Савчук Никита Алексеевич : другие произведения.

Механизм

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История одной войны глазами многих её участников. Вероятно, в процессе написания продолжения, концепция будет слегка изменена, но это произойдёт ещё очень не скоро.

  
  Механизм
  
  Всадник разглагольствовал уже добрых двадцать минут. Всё население небольшой деревни Броды стояло у дома местного старосты и слушало пламенную патриотическую речь столичного гостя. Тот, вопреки своему напыщенному виду, производил впечатление, скорее, комичное: королевский представитель был невысок и кругл, коротенькие ножки находились в напряжённом состоянии, чтобы не выскользнуть из стремян, а упитанное брюшко тот старался компенсировать горделиво выпрямленной спиной и очень узким чёрным камзолом. Как можно было надеть тёмную одежду в такой день - неясно. Жара в августе установилась просто невыносимая, от полудня до шести вечера из дома лучше было не выходить. Даже привычные к тяжёлым погодным условиям юга королевства местные сервы падали в обморок от солнечного удара, работая на полях.
  А тот всё надрывался высоким голосом, изредка поправляя свою шляпу, да натягивая удила лошади, чтобы стояла смирно:
  -...и время настало, когда долг ваш отринуть косы и серпы и взяться за оружие, достойное мужей и истинных защитников! Готовы ли вы встать грудью на защиту своих жён и детей, не отдать вероломным прихвостням герцога де Кортесса ни клочка вашей земли? Той земли, которую вы и ваши отцы поливали своим потом на протяжении многих лет? Ваш господин готов защищать ваше право на свободу до последнего солдата, но без вашей поддержки мы не выдержим удара полчищ захватчиков!
  Крестьяне стояли вокруг всадника и хмуро слушали. На ближайшем заборе повисла стая мальчишек. Кто поменьше, те уже, пользуясь тем, что родители не смотрят, принялись кататься на калитке. Сначала двое, затем ещё один. Маленькая девчушка в синем платьице никак не могла допрыгнуть до калитки и уже готова была расплакаться от бессилия. Положение спасла старшая сестра, подсадившая маленькую. Та радостно захихикала и принялась вместе со всеми отталкиваться ногами от забора и ездить взад-вперёд.
   -...для Его Величества решение отправлять на войну мирных землепашцев было очень нелёгким! Но, приняв во внимание сложившуюся ситуацию, они издали специальный указ! - коротышка полез во внутренний карман камзола, достал оттуда свёрток, развернул и огласил: - Каждая деревня, предоставившая на службу мужей в количестве трети от дееспособных, освободится от налогов на пятилетний срок!
  Эта новость была встречена уже не тишиной, а негромким бурчанием. Кое у кого загорелись глаза, кто-то уже представлял себя верхом на боевом коне, те же, у кого жизненного опыта было побольше, ворчали между собой вполголоса, выискивая подвох. Но молодёжь уже азартно обсуждала ту судьбу, к которой их склонял посланец короля.
  Всадник, по-видимому, не удовлетворился такой реакцией. Собираясь поразить собравшихся последним аргументом, он громко кашлянул, привлекая к себе внимание. Затем ещё. Дождавшись, наконец, реакции окружающих (для этого агитатору пришлось изобразить чуть ли не приступ астмы), он продолжил:
  - Каждый из вас, кто будет с честью и славой отстаивать нашу землю и знамя Его Величества, получит надел вблизи столицы! Казна уже выделила деньги на постройку домов!
  Замолкнув и дав время обдумать поступившую информацию, всадник обвёл взглядом собравшихся вокруг. Он посмотрел на детишек, подмигнул девочке на калитке и вновь заговорил:
  - Я оставлю вам бумаги с информацией! Грамотные есть?
  Несколько человек подняли руки.
  - Отлично. Я вернусь завтра и возьму список с именами тех, кто будет защищать нашу страну.
   Он протянул стопку выцветших бумаг старосте и направил лошадь прочь. Вдруг он услышал грохот за спиной. То отвалилась калитка, и дети попадали на пыльную землю. Девочка ударилась в слёзы, сестра подбежала к ней и принялась отряхивать и дуть на разбитую коленку. Всадник уже не наблюдал за разворачивающимся действом, он пришпорил коня и, подняв облака пыли, ускакал на запад.
  - Никакой гражданской сознательности, никаких мыслей, - бормотал он себе под нос. - Всё просто: обещай что-то конкретное и ценное. Но не золотые горы, иначе подозрительно...
  
  -...и то, выживите ли вы, зависит от того, сможете ли вы воевать по-новому! - сержант третьей королевской роты шагал вдоль линии солдат, которые, пыхтя, рубили затупленными алебардами манекенов, обряженных в мундиры войск герцога. - Прошли те времена, когда бой превращался во множество отдельных схваток! Пехотинцы должны защищать артиллерию, кавалеристы должны объединяться с пехотой, а маги прикрывать сражающихся воинов! Только вместе мы сможем объединиться в единый кулак и ударить по противнику!
  Пехотинцы, естественно, большую часть слов пропускали мимо ушей. Жара, усталость, а тут ещё и контролировать надо серию ударов: шея, закрыться, нога, печень, отбить вероятную атаку справа, опять заново.
  Сержант вскоре и сам устал говорить. Теперь он, изнывая от палящего солнца, ходил взад-вперёд по полигону и лишь поправлял тех, кто ошибался в движениях.
  Вдруг все звуки перекрыл громкий залп из нескольких десятков мушкетов одновременно. Рота мушкетёров начала огневую подготовку на соседнем полигоне. Сержант мысленно поблагодарил Бога, что артиллеристов перевели в гарнизон у Литии, чуть севернее столицы. Иначе бы грохоту здесь было...
  Солдаты, отвлёкшиеся на секунду, заработали с удвоенной силой. Дело в том, что королевские гвардейцы всегда считались элитой войск до появления отдельного мушкетёрского полка. И вот уже несколько лет два полка постоянно соперничали друг с другом за право называться лучшим и образцовым боевым соединением. За алебардщиков выступали опыт и слава, за мушкетёров - эффективность и более новые виды оружия. Там, где не могли справиться лучники и пращники, мушкетёры работали великолепно. Правда, поскольку этот род войск появился в распоряжении короля совсем недавно, то и поучаствовать в настоящих военных действиях им пока не довелось. Стычки на границе, бунты да миротворческие операции. А полк алебардщиков служил трону верой и правдой уже сотню лет, на его счету было немало славных битв. В мирное время выполняющая роль полиции, бронированная пехота могла занять любой плацдарм и оборонять его до последнего человека, не страшась ни стрел халифатских янычаров, ни ударов тяжёлой кавалерии герцогского рода де Кортессов.
  "Но будущее всё же за мушкетёрами", - размышлял сержант, поглядывая на своих ребят. - "Кому нужны будут алебарды, если придумано такое оружие? Пушки, аркебузы, мушкеты, бомбы - эти адские вещи невероятно изменили облик современной войны. Ни один маг не в силах одним ударом уничтожить пять десятков человек, а ядро с картечью - запросто. Говорят, что в империи Сян, откуда был привезён порох, количество калек после войн увеличилось втрое. Ведь эти маленькие снаряды слепы! Было время, когда благородный мечник ловил умоляющий взгляд поверженного противника с отрубленными ногами и отдавал ему последнюю дань уважения, сделав милостивый coup de grace, удар сочувствия. Нет. Теперь, если тебе оторвало руку ядром, изволь валяться в грязи как пёс, которого переехала телега".
  Нерадостные мысли посещали голову солдата. Он покосился на чёрно-зелёное знамя мушкетёрского полка и вновь принялся командовать:
  - Жак, поправь шлем! Сползает! Какого дьявола, сколько можно вам говорить, затягивайте ремни нормально, собачьи дети!
  Проходящий мимо офицер мушкетёрской роты покосился на своих друзей-соперников, утёр пот, струящийся со лба, и натянул на лицо широкополую шляпу, чтобы солнце, находящееся в зените, не било в глаза. Гвард-лейтенант Бернард Бовилль направлялся к штабу, находящемуся в километре от полигона. В такую погоду даже выйти на улицу тянуло на подвиг, а бедному офицеру предстояло целый километр идти под палящим светилом и глотать пыль, которую поднимали проносящиеся телеги с экипировкой.
  Позавчерашнее объявление войны превратило столичный гарнизон, обычно степенный и величавый в своей важности, в разворошенный муравейник. Туда-сюда сновали бесконечные курьеры, капралы и сержанты гоняли новобранцев по одиннадцать часов в день, начальник гарнизона, барон Гре, уже третий день как уехал в летнюю резиденцию Его Величества, и теперь всей этой сворой вояк, жаждущих крови своих восточных недругов, командовал князь Жакен. Человек хороший и настоящий профессионал в том, что касается купли-продажи, но полный профан во всём, что связано с боевыми действиями. Одна надежда - барон поскорее вернётся.
  Гвард-лейтенант огляделся по сторонам: никого из старшего офицерского корпуса нет. Тогда он с наслаждением расстегнул форменный камзол до середины и принялся яростно чесать взопревшую грудь. Если бы ещё воды во фляжке хоть немного осталось...
  Но по закону подлости на горизонте почти сразу же заклубилась пыль. Прищурив глаза и надвинув шляпу на лоб, своим острым зрением мушкетёр различил ярко-зелёный мундир драгунского полка с эполетами капитана. В военное время приставка "гвард" давала Бовиллю право командовать даже обычными майорами, но судьбу лучше не искушать. Да и такой вид недостоин офицера гвардейского мушкетёрского. Поэтому Бовилль быстро застегнулся и принял бравый и решительный вид.
  Драгун, поравнявшись с офицером, притормозил. Двое поклонились друг другу:
  - Куда направляетесь, капитан? - спросил мушкетёр.
  - Собственно, никуда. Объезжаю новую лошадку.
  - А, Бог в помощь. Что-нибудь слышно с границ?
  Драгуны были самой мобильной частью королевской армии. И поэтому они, помимо своих основных задач, выполняли функции армейских сплетников. Лёгкая кавалерия почти всё узнавала первой, ведь за неделю эти ребята могли сменить десяток мест дислоцирования. Главное - подвижность и неожиданность, вот основной принцип драгунов. Они имели мерзкую с точки зрения противника привычку появляться там, где их меньше всего ждут, а затем оказываться уже за десять с четвертью льё. А уж снабжение для врага превращалось в сущий кошмар - кавалеристы грабили обозы не хуже самых настоящих разбойников.
  - Кавалерию уже загоняли. Мы летаем по трём соседним графствам как пчелой под хвост ужаленные. Я за эти три дня в седле насиделся больше, чем за последний месяц. Слезаю только чтобы поспать, и то не всегда. Даже старая кобыла уже пала.
  - А де Кортесс? Он перешёл границы?
  - Пока нет. Разведчики докладывают, что его основные силы пока даже не подходят к рубежам. И вот это меня настораживает.
  - Странно. Зачем объявлять войну, если не собираешься воевать?
  - А это вы у герцога спросите. Мне, уж прошу прощения, пора. Через двадцать минут должен быть готов и с лошадёнкой успеть познакомиться.
  Лошадёнка попалась сноровистая. Когда капитан уже говорил последние слова, она вдруг ни с того ни с сего поднялась на дыбы и чуть не выкинула офицера из седла. Тот рассыпался в проклятиях "чёртовой кляче" и принялся усмирять животное. Бовилль же пошёл дальше, изредка пиная со скуки камни на дороге.
  
  Жара накрыла все южные земли. В отличие от солдат, солнцу было всё равно, кого испепелять. И в то время, когда воины Его Величества безуспешно искали хоть клочок тени, чтобы спрятаться в ней от всепроникающих лучей, в палатке генералов герцога де Кортесса также царили духота и пекло.
  Архимагистр чародейского прикрытия явно находился не в лучшей форме. У старика было слабое сердце, которое пошаливало и в более спокойной обстановке. А уж в тесной палатке, вдали от родного дома, волшебник уже чуть не терял сознание. Он навис над столом, чуть прикрыв глаза и широко раздувая ноздри, молясь про себя, чтобы никто не заподозрил, что всемогущий архимагистр не склонился над картой, а оперся на стол, чтобы позорно не упасть в обморок. Стрелки и фигурки перемешивались перед глазами и сливались в одну массу. Старик уже не пытался что-то рассмотреть, он просто прислушивался к обсуждению, боясь того, что может пропустить момент, когда к нему обратятся.
  Но не только пожилой волшебник был на грани обморока. Почти весь генеральный штаб чувствовал себя не слишком уютно в полевой обстановке. В отличие от пограничных гарнизонов, столичный цвет военного сословия привык пережидать такую погоду в своих загородных виллах с раскидистыми садами и прохладными купальнями.
  - Сеньоры, предлагаю выйти на улицу. Там хотя бы можно дышать, - наконец не выдержал кто-то.
  Судя по всему, все набившиеся в маленький шатёр только и ждали этого предложения, но никто не осмеливался высказать эту мысль. Воодушевлённые люди начали, толкаясь, вылезать из палатки, щурясь на ярком свету после полумрака помещения. Архимагистр слабо цеплялся за стол, пытаясь выйти вместе со всей толпой, но его оттесняли, отталкивали, пихали, и, в конце концов, старик просто завалился на стол, тяжело дыша. В суматохе генералы не замечали беднягу, стремясь лишь побыстрее выйти.
  У старика предательски закружилась голова, перехватило дыхание. Он уже готов был всё-таки упасть без сознания, как вдруг ощутил на своём плече чью-то руку. Неизвестный приподнял худощавого волшебника и потащил прочь.
  Сквозь сощуренные веки архимагистр уловил яркий свет, а затем на его лицо кто-то стал брызгать тёплой водой. С усилием открыв глаза, он увидел генерала разведки Гарсиаса, который отобрал у одного из солдат фляжку и теперь поливал водой морщинистое лицо старика. Он попытался поблагодарить своего спасителя, но сумел издать лишь тихий стон. Но глава разведки понял его. Он махнул рукой, подзывая двух солдат, показал им на архимагистра. Те споро подхватили его на руки и унесли в тень, а вскоре на голове чародей ощутил кулёк со льдом. Солнечный удар уже ему не грозил.
  Генералу от инфантерии графу де Ромеро адъютант заботливо протянул бутылку вина, второй же услужливо подставил раскладной стул. Граф присел, откупорил бутылку, сделал глоток и скривился: вино было почти горячим. Раздражённый генерал запустил бутылку в сторону, она упала на пыльную дорогу, а дорогое вино красной лужей растеклось по земле.
  Кто-то неодобрительно покачал головой, но вслух высказывать своё мнение было невероятно лень. Солнце разморило военных, и они лишь лениво щурились от его лучей да пытались переползти в тень, где приходил в себя старый волшебник.
  Правда, такое пренебрежение делами продлилось недолго. Один из тех бедняг, которые ввиду низкого звания не могли позволить себе плюнуть на все в мире войны и отправиться пить прохладную воду, вдруг заметил кордон приближающихся всадников под герцогскими знамёнами. Его Светлость приближался к ставке.
  Естественно, все высшие военные чины тут же перестали предаваться пороку лености и отчасти уныния. Кто-то дал приказ солдатам вытащить стол из палатки, те бросились выполнять приказ. Менее чем через минуту стол уже стоял на пыльной земле, карта была расстелена, а командный состав сгрудился над ней, вспоминая те мысли, что были высказаны ещё в палатке.
  Цокот копыт становился всё громче, и вот всадники уже подъехали к генеральному штабу. Юный герцог де Кортесс ловко спрыгнул с лошади и слегка пружинистым шагом направился к своим генералам. Те отсалютовали господину, и расступились, давая ему возможность занять самое удобное место. Хотя среди присутствующих были и дворяне более титулованные, чем герцог, но так уж повелось в этой земле, что номинальным главой этой небольшой страны был именно герцог рода де Кортессов. Уже два столетия над Капитолием герцогства развевался флаг с изображением вставшей на дыбы лошади - гербом рода де Кортессов.
  - Итак, сеньоры, как вы знаете, ситуация сложилась для нас достаточно благоприятная, - начал герцог, вглядываясь в разноцветные пометки на карте. - Трон нашего соседа неустойчив, дряхлый правитель не является сильным лидером своей страны.
  - Его окружение ему верно, - заметил кто-то.
  - Только потому, что это окружение имеет определённую долю от расходов казны, а также получает ежегодные приглашения на бал Зимнего солнцестояния. А вот на настроениях простолюдинов мы можем и сыграть.
  Молодой герцог мечтательно улыбнулся, потирая тонкие, почти мальчишеские, усики. Как непредсказуема порой судьба: после гибели его отца двадцатичетырёхлетний юноша сумел не только удержать тяжкий груз власти, но и укрепить свои позиции. Молодой герцог считал, что государственные интересы превыше морали и правил. Так что те, кто каким-то образом попадал в ряды "неблагонадёжных", подчас не возвращались из тёмных подворотен, на охоте в них случайно стреляли до сих пор меткие егери, а на пирах именно им доставался кубок с вином и странной заморской приправой, после которой попробовавший уже не вставал с постели.
  Так что королевству угрожал серьёзный и беспринципный соперник.
  - Каким образом?
  - Об этом я скажу позже. Пока, сеньоры, поведайте мне о ваших идеях.
  Генерал Гарсиас чуть отошёл от стола, пока речь взял граф де Ромеро. Тот стал стучать указкой по карте, рассказывая о возможных путях наступления и перехода через границу. А Гарсиас подошёл к волшебнику, приподнял его:
  - Вставайте-вставайте. Герцог уже здесь. Понадобится ваша помощь.
  - Конечно-конечно, молодой человек, - слабым голосом ответил архимагистр. Он протянул генералу руку и оперся об него. - Не смогли бы вы...
  - Несомненно, архимагистр. Пройдёмте.
  Двое снова подошли к импровизированному месту для совещания. Де Ромеро уже заканчивал:
  - ...и таким образом наилучшим вариантом развития событий я считаю именно превентивный удар по этим поселениям. Здесь находится опорный пункт королевских сил в восточных районах. Именно с ним нам придётся иметь дело на первых порах. Парни там серьёзные, в основном уже видавшие виды солдаты. Поэтому следует занять эти места до прибытия драгунов и мушкетёров короля.
  На языке вертелось "мы и так потеряли три дня, выжидая неизвестно чего и давая им прелестную возможность перебросить все мало-мальски боеспособные части к границе", но де Ромеро отнюдь не прельщала перспектива получить отравленный кубок на приёме. С таким правителем параноиком станешь.
   - Да, это известно, - заметил герцог, и граф поморщился. Чего же спрашивать тогда? - Этот район впечатляюще укреплён. Нападать на него в лоб бессмысленно. Если мы не увязнем там, то дальше пройдёт дай Бог половина боеспособных частей. А перед нами ещё и столица.
  - Разрешите, Ваша Светлость, - раздался дребезжащий голос архимагистра. Он склонился над картой, что-то рассматривая. - Боюсь, что на этом участке магическое прикрытие будет бесполезно. Здесь нет никаких естественных преград, мы не сможем растянуть щит на триста шестьдесят градусов. То есть, сможем, конечно, - тут он поспешно поправился, - но пользы от него...
  - И это учтём, - кивнул де Кортесс. - В общем, по вашему мнению, позиция невыгодная, да, уважаемые генералы?
  Реакции не последовало. Уважаемые генералы напряжённо пытались угадать правильный ответ. Герцог оглядывал их исподлобья, слегка улыбаясь.
  - О выгоде тут даже речи не идёт, - рискнул один. - Форсировать реку Же-Тур - это исключительная авантюра. Мы можем, конечно, подвести на наш берег артиллерию (поклон в сторону генерала в тёмно-синем мундире), но пользы от этого будет немного. Ядра просто не долетят до целей.
  - Это уже, предположим, наша забота, - кашлянул совсем очнувшийся архимагистр. - Долетят, голубчик, не волнуйтесь.
  - Но даже если и долетят, половина уйдёт в молоко! Артподготовка здесь бессмысленна, - упрямо повторил генерал. - Это ведь не учения, когда мы холостыми шмаляем по холмам. Ядра - они не бесконечные.
  - Верно, - герцог кивнул головой, делая знак генералу продолжать. Тот принялся развивать свою мысль.
   - Перебрасывать войска через реку, в общем-то, возможно. Течение слабое, глубина небольшая. Кто не на лодках, тот вплавь. Плюс два моста. Но я готов съесть свою шляпу, если их солдаты не взорвут их при первых же знаках нашего приближения. И нам ещё повезёт, если на них не будет наших солдат.
  Де Кортесс задумчиво кивнул.
  - Ваше имя?
  - Генерал кавалерии Эскудеро.
  - Я запомню вас.
  Генерал нахмурился, пытаясь сообразить, как отнестись к этому заявлению, а герцог тем временем выпрямился и принялся барабанить пальцами по столу. На поле с жёлтой выгоревшей травой бродила одинокая галка, пытаясь найти что-то между сухими стеблями. По-видимому, труд был тщетным, потому что уже спустя несколько секунд птица взлетела и направилась куда-то на юг. Герцог провожал её взглядом, пока галка не превратилась в чёрную точку. Тогда де Кортесс моргнул и сказал:
  - Итак, пока ясно, что чёткого плана действий мне мой штаб представить не в состоянии. Хорошо.
  У многих непроизвольно расширились глаза, а где-то внутри похолодело. Герцог напоминал сейчас только что проснувшегося и оттого сердитого тигра. Но, как оказалось, тигр пока не алкал крови. Вместо этого он проворчал под нос какое-то ругательство и произнёс:
   - Гарсиас, пройдёмся?
  Разведчик сделал глубокий вдох, кивнул и, держа спину неестественно прямо, пошёл следом за своим повелителем. Молодой де Кортесс же заложил руки за спину, насвистывал мотивчик популярной опереточной песенки последнего театрального сезона и, казалось, на спутника внимания не обращал. Как выяснилось, ждал, пока они окажутся достаточно далеко.
  Телохранители герцога также остались позади. Он махнул им рукой, приказывая остаться у стола, и только тогда повернулся к генералу.
  - Я, конечно, понимаю, война, никаких удобств, обдумывание важных стратегем ежеминутно, но находить время следить за собой надо. Побрейтесь, Гарсиас.
  Тот провёл ладонью по зарослям недельной щетины.
  - Слушаюсь.
  - Не сию секунду, - казалось, герцог изволил веселиться. Глаза у него, во всяком случае, смеялись. - Мне хочется с вами кое-что обсудить.
  - Я готов служить знамени.
  - В этом я не сомневаюсь. Вам никогда не приходила в голову мысль, что разделение труда в некотором смысле пагубно сказывается на самом процессе?
  - Виноват?
  - Суд покажет, - де Кортесс явно развлекался. - Так вот, с одной стороны, это очень удобно - один отвечает за сборку, второй за материал, третий - за первых двух, четвёртый... Удобно ведь?
  -Несомненно. В этом и есть суть прогресса и именно благодаря разделению обязанностей мы достигаем таких высот в производстве.
  - Как по университетским конспектам отвечаете, Гарсиас. Только всегда есть одно но... несмотря на красивые слова о разделении обязанностей, выходит так: никто ни за что не отвечает.
  Так как генерал сейчас мало что улавливал, единственно разумным выходом для себя он счёл молчание и теперь просто слушал герцога.
  - Да. И особенно ярко это проявляется у нас здесь, в штабе. Вы же помните тот кошмарный случай с Лангофлузом?
  Гарсиас помнил. Конечно, такое забыть сложно. Столь разрушительного и унизительного поражения армия де Кортесса, отца нынешнего герцога, не знала никогда. Из-за внутренних распрей генерального штаба (тогда все командующие были сплошь дворяне, и межклановые ссоры иногда становились причиной неэффективного взаимодействия разных частей) армия де Кортессов понесла невероятные потери и была вынуждена отступить. Только из-за того, что какой-то самовлюблённый болван решил получить славу командира, первого перешедшего брод. А второй такой же кретин не мог дать соперничку шанса на такой триумф и сам ринулся на форсирование речки. В итоге воцарился хаос, лошади путались уздечками, шпорами, солдаты падали и тонули, а потом всю эту массу накрыл огонь вражеской картечи. Обоих честолюбцев повесили, словно простолюдинов, но что это дало?..
  - Вот. И, как вы помните, артиллерия говорила, что маги не заколдовали ядра правильно, маги оправдывались, что без прикрытия пехоты они не действуют, пехота туда не шла, потому что такой приказ вроде бы был отдан кавалерии, а у кавалерии лошади пороха боятся.
  - Смею предположить, что здесь проблема не в разделении обязанностей, а всё же в том, что между командующими не было согласия, понимания и связи.
  - Продолжайте, - де Кортесс сразу же оборвал свою начавшуюся было речь и пристально взглянул на Гарсиаса.
  - Это напоминает мне шестерёнки в механизме. Их взаимодействие помогает механизму функционировать. Но кончится смазка или заржавеет одна - всё, работа встанет. Но эти маленькие шестерни нельзя заменить одной большой.
  - Я понял вашу мысль, - сухо заметил де Кортесс. - Откуда ассоциация?
  - Вам не показывали ещё саперы своё новое изобретение?
  - В этом-то и дело. Я думал, они показывали его только мне. Ладно, разведка, хорошо работаете. Шестерёнки и механизм - это замечательно, всё понятно и красочно. Но проблема в другом. В тот день между шестерёнок попала тысяча человек, и их так перемололо, что...
  Сравнение не придумывалось, и герцог махнул на него рукой. Он горько усмехнулся и продолжил.
  - Шестерёнкам нужен инженер. Если хочешь что-то сделать хорошо - сделай это сам. Вот они, - жест в сторону генерального штаба, - мои шестерёнки. А эта армия - механизм. И я хочу, чтобы он работал как вот эти часы.
  При этих словах он поднял на ладони блестящие медные часы, нажал на кнопку и со щелчком раскрыл их и закрыл. Улыбнулся:
  - Вот, кстати, мирные шестерёнки. Но порох Сян тоже сперва применяли лишь для фейерверков. Не обольщайтесь, Гарсиас, вы - тоже шестерёнка. Но сейчас я хочу, чтобы вы стали именно той шестерёнкой, которая приведёт в действие весь механизм.
  Гарсиас не обиделся. За что? Он знал, что он - орудие. Инструмент. Зачем обижаться на правду? Тем более, у него есть право на один выходной в мирное время, а также семья, с которой он проводит всё свободное время. Так уж плохо быть шестерёнкой?
  - Вот конверт. - Гарсиас машинально взял свёрток, даже не раздумывая. - Малик всё ещё в столице?
  
  Как и многие из тех, которые достаточно повоевали на своём веку и не понаслышке знакомы с самой грязной и кровавой стороной войны, Доминик Ивар это занятие искренне ненавидел. Ненависть к войне появилась в нём в тот момент, кода он убил своего первого врага.
  Об этом Ивар лишний раз не любил вспоминать, но подчас его память против его воли подсовывала картинки тридцатилетней давности.
  Тогда молодой лейтенант был заброшен в самый настоящий ад, о котором так любили кричать на площади сумасшедшие. Когда в часть прибыл уставший полковник, объявивший о мятеже в одной из недалёких деревень, это звучало банально и не пугало. Солдаты, посланные усмирять мятеж, весело шутили по дороге, никто и не помышлял о том, что крестьяне могут сопротивляться. Ивар тогда был уверен, что само появление королевского офицера в блестящей кирасе на великолепной лошади усмирит бунтарей. Максимум, что от них потребуется: выстрелить пару раз в воздух, а затем провести в деревне пару дней на свежем воздухе, вдали от полигонов и в компании прелестных селянок.
  Но эти иллюзии рассеялись вместе с дымом от аркебуз бунтарей. Никто из солдат не погиб, стреляли землепашцы отвратительно, но одна пуля задела незащищённое предплечье одного из всадников. Царапина, пустяк, но кровь была пролита.
  Деревню сожгли за десять минут.
  Крестьян рубили с лошади, расстреливали в упор. Бежавших прочь догоняли и сбивали с ног, а затем лошади топтали несчастных. Мятежники пытались спрятаться и стрелять из-за угла, но боевой чародей без труда вычислял укромные места, крестьян вытаскивали на улицу и так же топтали.
  Тогда-то Ивар и убил впервые. Кто-то прыгнул на него с крыши сарая и свалил с лошади. Доминик не смог дотянуться до своего кинжала, но, падая, как-то ухитрился выбить нож противника. Они покатились по земле, мятежник совершенно неожиданно и против всяких правил впился зубами в плечо. Кое как высвободив левую руку, Доминик принялся бить мятежника в висок, но то всё не отпускал. Лишь после четвёртого удара тот разжал зубы и как-то обмяк, а Ивар сумел достать кинжал. Автоматически он всадил лезвие куда-то пониже затылка врага, затем ещё, и ещё... Но уже после первого удара, когда на блестящую кирасу офицера брызнула горячая кровь, рука Доминика ослабела. Третий удар оставил лишь глубокий порез на шее уже мёртвого врага: кинжал скользнул вдоль шеи и выпал из руки лейтенанта.
  Странное чувство накрыло его. Этот незнакомый человек сейчас хотел его убить, и если бы Доминик не сумел выбить его нож, ещё неизвестно, кто бы сейчас лежал здесь мёртвым. Но теперь Ивар испытывал жалость к этому незнакомцу. Он сейчас лежал ничком, а Доминик понял, что так и не разглядел его лица, пока они пытались убить друг друга.
  Где-то за углом слышались выстрелы, кто-то кричал. Ноздрей Ивара достиг запах горелой соломы. Солдат приподнялся на локтях, бросил последний взгляд на мертвеца и направился к своей лошади.
  Бунт был подавлен, деревня сожжена. Заблудшие души из соседних деревень вернулись в лоно закона, изгнанные из наделов помещики вернулись, сожжённые усадьбы были отстроены, а король решил наказать смутьянов не сталью, а золотом: следующие пять лет крестьяне платили налоги выше процентов на двадцать.
  Только вот Доминик, вернувшись, подал прошение о переводе его из кирасирского полка в части снабжения. Около полугода он убеждал командиров, что не может оставаться здесь, и, в конце концов, его просьбы были выполнены. Всю свою последующую службу он провёл в тылу, подписывая бумаги и распределяя фураж и снаряды. Сражаться, конечно, ещё довелось, и не раз. И ещё с десяток человек нашли свою смерть от руки Доминика. Но все они были убиты на расстоянии. Ивар не вонзал больше кинжал в шею врага, не протыкал насквозь пикой, не разваливал ударом палаша череп. Доминик Ивар боялся смотреть в глаза тем, кого он убивал. А мушкет и аркебуза давали прекрасную возможность спасти свою жизнь и при этом даже не знать, кого именно ты убиваешь: старика или юношу, светловолосого или брюнета, мужчину или женщину, в конце концов.
  Ивар по долгу службы много просиживал на складе, разбирая бумаги, раскладывая пасьянсы и просто ничего не делая. Но если у него была возможность, он брал новенький мушкет и разглядывал его, чистил, смазывал, полировал. Эти смертоносные вещи притягивали его взгляд и будоражили его ум. Бывало, он сидел и часами чертил что-то у себя в тетради, бросая взгляд на мушкет, лежащий в это время на столе, с которого Доминик убирал всё остальное. Свои чертежи он никому не показывал: стеснялся, сам не понимая чего.
  Но несколько дней назад в его тайну самым бесцеремонным образом проникли. Один из его сослуживцев, майор Люсьен, разыскивая что-то на складе, задел локтём тетрадь Доминика. Та упала на пол и раскрылась как раз на странице, где Доминик попытался изобразить нечто совсем уж невероятное.
  Любопытство тогда пересилило правила приличия, и заинтересованный солдат принялся листать тетрадь и удивлённо разглядывать самые причудливые и невероятные эскизы ружейных моделей. Доминик присоединял второй ствол снизу первого, разбирал фитильный замок, пытался подставить вместо него какую-то шестерёнку. Сбоку бисерным почерком были написаны какие-то комментарии, но солдат не смог разобрать ни слова: Доминик активно использовал специальные термины не только из родного языка, но и из древнего всеобщего, на котором излагали свои мысли древние и современные учёные и философы. На одном из листов к мушкету сверху было прикреплено новейшее изобретении учёных из Таллии: подзорная труба. Ивар явно пытался увеличить эффективность использования мушкетов, хотя чертёж был до конца не доведён: в углу листа сохранились остатки каких-то расчётов, видимо, результат не удовлетворил Доминика, и все цифры были жирно перечёркнуты.
  Солдат увлечённо перелистывал страницы и не замечал стоящего в дверях Доминика, молча наблюдавшего за своим сослуживцем. Наконец тот кашлянул, привлекая к себе внимание. Люсьен от неожиданности уронил тетрадь не пол, нагнулся было подобрать, но Ивар первым взял её, не говоря ни слова, открыл ящик секретера и положил туда тетрадку, заперев секретер на ключ. Солдат тогда посчитал нужным тихо исчезнуть, пробормотав извинения: ситуация была отвратительная. Поэтому он постарался загладить свою вину, зайдя к Ивару на следующий день с двумя бутылками красного и белого вина, а так же корзиной, полной всевозможных закусок. После третьего тоста Доминик слегка подобрел и простил своего любопытного товарища. После пятого тоста Доминик уже сам достал злосчастную тетрадь и увлечённо стал объяснять какие-то технические тонкости ничего не понимающему, но внимательно слушающему Люсьену. Дальше пили уже без тостов, как сказал бы командир отряда мушкетёров: "огонь по усмотрению". Теперь больше говорил уже собеседник Ивара, а тот пытался уловить нить рассуждений. Получалось неплохо: интенданты - они привычные к алкоголю. Собеседник же в это время пытался растолковать Доминику, что никак не можно таким идеям прозябать в безвестности. Доминик соглашался и сосредоточенно ковырял печать на горлышке второй бутылки. Его друг вытряхнул последние красные капли к себе в стакан и продолжил уговаривать Ивара показать чертежи кому-нибудь высокопоставленному. Жаку Груа, например - полковнику Королевских Внутренних войск - он очень дружен с главой Службы безопасности, и по странному совпадению является братом мужа сестры Люсьена. Родственник всё же! А от главы Службы безопасности недалеко и до... но на этих словах вино попало майору не в то горло, и Ивару пришлось усердно стучать по его спине. Удар у интенданта был будь здоров, к тому же Доминик решил немного отомстить. Получив такую неожиданную трёпку, Люсьен жестом показал, что ему на сегодня хватит, на что Ивар лишь пожал плечами: ему больше достанется - и принялся чистить апельсин. Люсьен же продолжил доказывать, что просто нелепо держать такие светлые идеи, которые никто не может оценить. "Так что, в министерство?", - съехидничал Ивар. " А хоть и в министерство!", - отрезал майор и встал из-за стола, направляясь, по-видимому, именно что к министру развития технологий. Здраво рассудив, что в таком виде и его, и Люсьена не пустят дальше крыльца, Доминик насильно усадил сопротивляющегося Люсьена на стул.
  На следующий день, немного поумерив пыл, Люсьен всё-таки понял, что просто так к министру никто не попадёт. Поэтому пришлось пробиваться окольными путями. Выпросив с утра пораньше увольнительную, майор отправился из части в город, нагрянул с неожиданным визитом в гости к сестре, просидел у неё до обеда, дождался прихода Жака Груа. Усатый жандарм мало заинтересовался новыми ружьями, но родственнику решил помочь. Как раз в этот день он назначил деловой ужин с генералом Службы безопасности. Как и положено хорошему работнику подобной службы, тот заинтересовался возможностью создания нового оружия. Но так как подобная вещь не проходила по его департаменту (вот если бы Доминик попытался бы продать эти чертежи куда-нибудь за границу), то он просто, пожимая руку министру развития технологий при краткой встрече во дворце, рассказал тому о перспективном деле. На следующее утро Доминик Ивар получил приглашение на аудиенцию в министерство. Ещё через час его часть получила приказ о немедленной мобилизации.
  С началом войны министру развития технологий уже было не до аудиенций. Как и всех остальных глав отраслей хозяйства страны, он день и ночь находился при дворе и вместе со своими коллегами пытался не дать стране рухнуть куда-нибудь особенно глубоко. И политик решил убить двух зайцев одним ударом. Он перенёс встречу в королевскую летнюю резиденцию и пообещал Его Величеству Филиппу, что представит перед ним доказательство успешной работы его департамента. Доказательство, естественно, слегка разволновалось от перспективы оказаться не просто перед высокопоставленным чиновником, но и перед самим королём, но неунывающий Люсьен разве что не прыгал от восторга и подбадривал Доминика, мол, такой шанс выпадает раз в жизни! Будешь внукам рассказывать! "У меня и детей-то нет", - огрызнулся тогда Доминик, застёгивая мундир и поправляя шейный платок перед зеркалом.
  Через три дня Доминик Ивар уже стоял в зале для приёмов, теребя в руках свою родную тетрадку и отчаянно краснея.
  У Его Величества Филиппа сегодня явно был занятой день. Мало того, что без его утверждения не мог обойтись ни один мало-мальски значимый приказ, так ещё и министр монетного двора настойчиво требовал аудиенции. За два дня цены на продукты взлетели вверх, а почти всё железо и изделия из него потихоньку исчезают из массовой продажи. К счастью, правительство учло ошибки прошлых лет, и теперь не было нужды следовать тексту старой патриотической песни и "переплавлять плуги на мечи". Но, тем не менее, скоро приобрести обыкновенный серп где-нибудь в периферии будет проблемно. Если боевые действия затянутся, а они по всем признакам затянутся, то поставки железа в отдалённые уголки королевства станут большой редкостью. Придётся землепашцам обходиться старыми запасами, невзирая на то, что при форс-мажорных обстоятельствах большую часть урожая будут перераспределять в пользу военных формирований. По закону "о компенсации убытков" государство, естественно, возместит часть экспроприированного товара, но, во-первых, не раньше чем через месяц после окончания войны, во-вторых, успешного окончания войны, а в-третьих - этих денег хватит максимум чтобы покрыть одну восьмую всех потерь. Вся надежда на то, что поверженный противник выплатит достойную контрибуцию. Да даже в этом случае большая часть золота осядет в карманах Филиппа, а на поддержку деревень уйдут сущие крохи. Но крестьяне уже привыкли: что уж, сдюжим, не впервой. Хотя нет-нет, да слышались недовольные шёпотки в соборных домах деревенских старост: герцог де Кортесс к подданным в карман не лезет, то есть лезет, конечно, без этого ни один правитель не обходится, но вот для военных нужд он заставляет раскошеливаться собственных благородных сеньоров. Правитель соседней страны в глазах некоторых непатриотично настроенных и не слишком образованных граждан превращался в образ сильного и жёсткого правителя, не дававшего дворянам игнорировать распоряжения дворца и заботящегося о своих простых людях, полную противоположность старому Филиппу. Насколько это соответствовало действительности - об этом задумывались немногие, да и сравнивать было тяжело: коррумпированная столица - вот она, а жестокий, но справедливый де Кортесс, который рубит головы ненавистным "благородным", далеко, поэтому овеян дымкой загадочности.
  Его Величество сделал знак Доминику подойти, тот приблизился к трону, преклонил колени. До этого ему не доводилось видеть монарха вживую и так близко, поэтому Ивар был слегка разочарован тем, что на троне восседал не величественный старец с проницательным и пронизывающим насквозь взглядом, а усталый сухонький дедушка, с такими худыми руками, что можно было представить, будто сквозь тонкую морщинистую кожу видно косточки пальцев. На кистях рук в синие узелки были связаны сосуды, а ещё одна ярко-голубая вена неритмично пульсировала на шее правителя. Когда Доминик Ивар поднялся с колен, он не осмелился смотреть в глаза своему королю, это показалось ему дерзким и невежливым, а вместо этого он стал наблюдать за этой сокращающейся жилкой. Она своей яркостью неестественно выделялась на фоне стариковской кожи, цветом напоминавшей то ли пыльную полуденную дорогу, то ли осенний пожухлый лист. Если бы у Ивара был выбор, он предпочёл бы никогда не встречаться с дряхлым правителем своей страны, а продолжать уважать и восхищаться символом державы издали.
  Филипп протянул руку:
  - Дай мне записи.
  Его голос, вопреки ожиданиям Доминика, был достаточно чётким и бодрым. Он так резко контрастировал с внешним обликом короля, что интендант даже замешкался на какой-то момент. Тетрадка перекочевала в руки монарха, тот принялся листать её и разглядывать чертежи.
  - Луи, думаю, мне понадобится твоя помощь. Из физики я помню лишь формулировку закона вращения планеты, - Филипп сухо улыбнулся.
  Министр сразу же подошёл к трону, встал рядом с солдатом и заглянул в записи. Потёр подбородок, произнёс:
  - Здесь надо долго разбираться. Может быть, конструктор сам прокомментирует?
  Король поднял взгляд на Доминика, тот скосил глаза на страницу.
  - Это? А-а... Это колесцовый замок.
  - Прости, что? - Филипп чуть улыбнулся, подбодряя интенданта. Тот, к несчастью, улыбки не заметил, так как от волнения не отрывал глаз от чертежа. Да и в горле слегка пересохло.
  - Дело в том, Ваше Величество, что фитильный замок себя изживает. Солдату очень неудобно постоянно носить с собой трут и огниво. Оно занимает достаточно места в сумке, лучше бы там лежал дополнительный рожок с порохом.
  - А для вот этого, - монарх царапнул ногтем бумагу, - огонь не нужен?
  - Огонь нужен всегда, - Доминик немного осмелел. Сейчас он находился в своей стихии, его голос даже зазвучал немного увереннее, - но способ воспламенения порохового заряда различается. Когда мушкетёр поджигает фитиль, слабую искру может задуть любой порыв ветра. К тому же горящий фитиль создаёт определённую опасность для стрелка.
  - Бой вообще опасен, - наклонил голову министр.
  - Так точно, ваше благородие. А нельзя ли... - тут Ивар смутился, - для небольшой демонстрации дать мне мушкет?
  Министры переглянулись. Кто-то среди них отчётливо хмыкнул. Доминик понял всю нелепость своей просьбы и поспешил исправиться:
  - Хотя бы одного из ваших охранников попросить?
  Все взоры обратились к королю, тот задумчиво барабанил пальцами по подлокотнику:
  - Симон, подойди.
  Из отряда вышел широкоплечий верзила с алебардой наперевес и двумя пистолетами за поясом, заткнутыми по моде таллийских флибустьеров. Многие солдаты между собой подсмеивались над внутренней стражей дворца, прожжённых вояк забавила цветастая униформа с множеством украшений, надменный вид, строго регламентированные причёски. Предметом для насмешек (а скорее тихой зависти) были и привилегии, которые получал каждый офицер внутренней стражи: титул баннерета, а с выходом на пенсию - барона, право на владение землёй в самых плодородных регионах страны и возможность передать эту землю (но не титул) по наследству.
  Симону принесли мушкет, он принялся заряжать его. Доминик комментировал в это время:
  - Во-первых, фитиль крайне зависим от погоды, я уже сказал про ветер. Также при большой влажности порох может просто отсыреть. Капля дождя может затушить фитиль. А это всё - драгоценные секунды. Перезарядка, вытряхивание пороха - на данный момент эта конструкция настолько ненадёжна, что многие диву даются: как она вообще может стрелять! Слишком большую роль играет фактор случайности, - произнёс свою заранее приготовленную фразу Ивар.
  Король чему-то улыбнулся.
  - Во-вторых, в отличие от арбалета, мушкет может выдать местоположение стрелка. И дело даже не в звуке выстрела, - продолжал Доминик. - Ещё до того, как человек спустит курок, внимательный противник заметит тлеющую искру фитиля.
  - Поэтому наши разведчики вооружены арбалетами, - заметил министр обороны.
  - Так точно, ваше благородие, - склонил голову Доминик.
  Тем временем процесс заряжания закончился, и Симон перехватил мушкет поудобнее. Кто-то подал ему сошку, солдат закрепил на ней тяжёлое ружьё и встал в боевую стойку.
  - Так же мы видим, что мушкет неоправданно тяжёл, - Ивар встал рядом и провёл рукой вдоль ствола, - даже несмотря на внушительный вес оружия, мушкетёр абсолютно беззащитен в схватке с пикинёром или всадником. Хотя, если взять за ствол и размахнуться, то...
  По залу прошёл смешок. Все присутствующие живо представили себе мушкетёра с яростным оскалом размахивающего тяжёлым ружьём словно дубиной. Доминик также улыбнулся.
  - Если Ваше Величество перевернёт страницу, то увидит таблицу, в которой я сравнивал вес отдельных частей мушкета, а так же рассматривал возможность снижения его общего веса килограмма на три.
  Было неясно, слушал ли Филипп интенданта: король лениво листал тетрадку не глядя на рассказывающего Доминика. Это немного задело солдата: если пять минут назад он уже отбросил стеснение в сторону и увлечённо рассказывал о недостатках действующей модели ружья, то теперь он снова стушевался и замолчал.
  - Говорите же, - подбодрил его Луи, в отличие от короля внимательно слушавший доклад. Ивар вновь воспрянул духом и стал рассказывать, глядя на министра и лишь косясь время от времени на разглядывающего чертежи короля.
  -У меня есть идея как сделать из мушкета славное оружие для ближнего боя. Это достаточно простой выход, меня удивляет, что об этом не подумал конструктор. Вы встречались когда-нибудь с плеслижскими стрельцами, ваше благородие?
  Министр хмыкнул:
  - Эти северяне мозолили мне глаза неделю, пока здесь пребывал их царь. А почему вы их вспомнили? Их пищали ничем не отличаются от наших мушкетов.
  - Ведь именно мы продали им в своё время несколько образцов, - кивнул Доминик. - Но плеслижцы быстро поняли всю слабость дальнобойных соединений в случае, когда противник замахивается на тебя саблей. Вышли из положения они оригинальным способом. Взгляните на сошки, на которых стоит мушкет. Эта часть снаряжения не несёт в себе никакой роли кроме как поддержка для ствола. Иными словами, мушкетёр таскает лишний груз. Плеслижские стрельцы сделали из сошки страшное орудие ближнего боя.
  - Бердыш, - вдруг сказал король, не отрывая взгляд от тетради.
  - Ваше Величество совершенно правы, - Доминик с возросшим уважением посмотрел на монарха. - Они водружают пищаль на бердыш и ведут огонь, а в случае заварушки могут постоять за себя, не убегая за спины алебардистов.
  Если бы слова Ивара сейчас услышал Бернард Бовилль - не миновать интенданту дуэли. Но на счастье изобретателя здесь присутствовали лишь солдаты внутренней стражи, а они в своём великосветском снобизме были выше распрей между разными видами войск.
  - Предлагаете вооружить наших мушкетёров бердышами?
  - Нет, - внезапно ответил Ивар. - В отличие от стрельцов наши части гораздо более мобильны и должны быть готовы к длительным марш-броскам по пересечённой местности. Плеслижцы испокон веков жили в лесах и болотах, это сказалось и на их военной доктрине, ориентированной сугубо на оборону и контрнаступления. Но возьмите нашего мушкетёра в полном снаряжении и их стрельца и пустите их наперегонки по пересечённой местности: к тому времени, как стрелец доберётся до финиша, мушкетёр уже успеет отметить победу с друзьями.
  Филипп наконец оторвался от тетради:
  - Вот мы и подошли к самому интересному. Что такое багонет? - он чуть наклонил тетрадь и постучал пальцем чертежу.
  - Как я уже сказал, это очень просто. Берётся длинное и тонкое лезвие и присоединяется снизу ствола. Примерно вот так, - Доминик показал расположение предполагаемого багонета на мушкете, который держал Симон.
  Министр почесал голову.
  - Оригинально. Но почему бы просто не вооружить мушкетёров саблей?
  - Потому что тогда они превратятся даже не в стрельцов Навограда, а в каких-то джаггернаутов. Нести на себе мушкет, сошку, сумку с боеприпасами и саблю - о какой мобильности может идти речь?
  Министр снова представил себе солдата, теперь вооружённого до зубов, добавил к представленной картине кинжал в зубах, пушечный ствол под мышкой и пистолеты за поясом и тихо рассмеялся.
  - Самым разумным выходом сейчас, как мне кажется, будет значительное облегчение мушкета, отказ от поддерживающей сошки и внедрение багонета.
  - Что это за слово, багонет? - спросил министр.
  Вот теперь Доминик покраснел до корней волос:
  - Дело в том, ваше благородие... я... родом из провинции Багонь.
  - Можно было бы догадаться, - Луи хмыкнул. - Вернёмся к колесцовому замку...
  
  В дверь постучали. Хорхе поставил кружку с чаем, многозначительно взглянул на двух мужчин, сидящих за столом, и подошёл к двери. Посмотрел в проверченную дырочку: на улице стоял бородатый мужчина с угольно-чёрными волосами и угрюмым лицом. Хорхе вспомнил описание, которое он получил, приоткрыл дверь и выглянул на улицу.
  Они встретились взглядами, Хорхе не затруднил себя приветствием, вместо этого он терпеливо ждал реакции пришедшего. Тот в свою очередь разглядывал хозяина дома, широко раздувая ноздри, отчего его и так не маленький нос казался ещё больше.
  - Мне долго ждать? - левая рука Хорхе уже нащупала кривой нож.
  И тут бородач наконец заговорил:
  - Малик Джазал, послан от генерала Гарсиаса.
  Хорхе не ответил ничего. Ждал ещё чего-то.
  - Семнадцать двадцать два.
  Только тогда Хорхе открыл дверь. Малик правильно назвал время, когда де Кортесс подписал приказ об объявлении войны. Это свой.
  Бородач прошёл в дом, кивком поприветствовал двух мужчин за столом.
  - Хуан, - приподнялся один мужчина.
  - Фернандо, - представился второй.
  - Малик, - в свою очередь назвал своё имя вошедший и, не дожидаясь приглашения, сел за стол.
  Хорхе тщательно закрыл дверь, прошёл на кухню, выглянул на улицу. На небе пылал закат, он придавал стенам домов ярко-алый оттенок. Большая часть построек в столице была выкрашена в песочный цвет, а тротуар на центральных улицах имел благородный бронзовый оттенок.
  Для Хорхе, искренне ненавидящего жёлтый цвет, пребывание во вражеской столице было подобно пытке. Он сидел здесь уже три месяца, скрупулезно собирая по крупицам всё, что могло быть полезно для герцога: слухи, новости. За это время разведчик успел люто возненавидеть этот город с обилием жёлтого. Хорхе раздражало всё: стены зданий, позолоченные статуи, тротуары, жёлтая пыль, летающая по улицам, пожухлые листья деревьев. Даже цветы на клумбах имели неестественно цыплячий оттенок, а про лимонные деревья с крупными плодами разведчик старался вообще лишний раз не вспоминать.
  Как он надеялся, что война пройдёт успешно, что герцог войдёт в чёртов городишко и не оставит от него камня на камне! Хорхе, прищурившись, посмотрел на покрасневшее солнце и задёрнул шторы. Фернандо чиркнул огнивом и зажёг масляную лампу, Хуан и Малик достали трубки и прикурили от огонька.
  - Пьёте чай? - гулким басом спросил Малик.
  - Вина мы выпьем, когда Филипп подпишет акт о капитуляции, - проворчал Фернандо. - Слишком ответственная предстоит акция, чтобы идти на неё с похмельной головой.
  - Я прошу прощения у нашего гостя, - сказал вдруг Хуан, - но я хотел бы знать, почему генерал Гарсиас порекомендовал именно его? Не лучше ли было бы использовать кого-нибудь из местных жителей?
  Малик нахмурился, но Хорхе поднял ладонь и ответил:
  - Не лучше. Малик Джазал лучший конструктор адских машин, которого я и генерал знаем. Также он блестящий планировщик и очень опытный... - тут он замешкался, подбирая слово, - агент. Он не провалил ни одну операцию, и генерал склонен доверять Малику больше, чем нам троим.
  - Ну ты скажешь тоже... - хмыкнул Фернандо, - я не любитель хвастать, но и ты должен понимать, если бы не мы, то у Его Светлости шансов победить было бы куда меньше.
  - Мы отвлеклись, - прогудел Джазал, - расскажите мне о завтрашнем дне.
  - Так ты ещё не знаешь? - деланно удивился Фернандо. - Герцог собирается вести грязную войну. Мы находимся здесь, чтобы помочь нашей доблестной армии воевать как можно более успешно.
  - Я понял. Вы, - Малик специально выделил это слово, - собираетесь убить короля?
  - Нет, - Хорхе помотал головой. - Мы собираемся убить их веру в короля. Мы заставим их верить в то, что они не могут чувствовать себя в безопасности даже в своей столице, когда бои идут за много километров от неё.
  - Завтра воскресенье, рыночный день, - пояснил Хуан. - Людей будет много, стражи мало: почти все мало-мальски боеспособные отряды заняты не обеспечением порядка, а военной подготовкой. В городе пока остались лишь те необходимые части, которые будут пресекать мародёрство, беспорядки и восстания.
  - Вы хотите взорвать адскую машину на рынке, - не спросил, уточнил Джазал. Он погладил свою окладистую бороду, размышляя о чём-то, затем произнёс:
  - Я знаю, как это сделать. Рынок обещает быть крупным?
  - Да, - сказал Фернандо, - даже более чем. Мы спрашивались у владельцев земли: участки под прилавки выкупаются по тройной цене. Назревает продовольственный бум.
  - Крестьяне продают еду? - удивлённо спросил Малик.
  - Конечно, - подняв брови, ответил Фернандо. - Тебе кажется это странным?
  Бородач поджал губы:
  - Они глупы. Если война пойдёт неудачно, то что они будут есть? Монеты?
  - Думаешь, они этого не понимают? - хмыкнул Хорхе. - Просто-напросто деревенщины решили рискнуть. Если армия короля отбросит войска де Кортесса, то крестьяне озолотятся, ведь цены на продовольствие взлетели до небес.
  - Как же помещики это допустили?
  - Очень просто. Они и сами не прочь пополнить свои сундуки. Тут играет роль и тот факт, что в случае долгой войны Филипп заберёт зерно и мясо у помещиков силой, заплатив им не больше четверти от рыночной стоимости.
  - И помещики согласятся?
  - Мушкеты и обвинение в измене трону - аргументы веские. Вот поэтому те, кто посмелее и порискованнее, хотят получить барыш уже сейчас, обкрадывая своих же соотечественников и солдат.
  - Отвратительно, - грустно сказал Малик. - Никогда бы в Халифате этого не произошло.
  Хорхе оставил это утверждение без комментариев. Хуан демонстративно зевнул:
  - Ну это же сервы, Джазал, что ты считаешь, у них есть мораль, честь или понятие долга? Оставим это, расскажи лучше, как ты собираешься взрывать адскую машину.
  - Элементарно. Бочек на рынке много, никто не заподозрит среди разного товара ещё одну, только набитую порохом, гвоздями и картечью.
  - Или же ящик. Вся проблема в другом. Нам нужно, чтобы эта бочка взорвалась именно тогда, когда нас не будет поблизости.
  - Почему? - спросил вдруг Малик.
  Хуан ошеломлённо замолк. Затем, словно объясняя ребёнку очевидные вещи, он произнёс:
  - Мне не хочется получить порцию картечи в живот, я ещё поживу лучше.
  - Ты не готов отдать жизнь за своего правителя и свою страну? - спросил в свою очередь, будто о само собой разумеющейся вещи, Джазал.
  Вместо Хуана ответил Хорхе:
  - Во-первых, нашего правителя и нашу страну, не забывай об этом, Малик, - он выждал мгновение, а затем добавил:
  - А без нужды жертвовать жизнью просто-напросто глупо. Тебе не кажется, что живыми мы принесём больше пользы, нежели трупами, нашпигованными острыми кусочками металла?
  - Тогда фитиль, - пожал плечами Малик.
  Фернандо скривился:
  - Слишком приметно. Нельзя считать противника идиотом, это чревато. Для того, чтобы акция имела успех, бочка или ящик должны находиться в людном месте. Но тлеющий шнурок будет выглядеть подозрительно, не находишь?
  Джазал облокотился на стол и принялся накручивать бороду на палец. Солнце скрылось за холмом на горизонте, на столицу легли сумерки. Хуан оставил чашку с остывшим чаем, к которому так и не притронулся, поглядел в окно. Стена дома напротив постепенно серела.
  - Итак, задача мне ясна, - барабаня пальцами по столу, сказал Малик Джазал, - дайте мне бумагу, перо и чернила. Я уже знаю, как должен выглядеть заряд. И свечи, пожалуйста.
  Всё требуемое было предоставлено тот час, Хорхе даже поставил масляный светильник, а не свечи. Фернандо, которому их новый компаньон сразу не понравился, не стал сидеть на кухне и, пробормотав что-то вроде "завтра сложный день", отправился на второй этаж спать. Через какое-то время за ним отправился и Хуан. Хорхе же остался вместе с иностранцем, решив не оставлять конструктора одного. Он распахнул окно настежь и почти по пояс высунулся на улицу, вдыхая прохладный воздух летней ночи. Хотелось курить, мужчина нащупал в нагрудном кармане трубку и кисет с табаком. Хорхе подошёл к светильнику, поджёг кусок пергамента, раскурил. Дорогой табак с южных плантаций Халифата ароматно задымил, даже Джазал оторвался от бумаги на пару мгновений, чтобы вдохнуть дым, напомнивший ему о родине. Хорхе заметил это. Радуясь, что появилась возможность поговорить (мужчина не любил напряжённого молчания), он сел напротив и затянулся:
  - Хороший табак на юге, не то, что наша гадость.
  - В Герцогстве растёт табак? - не отрывая от чертежа глаз, спросил Малик.
  - Прадед нынешнего герцога был любителем изысканных сортов, он покупал табак у вас, в империи Сян, скрещивал сорта, но в итоге прижилась только высокогорная разновидность из бывших колоний в Пбоу, которую могут курить разве что тамошние чёрные дикари. Отвратительное зелье. Не хочешь попробовать, кстати? - он протянул трубку.
  Малик жестом отказался:
  - Мой отец умер от этой дряни. В его последние дни я находился рядом с ним, он кашлял не переставая, а горлом у него шла кровь. Я в жизни не возьму в рот ни крупицы табака.
  Хорхе причмокнул губами, обдумывая услышанное. Как бы невзначай, он не стал докуривать трубку, а выколотил её об тарелку и сунул обратно в карман.
  - Я тебе не мешаю?
  Джазал покачал головой.
  - Мне вот что интересно, - сказал он, - почему вы не попросили какого-нибудь волшебника? Он бы наколдовал огненный шар, и мороки бы не было.
  Хорхе пожал плечами:
  - Слухи о могуществе магов сильно преувеличены. Я не думаю, что кто-нибудь из них способен вызывать огненные дожди и разверзать земную твердь.
  - В Халифате не только маленькие дети, но и некоторые взрослые считают северных волшебников всесильными идеальными существами, - вдруг улыбнулся в бороду южанин, - я и сам так думал, пока не побывал здесь.
  - Всё никак не привыкнешь к тому, что предел возможностей самого сильного волшебника - удержать падающий мост? - засмеялся Хорхе.
  - Да, так и есть. Мы воспитывались на мифах и сказках, в которых маги могли зажигать и гасить звёзды!
  - Может быть, так оно и было пару тысяч лет назад, - задумчиво произнёс Хорхе, - известно, что маги правили почти всем материком, и земля в те времена процветала.
  - Людям свойственно идеализировать далёкое прошлое, - скептически ответил Малик, - ты уж прости невежественного южанина, который не знает истории вашей страны и ответь - когда маги спустились с небес на землю?
  - Ох, давно. Наши историки и археологи раскапывают древние города, изучают старинные манускрипты. Они и сами мало что понимают, пока что официальная теория гласит, что в какой-то момент волшебство стало самым обычным вседоступным ремеслом. Простой пример: человек покупал у кожевенника куртку, а затем нёс к волшебнику, который заколдовывал её таким образом, что она не протиралась на локтях пару лет. Обыденное дело. Дамы убирали морщины, коли им самим было лень делать целебные маски, молочники приносили чародеям скисшее молоко.
  - Ты сказал, вседоступным? - переспросил Малик, не отрываясь от бумаг. - То есть волшебником может стать кто угодно?
  Вместо ответа Хорхе поглядел на кружку с недопитым чаем Хуана, сморщился, как будто у него внезапно разболелись все зубы. Кружка покачнулась и чуть-чуть проползла по столу.
  Малик Джазал выглядел потрясённым.
  - Так у вас, получается, каждый волшебник?
  - Странно ты судишь. По-твоему, если я умею зашивать брюки - я портной? Или, если я умею играть "Пастушку", то я уже флейтист? Если я пойду в академию и проучусь там несколько лет, то я стану волшебником. Только зачем это мне?
  - А я? Я смогу стать магом?
  - Не знаю. Потенциал южан почему-то слабее. Но попробовать всегда можно.
  Хорхе забавлял практически детский восторг Малика, будто тот тоже может стать всемогущим волшебником. Не знающие магии народы юга практически обожествляли северных чародеев, поэтому те с удовольствием уезжали в жаркий халифат и открывали свои мастерские и представительства. Халифат, Сян - все эти места казались настолько привлекательными, что в какой-то момент количество магов из Луажского Королевства, Герцогства Кортесс, Плеслижского Царства и прочих держав севера превысило все допустимые нормы, и нехватка волшебных кадров стала ощущаться уже в тех странах, где, по убеждению соотечественников Малика, каждый горожанин потенциально равен всесильным демиургам.
  Тем временем бородатый южанин жирно подчеркнул что-то в листе бумаги и обратился к собеседнику:
  - Мне нужны песочные часы, шнурок и скалка. У тебя всё это есть?
  - Скалка и часы точно есть... Шнурок...
  Кортессец открыл кухонный щкафчик, достал песочные часы, которыми пользовались кулинары чтобы сварить яйцо или что-нибудь ещё, оттуда же взял скалку, положил на стол перед Маликом. Перед дверью он взял куртку Хуана, вытащил из неё шнурок, фиксировавший ворот, вернулся в кухню и отдал его южанину. Тот скептически глядел на предметы, лежащие на столе. Зачем-то он взял часы, обязал шнурок вокруг них, поболтал ими в воздухе. Затем перекинул шнур через скалку, подвигал им взад-вперёд. Скептически хмыкнул, положил обратно на стол, смял бумагу, взял новую, чистую. Поднял глаза на наблюдающего Хорхе и неожиданно подмигнул:
  - Что же, будем думать. Интересную вы мне задачу задали!
  Шло время. За окном царила летняя ночь, столица спала, на улице лишь в одном окне горел свет. Хорхе всё подливал масла в светильник. Иногда мужчина непроизвольно тянулся к трубке в кармане, но вспоминал слова Джазала и отдёргивал руку.
  - А механические часы есть у тебя? - Джазал разочарованно смотрел, как песочные часы болтаются на шнурке.
  - Да, конечно. Они прямо за тобой, над печью.
  Малик развернулся и взял с полки над печкой круглые часы, циферблат которых был разделён ровно на двадцать четыре деления.
  - То, что надо, - удовлетворённо сказал он и снова углубился в расчёты.
  Через пару минут он взял нож и принялся вскрывать часы. Хорхе с беспокойством наблюдал за деятельностью конструктора, ему не хотелось лишиться единственных часов в доме. Но тому тонкого устройства было не жалко: задняя стенка была выдрана из корпуса, а бородач придвинул к себе светильник и принялся разглядывать механизм. Зачем-то послюнявив палец, он что-то подцепил ногтем и подкрутил. Часы, конечно, сразу же перестали тикать.
  Хорхе взял желтоватый листок, на котором Малик набросал примерную конструкцию какого-то аппарата. Выглядело внушительно, и тем внушительнее, поскольку Хорхе не понимал ни черта в загогулинах родного языка Малика, да и рисунок (не поворачивался язык назвать это чертежом) был слишком схематичный. И тут Малик Джазал хохотнул и отшвырнул от себя пишущие принадлежности.
  - Что, нашёл? - тут же вскинулся кортессец.
  - Конечно! Это же было так просто, а я... - Малик улыбался. - Если тебя беспокоит то, что стража увидит фитиль - мы спрячем его внутри бомбы!
  - А если искра воспламенит порох?
  - А мы изолируем фитиль?
  - Как?
  - Глиной! У тебя есть глина?
  - Нету, - Хорхе удивило, что Малик будто вправду ожидал найти в доме диверсанта что угодно. - Ты объясни, как ты изолируешь его?
  - Сделаю нечто вроде трубки, которая будет присоединена к стенке бочонка. Внутри она будет полая, и мы пустим там фитиль!
  - И без всяких водяных часов, - кивнул кортессец, - Глину купим на рассвете в художественной лавке.
  - Да. А пока... Давай-ка замеряем, сколько будет гореть фитиль. Переверни песочные часы.
  
  - И что они собираются делать? - Жан Тало потёр виски, просыпаясь окончательно.
  - Смущать народ, - тоном, будто речь шла о чём-то само собой разумеющемся, ответил майор службы безопасности Лерой Дюво. - Речи толкать сопутствующие, убеждать перейти на сторону де Кортесса.
  -Господа, можно по порядку? - В комнатку, где сидели два офицера, один в форме, второй в одних брюках после сна, вбежал улыбающийся молодой Реми Сапье, подозрительно бодрый для человека, не спящего в четыре часа пополуночи, и подозрительно светловолосый для луажца.
  - А, Реми, здравствуйте, - Жан приветственно зевнул.
  - Да, добрый вечер, садитесь к нам. Мы вас и ждали.
  - Какой к чёрту вечер, скоро уж утро! - расхохотался Реми, падая на диван и потягиваясь. - Монсеньёры, не спать по ночам - это прекрасно, но лучше это делать в компании прелестных куртизанок и красного багоньского вина.
  Лерой покачал головой, внутренне улыбаясь настроению молодого человека.
  - Боюсь, что сегодня придётся обойтись без этих приятностей. Мы получили сообщение от нашего разведчика в штабе де Кортесса. Сегодня утром в две деревни на нашей восточной границе прибудет трое герцогских агентов, которые займутся пропагандистской работой среди наших подданных.
  - Герцог хитёр, - то ли задумчиво, то ли заспанно произнёс Жан, - Никогда главнокомандующие не занимались подобным.
  - А между тем недооценка роли народных масс уже приводила к фатальным просчётам в планировании военных действий, - назидательно произнёс Реми. - Например, таллийские рыбаки, которые нагрузили свои шхуны порохом и направили к галерам халифатского флота.
  - А так же рабы, которые дезертировали из армии Плутеция накануне сражения и тем самым позволили керассианцам наголову разбить республиканские легионы, - покивал Лерой. - В университете лекции по истории не пропускал? Только вот надо тебе понять, что университетские знания и реальная война - вещи не просто разные, а подчас даже противоположные. Из вас, офицеров-студентиков, настоящих воинов ещё лепить и лепить.
  Сапье, закончивший высшие офицерские курсы в военном университете, оскорблённо вскинулся. Он, хоть и подозревал смутно, что на одной теории далеко не уедешь, но всей душой болел за альма-матер и не мог допустить такого откровенного пренебрежения академическими знаниями.
  - Месье майор, вы, конечно, старше меня и опытнее, но я считаю...
  - Мы поговорим по дороге, мой юный лейтенант, - грузный Лерой Дюво поднялся из-за стола, бросил Жану, - Надевайте мундир, капитан, лошади будут готовы через пятнадцать минут. Осталось дождаться лишь монсеньёра Вильгельма.
  - Мы едем перехватывать шпионов де Кортесса? - Реми подскочил с дивана. - Но позвольте, почему этим занимаются офицеры контрразведки, а не сержанты мобильной группы?
  - Сержанты будут, Реми, не волнуйтесь, - мягко улыбнулся Жан. - Считайте, что мы едем развеяться. Вы говорите по-корунасски?
  - Более или менее, в университете сдал два года назад.
  - Я тоже так же. Думаю, вместе сдюжим, - Жан ободряюще похлопал молодого лейтенанта и открыл шкаф, куда залез чуть ли не полностью и принялся искать одежду.
  Реми Сапье вышел из комнаты вслед за майором, догоняя на того уже на лестнице офицерского дома.
  На улице наступало самое тёмное время суток - сгущались предрассветные сумерки. Скоро уже из-за горизонта покажется первый солнечный луч, но звёзды Северного Алмаза сверкали так же ярко, как и в полночь. Это самое яркое созвездие будет видно даже - невероятно! - через два часа после восхода. А зелёный диск Кальго неутомимо катится к югу, где встретит фиолетовую кайму Тельго, сейчас почти полностью скрытого тенью, и произойдёт краткое затмение - не больше чем на полчаса, но тогда на мир опустится мгла непроглядная, та самая, которая в седые времена божественным промыслом покарала греховную столицу Керассии.
  Офицеры вдохнули свежий ночной воздух, и тут их чуткий слух уловил шаги. Военные вмиг отличили мягкий скрип кожаных ботинок от привычного цоканья солдатских сапог. В свете фонаря показалась низенькая фигура в тёмном сюртуке и широкополой шляпе.
  - О, а вот и Вильгельм, - майор помахал рукой. Тот, кого назвали Вильгельмом, кивнул и направился к офицерам, то пропадая в темноте, то вновь появляясь в островках света.
  К Лерою и Реми подошёл низенький человечек в чёрном сюртуке со сверкающей золотой пряжкой, с коротенькими ножками и выпирающим брюшком.
  - Здравствуйте, Лерой! Вы будете сопровождать меня, да? А что это за молодой человек? - маленькие хитрые глаза очень часто моргали, будто Вильгельму попало что-то в глаз. Лейтенант рефлекторно вытянулся, отрекомендовался:
  - Лейтенант Реми Сапье.
  - Славно, славно!
  Двери дома распахнулись, к стоящим людям присоединился уже одетый, но всё ещё трущий глаза Жан.
  - Что же, мы выдвигаемся?
  - Да, конечно. Сейчас мы идём к конюшне, там берём лошадок, в воротах встречаемся с пятёркой мушкетёров и едем спасать души бедных крестьян, - хохотнул Вильгельм.
  - Тогда нам стоило взять капеллана, - попытался пошутить Реми.
  - О, пастырь бы нам не помешал. Вернуть баранов в привычное им стойло - работа для неподготовленного человека трудная. Но я попробую взять на себя эту роль пастуха, - Вильгельм отчаянно веселился, а Сапье вдруг почувствовал острую неприязнь к этому коротышке, держащемуся так, словно он пуп земли.
  Четвёрка шла по тёмным улицам столицы, миновали перекрёсток с гильотиной, свернули налево к королевской галерее. Над крышами двухэтажных домов скрипели флюгера, а вдалеке виднелась освещённая десятками факелов резная колоннада оперы.
  Но люди не сворачивали к центру города, им нужно было совсем в другую часть, не столь вычурную, богатую и привлекательную. Они направлялись в район бараков и дешёвых таверн, куда после заката люди старались не ходить. Но дурная слава этого района не пугала офицеров, они спокойно свернули в подворотню, перешагнули через пьяное тело и вышли к большому зданию, откуда явственно несло лошадиным навозом. Лерой толкнул дверь и впустил спутников внутрь.
  Их встретил мужчина средних лет с волосами цвета чернозёма и жёлтой холщовой рубахе. Он чуть поклонился вошедшим, те, в свою очередь, сняли шляпы.
  - Контрразведки майор Дюво? Да, за мной, пожалуйста.
  Скрипя досками, компания двинулась по узкому, пахнущему лошадьми и почему-то виски, коридору. Первым запах алкоголя почувствовал Жан, он же и привлёк к этому внимание своих спутников.
  - Лошадей офицерского состава кормят ячменём с виски, - пояснил конюший, проверяя потухающий фонарик.
  - А хвосты подстригаете? - щегольнул познаниями Реми.
  - А как же. Уланам и кирасирам, впрочем, и драгунам. Очень коротко, чтобы не мешал при свалке.
  - Кстати говоря, а возможен ли вариант, при котором драгунам выдадут мушкеты? - вдруг подал голос Вильгельм.
  - Для начала им хватило бы и пистолей, - пожал плечами Лерой. - А мушкеты просто бесполезны. Тяжелы, неудобны, нестабильны и неточны. До тех пор, пока из них не сделают менее габаритное и более надёжное оружие, даже не стоит всерьёз рассматривать эту инициативу.
  - А что, была проявлена? - заинтересовался Вильгельм. Как человек любопытный по натуре, но далёкий от какой-либо темы, он стремился знать обо всём хотя бы на уровне просвещённого любителя, поэтому никогда не пренебрегал возможностью поговорить о чём-нибудь новом и доселе неизвестном.
  - Конечно, - Лерой охотно поддержал беседу. - Была экспериментальная рота конных мушкетёров. Только это был смех один, а не конные мушкетёры. Командующие всерьёз рассчитывали увидеть палящих со скачущих коней солдат, только из пяти десятков пуль в цель попадали дай бог две штуки. Поэтому конные мушкетёры действовали следующим образом: они доезжали до места стычки на лошадях, за сотню метров спешивались, строились, и воевали дальше по старинке.
  - Проще уж тогда вооружить кавалерию арбалетами, - поднял брови Реми. Он тоже слышал о конных мушкетёрах впервые.
  Лерой и Жан как по команде споткнулись, и в конюшне раздалось отнюдь не конское ржание. Молодой Сапье недоумённо оглянулся на старших товарищей:
  - Я сказал что-то не то?
  - Не берите в голову, - утирая слёзы, сказал Жан. - Просто представил себе эту картину.
  Сапье сохранил молчание, которое, как он надеялся, было полным достоинства и смысла.
  - Можно вопрос? А как они будут заряжать арбалеты на скаку? - Лерой всё же решил просветить лейтенанта. Лейтенант как-то странно мотнул головой.
  - Вот-вот. Пользы от этих мобильных соединений, - последние два слова Лерой подержал на языке, смакуя, словно дорогое вино, - меньше, чем от вооружённых дубинами алебардщиков.
  - Хорошо, хорошо, я уже понял, - раздражённо буркнул Реми. - Но рано или поздно всё равно все будут стрелять из мушкетов с лошадей.
  - А вот тут я с тобой согласен, - неожиданно сказал капитан Дюво, впрочем, думая о чём-то своём. - Я скажу даже больше - лет через пятьдесят все поголовно будут вооружены мушкетами и аркебузами.
  - Скажешь тоже, - с сомнением почесал подбородок Жан. - Пятьдесят - вряд ли, вот сто пятьдесят - я ещё поверю.
  - Пари заключать бессмысленно, - хихикнул Вильгельм.
  Пятеро человек подошли к стойлам для лучших лошадей, которыми пользовался лишь офицерский состав. Животные настороженно смотрели на непрошеных гостей, прядали ушами и, всхрапывая, выражали недовольство тем, что их разбудили посреди ночи.
  - Выбирайте лошадок, господа. Я бы порекомендовал вам вон тех, сянских кровей.
  - Спасибо, я разберусь, - капитан кавалерии Тало скептически поглядел в направлении восточных лошадей.
  - Мы всецело доверяем вам, капитан, - поднял руки в знак того, что в лошадях он полный профан, Лерой.
  - Тогда мы возьмём наших. Более привыкли к жаре, знаете ли. Сянцы слишком уж до воды жадны, - решил кавалерист. Конюший понимающе кивнул и указал на стойла у выхода.
  - Вот там луажские кобылки.
  - Кобылки? Это хорошо, - протянул Жан. Как любой улан, он предпочитал кобыл жеребцам, особенно луажских. В бою эти животные, обладающие темпераментом красного дракона, становились ещё одним оружием в довесок к палашам всадников: не один противник познакомился с их зубами. Такая природная злость усугублялась и тем, что этих травоядных от природы зверей с самых ранних лет начинали потчевать сырым мясом. Небольшие кусочки подкладывались в сено, и жеребята даже не замечали, что едят что-то ещё.
  Данный метод воспитания боевых коней был описан около двух сотен лет назад конюшим из Талии Фалестино. Как-то раз юный помощник Фалестино протянул лакомство для коня не на раскрытой ладони, как положено, а держа кусочек пальцами. Острые зубы без труда откусили все пальцы, кроме мизинца, и конь, даже не заметив, что вместе с сахаром в пасть попало что-то ещё, с аппетитом схрумкал такую закуску.
  Таллиец заинтересовался этим фактом и попробовал подкладывать в корм животным сырую плоть. Какие-то породы отказывались даже подходить к корыту с кормом, какие-то (например, те же сянцы) просто флегматично пережёвывали. А луажские лошади, которые и так не были обделены бурным нравом, после подобной диеты начинали бросаться на работников конюшни и друг на друга. Ходили слухи, что как-то раз одна лошадь просто разорвала чужого жеребёнка, но это были не больше чем слухи.
  Жан властно положил руку на гриву лошади, та недовольно покосилась на человека, но не укусила. Лерой, Реми и Вильгельм тоже подошли к животным, причём Реми залихватски перемахнул через ограду стойла. Лошадь, которую, судя по табличке, звали (что удивительно) Вороной, шарахнулась от неожиданности в сторону, от чего соседи по стойлам забеспокоились.
  Наконец, лошади были выведены на свежий воздух. Копыта цокали по мощёной улице, Вильгельм то и дело поглядывал на небо, пытаясь по расположению Кальго и Тельго определить более-менее точное время.
  - Так всё же, что насчёт университетского образования? - Реми поравнялся с Лероем.
  - Университетское образование вещь хорошая, ценная и бесполезная, - тот позволил себе чуть улыбнуться, предвкушая веселье. Он не придерживался радикальных и максималистских точек зрения, справедливо полагая данный подход глупым и недалёким. Но сейчас он не мог удержаться от того, чтобы несколько не подоводить своего спутника. Лерой искренне считал, что в данном возрасте это полезно. Избавляет от лишних иллюзий.
  - Аргументируйте, - Реми попытался переложить бремя доказательства на своего оппонента.
  - Охотно. Когда ты попадёшь на поле боя, то ты всё поймёшь. Что пользы в том, что ты знаешь, как именно была выиграна битва двенадцати генералов и почему пала крепость Валесс?
  - Что значит, что пользы в этом? - опешил Сапье. - Я не совершу этих ошибок, к примеру. Так можно договориться до того, что знания вообще не нужны.
  - Почему же, знания нужны. Но только те, которые приобретены методом проб и ошибок, причём желательно как своих, так и чужих. Эти ваши университеты не дают путей к развитию, поскольку тебя жёстко оценивают в течение учёбы, а ты трясёшься лишь о том, чтобы получить хорошую оценку. Только любой сержант, отслуживший в действующих войсках, даст сто очков вперёд любому выпускнику военного университета. Он будет знать больше, уметь больше и думать, как настоящий воин. А университетские лейтенанты, которые, прости за наибанальнейшее из всех возможных сравнений, пороху не нюхали, по сути не отличаются от новобранцев из деревень. Ну разве что только знают, как надо строить алебардщиков, чтобы они выдержали удар латной конницы.
  Реми ухватился за последнюю фразу:
  - Но разве этого мало?
  - А что ты будешь делать, когда набранное из крестьян ополчение вдруг побежит прочь?
  - Я остановлю их!
  - И что? Даже если ты сможешь закинуть их обратно в бой - они уже проиграли, они уже не будут биться!
  - Какое это имеет отношение к нашей теме? - недовольно спросил Реми.
  - Самое что ни на есть прямое. Война - это не интересное приключение, где ты будешь сидеть верхом на коне и мановением руки бросать верные трону войска в бой, проводя окружение врага в точности по учебникам. В действительности же ты поймёшь, что на коне сидеть небезопасно, что войска в бой не рвутся совсем, а враг учился по таким же учебникам и сейчас тебе надо импровизировать. А потом твоего адъютанта убивают, и уже некому доставить приказания полку пикинёров, они идут на смерть, а ты ничего не можешь сделать. А потом начинается дождь, и пушки перестают стрелять. Ты не сможешь воевать в таких условиях, а настоящий воин сможет, - под конец речи Лерой Дюво так увлёкся, что принялся активно жестикулировать, чтобы придать своей речи больше убедительности. Правда, пушки с отсыревшим порохом он показать не сумел.
  Реми ничего не ответил на этот монолог. Пробормотав про себя что-то вроде "жизнь покажет", он чуть притормозил лошадь, чтобы Дюво вырвался вперёд и присоединился к Вильгельму и Жану, которые неспешно ехали позади. Жан курил трубку, Вильгельм же всё рассматривал ночное небо.
  Кальго и Тельго встретились ровно в тот момент, когда отряд выехал за городские ворота. Стражники в караулке вывесили фонарь наружу, иначе всадник в темноте вполне мог промахнуться мимо ворот, даже таких больших.
  За городской стеной стоял десяток бойцов, которые должны были присоединиться к четвёрке Вильгельма. Все готовы были отправляться сию секунду, но Вильгельм решил, что выедут они не раньше, чем ночные светила разойдутся, и мир вновь не станет чуточку светлее.
  Поэтому контрразведчики Луажского королевства стояли и ждали. Единственным светлым пятном была трубка Жана, которая красным огоньком горела посреди ночной мглы.
  Но вот из-за края фиолетовой тонкой полоски показался Кальго. Любой самый неграмотный крестьянин сразу сказал бы, что до рассвета осталось два часа двадцать минут. Астрономы выяснили, что в зависимости от времени года ночные светила замедляли или ускоряли свой ход, поэтому от их встречи в небе до восхода солнца всегда проходило одинаковое количество времени. А вот почему так происходит - это учёные объяснить не могли.
  - К рассвету будем в Бродах, - надвинул шляпу на лоб Вильгельм и пришпорил лошадь.
  Солдаты двинулись в путь.
  Некоторое время ехали молча, судя по всему, не все успели проснуться, а монотонное покачивание на лошадиной спине действовало убаюкивающе.
  Реми же не собирался засыпать, поскольку из своего опыта знал - заснув под утро, весь день будешь с тяжёлой головой и медленно работающим мозгом. Да и съехать с лошади в спящем виде и попасть под копыта другой - не самое лучшее, что может произойти в жизни.
  Поэтому лейтенант подъехал к Вильгельму и попытался завести небольшой светский разговор. Тема с ходу не придумывалась, поэтому он решил начать со стандартного:
  - А ведь термидор уже перевалил за середину.
  Клевавший носом мужчина вскинулся, посмотрел совиными глазами на Сапье.
  - Этой ночью?
  - Да-да. Думаю, уже можно увидеть пролетающие мимо звёзды.
  - Нет, рановато, - Вильгельм широко и со вкусом зевнул, но тут же одёрнул себя. - А дремать сейчас не стоит. Вот на обратном пути реквизируем какую-нибудь телегу, я туда накидаю сена, запрягу лошадок и храпану до самой столицы. Я уже сутки на ногах.
  - А чем же вы занимаетесь? - Реми с самой встречи было любопытно, кто этот, совсем не военный человек, и он всё искал возможность ненавязчиво выпытать у Вильгельма его род занятий.
  Как оказалось, ничего секретного в профессии Вильгельма не было.
  - Я рекрутирую свободных землепашцев для службы в доблестной и славной армии Его Величества! - с наигранным пафосом произнёс Вильгельм, прыснув в конце. - Как раз этим утром я был в Бродах, зачитывал им указ государя. Сегодня я должен вернуться и проинструктировать волонтёров. Между нами говоря, они все смертники. Крестьянское ополчение является расходным материалом, так что я не думаю, что домой вернётся хотя бы один.
  Реми, как ни странно, воспринял это совершенно спокойно. Лейтенант хоть и оставался человеком наивным во многих вопросах, но всё же не вчера на свет родился.
  - А насколько этично набирать людей в качестве смазки для сабель? - задумчиво спросил он, больше себя, нежели собеседника.
  Вильгельм пожал плечами:
  - Ну, во-первых, им может повезти, и они всё же вернутся домой, пусть даже и на одной ноге. Во-вторых, насильно мы их под ружьё не ставим и даже цепями, чтобы строй держали, не сковываем. А в-третьих, войны без жертв не бывает, и лучше пусть это будут неотёсанные деревенщины, чем солдаты твоей роты, лейтенант, не находишь?
  - Нахожу. Хотя всё же, - Сапье хотел продолжить, но потом махнул рукой.
  Вильгельм покровительственно посмотрел на юношу.
  - Да, гадко, да, как баранов на бойню, но c'est la vie, Реми, и не может быть иначе.
  Сапье кивнул, думая уже о чём-то своём. Он поднял взгляд к небу, стараясь всё же отыскать на небе падающую звезду.
  Сегодня все как будто сговорились читать Сапье лекции и воспитывать двадцатидвухлетнего офицера. Спору нет, Реми и сам смутно подозревал о том, что на самом деле о мире вокруг он знает не слишком много, а уж представление о сражениях в его голове складывалось из университетских конспектов, гравюр в исторических книжках, огромных ярких полотен знаменитых художников и бравурных маршей, которые играли на парадах перед резиденций Его Величества.
  В красках картин, аккордах маршей и слащавой фальши популярных романов не было места таким прозаическим вещам, как, например, выпущенные внутренности, оторванные конечности, люди, превращённые в фарш, потому что рядом разорвался картечный снаряд.
  Реми подсознательно понимал, что именно это и является лицом войны. Но до конца не осознавал, слишком уж выгодные позиции на фронте его мировоззрения занимали отряды королевских мушкетёров в нарядных мундирах и с обязательными национальными флагами. А сабли противника нужны были только для того, чтобы получать такие мужественные шрамы.
  На востоке разгоралась заря.
  К деревне Броды подъезжал отряд Жана Тало.
  В это же время в эту же деревню, но с другой стороны, прибыли трое всадников.
  Столичный рынок потихоньку просыпался. Открывались первые лавки, заспанные продавцы перебирали товар, раскладывая его на прилавке в зависимости от качества и внешнего вида.
  Хорхе Диас стучал в ставни художественной лавки.
  Доминик Ивар безмятежно спал у себя в части, донельзя довольный королём и приёмом. Его чертежи были тщательно скопированы, а опытный образец нового мушкета должен был быть готов уже через три недели.
  Войска де Кортесса подошли вплотную к границам Луажского королевства. Вопреки ожиданиям некоторых генералов, главнокомандующий королевской армией не стремился сорвать переправу любой ценой. Но пороховые заряды под мосты были заложены, а пушки наведены. Гвардейская рота мушкетёров и гвард-лейтенант Бернард Бовилль в частности находились в полной боевой готовности, в точности следуя распоряжению генерального штаба: открывать огонь лишь при явных попытках пересечь Же-Тур. Как выразился в сердцах Бернард: "жалкие болтуны всё пытаются решить дело миром".
  Солнце показалось из-за горизонта.
  
  В деревне просыпались рано. К рассвету уже половина жителей на ногах: надо успеть подоить коров, вывести их на пастбище. Пока не началась полуденная жара - на сенокос, в поля! Правда, сенокосцы, в большинстве своём молодые парни и юные девушки, ночевать в деревню не являлись, засыпали прямо в стогах на поле. Ночью там полыхали костры, сельская молодёжь купалась в ближайшей речке, пела песни древним богам (не из веры, а просто так), прыгала через костёр и любилась прямо в душистой траве, пахнущей летом.
  Первыми трёх всадников увидели как раз деревенские ребята, которые не спеша продирали глаза и умывались остывшей за ночь водой.
  Артуро Родригес прекрасно отдавал себе отчёт в том, что если его поймают, то по законам военного времени его вздёрнут как шпиона. Разведка всегда считалось благородным делом, но сейчас его потряхивало. Он в сотый раз проверил наличие бумажки с текстом в кармане камзола, погладил между ушей коня, огляделся. Кортессец нервничал.
  Диего, едущий по правую руку от него, надвинул шляпу на глаза: слепящий свет солнца больно резал зрачки.
  Навстречу конникам шла старушка с коромыслом. Увидев чужаков, она подозрительно покосилась на них, отходя в сторону. Артуро решил, что стоит казаться вежливым и дружелюбным, поэтому он приподнял шляпу в приветствии:
  - Bonjour!
  Старушка не ответила ничего, а быстро-быстро засеменила прочь, поминутно оглядываясь.
  "Неприветливый народец" - отметил про себя Артуро.
  Найти дом старосты было не сложно: это было единственное здание в деревне, где стены были не деревянные, а каменные, к тому же покрашенные. Артуро постучал в ворота.
  Из окна выглянула женщина в белом платке и дымящимся горшком в руках. Увидев трёх вооружённых мужчин, она ойкнула и спряталась обратно, из дома донёсся разговор, из которого Артуро разбирал лишь отдельные слова.
  Дверь дома открылась, на улицу вышел усатый староста деревни. Сзади него маячили любопытные домочадцы, но выходить боялись. Огромный волкодав песочного цвета смирно лежал на цепи, не лая на чужака, но внимательно разглядывая его одним глазом.
  Артуро подмигнул волкодаву и попытался разрядить обстановку:
  - Месье, - заговорил он с лёгким акцентом. Кортессцам, как и плеслижцам было сложно картавить, говоря по-луажски. - Простите, что потревожил вашу семью и прервал ваш завтрак. Меня зовут Артуро Родригес. Мог бы я поговорить с вами наедине?
  Староста, как было видно, ещё не до конца проснулся. Он почесал затылок, повернулся к мальчику, выглядывавшему из-за двери, указал рукой на ворота, напряг память и пробормотал:
  - Entrar.
  Артуро дипломатично кивнул, оценив лингвистические усилия старосты. Он спешился, вошёл во двор, отдал лошадь мальчугану и проследовал за старостой. На крыльце он остановился, сказал Диего и Сальвадору:
  - Оставайтесь на улице.
  Внутри было чисто, видно, что порядок здесь уважали. Староста выгнал всех из трапезной, сел за стол и хмуро уставился на пришедшего. Указал на стул.
  Артуро, слегка улыбнувшись, развернул стул спинкой вперёд и сел, положив на неё локти. Этот кортессец умел располагать к себе людей, за что его и ценил генерал Гарсиас. Но не только за это. Лучше Родригеса шпагой в их эскадроне не владел никто.
  - Не будем, как говорят у вас, размазывать тесто по столу. Я здесь по делу, которое связано с объявленными недавно военными действиями. Вы слышали о них? - на этих словах Артуро поглядел прямо в глаза собеседнику, заранее готовя себя к тому, что в глухой провинции никто и не слышал ни о какой войне, и что хуже всего, всем абсолютно плевать. Но, как оказалось, он недооценил масштабы распространения информации в королевстве.
  - Знаем, конечно... Только это... А-а-а! - лицо старосты прояснилось. - Так вы рекрутёр!
  - Рекрутёр? - переспросил Артуро. - Нет, месье, я не занимаюсь рекрутскими наборами.
  - Ну да, тот был маленький и толстый. Обещал сегодня утром приехать, вот я и подумал, что вы вместо него.
  Артуро прошиб холодный пот. Надо же было так повезти! В подсознании всплыло недостойное команданте разведки желание сматывать отсюда удочки так, чтобы к полудню оказаться где-нибудь в соседней стране. Сердце чуть не выпрыгивало из груди. Проклятый рекрутёр будет здесь в любой момент!
  - В таком случае не будем терять время, - как бы ни чувствовал себя Артуро, он оставался разведчиком, поэтому он ничем не выдал волнения, охватившего его, ни дрожью в голосе, ни стиснутыми кулаками. - Я здесь для того, чтобы предложить вам сделку.
  - Сделку? Какую сделку? - староста непонимающе воззрился на кортессца.
  - Я команданте армии де Кортесса. И мы предлагаем вам не биться с нами, а обратить ваше оружие против угнетающих вас дворян, - выпалил Артуро и замолк.
  "Господь всемогущий, задержи проклятого луажца! Пусть лошадь подвернёт ногу, пусть получит солнечный удар, пусть у него схватит сердце, что-нибудь!" - мысленно молился он.
  Староста же растерялся. В его голове не укладывалось такое. Деревни бунтовали, случалось, но предавать своего монарха, отца народа!
  Увидев смятение старосты, Артуро принялся убеждать его:
  - Вы не останетесь под властью Филиппа, эта территория отойдёт герцогству Кортесс. Вам будет предоставлено право на самоопределение в вопросах сбора налогов и пошлин на урожай.
  Он снова замолчал, дав собеседнику осмыслить сказанное.
  Староста, судя по его взгляду, никак не мог сложить в уме два и два. А время бежало, бежало... Артуро мгновенно возненавидел этого луажского тугодума.
  - Ну что, вы согласны? - и добавил про себя, что если староста сейчас откажется, то придётся устраивать общий сбор всех жителей деревни и, надрывая горло, убеждать уже сервов.
  Проблемой оставался лишь рекрутёр. Если он приехал за волонтёрами, то вряд ли он будет один. А это значит, что будет кровь. Следует побыстрее предупредить Диего и Сальвадора, пусть скачут на тракт до столицы и выглядывают лаужский отряд. Если там будет человек пять-шесть, то можно и дать бой, если...
  Додумать Артуро не успел. Его чуткое ухо бывалого разведчика сразу распознало в звуках за окном тихое треньканье тетивы, спущенной с арбалета. Вскрик Диего раздался одновременно со вторым таким же звуком.
  Проклиная всё на свете, Артуро вскочил на ноги, опрокинув стул. Глаза старосты расширились, когда он увидел, что гость достал из-за пояса пистолет. Родригес, бешено чертыхаясь, оттолкнул мужичка в сторону от окна, подлетел к подоконнику быстрее арбалетного болта.
  Диего и Сальвадора видно не было. Зато на улице появились всадники, которые внимательно оглядывали территорию. Один из луажцев заметил Родригеса, тот едва успел отскочить, как услышал стук арбалетного болта, вонзившегося в деревянную стену дома. А спустя ещё мгновение второй болт пробил оконное стекло и, пролетев через всю комнату, воткнулся в скверно нарисованный натюрморт.
  Только тут староста очнулся от всех переживаний, свалившихся на него за это утро, и заорал. Родригес "успокоил" его ударом пистолета по голове, мужчина закатил глаза и свалился на пол. Атуро осторожно выглянул в окно. Во двор уже вбежали двое солдат в луажской форме. Кортессец снова выругался. Ему предстояла самая его нелюбимая работа - убивать.
  Солдаты действовали грамотно. Выбив ногой входную дверь, арбалетчик мгновенно отпрянул от неё, не подставляясь под пулю. Но Артуро стрелять не стал, в руках он вертел кухонный нож, подхваченный на столе. И когда солдат под прикрытием первого вошёл в дом, оказавшись в узком коридоре, Артуро уже стоял за углом стенки.
  Луажцы ошиблись. Всего на мгновение, но этого хватило. Когда второй вошёл в дом, тот, что открыл дверь, встал за его спиной. И его товарищ, идущий впереди, не позволял арбалетчику выстрелить в Артуро. Число потенциально возможных арбалетных болтов на пару секунд сократилось в два раза, и Родригес нанёс свой удар. Он, присев, высунулся из-за угла и метнул нож. Арбалетчик, шедший впереди, не был готов к тому, что голова противника окажется ниже на метр. Болт ушёл в молоко. Кухонный нож вошёл точно в горло.
  Всё произошло быстрее, чем бросок пресловутого ножа. Арбалетом с громким стуком упал, из-за угла раздался предсмертный хрип солдата, а Родригес уже вновь спрятался за углом стенки.
  Артуро с сожалением поглядел на свой пистолет. В этом сражении он ему не помощник. Оружие вернулось за пояс, вместо него из ножен появился клинок шпаги.
  - Брось оружие! - крикнул луажец. Он не спешил идти дальше: кто знает, сколько ещё ножей у его врага.
  Родригес сжал рукоятку шпаги в кулаке. Скрипнула половица: солдат двинулся вперёд. Шаг, ещё один, ещё... Сейчас!
  Артуро вновь выпрыгнул в коридор. К несчастью, солдат успел подойти слишком близко, и длина шпаги не позволяла нанести мало-мальски серьёзный удар. Поэтому Артуро просто ударил кулаком по лицу луажца. Тот спустил крючок, арбалетный болт, пущенный почти в упор, прошил насквозь бедро Артуро. Кортессцу повезло, что в ближнем бою арбалетчик не смог удержать оружие в правильном положении, будь арбалет полегче, лежал бы сейчас Артуро с пробитой грудной клеткой.
  Но рана и без того оказалась серьёзная. Родригес покачнулся, отступил на шаг, его противник бросил арбалет в кортессца и прыгнул на него, выхватывая кинжал. Металл и дерево разбили в кровь лицо. Родригес отшатнулся, раненая нога подвернулась. Из-за близкого расстояния удар вышел не таким страшным, каким мог быть, но кортессец всё равно потерял равновесие и упал, машинально выставив перед собой шпагу. Это и спасло его. Удар клинка прервал жизнь второго солдата, остриё вышло из спины.
  Родригес сбросил с себя труп, поднялся на ноги, вытащил шпагу из тела. Пошатываясь от боли в челюсти и зажимая рану в ноге, Артуро отошёл в глубь дома. Домочадцы закрылись в одной из комнат, был слышен детский плач.
  Луажцы больше не штурмовали дом. Вместо этого они окружили строение. Во двор вошли двое: полный офицер в кавалерийском мундире и молодой человек, державшийся чуть впереди. Кавалерист приложил ладони ко рту и прокричал на скверном корунасском:
  - Двое уже мёртвые. Сдайся и мы сохраняем жизнь.
  Иллюзий насчёт сохранений жизни Родригес не испытывал. Поэтому ответом был выстрел из его пистолета. К несчастью, пуля прошла мимо лейтенанта. Тот отпрыгнул в сторону, крикнул что-то. Артуро вновь зарядил пистолет, готовый выстрелить в любой момент. В голове лихорадочно щёлкали шестерёнки мыслей. Диего, Сальвадор - мертвы (если это, конечно, не блеф). С простреленной ногой далеко Артуро не уйдёт, он уже чувствует, как слабеет конечность и начинает кружиться голова. Вариантов оставалось немного... Скоро он превратится в неподвижное тело, которое не сможет попасть в толстяка-луажца с двух шагов.
  Родригес вытер кровь, текущую из рассечённой брови. Отодвинувшись от окна, он с помощью свободной руки и стены поднялся на ноги и, прихрамывая, но стараясь идти быстро, двинулся к двери, ведущей на задний двор. Он ни секунды не сомневался в том, что там его уже ждут солдаты короля, но он должен был рискнуть. И если пути к спасению не будет, то... Артуро содрогнулся от картины, появившейся в его мозгу. На случай пленения указания давались ясные и чёткие...
  Артуро добрался до двери, поджёг фитиль пистолета и плечом вышиб её. К его удивлению, дверь открылась легко, и почти одноногий разведчик лишь чудом удержался на ногах. Раздался уже привычный щелчок арбалета, болт просвистел рядом. Артуро везло как самому нечистому. Он выстрелил куда-то вслепую, конечно же, промахнулся и, не дожидаясь новых выстрелов, запрыгнул обратно в дом. Все пути были отрезаны.
  Артуро огляделся. Он стоял в малюсенькой комнатушке, которая, вероятно, была отведена под кладовку. На полках уже стояли банки с клубничным и смородиновым вареньем. Этот самый обыкновенный домашний натюрморт напомнил Артуро о его детстве и юности, когда он жил у бабушки. Любимая бабушка всегда баловала внука-хулигана, никогда ни в чём не отказывала. От бабушки пахло ванилью и миндалём, лучше неё никто не пёк миндальных булочек. Именно к ней всегда прибегал десятилетний мальчишка, когда более взрослые товарищи больно побивали его деревянными мечами, и у неё всегда находилась тянучка, как будто специально знала, что сегодня понадобится.
  Артуро сел на пол и прислонился спиной к двери. Жаль, что сейчас бабушки нет рядом с ним, и она не сможет помочь ему перенести это... В углах глаз защипало. Артуро с честью выходил из самых опасных ситуаций, он спас свою роту от халифатских бандитов-бедуинов, он никогда не знал страха. Но сейчас он был абсолютно беспомощен. Со злости он переломил шпагу надвое.
  Палачи и дознаватели могут развязать язык любому. У каждого есть свой предел, в умелых руках кто угодно запоёт птичкой. Поэтому составители озаботились и вписали соответствующий пункт в предписанную инструкцию. А уж её-то Родригес помнил наизусть.
  Он закрыл глаза и мысленно заговорил с бабушкой. Чуть высунул язык, положил его между зубов, набрал воздуха в лёгкие.
  Сомкнул зубы.
  Плоть оказалась твёрдой, невероятная боль пронзила Артуро, он закричал, не разжимая зубов, продолжая сдавливать челюсти. По губам потекла алая кровь, но язык не поддавался. Откусить его оказалось не так просто. Слёзы смешивались с кровью и капали на дощатый пол.
  Чтобы ускорить процесс, Родригес стал двигать нижней челюстью вправо-влево, зубы заработали словно пила, вгрызаясь в язык. И вот, наконец, они сомкнулись. На пол упал небольшой на вид кусочек багровой плоти. Артуро лёг, свернулся, словно младенец, и разрыдался.
  Через несколько минут его нашли. Поднял тот самый офицер, рядом с ним стояли ещё трое. Взглянув на Артуро, капитан всё мгновенно понял. Родригеса взвалили на плечи и потащили куда-то прочь, кортессец был уже в полубессознательном состоянии и не воспринимал действительность.
  Жара, звуки ударов по металлу.
  - Раскали эту железку и дай мне.
  Артуро попытался приоткрыть глаза и увидел склонившееся над собой лицо совсем юного лейтенанта.
  - Открой рот, - сказал тот.
  С чувством мрачного удовлетворения онемевший кортессец продемонстрировал страшную рану. Юноша передёрнулся и отошёл, на его место встал другой военный. В руках он держал раскалённую железку. Артуро не успел ничего сообразить, как металл уже прижали к кровоточащей ране. В кузнице раздался вопль, Артуро упал навзничь, подавившись слюной и кровью, закашлялся.
  - Погляди на это лицо, Реми. Это и есть истинное лицо войны, - сказал кто-то. И тут Родригес потерял сознание.
  
  Фитиль весело потрескивал, рассыпая искорки. Коснись любая из этих искорок пороховой массы, набитой в бочке - и произошёл бы взрыв чудовищной мощности. Но глиняная изоляция надёжно защищала от нежелательного воспламенения. Огонёк бежал по фитилю.
  Бочонок, набитый порохом и железками стоял на одной из телег в самом центре рынка. Народу всё прибывало, люди приценивались к овощам, фруктам, зерну, скотине, тканям и оружию.
  Взрыв раздался за тринадцать минут до того, как часы на башне пробили девять утра. От огня и железа погибли двадцать человек, ещё двенадцатерых затоптали в панике. Толпа, перепуганная неожиданной угрозой, сносила палатки торговцев, сбивала с ног тех, кто послабее. Ушлые личности хватали разные товары, пользуясь всеобщим хаосом. Люди пытались прорваться с площади, некоторым даже это удалось, но стража почти мгновенно оцепила рынок. Разглядывающий толпу с крыши одного из зданий Хорхе даже пожалел, что не заложил вторую бомбу, которая бы сработала сейчас: городская стража, стремясь найти преступника, не выпускала никого из людей. Силы правопорядка никогда ещё не сталкивались с такой угрозой, стражники попросту растерялись. А в голове у большинства из них осталась лишь одна фраза, в соответствии с которой работает любой стражник: не пущать.
  Толпа, похожая на море во время шторма, бесновалась, кричала и пыталась выплеснуться из берегов, но стража крепко сдерживала их. Тогда в стражников полетел первый камень. А затем ещё, и ещё.
  Хорхе схватился за голову и тихо рассмеялся. Он не предвидел таких последствий, но то, что происходило сейчас, было настоящим подарком судьбы.
  Он решил, что разумнее всего будет убираться отсюда. Малик, Хуан и Фернандо ждали его на квартире. Теперь они должны были направляться в посольство и выехать вместе с дипломатами, которые покидали вражескую столицу сегодня.
  Хорхе спустился с крыши. И он не увидел того момента, который стал ключом, заставившим шестерёнки работать.
  Один из стражников махнул алебардой и убил разъярённого горожанина. И в ту же секунду перепуганная и озлобленная толпа бросилась на стражу.
  Зазвучали хлопки выстрелов, но Хорхе не оборачивался. Он своё дело сделал.
  
  В посольстве герцогства Кортесс был занятой день. Маркес де Сантьяго разбирал последние стопки бумаг. Часть откладывалась в сторону, часть шла в личную сумку Маркеса, часть сминалась и отправлялась в камин. В городе целый день шли беспорядки. Люди, напуганные взрывом на рынке и обозлённые на отвратительно сработавших стражников, крушила свою столицу. Стража едва справлялась с локальными очагами беспорядков, но её сил явно не хватало, чтобы затушить всё пламя. А пламени хватало. Ночь, которая опустилась на столицу, была окрашена в ярко-оранжевый цвет из-за пожаров, охвативших город.
  Маркес давно говорил, что если среди стражников слишком много толстых людей, но это не стража, а дерьмо. А в столице королевства толстых стражников хватало. И это, по убеждениям полномочного министра Его Светлости, очень хорошо характеризовало всю систему охраны правопорядка в луажском королевстве.
  Правда, когда толпа, подогреваемая антикортесскими лозунгами провокаторов, могла вот-вот высадить дверь и ворваться в посольство, дабы предать скорому суду ненавистных кортессцев, то приходилось уповать именно на этих самых жалких стражников. Ну и на тот арсенал, что хранился в посольстве для подобных случаев.
  Кто-то из смутьянов уже пробрался на крышу и сорвал флаг. Знамя было демонстративно сожжено под окнами. Маркеса это ничуть не смутило, более того, никакого священного гнева он почувствовал. Пусть развлекаются, лишь бы убраться дали.
  Атташе по культуре, мальчик на побегушках для всего персонала, стоял с кипой бумаг, помеченных как "нужные" и не знал, где пристроиться. Маркес смял последнюю бумагу, бросил в камин, поглядел, как она занялась и приказал:
  - Отнеси бумаги в сундук, грузчикам скажи, чтобы положили в почтовую карету в тайный отсек.
  Тайным отсеком называлось местечко под сиденьем. Не так давно кто-то из инженеров придумал хитрую штуку: сиденье дивана откидывалось, и в образовавшееся отверстие можно было положить что угодно. А главное, никому бы и в голову не пришло искать сундук в диване.
  Камень разбил окно на первом этаже. Атташе сглотнул, Маркес же остался невозмутим. Он должен был всем своим видом показывать подчинённым, что ничего форс-мажорного не происходит, ко всему надо относиться спокойно.
  - Ваше Благородие, если они ворвутся сюда?
  - У нас есть мушкеты и шпаги. Делай пока, что говорят. Эта чернь не посмеет.
  Наверное, добавил он мысленно. Поэтому, как только атташе вышел, он подошёл к висящему на стене мушкету, снял его и засыпал туда порох. Ту же операцию он произвёл и с другим оружием. Повесил рожок пороха на стену, привязал к нему ниточку. Теперь у него есть мина, и в случае "непредвиденных обстоятельств" документы врагу не достанутся.
  Взяв два мушкета, Маркес спустился на первый этаж, огляделся. Персонал заканчивал сборы, скоро они погрузятся в карету и уедут отсюда. Оставалось лишь дождаться нескольких агентов Гарсиаса, которые, как смутно подозревал де Сантьяго, и затеяли всю эту кутерьму.
  Ещё один камень разбил второе окно. Маркес сделал вид, что ничего не заметил. Ах, да, как же он забыл:
  - Педро, позаботьтесь о картинах. Я не переживу, если местная чернь предаст их огню. Тут же есть пара оригиналов.
  - Всенепременно, Ваше Благородие.
  - И приготовьтесь к тому, что провожать нас будет не цветами. Подгоните кареты к чёрному ходу, сядем там.
  Маркес выглянул в разбитое окно. Кто-то из осаждавших посольство заметил его и выкрикнул что-то бранное. Полетели ещё камни, Маркес с достоинством отошёл от проёма.
  - Мы ждём этих... четверых? - спросил кто-то.
  Де Сантьяго покосился на часы.
  У них есть полчаса.
  - Больше мы здесь находиться не можем. Да, кстати, вооружитесь. По-моему, у стражников пропало желание защищать врагов государства.
  - Что?! - выкрикнул Педро, выронив из рук сумку.
  - Тащите сюда мушкеты со второго этажа. Сейчас они ворвутся сюда. К окнам! - скомандовал Маркес.
  Через минуту все были готовы. Работники посольства и внутренняя охрана встали у оконных проёмов, разбили окна прикладами и прицелились в толпу нападавших. Тут и произошло то, что предсказал Маркес. Стражники перестали рисковать своими жизнями ради врагов и умыли руки. Бросив алебарды, она растворились в толпе. Бунтующая чернь кинулась на посольство.
  - Огонь! - скомандовал Маркес и сам спустил курок. Выстрелы слились в один, и тут же стрелявшие отпрянули от окна.
  - Баррикадируйте дверь! - закричал Маркес. - Они сейчас будут здесь!
  К дубовой двери в спешке подвигали стол, стулья, сервант. Те же, кто не занимался баррикадой, перезаряжали ружья. Маркес схватил два пистолета и снова выстрелил в толпу. На улице кричали, в окна полетели выдранные из мостовых булыжники. Кто-то попытался поджечь здание.
  - Сколько мы здесь продержимся? - стараясь перекричать шум осаждавших, крикнул кто-то.
  - Максимум десять минут. Так, вы! - Маркес указал на самых молодых работников. - Живо к чёрному ходу, садитесь в кареты и уматывайте.
  Атташе попытались спорить, но де Сантьяго навёл на одного из них пистолет, и молодёжь ретировалась.
  - Надеюсь, выберутся. Перезарядили? К окнам, живо! Не ждите приказов, стреляйте сами. Эти псы вторглись на территорию нашего герцогства! Это уже настоящая война! - кричал Маркес, заряжая мушкет. И вчерашние канцелярские работники, в жизни не державшие в руках ничего тяжелее пера, хватались за ружья и готовились умереть, но не пустить неприятеля в свою страну.
  
  - Да уж, сейчас дипломатам несладко. - Четвёрка диверсантов расположилась на крыше одного из домов.
  - Надо помочь им выбраться. Есть идеи? - Хуан мрачно разглядывал толпу.
  - Тут может быть только одна идея. Хуан, Фернандо, найдите лошадей и телегу, лучше - две. А мы с Маликом проберёмся в посольство через крышу и выведем персонал. Подгоняйте лошадей к задней двери, там пока никого. Мы будем ждать вас.
  Хуан и Фернандо изящно спустились вниз по водосточной трубе. Малик прикинул расстояние до соседней крыши
  - Перепрыгнешь?
  - А то, - белозубо улыбнулся Хорхе, разбежался и приземлился уже на другом доме. Поманил Малика. Тот прыгнул неуклюже, но уверенно.
  - У тебя неудобные сапоги, - заметил Хорхе. - И выбрось ятаган, он тебе только мешает.
  Малик с сожалением вытащил ятаган из-за пояса и оставил его на крыше.
  - Вот так. Теперь смотри. Нам нужно допрыгнуть до того балкона. Окажемся там - попадём в жилые комнаты, а там найдём выход на чердак. Осилим? - Хорхе разглядывал дом на противоположной стороне улицы, рядом со зданием посольства.
  - Осилим. Ты первый, если что, поймай меня.
  - Не вопрос, - Хорхе сделал пару шагов назад, набрал скорость и в прыжке впечатался прямо в стену противоположного дома. Слегка не рассчитал прыжок, но ничего - упал-то всё равно на открытый балкон. Набрав в лёгкие воздуха, он помахал рукой Малику. Тот кивнул, так же разбежался и прыгнул. Он оттолкнулся слабее, чем Хорхе, поэтому грудью ударился о перила лоджии, успев, впрочем, схватиться за них. Хорхе без труда поднял его и похлопал по плечу.
  - Отлично, сработались. А теперь вперёд, на крышу.
  Они вломились в чью-то комнату, до смерти напугали почтенную старушку, которая в темноте приняла Джазала с его угольной бородой и смуглым лицом за нечистого. После плутаний по коридорам они, наконец, нашли лестницу и забрались на крышу. С неё они без труда перебрались на покатую черепичную крышу посольства: на этой стороне улицы дома стояли очень близко друг к другу.
  Пришлось рисковать и пробираться в узкое окошко на чердаке, поминутно боясь сорваться. Но Хорхе и Малик с честью справились и с этим испытанием. Так они и проникли в посольство.
  По лестнице они сбежали на первый этаж, где увидели нечто вроде последнего рубежа при обороне крепости. Толпа высаживала дверь, а персонал отстреливался из окон и пытался удержать баррикаду.
  - Полномочный министр де Сантьяго! - закричал Хорхе, и все обернулись к внезапно появившемуся в комнате человека. - Я от генерала Гарсиаса, мы должны уходить отсюда.
  - Вас же было четверо! - удивился Маркес.
  - Двое ищут способ убраться отсюда. Малик, сходи, проверь, привели ли они лошадей. Сколько вас?
  - Десять!
  - Двух телег должно хватить! Дайте мне мушкет!
  - Там лежат!
  Хорхе присоединился к защитникам посольства. Через несколько минут прибежал Малик:
  - Они привезли две телеги!
  - Это лучшая новость за этот день! - истерически рассмеялся Маркес. Нервы, наконец, взяли своё. Он указал на картины:
  - Ради Всевышнего, снимите их и заберите с собой!
  - Конечно. А теперь ходу! - Хорхе и Малик сняли картины со стен, а Маркес задержался.
  - И ещё одно. У меня для них остался подарок. Подождите меня!
  - Министр, дорога каждая минута!
  - Мы ждали вас дольше! Бегите, я буду через минуту.
  Персонал побежал к задней двери. Толпа даже не поняла, что в неё прекратили стрелять. А Маркес рванул к себе в кабинет. Там он сорвал со стены пороховой рожок, побежал обратно вниз. Внизу он поджёг импровизированный фитиль, чертыхнулся и припустил со всех ног к задней двери.
  Он успел в последний момент. Мина взорвалась, когда де Сантьяго выбегал из посольства.
  Хуан и Фернандо одарили лошадей ударами хлыста, и телеги понеслись прочь из города.
  Уже на следующий день Маркес говорил Хорхе:
  - Никогда не видел более удобного способа путешествий. Эта крестьянская телега для меня лучше королевской кареты.
  
  - Де Кортесс перешёл границы. Мы уничтожили оба моста, тем самым замедлив переправу, - генерал Вейль докладывал об изменениях в театре боевых действий.
  - Нам следует сконцентрировать наши войска в этой долине. Для обороны это лучшее место на мили вокруг, - генерал артиллерии указал на карту.
  - Мы можем рассчитывать на пополнение крестьянами? - королевский маршал обратился к единственному в комнате человеку не в мундире. Все головы повернулись в сторону маленького человечка в тёмном камзоле.
  Вильгельм с достоинством кивнул:
  - Да, точно. Усилиями рекрутёров мы получили около тысячи человек, созванных с близлежащих деревень.
  - Вот их и поставим в первые ряды, - решил маршал. - А пока... Все свободны, монсеньёры.
  Генералы отдали честь и вышли из комнат.
  Маршал остался наедине с картой. У него было плохое предчувствие на предмет этой войны.
  В тишине слышалось лишь щёлканье механических часов. Звук крутящихся шестерёнок действовал маршалу на нервы, и он вышел на улицу.
  Но даже на улице слышался этот механический треск. Маршал поискал глазами источник звука и увидел офицера с музыкальной шкатулкой, которую тот заводил. Тот, завидев маршала, подскочил по стойке смирно, спрятав игрушку за спиной. Конечно же, мгновенно начала играть музыка. Солдат едва смог подавить улыбку. Маршал жестом разрешил солдату сесть и побрёл в тень деревьев, подальше от клятой жары и ненавистного щёлканья шестерёнок.
  
  -Отличное сообщение, Бруссье. Дети, похлопайте, пожалуйста! - учительница мягко улыбнулась девочке, держащей в руках исписанные бисерным почерком листы. Дети послушно поаплодировали однокласснице.
  - Я задам тебе пару вопросов. Как ты думаешь, что помогло луажскому королевству победить в этой войне? - учительница посмотрела на ученицу поверх очков. Та слегка смутилась, но твёрдо ответила:
  - Как мне кажется, решающим фактором стало то, что народ, который поначалу чуть не раскололся, показал небывалое единение и выказал настоящий патриотизм.
  - Хорошо. У кого-нибудь есть ещё мысли на этот счёт?
  Поднялась рука.
  - Да, Жюль?
  - А мне кажется, что если бы не мушкеты системы Ивара, то победы бы нам не видать, - мальчик с оттопыренными ушами опустил глаза.
  - Ещё?
  - То сражение, когда алебардщики пробились к роте мушкетёров Бовилля и, встав с ними плечом к плечу, отразили атаку кавалерии кортессцев.
  - Хорошая мысль, Бернард. Тебя случайно не в честь Бовилля назвали? - класс засмеялся, Бернард смущённо что-то прошептал.
  - Вот вы и поняли, что победа произошла благодаря совокупности факторов, а не только из-за чего-то одного. И последний вопрос. Каково значение этой войны в мировой истории?
  - Стали развиваться технологии, а воевать стали по-другому, - ответила заранее приготовленную фразу Бруссье, как в своё время Доминик Ивар королю.
  - Да, отлично, Бруссье, садись. Класс, вы свободны!
  Ученики загомонили, позабыв о войне двухсотлетней давности. Учительница истории поглядела в окно. Там, на улице, проезжали паровые автомобили, а в небесах парил дирижабль.
  А Плеслижское царство воевало с Халифатом за влияние в средневосточных колониях.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"