Сайкин Н.В. : другие произведения.

Провал

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   Провал
  
   - Приходилось ли вам просыпаться ночью от присутствия постороннего человека?
   С таким неожиданным вопросом обратился ко мне сосед по очереди к терапевту. Был уже зимний вечер и я, крепко простуженный с большой температурой, мужественно высиживал в конце длинной очереди. Я с удивлением взглянул на мужчину лет 40, в очках с круглыми линзами и бородкой клинышком. Он сидел справа, на топчане, и ласково разглядывал меня.
   - А я знаю, о чём вы сейчас подумали, - продолжил он, понижая голос.
   - О чём же? - как можно равнодушнее произнёс я и скользнул глазами по очереди.
   - Вы усомнились к терапевту ли эта очередь, - хихикнул он и доверительно похлопал меня по руке.
   - Боже, - подумал я, - и эту очередь я должен высидеть с ненормальным?
   - А знаете, что я вам скажу? - заговорщицки склонился к моему уху мужчина. - Есть ли вообще стандартный, психически уравновешенный человек, эталон здравомыслия? Каждый мнит себя нормальным, но есть ли он на самом деле, а?
   Мужчина вскочил с кушетки и бодро сообщил очереди, что скоро вернётся. Не успел я с облегчением перевести дух как он, ухватив меня за запястье правой руки, потянул за собой в другой конец коридора. И, странное дело, я последовал за ним. Впрочем, не совсем безвольно: я уже подумывал уйти, предполагая по большому скоплению людей в очереди, что не смогу попасть к врачу на приём, тем более без талона. Когда мы проходили мимо лестницы, я хотел извиниться и спуститься вниз, на улицу, но он, как бы почувствовав это, крепче сжал мою руку, и мы продолжили путь в одном известном ему направлении. Мне это не понравилось.
   - Что вы меня будто маленького за ручку ведёте,- недовольно произнёс я. Краем глаза я успел отметить несколько удивлённых женских лиц, поражённых догадкой относительно наших взаимоотношений.
   В конце коридора, в безлюдном фойе, он усадил меня за большим, с разлапистыми листьями деревом в деревянной кадушке, сел рядом, придвинувшись вплотную.
   - Только не подумайте нехорошо, - тихо предостерёг меня мужчина, обдавая меня дыханием со слабым запахом какого-то лекарства. - Я хочу поделиться своими впечатлениями.
   - Эк, я вляпался, - мысленно огорчился я, тщетно пытаясь выбраться из-за злополучного растения. - В кои-то веки навестил поликлинику и вот на тебе...
   - Да угомонитесь же, - осерчал вдруг мужчина, - фикус сломаете, а он хоть и дерево, а всё же живое.
   - Да что же это делается, - хотел возмутиться я и выдать пару фраз нецензурного оборота, но не смог выдавить ни звука.
   Мужчина сделал таинственное лицо, оглядел пустое фойе и живо поинтересовался:
   - Озадачил тебя, парень?
   - Не то слово, - вознегодовал я про себя, и беспокойно заглянул под одно из широких листьев дерева.
   " Парню " совсем недавно исполнился 41 год, и мужчина был едва ли не его ровесником. Но не это легкомысленное обращение сейчас меня тревожило. Мы тесно сидели в укромном, скрытом от людей уголке под прикрытием большого дерева и любой любопытной мог счесть наше сближение на свой извращённый лад. Где-то вдали, на этаже кипела жизнь, доносился разговор людей, хлопали двери, но всё это достигало моего уха как бы издали, сквозь плотную невидимую завесу. К тому же в ухо дышал лекарствами этот мужик, и не было сил от него отвязаться.
   - Так вот, что я тебе скажу, - чуть ли не раскрывая одну из главных тайн века, торжественно возвестил свистящим шёпотом настырный сосед, - удовольствие видеть ночью возле своей кровати незнакомого человека далеко не из приятных.
   В ушах у меня что-то лопнуло, и всё вокруг обрело звучность и реальность. Я почувствовал себя немного свободнее и увереннее. Ощущение дурного сна исчезло и я, утверждаясь в своём состоянии, обломил перед глазами широкий лист дерева и усмехнулся в ответ на недовольное кряканье соседа.
   - И что же он хотел, поговорить? - высказал я первое пришедшее на ум предположение. Я решил не злить этого полоумного ровесника во избежание его непредсказуемой вспыльчивости. К тому же во мне вдруг пробудился непонятный интерес к продолжению этой невероятной истории.
   - Ни в коем случае, - категорическим тоном отверг мою догадку мужчина.- За всё время мы не произнесли ни одного слова!
   - Выходит, он являлся вам не один раз, - констатировал я, стараясь не дышать использованным воздухом соседа.
   - Являлся? - поразился мужчина и даже слегка отодвинулся от меня. Но не успел я подумать о благоприятном стечении обстоятельств и прикинуть возможности достойного ухода как мужчина вдруг вновь уцепился за мою руку и, притянув к себе, жарко задышал в ухо:
   - Да я его вижу как тебя! Каждую ночь, понял парень? Усаживается рядом на стул и до утра сидит и молчит.
   - И вы ни разу с ним не пытались заговорить? - попробовал я отклонить голову.
   - Нет! - гавкнул опять же в ухо назойливый сосед.- Да и зачем? - опустошённо выговорил он. Он опустил голову и, мне показалось, едва не всплакнул.
   Эта резкая перемена в настроении ещё раз подтвердила мои догадки относительно его ненормальности.
   - Странно,- пробормотал я, гадая каким образом отвязаться от надоедливого мужичка.
   - Между нами установились особо доверительные отношения, - не поднимая головы, сообщил ровным голосом мужчина.
   - Ну, какие отношения могут быть между людьми, не проронившими друг с другом ни слова, да ещё и ночью при ограниченной видимости? - не выдержал я тупоумия своего собеседника.
   - Знаете, - поднял мужчина голову, и я заметил странный блеск одухотворённости в его глазах, - совместное молчание тоже признак дружелюбия и скрытой откровенности. Ведь мы совсем не тяготились присутствием друг друга. Так молчать могут только друзья.
   - Ну, положим, вы его не звали, да и он свободен в своих действиях. Откуда между вами такая приязнь? К тому же вы только что сказали, что удовольствие видеть его ночью для вас не из приятных. Где логика?
   - Какая логика ночью, в темноте? - воскликнул мужчина, порывисто привстал, но тут же сел.
   - Ну, допустим. И что из этого? - попробовал я смутить собеседника.
   - А ничего. Вот вы ищете в этом сокровенный смысл, а я вам одно скажу. Есть ли у вас возможность или когда - нибудь была вот так в полном молчании с кем-нибудь посидеть?
   - И чем же всё это закончилось?
   - А это продолжается. Каждую ночь.
   - Когда же вы спите?
   - А я и не сплю.
   - Странно. Каждый человек нуждается во сне, отдыхе. А вы какой - то особенный, - усмехнулся я и смекнул, что может эта особенность, и послужила причиной видений моего собеседника.
   - Не желаете присоединиться к нашей компании?- неожиданно предложил мужчина и положил свою руку на мою.
   Я вздрогнул и отрицательно помотал головой.
   - Отчего же? - поразился мужчина.
   - У меня серьёзная работа, она требует сосредоточенности и отдыха.
   - А я вам дам свой адрес. Если будет нужда, то в любое удобное для вас время...
   - Вы это многим предлагаете? - осторожно поинтересовался я.
   - Кроме вас своему врачу.
   - Наверняка психиатру, - подумал я.
   Расстались мы обычно, пожали друг другу руки: он направился в сторону очереди, а я на улицу.
   Вот и ходи по врачам, - уныло думал я, пробираясь заснеженными улицами. Дома я никому не сказал, о странной беседе. Выпил чая с мёдом и малиновым вареньем, проглотил пару подсунутых женой таблеток и лёг в кровать.
   Ночью меня как что-то толкнуло, я болезненно вздрогнул и проснулся. Из-за простуды, а может и гриппа, я улёгся в отдельную комнату и со сна не сразу сообразил, где нахожусь. Непонятный толчок вытащил из опасного сновидения, в котором меня преследовали люди в странных лохмотьях. Я немного отдышался, но сон не шёл: слишком острое чувство опасности и страха я испытал во сне. В лунном свете все предметы в комнате выглядели рельефно и узнаваемо. Я видел настольную лампу, стопку книг на моём столе, вазу на серванте и даже сумел сосчитать в ней цветы. Вспомнился рассказ чокнутого мужчины в поликлинике. Я усмехнулся, представив рядом спокойно развалившегося в кресле у моей кровати чужого человека. Сидит и смотрит. А я тоже помалкиваю и тащусь от его присутствия. Может, у этого дядьки и повело разум от такой встречи? А может, кто из нетерпеливых родственников неслышно прокрадываются к его кровати по ночам и сводят его с катушек в надежде свихнуть мужика и завладеть квартиркой?
   На следующий день жена вызвала врача на дом, и я всю неделю аккуратно принимал назначенные лекарства. За время болезни я нет-нет, да и вспоминал свой неудачный поход к врачу и беседу со странным мужчиной.
   В первый же день на работе я полез в карман за платком и вместе с ним вытащил мятый клочок бумаги. Кроме адреса в нём ничего не сообщалось. Я вспомнил о желании незнакомца дать мне свой адрес, но каким образом он оказался у меня в кармане, в голове не удержалось. Вероятно, моё болезненное состояние тогда сыграло со мной эту непонятную шутку. Не скрою в последние дни своей болезни я начинал уже подумывать, что наш разговор в поликлинике мне привиделся, ведь состояние моё на тот момент далеко оставляло желать лучшего. Но клочок бумаги с адресом разрушал устаивавшуюся версию миража.
   Через несколько дней на работе мы отмечали день рождения одного из наших сослуживцев. Выпили неплохо, подурачились, а уже на лестнице своего подъезда я вдруг опять полез за платком и вновь нащупал бумажку с адресом. Я скомкал её и бросил на пол.
   Дома на кухне жена, недовольная моим пьяным весельем поставила на стол жареную картошку на сковороде и собралась, было уйти, но я её остановил.
   Зачем мне взбрело в голову начать с пьяным упорством допытываться у неё относительно её реакции в случае обнаружения возле своей кровати незнакомого человека, мужчины или женщины? Вырываясь из моих рук, жена влепила мне пощёчину и ушла, пригрозив в случае продолжения приставания к ней выбросить мои вещи на лестничную площадку.
   Меня это крайне обидело. Я ещё подумал, что одна и та же ситуация может по - разному восприниматься людьми. Этот мужик в поликлинике отреагировал спокойно, жена при одном сообщении об этом возмутилась, кто-то, наверняка посмеялся, а я ...
   Тут я крепко, насколько позволял впитанный в кровь алкоголь, задумался. Вся моя жизнь протекала ровно, без резких колебаний и взрывов эмоций. На работе и дома, ну кроме этого вечера, царила относительная дружелюбность. А вот случаются же с людьми такие истории, неправдоподобные для других, но совсем как в кино.
   Дверь на кухню распахнулась и жена, взволнованно начала тыкать в моё лицо моим же пиджаком с непонятными следами губной помады. Я что-то злобно проорал, наспех оделся и вышел из квартиры, сильно хлопнув дверью. Волнение помутило мой разум, и на лестнице я в раздражении поддал ногой ведро с мусором у одной из квартир нижнего этажа. Не дожидаясь обнаружения своей выходки, сбежал по ступенькам за громыхающим ведром, ногой открыл подъездную дверь и едва не задохнулся от сильного морозного ветра.
   За короткое время, что я пробыл дома, погода резко изменилась, и вместо тихого зимнего вечера меня встретили мощные порывы ветра с ледяной болезненной крошкой.
   Я прикрыл лицо ладонью и в замешательстве застыл, не зная куда идти. Несколько друзей жили неподалёку, но жёны у них не отличались покладистостью и запросто могли заартачиться и отказать в ночлеге явно нетрезвому дружку мужа.
   Я прислонился спиной к стене дома и попытался вспомнить кого-нибудь, кто без ущерба для себя и близких мог гостеприимно распахнуть мне дверь. Увы, таких практически не оказалось.
   - Ну, какого чёрта она меня ударила, - воскликнул я, рискуя задохнуться холодным воздухом. Сейчас я всем сердцем ненавидел жену, обвиняя её в неуместной жестокой вспыльчивости, по причине которой я теперь стоял на морозе и страдал от холода.
   - А вот возьму и назло ей напьюсь! - с мстительным ожесточением вдруг осенила меня мысль, словно этим поступком я мог серьёзно досадить жене.
   Эта неожиданная идея сразу мне понравилась, вдохнув в нетрезвую голову решимость действовать. Мороз уже начинал меня донимать, пощипывая голые руки и прохватывая сквозь пальто.
   Машин в этот поздний час на дороге было немного, но и они не хотели останавливаться, несмотря на мои энергичные зазывающие махи руками. Наконец одна из машин остановилась и водитель, молодой, волосатый парень согласился за 100 рублей подвезти к ресторану.
   Ресторан " Слюнявый мальчик " располагался на окраине нашего небольшого городка и пользовался репутацией бандитского развлекательного центра. Конечно, были в городе и другие увеселительные заведения, где постоянно засиживались его завсегдатаи за рюмочкой коньячка. Но идти туда я не хотел из-за пристрастного внимания администрации к нетрезвым клиентам. Впустить они могли, но вот выпить от них не и дождёшься. А выпить мне сейчас хотелось много. К тому же в этом ресторане работал администратором мой бывший одноклассник Толик, обязанный мне в одном деле.
   Охранник, явно из новеньких меня не признал и отказался впускать. На воздухе я немного отрезвел и в отражении витрины смотрелся достойно, в меру выпитого мужчины. О чём я и не преминул громко сообщить этому охраннику. К счастью Толик меня вовремя заметил, провёл и усадил в углу большого зала, попросив не отходить от столика. В глазах Толика явно проглядывало беспокойство и во время нашего короткого разговора он всё время как бы оценивающе меня оглядывал, словно прикидывая вписываюсь ли я со своими нетрезвыми повадками к обстановке безудержного веселья в середине зала. Я как мог, пытался его заверить в своей готовности выполнять все указания бывшего одноклассника и даже водки попросил всего 150 грамм, хотя рассчитывал раздавить не меньше пол-литра. Моя соглашательская уступчивость его немного успокоила. В ответ на мой вопрос относительно шумной кампании, в сторону которой он постоянно настороженно косился, Толик немного склонился ко мне и вполголоса сказал:
   - Сегодня у нас не совсем достойные люди собрались.
   - Бандиты? - догадливо просиял я.
   - В кубе, - пояснил он и просительно заглянул мне в глаза. - Может, ты в другой раз зайдёшь?
   - А что такое?
   - Похоже сегодня не совсем удачный день для нашего заведения. Назревает драка. Я это задницей чувствую.
   Я знал о не совсем традиционных увлечениях бывшего одноклассника, и последняя фраза показалась мне заслуживающей доверие.
   - Похоже, уже начинается, - пробормотал он, озабоченно вглядываясь в глубину зала.
   - Да нет, вон тот толстый сейчас тост произнесёт,- попробовал я его успокоить.
   - Ага. Именно после его тоста всё и заваривается. Умеет толстяк колючим каточком по своим браткам пройтись. Каждому в задницу факел втыкает.
   - Остальным посетителям тоже достаётся? - спросил я, но не из праздного любопытства. Обида на жену ещё тлела в моей измученной груди, и захотелось выместить всю накопленную злобу вот здесь, в зале. Развернуться, побить посуду, опрокинуть столы, тем более под видом своей защиты и платить за погром не придётся.
   - Ещё как! Посетители почему-то первыми подвергаются нападению. Слушай, уходи, а? А я тебе девочку дам и водки на дорогу.
   - Ты мне её пить на морозе с проституткой предлагаешь?
   - Она студентка. Случайно зашла с парнем, а тот напился и теперь в подсобке на диванчике дрыхнет. Не выгонять же его на мороз.
   - Ничего себе кавалер, - удивился я, рыская глазами по залу в поисках предлагаемой спутницы.
   - Сейчас я тебе её приведу. Квартирка у неё маленькая. Есть где вам покувыркаться, а я вам водки дам, только валите по - быстрому. Тост уже заканчивается, видишь, как лица у соратников окаменели?
   Толик быстро исчез и вскоре привёл незнакомую мне крупную ярко раскрашенную женщину лет 35.
   - Зовут её Аня. Аня это Толик, - представил он нас друг другу, и я невольно остановил свой взгляд на её мощной гренадёрской груди.
   - Это вы студентка? - поинтересовался я у груди женщины.
   Вероятно, не я первый заговаривал с её бюстом, потому что она указательным пальцем подняла мой подбородок и всмотрелась в моё лицо.
   - Ага, и меня надо проводить, - засмеялась она приятным голосом. - А он неплохо выглядит, - обернулась она к Толику, но того и след простыл.
   Толстяк закончил свой тост, это угадывалось по сразу воцарившейся напряжённой тишине. Некоторые официанты озабоченно склонялись возле столиков клиентов, вероятно предупреждая их о возможных неприятностях. Некоторые особенно нервные дамы вскакивали и хватали своих мужчин за руки, порываясь уйти. Мужчины, по глупости, разыгрывая уверенность, медленно поднимались из-за столиков.
   Я схватил свою даму за пухлую руку и первым кинулся из зала. Едва мы получили свою одежду, в зале кто-то издал дикий боевой клич. Вслед за ним зазвенела опрокидываемая со столиков посуда, и затопало множество ног.
   - Бегите, ребятки, - крикнул гардеробщик и поспешно скрылся в угловой двери.
   Нам ничего не оставалось, как последовать его примеру. На площадке перед рестораном стояло несколько машин, но мы почему-то пробежали мимо них и сели в самую крайнюю, на заднее сидение.
   - Господа, тут у нас очередь. Пассажиры садятся вначале в первую машину, - обернул к нам своё волосатое лицо водитель. Я узнал его, и, что есть силы, заорал:
   - Гони, сейчас из зала драка сюда докатится.
   Водитель понятливо кивнул, завёл мотор, и машина легко развернулась. По дороге Аня быстро объяснила водителю куда ехать и сразу полезла ко мне с поцелуями. Я не стал церемониться и сунул ей руку под юбку. Так мы и ехали, ненасытно тиская друг друга и издавая соответствующие звуки.
   На дорогу я не смотрел, целиком отдаваясь чувственному наслаждению. Потом Аня неожиданно обмякла, отвалилась в угол сидения и отказалась от моих ласк. Я, естественно, обиделся на такое резкое охлаждение чувств и демонстративно уставился в окно. За окном пролетали полуосвещённые дома, голые деревья и редкие жёлтые фонари. Машина несколько раз сворачивала в неосвещённые переулки, на какое-то мгновение в одном из них пробуксовала в снежной колее, выскочила из неё и, выравнивая ход, завиляла.
   - А куда мы едим? - спросил я у молчаливого водителя. Тот, действительно, за всю дорогу не проронил ни слова и на мой вопрос не отреагировал. Я повернул голову к женщине, но она спала. Я немного поколебался и, решившись, осторожно тронул её за колено. Аня что-то во сне произнесла и доверчиво уткнулась мне головой в плечо.
   Машина в это время вырвалась на шоссе и увеличила скорость. Пейзаж из густого ряда обнажённых деревьев мне не понравился. В сердце впервые закралась смутная тревога.
   - Так куда мы едим?- не выдержал я и, стараясь не разбудить Аню, осторожно коснулся плеча водителя. Даже сквозь плотной вязки свитер под пальцами ощутилось жёстко - холодное тело, в мелких неровностях. Я ткнул в его плечо левым указательным пальцем и водитель вдруг стал неловко заваливаться в сторону свободного места пассажира. Машину повело вправо на обочину, я вскрикнул, меня бросило на стекло окна. Потом страшный удар, звон разбиваемого стекла и боль в горле, от которой я потерял сознание.
   Очнулся в салоне разбитой машины, рядом с телом женщины. Она лежала, уткнувшись головой в разбитое окно и, похоже, уже не дышала. В разбитые окна задувал холодный ветер, вокруг стояла тьма. Тело водителя неловко лежало на переднем месте пассажирского сидения.
   Я с трудом выбрался из покорёженной машины и упал в снег. Сугроб смягчил падение, и я некоторое время лежал, приходя в себя и ожидая облегчения боли. Голова сильно кружилась, правая нога, согнутая в колене едва двигалась, горло болело, но я, сжав зубы, упрямо пополз. Я не помню, сколько мне удалось проползти: путь пролегал по неглубокому снегу, по битым кирпичам и корягам. Наконец я упёрся в стену, немного отдышался и, преодолевая боль, медленно встал, цепляясь за шероховатые кирпичи. Стена тянулась издалека, но обрывалась, совсем рядом в нескольких метрах. Я сполз спиной по стене, захватил горсть снега и потер им виски. Боль немного отступила, в голове стало немного проясняться. Я, опасаясь неосторожным движением причинить себе боль, бережно помассировал повреждённую ногу и почувствовал в ней некоторое облегчение. Надо было куда-то двигаться: руки у меня замерзали, и холод уже забирался под распахнутое пальто. Я попытался его застегнуть, но вместо пуговиц нащупал лишь остатки ниток, словно пуговицы с нечеловеческой силой вырвали. Я гребанул нечувствительными пальцами горсть снега и приложил его к лицу. Снег тёмными комками просыпался между скрюченных пальцев, и я догадался, что лицо у меня в крови.
   - А ведь я тут замёрзну, - равнодушно подумал я и широко зевнул. Тело уже не чувствовало холода, наоборот что-то подобие располагающего ко сну тепла окутывало его приятной истомой. Я вспомнил жену, двух уже почти взрослых сыновей, представил свой труп на этом безлюдном пустыре, бродячих собак вокруг него и пожалел родных. Как они будут жить без меня? " Жена поплачет, и выйдет за другого ", - вспомнились мне слова известной песни. А дети... Сыновья меня любили и непременно всплакнут у гроба. Я представил эту картину прощания, и у меня на глазах навернулись слёзы. Почему я решил, что пропаду здесь? Я встрепенулся, и упрямо пополз. Стена оборвалась, и за ней я разглядел несколько светлых точек между двумя большими трубами. Я догадался, что это окна и воодушевлённый присутствием близкого жилья пополз в его сторону. Вскоре я разглядел трёхэтажный дом. Ободрённый его видом и надеясь на скорую помощь, я собрал все силы. Путь оказался неблизким: пришлось огибать огромный котлован, потом пробираться сквозь колючий кустарник.
   У дома я оказался вконец обессиленный, мокрый от пота и желания пить. Ветер усилился, и неприкрытая подъездная дверь под его напором со скрипом раскачивалась, постукивая о косяк. Я вполз на первый этаж, но позвонить в дверь первой квартиры у меня не хватило сил. Я улёгся на синтетический коврик у двери и начал засыпать.
   Потом я почувствовал чьи-то руки у себя под мышками, и моё тело куда-то поволокли. В лицо ярко посветили, и я тихо застонал.
   - Жив? - спросил чей-то грубоватый женский голос.
   - Да, похоже, - неуверенно ответил молодой с лёгкой хрипотцой мужской голос.
   - А давай его разденем, - предложила женщина и, довольная своей выдумкой, засмеялась.
   - А давай, - с готовностью согласился мужчина и, чуть помедлив, добавил с затаённым смехом, - А потом съедим.
   - Дурак, - констатировала женщина, хватаясь за моё пальто. Её крепкие руки жёстко, словно куклу выпотрошили меня из него. Не выдержав боли, я слабо вскрикнул.
   - Живой ещё, голос подаёт, - сообщил мужчина, снимая с моих ног ботинки.
   - Похоже, мой размерчик, - удовлетворённо хмыкнул он.
   - Не увлекайся, - предостерегла женщина, быстро обшаривая карманы моего пиджака. Она радостно вскрикнула, и я понял, что она добралась до бумажника.
   - Мародёры,- с тоской подумал я не в силах ничего предпринять.
   Они стащили с меня брюки, пиджак, рубашку, чьи-то пальцы оттянули резинку на моих трусах под пупком, и кто-то завистливо вздохнул.
   - Ты ещё харю свою туда сунь, - угрожающе посоветовал мужчина.- Неймётся стручок пощупать?
   - Интересно, - вздохнула женщина.- Не всё же одним прибором пользоваться.
   - Я тебе сейчас молотком щёки подровняю, ишь глазки замаслились, - озлобленно крикнул мужчина и в припадке расстроенных чувств саданул меня в грудь кулаком.
   Последние остатки сознания покинули меня. Очнулся совершенно голый, на площадке последнего этажа. Холод стоял нестерпимый, он-то бодрил и не давал застыть. Неимоверным усилием воли я заставил себя дотянуться до дверного звонка. Дверь долго не открывали, и я в отчаянии с пола принялся в неё стучаться. Но поскольку силы у меня закончились, получался не стук, а кошачье царапанье. Я скрёбся в дверь, словно кошка и не понимал, почему от моих усилий не просыпается весь дом.
   Наконец из-за двери глухо отозвались, но ответить у меня не хватало сил. Щёлкнул замок, дверь осторожно приоткрылась. Меня не сразу разглядели на цементном полу. Долго изучали площадку сквозь тонкую щелку, потом заскрежетала снимаемая с двери цепочка и меня вновь, ухватив под мышки, втянули в квартиру, но уже другую.
   Может потому, что с меня уже снять было нечего, а может из страха быть обвинённым в отказе помощи, но только меня протёрли влажным спиртовым полотенцем, уложили на полу, на сбитый в комки ватный матрац, укрыли коротким покрывалом. Вскоре рядом на стул уселся мужчина и начал пытливо всматриваться в меня. Мне он показался знакомым.
   - Это судьба, везение. Сам бог послал вас ко мне, - вдруг громко сообщил он, улыбаясь во весь свой рот с металлическими зубами.
   - Вы можете позвонить мне домой, и сообщить, где я нахожусь? - попросил я, прикрывая глаза.
   - Куда звонить? - быстро спросил мужчина.
   Я открыл глаза, в упор взглянул на мужчину. Неясные подозрения относительно нашего знакомства стали закрадываться мне в душу. Мужчина, похоже, был тот самый из поликлиники, но за короткое время с момента нашей встречи он стал едва узнаваем. Лицо как будто его, но с удивительной мертвецкой бледностью. Будто опытная рука гримёра умело наложила на него слой грима. Сквозь разбитые линзы очков правый глаз немного прищуренный, косил, а левый, неестественно широкий, навыкате замер на мне. Его длинная острая бородка поредела и неровно укоротилась.
   - Так куда же позвонить? - повторил вопрос мужчина и беспокойно шевельнулся. Его движения получались неестественными, лишёнными привычной человеческой гибкости. Я напрягся, пытаясь вспомнить свой номер домашнего телефона, но к своему ужасу не смог.
   - А адрес? Где вы живёте? - подбодрил меня мужчина, странно перекашивая плечо.
   Адрес тоже вылетел у меня из головы. Я мрачно молчал придавленный гнётом умственного бессилия.
   - Как же быть? - озадачился мужчина и из его огромного, увеличенного линзой глаза потекла слеза.
   - А где вы работаете? - не терял надежды помочь мне мужчина, старательно промокая слезу грязным носовым платком.
   Я не выдержал и в отчаянии сквозь зубы издал протяжный стон. Я совершенно не помнил, где и кем я работал, но именно это обстоятельство окончательно потрясло меня.
   - Ну не огорчайтесь, не всё так безнадёжно,- попытался успокоить меня мужчина. - А звать вас как? Мы тогда в поликлинике не познакомились. Меня зовут Агеев Степан, а вас?
   - Костик, - машинально произнёс я своё детское имя.
   - Уже хорошо! Костик? А фамилия?
   - Ну что ты привязался к человеку. Дай ему придти в себя. Вспомнит, всё вспомнит. Мы тоже не сразу пришли в себя.
   Я повернул голову, и увидел в проёме двери пожилую, с притемнённом лицом женщину. Она медленно, чуть приволакивая правую ногу, приблизилась, и я невольно содрогнулся. При свете тусклой лампочки под потолком, она показалась мне крайне безобразной. Правая сторона её приплюснутого лица являла собой сплошной синюшный кровоподтёк, который она и не старалась скрыть. В комнате было тепло, я бы даже сказал жарко, но это её совсем не тяготило. Нисколько не смущаясь, она прямо в глухо застёгнутом зимнем пальто уселась на край моего матраца.
   - Меня зовут Пелагея Харитоновна, я мама Степана, произнесла женщина тусклым голосом. Она с трудом владела шеей и поворачивала её медленно, с лёгким потрескиванием позвонков.
   Вероятно, она догадывалась о производимом ею впечатлении, потому что грустно усмехнулась и неестественно, насколько могла, постаралась заглянуть мне в лицо. Меня неприятно передёрнуло.
   - Что паренёк, хреново я выгляжу? - поинтересовалась она и, удовлетворившись моим видом, с облегчением отклонилась в сторону.
   - Вы где-то упали? - произнёс я, стараясь не глядеть на неё.
   - Все мы здесь не по своей воле. Я вот с сыном в маршрутке ехала. Под самосвал въехали. Ну а ты тоже видать не на ступеньке ногу подвернул.
   Я взглянул на свою неестественно вывернутую наружу ногу, которая уже совсем не чувствовала боли. Провёл рукой по лицу, ощущая под ладонью странную шероховатость, один из пальцев провалился под подбородком в непонятную дырку на горле, и я удивился её глубине.
   - В этом доме только жертвы дорожных аварий, - вздохнула Пелагея Харитоновна.
   - У вас есть какая-нибудь одежда, мне не совсем удобно лежать под покрывалом.
   - Ты что же в машине голым ехал или с женщиной.., - выразила догадку Пелагея Харитоновна и вновь постаралась взглянуть мне в лицо.
   - Да нет, тут у вас на первом этаже меня раздели, всё забрали, - сказал я, оберегая свои глаза от вида разбитой старухи.
   - Эта пьянь?
   - Они могут, - подтвердил мои слова Степан.
   - А вещей у нас на тебя нет. Придётся обходиться покрывалом. И не стесняйся, я не любопытная.
   Весь день я промаялся, терзаясь своим положением. Несколько раз я неуклюже подбирался к окну, вглядывался сквозь обледенелое стекло на улицу, но кроме пустынного снежного поля ничего не замечал. Нога мешала мне передвигаться, но боли я не испытывал.
   - Угомонись, парень, - говорила женщина, - не пялься в окно и не надейся выйти из квартиры. Дальше подъезда хода нет. Никто тебя отсюда не выпустит.
   - Почему? Вы что за мной должны приглядывать? - негодовал я, стыдливо кутаясь в старое покрывало. Оно едва доставало мне до колен, оголяя волосатые икры.
   Поздно вечером, когда я остался наедине со Степаном, тот с серьёзным видом уставился на меня. Я поёжился от его испытующего взгляда и лёг на свой матрац.
   - А помнишь, Костик,- вдруг прервал затянувшееся молчание Степан, - наш разговор в поликлинике?
   Как ни странно этот разговор помнился во всех подробностях, и я мог только диву даваться, почему память столь цепко удержала его в сознании, начисто стерев другую более важную информацию. Напоминание о нашей встрече в поликлинике неприятно напомнило мне о своей прошлой оценке Степана. Былой страх относительно его ненормальности вновь заставил меня содрогнуться.
   - Ну, чего молчишь?
   - Помню,- тихо ответил я, ожидая повторения прошлой беседы с новыми подробностями ночных посещений незнакомца.
   -Ты продолжаешь считать это выдумкой, сочинением?
   - Всяко бывает, - неопределённо ответил я.
   Степан с натужным скрипом сдвинулся на своём стуле, помолчал и вдруг предложил:
   - Сегодня ночью ты можешь его увидеть, но только, чур, из моей кровати.
   - С чего ты взял, будто я переберусь к тебе в постель?
   Сердце у меня учащённо забилось. Вот оно, с тоской подумал я, гомик проклятый, а ведь я его еще в поликлинике в этом подозревал. И как меня угораздило здесь оказаться, без памяти, документов и вообще прошлого?
   - Его можно увидеть только из моей постели, - не сводя с меня странного взгляда, продолжил свою мысль Степан. -
   Мы можем на время поменяться постелями. Но если ты его опасаешься, то мы можем лечь вдвоём.
   - Слушай, Степан, давай оставим всё, как было, мне и на моём матраце неплохо, - попытался было я уйти от разговора.
   - Ну, как знаешь, только упускаешь ты свой шанс. Ты вот всё сомневаешься, брешет, дескать, Степан, умом тронулся, а вот мама тоже его видела. Не веришь?
   И едва я протестующее взмахнул рукой, Степан громко и требовательно позвал мать. Та явилась подозрительно быстро, словно подслушивала наш разговор за дверью
   - Вот, мам. Не верит он в этого. Брехня, говорит, - не обращая внимания на мои возмущённые движения под покрывалом, заявил Степан. - Быть такого не может. Вот ты свидетель, видела его, подтверди. Что молчишь?
   Женщина взглянула на меня и утвердительно кивнула.
   - Нет, ты скажи, что видела. Мы же оба с тобой в постели моей тогда лежали, - не унимался Степан.
   От последнего утверждения мне стало неловко, и я в смущении прикрыл глаза рукой: не хватало ещё услышать подробности их совместного времяпровождения в кровати. Мать промолчала, и я решил, что, и она не совсем удобно себя чувствует от излишне откровенных высказываний сына.
   - Ну, это же ночью было. Мы уже стали засыпать. Помнишь, батареи ещё отключили, а вдвоём нам так тепло стало.., - просительно заговорил Степан, словно мать совсем забыла такие подробности.
   - Может нашему гостю это и неинтересно знать, - медленно сказала женщина.
   - Как неинтересно? - взволновался Степан, - Такое событие, а ему неинтересно?
   - Ты Стёпа, чересчур заостряешь внимание гостя на постели. Ему бог знает, что может придти в голову на этой почве.
   - Да не постель главное, - хотел было вскочить Степан, но лишь неловко с хрустом привстал и огорчённо махнув рукой вновь уселся.
   - Вот ты и поменьше о ней говори. У тебя получается, будто мы только и делаем, что каждую ночь спим под одним одеялом.
   Степан приоткрыл рот, несколько долгих секунд глядел на мать широко открытыми глазами, потом хлопнул себя ладонью по лбу и засмеялся.
   - Да не в постели дело, хотя только из неё и можно его видеть. Вот ты его видела? И там, и здесь?
   - Видела, - спокойно подтвердила женщина.
   - Ну вот! - воскликнул Степан и, неловко похлопал рукой по боковине сидения своего стула. - Вот здесь он каждую ночь усаживается.
   - Правда, правда, - закивала головой женщина и, будто заражаясь настроением сына, взглянула на меня.
   - Ну, сидел и ладно, всяко бывает, - попробовал я унять возбуждённого Степана. Опасение, что и его мать может активно подключиться к развитию разговора, начинало расти во мне по мере явного желания мамы поделиться впечатлениями.
   Степан медленно, скрипя всем телом, поднялся, медленно доковылял до выключателя и внезапно потушил свет. В кромешной тьме я едва не запаниковал, но Стёпа сразу пресёк мои жалкие попытки укрыться покрывалом с головой, резким движением срывая его с меня.
   - Всё, давай по - быстрому ко мне в кровать, - тихо посоветовал он, ласково похлопывая по - моей обнажённой ягодице, принимая её в темноте за лицо.
   Он прилёг на матрац, неспокойными движениями, вытесняя меня на пол. Сопротивляться не имело смысла, тем более я лежал совершенно голый.
   - Вот и порядок, - удовлетворённо произнёс Степан в тишине, едва я влез под одеяло на его кровати. - Мама, ты остаёшься?
   - Разумеется, - скрипнула суставами женщина.
   Она неспешно приблизилась ко мне, постояла и зашуршала снимаемой одеждой.
   - Послушайте, а это обязательно, ложиться ко мне в постель? - забеспокоился я, не зная, что предпринять.
   - Вам же внятно объяснили, что его можно увидеть только отсюда, - невозмутимо сообщила женщина, скидывая с себя последнюю тряпку.
   - Но ведь это не совсем удобно и ... - промямлил я, представляя картину насилия над собой.
   - Не беспокойся, я буду в ночной рубашке,- сказала женщина и озабоченно позвала сына.
   - Да, но я - то...
   - Ты не видал мою ночнушку? Что-то я забыла, куда её сунула. Может дел куда?
   - В кровати посмотри,- посоветовал Степан и добавил:- гостя не потревожь, а то напугаешь в темноте-то.
   - Да ладно,- беспечно отозвалась Пелагея Харитоновна и сунула руки мне под одеяло.
   Я сжался в напряжённый комок, особенно заботясь о неприкосновенности мужского достоинства. Её руки как бы случайно прошлись по спине, вздумали сунуться в запретное место, но вовремя остановились.
   - Да вот она, - с облегчением произнесла женщина, с отдышкой выпрямилась у моего лица и, обдавая меня запахом женского пота. Затем она медленно, поскрипывая переломанными суставами, надела на себя ночную рубашку.
   Я лежал, ни жив - ни мёртв. Всё происходящее походило на жуткий сон, в котором мне была уготована постыдная роль жертвы. Бывают такие сны, где ты голый, а вокруг тебя множество людей и от стыда не знаешь куда деваться.
   Пелагея Харитоновна села на кровать в районе моего живота, звучно почесала голову и со вздохом залезла ко мне под одеяло. Я вздрогнул: она было совершенно ледяной. Я попытался отодвинуться, но она упрямо придвинулась ко мне, прижимаясь всем телом. От холода меня затрясло. Я сделал несколько безуспешных попыток хотя бы не касаться её.
   - Да успокоитесь вы или нет? - зашипел с пола Степан.
   Мы замерли едва дыша. Настенные часы отбивали каждый получас, но мы, застылые, не могли сдвинуться с места. Тело моё порядком озябшее одеревенело, вероятно это же чувство испытывала и женщина. Я сделал над собой усилие и попытался шевельнуть ногой. Пелагея шикнула на меня, схватила меня за пальцы правой руки и с силой сжала их.
   - Видишь? - шепнула она мне.
   Я слегка отвернул от неё голову в сторону стула, где по уверениям Степана обычно располагался посторонний, но ничего не заметил.
   Не дождавшись ответа, женщина ещё сильнеё сдавила мои пальцы, и я с трудом сдержал стон. Хватка у неё оказалась мёртвой, не освободиться.
   - Ну, а теперь? - дрожащим голосом произнесла Пелагея.
   Преодолевая отвлекающую сознание боль, я упорнее вгляделся, и вскоре то ли мне почудилось, то ли меня посетила странная галлюцинация, но я заметил присутствие рядом с собой на стуле кого-то другого. Женщину начал бить озноб.
   - Это за мной. Я знала, что он призовёт меня. Господи, не дай помереть, - тихо заплакала она. Потом Пелагея начала торопливо шептать молитвы, почасту осеняя себя крестом. Признаться в этот момент мне стало не по себе. И тут, в довершение, к этому ночному кошмару, одеяло с другой стороны моего тела начало медленно приподниматься. Я не успел даже вскрикнуть, и кто-то быстро привалился ко мне разгорячённым телом.
   - Явился? - шепнул Степан, поудобнее пристраиваясь ко мне.
   Создавалась совсем неприятная картина: я голый, а по сторонам от меня мужчина в трусах и женщина - пенсионер в ночной рубашке. Оба разбитые параличом, изувеченные и льнут ко мне как горячо любимые.
   - Да вот же он, - оживился Степан и от возбуждения даже хрюкнул.
   Странное дело, то, что так интриговало и возбуждало Степана, а его мать сейчас ужасало, на меня совершенно не действовало. Да на стуле угадывалась фигура мужчины в чёрном костюме, белой рубашке и галстуке - бабочке. Он сидел смирно и как будто не замечал нас, но от этого не становился менее притягательным. Я старательно напрягал зрение, вглядываясь в неизвестного, и постепенно черты его лица прояснялись. На его бледном лице угадывались тонкие губы, искривлённый на одну сторону нос и главное маленькие сверкающие глазки. Они как бы подсвечивались изнутри адским огоньком и жили сами по себе, ворочаясь по сторонам на неподвижном лице. Уж не механическая ли это, управляемая на расстоянии, кукла, подумал я, способный в эти минуты трезво оценивать совершаемые при мне события.
   -Убедился? - не мог успокоиться Степан, неугомонно вертясь и неустанно толкая меня локтём в бок.
   Я промолчал: противоположные чувства мужчины и женщины мешали мне полностью сосредоточиться на непонятном явлении. Несомненно, этот человек сидел здесь неспроста, и Пелагея Харитоновна первая осознала это.
   Рука Степана скользнула по моему бедру, я инстинктивно прикрыл низ живота рукой и почувствовал болезненно пощипывание на внутренней стороне ляжки.
   - Ты спишь, что-ли? Глянь на стул,- зашептал Степан, усиливая пощипывание моей ноги.
   Я вновь ничего не ответил, обратив внимание на поведение Пелагеи. Она внезапно прервала горячо вышёптываемые слова молитвы, медленно приподнялась, опираясь на локоть.
   - Куда ты, мама, - задушено вскрикнул Степан, едва женщина с неожиданной лёгкостью спустило ноги на пол.
   Ничто не изменилось в позе постороннего, даже когда пенсионерка приблизилась к нему на расстояние вытянутой руки.
   Я затаил дыхание, ожидая развязки. Человек на стуле мне уже казался мошенником или на худой конец обычным хулиганом, развлекающимся по ночам в квартире этой странной семейки. Впрочем, должен признаться, я начинал испытывать некоторые колебания относительно его реальности. Но всё же вера Степана и его матери в силу их обоюдного помешательства в мистическое явление этого человека казалась мне ошибочной.
   Впрочем, вскоре я вынужден был изменить своё мнение. То, что произошло в следующую минуту, потрясло нас обоих.
   Пелагея, вдруг как бы переломилась пополам и с глухим стуком рухнула к ногам постороннего. Она всхлипнула, дико вскрикнула и вдруг наступила тишина. Мы взглянули на стул, но мужчина исчез. Степан неуклюже выбрался из кровати, на негнущихся ногах подобрался к выключателю и щёлкнул тумблером. Слабый свет вспыхнул под потолком, и мы уставились на пустой стул. Женщина тоже исчезла, и сколько мы не метались по квартире, спешно заглядывая под мебель, в кладовку, она словно испарилась. Степан несколько раз проверял входную дверь, даже выглянул на лестничную площадку и под конец поисков бессильно заплакал. Я пытался его успокоить, что-то говорил утешающее, но и сам не верил своим словам. Женщина непонятным образом исчезла на наших глазах, и мы не в силах были это осознать.
   Весь следующий день мы бродили по квартире, валялись на кровати, выглядывали в окно. Я совсем перестал стесняться своей обнажённости, да и Степан, погружённый в горе, не обращал на меня внимания и ходил по квартире в трусах. В квартире стало холодать. Первым это почувствовал я, безуспешно кутаясь в покрывало. Потом Степан оделся, вытащил из шкафа зимнюю куртку, на голову натянул вязаную шапочку.
   На следующую ночь мы, не сговариваясь, выключили свет и улеглись в кровать. Степан не стал раздеваться и прямо в куртке залез под одеяло.
   - Кто он, этот мужчина?- спросил я, уже догадываясь о его назначении.
   - В подъезде поговаривали о нём как собирателе душ, но я не верил. Он давно приходит к нам. Ещё там, в той жизни в старой квартире он, так же как и здесь, приходил и всю ночь высиживал у кровати. Может, он с того времени к нам приглядывался? - свистящим шёпотом произнёс Степан и я почувствовал в его голосе скрытый ужас от ожидания своей очереди.
   - Он всегда такой... строгий? Ну, в смысле недоступный.
   - Всегда. Я обманулся в нём. Даже тебе пытался внушить свои иллюзии, а ты принимал меня за сумасшедшего. Не вздумай разыгрывать показное возмущение, знаю, что так считал.
   - Где же мы сейчас? - прерывающимся от волнения голосом спросил я, заранее ужасаясь ответу, которого ожидал. Во рту от волнения у меня пересохло, и секунды ожидания показались мне вечными.
   - Тихо, - толкнул меня в бок Степан, и я заметил на стуле фигуру человека.
   Мужчина внезапно проявился на своём обычном месте, тихо, словно скинув шапку-невидимку. Степан не выдержал, выпал из кровати на пол, подполз к нему и, подобно матери, с криком растворился в воздухе.
   Потрясение, вызванное потерей Степана, оказало на меня шокирующее влияние. Я вдруг вспомнил кто я, где живу и кто мои родственники. В подробностях вспомнил, и как меня обокрали на первом этаже, раздели и едва не прикончили. Я не мог оставаться в этой квартире. К тому же неведомый женский голос стал звать меня по имени. Я испугался сойти с ума и решил уйти.
   Я нашёл другое покрывало чуть больше моего и, накинув его на плечи, спустился на первый этаж и позвонил в квартиру. Дверь, как и тогда долго не открывали. Я нашёл в подъезде обломок кирпича и принялся им бить в знакомую дверь. Гулкие удары разносились по всему подъезду, но никто не спешил проявлять к производимому мною шуму любопытство. Ни одна дверь не открылась. Я уже начал терять надежду и тут в двери щёлкнул замок и на пороге я увидел свою голую жену. Она нисколько не смутилась, даже не прикрыла грудь рукой, а спокойно стояла, бесстыдно разглядывая меня.
   - Наташа? - дрогнувшим голосом назвал я её по имени.
   - Костя, - утвердительно кивнула она.
   - Как ты... Что ты здесь делаешь? - занервничал я.
   Охваченный подозрением я попытался войти в квартиру, но натолкнулся на тело жены. Она не желала меня впускать, и это начинало меня бесить.
   - Пусти, - угрожающе прошептал я, наваливаясь на неё, но она не сдвинулась с места, сколько я не пытался пробиться внутрь квартиры.
   - Чего ты хочешь? - холодно поинтересовалась она.
   - Там ... меня раздели, отняли деньги, документы и ты...
   От гнева я задыхался, мне стало жарко, и я скинул с себя покрывало. Мы стояли друг перед другом голые, и толкались, не желая уступать друг другу.
   - Тебе не надо сюда входить, - упрямо повторяла жена, отталкивая меня сильной рукой.
   - Потому что ты там кого-то прячешь? - кричал я, размахивая руками, но, не решаясь пустить их в дело. - Ты там не одна и в таком виде? Покажи мне его! Кто он?
   Я так долго повторял свой вопрос, что тот, кого я так страстно хотел увидеть, наконец, выглянул из-за её голого плеча. Я сразу прекратил попытки ворваться в квартиру и изумлённо уставился на известного мне мужчину. Он был в своём обычном чёрном костюме, белой рубашке и галстуке - бабочке! Его круглое очень бледное лицо холодно глядело на меня. Сейчас вблизи я мог лучше его разглядеть и, пользуясь этой возможностью, нагло уставился на него.
   Жена почувствовала его за своей спиной и встала боком, предоставляя ему больший обзор. Его мелкие слегка навыкате глаза равнодушно скользнули по нашим голым фигурам, словно по заурядным бытовым насекомым. Я не испугался и вонзился в него полными ярости глазами, но лицо мужчины не выразило никаких эмоций. Я ожидал хоть искру человечности в его глазах, что-то подобие смущёния, ведь его занятие казалось мне таким неприятным. Но ничто не изменилось в его кукольно - холодном лице, ни одна мышца не дрогнула, и глаза, мрачные в своём равнодушии не затеплились. Наоборот, от него потянуло холодом, я почувствовал озноб, и, пытаясь удержать позицию, бесстрашно шагнул к нему. Шаг, один лишь маленький шаг, но в следующую секунду всё передо мной стало заволакиваться туманом. Жена загородила его своим телом, и я рухнул на пол.
  
   Холод, жуткая стужа отмораживала все мои внутренности, нестерпимая боль утюжила всё тело. Я открыл глаза и тут же от яркого света их зажмурил. Вокруг стояла тишина. Вдали невнятно разговаривали люди, что-то металлически постукивало. Кто-то рядом слабо вскрикнул, и я услышал движение нескольких человек. Они суматошно забегали, что-то закричали. И вновь сознание покинуло меня.
   Я медленно поправлялся. Больница, в которой меня поместили после автомобильной аварии, мне нравилась. Врачи и медсёстры вели себя на редкость предупредительно. Память возвращалась ко мне постепенно, обрывками, сыновья часто приходили ко мне в палату, но жена никогда. Я не спрашивал о ней, да и дети помалкивали. Я помнил нашу последнюю встречу на пороге незнакомой квартиры, и не мог простить обнажённость жены в присутствии странного в чёрном костюме мужчины. Дети о ней тоже помалкивали, будто её вовсе не было. И я решительно вычеркнул её из своей жизни.
   В день выписки из больницы я попрощался с больными своей палаты, вышел в вестибюль, обнял детей и вдруг заплакал. Слёзы лились сами по себе, я не понимал почему, но они принесли облегчение. Сын, младший сын тоже заплакал со мной, а старший едва удержался. В сущности, они ещё учились в школе, старших классах и уход матери к любовнику был для них болезнен. Дома, я разделся, прошёл в комнату и застыл. Прямо на меня со стены смотрела фотография моей жены в траурной рамке. У меня едва хватило сил пройти несколько шагов и упасть в кресло. Я не мог вымолвить ни слова и потрясённо глядел на портрет жены не в силах задать вопрос.
   На следующий день дети отвезли меня на кладбище. Я встал на колени перед мёрзлым холмиком земли и беззвучно зарыдал. Автомобильною аварию обнаружили лишь утром, потом резали автогеном разбитую машину, вытаскивали наши тела. Я оказался при смерти, и жена постоянно находилась при мне в палате. Моя жизнь держалась на волоске, и ни один врач не мог предсказать буду ли я жить. Моё предсмертное состояние, вероятно, надорвало её и без того больное сердце. Умерла она именно в тот день, когда я пришёл в себя. Умерла у моей кровати, и именно её стон был мною услышан. Услышан, но не понят.
   Через несколько дней я наведался на кладбище, постоял перед родной могилкой. Вспомнил нашу последнюю встречу там, на пороге промежуточной квартиры и то, как жена прикрыла меня своим телом, отдав свою жизнь взамен моей.
   Я немного успокоился, поцеловал землю на могиле и двинулся к выходу из кладбища. Пробираясь по параллельному ряду могил, я, вдруг, обратил внимание на одну из могил. Подобно могиле жены она обозначалась свежим холмиком. На железном кресте проволокой аккуратно крепилась фотография мужчины. Лицо его мне показалось знакомым. Я взглянул на надпись и похолодел. Степан Иванович Агеев, был, оказывается, на год моложе меня. Всё тоже лицо с бородкой клинышком, очки в круглой оправе. Охваченный неясным подозрением я огляделся, и заметил рядом могилу его матери Пелагеи Харитоновны. Венки уже поблекли, хвоя на них осыпалась. Я вчитался в дату их смерти. Ноги у меня задрожали, я едва не сел на землю. Они умерли через день после моей аварии.
   - Вам плохо? - услышал я чей-то знакомый с лёгкой хрипотцой голос. Незнакомый мужчина подошёл ко мне и замер.
   - Мы с вами нигде не встречались?- спросил он, оторопело вглядываясь в моё лицо.
   Я повернул в его сторону голову, всмотрелся в незнакомого мужчину и отрицательно помотал головой. Я его не знал, но где я мог слышать этот голос?
   - Странно, но мне ваше лицо кого-то напоминает, - произнёс мужчина всё тем же знакомым голосом.
   - Вероятно, - ответил я, напрягая память. Было в этом человеке что-то неуловимо знакомое, мне даже почудился его запах, давно забытый.
   Мужчина начинал волноваться и всматривался в меня, мучаясь, вероятно, той же мыслью.
   - А вы кого-то здесь наведываете? - спросил я, потому что наше молчание становилось тягостным, но никто из нас не спешил уходить.
   - Да вот жена у меня здесь похоронена. Вместе под машину попали. Я чудом выкарабкался, а она...- огорчённо махнул он рукой.
   - Я тоже в аварию попал,- пробормотал я, удивлённый сходством нашей ситуации.
   Я взглянул на его ноги и не смог отвести от них глаз. Меня поразили его ботинки, тёплые на толстой рифлёной подошве. Точно такие же были на мне в момент аварии.
   - Я вот смотрю ботиночки на вас... неплохие. Какой у вас размерчик-то?
   Я уже наверняка знал, что он ответит, и только удовлетворённо кивнул, услышав ожидаемый ответ.
   - А что? - напрягся мужчина.
   - У меня до аварии тоже такие были.
   - И... где ж они сейчас? - с трудом выдавил мужчина.
   - Дома. А вы решили, что я выдвину вам свои претензии?
   - С чего вы взяли? - отшатнулся мужчина. Его лицо в ужасе искривилось, и он, чтобы не упасть ухватился за одну из могильных оград.
   - Мне в больнице всё почти вернули, что нашли при мне на месте аварии. Всё, кроме одной вещи, - спокойно, как бы размышляя, произнёс я.
   - И что это была за вещь? - мужчина держался из последних сил, но я решил его не жалеть.
   - Портмоне с деньгами.
   Судя по его реакции, мои слова попали прямо в точку.
   - Я... не брал, может это санитары, ну... когда вас с места аварии забирали. Они имеют такую привычку.
   - Верно, санитары имеют такую привычку, могли и они взять. А может кто другой? А почему вы не уходите?
   Я буквально пожирал его глазами, отмечая резкое изменение цвета лица, удовлетворяясь его бледно- серым налётом ужаса.
   - Вы там были? - едва не закричал мужчина и впился в меня глазами.
   - Я всё слышал, - тихо сказал я.
   - Всё?
   - И даже чувствовал, как вы меня раздеваете. Пригодились вам мои ботиночки?
   - Но это же... это же там.., - начал пятиться мужчина.
   - А кстати за вашей женой приходил мужчина с бледным лицом, в чёрном костюме и галстуке - бабочке?
   Мужчина вытаращился на меня сумасшедшим глазами, покачнулся и, развернувшись, поспешил прочь.
   - А ботинки-то на нём не мои, цвет и модель те же, но не мои, - подумал я устало. Все мои вещи, кроме портмоне с деньгами выдали в больнице при выписке. Ещё я подумал, что, может, ошибся, и не встречал ни этого человека, ни его жены. Я ещё раз взглянул на фотографию Степана, поклонился ему и хотел уйти.
   Недалеко от меня остановился ритуальный автобус, из него вытащили гроб, несколько человек донесли его до выкопанной могилы. Немногочисленные родственники и друзья усопшего, наскоро попрощались и уехали. Движимый непонятным любопытством я подошёл к свежему холмику земли, возле которого стояла одна согнутая женская фигура. Я встал за её спиной, прочитал на кресте незнакомую фамилию мужчины и уже собирался отойти, но женщина обернулась. Мы оба застыли не в силах оторваться глазами друг от друга. Аня, " студентка " Аня с момента последней и единственной нашей встречи очень похудела. Лицо, измятое страданиями и болью потускнело, ужалось и в глазах, когда-то беспечных теперь стояла безысходная тоска.
   - Костя?
   - Аня?
   Она кинулась мне на грудь и зарыдала. Я тоже не сдержался и всхлипнул.
   - Я знала, что ты выживешь, верила. Вот и свиделись, мой хороший, - бормотала она, ласково проводя по моему обезображенному лицу ладонью.
   - Как ты выжила Аня? Я решил, что ты погибла, как и водитель.
   - Он три дня назад умер, - кивнула она на могилу у своих ног,- А я... я тогда же за тобой пошла. Видела тебя.
   - Где, где ты меня видела?
   - Будто и не знаешь,- усмехнулась она и вздёрнула головой. - Ты вполз в подъезд, а меня долго в него не пускали. Очереди своей дожидалась.
   - Кто не пускал и какая очередь? - ошарашено произнёс я.
   - Наш водитель,- кивнула она на могилу,- по пятам за мной плёлся. Всё норовил за тобой войти в дом, а я не пускала.
   Ты на последнем этаже был, а я под тобой, этажом ниже. Я всё слышала, что у вас там происходило. Вентиляция там хоть и старая, но слышимость хорошая. Каждому своя квартира отведена. А мужик этот в чёрном костюме ко мне так и не отважился зайти, я в него ещё на пороге кастрюлю бросила. Не далась ему. Я тебя еще по вентиляции по имени звала. Ты, наверно, не слышал, но я очень горячо молилась, чтоб нам ещё встретиться. Вот и сбылось.
   Я вспомнил произносимое странным образом моё имя там, в квартире, и нежно обнял Аню.
   - Так это ты звала меня? А я думал, что с ума схожу.
   Она тоже обняла меня и мы, тесно прижавшись, двинулись к выходу из кладбища. Перед кладбищенской входной аркой выглянуло солнце. Мы оглянулись, одновременно перекрестились и услышали вой сирены машины " Скорой помощи ". У остановки, несколько человек окружили неподвижное на снегу тело. Мы подошли к ним. На лице знакомого мне мужчины лежала застывшая маска отчаяния.
   - Что с ним?- спросил я у врача.
   - Инфаркт, - коротко ответил он и накрал неподвижное тело простынёй.
   Вот ты и вернулся туда, парень, подумал я, снимая шапку. И ещё я подумал, что и здесь и там надо оставаться человеком. Нельзя потакать своим низменным страстям.
   - Ты его знал? - спросила Аня, едва мы отошли от трупа.
   - Нет, - ответил я, - просто за этим человеком уже пришли, быстро и оперативно.
   А интересно, подумал я, сумели ли он с женой воспользоваться моими вещами и деньгами Там, по ту сторону?
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"