Сизарев Сергей Васильевич : другие произведения.

Равновесие по Нэшу

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первое место на конкурсе повестей по теме "Ювенальная юстиция" на конвенте "Басткон-2014". Повесть вышла в сборнике "Дети холодного мира" ("Шико", Луганск, 2014, 1000 экз.)

Повесть "Равновесие по Нэшу" заняла первое место на конкурсе повестей по теме "Ювенальная юстиция" на конвенте "Басткон-2014" и вышла в сборнике "Дети холодного мира"("Шико", Луганск, 2014, 1000 экз.).
            
            

            
            
РАВНОВЕСИЕ ПО НЭШУ

            
             Глава первая − Два последних динозавра на Земле
            
            В кабинете было темно, и мужчина за столом работал, откинувшись в удобном кресле и уставившись невидящим взглядом в потолок. Глазные линзы едва заметно мерцали, проецируя на сетчатку таблицы и графику. Пальцы человека трепетали − он набирал текст на виртуальной клавиатуре. Это был отчёт по деятельности интерната − спонсоры требовали самый подробный доклад по каждому ребёнку. Горы бумажной работы, но раз уж шло финансирование... Директор детдома мысленно свернул приложения и устало закрыл глаза. Надо передохнуть, включить фоновую музыку. Что-нибудь из классики...
            В комнате зажёгся свет. Директор удивлённо поднял голову, чтобы тут же получить сокрушительный удар в лицо от высокой фигуры в чёрном. Офисное кресло с безвольно повисшим телом откатилось к стене. Вытерев окровавленные костяшки о плащ, незнакомец взял со стола серебристый прямоугольник директорского «обрубка» и стиснул в кулаке. Пластиковая крышка прибора лопнула, и гость вытряхнул из корпуса увесистый аккумулятор.
            − Теперь нас никто не потревожит, − сказал он постепенно приходящему в себя хозяину кабинета, но тот только застонал от боли.
            − Что это у нас тут? − громила снял со стены застеклённую рамку. − Ба, Игорь Карлович Стародубцев, хирург года. За выдающиеся научные достижения в области нейрохирургии мозга. Да ты у нас, оказывается, профессор.
            Разбив рамку об угол стола, он вынул золотой скальпель и, попробовав его остроту пальцем, довольно хмыкнул:
            − На один раз сгодится.
            − Да кто ты такой... − профессор начал подниматься, но здоровяк оказался быстрее. Подскочив, он крутанул кресло вместе с учёным и, схватив того за шею, приставил скальпель к глазнице «хирурга года».
            − Зови меня Арсений, − представился нападавший. − У нас с тобой, Игорь Карлович, будет долгий разговор.
            − Что вам нужно? − прохрипел директор.
            − Зачем вам наши дети? Зачем вы их у нас отнимаете? − шепнул ему прямо в ухо Арсений.
            Нейрохирург дёрнулся, но тщетно − нападавший держал его крепко.
            − Не понимаю, причём здесь я. Это какая-то ошибка... − он поднял ладони в умиротворяющем жесте.
            − Мне нужно знать правду, − кончик лезвия оттянул нижнее веко, и глазному яблоку сразу стало холодно и неуютно. − Куда ДетХран увозит детей?
            − Хорошо, я расскажу. Есть секретный клуб высокопоставленных педофилов... − чуть ли не с облегчением начал профессор.
            − Ложь, − оборвал его громила. − Ну не в масштабах же всей страны. Вы отнимаете десятки тысяч детей ежегодно. На них и педофилов-то не напасёшься. Мне надавить сильнее, чтобы ты вспомнил?
            − Не надо! Я всё скажу. Детей продают на органы... Точно, я же медик. Да, мы продаём органы на чёрном рынке, − закивал нейрохирург.
            − Не ври мне, доктор, − мужчина встряхнул свою жертву так, что та захрипела. − Пытаешься толкнуть мне эту газетную чушь? Думаешь, я куплюсь, да? Чёрный рынок давно бы захлебнулся от такого количества органов. Всё, я начинаю резать.
            − Постой. Мы продаём детей на усыновление в США, в обход закона Димы Яковлева. Это правда. Подумайте сами. Иначе зачем нам вообще все эти дети? − доктор попытался повернуть голову, чтобы посмотреть Арсению в лицо и убедиться, что его аргументы наконец-то возымели действие.
            − Ты думаешь, я потерял двенадцать лет жизни, чтобы ты сейчас водил меня за нос, как какого-нибудь лоха? − Арсений стал медленно вести лезвием по щеке хирурга, и капли крови набухали там, где только что прошёл скальпель. − Говори правду, иначе я тебя убью.
            − Убивай, − внезапно согласился тот.
            − Да неужели? − удивился мужчина со скальпелем.
             − Я вспомнил тебя, Арсений Ястребов, − учёный невесело хмыкнул. − Я знаю твоё прошлое, Ястребок. Я знаю, зачем ты пришёл. У тебя ничего не получится. Ты никогда не узнаешь правду. Я умру, но не скажу.
            − Почему? − рассердился Ястребок и встряхнул жертву. − Разве оно того стоит?
            − Оно стоит всего на свете, − директор закрыл глаза. − Если у нас получится, мир изменится навсегда. Потому что эти дети − нечто особенное. Как и то, что мы с ними делаем. Никто не должен знать, иначе всё потеряно. Но поверь мне, когда всё закончится, страна будет гордиться нашей работой.
            − Ты не будешь! − рявкнул Арсений. − Потому что я прикончу тебя прямо здесь. Говори, где дети!
            − Тебе меня не сломить, − хирург полностью расслабил тело, повиснув на согнутой руке Арсения, как в удавке.
            Видя, как его жертва начала задыхаться, Арсений вытряхнул мужчину из кресла на пол. Отбросив бесполезный скальпель, он достал из кармана плаща продолговатый предмет и показал его доктору:
            − У меня для тебя подарок.
            − Что это? − тот не смог опознать вещь в руке своего мучителя.
            − Я начинал в девяностых, − Арсений нажал кнопку. − У нас были свои способы заставить людей говорить. Очень упрямых людей. Людей, не боящихся смерти. Я думал, те средства безнадёжно устарели вместе со мной, но я ошибся. Тридцать лет прогресса, и вот результат. Добро пожаловать в мир беспроводных технологий, доктор...
            Арсений наклонился к хирургу, и тот закричал.
            
            Днём ранее:
            
            Никто не встречал его у ворот тюрьмы. Он не узнавал действительность. Это был другой мир. Мир железок в головах людей. Две умные линзы − в глаза, два умных наушника − в уши, умное кольцо − в нос. Больше не было мобильных телефонов, компьютеров и телевизоров. Не было экранов и клавиатур. Распределённые устройства заменили их всех. Обогащённая реальность. Все ушли блуждать туда, сбежав из реальности обеднённой. Бормочущие люди на улицах, невидящие глаза прохожих. А ведь ещё двенадцать лет назад люди ходили с планшетами и телефонами размером с лопату, горделиво демонстрируя их окружающим. Где оно всё? Куда пропало?
            − Даже не встретил, скотина. А ещё друг называется, − пробормотал Арсений, озадаченно проводя пальцами по седой щетине, и, закинув рюкзак с пожитками за спину, пошёл на автобус. Ему повезло − городской транспорт пока не летал и не телепортировался. Когда он добрался до Влада, то первым делом двинул ему под дых.
            − Вместо здрасьте, да? − обиделся тот и, держась за бок, запер за гостем дверь.
            В просторной прихожей загородного дома они рассматривали друг друга. Светодиодные лампы не знали жалости, обнажая каждую морщину, каждую выбоину на их сильных упрямых лицах.
            − Как постарел, чертяка... − протянул хозяин грустно и раскинул руки. − Ну, обнимемся что ли?
            Арсений прошёл прямым в корпус, но Влад словно ждал этого. Приняв удар предплечьем, он вошёл в клинч и, закрутив друга, впечатал того в гардероб так, что с вешалок попадала одежда. Гость молотил кулаками по рёбрам товарища, и слёзы бежали из его зажмуренных глаз.
            − Это тебе за Ольку. За Ольку. За то, что не сберёг. Не сберёг её, сволочь, − приговаривал Арсений, а потом сполз на пол и остался сидеть, закрыв лицо руками.
            Влад опустился рядом, глотая воздух широко открытым ртом.
            − Ты же знаешь, Сень... Я берёг её, как родную. Твою жену берёг так, как собственную никогда бы не берёг, потому что мы с тобой...
            − Знаю, − отозвался гость и поднял глаза на товарища. − Ты умер бы, а друга не подвёл.
            Влад кивнул и добавил:
            − Я навещал её. Через день приходил. К доктору устроил. Хороший психиатр, из старой школы. Когда вашу Аньку отняли, а тебя посадили, Оля очень тяжело восприняла всё это. Я говорил с врачом. Он опасался суицида.
            − Тогда какого хрена? − прорычал Арсений. − Какого хрена не предотвратили?
            − Она пила аминазин. Это такой нейролептик, понимаешь? − Влад ударил себя по коленям. − От него три недели лежишь мешком и ничего сделать не можешь, а на пятую неделю проходят мысли о самоубийстве, но силы-то возвращаются на четвёртую неделю. И вот эта четвёртая неделя − самая опасная. Силы уже вернулись, а желание убить себя ещё не прошло. И самое главное − старый хрен, доктор, знал про это, а мне не сказал.
            − Как она себя убила? − спросил Арсений отрешённо.
            − Тебе лучше не знать, − покачал головой друг.
            − Скажи.
            − Из твоего травмата. Выстрелила в висок.
            − Сразу? − Арсений внимательно смотрел на Влада.
            Тот отвёл взгляд:
            − Через несколько часов.
            − Это я виноват, − стиснул кулаки гость. − Я её оставил. Надо было валить из страны, когда началось. Я виноват! Думал, как в девяностые. Авось, выплывем. Но когда они пришли за нашими детьми, было уже поздно выплывать.
            − Брось, Сень. Ты же не мог предвидеть.
            − Не мог? Да я видел, как они раскручивают вентилятор. Система омбудсменов. Детские паспорта. Запрет семейной эмиграции. Вентилятор крутился всё быстрее и быстрее, а я всё наивно надеялся, что в него так ничего и не ударит... А они просто копили дерьмо и ждали момента.
            − Ты ведь не совершал этого? − спросил вдруг Влад. − Я про Аньку...
            − За кого ты меня держишь? − прищурил глаза Арсений.
            − Прости. Я должен был спросить. Ты ведь мне не соврёшь, я знаю, − покачал головой Влад. − Когда тебя посадили за педофилию, меня доставали этим вопросом все подряд. Я устал морды за тебя бить.
            − Ты меня знаешь, − сказал Арсений с чувством. − Как я любил дочь. Сам подумай. Годовалый ребёнок. Какая педофилия? Что за чудовищная хрень у людей в головах?
            − Тогда откуда обвинение взяло твою сперму?
            − Из банка спермы. Я же был донором.
            − Вот ты придурок! − огрызнулся друг. − Надо было забрать её оттуда, когда ДетХран ещё только появился.
            − Как ты себе это представляешь, умник? Прихожу я в банк спермы и говорю: «Здравствуйте, я ваш вкладчик, хочу забрать все свои вклады». А они мне: «Извините, у нас ведь не настоящий банк...» Мне за сперму, между прочим, деньги каждый раз платили.
            − Одно слово − халявшик... − отмахнулся хозяин и стал подниматься. − Чего это мы расселись, как два старых дурака? Пойдём на кухню. Давай руку.
            
            На кухне пахло сосновой доской и свежим кофе. Плюхнувшись на кожаный диван, гость осмотрелся:
            − Богатые хоромы. Вижу, дела на нашем заводе идут неплохо.
            Влад усмехнулся:
            − Вообще-то, я завод давно на себя переписал.
            Арсений сверлил друга взглядом.
            − Ладно, вру, − хозяин дома подошёл к холодильнику и, открыв дверцу, повернулся к гостю. − Неужели поверил?
            − Нет, − мотнул головой Арсений. − Так как дела на нашем заводе?
            − Сейчас хорошо. Его пару раз пыталась отжать всякая шваль из области. Даже ФСБ привлекли и местный ОМОН.
            − Да ладно тебе! − не поверил товарищ. − И как отстоял?
            − Когда тебя наглухо в тюрьму закрыли, я не мог получить о тебе вестей. Даже посылки не разрешали посылать... − Влад поставил на стол бутылку холодной водки. − Начались разговоры, что педофилов будут имущества лишать. Им по барабану, что ты у нас не единственный владелец. Я смекнул, что к чему, и стал набирать новую охрану − бывших десантников, как мы с тобой. Всем выправил разрешение на гладкоствольное и травматическое. Разжились газовыми гранатами и бронежилетами. Везде колючку натянули и камеры повесили. Как начался замес, мои, ясен пень, струхнули на ОМОН задираться. Пришлось подбодрить их личным примером и годовой премией. Так и отбились. Я потом ментам раненых оплатил. Они на пластиковую картечь очень обижались. А чего обижаться-то? Везде таблички висели − «Объект охраняется братвой». Знали же, что в осиное гнездо лезут...
            − Ну ты и молоток, − похвалил Арсений.
            − Молодец я, как раз, в другом, − возразил Влад. − Оперативно вышел на начальника твоей тюрьмы. Он сразу сказал, сколько твоя девичья честь будет стоить в месяц. Если не заплачу, тебя тут же из одиночки сунут в камеру к уркам, и они тебя снасильничают, как педофила. Цену он пытался поднять раз пять, но я стоял твёрдо. Если с тобой что-то случится, больше не плачу ни копейки, а начальнику и родне его лучше вообще из тюрьмы не выезжать. И фотографии своих ребят показал в полной выкладке. Он понятливый оказался, договорной...
            − Спасибо, Влад, − с чувством произнёс Арсений.
            − Ты мне дорого обходился все эти годы, − прямо сказал друг. − Завод не такой уж прибыльный, чтобы один из двух владельцев с комфортом на зоне чалился.
            − Ну извини.
            − Партнёры по бизнесу подговаривали тебя в тюрьме бросить. Советчики тоже нашлись! − Влад нахмурился. − Только я так подумал, окажись я на твоём месте, ты бы меня ни за что на свете не бросил, значит, и я тебя не брошу, и точка.
            − Я ценю, − покачал головой Арсений.
            − А! Всё к чертям! Хряпнем водочки, а? − вдруг развеселившись, предложил хозяин.
            − Нет, − отказался гость. − Мне сегодня за руль.
            − За руль ему... А ты часом не обомлел от наглости, дорогой? − поднял брови товарищ.
            − Ты ведь приготовил мне машину? − заговорщически посмотрел на него Арсений. − И всё остальное? Ты же ведь не думал, что я вернусь и всё забуду? Они забрали Анечку, довели до самоубийства Олю, а меня сунули за решётку на двенадцать лет. Кое-кто должен ответить за всё это... и вернуть мне дочь.
            − Признаться, этого я и боялся... − Влад налил себе водки. − Слушай, а сок яблочный будешь?
            − Давай, − согласился Арсений.
            Они подняли стаканы.
            − Я тост скажу, − предложил Влад. − Давай за нас с тобой. Таких, как мы, больше нет и никогда не будет.
            Арсений состроил недоверчивое лицо.
            − Да не кривляйся ты, − сказал хозяин дома. − Пойми, мы одногодки. Сколько нам с тобой? Пятьдесят семь. Так, как мы дружим, больше никто уже не дружит. Я много людей повидал. Есть хорошие деловые партнёры − чёткие, обязательные. Хватка, сметка − всё при них. Есть те, с кем весело и легко. В сауну съездить, на шашлычки, на охоту. Есть интересные собеседники: ходячие энциклопедии или, наоборот, тёртые жизнью кореша. А таких, чтобы за тебя умерли и всё за тебя отдали − таких уже нет. Кончились. Не выпускают больше... В общем, давай выпьем за настоящую мужскую дружбу. Не чокаясь, как за покойника. Словно два последних динозавра на Земле.
            − Ну ты и загнул...
            − Это я тут без тебя понял, − Влад залпом осушил стакан и стукнул им об стол. − Поэтому богом тебя прошу, не езди никуда. Давай начнём всё с начала. Есть завод. Я наладил партнёрство с головастыми мужиками из Амстердама. Теперь есть импортная высокоточка. Лазеры, плазменные печки, материальные принтеры с нанометровым позиционированием. Всё производство компьютеризировано. Бабки идут, только успевай руководить. За месяц-другой наблатыкаешься, техпроцесс изучишь, с менеджерами переговоришь, и вот готовый исполнительный директор. По заграницам будешь ездить − заказчиков искать. Красавчик, разве нет?
            − Владь... − Арсений опустил взгляд.
            − Что Владь? − хозяин сверкнул глазами. − Когда мы в Германии срочку служили, ты мне что говорил? В Союз вернёмся, вместе на завод пойдём. Вернулись, а Союз взял и в тот же год развалился. Ты сказал, мы же ВДВшники, давай крутиться. И мы крутились. «Чтобы получить стартовый капитал, нужен хотя бы стартовый пистолет». Чья это была поговорка? Твоя. И вот у нас теперь свой завод. Давай уже на нём работать, как ты и хотел. Что скажешь?
            − Я всё решил. У меня двенадцать лет было, чтобы подумать, − твёрдо ответил Арсений.
            Влад грязно выругался и метнулся к окну. Открыв створку, он подставил лицо холодному ветру и ждал, пока гнев утихнет.
            − Я, между прочим, два года матом не ругался. Дал себе зарок культурным человеком стать... − сказал, он вернувшись.
            − Мне нужен транспорт, оружие и твои ребята, − озвучил свои запросы гость.
            − И всё? Больше ничего не нужно? − язвительно переспросил хозяин.
            − Этого хватит.
            − Ничего ты не получишь, − жёстко сказал Влад.
            − И почему я не удивлён? − развёл руками Арсений. − Ты ведь даже встречать меня не приехал.
            − Нас могли заметить вместе. Лучше лишний раз не светиться.
            − Могли заметить вместе? Кто? Эти слепые роботы на улицах? Да они дальше носа своего не видят.
            − Заблуждаешься, − мотнул головой Влад. − Эти видят лучше нас с тобой, и они очень опасны.
            − Чем? − не поверил Арсений. − Это же просто прохожие.
            − Ты в тюрьме совсем от жизни отстал. Хоть знаешь, что такое ПРУСАК?
            − Таракан что ли?
            − ПРУСАК − это Портативное Распределённое Устройство Связи и Автоматического Контроля, − пояснил друг.
            − Это ваши новые мобильники? − догадался гость. − А почему «автоматического контроля»?
            − Сейчас покажу, − Влад принёс пластиковую коробочку размером с пачку сигарет. − Смотри, это ПРУСАК. Центральная часть называется «обрубок», потому что саму по себе её использовать никак нельзя. Видишь на ней разъёмы? Вытаскиваем из них две умные линзы и вставляем в глаза, теперь вытаскиваем затычки и вставляем в уши. Последним идёт кольцо в нос. Всё, теперь можно звонить, сидеть в Интернете, читать книжки, слушать музыку и играть в игры. Даже работать удалённо можно, если работа умственная.
            − Я не понял, в чём опасность, − Арсений рассматривал друга. Больше всего в глаза бросалось кольцо в носу.
            − Это микрофон, − пояснил Влад, заметив внимание товарища, и продолжил: − Опасность как раз в «автоматическом контроле». Линзы следят за движением глазных яблок, затычки слушают сердцебиение и измеряют температуру тела, а кольцо следит за дыханием. Если человек, одетый в ПРУСАК, умрёт, обрубок поймёт это мгновенно. Сигнал поступит в кризисный центр МЧС. ПРУСАК передаст им видеозапись за последние пять минут, по которой они смогут определить причину смерти и увидеть преступника. Далее, они подключаются ко всем ПРУСАКам поблизости места преступления и предлагают их носителям занять нужные точки наблюдения. Ускользнуть незамеченным нереально. Так в наши дни раскрывается девяносто пять процентов убийств.
            − А остальные пять?
            − Человек носит «обрубок» с собой, как раньше носили мобильник. Если ты убил кого-то, надо тут же найти его «обрубок» и аккуратно извлечь аккумулятор, пока ПРУСАК не констатировал окончательную смерть и не начал загружать в МЧС видео-файл из своей памяти.
            − А если просто раздавить коробочку ногой? − хмыкнул Арсений.
            − Ногу оторвёт по шею, − скептически кивнул Влад.
            − Это как? − не понял гость.
            − Помнишь, пятнадцать лет назад были случаи, когда у смартфонов загорались аккумуляторы? Люди по всему миру получали смертельные ожоги.
            − Да, − кивнул Арсений.
            − Прогресс не стоит на месте. Теперешний аккумулятор ПРУСАКа по мощности как старый автомобильный, причём не от легковушки, а от фуры. Если накоротко замкнуть контакты, будет плазменный взрыв. Как граната РГД-5, один в один.
            − И люди спокойно носят эти гранаты в карманах? − язвительно переспросил гость.
            − У аккумулятора семь степеней защиты от случайного взрыва. Но не от того, что его топчут каблуком на асфальте... Кроме того, современный электромобиль может взорваться не в пример круче «обрубка», так что смотря с чем сравнить, в плане опасности.
            − Хреново... − потянул Арсений и замолчал, размышляя. Влад также хранил молчание, посвятив себя приготовлению бутербродов.
            − Слушай, − очнулся гость. − А если рядом нет других носителей ПРУСАКа? Например, я усыплю жертву и затащу на пустырь за городом?
            − Пойдём к окну, покажу чего, − предложил хозяин.
            Они подошли к широкому окну, из которого открывался прекрасный вид на декабрьский сад. Голые деревья, жухлая листва и тонкий слой свежего снега. За забором можно было видеть шпили соседнего коттеджа и серую вышину неба.
            − И что? − Арсений поёжился от лёгкого сквозняка, но ничего необычного не заметил.
            − Видишь, птица летит? − показал друг.
            − Ястреб что ли? − гость присмотрелся. − Крыльями не машет.
            − Давай проверим, − предложил Влад и стал бить кулаком в стеклопакет. − Помогай.
            Они ритмично стучали в окно, и «ястреб», сделав круг, спикировал прямо к окну, чтобы повиснуть на уровне глаз, тонко свистя полупрозрачным пропеллером, торчащим из клюва. На груди робота раскрыла диафрагму видеокамера. Её глазок изучал мужчин.
            − Ого, − Арсений был потрясён.
            − Тяговооружённость больше единицы, − чуть ли не с гордостью заявил Влад. − Может зависать, как вертолёт, и выполнить акробатические трюки любой сложности. Всё благодаря чудо-аккумуляторам. Вот такие птички прилетят по твою душу, если рядом не окажется свидетелей с ПРУСАКами.
            − А если, например, я её стаканом по клюву ударю? − Арсений взялся за ручку окна.
            − От нас с тобой ничего не останется, − спокойно пояснил товарищ.
            − Плазменный взрыв? − догадался гость.
            − Именно. Гаврилка вообще самый подлый враг. Не давай им подлетать близко. Отойдём. Она нас подсматривает и подслушивает.
            Когда они вернулись на свои места, робот уже улетел. Арсений спросил:
            − Гаврилка... Это в честь архангела Гавриила?
            − Не совсем... − пожевал губу Влад. − Пару лет назад был такой польский фильм «Фиаско». Фантастика. Что-то из классики. Там был такой летающий робот «Гавриил». Когда инопланетные ракеты пытались его догнать, он нахимичил что-то с собственным двигателем и взорвал себя вместе с преследователями. Жух, и дырка в облаках над планетой. Мощная сцена. Я в кинотеатре смотрел. Так вот, в честь него птичку зовут гаврилкой. В случае нападения она не кричит «помогите», она просто замыкает свой аккумулятор и − бабах!
            − Камикадзе, − согласился Арсений.
            − Нет, камикадзе − это тот, кто лезет к гаврилке, − поправил друг и добавил: − Теперь-то, Сень, ты понимаешь, почему я не тороплюсь давать тебе всё, что ты просишь?
            − Да уж, не рассчитывал я на такую засаду... − Арсений сконфуженно почесал голову и добавил: − Вот всё никак в толк не возьму: как же вы до жизни такой докатились?
            − А это всё ты виноват! − хмыкнул Влад.
            − Я? − переспросил гость.
            − Да, ты и твои друзья-революционеры. Помнишь, как Ницше сказал? «То, что не убивает нас, делает нас сильнее». Любая оппозиция, неспособная свергнуть власть, делает эту власть только сильнее в результате своих проваленных попыток, − заметив удивление собеседника, хозяин дома пояснил. − Я сейчас не имею в виду те глупые и неуклюжие акции гражданского неповиновения, в которых ты участвовал: все эти твиттерные революции и хипстерские перевороты. Они не испугают даже ребёнка. Я говорю о том, что у нас тут началось, когда тебя уже посадили...
            − Украинский сценарий? − предположил Арсений.
            − Угадал, − кивнул Влад. − Пока на Ближнем Востоке западные политтехнологи низвергали в хаос государство за государством, отсюда это казалось чем-то далёким, невозможным и воспринималось властью с усмешкой, но когда началось прямо у России под боком, они наконец-то очухались. Виду не подали, но перепугались изрядно. Мы можем считать наших правителей какими угодно плохими, но они точно не дураки и не трусы. Они приняли вызов... и они устояли.
            − Тут было так же, как на Украине?
            − Было бы, если бы власть не зашевелилась и не подготовилась.
            − Это как же? − с сомнением спросил друг.
            − Да просто, − Влад скучным голосом перечислил. − Экзоскелеты, водомёты с солёной водой, Репей-5...
            − Подожди, экзоскелеты? − не поверил ушам Арсений.
            − Угу, − кивнул собеседник. − Можешь гордиться. Россия − первая страна в мире, массово внедрившая самоходные доспехи, причём не где-нибудь в армии, а в полиции. Представь себе трёхсоткилограммовых людей-бульдозеров со здоровенными такими щитами − неповоротливых и непоколебимых. Волны митингующих разбивались об их ряды, как прибой о скалы.
            − А зачем тогда водомёты? И почему именно с солёной водой?
            − Чтобы электричество проводила. Одно дело, когда людей водой на морозе поливают, а другое дело, когда через эту же струю их вовсю шарашат электричеством. Совсем другой эффект получается, не так ли?
            − Жесть, − подтвердил гость.
            − Это ты ещё про Репей-5 не слышал, − предупредил его Влад. − Это такая дорожка, густо усыпанная пятимиллиметровыми стальными иглами-гарпунами. Если наступишь − подошвы прилипнут намертво, не отодрать. Репей раскатывают перед толпой, когда хотят преградить ей дорогу. Если митингующие прут напролом, то первые ряды приклеиваются и не могут сдвинуться с места, на них давят следующие, и в результате люди падают прямо на «репей» коленями, локтями и даже лицами. Можешь себе представить последствия такого падения! Наш народ быстро поумнел, и при виде раскатываемого «репья» крайние пытаются всеми правдами и неправдами протиснуться обратно в толпу. Дураков больше нет.
            − И куда только правозащитники смотрят?
            − Туда же, куда и раньше − в рот тем, кто их кормит... − Влад нахмурился. − Россия в политической изоляции, понимаешь? Пока ты прохлаждался на нарах, тут было жарковато, и вопрос стоял жёстко: изоляция или смерть...
            − Власть выбрала изоляцию?
            − Как видишь... − покачал головой друг. − Кстати, ты пока сюда ехал, ничего необычного не заметил?
            − Ну... − Арсений напряг память и вдруг расплылся в улыбке: − Вся реклама пропала, зато церквей стало больше.
            − Реклама ушла в ПРУСАКи, − пояснил Влад. − А то, что церквей стало больше − разве это хорошо?
            − По мне так замечательно, − пожал плечами гость.
            − Да, точно... Вы же повенчаны были, − вспомнил хозяин дома.
            − Мы и сейчас повенчаны, − Арсений посерьёзнел. − Это навсегда, понимаешь? По крайней мере, для меня.
            − Извини, − буркнул Влад.
            − Проехали, − отмахнулся гость. − Так что я должен был заметить?
            − На первых двух этажах муниципальных зданий окна заложены кирпичом, а двери сделаны из стальных плит, как ворота в средневековых замках − на случай штурма.
            − Не обратил внимания, − признался Арсений.
            − А вот обрати. И камер безопасности везде понатыкано, а где нет камер − кружат стаи гаврилок...
            На кухне повисла тишина. Стало слышно, как тикают настенные часы и потолочный кондиционер прокачивает воздух. Арсений сидел, прикрыв глаза и закусив губы.
            − Сень, я хочу, чтобы ты понял одну вещь... − дожевав бутерброд, Влад вернулся к разговору: − В этом прекрасном новом мире у граждан больше нет своих секретов. Если я дам тебе ребят и оружие, то пошлю их на верный провал, а сам сяду в тюрьму за пособничество. Для завода будет не очень хорошо, когда все его владельцы в тюрьме, правда ведь? Кто-то должен оставаться живым и на свободе, чтобы помочь тем, кто за решёткой, и достойно проводить тех, кто погиб. Правильно?
            − Значит, и стволами не поможешь, и сам не пойдёшь?
            − Я нарисовал тебе расклад, − сказал Влад твёрдо. − По-моему, всё предельно ясно.
            − Да уж, − буркнул Арсений и стал подниматься. − Я, пожалуй, пойду.
            − Кофе хоть попей, − остановил его друг.
            − Дай хоть что-нибудь, − теряя надежду, попросил Арсений.
            − Я не для того двенадцать лет деньги в тюрьму закачивал, чтобы тебя, дурака, убили сразу по выходу.
            − Хоть пистолет дай. Хоть нож. Отвёртку дай крестовую, ну не будь ты таким перестраховщиком! − настаивал гость.
            − И на что я только надеялся? − разочарованно махнул на него хозяин дома. − Оружия не дам, но и голышом не отправлю. Пойдём в кабинет.
            
            В центре кабинета стоял манекен, одетый в классический мужской костюм и чёрный плащ до колен.
            − Вот, это тебе, − Влад похлопал манекен по плечу. − Будешь хоть на серьёзного человека похож.
            − Мне в джинсах и куртке как-то удобнее. Спасибо.
            − Ты не понял, Сень. Это не одежда. Это латы двадцать первого века. Познакомься, деловой бронекостюм «Олигарх Люкс». Все элементы − брюки, рубашка, жилет, пиджак, плащ, галстук и ботинки − выполнены из арамидной ткани «булатекс». Всё это вместе даёт третий класс защиты. Считай, пистолеты тебе будут не страшны. Более того, жизненно важные органы прикрыты керамическими пластинами. Это уже четвёртый класс, защита от автоматного огня. Но знай, керамика − вещь одноразовая, два попадания в одну точку не держит, а первая же автоматная пуля может сломать тебе рёбра и отбить внутренние органы. Да и шлем к костюму не прилагается.
            − Предлагаешь не лихачить? − догадался Арсений, задумчиво проводя пальцами по грубой ткани плаща.
            − Типа того.
            − Что-то я не пойму... − гость оторвался от созерцания своей будущей брони. − С чего это ты такой добрый стал? Прямо аттракцион «Невиданная щедрость».
            − Ну... − нехотя протянул Влад.
            − Давай колись.
            − Вообще-то, у булатекса срок годности семь лет. После это производитель не гарантирует, понимаешь? А я и так костюмчик уже поношенным купил...
            − Когда истёк срок годности? − Арсений начал догадываться.
            − Истечёт через месяц... Но ты ведь за месяц справишься? − испытующе посмотрел на него Влад.
            − А то! − кивнул гость. − Спасибо.
            − Да погоди ты благодарить, − отмахнулся Влад. − Я ж тебе главного не показал.
            Хозяин дома стал расстёгивать все пуговицы на манекене, пока не добрался до «нательного белья».
            − Это самый последний − демпферный − слой брони. При попадании пули, он должен смягчить удар брони по телу. Этот слой непростой. Видишь? − мужчина отогнул ворот тельника, чтобы показать изнанку.
            − На красную икру похоже, − озвучил гость пришедшее в голову сравнение.
            − Правильно. Этот слой так и называется − икра. Когда пуля пробивает бронежилет и проходит сквозь икру, часть икринок лопается, а часть увлекается вслед за пулей в раневой канал. Одной-двух икринок достаточно, чтобы остановить внутреннее кровотечение любой силы. Содержимое лопнувшей икры останавливает кровь, убивает микробов, проникших в рану вместе с пулей, убирает боль и стимулирует нервную систему, позволяя человеку не свалиться. Если не умрёшь сразу, скорее всего, не умрёшь вообще. Соседние к пулевому отверстию икринки будут в течение многих часов стимулировать анаболические процессы в ране и поддерживать терморегуляцию организма на нужном уровне. Я знаю про реальный случай, когда продырявленный киллерами мужик в таком вот костюме двое суток пролежал в отключке на голой земле, где-то в кювете, а когда очнулся, смог доползти до джипа и вызвать помощь. И это ранней весной в Сибири. Прикинь? − с детским восторгом рассказал Влад.
            − А что за мужик-то? − уточнил гость.
            − Да из нашего брата. Сам всего по жизни добился. Алмазным прииском владеет.
            − Чудеса... Ну мне-то вряд ли так повезёт, − скептически заметил Арсений.
            − Ладно, здесь закончили, − сказал Влад. − Пойдём на кухню, ещё по кофейку.
            
            − Понимаешь, все кругом дураки, − хозяин дома размахивал руками, ходя по кухне. Алкоголь расслабил его, кофе добавило куража, и он философствовал:
            − До одури боятся эту ювенальную юстицию, но видят только её внешние проявления − отнимут их детей. При этом как-то никто себя не спрашивает − а зачем, собственно, их у нас отнимают? Люди заранее демонизировали государство, и теперь считают, что оно пойдёт на любое зло просто ради зла. Как бы из любви ко злу, как к искусству. Но это же не так!
            Палец Влада уставился в лицо Арсения:
            − Государство − это предельно расчётливый механизм, где каждая шестерёнка преследует свою выгоду в любом процессе, иначе она тормозит процесс, как может. Хорошо протекающий государственный процесс, это хорошо смазанный процесс, где в виде смазки выступает персональная выгода каждой детали. Щедро смазанная выгодой государственная машина крутится так, что дым коромыслом. Военные самолёты перешли на гиперзвук только последние пару лет, зато казённые деньги летают на гиперзвуке с конца прошлого века. И поэтому самый первый и самый главный вопрос, которым мы должны задавать себе: кому выгодно? Ювенальная юстиция − это страшный фасад, мы же должны заглянуть за декорации, чтобы увидеть гномов, таскающих мешки с золотом. Надо зреть в корень. Если звёзды зажигаются, а детей воруют, значит это кому-то нужно.
            Арсений похлопал в ладоши и спросил:
            − Так ты нашёл ответ на этот вопрос?
            − И да... И нет, − вывернулся захмелевший друг. − Многие верили, что чиновники будут отнимать детей, чтобы потом вычитать из зарплат родителей деньги на их воспитание в детских домах, но схема не подтвердилась. Открыто бывших родителей никто не грабит. Либо деньги забираются напрямую из федерального бюджета, либо дети − вовсе не заложники. Выходит, дети и есть сама цель. Дети приносят деньги.
            − Как? Это же дети, − воскликнул гость. − Их содержание и воспитание стоят прорву денег. Как они могут быть выгодны?
            − Я слышал много версий, одна сомнительней другой, − закивал Влад. − Давай перечислим. Детская проституция, детский труд, продажа детей за границу, продажа детей на органы, продажа детей в Китай на съедение... Да, не удивляйся. В жёлтых СМИ и не такое проскальзывает. Все эти версии несостоятельные и рассыпаются при первом же рассмотрении. Но есть одно НО... − Влад взял паузу, чтобы налить себе ещё. Субботний день шёл к полудню, и он мог себе это позволить.
            − Есть одно НО. Это организация под названием ДетХран. Когда они отняли Анечку, а тебя сунули в тюрьму, ты застал только начальный этап их становления. Сейчас в стране действует пятьдесят тысяч омбудсменов, по одному на каждые две с половиной тысячи человек. Я не говорю об обслуживающем персонале закрытых детских домов... Если такие детдома вообще существуют, а дети ещё живы. Я не говорю про руководство ДетХрана, их юристов, семейных психологов, судмедэкспертов и так далее. Я говорю исключительно о хорошо вооружённых и обученных оперативниках, наделённых обширнейшими полномочиями по отъёму любого понравившегося им ребёнка. Знаешь кто они на самом деле?
            − И кто? − спросил Арсений.
            − Опричнина и инквизиция в одном лице. Инквизиция охотилась преимущественно за женщинами, эти же добрались до самого ценного, что есть у человека − детей. Мы живём в свободном обществе, и государство нам не указ, но они приходят и забирают твоих детей, и ты сделаешь всё, что они прикажут, только что вернуть себе права на своё «солнышко», на свою «радость». И всё было бы понятно, но вот беда... Они ничего не приказывают и ничего не требуют. Не пользуются данной им властью для получения прямой выгоды. Понимаешь? ДетХран просто забирает детей и не отдаёт. Причём бывает, что алкоголики избивают своего ребёнка каждый день, соседи стучат в ДетХран, но участковый омбудсмен ходит мимо. Он идёт и забирает ребёнка из благополучной семьи. Ребёнка, которого даже не наказывали...
            − И что это значит?
            − Не знаю, − развёл руками Влад. − Это бессмысленно. Когда они отняли Анечку, хотя бы было понятно. Ты же оппозиционер. Без пяти минут лидер местной внесистемной оппозиции. Снимая тебя с шахматной доски, они могли получить некую выгоду, но большинство изъятий в наши дни не поддаются никакой логике. Известно только, что это как-то связанно с генетическим тестами и возрастом ребёнка. Детям чаще всего от года до пяти. Семь лет − это абсолютный предел. И ещё − перед изъятием всегда бралась проба ДНК... Может, они инопланетянам их отдают? Или в иное измерение продают в обмен на золото?
            − Короче, ты ни хрена не знаешь, и всё это твой пьяный бред и высосанные из пальца измышления... − задумчиво подытожил рассуждения друга Арсений.
            − Зато я знаю человека, который скоро получит правдивый ответ на все эти вопросы, − ничуть не обидевшись, сказал Влад. − И этот человек сидит передо мной.
            Арсений заложил ногу за ногу и, скептически выгнув губы, стал постукивать себя по колену. Взгляд его не сходил с окна. Проверив, что в той стороне ничего не происходит, Влад решил уточнить:
            − Колись, что не так?
            − Сомневаюсь, что люди будут со мной откровенны... − с упрёком начал Арсений.
            − Не продолжай! − рассержено прервал его друг. − Ты просто помешался на оружии. С ним ты только глупостей натворишь. Кстати, вызвать человека на откровенный разговор теперь проще, чем когда либо!
            − Дай угадаю, надо позвонить ему на «обрубок»? − съязвил гость.
            − Сейчас покажу тебе одну штуку, − Влад стремительно вышел, чтобы вернуться с какой-то короткой палкой.
            − Я тебе уже говорил, революция в элементах питания творит чудеса. Гаврилок ты видел, но они бледнеют перед этим. Вот, смотри! − мужчина нажал кнопку на стержне, и тот на глазах стал тёмно-малиновым, чтобы со всевозрастающей скоростью накалиться до ровного белого свечения. Тёплый воздух волнами расходился от сияющего конца стержня.
            − Венец эволюции, − с рекламным пафосом провозгласил Влад. − Беспроводной паяльник. Две тысячи градусов за пять секунд. Микропроцессорное управление. Сенсорный дисплей. Регулировка температуры с точностью до сотых долей. Защита от случайного включения и перегрева. Перед использованием ознакомьтесь с инструкцией.
            − Заменяет утюг на грудь? − догадался Арсений.
            − Полная свобода от бытовой электросети. Колоссальная тактическая гибкость в применении, − кивнул товарищ и, дав жалу остыть, протянул паяльник гостю. − Дарю. Это не оружие, это инструмент. Имеешь право.
            − Жесть, − одобрил подарок Арсений.
            − Не убирай в карман сразу − всегда давай остыть, иначе он проплавит булатекс насквозь, − предупредил друг.
            − Удружил.
            − Теперь давай о печальном, − Влад пристально посмотрел на собеседника. − Каков твой план?
            Арсений ответил сразу, словно давно готовился к вопросу:
            − Ловлю кого-нибудь из ДетХрана и узнаю, куда девают детей. Выслежу одного из этих гадов-омбудсменов и допрошу с пристрастием.
            − Фигня, а не план, − прервал его хозяин дома. − Омбудсмены − профессионалы экстра-класса. У них передовые системы безопасности. Тебя вычислят сразу, как только ты начнёшь вокруг них крутиться. Но даже если ты сможешь кого-то из них допросить, что дальше?
            − Поеду и заберу у них дочь. Потом уберусь с ней куда подальше и залягу на дно.
            Друг цокнул языком и со вздохом объяснил:
            − Объекты ДетХрана защищены не хуже пусковых шахт с ядерными ракетами. Эшелонированная система безопасности, слышал про такое? Когда ты лезешь через первый забор, то задеваешь датчики. Снайпер просыпается и бежит на крышу. Когда ты лезешь через второй забор, он с удобством располагается в бронированной ячейке и изготавливается к стрельбе. Когда ты перекидываешь ногу через третий забор, он убивает тебя первой же пулей и снова идёт спать.
            − Что ты предлагаешь? − не выдержал гость.
            − Погоди, я ещё не прошёлся по твоей идее скрыться и залечь на дно «где-нибудь»! − Влад произнёс последние слова с особенной издёвкой.
            − Я всё равно не откажусь, − упрямо сказал Арсений. − Мне нужна моя дочь.
            − Я понимаю, планирование операции − это скучно! Лучше нахрапом, по-русски, на авось, − не на шутку разошёлся товарищ. − Когда твой друг − упрямый дуболом, поневоле приходится продумывать всё за него.
            − Ты хочешь сказать? − не поверил своим ушам гость.
            − Вот, − Влад выложил на стол устаревший коммуникатор с большим сенсорным дисплеем. − Всё здесь.
            Арсений аккуратно взял телефон-кирпич, потёртый и такой «свой» в этом новом и незнакомом мире.
            − Во-первых, тебе нужен омбудсмен. Помнишь Сулейманову? − спросил хозяин дома.
            − Тварь, это она отняла у меня дочь, − заскрежетал зубами гость.
            − Вот и повидаетесь. Она теперь живёт в закрытом посёлке «Лесные просторы-3». Координаты в телефоне. Пропуск на территорию я тебе купил − ты авторизован, как частный фитнесс-тренер. Сулейманова приезжает с работы в девять вечера. У её коттеджа оригинальная система охраны, очень соответствует её характеру. Тебе, в общем, понравится. Подробности в телефоне. Скажу только, что наша омбудсвумен высоко взлетела. Она теперь консультант при президенте, ведёт резонансные дела и может дни напролёт пропадать на вольной охоте за детишками или сидеть у себя в домике, строча аналитические отчёты для Евросоюза. Если она пропадёт, хватятся её не сразу.
            Влад выложил на стол миниатюрное устройство:
            − Это GPS-брелок. Он помнит координаты одного единственного места на планете. Он будет указывать тебе направление, как компас, но, извини, расстояние он не покажет. Это слишком опасно. Когда найдёшь дочь, просто следуйте по стрелке. В конце пути придётся немного покружить, чтобы найти точку, на которую он указывает, но вы разберётесь.
            − Что за точка?
            − Я не скажу конкретные ориентиры. Тут важна секретность. Это будет домик. В нём живёт человек, которого я никогда не встречал лично. Домик никак со мной не связан. Человек не знает, кого ждёт. Но он знает, что к нему придут и предъявят брелок-компас. Тогда он спрячет гостей и будет кормить их и укрывать столько, сколько потребуется. Он никогда ничего не спросит и никому ничего не расскажет.
            − Где ты такого нашёл? − удивился Арсений.
            − В приюте для глухонемых, − объяснил Влад.
            
            Одевшись, они вышли в сад, чтобы пройтись после обеда. Спорили, уточняли детали. Вспоминали безбашенную молодость, становление бизнеса и тот роковой год, когда Арсений решил попробовать себя в политике, бросив вызов партии власти.
            − Ты, главное, не лихачь, − напутствовал Влад. − Тебе шестой десяток. Не мальчик уже. Двенадцать лет просидел в четырёх стенах. Старайся решать всё словами, избегай физических контактов. Иначе тебя быстро замесят.
            − Напрасно ты так, − обиделся друг. − Я себя в форме держал, упражнялся с собственным весом. Хочешь, фокус покажу?
            Арсений выбрал на тропинке место почище и встал на руки.
            − Ого, − со скрытым скепсисом заметил Влад, но гость не ограничился стойкой на руках. Он начал отжиматься, держа ноги и корпус вертикально. Дыхание стало шумным, и на двадцатом разу он зарычал, зашатался, толкая себя вверх, но всё-таки смог закончить упражнение и вернулся к нормальному положению. Лицо мужчины раскраснелось, он стоял, опершись кулаками в колени.
            − Ну ты и лось, − с уважением сказал Влад. − Как ты на тюремной баланде смог так мышцу нарастить?
            − После силовой тренировки открывается белково-углеводное окно. Если сразу же поесть, то растут мышцы, а не жир. Я подгадывал физкультуру к приёмам пищи. Пришлось осторожничать и каждый раз тренировать разные группы, чтобы не запускалось катаболическое разрушение от перегруза.
            − Ишь какой умный стал. Но ведь драка не только от силы зависит, − напомнил товарищ.
            − Я знаю, куда ты клонишь, − ничуть не смутился Арсений. − Два часа в день я посвящал отработке технике ударов и бою с тенью. Больше нельзя − мышцы бы развалились. На тюремной еде не до спортивных рекордов.
            − Бой с тенью − фигня. Тень сдачи не даёт. Как защиту отрабатывал?
            − Никак. Я же в одиночке сидел. Пришлось сделать особый акцент на нападении − отрабатывал комбинации. Сила, скорость, непрерывность. Шквал ударов − вот моя стратегия. Не мытьём, так катаньем.
            − Звучит заманчиво... − кивнул Влад. − У меня в охране есть ребят-шкафы вроде тебя, только в два раза моложе. Боксируют и ногами машут на «отлично»... Я их из армейского спецназа выбирал. Сколько ты таких повалить сможешь?
            − Двух точно, − без тени сомнения ответил Арсений.
            − А троих?
            − Троих уже нет.
            − И что тогда делать будешь? − не унимался друг.
            − Убегу.
            − Убежит он, − хмыкнул Влад. − Они у меня бегуны-перворазрядники. Каждый день на гаревой дорожке пять километров наматывают. А ты в своей камере-одиночке много бегал?
            Арсений промолчал, бросая на товарища сердитый взгляд исподлобья.
            − А в спецслужбах, Сеня, таких бегунов-боксёров − каждый второй. Они тебя толпой догонят и замесят в кровавую отбивную. И будешь ты, герой-одиночка, лежать и обтекать, скрипя зубами в бессильной злобе, пока они тебя прикладами и ботинками рихтуют. И будут правы, потому что ДетХран − это не хрен собачий. За двенадцать лет отцов-мстителей штук сто было. Всех утихомирили. Кого-то выстрелом в голову, а кто-то на пожизненное пошёл.
            − Ты не пугай, − огрызнулся гость.
            − Я, брат, тебя не пугаю, − сказал Влад печально. − Я тебе правду говорю. Один против Системы − это только в фильмах бывает. Система сметает одиночек, как крошки со стола.
            − Я не хочу победить систему. Я всего лишь хочу вернуть дочь, − напомнил Арсений.
            − Ты просто боишься признать, что одно без другого невозможно, − друг взял его за плечи. − Я делаю ошибку, помогая тебе, и всё же я не могу отказать тебе в помощи, даже если результат предрешён.
            − Да брось ты драматизировать. У тебя есть ещё что-нибудь для меня? Как насчёт транспорта?
            − Ладно. Пойдём.
            Они спустились в гараж под домом.
            − Ого, Хаммер, − воскликнул гость, рассматривая огромный военный джип. − Вот удружил.
            − Губу закатай. Это моя машина, и я тебе её не дам.
            − А где моя?
            − Да вот же, − показал Влад. − Прячется за колесом моей.
            Обойдя хаммер, Арсений наконец-то увидел второй автомобиль.
            − Да это же... − он на мгновение потерял дар речи. − Это же зубило!
            − Не зубило, а Зуб Смерти, − поправил друг. − ВАЗ-2108. Эта деточка выпущена в 2003, и она уже давно взрослая. Можешь делать с ней всё, что хочешь, но только не разбивай ей сердце, потому что вместо сердца у неё пятисоткилограммовый аккумулятор, питающий четыре независимых электропривода − по одному на колесо. Если ты врежешься в стену, то воронка будет такая, что засыпать её приедут десять самосвалов.
            − У вас все ДТП такие весёлые? − недоверчиво спросил Арсений.
            − Только те, в которых принимают участие электромобили со снятыми блокировками безопасности. Зуб Смерти − один из таких. От оригинала у него только корпус и салон. Вся нутрянка − хай-тек. Разгоняется до трёхсот за пять секунд. Таких скоростей ни у кого не будет ещё года два. Я имею в виду, из безопасных машин. Ты сможешь уйти от любой погони, но если врежешься...
            − Плазменный взрыв?
            − А ты догадливый.
            − И ты готовил её для меня? − уточнил Арсений.
            Влад упёр руки в бока:
            − Вот ещё чего. Я и так на тебя кучу денег извёл, да всё, как вижу, без толку... Машина нужна была для дела.
            − Опять за старое? − не поверил товарищ.
            − Бабки на дороге не валяются, если только это не взорванная инкассаторская машина, − сострил Влад. − Жадные наркобарыги возили месячную выручку одним и тем же маршрутом. Я хотел их пощипать, но вовремя осознал своё заблуждение и сошёл с дистанции.
            − Почему?
            − Потому что он всё видит, − хозяин дома поднял вверх палец.
            − Кто? Бог? − уточнил Арсений, но друг помотал головой:
            − Большой Гаврилка. Ими тогда как раз всё небо заполонили. Я подумал: ты в тюрьме, если я сяду − кто тебя спонсировать будет? Вот я и решил, что дело того не стоит.
            − И что теперь? − спросил гость.
            − Теперь мой бронекостюм и Зуб Смерти − твои, − Влад открыл багажник. − Здесь всего по мелочи, на всякий пожарный. Тут сигнальные мины, на случай если захочешь оборудовать периметр безопасности.
            − Мины? − оживился Арсений, рассматривая полупрозрачные пластиковые диски.
            − Сигнальные. Тут батарейка с ноготь и простейший замыкатель нажимного типа. Хлопает как петарда. Продаются в любом охотничьем... Главное не они, а вот эта банка.
            Он протянул Арсению пластиковый цилиндр, доверху набитый леденцами на палочке: − Будешь сосать круглые сутки.
            − Не понял? − набычился друг детства.
            − На всех дорогах камеры. Опознают лица водителей в автоматическом режиме. Леденец за щекой меняет геометрию лица, а палочка, торчащая изо рта, искажает абрис губ. Если наденешь затемнённые очки для вождения, тебя не опознает ни одна камера на дороге.
            − Ого! А как же номер автомобиля?
            − Он поляризован. Другие водители будут видеть его прекрасно, но любой наблюдатель, находящийся выше трёх метров над дорогой, увидит только чёрный прямоугольник. Гаврилки и камеры будут рапортовать о машине с грязными номерами, но ДПСники тебя пропустят − им-то номера будут видны.
            Арсений хмыкнул:
            − Получается, я король дороги? Нельзя засечь, нельзя догнать?
            Влад задумчиво пожевал губу прежде, чем ответить:
            − Я тебе ещё не рассказывал, но на дорогах кое-что поменялось. Часть людей больше не крутят руль по старинке, потому что его уже нет. ПРУСАК позволяет рулить силой мысли, и это даёт свои преимущества. В электромобиле каждое колесо независимо от других, потому что у него свой электромотор. Оно поворачивается в любую сторону и крутится со своей скоростью и мощностью. Машина больше не должна ехать по дороге прямо, она может ехать боком или задом, или непрерывно вращаться вокруг своей оси, при этом перестраиваясь или производя обгон. Когда за тебя возьмётся ГАИшник с «обрубком» вместо руля, он будет кружить рядом с тобой, как паук по паутине вокруг прилипшей мухи, и будь ты хоть Шумахером, он унизит тебя на дороге, а потом, насладившись фигурным катанием, смахнёт в кювет или остановит, упершись носом в нос.
            Арсений нервно сглотнул. В его глазах появилось затравленное выражение. Заметив это, товарищ добавил:
            − Ты всегда можешь оторваться, если дорога свободна. Зуб Смерти самый быстрый. Пока ещё.
            − Ну и запугал ты меня, − покачал головой гость.
            − Кто предупреждён, тот вооружён, − процитировал Влад. − Когда ты решил начать? Может, отдохнёшь недельку? Всё обмозгуем, а?
            − Я двенадцать лет отдыхал, поэтому начну прямо сейчас, − сказал Арсений твёрдо. − Пойдём, надену твой костюмчик.
            Влад вдруг шагнул к другу и стиснул его в объятьях, прижав лицо к плечу товарища.
            − Владь, ты чего? − ласково спросил гость.
            − Да не обращай внимания, − хозяин дома отвернулся, пряча глаза. − Действительно, чего тянуть? Пойдём, отправлю тебя, и дело с концом.
            Они поднялись наверх и больше уже ничего не обсуждали. Каждый думал о своём.
            
            Глава вторая − Стойкое отвращение к остывшей пище
            
            Она вернулась с работы поздно. День выдался не ахти − чёртовы правозащитники опять требовали допуск на объекты: «Мы хотим посмотреть на ваших чудесных детишек». «А хрена лысого не хотите?» − крутился в голове закономерный ответ, но приходилось вертеться ужом на сковородке: «Детишки не готовы вас увидеть». Правда была в том, что это правозащитники были не готовы увидеть детишек, особенно тех, которые постарше. Психологически не готовы. Хватило того, что коллеги из Барневарн, в рамках программы по обмену опытом, побеседовали с тринадцатилетками из сектора А. «Мы-то думали, что пошли слишком далеко с детьми у себя на родине, но вы, русские...» − это всё, что удалось выпытать у хладнокровных норвежцев. Больше таких визитов было решено не проводить. Истинные цели программы держались в секрете, а, не зная целей, нельзя оценить и результат.
            Заехав в ворота гаража, женщина дождалась, пока опустятся жалюзи. Убедившись, что за ней никто не проник, она вышла из машины. Безопасность − прежде всего, особенно в отношении собственных охранных систем, которые не особо различали своих и чужих, зато были очень смертоносны. Ей нравился риск − он будил зверя в ней самой. Поднявшись на второй этаж, женщина скинула в коридоре верхнюю одежду и обувь, швырнула на пол сумку и, освободив глаза, нос и уши от гаджетов, сбросила с себя опостылевший за день жакет. Когда она потянула края блузки, чтобы разом расстегнуть все кнопки, за спиной зазвучала полифония. Хозяйка дома обернулась, чтобы увидеть высокого незнакомца с древним мобильником в руке.
            − А теперь под музыку, − попросил он с улыбкой.
            Надо отдать должное, хозяйка не растерялась. Метнувшись к стоявшей у стены одноместной койке, она выхватила из-под подушки банан и, наставив на гостя, несколько раз согнула указательный палец. Мужчина испуганно поднял руки.
            По мере того, как абсурд ситуации становился всё очевидней, глаза женщины из двух злых ликующих щёлок превращались в круглые ошарашенные зрачки.
            − Не это ли ты ищешь? − нарушитель вытащил из кармана плаща большой уродливый пистолет.
            Не успел он договорить, как женщина ринулась к нему, сдернув с груди какой-то предмет. Мужчина попытался отшвырнуть её, выставив перед собой левую руку, но ладонь тут же пронзила жгучая боль. Незнакомец отшатнулся, и острый, как бритва, нож вместо беззащитного горла чиркнул по вороту плаща, завязнув когтеобразным клинком в арамидной ткани. Первая неудача не охладила пыл нападавшей, и она уже прицелилась резануть противника по глазам, когда тот упёр ствол пистолета ей в лицо и нажал на спусковой крючок. Оружие глухо щёлкнуло, и мощный электрический разряд заставил мужчину выронить оружие. Хозяйка пистолета нагнулась за ним, но гость навалился сверху, окровавленной левой рукой оттягивая лицо женщины назад. Та выстрелила вверх, промазала, и собиралась стрелять ещё, но противник сунул большой палец наполовину парализованной правой руки под спусковой крючок, не давая тому пройти слабину. Вспомнив про нож-коготь, хозяйка попыталась перерезать здоровяку сухожилия на запястьях, но клинок всё время вяз в костюмной ткани, противно скрипя, словно это была не шерсть, а наждачная бумага. Происходящее, длившееся от силы десять секунд, уже казалось ей чудовищно затянувшимся ночным кошмаром, из которого нет выхода, и она, вдруг со всей остротой почувствовав неотвратимость смерти, запаниковала. Больше не пытаясь убить, но только выбраться из-под этой туши, она задёргалась птицей в силке. В тот же миг, рука, оттягивавшая её голову назад, исчезла, чтобы сжаться в кулак и беспощадным молотом опуститься на затылок. Клацнув челюстями, женщина отключилась.
            
            Арсений смотрел, как кровь пропитывает бинт, наложенный на глубоко рассечённую ладонь. Нашейный нож-керамбит, чуть не стоивший ему жизни, был слишком мал для его руки. Японская сталь, зубастое вогнутое лезвие. Дорогая и смертоносная игрушка. Без тени сомнения он выкинул её в коридор − женская штучка, не более того.
            А вот пистолет требовал внимания. Он тоже кусался, но по-другому − электричеством. Наполовину пластиковый, этот тактический уродец напоминал пистолет Макарова на стероидах, и его далёким предком, скорее всего, была «Гюрза». Он унаследовал от неё боеприпас − бронебойные патроны СП-10 с термоупрочнённым стальным сердечником, мощные настолько, что пробили бы его чудо-костюм везде, кроме мест с пластинами. Судя по маркировке, это был СП2МПТХЗ «Радиус», и если бы Арсению вдруг понадобилось доказательство, что мир скатывается в безумие, он смело предъявил бы этот пистолет или просто одно его название.
            Мужчина перевёл взгляд на женщину, лежавшую у стены. Чёрные как смоль прямые волосы обрамляли её тёмное узкое лицо с острым подбородком и соколиным носом. Арсений не видел её двенадцать лет. Тогда, на судебном процессе, ей было неполных тридцать, сейчас ей было сорок, но он не заметил возрастных изменений. Похоже, правило, что восточные женщины рано стареют, тут не работало. Сулейманова была так же красива, как тогда. И так же опасна. Высокая, быстрая, с безумным блеском широко распахнутых карих глаз.
            Мужчина смотрел и удивлялся. В его противнице было от силы шестьдесят килограммов, то есть в два раза меньше, чем в нём самом. И она чуть не расписала его до смерти какой-то острой железкой. Откуда что берётся?
            Женщина на полу слабо пошевелилась.
            − Выспалась, хозяюшка? − приветствовал её гость. Та что-то тихо прошептала.
            − Ась? − наклонился к ней мужчина, чтобы тут же отпрянуть, потому что длинные бордовые ногти метнулись к его горлу. Рванувшаяся к нему женщина дёрнулась всем телом и упала назад к стене. Тонкая стальная цепочка приковывала её ошейник к радиатору отопления, не позволяя встать в полный рост.
            − Ну и злая же ты тётка, Зарима, − вздохнул Арсений и, поставив себе стул, сел на безопасном расстоянии от омбудсвумен.
            − Кто ты? Чего тебе надо? − спросила женщина, ощупывая замок на стальном ошейнике и пробуя цепочку на разрыв.
            − Ястребов Арсений Тимофеевич, семьдесят первого года рождения, − представился гость.
            Зарима наградила его долгим взглядом, и было видно, что процесс узнавания уже запущен.
            − Ты? − выдохнула хозяйка дома. − Бандит-педофил с Урала?
            − Я не педофил, − уточнил гость.
            − Ещё скажи, что не бандит, − презрительно усмехнулась Зарима.
            Арсений только пожал плечами.
            − Погоди... − нахмурилась Сулейманова. − Ты же только завтра должен был выйти? Почему ты на свободе?
            − Ошибаешься. Я вышел сегодня.
            Сулейманова ударила себя по лбу.
            − Вот так и горят на мелочах, − назидательно заметил гость.
            − И что делать будешь? − встрепенулась женщина. − Мстить, да? Убьёшь меня, изнасилуешь? Ну да, ты же не мужик. Как был дерьмом, так и остался. Нет бы подохнуть, как жёнушка...
            Раздался сухой щелчок пистолета, и Сулейманова осеклась, когда чёрное дуло уставилось ей в глаза. Удар тока был таким же жестоким, как и в первый раз, но Арсений был готов и оружия не выронил, хотя судорожный спазм скрутил все мышцы.
            − Не слова про мою жену, тварь, − прорычал он, опуская оружие.
            − Не можешь ничего. Даже пистолет − и тот у тебя не стреляет, − огрызнулась Зарима, придя в себя от испуга.
            − А вот, кстати, почему? − спросил мужчина с задорными, мальчишескими нотками в голосе.
            − Потому что сломался, − состроила гримасу собеседница.
            − Ты не стала бы держать неисправное оружие под подушкой, это раз. Ты смогла выстрелить из него, это два. Сломанные пистолеты не бьются током, это три, − перечислил свои доводы Арсений. − Я предполагаю, тут действует какой-то механизм распознавания хозяина. Осталось понять какой и приспособить его под себя.
            − Ничего у тебя не выйдет, − заметила женщина. − Ладно, я скажу. В рукоятке ДНК-анализатор. Он настроен только на меня. Так что ты − в пролёте.
            − Угу, − кивнул гость и, встав со стула, прошёл к окну, чтобы что-то там внимательно высматривать.
            − Да что там? − не выдержала Сулейманова.
            − Всё жду, когда за окном пролетят корабли, спешащие на Марс и Венеру, − задумчиво ответил гость. − ДНК-анализатор в рукоятке пистолета − это слишком круто. Я отсидел не сто лет. Прогресс быстр, но не настолько.
            − И тем не менее, − пожала плечом собеседница.
            − Придётся содрать кожу с твоей ладони, − тяжело вздохнул Арсений. − Другого выхода я просто не вижу.
            − Нет, − мотнула головой Зарима. − Ты не станешь. У тебя же поджилки затрясутся. Ты слабак и рохля. Я помню, как ты разглагольствовал в суде, когда тебе дали слово. Про справедливость и милосердие, про торжество закона, про семью, детей, вечные и неприкосновенные ценности, про то, как любишь дочь и жену. Ко-ко-ко! Куд-кудак!
            Женщина сделала глупое лицо и закудахтала, изображая Арсения.
            Он шагнул к ней и, схватив за правую руку, сделал Сулеймановой болевой зажим. Перед его лицом оказался её кулак, и он одобрительно хмыкнул:
            − Перстень. Та же эмблема, что и на пистолете. Вот и разгадка.
            Прижимая Сулейманову коленом к полу, он стал разгибать ей пальцы. Та не сдавалась, и ему пришлось впиться зубами ей в ладонь, чтобы она, заорав от боли, разжала кулак.
            Держа перед глазами свой трофей, Арсений растянул усики кольца, чтобы перстень стал ему в пору. Убрав колено со спины Сулеймановой, он вернулся на стул и снова взял в руки пистолет. На тыльной стороне затвора теперь горел зелёный светодиод.
            − Вот теперь поговорим, − сказал он серьёзно.
            − Пошёл ты... − Огрызнулась женщина и села к батарее, обняв руками колени. На её бледной ладони алел его укус.
            − Пришло время отвечать за свои грехи, омбудсвумен Сулейманова.
            − Убьёшь меня, да? Ну, стреляй! − Зарима дёрнула ворот блузки так, что стал виден простой чёрный бюстгальтер.
            − Знаешь, есть такое изречение «Месть − это блюдо, которое подают холодным», − спокойно ответил Арсений. − Так вот, я испытываю стойкое отвращение к остывшей пище. Двенадцать лет назад я убил бы тебя без раздумий. Сейчас я даже думать об этом не буду.
            − Тогда что?
            − Мне нужна моя дочь.
            − Понимаю, − закивала омбудсвумен. − Тюрьма. Двенадцать лет без женщины. Опять за старое возьмёшься?
            − Ты же знаешь, что я невиновен, − Арсений еле сдержался, чтобы не отреагировать жёстко.
            − Хочешь что-то узнать, Ястребок? Я буду разговаривать только на равных, как это делают культурные люди, − поставила своё условие Сулейманова. − Освободи меня, а то посадил на цепь, как собаку...
            Женщина осеклась, её рот открывался и закрывался беззвучно. Задрожав, она проползла к краю окна, благо цепь позволяла, но так и не смогла посмотреть вниз, сколько ни пыталась. Дёрнувшись несколько раз, она повернула голову к Арсению, чтобы с ужасом спросить:
            − Что ты сделал с собаками?
            − С твоими шестью ротвейлерами? − уточнил гость.
            Та кивнула.
            − Опрометчиво было доверять охрану своего дома собакам. Не понимаю, отчего ты так не любишь электронные системы безопасности, − Арсений стал неспешно рассматривать свои ногти.
            − Что ты сделал с моими собаками? − перешла на крик Сулейманова. Было видно, что эта неопределённость причиняла ей почти физическое страдание.
            − Собака, к тому же, грязное животное, − продолжил он психологическую пытку: − Жрёт с земли всё подряд...
            − Что ты им дал? − встрепенулась Зарима.
            − Ксилит... − будничным тоном ответил гость.
            Омбудсвумен зарыдала. Её плечи мелко вздрагивали, она размазывала по лицу остатки туши и губной помады, раскачивалась из стороны в сторону и впивалась ногтями в собственные предплечья.
            − Сначала я думал дать им ксилит, − Арсений дунул на перстень и стал начищать его о рукав. − Но потом я решил: собаки не виноваты, что ты такая сука. Они не должны умирать за твои грехи. И я дал им сибутрамин вместо ксилита.
            Перестав всхлипывать, женщина подняла мокрые от слёз глаза:
            − Что он делает?
            − Это средство для борьбы с лишним весом, − пояснил мужчина. − Людей он напрочь лишает аппетита...
            − А собак?
            − Ну... Жрать − это ведь самое главное событие в собачьей жизни. Поэтому, от сибутрамина у собак наступает депрессия... Просто нечеловеческая грусть.
            − Они выживут? − спросила женщина с надеждой.
            − Да, выживут. Но конкретно сейчас они свернулись калачиком в своих конурах, и слёзы струятся из их умных глаз, и безысходность − такая огромная, как небо − заполняет их целиком... Знаешь, что такое безысходность?
            − Нет, − мотнула головой Сулейманова. − Это для слабаков.
            − Скоро узнаешь. У тебя будет время подумать о своих грехах, − пообещал гость, поднимаясь со стула.
            − Лучше ты подумай о своих.
            − Я уже подумал. У меня было двенадцать лет на это... И на то, чтобы понять, чего я хочу от жизни. Мне нужна моя дочь, и ты скажешь, где она, прямо сейчас.
            − Держи карман шире, − фыркнула Зарима.
            Арсений бросил недоверчивый взгляд на хозяйку дома:
            − Как ты узнала, что он в кармане?
            − Кто он? − не поняла та.
            − Мой беспроводной паяльник, раскаляющийся до двух тысяч градусов, которым я буду обезображивать твоё лицо и тело, до тех пор, пока ты не скажешь, где моя дочь. Как ты узнала, что он у меня в кармане?
            В подтверждение своих слов он достал подарок друга и нажал кнопку. Массивное жало быстро раскалилось.
            − Ты не причинишь мне вред, − Зарима постаралась отодвинуться подальше.
            − Я против убийств, но не имею ничего против пыток.
            − Я не знаю, где девочка.
            − Ещё одна ложь. В соответствии с Законом о детях, который, я, кстати, прекрасно изучил, омбудсмен единолично, в полной секретности ото всех, занимается распределением спасённого ребёнка либо в новую семью, либо в интернат ДетХрана.
            − Я уже не помню, куда я её дела.
            − По закону омбудсмен должен вести регистр перемещений своих подопечных, − напомнил Арсений. − Где моя дочь?
            Женщина молчала.
            − Извини, у меня нет времени на мягкие меры. Я же вижу, как ты любишь своё лицо и тело, как ты заботишься о них. Честно, я не хочу тебя уродовать, но только представь, как ты будешь выступать в суде, с ужасными шрамами и ожогами, сгоревшими волосами и... − он стал подносить светящееся жало ближе.
            − Я скажу, − выставила перед собой ладони омбудсвумен.
            − И не соврёшь?
            − Нет.
            − Если ты соврешь, я вернусь, учти, − пообещал гость.
            − Я не совру. Объект называется детский дом-интернат «Прекрасное далёко». Он есть на всех картах.
            − Отлично.
            − У тебя ничего не получится. Там лучшая охрана. Они убьют тебя, как бешеное животное, − сказала омбудсвумен твёрдо.
            − В твой дом тоже непросто попасть, но я смог, − парировал Арсений. − А насчёт «убьют»... У меня было время, чтобы заранее смириться с самыми негативными исходами. Теперь я делаю всё, чтобы эти исходы не наступили. Ты не скажешь мне ничего такого, что могло бы меня напугать или заставить отказаться.
            − Даже если ты найдёшь её живой, она не то, на что ты рассчитываешь. Ты даже не представляешь, на что похожа твоя дочь теперь.
            − Что бы вы с ней ни сделали, я приму её любой.
            − Пойми, она может быть мертва уже как три года. В десятилетнем возрасте гибнет каждый пятый воспитанник, − внезапно выпалила Сулейманова. − Не лезь туда, сделай милость.
            − Значит, у меня неплохие шансы застать её живой. Спасибо за обнадёживающую информацию, − натянуто улыбнулся мужчина.
            − Я делаю это не для тебя, а для себя. Если ты полезешь туда, то они обязательно дознаются, кто дал тебе координаты... Освободи меня. Я рассказала всё, что ты хотел, − Сулейманова подёргала цепь.
            − За дурака меня держишь? − прищурился гость. − Ты предупредишь своих о моём визите.
            − Ты что − так и бросишь меня, прикованной к батарее?
            − Конечно.
            − Я же умру от жажды и голода. Ты хоть это понимаешь? − сделала страдальческое лицо омбудсвумен.
            − Тебя хватятся на работе, начнут названивать на «обрубок» и, в конце концов, заявятся сюда.
            − Меня могут неделю не хватиться или даже две. Я тут окочурюсь.
            − Мне жаль, правда, − Арсений бросил на женщину виноватый взгляд. − Я пойду.
            И он вышел, прикрыв за собой дверь в комнату, чтобы заглушить раздававшиеся оттуда ругательства.
            Сулейманова сразу же прекратила бесноваться и стала слушать, как затихают его шаги на лестнице. Всё-таки бросил её, сволочь.
            Закатав брючину, женщина достала из ножен на голени изящный стилет и стала пилить цепочку. Та оказалась из закалённой стали, и на звене остались только лёгкие царапины, а вот режущая кромка пришла в негодность. Тогда она легла на пол, чтобы цепь касалась паркета и, загнав кончик клинка в звено, стала вколачивать стилет в пол. Это занятие так её захватило, что она пропустила момент, когда на пороге комнаты показался Арсений с баулами в руках.
            − Ты прямо как енот. Стоит оставить без присмотра, и начинаешь всё ломать. Вот уже и ножик где-то достала, − сказал он, наблюдая за её мучениями. Отняв у сопротивлявшейся женщины очередную острую игрушку, он стал выкладывать содержимое сумок.
            Первыми были четыре пятилитровые пластиковые бутылки с водой. Далее он выставил «дачный туалет» и влажные салфетки. Последней на свет появилась огромная яркая банка с широким горлом.
            − Что это? − спросила женщина.
            − Гейнер, белково-углеродный заменитель питания для тяжёлоатлетов. Они его едят, чтобы мышцы росли, а ты просто будешь им питаться, пока тут сидишь. Теперь у тебя двадцать литров воды, ровно на десять дней, и пять кило гейнера, на тот же срок. Мешай порошок с водой один к трём. Мерная ложка − в банке. Вот шейкер. Тряси его не меньше минуты, иначе будут неприятные комки. В день тебе надо три-четыре порции. Вкус − шоколадный. Тебе понравится. И ещё, я открою форточку.
            − Не открывай. Я замерзну, − запротестовала Сулейманова.
            − У батареи не замёрзнешь. А за открытую форточку ты ещё спасибо скажешь. Поверь мне, как спортивному диетологу, − Арсений озорно подмигнул.
            − Я всё равно тут подохну. Какая разница − через десять дней или сейчас? − Зарима невесело смотрела на банку корма.
            − Не подохнешь − тебя за десять дней обязательно хватятся, а не хватятся, так я на десятый день сам им позвоню, если жив буду, чтобы за тобой приехали.
            − То, что ты меня не убил, тебя не спасёт. Они тебя из-под земли достанут!
            − Из-под земли − не достанут. А не убиваю я тебя потому, что если я тебя убью, ты так ничего и не поймёшь. А так, может, поймёшь хоть что-то.
            − Что, например? − спросила омбудсвумен.
            − Что-то своё, что-то особенное, предназначенное вселенной для тебя одной, − задумчиво ответил мужчина. − Тогда, в старые добрые девяностые, мне приходилось сажать людей на цепь. Очень богатых людей. Влиятельных людей. Такие не любят идти на уступки, особенно когда надо делиться деньгами... Я никогда их не сторожил. И знаешь почему?
            − Не знаю.
            − Когда за человеком присматриваешь, ему кажется, что он получает внимание. Ему кажется, что он что-то для тебя значит, и продолжает упрямиться и кочевряжиться. Поэтому я оставлял их одних, прикованных, как тебя сейчас. На неделю. Или на месяц. И знаешь, люди становились другими от этого. Их жизненные ориентиры действительно менялись. Можно сказать, я открывал им глаза на мир.
            − И как они? Говорили тебе потом спасибо? − съязвила Сулейманова.
            − Спасибо − это слишком много. Мне всегда хватало их денег... − ответил Арсений и вышел, оставив омбудсвумен наедине с собой. В коридоре он поднял её сумочку и обыскал: внутри нашлись нагрудный знак ДетХрана, компактный малокалиберный пистолет, ещё один нож, служебный «обрубок» и связка ключей. Взяв значок и ключи, мужчина прошёл в рабочий кабинет − к оружейному шкафу, который приметил сразу, как только залез в дом.
            Внутри оказались два японских меча, автоматический дробовик, охотничий карабин и множество боеприпасов. Прикинув, что к чему, Арсений забрал только пачки с бронебойными патронами СП-10 для тяжёлого и мощного пистолета, найденного у Заримы под подушкой, оперативную кобуру под него и несколько уже снаряжённых магазинов.
            − Правая рука у человека только одна, но не все это понимают, − пробормотал он, закончив с сейфом.
            Когда мужчина спустился на улицу и уже открывал калитку в заборе, из темноты медленно вышла мощная бойцовская собака и уставилась на Арсения.
            − Иди отсюда, − сказал он ротвейлеру, и тот, по-человечьи вздохнув, удалился.
            Арсений поёжился. Шёл снежок. В десять вечера стояла непроглядная тьма. Сев в машину и направившись к выезду из «Лесных просторов», он уточнил по спутниковой карте расположение детского дома. Спать пока не хотелось, а до «Прекрасного далёка» было каких-то тридцать километров, так что он направился прямиком туда.
            
            Глава третья − Кому нужна умная Россия?
            
            Игорь Карлович закричал, когда раскалённое жало беспроводного паяльника ещё только направлялось к его лицу. Его можно было понять. Как учёный он обладал богатым воображением, а как врач был вполне профессионально осведомлён в вопросах ожоговой терапии и восстановительной пластической хирурги. Кроме того, будучи технически грамотным человеком, он безошибочно определил производственный потенциал приближавшегося устройства, как несколько килограммов глубоко прожаренного мяса. Всё это мощный аналитический ум обработал за доли секунды и выдал единственно правильное решение − закричать.
            − Нет, пожалуйста, − завыл директор интерната. − Я расскажу правду.
            Арсений выключил паяльник и, наблюдая, как тот стремительно остывает, с сожалением заметил:
            − Эх... Похоже, я так тебя никогда и не испытаю.
            Убрав паяльник, он достал пистолет:
            − Без глупостей, Игорь Карлович, ладно?
            − Да-да, − учёный поднялся и сел в своё кресло. Его трясло. Он закрыл лицо ладонями.
            − Откуда ты меня знаешь, профессор? − спросил гость.
            − Мы с вами встречались на конспиративной квартире, − ответил Стародубцев.
            − О чём речь? - не понял Ястребов.
            − Мы встречались с вами, когда готовили революцию. Вспомните пятнадцатый год. «Декабрист-пати» в креатив-кафе «Подполье». Вы ещё выступали с тезисами, что малый и средний бизнес придут к власти рука об руку с учёными и институтскими преподавателями в результате бескровного мультимедийного переворота.
            Арсений почувствовал, как против воли краснеет. Ему вдруг стало мучительно стыдно за себя тогдашнего. Вроде немолодой уже был мужик, с головой, с опытом. Не иначе, всеобщее чумовое поветрие захватило. Он закашлялся:
            − Так вы один из тех учёных?
            − Представьте себе, да.
            − Я был пьян, − как бы извиняясь, сказал Арсений.
            − Я тоже, − собеседник понял его правильно.
            − Но вы же предали нас тогда, − вдруг встрепенулся Ястребов, вспомнив дела давно минувших дней. − Предали внесистемную оппозицию. Купились на жалкие подачки властей, на то, что они не станут отнимать у вас всё, как изначально планировали. А ведь у вас был реальный шанс возглавить новую науку!
            − Не было никакого шанса, − покачал головой профессор Стародубцев. − Слава мирозданию, в наших рядах нашлись здравомыслящие люди, которые объяснили остальным, что вы, бизнесмены, такие же хапуги и рвачи, как и чиновники, и что если заменить их на вас, то ничего не изменится, потому что это именно то, к чему вы и стремитесь − ресурсы. Был бы очередной передел собственности и рыбалка в мутной воде. Простые люди опять остались бы у разбитого корыта.
            Доводы собеседника только разозлили гостя.
            − И что вы сделали, а? − воскликнул он сердито. − Откололись. Создали своё движение. Партия учёных «Умная Россия»! И чем вы только думали, а? Кому вообще нужна умная Россия?
            − Никому, − ответил нейрохирург подавленно.
            − Люди уважают только силу, − с убеждением сказал Арсений.
            − Знания − это сила, − с не меньшим убеждением отозвался Стародубцев.
            − Ну тогда ударь меня знаниями. Прямо сейчас. Вот сюда, − Ястребов ткнул пальцем в скулу. − Не можешь? То-то же.
            Сложив руки на груди, он встал к окну, чтобы остыть. Этот старый бородатый чёрт вывел его из себя.
            − Как вы смогли сюда проникнуть? − спросил хозяин кабинета. − Это особо защищённый объект.
            − У меня есть волшебный ключик, открывающий любые двери в этой стране, − отозвался гость.
            − Деньги? − с нотками презрения попытался угадать нейрохирург.
            − Дивлюсь я на тебя, Стародубцев. Вроде уже не маленький, а до сих пор не знаешь, что деньги − не волшебные. Я говорю о настоящей магии.
            − Не понимаю...
            − Вот и отлично, − развернувшись к Игорю Карловичу, Арсений показал тому пистолет. − Пора говорить правду.
            − Кажется, я догадался, что вы подразумевали под ключиком, − сказал учёный, присмотревшись к оружию.
            − Значит, нам будет проще общаться. Короче, что вы делаете с нашими детьми?
            Учёный вынул из глаз, ушей и носа ставшие бесполезными периферийные устройства и сунул в карман.
            − Мы их кондиционируем. Процесс носит жаргонное название Фиксация. Фиксацию проводят Резчики-по-Кости. Их цель − физически закрепить Аскезу. В идеале, из детей получатся НульКоры и, в конечном счёте, за несколько поколений мир придёт к агнократии.
            − Я ни черта не понял, что ты сказал, − признался Арсений.
            − Вы просили короче, − упрямо сказал учёный.
            − А теперь давай понятно, ладно? − предложил Ястребов.
            − Это долго... и нужно обладать научным кругозором.
            − А ты постарайся рассказать так, чтобы мне было интересно, − прищурился Арсений. − Ты же лектор. Популяризируй. Как Стивен Хокинг.
            − Я попробую... − неуверенно согласился собеседник. − Сразу скажу, что не вхожу в круг идеологов. Я был привлечён на втором, техническом этапе, когда основные моменты уже были определены...
            − Да не виню я тебя, − махнул рукой гость. − Давай суть.
            − Я как раз подвожу к ней. Когда мы с вами тогда объединились, с внесистемщиками, среди нас были люди, которые ставили опыты над стайными обезьянами. Вы могли слышать, что на Западе учёные взяли крупную стаю приматов и познакомили их с деньгами. Обезьяны покупали у учёных еду на деньги, которые зарабатывали, дёргая рычаги.
            − Впервые слышу.
            − Результаты были просто поразительными, − Стародубцев улыбнулся, было видно, как его захватил собственный рассказ. − Обезьяны стали демонстрировать чисто человеческие качества, ранее у них не наблюдавшиеся. Среди них появились как трудоголики, которые старались заработать как можно больше, так и лодыри, которые предпочитали грабить тех, кто работает. Когда разные продукты стали стоить по-разному, появились скопидомы или, наоборот, гурманы-транжиры. Некоторые самки начали практиковать проституцию. Один самец стал сутенёром, а другой давал в долг под проценты.
            − И что с того?
            − Наши учёные продолжили опыты западных коллег, расширив модель. Они ввели государственную власть, назначили среди обезьян чиновников, снабдив их столами с двумя кнопками − зелёной и красной, чтобы те могли «казнить или миловать». Ввели налоговую службу и полицию. Среди обезьяньих граждан были назначены частные собственники − владельцы заводов с рычагами, дёрганье которые приносило деньги. И началось такое... − учёный покачал головой. − Казнокрадство, взяточничество, кумовство. Все руководители старались устроить на прибыльные должности своих детей и любовниц. Фабриканты нанимали полицию, чтобы разгонять голодные бунты работников. Когда мы сделали государственные должности выборными, бизнесмены подкупали голосующих, чтобы попасть во власть, а чиновники сажали их в тюрьму, чтобы снять с дистанции. Это была полноразмерная коррупция, которая пронизывала общество насквозь, во всех направлениях и на всех уровнях.
            − Вы сейчас про обезьян рассказываете? − недоверчиво спросил гость.
            − Именно, − горячо воскликнул Игорь Карлович. − Вы можете верить, во что хотите − в эволюцию или креационизм. Неважно. Вы можете быть атеистом или истово верующим. Как пожелаете. Но опыт есть опыт. У тех обезьян не было ни истории, ни культурного прошлого, ни национального менталитета, ни образования. Они были чистыми листами. Им просто дали свободный рынок и демократию, и они создали у себя самую настоящую коррупцию.
            − Профессор, − прервал его Арсений. − Надеюсь, ты не будешь меня убеждать, что люди произошли от обезьян?
            − А это, кстати, в данном случае не важно. Как я говорил, верьте, во что хотите, потому что сразу после тех опытов на сцену вышли историки. Они провели сравнительный анализ всех цивилизаций − как исчезнувших, так и существующих. В каждом времени и у всех народов они смогли найти свидетельства того, что коррупцией были поражены практически все древние государства, как поголовно поражены нынешние. У этих народов по всей планете были разные языки, разные культуры, религии, разный уровень науки и техники. Разные расовые особенности. Единственное, что они имели общего − это человеческое ДНК. Улавливаете, куда я клоню?
            − Не очень.
            − Коррупция никак не связана ни с языком, ни с культурой, ни с религией, ни с воспитанием, ни с государственным устройством, − профессор загибал пальцы. − Единственная причина коррупции − это сама греховная природа человека. Коррупция, как комплексное явление, заложена в нас самих. Результат ли это эволюции, закреплённый на уровне генов миллионами лет естественного отбора, или таков божественный замысел − выбирать вам. Это не главное. Важна не сама теорема, а только следствие из неё.
            − И что за следствие?
            − Нельзя победить коррупцию, не изменив природы человека. Или же так: чтобы уничтожить коррупцию, придётся вмешаться в природу человека.
            − Взять на себя божий промысел? − неодобрительно вставил собеседник.
            − Что вы. Да и кто мы такие? − отмахнулся Игорь Карлович. − Только чуть-чуть подправили. Нашли пару багов и поставили патч.
            − И вы правите наших детей?
            − Кондиционируем. Давайте придерживаться устоявшейся терминологии.
            − Как вы это делаете?
            − Мы получаем детей в достаточно раннем возрасте, когда они ещё не испорчены родителями. Ведь дети копируют, не понимая. Многие даже в сознательном возрасте не осознают, что подражают поведенческим моделям отца и матери. Нам нужны только маленькие дети, ещё не нахватавшиеся паразитных моделей, − сказал учёный. − Мы воспитываем их с нуля. С самых первых дней мы прививаем им Кодекс НульКора.
            − Что такое НульКор? − перебил Арсений.
            − Нулевая Коррупция. Чтобы, в конечном итоге, прийти к агнократии, нужно, чтобы чиновники НульКора правили страной хотя бы три поколения. Три поколения бескоррупционного управления государством − так понятно?
            − А агнократия − это что?
            − Как же тяжело с неучами... − пробормотал Игорь Карлович. − С древнегреческого «агнос» переводится как чистый, непорочный, вымытый для принесения в жертву.
            − Как «агнец» что ли? − вдруг озарило Арсения.
            − Браво.
            − Получается, агнократия − это власть непорочных?
            − Именно. Причём с элементами жертвенности ради общего блага.
            − Понял. Что там дальше?
            − С младых ногтей мы учим их различать Добро и Зло. Кодекс НульКора запрещает воровать, лгать, подкупать, лениться и обогащаться, а так же убивать людей, если только они не являются злонамеренными врагами государства или доказанными преступниками. Кодекс требует быть скромным, трудолюбивым, ответственным, решительным и беззаветно преданным своему народу и стране...
            − Не слишком ли много положительных качеств для одного человека? − вставил гость.
            − Я понимаю, вы в восторге от собственных шуток, господин Ястребов, но они не всегда уместны. Я пытаюсь излагать в доступной для вас форме, смотря при этом в дуло пистолета. Знаете ли, это требует высокой концентрации... Итак, до десяти лет мы создаём у наших воспитанников морально-этическую понятийную базу − что хорошо и что плохо, что можно, а чего нельзя. Фиксация, происходящая в десятилетнем возрасте, только переводит эти заветы в область подсознательного. Делает их абсолютными императивами, импринтированными в личностное ядро.
            − Какие императивы вы импринтируете? − Арсений попытал счастье, оперируя двумя неизвестными ему терминами.
            − Примат общественного над личным. Всё для коллектива и лишь крохи для себя.
            − Как именно вы импринтируете?
            − Вам нужны детали Фиксации? − поднял бровь Стародубцев. − Процесс сугубо медицинский.
            − Вообще-то, это самое главное, доктор, − кивнул Арсений. − Я спать не смогу, пока не узнаю.
            − Хорошо, попробую... − Игорь Карлович потёр ладони. − Итак, для Фиксации мы используем дальневосточного иксодового клеща.
            − Клещевой энцефалит? Вы заражаете им детей?
            − Да, но не просто детей, а десятилетних воспитанников, досконально изучивших Кодекс и уже получивших множество знаний и навыков в специально отобранных дисциплинах. Когда вирус энцефалита проникает сквозь гемато-энцефалический барьер и начинается воспаление мозговых оболочек, в дело вступают Резчики-по-Кости, наши нейрохирурги экстра-класса. Введя ребёнка в медикаментозную кому, они шаг за шагом, по микрометру, управляют развитием инфекции в головном мозгу. Вирус становится нашим инструментом. Мы получаем доступ к тем зонам, которые обычно закрыты на запись. С помощью наркотической гипнопедии в сознание записываются аудио-визуальные максимы, после чего производится финализация. Записанные зоны закрываются на запись навсегда с помощью химического ожога, ведущего к органическому поражению определённых областей мозга. Образуются микроспайки. Далее вводится азоксимер бромида и специфические для вируса белки-антигены, стимулирующие сверхмощный иммунный ответ. Остатки болезни вместе с токсинами выводятся из организма.
            − Мне сказали, каждый пятый ребёнок погибает, − вспомнил Арсений слова Сулеймановой.
            − Совершенно верно, − кивнул учёный. − Двадцать процентов − нормальная смертность для дальневосточного подтипа, вне зависимости от качества лечения.
            − Моя дочь... Она жива? − спросил Ястребов.
            Доктор медлил с ответом, но всё же сказал:
            − Жива. После Фиксации порой бывают разные нейрофизиологические нарушения, как и после клещевого энцефалита... Но в её случае мы имеем полную сохранность здоровья. Ваша дочь очень ценна для нас... По ряду причин.
            Арсений облегчённо вздохнул.
            − Последствия операции обратимы? − спросил он с надеждой.
            − Абсолютно необратимы. Ограничения, заложенные Фиксацией, нельзя обойти ничем − ни наркотиками, ни пытками, ни прогрессивным гипнозом. В этом суть Фиксации. Пожизненное морально-этическое кондиционирование. Мы улучшаем их природу, чтобы сделать из них идеальных чиновников будущего. Чиновников, которые вытащат Россию из гнилого болота коррупции и приведут к процветанию, − сказал Стародубцев убеждённо.
            − Это все обещают, − скептически заметил гость. − Я вот одно не могу понять. Как текущая коррупционная власть разрешает вам готовить себе замену? У них что − своих детей нет? Некого после себя оставить?
            − Вы, Арсений, очень точно подметили суть коррупции − кумовство, − закивал Стародубцев. − Поэтому власти не знают, чем мы тут занимаемся. Если в правительстве узнают, то немедленно уничтожат программу. Убьют всех, понимаете?
            − Как тогда вам удаётся сохранять тайну, проворачивая свои делишки в масштабах всей страны?
            − Правительство считает, что мы тут готовим для них армию эффективных менеджеров для нефтегазовой, атомной и прочих отраслей, связанных с полезными ископаемыми. Они верят, что эти менеджеры будут настолько ушлыми и хваткими в своей деятельности, что наполнят казну деньгами, чтобы чиновники могли пировать у корыта и плодиться на тучных пастбищах. При этом власти уверены, что у наших воспитанников в головах встроен специальный механизм, который позволит им, чиновникам, управлять этой армией эффективных менеджеров так, как им вздумается.
            − Но это не так?
            − Абсолютно не так. Попутно, мы тут, якобы, создаём военных спецов экстра-класса для спецслужб. Супер-оперативников для нужд ФСБ и СВР. Так что у нас ещё и мощное силовое прикрытие.
            − И они вас не проверяют?
            − Регулярно. Все наши дети с честью проходят их испытания, не раскрывая при этом своей истинной природы и предназначения, − тщеславно улыбнулся профессор. − Заказчики в восторге, так что с финансированием у нас полный порядок.
            − Я бы на твоём месте перестал радоваться прямо сейчас, − угрожающим тоном произнёс Ястребов. − Вы отняли у меня дочь, а самого засадили за решётку.
            Самодовольная ухмылка сползла с лица собеседника:
            − Это была необходимая жертва.
            − Да разве? − не поверил Арсений. − Почему нужно было рушить здоровые семьи, когда в стране столько брошенных детей?
            Нейрохирург помрачнел:
            − Мне показалось, вы меня внимательно слушали. Дети всё наследуют от родителей. Брошенные дети − это дети социальных неудачников. У них плохие гены. Нам не нужны дети наркоманов и проституток. Нам нужны дети только от самых лучших − изобретательных, решительных и живучих. От таких, как вы. Я знаю вашу судьбу. Вы служили в ВДВ, потом были бандитом, захватывали заводы, в нулевые легализовались как предприниматель, были депутатом, потом возглавили региональную оппозицию.
            − А потом вы упекли меня в тюрьму, − напомнил собеседник.
            − Вы алмаз, понимаете? − всплеснул руками директор приюта. − Не огранённый, но очень чистый. Вас выбрали неслучайно. Мы изучили ваше ДНК. Ваш генетический профиль, фактически, «альфа плюс интуит». Вы чувствуете будущее. Предсказываете события. Выстраиваете своё поведение так, чтобы извлечь максимальную выгоду из казалось бы случайных оказий. Хронический везунчик. А ваша дочь − она ещё лучше. При правильном воспитании она станет «альфа плюс два интуитом», безо всяких паразитных примесей, как в вашем случае. Вы хоть представляете, какую пользу она сможет принести стране, когда займёт высокий пост? А она займёт, будьте уж уверены!
            − И для этого нужно было её у меня отнимать? Разве она не принесла бы пользу, воспитай её я сам − в семье?
            − А чему вы бы её научили? Воровать, грести под себя, вести нечестную игру, да? Она стала бы ещё одним социальным хищником, лезущим во власть, или успешной предпринимательницей − владелицей заводов, газет и пароходов. Ничему хорошему вы её не научите. И наше гнилое общество тоже! − глаза профессора превратились в щёлки, он сжал кулаки от ненависти.
            − А вы, значит, научите?
            − Мы уже научили. И не просто научили, а на физическом уровне − на уровне нейронов − закрепили в ней, что такое хорошо и что такое плохо. Она идеальный человек. Генетически превосходна, этически безупречна, с жёстко закреплёнными приоритетами. Всю себя отдать на благо России. Ничего для себя, всё для народа.
            − Вот и отлично, Игорь Карлович, потому что я её у вас забираю, − подвёл в разговоре черту Арсений.
            − Это категорически невозможно, − воскликнул собеседник, но осёкся, увидев, как Арсений вновь выудил из кармана паяльник.
            − На твоём месте я бы не был так категоричен, − хмыкнул гость.
            − Нет повода для насилия. Сердцем я вас понимаю, я ведь тоже любящий отец. Мы могли бы прийти к консенсусу. В конце концов, мы же образованные люди... − зачастил учёный, прикипев взглядом к стремительно раскалявшемуся жалу.
            − Я, вообще-то, только путягу заканчивал на слесаря, − заметил Ястребов. − Так что образованный человек тут только один. Но, так уж и быть, я готов его выслушать. Давай, профессор, излагай свой консенсус.
            − Я не могу отдать вам девочку. Она в программе. Против наших правил знакомить детей и родителей. Ведь это то, от чего мы хотим уйти − кумовство. Чиновники НульКора не будут знать своих родителей и своих детей, не будут заводить друзей, чтобы у них не было соблазна оказывать им преференции... Но ради вас я готов пойти на исключение. Вы сможете видеться с дочерью раз в месяц.
            − Раз в неделю, − потребовал Арсений.
            − Конечно, как скажете, − мгновенно согласился Стародубцев. − Это в моих полномочиях. Вы сможете свободно приходить сюда, я оформлю вам пропуск. Всё будет официально и законно. Право, не будет нужды для подобных вторжений, как сейчас. Поверьте мне, я всё устрою. Слово учёного.
            − Ну, раз слово учёного, тогда я поверю, − с уважением в голосе согласился Арсений и выключил нагрев жала. − Я, признаться, и сам устал от силовых решений. Староват я для них. Да и не в моих правилах мучить людей. Я, знаешь, добряк по жизни. Приятно, что есть такие люди, как ты, профессор. Честные и чуткие.
            Гость убрал в карман остывший паяльник и обратился к хозяину кабинета с приветливой улыбкой:
            − Говоришь, у тебя и дети есть?
            − Да, два сынишки, − закивал Стародубцев. − Один вот в МГУ поступил. Другой уже кандидат.
            − Прямо все в отца. Везёт тебе, папаша, − умилился гость и добавил доверительно: − Устал я. Утомительно быть всё время в напряжении.
            Арсений выложил пистолет на рабочий стол учёного:
            − Тяжёлый, собака. Весь карман оттянул... Давай обсудим мои визиты поподробней, Игорь Карлович.
            − Конечно.
            Арсений отошёл к окну и стал смотреть на освещённую прожекторами территорию. На угловых вышках угадывались стрелки. Три сетчатых забора, видеокамеры, датчики всех типов − это место просто кишело системами безопасности. Наверняка, ещё и тревожная группа была.
            − Я хочу приезжать по субботам, часам к десяти утра. Нормально?
            − Вполне, − сказал Стародубцев у него за спиной.
            − Я смогу привозить ей сласти и мороженое?
            − Мы не балуем наших воспитанников. Они должны прожить жизнь в Аскезе.
            − Аскеза?
            − Так мы называем Кодекс НульКора, закреплённый в человеке с помощью Фиксации. Если Кодекс − это, грубо говоря, такая книжка правил, которую можно взять и почитать, то Аскеза − это нерушимое состояние ума, живущего в полном соответствии с Кодексом.
            − Ох и горазды вы названия придумывать... − гость прижался лбом к холодному стеклу. − Так как насчёт мороженого?
            − Я всё устрою. Она будет есть его исключительно во время ваших встре... Ааааа! − не договорив, учёный закричал от боли. Пистолет с грохотом упал на пол.
            Арсений развернулся и, ринувшись на врага, провёл по согнувшемуся от боли Стародубцеву одну из тех комбинаций, которые годами отрабатывал в камере по свёрнутой из матраца груше. Нейрохирурга отбросило к стене. Пытаясь восстановить дыхание и захлёбываясь от наполнявшей рот крови, он беспомощно елозил по ковролину.
            Подняв оружие, гость направил его на хозяина кабинета.
            − Я задержался. Пора забирать то, за чем я пришёл, − сказал он и взвёл курок.
            Профессор выставил перед собой ладонь, прося пощады.
            − Остановитесь, − раздался голос из приоткрывшейся двери.
            
            − Остановитесь, пожалуйста. Не убивайте Игоря Карловича, − повторил стоявший в дверях мальчик лет двенадцати. − Если вам так нужно отнять чью-то жизнь, возьмите лучше мою.
            − Ты неправильно понял, − ответил ему Арсений. − Я пришёл сюда за другим и вовсе не собираюсь убивать вашего директора.
            − Спасибо, − быстро кивнул ребёнок.
            − Как тебя зовут?
            − Кирилл.
            − А я Арсений. Заходи смелей.
            − Приятно познакомиться, − вежливо ответил мальчик, закрывая за собой дверь.
            − Слушай, Кирилл... Я просто свяжу Игоря Карловича, чтобы он мне не мешал. Так подойдёт?
            Мальчик кивнул.
            − Пистолет тяжёлый, а мне две руки нужны. Подержишь?
            − Конечно.
            Арсений протянул оружие мальчику и, отвернувшись от ребёнка, достал из внутреннего кармана две пары одноразовых наручников. Перевернув слабо сопротивляющегося директора на живот, он затянул пластиковые хомуты у того на запястьях и щиколотках, после чего посадил мужчину к стене.
            Обернувшись к Кириллу, он обнаружил, что тот сунул пистолет под мышку и стоит руки по швам.
            − Почему на меня не наставил? − спросил его Арсений.
            − Убивать можно только доказанных преступников. Ваша вина для меня пока не очевидна, − ответил мальчик и добавил: − К тому же, никто в своём уме не доверит незнакомцу оружие. Скорее всего, с пистолетом какой-то подвох, и он бы не выстрелил.
            − Поразительно, − Арсений обратился к Игорю Карловичу. − Твои дети не только честнее и справедливее тебя, они ещё и умнее.
            − Вы даже не представляете себе, какие они замечательные, − ответил учёный с гордостью.
            − Я как раз собираюсь с ними познакомиться... Пойдём, Кирилл. Тут мы закончили, − взяв мальчика за плечо, Арсений вывел его из кабинета в коридор офисного корпуса, тускло освещённый ночными лампами.
            Присев так, что их лица оказались на одном уровне, Арсений сказал:
            − Послушай, я ищу девочку тринадцати лет.
            − Тринадцать? − переспросил ребёнок. − Значит она уже кондиционирована... Зачем она вам?
            − Я её отец.
            Мальчик опустил взгляд:
            − Что, если я откажусь вам помогать?
            − Мне придётся искать её самому. Поднимется ненужный шум. Придёт охрана. Я применю оружие. Погибнут люди.
            − А если я вам помогу? − Кирилл взглянул мужчине в глаза.
            − Никто не пострадает. Обещаю тебе.
            − Я не буду помогать.
            − Подумай хорошенько. Если ты не поможешь, мне придётся вернуться к твоему директору и пытать его, чтобы он отвёл меня к дочери. Он в возрасте и может не выдержать моих методов. Он ведь дорог тебе, так?
            − Да, − кивнул мальчик. − Для чего вам нужна ваша биологическая дочь?
            − Я не знаю, что вам тут рассказывают, но взрослые очень любят своих детей и хотят с ними воссоединиться, особенно если были разлучены насильно. Ты понимаешь?
            − Значит, вы не причините ей вреда?
            − Да я лучше руку себе отрежу, − с чувством ответил мужчина.
            − Тогда я помогу.
            − Мою дочь зовут Анна Ястребова.
            − Это не поможет. У нас другие имена и фамилии, чем были даны при рождении, − мотнул головой Кирилл. − Вы сможете опознать её внешне? Или она вас?
            − Я постараюсь.
            − И ещё − по дороге нам могут встретиться взрослые: нянечки, воспитатели или ночные сторожа... − предупредил мальчик.
            − Я обещаю, что никто не пострадает. Даю тебе честное слово.
            Кирилл кивнул:
            − Тогда идите за мной, Арсений. Двигайтесь тихо и помните о вашем обещании.
            
            Мальчик привёл его к дверям с табличкой «Ж13»:
            − Тут живут девочки нужного вам возраста. Говорить буду я, хорошо?
            − Как скажешь, командир, − развёл руками Арсений.
            Они вошли, и Кирилл включил освещение в палате. С пятидесяти кроватей тут же раздались недовольные девичьи возгласы и протесты.
            − Внимание! Сохраняем спокойствие, − громко заговорил проводник. − Этот человек хочет, чтобы вы ему помогли. Он сделает объявление... Прошу вас, Арсений.
            Ястребов вышел чуть вперёд и оглядел вставших с кроватей и собиравшихся напротив него девочек. Те, одетые в длинные ночные рубашки, тёрли глаза и зевали.
            − Мне нужна девочка тринадцати лет, − сказал гость. − Она среди вас. У неё над пупком родимое пятно. По форме напоминает фасолину.
            − Мы вам ничего не скажем, − вперёд выступила высокая худая девочка с красной повязкой на правом предплечье.
            − Вы не авторизованы, это же очевидно, − старшая по палате упёрла кулаки в бока. − Как вы сюда проникли?
            Вместо ответа Арсений как можно деликатней притянул к себе Кирилла и приставил тому пистолет к голове:
            − Я очень прошу мне помочь. Не заставляйте меня быть жестоким.
            − Он не шутит, − подтвердил мальчик спокойно.
            Девочки попятились, но без паники. В задних рядах начали шептаться. Старшая, как стояла, так и осталась стоять, сверля взрослого недобрым взглядом.
            − Вам нужна я, − из-за спин сверстниц вышла красивая белокурая девочка. − Смотрите.
            Задрав ночную рубашку, она показала родимое пятно на животе.
            − Ты идёшь со мной, − сказал Арсений, силой воли сохранив голос нейтральным.
            − Вы мой биологический отец? − спросила девочка.
            − Да.
            − Вы меня похищаете?
            − Да.
            − Тогда я оденусь, − развернувшись, девочка растолкала соседок и побежала к своей кровати.
            Пару минут спустя она вернулась одетой, с большим вещмешком за спиной.
            − Что это?
            − Тревожный рюкзак, − удивилась вопросу девочка. − Тут одежда, еда, вода и лекарства. А ещё противогаз.
            − Умничка, − гость против воли улыбнулся.
            − Сидите тут и ничего не предпринимайте, − обратился он к собравшимся. − Это может плохо кончиться. Кирилл всё вам расскажет... Объясни им, хорошо?
            Мальчик кивнул. Отец с дочерью вышли.
            Когда дверь закрылась, одна из девочек, коренастая, с упрямыми скулами, вышла вперёд:
            − Мы должны его остановить.
            − У него пистолет, − напомнил кто-то.
            − Нас много, а он один! − не унималась коренастая.
            − Он убьёт нескольких из нас, прежде чем мы его свалим. Такие потери недопустимы для Программы, − сформулировала одна из девочек.
            − Преступником должны заниматься взрослые. Надо поставить в известность директора, − заметила старшая по палате.
            − Игорь Карлович в курсе. Я встретил чужака у него в кабинете. Директор жив. Он просто связан. Этот мужчина не хочет никого убивать, − успокоил всех Кирилл.
            − Он приставил пистолет к твоей голове, − возразила коренастая.
            − Пистолет не стреляет. Я уверен. Он даже давал мне его подержать! − защищал Арсения мальчик.
            − Что тогда предлагаешь? − спросили его, и он ответил:
            − Если мы дадим ему уйти, никто не пострадает. Он мне обещал. Если же за него возьмётся охрана...
            − Да у тебя же Стокгольмский синдром, − толкнула его коренастая. − Хватит выгораживать этого террориста. Давайте отобьём Лизку.
            − Погоди-ка. Тебя ведь для ФСБ готовят? Какая у тебя специализация по их части? − остановила её старшая.
            − Ближний бой в стеснённых обстоятельствах, − подтвердила задира.
            − Вот ты и рвёшься в драку. Хочешь опробовать себя в деле. Так не пойдёт. Значит так, я пойду к директору с этим парнем, а вы соблюдайте тишину и запритесь. Адъютант? − старшая нашла глазами свою заспанную помощницу. − Разошли скаутов в соседние палаты. Я хочу, чтобы там тоже подготовились к эвакуации и забаррикадировались в своих помещениях до прояснения обстановки. Всё будет решать директор, понятно? Выполняйте.
            Взяв Кирилла за руку, высокая девочка вывела его в коридор:
            − Ты тоже старший в своей палате?
            − Нет. Я из простых, − смутился мальчик.
            − Ты хорошо держался. Молодец. Страшно было?
            − Совсем чуть-чуть.
            − Круто. Я вот ужас как испугалась.
            − Если честно, я тоже, − сознался Кирилл.
            − Мы справимся, − приободрила его девочка с красной повязкой.
            − Конечно, − улыбнулся мальчик.
            И они поспешили выручать директора.
            
            Арсений посадил дочь рядом с собой в машину и ещё раз предупредил:
            − Чтобы не происходило, не выдавай меня. Это плохо закончится. Понимаешь?
            Та кивнула.
            Мужчина направил машину к контрольно-пропускному пункту. Уже подъезжая к воротам, он замедлил ход, чтобы водительское окно оказалось вровень со столбиком, на котором горел красным светом считыватель.
            − Стойте, − окликнули его с поста охраны. К машине спешил хорошо вооружённый мужчина.
            − Что-то не так? − спросил Арсений как можно беззаботнее.
            − Начальник караула, − представился охранник и протянул ладонь: − Позвольте взглянуть на пропуск?
            Арсений подчинился. Начальник караула подсветил полученный предмет фонарём.
            Нагрудный знак омбудсмена имел форму древнерусского щита, образованного крыльями ангела. Одной рукой небесный воитель прижимал к себе плачущего ребёнка, а другой опирался на меч. Над его головой было написано «ДЕТХРАН». «Оберегаю малых сиих ото всякого зла», − гласил девиз, опоясывавший знак по краю. На уровне коленей ангела был выбит пятизначный порядковый номер.
            − Не успел с вами пообщаться, когда вы заезжали, омбудсмен. Я вас тут раньше что-то не видел. Как вас зовут?
            − Ястребов Арсений Тимофеевич, − представился мужчина. − Я с Урала.
            Охранник переводил полный сомнений взор со значка на Арсения, и, наконец, наклонившись к окну, пристально посмотрел на сидевшую рядом девочку. Поймав его выжидающий взгляд, та сказала:
            − Он не врёт.
            У охранника тут же отлегло от души, и он обратился к Арсению с меньшей настороженностью:
            − С Урала, говорите? Действительно, говор вас выдаёт. Кстати, я знаю тамошние объекты. Откуда вы конкретно?
            − Извините, не могу сказать, − мотнул головой водитель. − В соответствии с Законом о детях, информация о перемещении ребёнке секретна. Я уже и так сказал лишнего. Подробности знает только директор. Спросите его.
            − Будьте уверены, я так и сделаю, − сухо ответил страж. − Ночь холодная, а время позднее. Почему бы вам не заночевать в приюте до утра? Воспитанникам вредно путешествовать ночью.
            − У нас самолёт. Создан коридор для перемещения ребёнка. Разработана легенда. Я не имею права отменять операцию, − возразил Арсений.
            − Хорошо, − охранник сам приложил значок к считывателю, тот загорелся зелёным, и ворота отъехали в сторону.
            − Будьте осторожны на дороге, омбудсмен. Обещали гололёд. Всего доброго, воспитанница. Честь имею.
            − Благодарю за службу, − ответил Ястребов, забирая значок. Дождавшись, когда противотаранные барьеры опустятся под асфальт, он неспешно повёл Зуб Смерти мимо бетонного ДОТа и ускорился, как только детский дом скрылся за поворотом.
            
            Начальник караула вернулся в натопленную операторскую и, взяв с пульта недопитую кружку кофе, обратился к коллеге, работавшему за мониторами видеонаблюдения:
            − Не нравится мне этот омбудос...
            − Что так? − отозвался тот механически, следя за периметром.
            − Подозрительный он. Не такой, как все.
            − Что не так?
            − Взгляд человеческий, − выразил свои наблюдения охранник. − Они обычно как бы сквозь тебя смотрят, будто ты неживой, а ещё один механизм, типа электронного турникета. А этот прямо в глаза смотрел и говорил на равных, как человек с человеком. И ещё он воспитанницу назвал ребёнком. Ребёнком, а не перемещаемым объектом, понимаешь?
            − А тебе не по хрену? − безразлично отреагировал коллега.
            Начальник караула вздохнул и, отхлебнув остывший кофе, сказал:
            − Страшно представить, как он с такими глазами детей отнимает.
            
            Глава четвёртая − Защищаю малых сиих ото всякого зла
            
            Машина беззвучно летела по ночной трассе.
            − Ты убил бы его, если бы я тебя выдала? − спросила девочка.
            − Охранника? Кто я, по-твоему? Бельмондо? − на секунду повернулся к ней занятый вождением Арсений.
            − Бельмондо? Я не знаю, что это.
            − Ну, на жаргоне «бельмондо» значит придурок отмороженный, который убивает просто так, по беспределу, − пояснил мужчина. − Пойми, замочить человека не сложно. Сложно не ошибиться, потому что обратно с того света уже никого не вернуть. К тому же, мокряк − это почти всегда тюрьма. Менты на твои деньги уже не смотрят, потому что это край, коммерция кончилась. Если они отпустят убийцу, с них же потом спросят, и спросят крепко. А если жертва выжила, то всегда можно сторговаться. Тяжкие телесные, средние телесные − на всё есть свои расценки, как у пиратов. Глаз, к примеру, от трёхсот до пятисот штук, по ценам пятнадцатого года. Нога чуть дешевле. А лёгкие телесные вообще можно на тормозах спустить. Сразу ППСникам на лапу дать, и даже дела не будет.
            − Ты убивал людей? Или только калечил?
            − По разному бывало... У меня сплошная недоказуха или мирно разошлись. Я под конец карьеры вообще только мозгами работал, рук на пачкал... А молодёжь − они всегда глупые. Свидетелей боятся оставлять, а я их учил − живых не бойтесь. Мёртвых бойтесь. Они карму портят, а с живыми всегда сторговаться можно. Да и менты, если что, войдут в положение − много не попросят, − разоткровенничался мужчина.
            − Ты бандит? − прямо спросила дочь.
            − Был когда-то. Сейчас нет.
            − Так убил бы охранника? − повторила свой вопрос девочка.
            − Ан... − начал Арсений, но осёкся. − Как тебя теперь зовут?
            − Лиза.
            − Лиза, я сделал бы всё, чтобы вырваться оттуда с тобой. Если бы для этого пришлось убить или ранить этого человека, я бы так и сделал, но это бы не принесло мне никакого удовлетворения, и я бы всячески старался этого избежать. Так понятно?
            − Да, − Лиза кивнула. − Значит, я правильно поступила, не выдав тебя. Я сохранила тому человеку жизнь.
            − Типа того, − подтвердил Арсений и предложил. − Поспи.
            − Я слишком взволнована, чтобы уснуть.
            − По тебе не заметно.
            − Я держу себя в руках.
            − Есть хочешь?
            − Ночью есть вредно для здоровья, − назидательно ответила Лиза.
            − А я вот проголодался за день, − признался Арсений. − Если попадётся какая-нибудь бургерная, заедем.
            − Мне нужно срочно вернуться в детдом, − сказала девочка.
            − Зачем?
            − Я завтра на истории делаю доклад перед классом.
            − Про что доклад?
            − Про борьбу древнешумерского царя Уруинимгины с коррупцией, процветавшей внутри жреческой счётно-бюрократической системы города Лугаш.
            − Вот мне и расскажешь, чтобы я за рулём не уснул, − предложил Арсений. − Мне нравятся истории про всякую старину.
            − Вы не понимаете. Я так готовилась. Я не могу пропустить. Все будут ждать моего доклада. А потом увозите меня куда хотите, − начала девочка, но отец только покачал головой:
            − Обратной дороги нет, Лиза.
            − Я должна продолжать программу обучения. Я не до конца подготовлена. Моё будущее предназначение под угрозой.
            − Значит, у тебя будет новое будущее и новое предназначение. Как насчёт частной финансовой школы в Швейцарии?
            − Я не хочу быть эксплуататором. Я хочу поднимать Россию с колен, − настаивала Лиза.
            − А если она не хочет? − возразил Арсений.
            − Кто не хочет? − не поняла девочка.
            − Россия, − пояснил Ястребов. − Что, если она не хочет подниматься с колен? Что, если ей и так удобно?
            − Вы так шутите? Люди достойны лучшего. Могучему русскому народу предназначено прекрасное будущее. Мы только должны самоотверженно победить коррупцию, − жарко парировала Лиза.
            − Да... − потянул мужчина. − Крепко тебе голову забили.
            − Разве вы сможете меня содержать? − вдруг сменила тему юная собеседница. − У вас же не хватит ресурсов.
            − Денег что ли?
            − Причём здесь деньги? Мне нужно здоровое четырёхразовое питание, замена одежды раз в полгода. Я же буду расти. Бассейн, спортзал, беговая дорожка. Место для чтения и учёбы. Учебные материалы НульКора. Кровать. Санитарно-душевой блок. Врачебный осмотр раз в месяц... − стала перечислять девочка.
            − Всё будет, но не сразу, − успокоил её отец.
            − Зачем вы меня украли? Вы будете требовать выкуп, да?
            − Выкуп за собственную дочь? Я забрал тебя у них, потому что они отняли тебя у меня, когда тебе было год. Они отправили меня в тюрьму, чтобы я им не мешал. Я, кстати, этим утром освободился.
            − И сразу отправились за мной?
            − Конечно. Не вижу смысла тянуть.
            − Зачем я вам? Вы же не видели меня двенадцать лет, правильно?
            − Я люблю тебя. Ты мне очень дорога, − мужчина повернулся к ней ненадолго. − Ты моя дочь. Родители и дети должны быть вместе. Это называется семья. Вас, наверное, этому не учили...
            − Нам рассказывали про семью, − возразила девочка. − Но я вот не понимаю, почему взрослые так любят своих детей. Так держатся за них.
            − Вы самое дорогое, что у нас есть.
            − И на что вы готовы ради меня?
            − На всё.
            − Чем вы занимаетесь по жизни, ну, кроме бандитизма? − спросила Лиза.
            − У меня есть завод. Я живу на его прибыль, − признался Арсений.
            − Значит, вы владелец завода?
            − Совладелец. У меня есть друг, мы с ним в доле.
            − Слушайте, я ведь учусь на управленца, − напомнила девочка. − Я тут подумала... Вы бы сделали меня генеральным директором завода?
            − Ну, чтобы сделать тебя «геной», тут уже надо согласие Влада... − прикинул Арсений. − А в чём ты разбираешься?
            − Во всём, − заявила юная управленка.
            − Значит, будешь заместителем генерального директора по общим вопросам. Прямо с восемнадцати лет. Потом купим тебе диплом финансовой академии, выучим за счёт фирмы на курсах MBA, будешь стажироваться у наших партнёров в Амстердаме. Годам к двадцати станешь генеральным директором. Это я тебе железно говорю.
            − Так я и думала... − закивала девочка. − Очень типично. Вот стану я в двадцать лет «геной», буду ездить на крутой машине, отвисать в элитных клубах, снимать мальчиков, пробовать лёгкие наркотики и в разговорах гнуть пальцы, как я сама всего по жизни добилась и к успеху пришла. Типа self-made woman.
            − Откуда ты всё это взяла? − удивлённо уставился на неё водитель.
            − Из курса человековеденья. Мы изучаем все прослойки общества и их образ жизни. Коррупция в крови − так нас учат. Когда вы мысленно назначали меня на пост генерального директора, вы же меньше всего думали о благе предприятия? О благе работающих там людей? О благе России? Так ведь?
            − Так, − угрюмо подтвердил Ястребов.
            − Вы, люди, недостойны собственных детей, − жёстко сказала Лиза. − Правильно, что их у вас отнимают. Мы, чиновники НульКора, не знаем своих родителей и не будем знать своих детей. Фиксация убережёт нас коррупции. Мы будем руководствоваться только общим благом, а не личной или семейной выгодой.
            − Ты это сейчас так говоришь, потому что не знаешь, что значит потерять самое дорогое − твоего ребёнка.
            − Я переживу, − возразила Лиза. − Я буду знать, что это для всеобщего блага.
            − Ну как знаешь, − хмуро ответил Арсений.
            Они ехали молча. Мужчина сверялся с GPS-компасом, полученным от друга, и автомобильной картой, запущенной на смартфоне, выбирая дороги, ведшие в том же направлении, что и стрелка. Он уже проехал пару-тройку придорожных кафешек, но это были взрослые заведения, с кавказской кухней и пьяными за столиками. Появляться там с ребёнком − крайне неразумно. Нужен был какой-нибудь сетевой ресторан быстрого питания. Пока что Арсений решил воспользоваться леденцами. Поставив банку между сидений, он предложил конфеты дочери:
            − Бери.
            − Мне нельзя сладкое. Кариес в моём возрасте очень опасен, − отказалась та.
            − Они без сахара. Я состав прочитал. Безвредно для зубов и все компоненты натуральные.
            − Это не настоящая еда. Будет выделяться желудочный сок, что со временем приведёт к язве желудка.
            − Держи, короче, − мужчина нетерпеливо протянул девочке конфету.
            − Что я буду вам должна за это? − спросила та настороженно.
            − Не понял? − отозвался отец.
            − В будущем вы потребуете от меня услуги какого-либо характера в ответ за получение от вас данной конфеты?
            Арсений улыбнулся:
            − Слушай, мы тут не в тюрьме, так что, даже если ты съешь всю банку, ты не будешь должна мне никаких услуг никакого характера. Понятно?
            − Спасибо большое! − Лиза решительно вырвала у него из рук леденец на палочке и, стремительно сорвав обёртку, сунула его себе за щеку.
            − Что это сейчас было? − спросил отец.
            − Противокоррупционный психический блок, − сказала девочка невнятно, катая за щекой конфету. − Не сладкое. Не взятка. Можно есть... Вкуснотища.
            − Как это ощущается, когда хочется чего-то, но стоит запрет? − спросил Арсений.
            − Как сильная тревога, переходящая в нестерпимую боль, если нарушить, − призналась Лиза. − За пару-тройку раз приучаешь себя терпеть соблазны.
            − Сурово... − вздохнул отец.
            
            Когда они зашли в бургерную, сразу случился конфуз. Покопавшись в еде, принесённой отцом, Лиза испугано сказала:
            − Пища отравлена канцерогенами и химическими добавками. Я не могу это есть. Я ответственна за своё здоровье перед государством и людьми.
            − Вообще-то, дочка, вся еда такая, − ответил Арсений, откусывая кусок здоровенного бургера с тройной котлетой.
            − Тогда я умру от голода, − захлопала глазами девочка и, отодвинув от себя диетическую колу, спросила: − В этом месте есть не отравленная вода?
            Когда мужчина вернулся с бутылкой питьевой воды, он сразу понял, что в его отсутствие ситуация развивалась по кошмарному сценарию.
            Лиза вырывала бургер изо рта у чудовищно толстого мальчика, а его мать пыталась оттащить Лизу от сына. У неё получалось плохо, потому что, как уже успел заметить Арсений, дочь была в хорошей физической форме. Даже серая мешковатая одёжка из детдома не могла это скрыть.
            − Не ешь. Еда отравлена. Ты разрушаешь свою эндокринную систему. Разве ты не видишь, как она тебя убивает? − слышался взволнованный голос дочери.
            − Отстань от моего сына, бомжовка малолетняя. Наркоманка чёртова... − кричала женщина.
            Мальчик одной рукой схватился за прикрученный к полу столик, а другой тянул ко рту любимую еду. Раскрасневшись от натуги, он чуть ли не плакал, видя, как его перебарывает девчонка. Бургер был всё дальше.
            − Лиза, прекрати, − ворвался в диспозицию Арсений и в одно движение разнял детей. Прижав к себе дочь, он выставил перед собой растопыренную ладонь, преградив тем самым дорогу женщине, желавшей поквитаться с «несносной дрянью».
            − Я звоню в ДетХран, − брызнула слюной дамочка, поймав взгляд девочки. − Отправишься в детдом. Там с тобой быстро разберутся.
            − Я только что оттуда, − спокойно сказала Лиза.
            − Попрощайся со своей доченькой, − женщина ткнула пальцем Арсению под нос. − Готовься ко встрече с омбудсменами.
            − А они уже здесь, − Ястребов вытащил из кармана значок.
            Женщина застыла, поражённая. Первым ситуацию, как ни странно, оценил мальчик.
            − Мама, я не хочу в интернат, − зарыдал он. Женщина кинулась его успокаивать, бросая затравленные взгляды на «омбудсмена».
            Лиза подошла к этой парочке и сказала мальчику:
            − Не бойся. ДетХрану ты не нужен. Ты слишком взрослый и нездоровый. Ты не попадёшь в детдом, тебя просто передадут в другую семью.
            Женщина хотела бросить в ответ что-то обидное, но сдержалась, опасаясь, что даже такого сына у неё отнимут.
            Арсению стало неловко за такой эффект от значка. Он вовсе не рассчитывал никого запугивать, но оборона разом превратилась в нападение.
            − Инцидент исчерпан? − спросил он у дамочки, и та испуганно закивала.
            Взяв дочь за руку, он стремительно покинул закусочную.
            Уже на улице, он сказал ей:
            − Никогда не лезь к людям со своей правдой.
            − Я должна была его спасти.
            − Всех не спасёшь. Вот станешь чиновницей, тогда и запретишь такие места, а сейчас ты просто нас подставила.
            − Не нас, а одного тебя, − поправила дочь, садясь в машину. − Я не просила меня похищать из детдома. И я буду рада туда вернуться.
            Арсений промолчал и направил машину к выезду на шоссе.
            
            − Нам нужен двухкомнатный номер на сутки с небольшой кухонькой, чтобы можно было готовить, − сказал он администратору придорожной гостиницы.
            Тот перегнулся через стойку и заговорщически понизил голос:
            − Ваша девочка... Вы же понимаете, я должен поставить в известность ДетХран. Закон о защите детей от насилия.
            − Вы намекаете, что я насильник? − прямо спросил Арсений.
            − Не воспринимайте, как личную обиду, − улыбнулся администратор. − Я веду к тому, что если вы заплатите за двое суток, то ДетХран ничего не узнает.
            − А если мы сделаем так? − Ястребов вытащил значок.
            Мужчина за стойкой поморщился:
            − Не сработает, омбудсмен. Я чайлд-фри и прошёл вазэктомию.
            − Цена по-прежнему двойная?
            − Да, − кивнул бездетный. − Но для вас скидка − пятьдесят процентов.
            − Пойдёт, − кивнул Арсений и, достав пистолет, спросил: − У вас есть тир на территории?
            − Тира нет, но есть бесплатный спортзал, сауна и бар.
            − Вот и чудно, а то я уж подумал, что мы друг друга не поняли, − гость убрал оружие и заплатил вперёд.
            − Пойдём, Лиза, − сказал он дочери.
            
            Было пять утра. Сон не шёл, хотя он не спал почти сутки, да и устал как собака. Слишком многое случилось за этот день. К тому, даже после душа всё тело чесалось. Влад не предупредил, что при активных движениях под «икрой» преет кожа. Какой бы волшебной ни была «икра», но тепло и влагу она отводила плохо. Витая где-то между сном и явью, Арсений услышал, как открылась дверь в комнату.
            − Лиза? − спросил он у темноты, нащупав под подушкой пистолет.
            − Да, − раздался голос дочери.
            − Что-то случилось?
            − Не могу уснуть.
            − Я тоже.
            − Буду спать с тобой, − сказала дочь.
            − Это ещё почему?
            − Я никогда не спала одна. Рядом всегда были другие девочки. Одной мне страшно.
            − Дети не спят со взрослыми, к тому я в нижнем белье, − сказал мужчина.
            − Ну и что? Я не смогу уснуть одна... Не бойся, я не причиню тебе вреда, − пообещала Лиза.
            − Ладно, − согласился Арсений. − Кровать большая, подушек много. Места хватит обоим.
            Дочь легла рядом. Он слышал, как она устраивается поудобнее.
            − Ты напряжён. Я чувствую это. Ты боишься чего-то? − спросила вдруг Лиза.
            − Я боюсь себя, хоть и не должен, − признался отец.
            − Я не понимаю.
            − Знаешь, это, конечно, не для детских ушей, но я вижу, ты ведёшь себя взрослее, чем должна в свои годы, так что я попробую, − Арсений осторожно повернулся в её сторону. − Современный мужчина живёт под постоянным прессингом. Ему всеми средствами внушается, что он беспринципное животное, ведомое только инстинктами, и всё время только и думает, как бы ему кого изнасиловать − женщину, ребёнка или даже другого мужчину. Людей приучают бояться мужчин, а мужчин − бояться друг друга и самих себя. Нельзя на виду у всех обняться со старым приятелем, нельзя погладить незнакомого ребёнка, даже собственного ребёнка прилюдно и то уже не приласкаешь, нельзя сказать комплимент красивой женщине или бросить на неё откровенный взгляд. Всё это признаки сексуального влечения. И когда тебе вдалбливают, что ты аморальный зверь и просто сам себя не знаешь, то невольно начинаешь спрашивать себя − а вдруг это правда? Вдруг я такой вот оборотень, способный внезапно, ни с того, ни с сего...
            − Но ведь ты не такой, − сказала девочка убеждённо.
            − Откуда ты знаешь?
            − Я чувствую.
            − Знаешь, за что меня посадили?
            − Нет.
            − За сексуальный контакт с собственным ребёнком.
            − Ты этого не делал, − сказала Лиза после недолгого молчания.
            − Откуда ты знаешь? − с горечь спросил Арсений. − Даже мой лучший друг, который знает меня с детского сада, спросил меня, а не делал ли я этого? Даже он смог во мне усомниться.
            − Я просто знаю, − сказала девочка. − Я особенная. Подружки называют меня Лизка-счётчик, потому что я чувствую людей и предвижу события. Когда ты появился в дверях палаты, я уже знала, кто ты и какой ты внутри, поэтому я и пошла с тобой. Ничего не бойся. Ты не зверь.
            − Спасибо.
            − Доброй ночи, отец, − сказала девочка.
            − Доброй ночи, дочка, − ответил мужчина, и к нему наконец-то пришёл сон.
            
            Пока он готовил ей здоровую пищу, девочка сидела за столом и игралась с ложкой, и в какой-то момент, когда Арсений отвлёкся от нарезки салата, он увидел, как Лиза поставила руки на стол, как если бы это были два человека, беседующих друг с другом. Губы девочки шевелились, когда она по очереди озвучивала каждую руку. Заметив внимание отца, она тут же убрала руки под стол.
            − Может, я тебе куклу куплю? − предложил мужчина.
            − Чиновник НульКора не может иметь частную собственность и личные вещи, не связанные с работой и обеспечением жизнедеятельности, − отчеканила Лиза. − Вещи развращают.
            − Ты не чиновник пока что, а ребёнок, и ты хочешь играть. Тебе нужны игрушки.
            − Я не приму их, − девочка заволновалась. − Не надо настаивать, пожалуйста.
            Поняв, что работает психический блок, отец тут же сказал:
            − Я не куплю тебе куклу.
            − Спасибо, − с облегчением выдохнула Лиза.
            − Но хоть одежду-то нормальную я могу тебе купить?
            − У меня нормальная одежда. Она функциональна и обеспечивает комфортный тепловой режим.
            − Та женщина в закусочной была права. Ты действительно похожа на бомжовку в этой серой куртке по колено. Я куплю тебе современную куртку, как сейчас девочки носят, по пупок.
            − Хочешь, чтобы я отморозила себе репродуктивную систему? − сердито спросила дочь.
            − Хорошо, я куплю тебе пуховик до пят. Будешь как старуха.
            − Белый пуховик до пят? − уточнила девочка.
            − Почему именно белый?
            − Я стану менее заметна на фоне снега, и тебе придётся меньше размахивать значком и пистолетом перед людьми.
            − Я куплю тебе длинный тёплый белый пуховик, так нормально?
            Лиза счастливо улыбнулась:
            − Это будет разумно. Ваше предложение принято.
            − Отец, − обратилась к нему девочка, когда они ели. − А ты все вопросы решаешь насилием?
            − Нет, ну что ты, − отозвался Арсений. − Только самые важные.
            − Когда я стану чиновником, я буду убеждать людей, а не принуждать их. Надеюсь, я смогу приблизиться к высокому званию бюрократа.
            − Бюрократ − это вроде как ругательство? − удивился мужчина.
            − Вовсе нет. Люди испортили это слово своей дурной природой, − горячо возразила дочь. − Бюрократия − это власть государственных служащих. Бюрократия вовсе не подразумевает коррупции. Коррупция − часть человеческой природы. Она была у древних майя и в древнем Китае. Даже шумерские манускрипты повествуют нам о чиновничьем произволе. Для нас, чиновников НульКора, быть бюрократом, значит, стремительно принимать взвешенные решения и брать на себя полную ответственность, это значит служить народу и никогда не оставаться безучастным к людям, которых защищаешь.
            − Ого, − шутливо воскликнул Арсений. − В таком случае, ты станешь хорошим бюрократом.
            − Никто из нас не бюрократ, пока он жив, − продолжила дочь распевно, словно повторяя какой-то заученный текст. − Мы лишь чиновники НульКора. Быть бюрократом − наша святая цель. Я хочу прожить свою жизнь так, чтобы, когда я умру, меня положили в землю и сверху поставили простой серый камень, на котором не будет ни имени, ни звания, но всего одна строчка − «Здесь лежит бюрократ»... И чтобы мальчик или девочка из будущих поколений НульКора пришли и положили на этот камень простой полевой цветок и, коснувшись рукой его холодного шершавого бока, принесли клятву так же беззаветно служить своему народу, как я, чтобы однажды, когда придёт их черёд, лечь со мной рядом, под такой же простой серый камень...
            − И как ты будешь управлять? − после некоторой паузы спросил отец.
            − Нас этому учат.
            − Как учат?
            − Ну, поначалу мы проходим компьютерное обучение по восемь часов в день, с перерывами на производственную гимнастику. Знания даются и тут же закрепляются через серии тестов. Когда накапливается прочная понятийная база, мы переходим к деловым играм, направленным на развитие управленческих качеств. Начинаем учить роли.
            − Что за роли? − переспросил Арсений.
            Девочка перечислила:
            − Всего ролей около двадцати − надо знать их все и уметь действовать в пределах каждой. Это нужно для деловых игр. В начале каждой игры выделяется начальник, остальные становятся его подчинёнными, причём среди них могут быть следующие роли − Старательный Дурак, Вражеский Шпион, Гениальный Лентяй, Интриган-Карьерист, Унылая Посредственность, ну и так далее... Начальнику даётся проблемное задание, чтобы он решил его силами команды. Дальше начинается кошмар, потому что каждый подчинённый старательно отрабатывает данную ему Роль, и заставить их всех эффективно взаимодействовать − настоящее искусство. Лично мне довольно быстро удаётся определить, кто Шпион, и предотвратить саботаж и хищение секретных данных. Частенько я даже заставляю Гениального Лентяя работать вполсилы, Унылую Посредственность − удачно дополнять коллектив, а Интригана-Карьериста временно умерить пыл, но Старательный Дурак остаётся моим личным проклятьем. Эта Роль способна обнулить любой прогресс команды. И главное: когда начальник − кто-то другой, а мне достаётся роль Дурака, я понимаю, что он искренне старается быть полезным...
            − Круто. А что у вас ещё есть, в плане обучения?
            − Ну, шахматы Фрейда, например.
            − И чем они отличаются от обычных?
            − Все фигуры такие же, как в классических шахматах, и ходят так же, но для каждой фигуры дана психологическая подоплёка. Например, пешка не может ходить вправо, потому что ей не позволяет религия, а влево − потому что её родители так никогда не делали, и родители её родителей тоже. Назад пешка тоже не ходит, потому что считает это ниже своего достоинства, а вперёд − потому ей не позволяет происхождение. Далее, в отсутствие офицеров пешки на передовой имеют тенденцию брататься и играть в футбол, третья пешка может сдаться в плен, пятая старается взорвать своего офицера гранатой. Правый конь не может атаковать вражеского коня, потому что помнит времена, когда все кони были единым табуном... И так про каждую фигуру, плюс специальные ситуации, которые нужно отслеживать и использовать в свою пользу или же не допускать их, как уже упомянутое «братание на передовой».
            − И зачем всё это нужно?
            − Затем, чтобы показать, что правила, по которым ходит каждая фигура − это не данность, не предписание свыше, а ограничения, существующие внутри самой фигуры. В своё время я даже подготовила доклад перед классом про то, что если вторая чёрная пешка сможет простить и принять своего отца, оставившего семью, когда пешке было четыре года, она сможет ходить по диагонали не на одну, а на три клетки. Если же она возьмёт на себя ответственность за свою жизнь, перестав винить в своих неудачах окружение, то сможет ходить ещё и крестом, став тем самым весьма опасной фигурой. Опять же, такое превращение возможно только в специальных диспозициях и при условии, что игрок сможет обосновать такое перерождение, оперируя соответствующими психологическими теориями...
            − Это ведь очень сложная игра, так?
            − Да. Пожалуй, самая сложная из существующих. Все фигуры на доске − очень замороченные личности. Индивидуальности. Чтобы заставить их делать то, что тебе нужно, приходится считаться с особенностями каждой. Особенно, когда нужно, чтобы фигура прыгнула через голову, переросла собственные ограничения. Каждый чиновник НульКора обязан хорошо играть в такие шахматы. Это непременное условие. Только так руководитель сможет избежать тирании и чутко повести людей к общей цели, учитывая особенности каждого, мотивируя людей подняться над собственными ограничениями, чтобы добиться невозможно...
            − Но постой, причём тут родители, как в случае той пешки? Вы же не знаете своих родителей.
            − Мы не знаем, − кивнула дочь. − А вы − простые люди − знаете. Нас, чиновников НульКор, очень мало. Несколько сотен тысяч. Нам придётся управлять не собой, а десятками миллионов некондиционированных людей, управлять без насилия, одним только убеждением и личной харизмой.
            − Мне кажется, вам очень рано стали рассказывать некоторые вещи. Они не для детского ума. Понимаешь? − сказал отец.
            − Не понимаю, − ответила Лиза. − Я же ребёнок.
            
            Люди в торговом центре расходились перед ними, притворно улыбаясь и пряча за спины детей. Арсений нацепил значок на грудь. Лиза в новой одежде шагала следом. Вещи она подбирала по одной ей известным критериям функциональности и теплового комфорта, так что стала похожа на туристку и горнолыжницу одновременно.
            На первом этаже, уже уходя, они столкнулись с толпой зевак, наблюдавших за детской истерикой. Пятилетний мальчик скандалил с матерью, требуя какого-то дорогого робота. Невысокая интеллигентная женщина не знала, как его угомонить. Мальчик колотил мать по ногам и называл «плохой». Та беспомощно успокаивала его словами. Арсений догадался, что у неё просто нет столько денег, чтобы купить игрушку. Люди не вмешивались, а некоторые даже наслаждались происходящим.
            Протолкнувшись сквозь зевак, Арсений подошел к женщине.
            Увидев знак омбудсмена, та застыла с открытым ртом. Заплаканные глаза под запотевшими стёклами очков часто моргали. Мальчик повернулся к мужчине и сказал:
            − Она плохая. Накажите её.
            Вздохнув, Арсений встал на одно колено и, перехватив ребёнка поудобнее, стал шлёпать его по попе. Раздались шокированные возгласы свидетелей. Мальчик тут же затих и, когда Арсений поставил его на пол, не проронил ни слова.
            − Послушайте, дама, − обратился Арсений к матери. − Сейчас неудачное время, чтобы воспитывать детей по старинке, потому что их отнимают по любому поводу. Но это вовсе не значит, что надо во всём потакать этим малолетним террористам. Будьте сильной и строгой несмотря ни на что, потому что иначе из маленького капризного эгоиста вырастет большой самодур, и вот тогда вы хлебнёте горя сполна. Так что честно выполняйте свой родительский долг, и пусть из вашего сына вырастет настоящий мужчина.
            Женщина кивнула. Поманив Лизу, Арсений удалился. За их спинами раздались хлопки, сначала редкие, потом чаще. Люди аплодировали.
            
            Глава пятая − Цепное замыкание
            
            − Никогда не думал, что мне придётся выполнять работу омбудсмена и защищать малых сиих, − сказал Арсений, возвращаясь на стоянку, где заряжалась электричеством их машина.
            − Я не видела, чтобы ты защищал мальчика, − сказала дочь.
            − Малые сии − это не только про детей, − возразил Арсений. − Если я правильно помню источник, понятие охватывает более широкую категорию граждан...
            − Присутствующие могли транслировать происходящее в Интернет. Не стоило так себя афишировать, − сказала Лиза. − Если, конечно, ты заранее этого не планировал.
            − Тише, − подал знак мужчина, заметив, что на стоянку стали стекаться посетители центра, и шли они прямиком к ним.
            − Держись около меня, − сказал он дочери и достал пистолет.
            Как ни странно, но значок с пистолетом людей не испугали, хотя это были обычные прохожие, правда не очень здоровые и успешные с виду.
            − ДетХран! Не приближайтесь! − гаркнул Ястребов, видя, как их стремительно окружают.
            Закричала Лиза − двое нападавших схватили её и оттаскивали от отца. Ещё трое набросились на Арсения, повиснув у него на руках. Получалось не очень − они мешали друг другу, к тому же, всё-таки, трусили и предпочитали действовать кучей. Расшвыряв висунов, мужчина рванулся к дочери, но та уже освободилась. Он заметил в руках дочери окровавленный нож. Тащившие её двое катались по асфальту, держась за порезанные ноги.
            Новые нападавшие спешили к ней и Арсению.
            − Да что ж такое? − процедил мужчина, когда какой-то толстяк схватил его за плечи, силясь уронить на землю. Ястребов угостил его ударом колена в пах, и тот разжал хватку, закричав страшным голосом. Отскочив от Арсения, толстяк стал шарить по карманам, штаны его задымились, и в ту же секунду он исчез во вспышке взрыва. Оглохший Ястребов еле устоял на ногах. Остальные уже не пытались на него напасть, но только хаотично носились по стоянке, в ужасе шарахаясь друг от друга, и взрывались, стоило им хоть на шаг приблизиться к Арсению. Ударные волны и ошмётки плоти хлестали по мужчине, но бронекостюм держал натиск, хотя голова была в крови, а волосы обгорели.
            Покачиваясь, он смог добрался до дочери, вжавшейся в угол стоянки. Раненные ей люди с хлопками превращались в кровавые пятна на асфальте, стоило Арсению пробежать мимо них. С размаху врезавшись в стену рядом с дочерью, Арсений развернулся и выставил перед собой пистолет.
            Из противников остался один лишь молодой неформал − Арсений не знал, как называется эта субкультура − с двумя выбритыми полосами на макушке, словно по ней проехала машина, и блестящими шипами на лбу и скулах.
            − Ни шагу ближе, − предупредил Арсений.
            − Ну и как тебе мой удар? − спросил парень.
            − Чего?
            − Ты сказал «Ударь меня знаниями»... Как тебе мой удар?
            − Профессор? − посетила Арсения невероятная догадка.
            Неформал кивнул.
            − Ну ты и Бельмондо, − покачал головой Ястребов.
            − Что-то не вижу сходства, − удивился собеседник.
            − Самый настоящий. Как ты мог убить этих людей?
            − Это были наименее ценные члены общества. Всякие социальные неудачники. Им было обещано богатое вознаграждение за твою поимку, и они добровольно пошли на риск. Этот, например, вообще больной СПИДом наркоман. Он на всё согласен ради дозы, − пояснил Стародубцев через неформала.
            − Профессор, ты хоть представляешь, какой это вызовет резонанс? Людям с «обрубками» не понравится, что их используют втёмную − как бомбы-марионетки.
            − Резонанса не будет. СМИ подконтрольны государству, а у нас есть связи. Грязь зачистит наша команда. И здесь, и в Интернете.
            − Вы там совсем в бога заигрались, − поморщился Арсений.
            − Это ты заигрался, Ястребок. Ты не сможешь скрываться вечно. Пока что мы не брались за тебя всерьёз. Но мы не единственные, заинтересованные в успехе проекта. У тех других терпение скоро кончится. За тебя возьмутся профессионалы из ФСБ. Отдай нам девочку и беги. Мы сделаем так, что тебя оставят в покое. Ты ведь и так насиделся вдоволь.
            Вытерев с лица кровавую грязь, Арсений ответил:
            − Профессор, совет на будущее. Всегда пропускай этап с самодеятельностью и сразу привлекай профессионалов.
            − Это отказ?
            − Парень, ты правда готов на всё ради дозы? − задал вопрос Арсений, адресуя его не кукольнику, а марионетке.
            − Да, − кивнул неформал.
            − Я надеюсь, они тебе её купят, − Арсений прострелил парню колено, и тот рухнул на асфальт.
            Взяв дочь за руку, он повел её в обход раненого. Когда они наспех очищали друг друга влажными салфетками перед тем, как садиться в машину, на другом конце стоянки громко хлопнуло, и повисла красная пыль.
            
            Гаврилки преследовали их от самого торгового центра. Птицеподобные беспилотники не могли тягаться с Зубом Смерти в скорости, и на шоссе они быстро отставали, чтобы передать машину очередной паре своих собратьев. Так Арсений и Лиза очутились «под колпаком», правда, пока непонятно у кого.
            − Как ты? − спросил отец, невольно останавливая взгляд на кровавых потёках, покрывавших новую одежду и волосы дочери.
            − На удивление спокойно, − ответила та. − Нас готовили к чему-то подобному − апокалипсическим сценариям, типа войны, стихийного бедствия или эпидемии...
            − Вас приучали к расчленёнке?
            − Приучали сохранять спокойствие в любых обстоятельствах.
            − Откуда у тебя нож?
            − Из набора выживания. Мой рюкзак, − пояснила девочка и спросила осторожно. − Отец, это был Игорь Карлович? В том наркомане?
            − Да.
            − Я просто не могу поверить. А что, если это не он?
            − Игорь Карлович один знал содержание нашего с ним разговора. Я лично раздавил его «обрубок», так что нас не могли подслушивать. Это был именно он.
            − Но ведь он наш преподаватель, − запротестовала девочка. − Они же готовят нас управлять страной бескровно, решать всё несиловыми методами. Зачем они пустили этих людей на убой?
            − Думаю, они не всё вам рассказывают... − предположил Арсений. − Скажи, когда вы займёте свои должности во властных структурах, кто будет вами руководить? Или вы будете сами принимать решения?
            − Вообще сами, но нас будет контролировать Координационный Совет Учёных, чтобы мы не ошиблись по неопытности.
            − А ларчик-то просто открывался, − хохотнул мужчина. − Вот зачем они вас готовят. Похоже, не будет никакой агнократии, а будет самая настоящая учёнократия.
            − Саентократия, − поправила девочка и тут же добавила: − Так ты думаешь?
            − Они защищают эту информацию любой ценой. Не хотят, чтобы кто-то узнал, что вы лишь марионетки в руках авантюристов от науки.
            − Тогда я буду судить их. Я вырасту и осужу их по закону, − Лиза тяжело задышала, лицо её исказилось от боли.
            − Перестань немедленно, − всполошился отец.
            − Если их вина подтвердится, я лично покараю Координационный Совет, − прошептала сквозь стиснутые зубы дочь. − Как преступников, идущих против Кодекса.
            − Не насилуй себя.
            Лиза переводила дух:
            − Я смогу. Я буду пробовать раз за разом и однажды я смогу подумать об этом без боли.
            − У нас сейчас свои проблемы, − мужчина кивнул в сторону гаврилки, чуть ли не лезущей в окно своей камерой. − Мы привлекаем всеобщее внимание из-за этих агрессивных голубей у нас над крышей.
            − Можно сунуть ей что-нибудь в пропеллер, − предложила Лиза.
            − И она тут же взорвётся. Влад предупреждал, что это просто летающая граната, которая только и ждёт, что её обидят.
            − Что же делать?
            − Я не знаю, − пожал плечами Арсений, сверяясь с брелком-компасом, и вдруг насторожился. − Ты слышишь сирену?
            На встречной показалась полицейская машина, представлявшая собой что-то среднее между надувной лодкой и танком. Арсений уже обрадовался, что их разделяли высокие бетонные блоки, но монстр с лёгкостью их перепрыгнул и пошёл вровень с Зубом Смерти, отжимая того с крайней левой полосы.
            − Ты всё время ехал в одном направлении, − сказала дочь. − Это позволило им стянуть силы у тебя на пути.
            − Спасибо за предупреждение, − буркнул Ястребов. − Только оно запоздало.
            Из чуда-юда раздался голос, усиленный так, что заболели уши:
            − Водитель белого ВАЗ-2108, прижмитесь к обочине. Другие участники дорожного движения, срочно освободите проезжую часть.
            − Полицейский электроброневик «Ласточка», − опознала противника дочь. − У него воздушная подушка для бездорожья и шесть обычных колёс для автострады.
            − Что-нибудь ещё?
            − Пространственная алюминиевая рама, обвешенная титановыми панелями.
            − Он лёгкий что ли? − спросил Арсений.
            − Полторы тонны.
            − И мы полторы, с аккумуляторами, − вспомнил Ястребов. − Потолкаться что ли?
            − Куда ты его вытолкнешь? Это же вездеход, − напомнила дочь.
            «Водитель, немедленно прижмитесь к обочине!» − прозвучало с ещё большей настойчивостью. «Ласточка» скользила рядом, повернувшись к Зубу Смерти боком и заливая кабину слепящим светом носовых прожекторов. Влад не обманул − эти новые машины, управляемые через ПРУСАК, вели себя на дороге, как фигуристы на льду.
            − Впереди будет кордон. Со стопроцентной вероятностью. Минуты через пять, − сказала дочь.
            − Уверена?
            − Я просчитываю такие вещи. Наверняка, у них там что-то посерьёзнее... − сказала Лиза, щурясь от света.
            «Предупреждаем, будут приняты меры для вашего задержания...» − сказал броневик, поворачиваясь так, чтобы ехать по дороге задом наперёд.
            − Он будет тормозить тебя носом в нос.
            − Уже понял, − буркнул Арсений и проорал в сторону полицейского. − Ты Плющенко, да? Получай, Плющенко!
            Дальнейшее заняло от силы пару секунд. Зуб Смерти впечатался боком в борт «Ласточки», швырнув её в бетонные разделители. Арсений тут же довернул руль и дёрнул рычаг стояночного тормоза. Машину крутануло вокруг своей оси, и она ещё раз обидела броневик, треснув того кормой. Снявшись с тормоза, Ястребов стал разгоняться в обратном направлении. Дорога была свободна. Другие участники дорожного движения оказались послушнее его.
            − Езда по встречной полосе категорически запрещена, − заволновалась Лиза.
            − Если недолго, то можно.
            − У меня чуть голова не отвалилась, − дочь потирала шею.
            Мужчина не ответил. Убедившись, что броневик их больше не преследует, он стал искать что-то взглядом и вскоре нашёл. От скоростной вбок уходила однополосная бетонка, на которую он и свернул.
            − На просёлочных дорогах скорость автомобиля... − начала Лиза.
            − Я знаю, куда еду, − прервал её отец. − Доводилось бывать в этих местах. Если они поняли, что я придерживаюсь какого-то определённого направления, то ехать по компасу больше нельзя. У них будет вектор, и они по нему нас найдут.
            − Что же делать?
            − Я уже говорил, места мне знакомы. Как думаешь, кого они пошлют за нами?
            − Откуда я знаю? − удивилась дочь.
            − Ты говорила, что у тебя развита интуиция.
            − Я думаю, это будут профессионалы, как обещал Игорь Карлович, − задумалась девочка. − Он упоминал ФСБ. Значит, будет что-то типа группы захвата, едва ли больше десяти человек.
            − Сколько у нас времени?
            − Часа два форы, если они поедут, − пожала плечами дочь. − В таком случае, их транспорт из-за бронирования и всепроходности, наверняка, не особо быстрый. Они не станут брать нас на ходу. Подождут, пока мы остановимся. Если же они полетят, то у нас от силы полчаса. Ты сам как думаешь?
            − Примерно такие же соображения, − кивнул Арсений. − Но я думаю, что они точно не полетят.
            − Почему?
            − Потому что им некуда торопиться, − невесело ответил отец. − Наверняка, они считают, что мы практически у них в руках.
            − Так куда мы едем?
            − Это место называется АТМТА-1. И это всё, что о нём известно...
            
            Глава шестая − Тезей входит в лабиринт
            
            − Мы готовились к революции, к концу света, к зомби-апокалипсису, к третьей мировой, − сказал Арсений. − У каждого был свой повод брать в руки пейнтбольный маркер и тренироваться. Мы нашли это место случайно.
            − Такой огромный... − Лиза смотрела на смартфоне спутниковую карту гигантского лабиринта, построенного в чистом поле. − Для чего он?
            − Никто не знает. Объект принадлежал МинСредМашу. Строительство началось в восемьдесят пятом и закончилось в девяносто втором. Они успели сделать только фундамент и выложить бетонными блоками часть первого этажа. Когда Союза не стало, объект забросили. С тех пор его охраняли два прапорщика, безвылазно сидевшие в бытовке. За пару бутылок водки она позволяли нам устраивать там пострелушки.
            − Прапорщики сказали, что это?
            − Они знали только, что сооружение называлось АТМТА-1, строить его собирались двадцать пять лет, и оно должно было стать первым из двенадцати аналогичных объектов по всей стране. Я облазил там всё и нашёл отверстия под трубы, соединяющие помещения.
            − Какой-то техпроцесс? − предположила девочка.
            − Да, − кивнул Арсений, осторожно ведя машину по просёлочной дороге. − Весь объект, скорее всего, огромный производственный комплекс. Но что они собирались производить и почему бросили − непонятно.
            − Вы часто там тренировались?
            − Раз в неделю, в течение пяти лет... Лабиринт очень сложный. Там чаще всего выигрывала не та команда, которая самая слаженная, а та, которая знает все повороты и тупики.
            − Ты думаешь подождать преследователей там?
            − Да.
            − Но они ведь наверняка профессиональные военные... − заметила Лиза.
            − У тебя другие предложения?
            − Сдаться.
            − Для меня это верная смерть. Им нужна ты. Если хочешь, можешь уйти. Я оставлю тебя у входа в лабиринт. Они заберут тебя, а потом войдут туда, чтобы убить меня. Как тебе моё предложение?
            Лиза не ответила, вместо этого углубившись в изучение карты. Они ехали молча.
            − Я запомнила лабиринт, − сказала Лиза.
            − В смысле?
            − У меня в голове карта.
            − Ты шутишь? − улыбнулся отец. − Там двадцать гектаров. Даже я не знаю всё в подробностях. Мы использовали специальные граффити для ориентирования. Вот их я помню.
            − Нас учили запоминать такие вещи, − возразила дочь. − Теперь я могу найти кратчайший выход из произвольной точки лабиринта. И ещё я могу держать в голове диспозицию других людей. И предсказывать их перемещения тоже.
            − Ты не пойдёшь в лабиринт, − сказал Ястребов.
            − Я пойду с тобой. Мы сыграем с ними в эту игру, − сказала девочка.
            − Это не игра. Мне придётся их убивать. А они будут убивать меня.
            − Это именно что игра, − возразила Лиза. − Кооперативная антагонистическая игра с нулевой суммой. Оперируя критерием Сэвиджа и альфа-бета отсечением над деревом возможных решений, я смогу постоянно приводить нас к наименее горькому минимаксу.
            − Э?
            − Скорее всего, они все умрут. Но я не гарантирую, что мы при этом выживем.
            − Но как? − воскликнул мужчина.
            − Я просто залезу тебе на спину и буду поворачивать твою голову в нужную сторону в нужные моменты. Дальнейшее зависит целиком от того, как ты стреляешь и бегаешь. Моя задача будет только мысленно обновлять платёжную матрицу.
            − Я не думаю, что ты сможешь предсказывать поведение военных...
            − Тут мне поможешь ты, − улыбнулась Лиза. − Вы ведь сражались здесь в этот свой пейнтбол. Расскажи мне про тактику спецназа. Как у них организовано управление?
            − У них будет голосовая связь друг с другом, − задумался Арсений. − Они будут держаться все вместе, могут распределиться на два-три направления, но не станут растягиваться. Когда один бежит от укрытия к укрытию, он только бежит, но не стреляет, а другой всегда прикрывает, стоя на месте. Потом они меняются...
            − Если ты убьёшь командира, они растеряются?
            − Нет, они разозлятся. Командование перейдёт к следующему по старшинству.
            − Но если ты убьёшь и его, тогда что?
            − Они разозлятся ещё сильнее.
            − Их нельзя испугать? − с сожалением спросила дочь.
            − Боюсь, что нет. Это же профессионалы. Даже последний из них не побежит, потому что будет очень-очень зол.
            − Жаль.
            − У них ещё могут быть бронещиты, − вспомнил отец. − Тогда они сгрудятся за щитовиком, ощетинятся стволами и будут так идти вперёд...
            − А если там будет развилка? − последовал очередной вопрос, и Арсений понял, что без рисунков им не обойтись. Пока они ехали, он чертил одной рукой на экране смартфона, а дочь задавала всё новые и новые вопросы. У неё оказались сотни вопросов по тактике, стратегии, оружию и снаряжению. Он отвечал и отвечал, а когда спустя два часа вопросы кончились, они выехали на холм, откуда открывался величественный вид на советский Стоунхендж. Серые бетонные блоки первого этажа, лес арматуры поверх них, белый снег кругом. Прямые углы и одинаковая толщина всех стен лабиринта превращали пейзаж в инопланетный.
            Когда они съехали вниз, дорогу преградил забор. На сетке оранжевой лентой, просунутой в проволочные ячейки, была выведена надпись «ТЩЕТА», и ветер пел в пустых пластиковых бутылках, привязанных к железной раме.
            Арсений и Лиза собрали вещи. Напоследок, Ястребов, используя лом как рычаг, враскачку перевернул автомобиль на крышу.
            − Зачем ты это сделал? − спросила девочка.
            Арсений вытер пот и улыбнулся:
            − Они будут мучить себя тем же вопросом и забудут заминировать или испортить машину.
            Мужчина сноровисто прорезал брешь в сетчатом заборе и оттянул край, чтобы дочь могла пролезть. Когда они шли ко входу в комплекс, из-за холма вынырнула одинокая гаврилка и сделала круг над перевёрнутой машиной.
            
            В прогалину меж облаков ненадолго выглянуло солнце, разом превратив мрачный недострой в зимнюю сказку. Падал искристый снег, засыпая их следы. Отец с дочерью сидели на туристическом коврике в центре лабиринта.
            − О чём ты думаешь? − спросила Лиза.
            Он показал ей GPS-брелок:
            − Начинаю приходить к мысли, что он не ведёт ни к какому конкретному месту, и что нет никакого дома в конце пути и глухонемого смотрителя. Возможно, Влад просто хотел дать мне надежду. Хотел, чтобы я не останавливался, а двигался куда-то дальше и верил. Он надеялся, что я уберусь отсюда подальше, а для этого подходит любое направление.
            − Тогда почему ты не выкинешь брелок?
            − Что-то во мне продолжает верить, − мужчина убрал компас во внутренний карман.
            − Отец... − позвала девочка. − Ты мог бы рассказать о моей матери?
            Арсений ответил не сразу, но когда он заговорил, его лицо озаряла тихая улыбка:
            − Твоя мама была просто необыкновенной. Я таких никогда не встречал. Оля была... чистой, как ангел. Из неё словно исходил свет. Она была не из моего круга. Кандидат наук. Специалист по языкам германской группы. Она смеялась, когда говорила, что в моём имени есть что-то староанглийское... Твоя мама была для меня счастливым билетом в жизнь. Благодаря её влиянию я смог вырасти над собой и завязать с бандитским прошлым. Стал предпринимателем. Много читал. Заинтересовался политикой. Был депутатом. Участвовал в протестах, и одно время меня даже причисляли к лидерам новой внесистемной оппозиции.
            Арсений вздохнул, помрачнев:
            − Когда тебя у нас отняли, она не выдержала. Я всегда оберегал её, на руках носил, в рот заглядывал. Она земли не касалась − занималась своим Тангейзером и всеми этими поэтами-миннезингерами, писала докторскую... И тут такое. Я в тюрьме, ей самой дали условный срок за «потакание сексуальным перверсиям мужа». Оля сгорела как свеча и погасла. За полгода. Антидепрессанты, нейролептики. Когда ко мне ещё пускали, она приходила на свидания в СИЗО − тень от самой себя. Я пытался её поддержать, но я не мог. Я надеялся, что Влад сможет, но и он не справился. Она просто растаяла. Высохла изнутри. Да и как тело может удержать дух, который так страдает? Будь они прокляты. Как я их ненавижу! Отняли тебя. Убили её. Лучше меня − меня распните, а её не трогайте, тебя не трогайте.
            Стиснув кулаки, мужчина сокрушённо опустил голову. Лиза положила ладонь на опалённый взрывами седой ёжик его волос:
            − Кто бы ни стоял за этим, отец, я обещаю, я найду их, и я буду судить их по всей строгости.
            − Ты ребёнок.
            − Я чиновник НульКора... и твоя дочь.
            Он взял её за руку и спрятал её кулачок в своих больших ладонях.
            − Я исполню свой долг. Ты будешь гордиться мной, − пообещала дочь.
            − Я уже горжусь, − сказал Арсений.
            Вдалеке раздались хлопки. Сработали сигнальные мины.
            − Тезей вошёл в лабиринт, − прошептала девочка.
            − Полезай в рюкзак, − ответил отец, и она влезла в свой вещмешок, в котором уже были прорезаны отверстия для рук и ног. Потом она залезла ему на спину, и он, накинув лямки на плечи, затянул грудную и поясную стяжки. Лиза сидела у него за спиной, выглядывая из-за плеча.
            − Да сколько же в тебе? − в шутку крякнул отец.
            − Пятьдесят. В одежде больше.
            − А не много?
            − Для метра шестидесяти? Нормально, − надулась дочь.
            − Ладно, − проверив пистолет и подняв бронированный ворот плаща, Арсений двинулся по продуманному ими маршруту.
            
            Глава седьмая − Равновесие по Нэшу
            
            Хлопки сигнальных мин прозвучали ещё несколько раз. Кто бы ни шёл за ними, он шёл по следу.
            − Почему они их не ищут?
            − Попробуй, найди под снегом кусок пластика с батарейкой, − буркнул мужчина. − Но скорее всего, им наплевать. Они тут охотники.
            Обходя преследователей по кругу, отец с дочерью продвигались к точке выхода − там наверняка была выставлена засада из одного-двух бойцов. С них было проще начать.
            − Здесь, − Арсений отодвинул пластиковый щит, открывавший невысокий проход в стене, и пополз по техническому каналу на четвереньках, чтобы дочь не задевала потолок.
            − Хорошо, что помнишь, где эти проходы, − сказала она.
            − Мы специально их маскировали. Это было частью нашей тактики, − встав, он задвинул за собой аналогичный щит.
            Оказавшись снаружи комплекса, Влад пошёл по рыхлому снегу ко входу. За несколько метров стал слышен треск статики и короткая рубленая речь − впереди работала рация.
            Боец был один. Пнув его под колени, Арсений использовал забрало, как рычаг, чтобы вывернуть голову спецназовца набок и всунуть в образовавшуюся брешь ствол пистолета.
            − Брось оружие, − приказал Ястребов. Противник подчинился, кинув в снег свой «Вихрь» с глушителем.
            − Вытащи у него гарнитуру из уха и вставь мне, − сказал Арсений дочери, и девочке, после некоторых мучений, всё же удалось выполнить просьбу отца. Ушная затычка с усиком антенны и вынесенным к щеке микрофоном теперь была у Арсения:
            − База, приём! Приём!
            − Какая на хрен база? − раздался удивлённый возглас.
            − У меня в заложниках один из ваших. Приём, − ответил Арсений.
            В эфире начали материться несколько голосов, но командир их заткнул.
            − Что ты хочешь? − спросил главный.
            − Прекратите движение. Нужно поговорить.
            − Хорошо. Говори.
            − Что они вам про меня рассказали?
            − Ты педофил. Вышел из тюрьмы. Украл девочку-подростка из интерната. Убил нескольких человек.
            − Вас обманули.
            − Ещё чего расскажешь? − меланхолично спросил командир.
            − Я омбудсмен. Ваш коллега сейчас видит мой значок... − Арсений временно отпустил забрало, чтобы достать значок и прижать его к бронестеклу шлема.
            − Скажи им громко, − приказал Арсений.
            − Старшой, значок, кажись, настоящий, − неохотно отозвался пленный.
            − Продолжай, омбудос, − сказал старшой.
            − Я расследовал случаи изнасилований в интернате. Вышел на группу педофилов из верхушки ДетХрана. Девочка − одна из жертв, важный свидетель. Они послали вас убрать меня. Что они сказали сделать с девочкой?
            − У меня нет чётких указаний на её счёт, − буркнул командир.
            − Я должен донести до людей правду. Я защищаю детей. Оберегать малых сиих − мой долг, − горячо сказал Арсений.
            − Как я могу тебе верить?
            − Девочка докажет. Скажи им.
            − Он говорит правду, − склонившись к гарнитуре, сказала Лиза. Отец почувствовал, как болевой спазм скрутил тело дочери, но она боролась с блоком, и, пусть эти три слова стоили ей мучительной боли, она справилась. Обмякнув у него за спиной, она приходила в себя.
            В эфире установилось молчание. Ястребов не был уверен, в курсе ли спецназовцы, что ДетХрановские воспитанники не могут врать, и подействует ли на них свидетельство дочери.
            − Выходи, омбудсмен. Мы не будем стрелять, − предложил командир.
            − Что вы со мной сделаете?
            − Передадим начальству.
            − Тому самому, которое послало меня нейтрализовать?
            − Да. Я понимаю, это для тебя не гарантия, но ты первый омбудсмен, которого мне не хочется пристрелить на месте, поэтому я постараюсь, чтобы тебя не прикончили до официальной передачи полиции. Просто выйди. Предоставь всё нам.
            − Никакой полиции не будет, − возразил Арсений. − Моя ликвидация − вопрос решённый, так что сдача для меня не вариант. Старшой, слушай... Почему бы вам не уехать? Вы могли не найти меня в этом лабиринте. А?
            − Теперь это уже не вариант для нас, − вздохнул старшой. − Тут монахов нет. У всех семья, дети. Если проколемся − за нас возьмётся ДетХран... Ты же знаешь, омбудсмен.
            − Я знаю. Даже лучше, чем вы себе это представляете. Последний раз предлагаю − уезжайте.
            − Значит, не выйдешь? − с грустью спросил старшой. − Жаль.
            − Кстати, что-то я не вижу на вашем друге опознавательных знаков. Кто вы, мужики? − сменил вдруг тему Ястребов. − «Альфа»? «Вымпел»? Или ДетХрановский «Оберон»?
            − Какая тебе разница?
            − Я же должен вас как-то называть.
            − Называй, как хочешь.
            − Тогда я буду называть вас отряд «Шприцы».
            − Почему шприцы? − не понял командир.
            − Потому что одноразовые, − пояснил Арсений.
            В эфире хохотнули, а кто-то из бойцов закашлялся.
            − Тогда я буду называть тебя Клоун, − сказал старшой. − Готовься, омбудос, мы идём за тобой.
            − А могли бы дружить семьями, − Арсений повернул пистолет вертикально вниз и прострелил пленного от ключицы до паха. Мёртвое тело упало на автомат.
            − Разговоры закончились, − Ястребов отломал у гарнитуры микрофон и отдал её дочери. − Сунь в ухо.
            Сняв с мёртвого спецназовца рацию, он также передал её дочери.
            − Почему ты убил его? − Лиза была шокирована.
            − Безо всяких оправданий, − мрачно ответил Арсений. − Я просто взял это на себя.
            Он направился старой дорогой, через тайный лаз в стене.
            − Зачем ты им врал? − спросила дочь.
            − Хотел разойтись по-хорошему, − пояснил мужчина. − Но у них тоже есть дети, и они такие же заложники системы, как и все.
            − И всё же я не понимаю, − произнесла девочка задумчиво. − Почему люди так дорожат своими детьми?
            − Потому что это единственное ценное в жизни. Ты − это всё, что у меня есть.
            − Я? А как же Родина?
            − А Родина уже потом.
            − Я важнее, чем Родина... − зачарованно произнесла Лиза.
            
            − Поверни направо. Теперь встань за углом и замри, они сейчас проходят за стеной, − шептала дочь, поворачивая голову отца за уши.
            − Подумать только, мною, взрослым мужиком, крутит, как хочет, тринадцатилетняя девчонка, − заметил мужчина, смущённо улыбаясь себе под нос.
            − Продолжай движение ещё тридцать метров, − скомандовала дочь.
            − Как они? Ведут переговоры?
            − Да, пару раз меняли канал, но я разобралась в рации... − гордо сказала девочка. − Они очень сердятся, особенно старшой. Используют в твой адрес половые термины. Ты был прав, потеря товарища делает их только агрессивнее.
            − Мы должны разобраться с ними здесь, иначе они догонят и уничтожат нас в чистом поле. Так что придётся их злить.
            − Впереди будет перекрёсток. Из левого прохода через десять секунд появятся два бойца − это разведчики, остальной отряд идёт прямо за ними, − предупредила дочь. − Сначала перебежит первый, и сразу же за ним − второй. Постарайся подстрелить хотя бы одного.
            Высунувшись из-за угла, Арсений видел перекрёсток. Изготовившись, он ждал. Вот побежала фигура. Выстрел. Выстрел. Боец нырнул за угол, чтобы прикрывать товарища. Побежал второй. Выстрел. Выстрел. Выстрел. Ответная очередь выщербила бетон над головой Арсения. Тот нырнул за угол и побежал от места боя.
            − Хоть одному насовал? − спросил он, тяжело дыша.
            − Они оба умирают, − дрожащим голосом ответила дочь.
            − Да ладно?
            − Говорят, у них сбоку просто тряпка... Что это значит?
            − Значит, сняли часть защиты, чтобы быстрее бегать... Так, куда дальше?
            − Возьми направо, потом пропусти поворот, и снова направо, − ответила дочь.
            − Чёртова икра, я опять весь мокрый, − пробормотал Ястребов.
            − Стой, что-то не так, − предупредила дочь, но он уже и сам это понял. Откуда-то сбоку донёсся одновременно стрекочущий и ревущий звук.
            − Они запускают... − сказала дочь.
            − Что? − переспросил Арсений.
            Звук приближался, и вот в небе со стороны солнца показался крупный тёмный объект, заглушая своим стрекотом всё и вся.
            Приложив к глазам ладонь, мужчина смог разглядеть бочкообразную тушу с вынесенными во все стороны сверкающими роторами.
            «Они что, несли его всю дорогу?» − пронеслось в голове у Ястребова.
            Как бы в ответ, беспилотник на секунду выдвинул и прижал к брюху шесть суставчатых ног.
            «Да нет, он сам шёл с ними», − понял Арсений.
            − Это Серафим, боевой дрон, − крикнула дочь.
            − Не одобряю я такое святотатство, − процедил сквозь зубы Арсений и, прижавшись к стене, разрядил остаток магазина в летающего монстра. Тот взвыл ещё сильнее и, медленно развернувшись, полыхнул носовой пушкой, правда, без особого успеха. Арсений всадил в него ещё один магазин и сменил позицию, отбежав к противоположной стороне.
            − Они стягиваются сюда, − раздался крик у него над ухом.
            Сверху снова появился чёрный бочонок с пропеллерами. Арсений стал быстро-быстро шпиговать его бронебойными. Серафим начал разворачиваться на лету, снижаясь, но почему-то передумал стрелять, а вместо этого, не замедляя скорости, ухнул в один из соседних коридоров. Оттуда раздались предупреждающие крики, и оглушительный взрыв потряс окрестности. Арсений увидел, как в небо взлетели бетонные блоки весом в несколько тонн. В воздухе повисла густая пыль.
            Оглохший Ястребов побрёл куда глаза глядят, чтобы столкнуться на углу с контуженным спецназовцем. Отодвинув в сторону направленный на него автоматный глушитель, Арсений сунул тому под забрало пистолет и выстрелил дважды. На титановом шлеме противника выросли аккуратные округлые рожки, и он стал валиться на Арсения. Тот отшагнул в сторону и, чувствуя боль в левой ладони, посмотрел на неё. Пальцы были обожжены раскалившимся глушителем. Убитый успел нажать на курок.
            Дочь что-то кричала ему в ухо, но он не слышал. Тогда она сунула ему под нос смартфон.
            «Лабиринт изменился», − было написано на экране.
            Арсений согласно кивнул.
            «Теперь их пятеро», − сообщала следующая надпись.
            Мужчина снова кивнул.
            Взяв отца за уши, девочка погнала его по лабиринту.
            Очередного бойца он снял, как в тире. Потрёпанный взрывом, тот брёл в одиночестве, пошатываясь на ходу. У него был очень навороченный «Вихрь» с барабанным магазином и голографическим прицелом-увеличителем. Что-то подсказывало Арсению, что он только что убил командира отряда. Мужчина наклонился поднять трофей, но дочь остановила:
            − Не бери автомат!
            − Почему? − спросил Арсений. К нему частично вернулся слух.
            − Это изменит тактику, и мне придётся перекраивать всю платёжную матрицу! Нет времени. Оставайся с пистолетом.
            − Ты это всё в голове решаешь? Строишь все эти платёжные матрицы? − спросил отец.
            − Нет. Это как в шахматах. Гроссмейстер не строит мысленных таблиц. Он делает всё интуитивно. Но за его решениями всё равно стоит теория игр, − пояснила Лиза.
            Следующие два бойца задали Ястребову жару и, в этот раз, насовали уже ему. Всё-таки выучка и постоянные стрелковые упражнения стоили ничуть не меньше, чем способность его дочери буквально видеть врагов сквозь стены. Он мог бы убежать из-под огня, но за спиной была дочь, поэтому он честно принял в грудь три пули и пошёл на сближение, стреляя на ходу. Двое подранков материли его на чём свет стоит. Это были крепкие мужики и, зная их бронированность, он стрелял по ногам и в пах. К первым трём попаданиям добавились ещё два, но всё же он добился своего − оба врага агонизировали, и лишь он сам каким-то чудом не отключился от болевого шока. Убрав непослушными руками пистолет, он всё-таки поднял трофейный «вихрь», правда с обычным рожковым магазином и простым коллиматором открытого типа.
            − Нет, отец, пожалуйста, − попросила дочь.
            − Иначе не справлюсь. Они слишком толстые, извини, − ответил Ястребов и, пошатываясь, пошёл дальше.
            Последние бойцы работали в тройке и уже не помышляли о том, чтобы прочёсывать лабиринт. Они закрепились на Т-образном перекрёстке, каждый взяв себе по направлению. Лиза просчитала их наверняка, дополняя свои догадки радио-переговорами. Арсений вернулся к убитым, что взять с тел ручные гранаты. С их помощью, находясь за стеной от троицы, он закидал их позицию и тут же переместился, чтобы избежать ответных гранат. Оставшиеся в живых двое снова начали движение. Одного из них он прошил очередью из засады, последний же, хоть и был ранен, смог скрыться за поворотом.
            Выслеживать его было сложно. Выживший уже не подчинялся никакой логике, и всё сводилось к элементарным бойцовским навыкам.
            − Будь осторожен, отец, он очень зол. Он ведь последний, помнишь? − предупредила дочь.
            − Помню, − буркнул отец, но, тем не менее, столкновение было внезапным.
            Враг напал сам, выскочив из наметённого у стены сугроба, и кинулся в ближний бой. Арсений почти успел направить на него автомат, но тот ушёл в сторону и, войдя в клинч, прижал пистолет к боку противника, посылая пулю за пулей в одну и ту же точку. Превозмогая боль и темнеющее сознание, Ястребов схватил пистолет противника за затвор, и это чуть не стоило ему оторванных пальцев, но затвор остановился. Тогда спецназовец стал душить Арсения, прижав к стене вместе с дочерью. Арсений нашёл в себе силы, чтобы сунуть руку в карман и нащупать оружие. Раскалённое жало паяльника прошло сквозь разгрузку противника, как нож сквозь масло. Ястребов вдавливал паяльник под мышку спецназовца, и тот кричал от боли, но не выпустил горла врага. Так они и стояли насмерть. Застывшая от ужаса Лиза не знала, сколько прошло времени, когда отец слабо сказал «Спёкся» и повалился на снег вместе с мёртвым противником.
            
            Он был обречён − она чувствовала это, и всё же она растолкала его, не давая проваливаться в забытьё. Освободившись из рюкзака, Лиза помогла отцу встать на четвереньки, потом подняться. Она поддерживала его и вела к выходу. Его шатало, но она не давала ему упасть, потому что упади он − и уже никогда не поднимется.
            Спустя полчаса они дошли до перевёрнутой машины, и Арсений сел, прислонившись к ней спиной. Дочь сбегала к полицейскому вездеходу, но тот был безлюден и задраен наглухо. Сев перед отцом на колени, она осмотрела раны. Далеко не все попадания пробили защиту. Бронебойные сердечники раскрошили керамику и изорвали булатекс, но дальше брони смогли продвинуться только три пули. Это были серьёзные ранения, но кровь не шла, и девочка с ужасом поняла, что кровотечения внутренние.
            − Я сбегаю к убитым, поищу аптечку... − сказала она.
            − Нет, я уже приехал, а вот ты должна ехать дальше. Возьми у меня из внутреннего кармана компас. Я постараюсь перевернуть машину. Это последнее, что я могу для тебя сделать, дочка.
            − Нет. Ты должен выжить... Ты ведь мой папа.
            − Не думаю, что у меня получится.
            − Ну зачем ты взял автомат? Я же так просила, − воскликнула Лиза, плача. − У нас было равновесие по Нэшу. Подняв его, ты в одностороннем порядке сменил стратегию, но она физически не могла привести к увеличению выигрыша. Пойми, это железное правило.
            − Прости, дочка, я сглупил, − мужчина потрепал её по голове и, бросив взгляд через плечо дочери, добавил: − Кажется, это за тобой, Лиза.
            Девочка оглянулась и увидела, что с холма спускается большой чёрный джип с эмблемой ДетХрана.
            
            Глава восьмая − Освобождение
            
            Из машины вышли двое. Одного из них, высокого и худого, Арсений не знал. Другим был Стародубцев Игорь Карлович.
            − Он ведь мёртв? А где спецназ? − обратился директор к Лизе.
            − Я жив, − подал голос Ястребов. − А спецназ − нет.
            Нейрохирург попятился, ища защиты у своего спутника, но тот не торопился вмешиваться.
            − Он очень опасен, − заявил профессор.
            − Я вас не трону, − показал пустые руки Арсений.
            − Он не обижал тебя? − спросил незнакомец у девочки. Он говорил медленно, тщательно проговаривая каждый звук.
            − Нет, − мотнула головой Лиза.
            − Это хорошо, − сказал высокий. − Ты возвращаешься в интернат. Собирайся.
            Девочка кивнула.
            − Господин Жемайтис, позвольте вас на минуточку, − директор взял спутника под локоть и настойчиво потащил в сторону.
            − Что такое, Игорь Карлович? − спросил прибалт, когда они отошли.
            − Она подвергалась опасному влиянию отца. Я считаю, мы должны вывести её из программы.
            Высокий ответил:
            − Давайте называть вещи своими именами. Вывести из программы, значит, убить.
            Учёный отвёл взгляд:
            − Называйте, как хотите. Я ответственный за этих детей. И я не могу позволить...
            Собеседник взял его за плечо:
            − Игорь Карлович, мы ведь хотим воспитать лучших людей, так?
            − Да.
            − Для этого нам самим нужно перестать быть чудовищами, − убеждённо сказал высокий.
            − Мы не можем предсказать, как на неё отреагируют дети. Она могла измениться. Не станет ли это толчком для других? − не сдавался учёный.
            − Вашим воспитанникам не хватает приключений, как и всем детям. Девочка получила приключения. Она вернётся в коллектив и вновь настроится на общий лад, − успокоил его Жемайтис.
            − Для блага всего проекта...
            − Я беру это на себя, − уже жёстко сказал собеседник. − Если с Лизой будут проблемы, вы дадите мне знать.
            − Как вы можете гарантировать? − нейрохирург с сомнением посмотрел на собеседника.
            − Я могу, − заверил тот. − Мы определённо не можем разбрасываться таким генотипом. Вы же сами хвалились − альфа плюс два интуит. Какие это откроет перспективы! Посмотрите хотя бы на её отца. Разве он не поражает?
            − Даже видеть его не хочу, − встрепенулся директор интерната.
            − Понимаю вас. Неприятное общение с отцом могло заставить вас по новому относиться и к дочери. Но это неправильно. Надеюсь, мы с вами договорись? − закончил прения Жемайтис.
            − Как скажете, − буркнул смущённый учёный.
            Они вернусь к отцу с дочерью.
            − Лиза, иди в джип, − сказал высокий. − Мы тут закончим наши дела.
            Девочка собралась с силами и сказала как можно спокойнее:
            − Убить его сейчас будет ошибкой.
            − Почему ты так считаешь? − так же спокойно спросил Жемайтис.
            − Полученные им ранения смертельны. Он не выживет. Поверьте мне, я даю гарантию на свой прогноз. Оставьте его здесь, как есть. Его смерть от ранений завершит картину боя. У полиции не будет вопросов. Если же вы убьёте его или заберёте − появится неполнота произошедшего, и они станут вас искать.
            − Девочка права, − после некоторых раздумий сказал высокий.
            Директор пожевал губу, но возражать не рискнул.
            − Я могу поговорить с ним на прощание... Пока он не умер? − попросила девочка.
            − Имеешь такое право, − кивнул высокий. − Мы отойдём, из уважения.
            Взяв с собой учёного, Жемайтис направился назад к джипу.
            − Тебе больно? − спросила Лиза, присев рядом с отцом.
            − Уже нет, − тот протянул к ней руку, и она взяла её в свою.
            − Мы не должны знать своих родителей. Но я горжусь, что я знала тебя, папа, − сказала Лиза. − И я рада, что ты оказался именно таким − сильным, умным, справедливым. Мне очень нужна была твоя ролевая модель, чтобы понять какой я должна стать.
            − Ты так похожа на свою мать, − оглядел её Арсений. − Когда ты вырастешь, ты будешь первой красавицей.
            − Я люблю тебя, папа.
            − И я люблю тебя, дочка... − ответил мужчина и, видя, как та плачет, успокоил её. − Всё будет хорошо, Лиза.
            − Я... Плевать на Кодекс... Я тебя не оставлю, папа. Мы заберём тебя. Совру им что-нибудь, − начала девочка, сражаясь с блоками и жмурясь от боли.
            − Нет, дочка. Я хотел, чтобы ты была свободна. И теперь я вижу, что освободил тебя. Отныне ты полностью свободна. Иди, − Арсений мягко оттолкнул её.
            − Да, − ответила Лиза и поднялась. Постоянно оглядываясь, она пошла к джипу. Минуту спустя к Арсению подошёл прибалт.
            − Куришь? − спросил он у Ястребова, доставая сигареты.
            − Только что бросил, − закашлялся тот.
            − Я покурю. Ты не против? − спросил собеседник.
            − Без разницы.
            − Я Мариус Жемайтис, генеральный омбудсмен Российской Федерации, начальник Службы Собственной Безопасности ДетХрана, − представился он и добавил: − Арсений Тимофеевич, я выражаю вам глубокую признательность...
            − За что?
            − Несмотря на то, что ваши действия носили откровенно противозаконный характер, вы вели себя как достойный человек, − Мариус наклонился, чтобы вытащить из нагрудного кармана Арсения ДетХрановский значок. − Отдельное спасибо, что сохранили жизнь омбудсвумен Сулеймановой и директору детского дома Стародубцеву. Я оценил ваш подход.
            − Эта бешеная сама освободилась? − удивился Арсений.
            − Не совсем. Нам позвонил ваш друг и всё рассказал.
            − Врёте! − бросил Арсений и снова закашлялся.
            − Тем не менее, это так. На следующий день после вашего освобождения он позвонил в полицию и сообщил, что вы были у него и вели себя подозрительно. Он пытался отговорить вас от противозаконных действий, но, хотя вы не сообщили ему своих намерений, со временем он всё больше стал склоняться к мысли, что вы планируете в ближайшие дни некое противозаконное деяние, возможно, связанное с вашей дочерью... − повторил собеседник по памяти.
            − Вот сволочь.
            − У вас очень умный друг, господин Ястребов, − покачал головой Мариус. − Теперь мы не можем привлечь его как вашего сообщника, потому что со своим сообщением он уложился в отведённый законом двадцатичетырёхчасовой срок. Полиция передала его сообщение нам. Мы сложили два и два и связались с Сулеймановой. Когда омбудсвумен не вышла на связь, я поехал к ней лично.
            − И как она?
            − Она была очень рассержена и не совсем контролировала своё поведение. Дошло до физической и речевой агрессии. Я отстранил её от занимаемой должности, для её собственного и всеобщего блага. Пока что временно, а дальше посмотрим...
            − Что будет с мой дочерью? − спросил Арсений.
            − Вернётся в программу. Я взял её под личную опеку, − пообещал прибалт.
            − Она ни в чём не виновата.
            − Я знаю, Арсений Тимофеевич. Не переживайте. Умирайте спокойно, − Мариус отсалютовал и твёрдым шагом пошёл к профессору и девочке.
            
            Когда они уехали, красное вечернее солнце в последний раз выглянуло из-за туч, ветер стих, и, чувствуя горячие лучи на лице, Арсений закрыл глаза ладонью. На указательном пальце оранжевым самоцветом горела одинокая «икринка». В бронекостюме было тепло. Стараясь устроиться поудобнее, мужчина подогнул к себе ноги и, подняв воротник, застегнул его доверху. Сунув озябшие руки в карманы плаща, он закрыл глаза и позволил сну и усталости взять верх...
            
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"