Проснулся Афанасий от ощущения, будто его бьют по голове резиновой дубинкой. Но тотчас он понял, что это колотят в дверь. Он быстро скатился по лестнице и услышал, как с улицы кричит Сиплярский:
- Афоня, помоги! Открой!
Афанасий открыл дверь и перед ним предстал Александр Антонович - босой, в трусах и майке, измазанный чем-то черным и с кровоточащим порезом на щеке.
- Горим, Афоня! Горим! Звони, звони Афоня! - Сиплярского колотило и глаза его были безумны. Афанасий выскочил на крыльцо и увидел зарево от пожара - то горела дача Сиплярского.
- У нас же нет телефона!
- Где мобильник? Дайте сотовый! Люди! Дядя Ося!!! - завопил Сиплярский и бросился куда-то бежать.
Афанасий накинул куртку, сунул ноги в ботинки и заспешил следом. На улице его окликнула Елена.
- Я уже позвонила, - спокойно сказала она, - пока они приедут, всё догорит.
Они вместе поспешили к огромному кострищу.
Подгоняемый ветром, огонь расползался во все стороны. Две примыкающие к пожарищу дачи тоже воспламенились, угли и искры ветер разбрасывал на десятки метров.
Очумелый народ толпился, не в силах оторвать глаз от этого стихийного фейерверка.
- Дядя Ося!! - истерично вопил Сиплярский и театрально воздевал руки к небу.
- Дай ему, - протянула Елена фляжку,- а я принесу какую-нибудь одежду.
Афанасий поднес фляжку к губам Сиплярского, тот сделал жадный глоток и снова запричитал. Появились пожарные машины, несчастный бросился к пожарникам, голося что-то о дяде Осе.
В толпе зевак Афанасий увидел известного композитора-певца Антона Юрьева. Певец стоял в сторонке, держа в руках испуганного пушистого кота.
- А как это случилось? - спросил он.
- Не знаю, по-моему, его дядя погиб.
- Старый?
- Да уж...
И они вместе увидели, как рухнула крыша и поднялся гигантский столб искр.
- Красиво, черт возьми, - сказал композитор. - Слава богу, что ветер не дует на мою берлогу!
И тут обалдевший кот вырвался из его рук, метнулся к забору и перемахнул через него.
- Зрелище не для слабонервных, - засмеялся композитор и пошел вдоль забора, подзывая:
"Кыс-кыс, Мартын, Мартын!"
От чего-то Афанасию в этот момент жутко захотелось, чтобы сгорела дача и этого любителя кошек. С чего бы это?
Подошла Елена, и они отправились одевать Сиплярского, который уже не кричал, а только тупо смотрел в одну точку.
Елена взяла его под руку и сказала:
- Пойдем, тебе нужно отдохнуть.
И он покорился, дал себя одеть и обуть. В доме ему смазали йодом рану и уложили на диван в гостиной, почти мгновенно он уснул.
Светало. Елена выключила лампу. Афанасий пил чай и ни о чем не хотел думать.
- Я знаю, - прошептала она, - я теперь все поняла.
Он подумал, что она вновь заговорит о поисках смысла жизни.
- Я спать хочу, Лен, - вяло возразил он.
- Те рукописи и бумаги знаешь откуда взялись?
- Ну?
- Это часть библиотеки Ивана Грозного! Кто-то ее нашел, а там оказался сундук с чародейскими письменами!
- С чародейскими? Я устал, Лена, почти две ночи не сплю.
И тут у него в голове прозвучало: "А может быть она и права!" И еще он подумал: "Не следствие ли этот пожар опытов над бумагами?"
- Нужно бросить пить, - проговорил он, не в силах сосредоточиться - мысли наплывали одна на другую, сплошная мозговая муть. - Даже если и из библиотеки Грозного, то что тебе от этого? Бумаги- то похищены, тю-тю!
- Я найду их! Мне уже удалось выйти на след!
Для Афанасия это было сенсацией.
- Так ты их все еще ищешь?
- Да, я наняла трех частных детективов. Они уже нашли одного мужика, у которого есть лист из сундука. С помощью этого листа, оказывается, можно связываться с владельцем бумаг. Он у меня, гад, за все получит!
- Леночка, - промямлил пораженный Афанасий, - зачем тебе эти бумаги? Что ты с ними собираешься делать?
Но ответить она не успела, Сиплярский застонал и неожиданно резво соскочил с дивана.
- Дядя Ося! Старая свинья! И меня хотел забрать с собой! И меня!
- Ты чего? Успокойся.
Сиплярский сел к столу и закрыл руками лицо.
- Вы ничего не знаете, - глухо говорил он, - старик занимался магией, какими-то кабалистическими опытами. У него там комнатка, а в ней вся эта белиберда, он что-то там манипулировал со знаками и зеркалами. Он всегда притворялся простачком, а сам всех насквозь видел, и тебя, Никитин!
Он поднял голову и злобно посмотрел на Афанасия.
- Он боялся тебя!
Афанасий отвернулся.
- Чего меня бояться? - пожал плечами, - мы просто мило беседовали.
- Нет, он тебя раскусил! Он говорил, что ты многое можешь, но только не созрел еще до вседозволенности, - и вдруг по-юродивому скривившись, спросил: - Ты кто, Никитин?
- Ну я пошел, - Афанасий встал.
- Бумажки прячешь?! - в спину ему рявкнул погорелец.
Афанасий так и замер, стоял, не двигаясь. Елена мигом уловила его растерянность и побледнела, не сводя глаз с его затылка.
- Надоели мне... все, - вымолвил наконец он и вышел, не оборачиваясь.
Ольга все еще спала, и поднявшись в мансарду, Афанасий бросился упаковывать бумаги. Он понимал, что теперь настырная Елена не оставит его и что теперь "покой нам только снится"...
"Всё из-за этого чертового Игорёши!" - бесился он и тут же на листе увидел надпись:
"Буду в 17-00. Никуда не выходи из дома. Есть разговор. Игорёк."
Непонятно было, почему он не подписался "Игорёша", но Афанасия сейчас больше беспокоил Сиплярский, да и вообще, у него было чувство, что всё вокруг пришло в движение, что почва плывет под ногами, что его обложили со всех сторон и загоняют в глухой беспросветный тупик.
Он уже сам боялся "говорящей бумаги" и всех страстей вокруг нее. И самое главное - ему н и ч е г о н е х о т е л о с ь. Поток информации и калейдоскоп событий смяли его и вовлекли в свой неостановимый водоворот. А еще он увидел себя голым дикарем, который набрел на целехонький самолет и стоит перед этим чудом, не понимая его назначения.
Он столько сил потратил на исследование бумаг, временами ему казалось, что их тайна открыта, что нет ничего проще - бери желание и требуй его исполнения. Весь мир лежал у его ног. Все ему было подвластно. Да, да, он был, словно хозяин мира, властный карать и миловать, он мог бы сказочно разбогатеть, прославиться, безраздельно править и изменять все что угодно и кого угодно...
А на деле оказалось сложнее: он не умел выразить свои сокровенные желания, не смог докопаться до них, определить их. И в голове у него был пожар. Потому что все былые идеалы и ценности воспламенялись и сгорали, стоило ему только попытаться сформулировать их.
Когда-то у него были маленькие, но красочные радости и привязанности, когда-то было предвкушение достижений задуманного, новых открытий и знаний... Сегодня осталась пустота - он всё знал, всё мог и одновременно ничего не понимал и был бессилен что-либо предпринять...
Ольга застала его спящим, положившим голову на стол - в груду белых злополучных листов.
Она уже знала о пожаре и не сомневалась, что это дело рук спящего Афы.
Она тоже не понимала, что происходит. В ее нормальную обычную жизнь вклинилось нечто сказочное, нереальное, и, как оказалось, совершенно никому не нужное, а наоборот - опасное и вредное, сводящее с ума. С появлением этих бумаг началась уже не жизнь, а какое-то полубезумное существование в чьей-то хитроумной игре.
Она даже физически ощущала присутствие чужой силы в доме. Словно кто-то играл с ними шахматную партию, вот разве вместо фигурок в игре участвовали живые люди и их судьбы. И иногда ей казалось, что она слышит чей-то с трудом сдерживаемый смех.
"Сжечь к чертовой матери!" - решилась она и, может быть, попыталась бы сегодня это сделать, если бы не появилась Елена.
Она поднялась бесшумно и остановилась ошеломленная.
- Ну и... дела! - сказала она, хотя было понятно, что вместо слова "дела" должно было прозвучать "сволочь".
- Да пошли вы все!.. - не выдержала Ольга и сбежала вниз.
Афанасий открыл глаза и сглотнул слюну. Он мигом оценил обстановку и как ни в чем не бывало стал собирать листы в стопку.
- Так значит Сиплярский прав?
Он не ответил, аккуратно выровнял стопку и уложил ее в чемодан.
- Ты понимаешь, что я могу с тобой сделать? Ты всё знал и молчал, лгал мне, издевался надо мной! Да я тебя!..
Но тут же ярость исчезла с ее лица и она как-то по-детски беспомощно заплакала:
- Как ты мог! Как ты мог!.. - повторяла она, стараясь заглянуть ему в глаза.
Афанасий очень серьезно посмотрел на нее и спросил:
- Ты что, меня действительно любишь?
Была пауза, после которой она хотела ударить его по щеке, но он перехватил ее руку, привлек к себе и стал целовать, ощутив соленый вкус слез.
- Ты меня любишь, любишь, - не то утверждала, не то спрашивала она, задыхаясь от его жадных объятий...
Потом он ей все рассказал.
- Я тогда была другой. Как бы не я совсем. Веришь, у меня нет даже чувства вины. У меня только внешность та же, а душа другая. Ты мне веришь?
- А где этот... Сергей?
- Или в бегах, или убили, за мной тоже следят.
- Кто?
- Не знаю. То ли из органов, то ли криминал. Или и те и другие. Они за эти бумаги голову оторвут, - она рассмеялась: - Как же так случилось - поселиться рядом! Это же невероятно!
- У меня крыша ото всех этих загадок едет, я уже ни черта не соображаю.
- Ничего, вместе разберемся. Ты просто переел информации, тебе нужно ее переварить. Вот меня только Сиплярский беспокоит - откуда он узнал о бумагах?
- Может, как-то подглядел? Но вряд ли он знает их историю и их возможности.
- А может, его отправить куда подальше. Я имею в виду - с помощью листа "желание"?
- Так ему и так здесь не жить, дом-то сгорел.
- Твоих рук дело? - восхищенно спросила она.
- Лена, ты не дури! Ничего такого я не делал.
- Ну не кипятись, я пошутила. Давай-ка, я еще раз посмотрю на эти листочки.
Она соскочила с его колен, и склонившись над чемоданом, перебирала лист за листом - лицо ее было вдохновенно и серьезно.
- Ты такая красивая...
- Я знаю, - оборвала она. - Ты говоришь, что сегодня должен прийти Игорёша. Я хотела бы поприсутствовать, только для начала мы должны избавиться от слежки.
Он покорился ее уверенному тону, да и вообще, теперь ему казалось, что с ее участием все будет ясно и определенно. По крайней мере, было видно, что она знает чего хочет.
Поколдовав над листами, они выявили, что за Еленой действительно была налажена слежка, и дали указание снять ее. Елена с благоговением смотрела на появлявшийся текст и чуть ли не визжала от восхищения и восторга.
- Так это ты, негодяй, чуть не заставил меня переспать с Сиплярским? - она расхохоталась: - А я все понять не могла - что это со мной происходит - такое жжение внизу... ну понимаешь где? Как ты мог подкладывать меня под эту волосатую обезьяну! Хотя я понимаю, ты боялся в меня влюбиться, да? Ну скажи - так, да? Эх ты, кудесник!
Они совершенно забыли про Ольгу, которая временами подходила к лестнице и слушала обрывки их разговора. Нет, она не ревновала, как это ни странно, она, наоборот, питала надежду, что "Лена вправит Афе мозги", потому как давно оценила жизненную хватку и ум соседки. Возможно небезосновательно она полагала, что ни Афанасий, ни она сама попросту не те люди, которые могут в одиночку уживаться с сверхъестественным.
А Елена решила следующее:
- Нам нужно проанализировать всех этих "абонентов" с "листами-близнецами" и отсечь всё ненужное. У меня впечатление, что кто-то умышленно создает множество связей, всяческих ответвлений, дабы повести по ложному пути, отвлечь от основного, перегрузить информацией.
- Да, да... Но знаешь, тут есть одна серьезная проблема... Нужно формулировать свои желания, - Афанасий внезапно испытал мучительный стыд, - а я не знаю, чего хочу.
- Ерунда! - безоблачно оборвала Лена, - покопаешься - найдешь. Ты просто устал, тебе столько пришлось пережить! Бедняжка, я представляю, каково тебе было, когда ты прятался под елью.
Он удивлялся перемене, произошедшей с ней. В ней появилась поразительная детская беспечность, так что и ему все страхи и тупики стали казаться пустяками.
Но и все-таки он понимал, что со своими желаниями можно нагородить кучу новых проблем и напастей, поэтому убедил ее не приступать к бумагам, пока не появится этот Игореша, с которым нужно было как-то определиться.
И в 17-00 у калитки появился гость. Афанасий поджидал Игорёшу во дворе, а увидел этого незнакомца, направившегося к дому. Это был не Игорёша, а мужчина лет тридцати пяти - лицо его казалось напряженным и суровым, но светлые серые глаза смотрели по-доброму.
- Игорёк, - подал он руку Афанасию. - Это я вам черканул послание.
- А где... Игорёша?
- Александр Сергеевич Пушкин - ты хотел сказать? Уехал. Устал пьянствовать. Моделирует.
- А кто вы?
- Я, в некотором роде, сценарист.
- Но как вы узнали?
- О бумагах? Мы с Игорёшей, в некотором роде, родственники, доверяем друг другу безраздельно, он - это я, если угодно.
Они топтались на холоде, и было видно, что Игорьку в его легкой одежде зябко.
- Пройдемте в дом, - решился Афанасий.
Лена и Ольга поздоровались, Игорек сказал:
- Я о вас знаю,- и первым прошел наверх.
Там он уселся на диван и попросил ("Если это не трудно") чаю.
Чай был принесен Ольгой, а гость с любопытством разглядывал убранство мансарды.
- Так я себе и представлял. Неплохо, неплохо.
Афанасий открыл было рот, но Игорёк опередил:
- Мне чертовски неловко с тобой объясняться. Кстати, зови меня на ты, мы в некотором роде давно с тобой знакомы.
Странное дело, но Афанасий и теперь испытал некое чувство родства с незнакомцем, как и при общении с Игорешей. И этот Игорёк был ему интересен и нисколько не раздражал, даже чувства настороженности к нему не возникало.
- А куда уехал Игорёша? - не зная зачем, спросил он.
- В прошлое, - очень просто ответил Игорёк, - если, конечно признавать линейность времени, ну а если считать время объемным, то он ушел в глубину или в ширину, что, собственно, не столь важно. Он неплохой парень, вот разве горяч немного, если учесть, что вы с ним напортачили.
- А чего мы напортачили?
Ни с того, ни с сего в разговор вмешалась Ольга. Можно было понять, что она жалуется на поведение Афанасия, который совсем ее довел до ручки всеми этими опытами. Она жаловалась так, как жалуются дети взрослым - скороговоркой и сумбурно. И так же внезапно, как начала, умолкла.
- А что мы напортачили? - повторил Афанасий.
- Ну, пожар этот и ваша борьба с мафией.
- Так пожар из-за этого?
- Ну конечно. Игорёша идеалист. Он иногда хочет быть инспектором, но на самом деле инспектор - это я, потому что я - наблюдатель. И я видел очень многое, не впадая в эмоции, не очаровываясь и не увлекаясь. Вы тут с ним испереживались за Россию, а общую картинку мировой истории не замечаете. Мафию собрались извести, а на кой черт она вам сдалась? Поправят бандиты Россией, впитает она их и дальше покатится мир потрясать. К тому же, всё, что происходит, Россия сама востребовала.
- Как это? - у Афанасия в голове будто лампочка мигала - то становилось ясно и светло, то мутно и темно.
- Да так уж - творческими опусами. Доигрались классики с огнем, понапророчили, накликушествовали. Слово, Афанасий, не хухры-мухры и не для зарабатывания богатства и славы.
В этот момент Елена хотела вмешаться, но Игорёк неожиданно показал ей язык.
- Да, Россия исковеркана, как говорится - духовные и культурные идеалы искажены, многие десятилетия ушли коту под хвост, правят шалопаи и хапуги и так далее. Так что мыслящему человеку здесь стало жить тошновато и страшновато. Ну и что, а разве другие столетия не шли коту под хвост? Ну, какие-то там евреи подменили дворянство и пролезли во властные и культурные структуры. Ну, взялись они за руки, чтобы не пропасть по одиночке. Ну, заговор у них сидит в самой крови - владеть земным миром. Ну, пускаются некоторые из них в свой клоунский пляс, пируют посреди разрухи и нищеты. Ну, не дают они Игорёше донести свои открытия до соплеменников и братьев по разуму. Да наплевать! Пусть хоть всей землей управляют. Может быть, они, как потомки вечно гонимых предков, заслужили этого, хотели этого и получили. Но, собственно, что получили? - "их знают в лицо" и обычные земные утехи. За духовную убогость их пожалеть нужно. Скоро они поймут это сами, и уныние и пустота войдут в их сердца. А вы собрались русских сплачивать в какие-то сообщества. Да это же одна из черт русского характера - не сбиваться в стаи, разве только когда война.
- А что, завоевание всегда с пушками и самолетами? - не выдержала Елена. - Раба из человека можно сделать и без явного физического насилия.
- Это верно, но и это опыт. На Земле все меняется, всегда идет грызня за место послаще и потеплее. Только опытным путем достигаются знания и возникают идеи. Хотя, - пожал плечами оракул, - может быть, Игорёша и прав, что приложил руку к земному переустройству - это тоже опыт. А я лишь хотел сказать, что незачем так уж концентрироваться на земных проблемах, а стоит похлопотать и о своем личном будущем, а не о этническом, так сказать.
И в этот момент Афанасий понял, о чём говорит Игорёк.
- Но как это осуществлять? - с жаром вопросил он.
- Спроси чего-нибудь полегче, - гость подлил себе чаю.
- А кто вы? - не выдержала Елена.
- Я бы сказал, но боюсь, что ответ будет обидным для вас обоих. Быть может, скажу позже, но не сегодня.
Тогда она спросила о другом:
- Откуда у вас лист "близнецов"?
Он постучал пальцем по лбу:
- Отсюда. Я понимаю, что выгляжу личностью загадочной, что так и есть, но в этом виноват я сам. И я, возможно, порчу сценарий своим появлением. Это оттого, что меня утомило действие. Да и помочь захотелось.
Лену не удовлетворил такой ответ.
- Вы охотитесь за бумагами Иоанна Грозного? - бесстрашно спросила она.
Тут сдержанный Игорёк заразительно расхохотался.
- Я уже слышал эту байку, - повеселев, объяснил он, - этот сундук действительно можно было бы назвать "сундуком мертвеца", но Грозный к нему не имеет отношения.
- Ты что, все рассказал? - спросила она Афанасия.
- Да нет, я рассказывал Игорёше.
- А он мне, - подхватил Игорёк и пояснил ей: - Игорёша, в некотором роде, мне родственник, а меня зовут Игорёк.
Лена недовольно смотрела на него, Афанасий глупо улыбался, а Ольга укоризненно сжала губы и покачивала головой.
- Ситуация зашла слишком далеко, - тихо проговорил гость, - и мне кажется - бумаги непосильная ноша для вас. Они, как бы сказать, могут надломить вашу психику. Афанасий совсем замотался, за вами охотятся, все может закончиться печально...
- Заберите их, - прошептала Ольга.
- Да что вы нас пугаете, кто вы такой! Уселся тут и важности на себя напустил! Что, крутой что ли? - Елена все больше заводилась. - Кто бы ты ни был - бумаг не получишь! Не слушай его, Афанасий, мы лучше уничтожим бумаги, но он их не получит!
- Если бы... - скорбно улыбнулся Игорек, - но их невозможно уничтожить. - И поднялся: - Ну ладно, пойду я, спасибо за чай.
Они не ожидали такого финала. Афанасий заспешил за гостем.
- Как, почему, ты уже уходишь?
- А ты хочешь, чтобы я еще пришел?
- Я чувствую, что ты не желаешь мне зла. И потом, я тебя узнал, ведь это ты связывался со мной через листы под кодом "Н.К." или "Федор-2", да?
- Можно сказать, что это был я, хотя может быть это были Игорёша, или Игорь, или Игорёчек, Гоша, Игорюня, Горя, Гарик, Готя, Егор... Мы, в некотором роде, родственники.
Афанасий взял его за рукав куртки и просительно посмотрел в глаза.
- Ну скажи мне - что происходит? Я, когда просыпаюсь, каждый раз не могу поверить, что эти бумаги существуют. Я совсем перестал ощущать себя реальным, весь мир мне кажется сном. Что это за бумаги, откуда они?
- А какого чёрта, - неожиданно раздраженно спросил Игорёк, - ты думаешь, что я тебе могу дать ответ?
- Не даёшь, значит, ответа? - грустно усмехнулся Афанасий. - А я думал, мы вместе займемся этой тайной.
- Нет, Афанасий, в данном случае как с женщиной - только ты сам можешь ее оплодотворить, ты и она - третий лишний.
И Игорёк быстро пошел к калитке.
- Да иди ты к черту и не появляйся больше! Тоже мне - нашелся ангел-хранитель!
Последняя фраза Афанасия ввергла Игорька в замешательства, было видно, как он резко замер, но все же не обернулся и, пытаясь казаться выдержанным, скрылся за забором.
- Что происходит, кто он такой? - спрашивала Елена.
А Ольга уже ничему не удивлялась, а только горестно усмехалась, поглаживая безмятежного Гарика. "Бумажный человечек, бумажный человечек", - напевала она.
- Игорёша, Игорёк - чепуха какая-то. Ведет себя, как пуп земли. Афанасий, давай его изолируем, чтобы он не совал свой нос в наши дела. Он опасен.
- Перестань, Лена! Если бы он хотел, он давно бы завладел бумагами. Они ему, по-моему, совсем не нужны.
- Да он просто слабак, чтобы их понять. Давай отсюда переедем. У тебя же куча денег, моих в том числе, - добавила она со значением. И посмотрела на встревоженную Ольгу. - И тебя, Оля, возьмем.
Ольга встала и молча вышла из комнаты.
- Ты бы думала, прежде...
- Ну пойдем, пойдем что-нибудь совершим! Я хочу жить долго и счастливо, я хочу быть молодой и красивой, я хочу стать знаменитой художницей! И ты, Афанасий, станешь великим ученым, самым мудрым и всемогущим!
- Еще недавно ты грезила смыслом жизни, - заметил он.
- Так мы и его будем искать, разве одно другому мешает?
- По-моему, еще как!
Она его не услышала.
- У нас в руках огромный источник знаний! Нет, я до сих пор не могу этому поверить! Я так счастлива!
Ему вновь передалось ее возбужденное беспечное состояние.
"А что, - приободрился он, - может быть она и права, жить нужно широко и ярко. А то залазишь со своим самокопанием в глухую дыру и терзаешь себя бесконечным чувством вины неизвестно перед кем".
Но, конечно, совсем вытеснить таинственные события он не мог. Какая-то часть его сознания была погружена во мрак. Он это физически ощущал.
Бумаги были реальны, но вот откуда они? - этот вопрос мучил его. И даже не так - его сознание не могло смириться с их всемогуществом - какие-то обычные листки могли сделать все, что угодно, - этого волшебства он не мог усвоить. И еще он чувствовал, будто кто-то не то с ним, не то в нем борется. Или из-за него...
А может поступить так: заявить вовсеуслышанье, что существуют на свете таинственные чудотворные бумаги и что теперь жизнь можно сделать лучше и веселее. Всем отныне будет хватать еды и крова, ибо можно разумно планировать, делить и все учитывать, короче, можно сделать жизнь на планете, быть может, райской. Главное, чтобы бумаги были в порядочных руках. Но опять же, из темных закоулков его сознания выскакивала мысль:
"Но не может этого быть, нет никакого волшебства на свете, есть только комья и глыбы звездной материи, несущейся черт знает куда!"
Но вот же - лежат листы, над ними сидит Елена и что-то восторженно выписывает. Или это сон?
А разве это не волшебство - сами эти куски и глыбища материи, несущиеся черти куда? Не чудо ли, что на одной из планет бушуют страсти, растут деревья, снуют животные - и какие разные? И разве может быть такое чудо случайным?
- Но чьи это листы, кому они принадлежали? Кто их создал? - оказывается, это он спросил вслух.
- Всё узнаем, потерпи, - оглянулась Елена.
В этот знаменательный вечер они еще долго выуживали из себя желания и выписывали их на всетерпящую бумагу.
Конечно, в основном формулировала Елена, Афанасий только изредка вносил коррективы, удивляясь четкости ее устремлений.
Лист бесстрастно проглотил все пожелания и обозначил отсчет времени.
- Красота! - сладко потянулась Елена и вспомнила: - А где свитки и деньги?
- Свитки здесь, а деньги я закопал.
- Правильно, что спрятал. У меня тоже кое-что осталось. А вот свитки - они для чего?
- Там непонятные знаки и символы, всю жизнь нужно потратить, чтобы расшифровать.
- А что, если спросить? - и она потребовала ответа у бумаги:
"Свитки из сундука - каково их назначение, какую информацию содержат, можно ли расшифровать?"
Лист быстро ответил:
"Реализованная система. Вечное осознанное пребывание и присутствие. Осуществление личного "я". Язык исчерпан. Желания внеземные. Преемственная память Сочинителя."
Они ничего не поняли.
- О Сочинителе я уже читал, - припомнил Афанасий.
- "Кому нужны свитки, зачем они?"- не сдавалась Елена.
"Сочинитель. Сочинитель..." - появилось много раз.
"Кто Сочинитель?"
"Все. Везде. Всегда."
- Бог что ли? - съехидничала Елена, но Афанасий остановил ее.
- Не играй с огнем.
- Да он же нас не слышит, или ты думаешь, у этих бумаг есть слух? - и она поежилась: - Хотя, кто его знает...
Они развернули свитки и долго пялились на причудливые знаки и рисованные фигурки.
- Это бесценно, - заключила Елена, - нужно отрезать немного и отдать специалисту по древним языкам. Ты совершишь вселенское открытие!
Афанасий стыдливо покраснел.
- Да ладно тебе...
- Ты представляешь, как нам с тобой повезло?! Мы с тобой набросали только первый этап жизни, а потом будут второй, третий. Господи, там же у меня Сиплярский! Нужно его выпроводить, чтобы он не вынюхивал.
- Да он уже, наверное, ушел.
Но Александр Антонович никуда не делся, он сидел и пил коньяк. На весь дом гремела музыка.
- Это ничего, что я тут у вас коньячок откопал? А то никак не могу прийти в себя. Ты извини меня, Афанасий. У меня просто крыша съехала от катастрофы.
- Да чего там...
- А я теперь думаю, дядька сам себе такую смерть выбрал, меня вот только, негодник, не предупредил. Если бы что-то в его комнате не взорвалось, я бы не проснулся. Тут менты с меня уже показания сняли. Придурки, спрашивают - во сколько я спать лег, где обычно спал, какие у дяди сбережения, всякую дурь!
- А тебе есть где жить?
- Да вроде родственниками вся Москва забита, приютит кто-нибудь. А что, мне уже пора, а, Елена Сергеевна?
- Но я же не родственница, - виновато улыбнулась она и приглушила музыку.
- Ясно, гоните, значит, бедного неудачника. Я понимаю - у вас совет да любовь. Сейчас уйду, раз так вам противен.
Афанасий хотел было возразить, но не успел.
- Но вы бы не слишком носы задирали - у самих рыльца в пушку! Не такие уж вы чистоплотненькие, чтобы мной чураться. Знаю я ваши делишки! - он поднялся и поклонился: - Спасибо за приют и одежонку, даст чёрт - еще встретимся.
Афанасий вышел за ним.
- Что, археолог, докопался, довынюхивался, - дохнул ему в лицо перегаром Сиплярский и крепко взял за запястья. - Из-за тебя дядька сгорел, пойми это! А знаешь как? - Он выкатил глаза и казалось, что они вот-вот выскочат из орбит. - Я поджег! Я его, дурака, от поражения избавил! Предал он дело, понимаешь? И все из-за тебя!
Но в дверях появилась Елена, и ему пришлось отступаться: