Оливия М. А. : другие произведения.

Королевская пешка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Год 654 по летоисчислению Гильдии. У власти - "кровавый дом" Эраклеа. Дельфина, старшая дочь Маэстро - еще ребенок, которого мало кто принимает всерьез. А детям даже в Гильдии положено играть...

Райне, моей музе, посвящаю.

  
  - Мы полетим в Дизит. Нет, в Анатоль. Нет, Цикада! Мы полетим к Экзайлу! - Дельфина Эраклеа, старшая из детей Маэстро Эдониса, наиболее вероятное будущее Гильдии, улыбается, отчаянно и открыто. Девочка редко позволяет себе такое выражение лица и так же редко говорит "мы", но сегодня ей наконец вернули "звезду" и телохранителя. Наказание было достаточным, дерзкая дочь приведена к покорности. Её благородный отец удовлетворён.
  Её благородный отец... Квинтэссенция красоты. Воплощение гармонии. Генные инженеры заботились о внешности производимых детей не более чем на уровне "по пять пальцев на руках и на ногах", но в этот раз - какая счастливая случайность! - сочетание хромосом воплотилось в идеально соразмерные пропорции лица, летящие брови, похожие на крылья чаек, изящно очерченные жесткие губы, едва размыкающиеся, когда Маэстро говорит... Говорит он тоже красиво. Негромко, певуче, с тщательно выверенными интонациями.
  "Чего желает моё драгоценное дитя?"
  "Прошу вас, Маэстро Эдонис, позвольте мне принести извинения..."
  "Говори, дитя моё. Я желаю это слышать."
  Дельфина улыбается и подставляет лицо ветру, чтобы тот стёр из памяти недавнее унижение. Это не сдача позиций. Это... как это называл ментор... обманный манёвр, направленный на полное уничтожение противника.
  Две белые "звезды" синхронно срываются с взлётной палубы, устремляясь в сплетение воздушных течений.
  
  Кокон дрейфует, как дрейфовал всегда. Тёмная громада, скрывающаяся в сердце Грандстрима. Безобразная. Бесполезная. И безопасная, если только не подлетать к ней слишком близко - но любой из детей неба, которому позволили летать самостоятельно, знает предельную дистанцию до Экзайла и сумеет её выдержать. И ни один из гильдильеров не подлетит к нему на полной скорости и не выпустит очередь в рельефную поверхность, чтобы не ждать реакции слишком долго.
  Ни один из них не уверен в себе настолько, насколько уверена Дельфина Эраклеа. Ей тринадцать. Она хочет жить, хочет слишком жадно и отчаянно, чтобы тратить время на сомнения. Этот мир уже почти принадлежит ей, её желания должны исполняться независимо от законов Гильдии или мироздания, её желания должны исполняться всегда, а сейчас она желает пролететь вдоль потревоженного Экзайла и не видит этому препятствий.
  Ей отказывает чувство времени. Секунды растягиваются в часы, пока она старается добиться от "звезды" всей возможной скорости. Секунды сжимаются в терции, когда отростки защитной оболочки обрушиваются, пытаясь достать её корабль, но не успевая, раз за разом промахиваясь, падая в сторону под выстрелами, уходя с монитора... Это эйфория, это чистый, совершенный восторг, это упоение собственной силой. И когда девочка вырывается из подвижного лабиринта и отлетает на достаточное расстояние, ей хочется только перевести дыхание и вернуться к Экзайлу.
  - Разве это не прекрасно, Цикада? - торжествующе спрашивает она, но ответа не получает. - Цикада?
  Дельфина хмурится. Если он посмеет испортить ей такой момент... Но нет, вот и знакомый, до отвратительного ровный голос, вот и вторая "звезда" в поле зрения.
  - Как скажете, госпожа Дельфина.
  - Тебе не понравилось? Ах да... - с издёвкой протягивает она, - тебе же ничего не нравится, ты этого не умеешь.
  - Простите, госпожа Дельфина.
  Нет, не такой и ровный, если прислушаться. Девочка с удивлением понимает, что полёт вывел её спутника из всегда казавшегося неизменным равновесия. Неужели Цикада способен испытывать страх? Это забавно, но нужен ли ей телохранитель, который умеет бояться и уступает ей в искусстве пилотирования?
  - Летим домой, - заявляет она. И, расчётливо помедлив, добавляет: - Тем же путём, Цикада.
  - Да, госпожа Дельфина.
  И они летят.
  
  Ему отказывает чувство расстояния. Он принимает десятки метров за метры, и расстреливает поверхность Экзайла при любой попытке шевельнуться в сторону белоснежной "звезды", летящей впереди. Он принимает метры за десятки метров и едва успевает уйти от оказавшегося на расстоянии вытянутой руки биополимерного протуберанца. Его остаточный инстинкт самосохранения - проекция желания защитить на ось очевидной необходимости остаться для этого невредимым. Когда госпожа Дельфина достигает чистого неба, эта проекция сводится к нулю.
  - Видишь, Цикада, это совсем не страшно, - слышит он ядовито-ласковый голос своей госпожи, когда "звезда" вздрагивает от тяжёлого удара. Потом он не слышит ничего.
  
  - Цикада? - Дельфина повторяет это уже в третий раз. И уже во второй раз заглушает двигатель и закрывает глаза, сосредотачиваясь на акустической установке. Этого более, чем достаточно. Тем более, что единственной наградой за необоснованно щедро растрачиваемое внимание ей становится мерное дыхание засыпающего Экзайла.
  Видимо, телохранитель с ней разминулся и полетел во дворец один. Что-то в нём разладили за время переподготовки, и это что-то не устраивает Дельфину Эраклеа. Как только она найдёт своего слугу, прикажет вернуть всё, как было.
  - Цикада, да где же ты? - последний раз спрашивает она у пустого эфира, разочарованно пожимает плечами и плавным поворотом кладёт "звезду" на курс к дому.
  
  "Нет, госпожа Дельфина", "Не возвращался, госпожа Дельфина", "Нет во дворце", "Не появлялся на мониторах"... За каждое из "нет", собранных за эти несколько минут, она накажет слугу отдельно. Это его дело - искать госпожу, сбиваясь с ног и осуждая себя за каждое проведенное иначе, чем подле нее, мгновение.
  С этой мыслью Дельфина уходит в оранжерею. По крайней мере, её розы не имеют обыкновения исчезать, когда она желает их видеть.
  Пока она летала, оранжево-алый бутон под изолирующим куполом распустился. Девочка опускается на колени, проводит по защитной плёнке, словно желая если не вдохнуть - мембрана пропускает только кислород и углекислый газ - то хотя бы наощупь попробовать новый аромат. Повинуясь её жесту, ассистентка подносит контейнер с маленькой мышью-песчанкой: Дельфине они нравятся больше, чем белые лабораторные мыши с бессмысленными глазами и генетической памятью сотен поколений, не видевших ничего, кроме клетки. Зверёк поднимается на задние лапки, опираясь передними на прозрачный пластик, и обеспокоенно вертит мордочкой... девочка ласково гладит его по начисто вычищенной шёрстке и сжимает пальцы вокруг маленького тела молниеносным змеиным движением, чтобы животное не успело укусить или оцарапать. Последний раз посмотрев в умные тёмно-карие глаза, она помещает мышь в небольшой шлюз, закрывает одну перегородку, открывает другую... Вдох, шевеление тонких усиков, и животное дико верещит, кидаясь на стены.
  Удачный эксперимент не приносит обычного удовлетворения. Она не может полностью погрузиться в работу, словно заранее предчувствуя, что сейчас по дорожке глухо простучат чьи-то шаги, и кто-то, непременно с почтительным поклоном...
  - Госпожа Дельфина, - разумеется, она угадала. Входит один из наблюдателей, неразличимых под форменным гримом, коротко кланяется, косясь на мечущуюся под куполом мышь. - Мы обнаружили "звезду", предположительно принадлежащую вашему телохранителю, на поверхности, на севере Анатоля. Какие будут распоряжения?
  И в самом деле - какие? Дельфина не смотрит на вошедшего, она внимательно наблюдает за тем, как зверёк в ужасе натыкается на едва видимую стенку, разбивая в кровь острую мордочку. Кажется, за пронзительным писком слышится хруст костей.
  - Может быть, подарить вам эту розу? - дочь Маэстро улыбается своим мыслям, собеседник для неё не существует. - Я хочу посмотреть.
  - На что именно, госпожа Дельфина? - вежливо уточняет наблюдатель. Его не привлекает роль подопытного животного.
  Девочка не отвечает. Если этот человек не способен уследить за ходом её мыслей, тем хуже для него.
  Что касается её желаний, она хочет видеть упавшую "звезду" своего телохранителя, и направляется в зал для наблюдений.
  - Покажите мне, - распоряжается Дельфина, и дежурные, проведшие последние часы за перемещением зондов и тщательным осмотром тех участков поверхности, которые находятся вне поля зрения камер постоянного наблюдения, понимают её с полуслова. Экран разворачивается во всю ширину помещения, открывая картину каменистой бесплодной местности. Тёмная зигзагообразная полоса, делающая повороты у скальных выступов и обрамлённая осколками камней, по всей видимости, представляет собой след от приземления. В конце его действительно лежит "звезда"; обшивка летательного аппарата повреждена и частично содрана, по крайней мере, двое из "лучей" сильно деформированы, на корпусе вмятины.
  - Пилот жив? - интересуется девочка, рассмотрев и оценив эту... художественную композицию.
  - Да, госпожа Дельфина. Акустическая установка зонда передаёт звуки дыхания и сердцебиения, но...
  Дельфина взмахом руки приказывает опустить лишние подробности.
  - Хорошо, - протягивает она. - Тогда оставьте всё, как есть. Интересно...
  
  ***
  
  Здесь так безупречно тихо, что только собственное дыхание позволяет юноше определить, что он не лишился слуха. На небе не бывает такого отсутствия звуков - гудение энергетических установок и вентиляционных систем, пение Великого потока, непрестанно ласкающего обшивку кораблей... Так тихо бывает только на поверхности и, наверное, после смерти.
  Он думает о бесполезном не менее минуты, но окончательно вернувшееся сознание заставляет гарда открыть глаза и оценить обстановку более детально. В кабине практически темно, аварийное освещение не сработало ни автоматически, ни после попытки его включить, но через щели в корпусе поступает какое-то количество света, видимо, ночного. Тонкий кисловатый запах клавдиевого раствора лучше любых датчиков говорит, что случилось с двигателем. Что касается состояния пилота... Стараясь сохранять неподвижность, Цикада сосредотачивается на собственных ощущениях, проверяет целостность внутренних органов, костей, суставов. Критических повреждений нет, позвоночник цел, сердечный ритм... достаточно стабильный, звуки, издаваемые при дыхании, и боль внизу груди заставляют задуматься, но если он жив до сих пор, значит, кровотечение если и есть, то не слишком обширное. Страховочный обруч выдержал, не выдержали ребра, но за этим исключением всё обошлось настолько хорошо, насколько могло при свободном падении. Пара переломов и сильная боль в затылочной части головы. Это будет мешать, но при необходимости функционировать он сможет.
  Телохранитель Дельфины медленно поднимает руку к шлему, включая устройство ночного видения. Ничего обнадёживающего при повторном осмотре кабины ему обнаружить не удаётся; на команды "звезда" не отвечает. Тогда он убирает шлем, расстегивает верхний сегмент лётного костюма и сжимает в ладони кристалл передатчика.
  
  - Цикада на связи, - говорит юноша. Кристалл мягко светится синим, создавая иллюзию тепла.
  - Слышу вас, - отвечает ровный безликий голос.
  - Я совершил вынужденную посадку. Определите мои координаты.
  - Нам известны ваши координаты.
  Видимо, он ударился головой серьезнее, чем предполагал, раз сразу не догадался, в чём дело. Но всё же догадался, успел, раньше чем это подтвердил связист Гильдии.
  - Госпожа Дельфина Эраклеа предоставляет вам справиться с ситуацией самостоятельно.
  - Я благодарен моей госпоже за предоставленную возможность.
  - Разумеется, Цикада. Сеанс связи окончен.
  В последней реплике собеседника юноше чудится попытка иронизировать. Он только не понимает, над чем.
  Кристалл гаснет, и гард тянется к рычагу принудительного раскрытия кабины, одному из немногих устройств, основанных на чистой, практически не отшлифованной технологией механике. Вопреки ожиданиям, оно срабатывает. Юноша, разомкнув кольцо страховки, спускается на землю. Он чувствует, что его движения неловки и лишены изящества, и готов обрадоваться, что госпожи Дельфины нет рядом, но его останавливает мысль, что и его нет рядом с ней, наиболее вероятной претенденткой на роль солиста, самой уязвимой и ценной фигурой партии, оставшейся сейчас одной во дворце Маэстро Эдониса.
  Держась за измятое белое "крыло", Цикада смотрит на тёмную каменистую равнину, видимо, возвышенность, на далёкое звездное небо... Главное - определить направление, но с этим он справится и без приборов.
  
  Иногда, проходя мимо наблюдательного центра, Дельфина затрудняет себя посмотреть, что происходит внизу. Зрелище не радует разнообразием: фигура в пилотском костюме движется к югу. Если направление движения останется неизменным, мимо ближайшего поселения нижних он промахнётся приблизительно на пятнадцать километров, а учитывая этот прогноз и неуклонно снижающуюся скорость, ей уже сейчас стоит заказать себе нового гарда.
  - Он выглядит жалко, - слышит она голос у себя над ухом и с некоторым раздражением отмечает про себя, что не заметила чужих шагов. Задумалась.
  - Думаешь, ты - Юлиус - в его положении проявил бы себя лучше?
  - Я бы никогда не оказался в его положении, - высокомерно отвечает её ровесник и партнёр по пилотажной группе. Дельфина Эраклеа ведёт на тренировках первое звено; Юлиус Пойа - второе. - Марк объявил пари, что твой телохранитель не вернётся наверх. Еще никто не принял.
  - Какая ставка?
  - Он ставит свою последнюю разработку.
  - Очередной ускоритель для "звезды"?
  - Именно.
  - Тогда это пари безопасней проиграть, чем выиграть, - Дельфина улыбается с совершенным ласковым равнодушием. Дочь Маэстро выше всей этой... суеты.
  - То есть, ты тоже не принимаешь? - Юлиус насмешливо вскидывает тонкие брови.
  Девочка смотрит на увеличенное изображение... Стершийся грим с успехом заменяют тёмные круги под глазами, губы сухие, в трещинах. Если не найдётся источника воды - а доступных источников здесь нет - по её расчетам, уже следующим утром гард будет вынужден перейти на воду, сцеженную из клавдиевого контура.
  - Нет, - отвечает она, по прежнему не проявляя интереса. Глупо спорить с очевидным.
  - Резонно... - разговор, казалось бы, закончен, но Юлиус не уходит, тоже смотрит на голопроекцию и перебирает пальцами короткую золотистую косичку, украшенную изумрудным зажимом. - На твоём месте, пока нет телохранителя, я бы больше времени проводил с Маэстро. Или где-то ещё... где достаточно много охраны.
  - Ты никогда не окажешься на моём месте, Юлиус, - чеканит Дельфина, всё так же ласково и напевно, но глаза зло щурятся: она не нуждается в советах своих будущих подданных.
  - Разумеется, госпожа Эраклеа, - мальчик изображает поклон. - Я всего лишь думаю... что будет большим разочарованием, если Испытание отложат до совершеннолетия маленького бога. Ты же знаешь, я собираюсь принять в нём участие и стать солистом вместо тебя.
  - Это если из тебя не сделают мне нового гарда, - благосклонно улыбается девочка, глядя ему в глаза. - Я не стану возражать.
  Юлиус не находится с ответом. Какие фамилии носят телохранители до того, как пройти кондиционирование, известно только ответственным за проект, но ходят беспочвенные и оттого еще более упорные слухи, что самые громкие.
  
  Дочь Маэстро вспоминает этот разговор вечером, перед тем как отправиться в постель. Сама проверяет, заблокированы ли двери в её покои, без видимой необходимости меняет код, обновляет систему распознавания... ложится, но сон так и не приходит. Ей болезненно не хватает привычного ощущения безопасности, она не умеет просыпаться при любом изменении обстановки, она не привыкла быть в помещении одна... Девочка включает освещение на максимум, так что в спальне не остаётся теней и берется за книгу, но читать не получается, всё время то отвлекает шорох непонятного происхождения, то кажется, что изменился состав воздуха, и она, задерживая дыхание, подбегает к датчикам, чтобы убедиться, что это не так.
  Утром, измотанная, с тяжелой головой, Дельфина понимает, что этой ситуации надо положить конец.
  
  ***
  
  Маленькая прохладная ладонь ложится на горячий лоб телохранителя, и он с трудом открывает глаза. Его госпожа сидит на краю постели, внимательно глядя на своего потерявшегося слугу. В её глазах - небо, голубое, холодное, бессердечное, и когда в него смотришь, становится так легко, что даже груз его вины и некомпетентности почти не мешает дышать.
  - Госпожа Дельфина... - Цикада порывается подняться, но Дельфина придерживает его за плечо.
  - Лежи, - то ли слышит он, то ли читает по губам. - Тебе нельзя вставать, лежи.
  - Да, госпожа Дельфина. Простите, я...
  - Всё хорошо, - она улыбается и треплет его по волосам, легко и небрежно. Ради этого стоило разбиться. - Отдыхай.
  И он отдыхает.
  
  - Интересно, кто эта госпожа Дельфина, которую он всё время зовёт? - говорит молодая женщина, отходя от кровати. Мальчик уснул, а у неё ещё много дел по дому. - Может, его мачеха?
  - Какая тебе разница? - пожимает плечами навигатор Колен Макферсон. Он исчерпал свой запас любопытства в тот момент, когда сказал пилоту: "Эй, Поль, там внизу что-то светится. Глянем?"
  - А может, у них так принято обращаться к родителям? - продолжает рассуждать его жена. - Представляешь, если наши дети будут звать меня "госпожа Анна"? - она прыскает, прикрывая рот ладонью.
  - Заметь, деньги, которые мы потратили на врача и прочее, не приближают момент, когда мы сможем позволить себе завести детей, - мрачно откликается мужчина. - И вообще, чем меньше ты будешь рассуждать о делах наверху, тем лучше.
  Анна громко вздыхает, недвусмысленно обвиняя супруга в излишнем занудстве. Сейчас она почистит фасоль, заштопает юбку, подметет пол и, может быть, у неё останется время зайти к соседке, чтобы поболтать: кого это подобрали в пустыне их мужья.
  Колен более сдержан. Он сожалеет о том, что вчера не выбрал другую траекторию полёта, молча. И всё же, забери тогда они к югу, а не к северу, им не довелось бы спуститься к этому парню и после первой радости, что им обломилось по-настоящему доброе дело, осознать, с чем они связались. Не пришлось бы молча курить среди остывающих песков, не решаясь озвучить пришедшее обоим в голову: неизвестно, что теперь хуже, забрать или оставить, и так и так нарвешься. А потом не было бы неловкого "человек всё-таки... и пацан ещё", и Колену теперь не мерещился бы однажды услышанный звук работающего гильдийского двигателя.
  
  Способность адекватно воспринимать реальность возвращается к телохранителю ещё через день. Реальность складывается из низкого в трещинах потолка, мелкой пыли, подсвеченной солнечными лучами, теплого, насыщенного запахами воздуха, чьего-то неправильного дыхания и фальшивой мелодии: её производит сидящий за столом ребенок, одновременно сосредоточенно перебирая какие-то мелкие предметы и болтая босыми ногами.
  Он в жилище нижних, попал сюда помимо собственного желания, но ситуация не кажется опасной.
  - Число? - выговаривает Цикада, приподнимаясь на кровати.
  Ребенок, очевидно, женского пола, от неожиданности всплескивает руками, просыпая то, над чем работал, на пол. Дробный шорох раздражает слух.
  - Какое сегодня число? - повторяет гард, медленно и отчетливо. Он не знает, в каком возрасте местные дети учатся говорить.
  - Пятое... - откликается девочка. Ей явно неуютно в его присутствии, но любопытство борется с естественным чувством опасности. - Ты проснулся? Тётя Анна сейчас вернётся, она просила за тобой посмотреть.
  Пятое. Неполные семнадцать суток.
  - Как ты себя чувствуешь? Пить хочешь?
  - Да, - машинально отвечает Цикада.
  Семнадцать суток. Более четырехсот часов.
  - Держи, - она с дружелюбной улыбкой подходит к кровати, держа стакан, едва на треть наполненный жидкостью. Этот ребенок, наверное, удивится, если объяснить, сколько неосознанной отчужденности в его позе, в вытянутой до предела руке, в маленьких пальцах, сложенных на поверхности стакана так, чтобы даже случайно не коснуться чужих.
  Он игнорирует вкус воды, но организм, видимо, уже не справляется с токсинами, и юноша торопливо зажимает рот ладонью.
  - Где мои вещи? - спрашивает он, отдышавшись.
  - Не знаю...
  На всё это уходят лишние минуты. Сколько времени требуется, чтобы убить? Секунда? Доля секунды?
  - Вы не следите за новостями в Гильдии?
  Девочка только мотает кудрявой головой, словно у неё спросили какую-то бессмыслицу... впрочем, так оно и есть. Когда дверь открывается, из её позы исчезает напряжение и она подбегает к несущей явно тяжелую для неё корзину смуглой женщине.
  - Тётя Анна, он пришёл в себя! - возбужденно сообщает она очевидное. Анна поворачивает голову и встречается взглядом с уже поднявшимся на ноги юношей.
  - Госпожа Анна, - говорит он, холодно и очень правильно, - какие у вас есть транспортные средства?
  
  ***
  
  "Маэстро Эдонис, - скажет она, в меру почтительно, в меру настойчиво, - разрешите мне просить вас..."
  "Да, моя драгоценная дочь, - прозвучит ласковый ответ. Даже Дельфину восхищает, как её отец владеет интонациями: кто ещё сможет так же естественно указать собеседникам на их положение... положение песка под ногами хозяина Престела. - Говори".
  "Мне нужен новый телохранитель, - она улыбнется и просительно посмотрит на отца поверх тщательно подобранного розового букета. - Мой прежний оказался очень неловок... он упал на поверхность".
  Конечно, Маэстро уже давно в курсе произошедшего, он любит быть осведомленным обо всём, что происходит в его Гильдии. А еще он любит, чтобы Дельфина просила его... и она будет покорно просить, осторожно уговаривать, и даже позволит ему увидеть свой страх, тем более ценный, что она испытывает его по-настоящему. Испытывает даже сейчас, стоя в ожидании аудиенции отца, на глазах его гвардейцев-присягнувших... они ему присягали, не ей. Она для них имеет так же мало значения, как дворцовые слуги или витражные потолки, как небеса и ветер, как всё существовавшее и существующее, кроме самого Маэстро.
  Двери бесшумно растворяются, и девочка входит в длинную залу. Вдоль стен стоят не достигающие потолка тонкие колонны, а в нишах между ними светятся голографические композиции, непрерывно изменяясь, вращаясь, перетекая одна в другую...
  Абстракции. Дельфина не видит в них смысла. Здесь кажется нелепостью думать об отвлеченном, потому что зримое средоточие смысла и силы находится дальше, там где на троне сидит самый - нет, единственный! - могущественный человек в этом мире. И не то ли имя он дал сыну, которого - последнего, так обидно отсутствующего штриха в совершенстве образа - не хватало ему самому?
  И какое место в своём замысле оставил он тогда ей?
  Глава Гильдии милостиво кивает своей дочери.
  - Маэстро Эдонис, разрешите мне... - начинает она заготовленную фразу. В глазах темнеет от бешенства, надо было заранее вколоть успокоительного, но теперь поздно, теперь ей остаётся только сжимать жесткие стебли, находя не срезанные шипы ладонями, и просить, в меру почтительно, в меру настойчиво...
  Эдонис Эраклеа видит, как у Дельфины с кончиков пальцев падают алые капли. Он улыбается.
  
  ... И всё же, оно того стоило.
  Дельфина никогда прежде не посещала лаборатории секции ментального программирования, наиболее закрытой из исследовательских секций Гильдии, и в распоряжении у неё только общеизвестное. Здесь, за бесчисленными раздвижными дверями, работают люди, обеспечивающие само существование Гильдии, поддерживающих её незыблемые устои: подчинение рабов хозяевам, хозяев - законам, и всех - Маэстро. Здесь же чаще всего применяются созданные методы программирования психики: жертвуя творческим началом во имя беспрекословного повиновения, всех задействованных в работе приводят к присяге не один раз: трижды, четырежды за жизнь, которая и обрывается обычно во время одной из процедур.
  Здесь, в этом комплексе, скрыты ключи от программирования слуг, от процедуры присяги, от испытания Агона. Ключи, которые - Дельфина уверена, она ожидает этой минуты страстно и нетерпеливо - однажды лягут ей в ладонь. Но это в будущем; пока же она стоит на нижнем ярусе, провожает взглядом левитирующие сферы и ждёт, когда её наконец встретят.
  - Госпожа Эраклеа, - кланяется ей немолодая женщина с начисто обритой головой. Девочка впервые воочию видит такое клеймо, перечеркнутый пятиугольник, обращенный вниз вершиной, но помнит из выученного: проект "Спутник", руководящий состав. Другой вопрос, что такое проект "Спутник". - Материал подготовлен. Позвольте сопроводить вас.
  Дельфина заходит на платформу, не утруждая себя ответом. Скоро они поднимутся, и она выберет себе нового телохранителя. В других обстоятельствах она рассмотрела бы комплекс внимательнее, но сейчас девочка слишком возбуждена, словно... Она не может вспомнить похожей ситуации. Разве что, когда Эдонис Эраклеа пришел к власти, их семья переезжала во дворец и перестраивала его по своему вкусу, а ей приказали распорядиться обстановкой собственных покоев самостоятельно.
  Скоро они поднимутся... хотя Дельфина предпочла бы, чтобы путь был короче, скорость больше, а провожатая не стояла у неё за спиной. Тогда не возникало бы закономерных вопросов, почему отец так легко согласился, и на самом ли деле ее допустили в эту святая святых, чтобы подобрать гарда.
  "Остановите платформу. Я передумала; я хочу вернуться", - хочет сказать Дельфина. Её вполне устраивает Цикада, ей ничего здесь не нужно, просто пусть её отвезут к выходу и выпустят отсюда немедленно!
  - Госпожа Эраклеа, вы хорошо себя чувствуете? Ваш ритм дыхания... - женщина послушно замолкает под презрительным взглядом. Она и без расспросов понимает, в чём здесь дело. Ей хорошо известны две крайности поведения гильдильеров, в силу обстоятельств потерявших своего телохранителя: или быстро прогрессирующий параноидальный синдром, или полная атрофия инстинкта самосохранения, часто с перетеканием в его противоположность. Видимо, реакция юной госпожи Эраклеа относится к первой группе, хотя встречаются и случаи парадоксального совмещения обоих вариантов.
  - Мой ритм дыхания - забота моих медиков и моего телохранителя. Мне долго еще ждать, пока я его увижу?
  Женщина снова кланяется.
  - Мы на месте, госпожа Эраклеа.
  
  - Что это?
  Дельфина не находит других слов, глядя на пятерых детей, выстроившихся в шеренгу за прозрачной перегородкой. Старшей из них нет и десяти лет... а может, и семи нет, из-за этого неживого взгляда не разберешь.
  - Лучшее, что есть в нашем распоряжении, госпожа Эраклеа, - спокойно поясняет её спутница. - Те из заготовок, которые готовы к немедленной настройке и подходят вам... насколько это возможно. Чтобы подготовить гарда с нуля потребуется не менее года, а Маэстро приказал обеспечить вас телохранителем в минимально возможные сроки.
  Это даже не оскорбление... это нелепость. Бессмыслица.
  - И какие же это сроки? - интересуется она, небрежно окидывая взглядом предложенное. Дельфина не видит в этих детях особой разницы, даже внешне - ничего, привлекающего внимание. Одинаковые белые костюмы, одинаковые короткие стрижки, одинаковое выражение лица: пустые глаза, устремленные строго вперёд. Непонятно даже, воспринимают ли они окружающую действительность.
  - Трое суток после того, как вы определитесь с выбором. Не сомневайтесь в уровне их подготовки, госпожа Эраклеа. Они практически не уступают взрослому.
  - Я хочу убедиться, - улыбается девочка, уже с некоторым интересом рассматривая маленький строй: у неё появилась забавная идея. - Они нас видят?
  - Нет, госпожа. Им нельзя видеть никого, кроме себе подобных и личных наставников. Сразу возникнет фиксация на...
  - Это неважно, - она легко машет рукой. - Я хочу выбрать себе гарда.
  - Но в таком случае остальных придётся подвергать повторному кондиционированию, и с высокой вероятностью...
  - Эти милые технические детали, - Дельфина снова лучезарно улыбается. - Так как мне к ним войти?
  Женщина склоняет голову. Дочь Маэстро уверена, что в её глазах отражается неприязнь, и это неожиданно приятно, потому что следующее, что она слышит - покорное "Проследуйте сюда, госпожа Эраклеа". Она входит к детям, и все взгляды, как по команде, идеально синхронно, устремляются на неё. Становится неуютно, и Дельфина ласково улыбается заготовкам.
  - Я пришла, чтобы найти себе слугу. Кто из вас хочет защищать меня?
  В глазах этих странных мальчиков и девочек неуверенность, и она, досадуя на себя, меняет формулировку.
  - Кто из вас готов защищать меня?
  - Я, госпожа, - раздаётся слаженный хор.
  - Это так хорошо, - Дельфина радостно хлопает в ладоши. - Но мне нужен только один из вас. Самый лучший, - она протягивает руки к ловящим каждое её слово детям. - Кто первым коснётся моей руки, останется со мной навсегда. А остальные окажутся бесполезными и их устранят. Ну же, вперёд. Покажите мне, на что вы способны.
  Последние её фразы остаётся без внимания. Они не нуждаются в поощрении. Они уже начали.
  И они действительно не уступают взрослым, ни в искусстве, ни в решимости, когда дерутся за право служить ей и при необходимости умирать за неё.
  
  Наконец на ногах остаются только две девочки. Обе - ранены, и обе несмертельно. Кружат друг напротив друга, кажется, уже сообразив на примере выбывших, что пытаться дойти до цели, не устранив соперницу, слишком рискованно. Выжидают... Ни у одной из них нет преимущества, и она не знает, которую предпочесть. Круглолицые, светловолосые, одна смешно хмурится, пытаясь переиграть вторую. Бросок вперёд, подсечка, и одна влетает в стену, а вторая нечеловеческим прыжком бросается к своей - так скоро - будущей госпоже... Дельфина мягко отдёргивает ладонь с траектории полёта, и девочка со всё той же неестествеенной грацией приземляется на колено, глядя на неё с детской обидой: "почему, госпожа? я же всё сделала правильно". Так мило! Так же мило, как попытка второй из претенденток свернуть ей шею, едва не увенчавшаяся успехом: малышка совсем растерялась от её шутки.
  И всё-таки, стоило бы выбрать первую, более близкую к победе, но Дельфине приходит в голову мысль настолько очевидная, что остаётся удивляться: почему не подумала об этом сразу.
  Кто сказал, что так нельзя? Ей - можно.
  - Я беру обеих! - ликующе заявляет она в воздух. - Подготовьте!
  Селия Морис, руководитель проекта "Спутник", не без интереса наблюдает за импровизированным состязанием: это зрелище удивительно напоминает ритуал Агона, который она не прошла, уступив Мариусу Бассианусу. Эти воспоминания не вызывают горечи. Если рассудить, бывший Маэстро сейчас доживает свои годы где-то в анатольской грязи, а она занимается своей работой на благо Гильдии. То же, что ей иногда снится причудливой формы меч на расстоянии вытянутой руки - всего лишь выплески подсознания, которое снова приходит время подчистить.
  
  Вернувшись во дворец, Дельфина, не раздеваясь, падает на кровать: последнюю неделю она спит в лётном костюме. Удобнее, если придётся срочно бежать или лететь; при необходимости можно быстро закрыть шлем и настроить воздушные фильтры. К счастью, ей недолго осталось думать о подобных неожиданностях самой. Ещё трое суток, и всё войдёт в норму. Ещё трое суток, и она перестанет с наступлением ночного времени метаться, как лабораторная мышь под пластиковым колпаком...
  Гаснет с тихим шелестом один из настенных светильников, и девочка, вцепившись в рукоять бластера, скатывается на пол, выглядывает из-за угла кровати. Никого. Ничего. Минута, третья, но продолжения не следует.
  Просто лампа выработала ресурс. Просто слуги забыли ее проверить, и завтра они будут очень об этом сожалеть. Дельфина с нехорошей улыбкой поднимается на ноги.
  Всё в порядке. Её неадекватной реакции никто не видел и не увидит, а через трое суток всё наконец закончится. Жаль только, испугавшись, она не додумала какую-то важную мысль, потеряла принципиальную формулировку... но очень трудно сосредоточиться, когда уже которую ночь не решаешься слишком надолго заснуть.
  - Это твоя вина, - говорит девочка вслух, глядя на альков телохранителя. Матовая, в цвет стен штора отдёрнута: Дельфину раздражают скрытые от её глаз пространства. - Ты так меня разочаровал.
  - Я нашла тебе замену, - мурлыкает она, подходя к узкой койке и проводя острыми кончиками ногтей по идеально ровно застеленному покрывалу. - Это оказалось очень просто.
  - Я бы хотела, чтобы ты об этом узнал, - улыбается она, прижимаясь лицом к прохладному материалу. На этой постели давно не спали, но запах остался, и девочка трётся о ткань щекой, а потом забирается на постель и там сворачивается в клубок, наполовину укрывшись покрывалом, наполовину его обняв.
  - Жестко, - бормочет она, закрывая глаза. - Отнеси меня...
  И засыпает, глубоко и без сновидений.
  
  Тот, к кому она обращается, сейчас идёт через пески, оступаясь на ненадежной поверхности, поднимаясь на ноги, и снова шагая вперёд, бездумно, упорно, механически. Он не тратит себя на то, чтобы рассчитывать вероятности исхода, он должен дойти, его место рядом с госпожой. Но пустыне нет дела до чьих-то обязательств, и скоро он упадёт на раскалённый песок, и сил не останется даже на то, чтобы повернуть лицо к небу. Его юная госпожа посмотрит на застывший голоэкран, оскорблённо пожмёт плечами - её раб так неизящно умирает - и прикажет прекратить наблюдение... Всё это случится, днём раньше или днём позже, но векторы развития событий уже заданы и определены, и кто-то третий мысленно отсалютует себе высоким бокалом, даже в собственных покоях не осмеливаясь выдать себя открытым жестом, но и не в силах сдержать удовлетворения складывающейся позицией.
  Незащищенные пешки не доходят до края доски.
  
  ***
  
  - Так всё-таки, что с тобой случилось? - спрашивает Анна, когда мальчишке со смешным именем наконец удаётся вдолбить, что из транспортных средств в посёлке только псевдокуры, а на ваншипе, который его подобрал, улетели Колен с напарником, что вернутся они только вечером, а может, и к утру, поэтому сейчас ему лучше лечь и не спорить, ведь еле на ногах же держится, и что, нет, другого ваншипа нет, а большие корабли к ним не заходят - незачем, полсотни домов, ничего интересного - поэтому никуда он сегодня не летит.
  - Я потерпел крушение, госпожа Анна. Шёл к ближайшему населенному пункту, - говорит он вежливо, но странно. То ли отчитывается перед начальником, то ли наоборот, делает одолжение. А почему, собственно, не делает? Говорят, для гильдийцев люди значат не больше, чем пыль. И сколько вокруг них ни бегай, сколько уши ни развешивай, вот, как маленькая Мария сейчас, так и будут смотреть сверху вниз и цедить по слову.
  - Ясно, мы так и подумали, - понимающе вздыхает хозяйка. Девочка тоже потихоньку вздыхает. Загляделась, глупая, хотя взглянуть и правда есть на что. Через пару лет подросток кончится и получится очень приятной наружности молодой человек. А лет через пятнадцать женщины на него будут пачками вешаться, хотя кто их знает, гильдийских женщин. - А остальные... как?
  - Я летел один, госпожа Анна.
  С этим дурацким "госпожа" бороться бесполезно: она уже попробовала и наткнулась на немного удивлённое: "Разве вы кому-то принадлежите?" Никому она не принадлежит. Разве что Колену, и то до той минуты, пока не хлопнет дверью и не вернётся к родителям, в город.
  - Это хорошо, - Анна не к месту вздыхает и идет протирать вечно пыльные полки. Она живёт на земле, а не на небе, у неё нет времени на пустую болтовню. - Корабль твой ребята не нашли. Может, песком занесло.
  - Его уже должны были поднять. То, что принадлежит Гильдии, должно вернуться в Гильдию.
  - А тебя почему тогда не забрали? - непонимающе хмурится она. Гость медлит с ответом, и она начинает догадываться сама. - Или у вас... не принято?
  - Принято, госпожа Анна.
  И всё. И никаких тебе объяснений.
  - Лекарства прими. Мария, подай.
  - Половину желтой таблетки и две белые, - с удовольствием выговаривает девочка, слезая с табуретки и отсчитывая нужное на ладошку.
  - Воду из серванта достань.
  Колен будет ворчать, её берегли до праздника, но видно же, что гильдийцу их вода... не годится. Может, он там у себя дождевую пьёт, из пригоршни. Каждый день.
  - Цикада, а госпожа Дельфина вам кто? - спрашивает Мария, подавая лекарства мальчику, который явно не знает слова спасибо. Анна сама всё хотела спросить, но как-то растерялась. С ним сложно говорить. И непонятно, о чём. Взгляд еще этот, тяжёлый, недетский.
  - Я её телохранитель, - отвечает он коротко и не задумываясь. - Откуда вам известно это имя?
  - Ты бредил, - пожимает плечами Анна, вертя в руках очередную фарфоровую статуэтку. - Я подумала, она твоя... ну, кто-то, кто о тебе заботится. Ты же еще с родителями живешь?
  - Нет, госпожа Анна. Я их не знаю.
  Женщина только головой качает. Может и правда то, что говорят: гильдийцев делают искусственно и выращивают в колбах, и отца с матерью у них не бывает.
  - А как тогда?
  Цикада не отвечает. Мария грустно смотрит на часы.
  - Я обещала сделать пирожки. Я вам занесу, хорошо?
  
  Разговор сам собой иссякает. Цикаде бы задремать, но он лежит с открытыми глазами, словно ждёт чего-то. Совсем дурной. Сказала же: не прилетят до вечера.
  - Куда ты так торопишься? - спрашивает Анна, закончив уборку, и присаживается рядом с кроватью. - Тебя кто-то ждёт? Извини. Я же совсем не знаю, как там у вас устроено.
  - Нет, госпожа Анна. Не думаю, что меня до сих пор ждут.
  - А тебе вообще есть, куда лететь? А то... ну знаешь, как бывает: торопишься, бежишь куда-то и не успеваешь подумать, надо ли это тебе на самом деле.
  - Надо, госпожа Анна.
  Какой он всё-таки... цельный и надежный. Иногда говорят, в человеке есть стержень, а он стержень весь, целиком, разве что кожей обтянут. Очень светлой, через которую ребра просвечивают. Это сейчас он влез в свой костюм, с которым они с местным механиком полчаса провозились прежде, чем расстегнуть, а до этого Анна успела рассмотреть всё, что было надо и не надо.
  - Если что, ты возращайся. Мы найдем тебе дело.
  - Это маловероятно.
  - Что же я, не понимаю...
  Анна машинально поворачивает голову: убеждается, что в окно никто не смотрит. Что же она, не понимает, что он при первой возможности улетит и забудет её гостеприимство, как страшный сон? Было бы ей пятнадцать, поверила бы, что с неба свалился принц на ее голову. Но Анна замужняя женщина, она в этом году разменяла третий десяток, она знает жизнь и знает, что такое упущенные возможности. Не укусит же он её, в самом деле. В худшем случае, даст почувствовать себя идиоткой.
  Она думала, получится коротко, почти по-сестрински, а оказалось, он уже всё умеет. Тоже - странно, как будто сдаёт экзамен, беззвучно, без положенного страстного сопения, даже руку на затылок не положит, приходится самой обнять ладонями белобрысую голову...
  - Шум двигателя, госпожа Анна, - говорит гард, отстраняя женщину. Судя по звуку, это не местная малая авиация, но для него принципиальной разницы нет.
  
  ***
  
  Они научились шагать и дышать синхронно, как только Дельфина заметила в воздух, что от новых телохранителей слишком много шума. Когда они научатся говорить по очереди и не бросаться выполнять её приказы одновременно, может быть, она придумает для них имена. Но ещё одна неуместная попытка конкуренции, и госпожа решит, что ошиблась с выбором. Её маленькие гарды об этом предупреждены, и Дельфину развлекает их старательность и страх ошибиться: она догадывается, что их никогда не учили работать в паре.
  Что же, они учатся сами. Когда Дельфина входит в ангар, одна остаётся рядом с ней, вторая отправляется проверять "звезду".
  - Дельфина.
  - Дельфина.
  Хлоя и Парис, её ведомые, почтительно кланяются, и девочка благосклонно кивает в ответ. Они достаточно хорошие пилоты, чтобы быть достойными летать в её звене. Даже немного жаль, что Хлое уже шестнадцать.
  Хочется скорее опуститься в пилотское кресло - у неё с утра кружится голова, видимо, всё ещё последствия переутомления - но она всё же тратит несколько секунд, чтобы внимательнее взглянуть на ведомых. Что-то не так. Если присмотреться, Парис слегка хмурится, а Хлоя слишком плотно сжимает полноватые губы.
  - Что случилось? Вы можете рассказать, - в голосе наследницы Эраклеа смешиваются милостивое позволение и приказ.
  - Вчера Афина Хейл оборвала свою жизнь, - отвечает Парис. - Шагнула в Поток, - добавляет он, помедлив, хотя менее всего Дельфину интересует, как именно это произошло. Провал генетиков и менторов, бракованный экземпляр, не окупивший затраченные на него ресурсы - так случается, но почему это вызвало подобную реакцию? Девочка недовольно щурится, ожидая более внятных объяснений.
  - Она должна была после недели рождения работать в центре репликации, - нехотя продолжает Хлоя. - Теперь там вакансия.
  И, кроме того, это подразделение имеет приоритет при наборе сотрудников. А у Хлои слишком высокие баллы по генетике и биотехнологии для простого метеоролога. А уровень допуска на многих должностях там предполагает глубокое программирование. Всё оказывается так просто.
  Дельфина с деланным сочувствием улыбается. Какая жалость. Хлое так нравилось летать. Скоро перестанет нравиться.
  - Дельфина... ты ничего не можешь сделать? - неуверенно спрашивает Парис.
  "А ты, Парис, можешь отменить для меня испытание Агона?" - с тем же основанием может она спросить в ответ, но вместо этого задумчиво проводит кончиками пальцев по скуле ведомой.
  - Я подумаю, - ласково лжёт она.
  И с удовольствием наблюдает, как в бирюзовых глазах девушки загорается надежда.
  
  Они вылетают в Грандстрим. Три "звезды" Дельфины, три - Юлиуса, остальные звенья ждут своей очереди. Имитация воздушного боя, время операции - десять минут, вместо боекомплекта - лазерные маркеры.
  Дельфина не любит такие тренировки. Она часто проигрывает.
  - Рассыпаться. Высота "плюс сорок", - приказывает девочка, и тянет на себя рычаги управления. Наверное, слишком резко, потому что в глазах внезапно темнеет, а к горлу подкатывает комок. От неожиданности она сильнее вцепляется в рукоятки и, зажмурившись, пытается прийти в себя. Она родилась и выросла в Грандстриме. Ей не может стать плохо от полёта.
  - Дельфина, какие указания? - Парис не видит, как, кувыркаясь, уходит выше её "звезда", для него она - зеленая точка на экране локатора.
  - За мной, - шепчет она, всё-таки открывая глаза и успевая разглядеть на плывущих перед глазами мониторах очертания какого-то здания.
  Это только детей учат летать там, где нет сильных воздушных потоков и не во что врезаться. Маленьких детей. Она не ребёнок, она чувствует "звезду" как продолжение себя, она не может не справиться с управлением... И, с трудом разминувшись с рельефным шпилем, направив "звезду" на чистое пространство, Дельфина ещё долго сидит, пустыми глазами глядя в мониторы. Не испуганно. Потрясённо.
  Потом осторожно касается клавиш, на месте разворачиваясь в сторону дворца. Сначала нужно закончить полёт. Потом. Всё остальное потом.
  
  Старшая из детей Эдониса возвращается во дворец. Это разочаровывает, но и обнадёживает: раз она не отказывается от тренировок, значит, до сих пор не поняла, что происходит. У неё немного шансов понять: интеллектуальная деятельность затормаживается, нервная система перегружена. Потеряет ли она управление в следующем полёте, шагнёт ли в Грандстрим, спасаясь от собственных галлюцинаций, попытается ли застрелить отца... Это произойдёт. Не сегодня. Ещё не сегодня. Не стоит торопить события, всё должно выглядеть естественно, как фатальная беспечность слишком самоуверенной дочери Маэстро.
  И всё же без определённого риска не обойтись.
  Некоторым фигурам не стоит возвращаться на доску. Они могут сорвать так любовно продуманную комбинацию.
  
  В "сражении" её звено уступает. Кажется, ведомые остаются в уверенности, что их лидер, не заинтересованная в результате, решила в собственное удовольствие заняться пилотажем. Разубеждать их она не намерена.
  - Дельфина, ты пойдёшь сейчас к наблюдателям? - спрашивает Хлоя, открыв "звезду" и легко спрыгивая на пол. Она ничем не выдаёт своего разочарования - да и чувствует ли его? Может быть, с порога совершеннолетия их соревнования кажутся детскими играми?
  - Зачем?
  - Сегодня будет налёт дизитцев. Это может быть забавно. Мне, например, кажется, что есть что-то завораживающее, когда дом или корабль или ещё что-то функциональное обессмысливается и становится просто испорченным материалом.
  Дельфина морщится. Слишком поэтично.
  - Забавно, говоришь? - безразлично переспрашивает она. Сейчас девочка бы предпочла, чтобы её отвели к медикам, но оставаться в стороне от центра всеобщего внимания недальновидно. - Что же, я взгляну.
  
  Когда лента транспортёра доставляет их к центру наблюдения, Дельфина не жалеет, что согласилась прийти: здесь, кажется, представлены несколько поколений, ближайших к её собственному. Разумеется, собрались только те, кто имеет допуск в центр, у кого нет более полезных занятий и опасных для жизни конфликтов с присутствующими, и всё же два десятка молодых гильдильеров в одном месте - редкое зрелище вне официальных церемоний. Такое нельзя пропускать.
  Дочь Маэстро пропускают ближе к экрану и вокруг неё сразу образуется пустое пространство, только Хлоя, возомнив себя наперсницей, идёт рядом и безымянные телохранители позади. Среди подростков чувствуется непривычное возбуждение: здесь мелькнет излишне весёлая улыбка, здесь Марк вскинет руку, предлагая пари, и вокруг него соберется группа желающих рискнуть, здесь девушка из дома Коллинсон положит ладонь на локоть юноши из дома Стафья, словно прося подвинуться, да так и забудет убрать...
  А на экране дизитский крейсер, эта с трудом передвигающаяся пародия на корабли Гильдии, выпускает в разные стороны ещё более нелепые угловатые летательные аппараты.
  - Это рейдеры, - комментирует Хлоя. - Сейчас они соберут то, за чем прилетели, вернутся на крейсер и, если флот Анатоля не опомнится раньше, уберутся за Грандстрим.
  - Тебе не кажется, что в небе становится слишком много мусора, Хлоя? - интересуется Дельфина у навязчивой собеседницы, и та неопределенно и нервно поводит рукой, не смея ни согласиться, ни возразить. Стоящие в пределах слышимости скрывают улыбки: даже если дочери Маэстро Эдониса можно пренебрежительно отзываться о санкционированных им полётах, остальным не стоит её поддерживать.
  - Приблизьте лучше место назначения, - приказывает Дельфина.
  Как же... некрасиво. Несколько десятков зданий побольше, несимметричных, выстроенных в жалком подобии порядка, вокруг разбросаны строения поменьше, болезненного вида растения, едва ли заслуживающие названия культурных, лежащие на поверхности предметы... при сильном увеличении видны все дефекты материалов, все трещины в земле. Неприятно даже думать о том, чтобы оказаться в таком месте, дышать пыльным воздухом, быть рядом со всей этой грязью.
  Нижние, появляющиеся на улицах и показывающие друг другу на небо, немного оживляют картину. Никого в форме регулярной армии среди них нет, значит, защиты императора придётся некоторое время подождать.
  - Откуда подойдут корабли Анатоля? - интересуется кто-то из девочек, она не узнаёт по голосу.
  - Вероятно, из Киликии, - поясняет наблюдатель. - На максимальной скорости это не менее двух часов с момента, когда флот получит информацию о нападении.
  Верно, у нижних же нет устройств дальней связи. Какая жалость.
  - Дельфина, ты только посмотри, - Юлиус? Что ему нужно? - Приблизьте квадрат B5.
  Её самообладания хватает на то, чтобы снисходительно кивнуть: да, я знаю, молодец, что заметил.
  Но менее всего сейчас Дельфина ожидает увидеть собственного телохранителя, стоящего у входа в одно из строений рядом с какой-то из местных насекомых. Как он смеет... Появился перед ней в таком виде - даже волосы не соизволил заплести.
  А ещё Цикада впервые смотрит ей прямо в глаза, холодно, словно целясь. И, хотя её отделяет от гарда более девяноста километров, Дельфине становится не по себе.
  
  Мальчик держится за дверной косяк и смотрит в небо. Жестко и холодно, словно целясь.
  - При мне было оружие, госпожа Анна. Где оно?
  - Колен убрал куда-то... - машинально отвечает Анна. Она тоже смотрит вверх, на две приближающиеся точки, слишком быстро приобретающие очертания и объем. "Летательные аппараты Дизита", - так сказал Цикада, послушав то, что казалось ей тишиной, и через минуту его слова подтвердили удары рынды. Императорский указ: установить во всех поселениях наблюдательные пункты на случай нападения соседей... Вот и пригодилось, спасибо Его Величеству за заботу, только толку не видно: кому тут отбиваться от солдат, если высадятся? Этому еще оружие подавай, великий гильдийский воин, удивительно, как он вообще с кровати встал. - Ты только не лезь никуда. Говорят, они людей не трогают, если им не мешать. Припасы забирают, и всё.
  - Куда, госпожа Анна? Подумайте.
  - В Дизит, куда же еще? - она смотрит на сосредоточенное лицо гильдийца и начинает сомневаться, слышал ли он её последнюю фразу. Какое небожителю дело до человеческих проблем, у него свои, и они, разумеется, гораздо важнее. - Или ты про оружие? Не знаю. Может, с собой взял.
  Анна не в состоянии думать ещё и об этом, потому что гудение моторов становится громче, а она не знает, что делать: то ли бежать в пустыню, то ли подождать здесь, со всеми... может, и правда не тронут, если не лезть под руку. Женщина неосознанно, нервно запахивает плотнее ворот блузки. Всякое говорят.
  Цикада кивает. От нижней пахнет страхом, и она не способна сосредоточиться на его вопросе. Оказывать на неё давление сейчас рискованно, можно сильно потерять во времени. Попробовать обратиться к разуму?
  - Послушайте, госпожа Анна, - он говорит медленно и очень ровно, и женщина отрывает взгляд от несущего опасность неба. - Вас беспокоит скорое нападение солдат Дизита. Я могу их уничтожить, но для этого мне желательно ваше содействие.
  Анна моргает, словно проснувшись. Совсем потеряла голову, курица. Стыдно же... Он ведь и правда может помочь: если для гильдийского крейсера уничтожить город - ерунда, ради которой даже замедлять хода не надо, кто знает, на что способен её нежданный гость и чудного вида пистоль, которая была у него привешена к поясу... Вот только где она?
  - Я сейчас посмотрю, - где? в письменном столе? в ящике с инструментами? да, наверное, в ящике, в нижнем отделении... правда, оно обычно заперто, но ничего. - А ты не волнуйся. Может, их ещё собьют.
  - Кто, госпожа Анна?
  Она неопределенно машет рукой в сторону наблюдательной башни. Там стоит пушка, которая, кажется, помнит ещё прадедушку Колена... но вдруг повезёт.
  Минуту - ведь не больше же, ведь, как только могла, торопилась! - спустя, выходя из приспособленного под ангар сарая с гильдийским оружием в одной руке и очень удачно пригодившимся ломом в другой, Анна видит, что Цикада куда-то делся. Тогда она наконец складывает два и два, умножает на одержимость мальчишки идеей отсюда улететь и понимает, что для этого ему нужен хотя бы один "летательный аппарат Дизита" в целости и сохранности.
  И бросается бегом по узким улочкам, запрещая себе даже предположить, что уже опоздала.
  
  Окна в этих летающих гробах считаются излишеством. И правда, какой в них прок? Разве что увидеть, как в тебя летит снаряд, с которым ни рожна не можешь сделать, и успеть мысленно попрощаться с семьёй.
  Окна положены пилоту, он в них и смотрит - по крайней мере, в это хочется верить. Остальные пятнадцать, сидя за тонкой железной перегородкой, в мигающем свете тусклой лампочки, ориентируются только на толчки. Корабль летит неровно, и каждые две минуты кто-нибудь вскакивает на ноги, готовясь открывать люк и бежать наружу с ружьём наперевес. Новички. Еще не различают удар о воздух и то, что у косоруких за штурвалом почему-то называется посадкой.
  - Не виси на канатах. Нормально держись, - раздается хриплый женский голос. Это Зоя, она всегда берёт на себя обязанность приглядывать за неумехами. Вроде бы, раньше она работала учителем, а потом её родной городок выкосила за зиму эпидемия.
  - Как скажете, командир... - протягивает в ответ тощий парнишка. Это Дмитрий, попался на краже казённых харчей. Могли бы и повесить, но он вовремя рванул в добровольцы.
  На самом деле, командир здесь он, капрал Григорий Доракис, но пацан и так сидит как на иголках, чего дёргать лишний раз. Успеется ещё.
  В перегородку колотят с той стороны. Бась неплохой парень для косорукого: предупреждает о близкой посадке. Иногда.
  - Держись! - рявкает Григорий, покрепче сжимая протянутую вдоль стены верёвку, и летающий гроб, на этот раз не оправдавший своего прозвища, врезается в поверхность. - Пошли! Пошли!
  Зоя отодвигает засов, они распахивают створки и выбегают в облако пыли. Кто-то заходится в кашле - кретин, сколько раз предупреждали - но все держатся вместе и вместе вылетают из-под импровизированной дымовой завесы. Поудобней перехватывая приклад, капрал, как всегда, думает: хоть бы обошлось без драки.
  Хоть бы один раз обошлось, мать его.
  
  Не обходится. Но хоть стреляйте, на этот раз ни он, ни второй экипаж здесь ни при чём: когда дизитцы высаживаются на главной площади посёлка, бой уже идёт. Пока остальные становятся кольцом, Григорий смотрит, что происходит. У здоровенной - в одиночку не обхватишь - пушки происходит какая-то возня. Трое уже своё отвозились, лежат неподвижно. Ещё двое дерутся: блондинистый щенок, вроде Дмитрия, и парень постарше, с приличной уже рыжей бородкой.
  Вот и понимай, как хочешь. То ли у Дизита здесь был лазутчик, и их не дали сбить на подлёте, то ли они просто появились в удачный момент.
  А вот и рыжебородому не везёт. Нож пацан где-то прятал, что ли? У Григория так и не получается рассмотреть, и вообще, они не за этим прилетели, пора заниматься делом, пока анатольский флот не очухался.
  Только вот то, что белобрысый пацан - а всё-таки где нож? рукава же совсем узкие - теперь направляется к их кораблю, заставляет проснуться то самое шестое чувство, которое обнаруживается у каждого пережившего хоть одно сражение солдата. Где-то же он видел что-то похожее...
  - Целься! - приказывает капрал.
  А мальчишка идёт. Неторопливо, спокойно оглядывая стоящих перед ним вооруженных людей. Может, он просто местный сумасшедший? Из буйных.
  - Мне нужен корабль и пилот, - говорит он, подойдя ближе, и догадка Григория получает новое подтверждение. - Не ваши жизни.
  - Парень, вали отсюда! - лениво отбрехивается капрал, игнорируя вцепившееся в загривок дурное предчувствие. - Корабли за углом раздают.
  Пацан не меняется в лице, не сбивается с шага, вообще не реагирует. Словно Григорий ни слова не сказал. Или его тут вовсе не было.
  Откуда он знает этого блондинчика? Нет, не его самого... родственника, что ли?
  - Зоя, подстрели, - хмурится дизитец, и Зоя стреляет.
  Мимо. Фонтанчик пыли взметывается дальше, чем нужно. Видно, пожалела, стреляла по ногам и перемудрила.
  А этот продолжает идти вперёд. Григорий уже может рассмотреть его глаза: спокойные и безразличные. Сумасшедший, точно сумасшедший. Кто ещё безоружным пойдёт на ощетинившуюся стволами цепь солдат?
  Зоя перезаряжает ружьё и стреляет снова.
  На этот раз видно, как пацан задерживается со следующим шагом. На мгновение, на то единственное мгновение, которое нужно, чтобы пуля пролетела мимо.
  Бывшая учительница, коротко выругавшись, отставляет ружьё и ей в протянутую ладонь понятливо вкладывают другое.
  Мимо.
  Их разделяет пять шагов, когда капрал наконец начинает соображать.
  Года два назад, не меньше. Когда его ещё не выперли из дворцовой охраны. Все стоят на ушах, их по пять раз на дню гоняют чистить сапоги. Визит какого-то хрена с неба. Нелюдские бледные лица с общей на всех, и у слуг и у господ, гримасой: какая мерзость, как мы только снизошли.
  У Дмитрия не выдерживают нервы, он тоже разряжает ружьё, и это становится сигналом для слитного залпа.
  Теперь этот реагирует. Взлетает с места вверх, делает сальто и приземляется среди дизитских солдат.
  - Не стрелять! - это Зоя, опередила его. Метит в командиры, не дождётся никак... Ну и ладно. Главное, чтобы свои же друг друга не перестреляли.
  Тогда было похоже. Приватная беседа высочайших особ. Дизитская гвардия ожидает на одной галерее. Гильдийские упыри на другой. Кто-то из прислуги соображает, что фрукты на блюде не порезаны, а стол сервирован только для винопития, и пытается незаметной тенью просочиться и положить приборы. Стоит ему развернуть салфетку, как с трёхметровой галереи слетает жуткой бабочкой одна из стоящих там гильдиек и с лёту же укладывает дурачка лицом в пол. А потом, повинуясь указке своего господина, засовывает ему в глотку злосчастные ножи.
  Так же аккуратно и равнодушно, как этот чудовищный пацан сейчас движется между его людьми, осеняя каждого всего одним прикосновением.
  - Опустить оружие! Опустить оружие, он из Гильдии! - орёт Григорий, и схватка быстро прекращается.
  Не потому, что его услышали и подчинились.
  Просто сражаться уже некому.
  - Вы прекращаете сопротивление? - спрашивает мальчишка, возникая прямо перед ним. Ветер поднимает его волосы, открывая какую-то татуировку - гильдийцы все такие носят, значит, ты правильно догадался, Григорий, ты молодец, жаль, думаешь медленно...
  - Иди ты на хер, урод, - скалится капрал.
  Потом он замахивается прикладом и перестаёт быть.
  
  - Красиво, - чуть улыбается Хлоя. Она следит за трансляцией завороженно, не отрываясь, и глаза её блестят из-под полуприкрытых ресниц, делая вполне стандартное лицо загадочным и необычным.
  - По-моему, слишком медленно, - с ленцой протягивает Юлиус. Что у него за манера: оказываться рядом, не дожидаясь позволения или хотя бы какого-то знака внимания? - Видно, что бережет себя.
  Ему бы тоже не помешало. Как же раздражает... Дельфина почти наяву видит, как её ногти вспарывают светлую материю костюма, потом тонкую кожу, потом соединительные ткани, и с характерным негромким звуком входят в подреберье слишком много себе позволяющего сверстника. Это желание отражается у неё на лице, и голос Юлиуса, хоть и не утрачивает обычного необоснованного выражения превосходства, становится напряжённым.
  - Хочешь приказать ему что-нибудь ещё? - интересуется он, глядя то на экран, где только что упал последний из противников Цикады, то на кристалл связи, который Дельфина машинально вертит в пальцах.
  Угадал, действительно хочет. Раз уж её гард стал центром всеобщего интереса, можно и бросить ему несколько слов в знак того, что госпожа не сердится. Тем забавнее будет, когда он прилетит. Вот только что приказать?
  - Уменьшите масштаб, - распоряжается девочка. Так и гард выглядит приличнее, и тела нижних видны без излишних подробностей, и можно оценить обстановку в целом. Нет, местные жители ещё не решаются вмешаться. Собираются, укрывшись за выщербленными углами зданий, обсуждают, что же теперь делать.
  А здесь что?
  Та самая... новая знакомая её телохранителя, которая разговаривала с ним до этого. Встала на краю открытого пространства, наполовину скрытая оградой, сверлит гарда до невменяемости испуганными глазами - ещё бы, где этому ничтожеству увидеть подобное раньше? - и поднимает, видимо, его же бластер. Подумать только, ей даже удалось за него правильно взяться. И прицелиться - тоже достаточно верно.
  Если его застрелят сейчас, это будет даже не глупо - смешно.
  И смеяться будут над ней.
  - Цикада, сзади, - небрежно роняет Дельфина. Смотрит, как телохранитель уходит с линии выстрела, пожимает плечами и отворачивается от экрана. Дочери Маэстро надоело это зрелище, тем более что теперь исход его предопределён. У неё есть занятия важнее, чем наблюдать за своей сломанной и списанной со счета вещью.
  
  Госпожа смотрит на него. Госпожа помнит о нём. Госпожа не желает его смерти.
  Как у всех гардов, организм Цикады перестроен на выработку нейромедиаторов, не влияющих на высшую нервную деятельность, но сейчас к ним неожиданно добавляется действие адреналина. Это случается редко, но случается, и юноша знает о возникающей в этой ситуации опасности переоценить свои возможности и время, оставшееся для активных действий. Да, адреналин приглушает усталость и болевые ощущения, но рассудок напоминает: впереди ещё дизитский крейсер, и вряд ли его капитан проявит добрую волю.
  От первого порыва - прыжком покрыть расстояние до нового противника и уничтожить его - Цикада отказывается. Можно просто дойти.
  - Не подходи! Не подходи ко мне! - кричит госпожа Анна, отгораживаясь бластером, но пока не стреляет. Не разобралась, как это делается? Или не намерена нападать?
  Она ведь всего лишь нижняя, даже не из их солдат. До сих пор она относилась к нему... хорошо. Возможно, он ошибочно причислил её к противникам.
  Но тогда ошиблась и госпожа Дельфина, предупредив его об опасности.
  И, оставив женщину в живых, он укажет госпоже на её ошибку.
  Непозволительная дерзость для телохранителя.
  
  - Не приближайся! Я буду стрелять!
  Чудовище. Чудовище, которое она приняла в своём доме. Приняла сначала за попавшего в беду ребёнка, а потом...
  Как же ноют губы, как же хочется хоть горстью песка умыться, стереть чуждую, безразличную, точно выверенную нежность.
  - Цикада, стой там!
  Чудовище, красивое, юное, уверенное в своих силах. На светлом костюме не видно ни крови, ни пыли, и Анна отстранённо думает, как здорово было бы сшить из такой ткани платье.
  - Не подходи к ней! Анна, иди сюда!
  - Не двигайся!
  - Ни с места!
  Мамочка... это за неё? Это за неё вступилась половина посёлка? А будь здесь Колен, он бы голыми руками задушил того, кто угрожает его жене. То есть, попытался бы... Как хорошо, что Колена здесь нет.
  - Не надо! Стойте все! Цикада, ты хотел улететь? Вот твои корабли, лети! Оставь нас в покое! Не трогайте его!
  Анна не замечает, как подходит ближе к своему подопечному, мешая ребятам прицелиться, как бросает ему под ноги его пистоль, как он поднимает глаза к небу, словно спрашивая совета.
  Всё происходит как будто помимо её воли и сознания, пока вражеский транспорт, неровно заурчав, не отрывается от земли. Только тогда женщина понимает, что она жива, все живы, нападения Дизита не случилось, а гильдиец исчез, словно его никогда не было.
  Всё обошлось. Всё хорошо.
  И что даже попрощаться не получилось по-человечески, это тоже хорошо, слышишь? Ты бы ведь даже "спасибо" не сказал: повернулся бы спиной, и всё. Уж лучше так, в суматохе, едва друг друга не убив.
  Когда дизитский транспорт исчезает в изжелта-синем небе, Анна уже не смотрит ему вслед. Права соседка: сейчас то, что ей нужно - это стакан молока. А вечером вернётся муж, и можно будет разреветься ему в комбинезон, а он скажет "я же тебе говорил", и они поссорятся, а потом помирятся, и всё у них будет хорошо, всё у них будет, как у людей. Настоящих, правильных, обеими ногами стоящих на земле.
  А чего не будет - того и не нужно.
  
  Дизитский пилот упрямится недолго. Цикада сразу сообщает, что он из Гильдии, и что ему нужно попасть на их крейсер. Немедленно. С пилотом - или без: во втором случае тот волен остаться на милость местных жителей.
  Есть опасность, что дизитец решится исполнить свой долг и направит транспорт в противоположную сторону или попытается разбить... Но на поверхности немногие знают, что такое долг. У них нет для этого необходимых технологий. И скрывать свои намерения они умеют хуже, так что гард почти расслабляется, следя за примитивными приборами и за выражением лица пилота.
  Он принял решение: он не станет тратить время на разговор с капитаном крейсера. Корабли нижних не могут приближаться к дворцу Маэстро. Это позволено только летательным аппаратам Гильдии. К тому же, клавдиевая установка, избавившись от обременяющих её устройств, только выиграет в скорости.
  
  Как же велико различие между реальной жизнью и шахматной доской - стоит задуматься об этом, и откажешься от любого замысла, разуверившись в принципиальной осуществимости долгосрочных планов. Кто способен учесть, что всеми забытое поселение нижних, куда так легко было бы отправить единственного пилота с приказом о ликвидации, привлечет столько внимания; что половина гильдийских подростков узнает о скором возвращении телохранителя к наследнице Эраклеа? Кто в силах предсказать непредсказуемое, предвидеть непредвиденное?
  Тот, кто сидит на троне Гильдии. Тот - оказался способен использовать случайности и управлять быстро меняющимися событиями. Тот - смог, сможет и он. Нет ничего принципиально невозможного, нужно только мыслить гибко и не привязываться слишком сильно к единственной комбинации. У истинного маэстро к победе ведёт любое развитие партии.
  - Хлоя, девочка, ты сейчас не занята? Зайди ко мне, - падают в синее сияние кристалла связи такие невинные слова. Кто придаст им значение?
  
  ***
  
  В оранжерее, с её замкнутым пространством, повышенной влажностью и букетом тончайших запахов Дельфина чувствует себя более дома, чем где-либо. Под мелодичное журчание архаичных систем полива, в облаке цветочного аромата, отослав ассистентов и трансформировав короткое платье в рабочий комбинезон, девочка вручную подрезает побеги. Ритм этой несложной, но требующей сосредоточенности работы увлекает и успокаивает, и Дельфина отдаётся любимому занятию, безотчётно улыбаясь и осторожно лаская колючие стебли.
  - Дельфина...
  Кто здесь?! Ах, Хлоя... Стоило обещать ей невозможное, и она считает себя чуть ли не подругой. Может быть, так и оставить? Хлоя Винтерс, ведомая, подруга и наперсница на те три месяца, которые остались до её совершеннолетия. Надо же Дельфине с кем-то разговаривать, девочки-слуги не в счёт, с ними говорить все равно, что с информационным терминалом.
  А ещё им всё приходится объяснять. Нет, непосредственные обязанности они выполняют, следят за незваной гостьей в четыре глаза, но неужели без прямого приказа было неясно, что она желает побыть наедине со своими розами?
  - От вас никакого толку... убирайтесь, - это послужит им наказанием. Цикада рассказывал, какой дискомфорт вызывает у телохранителя необходимость выпустить хозяина из поля зрения, и она с удовольствием этим пользовалась. - Хлоя, напомни, когда я разрешала тебе являться в мою оранжерею?
  - Прости, - девушка опускает глаза. Видно, как неровно её грудь поднимается и опускается: испугалась собственной дерзости.
  - Хорошо, прощаю, - улыбается Дельфина. - Ты можешь говорить.
  Хлоя задерживается с ответом. Она не решается ни подать голос, ни поднять глаза: боится, что в них непременно отразится отвращение к этой насквозь фальшивой улыбке, к сладкому голоску, такому же приторному, как до тошноты густой розовый аромат. И всё же, надо говорить, надо убаюкивать эту избалованную самовлюбленную куклу бессмысленной лестью.
  - Дельфина... говорят, ты летала к Экзайлу?
  Дочка Маэстро благосклонно кивает. Ещё бы. Она же так любит, когда ей восхищаются, когда перед ней стелятся, как будто она представляет собой что-то большее, нежели одна из десятка претендентов на звание солиста.
  - Возможно, если ты позволишь, я могла бы в следующий раз сопровождать тебя?
  - Ты? - Хлоя кожей чувствует пренебрежительно-оценивающий взгляд снизу вверх. Недостаточно хороша?! Даже если Эраклеа считает всех окружающих грязью под ногами, она не имеет права не оценить её мастерство пилота! - Меня? Нет. Но я позволю тебе продемонстрировать передо мной своё искусство, Хлоя.
  - Прямо сейчас, Дельфина? - зря она так явно продемонстрировала свою радость: маленькая дрянь сразу теряет интерес.
  - Я скажу, когда пожелаю это увидеть. Ты свободна.
  - Хорошо, Дельфина.
  Хлоя с поклоном выходит. Жаль, что не удалось пригласить Эраклеа на прогулку, но... "Не страшно, если у тебя не получится убрать Дельфину из дворца. Главное, используй это, и я буду считать мою просьбу исполненной". Интересно, правда ли в раздавленной ей на прощание капсуле безвредное снотворное. Жаль, если так. Но в любом случае надо пройти анализ на общую токсикологию.
  
  Сменяются цифры на мониторе, светящиеся линии возникают и исчезают, меняют угол наклона, пересекаются. Текущее время. Текущие координаты. Расчетное время до прибытия.
  Операторы клавдиевой установки лежат обездвиженными на металлическом полу. Они проявили некомпетентность, не сумев обеспечить сохранность оборудования, но жизнь любого гильдильера представляет собой слишком большую ценность, чтобы прекращать её без необходимости.
  Впервые за эти недели телохранитель бездействует. Управление переложено на автопилот. О появлении в непосредственной близости каких-либо объектов предупредит примитивный локатор. Предупредит бессмысленно: если его пожелают сбить, у блока, несущего клавдиевую установку, не хватит маневренности, чтобы состязаться со звездообразными истребителями.
  За время полёта Цикада успел воспользоваться комплектом первой помощи, а потом вымыться и вычистить костюм, его лицо выбелено, глаза подведены, а из спускающейся до лопаток косы не выбивается ни один волос. Если ему будет позволено предстать перед госпожой Дельфиной, он не оскорбит её своим видом. Возможно, это произойдёт в последний раз, в таком случае... Гард не может закончить эту мысль. Ему чужды абстрактные идеи и, в частности, идея собственного небытия или возможность существовать, не принадлежа госпоже.
  Великий поток бессильно бьется в иллюминаторы. Если прикоснуться к одному из них, можно будет почувствовать, как вибрирует ударопрочный пластик. Это бессмысленное желание, и всё же Цикада поднимается из-за панели управления и кладёт ладонь на холодную поверхность. Его разум пуст, его действительность сводится к лишенной ритма вибрации под пальцами и медленно сменяющимся цифрам.
  Один из операторов осторожно скашивает глаза на неподвижную фигуру возле иллюминатора. На долю секунды, пока взгляд не успевает сфокусироваться, лицо гарда кажется ему грустным и совсем юным. Но, всмотревшись внимательнее, гильдильер отказывается от этих определений и убеждается, что их с напарником решение лежать спокойно и не привлекать внимания было полностью оправдано.
  Когда они совершают посадку и Цикада, не повернув голову в сторону пленных, покидает блок, оператор утверждается в своём мнении ещё раз.
  
  Во дворце, как и в других летающих комплексах Гильдии, о Потоке вспоминают редко: он представляется таким же неотъемлемым фактором окружающей среды, как сила тяжести. И всё же, на самом верхнем уровне, на незащищенной выступами конструкции смотровой площадке можно ощутить его удары, почувствовать, как дрожат перекрытия, отдаваясь в теле такой же дрожью. Его можно увидеть, и Дельфина смотрит, и её яркие глаза вбирают серое изорванное кружево воздушных потоков, теряя осмысленное выражение... Её сердце бьётся неровно и часто, и девочке кажется, что сердцебиение совпадает с порывами ветра, что в её венах течёт не кровь, а сжатый воздух. Она знает, что однажды станет целым миром, но сейчас она ураганный ветер, запертый в клетке тела, она одно целое с никому не подконтрольной стихией, она - Грандстрим.
  Если бы Дельфина была способна оценивать ситуацию, она могла бы назвать свое состояние трансом или прострацией, но она уже не способна. Ей душно, и её единственное смутное желание - это открыть створки аварийного выхода, чтобы стало легче дышать, но для этого надо встать с пола... Слишком сложно. Она посидит еще немного, всего несколько минут.
  Передатчик подаёт негромкий звуковой сигнал. Её кто-то вызывает, но даже если это отец собственной персоной, ему тоже придётся подождать.
  
  - Где госпожа Дельфина? - её нет ни в покоях, ни в оранжерее, её "звезда" стоит в ангаре, а занятий на сегодняшний вечер не назначено. Наконец Цикаде удается отыскать её новых телохранителей. Девочки находятся у себя: видимо, наказаны или успели надоесть госпоже. Его визит они воспринимают холодно: становятся плечом к плечу, едва позволив переступить порог скупо обставленной комнаты.
  - Ты Цикада, её бывший телохранитель? Ты ей больше не нужен.
  - Ты больше не должен её искать.
  Они отвечают слаженно, по очереди дополняя друг друга. Их голоса немного отличаются тембром, но все равно складывается впечатление, что говорит один человек.
  - Я должен услышать об этом от госпожи.
  Девочки переглядываются и синхронно кивают.
  - Ты прав, - говорит та, что стоит справа. Она выше, и волосы у неё отливают золотом. - Но мы все равно не знаем, где госпожа Дельфина.
  - Это значит, что вы не выполняете свои обязанности.
  - Она была недовольна и отослала нас, - возражает вторая, кажется на год-полтора младше. Ей кажется, что возражение резонно.
  - Это послужит оправданием, если госпожа Дельфина подвергнется опасности? Не теряйте времени. Выясните её местонахождение.
  Девочки-гарды снова смотрят друг на друга. Наконец старшая достает из-за пазухи кристалл и почтительно прикасается к нужной грани. Но ответа не получает.
  - Я займусь камерами наблюдения, - говорит она.
  - У нас нет полномочий, - возражает вторая телохранительница.
  - У нас нет времени, - обрывает ее первая, и между ними снова устанавливается согласие.
  - Я обыщу дворец, - сообщает Цикада.
  - Разделимся, - не соглашается младшая. - Тебе верхние уровни.
  - Принимай в расчет: госпожа часто желает побыть одна. Там, где её не потревожат.
  - Хорошо.
  Они выходят в коридор и устремляются каждый в нужном направлении. На бегу старшая из девочек думает, что им не хватает опыта Цикады. Но аппаратных средств, позволяющих переместить в сознание чужие воспоминания и наблюдения, к сожалению, не существует.
  
  Телохранитель поднимается на верхнюю смотровую площадку одновременно с сообщением о том, что госпожа Дельфина находится там. И она действительно там, сидит одна, подобрав колени - светлая статуэтка на фоне бесконечного круговорота Грандстрима. Она совершенна в своей неподвижности и одиночестве, но Цикаде кажется, что для скрытого в ней потенциала эта оболочка слишком хрупка. Слишком уязвима.
  Он старается шагать громче, чтобы не встревожить и не оскорбить госпожу внезапным появлением, но она не реагирует.
  - Госпожа Дельфина.
  Гард останавливается, склонившись и прижав руку к груди. Долго, очень долго госпожа не отвечает, и он успевает предположить, что она более не желает видеть его в своей картине мира.
  - Цикада, - она так и не удостаивает его взглядом. - Ты вернулся, - мелодичный голос звучит отстраненно и прерывисто, лишившись обычного богатства интонаций. Что произошло, пока он позволил себе отсутствовать? - Чтобы убить меня?
  - Госпожа? - почтительно переспрашивает телохранитель. Он виноват: он не понимает этой шутки сразу.
  - Ты обижен, что я оставила тебя умирать? - госпожа хмурится, словно эти странные умозаключения даются ей с трудом. - Но ты мой гард. Ты не можешь на меня сердиться. Ты не можешь считать, что я неправа.
  - Не могу, госпожа Дельфина.
  - Ты моя вещь. Я могу распоряжаться тобой, как пожелаю. Я прикажу тебе вскрыть свою грудную клетку, и ты сделаешь это. С радостью.
  - Сделаю, госпожа.
  - Вот и хорошо, - то ли госпоже наскучило говорить об очевидном, то ли она потеряла нить разговора. - Открой, - кивает она на герметичные створки. - Мне нечем дышать.
  - Госпожа Дельфина, это опасно. Этот выход рассчитан на использование вместе со стыковочным коридором.
  - Неужели, Цикада? - госпожа ядовито улыбается, и на секунду телохранитель позволяет себе предположить, что всё в порядке, что это обычная шутка или проверка его способностей. Если бы не румянец, просвечивающий сквозь слой косметики, не затрудненное дыхание, не замерший взгляд в никуда...
  - Госпожа Дельфина, вы нездоровы. Может быть, вы позволите проводить вас...
  - Делай, что я сказала!
  Гард не может не подчиниться. Единственное, что может - это попросить госпожу взяться за поручень, установленный по периметру площадки, но она делает вид, что не слышит. Или действительно не слышит.
  Цикада нажимает на нужные клавиши, прикасается к панели идентификации, и с облегчением слышит короткий гудок: в доступе отказано. Чтобы вскрыть аварийный выход, понадобится некоторое время. Возможно, его успеют остановить.
  - Ах, да. У тебя же нет доступа, слуга, - смеется госпожа и машет ладонью: помоги встать. Гард подчиняется. Касаясь руки госпожи, он получает излишнее уже доказательство своей правоты: температура повышена, пульс учащен.
  - Госпожа Дельфина, я прошу вас, позвольте вызвать медиков - он осторожно сжимает тонкое запястье. - Я прошу вас.
  - Отпусти! - гневно восклицает она, и телохранитель мгновенно, словно обжегшись, разжимает пальцы. Привилегия решать принадлежит не ему. - Как ты смеешь! Твоё дело... стой молча.
  Цикада склоняет голову. Семь его шагов... десять - госпожи. Потом набрать короткую команду, дождаться идентификации. Когда прозрачные створки раздвинутся и в помещение ворвётся ветер, возможно, он сможет что-нибудь сделать.
  Шесть, семь... Легкие шаги смолкают, госпожа Дельфина касается клавиш панели управления.
  - Цикада, - гард вскидывает голову, надеясь, что госпожа передумала. Она тоже смотрит на него. В её лице уже нет злости, только безграничная уверенность в себе и бесконечное превосходство, и еще легкая, почти сочувственная улыбка, - тебе этого не понять. Но Грандстрим не причинит мне вреда.
  Госпожа отворачивается, чтобы завершить процедуру. Когда она поднимает ладонь к светящейся панели, время на принятие решения истекает. Тогда рукоятка брошенного гардом бластера врезается в ямочку на затылке, и девочка без звука падает на пол.
  
  Он всё рассчитал точно. Госпожа жива. Госпоже не угрожает опасность.
  Её белоснежные волосы залиты кровью, и этому не может существовать оправданий.
  
  ***
  
  К полудню по дворцу распространяются странные и противоречивые слухи: на дочь Маэстро совершено покушение, на дочь Маэстро напал её собственный гард, дочь Маэстро пыталась покончить с собой... Все они остаются неподтвержденными и неопровергнутыми, но среди них нет того единственного, который мог бы успокоить Хлою Винтерс: о скоропостижной смерти Дельфины. Нет, у Эраклеа не может быть ни доказательств, ни даже достаточного повода для подозрений, более того, Хлоя сама не слишком понимает, какую роль сыграла в предполагаемом покушении. Она делает единственное, что ей остаётся: работает. Настраивает метеозонд, который должна сегодня запустить. Это простая операция, сложнее будет отловить старый зонд, который пора отправить на профилактику.
  - Госпожа Хлоя.
  Девушка заставляет себя сохранять спокойствие. Если изображаешь подругу Дельфины, будь доброжелательна и с её телохранителями, даже если одна из них бесшумно появляется у тебя за спиной.
  - Да... - она отвлекается от аппарата и без спешки поворачивается к вошедшей. - Тебе уже придумали имя?
  - Я недостойна имени, госпожа Хлоя, - девочка-телохранитель отвечает не задумываясь, как будто знала, что её об этом спросят. - Госпожа Дельфина ждёт вас.
  - Она могла просто со мной связаться, - Хлоя непонимающе пожимает плечами, возвращаясь к работе. - Я приду, как только закончу. В течение получаса.
  - Госпожа Дельфина приказала привести вас немедленно. Вы пойдёте, госпожа Хлоя?
  Она не произносит "пойдёте сами", но у девушки вполне хватает воображения, чтобы представить, что скрывается за безразличной вежливостью гарда.
  - Хорошо, - Хлоя, не скрывая раздражения, закрывает программу. Когда она вернется, придётся начинать с самого начала. - Куда идти?
  - За мной, госпожа Хлоя.
  
  По-крайней мере, её не сдают службе охраны. Правда, к постели умирающей подруги тоже не провожают, разве что Дельфина приказала поставить её в своём розовом саду - ей могло прийти в голову и такое.
  Нет, жива и на вид здорова. Сидит, подобрав ноги, в кресле, любуется своими драгоценными цветами. Воплощение невинности, прелестный ребёнок... Хлоя в который раз удивляется, насколько же обманчива бывает внешность. И ведь это даже не лицемерие, это что-то за его пределом... Дельфина как будто считает естественным причинять боль и демонстрировать превосходство, не меняясь в лице, не изменяя своей приторно нежной улыбке.
  - Дельфина, - кланяется она. - Я рада, что с тобой всё в порядке.
  - Со мной не всё в порядке, - улыбается девочка. - Меня отравили, мне запретили полёты, моего лучшего телохранителя ликвидируют. Столько потрясений приходится переживать в одиночестве... Я ждала тебя раньше, милая Хлоя, - Эраклеа перебирает пальцами в воздухе, словно хочет к ней прикоснуться, но с кресла не поднимается.
  - Прости. Я не хотела тебе надоедать.
  - Я тебе верю. Правда, мои гарды говорят, что ты могла причинить мне вред, но они такие глупые. Даже не заметили, что я уже больше недели была под действием нейротропного препарата... как его назвали? - она оборачивается ко второй из своих маленьких служанок - та что-то сосредоточенно переключает в системе, кажется, вентиляции. - "Лерней-15"?
  - Да, госпожа Дельфина.
  - Это очень любопытный яд. Проникает за гематоэнцефалический барьер, а в остальных тканях и органах сразу разлагается, и в среде тоже. Практически невозможно зафиксировать без специфичных тестов. Жалко, молекула слишком сложная для биосинтеза.
  - Цветов с ним не получится? - уточняет Хлоя, чтобы как-то поддержать разговор.
  - С ним - нет. Ты закончила? - Дельфина поворачивается к девочке-гарду, и та почтительно склоняется перед госпожой.
  - Да, госпожа Дельфина.
  
  - Тогда начнём испытания, - дочь Маэстро прикасается к воротнику комбинезона, и её лицо закрывает шлем. Когда маленькие гарды делают то же самое, Хлоя следует общему примеру и напряжённо замирает, оглядываясь по сторонам.
  Так лабораторная мышь оглядывается и нюхает воздух, когда её помещают в новый контейнер. К сожалению, не каждый эффект можно испытать на животных.
  - Испытания чего, Дельфина? - хмурится Хлоя. Она боится, это видно, и это прекрасно.
  - Моей новой разработки, - напевно откликается Дельфина. - Аналог сыворотки правды. Я давно хотела её проверить, но не было подходящего материала. Можно поставить человека в неловкое положение, если заставить его честно отвечать на вопросы... А мы же с тобой подруги, между нами нет секретов, милая Хлоя. Открой шлем.
  - Я не собираюсь в этом участвовать. Ты не имеешь права меня заставлять. Ты пока ещё не Маэстро.
  Да, она ещё не Маэстро. Но в данном случае отец не сможет осудить её - только собственную службу охраны. За нерасторопность в расследовании. Дельфина кивает, указывая на застывшую посреди оранжереи девушку.
  Телохранительница понимает желание госпожи правильно... Хотя та и не знала, что ударом ладони можно расколоть поверхность шлема.
  - Открывай, - приказывает Дельфина второй. Она поднимает купол над роскошным алым цветком, а потом, повинуясь жесту госпожи, подносит его ближе, так чтобы та могла его потрогать, пусть и через перчатки. Эта форма совершенна, осталось выяснить, насколько отвечает ей содержание. - Подержите её.
  Но держать не приходится. Хлоя стоит неподвижно, скрестив на груди руки и задержав дыхание.
  - Ты заставляешь меня ждать, - холодно замечает Дельфина. - Неужели тебе есть, что скрывать, Хлоя?
  - Как ты могла такое подумать? - отвечает Хлоя, глядя ей в лицо. Видимо, поняла, что сопротивляться бесполезно.
  - Так зачем ты вчера заходила сюда?
  Её неудавшейся подруге хватает дерзости не опускать глаз. Она говорит нехотя, сквозь сжатые зубы, но Дельфине все равно кажется, что Хлоя гордится всем, о чём ей придётся рассказать.
  - У меня были две цели.
  - Какие?
  - Распылить препарат и пригласить тебя в полёт.
  - Ты желала моей смерти?
  Девушка улыбается. Её глаза сияют, а от неразговорчивости не остаётся и следа.
  - Желала. Очень. Не так сильно, как публичного унижения или лишения статуса, но желала.
  - Ты так ненавидишь меня? - девочка склоняет голову, рассматривая подопытный образец. Это открытие немного обидно, но в то же время... но в то же время чужая ненависть так же приятна, как восхищение. Она разливается в воздухе и заставляет сердце биться чаще, она кружит голову и заставляет тихонько смеяться. Она - неопровержимое доказательство собственного существования и силы.
  Дочери Маэстро нравится это ощущение.
  - Ненавижу. С нашей первой встречи, с того дня, как ты приказала мне летать с тобой. Тебя все ненавидят, Эраклеа. Только боятся это показать.
  - Вот как, - эйфорическая улыбка на губах Дельфины застывает. - И почему меня не любят?
  - Потому что... ты ничем не лучше других. Что бы ты из себя ни строила, у тебя нет никаких особых талантов, ты посредственно летаешь, ты даже занятие выбрала под стать себе: такое же красивое и бесполезное. Если бы твой отец не узурпировал власть, тебя бы скоро отправили клавдиевые установки сторожить.
  Пальцы девочки сжимаются на лепестках, сминая их и повышая концентрацию действующих веществ в воздухе до летальной. Правда может быть и заблуждением. Жаль, обсудить это с Хлоей уже не удастся.
  У неё больше нет вопросов, кроме разве что пары деталей.
  - Где ты взяла яд?
  По замершему в испуге лицу, по ладони, поднятой, чтобы зажать рот, Дельфина понимает, что с этого вопроса надо было начинать, не давать увести разговор в сторону, не позволять Хлое вывести её из себя. А теперь поздно. У них остаются секунды на самое важное.
  - Мне... дали.
  - Кто? Кто, отвечай, я приказываю тебе, отвечай!
  Девушка заходится в кашле. Она всё ещё пытается говорить, она не может не говорить, но слов уже не разобрать...
  - Имя! - кричит Дельфина, сожалея о своей секундной несдержанности. - Имя! Кто дал тебе этот яд?!
  
  - И что ты предприняла? - спрашивает госпожа Глория, супруга Эдониса и мать Дельфины. Воплощение спокойного достоинства, она стоит у стены, и интерактивное покрытие, реагируя на составленную из колец сложную причёску, переливается разноцветными концентрическими окружностями.
  Маэстро принимает их не в тронном зале - в личных покоях. Это необычно, как необычно и видеть госпожу Глорию отвлекшейся от забот о сыне. Между Дельфиной и матерью нет взаимопонимания, но не присутствие последней заставляет девочку подбирать слова и опускать взгляд. Маэстро Эдонис... его не обязательно видеть или слышать, достаточно ощущения присутствия, неподвижного силуэта на грани зрения, шелеста переворачиваемых страниц - её богоподобный отец изволит читать.
  - Я допросила её. Она подтвердила мои предположения.
  - Поясни.
  - Хлоя призналась, что хотела отравить меня. Из личной неприязни. Я не подозревала ничего подобного... я думала, что мы подруги.
  Холодный смешок заставляет обеих собеседниц застыть, обернувшись к Маэстро. Но тот только небрежно кивает: продолжайте.
  - Достаточно об этом, Дельфина. Как случилось, что Хлоя Винтерс погибла?
  - Я превысила дозировку препарата.
  - Случайно или намеренно?
  - Намеренно. Меня оскорбило её отношение.
  - Ты знаешь, сколько времени и ресурсов уходит на то, чтобы вырастить и обучить одного специалиста?
  Дельфина не отвечает сразу: бесшумно втягивает воздух сквозь сомкнутые губы. Спорить нельзя, надо как можно быстрее закончить разговор. Закончить и уйти, унося с собой свою единственную тайну.
  - Меньше, чем стоит единственный волос, упавший с головы Эраклеа, - властный голос безупречным сильным аккордом заполняет помещение, заставляя Глорию склониться в раскаянии и осознании своей ошибки. Она носит имя другого дома. Она не вправе судить. - Я доволен тобой, моё драгоценное дитя.
  - Благодарю, Маэстро.
  - Эта девочка сказала ещё что-нибудь интересное?
  Дельфина должна сказать то единственное важное, что узнала во время допроса, произнести имя, сорвавшееся уже со сведенных судорогой губ, имя, которое она едва сумела разобрать. Она должна, но... но Маэстро принадлежит весь мир, а ей - только эта маленькая, бесполезная, опасная единица информации.
  Солгать оказывается совсем несложно.
  - Нет, Маэстро Эдонис.
  - Тогда ты можешь идти.
  Имя остаётся не прозвучавшим, и Дельфина мысленно перекатывает его в ладони, словно маленький драгоценный камень. Если бы отец знал... если бы отец только знал, что за покушением на неё стоит не зарвавшаяся девчонка, а один из его дома, его ближайший советник, его младший брат. Нет, она держит в ладони не слово, не красивую безделушку тайны, она держит в ладони чужую жизнь, и сознание этого наполняет её уверенностью и тайным ликованием.
  Видимо, из-за этого она так легко решается обратиться к отцу с просьбой.
  - Я хотела... Маэстро Эдонис, позвольте мне просить вас.
  - Да, дитя моё.
  - Чтобы подобное не повторялось, позвольте мне вернуть своего прежнего телохранителя.
  Эдонис смотрит на дочь с лёгким неудовольствием, и Глория озвучивает его мысли.
  - Дельфина, ты отнимаешь бесценное время Маэстро. Если не можешь разобраться со своими слугами сама, обратись в соответствующее подразделение.
  - Но если это сочтут возможным, Маэстро, вы дадите разрешение?
  Он медлит, секунду, другую, прежде чем приподнять в улыбке уголки губ, подчеркнутые алым контуром.
  - Я подумаю.
  - Благодарю, Маэстро, - Дельфина кланяется, кланяется глубоко и старательно, чтобы скрыть бешенство. Она понимает, что значит это "подумаю", она сама находит удовольствие в подобных играх с чужими надеждами.
  Но всё же это не окончательный отказ.
  
  Селия Морис видит смысл в том, чтобы вернуть гарда хозяйке, и готова поддержать её просьбу к Маэстро. Но по мере того, как Дельфина выслушивает главу проекта "Спутник", она сама начинает сомневаться, так ли ей это нужно. Её служанки все равно войдут в курс своих обязанностей, и сделают это быстро: у них нет выбора. Что касается Цикады... не так уж она и хочет его вернуть. Это вопрос больше привычки, чем необходимости.
  Разговор длится уже полчаса, а Морис всё никак не закончит свой доклад о текущем состоянии гарда и, главное, о том, что возвращение его к норме потребует личного участия его госпожи. Можно подумать, у них в проекте мало профильных специалистов...
  - Но я не считаю, что он принял правильное решение, - наконец не выдерживает наследница Эраклеа. - И я им не-довольна.
  - Это вопрос вашей заинтересованности, госпожа Дельфина.
  - И вы думаете, что я заинтересована настолько, чтобы... разыгрывать спектакль для своего слуги? - глаза девочки обжигают льдом. Её более чем не устраивает предложение этой старой дрессировщицы.
  Селия не отвечает. Она предпочла бы не расходовать впустую ценный ресурс, и ей было бы любопытно пронаблюдать, как телохранитель справится с ролью наставника и руководителя в малой группе. Но её желания и предпочтения не настолько выражены, чтобы она стала уговаривать девочку согласиться.
  
  Он знает, что его уничтожат, и знает, что это правильно. Он не знает точных сроков, и они его не интересуют. Оглянись гард по сторонам, он узнал бы обстановку, в которой провёл первые годы своей второй сознательной жизни, но эти дни - или часы, или минуты - он тратит на другое. С закрытыми глазами или открытыми, он видит ту единственную, кто имеет значение.
  Видит её ребёнком, круглощеким, капризным, способным поднять крик на всю летающую крепость, принадлежащую дому Эраклеа.
  Видит её дочерью нового Маэстро, самоуверенной, одержимой полётами и цветами, распробовавшей вкус собственной власти и чужой боли.
  Видит её переступающей порог юности, видит, как рождается её женственность, злая и хрупкая, видит, как она вырастает из детских платьев, и чувствует вкус её губ.
  Он видит её радостной, разгневанной, смеющейся, скучающей, увлеченной...
  Но через любые образы проступает один - алая кровь на белых прядях, и тогда время, оставшееся до ликвидации, кажется бесконечным.
  А потом двери раздвигаются и входит госпожа Дельфина.
  
  Когда Цикада не встаёт, чтобы поприветствовать её, Дельфина понимает, о чём так долго говорила Морис. Как же жалко он выглядит. Вот что значит "внутренний конфликт программы".
  - Цикада, я на тебя не сержусь, - неохотно говорит она. - Ты всё сделал правильно.
  Гард поднимает глаза, смотрит, словно проснувшись... Смешно, но до сих пор ей ни разу не удавалось застать его спящим, хотя когда-то в детстве она пыталась.
  - Ты мне нужен. Пойдём отсюда, - девочка сжимает его запястье, до крови впиваясь ногтями, ненавидя гарда за глупую ситуацию, за сменившиеся на эту минуту роли, за то, что она не притворяется, что она действительно нуждается в нём, в своём слуге, в этой запрограммированной на преданность безмозглой кукле.
  - Да, госпожа Дельфина, - отвечает телохранитель.
  И всё становится на свои места.
  
  К себе Дельфина возвращается в сопровождении одного гарда.
  Произошло многое, требующее осмысления... не сейчас, завтра.
  - Расскажи что-нибудь, - приказывает она, откинувшись на подушки. День был непростым, но девочка слишком возбуждена, чтобы заснуть сразу, перестав мысленно возвращаться назад... Слишком легко. Слишком легко, чтобы поверить, что ей удалось. Нет, рассудком она верит, но стоит расслабиться, выпустить из-под контроля эмоции, как возвращается то предельное напряжение, которое она испытала, солгав Маэстро не о своих - теперь это можно признать - детских шалостях, а в вопросе безопасности Гильдии. Если он узнает...
  - О чём вы хотите услышать, госпожа Дельфина?
  - О поверхности. Как там?
  - Я приземлился...
  - Упал.
  - ... упал на Карпатском плоскогорье и, двигаясь на юго-восток, оказался в долине Пятиречья.
  - Ты нашел там реки, Цикада?
  - Я полагаю, я видел одно высохшее русло, госпожа. Это очень засушливая местность, годовая норма осадков не более девяноста...
  - Мне не нужны справочные данные. Мне любопытны впечатления очевидца. Тебе понравилась пустыня?
  Цикада отвечает не сразу. Ему сложно давать субъективные оценки.
  - Там очень много пространства, госпожа Дельфина. Линия горизонта находится в нескольких километрах, и на всей видимой площади нет ни людей, ни зданий, ни других следов человеческой деятельности. Небо - не вокруг, а наверху, как свод. Акустика тоже другая: от звуков практически нет эха. Непривычно.
  - Тебе было страшно? - с обманчивой мягкостью спрашивает она, проводя по скуле телохранителя тыльной стороной ладони. - Ты боялся умереть, Цикада?
  - Я не умею бояться, госпожа Дельфина.
  - Разумеется... Почему ты всегда не умеешь самого интересного?
  - Простите, госпожа Дельфина.
  - У тебя есть время научиться, - мурлыкает девочка, перекатываясь на живот и встряхивая головой: распусти мне волосы. - Отец дал разрешение оставить тебя ещё на год, прежде чем ликвидировать. Морис упросила: ей интересно, как вы трое будете взаимодействовать.
  - Я благодарен Маэстро Эдонису и госпоже Селии.
  Голос телохранителя, как всегда, спокоен, а пальцы перебирают её волосы быстро и аккуратно. Это расслабляет. Создаёт ощущение безопасности и чего-то большего, чем безопасность. Дельфине неинтересно формулировать, как это называется.
  
  Она засыпает с улыбкой, больше не тревожимая ни воспоминаниями, ни предчувствиями. И ни Маэстро Эдонис, ни его честолюбивый брат, ни даже сама Дельфина ещё не догадываются, что в необъявленную партию за обладание высшей властью вступил сегодня новый игрок. Что не пройдёт и полугода, как Гильдия, простившись со старшим поколением дома Эраклеа, склонится перед этой беловолосой девочкой и приветствует её как нового Маэстро. Мальчику, чутко уснувшему подле неё, проще прогнозировать своё будущее. Он всегда будет рядом с госпожой Дельфиной. Всегда - пока жив.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"