Симачинский Анатолий Александрович : другие произведения.

Эстет

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Внимание! Книга содержит грубые выражения или нецензурную лексику. Не предназначенно для прочтения лицами не достигшими 18 летнего возраста

  'Не бывает абсолютно счастливых людей, бывают люди, которые не подозревают об ожидающих их проблемах'
  
  Анатолий Симачинский
  
  
  
  
  
  Пролог
  
  Вот так всегда: никогда не знаешь, когда найдёшь, когда потеряешь. А главное, где придётся в следующий раз упасть с такой неимоверной силой, что сам того не осознавая, окажешься на самом дне. Один мой очень близкий человек всегда говорит: 'Допуская ошибку - никогда не понимаешь, в какой именно момент она произошла, и что теперь делать'. Золотые слова. Многого, не осознавая, я и мне подобные, допускают их тоннами за секунду. Это прекрасно. Нет ничего, более прекрасного, чем допускать ошибки снова и снова. Ведь никогда, даже на мгновение не можешь предположить, какая из оплошностей станет фатальной, и в твоей душе останутся только слёзы, сожаления, пустые, но такие громкие слова. Но ты их больше не слышишь. Фатален именно тот момент, когда ты проводишь всё своё время в пустой суете, занимаясь, так называемыми 'крысиными бегами'. Ты делаешь массу бесполезных движений не только для общества, но и для себя самого, останавливаешься в шаге от пропасти и понимаешь, дальше конец. Тебя уже ничего не спасёт: ни твой статус, ни деньги, ни слава - НИЧЕГО. Ты обречён так же, как и миллионы других, закончить свой бег у той финишной прямой, что и все. И это печально. Печально то, что дистанция, которую ты, так или иначе проходил на протяжении всей своей жизни, оказалась такой никчёмной, что перед самой финишной чертой, тебя мутит и выворачивает с такой силой, что блюёшь прямо себе под ноги, а потом спотыкаешься, падаешь, и приземляешься лицом в то, что осталось после тебя у самого финиша. Ты такой же, как и все.
  В тебе присутствует вечная уверенность в том, что тебя это не коснётся, а значит можно делать то, что пожелаешь на протяжении долгих лет, расплачиваясь деньгами, и всё тем же статусом: можно ненавидеть своих близких, изменять жене, прятаться от родительских обязанностей, напиваться до чёртиков, гадить соседу под дверь, лгать, лицемерить, предавать...Боже! Да можно просто идти по улице, и не заметить, что кто-то просит твоей помощи, проигнорировать просьбу утопающего и продолжать читать лекции о благородстве и человеколюбии. Можно читать молитвы прихожанам, уезжая под конец службы на 'Лексусе' или 'Рэндж Ровере', и ждать пока те же прихожане, дадут тебе следующее пожертвование. Можно смотреть, как умирает нищий под окнами больницы и спокойно говорить о ненавистной тебе клятве Гиппократу, можно перед 'Судным днём' дать людям гречки, консерв и много ложных обещаний. И всё это ради того, чтобы выбрали на сей раз тебя, и придя ко власти, обокрасть вскоре всю страну до копейки, спокойно поглядывая на то, как очередное стадо, которое в очередной раз спокойно доедает свой весьма 'скудный паёк', верит во всё, что ты сказал. Всё это, конечно, можно. Жаль только что финал у всех у нас один но, увы, не все это понимают. А зачем? Когда господь дал всё. Не время для того, чтобы оборачиваться назад и со страхом смотреть по сторонам, ожидая падения. Не настолько глуп, даже самый примитивный из 'Homo Sapiens Sapiens', чтобы имея в руках ключ от счастья, им, не воспользоваться.
  Но об этом судить не мне, и даже не всемогущим олигархам, бизнесменам и политикам, что в принципе, одно и тоже. Не главе даже самой финансируемой и 'глянцевой' церкви, и даже не Максу Громову. Что касается последнего, то ошибки и финал, как главный постулат этого времени, Макс осознал лучше любого другого. Жаль, что для этого пришлось упасть с такой неимоверной силой, что оказавшись у самого дна, нужно было приходить в себя, как будто после затяжного запоя, когда фаянсовому унитазу готов отдать не только внутренности, но и душу...Но к чему громкие слова и пафосные речи? Всё слишком просто. Слишком много денег, слишком мало любви. Хотя опять же, не мне об этом судить.
  
  
  
  Глава первая
  
  Время остановилось. Оно больше не имело власти над Максом. Оно вообще больше ничего не значило. Раньше, он готов был драться как сумасшедший, за каждую минуту и секунду, а теперь... теперь, спрашивает самого себя, кому это нужно?
  Мрачный коридор. Здесь все стены окутаны неприкосновенным молчанием. Молчанием, которое будоражит, но по-настоящему не трогает, не задевает.
  Плитка пронзает. Нет, не страхом, и даже не ужасом, а диким и безмолвным молчанием, и ты это чувствуешь. Каждая клеточка твоего тела, также как и этот коридор, пропитана страхом проронить хотя бы слово. Да и к чему все эти слова, когда красноречивей любой сказанной фразы или даже целого монолога: кричит, вопит, проезжающая мимо каталка с санитарами и торчащими из под простыни холодными, синими ногами с порядковым номером. И какая теперь разница, кто под той самой простынёй, что он или она успели сделать, а что нет?
  Финишную прямую, они уверенно пересекли, а теперь вот, лежат на металлическом столе патологоанатома, который без особого желания вскрывает тело когда-то, кем-то горячо любимого, а может на оборот, ненавидимого вся и всеми. Вскрывает, всё по той же старой схеме, которую прописали уже как полстолетия назад. Вот живая, но в тоже время совсем нерадушная правда.
  Еще одна нерадушная правда заключается в том, что такого странного, мерзкого, тошнотворного запаха Максу раньше никогда не приходилось чувствовать. Временами запах менялся: его палитра переливалась с неимоверной скоростью. Казалось, что все запахи перемешались воедино и какой-то псих-модельер или того хуже, психопат работающий здесь, собирает со всех своих 'клиентов' запахи, для того, чтобы в конечном счёте создать новую линию духов, чьи ароматы будут продаваться, как настоящий брэнд на современном рынке для весьма глупых, но в тоже время богатых моделей и богем. Духи, за которые будут платить тысячи долларов, а на упаковке будет написано: 'Остерегайтесь подделок. Настоящий товар подкреплен голограммой'! Ну, чем вам, уважаемые, не продолжение романа Патрика Зюскинда в наше время?
  Запахи были настолько мощными и своеобразными, что заставили Макса искать что-нибудь знакомое в каждом из них. Ему даже на секунду показалось, что он уловил Её запах. Он был родом из ниоткуда. Тошнотворное веяние даже преподнесло ему аромат каких-то духов. Возможно, это Её запах? Но как знать? Он раньше об этом никогда не задумывался, а теперь пытался во что бы то ни стало найти, разыскать ароматы знакомого и такого родного ему человека... Разыскать и запомнить их, хотя бы сейчас. Но тщетно.
  Он не помнил, как она пахла при жизни. Ему всегда казалось, что это абсолютно лишнее. Запахи вообще в его жизни не пользовались авторитетом. Не это по его глубокому убеждению, играет главенствующую роль в жизни каждого: если от человека с которым был знаком Макс, исходил приятный аромат - здорово, нет, ну и пусть...
  Теперь Макс глубоко сожалел о том, что никогда раньше не интересовался этим, что ни разу за всю свою сознательную жизнь и ту, которую он провёл под градусом, не поинтересовался Её ароматом, не подарил ей духов. Тогда бы он точно знал, чем она пахнет, и не страдал бы с такой силой здесь, в этом богом забытом месте и явно окрещённом Дьяволом или Люцифером. Хотя стоило ли врать, что он забыл тот запах? Он попросту его не знал и не хотел знать. Его вообще не волновала Её жизнь, не говоря уже о каких-то мифических ароматах. Стыдно даже самому себе в этом признаться, но это правда.
  Мимо одинокого молодого человека постоянно мелькали люди в белах, и всё также невероятно разящих какой-то мерзостью, халатах. Мелькали, ни на секунду, не останавливая свой взор на нём...Тут такие правила: ни любви, ни жалости - ничего! Человеческие чувства вон за той дверью, а здесь уж извольте быть каменным человеком без лишних эмоций. Это, наверное, единственный изъян их весьма непрестижной, но в то же время, такой необходимой работы. Работы, которой больше, чем идёт летоисчисление дней существования человечества в нашей эре. Эта работа, наверняка родилась вместе с первым убийством и первой смертью. Когда работаешь с молчаливыми и совсем несвежими телами, наверняка, приходится непросто. Еще хуже, когда тело изуродовано или изувечено: тогда 100% работаешь с куском материала, а не с человеческим телом, ведь сложно поверить в то, что, то, что томиться у тебя на твоём рабочем месте, было когда-то человеком с такими же эмоциями и переживаниями, как у тебя. Работая здесь, с годами понимаешь, что жизнь - это то, что спокойно блуждает за пределами этого кабинета, а смерть, вот она: молчалива, глупа, нелепа, ожидаема и наоборот, жестока.
  Послесмертная философия, чёрт бы нас всех побрал...
  Мысли Макса уходили далеко от реальности, он уже начал слышать даже смех. Возможно, парень сходил с ума, ведь каждые десять-двадцать минут, мимо него 'проходила' смерть. Каждая встреча с ней была какая-то особенная, и в то же время, самая, что ни на есть банальная: санитары, каталка, тело.
  Смерть сопровождала каталку, ровно до того места, где был кабинет патологоанатома. Она как будто решила проконтролировать, дабы не один из клиентов этого весьма печального заведения, не покинул своё ложе, избежав финишной прямой. От такой картины оставаться в здравом разуме было сверх героической миссией, к тому же человек здравомыслящий, без особой надобности, сюда и не забредёт. Судьба же, с Максом была куда менее снисходительна, и с каждой утраченной здесь минутой, он чувствовал, как сейчас начнёт кричать от безысходности, и как его крик останется никем не замеченный, а потом, он просто упадёт на пол, потеряв сознание.
  Здесь, время вообще не имело власти над людьми. Странно, ведь за стенами этого помещения бурлит жизнь: у каждого свои радости и горести, и никто даже на секунду, не задумывается над тем, что в обязательном порядке посетит этот коридор, и смерть обязательно сопроводит его прямо к кабинету главного эскулапа этого храма мрачной тишины.
  Макс, сам когда-то неоднократно проходил мимо этого места, и даже не думал о том, что настолько долго задержится там. Всё в мире относительно: относительно офиса, какой-нибудь главенствующей нефтяной компании, это место было абсолютно пустым и никому ненужным. Правда, и офис любой нефтяной компании, отдыхал в стороне со всей своей никчёмной политикой курса доллара за баррель нефти, который изо дня в день шатался, как работник завода после зарплаты, по сравнению с этим местом. Курс в этом здании был, куда более стабильней любой лакмусовой бумажки, которой судя по всему, хозяйка-смерть уверенно разжигала доменную печь для кремации.
  Порой, Макс идя по улице, как и миллионы других задирал голову, чтобы посмотреть на сумасшедшие высокие здания корпораций с высокобюджетным капиталом, даже не подозревая о том, что истинные дела происходят тут, в этом холодном, полупустом подвале. Неизвестно сколько бы еще томился Макс в этой богадельне, если бы не подошедший к нему тип в белом халате.
  - Громов? - слышит он. - Громов, я спрашиваю?
  Макса, как будто контузило, причем серьёзно.
  - Ну, - мямлит неуверенно Макс.
  - Я спрашиваю, Громов ты или нет?
  Макс окончательно отключился от реальности. Ещё полчаса назад он был Громовым Максимом Алексеевичем, а теперь он человек без каких-либо опознавательных фамилий и имени. В этот момент, Макс ощутил какую-то дрожь и даже страх, чего раньше с ним никогда не бывало. Макс пытался ответить хоть что-нибудь этому мужику в халате, но не мог, он будто бы потерял дар речи.
  Он начинает рвать. Рвать без остановки, причём с каким-то энтузиазмом, как будто пытаясь избавится от пороков и грехов, а судя по резко разливающейся внутренней жидкости по полу - грехов у него не мало.
  - Ну, и что с тобой делать?
   - Инна! Инна, твою мать! Принеси тряпку, чтобы убрать здесь всё. Да, и нашатырь захвати, тут сейчас пацан кони двинет.
  От этих слов человеку в халате стало даже как-то весело. Он ещё никогда не представлял, что может получить труп прямо на своём рабочем месте. Хотя слабонервных, как Макс, всегда хватало, чего уж тут говорить.
  'А что забавно, весьма забавно...', - подумал он. Через минуту прибежала хрупкая медсестра или санитарка, бог их разберет теперь, с тряпкой и куском ваты. При этом, одной рукой она вытирала всё то, что оставил бедолага, а другой, пыталась привести в чувство Макса с помощью ваты, предварительно смоченной спиртом.
  - Так лучше?
  - Да, - ответил Макс.
  - Ну вот и славно. Громов, ты? - вновь зарядил мужик всё в том же омерзительно белом халате.
  - Да, это я.
  - Ну я вскрытие провёл, вот заключение. Можешь забирать тело.
  Так о его матери еще никто не отзывался. 'Тело'. Это было просто непостижимо. Когда-то его родную маму называли по имени, а теперь, обращаются, как к неживому существу. Максу показалось, что он не сдержится и повторит процедуру с демонстрацией своего внутреннего мира, но, увы, рвать было нечем.
  - Тело, надо забрать до пяти. Я тут ночевать с ним не буду - снова бросался словами выпивший, сужя по перегару несущему от него, эскулап. - Я бы с удовольствием, конечно, посидел тут, но мне за это не доплачивают. Да, и еще...Я там ее немного приукрасил с ребятами, так что неплохо было бы... - в этот момент глаза мужика в халате остановились на его собственном кармане. - Я, конечно, не настаиваю, но чисто символически было бы...
  Рука Макса спокойно переложила сотню со своего кармана в карман доктора - тот лишь улыбнулся в ответ на такой жест.
  - Ты тело готов забрать?
  - Да, - неуверенно отвечает Макс.
  - Ну тогда подгоняй машину под выход, а санитары помогут погрузить тело.
  - Машину? - снова призадумался Макс.
  - Нет, крейсер, ****ь! Пацан, скажи, ты совсем тупой? Ты тело на своём горбу понесёшь?
  - У меня нет транспорта.
  - Там на выходе два мужика маячат - как раз для тебя! Скажешь, что тебе нужно, они помогут. Все понял?
  - Да, в принципе.
  Максу казалось, что он знает всё на свете, что может выйти из любой ситуации, какой бы ужасной она ни была, но теперь он был полностью парализован. Всё, что Макс пытался делать сейчас, больше напоминало шаги годовалого малыша, который пробует сделать их впервые, но постоянно падает.
  Как же это тяжело, когда вокруг никого, кто бы мог вот так просто, сейчас ему помочь...НЕТ НИКОГО. Сознание уже не принадлежало Максу. Он был отключён от всего мира и лишь изредка приходил на эту грешную землю непонятно зачем. Ему бы сейчас позавидовали все люди, пытавшиеся в своё время достичь нирваны или подобного состояния. Он его, судя по всему, уже достиг. Правда, цена, увы, велика. Но вы ведь и вправду кричали, как и Макс, что готовы многим пожертвовать ради этого состояния, постоянно балуясь алкоголем и наркотиками в клубах, причём делая это, всегда вместе, не так ли?!
  Как оказалось, договориться с водителем - задача простая. Тебе даже не надо ничего выдумывать, что-то объяснять. Он в курсе дела: сначала задаток, остальная сумма после доставки - всё просто. До чего дошёл наш высокоинтеллектуальный потребительский мир, со всеми прелестями капиталистического мышления, когда за определённую сумму тебе доставят не только свежую пиццу или какой-нибудь другой товар, но и тело - также быстро и качественно.
  Собственно само тело уже давно было в машине. Впервые Макс, если и не остался доволен, то уж точно, понимал, что хоть что-то сделал правильно. Ему даже как-то стало легче...Хотя и это было слишком громко сказано.
  Макс впервые за эти пару дней взглянул на свой мобильный: там была масса пропущенных звонков от разных людей, и такая же масса непрочитанных смс. Кто-то был важен для него, а кто-то непонятно зачем набрал его номер, наверняка для того, чтобы сказать какую-то очередную глупость и спокойно повесить трубку, оставив еще один след на сердце Макса.
  Раньше, он и дня не мог прожить без своего мобильного, теперь даже этот кусок пластмассы, начиненный современными технологиями вместе с полным безлимитным пакетом от оператора, стал для него попросту чужим и ненужным. Каждый раз, когда по телефону у него спрашивали: 'ну как ты?', он даже не знал, что отвечать, поэтому вместо ответа просто вешал трубку.
  Теперь всё по-другому: после такого вопроса он начал изощряться и даже придумывал весьма, как ему казалось, забавные ответы, в стиле: 'норм, ща готовлюсь к 'пати', 'В отличии от неё, еще живой', 'могло быть и хуже' и так далее. Насчет последнего, то Макс неоднократно задумывался над тем, а могло ли быть ещё хуже? Ответа само собой, он не находил, но это не главное. Как уже говорилось выше: 'всё в мире относительно', а это значит лишь то, что оценка 'хуже' не имеет границ.
  Время остановилось. Оно больше не имело власти над Максом. Оно вообще больше ничего не значило. Раньше, он готов был драться, как сумасшедший за каждую минуту и секунду, а теперь. Теперь, спрашивает самого себя, кому это нужно?
  Макс снова выключил телефон, чтобы просто его не видеть. Не видеть времени и социума, в котором прятался...
  
  
  
  
  
  Глава вторая
  
  Дом был пуст, и пустота эта чувствовалась в каждом его углу. Теперь он представлялся Максу просто громадным. Пустота оседала в каждой его комнате, и казалось, что кто-то просто приютился в одном из закаулке какой-нибудь комнаты, и сейчас выскочит ему навстречу...
  На многие из вещей этого дома, Макс смотрел теперь по-новому, если не сказать больше, с удивлением. Всё было не таким как раньше, всё имело другие формы и очертания, всё было просто чужим. Вещи, которые пылились столько лет на своём месте, стали настоящим открытием для него, и он это, увы, понимал. На секунду он даже подумал о том, что вообще впервые здесь, но это было всего лишь заблуждением.
  Впервые после смерти матери, он строго оценил весь тот интерьер, который был присущ его дому столько лет, и сделал просто фантастический вывод: всё это убого. Мебель стояла не там, шкафы не вписывались в обстановку, техника была разбросана как попало.
  Его это выводило из себя, выводило из равновесия. Что-то с новой силой заговорило в нём. Но менять он ничего не желал: на это у него не было ни сил, ни тем более желания. Вообще желание делать хоть что-либо было теперь чуждым для Макса. Он это прекрасно понимал. Но стоит ли так об этом переживать? В конце концов, его теперь никто и никуда не гонит, что вовсе не радовало Макса. Он понял, что может погрузиться в апатию или депрессию без ведомой на то причины и никто ему ничего не скажет. А ведь раньше, об этом он мог только мечтать. Теперь Макс был сиротой, что тоже вызвало в нём целую бурю эмоций, причём не только негативных...
  Дом пустовал. В саду никого. Через пару лет здесь вообще невозможно будет жить. Дом покроется паутиной и трёхмерным слоем пыли. Сад зарастёт до такого состояния, что там заведётся какая-нибудь живность и он превратится в дикий уголок живой природы среди высокоразвитого индустриального города. 'Джунгли в самом центре цивилизации' - звучит неплохо. Но мысль об этом недолго занимала Макса. Он остановил свой взгляд на картине, которую страшно ненавидел все эти годы...'Ночь утех'. Тупая и примитивная мазня, какого-то маргинального художника, чьи картины из-за раскрученной рекламы расходятся втридорога. Он достоверно не знал, как эта картина приютилась в его доме, но ненавидел он её страшно. На полотне, на шёлковом ложе, изображены обнажённые парень и девушка, которые находятся в шаге от того, чтобы совокупиться и устроить звериный секс на всю ночь. Они находились в едином порыве. Судя по всему, жутко пьяные, по-другому, Макс почему-то этого не представлял. Вокруг них были рассыпаны фрукты, стояли надпитые бокалы вина.
  'Ну хоть с названием автор не прогадал', - пронеслось в голове у Макса.
  Та картина вызывала у Макса только отвращение и отаянную агрессию. Картина, которая столько лет провисела в Её спальне и была неприкасаема, как священная корова в Индии, теперь может пасть жертвой сумасшедшего сироты, который уже потянулся сдирать её со стены.
  Картина мирно лежала на полу. Макс почему-то даже не задумываясь, спокойно расстигнул джинсы и немного покачав головой по сторонам, просто начал поливать ее. Такого кайфа он уже давно не испытывал, лужа стремительно растекалась по полотну, от чего делала его всё более и более ущербным. Макса этот процесс довольно сильно возбуждал, он даже успел представить за этим целую философию культурного мира: теперь каждый, приходя на выставку или вернисаж, мог сорвать ненравившуюся ему ту или иную картину и просто помочиться на неё, причём делать это чисто с эстетических побуждений, выражая тем самым своё 'недовольство' данному произведению. Это был полномасштабный культурный переворот, который изменил бы мир и живопись. Все бы тогда потянулись со всей силой выражать свой протест не только картинам, но и другим уже заевшим современную культуру видам искусства: музыке, архитектуре, писательству. Чистейшей воды гедонизм...
  Раньше Максу, могло бы здорово влететь за такой проступок, его могли даже запереть в 'психушку', но теперь он чувствовал себя одиноким повелителем ситуации: он мог бы сжечь дом, если бы ему это понадобилось. Но к чему это? Сейчас самое время скорбить, пускай и в одиночку. И нечего размениваться на такие приятные, но в то же время, бесполезные мелочи.
  Многое теперь будет по-другому, но понять это будет возможно только спустя некоторое время. Только спустя какие-то дни, а то и месяцы он сможет по-новому взглянуть на всё, что произошло после смерти самого близкого ему человека. Только после того, как он перестанет хаотично набирать номер мамы и не понимать, почему она в сотый раз не берёт трубку. Он сможет всё осознать, как только поймёт, что остался на этой войне один, и лишь тогда всё станет 'формально' легче. Я не случайно сказал 'формально', ведь всё в этой жизни притирается и даже забывается, но лишь 'формально'.
  Макс, правда, тогда этого еще не знал и не осознавал.
  Что дальше? Все самые непростые потрясения и удары в сердце, ждут Макса впереди. А за воротами уже стояла машина с телом мамы.
  
  
  Глава третья
  
  Дом уже не казался настолько пустым. По нему полным ходом без устану, маячили соседи, родственники, и те, кто не был безразличен к подобным сценам. Макс тут был чужим, он не понимал смысла ритуала, проходящего в его доме:
   'Суета, да и только!', - подумал Макс. Больше чем эта суета, его раздражали те ритуалы, которые проводили над его мамой. Но что он мог поделать? То, что уже веками существует и действует вне зависимости от его желания и личного мнения, в этом мире, видимо так и останется вечным правилом.
  Церемониал, который проходил у него дома, его абсолютно не будоражил: за последнее время вообще не было ни единого события или происшествия, которое могло задеть Макса, что называется 'за живое'. Так или иначе, суета не для него...
  На все вопросы в стиле: '...а где находится то или иное?', 'куда нужно поставить то или иное?', - обходило Макса стороной.
   'В конце концов, не лучше ли напиться?!', - это была лучшая идея Макса за сегодняшний, и без того, бездарно прожитый день. Запой, абсолютно не новое состояние молодого человека. В дни, когда жизнь итак лишает все пути к отступлению, лучше всего напиться и идти напролом. Лучший выход из любой, пускай и самой отвратительной жизненной ситуации: взять бутылку (по возможности не одну), и ударить со всей силой и по своим принципам, и по социальной морали.
  Запой в одиночку - лучший способ поэкспериментировать, причём от души. По мнению Макса, запой: самый удобный способ исповедаться самому себе в своих же грехах и проступках, и таким образом, стать чище. Ни одна, даже самая задушевная в мире беседа с церковным настоятелем (если, конечно, она не подкреплена алкоголем), не способна разбудить дремлющую силу подсознательного так, как это делает алкоголь. Ведь бутылка не задаёт вопросов, не ставит тебя в глупое положение, а главное: она точно знает тебя лучше любого другого, и знает то, что ты сейчас по-настоящему желаешь. Еще одна грязная правда жизни.
  Путь к изнурительной 'попойке' пролегает прямиком через местный магазин, где уже знакомая продавщица средних лет, отпустит тебе бутылку коньяка, даже не спрашивая есть ли тебе 18. Твой изнурительный вид и впитавшие уже энное количество спиртного, глаза - обо всём слишком много говорят, слишком много. Ты спокойно расплачиваешься и жалеешь, что на прилавке полностью отсутствует виски и прочие 'весёлые' напитки, которых сколько не пей - увы, мало. Жалеешь что 'отцовский напиток', тебе сегодня не вкусить. Продавщица, в свойственной ей манере, жалеет только об одном: 'такой молодой, а уже пьет! За что ж его так судьба?'. Произнося эту фразу, она аккуратно кладёт деньги в кассу и только улыбается тебе в след, дабы хоть как-то сгладить и без того непростую ситуацию.
  'Опиум в массы - господа! Опиум в массы!'. Дальше по накатанной: рюмка за рюмкой, мысли по кругу, стабильность и отречённость от реальности, блаженство, расстройство, апатия, полная депрессия, пьяный бред, потеря памяти и наконец-то похмелье. Ну вот ты и прошел обряд очищения и исповедания.
  До того, как Максу предстояло пройти весь круг катарсиса, нужно было ещё о многом подумать. Думать - это основное занятие Громова за эти последние дни. Оно не требует ничего кроме орудия мышления: мозгов, которых в нашей стране, как не парадоксально, становится всё меньше и меньше, ну и собственно говоря, темы, для того чтобы было над чем пораскинуть мозгами. Тем было немало: 'что дальше?', 'какой сейчас курс евро к гривне?', 'как это не существовать в принципе?', 'кто победит в нашей стране на следующих парламентских выборах?', 'когда уже перестанет щемить внутри без повода?', 'какой размер груди у Леночки (секретарши в его офисе)?', 'что хотела сказать ему мама в свои последние дни?', 'сколько сейчас стоит отдохнуть в Турции?', 'почему ему всё время врали, что с мамой все в порядке?'.
  Слава богу, что вопросы отходят на второй план, ведь их становится всё больше и больше, а ответов, как это не странно - меньше. Да что там меньше - их нет ВООБЩЕ!
  - Уважаемый господин Громов! Не все вопросы требуют ответа по своей сути, понимаете?
  - Нет, конечно, - отвечает растерянный Макс.
  - Ну, как же?! Вот смотрите: в случае с Леночкой, тут всё более, чем логично. У неё 3-й размер. Понимаете, это как математика. А в случае с тем: почему вы ничегошеньки не знали о вашей маме, то тут извольте...
  - Как это извольте? - снова в недоумении спрашивает Макс.
  - Господин Громов, будьте благоразумны, хоть немного! Вы, пардон, '****ский мудак', который за всё время пребывания мамы в критическом состоянии, так и не поинтересовались, что с ней. Понимаете меня? Если честно, я вообще ума не приложу, что сподвигло вас, столь занятую персону, поднять свою задницу и приехать на похороны? Поверьте, они состоялись бы и без вашего участия. Но вы здесь, чтобы показать всем в последний раз, какой вы заботливый сын, и что вы скорбите вместе со всеми. Чтобы сыграть роль скорби и получить за это приз зрительских симпатий, ведь так?!
  - Не знаю, - совсем теряется молодой человек.
  - Вы еще и лицемер, господин Громов! Но это вам не театр! Так что лучше успокойтесь. Ваши слезы скорби нужны здесь ровно столько, сколько необходимо присутствие миротворческого союза НАТО в Афганистане. Лучше бы вам узнать какой нынче курс евро по соотношению к гривне, оно и проще, да и никто не уличит вас в том, что вы - лицемерная скотина. Так будет проще, уж поверьте. Или вы, извольте полюбопытствовать, с чем-то не согласны?
  Вот теперь Макс растерян полностью. Как можно быть несогласным со своей совестью и подсознанием, да еще простите, пьяным подсознанием? Разве не ради этой правды он сегодня уже успел напиться?
  - Да, и еще уважаемый мой господин Громов...
  - Я вас покорнейше слушаю, - оживился Макс.
  - Перестаньте носить маску этакого чертового эстета. Её либо носят постоянно, либо не напяливают вообще. Потому что пьяный и лживый эстет - это несовместимо. Надеюсь, вы меня поняли?
  Содержимое обеих бутылок было уже на дне. Впрочем, как и сам Макс. От такого общения со своим внутренним 'Я', в самый раз отправляться вдогонку за своей мамой. Но кто в молодости, простите, не был настолько печален, что сотворив очередную глупость или наступая на первый взгляд, на ничем неприметные грабли, не хотел красиво попрощаться с реальностью раз и навсегда? Чем Макс был хуже? Впрочем, опять вопросы, а подсознание уже успело его покинуть, так что лучше всё закончить прямо сейчас.
  'Добавки господа! Я требую продолжения банкета!'
  Ну, вот бутылка коньяка в кармане молодого парня - так значительно лучше. Пора домой. Хотя там тебя кроме деревянного гроба и горячо любимого в нём человека, никто не ждёт. 'Ох, и печально-то господа, ох и печально!', - мысли в одностороннем порядке курсируют внутри Громова. Они как будто требовали нормальной дорожной развязки и прочного speedway, но это было нереально. Когда не хватает сил для того, чтобы хотя бы немного поддерживать себя в порядке, думать о чём-то в логичном и нормальном ключе, очень непросто.
  Макс достаточно крепко держит под курткой бутылку холодного коньяка, хотя это еще открытый вопрос: кто кого сильнее держит - Макс коньяк или наоборот? Путешествие подходит к концу. Вот он дом. Внутри никого. Вечерний час и дом покрыт сумраком. Картина из очередной книги Стивена Кинга: мрачно и ужасно, а особенно, когда понимаешь, что внутри нет ни одной живой души.
  От одной только мысли, что Максу нужно переночевать в одном доме с покойником, пускай и настолько родным, его бросает в ужас:
   'Бояться нужно живых', - убил бы ту сволочь, которая это сказала', - продолжает про себя парень. 'Ведь я невероятно боюсь, и этот страх не под моим контролем', - проскальзывает в голове у Макса. Безвыходная ситуация, не помогает даже алкоголь. Придётся ночевать на пороге, ведь просится к кому-то на один вечер, не хочется. Придётся мило расположившись на улице у входной двери, спокойно попивать бутылку коньяка и ждать благословенного сна. 'Нужно закрыть дверь, так надёжней', - размышляет Макс.
  Дверь на замке, сердце тоже. Открыт только рот и бутылка коньяка: идеальное сочетание двух близких друзей. Тихий вечер. Нежный ветер. Это уже другая история, в которой не Макс ведёт свои мысли, а мысли ведут его за собой, ведут в неясность и полную сюрреальность. Прекрасно когда есть место, где можно спрятаться от всего на свете, даже от хозяйки смерти...
  На улице тихо и светло, вокруг полным-полно народу. Все счастливы, в особенности, те двое. Это молодая мама и малыш лет пяти. Они вместе смеются, радуются каким-то мелочам, оба невероятно довольны всем, что происходит вокруг. И только Макс среди всех этих людей, выглядит грустным и подавленным. Он хочет подойти к молодой семье, но не может. Он чувствует что уже где-то видел этих двоих, но не может вспомнить где. Он снова пытается подойти к ним, но с каждым его шагом, малыш начинает всё громче и громче плакать глядя на Макса. Мама видя, что её ребёнок плачет, начинает отгонять от себя парня, приказывая ему уходить. Макс пытается еще пару раз подойти, но люди недовольны тем, что делает молодой человек и начинают хором его ругать. Макс идёт к ближайшему магазину, хватает, даже не взяв сдачи, бутылку виски и падает в тот же момент, как успевает сделать всего пару глотков. Сознание ведёт его дальше...
  
  
  
  
  Глава четвертая
  
   - Боже, он живой? Что с ним?
   - По-моему, он мертв...
   - Мертв? Быть этого не может?
   - Он вовсе не мертв! Он просто...просто...Да он пьян!
   - Сам бутылку коньяка! Болван!
   - И, по-моему, не одну?!
   - Ну и перегарище!
  Над Максом вздымалась буря. Уйма людей пытались привести его в чувства:
   - Я же говорила, что нельзя его оставлять одного. Парень в таком состоянии!
   - Он просто алкоголик! Вот и все!
   - Дура ты!
   - Сама ты дура! Нужно его срочно подымать, похороны ведь через час!
  Макс с трудом приходил в себя, все-таки катарсис не остался для него без последствий.
   - Максим, мальчик мой! Как ты?
   - Хуже не будет, - уверено, но все еще тяжело проворчал Макс. - Который час?
   - Так уже без пяти одиннадцать. Похороны-то через час!
   - Да хоть через два! - завопил недовольно Громов. - У меня жбан раскалывается. Пить хочу...
   - Пить надо меньше!
   - Закрой свой рот, старая карга! Бедный мальчик, так напиться. Ну зачем? Зачем спрашивается? - разрываются спешные вопли над парнем.
  Кстати, в роли 'старой карги' выступала тетушка Макса - вдова, чьи нравы и воспитание абсолютно не позволяли видеть мужчину пьяным и воспринимать секс до замужества, хотя в молодости тетушка не один раз грешила с жившими по соседству с нею молодыми студентами, когда сама еще тетушка только закончила университет, отправившись преподавать в местную школу учителем зарубежной литературы. Муж ее, Викентий Сергеевич, будучи инженером-механиком скончался, после очередной ссоры и измены жены, так и никогда не узнав, что он у нее далеко не первый! Ко всему прочему, тетушка терпеть не могла своего племянника, который был как заноза в ее весьма, обвисшей, за это время, заднице. Дело в том, что Макс никогда не слушался, да и ненавидел, тетушку, но это было полбеды. Истинной причиной ненависти к своему близкому родственнику стала передача в наследство Максу золотого кулона его бабушкой (тетушкиной мамой), который, нахер, ему был не нужен, но мать запретила его отдавать своей старшей сестре и попросила оставить у себя. Ну, а второе и весьма банальное: Макс был просто истинно похож на своего отца, который до замужества на его матери, неоднократно имел связь с маминой сестрой, а потом объявил красиво и лаконично, что он женится на маме Макса. Ну, и разве после этого невозможно понять растройство тетушки?!
  Но Макса все эти бразильские мыльные сцены покинули весьма давно. Сейчас пришло время скорбить, а как простите можно скорбить, когда ты даже костюм на себя еще не напялил? Все-таки скорбить нужно красиво.
  'Дерьмовое утро', - стоя около умывальника подумал Макс. 'Столько марафета и ради чего? Мать-то, все равно, его не увидит. Какая к черту разница, во что, и как сегодня одеться, когда речь идет о последней встречи с его мамой?'.
  Макс опять негодовал. В былые годы, все, что ему не нравилось или было на его взгляд неверным, в тот же момент исправлялось его мамой. А теперь позвольте спросить: кто будет все менять? Ну вот кто?
   - Макс, давай быстрее. Скоро мы выходим!
  Накинув на себя мятую рубашку и черный костюм, Макс почувствовал, что собирается не на похороны, а как будто в школу, когда мятая рубашка и нечищеная обувь была протестом против всего мира. Времена идут, но ничего не меняется. Протесты и средства все теже.
  Гроб и тело покинули дом и уже больше никогда сюда не вернутся и это даже, было, по мнению Макса, весьма печально. Макс в тот момент, когда выносили тело его мамы, вдруг подумал, о том, что он мог передумать и вернуть маму домой, навсегда поселив ее в этом доме. Макс на секунду вспомнил, о традициях в Японии по поводу покойников и живых. Вспомнил, о том, что родственники умершего строят там возле дома саркофаг или усыпальницу, ради того, чтобы дух умершего всегда витал возле них и охранял живых от всяческих бед. В тоже время, таким образом сохраняется связь живых и мертвых, сохраняется семейная связь...
  'Саркофаг у меня точно уже есть!', - с улыбкой задумался Максим. Всю жизнь, его дом напоминал ему именно саркофаг и не иначе. Это был огромный склеп, под которым были похоронены все его мысли, эмоции переживания, идеи, радости и прочее. Он жил, как в тисках пока не переехал в другой город и не почувствовал себя в новой роли - роли свободного человека. Дома все было настолько зажато и некомфортно, не смотря на сумасшедшую квадратуру его домашнего логова, что порой Макс просто уходил из дому, даже не понимая причины своего поступка. Сколько его мама не пыталась создать здесь неповторимый уют и прочую хрень, Макс только больше и больше угнетался, отчуждался от всего, не видя для себя ни малейшего будущего и развития в этих стенах. Бесила и та чертова картина, на которую он весьма изрядно оправился и многое другое...Макс вспоминал, что дом всегда требовал невероятного ухода за ним и средств, но чтобы ты в нем не делал, тебе приходилось делать это вновь и вновь. И так день за днем...Дом вытягивал с него последнее и физически, и морально, а взамен? Взамен, наверное, Макса радовало одно: все четыре стены стояли прочно, крыша не протекала...весьма внушительно.
  Ностальгия в такие дни ни к чему! Макс в последний раз осмотрел дом перед выходом. И на какое-то время остановился в маминой спальне. Глаза долго окидывали стены и мебель в комнате, пока Макс глазами не уперся прямо в то место, где лежала мамина косметика...
   - Макс нам пора. Давай выходи! Ты слышишь?
   На столе стоял одинокий, красивый флакон духов. Она пользовалась 'Шанелью' - неповторимый запах. Макс заплакал...
  
  
  
  
  
  
  Глава пятая
  
  Колона неспешно двигалась непонятно куда, все время петляя по дороге. Тянувшееся количество людей за машиной было весьма внушительным. Еще большим было количество людей-зевак, которое шло на встречу колоне и пыталось пристально поглядеть в содержимое гроба, увидеть - ну кто же там.
  Машины мирно уступали дорогу колоне. Иногда спереди доносилась жалобная мелодия, которая ни в коем случае, ни на йоту, не настраивала на мысли о вечном, что довольно пестро было видно по лицам 'скорбящих'. Макса, по обе стороны, окружили родственники в черном, которые, как будто пытались предотвратить его попытку к бегству с этой колоны, постоянно отворачивая лицо от Макса - все-таки, непобежденный перегар с утра, давал о себе знать. Многое в этом маршруте было понятно и в то же время оставляло за собой какие-то вопросы. Ну вот, например, один из них: 'почему колона не может двигаться просто на машинах до кладбища, а необходимо обязательно топтаться туда пешком? И почему мы, в конце концов, идем дорогой, которой мама при жизни ходить абсолютно не любила? ПОЧЕМУ?'
  Благо, что все вокруг настолько глупы, что неспособны об этом думать и лишь в невзначай помышляют о том: 'как нам всем плохо, что она умерла!'. 'Браво, господа! Браво, лицемеры!', - спешно думал Макс. Завывание спереди, кто-то еще очень фальшиво воет сзади - это та, мелодия, на которую его мама теперь заслужила. При чем выли так, как будто не скорбили об умершей, а просто остались голодные в преддверье аппетитного ужина. Все это было тем самым театром, о котором, так много Макс судачил сам с собой. Но и Громова, так просто не удивить - все это, конечно, красиво и даже несколько благородно, с такой силой убиваться по тому, кого не видел годами и не видел бы еще столько же, но все же...Вокруг не было ни единой души с кем бы ему сейчас хотелось перекинутся хотя бы словом, ради приличия... а так хотелось. Сам Макс не хотел признаваться в этом себе, но правда и в этот раз была неизбежна и более того наивна: так хочется просто поговорить. НО НЕ С НИМИ!
  Все они бывшие актеры погорелого театра, которые остались без работы и пришли за своим куском хлеба к нему в дом, в тот момент, когда ему и так нелегко. Деловые и не очень, умные и тупые, богатые и дешевые и просто никто - люди, которых он впервые сегодня видел. Целая плеяда тех, кого хочется послать и тех, с кем хочется просто переспать (были и такие!). Противных и чем-то привлекающих. Но ни одного человека, с которым можно поговорить. Все это, как никогда наталкивает на откровенную печаль и тягу к рюмке.
  'Ваше здоровье, господа лицемеры!'
  Играть в этот спектакль становилось все сложнее и сложнее, да о чем тут вообще говорить - это было невыносимо скучно. Благо дело, что колона подходила в притык к кладбищу и уже некоторые сопровождавшие ее, успели зайти непосредственно вовнутрь. Вскоре, после долгой суеты к кладбищу, двинулась и сама машина с гробом.
  Все собрались возле огромной ямы, которая должна была стать в скором времени последним пристанищем покойной, что тоже было весьма грустно. Сырая и ничем непримечательная дыра соответствующей глубины, вскоре будет заполнена гробом, засыпана земляною насыпью и оплакана всеми присутствующими. Ну а потом, позвольте, очередь следующих и так далее.
  Пока все присутствующие ожидали машину началась невероятная борьба за место около 'сцены': многие друг друга пихали, пытались оказаться ближе всех к основному 'месту события', некоторые теснились к Максу, другие вздорили, утверждая, что именно они стояли тут первые - со стороны, конечно, это было весьма и весьма...
  Вот интересный у нас все же народ - интересный, как не крути. В любом месте, при любом событии, каждый из присутствующих хочет быть главным действующим лицом и не иначе. Каждый хочет сверкнуть в новом свете, чтобы в этой толпе говорили только о нем, и не важно, что, главное - пусть говорят!!! Не важно и место, где происходит весьма унылый пиар: свадьба, день рождение или похороны...ну и пусть похороны. Главное - ПИАР! В какой-то момент даже кажется, что люди готовы на все, даже занять место покойного, лишь бы на них обратили внимание. Разве это не может не пугать?! Как по мне, то даже очень. В наше время все мероприятия напоминают площадку для чьих-то громких слов или широких улыбок на камеру, где каждый хочет быть, безусловно, гвоздем программы. Все транслируется веб-камерами на весь мир, повсюду маячат журналисты с назойливыми вопросами, о том: Кто? Где? Как и с кем? А главное всегда присутствует человек, который обязательно скажет, что это мероприятие полное говно, и что лучше бы он остался дома и смотрел по кабельному 'Discovery channel' с пивом. Обязательно после таких пати всплывет грязная правда, о том, что было во время того или иного события, после чего чьи-то рейтинги поползут вверх, а чьи-то - вниз с закономерной геометрической прогрессией. Все закономерно.
  Здесь же было приятно только одно, что на всю эту промо-рекламу родственники и близкие Макса не только не потратятся, но и не посчитают ее нужной, ведь те, абсолютно ничего не смыслят не в рекламе, не в самопиаре.
  Макс себя пытается успокоить, чтобы не сорваться на одном из присутствующих и поэтому просто пытается отвлечься и ничего лучше, чем пялится, на одну из присутствующих здесь особей, не находит. 'Кто она? Никогда ее раньше не видел', - оценочно выдавал Макс, - 'Она, конечно, ничего. Но, по-моему, ей только перевалило за 18?! Хотя, кто в таком случае даст гарантию, что в свои ранние года она уже не потеряла до этого свою невинность? Тем более в таком быдло-месте, где на девушку примерно такого кроя смотрят, как на секс-приданное. 'Вот, что действительно плохо, - продолжал Громов, - так это то, что я сейчас по не многу превращаюсь именно в такого местного представителя совсем неблагородной субкультуры'. Юное создание, которое томилось около ямы, чем-то смахивало на героиню, какого-то любовного романа Дюма: много пафоса, много женственности, много красоты, всего слишком много...кто-то даже сказал бы, что в избытке.
  'Вы все еще верите в любовь? Тогда мы едем к вам!'
  Макс судорожно уже пытался найти любой другой объект для слежки, но девушка была, как магнит: тянула со зверской силой, тем более, что своими карими глазами она упиралась точно в Макса и его поникший образ. Макс в этот момент таял, как мороженное в жаркое лето, при этом представляя, как он утопает в ее сладком ротике. 'О, фантазии! О, женщины!', - приговаривал про себя Громов. Все кончилось одномоментно: машина подъехала к месту собравшейся толпы, примерно в тот момент, когда Макс не побрезговал своим взглядом раздеть ее ровно по пояс.
   - Давайте, аккуратно выгружаем!
   - Осторожно. Вот так, давайте!
   - Ну, все! Слава богу, станови! Потихоньку, все отлично!
  Суета опять набрала оборот. Казалось, что это не кончится НИКОГДА. Многие из тех, кто здесь присутствовали, могли бы с радостью делать вид занятых и очень огорченных людей, но, в сущности, получалось одно и то же - суета. Все подходило к логичному концу. Затаилась тишина и мелкий шепот меж присутствующих. В конце концов, человек в темном костюме и с седыми, но очень густыми волосами потребовал минуту внимания и сначала как-то неловко, но потом весьма уверенно и лаконично начал читать все, что было изложено у него на бумаге. Макс сначала не сразу узнал, кто этот седоволосый оратор, но присмотревшись не смог прогадать - мамин коллега по работе. Мама всегда о нем отзывалась очень тепло Максу, и наоборот - очень холодно сотруднику о Максе, что уже, конечно, значение большого не имело. В руке у седовласого мужчины был некролог, непонятно кем написанный и при каких обстоятельствах, но при этом написанный очень художественно, как говорится - под заказ. Каждое слово некролога внимательно вкушалось среди слушателей - это был монолог, ода последнему дню страдающих и верующих, который, по-настоящему, вызывал восторг и содрогание одновременно. У всех, кроме Макса. Он, как и все, слушал каждое слово, которое говорилось о его матери, пытался уловить все, что было произнесено вслух, но все тщетно...Было четкое ощущение, что некролог читается про абсолютно постороннего ему человека. Человека, которого, как оказывается. он не знал. Жил рядом и не знал. Или стоп... 'Может они абсолютно ничего не знают о ней? Может это они пришли на похороны абсолютно постороннего им человека? Как знать.'.
  'Она красиво улыбается, нежно смотрит на все кругом...', - думал про себя Макс, не отводя глаз от той самой юной особы с карими и жгучими глазами
   - А теперь почтим уважаемую, Ларису Сергеевну, минутой молчания. Пусть земля ей будет пухом, - сказал напоследок седоволосый.
  Все покорно стали смотреть вниз. Каждый думал о своем. Макс думал, что на этом все закончится - финита ля комедия! Последний дубль и каждый, наконец-то, снимет свою маску или просто покинет сцену. Тут и так хватило фальши на два спектакля вперед, так что, не вам ли угодно молчать, дорогие?! Минута явно затянулась несколько дольше, но ведь никто особо и не спешил, так что торопить кого-то - было лишним. Все вокруг томилось тишиной. 'Это прекрасно', - подумал Макс. От этого некролога Макс и так себя чувствовал весьма неловко, если не сказать больше - это был очередной гвоздь в крышку гроба его лучших человеческих чувств. Молодая госпожа, которая так жадно поедалась взглядом Макса, уже успела покинуть подиум еще до того, как сам гроб погрузился в истоки небытия. Многие последовав ее примеру, тоже, покинули это место, оставив, только самых близких к этому действию людей.
  Гроб неспешно уходил под землю.
   - Все мы оттуда вышли - туда и возвращаемся, - сказала напоследок тётушка Макса
   - Бог дал - Бог взял! - добавил, кто-то со стороны.
  Каждый, попрощался сначала с покойной, потом с Максом. Все говорили друг другу утешительные слова, о том, что все мы не вечны и просто уходили каждый восвояси. С Максом остались, лишь тетушка и еще несколько родственников. Правда, и им делать тут тоже особо было нечего, у каждого из них были свои дела.
  Макс спокойно пятился к выходу и думал, о том, что завтра отъезд в столицу и снова работа. Потребуется много сил, нужно отдохнуть, хотя все же очередная опустошенная бутылка горячительного была бы куда к стати, чем просто сон. Такая была у него дома в наличии, вот к ней он, собственно говоря, и шел. Развалистая походка, унылые глаза, пафосно-красивый и ничтожный в то же время вид - вот она, главная фишка Макса, по которой его можно было узнать в этом городе. Такие отличительные внешние знаки были тут только у него.
  Еще один день пережит! А сколько еще таких придется пережить? Сколько?
  ...Вы много думаете о том, что вам сейчас хуже всех? Наверное. Вы даже готовы поспорить? Чудно! Поздравляем, вы в плену иллюзий! Ну что вы?! Не расстраивайтесь. Вы такие не одни! Уж поверьте. Да и кто из нас не любит быть самым несчастным и ждать, что вот сейчас его придут и пожалеют, успокоят и скажут, 'все будет хорошо! Я тебе обещаю!'. Ну, правда, прекратите!
  Максу тоже сейчас хотелось хоть немного утешения и даже далеко не от бутылки с коньяком. Ему хотелось большего, уж поверьте! Проблема была в том, что последний человек, который мог его пожалеть, пожалеть по-настоящему, сейчас лежал за его спиной на глубине около двух с половиной метров под землей. Теперь, вам, наверняка, стало легче?!
  Макс был, как зомби. Все, что его тянуло дальше по этой безмерной грешной земле это бутылка дома и желание по скорее покинуть этот город. Благородно, да и только.
  
  
  
  
  Глава шестая
  
  Ожидание томит. Томит просто не реально. Ожидание на вокзале в одиночку - томит вдвойне. Самое глупое человеческое занятие за всю историю его и так несовершенного существования - это ожидать. Ожидать новостей, беды, смерти...ожидать поезда. Это просто ужасно. Вокруг полно народу и каждого в этом месте заботят, пожалуй, только одни и те же вопросы, о том, 'успеют ли они на поезд? Какой у них вагон? Какое у них место? Когда прибытие обратно' и самое главное: фраза, которая стала короновать любую поездку в любой город на любом поезде: 'Боже, как здесь ужасно!'. Макс, конечно, вне этих правил, явно не был. У него тоже в голове были те же вопросы, он заботился о том, что и все, дабы не промахать свой поезд и тому подобное. Но в придачу к этому, Макс, был весьма наблюдательным молодым человеком. Все, что прошло мимо его любопытных глаз и не затронуло его - просто не существует.
  Макса волновали многие детали, с которых, по сути, и вырисовалась целостная картина всей нашей жизни. Он, как художник, который пристально пытался увидеть, то, что так или иначе пыталось скрыться от него. Он всегда находил эту деталь. И каждый раз, когда он ее находил - он был недоволен. Ему всегда казалось, что она должна быть особенной и непревзойденной, а оказывалось, увы, совсем иначе. Деталь, как деталь. Да, он увидел, что-то новое, но так и не понял ее особенность, необходимость в целой картине. После таких длительных экспериментов удивить хоть чем-либо молодого парня было, в принципе, невозможно. От этого мир казался ограниченным набором слайдов, которые повторялись с ошеломляющей скоростью. Вокруг Макса мелькало столько людей, что если представить жизненную историю каждого из них - получилась бы старая, добрая советская энциклопедия в десятках томов. Все они имели свою деталь, которая раз от раза все же, да повторялась. 'Что-то в этом мире явно не так?!', - любил повторять Макс.
  'Большому кораблю - большое плаванье!'.
  Вечерние поезда самое лучшее из того, что когда-либо приходилось встречать Максу. Это, то место, где жизнь не имеет ни временных, ни коммуникационных границ. Жить в поезде, наверное, невозможно. Проводить день ото дня в месте, где кардинально изменить свою жизнь ты не в состоянии - наверное, паскудное чувство. Максу же напротив, это место нравилось, как никакое другое. Дело в том, что Громов успокаивал себя постоянно в том, что чтобы не случилось в его жизни, изменить он этого не в состоянии, пока он находится в поезде. Тут можно только думать, пить и мечтать. Причем мечты имеют такую же скорость, как и сам состав локомотива - они спешно пронзают расстояние и спешно разбиваются в тот момент, когда ты прибываешь на конечную станцию. Чудно, не правда ли? Нет ничего лучше, чем просто отключиться от всего и погрузиться гораздо глубже, чем в рядовые, обыденные проблемы бытового характера - без надобности, тут тебя, никто и не побеспокоит. Поезд - лучшее место для сбора всех положительных мыслей и расставания с печалью. В Максе печали сейчас было предостаточно! И дело было не просто в смерти его матери. Все гораздо хуже!
  В последнее время, Макса взвинчивало одно и тоже чувство. ЧУВСТВО ВИНЫ. Как же это херово, когда чувствуешь, что виноват! Это примерно также, когда кому-то, что-то должен - невыносимо. Макс был виноват перед многими в последнее время и даже перед теми людьми, которым не ответил на звонки. Он был виноват перед мамой, которая, так и не увидела своего единственного сына - ХУДШЕГО ИЗ МУЖЧИН перед своей кончиной, не успев сказать, наверняка, какую-то важную истину, правду, которая так и останется загадкой на всю оставшиюся жизнь Макса. Сколько ее там еще осталось? Вина - убыточное чувство! Вина - чувство невыносимое! Когда перед кем-то виноват, то лучше сразу покаяться в чем бы то ни было, а не то сам себя разрушишь, так толком этого не осознав.
  Правда, вина - это всего лишь чувство, а любое чувство. даже самое глобальное, не имеет силы над человеком, если тот едет в поезде. Чувства Макса, само собой, притупились (чувство вины, тоже, позвольте заметить). Намного больше, чем что-то внутри Макса будоражило, то, что было снаружи. В плацкарте было отвратительно. Хотя и это далеко не самый печальный факт этого вагона и этого места. Печальный факт - здесь полным полно скучных и убогих, закомплексованых людей, которые, как и миллионы других, не всегда отдают себе отчет, что же, на самом деле происходит вокруг них? Первым Макс увидел молодую пару, которая сидела напротив: светловолосая девушка и такой же светловолосый паренек. Они много ворковали о своих, видимо, очень важных делах и не отлипали, в прямом смысле этого слова, друг от друга ни на секунду. 'Банальная пара', - выкинул про себя Максим. - 'Все уже и так ясно'. Возле Макса, также, приютилась еще одна девушка. Странная, как показалось сначала Максу. Очень симпатичная и очень странная. Говорить, почему женское творение господа было симпатичным, не имеет ни малейшего смысла. Есть такое понятие 'гармония' - в голове Макса понятие 'гармония' выглядело примерно так, как выглядела именно эта девушка. В ней все было гармонично. Почему странная? Пардон, а вы видели девушку, которая вслух поет песню, при этом абсолютно не смущается окружающих? Правильно, нет! Причем пела она так себе, да и репертуар у нее был какой-то попсовый?! Что-то из Запада и что-то явно попсовое.
  Максу она сразу понравилась. По статистике, именно такие девушки при знакомстве дают 'зеленый свет' на то, чтобы потерять десяток минут на секс. Статистика - штука железная, по крайне мере в жизни Макса. В то же время, Макс был очень взбудоражен и озадачен тем, что девушка при виде него, вечно морщилась и делала вид, что он, наверняка, последний в ее личном списке самцов в этом году, с которым она, наверняка, переспит - для Макса это было, сродни кровной обиды. 'Кругом одни огорчения', - подумал Громов, - 'одни огорчения. Может ей зарядить, что я сирота? Что жизнь не сложилась, и вот теперь, он потерял голову от этой симпатяшки около него? А что?! Было бы весьма круто!', - снова о своем начал Макс, - 'Бабы на это ведутся!'. Проблема была ровно в том, что перед ним сидела далеко не 'баба', а очень обворожительная девушка, которая не дает ему покоя, а ему с ней ехать еще всю дорогу, всю ночь. И чтобы найти ключ к этому замку, придется очень сильно постараться, а учитывая внутреннее состояние Макса, его весьма отвратительный шарм и прочие мелочи, которые только минусовали все его достоинства - задача усложнялась
  Ожидание, конечно, томит, но рядом с таким созданием ожидание - это смерть!
  Поезд тронулся, все началось, как в первый раз. Та же дорога, которая по деталям преподносит Максу уйму нового и в то же время веет покрытой плесенью ностальгией.
   - Ваш билет, пожалуйста.
  Макс протягивает билет уже далеко не молодой проводнице, которая внимательно смотрит то на билет, то на молодого человека. Перед ее взором предстает молодой парень лет 23-24, с темными волосами и светлыми, лунными глазами, которые искажают уверенный и циничный взгляд. Улыбки на лице нет вообще. Лицо парня, как будто только, что пережило очередную боль и застыло примерно в тот момент, когда она ярче всего была видна на нем. От этого взгляда проводницу, словно прошибло электрическим током, и она быстро стала осматривать билеты остальных пассажиров - они на вид были все намного приятнее, нежели Макс. Сам же парень сидит и тайком, даже какой-то украдкой, наблюдает за так понравившейся ему девушкой.
   - Скажите, а пить у вас в поезде разрешается?
   - Категорически 'нет'!
   - Думаю, что сегодня мы немного изменим правила, - при этих словах у Макса на лице появляется еще и циничная улыбка.
  - Это мы еще посмотрим, - отстреливается проводница.
  Все в вагоне около них лишь поспешно улыбаются и щурятся от радости.
   - Конечно, посмотрим! Жаль я этого сам не увижу.
  В этот момент все просто взрываются от смеха, хот сам Маским брезгливо воспринял собственную фразу и не придал смеху ей ни малейшего значения. Проводница тоже начинает хохотать и лишь по-детски машет указательным пальцем. В поезде, особенно, около Макса обстановка становится все как-то теплее. Молодая пара не перестает ворковать и постоянно находит все новые, и новые темы для разговора, хотя очевидно, что через пару лет, тем для разговора у них не останется вообще. И это только в том случае, если их тандем не развалится до этого, и если в списке предложенных тем для обсуждения не начнут фигурировать такие как: глобальное потепление, популяция северно-южных оленей и развитие Месопотамской цивилизации в ранний период...
   - Послушай дорогой, я хочу в Грецию! - затягивает девушка.
   - Зачем?
   - Ну ты даешь! Как это 'зачем'? Нам нужно этим летом где-то отдохнуть вместе. Греция - отличное место!
   - Ну, может быть?! - безразлично отвечает парень.
   - Да я тебе точно говорю, - продолжает настаивать девушка.
   - Там Света и Костя отдыхали и сказали, что это не отдых, а сказка!
  Лицо парня в несколько слоев скрутилось, съежилось и стало напоминать что-то совсем невообразимое, как только в словах девушки стали фигурировать имена 'Светы и Кости'. Видимо, таким образом, парень, выразил необратимую любовь и истинно прекрасные чувства к этим двум.
   - Я подумаю, - ответил парень. Хотя на его физиономии вырисовывался несколько другой ответ: 'В гробу я видел Свету с Костей и их Грецию, а если не заткнешься, то и тебя заодно!'.
   - Я подумаю, милая, Я подумаю, - неодзначно добавил парень.
  И так было ясно, что Греция была далеко не самым ближайшим финансовым планом молодого человека, что деньги он, наверняка, хочет потратить на новое PSP или новые часы, а может и парфюмы? А девушка, тем временем, просто сияла от его слов, он подарил ей надежду, что возможно даже, наверное, скорее всего, при определенных обстоятельствах все же увидит Грецию и всю ее, безусловно, неописуемую красоту.
  Вот, кто явно не излучал безмерного сияния, так это Макс. Он не знал с чего начать: с бутылки коньяка или девушки? А может сделать микс в одном бокале? В любом случае он не узнает успешного алгоритма действий, если тут же не начнет действовать.
   - Вы неплохо поете, стоит отметить, - начал с ходу Макс.
   - Спасибо, - девушка тут же замолчала и вновь продолжила смотрела в окно
  'Только спасибо? Этого мало!', - подумал Макс
   - Скучновато как-то. Вы не находите?
   - Как обычно, - без лишнего энтузиазма ответила девушка.
   - Не скажите. Вот у меня на похоронах даже было как-то поживее!
  В этот момент Макс осознал, что сказал, просто вселенскую глупость. Причем сказал он это настолько громко, что даже лица ближайшей парочки стали знаком вопроса. Макс сразу побагровел и стал меняться в лице.
   - Ну я хотел сказать, что на последних похоронах, которых я был, там было весьма даже...
  От этих слов девушка начала хохотать от души. Это сразу же немного облегчило ситуацию и Макс даже почувствовал, вновь, старую уверенность. 'Только бы глупость не сказать опять', - пытается успокоить себя Макс.
   - Забавная у вас, видимо, жизнь, если вы постоянно на похоронах?! У вас профессия такая? - насмешливо интересуется девушка.
   'Так вы еще и глупая, мадмуазель? Ну, я вас поздравляю, господин Громов - ДЖЕК-ПОТ!'.
  - Нет, просто жизнь такова. Она сурова! Просто в данный момент, понимаете ли...
   - Не стоит. Меня это не касается. - на полпути отсекла Макса девушка, продолжая, при этом, смотреть в окно. - Не будем! Мне, если честно вообще не интересно, что происходит у вас в жизни, и сколько вы уже посетили траурных процессий. Думаю, что молчанье будет лучшим диалогом. Вы как считаете?
   - Ваше право, - ели выдавил из себя Макс. Это было фиаско. Фиаско, которое, так или иначе, следовало омыть коньяком, дабы хоть как-то скрасить для себя этот момент.
   - С вашего позволения я выпью.
   - Как знаете Мне фиолетово! Вот, если еще молодые люди не против, - произнеся эту фразу, она уверенно перевела свой чудный взгляд на молодую пару. Те всем своим видом показали, что никоим образом не против. Тем же видом, они (а точнее, девушка), показали, что кампанию Максу тоже не составят.
   - Ваше здоровье, господа!
  'Ну вот и понеслась', - отрезал сам себе Макс. - 'Хотя огромного значения это уже не имеет. Забавно, что с ней все закончилось, даже толком и не начавшись. Хотя это даже не забавно - это, попросту, обидно. Стоит отметить, что не многие девушки умеет обрывать атаки парней, вот так, по всем фронтам и направлениям. Сложно представить, что я - Макс Громов остаюсь в полном одиночестве с коньяком среди всех этих людей. Хотя мне ли привыкать в этом случае? Одиночество и алкоголь с недавних пор уже мои постоянные и лучшие спутники, если не сказать больше - они мои лучшие друзья. Нет, конечно, после Марка и Саши. Странно осознавать, что девушку, которую я только что, так сильно пожелал, так лихо меня отшила - это больно, а еще это...', - Макс не успел закончить:
   - И еще. Я вас не отшивала. Просто у меня и, правда, нет желания говорить обо всем этом.
   - А вот это нечестно! Вы можете рыться у меня в мыслях, а я - нет! Несправедливость! - протараторил Макс своей спутнице. - И если у вас нет желания ни о чем говорить, давайте по-философски помолчим просто выпивая. На этой фразе глаза Макса стали ровно такие, кои они были в детстве: наивными и непосредственными.
   - Пожалуйста, оставьте при себе эти дешевые подкаты! Просто, я по вас вижу, что от безысходности, мой дорогой, Дон Жуан, вы тут же кинулись топить поражение в бутылке.
   - Слишком велика честь для вас, мy honey! Пил бы я сегодня, к вашему сведению, и без этого весьма скудного эпизода, так что простите, но далеко не вы мой раздражитель в этот вечер. 'Боже, кого я обманываю', - думал про себя Макс. - 'Конечно, и поэтому тоже. Ведь, когда девушка тебе говорит, что у нее нет желания общаться с тобой - это наводит на весьма неутешительные мысли'.
   - Тем лучше. Меньше буду грузить себя всяким хламом. Спасибо, что очистили мою совесть, - ехидно ответила девушка.
   - Скажите, быть брутальной - это ваше основное амплуа, или у вас в активе есть еще несколько ролей, например, тонкой, заботливой девушки, в которой я сейчас нуждаюсь.
  Макс, наконец-то, увидел и ее деталь. Она раскрыта. Она разоблачена. Девушка была агрессивна и брутальна, лишь потому, что боялась мужчин (видимо ей уже приходилось встречаться с такими 'эстетами', как он - ХУДШИМИ ИЗ МУЖЧИН). Все девушки так делают - это нормально. Причем ее брутальность - это помесь каких-то грязных телевизионных, заезженных фраз и манеры, а ля 'кусаюсь'. Старомодно. Максу такие попадались через одну. Такое поведение, конечно, не наводит на положительный лад, но уж точно не оставит, ни одного вдыхающего ее феромоны самца, в покое. По крайней мере, стоит понимать, что первую полосу преград Макс прошел, а значит, сможет пройти и остальные. Ну ему-то так точно казалось.
  Правда, с каждым новым присестом над коньяком ее деталь размывалась, становилась нечеткой, она была такая же, как и все. Это было невыносимо, слушать все, о чем она говорит, делать вид, что тебе интересны эти предложения, которые складывались с полуфраз не имеющие никакой информации. Ты просто глупый подкаблучник, который хочет завести ее в постель! Играя с ней, в подобные игры, приходится изощряться, делать над собой усилия, но коньяк побеждает. Он берет непросто верх, он тебя забирает с собой и говорит ей, 'Пока'.
  Милая беседа и перестрелка фразами была окончена. Язык Макса заплетался и на последнем дыхании от безысходности он выдавил:
   - Честно, я устал. Как ты там говорила: '...у меня нет, желания говорить об этом!'. Все, баста! Я спать...
   - Как пожелаешь...
   - Ага, спасибо. Так будет лучше. 'Хотя, черт побери! Кто знает, как сейчас будет лучше? Все относительно, а относительно этой ситуации - ты уже потерял слишком много, Макс. Пора спать. Просто спать', - вывод сделанный одномоментно. Милый разговор перерос в скандал и Макс, просто, не понимал, что делать дальше. Он был уже у цели, когда алкоголь повернул его в другую сторону.
  'Она была достойна сегодня пару приличных комплиментов и несколько жарких поцелуев (и это, как минимум), а получила просто несколько похабных шуток и таких же намеков на постель. ЖИЗНЬ НЕ СПРАВЕДЛИВА. Ведь на моем месте мог ехать весьма уважительный и почтительный представитель нашего пола. А еду я! У нее много дерьма в голове - она мне подходит. Я бы даже мог с ней замутить, предаться дурацкой интриге, построить для нее несколько замков из воздуха, сказать много ванильной похабщины. Потом потрахать ее подругу в клубе, подарить ей букет, просить прощения, быть прощенным и получить от нее доступ к самому сокровенному, а несколько погодя уйти раз и навсегда сменив явки и пароли. Программа написана без ошибок. Я бы мог стать ее героем и навсегда плакаться, что мне плохо - она бы меня жалела...Мы бы смотрели дурацкие фильмы со счастливым концом, а я бы потихоньку бы пытался ее раздеть при этом. Мы были бы идеальной парой, а я бы еще был и идеальным подонком. Она бы плакала каждый раз, когда я забывал ей позвонить или не брал трубку - лежа, при этом, в доску пьяным. Я бы даже возбуждался при ее обнаженном виде, и что выглядит совсем недопустимым - кончал бы в нее. Это выглядит здорово... Жаль, что мы живем в разных районах города, и что совсем неприметно в разных измерениях. А так ничего - идеальная пара.
  Благо дело, что она меня не волнует так, как волнуют меня миллионы других девушек, которые своим похабным видом выводят меня из себя, демонстрируя независимость и здравый смысл. Откуда, позвольте. полюбопытствовать? Но они мне почему-то не спешат отвечать на этот вопрос? Возможно догадываясь, что чтобы они не сказали, я все равно смешаю их с дерьмом. Правила этой жизни знают, увы, все', - под такие, весьма неоднозначные мысли Макс и засыпал... и весь вагон тоже засыпал, хотя мысли у тех были куда поскромнее.
  
  
  Глава седьмая
  
  Невыспавшееся утро в Киеве. 'Худшее от производителя!'. Поезд. Вокзал. Толпа непонятно куда спешащих людей. Снова суета и снова унынье. Много перспектив на день, которым просто не судьба сбыться в этот день. И еще больше надежд. Все это, как всегда в одном флаконе. Люди в очень схожей им манере пытаются преодолеть все, в том числе и судьбу. Пытаются вновь обмануть то, что и так запрограммировано наперед. Как уже проговаривалось ниже - 'ВОКЗАЛ и ПОЕЗД - место вечных НАДЕЖД!'. Чем больше их испытываешь, тем тяжелее понимать, что сбыться им ни то, что не суждено, вообще, нереально. Но все кругом во что-то да верят. Так проще.
  Макс сегодня верил в такси и свою квартиру, которая, так или иначе, ждет его и даст ему долгожданный покой на какое-то время, если, конечно, не случилось всемирного потопа в его районе, землетрясения и просто многоэтажный дом не пал из-за халатности его постройки, еще в далеком 80-м году. Место, где нужно и просто необходимо укрыться от толпы, которая тебя, если и не сглазит, то точно не поверит в твое счастье.
  Возле Macdonald's - места всеобщего поклонения на вокзале и паломничества всех и вся, Громова уже поджидает машина с шашками. Ничем неприметный зеленый 'Ланос' и такой же неприметный зеленый от запоя водитель.
   - Трогай шеф! - звучит во всеуслышание громкий голос Макса. - Маршала Малиновского 70. Трогай!
  Время опять просит себя остановить в голове Макса. ОНА! Та самая спутница с его вагона, которая терроризировала Макса всю поездку, а потом пала жертвой пьяного клоуна, который не любит никого кроме себя и своей жизни. Она грациозно садиться в такси напротив и уезжает. Макс так и хотел приказать 'За ней!'. Но смысл? Лучше все оставить так, как есть: все в том вагоне, в котором они так мило ехали. Без нее, конечно, Максу грозит новая депрессия, десяток выпитых бутылок виски и пару оприходованных девушек по вызову, а проще заявить - проституток, но это не конец света, учитывая, что он сирота. Без нее, конечно, сегодня вечер будет не таким ярким, но это, как говорили его прародители рока 'это пока не конец', хотя выглядит эта ситуация чистой воды саботажем. Саботажем со стороны судьбы!
  Дорога в никуда. Такой она выглядит с вокзала к нему домой. Тусклая, скучная и весьма заезженная. Впрочем, пока другой такой не придумали стоит гордиться тем, что есть. В метро тоже не вариант. Понедельник, как ни как. Народу там в достатке. А злого и неудовлетворенного народу - значительно больше. Тех, кто, так или иначе, спустился вниз, чтобы сто процентов испортить рядом едущему настроение, как впрочем и в любом другом общественном транспорте, хватает. Можно рискнуть маршруткой. А сколько ее ждать? Вечность. Потому, что еще ни одна маршрутка не приходила вовремя, когда ее ждал Макс. Хотя, в принципе, каждая из них ездила весьма часто, будоража и без того не безразличный взгляд Макса, в момент, когда та ему, абсолютно была не нужна. Так всегда: если ты увидел, что она курсирует нормально и без сбоев, то будь уверен: ты ожидая ее, уничтожишь не одну нервную клетку. Хотя к чему вся эта бытовуха, когда способ выбран и деньги, по сути, заплачены...Заплачены, потому что, иначе вы рискуете получить битой меж глаз и лежать с проломленной башкой не один час - такие они столичные таксисты.
  Те же столичные таксисты, вряд ли, порадуют кого-то качеством музыки в салоне и эстетическим вкусом, снова-таки, если ты не бывший человек, который до сих пор, смотрел на небо через зарешеченные окна и носил на груди целые пейзажи, которые расскажут, о не простых буднях суровой уголовной жизни. Тогда эта музыка для тебя. Душа по ней плачет. Макс ее не выносил. Она бессмысленна. Один мотив, одни слова, переставлены в разных песнях на тот же лад, и как следствие еще один 'блатной хит'.
  Культура общения, снова чуть выше упомянутых ранее ребят из мест не столь отдаленных. Хотя на долю Макса выпадали и те, которые радовали и своей познавательностью, и широтой мысли. Те, чьи идеи были явно длиннее и извилистее любой дороги на трассе. Обычно в глазах у них было много тоски и чуть больше веры, что завтра будет лучше. Хотя их можно понять, 'лучше' - это, когда абсолютно по-новому, вообще, а не пассажир, к которому едешь по неизведанной, доселе тебе улице или переулку. У таких водителей всегда жизненный опыт зашкаливал, как в прочем и количество совершенных ошибок, от чего судьба не стесняясь, завила их к рулю такси и очередному раннему вызову под утро. Поводов для радости, как и поводов для того, чтобы считать свою жизнь удавшиеся - у них немного. Чаще всего при разговоре с Максом, многие замечали, что живут с семьей и любовницей одновременно. Что любовницы уже частенько заказывают их в рабочее время и им от этого хоть немного, но легче - разнообразие. Они мечтают, чтобы их дети жили гораздо лучше, чем они и, конечно, не желают, чтобы те работали таксистами или просто жили в дороге. 365 дней в году они обманывают свою семью, утверждая, что у них все прекрасно и что они гордятся своей семьей. Они немного завидуют своим друзьям-дальнобойщикам, завидуют всем своим друзьям, которые не стали извозчиками. Много шутят и пошлят, потому, что в дороге это запрещено, а главное ненавидят диспетчера. Каждый по-своему.
  Дорога в никуда. Она подходила к концу. Молчаливый водитель и такой же угрюмый Макс, который не мог забыть свою спутницу с поезда, прибыли на место. Они чем-то похожи. И таксист, и Макс не знают, что их ждет дальше, хотя оба прекрасно знают, ради чего живут каждый день. Тот самый день, который они проводят под упорным огнем, непонятного сомнения и собственного бесстыдства.
  - 60 гривен! Все по таксе!
  - Пожалуйста.
  - Спасибо, братан. Давай, приятного дня.
   - Взаимно, - последние слова, которые Макс говорил с особой тонкостью и пафосом, поскольку именно он здесь платил, если можно так выразиться, за музыку, которая веяла шансоном.
  'С корабля на бал, уважаемые'.
  'Наконец-то дома', - загордился Макс. Чувство, которое не спутаешь ни с чем другим. Чувство, которое сладко пленит тебя своей неповторимостью, вновь напомнило о себе, если не того больше. Здесь изо дня в день ничего не меняется. Живет тут Макс или нет - здесь все по-старому. Никто никого не трогает. Интерьер весьма равнодушен, ко всему, что имеет отношение к Максу, точно, так же, как и Макс равнодушен к интерьеру. Каждый угол этого дома освящен вечными пьянками, оргиями и постоянными нравственными падениями каждого, кто здесь был. Каждый угол заблеван и полит универсальным средством для выведения пятен. Здесь святым местом было, пожалуй, только кухня - на ней Макс и впрямь готовит еду под сладкую музыку Paul Oakenfold и W&W, что придает, каждому его холостяцкому блюду особенного шарма. Все остальные места осквернены: друзьями, шлюхами, соседями, сотрудниками и просто теми, кого приводили друзья, шлюхи, соседи и сотрудники. Хорошего микса всей обстановке придавало в доме Громов огромная стерео-система и отсутствие мебели в полном объеме - экономия места для грязных-танцев, которыми его друзья, конечно, не брезговали. Чаще, чем все перечисленные участники феерических пати, в его доме, были участковые, которые сначала забирали всех в участок, со временем начали брать штрафы, а вскоре не брезговали пропустить пару рюмок абсента с лимоном, а по истечению добротного куска времени, стали потрахивать приглашенных на праздник девочек, а некоторые особо охреневшие из них, даже пытались завести отношения с этими девчушками. Обычно мораль и все, что имело к ней, хоть какое-то отношение, пропадали у гостей в отрезке между 02:00 и 03:00 часами ночи, что, по-своему, было приятно. Правда, уже на следующий день восстановить хронологию всех событий того вечера было возможно только с помощью видео- и фото съемки, ну или на крайняк, с рассказов более-менее трезвых друзей.
  Эти стены видели многое! Здесь не было место грусти. Грусть умирала под натиском самбуки и джека. Макс знал толк в этих вещах, особенно, если они приукрашены девушками, музыкой и наркотой. Кстати, с последним была полная путаница: за вечер она, то появлялась в полном объеме, то пропадала вся напрочь - наркотическая мистика. Нередко во время шумной вечеринки кого-то обязательно приходилось откачивать, кто-то уезжал с передозом в местную реанимацию, а кто-то в беспамятстве творил, черт знает что, вплоть до попытки самоубийства. Все просто: вы можете позволить себя многое, проблема, лишь в том, готовы ли вы принять, то многое, что у вас есть?! Если вы никогда не смотрели на мир через тонкую грань бутылки с алкоголем и тонкой таблетки ЛСД - может, стоит задуматься, так ли это важно и необходимо для вас? Конечно, все, кому пал подобный вопрос, без лишних колебаний бросались в омут веселых приключений со всеми отягощающими. Многим из них, сейчас приносят цветы не только на дни рождения. Хотя праздников в квартире Макса от этого, явно, не уменьшилось, даже как-то напротив.
  Была еще и позитивная сторона медали: те, кто пережили подобные загулы в квартире ?48, были навсегда увековечены в памяти нетленных героев. Они были всем. Грешники с бездонной душой, которая может всосать в себя декалитры спиртного и грешницы, чьи непомерные сексуальные нравы и фантазии имели бы весьма шальной успех, наверное, у самого Тинто Брасса.
  Иногда квартира Макса была разбавлена скучными трудовыми буднями обычного офисного работника, но даже в такие дни, стены его дома впитав в себя запах кальяна, шмали и секса, кричали о том, что очередной праздник не за горами....
  
  
  
  
  Глава восьмая
  
  Сам Макс дал себе обещание: пока завязать с этими ****скими приключениями, тем более в своей квартире. Почему? Пару дней назад он похоронил маму. В конце концов, он просто был опустошен полной неразберихой в его и так не совсем светлой жизни - этого достаточно. Поймут ли его друзья? Да. Правда, сколько продлится такой целибат непонятно. Наверное, недолго... Учитывая, что жизнь Макса ведет не просто по кривой, а по невероятно извилистой линии из искушений и грехов - удерживать оборону долгое время, как минимум абсурд и самоубийство, в наше-то время.
  Всё его сознание - это огромный шатер некого цирка, в котором разыгрываются самые невероятные сцены падения любой, даже самой светлой морали и проявляется изощренная фантазия маньяка-нигилиста. С чего бы все не начиналось - заканчивалось одним и тем же.
  ...Прекрасная, как ангел девушка, с весьма невинным лицом и чудной улыбкой держит в руках заряженный пистолет ровно с одним патроном. Напротив нее человек с яблоком на голове. Она очень профессионально целится. Ожидание. Выстрел - человек падает прямо с простреленной головой на пол. Полно крови. В зале восторг и смех. Девушка подходит к телу, спокойно поднимает и ест окровавленное яблоко.
  ...На сцене выступает факир. Он долго переворачивает огонь с одной стороны в другую, постоянно проделывая сложные комбинации с огнем и со своим телом, а потом, просто замирает на какой-то миг, держа в руке горящий факел...Он просто дышит на него со всей силой и загорается сам. Долго улыбается... И сгорает заживо!
   ....Два клоуна играют в 'русскую рулетку'. Они долго кичатся друг перед другом. Потом решают, кто первым стреляет. Один из клоунов преподносит к виску револьвер - выстрел! Клоун падает, как подкошенный...Второй клоун проделывает ту же операцию...Теперь на сцене ровно два трупа. К сцене выходит конферансье и показывает зрителям револьвер - в нем остается еще ровно четыре заряженных патрона. Зал взрывается от оваций!
  ...Следующий номер: под самым куполом цирка замирает десяток девушек-акробатов. Все они без страховки. Звучит барабанная дробь. Наступает момент истины. Девушки одна за одной начинают падать вниз...Сцена более, чем мрачная. На полу лежат девушки с переломанными шеями и позвонками, кто-то уже мертвый от белового шока, другие - все еще кричат от боли и переносят просто адские муки. Наконец-то, их забирают с залы...Снова ошеломляющие овации...
  Это не сценарий фильма ужасов. Это сознание Макса Громова рисует очередную 'веселую картину'. Когда работаешь в его сфере - подобное становится нормой. Ты либо в упряжке и делаешь, то, что и все, либо просто молча вьебуешь на хер. Tertium non datur!!! При этом миришься со всем дерьмом, которое на тебя взваливается и спокойно говоришь: 'Жизнь удалась!'. Для достижения подобного состояния играть в бутылку и постоянно отвисать со всяким дешевым сбродом и шлюхами, просто необходимо. Тогда, каждая вечеринка в твоей квартире, как сеанс кришнаидов во время медитации - настолько же приносит тебе облегчение и умиротворение. Работа, которая, если и не требует великого физического напряжения, то попросту заставляет терять последние капли рассудка и спокойно демонстрировать человека навыворот, причем в полном понимании подобного значения. Иначе - уволен.
  Макс со всем этим материалом был ознакомлен еще, будучи совсем молодым студентом столичного вуза, и по началу, воспринимал происходящее, как некую шутку или шарж. Но время шло...Соскочить с столь высокооплачиваемой работы было нереально. Делать что-то другое не имело смысла - замкнутый круг. Макс мечтал о творческих порывах и веселой компании сотрудников, а получил самую дерьмовую должность на самой престижной компании и сброд работников-имбицилов. Будучи менеджером креативного отдела в рекламно агентстве, ты либо охуенная низко моральная свинья, либо ты просто не подходишь на эту должность вообще. Выбирай! Как жаль, что Макс выбрал первое! Как жаль. Иначе бы этой истории просто не суждено было состояться.
  Тебе многое прощают, тебя боготворят, тебя ненавидят, ты - ВСЕ И ДАЖЕ БОЛЬШЕ! Ты вектор движения, ты дорожный указатель, маятник качающийся туда-сюда для всех этих потребителей. На кого должны молиться, кому нужно целовать ноги. Обо всем этом знаешь ты, а затем уже они. Это просто. Не просто: каждый раз придумывать очередную пиар-компанию, которая разорвет социум на куски. Что выбросят, как гнойный отход, а что съедят и даже подавятся. Не просто: найти точку соприкосновения с обычным рядовым человеком и понять, кого он ненавидит и кого он любит? И при всем при этом резко сказать, 'пардон, ваш выбор - полная х...ня!'. В этот момент тебе верят и начинают понимать, что все это время они жили неправильно, а вы им раскрыли глаза на мир. ВЫ ГЕНИЙ!
  'Мы вас не обманываем, мы просто не говорим вам всей правды!'
  Такая работа рисует картины и послаще внутри тебя, чем я описал выше. Картины, за которые могут и посадить, если ты попытаешься воплотить их в жизнь. Это для тебя, все это невинная пиар-кампания, а для кого-то - это моральная смерть в самый неподходящий и неловкий момент. Ты от этого кайфуешь, другие - испытывают рвотный рефлекс. Но так или иначе: все вы смотрите одно и тоже на каждом углу. Телевизор, газеты, радио, интернет, реклама на улице - это кругом. И везде картинка слаще предыдущего эпизода.
  Происходит конкуренция в реальном времени, и если ты замедлился хотя бы на миг - твоя реклама умрет, так никем и не узнана. Адреналин и чистая конкуренция. На ней все способы хороши и каждый ход приносящий результат - правильный, пусть даже твои действия выходят за рамки чьего-то понимания. Ты показываешь то, что каждый из нас и так видит у себя в голове ежесекундно, но боится об этом сказать вслух, и просто ждет момента, когда подобные эстеты-подонки, как ты, покажут все, как есть. Вот для них Макс и существовал. Для закомплексованных, малоамбициозных, вечно мечтающих и закрытых людей, для тех, чья жизнь скатилась в помойную яму обязанностей, рутины и семейных ценностей. Он демонстрировал препарат для усиления сексуальной силы у мужчин, показывая на голубых экранах, как всем мужикам становится охренительно, и они заводят себе по несколько любовниц, которые от них без ума. И похер на мораль. Похер что после этого некоторые особи мужского пола не могли удержать свою разбушевавшуюся энергию в штанах. Похер, что рушились семьи. Похер, что все шло совсем не так, как было показано в рекламе. Что из-за переизбытка сексуальной энергии и невозможности ее израсходовать, мужики впадали в депрессию. Рейтинг все! Он пиарил компанию с продажи малобюджетного, (другими словами - дешевого) низкокачественного питания для всей семьи, где во время ролика, какой-то размажоренный пидор давал бесплатно это питание бомжам и бездомным, и те сжирали все в реальном времени, не переводя ни единого дубля. Лозунг для этого продукта звучал примерно так: 'Они попробовали это раз, ты можешь наслаждаться этим вечно!'. Макс сам, лично, придумал пиар-компанию для одной из сети столичных секс-шопов, в которой он опустил рамку пиара, ровно до обыденной порнухи, где двое геев развлекаются на полную катушку, но настает момент, когда обоим наскучивает все, чем они промышляют. Оба парня в замешательстве, 'что делать?'. Один из них вспоминает, что у него есть адрес, одного из местных секс-шопов. Они отправляются туда и находят много интересного - веселье продолжается, жизнь бьет просто новым 'голубым' ключом. В придачу ко всему, продавщица дает им дисконтную карту с выгодными скидками для них и их друзей. За кадром звучит музыка и на ее фоне чей-то нежный голос заявляет: '...Мы удовлетворим каждого!'. И это всего лишь вершина совсем не снежно-белого айсберга.
  За такой пиар-выход платят сумасшедшие деньги, потому что такая реклама вызвала уйму негодования и пуританских возгласов. Такие меры приняты против пуританов и пуританок, которые за всю жизнь не пробовали нечего иного в своей постели, кроме миссионерской позы. Хвала им и их серости! Без них бы шоу, просто умерло на корню! Все съедают эту промо-акцию целиком, а потом блюют ею всю свою сознательную жизнь.
  Макс неоднократно гуляя по улицам столицы, не раз наблюдал за людьми для которых он готовил столь изощренный продукт. Он даже несколько раз хотел сказать им спасибо, ведь именно они принесли ему не одну тысячу зеленных в карман и поют его элитными напитками вместе с его сомнительными подругами.
  Он не понимал разницы между среднестатистическим украинцем и залитым жиром олигархом - его продукт они поглощают одинаково быстро. Они одинаково голодные на шоу. В случае с первым экземпляром приходится много тушеваться, чтобы человек понял, что без этого жить нельзя - с этим живет вся страна. Для вторых, все еще просто: у тебя до сих пор нет, то о чем мы сейчас говорим? Ты лох! Срочно купи это! Для этих вторых, нет ничего обиднее, оказаться в списке последних, кто сделает обновку, поэтому в пиаре можно даже не изощряться, просто достаточно сказать, что это уже есть у твоего друга или соседа. Эффект стопроцентный.
  В нашем мире покупается все - даже дерьмо! Важно просто правильно его запаковать и преподнести, дальше вариант развития событий вам известен. Вы даже не подозреваете, что все это делается в одной компании, на одном этаже и в одном офисе! Вы даже не имеете ни малейшего подозрения, что всем этим заправляют обычные люди, вроде вас. Что это делают люди с развитыми комплексами и целой плеядой психических проблем! Что все они не уверены в себе, что все они, как и вы, бояться, любят, а порой и ненавидят даже самих себя! Все они, как клоны, которые изучают ваш мозг и ваши ежедневные повадки в попытке преподнести вам очередной 'подарок'! Все они, как и Макс Громов, вовсе неидеальны, но точно знающие, что завтра вы съедите и оденете. Что дадите своим детям. Кого будете любить, а кого призирать!
  И все это происходит ровно в одном офисе, мимо, которого вы каждый день проходите, следуя на работу или домой
  
  
  
  
  
  
  Глава девятая
  
  Дождливое утро в столице. Таких утренних картин в Киеве было неведомое количество. Дождь, слякоть, потоки воды, протекающие по улице и тротуару. Суматоха. Люди с зонтами и машины сигналящие друг другу на каждом углу. В такую погоду либо ты дома и счастливчик, либо, как всегда, на улице и удручающе проклинаешь все, на чем стоит этот грешный мир и город заодно. Действуешь перебежками от остановки до метро, от метро до еще одной остановки, а там и место твоей дурацкой работы. Делаешь все быстро и аккуратно, дабы не запачкать костюм и не испортить прическу. Много суетишься и еще больше восхищаешься непоколебимым и плавным шагом некоторых прохожих, которые без лишней торопливости плывут по дождливым улицам и только покрывают встречные злостные взгляды душевной улыбкой. Они особенные... Твои мысли, как всегда сжаты в оковы и омыты дождевой небесной водой - гремучая смесь. Ты вроде бы непревзойденно чист и свеж, но в то же время, рисуешь очередную лозунговую картину инцеста брата и сестры, которые в процессе собственной случки друг с другом плавно и красиво съедают хлеб намазанный особенным маргарином, приготовленным по особенному рецепту твоей, ныне покойной бабушки из деревни, с особенной любовью и заботой для всех и каждого, а проще говоря, приготовленного на химическом заводе по производству неких пищевых добавок и отходов из чистейшего порошка.
  Ну вот, ты запачкал костюм! Нелепость. Обидная нелепость. Спасает только химчистка и банка пива. Первое, чтобы был чист костюм, второе - для чистоты совести.
  На работе Макса давно привыкли, что он приходит, если и не пьяный, то уже явно не первой свежести. Работа уже обычно к этому времени кипит сверхурочно. 'Сборище латентных педиков', - весьма тонко подмечает Громов. 'Идеальные уроды с идеальной характеристикой. Покойники, не иначе. Только покойники гладко выбриты, коротко стрижены и красиво пахнут в своих парадных костюмах, лежа на своем месте. В реальном человеке должна быть, хоть капля диссонанса, иначе он мертв! Они все мертвы! Относительно, конечно. Копошатся, как муравьи вокруг своей непревзойденной королевы (она же их матка) и делают вид покорных работников, каждый из которых уже представил себя начальником пиар-отдела. Отборные свиньи и низкопробные дилетанты, которые потратили всю свою жизнь на то, чтобы избавиться от комплекса неполноценности и своих старых друзей, удаляя тех из телефонных книжек, друзей в 'Вконтакте' и 'Одноклассниках', чтобы те, ни в коем случае не поведали всему миру, о том, какими ничтожествами они были еще пару лет назад. Браво, уроды! Вы победили! Все из вас рано или поздно побеждают, потому что делая пиар-кампанию за пару лимонов зелени, вы просто обречены на успех, пускай и кратковременный. Для вас не существует рамок приличия и обликов морали, потому что подобную ебедень придумали жители 'Земли обетованной' еще в Ветхом Завете, которые и платят вам, ту самую 'зелень', дабы вы забыли о морали раз и навсегда. Все, как всегда...', - об этом Макс думал ежедневно, приходя в свой отдел, приятно улыбаясь своим сотрудникам и сотрудницам. 'Мило здесь, не правда ли? Они все такие милые'.
  Как всегда совещание. Нет ничего печальней, чем слушать то, что ты прирожденный идиот и вся твоя работа полное фуфло. Напротив тебя, за круглым столом сидят тебе подобные бараны и молча поглощают мегатонны критики - это ваша работа. Ваше стадо возглавляет деспот в юбке: недотраханная, гламурная дива и пиранья пиар-мира, которая не подпускает на близкое расстояние ни одного из них, делая вид весьма прочной Берлинской стены.
  Макса она всегда возбуждала. Чем? А бог его знает? Она была просто великолепна, когда злилась и ругалась, когда была безразлична ко всему, но еще большего великолепия ей добавлял ее утонченный запах - смесь духов и женского пота. Этот букет ароматов убивал последние капли рассудка в Громове. Ко всему этому, к ней ни на шаг нельзя было приблизиться. 'Идеальная женщина', - думал про себя Макс. В такие моменты, он обычно фантазировал, что они остались одни в после рабочее время и все, что их окружало, потеряло всякий смысл и форму - остались только они двое. Два аморфных тела, которые в порыве спасти свои собственные клетки от неминуемой гибели, начинают неистово совокупляться у нее на столе, где на фоне их сумасшедшей сексуальной сцены играет Druga Rika и все это превращается в шедевральный конец их сладкой жизни. Они кончают в один момент и проваливаются в какую-то бездну райских наслаждений, которые покрывают их с головой... Макс осознает в этот момент, что, по-настоящему, жил только это время, пребывая в ней.
   - Господин Громов, чем вы нас сегодня порадуете? - слышится с конца огромного кабинета.
  Макс приходит в себя. Еще пару минут назад, в своих фантазиях он просто, как псих, лобзал это грубое создание, вызывая у нее неимоверные конвульсии по всему телу, а теперь снова очутился в большом конференц-зале, пытаясь совладать со своими эмоциями.
   - Так все-таки, что интересного вы произвели на свет за то время, пока отсутствовали?
   - По сути - ничего! Для вас! Для нового проекта у меня полным-полно идей!
   - Так поделитесь с нами, будьте любезны. Или вы предпочитаете сдохнуть и унести очередной шедевр в могилу?
   - Почему же, напротив, - Макс в этот момент подумал, о том, что ему уже слишком много раз напоминают про смерть и ее значение. 'У меня однозначно херовая карма', - подытоживает Макс.
  - Не забывайте в вашем покровительстве две недели. Плюс у меня для вас ошеломляющий сюрприз. Хотите знать какой?
  В эту секунду Макс проработал несколько тысяч вариантов: от легкого поцелуя от нее до возможного предоставления ему катаны, чтобы он сейчас сделал себе харакири, как самый худший работник этого месяца.
   - Это Кристина - наш новый работник в отделе! - около его начальницы возникает еще один невинный женский силуэт, пока плохо виден Максу. - Кристина, так сказать, только что из студенческой скамьи и опыта у нее ноль, понимаете Максим? Ваша задача, как самому отвратительному человеку в этом заведении и как самому профессиональному пиарщику, дать ей все, что в ваших никчемных силах и сделать ее таким же никчемным субъектом, как и вы! В общем, вы ее куратор, а она ваш стажер - можете поручить ей даже свою работу. Можете даже заставить ее мыть полы, но чтобы к концу месяца она понимала в рекламе не меньше вашего. Чтобы через месяц она уже могла заставить купить меня и всех остальных любую дрянь за любые деньги.
   - Постараюсь, но я ничего не обещаю. С таким материалом работать и работать... - тонко отвечает Макс, уже успев приметить прекрасные телесные формы этой самой Кристины.
   - Значит, вы это сделаете или пойдете кричать в местную сеть фаст-фудов. 'свободная касса!'. Будете у меня пиарить очередной гамбургер, ясно?!
  Стоит ли говорить, что слова именно этого деспота в юбке заставили Макса серьезно отнестись к своей новой роли няньки и наставника для молодой девчушки, которая, как и Макс, когда-то в свое время решила свернуть шею этому миру и закричать на полную глотку, что все кругом дерьмо! Нет! Пардон! Но...
  Перед Максом предстала худощавая и довольно фигуристая, симпатичная блондинка со средним размером груди (теперь эта грудь заняла первое место, а не буфера секретарши Лены, чьи формы долгое время пленили похотливый разум Громова), у которой в зеленых глазах вырисовывалась весьма беззаботная и светлая радость. Все это заставило Макса, возненавидеть самого себя. Опять он на пределе... Теперь все начнется с такой силой, что он захочет все разрушить и создать с ней все с полного нуля. 'Это будет самая незабываемая история о служебном романе, который будоражил весь его пиар-отдел, и который сводил Кристину с ума', - пронеслось у Макса внутри.
  Теперь он будет психопатически теребить свое сердце, чтобы оно вновь завелось. В последний раз! Он ненавидит себя, потому, что он все закончит, как всегда полной анархией и ненавистью к ней, и будет еще долго делать вид, что все бабы в его мире - это проходящий этап. Как динозавры в общем развитии всего человечества. Они все равно вымрут!
   У них началось все с обыденного 'привет', а закончилось все обыденной постелью у нее дома. Макс, почему-то не помнил промежуток между этими двумя событиями, зато прекрасно держал в своей памяти момент, когда она первый раз сказала какую-то глупость в стиле, 'ты такой интересный', и первый раз его, по-настоящему, завела. Он не помнил, чем они страдали целыми днями вместе в этот период. Зато прекрасно помнил, как ощутив первый раз ее всю, потерял не только голову, покой, но и последнее чувство собственного достоинства.
   Макс, до сих пор, не удалил ни единой ее даже самой банальной смс-ки, где она попросту выедала свои деньги со счета ради обыденного 'как дела?', в то время, как он в ответ ей отвечал, 'хочу тебя'...
  Они целых две недели имели друг другу мозг. Рассказывали при свете луны, что жить смогут только вдвоем. Они были прирожденными садо-мазохистами, потому что трахались на стороне и имели, как неадекватные, жизнь друг друга. Макс всегда любил, когда она одевала свою самую короткую юбку и красилась, как школьница, она - ненавидела его нравы. В такие моменты Макс чувствовал себя развратным кабелем, который пытается совратить несовершеннолетнюю девушку и при этом рискует всем. На самом деле риска не было никакого, но это его, чертовски, заводило. Она всегда приходила поздно с очередной вечеринки, корпоративов, ресторанов и выламывала ему дверь квартиры под самое утро. Он однажды в бешенстве разбил ее айфон, который он считал безнадежно дорогой глупостью и самым бесполезным произведением электроники, сделанным хитрожопым изобретателем, который уходя на тот свет, наверняка от души поржал, когда в последний раз подсчитал, сколько и за какие бабки он спихнул барахла с надгрызенным яблоком.
  Кристина его ненавидела, он ее тоже. Они были похожи на окончательно взбесившихся с жиру двух людей, которые просто играют в чувства. Макс не мог ей простить шикарного тела и ее повадок во время секса: они были идеальны. Она была первая, которую он после долгих совместных конвульсий под техно-трэнс в кровати, не хотел выгнать сразу после того, когда все заканчивалось. Она была проста. Она говорила простые вещи, глупые вещи. Но ее улыбка и ее тело все это компенсировали с головой.
  Теперь она командовала ним, как ей было угодно. Они вместе ходили по магазинам, гуляли с общими друзьями, в конце концов, они дышали в один такт и думали об одном: 'По скорее бы ночь! Поскорее бы все началось!'. У них не было недостатков, потому что недостатки были их главными точками соприкосновения. Это было скучно и слишком красиво. Много сласти и страсти... Макс забыл обо всем на свете: о том, что он пиарщик без духовных ценностей и моральных принципов, о том, что его мать умерла, о том, что его друзья уже заждались за ним, забыл, что...Что дьявол был его самым близким товарищем и он никогда не позволит, чтобы его товарищ был счастлив с ней.
  Конец их служебного романа был настолько печален, что этого даже не мог себе вообразить сам Макс. Она за спиной вновь нашла кого-то...Он не обращал внимания на нее. У него был весьма шикарный запой где-то за городом. Обмывая очередной удавшийся проект, Макс решил, что Кристина сможет пока и без него. Несколько раз он послал ее по телефону, сказал, что у нее самый отвратительный нрав, что лучше бы он мастурбировал, чем будет продолжать спать с этой дурой. Она в ответ сутками не была дома и развлекалась, в каком-то захолустном кабаке с очередными любителями свежего и упакованного мяса.
  Ее мобильный долго молчал, Макс даже успел окончательно протрезветь., но к тому моменту все контакты она оборвала, а когда вернулась, то собрала вещи и уехала с каким-то мачо на его весьма шикарном кабриолете красного цвета марки БМВ (о такой машине мечтал и Макс) и спокойно сообщила ему:
   - Ну, я, в общем, уезжаю с Витей за границу. Просто спасибо тебе за все и забудь меня - так будет гораздо лучше!
   Это была самая отвратительная сцена, а за ней следовала самая печальная трагедия в жизни Макса...
  Забывал ее Макс долго: он перепробовал всевозможные напитки и всевозможные позы с проститутками и просто бывшими подругами Марка. Безрезультатно. Все было уныло, так же как с ней, но без нее... Он долго названивал на один и тот же номер ее мобильного - он не отвечал, звонил на мобильный своей мамы - он молчал. Макс был попросту один. Вся его жизнь рухнула. Теперь он не знал, кому вечно жаловаться на то, что у него самая бестолковая робота, а его соседка по лестничной клетке - самое примитивное создание на свете, после американского ленивца. О том, что вся его жизнь сошла с рельс и потеряла маломальский, но все же смысл. Все шло по кругу, пока его мозг просто не отключался до следующего утра в алкогольной и наркотической апатии.
  На День Святого Валентина он заставил проститутку подарить ему купленную и собственноручно подписанную 'валентинку', получив которую, он читал, как будто видел в первый раз и при этом искажал небывалую радость. 15 февраля его забрала скорая в реанимацию едва откачав, после весьма неуспешного эксперимента с виски и какими-то таблетками полученными все от той же шлюхи.
  За то время, которое Макс провел в больнице, он: два раза проблевался, три покаялся, четыре раза разочаровался в этом мире, и миллион раз сожалел, что расстался с Кристи. Он меланхолически пытался найти себя, а находил просто депрессивного маньяка, который преследовал почти каждую девушку схожую на Кристину. Его не отпускало чувство тоски и боли, потому что он обречен помнить о ней всю жизнь. Как-то даже он вспоминал, что после бурного перепиха с ней, он пообещал, что второй такой он, просто не переживет, поэтому он обречен быть с ней.
  Тогда он заблуждался: быть обреченным - это остаться без нее.
  '...Это Кристина - наш новый работник в отделе! - около его начальницы возникает еще один невинный женский силуэт, пока плохо виден Максу. - Кристина, так сказать, только что из студенческой скамьи и опыта у нее ноль, понимаете Максим? Ваша задача, как самому отвратительному человеку в этом заведении и как самому профессиональному пиарщику, дать ей все, что в ваших никчемных силах и сделать ее таким же никчемным субъектом, как и вы! В общем, вы ее куратор, а она ваш стажер - можете поручить ей даже свою работу. Можете даже заставить ее мыть полы, но чтобы к концу месяца она понимала в рекламе не меньше вашего. Чтобы через месяц она уже могла заставить купить меня и всех остальных любую дрянь за любые деньги'.
  Теперь он проклинал тот день.
  
  
  
  
  
  Глава десятая
  
   - Ты не оставляешь мне выбора - я буду жить с тобой! Ты же себя похоронишь до того, как тебе стукнет 28. Ты себя гробишь и даже этого не видишь. У тебя в голове паранойя, которая удачно была занесена этим белокурым чудовищем.
   - Заткнись! - прорезал Макс, - Просто заткнись. Марк. Ты будешь жить со мной, когда меня одолеет безвозвратный маразм.
   - Я о тебе, между прочим, забочусь.
   - Правда? Марк у меня, сейчас все хорошо. Заметь это. Я чувствую себя стабильно и уже полторы недели не заглядывал на дно бутылки! И мне не нужна домохозяйка или 'Фрекен Бок', что в принципе, одно и тоже. Ты нихера не работаешь и только таскаешь баб. Достаточно того, что ты каждый раз во время вечеринок оставляешь свои характерные пятна на моем гостевом диване.
   - Послушай, ты неделю назад чуть ласты не склеил, тебя ели вытянули. Ты должен завязать с этой жестью. У тебя пока только один выход и в худшем случае, если ты не остановишься, он будет в небо.
   - Я знаю. Зато я видел свет в конце туннеля, - преподнес экстравагантную новость Макс своему собеседнику.
  - Ты че реально видел? Ну и как? - сгорал от любопытства Марк.
   - Да не было там никакого света в конце туннеля, идиот ты этакий. А знаешь, что самое обидное?
   - Ну? - торопил Марк друга.
   - Что там вообще ничего непонятно - полная путаница! И сдохнешь ты или будешь и дальше мерзопакостно поглощать воздух на этой земле - разницы нет! Только тут тебе могут сделать больно, а там нет! Вот и вся наука.
   - Ты стал ранимым и впечатлительным. Тебе необходимо срочно отдохнуть. Еще немного и ты подашься в какую-то секту. Я тебя знаю - ты можешь. Хватит! - последнее слово Марк заявил очень важно и категорически.
  - А ты чем дальше, тем все более становишься непоколебимым бараном и скучным неврастеником! Ты когда со своими девушками спишь, ты такой же скучный?
   - Смешно! Чувство юмора тебя не подводит, весельчак ты наш!
  Роль заботливого и причудливого друга выполнял ровесник Макса - Марк Стоянов, который был тоже весьма непростым по всем параметрам, молодым человеком. Его главная цель в жизни, в отличии от оной у Макса, была закадриить как можно больше девушек и еще больше девушек поиметь. Марк вел за ними настоящую охоту. Он был волком среди целого стада овец, которые так и манили его своей неприкосновенностью. Чем манил их Марк - сказать было довольно проблематично?! Но он их манил - это был истинный факт!
  Макс обожал Марка за две вещи: во-первых, тот очень много понтовался с поводом и без него. Это настолько впечатляло Макса, что он даже посоветовал тому, поучаствовать в его пиар-компании по продаже игры на онлайн-бирже. Проект был обречен стать успешным, компания поднять целое состояние, Макс стать богатым, а Марк в очередной раз оказался сразу с двумя моделями. Вот оно - взаимное сотрудничество!
  Во-вторых, у Марка не было особых принципов, и поэтому толкать Марка на необдуманные поступки для Макса было делом одномоментным. Они много говорили о жизни, и с их разговора выплывало три непоколебимые истины:
  1.Миром правят деньги
  2.Сиськи
  3.Тупость
  Марк часто замечал, что в его жизни есть только две вещи, которые радуют по-настоящему: девушки и деньги. У Макса таких вещей было значительно больше, и он этого никогда не скрывал, но истины оставались все те же.
   - Знаешь, я когда-то женюсь, - утвердительно заявил Марк.
   - Я тебя, когда-то побью.
   - Ну, ты опять завелся. Не понимаю, как такой скверный характер может пользоваться популярность у девушек, как на тебя-то бабы только ведутся? А забыл! Ты же просто снимаешь проституток, - приговаривая эти слова, Марк ехидно улыбался и самодовольно поглаживал себя по волосам на голове.
   - Подкол засчитан, - ответил Макс.
  Макс однозначно изменился. Марк этого просто не мог не заметить. Он очень сожалел о такой непростой трагедии, которая произошла в семье Громова, но он все равно не понимал, что заставляет Макса упорно искать гибель за каждым углом. Марку даже в голову не могло прийти, что его лучший друг, его пьяное светило всей жизни было пленником коварной сердечной боли и ишемической болезни головного мозга, которая упорно завоевывала клетку за клеткой в голове Макса.
  В отличии от Марка, который любую проблему оценивал, как необходимый способ для дальнейшего счастья, Макс каждую проблему ненавидел лично и топил в упорном порыве пьянства и разгула. Все это его постепенно убивало, но не останавливало. Его собственная фантазия толкала парня на самые неадекватные идеи и размышления, которые становились хитом на его работе. Но стоит признать, за каждый такой шедевр современной культурной индустрии приходилось дорого платить. Он был апатический революционер с воспалением души и сердца, которые от недостатка тепла, чаще вырабатывали желчь и гремучий яд внутри него. Последний, кто в нем смог разглядеть то самое сердце со всеми его изъянами и даже не ужаснуться была Кристина. Она даже написала ему в открытке после очередного секс-забега: 'Отпусти меня, а потом впусти. Будь рядом, когда надо быть. Будь в стороне и будь во мне. Победи меня, а потом отпусти. И залпом выпей до дна!', с подписью 'Моему дорогому сердцу'. Что очень сильно взволновало Макса. Никто и никогда ему ничего подобного не писал. Для Макса - эти слова были долгое время самыми важными на свете.
  Однажды, на очередной выставке одного художника и его приятеля одновременно, Александра П., тот изобразил Макса. Изобразил со всеми тонкостями лица и типажом, который был присущ Максу, показав доселе не видимую глубину всего величия и ничтожества Громова. Искажало картину, только отсутствие сердца, которое было просто вырезано и валялось, где в стороне, вдали от Макса. Картина произвела на Макса очень глобальное впечатление. На выставке он очень долго смеялся над полотном и говорил, что сам не понимал, долгие годы, что в нем не так. Но теперь он знает. Той же ночью, Макс рыдал как полный истерик и проклинал себя - таким большим было его горе, которое навсегда поселилось в его душе. Кристина много раз говорила, что Макс неизлечимый идиот в том плане, что любой праздник он может превратить на траур, и любой траур на необыкновенное веселье. Это был он. Он был темной стороной луны для многих. И для себя тоже! Он всегда был непредсказуем и пьян, а о того был, просто бомбой замедленного действия. Правда, было только одно, 'но'... Все с чудовищной силой и нетерпением ждали этого взрыва - все ждали выхода клоуна на арену! Взрыва этой самой бомбы и много посыпанного дешевого конфети на их грешные и глупые головы.
  
  
  
  Глава одиннадцатая
  
  Мы сами выбираем свой путь. Сами ломаем и рушим все в себе и вокруг себя. Мы сами обязаны отвечать за свои поступки и сами обязаны платить по счетам. Таковы реалии. Не выполняя хотя бы одно из этих правил, ты рискуешь оказаться на обочине и только сожалеть, что не был раньше таким осмотрительным.
  Макс ни о чем не сожалел. Кристину он забыл. Работа, как и прежде, не имела смысла. Все как всегда. Громову казалось, что в жизни нет ничего постоянного, как временное. Именно временно мы идем на работу, чтобы подзаработать и остаемся там аж до самой глубокой пенсии. Выбираем себе девушку на неделю, а потом делаем ей предложение. Совершаем проступок и потом всю жизнь ошибаемся, потому что когда-то не научились делать правильный выбор. В данном случае, человеческая натура - это необъятное место, которое имеет столь темные закоулки и места, о которых ты сам, порой и не догадываешься. Это как в доме: есть места где-то в саду, в кладовке, в гараже, которые ты так и оставляешь темным огромным нетронутым местом, чтобы лишний раз не пачкаться, да и не мучатся тоже. Ты уверен, что туда все равно придется заглянуть, но ты не знаешь когда. Точно не сейчас и не сегодня.
  Макс старался заглядывать туда, как можно реже, ведь именно там пряталась его нежная и чувствительная натура, которая почему-то не могла прожить ни дня без этой самой нежности и любви. За исключением последнего, от окружающего мира ей приходилось любить саму себя. Макс давно вывел для себя весьма циничный, но в тоже время весьма практичный кодекс поведения себя в социуме: 'Никогда не говори людям, что любишь их или не можешь без них. Во-первых, 'любить' ты не умеешь; во-вторых, люди - это свиньи, которые так и норовят, почувствовав, что ты их пустил к себе слишком близко, обязательно нагадить у тебя внутри. Не давай повода для критики своей персоны и никогда не упускай момент самому, сказать, что кто-то явно хуже тебя. Меньше говори о себе и никогда не говори о своих проблемах - их, как и тебя, никто не поймет. Будь эстетом в любой ситуации: если унижать человека, то со вкусом, если критиковать, то многогранно, если пить и опускаться морально, то только в красивой обстановке и с парой элитных напитков'. Говоря себе, что ты никогда не будешь услышан в этом обществе, многие бы явно расстроились, но не Макс.
   - Сегодня в нашем клубе вечеринка. Идешь?
   - Зачем? - спросил пустым голосом Макс в ответ.
   - Макс, не тупи! Много красивых баб, халявная водка и веселье. Ты чего? - задирался Марк к своему другу.
   - И еще халявное воспаление мозга от всей этой назойливой компании придурков.
   - Макс тебе, конечно, виднее, но не прийти на такое пати - это самый большой грех за этот месяц! Сегодня в клубе будет Сашка со своей новой 'музой', которой он собирается посвятить свою следующую выставку. Ты просто обязан увидеть это 'стерво'. Макс, тебе она понравится: студентка какого-то ПТУ, которая по пьяни доказала нашему Александру, что его картины требуют нового веяния и нового взгляда, прикинь. Он сорвал свою предыдущую выставку ради нее, выкинул все картины и теперь будет делать все с нуля.
   - Не хило. Ты уверен, что там будет что-то стоящее? - усомнился на секунду Макс.
   - Макс, там будем мы, а это уже здорово! - тараторил Марк.
   - Я подумаю, - кинул напоследок он.
  'Подумаю' в лексиконе Громова означало только одно: 'я, конечно, приду, но сделаю вид, что мне это неинтересно'. Макс прекрасно знал ради чего он туда идет и, почему будет пытаться сделать вид, что это все не для него. Он заноза в заднице социума. Значит социум сегодня, особенно такой латентно тупой, должен будет пожалеть, если Макс услышит очередную глупость и всего за несколько минут докажет, что когда распинали Иисуса, тот даже не догадывался, о подобных ****оебах и засранцах, как они.
  Макс знал о вечеринках все. Они однообразные, особенно в Киеве. Тут они дорогие и весьма некомфортные. Говорить, там особо не с кем, заводить дружбу там бесполезно, а найти чистую и невинную девушку, которая хотя бы на йоту отвечала запросам Макса, в свете статоскопа нереально. Вывод - пустая трата времени.
  Он придет туда неотразим, потому что так требует общество, чтобы, не дай бог, их слабая нервная система не рухнула при виде его персоны. Он будет весь в пафосе, у него будет желанье хлопнуть сразу десять шотов водки и отмочить несколько шуток очередной зазнобе у барного приюта в стиле, 'твоя вагина и моя фантазия. Я думаю, мы идеально сочетаемся!'. После чего ее лицо сразу станет багровым и она просто уйдет. Там будет Марк, который весьма примитивно, но при этом очень эффектно оприходует несколько девочек в сортире клуба, перед этим прочитав им целый трактат о неописуемой красоте каждой, кто окажется на его пути. Еще одну отвезет к себе или же к Максу, еще у нескольких возьмет номер мобильного. Эту книгу он уже читал, она надоела ему еще несколько лет назад.
  
  We have made the presence obsolete.
  What do you want?
  What do you need?
  We'll find a way,
  when all hope is gone!
  We've seen the fall of the elite.
  Bury your life,
  sink your disease.
  We'll end the world,
  when all hope is gone!
  
   Slipknot 'All hope is gone'
  
  
  Эти строки были о них: о завсегдатаях, жителях ночной клубной жизни, которые не могли отличить черное от белого и были очень активными поклонниками всего, что делал Макс для них. Иначе бы они никогда не купили бы то, чем владеют сейчас. Они были бы просто пусты и голы как изнутри, так и снаружи. Только за это Макс предпочитал не бить их головой о барную стойку и не плевать прямо в лицо, когда видел, а делать это через свои лозунги и провокационные реплики в рекламном бизнесе. Они спускали тысячи честно заработанных их родителями денег ровно на две вещи: на клубы и на то, что Макс и его пиар-компания толкала ежемесячно каждому из них.
  Они пили мировые бренды газированной воды, тем самым спонсируя вооруженные силы США для очередной военной акции на Ближнем Востоке. Они жрали таблетки килограммами и занюхивали все это кучей белого порошка, который за копейки готовили где-то в Южной Америке или в том же Афганистане семьями, которые просто дохнут с голода и которых бомбят каждый день или подрывают. Для которых спекулируют еду за огромнейшие деньги. Пока одни ночами топтали дэнспол какого-то захудалого ночного стойла, другие - умирали, воевали и делили нефтедоллары сверхдержавы. На большее люди подобного сорта не годятся - генетический мусор, который появляется по ночам в тех же клубах и веселых ресторанчиках на очередном ланче в центре столицы. Люди, чьи интересы с радостью покупаются, продаются через рекламу, и раскручиваются в соцсетях - они весьма интересный фонд для вкладывания в них копеек и получения миллиардов. Макс их боготворил, а они в ответ его.
   - Ты все-таки пришел?! Ура! Наконец-то мы с тобой покажем здесь всем, что к чему, - завелся Марк при виде своего друга.
   - Расслабься. Сегодня не мой выход, - отрезал Макс.
   - Макс, ты меня огорчаешь: что за fashion. Опять black 'n' purple! Ты просто ненормальный. Ты еще и поддатый...
   - Не мог же я прийти на вечеринку, предварительно не подготовившись?! Смешно, не правда ли?! - ответил Макс.
   - Что именно Макс? Что?
   - Да все, Марк - все! Эта уродская обстановка - она просто гипнотизирует. Здесь все сделано через то место, которое берегут во всех американских боевиках, которые, я, кстати, очень ненавижу.
   - Быстрее бы пришел Саша и его муза, а то ты уже успел меня достать, - сразу съехал с темы Марк, видя, как быстро накаляет сам себя его лучший друг.
   - Ладно, я пойду, посмотрю на здешний контингент, а ты свисни, когда явится наш 'Ван Гог'.
   - О'кей, - не глядя на Марка, крикнул сквозь громкую музыку Громов.
  На счет контингента, то смотреть здесь и впрямь было особо не на что. Обыденная масса набитых гламуром и глянцем обыденных людей, которые делали вид особо важных персон. Каждый из парней пытался стать центром вселенной среди всех, каждая девушка - королевой среди ей подобных. Они были смешны и нелепы, особенно, когда смотрели друг на друга через свои очки RayBan и Calvin Klein. Они готовы были бы поубить друг друга, дабы заполучить место фаворита или фаворитки вечера. Среди них не было ни единого интеллигента или человека, хотя бы отдаленно походившего на интеллектуала. В этом месте подобных людей настолько же сложно представить, насколько и парад оппозиционеров и на главной площади в Тяньмэне. Умные люди говорят, в подобном случае, 'парадокс'!
  Все они больше напоминали однородный промежуточный этап этой жизни. Бесполезной жизни. Все о чем они говорят - это переваривают очередное взорвавшее видео в инете и последние новости в 'ВКонтакте', их разговор построен ровно на тех фразах, которые они добыли из глубин интернета и прочей ерунды. В данном случае, Макс особенно недолюбливал тех, чей говор превращался в суррогат сленга и потока бессмысленной по своей сути информации.
  Были, правда, еще и те, кто в стороне вкушали сладкую жизнь не мешая вышеупомянутой касте отрываться. Они были скромны и даже в чем-то еще более нелепей, нежели вся эта нагламуренная свора, поскольку пытались подражать именно этой самой своре. Делая это без малейшего понятия, зачем или почему. Для таких Макс впихивал все то, что не купили или забыли купить 'золотые парни и девушки'. Макс им даже в чем-то сочувствовал, ведь он тоже был таким: неуверенным и скованным по рукам и ногам юношей, который в страхе поднять бучу среди толпы, аккуратно пытался себя вести каждый раз, когда приходил в такие места. Теперь время дало фору не только ему, но и его характеру. Теперь обычно все так: Макс посылает всех 'нахер' и они, как тупые бараны, пялятся на него в попытке разобрать, что происходит. Авторитетов для него не существует...либо же они уже мертвы!
  Все это, конечно, лирика. Макс никогда не приходил и не начинал все ломать и рушить в попытке испортить всем праздник, просто, когда слетала очередная глупость с чьих-то уст, он был просто готов порвать, того, кто ее сеет - этакий Робин Гуд, нашего времени. Робин Гуд нашего сознания. Без этой черты невозможно представить Макса Громова. К этой черте нечего было добавить...Он был тем, кого не любили. Они были теми, кого он ненавидел. Таковы были правила на их поле битвы, где Макс был один в поле воин...
  
  
  
  
  
  
  Глава двенадцатая
  
  Праздник двигался в правильном направлении: те, кто были трезвы - превращались в алкогольных шутов. Те, кто были одни - уже утопали в объятиях и поцелуях, таких же падких на легкое удовольствие гостей. Ну а те, кто просто играли в офигительных и непревзойденных - получили первые знаки признания.
  Макс болтался между дэнсполом и барной стойкой. И там, и там он не производил должного впечатления на местную публику. Он больше томился, поглядывая полуживым взглядом на то, что происходило вокруг - оно (то, что происходило вокруг) не радовало. Он, как будто, завис между раем и преисподней. Все его чувства атрофировались и представляли собой одну огромную смешанную массу, которая ему была неприятна. Он играл со своей тенью на танцевальном помосте.. Кокаин и алкоголь превратили его в перманентное создание на этом вечере, до которого никому не было дела.
  Музыка заглушала все, даже самые громкие мысли Макса в этот вечер. В мерцающем свете огней клуба, он видел только красные глаза всех его посетителей и их же припухлые губы. Все это было чудовищно отвратительным и божественно прекрасным в тоже время. Особенно когда очередная порция водки с энергетиком оседала внутри нашего падшего героя. 'Я сам господь! Властелин всего этого мира. Это мой вечер. Мои эмоции и моя радость. Я здесь самый, самый...', - грешным делом проворачивал Громов у себя внутри. Он уже был в плену всех плотских радостей, которые дарят наркота и алкоголь...
  'Водки королям! Короли хотят еще', - звучал голос в голове Макса.
  Ночь двигала всеми в одном ритме - ритме трэнса и прогрэссива. Макс, как и масса других психоделиков этого весьма банального вечера, глушили все свои мысли и эмоции неким 'счастьезаменителем' в виде алкоголя, дешевых нейролептиков и беспорядочных звуков, который летели с колонок и смешивались в единое звучание, единую музыку. Макс был заложником ситуации: его тело просило движения, мозг объяснений, душа свободы, а тело...а тело - банально хотело секса. Хотя в какой-то из моментов все эти элементы воедино желали этого.
  Макс все также беспорядочно двигается по дэнсполу, изображая из себя техно-франкиншетйна: движения неудачные и неловкие, ужасный вид. Но они происходят под отточенную музыку мировых кутил электронного-мира, что хоть как-то скращивает позор Громова - публика вся предана музыке, она не замечает его самого и его неуклюжих движений. Макс не контролирует свое окружение, оно его оточило плотным кольцом, как тогда на похоронах у матери, когда они шли до кладбища. Теперь он даже не мог пробраться до барной стойки, дабы удвоить свой провал в этот вечер.
  Время давно за полночь, и от обычного Макса осталась пустая оболочка внутри и неудачная копия снаружи. В нем царил хаос из звуков, выпивки и наркотиков. Он должен был это предвидеть, но как? Когда вокруг столько свободы и идиотов - это нереально, в принципе. Макс заблудился уже непросто в толпе, он заблудился в себе - его лучший путеводитель - музыка сложенная из чьих-то больных фантазий, таких же, которыми орудует он, когда создает очередной пиар-ход, для очередной компании. Макс даже умудряется увидеть себя со стороны (это уже действие наркоты): он великолепен, его костюм сверкает, движения плавны и деликатны, на него посматривают все девки в этом клубе. Он кажется уже изюминка этого, не так уж и плохого, действа. Он - это их все!
  Он божественно танцует - только он. Он сейчас такой один. Для него нет ни преград, ни помех сделать, то от чего в головах этих бренных 'золотых' людей начнется массовая истерия. 'Я переполнен любовью к ним. Это так прекрасно', - повторяет себе Макс. Вечер разливается цветами радуги: рядом только прекрасные девушки и их аппетитные формы, которые соприкасаются с аппетитным Максом. 'Но, что это? Кто это?'.
  'Муза. Любительница греха или ангел, которого организаторы вечеринки держали в секрете, а теперь наконец-то выпустили. Выпустили для него. Боже, она фантастически обворожительна', - Макс был готов упорхнуть в небо, глядя на нее. Он по инерции продолжал свои ломанные движения, наблюдая за ней. Она, в свою очередь, пленила его и он уже был под ее тотальным контролем. Макс не понимал, что делает, но был в такой близости к этому прелестному созданию, будучи готовым прямо сейчас прикоснуться к ней, дабы хоть на секунду ощутить, какие они ангелы на ощупь. Он сумасшедший демон, который вертится возле горящего огнем ангела, а точнее, ангела, у которого волосы пылали ярким, красным пламенем. Ее рыжеватые кудри уже водили головой Макса в разные стороны - он сам не в себе. Все чувства Макса улизнули прямиком к ней...
  Она прекрасно видит его. Она улыбается - он сходит с ума. Она полностью поворачивается к нему лицом, а он в этот момент весь исходит, как маленький ребенок, которому приготовили на День рождение самый ожидаемый подарок, но не дают открыть. 'Осталось лишь развернуть обертку!', - кричит он себе.
  Она играет с ним, подходя все ближе и ближе. Он не знает, что будет дальше, но чтобы она не сделала - он будет только счастлив - даже, если она ударит ножом в самое сердце! Она обхватывает его своими руками за голову и кружится с ним в танце. Он судорожно хватает ее за руку - они вместе танцуют - ангел и демон:
   - Прекрасная музыка, малыш. Что это?
  - Малыш? Это Orjan Nilsen - Amsterdam. Это - трэнс, - причем, при слове 'трэнс', музыка моментально гаснет, как и свет. - Обожаю эту композицию... - он не успевает договорить до конца
   - А я тебя! Я хочу в Амстердам! - кричит ему ангел.
  Макс ничего не услышал, но делает изумительно понимающий вид. Они продолжают хаотично двигаться, музыка нагнетается, обстановка тоже - здесь становится жарко, как в аду. Кругом полная эйфория: все сейчас взорвется, сейчас все умрут в экстазе. Они снова кружатся, прыгают и в момент, когда DJ в последний раз выдерживает паузу с полным набором высоко колеблющихся звуков, наступает полная феерия. Сейчас все умрут. Умрут от счастья. Вот оно счастье. Момент замирает и ...
  Они жадно целуются - так диктовала музыка. Они жадно поедают друг друга в этой эйфории не оставляя другим ни крошки от себя. Первое ощущение Макса, 'я мертв! Чтобы быть таким счастливым, наверняка, нужно умереть?!'. Она все еще улыбается ему, но в этот же момент, просто уворачивается от него и танцует лицом уже в другую сторону. Максу кажется, что сейчас он точно умрет... Он пытается еще раз развернуть ее к себе, попасть своими губами в ее тонкие губки, но все тщетно. Она просто играет ним, точно так же, как и тот парень на помосте за аппаратурой - ему жутко нравится, как и ей, играть публикой кругом. Они, словно кукловоды нашего времени только и дергают нас за ниточки, плотно приставшие одним концом к нам, а другим - к их рукам. Нас всех пленят красота и творчество... Ангел уже далеко и Макс оказывается сам с собой и этой обдолбанной толпой на дэнсполе.
  Макс продолжает двигаться, уже не в силах себя унять. Но его лучший момент в этот вечер только что остался позади. 'И что теперь делать?', - его мысли опускались прямиком в преисподнюю, а его душа начинает неистово горевать за пропавшим рыжеволосым ангелом, 'Вот я придурок-то. Повелся на какую-то иллюзию, на свою фантазию'. Макс все больше и больше замирает, до тех пор, пока его тело полностью не дает команду, 'стоп!'. Он обрывается со всеми своими движениями и прочей ерундой в голове и окончательно останавливается.
  Громов горюет около рюмки с абсентом - зеленым товарищем, который в такую трудную минуту, решил его отчаянно поддержать, 'в отличии от Марка, который непонятно где и непонятно кого сейчас пялит! Свинья!'. Жгучий вкус абсента и лимон весьма сочетаемы, когда ты используешь их вместе - в одном порыве. Громов, понимает, что скоро уйдет. Его мысли хотят забвения: с ним в этот вечер произошло лучшее чем он только могу мечтать - один на один с его губами и телом, а теперь снова сам - шут и король в одном лице. Он много выпил, а еще больше опозорился там среди всех этих ничтожеств, возомнив из себя что-то уж совсем невероятное, 'и как я только до этого докатился? Все. Всем спасибо, все свободны! Приятного всем вам вечера'.
  Макс неспешно отправляется прочь. Тяжелым шагом он ступает вперед, постоянно ища опору под ногой. Шаг за шагом. Его вертит в разные стороны, он сам будто юла, кружится, пытаясь найти путь для своего бушующего передвижения. Все это выглядит очень и очень трагично. Макс пытается совладать с собой, но безуспешно. Кажется, что он просто рухнет на пол и будет лежать до тех пор, пока не ощутит, что сможет дальше продолжать двигаться.
   - Ну и куда мы так быстро направились? - опешил его голос сзади.
   - Че за хрень? - промычал Макс. - Что вообще происходит? - еле произносит тот.
   - Ты чего? Обиделся? Вот глупый.... Да я просто хотела с тобой поиграть, кто ж знал, что наш малыш слегка вырос для таких игр?!
   - Я тебе не малыш! Ты кто? - еле вяжет Громов и с трудом поворачивается назад.
  Макс сейчас точно рухнет. Прямо над ним стояла и сверкала, та самая муза с дэнспола. С теми самыми рыжими локонами и возбуждающими глазами. Она улыбалась и только осторожно поддерживала Макса, дабы тот все же выстоял на ногах. Макс окончательно рехнулся. Он наверняка спятил. Он псих. Алкоголик, чья прогрессирующая белая горячка, набирала поворота и обрела такие прекрасные очертания. 'Чтобы это ни было, я домой'.
   - Погоди. Ты куда? Пойдем со мной! Ты очень забавный! Я тут таких еще не встречала. Пошли, отойдем к столику. Тебе нужно, по-моему, передохнуть... - тянет девушка за руку Макса.
  'ЧУДО БЫВАЕТ, НО, ПРАВДА, НЕ С КАЖДЫМ!'
  Она не замолкая ни на секунду, рассказывала о всех достоинствах Макса, зная его только пару часов. Макс улыбался ей, так, как будто ему за каждую минуту перекошенного лица и растянутого при этом в ширину губ платят баснословные деньги. Они сочетались неплохо, хотя это станет понятно позднее... Она весьма аккуратно попивала коктейль и смотрела своими пронзительными глазами на Макса. Он психически и хаотично заталкивал в себя очередную порцию рома - вот такие они прекрасные дамы и их джентльмены. Все пьют, дабы не оставить в этот вечер, ни капли сомнения и сожаления о пройденном, а пройденное у них еще то. Они же просто очередной продукт клубной инженерии - созданные в спешке 'Адам' и 'Ева', которые далеко не жители Эдема и даже не его соседи. Простые мужчина и женщина, которые под воздействием этой сладкой атмосферы и прочих нюансов современного волшебства стали непосредственно близки и даже милы друг другу всего за пару часов.
  'Fabrik der liebe' (Фабричная любовь), - вот, что они такое. Для Макса - это не новость. Ей он об этом не скажет, тогда она точно уйдет. Ей он будет улыбаться и говорить что-то, воистину, дурацкое и веселое. Они нежны друг с другом, но также осторожны.
  'Она достает огромный мясной нож и ждет лишь момент. Они улыбаются. Вокруг забавная обстановка. Это семейная кухня: здесь все лежит на своих местах - вокруг полный порядок. Он начинает расстегивать рубашку, она сильнее зажала в руке рукоятку. Они продолжают улыбаться. Сцена приобретает странный, стремительный поворот...Она с веселым смехом всаживает нож ему прямо в сердце, по его мускулистому телу растекается алая жидкость, которая течет красиво, ровно и обходит контуры его рубашки. Голос за кадром: 'Все еще боитесь серьезно запачкать ваши вещи. Забудьте о трудно выводимых пятнах. С нашим порошком, вы справитесь даже с теми пятнами, которые казались для вас раньше непобедимыми'. Парень, у которого в груди нож, но при этом белоснежно чистая рубашка и девушка с порошком беззаботно улыбаются друг другу'. Прелести рекламы и пиара. Прелести его помутневшего сознания.
  Она не замолкает ни на секунду, рассказывает ему о том, что он не хочет слушать. Но не слушать ангела - это самое глупое, что он может сейчас делать. Поэтому каждое ее слово, он пытается понять как что-то непременно новое и важное для себя. В какой-то момент он даже пытается ей возразить, но он совершенно не помнит, как ее зовут:
   - Как тебя зовут, черт побери? - насмешливо вставляет в ее монолог Макс.
  Она просто наклоняется и целует его. Он ничего не вспомнил. 'А она вообще представлялась?', - спрашивает у себя Макс. Если бы все девушки делали такие подсказки, или так отвечали на его вопрос, у него распухли бы губы за неделю и он умер от голода, потому что вложить в такие огромнейшие губы ничего нельзя, ни единый кусок еды, а вопросов то у него было по жизни не мало. Итак, выбор: умереть полным идиотом, так ничего и не узнав, или умереть голодной, мучительно, но приятной смертью? 'Как бы я тогда, хоть что-то узнал с истории или географии, если бы не смог задать ни одного вопроса получая от этих молоденьких и соблазнительных учительниц, которые только пошли в ряды педагогов страстные и жаркие поцелуи? В конце концов, как бы я хоть что-то купил, хоть в одном магазине? Я бы выходил голодный, голый и зацелованный до изнеможения! Хотя в этом был и свой плюс: тогда бы я просто не вылизал из кабинета своей начальницы, не задав предварительно ей пару десятков вопросов!', - это настолько позабавило Макса, что тот даже не сразу заметил, что между его мыслями и рыжеволосым ангелом возникла преграда - технический прогресс, который неисправимо вибрировал у него в кармане джинсов. Телефон. СМС.
   - ****ь! Кому там не терпится? - возмутился Макс.
  Послание было от его друга-художника Александра: 'Оторвись от своей рыжей заботы и поднимись наверх. Жду тебя. Твой котик:)'. Макс сразу оглядев верхние этажи клуба, и никого, конечно же, не увидел, но подняться все-таки решил.
   - Прости, я сейчас вернусь. Просто кое-кого нужно навестить, хорошо? - начал суетиться Макс.
   - Ну да, ну да! Бывшие беспокоят? - неуверенно, но все же резко спросил 'ангел'.
   - Да о чем ты?! Нет! Мой друг хочет меня видеть. А впрочем, пошли со мной, я тебя познакомлю?
  - Лучше здесь. Только не задерживайся, ок? - напоследок ответила ему девушка, послав воздушный поцелуй.
   - Договорились! - ответил Макс и заметил, что лучше бы, если она его действительно поцеловала.
  Макс напоследок посмотрел на нее и улыбнулся, ему стало почему-то противно и не по себе, но в этот же момент он ощутил, что обязательно должен к ней вернуться. 'Наверное, тоже самое испытывают люди, которые прожили уйму лет друг с другом и держат перед собой банальные обязательства. Они тоже, с чувством долга, обязаны вернутся к друг другу'. Наверху его уже поджидал пафосный друг с улыбкой на миллион и девушкой с ровными и прекрасными ногами от ушей:
   - Привет нашему 'блудному Максу', - это было коронным выражением художника.
   - Здрастэ. Вспомнил про друга? - выпалил Макс.
   - Как видишь! Хорошо выглядишь, особенно в паре с той рыжеволосой девахой. Кстати, особенно удивлен тем, что ты еще не разгуливаешь в неадекватном виде по клубу. Тут, что водку водой баламутят? Ну ты хорош, хотя не забывай о 'Fabrik der liebe'. Так ты, кажется, изъясняешься? Все-таки тут такой подозрительный свет, что утром можешь проснуться с каким-нибудь крокодилом.
   - Сашенька, ну хватит уже! - вступилась за Макса незнакомка, хватко при этом вцепившись за его талию.
   - Ах, да! Забыл тебе представить - моя несравненная и прекрасная, как изумруд, Полина. Полечка, а это наш веселый и забавный Макс - я тебе про него много рассказывал, - быстро вставил Александр.
   - Ой, да. Вы знаете, Саша, постоянно о вас говорит: рассказывает, какой вы интересный и талантливый человек. Я бы хотела с вами поближе познакомиться, - загорелась от волнения Полина.
  Макс только учтиво улыбнулся и ко всему вышеизложенному добавил:
   - Всему свое время. Думаю, что в скорее вы будете меня еще и ненавидеть, или я вас. Но это только со временем.
   - Юморист! Куда уж там, - рассмеялся Александр.
   - Ты Марка не видел? Куда он подевался? - перебил его Громов.
   - Да бегал тут за одной юбкой. Попросил, чтобы я тебя нашел тебя. Теперь осталось его только найти. Я прямо, как маяк - на меня так все и сбегаются!
   - В этом болоте маяк очень необходим, - сказал Макс.
   - Ты же еще видел мою новую коллекцию, которую я посвятил своей несравненной и очаровательной Полечке? Она восхитительна.
  Полина в этот момент только побагровела и стала светиться ярче потолочного света в клубе.
   - Полина или коллекция? - равнодушно спросил Макс. - Вообще-то твое творчество меня загоняет в тупик раздумий. Да и, нахер, мне теперь смотреть на твою коллекцию, если я уже увидел Полину - в чем отличие?
   - Ты хам, Громов! - громко закинул Саша. - Ты мерзость, причем, самая, что ни на есть отвратительная. - ответил он с неким призрением в голосе, но на лице у Саши ничего не проскользнуло.
   - Всегда к вашим услугам! Ладно, я побежал, - сказал Макс, ища внизу взглядом свое счастье в дыму и полутьме. - Думаю, увидимся. Честно говоря, хотелось бы повесеть вчетвером, но как видно, не судьба! Сегодня, так уж точно!
   - Ладно, я буду тут, это так, на всякий, - в последний раз добавил Александр. - Удачно отдохнуть!
   - Ну тебе тоже. Вас Полина это тоже касается.
   - Ой, спасибо. Рада была с вами познакомиться, - тут же скромно ответила девушка.
  - Ну да, взаимно, - добавил Макс.
  После этого растянутого, как показалось Максу, прощания, он тут же полетел вниз по лестнице. Он уже даже успел смекнуть, что его незнакомка наверняка ушла или околачивается возле другого самца-бретера - их тут вполне достаточно. Каждую пятницу свежая коллекция. Новый завоз.
  Но на его личное удивление, она сидела все на том же диване и все так же верно дожидалась Макса.
   - Заждалась? - впопыхах спросил Макс.
   - Нет, честно говоря.
   - Чудесно! Повидался со старым другом - он художник, - весело ответил Макс.
   - А ты? Чем ты занимаешься? - вдруг ободрилась девушка.
  Макс задумался. На этот вопрос он никогда не имел однозначного ответа. Он знал, кем он работает, но никогда этим не гордился и не афишировал. Его самолюбие всегда подсказывало, что такие детали лучше скрывать - его работа, это нечто среднее между создать образ и этот образ вбить людям в голову. 'Я создаю идеи', - подумал Макс. - Замечательно! Я творю идеи! Так и скажу'. Когда идеи превращаются в реальность - это становится смыслом жизни, он дает людям смысл жизни, дарит им то, о чем они просят. Этот ответ быстро засел в голове у Макса.
   - Ну я создаю для других идеи.
   - А за это, что платят в наше время?
   - Еще и как! - обрадовался Макс. - За идеи у нас платят всегда и каждому, особенно, если они оригинальны.
   - Солидно! И много у тебя таких идей?
   - Не мало. С каждым днем все больше и больше! - напряженно ответил Громов.
   - Для меня можешь какую-то идею создать? Такая, чтобы подходила только мне и, чтобы я была от нее счастлива. Создай мечту! - закинула девушка Максу.
  - Мечту? - переспросил Макс. Он так много создавал для других мечты, а сейчас был просто в ступоре, что не сразу понял с чего начать. Он, как медик, который знает, как спасти десятки других, но не имеет понятия, как помочь близкому человеку. Психолог, который знает ответы на все вопросы, кроме тех, которые ему задают его близкие люди. - Так значит мечту?! - переспросил парень.
   - Да, я хочу красивую мечту!
  - Ну, например, как тебе такая: ты сидишь на берегу перламутрового берега и нежишься лучами солнца. Пьешь шампанское. Вокруг суета и тебе все завидуют. Ведь они все куда-то спешат, а ты нет! Ты их покоряешь своим спокойствием - ты настолько размерена и красива, что к тебе просто создается нездоровый интерес, а ты лишь элегантно посматриваешь на них и пьешь игристый напиток! Ну как тебе?
   - И тебе за это платят? - возмутилась рыжеволосая девушка.
   - А что? - удивился Макс. - Как по мне, то ничего!
   - А как по мне - полная чушь! Ты что педик латентный? Где эмоции - это тоскливо!
  Макс тут же растерялся. Многие девушки отдают все за такое, а она говорит: 'Латентный педик' - с ума сойти!.
   - Ну ладно, давай так: снежная долина, вся покрыта снегом. Ты скачешь на лошади по дороге. Вокруг все покрыто белизной. Ты чувствуешь холодный ветер. Твои мысли покрыты инеем и морозом. Твоя лошадь несет тебя к теплой усадьбе. Ты мечтаешь о том, как побыстрее доберешься до нее и наконец-то отогреешься. Топот копыт и скорость. Ты сходишь с ума от одной только мысли, что скоро согреешься. Ты приходишь в усадьбу. Скидываешь пальто покрытое снегом, которое тут же тает. Еще немного и ты согреваешься, чувствуешь, как тепло побеждает каждую твою клетку. Ты становишься свободной от объятий холода. Все кончено. Ты расслабляешься и предаешься самым прекрасным, теплым мыслям. Ну как? По-моему - здорово! - Макс в этот момент подумал, что эту идею стоит приберечь. Для рекламы кофе - это лучшее, что он смог бы предложить зрителю.
   - Уже лучше. Спасибо! Что будем делать дальше? Планы есть? - не унимался ангел Макса.
  'А что в таких случаях люди делают дальше? Просто едут к одному из и устраивают феерию любви. Ну все, как обычно!'.
   - Честно, не знаю? Я устал! Может ко мне отправимся? Как тебе такое предложение?
   - Банально! Потрахаемся и ты просто навсегда выпроводишь меня из своей жизни? У меня есть планы получше!
   - Ок. Толкай. Что за планы? - с интересом спросил Макс.
  Она его победила. Поединок, конечно, был нечестным, но она все же обыграла его. Они до самого утра гуляли по ночным улицам ночного мегаполиса - ничего подобного Макс доселе еще не ощущал. Они просто гуляли и были просто счастливы. Счастье - это, когда... Да впрочем и не важно. Он так до самого рассвета и не узнал, как ее зовут, но ему это почему-то даже не мешало. Так много за всю свою сознательную и бессознательную жизнь, он смотрел на обвертку, что забыл как-то про внутренний порыв, про то, что внутри и почему это порой важнее всего другого. Они смеялись и радовались тому, что видели. Они были по-своему глупы и наивны, но в тот же момент они были счастливы. Так бывают счастливы только те, кто может просто отдаться не просто порыву чувств, а свободе вместе с человеком, который так для тебя близок. Впервые Макс почувствовал, что ему не безразлично, чем закончится сегодня и что его ждет завтра. Это уже все совсем по-другому! Мир менялся у него на глазах и важность вещей менялась в мгновение. Теперь она - голубоглазый ангел с нежной улыбкой на устах так важна ему! Ему было тесно в тех рамках, в которых он жил, он хотел их немного раздвинуть... Нет, даже не так - разбить. Он хотел поближе подобраться к прекрасному, то есть к ней! Они целовались до изнеможения, смеялись, а потом снова целовались, так, будто бы никогда больше и не увидятся. Он протрезвел. Его жизнь наполнялась смыслом. Смыслом со вкусом табачного дыма и еще каких-то прелестей. Именно так отдавали на вкус ее губы.
  Рассвет. Он холодный и светлый в тоже время. Они гуляли до самого раннего утра, а потом просто пришли к ней домой и завалились спать, так и не предавшись плотским играм. Все было не так обыденно, как было до этого. Наконец-то на улицу Макса заглянул долгожданный праздник. Настоящий праздник. Они засыпали вместе и он мечтал, только об одном, 'лишь бы мы проснулись с ней в одной постели'. Он говорил словами группы 'Сплин'. Он начал осознавать настоящую суть этой песни. Такое бывает: ты миллион раз слушаешь одно и тоже, но только единожды осознаешь истинный смысл слов.
  Макс счастлив и напуган, ведь его счастье так близко и оно такое робкое, что каждое неправильное движение может закончиться трагично. Он даже дышал весьма тихо, чтобы, не дай бог, ее не спугнуть. Он бы себе этого не простил.
  Впервые он видел прекрасный сон с открытыми глазами. Он хотел отдаться эмоциям, но, увы, не мог. Все его силы были исчерпаны. Теперь только спать, обнявшись вместе. Спать одним сном и одним порывом. У него был передоз от этой девушки: ее было слишком много и она была слишком хороша. В таких количествах принимать этот наркотик становится смертельно. 'Ну и пусть! Лишь бы умереть в ее объятиях', - думал про себя Макс.
  
  
  
  
  
  Глава тринадцатая
  
  Теперь они частенько просыпались вместе. 'Засыпать с ней, все равно, что оказаться в волшебных объятиях счастья, мечтами удаляться далеко в нее, в ее волшебный внутренний мир', - трубил про себя Макс. Они были одним целым - глобальным целым, которое было готово изменить этот бренный мир и стать на пути настоящего просветления.
  Для Макса оказалось, что жить под одной крышей с человеком противоположного пола, не полный бред и что это, весьма, сносно. Даже иногда приятно. Особенно, когда этот человек создает райские условия для твоего существования, а ты за это взамен говоришь, что он тебе не безразличен. 'Всего-то. Боже, а я боялся!', - успокаивал себя Громов, глядя на свое счастье. Жизнь прекрасна. Она полна красок и нежности. Твоя вторая половина полная нежности. Особенно в постели.
  Иногда ее тело просто выводило его из равновесия, и они целый день, тем только и занимались, что просто занимались сексом и мечтали. Особенно Макс ненавидел тот момент, когда все это сумасбродство в постели завершалось и после всего произошедшего, она дефилировала по квартире нагишом, ярко изгибаясь дабы взять что-либо. 'Я просто не выдержу', - думал про себя Макс. Он разрывался от постоянной эрекции и от ее прелестного тела, которое так и манило, не понять чем, но все же... Только заканчивалась одна секс-сцена на кухне, как начиналась следующая в спальне, потом в ванной, потом в гостиной, потом...Все это напоминало бесконечный порнофильм с двумя актерами в главных ролях и счастливым концом в финале. Мир переворачивался, когда она улыбалась, мир становился совсем тусклым, когда она не звонила. Когда они были далеко друг от друга, мысли были только о нее и о ее сладком голосе, который скажет очередную 'запудренную' и 'ванильную' вещь в момент, когда ему покажется, что все кончено.
  Она была самой настоящей книгой афоризмом в красивой обложке - это не могло не влечь. Аспирант философского факультета, коим она являлась, была просто обязана говорить самые запутанные и непонятные вещи ему, высокопарно рассказывать о смысле жизни и травить сентенции одна за другой. И если этот аспирант девушка - она обязана, просто обязана, великолепно трахаться и заводить любого даже самого фригидного самца, ведь она знает, чего они хотят. Она понимает их сущность. Чувствует их насквозь. Она чувствовала Макса насквозь.
  Она ходила по комнате и распевала абсолютно бессмысленные строки:
  Suddenly
  It takes my breath away
  It's bitter like a widow's tears
  It's sweeter than paradise
  Help me
  I've never flown so high
  Oh babe I believe in love
  It really appears
  
  
  Кажется, это была 'Plazma' - Макс достоверно этого не знал, строки ему почему-то, вообще, не нравились и вызывали только отвращение. Но когда эти строки соприкасались с ее нежным голосом и сочными губами, казалось, что каждая буква в этом тексте становилась новым шедевром.
  Теперь Макс любил только вечера и абсолютно не любил утро, ведь утром они спешили расстаться, чтобы ровно через восемь часов встретиться и начать все сначала. Все сначала и только вечером. Достоверно Макс не знал, любит ли его Мари? И будет ли любить хоть когда-либо? Не это играло важную роль. Они были счастливы (Макс, тот вообще, был на седьмом небе и витал там неделями), а это то, ради чего, наверное, и стоит так долго страдать... Он не перестал пить и снисходительно вести с себя со стимуляторами настроения и прочими веселыми штуками. Теперь каждая капля выпитого была посвящена только ей и больше никому. Каждый наркотический гипноз заканчивался тем, что перед глазами была только она и больнее никто. Когда он был в доску пьян или обдолбан - это состояние он называл 'опьянением от своего ангела'. 'Божья милость и божье творение пьянит меня, а не этот дешевый виски', - говорил ей Макс. У него теперь весь пафос растворился просто в никуда. Она же терпеть не могла, когда он был, словно денди и мажор, раскидываясь дешевым сарказмом и язвой, пытаясь сыграть на публику, да еще и под влиянием угарных веществ, что случалось, порой, с ним слишком часто.
   - Ты просто отвратителен! Прекрати! Думаешь, это тебя красит? Полный stupid! Завязывай давай, - заводилась Мари.
   - Я просто пытаюсь быть неотразимым, - отвечал ей Громов, не понимая, что происходит.
   - Лучше просто пристрели себя, только не продолжай! - с отвращением заканчивала Мари.
  Она не любила, когда они вдвоем появлялись на публике. У Мари вместо обыденной и обворожительной улыбки появлялась натянутая гримаса, которая только отпугивала. Она часто терялась среди всей этой накрученной и высокомерной богемы и лишь в сотый раз пыталась скрасить свое пребывание постоянным разговором с Максом, который часто уже был пьян. В момент, когда Громова рядом не было, она потихоньку закидывалась шампанским и вином, и попадала в руки Макса абсолютно невменяемой. Макс ей это прощал - у них все по обоюдному согласию, и даже, когда Мария кричит, что он 'сволочь' и ее 'жизнь полностью потеряна' из-за него, он просто нежно обнимал и целовал ее, спокойно уводя домой... 'Lead me home! Веди меня домой!',- орала она.
   Каждый такой вечер становился настоящей бурной оказией с ее пьяным видом и несчастными глазами Макса, который лишь досадно поглядывал по сторонам и ловил на себе сверкающие взгляды гостей, которые наслаждались этой трагедией.
   - Я не твоя вещь! Что хочу, то и делаю! Ты мне никто! - орала Мари.
   - Тогда убирайся Мария! Убирайся и больше не появляйся! Уходи из моей жизни, - кричал Макс.
  - Бесчувственная скотина! Урод! - продолжала она.
   - Мари, просто уходи!
  Мари уходила в пустые, темные улицы, в дождь и ветер, в холод. Пьяная и никому ненужная, кроме Макса. Такое теперь случалось довольно часто. Она уходила, чтобы вернуться... Возвращаясь, она падала на колени и просила у него прощения. Он тоже падал на колени и просто целовал ее... Они снова спят вместе. Макс изощряется над ней на письменном столе...Она кричит... Срывает с него рубашку и нежно говорит, что навсегда останется с ним. Они кончают.
  'Ты навсегда мой!', - говорила она в конце.
  Теперь и счастье, и горе у них одно на двоих. Они не принадлежат друг другу и только наслаждаются этой зависимостью и рабством друг от друга: когда один командует, а другой подчиняется. Когда один сходит с ума, другой - терпит. Когда один изменяет, другой - плачет. Когда один любит, другой - презирает. Чувства никогда не умирают, они просто сгущаются и становятся частью тебя, абсолютно тебе незаметны. Макс не понимал, куда делись и с чем смешались его чувства, но они куда-то подевались.
  'Хреново, наверное, когда думаешь о том, чтобы она побыстрее сьебалась с квартиры ко всем чертям. Очень плохо!', - жалел себя Макс. Ее рыжие кудри теперь были бледно-медные, а глаза были тусклые от антидепрессантов, которые она в себя закачивала килограммами - жизнь с Громовым была на лицо, что называется. Антидепрессанты очень быстро сменил кокс, а секс сменила совместная мастурбация. Они теперь дарили друг другу по ночам только боль, а каждый светлый день - безразличность. Эта идиллия была у них обоюдной и, что самое характерное, теперь, когда все становилось ясным - они не хотели уходить друг от друга. Они миллион раз пытались спасти свои чувства и еще столько же пытались, хоть что-то предпринять, но сила отвращения уже в стократ превышала все их желания. Они были у обочины жизненной автострады, но никак не могли расстаться.
  Макс однажды подметил, что под кайфом Мари ведет себя весьма прилично и даже улыбается ему. Под кайфом она даже очень дружелюбна и терпима. Каждый раз, когда Мария раскатывала по кухонному столу снежную пыль, Макс не особо истерил, как раньше, сливая порошок в унитаз. Однажды они даже переспали под кайфом, правда, Мари на следующее утро ничего не помнила и говорила, что Макс просто шизоид и алигофрен - раз это все придумал. Под всей этой ношей отношений с Мари Макс даже придумал очередную пиар-компанию для одной солидной фирмы.
  Двое молодых людей приходят на вечеринку. Все в лучших традициях клубной индустрии. Все сверкает и блестит. Все идеально. Они танцуют, выпивают, но видно, что девушке вся эта обстановка не по душе. Она долго выжидает какой-то момент, долго играет глазами по залу, но ее ничего не вдохновляет. В этот момент она выхватывает из- за барной стойки бутылку шампанского и разбивает об голову своему парню, который спросил у нее, нравится ли ей здесь. Она безжалостно бьет его и топчет ногами. Парень захлебывается от крови, но не сопротивляется. Девушка еще какое-то время бьет своего возлюбленного, а потом подымает его. Он улыбается. Все в шоке. И тут парень заявляет: 'Со мною все в порядке. Я ведь застраховал себя'. В этот момент все дружно аплодируют и пара уходит. На полученную компенсацию, они устраивают шикарный романтический вечер. Перебинтованного парня, горячо обнимает девушка. Дальше следует слоган ' Вместе с нашей страховой компанией теперь вы можете чувствовать себя в безопасности...Даже рядом с ваши близкими'.
  На презентации все были в восторге. Все аплодировали и восхищались. Макс в тот момент уже дорисовывал к своему счету еще несколько нулей и спокойно думал, о том, как помпезно он отметит это событие. В этот же момент он замечает абсолютно не дружеский взгляд его знакомой сотрудницы на себе и верно дорисовывает еще одну веселую картину. А в голове все крутится, 'куда же делась Мари? Куда?'.
  Все летело в пропасть: талант, работа, жизнь, Мари и этот алкоголь уходил в пропасть. В его широчайшею пропасть, которая была больше вселенной у Макса. Все в пропасть. Пути назад не было, и Макс просто закрывает глаза, представляя, что все будет хорошо. Но похоже в этот раз фантазия его подвела...На нем, по полной, отыгралась реальность на этой вечеринке. Сделав то, что оставило Громова один на один с собой и со своими комплексами. Это была реальная пропасть.
  
  
  
  
  Глава четырнадцатая
  
  'Совсем другое дело, - возразил себе Макс. - Так значительно лучше'.
  Макс прилично выпил и продолжая веселится среди своих коллег, иногда позволяя себе посматривать на юбку и формы одной из сотрудниц. Той самой сотрудницы, которая чуть не убила его взглядом во время презентации. Он понимает, что сегодня он будет грешить. Грешить против ангела Мари и против самого себя. Против небес, которые подарили ему самое дорогое в его жизни - Ее.
   - А ты любишь кунилингус? - протягивает Макс ей.
   - От тебя все, что угодно, - сладостно отвечает она, продолжая крутиться около Макса.
  - Только давай без звезд с небес, а то я сегодня жутко много выпил - боюсь, могу не долететь и разбиться, - со смехом в голосе продолжает Громов.
   - Ты забавен Макс! Я как-то раньше не особо замечала это раньше. Теперь понимаю, что зря.
   - Ты очень сексуальна Марго! Ты знаешь о том, что ты просто, ****ец, как сексуальна?
   - Ты тоже, - говорит она ему.
  Может, конечно, Марго и хотела спеть еще дифирамб Максу, но тот ее нагло перебил, вцепившись своими губами в ее тонкие створки на лице. Марго улыбается. Макс доволен собой. Правда, вскоре он становится очень грустным - он вспомнил, кто научил его этому трюку, чья в этом заслуга. 'Я не могу жить без Мари. Верните мне Мари', - кричит сознание Макса.
  Маргарита обходит взглядом Макса, тот лукаво кривится. Он забыл, зачем вообще был послан на эту землю, он забыл, почему все снова стало тусклым и невообразимо уродливым? Макс с трудом, но все же заталкивает в себя очередную порцию 'белого русского'. Все становится просто прозрачным.
  Макс и Маргарита сейчас очень близки. Они словно змеи плетутся вокруг друг друга и лишь жадно лижут друг друга языками. Музыка вводит Макса в паранойю и транс. Он смотрит на Маргариту и видит почему-то Мари. Думает об одной, а желает совсем другую. Каждый новый стакан наполняет его новыми идеями и мыслями:
  1.Если бы я не знал Мари, я бы обязательно переспал с Марго.
  2.Если бы я расстался с Мари, я мог бы спокойно перепихнуться с Марго.
  3.В принципе я могу переспать с Марго, Мари, то этого не увидит!
  4.Мы бы с Марго могли бы даже сделать это прямо сейчас.
  5.Я хочу Марго, я ее трахну прямо сейчас. Мари подождет - это не ее вечер.
  Макс сдался. Теперь игра становится ужасно невыносимой. Каждое прикосновение Маргариты - испытание, которое доводит молодого человека до изнеможения. Он теряет рассудок и пытается поскорее забыть обо всем. У него перед глазами образ прекрасной рыжеволосой девушки, которая просто отдаляется от него вся в слезах и в размазанной косметике. Потом горячий поцелуй. Язык Марго просто зависает у него где-то в горле и он уже почти кончает.
  Разве так бывает? С эстетами такое бывает весьма часто! Просто они всегда ждут, каждый новый и прекрасный момент, прекрасней предыдущего и если ты не полный кретин, то однажды поймешь: лучшее - враг хорошего! Ну или как там говорят?
  Все предрешено: Макс отдает часть души за обворожительную Марго с ее необузданным сексуальным желанием. Макс запускает руку под юбку Марго и прекрасно чувствует влагу, понимая, что она уже давно его хочет. 'Как же больно!', - орет про себя Громов. 'Я обречен! Наверняка, обречен и умру с членом в ее вагине!'.
  Кто-то ведь недаром придумал совесть и раскаянье? Такие необходимые вещи в быту. Правда, к ним желательно было подавать еще инструкцию по эксплуатации. Не все просто в курсе, как и в какой момент, стоит их применять? Макс не знал, настал ли тот момент, когда стоит каяться за то, что уже свершилось. Тучи ведь уже развиднелись над ним, а прекрасный облик Марго натягивал на себя белье, намазывая на свое самодовольное лицо косметику. Макс курил и вспоминал, что такое раскаянье. Ему было страшно. Он совсем четко понимал, что совершил самую большую глупость с самой невообразимой красивой глупостью в его офисе.
   - Тебе понравилось? - кинула она в его сторону
   - Что? - недоуменно переспрашивает Макс.
  - Максик не глупи - наши с тобой гонки? - продолжила Маргарита.
   - А кто первый был у финиша?
   - Макс, здесь была общая победа. Ты был просто великолепен!
   - Значит, не зря мы здесь проторчали!
   - Все, давай увидимся завтра в офисе, мой нежный принц, - сказала она напоследок.
  - До завтра, - ели протянул он.
   В голове у Макса словно работал ржавый часовой механизм - шестерни двигались с таким трудом и скрежетом, что Максу на секунду показалось, что он умрет от этого постоянного трения в его голове. Было весьма неуютно с таким грузом внутри. Нужно было очиститься. 'Удивительная штука секс! Еще пару минут назад ты ели шевелил языком, а сейчас словно только что проснулся - чист и невинен'. Хотя последнее вряд ли адресовалось к Максу.
  Громов все еще долго курил и думал, почему сегодня опять рухнул вниз? Почему вместо того, чтобы сделать приятный сюрприз Мари, он просто отправился сюда и накачавшись, как следует, поимел свою сотрудницу в кабинке сортира? 'Я превращаюсь в Марка', - презирал себя Макс. 'Опуститься до уровня Марка - это значит признать, что ты, бесчувственный павиан с неугасаемой эрекцией. Стоит ли оно того?'. Никогда ранее, Макс себя не грузил подобными мелочами - ему казалось, что люди друг другу никогда ничего не должны в принципе. Он был уверен, что человек не принадлежит другому человеку. Что все вокруг имеют право, на самих себя и на свое плотское влечение к тем, кого посчитают нужным. Но, как же это больно, когда Мари приходила под утро, вся помятая, после ночи с каким-то мудаком и сверкала, как изумруд на свете, спокойно смотря на Макса. Он тогда очень долго сердился и пытался не обращать на это внимание, но в душе у него просыпался вулкан. Вулкан боли и горести, и еще больше гнева. Тогда он впервые узнал, что умеет ревновать и даже умеет призирать за то, что ему не досталась все тепло целиком, что это тепло его, казалось бы родного человека, разделяет с ним кто-то еще.
  Макс все утро стоял на коленях перед Мари и плакал, пока она спала. Он градом лил слезы и чувствовал сумасшедшую боль где-то глубоко внутри. Она его не слышала. После долгой ночи с собой и своими мечтами Мари просто отключилась. Повсюду был рассыпан порошок, на столе бутылка вермута и ее светлое лицо на подушке, блестевшее от первых лучей солнца, что уже успели заглянуть к ним в спальню. Макс схватил бутылку и надпил вермут прямо с горла. Возможно, что сейчас не лучшее время для сентиментов. Тогда Максу казалось, что он просто убит ее безразличием. Спящим и молчаливым безразличием.
  Бутылка была пуста. Макс спокойно уснул. Когда он вновь проснулся, Мари уже не было. Он снова плакал, готовя себе завтрак, вспоминая, как прекрасно было, когда его нежная и прекрасная вторая половина готовила завтрак им обоим, и они вместе ворковали ни о чем. Макс вновь зарыдал и просто сел на пол. Так он часто делал в детстве обиженный на весь мир. Суровая несправедливость снова вернулась к нему. Он был подавлен как никогда. Наверное, такой он больше нравится окружающим: в любом случае, сегодня, его никто не увидит - он просто отсутствует сегодня для всех.
  'ВЕРНИТЕ МНЕ МЕНЯ. ВЕРНИТЕ И ЗАБИРИТЕ ВСЕ, ЧТО ДАЛИ В ЗАМЕН!', - думал про себя Макс. Думал, и все никак не мог остановить слезы.
  
  
  
  
  
  Глава пятнадцатая
  
   - Готов поспорить, что ты даже не знаешь, как называется моя выставка? - распинался Саша.
   - А это столь важно? - поспешно спросил в ответ Громов.
   - Блин, да я всю душу в нее вложил. Если бы ты видел, как я и Поля мучились над ее подготовкой. Кстати, здесь есть картина, которую нарисовала именно она - угадаешь какая?
  - Саня! - тут же отрезал Макс.
  - Ладно. Знаю, что к живописи ты безразличен. Кстати, у меня есть для тебя реальный сюрприз: вот эта картина нарисована специально для тебя, - в это мгновение, рука художника указала на весьма огромное полотно. На холсте изображена пьяная компания в составе, которой были парни и девушки. Во главе полотна красовался парень, очень схожий на Макса, держащий в одной руке бутылку, а в другой шею рыжей девушки, голой очаровательной девушки. Она пылает в агонии, а он с ухмылкой смотрит в сторону компании, и те находятся в полном азарте от происходящего. Похоже, что она мертва физически, а он духовно.
   - Макс - это и вправду очень похоже на тебя, - говорит и целует Макса Мари.
  Она сегодня очень милая. Сегодня она божественна. Она уже два месяца не употребляет и не пихает в себя, что ни попадя и даже спит изредка с Максом.
   - Макс, давай ее купим у Саши? - не останавливается Мари.
  - Он нам ее и так отдаст, неправда ли? - цинично закидывает Макс.
   Саша ехидно улыбается и только водит глазами по залу, в котором раскинулись картины его собственного производства.
   - Ну конечно. О чем разговор?! Правда, Макс пообещай, что, все-таки, повесишь ее в своей квартире.
   - Ее повесит не я, а Мари - это мой ей подарок, - увесисто заявляет Громов, поглядывая на Мари, которая его обнимает.
   - Боже, какие вы милые! Так замечательно! - наконец-то вступила в беседу Полина, которая, судя по ее внешнему виду, чуть не сошла с ума от того, что молчала все это время.
  Мари нежно поцеловала Макса - он даже немного растаял от этого теплого жеста в его ледяную сторону. Так теперь в их отношениях бывает не часто. Это вообще праздник, что Мария сегодня настолько нежна с ним. Нежна и честна. Но в последнем Макс не особо уверен.
  - Я думаю, мы пока прогуляемся по выставке? Поищем, что ни будь стоящее, ок? - спросил у компании Громов.
   - Договорились, только долго не блуждай, скоро будет моя официальная речь. Я в ней, даже вспоминаю про своего блудливого друга. Догадайся, о ком я сейчас? - хлопая по плечу Макса, говорит Александр.
   - Ну, даже не знаю, - засмеялся Макс. - Кажется, что этот парень весьма стоящий, раз его поблагодарят за определенный вклад в столь скудный праздник.
   - Макс, прекрати! - возмутилась Мария.
  Мари и Макс под руку отправились разгуливать по выставке, оставив наедине Александра и его пассию вместе с поклонниками. Пара долго обсуждала все на свете. Больше их забавляла тема о них самих. Они спорили и даже нежно ворчали друг на друга за испорченное время проведенное вместе.
   - Макс, если бы я знала, что ты мне испортишь эти полгода моей беззаботной жизни, я бы никогда, слышишь, никогда, с тобой не осталась.
  Макс только улыбается в ответ. Он нежно смотрит на Мари и удивляется, что иначе в его жизни вообще быть просто не могло...наверное. Ну как по-другому, когда рядом с ним, самый лучший многоклеточный организм этой вселенной. Лучшая конструкция счастья, увиденная ним за все эти годы. За эти годы он многое понял и еще больше осознал - он был просто ужасен все это время, пока не увидел свою Мари. Она его изменила. Она только первая ступень к счастью, осталось еще, как минимум, закодироваться, уволиться с работы, снять новое жилье...
  Столько планов. Макс сожалел, что раньше он просто все это игнорировал, не придавал значения, и только сейчас осознал, чем он займется дальше и, что будет вести ним в будущем. Уже в совсем ином будущем, где он далеко не эстет, а весьма обыкновенный пиарщик со своими косяками внутри и очень преклонной ранимой натурой, которая каждый раз будет тянуться к Мари, как только ему будет хреново.
   - Я хочу тебя, Мари. Прямо сейчас, - шепчет Макс ее на ухо.
   - Макс, ты в порядке? Здесь же люди? Ты в своем уме? - недоумевает Мари.
   - Я знаю, где нам никто не помешает, - все так же нежно продолжал шептать Макс.
  Громов, как психопат, тащит ее в кабинку уборочной и просто начинает покрывать ее тело своими укусами. Мари сходит вместе с ним с ума. Совместный вылет за пределы собственного сознания - это очень, очень приятно, когда рядом любимый человек. Макса, ничего не сдерживает, он просто делает все те же движения. Движения счастья! В какой-то момент становится ясно, что мир готовится в оный раз погрузиться во тьму, а затем снова оттуда выйти. Мари кричит, как истязаемая. Макс закрывает ей рот и даже не стесняясь стимулирует все ее желание, нежно играя со всеми ее самыми потайными и до этого не изведанными местами. Но в какой-то момент логическая цепочка событий обрывается у Макса в голове и появляется образ Маргариты, с которой все было в точности также. Кабинка уборочной, движения, стоны, потеря реальности. Макс как будто в тумане: он не понимает, где реальность, а где плод его воображения? Все заканчивается по инерции, лицо Громова не покидает дурная гримаса, но Мари этого не замечает, она все еще пребывает в эйфории.
  Наконец-то Макс приходит в себя и как-то странно спрашивает:
  - Тебе понравились? Наши с тобой гонки тебе понравились?
  Мари ничего не отвечает и лишь молча целует его - образ Марго полностью развеивается в голове Макса.
  'Почему? Почему я был на нее в обиде? На моего рыжего ангела, моего спасителя с лицом юной Венеры, которая так меня любит, а главное хочет. Боже, я - дурак! Ну, зачем мне это все, если рядом не будет ее? Я ее никогда не брошу. Никогда!'.
  'НИКОГДА НЕ ГОВОРИ НИКОГДА'.
  
  Что-то произошло? Ничего страшного...Он просто снова переспал с Мари и оказался снова счастливым - такое бывает, если не предохранятся. Если на сердце или что там, у кого внутри, не одеть кусок латекса со вкусом малины или банана. Бывает, что опасно не только заводить общих детей, но и заводить общие душевные страдания и радости. Больно, когда эти страдания сам перенести уже не в состоянии, и мысленно уже ищешь того, на кого бы их можно было их спихнуть, чтобы затем страдать вместе. Такой себе душевный садомазохизм. В моменты кризиса, Макс искал глазами сначала Кристину, потом Мари. Правда, Мари сама его чаще находила и просто взваливала на него все свои проблемы и переживания. Нужно ли уточнять, что все ее душевные истязания оставались нерешенными?
  Вряд ли можно упрекать человека в бессердечности, только потому, что он 'душевно кастрированный'. Вы ведь не упрекаете в этом друг друга? Если так, то чего вообще совать нос в чужой темный мир?
  Макса в этом плане стерилизовали весьма давно. Он этого и не заметил, просто играл в индивидуальность, а когда дело доходило до того, чтобы раскрыть, что-то внутри, Макс, в свойственной ему манере, замечал, что внутри у него ничего нет. Совершенно ничего.
  С этого момента все его душевные проблемы были сущей формальностью. Если отбросить тот момент, когда Мари была одурманена сексом с ним, ему было весьма интересно, почему она все еще с ним? Почему не завела детей? Собаку? Ипотеку на дом? И не открыла отсчет своей клинической смерти в браке с каким-то представителем мужского пола? 'Все же она философ и к вещам подходит по-философски', - рассуждал Макс. Он не представлял философа, который обложившись горой посуды или стоя у плиты, рассуждает о благах общества и выводит новые парадигмы современной жизни. Это была оказия...
  Они вместе не любили одно и тоже...Они не любили друг друга. Но уж, что было совсем странно, не смотря на привычку видеть поутру надоевшие до крика лицо, они всегда находили, что сказать приятное друг другу. Абсурд? Вряд ли?!...Это формально абсурд. На самом деле и Макс, и Мари прекрасно понимали, что их жизнь будет скучна друг без друга, и если страдать или умирать то, точно прихватив с собой другого - это искомое правило многих пар. Так живет все человечество: не ради любви, а ради страдания, чтобы чувствовать, что страдаешь не ты один, а еще кто-то рядом. Опять-таки, душевный садомазохизм. Так жить легче: проще осознавать свою никчемную сущность рядом с которой скитается еще чья-то жизнь. Когда сердце щемит не только у тебя одного. Когда страдаешь не ты один.
  Безграничный лимит на самые необдуманные поступки - это, когда ты и она точно знаете, что все делаете неправильно, но в любом случае не останавливаетесь, ведь отсутствие скорости, значит для вас отсутствие жизни, а значит... В любом случае, вы не остановитесь, пока не разнесете все вокруг в хлам или пока вы не увидите, что рядом движется кто-то намного быстрее вас...
  Подобные мысли не раз посещали Макса после очередной отпадной постельной сцены с Марией. Он просто тупо смотрел на картину, подаренную ему Александром и попивал абсент. В его спальне в этот момент была гармония. Правда, сам Макс этой гармонии почему-то не ощущал. Видимо, чтобы ее ощутить, необходимо быть хоть немного нормальным человеком, а не законченным нигилистом с обидой внутри на весь мир.
  Макс спокойно допивал абсент, словно свои собственные последние капли здравого рассудка. Лежал и только смотрел на телефон, на который пришла смс не в то время и не тому адресату. Читать ее было страшно... Нет ничего страшнее, чем читать что-то, что пришло прямиком из твоего темного прошлого. Прошлое в отличии от всех нас, не покидает нас самих не на секунду. Самое обидное, что наше прошлое всегда помнит, в какой именно момент мы от него отреклись. Оно все прекрасно помнит и лишь ждет удобного момента, чтобы появиться из неоткуда, и напугать вас.
  Макс очень долго блуждал в себе, вспоминая, где именно он так небрежно оставил свое прошлое? В конце концов, почему его прошлое так не вовремя вернулось к нему именно сейчас?
  Он еще раз посмотрел на Мари, на бутылку абсента на тумбочке, а затем с улыбкой подумал про себя: 'Главное, чтобы там ни было, Мари у меня никто не отберет!'.
  'ПРОШЛОЕ - УСЫПАЛЬНИЦА НАШИХ УМЕРШИХ ЧУВСТВ'.
  
  
   Кристиан Нестел Боуви
  
  
  
  Глава шестнадцатая
  
  Макс нервно собирался с утра и думал о своем. Рядом была Мари, которая заливалась от хохота:
   - Ты на какое свидание собираешься? Кто эта мадам, что заслужила такого Макса, а?
   - Мари, потом. Все потом...Это вообще ни то, о чем ты думаешь. У меня просто важная встреча.
   - Настолько важная, что ты даже погладил рубашку?
   - Мари! Я прошу тебя - прекрати! Мне сейчас не до этого!
   - Ладно. Ну ты хоть не сильно старайся в постели. Я просто тебя прошу - будь обыденным. Как у нас в постели, ладно? А то я обижусь, - не унималась Мари.
   - Все, я полетел. До скорого, - на прощание выдал Громов, впопыхах не закрыв за собой дверь.
   - Давай, - слышится у него за спиной.
  Макс спешил на всех порах встретиться со своим прошлым. Ну а каким бы вы хотели предстать перед своим прошлым? Ну конечно - неотразимо! Ведь, наверняка, вы, как и многие другие, расстались с тем самым прошлым не в самом лучшем своем виде:
  Макс не исключение: он расстался с ним, как нельзя ужасно. Все, что он строил сейчас, лежало глубоко на невообразимых руинах чувств и отношений со своими близкими, а точнее - одним близким человеком. Он построил целый храм зла на том, что годами томилось в невообразимой боли и ненависти к друг другу, а точнее - непонимании. Макс слишком много отдал теперь, чтобы расплачиваться со своим уродливым вчера сегодня.
  В ушах Макса торчат наушники. Он давно уже не баловался с walkman. Музыка в стиле 'рок' глушила его самые неположительные мысли, не давая им просто выйти наружу. Каменное лицо, глаза без эмоций и походка, словно его ведут на расстрел.
  Эта встреча расколола Громова на 'до' и 'после'. Когда 'до' у него было все неидеально, а теперь еще все может быть просто ужасно. Он чувствовал невообразимо огромный и противный ком в горле, который перекрывал все пути и выходы нормальному дыханию, позволяя только вдыхать Максу лишь затхлый воздух, который остался у него внутри. В его голове что-то стучало. Било прямо в висок и орало со всей силы: 'Остановись, слышишь? Остановись, ****ь, и сворачивай! Не глупи Макс - тебе не справится!'. С другой стороны слышался еще один крик: 'Тебе все равно не уйти! Ты обречен, мудак!'. В Максе просыпались все самые невообразимые комплексы и страхи, которые так мирно спали все это время, а теперь очнулись, чтобы навсегда все разрушить. Они были родом из детства. Родом оттуда, откуда была и эта встреча.
  Последний раз они виделись весьма давно и все, что успел сказать тогда Макс было: 'Ну и уезжай! Так будет конечно лучше! Давай, котись отсюда! Чего ты ждешь?'. Эта реплика, словно заезженная пластинка, звучала по кругу и выводила Макса из равновесия. Ему даже подташнивало, а в глазах как-то весьма странно расплывалось все вокруг. Это первые признаки прошлого. Дальше хуже, ведь встреча неизбежна. Что на ней будет - известно одному разве, что господу. Да и тот, оставил слегка интриги, чтобы кому-то не показалось, что все карты открыты и лежат на столе.
  Этот парк был очень хорошо знаком Громову. Он частенько зависал здесь еще студентом. Парк в одном из спальных районов столицы. Самый странный и самый прекрасный парк в этом, богом ненавистном мегаполисе, где вообще не понять, что происходит в последнее время. Не такой как все: по-своему прекрасный, по-своему индивидуальны - здесь все по-своему. Компактно расположен, слегка напыщен, ухоженный и немного обыденный. При всем, при этом за собой он оставлял ощущение гармонии и спокойствия. Особого спокойствия ему добавляла стоячая озерная вода, что мирно перекатывалась со стороны в сторону от каждого порыва ветра. В ней плескались утки, покачивались катамараны и лодки с людьми на борту. Все было так обыденно, но в тоже время, как-то особенно прекрасно.
  Сегодня здесь особенно людно: люди неспешно прогуливаются сами и парами, семьями и компаниями. Кто-то делает пробежку, кто-то жадно попивает пиво в стороне. Страдающие и веселящиеся, умиротворенные и взъерошенные - кажется, что здесь есть абсолютно все. Ну и Макс. Он отдельная каста. Совсем непохожий на здешнюю публику - совершенно. Трагичен и спокоен, готовый сорваться и бежать, но не знает куда. Хочет быть счастливым, но не знает как. Пытается забыть свое прошлое, но почему-то идет на встречу именно со своим прошлым.
  Отец Макса спокойно сидел на деревянной лавочке, весьма вальяжно раскинувшись телом по всей горизонтальной плоскости, держа в руке пару банок пива, и мирно поглядывал на все, что происходило кругом. 'Суета, да и только', - подумал он. Макс не знал, что делать и просто напролом направился к отцу.
   - Максим! Я заждался. Рад тебя видеть, ты так изменился! Боже, каким ты стал - просто настоящий мужчина, - радостно засуетился отец и принялся обнимать сына.
   - Я тоже рад тебя видеть, - без какого-либо энтузиазма ответил Макс.
   - Я купил нам пиво, чтобы мы с тобой посидели, поговорили, как раньше. Помнишь?
   - Как это, 'как раньше'? Что-то я не припоминаю такого, - с издевкой заявил Громов-младший.
   - Максим, брось! Я приехал из далека, сюда, в Украину, выкроил для тебя хоть немного времени, чтобы повидаться, а ты начинаешь, - успокаивал отец Макса.
   - Ну за два года или сколько там прошло, можно было и выкроить.
   - Ладно, перестань. Как у тебя дела? Что нового? Боже, как давно я тебя не видел!
  Страх отпустил Макса. Он словил себя на мысли, что отец не только долгое время его не видел, но и не писал, не звонил, не напоминал про себя и даже не особо засуетился, когда Макс отправил ему послание на мыло, что мать умерла.
   - Честно, я хотел приехать. Но так сложились обстоятельства, понимаешь... У меня были дела в Вене. Я просто не мог вырваться. Честно говоря, до сих пор не могу поверить, что она умерла - столько лет вместе. Ты знаешь, она была прекрасным человеком! Тебе с ней очень повезло, я даже не удивляюсь, что ты вырос таким. Макс, чего молчишь? - не замолкал отец.
  Максу, откровенно говоря, нечего было добавить. Он просто вспоминал, что на похоронах матери тоже говорили, что его мама была прекрасным человеком и все такое. Это словно 'де жав вю'. Макса не покидало ощущение, что не только те люди на похоронах ее совершенно не знали, но и отец говорит сейчас общими фразами, как бы пытаясь прикрыть очевидное - он ее тоже совершенно не знал.
  Макс осознал, что зря пришел сюда. Впрочем, что нового или абсолютно неведомого мог сказать или подарить, человек, который оставил их с матерью в самый скудный момент, когда Макс был в шаге от наркоты и запоя, и в двух шагах от самоубийства. Это была предельно ясная парадигма. Формальность. Бытовуха. Некая обязанность, заявить одному человеку, что они близки по своей форме ДНК, да и вообще весьма схожи натурой. Сыграть роль 'заботливого отца' и спокойно раствориться во времени и пространстве на неведомый никому отрезок того самого времени, чтобы потом вновь сказать, что эта встреча была самой важной в его жизни. Наверняка, так удобней.
  Стоило ли его упрекать за это? Вряд ли. Когда Максу стукнуло 16 - мир перевернулся. Тогда он понял, что люди поступают чаще так, как хотят. Они поступают как им удобно. Ничего криминального в этом нет. И его отец не преступник - просто человек, который захотел жить по-своему. Точно также как и Макс, который хотел жить по-своему, когда решил уйти из дому. Просто ему так было удобно. Лучше. Называть можно как угодно. Суть одна: люди преследуют свои интересы и поступают только исходя из них. Весь этот альтруизм сдох еще до нашего рождения, а вот насильно жертвовать собой ради другого - это и есть главное преступление...Преступление против себя.
   - Знаешь, там, в Австрии, все совсем не так. Там живут и смотрят на мир проще. Мягче что ли. Понимаешь? Ты должен туда переехать и остаться там жить. На первых порах я помогу... Обещаю! Ты там себя быстро найдешь. Там возможности!
  Макс вновь погрузился в некий портал из мыслей и собственных рассуждений. Громову-младшему, наверняка, не будет лучше даже на заброшенном острове в районе Бермудов, даже наедине с аборигенами, ведь даже с ними он умудриться найти причину для конфликта и откопает такой большой топор войны, что про мирное существование на этом жалком куске суши можно будет просто забыть. Убегать от себя можно. Но как долго? Хорошо, если убегаешь по прямой, а что, если бежишь извилистыми путями? Что тогда? Страшно, понимать, что пока не создали какого-то более-менее подходящего места для таких приваленных на всю голову, как Макс, людей. Страшно осознавать, что твое единственное счастье живет с монстром. Что твой рыжий ангел, терпит тебя по непонятной тебе и ей причине, только ради...
  Вот так когда-то мать терпела его - отца Макса. Странно у них все происходило. Отец посвящал себя работе и себе самому, семье - никогда. Он никогда не находил времени, чтобы понять, что происходи внутри каждого из них. Когда, Макс, хотел сказать что-то весьма важное - отец был настолько далеко от него, от них, от дома, что Макс просто утратил всякую надежду быть услышанным. Может именно поэтому у него со временем, сформировалось непреодолимое желание стать всемирным рупором и вещать о том, что он чувствует у себя внутри. 'Ты так не находишь Макс?', - спрашивал сам у себя Громов.
  У его отца не было ни малейшего понятия, чем живет его сын. А в принципе, чтобы от этого изменилось, если бы отец Максима был хоть немного снисходителен к своему отпрыску и уделял ему, хоть сколько ни будь своего 'драгоценного' времени? Нет! Нет! И еще раз нет! Все так бы и осталось!
   - Макс, я очень долго думал. Думал, о том, кем ты станешь в будущем, когда вырастешь. И знаешь то, что ты стал работать пиарщиком - меня удивило, понимаешь? Я просто даже не представлял, что такой скромный парень, как ты можешь заниматься раскручиванием кого-то?
  'Ну и о ком он сейчас говорит?', - спрашивал себя Макс. 'Он меня совсем не знает! Хотя, стоп! А я его знаю? Нет! Ну и ладно. Хотя как для людей, которые мало знакомы, мы весьма мило беседуем. У нас есть общие интересы. Такое редко встретишь, чтобы у незнакомых людей с ходу было столько общих тем для разговора. Наверное, я на него чем-то похож, но я об этом никогда не узнаю. Меня с ним никогда не сравнивали, потому что в семье считали, особенно, по словам тетушки, что сравнение меня с отцом приравнивается тому же сравнению, только с куском фекалий. Потешно даже. Он такой весь серьезный: пьет пиво и так серьезничает, прямо, как Марк, когда рассуждает о женщинах. Правда, я совсем не понимаю, зачем вообще, сейчас о чем-то говорить? Это пустая трата времени, которое вот этими милыми беседами не вернуть!'.
  Наконец-то Макс успокоился. Он вспомнил о том, с какими чувствами он шел сюда и с какими находится сейчас - гора с плеч. Последние капли сомнения сгорали в необъятном пламени сострадания и радости над тем, что так далеко кануло в пропасть. И уже совсем не важно, что скажет он или его отец дальше - они просто формально беседуют и просто формально играют свои роли. Макс ловит себя на мысли, что у его отца получается играть эту роль намного лучше, чем оная дается самому Максу. Наверное, это приходит со временем? Когда днями проводишь время с теми, чье обычное общение это заученный монолог и комплекс движений с мимикой на лице - подобная игра, даже самого 'близкого' человека не удивляет. Максу эта ситуация напоминала чем-то ту, где трещавший по швам союз двух любящих, когда-то в дальнем прошлом людей, пытается ними же, быть безуспешно спасен - печально, что не говори! Они понимают, что они близки друг другу, но жить с этим дерьмом в душе с этим ужасным настоящим, которое перечеркнуло прошлое - не могут. Пытаются, но не могут!
   Отец Макса с восхищением показывает семейные фотки на планшете. Макс же с горечью заглядывает в планшет и с завистью рассматривает чужое счастье. Нет ничего более ужасного, чем завидовать чужому счастью - оно всегда слаще, красивее, и что самое главное - никогда не будет твоим. Макс вдруг вспомни, что в его семье не осталось даже общего семейного альбома с обычными фотокарточками, ни то что изображенных на них счастливых лиц. Все улыбаются и делают такой вид, что сейчас лопнут от счастья, которое, судя по всему, рухнуло нежданно им на голову - такие они прекрасные и беззаботные по ту сторону экрана. Макс кивает головой на реплики отца и все больше ненавидит их всех, хотя они, наверное, к нему подобной злобы не ощущают. Даже, если представить, что Макс в порыве гнева попытался бы их оскорбить - они бы не поняли за что. У них, в отличии от Макса, в семье все прекрасно.
   - Знаешь, я скоро собираюсь открыть свое дело здесь, в Киеве, и тогда мы сможем значительно чаще видеться. По-моему, здорово...
   - Ну, как сказать, - бросает отцу Макс. - Как сказать...
   - Макс, ты наконец-то познакомишься со своей семьей, с твоими братьями и сестрами. Они очень хотят тебя увидеть.
   - Больше они ничего не хотят? - нервно бурчит Громов-младший.
   - Макс! Прекрати этот цирк! Вам бы давно пора познакомиться, вы же не чужие люди, - заводится уже отец, допивая остатки пива.
   - Да ладно?! А что я про них такого глобального знаю, что бы говорить, что мы хорошо знакомы? По-моему, ты просто несешь абсолютную чушь!
   - Макс, не будь ты таким эгоистом! Это твоя семья! - настаивает с еще большим усердием Громов-старший.
   - Я не нуждаюсь в семье, - отбивается Макс.
   - Эх, Макс. Ты так еще глуп!
   - А полчаса назад я был, таким скромным, умным, не находишь?
   - Боже, Макс! Ты всегда портишь все в самый неподходящий момент.
   - В принципе, да, - ехидно гордился собой Макс. Этого-то качества у него не отнять - он это умеет.
   - Знаешь, я всегда мечтал, чтобы у нас была крепкая и дружная семья, чтобы все были счастливы...
   - Так, а чего ты нас бросил, пап?! Почему?! - начал орать Макс.
   - Макс, ты много не понимаешь!
   - Так даже лучше. Не понимать, почему люди делают своим близким больно, чтобы сказать: 'Я хотел, как можно лучше!', - отвечает Макс своему отцу и смотрит куда-то вдаль.
   Макс просто оборвался. Скатывался, как снежный ком скатывается со склона. Он сразу вспомнил, сколько раз он пытался сделать лучше, а получалась полная хрень. Как он делал больно, во имя аморфного счастья...Они похожи. Правда, по-своему. Громов-младший это отрицал, но внутри себя чувствовал, что его стопроцентная копия сидит рядом с ним и воодушевленно его кривляет, делая все тоже, что делает Максим. Ему было стыдно, что он был похож на этого человека. Точная копия без каких-либо технических изъянов, даже Сашка бы не изобразил их настолько идеально в порыве самого, что ни на есть, мощного вдохновения, как это сделала природа. За это стоит ненавидеть природу. Она не оставила Максу выбора. К годам пятидесяти, Макс точно также, как и его отец сейчас, будет рассуждать обо всем. Зачитает своим детям такой же монолог и упрекнет их, что они ничего не понимают. Он обречен! Хотя стоит еще дожить до пятидесяти - это будет весьма нелегко. Кто знает, может жизнь еще заставит его судорожно хвататься за каждый шанс продержаться еще неделю, месяц, год - она может и такое выкинуть.
  Максу становится страшно, и он хочет опять к Мари. Но он не знает, что сказать и как преподнести, то, что эта встреча затянулась. Отец с виду такой счастливый. Ну или претворяется. 'Я ведь взрослый человек, а все еще страшусь сказать, что все это меня достало. Что я просто хочу домой. Я до сих пор боюсь своего отца', - прокручивал в себе без конца Громов.
  ...Они прощаются. Последние слова. Они, как всегда, ужасны. Все говорится в такой дурацкой манере, что с виду больше походит на прощание глухого с немым - они не особо понимают друг друга, но при этом делают очень снисходительный вид. У Макса заканчивается терпение, он обрывает отца на словах 'мы скоро увидимся'. Макс просто жмет ему руку и идет прочь, не оглядываясь, чтобы упаси господи, не разрыдаться. 'Прошлое настолько сентиментально', - думает про себя Макс. Ему дурно только от той мысли, что он придет домой и будет, как угорелый пропускать, через себя каждую реплику, сказанную этим человеком, потом он напьется и пойдет заниматься сексом с Марией, после чего его отпустит. Он опять, до следующего подобного эпизода, не вспомнит, кто такой Андрей Громов и что столь важного сделал этот человек в его жизни.
  
  'Не забывай нас.
  Ты помнишь, в марте
  Отец возделывал поле,
  Разбив сердце матери'
  
   Rammstein 'Vergiss Uns Nicht'
  
  
  
  
  
  
  Глава семнадцатая
  
  Макс был на грани фола: где-то между суицидом и помешательством. Он, словно загнанный зверь, зализывал раны и боялся, что все повторится вновь. Встреча с отцом не оставляла Максу и капли сомнения в собственной ничтожности, как в прочем и в том, что его семья в будущем, наверняка, будет примерно такой же. Мари просто обречена...Если конечно останется с ним.
  Она делала чудесный минет и не менее чудесный бифштекс, но даже в такие минуты казалось, что это не то лекарство, которое ему необходимо. Все слишком сложно. Особенно, когда виной всех сложностей ты сам. От отца неоднократно к нему на почту сваливались разные послания с семейными фотографиями. Теми самыми, где их лица были счастливы до умопомрачения. Макс нежно ухмылялся и только нажимал после каждого подобного послания 'удалить'. В конечном итоге, этот процесс стал, словно необходимостью: проверил с утра почту, перечитал эту поебень, удалил. Проверил почту, перечитал эту поебень и так далее.
  Игра в себя не давала вновь результата. К конечному итогу, все снова стало на свои места: Макс больше не боялся. Не боялся своего прошлого. Только иногда, по вечерам, он сидел на кухне под дым сигарет и размышлял о том, что жизнь обязательно вернет ему долг за все, что он натворил. Обязательно отплатит ему. За эгоизм, лицемерие, притворство, нигилизм, похоть. За алкоголь, наркотики, разбитые сердца и судьбы. За его счастье, удачу, деньги. За то, что это давалось так легко. За слезы близких, за их страдание. За то, что пытался ублажить тех, кто его ненавидел. За то, что бежал от своих проблем, обязательств. За то, что сотни раз скрывался от тех, кому был нужен и приходил к тем, кто его не ждал. За секс без обязательств, за пустые слова о любви, за любовь слов. За веру, которой не было, за господа, которого проклял. Ну и за дьявола, которого попытался обмануть.
  'То, что не убивает делает нас сильнее'.
  Все модные журналы в стиле Esquire и LQ пестрели отфотошопленным лицом и фразами Кристины Абрамовой - самого прогрессивного пиар-менеджера XXI века в Европе. Квартира Макса была завалена этим глянцевым добром. На каждой странице, если не было развернутого интервью Абрамовой, то обязательно была ее реклама и новаторские идеи в этой отрасли. Макс молча завидовал ей, а пьяным еще и мастурбировал на все эти стопки с глянцевым добром, пока Мари не было дома. Он смотрел на это идеальное лицо Кристины, кончал, а затем выбрасывал все в мусорный бак, пытаясь не то отомстить ей, не то поднять самооценку себе.
  '...Кому я обязана тем, кем я стала? СУДЬБЕ! Судьба дала мне шанс стать первой в этой сфере среди остальных. Все начиналось с киевской компании, но это был проходящий этап. Честно скажу, что профессионалов, там как не было, так и нет. Украина, вообще, во многом отстает - все новинки там появляются с небывалым запозданием. Там мало уделяют внимания пиар-кампании, она (Украина) только становится на эту дорогу прогрессивного пиар-развития, в то время, как весь мир уже давно там. Но я и моя компания, мы готовы повести наших коллег по этому нелегкому, но очень престижному пути. Мы готовы показать, как живет и движется мир. Мы открываем двери и ждем, что вся рекламная отрасль Украины сделает наконец-то шаг'.
  Макс завидовал всему, чего добилась, за это время, Кристина. Она давно круче, успешней, прогрессивней него - первая среди тех, кто когда-то просто дал ей шанс, которым она воспользовалась. '****ец, я ее судьба. Я дал ей шанс. Ну спасибо Кристи, что не забываешь', - с горечью внутри размышлял Макс.
  Тусклое заведение на окраинах Киева. Так называемый 'клуб для избранных'. Здесь толкают девочек и наркоту задаром, но только при наличии членской карты. Хотя без членской карты постоянного клиента - дорога в этот для тебя 'храм' закрыта. Макс был почетным посетителем этого клуба очень давно. В обыденный день здесь тусовались такие же, как и он: разбросанные по социальной лестнице поддонки, чьи идеи граничили между гениальностью и административным, а порой и уголовным кодексом.
  Первый раз Макс появился здесь при посредничестве Саши. Оказалось, что эти подвалы служат некой штаб-квартирой для художественного бомонда, в котором состоял его друг. Тут они обсуждали последние модные тенденции под стоящим столбом кальянового дыма и в объятиях местных путан. В праздничные и выходные дни здесь околачивались богатые и ужасно богатые джентльмены, которые снимали стресс после тяжелой трудовой недели. Макс неоднократно заводил связи с этими денежными мешками столицы. Чем-то похожие на современных менеджеров и простых барыг одновременно, они, безусловно, обожали Макса. Большинство из них - это скрытые тени 90-х, которые превратились из крутых 'братков' того времени в солидных политиков и олигархов нашего века. Обладали идеальной биографией: высшее образование, тяжелая и извилистая трудовая лестница, не одной судимости, семья-дети - идеальная картинка.
  Саша неоднократно рисовал им картины под заказ за хорошие, разумеется, бабки. Они, тоже разумеется, ничего не понимали в том, что продавал им Александр, но понтонуться лишний раз своим приобретением перед своими бизнес-корешами было для них, сродни какого-то нереального достижения или получения оргазма в старческом возрасте.
  Макс привлекал всю эту элиту своей манерой говорить - они ни слова не понимали из 'громовского сленга', но изображали вид достаточный, чтобы им поверили, будто они в теме. Понимая, что человек в рекламе и может протолкнуть любой товар, такая связь для местного бомонда была нелишней. Тем более, Макс обладал главной отличительной чертой, которая давала ему зверское преимущество над другими пиарщиками - он не пытался кинуть на деньги своих заказчиков. Это удивительная тенденция нынешних рекламщиков - кидалово. Человек понимает, что его могут вывезти в лес, расчленить, закатать в бетон, покалечить на всю жизнь, что еще страшнее, наконец убить или покалечить близких. Но жажда наживы всегда сильнее. Максу же с головой хватало и тех денег, которые ему предлагали первоначально...плюс бонусы, так что это было, не иначе, как обоюдное сотрудничество.
  Тем более связи с такими ребятами - это еще и возможность сделать 'волшебный звонок'. Все двери открываются, проблемы с законом решаются, да и вообще ты - уважаемый человек. Также это проход в самые закрытые элитарные клубы, возможность переспать с самыми дорогими шлюхами столицы, а также выпить, съесть и вынюхать все самое-самое. В общем, если бы Макс Громов верил в рай, он так бы и назвал все это...
  На сей раз Макса сюда притащил уже Марк. У него тоже был здесь членский билет и возможность вкусить все эксклюзивные земные прелести жизни. По словам Марка, в его жизни пора сделать паузу, остановиться, посмотреть, что произошло вокруг и наконец-то сделать для себя хоть какие-то выводы...Хотя, по мнению Макса, жизнь Стоянова и так проходила в замедленной функции, а точнее в дисфункции. Для Громова друга, напоминала круиз 'Титаника', когда на борту такая веселуха, а за бортом, что ни расстояние, то целая куча айсбергов.
   - Понимаешь, Макс, нужно наконец-то смотреть на мир не через стекло стакана с виски и прочей дряни, а зрелым генеральским взглядом в будущее, в наше с тобой будущее. Понимаешь?
   - Что жизнь опять повернулась не тем лицом? - шутил Макс.
  Громова ни на секунду не донимало, то о чем рассуждал его 'бедный друг'. У него такое частенько бывает, когда через его постель за неделю проходит слишком много красавиц местного разлива, Марк, в этот момент, словно заблудший странник, начинает искать хоть какой бы то ни было монастырь, дабы оставить в нем все свои порочные связи и грехи. Если в жизнь тоннами закладывать счастье, то от нее начинает тошнить - это аксиома. Судя по зеленому виду Марка - его скоро прорвет. Марк никогда не различал разницы между реальным и мнимым счастьем, принимая одно за другое. Даже сюда он пришел, чтобы быть хоть немного счастливее, хоть немного... Тут его вечный 'монастырь' с такими нежными молитвами под феназипам и сладкое пение на ухо молодых монашек с развратной натурой.
  Макс слушал внимательно своего друга и просто улыбался, поглядывая за соседний столик, где двое местных повес столицы вкатывали в себя очередную порцию, добротного порошка. Причем делали они это настолько эстетически и красиво, что даже казалось, будто они реально играют на публику, а не стремятся достичь высшей точки наслаждения. Особой остроты этому действию добавляла песня 'The nobodies' крошки Мэнсона, который наверняка при виде, такой картины, явно захотел бы застрелить своего клипмэйкера и снять новый шедевр с их участием. Все было слишком шикарно и до умопомрачения приторно красиво.
   - Я хочу начать жизнь с ноля, Макс, с полного ноля!
   - Марк, ты и есть полный ноль, - ухмыляется Громов.
   - Спасибо, ****ь! Огромное, человеческое спасибо!
   - Обращайся! Всегда рядом.
  Марк встал из-за стола и пошел к местному 'стойлу с новым товаром' - так здесь называют уголок, где красуются новые девушки, которых только недавно привезли в этот клуб; который довольно элегантно и даже как-то невинно торговал собой. 'Пошло-поехало, все с начала. 'С ноля, блин', - скривился Макс. - Да тебя сначала надо кастрировать', - продолжал он. - 'Ты же повинуешься воли и желанию только одной головы, которая, у тебя намного ниже пояса и уже почти упирается в пол... Еще один день прожитый лениво и беззаботно. Стоит чаще видеть Марка - с ним вся жизнь до самой старости пролетит, как одно мгновенье', - подытожил Громов.
  
  
  
  
  
  
  
  Глава восемнадцатая
  
   - Макс? Макс! Ты слышишь? Макс! - орал голос из телефонной трубки.
   - Что случилось, Поля? В чем дело?
  - Макс! Приезжай скорее, тут, Саша...
   - Что случилось? Полина, что с Сашей?
   - Приезжай, прошу...
  Макс не понимая, что происходит в столь позднее время, отдернулся от своего мобильного и начинает одевать первое, что бросается под руку, вызывает такси и едет к дому, где живет Саша. 'Что? Что могло уже произойти?', - накручивал себя Громов. Пока такси блуждало по ночным улицам столицы, Макс, думал, что сойдет с ума. Ждешь пока машина доставит тебя по адресу и надеешься на лучшее. Ждешь и надеешься. Ждешь и надеешься. Полина в трубку орала, как ненормальная... Макс ничего вообще не понял... ясно было лишь одно - что-то стряслось...что-то ужасное. Макс добрался до Сашиного дома за полчаса, но самому Громову казалось, что время прошло значительно больше - прошла целая вечность.
  Возле подъезда суета. Менты, скорая, полным полно народу - все, как в телевизионных сериалах. Вокруг полное оцепление территории. Куча шума и суматоха. Полины не видно. Макс прорывается к ограждению, но его задерживает человек в форме:
  - Туда нельзя!
   - Я...Просто, друг... Мне позвонили...
   - 'Туда нельзя' - я сказал!
  'Где же Полина? Куда она подевалось-то?'.
   - Макс!
  Вдруг из толпы, словно хищник, бросается на Макса Полина. Она вся в слезах, ничего не говорит - просто плачет... Громов, кажется, все понял.
  Как выясниться немного позднее, Саша сиганул прямиком с 10 этажа своего же дома. Абсолютно 'чистый' и достаточно трезвый для такого поступка. Почему? Никто не знал. В руке у него было зажато кольцо, которое он, видимо, хотел подарить Полине. Все не стыковалось. Все было полным бредом, среди полной неразберихи. В такой неразберихе и похоронили Сашу, так толком ничего и не поняв. Местный священник, отказывался отпевать на службе Сашу - самоубийца, как-никак. То, что Саша самоубийца подтвердили все: от патологоанатома до прокурора, который закрыл дело за отсутствием состава преступления. Правда, сто зеленных закрыли глаза как господу, так и священнику на то, что отпевали, человека, который наложил на себя руки.
  Даже у православных есть своя такса и прейскурант цен на многие услуги, которым многие прихожане не стесняются пользоваться. В этом есть своя, определенная, необходимость. Иногда достучаться до него очень и очень проблематично - он весьма занятой. В такие моменты, ищешь любой способ связаться с ним или попросить у него об одолжении. На такой весьма пикантный случай и изобрели церковь и ее служителей, которые за небольшое вознаграждение, доставят необходимое послание прямо в небесную канцелярию: быстро, удобно и безопасно...Весьма скоро, наверняка, и аккаунт откроют в соцсети или почту электронную заделают специально для того, чтобы не выходя из дому можно было на прямую держать с ним связь...А что вы хотели, технический прогресс не обходит стороной никого, даже господа, а в этом есть свои плюсы.
  Картины Саши подорожали в пару сотен раз. Теперь сам Макс владел что-то около пол миллионом гривен в чистом виде. Не говоря уже о Полине, которая, по всей видимости, в один момент стала перспективной вдовой за пару часов. Картины шли с молотка, как на конвейере. Полина купила огромнейший участок за Киевом и Рендж-Ровер последней модели. Все, что в следствии досталось самому Саше - это до полной бессознательности убогий, со стороны искусства, но все же дорогое надгробие - в виде гранитного обелиска. 'Полный отстой', - говорил про себя Макс
  Полина со временем стала самой дорогой шлюхой чудесного города Киева. Она спала со всеми: с альфонсами и большими олигархами, с уверенно тупыми и невероятно умными академиками, с молодыми парнями, которые еще даже не перестали мастурбировать на онлайн порнуху и с рассыпающимися старперами. К конечному итогу, унылость в жизни Поли привела ее по объявлению в агентство по предоставлению эскорт-услуг всем, кто имеет кругленький счет в банке и готов поделиться с девушками и агентством, в частности, просто за то, что их будут везде и с улыбкой 'сопровождать' девушки. Полина была уверенна, что сопровождать солидных людей на фешенебельные мероприятия разного сорта - это, абсолютно нормально и, что это даже несколько престижно. Максу и Марку пришлось, чисто из уважения, к своему усопшему другу, который бы явно расстроился подобной идеи, отговорить Полину под любым предлогом.
   - Прикинь, Марк! Полина сопровождает всех этих 'кошельков' весь вечер ничего не подозревая, а затем оказывается в шикарном номере пятизвездочного отеля. В какой-то момент ее просто имеют залпом во всех позволимых позах и всеми непозволимыми методами! Это была бы еще та картина! И главное - это лицо Полины, которое все еще ничего не осознает, как же так получилось.
  - Это было бы уже слишком - богатенькая вдова подрабатывает элитной шлюхой! - рассмеялся Марк.
  Полина не стала гидом для бизнесменов - счастливый случай. Она, вообще, ни кем не стала. Вся ее жизнь была похожа на дешевый, короткометражный фильм с участием бездарных актеров. В конце концов, Поля укатила на Ибицу и присылала оттуда Максу открытки-поздравления с Новым Годом и Рождеством. Макс их сортировал пачками и потом делал из них целую годичную подшивку, которая отправлялась в архив, а точнее в мусоропровод. Последнее, что сделал Макс для Полины - это удалил ее номер телефона со своей телефонной книги. Затем заказал панахиду в церкви, а также заплатил за статью в одном из самых модных журналах об искусстве, где говорилось, что Александр величайший украинский художник нашей эпохи. Из уважения к его лучшему другу, в этой статье, не было и слова о Полине...
  Спустя несколько месяцев, Марк рассказал Максу, что Саша сиганул вниз потому, что увидел, как его возлюбленная трахается со знакомым ему художником, который ненавидел Сашу. Все-таки все художники козлы, даже включая их друга (Саша ведь тоже отбил Полину у какого-то 'пикассо'). В тот момент, он хотел сделать ей предложение.
   - Вот козел! Даже не попрощался...
   - Тебе, что от этого легче бы стало? - закричал Макс
   - Да он мог, просто, позвонить и ничего бы этого не было...Ничего!
   - Ты слишком туп Марк! Бомба уже была заложена... Он просто нажал на детонатор!
  
  
  
  
  
  
  Глава девятнадцатая
  
  ...Корпоративная вечеринка в агентстве Макса была в полном разгаре. Иностранные коллеги постарались на славу: столы ломились от закусок, а элитное коньяки, виски и вино не знали своего конца.
  Шведская пиар-компания увидела свет в конце туннеля, и решила предложить многообещающий контракт фирме, в которой работал Макс. Понятно, что сам контракт был подписан тут же без каких-либо колебаний (просто второй приход Христа Спасителя!)...Это было настоящим праздником для пиар-фирмы... Госпожа Абрамова говорила много и с акцентом. Постоянно улыбалась и только трубила о том, что наконец-то ее первая ступенька служебной карьеры станет настоящим гигантом рекламы.
  Она изменилась. Теперь она была неприкасаемая и даже немного божественной. В ней много пафоса и еще больше лицемерия, нежели было раньше. Она много играет на публику и теперь напоминает Макса, только в женском обличии. 'Я таки своего добился', - подытожил Макс. Кристина много улыбалась и при этом делала какой-то глупый естественный вид царя всея и всех. Она уже не двигалась, она рисовала движения. В этих ее движениях было столько шарма, что его можно было поделить ровно на всех девушек, которые находились здесь. Смотреть на нее - это уже подарок судьбы. Просто подойти к ней, без всякой причины, было бы явным оскорблением - только если разрешат, позволят, смилуются...
  Макс боялся к ней подойти. Что он ей скажет? О чем спросит? Она такая божественная, недоступная, и он - тень ее великолепного образа, учитель, которого так и не признал ученик. К Максу снова вернулись все его комплексы и страхи, когда он смотрел на нее. Он не мог поверить, что еще пару лет назад, она, Кристина Абрамова, была его очередным увлечением и банально исполняла все его прихоти.
   - Я видела, последние ваши роботы господин Громов - впечатляет! - с неким пренебрежением сказала эту фразу Абрамова.
   - Неужели? - оторопел Макс.
   - Вы знаете, я бы, наверное, пригласила вас в нашу компанию. Говорят, вы подаете надежды?!
  Последние слова Кристина сказала так громко и с таким презрением в голосе, что все присутствующие, а в особенности, те, кто непосредственно работали с Максом и чувствовали его превосходство над собой, просто начали заливаться от смеха, со словами, 'Подаете надежды?! Боже, как мило!'.
  Макс был убит... Такого он не мог ожидать. Нож в спине вальяжно болтался у него где-то в районе меж лопаток. Ему на секунду показалось, что он уже мертв, а рядом вовсе не та Кристина, с которой он встречался раньше. Это не она. У него в глазах витал образ милой, скромной девушки, которая боится что-то сказать, но у которой горят нежным огнем глаза. Кристина, стоящая перед ним, излучала только цинизм и холод.
  Она продолжала бомбить все защитные порядки Макса прямой наводкой. В конечном итоге, Кристина своим давлением заставила Макса, неожиданно для него самого, опрокинуть стакан с коньяком на пол, а затем в смятении скрыться на балконе, дабы хоть там не видеть эти налитые призрением и радостью глаза своих коллег, которые только и делали, что триумфовали над ним.
  Макс смотрел на ночной Киев и вспоминал, как когда-то он водил гулять Кристину по ночным улицам этого проклятого города. Вспоминал ее искрению улыбку и ее невинный вид, как будто у первокурсницы, которая вот-вот потеряет невинность. Она не могла тогда не только нагрубить, но и сказать кривое слово Максу. Он был для нее 'господом богом'. Но прошло время, его невинное дитя взбунтовалось и скинуло Громова с этого 'олимпа'. Со временем, от Макса она переняла все: манеры, повадки, жесты, мимику - Макс собой гордился. Если бы он тогда только знал, что его копия, его так больно ранит. Он бы, наверное, вышвырнул ее вон, еще тогда, когда они впервые переспали.
  Телефон Макса взрывался от звонков Мари и Марка...Макс велел себе молчать. 'Не сейчас. Не сейчас', - говорил он себе. Его начальница-мегера, только и заносила задницу Кристине, как будто, сама забыла, как однажды сказала, что Кристина станет удачным пиар-технологом, разве что в случае глобальной катастрофы, когда последнего подобного человека с профессиональными навыками просто не останется... Кристина переиграла их всех. Они собственными руками создали человека, который теперь стирает их в пыль, а они только и обязаны, что приговаривать 'ну же, еще!'
  Макс улыбался. Его пьяная улыбка была перекошена и больше похожа на презрительную гримасу, которая излучала, наверное, неуверенность и разочарованность во всем, и прежде всего, в себе... Все было кончено - он проиграл... Это раньше он мог чувствовать себя непревзойденным и спокойно смотреть на других с высоты собственного взгляда. Сейчас правит балом эта сука.
  Макс наполнял себя искренней ненавистью к Абрамовой, постоянно поглядывая на нее и опрокидывая вовнутрь очередной стакан с коньяком. Марго, тем временем, развлекалась с каким-то шведом, мило улыбаясь Максу и посылая ему воздушные поцелуи - Макса воротило от этой обстановки. Все вокруг плясали, веселились. Все это было похоже на бал во время чумы, в котором, ему, Максу Громову, места не оставалось.
  Веселье тут не имело границ. Когда напитки льются рекой, а капли нравственности растворяются под упорным желанием употребить дурь и попробовать вон ту незнакомую блондинку - все переворачивается. Все гибнет. В такой момент, контроль это последнее, на что стоит уповать. Но когда ваш контроль уже изрядно пьян, остается полагаться только на везение и случай. 'А может вам сегодня повезет?'. Это словно игра в лотерею, кругом полно чисел, но счастливое число лишь одно, и не факт, что оно выпадет именно вам.
  - Макс, а ты чего скучаешь?
   - Какая разница? Веселитесь на здоровье!
  В этот момент, Громов, немного откинув голову назад, увидел лицо Кристины, которое мило ему улыбалось.
   - Кристина?! То есть я хотел сказать, госпожа Абрамова. Простите, я просто...
   - Максик, давай без этого официоза. Я так по тебе соскучилась...
  Макс был ошарашен! Еще полчаса назад Кристина опустила его при всем офисе и честном народе, а теперь, как ни в чем не бывало, спокойно говорит с ним, как с лучшим другом.
   - Слушай, это все просто сцена. Нужно было поиграть на публику. Честно, я только и ждала момента, чтобы поговорить с тобой без лишних свидетелей. Не сердись, Макс, - сладко пела Кристина.
   - Что? Пошла ты, знаешь куда!
   - Макс, ты, как маленький - это просто была сцена для всей этой скучной публики. Я за тобой так соскучилась, - с этими словами Абрамова бросилась обнимать совсем бесформенное, обмякшее тело своего бывшего, которое уже ни чему не могло сопротивляться
  Все это походило на какую-то банальную сцену с розыгрышем, когда оставалось радостно сказать: 'Улыбнитесь! Вас снимает скрытая камера!'. Такого Макс еще не испытывал. Его словно раздирали на две равные части, одна из которых, как могла, противилась всему, что пыталась противостоять любым прикосновением Кристины, а другая - покорно тонула в объятьях давно забытого, но все еще горячо желанного человека. 'Лучше, оказаться с тобой не здесь и не сейчас'. Кристина что-то без умолку шептала Максу на ухо и нежно держала его своими прелестными руками. Они растворились в каком-то сумраке на диване. Создавалось ощущение, что никто не видит этих двоих или делает вид, что не видит. Шепот, поцелуи - она не останавливается и только добавляет оборотов. 'Едем ко мне в номер', - голос Кристины все еще сладок. Макс упирается, но сил все меньше с каждым мгновением. Наконец-то Кристина отпускает его, чтобы выпить шампанского. В этот момент, Громову кажется, что он свободен, но счастье длится не долго. Она вновь прикипает к его губам, а затем заявляет:
   - Знаешь, Макс. Я ведь была неправа, когда вот так ушла от тебя! Я знаю, тебе было нелегко, но мы можем все начать сначала: ты уедешь со мной в Швецию, мы будем там с тобой шокировать людей, своими потрясающими идеями, затем поженимся и будем самой счастливой парой. Мы будем счастливы, как когда-то... Ты и я!
  Кажется, что Макс только и ждал этого момента и этих слов 'как когда-то'. Следом за этими словами в его памяти воскресли давно забытые сцены: боль, расстройство, секс со шлюхами, алкоголь и наркотики, которые чуть не убили его, реанимация, неделя терапии. Но самое жуткое, что он вспомнил - это ее слова, когда она уходила 'просто останемся друзьями'. Громов больше не мог этого терпеть. Он посмотрел на свою обидчицу с глазами полного презрения и полной решимости дать ей отпор, отомстить за все, что было раньше. Сейчас или никогда. Жить в страхе или быть свободным. Этот порочный круг кто-то должен разорвать. Перед глазами Макса предстали образы детских, юношеских и взрослых обид. Лицо отца, его начальницы, Марго - лица всех тех, кто, словно высасывали из него уверенность в нем, выбивали из-под его ног опору. И вот оно - лицо Кристины: наглое, самоуверенное, напыщенное. Он возненавидел это лицо. Больше ему было нечего терять, пути назад не было. Все было предрешено еще в самом начале этого вечера.
   - Кристина, я что, похож на идиота? Нет, ну ты ответь, похож? Кристиночка, увы, каких бы высот ты не достигла, твоим я не буду. Я не твоя игрушка. Не твой брелок для ключей от моего сердца. Я еще могу представить, как мы можем переспать по пьяни, делать все проекты вместе, даже когда я буду ненавидеть тебя, просто потому, что ты есть. Но жить с тобой, терпеть тебя и твои измены, терпеть твои издевательства - я не полный олигофрен. Прости... Если пропустить, эту весьма сомнительную сцену, то я счастлив сполна и мне не нужны дешевые фурии с воспалением обеих полушарий загнившего мозга. Не нужны! Понятно?
   - Ты просто завидуешь мне Максик, вот и все!
   - Возможно. Но с тобой я больше никогда не буду - ты в прошлом. Ты мертва, понимаешь?! Мертва в моем сознании. Та Кристина Абрамова осталась в прошлом. Она в один прекрасный вечер собрала вещи и уехала навсегда из моей жизни на красном БМВ.
   - У тебя кто-то есть?
   - Да! Чувство собственного достоинства!
   - Макс! Я серьезно!
   - Я тоже. Мою совесть зовут Маша!
   - Ясно! Ты ее любишь?
   - Да.
   - И что же она способна тебе дать, если не секрет?
   - Она вернула мне меня, понятно?!
   - Макс, ты не ответил на мой вопрос, - воспалилась Кристина.
   У такого вечера нет и просто не должно быть логичного конца. Макс долго, держал себя в руках, но ненависть к этому человеку была, явно сильнее. Кристина с каждым своим прикосновением и фразами делала еще один шаг в ад, а он раскрывался, как можно больше и как можно ярче...Они были невинными детьми Люцифера, которые играли с таинственной силой собственных, чувств, которые были диаметрально противоположны другу к другу, как земные полюсы. Макс ощущал, как вскипает его тело, как закипает его кровь, нутро и от этой кипучей лавы внутри него рушится все к чему прикасается эта дрянь. Кристина делала очень игривый вид и лишь невинно заставляла Макса еще больше заводиться каждый раз, когда ее рука блуждала по груди Громова.
   - Чего тебе надо, Кристина? Чего?
   - Тебя, - нежно ответила Кристи.
   - Это, наверное, единственное чего у тебя еще нет, правда?
  - Хм,- улыбнулась Кристи.
  Макс подорвался и спокойно направился к бару.
   - Макс! - крикнула в след, Кристина. - Ты куда?
  Громов подошел к барной стойке, схватил стакан и мгновенно опустошил его, а затем швырнул об пол с такой силой, что осколки разлетелись по всем дальним углам этого офиса. 'Да пошло оно все! Решила, что ей все позволено. Захотела меня купить? Меня? Купить? Засунь все свои нежности, деньги и славу знаешь куда! Да я трахал таких, как ты, пачками и не позволю, чтобы какая-то разгламуренная провинциалка мной командовала. Вали на хер со своей компанией, ты и твои гомопартнеры, которые приехали сюда бесплатно устроить секс-отдых. Кристина, когда ты сваливала со своим козлом, я дважды оказывался в реанимации и миллион раз жалел, что потерял тебя. Пока ты строила карьеру, я - страдал, ты - креативила, а я - спивался. А теперь ты спокойно говоришь: 'Давай сначала?'. У тебя, наверняка, не работает мозг, раз ты пришла ко мне, Маску Громову, самому талантливому здесь, в этом богом забытом городе, к самому независимому среди этого офисного стада с такими словами. Впрочем, ты такая же дура, как и все они. Сброд идиотов и кретинов, который возомнили из себя королей и властелинов вселенной. Знаешь, Кристина, меня очень ужасно тошнит от твоего милого личика, а еще меня ужасно тошнит от твоих фраз и поцелуев. Оставь их на будущее. Тут ты точно найдешь того, кто ляжет под тебя за должность. Только не увлекайся сильно, а то они могут поступить с тобой так же, как ты со мной. А это больно - поверь мне. Очень больно! Когда ты один, никому не нужен - это больно! И я верю, что моя боль вернется к тебе, и ты ощутишь, как иногда бывает невыносимо и ничтожно от всего этого. А теперь просто сьебывай от меня, как ты это сделал тогда - прошлой осенью. Уходи и не возвращайся! Вместе со своими коллегами и их сучками, и вашими деньгами, и со всем этим дерьмом. Вы здесь никому не нужны! Потому что ваша реклама полный отстой, как и вы! Срать мы хотели на ваш опыт! Нам ваши бабки нужны и все! А за это мы позволим всем вашим коллегам потрахать нашу Марго - поверьте, секс с ней, что надо. Как вы там любите говорить 'просто бизнес'. Спасибо. Спасибо за этот вечер, Кристина! Я ненавижу тебя'.
  Макс был очарован своей речью.
  Впрочем, очарованными его речью были и все присутствующие, которые внимательно прослушали этот великий, гамлетовский монолог с открытыми ртами. Такого тут еще не слышали. Это было мощно! Наверное, под такие речи вершилась революция, перевороты, бунты. Такими речами вдохновляли на подвиг солдат. Такие речи не пишутся, не готовятся. Такие речи произносятся раз в сколько-то лет, исходя прямиком из сердца, и меняют историю человека, страны, человечества. Меняют бесповоротно. Именно сейчас Громов раз и навсегда изменил историю всех тех, кто присутствовал в этом зале.
  Макс даже не сразу понял, что все, что он тараторил про себя в голове, одновременно воспроизводилось наружу. Они все слышали! Все были, словно ошпаренные кипятком. Иностранцы смотрели на своих украинских коллег и не могли понять столь глубокого удивления на их лицах. Они шептались со своими переводчиками, а те лишь застыли в одной позе с каменными лицами, и не могли дать ни единого логического ответа. Начальница Макса уронила бокал с рук, Кристина лишь улыбалась, Марго с полным отвращением на ее лице, протянула в сторону Громова средний палец. Народ, как будто присутствовал при каком-то взрыве атомной бомбы. Макс замер на месте и не понимал, что делать дальше. Он, словно провалился так глубоко, как еще никогда не проваливался, но при этом чувствовал себя прекрасно. Ему стало в разы легче, он только заулыбался, искрение и неподдельно. Все страхи Макса в один момент умерли. Их больше не существовало. Громов легкой походкой подошел к Абрамовой поцеловал ее в щеку и добавил:
   - Надеюсь, твоя карьера после такого не пошатнется? Все, всем пока. Я домой!
   - Громов! Громов, вашу мать! Потрудитесь объяснить, что это было? Вы ничего не хотите сказать, а? - заорала начальница Макса
   - Им - нет! Вам: сядь и выпей, сучка. Все goodbye, my pretty, - нежно ответил Макс и отвесил ей воздушный поцелуй.
  Макс уходил покачиваясь, очень довольный собой. Он ощущал, что сделал некий мощный переворот, оставив после себя полную анархию, скрылся в просторах самой восхитительной ночи в его жизни. Он возвращается к своей Мари, как настоящий победитель и вершитель человеческих, никчемных судеб. Они остались ни с чем, а он победил. На последние деньги Макс доехал на такси домой и купил цветы. Утро он уже встречал в одной спальне с Мари. Он и рыжеволосый ангел сегодня ликуют. Только вот она еще ничего не знает, и ему придется потрудиться объяснить ей, почему их жизнь будет теперь не такой, как прежде... Чувство свободы. Чувство триумфа. Такое блаженство. Такое же, как и смотреть на ее лицо на фоне этих цветов.
  Он, Максим Громов, свершил революцию в пиаре, до селе невиданную и мощную по своей силе. Революция, где не пролилось ни капли крови, где мир не рухнул до основания, а просто был сдвинут с первоначальной оси и спокойно двинулся шагать вперед. Революцию, в которой он лишь поневоле стал главным действующим лицом. Гордость распирала Макса. Он был невероятно счастлив: мир сейчас был именно таким, каким его хотел видеть сам Макс. От старого мира и мировоззрения остались только жуткие воспоминания и краткая, но очень веселая смс от Кристины: 'Молодец! Ты разрушил свою компанию до основания. Контракт расторгнут Макс. Ты сам себе подписал приговор. Себе и своей компании. Удачи)))'.
  Любая победа в революции начинается с элементарной победы над собой. Никогда человек переполненный страхами, сомнениями и комплексами не сможет ни стать во главе революции, ни защищать ее ряды. Сегодня этот урок Макс усвоил, как никогда, хорошо. Страху и сомнениям места в его жизни больше не осталось.
  
  
  
  
  
  
  
  Глава двадцатая
  
  'Теперь торопиться некуда', - восторженно ликовал Макс. Свобода и чувство выполненного долга кипела в нем, как смола кипит в котле, ожидая момент, скатиться на головы земных грешников. Автоответчик и электронный ящик Громова ломились от негодования и просьб его сотрудников извне. Они сначала угрожали Максу, потом просили о встрече, а вскоре просто пытались умолить непоколебимого Макса сжалиться над их просьбами и попросить прощения у Кристины. Последним месседжем утопающих стало послание от его начальницы, которая полупьяным голосом умоляла Макса не рушить ее карьеру и ее жизнь. Она плакала в трубку телефона и молила его понять, как все серьезно. Она обещала золотые вершины и ванильные замки Максу, если он поговорит с Абрамовой. Она кричала и стонала от безысходности... Она даже обещала, что переспит с ним, если он убедит Кристину подписать контракт. Макс улыбался и представлял, как сейчас все-таки хреново его 'Горгоне'. 'Утопающие все-таки вспомнили Ноя и его Ковчег. Но он, увы, далеко и теперь они расплатятся за многие грехи. Я тоже, когда-то расплачусь за свои грехи, но это будет позже. Намного позже...', - размышлял Макс.
   - Громов, что все это значит? Что ты уже натворил?
   - Сделал этот мир немножко лучше!
   - Макс, ты спятил? Что они все от тебя хотят?
   - Блудные овцы пришли к своему агнцу, во имя прощения, - гордился собой Громов.
   Макс светил на руках двумя билетами и радостно приказал Мари паковать вещи.
   - Мы уезжаем? Куда? Киев - чего? К тебе домой? Ты в своем уме?
   - Да Мари! Теперь мы изменим свою жизнь раз и навсегда. Навсегда! - радостно кричал Громов.
   - Макс одумайся, а как же работа? Как вся наша жизнь?
   - Мари! Мы построим новое будущее без этого ****ства! Ок? Без моей ****ской работы и всего, что с ней связанно, ок?!
   - А у меня есть выход? Как я понимаю - ты твердо решил съехать с катушек? Даже без меня...
   - Да, my alcohol love! Да! Но без тебя - это будет пресное будущее.
   - До вечера у меня есть время, чтобы вещи собрать?
   - А то! - радостно крикнул Макс, - Да, кстати. Не забудь прихватить бутылку 'джека' - это будет последняя капля прошлого, а точнее литр, в нашем будущем.
   - Ты псих! Я живу с неврастеничным психом! Боже...
  День был светлее и ярче обычного. Он был ярче всех тех 27 лет, которые были позади у Макса. День Прощения, после Судного Дня. Таковы были правила. Терпеть столько времени, чтобы сказать себе сегодня: 'Хватит!', а затем пойти по светлому пути чистых грез. Макс уже рисовал в своем воображении картину, как уставший от столичных будней Марк будет приезжать к своему другу домой и строить перед местными провинциалками короля столичной жизни и обещать им тонны счастья. Они будут курить свои слимы и спокойно пить самбуку ожидая пока рука Марка забредет в святая святых их территории. После чего все будет так, как прежде, и Марк на утро скажет: 'Давай, до свидания!'. Девушки будут долго помнить о той ночи с куском столичного планктона и кичиться этим перед своими подругами. Они вместе с Марком будут воображать, как Поля заливает в себя 'Белый русский' и спокойно ждет нового самца на лазурном береге Ибицы. Он и Мари будут долго привыкать к провинциальным нравам: что пафос и casual здесь моветон. Среди ребят в борцовках и с пивом 'Арсенал' в руках, а также среди раскрашенных, как племя северноамериканских аппачей девушек (которых, кстати, сопровождают те самые мачо в борцовках), с огромными грудьми, которые выпирают сквозь топ с надписью Dolche&Gabbana или Lacoste - купленных на местном рынке за 1/32 реальной стоимости этого самого топа. Это недопустимая ошибка. Что вечера должны необязательно заканчиваться под экстези и оргии. Что чувства не обязательно оборачивать в глянец, чтобы тебе завидовали. Что деньги, как их незримое количество - удел весьма скучных надранных до блеска мульти чего-то там. Что лучшие друзья, как и вино, имеет свойство только становиться лучше, а нефтедоллары, как и газ, как и многое с чего воротят те самые миллиарды, имеют свойство иссякать. Что все, что покупают магнаты и их высочество олигархи пихают им рядовые бойцы, по типу Громова и что следующий кусок понта перед друзьями будет ровно такой, какой его пожелает видеть пиар-монстры этого мира.
  Мир не идеален и даже не совершенен. Господь недаром выгнал сюда нас - НЕИДЕАЛЬНЫХ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ БИОЛОГИЧЕСКОГО МИРА. Он знал, что на Земле мы все равно ничего не испортим, даже наоборот дополним. Теперь мы вьем государства и идеологии, чтобы не умереть от скуки и собственной ахуенности. Мир даже не имеет границ, ведь он круглый и прозрачный, как наши взгляды на жизнь. Мы все так же, как и миллионы лет назад, креативничаем, чтобы добиться новых вершин роста и то, что сегодня для нас кажется невероятно прекрасным и совершенным, кажется прорывом далеко вперед, для будущих поколений покажется весьма примитивным и дурацким стопором всей нашей жизни. Не я придумал эти слова и строки, и даже не Макс Громов, их задолго до нашего появления озвучил Антон Павлович Чехов в своих 'Трех сестрах', озвучил, чтобы, хоть кто-то обратил на этот странный, но постоянный факт внимание.
  Макс смотрел на свою квартиру и спокойно воспринимал, что все самые страшные грехи и нравопадения останутся в этих стенах и больше некогда не денутся. Эти стены будут долго молчать и хранить страшную тайну, его первой жизни. Хотя кого он обманывает? Все, что хранит в себе Макс, как и он сам, отправится следом за ним и будет его преследовать. Да, он теперь будет весьма сдержанным, но все таким же параноидальным счастливчиком с огромным запасом слов и свихнутым напрочь мозгом, которого терпит, увы, только Мари. Это несколько оскорбляет всего его чувства, но он ничего не может с этим поделать. Жизнь, в принципе, можно начать с чистого листа, но вот научится писать другим почерком - практически невозможно.
   Мы в каком-то смысле, все обречены... Трудно представить другого Макса с другими нравами и идеалами. Весьма сложно. Его мир нечто среднее между эйфорией и полной апатией, теперь, просто, переместится в географическом пространстве и расстоянии, и будет потрясать других жителей этого мира, которые будут, то гордится своим знакомством с Громовым, то полностью его отрицать.
  Феноменальное будущее, которое он напишет, наверняка, будет сотрясать небеса и поднебесную в попытках закатить ему скандал, чтобы быть услышанным...
  Вокзал. Немного озадаченные Марк и Марго, которые держаться за руку, поглядывают в сторону уходящих Макса и Марии. Поезд и дорога в будущее...Марк машет рукой им в след и приговаривает:
   - Они еще вернутся назад! Это я могу сказать не глядя. Вернутся!
   - Что тебе Макс сказал перед отъездом?
   -Чтобы я все бросал и ехал к ним! Черт, так и сделаю!
   - И все?
  - Ну, еще он дал мне ключ от квартиры, средство от пятен и сказал, что на его письменном столе осталась книга, которую он написал...Вот хрень! Блин, он еще и писатель! Кажется 'Эстет' называется?! Кажется так...
   - Интересно, какой он был в детстве? - переспрашивает Марго Стоянова.
   - Веселый и глупый! Не такой, как сейчас - это точно. Слушай, а поехали ко мне. У меня полно фоток и видео с Максом и нашими друзьями - реально веселый архив!
   - Без проблем! Давай, только возьмем чего-то выпить? - улыбаясь, спрашивает Марго у Марка.
   - Заметано, - ни секунды не сомневаясь, отвечает Марк.
  Марго и Марк отправляются с вокзала на такси навстречу своей самой нежной ночи в жизни...
   - Слушай, Макс, я давно не решалась спросить: а как ты узнал, что твоя мама умерла?
   - Как? Просто почувствовал. Почувствовал: что-то стрялось. Вот и все! Это вряд ли можно, еще как-то объяснить. Меня, просто, тянуло к ней.
   - Да, Макс. Ты самая странная душа на этой планете! - изумляется Мария.
   - Точняк! Открывай уже виски! Нужно отметить наше новое будущее и поговорить, о дальнейшем.
   - Даже и не думай, Макс! Я хочу, чтобы у нас было все также. Просто, чтобы я просыпалась и не знала, что от тебя ожидать в этот день. Ты мне нужен только таким...
  Макс мило улыбается, глядя на своего прелестного рыжего ангела, рисуя очередную гениальную, как ему кажется, пиар-картину:
  Вечеринка. На сцене выступает крутая рок-группа, все без ума от них. Молодой человек играющий на гитаре просто разрывается от счастья и выжигает на своем инструменте феноменальное соло - все в восторге от него. Наконец-то он прыгает в толпу и они несут его на руках вперед...Минуты блаженства. Но, вот, музыка обрывается гитарист падает на пол и просыпается...Он у себя в квартире. Это всего лишь был сон...В какой-то момент он разочаровался, но вдруг видит у себя в руках МР3-плеер нажимает кнопку и музыка опять рубит у него в наушниках, и он вновь на рок-концерте. Голос за кадром: 'Иногда, в жизни просто достаточно нажать PLAY'. Все вновь счастливы...
  
  
  
  
  
  
  АНАТОЛИЙ СИМАЧИНСКИЙ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"