Шарая Татьяна Радионовна : другие произведения.

Сказки детей времени-3: Страничка Джона Торреса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Пролог, краткий
  
  Жил-был в маленьком городке, известном своими замечательными черепичными крышами, некий Джон Торрес, человек добропорядочный и домовитый, притом в самом расцвете сил. Дом его имел два этажа и был похож на пряник, а семья состояла из жены, золовки, троих детей и нескольких племянников, потому жизнь под красной крышей так и кипела, а денег вечно не хватало.
  Воскресным утром хозяин дома располагался со всеми удобствами за своим письменным столом, на втором этаже около окна. Окно было открыто, и в него залетал легкий ветерок с реки, ероша шевелюру Джона, с таким трудом приглаженную его женой. Жену звали Маргрит; река звалась Виленой и впадала в море; Джон грыз перо и соображал, как бы свести концы с концами в бренном мире вообще и в следующем месяце в частности. Вскоре он окончательно запутался и со вздохом откинулся на спинку стула. В этот момент очередной, особенно сильный и зябкий порыв ветра разом смел со стола все бумаги и, закрутив, раскидал по комнате. Джон, изрыгая проклятья, бросился ловить и собирать расчеты и счета, причем за одной страничкой ему пришлось лезть под самый потолок, словно мальчишке.
  Преуспев, он опустил глаза и прочел:
  "Жил-был в городке, известном своими черепичными крышами, Джон Торрес, человек домовитый и добропорядочный (лет тридцати). Однако на роду ему было написано потерять покой, покинуть свой дом (два этажа и похоже на пряник) и семью (жена, золовка, дети и племянники) и после долгого пути отважно спасти от большой опасности (дракон или великан) множество людей..."
  Джон еще отметил, что лист удивительно бел и гладок, прежде чем с размаху сесть на пол, ошеломленно разинуть рот и вытаращить глаза. Наконец ему удалось продышаться и подобающе рассердиться. Что за чушь! Что за глупая шутка! Бестолковые домочадцы! Будто они не знают, какие усилия ему приходится прикладывать, чтобы разобраться с финансами! Можно подумать, это именно то, чем ему всегда хотелось заниматься!
  Впрочем, он был простодушен, но не глуп. Он хорошенько рассмотрел страничку и покивал сам себе: такие листы не продают в писчебумажной лавке, и никто из его знакомых не умеет писать таким ровным, таким безупречным почерком. Как-то слишком... изящно, подумал Джон и слегка смутился, потому что слово это являлось для него непривычным.
  Действительно, домашние не имели понятия ни о чем подобном, а в процессе проверки Джону достались удар скалкой, пара сердитых слов, поход на рынок и три часа занятий с сорванцами, что отложило все мысли и подозрения на некоторое время - но не развеяло их.
  Должно быть, ветер принес этот странный лист; но откуда кому-то на другом краю ветра знать Джона Торреса?..
  И для начала, как было предписано, тот потерял покой.
  
  Часть 1
  
  Прошло три дня. Джон не единожды пожалел о том, что не закрыл глаза на ту записку. Ее содержимое он выучил наизусть, а саму бумагу носил при себе и временами сквозь нагрудный карман чувствовал, как она то леденит, то жжется. Он плохо спал, ел без аппетита и раздражался по пустякам, потому что в глубине его души свербело и зудело сомнение. Понятный и устойчивый мир вел себя безобразно: шатался и норовил рассыпаться ворохом полупрозрачных осколков.
  Проблема заключалась в том, что Джон не умел закрывать глаза на неудобные вещи. Даже когда обстоятельства складывались совсем уж откровенно плохо, он только кряхтел и нарочито выпрямлялся, чтобы встретить невзгоды лицом к лицу.
  Всесторонне рассмотрев (во время бессонницы) сложившуюся ситуацию, Джон пришел к выводу, что ему стоит составить завещание. Нотариус не удивился - он был немолод, умудрен и вообще ничему не удивлялся. Заверив у него завещание, Джон почесал в затылке и неожиданно для самого себя сказал:
  - Сударь!
  - Да?
  - У вас-то житейского опыта полным-полно, верно?
  - Пожалуй.
  - Так вот у меня вопрос, сударь. Что делать, ежели я вляпался в сказку?
  - О...
  - И не простую, а пренеприятную - мир спасать, все такое.
  - Хм!
  С этим глубокомысленным возгласом его собеседник достал из ящика трубочку, набил и раскурил, попутно отражая на челе работу мысли. Джон уж думал, что большего не добьется, но нотариус вдруг вынул трубку изо рта и проговорил:
  - Один клиент рассказывал мне сказки под запись. С неделю, должно быть, приходил по утрам и диктовал. А потом попросил хранить, пока он не... минутку... вот его расписка... "не вернусь от эльфов, потому как они достали своими снами и коли так будет продолжаться, я вовсе ополоумею".
  - И что же с ним случилось?
  Нотариус пожал плечами:
  - Он не вернулся.
  
  Учтиво раскланявшись, изрядно утешенный Джон покинул оплот закона, но не направил стопы домой (как добропорядочно следовало бы сделать), а засел на берегу реки, где его никто не мог бы отвлечь от дум. Нелегких, надо сказать, дум. Что происходит с теми, кто нарушает неведомые волшебные правила (а также окружающими этих несчастных), он и представить не мог, зато сколько тревог и злоключений выпадает смирившимся со своей участью героям, вполне догадывался. Неудивительно, что в итоге Джон принял решение, грозившее сильно осложнить его и без того непростую судьбу: из абсолютно неизвестной опасности и вполне известных неприятностей выбрал второе.
  Как и большинство местных жителей, он прекрасно знал, в какой стороне света лежит земля эльфов времени.
  Меж тем темнело, и с моря поднимались туманы. Родители попрятали детишек по домам, да и сами, судя по светящимся окошкам и пустым улицам, садились ужинать у очага. Еще немного - и семейство хватится отца.
  Самый удобный момент, подумал Джон.
  - Самый удобный момент, - подсказал ему кто-то, кто находился у него за спиной.
  Джон, вздрогнув, оглянулся и увидел, что рядом стоит рыбак (подобных которому много было в городке), с морщинистым смуглым лицом и седыми усами. Тот усмехнулся:
  - Я таких, как ты, повидал на своем веку. Все-то на лице написано: бежать бежите, а куда, к чему - сами хотели бы знать.
  - Точняк, - пробурчал Джон. - Так может, посоветуете чего?
  - Почему бы и нет. Вот что я скажу тебе, парень: с третьей волной тумана придет ладья без капитана, та, которую за похоронную считают. Только там нечего бояться. Не мертвая она, а настоящая, дельная. Если сигнал дать, пристанет сюда не хуже прочих. Самый короткий путь к эльфам, сынок! Незачем ноги бить.
  - Спасибо, сударь, - растерянно отвечал Джон. Про ладью он слыхивал, и все больше дурное.
  - То-то же... Волна! Волна! Вот она, ладейка! Удачи, парень!
  Рыбак дернул за веревку колокола, и над рекой понесся знакомый всем горожанам глубокий, дрожащий звон. Он, казалось, проникал в самую середину души, и внезапно Джон ощутил, как изматывающие сомнения сменяются ясностью и беспричинным весельем.
  - Спасибо, сударь! - крикнул Джон, лихо - откуда что взялось! - вспрыгивая на палубу серенькой лодки без паруса, беззвучно ткнувшейся носом в причал. - Передайте Маргрит, Маргрит Торрес, я разберусь с одним дельцем и тут же обратно!
  Последнее, что он видел в тумане, постепенно поглощавшем берег и городок, - широкий прощальный взмах руки старого рыбака.
  
  Часть 2
  
  Джон Торрес проснулся оттого, что стало чересчур сыро, и нашел себя лежащим на совершенно незнакомой отмели в десятке шагов от совершенно незнакомого скалистого утеса, отделенного от воды тонкой полоской песка. Он поднялся и мужественно преодолел эту последнюю преграду между спокойным прошлым и беспокойным будущим. Еле заметная тропка, обвивавшая утес, постепенно расширилась и вывела к неуклюжему строению с вывеской "Приют". Внутри обнаружился небольшой полутемный зал с парой столов и хозяин, полирующий рукавом стойку.
  - Утро доброе, - поздоровался Джон, внезапно ощутив приступ голода.
  - Потерпевший кораблекрушение? - вяло произнес хозяин. - Неплохо, неплохо. Если ты мечтаешь обрести приют вдали от дома, мы мигом. Очень не хватает официантов. Трудно соблюдать должный лоск, знаешь ли. Тут, у мыса Вечной Мечты, крушение терпят частенько.
  - Нет-нет, спасибо, - быстро ответил Джон. - Мне бы позавтракать и совет.
  - Тринадцать медяков за еду и еще медяк на заход, в смысле, за совет.
  Джон честно расплатился.
  Хозяин посмотрел на него подозрительно и скрылся в глубинах "Приюта".
  - Какой-то ты странный, - заявил он, поставив плошку на стол. - Все знают, что у потерпевших нет денег. Может, ты тут неспроста?
  - Трудно сказать, - отвечал Джон. - С тех пор, как ко мне в окно влетела эта - вот эта -бумажка, все и впрямь стало как-то непросто.
  - Надо же, - сказал хозяин, прочитав предложенную страницу. - Надеюсь, про меня тоже напишут пару слов в твоей истории.
  - Думаете, стоит? - с сомнением спросил Джон. Ему собственная история вовсе не казалась чем-то заманчивым.
  - У всех есть мечты, - грусто сказал хозяин. - Даже у таких бессмысленных дубов, как я.
  Джон оставил при себе замечание о том, что дуб - особенно такой большой и развесистый - редко встретишь за стойкой. Покончив с едой, он выразил свое восхищение вкусом хлеба - дивно воздушного и сладостного, какого отродясь не ел, - и хозяин, расчувствовавшись, собственноручно написал ему рецепт на оборотной стороне странички. И, конечно, дал обещанный совет:
  - Тебе, жертва, надо идти дальше по тропинке. Там живет один эльф, эта загадка по его профилю. Приятного аппетита.
  
  Тропинка кружила такими путаными и пыльными извивами, что у Джона в конце концов зарябило в глазах и закружилась голова. К счастью, уже за следующим поворотом показался красивый сад, а в нем деревянный домик с открытой верандой. На перилах веранды сидел эльф - на серебряных волосах мягко взблескивало солнце - усердно строчивший что-то в большой книге. Еще не дойдя крыльца, Джон знал, что листы у книги очень белые. Он поискал взглядом чернильницу, но не нашел.
  - А, явился, - вместо приветствия сказал эльф, не отрываясь от своей писанины. - Никак Джон Торрес?
  - Да, сударь.
  - Кто бы мог подумать! - эльф вздохнул и заложил перо за ухо. - И что же тебе от меня надо?
  - К вашим услугам, сударь, - ответил Джон.
  Эльф неловко поерзал на перилах.
  - Что ж, признаю: это я. Я тот мерзавец, тот наглый, отвратительный тип, который украл у тебя крепкий здоровый сон, уютный налаженный быт и обездолил всю твою семью до седьмого колена. Я понимаю, ты в ужасе.
  - Само собой, - кротко сказал Джон.
  - Не отпирайся. Ты совершенно точно в ужасе. Но я знаю отличный способ, как разрешить эту незначительную проблему к обоюдному удовлетворению: ты отдаешь мне ту глупую записку, я беру свои слова обратно, ты прощаешь меня от всего сердца... ну, собственно, и все! Правда, здорово?
  От изумления Джон бухнулся задом на траву и воззрился на эльфа. Тот принял несколько смущенный вид и добавил:
  - И домой я тебя верну, конечно. Уточню для проформы: ты согласен?
  Поразмыслив, Джон встал с травы и отряхнулся.
  - Но, сударь... А как же множество людей?
  - О чем это ты? - протянул эльф. - Погоди, дай подумать. Ты, должно быть, о домашних. Ну, твоя Маргрит уронила утюг сестре на ногу, младшие, Гильом с Вильямом, передрались, Розита не хочет идти в школу и пить молоко... сам понимаешь, без тебя никак. Давай сюда мою страницу.
  - Никак нет, сударь. Не могу.
  - Что-о? - поразился эльф.
  - Вот здесь, - начал Джон, вынимая из кармана листок и бережно разглаживая. Ему вовсе не нужно было читать, чтобы вспомнить написанное; они уже успели как-то сродниться, - здесь, в моей страничке сказано: отважно спас от большой опасности множество людей.
  - Это была проба пера, - поспешно сказал эльф. - Никудышняя, по чести говоря. Полный провал. Еще вопросы есть?
  - Один, сударь, - ответил Джон. - Так все-таки - дракон или великан?
  - Тебе что, жить надоело? - спросил эльф.
  - Ну почему, - сказал Джон Торрес.
  Когда эльф, сверзившийся с перил, просмеялся и как бы утер слезы - все же знают, что эльфы времени не способны плакать, - он угостил Джона лимонадом (ну, Джон решил считать это лимонадом) и одарил его, как водится, множеством волшебных вещей. Он дал ему фонарь, такой яркий, что глаза у Джона снова заболели, и показал, как пользоваться заслонкой; надел на него тонкую рубаху, наподобие шелковой, но странного покроя, - она должна была беречь от ударов ножа; и в довершение всего вручил три рыболовных крючка, которые, по его словам, были легче воды и острее шипов чих-травы. Джону не приходилось встречаться с этим, несомненно, колдовским растением, но он поверил. Да и что ему оставалось, в самом-то деле?
  Эльф в тот же день выпроводил гостя. Когда Джон признался, что не знает, откуда начать, эльф сказал, что нужно идти дальше по тропинке до темноты и заночевать у большого озера, а там все завертится колесом. И что если бы он сам был человеком, помилуй его охотница Мэб, то уж, конечно, совсем не таким бестолковым, как Джон.
  
  Озеро наверняка было сапфирово-синим (в земле эльфов держат только такие и, может быть, еще дымчато-хрустальные), но в темноте оно оказалось совершенно черным и бросилось под ноги неожиданно и подло: Джон так и скатился в воду кубарем. Теперь он трясся от холода (волшебная рубаха промокала ничуть не меньше обычной, а волшебный фонарь светил, да не грел) и проклинал тот день, который... который он уже проклинал много раз и слегка устал этим заниматься. В обычном лесу на шум сбежались бы все хищные звери и оставили бы от незадачливого странника кучку костей, но это же была земля эльфов! - а в ней, разумеется, все происходит по другим правилам.
  Поэтому когда из-за кустов с треском вывалилась темная горбатая фигура, Джон сказал только "П-привет-привет" и продолжил прыгать на месте, пытаясь согреться.
  Незнакомец с трудом остановился, немного покачавшись, у края озера и произнес неуверенно:
  -- Признаться, не ожидал увидеть человека. Тут ведь обитают только эльфы, а нам, людям, здесь не место. Вы путешествуете?
  - Вроде т-того, - пробормотал Джон, едва не прикусив язык. Благодаря его энергичным движениям одежда стала чуть суше; но может быть, это было самовнушение.
  - Развести костер?
  - Да-да, прошу вас, - выдохнул Джон. - Боюсь, я плохо подготовился к дороге.
  Незнакомец уронил к его ногам свой горб, оказавшийся туго набитым заплечным мешком, направился в лес и скоро вернулся с охапкой сухих веток.
  Через несколько минут огонь осветил спокойное лицо и внимательные темные глаза.
  - Меня зовут Майдес.
  - Джон Торрес.
  - Есть будете, Джон?
  - Вы очень добры.
  Через какое-то время Джон достаточно оттаял изнутри и снаружи, чтобы ощутить угрызения совести.
  - Как вас отблагодарить, сударь?
  - Ничего. Я все равно бы здесь заночевал. И запасов у меня на двоих. Хотите одеяло? Или лучше плащ?
  - Вы же замерзнете.
  - У костра нельзя замерзнуть, - мягко сообщил Майдес, - особенно если кто-нибудь будет подкладывать дров время от времени. Я часто жалею, что у меня нет товарища, который бы мог разделить эти походные трудности. Что скажете, Джон?
  - Я с радостью составлю вам компанию, сударь! Куда бы вы не шли, это все равно ближе, чем я могу представить, потому что... потому что я и сам не знаю, куда мне идти. Такая вышла история...
  Майдес выслушал, вздохнул и завернулся в одеяло.
  - Доброй ночи, Джон. До завтра.
  - Доброй ночи, Майдес. Ваш плащ - это прекрасно, - сказал Джон. На душе у него полегчало, а небо, как он только что разглядел, было чрезвычайно звездное.
  - Можешь называть меня Мэй, - проговорил его новообретенный спутник и тут же заснул.
  
  Был тот предутренний миг, когда темное небо только еще начинает отличаться по цвету от верхушек деревьев, и даже жаворонки еще спят. Джон Торрес ощутил на своем лице влажное дыхание тумана, смешанное с неизвестным вкусным запахом, стряхнул капюшон плаща и с удивлением выяснил, что Майдес уже готовит завтрак; как он умудрился найти ночью потребное количество дров - уму было непостижимо. Джон отчетливо помнил, что сжег все, что отыскалось поблизости, до последней сухой веточки.
  - Доброе утро, - сказал Майдес, не поворачиваясь.
  Должно быть, у него глаза на затылке, подумал Джон, с оханьем поднимаясь с жесткой земли.
  - Доброе! Э... Мэй? Будь другом, поведай - какие у нас планы?
  - После того, как кое-кто вправду проснется, - с усмешкой отвечал тот, - поднимемся на холм и спустимся в Цветущую долину. Ею оканчиваются владения эльфов. Одолеем ущелье и двинемся к Борну; потом - Камея, а если ни там, ни там ничего не выйдет, то пойдем на северный ветер.
  - Северный Ветер? - переспросил Джон, у которого от незнакомых названий побежали по спине мурашки. - А что потом?
  - Кто его знает... - пожал плечами Мэй. - Вот, бери. Я уже поел, пока ты спал.
  Маршрут казался Джону каким-то опасно незавершенным, но он решил промолчать, не желая выглядеть недотепой.
  - Где ты научился так готовить? - вместо этого спросил он. - Эти... ммм... сырные шарики?.. что бы это ни было, вкусно!
  - Я взял пару рецептов у эльфа, что держит трактир на утесе.
  Джон выпучил глаза:
  - Это был эльф?! Такой здоровый? Но у него же была борода!
  - Мало ли как эльфы наряжаются, - рассеянно проговорил Мэй, раскладывая свой скарб на две неравные кучки. - Уж не думаешь ли ты, что их обличье - это нечто постоянное?
  На это Джон не нашелся что сказать и стал молча сворачивать свою долю вещей так, чтобы было удобно нести. Тут он заметил нечто странное:
  - Эй, Мэй! А почему у тебя два котелка, две ложки, два ножа и... и вообще всего по два?
  - Так было задумано, - произнес Мэй многозначительно.
  "Как мудро, - подумал Джон. - Ведь ты, отправившийся в дальний, наверняка невероятно секретный поход, обязательно что-то потеряешь, что-то сломаешь, что-то выкинешь, а что-то отдашь человеку, случайно встреченному у озера!"
  А потом он задумался, почему же сам поступил иначе, и эти мысли привели его в такое расстройство, что он предпочел выкинуть их из головы и следующие часы пути посвятил глазению по сторонам, как истый горожанин.
  День выдался солнечный, а обещанная долина была невероятно цветущей и окутанной облаками дурманящих ароматов. Кто-то все время щебетал и стрекотал за стеной цветов, отовсюду доносились бесконечные шорохи и вовсе ни с чем не схожие звуки вроде низкого "дзак-дзаб-прмнк". Тропинка петляла и раздваивалась, растраивалась и разбегалась в разные стороны. Джон не единожды благословил ночную встречу, потому что без Майдеса, уверенно разматывающего клубок дороги, заблудился бы уже сотню раз. Должно быть, на то и рассчитывали эльфы. Когда он поделился этим выводом со своим товарищем, Мэй улыбнулся.
  - Джон, Джон. Здесь не только пространство - здесь и время заплетено в узор. Тот последний поворот налево привел бы тебя в три дня назад и восемнадцать миль к юго-востоку. Меня учили искусству добираться туда, куда нужно, иначе я бы и шагу вперед не сделал!
  Джон хмыкнул. Все эти неожиданности начинали становиться для него привычными и даже - в некоторой степени - приятно ожидаемыми. Он подтрунил:
  - Еще немного, и ты со своей великой мудростью обратишься эльфом и исчезнешь во вспышке серебряных искр!
  Мэй слегка вздрогнул.
  - Это было бы довольно печально, - пробормотал он.
  Джон, щурившийся на солнце, подумал вслух:
  - Интересно, сколько недель отделяет меня от дома?
  - Забудь, - тихо сказал Майдес.
  И, отвернувшись, добавил - едва различимо:
  - Чем больше ты будешь тосковать, тем дольше придется идти.
  
  Когда невообразимые оттенки и краски долины стали блекнуть, а земля стала сухой и каменистой, впереди показалась темная гряда, неровно поросшая лесом. Приближаясь к ним, путешественники постепенно разглядели и узкий разлом в теле горы.
  - Это Ущелье Бурь, - сказал Мэй. - Нам следует сделать повязки на лица, прежде чем мы войдем туда. И еще, Джон: если ты заметишь там красные цветы, горящие угли или что-то подобное - хватайся за оружие и кричи мне.
  - Оружие?
  - Да.
  - Но у меня его нет, Мэй.
  Тот глянул пораженно, закрыл лицо руками и беззвучно затрясся.
  - Я должен был подумать об этом раньше, - сказал он, отсмеявшись. - Тогда длинный привал, Джон. Поедим и попробуем сделать тебе посох, или что-то вроде этого.
  Посох вышел удобным и не слишком тяжелым; Джон сразу почувствовал себя куда увереннее. Вдобавок Майдес вырезал на дереве несколько странных символов, помогающих, как он объяснил, победить, а для себя вытащил из мешка сверток - и ловко собрал копьецо из нескольких кусков дерева и блестящего, на вид очень острого наконечника из белого металла. С тем они и двинулись дальше.
  Первое время приходилось только прикрывать глаза ладонью от песка, который буквально висел в воздухе, и ладно бы неподвижно... Вскоре Джон ощутил, что вся открытая кожа саднит, а порывы ветра чем глубже в ущелье, тем больше усиливаются; какие там цветы - он и фигуру спутника своего различал с трудом. Камни под ногами начали пошатываться, как живые, и Джон все беспокоился, что нога провалится в расщелину и немедленно будет раздавлена, а в худшем случае - еще и укушена какой-нибудь песчаной змеей. Потом он придумал использовать посох по назначению и стал основывать его между камнями прежде, чем опереться. Не успел он освоить этот способ перемещения, как что-то совсем рядом тревожно, громко звякнуло, и этот звук пробился даже сквозь весь окружающий шум. Джон повернулся и сообразил, что звякнул фонарь, привязанный к боку его свертка с вещами и до сих пор вполне смирный. Тут же один небольшой камешек саданул его по лбу, другой врезался в грудь, и прежде, чем он поднял глаза и посмотрел вверх, его буквально отшвырнул в сторону Майдес.
  Джон пролетел, как ему показалось, несколько ярдов.
  "А с виду такой тощий..." - успел подумать он, прежде чем пребольно удариться о землю.
  Когда все вокруг перестало вертеться и грохотать, он обнаружил, что лежит и внимательно разглядывает кучу камней, которая вот-вот свалится ему на голову.
  "Нет тут никаких змей, - пришла к нему запоздалая мысль. - Небось они не дуры, жить в такой... в таком месте".
  Вместе с этой к нему вернулись другие мысли. Словно ошпаренный, он вскочил, не чувствуя ушибов, и осмотрелся. Майдес виднелся неподалеку - неподвижная охапка темных тряпок, пепельная лужица волос. Джон бросился на помощь, но тот со стоном сел сам, рассыпая вокруг гальку и песок. Свое копьецо он так и не выпустил.
  - Сошла лавина? - прохрипел Джон, помогая ему подняться. Горло болело, словно от долгого крика. Ветер словно бы приутих, но было ясно, что им дана лишь короткая передышка.
  - Нет, - отозвался Мэй не менее хрипло, - Это - так. Осыпь.
  Осыпь, по мнению Джона, походила на отрыжку. Легкую отрыжку сытно пообедавшей горы. Интересно, чем обедают горы?
  Он, похоже, произнес этот дурацкий вопрос вслух, потому что Мэй ответил:
  - Когда как.
  ...Потом они долго брели, поддерживая друг друга, сквозь серо-коричневую, мерзкую, шершавую кашу, и когда сбоку раззявилась пещера, Джон даже не понял, что они, собственно, пришли.
  - Тоннель к людям, - сообщил Мэй, когда они ввалились внутрь. Пещера была довольно большой и сухой, но все равно производила угнетающее впечатление - тяжестью свода, неправильностью внутренних очертаний и клубящейся по углам мрачной дымкой.
  - Где? - спросил Джон, не заметив никакого тоннеля. - Может, отдохнем чуток?
  - Тсс, - вдруг шепнул Майдес. - Что-то здесь...
  Плавно и неотвратимо дымка сгустилась, и вокруг сомкнулось кольцо теней. Пылающие алые огоньки служили им глазами, а неприятный потусторонний гул, который раньше можно было списать на бурю, превратился в шелестящие на пределе слышимости голоса. Вот они, цветочки-то, догадался Джон. Какие ж ягодки тогда?!
  - Спиной к спине, - скомандовал Мэй резко.
  Этих штук около двух десятков, посчитал Джон. Как выяснилось, от посоха тени шарахались, явно не желая с ним соприкасаться. Но особо заметного вреда удары - даже в тех случаях, когда попадали в цель, - не приносили. "И правда, где у тени голова?" - подумал Джон, ощущая, как постепенно тяжелеет его оружие. Он вдруг рассердился сам на себя и решительно атаковал - и парочку отродий тьмы ему удалось-таки обмолотить до того, что они слиплись и заколыхались, как комок тины.
  Очертив посохом широкий круг, так что тени с шипением подались в стороны, Джон оглянулся и с ужасом увидел, что между ними вклинилось огромное черное пятно, и плавно скользит к Майдесу - а тот полностью занят схваткой со своими противниками и не подозревает об опасности. Джон завопил и прыгнул, с размаху втыкая посох в пол пещеры, прямо в центр пятна. Оно задергалось и, раздвоившись, обтекло посох, чтобы слиться снова и выпрямиться, оторвавшись от земли. Мэй оглянулся и коротким, четким движением пронзил его копьем; тень распалась на обрывки, тотчас же истаявшие. Это, судя по всему, послужило сигналом об отступлении прочим.
  - Потом отдохнем, Джон, - сказал Мэй, вытирая со лба пот и пыль. - Там, наверху, за большим сталактитом, вход в тоннель. Вход в выход.
  
  Часть 3
  
  - Вот в ущельях всегда что-то случается, - то и дело спотыкаясь, ворчал Джон, пока они брели по низкому, вынуждавшему пригнуться тоннелю.
  - Потому что энергия "ци" течет по ним бурным потоком, сметая энергию "ша" на своем пути, - серьезно пояснил Майдес где-то позади.
  - Понятно, - сказал Джон. - Смотри, впереди свет!
  Однако когда они выбрались из мрачной пещеры на горный уступ, вовсе не ясное синее небо наверху и не просторы расстилающейся внизу равнины были тем, что намертво приковало взоры путешественников.
  Неподалеку, прямо напротив выхода из туннеля, стояла женщина, при виде которой Джон Торрес вскрикнул и потерял дар речи, ибо она была столь же прекрасна, как удар молнии, и явно не принадлежала к роду человеческому. Ее пышные, темно-алые волосы развевались на ветру, как и грива ее вороной лошади, которую женщина придерживала под уздцы. Если бы потом Джона попросили описать одежду этой леди, он бы смог выдавить только что-то вроде "изумительное" и "праздничное" и "ниспадающее" - что не выразило бы и десятой доли представшей ему красоты.
  К счастью, спутник его не растерялся.
  - О бесподобная, совершенная повелительница Мэб, - с улыбкой сказал он, опускаясь на одно колено и незаметно дернув Джона вниз. - Я не могу поверить, что удостоен счастья лицезреть тебя. Мое сердце разрывается, мечтая стать твоим кубком - лишь бы ты коснулась его губами!
  - Это вполне можно осуществить, - доверительно сказала Мэб. Голос у нее был низкий и бархатистый. - В долине вы порвали мою паутину, а в горах распугали всю дичь.
  Она отпустила коня - тот не шелохнулся, словно изваянный из камня, - и подошла ближе.
  - Не могу поверить, что ты снизошла до простых смертных, - отозвался Майдес. - Но тебе все же стоит нас простить.
  - Почему же?
  - Может, потому, что здесь уже не эльфийская земля и еще не самая длинная ночь в году? И где твоя многочисленная, подобострастная свита, прекрасная Мэб?
  - Рядом, слепец. - Мэб фыркнула. - Простой смертный. Ну надо же! Просто подай мне руку - и все твои несовершенства исчезнут в тот же миг, знаешь?
  - Боюсь, меня требует одно небольшое дельце. Никак не могу отложить. Очень, очень жаль.
  - Ах так. Что ж... тогда прощай до осени, милый!
  - До осени, Мэб.
  Тут порыв ветра швырнул им в лицо горсть песка - чтоб ему пусто было, подумал Джон; и когда он проморгался, на уступе уже было пусто, а друг его сидел рядом, обхватив колени руками, и широко открытыми темными глазами смотрел в никуда.
  - У ее коня золотые копыта, ты видел? - спросил Джон, когда к нему вернулась способность соображать.
  - Если это единственное, что тебе запомнилось, - помолчав, сказал Майдес суховато, - то ты... не безнадежен, - неожиданно закончил он. - Большинство людей, узревшие повелительницу Мэб, навеки теряют волю.
  Джон вспомнил, что уже слышал это имя - из уст эльфа.
  - А она, вообще-то, кто?
  Вместо ответа Мэй пропел ему следующее:
  
  - Кавалькадой мчатся всадники,
  Смех, и свист, и вой, и колокол,
  Кто ты, грешник или праведник -
  Дела нет, а время дорого!
  Ночь, ночь, ночь Дикой Охоты,
  Рог, рог, рок по твою душу,
  Бег, бег, бег, путая тропы,
  Взять! Взять! Взять! - выкрики слушай.
  
  Госпожа моя - охотница,
  У нее не счесть обличий,
  Мой азарт, твоя бессонница -
  Только часть ее добычи.
  Тетива дрогнет у лука;
  В ночь лети, ловчая птица!
  Жизнь и смерть - какая скука,
  Сладок переход границы.
  
  ...Вот твой конь и фляга винная,
  Вот венец и плащ рассветный,
  Выдох-вдох, ресницы в инее,
  Но души у фэйри нету.
  ...Взять! Взять! Взять! - ты станешь лучше,
  Бег, бег, бег, путая тропы,
  Рог, рог, рок похитил душу -
  В ночь, ночь, ночь Дикой Охоты... -
  
  Вот кто такая Мэб.
  - Н-да. С ней шутки плохи, - подытожил Джон. - Давай спускаться, менестрель; тут мне что-то не по себе.
  
  Ночью ему привиделась хохочущая королева Мэб, и он проснулся от собственного смеха. На черном небе сияла белая полная луна; было очень тихо. Смех как-то сразу сошел на нет, а вместе с ним куда-то улетучились и бравада, и легкость, и упрямство - все, чем Джон втихомолку гордился последние дни. Тут его взгляд упал на фонарь, и Джон охнул почти вслух. Он совсем про него забыл, глупец, растяпа... Он же мог открыть его в пещере! И разогнать тьму, и если не стать героем, так хоть проявить себя как предусмотрительного и находчивого человека!
  Он вдруг задумался над своим положением - невесть где, невесть зачем, с невесть кем, ровно дышащим по ту сторону костра... Посреди чащи! Глубокой ночью! Без охраны! Маргрит бы поколотила его маленькими жесткими кулачками, а потом разрыдалась бы, утверждая, что он ее совсем не любит, раз готов бездарно покончить с собой. Ох, как ему затосковалось в этот миг по Маргрит!..
  Хватит. Он больше не будет прикидываться храбрым и ищущим подвигов. Это было помрачение ума. Он пойдет прямиком домой, нигде особенно не задерживаясь. Да, да.
  Он понятия не имел, что Майдес не спит, пристально, настороженно вглядываясь в лесную темноту, а ладонь его лежит на древке. Приняв свое судьбоносное решение, Джон повернулся на другой бок и задремал, и больше ничего не видел во сне.
  
  - Вон тот сойдет, - сказал Мэй.
  Солдатский ранец, замеченный им в дальнем углу лавочки, вид имел неказистый, но действительно Джону подошел. Он расплатился, переложил свои нехитрые пожитки и вышел наружу.
  Майдес задержался. О чем он болтает с торговкой, Джон не знал и знать не хотел. С утра его опять обуяли сомнения, и делового настроя как не бывало. Борн оказался ничем не выдающимся городком, образовавшимся подле забытой властями граничной крепости. Единственное - деревенька, которая лепилась к внешнему кольцу городской стены, казалась опустелой, а на воротах стояли стражники, причем платы за вход не взяли, повторяя "Ну вы даете"; но Джон больше не собирался вдаваться ни в какие подробности.
  Хлопнула дверь; высунулся улыбающийся Мэй.
  - Эй, Джон! Тебе это будет интересно. Тут говорят о драконе!
  Известие, как ни странно, пересилило навалившуюся апатию.
  - Драконе?! Живом драконе?! И ты так спокоен? - сердито спросил Джон. - Э-э!.. Да будь тут дракон, все эти, - он обвел рукой улицу, - разбежались бы кто куда тысячу лет назад!
  - Тысячу лет назад тут и духу человечьего не было, - подмигнул Мэй. - Зайди-ка, послушай.
  - Эта тварь распроклятущая, - оживленно рассказывала торговка, - уж такая страхолюдина, не знаешь куды бечь! Деревню-то брошенную видали? Нет? Ну вот она покуда через стену не лезет, ополченье ее отгоняет, да в факела, да в тычки... Как это вы тварюку живыми миновали! Должно быть, повезло, насытилась какой скотины, как разбойники кончились...
  - Она ест людей? - с содроганием уточнил Джон.
  - А то как же! Атаман Лютый у нас тут логово держал. В одночасье всей банде и конец пришел.
  - И что же, нет храбрецов победить дракона? - спросил Мэй.
  Торговка фыркнула.
  - Шкура у ней каменная, роста в десяток человеческих, клыки с руку толщиной и глаза такие страшенные, что тут же дух вон! Иди, воюй, ежели смелый! Побесится дракон и уйдет обратно в горы, откуда пришла. А не то с Камеи подмогу пришлют, мы уж несколько дней как послали...
  Майдес подтолкнул товарища.
  - Лови момент, - шепнул он. - У страха глаза велики. Ты наверняка справишься.
  Джон промолчал.
  
  "И в самом деле, может, попробовать, - думал он, неторопливо шагая по центральной улице Борна. - Совершу вроде как подвиг, глядишь, отпустит... Да, интересно... Но сначала надо поесть..."
  - Интересно, что выгнало дракона с гор, - сказал он вслух.
  Майдес оторопело остановился.
  - То же, что привлекло туда Мэб, - проговорил он медленно. - То, что Мэб посчитала достойной дичью в межсезонье. А ведь торговка была права, Джон: удачно мы с тобой проскользнули...
  - Закрывай, дракон бежит! - послышались крики от ворот. - Все на стену!
  В суматохе никто не помешал путешественникам тоже - наряду со стражниками, любопытствующими жителями и ополченцами с вилами - подняться и пронаблюдать дракона во всей красе. Дракон, припавший к площадке перед воротами, был похож на помесь ящерицы и кузнечика. Он стегал шипастым хвостом, вздымая пыль, и поводил чешуйчатой мордой, от которой только что отскочил арбалетный болт. Кто-то швырнул в дракона дохлой кошкой. Дракон оскорбленно зарычал, сверкая глазами.
  - Не жрет тухлячку, - посетовал стоящий рядом стражник. - Жалко.
  Сосед ткнул его локтем:
  - Не прикармливай скотину! Олух!
  Джон прикинул на глазок - пожалуй, тварь весит, как карета, но не слишком поворотлива. А если он воодушевит своим примером народ, то, глядишь, противник и сбежит... Он хотел было попросить копье у Майдеса или у стражника алебарду, но тут на стене заволновались.
  - Смотрите, скачет!
  - Где?
  - Да вон, топчись оно конем!
  - Дракон?
  - Еще дракон?!
  - Не! Лошадь!
  На дороге от леса показался всадник. Дракон, разумеется, тоже не упустил его из виду. Он вздыбился - Джон не смог найти более подходящего слова - и снова зарычал, куда громче и злее. Облако вонючего дыхания поднялось до стены, люди расчихались, многие стали плеваться, но ни один не ушел: ожидалось зрелище.
  Всадник - рыцарь в блестящем шлеме с крылышками, уже обнаживший меч, - приближался. Дракон взревел и поскакал навстречу аллюром. Лошадь, украшенная железными рогами, взвизгнула, но рыцарь привычно укротил ее. Он выкрикнул что-то и спешился; лошадь рванула в сторону, а рыцарь, раскорячившись, принялся обходить дракона по дуге. Дракон помедлили, выбирая между двумя блюдами - улепетывающим и ползущим.
  Джон поймал себя на мысли: "А ведь это мог быть я...", - и стыдливо почесал в затылке. Оказаться внизу ему никак бы сейчас не хотелось. Он покосился на своего спутника, но тот куда-то делся.
  "Ох, да вот же он!"
  Мэй со своим легким копьецом спрыгнул на крышу стоявшего недалеко от стены сарайчика, оттуда на землю и, перемахнув через забор, побежал к разыгравшейся баталии.
  - ЧЕРТ!
  С этим возгласом Джон сунул кому-то свой ранец и погнался за придурком. Сзади восхищенно заголосили; послышался тугой скрип ворот.
  Вблизи сцена была видна в деталях. Дракон рушился сверху и давил брюхом - оно явно было прочное, как камень, - но рыцарь уворачивался, прикрывался щитом и норовил воткнуть меч во вражью подмышку. Крылышки на шлеме уже были погнуты, накидка располосована, и под ней тускло поблескивала кольчуга.
  Дракон размахнулся, очень неуклюже на вид, и зацепил когтями рыцаря; тот тяжело покатился по земле. Что-то затрещало - не то рыцарские кости, не то щит. Тут мимо Джона, едва не сбив его с ног, пронеслась лошадь и воткнула в дракона ядреные, подкованные копыта. Тварь с удивительным для такой туши проворством развернулась, но лошадь наддала рогами почище всякой коровы и отступила на заранее подготовленные позиции.
  Мэй одним движением взлетел ей на спину, размахнувшись копьем; на него со свистом понесся шипастый драконий хвост, и Джон, как раз подбежавший и оказавшийся в гуще событий, сделал единственное, что мог, - сломал об этот хвост посох и, влекомый незримой силой, улетел в кусты, откуда имел счастье узреть конец боя. От хвоста что-то отвалилось, дракон дернулся от неожиданности, и тут Мэй вогнал ему в шею копье, соскочил с коня и отбежал.
  Ящерица она и есть ящерица, подумал Джон, меланхолично наблюдая, как дракон неровными скачками пытается дезертировать с поля боя, но очухавшийся рыцарь берет у него реванш острым рыцарским мечом. С радостными воплями наизготовку подтянулось местное население - и дракону осталось только посочувствовать.
  
  - Извини, Джон, - нарушил молчание Мэй, покачиваясь в седле. - Я не удержался. Но тот рыцарь, из ордена Грифона, даже в одиночку бы справился...
  - Да нет, ничего, - ответил Джон. Его лошадка, такая же пегая, как у Майдеса, фыркнула и помотала лохматой башкой. - Все равно тут было как-то маловато романтики для подвига. Если ты понимаешь, о чем я.
  - Несомненно, - сказал Мэй.
  - Зато нам сделали отличную скидку. Верхом оно как-то сподручнее, как тебе кажется? Правда, у меня деньги почти кончились. И посох сломался.
  - Радуйся, что тебя не премировали алебардой... До Камеи дня три-четыре, там можно будет подработать.
  - Может, сложишь балладу? У тебя вроде есть это, талант.
  - Н-да? Ну, попробую... Только у меня какое-то дурное предчувствие.
  - Какое, Мэй?
  - Они послали гонца за подмогой несколько дней назад. Куда делся гонец? Как там у тебя было написано? Дракон позади, а что потом? Великан?
  - Нет. Нет, нет, и нет, - решительно заявил Джон и ударил лошадь пятками с уверенностью, которую отнюдь в себе не ощущал.
  
  До Камеи они добирались неторопливо - днем ехали, останавливались еще до заката, ночью стерегли по очереди. Молчаливо-задумчивый Джон сделал себе новый посох, дубовый; Мэй отшлифовал его и вырезал победные руны.
  - Майдес? - обронил Джон ближе к обеду следующего дня.
  - Да?
  - Хочу попросить: ты больше не вмешивайся. Все-таки это мне надо сделать подвиг и отвязаться.
  - Сделать подвиг и отвязаться?
  - И отвязаться.
  - Как скажешь, Джон.
  - Я больше не собираюсь вдаваться в подробности, понимаешь? Пусть оно как-то само, а я сожмусь, чтобы прошло поверху.
  - Вот как... Ладно, Джон; пусть само.
  - А в Борне ты все испортил.
  - Извини.
  Кивнув, Майдес склонился к гриве своей лошади, что-то сказал ей на ухо - и ускакал куда-то вперед, только пыль взвихрилась.
  Пожалуй, даже самый внимательный наблюдатель вряд ли бы сумел рассмотреть, что Мэй повторяет - одними губами:
  - Мне нельзя вмешиваться. Мне нельзя. Нельзя вмешиваться.
  Когда Джон его догнал, он уже улыбался, как обычно.
  
  ...Камея была гостеприимна. Друзьям легко удалось подзаработать, правда, тяжелым трудом - разгружая тюки и мешки на рынке. Попутно они попытались узнать что-нибудь о гонце из Борна, но безуспешно; люди подтверждали, что да, приезжал такой, а потом уехал обратно - видно, добровольцев не нашел!
  Заплатили мало.
  Измотанные, путешественники уселись в ближайшем трактире, чтобы перекусить и обсудить планы. Как-то плавно все это перетекло - по крайней мере, со стороны Джона, - в жалобы на нелегкую судьбину и отсутствие героических перспектив; Мэй слушал, морщился, потом вздохнул и купил кувшин вина, - и вскоре они развеселились. Оба.
  - Давай привлечем внимание, Джон? - с озорной улыбкой сказал вдруг Мэй.
  Джон попытался пресечь эту инициативу, но безуспешно. Майдес прошествовал к стойке, взобрался на нее, простер руки и продекламировал:
  
  - Друзья! Ведь каждый здесь слыхал?
  Гонец из Борна приезжал,
  Сражаться звал -
  Там был скандал,
  Дракон всем жить мешал!
  
  Бывало, банда правит бал,
  В ней всяк о золоте мечтал,
  Но миг настал -
  Бандит устал,
  Их всех дракон сожрал!
  
  Я в Борн недавно заезжал
  И там финал я увидал -
  Дракон летал,
  Народ бежал
  И на бегу жевал!
  
  Из леса рыцарь прискакал,
  Мечом и шлемом он долбал -
  Дракон упал,
  Народ свистал,
  А конь победно ржал!
  
  Посетители, развеселившись, хлопали; кабатчик пробурчал "Валяй еще, только слезь со стойки, засранец"... увы, одобрительный шум вдруг стих, когда из-за стола воздвигся бритый детина, украшенный татуировками и шрамами.
  Джон смерил взглядом его мускулы и невольно сглотнул; он сам, конечно, подтянулся за последнее время... но не до такой же степени!
  - Не всех, - тяжелым басом сказал детина. Его глаза были налиты кровью. - Не всех сожрал.
  - Лютый взбесился, - прошептал кто-то в тишине.
  Хмель выветрился враз.
  - Ну, нам пора! - примирительно заговорил Джон, плавно перемещаясь к стойке. - Мы уже... уже...
  Тут Лютый швырнул в него стол; Джону удалось увернуться, а вот некоторым другим - нет, трактир огласился воплями - и началась безобразная всеобщая потасовка. Впрочем, Лютый целеустремленно пробивался через людской водоворот к Джону, и тому ничего не оставалось, как перехватить посох поудобнее.
  От первого, сокрушительного удара Джон увернулся, едва не налетев на выставленный кем-то локоть; посох при этом с кряканьем влепился кому-то другому под ребра. Лютый не дремал: в воздухе засвистала дубинка, в которой можно было, в принципе, опознать ножку стола. Еще один удар Джон принял на середину посоха и даже попытался ответить взаимностью. Увы, Лютый перехватил посох огромной лапищей, и быть бы Джону битым, но тут грозный атаман споткнулся о чью-то выставленную из-под стойки ногу и едва не рухнул; инстинктивно Джон бросил посох, схватил первое, что попалось, - табуретку - и успешно успокоил Лютого на ближайшие полчаса.
  Мэй выглянул из-под стойки и обозрел разгромленный трактир.
  - Еще не вечер... но, кажется, нам пора, - сказал он. - Джон! Джон?.. Бесполезно... гомен насай... мерси ле гран... адиос мучачос... все не то... ах да. Я обязательно вернусь!
  Через несколько минут до Джона каким-то чудом дошел смысл этих слов. Он оттолкнул какого-то невразумительного пьянчужку, с которым уже успел сцепиться, и ошалело встряхнулся.
  Майдеса нигде не было.
  Когда Джон выбрался из трактира - что оказалось делом нелегким - лошадей тоже не было, как и вещей. Утирая пот и пошатываясь, он потащился в неизвестном направлении - лишь бы подальше от неотвратимо надвигающейся стражи.
  Ноги принесли его на знакомый рынок. К этому моменту Джон дважды сосчитал все свои синяки и счел себя не только обворованным, но и подставленным. Его утешало только сознание победы над грозным Лютым.
  Навстречу, насвистывая, шел Мэй с цветком за ухом, подбрасывая тяжелый даже на вид, приятно побрякивающий кошель.
  - Где ты взял деньги? - недовольно спросил Джон.
  - Продал лошадей. Сразу бы так сделать - все равно дальше на них не проедем! А вот седла - на, держи, - никто не купил: твой Лютый, оказывается, заделался тут кожевенником, уложив предыдущего в третьем раунде. Представляешь, я тут поболтал с цветочницей - этот бандит и был гонцом от Борна! Мелкие у тебя великаны какие-то... Все халтуришь, Джон, не выкладываешься?
  И тут Джон Торрес, обремененный седлом, окончательно разозлился.
  - А я просил?! - воскликнул он. - Заказывал я, что ли? У меня жена и дети дома, а я тут ерундой какой-то занимаюсь! Драконы, великаны - чушь собачья, натужная! Не хочу я никаких подвигов! И никогда не хотел!
  - Правда, что ли? - насмешливо спросил побледневший Мэй.
  Но Джона несло.
  - А ты! А ты! Нет бы помочь мне вернуться! Придти в себя! В себя, а не в героя какого превратиться! У тебя дел нет, что ты за мной увязался? Не заметил я у тебя дел что-то - ни в Борне, ни в Камее! Все подзуживаешь - Джон туда, Джон сюда, пойди им всем покажи! Сам показывай!
  Он побушевал еще немного, бросил седло на землю, повернулся и пошел куда глаза глядят.
  Глаза его глядели, как выяснилось, на ближайший кабак. Там Джон спросил вина и уселся в самом темном углу.
  Ему было отвратительно, тошнотворно... плохо. Проклятый Мэй ведет себя с ним, как с ребенком. Как будто Джон не справился бы сам! Плюс Мэй вечно втравливает его в какие-то проблемы, которые приходится преодолевать. Во всем виноват... виноват во всем...
  "А правда, кто?" - вдруг подумал Джон; и одним махом допил кружку. Вино было кислое.
  ...Если как следует поразмыслить... по самому большому счету, разве не Джон Торрес создал этот момент в жизни Джона Торреса?
  Он уже здесь.
  В своей собственной Истории.
  В своей собственной Ситуации.
  Чему-то благодаря. Чему-то вопреки. Герой, черт побери!
  Так радоваться же надо!
  ...Когда Джон пришел к таким, хм, неожиданным выводам, вспомнил все, что наговорил, и уже собрался было утонуть в пучине самоуничижения... на его плечо легла знакомая ладонь.
  - Разобрался? - спросил Мэй. - Вот и хорошо. Ты ведь это с предгорий в себе нес, Джон, шаг за шагом; я смотрел и не мог понять, как ты не надрываешься. Нам теперь на северный ветер, а туда только с легким сердцем.
  
  Часть 4
  
  Северный ветер не был городом. Не являлся он и деревней, поселком и вообще чьим-либо обиталищем. Чтобы следовать этому странному пути, достаточно было идти так, чтобы ветер все время дул в лицо. Джон все недоумевал, как может ветер, к примеру, с запада, оказаться северным, но Майдес только посмеивался и предлагал вдохнуть поглубже. Менялись пейзажи, изредка на горизонте мелькало море; пели птицы. Травы трепетали на ветру. Не раз и не два друзья застывали, ошеломленные красотой мира - изменчиво-совершенной, какими почти никогда не бывают места, заселенные людьми. Здесь ничто не ведало страха.
  Они почти не разговаривали, понимая друг друга с полуслова. Вскоре Джон и сам начал улавливать, узнавать тот пронзительный, ледяной не то привкус, не то отзвук, который был не похож ни на что - и все же что-то напоминал. Джон долго силился понять, что, и наконец понял - тот порыв, что принес в тихий кабинет его страничку, тоже принадлежал северному ветру.
  Очень мерзли щеки и нос.
  Воздух был прозрачнее ключевой воды.
  Пепельные волосы Майдеса по утрам казались серебряными от инея.
  Одним таким прекрасным утром перед ними и открылась Бригантина - в трепетании флагов и свежевыстиранных простыней. Городские ворота были беспрепятственно открыты - заходи, кто хочешь. На улицах царил радостный, оживленный и в то же время спокойный шум. Над каждым крыльцом, над каждой крышей, будь то особняк или бедная хибарка, реял свой вымпел; одни были старыми и выцветшими от времени, другие совсем новыми... Некоторые встречные приветствовали путешественников, а один указал им уютную недорогую гостиницу.
  - Здесь как-то слишком хорошо, Мэй, - сказал Джон, плюхаясь на кровать в своем номере, где за окном колыхались высокие цветы. - Так не бывает.
  - Бывает, - улыбнулся тот. - Встретимся за ужином.
  Видно, здесь у него и впрямь нашлись дела.
  
  До ужина Джон вдоволь пошатался по улицам и налюбовался на местные фонтанчики, завитушки лепнины и прочие достопримечательности. Его только удивило, что над ратушей колышется невыразительное серое полотнище, причем изображение на нем словно бы углем в детской руке намалевано: домик, деревце и кораблик. Вроде бы такой процветающий город...
  Море, судя по всему, было не слишком далеко - чайки кружат; пахнет булочками с корицей... Поддавшись на эту атмосферу беззаботности, под вечер Джон купил себе треуголку с кантом и, довольный, вернулся в гостиницу, где занял стол в общей зале и потребовал ужин. Зала была полна: похоже, здесь собирался цвет квартала.
  В какой-то момент все притихли и расселись по местам; Джон, усердно вертевшийся по сторонам и вслушивающийся в разговоры, неожиданно обнаружил рядом с собою Майдеса. Тот сказал: "Тсс", - и приложил палец к губам.
  - Давным-давно, - торжественно начал какой-то джентльмен в дорогом сюртуке, - наши предки приплыли сюда с другого края света, преодолев весь океан на большом корабле. Но у берегов их настигла непогода, с которой ни один человек не смог бы справиться. Кораблекрушение стало бы воистину ужасным, никто бы из нас не родился - когда бы не эльфы. Они на своих лодчонках подобрали людей колдовскими сетями и доставили на берег. Наши предки...
  - Облепленные рыбьей чешуей, нищие и злые! - подал голос подвыпивший толстяк неподалеку от путешественников. Вид у толстяка был простецкий - работяга, одним словом; он порядком выбивался из общей массы клиентов.
  - Цыц, Ханс! Наши досточтимые предки, конечно, не стали больше рисковать. Они удалились от опасной стихии в этот благодатный край и здесь по праву обрели то, что искали. Но в память о великом плавании каждый из них поклялся поднять флаг над своим крыльцом. С тех пор над каждым домом в Бригантине есть флаг, на коем изображен герб семьи, девиз или какие славные деяния. Это наша гордость! Так выпьем же за нее!
  - Вот оно что! - сказал Джон уважительно.
  Все посмотрели на него; служанка, протиравшая соседний стол, рассмеялась:
  - Как говорят в наших местах, коли есть флаг, то есть и флагшток; есть флагшток - есть и мачта; есть мачта - знать, есть на ней и парус, и корабль плывет куда надо! Добро пожаловать!
  Посетители поддержали ее согласным хором: забрякали кружки, потекли речи, кто-то заиграл на губной гармошке. Мэй, подхватив общее настроение, исполнил свою "балладу про дракона" и сорвал овацию. Когда он вернулся к столу, толстяк Ханс поставил им по кружке пива и присел рядом, как-то странно кося глазами по сторонам.
  - Слушайте, - шепнул он. - Вы ребята неплохие... вы когда уезжать хотите?
  - Не знаем, - беспечно ответил Мэй. - Может, через недельку.
  Толстяк побагровел и ниже пригнулся к столу.
  - Дня через три, - доверительно сказал он. - лучше через два.
  - А что? - спросил Джон удивленно.
  - Шторм, - прошептал толстяк, почти ложась на столешницу. Может, от него и удалось бы добиться чего вразумительного, но тут кухарка крикнула:
  - Хансен! Принеси воды немедля, или останешься без ужина!
  И Хансен, испуганно метнув взгляд направо и налево, стек со стола и исчез в направлении кухни.
  - Знаешь, Джон, - задумчиво сказал Мэй, проследив за паническим бегством, - странная какая-то легенда. Очень уж она короткая, словно обрезанная со всех сторон. И эльфы-спасители местным жителям не по нраву. Эх, кого бы порасспросить?
  Неделю назад Джон Торрес заткнул бы уши - эти подозрительные тона были ему хорошо знакомы и, как правило, предвещали неприятности. А теперь...
  - Найдем кого-нибудь, - уверенно сказал он.
  
  ...Стук.
  В дверь.
  Перина была потрясающе мягкая - а может, казалась такой после ночевок под кустом, но, так или иначе, встать с нее было почти невозможно. Джон зевнул.
  Стук повторился.
  - Джон? Ты проснулся? - раздался приглушенный голос.
  - А-а... да... открыто, Мэй...
  Хлопнула дверь.
  - Куда мы идем сегодня? Ты уже решил?
  - Прямо и направо, - сказал Джон, не открывая глаз, но очень решительно.
  - Отлично! Жду тебя за углом конюшни через пять минут.
  Дверь хлопнула еще раз, и следующие пять минут Джон мог только смеяться - как он умудрился связаться с этим бесцеремонным проходимцем?..
  Проходимец, ожидавший "за углом", был бодр и весел.
  - Пока я утром - а сейчас, сударь Торрес, уже полдень! - пытался получить завтрак, меня трижды обругали эльфом, дважды - рулевым и один раз - демоном бессонницы.
  - У... уааауам. Уммм. Удивительное дело, Мэй.
  - Но я не отступал, сударь, и даже готов разделить с вами плоды моего труда!
  - Гениально, Мэй!
  - Приятного аппетита, Джон; но согласись, тот факт, что рулевой - это нечто среднее между эльфом и демоном, заставляет задуматься.
  - Что тут думать, Мэй, прыгать надо... Нет-нет, это шутка. Я имею в виду, давай поищем каких-нибудь нищих, ученых или книжников - им ведь только дай повод поболтать и поругать традиции...
  Полдень подчеркнул все линии, все фронтоны, фасады, колонны, ступени и балконы. Джон не слишком разбирался в архитектуре, но Бригантина произвела на него неизгладимое впечатление. Нищих и недовольных нигде не было видно - замучились искать; на книжников случайные встречные тоже никак не походили. В небольшом дворике с фонтанчиком друзья, распугав голубей, напились; Джон обтер лицо рукавом - и уперся взглядом в дверь. Зеленую, слегка обшарпанную, с изображением свитка и вязью желтых букв: "Лавка Офмайстера и Офмайстера".
  - Мэй? По-моему, что-то внутри мне говорит: "Восстань, постучи и спроси". А тебе?
  - А я на солнышке посижу, - неожиданно заявил Мэй. - Не люблю я эти книжные лабиринты, знаю я эти злые шутки...
  Джон честно сказал, что ничего не понял, взял Майдеса за рукав и потащил за собой; правда, тот не слишком-то упирался.
  Внутри высились натуральные крепостные башни из книг. Неужели опасения имели под собой какую-то основу?..
  - Что вам угодно, мальчики? - выглянула из-за длинного книжного шкафа дама в синем платье.
  - Нам бы что-нибудь по истории.- признался Джон. - Но вообще-то мы сами не знаем.
  - Прошу сюда, - оживилась дама. - Вот "Землеописание" авторства Ритик Длинноногой, она считается первопроходцем... давно пылится...
  - По истории Бригантины, госпожа Офмайстер, - исправился Джон.
  Дама стащила с носа очки в тоненькой оправе и уставилась на него. Взгляд у дамы был ястребиный.
  - Вы приезжие, верно? Так к чему вам это?
  - Подумываем тут жить остаться, - невозмутимо сказал Майдес.
  Джон кашлянул. Дама вздохнула.
  - Ясно. Минутку... Виль? Виль!!! Дорогой! К тебе пришли!.. И да, можете звать меня Элла.
  Кто-то зашаркал в глубине дома, проскрипели ступени, и им взорам явился высокий, худой джентльмен, очевидно, сам господин Офмайстер.
  - Вы насчет эльфийских манускриптов? - подозрительно спросил он. - Их нет у меня!
  - Какое счастье, - вырвалось у Мэя. К счастью, никто, кроме Джона, его не расслышал.
  - Мальчики спрашивают историю Бригантины. Хотят тут поселиться, - пояснила Элла.
  - О, вот как... - протянул ее супруг. - Да, мне есть о чем им поведать... Прошу! Проследуйте за мною.
  За шкафами оказалось небольшое помещение, явно оборудованное под библиотеку. Офмайстер грузно опустился в кресло и кивком указал гостям занять стулья:
  - На чем мы остановились? Ах да. История.
  - Мы уже слышали легенду, - поспешно сказал Джон.
  - Вам понравилось? - спросил Офмайстер, хищно наклонившись вперед.
  - Да, - честно ответил Джон, и одновременно Мэй произнес:
  - Нет.
  - Прекрасно! Прекрасно.
  Элла Офмайстер заглянула, чтобы задернуть шторы и принести чаю. Свечи, казалось, вспыхнули от одного небрежного взмаха Виля.
  - Бирюзовый. Пейте. Только для вас. Итак, слушайте, и не говорите потом, что не слышали!
  ...Все произошло не так уж и давно. Земля эльфов уже имела границы, а королевства людей уже насчитали несколько веков своего существования. Из-за океана приплыл корабль - как вы догадываетесь, бригантина. Как она называлась? Какая разница? "Титания"... "Тирания"... или как-то так. Самое главное, что на нем плыли во всех отношениях достойные люди - каторжники, предатели и убийцы. Интриганы и интриганки. Да! Это были ссыльные преступники. Глубоко ссыльные, глубоко преступники. Они должны были освоить новые земли, но - подло! - не оценили императорского милосердия и подняли бунт.
  К сожалению, они выбрали не слишком удачный момент. Совсем неудачный, сказал бы я.
  Была плохая погода. Совсем никуда, я бы сказал.
  Оружие преступники украли; экипаж повязали; людей короны, стражу, - само собой, в трюм, пригодятся для черной работы. Одного несчастного матросика - к штурвалу. Вожделенный и проклинаемый берег - прямо перед носом. Все на духовном подъеме - даешь свободу, все такое... И тут, представьте себе, небо обвалилось, воды взбурлили; налетел шторм и состоялся мрак кромешный! Туда-сюда... внезапно появляются эльфы! Совершенные и далекие от страстей, снедающих большую, но не лучшую половину корабля. И машут с лодок-скорлупок - прочь, мол, прочь! Рифы! Рулевой сдуру послушался... Бедолага. Арестанты ему этого, конечно, не простили. Раз - и за борт.
  Ну и разбились, в общем, всей кучей.
  Кого-то повылавливали эльфы. Кого-то - увы. Уцелевшие осели здесь, подальше от грозной стихии, и постарались забыть неприятный инцидент. По-моему, вышло недурно!
  Путешественники, вжавшиеся в кресла, были бледны.
  Чай остыл.
  - Ну как, юноши, вы удовлетворены? - сияя, вопросил Офмайстер.
  Мэй приглушенно пробормотал что-то вроде "благодарствуем невыносимо" и торопливо выскочил наружу. Джон задержался - его мучил один вопрос:
  - Сударь, а почему... вы все это не скрываете?
  - Это моя жизненная миссия, - просто объяснил Офмайстер. - Я ведь, юноша, скажу вам по секрету, тоже приезжий.
  - Неужели? Как же вы терпите?! Все кругом, выходит, врут...
  - Все врут! Именно! А я, соответственно, здесь как нигде чувствую себя проводником Высшего Смысла! Приходите еще!
  Джон передернул плечами и вышел; последнее, что ему досталось, была фраза Эллы, адресованная книжной полке:
  - Рулевые - без вести пропавшие...
  Солнце снаружи было теплое и ласковое; в этом свете все услышанное показалось Джону сущим бредом.
  - Что ты об этом думаешь, Мэй?
  - Пытаюсь понять, откуда взялись флаги, - ответил тот задумчиво. - Еще думаю, что раз все врут - почему Виль Офмайстер должен быть исключением?
  
  Следующий день оказался пасмурным, и потрясающее впечатление от Бригантины поблекло. Мэй опять растворился в пространстве; Джон немного подумал и решил найти кухонного работника, Ханса. Как-никак, тот пытался их о чем-то предупредить.
  Хансен нашелся на заднем дворе, ожесточенно швыряющий лопатой навоз. На предложение немного передохнуть отказался, но Джон приманил его горстью монет (для чего карманы пришлось вывернуть наизнанку), намекнул, что уже в курсе всех гражданских секретов, и вытряс такое.... что и сам не поверил.
  Вот что рассказал толстяк Ханс, проникшийся к Джону большим и трепетным чувством классовой солидарности.
  "Все ждут шторм. И поэтому все вам рады. Очень рады. Каждый месяц приходит шторм, девятой ночью. А если у кого нет своего флага - украли там, или порвался, или жена постирала и взад повесить забыла, - хана. Если шторм башкой о мостовую не двинет, то Бригантина заберет. Она ведь, как любая баба, мужика ищет. Рулевого, то бишь. Ну, а вас целых двое, без флага-то. Выбор даже есть! Понял, брат? Только вы уже не успеете слинять, потому как шторм сегодня ночью. В поле или в городе... а конец один".
  Джон был раздавлен.
  Он пошел в зал и до прихода Майдеса просидел перед камином - на этот раз в общей зале никого почему-то не было; впрочем, понятно, почему... А Мэй, выслушав последние вести, покивал и окончательно все разъяснил.
  - Я встретил отличную девушку... Не смейся, Джон! В жилах этой красавицы совершенно точно есть эльфийская кровь. Она и говорит...
  - Кровь?!
  - Морковь! Не перебивай, Джон. Первый здешний флаг подарили эльфы, причем сопроводив дар какими-то нехорошими намеками. Поселенцы не прониклись, но вежливо повесили его на ратуше - с эльфами-то шутки плохи... Ну, только крыша ратуши при первом шторме и удержалась. Люди сделали выводы; результат - нету поросят... в смысле, мы имеем процветающий город Бригантину и мирное, подчеркнуто мирное народонаселение. Полагаю, больше расследовать нечего. И не бойся; если гость из гостиницы не выходит, ему ничто не грозит. Ты же не дитятко бестолковое - верно, Джон? А насильно шторму никого впихнуть нельзя, не переживай...
  На этом разговор прекратился, так как с кухни появилась давешняя служанка.
  - Доброй ночи! - улыбнулась она, составляя на поднос грязную посуду. - Ночью не выходите на улицу, пожалуйста! Там опасно.
  Друзья переглянулись.
  - Ни за что, - подтвердил Джон.
  
  ...Где-то кричала женщина. Гневный, отчаянный голос ее пробился даже сквозь плотно закрытые ставни. Джон сел на кровати и прислушался; он не мог разобрать слов, но интонация - повелительная и обреченная одновременно - вынимала из него душу.
  "Шторм", шептал Ханс.
  "Рулевые - без вести пропавшие", говорила Элла.
  "Не ходите ночью на улицу", предупреждала служанка.
  - Замороченный идиот, - грустно сказал сам себе Джон Торрес, нахлобучил треуголку и, с трудом сняв прочный засов, выбрался наружу через окно. Тугие стебли цветов пытались не пустить его, задержать, но он продрался сквозь этот живой заслон и оказался во дворе.
  "Эх и отругают меня завтра за клумбу", подумал Джон, и спохватился - так он размышлял разве что в далеком детстве. Может, еще и завтра никакого не настанет...
  Было обморочно тихо.
  Джон оглянулся по сторонам, почувствовав себя легковерным дураком, которому не спится. Похоже, здесь, как везде, слухи были нелепо преувеличены. Он неловко потоптался на месте, не зная, то ли вернуться в комнату, то ли пройтись; и вдруг женщина снова закричала где-то совсем недалеко, без слов, не умоляя - требуя помощи.
  На бегу Джон жалел, что забыл в комнате посох; он завернул за угол, откуда слышались крики и какой-то непонятный грохот, - и получил соленый удар в лицо.
  
  ...Штурвал был упрямым. Джон сжал зубы и налег на него всем телом, чтобы корабль встал к волне носом. Он знал, что сейчас вырезанная из дерева фигура, украшавшая нос бригантины, простирает руки, бесстрашно и яростно призывая шквал обнаружить всю свою мощь.
  И тот не замедлил себя ждать.
  Штурвал повело; Джон намертво вцепился в него ободранными ладонями - шалишь! я тебя!
  Лишь бы выдержали почти по-человечески стонущие мачты. Лишь бы выдержали.
  Над ними бились бесчисленные флаги.
  Всех цветов радуги.
  Соленая вода, бушуя, мешалась с пресной; исхлестанный ливнем рулевой врастал в дерево палубы. Сколько длилась эта немыслимая, забирающая все силы борьба, он не знал; но только в какой-то миг штурвал стал послушным его воле, и корабль легко понесся, перескакивая с волны на волну.
  Тучи постепенно разошлись; а когда забрезжил рассвет, впереди показался берег - и причал с зеленовато-бронзовым колоколом на столбе.
  "Как же тут пристать, с нашей-то осадкой?" - подумал Джон Торрес...
  
  ...и очнулся.
  Поплескивала о доски причала речка Вилена. Рядом лежало бесчувственное тело Майдеса, валялись в беспорядке их вещи. На берегу укладывался спать маленький городок, и на его славные черепичные крыши ложились последние лучи заходящего солнца.
  
  - И я наконец провернул это колесо, Мэй, - возбужденно рассказывал Джон, размахивая руками. - Раз - а мы уж дома! Ничего не изменилось, ну ничегошеньки! Здесь живет наш булочник - эх он и лентяй! У него даже хлебы какие-то тяжелые получаются, усядлые. А там нотариус, который меня навел на мысль податься к эльфам... Ох и встретит меня моя Маргрит! А я детишкам подарков не привез. Ну эльфы выдали мне всяких штук - а зачем? Их же ни к чему приспособить не удалось и не удастся никогда. Крючки эти бесполезные, рубаху Маргрит с меня сразу снимет - ха-ха, в смысле она мне сама шьет, и получше, надо сказать! Фонарь опять же - ну куда он? Не продавать же! Лучше б его на той скале повесили, все меньше бед... Я ведь теперь и сам почти что мореход - понимаю! Как я колесо-то!..
  Майдес шел рядом, почти теряясь в мягких, лиловых сумерках.
  - Если хочешь, - тихо сказал он, - я отнесу фонарь.
  Это была первая его реплика с того момента, как ликующий Джон растолкал его на причале.
  Джон недоуменно посмотрел на него:
  - Снова в те края? Но ведь ты погостишь у меня сперва, верно? Ты глянь, дружище, - вот он на горушке, мой дом!
  Мэй чуть улыбнулся.
  - Ужасно похоже на пряник.
  Но Джон уже не слушал, он жадно вглядывался в закрытые - на ночь - окошки, и колени у него вдруг начали дрожать.
  Он поднялся на ступеньку крыльца и позвонил в дверной колокольчик. Тот отозвался - бряк-бряк-бряк - и в глубине дома послышались знакомые шаги. Дверь отворилась; раздался вскрик. Джон Торрес стоял на крыльце, освещенный и оттого ослепший, и растерянно моргал. Правой щеке его досталась оплеуха, левой - быстрый поцелуй, и в крепкие объятия упало что-то уютно шелестящее, родное, пахнущее знакомо и любимо. В прихожую с топотом сбежались домочадцы, начался великий галдеж, и когда Джон нашел в себе силы выпустить из рук жену и оглянулся, чтобы представить ей своего спутника... дворик оказался пустым.
  Кажется, что-то в этом духе уже с ним было...
  - Где ты пропадал целые сутки? - спросила заплаканная Маргрит. Джон посмотрел на нее изумленно - сутки?! - сложил наконец два и два и понял, с кем прошел бок о бок всю свою длинную, длинную дорогу.
  
  Эпилог, тоже довольно краткий
  
  Если бы Энн-Милисент Симмонс (любопытную девицу пяти лет от роду в бантах и рюшах, поздно возвращавшуюся от подружки с соседней улочки) дома хорошенько бы порасспросили, она бы могла рассказать, что ей встретился чудной человек в невзрачной потрепанной одежде и с пером за ухом. Зато волосы у него были лунные, в глазах мерцали зеленые огоньки, и девочка непременно бы испугалась - если б не видела, что щеки у чужака совсем мокрые.
  - А почему вы плачете? - спросила Энн доброжелательно.
  Но вместо вежливого ответа, который мог бы стать началом занимательной беседы, человек взглянул на нее дико, рассмеялся сквозь слезы и исчез в облаке серебряных искр.
  Энн-Милисент обиделась и не стала никому про это рассказывать.
  Вот еще.
  
  Если бы кто-то задался целью проследить судьбу эльфийских подарков, он бы узнал, что самым полезным из них оказался рецепт хлеба: Маргрит моментально его освоила и выпеченные ею булочки поднялись на недосягаемую высоту среди всех местных мучных изделий, что весьма помогло поправить материальное положение Торресов.
  Рубаху где-то через год золовка разрезала до состояния выкройки (и применила по назначению), что само по себе являлось чудом - ведь волшебная ткань даже ножевым ударам не должна была поддаваться.
  Крючки Джон в качестве сувенира и для смеху вручил старому рыбаку, которого без труда сумел разыскать. И тот однажды отпустил их плыть по реке.
  А на мысу Вечной Мечты с тех пор появился маяк, и число крушений сразу сократилось. Говорят, в гости к смотрителю нередко захаживают простые смертные, но уж это, наверное, ложь. Зачем бы смертным посещать эльфа, да еще такого - известного своей взбалмошностью и любовью к каллиграфии?
  И правда, зачем?
  
  Если бы Джон Торрес перечитал свою страничку еще разок до того, как текст с нее окончательно выцвел, он бы узнал, что на ней появилось продолжение: "...и после долгого пути отважно спасти от большой опасности (дракон или великан) множество людей. Так Джон и поступил, за что ему честь и хвала. С помощью друга (эльф или человек) Джону удалось вернуться домой, и потом он жил благополучно и счастливо, передав свой опыт и свою доблесть потомкам, благодаря чему род его просуществовал долгие века".
  Но Джону было некогда читать всякую ерунду. Дела у него стали спориться - судьба повернулась к нему лицом, а может, это он сам так удачно переменился за время путешествия? В любом случае, никакого особого смысла в этих новых словах не было. Не было, и точка.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"