Осокинъ Дмитрий : другие произведения.

Причем тут менты?

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Причем тут менты?
  Все имена собственные, названия городов, улиц, фирм, а также все без исключения персонажи и их действия являются вымышленными.
   Всякие совпадения имен собственных с реальными -- случайны.
   Придуманные истории, лежащие в основе повестей, не могли произойти раньше 1993 года. И никак не позже первой половины 1994-го.
  Автор
  
  А ВСЕ ЖЕ ЖИЗНЬ СМЕРТЕЛЬНО ХОРОША...
  К. Вагинов
  
  1
  1 СМЕРТЬ ЖУРНАЛИСТАМ!
  Маленький криминальный зоопарк
  Возможно, я бы и попытался отразить в своей газете историю о той девятимиллиметровой пуле, которую наикорректнейший джентльмен, более известный в деловых кругах Питера как просто Шамиль, так и не сумел отразить от своей головы, но эта самая газета, похоже, должна была теперь лопнуть... почти как голова Шамиля.
  Отощавший газетный зубр смотрел на меня набычась, за приоткрытым окном щебетали птички, а пара горилл, только что ввалившихся в кабинет моего шефа, лопотала несуразицу. Причем эти два парня явно обращались ко мне - ко мне, сообразительному, словно тапир, и понятливому, как коала!
  - Не раздувать!
  - Чтоб никаких газетных уток!
  И впрямь зоопарк! Я с опаской отодвинулся от них в своем кресле на колесиках, засунул успевшую потухнуть папироску в баночку из-под пива 'Кофф', работавшую в то утро пепельницей, и вежливо спросил:
  - Что за цирк?
  - А ты поспрашивай... Поспрашивай - мигом схлопочешь!
  - Действительно, Дмитрий, давайте послушаем. Как я понимаю, эти молодые люди в некотором смысле на сегодня представляют хозяев газеты.
  Ну что тут возразить?! Все предельно ясно: в соответствии с обязательствами перед рекламодателями еженедельник 'Нота Бене' следовало выпустить еще трижды с сохранением всех заявленных рубрик, кроме моей - 'Криминальные итоги' (название не мое!), в которой я обыкновенно пытался со всех возможных сторон освещать какую-нибудь одну животрепещущую тему. Понятно, теперь такой темой была обязана стать смерть Шамиля и связанные с ней таинственные подробности. Однако и жизнь Шамиля, и его дело были застрахованы в солидном страховом агентстве, лидеры которого и прислали к нам своих сыскарей с инструкциями. А они теперь имели право нам 'настоятельно рекомендовать'. Хотя бы потому, что концерн, в который входило их агентство, имел свои интересы в бизнесе покойного. И запросто мог придавить и меня, и моего главного, и саму газету. Что и планировалось сделать после трех номеров. Во всяком случае, в отношении газеты. Нас с шефом могли бы придавить и чуть раньше.
  - Значит так, культура там, видеообзор, программка ТВ, светская хроника, но чтоб ничего про Шамиля и близко...
  Мудрые коалы никогда не вслушиваются в лопотание горилл! Мне к тому же слишком не понравилось их 'получишь', я решил предпринять психологическую контратаку.
  - Простите, мне нужно позвонить...
  Они не возражали. Они и не мне объясняли, шефу. А я набрал номер главного начальника всех их возможных начальников.
  - Игорь Николаича Корнева, пожалуйста...
  Я не стал театрально повышать голос: все равно эти три составляющих имени возымели свое магическое действие! Покруче любых 'мене, текел, фарес'[1], разрекламированных слов, за тысячелетия ставших привычными не только царям, но и бандитам, и обывателям, как 'взвесил, хмыкнул и обвесил', к примеру.
  Гости недоуменно переглянулись. Если продолжить тему о зоопарке, то словно 'перелягнулись', это не очепятка!
  - Ты че шуткуешь, отморозок, страх потерял? - спросил один из них без особой убежденности.
  Я уже подготовил фразу, с которой было бы уместнее всего начать общение с Игорем, по типу: 'Я вчера свалил рановато, как закончился вечер?' Это произвело бы впечатление. Затем мне казалось уместным вставить пару слов о том, что люди его концерна порой ведут себя столь же непринужденно, как те самые ужасные бандиты города, 'жмеринские', которыми в нашем городе уже больше пяти лет мужья пугают своих жен, а жены - детей и любовников.
  Однако вышла осечка. Тем более удивительная, что я звонил не по общему номеру, а по одному из тех, которых не указывают на визитках. К телефону должен был подойти или сам Игорь, или кто-то из его телохранителей.
  - Игорь Николаевича сейчас нет на месте, кто его спрашивает? - пробубнил абсолютно несвежий голос.
  Почему-то мне сразу вспомнились детективы: в них, когда кого-нибудь упекают в тюрьму, то на телефон сидельца сразу же сажают легавого. Поэтому я не сдержался, и многозначительно предупредив: 'Передайте, что у Димы табаш созрел', - повесил трубку.
  Только по интеллектуальной нерадивости мне не пришло в голову, какой эффект этот обмен репликами произведет на благодарных слушателей.
  - Ты кому тут мозги едать собрался? - спросили меня гости. И недружелюбно двинулись в мою сторону.
  - Вообще-то, обыкновенно гурманы предпочитают мозги живых обезьян, - успел просветить их я.
  И сразу почему-то отлетел к шкафу. Ну вот, начали ломать мебель. Старый тощий зубр успел возмутиться:
  - Позвольте, не кажется ли вам, что подобные методы убеждения...
  Прислонившийся к шкафу парнишка так не него посмотрел, что зубр довольно быстро понял, что и такие действия могут являться 'методами убеждения'. Причем - действенными.
  Их, наверное, давно тянуло поломать мебель, но просто лень было делать собственными руками-ногами. И вот один из этой сладкой парочки лениво прислонился к шкафу, а второй, используя меня в качестве самонаводящегося метательного снаряда, приступил к делу. Ему вовсе не хотелось причинять мне боль, он явно считал для себя более важным эффективную борьбу с вещизмом. А воплощением ненавистных достижений нашей порочной цивилизации для него в тот момент служила мебель.
  Ее было не так уж и много в кабинете шефа: журнальный столик с компьютером на нем и креслицем рядом, большой письменный стол главного редактора, еще три кресла, шкаф с огромной вазой фальшивого хрусталя наверху. Ее подарили редакции какие-то меценаты-спонсоры в честь выпуска первого номера 'Нота Бене', но мы с шефом, посовещавшись, решили не выставлять этот символ Дегуманизации искусства на всеобщее обозрение и стыдливо водрузили его на самую верхотуру.
  - Ты будешь знать, как мозги едать! Корневу он, видите ли, звонит, а?!
  - Ваши действия все меньше согласуются с требованиями хорошего тона, молодые люди!
  - Ну, давай, поучи!
  - Ишь, приятель Корнева... У-у-ух!
  Меня оторвали от земли и отправили в полет. Затем подобрали и - снова. Я успел заземлиться об каждое из трех свободных кресел - только колесики от ножек в разные стороны! - прежде чем очутился в исходной позиции у шкафа в результате очередной переброски. Да, этого парня с полным основанием можно было назвать 'кидалой'! Его коллега, задремавший было со скуки у шкафа, решил присоединиться к развлечению.
  - И от меня на память!
  И он с силой приложил меня к дубовым дверцам шкафа, остолоп! С чувством глубокого удовлетворения я возвел очи к небу. Оно не просматривалось сквозь потолок, но возмездие свыше не заставило себя долго ждать. Ну, прямо по Пушкину: 'Господь во всем, конечно, прав... недаром создал этот шкаф... '
  Толстостенное изделие из фальшивого хрусталя покачнулось и не смогло устоять на краю. Мой торжествующий взгляд на мгновение зафиксировал лица 'зубра' и 'кидалы', на них застыло выражение суеверного ужаса и немой покорности судьбе. Никто не успел предупредить довольно ухмыляющегося остолопа у шкафа. А в его глазах еще светилось такое непосредственное, детское желание еще разок шмякнуть меня о шкаф! Но уже через долю секунды с его лица исчезло всякое выражение, а в выпученных глазах остался только немой вопрос приблизительно следующего содержания: 'Да представляется ли вероятным, чтоб воздаяние постигало даже и закоренелых грешников еще в мире сем?'
  Он рухнул на мгновенно увлажнившийся паркет вместе с тремя огромными кусками стекла.
  - Я не думал, что мы наливали в эту хреновину воду... - как-то не к месту пробормотал мой шеф.
  Но дело начинало приобретать дурной оборот. Тело на полу зашевелилось, второй парень, 'кидала', увидел в случившемся не предостережение Божье, а лишь досадное стечение обстоятельств. И двинулся на меня, решив, что именно я - ответственный за все возможные случайности в бушующем мире абсурда.
  - Козел... ну козел...
  Еще одна зверушка в зоопарке!
  С ловкостью горного барана я легко перепрыгнул через пострадавшего. Но не рассчитал и тяжело, как мамонт, приземлился на один из трех осколков вазы. Однако я начал падение в верном направлении - на дверь в коридор. Конечно, офисная охрана не слишком-то будет рада защищать меня от человека из 'Астратура', но, по крайней мере, при них он будет чувствовать себя куда скованней. Морально, хотя бы уж.
  Однако ваза все же оказалась предостережением свыше! Пусть с высот шкафа, но достаточно грозным! В падении я распахнул дверь наружу, в коридор и, шмякнувшись на пол, уже начал по-змеиному, со сноровкой выползать из кабинета, когда на лестнице послышались характерные возгласы: 'К стене! Руки за голову! Где тут редакция?!' - и не менее характерный топот множества ног. Когда я приподнял голову, то увидел быстро приближающуюся к кабинету ватагу фантомасов в пятнистом камуфляже, с укороченными автоматиками, дубинками и щитами.
  - Вставай! К стене! СОБР!
  Уф.... Уже легче... Меня тут же разубедили:
  - Ай!
  Вбивший меня в стену парень ловко ударил сзади по ногам, расставив их поширше для каких-то неведомых мне целей. Остальные, судя по топоту, вломились в кабинет.
  - Где тут эти частные из страховой! Стоять! Оружие?!
  - На... не забудь и мое разрешение...
  - Молчать! Оружие?!
  - Да бросьте вы, парни, я положенные три года в МВД оттрубил, разрешение в поряд...
  - Стоять! Пошли!
  Такие хитрые приказы рассчитаны, наверное, на то, чтобы сразу же доказать задержанному узость его мышления.
  - А этот?
  - Молодой человек - сотрудник редакции, наш криминальный репортер...
  - Отпустить! Ты, криминальный, особо не распространяйся... ну да тебе и негде будет... Вы, как я понимаю, главный редактор?
  Обоих наших гостей уже увели. Пара фантомасов осталась в коридоре, а старшой - кабинете. Хотя меня, например, всегда интересовало, как они различают друг друга в этих масочках?
  -- С сегодняшнего дня наложен арест на банковские счета фирмы, офис будет опечатан...
  - Простите, с чьей санкции? - потирая шею, спросил я.
  - Ну ты и... вали отсюда, пока тебя вместе с этими не прихватили!
  На три часа 'прихватить' можно и без всякой санкции... Опять же Указ о "традцати сутках" тоже поддаётся непристойно широкому толкованию. В другое время я б обязательно повыпендривался, пусть бы задержали, потом поразбирались бы! Но вот перспектива оказаться на три часа 'вместе с этими' меня никак не устраивала: с ребят сталось бы заявить милицейским, что я лично оприходовал одного из них вазой по голове, начались бы длительные выяснения, могло всплыть, что я звонил Корневу... а если его шестерок так беззастенчиво хватают, значит, какие-то претензии у РУОПа есть и к его концерну. А это уже самые настоящие 'Опасные связи', это не с Маней Лесковой[2] переспать.
  - Простите, господин офицер, я и не думал ставить под сомнение ваши полномочия, просто мне бы, конечно, любопытно было узнать конкретные фамилии, ну, подробности... - от всего сердца пояснил я.
  Маска явственно нахмурилась. И я поспешно добавил:
  - Впрочем, раз все равно мне негде будет осветить эту тему, вопрос, конечно, снимается...
  - Чтоб никакого освещения! Осветитель! Исчезни.
  Настоящий обскурантизм!
  - Всего хорошего... - я кивнул 'зубру' и, облегченно вздохнув носом, потопал по коридору к лестнице.
  Раньше я почему-то ошибочно считал, что в СОБРе РУОПа[3] не больше сотни бойцов... а то и вообще человек сорок. Но офис Шамиля был заполнен таким количеством народа, что, казалось, его приказали срочно закамуфлировать. Полностью! Однако меня никто не остановил. Впрочем, и всех сотрудников, даже офисную охрану, выпускали из здания беспрепятственно, только обыскивали. Очевидно, РУОП заинтересовался в первую очередь документацией Шамиля и 'шестерками' Корнева.
  - Что, этих двоих, из страхового, они взяли? - спросил меня один из охранников.
  Я только кивнул.
  - Как вошли, сразу: где тут...
  Договорить ему не дали, а, обшмонав, выкинули на улицу. Меня тоже обначили. Велик, богат русский язык, а обыски на Руси так часты, что парой слов и не обойдешься, синонимов много!
  Часа два назад на улице было еще довольно пасмурно, а тут мне по глазам резанули лучи яркого низкого солнца. Я сразу почувствовал себя лучше. Свежий ветерок наполнил мои легкие подножной пылью, нежно газифицировал выхопами машин и восторженно захлопал каким-то рекламным транспарантом над улицей, радуясь собственной шутке. 'Колос большого голода!' - прочитал я странное на натянутом поперек улицы белом полотнище.
  Час дня - и никаких дел впереди! Кроме поиска новой работы... Ну да это занятие не из тех, каким следует отдавать всю свою жизнь. Я беспричинно рассмеялся и подмигнул проходившей мимо девчушке. Судьба обманула меня, но и мне удалось обмануть судьбу! Сегодня нужно было бы торчать в присутствии допоздна, вычитывать корректуру, сокращать, размещать... Теперь - фигушки! Я свободен, могу пойти налево, направо, потерять чьего-нибудь коня, испить колючего пивка или совершить пару добрых дел... А Шамиль - что Шамиль?! Я не был тесно знаком с покойным, жаль его, конечно, джентльмен - и по виду, и по обхождению. Теперь о нем такого не скажешь, наверное. Вот Игорь Николаевич Корнев... Не повезло же ему иметь вчера беседу с Шамилем, да, определенно, на его концерн наехали именно из-за этого эпизода...
  - Па-ма-жи-ите, чем можите! - увязались за мной грязные и оборванные цветы жизни, целый букет из трех штук. Запах не воодушевлял.
  - Могу помочь добрым словом.
  Мне никак не удавалось отделаться от мыслей о вчерашнем вечере, я даже и не сообразил, как это все же им удалось.
  Сообразил я только тогда, когда минут через десять сунул руку в карман пальто за бумажной мелочью и обнаружил отсутствие денежного эквивалента двух-трех бутылок пива. Поделом! Скупой платит дважды! А предусмотрительный носит крупные купюры во внутренних карманах. Придется разменять пятерку!
  Я решительно свернул в какую-то наливаловку и, заказав кебаб со стошкой 'Русского принца', вернулся к своим размышлениям. Разговор Корнева и Шамиля, который мне в числе других посетителей одного элитного кабачка довелось издалека наблюдать вчерашним вечером, нельзя было назвать конфликтным в дворовом смысле этого слова. Однако... Какое-то напряжение в их лицах читалось. Нет, даже не в лицах... Пожалуй, вчерашний вечер имеет смысл вспомнить детальнее!
  Я грустно усмехнулся: 'Забавно, если меня лишило работы то, что два почтенных бизнесмена - друг молодости Игорь и хозяин Шамиль - не договорились о каких-то проемах... ' и попытался вернуться часов на 15 в прошлое.
  
   * * *
  'Наши мальчики бреют затылки, а литовские - отращивают бакенбарды. Все правильно: со времен Карла Маркса и движения хиппи принято считать, что излишек черепно-лицевой растительности восполняет недостаток столичного лоска. Компенсирует провинциальность. Но затрудняет лечение черепно-мозговых травм. Так что наши бритоголовые... '
  Хрен знает, что навело меня на эти мысли! Хотя, если представить на секунду, что этот хрен - я сам, то ассоциативную цепочку проследить можно...
  После известных огнестрельных событий мая 1994 года все здраводышащие индивидуумы Северной Пальмиры засуетились в беспокойном ожидании 'войны мафий'. Кому понадобилось расстреливать лидера 'жмеринских', какой клан стоял за замеченным случайными свидетелями длинноволосым автоматчиком? Честные обыватели и криминальные репортеры не сомневались, что ответы на эти вопросы они узнают не позже милицейских - 'жмеринские' должны были начать мстить, и все с каким-то странным наслаждением, предвкушением близкой разгадки этой волнующей тайны ожидали трупов.
  Когда их идентифицируют, общественность узнает, кому отомстили 'жмеринские'.
  В офисах крупных контор поговаривали, что единственной фирмой, способной бросить вызов могущественной, ужасавшей чуть ли не весь Петербург группировке 'жмеринских', сейчас может быть только гигантский концерн Андрея Смирнова - 'Астратур'.
  Но, видимо, 'жмеринские' тоже проводили скрупулезное дознание. Во всяком случае, ожидаемых 'астратуровских' трупов на улицах Питера пока не находили.
  Гм... автоматчик был длинноволосым! Практически никто не сомневался, что убийца напялил парик: как-никак 'профи' предпочитают короткие стрижки, но эта деталь... эта деталь...
  Эта деталь вполне могла натолкнуть меня на мысль о сравнительном анализе волосатости криминальных элементов!
  Я тоже ждал.
  Как и все.
  Но не совсем так, как ожидали этой 'войны мафий' мои старшие собратья - если не по разуму, то по перу. Ведь что бы я ни писал на криминальную тему, я всегда останусь дилетантом-любителем. Верней, просто дилетантом и любителем подработать, получить реальные деньги за ту информацию, которая идет ко мне сама. Пафос профессионализма мне чужд. Но вот у моих 'старших братьев по перу' от скорейшего начала военных действий зависело слишком много, и поэтому они ожидали азартно: ну когда же! кто первым начнет свой последний полет при помощи тринитротолуола, заложенного в его машину 'жмеринскими'?! и кто первым успеет оповестить об этом общественность?!
  Так ждут на ипподроме: чья лошадь придет раньше. Так ожидают Деда Мороза. С толстым-толстым мешком подарков.
  Отгоняя все эти незнамо КУДА забредшие мысли, я даже потряс головой, словно это должно было помочь мне вернуть их, суматошные, к окружающей действительности. И даже хлебнул английского пивка из высокого стакана. Помогло. Мои мысли вернулись к реальности: 'А она ничего, эта девочка!'
  Окружающая действительность была почти шикарна. На взгляд любого воспитанного на американских поп-фильмах российского интеллектуала.
  Чего стоила хотя бы та девочка-официанточка! Переливы цветов - 'ментовских' в основном, красного да синего, как у мигалки, - не давали толком рассмотреть картин на стенах этого дорогого валютного кабака. А сигаретный дым, обыкновенно голубоватый, казался то сиреневым, то белым и извивался так, как это только может сниться сценическим декораторам. И создавал иллюзию уединенности, словно дрожащей занавеской отделяя наш столик от остальных посадочных мест, оккупированных дорогими девочками и мужиками в таких костюмах, что по сравнению с ними те же девочки выглядели уцененными.
  А я-то в пошлом красном пиджачишке поверх свитера...
  - Бон суар, Дима!
  Я не был единственным колтуном на прилизанной шерстке этого праздника! Месье Рассошен, элитный дизайнер-график, не поленился перейти через Невский! Наверное, в отеле, где он жил, его свитеру и кроссовкам некого было шокировать, там все быстро врубались, что это его шмотье 'весит' не меньше их смокингов. Конечно, у него вышло 'Дима' с ударением на последний слог, ну да ладно...
  - Привет, тьфу... Салю, месье Рассошен!
  Мои приятели довольно захихикали. Еще бы, начать приветствие с плевка! Месье Александр Рассошен милостиво кивнул мне еще раз, заказал по пиву всему столику и увлек свою красавицу жену вглубь кабака.
  - By зэт адмирабль, Элен, се суар, ком тужур![4] - на ломаном французском успел прокричать я ей вслед, исправляя бестактность.
  Но с пивом он нам сильно помог, этот парень! В валютник на Невском, где мы сидели тем холодным летним вечером - видано ли этакое дело! - газетчиков пускали бесплатно по карточке прессы. А вот уже внутри пивко влетало в копеечку и било не столько по печени, сколько по карману. Но психологический эффект от осознания того, что ты 'сэкономил' тридцать баксов за вход, заставлял раскошелиться.
  С аппетитным причмокиванием мои друзья набросились на новые порции, позабыв на время все те гипотезы, которыми они до этого обменивались... и которые, собственно, и заставили меня на время погрузиться в собственные размышления. На самом деле это был необычайно скучный пошленький вечерок, в котором не было ничего необычного. Но рассказать о нем стоит.
  Массивные чернокожие нигерийские распорядители, галантные, как внезапно ожившие шкафчики, усаживали особо важных гостей, девочки с ярко-красными 'кисками' на воротничках белых блузок ненавязчиво снимали со столов пустеющие стаканы.
  'А она ничего, эта девочка!' - мне вновь попалась на глаза та же самая официантка. Лет двадцать, не больше, этакая стройная 'мыслящая тростинка' с пустым подносом, правильный овал лица, дерзко вздернутый носик, решительный подбородок и капризные губки - любопытный набор для физиономиста! Но больше всего мне понравились волосы... Тьфу еще раз, никуда не уйти сегодня от этой парикмахерской темы: не короткая стрижка, как у всех остальных, а невообразимо элегантная башенка темно-каштанового цвета над макушкой! Как я читал в древних книжках, утонченных эстетов начала века такие прически особенно возбуждали, им, видите ли, нравилось представлять себя в роли того счастливца, который увидит эти волосы распущенными, а обрамленное ими лицо - медленно краснеющим от ответного желания... Обтесывать до утонченного состояния меня можно бесконечно, но в тот момент, когда ее зеленые глазищи посмотрели в мою сторону... мне захотелось хоть чем-то походить на тех эстетов... или того счастливца... так-так-так, она идет сюда!
  - Э, э, постойте, красивая! Я еще не до...
  Она хотела тайком стырить у Гаррика еще не допитый им стакан! Вот женское коварство! Но девушка быстро все поняла и исчезла, не оставив времени моему другу завершить свой робкий протест какой-нибудь сальной шуткой.
  А с него бы сталось! Гаррик Алферов отличался странной особенностью краснеть от похвал и хамить, не краснея. Звезда криминальной журналистики ? 1 как-никак! По крайней мере с тех пор, как Костя Андреев свалил в Москву... Ну да что я! Уверен, весь Питер читал его еженедельные остроумные отчеты об изобретательности мелких жуликов и о тяжелом труде налоговых инспекторов.
  А вот Васе Иванову, другому моему компаньону и коллеге, известности еще занимать и занимать. Конечно, я-то в долг здесь ему ничего дать не могу, а вот Гаррику он, по-моему, завидовал страшно. Но и работал от этого, как умалишенный. Когда мы с Гарриком и Княже втроем завалились в кабачок, 'Василиваныч' уже сидел над пустым стаканом, вынюхивал. Кому-то такое кабацкое сидение может показаться не пыльной работенкой, но в этом кабаке было что вынюхивать! И Гаррик с Василиванычем, едва поздоровавшись, принялись щеголять своими познаниями:
  - Взгляни-ка, вот там Кумач, это, пожалуй, самый авторитетный вор в законе сейчас...
  - Да, старая гвардия! А там, приколись, абсолютно официальная личность, с некобелимым... ерунда, что он с девочками, именно, с НЕПОКОБЕЛИМЫМ положением в обществе.
  - Да знаю я, это Генрик Шапиро, глава 'астратуровской' секьюрити. Только он - ширма, он в 'Астратуре' ничего не решает!
  - Не решает, верно! Но ты дал маху, Василиваныч, официальная должность Генрика Всеволодовича - директор частного сыскного агентства 'Астратур'!
  - Ну, 'Астратур' - концерн большой!
  - Енто верно! Но об ентом вон Димка больше нас с тобой знает.
  Василиваныч так на меня посмотрел, что я попытался отмахнуться как мог убедительней:
  - Да ничего я не знаю!
  Поскольку я чуть было не смахнул со стола пепельницу, Василиваныч на время отстал. И показал неплохую реакцию, поймав вылетевшую из пепельницы сигаретку.
  - А это кто?! - вовремя поинтересовался позорно несведущий в великосветской криминалистике Княже.
  - О! Это господин Царьков! - хором, как некий Тяни-Толкай, с пиететом провозгласили Гаррик и Василиваныч.
  И со злобой взглянули друг на друга, оспаривая честь просветить бедного Княже. Я их примирил:
  - Уважаемый человек. Начал еще до перестройки, но с арестантским миром не якшался, работал самостоятельно. Затем, когда он начал уже представлять собой известную силу, ему крупно помогли милицейские, то бишь прокуратура.
  - Что ты гонишь?!
  Теперь это был уже не Тяни-Толкай, мой беззаботный треп прервал трехглавый дракон. На меня - с недоверием, возмущением и неподдельным интересом - смотрели три пары глаз.
  Я выдержал паузу, демонстративно закурил 'беломоринку' (в таком месте это особенно приятно!) и продолжил, по-прежнему обращаясь только к Княже:
  - Короче, продержали его в 'Крестах' и на Захарьевской чуть ли не полтора года, а особо убойных, убедительных то бишь, доказательств так и не собрали. В итоге суд решил, что за незаконное хранение оружия Царькову хватит и того, что он уже отсидел, один известный адвокат толкнул очень сильную речь, и его с почестями освободили прямо в зале суда.
  - Ни фига себе, помогли!
  - Конечно, помогли! - добил их я. - Я же говорил, хоть он и был большой силой, но связей с 'арестантским миром' не имел. А там, где кадры решают все, еще больше зависит от связей. И теперь у господина Царькова связи будьте нате! Единственный, выражаясь кучеряво, 'новый русский', имеющий хороший контакт с людьми 'арестантского мира'. Да сами посмотрите, с кем он сейчас беседует.
  Они по очереди аккуратно скосили глаза, особо активно вертеть головой в таких местах не рекомендуется. Ее, голову, за это вполне могут и открутить насовсем!
  - Да, действительно, с Кумачом!
  - Однако!
  Моя шутка вскоре забылась, один только Василиваныч вдруг на мгновенье озаботился:
  - Вообще-то, любопытная версия...
  Но уже через полстакана они с Гарриком продолжили состязаться в эрудиции:
  - А вот и банкир Вихляйло...
  - Его контору крепко держат 'жмеринские'.
  - А это известная личность Петя Растаковский!
  - Так! Внимание, пришли 'жмеринские'!
  Обыкновенная непринужденность отсутствовала в кабачке и до этого момента, а тут воздух словно наэлектризовали.
  С того самого дня, когда лидер 'жмеринских' вместе с двумя телохранителями был расстрелян из автомата неизвестным волосатиком, неформальные лидеры города даже активней самих 'жмеринских' выясняли по своим каналам, кто же все-таки тот смертник, который одной сотней граммов свинца нарушил установившееся когда-то в Питере равновесие. Даже здесь, в этих зальчиках для роскошного отдыха, все посматривали друг на друга с легкой настороженностью. А вошедшие мужчины в дорогих, но неярких костюмах запросто могли превратить это смутное чувство недоверия во вполне конкретные опасения.
  Их было трое. Очевидно, новый лидер и два телохранителя? Я не знал. И не узнаю, надеюсь. Как-то не очень тя...
  - Будет разборка?
  - Здесь? Вряд ли...
  Гаррик с Василиванычем непроизвольно понизили тон, хотя музыка заглушала любые беседы. Но я их понял! В первый момент мне даже показалось, что и музыка-то почтительно примолкла.
  Или - испуганно?
  Показалось.
  Гаррик, не отрывая взгляда от проходящих по залу мужчин, потянул Василиваныча за рукав.
  - Времена-то нынче злые, опасные. Ты как, вооружаться не надумал?
  - Вот еще!
  - Зря, зря, кто знает, что может случиться, вот мой-то шпалер всегда при мне!
  Вполне мирно покивав головами в ответ на многочисленные приветствия, 'жмеринские' сели за отдельный столик.
  Я перевел дух.
  Насчет 'шпалера' Гаррик, конечно, бравировал. Знал я его пушку. Обыкновенный девятимиллиметровый 'RG', западногерманский револьвер, рассчитанный на пальбу как газовыми, так и дробовыми патронами. Я сам, когда делал материал про оружие для 'Адамова яблока' ирилла Набутова, помог знаменитому 'криминальному журналисту' Гаррику приобрести этот ствол. А он еще и умудрился этот револьвер зарегистрировать как газовый. Правда, если б его хоть раз прихватили с дробовыми патронами в кармане, знаменитого журналиста можно было бы называть 'криминальным' с большими основаниями.
  - Да на кой он мне нужен, - Василиваныч, как гордая птица Феникс, вздернул голову, - мне обороняться не от кого, меня и так все знают!
  - А шпана уличная?
  - А с ней я дел не имею!
  - Ну да, ты у нас только с серьезными людьми... шутки шутишь!
  Достали меня эти двое! Кабак вновь загудел, словно невидимый Великий Монтер сумел как-то преобразовать скопившееся в воздухе напряжение в силу тока человеческой речи. Я впервые вспомнил, что я-то, в отличие от Гаррика с Василиванычем, не на работе! У меня планировался вечер отдыха! Даже проститутки во время отпуска не ходят по стриптиз-холлам и публичным домам! Но эти два представителя 'второй древнейшей' продолжали свое производственное совещание.
  Василиваныч с легким разочарованием:
  - Сегодня, пожалуй, здесь ничего не случится!
  Гаррик:
  - Хоть ты и считаешь, Василиваныч, что ты молодец, а пуля - дура, мои читатели все же думают иначе. С точностью до наоборот! Мой шпалер...
  - Довольно! Романтика и коммуникабельность зовут меня вперед, в жизни всегда есть место встрече.
  Я решительно поднялся из-за стола и зашагал по направлению к сортиру. Это направление было не хуже того, в каком протекала беседа, а если учесть еще, что на моем пути через зал неминуемо должна была оказаться та самая русоволосая официанточка, то даже и лучше!
  - Простите, мамзель, а вы... - осведомился я как бы походя, - вы даете... прессе интервью?
  Это был один-единственный вопрос. Но первой его половиной она успела возмутиться, а второй - огорчиться. Что доказывало наличие сносной реакции. Я успел подумать о том, что лучше было б сформулировать этот невинный вопрос как-нибудь по-другому. Во имя первого контакта, по крайней мере.
  Она собиралась уже гордо вздернуть носик... но на секунду задумалась, будет ли это достаточно уничижительной реакцией на слова нахального дешевого клиента. Возмущение - огорчение - раздумье, хорошая смена настроений для секундного интервала.
  - Да, вот и все мы так, - философски продолжил я, как бы невзначай перекрывая ей проход... (тьфу, фрейдисты, я имел в виду путь!) - Все мы так, сперва возмущаемся, затем огорчаемся и только потом начинаем раздумывать о мести...
  Будь я проклят, если она сжала губы не для того, чтоб сдержать улыбку!
  - Вот-вот, а после раздумий решаем, что лучше не улыбаться...
  Уголки ее губ все же предательски поползли вверх. Проклят я не буду.
  - Что за интервью? - безразличным тоном спросила она, чтоб все же оправдать выдавшую ее настроение игру лицевых мышц. - Нам запрещено...
  Я перебил:
  - О, мне как репортеру газеты 'Нота Бене' были бы необычайно интересны интимные подробности жизни ваших завсегдатаев, я имею в виду прежде всего тех устриц, которыми здесь все время угощают. Тайная жизнь устриц, что может быть интересней такой статьи!
  Последняя фраза вопросом уже не являлась. Но она ответила, попытавшись обойти меня с фланга:
  - Только милицейские сводки!
  Прозвучало суховато.
  - Милицейские, они всегда - с водки, - по инерции сообщил ей я, начав соображать, что вообще-то останавливать официантку посреди зала не более умно, чем пытаться увлечь разговором участников броуновского движения за мир. - Жаль, что милицейские с водки тебе так интересны.
  Идти, бубня не слишком свежие импровизации, за ней следом - столь же глупо, как пытаться рассмешить марафонца, сосредоточенного на последних километрах дистанции. Говорят, за смену официантки проходят в общей сложности до тридцати километров.
  - Вы, девушка, подходите к нашему столику, сделаем вид, что мы пытаемся уговорить вас не отбирать последний стакан.
  - Я только сделаю вид, что подойду! - пообещала она.
  Ну и ладно. Не всегда случается забросить окурок в урну с первой попытки! Вот только вторую мало кто соглашается предпринять.
  Чудесный был вечерок, беззаботный. Никого не убили. Но сейчас, с адской болью поворачивая голову, чтобы с трудом оглянуться назад, я понимаю, что именно со всех этих нюансов все и началось. Трюизм о том, что не все различают те семена, из которых затем произрастает эвкалиптовая роща, никто не опроверг. А. это был именно вечер мелочей. Вечер семян. И ужасные эвкалипты проросли дьявольски быстро. Хотя одно 'семечко' уже под занавес я все же заметил. Но и подумать не мог, какое уродливое и опасное дерево вырастет из этой мелочи уже к следующему утру.
  Вообще-то мы с Гарриком собирались ночевать у наших новых русских милых. Девчонки, Марина и Света, ждали нас где-то на Гражданке... гм... это район такой, и нам пора было уже уходить. Но тут, буквально через пару минут после того, как я, покинув гостеприимного фаянсового друга в кабинете с литерой 'М', вернулся к столику, в зал в сопровождении подтянутого загорелого паренька вошел новый посетитель. А я только уселся и собирался допить пиво!
  - А-га, - раздельно прокомментировал Василиваныч, - вот и еще один завсегдатай!
  - Это ты - завсегдатЫй - завсегда поддатый, в смысле, - окоротил я его, не оборачиваясь.
  - А-га, - повторил он, - вот и Корнев Игорь Николаич! Что-то будет! Давай, Димон, ты же, как я слышал, с ним здороваешься, узнай у господина вице-президента, как оперативная обстановка!
  - Во-первых, ничего не будет, в присутствии Корнева еще никогда никого не убивали, насколько мне известно, - все так же не поворачивая головы к вошедшему, сказал я, - а во-вторых, я с ним не здороваюсь, ты опять напутал, Василиваныч!
  - О, привет, Дима, заседаешь? - в наплыве либерализма кивнул мне, проходя, молодой человек в костюме от 'Кромби'.
  Вообще-то Корнев достаточно артистичен, чтоб носить шмотки и от 'Версаче', но не его одежда обычно привлекала внимание в первую очередь. Самым заметным во внешности этого высокого молодого человека с округлым лицом были его гладко зачесанные назад пепельные волосы и глаза, так странно порой менявшие цвет.
  - Здравствуйте, Игорь Николаевич!
  Но вице-президент концерна 'Астратур' уже прошел в следующий зальчик, где шкафчики черного дерева мигом организовали ему и его молчаливому загорелому спутнику отдельный столик в самом углу. Оба - и Корнев и его телохранитель, которого я, между прочим, тоже ИМЕЛ НЕОСТОРОЖНОСТЬ знать (Богдан Игнатенко, бывший десантник, затем рейнджер в Нагорном Карабахе, вместе со своим напарником, суперменом Вадом Тарановым уже года два не отходил от господина вице-президента).
  Можно было увидеть, как Корнев, всегда спокойный и улыбающийся, поздоровался с владельцем кабачка и как замер с индифферентным выражением лица Богдаша. По тому, что он устроился так, чтобы контролировать не столько вход, сколько самих посетителей, можно было догадаться, что Таранова Игорь Корнев оставил у дверей снаружи.
  - Так-то вот, - пояснил я Василиванычу, - это не я с ним, это он со мной здоровается.
  - Когда захочет, - уточнил Княже.
  - Верно, этикет, как с девушкой. Ты ведь, Василиваныч, случайно встретив свою девушку на улице с молодым человеком, тоже небось не полезешь здороваться первым.
  - Идиотская аналогия, - хмыкнул Гаррик. Но Василиваныча уже понесло:
  - Откуда ты все-таки его знаешь?
  - Когда-то мы вместе бездельничали в одном высшем учебном заведении. А потом это ведь именно Корнев устроил меня в газетку к Шамилю.
  Газетка, которую непонятно для каких целей издавала фирма Шамиля, не могла идти ни в какое сравнение с изданиями, в коих процветали Гаррик или даже Василиваныч, но мои статейки в ней по крайней мере позволяли мне не пить пиво за чужой счет.
  - Я слышал, фирма Шамиля застрахована в 'Астратуре'?
  Я промолчал.
  За Гаррика можно было не беспокоиться: традиционная формулировка 'не для печати' порой им уважалась... но его коллега и конкурент, похоже, сейчас как раз испытывал сильнейшую профессиональную эрекцию.
  - Сколько же Корневу лет? Значит, они тесно общаются с Шамилем, так?
  Я бы и еще помолчал, но Василиваныч окончательно испортил бы мне вечер новыми вопросами. Он фанат, этот парень! Следовало раз и навсегда закрыть тему:
  - Ты меня удивляешь, Василиваныч, - вздохнув, скорбно начал я короткий информационный выпуск, - все крупные бизнесмены города более или менее знакомы. Что до моего появления в 'Нота Бене', то я просто пару лет назад от безденежья великого во времена всеобщей гайдаризации зашел к Игорьниколаичу, попросил как-нибудь 'вписать' меня в их концерн. Хоть высокооплачиваемым гардеробщиком. А Шамиль тогда как раз собирался издавать 'Нота Бене'. Вот Корнев меня к нему и направил. Они вроде как раз обсуждали какие-то проблемы микроэкономики.
  - Смотрите! - прервал Гаррик страшным шепотом.
  Корнев и новый лидер 'жмеринских' не стали здороваться за руку, тоже свой этикет: одному было зазорно подойти, другому - подняться навстречу. Но сейчас весь кабак стал свидетелем трогательной сцены. За столом 'жмеринских' подняли бокал, Корнев уловил это движение и поднял в ответ свой.
  - Похоже, с 'Астратура' 'жмеринские' сняли все подозрения... - разочарованно протянул Василиваныч, но тут же продолжил допрос: - А лет сколько?
  - Ну, Игорь нас постарше на три-четыре годика, ему где-то в районе тридцатника...
  - Так, значит, они с Шамилем работают не в тесном контакте?
  - Утомил. Будь я проклят, как Гембл, если знаю. Ну что я, слежу, думаешь? Но, как мне кажется, они не часто встречаются.
  Василиваныч было отстал, но в тот незатейливый тихий вечер каждое элементарное событие опровергало мои слова.
  В зал, как всегда подтянутый, элегантный и вежливый, зашел Шамиль. Тоже без дамы, но с телохранителем. Как и Корнев. С хозяином фирмы личных взаимоотношений у меня не сложилось, для него я был просто клерком, заполняющим какими-то странными иероглифами те площади его газеты, которые оставались свободными от рекламных объявлений. И я не обиделся, когда в ответ на мой почтительный кивок Шамиль лишь дрогнул бровью: узнал, мол, и направился прямиком в следующий зал. Точнехонько к тому столику, за которым сидели Корнев с Богдашей.
  - А-га! - отметил контакт Василиваныч.
  - Не верти башкой, обалдел?! - В Гаррике вновь поднялись какие-то профессиональные интересы: - Аккуратней смотреть надо, Василиваныч, аккуратней, краешком глаза. Черт, какие у них лица!
  Действительно, стоило посмотреть. Корнев пользовался репутацией самого невозмутимого делового человека в городе, но Шамиль, как настоящий азиат, не уступал ему по этой части. Сейчас Игорь улыбался дружелюбно и открыто, как Клинтон на выборах, а мой главный работодатель смотрел на него через столик с терпением Чингис-хана. Но по позам их телохранителей и кактусу стало бы понятно, что эти ежики никогда ничего не напутают.
  Богдан уже не смотрел в сторону двери.
  'Жмеринские' явно отходили на второй план. Действительно, какой интерес, если они пришли сюда просто поужинать, а не нашвырять человечины! В кабачке явно образовалась другая 'горячая точка'.
  - Интересно, что они не поделили? - Гаррик с интересом взглянул на меня.
  Будто бы я мог знать!
  - Я слышал, что 'Астратур' последнее время существенно поднял страховые взносы, - сказано это было спокойно, но в глазах Василиваныча вновь зажглось безумие неудержимого любопытства.
  Краем глаза я заметил, как Корнев еще раз улыбнулся Шамилю. Если бы Клинтон сумел хоть раз повторить такую улыбку, за него проголосовали бы все сто процентов избирателей - и демократы, и консерваторы. Первые- по дружбе, а вторые - из страха. За жизнь и имущество.
  - Так-так, а Шамиль у них застраховал свою фирму, ты вроде про енто упоминал...
  Перебор! Гаррика тоже зацепило! Это Василиваныч его заразил! Дай мне, Мария, свое новое средство от этой головной боли!
  Но это был тот случай, когда головную боль проще снять выпивкой. И несчастный трезвенник Княже догадался об этом раньше меня:
  - Все, Гаррик, поехали, девочки ждут!
  - И пиво у нас здесь почти кончилось, едем!
  - Пиво никогда не кончается! - взглянув на свой пустой бокал, попробовал схитрить Гаррик.
  Ах, как ему хотелось остаться в этом ресторанчике, чтобы - вдруг повезет! - наковырять случайных изюминок для пудингов новых статей.
  Но тростинка с каштановыми волосами на этот раз подошла вовремя, и стаканы начали исчезать со столика.
  - Может, еще? - безнадежно спросил Гаррик. - Еще возьмем?
  - А деньги? - урезонили мы его хором.
  
  Если его чем и молено было пронять, то только этим. За преданность воинственному материализму на Гаррика неоднократно насылали порчу самые разные парапсихологи. Он смирился.
  - Ну, санитар городских новостей, ты остаешься? - спросил он у коллеги, поднимаясь.
  Могло показаться, что Василиваныч до конца дней останется косым - так упорно он следил за всем происходящим за столиком Корнева. Но тут его зрачки вернулись в нормальное положение.
  - Кто-то же должен остаться на рабочем месте! - гордо отказался он от завуалированного предложения подключиться к дальнейшим празднествам.
  И тут он как-то особенно уставился на... ну нет уж, патологоанатом! Ишь, чего удумал! Нет! Твое дело - трупы, а не живая материя, такая одухотворенная и лицеприятная.
  Я бодренько вскочил.
  - Так что же, красивая, как насчет секса... у устриц, кальмаров и прочих ваших подопечных?
  Кто-то - Гаррик или Княже - препохабненько хихикнул, но зато Василиваныч с какой-то странной, удовлетворенной, я бы сказал, улыбкой отвел взгляд. И тут же посерьезнел. То-то! Займись лучше журнализмом!
  - Я бы очень хотел все же написать даже не статью, нет, книгу! 'Половые извращения осетров в период икрения', так как-нибудь... 'Нерест как садомазохистская фантазия'!
  Она, к моему удивлению, на этот раз не поспешила удрать.
  -- Я видела, вы здоровались... вы правда знакомы с Игорем Корневым? - не поднимая глаз от стола, тихо спросила она после почти неуловимой паузы.
  Тьфу! Она меня разочаровала! Полюбите нас без протекции, с протекцией нас всякий полюбит!
  - А вы тайно влюблены в Игорьниколаича? Можно помочь!
  Покраснела! Это примиряет!
  - Нет, простите...
  Все-таки она была чертовски ничего. Ничего плохого, во всяком случае. Я протянул ей визитку с домашним телефоном.
  - Конечно, теперь я буду обязательно заходить сюда в вашу смену, но, если вы все же решите помочь мне в написании книги, этой, о человеке-амфибии и уборщице его эстуария, то позвоните, ладно? По крайней мере перейдем на ты! Как вас, кстати, зовут?
  - Настя...
  - Дима!
  Она взяла визитку! Текс-текс-текс...
  - Все, отваливаем! - вышел из себя Княже. - Давай, Дима, заканчивай!
  - Все равно тут не кончишь!
  - Пошли-пошли, ты, Ив Кусто озабоченный!
  На улице я кивнул корневскому Ваду Таранову, скучавшему у длинного 'линкольна', заметил 'лендровер' Шамиля... Этот странный человек не признавал машин представительского класса и даже в рестораны ездил на могучем джипе! В 'лендровере' довольно ржали шофер с телохранителем. Да как ржали! Интересно - сколько лошадиных сил?
  - Распустил Шамиль охранников, - отметил Гаррик, - прошла байка, что его люди на отдыхе трахнули по кругу какую-то школьницу у 'Прибалтона', приняли за местную путанку, а когда разобрались, просить прощения было поздно.
  - Да такие бы и не стали! - хмуро сказал Княже, подходя к своей грязнущей 'ауди'.
  Он был прав. У Корнева телохранители себя так раскрепощенно никогда не вели. Эти же оптимистично матерились за открытыми окнами, не обращая никакого внимания на охранявшего ресторанную стоянку бойца в камуфляже. Бугры! Если они так ведут себя на работе, представляю, как они отдыхают!
  - Нет, с такими Шамиль когда-нибудь доездится!
  Гаррик воинственно поправил свой 'шпалер' за брючным ремнем и сел на заднее сиденье. И мы отвалили. Навстречу пьянству, любви и веселью. Навстречу ночи.
  Василиваныч остался. Если б я знал! Ничего нет хуже зануд, даже и на таких мероприятиях рассказывающих о работе, но, клянусь, я б охотней стерпел его в ту ночь, чем предоставить дураку сделать последний шаг в сторону пропасти. Навстречу смерти.
  Хм! - 'клянусь, что стерпел бы Василь Иваныча'? Ой, ну нет! К тому же Бог наш единый - что Будда, что Христос, ─ класться не советовал
  Клянусь? Господь не советовал клясться.
  Но он же советовал и не убивать, а лишь собирать на голову врага горящие уголья. Да побольше. И рубить всех, кто не приносит полезных плодов. И Василь Иваныч назавтра разродился ─- ой, мама, лучше бы и не вспоминать всю эту гадость, но тогда линейная логика повествования утеряет смысл.
  
  [1] Слова, чудесно начертанные во время пиршества на стене дворца вавилонского царя Валтасара. Пророк Даниил так объяснил царю смысл этих слов: 'Бог исчислил царство твое, оно взвешено на весах и разделено'. (Здесь и далее примеч. ред. ).
  
  [2] По-видимому, Дм. Осокин разделяет ту гипотезу историко-литературной этнографии, согласно которой Манон Леско, героиня известной книги аббата Прево, была француженкой русского происхождения.
  
  [3] СОБР - специальный отряд быстрого реагирования. РУОП - региональное управление по организованной преступности.
  
  [4] Вы сегодня восхитительны, Элен, как всегда! (фр. )
  
  Телохранители сработали довольно профессионально. Один остался с хозяином в машине, второй вошел в подъезд, исследовал. Он пробежался наверх по лестнице до четвертого этажа, затем, как всегда, вызвал лифт и спустился вниз.
  - Все чисто.
  Телохранители могли бы и дальше работать, но их хозяин проявил неожиданную небрежность. Пренебрежение к собственной жизни.
  - Свободны. Моя жена только больше нервничает, когда за моей спиной видит ваши рожи.
  Хозяин вошел в подъезд, шофер дал газ, чтобы поставить машину на стоянку.
  Хозяин поднялся на четвертый этаж на лифте и вышел из кабины в тот момент, когда автомобиль с его охранниками уже выруливал из старого петербургского двора на проспект.
  Киллер спустился с пятого. Неизвестно, что бы он стал делать, если б охранники проводили хозяина до двери квартиры. Хотя он наверняка знал, что последнее время его жертва всегда отпускала телохранителей после осмотра подъезда.
  Выйдя из кабины лифта, человек потянулся за ключами, и в этот момент из-за решетки шахты лифта за его спиной возник киллер. Два шага - хорошая дистанция для прицельного огня.
  Громыхнул выстрел.
  
  ....
  
  - Не стреляй!!
  - Не стреляй, урод!
  - Ну нет уж, сейчас, сейчас...
  - Отберите у сумасшедшего пушку!
  - Не стреляй, кому говорят! Держи его... На балконе оглушительно шарахнуло. Один раз, второй. В этих чертовых новых районах такая акустика!
  - Ура!
  - Хватит, тебе говорю! Пойдемте лучше устроим круглый стол по вопросам досуга и легкого алкоголизма.
  - Не желаете ли сигареток?
  - Да они у тебя опять с китайскими петардами! Димон, спрячь их от него!
  И уже через десять минут никто больше не стрелял. И состоялся круглый стол. А чуть позже на этом круглом столе начались танцы.
  К утру веселая ночь себя изжила.
  
  - Этого я вам никогда не прощу! Вид Гаррика был ужасен. Его обыкновенно спокойное лицо чуть распухло от пьянки и здорово побагровело от ярости, а такие вращающиеся налитые кровью, выпученные глаза раньше мне приходилось видеть лишь в мультфильмах. Причем только у отрицательных персонажей.
  - Все из-за вас! Если бы мы там остались! Нет, не прощу!
  Мы с Княже переглянулись. Гаррик по своей привычке размахивал револьвером, это было не то чтоб неприятно, но неуместно. Разрушало иллюзию безопасности.
  - Не прощай, не прощай, - робко согласился я, - конечно, такого никому нельзя простить! Но, знаешь, любая месть должна созреть, тогда она становится слаще... Может, ты все-таки уберешь пушку?
  Выпученные глаза взглянули на меня так дико, что я чуть было не нырнул под стол. Затем Гаррик перевел взгляд на свой револьвер.
  - У-уу-у! - промычал он и аккуратно спрятал ствол за пояс.
  И видимо, решив наконец успокоиться, тяжело опустился в кресло. По чистой случайности в нем уже сидела его же, Гаррика, ночная подружка.
  - Да что ж это такое?! - вскочив, зло наорал на нее великий журналист.
  И принялся нервно ходить по комнате.
  - Вопрос отнюдь не риторический. - Я поднял с пола скомканную ежедневку.
  Гаррик принес ее с улицы вместе с утренним пивом, за которым был послан в наказание за ночной салют 'в честь присутствующих здесь дам'.
  Василиваныча редко выпускали на первую полосу. Должно быть, редактор считал, что трупы на лице газеты смотрятся неаппетитно. На этот раз текст Василиваныча под фотографией улыбающегося Шамиля, сделанной, очевидно, года полтора назад, занимал чуть ли не половину первой страницы. И продолжался на третьей. Заголовок был простоват, но у меня упало сердце: 'ВОЙНА МАФИЙ ОБЪЯВЛЕНА?!' Это уже больше походило на риторический вопрос!
  Тем риторический вопрос и хорош, что содержит ответ в самом себе.
  - Да что ж это такое... - пробормотал я растерянно, бегло просматривая текст. Но при этом стараясь вычленить важные детали.
  Вот и я что говорю! Вот именно! О!! - заорал импульсивно... да какое там, 'экспульсивно' заорал черным матом Гаррик.
  Девушки смущенно захихикали. И ушли на кухню: они предпочитали благой мат.
  Теперь я его понял. Василиваныч получил-таки свою сенсацию! Уставшие девчонки, не проснувшийся еще окончательно Княже и сам Гаррик, все столпились вокруг меня, пытаясь заглянуть в скомканную ежедневку.
  'Крупный бизнесмен, владелец концерна 'Нота Бене", известный в деловых кругах как Шамиль, застрелен сегодня ночью на пороге собственной квартиры. Очевидно, киллер вышел из лифта, когда Шамиль уже открывал дверь, отпустив телохранителей. Судя по почерку - а был произведен всего лишь один выстрел - пуля 9 мм попала Шамилю в затылок, - действовал высокопрофессиональный наемный убийца. В пресс-центре ГУВД не сообщают никаких подробностей, но убийство крупного предпринимателя, тесно связанного с целым рядом самых неформальных структур, конечно же, не может оказаться случайной бытовухой!'
  - Шамиль?! Тапки откинул? - Княже проснулся. - Мы же его вчера видели! Вполне себе ботиночки - плотно сидели!
  - Василиваныч оперативно сработал, только и всего, - отметил я.
  - А если бы я остался... - опять было начал Гаррик.
  '... Безусловно, эта гибель инициирует ответные действия друзей и родственников Шамиля, по слухам, его тело сейчас будет отправлено для захоронения на далекую южную родину сего почетного петербуржца... '
  Я никогда не любил стиль Василиваныча: с тех пор, как в одной из первых статей он обозвал зверское убийство с последовавшим расчленением трупов 'богонеугодным делом', поэтому пытался лишь вникнуть в основные факты его раздутой и напыщенной статьи. Нельзя сказать, что он избегал штампов. Но и эти штампы были какими-то напыщенными. Основной упор автор делал, конечно же, на собственную информацию. Правда, и тут не обходился без штампов: '... вашему покорному слуге удалось увидеть Шамиля в последний вечер его деловой активности. Конфликтный разговор двух предпринимателей - что может быть обыденней?! Но если сразу по его завершении одного из бизнесменов находят с пулей в голове, то подобные бизнес-семинары... '
  'Какой дурак! - Я заглянул в продолжение на третьей странице. - Прижмут ведь его за такие намеки 'астратуровцы"! К ногтю. Точней, к подвальной стенке прижмут и будут пинать, пока не сознается, что там за особые источники он завел? И что конфликтного он увидел в обычном базаре по понятиям? Может... не, ну не дай бог на нас сослался, падла редисочная!'
  Но Василиванычу хватило ума ограничиться общими словами.
  Правда, он пообещал 'держать руку на пульсе' и 'раскрыть некоторые имеющиеся в распоряжении редакции весьма пикантные детали', а закончил и вовсе оптимистично: '... по горячим южным обычаям, Питеру следует вскоре ожидать приезда туристов с далекой родины Шамиля, которые поведут свое расследование причин гибели земляка. Однако они едва ли приедут раньше, чем в далеком южном городе тело Шамиля будет предано земле. Так что у наших правоохранительных органов остается какое-то время для оперативного раскрытия убийства. Забавно, что за этот же срок некоторые уважаемые конторы города наверняка попытаются отвести от себя подозрение, возможно, даже помочь правосудию найти убийцу. Ведь мстители, когда они прибудут в наш город, обратят свое внимание прежде всего на конкурентов Шамиля. А к принципу презумпции невиновности эти парни относятся куда менее почтительно, чем даже в народных судах нашего молодого общества'. < Эксперимент! Всем, кому интересн полный текст, читаем тут: https://www.dreame.com/novel/50F5rQis0R5jRuHHmytIoQ%3D%3D.html  Поддержите автора!
  
  ПРИ ЧЕМ ТУТ МЕНТЫ?
  Увертюра 'Тропа войны'
  Я мирный человек, и бронепоезда у меня нет. Правда, живя в Петербурге, городе, где за последнее время тропа войны утоптана так, что стала едва ли не центральной магистралью Северной Пальмиры, на этой самой тропе может оказаться любой, даже самый мирный человек. Что пару раз случалось и со мной. Но мирный человек всегда инертен, поэтому меня, например, на тропу войны можно разве что вытолкнуть. Как? Ну очень просто: подходят и начинают толкать.
  Толкнут первый раз - нет, думаю, пойду себе дальше своей дорогой, чего я не видел на той тропе? Тогда осмелеют и еще раз толкнут - сильнее. Тут мне уже становится больно, да и гордость скрытая потихоньку закипать начинает: буль-буль-буль. И так она мне и булькает: 'Да ты что, лентяй распоследний, совсем, что ли, бандитским-то языком выражаясь, опущенный?! Тебя ж нарочно толкают! И будут толкать! А тебе не больно, не обидно? Нет, давай, мил человек, прозвучи гордо, выпрыгни во-он на ту тропу и покажи Им там всем, как толкать подобие Божие!
  Причем неплохое ведь подобие, а? Ну же!' Одновременно принимается за завтрак и совесть: 'Иди на тропу войны, иди на тропу войны, твое дело правое', - ест она меня поедом. Угрызает. 'Не подстрекай, мученица!' - обыкновенно отвечаю я совести, но, бывает, только скорость сбавлю, кинетичес- I кую энергию погашу, остановлюсь, чтоб бульканье да чавканье послушать, тут-то меня и толкнут еще разик! Да со всех сторон: чего, мол, стоишь столбом на дороге?
  И ведь выталкивают, неуемные, на тропу войны! И тогда уже бежишь по ней и руками машешь: кто тут меня толкал?!
  Но иногда бывает так, что мирный человек выходит на тропу войны, просто заблудившись: шел-гулял по городу, широченную улицу увидел - что за проспект такой, никогда раньше здесь не был? Пройдешь пару метров, на стену дома посмотришь, а там - табличка: 'Тр. Войны, д. ? 1, МОРГ'.
  Некоторые, впрочем, выходят на тропу войны ради добра, справедливости и милосердия. И после кровопролитных сражений эти оригиналы частенько добиваются желаемого. И немногочисленная кучка оставшихся в живых начинает активно пользоваться завоеванными благами или использовать трофейные идеалы.
  Добра у меня мало, зато милосердия и справедливости, как я считаю, достаточно, и мне вовсе незачем идти завоевывать какое-либо из этих качеств. А если со мной кто-нибудь и поступает несправедливо, что ж... Я где-то читал, что за это сможет отмстить и милиция, специально придуманная для этой цели.
  Но порой когда где-то слышны крики о помощи, даже самый мирный человек может выскочить на тропу войны.
  Девчонки близятся, а полночи все нет
  Не знаю, способен ли кто-нибудь удочерить телефон. Я его в тот вечер только материл. Материл до тех пор, пока не додумался провести над ним небольшую хирургическую операцию. Нет, вовсе не ампутировать провод или усыпить хлороформом. То, что я над ним сотворил, лишь через год вошло в моду среди всех непомерно занятых граждан с большим количеством знакомых. Оперируя отверткой и терминами 'сукин сын' и 'худозвон', мне удалось подключить автоответчик к внешней трансляции.
  Радостно рассмеявшись победе на коммуникационным будильником, я подбросил отвертку. Снова зазвенело. Она отколола небольшой треугольничек стеклянный от моей люстры, и от неожиданности мне не удалось ее поймать. Точней, удалось, но - ногой. Я подпрыгнул от гнева и боли, но даже этот кульбит не смог отнять у меня моей победы. Теперь можно было снова сесть за письменный стол и работать, не отвлекаясь всякий Раз на унизительные телефонные позывы. И если прозвонится кто-то, с кем мне захочется поговорить, - милости просим, я услышу его голос в динамике и успею снять трубку!
  Я сел и для начала нарисовал на чистом листе бумаги флаг над рейхстагом. В тот момент, когда на самом полотнище появились серп, молот и пятиконечная звездочка, а рядом с древком - две закорючки, долженствовавшие символизировать Егорова и Кантарию соответственно, черный ящик динамика сказал мне человеческим голосом:
  - Дима, ты чо! Мы всей толпой в 'Штирс' собрались, а тебя дома нет! Успеешь - подваливай.
  Мда. Все-таки, в каждой победе есть небольшой изъян, теперь мне придется выслушивать все те оскорбительные хохмочки, которые так любят оставлять на дружеских автоответчиках веселые приятели.
  Нет успеха без прорехи!
  Но в 'Штирс' я, конечно же, и так не пошел бы! Мне нужно было принять одно концептуальное решение, а затем приняться за работу. Все вы наверняка помните о двойном убийстве - манекенщицы и ее сожителя - на Мориса Тореза. Самое пикантное для меня заключалось в том, что рассказ о том неформальном расследовании, которое тогда за один день провел мой друг Атас, мог бы стать настоящей сенсацией... если бы о нем можно было рассказать в газетной статье. Кому и знать, как не мне - ведь всю начальную информацию Атас получил тогда от меня, я полдня угрохал, канюча новости в пресс-центре ГУВД и районной прокуратуре.
  Нo его расследование получилось уж слишком неформальным, хоть и успешным. И расскажи я об этой истории правдиво в газетной публикаци, у Атаса наверняка начались бы неприятности. Как-никак он работал в такой конторе, где не поощряют самодеятельности. Да и на меня бы все обиделись - и следователи, и сам Атас.
  Я уже изобразил на своей картинке третью закорючку рядом с двумя первыми - самого себя, когда сообразил, как сделать так, чтоб и правду рассказать, и козленочком не стать. Любую брехню можно выдать за правду, если врать серьезно и основательно, со ссылками на авторитеты, как обычно и поступают ученые и философы, и любую правду есть возможность рассказать так, чтоб никто не поверил, если построить ее на фундаменте одной большой лжи. Скажем, такой: 'Все имена собственные, названия городов и улиц, а также все персонажи и их действия являются вымышленными. Все совпадения названий городов, улиц и имен собственных с реальными - чисто случайны'. Да! Следовало написать рассказ!
  Хитро хихикнув, я зарядил чистый листок в машинку, напечатал приведенное выше предуведомление и, оставив место для заголовка, начал:
  'Такого-то числа на проспекте Мориса Тореза, что в Петербурге, грохнули парочку... '
  Задуматься - а не много ли случайных совпадений для одной фразы, мне так и не удалось. Сперва непонятный голос забубнил:
  - Дима, я знаю, ты дома, сними трубку, я знаю, ты дома...
  Пока я безуспешно пытался идентифицировать звонившего, уже пошли короткие гудки, а затем сразу же:
  - Привет, это Алена, я в городе, позвоню поз...
  Но я уже стартовал и, ловко перепрыгнув через так и не убранный с ковра осколок люстры, в падении схватил трубку.
  - Аленушка, привет! Сколько зим?!
  - Мне - двадцать две...
  Милую сумасбродку Аленушку (иначе - Алешку) я очень любил. Особенно тогда, когда она приезжала в свой родной город на Неве погостить у мамы, отдохнуть от московских занятий. В первопрестольной этот грудастый чертенок обучался не больше не меньше, как на великую киноактрису, и на мои неоднократные уверения, что в плане актерского мастерства куда больше можно почерпнуть у какого-нибудь умного бандюги на допросе, чем у озабоченного преподавателя ех cathedra[1], Алешка всегда возражала в том смысле, что хоть бандит и вполне может быть артистичней ее профессоров, но дать диплом и приткнуть на съемки способен едва ли. Чтоб не оставлять за ней последнего слова, я постоянно прогнозировал, что-де вскоре большинство фильмов будет сниматься именно на бандитские деньги, а значит...
  За то время, что мы не виделись, Алешка стала ближе к диплому еще на полгода.
  - Я тут сейчас у мамы, мы с ней минут десять пообщаемся, а потом, слушай, можно я к тебе заеду?
  Просьба показалась мне немного странной. Обыкновенно, когда Алешка прозванивалась мне из Петербурга, мне приходилось срочно отпрашиваться у жены или подруги, и мы шли по дансингам да развлекаловкам - прожигать ее молодую жизнь и мои деньги.
  - Давай, конечно! Тут, правда, друзья мне звонили - Батюшка, Гаррик, Княже, они с дамами в 'Штирс' собрались, приглашали.
  - Ой-ой! Нет! Знаешь, у нас и в Москве одни развлечения что-то в последнее время, так что здесь лучше и не начинать, а то мы с тобой так разойдемся. Я вообще в последнее время стала неуправляемая какая-то: если пить, так до забвенья, танцевать - так до паденья!
  - Это значит, ты просто поэт. И как поэт хочешь во всем дойти до самой сути, до предела то бишь... Давай, приезжай!
  - Спасибо! Я так рада! Наконец-то мы спокойно поболтаем!
  Положив трубку, я вернулся к столу и крупными буквами напечатал название начатого рассказа: 'ТОТ, КТО РАЗБРАСЫВАЛ ПРОБНЫЕ КАМНИ'. Секрет успеха Атаса в том собственно и заключался, что он расследовал то убийство 'методом тыка'. Сурового тыка во всех подозреваемых. Забрасывал всех пробными камнями, так сказать. И ждал реакции. И в итоге нашел двух девушек, считавшихся исчезнувшими: одну - мертвой, а вторую, ее убийцу, - живой. Но только я начал излагать на бумаге мотивы, побудившие Атаса начать свое дознание, Алешка позвонила еще раз:
  - Извини, я, понимаешь, тут вышла на Суворовский, встала на остановке и... ну, понимаешь, подругу встретила одну давнюю! Тысячу дней не виделись! В общем, мы с ней где-то полчасика в кафе посидим, это... молодость вспомним, посудачим где-нибудь на завалинке.
  'Тысяча дней' меня убедила. Реальный срок. Если б она сказала, что не видела своей подруги сто лет, я бы не поверил. А так - дело святое!
  Следующий раз я ее услышал даже раньше, чем через полчаса:
  - Димулечка, прости-помилуй, я так хочу к тебе в гости сегодня!
  - Но уже не можешь, так, что ли?
  - Ну пожалуйста-пожалуйста, давай я к тебе приеду позже! Можно? Тут в 'Тыр-пыре' на Васильевском одна очень крутая молодая команда выступает, 'НОГУ СВЕЛО', знаешь?
  - Что ты врешь? Это ж нынче лидеры советской эстрады, станут они в 'Тыр-пыре' петь!
  - Ну и не они вовсе, я же не договорила! Тут какой-то новый проект, альтернативный, наверное, 'Развело' называется группа!
  - Это уже группа риска.
  Но название для подпольного рок-клуба "Тыр-пыр' было подходящим, я снова поверил:
  - Так что, ждать тебя заполночь?
  - А мы из 'Тыр-пыра' еще позвоним, если это лажа какая-нибудь психоделическая, так мы и не задержимся!
  - Ну, стало быть, я продолжаю ждать?
  - Только без обид, а? Правда же, так давно не виделись... Мы сейчас только еще к одной подруге заскочим, к Лине, у нее завтра день рожденья, цветок подарим, затем в 'Тыр-пыр', а оттуда сразу к тебе!
  - Никто не спорит! Жду, как Антон Семенович Шпак! - почти прорычал я. И почти бросил трубку.
  Когда некий журналист заметил, что один из клоунов московского цирка всякий раз плачет за кулисами перед началом своего номера, - а перед ним стояла задача выйти на арену к тиграм и потаскать одного за хвост, - и спросил, отчего это так, то получил ответ: 'Все дело в том, что ТИГР ЭТОГО ОЧЕНЬ НЕ ЛЮБИТ!' В конце концов того клоуна поцарапали. Да что тигр! Мне очень не нравится и когда вот так вот начинают тянуть за хвост кота, милого котика по кличке Время! Почему бы не сказать - приеду заполночь на такси и под градусом?
  А так... Вспугнула мое вдохновение, суматошная!
  Сказала бы сразу: 'Все, кранты, начала Развлекаться и теперь уже не приеду!' Сама же предупредила насчет своего недержания!
  Когда я вновь вернулся к столу спокойно работать над белой бумагой, сил уже не было, Слов не осталось. Кроме самых последних. Во мне родилось странное предчувствие, что звонки с извинениями за очередную задержку в пути будут теперь продолжаться всю ночь.
  Догонять - возможно, все же иногда увлекательно, присутствует хоть какой-то игровой элемент. А вот ждать - действительно, хуже некуда.
  После того, как уже около десяти вечера из динамика вдруг загрохотала музыка и друзья в очередной раз потребовали от меня 'двигать в 'Штирс", а я решил, что уже пора окончательно отключать телефон, Алешка прозвонилась в последний раз:
  - Алло, я из автомата в 'Тыр-пыре'!
  Где-то недалеко от нее так же звучала музыка.
  - Ну и?
  - Лажа страшенная. Сейшн еще только через полчаса закончится, но мы уже не можем...
  - Развело-таки ноги?
  - Хам! Слушай, давай мы вдвоем к тебе подъедем, поболтаем втроем, ты ее еще не видел, она тебе понравится.
  - Может, приятеля вызвонить?
  - Нет уж! Хватит праздников! Посидим ночку за беседой, как в юности пионерской, и все. Договорились?
  - Можно.
  - Только... слушай, мы тут потратились, кафешка, там, билеты... а время уже позднее... может, ты нас встретишь, оплатишь тачку?
  Я взглянул на индикатор моего телефона: двадцать две тысячи десять. Не такое уж позднее время, на такси они и за полчаса доберутся, к 22.40. Делать нечего! По крайней мере, все вставало на свои места, появление Алешки всегда компенсировалось исчезновением денежных средств, теперь можно было быть уверенным, что она до меня доедет.
  - Ладненько. Я через полчаса выйду на перекресток у дома. Вы прямо сейчас стартуете?
  - Да ни секунды здесь не задержимся!
  Я отключил трансляцию - теперь пусть автоответчик пишет, раз уже все определилось, - и пошел в кухню, взглянуть, что Бог послал. Убедившись, что с голода мои гостьи не опухнут, и взбодрившись чашкой кофе, я пошел слегка прибрать свою комнату. И то, что я все-таки наступил на тот самый осколок люстры, согласен, могло послужить мне предостерегающим сигналом.
  Но я вышел на улицу, так и не сообразив, что вечер невезения начался.
  
  [1] С кафедры (лат. ).
  
  Вечер невезения
  В тот день в Питере гуляли. Особенно это ощущалось в новых районах, проспекты которых превратились в настоящие аэродинамические трубы. Не знаю, с какой Балтики залетели к нам такие ветра, но гуляли они с таким размахом, что невольно увлекали - мусор, газеты, листья, все это кружилось, взлетало и уносилось незнамо куда. Дома, как крыльями, хлопали листами отставшей от крыш жести, но взлететь не могли. Редкие, несмотря на относительно раннее время, прохожие или с трудом продвигались против ветра, или, как на дельтапланах, летели, почти не касаясь земли, на собственных накидках в одном с ним направлении. Троллейбусные провода, соприкасаясь друг с другом от особо яростных воздушных ударов, с треском плевались феерическими, бледно-сиреневыми электрическими вспышками.
  Когда очередной воздушной волной меня вдавило в фонарный столб, я понял, почему девочки решили взять такси. С третьей попытки, спалив чуть ли не половину газа в зажигалке, удалось закурить. И тут ко мне подошел пьяненький пионер лет двадцати. Такие и к сорока в лучшем случае остаются 'старшими пионерами'. Но галстук не носят, стесняются.
  - Закурить?
  Возможно, ему просто сложно было на таком ветру выговорить 'пожалуйста'. Не всякая лошадь заслуживает своей капли никотина, но я все же запустил руку во внутренний карман своего легкого пальто. Очередной порыв ветра ударил маленького попрошайку в спину, и он, не устояв на ногах, прижался ко мне так же плотно и безвольно, как лист газеты. Машинально я оттолкнул его левой, мне не слишком нравится, когда ко мне так прижимаются юноши. Я не одобряю платонической любви.
  Вот тут-то в ответ на мой скромный жест пионер меня удивил. Три раза боковыми по челюсти. Точней он попал по скулам, но отступить я все равно не мог, а присесть не одумался. Паренька изрядно штормило, и не только из-за ветра, к тому же мы явно принадлежали к разным весовым категориям, но его коварная агрессия застала меня врасплох. Щелк-щелк-щелк!
  Голова моя трижды качнулась на манер ваньки-встаньки, и таким образом мне удалось отмахнуться от удивления. Следующий удар этого недоношенного Тайсона пришелся уже по фонарному столбу - я вовремя присел, а затем ухватил его за живое: взяв обеими руками за уши и слегка пнув в живот, я отправил свое колено навстречу его носу.
  Нежно поддерживаемый мной за уши, он еще трижды поклонился мне, всякий раз натыкаясь на мое колено. Затем я его оттолкнул. Мы сражались у самой проезжей части, и за это время мимо не проехало ни одной машины. Алешку просмотреть я не мог.
  Нос я ему все-таки разбил. Легко обидеть ребенка! Я уже хотел было подарить ему пачку папирос, но тут он открыл рот.
  Помню, как-то раз я сдуру поспорил с одним театроведом о постструктурализме, а прошлым летом в деревне услыхал, какими словами одна из старушек высказывала претензии к потерявшим ее во время похода за клюквой сверстницам. Паренек удачно синтезировал оба стиля общения, стараясь обидеть меня так же страстно, как тот театровед, Но пользуясь для этого лексикой настолько аномальной, что я чуть не заслушался.
  - Хочется отметить излишнюю эмоциональность твоих оценок моей жизнедеятельности и родословной, - заметил я ему.
  Вновь нужно срочно решать проблему этического характера: стоит ли мое благодушие еще пары кровавых слезинок этого ребенка? Возможно, я бы смог развернуться и уйти, но, во-первых, в таком случае пришлось бы идти против ветра, а во-вторых, наверное, все же следовало дождаться Аленушку. Поэтому я сделал быстрый шаг вперед, еще раз задел его за живое, на этот раз слегка кулаком и вернулся в исходную позицию. У столба не так дуло.
  - Да что же это! Помогите! - неожиданно заголосил пионер, радикально поменяв тональность.
  - Кто это тут маленьких обижает?! - поинтересовались серьезные голоса за моей спиной. - Кто тебя; маленький, обидел? Уж не этот ли козел в черной пальтухе?
  Это я знал наизусть. По правилам этой русской народной игры меня сейчас должны были начать пинать. Из-за спины с двух сторон подошли и встали по моим бокам трое... гм... 'старших пионеров': высоких, широкоплечих, по-спортивному пританцовывающих.
  - Что вы, мужики, со мной в 'заиньку' играете? - поинтересовался я. - Да еще ругаетесь плохо... Ваш молодой друг меня стукнул, потом словами обидел, вот я ему и ответил. А на меня вы лучше не ругайтесь, ни к чему это.
  - А мы тебя сейчас еще и стукнем пару раз, чтоб маленьких не обижал.
  Простой прогноз! Алешка опаздывала уже на пять минут, но сейчас я надеялся только на то, что она еще чуток припозднится. Пока мне не удастся решить вопрос с этими заступниками.
  - Так меня стукать аккуратнее надо, чтоб я, не дай Бог, не обиделся. А если уж обижусь - вам же убивать меня придется. А то нехорошо получится, в одном районе живем, как-то потом встретимся? И пусть ваш 'заинька' замолчит, надоел.
  Подставной пионер действительно не умолкал, продолжая свой нескончаемый монолог в лучших традициях 'грязной литературы' - от Миллера и Селина до Лимонова и Медведевой. Я насчитал с десяток скрытых цитат.
  - Ты че, угрожаешь, что ли?
  - А чегой-то ты его 'заинькой' зовешь?
  У-уф! Уже легче. Объясняться - не драться, это я и с превосходящим противником могу. Тем более что мне удалось нарушить их изначальное единомыслие. Об оплеухах и затрещинах они говорили почти хором.
  - Да кому я тут буду угрожать! Что ты! Это я просто к тому сказал, что если б за дело - так можно было бы и подраться попробовать, хоть вы парни и крепкие, а так, зазря, и начинать не стоит - изувечите еще меня, друзья мои обидятся, если ни за что. А 'заинька' - игра ваша так называется, неужели не знали?
  Самым непринужденным жестом я КАК БЫ ПРИГЛАШАЮЩЕ махнул перед ними пачкой 'Беломора'.
  - О, в таком пальто, а папироски-то правые куришь!
  - Так ты здесь живешь?! В каком доме?
  - Что за игра-то?
  Ну вот, все и кончилось. Постаравшись быть кратким, я корректно ответил на все вопросы: назвал дом, объяснил правила канонические игры в 'заиньку' - de facto они занимались тем же, но de jure следовало запускать где-нибудь у метро совсем маленького мальчика, октябренка, так сказать, чтоб он нахально потребовал у кого-нибудь в шляпе долларов десять, а в ответ на отказ заплакал - громко, горестно и жалобно. И тут уже на сцену должны выходить боксеры: 'Кто это тут заиньку обидел? Граждане, накажем мерзавца пакостного!'
  Взяв у меня по папироске и наподдав приятелю-пионеру по шее, сильные, смелые и ловкие удалились по ветру. Я взглянул на часы: без двенадцати одиннадцать! Алешка опаздывала на восемь минут! Для муниципального транспорта это не срок, но ведь они должны были взять машину!
  Возможно, я их просмотрел? Маловероятно. К тому же и они не слепые, а я торчал все время под фонарем... правда, раскачивающимся из стороны в сторону под порывами ветра. Еще одна мертвенная вспышка с треском на мгновение осветила проспект.
  Ветер начинал надоедать: при неловком повороте головы он мгновенно заполнял и, казалось, вполне мог разорвать легкие, ворвавшись через нос или рот, папиросы догорали одна быстрее другой, а когда мимо меня пронеслась гонимая горизонтальными потоками воздуха запоздалая старушка, я поначалу принял ее за Карла Льюиса. Я не мог просмотреть машину! Да, у девочек не было денег, но даже если бы они не засекли меня - а такое вполне могло случиться, ведь я играл в 'заиньку', да к тому же еще долгое время простоял вжатый в фонарный столб, - они наверняка нашли бы слова убедить мастера-таксиста постоять на перекрестке, подождать...
  Диафрагма до сих пор подрагивала - настолько я распереживался, будучи вынужден ударить подростка... а затем путем дворовой дипломатии аннулировать возможность получения телесных повреждений средней тяжести. Решив было проплыть к ближайшему ларьку - бейденвинд! - я вдруг увидел, как с угла Коломяжского на Богатырский проспект сворачивает очередная тачка. То, что она ехала слишком медленно для такси, меня не насторожило. И только никак не желавшим отступать волнением можно объяснить то, что я не сразу разглядел марку и расцветку этой тачанки.
  Понятное дело, это оказался УАЗик. И, как говорят индийские слоны 'ясен хобот', в этом УАЗике сидели милицейские. Я сообразил это слишком поздно.
  'Козелок' остановился рядом со мной, и из него с неподражаемым профессионализмом и более чем похвальной оперативностью выпрыгнули царь, царевич и королевич, то бишь: а) рядовой патрульной службы, б) младший сержант с АКМСУ наперевес и в) сержант местного ОПСМ.
  Возможно, я несколько трусоват, но после того, как однажды дождливым летом мне исполнилось шестнадцать, идея убегать от представителей закона без достаточно веских оснований раз и навсегда показалась мне малоперспективной.
  Добрые милиционеры застойного периода остались в добрых же сказках о тех же временах. Американизация нашего общества еще не дошла до той стадии, когда малейшее подозрительное движение налогоплательщика они начнут прерывать мягкими пулями большого калибра (у нас и пуль-то таких пока нет, разве что у бандитов), но уже и сейчас, увидев направляющегося к тебе хмурого милиционера, необходимо поглубже засунуть в штаны свое чувство юмора и приготовиться медленно поднимать руки.
  Что я и сделал, возблагодарив хмурые небеса за новое развлечение.
  - Так, что здесь делаешь?
  - Приподними-ка руки!
  Парень с автоматом остановился метрах в двух, но его сотоварищи рискнули ко мне приблизиться.
  - Девушку жду, господин сержант! - я приподнял руки.
  Если еще минут пять назад я в глубине души горько сожалел об оставленном дома дробовом револьверчике, поскольку сильные, смелые и ловкие на вечерних улицах могли предъявить мне все же счет за обиженного заиньку', то теперь я просто восхвалил собственную предусмотрительность. Про себя.
  - А что-то ты ее у столба ждешь?!
  Он не хотел орать, просто ветер, воспользовавшись открытым ротовым отверстием, чуть не заполнил милицейского всего, на мгновение мне даже показалось, что вот сейчас он раздуется, как резиновый шарик на открытом баллоне с гелием и вместе с очередным порывом ветра улетит к темным пасмурным небесам. Но ветер, наверное, нашел какой-то другой выход из его тела. Принюхиваться я не стал, а постарался ответить как мог рассудительней:
  - Так ведь непогода. От ветра прячусь.
  - А может, и не только от ветра, а?
  - И что это ты свиданки у сберкасс назначаешь?
  Вот оно! Я осмотрелся - действительно в первом этаже кирпичного десятиэтажного дома располагалась районная сберкасса, ее вывеска не горела, но сквозь стеклянные двери можно было даже рассмотреть желтоватый огонек сигнализации.
  Ответить на вопрос про свиданки у сберкасс я мог бы тремя сносными шутками на выбор, но решил, что благоразумнее от них отказаться.
  - Так уж получилось, живу я тут... недалеко.
  - Паспорт!
  А вот его-то я зря забыл! Что же теперь...
  - У меня в нагрудном кармане газетная ксива, в смысле моя карточка прессы, а паспорт... я думал, девушка быстро подъедет, на секундочку выскочу и обратно... не прихватил я паспорт!
  Но они уже рассматривали мою карточку прессы.
  - Опускай руки...
  Мне стало стыдно, что приближение стражей правопорядка вызвало во мне столько неприязненных эмоций. Конечно, предпочтительней их появление оказалось бы в разгар игры в 'заиньку', но, как говорится, милиция никого не бережет от его собственной дурости. Троица уже запрыгивала обратно в 'козелок', когда мне в голову пришла толстая... верней толстая, толстовская по своей душещипательности мысль о том, что нет на свете созданий ранимей милицейских из патрульной службы. Во всех смыслах. Всякий-то хулиган норовит пырнуть их ножом, всякий интеллигент - обшутить. А ведь если правда, что смех убивает, то на чувство юмора следует выдавать такие же лицензии, как и на ношение огнестрельного оружия, только лицам, не имеющим судимостей или психических заболеваний... или проработавшим более трех лет в системе министерства внутренних дел.
  Одно другого стоит.
  Пожалуй, я все же излишне переволновался из-за этих двух быстротечных встреч с представителями общественности. К тому же мои электронные часы показывали уже 'двадцать три тысячи восемь', а это означало, что девушки определенно припозднились. 'Надо покупать радиотелефон'. - Заглотив прямо у одного из работавших еще ларьков бутылочку транквилизатора 'Степан Разин - темное', я решительно зашагал к дому, ничуть не сомневаясь в том, что там меня ждет намотанное на автоответчик очередное сообщение сумасбродки Алешки о непредвиденной задержке.
  Дамы настолько привыкли к вынужденным паузам, что позволяют их себе и по собственному произволу. Еще пока я поднимался в лифте, аккумулировавшееся где-то внутри меня раздражение - итог бесполезного ожидания и обоих диспутов - наконец нашло себе достойный выход в самом привлекательном направлении. Даже солодовый транквилизатор не смог его утранквилить! И, входя в темную квартиру, я уже ругал загулявшую Аленушку так, что если бы она в это время сдавала свой очередной экзамен, пятерка ее бы не миновала.
  Я включил автоответчик. Кроме двух или трех достаточно пошловатых шуточек и еще одного приглашения 'рвать в 'Штирс" пока не поздно', адресованного какому-то 'пьянице и дебоширу', без которого 'им', видите ли, 'скучно', на пленке ничего не оказалось. 'Нет орхидей для мисс Блэндиш!' - утверждение, с которого Чейз начал свою карьеру, показалось мне вполне уместным и своевременным для цитирования:
  - Ни орхидей, ни Аленушки...
  В состоянии выбора я подошел к столу и, открыв центральный ящик, уставился на дробовой револьвер марки РЖ, производство Германии.
  Как бы ни загуляла, как бы ни разошлась, как бы ни напилась моя подружка, на какое бы увеселительное мероприятие ни пригласили бы ее, она все же должна была бы предупредить меня об отмене визита. С учетом того, что даже такой спокойный и уравновешенный человек, как я, простояв на улице с полчаса, успел нарваться на пару не слишком приятных приключений, красивой безалаберной девчушке, по этим темпорам и морам, наверняка могло повстречаться куда' больше любителей эротических авантюр.
  Праздновавшие что-то свое, сугубо личное подростки с верхнего этажа на весь двор врубили 'ретро', давнего Гребенщикова: 'Где ты сейчас, с кем ты теперь... ' В спальных районах хорошая акустика - очевидно, хитро спланированная проектировщиками для того, чтобы хоть как-то излечить честных тружеников от тяги ко сну. Печальный гимн бесполезному рукоблудию разнесся по двору, проник в мою комнату сквозь открытое окно вместе с сильным и грубым порывом ветра и поселил в моей душе - очевидно, давно уже погибшей, - беспокойную тоску и иррациональную тревогу. 'Аленушка, герлскаут, эротическая пионерка, актерка-мальчишка, возвышенная моя пьянчужка, где же ты теперь? Что случилось? Какая неожиданность помешала тебе предупредить меня об увлекших тебя на новые дороги внезапных вечерних встречах?' - романтически взгрустнул пытаясь одним глазом следить за световым сигналом телефона, а другим продолжая фиксировать револьвер РЖ.
  В результате я чуть не окосел.
  И еще больше встревожился. Конечно, я и мысли не допускал, что с Алешкой могло случиться что-то серьезное. 'Скорее всего, зацепилась в 'Тыр-пыре" языками за каких-нибудь психоделических мальчиков, - предположил я, - но какое свинство не предупредить меня, такого исполнительного и нервного, об изменении планов?'
  Я уже позабыл о том, что у меня имелись, основания считать себя 'спокойным и уравновешенным человеком'.
  'Ты же прекрасно знаешь, малышка Алешка, что меньше всего на свете я люблю неопределенность... и предательство, частицу которого можно найти в любой исходящей от друга неопределенности!'
  Нас с Аленушкой никто не мог бы назвать любовниками или влюбленными. Как говорится, совместно проведенная ночь - не повод для знакомства, тем более - для любви. Поэтому, несмотря на несколько совместных ночей, подробности которых (вздумай я их описать!) заставили бы любого донжуана приобрести оттенок государственного флага СССР, мы с Алешкой никак не могли называться 'любовниками' в советском смысле этого слова. Мы были именно друзьями. Возможна ли дружба между мужчиной и женщиной? - На этот схоластический вопрос на самом деле существует ответ. Только один. Без дружеского секса - невозможна! Считалось же в древних Афинах, что без секса невозможна и дружба между мужчинами... Впрочем, если читатель захочет, я напишу на эту тему целый трактат, уже не ёрническим тоном и без пошловатых шуточек. Точнее - вульгарных. Ведь наша жизнь проста, обыкновенна, как и переводится с латыни слово vulgaris.
  Я решительно задвинул ящик стола, в котором лежал револьвер. Пусть он и наполовину газовый, разрешение на него я все равно так и не собрался выправить, а, учитывая тот недавно проверенный мною на опыте факт, что на каждую встречу с веселыми хулиганами приходится одна встреча с представителями закона, рисковать этой ночью не стоило. Да, я собрался взять тачку и доехать до 'Тыр-пыра'. Мотивация очевидна: мне казалось, что если я окажусь там и, допустим, даже не смогу обнаружить Аленушку с подружкой, мне все же будет гораздо спокойней, чем сидеть здесь и ежеминутно ожидать звонка: 'Извини, мы все же едем' или 'Прости, мы встретили Петю и не сможем'... Но почему-то я был твердо уверен, что поймаю ее у 'Тыр-пыра'.
  Я не знал, какого Петю они могли встретить, поэтому решительно отложил рукопись о недавних подвигах моего приятеля Атаса (того, что работает в очень серьезной конторе!) и, так и не прихватив с собой девятимиллиметровую дыроделку, решительно пошел к двери.
  Я не учел одного - древнерусской пословицы 'пришла беда, отворяй ворота'. Или 'миром правит случай, так родись везучим'. Мне до сих пор не известно точно, каким я родился, подозреваю, что маленьким и не слишком начитанным, однако оказалось, что этот вечер можно было б назвать вечером невезения.
  Я довольно быстро поймал тачку на углу Богатырского проспекта и Серебристого бульвара. То, что передо мной остановился старенький двудверный 'БМВ-320', меня ни капельки не насторожило. Хотя должно было бы!
  Внутри сидело двое, два паренька второй молодости с характерными лицами недавно умерших культуристов.
  На Васильевский, к 'Тыр-пыру' - попросил я.
  - Сколько?
  - Червончик? - с надеждой спросил я.
  - Баксов? - сострили ребята.
  Эта непритязательная шутка окончательно развеяла любые возможные подозрения.
  - Рублевичей! - пояснил я, пытаясь подстроиться под их тон.
  Ребята оказались вполне нормальными: у Шофера глаза были выпучены, как по солидной 'обкурке', вокруг того, кто сидел в переднем кресле, явственно ощущалась алкогольная аура. Я-то, бедный, выпил лишь бутылочку пива, поэтому различить запах хорошего коньяка мог!
  - Садись! Хотя мы б лучше девчоночек каких подвезли, хе-хы-ха...
  Не знаю, как вы, а я до сих пор верю во всемирное братство.
  Поэтому я без задних мыслей опустил свой зад на заднее сиденье их тачки. И даже то, что во фразе, описывающей это мое действие, явно наличествовала сплошная задница, меня не насторожило.
  На заднее сиденье. Без двери. Выскочивший из машины парень вернулся на свое место рядом с водителем, дверца хлопнула, и я оказался в ловушке. Тут я не учел уже двух моментов. Того, о котором я только недавно вспоминал ('пришли неудачи, так жди их не плача'), и еще того, что на мне было довольно дорогое пальто. То самое, которое заставила меня купить моя любимая девушка и которое спровоцировало сильных, смелых и ловких моего микрорайона сыграть со мной в 'заиньку'. По одежке встречают... и вполне могут проводить в морг.
  Мы поехали в центр не совсем обычным маршрутом, через Новую деревню, но поскольку цена была уже оговорена, я волновался только за время. И поэтому позволил себе поторопить водителя:
  - Шеф, я вообще-то спешу!
  Они отреагировали более чем странно. Приятель водилы как-то замысловато прищелкнул пальцами, и мы остановились сразу за Серафимовским кладбищем. А у меня под подбородком оказалось что-то очень острое и холодное. Я чуть не заплакал от обиды: 'Опять!'
  - Дай ему по балде, Стас, - вежливо попросил о дружеской услуге тот парень, что сунул мне ножик под подбородок. Рука златозубого шофера успела начать угрожающее движение, когда я аккуратно прошептал:
  - 'Астратур'...
  Они замерли. Теперь стоило попытаться их рассмотреть. Как я и говорил, у обоих были характерные лица погибших от удушения культуристов. Водилу Стаса не отличало ничего, кроме золотых зубов, а у его приятеля и, видимо, босса оказались удивительно топорщащиеся бакенбарды по бокам плоской, словно расплющенной, морды, как в фильмах! И перстенек белого металла на безымянном пальце правой руки. Той самой, в которой он и держал свой кнопарь.
  - Что ты сказал?
  - Есть такая контора. Похоже, вы слышали. Я в ней застрахован.
  - Обначь его, Стас... Так, деньги, ксива... ага, глянь, не врет, вот визитная карточка известного мужика, да! Корнев... слыхал о таком...
  Он убрал ножик.
  - Ну дела!.. Чего ты перессался-то, я ж шутил! Поехали, Стас, закинем его на Ваську.
  - А чего, Лева?
  - Да не хрен ссориться с такой конторой из-за шестидесяти баксов и сорока тысяч! А У него и нет больше. Эх, такая шутка не удалась! Не убивать же его! Гы-гы!
  Новых шуток у ребят в запасе не оказалось, и они исправно довезли меня до Васильевского. Мне даже удалось подуспокоиться, но желание вступить с беспределыциками в непринужденную беседу меня так и не посетило.
  Я вылез на углу полутемного Малого и практически не освещенной черте какой-то линии. И с первого взгляда на угловой дом обнаружил, что 'Тыр-пыр' уже закрыт.
  Как я и предполагал, концерт успел закончиться, но, скорее всего, не так давно. На стене висела отпечатанная на черно-белом ксероксе листовка с уведомлением о концерте групп со странными названиями 'Воплезнаки' и 'Развело!'. Так афишировать свои мероприятия несколько не в обычае 'Тыр-пыра', тут пытаются сохранить атмосферу андеграунда, но тот факт, что нынче вечером здесь выступали две команды, только подтвердил мое предположение о том, что психоделическое действо продолжалось дольше обычного. Скользнув взглядом по стене дома, чуть ли не сплошь покрытой надписями типа 'Кислота - DRUG человека', я, сделав решительное лицо, пошагал к ближайшему скверику неподалеку от клуба.
  Сквер и действительно озвучивали голоса тинейджеров - любителей психоделического рока и психотропных препаратов. И в полном соответствии с теорией Скрябина этот звук сопровождался игрой огненных бликов: меломаны попыхивали гигантскими косяками, в ближайших ларьках перед концертом наверняка был отмечен повышенный спрос на 'Беломор'.
  Девичий смех внушил мне новую уверенность, я раздраженно зашагал к скамейкам. 'Ну если они здесь просто на 'травке" загорают, не знаю, что я с ней сделаю!'
  Огоньки папирос создавали необходимую подсветку и тыкать каждой даме под нос зажженную зажигалку мне не пришлось. Аленушкой здесь явно не пахло. В любом случае все ароматы заглушал терпкий одёр[1] анаши, а если мои несостоявшиеся гостьи и загуляли, то, очевидно, не в этом сквере. Завершив свой обход, я даже сплюнул от раздражения.
  - Зря съездил!
  - Это точно!
  Уже предчувствуя недоброе, я оглянулся. Что-то, очевидно, произошло в скверике, парочки почему-то распались, дамы остались сидеть на скамеечках, а их кавалеры постепенно стягивались к одной точке. Я решил переместиться с нее на какую-нибудь другую, но и это не помогло. Они явно заинтересовались именно мной.
  - Хулио ты тут наших теток осматривал, гинеколог!
  Меня зовут не Хулио, и к гинекологии я не имел ни малейшего отношения... но объяснить это облагороженным музыкой парням я уже не успел.
  - Я... э! Ну-ка, хватит!
  Моему грозному призыву никто не внял.
  - Дай еще!
  И меня ощутимо хватили по уху.
  - Да вы что! Я искал!
  - Искал - получи!
  - Эй! Стоп! Я не умею драться! И бегать быстро всегда было лень учиться! Довольно! Так, да? Ну так вот! Что не нравится? А? Своего бьете!
  Они действительно били уже своего. Старый толстый китаец Лэй Цзинь не мог научить меня быстро бегать или высоко прыгать, чтоб использовать пятки для раздачи пощечин. Он и сам, думаю, этого не умел. Мне только удалось перенять от него умение 'циньна' - заломов и захватов, и, случайно поймав за палец одного из атакующих, я смог провести болевую фиксацию, а затем, по-простому развернув парнишку и прихватив его второй рукой за волосы сзади, использовать его в качестве своего щита.
  Огребя пару раз по печени и один раз по лбу, мой щит начал подозрительно дергаться и издавать звуковые сигналы, чем несколько меня отвлек. И я не успел развернуться и подставить его под очередной пинок, который уложил меня на землю. Я в буквальном смысле слова оказался 'на щите' и, похоже, сломал ему ненароком палец. Только это меня и спасло. Хотя первые несколько мгновений, пока 'щит' из-за шока не сообразил, что, собственно, это хрустнуло, показались мне пренеприятнейшими. Тот самый парень, что так ловко врезал мне носком ботинка под коленку, успел влепить мне по голове. Этот бритый так вошел в раж, что потратил какое-то время, чтоб оттолкнуть мешавших ему приятелей и попытаться пнуть меня третий раз, опять по голове.
  Он не учел того, что я считаю необходимым беречь именно эту часть тела: голова хороша тем, что на ней есть рот, а ртом я ем.
  Я скатился со 'щита', и удар пришелся в него.
  - Что ж вы все время меня-то бьете?! - наконец не выдержал парень.
  Я уже вскочил на ноги и с криком типа 'в мире нет бойца смелей, чем подбитый воробей' рванул на самого тщедушного из всей своры. Разумеется, в сторону от бритоголового активиста.
  - Палец, мой палец! Из-за вас! Он болтается !
  Тщедушный благоразумно отскочил.
  - Он болтается!
  Мой 'щит' продолжал свои деморализующие вопли, к тому же, поднявшись на ноги, оказался между мной и бритым, на время блокировав погоню. Теперь имело смысл напрячь ноги. Что я и сделал.
  - Он болтается! Лучше бы по голове!
  Выскакивая на Малый, я хмыкнул: палец оказался для кого-то важней головы, очевидно, потому что пальцем можно ковыряться. Я предпочитаю есть.
  Только в тачке - ох, как мне повезло на нее быстро наткнуться, - до меня дошло, что один пинок по голове я все же схлопотал. И у меня появилось ощущение, что она болтается.
  - Ты не собираешься меня убивать и грабить? - с надеждой спросил я у мужика за рулем.
  Взглянув на меня странно, он чуть-чуть отодвинулся и попросил заплатить вперед.
  Вечер невезения закончился? Алешке-то, во всяком случае, повезло, что она не подъехала за те сорок минут, что я с такой пользой для своего здоровья и общества провел вне дома. Я бы ее убил! Ничего, убью завтра! Но что же с ней все-таки?
  Навернув хлеба с анальгином, я повалился на жесткую кровать и провалился в какие-то темные, неприятные сны.
  - Нет, не надо! Ты что!
  - Заткнись, дай ей разок!
  - А-уу...
  - Да что вы, подонки, делаете?
  - И ты по почкам хочешь? Ну-ка, скинь юбчонку.
  - Сукин сын!
  - Какая лексика! Как раз для шлюхи! Смотри, детка, ты сейчас не только юбочку скинешь, но и ножки сама раздвинешь, это ведь лучше, чем всю жизнь кровью писать, вон, взгляни, как этой хреново!
  - Ха-ха-ха, это ты ей красиво объяснил! О, другое дело!
  - Ну иди ко мне, бери, придурок...
  - Да ты посмотри, как она легла, она ж нас оскорбить хочет!
  - Это точно, еще и обижает! Подбери шмотки, а я тут маленько поучу девочек. Ты, бля, королева Виктория, бревном-то не лежи, это для здоровья вредно.
  - Одежда!!
  - Будешь нежной, получишь. Потом когда-нибудь, а пока вот на, попробуй кое-чего другого!
  - Да вы что, ублюдки... ай-а-аааа! Мальчики, милые, хорошие, не надо, нет, нет, нет, нет... ай... А! Ой-о-у-у...
  - Не вой. В следующий раз будешь нежнее. И со мной, и с другими. С людьми нужно быть нежной, слыхала? Встань, утри подруге сопли, смотри, ничего кровью не перемажь...
  
  [1] Фр. odeur - запах.
  Пропащий день
  Наверное, голову мне все же сотрясли. Что мне снилось - не помню, но проснулся таким разбитым, словно мне всю ночь гоняли Хичкока. Разбитым! Это именно то слово! Над виском с правой стороны вздулась огроменная шишка, голова гудела, как Царь-колокол, и казалась такой же пустой внутри.
  Крепкий чай, еще чашка, еще... Мда, однообразный какой-то вечерок вчера приключился. Наверное, во всем виноват ветер? Но где же все-таки эта редиска?
  Мое вчерашнее раздражение поулеглось. Если вчера мне верилось, что Аленушка просто загуляла, с утра пораньше я так же уверенно посчитал, что случилось что-то серьезное. Придурков озабоченных много, девочка она безалаберная, поймала с подругой не ту тачку - вполне могли завезти куда-нибудь да трахнуть, нынче, говорят, это модно.
  Набирая Аленушкин номер, я был почти уверен, что услышу какие-нибудь неприятные, но конкретные новости. Моя уверенность от меня увернулась. Дома ее не было. И, самое поганое, мне пришлось объяснять ее маме 'почему Аленушка не позвонила, как доехала, мы договаривались с ней, Дмитрий... '
  - Она, к сожалению, так и не доехала, Степанида Викторовна. Собиралась, да, но потом звонила, говорила о какой-то встреченной подруге. Нет, имени я не спросил. Да, вроде бы собиралась, но я не думаю, что вам стоит так волноваться...
  В одной емкой фразе дав исчерпывающую характеристику моим умственным способностям, Алешкина мама бросила трубку, чтоб сразу начать обзванивать милицию, морги и больницы.
  Одной заботой меньше. Честно говоря, когда она мне сказала, что у Алешки билеты на дневной суперэкспресс до Москвы, я и сам было подумал это сделать. За исключением милиции, возможно: если они все же, допустим, уехали с подружкой на какую-нибудь далекую дачу, неприятностей потом не оберешься. С другой стороны, милицейские так загружены работой, что обыкновенно при исчезновениях все равно находят человека слишком поздно.
  Корнев должен был уже быть в своем офисе, и я решительно потянулся к телефону.
  - Игоря Николаевича, пожалуйста!
  По этому номеру абонентов не отшивали, это был один из закрытых телефонов вице-президента концерна 'Астратур' - из тех, что не печатают на визитках. Мне ответил охранник:
  - Перезвоните через пару минут, он заканчивает совещание.
  Вообще-то, в 'Астратуре' существовало одноименное 'частное сыскное агентство' под руководством бывшего розыскника Генриха Шапиро, и я мог бы позвонить прямо ему, он был в курсе моих отношений с Корневым. Но, во-первых, всегда лучше иметь дело с самим господом богом, чем с его апостолами, а потом, все это могло стать чревато осложнениями. Я не мог заплатить, следовательно, в дальнейшем необходимо будет 'благодарить' 'Астратур' ответной услугой. Практика распространенная, но способная завести человека слишком далеко. Когда затеваешь обмен услугами со львом, будь готов к тому, что в качестве ответного одолжения тот попросит на завтрак твою правую руку. В лучшем случае. Поэтому я решил договориться обо всем напрямую с Корневым.
  - Николаич?
  - Гм... Рад тебя слышать, Дима! Только внимательней следи за своей манерой варьировать обращения!
  - Прости, Игорь, не понял.
  - А теперь я не понял! - судя по всему, Корнев был в хорошем настроении. - Я имел в виду, что, когда ты обращаешься ко мне 'Николаич', то это почти всегда означает, что ты намереваешься о чем-то просить, а когда 'Игорь', то звонишь просто пообщаться. Что на этот раз?
  - На этот раз скорей 'Николаич'!
  - Так я и знал! Что, какой-нибудь бандит не захотел давать тебе интервью? Или опять грабанули кого-то из твоих друзей?
  - Будто я так уж часто тебя о чем-нибудь прошу! - обиделся я.
  - Будь спокойней, 'донт ворри, бык в кепке!', как поют сейчас по радио, экая гадость... Ну так в чем дело?
  Решив быть выше мелких обидок, я обо всем рассказал Корневу. Я опустил только эпизод с ребятами в 'сьерре', но зато в красках расписал ночное нападение на журналиста у 'Тыр-пыра'. Мне казалось, эта история должна его разжалобить.
  - Что же, посылать бойцов в 'Тыр-пыр' мстить? - с нехорошим смешком поинтересовался Игорь.
  - Зачем, я не кровожадный. Но может, ты все же подключишь свое сыскное? А то, если я сегодня вечером опять в 'Тыр-пыр' сам пойду узнавать, не видел ли кто подруг, да с кем они уехали, мне ведь опять по шеям!
  - Может быть, может быть... Но со вчерашним конфликтом ты сам виноват, не согласен?
  - Сам?!
  - Конечно. Нужно уметь общаться с людьми. Тоже мне, корреспондент! Официальные каналы задействовали?
  - Да, ее мать.
  - Твою мать! При чем тут менты, загуляли девицы! Нам теперь будет сложнее. Но нет худа без добра. Если их действительно поимели где-нибудь в машине, а это скорее всего, то очень скоро они объявятся. Или сидят сейчас в каком-нибудь отделении, показания дают, или, в самом худшем случае, приходят в себя после приключения в какой-нибудь больнице. Я тут прикажу Шапиро навести справки по нашим каналам, а к вечеру пошлю одного человека в 'Тыр-пыр', так и быть.
  - Одного?!
  - Ну куда больше! Слушай, они что, дочки миллионеров?
  - Нет.
  - Значит, видимых причин для похищения с целью шантажа нет. Найдутся. Поддерживай контакт с мамашей своей подруги, как только появятся новости, позвони... я сегодня буду занят, позвони Шапиро, просто аннулируй заказ на 'Тыр-пыр'. Точнее, тебе все равно придется ему прямо сейчас звонить - Не стесняйся, я его предупрежу, - передашь Им в контору все данные на девиц.
  - Спасибо, Игорь. С меня причитается.
  - Куда ж ты денешься! - неудачно пошутил он.
  Вечер принес отсутствие новостей. 'Плохие новости!' - мысленно возразил я Юлию Цезарю. Я успел обзвонить всех Алешкиных знакомых, но нигде не нашел ни ее самой, ни каких-либо сведений о том, кем могла быть эта ее таинственная подруга. Успел занести качественную фотку в офис сыскного агентства 'Астратур' на Измайловском, успел разочароваться в Корневе. Он несерьезно отнесся к моей просьбе! Шапиро отрядил для вечернего визита в 'Тыр-пыр' какого-то юниора с локаторами вместо ушей, картофелиной на месте носа и пуговичными глазами. Все вместе делало этого парня похожим на пришельца. Или на детскую поделку из пластилина. Утешало одно: широченные плечи. Если этот 'пришелец' налетит там на Бритого и они столкнутся, будет похоже на столкновение Юпитера с астероидом.
  - Если выяснится, что девушек кто-то все же обидел, должен ли я их только искать? - спросил 'пришелец'.
  Его ни понял ни я, ни начальник.
  - Что ты имеешь в виду?
  - Ну там, всякие наказания... дисциплинарного характера.
  - Думать забудь! Собери факты, отдадим их милицейским! - категорически приказал Шапиро.
  - При чем тут менты? - разочарованно спросил 'пришелец'.
  - Да ты что! - искоса взглянув на меня, задохнулся Шапиро. Негодование высшей пробы - Ты что, думаешь, мы мафия какая-нибудь? ! Карательные функции принадлежат государству!
  - Да, да, верно, верно, - суетливо поддакнул я, - главное найти... Мне с тобой пойти?
  - Вот еще! - отрезал 'пришелец'. - Дело клиента - не путаться под ногами у профессионалов!
  При этих его словах Генрих Шапиро издал некий звук, но в тот момент я решил, что просто где-то скрипнула дверь.
  Сражение в полночь
  На поезд Аленушка не явилась. К вечеру я успел еще больше - отменить все деловые встречи на завтра, к примеру. А вот утешить Алешкину маму мне не удалось: для этого пришлось бы ехать к ней на дом и, привязав к креслу, насильно кормить люминалом. Такой радикальный метод мне не позволяла применить моя природная застенчивость.
  Корнев успел реабилитировать себя в моих глазах: около девяти вечера он позвонил мне домой.
  - Дима?
  - Привет, Игорь.
  - Тут человек из 'Тыр-пыра' позвонил Шапиро с первым отчетом. Видели их там, он даже надиктовал описание второй девушки: восемнаддать-девятнадцать лет, русые волосы, рост около ста семидесяти пяти, судя по фигурке и по манере держаться, похожа на начинающую фотомодельку.
  - Спасибо, Игорь, - я действительно далее чуть-чуть растрогался, - для миллиардерщика ты необыкновенно чуток к чужому горю.
  - Не юродствуй. Просто... поскольку их до сих пор не нашли, это может обозначать кое-что посерьезнее изнасилования. Правда, обыкновенно уличные отморозки относятся к изнасилованию довольно легко и не считают необходимым убивать жертв, но, кто знает, какой-нибудь маньяк...
  - Я думал, но, надеюсь, это все же маловероятно. Так мне показалось. С парочкой маньяк не справился бы. Вот если девицы увидели что-то не то, тогда другое дело. Вчера никаких таинственных преступлений поздно вечером не совершалось? Судя по сводке, нет...
  - По нашим данным тоже. Помолчав, Корнев и вовсе меня поразил:
  - Я видел ее, эту твою Алену?
  
  Помнишь, где-то год назад ты пригласил меня на день рожденья вашей фирмы по международному туризму в 'Паласе'?
  - А, припоминаю...
  Он помолчал, но затем нашел повод блистательно доказать мне, что для человека, едва ли не пять месяцев в году совершающего деловые поездки по самым фешенебельным курортам мира, где русских (и не только русских) туристов развлекали, охраняли и лелеяли люди из 'Астратуровских' команд, бизнес все же всегда остается на первом месте.
  - Ну, хватит лирики на сегодня. Человек Шапиро дождется конца концерта и попытается выяснить, не видел ли кто из местных завсегдатаев, как девушки ловили машину после концерта или с кем ушли, так что, я уверен, завтра утром новости будут. В офисе Шапиро остаются только диспетчеры, я до трех ночи занят, затем хочу поспать. Так что нет смысла тревожиться. Все, что случилось, уже случилось. И завтра мы об этом узнаем.
  - Я понял так, что мне нет смысла куда-нибудь звонить?
  - Именно. Расслабляйся.
  - Успешных трудов, Игорь! - я бросил трубку.
  'Расслабляйся!' - легко сказать! С досады я хлопнул дважды: сто пятьдесят коньяка и свой собственный лоб. Не знаю, какое из этих действий возымело чудодейственный эффект, но факт остается фактом. Сперва я ощутил непреодолимую потребность в действии, затем неожиданно понял, в каком направлении его необходимо предпринять. Голос Алешки с магнитной ленты уточнил: 'Мы сейчас только еще к одной подруге заскочим, к Лине, у нее завтра день рождения, цветок подарим, затем в 'Тыр-пыр" а оттуда сразу к тебе!'
  Какая Лина?! В моем списке общих знакомых, как и в уточненном у Алешкиной мамы реестре ее приятельниц, нет никакой Лины! Идиот! Забыл рассказать об этой детали в 'Астратуре'! Я потянулся к телефону. Лину следовало срочно установить!
  Ну нет бы вспомнить на минуту раньше когда я еще говорил с Николаичем! Что за.. Позвонить Алешкиной матери? Дергать беднягу лишний раз не хотелось, а с 'Астратуром' связываться сегодня уже поздно. Днем мне успела набить оскомину формулировка 'здравствуйте, Оля (Лена, Вася, Петя.. и т.д. и т.п.), с вами говорит знакомый Алены Дмитрий Осокин...'. Но делать нечего. Я вновь раскрыл длинный список Алешкиных приятелей и приятельниц и поднял телефонную трубку. Телефон еще со вчерашнего дня объявил мне войну, поэтому я ничуть не удивился, что провод каким-то образом оказался пропущенным под аппаратом и последний грохнулся мне на ногу.
  - Когда был Ельцин маленький, ходил он в школу в валенках, - сообщил я аппарату, пытаясь успокоиться.
  Пожалуй, еще полташечка коньяка 'Арома' мне не повредит. И пока я смаковал эти сто грамм, мне в голову пришла странная мысль: у Лины день рождения сегодня, поэтому те из Алешкиных знакомых, которые могли бы знать это мартовское чудо, сейчас наверняка не дома сидят. Имеет смысл тревожить и родителей!
  С четвертой попытки мне повезло:
  - А Ира случайно не у Лины? Просто замечательно! Вы извините, это очень важно, вы не могли бы мне дать ее телефон? Что?
  У Лины не было телефона. Счастливая!
  - А адрес, адрес вы случайно не знаете?
  Я вышел на улицу на целый час раньше, чем вчера, но рисковать не хотел. Пушку я, конечно, опять оставил дома - в том настроении, в котором я находился, я мог и подбелить кого-нибудь! Чего не рекомендует делать УК РФ. Незаслуженные обиды и оплеухи прошедшей ночи будоражили мозг и заставляли нервно почесывать кулаки. Да если б у меня попросил закурить даже безобидный внешне трехлетний малыш - ух, я бы ему показал!
  Не желая снова попасть на автопиратов, я дождался зеленоглазого таксомотора и сказал адрес:
  - К метро 'Владимирская'!
  У меня хватило ума купить у метро розочку и найти нужный подъезд в проулке, которым когда-то многие питерцы хаживали на концерты в ДК пищевиков: клуб 'Восток', рок-сэйшны зари перестройки. Лестница внутри старинного особняка была широкой, с низенькими ступеньками. По таким лестницам только незваных гостей и спускать!
  На мой звонок в дверь никто не ответил. Да я и сам его не расслышал: гремящая внутри попсовая музыка сотрясала стены. Хотя вполне Может быть, что они тряслись от притопов танцующих. Танцы! Вот абсурдный спорт!
  Зажав розу в зубах, я одной рукой вновь надавил на звонок, а второй начал наносить ритмичные удары по двери, стараясь не попадать в такт ритму праздника. Первыми отреагировали соседи по лестничной площадке. У дамы из квартиры слева было удивительное лицо: настолько узкое, что она, приоткрыв дверь на цепочке, умудрилась просунуть его в образовавшуюся смотровую щель.
  - От вашей музыки стены дрожат!
  Я на мгновенье повернулся к ней.
  - ЭТО не моя мужика, я ш пражником пришел пожравить! - пояснил я, не вынимая изо рта розы, и продолжил свое занятие.
  - Молодой человек! Что у вас в зубах?!
  - Рожа! - ответил я честно.
  - Хам! Негодяй! Пьяный мерзавец!
  - Шо?
  Можно было не отвечать на ее идиотский вопрос, но ведь ответ был и вежливым, и честным! Меня настолько удивило то, что я - ну как всегда! - нарвался на дождь из немотивированных оскорблений, что не сразу сообразил, что ее обидело.
  На мгновение я остановился и вынул стебель изо рта.
  - Да замолчите же! Не хотел я вас обидеть! Не рожа, я хотел сказать 'роза'! Просто меня никогда не водили к логопеду с соломой в зубах...
  Только она замолчала, как я позволил своему оправдательному пафосу завести меня слишком далеко:
  -... просто руки были заняты, вот я и сжал ее зубами, не на коврик же было класть!
  - Да, действительно...
  - Ро-за! Роза! Вот, видите какая красивая! А вы: 'Рожа, рожа!' Эх вы! Сами вы рожа!
  - Я вызываю милицию! - в наступившей вдруг ужасной тишине сказала она жутким шепотом.
  - О Боже! - взвыл я и, вновь зажав розу в зубах, с удвоенной энергией принялся за полюбившуюся мне процедуру.
  Дверь распахнулась внутрь во всю ширину и так внезапно, что я, занеся предплечье для очередного удара, догадался только сделать удивленное лицо - за полмгновенья до того, как начать полет.
  Летел я долго. Головой вперед. Левой, соскользнувшей со звонка рукой, я попытался зацепиться за дверной косяк, но вместо него мои пальцы встретили что-то мягкое и упругое, под чем-то шуршащим. К моим глазам стремительно приближался живот открывшей дверь девушки. Я сжал пальцы левой руки. Последнее, что я услышал до того, как нанести любимый всеми зэками удар головой, был треск рвущейся материи. Затем моя голова погрузилась на мгновенье во что-то мягкое, правой я подхватил девушку под коленки, чтобы хоть как-то смягчить нашу стыковку.
  Мы с ней оказались на полу. И послышался визг. Странно, мне показалось, что визжали два голоса.
  В любой ситуации я прежде всего остаюсь Джентльменом! Единственное, что утешает! Вот и сейчас: я падал сам, но, влетев в эту даму, Умудрился сделать нашу с ней совместную посадку настолько мягкой! Настолько, насколько это оказалось возможным, мда. Но все же! Вот что значит владеть тонкостями изящного искусства своевременно подхватывать девочек под коленки! В результате она приземлилась на самые приспособленные для мягкой посадки части своего тела, да и я не ударил в пол лицом. Правда, она все же на какое-то мгновение сложилась, как тот перочинный ножик, в результате чего моя голова на какое-то мгновение оказалась как бы в плену: ее груди сверху надавили на мой затылок и вжали лицо в синий бархат едва прикрывавшего ее миниплатья. Она сказала 'О!' - просто 'О!' - и только потом завизжала.
  'Странно, почему мне кажется, что визжат два голоса?' Я начал медленно подниматься, убеждаясь, что второй голос не может принадлежать мне. В моем рту по-прежнему торчала роза. Она даже не сломалась. Но мой слух меня не обманывал.
  Девушки, видно, собирались выйти покурить на лестницу - это можно было установить по рассыпанным по полу сломанным сигареткам, - и, когда одна, в темно-синем бархатном миниплатье, резко распахнула дверь на себя, вторая стояла справа от нее. Только теперь я понял, за что пытались уцепиться пальцы моей левой руки. На этой второй девушке было очень красивое платье из тонкой золотистой парчи с очень узким, но довольно глубоким вырезом на груди.
  Повторяю: это было очень красивое платье. Мои пальцы ухватились как раз за вырез. Теперь девушка стояла в той самой позе, в которой живописцы прошлого любили помещать на своих полотнах персонажей, олицетворявших Невинность или Целомудрие: одна ручка прикрывает грудь, другая удерживает на поясе падающее платье... От воплощения Невинности или Целомудрия ее отличали только две вещи: гнусная, отвратительная тональность визга и объемный лифчик, из тех, что призваны не столько поддерживать, сколько увеличивать девичьи груди. Невинности такие штучки ни к чему!
  Тем временем коридор уже заполнился людьми в праздничных одеждах. Девушки держались позади мужчин, а последние со странной на таком чудесном, как день рожденья, торжестве угрюмостью хмурили брови.
  Лучше всего было бы, конечно, галантно раскланяться и, утешив девчонку в парче парой литературных штампов: или 'большие чувства - маленькая грудь', или 'нет ничего тайного... ', на выбор, с достоинством удалиться, но не потешать же народ я сюда пришел! К тому же, в моей голове успело сложиться блестящее дедуктивное построение: та девушка, которая открывала дверь и сидит теперь на полу, шатенка в платьице синего бархата, Должно быть, хозяйка. Следовательно, я раздел не именинницу, а ее подругу.
  Это умозаключение меня приободрило, и я, невообразимо элегантным движением достав изо рта розу, протянул ее вниз шатенке, как бы и поздравляя и предлагая воспользоваться моей благородной рукой в качестве бескорыстной поддержки, проникновенно объявил:
  - Прошу прощения за столь неожиданное вторжение у всех присутствующих и особенно у вас, mes admirables dames[1]. Возможно, я слишком поспешил поздравить вас, Лина, с днем рождения! Естественно, я обязуюсь компенсировать весь моральный и материальный ущерб, причиненный моим несколько эксцентричным появлением кому бы то ни было...
  Шатенка действительно оказалась Линой, но почему-то розы моей не приняла. Когда она поднялась, девушка в когда-то красивом парчовом платье наконец сообразила, что ей не слишком выгодно находиться поблизости от эпицентра общественного внимания, и поспешила удалиться в глубину квартиры, пройдя сквозь строй благодарной публики характерной танцующей походкой беременной слонихи.
  Когда я вновь оказался в эпицентре, топот и трубные всхлипывания стихли и на короткое время наступила тишина, мне определенно послышалось, как кто-то не слишком громок произнес: 'Кто этот козел?'
  Поскольку произнесено было действительно не слишком громко, я решил, что мне послышалось.
  И продолжил:
  - Я был рад поздравить вас с днем рожденья, счастлив, что вы предоставили мне такую возможность, и теперь, чтоб не мешать вашему празднику, мне хочется только задать один вопрос и удалиться. Угу, удалиться, правда! Все остальное ты тут уже сделал!
  - Кто этот козел?
  - Уже громче! Сколько можно терпеть! Лина так и не сподобилась мне ответить, и я, придав голосу и, надеюсь, лицу, выражение сдерживаемого негодования, на мгновенье отвернулся от именинницы.
  - Если ты, да, вот ты, хочешь, чтоб тебе прочли краткий курс по практической зоологии, подожди секунду! Лекция будет на лестнице, бесплатная лекция, заметь! А сейчас...
  И вновь повернулся к Лине; она, признаться, меня несколько смущала, слишком уж давно мне не приходилось играть в баскетбол. Где-то метр восемьдесят пять да еще сантиметра четыре каблучков вынуждали меня смотреть чуть снизу вверх. Но в целом она смотрелась: приятная круглая мордашка, хрупкая (насколько это возможно при таком росте) фигурка, стройные ножки.
  - Простите, Лина, к вам вчера заходила Алена с подругой. Вы не могли бы сказать, куда она собиралась... или, по крайней мере, как звали эту подругу?
  - Ты еще и вынюхивать сюда пришел? Ну знаешь!
  Запахло паленым. Не знаю, кто как, а я уже приблизительно догадывался, что произойдет в ближайшие минуты. Ничего нового парни уже и так поигрывали бицепсами, а после возмущенного вскрика Лины наконец-то получили формальный повод!
  - А ну пойдем!
  Меня потянули на лестницу. Сразу трое, Но пока они мешали друг другу, я, игнорируя их приглашение, предпринял последнюю попытку:
  - Вы понимаете, Лина, Алена исчезла! Крайне важна любая информация! - по-моему, я нашел убедительный аргумент: - Даже мама ее не знает, где она!
  Лина нехорошо рассмеялась, одно слово - свысока! - взглянула (ничего глазки, УЛЬТРАфиолетовые), наконец (меня уже почти вытащили на лестницу!) ответила:
  - Видишь, даже ее мама ее от тебя скрывает!
  - Если что вспомнишь про вчерашний визит, позвони ее маме!
  Меня вытолкали, захлопнули дверь. И тут три мушкетера допустили ошибку. Кто знает, может, мне бы удалось с ними договориться и забыть про 'козла', но один из них ощутимо вмазал мне по затылку.
  Последние мозги вылетели из моей головы, и я ринулся в бой. По ним было видно, что мальчики они интеллигентные и драться не умеют. Умельцы так не держатся. Беда в том, что я предпочитаю драться с профессионалами. С ними проще: повезло - победил, не повезло - получил, уснул, проснулся и пошел отлеживаться. Но когда на конфликт решаются интеллигенты, которые не знают даже, куда, собственно, человека нужно стукнуть, о, тогда можно ожидать всего - вплоть до укусов.
  Мой первый ответный натиск был бы неплох, если бы мне было где развернуться: того, кто стоял сзади, я умудрился лягнуть в самое болезненное место, а того, кто впереди - удачно 'взять на калган'[2], как говари-вают мои знакомые из арестантского мира. Они оба на какое-то мгновенье оказались в отключке.
  Я развернулся, чтобы достойно побеседовать с третьим, пропустил несильный удар - парень метил в глаз, но я отвел голову, и его кулак скользнул по моей скуле, - и приготовился уже блистательно победить, но два нокаутированных бойца по невероятному стечению обстоятельств, обмякнув, навалились на меня с двух сторон.
  Чертова площадка! Это все равно, что драться в лифте! Со второй попытки третий мушкетер умудрился попасть мне в глаз, и на плиточный пол лестничной площадки свалились сразу три тела. Причем первые два моих оппонента уже начали приходить в себя: один, воя от интимной боли, вдруг начал выкручивать мне ухо и неприятно дрыгать коленками в районе моего живота, а второй всем весом навалился мне на плечи.
  Попытавшись выйти на оперативный простор, я обхватил одного из них и, сильно оттолкнувшись ногой от груди другого, удачно съехал по лестнице на матерно верещащих санках. Но чертов ? 3 лихо перепрыгнуд через пару ступенек и, к немалому моему изумлению, начал вдруг палить мне в морду из небольшого автоматического пистолетика. День рождения Лины начал плавно переходить в поминки. Я успел подумать о том, как же глупо после всего вчерашнего было явиться сюда без 'пришельца' из конторы Шапиро-Корнева. Что-то он сейчас поделывает, пластилиновый?
  'Вышел на след через машину. Это дикие коты. Пока продолжаю'. Миссия в 'Тыр-пыре' вовсе не являлась для сотрудников сыскного агентства при концерне 'Астратур' чем-то из ряда вон выходящим. Поэтому круглосуточно дежуривший в офисе агентства диспетчер привычно зарегистрировал звонок, отметил время, посмотрев, кто курирует звонившего, оставил на дискете знак 'Для Шапиро' и вернулся к баночке пива 'Туборг'.
  Тому, кто долго общается с серьезными людьми, непозволительно забывать, что кроме них на свете существуют еще и придурки. Мне и в голову не могло прийти, что разносторонне развитый молодой человек сообразит попытаться отключить кого-либо при помощи слезоточивого газа, да еще из такой игрушки, как 'Перфекта' восьмого калибра. Если б у него там были по крайней мере запрещенные патрончики с паралитиком! А так, он только немного обжег мне лицо, умник!
  Газовое облако, казалось, можно было различить. Но все присутствовавшие могли похвалиться завидным иммунитетом - троица мушкетеров неплохо нагрузилась на дне рождения, а я, получается, недаром покушал коньяка перед выходом из дома. Алкоголь - сильнейший антитоксин, с этим утверждением не поспорит никакой профессор. Даже Углов! Но каждый из моих новых знакомых препотешно, как по команде, закрыл себе рот и нос руками. И я перешел в контратаку.
  Первым делом следовало наказать негодяя, стрелявшего в безоружного. Он получил ногой в живот и на время загнулся, но мне тут же снова досталось по чайнику. Если б он хоть немного варил, я бы еще успел с достоинством отступить!
  Однако против меня снова применили испытанный прием: все трое кинулись ко мне с объятьями.
  Каждый в отдельности казался легче меня, но с тройной нагрузкой я, конечно, не справился. Наставления мастера Лэй Цзиня испарились из моей потрясенной головы, пальцы и руки агрессоров остались целы. Один из них сел мне на ноги, второй принялся душить, а третий - бегать вокруг и пинать в самые уязвимые места. Повторюсь: они не умели драться, поэтому упрямство помогло мне подняться на ноги в последний раз. Душивший меня парень достал изо рта гнилой зуб и принялся оплакивать потерю: не удивительно, что ему досталось раньше других мне нужно беречь свою шею.
  Потому что на ней держится голова, а на голове есть рот. А им я ем. И курю.
  Мой правый глаз был залит кровью, поэтому я пропустил прямой в челюсть. И вновь повалился вниз.
  Еще через пару минут я начал походить на главного героя из фильма 'Коммунист' - даже моим противникам казалось непонятным, откуда у меня силы вновь и вновь вставать и худо-бедно дотягиваться до их болевых точек. Иррациональное поведение! Шансов у меня уже не было, и любой умный человек на моем месте давным-давно пополз бы вниз по лестнице. Или начал бы униженно вымаливать себе прощение.
  Обеспокоенные долгим отсутствием кавалеров, на лестницу выглянули девушки. Куча мала из четырех окровавленных тел повергла их в шок:
  - Прекратите! Прекратите!
  Больше всего меня раздражал обалдуй с 'Перфектой', поэтому я, растолкав боковыми остальных, собрав все силы, сумел-таки расколошматить ему нос. И тут же вновь полетел на ступеньки. Опять по голове!
  Если б хоть один из них умел драться, я бы давно уже спал. А так мне приходилось уворачиваться от новых и новых пинков до тех пор, пока не прогремел очередной выстрел. На этот раз до моего затуманенного сознания отчетливо донесся скрежет пули о камень, и я замер.
  - ... так что, нам надо бы встретиться, думаю, вы согласны, что предстоящая беседа - не для телефона, а, ребята?
  - Ладно, сейчас половина первого. Давай в час на Ударников?
  - Мне не нравятся ваши паузы, мальчики. Вы что, забыли, кого я представляю?
  - Что ж мы до сих пор живы?
  - Моя контора не препятствует частному бизнесу. Привозите девушек, все тип-топ! Давайте! В час на Ударников!
  - О'кей!
  Трубка очутилась на рычаге, и в комнате на время замолчали. Затем кто-то сказал:
  - Даже если мы их отдадим, этот Шерлок Холмс утром скажет в своей конторе, где они были.
  - Угу, тогда придется платить налоги, - поддержал второй.
  - Может, рискнем? Не думаю, что он оповестил свою контору, время-то, блин!
  - Я тоже. Съездим сами?
  - Рискованно. Лучше послать Артура.
  - Не слишком ли много треска от его аппарата?
  - Зато наверняка, блин!
  - Да. Но нужно еще подумать, кто помог ему на нас выйти...
  - Им займемся завтра, чего, блин, ночью суетиться!
  - О'кейно! А этим, не слишком ли они для нас опасны?
  - Да, блин, спустим, как замену найдем. А пока, может, пойдем, развлечемся?
  - Не, одна занята!
  - Так другая, блин, простаивает! Давай ориентируй Артурчика и пошли сбросим напряжение!
  - Хе-хе-хе... Лады! А помнишь того щенка 'астратуровского'?
  - Ну, блин! Да, знать бы, как оно все пойдет - надо было б его-то точно спустить, блин! С ним-то точно никаких хлопот...
  - Значит, в пьяном виде спровоцировал драку? - спросил меня милицейский.
  - Ну... тут все в пьяном виде...
  - Это я-то пьяная? Негодяй! Хулиган! Товарищ милиционер, он обозвал меня рожей!
  Узколицая соседка тоже присоединилась к нашей дружной компании. Не в пример остальным, по доброй воле. Шок начал наконец-то отступать, и стало ясно, что на этот раз моей бедной голове досталось больше, чем она может выдержать. В двух местах она была разбита в кровь: над глазом и где-то в районе темени. Я был красив! Кровь продолжала течь, и мне приходилось вытирать ее рукой. Я понимал, что сидевшему передо мной старлею срочно нужно все объяснить... но - уже не мог! Страшно было даже открыть правый глаз: одним левым я видел перед собой трех старлеев, и пугало то, что если взглянуть в оба, их число увеличится вдвое! Шесть старлеев - это чересчур!
  - Господин старший лейтенант, я назвал ее розой, она не расслышала.
  - Ах, я еще и глухая, по-твоему?!
  - Претензии? - спросил у меня старлей, сочувственно покосившись на мою башку.
  Они приехали вовремя, его ребята! Иначе сражение на лестнице продолжалось бы и продолжалось! Когда первый из милицейских произвел предупредительный выстрел, на ступеньках копошились четыре потерявшие человеческий облик существа, а на полпролета выше три дамы в вечерних платьях производили нечеловеческие звуки.
  - Какие претензии! - хмуро отказался я.
  Я был удовлетворен: меня так и не удалось победить, а обалдуй с 'Перфектой' хоть и успел спрятать ствол где-то в квартире Лины, тем не менее получил еще пару раз по черепу резиновой дубинкой за свои обезьяньи ужимки. Вот и сейчас он подскочил и героически кинулся ко мне с кулаками.
  - Претензии!
  Что он имел в виду, не знаю. На ситуационный анализ меня уже не хватало. Зато старлей подмигнул как-то по особенному своим архаровцам, и обалдуя уволокли за стеклянную стеночку, где он и продолжил свои абсурдные танцы. Такие вещи всегда забавляют, но тут загудела снятая с дня рождения публика:
  - Ворвался! Напал на девушек! Начал ругаться! Он первым полез!
  Попытка заставить их замолчать ироническим взглядом не удалась. Но мать природа помогла мне найти единственный правильный выход из положения: почувствовав, что теряю сознание, я пошатнулся... и в этот момент явились предусмотрительно вызванные старлеем санитары со спецскорой. Этот офицер вообще показался мне особенно симпатичным с самого начала: приструнил обалдуя, успокоил узколицую, отдал документы. Между прочим, в паспорте у меня оставались кое-какие копейки...
  ... Очнулся я в салоне 'скорой'. Неторопливо, без сирены или мигалки она катила куда-то по ночному городу. Доктор, фельдшер, шофер... и все, без посторонних! Этот шанс следовало немедленно использовать. Непослушными руками я достал паспорт, раскрыл... Если я опоздаю, у меня останется только расписка из спецприемника!
  - Куда направляемся? - спросил я у фельдшера.
  - Приедем - узнаешь.
  Он ответил без грубости, это вселило надежду.
  - У меня тут осталось шестьдесят баксов, может, доедем до моего дома, это на Комендантском ?
  Доля риска присутствовала. Они запросто могли 'заработать' по двадцатке, и не напрягаясь. Но, думаю, тут на них подействовало гуманное отношение ко мне старлея, под чутким руководством которого ни ребятки с праздника, ни узколицая соседка не выдвинули никаких обвинений. И верные клятве Гиппократа мужчины в белом согласились с тем, что без спецприемника можно обойтись. Они даже проявили заботливость:
  - Смотри, завтра обязательно вызови врача на дом, - сказал мне добрый фельдшер на прощанье.
  Мой правый глаз по-прежнему не видел, но три луны на небе удивили меня меньше, чем три старлея в отделении. Где-то было написано, что из Земли можно сделать восемьдесят одну луну. Нечему удивляться - процесс пошел!
  Не помню, как я добрался до квартиры, но последние мои силы исчезли после того, как я набрал номер... Я не мог вызвать врача... Завтра надо искать Аленушку... дуру чертову, из-за нее бьют второй день...
  Я звонил Атасу. Кроме мастера Лэй Цзиня, он единственный из моих друзей, кто что-то понимает в побоях... как в получении, так и в нанесении... черт! Как долго он не подходит!
  После черт знает какого гудка - а черт знает, сколько это очень, очень много! - в трубке раздался нездоровый со сна голос Атаса:
  - Кто бы ты ни был, ты урод! Говорящие часы сообщают: начало четвертого!
  - Атас... Это Дима...
  Видно, в моем голосе остался еще кое-какой магнетизм! Атас сразу проснулся.
  - Что с твоим голосом? Что с тобой? Что стряслось?
  - Мои мозги.
  - Не молчи! Где? - к нему вернулся обычный лаконизм.
  - Я дома. Башка разбита... возьми... кофеин свой, таблетки... и пластырь какой-нибудь для... дверь я не закрыл...
  Я уснул, но не совсем так, как засыпают люди с чистой совестью.
  
  [1] Мои клевые чувихи (фр., вольный перевод автора)
  
  [2] Ударить головой {жарг. ).
  
  
  Профи начинают работать
  На проспекте Ударников в час ночи словно играли в прятки: один мужчина, пристально всматриваясь в тускло освещенные пространства у общежития ЛИКИ, казалось, 'водил', а другой, вжавшийся в глубокую тень за брошенным прямо на газоне фургоном, очевидно, прятался. Наконец 'водящий' отвернулся, пошел к своим 'Жигулям', доставая из кармана радиотелефон. Прятавшийся за фургоном мужчина неслышно приблизился к нему со спины метров на десять, согнул руки в локтях...
  Игра превратилась в 'пятнашки'. Человек с радиотелефоном проиграл. Наверное, с десяток мягких пуль одна за другой запятнали его серый плащ черными при этом тусклом освещении пятнами крови.
  Прежде чем эхо от очереди успело стихнуть, убийца исчез.
  'Какое игривое пощипывание! Кто это со мной балуется?' Странно, но у меня открылись оба глаза. Мне даже удалось рассмотреть, что творится вокруг.
  Коротко стриженный парень с удлиненным лицом, которое можно было бы назвать и аристократичным, если бы не дважды, как минимум, перебитый нос, покуривал в моем кресле у окна. Он сидел вполоборота ко мне. За ним, точней, за ними - и за парнем и за окном, - сияло что-то очень похожее на блики утреннего солнца.
  Пощипывание ощущалось над правым глазом и на макушке. С трудом подняв руку, я с удивлением обнаружил на своей голове тугую повязку.
  - Лекарь хороший, только что ушел, - не повернувшись, бросил парень в кресле. - Ничего особо страшного, голова разбита, но не пробита. Алкоголь противопоказан. Лекарь сказал, что может случиться отек. Не балуйся с коньячком.
  Привычка говорить короткими фразами сохранилась у него с детства. С тех пор как мы подружились. Наверное, потому, что я его все время забалтывал. Но сейчас мне нужно было рассказать ему слишком много, а я... я находился не в лучшей форме.
  - Зря ты впутал мафиозников, этот 'Астратур'. Сразу бы мне сказал. Вдвоем бы в два счета нашли, - холодно сказал Атас.
  - Откуда ты знаешь?
  - Да ты пока без сознания был, языком молол. Раз пять одно и то же. Можно выучить. Я выучил.
  - Ну и?..
  - Золотишко, серьги носила?
  - Да нет... Одевалась дешево. Но со вкусом.
  - Значит, их не грохнули. Может быть, не грохнули.
  Я попытался встать. Получилось. Но из-за проклятого зеркала я чуть снова не навернулся. Оно висело довольно далеко от меня и столкнуться с ним я мог только взглядом. Что и произошло. Столкновение оказалось сокрушительным для моей психики. Марлевый шлем у взглянувшего на меня олигофрена начинался сразу над глазами, скрывая брови и уши; лицо его казалось безобразно распухшим, а взгляд - испуганным. Встретившись со мной взглядом, олигофрен в зеркале болезненно сморщился и покачнулся, жалобно взвыв:
  - А-а!
  - Что такое?
  - А... а который сейчас час? - нашелся я.
  - Скоро десять. Утра. Мне пора.
  Нет на свете дружбы и взаимовыручки!
  - На службу?
  - Какая служба! С тех пор, как нам запретили оперативную работу, мы в конторе вкалываем не больше, чем троечники в каком-нибудь НИИ!
  - А куда?
  - После того, что ты мне рассказал, считаю, нужно похмелить именинницу. Первым делом. Потом - узнать, что нашли твои мафиозники.
  - Я с тобой?
  - Посмотри! На себя. Нет! Сиди. Жди. Мафиозники позвонят - расскажешь. Найдем мы твою тетку!
  - Угу... весь вопрос - в каком виде.
  Атас счел ниже своего достоинства отвечать на этот вопрос.
  - Что, адрес я тебе тоже сказал? Он рассмеялся.
  - Ты рассказывал так подробно... Его перебил телефон.
  - Дмитрий, срочно свяжись со мной, Корнев. - Прозвучало из динамиков отрывисто и зло.
  - Что-то случилось!
  - Без резких движений!
  
  Эксперимент! Целиком читаем читаем тут - https://www.starywriting.com/user/myWork
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"