Шляхов Анатолий Анатольевич : другие произведения.

Последняя встреча

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

   Последняя встреча.
  
   (нехорошие истории 31)
  
  
   '...и пусть у него хоть на какое-то время
   отнимется это враньё и хамство, которое
   ему кажется умением работать с людями.
   Пусть оно больше не вырабатывается
   его председательской железой
   ибо результатов у него никаких.
   А ждать, что он сам поймёт, уже невозможно...'
  
   Жванецкий.
  
  
   Лондон.
   12 ноября ноль третьего года.
   Southwark Street.
   На мокром тротуаре, перед зданием 53, стою я.
   Свет больших окон, картинной галереи, в бывшей шоколадной фабрике, мягко освещает жёлтым, серое пространство улицы.
   Влага разбрасывает блики, искажая реальность.
   17 часов пятьдесят пять минут.
   Среда.
  
   Здесь, в соседнем с галереей, небольшом помещении, уже год, по средам; проводит занятия мастер-класса, по прозе и поэзии, большой поэт (как он сам себя называет) Олег Матвеевич Борушко.
  
   Рядом со мной, Надежда Сырых и её знакомая - молодая женщина.
   Напротив - её же знакомые - представительный мужчина в роговых очках и, судя по всему, рядом с ним, его жена.
  
   От метро London Bridge, что позади меня, подходит компания человек шесть. Все интеллигентного вида.
   Среди них Олег Матвеевич.
  
   Образовался небольшой полукруг, общающихся при встрече, людей.
  
   Борушко - через два человека от меня.
   Неожиданно, он отклоняется назад и за спинами незнакомых людей, чеканно говорит, пусто глядя в моё лицо:
   - Ты зачем пришёл?
  
   Разворачиваюсь вполоборота.
   Подхожу.
   - Мне надо у Оли, взять рукописи, и у меня ещё в галерее несколько картин.
   - Ну, ты подождёшь Олю здесь, - указывает глазами на тротуар, - и входить, в помещение не будешь.
  
   От последней фразы, мне стало как-то не по себе.
  
   Когда вам, вместо 'здравствуйте', вместо, мужского рукопожатия, говорят так,
   есть от чего опешить, побледнеть и замешкаться.
  
  
   - Олег Матвеевич, почему ты хамишь?
   - Подожди, сейчас я отвечу на твой вопрос.
   Да, Господа,-
   смягчив голос и переменив взгляд, обращается уже к окружающим.
   - Проходите, пожалуйста, в следующую дверь.
  
   Людской полукруг, начал рассредоточиваться, степенно двигаясь в указанном направлении.
  
   - Мне работать с тобой неинтересно.
  
   - Да, но почему ты хамишь? И почему врёшь?
   Ты сказал, всему мастер-классу, что я требую с тебя деньги, когда всё наоборот. Деньги требуешь ты с меня.
  
   - Я на первый твой вопрос ответил, а это вопрос второй - мне работать с тобой неинтересно.
   Он быстро пошёл от меня.
  
   Справа неожиданно появилась Надежда Сырых.
   - Анатолий, чё ты пристал? Ты же видишь, он выпивши.
   - Да, но он хамит.
   - Ну, у него такая манера общаться. Стиль. Ты же знаешь. Тем более, он выпивши.
   - Если человек выпил, тем более не должен хамить, ежели пришёл к людям. Тем паче, что он и трезвый не умеет себя чинно вести. Может он ещё розги введёт за самомнение.
  
   Подошла Оля..
  
   После точки,
   я перестал писать и позвонил другой Ольге.
   84223478 23 часа шесть минут.
   - Алло.
   - Олечка, это я.
   - Ну, вот, муж проснулся.
   - Ну, ты же говорила, что позвонишь мне поздно, а это я.
   - Да, но ...
   - Короче, мне надо посоветоваться, я написал.
   - Ой! Читай!
  
   Зачитываю выше написанное.
   - Дальше я хочу коснуться немного истории, затем описать скандал с тремя финалистами турнира поэтов.
   Помнишь его фразу: 'Я виноват, но вы должны уйти из мастер-класса'?
   Ведь я тогда ни слова не произнёс. Ты - несколько. В основном говорил Максим. Описать, как Борушко к тебе приставал, как расстёгивал перед тобой ширинку...
   - Нет, я не хочу.
   - Но это же, правда.
   Мир и так погряз в сплошную ложь. Ты же видишь.
   - Да, но у меня муж- англичанин. Я его люблю и жду от него ребёнка.
   Я не хочу во всём этом участвовать. Это подло, ты же его топишь.
  
   - Подло!?
   Подло расстёгивать ширинку, перед замужней женщиной, которая не хочет. Это подло. За это морду бить надо. А ты - подло.
   - Это произошло между нами, и всё.
   Я не буду с тобой разговаривать, если ты так сделаешь.
  
   Я в Лондоне десять лет.
   Правда, долго болел, пока разобрался почему.
   За десять лет у меня было четыре половых акта, с двумя женщинами.
   Из которых два можно не считать.
   И я перед тобой ширинку не расстегнул,
   в автобус 47 к тебе не впрыгивал,
   на аукцион антиквариата и пляж без трусиков не приглашал.
   А как он с упоением расписывал похороны друга.
   Заметь, друг спивался, и он ему при этом подливал.
   А затем с упоением рассказывал.
  
   - Почему, ты так думаешь?
   - Так, Сырых, спросила, тогда: 'А, что, ты там делаешь?'
   И, он растерялся; не нашёлся, что ответить.
   Только, через три минуты, сказал:
   'Я, там, пишу стихи. Там, есть чистая комната. Специально, для меня'.
  
   Бред!
   Ехать, к чёрту, на кулички, в другой город, писать стихи.
  
   - До мужа дойдёт,
   зачем мне это надо.
   - Да, но это же, правда.
   Он ведь действительно расстёгивал перед тобой ширинку.
   Так?
   - Да,
   но я не хочу быть в этом замешена.
   - Олечка, ну ты же, выглядишь, как раз пристойно. Замужняя женщина. Отказала.
   - Я, вообще, не хочу, никакой огласки.
   Вдруг до мужа дойдёт.
   У нас ребёнок будет.
   - Но ведь он - англичанин.
   А я пишу по-русски.
   - У многих, нашего круга, русские жёны.
   И потом Березовский, твой проект. Вдруг выплывет. Зачем тебе и мне это нужно?
   - Значит, похерить классную тему, которая сама далась в руки.
   Не писать?
   - Нет, ты пиши,
   а мы, потом обсудим.
  
   - Но, я не могу писать неправду,
   иногда, мне приходится, переставлять события, согласно правилам писания.
   Но часть правды - это тоже враньё, причём ещё горшее.
   Какое трудно отличать.
  
   - Не знаю, но я фигурировать не хочу.
  
   - Олечка, ты, видимо забыла, повлажневшие от слёз глазки, как просила провожать тебя до самого дома, чтоб Борушко не домогался.
   - Нет, не забыла, но...
   - И теперь, когда я, наконец, созрел для рассказа, говоришь 'но', 'нет'.
   Так мне не писать?
  
   - Нет, пиши, но без меня.
  
   - Я - реалист,
   и писать по- другому не хочу.
   Не умею.
   Или всё или ничего.
   То пиши, то не пиши. Женская логика.
  
   - Ну ладно ...
   Ты пиши, а потом соберёмся, ты, я, Максим, ещё пару человек,
   мистер Х
   и обсудим.
   Хорошо!?
   - Ладно.
   - А ведь скандальная репутация- это тоже слава.
   Ты ему рекламу делаешь.
  
   - Это когда, Майкл Джексон.
   Скандал в газетках.
   Сексуальное домогательство.
   Детская педерастия.
   Затем концерт, на футбольном поле.
   Борушко не на том уровне.
   И потом, я - за правду,
   какая б она не была.
   - Ладно.
   - Пока.
  
   Подошла Оля.
   - Здравствуй Анатолий,
   я всё принесла, пойдём внутрь.
   - Привет, мне начальник не рекомендовал.
   - Что?
   - Пойдём внутрь.
   - Да, ладно тебе,
   прислушиваться, договорились ведь,
   пошли.
  
   Двигаемся в людском потоке, через несколько дверей, в помещение мастер-класса.
   Народ начал рассаживаться.
  
   В центре внимания сосредоточился Олег Матвеевич Борушко.
  
   - Анатолий!
   Ольга поставила сумочку,
   что у неё через плечо, на столик, неожиданно возвышающийся позади начальника Олега.
   Раскрыла.
   - Вот книги Ольги и твои рукописи.
   Вот флоппи.
   Ты, наверно, остальное забрал.
   - Д-a-a, - ответил я, осматривая толщинку из карандашно-руко-писных листиков.
  
   - Я могла бы печатать.
   - Будешь?
   - Нет. Нет времени.
   - Ну, ладно. Спасибо.
  
   Взгляды окружения, явно мне не сопутствуют в здоровье, (шоб ты сдох, хоть и невинен).
  
   Делаю три шага, в сторону НАДЕЖДЫ.
   - Надя, ты говорила, что Азиз звонил, что будет?
   - Да, обещал, - ответила Надежда, садясь в двух метрах от начальника, за большой верхом деревянный стол,
   с противоположной стороны вбок справа.
   - Точно придет?
   - Не знаю. Звонил. Обещал.
   - Передай ему Бунина, рассказы, я у него брал.
   Мог бы и позвонить.
  
   Отошедши, чувствуя кожей, уже несколько странные взгляды и порывшись в заплечной суме
   (книги, рукописи, прочее),
   достал трубочкой свёрнутые чеки, мною проплаченные за работу над оформлением турнира поэтов
   'Пушкин в Британии',
   что состоялся в большом зале, здесь же,
   в бывшей шоколадной фабрике,
   24 мая ноль третьего года.
   Всё своё ношу с собой.
  
   - Надя, передай, пожалуйста,
   это на память начальнику, с днём рождения,
   а то он домашнюю заготовку,
   со словом 'неинтересно',
   произнёс,
   а от меня - ничего.
  
   Развернувшись на чёрных кроссовках: ' Я, ведь здесь, незваный, жданный, нежеланный',
   выхожу,
   тихонько прикрыв дверь.
  
   Звоню в переговорное устройство в двери напротив.
   - Позовите Олю (теперь уже третью).
   - Толечка, ты что-ли?
   - Угу.
   - Я, сейчас спущусь или что?
   - Да, мне б картины забрать.
  
   - А, ну я нажимаю. Открывай. - Оз-з-з-з-з...
   - Открыл?
   - Не сообразил.
   - Нажимаю ещё. - З-з-з-з...
  
   Открываю дверь и поднимаюсь по старинной поскрипывающей деревянной, обитой рогожей, лестнице, на второй этаж
  
   - Здравствуй.
   - Поцелуй и пойдём выше.
  
   Поднимаемся на третий, проходим ряд затемнённых помещений.
   - Эта сумка тоже твоя?
   - Да, там принтер, он мне уже не нужен.
   - А сумка?
   - Та, у меня таких много.
  
   - Картины в другом месте.
   Пойдём.
  
   Проходим ещё.
   - Вот.
   - Здесь две, а 'осень'. Так, так, а вон она.
  
   - Как жизнь?
   - Да так,
   написал письмо большому спонсору,
   жду.
   - Удачи тебе!
   - Спасибо.
   Но я, картины, все, не заберу.
   Не осилить.
   Вот,
   вот
   эти две.
   Остальные - потом.
   - Хорошо.
  
   Спускаюсь с картинами вниз,
   ставлю их у стены
   и начинаю соображать, как это упаковать для передвижения.
   Передвижник какой-то.
  
   Проходит высокая чернявая ВЕРА в строгом в талию красивом костюме.
   - Ты идёшь?
   - Нет, меня начальник выгнал.
  
   Тир-Ли тир-ли тирли...
  
   - Алло, Максим?-
   - Да. Сочувствую.
   - Ничего,
   я, привык,
   за содеянное добро, получать кучку дерьма.
   Хоть это всегда нежданно.
   'В Лондоне есть писатель, который любит писателей', Лондон-инфо за 7 февраля, газетку эту. Помнишь?
   Фотографии с него всегда красивые.
   - Да, он любит, фотогеничный.
   Любит, любит и ещё раз пролюбит.
   Но Ольге не нравится, что ты пишешь о ней.
   - А как иначе?
   - Не знаю.
  
   - Максим !
   Ну, кто-то должен сказать хаму,
   что он - хам.
   Ольга говорит: ' Нет'.
   Ты ...
   Но ведь если ни я, тогда кто?
   Ждать доброго дядю?
   'Пусть у него отнимется это враньё и хамство, которое ему кажется умением работать с людями. Пусть он не учит нас. Ибо результатов у него никаких. А ждать, что он сам поймёт, уже невозможно'.
  
   - Нет, я как раз за,
   но как-то с Ольгой...
  
   - Ты же помнишь,
   как я оформлял этот конкурс.
   Кучу фунтов затратил.
   В антихудожественных условиях
   Пушкина рисовать.
   Ткань по полу скользит.
   Туда, сюда.
   Размер 3 на 3 в футах.
   Взглянуть на всё, нет места для отхода.
   В таких условиях, нормальный художник, ничего вообще, делать не будет.
   А на эскизе не видно, что тень под правым глазом лишняя.
  
   10407 10408
  
   И мне потом, Алекс Аборин:
   'Пушкин косой, ты нам всё подарил,
   а мы, дарить тебе свою работу не будем.
   Гони двадцать фунтов, за посещение мастер-класса в этом месяце'.
  
   Я им подарил 600 по минимуму,
   а они: ' Гони двадцатку'.
   - Ну, с ними всё понятно, как с Ольгой быть?
  
   - А картину мне заказал.
   - Что ещё за картину?
   - Да,
   тебя тогда не было,
   заказал мне картину к турниру,
   сказал, продадим с аукциона, 70% мне за работу.
   Ну, привёз я картину на турнир,
   а он спрашивает, зачем я её подписал,
   можно подумать Борушко,
   книжки свои не подписывает, когда отдаёт издателю.
   - Да, забавно.
   - Ну, картину та, он на турнире подарил,
   а через неделю,
   через Аборина,
   заявляет, какая такая картина, не знаю никакой картины, какие расходы.
  
   - Ну, всё понятно,
   меня Ольга беспокоит,
   как-то надо её убрать из рассказа.
  
   - Незна-ю.
   Слушай,
   я включу в текст, много Ольг,
   и пусть потом разбираются, какая - кто.
   - Э-то о..
   А ты - злопамятный.
   Месть.
   - Нет, не месть.
   Какая к Чёрту месть,
   но правду писать необходимо.
   Борушко ж сам, меня этому научил.
   - Никто тебя не учил.
   - Нет, я ему благодарен,
   он помог мне осознать прозу.
   Поэзию я и без него писал.
   Но он мне открыл некоторые нюансы.
   Хотя и хам при этом.
   - Ладно, пиши.
   Посмотрим.
   - Как муж, или у геев так не принято?
   - Нормально,
   'туды его в качель', принято, давай
   - Пока.
  
   Поезд в Jubilee Line
   плавно трогается от станции London Bridge.
   Я стою посреди толпы,
   в освещённом подземельном вагоне, одиноко держась за картины.
   А они - за меня.
   Перед внутренним взором мелькает
   и затем тормозит, ярко-зелёная фраза, из тёмно-коричневой жизни:
  
   'ЕСЛИ МОЖЕШЬ НЕ ПИСАТЬ - НЕ ПИШИ'
  
   анатолий шляхов
  
   29.11.03.
   Ольга и Максим,
   перестали общаться
   со мной.
   Им,
   всегда некогда.
  
   Бог всем судья.
  
   (10407 10408 иллюстрации, в средине текста)
  
   http://www.auau.tv/
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"