Скулкин Евгений Сергеевич : другие произведения.

Игры огня

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эта книга про дальний и ближний свет человеческой судьбы. Свет, который - манит и - согревает. Мы мечемся между ними. Игры огня...

***

Дальний свет похищает душу...

...ближний свет согревает в беде.



И у дальнего кто-то дышит,

видя свет в моем очаге...



Это игры, все игры огня!..

...Как беспомощны мы среди дня.


    Утренняя зимняя дорога

Откуда-то мелодия родится...

И грусть ясна, как сумрачный рассвет...

И ранним фонарем во мне светится

воспоминанья умершего след...



И свежая грядущность скозь дремоту...

Судьба вершится!.. Синие снега...

Ничто не остановит поворота...

   Зажму в ладонь холодные стога...


      Ручеек

Мы, как ручьи, не выбираем русла -

о, ненавистнейшее 'вспять'! -

звеним-спешим светло и грустно

в свои бездумности впадать...



В тоску фонарную заносит -

квартиры, лица, алтари...

И все уносит, все уносит -

какую дверь ни отвори!..



Несется жизнь сквозь построенья,

оставив память - не помять! -

скользим по камешкам смиренья,

летим в неведомую гладь...



Что было - сбыло, будет - сбудет...

Одно лишь вечно - немота...

Живем - и громом не разбудит,

а сгинем - что пузырь-вода...



...О, призрак радостного мига!.. -

исчезнувшие берега!..



и затонувшие вериги

'а для чего?.. куда? куда?..'


        ***

мудрость - кристаллики

отстоявшегося опыта



они отсвечивают Истину



неся мертвый свет

подобно звездам


              Слово

Не таите слово ваше - вече...

Оно доброе, как над домами вечер.

Все расставит ясно - изначально.

Отойдет, что мучило - случайное.

Пусть потом и пламя и содом -

не держите: опалится дом!..

И в глазницах явятся пустыни

ночи древней, первозданной стыни -

огоньки неведомо живого

в бездне непромолвленного слова...



Пепельною стала голова.

Все, что остальное, - не  слова.


       Между ночью и вечным

Между ночью и вечным,

в торжество не вникая,

мы живем по овечьи,

вожаков выбирая.



И в беспамятстве буден,

в ожиданье невзгоды,

мы себя позабудем

отражением в водах.



И в кубышку ссыпая

помелевшую душу,

будем знать, засыпая,

что табу не нарушим.



Что закопано было,

то лишь ведомо Богу...

Да молитва застыла

между небом и стогом...



И - чернеющим перстом

меж опавшей листвы -

мы уходим в безвестье

из земной немоты...


       Салют в Коломенском

у церкви Вознесения,

воздвигнутой по случаю

рождения Ивана Грозного



Полог звездный покоя

пробило

разноцветье  стального

кадила!..



Месяц тусклым фонарем.

Бой на башне.

Церковь белым алтарем -

век пропавший...



...Как на радость всей Руси и терпение

в честь кровиночки еси - Вознесению...

Как боярские плясали плечи

в ожидании кровавой сечи!..

Как гуляла голытьба в буераках,

все восстанья потопив в в пьяных драках!..

И в салюте смоленого древа

приседали и церковь,

                и небо!..


В красных

                всполохах -

полоумный -

припадаю к твердыне

угрюмой...



Кровь греховная,

хмель-водица!

мне напиться тебя -

не напиться -

подзаборной травинкой,

тайком

меж блевотой и сапогом

к уходящему небу тянусь

под покровом 'черных марусь'...


...Во все небо

пламя над нами -

над крестами

и топорами...


Заточенный

в ветхой галере -

завываю:

                'Спасите!'

на берег... -



зыбкий берег тоски -

чтобы жити

                душе - свети...

телу - сыти...



...Но вздымая

                огни

за огнями,

в исторической

                тонем

раме...

.........

...И как свет -

                как надежда

свыше -

...что не прокляли...

что услышат...


       Мертвый дуб

Листья задуло ветром,

одурь свечи...

Тысячелетним склепом

дуб -

         кричи, не кричи...



Гулко, страшно во мраке

стылых колец...

На неведомых знаках

где венец, где свинец... -



Войны, судьбы, хоругви,

плач, ночей палаши -

здесь писались на круги

в первозданной тиши...



Эхом,

Фениксом-птицей -

бьется время в кругах...

только - не возродиться -

не существенен прах...



Кто ты, милый фотограф?.. -

все поймать-не забыть -

тянешь жизни автограф -

обветшалую нить...



...Только

верфи заката,

огнь просторов ночных

плыли так же куда-то -

время таяло в них...



  ...поле... варваров топот...

Русь... да башенный бой... -



...мои волосы треплет

ветр - горящий - сквозной...


       О золотом и темном

Колыхается народ,

в горизонты уходя,

правду кровную несет

про царя и про себя.


Так и живы на Руси

под двуликим нашим гербом:

внешне - золотом по нервам,

внутри - Боже мя спаси!



В ожидаемый момент

разлетятся враз плотины,

И поток снесет ответ,

и вопрос, и всех - в помины...



В неизвестной глубине

что-то матово засветит -

то ли радужная весть,

то ли темные наветы...



...тени птицы  Гамаюн,

мчащей тройки, сказы притчи -

все смешалося и свищет

в темном поле в полнолунь...



Загляни в себя, дружок,

загляни - насколько ясен

путь в тебе...

                     И будь ужасен,

если на пути вражок.



Только в том другом - иной

путь - светлей, яснее дали...

...Тот, кто пишет на скрижалях -

не примирит вас собой...

......



Нет ответа... Злость и немощь.

Тишина. Сияет небо.



...Только хочется мне хлеба

и еще немного зрелищ...


       Антивоенная демонстрация

...И вновь со скрипом ржавый круг

сдвигает силы группировок... -

Смотрю рассеянно вокруг

на лозунги татуировок...



Бессмертен демонстрантов ряд.

Идут 'Тамары', 'Вани', 'Васи'...

Послевоенные горят

года рождений на запястьях.



На чердаках или в 'Крестах' -

годком не вышли - не погибли, -

в бредовой думе об отцах,

романтики втыкали иглы...



Не ради стеба на гроши

иль крутость показать в зевоте -

а сжечь, изжечь клеймо с души,

войной зачерненной на взлете...



И в этой яростной тоске

кидала завируха-фея -

на узкий  нож в слепом броске,

в глухой запой до посиненья...



Кто повезучей, вверх пошел,

другой до крышки по уклонной...

Но им двоим нехорошо

прозрачной полночью бессонной...



   Им не добрать и не понять...

И днем,

             и ночью протестуют:

'Нет в жизни счастья', '...таку мать'

и - 'Не забуду мать родную'.


       Урок грамматики

Судьи в пустом клозете,

дети детского дома,

с чем вы пришли? - ответьте...

И не забудьте: корова

пишется через 'о'.



'В небо повесьте качели,

в беглое небо - качели!..

Где-то звенят свирели...

там - высоко..?'



...Строем под звездным небом...

Смутно о жизни иной...

Сердце в казенке согрето

романтикой и тоской...



Что упустил - не укором...

Сжат окровавленный рот...

...То, что за длинным забором -

ждет свой неблизкий черед...



...С работы придешь устало,

мир, как неведомый гном:

только в окне светало -

                снова темно...

Блещут в экран кинозвезды.

что же ты смотришь в окно?..

СлЕпая эта корова,

невыразимое 'о'...


       Бессмертие

Когда холодным деревом замру,

и кровь уходит к тайне причащаться -

не ведаю и не умру -

и саблей сбитый на корню,

останусь поплавком качаться.



И схлынет кровь, холодная смола,

в подземные котлы Фортуны.

Но в тайну посвященная душа,

не ведая и не дыша,

не разлетится на фотоны.



Но, как туман, развеет омут-душу,

когда позывы крови я нарушу...



...Так на заре, в беспамятстве своем,

летит звезда

и водится пером...


       Статуя

Ты прекрасна холодной водой -

зыбкой формой остывшей -

породившей тебя красотой

и забывшей...



Что бездонно глядишь на людей?..

Ждешь какого признанья?

На изгибах твоей Лорелеи

стенанья, стенанья...



И ослепну в тебе

в ожиданьи последнего чуда...

И занежат на дне

магнитичные щупальцы спрута...



И жужжащей гурьбой

дни промчатся по мне - не задавят.

С онемевшей душой

у пустого порога оставят...



...О, прекрасен изгиб!..

Я дотронусь рукой и отпряну...

Знаю тайный твой крик,

И твою опустевшую рану...


        Ночь

***

Закатами, как шпорами, звеня,

день отошел, я оставался

для:

пустых раздумий.

И - надежды.

И - часов,

чтоб прокричали, когда двери на засов...

***

Звонил телефон среди ночи:

- Спасите собаку! Мы просим...

Мы очень, мы очень вас просим -

собака и я.

- Да кто ты?

Молчание в трубке.

- Да кто ты?

Тревожная ночь.

Лишь трубку повесишь:

- Мы очень, мы очень вас просим

помочь...

Последняя наша надежда!

Мы всех обзвонили - никто!..

Нас завтра живьем... на одежду...

Остался один. Никого.



Пропали - как канули в осень.

Но ночью в сквозное окно:

- Мы очень, мы очень вас просим!..



Остался один. Никого.

          ***

Переступи обиду - не потуши,

не упусти из виду

маяк души.



Пока горит он - ты на пути,

сквозь град обиды

иди, иди...



Свети, свети же,

смиряя боль,

все тише, тише

далекий вой...



И вдруг очнешься:

уж жизнь прошла...

...Заабажурный

огонь стекла...



...Но и тогда ты - не потуши,

не упусти из виду

маяк души...

         ***

В омуте улиц, смерче домов

ночь задвигает прочный засов.



Сквозь барабанный строй фонарей

розги ложатся хлеще, прямей.



Белы засады. Черны дома.

И запрещенные окна дымят.



Холод скамейки -

лобня иль двор?..

Звезд безразличный цветной семафор...



ЧЕРНАЯ ЛУНА

(поэма отражений)

Закрой глаза - и краски лишь

воспоминание на краю бездны...

На красной дороге берем мы веселье

По синей уходим из детства в бессмертье

Зеленой-зеленой пройдут наши дети

Желтая - счастье, фиалками тени

А черная - в нас. То дорога везенья...


     Отражение синее

И в час,

                когда от Млечного пути

гул упадет на тихие оконца

и скорбные монахи-фонари

нас повлекут в бездонные колодца,

я прикоснусь рукой  к воде в пруду,

живой воде, прохладной и веселой,

и в тайном ощущении пройду

люминисцентной улицей Садовой...



Толкну плечом обшарпанную дверь

И натыкаясь на углы:

                                       'Не ждали?..'

Все так же Вы играли на рояле -

как-будто в ожидании потерь...

Но что-то остановит Вас во взгляде...

В изящности холодной,

                                           не дыша,

Вы подойдете... -

                               и растопит глади

веселый смех, как талая вода...



...В тот час,

                       когда от Млечного пути...


        Отражение красное

В красном видно черное

        ***

Мой город в пожаре!

Спасите меня! -

там в сладком угаре о н а и друзья

и все, что оставил, и что не успел...

А мимо проходят со знанием дел

красивые боги, глаза отводя...

И кто-то ответил: 'Так было вчера.'

И город сгорает, и город - зола...

И я пропадаю для зла и добра.


          ***

В граните плещется луна,

           луна струится...

Кто там бормочет у пруда?

           иль это снится?



Кто прячется за темный куст?

           и как в дурмане

слова престранные текут

           в ночном тумане:



'О, ближняя моя сестра,

           моя царица,

прими, прими меня...

                                    чиста

           моя страница...



Черно, черно... Но процветай!..

           и я останусь...

в песке... листве, пустой молве

           и в вас восстану...'



И что-то всплеснулось на миг

           в пустом ущелье...

Проехал мимо грузовик...

           Дома звенели.



Я зачарованно стоял,

           немея слухом -

как будто тайная струна

           открылась звуком...



И страшно было и светло -

           как в самом деле,

с небес сиянное текло,

           пронзая щели...



 И странный ощутил покой

          я ночью белой:

есть очищенье на земле

          последней верой...


        ***

И я увидел: не было начал...

Собака выла как пустой причал.



Мерцая меж оконной желтизны,

в канавах плыли лживые огни.



Что вечность? - несмежение очей,

огонь в отсветах - колдовское знанье...

О, мальчики, на кончиках лучей

сгоревшие с безумными глазами...



И слышу, слышу пение Сирен...

Ломая руль, гребу на безбережье. -

Но нарастает, глушит вой сирен

беды земной и неизбежной...



И красным глазом косо, не любя,

утянутый в ладонных шрамах,

прикинусь я безумным Мандельштамом,

не выпуская зова из себя...



...И встрепенусь в опальнейшей тоске:

Пожар! Пожар! - весь мир на волоске!..



И - улыбнусь в предчувствии молчанья...

...............................................................



...А черная - в нас, то дорога везенья.

Прозрачная равность обид и прощенья

Над бездной вины... И нету знаменья...

Лишь холод, лишь холод звездного мщенья...

   И радужный свет - это наше спасенье?..



И тонут безвестно ночные виденья...

Лишь блики на лицах - безмолвье тая...

Повисла зарница - мгновенье, мгновенье...

   И глаз не опустишь, мгновение для...


       ***

синее переходит в черное

как глаза ребенка

как вечер в ночь



черное переходит в синее

как глаза старика

как ночь в рассвет


      Terra incognita

Мы жизнью медленной живем -

все жарче

вкруг головы давящее кольцо.

Все меньше выбора.



Как маска в танце,

не тлеет на огне лицо.



Нам заживо гореть,

метаясь в клетях

меж позвонков,

глотая душный смрад

мертвящих слов, чужих обид, наград

предательских от тех и этих.



И боль пролив на эшафот стола,

прощаем все - и в сладком исступленьи,

как праздник, ждем оценки палача

содеянного нами преступленья...



   ...Но что тебе в признании моем?..

Искусство - блажь... под розовые штофы...



...Тогда в небесный крикну окоем

гортанные задавленные строфы...

...

...Все жарче круг.

Нетленнее лицо.

В какую-то минуту раздвоится...

На столике - сгоревшая страница

да маска отрешенная - и все.


          В пути

Размывчатость предметов за стеклом.

Стиранье очертаний кресла, рамы.

Утеря памяти и боли в цепких пальцах.

Так жизнь проходит, как в анабиозе.


       На веселом огне...

Одним краем души я прикован к постели,

в вену бабки сухой вливают мне жизнь.

Другим краем души, как на самоотстреле,

я лечу в бесшабашную дочкину шизь...



Обнимаю весь мир!.. Не забит батогами.

Не убит на войне. Не зарезал уркан.

Выбираю себе покруглее боками

и танцую с ней огненный дикий канкан.



И пусть в тысячный раз замахнется косою -

глаз набыча, зайдусь на веселом огне!..



...Только - вы не колите,

когда под тщетою

душа сложит ладони

на последнем угле...


       Птица Феникс, зла -любовь

Ночью вьется над домами

птица Феникс - зла-любовь,

вызывает она пламя,

чтоб воскреснуть вновь и вновь.



И звучит во сне там-там,

загораются костры,

и танцует, как шаман,

в маске ревности...



И спадает пелена.

Трава утром зелена,

кровь по-прежнему сильна.

Черный демон в страшном сне

смотрит голубем в окне.


      Монолог статуи Афродиты

По мифу богиня любви

вышла из пены морской

Царь подлунной земли,

что тебе еще надо?..

Разошлись корабли -

в синий мрак - и в Элладу...



В нетревожной дали

серебристо и светло.

Царь подлунной земли,

ждешь какого ответа?..



В синий дым не вернусь,

ни силком, ни наветом... -.

Со скалы расшибусь -

хоть ослепну - но к свету!..



В ясном свете застыл

профиль мой тонкой лепью... -

под сияньем светил

чары темных не терпят...



Стылый слепок души

понесут в пантеоны.

Ты меня не ищи

в внеземных альбионах...



...В той карете резной

жемчуговые ручки,

в полумраке гобой

пел сокрытые грусти...



трепетали в груди

и слеза, и отрада...

Царь подлунной земли,

что тебе еще надо?..


          ***

Девочка шептала: 'Отпусти...'

Девочка визжала: 'Упаду...'

Как хотелось, милая, пройти

по весеннему, пустому льду...



Я смотрюсь в беспомощность твою...

в страхе

               растопить весенью твердь...

Словно это я иду по льду,

чтобы где-то разом умереть...


      Круговорот

         ***

прозрачны в небе ручейки,

листва прозрачна... зыбки тени... -

картину проявляет гений,

и с каждым всполохом руки

вдыхает явь: 'Какое чудо!..'

стирает вдруг в немом испуге

и возвращает все на круги -

в первозначение воды...


                      ***

Листья падают -

                                  это паузы просторечья...

Лица падают -

                              это паузы красноречья...

И несут их -

                          слова и травы -

                                                          дурные воды.

Воды мутные,

                             воды  с в е т л ы е

                                                                 непогоды...


           ***

Легко ломая рамки быта,

несет на улицу весна...

Напором соков, крови

сбиты опоры чистого листа...

Работает без пересвета

привычно грубое свое...

А мы - лишь времени приметы

в широкой поступи ее...

Акварели - не посмели

Художнику В. Попкову

Акварели - не посмели...

Карандашный штрих - притих...

Еле слышался мотив

безысходной русской дали...

Чьи-то души раскаляли

яркой охрою холсты -

как надгробные костры,

наши лица озаряли...



Он ушел...

                    В чем его вера?..

Как два полюса у мира -

детски чистый взгляд кумира

и прищур далекий Керн...

Может этот взгляд  и с т о ч е н:

полог неба позолочен,

ветерок к щеке прибился,

прост,

            как сруб часовни старой...



...Запоздалый и усталый,

алый цвет сочился,

алый,

грустный, терпкий - жизни цвет...


       Градации

Вода размывает терпением

Луч проникает тонкостью

Мысль - тень

Любовь - исчезновение


     Гостья

И мы шутили, упуская

последние пути к друг другу...

Сияла истина простая

начищенным конфорным кругом.



Тогда в губительной картечи,

как будто жестом испросила -

ты волосы с лица

                                   на плечи -

в неведомое обронила...



Ушла.

             Ничто не отзовется.

И ночь глухая не осудит...

...Но что-то, что-то остается

на перекрестии двух судеб...


         Сюжет

Я превращаюся в прозрачность,

и там, в начальной глубине -

летящий снег, летящий мальчик

и женщина в пустом окне...



Ты вечер выставив глазами,

казалось, видела вперед...

А я слепил тебя словами,

как фарами, скрывая ход...



Меня несло - пьянили дали,

чужие стены поутру...

Все отрешеннее махали

полотна снега на ветру.



И все слабее звездный посвист,

тупей удары об углы...

Все круче в стороны заносит, -

все жестче линии судьбы...



Я превращаюся в прозрачность,

и там, в начальной глубине -

летящий снег, летящий мальчик

и женщина в пустом окне.



Мы все вернемся без печали,

как будто в этом наш удел,

узнав сюжет - идти к началу

без слов, без музыки и тел.


      Песенка юного романтика
       про лошадей

Что ж ты на будни мотаешь нервишки,

вновь в сигарете сжигая себя?

Рви повода, обреченный мальчишка!

Истина вымысел. Жизнь уже вся.



Рви повода... Мы же лошади все же!

Даже заройся в уют и покой -

узкой полоской рассветная свежесть

душу зарежет тонкой тоской...



Милая... Вижу в капельках росых...

лугом сбираешь ты счастье свое...

Черная россыпь... - хлещет по морде

жесткой ладонью мужчина - ее...



Рви повода! это правда не книжек:

каждый до крови истерзанным ртом

ловит травинку, чтоб выплыть и выжить...

и наплевать, что там будет потом.



Рви повода!.. Только в бешенной скачке

мы - это мы! И пусть тлеет закат...

Близок обрыв... - Только не на карачках!

Рви повода... Нет дороги назад.

......



Где-то родились

и умерли где-то

лошади две,

и не знали про это...


     В Коломенском

'Я знаю, ты меня любишь...'

сказала - почудилось? - ты...

Вдали грохотали заводы.

Молчали забытые своды

и чьи-то кресты.



'Я знаю, ты меня любишь...'

Незрячий оранжевый шар

скользнул с тыщелетнего дуба... -

В затылке метнулся упруго

холодный пожар...


     Начало

Когда залетает дождь

приходит пора прощанья,

и наступает дрожь

каплями ожиданья...

Потом наступает лихость,

и строить нам замки впору...

Потом подступает тихо

тоска по чужому горю...

...Тогда наступает ясность -

печальнее ненастья,

пронзительней небосклона -

И мы как слепые стучимся

в стены чужого дома...


          ***

                Мите

Ты не плачь, малыш, -

листья падают...

Посмотри, малыш, -

это осень.

Этот храм нас по новому радует...

Только плачь неприкаянных сосен...



Только голые черные ветки

да заката тугая полоска...

Ты запомни, малыш, эти метки.

Вытри слезки.



И случится, в глухую годину -

когда некуда деться...

вдруг появится эта картина

повзрослевшего детства...



И увидишь тоскующим сердцем

эти рдяные дали,

где счастливым ты шел погорельцем -

ничего не оставил...



Ты не плачь, малыш, -

листья падают...

Посмотри, малыш, -

это осень.

Этот храм нас по новому радует.

Только плач неприкаянных сосен...


         ***

Будь счастлива, милая Анька,

в неведомой этой стране,

куда отвозили на санках

при тысячеглавой луне.



Где куклы, как старые няни,

с тебя не сводили глаза,

когда в сладозвучном дурмане

металась твоя голова.



Где желтым неведанным громом

врывался предутренний мир,

и прятались хитрые гномы

и кто-то совсем нелюдим.



А в окнах сиренево хлипко,

и что-то стучится на дне...

Будь счастлива, милая рыбка,

в неведомой этой стране.


           Однажды

Все тайные мысли открыть для себя

и в слабость уйти как в подлунную воду,

и в темной прозрачности скрытого дна

почувствовать рядом просту и сурову...

(Не блещет под спудом одежда на ней) -

но сразу узнав, затихаю...

и дальние мысли: 'а что же за ней..?'

боясь упустить, затухают...



...Сорваться - и только лишь ветку сорвать!

и птицу услышать вдали, ошалело...



Виденье ли, явь промелькнулась,

иль сон мимолетный принес...

Но что-то во мне повернулось -

как будто на вечность подрос.



Как часто в сумятице буден

н е  в и д и м - и в этом вина -

неброской открывшейся глуби

и то, к е м открыта она...


     Миг нездешней тоски

Я лежу на диване... 

Ты прости, ты прости -

я сегодня в нирване,

и нам - не по пути...



Мне приснится, приснится:

по реке  - лепестки...

И заката Жар-птица

разорвет на куски...



Я заплачу - не будет

в мире чище слезы...

...Будни - сотни верблюден

отойдут в миражи...



Будет длиться и длиться

миг нездешней тоски...

Нам дано возродиться - 

всех на свете простить...



И в раскаянье светлом

вновь увидеть себя -

неказистым ответом

городским площадям...



Нам дано в этих склепах

доживать до конца,

с золотистым отсветом 

стылой маски лица...



...Что ты смотришь, родная?..

Не унять эту дрожь...

Я лежу на диване,

понимаешь - в нирване...

Ты больного не трожь...


      ***

Доживала бабушка,

брошенная всеми.

Дочка похоронена,

старши внуки - в семьях,

правнуки не в счет уже...

Та же, что - надежда

успокоит: 'Не тужи,

и готовь одежды...'



Доживала Аннушка

в старости - как в детстве...

Некому пожалиться -

тягостно соседство -

как девчонкой юркою

мокрый лес валила...

дважды погорела...

одного любила...



Да и тот обманщик. А теперь чего?..

Только бы дал боже, ноги не свело.



...А когда - живую -

                         отнесли в кровать -

отвернулась к стенке, чтобы умирать.

Не пила, не ела. В тягость не была.

Слово не слетело.

Да и не могла.



И закрыли крышкой.

Пригвоздили крест.

Может быть задели,

может быть и нет.


     Мгновения

         ***

Радость пробужденья девичьей души...

Тонкой паутинкой свет плетет-шуршит.

Занавеска-песенка все плывет в рассвет...

И вороний гомон не накличет бед...

          ***

Печальная свежесть заката...

Чу, шорох неясный в стогу...

Уходишь ты, жизнь, без возврата,

а я остаюсь в долгу...

         ***

Тополиный пух, тополиный,

журавлиный крик, журавлиный

унесут ветра, и на склоне

заметет пурга, похоронит...

          ***

И я проснулся: звезды лили

свой серебристый киселек... -

как будто в сон цветущих лилий

из сна кошмаров и тревог...


       ***

                жене-птице

Мне сорок едва ли,

тебе двадцать пять -

и мы не устали

в небе летать...



Мы вольные птицы,

не ищем мы клеток.

Нам ветры зарницы

взамен табуреток.



Нам вольная песня

дороже всех гимнов.

И нет - в поднебесье

ни буев, ни бивней...



Мы входим в квартиру -

как пристань полета,

мы шторы отринем

как пену болота...



Мы вольные птицы,

в нас зов, не стихая,

далекой отчизны,

веселого края...


           ***

ты плюхаешься в зеркало озера

как желудь с дуба

или как птица касаешься его крылом

в поисках добычи

и я опускаю желудь на дно

и я отдаю тебе рыбу

я не знаю кто ты

просто светится призрачное облачко

и ты не знаешь кто я

я только жду, когда ты снова превратишься в птицу 


      Свет и тени
         Нептун

Я суровостью кристальной обожжен.

Я опаснее всех прокаженных зон.

Утяну, и не заметите беды...

Я прошу вас, отойдите от воды.



Легкий страж, неуязвимый и немой,

стережет мою темницу, мой покой.

Что-то прячет, что-то прячет в глубине,

по ночам в дверной глазок глядя ко мне.



Манит, манит... то ключами зазвенит,

то запляшет, тенью вдруг заговорит,

захохочет и исчезнет на свету...

Дверь открыта! выбегаю да не в ту...



Тот же склеп, дверной глазок

и звон ключей...

Тени, тени - как исчадие ночей.



Не увидеть больше света никогда. -

Все мрачнее и стремительней бега...

Видно, страшное таит далекий свет -

двери, двери, двери... я... а, может, нет?..



Может, снилось? - люди, звери, города,

по воде кругами плавали слова...

Будто шли землею черные сады,

ветви вытянув: воды, воды, воды...


          Приметы

Снилось мне: будто хоронят меня...

Крышка открыта, я возле стою...

С тягостным чувством я выплыл на свет.

Вот уж три дня, как голубь влетел...

Раньше мне бабушка снилась: 'Три дня'.

Ну, а теперь уж хоронят меня...

Вдруг все открылось: давно уж готово!..

Боль головная, тягучая дрема:

'Голова моя в огненном обруче...'

'И останется только камень...'

'И улыбнусь в предчувствии молчанья...'

Вдруг все открылось: вздохнут с облегченьем...

Сорок неполных - вполне допустимо.

Не удивятся - вздохнут с облегченьем.

Вновь погружаюсь в ночное теченье -

...что-то со сном у меня происходит,

будто конца своего не находит... -

будто мешается лишний свидетель...

'Больно ты зрячий для смерти любитель!.. -

Вдруг говорит неизвестный блюститель. -

Вертишься здесь... уж давно на примете...'

И отсылает - как почту в конверте...


     ***

              И. Босху

Скрытый мир как полог ночи,

скрытый мир - преддверье ада...

Огради меня, о, Отче,

от губительного шага.



Дай неведенье святое...

Посылай мне сны благие.

И как путник на постое,

проведу я дни земные.



Вздрогну пойманною птицей -

Встрепенусь! - силки не стронуть...

И завоют и застонут

милые кабаньи лица...


        Элегия

Люди умирают не от печени,

не от боли резвой - как не жди...

не от барбитала или плесени -

от пустейшей тяжести в груди...



Жизнь, как перевернутая лампа,

догорает, слился керосин...

Снится, будто я еще обманут...

и благодарю за этот дым...



И когда случится и воздастся,

немо оглянувшись на пустырь,

что скажу? - нелепым было счастье

и совсем ослепшим поводырь.


        Пилигрим

Если жрать - то пармизан,

если выпить - то блек лебел.

На душе туман и пепел,

как в душе не партизань...



Дни горят, дымя укором

дум простых, пустых причин:

не украсить ли узором,

не открыть ли магазин?..



И когда закат оплавит

сквозь оконное стекло -

прояснятся далью дали,

заклубится раной дно...



зарыдают струны-птицы

в сладкой неземной тоске

и раскаянье-убийца

душу разорвет в куски...



И откроется дорога...

Вся в тропинках, я по ним

отдалялся понемногу,

приближался... - пилигрим.



Верность небу и дороге

сохрани в себе, мой друг.

Ведь отпущено немного,

ничего не будет - вдруг.



Вязко все - не разорваться:

сон и ветер, смех и страх...

Только надо прорываться,

вырываться на большак.



Все уводит...

в дым и пепел...

Мимолетная звезда

за бутылкою блек лебел

смотрит пристально в глаза...


         ***

                 'Родина заплевана...'

                         Из поэзии

Родина не может быть заплевана -

в оттепель или сановной стужей...

Просто ей природой уготовано

лоном быть - не придорожной лужей.



Родина не может быть захватана,

спущена в доллАровый обменник.

Пропита - не может, хоть залатана

серая душа на понедельник.



Родина - тоскливая свобода...

Тихое неведенье святое...

Для чего мне эта радость, Боже,

если я не знаю, что со мною?..



Всё по чертежам, и все парадно,

разгоняя думы... - и плетется

мимо окон - тихо, невозвратно -

то, что нами родиной зовется...


    РОМАН В СТИХАХ

           ***

Несчастен тот, кто видит бурю

в глазах, когда они чисты -

в тот миг в сияющей лазури

утонешь ты, утонешь ты...



Но из какого-то далека,

еще не ведомы самой,

идут обиды и упреки

как тени радости иной...



И вздрогнешь раненною птицей,

взметнув на выстрел бровь-крыло,

чуть улыбнешься - загорится

сквозь пудру дальнее твое.



И ты сама уже не знаешь,

как в этой качке устоять.

Возьмешь журнал и зарыдаешь,

как в омут  бросишься в кровать...



И будет дождик бить косою,

оставив осветленный луг.

И я немного успокоюсь

под шорох листьев,

шепот губ.

      ***

Обожжешь ты адом

простоты души

и уйдешь Арбатом

ночью: 'Не ищи!..'



Засмеюсь, как с бубен

отряхая явь...

Хохотну безумно,

в поручни вцепясь.



Карусель с огнями...

Эй! не пропади...

Понеслись боками

стены, фонари...



Горести-шарады -

дальний частокол,

а в груди отрада -

небо высоко...



...В утреннюю стужу

все мосты спалю...

Грустную, чужую

снова полюблю.



Только бы из глуби

слово подняло...

А куда лечу я,

это все равно.

        ***

Я сегодня стихов не пишу

и от черного яда немея,

я возьму твое тело грубее,

жестким пламенем память сотру...



И пьянея полуночной властью,

твое ведьмино тело распну,

обрету я тревожное счастье,

проклиная тебя и судьбу.



И потом у немого порога -

я умру, вдруг пронзенный звездой:

до тебя мне далеко, далеко...

хоть и рядом, достать рукой...

            ***

Троллейбус наплывал...

                                         И в нас звучали

аккорды, обвенчавшие вначале,

притихшие, мы музыке внимали...

И все же знали

                           что произойдет...



И ты вошла в разверзнутый пролет.

И я исчез.

                  А музыка светлела

и обретая явь,

                              она летела

над ритмами окон и площадей...



Куда везут троллейбусы людей?..

Пустые взоры... каменные лики.

Водитель,

                  так ли мы велики,

игрушкой заводной кружа?..



Я знаю: на конечной виража,

прислоненные к ветхому забору,

мы оживем в аккордах,

                                         тех,

                                                веселых...

Но наплывет троллейбус,

                                            крайний, скорый,

с таинственным беззвучием дверей...



Куда? Зачем? от музыки - людей?

          ***

Как к земле, припадаю к тебе...

Никуда не хочу улетать,

полуостров ли? островок? -

не видать...



Все в тумане... Инстинкт ли ослаб.

Или что-то сильнее меня.

Никуда не хочу улетать.

Пропадать.

               ***

Синий туман покрывается черным:

сын, неработа, безденежье, ты,

мне обещавший такие высоты, -

даже на праздник не даришь цветы...



Время уносит здоровье и силы,

серыми буднями кровь леденя...

Что же ты, милый, что же ты милый,

так беспросветно оставил меня?..



Сниться мне папа и комната старая,

им говорю о болящем своем...

Светлою птицей в небе металась -

серою птицей с подбитым крылом...



              Милая, знай: нас разносит, разносит...

              Выплывем вместе, недолго грести.

              Вижу я свет, он сильнее, чем сносит,

              ярче горит - чем темнее в пути...



              Ты его долго искала, я знаю.

              Бог поберег тебя в этом пути -

              жажду кристалла, прозрачность кристалла,

              жажду горенья в груди пронести...



              Свет - из тебя.

                                           И в размеренных буднях,

              твердой рукою костер шурудя,

              все я сверяю горящие клубни

              с ясностью света в глазах у тебя...



              Дальний тот свет, как большая обитель,

              небо в озерах, неясный Орфей...

              Пусть замурует тупой исполнитель -

              это свободней, это сильней...



              Выплывем, милая. В дальности бремени

              то остается, что дали верно...

              Только бы Боже оставил нам времени -

              только одно, только одно...

             ***

Пылинкой светлою стиха

я унесу тебя в мгновенье...

Непостижима и легка

повисла ткань стихотворенья.



И буря времени и мглы

нас занесет в такие дали,

куда еще не залетали

ни наши ссоры, ни мечты.



И кто-то выпив в ранний час

стаканчик чая, скажет мимо:

'Смотри, как искренне и мило,

как будто бы совсем про нас...'



И озаренные стихи

нас выведут из дали мрака...

И будут лица их тихи

как тени облаков когда-то...



Все так же ветер будет гнать

осеннюю гнилую стужу...

И мы не будем им мешать,

и босиком уйдем по лужам...


    ПЕРВЫЙ ЭШЕЛОН

    - поэма -

       ***

Люди, голуби, машины,

убегая из-под шины,

от подошв и светофоров

и от сглазящего взора,

лепят контуры судьбы,

строят здание страны...

Я как желудь в шуме леса

выпал в тишь лужайки тесной,

сел на лавку сам не свой.

Дед завел со мной беседу

про страну и домострой.

- Было время, те скажу:

вместо лаги -

сам я лягу

и держу!

А теперь, как наказанье

иностранное влиянье.



Деда слушать? - сделай милость!

Кругом новое носилось!..

...Вдруг - всё замерло от слов:

'...и в заключение о погоде.'

Окна матово блестели,

в окнах радужно сидели,

ожидая: что же там?!..

В транспорте, на перекрестке,

в офисе, метропроходке

ждали все метеосводки,

как прилета марсиан.

(Прилетят, не прилетят?!.

Всё обман, опять обман!)

Вновь поверили в погоду,

разбежались понемногу.



Чтобы двигалась страна,

вера малая нужна.



Снова движется народ,

поедая бутерброд.

Что у каждого случится -

каждый знает наперед.



Кто на лавочку придет?..



В синих галстуках: Ура-а! -

выбегает детвора.

- А у меня в портфеле Босх!

А у вас?

- А у меня на даче босс!

А у вас?

- А... мои, мои штаны!.. во все стороны видны!..

Разговор как разговор,

только дед заладил спор:

- Хочешь быть добрым - ходи по земле босиком.

- Как же, вчера напоролся на склянку!

- Главное душу, ты душу свою сохрани.

- Ишь, чего! Сам-то, наверное, в импортной ходишь шузнянке?

- Нету обувки... досталися ноги войне.

Вот и кумекаю: кто ж босиком по траве...



Ах, ты дедуля, отец, ну сказал бы ты раньше!

Я же и сам без отца, я же сам от войны...

Хочешь, тебе расскажу-покажу всё на пальцах:

эти ребята от мирной житухи пошли.

Что ж им в пристенок, как нам

или пить в подворотне.

Впрочем, другое сейчас...

- Да я не про то...

- Дед, ты послушай...

Но деда уж нет. По дороге

шел он в атаку... -

                 из тех,

кто вернулся потом...

Вот он исчез за углом - словно без вести канул,

словно погиб в сотый раз, как для многих тогда...

Слушай, старик, - если что завертИтся - все встанут!

Если успеем, но это другая беда.


             ***

В наши дворы мы глазастой травою врастали.

Перла романтика то на тюрягу, то нож.

Все было грубо и зримо,

                но души витали,

ангелы наши не дали пропасть ни за грош.



Мы принимали игру

                и на власти чихали.

Жили-любили,

                за нас все решала страна.

Воздух един ведь - что на швейцарском привале,

что на российском

(хоть тут и там много дерьма)

Выросли...

И повторилось всё то же...

Только дворы уж не те

и потреба не та...

Словно покрыли железо салоновой кожей,

да навтыкали булавок, задев за живца.



...Окна зажглись. Два филолога сели, придурки.

Пиво без воблы, заплатные джинса и спик:

- В прошлом веке ошалели:

все про шали, шали пели.

- В этом все офонарели -

и поют про фонари...

...Жаль дед ушел. Ну, вот эти-то точно не урки...

Хоть и горячат блинами могучий язык.



Нефть добываем. Мозги размываем.

В остатке -

эти ребята пивную Россию спасут...

Только в юродивых, да на кухонных болтанках

Русь сохраняла последний священный редут.



Только б не вылезли снова составы из чада,

спешно грузя по вагонам, кто рядом стоит -

умных, нелепых, не нужных стране чаадаевых

или из тех, кто не сносит начальства обид..



Ими забиты составы, идущие в поле...

Ими мелела страна перед долгой хворьбой.

Шли эшелоны железной губительной воли

на отдаленный - во времени - бой...


             ***

Вечер спускался,

играя огнями неона.

В пляске огней на капотах и лицах цвели

тайные страсти ушедших в былое неронов.

Тонкие пальцы сгребали стабфонд и рубли.



Хлеба и зрелищ!..

Но где-то в глубинах дележки

тронется чуть поворотный проржавленный круг... -

Снова стальные составы заполнят кормешкой

судеб, неявленных жизней, невстреченных губ...



...Тихо на лавке.

Разверзнуто черное небо.

Окна погасли. И видятся первые сны...

Чую - несется...

Вижу: грохочет в пол-неба! -

яркие окна вагонов, и лица пусты...



Вот пронеслось... Я заметил лицо молодое,

мальчик совсем,

стоял он, прижавшись к стеклу...

Взгляды слились - н е в и д я - мгновенье, мгновенье... -

так - во сне... иль по тонкому, тонкому льду...

.............................................................

Я в ответе за них.

Я в ответе, еще не родившись.

Я в ответе за явь суетливую,

                сумрачный сон...

По дорогам отчизны

                неприкаянной гордою птицей

пролетает ночной,

пролетает стальной эшелон...


      Притяжение

Конец косы Бердянской,

морской простор, закат...

За фоторамкой с глянцем

зловещий маскарад...



Я знаю, что скрывалось...

Я был на берегу...

У ног вода плескалась,

манила в западню...



Закат чуть тлел... Мерцала

кристальная вода...

И с самого начала

я чувствовал - беда...



Нельзя разрушить телом

такую красоту...

Как древнему маргену

священное табу...



Меня вели -

                     как в кои

инстинкты дикаря -

в священные покои -

и я поплыл... - 

                         не зря,



не ведая округи -

в безмолвие костра,

в мерцающие круги...

с бесстрашьем мотыля...



Я плыл и плыл так вечно

под чарами огня...

Да страх простосердечный

вдруг вразумил меня...



Увидел я: в прекрасном 

светился смерти лик...

Прекрасное опасно

для тех, кто не постиг...



Оно - непостижимо

никем и никогда...

И можно на вершине

попутать берега...

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"