Шакирова Анастасия Wolfox : другие произведения.

Золотой гребешок

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Легко ли воевать, когда твою армию прикрывает гигантская летучая стальная махина? А если у противника - такая же? А если ваша битва предопределена не вами?..

  Битва, как всегда, закончилась с наступлением полудня. Золотой петушок издал протяжный крик, более низким голосом затрубила лебедь - и две армии разошлись. По полю боя засновали медицинские команды, унося убитых и раненых. Техники буксировали повреждённые паровые машины прочь. Мусорщики собирали детали сломанных стальных коней.
  Король, бросив напоследок взгляд с холма на своё войско, развернулся и пошёл к шатру, где его уже поджидал звездочёт в синем плаще с капюшоном.
  - Есть новости? - спросил король.
  Звездочёт, как всегда, не ответил. Лишь ткнул пальцем в потолок шатра; точнее, в небо. По ночам над головами людей мерцала красная комета с длинным хвостом, а небесные тела сложились в силуэты двух сражающихся воинов. На самом деле король никогда не понимал, как в рисунках созвездий некоторые люди могут углядеть медведей, всадников и павлинов, но мудрецы из его свиты соглашались с трактовками звездочётов. А для таких простаков, как мы, мрачно подумал король, наверное, и нужны кометы. Иначе и не увидим ничего.
  Звёзды всё ещё грозят людям с неба, и комета не гаснет, и, значит, битва должна продолжаться. Король знал: за несколько миль отсюда, в другом шатре, вражеский правитель всё так же смотрит на своего звездочёта. И всё так же понимает: ничто не окончено.
  Над столом, занимавшим половину шатра, на тонких железных причудливо изогнутых прутьях вращались по своим орбитам бесчисленные бронзовые шарики. Механизм мерно тикал - как огромные, непонятные часы. Объёмная карта небесного свода, ещё одно чудо звездочётов. Но, возможно, эту карту могли бы повторить лучшие механики королевства - как повторяют они по предоставленным звездочётами схемам паровые машины, стальных коней и быков, самоходные колесницы, паровозы... Но не петушка. Петушка не смог бы повторить никто. Как и лебедь соседнего королевства, как и прочих зверей-хранителей иных племён, иных стран.
  Король рассеянно провёл пальцем по краю механизма, дотронулся до одного из шариков.
  - Почему звёзды решают, как нам жить? - устало прошептал он.
  Звездочёт опустил капюшон ещё ниже и плавно поплыл к выходу. Шарики продолжали свой бесконечный танец над плоской тарелкой стола.
  ***
  
  Ночью король пошёл к петушку.
  Когда король был моложе и глупее, он спрашивал у звездочёта: нельзя ли сделать ещё одного петушка, двоих, троих, пятерых? Или вовсе не петушка, а, например, орла? Он бы предоставил в распоряжение звездочёта всех часовых мастеров королевства, всех кузнецов, всех...
  Звездочёт сказал: нет.
  Когда король стал старше, и над горизонтом зловещим кровавым пятном зажглась комета, он спросил у звездочёта: не надо ли чинить петушка после битвы, как чинят паровые машины и стальных лошадей? Он бы привёл лучших техников, дал все возможные инструменты, лучшую сталь...
  Звездочёт сказал: нет.
  И действительно, вмятины на теле петушка за ночь словно бы затягивались сами. И с очередным рассветом он парил над войсками - древняя золотая птица, которая уже много лет хранила королевство, как хранит их соперников огромная сверкающая лебедь.
  Хранит ли? Продолжится ли битва без петушка, без лебеди? Даже если армия короля проиграет... даже если проиграет, возможно, это будет лучше, чем бесконечное сражение.
  Петушок спал (ждал? дремал? спят ли они вообще?) под громадным навесом от дождя, у которого дежурили стражники - во избежание, как напыщенно говорилось обычно, вражеских попыток навредить. Король знал, что вода не повредит золотой птице: много раз он наблюдал, как сражение велось под ледяным ливнем, под грозовыми тучами, среди мечущихся молний. Он знал также, что никакой враг не подойдёт и на тысячу шагов, петушок почует его раньше и яростно взовьётся в небо, сорвав, как лепесток, хрупкий навес.
  Своих он подпускал. Своих - или 'своих'?
  Стражники отсалютовали королю и отступили. Под сенью навеса тускло мерцали газовые лампы, в сухой траве шевелились тени. Огромная туша птицы лежала неподвижно, так, как никогда не лежал бы живой петух - подобрав под себя лапы, завернувшись в крылья, как в плащ. Топорщились золотые маховые перья, каждое в три человеческих роста длиной, острые, как бритвы.
  Король осторожно подошёл к петушку. Тот не шевелился. Но даже в неверном свете ламп были видны миниатюрные шестерёнки, поршни, трубки на шее - то, что составляло саму суть петушка. Шестерёнки еле слышно пощёлкивали. Открывались и закрывались клапаны на шипастом гребне, выпуская белые облачка пара.
  Испортить, подумал король в безрассудном приступе отваги. Он не мастер, не часовщик и не создатель заводных игрушек, но даже он знает: если вынуть из часов хотя бы малую деталь, часы перестанут работать. Может быть, и тут. Может быть...
  Ещё шаг. Ещё. Король ощутил жар, исходящий от золотистого тела. Может быть, взять эту шестерёнку... Или потянуть за трубку...
  В следующий момент птица повернула к нему голову. Смертоносный клюв прочертил борозду в земле, скрежетнуло металлическое веко, открывая алое равнодушное стекло огромного глаза, размером с самого короля. В глубине глаза зажглись мелкие искорки. Петушок не сдвинулся с места, не заклекотал, даже не напрягся - но король почувствовал, как в горле гигантского существа глухо вибрирует еле слышное рычание.
  По спине неприятно побежали струйки пота. Всё самообладание короля ушло на то, чтобы не повернуться и не побежать. Вместо этого он аккуратно отступил назад, не отводя взгляда от петушка. Каждый раз приходилось судорожно нащупывать землю ногой, преодолевая предательскую дрожь в коленях. Птица смотрела на него. В алом глазу тлела искра жизни.
  У самого входа в шатёр король наконец повернулся спиной. И вышел, не оборачиваясь, лишь услышав, как лязгнули скрещенные копья стражников.
  ***
  
  Недавно он увидел лицо своего противника вблизи. Нет, не на поле боя; королю не пристало воевать самому, так считали поколения его предков. Король должен стоять на холме, обозревая войско; предки стояли на белых скакунах, под алыми флагами - что ж, он постоит просто так, а рядом будет фыркать и трястись охранная паровая машина, в которой солдаты станут бдительно следить через дальновизоры за войском врага: не найдётся ли подлый лучник? Не отыщется ли смельчак, который кинется прямо к предводителю?
  Король понимал: не найдётся. Все участники этого... события?.. выучили правила хорошо. Слишком хорошо.
  Но влезть самому в паровую машину и прильнуть к закрывавшему всё лицо дальновизору - этого правила не запрещали. В зелёном стекле, расчерченном вертикальными и горизонтальными линиями, кипевшая внизу битва казалась бурлящим болотом, но стоило покрутить колёсико - и из болота проступали отдельные фигуры, оскаленные пасти стальных коней, искорёженные паровые машины, разинутые в беззвучном крике рты пехотинцев. Король долго настраивал визор (просить солдат о помощи не позволяла проклятая гордость) прежде чем смог чётко разглядеть его - того, кто стоял на противоположном далёком холме.
  Совсем молодое, безусое лицо, напряжённо сведённые на переносице брови, узкий подбородок. Надо же, младше его старшего сына! Когда-то, вспомнил король, наши предки были дальними родичами, и один звался, по легенде, Салтан, а второй вроде бы Дадон... или Гвидон? И кто из них правил какой страной? Уже не вспомнить. Но именно к этим правителям пришли первые звездочёты, со своими картами, длинными пальцами, синими капюшонами. Со своими ручными чудовищами.
  Лебедь и петушок кружились над полем битвы, застилая крыльями солнце. Когда они сталкивались, грохот и звон оглушали, отдавались гудением от небесной тверди. Лебедь была крупнее и сильнее, петушок - быстрее и увёртливей. И каждый раз, когда лебедь, сложив крылья, пикировала на людей короля внизу, петушок перехватывал её на полпути. И каждый раз, когда петушок, улучив момент, кидался на войско противника - лебедь настигала его, била клювом, прикрывая своих. На землю паровые птицы не падали никогда.
  Защитники. Что бы мы делали без них, с горечью подумал король. Облизнул пересохшие губы - во рту остался привкус железа. Наверное, от маски визора.
  ***
  
  Звездочёт на этот раз был другой. Чуть пониже, чуть потоньше. Король не удивился - он знал, что звездочёты свободно заменяют друг друга, лишь на его памяти возле трона побывало, кажется, двенадцать. Впрочем, они не сильно отличались - всё те же капюшоны, скрывающие лысые головы, всё та же серая кожа, всё те же плавные, слишком плавные движения, словно они боялись расплескать силу, скрывающуюся внутри.
  - Когда это закончится? - спросил король. Не то чтобы он надеялся на ответ, но, возможно, этот звездочёт будет разговорчивей...
  - Небесные тела не дают нам сигнала к миру, - капюшон качнулся в еле заметном поклоне. Голос был тонкий, попискивающий. - Комета всё ещё сияет в вышине. Война должна продолжаться.
  - Сколько ещё? Хотя бы примерно?
  - Месяц. Два. Полгода. Год. Сколько потребуется, чтобы звёзды смилостивились и указали нам, что можно объявлять эпоху мира.
  - Но люди гибнут там! Мои люди! Каждый день, каждый проклятый день с рассвета и до полудня! Лишь потому, что звёзды, забери их бездна, считают так! Эти мужчины и женщины могли бы жить мирно, растить детей, не думать даже о комете!
  Король сам удивился своей ярости. Он так привык её сдерживать - а теперь она рвалась наружу, словно река, бьющаяся у края плотины.
  - Вы думаете, что вы бы не воевали? - капюшон издал нечто, похожее на свистящий смешок. - Если бы не мы, не кометы, не наши звёздные карты, вы бы жили мирно?
  - Да, чёрт возьми, да!
  - Нет, - звездочёт одним плавным движением скользнул к королю, и тот рефлекторно отшатнулся. Длинные серые пальцы с острыми ногтями коснулись его груди. Лицо звездочёта, обычно скрытое от глаз, было таким же серым - и лишённым выражения, как у куклы. - Нет. Ваши предки грызлись, как псы, за любую кость. За жалкий клочок территории, за женщину, за славу, за корону. Один из твоих предков посадил одного из предков твоего соперника в забитую бочку - и пустил плыть по морю. Ему ещё повезло, что бочку не утыкали изнутри гвоздями, была у вас такая традиция...
  Несмотря на бесстрастное лицо и ровный голос звездочёта, королю отчётливо показалось, что над ним насмехаются.
  - Но мы могли бы и не воевать! - возразил он, стараясь не отшатываться. Дальше отходить было некуда, король почти упёрся спиной в шёлковую стену шатра. От звездочёта пахло старой бумагой и гнилыми яблоками.
  - Не могли бы. Поэтому так. Выплёскивайте свои примитивные инстинкты под мудрым руководством звёзд, под крыльями птиц-хранителей. И радуйтесь. Мы оберегаем вас от гораздо худшей судьбы.
  Король знал, что звездочёты не умеют улыбаться или плакать - с таким же успехом мог заплакать, например, его шатёр. Звездочёты - не люди и не звери, чтобы испытывать боль и радость. Но синий капюшон дрогнул, откинувшись чуть назад, и король был готов поклясться, что в уголках сжатых губ, в морщинках под равнодушными блёклыми глазами мелькнула улыбка. Не презрительная, её бы можно было проглотить, не злобная - её можно было бы позабыть. Так снисходительно улыбаются взрослые, когда малыши спрашивают, почему нельзя есть конфеты на завтрак, и обед, и ужин, и никогда не мыть уши.
  Вода с рёвом рванулась вперёд, разнося плотину в щепки. Взгляд короля затмило алым, а когда он очнулся - обнаружил, что звездочёт лежит, нелепо раскинув длинные руки и ноги, у стены шатра. Король не был силачом, и годы его расцвета прошли - любой человек после такого удара встал бы, потирая скулу и ощупывая нос, из которого даже не вытекло бы ни кровинки.
  Но звездочёты не люди и не звери.
  Говорили, когда-то кто-то из древних правителей, отчаявшись жить по указаниям ночных светил, убил своего звездочёта. И тогда случилось ужасное: зверь-хранитель обратился против страны, которую должен был беречь. А из моря, из недр, с неба посыпались десятки других металлических чудовищ. И королевство, чьего имени уже никто не помнил (кто был их зверем? Олень? Лань? Да, кажется, золотая лань...) исчезло с лица земли.
  Король, шатаясь, подошёл к звездочёту. Упал на колени рядом с ним. Хрупкое тело в широком плаще казалось диковинным синекрылым насекомым, обжегшимся о лампу. Из складок ткани выкатился странный предмет цвета тусклого золота, король бездумно поднял его, повертел в руках. Как будто головоломка, где надо соединять грани, чтобы на каждой вышел цельный рисунок; только вместо кубика - шар, изрисованный странными знаками, собранный, казалось, из крохотных деталей, из шестерёнок размером меньше ногтя, меньше пылинки на ногте. Точь-в-точь петушок, отстранённо подумал король. Поднялся - ноги казались чужими, всё тело было чужим и слушалось вяло, словно марионетка. Занёс руку над жаровней и уронил безделушку на угли.
  Какая разница, подумал король, какая разница. Мы все теперь прокляты. И виноват в этом только я.
  Золотой петушок в страшных рассказах далёких королевств заменит собой золотую лань...
  Снаружи послышались крики. Король откинул полог шатра: невозможная, нелепая в два часа пополуночи, над горизонтом пылала заря - там, где должна была быть комета. Люди метались по лагерю, хватаясь за оружие и роняя его, кто-то спешно забирался в паровые машины, хрипло ржали стальные кони. За рядом солдатских палаток послышался трубный крик - и король покрылся холодным потом, узнав его.
  В светлеющее небо взмыла золотая птица. Крылья вспороли холодный туман, алые глаза мерцали, как рубины.
  Послышался ответный крик - и навстречу петушку с дальних холмов, где расположилась вражеская армия, поднялась лебедь. Я никогда ещё не видел их летящими во тьме или хотя бы в полумраке, отстранённо подумал король. Они сияют, как два маленьких солнца. Так красиво.
  Крики людей и лязг оружия смолкли - все, широко раскрыв рты и глаза, следили за петушком и лебедью. Две гигантских птицы описывали круги под розовеющими облаками. Но не нападали. Ни на людей, ни друг на друга.
  Король поборол внезапный приступ слабости. Вырвал копьё у подвернувшегося стражника, и, опираясь на него, зашагал к застывшей неподалёку паровой машине, чей водитель зачарованно взирал на небо. Оттолкнул водителя и жадно приник к дальновизору.
  Визор был не настроен - помехи, а, может быть, что-то ещё, застилали поле зрения, превращали зелёное увеличивающее стекло в калейдоскоп, в мозаику, в детский шар 'со снегом'. Но королю на миг показалось, будто он увидел совсем юное лицо своего противника, который - единственный - смотрел не на кружащих в вышине птиц, а прямо на него. Словно бы видел его, усталого старика, скорчившегося в машине. Словно бы знал. Так смотрит равный на равного, король - на короля. Убийца - на убийцу.
  - Что же ты наделал... - прошептал король. Выбрался наружу, ощущая себя дряхлым, как никогда. - Мальчик мой... Так хоть вы бы выжили... А теперь проклятье обрушится на нас. На всех нас.
  Алая полуночная заря накрыла уже полнеба своим флагом. Земля затряслась. Речка Медянка, в пару дюжин шагов шириной, протекавшая вдоль изученного вдоль и поперёк поля боя, медленно расходилась в стороны - трещиной, бездонным провалом. И оттуда плавно, змеиными извивами колец поднималось что-то огромное, сверкающее, с пастью, усеянной сотнями (тысячами?) зубов.
  Угорь, узнал король. Таких, вместе со съедобными ракушками да многолапыми обитателями вод, привозили торговцы из приморских городов - в бочках, засоленных, вкусных, если с хлебом да луком. Гигантская полущучья-полузмеиная туша, вырастающая из воды, была изрядно похожа на тех угрей.
  Золотая рыбка, хихикнул кто-то в его голове. Король явственно ощутил подступающее безумие: хотелось орать, швыряться вещами, танцевать, чтобы хоть как-то отметить те последние минуты, что остались ему на земле.
  Нет, спустя миг понял он. Кажется, меньше минуты.
  Потому что огромная приплюснутая рыбья башка медленно повернулась, озирая поле - и уставилась точно на него, застывшего столбом возле паровой машины. Люди с воплями убегали прочь, кто-то пытался тянуть короля за руку - он едва заметил это. Начальник охраны рычал на своих подчинённых, немногие храбрецы попытались закрыть собой короля, выставив вперёд бесполезные копья, дань традиции...
  Когда голова золотой рыбины метнулась вперёд в змеином, стремительном броске, король не смог даже вскрикнуть.
  А когда его лицо обжёг ледяной ветер, рёбра пронзила тупая боль, а земля внезапно ушла из-под ног - он осознал, что почему-то, вопреки всем законам, вопреки памяти о золотой лани и мёртвому звездочёту, он ещё жив. И при этом летит - высоко над полем, над извивающимися кольцами промахнувшейся змеерыбы, над охваченными паникой войсками.
  Мерно хлопали крылья, мерно щёлкали шестерёнки. Золотой петушок, сжимая в клюве короля, кружил в небе.
  Кромки клюва впивались в грудь и спину, сдавливая тело. Петушок глухо проклекотал что-то, крутанул головой, король почувствовал, что парит в небе уже совсем без поддержки, и тут же весьма ощутимо приземлился на жёсткую птичью спину. Судорожно вцепился в какие-то трубки и выступающие детали, стараясь удержаться.
  Петушок повернул голову - немигающий красный глаз с искрами в глубине уставился прямо на короля.
  - Спасибо, - одними губами произнёс король. Ветер выбивал слова из глотки, унося их прочь. Спина петушка была горячей, как печка.
  Протрубила лебедь - и камнем, навострив клюв, упала на золотую рыбу, целясь в голову. Рыбина с неспешной грацией извернулась, и удар пришёлся ей в шею. Лебедь яростно била крыльями, острые перья чертили глубокие борозды в чешуйчатом теле, но рыба, словно не замечая этого, равнодушно впилась зубами в ногу птицы. Лебедь снова закричала - на сей раз от боли, король никогда раньше не слышал такого жалобного зова.
  Петушок закладывал последний круг над полем. Король запрокинул голову - с той половины неба, что не затронуло рассветное безумие, на него смотрели звёзды.
  Мы будем сами выбирать, беззвучно прошептал король. Пусть не мы, а наши дети, внуки, те немногие, кто выживут, те, кто когда-нибудь прогонят звездочётов, и пусть мы будем глупы и бесполезны, это будет глупость наша, а не чья-то свыше...
  Он прижался к петушку, ощущая, как становится одним целым с огромной, дышащей паром машиной. Машиной ли? Погрозил кулаком не видной сейчас комете, которую скрывал утренний пожар. И в тот миг, когда золотой петушок, сложив крылья и выставив острые когти, ринулся вниз, на смертельно опасного врага, король успел ещё подумать, что счастлив, как никогда прежде.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"