Трурль : другие произведения.

Поворот на пять градусов, японский стиль

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Альтернативная история и попадание, Япония в 1923. Временно (на несколько месяцев) заморожено по причине отсутствия финансов на закупку справочных материалов.

  Пролог. Попадание.
  
  В лесу Аокигахара было темно. И не потому, что время клонилось к вечеру. Сам по себе день был бы солнечным. Скорее в ощущении темноты были виноваты толстые шапки листвы, гирлянды мха, свисающие с ветвей, и грязные, покрытые черным налетом плесени скалы, торчащие из мха и завалов опавших ветвей. Да, мрачная картина. Особенности рельефа такие, что дождь здесь льет почти ежедневно, потому и влажность соответствующая. Для антуража не хватает только конского черепа перед вон тем валуном, что прямо просится в сказку об Иване-Царевиче.
  
  Это я, российско-японский помесок по имени Луис, удачно зашел. Если сфоткаться перед валуном, а затем вставить фотошопом конский череп, будет замечательный пост на инстаграме. Так, какие-то синие тряпки, выбросим, чтобы кадр не портить... Ой.
  
  Под тряпками нашелся настоящий череп. И явно не конский. Нет, поломан и изгрызен так, что видовую принадлежность челюстной кости трудно понять, но я как-то не слышал, чтобы лошадям или там обезьянам вставляли серебряные зубы. Да там и титановые штыри имеются. Совсем зубы плохие. Похоже, здесь местный старик или старушка скопытились. Вот это везение! Я слышал, что в Аокигахаре ежегодно находят трупы самоубийц, но самому наткнуться - это нечто запредельное.
  
  Так, камеру на валун, установить задержку. Принудительно включить фотовспышку. Я же умнее автоматики! Откуда куску кремния знать, как делать потусторонние эффекты. Череп в руки, держать перед лицом. Лицо пострашнее, и... да, язык высунуть под верхней челюстью черепа! Прости, дедушка. Тьфу, кость лизнул. Какая мерзость, но ради лайков на что только ни пойдешь.
  
  В этот момент сработала вспышка. Резкие, изломанные тени отпечатались на сетчатке глаза. Мир исчез, остались только тени. Да что такое, не настолько же в лесу темно было, чтобы глаза так на фотовспышку реагировали. Закрыть глаза...
  
  Лучше не стало. Наоборот, тени внезапно обрели форму. Перед глазами плавали два иероглифа. Хиби (трещина) и Джи (время), повторенные чуть ли не сотню раз. Ну вот, развеялся прогулкой, называется. Уже сенсорная депривация начинается, если судить по мерещащимся глюкам. Не деревенский я житель.
  
  Открыл глаза, но помогло не сильно. Наоборот, глюки приобрели четкие, законченные формы. Метель из небрежно нарисованных, угольно-черных теней иероглифов на сетчатках скрутилась в торнадо, будто отгораживая меня от невероятной картины.
  
  Мрачный "лес самоубийц" исчез. Вместо этого - переулок между старинными домами. Массивная черепица, черные дощатые стены, серая утоптанная земля, бамбуковые палисадники. Нет, вообще все в оттенках серого. Сцена будто видится через закопченое стекло. Звуков не слышно, но ощущается сильный запах варящегося риса.
  
  Пока я остолбенело смотрел на ненормальный пейзаж, "закопченое стекло" начало темнеть. Исчезли во мгле провода на верхушке столба, а вместо них - заколыхались ветки лиственниц. Странный пейзаж будто начал таять, постепенно замещаясь обратно на лес Аокигахара. Кружащиеся тени тоже начали бледнеть и расплываться одна за другой. А я, забыв закрыть рот, наблюдал за этим переходом.
  
  А в следующую секунду мне в открытый рот влетела мелкая муха или комар. Толком не разглядел в сгущающейся мгле. Инстинктивная реакция оказалась быстрее разума. Клацнули зубы, пальцы выронили череп, язык моментально расплющил насекомое, а горло сократилось в попытке выплюнуть дрянь.
  
  Слишком поздно. В момент, когда я ощутил вкус крошечного трупика на языке, одновременно с резким ударом упавшего черепа по ступням реальность обрела звуки и краски. Только, это была совсем не та реальность. Лес самоубийц окончательно исчез, сменившись незнакомым переулком.
  
  Глава 1. Великое землетрясение Канто.
  
  Я ошалело присел, погладил ладонью землю под ногами. Сухая и пыльная. Ни малейших следов мха. А вот со стабильностью у новой реальности все оказалось плохо. Земля завибрировала, начала трястись. Все сильнее, так что даже сидя не удержаться. Я рухнул плашмя, уцепился за выступающий из пыли декоративный валунчик, но это не слишком помогло. Полуметровый валун прямо на глазах вылезал из земли, грозя придавить пальцы. Я с усилием оттолкнулся, перекатился подальше от опасной каменюки. А на место, где я был секунду назад, рухнула стена соседней хибары.
  
  Вот это фокус. Я заученно поискал взглядом стол, чтобы спрятаться под ним. Ничего. Да, пейзаж выглядел так, что тут не стол, а танк с полной противоатомной защитой нужен. Прямо у меня на глазах здания вокруг сложились одно за другим, поднимая облака пыли. Под аккомпанимент треска ломающегося дерева, бьющейся керамики, и воплей. Первые секунды - испуганных, а уже через десяток ударов сердца - скорее предсмертных. Плавно переходящих в хрипы. Так и представил. Вон там была, судя по голосу, мать семейства с ребенком, а сейчас - обрушившаяся крыша додавливает из их глоток последние децилитры воздуха.
  
  Вибрация продолжалась секунд тридцать. И прежде, чем землетрясение окончательно прекратилось, я рванул с "очень низкого" старта. Спасать, кого попало.
  
  Сказать, что было трудно - это было бы явным преуменьшением. Я-то думал, что драка с наркоманской шпаной, встреченной во время посещения бабушки с дедушкой в РФ - это было испытание. Ничего подобного. Любой человеческий противник - это на самом деле решаемая задача. Не бывает полутонных качков, полностью игнорирующих твои потуги. А вот полутонный комок деревянных балок, зажавший окровавленное тельце мальчика-дошкольника, встретился мне уже через считанные секунды. Впрочем, один я был недолго. Запыленный и почему-то одновременно мокрый парень в одних широких штанах "хакама" присоединился к моим усилиям. Вдвоем мы сразу приподняли балки, а затем резкое загребание ногой, почти пинок, и ребенок сползает в безопасную зону, на рваную отделочную бумагу и ломаные рейки. Мимолетный взляд. Жив, кашляет и всхлипывает. Продолжаю поиск!
  
  Детей оказалось неожиданно много. Я перестал считать после первого десятка тел. Причем все до одного - дошкольники. Похоже, землетрясение случилось в учебное время. Надеюсь, что школа не обрушилась. А если и обрушилась - все равно ничего не поделаешь. Пока я буду искать школу, люди будут умирать под завалами прямо сейчас.
  
  После пятнадцати минут потовыжимательного пауэрлифтинга дело пошло на лад. Я притерпелся к боли в ободранных ладонях, а тот парень в хакама наорал на пару потерянно бродящих баб среднего возраста, и те принялись помогать. Растаскивание завалов сразу пошло на лад.
  
  Монументальная дама в разорванном серо-синем кимоно ищет еще живых, пара здоровых мужиков поднимает обломки, а чернявая мелочь с крысиным хвостиком волос - вытаскивает жертв, как только появится зазор.
  
  Дело начало вроде спориться. Пока я не сообразил, смахнув пот со лба, что последнюю дюжину раз "крысиный хвост" вытаскивала только изуродованные трупы. Все, "золотые пять минут" и "серебряный час" прошли. Теперь выживут только те, кого завалило в полостях под мусором.
  
  Похоже, мой напарник пришел к тому же выводу.
  
  - Шабаш. Отдохнем. И... - Надсадный кашель, что-то неразборчивое.
  
  Кстати, интересно он говорит. Вроде бы и японский, и слова все понятны. По отдельности. Но выбор слов - архаичный. Такой только в старых книгах увидишь. Да и произношение странное. Треть слов вообще не разобрать. Я все больше склоняюсь к мысли, что сцена разрухи вокруг - либо прошлое, либо жуткая альтернативщина, это прошлое имитирующая.
  
  - Пять минут отдохнем. А затем сразу отсюда к речке. Здесь опасно. - Я потыкал рукой на поднимающиеся дымки.
  
  - Думаешь, пожар будет. Нобуске.
  
  Я пару секунд протупил, пока не дошло. Товарищ представился. Судя по одежде и интонациям - член элитного сословия. Да и то, как он домохозяек строил - в картину укладывается. Значит, надо дружить.
  
  - Уже начался. Скоро будет жарко. Меня зовут Трэвис. Прошу любить и жаловать - Я почему-то назвался именем знакомого американца, а грамматические формы обращения от подчиненного к начальнику сформировались автоматически. Из паранойи или чувства благоразумия - будущее покажет.
  
  - Пошли. Эй, девки, сопляков стройте, и за мной! И ты, американец, Трэвис или как тебя там!
  
  Похоже, благоразумие. Товарищ Нобуске реально страдает манией величия. Вот как зашагал, ни разу не обернувшись.
  
  Я же чуть задержался. Надо было помочь затянуть узлы на обрывках ткани, скрепляющих волокушу. На эту волокушу мисс "крысиный хвост" посадила двух девочек с переломанными ногами. А двух детей поменьше, мисс... пусть побудет миссис "корова", просто взяла на руки и потопала вперед.
  
  И только тут я сообразил. Что я со своей блондинистой шевелюрой (спасибо папе) и в ярко-красной синтетической ветровке поверх камуфляжной майки, и в замызганных джинсах, выделяюсь на фоне местного народа, как клоун среди спецназовцев. Нервно оглядел спасенных и просто прибившихся.
  
  Нервно дергающий глазом в сторону особо большой груды развалин старичок. Ему я абсолютно по барабану. А вот то, что его жена может воскреснуть и вылезти на свет, старпера сильно напрягает. Наверное, на ведьме женился, а теперь от радости не может опомниться.
  
  Две бабульки, пытающиеся ковылять, поддерживая друг друга. То ли раны какие, то ли просто в катаклизме потеряли свои клюки. Этих тоже в минус, они и Боинг-787 в упор не заметят.
  
  Миссис Корова. Возраст лет пятьдесят. Нет, сорок, если учитывать отсутствие косметики. С этой надо поосторожнее. Но прямо сейчас она безопасна. Полностью сосредоточена на том, чтобы ревущий малыш слева не прикончил ее кимоно и не выпростал груди. А, уже выпростал. И стоило же так скрывать третий сорт... хотя наверное, потому и скрывала. Деликатно отвернусь.
  
  Мисс Крысиный Хвост. Эта на твердые двадцать пять - тридцать пять лет. Детородный возраст. Потому что одна из малышек на волокуше - явно ее дочь. Вон как вокруг нее вьется. И Крысиный Хвост очень нехорошо на меня посматривает. Скрывает напряженный, злой взгляд. Значит, что-то ее заинтересовало. И явно не мои мужские стати. Не та обстановка.
  
  Примерно трехлетний карапуз без единой царапины, стоящий возле Миссис Корова. Ну, его можно не считать. За все время он ни одного звука не издал.
  
  Два мальчика, примерно четырех и шести лет. Держатся поодаль, но слушаются команд Мисс Крысиный Хвост. Похоже, братья. И сегодняшнего дня - сироты. Вот этих надо опасаться. Достаточно взрослые, чтобы отметить аномалии в моем поведении и рассказать о них кому положено.
  
  И наконец, Нобуске. Но с ним достаточно просто. Главное - слушаться приказов, что "господин Нобуске как-его-там-по-фамилии" соизволит изречь. И тогда он будет меня прикрывать. Главное, совсем уж явно аномалиями не светить.
  
  Приступ панического страха слегка отпустил, но желание срочно избавиться от "волочащегося за спиной парашюта" в форме ветровки никуда не делось. Я присел на секунду за грудой черепицы, и споро скинул пропотевшую синтетику. Потоптался, утапливая красную материю в пыль и обломки. Затем - футболку. Спешно накинул на торс первую попавшуюся на земле тряпку. Оказалось, что то ли рваная, то ли с самого начала такая разрезанная рубашка. В горошек. Переодевать штаны времени уже не было, так что я плюнул на все и потрусил за самозванным боссом.
  
  Как поровнялись, Нобуске кинул на меня короткий взгляд.
  
  - Перед с задом наоборот. Прежняя порвалась?
  
  - Да, порвалась. - Я едва скрыл облегчение. Всего-то одел задом наперед. Повезло, что, судя по реакции Нобуске, я выудил из мусора повседневную одежду, а не шмотку из набора местного секс-шопа. Хотя разглядывая задымленные дали, я все больше сомневаюсь, что в этом городе был секс-шоп даже до землетрясения. Как-то все... примитивно.
  
  Нигде не видно антенн. Электрических проводов мало, бетона - почти нет. Рыжеют трамвайные рельсы, а в их слоте - набились пахучие конские яблоки. А вот и тот конь, кто навалил экскрементов. Фу, он еще и свои кишки навалил. Как же его угораздило так... да еще и задних ног нет... и филе вырезано.
  
  Ничего себе здесь оперативность у мародеров. Ведь еще и пары часов с момента землетрясения не прошло.
  
  Глава 2. Лагерь беженцев
  
  Пока я, помогая отстающим бабулькам, перебирался через заваленные битым стройматериалом улицы, в голове постепенно формировалась решимость. А пошло это попадание куда подальше! Да, вокруг нечто похожее на Японию столетней давности. С землетрясениями, пожарами, преступностью, и наверняка полицией, что похуже якудзы. А еще тут практически без перерывов воюют. И антибиотики небось только по праздникам, совпадающим с дождичком в четверг. На фиг, определенно. Надо сваливать в более стабильный регион. Оглядел горизонт. Мда, не видно белых пароходов, спешащих мне на спасение. Только черный дым стелется, а у раздолбаистого меня - даже ковидной маски не нашлось. Снял, когда делал ту роковую фотографию.
  
  Наконец, развалины кончились. Крутой спуск метров на тридцать по петляющей дороге, мимо брошенных рикш, между которых затесалась пара разбитых велосипедов. Народа резко прибавилось, а впереди у реки забелели палатки. Похоже на стихийно сформировавшийся лагерь беженцев.
  
  Получив у костра, горящего на пляже реки Сагами, свою порцию кипятка, налитую в ржавую консервную банку, я несколько успокоился. Ибо всем окружающим было на меня глубоко насрать. И их можно понять. Тут у каждого первого родные то ли погибли, то ли пропали без вести, то ли орава детей на шее, а дом с его запасами еды и нехитрыми развлечениями - в развалинах. Некогда шпионов ловить. Идеальный момент для легализации. Если бы еще и архивы документов с паспортными столами сгорели, совсем бы было идеально. Называйся любым именем и твори что хочешь. В свидетели можно хоть сотню трупов позвать.
  
  Но это идеально, но на практике за местного я не сойду. Проколюсь на незнании мелких деталей и полном отсутствии знакомых. За иностранца... разве что за американца. Причем эмигранта из России в первом поколении. А ведь вариант.
  
  И я начал этот вариант легализации прорабатывать.
  
  По опросам товарищей по несчастью, отловленным в толпе, ситуация складывалась благоприятно. Американское посольство в городе Токио (да, подтвердилость, что в пространстве меня переместило не так далеко), устроилось в старом кирпичном здании. И по крайней мере два очевидца утверждали, что здание посольства полностью рассыпалось, и сквозь завал пробивается густой черный дым. Пипец архивам.
  
  Но не все так радужно. Выжившие работники посольства в ответ на истовые клятвы могут меня в лучшем случае посадить на убывающий в Америку корабль. С которого я просто не сойду, потому что в Америке архивы точно не сгорели. И на запрос придет логичный ответ, что некий Трэвис по фамилии Смит или там Виллис с такой-то датой рождения... в картотеке не значится.
  
  И тогда здрваствуй, плавучая тюрьма-душегубка для нелегальных мигрантов. Или даже застенки контрразведки ФБР. Вроде бы, если в Токио проложены трамвайные рельсы, федеральное бюро расследований уже должно работать. Будут меня "колоть" сначала "на всякий случай", а потом, как поймут, какое сокровище им в лапы попало - уже адресно, на предмет перспективных технологий. А я что в институте учил, уже половину забыл...
  
  Так что соваться в Америку "с наглостью наперевес" мне никак нельзя. Значит, надо легализоваться в Японии, но как американец. Точно не как русский - по обрывкам разговоров понятно, что отношения с "большевиками" откровенно враждебные. Если позиционировать себя в качестве русского, то проще сразу в полицию сдаться и портки спустить. Меньше шанс, что вообще прибьют.
  
  Итак, решено. Япония - временная база новорожденного американца по имени Трэвис. Хаос мне на руку. А еще больше тут меня спасает наследие неравных договоров.
  
  По местным правилам (надеюсь, правильно запомненным из уроков истории), американцам въезжать в Японию можно всегда и везде. Конечно, надо проходить регистрацию в одном из офисов японского МИДа. Но. На это выделяется аж две недели!
  
  То есть у меня есть примерно неделя, чтобы подготовить свою легенду. Найти удачно утонувший корабль, на котором я якобы приплыл (а они после такого катаклизма будут), поплакаться в жилетку чудом уцелевшим, замотанным однотипными просьбами работникам американского посольства. Получить временную справку, в которой будет мое новое имя. Ну не по радио же, одолженному у флота Японии, они будут с архивом связываться. Спустят на тормозах. Ибо присутствие самозванца среди туземцев-японцев - "шерифа не волнует".
  
  А дальше... вуаля. Временная справка меняется на постоянный вид на жительство, а после того, как я разбогатею и "принесу пользу" стране моего пребывания в форме налогов и снижения безработицы - получается гражданство Великой Японии. Затем запрашивается виза в Америку, и комбинация готова. Я достиг стабильной территории, в политическом и геологическом смысле. Можно жить в свое удовольствие.
  
  А времени на комбинацию - завались. До Второй Мировой еще лет двадцать. Кстати, а какое же сегодня число?
  
  Я отловил Нобуске и спросил напрямую.
  
  - Какое сегодня число?
  
  - Первое сентября двенадцатого года эры Тайсё.
  
  - Спасибо за информацию.
  
  - Всегда пожалуйста. Что, мозги взболтало?
  
  - Угу. День неделей показался.
  
  Вот оно как. Значит идет к концу эра императора-паралитика Тайсё, в которую японское общество цвело, пахло, и всячески разлагалось - экономически, социально и морально. Значит, сегодня было Великое Землетрясение Канто. Точно по расписанию первого сентября 1923, а не альтернативная дата. Несколько позже, чем я надеялся. Ой.
  
  Потому что критическую дату из японского курса истории я помнил слишком хорошо. Недаром оба родителя настояли, чтобы я ходил в обычную, а не международную школу. 26 Мая 1924 года. День, когда Америка показала свое истинное расистское лицо. День, в который японцев официально объявили народом второго сорта законодательным актом Джонсона-Рида. По содержанию акта, жителей Японии постановили быть годными только на роль постельных грелок американских баб.
  
  Мне остается ровно двести тридцать шесть дней, не считая сегодня, чтобы вырваться из исторической ловушки размером со страну.
  
  Похоже, сегодняшнее упражнение класса "рвать жилы" станет только легкой разминкой перед грядущими месяцами. Стоп. Вроде бы к ночи идет, но почему светлеет? И жарче становится. Обернулся, а над террассой реки Сагами...
  
  - Огненное торнадо! Все в реку! - Я заорал одним из первых.
  
  Глава 3. Особенности японского пожара, в том числе и в борделе
  
  Спрашивается, почему совсем рядом в лагере было сотни человек народа, а первым завопил я, хотя изначально стоял спиной к городу? А потому что Япония.
  
  Для обычного японца легче притворяться, что не видишь надвигающийся вихрь, полный горящего мусора, чем выделиться из толпы первым криком. Такая вот аберрация сознания, причем скорее приобретенная в семье и школе, чем наследственная.
  
  Но стоило заорать, как мой голос сначала подхватили, а затем посыпались призывы. Самые разные. Мочить одеяла, набирать воду, разгребать гравий, ломать тростник, бежать влево, бежать вправо, бежать назад, плыть, искать шесты, грузить детей на лодки, бить китайцев.
  
  От последнего призыва я несколько припух, но справился с растерянностью, вызванной обилием выбора, и начал действовать по своему разумению.
  
  Первым делом - подхватить свою верную консервную банку в левую руку. В правую руку - ребенка поспокойнее из тех, кто явно не жмется к родителям. Ух. Килограммов двенадцать. Да что бы ты обосрался, мальчик! Все легче нести будет.
  
  Выполнив экспресс-сборы, я рванулся к привязанным в тростнике лодкам, на которые уже карабкались самые хитрожопые товарищи.
  
  Ребенок же, оказался либо телепатом, либо трусом. Ибо произнесенное про себя пожелание немедленно начало исполняться. За спиной потянулось "минное заграждение" из какашек, а затем ударила настоящая поносная струя. Как это хорошо, что штаны еще не вошли у простонародья в моду. Иначе все это богатство я бы продолжал тащить с собой.
  
  Само собой, недорощенный засранец еще и орал для комплекта, но это уже мелочи. Ибо не орущих детишек в пределах видимости не было.
  
  Преимущество в росте и, с учетом веса засранца, в весе, немедленно сказалось. Когда вода дошла до уровня груди, а насилу успокоенного ребенка удалось пересадить на плечи (да, прямо говнистой попой на шею), моя скорость упала не так сильно, как у менее предусмотрительных товарищей. Ведь я еще и консервной банкой старался подгребать.
  
  Так что к лодке я подобрался тогда, когда свободное место на борту пусть впритык, но оставалось. Сразу протянулись руки, сначала забравшие банку, затем - мальчика, а под конец и меня в шесть рук затянули на борт.
  
  И начался ад.
  
  Как обычно, когда много людей собираются без предварительного плана, планы рушатся. Шестов на борту оказалось пять штук плюс одно настоящее весло. А вот ножа, чтобы отрезать солидную пеньковую веревку, которой лодка была заякорена с чему-то в темной воде, не нашлось ни одного.
  
  Что уж только не пытались. И тянули за веревку, пытаясь сорвать якорь. И били какой-то утварью по носу лодки, пытаясь сбить крепежное кольцо. И пытались развязать хитрый узел. Компания паникующих сухопутных крыс, одним словом. От запаха гари и дыма начала кружиться голова, воздух стремительно раскалялся. Но наконец Нобуске, оказавшийся в той же лодке, буквально вгрызся в узел, упорно работая челюстями.
  
  Когда уже волосы начали трещать и закручиваться от жара, причальный кранец наконец лопнул. Шесты ударили в дно, весло, консервная банка, и просто ладони - по воде, и лодка тронулась. Прорвавшись через купы горящего кустарника, мы наконец вырвались на фарватер.
  
  Речка Сагами оказалась неширокой. Метров сто в лучшем случае, это даже если считать пылающие мели у берегов. И противоположный берег тоже весь горел.
  
  Вот так мы и поплыли, стараясь держаться фарватера. Температура - под шестьдесят градусов, нехватка кислорода, пепел и неверный свет огня, смешивающийся с закатом.
  
  Очень скоро борта лодки начали трескаться от жара. Поскольку консервная банка уже была занята для балансировки весла, пассажиры поснимали с себя верхнюю одежду и принялись мочить ее в реке. А затем выкручивать, на борта лодки и на себя.
  
  Только тогда я обратил внимание на некую аномалию.
  
  На кормовой банке лодки скорчилась, обильно потея, совершенно голая девушка. Что интересно, не потому голая, что все с себя поснимала. Похоже, изначально до погрузки голая. А ничего себе на вид. Грязная как черт, но волосы видно, что хорошо ухожены, и грудь имеется, а не намек на нее, как у большинства в этой местности. И есть четкое ощущение, что несмотря на давку, ее несколько сторонятся.
  
  Поскольку я к тому времени давно снял трофейную рубашку, уделанную мелким засранцем, передать ее было секундным делом. И тут обнаженная дама меня удивила. Распотрошила ее буквально за минуту, оторвала две тряпки. Большую часть натянула на себя, одной тряпкой принялась макать в воду и поливать борт, а другую - вернула мне, сжавшись и мелко дрожа. Все это не поднимая глаз и не говоря ни слова.
  
  Похоже, картина начала начала складываться. Эта девушка - похоже, из касты изгоев. Коренному жителю с ней заговорить или принять вещь - уже оскверниться. Ну и ладно. У меня-то предрассудков нет, да и образ безбашенного американца надо отрабатывать.
  
  - Буракумин? - Выстрел наугад, но похоже попал. Вон как съежилась, хотя куда уже больше.
  
  - Да, го... господин. - Да она еще и заикается.
  
  - Да ты не трясись как. Откуда ты? Что такое произошло, что голышом до реки бежала? Там же по дороге одежды валяется, бери не хочу.
  
  - Из борделя. Девочки...
  
  В общем, как я понял из отрывочных малосвязных ответов, ситуация оказалась на уровне полноценного фильма ужасов. Был-поживал на рабочей окраине славного города Иокогама бордель низкого пошиба. А поскольку контингент посетителей был соответствуще безденежным, проститутки тоже были соответствующего класса.
  
  В основном - дочери, рожденные в семьях неприкасаемых. Работников крематория, кожевенников, мясников, почему-то парикмахеров. И вот когда такая семья оказывается в долгах, дочь продают в заведение, оказывающее услуги эротического толка.
  
  У меня чуть мозги набекрень не встали, пока я пытался уложить эту нелепицу в голову. Значит как это выходит, разговаривать и касаться рукой неприкасаемой девицы - это табу. А член в глотку или еще куда совать, получается, вполне допустимо? Бред несуесветный, религией приправленный. Хотя чего я хотел от буддизма, в котором отличие рая от ада определяется ухватками "старшего по бараку" ангела?
  
  Но это оказались еще цветочки. Оказывается, проституток держали взаперти, в комнатах с окнами, забранными решетками. Тюрьма какая-то наполовину с каторгой, а не бордель. И девице по имени Кику, сидящей сейчас в одной лодке со мной, еще очень повезло. Ее как раз вывели на плановую случку (сексом это назвать сложно), в комнату для посетителей. А тут и землетрясение подоспело.
  
  Так что Кику сбежала прямо как была, непосредственно из-под клиента. Ее "девочкам" повезло меньше. Бордель загорелся сразу. А отпирать комнаты с "неприкасаемым мусором" никто не озаботился. Так что девушка видела и слышала, как ее знакомые, в том числе и подруги детства, горели заживо.
  
  Ее поведение на пути бегства тоже укладывается в схему. Боялась поднимать одежду, потому что за это реально могли прибить. ведь любая вещь, которую неприкасаемая коснется - считается оскверненной. Хотя в данном случае Кику ошиблась. Уж сегодня всем наплевать, будь она изгоем, путешественником во времени, голодным вампиром или всем сразу. У всех своих проблем выше крыши.
  
  Суммирую. Обычаи старой Японии понятны, но ни фига не приемлемы даже со скидкой на эпоху. По моему мнению, девица Кику лишилась невинности вовсе не в борделе. Ее систематически отъе..ли непосредственно в мозг, еще в детском возрасте. Похоже, при прямом содействии родителей. Вот кого точно следовало бы сжечь заживо, только уже, наверное, поздно.
  
  Лодка наконец выплыла из дымного шлейфа. Видимость резко улучшилась. Налево и направо - сплошные красные поля. Тлеют угольки, вырываются оранжевые языки пламени в тех местах, где еще не прогорели особо массивные балки.
  
  Конечно, выжившие есть. Человек такая скотина, что везде выживает. Но немного их. Совсем немного.
  
  Глава 4. Ксенофобия и ее финансовые выгоды.
  
  Второй день в прошлом я встретил в хорошей компании. Гордый Нобуске, Крысиный Хвост (отозвавшаяся на имя Азами), и её дочка. Мелкий засранец по имени Даичи. Еще одна девочка детсадовского возраста, не назвавшая своего имени. Разумеется, Кику. Упорно молчащая и держащаяся у меня за спиной, так что я не сразу сообразил, что она еще с нами. И я - американец Трэвис. Возраст - девятнадцать часов плюс аномальная петля времени. Если серьезно, подумаю еще, какой возраст себе приписать.
  
  Как мы выбрались на твердую и прохладную землю в Чигасаки - приморском районе города Иокогама, так напились из канавы и повалились спать. Температура воздуха - комфортная, а день выдался уж больно насыщенным.
  
  Но утро, в отличие от компании, оказалось недобрым. Причем исключительно по моей вине.
  
  На относительно свежую голову я сразу вспомнил пару грандиозных ляпов, совершенных во вчерашней запарке.
  
  Первое, я не подобрал череп с серебряными зубами. Он имел ведь какое-то отношение к моему попаданию. Перенос совсем не походил на природную аномалию. Больше сходства - с магическим ритуалом, оставленным в лесу готовым к действию, как пистолет со взведенным курком. Исследовать кости, поспрашивать знающих людей, и глядишь прикоснулся бы к тайному миру магии.
  
  Но. Найти череп после землетрясения и огненного шторма, при том что я успел отмахать и проплыть за день от мельком виденного места километров пятьдесят - не то чтобы совсем невозможно, но для идеального титана, а не слабого человечка вроде меня. Так что зарубаю на носу. Волшебный паровоз в школу Хогвартс уехал, рельсы украли, а на месте вокзала построили гипермаркет.
  
  Второй ляп - моя ветровка. Ведь там была куча подсказок для разработки передовых технологий. Одна тефлоновая подкладка и болоневый верх много чего стоят. А кнопки с застежкой "молния" - это вообще потенциально золотое дно.
  
  Так что придется обходиться при прогрессорстве "молнией" в моих джинсах. Вот так и представляю. Захожу в роскошный зал. Полированое дерево, свечи и лампочки накаливания, жирные капиталисты в сюртуках и черных брюках с острыми стрелками выстроились полукругом. И я такой самоуверенный в одних грязных штанах.
  
  - Вы все станете еще богаче! Смотрите на мою правую руку, если хотите узнать секрет успеха!
  
  И когда на мне скрещивается десяток взглядов, я торжественно расстегиваю ширинку.
  
  Вернувшись из мира мечтаний и возможностей, я ощутил, что желудок мечтами не насытился. Значит, придется искать пропитание. Должны же приехать хоть полевые кухни, хоть медсестры из Красного Креста. Или хотя бы белый пароход, полный американских морпехов с шоколадками в руках.
  
  Нобуске, похоже, мыслил аналогично. Усадил молчаливую девочку на спину, и потопал на юг. Перед тем дав мне "ценное указание". Идти с засранцем на север, прибиться туда, где кормят, и вернуться к закату.
  
  Ну, хоть какая-то определенность. Кику ведь не удостоилась даже одного слова. Будто ее здесь и не было. Так что уже мне пришлось командовать "держись рядом". Хорошо, сдержался и не скомандовал "к ноге". Было у меня жуткое подозреньице, что девушка эту команду выполнит.
  
  На день удалось прибиться к команде, сносящих полосу домов в противопожарных целях. В ту ночь пожар сюда не дошел, но все еще могло поменяться.Кику взялась присматривать за детьми, ну и потихоньку экипировала свой гардероб. Причем не мародерством, а благодаря дарам. Хорошо быть красивой. А я таскал балки, выбивал их же импровизированным молотком, и даже валил целые стены.
  
  Кормежка была...сносной. Количество никто не ограничивал, а отсутствие выбора блюд - это нормально в условиях катастрофы. Нашелся рис, котел, топливо, даже какие-то специи и пачка сушеной рыбки "нибоси" - вроде таранки. Морепродукты я припрятал в спешно свернутую из подобранной простыни котомку. Пригодятся, если Нобуске или Азами не повезет.
  
  А когда солнце исчезло на западе за хребтом Танзава (Фудзи, вопреки ожиданиям, я так и не увидел), наша тройка беженцев поплелась обратно к реке, в точку сбора.
  
  Стемнело намного быстрее, чем я рассчитывал. Вечерняя заря то и дело пряталась за крышами, улицы петляли и вели в тупики. И уже через полчаса мне пришлось позвать Кику и шепотом, чтобы не позориться на всю улицу, признаться. Что всемогущий спаситель Трэвис заблудился.
  
  Кику задумалась, Даичи продолжал сопеть во сне у меня под ухом. А я отступил в тень, чтобы попробовать рассмотреть в мутном небе звезды и сориентироваться по сторонам света. И в этот момент скрипнула калитка, как раз через проезжую часть.
  
  Почти догоревший закат и неверные тени от зарева пожара на севере привели к тому, что вышедший старичок нас не заметил. А вот сам был виден, пусть и как силуэт. И были видны его достаточно странные манипуляции.
  
  Вот он нагибается, качается из стороны в сторону. Блеск стекла. Затем выпрямляется, ставит что-то массивное на землю. Возится с калиткой, судя по звукам - запирает её на ключ. Затем, с хеканьем, поднимает и бросает через низенький забор... оплетенную бутыль? Глухой стук - бутыль, похоже, не разбилась. Что и зачем он делает, он же только что из-за этого забора вышел?
  
  И тут дело запахло керосином. Без всяких переносных смыслов, донесся запах горючки.
  
  Еще пару секунд мои глаза и нос отказывались принимать происходящее за реальность, но тут треснула, разгорелась спичка. И я разглядел во всех деталях, как лысый, сгорбленный старичок, стоя ко мне в четверть разворота, поджигает кучку тряпья. Судя по тому, как она занялась - керосина хватило. А затем пламя побежало по земле, прыгнуло под калиткой, взметнулось над большей частью неразрушенными домами. А старик истошно завопил.
  
  - Корейский бунт! Корейцы поджигают дома! - Что симптоматично, вопил поджигатель по-японски без малейшего акцента.
  
  Я посмотрел на Кику. Та напугана, но быстро сообразила, шепнула мне на ухо.
  - Наверное, сумасшедший. Повредился умом от беды. Давай отсюда...
  
  К сожалению, сбежать по-английски не вышло. Даичи от воплей сумасшедшего проснулся, захныкал. А старик крутнулся на звук, подслеповато прищурился, задергался, набрал воздуха в глотку...
  
  - Здесь корейцы! Корейский поджигатель с бабой! - Явно сумасшедшему не помешали бы очки.
  
  Я, уже разозленный, пошел прямо на подонка. Заметает следы, гнида! Как он смеет...
  
  Похоже, я вошел в радиус близорукости старичка-поджигателя, и был вознагражден редким зрелищем. Превращение японских прищуренных глазок в выкаченные глазные яблоки.
  
  - Бей коре.... Йййце... - Голос поджигателя будто заело. - Бей американцев... То есть не бей... - Это я примерился, как бы поудобнее схватить провокатора за шкирку.
  
  Провокатор-поджигатель судорожно всхлипнул, метнулся к охваченной огнем запертой калитке, вытягивая ладонь к замку. И покатился по земле, безумно завывая. Его одежда, пропитанная горючим, вспыхнула как-то вся сразу.
  
  А я последовал совету Кику и рванул в темноту. Нафиг, нафиг. Если я не понимаю, что за безумный бред творится вокруг - лучше держаться подальше от безумцев. И уж точно не спасать таких. Слишком уж у этого персонажа зашкаливает мутность.
  
  К стоянке Нобуске мы добрались за все-то двадцать минут. Повезло, да и от страха скорости прибавилось. А как добрались, вообще чудо случилось. Кику заговорила сама, без понуканий. Вывалив в уши лидера историю столкновения с сумасшедшим за какую-то пару минут.
  
  - Вывеска на фасаде рядом с калиткой была? - Наконец Нобуске удалось вставить свой вопрос в непрерывный поток речи Кику.
  А ведь точно. Свисала там деревянная доска на двух цепях. Жаль, темно было, не придал значения.
  - Была. - Я ответил, повысив голос, чтобы перекрыть монолог Кику, постепенно скатывающийся в истерический визг.
  - Ёба..й урод, чтоб его в аду на свиную тропу, ж..ой вверх посадили, и заставили... - По крайней мере, поток мата неформального командира прекратил истерику бывшей проститутки в зародыше.
  - Нобуске, почему он поджигал? - Я не мог стерпеть нетерпение.
  - Страховка. - Элитный самец выплюнул слово, как ругательство. - Всё ради денег. Ублюдок надеялся сэкономить на сносе и ремонте лавки-развалюхи. И площадку расчистить, и деньги за ничего получить.
  
  - Это мерзко. Предельная безответственность. - Я выдал вполне очевидную оценку.
  
  - Потому и землетрясение случилось. - В разговор вступила Азами. - Мы стали слишком эгоистичными, материалистами. Эксцентричность процветает, традиции и любовь к Родине - забыты. Поэтому боги решили очистить этот город.
  
  Я с трудом сглотнул вязкую слюну. Конечно, каждый сходит с ума по-своему. Но новорожденный пророк фундаменталистской секты на расстоянии протянутой руки - это уже тенденция. В этот город не пожарные, а дивизия психиатров нужна.
  
  Глава 5. Брюшной тиф с якудзой.
  
  На третий день мои занятия кардинально не изменились. Изменились разговоры. Рабочая бригада обернулась ареной напряженных споров. Вчерашний старичок был идентфицирован как некий "господин Номура". Чистокровный японец, к слову. И вот теперь добрая половина строителей-ломателей обсасывала его биографию, выискивая корейские корни. Порывались линчевать и его родственников, как корейских вредителей, но тут бригадир по имени Хироси Симада обломал порывы линчевателей. Буквально на на корню обломал, выбив пару зубов из челюсти главного буяна.
  
  Но мне уже было не до деталей социодинамики малых групп. Несмотря на обильную кормежку, каждое новое бревно казалось тяжелее предыдущего. Да еще и промозглый ветер подул. К шести вечера я уже продрог до костей.
  
  Взвалил Даичи на плечи, и кое-как доплелся до нашего костра. Надеюсь, сейчас отогреюсь...
  
  И тут Кику, как-то странно на меня смотрящая, вдруг присела рядом и ткнулась мне в лицо. Я вообще на секунду подумал, что она целоваться вздумала, но нет. Коснулась обжигающе-холодным лбом мне в лоб и отпрянула. Что это было?
  
  - Горячий. За сорок. - Кику обратилась почему-то к Азами.
  - Проверь плечи. Затем грудь и спину. - Это ответ Азами.
  Кику, накинув почему-то на пальцы грязную до омерзения ткань, начала копаться у меня за пазухой. На что я просто забил. Стоило присесть у костра, и навалила жуткая апатия. Лень даже пальцем пошевилить. Да мне на все нас..ть. И на попадание, и на Кику эту, и на странное обследование.
  - Розовые пятна. Много. - Кику резко отпрянула, затем метнула тряпку прямо в костер.
  - Брюшной тиф, острая форма. - Азами нахмурилась. - Трэвис, ты меня слышишь?
  
  Да слышу, слышу. Брюшной тиф, одна из разновидностей сальмонеллеза. Всё понимаю, только отвечать лень. Знаю, что брюшной тиф передается через фекалии. Даичи, засранец, ну погоди! Как голова перестанет кружиться, так сразу надаю по говнистой заднице!
  
  Голова кружиться не перестала. Вместо этого, несмотря на жар костра, вернулся озноб. Да что за страна такая, что в самый бархатный сезон такая холодина? А это из-за того ярко освещенного айсберга на горизонте. Вон, белые мишки лапами машут. Идите вы куда подальше, и без вас холодно!
  
  - Одеяло! - Донесся откуда-то приглушенный голос Кику. - Осторожнее, он тяжелый.
  - Кому уж знать, девка, как не тебе. Ты-то мужской вес, небось, и по запаху разберешь. Ха-ха.. - Голос Нобуске резко прервался, раздался резкий хлопок.
  - Кику. Меня зовут Кику, член на ножках. А не "девка".
  - Кику так Кику. Но и ты давай по-человечески. Не "эй, Нобуске", а "господин Мисаки Нобуске". Можно просто Мисаки-сан.
  - И меня тоже. - Голос Азами - Обращайтесь "Маки-сан".
  - Да вы, девки, сговорились чтоль? - Звук двойного хлопка. - Да понял я, понял. Кику, а кто ты по фамилии?
  Кику ответила только рычанием.
  - Да понял я, понял. Не кидайся ты, вот сейчас Трэвиса на циновку сгружу. А то уроню ненароком.
  
  В полубеспамятстве я мысленно усмехнулся. Быстро же наши дамы обломали альфа-самца. И двух дней не прошло. Или прошло? Как-то голова кружится. И горло пересохло.
  
  На второе пробуждение, я уже не трясся от холода. Но сушняк был зверским. Каким образом в темноте я нащупал миску с водой - сам не помню. Но вылакал все, что не пролил. Ощупал место своего пребывания.
  
  Тело - в грязи и каке-то липкое. Одежда непонятная, но штаны, кроссовки и трусы, уцелевшие после попадания - пропали в неизвестном направлении. От одежды двадцать первого века только носки и остались.
  
  Поо мной - циновка, или скорее мат, сплетенный из растительного волокна. Не похож на бабмуковые японские маты, на ощупь по крайней мере. Грубая фактура - наверное, тростник, характерный для южно-азиатских поделок. Подушки не наблюдается.
  
  Я облегченно развалилился обратно, пристроив под голову скомканное одеяло. Значит, мне тогда белые медведи не зря почудилилсь. То есть, получается, не медведи, а матросы в белой "тропической" форме. Подоспела, получается, гуманитарная помощь. Небось как получили вести о катастрофе, на всех парах откуда-то из Вьетнама помчались. Нет, из Вьетнама бы так быстро не успели бы. Скорее, из Тайваня какого-нибудь.
  
  Рядом кто-то заворочался.
  
  - Трэвис, спишь? - Хриплый с просонья голос Нобуске.
  
  - Нет, только проснулся. Какое сегодня число?
  
  - Пятое. Ты два дня валялся. Самое веселье пропустил. И теперь в долгах по уши.
  
  - В смысле? - Я напрягся, потряс головой.
  
  - Тут вчера был натуральная резня. Сначала полицейские корейцев с профсоюзниками и коммуняками собирали, якобы для защиты от линчевания. А потом прямо на соседней улице того.
  
  - Того? Я что-то плохо соображаю. Воды нет?
  
  - Сейчас принесу. - Зашаркали шаги, перемежающиеся матюками, когда важный господин Мисаки наталкивался в темноте на мебель, стенки и углы дверного проема. - А того значит, что головы им снесли. Прямо на проезжей части. Порывались и тебе, уж больно но коммуняку похож, но я оябуна попросил, он тебя прикрыл и помог спрятать.
  
  - Оябуна? - Что-то я туплю.
  
  - Да ты уже знаком. Симада его фамилия. Большой человек в портовом профсоюзе.
  
  Порт, оябун, оппозиция к полиции. Что-то такое припоминается. О происхождении одного из кланов якудзы из профсоюзов портовых рабочих. Да уж, если тут полиция профсоюзникам головы рубит без суда и следствия, то уже ясно, куда дело докатится.
  
  - Держи, пей. - Нобуске впихнул очередную миску мне в руки. - Не знаю, как хорошо ты наши обычаи знаешь, но помни. За спасенную жизнь отдают десятикратно. Так что не сильно наглей с господином Симада.
  
  - Понял. - Да что тут не понять. Продали меня в долговое рабство. Это, постойте, в 1923 году. Да уж, пропускать веселье, даже по болезни, в данную историческую эпоху сильно чревато.
  
  Глава 6. Шестеренки и шарашка по-японски.
  
  К счастью, мой тиф обошелся без осложнений. На следующее утро я уже сам ходил до сортирной дыры, а к десятому сентября - заскучал упражняться с детьми в языковых архаизмах. Да, на меня свалили осиротевший детский сад. Условно прощенный Даичи и стеснительная Рика так и не подружились, но чтобы эксплуатировать меня - у них обоих наглости уже хватало.
  
  Так что на десятое утро я встал пораньше, выжрал свою порцию кукурузы с рисом (продовольственный кризис, однако) и обозначил Нобуске хук под печень. Нет, не потому, что жить надоело. Здесь так принято. Нарочитая грубость, причудливо сочетаемая с правилами вежливости. Этим хуком я обозначил, что претендую на серьезный разговор, и одновременно показал, что вполне здоров. А вот если бы я так начал разговор с незнакомцем, можно было бы и дурную голову потерять. Сложно все это, пусть и узнаваемо в Японии цифрового века.
  
  - Чего тебе? Совсем оклемался? - Лидер легко ушел от удара.
  
  - Готов отрабатывать долг. Буду трудиться, не покладая рук.
  
  - Ну-ну. - Скептически скривился Нобуске. - Ты бы еще не покладая члена пообещал бы, тогда бы на зрелище твоей работы хоть билеты продавай.
  
  - Прошу прощения. Готов слушать ценные указания. - Все это выдаю с каменным лицом. Знаю ведь, что этот разговор по сути не более, чем социальная игра. Просьба, намеренный проступок на грани фола, воздаяние, раскаяние, прощение. Эфемерная сеть иерархии и социальных обязательств сплетается буквально за секунды.
  
  - Будешь делать, что гоподин Симада укажет. А ничего не укажет - сиди в тени и отдыхай.
  
  - Понял. Мое рекомендательное письмо?
  
  - Сейчас накалякаю. Жди.
  
  Что-то Нобуске совсем сократил ритуальные пляски папуасов. Похоже, ему оябун уже все уши прожужжал на тему "поскорее расплачиваться". Но мне же легче.
  
  Между тем, лидер группы беженцев покопался в бюро у стенки, и выудил... школьную палитру акварельных красок. Почему школьную - так как взрослый, на мой взгляд, даже намеренно подобную радужную грязюку не разведет.
  
  Нобуске между тем подхватил так же извозюканную кисточку, поболтал ее в чашке с водой, и принялся творить.
  
  А я присел поближе к окну. Несмотря на середину сентября и раннее утро - влажно и душно. Не палящая жара, а именно духота, от которой вся кожа покрывается вонючей упаковкой из загустевшего, липкого пота.
  
  Товарищ перехватил мой удивленный взгляд и, не отрываясь от письма, изволил прокомментировать:
  
  - Карандаши дорогие. Да и подвоза пока нет, так что лучше по-старинке. Жди.
  
  - Понял. А еще, Нобуске... старший - Я заколебался с обозначением разницы в иерархии, выбрав наглый вариант "снизу вверх в пределах одного класса" - Тут ничего, что ты с нами возишься? Семью искать не думал?
  
  - Да что тут искать. - Лидер фыркнул, принимая социальную позицию. - Я вообще-то из флотской академии в отпуске. Родители все уши прожужжали. Мол, отправляйся в Иокогаму к бабушке, покажи, какой ты весь из себя героический. А то ненароком наследство на другого внука перепишет. Вот так и вышло.
  
  - Переписала? - Я попытался "врубиться" в ситуацию. Получалось со скрипом.
  
  - Если бы. Наследство - в пепел, бабулю - сначала в лепешку, а потом, наверное, тоже в пепел. Теперь еще за похороны переплачивать.
  
  - А как хоронить? - Я заинтересовался. - Там же натуральный огненный смерч был. Даже пепла, наверное, не найти.
  
  - А это не ко мне вопрос. Платишь в храм, там подбирают какой попало мусор, ноют над ним на три голоса, втыкают ароматические палочки, и готово. "Останки вашей бабушки, господин Уэмура" - Нобуске явно передразнил завывания буддийских сутр. - Жулики, вымогатели проклятые.
  
  У меня отлегло от сердца. Хоть кто-то не свихнулся на остаток мозгов. Ибо в последние дни я подобные завывания слышал каждый вечер, и именно на три голоса. Азами, Рика, и дочь Азами - Юкико. Религиозное обновление, по словам Азами, а по мне - что исламский, что буддисткий фунаментализм - не отличаются от слова "совсем".
  
  За разговорами, Нобуске дописал текст, и я стал обладателем моего первого документа - рекомендательного письма. Написанного серо-буро-малиновой акварелью на тетрадном листке, мда.
  
  И пошел я работать, и наворотил горы леса, изобрел сотню гаджетов, и было всем счастье. Ага, если бы я сейчас не соврал.
  
  На самом деле, по окончании катастрофы, пошел нормальный карьерный рост по-японски. Это когда старшие товарищи от переизбытка дел разрываются на части. Ведь надо успеть два дела сразу. И работу, и издевательства над младшими, именуемые "воспитанием характера".
  
  И ведь который раз уже. Ну, вообще-то по неписанным законам коренной японец даже в двадцать первом веке должен пережить пять-шесть циклов издевательств. Один в детском саду, три - в школах, один, дополнительный - в колледже, и финальный - по получении работы.
  
  Вы что, серьезно думаете, что японцы все от рождения вежливые и спокойные? Три раза ха-ха. Люди от рождения бывают всякие. А национальные характеры возникают уже оттого, что система воспитания ломает эти индивидуальные особенности "об колено". В условиях Японии - многократно, чтобы с гарантией.
  
  Да ладно, не в первый раз. Зная систему, можно ею манипулировать.
  
  И пока старшие руководители бригады пытались меня "мариновать ожиданием", я пошатался по ближайшим развалинам, выискивая полезные ништяки.
  
  Кухонный нож, со сгоревшей рукояткой. Это высокоуглеродистая кованая сталь, судя по мелкой фактуре узора ржавчины. Сойдет на первое время. Оторванная лицевая панель выдвижного ящика комода с рельефом - очень хорошая древесина, которую в двадцать первом веке вообще не купишь. Определенно беру. Разбитые настенные часы - так это вообще сокровище. Все не из "палок и говна" мастерить убер-пушки с соосными бластерами.
  
  И принялся я за прогрессорство. Точнее, за адаптацию своих навыков строительства игрушечных двигателей к доступным материалам и инструментам. Да, было у меня такое увлечение до того, как сдуру лизнул череп незнакомого деда. Мини-двигатели на метаноле - это моя любовь с младшешкольного возраста. Кто нибудь скажет, сколько можно выжать мощности из клубка трубок и отливок, помещающегося на ладони? Двадцать ватт? Сорок? Кто больше?
  
  А половину лошадиной силы не хотите? Особо отмороженные маньяки мини-двигателей, прицепляют их даже к велосипедам. Превращая тем самым велосипед в мопед, при сохранении, что важно, велосипедного внешнего вида. Да я, конечно, не настолько профессионал. Но зато живой и даже без поломанных костей, что, по моему мнению, гораздо важнее выкладки крутого видео на ютубе.
  
  А, вот меня зовут. Похоже, до господина Симада дошло, что я развлекаюсь стандартным "воспитанием". Так что ждет меня сразу стадия два, ритуальное унижение, переходящее в мордобитие. Ура! За пол-дня продвинулся в карьере сразу на примерно неделю. Хороший прогресс, хоть и больно будет.
  
  Глава 7. Почти что фатальное недопонимание.
  
  Моего самодовольства и всезнайства хватило секунд на десять. Из них три секунды я вообще провел в бессознательном состоянии, ибо четверка суровых докеров начала меня лупить сразу в полную силу. Никакой накачки, чтения нотаций, ритуальных унижений, к которым я морально готовился. Вот Симада хмурится, а в следующий миг меня кто-то подсекает сзади под колени. Затем прилетает по черепу, в живот, по ногам, в подбородок грязной пяткой.
  
  Опомнившись, я попытался сгруппироваться, защищая голову. Бесполезно. Эти парни свое дело знали. Развернули меня, как скрученную в шарик мокрицу, и продолжали избивать. Продолжалось все это, по ощущениям, целую вечность. Уже и дышать толком не получалось, и в глазах все плывет и двоится, а удары все не прекращаются. Наконец, кто-то вывернул мне руки за спину, рывком поставил на подламывающиеся ноги. Я сморгнул кровь с менее пострадавшего глаза, дернулся, лягнул назад наугад. За спиной только крякнули, а руки заломили еще выше. Только тогда я посмотрел вперед.
  
  Бригадир Симада продолжал хмуриться. И так с застывшим лицом и заговорил.
  
  - Смотрю на тебя, Трэвис, и удивляюсь. Ну какой идиот принял в семью такого законченного лопуха?
  
  - Сам пришел. - Я сплюнул пару выбитых зубов, пытаясь сообразить, почему вся последовательность японского "воспитания" пошла шиворот-навворот.
  
  - Сам, говоришь. Семья какая? Фери? Ндрангета? Массерия? Каморра?
  
  - Ка... - Я пытался выговорить "какого черта", но язык не слушался.
  
  - Гордый, значит. Не хочешь говорить. Ну и ладно. Все будет по обычаям.
  
  И тут сквозь вспышки боли я почувствовал, что мне связывают ноги в щиколотках. Стягивают чем-то жестким и шершавым.
  
  - Каким таким обычаям? - Я потихоньку начал паниковать. Все идет не по плану!
  
  - Вашим. - Бригадир выделил слово. - Семейным. Ты уж извини, мы люди простые, цемента нет, тазики тоже дорогие. Но веревка и камень сработают не хуже, а море - оно на всех одно. Примет, не обидится.
  
  Проклятье. До меня дошло. Моя легенда провалилась!
  
  Не в том смысле, что во мне признали путешественника во времени. Слишком уж это необычно, чтобы Симада даже задумался о таком варианте. А вот иностранца-нелегала он определил безошибочно. И, судя по упомянутым фамилиям в итальянском стиле, настойчивым упоминаниям "семьи", и разговору о тазике с цементом - меня принимают за натурального итальянского мафиози. Это пи..ец. Как из такого выкручиваться?
  
  - Семья померла. Я сам по себе. - Если не знаю, о чем говорить, надо хотя бы поддерживать тему. Авось куда-нибудь кривая вынесет.
  
  - Померла. А кто в Йокосуке пакостит, подонок? Колись! - По кивку бригадира мне прилетело в ухо, а затем по пояснице. Я почти рухнул, повиснув на вывернутых руках. От боли снова помутилось воткрытом глазе.
  
  - Не знаю. Точно не из наших. Наших всех еще у речки Сагами завалило, одни трупы. - Я отчаянно импровизировал.
  
  - Ну так и тебя завалило, полиглот наш изворотливый. Документов нет, связей нет, утопим - никто не хватится. Верно?
  
  - Верно. - Я сглотнул, закашлялся. - Все пошло по пи..е.
  
  Вот последнюю фразу я высказал вполне искренне.
  
  - Ну еще не все. Вон те ребята из Йокосуки, у них в перспективе не пи..а, а натуральная задница. Но хотелось бы побыстрее. - И косит глазом мне на связанные ноги.
  
  Трэвис (привыкаю себя так называть), быстро думать. На что этот босс прото-якудзы намекает?
  
  - Да мне пофигу. Пусть они хоть в преисподнюю полным составом провалятся, меня не колышет.
  
  - Побыстрее. И всех. - Симада снова косится на мои веревки.
  
  Понял! Это же вербовка! Почти пронесло!
  
  - Готов содействовать в ускоренном устранении Семьи, действующей в районе... - Запинаюсь, пытаясь вспомнить хоть что-то отбитой головой.
  
  - От Йокосуки до Чигасаки. - Подсказывает бригадир.
  
  - От Йокосуки до Чигасаки. Мамой клянусь! - Это меня занесло.
  
  Мать криминала органически не переваривала. Вполне вероятно, насмотрелась вживую. Дед по матери якудзой не был, но какие-то связи у него имелись. Было дело, жена одного из братьев матери загуляла с шпанистым молодчиком. Дед сделал один звонок, а на следующий день я подслушал "Понятно, в кланах не числился. Хорошо. Туда ему и дорога." И все. Наглый любовник просто исчез, скандальная жена моментально сдулась, забрала прижитого ублюдка и переехала из славного города Китакюсю.
  
  - Будешь содействовать, куда денешься. - Бригадир (нет, уже настоящий босс) потер лысину. - Развяжите новичка. Но и основная работа без скидок. Марш балки носить!
  
  Кто нибудь скажет, что носить балки, после того, как тебя серьезно избили - не слишком хорошая идея. Ага, а НЕ носить балки - идея совсем плохая. Клянусь собственными ребрами.
  
  И я принялся носить балки. Потом суб-бригадир поставил меня на отбивание цемента с кирпичей, для повторного их использования. Потом - сваи забивал. В общем, самая мерзкая работа для человека, гордо несущего сотню свежих синяков. Как мне только кости не поломали. Наверное, все же не в полную силу били. Да ладно. Свая широкая, попадаю, пусть и двоится в глазах. Жизнь налаживается!
  
  Добирался до временного дома нашей команды беженцев я уже в сумерках. Отодрал присохшую к ссадинам одежду, поплескал на себя воды из ванной. Последние носки из двадцать первого века метнул в мусорную кучу, кое-как натянул домашний халат, невесть кем приготовленный. И меня начало выкручивать.
  
  Боли в суставах, полное опустошение в мозгах, ощущение "варености" во всем теле. Классический послестрессовый отходняк. Да еще синяки, ссадины и сотрясение мозга, перенесенное "на ногах". Веселенький выдался денек. Надеюсь, такое здесь не каждую неделю. Хотя тенденция настораживает.
  
  Глава 8. Что это было, или особенности японского секса.
  
  Когда я ввалился в общую комнату на предмет поисков пожрать (да, мутило, но после такой физнагрузки - жрать рис захочет даже свежий зомби), реакция компании оказалась вялой.
  
  - Надо же, на своих ногах. Хорошо стараешься! - Хмыкнул Нобуске.
  
  - Тетя Азами, дядя фиолетовый! И глаза разного размера! - Это постепенно забывшая стеснительность Рика.
  
  - Заткнись, дурочка малолетняя. Он дрался, разуй глаза! - Это Даичи-тифоносец.
  
  - Сам дурак! И ты только на три месяца старше!
  
  - Оба придурки. Дядя Трэвис не дрался, кулаки не разбиты. Его побили! - Это Юкико, дочь Азами. Как-то незаметно она захватила главенство в детской банде.
  
  Кику и Азами только кивнули, не отрываясь от своих чашек с рисом. Только палочки для еды мелькают.
  
  Да, это не тот случай, когда все вокруг тормозят, а я качаюсь. Такими темпами я скоро окажусь на положении "подай-принеси" не только на "работе", но и нашей компании маргинальных элементов. Но почему-то меня провал стратегии нагибательства нисколько не волнует. Вот размер пиалы с рисом - гораздо важнее. Он должен быть как минимум вдвое больше!
  
  Съев сначала порцию, а затем и добавку, я поплелся за тонкую стенку, прилечь на свою циновку. Отдохну чуток, а там видно будет.
  
  А через пять минут явилась Кику, и плюхнулась на колени по левую руку от меня. Положила рядышком... если меня глаза в свете слабой керосиновой лампы не обманывают, банку с йодом.
  
  - Сымай халат. И нечего стесняться, все, что есть, я уже видела.
  
  Ну да, без сомнения. Не Нобуске же меня переодевал, пока я валялся с брюшным тифом.
  
  - А ты умеешь? - Я с некоторой опаской и сильной болью начал выпутываться из завязок.
  
  - Умею. - Кику подхватила банку, макнула неизвестно откуда взявшуюся деревяшку с концом, обмотанным тканью. - Меня настоящий доктор из Америки учил. А потом на девочках практиковалась. Много работы было.
  
  - Угу. - Я повернулся, подставляя самые большие ссадины. Дернулся, сдержав крик. Явно Кику следовало бы еще потренироваться на кошках, перед тем приниматься за пациентов. Хотя нет. Кошек жалко.
  
  - Тридцать восемь. - Кику сосредоточенно занималась дезинфекцией. - Тридцать девять. Ого. А эта на сорок потянет.
  
  - О чем ты? - Я что-то затупил.
  
  - Так степень запущенности. В Америке разве не так считают? Тот доктор всегда так. Как приведут его к пацентке, боднет в лоб, и сразу говорит, насколько сложно. Тридцать шесть - это симулянтки, а сорок два - это надо готовить к крематорию.
  
  Я потрясенно икнул, выпуская газы отрыжки. Меня пользует медсестра, не имеющая представления о температуре. Хотя выбора что-то не наблюдается.
  
  - Кику, эти цифры - это вообще-то температура тела. Ну, жар. Он повышается, если по всему телу воспаление.
  
  - А какая разница? - девушка пожала плечами. - У тебя как раз ссадины по всему телу, и воспаляются. Так что я права!
  
  Я не ответил, поскольку от пожатия плечами халат Кику съехал, открывая заманчивое зрелище. Пусть ситуация не располагает к интиму, но посмотреть на приятные округлости - уже неплохо.
  
  - Нравится? - Кику явно намеренно приспустила одеяние еще ниже. - Вижу, что нравится. - Это уже со взглядом мне между ног. - Руками не трогай, а то йодом глаза замажу!
  
  Серьезная угроза. Да ладно. Я и не собирался приставать... почти.
  
  Тем временем Кику, пару раз размазав йод рукавами, раззадорилась и вообще спустила халат до бедер, открывая... да это же мои бывшие трусы!
  
  - Воровка. - Я усмехнулся, сбитый с настроения.
  
  - А тебе и незачем. Не на йод же надевать будешь... Упал... - Это разочарованно-обиженным, каким-то детским тоном. Опять уставившись мне в промежность.
  
  Встала, отложила палочку, и принялась стягивать остатки одежды, включая и ворованные трусы.
  
  - Кику, а тебе не неприятно? Ну там в борделе ведь всякое бывает...
  
  - Там меня имели. А сейчас а - тебя. Это две совершенно разные вещи! И не беспокойся, больно не будет! Лежи неподвижно, руки за голову! Ноги раздвинь! Ой, последнее не нужно. Оговорилась.
  
  Да уж. Ощущается профессиональная деформация.
  
  Между тем, малолетняя проститутка действительно взялась меня поиметь. Одной правой рукой, держа в левой палку с йодом подозрительно близко к глазам.
  
  И конечно, все у нее получилось. Но вытирать пролитую жидкость моими же семейниками - это оказалось той пресловутой ложкой фекалий в бочке меда. Где я еще в 1923 году найду такую полезную и удобную вещицу?
  
  Так я остался один в темной комнате, глазея на деревянный потолок, покрытый черной плесенью. И безнадежно гадая: "Постирает? Не постирает?"
  
  Справочные данные по группе беженцев
  
  Трэвис (псевдоним). Иммигрант-нелегал неясной национальности и европейской внешности, возраст около 20 лет. Наглая ленивая сволочь, но что еще от гайдзина ожидать? Подозревается в связях с организованными преступными группировками.
  
  Кику, фамилию скрывает. Японка из касты буракумин, из города Сагамихара, долговая рабыня в бегах, бывшая проститутка. Имеются дефекты социализации, склонна чудить и пороть чушь с умным видом. Возраст 16 лет.
  
  Мисаки Нобуске. Житель города Хиросима, рожден как Нобуске Уэмура. Приемный сын семьи Мисаки. Студент флотской академии на острове Этаджима. Характер эталонно японский. Возраст 21 год.
  
  Азами Маки, домохозяйка, вдова. Бездомная бродяга из города Сагамихара. Характер старательно скрывает. Возраст 27 лет.
  
  Юкико Маки, дочь Азами Маки. Наглая, самоуверенная и склонная к интригам малявка. Возраст 6 лет.
  
  Рика, фамилия неизвестна. Сирота. Характер стеснительный, склонна к пакостям изподтишка. Возраст 4 года.
   Даичи, фамилия неизвестна. Сирота. Характер трусливый, склонен к мелкому воровству и медвежьей болезни. Возраст 4 года.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"