Шатов Артем Петрович : другие произведения.

Ратмир. Вампир Средневековья. Глава 7

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Ратмир. Вампир Средневековья
  Глава 7
  
  
  
  
  - Тссс... - Ратмир присел на одно колено и поднял, согнутую в локте, правую руку вверх. - Впереди кто-то есть.
  
  
  Микула, в тот момент болтающий об искусстве возведения крепких изб, спешно замолк и опустился на корточки. Охотник втянул носом воздух и закрыл глаза. Вокруг стояла полная тишина, нарушаемая только обычными звуками ночного леса.
  
  
  - Ну, что там? - Нетерпеливо прошептал мастеровой. - Я чую легкий запах дыма.
  
  
  - Люди, - тихо ответил воин и, не открывая глаз, повернул голову набок. - Я что-то слышу, но не могу разобрать...
  
  
  - Кажись, кто-то разговаривает...
  
  
  - Ладно, идем. Только веди себя тихо, - наконец отозвался витязь и медленно двинулся вперед.
  
  
  Неслышно двигаясь между деревьями, скрываясь во мраке, путники очутились у небольшой полянки. В центре ее горел крошечный костерок, закрытый со всех сторон камнями, дабы никто не смог увидеть его издалека. Вокруг огня в полной тишине сидели люди.
  
  
  - Кажись монголы, - зашептал Микула. - И сюда добрались проклятые.
  
  
  Ратмир, тем временем, внимательно разглядывал людей. Все они оказались мужчинами - воинами, вооруженными до зубов и облаченными в легкие доспехи из кожи и замши. И только один из них, сидящий в самом центре круга, был облачен в прочную металлическую броню.
  
  
  - Явно, командир... - размышлял охотник. - Других войск нет. Может дозор?
  
  
  Командир ловко поднялся на ноги и огляделся по сторонам, будто силясь что-то разглядеть в кромешной тьме. Затем, бросив несколько обрывистых фраз на незнакомом языке, неторопливо двинулся в сторону путников. Микула зашевелился.
  
  
  - Поди-ка сюда, вражья морда. Поквитаемся за мою голубку.
  
  
  - Не смей, Трубецкий, - спешно зашептал мастеровому в ухо витязь. - Что если тут их целая рать?
  
  
  Но Микула уже не слышал спутника. Вскочив на ноги, он несколькими прыжками подобрался вплотную к монголу, готовясь нанести удар. Узкие от природы глаза командира неестественно расширились от изумления, а рука потянулась к рукояти кривой сабли, висевшей на поясе.
  
  
  - Получай, пес! - Взревел Микула и замахнулся на врага, целясь поразить монгола кулаком в лицо.
  
  
  Командир успел вовремя среагировать и слегка отклонил голову назад. К счастью для Трубецкого, он, как упырь, обладал недюжинными способностями. Его кулак, пусть и на излете, но все же достал подбородок врага и тот, издав крик боли, повалился на землю. Мастеровой радостно вскрикнул и принялся топтать ногами ненавистного чужеземца.
  
  
  Тем временем, остальные воины успели достать оружие и приготовиться к бою. Ратмир с восхищением отметил хорошую выучку и подготовку бойцов. Четверо из них ощетинились копьями и медленно, держа строй, двинулись на мастерового. Еще пятеро - приготовились расстрелять дикого руса из своих луков. Охотник бросился оббегать поляну, прячась в темноте среди деревьев, надеясь зайти в тыл к стрелкам и нанести им неожиданное поражение.
  
  
  - Давайте, басурмане! - Свирепствовал Микула, готовясь к схватке с копейщиками. - Это вам не баб насильничать!
  
  
  Витязь услышал тихий свист справа от себя. Это лучники пустили сразу пять стрел в незадачливого вояку. Микула замахал руками перед собой. Обладая невероятной реакцией, он смог отбить на лету две стрелы, но остальные три нашли свою цель, разорвав мастеровому рубаху и пронзив ему грудь и живот.
  
  
  - Да я бессмертен! - Дико заорал Микула и пошатнулся.
  
  
  Монголы весело заржали. Лучники приготовились сделать еще один залп. В это время за их спинами вырос охотник. Молниеносным движением он воткнул лезвие ножа одному из стрелков в шею, в открытое место между нагрудником и шлемом. Другой свободной рукой витязь схватил за плечо второго монгола и с силой его толкнул, повалив на землю. Оставшаяся троица лучников медленно оборачивалась к новому источнику угрозы.
  
  
  Микула, озаряя округу победным кличем, принялся вырывать поразившие его стрелы. Из рваных ран ручьями струилась кровь. Рубаха, пропитанная бурой жидкостью, вмиг превратилась в мокрую тряпку и только мешала Трубецкому. Разорвав ее на груди и отбросив в сторону, мастеровой ринулся на копейщиков. Пехотинцы заметно нервничали, то и дело переводя взгляды с полоумного, вопящего Микулу на молчаливого Ратмира, в этот момент хладнокровно истребляющего их товарищей.
  
  
  Витязь нанес молниеносный удар ножом сверху третьему стрелку. Клинок вошел прямо в глаз, рассекая мозг несчастного. В лицо охотника брызнула липкая серо-красная жидкость. Но он уже не замечал ничего вокруг. Азарт боя и зверь внутри полностью поглотили душу Ратмира. Он ударил следующего монгола, пытающегося закрыться своим луком. Оружие стрелка разлетелось вдребезги. Перед глазами лучника промелькнула рука с ножом, и он, почувствовав резкую боль в горле, захрипел и повалился на землю, усыпанную полуистлевшей прошлогодней хвоей.
  
  
  Тем временем, Микула ухватился за лезвие копья одного из пехотинцев, не заботясь о собственных увечьях. Копейщик, явно не ожидая такой силы от соперника, выпустил оружие и упал на живот.
  
  
  - Ага! - Вскричал Трубецкий, размахивая отобранным копьем, - таперича попрыгаем, собачье племя!
  
  
  Мастеровой ловко ткнул копьем второго из монгол, пробив тело воина насквозь. Двое оставшихся на ногах с отчаянными криками бросились на врага. Отражая умелые атаки соперников, Микула выжидал, готовясь нанести очередной смертельный удар. В висках стучало, а нос приятно щекотал запах пролитой крови.
  
  
  Последний из оставшихся стоять лучников попытался рвануть наутек, но Ратмир вовремя ухватил беглеца за плечо. Молча, не делая лишних движений, витязь стащил с врага шлем и провел обреченному ножом по горлу. Тем временем, стрелок, упавший на землю, перевернулся на спину и ухитрился выпустить стрелу из положения лежа. Охотник одобрительно кивнул, снова признавая мастерство врага.
  
  
  - Сдавайся уже, горемычный, - ласково проговорил витязь, ломая только что пойманную им стрелу.
  
  
  Монгол заверещал и приготовился выстрелить еще раз. Ратмир подскочил к нему, выхватил лук и отбросил его в сторону. Стрелок замер в ужасе. Охотник внимательно разглядывал его облик. Монгол был совсем молод. На его круглом загорелом лице едва проглядывались черные редкие волоски бороды и усов. Узкие карие глаза светились безумным страхом. Витязь бросил короткий взгляд на все еще сражающегося Микулу. Отвернулся, широко открыл рот и вцепился клыками в горло своей жертве.
  
  
  Выбрав момент, Трубецкий пронзил еще одного врага. Кажется, он успокоился и был готов все же завершить схватку. Поддавшись на обманный трюк соперника, мастеровой взмахнул копьем, обнажая свой многострадальный живот. Тренированный монгольский воин воспользовался моментом. Отбросив в сторону копье, присев на колено и достав из-за голенища кривой кинжал, он ловко вспорол брюхо Микуле. Трубецкий упал навзничь и перевернулся на спину.
  
  
  - Ах ты ж... - задыхаясь от возмущения, прошипел Трубецкий.
  
  
  Копейщик ухмыльнулся и прыгнул на мастерового сверху, занося над ним кинжал.
  
  
  - Ох... - только и смог произнести Микула, глядя, как из его груди торчит рукоять монгольского ножа.
  
  
  Противник явно был уверен, что, наконец, добил живучего руса, и, расслабившись, продолжал лежать на Трубецком, глядя тому прямо в глаза. Только сейчас Микула в полной степени ощутил, что из-за потери крови лишился большей части сил. Собрав волю в кулак, он сцепил руки и крепко обнял напрасно ликующего врага, сжимая его, словно в тисках.
  
  
  Копейщик захрипел. Он, уверенный в своей победе, никак не мог избавиться от смертельных объятий соперника. Кости трещали, рассыпаясь и лопаясь где-то под броней, глаза вылезли из орбит, а изо рта брызнула струйка теплой крови. Микула разжал руки, когда враг перестал биться в конвульсиях и затих. Корчась от боли, мастеровой повернул голову и увидел Ратмира, спокойно склонившегося над одним из врагов и пьющего его кровь.
  
  
  - Ну, новгородец, - усмехаясь, проворчал Трубецкий. - Везде выгоду найдет.
  
  
  В лесу стояла тишина. Легкий ветерок шумел в кронах высоких сосен. Где-то далеко заухал филин. Витязь вытер губы и поднялся с колен. Внезапно вспомнив о Микуле, он направился к попутчику. Тот лежал на земле, залитый кровью, с множественными ранами в теле.
  
  
  - М-да... - Протянул Ратмир. - Может ты и отличный мастеровой, но ратник из тебя всяко худой.
  
  
  - Ты, брат, вместо того, чтобы насмехаться над раненым, лучше бы встать помог.
  
  
  Охотник взялся за запястья Трубецкого и рывком поднял того на ноги. Микуле было явно не хорошо. От сильной потери крови он не мог даже самостоятельно держаться на ногах. Кряхтя и охая, он бы снова свалился, если бы воин его вовремя не поддержал.
  
  
  - Мне бы кровушки испить... - Прошептал мастеровой. - Я бы мигом очухался.
  
  
  - Погоди-ка.
  
  
  Витязь обернулся в поисках ближайшего тела одного из воинов.
  
  
  - Э-э, нет, дружище, - Микула смекнул о чем думает его спутник. - Падшими питаться нельзя. Худо будет. Я-то сам не пробовал, но матушка истинно говорила, что мертвая кровь, что твой змеиный яд. Хлебнешь разок и вмиг Богу душу отдашь.
  
  
  - Богу ли?
  
  
  - Не знаю как ты, а я, как помру, душу только ему и отдам...
  
  
  - Ладно-ладно, - нетерпеливо перебил собеседника Ратмир. - Давай, садись под дерево. Авось, что-нибудь придумаем.
  
  
  Охотник направился к телу командира дозора монгол, опустился на корточки и принялся стягивать с поверженного врага изрядно помятый шлем. Разведчик еще дышал, хоть и получил множественные увечья. Там где должно было быть лицо, стояло одно сплошное месиво. Вместо, и без того, узких глаз, на витязя смотрели две крошечные щелочки. Правое ухо висело на маленьком лоскуте кожи, а нос, казалось, вогнулся внутрь черепа. Ратмир недовольно взглянул на Микулу.
  
  
  - Ох и Трубецкий, забил ведь бедолагу почти до смерти. И когда успел только? Сеча длилась то считанные мгновенья, - раздумывал он. - Эй, мастеровой, ползи сюда. Здесь свежатина!
  
  
  - А его можно? Ну... пить его кровь?
  
  
  - А что ж нельзя-то?
  
  
  - Ну, он же, того, может и не человек, - настороженно проговорил Микула.
  
  
  - Две руки, две ноги, голова - кажись человек, - насмешливо ответил охотник.
  
  
  - У тебя тоже все члены на месте, а сам-то не человек, зверь, - в свою очередь съехидничал Трубецкий.
  
  
  - А сам-то... - обиделся воин. - Будешь пить, али как?
  
  
  Микула, морщась от боли, заковылял к едва дышащему командиру монгол, недоверчиво поглядывая на Ратмира. По его лицу можно было видеть внутреннюю борьбу: пить ли кровь монгол-псов и выжить, либо побрезговать, но умереть. Наконец тяга к жизни взяла верх. Трубецкий плюхнулся на колени и вцепился зубами в шею разведчику.
  
  
  Насытившись, мастеровой перевернулся на спину и закрыл глаза. Тяжкие раны отобрали все его силы. Охотник решил не тревожить попутчика и отправился оглядеть близлежащие места. Как выяснилось, лагерь дозорных находился на небольшом пригорке, поросшим лесом. У его подножья, в высокой траве, монголы спрятали свой нехитрый скарб: мешок с мукой, несколько сушеных рыбин, вяленый конский окорок и, сложенный походный шатер. Здесь же пасся десяток низкорослых крепких лошадей.
  
  
  Витязь долго смотрел вдаль, на столицу всей Южной Руси - славный и древний город Киев. Вздохнув, он повернул обратно, не забыв прихватить с собой шатер. Задумка была простой: провести день в этом укрытии, чтобы Микула смог хоть немного набраться сил, залечить раны и следующей ночью снова отправиться в путь.
  
  
  Нынешним днем Ратмиру приснилась мать. Она сидит в светлице подле медного зерцала и чешет свои длинные прекрасные волосы дорогим костяным гребнем. Она поет песню. Кажется, колыбельную. Ту самую, которую когда-то пела ему, а потом и его младшим братишкам и сестренкам. Но слов никак не разобрать, да и он сам давно их запамятовал. Ратмир медленно подходит к матери и становится у нее за спиной.
  
  
  - Это ты, сынок?
  
  
  - Я, матушка, отвечает охотник. - Вот, повидаться пришел.
  
  
  - Это хорошо, что пришел. Давно ты нас покинул. И вот, ни разу весточки не прислал.
  
  
  - Я...
  
  
  - А мы сейчас будем квас пить, - перебивает мать. - Холодненький, все как ты любишь. Лето нынче выдалось больно жарким.
  
  
  Витязь вздыхает и подходит ближе. Не выдержав, он кладет руку на голову матери и нежно проводит ею по волосам. Она смеется, берет его ладонь в руки и прижимает к своей щеке.
  
  
  - Сынок... - Ты хоть пиши. Я-то думала ты в том бою остался. Нам ведь с отцом даже тело не показали. Сказали, мол, погиб в бою, аки истинный и бравый дружинник. А ты вон, здоровехонький.
  
  
  - Матушка, я...
  
  
  - Отец больно лютовал. К князю ходил. На вече такую сумятицу поднял. Насилу угомонили.
  
  
  - Но я...
  
  
  - А князя то нашего выгнали. Ушел он в Переяславль-Залесский. За что? Да одному Богу ведомо. Все решить не могут, с кем истина то.
  
  
  - Матушка...
  
  
  - А вот и отец пришел. Сейчас зайдет в светлицу. - Женщина, наконец, повернулась к сыну лицом.
  
  
  Ратмир заметил, что она совсем не изменилась. Точно такая же, как и год назад. Красивая, светлая, добрая.
  
  
  - А что у нее на шее? - забеспокоился воин, разглядывая мать.
  
  
  На бледной коже алели два крошечных пятнышка. Сердце охотника будто разорвалось на куски.
  
  
  - Кто? Кто это сделал с тобой?! - Заорал витязь.
  
  
  - Что ты, Ратмирушка. Уймись, родненький.
  
  
  - Кто тебя укусил?! - Продолжал свирепствовать сын.
  
  
  - Ах, это! - Мать широко улыбнулась. - Так знамо дело, тятя твой.
  
  
  - Какой тятя?! - Воину стало казаться, что мать неестественно бледна. Больше всего он опасался, что она мертва, или стала таким как он сам - упырем.
  
  
  - Твой, Ратмирушка, - она говорила так, будто мать терпеливо втолковывает своему малолетнему сыну некую прописную истину. - А вот и он.
  
  
  Охотник обернулся и замер в ужасе. Глаза вылезли из орбит, а рот исказился в неслышном крике. В дверях стоял он... лысый, невероятно бледный мужчина с горящими красными глазами. Незнакомец улыбнулся, слегка приоткрыв рот. Его длинные клыки тот час полезли изо рта наружу.
  
  
  - Здравствуй, сын...
  
  
  Ратмир открыл глаза. Внутри шатра царила непроглядная тьма. Спертый тяжелый воздух раздражал обоняние воина. Он поспешил выбраться наружу. Тут же легкий ветерок приятно взъерошил волосы, а полная луна приветливо улыбнулась. Охотник подумал, что ему - бессмертному созданию, способному дышать даже под водой, свежий воздух необходим не меньше, чем глоток теплой крови. Все же сон оставил свой неприятный след в душе воина. Настроение оказалось безвозвратно испорчено.
  
  
  - Эй, Ратмир, - из шатра послышался голос Микулы. - Ты где?
  
  
  - Здесь я, - витязь вздохнул и полез обратно вытаскивать попутчика на свет Божий.
  
  
  Трубецкий был все еще слаб, даже не смотря на то, что во время сна его раны затянулись. Он стоял, опершись о могучий ствол сосны, и стряхивал с груди засохшую и взявшуюся коричневой коркой кровь.
  
  
  - Как думаешь, рассосется? - Микула кивком головы указал на розовый шрам, проходящий через весь живот.
  
  
  - Угу, - сердито буркнул охотник. - Ты чего в драку полез-то? Бессмертием покичиться захотелось?
  
  
  - Да я как их увидел, собак этих, вмиг голову потерял, - виновато развел руками Трубецкий.
  
  
  - Ладно, их тут десяток был, а коли больше? Покрошили бы нас с тобой за милу душу.
  
  
  - Вспомнил я Глашеньку и такая злоба на меня лютая накатила. Ну, мочи нет. Рвать хотелось, чтоб им пусто было. Резать, кусать, убивать, - Микула начал заводиться по новой.
  
  
  - Умолкни, душегубец, - усмехнулся витязь. - Тебе бы избы мастерить, да крыши починять, воин. Э, как всего порезали. Словно решето был.
  
  
  - А у меня поди жизнь долгая. Научусь еще шибче тебя с врагами махаться, - обиделся мастеровой.
  
  
  - Будешь так махаться и жизни долгой... вечной у тебя точно не будет, - не унимался Ратмир, чувствуя, как улучшается настроение. - Будешь годами людям двери да столы сколачивать, тогда поди проживешь еще малость. Но битва не для тебя.
  
  
  - Натешился, али еще нет? - Злобно ответил Микула. - Коли нет, так не торопись, я подожду. А когда опомнишься, можем и за дело говорить.
  
  
  - Ладно, - кивнул охотник. - Давай за дело.
  
  
  - Киев, думается мне, отсюда недалече. Глядишь, этой ночью и придем, - Трубецкий с серьезным видом поглядел на спутника.
  
  
  - Твоя правда, Микула. Киев совсем недалече. Тут рукой подать. Да только не пойдем мы туда.
  
  
  - Что значит не пойдем? Ты, Ратмир, как знаешь, а я в Киев свой путь держу...
  
  
  - Там монгол бродит, - перебил собеседника воин. - Разрушен Киев.
  
  
  - Ты откель знаешь? - Недоверчиво спросил Трубецкий.
  
  
  - Поначалу мне монгольская кровь показала, а дале я сам пошел да проверил. Ну, пока ты в беспамятстве почивал.
  
  
  - Кровь показала? - мастеровой смотрел на Ратмира так, будто тот страдал от сильного жара и бредил во сне.
  
  
  - Показала, - твердо повторил витязь. Али ты не знаешь? Я когда кровь пью, то вижу жизнь глазами своих жертв. Не всю, но местами.
  
  
  - Про то я не ведаю, - серьезно ответил Микула. - Матушка ничего не сказывала, а сам я жизней чужих не вижу. Видно есть в тебе сила, Ратмир. От отца твоего к тебе перешла.
  
  
  - Да какой он отец мне?! - Возмутился охотник. - Упырище проклятый. Страшный весь, а клычища длинные, что твои ножи. А это что у тебя на шее болтается?
  
  
  Трубецкий зажал в кулаке небольшой прозрачный шарик с красной, переливающейся жидкостью внутри. Опустил глаза и пробормотал: "Матушка перед смертью дала да велела беречь его и никому не показывать. Оберег это".
  
  
  - Ясно, - теряя всяческий интерес к безделушке, отозвался воин. - Может, на юг рванем, в Царьград?
  
  
  - Это что за град такой? - Поглаживая шрам на животе, спросил Микула.
  
  
  - Есть на юге, за бурным морем великий град. Он поболе будет, нежели твой Трубецк, и даже, чем Киев. Там царь живет и людей полно. Они хоть не по-нашему говорят меж собой, да все наши, православные. Там ученых людей полно и... родичей, небось, тоже не мало. Поди узнаем, кто мы с тобой и для чего живем.
  
  
  - А чего гадать то? - Отмахнулся Трубецкий. - Мы с тобой, знамо дело, упыри. А живем, чтобы кровушку пить.
  
  
  - Жить тебе в лесу, Микула, да на белок охотиться. Коли не хочешь идти, не надо. Я и без тебя обойдусь.
  
  
  - Ну, полно тебе, Ратмир, потешаться. В Царьград так в Царьград. Да только Глашенька наказывала мне к батюшке ее явиться.
  
  
  - Ну... монгол уйдет и явишься.
  
  
  Ратмир взял свою поклажу, сложил шатер и взвалил его на спину мастеровому, с трудом убедив последнего, что такая вещь может пригодиться, если рассвет их настигнет где-нибудь посреди степи. В свою очередь Трубецкий вернулся в разоренный монгольский лагерь и прихватил с собой командирскую саблю. Охотник одобрительно кивнул, соглашаясь с решением товарища.
  
  
  Путники стороной обошли разоренный Киев, издалека наблюдая яркое зарево пожарищ в чистом ночном небе. Запах дыма чувствовался даже за много верст от города. Вокруг стен и в окрестных полях горели сотни тысяч крошечных огоньков, напоминавших витязю светлячков, которых он ловил в детстве. То светились факелы войска хана Батыя, расположившегося на ночлег у ворот сожженной им же столицы Киевской Руси.
  
  
  Обойдя город стороной, путники оказались у подножья высокого холма. Лезть в гору, да еще с поклажей не хотелось, и товарищи двинулись в обход. Микула в душе очень переживал, что ослушался наказа матушки и не двинулся напрямую в Киев.
  
  
  - Но ведь и не ведали мы, что басурмане сюда заявятся, - рассуждал мастеровой. - Да и родичи, небось, ушли из города и прячутся по схронам. Вернусь, когда здесь будет потише.
  
  
  - Смотри, - прошептал Ратмир.
  
  
  Трубецкий проследил за взглядом товарища и заметил тусклый свет, мерцающий на склоне холма. Сбросив поклажу на землю, он решительно отправился выяснить, что является источником света.
  
  
  - Погоди, горемычный, - рассеянно пробормотал охотник. - Что если там новый лагерь монгол? Мало получил минувшей ночью?
  
  
  - Да брось ты, новгородец, - не оборачиваясь, бросил Микула. - Поди беглецы из Киева здесь и хоронятся. Глянь, да там пещера. А коли там и есть те, кто мне нужен?
  
  
  - А кто тебе нужен? - Воин застыл на месте, недоверчиво глядя в спину мастеровому.
  
  
  Трубецкий обернулся и широко улыбнулся попутчику: "Ратмир, я слов на ветер не бросаю, даром, что не витязь. Да только не стоит тебе меня остерегаться. Я одинокий бродяга. И ты нужен мне живым и невредимым так же, как и я тебе".
  
  
  - Кого ты хочешь найти? - Повторил вопрос витязь.
  
  
  - Отца Глашки ќ- знатного родича. Он и мне... нам поможет. Матушка обещала. Так мы идем вместе, али врозь?
  
  
  - Пошли, - проворчал Ратмир. - Но я буду первым. А то ненароком приведешь нас в засаду.
  
  
  Микула взмахнул рукой, показывая товарищу свободный путь и готовность следовать за ним. Воин не смог сдержать улыбку и, укоризненно поглядев на спутника, зашагал вверх по склону к таинственной пещере.
  
  
  Горящий свет факела, закрепленного на стене грота, с трудом рассеивал царившую вокруг густую тьму. Из глубины пещеры доносились приглушенные голоса, слившиеся в длинную заунывную песнь. Охотник принюхался. Пахло свежей человеческой кровью. По всему телу пробежали мурашки, а в сердце зашевелился, заворочался, до сей поры спящий зверь.
  
  
  - Похоже, здесь и правда живут родичи, - тихо прошептал мастеровой. - Чуешь, чем пахнет?
  
  
  Ратмир кивнул и осторожно последовал вглубь пещеры, стараясь не издавать ни единого звука. Это место вызывало у него странные ощущения. Казалось, будто весь грот наполнен унынием и безысходностью, страданиями и смертью. Витязь медленно достал нож и, пригнувшись, направился дальше. Микула, поддавшись тревожному настрою товарища, крепче схватился за рукоять монгольской сабли. Голоса стали лучше слышны и почти различимы.
  
  
  - Услышь, богиня, мать всего сущего на земле! - Доносился скрипучий старушечий клик из глубины.
  
  
  И тут же, нараспев ему отвечали несколько женских голосов: "Услышь, о, мать-защитница. Мы принесли тебе жертву!"
  
  
  Путники переглянулись. Перед их взорами открылся большой пещерный зал, в центре которого горел яркий костер, а по стенам мерцали десятки факелов. У костра стоял алтарь, сооруженный из камней, а вокруг него столпились с десяток женщин, покачивающихся из стороны в сторону, нараспев повторяя свои заклинания.
  
  
  - Неужто жертвенник? - Удивленно прошептал Микула.
  
  
  - А я почем знаю? - Тихо буркнул витязь. - Бабы вокруг. Не видать отсюда.
  
  
  Тем временем, женщины пустились в хоровод вокруг алтаря, все громче и громче вознося молитвы своей неведомой богине. В центре круга стояла старуха. Она, то поднимала руки вверх, вопя какие-то заклинания, то склонялась над жертвенником, тем самым закрывая его от глаз невольных свидетелей обряда.
  
  
  - Может юродивые? - Спросил мастеровой.
  
  
  - Не... язычники. Молятся своим богам. Пойдем отсель. Нечего нам тут делать.
  
  
  В этот миг старуха завизжала противным голосом: "Тихо!" Хоровод рассыпался, и женщины бросились на колени, благоговейно глядя на своего лидера.
  
  
  - Откровение, откровение, - слышалось ото всех уголков зала. - Богиня будет говорить.
  
  
  Костлявыми, высохшими руками бабка потянулась к алтарю и обернулась к женщинам с детским тельцем, зажатым в ее объятьях. Затем, она подняла труп высоко над головой и заверещала: "Подходите, вкусите плоды любви богини!" Все, находившиеся в пещере, бросились к ногам жрицы, содрогаясь в конвульсиях, шипя, выкрикивая молитвы. Тело убитого ребенка безвольной куклой повисло в вытянутых руках старухи-язычницы.
  
  
  - Кровь юного создания смоет всю скверну с вас, о, провинившиеся! - не унималась бабка. - Все вы получили по заслугам за то, что отвернулись от матери. Проклятые попы затуманили ваш разум гнусной ересью! Но я, с благословения богини всех живых и неживых очищу вас, окаянные. Идите же ко мне и омойтесь от грязи предательства!
  
  
  Женщины с благоговейным ропотом поползли на четвереньках к старухе, толкая друг друга и стремясь попасть под вяло падающие капельки крови с обмякшего детского тельца.
  
  
  -У, ведьма...- возбужденно зашептал Микула. - Дитя неповинное сгубила. И эти твари еще меня упырем будут величать?
  
  
  Охотник и сам ощущал прилив внезапной ярости, молнией пробежавшей по всему телу. Больше всего ему сейчас захотелось оторвать мерзкую седую голову старухи с бессмысленными глазами и желтыми редкими зубами и бросить ее на пол пещеры, забрызгав все вокруг черной противной кровью. Ратмир медленно поднялся во весь рост и приготовился привести свой замысел в действие.
  
  
  И в тот же миг бабка издала победный вопль, отбросив мертвое тельце в сторону.
  
  
  - Спасибо, матушка. Ты услышала наши мольбы. - Ведьма смотрела прямо на охотника и его спутника.
  
  
  - Я, твоя преданная ворожея принимаю этот подарок и приветствую защитников, посланных нам тобою, о, великая!
  
  
  Женщины в полной тишине уставились на товарищей, продолжая стоять на коленях. Витязь с Микулой опешили. Ни один, ни другой не были готовы к тому, что эта старая карга сумеет их так скоро обнаружить среди неровных теней сырой пещеры.
  
  
  - Слушайте же меня, о, преданные дочери нашей общей матери! - Снова заверещала бабка. - Эти двое прибыли к нам по велению богини, чтобы защитить ее верных чад в годину лихую. О, пусть вас не вводит в заблуждение их внешний вид, ибо они - дети ночи, те, кто пьет людскую кровь во славу матери. Те, кто охотится на живых, рвут их на части, дабы умилостивить богиню.
  
  
  Мастеровой вопросительно взглянул на попутчика. Воин в ответ недоуменно пожал плечами и сделал шаг вперед. В его голове зарождалась новая идея.
  
  
  - Слава вам, о, преданные дочери нашей богини! - Громко произнес Ратмир, подталкивая локтем Микулу, намекая товарищу о том, чтобы и тот поскорей вступил в "игру". - Мы прибыли сюда по велению нашей матери, ибо она желает вам только добра.
  
  
  - Верно говоришь, - неловко вставил Трубецкий.
  
  
  Витязь недовольно покосился на товарища.
  
  
  - Так вот... - продолжил охотник. - Мать велела передать вам свою волю: доколе вами будет править сия лживая ворожея, страдания ваши не прекратятся, но будут преумножаться. Кто дал вам право проливать кровь невинных детей? Только сама мать и дети ночи ее могут совершать действие сие.
  
  
  Теперь настал черед старухе удивляться. Глаза ее забегали, а беззубый рот то открывался, то закрывался. Наконец, она тихо произнесла: "Но поди ж я была верной богине? Да вы лжецы, смердящие!"
  
  
  - Я те покажу смердящие, - рванулся вперед Микула, но наткнулся на выставленную руку витязя.
  
  
  - Погоди ты, мастеровой...- сквозь зубы процедил Ратмир и снова повернулся к притихшим женщинам. - Посему, за грехи тяжкие сей ворожеи, мать велит вам убить ее.
  
  
  В гроте повисла полная тишина. Десятки широко открытых от удивления глаз уставились на охотника. Старуха, тем временем, осторожно попятилась назад.
  
  
  - Ну, чо встали, бабы? - Гневно заорал Трубецкий. - Исполняйте волю матери!
  
  
  Будто очнувшись от охватившего их оцепенения, женщины вскочили на ноги и с диким воем бросились на своего недавнего лидера. Бабка попыталась развернуться и броситься прочь, но чьи-то руки ухватили ее за ноги, и ворожея повалилась на каменный пол зловещей пещеры. Вмиг над ее телом образовался клубок из ополоумевших женщин, голыми руками разрывающих плоть ужасной старухи - жрицы неведомой богини, матери всего сущего.
  
  
  - Дитя вот только жалко, - вздохнул мастеровой, шагая вниз по склону горы, прочь от мерзкой пещеры. - Неужто это бабы киевские так обалдели, чтобы детей резать да в жертву приносить?
  
  
  - Ну не все ж такие в Киеве, - ответил витязь. - Я те скажу, слыхал я давно про место под Киевом, где раньше всякие обряды проводились. Ну, там язычники всякие и все такое. Место это звалось Лысой Горой. Так вот, Микула, видел ли ты хоть одно чахлое деревце на том холме?
  
  
  - А ведь и вправду не видел, - задумался Трубецкий. - Так мы поди с тобой разворошили чье-то языческое капище, а?
  
  
  Ратмир улыбнулся: "Поди, что и так".
  
  
  
  
  Товарищи приняли решение двигаться дальше на юг вдоль широкой реки Днепр, ведущей свой путь до самого Русского моря. Ночь за ночью они все ближе подбирались к следующей главной точке своего долгого пути. Все чаще дремучие леса сменялись обширными степями и лесостепями. И все реже путникам удавалось найти укромный темный уголок, чтобы укрыться на время дня.
  
  
  - Ты как считаешь, новгородец, не зря ли мы покинули Русь? - бросил спутнику Микула. - Мы ж тут с тобой как на ладони. Днем при свете дня нас каждая басурманская собака отыщет.
  
  
  - Зря, не зря... Мне почем знать? - оборвал Ратмир. - Я тебя за хвост не тяну. Знамо дело. Опасно здесь, особливо в землях чужих, да куда деваться-то? Вот сердцем чую, что в Царьград нам надо.
  
  
  - Сердцем ли, али каким другим местом? - лукаво усмехнулся мастеровой.
  
  
  - Ты это про что толкуешь? Я, Микула тебе не монгол. Я ведь могу тебе клыки твои пообломать.
  
  
  - Ну, полноте, Ратмирушка. Шучу я. Только тревожно мне дневать под открытым небом в этих степях.
  
  
  - А мне не тревожно? - рассерженно воскликнул воин. - Кому как не мне понимать, что может нас ожидать в землях половецких. Рыщут они, небось, по степям, особливо у берегов Днепра, да грабят ладьи торговые, идущие к морю. Да и жажда одолевает... Напиться бы.
  
  
  - Верно говоришь. Сейчас хотя бы животину какую изловить да насытиться. Скоро голову терять начну.
  
  
  - Авось по пути наткнемся на зверя.
  
  
  Так за разговорами путники вышли к месту, где река разливалась до такой степени, что не было видать ее другого берега. Могуч оказался Днепр и порожист. Не единожды Ратмир замечал на песке следы, оставленные днищами ладьей. Нелегким оказался путь северных торговцев и через эти земли. Мало того, что храбрым купцам со свитою приходилось время от времени тянуть свои суда по земле волоком, преодолевая пороги, так еще и существовала реальная опасность натолкнуться на засаду половцев.
  
  
  Половцы, или как они сами себя называли, кипчаки- кочевники, владевшие землями не только к югу от Руси, но и далеко к Востоку, там, куда не ступал ни один русский витязь или купец. Промышлял этот народ тем, что гонял свои стада лошадей, коров и овец по бескрайним степям, тем самым добывая пропитание. Золото, серебро, медь и железо добывалось во время бесчисленных набегов на ближайших приграничных соседей, в число которых входили не только русичи, но и многие другие народы востока и запада. Нередко от половцев доставалось и жителям могучего Греческого Царства¹.
  
  
  Хорошо знал витязь, что кипчаки - превосходные наездники и лучники, способные стремительно приблизиться к войску неприятеля, поразить его ратников тучей стрел и тот час скрыться за горизонтом. Не раз и не два русские князья пользовались их помощью в своих междоусобных войнах. А некоторые даже и породнились с половецкими ханами, поженив своих сыновей на их дочерях. Всяко бывало.
  
  
  Был Ратмир совсем мал, когда в землях половецких объявился монгольский хан Чингиз, гнавший кипчаков до самых пределов Киевской Руси, где за южных соседей заступились русские князья. К сожалению, объединенное войско русичей и половцев оказалось разбито у реки Калки, а монголы продолжили свои победоносные походы по миру. С тех пор кипчаки, во главе со своими ханами рыскали по северному побережью Русского моря² и грабили честных купцов.
  
  
  Две ночи назад вышли Ратмир с Трубецким к двум сожженным ладьям, тлеющим на песчаном берегу широкого Днепра.
  
  
  - Вот так сеча... - задумчиво произнес Микула.
  
  
  - Да какая тут сеча? Аль не видишь ты, что это купцы, попавшие в засаду коварных половцев?
  
  
  Некогда белый песок вокруг сгоревших кораблей окрасился красным от пролитой крови. Повсюду лежали изрубленные тела торговцев и их челяди. Ни один не ушел живым после хитрой засады, устроенной степными налетчиками. Мастеровой медленно брел среди молчаливых мертвецов, оглядывая каждого с ног до головы, и что-то бормотал.
  
  
  - Трубецкий, - тихо позвал товарища воин. - Неужто ты молитву над ними читаешь? Не знал я, что ты такой сердечный человек.
  
  
  - Да рубаху я ищу, - вяло отмахнулся Микула. - Негоже мне - дитю ночи и верному сыну матери всего сущего ковылять по ночам с голым пузом.
  
  
  И мастеровой улыбнулся так, чтобы охотник смог увидеть его острые клыки.
  
  
  - Да ну тебя, дубина, - сплюнул в сердцах Ратмир. - Догоняй.
  
  
  Витязь поспешил дальше. Ему казалась неприятной сама идея снимать одежду с мертвеца и уж тем более напяливать ее на себя... Хотя, всякое бывает.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  1. Греческое царство - так на Руси называли Византию.
  2. Русское море - Черное море
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"