Соболевский Олег Александрович : другие произведения.

Шварк

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что может произойти в квартире женщины, практикующей разведение лохов, изображая медиума? Получилось очень забавно.

  
  
  
  ШВАРК
  
  
  Повествование
  
  
  Часть I.
  
  ЧЁРНЫЙ ШВАРК.
  
  
  
  Нет ни одной ситуации, которую нельзя довести до абсурда. Нет ни одного абсурда, который бы жизнь не сделала ещё абсурднее.
  
  
  
  
  
  Глава первая. Зародыш.
  
  - Верка, Верка, дрянь такая! Ты где? Где, я тебя спрашиваю? Вечно до тебя не докричишься. Дрянь - она и есть дрянь! Неужели ушла? Нет - вот дрянь! Не убрала - гадюшник оставила. Всё загадит..., у самой в голове черт знает что, всё на мне..., через полчаса клиент придет - с ним возиться. Обязательно этой дряни вставлю! Вся в отца - у того на уме одни бабы - у этой одни мужики. А у меня - у меня что? Ну да, придут клиенты, денег оставят..., и эта, черт бы её побрал - магия. Дряни - все дряни!
  '- Кого черт принес в такую рань? Да, уже и не рань!'
  - Иду! Сейчас. Да не звони ты так!
  'Ох, где же парик и накидка? Так: платок..., шар..., в левую руку или в правую? А хрен с ним - в левую, в правую - как получится'.
  - Входите!
  В дверь медленно прополз тучный мужчина лет сорока пяти, седеющий, весь какой-то помятый, небритый, с явными признаками похмелья. Он был напуган, и в тоже время раздражён.
  - Здрасьть. Мне назначили... в десять часов..., я немного раньше. Обувь снять? - Слова произносил отрывочно, запинаясь о резкие звуки.
  - Проходите и не разувайтесь - не надо.
  - Так может..., я могу..., - пробормотал мужчина, - у меня и носки есть. - Волнение смешало в нём страх и желание разрешить свою головоломку.
  '- Э-э-э - да ты с чувством юмора! Наверное, с такими интересно. Да. В прочем, посмотрим, что ты за фрукт'.
  - Вы проходите. Вас как зовут?
  - Семён Семёныч Парамамонтов.
  - Спасибо, достаточно одного имени. Вы присаживайтесь, Семен Семёнович. Нет, не сюда, здесь я сяду, а вы на табуреточку - так удобнее. Вот и славно! Итак, как я понимаю, у вас проблема, вы ждёте помощи. Расскажите о себе, а я пока проверю на астральном уровне. - (Надо встать за его спиной, поводить руками. Черт возьми, кто это всё придумал? Но без этого не работает - без надголовойкручения вся цепочка разваливается).
  Семён Семёнович говорил отрывисто, запинаясь. Он постоянно вертел головой, лишая Надежду Васильевну удовольствия заглянуть в его испуганные глаза.
  - Да я сейчас..., вы понимаете..., моя жена..., женщина в возрасте..., как бы это сказать ..., - он запнулся. - Дело в том..., я подозреваю её.... в измене.... Странно стала вести... Вечером прихожу с работы..., она по телефону разговаривает..., я в комнату, раз - и до свидания. Днем где-то пропадает..., довольная ходит!.. вот я к вам...
  - Дальше-то что? Хотя постойте - вижу: в третьем кольце вашей ауры есть пробой, в астральном теле завелись паразиты - так и копошатся, ползают, точат, пожирают ваш потенциал. - (От этого бреда медленно схожу с ума. Смешно - но они верят, действует на них просто убойно. Волноваться начинают, подергиваться, в глазах появляется грусть неописуемая. Забавно. Сщас я про карму вставлю). - Еще вижу искажение в карме, по всему периметру. Повернитесь..., нет, левым боком - это бок кармы. Вижу, можно поработать - от копашунов избавиться.
  - А как же моя жена?.. Я только по поводу жены.... Она странно себя ведет, я подозреваю измену!.. Я не потерплю!.. Это выше моих сил... - Семен Семенович взвизгнул от переполнявших эмоций. - Мы в возрасте... Мы уже не в том возрасте, чтобы всякими глупостями заниматься.... И потом - моя работа?! Ответственность!? Авторитет, в конце концов!..
  '- Как и предполагала - товарищ с юмором! Сейчас из него попрет. Надо немедленно прервать, не то с раскруткой будет трудновато. Так - хочешь про жену - получишь про жену, но это выйдет дороже. Может, попробовать на петуха? 100 рублей петух мне - ему выйдет штука. Так баланс: щипцы, свечи по полтиннику, шприц,.. да и обед приготовлю. Еще кинзы положить - вкуснее получится. Ах да - ОН! Сидит горемычный, ждет'.
  - Поймите, всё взаимосвязано: если пробой в карме, в астрале паразиты - то вас, то есть вашу жену - понять можно. Она не сама по себе гулять пойдет, её ваши паразиты вытолкнут. Так что, конечно, я могу посмотреть... - (Надо помолчать, подождать, поджать губы. Ага, взгляд поменялся. Всё - созрел!) - Впрочем, как скажете, впрочем, вам решать, смотреть мне на ваших паразитов или пускай грызут вашу ауру. - (Губки поджать, вид обиженный... - я ещё ничего, некоторые поглядывают. Ну, давай же, решайся! По полной катушке, на все соглашайся. Да и откуда я знаю, ставит она тебе рога или нет? Мне то всё равно! Раскручивайся побыстрей - надоедать стал).
  - Нет, вы все же только по поводу моей жены, все остальное у меня в порядке.
  - Как скажете, - (зануда, жлоб! чтоб тебя!) - тогда сейчас я петуха поймаю, и мы по перышкам увидим, как обстоят дела с вашей благоверной.
  Вышла из комнаты, дверь не полностью закрыла. Пойду, покурю, курицу поймаю, хотя зачем её ловить? Сидит на привязи. Эта курятина поперек горла.... Каждый день две, три птичьи души приходится на страждущих изводить. Действует куриная кровь убойно. Закурила, дым в себя, дым из себя. Продумать про петуха..., а действительно, изменяет ему жена или нет? Определенно изменяет! Я бы этому борову такие развесистые рога наставила, ух! Голова бы по земле волочилась. Вот бы мельком взглянуть на неё, сразу по женщине видно, спит она с другим или нет: щеки розовеют, вся молодостью наливается. Да и взгляд глупеет. Все мы бабы одинаковые - стукнет сороковник, готовы с любым, лишь бы аппарат работал. А, мужичье не то пошло.... Сплошь импотенты. Пора возвращаться к какеготамзовут? Семен? Саша? Неважно - клиент как клиент - ничего особенного. А вот и петушок! Петушок, петушок попадешь сейчас в горшок. Ну вот, поймала - трепещет, удрать пытается, сейчас я его по-быстрому. Это от отца - он раввином служил при синагоге. Каждый день куриц обезглавливал, иной раз по сотне в день. Кашрут - сильная штука, что ни говори, свежий петушок или курочка, да к ужину, да под чесночком, с хрустящей корочкой. Объедение! Этому суждено в суп.
  - Итак, сейчас посмотрим, как на самом деле обстоят дела с вашей женой. - (Медленнее, куда торопишься? Надо пробубнить что-нибудь про себя для убедительности).
  - Семен, вы должны сами зажечь свечи и прочитать вот отсюда молитву. - (Даю какую-то бумажку. По-моему, это на латыни. Чушь какая-то записана, не то про голубей, не то про птиц вообще. Язык сломаешь, но клиенты над бумажкой зависают минут на пять. Вот и у этого руки трясутся, звуки какие-то мычащие издает. Завидую - верит!) - Так, ну что, все готово. Сейчас отрежу голову птичке, вы можете не смотреть, но потом надо три пера вытащить. Из шеи, из спины и хвоста, пока тело дергается, это очень важно! Учтите.
  - Вы уверены? Может, как-нибудь обо..., без крови.
  (Да сщас, разбежался, без крови ему! Малохольный! - крови боится! Что ж я, ясновидящая что ли?)
  - Вы что, боитесь? Нет? Ну, вы же мужчина, вы же бреетесь! Защитник вы наш, давайте же, мужайтесь! Вот так..., попробуем, я этого петуха обезглавлю. - (Слово вставила правильное - страшнее будет. Обезглавлю - они этого боятся!) - Это очень важная часть ритуала, по ней все и строится. По ней, по крови все видно, особенно насчет женщин. Вы же в курсе - женщина - она из ребра сделана, следовательно, из плоти и крови мужской. Да вы не бойтесь. - (У-у-у, как покраснел. Как помидор налился. Всё, готов клиент - созрела груша, ешь как малину). - Итак, начнем, вы мне не мешайте, читайте своё, а я своё дело буду делать. Когда я его чикну, три пера выдергивай. Запомнил? Ну, начнем!
  В комнате раздался странный шепот, переливающиеся интонации, - мелодия волшебства. Все озарилось моим представлением. Настал момент настоящего древнего обряда, всё с самого начала.... Человек и кровь животного. В такие моменты начинает казаться, что я обладаю странной силой - силой трансформации души в небытие её исхода. За этим стоят мои, как, впрочем, и его предки, и всех нас - людей голодных, жаждущих, и после насыщения ищущих чего-то непонятного, величавого, не присутствующего здесь, на этом свете, да и на том, наверное, тоже...
  Хватит с него, голова прочь, кровь аккуратно сливаем в тазик. Тело бьется... Его руки, боже ж мой, - такого тремора давно не видела. С женщинами проще это проделывать, спокойнее. А этот так вообще - сейчас в обморок грохнется.
  - Вы всё правильно делаете - из шеи, из спины, вот так, и из гузки. Вот молодчинка. Вы справились! Сейчас петуха подержу над тазиком - чтобы кровь стекла. Так, так. Так. - (Какой петух попался, так и брызжет из него кровь. Настоящий был мужик. Надо поменять технологию - перейти на чижиков. Те быстро кончаются, раз и готово, а с этой птицей столько хлопот.... Но работает! Пока. Клиенты так и валят. Я, правда, им запрещаю рассказывать друг другу о ритуале, да они трепятся, наверняка трепятся!) - Вот так, сейчас его в воду горячую, а вы еще раз прочтите молитву.
  Так, в кастрюлю его, в воду. Вроде ничего не забыла. Вспомнила! Люське позвонить, потом Верке на мобильный, так, в планах еще один клиент, - часа в три придет.
  - Да присаживайтесь вы, Семен Семенович и перышки положите, вот сюда. Сейчас узнаем о вашей жене. Так, два пера рыжих, одно черное. Не могу вас успокоить - изменяет жена. Притом с человеком, которого вы знаете. - (Еще бы, сам наверно познакомил, в дом привел. Ох уж это бессознательное, чего боишься... - своими руками и делаешь..., да и сейчас - все он знает, только верить не хочет.) - Но помните - это не воля вашей жены - это паразиты в вашем астральном теле её выталкивают из дома. Чиститься надо. С вас, голубчик, двести долларов. (Сразу суммой огорошить, пока свеженький, пока распирает полученная информация - как отходят от процедуры, торговаться начинают. А этот бублик - прижимистый. Видно - его надо быстрей крутануть).
  - Вы не возражаете, если рублями?
  - Нет, так будет даже удобнее. Ну, в самом деле, - не расстраивайтесь. Вы можете записаться на прием, я вас от паразитов избавлю, и всё у вас образуется, жена образумится. - (Тут с ним надо как с ребенком, поласковей).
  Клиент рассчитался и, как все в первый раз приходящие осторожно, бочком вышел в коридор.
  - Я позвоню. Только разберусь с этой потаскушкой..., и всё..., и к вам... Чиститься.
  '- Ушел..., - на душе ощущение брошенности, будто это меня застукали, будто это меня обобрали. Ну и профессия! А с другой стороны, жалеть их что ли? Живут как скоты, всего бояться. Нет чтобы найти в себе силы и признаться во всем мужу! Не мучился бы бедняга. Особенно жаль молодых. Тех, у кого кровь играет. Тех, которые искренне любят. Без всяких задних мыслей - любят. Жалко их - наивные, особенно девчонки. Приходят в соплях, рыдают, стонут из-за мужиков. А тем-то что? Что этим мужикам от бабских слёз, я спрашиваю? Одни инстинкты в голове да гормоны. Некоторые говорят о справедливости. О том как годы положили на мужей. Да чушь всё это, пока мужика воспитаешь, обучишь, приручишь - годы проходят. Да и терпеть надо мужские выходки. Вот только сама была такой же, горячилась, думала, - буду вечно молодой. А скоро полтинник, и уже не до баловства. Да, жалко молодых, особенно девчонок. Какой петушок попался, перья не отстают, надо кипяточком его. Годы щелкают, утро вечер - конец года. Верка давно могла родить. С внуками копалась бы, а то деньги, деньги..., есть они у нас, да и немалые. Все идут: болезные, сглаженные, ауронечистые, проклятые кемтокогдатозачто-то, да еще эти с паразитами и кармой. Одно веселье. Люблю, люблю своих клиентов, особенно постоянных. Скидки придумываю, очищение разное. В принципе, им от этого легче становится, эффект плацебо смешанный с эликсиром самосбывающегося пророчества. А вот карты я не люблю. Мне больше нравится на воске. Тут фантазию можно по полной программе использовать и знания о сакральном значении фигур, всё-таки МГУ, филфак - научили пургу нести. С психологией в начале было слабовато, зато теперь лучше любого психоаналитика клиента разложу. С первого взгляда определю, с какой суммой пришел, как собирался потратить, и как деньги клиента превратить в свои. Это настоящая магия - полная трансформация и телепортация. Тут умение колдовать необходимо, плюс знание астрофизики и торсионных полей. Эта часть программы изучена в совершенстве; тут я ас, магистр - просто виртуоз - к гадалке не ходи! Впрочем, клиентов это не удивляет - а это и есть настоящая высшая магия! Петушок, петушок, как же тебя разделывать, так или этак? Верка придёт, так я ей нагоняй и по шеям. Смоталась - даже не предупредила. Гадость моя любимая..., дочурка..., ласточка моя. Люблю свою дочку, хотя хамит постоянно'.
  Раздался телефонный звонок.
  - Бегу. Кто же это, Верка, Люська или клиент?
  - Алло, слушаю.
  - Надежу Васильевну можно услышать? - (Женский голос)
  - Да, это я - я слушаю.
  В трубке молчание.
  - Меня Катей зовут.
  - Очень приятно. Ну, вы по какому вопросу? - (голос у меня вкрадчивый)
  - Вы понимаете, у меня завтра свадьба, я хотела проверить свой выбор.
  - Что, так прямо и завтра? Ну так и что вы от меня хотите? - (Тут надо погрубее, как бы отталкивая клиента, показать, что не заинтересовалась ею).
  - Я хотела погадать..., ну, узнать о будущей совместной жизни.
  - Так чем же вам помочь? У меня все сегодня занято..., хотя нет, погодите, вы можете после семи..., да! В семь часов придти можете?
  - Конечно-конечно могу.
  - Адрес есть?
  - Нет.
  - Приходите на Заморозную тринадцать, квартира тринадцать. Буду ждать.
  Удивляюсь я ей, чего хочет? Сомневается, так зачем замуж выскакивать? Не сомневалась бы - не звонила. Да мне что? Придет - посмотрим.
  В суете прошло три часа. Три часа жизни. Квартиру привела в порядок, теперь пора собой заняться. Сейчас должна придти клиентка на чистку астрального тела, ох и повеселюсь сейчас! Самой смешно. Вообще процесс очистки астрального мира слабо изучен, но именно благодаря моему вкладу, моему методу... Нет, плохо, лучше этим ни с кем не делиться, это творческий процесс - и точка. Да, воск забыла, точнее парафин. На всех воска не напасешься, их много, а пасечник представился на суд божий. Раньше такой шикарный мед привозил и воск, и еще комплименты делал, но все, нет его больше. Полгода как помер, царство ему небесное. Хороший был дядька. Пришлось на парафин перейти, да и какая разница? Воск, парафин?.. никто отличить не может. Что-то сегодня я не в форме. Во всем Верка виновата, - это точно! Её проблемы - мои проблемы. И не звонит ведь, гадость такая! Могла бы и вспомнить про мать. Дети, дети. Ага, вот и звонок в дверь. Пришла-таки - таки пришла.
  - Маргарита Павловна! Проходите, рада вас видеть, как себя чувствуете?
  - Все прекрасно, все замечательно.
  - Ну и, слава богу, сегодня мы с вами почистим астральное тело от паразитов, - (обязательно это проговаривать, иначе совершенный абсурд). - Вы уже замечаете улучшения?
  - Ну конечно, я и спать стала спокойнее, и с Федей всё благополучно.
  - (Кто такой Федя? И почему ему не быть благополучным? Странно, раньше я держалась в курсе дел клиентов, надо сосредоточиться). - Вы в комнату проходите, там располагайтесь, а я сразу приду. - (Какая я все-таки неряха, могла бы записывать истории клиентов. Ну и пророчества свои тоже. Память стала никуда не годной. Парафин закипел, это хорошо, сейчас мы с тобой по-быстрому. Только бы не обжечься). - Маргарита Павловна, вы готовы? Да. Что? Так, повернитесь к стенке, голову нагните. Ниже. Сейчас начнем. - (Надо что-нибудь пробубнить для приличия, а то получается неправдоподобно). - Вот и хорошо, так, еще немного на дне осталось.
  Раздался ужасный щелчок, грохот, потом тишина.
  Тишина.
  Что это?
  Со мной?
  С этокакеётам?
  И это что такое?
  Нет.
  Неможетбыть!
  Это галлюцинация!
  Посреди комнаты рядом с псевдохрустальным шаром лежал довольно упитанный, даже жирненький желвак-паразит. Вначале существо жалобно подвизгивало, подрыгивало головками и сучило ручками.
  Минуты через две Надежда Васильевна разглядела его головы, точнее, то, что можно было назвать головами; еще через минуту существо стало похоже на обрубок глиста с ручками; по обе стороны туловища у него были головы - большие, бледные, бескровные...
  '- Вид довольно странный, впрочем, это и понятно, но все же...
  Как я его узнала?
  Да, как я его узнала?
  А вы бы не узнали?
  Нет, не верю - не узнали бы'.
  - Ты чё сотворила? Ты куда меня очистила? Ты это..., зачем? - заверещало двухголовое тело псевдогельминта.
  - (И зачем это я? Да и как? Что произошло?) - Вы, ты кто? - поперхнувшись, спросила Надежда Васильевна.
  - Что здесь происходит? - вклинилась в разговор недоумевающая Маргарита Павловна.
  - Не видишь, мы с тобой, - (тут не до вежливости), - астрального паразита извлекли и переместили. Стало быть - твоё астральное тело чистое. С тебя пятьсот баксов и вали отсюда.
  Желвак как-то странно извернул головы вокруг собственной оси, вытащил откуда-то руки-обрубки, облокотился на них и попытался встать. Естественно - не получилось, он грохнулся на пол, - глаза как-то странно выдвинулись в сторону противоположного конца тела. С другого конца тоже медленно поползли глаза.
  - Ну, нихренаш себе!.. Ну да, конечно, ног нет, придется растить, но две головы... - это перебор. Вам не кажется? - существо говорило синхронно двумя головами сразу.
  В это время Маргарита Павловна выхватила из сумки деньги, швырнула в сторону Надежды Васильевны и прытко для своего социального положения убежала из комнаты. Желвак сокрушенно покачал головами и принялся тужиться и кряхтеть. Надежда Васильевна схватила со стола нож и попятилась к выходу.
  - Беги, беги, все равно вернешься, мне еще пару дней придется ноги отращивать.
  - То есть как это пару дней? - удивленно спросила Надежда Васильевна. - И какие ноги?
  - Обычные. Ваши. Человеческие.
  - Но разве это возможно?
  - Да ты успокойся - не нервничай. Раз уж это произошло, раз я сюда очистился, то придется приспосабливаться под ваш мир. Ноги отрастить, с головами определиться, да и все остальное тело приспособить. К пище привыкнуть, ну и все такое, чем люди занимаются освоить. - Вид у желвака был уверенный, даже нахальный. По всему было видно - он ассимилировался в обстановке квартиры, смирился с происходящим, да и вообще - он является хозяином положения. Так что он продолжил вступление в роль человека извиваясь на полу. - Ты понимаешь, так или иначе, нам теперь придется бок о бок жить - вместе.
  - Как вместе? Ты что говоришь? Как вообще это возможно?
  - Вот видишь - возможно! Все возможно. Я пока не разобрался как, но это произошло, так что смирись, ты умная женщина - сообразительная материалистка.
  - Нет, я в это не верю, надо закрыть глаза, прочитать молитву и все, ты исчезнешь.
  - Да сщас, вот так все брошу и исчезну. Не дождешься! Обратное полное перемещение невозможно! Это научный факт. Вы этого не знаете, оно и понятно, вы не перемещаетесь, а у нас все по-другому. Обычно во время очистки астрала мы получаем дополнительный заряд энергии, и нам это нравится, но тут, видно я переполнился и выпал.
  - Так... насосался - гнида, - шепотом произнесла Надежда Васильевна.
  Непонятное существо, не обращая внимания на её слова, продолжило:
  - В принципе подобный случай мне известен, но там был совсем зеленый паразит. Его в вашем мире разорвало от собственной значимости, о чем свидетельствуют многие наши историки. Но факт есть факт - я здесь. Я вот думаю - что мне делать? Да ещё с этой теткой... - её сейчас попрет, она же осталась без отсосника! Боже, что творится!?
  - Какого еще отсосника?
  - Без меня. Понимаешь, наши миры взаимосвязаны - вы тут живете, двигаетесь и всё такое. В общем, энергию продуцируете, а мы там её отсасываем. Поэтому вы нас паразитами считаете, хотя это глупость полная. Мы не паразиты - мы необходимость.
  - Что ж ты её отпустил?
  - Вот ты даешь - я вывалился! Да и не знаю я, как будет она без меня себя вести, моё какое дело? Ты пойми, меня приписали к этой тетке на присосание, а не на надзирание, так что сейчас она сама по себе, а я сам по себе.
  - А что может с ней произойти, и что такое попрёт?
  - Я не знаю. Знаю - когда нас меняют, вы временно остаетесь без отсосника и тогда вас прёт.
  - То есть?
  - Ну прёт - прёт по полной программе.
  - Это что значит? Значит, теперь она совсем с катушек съедет?
  - Может и съедет, а может и нет. Я не знаю, да и не до неё сейчас. Мне надо перейти в ваше подобие, а для этого нужно время и покой. Так что оставила бы ты меня в покое, денька на два, я тут разберусь, что к чему, а потом мы с тобой все обсудим. К тому же, мне надо определиться со своими головами, какую оставлять, а какую приспособить для нужд. Ты бы шла отсюда, не мешалась, а?
  - Ну, нет, здесь ты не останешься..., ты подумай, как ты можешь остаться? Тебе тут нельзя - нет места.
  - А я говорю - мне обратно нельзя. Не получится. Мы там из одного эфира состоим, а здесь я заматерел, я же..., на посмотри, из плоти состою - я теперь буду оттуда вываливаться. Это ты понимаешь? Да и ты сама меня вычистила, можно сказать, родила. Так что милая, ты мне почти как мать, а матерям нехорошо от своих деток отказываться. - И чувствовалась в его голосе такая издевка, такое презрение к Надежде Васильевне, что она сдалась на его волю. - (- Да, Надежда Васильевна ты вляпалась, по самое небалуйся вляпалась. Как же ты теперь выкручиваться собираешься? Точнее он. Вот что, пускай растет. Как он там сказал, ну да неважно, пусть как хочет, так и выкручивается, и мне на это наплевать!).
   А желвак крутился и извивался, словно его выкручивали две огромные руки. Надежда Васильевна прошла на кухню, где достала литровую бутылку подаренного коллегой по магическому промыслу самогона. Она налила себе половину чашки и, не раздумывая, махнула внутрь себя.
  У Надежды Васильевны постепенно проходило шоковое состояние, стали появляться мысли. Затем как-то само собой улучшилось настроение. '- Надо ещё выпить,' - подумалось ей. Она повторила процедуру наливания самогонки, но на этот раз налила под край чашки.
  - Ну, за всё хорошее, - произнесла Надежда Васильевна и махнула повторную порцию алкоголя.
  После второй чашки ей стало хорошо до веселия. Наверное, она действительно обладает некой неизвестной силой - следовательно, она настоящая ведьма - за это стоило выпить. Она налила третью чашку, и предалась размышлениям о силе своей магии, но раздавшийся звонок отвлек её от этих мыслей.
  Надежда Васильевна медленно встала и, слегка качаясь пошла по коридору. В это время её посетила мысль - хорошо бы убрать желвака из комнаты, но потом эту мысль перебила другая, а именно: - в принципе это хорошо, что он там корчится, и это хорошо, что кто-то пришел, и что, в общем-то, это не плохо для бизнеса: так сказать, все таланты на лицо. И еще была мысль, что все остальные 'матушки' - чистое фуфло, а вот она - настоящая. Хотя почему матушка? Надо будет новое погоняло придумать.
   К тому моменту, когда она открыла дверь, мысли начали путаться меж собой, она плохо держалась на ногах, и Надежда Васильевна схватилась за дверь. Кто там, она не посмотрела.
  - А заходи! - задорно произнесла Надежда Васильевна.
  За порогом стояли Петровичи.
  Это были довольно щуплые мужички, одинаковые во всем: в одежде, поведении, образе мышления. Где они жили, никто не знал, да и на что жили - никого не интересовало. Они нигде не работали, ничего не делали, и, что самое интересное, всегда держались вместе. Их неразрывная компания давно перестала обращать на себя внимание; жители двора как-то смирились с их видом и образом жизни; даже участковый игнорировал их присутствие. С Надеждой Васильевной они подружились года два назад и периодически заходили к ней - взять денег на бутылку, но далее дверей она их не пропускала.
  Её приглашение прозвучало странно и застало их врасплох. Что надо делать, было им непонятно. Да и как-то некстати прозвучало приглашение. По их виду можно было понять - измученные жизнью организмы требуют водки и пива, желательно одновременно, в одном стакане. Так что принять решение, заходить или нет, для них было чревато катастрофой, так как ранее они решили, - зайдут, возьмут денег и уйдут покупать бутылку. Приглашение Надежды Васильевны ввергло их в отупелое, стопорное состояние.
  - А и зайдем, - сказал первый Петрович.
  - А может, денег испросим и за пузырем? - продолжил второй.
  - А может, зайдем, раз приглашают? - закончил третий.
  - Не, ну мужики, мы же решили...
  - Да. Надежда Васильевна, одолжите нам сто рублей, а то трубы горят.
  - Выручайте, мы же свои.
  Столь сильные аргументы почти вывели из опьянения Надежду Васильевну, но сила алкоголя была явно сильнее, чем её сила логики, так что победило желание пьяного общения.
  - Заходи, - уверенным голосом произнесла Надежда Васильевна.
  - Мужики, нас ведь приглашают, чево мы ломаемся?
  - А выпить у вас есть чево?
  - А то - мы сбегаем.
  Последнюю фразу Петровичей, Надежда Васильевна услышала из кухни, где сиротливо стеснялась полная чашка самогона. Петровичи проследовали за ней. Увидев на столе лафетную бутылку, они сразу сообразили, - бегать никуда не надо: в этом мире всё и так стремится к состоянию хорошо, а возможно и отлично.
  Кухня у Надежды Васильевны - предмет особой гордости. Более того, при одной мысли, во сколько обошелся гарнитур, у неё появлялась благостный оскал сучки во время течки, знающей о приближении габаритного кобеля. Роскошная розовая с перламутром мебель сверкала золочеными дверными ручками. Стол, накрытый ярко-зеленой скатертью, имел благородное происхождение из каталога венецианской мебели, оттуда же были извлечены и стулья. Холодильник зелёного металика, притулившийся в углу кухни, обещал быть наполненным самыми разнообразными закусками, не исключая и основного продукта смысла застолья - водки.
  Хозяйка кухни металась по помещению, извлекая необходимые для пьянки предметы, как то: рюмкиложкивилкитарелки. Добравшись до холодильника, она изъяла миску с заливным из курицы.
  - Ну, чего стоишь, помогай, - обратилась Надежда Васильевна, к ближнему Петровичу.
  Тот покорно выхватил заливное, передал следующему Петровичу и вновь взял из рук Надежды Васильевны кастрюльку с тушеной курицей, и снова передал соратнику. Эта процедура накрывания стола повторилась семь раз и, что удивляло Петровичей, все блюда состояли исключительно из курятины.
  - Надежда Васильевна, ради нас так волноваться не надо..., и градус закуской крадется, - поскромничал дальний Петрович.
  - Надо, надо. - К этому моменту Надежда Васильевна поняла прелесть ситуации. Ставшая ненавистной курятина, наконец, обещала ссесться, и возможно с удовольствием.
  Когда стол покрылся тарелками, мисками, кастрюльками и рюмками, Надежда Васильевна села на место около окна. Петровичи продолжили стоять. В этом стоянии угадывалась многолетняя привычка относиться с уважением к огненной жидкости, более того, совершенное незнание, как можно пить сидя. Взгляды Петровичей и Надежды Васильевны перекрестились.
  - Ну, чего стоите? - безапелляционно спросила Надежда Васильевна.
  - Да мы сидячи как-то не привыкли.
  - Обстановочка барская, не приведи господь, попачкаем чего.
  - Мы стоймячи выпьем.
  - Как знаете, впрочем. - Надежда Васильевна повертелась на стуле. - У нас демократия. Свобода. Волю не насилуем.
  Средний Петрович необыкновенно ласково взял бутылку самогонки и с пришепетыванием разлил по рюмкам драгоценную жидкость. Тост за хозяйку дома родился сам собой, и во славу ея хлопнули по рюмке семидесяти пяти градусной жечсти.
  Полегчало.
  Помешав наслаждению, раздался звонок в дверь.
  - Когоэтотам черти принесли? - Бестактно спросила Надежда Васильевна.
  Черти принесли одинокую девушку Катю, желающую поменять личное одиночество на взаимное супружество, с не до конца стабильным избранником.
  Тужась вспомнить, кто это такая, Надежда Васильевна уставилась на неё медиумным взглядом. Спустя пару секунд, она решила, что, в принципе неважно кто пришелица и решилась впустить девушку в квартиру. В конце концов, мужская компания ей не очень-то и нравилась.
  - А заходи, - задорно пригласила хозяйка. - Ты это..., можешь не разуваться..., и это... - за мной. - Надежда Васильевна решительным, но качающимся шагом проследовала на кухню.
  Девушка шла неуверенно, словно чего-то опасаясь. Понять её было можно: Надежду Васильевну прорекомендовали, как очень сильную гадалку. Кате было страшно, вдруг она чего ляпнет, а медиуму не понравится?
  На кухне Петровичи успели разлить по рюмкам самогонку и, по всей очевидности, продолжили многолетнюю дискуссию.
  Никто не знал, откуда они взялись во дворе. Со временем родилась дворовая легенда об их происхождении: до перестройки Петровичи были подающими надежды молодыми учеными-математиками. Их работы по прикладной математике где-то опубликовали, что открыло перед ними перспективные возможности. Но случилось непредвиденное: перед очередным съездом партии кому-то из руководства института приспичило математически обосновать неизбежность перерождения социалистического строя в коммунистический, при этом не с экономической, а с психологической точки зрения, с использованием стопроцентной математической логики. В то время, данное задание никого не удивило, так как по данному вопросу всё было давно объяснено и растолковано, оставалось только давать новые интерпретации мотиваций социалистических тружеников для трансформации в комункулусов со светлыми идеалами и не менее светлыми мыслями. Петровичи подумали, помучились, и решились: почему бы действительно не обосновать? В начале, по молодости, они рьяно взялись за дело. Им удалось создать матрицу с заданными параметрами характера и типажа человека коммунистического. Они назвали его - комункулус. Но было одно но: оказалось, что вместо эфимерного идеального соцчеловека надо использовать исходные параметры реального советского человека. С этого момента они сдали. Ранее никогда непьющие, вечно интеллигентные Петровичи замкнулись. Им никак не удавалось математически сформулировать матрицу советского человека, более того, чем больше они туда закладывали данных, тем более аномальной она являлась. И что самое невероятное, по их расчетам оказалось, что сумма противоречий в каждом советском индивидууме столь велика, что не позволяла подобному существу существовать в реальном мире. Более того, они не могли объединяться, для выполнения какой бы то ни было работы. Предположение о совместной семейной жизни подобных существ, приводило к приступам каннибализма из-за квартирного вопроса. Было ещё одно противоречие, а именно: советские люди действительно были. Они ели, пили, занимались сексом, плодились и создавали вполне счастливые семейные союзы. Но вот обосновать, как это получается, Петровичи не могли.
  Съезд прошел, а жизнь Петровичей превратилась в настоящий ад. Когда наступили времена перестройки, то институт разогнали, самих Петровичей выгнали с работы, правда, чуть ранее развала, сославшись на то, что данная тема исключена из плана научной деятельности.
  К сожалению, Петровичи не смогли остановиться; тема бескрайности человеческих психологических ресурсов их развратила. Они были не в состоянии от неё отступить, поэтому они замкнулись на себе. Спустя пару лет началось давно предсказанное перерождение советских людей в людей капиталистических. Их работу выделили, их обоснования были признаны, - Петровичей вновь извлекли на свет, только теперь не для работы, а так - для праздности. Вот ведь как бывает, математически предсказать будущее..., чудеса, да и только. Петровичей стали приводить в пример. Их возили по разным учебным заведениям, водили к местным банкирам и предпринимателям, и всем хотелось с ними выпить. Через пару лет они всем приелись, и о них как-то само собой забыли. Да и сами Петровичи забыли, кто они есть такие, где живут и как их звать. С этих-то пор они поселились во дворе Надежды Васильевны.
  Но так это или нет, никто не знал, - сами Петровичи о биографических подробностях не распространялись.
  - Комункулус, безусловно, является произведением интеграла доверчивости на совокупность обратной зависимости первой матрицы глупости, - утверждал первый Петрович.
  - Позвольте не согласиться, не первой, а второй, и я настаиваю на этом факте, иначе мы имеем противоречие по кривой отношения справедливости распределения, - опровергал мнение первого Петровича второй.
  - Вполне с вами согласен коллеги, и обязательно нужно провести расчеты нужности комункулусу пищи духовной и проинтегрировать их в отношении привеса общественной значимости, - миролюбиво завершил дискуссию третий.
  Надежда Васильевна была в полном недоумении, всё кружилось у неё в голове, всё спуталось окончательно: Петровичи, желвак, Верка, вновь пришедшая Катерина. Вырваться из этого круговорота она не могла, да и пусть всё как есть катится, всё не одной с 'этим' чудовищем куковать.
  Катерина, прислонившись к дверномуи косяку, таращила накрашенные глаза на Петровичей. Для неё, девушки рассудительной, вся эта картина выглядела нелепо до безобразия.
  - Ты не стесняйся, проходи, присаживайся, - обратилась к девушке Надежда Васильевна.
  - Вы понимаете, у меня завтра свадьба с Коленькой, я думала на минуточку забежать, - как-то по-детски проговорила она, удивленно пожимая плечиками
  В отличие от неё, Надежда Васильевна уже приняла убийственную дозу алкоголя, а в этом состоянии удивляться чему бы то ни было - было крайне затруднительно.
  - Ничего, и свадьбу отыграем, - пророческим голосом вставил Петрович, - ты, деточка, садись, выпей, закуси. Радость то какая, уже и на свадьбу пойдешь.
  Сказать, что Катя напугана, - не сказать ничего. Вид Петровичей вызвал у неё странные ассоциации со сходкой бандитских паханов. Кате стало дурно, кровь прилила к голове, думать удавалось единственную мысль: 'деньги отдам, честь девичью отдам, все отдам - лишь бы живой..., лишь бы выйти..., и лицо..., чтоб без синяков.... У меня же завтра свадьба!'. Страх парализовал её настолько сильно, что двинуться было сложно. Еще через мгновение страх заставил её опуститься на стул. Петровичи встали вокруг стола, и кто-то из них всунул в руку Кате рюмку самогонки.
  - За наше светлое будущее! За будущую мать и кормилицу! Как вас зовут, деточка? - Петрович вывернулся, склонившись над барышней.
  - Катенька.
  - Ну-ну, так за будущую мать и кормилицу Катерину! - Петровичи, синхронно подняв рюмки, выпили.
  Катя, залпом проглотила жидкость и закашлялась. Впрочем, выпила до конца, чтобы придраться было не к чему. Петровичи переглянулись и, не сговариваясь, приняли решение: правильная растет молодежь, на такую молодежь можно опереться и доверить строительство светлого и будущего доброго, поэтому налили еще. Катя, не смотря на них, взяла рюмку и быстро выпила, ей налили в рюмку воды, она тоже её выпила. Налили самогонки, она протянула руку, но Петрович остановил её.
  - Как мы установили, и это бесспорный факт: питие спиртных напитков без тостов - алкоголизм. Тост придает застолью исключительно торжественное содержание. В тосте, даже в самом коротком и глупом, содержится зерно праздника и веселья. Питие без тостов допускается только в одиночестве, что и характеризует человека с алкогольной зависимостью, в отличие от нормально потребляющего. Поэтому, делая вам скидку как организму молодому, я хотел бы произнести тост, без боязни пропустить сам процесс выпивки.
  Неожиданно к Кате пришла мысль: 'делай как все, иначе прибьют'.
  Петрович не унимался.
  - Позвольте этот тост выпить за правильность расчета синуса градиента человеческой доброты и порядочности, из второго перерасчета матрицы добродетелей человеческих.
  Последняя фраза Петровичей окончательно заклинила умственный процесс Катерины: 'Эх, будь что будет, пропадать так с музыкой'. Она мгновенно проглотила рюмку водки, после чего стала не в состоянии делать какие-либо выводы о происходящих событиях.
   Надежда Васильевна полулежала на столе, захватив тарелку куриного заливного между рук. Ей были глубоко безразличны рассуждения Петровичей, свадьба Кати и судьба желвака. Ей вообще было на все плевать. Перед закрытыми глазами мелькали картины жизни, почему-то смешанные с Петровичами: вот она совсем маленькая девочка, просит Петровича прочитать ей сказку про белого бычка, а он вместо этого начинает ей рассказывать о великом и могучем быке-коммунаре, свирепо раздувающем ноздри, дабы сгинула вся земная нечисть. Затем бык-коммунар подходит к Наденьке и предлагает ей вступить в совокупительный акт, для зарождения нового и светлого бычка Комутавра. Было видение мальчишей-плохишей, которые отчего-то сгинули - остались только одни хорошие девочки. Потом ей привиделось огромное облако, состоящее исключительно из непонятных геометрических фигур, которые гонялись за ней с требованием уплаты квартплаты за февраль месяц текущего года. Потом привиделся настоящий мужчина, который ради неё отошел от сохи, а она, вместо того чтобы остаться с ним, покинула его с большим вопросительным знаком и пошла в сторону мирно пасшегося быка-коммунария.
  - А-а-а, передумала, это хорошо..., хорошо..., - произнес бык-коммунарий и приблизился к взрослой Надежде Васильевне. Но появившийся 'мужик от сохи' стукнул скотину сохой промеж рогов и тот, жалобно скуля, превратился в Маргариту Павловну.
  Последнее что увидела Надежда Васильевна - искаженное искренней радостью, почти идиотское лицо Маргариты Павловны.
  - Чего она так? - последняя мелькнувшая мысль Надежды Васильевны, забывшейся крепким сном без сновидений.
  Когда Надежда Васильевна очнулась, было утро. Солнце светило, птички за окном чирикали, Петровичи, сидя на полу, перешептывались, а рядом на стуле спала неизвестная девушка.
  
  
  Глава вторая. Маргарита великолепная.
  
  Интересные события в доме номер 13 по Заморозной улице шли своим чередом, а жизнь Маргариты Павловны - своим.
  Выйдя от Надежды Васильевны, Маргарита Павловна почувствовала необычный прилив сил: её как будто освободили от сильнейшего бремени, висевшего на ней непомерной тяжестью в течение всей её достаточно долгой жизни.
  Она вздохнула полной грудью, которая, кстати, была полноценного шестого размера и пошла в сторону остановки автобуса, где оставила свою иномарку. По дороге Маргарита Павловна стала испытывать приступы бесконечной, не специфической радости. Лицо перекосилось от непонятного веселья, что было вообще как-то совершенно странно для неё. Обычно загруженная кучей проблем Маргарита Павловна не улыбалась, даже наоборот, странно хмурила не сильно развитый лобик. Так что от её взгляда создавалось впечатление об её непреодолимой думе-тоске по вечному и нетленному, по чему-то давно забытому, неандертальскому.
   Да и было отчего не улыбаться - недавно стукнул сороковник, а ей никак не удавалось сделать выбор: уходить от мужа или нет. С одной стороны, муж был достаточно известным человеком, к тому же важным чиновником, но внешности неприглядной, пожалуй, что сморщенной. Эта сторона вопроса более всего выводила Маргариту Павловну из себя. Она - женщина видная, пожалуй, симпатичная - даже до неприличия красивая, такая, что мужчины оглядывались на неё в присутствии спутниц. А он? - сморчок сморчком: появиться на людях стыдно!
  Своё неоспоримое достоинство - красоту - Маргарита Павловна пыталась сторговать как можно дороже. В принципе, это весьма неплохо удалось, но вот внешность мужа не нравилась, особенно коробило из-за того что иногда приходилось бывать в обществе в присутствии мужа-сморчка.
  При всех своих физических достоинствах, Маргарита Павловна была женщиной на редкость деятельной. Несмотря на выражение лица, выражавшего наивное недоверие, сомнения были ей не знакомы; решения она принимала как-то само собой разумеюще и естественно. Так было и в шестнадцать лет, когда она решила поменять амбивалентное имя Федория на благородное имя королевы Маргариты, из когда-то не до конца прочитанной книги. Что это была за книга, он не помнила, но имя к ней приклеилось; знающие её люди представить не могли, что когда-то её называли Федей.
  Феня, Фенечка, Федория, тьфу ты, нет, это не про неё, господи, шестнадцать лет ходить с таким именем..., шестнадцать лет слышать, как тебя окликают Федей, отзываться.... Нет, все это в далеком прошлом.
  Сменив имя, она преобразилась: все минусы детства были превращены в плюсы.
  Так было и тогда, когда она обженила на себе этого сморчка: человека маленького, с её точки зрения ничтожного, но обладающего достоинством, пересиливающим его физические недостатки: он богат и перспективен. К тому же три предыдущих брака показали - золотник бывает дорог только когда он богат. Это действительно оказалось правильным выводом - муж-сморчок великолепно справился с задачей удовлетворения неудовлетворенных потребностей Маргариты Павловны.
   Но пришел момент, когда ей стало этого мало. Она начала действовать на поприще поисков новой жертвы. Да и обеспечил её не полностью этот муж... - чего-то не хватало.
  Маргарита Павловна повадилась ходить к разным ведьмам и гадалкам, дабы определиться с выбором нового спутника жизни. Постепенно перебирая разных знающих теток, она наткнулась на Надежду Васильевну. Матушка Надя во многом помогла определиться Маргарите Павловне, особенно насчет будущего супруга и его достоинств.
  К тому моменту, когда Маргарита Павловна подходила к роскошному Мерседесу, в голове её созрел план действий. Отперев ключом автомобиль, она поместила свой шикарный зад на не менее шикарное кресло.
  - К Феде! - решительно произнесла она и дернула ручку автоматической коробки передач на себя.
  Автомобиль рванул, колеса завизжали, унося Маргариту Павловну в только ей известную даль.
  Проехав три квартала, она заметила яркую вывеску магазина. Вывеска манила яркостью обещая извечное женское счастье - покупкуэтойштучки. Что значилось на этой вывеске, совершенно не интересовало нашу героиню и, пересекая полосу встречного движения, Мерседес почти въехал в магазин. Захватив сумочку, Маргоша вырвалась из тисков авто. Буквально пролетев несколько метров, отделявших её от входа в магазин, она открыла заветную дверь. А там было такое..., такое..., отчего её голова пошла кругом.
  В магазине торговали мотоциклами!
  Разными: большими и маленькими, яркими и не очень. От этого зрелища Маргарита Павловна просто пришла в дикий восторг. Восторг выразился в истомном крике похожем на вопль оголенной амазонки времен раннего неолита во время охоты на представителей забитого мужского меньшинства рода человеческого. Эта выходка отвлекла персонал учреждения, но не более чем на мгновение. К эксцентричным выходкам покупателей здесь привыкли, так что данный вопль не вызвал особого удивления.
  Маргарита Павловна методично обошла ряды выставленных мотоциклов. Поскольку в данной области она ничего не понимала, то решила призвать какого-нибудь человека из персонала. Вытянув руку вверх, зазывно помахала ею, привлекая к себе внимание. Жест экстравагантной женщины вызвал движение в зале, в результате коего перед Маргошей возник молодой продавец.
  '- Совсем зеленый менагер', - подумалось Маргарите Павловне.
  - Как мне выбрать эту штуку? - игриво улыбнулась она.
  - Вам для сына или мужа? - любезно спросил продавец.
  - Мне для себя, и мне нужно быстро. - Глаза Маргариты Павловны в этот момент начали безумно вращаться, тем самым сообщая менеджеру - мотоцикл действительно нужен в кратчайшие сроки.
  - Сейчас, подождите, мне необходимо посоветоваться со старшим менеджером нашего салона. - Продавец убежал к стойке, где сидел сексуально-манящий, с точки зрения Маргариты Павловны, персонаж, оказавшийся толкователем женских желаний.
  - Там, видите, - прошептал 'совсем зеленый', - женщина.
  - Вижу - женщина, - 'сексуально-манящий' отвлёкся от бумаг. - И что?
  - Она хочет купить мотоцикл, - с ужасом в голосе произнес молодой продавец.
  - Ну и продавай.
  - Но она испрашивает для себя.
  - Ага..., это уже интересно. Такого в нашем салоне я не припомню. Смотри, салага, как работать надо. - 'Сексуально-манящий' подошел к Маргарите Павловне.
  - Вам что-то приглянулось?
  - Всё-ё-ё, - томно проворковала Маргарита Павловна, подкатив глаза ко лбу.
  - Ну, так прямо и всё? Давайте определимся.
  - Хорошо, красавчик - хочу зверя, покажи настоящую машину. Зверя.
  Менеджер салона подвел Маргариту Павловну к стройному обаятельному двухколесному устройству внутреннего сгорания. Он начал перечислять достоинства модели, но Маргарита Павловна бестактно прервала.
  - Мне нужен зверь, настоящий зверь, - закусив нижнюю губу, сексуально произнесла она, раздевая менеджера глазами.
  В начале продавец растерялся, но потом сообразил - дама эксцентричная донельзя до неприличия - до экстравагантности, следовательно - лучше не пререкаться. Он подвел дамочку к совершеннейшему колёсному монстру.
  - Мотор - шесть цилиндров, колеса тридцать дюймов. Не машина - самолет! Скорость триста!
  - Хочу, - сорвалось с губ Маргариты Павловны.
  Она вальяжно протянула платиновую Американ-Экспресс.
  - Минуточку. - Менеджер вырвал карточку из полупротянутой полусогнутой руки и побежал к стойке.
  В этот момент на Маргариту Павловну что-то накатило: то ли тоска, то ли мысль - что она здесь делает. (Она сразу выбрала вариант тоски и пошла прогуливаться по магазину). Маргарита Павловна стала представлять, как она будет выглядеть на этом 'звере', да ещё в короткой юбочке, а в это время мотор рычит между ног, так и рычит. Она представила - что она уже и не Маргарита Павловна вовсе, а крошка Марго, и всё естество её сжалось от этого представления.
  Она подошла к стойке и спросила, - долго ещё? Менеджер ответил, - минут пять и нужен паспорт. Маргарита Павловна протянула документ и уставилась на аппетитную попку менеджера.
  '- Пять минут, еще пять минут', - повторяла Маргарита Павловна.
  - К черту пять минут, я хочу на него сесть.
  - Садитесь на здоровье, но придётся немного подождать - документы оформим.
  Маргарита Павловна подошла к мотоциклу, нежно погладила стальную чернь и пролепетала, - 'Ты мой! О-о-о - ты мой - мой зверь'. Затем, задрав вполне приличную юбку, уселась верхом на мотоцикл.
  - Класс, - прошептала она и временно успокоилась.
  Через минуту её стало распирать от желания общения. Для увеличения силы своей притягательности она решила накрасить губы. Открыв сумочку, она стала судорожно рыться. Наконец нашла помаду и провела ею по выпуклым губам. Закрыв помаду колпачком, она начала рыскать глазами по магазину в поисках жертвы общения, но тут раздался звонок мобильного агрегата. Да, да, агрегата: дело в том, что это устройство нельзя назвать телефоном или 'мобилой' - он таковым не являлся. Выглядел он под стать хозяйке: весь усыпан бриллиантами красного цвета, висевший на толстенной золотой цепи, - блиставший даже без внешнего освещения. В общем, ценная вещица, даже для Маргариты Павловны. Она гордо поднесла его к уху, и протяжно покряхтывая сексуальным голосом, выдохнула - 'Алллл-ооо, у телефона'. В трубке раздались ответные протяжные постанывания.
  - Ах, это ты, Люсечка, - медленно и весьма церемониально выговорила Маргарита Павловна, - да, это я. - Потом последовал бессмысленный набор вопросов-сообщений о самочувствии, делах общих, делах насущных (в какую парикмахерскую лучше сходить) и, наконец, Маргарита Павловна подошла к сообщению о делах сверхъестественных - астральных.
  - Да, Люсечка, давеча была у матушки Надежды. Она мне отчистила астральное тело... Нет, нет.... Нет, очистила, говорю же - очистила. Я сама это видела, да, да.... Такой маленький, гаденький, прям как мой теперешний. Конечно, противно. Зато теперь я себя чувствую вновь рожденной.... Обязательно сходи к ней, просто удивительно чистит. Ну всё, пока, я мотоцикл покупаю - продавец идёт. Ну, чмок, пока.
  Темы астрала и очищения считались в кругу Маргариты Павловны наиболее интеллектуальными и требовали знания множества терминов, что заставляло многих дам усиленно напрягать мозг. Что было им противопоказано традиционной медициной. Впрочем, они не сильно парились над изучением терминов, они как-то быстро нахватались, как это водится, чего-нибудь да где-нибудь, и тут же стали оперировать приобретенными понятиями, как будто понимая их значение. Вообще мир Маргариты Павловны был перенасыщен терминологией до такой степени, что ей иногда удавалось общаться на равных с весьма образованными людьми. Что само по себе нисколько не удивляло саму Маргариту Павловну. Так вот, эти сакральные темы считались самыми сложными для человеческого понимания, поэтому о них говорили как бы вскользь, с налетом легкого пренебрежения. Особенно это касалось темы очищения.
  Современные женщины обожают чиститься. В начале они чистят всё, что на них, потом все до чего можно дотянуться рукой, затем то, что находится в них самих телесных и, наконец, они чистят то, до чего ни они, ни кто другой, обычными средствами не дотягивается и дотянуться не может. Именно это их заводит более всего, прямо до страсти. Страсть к очищению двигает женщин к настоящему покаянию, впрочем, и это не вызывает у них стабилизации - тогда они прибегают к услугам знающих людей. Знающими людьми считаются те, кто умудрился разобраться во всей сложной, доводящей до шизофрении терминологии. Эти люди - не редкость в наше время, более того, они сами открыто идут на контакт и предлагают мистические услуги за определенное вознаграждение, полагая, что прачечный бизнес может быть распространен не только на одежду, но и на душу.
  - Вот мы и закончили оформление, - сообщил менеджер, протягивая бумаги, - вам надо поставить подписи вот здесь и здесь.
  - Это всё, можно его забирать?
  - Да, вот ключи, документы для оформления в ГлавДАИ, и спасибо вам за покупку. Приходите ещё. Ой, простите, приезжайте еще!
  Маргарита Павловна не слушала. Вставив ключ в агрегат, она завела мотоцикл и выехала из салона.
  Боже, какие это были ощущения! - неповторимые: скорость, ветер, развевающаяся юбка... От всего этого Маргарита Павловна получала протрясающее одурманивающее наслаждение, которое было несравнимо даже с эмоциональным оргазмом. Эти ощущения были сродни физиологическому многократному непрерывному оргазму, а на самом деле ещё круче. Нестись на рычащем звере было наивысшим блаженством, данным человеку в ощущения. Когда скорость мотоцикла приблизилась к двум сотням километров, она заметила - её встречает какими-то непонятными жестами сотрудник ДАИ.
  Сотрудник автодорожной службы был одет в ярко-желтую люминесцентную накидку, на которую слетались практически все окрестные мушки, и вместо того чтобы честно собирать дань с проезжающих машин, он вёл неравную битву с маленькими летающими гадами, размахивая полосатой палочкой.
  Решив, что общение с милиционером сейчас необходимо, Маргарита Павловна сбросила скорость и резко развернула мотоцикл. Подъехав к сотруднику, она произнесла гортанным тоном:
  - Что нужно, красавчик?
  Сотрудник подошел к наезднице, как-то нервно подергивая правой рукой, в которой нервно подрагивал полосатый жезл.
  - Заурядлейтенант Гавкин. ГлавДАИ, ваши документы, - представился сотрудник дорожных поборов.
  Вообще заурядлейтенант был в меру упитанным, розовощеким, пышущим здоровьем человеком, по виду которого нельзя было сказать, что он чего-то боится или опасается. Но страх был, - и такой страх, от которого заурядлейтенант Гавкин просыпался в поту. Этот страх заключался в том, что его, заурядлейтенанта, вдруг повысят в звании и уберут с кормилицы-дороги. С непрекращающимся кошмаром заурядлейтенант боролся усиленным потреблением спиртных напитков, отчего каждое утро выглядел человеком недовольным земным пребыванием.
  Маргарита Павловна нахмурила лобик и обиженно распузырила губки.
  - А тебе зачем, красавчик? - игриво спросила она.
  - Ваши документы, - недоуменно повторил вопрос заурядлейтенант Гавкин, взмахнув жезлом, на который села крошечная дрозофила.
  - А зачем?
  С подобным ответным вопросом Гавкин вообще в своей практике не сталкивался, поэтому как-то стушевался, но вовремя вернулся к исполнению должностных обязанностей и повторил требу ещё раз.
  - Ну, на, держи. Противный.
  Взяв из рук Маргариты Павловны бумаги, заурядлейтенант Гавкин стал их досконально изучать. Дойдя до фамилии Маргариты Павловны, он задумался. Потом, решив прояснить непонятое, спросил:
  - А вы, случайно, не женой товарища Я. будете? - Тон голоса изменился с властно-приказного на просто-вопросительный.
  - А у тебя есть предложение стать твоей женой? - Крутя головой по сторонам, ответила Маргарита Павловна. Ей уже стала надоедать эта сцена - ей нужны были события. Она залезла в сумку и достала оттуда толстую пачку пятисотенных евро. - Хочешь? - спросила она.
  Заурядлейтенанту Гавкину часто предлагали деньги, даже можно сказать, всегда. Мысль отъезжать, не дав ему ничего, вообще не приходила никому в голову, но он привык к виду купюр-одиночек, которые сплачивались к вечеру в дружную команду надежных платежных средств. Но при виде такого обилия наличности у лейтенанта прекратился процесс утреннего пищеварения.
  - Минутку, - проговорил он и удалился в себя. Побыв ещё мгновение в себе, он сообщил, заискивая глядя в глаза Маргарите Павловне, - хочу.
  За то мгновение, что заурядлейтенант Гавкин пребывал в себе, он припомнил кем является муж Маргариты Павловны. А муж был весьма уважаемым человеком, начавшим карьеру в ОТделе Доходов Автомобильной Инспекции.
  Карьера товарища Я. складывалась столь успешно, что буквально за пятилетку он дослужился до замначальника ОТДАИ Соловья Р., откуда его перевели по политической линии в учреждение, сотрудникам которой для отнятия собственности граждан даже не приходилось их останавливать.
  Этот факт вызывал у заурядлейтенанта Гавкина незаурядное уважение. Вообще о товарище Я. он знал многое: так, он знал, что в детстве товарищ Я. воспринимал только два математических действия, а именно: деление и отрицание. Доходило до того, что юный товарищ Я. совершал действия в уравнениях, записывая их как плюс в виде двух минусов, располагая эти знаки последовательно друг другу, а умножение изображал как деление, но на дробь. Эта особенность ума товарища Я. была отмечена другими товарищами, и он был поставлен на особый учёт выдающихся и перспективных государственных деятелей.
  - Садись ко мне, красавчик.... Сзади, - удивительно интимно проворковала Маргарита Павловна.
  Мотоциклетка зажужжала, и странная парочка отправилась в путешествие не зная пункта назначения.
  Во время движения Маргарита Павловна отчего-то подумала о муже.
  '- Нет, - думалось ей, - человек он хороший, даже любит меня и умеет разгадывать загаданные мной желания, но какой-то он щуплый. Даже до неприличия сморщенный'.
  Как она его не кормила, как она его не пестовала - привеса не было. Не было даже намека на небольшое брюшко, а ей так хотелось иметь рядом с собой мужчину видного, со статью.
  В начале совместного проживания Маргарита Павловна взялась за здоровье мужа и стала водить его по разным клиникам и врачам. Один из докторов заявил, что у мужа что-то не в порядке с пищеварением и попросил её принести на обследование баночку калы товарища Я.
  Я. сразу согласился сдать калу на анализ, так как не предполагал, из-за загруженности делами государственной важности, какие последствия его ожидают. Честно говоря, он и сам немного стеснялся своей внешности, но так как ума был незаурядного, то и несильно по этому вопросу парился переживаниями. Так вот, вспоминалось Маргарите Павловне, она взяла его калу и потащила ко всем ныне известному доктору на анализ. Доктор взял баночку и как-то сокрушенно покачал головой. Она сразу поняла - доктор это из-за количества, и решила в следующий раз заставить мужа сходить большими объемами. Оплатив консультацию, она направилась в супермаркет и накупила там разнообразных продуктов высшего качества. Вечером, когда пришел муж, на столе в столовой красовались различные блюда, в количестве необходимом для прокорма полноценной роты оголодавших на полевых учениях солдат. Но сколько бы она не уговаривала мужа съесть - съесть больше пары чайных ложечек иранской белужьей икры он не соглашался. Через неделю результаты анализа были готовы, и она отправилась в клинику. На этот раз доктор имел вид гораздо более удручающий, чем в прошлый раз, что ещё более шокировало Маргариту Павловну. Она даже подумала о летальном исходе, но после внесения определенного количества веселящих денежных средств, доктор согласился с мнением, что, в принципе, жить муж будет, и согласился прописать многоуважаемому Я. определенные лекарства. Маргарита Павловна так сильно перепугалась за мужа, что буквально моментально отоварила рецепт в больничной аптеке.
  В течение нескольких месяцев муж совместно с Маргаритой Павловной, боролся за качество стула. А врачи требовали еще калы для анализов. Частые отсутствия начальника на рабочем месте стали замечать подчиненные.
  '- Наверное, он неизлечимо болен, - думали сотрудники в начале сральной эпопей'. Спонтанно организовался тотализатор, где принимались ставки на продолжительность жизни товарища Я., но более чем на месяц никто не ставил. '- Не жилец, - решили подчиненные и передавали данную информацию сотрудникам других министерств и ведомств'.
  Постепенно силы борцов истощались. Оба были изрядно измучены разнообразными пилюльками, порошками и микстурами. Но кала не сдавалась, она упорно не хотела меняться в лучшую форму. А тем временем, внешний вид товарища Я. резко ухудшался: щеки ввалились, нос как-то по соколиному обострился и скрючился, цвет лица изменился настолько сильно, что от него уже почти исходил запах.
   В конце концов, это надоело товарищу Я., и он, несмотря на свою боязнь Маргариты Павловны, заявил: - больше не отдам в лабораторию ни одной граммы своей калы.
  После принятого решения силы товарища Я. быстро вернулись, он стал розовощеким и быстро мечущимся человечком, что в начале вызвало удивление, потом уважение к товарищу Я., а затем и к отечественной медицине в целом.
  О случае чудесного исцеления люди рассказывали друг другу, также стали передавать знания об отечественной Калологии. Все больше и больше людей узнавало, что именно в этой области медицинских знаний о человеке, накоплено более всего спасительной информации.
  Доктор, давший рекомендации, резко пошел вверх по научной лестнице. Вначале общий интерес к его науке вызывал у него лишь слабую улыбку радости за востребованность, но потом, со временем, и он понял всю важность бактериологического промысла. Так началась карьера академика от медицины, многоуважаемого г-на Т., благодаря которому мы теперь знаем истинную природу ценности человеческой жизнедеятельности.
  С момента решительного оппортунизма товарища Я. началось разочарование Маргаритой Павловной мужем. '- Слабак, - решила она и больше не обращала на здоровье товарища Я. внимания'.
  А тем временем, пока её мучили эти воспоминания, она как-то незаметно подъехала к гиппермаркету. Огромный, набитый товарами магазин и раньше вызывал у неё приступы экстатического изумления, но в этот раз она, пожалуй, испытала настоящий эмоциональный оргазм.
  - Идем, - приказала Маргарита Павловна сидящему сзади заурядлейтенанту Гавкину.
  - Идем, - согласился служитель дорожного порядка.
  Попав внутрь гиппермаркета, Маргарита Павловна взяла две телеги, одну для себя, вторую вручила верному оруженосцу. Открывающаяся перспектива заставленных полок возбудила Маргариту Павловну настолько сильно, что она забылась окончательно. Вначале она подходила к прилавку и методично выбирала все наименования, но не более двух экземпляров. Это никого не удивляло, так как все здесь были именно за этим. Еще через пару минут ей потребовались еще телеги, так как первые две были переполнены. Заурядлейтенант Гавкин подчинился приказу сходить за телегами. Он аккуратно поставил переполненные телеги у пустой кассы. Кассиршу это так же не удивило, так как в их гиппермаркете часто использовались свои люди, разводящие публику магазина на покупки. Делалось это все с использованием профессиональных знаний о сущности человеческой природы, ибо противно осознавать человеку с деньгами, что у кого-то другого лежит в телеге больше, чем у него. Вид двух переполненных телег не вызвал особого интереса и у охранников данного учреждения.
  Взяв еще пару телег, заурядлейтенант Гавкин проследовал в направлении Маргариты Павловны. К этому времени она добралась до вещевого отсека. Там она, в виду отсутствия телег, напяливала одежду на себя. К приходу заурядлейтенанта Гавкина выглядела как раскормленный до ожирения хомяк. На ней были одеты: две шубы песцовые китайские из собак; один свитер ангорский из синтетического волокна; четыре полупальто неизвестной конструкции, одно из которых было выполнено в стиле унисекс; семь аляпистых блузок безразмерок и восемь лифчиков, выглядевших подобно чепчикам для младенцев страдающих водянкой.
  Маргарита Павловна стояла напротив обуви и пыталась напялить на дорогущие австрийские босоножки резиновые китайские кроссовки-несгибайки. Рядом полулежала поверженная гора из перемешанных шмоток и обуви. Вид у Маргариты Павловны был торжествующий, но не удовлетворенный.
  - Не одеваются, - пожаловалась она Гавкину, сокрушенно раскачивая головой.
  - Так вы же в туфле, - отреагировал заурядлейтенант Гавкин, покорно склонившись перед ножкой матроны, готовясь произвести смену обуви.
  Маргарита Павловна уловила течение его мыслей - они ей не понравились - она сделала определенные оргвыводы, лягнулась и продвинулась дальше в сторону электроники. Передвигаться в одетых вещах было крайне затруднительно, почти невозможно. Но когда заурядлейтенант Гавкин попробовал снять с неё верхнее полупальто, она резко дернула головой в сторону руки Гавкина, и если бы не профессиональная реакция заурядлейтенанта, то и укусила бы. Заурядлейтенанту Гавкину это не понравилось, и вообще, лишаться руки не входило в его планы. Впрочем, поведение Маргариты Павловны не вызвало у него удивления: его собственная жена хоть и вела себя в магазинах скромнее, но хватануть челюстью в результате покупательного азарта вполне могла. Гавкин отошел от Маргариты Павловны от греха подальше, предпочев молча подавать телеги, которые моментально заполнялись. В очередной раз, когда он подходил к кассе, где оставлял добро, к нему подошел охранник и о чем-то спросил, но, получив ответ, что это жена самого товарища Я., скромно ушел в сторону своего начальствующего коллеги. Тот, в свою очередь, выслушал охранника и сделав какие-то выводы, о чем-то прошептал в рацию. Еще через минуту телеги Маргарите Павловне подавали семь человек. Правда, ей пришлось отдать безлимитную кредитку кассирше, что бы та разрешала отгрузку вещей и продуктов в заказанный грузовик.
  За сценой приобретения продукции наблюдал из окна кабинета иностранный руководитель гиппермаркета, мистер Грифин Шит. Человек он был орлиного полета и орлиной же внешности.
   Своё назначение в наш город считал трамплином для завоевания руководящей должности у себя в корпорации 'ТоргующаяВездезОлотомбрЮликаМигАдостьюиТоварамиЪ'. Он считал себя человеком успешным, красивым и вообще все у него было хорошо. Сцена отоваривания Маргариты Павловны ему нравилась. Особенно то, что покупки совершала, как ему доложили, сама жена товарища Я.. Так что жизнь, в общем и целом, у него складывалась положительно. Но была и у него страсть - страсть к собирательству порнофильмов. Дело в том, что он никак не мог определиться с идеалом женской красоты, а фильмы предоставляли такую возможность. Избалованный огромной массой просмотренных тел, мистер Грифин Шит, женат не был, ибо не мог определиться, какое же тело ему подходит больше всего. Впрочем, его не сильно заботило отсутствие собственной, личной фройлян. В настоящее время в его личный, индивидуальный план развития, входила только работа. И трудился он, не покладая телефонов, во имя своей корпорации, практически целые сутки.
  Из-за того, что страна быстро менялась - менялись и представления мистера Грифин Шита о ней. Приехав в начале перестройки, он застал полную разруху и отсутствие цивилизованной торговли. Сейчас же, он отмечал, страна идет в правильном, в нужном направлении - в направлении всеобщей продажности. Это радовало его особенно сильно, так как сказывалось на его бизнесе. Он часто сравнивал общность своей страны со страной, где он работал. В его пунктуальной стране люди производили настоящий продукт и уверенно им торговали. Они вообще гордились своей пунктуальностью и обязательностью, в результате чего, его страна была прозрачна и понятна. Всем было известно, кто, где и когда был, что ел и что пил. Естественно, такую же прозрачность он хотел наладить у себя на работе.
  Здесь, в подведомственном гиппермаркете, он ввел в правило посещать места дальнего пользования в точно рассчитанные им часы, привычно связав их с рассчитанными нормативами трудового распорядка. Но поскольку наши граждане не были приучены к распорядку, то их скрюченные тела часто попадались на глаза, мистера Грифина Шита, в неположенное время. И этого он не понимал. '- Чего это с ними?' - думал мистер Грифин Шит. А корчащиеся люди просто не могли больше терпеть нужду, и единственно что их сдерживало, так это страх перед увольнением за неурочное пользование местами дальнего пользования.
  Постояв еще немного, мистер Грифин Шит, решил спуститься вниз, дабы лично понравиться Маргарите Павловне.
  А это время Гавкин отчитывался по мобильному телефону, перед начальником - внеглежкапитаном ГлавДАИ Бесталанных. По лицу заурядлейтенанта было видно, что человека этого он уважает как старшего по званию, но недолюбливает как человека убранного с кормилицы дороги, что отражается на его психическом состоянии, поэтому он вечно раздражен и злобен. Внеглежкапитан моментально понял, что этим случаем надо воспользоваться, и решил приехать для личного эскортирования Маргариты Павловны. Прибыв на место происшествия, внеглежкапитан высказал все за не расторопность заурядлейтенанту Гавкину и отлучил того от воинствующей женщины.
   Оценив рекогносцировку местности, определил - Маргарита Павловна ведет неравную борьбу с гиппермаркетом - освобожденные полки мгновенно заполнялись товарами. Внеглежкапитан ГлавДАИ Бесталанных был человеком не глупым, даже с психологическим образованием, поэтому понял чего хочет женщина. Как ему показалось, ей не нравится гиппермаркет, она решила с ним покончить, путём скупания всего накопленного. Из курса гендерной психологии, внеглежкапитан Бесталанных знал - иногда женщину обуревает страсть покупания, смешанная с желанием кого-то за что-то уничтожить, и он решил, что это гиппермаркет. Он подошел к главному менеджеру и стал, что-то объяснять. До слуха проходящих мимо людей доносились некоторые слова и фразы испускаемые внеглежкапитаном.
  - Чувства женщины нельзя игнорировать... Вполне возможно, но это противоречило бы концепции Фрейда... Нет это точно не согласуется с пирамидой мотивации Маслоу...
  Постепенно возле него собиралась толпа зевак, которые решались послушать не бесталанные рассуждения Бесталанных.
  Спускающийся мистер Грифин Шит, обратил внимание на образовавшуюся группку, но не заинтересовался - была другая цель. И он двигался к ней - это была Маргарита Павловна. Он подумал, что надо что-то ей подарить, в целях знакомства и от гипермаркета в целом. Он решил, что лучше цветов подарка нет, и пошел в отдел флористики, где выбрал цветок азалии. Приблизившись к Маргарите Павловне, мистер Грифин Шит, протянул ей с улыбкой свой дар.
  Она по-своему расценила его действие: ей показалось, что он пытается забрать её вещь. Реакция последовала моментально.
  Одетая как перекормленный хомяк, Маргарита Павловна с криком 'отдай моё', набросилась на мистера Грифин Шита, тот, в свою очередь, растерялся. Впервые в его жизни на него набрасывалась женщина, одетая в тридцатиградусную жару как рождественский дед. Поэтому мистер Грифин Шит не успел сгруппироваться и получил профессионально женский удар в пах. Поскольку и раньше он наблюдал сцены мимо проходящих корчащихся людей, он успел подумать, что это, наверное, древнерусская традиция аборигенов знакомиться между собой.
  '- Так вот почему они такие, - думал о сотрудниках, мистер Грифин Шит, - как же часто они знакомятся друг с другом. Очень общительная нация'
  Спасла от разорения гиппермаркет сотрудница товарища Я., находящаяся в нем в связи с личными хозяйственными нуждами. Она давно приглядывалась к 'самому', но как-то не решалась с ним сблизиться. Она набрала по мобильному телефону номер канцелярии товарища Я. и доложила - Маргарита Павловна находится в гиппермаркете.
  '- Какая пошлость', - подумал товарищ Я. - 'Надо же - она, женщина такого положения, и вдруг в этом блошатнике? Гм, странно это все. Надо самому, лично, так сказать, всё проверить'.
  Эскорт товарища Я. отправился в дорогу. В страшной спешности, с включенными мигалками, машины подъехали к гиппермаркету и любезный муж вышел на поиски обезумевшей супруги.
  Когда товарищ Я. подошел к Маргарите Павловне, она заканчивала добивать мистера Грифин Шита.
  - Прорва буржуйская - моё забирать! Скотина! Заграничный извращенец-педераст! Ненавижу, - орала Маргарита Павловна, лупцуя ни в чем неповинного мистера Грифин Шита.
  - Маргоша, это я - товарищ Я.. Ты, что же голубушка устроила? - Тон товарища Я. был елейным, будто не ему принадлежащим.
  - Он, скотина хотел моё забрать, - прошипела Маргарита Павловна и пнула мистера Грифин Шита в паховую область. - Он! у меня! забрать хотел! - Она попыталась сконцентрироваться и поймать в фокус лицо мужа. Её тело как-то странно выкручивалось, - голова и глаза крутились в направлениях противоположных друг другу.
  Маргариту Павловну перло - перло по-настоящему. Сказать, что ей было хорошо - не сказать ничего - ей было превосходно, словно она получила от жизни всё и сразу.
  Муж этого не знал. Он решил ей помочь и взял злосчастную азалию в руки. Видя, что на цветок покушаются, Маргарита Павловна бросилась на товарища Я.. Глаза налитые кровью бешено вращались, ноги выкручивались в одну сторону, живот в другую. Шея сообщала голове, что рабство с ношением закончено, голова в ответ шее извращенно гримасничала. Что происходило в этот момент с руками, не известно, они были скрыты под многочисленным польтами, шубами и прочими вещами, из которых вываливались чепчики для младенцев страдающих гидроэнцифалией. Скорее всего, руки выписывали хаотичные кабалистические знаки.
  Добежать к мужу не дали два телохранителя - они ловко сбили её с ног, спеленав одеялом.
  Так началась эпопея Маргариты Павловны - эпопея сумасшедшего дома.
  
  
  Глава третья. Найденыш.
  
  В психиатрической клинике находился пациент, утверждающий на старославянском языке - он самый что ни есть настоящий Шаманблявуду. Интересно то, что он был чернокожим, но привезли его в клинику не с далекого африканского континента, а из не менее дальнего дальневосточного Благозадреченска: города закрытого от самих советских граждан, не то чтобы от иностранцев черного цвета.
  На самом деле негритенка звали Жоржиком и обаятельней его люди попадались крайне редко. Был он лыс как апельсин, высок ростом, до определенных высот, а самое главное на его лице читалось такое доверие к людям, которое способны проявить только младенцы по отношению к материнской груди. Путём длительных бесед и воздействия электрошоком на несуразного человека, наблюдающий за ним профессор Пиндыкин восстановил истинную историю жизни Жоржика Шаманаблявуду .
  Судьба не благоволила к Жоржику, так, когда ему было семь месяцев отроду, он умудрился съесть навозного жука приготовленного для вождя племени, за что тот прозвал его 'беззубым шакалом пожирателем падали со стола моего..., просто моего'. В шесть лет его украли в соседнее племя и держали рядом с ослом, до тех пор, пока родители не выплатили выкуп, состоявший из одного ножа, трёх стеклянных бусинок и черепа, якобы принадлежавшего вождю соседнего племени. От осла он набрался упрямства и умения как-то исподлобья смотреть, сообщая другим людям, что бить его не надо, что он уже сам ударился и если так уж людям надо, то он опять сам долбанет себя чем-нибудь тяжелым и вредоносным.
  В заключение скитаний на родине, во время отбора в страну обучения, Жоржика почему-то взяли в Советский Союз. Дело было в начале лета перестройки. Прилетев в Москву, никого из руководства института он не застал. Он нарвался на измученного жарой военрука Филипенко, с легкой руки которого, Жоржика прикрепили к отбывающей на Дальний Восток группе стройотрядовцев. Самолёт, в который посадили обалдевшего Жоржика, вылетал рано утром - времени на сборы и на всякие разъяснения не было. Жоржик подчинился беспрекословно, а если и сказал что возмущенного, то его не поняли - переводчик с французского не знал язык южной провинции республики Габо.
  Прибыв в город Благозадреченск, студенты не оставили негритёнка на произвол судьбы, они позаботились о нём, стали учить русской речи, даже понимать её. В течение пяти дней, что Жоржик провел в стройотряде, он научился словам: пить, курить, жрать давай, жрать буду. Кроме того, он сразу усвоил: русский язык его имя переводит как Шаман, Бля и Вуду. Народ, видя чернокожего человека, обычно произносил именно эти слова, тыча пальцем в сторону Жоржика. Что эти слова означают, было сокрыто от него в течение двадцати лет скитаний по разным клиническим психиатрическим учреждениям.
  Но вернемся к биографическим данным Жоржика: оказавшись в стройотряде, он занялся осмотром близлежащей местности. Студенты предложили провести экскурсию по удивительному краю густо заросших сибирских пустошей. Путешествие они назвали непонятным словом туризм.
  Туристы пошли в поход, когда солнце только появлялось на небосклоне. Жоржику было зябко и очень хотелось спать. Спустя два часа пешего хода они остановились, и Жоржик радостно взвизгнул:
  - Жрать давай - жрать буду!
  Студенты поняли его и решили сделать привал с костром, для чего потребовались дрова. Они пошли в лес, сказав Жоржику:
  - Лес! Тайга - табу. А то атата!
  Он сделал вид, что понимает...
  Студенты с чистой совестью ушли в лесное небытие.
  Через полчаса Жоржику стало наплевать на таежное табу, наплевать на атата - до жути хотелось по большому. Он ушёл в лесное царство искать укромное местечко. Ему показалось, что студенты возвращаются, а совершать 'а-а' в присутствии другого человека в его племени считалось большим табу, чем табу атата, так что Жоржик ушел в лес поглубже. Справив нужду, он уверенным шагом пошел обратно, но, сколько ни шел - никого не встречал. Методичная ходьба продолжалась три дня. Вокруг летали полчища мошки, но почему-то есть Жоржика отказывались: то ли не нравился цвет его тела, то ли запах, это нам не известно. Так или иначе, но ему повезло: он не умер в тайге, он попал в никому неизвестную деревушку старообрядцев, которые поначалу приняли его за пророка, но потом поняли - никакой он не мессия - обычный арапчонок типа прародителя того поэта. Жоржик прижился в ските старообрядцев и счастливо прожил пять лет, особо ни о чем не задумываясь. За это время он научился виртуозно говорить на языке старообрядцев, а также всем премудростям незатейливой жизни в скиту. Правда, в начале он не понимал, почему в процессе богослужения принимают участие все люди сразу, так как искренне полагал, что молитва личное дело шамана. В начале посвящения он предлагал самый лучший кусок пищи здоровенному дядьке, которого принял за шамана, за что дядька выбил ему передний зуб. Жоржик, помня, что отличительным знаком вождя в его племени было отсутствие переднего зуба, решил, что шаман его посвящает в вожди, отчего принял позу радостного щенка перед кормлением.
  Забрали Жоржика нефтяники-буровички. Они приехали в разведывательную экспедицию, добывать знания о подземных богатствах лесного края. К Жоржику они относились хорошо, и путь в уазике по непроходимым таежным лесам показался ему мгновением, блеснувшим подобно бриллианту из короны британской королевы. Это путешествие из скита в люди было до необычайности наполнено спиртными напитками. Жоржик деталей не помнил, он сохранил воспоминание о путешествии как о блаженстве в нирване. Действительно, буровики давали Жоржику спирт, в количествах, не совпадающих с возможностью его печени переработать алкоголь. Всё путешествие он находился в странном для себя состоянии беспрерывного хорошо.
  Приехав в Благозадреченск, буровики отвезли Жоржика в больницу - он целый день лежал на заднем сидении, пуская слюну и блаженно улыбаясь. Изредка он повторял - 'ижица аз счастие'. В больнице слышали историю о потерявшемся в тайге негре, но не придали ей значения, поэтому никуда не сообщили, а взялись его лечить от всех возможных психиатрических отклонений. Протрезвев Жоржик понял только вопрос как его зовут. Резонно предположив, что надо дать полное имя с переводом, он выпалил: - Жоржик Шаманблявуду. Так и записали в регистрационной книге.
  В это время в Благозадреченск приехал профессор из Москвы. Профессор был не простой - психиатрический, приехал он не просто так - главврачом психиатрической клиники - перевели его за какую-то провинность, связанную не то с Фрейдом, не то с несогласием с концепцией Выгодского, ну да этого Жоржик никогда не узнал, зато о нём узнал профессор. Отказаться от возможности исследования бессознательных образов чернокожего населения дальневосточного округа, профессору не представлялось возможным, и он попросил перевести Жоржика к себе в клинику. С этого момента жизнь Жоржика и его бессознательного тщательно задокументирована лично профессором Б.
  Благодаря деятельности профессора Б., теперь хорошо изучена бессознательная жизнь малых народов севера, особенно жителей Чукотки. Туда каждое лето отправлялся в экспедицию профессор. Именно благодаря ему мы теперь знаем о том, что чукчи различают триста оттенков белого цвета, и представляют из себя целую популяцию людей страдающих, по мнению профессора, общественной шизофренией. Точнее рождаются законченными шизами.
  В клинике, Жоржика подселили в палату с помешанным старцем. Он что-то бубнил про сокровища, отчего Жоржик заключил, что старик хочет с ним поделиться. Он стал ждать, когда старец расколется и выдаст местонахождение несметных богатств. Но тот упорно не желал расставаться с драгоценностями и все твердил, что настоящее сокровище - это покаяние и скоромная жизнь. Первое время Жоржик пытался понять, что это такое, но ему, с его незапятнанной биографией, это никак не удавалось.
  Сестры-хозяйки отзывались о Жоржике хорошо. Они считали его ласковым сумасшедшим, а не каким-то буйнопомешанным психом. Этим он не то что бы гордился, но как-то успокаивался. Он считал, что и он может быть хорошим человеком, раз о нем положительно отзываются посторонние люди.
  Как-то раз Жоржика выпустили в город. Там он вполне честно прогуливался, рассматривая здания, но проезжавший мимо патруль решил проверить документы чернокожего человека. Таковых не оказалось. Отвезли горемычного в отделение милиции, где он провел всю ночь. С утра в камеру пришел капитан и Жоржик ему выпалил, что он свои права знает: ему надо пить, курить и еб....
  Услышав православный мат, капитан распорядился отвезти Жоржика обратно в клинику, откуда он, до переезда в Москву, более не выходил.
  Проработав в Благозадреченске пять лет, профессор отправился на пенсию в Москву, захватив Жоржика, дабы продолжить наблюдения. Но в столице профессор захирел, часто видеться с подопечным не удавалось - печень и почки требовали от светилы психиатрии домашнего покоя.
   Далее его жизненный путь пересекался с путем Жоржика редко, только когда профессор навещал сына - доктора Б., работавшего в той же больнице. Так что Жоржик был надежно защищен от жизненных треволнений.
  Время было советское и поэтому на тернистом психиатрическом пути попадались люди незаурядные до исключительности. Многие слово в слово пересказывали многотомные литературные произведения. Многие учили естественным наукам. Хотя, помня о том, где он находится, Жоржик несерьезно относился к полученным в результате общения знаниям. А знания дали удивительные. Сумасшедший профессор физики вдолбил Жоржику полный университетский курс квантовой механики, и кое-что из раздела по струнной теории мироздания. Когда они закончили изучать теорию глобального построения вселенной, профессор спросил, все ли понятно - на что Жоржик задал ответный вопрос.
  - Нет, учитель - не понятно. Если энтропия вселенной всегда увеличивается, то как же черные дыры? Они же всё поглощают!
  Профессор сжался, небольшие глазки заполнились красными прожилками, он как-то странно накренился, фатально посмотрел на Жоржика, произнес, - звиздец физике, и брыкнулся в отключке. Позже выяснилось - у теоретика-психопата случился настоящий умственный коллапс с разрывом мозговой оболочки. Жоржик больше никогда не видел физика, так как увезли санитары болезного в неизвестное.
  Другой не менее интересный человек объяснял основы философии и Жоржик понял, - вопрос о восьмом дне творения божьего - это его личный вопрос, затрагивающий все аспекты его существования.
  Была ещё встреча с человеком, давшим Жоржику знания о семейных отношениях. Человеком, как показалось Жоржику, незаурядным во всех смыслах. Концепция этого миляги была рождена в результате обучения психологическому ремеслу и из личного опыта проживания в многоликой семейной квартире, в которой кроме него также проживали: жена, дочь, теща, тесть, приходящая домработница, кот, кошка, рыбки и прочая несуразность. Только где он сам находился, было для него загадкой. Себя он называл практикантом, по этой причине своей концепцией с публикой делился весьма охотно. Концепция была почти полностью заучена Жоржиком, и он часто над ней внутренне рассуждал.
  - Вот тебе совет, Жоржик, когда соберешься жениться - не раздумывай. Бери что есть - потом разберешься: повезло или влип по самое мужское достоинство. А вообще, если любишь - бери! Бери без оглядки, ибо любое сомнение губит любовь.
  Было еще много милых и очаровательных людей, которых власть периодически отправляла на лечение в клинику Жоржика, и с каждым из них он подолгу общался, насыщаясь знаниями.
  Все в мире менялось, не менялась только жизнь Жоржика. Так было до тех пор, пока в клинике не появился санитар Лешка: лет двадцати, сбитый, плотненький, он обладал каким-то неудержимым даром зарабатывать на всем, что попадалось на пути. В данном случае попался Жоржик. Поразмыслив над его 'фамилией', Лешка решил, на этом 'кексе' можно неплохо заработать и перевел в палату Жоржика матерого шизофреника, который представлялся самым главным колдуном, академиком академии вселенской магии, ясновидящим провидцем, прямым наследником Соломона и его печати - Махатмой Хаимом. В клинике ему никто не верил. На воле же Махатма пользовался исключительной репутацией человека абсолютно посвященного. У дверей его квартиры постоянно толпились посетители. Иногда у него приключались приступы шизофрении, и он появлялся в клинике для восстановления моральных сил и душевного спокойствия.
  Благодаря стараниям Лешки, Махатма Хаим в течение целого года занимался просвещением Жоржика на тему посторонних миров и их влияния на обычного человека, а также влияния самого человека на иные миры. По его концепции, видимый человеком мир, является отражением сотни иных реальностей. Он утверждал, что только он способен управлять этими мирами. Эх, знал бы он о Надежде Васильевне...
   Усилия Лехи можно было понять, - за голову - вместе с туловищем, естественно, - шизофреника платили большие деньги. Объяснялось это просто: шизик создавал совершенно продуманные и детализированные варианты ирреальных действительностей. При этом титанические умственные усилия шизиков не отягощены никаким продуктом жизнедеятельности. Именно это свойство больных людей эксплуатировали коммерсанты от различных религиозных сект. Они занимались рекрутингом шизофреников в психиатрических клиниках, периодически помещая несчастных людей к таким же несчастным людям, для повышения квалификации и обменом бредовым опытом.
   К сожалению Лёхи, Махатма Хаим не был наемным шизом - он трудился только на личное благо, в коем понимал толк.
  Жоржик часто видел, как Махатму уводили показывать студентам, где те тыкали в него пальцами и говорили уважаемое в психиатрической клинике слово: проградиентный. Это слово означало - данный организм будет сходить с ума постепенно так до конца и не закончив трансформацию в полностью отсутствующего в реальности субъекта.
   Махатма многому научил Жоржика: и как закатывать глаза, и как понимать нужду клиента, и как узнавать о стоимости клиента по внешнему виду, чтобы раскрутить того на нужную сумму, и как вежливо сообщить о причитающейся сумме, а самое главное он преподавал уроки разводилова.
  Всё было хорошо в плане Лехи, и он почти удался: его 'любимый шизофреник' Жоржик был сторгован за крупный бакшиш, но в это дело вмешалась судьба.
  Как вы поняли, весточкой судьбы была Маргарита Павловна.
  
  
  Глава четвертая. ИСХОД.
  
  Выйдя из клиники, Жоржик вдохнул полной грудью.
  О воздух! Как ты поменялся, что с тобой сделали люди? Я точно помню - воздух на улице должен быть другим! Он должен быть наполнен свежестью - подобно запаху молодой фиалки. Странно, все странно, - шуршат треками колес разноцветные автомобили, идет нескончаемый поток людей....
  Жоржик шел мимо Манежной площади, он беспрерывно удивлялся изменению мира. Ему казалось, что за то время, что он провел в клинике, люди совершили неведомый скачок в развитии. Тогда, давно, когда он приехал в Москву, машин было мало, и он не помнил, какие они были. Окаменелости ему и раньше удавалось видеть, но с таким количеством он сталкивался впервые. Он шел и наслаждался. Он шел и пугался. Он шел, и в голове его происходила колоссальная работа по преодолению себя. Что это? как себя вести? пугаться или нет? Давать или не давать выходить своим эмоциям?
  ' - Надо наблюдать, смотреть. Как учил великий охотник Мбамба'.
  '- Ты затаись, подобно черному коту, поверь в то, что тебя нет. Дыши тихо, чтоб не спугнуть прыгающего суслика. Стань таким, как он, стань сусликом. Чувствуй, как он, дыши, как он. Когда он появится, подожди, дай ему развить в себе уверенность одиночества. А потом соверши великий прыжок и хватай его, держи рукой крепко. Ты справишься мальчик, жди'.
  Запомнить эту науку помогли годы ожидания суслика: в кустах, в пустыне, в таёжном лесу...
  '- Надо быть таким, как мимо проходящие люди, делать то же, что и они, тогда я пойму, как себя вести, - решил Жоржик'.
  Он влился в толпу. Понять, кто куда идет, было невозможно. Выбрать образ для подражания - тоже. Постепенно Жоржик привык к людям, к толпе. Она перестала страшить его, пугать разнообразностью. Он перестал быть сусликом, он стал котом. Пройдя ещё квартал, Жоржик увидел, что люди уходят под землю.
  '- Куда это они? Неужели в загробный мир? Неужели они научились общаться с самим МГАМНОЙ? Нет, не верю. Надо спуститься вниз, за ними. Но там страшно... Но ты должен узнать все о них - ты справишься. Ты можешь вернуться назад, ты же видишь - многие возвращаются. А почему они возвращаются? Может, великий дух не пропустил их? Может их тотем не тот, и их свинья бежит ото льва? Не знаю. Так иди - узнай. Иди...'
  И Жоржик пошел, преодолевая страх, разгибая негнущиеся ноги, он спускался вниз гонимый духом Мбамбы. Желание знать что там, под землей, было сильнее чем страх.
  Вот он спустился в подземный переход и..., и нечего.
  Так же идут, так же в оба направления.
  - Ха, значит так!
  Преодолев страх, он почувствовал себя уверенней.
  '- Значит, нет никакого духа земли! Наверное, они его прогнали! Они его победили! Они получили право на бесконечную жизнь! Значит, и я теперь бессмертный! Удивительно!'
  Выйдя на поверхность, Жоржик отошел в сторону, дав возможность толпе нестись дальше. Пережив сильное потрясение, он нуждался в небольшой передышке - отдышаться, успокоиться.
  Через мгновение его стала распирать радость победы - его ноги начали танцевать ритуальный танец воина-победителя. Музыка тамтамов гремела в ушах все громче и громче, - победа! жив! слава Мбамбе! Руки встретились друг с другом..., полетели вверх..., ритм тамтамов, ука-чака-уха-уха, ука-чака-уха-уха, ука-чака-уха-уха. Еще ритма, громче, ты смог, ука-чака-уха-уха, еще, еще. Вот летит великая птица победы, она принесет тебе царство удачи. Еще ритма, еще тамтамов, ука-чака-уха-уха, ты прогнал дух смерти. Ты бессмертный, ука-чака-уха-уха.
  А люди шли, они переливались разноцветными цветами - цветами, похожими на весеннюю пустыню. Они все были хорошими.
  '- Они помогли понять, как бороться с этим духом. Они во многом мне помогут!'
  Но людям было не до Жоржика, не до его радости преодоления примитивного страха. Им был безразличен его танец.
  'Надо на работу..., еще пять минут..., мне надо пять минуть.... накрасить губы, колготки поменять.... так, не выспался, под глазами мешки, черт, этот орущий ребенок он мешает мне спать, я слишком раздражен, а этот парниша ничего, я могла бы с ним сами знаете чего, но утро, надо его обогнать, я же деловая девушка, как можно так пихаться, маленькая дрянь, ты же меня собьешь, дрянь, какой тяжелый чемодан, каждое утро таскать его туда, потом обратно, руки уже наверное как у Шварценегера, молодость пролетела, они не смотрят на меня, они меня не замечают, толпа, все толкаются, куда они торопятся, мне не понятна их жизнь, господи, побыстрее бы от сюда выбраться, ну как же, я ему говорила, а он все требовал от меня покорности, я ушла, сама справлюсь, все это ерунда, товарищи, вы сможете перевыполнить взятые на себя обязательства, ах, время, время, мы же здесь маршировали, а теперь они здесь дурдом устроили...'
  Толпа не кончалась, она рвалась вперед. В ней не было какой-то определенной большой цели, у каждого была своя маленькая микроскопическая цель.
  Жоржик перестал танцевать. Эйфория прошла также неожиданно, как нахлынула.
  - Зачем мне раньше не говорили, что жизнь так прекрасна?! Эта жизнь - не та жизнь, здесь хорошо - здесь весело!
  В непреходящем экстазе удивления брел Жоржик мимо домов, светофоров, учреждений... пока не увидел, как толпа сворачивает маленьким ручейком в сторону одиноко погруженного здания.
  'Задолбарий с обучением', прочитал сообщение на вывеске Жоржик и решил зайти внутрь. В маленьком ответвлении рукава большой человеческой реки нашлось место и для него - Жоржика. Охранники, увидев на груди бриллиантовый телефон, не испросили входного билета, и Жоржик прошел дальше. Люди торопились, бежали, а он слушал их торопливые разговоры.
  - Ты предыдущую лекцию конспектировал?
  - Ну, разумеется.
  - Дай пролистать, а то вдруг спросят, нарвусь на пару, родители вставят.
  - Бери.
  Он прислушивался к шороху людского общения, внимательно всматриваясь в лица, и пытаясь понять, что они делают, зачем они здесь? А люди охотно говорили, изредка отвлекаясь на то чтобы проложить себе путь дальше.
  - В аудитории номер тридцать два, будет проходить лекция профессора Оболенского, всех желающих просим пройти в аудиторию номер тридцать два. Лекция про общественные отношения. Нет, девушка, это не лекция про зачаточные отношения, это - про общественные. Желающие пройдите в аудиторию номер тридцать два. Задолбали! Я же говорю, про общественные...
  Жоржик задумался, не пойти ли в аудиторию, не послушать ли умного человека?
  Постепенно восторг утреннего движения успокаивался, присутствующие размещались в нужные комнаты. Женщина, призывающая к посещению лекции, спрыгнула со стула и проследовала в лекторий.
  '- Странное заведение. Чем-то похожее на моё. Запах очень похож, люди похожи. Только двигаются быстро. Очень. Наверное, занятые люди. Надо зайти на лекцию. Профессор по физике говорил это слово, оно мне понятно'.
  - Задолбарик с телефоном! Да, да вот ты, подойди ко мне, - Жоржик послушно подошел к краснолицему мужчине с красными в прожилках глазами. - Все уже на лекциях, а у нас не принято, чтобы задолбарики без дела шатались. Это у вас в Африке все шатаются без делов, а у нас тут Задолбарий. Альма-матер, мать твою. Тут не принято халявить! Ты откуда отбился?
  - Я посмотреть зашел, - испугано ответил Жоржик.
  - Ну, так и смотри, а не шляйся. Зайди в аудиторию и смотри! Все вы тут смотрите, а пользы от вас - кот нагадил. Из какой ты группы?
  - Вы не поняли, я зашел с улицы, мне на адрес надо попасть.
  - Слушай, шел бы ты, а то задолбал уже! Не знаешь своей группы, подожди на улице, покури, а потом увидишь своих, обратно прибьешься. А у нас народа во время лекций в коридорах быть не должно. Давай, давай. Вот так, а то безобразие нарушать...
   '- Наверное, так здесь принято - выталкивать людей, если они не в группе, - решил Жоржик'.
  По далекой молодости Жоржик знал благородство слова 'турист' и преимущества с ним связанные. В группе туристов хорошо, спокойно, много еды, тушенки, консервов. В группе все туристы, - он турист.
  '- Я пока не в группе, но меня туда обязательно возьмут, - подумал Жоржик, выходя с территории задолбария'.
  Пройдя ещё немного, Жоржик повернул налево. Народа стало поменьше, и они были не отягощены спешкой. Пожалуй, и не спешили вовсе. Жоржик стал рассматривать надписи на зданиях и сами здания. Ближайшая надпись над головой гласила 'МАКСИМКА'. Жоржику стало интересно. Он подошел к входу. Рядом с дверью стоял мужчина, непохоже одетый с остальными прохожими. Он был в красивом пальто с эполетами и в огромном горшкоподобном тюрбане.
  - Жарко вам? - любезно поинтересовался Жоржик.
  Швейцар, видя мобильный телефон Жоржика и зная, что он стоит как минимум двести тысяч зеленых, понял, - перед ним стоит барин. Барин, по мнению швейцара, тянул не меньше чем на принца африканской страны, где, водятся крокодилы, обезьяны и бармалеи, которые все как на подбор опасны для здоровья. Поэтому с поклоном открыл дверь перед посетителем.
  Жоржик, отвесив ответный поклон швейцару, прошёл внутрь ресторации.
  ' - Странный принц, - подумал швейцар. - Обычно баре проходят не замечая меня, не то что кланяться. Эх, барин, барин'.
  Попав в удивительно обставленное пространство ресторана, Жоржик растерялся. Помещение блестело, сверкало зеркалами, создавая атмосферу праздника. Вот только картина, висевшая в гардеробной, удивила Жоржика, она никак не совпадала с роскошью помещения.
  Женщина, взявшая багровый бокал в свои фиолетовые руки, ждала наслаждения утреней росой. Изящно вытянутый нос с огромной горбинкой, чудесным образом пойманный мастером и запечатленный в картине, прекрасно сочетался с бледнеющим оранжевым закатом. Костлявые руки, недавно ласкавшие мужчину, готовые ко всему, трогали ушную раковину. Где тот, который ждал на берегу? Где тот берег, на котором стояла она в ожидании его? Где ожидания юности? Они в бокале абсента... На дне. Они в краснеющем шарфе, они в ней самой и в то же время вокруг меня. Я не знаю, какие были у нее мысли вчера, но сегодня, сейчас она думает о нем, таком молодом, прекрасном - её Альмеро, её мустанге. Столь же необъезженном, как и она. О, эти ночи, полные будущим, наполненные стонами радости.... Все в прошлом..., и только бокал абсента..., только бокал абсента знает об этой тайне.
  У гардеробной Жоржика встретил мужчина с перекинутым через руку полотенцем.
   - Изволите откушать или кофе зашли попить? - обратился к Жоржику человек.
   - Да я как-то не знаю, впрочем, поесть не откажусь, - согласился Жоржик. В его животе не то чтобы журчало - булькало.
   - Пройдемте за мной, - человек повел Жоржика вперед, мимо стоявших вряд около барной стойки шикарных крутящихся кресел.
  - Желаете здесь или дальше пройдете?
  - Давайте посмотрим дальше.
  Они прошли во второй овальный зал, где обстановка поражала роскошью. Шикарные буковые столы с одинаково кривыми ножками прекрасно сочетались с монументальными креслами. Сервировались столы тремя видами мягких салфеток, с изображением сцен из любовных романов конца восемнадцатого века. Также на столах находились стандартные для рестораций приборы общего пользования, как-то: ложкивилкитарелки. Жоржик расположился на диванчике, то есть на двух совмещенных друг с другом креслах. Приятная мягкая кожа нежно приняла в объятия попу Жоржика и моментально сроднилась с ней.
  Человек отошел от Жоржика к стойке и приказал официантке обслужить посетителя. Жоржику принесли меню. Рядом сидела парочка людей, один в возрасте шестидесяти лет, второй, по-видимому, его сын. Они обсуждали важную семейную тему, периодически говоря полушепотом.
  - Шекспир просто гениально подметил, как это у Гамлета с его папашей и отчимом вышло, - учил сына папаша. - Хорошенькое дельце, мамашу придурок какой-то имеет. Она понесет сыночка - наследничка и ты в пролете! Не принц наследный, а принц пролетный. Извечная проблема: отцы - сыновья, отчимы - приёмыши, Эдип - Гамлет. Кто прав, кто виноват? И если ты рожден от матери, то никогда тебе не быть рожденным от другой женщины. Дам тебе совет сынок: не лезь ты в эту философию, обляпаешься, весь целиком, и никакого проку. Детям никогда не достаточно родителей, а родителям дети - только помеха. Путаются под ногами, шныряют! Всё почему, да зачем. Нет, сынок, не лазь в это - не отмоешься. Что, не привык еще? Ничего, парень, привыкнешь.
  - А что, папа, и я тебе был в тягость?
  - Нет, что ты! И не я виноват в разводе с твоей матерью. Так получилось, сынок.
  К Жоржику подошла расторопная девушка в переднике.
  - Меню желаете?
  - Конечно, желаю, - Жоржик взял меню в руки. Раскрыв его, подобно большой книге Джойса, Жоржик стал разглядывать фотографии, на которых были фотографии блюд, а так же тех, из кого еда была сделана.
  Ягненка. Ягненка без телесного порока, самца, не достигшего и года.
  Опресноков с горькой зеленью.
  Перечеркнутая крест на крест, чашка кваса.
  Горшок с мясом и хлебом.
  Хлеб голубого цвета.
  Стая парящих в небесах перепёлок.
  Медовый пирог.
  Полный омер мана.
  Вода газированная 'Нильская'.
  Бычок-коммунар без единого недостатка.
  Пролистав меню, Жоржик ткнул пальцем в понравившийся ему коктейль из африканских фруктов.
  - Это всё или чего ещё желаете?
  - Я тебю желаю, - слащаво произнёс Жоржик, и официантка захихикала.
  - Это невозможно, - ответила она и удалилась.
  '- Странно, - подумал Жоржик, - она же сама себя предложила, а теперь отказывает. Наверное, не понравился я ей..., а, ерунда. Вполне возможно, что рано ещё - утро. Мне надо будет позже сюда зайти'.
  Парочка, сидевшая рядом, поднялась и упорхнула в коридор, ведущий в направлении входа. В зале остался еще один заполненный столик.
  За этим столиком сидело двое мужчин и дама. Мужчина в роскошном костюме препирался с официантом, требуя счет. Халдей аргументировано отказывал, сославшись на то что 'у нас в заведении не положено'. Мужчина настаивал на своём. В конце концов, пришел знакомый Жоржику человек и протянул мужчине замусоленный кусочек бумажки, который, по всей видимости, был перечнем употребленного. Мужчина достал деньги и недовольно отдал их человеку с обслуги.
  Жоржик тем временем стал испытывать нужду. Он поднялся и пошел в направлении выхода. Девушка в переднике оживилась.
  - Желаете чего? - спросила она.
  - Мне бы в индивидуальное место пройти, - проговорил Жоржик.
  - Минуточку, - девушка с удивленным лицом, пошла в сторону человека метрового роста.
  Высказав пожелание Жоржика метру, она осталась стоять рядом с пораженным тяжестью поставленной задачи метром.
  - Ты точно поняла его?
  - Ну да, конечно, он в кабинку хочет.
  - В кабинку! Может, ему публика не нравится?
  - Может, и не нравятся, - предположила официантка. - Может, и нравятся, не знаю. Может, он хочет в отдельный кабинет, для персональных гостей потому что..., хочет он и все.
  - Так проводи его, - распорядился метр. И очень тихо проворчал: - ну, денек начинается - тому счет, этому подавай персоналку. Нда, работка. - Серега, Настя, помогите Лере обслужить клиента.
  Девушка прониклась уважением к Жоржику, и не за то, что у него был предел её мечтаний - бриллиантовый телефон. Нет, не за это она зауважала Жоржика. Она его начала уважать за значимость и важность. Немногие люди удостаивались чести быть препровожденными в святая святых этого заведения. Немногие вообще подозревали о существовании этого кабинета, еще более немногочисленный люд удостаивался чести попасть внутрь.
  Кабинет, куда попал Жоржик, находился за зеркалом. Снаружи посетители видели зеркальное отражение ресторана, не догадываясь, что за зеркалом сидит наблюдатель. В клинике, где пребывал Жоржик, была такая же комната. В неё приводили различных людей и оставляли наедине с докторами. С обратной, прозрачной стороны сидели студенты и наблюдали за работой коллег. Жоржик часто сидел рядом со студентами, а те не подозревали, что он пациент клиники, а не зарубежный коллега.
  Зайдя в кабинет, Жоржик немного растерялся: такого интерьера он не видел и даже не предполагал о его существовании. Стол из акации, длиною в два локтя, один шириною и полтора локтя высотой, покрытый весь золотом, с золотым венцом и с рамой из золота, стоящий на четырех своих ребрах-ножках, вызвал у Жоржика уважение. А рядом с ним стояла кювета, вся сделанная из цельного слитка золота, внизу под ней стояло три чашечки золотые для приема продукта целомудрия. Украшено это было цветами дивными с изумрудами. Дверь, расположенная напротив стеклянной двери, распахнулась и три человек зашли в кабинет.
  Это были официанты, державшие в руках три прибора. На одном было что-то белое, похожее на хлеб, на другом стояла чаша, на третьем - полотенце. Подумав немного, Жоржик решил, что к нему пришел полный сервис, и взял, как ему показалось, хлеб в руки. Медленно смотря в глаза пришедшим, Жоржик поднес ко рту непонятное. Так же медленно он начал жевать. Так же медленно он попытался откусить кусок от хлебоподобного. Но не тут то было, кусок не поддавался, изящные усилия безоднозубого Жоржика, были бесполезны. Откусить от тряпки не удавалось. Тогда Жоржик положил тряпку на место, тут же взяв в руки чашу, наполненную лепестками роз. Медленно, так же, как и тряпку, он стал подносить чашу ко рту. Официанты смотрели на него все более недоуменно. Испив из чаши немного заветного, Жоржик поставил чашу на место. Затем так же медленно взяв полотенце, он протер свои руки, впрочем, и так сухие. Трое не уходили. '- Наверно я не весь ритуал провел, - подумал Жоржик'.
  - Вам чего? - спросил Жоржик у троицы.
  Один из них показал Жоржику как надо пользоваться этими предметами. Он взял тряпку обмакнул её в чашку и показал жестами, что ею надо вытирать руки, а не есть, отчего Жоржик растерялся и почувствовал себя виноватым.
  Троица удалилась. Жоржик остался в одиночестве, рассуждая о своей неопытности и необученности ресторанным премудростям.
  За столик перед зеркалом сел молодой человек, лет тридцати, и продолжил разговор по-своему мобильнику. По всей очевидности, он разговаривал с женщиной. В его руках находился литровая грапинка водки.
   - ... назад я встретил тебя. Как мне тогда показалось, навсегда. Я полюбил тебя, я создал внутри себя твой образ. И он был прекрасен. Этот образ всегда был со мной. С той поры, как я тебя встретил, он не покинул меня ни на одну секунду.
  Что это за образ? - он налил себе водки и выпил
  -
  Он прекрасен, нет ничего более совершенного, более неземного и чистого на свете для меня, чем он. Его внешность была непорочной, неиспорченной ничем материальным, в нем было все прекрасно. Он умел плавно жить, утонченно чувствовать, он умел любить меня и утешать.
  -
  С ним я жил. Со своей мечтой я жил.
  -
  С идеалом тебя и только тебя. Я никогда не замечал твоих физических недостатков, я верил в то, что ты меня любишь, так же как и он. Но, увы, все разрушено.
  -
   Не осталось ничего.
  -
  Сейчас я вижу, я обманывался, пытался бежать от реальности. Но продолжал блуждать во тьме своих фантазий. Ты всегда была обычной женщиной, которой хотелось хорошо есть, пить, одеваться. Тебе всегда хотелось внимания и восхищения от других людей. Для тебя моя любовь была только показателем значимости. И я, как мог, старался. Но, наверное, моих способностей оказалось крайне мало. Точнее, не способностей, а желаний. Ведь я никогда не хотел жить по твоим правилам.
  -
  Я постоянно спал. Спал физически и духовно, - он еще налил себе водки и выпил.
  -
  Тело моё всегда старалось только для тебя. Оргазм у меня был только тогда, когда представлял, как тебе приятно. Деньги приносил только для тебя - я их тратить не умею, нет у меня этого таланта, они вообще мне не нужны.
  -
  Вначале я лишился гордости, потом женщины. Но я не злюсь на тебя, это моё...
  -
  Для настоящих, в твоём представлении, мужчин, ты не представляешь интереса, так как ты легкодоступна. А это, в Вашем, сударыня, мире, очень обидно. - Налил водки и выпил.
  -
  Злюсь ли я на тебя, виню ли тебя в чём-то?
  -
  Нет, нет и еще раз нет. - Еще налил рюмку и выпил
  -
  Я сам, только сам во всем виновен. И нет мне судьи страшнее, чем я сам.
  Мучаюсь ли я? Да страшно, сильно.
  -
  Плохо ли мне? Да, мне ужасно.
  -
  А я-то, больной человек, поверил тебе. Поверил, что есть второй шанс.
  Идиот.
  Безумная - ты совершенно безумная женщина.
  Безумный - я, совершенно безумный я человек.
  Безумный - мир, совершенно безумный.
  Неожиданно, поняв бесплодность общения, мужчина швырнул телефон в зеркало. Раздался жуткий звук ломающегося стекла, посыпались осколки...
  Жоржик, вырвался из объятий кабинета, несмотря на то, что туда принесли заказанное блюдо. Он так сильно испугался, что можно сказать, вылетел из ресторана. Пробежав метров двести, он успокоился. Такого раньше не происходило. Нет, людей кричащих он видел, дерущихся - тоже, но так, чтобы телефон в зеркало, да со стеклами, такого он не припомнит. Да и как этот демон свалился на пол! Фу, жуть какая.
  Постепенно Жоржик успокоился. Он поднял голову и уверено пошёл дальше.
  'Центральный Общественный Заболтарий', прочел он на табличке здания, в которое заходили люди. '- Интересное дело, - подумал Жоржик, - куда это они?'
  Он проскочил внутрь вместе с каким-то человеком. Помещение было разделено столами на две половины. С одной половины находились кабинки, куда периодически заходили-выходили люди, с другой половины тянулась огромная стойка, рядом с которой толпились люди. По наблюдениям Жоржика, ритуал заключался в том, что в начале они подходили к стойке и брали бумагу. Шли к столам и что-то писали. Потом подходили обратно к стойке и начинали нервничать. Когда подходила их очередь, они что-то говорили операционистке, и нервно расставались с деньгами. Затем они отходили к столам и чего-то ждали. Неожиданно они срывались с места и влетали в кабинки. Круговорот захватил Жоржика. Он смотрел за действиями людей, получая огромное удовольствие.
  К нему подошел молодой человек и о чем-то спросил. Он не сразу понял, что от него хотят, и переспросил. Тот повторил.
  - Что, изговорились? Нечем родственничков поздравить, словов нет?
  - Нет, я так стою, просто так стою.
  - Здесь все при делах! Здесь просто так стоять не положено. Тут место массового скопления населения. Если не можете речь составить, вон люди сидят, их попросите - составят.
  Жоржик подумал, неправильно уходить из присутственного места, не узнав, как оно функционирует. Он направился к сидокам.
  - Куда тебе родимый отправить надо? К родственникам? Близким или далеким? - спросила Жоржика в меру пожилая сиделица. - А то, что сам не стужишься - это ерунда. Наша служба поможет. Мы тут для этого и заведены. Деньги у тебя есть?
  Жоржик задумался. Он протянул телефон сиделице, потом безлимитную карточку Маргариты Павловны. Сиделица выбрала карточку.
  - Так, всё в порядке. Сщас в автомат вставлю. - Женщина провела манипуляции с аппаратом. - Карточка работает, всё в полном ажуре. Куда отправлять будем? Родным, близким.
  - А что, можно?
  - Да всё можно, - ответила сиделица. - Диктуй адрес, записываю.
  - Адрес, адрес сейчас. Африка, Зимбабва-Буту, племя Мамбуту, маме.
  - Зимбабва-Буту вместе писать или как?
  - Вместе, вместе.
  - Ваше сообщение, будет доставлено в лучшем виде, - сказала сиделица и возвратила Жоржику карточку. - На чеке распишись!
  Повертев чек в руках, Жоржик поставил две закорючки и возвратил бумажку сиделице.
  Он вышел на улицу. Толпа понесла его вверх по улице. Остановился он у светофора, да и то только потому, что все остановились. Когда поменялись цвета светофора, Жоржик продолжил путь. '- Присесть бы где, - подумал он'.
  По рассказам пациентов клиники он знал, - посидеть можно в заведениях, поэтому, увидев большую вывеску, Жоржик направился к ней. Мобильный телефон Маргариты Павловны висел как талисман на его груди, периодически мотаясь то направо, то налево. Он вылетал за пределы орбиты тела Жоржика, из-за чего люди, шедшие рядом, понимали его общественную значимость.
  Жоржик подошёл к заведению под вывеской, и собрался зайти внутрь, как его остановили. Он обернулся, рядом стояла девушка. Она была симпатичной, выглядела достойно и вела себя уверенно.
  - Послушайте..., вы иностранец..., молодой.... Ну, почти молодой. Зачем вам туда, в промоушницу? Вам туда не надо, там изжога! Там мобильный увести могут! Ну, прошу вас, не ходите туда. Пойдемте лучше со мной! - жалобность в её голосе сразу убедила Жоржика.
  - Куда же мы пойдем? Я устал.
  - А куда вам надо?
  - Мне на адрес надо попасть: Заморозная 13.
  - Так это на окраине. Давайте машину поймаю и водителю объясню куда ехать.
  - Давайте!
  Девушка подвела Жоржика к дороге. Машины ехали сплошным потоком. Несмотря на то, что среди автомобилей было много такси, никто не останавливался.
  - Время неудачное. Час пик. Все торопятся. - Заявила девушка. - Давайте я вас отведу к метро.
  - К метро?
  - Ну да. А что, вы ни разу не были в метрополитене?
  - Нет. - На лице Жоржика застыла гримаса удивления.
  - Понимаю. - Девушка остановилась. - Вот что. На метро мы позже успеем. Сейчас давайте зайдем в кафе. Вы любите кофе?
  Жоржик задумался. Дело в том, что то что выдавали в столовых психиатрических клиник, ему категорически не нравилось. Более того, сформировалось представление о кофе как о редкой гадости, которую пить нельзя. Он искренне не понимал, что может нравиться людям в этом напитке, но из вежливости, он кивнул в знак согласия с предложением девушки.
  Вскоре они зашли в кафе, где расположились рядом с окном.
  - Как вам здесь? - поинтересовалась девушка.
  - Симпатично.
  Интерьер кафе не представлял собой ничего особенного - обычное московское кафе средних размеров, рассчитанное на среднего достатка публику.
  К столику подошла официантка и протянула меню.
  - Ты, какой кофе будешь? - спросила девушка, а Жоржик, чтобы не мучиться сказал, что ему все равно.
  - Хорошо. Принесите нам кофе по-бразильски и пару маковых круасанов.
  Официантка ушла.
  - Меня Таей зовут, а тебя как?
  - Жоржик.
  - Очень приятно. Жоржик, а что ты в Москве делаешь? - поинтересовалась Тая.
  - Лечусь, - чистосердечно признался Жоржик.
  - Да? А от чего?
  - Не знаю. Раньше меня не отпускали. Я всё время в больнице был.
  - Наверное, вы были сильно больны?
  - Не знаю. По больницам я двадцать лет продержался.
  Тая с сочувствием посмотрела на Жоржика. Почему-то ей показалось некорректным расспрашивать Жоржика о его заболевании, поэтому она перевела разговор на тему природы. Она спрашивала Жоржика о животных его родины. Он рассказывал о крокодилах, бегемотах и сусликах. Когда принесли кофе, он удивленно уставился на чашку.
  - Это что? - недоверчиво спросил он.
  - Это кофе.
  - Это? Странно?? - Он вспомнил двухсотграммовые стаканы из столовой, в которых плескалась жидкость молочного цвета. - Я думал, кофе белый!
  - Нет, коричневый.
  - Понятно.
  Пока Жоржик дегустировал кофе, Тая съела круасаны.
  - Как кофе? Нравится?
  - Да. Только как-то непривычно.
  - К хорошему до офигения быстро привыкаешь.
  Тая позвала официантку, попросила счет. Та достала чек из белоснежного передника. Жоржик выдал кредитную карточку Маргариты Павловны. Официантка ушла. Тая, увидев платиновый Американ Экспресс, присвистнула.
  - Круто! - восхитилась она состоятельностью Жоржика. - Я сейчас вернусь. Мне в туалет надо.
  Тая ушла. Она подошла к туалету, оглянулась. Заметив, что Жоржик не смотрит в её сторону, она быстро прошмыгнула в дверь подсобки.
  - Люся, сегодня удачный день! Давай десятку спишем. Он все равно невменяемый! - затараторила Тая. - Вроде по-русски хорошо говорит, но идиот идиотом!
  - Лена, погоди. Не все так просто. Давай вот что, снимем два раза по пять. С десяткой возни много.
  - Катай!
  Лена-Тая вышла из комнаты обслуживающего персонала и подошла к столику Жоржика. Вскоре появилась официантка с чеками. Жоржик равнодушно расписался на трех чеках, забрал кредитку и встал из-за стола.
  - Тая, теперь вы отвезете меня на метро?
  - Конечно отвезу, - как-то монотонно произнесла Тая.
  Они вышли из кафе, и подошли к спуску в подземный переход. Рядом с Таей Жоржику было спокойно. Он уверенно спустился в подземку, совершенно не испытывая страха.
  По своему пропуску Тая провела Жоржика внутрь метро и подвела к перрону.
  - Вот так. Придётся тебе дальше одному. Я с тобой не могу. Понимаешь? - Тая заглянула в лицо Жоржика и улыбнулась.
  - Жаль. Ты хорошая. - Жоржику было жаль расставаться с милой девушкой.
  - Что поделаешь. Вот и электричка идет. Короче, тебе надо ехать до конца. На последней остановке выходишь. Ну а там спросишь, куда тебе. Всё давай, пока. Удачи.
  Жоржик втиснулся в вагонные двери. Его плотно сжали плечи пассажиров. От такой близости человеческих тел он совершенно растерялся. Он стоял, боясь пошевелиться. Только когда до последней остановки оставалось пару станций, народу поубавилось. Но и после этого он боялся пошевелиться. На конечной остановке Жоржика вывел из вагона милиционер. По виду негра милиционер сразу понял, что никакой он не террорист, - просто первый раз оказался в метрополитене.
  Жоржик, слабым голосом произнес адрес дома, и милиционер, без лишних расспросов отвел его к дому.
  
  
  Глава пятая. Ночь.
  Ночь.
  Ночь стояла над Москвой.
  Над Москвой стояла ночь.
  Как в каждой ночи каждой местности, в ней присутствовала непонятная никому из живущих тайна. Тайна манила своей загадочностью миллионы молодых москвичей и москвичек, гостей столицы. Она заманивала их в различные заведения и тусовки, отчего молодые граждане получали необычайное удовольствие - удовольствие разгадки таинства. Удовольствие преодоления природного страха - темноты.
  Впрочем, темноты в нашем городе никогда не было, разве что на далеких окраинах. Про такие места жители рассказывают со страхом в голосе, что там видны звезды и ярко светит луна, что противоречит глобальной теории вокругвсегоземлеверчения. Граждане с окраин стараются не афишировать своё местопроживание, предпочитая ложь правде. Все заявляют, - они самые центровые и поэтому складывается впечатление, что вся громадная толпа молодежи имеет центральное происхождение.
  Этой ночью Петровичам необычайно повезло: была крыша над головой, пища на столе и жидкость, превращающая скованные языки людей в языки развязные. С того момента, как Надежда Васильевна приняла лицом в тарелку, беседа Петровичей не прекращалась. Им было что рассказать этому юному существу - Катеньке. Поведать о своей нехитрой жизни, о парадоксальных выводах, пусть и приобретенных с помощью неопровержимой математической логики, но статистически верных и жизненно правильных. Мозги Катеньки распарились по полной программе.
  После третьей рюмки самогона Кате потеплело. '- Не такие они страшные бандюги', - подумала Катерина, и этот вывод помог приблизиться к пониманию Петровичей.
  - Вы, Катенька, молоды, нам лестно общаться с вашей молодостью. Вы, Катенька, пока способны на право выбора выводов о жизни. У вас еще есть право определиться с избранником, понять, что вам от него надо - или солидная денежная жила или духовность, - величественно произнес Петрович и передал право голоса следующему страждущему высказаться Петровичу.
  - Безусловно, Екатерина свет батьковна, это ваше абсолютное право на ожидание жизненного спутника. Вы молоды, прекрасны, вы способны найти принца, - улыбнулся второй Петрович.
  - Каждая женщина когда-то была девочкой. Каждый мужчина когда-то был мальчишкой. Каждый о чем-то мечтал, хотел быть на кого-то похожим. Каждый что-то делал в жизни такое, что, по его мнению, должно было приблизить момент, когда он станет похожим на идеал. Каждый человек добивался для себя моментов, приближающих его к состоянию эго-идеала. Девочки мечтают о принцах, мальчики - о принцессах. Девочка превращается в невесту, мальчик - в жениха. Наступает некий критический возраст, когда происходит совпадение возраста мечтаний и реального возраста - возраста достижений. Начинается половая жизнь. Дети, превратившиеся во взрослых, продолжают мечтать. Подчас они это делают в течение всей жизни, и превращаются в вечных невест и вечных женихов, - третий Петрович лукаво ухмыльнулся.
  - Вам не скучно Катенька? - спросил Петрович.
  - Да нет, что вы, мне очень интересно, вы продолжайте, вы на меня внимания не обращайте.
  - Да вы что, мы это ради вас. Так что если нас занесет, Вы нас перебейте. - Второй Петрович моментально подхватил инициативу. - Невеста, ищущая принца, - это девственница, постоянно ищущая идеал мужчины: богатого, доброго, сильного благородного рыцаря, способного ради неё совершить подвиг и отдать свой фаллос ей во владение. Жених, ищущий принцессу - это юноша, постоянно в фантазии совершающий подвиги ради принцессы. Он пытается её освободить от злых чар девственности, мечем фаллосом. Она сопротивляется, даже после создания семьи. Она начинает сравнивать его с образом идеалом принца и разочаруется в нем. Он выполнил миссию, его больше не интересует жизнь-обыденность. Его тянет на подвиг, а ему надо трудиться. Его вновь запихивают в состояние ищущего принца, лишая тем самым заслуги и плодов его подвига-обыденности. Он начинает процесс жертвоприношения, то есть искать предметы или вещи, которые могут быть приняты в виде жертвы разочарованной принцессой. Как можно предположить, дары принимаются с видом разочарования. Он тащит не то, что ей надо. Ей нужны подвиги, которые он совершает во имя её, для неё и которые могут быть признаны среди других принцесс, как достойные и неповторимые. Совершая подвиги, мужчина вроде бы должен утверждаться в собственных глазах и глазах принцессы, но при этом он теряет статус принца. Так как данный статус предполагает получение чего бы то ни было с помощью титула принца - без труда. Как только он совершает подвиг во имя любви, он теряет ореол принца и становится её мужем. На этом для него сказка заканчивается, начинаются кастрационные будни, наполненные постоянной борьбой с супругой за фаллос.
  - Вполне возможно принцесса жаждет момента самоутверждения. Она близка к приобретению собственного фаллического идеала, и она его получает. Но поскольку навыков использования фаллического преимущества у неё нет, она пытается их получить от старших фаллических сестер. Начинается кропотливое изучение фаллической жизни. Женщина ведет активный образ жизни. У неё появляются новые знакомства, новая работа, новый круг общения, более того, если психологически она готова, то она начинает зарабатывать больше денег, нежели её кастрированный муж.
  - В принципе, можно рассуждать об ожидании идеального будущего супруга в контексте сформированных идеальных представлений о противоположном поле. Во-первых, идеальный супруг должен быть абсолютно сексуальным, во-вторых, его недостатки должны быть ничтожны по сравнению с его достоинствами, в-третьих, он должен любить своего супруга гораздо больше, чем самого себя, и действовать соответственно, подчиняясь всем прихотям другого. В-четвертых, самопожертвованность одного из супругов должна носить альтруистический характер и не быть ничем компенсирована.
  - Что же представляет идеальный будущий муж в фантазиях невесты? О, это герой, захватчик, войн. Добрый в семье и беспощадный вовне семейного пространства. Он должен иметь большое количество знакомых, с которыми не должен общаться. При этом ветряные мельницы должны постоянно крутиться, создавая галлюцинацию дракона.
  - Что же представляет собой этот человек? По моему мнению, идеальный будущий муж должен быть пригоден к эксплуатации. Во-вторых, идеальный будущий муж приспособлен для выживания при любых обстоятельствах. И, в-третьих, идеальный будущий муж никогда не лжет, он фантазирует.
  - Ты забыл, при его разоблачении просьба прояснять все обстоятельства нафантазированного, выяснить количество достоверной информации, искаженной психикой. Идеальный будущий муж должен самопроизвольно восстанавливать цепь событий, без нажима со стороны. Признания происходят с регулярностью, регулируемой эксплуататором.
  - Послушайте, а ведь вырисовывается прекрасная матрица человеческих достоинств, в данном случае мужской особи. Катенька вы не против, чтобы мы по-быстрому набросали, так сказать, по горячему, матрицу идеального мужа? - спросил Катю Петрович.
  Петровичи быстро стали что-то записывать. Через пару минут они выдали Кате бумажку. Она взяла в руки писание.
  1. Ибмуденок не врет, он фантазирует. Следствия:
  - Ибмуденок бывает капризен, в случае если ему вовремя не промыть мозги и не прояснить степень его фантазирования.
  - Ибмуденок способен к саморегуляции, но только в определенных условиях.
  1. Ибмуденок любит, когда его хвалят - он тщеславен.
  2. Ибмуденок чувствует ложь.
  3. Ибмуденок не всегда провозглашает чувствование лжи жены.
  4. Ибмуденок способен функционировать, если его понимают.
  5. Ибмуденок признает только одно состояние - состояние любви.
  6. Ибмуденок способен натащить кучу всего, если его не заставлять.
  7. Ибмуденок не может существовать без любви к нему, без неё оно издыхает.
  8. Ибмуденок не все подвергает сомнению. Он должен все принимать на веру.
  9. Ибмуденок функционирует от ситуации. Ролевой набор неограничен.
  10. Ибмуденок любит только свою будущую идеальную жену.
  11. Ибмуденок устройство выживает рядом с тещей.
  12. Ибмуденок активизируется при любой загрузке.
  13. Ибмуденок не способен ревновать.
  14. Ибмуденок не бывает некорректен.
  15. Ибмуденок хочет размножаться.
  16. Ибмуденок не любит суеты.
  17. Ибмуденок снабжен чувствительным сканером реальности. Иногда это устройство дает сбой.
  18. Ибмуденок понимает в материальной сфере.
  19. Ибмуденок не нуждается в поддержке.
  20. Ибмуденок способен каждый день превращать в праздник.
  21. Ибмуденок должен быть оригинальным.
  22. Ибмуденок способен на самокоррекцию поведения.
  23. Ибмуденок способен наладить быт.
  24. Ибмуденок должен любить готовить пищу, гладить, стирать, читать и писать.
  25. Ибмуденок должен поддаваться на шантаж. В переговоры вступать с изначальным желанием уступить.
  - Интересно получается, - Катя подавила зевок.
  - А вам самой не интересно проверить будущего мужа по этому списку? - спросил Петрович.
  - Конечно, хотелось бы, но разве это возможно?
  - Всё возможно в этом мире. Предположим, Катенька, я и есть он. Мы сможем разыграть драму человеческих взаимоотношений, - Петрович протянул руку.
  - Нет, - уверенно произнесла Катя. - Мне этого не понять.
  - Ну, нет так нет. А чёй-то мы, мужики, сидим насухую? Надо усугубить наше положение.
  - Посмотри в холодильном агрегате, может, там наше водочное продолжение обитает.
  - Сейчас, сейчас, - Петрович открыл холодильник. - Живем, мужики, тут у неё бутылок десять водки стоит.
  - Не томи, общественность простаивает.
  - Достаю уже, - сказал Петрович, выставляя бутылку на стол. Петровичи оживились.
  - А вы, наверное, Катенька избранника к врачам водили?
  - Конечно, водила, - ответила Катя.
  - Врачи - это хорошо. Даже очень хорошо. И что же, продукт вождения есть.
  - Говорят - здоров, но ведь это не главное. Да? - поинтересовалась Катя.
  - Конечно, не главное. Врачи изучают тело человека, его сомо, и видят только мозг человека. Они знают, как он устроен, и даже подозревают то, как он функционирует, но наплевательски относятся к его продукту - к мысли. Они видят только сам мозг, предпочитая забывать про то, что он ещё и ум. - Петрович махнул рукой и налил водки.
  - Так за разделение - ум умом, мозги мозгами..., так, что ли? - выпалила тост Катя.
  - Девочка, ты растешь в наших глазах. За сказанное! - Они, дружно чокнувшись, выпили заветную для каждого русского человека жидкость.
  Выпив благодатного напитка, Катя набралась наглости и спросила Петровичей, почему они такие умные и так по-нищенски выглядят? Петровичи переглянулись между собой и спросили у Кати, разве это важно?
  - Деточка, не напрягай мозги, тебе этого не понять, - успокоил Петрович сомневающуюся Катю.
  Она успокоилась. В начале она пыталась удержать сон, но он проник, незаметно парализовав конечности. Она уснула, и приснился ей сон: прекрасный принц на белом коне скачет чтобы забрать её в своё царство, где нет ничего плохого - только одна бесконечная радость. Принц спрыгнул с коня и протянул Кате руку. Она приняла его сердце. Затем он подарил огромный букет роз, - розовых, как мир грёз, - она взяла букет, и они вместе воспарили в облака. О, как прекрасен вид с неба.
  - Катя, я твой навсегда, мы будем вместе, - нежно говорит принц, и она соглашается с ним,
  - Я навсегда твоя.
  Они садятся на коня и мчатся в страну принца. Рядом мелькают лица смотрящих на неё женщин. Катя узнала одно лицо, кто же это, кто? - это лицо соперницы, которой пренебрегли ради неё - ради Кати.
  '- Все в этом мире - для меня, - поняла Катя, - это всё - моё'. Ей стало необыкновенно хорошо, необыкновенно прекрасно...
  На улице была ночь. У ночи было много улиц. Улицы были центральные, улицы были окраинные, и везде присутствовала ночь.
  На дворе Катиной окраины властвовала ночь. Ночь звездная, ночь лунная. Даже не просто лунная, а полнолунная. На дворе другой окраине города тоже была ночь, но луны над ней не было. Звезды там не светили. Там было яркое освещение, даже слишком яркое. В этом ярком свете шла борьба между Маргаритой Павловной и двумя телохранителями.
  - Поосторожнее с ней, - успел крикнуть товарищ Я. телохранителям. - Вы не сильно её мутузьте - как-никак она жена моя, пока.
  - Мы стараемся, но она кусается, так и пытается отгрызть нам чего, - пожаловались телохранители.
  - Ничего, вам не привыкать. Мало на вас граждан, что ли кидалось? А ну, работайте! - указал товарищ Я.
  Телохранители подумали, что товарищ Я. верно излагает, и стали бережней обращаться с Маргаритой Павловной. Но так просто она сдаваться не собиралась.
  - Придурки хреновы! Недоноски! Отпустите - покусаю! Суки, волки позорные, - кричала она, впрочем, ни к кому конкретно не обращаясь. - Ты, сука (прокричала она имя товарища Я.), вели этой падле пустить меня. Я успокоилась.
  - Ну, тише, тише Маргарита Павловна, ты, наверное, переусердствовала, устала, у тебя нервный срыв, - успокаивал жену товарищ Я.
  - Какой в жопу срыв, если ты сам хотел моё забрать! - Маргарита Павловна усилила двигательную активность. - Ты первый начал.
  - Да я в хозяйство подобрал, - оправдывался товарищ Я. - Я же тебе хотел дать.
  - Не ври, - взвизгнула Маргарита Павловна. - Не сри мне в уши! Ты обманываешь меня, ты всегда обманывал меня!
  - Лапочка, не надо так - мы же на людях.
  - Да плевать на людей! Ты, обрубок чертов - моё забирать! а мне людей бояться? Люди, люди - вы все - помогите правду отстоять. Вы все свидетели - он хотел меня грабануть, - кричала Маргарита Павловна.
  - Уведите её отсюда, - приказал товарищ Я. спутникам. - Срам какой - люди смотрят..., понимаешь.
  Маргарита Павловна, понимая, - её тащат к выходу, увеличила количество движений, пытаясь выхватить с полок вещи. Старания телохранителей не позволяли ей дотянуться к вещам, что злило её до унижения.
  - Волки позорные, холуи-педерасты, - кричала она. - Я вас всех в гамне утоплю, вы мне все..., суу-кииии.
  - Нехорошо так, Маргарита Павловна, - роптали те. - Успокойтесь.
  Вдруг она смирилась с происходящим, звериный оскал пропал, она стала милой и обаятельной.
  - Хорошо, - сказала она. - Хорошо, я успокоилась.
  Пройдя шагов десять, охранники товарища Я., не ощущая сопротивления, ослабили хватку. Но зря - Маргарита Павловна почувствовав расслабленные конечности телохранителей, резко развернулась и вырвалась из объятий. Глаза её бешено вращались, пена шла ротом.
  - Что, суки, удержали, да? Хрен на палочке, - кричала убегающая Маргарита Павловна. - Придурки, отобральцы хреновы.
  Пробежав метров сто, она вклинилась в толпу окружавшую внеглежкапитана Бесталанных. Увидев лицо Маргариты Павловны, он понял - ей угрожает опасность, и решил защищать её всеми имеющимися силами и средствами. В мозгу блеснула мысль - вот он момент карьерного роста, увеличения авторитета и, как следствие, возможность безнаказанно гадить всем автолюбителям, в том числе и профессиональным подчиненным. Выхватив полосатую палочку, он помчался навстречу телохранителям, охотившимся за Маргаритой Павловной.
  - Что, гомосеки, сожрать хотите? Мало вам прочей еды? На деликатес начальственный покушаетесь?! - крикнул он, сбивая на пол одного из телохранителей.
  - Слышь ты, потише, - вырвалось у охранника товарища Я. - Я при исполнении. - Его ропот потерялся в буре эмоций внеглежкапитана ГлавДАИ Бесталанных.
  - Сщас дам тебе исполнения! Испражняться будешь в тюремную парашу.
  - Расслабься, капитан - из одного горшка хлебаем - ты расклад не понял.
  - Я всё понял! - ответил внеглежкапитан ГлавДАИ Бесталанных.
  Второй телохранитель, увидев подобное безобразие, растерялся. Он не мог понять, что делать: продолжать погоню за Маргаритой Павловной или выручать партнера. Плюнув на всё, он решил помочь напарнику, а потом вместе продолжить охоту на обезумевшую женщину. Стукнув внеглежкапитана кулаком по затылку, он освободил товарища из цепких рук дорожного работника.
  Получив удар по голове, внеглежкапитан почувствовал слабость, - всё плыло перед глазами, он проваливается в бесконечность фантазии, где присутствовали свистки, жезлы и много-много премиальных воздаяний от сотрудников и нарушителей правил дорожного движения.
  Погоня продолжалась. Маргарита Павловна продвинулась к противоположному краю гипермаркета и поняла, - дальше бежать некуда. Она оглянулась назад, - погони не было.
  - Ещё-ё-ё, хоть что-нибудь - еще-ё-ё, взять надо, - Маргарита Павловна стала запихивать в свободные емкости изрядно потрепанного наряда, животрепещущих стерлядей, карпов и раков из аквариума.
  Она стояла перед рыбным отделом.
  - Так вот, эту рыбку, и икорки, и вот этого рака и еще, еще, - пришепётывала она в возвратившемся азарте покупания.
  Но тут появились телохранители. Решив - церемониться не стоит, схватили её под руки.
  - Отбегалась стервь. А ну, не дергайся - по котелку получишь, - рявкнул старший, и потащил к запасному выходу.
  - Машину к запасному выходу, - в рацию проговорил он.
  Они вытащили Маргариту Павловну на улицу.
  Не подумайте, что она не пыталась сопротивляться - пыталась, но в этот раз телохранители не дали ей ни малейшего шанса на сопротивление.
  Подъехал лимузин товарища Я. и сопровождающая его кавалькада.
  - Не надо её в мою машину, - негодовал товарищ Я. - Вы её в другой авто засуньте и везите в дурдом - ей промывание мозгов необходимо. Совсем из ума выжила, - недовольно скукожился товарищ Я.
  - Как скажете, - телохранитель всунул Маргариту Павловну в серебристую Волгу.
  Автомобили разъехались в разные стороны. Лимузин товарища Я. уносился загород, а авто Маргариты Павловны ехало в сторону клиники, где находился Жоржик.
  Маргарита Павловна, стиснутая двумя охранниками товарища Я., начала понимать свою диссидентскую ситуацию. В начале она попробовала исполнить легендарную арию советских времен. 'Таганка, все годы полные огня, Таганка, зачем сгубила ты меня', - орала она во всю глотку. Потом ей надоело, и она запела 'Я помню все твои трещинки, в твоеймоей промежности'. В антракте выступления она стукнула каблуком по ноге охранника, тот взвыл и заявил:
  - Сделаешь так ещё раз, сука, порву, как цапля лягушку.
  Маргарита Павловна послушалась, и перестала лягаться. Пропев куплет, она почувствовала движение в одежде. Щекотание усиливалось.
  - Что ещё? - спросил охранник.
  - Ползают, щекотются, - виноватым голосом сообщила Маргарита Павловна.
  - Совсем сбрендила, - телохранитель покрутил пальцем у виска. - Сиди смирно - хуже будет.
  - Но они ползают - щекотются.
  - Сказано - не ерзай, - с угрозой произнес охранник десницы Маргариты Павловны.
  В то время маленькие и не очень маленькие раки заползали в глубину телес Маргариты Павловны. Стерлядь судорожно билась в шестизарядном лифчике, заглатывая телесные запахи любезной супруги товарища Я.
  - Прекрати брыкаться, - цыкнул охранник шуйцы Маргариты Павловны.
  - Они щекотются.
  - Сщас я тебя царапать буду - не успокоишься, - огрызнулся правый охранник.
  - Ха - ха - ох - ха, - закатывалась Маргарита Павловна.
  - Что с тобой? - бесцеремонно спросил охранник.
  Мы не знаем, что происходило в это время в голове Маргариты Павловны. Одно нам доподлинно известно, - оживился самый крупный рак. По всей очевидности, отогревшись в телесных парах, он решил - пора действовать. Шевеля усищами, он прокладывал хвостом путь вперед, пятясь назад. Тело Маргариты Павловны при каждом его сокращении ответно сокращалось, - она подпрыгивала на месте.
  '- Рывок, ещё рывок и ты будешь спасен. Вот так, так, еще', - наверное, думал рак.
  - Ха - ха - ха, - закатывалась Маргарита Павловна.
  '- Совсем придурошная', - думали охранники.
  Тело Маргариты Павловны виляло вместе с охранниками по заднему сиденью. Была бы возможность, она покинула бы передвижное место заточения, но охранники удерживали её, словно сила тяготения земли удерживает куриц, не давая тем летать как порядочным птицам.
  Не в силах справиться с пододежной угрозой, Маргарита Павловна извивалась как кошка, ей было неожиданно весело, но в то же время в голову стала закрадываться мысль о паразитах.
  Зона поражения увеличилась до всей верхней поверхности Маргариты Павловны. Все тело ходило ходуном, она слабо понимала, что, где, когда и с кем происходит. А авто рвалось вперед, к клинике, абсолютно не соблюдая правила дорожного движения, отчего сотрудники ГлавДАЙ отдавали честь, так как уважали весь транспорт с козырными номерами и мигалками.
  В это время Жоржик сидел с другом - Махатмой Хаимом на крыльце душеспасительного учреждения и разговаривал о непреходящих ценностях кулинарного искусства.
  - Да. Так вот, Жоржик, самое странное блюдо готовят китайцы. Чтобы его понять, надо быть истинно просвещенным человек. Настоящая утка по-пекински - это произведение искусства, - учил наставник Жоржика.
  - И в чем заключается таинство приготовления? - спросил Жоржик.
  - Ты понимаешь, чтобы понять это блюдо, мало иметь хороший вкус, тут и что-то еще необходимо: надо понять душу китайца. Да, так вот, они берут самую жирную утку и сажают её в клетку, под которой ставят огонь.
  - А для чего?
  - Ни для чего, балда, слушай, не перебивай - вкус я от твоей болтовни теряю. Ну, так вот, сажают утю в клетку, зажигают огонь и ставят в клетку уксус со специями. Утятка от жары хочет пить и начинает, значит, эту суспензию высасывая заглатывать. От этого утка сходит с ума и пьет жидкость, пока повар не замечает её нервной усталости.
  - Какая гадость, - брезгливо сплюнул Жоржик и отвернулся.
  - Слушай дальше. Они берут утку и ощипывают её.
  - По живому?
  - Нет дурында, предварительно уморив. Так вот, берут тушку и запекают в духовке, после чего снимают шкурку, обжаренную, золотистую, объедение.... Так вот, остальное выбрасывают собакам. Шкурку подают вместе с блинчиками и порослями бамбука. Блюдо просто изумительное! Ты, наверное, у себя в Африке живоедством занимался?
  - Что было - то было, врать не буду. Но мы так, без всякой термической обработки обходились. Бывало поймаешь обезьяну, вскроешь ей черепушку и давай мозги черпать. Шаман говорил, от этого ловкость обезьянья появляется.
  - Эк чем удивил! Опять же, у китайцев есть блюдо: курица по-бродяжьи. Раньше ею бродячие монахи питались, а сейчас в самых изысканных ресторациях подают.
  - Расскажешь?
  - Конечно, вот только прикурю. Так вот, раньше монахи воровали курицу, потом заворачивали в листья растений, затем обмазывали глиной и кидали в костер.
  - Живую?
  - Этого я не знаю, но, по-моему, да. Так вот, мне как-то в одной ресторации её подносили. Цена, правда, астрономическая, но мы за баблом не постояли, да и листья там из Франции привезены, и глина там итальянская, говорят, из какого-то места особого, и саму курицу, якобы, у лиса отняли. Ну да впрочем, курятина и есть курятина, на вкус - никакого удовольствия. - Учил Махатма Хаим ученика. - Ты если выйдешь отсюда, лучше нашей русской кухней питайся, вот где истинное наслаждение и кишечная благодать.
  Отдельно нужно сказать о внешности Махатмы: с возрастом он всё более и более походил на Карла Маркса. Когда он отметил подобное сходство с известным бунтарём и бабником, то отрастил марксовскую бороду, в которой созидательно накапливались крошки хлеба и табака. Со временем она неимоверно разрослась и кучерявилась покрывая почти всё лицо Махатмы. Отдельной его гордостью были бакенбарды топорщившиеся клочками в разные стороны. В зависимости от настроения, кучерявые волосы на щеках то поднимались, то опускались.
  - Научи, - с завистью голодного испросил Жоржик.
  - Главное в русской кухне - водка. Жора ты пойми, больше ни один напиток не сравнится с ней природной чистотой и вкусом. Но водку надо уметь выбирать. Скажем так, ежели водка сделана из спирта экстра класса, то пить её надо аккуратно, не увлекаясь. Если же из люкса, то кушай её, не боясь утренней болезни, а главное в питие - это закусь. Селедочка, с лучком, непременно с лучком! Огурчики домасоленные в пупырышках, пельмешки со сметанкой.... Эх, брат, это искусство, скушать водочку. Тебе, наверное, здесь спиртягу медбратья давали, а?
  - Давали, - ответил Жоржик, нервно сглатывая накопившуюся слюну.
  - Ну, так знай же, это - не то. Здесь хорошего пойла не найти, сюда гадость трехкопеешную несут или левак какой. Надо брать с бриллиантового производства. Только она обеспечена гарантией на кристально чистое происхождение. Понял, балда?
  - Понял.
  - О, смотри, никак к нам гости пожаловали, да ты смотри, с мигалками!
  В это время во двор клиники въехал небольшой эскорт автомобилей.
  - Давай останемся, посмотрим.
  - Нет, я спать - жировая прокладка уже не согревает, так что пойду, а ты смотри, завтра расскажешь. - Махатма Хаим скрылся в дверях клиники.
  Из второго авто стали вынимать крутящуюся женщину, которая странно выгибалась, извивалась, пытаясь почесаться, но ей не давали два здоровенных мужика.
  - Все предупреждены? - грозно спросил охранник у подбежавшего санитара.
  - Да, ваше блародь, - ответил санитар.
  - Куда её?
  - В первый корпус - у нас там поприличнее.
  - Поможешь?
  - Нет, вы уж сами её тащите - женщина она видная, пудов в десять - надорвусь. - С уважением произнес санитар, глядя на очень уж раздутую одеждой Маргариту Павловну.
  - Пусти скотина, - кричала Маргарита Павловна. - Пустите, подонки, уроды - у меня чешется всё!
  - Вот доведем тебя в клинику, там и будешь чесаться, - ухмыльнулся охранник.
  Жоржик, подошел к санитару и спросил кто их гостья, на что тот ответил:
  - Большая шишка - от покупок свихнулась.
  - А такое бывает?
  - Как видишь - бывает, - ответил санитар и пошел помогать несунам Маргариты Павловны.
  В клинике ждал Маргариту Павловну известный светила психиатрического бизнеса.
  - Сюда её, - показывал охранникам дверь санитар. - Вот так, заносите.
  В комнате, обставленной достаточно убого, сидел сам профессор Б. Человек, уважаемый в своём мире. Человек ученый и признанный как светоч психиатрической мысли. Вообще он был против применения специфических психиатрических препаратов, но, увидев извивающееся тело Маргариты Павловны, сразу приказал вколоть двойную порцию аминазина.
  - Пускай успокоится, а с утра побеседуем, - сказал профессор Б. и задумчивый вышел из палаты.
  Несмотря на крики Маргариты Павловны, ей сделали укол аминазина, и после того как притихла, раздели. Какой ужас был в глазах сестры Любви Ивановны, когда она снимала одежду с Маргариты Павловны.
  - Бедная моя девочка, кто ж тебя так! Зверюги! - говорила Любовь Ивановна, разматывая из бесконечных одежд Маргариту Павловну. - А ну, пошли вон, тут женщину развевают, - она вытолкала телохранителей за дверь.
  - Страдалица, за что они тебя так? Как же они могли? - Сокрушалась Любовь Ивановна, снимая слой за слоем надетые тряпки.
  - Помоги, - жалобно простонала Маргарита Павловна, протягивая телефон и кредитку. - Надо это доставить на Заморозную, Заморозную тринадцать, квартиру тринадцать. Помоги.
  - Конечно, помогу, страдалица. Эти желваки тебя совсем замучили - изверги! Здоровые лбы, и такую хороську красивую замучили, - но Маргарита Павловна этого уже не слышала - она находилась в полной отключке, такой сильной, что даже сны не снились.
  Любовь Ивановна, чтобы не забыть адрес, записала его на валявшемся на полу клочке бумажки.
  '- Надо что-то делать..., надо кого-то отправить', - подумала она и вышла в коридор.
  - Эй, Жоржик, поди ко мне. Слушай, тут такое дело, надо по этому адресу вещи доставить, вот это, - она отдала Жоржику мобильный телефон. - А адрес выучи: Заморозная тринадцать, квартира тринадцать. Ну, повтори.
  Жоржик повторил адрес.
  - Вот молодец, как будет светать, так и пойдешь. Эх, горемычные, - сказала она вослед Жоржику и вернулась к Маргарите Павловне, одежда которой была подозрительна даже для видавшей виды Любви Ивановны и странно шевелилась.
  
  Глава шестая. Ковчег.
  Уж совершенно придя в себя, Надежда Васильевна оценила происходящее.
  - А это кто? - спросила она Петровичей, глядя на затылок Кати. У неё мелькнула мысль, что пока она спала, Петровичи привели в её квартиру проститутку.
  - Это Катя, приятная молодая особа. Она вчера вечером пришла на гадание.
  - Это хорошо, что приятная. Это хорошо, что на гадание. А чё это вы совсем ничего не ели? - удивилась Надежда Васильевна, рассматривая нетронутую закуску.
  - Так некогда нам.
  - Всем некогда, Ваське из соседнего подъезда тоже некогда. Подхожу к нему, спрашиваю - что это ты дурень сорокалетний, детишками не обзаведешься? А он - некогда мне. Могли бы и съесть с моего стола, - обиделась Надежда Васильевна.
  - Вы не обижайтесь, мы тут хозяйничали без вас, всю водку выпили.
  - Пойду, умоюсь, надо в порядок себя привести. Голова болит, страх, как раскалывается.
  - Надо поправиться, - посоветовал Петрович.
  - Сама знаю что надо, да похмеляться не приучена.
  - Тогда в душ надо и аспирину в себя кинуть.
  - Это я и без вас знаю. Мне бы в ванну пройти. Дай пройду, ишь расселся, - сказала Надежда Васильевна и, пропихнув своё тело сквозь Петровичей, пошла в ванную комнату. Точнее, не комнату, а чулан, в котором кроме самой чугунной ванны находились раковина и стиральная машина.
  - Мыться пошла, - проговорил Петрович. - Пусть. На здоровье.
  - Может нам пора, мужики? Как-то неудобно получается, и так всю ночь в благости провели, и будя - хорошего помаленьку.
  - Сиди уж - не гонят, - посоветовал Петрович номер два.
  - Да, а то как-то неудобно получается, она выйдет из ванны, а нас нет. Давайте дождемся, когда выйдет, - продекларировал третий Петрович.
  - Водка хороша была, - изрек Петрович.
  - Да, приличная бухашка, - подтвердил Петрович.
  - Ну, продолжим наше исследование душ человеческих, - сказал Петрович, и они опять стали шептаться.
  Хороший был день - солнечный. Птички за окном так и пели свои трели, и от этого чириканья шла такая благость, что волей не волей приходилось улыбаться.
  Катя проснулась.
  - Доброе утро, Петровичи, - потянулась она. - Ой, а, сколько сщас времени?
  - Время не имеет значения, - ответили Петровичи.
  - Мамочки мои, уже полпервого. Сколько же я спала?
  - Эт с непривычки, - сказали Петровичи.
  - А как же свадьба?
  - Свадьбы не будет, Катенька, ты её проспала, - заявили Петровичи.
  - А, да и бог с ней, с этой свадьбой. Пока спала, поняла - мне этот гамнюк не нужен. Он не сможет победить для меня на фестивале, так что я еще подожду. Ваши доводы убедили меня окончательно, так что остаюсь холостой, - весело прощебетала Катя.
  - Вот и хорошо, вот и чудненько. Может, за решение Кати, а, мужики?
  - Давай, на-ли-вай.
  Разлили по рюмкам водку и выпили её.
  - Эх, хорошо жить в теле.
  - Да, Петрович, хорошо, - ответил Петрович Петровичу. - Надо бы рассчитать зависимость выпитого, от количества произведенного. Потрудимся?
  - А Катя?
  - Катя сейчас пойдет умываться, - сказала входящая на кухню Надежда Васильевна. - Ты, Катерина иди в ванную, приведи себя в порядок, а то мужики тебя совсем уморили болтовнёй.
  - Да, Надежда Васильевна, а каким полотенцем вытираться?
  - Возьмешь в шкафчике над стиральной машинкой.
  - Хорошо, Надежда Васильевна, - произнесла Катя и пошла в ванную.
  - Ну что, все так отцы и сидите?
  - Так и сидим.
  - Значит, есть отказываетесь? - задорно, с лёгкой угрозой спросила Надежда Васильевна.
  - Нет, почему, не отказываемся и даже очень хотим.
  - Ну, так налетайте и прекратите сидеть на полу, а ну, вставай, - приказала Надежда Васильевна.
  - Как скажете, как скажете, - Петровичи покорно сели на стулья.
  - Кажись, уже почти час дня.
  - Да в курсе я - в курсе. Да торопиться мне некуда - суббота. А в субботу ко мне только избранные ходят. Только к пяти часам жду. Так что сидите, вы мне не мешаете, даже наоборот. - Надежда Васильевна, лукаво посмотрела на Петровичей.
  - Тогда можно мы за вас выпьем? - благодетельница.
  - Да пейте на здоровье. Только Катьку не спаивайте. - Надежда Васильевна поставила сковородку на плиту и принялась готовить яичницу.
  Раздался телефонный звонок. Надежда Васильевна взяла трубку.
  - Алло.
  - Да, Верка, ты где.
  - Могла бы и раньше позвонить.
  - Да, а он симпатичный?
  - Говоришь, обалденный, радуешься?!
  - А лет ему сколько?
  - Не поняла, тридцать два, ну поздравляю.
  - Да ты знаешь, только об этом мечтаю.
  - Да брось, если нравится, то в омут.
  - Деньги у тебя есть?
  - Не нужны, говоришь.
  - Платит. У него есть?
  - Как на море? У тебя же вещей с собой нет.
  - Говорит, там всё купит? Ну конечно, поезжай, конечно.
  - И никаких презервативов, помни о том, что обещала.
  - Да, и постарайся двойню.
  - Пока, целую, люблю. Хоть на этот раз повезло.
  Надежда Васильевна повесила трубку и обратилась к Петровичам.
  - Наливай, сегодня гулять будем - по-настоящему гулять. Верка замуж собралась. Наконец - девке тридцатник, а она никак не разбавит семейство.
  - За счастливую встречу, - Петровичи дружно выпили водочку.
  - Так, с закусью у нас полный окей, - Надежда Васильевна стояла у открытого холодильника. - Вот с выпивкой - туговато.
  - Сейчас сбегаем, - засуетились Петровичи.
  - Не надо бегать, все сами привезут - надо только позвонить.
  Надежда Васильевна набрала номер службы доставки продуктов.
  - Здравствуйте, служба доставки? Да, примите заказ. Значит так: балычка, семги. У вас хорошая семга, первой свежести? Ну, килограмм тащите. Потом водки. Нет не этой, у вас есть Долгорукий? Ну так его и везите. Ящик конечно. Так, шампанского.... Нет не надо французского - тащите наше советское, полусладкое. Тоже ящик. Пива? Петровичи, пиво будете? Да, тоже ящик. Нет, пиво лучше импортное. Козла тащите. Так, и еще вина. Лучше Массандры. Черный доктор так Черный доктор. Тоже ящик беру. Да и потом воды там разной. Нильская? Да тащите. Ну и конфет, шоколадных. Нет, наших. Да, подойдет. Так, все что ли? А удвойте спиртного! Гулять - так гулять! Когда приедете? Через часок? Давай, вези!
  - А может, будет нам? Дорого ведь все, - Петровичи сокрушенно качали головами.
  - Гулять так, гулять, деньги - дерьмо!
  - Так ведь вся жизнь строится из дерьма, денег и вещей сделанных из дерьма, продаваемых за деньги, - изрекли Петровичи.
  - Так ведь радость у меня - радость мне теперь! Денег не жалко. Вон у меня их сколько! Да только детей нет - некому тратить, да и некогда, - Надежда Васильевна была решительно настроена, а, как известно, если женщина имеет решимость, то она эту решимость направит в нужное ей русло.
  - Тут вы правы Надежда Васильевна, нет детей - не нужны деньги. Предлагаю тост за детей. Предлагаю стоя. - Петровичи поднялись и выпили.
  - А вот и Катя подошла, что с тобой, Катенька? - спросила Надежда Васильевна.
  - Там в комнате рычание раздается, что-то шевелится, матом орет. - Лицо Катеньки в это мгновение выражало все её переживания: страх, испуг, веру в то, что это смертельно, что это по-детски шуточно.
  - Это, наверное, желвак, - испуганно произнесла Надежда Васильевна, вжавшись спиной в стену.
  - Какой ещё желвак? - поинтересовались Петровичи.
  - Да вот такой. - Надежда Васильевна распростёрла руки. - Я очистку чакр одной даме делала, так он из её астрала вывалился.
  - Откуда-откуда?
  - Из астрала! Понятно!
  - А что же его обратно не запихнули?
  - Ага, сам бы попробовал. Умник нашелся, всё рассчитываешь, считаете, - поправилась Надежда Васильевна. - А об астрале ничего и не слышали.
  - Ну так и не ничего, тут вы неправы - кое что и мы знаем.
  - Не перебивай, - прервала Надежда Васильевна Петровича. - Вывалился он материальный, а у них там в астрале, все состоят из одного эфира.
  - Как из одного кефира? Бедненькие, совсем им там дерьмово, - вклинилась Катя.
  - Да не из кефира, а из эфира! Из духа..., из энергии..., значит.
  - Да вы что?! - удивилась Катя.
  - Да, он из эфира вывалился, теперь здесь обитает.
  - А вы не пробовали его изгнать?
  - Ты что? Жалко его - живой как никак. Не таракан, не вша перхотная. Плюгавенький только, сморщенный. - Надежда Васильевна сопровождала выступление кабалистической жестикуляцией, таким способом подтверждая право астрального прощелыги на существование.
  - Может, зайдем, посмотрим? - предложили Петровичи.
  - А заходите! Мне что, жалко, что ли? - ответила Надежда Васильевна с гордостью - всё же не шарлатанка она - она реальная ведьма.
  Мужики прошли по коридору и открыли дверь.
  Молчание.
  Все молчали, всем было как-то не по себе.
  - Ну, что уставились? Сам пугаюсь, - довольно нагло прошкварчал желвак пришелец.
  - Да мы так просто. Зашли вот, смотрим. - Прервали многозначительное молчание Петровичи.
  - Ну, если просто - смотрите, только не мешайте мне! Не то собьюсь нахрен - уродом сделаюсь, - прохрипело существо и Петровичи вышли, осторожно закрыв дверь.
  - Да, много мы херни видели, но чтоб живое так колбасилось, этого не было. Ты налей нам, Наденька, чтобы мы духу набрались, - попросили они, зайдя на кухню.
  Надежда Васильевна налила водку, и те молча выпили.
  - Да, что-то в этом мире не так, что-то в нем изменилось. Надо бы эти изменения обсчитать. Да, Петровичи, посчитаем эту катаклизму, а? - обратился Петрович к Петровичам.
  - Обсчитаем, - согласились Петровичи.
  Они уселись на пол.
  - Ты не пугайся, Катенька. Желвак нормальный. Ну, в смысле, не буйный - смирный, - успокаивала Катю Надежда Васильевна. - Давай хозяйством займемся, похлопочем.
  - Может, мне - домой? - Катя надеялась на согласие Надежды Васильевны.
  - Да куда же ты пойдешь? Тебя разыскивает твой Отелло. Ты вот что, позвони ему и скажи - свадьба отменяется и всё такое, а потом стол накроем и гулять начнем, - решительной женщиной являлась Надежда Васильевна - умела управлять сомневающимися людьми.
  Катя взяла телефон и пошла в гостиную.
  Время шло. Вот уже привезли заказанную снедь. Надежда Васильевна и Катенька хлопотали по хозяйству, а Петровичи размышляли по поводу желвака и прочего астрального мира.
  - Слушай, Надя, а ты имя новорожденному дала? - обратились Петровичи к суетящейся Надежде Васильевне.
  - Нет еще.
  - А надо. Всё сущее именами обладает.
  - Так вы этим и займитесь. Мне некогда.
  - Сложную задачу даешь, не простую, - высказали недоумение Петровичи и стали придумывать имя.
  - А может, его Чмориком назвать? - вклинилась в диспут Надежда Васильевна.
  - Устами матери, как говориться..., пусть имя будет ему - Чморик. Ему все равно, а для слуха - приятно, - подвели итог размышлениям Петровичи.
  - Может, пойдем и ему скажем, а?
  - Ступайте - на кухне мало места, собой всё заполонили. И ладно если бы на табуретках сидели. Так нет - на полу! - Надежда Васильевна несколько раз задевала ноги Петровичей, что её злило.
  - Пойдем, мужики.
  Через минуту из комнаты Надежды Васильевны донеслись голоса:
  - Слушай, мы тут подумали и решили дать тебе людское имя, не возражаешь?
  - И какое? Надеюсь, не каким-то стандартным для вашего мира именем? Учтите - я почти инопланетянин и требую особого отношения.
  - Ага, может тебе еще правозащитника пригласить? - ухмыльнулся Петрович.
  - Я не против. Только фуфло это.
  - Это почему так сразу фуфло?
  - Как почему? Все и так определенно понятно. Правозащитник, правозащитник, - визжал чморик-желвак. - Правозащитник, твою мать. Вы вдумайтесь - мало людям юристов? Мало того, что и так целый аппарат людей думает над усложнениями жизни? Туда не суйся, туда не лезь, там суд ещё не закончился... - а человеку от этого всего только маята. Уж я то знаю!
  - А что ты предлагаешь?
  - Я предлагаю, человекозаступник или человекозащитник.
  - Так ведь в русском языке и слова такого нет.
  - А правозащитник есть, да?
  - Ну, есть - если говорят.
  - Да мне плевать, есть или нет! Меня жмет по полной программе, а тут дискуссия ваша.... Вываливай своё имя.
  - Чморик.
  - Как? Как?
  - Ну, Чморик. Имя как имя, необычное - среди людей не ходит.
  - Что, правда, не ходит? - удивился желвачморик.
  - Правда. Абсолютно нестандартное имя.
  - Я согласен, - прокряхтел уже Чморик и вопросительно посмотрел на Петровичей. - Чего еще? Не видите - почкуюсь. Ой, мои смешивающиеся предки, что бы вас так пёрло. Ну всё - уходите, я концентрироваться на телесной оболочке буду.
  - Пойдем, мужики, надо новорожденного отметить. - Петровичи вышли из комнаты, оставив Чморика извиваться на полу.
  - Давай выпьем по маленькой. Потом историю одну расскажу, прям из жизни взятую.
   Петровичи прошли на кухню и выпили за новопоселенного.
  - Долгой ему жизни на земле бренной.
  - А что ты за историю хотел нам поведать?
  - Слушайте: из всех он предпочитал её. Одну её. Прекрасную, как Елена, безмятежно глупую, но весьма практичную самочку. Когда он был с ней - все на свете теряло свою стоимость, а для неё, для неё только начинало приобретать. И он отдал все, что у него было. Отдал безвозвратно: деньги, рассудок, веру и, наконец, знания. Она, конечно же, поумнела, прям так на глазах, и все. Упорхнула.
  - Жалел ли он о ней?
  - Да.
  - Кидался ли он на стены?
  - Нет.
  - Да и всего-то он потратил на неё пару месяцев.
  - А она жалела ли о нем?
  - Нет. С ней был прежний. Женщины, красящие волосы в рыжий цвет, блудивеют на глазах - козы. Они становятся развратными! Ух! Лови момент! Как только перекрасилась - хватай и в кусты, если только она не твоя жена. Как только она порыжела, можешь спиливать роговые отростки. Факт неоспоримый - готовься к худшему.
  - Да, Петрович, живя с блондинкой спроси себя - как долго она останется блондинкой и не переметнется ли она в стан рыжих девиц? Так что - держи ухо востро, а нос по ветру - следи за цветом волос, милой, нежной проглотительницы. И при этом всё им, им, и для них. Прямо-таки все. Ничего не пропустят. Хочешь честно? Посмотри, у кого ты под каблуком..., то-то и оно. Не успеешь родиться, сразу попадешь под каблук. Ещё в матке находишься, а тебя уже пристраивают, туда, где будешь под всегдашним контролем. И все так ласково, с нежностью. А ты сопли распустил, а тебя хвать и пристроили. Во всем виноват детородный отросток. А им, между прочим, больше надо. У них паритет: на одну бабу - один мужик. Никак его нарушать не хотят, возраст, понимаешь. Так что не сопротивляйся - тебя попилили. И ты, и она будете счастливы. Ты - на работе, она - в постели, с как его там? Кажется с твоим лучшим другом. А всё с чего? С работы! Надо бдеть - постоянно бдеть. Не раскисать, не расслабляться.
  - Вот ещё что я узнал: под этим небом нет и намека на справедливость. Чем больше отдаешь - тем меньше получаешь. Кому что, а мне самому надо! Вывод - делай так, чтобы было удобно. Подальше ложи - поближе бери.
  - Ну, это философия, а мы практики. Мы это рассчитать можем и воплотить, так что не хлюпай носом, давай наливай, - закончили Петровичи.
  - Ишь - разговорились. Все не так да не этак. А вы женщин понять можете, почему они такие? - недовольно выпалила Надежда Васильевна.
  - Ну, откуда нам знать? Ты вот нам и расскажи.
  - Да ну вас - мне готовить надо. Лучше открой шампуську, мы с Катькой выпьем.
  Петровичи с грохотом открыли бутылку.
  - За что будем пить?
  - За нас - за женщин! - Надежда Васильевна улыбнулась.
  - Хорошо у тебя, Наденька, уютно, чувствуется человеческая теплота, - изрек Петрович. - Хороший ты человек, теплый.
  - Да не подмазывайтесь вы. Не привыкла я к этому. Да и к людям я отношусь насторожено.
  - Ну, это ты зря. К людям надо хорошо относиться.
  - Нет, ты не понял, людей я уважаю, но конкретных персонажей иногда не могу выносить. Они иногда такими гавнюками бывают.
  - А чего ты от них хочешь? - это в их природе.
  - Слушай, философ, ты лучше Кате мозги полоскай - я в промывании не нуждаюсь. Уже не девочка. Так что не свисти - все равно не просветишь. Хватит с меня и того что дважды замужем побывала, хорошо Верку родила, не то давно бы руки на себя наложила, - грустно, но с вызовом произнесла Надежда Васильевна.
  - Да, жизнь прожить - не шуточная штука, - подвел итог Петрович.
   - Что толку нам от Вас? Да, да от всех вас! - очнулась Катя. - Если мы только не можем начать. Чутье, перемежающееся чутье, у кого только не было этого состояния? У меня не было, у них тоже не было. Заманчивое слово 'состояние'. Сегодня есть, а завтра нет. Игра в кошки мышки. Вам интересно знать, и с тем и с тем. Каких только тем не придумывали, а описать устройство собственной головы - этого фокуса никто не проделывал.... Ох и досадно...
  - Имей я десять голов, - продолжила она, - все равно бы думала одной, а девять остальных болтались бы невинно..., а срубать пришлось все сразу - тело-то одно! Оно виновато в том, что насыщено инстинктами. Пытаясь их удовлетворить, пала бы в неравной схватке с другими девятью головами. Как хорошо - встреча с бесконечностью или с конечностью, неправда - свадьба - это не главный день в моей жизни! Как знать, правы ли эти маленькие узкоглазастые существа, у которых одна голова на шее, впрочем, как и у меня.... А что есть человек в их понимании? Цепь перерождений Будды! Вот интересно, как это - один Будда, а нас так много и втожевремяониестьмыцелое? Непонятно. Каким образом, насыщаясь, он извергает еще и еще род людской? Что это, всеобщая истерия жизнью? Обналичить Вам пару жизней - не-е, запишите на счет.
  - Урежете марш господа, урежьте. - Петровичи с уважением посмотрели на раскрасневшуюся Катю.
  - Н-да, девчонка, а ты не так проста, как кажешься, - с восторгом произнес Петрович.
  - Еще бы - учусь потихоньку. Да и есть у кого.
  Пролетела вечность, начало следующей - не за горами. Что есть целое? Незаконченное начало, которое берется ниоткуда, от кого-то. В общем и целом, бессмысленный набор слов и словечек, образующих словосочетания и словосочленения изящно исторгаемые устами.
  - Вы не устали?
  Нет. -
  - Продолжаем.
  - Все разговоры состоят из глаголов, причастий, деепричастий, существительных, местоимений, междометий, запятых, точек, вопросительных знаков, восклицаний, мимики, интонаций. Хотите ли Вы что-то менять или не хотите - не вопрос, скорее ответ. Каждый вопрос рождается тогда, когда есть ответ. Вначале - ответ, потом - вопрос. Странно, но факт! Нет, это больше чем факт - так оно и есть на самом деле!
  - Если можно было бы всё изменить, - продолжил второй Петрович. - Ты не встречаешься с ней, не влюбляешься, не отваливаешь от дел. Всё по-другому, всё иначе. Крутеешь на глазах, сам по себе, богатеешь, жиреешь. В общем, становишься частью знакомого, богатого сообщества 'ахпроститеязанят'. А потом встречи-расставания, в общем, доходит до того, что ни минуты свободной. И глупостей не наделал, и денег больше не стало, и, наверное, не так как бы мог быть счастлив. Нет, правда, грешники попадают в сети женщин. Родился в грехе - во грехе жизнь прожил. И всем суд будет. И не факт, что жизнь продолжается во имя любви - любовь понятие чувственное. А что есть чувства? Они есть осознанные эмоции.
  - Но если у тебя синдром Гамлета - ты не любишь, ты ревнуешь драгоценного папочку к этой злой тете судьбе. Не успеваешь полюбить, уже ревнуешь. Расстанься, и всё изменится, она изменится, станет другой, такой же, как и ты. Ненавязчивой, нетребовательной. Злодейка-судьба, не напрягаясь, вершит твою судьбу с детства, только успевай наблюдать как мелькают дни твоего совершеннолетия. Хочешь узнать свою судьбу - проанализируй жизнь своих предков. Если папочка с кем-то попутался, будь спокоен, то же повторишь и ты. Нет ничего нового под небесами. Что было, то и будет. Кружится, кружится жизнь человеческая, повторяется, и как было раньше, так будет после.
  - Стараться менять свою жизнь?! НЕ ВЫЙДЕТ! Так, что ли? - спросила Катя.
  - Эх, Катя. Книга жизни уже написана - книга смерти печатается. И нет ничего такого интересного, потому что есть нечто, что непреодолимо. Как ты поступишь - так и судьба повернется. - Петровичи загрустили.
  - Тянется, тянется жизнь. - Вклинилась в разговор Надежда Васильевна. - А кто о тебе позаботится? Маленький, миленький, когда ты не сможешь о себе заботиться? Кто вспомнит о тебе, когда ты сам о себе забудешь? Где, где прячется правда? Правда о жизни? Правда жизни! Ты можешь всё прекратить. Одним махом - раз, и всё закончено. А там, в небесах..., вдруг там ничего нет: ни суда, ни рая, ни ада - только бесконечная пустота.
  - А действительно, что было до того, как ты родился? Ты, что-нибудь помнишь? Я - нет, - Катя встала. - А буддисты помнят - помнят, какими они были до своего рождения, точнее, кем, где и когда. Может быть это их игра воображения, но я так не думаю. Вот я ничего не помню, а ты что помнишь? Может, помнишь духораспределитель, где твою незабвенную душу отправили в бренное тело? Может, ты помнишь, как ты сливался со своей душой? Может, ты помнишь, как ты появлялся? Нет. Нет. И еще раз нет. Увы, все началось, когда ты уже был, ел, пил, гадил. - Она ткнула пальцем в Петровича. - Кто-то уже стирал твои писанки, кто-то планировал твоё будущее, для того, чтобы ты всё испортил и зажил своей собственной жизнью, после того как начал осознавать себя, как человека, а не как растение. Нет, буддисты всё помнят - даже то, чего никогда не было. И потом, кто сказал, что дети должны любить родителей? Скорее это родители обязаны любить своих детей. Вот и Бог должен любить каждого из нас. Вот только любви его на всех не хватает.
  - Да почему должен? Почему обязан? - удивились Петровичи.
  - Как создатель, как творец, как Бог, наконец, - утвердила Катя.
  - У вас есть свобода выбора, как поступать, что делать.... - Петрович не понимал недовольства Кати.
  - На хрена мне свобода? Лучше чтобы жизнь была лучшей, а не такой, как сейчас. И без всякого выбора. - Уж совершенно разгорячилась Катя.
  - Смысл христианского бытия заключается в том, что постоянно ждешь конца. Безумные мучения, страдания обрушиваются на тебя, когда сталкиваешься с этим явлением. Доколе, доколе, ты, о Боже, будешь мучить нас..., бесконечной загадкой о таинстве потустороннего мира..., и мучить тела, которые не несут ответа за страсти души. И мучить душу мою, которая не несет ответственности за деяния тела. - Надежда Васильевна театрально схватилась за грудь. - Ответственность - это соблюдение правил поведения перед другими людьми, но при чем ты здесь, о Боже? Не уж-то и ты средь нас, страстолюбцев, облюбовал местечко получше и наблюдаешь за нами и нашими искушениями бесовскими, превозмогая от разврата тел наших? Аминь. Вечное искушение - поговорить с Богом. Не слышишь, не слышишь ты слов наших, игнорируешь, а может, надеешься всё исправить? За скобками: и воскреснут души умерших, и поменяется мир телесный с миром духовным; и вострубит горн иерихонский; и исчезнут проказники бесы; и насытится душа помыслами; и сольются все со всеми; и откроется дверь таинства; и появится ангел, и возвеличит он славу Божью; и припаду я к милости твоей, о Боже, и узнаю истину; и воцаришься ты во всей красе и могуществе, и закончится смрад, и начнется песнопение. Аллилуйя господи. Прими меня такой какая я есть - похотливой, потной труженицей, не пропускающей мимо ни одного мужчину. Радующейся каждой секунде жизни. Чего ещё желать мне? Как прожить жизнь без твоего прихода? Страх..., страх перед твоим гневом - вот ещё один стимул не желать твоего появления. А может и во всепрощении сила твоя? И я не в самом начале, как знать, как знать?
  - Да тут без ста грамм не разберешься, наливай, - сказал Петрович Петровичу.
  И ещё - хотелось чего-то необыкновенного, прекрасного - такого прекрасного, от которого дух захватывало. Настолько прекрасного, чтобы от одного сопричастия хотелось ликовать и радоваться, переживать и кричать от наслаждения за прожитые мгновения.
  - Случись такое, и я бы растворилась в этом сопереживании всего великого со мной происходящего.
  - Когда-нибудь это происходило?
  - Нет. Но я ждала этого всю жизнь.
  - Чего именно?
  - Сопереживания, сближения с великим и прекрасным. Это состояние нельзя передать словами.
  - За великое, прекрасное, что есть в нашей жизни.
  Выпили, потому что была им БЛАГОСТЬ.
  - А вы знаете, что всё, что есть прекрасного - это суть достоинство системы? - сообщил Петрович.
  - Да, вот именно. Любую систему можно рассматривать как часть системы большей системы, - подхватил Петрович. - Это правильное, по существу положение, оставляет, однако, в тени тот факт, что последовательность систем оказывается неоднородной: различные системы обладают различной функциональной и структурной обособленностью и целостностью. Например, и клетка, и орган, и организм могут рассматриваться как системы. Но клетка и организм обладают по сравнению с органом значительной большей способностью к независимому функционированию.
  - Отметим специфику психических отображений: двойственность отображения системы 'я - среда' и самого процесса отображения, - подхватил Петрович, - активность осуществления за счет потенциальной энергии субъекта, а так же, опосредованность отображений прошлым и будущим отображений в памяти. Единство чувственного и логического носит непрерывно-дискретный характер отображений - кольцевую рефлекторную структуру механизмов отображений, многоуровневость, наличие, наряду с информационными механизмами - механизмов оценки, а также осознаваемых и неосознаваемых компонентов отображений. Психическое отображение - не единственно верное: одному и тому же прообразу могут соответствовать различные образы. Вследствие многоуровневости один и тот же объект может быть представлен различными формами отображения образа понятия. Все психические отображения - суть процессы, имеющие свою собственную пространственно-временную структуру.
  - Слушайте, это вам всё понятно, а нам с Катей - чего попроще. Мы нить рассуждений теряем. Ты давай, сокращай свои термины нахрен, и говори понятнее, - возмутилась Надежда Васильевна.
  - А чего тут рассуждать - нет ни одной ситуации, которую нельзя довести до абсурда, и нет ни одного абсурда, который не мог бы произойти в жизни. - Заключили Петровичи.
  
  И тут раздался звонок в дверь, Надежда Васильевна открыла дверь и встретила Жоржика...
  
  
  Глава седьмая. Махатма Хаим.
  - Куда подевался этот паршивец, ты не знаешь, Махатма? - санитар Леха уставился на огромную муху, ползающую по подоконнику.
  - Нет. Вчерась мы вечером сидели на крылечке. Всё о вкушаемом говорили, а потом привезли эту, психованную, - ответил Махатма Хаим.
  - Ну, привезли и что?
  - Жёрж пошёл наблюдать, а я ушел спать.
  - И что, больше наблюдателя не видел?
  - Нет, проснулся - его нет.
  - Странно, он никогда никуда не уходил. Ты вот что, давай, собирай вещи, там профессора решили - хватит тебе нашего вкушать. Всё, здоров ты - как бык. - Сообщил Леха Махатме Хаиму приятную информацию.
  - Это хорошо, это правильно! Совсем я залежался, пора мне, - радостно произнес Махатма Хаим и пошёл собираться.
  Честно говоря, жизнь в психиатрической клинике Махатме Хаиму нравилась. Нравилось расписание, нравилась регулярность питания, нравились сестры хозяйки, с которыми можно пофлиртовать. Вообще, всё нравилось в клинике Махатме Хаиму. Хорошо было там - душевно. Но и на 'воле' тоже было хорошо. Во-первых, статус сумасшедшего давал определенные преимущества умственного неравенства. Во-вторых, он прилично зарабатывал гаданиями судеб человеческих. В-третьих, он имел собственные квартиру и дом на природе. В совокупности эти детали жизни складывались в огромные преимущества, которые вытаскивали его без сопротивления на 'волю'. Так что, собирая вещи, Махатма Хаим внутренне радовался этому событию. '- Эх, вот приеду в свой дом, надо гамница цветочкам подложить, а то давно они без удобрения, совсем, наверное, загибаться стали. И дочке надо сказать, чтоб клиентов обзвонила, сказала, что из скита я вернулся. Может, другую легенду придумать? Нет, я в скиту был. В одиночестве, откровения зрил, значит. Всё как всегда, не готовы они принять другого. Нда, не готовы. И расценки надо повысить, как после переквалификации, значит. Давно меня тут держат, эх, пить меньше надо с моей болезнью, стар я стал, уже не то, что раньше. Эх, выйду на свободу - напьюсь, напьюсь дня на три. А потом за работу. Нельзя мне без работы, совсем квалификацию теряю. Так, словечек я тут нацеплял, к откровениям их пристроить надо. Да, солидный я старец, - Махатма Хаим, одним словом', - умилялся он ожиданием встречи с родными людьми.
  Постепенно он собрал нехитрый скарб и пошёл прощаться с персоналом.
  - Всё, Любочка, ухожу от вас. Надоели вы мне. - Махатма Хаим, обнял Любовь Ивановну.
  - Ну, бывай, Махатма. К профессуре заходил, выписку взял?
  - Вот иду за ней. Кстати, тут Лешка спрашивал про Жоржика, не видала его?
  Любовь Ивановна задумалась. В принципе, она догадывалась, что Леха мутный товарищ, но вот где мутит и какую рыбку ловит - не знала. Да и та страдалица из вчерашнего дня была ей симпатична, поэтому она решила не выдавать ни Жоржика, ни Маргариту Павловну.
  - Нет, не знаю. Он тут вчера всё крутился, крутился. Да я занята была, так что не знаю где он - не обратила внимания, - ответила Любовь Ивановна, отвернувшись от Махатмы: мало ли что, вдруг по глазам догадается?
  В отличие от врачей, Любовь Ивановна верила в необъяснимое наукой. Она как-то по-особенному относилась к пациентам клиники, опасаясь их непонятных способностей.
  - А чо за тетку вчера привезли? - Махатма Хаим достал сигарету и постучал фильтром о ладонь.
  - Да так - страдалица она. За правду пострадала. Видел бы ты, что с ней сделали!
  - Что, поди политическая?
  - Не знаю - не мое дело, да и ты не суйся. Выходишь себе и проходи за выпиской. Ну всё, бывай. Здоровья тебе. - Любовь Ивановна пошла по сестринским делам.
  - Вам тоже не болеть. - Попрощался Махатма Хаим.
  '- Хорошая она баба, даже очень хорошая. Трудная у ней жизнь была. Да смотри, веры в людей не потеряла. Наверное, всё наше поколение в людей верит. Нет, жрать то мы жрём, но веры не теряем. И чем хуже, чем херовей жизнь наша, тем больше веры остается. Вот, к примеру, жизнь Любаньки, что она в ней видела? По ресторациям не шлялась, гомна хлебала по полной программе, а всё же в людей верит. Странная штука жизнь - чем больше дерьма в ней, тем люди менее гомнистые. Наверно, отмываться умеют. Ну да мне что? Я со справкой! Да и людям надо веру давать, хоть и в бред всякий, хоть в ерунду всякую, верят же и деньгу несут. А мне то что, я со справкой'. Махатма Хаим подошел к регистратуре.
  - А, Хаимчик, уже выходишь? - спросила санитарка Леночка. - Я на тебя бумаги выправляла по всей форме, чтоб не придрались.
  - Да, всё, покидаю вас. Мне тут справочку бы эту.
  - Лежит, всё готово, вот здесь подпишись и не забывай таблетки принимать.
  - Конечно, вы же меня знаете.
  - Ну, до свидания.
  - Нет, прощайте! Я так понимаю, больше я к вам не попаду. Стар стал, совсем стар. - Махатма Хаим покинул стены психиатрического заведения.
  Выйдя на улицу, он задумался, куда ему податься: в квартиру или в дом на природе. Нелегко принять подобное решение, так как целый год не был он ни там, ни там.
  '- Куда мне, куда мне податься? В квартире, наверное, никого, все на природе, а там и телефона нет. Ох, блин, этот приступ..., я и ключи забыл от квартиры. А может, позвонить в квартиру и узнать? Тогда сюрприза не выйдет, а их порадовать хочется. Куда же мне ехать?'
  - Ох ты, Боже мой. Такси, такси, да остановись ты, собака, - рядом с Махатмой остановилась красная восьмерка.
  - Куда тебе, отец?
  - На Заморозную, - сообщил Махатма Хаим.
  - Эт батя, рублей на триста тянет.
  - Ну, на триста, так триста.
  - Тогда садись, папаша, - водитель открыл дверцу автомобиля.
  В машине было накурено, поэтому Махатма Хаим не спрашивая разрешения, достал папиросы и закурил. В течение пары минут они молчали. Машина преодолевала пространство города, по радио сообщали новости, но Махатме хотелось общения. Не выдержав, он спросил.
  - Как звать тебя, сынок?
  - Сергей.
  - А меня - Махатма Хаим.
  - Как, как?
  - Махатма Хаим. А что непонятного? Имя как имя - ничего особенного.
  - А ты, папаша, наверно не здешний?
  - Да ты что? Самый что ни на есть коренной.
  - А имя странное.
  - Имя не странное - имя мне дали индийские мудрецы, что за Тибетом обитают.
  - А ты чо, там был?
  - Я - нет, они мне сами имя дали.
  - Да как же это возможно?
  - Вот так - между нами связь установлена, так что, сынок, имя, как имя.
  - Странный ты старикан, и имя у тебя странное. А занимаешься чем? Не у каждого старика есть деньги на такси.
  - А я ведун, академик вселенской магии, можно сказать - госнаучпопа, связанная с духовидением.
  - Да ты что! Как интересно! Ты что, судьбу посчитать можешь?
  - Судьбу - нет, слишком переменчиво всё в жизни человеческой, а узнать о порче могу, - загадочным, вкрадчивым голосом произнес Махатма Хаим.
  - Ну, так давай, посмотри у меня. Может, и на мне порча есть? - в шутку сказал Серега.
  - А и давай. Тормозни у ларька с фруктою - выбери яблоко.
  - Одно?
  - Да, одно.
  - Ну, ты веселый старикан, - сказал Серега с лукавым сомнением, но машину остановил и пошёл выбирать яблоко.
  '- Верят, верят мне люди. Чем старше становлюсь, тем больше доверяют. Это хорошо, выгодно очень. Надо будет этого в оборот взять. Он катается по городу, людей возит, а стало быть, и знакомится чаще. Вот и клиентура мне. Так, сейчас, сейчас заглотит наживку. А всё в семью пятаки носить. Всё прибудет'.
  - Ну что, купил? - спросил Махатма Хаим у садящегося в автомобиль Серёги.
  - Купил, дед. Выбрал самое красивое.
  - Вот и чудненько. Так, ты, милок, подержи его в руках. Да не так, не в одной, ты двумя руками его обхвати. Вот так. Да не бойся ты, не укушу, сшас ножик достану.
  - А нож для чего?
  - Нож - чтобы яблоко разрезать, стар я его разламывать.
  - А зачем?
  - Сшас увидишь. Вот любопытный - всё тебе объясни, обоснуй. Ну и молодежь пошла!
  Махатма Хаим достал нож.
  - Так, давай яблоко. - Махатма Хаим разрезал яблоко пополам. - Значит так.
  - Ну чё, видишь?
  - Вижу - сглаз на тебе есть, большой сглаз.
  - Это как ты увидел?
  - Вишь, червяк сидит?
  - Ну и что?
  - Да как что? Яблоко ты выбирал?
  - Я.
  - Ну, так и вытянул из кучи своё. Человек всегда своё берет.
  - И чё теперь делать?
  - Выводить.
  - Кого выводить?
  - Да не кого, а чего. Это сущность бесполая, безродная. Её надо на веру брать.
  - А ты чё, батя, и в этом силен?
  - Да. Только мне они покоряются.
  - И дорого берешь за работу?
  - Ну, это от червя зависит. Вот твой, смотри - жирный, прикормленный. Такого на испуг не возьмешь. С ним тяжко будет. Значит, сильно тебя сглазили.
  - Да ты что, батя? Ты мне на уши вешаешь, - возмутился Серега. Но сомнения начали мучить его, а вдруг сидит, а вдруг точит?
  - А ты что, не веришь? Сомневаешься? Ты вот мне скажи, кем ты был до того, как баранку сел крутить?
  '- Нет, не похож он на водителя, ой не похож, больно выглядит прилично и матом не кроет, нет, явно, он из приличных. С такими приятно иметь дело. Да и в судьбе его перелом был, поэтому и стал водилой, а руки чистые. Да и выглядит он опрятно, аккуратно', - думал Махатма.
  - Кем, кем. В фирме директором.
  - Вот видишь, раньше у тебя всё ладно было, а теперь всё не очень. Правда, верно говорю?
  - Ну, это верно, что было - то было.
  - Стало быть, сглазили тебя, сынок.
  '- Тут надо поласковей быть, а то спугнуть можно. Человеческая натура - пугливая. Надо не пережать', - быстро прошмыгнула мысль у Махатмы Хаима.
  - Тут ты прав. Раньше жизнь лучше была. Больше денег зарабатывал, в дом приносил, да и дела ладились. Всё по-другому было.
  - Вот видишь, сынок. Мне врать незачем - я человек посторонний, сел, доехал, вышел. Мне что? Я говорю, как есть. А тебе самому решать, что с этим делать. Захочешь, освободим тебя от напасти, нет - значит будешь с нечестью по жизни волочиться. А ведь можно и летать по жизни, - убедительно говорил Махатма Хаим, вкладывая ласку в каждый звук.
  - А дорого это?
  - Нет, сынок, с тебя денег не возьму. Не нужны они мне. Ты мне другую службу сослужишь, - Махатма запусти руку в бороду, и вынул крошку черного хлеба.
  - Это какую ещё службу? - разволновался Серега.
  - Ты благодарен будешь. Вот какую. В моём возрасте уже дерьма не хочется - людям хочется делать только хорошее.
  - Ну, так и что мне делать?
  - В смысле, насчет благодарности, али как?
  - Ну, с червяком - со сглазом этим.
  - Ах, это... Так выведу я его. Со временем. Ты ко мне придешь, и справимся мы с напастью твоей. Ну, кажись, приехали. Так, держи деньги.
  - Да не надо папаша, лучше адресок мне скажи - чтобы я пришел.
  - Пиши. Улицу ты знаешь. Так вот, дом тринадцать, квартира двадцать первая, шестой этаж и телефон запиши - у меня предварительная запись.
  - Спасибо батя, денег не надо - лучше внукам чего купишь. Вижу, ты человек хороший. Приду я к тебе, обязательно приду.
  '- Приходи, приходи. Родимец. Так, с клиентурой будет все в порядке. Эх, восстанавливаюсь. Теперь бы дочка дома была, и все хорошо'. - Махатма поднялся на второй этаж типовой окраинной многоэтажки.
  '- Ну вот, я и дома. Теперь был бы кто дома. Так, звоню'.
  - Сейчас открою, - раздалось за дверью.
  '- Ну, слава Богу, дома', - подумал Махатма.
  - Папа..., ты? Вернулся!? Радость какая! Ну.... Проходи.... Сашка, Манька, дед приехал.
  - Деда, - закричала мелкотня. - Деда приехал. - Они лезли обнимать довольного Махатму Хаима.
  - Папа, сейчас еды тебе домашней подам. Водочку будешь? - спросила дочь, чуть не плача от радости встречи.
  - Давай, всего давай, и водочку давай, а где зятек? - Махатма степенно разулся, прокряхтев что-то про старость.
  - Серафим стал по твоей линии работать. Сейчас на работе, к вечеру будет. У него не хуже твоего получается.
  - Ну а ты как, доучилась на психоаналитика?
  - Да уже всё. Задолбал меня этот институт.
  - Ну и как, работу начала?
  - Нет, папа решила по твоим стопам, по протоптанному, по наследственному.
  - А помнишь, как спорили, как ругались? Ты все, Фрейд, Фрейд, а он такой же, как Маркс - ничего святого, бесовщина одна. Молодец, порадовала решением. Я сегодня кое-что тебе завещаю из моей практики, из личного опыта. Поделюсь. А сщас я с внуками поиграть хочу.
  - Конечно, папа - поиграй, они по тебе соскучились.
  - Я тоже. Слушай, ты Петровичей не видела? Что-то во дворе их не видно, может, что сталось с ними?
  - Да нет, в доме они. По соседям гуляют. Вот и ко мне два дня назад заходили или три? Не помню. Так я их напоила, накормила, всё в лучшем виде.
  - Да, молодец ты, Нинка. Их обижать нельзя - они святые, блаженные немного. Но люблю - люблю их! Вот где мудрость и знания! Ведь всё про людей знают, все помнят. Но, однако, каковы! Надо будет отпраздновать с ними. Да. Ну, я к детишкам, а ты готовь, так как я люблю. Чтобы всего на столе было. - Махатма Хаим пошел к ненаглядным внукам.
  Детство. ДЕтство. ДЕТство. ДЕТСво. ДЕТСВо. ДЕТСТВО.
  Ох, и тяжелое оно было у Махатмы Хаима. Оно тянулась бесконечной чередой нескончаемой нужды и лишений. Много - много что мог рассказать этот человек. И про смерть матери в его грудном возрасте, и про отца, которого расстреляли проститутские комуняки, и про детский дом, где главным было добыть съестного. И про школу уличной жизни, и про смерть жены. И ещё про многая, многая перипетии лживой советской жизни. Но были и у него праздники: было рождение дочки, свадьба и просто маленькие радости. Махатма Хаим по-особенному относился к состоянию 'хорошо в жизни'. Для него это означало вдоволь пищи, вдоволь водки, вдоволь куража. Действительно, чего хотеть еще от жизни? Деньги есть, дети растут - вон какие, одна сладость.
  '- Так меня радуют, всё бы им отдал, и если было надо, и жизнью за них пожертвовал. И, слава Богу, что всё хорошо. И мальчишка, и девчонка, и дочь, и зять порадовал - все по одному промыслу будем. А кто не верит - тот просто осел: всё в этом мире взаимосвязано. Как объяснить факт того, что уже три поколения, матери умирают при рождении первенцев? Даже не всунув им в рот сиську, как это объяснить? Но Нинка молодец - справилась. Хоть чуть-чуть не представилась, Боже, как я молил тебя, чтобы она осталась жить, ведь именно ты способен объяснить таинства, только ты со мной говоришь. Я верю тебе, я знаю тебя. И благодаря тебе мы смогли преодолеть эту череду смертей. Я понимаю тебя, как никто другой. И мне плевать, что другие считают меня шизофреником. Да, мне тяжело нести твой голос в себе, но его действительно трудно вынести. Вон, последний мой приступ, так вообще ничего не помню. Эх, жизнь, жизнь, ты кого хочешь с ума сведешь. Но мне повезло, этот профессор Березин, ух, хорошо, талантливо вылечил, таки спас. Мозги на место поставил. Нельзя мне спиртным увлекаться - чересчур это'.
  - Ну всё, наигрались, оставьте деда в покое, ему рюмку пора принять. Пойдем, папа всё готово, всё на столе.
  - А дети?
  - Они сытые, а впрочем, есть будете?
  - Нет, мы так посидим - на кухне, с дедушкой.
  - Вот и хорошо, с ними от противного надо. У них еще всё зеркалит в психике: всё, о чем ни попросишь, всё наоборот делают, вот и приходится их так вот. Так что ты папа, когда с ними, от противного поступай, тогда они ангелы.
  - Хорошо, дочка. Всё так и будет. Так, ну что, приступим - целый год скоромно питался, без спиртного, без излишеств. Скучно!
  - Да пей папа - пей на здоровье!
  - Ну что, дочь, внуки, за возвращение! за кураж! Чтобы в жизни нашей присутствовал, и нам за это ничего не было. Так ведь, дочь?
  - Верно, верно излагаешь, за сказанное.
  - Уф, хорошо, так глотку и дерет. А че малой то, еще не потребляет?
  - Да ты у него и спроси.
  - Че Сашка, не пьешь?
  - Не нравится, - ответил внук.
  - Да, внучок - не мед хлебаем! Эт ты верно саргументировал. Ну, ничего, дождусь и я когда ты с дедом сядешь, и выпьем мы горькой.
  - Пап, ну ты кушай, дай хоть порадоваться, а то целый год тебя не кормила. Ты все в скиту, в скиту, а я соскучилась по тому, как ты кушаешь.
  - Буду, буду кушать. По-домашнему я соскучился, но по детям я больше соскучился. Ты вот, Манька, как?
  - Я не Манька, - обиделась девочка.
  - А кто же ты?
  - Я - Мария.
  - Хорошо, хорошо. Вот ведь вся в бабку пошла. Твоя мать, Нин, была женщиной с норовом. Хотела, чтобы Марией её называли, ни в какую по-другому. Ну, Мария так Мария, - обратился Махатма Хаим к внучке. - Я тебя любя Маней называю.
  - А мне не нравится. Вот так.
  - Вот ты какая, Мария! Эх-ха. Ну ладно, за вас, дети мои, за вас, за вашу жизнь.
  '- Дети - это прекрасно, счастлив человек в жизни только с детьми. Мне так их не хватало. Но я не мог второй раз жениться, Нинка росла, я работал, да и выбор профессии помог, всё время рядом были. Вот приступы..., ну это я просто решил, - сказал, что в скит ухожу, она до сих пор в это верит. Хоть и всё знает про мою болезнь. Но не верит в это. Верит, что я в скиту, а не в клинике. Да и навещать я себя запрещаю... Что же делать было? Так получалось. Да'.
  - Мам, можно мы пойдем, погуляем, - спросила Мария.
  - Да, конечно. Только вместе будьте. И не деритесь. Пап, ты посиди, я провожу их, ладно.
  - Хорошо. Мне есть чем заняться - покушаю.
  Дети ушли, Махатма Хаим набросился на еду. Он запихивал в рот целые картофелины, закусывая солеными огурчиками. Он пожирал квашенную капусту, запуская в миску согнутую ладонь. Он ел селедку. Господи, как это было вкусно! Свое, домашнее, не казенное. '- Нет ничего прекраснее, чем домашняя пища, но в ресторациях тоже хорошо кормят, только..., только как-то не так. Там нельзя взять селедку руками и мацать её, мацать, мацать сплевывая косточки на стол. Господи, ХОРОШО то как. Еще капустки, ещё водочки, так, еще селедочки и мацать её, мацать, мацать. А эту еду из банок я не признаю, в ней живости нет, пища должна быть свежей, вкусной и домашней. У, помидорчик, красненький, да какой же ты солененький, да из бочки поди? Хорошо! Так еще водочки, чтоб душе было хорошо, ну, и за детей, и за тебя, моя незабвенная женушка Мария. За вас, люди. За всех вас, чтоб вам было хорошо, чтоб мне было хорошо, чтоб жизнь была в радость'.
  - Ну, как тебе, папа? - Нина вернулась на кухню.
  - Хорошо мне, Нина. Радуюсь я - по-настоящему радуюсь.
  - Вот и слава Богу. Ты пей, папа, я еще пузырь достану.
  - А что, дочка, махнем в дом, на природу?
  - Я не знаю, Фима придет, если он за - поедем.
  - Да, дочь, здорово, что вот так мы встретились. Сидим здесь на кухне, говорим. Ты знаешь дочь, кухня - моё любимое место в доме. В ней есть запах: настоящий, понятный. В ней есть что-то таинственное, необычное, и обычно в холодильнике, да. В морозилке. Вы по моему завету водку в морозилке держите?
  - Конечно, папа, всё как ты любишь, всё так. Скучала я по тебе. Ночью выйду на кухню и реву - реву, как белуга. Сима приходит, утешает, спрашивает, а я реву. Сильно по тебе скучаю, ты больше не уходи, не надо.
  - Что ты дочка, больше ни ногой, никуда. Вместе будем. Ну что же ты ревешь, не надо, давай лучше мать помянём, царство ей небесное.
  Они молча выпили. Каждому из них хотелось, чтобы их мать и жена была рядом, но странная жизнь, забирает именно того, кто дорог - того, по ком хочется плакать.
  Они молчали. По-настоящему молчали. Так умеют молчать только люди, пережившие настоящее человеческое горе, потерю которую никогда не забыть. Они чувствуют пустоту, которую никогда и ничем не заполнить. Отчего это, никто не знает, но именно это делает людей людьми.
  - Ну, все, все, хватит! Давай о веселом. О чем-то таком, чтобы посмеяться можно было, - произнёс Махатма Хаим, смахивая слезы с бороды.
  - Да о чем же говорить? - ответила Нинка, всхлипывая.
  - Да как же, о детях, о муже, ну, о работе, наконец.
  - Работа..., ну..., начала потихоньку к клиентам привыкать. Да и Сима особо запущенных клиентов ко мне не подпускает, только шушеру одну. Вот про это, что ли?
  - Давай про это, а то я как-то отвыкать стал, прям самому идти к какому колдуну. Так, что ли? Да, - развеселился Махатма Хаим.
  - Так, да не так. Мне часто приходится литературу читать, по нашему бизнесу, но там редко хорошего найдешь. Ты со мной опытом и знаниями поделись, - Нина с вызовом посмотрела на отца.
  - Опытом, так опытом. Значит, впитывай внимательно. Когда с клиентом сталкиваешься, помни, что он человек. ЧЕЛОВЕК, со своими слабостями, со своими проблемами, но человек. Если он к тебе пришел, значит, ему больше некуда идти, значит, все для него - амба. И он на тебя смотрит глазами надежды. Поняла?
  - Да папа.
  - Так, значит, дальше. Вот ты мне скажи дочка, что есть чувства пришедшего человека?
  - Ну, папа, это то, с чем он пришел?
  - Эх, доченька, нет. Он пришел к тебе с проблемой, а чувства - это осознанные эмоции, так что помоги ему осознать его переживания, выставь ему главную эмоцию, пойми её и только тогда приступай к ритуалу.
  - А как же мне её понять, если сам человек не понимает?
  - Тут дочка техника нужна и навык. Ты куда смотришь на клиента?
  - В глаза.
  - То-то и оно, что в глаза, а надо на рот смотреть. Человек ротом врет и правду говорит. Потому что там больше мышц. А глазами человек с детства врать учится, вот ротом - нет. Так что ты ему в рот смотри и через то поймешь, о чем же говорит клиент.
  - Ну и ну папа, как же ты все это знаешь?
  - Да, жизнь прожить - не кучу навалить, тут выводы надо уметь делать и себя слушать, другие могут обмануть, а сам себя не обманешь
  - Это точно ты подметил. Может, еще водочки, а потом расскажешь о гадании на кофе?
  - Давай, давай выпьем, - согласился Махатма Хаим. Они выпили водки и продолжили беседу.
  - Так вот, твоя мать - Мария, царство ей небесное, была знатным специалистом в этом деле, она и меня приобщила. Да только куда мне до неё..., вот ведь глянет на кофейную гущу и тут же человеку все расскажет. И то, что было и что будет. Нюх у неё был обостренный на людей, понимала она их. Но и жили мы тогда попроще, намного проще чем вы сейчас. Эх, твоя мать имела видение картинки, она туда глянет и начнет показывать клиенту про его судьбу - даже иной раз от правды люди в обморок хлопались, да, было дело. - Уважительно произнес Махатма Хаим. - Мы их потом уксусом растирали. Силы была необыкновенной твоя мать. Эх, давай за представившуюся выпьем.
  Они выпили и снова молчали. Как же так получилось, что она ушла так рано, что ж так то? Видно, нужна она была Господу - своим даром нужна. '- Мария, Мария тяжко мне без тебя, тоскую я. От того и пью горькую. А помнишь ты, как мы с тобой гуляли, как играл аккардион, как я поцеловал тебя в щеку. Все изменилось. Может, потому, что тебя нет со мной? Может, из-за этого. А какие у нас внуки! Загляденье, так радуют, так смеются. Я их бить запретил. Они наказания не знают, они только хорошее помнят, да и видят тоже. Нет, Нинка то с ними строга, но не лупцует, да и Фима тоже ласков с ними. То, что я помню, не дай Бог никому пережить. А может, это наше испытание? А может, там, где ты сейчас, тебе хорошо? И смотришь ты на нас сейчас с небес, и хорошо тебе, так же как и нам...'
  '- Эх, мама, мама, я так тебя и не увидела..., не помню тебя совсем..., как же мне плохо без тебя..., как же я скучала по тебе, когда папки дома не было. Мне хотелось бы видеть, как ты смотришь на меня, как играешь со мной, как кружишься со мной в танце. Я часто смотрела на детей с матерями, и мне так не хватало тебя, мама. Мне так было одиноко без тебя, так брошено...'
  - Ну, чего это мы вновь загрустили? Давай, Нинка, радоваться жизни. Что нам? - все есть, а чего-то не хватает. Нет, давай жахнем за профессию нашу, чтобы клиент не переводился.
  Тут на кухню пришел Серафим. Увидев Махатму, он не удержался от объятий и буквально стал таскать его по кухне. Радости не было предела.
  - Ну что ты, что ты меня мацаешь, так! Пусти, не то раздавишь, - упросил Махатма зятя. - Да пусти ты, здоровенный-то какой.
  - Папа, дед я так рад видеть тебя! Мы скучали! Как ты, что с тобой было? Целый год ни слуху, ни духу. Откровения были? - засыпал вопросами Серафим.
  - Да пусти ты его, совсем уже... Посмотри, ему больно. - Оттаскивала Фиму Нина.
  - Да я же любя - это от эмоций! Ладно, ладно. Все, отпускаю. Дед, тут за приезд. Отметить надо.
  - А может, на природу махнем, сынок? Петровичей найдем, внучков соберем и на природу? Там звезды светят, дом большой, ты давай, перекуси, и ты, Нинка, детей кликни, а я по Петровичам пойду. Искать их буду, - безвозражательным тоном сказал Махатма Хаим.
  - Как скажешь, дед. Теперь ты в доме голова - тебе и командовать! Собирай детей, Нинка.
  Махатма Хаим вышел на лестницу. '- Где же вас искать? А пойду по квартирам - соседи меня знают, только как-то уважают слишком'. Он стал обзванивать квартиры, что располагались на лестничных площадках. Постепенно он поднялся на четвертый этаж и позвонил в квартиру Надежды Васильевны. Из её квартиры раздавались веселые, шумные звуки. '- А, гулям идет! Это я люблю, это по мне!'
  Дверь квартиры открыла Надежда Васильевна.
  - Махатма Хаим - объявился! - сказала она. - Проходи, радость у меня.
  - И у меня радость, ты скажи, Петровичи - у тебя?
  - У меня, у меня. Только ты не пытайся от меня уйти. Зайти тебе придется. Я тебя не отпущу!
  Махатма Хаим зашел в квартиру Надежды Васильевны.
  
  
   БЕЛЫЙ ШВАРК
  
  
  Глава переходная. Выкидыш.
  
  В кабинет многоуважаемого товарища Я. нагло проник антитоварищ 0., который в своё время был оппозиционен товарищу Я.. Между ними не раз бывали как публичные, так и личностные баталии. Товарищ Я. недолюбливал антитоварища 0, тот отвечал такой же взаимностью.
  '- Что ему надо? Наверное, почуял что?' - думал товарищ Я., перелистывая бумаги госважности и как бы не замечая присутствия антитоварища 0. '- Точно, почуял, у него нюх, как у акулы, сейчас пожирать будет. Да отчего же он пришел? Непонятно. Может, опять баталировать будет? А может, нет? Вон молчит как, мне аж боязно. Наверное, гад жрать будет. Никак иначе - интригой пахнет. Сейчас выясним'.
  - Здравствуйте, антитоварищ 0., с чем пожаловали?
  - Здрасте, здрасте вам, многоуважаемый товарищ Я. Как ваши дела?
  - Некрасиво вопросом на вопрос отвечать, антитоварищ 0.. Вы уж, если пришли, так давайте начистоту. Излагайте коммерческую просьбу. Так ведь, за этим пришли?
  - Ну что вы, товарищ Я.? Я с примирением пришел, белый флаг выкидываю, а вы мне так-то. Зачем? Мы же интеллигентные люди. По две вышки имеем. Вместе, можно сказать, одно время из горшка государственного хлебали. Вы уж не по-генеральскому со мной говорите, ладно?
  - Интеллигентные, говоришь? Никак мириться пришел?
  '- Странно это как-то, - думал товарищ Я., - мы же непримиримые были. Совсем запутал, совсем он меня запутал'.
  - Выкладывай, с чем пришел, антитоварищ 0., а я распоряжусь, чтоб кофе принесли. Ты кофе, чай пьешь?
  - Чай, меня подруга одна чай вкушать научила. Так я сейчас чай пью, зелёный, - просверлил глазами товарища Я. антитоварищ 0.
  - Ну, чаю, так чаю. - Товарищ Я. нажал на кнопку телефона, раздалось женское чириканье, типа чего угодно барин. - Занеси по две порции зеленого чаю.
  - С жасмином, - вмешался антитоварищ 0.
  - С жасмином, - повторил товарищ Я.
  - Не томи ты меня, видишь, дел сколько? Совсем бумагой завалили, дела первейшей важности.
  - Ты не гони вороных, товарищ Я.. Сразу не могу. Не торопись в горшок лезть.
  - Что же молчать? Не умею я молчать в присутствии людей противоположной политической ориентации - не обучен.
  - Ладно тебе, общее дело делаем. В одну кучу тащим, из одного горшка хлебаем.
  - Ладно, знаю твоё искусство убеждать. Ты и бабку восьмидесятилетнюю убедишь, что она девушка. Выкладывай. - Упрашивал товарищ Я. антитоварища 0..
  Зашла в кабинет секретарь товарища Я. - Милочка, и, улыбаясь, поставила чашки зеленого чая перед оппонентами. В тишине она вышла из кабинета.
  - А хороша? - спросил антитоварищ 0. у товарища Я.
  - Кто? - переспросил товарищ Я. у антитоварища 0.
  - Секретарша твоя.
  - Не знаю - не пробовал.
  - А что так? Я своих всех отоварил вниманием.
  - Ну, ты это ты - а я это я. И хватит об этом. Ты же знаешь, я идейный - мне этого не надо - мне работа нужна.
  - Ладно, ладно я просто так, для разговора. - Успокоил антитоварищ 0..
  - У меня жена красавица. Знаю, знаю, что слюни льются у тебя по ней, только вот хрен тебе.
  - А я, кстати, по поводу Маргариты Павловны к тебе и пожаловал.
  - Да?
  - Да, голубчик, да. Мне доложили о твоей благоверной. Обо всех её проделках. Я и журналюгам отвалил, чтобы не разглагольствовали по этому поводу, - убедительно произнес антитоварищ 0.. Теперь он стал хозяином положения в кабинете, а значит, товарища Я..
  Товарищ Я. сразу понял это - понял могучим умом; понял, что сейчас будут рвать его на части и с причмокиванием мацать, мацать, мацать...
  - Ну и что. - Сдерживая гнев, прошипел товарищ Я. - Она же не я, в конце концов.
  - Конечно, конечно товарищ Я. - Упивался победой антитоварищ 0. - Конечно, она - не ты, в этом всё дело. Но что народ подумает? Дел, понимаешь, натворила Маргарита Павловна. Да чего там, если станет известно самому.... Что народ, вот если САМ узнает, вот тогда ты слетишь с насиженного места.
  - Ну, это мы посмотрим, - сдавленным голосом проговорил товарищ Я.
  - А чего тут смотреть? И так всеё видно. Ладно, ерунда.
  '- Сломал я его, сломал, сколько же лет на это ушло, а тут раз, и сломал. Но умен чертяка! Боже, как умен', - думал антитоварищ 0.
  - Ладно, не нагнетай, самому противно. Ты думаешь, я не понимаю? Всё понимаю - скажут, госвопросами управлять могу, а с бабой не справился? Так, что ли?
  - Так, так, любезный товарищ Я., всё так, только я к тебе с предложением.
  - Каким нахрен предложением.
  - Переходи ко мне в компанию. Должность тебе выделена. Я всё для тебя сделаю, - выдал принесенный продукт размышлений антитоварищ 0.
  - А чего я у тебя забыл? Мы с тобой всегда спорили.
  - Ну, спор спором, а ты человек незаурядный - талантливый! С твоим талантом делить и отнимать мы такого наворочаем - представить трудно, - с задором проворковал антитоварищ 0.
  - Ну, положим..., а должность, какую предлагаешь?
  - Первым замом пойдешь. С правом подписи и всеми вытекающими подследствиями.
  - Ну, посмотрим, дай подумать. Дело серьезное, мне с главным бы увидеться, посоветоваться. Может, он по-отечески поймет меня. Не то последствия под следствием проявятся.
  - Да сщас, поймет, как же! Он за чистоту рядов, а ты в дерьме - не отмоешься.
  - Ну, ты не заговаривайся, я по рангу тебя повыше буду... пока.
  - Да-да извини, занесло, но это ничего. Да. Я не думаю, что главный тебя примет, ему, наверное, уже доложили о ЧП в гипермаркете, так что сам думай, захочет он встречаться или нет.
  - Не знаю, я же - не он.
  - Это ты точно подметил, ты не он. Соглашайся, ты мне нужен.
  - Да, я подумаю, подумаю. Не так сразу.
  - Ты заповеди бывшего вождя помнишь? Пойми, наконец, жизнь строится из дерьма, денег и вещей, сделанных из дерьма, которые покупаются за деньги. Чередуй, значит, как завещал главный учитель. Поверь, не обижу твоих талантов.
  - Ладно, ладно, ступай. Дай подумать - в голове как-то шумно.
  - Ну, я пошёл, а ты порассуждай, покряхти, взвесь все за и против. Ну, всего, до скорой встречи.
  Товарищ Я. встал и проводил до двери антитоварища 0..
  Когда тот ушёл, товарищ Я. заперся в кабинете, приказав секретарше не беспокоить его, разве только если САМ позвонит, а так ни-ни.
  '- Конечно, этот антитоварищ 0. в чём-то прав, безусловно, но всё же.... Так не делают предложения. Что он хочет? Может, сожрать? Или?.. Может, действительно перспективу какую задумал? Его не поймешь, да и себя тоже. Ох уж эта дерьмократия, всё по закону, всё по правилам. Нет чтобы как раньше - по-товарищески, по знакомству. Я бы всё вмиг уладил бы. А тут надо подчиниться - самому уйти. Так правильнее будет. Ох, что же ты наделала, Маргарита Павловна, нельзя так, никак нельзя. А может, сослаться на то, что она сдвинулась? Из ума выпрыгнула? И по-быстрому развод задним числом устроить? Нет, не получится - недавно вместе были на людях. Что же мне делать? Как поступить? Может, к академику Т. съездить? Да и чем он поможет? Анализы проанализирует и всё. Надо информации побольше. Надо проверить, что Маргарита Павловна вчера делала'.
  Он нажал кнопку селектора и вызвал секретаршу.
  - Милочка, соедини с отделом безотходности, с товарищем Чирикой пообщаться хочу.
  - Сию минуту, товарищ Я., соединяю.
  - Алло, товарищ Чирика! Приветствую.
  - Чем могу служить?
  - Можешь, можешь. Ты подготовь отчет о вчерашнем дне Маргариты Павловны, да занеси - изучу.
  - Будет исполнено товарищ Я.. Сделаю в лучшем виде, поминутно распишу.
  - Вот и хорошо, и давай побыстрей. - Товарищ Я. положил трубку.
  '- Так, расписание принесут. Будем знать, отчего её понесло в этот блошатник. Надо подождать немного. Позанимаюсь я делами, а то слишком тяжелый груз навалился. Так, следующая бумага, о чём она? Пишут об увеличении сборов на нивах образования, на целых три процента. Хорошо, хорошо. Так, а это что такое? Спад прироста накоплений резервов? Безобразие, на целых полпроцента! Надо позвать начальника отдела накоплений, отчет спросить. Без взбучки распоясались. Так - бумага о трёх страницах, что ты поведаешь, что расскажешь? Так читаю, читаю, читаю. Нет, в голову ничего не лезет, ни отчеты, ничего, только дерьмо какое-то вылезает - не анализируемое. Пойду, отдохну на диванчике. Может, поспать удастся? А то один мысленный понос, да и только'.
  Мысли об антитоварище О. не давали покоя товарищу Я. даже на кушетке. '- Вот ведь демонюга пришел, прознал всё. Вот ведь наглость какая. Всё, всё обо мне знает. А сам, поди ж ты, рыло в пушку. За что не берется - всё ломает, всё разрушает. Ах, ну ладно, это я в нём уважаю. Это я понимаю, но всё-таки... Я тоже читал его биографию с мальчишеского возраста. Вот он мальчонка, почти довольный жизнью. Так, потом что он в задолбарий и по комсомольской линии. Ну это у всех было, меня тоже не обошло. Так, и вот его момент везения, доверили работать на высшем уровне. Он справился - как надо сделал. Но правда и его проза о жизни подвела. Чёрт, как всё запутано. У меня жена - у него творчество. Да проза дрянь, так себе, никакого компромата, а всё неприятно. Так и сейчас. Должность властная, заведовать хозяйством с пробками - сильный фокус. Тут гений надо иметь. Да что же он задумал? Посмотрим в суть процессов: он задумал скинуть с баланса лишнее дерьмо. Что ж, уважаю, а я то ему зачем? Что я могу сделать? Кого-то обобрать на накопленное? Нет, тут явно какая-то заподлянка подложена. Надо всё обдумать'.
  Зазвонил телефон.
  - Алло, товарищ Я. у телефона.
  - Отчет о вчерашнем дне по телефону сообщить или принести? - спросил товарищ Чирика.
  - Мне неси - лично!
  '- Надо приготовиться. Посмотрим'.
  Дверь открылась, ответработник товарищ Чирика, бесшумно впорхнул в кабинет, положив на стол товарища Я. бумаги.
  '- Так, посмотрим: 9 ноль-ноль вышла из дома, 9-15 вошла в дом. Так, в доме сидела, смотрела телевизор, ничего не делала до 12-35, потом выехала в VIP-кафетерию, отобедала в одиночестве, по телефону не говорила. Так, дальше, 13-37 вышла из кафетерии и поехала в бутиковую зону, так, хорошо, дальше 14-ноль-ноль вошла в бутик, купила босоножки, обматерив продавщицу за то, что не то суёт, так, в 14-22 села в авто и проехала на Заморозную улицу, где принимала сеансы магического целительства, так, вышла в 15-26 села в авто. Молодец, пока все как всегда. Так, дальше, заехала в мотосалун, купила мотоцикл, поехала дальше. Ничего странного. Так, остановил заурядлейтенант Гавкин, 16-02, так она его посадила к себе за спину, потом поехала в этот блошатник. Все, все? Непонятно, когда она двинулась. Раньше она брезговала в гипермаркет заходить, а тут её поперло. Гм, тут надо все анализировать, надо бы пленку из блошатника этого взять, может, кто её там опоил или курнуть дал. Надо позвонить опять Чирике, чтоб мне быстро организовал просмотр или сам пусть смотрит, мне только выводы принесет. Да, пусть принесет выводы, а мне недосуг'.
  - А, Чирика, ты вот что, езжай в магазин и произведи изъятие пленки с видеокамер, да слушай, потом сам просмотришь все и о выводах доложишь. Всё понял? Дело деликатное, так что сам всё делай. Понял?
  '- Еще одной проблемой меньше стало. Это хорошо. Пусть аппарат потрудится, а то застоялись без нагрузки'.
  - Милочка, чаю мне и булочек и быстро - проголодался я.
  '- Ничего, всё узнаем, не впервой. Ой, что это я уже заговариваться стал, да вслух. Видно совсем меня Маргарита Павловна достала', - продолжил монолог мысли товарищ Я.
   '- А антитоварищ 0. сразу момент уловил, всё знает, и где, и с кем. Может, сила в нём бесовская? Может, он сам и есть аспид? Больно скользкий он, больно шустрый. И там успевает, и здесь. Как-то странно это всё, подозрительно. Да и должность предложил, как будто покупает. Знает, демон, мою слабость, тщеславен я. Но на первое лицо не тяну, я тягловая лошадка. Мне работу подавай. Да не уж-то он меня купить хотел? Тут есть о чем поразмыслить' - товарищ Я. стал вспоминать все истории, связанные с антитоварищем 0.
  Всегда, когда они пересекались - происходил конфликт. Всегда они цепляли друг друга. Но с другой стороны, самые лучшие друзья - это те, с которыми был конфликт. Их сразу начинаешь уважать за противостояние. '- Враги - это ерунда, с недругами я умею разбираться, а тут ведь и конфликты по пустякам. Всё к мелочам придирались. Нет, определенно что-то в нём есть такое, что не объяснить простым человеческим везением, тут есть определенная злая воля. Может, и так, да может, и нет. Я в это не верю, но вот факты - факты - вещь упрямая. И всё же, не может так везти человеку, ну не может так везти и точка'.
  В кабинет товарища Я. прошмыгнул Чирика.
  - Товарищ Я. - по данному делу разобрался. В магазине ничего странного с Маргаритой Павловной не происходило.
  - Так, продолжай.
  - Заурядлейтенант Гавкин доложил обстоятельно, и мне показалось, что он человек честный, даже простой. Он утверждает, что встретил Маргариту Павловну в заведённом состоянии.
  - А что капитан?
  - Внеглежкапитан ГлавДАИ Бесталанных доложил, что узнал ситуацию от заурядлейтенанта Гавкина и решил провести отвлекающий маневр - в гастрономии, чтобы люди не обращали внимания на поведение Маргариты Павловны.
  - Удалось?
  - В меру. Он действительно нейтрализовал определенное количество покупателей-прохожих.
  - А что заурядлейтенант Гавкин?
  - Он ничего не понял.
  - Не понял, это хорошо. Ты его засунь куда-нибудь подальше, пусть дорогу на загородной трассе охраняет: таким людям можно себя доверить.
  - А с внеглежкапитаном ГлавДАИ Бесталанных, что прикажете делать?
  - Майора ему, и чтоб не вспоминал ничего. Не было ничего, так и объясни.
  - Как прикажете.
  - Ты вот чего, дальше рой - нароешь, приходи. Просто так не беспокой меня, я занят, сам понимаешь - дела госважности.
  - Так точно. Можно идти?
  - Иди, иди, дорогой.
  Чирика вышел из кабинета, а товарищ Я. вернулся к рассуждениям о антитоварище 0. '- Да, странный он, брюха нет, точно утаивает что. Да и в бане по часу сидит, хрен его оттуда выгонишь. Всё греется, пара ему мало. Скучает, наверно по горяченькому. Надо бы почитать, чем нечисть выводят, а может, его прикрутить под себя? Чтоб сидел и не рыпался? Позвоню, закажу справочники по нечисти, добуду сведений, как этих говнюков изводить и прикручивать. Тут явно нечисто. Он и в духальню не ходит - делает не как все. Надо обстоятельно всё изучить. Как бы не напортачить'.
  - Милочка, зайди.
  - Слушаю вас, - эротично проворковала вошедшая секретарша.
  - Слушай, да слушай внимательно. Дело, так сказать, деликатное, ответственное, никому ничего не говори. Поняла?
  - Конечно, вы же меня знаете.
  - Знать то знаю, но предупредить обязан. Значит так, пойдешь в библиотеку и всю литературу по нечисти неземной соберешь. Особенно про аспида. Поняла?
  - Всё поняла. А для чего вам?
  - Молчи и не спрашивай, я сказку для детишек пишу. Только молчок об этом, никому. Поняла?
  - Да. Ну, я пошла.
  - Иди.
  Милочка ушла, а товарищ Я. продолжил конструировать план действий.
  'А может, он и не аспид, этот распердяй?' - взвешивал он.
  Но слишком много фактов говорило о том, что антитоварищ О. распердяй. Ой-ёй какой распердяй, и не один факт не говорил против.
  '- Как же его проверить? На чеснок, на тыкву или ещё на что? Да нет, наверное, это его не берет. Сам видел, чеснок он ест. Может, и не его это козни с Маргаритой Павловной? Тут осторожность нужна. Деликатный момент. Обидишь человека почем зря, он в отместку пакостей наделает. Нет, тут действовать осторожно надо. Но как? Как?
  Как его поймешь? Вот чертовщина какая! Он не еврей и не русский. Иноходец, какой-то пришлый. Евреев я уважаю, но они хороши, когда поодиночке. Вот ведь где умище, смотри, что вместе с немцами сотворили, а потом и нас научили, и обратно к себе, на историческую родину. А вместе они друг друга грызут, жрут, так сказать. Вот и русские понабрались у них ума-разума. Тоже малыми народами научились управлять. А этот великий антиеврейский бунт, фашистский? А у нас, что хуже было? Так же изгоняли народцы, так же истребляли. Тоже, видать, мы, русские, богом избранны. Надо на бой с аспидом собираться. Видать, участь это моя. Участь предрешенная. Да и в потомках имя останется. И смотри, как всё сам КТО устроил, талант мне дал, особенный, не простой. Не уж-то я его подведу?'
  Увлеченный размышлениями товарищ Я. сидел за столом до самой темноты.
  - Надо что-то решать, или-или. Где же Милочка? Пора бы ей. Пора, - вслух произнес товарищ Я, и неожиданно дверь распахнулась, в комнату вошла Милочка. За ней шли люди из технического персонала, в специальных тележках везли книги.
  - Ну, выкладывай добычу, - не утерпел товарищ Я., когда Милочка выпроводила последнего человека из технического персонала.
  - Значит так, товарищ Я., по данному вопросу я насобирала двести десять книг. Больше в нашей библиотеке ничего по данному вопросу нет.
  - Давай сюда. И не хмурь лобик. Тебе не идёт. Ты Милочка останься. Поможешь сказку писать. Хочешь?
  - Конечно. Этот ваш талант мне не известен.
  - Ну да ладно, талант, это - ерунда. Значит так, берем книгу и ищем место, где с дьяволом борьба идет. - Начал инструктаж товарищ Я.
  - Поняла.
  - Потом делаем выписку, и затем всё аккумулируем. Понятно излагаю?
  - Понятно.
  - Нечего время терять, давай работать. Видишь, сколько литературы перелопатить надо!
  - А как же поужинать?
  - Закажем. Давай трудиться.
  К читабельному труду товарищ Я. был приучен с детства. Читать он любил, особенно когда понимал важность подобного мероприятия. Постепенно у них образовывалась кучка отложенных книг, в которых подчеркиванием выделялись способы борьбы с нечистой силой. Через два часа плодотворных усилий в кабинет товарища Я. проскользнул товарищ Чирика.
  - Разрешите войти? - спросил вошедший Чирика.
  - Входи. Милочка, поди, развейся, мне с товарищем Чирикой необходимо пошептаться. Купи, что-нибудь перекусить и через минут пятнадцать возвращайся. - Указал товарищ Я. Милочке и, когда она ушла, спросил, - ну, чего нарыл?
  - Сведения об автосалоне.
  - Понимаю, не обо мне, продолжай.
  - Приехала Маргарита Павловна в салун уже заведенная. Получила один звонок, от Люси 0., и больше звонков не было.
  '- Так, звонок от жены антитоварища 0. Все сходится, точно, от него идет зараза. Видно, её раньше кодировали, а та произнесла заветные слова, - думал товарищ Я'.
  - О чём говорили? - спросил товарищ Я. у Чирики.
  - Не могу знать - спецсвязь.
  - Что, не пишете разговоры по линии?
  - Запрет, товарищ Я. самого. Уже три года как запрет. Никак нельзя.
  - И что даже не слушаете?
  - Я же говорю - запрет.
  '- Что же делать? Звонить Люсе, у неё узнать? - Нет, нельзя, она в теме, она не расскажет, - думал товарищ Я'.
  - Так, а чего такого? Давайте позвоним.
  - Нет, сщас поздно, до завтра отложим. Все, свободен, отдыхай. До завтра.
  - Как прикажете, - Чирика упорхнул за дверь.
   '- Вот так. Всё сходится..., точно - происки антитоварища 0.. Вот ведь как рассчитал, всё продумал. Простому смертному это не под силу. Теперь знаю, демон он. Сатанинский выблядок. А может, он и есть наиглавнейший аспид? Что, если так? Вон литературой я подкован, если что резерв из религии подтяну. Замочим мы эту падаль чешуйчатую. Растопчем, аки червяка. А что, если у него все куплены? Нет, об этом думать нельзя. Хотя с другой стороны, больно наши батюшки стали коммерческими. Всё по прейскуранту, и отпущение и опущение. Явно, их он проработал. Знакомого монаха от бесоизгнания отлучили. Всё сходится. Растут его силы. Может, и мне не выпендриваться? Признать его силу, признать его волю. Нет, съест, сожрет не заметит. Он только в начале сладенько размазывает, а потом этим гавном давишься. Всё о нем в книгах есть, всё. Падальщик, одним словом. Да всё сходится, в начале обещает, что лучше будет, а потом через жопу натягивает. Народу обещал удешевления тарифов, сейчас вон как задрал, и все ему мало. И по коммунальщикам-ассенизаторам прошелся, сволочуга. Страшно мне, боязно, такою силу преодолевать собираюсь. Чертовщина какая. И посоветоваться не с кем. Но как зашифровался..., смотри, и легенду взял антитоварища. Ишь ты хитер, умён зараза и подл. Ух! как подл. Да и нехристи много собрал. К кому обратиться, где сил черпать? Боже, дай сил выбрать правильную сторону.
  А как он стал нагл!
  Эк он замахнулся: на самую верховную силу. Тут явно заговор, тут спасать надо, само государство спасать, не то что народ.
  Видно его институт Г., или, как он теперь называется, Задолбарий экономики переходного периода, подготовил не только стратегическую программку, но и целый комплект конкретных предложений в области реформирования в тех сферах экономики, где не ступала нога человека.
  И имел он в виду либерального, то есть нормального человека. Надо будет кричать о помощи к Самому. Ах, что же мне делать? Наверняка обложил, наверняка дерьмом замазал подходы к Самому. Не пробиться мне. У него и международные связи есть, как же я о них забыл? Вот ведь как, про китайцев упомянул! Крутизной хвастал.
  Спорить с ним невозможно, невозможно. Точно. Он и Китай обложил, вот ведь нехристь. Бедные, бедные друзья малые, бедные. Даже их...
  Что делать? Принять его предложение или нет?' - думал товарищ Я., когда в кабинет пришла довольная Милочка.
  '- Вот и она радуется. Вот ведь сила неведения какова. Пусть не знает, я и сам не разобрался'.
  - Булочку хотите? - спросила Милочка, товарища Я. .
  - Что? Ах, булочку..., нет, не хочу. Ты сама ешь - ночь впереди, работы много. Ты покушай и присоединяйся.
  - Хорошо, - Милочка странно посмотрела на товарища Я..
  Увлеченный работой он не обратил внимания на её поведение. Отложив булочки, Милочка подошла сзади к товарищу Я. и как-то по-простому, по-женски, всунула ему между ребер, прямо в сердце, нож для резки бумаг.
  Так закончилась телесная судьба многоуважаемого товарища Я..
  Милочка, аккуратно вынув нож из спины, вытерла его о носовой платочек и милым, неспешным шагом вышла в коридор.
  
  
  Глава первая. Девятый день творения.
  
  На даче.
  Утро на даче - прекрасно. Особенно летом. Особенно в Подмосковье.
  Чего ещё желать гражданам нашего государства, как не дачи в Подмосковье?
  У Махатмы Хаима была дача - и была она в Подмосковье. Тем более, не в каком-то дальнем Подмосковье, а в самом ближайшем. До дачи не надо было три часа чухать на электричке, к ней подъезжали за полчаса, учитывая время выхода из подъезда. Разумеется, это было неоспоримым преимуществом стратегического месторасположения дачи.
  Лежал, Махатма Хаим в гамаке, сны видел. Петровичи сидели на полу. Было им хорошо. На стульчике сидел Жоржик - он держался за голову, и думал: 'с чего я вчера так надрался?', а Петровичи отвечали: 'ты парень, русским стал, нашим, стало быть'. А если они сказали - значит, так тому и быть.
  Чтобы переключить внимание со своих мучений на мучения других существ Жоржик пошел к непонятному существу - Чморику, которого вчерась мучило и колбасило..., а он... - он находился в состоянии умиления жизнью в теле. Он мацал в руках тварь реликтовую - черепаху.
  - Ты смотри, входит! Входит ведь и головы не видно, - обратился Чморик к Жоржику.
  - Это черепаха, Чморик. Перестань её мацать - она живая.
  - Да знаю, что живая, но ты смотри, опять голову высунула. Хочешь, пальцем тыкни, она заползет!
  - Да знаю я. Она вкусная, но эта - маленькая. Положи её, пусть ползет.
  - Ладно, только я её еще раз мацну и отпущу.
  - Давай же, отпускай или ешь, а так просто ради удовольствия живое мучить нельзя, - утвердил Жоржик.
  - А че ты за голову держишься? - спросил Чморик Жоржика.
  - Болею я. Вон Петровичи считают, что я обрусел полностью.
  - Везёт тебе. Теперь тебе радоваться надо - ты пойди, освежись. Я знаю, как вашему брату человеку похмелье дается. Я на всякий случай дополнительную печень вырастил. Вот здесь и здесь.
  - Да иди ты. Своя болит. Пойду в озерцо окунусь. Хочешь, вместе пойдем?
  - Нет, нельзя. Я ходить не умею - не обучился ещё - прыгаю как баран, да и только.
  - Надо было тебе колеса выращивать, на них бы не мучился.
  - Да, и выглядел бы как последнее чмо, нет, пусть будут ноги как у всех. А насчет колес ты верно подметил: они действительно на колеса похожи. Но это недоделки - я их потом залечу. Ты шел бы куда идешь - не видишь, мы с природой друг друга узнаём. Так то.
  Жоржик пошел на озеро, располагавшееся в пяти минутах ходьбы от дома Махатмы Хаима. '- Странная штука жизнь, - думал Жоржик, - вчера ушли из клиники по одиночке, в разные стороны, и вот опять вместе. Как-то странно, не понятно, вроде город огромный, вон, сколько ехать пришлось, а встретились. Удивительно. Видно мы неразлучники'.
  На озере плескались дети Нины. Нина и её муж сидели на берегу, о чем-то разговаривая. '- Удивительные они люди, совершенно не злобливые, искренние. Таких людей сразу любить начинаешь, - подумал Жоржик'.
  - А Катя где? - спросил он, подходя к семейству.
  - Привет, Жоржик. Катюша спит еще. Иди искупайся, вода теплая, благодать, - Нина улыбалась.
  Жоржик разделся и с разбегу плюхнулся в воду. '- Благодать, - думал он, - настоящая благодать. В Африке, я редко купался в реке - она высыхала. А здесь много воды. Оазис'.
  
  ***
  Надежда Васильевна проснулась, потянулась, похмелилась и пошла навстречу людям. Первыми, кого она встретила, были Петровичи.
  - Здравствуйте, Петровичи, - улыбнулась Надежда Васильевна.
  - И тебе не болеть.
  - Что вчера было?
  - Гуляли.
  - Сама знаю, что гуляли, что вчера то было? Вы мне можете сказать?
  - Да ничего не происходило. Пили, ели - всё как всегда. Вот к Махатме на дачу приехали. Опять пили, опять ели. Гуляли, одним словом.
  - Обошлось без ругани?
  - Конечно, мы бы не позволили. Ты пойди, окунись в озеро, тебе легче станет. Да и Жоржик туда пошел. А мы заняты расчетами. Новое у нас получается.
  - Ну, сидите, не смею вам мешать. Авось получится.
  - У нас всегда получается, - Петровичи продолжили вычисления.
  Надежда Васильевна пошла на озеро принимать воздушные и озерные ванны. И была в её душе радость - радость за всех и за всё в мире происходящее. С милой улыбкой она подошла к копошащимся детям.
  Чморик в это время продолжил исследование жизни. Найдя у Махатмы Хаима удочки, он пристроился в выносном сортире ловить рыбу. Он с увлечением смотрел на поплавок, который медленно погружался в жидкость.
  Самой большой мечтой жизни Чморика было ловить рыбу. По личному прослушиванию энергии Чморик знал - самые лучшие мысли человека рождаются на рыбалке. А такого всплеска энергии, как в момент добычи карася он не встречал больше ни при каких человеческих деяниях. Он ловил рыбу и чувствовал блаженство. Он знал, что в это время в астрале за его действиями наблюдают миллиарды других приапов, которые ему завидуют: Он в теле, красивый, человек, не дух, и они его считают своим приапским первочём-проходимцем. Они гордятся его достижениями. И он оправдает. Правда, связь плохо отлажена, но всё равно - всё хорошо. Чморик понимал теперь, как это - чувствовать телом благодать, и он был счастлив. Он всё знал о людях и в тоже время он не знал о них ничего.
  Озеро, в котором купались гости и родные Махатмы Хаима, было естественное, в смысле не какое-то там преднамеренно выкопанное, а природно-сформированное. В нём били подземные ключи, в целебности которых Махатма не сомневался. В этот день озеро, обычно холодное, как-то само по себе нагрелось и купаться в нём было истинным удовольствием. Жоржик плавал, как дельфин, его тело изгибалось, сливалось с водой. Но и этому счастью - своё время. Жоржик почувствовал голод.
  - Я всё, - уверенно заявил он купающимся Нине, Фиме и Надежде Васильевне. - Я пошёл в дом - завтракать.
  - Иди, а мы тут побудем.
  Жоржик пошёл к дому. Идти было не далеко, так что он преодолел это расстояние за несколько минут. Подходя, он увидел Чморика, сидящего рядом с сортиром. '- Странно сидит. Наши так не сидят, - подумал Жоржик и подошел к Чморику'.
  - Ты чего Чморик?
  - Тише, рыбу ловлю.
  - В сортирах карасей не водится.
  - Да что ты знаешь о карасях?! Нехристь африканская. Что ты понимаешь? Караси есть там, где есть жидкость. А это и есть жидкость, - завизжал бывший гельминт. Жоржика это задело.
  - Ты сам-то, телепузик, блин, видел себя в зеркале? А? А меня Петровичи в русские причислили! Тебе до этого звания расти и расти. Понял, паразит?
  - Да ладно, чего ты заводишься? Мне и самому понятно: карасей в сортире не водится.
  - Так иди на озеро и рыбу лови. Понял? В озере караси водятся.
  - Хорошо, хорошо. Уже скручиваю удочку.
  Жоржик направился в дом, а Чморик пошел на озеро, где в благости расположился.
  '- Какой знакомый запах, - подумал Жоржик, войдя внутрь дома, - прям как в доме у скитальцев'. Пройдя в горницу, он увидел висящий на стене деревянный африканский тотем. '- Как странно - это великий Мнгавна. Да как же он тут висит? Его же шаман выносил раз в году, для урожайности!' Ему, как никому другому, пели песни люди племени Жоржика. Ему отдавали лучшее от себя, чтобы потом иметь от его милости хороший урожай бананов, кокосов и ананасов. Ему плясали. Снова загремел тамтам, снова Жоржик пустился в танец - танец далекой родины; танец, в котором великий шаман посвящал его в мужчины. '- Как давно это было. Но я все помню. Вот костер, вот мужчины моего племени, вот мать. Они смотрят на меня, она верят в меня. И я бегуууу, я лечууу, над костром, над племенем, над землей. Я больше никогда так не летал. Тамтам гремел громче, заглушая все, и реальность и ирреальность. Все громче, громче. И вот я приземляюсь, я горд собой, я стал воином. Я справился. О, великий бог Мнгавна, я благодарю тебя!'
  Жоржик танцевал, он кружился, он падал, он вставал. Он был в экстазе.
  '- Великий Мнгавна, ты спасешь нас всех, ты дашь нам урожай!'
  Весь в поту, с блаженной улыбкой Жоржик кружился, кружился...
  - Что это с тобой? - спросил выходящий на свет Божий Махатма.
  - Мнгавна, Мнгавна. - Кружился на одной ноге Жоржик.
  - Ну говно, и что? Ты че раньше не видел, что ли?
  - Мнгавна, Мнгавна великий, он спасет. Он поможет.
  - Ну конечно, говно еще и спасать будет! Ты что им, мазаться собираешься? Или уже намазался?
  - Мнгавна, Мнгавна, это чудо, спустившееся на землю моего народа. Дающий справедливость, дающий урожай.
  - А, ты про это... Вот висел же на стенке... А я его и не замечал... Да, удивительна жизнь, - сказал Махатма Хаим и пошел в народ. - Ну, пляши, отслуживай. - Бросил он, выйдя на улицу.
  Там сидели Петровичи и, как всегда, о чем-то считали.
  - Привет, мужики! - поздоровался Махатма Хаим. - Как, отдышались на природе то? А?
  - Отдышались, Махатма. Хорошо вчерась посидели, по-русски, душевно.
  - А мы по-другому и не умеем. Может, продолжим? А?
  - Дело говоришь, да, Петровичи? Ведь дело Махатма говорит, - согласились Петровичи.
  - Пойди, принеси нам водочки с закуской, - обратился Махатма Хаим к возвращающейся Нине.
  - Конечно, папа, вы вот сейчас начнете, а я блинов пожарю да и подам. Сима, пойдем, поможешь.
  - Хорошие они у тебя, - сказали Петровичи Махатме Хаиму. - Не злобливые.
  - А чего им быть злобными? Они же дети мои. Так ведь да. Сашка, Мария, ну пойдите ко мне. Радость вы моя. Ну, играйте, идите. Вчера вы, Петровичи с Симой поехали, а мы с Нинкой в огромный магазин заехали. Год назад уезжал, не было его, пустое место было, а сщас, гляжу - отгрохали. Заходим внутрь - красавец, все есть, и продукты тебе, и фрукты, и по бытовой части. Ну вот, заходим, а вокруг толпы людей. Так и шаркают с телегами, все важные - чувствуется - при деньгах. Все уважаемые, а в глаза не смотрят. Так по полкам и зыркают, зыркают. И у меня, значит, от всего этого обилия глазки так и зашустрили. И того мне хочется и этого. На людей не смотрю. Мне только покупка важна. Да... Ну так вот, бреду по магазину, а уже телеги мало. Полна коробочка, надо за новой возвращаться. Я Нинку пытался в толпе найти - да бесполезно. Ну, думаю: брать-то надо..., поставил телегу у выхода, а сам за второй пошёл, а там нет их - расхватали. Да..., ну, возвращаюсь к моей телеге, а вокруг неё народ стоит и мацают мною наложенное - к себе в телеги перекладывают. Я к ним: говорю - моё это, не троньте. А они мне: здесь всего много, проходи, папаша. Я им - так ведь это я наложил. А они смотрят на меня и говорят, что кроме как под себя я наложить никак не могу. Задело меня, понимаете, по-настоящему давануло. Они мне: ты бомж шёл бы отсюда, не распространял запахи. Ну, думаю, справка есть - терять нечего, я им сщас бомжа покажу. И ну их гонять от моей телеги, а тут охрана прилетела, как вороньё, и давай меня выталкивать из магазины ихней. Ну, думаю, плевать, вышел наружу - к машине пошёл. Нинке зарек, чтобы больше туда ни ногой, в блошатник этот.
  - Махатма, так сщас жизнь такая, без рубашки ты - букашка, а с рубашкой - человек. Нас вот тоже ото всюду гоняют, но нам не привыкать, - посочувствовали Махатме Петровичи.
  - Эт точно, ну за благоразумие, выпьем. - Они выпили успокоительную рюмку водочки.
  - А где Чморик, куда он делся? - спросил Махатма Хаим.
  - Он на рыбалку пошел.
  - Непорядок. За столом должны все собираться. Сашка, сбегай за колченогим, пусть идёт. Понял? - распорядился Махатма Хаим.
  Чморик получал высшее блаженство, ловя рыбу и подслушивая по привычке разговор двух молодых людей. Первый, худенький, темпераментно размахивал руками и говорил: '- Нет, Володя, что-то не так в нашем времени. Нет, все у нас есть, всего у нас достаточно. И денег заработать больше возможностей, и заработанное потратить. Все есть, вот только бабы не хотят рожать.
  Я всё думал, почему? Одного родят, ну, двух. А если трех, то это уже мать-героиня. И стал вспоминать. И стало многое понятно. Нас ведь когда родили, в тазик засовывали, зеленкой обмазывали. Мы лежали в тазике - по матери скучали, а она по нам. Не знаю, как у тебя, а у меня так было. Лежу себе в тазике - ору. Сестра подходит, пальцем тыкнула и говорит врачу 'не жилец'. От этого кто хочешь заведется, да в жизнь въедет.
  А вот сейчас какая ерунда творится? Ну ладно, раньше врачам не платили, это понятно, они жили как все. А сейчас кто им не даёт? Вот моя жена рожала, так я две с полтиной тысячи зеленых в страховую компанию принес: мне пообещали - с ребенком и с матерью все в лучшем виде будет. Ну ладно, моя жена - женщина крепкая, родила как отстрелялась. Быстро и качественно. Все так, как у всех было, только девочку на грудь положили.
  Прихожу в роддом, а там все с подарками всё врачам. Я тоже тащу. Разговорился с доктором, спрашиваю: наверное, здорово зашибаешь, а он мне: какой там, еле-еле пару сотен баксов платят, да еще с премиальными и ночными. А я спрашиваю, быть этого не может, а он мне - страховая медицина.
  Ну, ладно, обворовывают врачей, ерунда: только лучше лечить будут, за вознаграждения от нас, так сказать, напрямую.
  Честное слово, я бы сейчас отказался рождаться. Никакой романтики. Одна сплошная наследственность. Рядом с палатой жены - жена гашника рожала. Так младенцу с первых минут рождения свисток прикрепили и в рот засунули, чтоб свистеть учился. Соловей разбойник второго поколения. Мать их... а сыну банкира родители сейф в палату притащили, пусть заранее, так сказать, привыкает к тихой и спокойной жизни. А сыну братка пулемет принесли - настоящий. Я подхожу, спрашиваю, игрушечный? А браток мне отвечает: нет, самый что ни есть настоящий. Говорит, наследственный, дед от батьки Махно завещал, теперь в каждом новом поколении выстреливает.
  Нет, в таких условиях не то, что рожать - рождаться не хочется'.
  Разговор приятелей продолжался, только дослушать его Чморику не дал Сашка. Прибежал весь в мыле и потащил за стол, в дом. Дедушку, говорит, нельзя обижать. Сказано, за стол - так за стол; сказал пить - будешь пить, и точка.
  Чморик смотал удочку и проследовал за Сашкой. В дороге ему думалось, почему люди не хотят рожать детей? Он, например, всегда с огромным удовольствием смешивался. Удовольствие черпалось от осознания социальной нужности и из перспективы вывести со своим участием новое поколение энергососущих приапов. Так что каждое смешивание было для него праздником.
  - А вот и наш новоявленный, так сказать. Как живется тебе, бестелесный ты наш? - поздоровался Хаим с Чмориком.
  - Бесподобно - таких ощущений, таких волнений никогда не было.
  - То-то и оно. Так, Петрович налей по полненькой, он тут хвастал двойной печенью, ну так пусть двойной очистки попробует, - потребовал Махатма Хаим.
  - За жизнь телесную, - поддержал Чморик и выпил благого.
  - Хорошо? - смотрели Петровичи и Махатма Хаим.
  - Кайф! Повтори, Петрович, да не жадничай - сразу в чашку лей, больше вмещается. - Активизировался Чморик. Налитое, вкушал медленно, словно бы это была живая вода из чаши Грааля.
  - Благодать, - произнес Чморик и шлепнулся на землю.
  - Эт с непривычки. Первое время такое с ним будет. А потом привыкнет. Эх, все у него в первый раз, даже завидно, да, Петровичи? - Петрович уважительно посмотрел на Чморика.
  Они налили за первый раз Чморика.
  - Хорошо лежит, правильно. Видно, насмотрелся он на нас с верху. Вон и ногу потянул и другой дрыгать стал, - комментировал лежание Чморика Махатма. - Ты смотри, так и смакует. Видно, приход ему даден, видать, и сны сняться. Уж в первый раз, как себя вспомню, не так лежал - неграмотно. Чуть не захлебнулся, хорошо, что жена перевернула к верху попом. Я тогда молодой был. Ну, смотрите, Петровичи, точно, сны видит. Вот и слюну пустил. Сладко ему сщас, ой сладко! Да и от похмелья он застрахован. Наш человек растет - свойский. Он за всех нас теперь пить будет. Ух, хорошо ему - русским становится. Понимает толк в жизни.
  - Папа, тебе грибочки с картошкой сделать или с гречневой кашей? - спросила Нина.
  - Давай с картошкой, и так, чтоб всем хватило. Ты Жоржика не видела?
  - Видела. Он стоит около чучела. Обряд совершает.
  - Ты его сюда зови, вон и Чморик подходит. Сима, ты куда из-за стола? Сиди. Сейчас Нина позовёт ребят, и начнем. А сщас разминаться будем, - приказал Махатма Серафиму.
  - Тут дело такое..., у меня нужда появилась, - смутился Сима.
  - Ну, иди, справляй, раз дело такое. Но мигом, быстро обратно возвращайся.
  - Петровичи, а вы что загрустили? Нехорошо за столом в считалки играть.
  - Так надо нам.
  - Всем надо. За столом пить, есть надо. Гулять, значит. Наливай разминочную. - Указал Махатма Петровичам, и они подчинились.
  Нина прошла в дом. Она решилась потревожить Жоржика, который в это время обнимался с тотемом. Понять его можно, двадцать лет прошло, как он уехал с родины. За это время ему ни разу не удалось столкнуться с африканской культурой. Разве что с поэзией Пушкина. Она ему нравилась, и он гордился участием негритянской крови в великом. Но вот так напрямую, да ещё с Мнгавной великим, это ему повезло...
  Нина дергала за руку Жоржика.
  - Пойдем за стол. Надо - зовут тебя, - обратилась к Жоржику Нина.
  - Мнгавна, Мнгавна великий!
  - Да ладно, какой там великий, нормальный. Вставай, кушать надо. Слышишь, ку-шать, - медленно произнесла Нина.
  Услышав понятное, Жоржик медленно вернулся в реальность.
  - Мнгавна, я покушать пошёл. Ты здесь будь. Не уходи, я вернусь, - сказал Жоржик и пошёл на улицу, где за большим столом сидела в полном составе компания. Чморик лежал рядом с пиршеством и нервно дергал лапкой.
  - Чего это с ним? - спросил Жоржик.
  - Лежит, - ответили Петровичи. - Сласть ему самая.
  - А-а-а, ну пусть. Может, издох?
  - Нет. Он перепил.
  - Ну, ладно. А вы, смотрю, времени зря не теряете, - позавидовал Жоржик. - Дайте-ка и мне рюмку - мне штрафную надо опрокинуть. - Ему налили, он выпил и продолжил. - Я с Мнгавной сошёлся. Благое тут место. Плодородное.
  - Это точно ты подметил. Здесь плюнь в землю, расти начинает. - Возгордился участком Махатма.
  - Что, правда? - вклинилась в разговор Надежда Васильевна.
  - Самая что ни на есть. В прошлом году мы с Нинкой всё засеяли. Я, правда, в скит пошёл. - Махатма строго посмотрел на Жоржика. - А тут такое буйство нажилось, всё проросло. И капуста, и помидорчики, а виноград смотри какой у меня. Вот то-то и оно.
  - Везёт тебе, Махатма, - польстила Надежда Васильевна. - Всё у тебя полная чаша.
  - Чего есть, то не отнимешь. Всё мое, всё люблю. А главное через материальное благополучие начинаю понимать взаимосвязи мира, и даже миров. - Махатма Хаим почему-то примолк, не продолжив монолог.
  Жоржик тем временем наворачивал кушанья, стоящие на столе. Ему всё нравилось, особенно картошка с грибами. Такую лакомую еду, он ел в Благозадреченском лесу, и, вспоминая про ту жизнь, он понял разницу между городской жизнью и деревенской.
  В деревне время шло медленнее. Не было суеты и спешки. Не надо оправдываться перед собой за опоздания в жизни...
  Нина заговорила с Надеждой Васильевной, как это бывает между женщинами, тихо, в половину голоса. Разговор был о занятии Надежды Васильевны. Та не без гордости рассказала Нине подробности о колдовском ремесла.
  - А я училась на психоаналитика, - сообщила Нина.
  - Да вы что? Правда? Очень сильная подготовка, - похвалила Надежда Васильевна образование Нины.
  - Да, сильная. Только я сомневаться стала. По папиным стопам сейчас пойду, да и по вашим, наверное.
  - Это правильный выбор - денежный.
  Услышав, о чем говорят женщины, Махатма Хаим решил вступить разговор.
  - Что, дочка, рассказываешь, как училась?
  - Да, папа.
  - А помнишь, как мы спорили, а?
  - Помню, папа.
  - Помнишь, как я обосновал, что бесовская это профессия - мозгокопатель - для людей вредная.
  - Помню, помню.
  - Я ей сразу об этом говорил, - вступил Серафим. - Но у нас в семье демократия. Так что отучилась она. Надежда Васильевна точно подметила про подготовку. Действительно, если тебя эти хорьки не прикрутили, значит, и дальше будешь нормально жить. Верно дед?
  - Что, верно - то верно. Я вот не понимаю, как это может всё на одних пиписках строиться, мне непонятно. Я вот понимаю, всё идёт от бога и от его веления, а эти всё о сексе говорят. Вот я, мужик видный, чего говорить, и по женщинам знания имею, однако так скажу, я этим делом больше часа в день не увлекался. Вот и понимай, как хочешь, или тебе ради пяти процентов времени всю жизнь коверкать или чем полезным заниматься.
  Очухался Чморик. Он открыл глаза, потянулся всеми лапками одновременно и медленно, не торопясь, поднялся.
  - Благодать мне и никакого похмельного мучения, - вальяжно заявил он.
  - Ага, вот и самый великий психоаналитик проснулся, - радовался Махатма Хаим. - Он нам может всё рассказать про психику. Ибо жил на ней. Так ведь, Чморик?
  - Так, так. Что есть - то есть. Я всё о мыслях знаю - и о сознательных, и о бессознательных. - Похвастался Чморик, замечая всеобщий интерес.
  - С нами поделишься сокровенным, человеческим? - подзуживал Чморика Махатма.
  - А чего делиться? У всех по-разному. Для одного, действительно, секс на первом месте, как отмечал Фрейд. Только ему самому с женщиной удалось только в двадцать семь лет. Вот он и зациклился на этом деле. Другим, которые запором мучаются - не до секса, третьим - только деньги давай. Совсем из ума выживают, только о них и думают. Четвертым науку выкладывай. Да много всего у нас у людей. - Чморик выделил слова 'у нас у людей'.
  - Так ты что, и себя к людям причисляешь? - продолжал нагнетать Махатма, улыбаясь и прикрывая рукой рот.
  - А как же? Я теперь человек. Правда, с отклонениями, но все же. Теперь и я могу водку вкушать.
  - Ты молодец, Чморик, - похвалили его Петровичи. - И главное, ничего не бойся, отстоим.
  - А чего бояться? Разве психоаналитиков? Только я так скажу насчет этого бизнеса: не можете вы, люди, про свою психику всё знать, не дано. Сознание мешает, слишком оно узкое. Другое дело, если вы анализируете деяния. Тут мы можем, - поправился Чморик. - Не бывает психоанализа психики, а тем более бессознательного, бывает анализ сделанного человеком, например, интерьера, ландшафта, вазочки. Разных вещей человеческих. А оттого, что пытаются анализировать психику, никакого прока, только годы взаимных мучений. Так ведь, Нина?
  - Ты прав, Чморик. Вот ведь заразы - всё о нас знают, а все же к нам, к людям, тянутся. На нас паразитируют, и нам же говорят какие мы бараны. Постеснялся бы. - Вспылила Нина. Больно ей обидно стало за потерянные годы личного психоанализа.
  - Что есть, то есть, - утвердил предположение Нины Чморик. - Но мы не паразиты, и лишнего не отсасываем. Мы только нужное понимаем.
  - Так ты расскажи нам о нас же, - активизировался Махатма Хаим.
  - Пока не могу. Пока я не понял. Вот войду в облик полностью, тогда обо всем доложу.
  - Да ладно, чего ты отмазываешься? - пытался раскрутить Чморика, Махатма.
  - Да не отмазываюсь я! Просто не всё понятно в причинно-следственных механизмах человеческого общения, в том числе и с самим собой.
  - Слушай, а куда ты вторую голову ассимилировал? - спросила проницательная Надежда Васильевна.
  - Мне её на место поставили.
  - То есть как, на место?
  - Да в смысле, вернули в астрал, чтобы я коммуницировать мог и сообщать другим приапам, как я тут, в теле, себя ощущаю. - Важность, самая настоящая важность была на лице Чморика.
  - Так ты что, стукачёк, что ли? - возмущенно спросил Махатма Хаим.
  - Типун тебе на язык. Нет, конечно. Я, таким образом, вашими чувствами делюсь. Их никто из приапов не понимал. А теперь ощущения тела фиксируются и записываются.
  - Так ты что, шпион выходит?
  - Никакой я не шпион..., я открыт миру, я люблю людей, да и вообще, я теперь в большом уважении у себя в континууме.
  - Авторитет, значит.
  - Ну да. К моему мнению прислушиваются и равняются на него. Сейчас все эксперимент мой слушают.
  - Да, удивителен мир, - сказал Жоржик. - А я тебя, Чморик, за дурачка посчитал, теперь вижу, что ты - о-го-го.
  - Да, вот так. Вот такой вот я. Налить мне, прошу вас, - обратился довольный своей значимостью Чморик к Петровичам. Те, естественно, удовлетворили его просьбу.
  - За удивительное, - сказал Жоржик и все выпили.
  Природа, воздух, приближающийся вечер начинали делать свои дела. Постепенно народ за столом веселел. Разговоры становились более замкнутыми на маленькие группы. И каждый смог рассказывать своё лично накипевшее, не боясь парализовать беседу остальных.
  Жоржик притащил чучело Мнгавны и рассказал Петровичам о культе своего племени. На что Петровичи сокрушались и говорили про язычников и тельца, а Жоржик высовывал язык и пытался его рассмотреть, потом обнажился и начал рассматривать своё тело.
  Серафим с Махатмой Хаимом окружили Чморика. Они пытались получить дополнительные сведения о жизни в мире приапов.
  Женщины сидели рядом друг с другом и делились своим опытом ведения хозяйства.
  Дети бегали рядом, периодически хватая со стола еду.
  Катя спала. Спала весь день.
  
  
  
  Глава вторая. Авось.
  '- Где это я? Как странно лежит человек в моём кабинете. Какой нахал! И где Милочка? Странно всё вокруг. Тишина.
  Тишина вокруг меня. Какое безобразие, этот человек окончательно похож на меня. Что-то не в порядке. Что-то не так, как всегда. Странно, не колет под лопаткой, да и страха нет, что со мной?
  Душа товарища Я. медленно облетала кабинет товарища Я.. Ей все казалось странным и непонятным. Она не хотела смириться с гибелью тела товарища Я.. Ей ещё нужно было жить в теле. Но... Но... Пути человеческие, как говорится, неисповедимы. Так или иначе, но до души товарища Я. дошел весь смысл происходящего, весь ужас и всё безобразие произошедшего. Появился страх, но также быстро исчез. Теперь душа товарища Я. совершенно точно знала о масштабах заговора, и она не хотела мириться с происходящим.
  - Надо приостановить бесцельное метание по кабинету, - говорила душа товарища Я.. - Я могу справиться с этим состоянием. Теперь мне нечего бояться - теперь нет боли, теперь нет страха, теперь не нужна охрана. Наконец я вечен! Но я ничего не чувствую, я только думаю. Какой ужас. Надо вылететь за пределы этого пространства. Здесь тесно, - решила душа товарища Я. и направилась сквозь стену на улицу'.
  Было ужасно светло, но даже в ярком свете его не было видно.
  - Вот ведь как бывает, даже сам себя не вижу. Что же это такое? Что за дела? Как же так получилось? Ах - эта Милочка, три года вместе, ни разу голоса не повысил, в каждый праздник подарки дарил, зарплату вон ей какую платил. Сволочь. Определенно, сволочь, - думала душа товарища Я., пролетая над переходом, под которым когда-то недавно проходил Жоржик. - Вот он, мой родной задолбарий, темно там, никого нет. Залететь, что ли? А может, потом? Нет - сейчас, сейчас. Теперь надо залететь. Непременно теперь.
  Душа товарища Я. влетела в задолбарий. С того момента, как оттуда вышел молодой специалист Я., в здании не произошло перемен. Также тикали часы над парадной дверью, сообщая студентам количество проведенного времени внутри здания. Стояли те же двери, висели те же люстры. Так что, полетав немного в здании, душа товарища Я. решила, что пора наружу.
  Пролетев метров пятьсот, душа товарища Я. завернула за угол. Там стоял привычный телесному товарищу Я. швейцар в тюрбане.
  - А не залететь ли мне в персональный кабинет? Вспомню прошлое. - Душа товарища Я. залетела в кафетерию.
  Ничего в ней не поменялось: разбитое зеркало вставили, так же высматривал метрдотель работу официантов. Душа товарища Я. пролетела сквозь зеркало и пристроилась под потолком. С этой точки товарищ Я. ни разу не обозревал пространство. В кабинку пришел знакомый товарища Я. - госнаучпопан Икс Игрикович и расположился в кресле, под которым сверкали золотые кюветы. Знакомый молодой человек подошел с якобы графинкой водки и начал представление о брошенной любви. Телесный товарищ Я. два раза жертвовал время на просмотр спектакля.
  Молодой человек начал выступление: - ' ... назад я встретил тебя. Как мне тогда показалось, навсегда. Я полюбил тебя, я создал внутри себя твой образ. И он был прекрасен. Этот образ всегда был со мной. С той поры, как я тебя встретил, он не покинул меня ни на одну секунду.
  - Что это за образ? - он налил себе водки и выпил
  Он прекрасен, нет ничего более совершенного, более неземного и чистого на свете для меня, чем он. Его внешность была непорочной, неиспорченной ничем материальным, в нем было все прекрасно. Он умел плавно жить, утонченно чувствовать, он умел любить меня и утешать.
  С ним я жил. Со своей мечтой я жил...'
  Посмотрев половину действия, душа товарища Я. покинула персональный кабинет и полетела дальше. Преодолев расстояние до светофора, она остановилась. Ей показалось, что рядом с остановкой сидят люди с цветочными горшками. Душа товарища Я. подлетела к этим людям, действительно они держали цветочные горшки и что-то показывали в них. Потом подошел здоровый милиционер и разогнал цветочников.
  ' - Непорядок. Торгуют не в том месте! - подумала душа товарища Я., и полетела дальше. - О, вот еще одна кафетерия, в которой я любил бывать, дай-ка я туда залечу, - душа товарища Я. влетела в дорогое, литературно названное заведение'.
  В кафетерии было довольно людно. В основном сидели известные товарищу Я. люди, и говорили они на понятные и выдержанные темы.
  - Вот ведь теперь и чиститься не надо, - подумала душа товарища Я. и подлетела к незнакомой парочке. Ей стало интересно, о чём они говорят?
  А разговор у парочки был о дружбе, о настоящей и вечной, такой, что до гроба.
  - А ты знаешь, как они дружили? Они дружили по-настоящему. Когда потребовались средства для бала Гончаровой, его друг заложил все свое имущество, вплоть до столового серебра. И все деньги отдал Пушкину. А ты знаешь, Пушкин был жутко вспыльчивым человеком, и его друг три раза от дуэли отговаривал. А перед стрельбой с Дантесом он был заграницей, наверное, думал, что после свадьбы тот остепенится, ан нет, всё наоборот вышло. Так всю жизнь страдал совестью за отсутствие. Нет, дружба существует, я в этом уверен, по крайней мере, раньше существовала.
  Послушав, душа товарища Я. сделала вывод о том, что все беды мужиков - из-за баб, и перелетела к другому столику, где шло обсуждение прироста количества прибыли в золото-извлекательном деле.
  - Неинтересно, - подумала душа товарища Я., и вылетела из кафетерии.
  Посмотрев на светящееся табло часов, душе товарища Я. захотелось побывать в духальне. Она на всех парах полетела мимо эстакад, дорог, в знакомую обитель.
  Прилетев туда, душа товарища Я. стала ждать начала церемонии утренней службы. Появился монах и привычно разложил на прилавке духоспасительную литературу. Потом прошел к выходу и открыл дверь. Стали приходить молящие о спасении, пока телесные, души.
  - Что же я о тебе не думал, душа моя? Сколько же мне здесь скитаться? Что же я творил в своей жизни? Как мне не стыдно было? И главное, я всегда жил, боясь повторение жизни. А вот живу. - Стала ругать тело душа товарища Я.
  От обиды она, резко дернувшись, вылетела за пределы храма. Немного повисев в воздухе, она успокоилась и стала высматривать подходящих на службу монахов.
  - Вот идет человек, молящийся, почти уже спасенный, идёт в вере, и всё ему будет прощено, - думала душа товарища Я., - а я теперь буду шляться, как неприкаянная.
  Душа товарища Я. подлетела к двум стоящим монахам и прислушалась к их общению.
  - Слышь, ты мне по ушам не ездей, ты три сотни баксов должен?
  - Ну, нет их у меня пока.
  - Зачем брал?
  - На девок. Ты же знаешь, вместе гудели, забыл что ли?
  - Забыл, не забыл, не важно. Брал - отдай и точка.
  - Да отдам я тебе, отдам - зачем беспокоишься?
  - Не беспокоюсь я. Пахан сбор бабла устроил. Коттедж новый строит. Ему бабки нужны. Всей братве заповедал баблом делиться. А у меня, как назло, все деньги на бирже, и вытащить не могу - обвал.
  - Слушай, я сегодня службу служу - деньги будут, не парься.
  - А я и не парюсь, просто заранее предрекаю, а то сбор заберешь и снова в казино прыгнешь. Ты же знаешь, я запойный. Снова пойду тебя вытаскивать, и сам увязну во всем этом дерьме.
  Душа товарища Я. удивилась беседе монахов и залетела обратно в духальню. Там во всю шла служба. Параллельно принималась исповедь. Принимал её изрядно датый монах. К нему подошел довольно обеспеченный с виду старичок и стал исповедаться.
  '- Дай послушаю, о чем говорят, сам то товарищ Я. обо мне не заботился, так я и не прошла покаяние', - душа товарища Я. подлетела к священнодействию.
  Само по себе таинство было обыденным мероприятием: стоял старик, стоял монах. Они разговаривали. Монах о чем-то спрашивал старика, тот отвечал. Потом старик стал спрашивать:
  - А как батюшка, бесов изгонять? - Душа товарища Я. заинтересовалась.
  - Молись за человека.
  - Как? А нет ли, случайно, слов каких молитвенных, специальных?
  - Нет, только твои слова, твоя молитва.
  '- Так вот оно что! Вот как надо с антитоварищем 0. разбираться, - подумала душа товарища Я. - А я всё книги, книги. Нет, постой, а есть ли у него душа? Есть ли там по чем молиться? Не знаю, не уверена. Надо лететь дальше. Тут служба кончается'.
  Душа товарища Я. полетела за пределы города.
  Но странное дело, подлетев к пределам города обозначенным кольцевой дорогой, она столкнулась с неведомой преградой. Душа товарища Я. развернулась, отлетела назад и ринулась на невидимое препятствие. Разогнавшись как следует, она попыталась пробить ограждение, но не получилось. Повторив маневр, она, совершенно озадаченная, повисла над одиноким, покорёженным выхлопными газами деревом.
  Душа товарища Я. стала опять размеренно рассуждать. '- Кто же поставил предел, может это промысел божий? Или задумка дьявола? Тут нужны определенные знания. У меня их нет, надо заняться сбором информации. Но как? Где? У кого?'
  Душе товарища Я. стало как-то не по себе.
  '- Неужели я застряла?'
  Вообще, для тела самого товарища Я. преград в жизни не существовало. У него были только отдельно закрытые для него, или от него, двери кабинетов. Которые, впрочем, он постепенно брал измором их владельцев путем декларирования их различными бумагами. Так что двери постепенно отворялись и туда проникало тело товарища Я. Но как поступать в сложившейся ситуации, душа товарища Я. не знала. Но открыть запретное ей было необходимо. Так и билась она с запретным, летая над нашим градом по окружности. А чудное воскресенье набирало свои обороты.
  На даче Махатмы Хаима все шло своим чередом. Так же сидели Петровичи, так же посапывали носиками временные жильцы дачи, так же Чморик изучал встречное.
  Ему удалось поймать стрекозу, он внимательно рассматривал строение лупоглазых глазниц существа. Стрекоза таращилась на Чморика не менее удивленным взглядом, как будто пытаясь понять, чего ему надо. Но ничего особенного Чморику не надо было от стрекозы, поэтому он начал мацать её пальцами, проверяя на прочность тело. Оно долго не выдержало и поломалось. Разочарованный Чморик подумал о бренности мира. Впрочем, не особенно заморачиваясь - он увидел живую воду, от которой пили Петровичи, и решил - пора бы и ему причаститься.
  - Петровичи, вы бы мне нолили в стаканчик, а то похмелье у меня. - Подошел к Петровичам Чморик.
  - Не ври нам, нет у тебя никакого похмелья.
  - Как нет, как нет? Все симптомы на лицо. Вон, смотри, тошняка есть.
  - Нет, у тебя тошнота не от водочки. Не лги. Ты зачем вчера вечером три литра меда съел?
  - Так вкусно ведь.
  - Мало ли, чего на земле вкусного есть? Если не научишься останавливаться, то быстро тут сгинешь. Понял?
  - Понял, понял. Только водочки налейте, чтоб урок запомнить.
  - Мы то тебе нальем, мы даже выпьем с тобой, но помни - чтоб испытывать удовольствие от жизни, надо излишеств избегать, - произнесли назидательно Петровичи и выпили с Чмориком.
  - Эх, хорошо, - выдохнул Чморик. - Слушайте, Петровичи, а может, вы меня научите чему земному, а? Учителями моими будите.
  - Нет, Чморик, заняты мы сейчас очень. Серьезный расчет предстоит. Ты вон к Жоржику или иди к Махатме, они только рады будут накопленным поделиться. А сщас иди, иди, нам посчитать надо, новая версия в голове летает.
  В это время из дома вышел Жоржик. Он улыбнулся Петровичам, улыбнулся Чморику и улыбнулся миру. Ему было светло и радостно. Нежно стрекотали кузнечики, ласково светило солнышко. Жизнь была прекрасна. Жить было удивительно. Еще вчера он встретил Мнгавну, и ему была благость, еще вчера он напился, и ему была благость, еще вчера он сидел за столом и просветлялся от Петровичей, и была ему благость.
  К Жоржику подошел Чморик.
  - Слушай, тут дело такое, - мялся Чморик. - Ты за жизнь меня можешь учить?
  - Конечно, могу.
  - Так может, будешь моим учителем?
  - Ну, учителем - не уверен, но кое-какой опыт передам. Сам я от Махатмы Хаима набирался и от других сумасшедших, так что могу понемногу тебе знаний отсыпать.
  - Вот и хорошо. Пойдем на озеро, плаванию учиться.
  - Пойдем. С бодуна ванны - это самый первый шаг к восстановлению.
  Они пошли на озеро. В кустах малины бегали мышки, Чморик попытался за ними погнаться, но Жоржик его остановил.
  - Так, вот мы и у воды. Ложись на землю, - приказал Жоржик.
  - Зачем? - оторопел Чморик.
  - Махать лапками - будешь учиться.
  - А это еще зачем?
  - Ну, надо так. Меня так учили, вот и я тебя учить буду, а то на авось, ты и ко дну пойдешь.
  - Ладно. - Чморик лег на землю и стал махать руками, загребая под себя огромные массы воздуха. Греб он так интенсивно, что Жоржик решил - пора запускать его в воду, но под контролем, держа того под довольно длинное и толстенькое пузико.
  - В воду пойдешь, - приказал Жоржик.
  - Я готов, - сообщил Чморик.
  - Воду не жрать, пасть закрыть. Под водой дышать нельзя. Понял?
  - Понял.
  - Будешь ко дну идти, не суетись, я рядом. Понял?
  - Понял.
  - Все, разгоняйся, и в воду.
  Чморик разогнался и, поднимая воду в воздух, плюхнулся в озеро.
  - А благодать, твою мать, - эмоционировал Чморик.
  Жоржик неспешным, важным шагом гуру подошел к воде и осторожно сунул в неё ногу. '- Можно зайти', - решил он и прошел к Чморику. От важности своего положения Жоржика распирало. '- Какой я эпохальный человек, - думал Жоржик, - вот, учу уже - жизни учу!' От этих мыслей Жоржик стал особенно хорошо относиться к Чморику.
  - Ты давай, греби помедленней, а то силы быстро истощатся. - давал инструкции Жоржик.
  - Ах-ох-бульк, - пузырился в воде Чморик. Стихия захватила, она обволакивала со всех сторон, и Чморик чувствовал себя огромным карасём. '- Какое неповторимое счастье', - подумал Чморик и нырнул под воду.
  - Эй, ты где? Ты чего? - переполошился Жоржик.
  - Да тут я, тут. Не бойсь - не потону, я же как карась сейчас.
  Плавание продолжилось еще полчаса, Жоржик, перестав беспокоиться за Чморика, вышел на берег - в воде было холодно.
  Надежда Васильевна проснулась с жуткой головной болью и подумала, - пора заканчивать мероприятие. Она пошла на озеро и тихо поплавала, не обращая внимания на купающегося Чморика. Потом вытерлась полотенцем и пошла в дом, где начиналась бурная деятельность. Надежда Васильевна прошла на кухню и, устроившись на табуретке, стала смотреть за деятельностью Нины, которая жарила яичницу для детей.
  - Хорошо у нас, да? - спросила Нина у Надежды Васильевны.
  - Да, хорошо. Ты не могла дать мне аспирин? Голова раскалывается, - попросила Надежда Васильевна у Нины.
  - Так нет его в доме.
  - А что есть?
  - Есть водка, налей, поправься.
  - Да не могу я пить все время. У меня организм не выдерживает. Сердце начало колоть, голова кружиться.
  - Да, тяжело тебе. Сходи к соседям, у них точно есть. - Посоветовала Нина, а про себя подумала, '- странная она какая-то. Могла бы и выпить. Неженка какая'.
  Надежда Васильевна пошла к соседям и взяла аспирину. Но ей он не помог.
  '- Наверное, давление меняется', - подумала Надежда Васильевна и пошла в дом, полежать.
  Катя наконец-таки явилась в свет. Пришла она к Петровичам, вся такая розовощекая, здоровая, как физически так и морально, и стала слушать, о чем они говорят.
  Подошел Жоржик, ведя за собой карася-Чморика, который изображал рыбу и вдыхал воздух ртом, при этом вид у него был сосредоточенный, взгляд не отвлекался по пустякам. Поставив Чморика на грядке укропа, Жоржик пошел к Петровичам.
  - Петровичи, ну и задачу вы передо мной поставили - Чморика обучать жизни. Сложно это. Вот сщас он карасём себя возомнил. Никак обратно не хочет возвращаться. Говорит - карась есть наивысшая форма существования всего живого.
  - А почему, ты его спрашивал?
  - Говорит, плаваешь все время - пузыришься, пузыришься, пузыришься. Больше ничего не сказал, заклинило его. Вот так его и привел.
  - Ладно с ним, он по-своему рассуждает. Пускай попузыриться. Не убегает и хорошо. Ты садись к нам, покумекаем.
  - А о чем думаем? А?
  - О людях, о том, что с их душами делается.
  - Ну и как, выходит?
  - А чего ж не выходить - выходит.
  - Давайте позавтракаем, - произнес появившийся из-за оградки Махатма Хаим.
  - О, а ты где был? - спросил Жоржик у Махатмы Хаима.
  - В лес ходил, пообтереться о березки.
  - Это как?
  - Да прижаться к ним. Силы они дают. Вот так-то. А что Нинка, еды сготовила?
  - Да, кое-что принесла свежего, а кое-что со вчерашнего осталось, - сообщила Нина, выходя из дома во двор с трехслойной яичницей.
  - Все, сегодня я сам готовить буду, - решил Махатма Хаим. - Вы у меня сегодня шашлыка с пловом вкушать будите.
  - А меня, например, - очнулся от еды Жоржик, - деревья возбуждают, так и хочется с ними обняться.
  - Ты что, Жоржик, не при женщинах же. - Остановил Жоржика Махатма Хаим.
  - Да ладно - все естественно, - не останавливался Жоржик.
  - Какой естественно, ты если штаны снимешь, то деревца с корнями убегут, - возмутился Махатма.
  - Ты не понял, Махатма, они меня на поэзию возбуждают.
  - Это другое дело. Ты б почитал что, из своей поэзии.
  - Не могу - не написал еще, вот пойду в лес - там напишу.
  - Это хорошо, только карася возьми с собой, а то он так булькает, что мешает готовить. - Махатма Хаим встал из-за стола. - Все, сейчас начну. - Он пошел собирать хворост по участку, чтобы разжечь костер под бочкой, с вмонтированным котлом.
  - Как мне его с собой взять? Он заторможенный, коматозный. - Жоржик растерянно оглядывался по сторонам в поисках сочувствия.
  - Сщас выведем. Эй, Чморик, поди сюда, водочки налью.
  Махатма Хаим поступил мудро - тело Чморика дернулось, руками совершило пару плавательных движения, и вышло из отупелого карасьего ступора.
  - Водки! Водки мне! - радостно завизжал Чморик, подбегая к столу.
  - Вот видишь, Жоржик как с ним надо. Временно он только на водку реагировать будет. В лес пойдешь - пузырь бери. Он за тобой как привязанный бобик будет плестись. А сщас, Петровичи, налейте Чморику водки, да и с глаз его долой.
  Махатма Хаим продолжил сбор веток.
  Чморик выпил и Жоржик увел его по тропинке. Как только они подошли к лесу, Жоржик показал Чморику бутылку и сказал.
  - Иди нюхом, рядом. Не отходи от меня. Я вот отошел в свое время, потом двадцать лет не мог нормальную жизнь вести. Понял?
  - Да понял я. Напрасно ты так со мной. Я, между прочим, высокоинтеллектуальная особь - авторитет в своем мире, - обиделся Чморик.
  - Ну, не знаю, какой ты в своем мире авторитет, а в нашем мире ты пока инстинктами не обзаведешься, с тобой поаккуратнее надо. Вот все себя умными мнят, вон, петух, тот тоже знатным умником был, да в суп попал. Заливное из него сделали. Я за тебя ответственен сщас, ты и бреди за мной - не теряйся. Смотри, красота какая.
  - Красота, - подтвердил Чморик.
  В принципе, ему нравилось то, что с ним цацкаются и возятся. Он чувствовал любовь окружающих, поэтому мог иногда позволить себе вести себя естественно, совершать глупые поступки. '- Удивительные они люди, - думал Чморик, редко он к таким присасывался. Деликатес - к таким людям всегда очередь была. - Ценить их надо'.
  Жоржик рассказывал Чморику о своем опыте лесной жизни.
  - Ты смотри, Чморик, видишь мох на дереве?
  - Вижу, и что?
  - Это, Чморик, указывает на пространственную ориентацию. Где мох, там и север.
  - Это как?
  - А вот так. Так природа устроена. Если заблудишься, этот ориентир тебе покажет куда идти надо.
  - Я не заблужусь. У меня другой ориентир есть. Я второй головой с приапами посовещаюсь, они мне сообщат дорогу и туда и обратно.
  - Да, тебе намного легче, чем мне. А я вот заблудился в тайге. Так заблудился, что потерялся, от студентов отбился. Да.
  - Грустно это, Жоржик, ты бы про лес рассказал. Мне сейчас грустить не хочется. Смотри, вон птица полетела. Поймать её можно?
  - Нет. Руками - нет. Тут устройство нужно, сети называется или ружьё.
  - Если из ружья пульнуть она умрет. А мне в мертвом нет прока. Мне жизнь изучать надо.
  - Ну, тогда силки надо ставить.
  Так они и бродили по лесу, пока Чморик не заметил шишку на высоком дереве.
  - А это что такое? - спросил он у Жоржика.
  - Это сосна.
  - А на ней что висит?
  - Шишка.
  - А достать её можно?
  - Ты кого хочешь достанешь, Чморик. Нельзя, сосна - дерево высокое, если лезть, приспособление иметь надо.
  - Ладно, не злись, я же по неопытности тебя спрашиваю.
  - Я не злюсь, просто твои вопросы иногда совсем меня сбивают. Иногда ты кажешься очень умным, а иногда - полным дураком. Нельзя так.
  - Вот эту пройму я и заполняю. Не хочешь меня учить - не надо, другого учителя найду.
  Жоржику было жалко терять первого ученика, поэтому он не стал обострять ситуацию и налил в пластиковые стаканчики примирительную дозу водки.
  - За красоту Чморик. За нашу русскую красоту.
  Чморик поддержал тост Жоржика и, беззвучно чокнувшись, они выпили.
  - Чморик, а ты можешь о своем мире рассказать?
  - Конечно, могу, только это не интересно.
  - Это тебе не интересно, а мне очень интересно, расскажи. А?
  - Хорошо. Слушай, мой мир состоит только из приапов и большой руки. Руку мы никогда не видим, но она нас регулирует. Между собой мы связаны глобальным коммуникатором, по которому общаемся. Мыслями делимся, опытом. Периодически друг с другом встречаемся и тогда смешиваемся.
  - Это как?
  - Просто - собираются три приапа и мешаются меж собой, потом появляется новый приап. Понял?
  - Теперь понял. А чем питаетесь?
  - Мы парим в потоках человеческой энергии мыслей.
  - Ну и как это?
  - По-разному. Если на хорошего человека нарвешься - хорошо, если на так себе, гавнюка - не очень. Вот Махатма Хаим про психоанализ говорил, но я смолчал. Плохое с людьми творится в психоанализе, они начинают родителей ненавидеть, агрессия из них так и прет. Обычно мы к таким старается не присасываться, летаем над ними скопом, чтобы не все время под их влиянием находиться. А иногда по три штуки висим в потоке энергии, чтоб рассосать негатив. Правда, тогда люди себя депрессивно чувствуют - мы пересасываем.
  - Я смотрю у вас цивилизация.
  - Факт, мы - высокоорганизованные существа.
  - А про руку рассказать можешь?
  - Про руку много не могу. Знаю - рулит она нами. Ставит первоочередные цели, да переработанную энергию забирает. А что это такое, и куда она девает приобретенное, этого не знаю. Да и других дел куча. Мы всегда на связи, все время общаемся, все время работаем.
  - А спите когда?
  - Когда нас великая рука забирает.
  - Слушай, а что, надо мной тоже вот сщас приап висит?
  - Ну, висит и слушает. И одобряет. У тебя правильный приап, у него много хорошего есть.
  - Как, как?
  - Ну, в смысле, не стервец какой, который хочет перед рукой выслужиться, он потихоньку, только нужное отсасывает. Так, чтобы и тебе хорошо было, и план выполнен.
  - Удивительно, как все взаимосвязано.
  - А ты как думал? Вот так всё. А великая рука, она всегда счастлива, это я знаю точно, потому что если мы просим чего-то, то она обязательно делает, вот я всю жизнь мечтал человеком стать - и стал ведь. Стал!
  - Факт, Чморик, факт. А вот я не знаю, кем хотел бы стать.
  - Эй, старичок, не грусти, у вас, у людей можно стать даже карасем, так что не переживай.
  Они пошли обратно в дом. Махатма Хаим заканчивал готовить пищу...
  
  Глава третья. Небось.
  
  Весь день душа товарища Я. билась, не зная усталости, яростно пытаясь прорвать невидимый заслон. Но ей не удавалось прорваться за него. В конце дня она поняла бесплодность попыток и зависла в воздухе, обдумывая будущее.
  - Отмытарилась? - услышала она голос.
  - Кто это? - в испуге спросила она.
  - Господь Бог.
  - Правда?
  - Как же разбежался. Такой же, как и ты - неприкаянный дух.
  - Как это, неприкаянный?
  - А вот так. Все мы тут такие, все отверженные, невидимые и прочее, прочее, прочее.
  - Как это так. Что за безобразие?
  - Да не безобразие это - нормально это. Мы ни в рай попасть не можем, да и в ад не пускают. Сообщают - переполнено. А чтобы мы наказание исполняли, в ограде держат.
  - А много вас? Нас?
  - Да кто же считал? Никто не знает. Держит нас город, крепко держит. Да только и с другой стороны к нам рвутся, думают, здесь лучше, чем у них. Только и их стена не пускает. Так вот и бьемся. Они - там, мы - здесь.
  - Что, правда?
  - Да правда-правда. На хрена мне обманывать? Сам такой! А званий, денег и прочего дерьма здесь нет. Так вот и бьёмся, чтобы хоть какая цель была.
  - А ты чего не бьешься?
  - И я буду биться, вот с тобой пообщаюсь и вперед. А что? чем я от других отличаюсь? Ничем, все мы здесь равны.
  - А может, кто равнее остальных есть?
  - Может и есть, только мне по фигу. Я уже пять лет бьюсь. Все без толку. Я ведь раньше, ещё при телесной жизни, о душе беспокоиться начал. Все другим проповедовал. Желания. Соблазны. Искушения. Преступления. Что ты знаешь о них? Что тебе известно? Я был исповедником. Что только не рассказывали о грехах люди. Мне известно об этом практически всё, и всё это переполняло меня, разрывая внутренности, забирая последние жизненные силы. Я думал, молитва, обращенная к Богу, освобождает от всего земного, ты начинаешь парить в полутьме между сознанием и чем-то по-настоящему великим. Постепенно растворяясь в этом, а потом приходит понимание себя, и людей, и всего что происходит вокруг. И так прекрасно было - хотелось рыдать. Милые сердцу купола храма, наполняемые ветром молитв, песнопением певчих, раздувались подобно парусам Ноевого ковчега и уносили в даль, к Господу Богу. Туда, где нет ничего плотского, ничего греховного. В начале я думал - люди хотят каяться в содеянном, но потом понял - они приходят, чтобы похвастаться мне. Они хотят рассказать о своих достижениях!.. Это было как-то больно и непонятно, видеть несчастные, горюющие лица, слышать нытьё,.. а потом они выпрямляются и говорят - говорят о том, что им было приятно! Вначале мне было непонятно, неприятно, но я их в этом не винил. Мне жаль их, сейчас жаль. Мне не ведома та сила, которая заставляла их идти на исповедь. Боже, наверное, ты даешь им шанс, но они и его успевают замарать и испачкать. Особенно неприятны люди лет шестидесяти. Они испуганы, не могут понять, как их оставили силы, но они приходят и издеваются над собой. Они не знают, как стоять, что говорить. Им нужен человек, который покажет, что делать, а они пойдут за ним и повторят его раскаяние. Господи, как они любят спорить: в глазах появляется странный блеск, руки начинают трястись, их гордыня восстаёт, и они начинают монолог. Первое время я слушал их, мне казалось, могу им помочь, но они приходили не за помощью. Им нужно было вынести из себя весь накопившийся от жизни хлам..., и им наплевать, кто их будет слушать, я или другой, их прорывает. Что вы знаете о грехах человеческих? Может быть, вы знаете, что убивать плохо? Но те, кто признается в убийстве, думает, что ему простится. Но кто эти люди? Они были маленькими чудными детьми, подрастали..., им говорили - убийство - грех, они слушали, верили, но не понимали. Им казалось, что это не про них, им не придется никого убивать. А потом они выросли, и на их пути попался человек, тот, которого они убили. Их поймали осудили, но они все равно оправдывают себя, им кажется, что по-другому не могло быть, что они повторили бы все это ещё и ещё, раз за разом. Их сердца.... А есть ли у них сердце? Я не знаю, но слушаю их, пытаюсь понять. Их не выпускают в храм, поэтому я прихожу к ним, в их клетки. Туда, откуда они не могут сбежать, половина больна туберкулезом, они харкают, сплевывают кроваво-слюнявую жижу на пол и говорят, говорят. Их лица..., я не смотрел в их лица - одинаковые, как штамп. Их голос одинаково сдавлен, из горла раздается рокот, непонятное урчание. Но это их шанс - шанс, данный не мной - через меня. Быть может, это последний шанс в их жизни. И это мой шанс. Я верил, что терпением и пониманием даю их душам единственную возможность спастись. Я давал шанс спастись их душам, но совершенно терял из поля зрения их тела. Часто они были обезображены различными рисунками. Один из этой публики показал мне целый расписной иконостас..., так глумиться над телом, над верой... Они вкладывают в роспись совершенно другой, богопротивный смысл. Но им надо во что-то верить. Именно это и подло - подло то, что они верят только в заключении, и верят только в освобождение, они хотят свободы, точнее - приволья, но они не знают, что такое настоящая вера. Я пытался достучаться до их душ, но они оказались покрыты каким-то чудовищным слоем ненависти. Мне не удавалось приблизиться к этим испуганным людям, несмотря на то, что внешне они сами стремились к покаянию. Как же трудно бывает принять несколько божественных заповедей развращенным людям, искушенным греховным образом жизни, недостойным образом мышления. Они помнят о том, что смертны, но не делают ничего, чтобы освободить душу от бремени грехов. Неверие повсюду - оно окружает нас, не дает дышать, думать, уповать на силу Господа. И это все давит на род людской, тяжестью камня на шее утопленника. Предаваясь страстям плоти, они как-то по звериному счастливы, они как-то так умудряются растратить все человеческое, так что, оставшись один на один со своей звериной сущностью, даже как-то радуются этому. Особенно это чувствуется в момент их раскаяния. Они стоят перед выбором чего в них больше: человеческого или звериного. И содрогаются телами в поисках определения - кто они. Я был не в силах за них сделать этот выбор. А выбор этот состоит в том, что им нужно определиться, что с ними будет. Будет пребывать их душа в вечности счастья или они при плотской жизни, загонят её в царство смерти. И вот люди определяются - больше не нужна им душа. Она только жить мешает, и что лучше без неё - без пристыживаний гораздо проще, легче. Они даже не продают её дьяволу - они просто отказываются от неё, раз и навсегда, оставаясь жить по своим понятиям и законам. Но эта жизнь - жизнь мертвого человека. Я не знаю, как это получается, но так или иначе, таких бездушных, потерянных людей становится все больше и больше. Это эпидемия, которая охватывает всех людей поголовно. Они всё легче и легче отказываются от собственной души. Так что здесь много таких душ, у которых тело живо... Вот мы и бьемся в этом заподляннике, давно бьемся.
  - А другие - другие что?
  - Так же бьются, так же. Ты тоже бейся. Как все значит. Хочешь, впрягайся в мою пробивную бригаду, хочешь самостоятельно долбись - мне пофигу. Только в содружестве интересней. Да и звук иногда получается, когда командой врежешься. Такой слабый бууууум - приятно становится.
  - Нет, спасибо. Я полечу к людям, охота на них посмотреть.
  - Да ты смирись - смирись и не завидуй живущим. Они все сюда попадают.
  - Что, и из духальни тоже?
  - И оттуда тоже. Я вот сам тоже оттуда. Так что, полетай пока не надоест, и ко мне прилетай, сектор запомнил?
  - Запомнил.
  - Ну, так лети, а мне пора - души собираются. Полетел долбиться.
  Душа товарища Я. полетела обратно к живущим людям. И подумалось ей, '- что, если найти Милочку, узнать, за что она все-таки меня убила?'
  Наступила ночь. Душа товарища Я., пересекая огромные расстояния мегаполиса, летела в город - в район холмов. Она помнила, где обитала Милочка. Но по дороге ей захотелось проведать бывший кабинет. Ностальгия по властным указаниям, смешанная с сожалением о теле - вот что гнало душу Я. в здание.
  Залетев в него, она увидела следователей, копавшихся в вещах товарища Я.. Они перебирали бумаги, смотрели в ящиках тумбочек, в шкафу, под диваном. Но ничего понять не могли.
  - Зачем это ему? - спрашивали они друг у друга, указывая на огромную кучу книг, посвященных взаимоотношениям нечистых сил и людей. - Что за ерунда, такой серьезный товарищ, и вдруг эти книги? Что-то явно тут не так. Наверное, кто-то хочет запутать следствие. Кто-то хочет, чтобы мы не нашли настоящую убийцу, не узнали истинных мотивов убийства.
  Душа товарища Я. полетела в кабинет Чирики, там, к своему удивлению, обнаружила рыдающую Милочку в объятиях товарища Чирики. Нет, не подумайте, что это были сексуальные объятия - нет, - это были типичные товарищеские объятия. Чирика успокаивал Милочку.
  - Ну, чего ты ревёшь и ревёшь? Успокойся.
  - Не могу, - жалобно стонала Милочка. - Я ушла..., он мне приказал..., сам остался..., а с утра прихожу и он..., - она снова продолжила противно скулить.
  - Ну, упокойся, воды попей.
  - Он сказку для детей. Уу-уу-у, - выла Милочка.
  - А когда он тебя выставил?
  - Около трех ночи. Уу-уу, - истошно подвывала Милочка.
  - И что, остался один?
  - Один. Ууу, - закатывалась Милочка в притворной истерике.
  '- Вот сука какая, - подумала душа товарища Я. - Врет ведь, лжет по полной программе. И смотри, верят ей - верят же! Надо что-то предпринять!'
  Душа товарища Я. стала носиться вокруг тела Чирики и орать, что есть мочи, - именно Милочка его убила, именно она воткнула нож ему в спину. Но все было бесполезно. Сколько бы не пыталась душа товарища Я., её не слышали.
  '- Бесполезно, - решила душа товарища Я. и в ярости вылетела из помещения'.
  - Вот ведь гадость какая, какая сволочь, поносница', - ругалась душа товарища Я. Но сделать ничего не могла: мир живых был не доступен.
  - Да успокойся ты, - проговорил новый не знакомый голос.
  - Кто здесь?
  - Такой вот, как и ты. Только я уже успокоился, по мне панихиду отслужили, я теперь спокоен. Раньше пытался что-то доказать. Не вышло, не получилось, вот я и успокоился.
  - А тебя что, тоже убили?
  - Убили, не убили, какая разница?
  - Меня убили, - горько произнесла душа товарища Я.
  - Ну и что? Какая теперь разница? А вот покой других не нарушай. Навпахиваешься целый день на долблении, а тебе отдохнуть не дают. Эх, люди, люди... Всё, заткнись и не ори - отдохнуть в тишине надо.
  Душа товарища Я. полетела в сторону бывшей собственной квартиры. Она подумала, что может быть, дети будут радовать. Но, прилетев, она никого не застала и зависла в воздухе, вспоминая прожитое: как возвращался домой, как радовались дети, как Маргарита Павловна накрывала стол. Как потащила его к начинающему академику Т.. Как он проявил мужественность и прекратил гомняное безумие. Как потом подчиненные стали таскать за собой кресла со складными подлокотниками, и потом это безумие распространилось среди народа. Все, все вспомнила душа товарища Я., и как он отстаивал атеистические взгляды, и как зачитывался речами вождей, как сам хотел стать трибуном, и для этого стоял часами перед зеркалом, отрабатывая мимику и жесты. Как потом стал ярым христианином.... Все вспомнила душа товарища Я., и стало ей так гадко за своего носителя, так противно и мерзко...
  Но ничего поделать она не могла. Стала молиться, стала искать прощения. Все потеряло значение: и время, и события прошлого. Была только молитва перед неизвестным, непонятным. Просила прощения, да ответа ей не было.
  
  
  Глава четвертая. Накося-выкуся.
  - А-а-а! вот и пришли, значит. На вкусненькое потянуло? Да? - радостно приветствовал Махатма, Жоржика и Чморика.
  - Да, Махатма, есть хочется, даже очень, - произнес Жоржик и сел за стол.
  - А, Чморик, что молчишь, научился у Жоржика природе? - Махатма Хаим улыбнулся.
  - Научился, научился.
  - Вот и хорошо. Давай, садись за стол. Сашка, зови к столу женщин, ужинать пора. А ты, Мария, будешь помогать, стряпню по тарелкам раскладывать да разносить.
  Девчонка безропотно присоединилась к деду.
  - Слушай, Петровичи, заканчивайте счеты, давай за стол, - потревожил Махатма Петровичей.
  - Так, дедушка, чем побалуешь? - спросила, подошедшая с Катей и Надеждой Васильевной, Нина.
  - Чем? чем? пловом! Я у одного пилав-кусто научился его готовить.
  - А кто это? - оживился Чморик.
  - Это - повар по-узбекски, мы вместе в скиту находились.
  - В каком это скиту? - Не унимался Чморик.
  - В каком, в каком.., ты у Жоржика потом спросишь, он тебе все расскажет. - Отмахнулся от назойливого Чморика Махатма Хаим.
  - О каком скиту, о таёжном или московском? - уточнил Жоржик.
  - Об обоих сразу..., зануды! Вот ведь нахватались друг у друга. Надо было Серафима с ними отправить, чтоб быстрее соображали. Так, все, есть. Плов надо горячим есть, а водку, Чморик, поставь, с водкой плов не кушают. Да.
  - Да что вы все, поставь, да поставь. Вот Жоржик жадничал, теперь ты, Махатма...., и вообще - я плов не буду. У меня кишки не сформированы. Я водкой питаться буду, - сообщил Чморик, налив полный стакан.
  - А вы, Петровичи что же, не уважаете меня? - сурово спросил Махатма Хаим.
  - Да мы есть не хотим, - ответили Петровичи. - Мы тоже сыты. Ты, не обращай на нас внимания, ты сам садись, да ешь. Нам сщас не до еды, а вот выпить не откажемся.
  - Что это за безобразие такое? Ни один, ни другие есть не хотят. Обижают меня. - Огорчился Махатма Хаим.
  - Чего ты волнуешься, папа, смотри, как Жоржик наворачивает, сщас ему вторую порцию будешь накладывать, - утешила Махатму Нина.
  - Плов удался, я вчера ничего не ела, так что можно вторую порцию, - Катя протянула пустую тарелку.
  - Можно, деточка, можно. Вот, смотрите, как есть надо! Учись, Чморик. А то так живота и не вырастишь. Что за авторитет без пуза? Смех один, да и только, - Махатма, смотрел на Чморика немигающим взглядом, подчеркивая важность своего учения.
  - Не волнуйся, папаша, как только пищевод вырастет, я своего удовольствия не упущу, я весь котел обещаю съесть, сразу. Чтобы пузо, значит, выросло, - Чморик был серьезен. По его виду можно было предположить - ведь съест таки дурень - съест.
  - Ну, это мы посмотрим, как ты съешь - лопнешь, наверное, - засмеялся Сашка.
  - Лопнет, лопнет, - дразнилась Мария.
  - А вот и не лопну, я метаболизмы ускорю, - обиделся Чморик.
  - Что, сразу в гумус будешь перерабатывать? - удивился Махатма Хаим.
  - А может и буду. Ваше какое дело? Едите себе и кушайте, оставьте меня в покое.
  - Да ладно, мы в шутку, - оправдывался Махатма Хаим.
  - В шутку, не в шутку, убогого легко обидеть, - Чморик встал из-за стола.
  - Папа, обидели хорошего человека, - сочувственно сказала Нина.
  - Ну ладно, так получилось..., Чморик, ты что..., и в правду обиделся, давай я тебе вторую рюмку поставлю, чтобы ты первую второй запивал.
  - А что, так можно? - оживился Чморик.
  - Можно, можно. Если глотка выдержит, - засмеялся Махатма Хаим.
  - Тогда ладно, тогда я останусь. - Чморик сел.
  Через полчаса трапеза окончилась, все разбрелись отдыхать. Серафим позвал Жоржика, чинить машину. С ними подвизался Чморик. Полчаса они крутились около машины. Периодически Сима залазил под капот. Потом сел в машину и завел двигатель, попросив Жоржика.
  - Ты посмотри, как эта мандула вертится, потом скажешь.
  Жоржик уставился под капот автомобиля. Чморик озадачился.
  - А что такое мандула? - спросил он.
  - Мандула - это мандула, - ответил Жоржик. - Иди, у Петровичей спроси, они всё знают, - посоветовал он, и Чморик отправился к Петровичам.
  - Петровичи, что такое мандула? Жоржик сказал, что вы знаете.
  - Мандула, братец - это мандула, - ответили Петровичи и вновь углубились в вычисления.
  Чморик не унимался, слово мандула почему-то возбудило в нем интерес, и он попросил у Нины словарь русского языка. Через час Чморик заявил.
  - В словаре такого слова нет.
  - Ну, раз там нет, то и мы не знаем.
  - Но, Петровичи, вы все знаете, давайте, колитесь, - настаивал Чморик.
  - Чморик, ты понимаешь, в языке как форме человеческого общения, постоянно образуются новые слова. В начале им присваивают одно значение, потом добавляется вторичный смысл. За всем не уследишь. Эти слова называют новообразованиями. Так что ты не слишком переживай по поводу этого слова, поживем - услышим, что оно значит. Вот так. Кстати - ты тоже новообразование, и к тебе какая-нибудь роль социальная пристанет. Все, не мешай, иди, приляг, поспи. - Петровичи продолжили свое занятие, не обращая внимания на Чморика.
  - Во блин какой. Что ли и правда пойти поспать? - вслух размышлял Чморик. - Не - не пойду - время жалко, кто его знает, что там в будущем будет. Пойду к карасям - мудрости поучусь.
  Чморик направился к озеру. Там разделся, плюхнулся в воду. На берегу разговаривал старичок по мобильному телефону с сыном. Чморик пристроился слушать как старик учит сына жизни. 'Главное - не замечать. Трамвай по городу едет, без рельсов - отвернись. Пусть себе тарахтит. Дома взрываются, это большой друг в сортирах террористов мочит. Не замечай! Главное, не замечай. Гаишник на дороге стоит. Не смотри в глаза. Увидит, поймет - полтинник должен, заберет. Главное - не замечать. Спустился в метро. Что? Там взрыв. Так это не в твоём вагоне! Главное - не замечать, что, позаботились о нас. Обложили автостраховкой. Отдай, отдай деньги. И главное - не замечать, что бессмысленно. Тебе то что? Это они возмещают ущерб, тобой нанесенный - твоим рождением. Ты, главное, не замечай. А? Что говоришь. Обидела бабушка? Сынок, главное, не замечай. Да и не бабушка это вовсе - это молодая женщина. Правда не накрашенная. Говорит, что правды для народа хочет? Да. Это важно. Но опять таки проясни, для какого народа? Может, она для отдельно взятого народа хочет счастья? Нет, сынок, не замечай. С здоровьем плохо? Это ерунда! - врачи докалечат - к ним лучше не ходи. Не надо их замечать. Денег просят? Отдай и беги. Если они заметят, пересадку пола сделают. У них все так же, все по плану. Вдруг по плану нарвешься на кастрацию вместо обрезания? Так что их не замечай, и они тебя не заметят. Как говоришь, заметили? Кто? Братки? Беги. Не те братки, а какие? Что из монастыря? головы, как кулаки у младенцев, а кулаки - как твоя морда? Им отдай, отдай все и готовься! Нет не к раю, кто же нас туда пустит? Кому мы там нужны? Готовься к торжеству справедливости и чистоте мыслей и желудка. Да, сынок скоро придут, промывать будут. Нет, не кишечник, да, да, именно, мозги. У нас в стране нажит богатый опыт в этом деле, не пропадать же ему? Готовься, сынок, и ничего не замечай, все ерунда...'
   Жизнь на даче Махатмы Хаима шла размеренным чередом. К участку подъехала машина. Из неё вышли два человека, и пошли к Петровичам. Лица их были суровые, глаза глубоко утоплены в черепе. Носы свернуты на боксерских тренировках. Одетые в серые костюмы, черные туфли, они выглядели как пробирочные близнецы, специально выведенные для устрашения.
  - Здесь проживает Махатма Хаим?
  - Здесь. - Петровичи с любопытством рассматривали вновь прибывших.
  - А где хозяева? - продолжали дознание серые люди.
  - Почивают. Не мешайте им. Они уморились, устали.
  - Нам бы пообщаться с хозяином дома, расспросить об одном деле.
  Петровичи посмотрели на чудаков странным взглядом: вот зануды, приперлись будить хорошего человека! Ну и нравы! Они тихо перешепнулись меж собой, а пришедшие люди сразу повернулись и пошли к машине.
  Только приехав в Москву, они поняли, что то, зачем они ездили, так и не сделали. По этому поводу написали докладную записку товарищу Чирике, в которой в точности все описали. Чирика не поверил, снарядился самолично все уточнить. Вот ведь как, никому доверять нельзя - обязательно подведут, гамнюки.
  Сев в авто, Чирика поехал в направлении дачи Махатмы Хаима. Смеркалось, когда он подъехал к дому. Уверенно выйдя из машины, он резко переменился при приближении к людям: стал обычным человечком, слегка приниженным судьбой, вполне неудовлетворенным жизнью, но не потерявшим в неё веру.
  - А здесь проживает господин Махатма Хаим? - залебезил он перед Серафимом.
  - Здесь, а что вы хотели?
  - Да я вообще-то не к нему, я к Надежде Васильевне, по очень важному делу.
  - Она у нас. Да вон она гуляет. - Сима показал на озеро, где Надежда Васильевна прогуливалась, о чем-то разговаривая с Чмориком.
  - Премного благодарен. - Чирика пошел к озеру.
  Подойдя к Надежде Васильевне, он изогнулся, и как-то целиком, всем лицом заулыбался. Он поздоровался с Надеждой Васильевной и Чмориком.
  - Здравствуйте.
  Чморик что-то буркнул в знак того, что он, конечно, видит Чирику, но не рад ему.
  - А я к вам, Надежда Васильевна, по делу, можно сказать госважности, - начал Чирика.
  - Да вы что!? И чем я отношусь к этому делу? - удивилась Надежда Васильевна.
  - Вот ведь дело какое..., у вас клиентка была, Маргарита Павловна, так вот она сейчас лежит в больнице, а мужа её, товарища Я., убили. Я бы хотел с вами поговорить, прояснить так сказать, кое-какие вопросы.
  - А кто вы?
  - Я? Ах да, не представился. Вы уж простите меня, ради Бога, как-то разволновался, от встречи. Я - Чирика - сотрудник товарища Я., по особым поручениям, так сказать.
  - Да? Ну и честь для меня! А что с Маргаритой Павловной случилось?
  - Да ничего особенного, так себе - истерический припадок, она женщина мнительная, в нежности проживала. Наверное, перевозбудилась. В общем, ничего особенного. Или вам по-другому показалось?
  - Да перло её, - захихикал Чморик.
  - Чморик, не вмешивайся. Помолчи, - пресекла выступление Надежда Васильевна.
  Подозрителен ей был Чирика, уж больно лебезил. '- Отвлекает, значит, от основного вопроса', - поняла Надежда Васильевна, и сразу стала аккуратничать в ответах.
  - Ты бы пошел Чморик, погулял, мне надо с человеком поговорить.
  - Отчего же, Надежда Васильевна, я никакой тайны не имею. Всё в рамках демократии, всё открыто, - заманивал в диалог Чморика Чирика.
  - Нет, пусть идет, только мешать будет. Ну, иди же, иди, - нервничала Надежда Васильевна.
  - Ну, если так, то пойду. - (Только я рядом буду, на случай, если он от тебя чего лишнего захочет.), - подумал Чморик и присосал вторую голову к энергопотокам разговаривающих.
  - Ну, а зачем вы ко мне приехали? - произнесла Надежда Васильевна, когда Чморик отошёл достаточно далеко. Ей не хотелось, что бы этот товарищ узнал о происхождении Чморика.
  - Да вот, я всё уже вам рассказал. Маргарита Павловна - в клинике, мужа её убили. В его кабинете литература разная - мистическая. Прямо мистика какая-то. Вот я и подумал, может, вы поможете?
  - А литература какая?
  - Да всё про какую-то бесовщину.
  - Да?
  - Да-да, Надежда Васильевна, именно так. А вы, как я понимаю, именно этим занимаетесь.
  - Нет, я занимаюсь совершенно другим, моё дело - погадать, ауру почистить. С чертями я дел не имею.
  - Правда? А мне про вас немного другое рассказывали. Ну да впрочем, врали. Но я к вам не за этим. Я в это не верю, мне это, как бы вам сказать, сказками кажется. Вот и товарищ Я. хотел сказки писать. Вам это странным не кажется?
  - Да, странно, но ко мне это не относится.
  - А вы не могли бы мне рассказать, чем вы с Маргаритой Павловной занимались?
  - Могу, пожалуйста - я ауру ей чистила, гадала. Она приезжала ко мне по средам. Последний раз я ей воск вылила и она уехала.
  - Что, так прямо и уехала?
  - Да, конечно, так и уехала, а что ей оставаться что ли?
  - Вот ведь какое дело, несостыковочка получается. Её подруга говорит, что Маргарита Павловна видела очищенное тело.
  - Кто? Она? Подруга? Да и какое тело? Знать ничего не знаю. Она очень мнительна, как и все мои клиенты. Все им мерещится всякая ерунда.
  - Вы так считаете?
  - Да. А сама-то что она рассказывает?
  - Да не можем мы её расспрашивать - она в шоковом состоянии. Но всё равно, большое спасибо, вы очень помогли. Да, если что вспомните, вот моя визитка, позвоните.
  - Обязательно позвоню, до свидания.
  - До свидания, Надежда Васильевна, всего хорошего. - Чирика повернулся и пошел к машине.
  '- Нет, не верю я ей, точно что-то с Маргаритой Павловной было такое, что нам не понять. Но по вопросу товарища Я., она не в курсе, тут рыть бесполезно', - подумал Чирика и уехал в город.
  - Чморик, поди ко мне. Ну что, слушал? - Надежда Васильевна нешуточно разволновалась.
  - Слушал.
  - Ну и как он тебе?
  - Он тебе верит, но приезжал он не из-за меня, не волнуйся. А приезжал он из-за товарища Я.. И знаешь что?
  - Что?
  - Он действительно напуган - напуган загадочной смертью товарища Я., так что и сам боится теперь.
  - А почему?
  - Почему-почему? Потому что объект охраняемый был. Семь степеней охраны. А товарища Я. всё равно убили. Так-то!
  - А ты уверен, что это не свои?
  - Верняк! Точно! Секретарша его завалила. Только за что, я не знаю. Тёмная она. Очень тёмная.
  - Что ты имеешь в виду?
  - Ну, не знаю. Вы люди двухкомпонентные.
  - Это как?
  - Да просто - из тела и души состоите. Вот так. А она тёмная - потому что души у неё нет.
  - А что такое бывает?
  - Бывает. Мы таких не понимаем. Они как зомби живут - никаких чувств, одно дерьмо. Такая энергия нами не потребляется. Брезгуем мы такой энергией. Не считывается там ничего. Тьфу, гадость. - Чморик сплюнул в знак человеческой брезгливости.
  - Пойдем - мне холодно.
  - Ты иди, Надя, а я посижу, послушаю, что Чирика думает.
  - Ну, послушай. Как стемнеет, приходи к нам.
  - Хорошо. Иди..., иди.
  Чморик остался один. Он внимательно слушал мысли Чирики. Тот думал о странном поведении товарища Я.. Уж больно оно странное. Он никогда не то что не увлекался мистической литературой, он даже выступал неоднократно с речами, чтобы запретить выпуск подобной макулатуры. А тут сам решил изучить. '- Нет, тут странность была особая. Целый день - странность. В начале антитоварищ 0. зачем-то приезжал, потом я со своими докладами, потом Милочка. И всё. Больше никого. Никто не посещал товарища Я. в тот день. Да и не звонил по телефону. Запретил на звонки отвечать. Что с ним творилось, что? Неужели он так разволновался из-за супруги? Да нет. Не взволнован был. Не нервничал - знал, что на ноги поставят, в строй введут, так сказать. Не мог он по этому поводу переживать. Вот если его антитоварищ 0. разволновал? Этот мог. Ещё как мог. Только как узнаешь? Не подъедешь к нему. Уж больно важная шишка. А ну это все расследование, пошло оно к черту. Меньше знаешь - дольше спишь. Так ведь. Если убрали его, значит, так нужно было. А кто и почему, это не моё дело. Так и с должности слететь можно. Нет, не буду я заниматься этим делом. Есть сыскари, пускай они роют, а моё дело - сторона. Всё, точка'.
   На этой мысли Чирики, Чморик перестал его слушать, да и стемнело уже. Он вернулся на участок, где душевно сидели родные люди.
  Петровичи и Махатма Хаим играли в преферанс, за ними наблюдал Жоржик, который периодически вставлял мудрые комментарии, насчет того, как надо играть. Потом он сел в сторонке и продекламировал стихи собственного изготовления:
  
  Два туза... На мизере...
  В прикуп...
  В битве четырех самураев...
  Мне уже ясно.
  Забрезжит свет в оконце.
  
  Это моя жизнь сегодня.
  Вишня соседа гнется.
  Как лань перед ланью.
  Залез на неё смело.
  Тот парень,
  что роздал карты.
  Скотина.
  
  - Что, Жоржик, стихами заговорил?
  - Да, Чморик - заговорил. Не берут меня в игру. Говорят - молод ещё.
  - Ну, ничего, ерунда, давай с тобой пообщаемся, - предложил Чморик.
  - Нет, я пойду игру смотреть. У Махатмы гора растет, скоро можно будет всю округу рассматривать. Я за ним посмотрю, за его реакцией.
  - Ну и смотри. Тогда я к женщинам пойду. Они безотказные для общения.
  - Иди, иди.
  Чморик подошел к женщинам, которые сидели недалеко от мангала и смотрели на тлеющие угли.
  - Как дела? - спросила Чморика, Надежда Васильевна.
  - Да потихоньку. Послушал я этого Чирика, трус он, одним словом, трус и всё, - сообщил Чморик с гордо поднятой головой.
  - Да фиг с ним, пусть ему. Нам-то какое дело? Так ведь, Катя?
  - Да я вообще не в курсе.
  - А и правда, ты не в курсе, - согласилась с Катей Надежда Васильевна.
  - Я же из клиентского астрала выпал, который Надежда Васильевна очищала, - произнес Чморик. - Она была моей подопечной.
  - Какой клиентки? - заинтересовалась Нина.
  - Да одной клиентки. Часто приходила одна женщина - Маргаритой Павловной звали. Денег хороших платила. Я её обслуживала. Думала - обманываю. А видишь, как получилось - не обманывала вовсе. - Надежда Васильевна прервалась. Но всех заинтересовала история, и они стали просить рассказать до конца все премудрости таинства магии.
  - Да что там рассказывать, пришла ко мне как всегда. Я воск вылила, а тут Чморик выпал, грохот, правда, стоял. И всё - она убежала. А Чморик сказал - её переть будет по полной программе без отсосника. Вот и вся история. И рассказывать нечего. Совпадение, случайность, - оправдывалась Надежда Васильевна.
  - Ну и ну, Надежда Васильевна, ну и ну. Бывает же такое, - высказалась Катя.
  - Да бывает. Вот факт налицо, - Надежда Васильевна указала на Чморика.
  - Да, я - налицо. И, по-моему, ничего получился. А, Катя, Катерина. Что, не нравлюсь?
  - Нет, ну почему же? Нравишься, но не как мужчина, а как человек. Смешной ты, Чморик. Как ребенок, только большой, - Катя смутилась.
  - Это ничего, я обязательно повзрослею.
  - А вот этого не надо, - вставил фразу Сима. - Оставайся таким, как ты есть. А женщины сами не понимают, чего они хотят. Да, Нина?
  - Тут ты прав, Сима. Только я знаю, чего хочу. Хочу, что бы ты был рядом, хочу детей здоровых, хочу, чтобы отец всегда рядом был. Вот ещё хочу так с вами сидеть и разговаривать.
  - Убедила, убедила, Нина, ты меня, - сказал Сима. - А вот вы, Надежда Васильевна, чего хотите?
  - Я хочу, чтобы дочь замуж вышла, за такого как ты человека. Детей нарожала, внуков, и, конечно, друзей таких как вы хочу.
  - Ну, это всегда пожалуйста, только спуститесь, мы всегда в вашем распоряжении, - торжественно произнес Сима.
   Так и сидели они около мангала, пока в нем дотлевали угли.
  - Ну что, пора и спать укладываться? - Сима взял Нину за руку.
  - Пойдем, засиделись мы. Завтра понедельник, - согласилась Нина.
  - Спокойной вам ночи, - сказала Надежда Васильевна. - А мы с Чмориком еще тут посидим пошепчемся.
  - Спокойной ночи, - прощебетала Катя и ушла вместе с хозяевами.
  Чморик сидел с Надеждой Васильевной и обсуждал дела, которые складывались за пределами их обители, в городе.
  - Ну, чего ты там услышал? - пытала Чморика Надежда Васильевна.
  - Да ерунду всякую. Не будет он больше тебя беспокоить, успокойся, - сообщил Чморик.
  - Не могу никак отойти, всю так и колотит. Такой странный он. Чувствуется, что важная шишка, только ведет себя как-то странно, как жопализ.
  - Да расслабься ты. Всё под контролем. Хочешь, я попрошу своих, чтоб ему двух приапов подсадили?
  - А что, давай, давай даже трех, - развеселилась Надежда Васильевна.
  - Сщас, сию минуту, я свяжусь со своими, - и Чморик на минуту замолчал. - Все готово. Теперь его выдоят по полной программе. Руку, да что там руку, он ногу не сможет поднять, не то что бы активность какую развить. Что, успокоил я тебя?
  - Да, мой золотой, да, родимец ты мой. Утешил, развеселил.
  - То-то и оно, я же знаю, как регулировать ваши отношения.
  Они посидели еще немного, и Надежда Васильевна ушла спать. Чморик сидел на улице и наслаждался видом бескрайнего космоса. Так хорошо ему никогда ещё не было.
  Петровичи и Махатма Хаим закончили игру. Махатма Хаим не дал подсчитать очки и порвал бумажку, на которой расписывалась пуля. Ему было стыдно признаться в том, что проиграл. Так что, порвав бумажку, почувствовал себя гораздо уверенней.
  - Жоржик, а что, ты ещё не спишь? - спросил у Жоржика Махатма Хаим.
  - Не спится. Я вот думаю, учитель, как это прекрасно - жить на свободе, как прекрасно наслаждаться небом, как вообще все прекрасно.
  - Да, Жоржик, мир прекрасен, это - факт. Факт, Петровичи?
  - Да, это самый удивительный мир, ваше небытие открытых глаз...
  
  
  
  
  
  Глава пятая. Продолжение главы третьей.
  Поздно уже. На дворе ночь. Темно. Тепло. А мне еще шестнадцать часов на работе. Смена моя. Вроде все тихо. Можно отдохнуть. Повспоминать. Какая такая была ушедшая жизнь. Тяжелая, наверно. А можно сказать, и легкая. Все в ней было, а того чего не было, и хорошо что не было. Сына вырастила, мужа похоронила, внуки растут. Даже правнуки есть. Совсем старая стала. Но энергии у меня побольше будет, чем у некоторых молодых. Вот трудно сейчас живется, много работать надо, а я уже не та, что раньше. Муж у меня был, царство ему небесное, правдивый человек, сам не врал никогда и другим не позволял. Только на одну зарплату и жили. Хотя должность у него была высокая. Он у меня в НКВД служил, потом во внутренних войсках, при МВД. Воры его за честность уважали, на похороны все собрались. Только мне то что, я их накормила, напоила, да и все. Но никогда грубого слова не сказал. Не ругался он у меня. Уйдет на улицу, когда я бурчу, погуляет, да и вернется, спрашивает, ты успокоилась? А я ему, да. Все из-за сына переживала. Семнадцать лет с ним провела. Воспитывала. До двух лет грудью его кормила. Потом он уехал в Алма-Ату, в военное училище поступил, а мы тогда в Тбилиси жили, я помогала ему, чем могла. Все отдавала, всю себя. А он женился, детей нарожали, да потом развелся. Отцу только счет из суда прислали на работу, он распереживался. И все покатилось с тех пор. И отец его переживал очень, да и мне не спокойно было. А когда внука перевезли ко мне, дед на пенсии был уже. Во внуке души не чаял. Все возился с ним, читать, писать научал, да видно не судьба была ему с внуком повозиться, умер после операции. Я тогда и пошла работать сестрой хозяйкой в психбольницу. Врачи были хорошие, жирные. Не в плане фигур, нет. В плане того, что денежные очень. К ним вообще трудно было попасть в больницу, они всегда взятки брали. Да не мое это дело. Время такое было. Как придет мальчик, худенький, щупленький, носастенький, все понимаю, что от армии его будут спасать, за деньги. Или вот мужик сидит, здоровый, кровь с молоком, знаю точно, что вор сидит, от властей прячется. И все вроде в курсе, и все делают вид, что ничего не знают. Вот и внука я водила в клинику, там один мальчик, из университета лежал, от армии. Он внука математике учил. Хорошо учил. Я закрою их в подсобке, так они там и сидят час. Потом открываю, а они все сидят, учатся. Потом внука забрали, и остался в моей жизни только Жора. Мы с ним давно встречались, да не судьба была вместе нам жить. Он осетином был, у них законы суровые. Мать его ему сказала, женись, он, не видя невесты, и поженился. А потом всю жизнь от неё гулял, но так и не бросил. Видный был мужчина. Ему на фронте пол черепа снесли, но не заурядный был человек. Я тоже была на фронте. Все в зенитной батарее. А там как залп, так из ушей кровь течет. Там и с мужем познакомились в тифозном бараке. А потом поженились. А Жора, это потом было. После смерти мужа. Вот так, и была я тогда одна. Потом вообще чертовщина началась с отделением Грузии. Русских вытеснять стали, я в Москву, к сыну подалась. Потом и квартиру купили. А сейчас я опять в клинику пошла работать, жить то как-то надо. Жить ведь трудно. А мне и детям надо помочь.
  Сидела Любовь Ивановна, да и вспоминала свою жизнь. Так и всю ночь бы просидела, да позвала её Маргарита Павловна, негромко так позвала. Жалобно.
  - Мне бы попить бы, - произнесла, как бы умирая, Маргарита Павловна.
  - На, деточка, попей, возьми, - сказала Любовь Ивановна и протянула Маргарите Павловне стакан с водой, который стоял у той на тумбочке.
  - Спасибо, - поблагодарила Маргарита Павловна.
  - А тебя как зовут, деточка?
  - Маргарита Павловна, но вообще-то я Федория. Маргарита Павловна - это ненастоящее имя.
  - А ты что, политическая будешь? - заговорчески спросила Любовь Ивановна.
  - Нет, не политическая. У меня что-то не то с головой случилось. Ничего не помню. Что со мной было, что не было, ничего не помню. А имя мне не нравилось, я его поменяла.
  - Да как же так? Разве такое возможно?
  - Все, бабушка, возможно, коли приспичит.
  - Это ты права. Это верно. А я думала, ты не согласная с кем.
  - Нет, бабуся, я согласная, со всеми согласная. Только с собой я не согласная.
  - А что так?
  - Да вот так. Все, чем жила - это гадость - вранье и погань. Те шавки, которые тебя вначале облизывают, потом в говне норовят утопить.
  - Это правда. Это верно. За что же они тебя хотели? Я их видела, здоровые такие. Рыбу в тебя напустили, раки так и сыпались. Мы целой больницей ели.
  - Я не помню. А что, и рыба, и раки на мне были?
  - Были.
  - У, зверюги. Выйду отсюда, яйца им отгрызу - сволочам.
  - Не говори так - так не надо говорить. Они ведь при исполнении были. Ты скажи спасибо, что сюда привезли, а то знаешь, и в канаву могли скинуть. С дырой в черепе.
  - Эти могли, но не меня. Я жена товарища Я..
  - Постой, постой, фамилия так и вертится. Где я её слышала?
  - Он у меня человек известный, важный.
  - Да подожди ты тарахтеть, вспомнила. Убили его.
  - Как, убили?
  - Зарезали. По всем каналам телевизора в новостях показали.
  - Да ты что! У него одной охраны человек десять.
  - Точно-точно тебе говорю, прирезали его. Как бобика. Ага.
  - Да ну, ладно. Пристрелить, в это я поверю. А в нож.... Нет.... Не может этого быть.
  - Да ну ладно, я сяс за газетой схожу. Там все написано.
  Любовь Ивановна вышла в коридор, подошла к столу, взяла газету. Обратно вернувшись в палату, дала её ничего не понимающей Маргарите-Феде.
  - Вот, смотри твой муж? - Указала она на фотографию товарища Я.
  - Да. И пишут, что убит - за-ре-зан, - завыла Федя-Маргарита.
  - Ну, плачь, плачь. Горюй. А я за доктором схожу. Он лучше меня тебе поможет. Таблеток даст или укол сделает. - Любовь Ивановна вышла из палаты.
  В кабинете врачей спал молодой доктор. Спал крепким сном. И, наверное, виделось ему счастливое будущее. Вот только прервала сон Любовь Ивановна. Потревожила, растормошила - сообщила, - Маргарите Павловне совсем плохо стало - мужа у ней убили.
  - Так зачем ты ей сказала? - сонно пробурчал врач.
  - Да вырвалось как-то. Само по себе, - оправдывалась Любовь Ивановна.
  - Ладно, сейчас аминазина вмажу, пусть спит - не то всех на уши поставит.
  - А может не надо аминазина, может попроще чего? - заступилась за Маргариту Павловну, Любовь Ивановна.
  - Поздно, мать, думать. У неё сейчас истерика начнется, а мне завтра на вторую работу бежать - на стройку. Не могу я с ней возиться. Ты пойми, у меня двое детей. Их кормить надо. Да и тебе какая разница? Не все ли равно ебе? Сама отдохнешь.
  - Ладно, ты врач - тебе решать. Делай свой укол. А и то правда - моя глупость.
  Они прошли в палату Маргариты Павловны.
  - Ну что, надо бы глюкозки сделать, а? - веселил Маргариту Павловну молодой врач. - Вам сейчас силы нужны - справиться с горем. Так ведь?
  - Да, - ответила Маргарита Павловна, прервав рыдания.
  - Вот и хорошо, давайте поворачивайтесь на животик, а я вам укол сделаю.
  - Так ведь глюкозу в вену колют. - Забеспокоилась Маргарита Павловна.
  - А у нас спецраствор. Так быстрее впитывается. Ну, давайте на животик. Вот так, умница вы моя. Вот и хорошо. Любовь Ивановна, вы посидите здесь, посмотрите за пациенткой - а я спать пойду, очень устал, знаете ли.
  - Иди, иди уже. Ну как, Федя, тебе не больно.
  - Нет, не бо-л-ь-н-о. - Все медленнее говорила Маргарита Павловна и отвалилась в аминазиновое забытье.
  - Вот ведь как бывает. А я то, старая дура, не могла утра подождать, утром и персонала больше, и всё спокойней будет. - Ругала себя Любовь Ивановна. Она расстроенная вышла из палаты Маргариты Павловны.
  Любовь Ивановна возвратилась в коморку санитаров. Тихо было в больнице. Все как всегда. Только усилился ветер, и звучно прорывался сквозь оконные щели. Молодой врач спал спокойно, он знал, - завтра все будет хорошо - пойдет на стройку, повкалывает там, и в шесть часов вечера придет домой - к семье.
  Тихо было в больнице. Только ветер дул.
  
  ***
  Душа товарища Я., поскитавшись в одиночестве квартиры, решила, - пора жену проведать - посмотреть, как она лежит в больнице, может ей что надо? Прилетев в клинику, душа товарища Я., стала искать несчастную осиротевшую жёнушку.
  '- Ох, не вовремя меня убили, - думала душа товарища Я., - не вовремя. Многое я бы успел сделать. Многим людям помочь мог. Спасти сам себя, да вот Милочка, дрянь, прирезала. Да ладно, теперь я труп, теперь я душа товарища Я., и все. Бестелесная, неприкаянная, никому не нужная. А в книгах написано - распределяют нас горемычных. А на деле все скитаются, все, да не все. Молчат они, не хотят общаться. Не пойму я их, почему молчат? Ведь так тоскливо, так одиноко'.
  Душа товарища Я. влетела в палату к Маргарите Павловне, но та лежала неподвижно. Тихо. И так горько стало за себя душе товарища Я.. Ведь он мог пристроить жену получше, - туда где за ней лучше бы ухаживали, - сиделка бы сидела, тужила по Маргарите Павловне.
  - Кто здесь? - услышала душа товарища Я. голос.
  - Это я, душа товарища Я., а это кто?
  - А я - душа матери Федории.
  - Какой еще Федории?
  - Да дочки моей единственной. Вот лежит, бедная. Страдалица моя.
  - Да не Федория это - это Маргарита Павловна, жена моя.
  - Это она после стала Маргаритой Павловной, а до этого Феней была. А я её мать. Приятно познакомиться.
  - Как Федорией, почему?
  - Назвали мы её так. С отцом её. Только ей не нравилось имя, поменяла она его. Стала Маргаритой.
  - А я не знал. Думал - крестили её так. Вот ведь, проживёшь с человеком всю жизнь, а имени его настоящего не знаешь.
  - Да ты не сокрушайся - ей с детства имя не нравилось. Она мечтала его поменять. Вот и поменяла.
  - Давно вы здесь?
  - Всегда..., как померла, с ней была. Ну, почти всегда.
  - А что, вас на тот свет не брали?
  - Да, нет, брали, только я отказалась. С дочкой своей ненаглядной решила остаться. Так везде за ней подвязывалась. Куда она, туда и я.
  Стали они говорить о Маргарите Павловне - обсуждать её: какая она хорошая, да какая милая. Так и остались при ней, смотреть за её жизнью.
  
  
  Глава шестая. Слушала, но не видела, а из услышанного ничего не поняла.
  В комнате Маргариты Павловны было тихо, пусто. Лежавшая на кровати Маргарита Павловна погибала от скуки и одиночества. Брошенная на произвол судьбы, она не знала о событиях происходящих вне стен психиатрической клиники. Только шепот доносился сквозь стены душеспасительного заведения, только шорохи и шебуршание. Иногда, впрочем, голоса повышались, и она могла расслышать более отчетливо звуки разговора за стеной.
  - Цветы могут гибнуть, если женщина перестает любить своего мужа. Она перестает ухаживать именно за теми растениями, которые символизируют её мужа. Этим растениям уделяется меньше внимания, их реже поливают и не дают никаких минеральных удобрений. Таким образом, хиреющий цветок может сообщать мужу о том, что взаимоотношения между ним и женой начинают медленно разваливаться и либо он должен что-то предпринять для женщины, либо его действия, направленные на удовлетворение потребностей жены, не соответствуют её ожиданиям...
  Ей были неинтересны застенные разговоры и она предпочитала спать. Иногда во сне казалось, что она слышит голоса давно умершей матушки, и она даже разговаривает с ней. Единственно, её смущало - никак не могла запомнить, о чём были разговоры, а ей очень хотелось обдумать их во время бодрствования. Но, увы, есть мир снов, из которого не всем удаётся выносить в памяти увиденные картины и запомнить сказанные слова, растворяющиеся в небытии раскрытых глаз. Так и лежала Маргарита Павловна в кровати, изредка навещаемая Любовью Ивановной и другими санитарками, которые пытались приучить её к больничной еде. Ей не нравилось поедать пищу, по её представлениям сделанную для простых людей. За первую неделю пребывания в больнице драгоценный зад Маргариты Павловны опал и даже сморщился. Встав однажды с кровати, она посмотрела в зеркало, - так расстроилась от падения форм, как биржевые маклеры расстраиваются при падении котировок акций, которыми владеют. Впрочем, выбрасываться из окна из-за этого неприятного события не стала, а просто-напросто стала вкушать больничную перловку, отчего её формы быстренько восстановились. К концу второй недели пребывания в больнице Маргарита Павловна выглядела превосходно. Она потребовала, чтобы Любовь Ивановна привезла в больницу её халаты из загородного дома, и в них стала выходить на ежевечерние собрания профессора Пиндыкина, соблазняя семидесятипятилетнего старика обнаженной ножкой высовывающейся из полураспахнутого халата. Постепенно Маргарита Павловна ассимилировалась в дружном коллективе душевнобольных людей, - ей это общество даже стало нравиться. Куда пропал весь её снобизм, куда пропали её отточенные манеры? Нам это не дано знать, но среда существования делает свое дело, и вот через месяц Маргарита Павловна полностью переменилась. Она стала обычной бабой, с обычными, чисто женской проблемой - где взять мужа. Учитывая теперешнюю репутацию человека со сдвинутой крышей, и к тому же вдовы погибшего при таинственных обстоятельствах госдеятеля, привычная в прошлом, атмосфера высшего общества, была теперь перед ней закрыта, а быть замужем - было для неё нормальной жизненной ситуацией. Стала Маргарита Павловна высматривать кого-нибудь подходящего в больничной среде. При этом ей было совершенно всё равно, будет ли это врач или же обычный больной, важно, - он станет её мужем. Так что в посещении собраний профессора Пиндыкина она видела особый смысл.
  А в дневных промежутках она слушала застенные беседы уважаемых психиатров, рассуждавших на вполне безобидные темы.
  - У одной из моих клиенток возник интересный цветочный паттерн её отношений с людьми. Она расставалась с людьми после того, как ей дарили красные цветы, растущие в горшках. В первом, из описываемых случаев, ей подарили гузманию, и она буквально через пол года рассталась с человеком, который ей подарил этот цветок. Во втором случае ей подарили гимнокалициум с красным цветком, и она также рассталась с человеком спустя восемь месяцев. Моя трактовка была следующей: я предположил, что красный цветок обозначает в природе готовность плода к отделению от материнского растения, то есть готовность к самостоятельной жизни. И в обоих случаях другие люди сигнализировали ей о том, что их отношения достигли определенной критической точки, то есть такого состояния, когда дальнейшее развитие этих отношений нежелательно. Были ли эти сообщения сознательными? Я сильно в этом сомневаюсь, но факт, что были еще подобные прецедентные случаи в её жизни, которые также сопряжены с расставанием с другими значимыми людьми, где присутствовали как символы расставания такие же красные растения в горшках....
  Спустя два месяца посещений собраний, внезапно заменили профессора Пиндыкина, которого Маргарита Павловна обработала до нужной кондиции готовности к замужеству, и который действительно собирался сделать ей предложение руки и инфарктного сердца, и который с этим сердцем теперь лежал в реанимации первой градской больницы, и который все-таки раздумал, после этого события жизни, совершать бракосочетательный акт, и которого заменили на относительно молодого профессора Брульмана, который был женат на Саре Брульман, которая могла устроить самому Брульману такой сумасшедший дом в отдельно взятой квартире семейства Брульманов, что он бы точно попал в сумасшедший дом, но уже без всяких индивидуальных площадей, и который не понравился из-за этого Маргарите Павловне, которая из-за этого перестала посещать коллективные собрания душевнобольных, на которых она, по мнению профессора Пиндыкина, уверенно шла к душевному исцелению, и на которых присутствовали, к сожалению Маргариты Павловны, одни женщины. Это событие вытолкнуло её пойти погулять в больничный парк.
  В сумерках она встретила мужчину....
  Нет, вы не понимаете, о чем это я. Она встретила мужчину! Мужчину встретила она! После трёхмесячного воздержания.... Нет, вы не подумайте, - Маргарита Павловна не была тайной эротоманкой, этого, конечно, за ней не числилось, просто ей очень нужно замуж. Встреченный мужчина находился в клинике не по ошибке - он был пианистом, хорошим ли, плохим ли, не берусь судить, - дело в том, что он постоянно играл на пианино. Его постоянно клинило на игре. Он мог во время утреннего завтрака в гостинице, на очередном турне, играть на обычном ресторанном столе Бетховена или Рахманинова. (Шнитке не играл, - это вредно для пищеварения, как своего, так и окружающих.) Он мог перейти на соседний столик и там продолжить концерт, ничуть не смущаясь присутствия посторонних людей. Вот и в этот вечер маэстро шел, проигрывая в голове очередной концерт Вивальди, когда его встретила Маргарита Павловна.
  - Прекрасный вечер, не правда ли? - Начала артподготовку амазонка.
  - Да, да и в этом месте надо постараться побыстрее.
  - Неплохая мысль, - она взяла под руку несчастного и повела его быстрым шагом по территории больничного парка.
  - А вам не кажется, что слишком темпо?
  - Вы такой чувственный, такой чувствительный. Как вас звать?
  - Маэстро.
  - Какое нерусское имя, наверно, вы француз?
  - Нет, я предпочитаю немецких композиторов или итальянских, и в восторге от русских.
  - Тогда вам нужна спутница.
  - Конечно, мне нужна.
  В это время Маргарита Павловна привычным движением руки повернула голову избранника к себе, чуть наклонив тело музыканта, отчего тому стало трудно играть на воображаемом пианино. Неожиданно она засунула ему в рот язык.
  - Тебе нравится, красавчик?
  - Да, я перестал играть.
  - Я тоже, шалун, перестала играть. Хватит игр - будем жить по-настоящему, как обычные люди.
  Дело в том, что маэстро так долго играл на пианино, что, выбитый из привычного психического состояния, стал осознавать многие вещи, одной из которых была мысль о Маргарите Павловне. Мысль была в следующем: если его в течение столь долгого времени не могли остановить доктора, а эта особа буквально в течение пары минут привела в состояние далекого детства, когда есть проблемы и кроме проблем связанных с работой, то значит он встретил ЕЁ. Он понял это сразу, моментально. Понял и оценил.
  - Еще, - вырвалось из его груди, и Маргарита Павловна повторно засунула ему свой язык. - Вы богиня, - простонал маэстро, - вы избранная!
  - Конечно, родной, я избранная, - заявила Маргарита Павловна, а про себя произнесла, - от меня еще никто не уходил.
  Врачей подобное стечение событий ничуть не удивило, и когда они пришли выписываться, все твердо знали, - создана еще одна крепкая пара, в которой супруги не только любят друг друга, но и ценят помощь ближнего, а точнее, супруга.
  Выйдя из клиники, маэстро хотел повезти будущую жену к себе. В справке из больницы был указан адрес квартиры, но Маргарита Павловна его туда не пустила, потребовав сразу же поехать к ней на дачу, отчего маэстро не мог отказаться, так как больше всего на свете боялся начать снова играть музыку. А это он бы начал делать сразу же, как только остался бы без Маргариты Павловны. Он согласился поехать за ней и на край вселенной, если бы там была бы дача, но к счастью у неё была только подмосковная дача, что, кстати, оценил маэстро весьма положительно, так как маяться в Москве, пусть и в пятикомнатной квартире в центре города, ему казалось глупостью. Следует учитывать, - маэстро был сумасшедшим, а не идиотом, и даже в моменты обострения исполнительского заболевания умел ценить комфорт. Так что приехали они загород в такси, открыли дачу и прошли внутрь.
  - А где всё?
  - Что всё, дорогая?
  - Всё. - Маргарита Павловна изобразила рукой невиданные горы всего вокруг стоящего, лежащего, и прочая многая.
  - Не пойму тебя, это прекрасный дом, недавно построенный твоими родителями, и потом, зачем нам что-либо, кроме пианино?
  - Отстань, идиот, здесь стоял пуфик, а перед пуфиком стоял комодик, в котором стояла моя обувь крокодильей кожи, а там висели часы напольные, которые никогда не ходили, только били бой.
  - О, Били Бой, прекрасная музыкальная шарада, трам-трам-ля-ля-пам.
  - Сыграй лучше Аве-Мария, придурок. - Маргарита Павловна сползла по голой стенке на пол и завыла, так же как и тогда когда узнала о гибели своего мужа товарища Я..
  - Дорогая, в твоем плаче мне слышится прекраснейший мотив, туру-дуру-аа-бум-бум и тут фанфары, и контрабас, бум-па-бум-па. Ты слышишь эту мелодию?
  Но Маргарита Павловна ничего не слышала. Она думала, что вывезли всё, а номера заграничных счетов мужа с немалыми изъятыми средствами, она, к сожалению, не знала. Да и зачем ей было знать? Могла ли она подумать, что его убьют? Могла ли она знать, что прислуга, провожавшая её в тот день, вывезет всё ранее ею отнятое по своим хозяйственным нуждам.
  Могла?
  Нет, не могла.
  Прооравшись до полуночи, Маргарита Павловна собралась с мыслями и решила, - ей надо устроиться на работу. Муж-идиот, какой бы он хороший не был, всё равно не мог обеспечить ей, познавшей сумасшествие, то что хотелось познать, то есть нормальную жизнь нормальных людей. Маргарита Павловна решилась на следующий день посетить Надежду Васильевну, с целью погадать на дальнейшую судьбу в образе обычного человека. Это решение не было падением с социальной лестницы, просто Маргарита Павловна так решила, и всё. Какой черт занес ей в голову эту мысленную бациллу, мы не знаем - знаем лишь, что на следующий день Маргарита Павловна действительно посетила Надежду Васильевну и встретилась там с личным приапом, чего, конечно, она так и не узнала, да и зачем ей это было надо? Тем более, что на её плечах (в переносном смысле) сидел прекративший музыкальную деятельность маэстро.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Часть III
  
  ШВАРК РОЗОВЫЙ.
  
  
  
  С днем рождения, Чморик.
  
  Часть первая.
  
  
  
  
  
  Есть вещи, которые не продаются, но если их покупают, то почему бы их не продать?
  Жизненный факт.
  
  Глава первая. Труд бывает в радость.
  - Отстань, Чморик - рано еще.
  - Жоржик, нам надо! у нас много дел! К нам должны приехать клиенты!
  - Да отстань ты - паразит. Дай еще поспать. Мне надо сон досмотреть. Он вещий.
  - Вставай, засранец! - не снится тебе вещих снов - я знаю. - Чморик будил несчастного Жоржика, нещадно расталкивая его.
  Еще вчера жизнь обещала двум товарищам незаурядные перспективы на множество развлечений и радостей. Но наступилот утро, и с этими планами пришлось расставаться. По крайней мере, Жоржику. Все дело было в огромном количестве алкоголя, выпитого вечером, который мучил нестерпимой жаждой, от которой просто так не отделаешься.
  В отличие от Жоржика, Чморик чувствовал себя превосходно, его сдвоенная печень быстро справилась с водкой, он выглядел бодрым и свежим. Чего нельзя было сказать о Жоржике, так как его лицо расширилось на треть, отекло и опухло. В общем и целом, вид Жоржика был не воинственным, а пораженческим, равно как и его настроение. Он тихо скрежетал зубами и косился в сторону Чморика, словно разочарованный в Дездемоне мавр.
  - Чмо ты и есть чмо. Что, сам не справишься?
  - Нет.
  - Слушай, Чморик, ты - ошибка мироздания. Ошибка, которую мне приходится исправлять. Твои умственные способности способны парализовать не одну тысячу нормальных людей незаурядной тупостью. Сказано тебе - отстань, ты и должен отстать. Ведь нормально тебя прошу - отстань - я спать буду.
  - Тебе плохо? Похмелье? - удивленно спросил Чморик, так как сам не мог пережить подобных ощущений, о чем в настоящий момент переживал, как о своей неполноценности.
  - Нет, мне хорошо, твою мать. Мне сщас будет просто замечательно. Я тебя, таракан ты этакий, раздавлю, грохну, ущемлю. К черту тебя, недоумок. Сколько можно просить?! К черту, я буду требовать! - Жоржик вскочил с кровати и начал охотиться за убегающей тушкой Чморика.
  - Что, заморыш, спрятался от меня? Черта-с два от меня спрячешься. Чмо гребаное. Хана тебе пришла, - орал в никуда Жоржик.
  В эту секунду из-за двери соседней комнаты высунулась голова Кати, которая удивленно спросила.
  - Ты чего разошелся Жоржик?
  - Я разошелся? Я? Значит, я во всем виноват? Да? А это слабоумное, колченогое существо невинно? Это я, по-твоему, хожу и всех бужу? Нет, ты не отлынивай, ты вернись сюда и все мне скажи, всю правду обо мне и о Чморике!
  - Я не знаю - Чморика я не слышала, а как ты орешь, это я слышу. Спать невозможно и, кстати, сколько времени?
  - Уже почти восемь утра, - выполз из укрытия Чморик. Впрочем, честно говоря, вид у него был не затравленный - он был доволен - Катя была на его стороне, из-за чего чувствовал себя Чморик гораздо уверенней.
  - Вот видишь, Жоржик - восемь! И сегодня ваше с Чмориком дежурство, так что давай - не отлынивай, и не кричи на Чморика - он этого не заслуживает. А услышу еще твои вопли - пожалуюсь Махатме. Вот так. Понял? - грозно прошипела Катя.
  - Понял. Я все понял. - тише, почти про себя, прошептал Жоржик. - Дам я этому недоноску поспать! Как же! Он у меня как младенец спать будет - с кляпом во рту.
  - Ну что, герой утра, пойдем ритуал готовить, - с довольным лицом произнес Чморик.
  - Пойдем, пойдем. Ты, кстати, помнишь, что нам делать надо?
  - Разумеется, помню. Надо связать ноги черепахе, а потом разукрасить её как шкатулку палеховскую. И главное, приготовить отвар брусники и еще чего-то там.
  - Вот то-то и оно, что чего-то там. Ничего-то там, а листьев авокадо, толченых с малиной и охрой.
  - Согласен.
  - На что?
  - Согласен, я буду толочь охру.
  - Конечно согласен, куда же ты денешься? А для чего это, ты помнишь?
  - Конечно, помню: черепаха, как мы опустим её на стол, должна проследить на карте поднебесной, так мы сможем вычислить место будущего пребывания души представляющегося. Так?
  - Молодец. Верно излагаешь. Во сколько первые придут?
  - Должны в девять.
  - Тогда успеем всё подготовить. Ты, кстати, не помнишь, куда вчера Петровичи делись?
  - Нет, не помню куда именно, но ушли они с Махатмой. Он обещал, что дня через два-три вернутся.
  - Блин, это нехорошо, как мы без их поддержки справимся? Они у нас вроде тяжелой артиллерии - как увидят их клиенты, сразу все вопросы сами собой отпадают. Да, тяжко нам будет без них, ну ничего, справимся. В конце концов, ты у нас не без талантов, да, Чморик?
  - Что есть, то есть.
  - Вот видишь - все замечательно, пойдем на кухню, сварим кофе, похмелимся - там должно остаться со вчерашнего немного водки. Охру просто потолчём, и ну в даль эту бруснику - одной краской обойдемся, так ведь, подручный?
  - Согласен, Жоржик, мне тоже это все надоело, то вари, то выливай. И вообще, почему на все эти ритуалы надо приходить трезвым? Ну, нет, правда, у меня лучше разводка получается, когда я под градусом, да и тебе это как-то язык развязывает. А Махатма нам пить запрещает. Давай, что ли, тяпнем по маленькой?
  - Давай, тем более, ты видел трезвых Петровичей? Я нет. А как работают! Любо-дорого посмотреть на них! Так вещают, так в уши втирают и про кучи райские и про переполнение, и все такое насчет второго яруса, и про места блатные. Прям, как будто, сами все делали. Нет ну правда, откуда они все знают? Как думаешь?
  - А я не думаю.
  - А ты у своих поспрашивай, там, в астрале - может они что про Петровичей знают.
  - Ты же знаешь, я пытался, только нет там на них ничего. Тишина и все.
  - Странно.
  - Странно, но как водку потребляют! Нам с тобой этому учиться надо. Согласен, Жоржик?
  - Согласен, Чморик.
  - Так выпьем же за согласие, как говорится - согласие есть продукт при полном непротивлении сторон.
  Жоржик и Чморик чокнулись рюмками, синхронно подняли руки, и также синхронно их опустили.
  - Надо бы на закуску чего-нибудь приготовить. Ты Чморик, попрактикуйся в готовке - тебе это нравится, а я пойду умоюсь, побреюсь и приведу себя в порядок.
  - Давай дуй, коллега. Я через двадцать минут все приготовлю. Ты там не увлекайся. Морда африканская, - довольный Чморик улыбнулся вослед уходящему Жоржику.
  Время пролетало незаметно. Дни незаметно сменяли ночи, казалось, происшествие в комнате Надежды Васильевны произошло совсем недавно. Но прошел целый год - целый год непрерывного счастья жизни Чморика в облике человека. Многое увидел многоуважаемый переселенец, еще больше прочувствовал. Ему нравилось, очень нравилось жить человеком. Единственно, что его расстраивало, это проблема определения собственной половой принадлежности. Он никак не мог определиться, кем ему становиться: мужчиной или женщиной. Эта амбивалентность раздражала окружающих, и одно время его агитировали женщины за счастье материнства, но одновременно отговаривали мужчины, мотивируя свой выбор мужским достоинством. Так или иначе, но Чморик не торопился определять, предпочитая свободное посещение бани, то вместе с женщинами, то вместе с мужчинами. Все как-то мирились с этим положением вещей. Вот только Жоржик часто спрашивал, интересно ли Чморику в женской бане? Но и женщины не терялись, задавая тот же вопрос Чморику насчет мужской парилки. Он от ответов уклонялся, предпочитая рассуждать по поводу размножения черенками и закрепощения людей в браке.
  По почти сформировавшимся представлениям о жизни, Чморик определял преимущества бытия в половом обличии. Безусловно, в каждом были преимущества, но так же очевидны были недостатки. Он, было, решил стать гермафродитом, но его усиленно отговаривал Махатма Хаим, утверждая, - лучше вообще остаться бесполым. На основании личных наблюдений Чморик сделал вывод - мужская половина населения планеты страдает от регулярных приступов спермотоксикоза, в то время как женская регулярно обязана исходить кровью, - а это совершенно не устраивало Чморика. Так что двусмысленное положение его устраивало, и даже более того, в нём он был счастлив, заявляя - все имеют право на бесполое детство, и все с этим соглашались.
  Впрочем, впадать в детство Чморику было некогда. Его незаурядные способности были полностью востребованы. Особенно дар лишать агрессивной энергии недовольных посетителей. Так что в обществе, где находился Чморик, его использовали как вышибалу. С одной стороны, его это устраивало, с другой стороны, он хотел расти, как духовно, так и иерархически. Петровичи его успокаивали, заявляя, - все гении администрации вышли из самой глубокой массы, так и он проходит весь путь, медленно поднимаясь по социальной лестнице. Впрочем, и они требовали от Чморика полового определения, сообщая ему, что пока он в таком виде, совершенно невозможно просчитать его будущность. На что он отвечал, - его это устраивает.
  - Я вроде бы и есть, но меня вроде нет.
  Петровичи заявляли: '- дурында ты этакая! Вот мы пока рядом, а случись с нами что, кто о тебе позаботится? Разорвет тебя этот мир, как грелку. Ты об этом подумал? Тебя же могут сцапать деятели от медицины, и будут изучать впоследствии под микроскопом, медленно отрезая части от твоей пингвинячей тушки'.
  Но Чморик не верил в то, что его могли отдать на растерзание медицинским представителям общества. Он не хотел верить, что жажда прославиться за счет открытия непонятного физического строения тела, может заставить людей совершать жестокости над ним - над Чмориком. Но все-таки прислушивался к мыслям умудренных людей, продолжая делать выводы о возможном выборе половой идентификации.
  Так или иначе - прошел целый год жизни Чморика, Надежда Васильевна решила торжественно отметить день его рождения. Подготовкой торжественного мероприятия занимались все знакомые, он только догадывался что такое праздник дня рождения. И хотя ему было весьма любопытно узнать подробности устраиваемого мероприятия, но с другой стороны, лишаться приятной неизвестности совершенно не хотелось. Крепился Чморик из последних сил, готовясь к первому дню рождения. За прошедший год он узнал много нового о людях: он узнал, - мысли и поступки людей совершенно различны. Иногда посмотришь - идёт человек - по мыслям поддонок, а поступает благородно. Иногда встречаешь благомысленного человека ведущего скотский образ жизни. Эти несовпадения Чморик не мог понять, пока сам не научился мыслить про себя благообразное, а поступать как самый обыкновенный человек.
   Жоржик вышел из ванны, и тут же позвонили в звонок.
  - Чморь, открой. Будь другом, мне надо прикид нацепить.
  Чморик пошел открывать дверь.
  За дверью стояло три человека вполне довольного вида - господа с доходом. В задачи Чморика и компании входило нежное изъятие мирно накопленных ресурсов с целью последующей трансформации наличной денежной массы в столь приятные и нужные для компании вещи. Собственно говоря, никто не сопротивлялся, наоборот, бизнес многоуважаемых продавцов райских пустошей процветал.
  - Вы кто? - удивленно спросил Чморик.
  - У нас назначено..., на это время.
  - Проходите. В комнату. Садитесь. Сейчас придет главный по загробному миру - Шаманблявуду. Я у него в услужении. Меня Чморик именуют, а вас, господа?
  - Мы из учреждения по водным каналам, у нас объявление висело по поводу дальнейшей жизни в последующем.
  - Ну, это не совсем так. У нас вы можете благоустроить заблудшие души в местах вполне приличных и даже выбрать приятное соседство - с разными знаменитостями, типа Наполеона или графа Дракулы. Это, собственно говоря, вам решать, - сообщил входящий в комнату Жоржик.
  - А позвольте спросить, это как? - задал вопрос, сомневающийся господин.
  - А вот так. Чморик, продемонстрируй господам бренность нашего мира, но не увлекайся, - приказал Жоржик. Сам же он подумал: '- ну и лохи же они. Ни хрена не понимают, а все туда же лезут, беспокоятся, переживают, хотят себя обезопасить даже там, в загробном мире. От всего хотят деньгами застраховаться'.
  Чморик в это время усиленно напрягался и отсасывал энергию из трех пришедших. От этого они впали в почти коматозное состояние и уже практически спали, но в это время Чморик перестал качать энергию, и троица ожила.
  - Вопросы есть? - спросил Жоржик.
  - Нет.
  Один из троицы как-то нервно приподнялся, возникло ощущение, что он сейчас убежит.
  '- А вот хрен тебе. Раз приперся - значит сиди', - подумал Чморик, и отсосал еще немного энергии от пухленького господина. Таким образом, паника была подавлена в самом зародыше.
  - Ну что, господа, мы прояснили бренность всего происходящего, так что держаться нам здесь не за что, да и незачем. Все мы бренны, всё бренно. Аз паче глаголешь ведомое, токмо душа вечна. Уяснили? О ней беспокоиться надо, о ней страдать и переживать. Вот вы скажите, часто вы о своей душе размышляли и беспокоились? - Жоржик ткнул пальцем в сторону невзрачного человечка, сидящего на краешке стула.
  - Я не знаю, - неуверенно прошепелявил тот.
  - А чего тут знать? Делать надо. Делать дела благие. И супруге не изменять, и заначки от неё не делать, - вставил Чморик.
  - Да, тяжелая ситуация. По всей видимости, вашим душам придется потрудиться, естественно с нашей помощью, отвоёвывая законное право на райскую кучу, - сокрушался Жоржик о бестелесных душах, заблудших в материальном мире.
  - Да, тяжко нам придется. Правда, черепаха? - спросил Чморик у черепахи, которую он лично называл Марусей и в свободное от работы время удивлялся свойству рептилии запихиваться под панцирь.
  Молчала черепаха, молчали все, уставившись в сторону, где ползала Маруська.
  - А ведь ты права, Маруся, права изначально - таким душам надо бы немного попариться в адских баньках, а? - восторженно произнес Чморик. - Ну да ладно, ваши грехи вполне укладываются в принесенные вами средства - обо всем остальном мы позаботимся. Итак, выкладывайте господа ваши аргументы за свои души.
  Господа стали нервно доставать туго набитые портмоне и нежно извлекать оттуда принесенные ресурсы.
  - Так, все, этого достаточно, жадность грех, так ведь Чморик? Запускай Марусю. - распорядился Жоржик.
  Что самое интересное - ему подчинились. В лицах пришедших появилось такое облегчение, что казалось - началась новая жизнь.
  Чморик нежно поднес Марусю к небольшой золоченой вазочке и плавно погрузил туда панцирь черепахи. Черепаха удивленно достала голову и посмотрела на Чморика. Казалось, она была удивлена происходящим, но по опыту Чморик знал - так она всегда делает. А поскольку ей никогда не удавалось заглянуть назад, то взгляд её раз от раза становился все более удивленным. Наверное, черепаха о чем-то думала, но даже Чморику не удавалось проникнуть в реликтовое сознание удивительного животного.
   В это время Жоржик достал карту рая, развернул её. Вся карта была сплошь перемазана охрой - вид был довольно запугивающий.
  - Пускай Маруську, - приказал Жоржик, и Чморик опустил рептилию на карту.
  Черепаха, продолжая оглядываться назад, поползла в сторону края карты, оставляя за собой жирный след. Медленно извлекая лапки из панциря, она пыталась понять, что за херню на неё намазали. В какой-то момент она остановилась.
  - Все, тормознулась - обозначила, - выкрикнул Жоржик.
  Чморик нежно поднял Марусю.
  - Ваше место определено: это паскальная куча, в ней и будут пребывать ваши души. Но. Но. - Многозначительно произнес Жоржик. - Для этого надо потрудиться. Инструкции чтите в этой брошюрке. - Он выдал красочные буклеты с перечисленными правилами поведения.
  - И помните - несоблюдение данных правил аннулирует труды Маруси. Кстати, с вас на Марусю полагается по полтиннику, - отметил Чморик и протянул руку.
  Собирая деньги на черепаху, Чморик удивлялся воздействию на людей данной требы. Совершенно затуманенные, они рылись в карманах и всегда доставали сумму большую полтинника, и более того, это их не расстраивало, даже наоборот - радовало. Одного не мог понять Чморик: зачем черепахе деньги, она не могла ими распоряжаться, да и жрала она мало, даже слишком мало. Однако собранных средств было достаточно, чтобы прокормить небольшую деревню близ большого города в Африке.
  Передав деньги Чморику, троица удалилась.
  - Чморик, ты время засек, сколько мы провозились?
  - Почти пятнадцать минут.
  - Надо совершенствоваться, вот Махатма Хаим один за десять управляется, а мы про соседство забыли...
  - Что верно, то верно, как-то из головы вылетело совсем.
  - Не сравниться нам в мастерстве с Махатмой, слабаки мы с тобой. Бери тряпку, вытирай натоптанное Марусей - у нас еще восемь клиентов на очереди, надо будет потрудиться, думаю показатели мы усовершенствуем.
  Чморик протер карту.
  - Все сделано, пойдем, подкрепимся, нам силы нужны - трудный будет денек, - Жоржик направился на кухню.
  - Вот какая такая наша жизнь с тобой, Жоржик. Дали и нам возможность потрудиться, а то: вы малы еще интеллектуально, вам расти надо. Опыта набираться. - Бурчал с важностью Чморик.
  - Факт. А мы ведь полгода назад готовы были работать.
  - Факт, - согласился Чморик. - Ну что, давай с тобой отметим наш союз. Уж больно он прекрасен. Сработались мы с тобой, можно сказать - спелись.
  - Да, Чморик, это так. Ты и я. Два человека совершенно не от мира сего. А ты смотри-ка, встретились. Работаем. Пьём вместе, и многое у нас впереди. Давай за наше будущее выпьем, да и за все хорошее.
  - Давай, Жоржик. За нас с тобой как за творческий союз.
  Они подняли рюмки и выпили; закусили солеными огурчиками и, вполне довольные, стали поедать яичницу. На кухню пришла Катя.
  - Вы чего с утра орали? - обижено произнесла она.
  - Да вот, он вставать не хотел. Все ему спать давай. Тунеядец! - Ехидно заверешал Чморик.
  - Сам-то кто? Труженик главный, - разозлился Жоржик. - А спал я потому, что вчера поздно лег.
  - Что же ты делал, Жоржик? - спросила Катя.
  - Тоже, что и все - пил, гулял и веселился. Ты знаешь что, назначай клиентам на попозже. Так, чтобы выспаться было можно, отдохнуть, так сказать, - попросил Жоржик.
  - Жоржик, ты же знаешь, рабочий распорядок устанавливает Махатма, ты ему предложение внеси, а мне все равно, что в десять начинать, что вечером - все едино.
  - Вечер не тронь, - переполошился Чморик. - Вечер не для работы, он для отдыха трудящихся масс. Нам отдыхать и веселиться надо.
  - А я вообще не про это её попросил, мы за счет сокращения издержек времени сможем обрабатывать ту же статистическую единицу страждущих граждан. Я это имел в виду. А то сидим на кухне без дела, даже как-то стыдно. Вся страна уже пашет, одни мы тунеядствуем.
  - Ты что так разошёлся - митинг устроил? Я всё учту, и на ваше дежурство буду составлять другой график. Правильно? - успокоила мавра Катя. - У вас сегодня два сложных случая намечаются, клиенты придут привередливые. Посмотрим, как вы запоёте о сокращении временных издержек.
  - Что, действительно сложные штучки явятся? - спросил Жоржик.
  - Действительно. Такие зануды, всё им по телефону расскажи, всё обоснуй, всё разжуй. Такие вопросы задают, прям как маленькие. А по голосу как будто нормальные взрослые люди. Эх, жаль Петровичи с Махатмой уехали, они бы живо с ними разобрались. - Катя подошла к холодильнику.
  - Ты, Катенька, не права в этом вопросе. Я не хуже их работаю. Я и в астрале придавить могу. Так что не переживай, Катюша, справимся. - Выступил Чморик.
  - Так, а вы, смотрю, вчера почти все съели, надо бы в магазин съездить, а то совсем ничего вкусного. - Катя рассматривала пустые внутренности холодильника.
  - Да, удалась вчера попойка! Так укатались, что Жоржик под столом валялся, а я его с трудом затащил в его комнату. Он меня два раза ногой лягнул, - пожаловался Чморик.
  - Ты уж меня прости, Чморик, я это в несознанке.
  - Да ладно, чего там, ерунда все. Несрущественно все это, - отговорился Чморик.
  - Слушай, Катя, там в дверь звонят. Открой, пожалуйста, а мы с Чмориком выпьем перед битвой, - попросил Жоржик, на что Катерина молча пошла открывать дверь, а они быстро опрокинули в себя еще немного водки.
  Открывая дверь, Катя думала о том, как удивительна судьба человека. Если он, конечно, не сопротивляется ей и не пытается приспособиться под стереотипные стандарты судеб других людей. Она думала, что её ждало в жизни, если бы она не пришла к Надежде Васильевне год назад. Наверняка она была бы беременна, вполне возможно, что по-своему счастлива, но она так и не узнала бы про существование Чморика, Жоржика, Надежды Васильевны, Махатмы Хаима и про таинственных Петровичей. От осознания этого знакомства Катя улыбнулась и распахнула дверь. За дверью стояла печальная бабушка, которая что-то прошепелявила: тут ли живет какая-то тетка. Катя сообщила - нет, и захлопнула дверь. Она прошла в ванную комнату, по дороге прокричав, - тревога ложная. Но только она подошла к ванной, как снова позвонили, и Катя, ухмыльнувшись, вернулась к двери. Открыв, спросила что-то насчет того, - куда надо, ожидавшей женщине. Получив ответ от женщины средних лет, - ей назначено, пропустила ту внутрь помещения. Затем прошла на кухню и погнала мужиков на обработку гражданки. Чморик и Жоржик не оказали сопротивления, - по запаху чувствовалось, - они приняли приличную дозу алкоголя.
  Жоржик и Чморик прошли в комнату, где стояла, прижавшись к шкафу, симпатичная женщина с хищным взглядом. Чморик занял стратегическое место у окна, Жоржик прошел к шкафу и предложил даме присесть.
  - Итак, зачем вы здесь? - спросил Жоржик тоном, который можно было бы отнести к категории замогильных голосов.
  Дама сообщила, - хотела бы отовариться недвижимостью на том свете.
  Жоржик изобразил задумчивость на лице и, немного помолчав, обратился к Чморику.
  - Как вы думаете, коллега, сможем мы удовлетворить данную потребность многоуважаемой клиентки?
  - Безусловно, коллега, - ответил Чморик.
  - Вам наверняка известно, что вам надо: хороших соседей, благоустроенную местность, отсутствие хулиганов, возвышенность и все такое. Правда ведь? - Уверенно вещал Жоржик.
  - Да, - согласилась дама. - Все именно так как я и представляла.
  - Вот и замечательно. Чморик, достань четвертую карту.
  - А Марусю?
  - Маруся сейчас отдыхает. Мы, так сказать, лично подберем даме интересующую её местность.
  - А это простите, как? - Удивлялась происходящему женщина.
  - А вот так. Вы, например, какую жилплощадь желаете для своей души? - напирал Жоржик.
  - Как какую? - просторную, светлую и.., - докончить ей не дал Чморик. Он достал наполовину заполненную карту и стал тыкать пальцем в неосвоенную площадь.
  - Здесь райские кучи. Новоделки. Прекрасный район, мы как раз начали над ним работать. Там у вас будут прекрасные соседи, да и вид вы можете выбрать, на озеро. Согласны? - перехватил инициативу у Жоржика Чморик.
  - Ну, я не знаю, - поджала плечи смущенная дама.
  - Берите, берите. Это прекрасное место, и недалеко от центра. Всего минут тридцать пешком. А в соседях будут прекрасные люди. Если изволите, то можно будет туда заранее прописать ваших близких и родственников. - Чморик подмигнул Жоржику.
  - Нет уж. Вот этого как раз не надо! Они мне и здесь в этой жизни опостылели, разве что детей.... - Втягивалась в стяжательство дамочка.
  - Детей это в полцены. Со скидкой, значит. Они у вас взрослые, надеюсь? - Не выдержал Жоржик.
  - Да, они вполне взрослые, одному двадцать, он у меня в институте учится, второй в этом году школу заканчивает, сейчас экзамены сдает.
  - Ну, вот видите как прекрасно. Так и запишем. Так как ваша фамилия? - Жоржик руководил процессом.
  - Ивашкина.
  - Прекрасно. Значит, пиши, Чморик. Коттедж на три души с возможностью расширения и достройки, с видом на озеро. Вам два или три этажа строить?
  - Три.
  - С мансардой или как?
  - С мансардой.
  - Тогда доплатить придется. Чморик, протаксируй даме имущество.
  - С вас восемьсот двадцать долларов или рублём по курсу.
  - Всего? - удивилась дама.
  Жоржик не растерялся.
  - Это за фундамент и первичные документы. Впоследствии будем высылать подробный отчет о плане застройки, с подробным видом стройки.
  - А сколько всего выйдет строительство?
  - Всего, это нам надо с руководством пообщаться, - ответил Чморик.
  - Ну, все-таки, мне же надо знать, сколько денег готовить.
  - В пределах семи - восьми тысяч. Где-то так. Плюс минус. Ну там, за смету, и прочее. Стройка, вы же понимаете - дело сложное, утонченное.
  - Ну, это по-божески, - успокоилась дама.
  - Конечно, по-божески, а как же по другому? Сами знаете, дело-то какое - божеское. Да и мы же сами застройщики, с лицензией, от Самого. Хотите, покажем.
  - Нет, не надо беспокоиться. А когда следующий взнос платить?
  - Где-то через недели две-три. Как только все согласуем, так с вами свяжемся, дело то такое - всего сразу не добьешься. Бюрократия разная, согласования, разрешения, проверка на количество грехов. Вы же сами понимаете, все усложнилось, все слишком забюрократизировалось. Всем на лапу сунь. Правда, Чморик?
  - Дело говоришь, Жоржик. Все очень - очень сложно. Приходится со всеми делиться. Одно выручает, строители. Они мастера своего дела. Ну да впрочем, сами все увидите, все пришлем в отчете. А теперь, простите - клиенты пришли, дело сами видите какое, не простое. Для людей важное. Жоржик, прими деньги, а я пойду открою дверь. - Чморик удалился из комнаты, а Жоржик пересчитал полученные деньги.
  - Все правильно. Так, ждите наших отчетов и готовьте деньги. Да, кстати, Катя взяла ваши координаты?
  - Да, я ей подробно все по телефону продиктовала.
  - Вот и замечательно. Ну, всего вам доброго, до свидания.
  Дама вышла из комнаты, ей на встречу прошел довольно старый человек, на вид лет шестидесяти пяти, явной кавказкой национальности. Дама совсем успокоилась, поверив в солидность учреждения.
  Чморик проводил даму и вернулся в комнату, в которой Жоржик начал подготовительный процесс продажи недвижимости.
  - Ви понимаете, мене надо для себя и для жены моей, - с интонацией говорил старичок.
  - Понимаем, дедушка, все понимаем. - Успокаивал Жоржик деда. - Более того, у нас еще остался незаселенный домик, правда, Чморик?
  - Что есть, то есть. Вам, дедушка, как заслуженному человеку, гарантируем идеальное соседство. Все сплошь люди уважаемые, тихие, спокойные.
  - Чморик, покажешь деду площадь?
  - Конечно, покажем. Вот здесь, - Чморик ткнул пальцем в намалеванный от руки домик. - Вас должно устроить.
  - Ну что, дед, берешь? - давил Жоржик.
  - Беру, - согласился дед.
  - Значит, с тебя пять сотен зеленых.
  - Пятьсот так пятьсот. А ничего что я не крещеный?
  - Ничего. У нас отовариваются атеисты и буддисты, да и другие вероисповедания не брезгуют. Все берут райских площадей. Всем охота свою душу получше пристроить, - убедительно произнес Чморик, подкатив глаза ко лбу
  - Так, прими, дедушка, расписку в получении средств. Зайдешь через денек к Кате - она сертификат подготовит. Все, дедушка, иди, иди. Нам дела делать надо. - Подталкивал деда к выходу Жоржик.
  - Всего хорошего, - высказал пожелание Чморик и закрыл дверь.
  Вернулись в комнату.
  - Идем с опережением графика на десять минут, - произнес довольный Чморик.
  - Это хорошо. А видел, как дед пристроился порассуждать за жизнь? Тут я его сразу пресек. Начал свою бурду гнать, затянул волынку, и про то и про это. С ними надо быстро расправляться. Вот так, Чморик. Пойдем на кухню, а то градус пропадает, куражу не хватает.
  Чморик и Жоржик пошли на кухню, где сидела Катя и о чем-то с кем-то говорила по телефону.
  - Ты, Катя, заканчивай треп - у нас два дела к тебе, - приказал Жоржик.
  - Ну все, пока, чао. - Катя посмотрела в сторону Жоржика. - Каких делов мне притащили?
  - Во-первых, надо калькуляцию на стройку подготовить одной дамочке, и потом отсылать ей этапы строительства, а во-вторых, дед придет за свидетельством.
  - Это я знаю. Сейчас пометки сделаю. Жоржик, а ты не в курсе, когда нас Махатма Хаим перевезет на дачу? - спросила Катя.
  - Знаю - почему не знаю? Послезавтра поедем. Туда и бизнес переезжает. Туда клиентов отправляй.
  - Как же там хорошо, - мечтательно произнесла Катерина.
  - Ну, Чморик, не держи процесс, давай быстро выпьем и за дело, - Чморик налил в рюмки, и только они их подняли, как снова позвонили. - Катя открой..., пожалуйста.
  Катя пошла открывать дверь, а Чморик и Жоржик опорожнили рюмки и вернулись в комнату.
  Они трудились не покладая рук еще два часа и вполне достойно вынесли рабочую вахту. Когда остался последний клиент, снова пришли на кухню, где готовился обед. На кухне присутствовали: Катя, Надежда Васильевна и Махатма. Их довольный вид высказывался в пользу того, что обед выдастся на славу.
  Поинтересовавшись успехами трудящихся, Махатма подвел итог трудам праведных, подсчитав выручку.
  - Хорошо потрудились. Всех обслужили? - Махатма строго осмотрел всех присутствующих.
  - Почти всех. Дамочка одна запаздывает, уже на минут пятнадцать.
  - Опаздывает, не опаздывает - обеденный перерыв дело святое. Я был на рынке, и, - важным тоном произнес Махатма Хаим, - прикупил деликатесов разных. Хозяйки наши готовят их. А я смотрю на них и радуюсь, как все ладно получается.
  - Да уж ладно, - отметила Надежда Васильевна. - Я петрушку просила, а вы её не купили. Вместо неё опять купили кинзу.
  - Не ругай меня, я старый, всего не упомню.
  - Так я же вам написала.
  - А я бумажку на самокрутку извел, - ехидно сказал Махатма Хаим и повернулся к Жоржику. - Ты, Жоржик, налей мне рюмочку, а так же и Чморику, вон он какой кислый сидит. Ты чего такой, Чморик, может, устал?
  - Нет, не устал. Я пытаюсь заблудшую тетку найти, а у меня ничего не получается.
  - Правильно, не получается - ты её не знаешь, - отметила Катя.
  - Я не знаю, а приапы знают. Они сообщают странную вещь. Они её найти не могут. Хотя всех клиентов могут идентифицировать.
  - Да ерунда это все. Может у них пересменка над ней? Ха-ха, - засмеялся Жоржик.
  - Чего смеешься? Дело серьезное. Может, она померла? Тогда её не идентифицировать. Будет её душа странствовать неприкаянная по земле - угла своего не найдет. Жалко её, - посочувствовал Чморик.
  - Да - вдруг она умерла, как же тогда быть? - поинтересовалась Катя.
  - Как? Как. Да просто - о её душе должны близкие побеспокоиться - родственники. Ты, Чморик, попроси приапов чтобы они родственников вразумили, - попросил Махатма Хаим. - И очень тебя прошу, сильно не тревожься - из любых ситуаций найдем выход.
  - Ай, Махатма - голова, однако! Очень тебя за это уважаю и ценю. Без тебя наш творческий союз был бы не мыслимым, без тебя он бы распался, так и не образовавшись, - высказался Жоржик.
  - Ну, допустим, это не совсем так, ибо не я предложил всю эту канитель, а Петровичи - именно им мы обязаны нашим собранием. Но и ладно на этом. Не люблю я дележки, кто придумал, кто сделал.... Каждый вносит свою лепту, каждый ценен и любим. Так ведь, Надежда Васильевна? - Махатма Хаим поправил опустившиеся бакенбарды.
  - Так, всё так. Да и не к чему выяснять первородство идей, главное - их воплощение. Мне, например, очень нравится новый вид бизнеса. И людям помогаем. Они, когда уходят счастливо улыбаются - радуются приобретению. И да, кстати, к нам собираются гости приехать, по обмену опытом, так что вам, Махатма Хаим, придется переводчика заказать. - Глаза Надежды Васильевны при этом сообщении выражали совершенное несогласие делиться с кем бы то ни было найденным источником доходов.
  - От нас, Надежда Васильевна, это не зависит. Так распорядились Петровичи. Значит, так тому и быть. Будем обучать, делиться знаниями, территорию делить райскую. И лицензии выдавать, - весьма резко заявил Махатма Хаим.
  - Если лицензии, то это хорошо. Это значит, подконтрольно будет. Всякая шушера не начнет левыми землями приторговывать, - отметил Жоржик.
  - Я вот тут, с коллегами пообщался - приапами. Они сообщают - тетка действительно окочурилась... - Чморик глубоко вздохнул, подчеркивая значимость слов.
  - Чморик, нельзя про смерть так говорить, следует сказать, представилась, или умерла, - поправила Катя.
  - Воистину, где собираются пятеро, шестой должен умереть, - процитировал Ницше Махатма Хаим.
  - Ну ладно-ладно, это я сгоряча. Так вот, из всех её родственников, нам удалось поработать с её внуком. Он в принципе согласен, но испытывает некоторую нужду в средствах, я предлагаю отпустить недвижимость в кредит. Пойдет? - спросил Махатму, Чморик.
  - Пойдет. Да ладно, не за столом про дела. За столом о приятном надо говорить, например, о еде. Я в одной книге рецепт хитрый вычитал. Дочь теперь это блюдо готовит, и ко дню рождения Чморика представит его, так сказать, на желудочное обозрение.
  - А как хоть называется? Скажешь? - спросила Надежда Васильевна.
  - Нет. Это мой маленький семейный секрет. Могу сказать - выпивку и прочие жидкости я приобрел на оптовом складе, теперь остается только продумать меню нашего застолья. Кстати, я приготовил для Чморика ещё один подарок, завтра с утра поедем смотреть. - Ещё больше заинтересовал Махатма Хаим присутствующих.
  - Махатма, брось меня баловать, я ещё не совсем привык к человеческому бытию. Я пока еще не совсем оформился, - смиренно произнес Чморик.
  - Да ерунда это все, на самом деле я деляночку в лесу с домом прикупил. Оттуда бизнес вести будем. А про подарок Чморику, просто совпало, - сказал Махатма Хаим. - А кстати, Катя нам еду подает, чего-то я проголодался. С пяти часов утра на ногах.
  День Махатмы начался рано не случайно. Во-первых, ездил смотреть приобретаемую делянку, во-вторых, взял строителей, чтобы они подремонтировали здание. В-третьих, заехал на кладбище, где провел несколько часов, вспоминая совместно с женой прожитые годы. Кроме этого, успел заехать на оптовую базу, где отоварился спиртными напитками. Хозяин базы был знакомым Махатмы, поэтому к всеобщей дешевизне на горячительные напитки добавил персональные скидки как постоянному потребителю. Хозяин оптовой базы чтил внимание Махатмы, поэтому поручил кассирше всегда вызывать его, когда прибывал Махатма. В свою очередь, это еще больше располагало Махатму, и постепенно они сдружились. В это посещение Махатма приобрел весьма ценные знания о новых сортах водки и коньяка, поступивших на базу.
  Он узнал о новом способе очистки водки с помощью рафинированных сливок, что это такое хозяин не знал, но звучало красиво, подобно рафинированной интеллигенции, бывшей в Советском Союзе. Махатма Хаим высказался - водка не знает пределов совершенства, и там же, на базе, они открыли пузырь. Отпив половину бутылки, Махатма высказался в пользу нововведения, и от души поблагодарил друга за помощь в распознании нового в этом мире.
  - Ты, Вася, смотри, как многосторонен мир, как он наполнен многообразием и переменными. Квалифицированно сортируя и подбирая новые сочетания можно добиться улучшенного вкуса и восприятия, - говорил Махатма, а Вася смотрел на него с подозрением. Не мог человек, положения Махатмы строить так по-дурацки фразы. Махатма тут же отразил взгляд Васи.
  - Я, Вася, с математиками сейчас все время общаюсь, так что не обращай внимания на излишнюю детализированность высказываний. Обычно после второй бутылки это свойство пропадает, но вместе с тем язык заплетаться начинает. Так что я сам не пойму, то ли это особенность такая, то ли временно приобретенная форма высказываться. Ты сам то, что думаешь по этому поводу?
  - Я раньше тоже так говорил. Сам бывший математик-прикладник. Эх, старое..., оно быстро забывается. Сейчас в фильтрации спиртного больше понимаю, чем в обратном интеграле. Да и на хрена все это надо? Пошел бы при совке на продбазу вкалывать, сейчас дорос бы до того же благосостояния.
  - Да, Василий, каверзна наша жизнь, наполнена коллизиями.
  - Махатма, я тебя прошу, прекрати со мной так говорить, как будто я тебе формальность какая. Говори как раньше по-простому, очень тебя прошу.
  - Ладно, пойду я. Некогда сегодня. Дел, полный карман, только вынимай и делай. Ты на меня не обижайся, а за водку тебе отдельное спасибо. Как думаешь, твои орлы в машину все погрузили?
  - Все сделали как надо. Сейчас уточню у секретарши. - Вася пошел в кабинет.
  Махатма Хаим вышел во двор, закурил, увидав, что всё погружено, приказал водителю отправляться домой.
  Об открытии новой водки Махатма Хаим доложил присутствовавшим в доме, и они тут же её попробовали.
  - А мне, Махатма, сегодня сон приснился, - сообщил Жоржик. - Странный такой сон. Я как будто должен отвезти груз своего знакомого, за границу. Груз объемный, впрочем, мне его не показали, знаю, что большой. Ну, так вот, сажусь в поезд с отцом и сестрой и еду. Куда, зачем, это мне не известно. Затем приезжаем на станцию, ночуем, а с утра оказывается, что машиниста нет. Я, значит, иду на станцию, все выясняю, там сообщают про дороговизну машинистов, я решаю - сам буду рулить паровозом. А потом поезд трогается. Еду я и думаю, как же так, поезд едет без машиниста, ведь я же в купе сижу? Странно это мне показалось. Непорядок. Ну иду в начало движущегося состава. А там оказывается целый город на колесах. Сажусь я в вагоне ресторане и прошу себе сделать кофе по-венгерски, мне смешивают пломбир с кофе. А за окном движется целый город. Ну, и тут меня Чморик будит. Так гад - не дал сон досмотреть.
  - А что я? Работать надо! Тем более, если бы я дал его тебе досмотреть, ты бы ничего не помнил.
  - Ладно, о сне этом впоследствии узнаем. Может, и правду вещий окажется, а может так себе - дневной остаток, - заключил Махатма. - Сейчас кушать давайте. Время пятый час, а у меня во рту с утра, кроме водки, ничего не побывало. Голодный я - есть хочу.
  Через полчаса на кухне шел обычный, весёлый застольный разговор. Много шутили, никто не воспринимал серьезно шутки окружающих.
  - Ты вот, Жоржик, сына бы себе завел - маврика, - подшучивал Махатма над Жоржиком.
  - Я ему предлагала. Говорю, давай по-быстрому, родим негритеночка, я выкармливать его грудью буду, - щебетала Катя.
  - А он чего? - спросила Надежда Васильевна.
  - Отказывается. Говорит что-то насчет ответственности, и про то, что не готов к ней.
  - Это ты, Жоржик, не прав. Ответственность перед детьми - инстинктивное понятие. Может, тебе Катя не нравится? - Обострил ситуацию Махатма.
  - Нет, отчего же. Нравится, даже очень нравится. Но вы поймите, я вроде как неприкаянный. У меня полный список различных психических отклонений. В том числе и наследственных. И справка есть. Хотите покажу?
  - Да ладно, ерунду пороть. Ты врачей недоумков, приписавших тебе отклонения, в расчет не принимай. А справка из дурдома, в нашей жизни выгодный фактор. Случись чего, а у тебя справок на любой случай жизни. Вот мол, слабоумие, а вот, шизофрения параноидальная. Ничего не помню, не со мной это было. И справка имеется. Но нам Жоржик, мозги не пудри, давай с Катериной брак устраивай. Нечего пургу разводить. Сказано женись - значит, женись. У вас в Африке, наверно все делается по решению старших товарищей? - Махатма выпил полную рюмку и смачно чавкнул от пришедшего удовольствия.
  - Не совсем так, жену выдают за особые заслуги перед племенем.
  - Это какие же?
  - Например, когда пять свиней заведется, и одну ты вождю отдашь? - Ехидно вставил Чморик.
  - Да. И еще когда ты что-нибудь для племени сделаешь.
  - Что, двух свиней пожертвуешь? - не унимался Чморик.
  - Дались тебе эти свиньи. Нет, не это. Другое.
  - А что другое?
  - Что-нибудь хорошее.
  - Ну, заладил одно и то же. Что ты к нему пристал, тебе вообще этого не понять. Всю жизнь паразитом был, таким и остаешься. - Неожиданно напала на Чморика Надежда Васильевна.
  - Всё таки я попроще твоего вождя, - ласково подкрадывалась к Жоржику Катя. - Со мной можно без всяких добрых дел для племени.
  - Какая гадость, - сморщилась Надежда Васильевна. - Катя, ты романтичная девушка и красивая... Как можно так низко себя ценить.
  - А с милым рай и в шалаше, - отшутилась Катя.
  - Вполне возможно. Но семья требует определенных жертв. Я не готов приносить на алтарь любви собственную свободу. - Серьезно сказал Жоржик. - К тому же, какой из меня жених? Живу как птица перелетная - сегодня здесь, а завтра...
  - Да, Жоржик, тяжело так жить. Непредвиденность определенная тяготеет над тобой. С другой стороны, ты отдан на волю Господню. И, по-сути говоря, все, что с тобой происходит - есть промысел божий. И то, как тебя жизнь швыряет, и то, как ты к этому относишься, да и вообще, все в твоей жизни подчинено воли Божьей. Вот так я скажу. И хочу произнести этот тост за то что немногие люди обладают возможностью не сопротивляться воле Господней, как Жоржик. Он следует как истинный христианин по жизни, испытывая истинную радость от каждого прожитого дня, - Махатма Хаим поднялся и стоя выпил водки, подчеркивая своё уважение к образу жизни Жоржика.
  Все подчинились воле Махатмы, все поднялись и выпили за судьбу Жоржика. Затем сели и стали обсуждать судьбу Катерины: чтобы с ней было случись ей год назад выйти замуж и не придти в квартиру к Надежде Васильевне.
   Катя спокойно воспринимала обсуждение, лишь изредка глаза её сверкали, она с явным негодованием поглядывала на Чморика. Вообще в последнее время её отношения с Чмориком обострились. В них присутствовала напряженность конфликта - Чморик, Катю раздражал. Иногда она уходила из кухни, когда он там появлялся. Скрывать это стало почти невозможно, и все с интересом наблюдали за развитием конфликта.
  - Смотри, Жоржик, - говорил Махатма Хаим, - или они подерутся, или я не Махатма Хаим.
  - Да не - не смогут. Слишком интеллигентные. Будут шипеть потихоньку, а к открытой конфронтации не перейдут. Тем более, я вообще не наблюдаю у Чморика каких-либо агрессивных симптомов. Он как агнец - все воспринимает за чистую монету - не сможет он противостоять Катерине, и, скорее всего, она его подчинит себе.
  - Поживем, увидим. - Сухо ответил Махатма Хаим и продолжил наблюдение.
  Но в этот раз, Чморик прошелся насчет несостоятельности выбора Катерины. Она вскочила из-за стола и со всего размаха дала оплеуху Чморику. Он удивленно на неё посмотрел, потом тихо сполз на пол и разрыдался. Сцена истерики Чморика ввергла в молчание участников застолья. Когда Чморик успокоился, Катя предложила ему мирное соглашение, которое он тут же обмыл двойной порцией водки, пообещав на тему женитьбы Кати больше не высказываться. Это устраивало Катю, но не означало полной её победы. На какое-то время конфликт утих.
  Когда наступил поздний вечер, Махатма Хаим потребовал от всех слова, что их компания будет нерушима и крепка. На что получил всеобщее одобрение, и все разошлись по комнатам.
  Жоржик и Чморик не спали. Чморик спрашивал Жоржика, за получил оплеуху от Кати. Тому было лениво отвечать на вопросы Чморика, но игнорировать их он не мог.
  - Понимаешь, Чморик, ты перешел некую черту в человеческих отношениях и начал пошлить, чего допускать в отношениях между мужчинами и женщинами нельзя.
  - Да, но я ведь бесполый?
  - Так то это так, но все же, позволь тебе заметить - ведешь себя как самец. Притом как глупый и некорректный павиан. Кстати, я долго наблюдал в Африке этих существ - любопытны они мне были. Живут павианы небольшими стаями, штук по двадцать в стае, главным у них самый крепкий и вонючий самец. В силу своих физических данных он распределяет пищу в стае и раздает роли подданным. О, это чрезвычайно интересные животные.
  - А причем тут я?
  - Ты? Ты не причем, я тебе детские воспоминания рассказываю. Так вот, павиан этот переживает, если к его стае приближается кто-то посторонний. Меня он почему-то не посчитал опасным и предоставил возможность понаблюдать за своим гаремом. А вот моего друга - того гонял. Как пасть откроет, да как рявкнет, мой друг обычно убегал от него. Павиан в пять раз сильнее любого человека. Да, так вот, я часами наблюдал поведение в стае, и могу тебе сказать, что, тем не менее, и у обезьян гордость есть, которую лучше не затрагивать. Так, павиан, когда совсем разойдется и буянить станет, то обезьяны группируются и атакуют его все скопом, а там уж кто кого. Но честно скажу, хоть мой павиан и был героем, но от этих сучек он убегал, потому что понимал, что в бешенстве баба - она опасна.
  - Слушай, а может все-таки мне в бабу оборотиться, если вы, мужики, их так боитесь?
  - Баб мы не боимся, но лично я предпочитаю с ними не связываться, а то навсегда в долгу останешься.
  - Это как?
  - Слушай Чморик, поживёшь - увидишь, а теперь заткнись, я спать буду. - Жоржик отвернулся к стенке и заснул, представляя себя самым большим павианом с огромным гаремом разрозненных, покорных его воле павианих.
  Как всегда без снов уснул Чморик.
  Катя никак не могла заснуть. Уж больно хотелось секса. Все ей нравилось в обществе Махатмы Хаима, не хватало любви и ласки. Ради этого она пару раз выписывала двух стриптизеров и старательно их насиловала, но это было не то, что женщине надо. Ей хотелось постоянства в сексе и заботы обязанного ей мужчины. А его никак не появлялось в её жизни. Первое время она строила глазки Жоржику, но тот демонстративно отворачивался, а потом, когда прямо его спросила, хочет ли он переспать с ней, ответил, - ему хочется только негритянку, белых как женщин он не воспринимает. Попросил не обижаться. Она и не обиделась, просто нужен был объект, который будет её любить - любить постоянно и верно. Катя занялась поисками такого гражданина. В начале она посещала общественные места: театры, приличные ресторации. Там она видела наглухо прикрученных самцов, которых выгуливали удовлетворенные самки. Потом перешла на поиски в более неспокойные места, но и там ей попадались только слабохарактерные персонажи, неспособные на самобытное самовыражение, и вообще на подвиги. Катя на время прекратила поиски, - у неё вновь разыгралось чувство к Жоржику, но он игнорировал внимание девушки.
  '- Вот, зараза упрямая, - думала Катя, - я готова его полюбить, чисто и всем сердцем, а он, гад, даже внимания на меня не обращает'.
  Она не знала, как его соблазнить; короткие юбки и полуоткрытые груди не помогали - Жоржик держался стойко. Однажды она подошла вплотную к нему и спросила 'может быть, ты импотент?', он ответил, 'нет - не импотент', у него с этим делом все в порядке. От этого всего Катерина долго не могла заснуть, представляя себя в объятиях мавра, словно она была Дездемоной, а он Отелло.
  Ночь на дворе, на прекрасном дворе. Собственно говоря, дворы бывают разные, и ночь соответственно проходит в них по-разному. Бывают большие частные дворы, ну, это там, где гуляют злые собаки или не гуляют - спят в собственных конурах, а есть дворы тихие до спокойности - дворы провинциальных городов. Там, как правило, ничего интересного не происходит, за исключением - изредка раздаются крики ругающихся супругов - что подтверждает наличие крепких семейных отношений. Собственно говоря, в провинции все построено на декларации семейной любви и привязанности, а тем более, на громких заявлениях совершенно интимных отношений. Еще бывают дворцовые площади. На них, как правило, супруги предпочитают не выказывать публично претензии. Так, изредка можно увидеть парочку, идущую в никуда, и в этой парочке обязательно присутствует ворчащий супруг. Как правило, тихое ворчание связано с отказом в покупке какой-либо мелочи, и поэтому на дворцовых площадях ночью нет ворчливых парочек. Ночью на площадях смешивается налет времени с не определившимися стайками молодежи, которым рано работать днём, поэтому они ведут ночной образ жизни. Есть ещё дворики арбатские, московские, окраинные московские. В окраинных дворах жизнь ночью не ведется, - уставшие днем москвичи предпочитают крепкий сон ночному бдению.
  Вот и этой ночью все спали. Спали чутким московским сном труженики городских полей сраженные урбанизацией. Конечно, мы можем посострадать этим людям в их усталости, и в принципе они примут наше сочувствие, но...
  Но иногда у спящих случаются ночные пробуждения, связанные с экстраординарными происшествиями. Например, воплями пришедших из пустыни, коим удостоили всю округу Заморозной улицы четыре заблудших бедуина.
  Вы спросите, откуда они пришли?
  Отвечу - пришли из пустыни.
  Зачем? - за приобретением крупной партии недвижимости.
  Вы спросите, где?
  Отвечу - в раю.
  И теперь самый важный вопрос: у кого?
  Вот этого они не знали - знали только адрес, точнее улицу и город, откуда велась бойкая торговля райскими пустошами.
  Итак, было три часа ночи. Двор спал спокойным московским сном. Был вопль....
  И воспылали окна московских окон электрическим светом. И проснулись люди. И стали они материть пришедших. (Те в свою очередь ничего не понимали). На встречу кричащим голосами обезумевших верблюдов вышел местный участковый, который, в свою очередь, предварительно позвонил в отделение милиции, дабы получить подкрепление. Пересиливая страх и повисшую на руке жену, лейтенант Кузнечик спустился к бедуинам и спросил милицейскую требу. Пока он разговаривал его жена угрюмо рассматривала пришельцев.
  - Ваши документы, граждане.
  Бедуины засуетились и изъяли карточку с надписью на ломаном английском языке, где, как понял Кузнечик, было написано ломаным почерком: москоу, заморжезная 13.
  - Ну, здесь это, - сделал широкий, всеохватывающий жест Кузнечик, - а орать-то зачем?
  Арабы переглянулись меж собой и стали что-то обсуждать на непонятном лейтенанту языке. Приводить этот разговор за непонятностью сказанного Кузнечиком не станем, но отметим темперамент обмена информацией. В конце личных переговоров стороны пришли к соглашению, кое тут же высказал один из бедуинов на ломаном английском языке.
  - Плиз, хелп ми, сенькью, сер. Ю андестенд ми? Ми хелп ю. - При этом бедуин тыкал руками в разные стороны, пытаясь призвать на помощь остальных бедуинов. Но в виду их незнания языков, они смотрели на него такими же взглядами, как и Кузнечик на них.
  - Ни хрена не понял. Ты чего хочешь? - удивлялся словесному извержению Кузнечик.
  - Ай эм гоу москоу, - гордо заявил араб.
  - Ну и че, што гоу? У нас много таких гоу! Ты по-русски можешь объяснить, чо те надо, и зачем орал как осел, во всю глотку?
  - Плиз хелп.
  - Ни хрена не пойму. Граждане, - лейтенант обратился к высунувшимся из окон людям, - есть среди вас понимающие по-английски? Следствию нужно содействие.
  Как в таких случаях происходит, окна быстро захлопываоись, свет гаснул, а знающих людей..., никого. Тогда Кузнечик повторно бросил клич в народ. В этот раз ему ответила Катя.
  - Есть такие, а надо что?
  - Тут люди издалёка приехали, говорят помощь нужна, вы спуститесь, переговорите. А то поздно..., сейчас патруль приедет, и тогда точно нарвемся на международный скандал. Спустись, пожалуйста, - жалобно попросил молодой лейтенант.
  - Хорошо, хорошо, сщас спущусь.
  Накинув на плечи шаль, Катерина быстро спустилась на улицу. Жена лейтенанта взяла мужа под руку - Катя девка видная, мало ли что...
  - Ну, Кузнечик, что случилось?
  - Вот, гражданочка - арабы, - показал на бедуинов лейтенант.
  - Ну, вижу, что арабы, а что им надо?
  - Этого я не знаю, ты сама спроси.
  - Кен ай хелп ю? - спросила Катя.
  - Ви а гоу то москоу, плиз хелп, ми, ту зе парадайз волд трейдинг.
  - Велл, - сказала Катя и, повернувшись к Кузнечику, сообщила. - Все в порядке, это к нам пришли. Вот им повезло, что я пришла.
  - Да, дела. Ладно, уводи их к такой-то матери. Весь двор перебудили. Мне еще надо здесь побыть дождаться патруль - доложить о ложном вызове. Блин - капитан ругаться будет...
  - Да ладно, лейтенант, сочтемся, завтра приходи, мы тебе выставимся. - Повернувшись к бедуинам, Катя сказала, - гоу за мной.
  - Куда это ты завтра попрешься? - в гневе была жена Кузнечика..., но не наше дело - семейные дрязги...
  
  
  
  Глава вторая. Снег летом - это к хорошему.
  - Ты мне объясни, чего они хотят? - спрашивал у Кати сонный Махатма Хаим.
  - Говорят - им нужна райская земля.
  - Какая на хрен земля в четыре утра? Они, что подождать не могут? - разволновался Махатма.
  - Значит, не могут, если не хотят, - отстаивала интересы бедуинов Катерина.
  - Слушай, скажи им - мы только с утра их обслужим. Только с утра!
  - Я им говорила, но они говорят - это не возможно - самолет отправляется в семь оклок, тьфу, часов. Им хозяин велел возвратиться с покупкой - он при смерти. Тянуть нельзя.
  - Ну, хорошо. Буди Жоржика, пускай он их обслужит. Они все-таки люди южные, быстрее поймут друг друга. А я пойду на кухню, водички попью.
  Махатма покинул комнату, арабы заволновались, зашушукались. Когда из комнаты ушла Катя, арабы притихли, и стали вслушиваться в происходящее в комнатах.
  Катя зашла в комнату к Жоржику и разбудила его.
  - Вставай, Жоржик, тут арабы - Махатма велел тебе их обслуживать.
  - Отстань, не пойду - не хочу...
  - Вставай, Жоржик, ну, пожалуйста.
  Проснулся Чморик.
  - Что за дела. Катя? Ты чего к Жоржику пристаешь? Чего тебе от него надо?
  - Арабы приехали, суетятся, отовариться хотят. Махатма сказал, чтобы Жоржик их обслужил.
  - Оставь его в покое - ими займусь я, - по-деловому произнес Чморик, как хирург в операционной. - Ну, где пациенты? - непонятно отчего развеселившись, вскочил с постели и пошел голышом к арабам.
  - Чморик, оденься! - приказала Катя.
  Чморик оделся и вошел в комнату к бедуинам. Бедные запуганные люди сидели на полу сгрудившись в кучу и жалобно смотрели в сторону явившегося Чморика. Он подошел к сидящим и милостиво протянул одному из них руку.
  - Вставай, бедолага. Ты, как я посмотрю, совсем обезумел с дороги?
  - Яхши, яхши, - ответил бедуин.
  - Ну, вот и хорошо. Чего тебе надо? - бедуин пожал плечами. - Что жмешься, не понимаешь меня, да? Ну ничего - я тебя понимаю. И даже очень хорошо понимаю. Твой Али Паша Бей совсем плох? Турист ему про нас рассказал? И землица тебе нужна с песочком, гектар сто-двести? Ну и это пожалуйста, - сказал Чморик и полез искать карту пустошей.
  Арабы, внимательно следили за ходом поисков Чморика, и хотя они ни слова не понимали, но со всем соглашались, мерно кивая головами.
  Чморик нашел незаполненную карту, и, свернув её в трубочку, вышел из комнаты. Непонимание арабов возросло. Один из них подумал: 'совсем, однако, странный он. Наверно, не от мира сего..., воистину'.
  Тем временем Чморик очертил на карте круг и приписал 'Пустошь Али' после чего вернулся в комнату.
  - Так, нужное место я нашел, да, и теперь вы мне деньги - я вам карту. Согласны?
  - Яхши, яхши, - закивали арабы.
  - Ну, вот и хорошо. Катя, - крикнул Чморик, - как там деньги будут?
  - Мани.
  - Так, мани есть? - спросил Чморик, пряча карту за спину.
  - Ес, - ответил араб из кучи.
  - Ну так гоните, если ес. С вас восемь сотен. Что, не понимаете? - Чморик написал на обратной стороне карты цифры.
  Арабы переглянулись и открыли чемоданчик.
  Чморик туда заглянул. Чемодан был полностью забит долларами.
  Чморик алчно протянул руки - столько денег сразу он еще не видел. А арабы тем временем стали отсчитывать пачки долларов. Отсчитав восемьдесят пачек, они закрыли чемоданчик, взяли карту и собрались уходить.
  - А расписочку? Я сщас принесу.... - Выдавил из себя совершенно оторопевший Чморик. Он вышел в коридор, - Катя, бумагу выдай на пустошь Али и расписку на восемьсот тысяч долларов.
  Катя не поняла, решив переспросить.
  - Какую пустошь, на каких восемьсот тысяч?
  - Пиши, Катя, потом все объясню.
  - Нет, я так не могу. Я пойду к ним и все у них спрошу.
  - Не пущу - все испортишь. Делай, как говорю и точка. Иди, включай машину и печатай, печатай же! У людей самолет. Человек при смерти. В кассу уплачено! Я пойду их развлеку.
  - Ладно, только уточни, на кого писать?
  - Пиши на Али Пашу Бея. Пустошь Али, за восемьсот тысяч ушло! Поняла?
  - Поняла.
  - И быстрей.
  Чморик вернулся к арабам.
  - Может, чайку хотите, а то с дороги.... Ну не понимаете и ладно. Посидите пока. - Успокаивал арабов Чморик.
  Через десять минут появилась Катя.
  - Вот, соглашение готово. Подпишитесь здесь и здесь, - Катерина протянула бумагу о приобретении землицы арабам. Те, в свою очередь, взяли бумагу, и самый старший оставил размашистую подпись на бумаге.
  - Все, сделка заключена, - сказал Чморик и, вежливо взяв руку араба, подобострастно, с легким поклоном приказчика повел к выходу. За ними потянулась стайка довольных арабов.
  Еще раз поклонившись, стороны, довольные приобретениями, простились. Последним, что услышали, но не поняли бедуины, было высказывание Чморика.
  - Если еще кто соберется окочуриться, то милости просим - всегда рады помочь.
  Дверь закрылась, и совершенно обезумевший от успеха Чморик запрыгал вокруг собственной оси. К нему подошли Катя, Махатма Хаим и проснувшийся Жоржик.
  - Чего это с ним? - спросил Махатма.
  - Не знаю, - Катя удивленно пожала плечами.
  - Может, умом тронулся? - сделал предположение Жоржик.
  - Сам ты тронулся! Со мной все в порядке! Сейчас и с вами будет то же самое. - Прыгал Чморик. - Пойдем в комнату.
  Чморик пролез через стоявших соратников и ввалился в комнату, где тихо-смирно лежали восемьдесят пачек долларов. Увидав такое количество денег, Махатма Хаим присел на пол, рядом расположился Жоржик, и в заключение на пол села Катя.
  Все смотрели на деньги и не верили.
  - Может, они фальшивые? - попытался успокоить окружающих Жоржик.
  - Нет - настоящие. Я по их мыслям проверил, - заверил Чморик и взял пачку денег в руки. - Самые что ни на есть настоящие. Даже пахнут еще.
  - Чморик, ты гений, - выдавила Катерина.
  - Я знаю, - довольный Чморик протянул пачку Махатме.
  - Да, удивил.
  - Надо это дело обмыть. - Вдохновенно произнес Чморик и пошел на кухню за спиртным.
  Вернувшись в комнату, он увидел все туже сцену сидящих на полу людей.
  - Ну, чего вы сидите? Давай гулять! Я заслужил! Мне положено!
  В принципе, всех несколько удивило неожиданное и чрезвычайно быстрое обогащение, - присутствовало чувство, что богатство свалилось чересчур неожиданно, рано и даже как-то слишком много. Махатма Хаим был не готов принять и понять такой поворот событий. Он готов был к тому, что бизнес приносит помалу да понемногу, но гарантированно. Этим положением дел Махатма Хаим был вполне удовлетворен.
  Жоржик не верил в то, что дали настоящие деньги, считал их фальшаком.
  Катя, напротив, была всем довольна, но боялась, что деньги отнимут.
  Из всех присутствовавших в довольных ходил только Чморик. Его успех так сильно его радовал, что он не замечал кислых физиономий своих коллег. Он откуда-то вытащил бутылку с водкой и носился по комнате.
  Факт приобретения столь значимой суммы был событием из ряда вон выходящим, но водка есть водка... - народ мало-помалу растормаживался, приходил в нормальное состояние. Первым, из сидящих на полу, поднялся Жоржик.
  - Да, - сказал он, - без поллитры не разобраться. Пойдем, Чморик, обмоем. А если даже и фальшаки всунули, то ими можно обклеить туалет или ванную.
  - Конечно, Жоржик, и я за это. Ну, Махатма, чего сидишь, пойдем, выпьем, а там и все хорошее придет, само собой, - позвал на кухню Чморик.
  - Пойти, конечно, пойдем, но многое в этой истории не понятно. Слишком быстро все случилось. Ты, Чморик, что у них в мыслях увидел? - Задумчиво произнес Махатма Хаим.
  - Видел - люди хорошие. Отец у них при смерти. Видел - мечтает он жить, как жил в пустыне. И они, дети его, того же ему и себе хотят. Вот так. А деньги для них - только средства для приобретения верблюдов и ничего больше. Они как жили триста лет тому назад, так и собираются жить. Нравится им это, и никакой другой жизни не хотят и о ней не думают. И вообще, они напуганы всем этим городом, всем этим происходящим с ними. Они сщас в самолет сядут и полетят обратно в пустыню, где их отец лежит при смерти. И его я тоже уважаю, за то что не поддался всем соблазнам цивилизации гребаной, и как жил, так и детей приучил жить. Вот, что я скажу, - горячился Чморик, - они люди, конечно, недалекие, но энергия у них чистая, почти как слеза младенца, то есть моя. Я хочу выпить, один или с вами, мне без разницы. И деньги меня тоже не волнуют - я за целый год, что с вами живу, ни разу деньгу не тратил! Так что и вам я советую сильно из-за них не париться. И вообще, хватит бодягу разводить. А ну, пошли на кухню. Живо, я вам говорю.
  В таком возбужденном состоянии никто ни разу не видел Чморика. Он весь преобразился - если бы у него на шее были волосы как у собаки, то в данный момент они бы поднялись.
  - Да, Чморик, - наконец произнес Махатма Хаим, - быть тебе мужиком. Убедил. Пойдем, пойдем, выпьем.
  Через час, после того как они расположились на кухне, Чморик потребовал присутствия в помещении всех заинтересованных лиц. Сбором вызвалась заниматься Катерина, - её благословил Махатма Хаим, напутствовав, - если кто будет не соглашаться, он лично с ними по телефону общаться будет.
  Тем временем бедуины рассаживались в креслах самолета.
  - Смотри, Хасан, какие быстрые люди. Все успели сделать и бумагу дали. Очень хорошее приобретение. Отец будет доволен.
  - Да, с пониманием отнеслись к нашему делу, и человек этот, очень милый попался, все понимал. Воистину - он не от мира сего. Может, он и правда, спущенный ангел?
  - Да, как есть не земной! - уважительно произнес старший брат, и весьма довольные они молча долетели до пустыни.
  В пустыне их встречал старый друг Али Паши Бея. Он поприветствовал сыновей друга и попросил показать карту приобретенной местности. Внимательно рассмотрев карту, он произнес яхши и сел в машину.
  Машина уважаемого друга Али была сделана на заказ и отличалась от остальных креслами. Они были сделаны из кожи верблюда и по форме напоминали межгорбие. Сидениями Ганджа ибн Мурат-Бей очень гордился и по-детски радовался, когда показывал свой автомобиль людям. Но в этот раз он торопился отвезти сыновей друга в дом друга, где сам друг собирался с мыслями, для того чтобы проститься с другом, а так же с семью сыновьями, тремя женами, с сорока внуками, тридцатью племянниками и со всеми верблюдами. По поводу предстоящей кончины многоуважаемого Али Паши Бея был выстроен траурный шатер, который по площади практически равнялся близлежащему оазису.
  Сам Али спокойно относился к переходу в мир иной, но изредка его посещали панические мысли, о том, что может быть он не заслуживает права пребывания в раю. Он усердно молился Аллаху, прося его дать знамение.
  Знамение пришло в лице беглого из России туриста, сообщившего Али Паше Бею о существовании в Москве конторы по продаже райских пустошей. Али Паша щедро вознаградил туриста и отправил его с караваном на восток - странствовать по бескрайним арабским пустыням, в надежде найти Шахеревзаду. Про туриста среди окружения Али Паши Бея ходили разные слухи, но все сходились на мнении, что он немного того. Сам турист о себе рассказывал мало, сообщая только, - некогда он был крупным бизнесменом, но близкий друг отобрал у него и бизнес и жену.
  - Почему ты его не зарезал? - спрашивал Али туриста. На что турист отвечал:
  - Он мой друг, я люблю его, ты понимаешь? - Потом он доставал небольшую порцию опия сырца и, задумчиво глядя в даль, закуривал.
  - Тогда понятно. Ты сохранил честь, хотя потерял вещи. Аллах тебя вознаградит. Иди с караваном, может, тебе повезёт, и да благословит тебя Аллах.
  К тому моменту, как приехали сыновья, Али Паша Бей был совсем плох. Он едва поднимал голову над мутакой, и совсем не слышно говорил. Приезду сыновей обрадовался и попросил карту. Взглянув на нее, сказал - яхши, пожелал счастья живущим, и удовлетворенный жизнью отошел в мир иной.
  Спустя три дня после похорон младший сын Али Паши Бея взял карту, и... и увидел как она изменилась: ландшафт карты поменялся - стал еще пустыннее и целомудренней. Тогда он взял карту и пошел советоваться к старшему брату, на что, после часового рассматривания тот сказал: - велик Аллах, и дела его велики.
  Старший брат взял увеличительное стекло и еще час рассматривал карту. Затем позвал ещё более старшего брата и показал ему на карте двух верблюдов.
  Более старший брат взял карту и сам стал её рассматривать. Через два часа он произнес:
  - Хвала всевышнему Аллаху.
  Позвал совсем старшего брата и показал ему карту, осторожно указывая место, куда стоит смотреть. Совсем старший брат удивленно посмотрел на карту и произнес:
  - Дела Аллаха и его воля всему.
  Кстати, на самой карте они рассмотрели и самого Али Пашу Бея, и его любимых верблюдов и, что совсем поразило братьев, двух умерших жен Али Паши Бея.
  Об этом чуде они первое время не распространялись, - опасались гнева муфтия. Так что на время чудо было сокрыто от глаз всех правоверных, но, тем не менее, впоследствии, это чудо сыграло свою роль в жизни...
  Мы слишком забежали в будущее..., простит ли временной континуум? Или не простит? На все - воля Аллаха.
  Вернёмся к нашим героям, которые собрались на кухне.
  - Это прорыв, - утверждал Серафим. - Это действительно прорыв. За это, господа, надо выпить.
  - Пей, сынок, - убеждал в нужности потребления спиртного набравшийся оного благодатного Махатма Хаим. - Пей на радость. И пусть эта рюмка водки будет выпита за здравие Чморика, которому мы обязаны.
  - Чем? - спросил пьяненький Чморик.
  - Развитием, - ответил Жоржик и налил себе водки.
  Разговор на кухне склонялся в стороны хвалы деяния Чморика. Всем оно нравилось, все были согласны в его незаурядности....
  Время летит быстро - наступило девять часов утра, когда по расписанию должны приходить страждущие райского. Спустя пять минут десятого в дверь позвонили. Катя, как самая трезвая, открыла дверь. За дверьми стояла парочка изрядно поживших людей. Он и она. Точнее говоря, он - Изя, она - Сара. Еще стоит уточнить, - им нужна была землица райская, и они собрали сбережения, дабы приобрести небольшой надел больших надежд.
  Собственно говоря, однажды они пытались переселиться в землю обетованную и даже имели там родственников, которых любили, пока были вдалеке от них. Но, прибыв на историческую родину, Изя понял - он не самый умный, там все такие как и он, и его это совершенно не устраивает. В результате вернулись назад, к себе, в Москву. Здесь Изя проработал всю жизнь на рыбной базе, и о его телогрейке, среди работников базы, ходили легенды. Скорее это были не легенды, а правда, которую знал только сам Изя. Дело в том, что сама по себе телогрейка одевалась Изей в течение всего трудового стажа, то есть в течении тридцати лет, и если бы не радикулит, то и сейчас Изя ходил бы в ней по базе. Но это, собственно, не секрет - секрет в том, что телогрейка была с двойным герметичным дном. Поэтому при обысках Изе всегда удавалось уходить, так сказать, невредимым. Но всему приятному в этой жизни приходит конец. Так вот, сняли с Изи телогрейку в больнице, и больше он её не видел. Очень было жаль Изе фуфайки, но её было не вернуть. Никогда. Первое время Изя по ней сокрушался, но впоследствии его ушли на пенсию, воровать стало не у кого, и Изя занялся спиритизмом и кабалой. Потом была поездка в Израелевку, потом быстрое возвращение обратно, а потом Изя наткнулся на сообщение о райском. Очень его это сообщение заинтриговало.
  - Нет, серьезно, Сара, это таки мессия. И я тебе говорю, чито здесь не без проведения. Я таки пойду - всё выясню.
  Сара, конечно, была благообразной женой, но все же и ей хотелось райского. Поэтому немного посопротивлявшись, и таки из вредности, она таки пошла на Заморозную. А что и в правду, вдруг Изю обманут и всунут ему не то место, да не в том районе? Этого Сара допустить не могла, поэтому в этот ранний час они стояли у открытой двери квартиры Махатмы Хаима и ждали приглашения войти.
  - Входите, - пригласила Катя супругов.
  - С нашим почтением, с добрым утром, и чтоб вам всегда радоваться жизни, - ответил ей Изя.
  - Вы пройдите в комнату, а я к вам мастера вызову. - Катя упорхнула в даль квартиры.
  Пройдя в комнату, Изя и Сара немного помолчали, но напряжение было таки сильным, и они таки заговорили.
  - Изя, странно тут.
  - Сара мне уже подозрительно.
  - А что именно подозрительно? - спросил входящий в комнату Чморик. Он был в возбужденном пьяном состоянии, но из всех присутствовавших на кухне, он единственный, как выяснилось, кто мог стоять на ногах самостоятельно.
  - Нет, ничего, мы тут с Сарой Абрамовной обсуждали таксиста, вот он нам таки показался подозрителен.
  - Врешь все, дядя - ты и Сара приехали на вшивом автобусе, и водила там порядочный человек. А подозрительна тебе эта обстановка. А что ты хотел, чтоб райское в синагоге подавали? Нет у них райского. А вы, Сара Абрамовна, я вижу, тоже нам не верите, да?
  - Я вам верю, - со всей убежденностью, какую смогла в себе возбудить, ответила Сара.
  - Так вот, - начал Чморик. - Если вы сомневаетесь и попытаетесь задать один из ваших семидесяти вопросов, лежащих у вас в правом кармане, то я откажусь продавать райского - идите к раввину, он вам ответит. У меня все просто: за однокоичный дом без пристроек, в месте отдаленном об бога, с вас пять сотен зеленых; за спаренный номер - тысяча; за приближение к родственникам еще по сотне баксов. Вам, кстати, привет об Арона Моисеевича, брата вашего покойничка, да. Всё.... Или деньги у вас не с собой? Таки опять хотите меня обвести? И райское не торгуется - райское продается.
  - А поближе можно? - произнес совсем сбитый с толку Изя.
  - Можно, но вам-то зачем? Место тихое, спокойное. Никто не стреляет, бомбы не рвутся, и опять таки, полно ваших. Соглашайтесь. - Не расслаблялся Чморик.
  - Я даже и не знаю... Мне конечно, интересно, но как скажет Сара.
  - А чего таки она может сказать? - ответил за Сару Чморик. - Давайте быстрее решайте, у меня важное таки совещание.
  - Нам надо подумать, все взвесить.
  - Так, всё. Где выход знаете? До свидания, пока, всего адью. Время вышло, - разошелся Чморик и вышел из комнаты. Потом встал в коридоре и подождал, пока из комнаты выйдут Изя и Сара.
  Шли они, понурив глаза, Изя внутренне содрогался. Его охватила какая-то странная паника. '- Не видать нам райского, ой не видать', - думал он. В дверях он попытался поднять глаза и задать Чморику вопрос, но тот вытолкал его за дверь, не дав произнести и слова.
  Вернувшись на кухню, Чморик с довольным видом выпил водки, и сообщил Махатме, как расправился с парочкой товарищей.
  - Так и вытолкал?
  - Так и вытолкал. Ты, Махатма, не поверишь, сколько у них было вопросов, даже гарантии пришли требовать. Нет, ну что за люди, ничего святого - одно сомнение. - Горячился Чморик.
  - Это неспроста. Понимаешь, у них жизнь была такая. Они всего теперь боятся.
  - Ага, знаю. Всю жизнь воровал, теперь его на пенсию ушли, и он такой весь несчастный и обиженный. Ха. Да плевать на них - все равно ничего не приобрели бы. А если бы и купили, то торговались бы два часа перед этим..., а потом мы бы с ними нахлебались.... Они бы нас с того света доставали: и то им не так, и это не этак. Да пошли они...
  - Опять ты не прав. Люди они хорошие, даже слишком хорошие для этого мира. Да и какие бы они ни были - они же люди.
  - А чего они такие умные? Да ладно, ну не прав я - не прав. В следующий раз ты Жоржика отправляй, а я в подручных буду и на усмирении, - обиделся Чморик.
  - Ну, Чморь - не обижайся. Мы все не спали, перевозбудились, устали. Сейчас глупостей наговорим. Значит так: на сегодня прием закончен! О чем прошу тебя, Катя, сделай соответствующую надпись и повесь на дверь. Сегодня никаких посетителей. Сегодня гуляем. - Махатма Хаим налил Чморику полную рюмку водки. - Ты, Чморик, на меня не серчай, это я сгоряча - не от жадности. Пусть так - ты все правильно сделал. Петровичи бы тебя одобрили. Значит рано им райского, пусть так поживут. У них земля обетованная есть, только там они воюют все время. Все им мало крови. Слишком умные значит...
  - Давайте махнем в музей, - предложил Жоржик.
  - Давай, только в какой? - отозвалась из другой комнаты Катерина.
  - Этого я не знаю, ты у нас местная - тебе выбирать.
  - Поехали в дом художника, там картины есть разные, можно купить. В новом доме все облагородим, - предложила Катя.
  - Все согласны? - спросил Махатма Хаим.
  - Все, - Чморик напялил на голову шляпу.
  Стали собираться. Особой суеты не было. Жоржик подгонял Катю.
  - А всё-таки как-то не правильно поступил Чморик, - обратился Жоржик к Махатме, когда тот появился в коридоре. - Как-то не хорошо. Почему их всегда притесняют, выталкивают? Как думаешь, Махатма?
  - Я вот по этому поводу много разного передумал. Ты понимаешь, Жоржик, не любит примитивное сознание различных сложных вопросов, они его напрягают и мучают. Дабы избежать неприятных моментов, людей, задающих напряженные вопросы, выгоняют, не слушают, не считаются с ними. Вот они и вынуждены еще больше думать, как им приспособиться, а точнее, приспособить мир под себя. У них, кстати, это получается очень хорошо. В частности в России это племя устроило геноцид против русского народа - и ничего, все молчат. Посмотри, как Германия развивалась до Второй Мировой войны. Я вообще считаю, что приход фашистов к власти являлся по сути антиеврейской революцией. Да ладно, это не моя тема, обсуждать её по пьяному делу не люблю. Слишком все серьезно. А то, что Чморик так с ними поступил, так это у него эйфория, он также поступил бы и с другими посетителями, а эти просто подвернулись. Вот так, мой дорогой. Ты мотнись на кухню, да пузырь возьми, а то в дороге надо будет выпить, а не будет чего. И на сегодня оставим эту тему. Прошу тебя.
  Через час они оказались перед кассами музейной галереи. Купив билеты, разделились на две группы. Надежда Васильевна с Катей пошли на второй этаж, а Махатма Хаим, Жоржик и Чморик пошли на третий. Серафим ловко уклонился от посещения музея, заявив, - нужно побыть дома. После небольшой перепалки его оставили в квартире, но Махатма Хаим остался недоволен его решением.
  На третьем этаже Махатма повел друзей в раздел, где находились скульптуры. Поскольку и Жоржик и Чморик оказались здесь впервые, то полностью ему доверились.
  - Вот теперь внимательно рассмотрите эту деревянную скульптурку, - указал Махатма. - Что скажешь, Жоржик?
  - Ничего не скажу. Нравится она мне.
  - Ну, то что нравится - это личное, ты гляди в неё. Она лежит, а в руках её муж и ребенок, но посмотри внимательно - она их держит как пенис, видишь? То-то же. Это архитипическая женщина. Теперь быстро в следующий зал и по сторонам не зыркать. Вниз, в пол смотрите, а то испортите впечатление. Так, пришли, - Махатма Хаим привел их к другой скульптуре - девушке в платочке, аккуратно вылепленной скульптором в бронзе. - Ну, что теперь скажете. А? Молчите - это типическая женщина. Вот так, и последнее, пойдем, - они подошли в угол галереи. - А теперь просто посмотрите на подпись под скульптурой - там было написано 'Моя жена'.
  Троица молчала, пытаясь осмыслить не осмысляемое, но видимое. Понять или принять. Такой вопрос стоял перед ними. Зная историю Махатмы Хаима, они молчали. Что было в этом молчании? У каждого из них? У них вместе?
  Единое мнение, и в то же время оно каким-то образом дополнялось и сливалось в переглядки меж собой.
  - Темнишь, Махатма. Неспроста ты нас сюда привел. Я это по твоим энергиям чувствую, но о чем сейчас думаешь, понять не могу, - произнес Чморик.
  - Ну и дурак. Боже, какой ты еще ребёнок, если думаешь, что здесь в этом месте, есть мысли. Здесь есть самое прекрасное, что бывает в жизни человека - здесь прекрасное. Ты мал еще, не понимаешь..., это моя вина..., не водил сюда. Вот из тебя урод и получается. Ты пойми, Чморик, люди не только думают и чувствуют, есть ещё что-то.
  - А что, Махатма? Что? Я хочу стать человеком.
  - Тогда смотри. И молчи пока, не надо разряжаться. Копи в себе впечатление. Обязательно прорвет. Может не с первого раза. Попозже. Но прорвет.
  Чморик молчал двадцать минут - бродил по галерее. Потом остановился в большом зале, рядом с уродливой громадной картиной соцреализма и..., и начал плеваться.
  - Ты что, Чморик. Здесь этого нельзя. Жоржик, держи его - его, кажись, пробрало. Но странно в ненависть пошло.
  Жоржик крепко удерживал Чморика, Махатма Хаим успокаивал Чморика. Такой реакции он не предполагал.
  - Давай уведем его отсюда. Да держи ты его!.. Чморик, успокойся, - раздавал указания Махатма Хаим. - Вот ведь здоровый такой стал.
  Жоржик, удерживая Чморика, мелкими шажками продвигался к выходу.
  - Оставь меня. Я успокоился! Все! Достаточно! Хватит! - Жоржик отпустил Чморика.
  - Я больше не хочу быть Чмориком. Я определился. Я женщиной стану - они больше в жизни понимают. Вот так, - обижено сказал Чморик.
  Вышли на улицу. Чморик попросил у Махатмы сигарету.
  - Ты мне дай её, уже прикуренную, и не обращай на меня внимания, - сообщил Чморик Махатме Хаиму. - Оставьте меня на время. Мне тяжко. У меня, кажется, душа завелась, мать её. Кто же просил её заводиться? Как же она меня мучает.
  - Тебе повезло, Чморик, очень повезло. Не у многих живущих она есть. Ты потерпи немного. Жоржик, беги за пузырем, три бери, нахрен. - Жоржик убежал выполнять требование Махатмы, а тот стал сзади глаз Чморика и наблюдал за его поведением.
  Чморика трясло, он то рыдал, то смеялся. Такого состояния Махатма давно не видел. Раньше, в клинике, он видел такое в буйном отделении, но Чморик не буянил. Он странно скрючился и стоял так, подергивая конечностями. То, что происходило с Чмориком, было ирреально, невозможно, но прекрасно.
  Чморик повернулся к Махатме и спросил:
  - За что?
  - Что, за что?
  - Ну, та тварь, изображенная на картине в окружении другой мрази, людей мучили?
  - А, ты про это..., время было такое. По-другому нельзя было. Всем нравилось.
  - Как же так? Вы, люди, скоты..., какие скоты..., вы просто мразь. - Сокрушался Чморик.
  - А ты что думал, что мы только карасей ловим? Нет, брат, у нас и другой кайф в жизни есть. Кайф видеть, что есть люди зависимые от нас, кайф мучить других. Ты пойми, Чморик, чем ты больше вырос социально, тем больше людей от тебя зависит, и тем большему количеству людей ты можешь доставить неприятности. Вот так вот, брат. А это и есть наивысший человеческий кайф.
  - Я не хочу так. Я хочу по-другому.
  - Все хотят - не получается. Вон смотри, идет мать с ребенком, как она его тащит..., видишь, как руку выкручивает, как смотрит на него? Сейчас орать на него будет. Ага! Видишь! - мамаша действительно что-то требовала от ребенка. - Смотри, смотри, Чморик. Не отворачивайся. Привыкай. Это ерунда, она же его любит, это же её ребенок! Достал он её, до печенок достал! И не спрашивай, зачем они в это место пришли. Не спрашивай - не отвечу - не знаю. Что с тобой?
  Чморик упал на землю. Он катался по земле и стонал - 'я не хочу так'.
  - А куда ты нахрен денешься? Терпи, вот так. - Махатма стоял над Чмориком, и было непонятно, то ли он просто смотрит на него, то ли он хочет его спасти.
  - Чего это с ним? - к Махатме Хаиму подошла Надежда Васильевна.
  - Да вот пробрало его непредвиденно, говорит - душой обзавёлся. А там поди разбери. Жизнь это не философские исследования сущности человеческой свободы и связанных с ней предметов. Все гораздо сложнее, жестче! Ничего, я его сщас отпою. Жоржик, ты чего принес?
  - Что продавалось - то и принес, - ответил Жоржик, держа в руках коньяк армянского разлива.
  - В следующий раз не бери это, не надо, - совсем опечалился Махатма Хаим. - Ладно, что есть, тем и будем спасать.
  Он налил полный пластиковый стаканчик и протянул Чморику.
  - Пей. Залпом. Потом ещё стакан примешь. Полегчает, на время.
  Чморик, вздрагивая, продолжая сидеть на асфальте, протянул руку и, расплескивая содержимое, выпил. Поднял руку и втянул в себя её запах. Спустя мгновение в глазах Чморика блеснула искра удовольствия. Он осторожно, даже чересчур, поднялся с земли.
  - Дай еще, - протянул он руку.
  Жоржик налил ему сполна. Чморик выпил.
  От такой спиртной дозы язык Чморика заплетался. Понять, что он пытается сказать, было не просто. Когда его дотащили к машине, он совершенно обессилел и заснул.
  - На Заморозную, - сообщил водителю Махатма Хаим.
  В машине ехали молча. Да и о чем было говорить? Все понимали, - с Чмориком творится что-то неладное, - плохо ему. Человеческая его часть спала, часть, принадлежащая миру приапов, не спала. Впрочем, она не наблюдала состояния Чморика-человека, она была занята. Очень занята.
  Все дело в том, что вторую половину Чморика подтянула к себе рука. Чморик-приап испытывал самый страшный в своей жизни страх. По сути, для него все только начиналось, а рука могла его забрать в небытие. Куда, Чморик не знал. Не знали это и другие приапы, знали только, что если подтащит к себе - то всё - конец. И не общаться тебе больше по коммуникатору, не перерабатывать потоки энергии, да и вообще - неизвестность стояла за рукой.
  Боялся Чморик сильно, ведь если рука решила его прибрать, то и человеческая половина погибнет. '- Ну ладно я - я не чувствую боли, я стерплю, а вот как же он в том мире, как он прореагирует?'
  лапа медленно тащила его к себе, важно скручиваясь в бескрайности приапского мира. Время тянулось медленно, тянулось, тянулось. Если бы у него было сердце, то оно бы выскочило наружу, но в том-то и дело, - сердца у него не было. Был только небольшой сгусток энергии, странно трепещущийся в огромной полости лапы.
  Расстояние..., расстояние..., встреча с неизвестным.
  Перед Чмориком сидели Петровичи, которые манипулировали огромной лапой.
  Чморик, совсем сбитый с толку, ничего не смог сказать. Ни звука, ни мысли. Это был шок, который Чморик-приап не мог преодолеть.
  - Что так то? - спросили Петровичи.
  
  Глава третья. Переход.
  - Ты поосторожнее с ним, нежнее его перетаскивай, видишь, совсем плохо бедолаге. А мы его на прием..., самый трезвый..., эх..., люди. Он же не приучен, у него же психика не способна так быстро регенерировать, как у нас. Мы же привыкли ко всему этому. А я его ещё в сцену с ребёнком носом ткнул. Эх, бедолага. Эх, я. А ещё Махатмой обзываюсь, стыдно мне.
  Дверь в квартире открылась, Серафим принял трепещущееся тельце Чморика.
  - Какой-то он невесомый стал. Легкий, как пушинка. Что с ним? - поинтересовался он.
  - Тяжко ему, очень тяжко. Он душой обзавелся, а я на него с действительной реальностью. - Критиковал сам себя Махатма Хаим.
  - А что произошло, как дело то было? - Не отставал Серафим.
  - Ты оттащи его в комнату, положи на кровать, потом на кухню приходи, все объясню.
  Когда на кухню пришёл Серафим, все молчали. Все чувствовали себя виновными в происшествии.
  Возможно, то, что человеку кажется прекрасным, таковым на самом деле не является и только временно утешает человека. Это понимание передалось Серафиму.
  Он подошел к холодильнику и достал бутылку водки, разлил по рюмкам и первый молча выпил.
  - Так что же произошло с Чмориком?
  - Да, Махатма, ты нам-то с Катериной расскажи, мы же были в разных залах. - Оправдывалась перед Симой Надежда Васильевна.
  - Я не знаю. У него была истерика, припадок, потом выпил коньяку и брыкнулся в отключку, - за Махатму ответил Жоржик.
  - Не так всё было, не так. - С горечью произнес Махатма Хаим. - Я его стыдил весь день, и в результате у него совесть проснулась. Не душа это, а совесть. Стыдно ему стало за нас, за людей. Вот его и понесло в истерику. Не справилась его психика с переживаниями для нас обыденными. Он же себя частью человечества считает, и поэтому как бы несет солидарную ответственность, вместе с нами за нас всех. Только мы к этому привыкли, а он нет. Для него это все внове. И всё в другом свете выглядит. И понимает он это совершенно иначе, чем мы.
  - Да, тяжко ему, бедненькому, - сострадала переживаниям Чморика Катя.
  - Так, предлагаю не шуметь, и назначить дежурство у кровати больного. Первой пойдет Катя, затем я, ну а там дальше сами определитесь. Будем дежурить по два часа. И чтоб тихо было. Не шуметь. Всем понятно? - завершил Махатма Хаим.
  Так прошла суббота. Бесконечно долгая, ранняя и насыщенная событиями.
  В воскресение Чморик ожил. Он долго смотрел в потолок широко раскрытыми глазами, потом повернулся на бок и обратился к Жоржику, чья смена наступила полчаса назад.
  - А знаешь, Жоржик, я ведь уже другой. Совсем другой. Что-то во мне изменилось, поменялось. Но это пустяки. Я очеловечился, я стал таким же, как и вы.
  - А кем, мужчиной или женщиной?
  - Не в этом дело, важно другое, у меня есть душа, настоящая, своя душа. Понимаешь?
  - Понимаю. А как ты себя ощущаешь, в теле нет изменений?
  - Вот дурень! Нет, говорю, нет. Все как было, так и осталось. Но разве это главное? Мне пока так надо. Все, кончили обсуждение. А где Махатма Хаим?
  - Спит. Вчера он сильно переживал, даже пить отказался, говорит, алкоголь это только в радости - в горе он не помогает.
  - А какое горе случилось?
  - Да вот ты был совсем плох.
  - Так это все из-за меня?
  - Из-за тебя, дурилка, из-за тебя. Ты не представляешь, каким ты родным для нас стал.
  - И что?
  - Да ничего, мы тут вокруг тебя всю ночь кружили. А Катя тебе самое крутое место в раю забронировала.
  - Что, так все серьезно было? - Привстал с постели Чморик и протестировал состояние тела.
  - Еще бы! Лежит, как пласт, только стонет. Махатма Хаим предположил, что конина была левой, но потом подумали: у тебя печень и не такое перерабатывала, значит, действительно душа в тебе проснулась, или совесть, кому больше нравится, только не важно это все. Важно, ты к нам вернулся.
  - Тихо, - приказал Чморик.
  - Что такое? - Переспросил Жоржик.
  - Я со второй половиной общаюсь, мне она такое сообщает. Ты иди, перекури. Оставь меня в покое, - извинился Чморик, подкатывая глаза.
  Жоржик вышел в коридор. Все-таки неблагодарное это дело, ухаживать за больными. Они как выздоравливают, так и стремятся тебе нахамить. '- Неблагодарный', - решил Жоржик и прошел в туалет, где закрылся, взял газету и стал читать о событиях происходивших в мире.
  Тем временем Катя вернулась домой. Она выходила во двор: выносила мусор. Она задержалась во дворе, наслаждаясь воскресным утром. Её утомило ночное дежурство, но спать совершенно не хотелось. Она чувствовала прилив сил, который знаком каждому, но только в юности. Катино тело жаждало активности. Ей хотелось двигаться, быть нужной, ей хотелось успеть всё перепробовать в жизни. И, честно говоря, ей это удавалось. Вон как смотрит на неё молодой незнакомый парнишка. '- Может, подойти, познакомиться? Может быть! Да глуповатый он какой-то, глазки потупил. Да и робок наверно. С таким каши не сваришь. Слабак, наверное, подкаблучник. Сынок маменькин. Такого охмурить, как нечего делать! И что потом? Будет ходить стонать, ныть, и таскать дерьмо всякое, как эта его собачонка.... Повывелся настоящий мужик, обмельчал, только дерьмо обучен таскать в дом. Кулаком по столу стукнуть боится. Эх, не легка доля бабская. А с другой стороны, заведешь настоящего мужика, и что с ним делать? Непонятно. Неясно. С такими мы жить не обучены. Он же с норовом будет, а мне приспосабливаться под него? Может, родить ребёнка от настоящего мужика, а потом самой его растить? Жить в своё удовольствие. А что это значит - в свое удовольствие? Под себя дерьмо складывать или пялить на себя всякую дрянь? По сторонам мужичье искать, привлекать и от других уводить, да по заграницам таскаться? У нас вроде стало также как и у них, все за деньги. И за мужиком волочиться не надо. Таких самцов по телефону выписать можно, - обалдеешь. И всегда у них стояк. И раз, и два, и на третий раз хватает. Нет, определенно не хочу замуж. Не хочу вот за такую мелочь выходить. Противно мне это. Да и вообще, кто придумал эту женитьбу? На хрена она нужна? Живут вместе, любят, радуются. А как только женятся, то все пропадает, и чувства, и любовь. Только долг остаётся. Перед кем, интересно? Не хочу я так. Я хочу по-другому.
  А интересно, кем станет Чморик? Мужиком или девчонкой? Меня даже интерес берет. На чью сторону его жизнь перетянет? Ну почему так зажата человеческая философия, зачем так гнусно обязывает она жить по каким-то правилам? Почему так все? Мне, например, нравится состояние Чморика. Пусть он и остаётся бесполым, это даже интересно. Он не стиснут гормональными и прочими рамками. Неужели и его заставит жизнь определиться? Ах, как грустно все это. Не интересно будет. Начнет жаться, кокетничать, потеряет самобытность. Не хочу об этом думать - хочу жить. Со всеми пороками и грехами, со всеми радостями и переживаниями, со всем этим, но жить по-своему независимо от других. От мнения, от дерьма, и прочего их, не моего. И все-таки у меня удивительная жизнь. Совершенно не похожая на жизнь большинства. Всё у меня стало не так, как у других. И я правильный сделала выбор - здесь лучше, интересней'.
  Катя вернулась в квартиру на Заморозной.
  Надежда Васильевна также несла вахту у кровати Чморика. Под утро она поднялась к себе в квартиру. Она устала за день, она устала за ночь, но, тем не менее, и она, также как и Катя, не чувствовала усталости. Было легкое возбуждение, было приятное понимание, что и от неё что-то зависит, и она востребована. Не просто нужна как специалист, но и как почти родительница Чморика. Под утро стало ясно, - Чморик физически здоров и не нуждается в плотной опеке, но все равно Жоржика решили оставить в комнате.
  Сидела Надежда Васильевна и думала о прошедшем. Думала об успехе, о развитии дела, про уверенность в нужности этого мероприятия. Как хорошо было заниматься этим бизнесом. Больше не надо рубить головы несчастным петухам, лить воск, да и вообще заниматься шарлатанством. Все устаканилось, все приняло вполне приличные рамки, и чувствовала она себя на нужном месте, занимаясь рекламной раскруткой бизнеса. Да и не бизнес это был, а удовольствие. Удовлетворение от своей жизни, от причастия с чем-то великим, хоть не до конца понятным. Да и против никто не был, наоборот, приходили священнодеятели различных концессий приобрести райского. Торговались... - приобретали без сомнений, рассчитываясь из толстых пачек пожертвованных денег. И совесть их не парила, что жертвенным рассчитывались. Они обычные люди, им жить надо по правильному, мудрено паря мозги темным и забитым обычным людям. Но без всяких гарантий, чтоб все время несли....
  Надежда Васильевна уважала этих людей и старалась предупредить своих, чтобы им делали скидки, как особам приближенным к богу. А те в свою очередь за это ценили её, Надежду Васильевну, и давали телефон конторы своим особо приближенным посетителям. Так что получался замечательный тандем, который всех устраивал.
  
  ***
  Жоржик сообщил - Чморик поправился окончательно, затем перекусил бутербродом и ушел.
  Жоржик пошел к своей мечте - мечте последних двух недель - к женщине, такой же как и он - чернокожей. Шел уверенно, - сегодня все получится, все будет отлично....
  Они познакомились две недели назад. Она пришла на прием к Махатме, а дверь открыл Жоржик, и она увидела его. А он её. И что-то произошло между ними, что-то такое, что объединяет двух похожих людей, в далекой от их родины стране - стране снега и жестокости, душевного тепла и жара ненависти. В их сердцах зародилось первое сомнение в одиночестве.
  Тогда Жоржик что-то неловко спросил у неё, она также неловко ответила и прошла в комнату к Махатме. Жоржик стоял в коридоре и ждал её появления. Она вышла, прекрасная как черная кошка, грациозная слегка располневшая пантера. Он предложил выпить кофе, она согласилась. Они обменялись телефонами. С тех пор Жоржик жил мечтой об этой женщине.
  Они дважды встречались, разговаривали, Жоржик выяснил, - она была с совершенно другой половины света, из Бразилии. Привезли её посольские, лет десять назад, и что все здесь стало для неё родным. И вот теперь встретилась с Жоржиком и все ему рассказала, хотя обычно она ни с кем просто так, без нужды, не разговаривала. Жоржик рассказал ей о своей жизни. Она приняла это тихо и спокойно, заявив, что ничего другого в этой стране не могло быть у Жоржика. Слишком он чужой, слишком он отличен от них - никогда ему не стать своим среди белых.
  Жоржик ответил, - ему нравится, и сами Петровичи причислили его к русским, и вообще он счастлив - сейчас счастлив.
  Когда она узнала о его доходах, то лёд взаимоотношений был разбит. Появилась ответная симпатия к Жоржику. Хотя вру, все это уже было у них, просто она теперь имела виды на него как на мужа, а это совершенно другое в отношениях. Да и вообще, одно дело просто помурлыкать - другое женитьба. Поэтому она немного отдалила встречу тел, взамен приблизившись к нему душевно.
  Жоржик ждал этой встречи, он опасался соперников, но с другой стороны, в этой стране разве могли у него быть соперники? Разве кубинцы ему ровня? Они все повернуты на белых девчонках, и от постоянного курения марихуаны и сигар они совсем ему не конкуренты. Жоржик был счастлив. Его пригласили в дом, где жила его женщина. У него были средства и возможности. А что, может и правда всё сложится, может она окажется именно той, которую он искал? Да кто же знает? Слишком они меркантильные, эти женщины. Слишком многого требуют, а он не готов - морально не готов принять все бремя семейной жизни. Да и жизнь перелетная ему нравилась, хоть и ныло иногда сердце, оттого, что у него ничего нет: ни дома, ни семьи. Только сейчас что-то появляется. Да и вообще, загадывать да гадать, это не его дело. Как сложится, так и сложится. Главное не стесняться всей её красоты, быть нагловатым, и руками шевелить, как это принято - темпераментно. А женщина она видная. При посольских работает, наверно горничная, это то же, что и медсестра, только без больных, а так все тоже самое, бояться не следует. И все же, почему так напряглись мышцы живота, почему ком стоит в горле? Может, это от недосыпания? Не знаю. '- Ох, не просто это, идти в гости к женщине, ой не просто. Тем более к такой, у неё наверно кавалеров.... Да что же это делается, я прям как в юности, все так же трясусь от вида бабы. Взять себя в руки, и вдуть ей по полной программе, чтобы вся булькала и стонала. И точка, и точка. Мгамна, великий, плодородный, помоги, дай сил. Все, звонок, пришел, приехал, надо жать. Твою мать, как странно всё, как всё странно! Может уйти, а черт, дверь открывается, открывается', и:
  - О Жоржик!
  - Афродита!
  Перед Жоржиком стояла роскошная, обворожительная, притягательная, желанная... негритянка, в кофточке цвета моря и в шикарных розовых панталонах-шортах или какихтамназываютикакихснеёснимать?
  Жоржик застрял в прихожей. Он никак не мог сообразить, что надо говорить. К счастью Афродита предложила переобуться в тапочки и пройти в большую комнату, где был накрыт стол, стояло два стула, и всё было как у людей. Как у белых людей.
  Афродита что-то спрашивала, Жоржик отвечал, потом он рассказал как в молодости побывал в скиту, и о выводах о старорусских обрядах, а она ему:
  - Какой у Вас богатый внутренний мир.
  Жоржик уставился на живот, и ответил:
  - Да вроде нет, кишечник не выпирает.
  Они посмеялись, а потом включили музыку - блюзы, и Жоржик дотронулся Афродиты, а она дотронулась до него, и потом..., но оставляю эту часть повествования за повествованием, ..., под утро, Жоржик покинул квартиру Афродиты, с обещанием в ближайшее время, то есть через день - черед два, навестить хозяйку.
  Жоржик направился в квартиру Махатмы Хаима.
  
  ***
  Махатма целый день не появлялся - спал. Под вечер вышел на кухню, увидел Чморика и извинился за вчерашнее нетерпение.
  - Ты прости меня, брат Чморик, наверное, я слишком стар, потерял нюх к ситуации.
  - Нет, Махатма, всё правильно сделал. Иначе нельзя. Да и от тебя это не зависело - твоё вчерашнее состояние. Помоги мне имя выбрать, да такое, чтобы не стыдно было - такое, чтобы мне подходило - такое, ну, я не знаю. Крепкое имя, со смыслом.
  - Со смыслом, - медленно растянул Махатма Хаим. - Со смыслом.... А с каким смыслом?
  - С хорошим, разумеется. И еще с человечным содержанием, да с таким, как будто и не про человека.
  - Ты, брат, что-то мутишь. По глазам вижу - определился, только мне голову забивать будешь. Так, или не так?
  - Так, так, - покраснел Чморик.
  - Так выкладывай.
  - Не сейчас. Попозже, когда все соберутся, а может и ещё позже. Не знаю пока, не уверен.
  - Так! ещё новость, ты чё, в бабу решил перекинуться? - Как-то с обидой проговорил Махатма Хаим.
  - И это позже.
  - Да что ты ломаешься? Что ты кокетничаешь? Не пойму я тебя. Да ладно, жив, и с меня довольно. Ты знаешь, меня руководство совсем доконало. Я к нему не привык, я всю жизнь его боялся, а гляди - не миновало. Теперь в постельные дела лезу, и дальше.... Всё, хватит, надоело, хочу переизбрания, и на равные со всеми рельсы. А то вы меня совсем в гроб сведете. И я не шучу. Мне тоже сбора надо дождаться. А пока давай выпьем, у тебя завтра день рождения.
  Махатма Хаим достал из холодильника водку, закуску и так им стало хорошо, что не хватало слов, чтобы выразить своё состояние. И что это на них накатило?
  Так и сидели, пока на кухню не пришла Катя, решившая, что пора ей перекусить. Перекусив Катерина спросила Чморика и Махатму Хаима, чего они такие сидят, и не кислые и не довольные.
  - Сидим, тишину слушаем, - ответил Махатма.
  - А я вам не помешаю, а то я и к себе уйти могу.
  - Нет, Катя, сиди, говори, мы и тебя послушаем.
  - А о чем говорить? - переспросила Катя.
  - И ты такой будешь, - посмотрел в сторону Чморика Махатма Хаим, и грустно налил водки.
  Чморик попытался узнать, что в этом плохого?
  - Вот то-то и оно, - ответил Махатма Хаим и налил еще.
  - Нет, а о чем речь? - не понимала Катя.
  - Да речь об абстрактом мышлении, - продолжал удивлять Катю Махатма.
  - Вы, наверное, говорили очень о серьёзном.
  - Да уж, серьезней, не бывает. Радуйся Катя - вашего полку прибыло. Чморик решил бабой обратиться.
  - Чморик, это правда?
  - Ну не совсем так, но может быть.
  - Вот-вот. Он это решил, но мнется, как баба. Не будет в нем определенности. Не скажет он нам её. Теперь будет рассусоливать, и про то и про это, а всё так и не скажет, пока его к стенке не припрешь. Ты скажи, Чморик, решил бабой стать - становись, я не против. Твой выбор я уважаю, но ломаться перестань. Не хорошо это. Не по мужски как-то.
  - Да не дави на него - не надо. Он сам, может, потом скажет, - заступилась Катя.
  - Да. Я потом скажу. Ты не ускоряй меня, а то совсем неловко. Да и день рождения я должен пережить.
  - Но я не могу так вот пить, не зная, кто ты такой есть. То ли баба, то ли мужик? С каждым полом своя речь должна быть, свои вопросы обсуждения. А то разной похабщины наслушаешься как мужик, а сам бабой станешь. Я по этому поводу. А фильтровать так я свой разговор не умею. - Раздосадованный Махатма покинул кухню.
  Вот ведь как бывает в жизни - всю ночь лежишь, мучаешься, переживаешь, а ради чего? Ради того, чтобы произнести слова извинения, как-то поправить собственную бестактность, а оказывается - зря. Зря пытался, надо было больше хамить, добивать. Но зачем? В конце концов, снова оказываешься не прав. Не на Чморика досадовал Махатма Хаим, он злился на себя. Ну, скажите на милость, ему какое дело до половой ориентации Чморика? Ему-то что? Наоборот радоваться надо, а все не так. Почему? Надо снова пойти извиниться, сказать - не прав и все такое. Но что-то мешало сделать этот шаг, точнее десять шагов, точнее, он старый и..., и прочее, из чего состоит, собственно говоря, вся человеческая суета. Хоть глупость всё - всё суета.
  Махатма Хаим прошел в комнату, лег на кровать. Он думал о человечестве в целом и о себе в частности. Вот из-за такой упертости когда-то одни люди сжигали на кострах таких как он, а потом с такой же верой в свою правоту, в свою, а не в правоту бога, добивали себе подобных, но уже по религиозному признаку, отрицая всякую возможность существования непонятного бога. И бог молчал - молчал, как карась подо льдом. А может и он, Махатма, помогает ему в распределении мест райских, наверняка помогает, иначе, зачем это все? Хоть и самому не понятно, но все-таки, не все должно быть понятно человеку в его делах. Это в мыслях хоть какой-то порядок и понимание есть, а в делах своих человек ничего не понимает, и при жизни, наверное, не поймет. Так почему же за надежду на райское не брать денег? Вот попы берут, сами спасаются, а другим не будет дано? Так что, всю землю в монастырь превращать? Да и нужно ли это богу? Ему-то до этого какое дело?
   И еще он думал - так ведут себя только люди. Горько ему было от своих отношений с Чмориком.
  Чморик это знал, теперь знал, поэтому не обижался на Махатму, ни сколько не обижался.
  Вот такое вот выдалось воскресенье, вот такой последний день недели, вот такой выходной.
  
  Понедельник.
  О, это был чудный, природой дареный день, когда искренне светит Солнце, трава зеленеет, а Солнце такое, как от Ван Гога, и листва деревьев, и все вокруг завет за город - на волю.
  Вся компания отправилась справлять первый день рождения Чморика в дом приобретенный Махатмой.
  Но по порядку:
  Махатма Хаим привёз всех на делянку, и произнес речь - за приобретение, за корпорацию, за себя как руководителя и за рост Чморика. Духовный рост. Заканчивая речь, Махатма произнес:
  - Дорогой и любимый Чморик, твои шаги по бренной земле только начинаются. Тернист и нелёгок этот путь - путь жизни. Но чтобы ты не содеял в жизни, пускай всегда и везде тебе сопутствуют друзья, с которыми можно разделить радости и горести, успехи и неудачи. Расти Чморик - расти духовно, расти морально.
  Все выпили, поздравляя Чморика с днем рождения, и с прекрасным приобретением. Действительно деляночка вышла на славу. Огромный четырех этажный каменно-деревянный дом с четырьмя каминами, окруженный лесом, был прекрасен. А воздух, а запах, а люди, которые будут его населять, и дышать этим воздухом, и нюхать эти запахи. Всё подняли бокалы.
  - Чморик, а как ты это место назовешь? - спросила Катя.
  - Так и назову - делянка.
  - Нет так нельзя. У каждого места должно быть своё название, - вступила в обсуждение Надежда Васильевна.
  - Тогда Райское, - не раздумывая выдал Чморик.
  - Прекрасное название придумал. Давай выпьем за Райское.
  - Это, какое ещё райское? - поинтересовался жаривший мясо на мангале Серафим.
  - Да какое? - любопытствовал Махатма Хаим.
  - За наше Райское место на земле, вот за это место - гордо ответил Чморик. - Я рад что вы мои друзья. Я рад за нашу делянку, спасибо Махатма. Это тебе надо сегодня ходить в именинниках, ты выбрал самое прекрасное место, какое можно было выбрать здесь, на земле.
  - Спасибо Чморик.
  - Махатма не перебивай, тост в твою честь, так что терпи. Сам учил, сам и терпи. За тебя Махатма Хаим. За мудрость твою.
  - Спасибо Чморик, - поблагодарил Махатма. - Следующий тост, мы будем пить за Надежду Васильевну, как за родительницу Чморика.
  С этим все согласились. Потом было подано мясо. Его съели, похвалив Серафима за особое искусство готовки.
  Было часа четыре дня, когда постепенно разбрелись по участку. Махатма отвел в сторону Жоржика и таинственным голосом начал беседу.
  - Я знаю, ты Жоржик не русский, и вообще ни хрена не понимаешь в грамматике. Значит, будешь благодарным слушателем, да глупых вопросов не будешь задавать. Так ведь?
  - Да Махатма.
  - Хорошо, это хорошо. Я вот с тобой хотел обсудить проблему использования матерных слов в языке. Вот ты мне скажи, были запретные слова в твоём языке?
  - Были Махатма.
  - Какие?
  - Имя вождя соседнего племени, пока его не поймали и не съели.
  - Да? Варварство, какое. Но я не про то. Слушай, негр, ты совсем меня с толку сбил. Молчи теперь, пока не спрошу. Я хочу с тобой поговорить про кастрацию языка.
  - Это как, язык что ли отрезать будете?
  - Тьфу, молчи, не перебивай. Я не про тот язык говорю, я про звуки. Ну, так вот наш язык получается кастрированным без матерных слов. Не язык, а ампутант какой-то. В нем нет нормального эмоционального насыщения. Ну, ты пойми, если вот мы вдвоём говорим или в мужской компании, я же способен нормально говорить, ты бля меня понимаешь?
  - Да. Кажется.
  - Ну, так вот, получается, что и бабы меж собой разговаривают матом. Я сам много раз слышал. Так что же нам мешает нормально друг с другом говорить? А? Ну, это положим ладно, если я бабе доверяю, я и с ней буду материться. А наши политики? Они же способны говорить нормально, я сам слышал. Понимаешь, о чём я?
  - Вроде да. Только что тебе политики? Вон как они к нам прут за райским, так и извиваются.
  - Факт приятный Жоржик, но не достаточный для полноценного равенства. Ты иди погуляй. Мне размышление пришло по этому поводу. Думать буду.
  - Яхши Махатма.
  Жоржик ушел. Махатма Хаим остался в одиночестве. Что он думал? Чем насыщался? По ком страдал?
  Через полчаса он сам подошел к Надежде Васильевне, и все тем же заговорческим голосом спросил:
  - Надь, ты матом ругаешься?
  - А сам-то, как думаешь?
  - Думаю, материшься.
  - Правильно думаешь. Но только про себя - в слух я стесняюсь.
  - Со мной не стесняйся, договорились?
  - Как скажешь Махатма, а почему ты спросил?
  - Да вот думка у меня есть насчет того, что если кастрировать язык, то и люди будут слабыми, бесхарактерными, с детства боящимися слово нормально сказать и думать самостоятельно.
  - Это ты верно заметил. Моя Верка материться, - отговорилась Надежда Васильевна.
  - Да нет - не про это я. А вообще про воспитание. Мы часто из детей военнопленных растим. Вечных верноподданных, по характеру, по манерам. Говорим - бороться надо, а сами военнопленных созидаем без поддержки красного креста. Понимаешь?
  - Нет Махатма Хаим, это сложно для меня. Не понимаю, сама мать, не могу понять.
  - Да просто все. Запреты плюс кастрированная речь, всё это развивает лживость у ребенка. Потом он причину лжи забывает, а саму ложь оставляет. Вот и растут лживые военнопленные. Зашуганные..., жалко внуков. Надо будет проследить за процессом их воспитания.
  - Да не уж-то ты сам будешь учить матом ругаться своих внуков?
  - А ты думаешь, сами не умеют? Умеют - только бояться при взрослых.
  - Махатма ты дольше живешь, тебе с высоты прожитого виднее. Как скажешь. Вот если бы мне моя Верка внуков родила, я бы лично их всему обучила. Только не хочет рожать - дура.
  - Да - такая молодежь. Если бы моя Мария жила, разве мы одним ребенком отделались? Сколько бы дал бог - столько и было бы. Эх не про то я хотел говорить, не про то. Пойду дальше думать, рассуждать.
  Махатма ушел, оставив Надежду Васильевну сокрушаться о строптивой дочке.
  Чморик пошел с Серафимом осматривать владения. Дом, который и с улицы казался большим, внутри ошеломлял просторами. Огромный холл, переходил в гостиную и растекался пятью самостоятельными комнатами. В одной из них находилась кухня, в остальных кабинеты. Впрочем, одна комната была заперта, и на ней висела табличка 'VIP'.
  - Ты что-нибудь про это знаешь? - спросил Чморик у Серафима.
  - Нет, - сухо ответил Сима.
  - Тогда зайдем.
  Они окрыли массивную дверь, цвета спелой вишни, и наткнулись на такую же дверь.
  - Это, наверное, для звукоизоляции, - предположил Сима.
  - Наверное. Пойдем дальше.
  Окрыли вторую дверь.
  За ней была еще дверь.
  - Ты что-нибудь, понимаешь Чморик?
  - Нет Сима, не понимаю.
  Они прошли и эту дверь, за которой оказалась еще дверь.
  - Ну, все с меня достаточно, - произнес Серафим и попытался открыть предыдущую дверь. Но на той не оказалось ручки.
  Преодолев еще три двери, вышли на улицу.
  - Слава богу, - глубоко прочувственно заявил Сима.
  - Да уж. Выпендрился Махатма.
  - Как это понимать?
  - А вот так. Кто выпендривается, и крутизной своей хочет баловать, тот через эти двери входит. На улицу. Понятно Серафим?
  - Понятно теперь. Как же глупо мы попались.
  - Нет не глупо. Мы же исследуем нам принадлежащее. Так что все нормально. Пойдем, продолжим осмотр?
  - Ты иди, а мне расхотелось по дому болтаться. Я на природе водки хлебну. Как-то не хорошо мне от чувства что дурак.
  - Да нет же - не дураки мы. Мы нормальные. А вот те, которые будут приходить как крутые, и выходить так же будут. Понял задумку?
  - Понял. Понял но все-таки нехорошо как-то. Вдруг кто приличный придет и вляпается?
  - Если нормальный человек, значит, придет и посмеется над этим, и в общем порядке пройдет. Вот так. А дураки разные, пусть сразу отваливают и точка. И это принципиальный вопрос для Махатмы.
  Чморик продолжил осмотр. Серафим прибился к женщинам, которые как всегда обсуждали бытовые вопросы - говорили о мужчинах. Серафиму стало не ловко от их разговоров, и он пошел готовить шашлык.
  Махатма Хаим не унимался. Теперь он выловил Катерину, и рассказывал той про свою теорию воспитания полноценного человека.
  - Катя, ребенка воспитывать надо не как военнопленного, а как воина. Вот меня мой батя так и воспитал. Говорил, ты сынок ничего не бойся, если тебя ударят, ты возьми кирпич и им ударь. Если тебя порадуют, возьми все что у тебя есть и отдай другу. Так то. А нынешнее поколение? Того нельзя, это не тронь. И главное всеобщее поклонение деньгам. Мне это непонятно, я на другом воспитан. - Катя смотрела на Махатму Хаима и со всем соглашалась. Она была в том состоянии, когда женщине все равно что говорит мужчина. Она его не слушала - думала о своем.
  - Так ведь тогда все проще было - сейчас всё сложно.
  - Да чем же проще? Наоборот все сложнее было. Вот тебе Катя и думать не надо как, что и с кем говорить, а моему поколению приходилось. Даже больше того - многие понимая все это ложились в психиатрические клиники, добровольно ложились. Вот так. Правда и это не спасало. Но зато оттягивало время жизни. А у отца моего, так и вообще жизни не было. Да и ладно, не об этом сейчас. - Махатма Хаим немного помолчал - Ты вот Катя скажи, ты, почему матом не говоришь?
  - Махатма это не прилично, да и к тому же я девушка - а девушки не матерятся.
  - Что совсем не ругаются?
  - Совсем Махатма.
  - Бедный ребенок. Как же тебя родители и общество спрессовали? Ну, ничего. Обещаю через пару лет, будешь нормально говорить, как все свободные от предрассудков люди. А чего это нам Серафим руками машет? Пойдем к нему, посмотрим?
  - Пойдем.
  Они пошли к мангалу. Серафим дал попробовать шашлык Махатме.
  - Готов?
  - Готов.
  Через пятнадцать минут общество собралось во дворе. Пришел, восторженный Чморик. Ничего более прекрасного он в своей жизни не видел. Он долго ко всем приставал, выплескивал эмоции.
  - Какой дом. Какой дом, - на разные лады повторял Чморик.
  - Да дом, то что надо. В нем и жить, и дело делать, сам Бог велел, - поддакивал Жоржик.
  - Я рад вашей оценке. Она мне нравиться, и совпадает с моей личной оценкой. Но, тем не менее, не будем забывать повода, по которому мы тут собрались. По этому поводу есть у меня размышления. И вы должны будите их выслушать. Во-первых, этот день - день рождения Чморика. Во-вторых, это день вступления Чморика в первое свое владение недвижимостью. В-третьих, это день, когда мы собрались по этим причинам. Не по каким-то другим, а по этим. Давайте выпьем за эти события нашей жизни. За подаренную нам радость. За всё новое, что есть в нашей жизни.
  Махатма Хаим закончил речь, все поднялись, и, протянув рюмки в сторону Чморика, выпили. Некоторое время восторгались искусством Серафима готовить мясо. И снова пили, и снова хвалили, но на этот раз Махатму Хаима за расторопность и дальновидность. И пришла ночь. Вместе с ней прилетели комары, которые особенно зло напали на Жоржика. Но ему было на это плевать, - он выпил слишком много для того, чтобы замечать кровососов.
  Махатма Хаим пошел вместе с Чмориком прогуляться по окрестностям. Стали они вести разговор о жизни человеческой.
  - Скажи мне Чморик, тебе нравиться быть человеком?
  - Нравиться.
  - А почему?
  - Потому что.... Нравиться и все.
  - Нет, ты мне скажи, - мягко уговаривал Махатма Хаим Чморика. - Вот что есть такого прекрасного в нашей жизни такого, чего у тебя там не было?
  - Этого я не могу объяснить. Там только разум, одно только понимание и ни какого тела, а здесь есть и то и другое.
  - А что другое?
  - Чувства есть, радость есть, горе, веселье, водка, запах, друзья, враги. Ты понимаешь, всего не перечесть. Например, есть боль. Вот ты жалуешься Махатма, что спина болит, так?
  - Так.
  - А там этого нет. Тебе ничего не понять. Есть только чистый разум, и еще человеческие потоки энергии и мысли. И все. Вот и веси себе, обсуждай все это. Скучно.
  - А ты и там скучал?
  - Нет. Говорю, там этого нет. Там есть коммуникатор, все коммуницируют, общаются. Все время надо работать, а то вы люди начинаете с катушек спрыгивать, а потом лечитесь.
  - Странно устроен мир. Посмотри Чморик - животные, например собака...
  - Собака она выслуживается - она тоже человеком стать хочет.
  - Не перебивай. Ну, так собака, на четырех лапах, с хвостом, и предана человеку, а человек ей нет. Вот как это?
  - Я не знаю. Мне это было непонятно, что там, что здесь. Ты вообще меня, зачем звал? Прогуляться по лесу, подышать ночью. Так ведь?
  - Так.
  - А я понимаю, что ты неспроста меня позвал сюда, что что-то мне сказать хочешь.
  - Хочу Чморик. Хочу. Но не сейчас. Как-то сбился я с речи. Ладно, пойдем спать. Завтра-то оно новое будет, так ведь Чморик?
  - Верно Махатма. Пойдем спать.
  
  Глава четвёртая. В этой главе.
  - Махатма Хаим. Ваше имя - Махатма Хаим?
  - Нет, у меня другое цивильное имя. Это я сам себе придумал.
  - И вам не стыдно?
  - За что?
  - Подменять настоящее имя вот этой придумкой.
  - А чего тут стыдиться? Я никому плохого не делаю, только хорошее. Для детей, для семьи, для всех остальных.
  - Ну, это не вам решать. Вы тут в анкете не так заполнили. Надо исправить.
  - Давайте, исправлю.
  - Не могу я вам ту анкету вернуть, возьмите новые бланки, и постарайтесь быть внимательнее.
  - А что вы с теми сделаете?
  - Вопросы задавать вам запрещено. Берите, заполняйте.
  Махатма Хаим отошел с ворохом бумаг. '- Да чего же это я? Чего я так боюсь? И что за лицо у него? Постой, постой..., этот старик приходил ко мне, выспрашивал насчет пересечения местности. Ну да, точно. Что ему надо от меня? Что он хочет?'
  Весь мокрый от пота проснулся Махатма Хаим. Было светло, было утро.
  - Надо же такому присниться. Тьфу, зараза, гадость какая. К чему бы это? - Сам себе задавал вопросы Махатма Хаим, но не знал на них ответа. Почистив зубы, он вообще забыл о сне.
  Дела были, да еще, какие дела! Надо встретиться с целой толпой народа, провести переговоры, подписать бумаги, провести совещание, распределить обязанности. Разрослась конторка. Разрослась.
  Прошло полгода после дня рождения Чморика, и в этом полугодии носился Махатма Хаим как угорелый. Люди шли нескончаемым потоком. Они несли деньги, они несли свои судьбы, все они хотели райского, жадно цепляясь за предложенное Махатмой. А он уже не понимал, стоит ли, надо ли это все? Не хватит ли ему денег? Может и хватит. Но что тогда брать с людей, что?
  Вот и получалось, что ничего кроме денег не мог брать с них ни Махатма Хаим, ни созданная структура.
  Иногда Махатма Хаим в потоке дел забывал, что изначально двигало им, какие мотивы были первыми, какие таинства он хотел донести людям. И получалось, что никаких таинств он не нес. Всё было прозрачно как день, всё было понятно как листок табака. Но Махатма задавался вопросом, зачем, ему то это, зачем? Весь этот рост, всё это народоскопление, все эти страждущие, все эти хотящие райского люди - зачем они ему? Разве не достаточно ему денег? Может, хватит? Всё прекратить? Раздали народу райского - хватит. Пускай дальше живут как жили.
  Проводя одно из многочисленных совещаний, он поднял этот вопрос. Из глубины своей поднял. Жоржик напрочь отверг его сомнение, заявив, что люди и так брошенные, достаточно им мучиться неведением. Махатма Хаим согласился, но смутное беспокойство продолжало его мучить.
  Спустившись вниз, Махатма Хаим стал расспрашивать кухарку Настю, что будет сегодня в меню столовой. Узнав ответ, он похвалил её, и сказал, что бы подавали.
  - Настюша приноси в столовую, я там вкушать буду.
  На душе Махатмы было смутно. Не в мыслях, именно на душе появилось нечто, что не давало спокойно жить. Раньше, в таких случаях, ехал Махатма Хаим в клинику. Ложился доверяя врачам, но сейчас сложилась совсем другая ситуации. Раньше не было ответственности, не было зависимых от него людей. Раньше вся ответственность была только за семью, да за себя. А что сейчас?
  Мешаются, суетятся, не знают как быть, что делать. '- Нет они без меня не справятся. Ведь не справятся - это точно. Каким же образом мне поступить? С одной стороны я нуждаюсь в отдыхе, с другой стороны как же я их оставлю? Загадка, которую решать мне. Опять мне. Но почему?
  Кто же создал эту ситуацию, - я сам себе не принадлежу, - все вокруг дергают меня, отвлекают. Может свалить все на Жоржика? Пусть он несёт это бремя?
  Может на Серафима? Может на Чморика? А может на дочь? А может на Катю? А может на Надежду Васильевну? Или оставить, так как есть?
  Кто же это потянет? Кто?'
  Настя подала Махатме завтрак, состоявший из: поджаренной с яйцами ветчины, сыра, масла, икры и сока, после чего тихо ушла на кухню. Махатма задумчиво стал ковыряться в принесенной пище. Не нравилось ему это все. Не пища, - его состояние, его размышления. И как бы он не думал, но груз свалившийся на его плечи, был гораздо тяжелее, чем он мог вынести. Каждый день кто-то что-то подкладывал, утяжеляя и так неподъемную ношу.
  Поев, Махатма отправился в кабинет. Уже одно то, что предстояло сделать пугало его. Предстояло провести собеседование с людьми устраивавшимися на работу в контору.
  Чем только не занимался в своей жизни Махатма, но вот принимать людей на работу не приходилось. Он сильно переживал из-за предстоящего испытания. Одно дело брать на работу знакомых людей - другое дело самому встречаться с незнакомыми личностями, и принимать их на работу. Махатма не знал, как это делается, не знал и не хотел знать, но судьба заставила его этим заняться. Так что вошел Махатма Хаим в кабинет, устроился в кресле, и стал ждать, когда придет первый страждущий.
  В дверь осторожно постучались.
  - Входите, - крикнул Махатма.
  - Можно, - смущаясь, проговорил молодой человек лет тридцати.
  - Входи. Садись. Как звать? - Сразу засыпал вопросами Махатма Хаим.
  - Сергей.
  - Молодец Серега, что пришел. Долго добирался?
  - Да, нет.
  - Хорошо, хорошо. - Махатма не находил слов для начала собеседования, поэтому предпочел молчать.
  - Я к вам на работу приехал устраиваться. - смущаясь произнёс Серега.
  - Молодец, - похвалил Махатма, и замолчал.
  - Я бы хотел узнать, чем занимается ваша контора? - робко спросил Сергей.
  - Недвижимость продаем, - скупо ответил Махатма Хаим. Он почему-то решил, что приходящие обязательно должны знать профиль учреждения.
  - Да так и в объявлении написано. А скажите у вас зарплата или комиссионные.
  - Возможно все. И зарплата и комиссионные.
  - А размеры?
  - Молодой человек, Сергей кажется? Мы платим хорошие деньги. Мы много зарабатываем. У нас крупное дело. Мы расширяемся.
  - А как называется ваша контора?
  - Как называется? - На лице Махатмы застыло слабое недоумение. В принципе Серега прав, у любого дела есть название, у любой фирмы, а вот у них нет. '- Стыдно нам', - решил Махатма Хаим.
  В свою очередь Сергей так же удивился застывшему лицу Махатмы. Даже более того, он решил, что Махатма Хаим потому сделал такое лицо, что все знают название организации, а вот явившийся наглец, то есть он, его не знает. Стало Сереге стыдно.
  Через минуту Махатма Хаим вышел из ступора.
  - У нас новый бизнес планируется. Мы бумаги готовим.
  - Да? А все же вы, какой недвижимостью торгуете, ну там строите, или готовую продаёте.
  - И строим и готовую торгуем. - Махатме Хаиму надоело собеседование. Много странных вопросов он задает, ему задают. '- Надо прекращать это дело', - решил Махатма Хаим. - Оставьте свои координаты, мы с вами свяжемся, - сказал он, и полез в стол. Потом поднял взгляд и грустно посмотрел на Серегу, который почему-то продолжал сидеть.
  - Вы можете идти, - настаивал Махатма.
  - А кому оставлять резюме?
  - Оставьте Кате.
  - А, кто такая Катя?
  - Катя это девушка в соседнем кабинете. Все, простите, занят я. Все!
  Сергей вышел из кабинета. Прошло всего пять минут, а Махатма Хаим устал, как будто целый день проработал. Немного посидев и подумав, он принял решение: собеседования будет проводить Катерина. '- И все. И точка. Не могу я, не моё'.
  Махатма вышел в коридор и осмотрел пришедших на собеседование, потом прошел в кабинет Кати, и застав там Сергея, недолго постоял у него за спиной. Сергей оглянулся.
  - Вы не могли бы оставить меня с Катей? - Махатма Хаим указал Сергею на дверь.
  - Да, да, конечно. - Сергей вышел.
  - Катя, слушай, тут дело такое. Я не могу этим заниматься, эти собеседования..., пустые разговоры. В общем, я так подумал и решил, тебе этим заниматься.
  - Но Махатма, у меня своих дел более чем достаточно.
  - Знаю, знаю Катя. Но вот ты и подбери себе замену. А лучше двух человек. Я знаю, ты справишься. Все, - и пока Катя пыталась осмыслить слова Махатмы, тот вышел из кабинета.
  - Прием будет вести Катерина, - заявил ожидающим Махатма и пошел в столовую.
  В столовой сидели Чморик и Жоржик, важно переговариваясь между собой, как будто сидело два профессора и размышляли над бренностью бытия.
  - Здорово, мужики, - поприветствовал Махатма Хаим вкушающих.
  - Доброе утро, - ответил Жоржик, а Чморик что-то проскрипел себе под нос.
  - Что, прервал я вас да?
  - Нет, что ты, Махатма. Нет, конечно, мы тебе всегда рады, - оправдывался Жоржик.
  - Вот Жоржик говорит, - резко стартовал Чморик, - мир это постоянное стремление хаоса к порядку.
  - Это как? - в свою очередь удивился Махатма Хаим.
  - А вот так. Все состоит из хаоса. Он упорядочивается временно, а потом снова превращается в хаос, - заявил Чморик.
  - Ну, это так, а ты с чем не согласен? - Махатма с упрёком посмотрел на Жоржика.
  - Я? Я не согласен! Я считаю, что он ни хрена не упорядочивается. Хаос везде, хаос всегда, и нам только остается констатировать или замечать, как хотите, некие закономерности, да и те мы подвергаем сомнению, - выступил Чморик.
  - Честно говоря, - Махатма Хаим решил подвести итог диспуту, - и ты прав, Чморик, и ты прав Жоржик. И что самое интересное, я согласен с обеими вашими точками зрения. Но все же, как нам народ набрать на работу?
  - Этого я не знаю, - заявил Жоржик. Он был недоволен тем, что пришлось прервать столь прекрасную дискуссию, наполненную абстракциями высшего порядка. Раньше его не прерывали, раньше он мог месяцами обсуждать некую абстрактность, - его не останавливали пустыми вопросами жизни.
  - Жоржик ты я вижу, чего-то дуешься на меня? - почувствовал состояние Жоржика Махатма Хаим.
  - Есть не много. Дуюсь. А знаешь за что? А за то, что мы все превращаемся в жлобов. Мы перестали общаться. Мы только и делаем, что вкалываем, вкалываем, и вкалываем. Надоело. Нам даже не когда водки попить. Не то чтобы по душам поговорить, пообщаться. Я лично Махатма Хаим заявляю, если так дальше будет продолжаться, то я уеду к себе на родину, - высказался Жоржик.
  - Жоржик, а почему ты это мне говоришь? Я что крайний? - Удивленно посмотрел Махатма.
  - Ты не крайний. Ты нами руководишь - ты и организуй нам досуг и точка. Я честно пашу, сутками пашу и требую отдыха. А ты Чморик, почему молчишь?
  - Да я как все. Устал.
  - Вот и я устал. - Осел Махатма Хаим. - Вы ребятки знаете что, вы вот сами теперь рулить контору будите, а я не справился. Я, наверное, в клинику поеду. Плохо мне тут, очень плохо. Спать перестал. А когда сплю - сны паршивые сняться. Вот так, и понимайте, как хотите, а я слагаю с себя полномочия. Если и буду работать, то, так же как и вы сейчас, и точка. - Махатма крикнул на кухню.
  - Настюша, ты водки неси, да закуски. И поскорей.
  Настя принесла водку, закуску, и удивленная зависла над столом. Ей было непонятно, как можно пить в такую рань, да еще когда в коридорах сидит толпа.
  - Что тебе Настя?
  - Нет ничего Махатма Хаим.
  - Ну, так ступай к себе. Готовь. - Властно произнес Махатма Хаим. - Так вот милые мои друзья, я слагаю с себя полномочия, надоело. Точка.
  - Да ты что Махатма, это не возможно, не правильно. - Возмутился Жоржик. - Давай, сократим рабочее время, цены поднимем, все изменим.
  - Нет Жоржик, нет, не могу - не хочу.
  - А, кто же тогда нас возглавит? - спросил Чморик, ковыряясь спичкой в зубах.
  - Вот ты и возглавишь, - заявил Махатма.
  - Нет, мне нельзя. Я придурок, к тому же не местный, да и вообще, не моё это дело.
  - Значит, не хочешь?
  - Нет, не - не хочу, не могу. Я же еще ребёнок по вашим понятиям.
  - Какой ты ребёнок, вон вымахал как. Поросят о лоб бить можно.
  - Жоржик, Махатма меня в какую-то игру хочет втянуть. Ты почему молчишь?
  - Думаю.
  - Все думают, а может тебя, как думающего назначим? - Чморик уставился на Жоржика, ожидая согласия.
  - Я не о том думаю. Я думаю, дети всегда умней родителей, но не факт, что родители глупей своих детей.
  - Прости, теперь я уже ничего не понимаю. - Удивился Махатма Хаим.
  - Это я о человеческой логике, как средстве убеждения. Не бывает таких логических цепочек, которые со стопроцентной достоверностью описывают происходящее с человеком.
  - А при чем здесь это?
  - А, вот при чем - нам надо варяга.
  - Кого? - вместе спросили Чморик и Махатма Хаим.
  - Варяг это наёмник. Человек, способный вести дело за хозяев. Вот так.
  - Гениально Жоржик, гениально. Это понятно, а про родителей и детей непонятно. Тут разъяснения нужны. - Махатма Хаим наклонился через стол к Жоржику, и пристально посмотрел тому в глаза.
  - Это к вопросу ваших споров с Чмориком. И объяснять эту парадоксу я отказываюсь.
  - Ладно, вернемся к варягу, где его взять? - Отмахнулся от непонятного ответа Махатма Хаим.
  - Где, где? Сам придет. Нужные люди сами появляются. Давай начнем водку пить, а то совсем заработались, - они налили себе водку, в столовую зашла Надежда Васильевна.
  - Привет мальчики! - поздоровалась она. - А что это вы с утра пораньше гуляете? Повод есть?
  - Есть. Я уволился. - Безразличным голосом произнес Махатма Хаим. Толи он радовался этому событию, толи нет - в его интонации присутствовали оба эти сочетания.
  - Как уволился? - Надежда Васильевна плавно опустилась на стул.
  - Варяга берем. - С довольной ухмылкой выпалил Чморик.
  - Какого варяга?
  - Жоржик объясни Надежде Васильевне.
  - Наемника берем на руководство. Вот так. Кстати Наденька, а у тебя есть кандидаты? - Перехватил инициативу Жоржик.
  - Кандидаты? Нет, нету. Серафим не подходит?
  - Сима не подходит. Он свободу любит и семью. А какая свобода, да семья может быть на этом блядском посту?
  - Это ты прав Махатма. Тогда дадим объявление, и возьмем варяга. Налей и мне Махатма, за это и я выпью.
  Махатма налил водку Надежде Васильевне, и помолчав немного, поднял бокал, и как бы поминая свой пост, быстро выпил.
  - Ладно, Махатма, не будем откладывать это в долгий ящик, поеду я в град наш чудной дам объявление. - Встала из-за стола Надежда Васильевна.
  Кстати только ей одной нравилось совершать поездки в город, все остальные под любым предлогам уклонялись от поездок. Последним оправданием Чморика, было то, что он сослался на черепаху, заявив, что она облазит, а он не может проигнорировать это событие жизни Маньки.
  - Езжай неугомонная. Да и водилу своего накорми - он жаловался, что ты по делам, а он голодный. - Распорядился по привычке Махатма Хаим.
  Водилой Надежды Васильевны был в прошлом бомж по кличке Птаха. Вообще Птаха родился не бомжом - бомжом его сделали люди, а точнее алчные люди, которые воспользовались доверчивостью профессора филологии, и его пристрастием к спиртным напиткам. Когда-то давно, во времена мутного капитализма, сменившего застойную эпоху развитого социализма, сеньор Птаха числился при одном весьма крупном учебном заведении профессором русского языка. Надо отдать должное его любви к выбранной профессии, благодаря которой он не заметил смены эпох, и соответственно не смог к этой смене приспособиться. Так вот, после того как в нашей отчизне восторжествовало царствие доллара, Птаха попал под внимательное наблюдение со стороны собственных студентов: людей низменных, учащихся в большинстве своем за деньги, и совершенно не интересовавшихся красотой нашего прекрасного, и действительно великого языка (особенно в устах политиков). Они составили заговор против честнейшего профессора, с целью захвата его и так небольшого жилища. Никто не знает, какую сумму они смогли извлечь от продажи малогабаритной квартирки Птахи, но факт есть факт: очнувшись в один прекрасный день после пьянки профессор понял - у него больше нет неудобной квартиры, напичканной книгами; у него больше нет проблем с вечно текущим унитазом, и соответственно с вечно злой соседкой - тетей Машей, которая регулярно приводила комиссию из домоуправления, чтобы та зафиксировала разрушения нанесенные дырявым унитазом, её помпезным обоям красного цвета в золотой цветочек. Вначале профессор немного переживал, но сумма извлекаемой выгоды от свободы, намного превышала недостатки оседлого образа жизни, и он не долго думая, пришел в деканат родного института и подал заявление об отставке. Это его действие с пониманием воспринял декан культурологического факультета, у которого подросла дочь, и которую ни на секунду нельзя было оставить без присмотра, и которая закончила институт, под присмотром многоуважаемого профессора. Она сидела дома без работы: так как кому были нужны специалисты филологи русского языка. Так что Арон Моисеевич с радостью принял заявление Льва Никонорыча, и приятным росчерком пера засвидетельствовал солидарность с решением профессора.
  Перед Птахой встала проблема, куда податься - в столице больше нечего делать, - он переселился в чудный посёлок в Подмосковье, где вначале жил на даче институтского друга. К огромному прискорбию Птахи, друг помер не оставив ни завещания, ни распоряжения по имуществу, и Птаху просто напросто выкинули, вежливые милиционеры, поселив в пустующее сооружение подконтрольную семью торговцев фруктами, из очень жаркого района, когда-то бывшего нераздельным целым Советского Союза.
  Оставшись в гордом одиночестве, профессор Птаха деградировал. Он стал пить все что горело, а то что не горело - выпаривал, и заставлял гореть. От беспрерывного пьянства, профессор стал забывать кто он, и что с ним происходило ранее. Так что когда его благородили настоящей бутылкой водки, он был счастлив, и самое главное, хотел поделиться своим счастьем с окружающими. Вот на почве предложения совместного распития спиртного, Петровичи и привели Птаху в компанию. Как оказалось, водителем он был превосходным - от Бога. Впоследствии, он неоднократно управлял машиной в трезвом состоянии, особенно когда ездила Надежда Васильевна.
  
  
  
  Глава пятая. Дрочильный цех.
  - Есть труд, который можно механизировать - можно сделать его доступным автоматам или на худой конец доверить полуавтоматам. Но, есть труд, который нельзя автоматизировать - приспособлений не придумаешь. Как не старайся. В общем, на моём производстве выпускались матрасы. В начале я пытался придумать устройства облегчающие труд, да потом отказался. Взял и принял на работу трех женщин. С неделю, они сидели разговаривали о своём разном женском. Потом я завёз сырьё, и понеслось. Они долбили в ткань, прошитую продольно через десять сантиметров, сырье, превращая никому не нужные волокна, в первоклассно набитые матрасы, которые в свою очередь, никому были не нужны. Я редко появлялся в цехе - был занят. Через месяц таких трудов стали происходить разборки в моём маленьком цехе. Возраст у моих рабочих, был разный. Была старуха лет шестидесяти пяти, была совсем девчонка лет восемнадцати, и была вполне зрелая женщина в возрасте сорока лет. Началась между ними борьба за власть. Какая спросите вы власть, может быть в таком маленьком коллективе? Вот и я думаю. Но, так или иначе, начали они конфликтовать меж собой. Я появлялся в цехе в пятницу, выдавать деньги за проработанную неделю. Четкого плана не было, сколько делать продукции решали они сами. Так вот, выдаю, я значит деньги, они естественно берут, и как-то подозрительно на меня косятся. Но молчат. И я молчу. Еще через неделю, подходит Марина, среднего возраста женщина, и высказывается на старуху, - та командует. Да кто она такая, чтобы командовать? Мне стало интересно, я понял, - развивается производственный конфликт, но разрешать его предоставил самим женщинам. Итак, целую неделю я не появлялся в цехе, и там начали разгораться страсти. Во-первых, Марина постоянно ругалась со старухой, во-вторых, девчонка отказывалась примыкать к кому-либо из противоборствующих сторон. Из этого можно сделать вывод: конфликт перетек в фазу семейных взаимоотношений. Я решил подлить масла в огонь их страстей - перестал забирать продукцию. Две недели они грызли друг друга мягко по-семейному, но в начале третьей недели, они включили и меня в круговорот страсти. Они стали, как-то не хорошо поглядывать в мою сторону. А я не забирал продукцию! Мне было некогда..., нет! свалка временно закрылась, не помню, но факт, - к концу третьей недели бабы взвыли. Им и так было неведомо, что они делают, и кому это надо, а тут и вовсе хлам стал накапливаться горой посреди цеха. Это их раздражало неимоверно, страсти так и бурлили, так и кипели. Я решил остаться в цехе, точнее говоря в комнатке рядом с цехом, чтобы наблюдать за динамикой взаимоотношений женского коллектива. Но так как они были приучены к моему отсутствию, то вели они себя естественно - не замечая моего присутствия. Боже мой, я и не подозревал, на что способны женщины! Какой изящной матерной речью они владеют, как ругают себя, меня и всё на свете. Так и просидел я за стеной до конца их рабочей смены, получая новые знания о женщинах. Вообще подобное языковое расслоение было мне известно, но я как-то его не исследовал. Тут я получил прекрасный материал, который обязан был исследовать. Я забросил все другие дела, и стал следить за развитием ситуации в созданном мирке. В конце очередной недели страсти накалились, теперь они знали, что я рядом, и знали, что я как бы руковожу процессом, но им было надо, чтобы я выбрал в их среде главную, и я выбрал. Мои рассуждения были просты, если старуху назначить начальником цеха - обидится Марина, девчонку, то обе сразу, а если Марину, то начнется новая игра, с новыми параметрами. Итак, я назначил старшей по цеху Марину, и вывез, наконец, сделанную продукцию. Я думал наступит примирение. Нет, не наступало. Обиженная бабушка перетягивала на свою сторону бедную чебурашку (так я назвал девицу), при этом она игнорировала команды Марины. Та в свою очередь, использовала полученную власть для извлечения дополнительного морального удовольствия. Она установила план производства, притом такой, чтобы старушка его не выдержала, но бабушенция оказалась крепким перцем - норму перевыполняла. Марина стала отслеживать время явки на работу. К концу второго месяца я мог констатировать, - здоровый коллектив создан, притом в кратчайшие сроки. В нём присутствовал неразрешимый конфликт, и это было главным. За этим следует отметить факт введения контроля качества выпускаемого дерьма. Я тщательно рассматривал каждое изделия, переворачивая его, крутя в руках. Я внимательно изучал то, как ко мне привыкают работники, как меняется их речь, их обороты, и как они невзначай начинают полушепотом материться. Впрочем, в виду молодости я пресек это, оставив между нами достаточно большую дистанцию. Сохранил я её тем, что взял в помощники дебелого молодца Ваню, которого загрузил тяжелыми обязанностями поиска клиентов на дерьмо выпускаемое цехом. Этот пассажир думал над полученной задачей две недели, потом разродился тщательно составленным планом, что и куда следует расталкивать. Я заинтересовался данным произведением Ванюшкиной фантазии, так как не предполагал, что продукцию кто-нибудь приобретет. Самое удивительное заключается в том, что Ванюша умудрялся подворовывать. Мне это стало интересно. Если я вывозил всё на свалку, то куда же он засовывает это дерьмо? С непреодолимыми трудностями были связанны эти исследования. Но почти честный малый - работал. В поте лица. Он кого-то обзванивал, кого-то дергал, куда-то ездил, и, кажется, что-то продал. К концу месяца малый стал сдавать. Заряд его энергии вышел, я стал думать, как же его оживить. Взял ему в помощники женщину (не помню, как её звали). Они вместе впряглись в процесс пропихивания дерьма в природу, и самое интересно у них получалось. Нет, не подумайте обо мне плохого, денег это не приносило, но люди ведь покупали, а мне было интересно совершенно другое. Так вот, спустя еще две недели, конфликт начался между моим Ванюшей и цехом дрочильщиц. Почему дрочильщиц, на это Жоржик я тебе скажу, а как бы ты их назвал? Они сидели весь день, и совершали монотонное движение вверх вниз, орудуя палочками, которыми пропихивали волокно в ткань. Как же мне их называть? Возможно Жоржик, но все равно то, чем они занимались, не набивание, а дрочение. Набить можно морду, а матрас? Не знаю. Но ... Не отвлекайте меня, пожалуйста, вопросы после. Так вот, конфликт в начале заключался в том, что цех выпускал больше дерьма, чем могли продать, а потом, когда стали продавать больше - он усилился. И это тоже было интересно. Подчеркиваю, я не вмешивался, я даже перестал спрашивать о том, как дела и все такое прочее. А процесс шел своим чередом. Я делал заметки о динамике конфликта, но они куда-то делись, возможно, я сам их выбросил. Не важно, такое нельзя публиковать, такое можно рассказать друзьям. Я поднял зарплату, но это их не успокоило. Тем временем в цехе работало пять человек. Все шло своим чередом. Вот только старушка никак не могла смириться со своим положением. Марина вела свою игру. На очередном отчете о сделанном, она закинула крючок судьбе старухи. Марина сообщила - старуха работала на разных производствах, потом изображает производственную травму, и ей платят отступные. Я знал, - это ложь, но все же это был сигнал, сообщение о готовности Марины покалечить старуху. И я уволил бабушку, взяв на её место двух работниц. Цех рос. Росли объемы.... Я посчитал свои ресурсы, их должно было хватить на два года, и решил продолжить эксперимент. Вообще это занятие позволяло отвлечься от посторонних мыслей, оно всё более захватывало меня. Я наблюдал за ростом производства, за радостными лицами работников цеха, когда они получали зарплату, и радость Вани, когда ему удавалось утащить что-либо в свою пользу. Контора росла, к концу года у меня насчитывалось двенадцать последователей, но мне этого было мало. В какой то момент я почувствовал вкус своего опыта, я сам стал его частью, он все больше меня захватывал. Я решил провести эксперимент со слиянием, и приобрел производство в соседнем здании. Это было за две недели до Нового Года, чувствовался праздник, у всех было прекрасное настроение. Новый год я встречал в коллективе из двадцати человек. Слияние состоялось. Конфликты моего цеха слились с конфликтами приобретенного цеха. И мне предстояло их исследовать. Встреча нового года характеризовалась тем, что в женском коллективе было выпито три ящика водки, два шампанского, и милые дамы блевали, где придется. Честно говоря, больше такого пьянства я не наблюдал в своей жизни..., но ведь халява, вот, что потом они рассказывали друг другу. Новый год начался с того, что коллектив опять рос. Теперь было необходимо больше администрации. И я взял нового зама и двух его помощников, кроме этого в моем хозяйстве появилось два бухгалтера, секретарь, и загадочная девушка, которая вообще ничего не делала. В цехе тоже понадобились дополнительные человеческие ресурсы, как: закройщица, раскройщица, начальник дрочильного цеха, и начальник швейного. Итак, спустя почти четыре месяца в моём эксперименте участвовало более тридцати человек. Штаты росли и требовали места. Я взял соседнюю пристройку и привел её в порядок. Ремонт делали молдаване. Они быстро справились с поставленной задачей и попросились на работу в... дрочильный цех. Я их взял. Вы знаете как меняются женщины в присутствии мужчин? Знаете? Думаете что знаете. Ошибаетесь. Женщины начинают вести подковерную игру. Они начинают строить планы, сроить глазки, и не дай бог вам оказаться затянутым в борьбу между двумя группировками женщин. Мои бедные молдаване попали между двух огней - между дрочильшицами и швеями. Их пилили, разрывали, и так далее, но только глазами. Я понял, что надо обострить ситуацию, и снизил расценки на работу. Молдаване, немного поработав, взбунтовались. Они отправили делегата, с требованием повышения зарплаты и улучшения условий труда. На это заявление я отреагировал немедленно, я пришел в цех и произнес речь, сутью которой было, если они не выгонят самого недовольного, то будут выгнаны все. Через ночь, молдаване явились на работу без одного человека. Не знаю куда они его дели, по-моему, они его 'съели'. Еще спустя некоторое время, я понял, что средств у меня нет. Мои деньги были вложены в опыт, в знания, и так далее, и мне придется распустить цех. Но как это сделать? Помогла мне девушка, которая ничем не была занята, почему-то именно на неё пал гнев всех сотрудников. Именно против неё были нацелены интриги, и это мне надоело. Я собрал всех руководителей и одним махом всех уволил. Лишенный руководства коллектив я разогнал в течение трех дней. Оставшись с записями, я стал их анализировать. Передо мной становились живые люди, со своими судьбами, интересами, потребностями. Но, как бы я не старался, производство дерьма не моя стихия. Продав производство я уехал в глубинку, - подвел итог эксперименту. Я завершил. У вас есть вопросы ко мне.
  - Вообще-то есть. А совесть тебя не мучает? - спросил Махатма Хаим.
  - За что? За то, что я роздал людям свои деньги, дал на короткий промежуток времени им работу? Нет, не мучает. Ты понимаешь, Махатма, я искренне старался, но у меня с ними не совпадали цели. И к тому же я не коммерсант.
  - А, зачем же ты полез во все это? - удивился Жоржик.
  - В данной области мало публичных знаний, я решил их приобрести. Вот и все.
  - Да ты молодец! - восторженно произнесла Катя. - Очень грамотно. И ты Махатма не нападай на него, я думаю, что это действительно очень интересно. Нам этого не понять.
  - Мораль и нравственность, нормы и коллизии, кто их создает? В моем эксперименте все было натурально, естественно. И можно было его продолжить. Но зачем? Все и так было ясно. И зарождение коллектива, и его проблемы, и его распад. Я все спланировал. Пусть не сразу, и не в те сроки, но это приятно - сделать что-то по плану, по задуманному.
  - А денег не жалко?
  - Не Махатма - не жалко.
  - А людей?
  - Жоржик ты мне объясни, что, по-твоему, я сделал им плохого?
  - Нехорошо ты с ними поступил. Как бы обманул их что ли? Не знаю.
  - Вот то-то и оно. Я сам не знаю. Нет, осадок был первое время, но время все переоценивает. Ты понимаешь Жоржик, каждый человек живущий на земле, хочет быть обманутым. Обманом занимаются все: государство, создавая некую мораль, и штампуя наличные деньги и собирающие их с народа, в виде налогов. Обманом занимаются организации, в том числе и религии. Люди обманывают друг друга в индивидуальном порядке, в виде индивидуально взятых на себя обязательств.
  - А, чем тебе религия не нравиться? - лукавил Махатма Хаим.
  - Почему не нравиться? Нравиться, но факт есть факт. Так при рождении ребенка его крестят, лишая права выбора религии, а потом говорят о вероотступничестве. Евреи обрезаются, равно как мусульмане. Кстати, это они тоже делают с младенцами.
  - А, где тут обман?
  - Ну, они же не могут потом отказаться от выбора сделанного за них родителями. Дети, в младенчестве, ничего не понимают, а потом всю жизнь несут нежеланное ими. А вера это и есть желание. Страстное желание на искупление содеянного, и как мне кажется, спор идет только о форме выражения этой страсти, а не о содержании. Тем более корни у всех трех религий кажется из Египта. Мне пока, некогда заниматься этими исследованиями, но одно очевидно: мощи святых, это взято от мумификации фараонов. Те тоже были приближенными к богу, и этот факт не оспаривается.
  - Так ты что, безбожник, что ли?
  - Нет, я просто ищу свою форму выражения религиозных чувств.
  - Слушай, а ты с нами экспериментов ставить не будешь?
  - Не буду Жоржик, не волнуйся. Я своё отучился, теперь хватит, теперь надо для удовольствия поработать. Кстати, по-моему, Чморик меня понимает. Верно Чморик.
  - Верно. Но, все же. Я бы не хотел оказаться в твоём эксперименте.
  - А сам провести его? - спросил я.
  - Ну, сам. Сам это другое дело. Это интересно.
  - Так не попадай в чужие эксперименты. Да ты и не попадёшь, точно не попадешь, - уверил я Чморика.
  - А водку ты пьешь? - задал основной вопрос Махатма Хаим.
  - Пью.
  - Принят! - подтвердил решение Кати, Махатма Хаим.
  Вообще собеседование с Катей было одним удовольствием. Сидит милая девушка, помахивает волосами заплетенными в косички, и при этом принимает решения. Классная девчонка решил я...
  Дело в том, что одним из любимых дел в моей жизни были собеседования при устройстве на работу. Кто чем развлекает себя в жизни, я - собеседованиями. Приходишь в контору, узнаешь, чем люди занимаются, знакомишься, и так далее. В какой-то момент улучшается настроение, спадает тревога первичной встречи, и ты видишь перед собой человека, во всей красе, облеченного полномочиями принятия решения, работать тебе или нет. Нет, ну прям, как дети, ей богу.
  С Катей все получалось не так. Было видно, что это занятие её тяготит, что удовольствия она не испытывает, но долг обязывает. Она так охотно рассказывала о занятии компании, что меня это заинтересовало. Тем более, в настоящее время, я был не занят. А почему не согласиться? В общем, я прикипел к этим людям, притом сразу, как только их увидел. Я не знаю, почему я выбрал именно это объявление, но оно было первым попавшимся на глаза, и вот я здесь, вот уже работаю. И вот наше первое застолье. И вот перекрестный опрос. Со мной знакомятся поближе, попроще. Я стал своим у них. Особенно Катя, с её карими глазами, роскошными волосами, красивой соблазняющей грудью.
  Я остался, и чем больше я узнавал об этих людях, тем больше они мне нравились. Тем более есть вещи, которые не продаются, но если их покупают, то почему же их не продавать?
  Я всё больше захватывался их удивительным миром - миром, который они создали. Моё сердце было отдано им, их делу. Каждое утро я смотрел на их лица, и не понимал, каким образом им удалось совершить подобное дело. Им противостояла церковная мораль, государственное устройство, страхи людей, но, тем не менее, они преодолевали это сопротивление с легкостью чайки, которая использует в полете сопротивление ветра. Так же как и чайка, они кружились в потоках человеческого ветра, постоянно поднимаясь над стихией жизни.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Часть IV
  
  СУДНЫЙ ШВАРК.
  
  
  После очередного заявления прокурорской стороны, третий Петрович встал, и...
  - Всё. Закончили. Тот дар - дар который был дан, ИЗЫМАЕТСЯ.
  Что тут началось.... Судья поднялась и медленно осмотрела зал. Что она там видела? Кого? Что она при этом понимала?
  А видела она самцов и самок. Одетых. Упитанных, шевелящихся. И ещё видела, - среди них нет еды.
  Нет еды!
  Как ей хотелось есть! Она вспрыгнула на стол, и понеслась - понеслась в сторону выхода, через окно. Благо этаж был только второй. Она разбила стекло, правда при этом немного удивилась, но, тем не менее, убедительно приземлилась на четыре конечности, и также продолжила свой путь в поисках еды.
  Что творилось в зале?
  Да что там творилось?
  А творилось там нечто невообразимое. Самцы и самки, а лучше их назвать челозьяны, медленно перемещались, сталкиваясь друг с другом, совершенно не понимая, что с ними происходит.
  Внешне всё выглядело, так же как всегда. Были такие же люди, так же одетые, но что-то в них изменилось. Понять что, было трудно, ибо все стали одинаковыми, да и из понимающих остались единицы, и все присутствовали здесь - в зале суда. Из всех них Махатмы Хаима, Жоржика, Чморика, Катерины и Надежды Васильевны, выделялись Петровичи, да и то, только своим видом - они опять что-то считали. Со всеми остальными произошла странная трансформация, они все-все до одного - лишились сознания.
  В этой мрачной тишине, всё было как-то странно. И странно было не то, что люди молчали, странно было их поведение: взгляды, почти собачьи, почти осмысленные. Катерина не сразу поняла, что произошло, и всё ещё пыталась вступить с ними в общение, но они осматривали её, не понимая, что от них хотят.
  - Петровичи, вы, что с ними сделали? - обратился Чморик к Петровичам.
  - Мы забрали свой дар.
  - Да как же это?
  - А очень просто - забрали и всё. Вот так. Пойми, сознание, дар божий человеку, который люди превратили в наказание. Они мучаются от него, и не только сами, они и других мучают.
  - Да разве такое возможно?
  - Возможно. Как видите.
  - Может, вернете всё на место?
  - Ну, уж нет. Это последнее решение. Они вместо прямого использования дара, стали какой-то ерундой заниматься.
  - Да. И нашим же именем прикрывать собственные дела.
  - Животные, они и есть животные.
  - Это ваше последнее слово? - вмешался Махатма Хаим.
  - Окончательное.
  - Что же будет?
  - Сщас посчитаем, разберемся.
  - Они же друг друга пожрут!
  - Пожрут. И что?
  - Не жалко?
  - Это их выбор. Всё равно они начнут войну, да и всё бы поуничтожают, и себя и всё живое. А так, только себя пожрут. Да и не пожрут они себя, по нашим расчетам, так только покусают.
  - Пойдем что ли на улицу? - предложила Надежда Васильевна.
  - Нет. Нам здесь не место.
  И Петровичи забрали всю компанию с собой. На обучение.
  А по всей земле бродили вполне довольные, собой и окружающим люди-обезьяны. В конце концов, они всегда считали своим началом именно обезьян. Вот и перемещались бесхвостые особи, по крошечной планетке затерянной в космосе, продолжая выяснять право на территориальную собственность. Только теперь без помощи языка и прочих инструментов переговоров, а так, на прямик, дубася друг друга почём попадётся, тем, что попадётся.
  Впрочем, не стоит торопиться, пожалуй, стоит полностью описать весь процесс трансформации человечества в обезьянник.
  Вообще человеческая судьба и раньше была интересна только сознательными проявлениями. Люди рассуждали на темы возвышенные и тривиальные, но из всего множества людей лишь единицы удивлялись собственному сознанию. Раннее человечество удивлялось огню, тыкая в горящее пламя пальцами, обжигаясь, сообщало ближайшей особи о божественной природе этого вещественного состояния. А о своем сознании, об этом люди предпочитали не задумываться, ибо дареному нечего радоваться. Вот и жили они так, радуясь приручению огня и зверушек, но, совершенно не постигая собственного сознания.
  А вот сейчас лишившись оного, они и переживать по этому поводу не стали, и все вместе и каждый в отдельности, занялись своим частным промыслом - выживанием в искореженной среде.
  Вот так и стоял заурядлейтенант Гавкин на дороге, и по привычке размахивал своей палочкой, но вот зачем он это делает, он и раньше не понимал, знал, что за это ему дают денег, а вот сейчас кормилица дорога перестала приносить плоды. В начале он стоял и тупо смотрел в даль. Все смотрел и смотрел, нет, он, конечно, выделял некоторых пешеходов, которые передвигались на четвереньках, но не придавал этому значения. Потом сплюнул, встал в привычную позу, на карачки, и пополз так в даль неизвестную.
  Куда он полз, и зачем, было скрыто от него. Но..., но все же, что-то человеческое в нем осталось, а именно неудержимая алчность. Он чего-то хотел. Он знал, что ему положено, и все вокруг ему должны и обязаны, но вот что, и где, а главное кто именно, этого он не знал.
  Среди всего множества земных человекоподобных существ, особенно выделялись люди в прошлом с положением. То есть особы приближенные ко всему и вся, и им по остаточным бессознательным данным памяти тоже чего-то хотелось, но вот понять что, они не могли. Лишенные привычного, эти особи быстро хирели, и порой по собственной глупости залазили в зоны, где ранее проживали менее удачливые люди. Естественно там их съедали.
  Так один, в прошлом известный политик зашел в ранее запретную, для него зону, где проживали бедные люди, и привычно стал размахивать руками, как будто призывая к активности. Но местные его не поняли, и самый крупный самец подошел к нему, и больно тяпнул за конечность. Не привыкший к подобному обращению, выдающийся в прошлом человек взвыл и попытался убежать, но не тут то было. Его уже окружили голодные челозьяны, и хищно поглядывая, стали кружить вокруг него. Еще через пару минут, тот, самый большой, бил себя в грудь, размахивая над головой ляжкой выдающегося политика.
  По всему миру шатались огромные стаи голодных особей. Их голод был огромен, не утомим. Он двигал всеми ими на новые территории, где они сталкивались с другими группами и дрались друг с другом. После чего увеличившиеся стаи, перемещались дальше, в поисках корма.
  Менее всего пострадали так называемые малые народы. Они и раньше не очень верили в цивилизацию, создавшую таких уродов как Ленин, Сталин, Гитлер и Македонский, не говоря о мрази более мелкого масштаба. Они, предпочитая жить обособленно, варясь, так сказать в собственном соку, и дар сознания, был ими практически не задействован. Поэтому, лишившись его, они продолжили сбор кореньев, и охоту на сусликов, также привычно размножались. Единственно хижины перестали строить, но и ранее им они не очень были нужны.
  Вообще это изъятие произвело потрясающее воздействие на экологию планеты. Перестали коптить заводы, перестали образовываться глобальные градообразования, с их глобальными круглосуточными автомобильными пробками. Мегаполисы быстро разрушались. Да и зачем они нужны, если в них нет пищи?
  Все те истинно человеческие денежно-гомняные ценности были преданы забвению и о них забыли. Забыли о том, что некогда можно было достать драгоценную кредитную карту и приобрести в кафетерии пищу. Забыли о том, что с помощью связей и знакомств можно было добыть себе всё что угодно, и обычная пища не радовала желудки, а требовались специально обученные готовке люди, способные приготовить еду изысканную, неземную.
  Но при всем при этом, тишины не было. Все равно люди продолжали издавать звуки, они выдавливали из своих ртов слова, вот только понять их значение они не могли. Так, например, при общении зверолюди говорили.
  - Я тебя съем.
  - Жаба, жаба. Вкусно.
  Вот, пожалуй, основной диалог того времени.
  Конечно, были люди, которых можно было бы и оставить в сознании, но извечный человеческий принцип большинства победил и на этот раз. Да и глупо было выделять кого-нибудь одного из всей массы. Да и зачем?
  Чтобы те не многие, которые остались с сознанием страдали бы ещё больше, чем лишенцы?
  Так, что все было сделано правильно, по-божески.
  Еще были дети, но они вошли в этот мир совсем привычно, особенно маленькие дети. Им сразу стали понятны правила игры, и они не очень переживали по поводу потери кукл и игрушек. Тем более их родители сохранили природные инстинкты, и в отношении потомства были относительно благожелательны, не жрали.
  Первую зиму, конечно, не все пережили, многие околели, но те кто остался стали понимать нужду в окаменелостях, и поселились в руинах, периодически выползая на охоту...
  - Нет, не годиться, - сказали Петровичи. - Давай прокрутим ещё разок.
  
  Глава первая. ПЕТУХ.
  Вполне возможно, что так бы и продолжалось, но...
  Но так не продолжалось, все резко, сразу поменялось. И связано это было с тем, что предприятием Махатмы Хаима заинтересовалось сразу несколько слишком влиятельных организаций, точнее персон...
  - В общем, стали ставить палки в колесницу, благородства и таким образом дискредитировать дело моих уважаемых подзащитных. Суть предъявленных обвинений сводится к ряду необоснованных претензий. Ну, сами посудите, уважаемые господа присяжные, как можно предъявлять обвинения людям, которые занимаются спасением наших душ? Душ бессмертных, вечных, но без моих подзащитных, неприкаянных? И мы с вами это понимаем, и мы донесем до господ обвинителей всю несуразность обвинений. Но после, много после. Не об этом мы сейчас печемся. Да души моих подзащитных уже нашли место обетованное, и не нам с вами пытаться отобрать у них эти пространства, да и в наших ли это возможностях? Нет - нет - не в наших. Равно как и не в наших возможностях отобрать у лиц, приобретших в душепользование, места в раю обетованном. И если кто и может вмешаться в это дело, то только сам Господь Бог. Но присутствует ли он здесь, присутствует ли? Присутствует или ему противно все это? вся наша земная суета, все наше нерадение и непризнание его воли. Так может ли он быть меж нами? Но и не об этом наш процесс. Не об этом. Наш процесс.... Наше дело, это признать недостойным, саму постановку вопроса, о возбуждении данного дела. Итак, господа, я передаю слово противной стороне. Может она ответит на главный вопрос: вопрос о достоинстве наших душ, вопрос о новых территориях обитания душ человеческих в мире, в ином мире. Нам, живым не доступном. Но, прошу вас, отнеситесь к словам прокурорской стороны, как словам прокуратора иудеи, Понтия Пилата, и да будет наш суд праведным.
  - То, что сказал адвокат, иначе, чем мошенничеством не назовешь. Равно как и его подзащитных, иначе, чем мошенниками назвать нельзя. И вы сами всё видите. Взгляните на этих персонажей, их даже с трудом можно воспринимать, как людей достойных. Сам факт их присутствия на суде - закономерность их образа жизни: жизни преступной, жизни, которая не является примером для подражания. Вместо праведного труда, гражданин, называющий себя Махатмой Хаимом, всю жизнь тунеядствовал, кочуя между психиатрической больницей и мошенническим промыслом. Надежда Петрушкина вообще имея философическое образование, вместо того чтобы заниматься оным занятием, занимается ловкими махинациями, и дурит людей, которые по доверчивости посещали её притон. Да и прочая компания не отличается порядочностью и честностью, предпочитая честный труд, преступной деятельности. Вы посмотрите на сидящих в дальнем углу Петровичей, они даже имя своё отказались назвать, тем самым, унижая наш суд. Им, видите ли, некогда. Они, видите ли, заняты. Ни стыда, ни совести! Но мы сможем справиться с их пренебрежением, с их брезгливостью, с их занятостью.
  - Присяжные вам понятна суть дела? - Присяжные замялись. - Тогда совещание назначается на завтра, в десять утра. Все, разойтись.
  И на следующий день слушания начались.
  - Слушание по делу общественность против шарлатанов, объявляю открытым. Подсудимые сядьте. Слово предоставляется поверенному адвокату обвиняющей стороны.
  - Благодарю вас. Итак, господа присяжные, уважаемый суд, я рад тому, что мы приняли данное дело в рассмотрение. По имеющимся у меня материалам я легко смогу доказать виновность подсудимых, и даже докажу, что данное дело, из административного переродится в уголовное. Итак, господа, что мы с вами имеем? Во-первых, - мошенников. И я докажу это. Во-вторых, создание преступного сообщества, и я это тоже докажу. И в-третьих, - лиц торгующих самым святым, что есть в жизни человека - его верой, что является неоспоримым, и доказанным фактом их деятельности. Все эти деяния в совокупности на самом деле не так ничтожны, как кажется на первый взгляд. Наоборот, эти деяния есть преступления перед обществом, перед моралью, перед каждым человеком в отдельности. Это убийство самой веры человека в существование бога, и изъятие из жизни человека таинства загробного мира. И по большому счету, это самое невероятное мошенничество нашей современной жизни. Не мне вам говорить по этому поводу, вы всё и так видите и без меня, я только буду указывать вам, господа присяжные, на суть дела. Дела, которое сотрясает основы нашего мироздания, дела которое, превращает сам факт веры человеческой в фарс. И вы сами пройдете по этому пути - по пути разоблачения немыслимого шарлатанства.
  - Ну, что же вы так горячитесь? В вашем возрасте не стоит так сильно переживать, тем более без предварительного приобретения не большого убежища на том свете. (Смех). Господа присяжные, все, что сказал адвокат противной стороны - правда. Правда, в высшем смысле этого слова. Да это так. Но!.. Но выводы из данных фактов совершенно неправильны. И именно на неправильных выводах, достопочтенный адвокат противной стороны, пытается выстроить обвинения! Начнем с первого пункта выдвинутых обвинений. Мошенники! О господа! - мошенники?.. Мошенники ли мои подзащитные? Нет! Нет господа, и еще раз нет! Мошенничество предполагает обман человека, либо общества, но они... - они никого не обманывали. Более того, они одаривают людей божественным. А мошенники, это лица обещающие, но ничего не дающие взамен, как совсем в недавнем времени, преступное правительство обещало коммунизм, но не дало его. Вы же не судите их? Правильно. Вам была дана взамен надежда - надежда на несбыточное. А в нашем случае, что мы имеем? Да что мы имеем? А я вам скажу. Они не мошенники - они святые! И сам факт данного суда, доказывает этот факт. Но оставим и это на время. Вторым пунктом обвинения выдвигается организация преступного сообщества. Да и это так, но не преступного, нет, скорее святого сообщества, скорее сообщества благотворительного, и я не побоюсь этого сказать, просветительского сообщества. И третий пункт обвинения. Ха-ха-ха, нет ну смешно ведь. Правда. Ха-ха. Третий пункт обвинения. Ну, что с ним делать? Вера человеческая. Вера в Бога - в святое! Как же простите, вера оскверняется подзащитными? Она не оскверняется, она наоборот усиливается. Люди, приобретая в пользование немного загробной недвижимости, вынуждены укрепляться в вере, и еще более жестко соблюдать соответствующие представлениям ритуалы и религиозные обязанности. Мои подзащитные - это герои. Герои нашего времени. Именно благодаря им укрепляется вера человечества в божью справедливость и благодать, в свободу воли человека, в свободу его выбора. Ведь никто не ограничивает человека в его правах купить себе столько места там, сколько ему необходимо? И кстати, цена отнюдь не размерами определяется, а способностью и возможностями клиентов моих клиентов. Так, например, если вам угодно приобрести огромный дворец, стоящий на огромной территории, то покупайте. И платите, столько сколько сможете. Жестких расценок нет. Нет четких расценок, есть понимание со стороны моих клиентов, нужд и желаний клиентов. Это ли не укрепление веры человеческой?
  - Присяжные вам всё понятно по этим пунктам?
  - Один вопрос, можно?
  - Да, задавайте.
  - У меня вопрос к защите. Скажите, вы хоть представляете о чем собственно, вы сейчас говорили? Мне кажется - нет. Ваши разъяснения кажутся слишком эмоциональными, слишком чувственными. Да как же так? Сидят подследственные, а вы говорите, невиновны. Тут явно, что-то не так!
  - Госпожа судья, можно мне выступать?
  - Говорите адвокат.
  - Да я представляю. Более чем представляю. И насчет эмоциональности и чувственности, верно замечено, а как же иначе? Как же? Разве можно говорить на эту тему бесчувственно? Разве я камень, разве я обделен душой? Да и дело это чувственное - вера человеческая.
  - У вас всё?
  - Да.
  - Переходим к следующему вопросу.
  - Простите можно выступить?
  - А вы кто?
  - Я помощник адвоката ответчика.
  - Выступайте.
  - Уважаемые господа. Товарищи. Я выступаю сейчас, и во мне всё переворачивается. Да, да. Именно так. Наше дело только начинается, а у меня всё кипит, внутри. Это дело явно спланировано нашими завистниками.
  - У вас всё по данному вопросу?
  - Нет, уважаемый судья.
  - Старайтесь высказываться исключительно в русле юридического контекста, избегая перехода на эмоциональную сторону, иначе я буду вынуждена лишить вас слова.
  - Хорошо. Итак, я продолжу, как высказалась противоположная сторона, наши подзащитные вели торговлю самым святым в жизни человека, а именно его жизнью в последующем, в загробном мире. Но так ли это? Правильно ли поставлен вопрос? Нет. Они не вели торговлю именно этим, наоборот, они четко оговаривали в контрактах, что данное имущество будет передано в частное душевное пользование, только после соблюдения определенных заповедей. Вот посмотрите в условия контракта, и на оговорки к нему. Видите, так что же здесь аморального, и противозаконного? Как раз именно на законе божьем все построено. Прошу ознакомиться, с моим экземпляром библии.
  - Суд принимает к сведению ваше заявление, и удаляется на совещание. О следующем заседании будет объявлено позже.
  Вышли из зала заседаний. У всех в голове было нечто, что переполняло их.
  Собственно говоря, о чем была речь? О том, что во власти людей или же о том, что не находилось в их власти.
  Тяжелая задача, пала на плечи судьи, не простая. С одной стороны, безусловно, мошенники, но с другой, определенно нет, и с третьей стороны вроде благое дело совершали. А с другой стороны, что-то они совершали противозаконное, но что понять не просто.
  И ещё, отрешенные Петровичи...
  Судья была растеряна, озадачена, более того, подавлена имеющейся информацией. Да и суть требований истца была ей не понятна. Какой-то общественный комитет, какие-то мутные лица не вполне пристойных свидетелей, и якобы потерпевших. И этот Арон Моисеевич, постоянно вертевшийся в своем кресле присяжного. Он то куда лезет? Да и с чем ему лезть? С Торой что ли? Смешно. Да вот не очень.
  На судью давили. В её кабинете ошивался какой-то штатский, и постоянно с кем-то о чём-то шептался по телефону, делал загадочные глаза, и настраивал судью в 'правильном русле'. Нелепость какая-то.
  Если они хотят завладеть бизнесом Махатмы, то пусть, ей безразлично. Но вот не хотят они этого, даже более того, они хотят и самого Хаима оставить на месте, с компанией, вот только-то и хотят, чтобы делились. А как заставить этого непонятного человека? Тем более со справкой из психиатрической клиники. И контору закрыть нельзя, и впаять незаконное предпринимательство тоже нельзя. Бред какой-то. Честное судейское слово, бред, да и только.
  Следующее заседание надо будет открыть с того, чтобы сами ответчики стали говорить. От их адвокатов никакого проку, только еще больше замутняют картину. И почему только ей досталось вести это дело? Как хорошо было сидеть на арбитражных делах между склочными коммерсантами. Вот где истинное удовольствие. Сидишь, глазами хлопаешь, и думаешь только о том, кто больше пени заплатит. А тут? Одни вопросы, что этично, а что нет.
  '- Может, стоит вообще передать это дело в высшие инстанции? Пускай они голову ломают над этим делом? И плевать я хотела на мутного штатского. И плевать мне на то, что меня переведут в другой суд. И на этих присяжных тоже плевать. Все равно они не вынесут правильного вердикта, все равно будут подкуплены или запуганы. И все будет как надо. Как надо этим 'важным людям'. Так зачем же вся эта комедия? Кому она нужна?'
  Судья вошла в свой кабинет. Штатского не было. '- Вот и хорошо, - подумала она. - Вот и чудненько. Хоть подумать дадут спокойно'.
  И судья, включив электрический чайник, села вязать носки восьмилетнему внуку.
  Махатма Хаим вышел на улицу и закурил сигарету. Подошел Жоржик и что-то стал говорить.
  - Подожди Жоржик, у меня голова пухнет от этого сумасшествия. Бред какой-то! Ничего понять не могу.
  - Так может я за водкой?
  - Иди. Иди. Только меня не трогай.
  Жоржик убежал. А вот с Чмориком точно что-то происходило неладное. Он явно что-то знал, но категорически отказывался сообщать что именно.
  - Слушай Чморик, ты прослушать судью можешь? - решился спросить Чморика, Махатма Хаим.
  - Нет, Махатма, не могу.
  - Почему?
  - Не могу и все. Я со своей половиной поссорился.
  - Да ты что? Такой ответственный момент, а ты на конфликт прешь. Ты это прекращай, давай мирись.
  - Не могу.
  - Да почему чудак?
  - Да потому что! Нет у меня с ней контакта.
  - Это как?
  - А вот так! Вот так! Пропала она, нет её. Постоянно её вызываю.
  - А через других приапов?
  - Не могу через других. У меня доступа к коммутатору нет. А без доступа ни один приап общаться не может.
  - Да дела. Совсем нас прижали. По всем фронтам.
  - Не кисни Махатма, справимся.
  - Вот знать бы с кем судимся совсем хорошо было. - Махатма Хаим обжегся о подгорающий фильтр сигареты. - Тьфу, зараза. Ещё и невнимательным стал. Поехали на базу.
  - Едем.
  Компания уселась в роскошный лимузин припаркованный к зданию суда. В машине говорили мало. В основном про погоду. Разговор не клеился. И ещё - оказалось, что забыли Жоржика.
  - На кой хрен он за водкой побежал? В этом долбанном лимузине водки хоть купайся, - возмущался Махатма.
  - Надо вернуться. - Бойко отреагировала Надежда Васильевна.
  - Слышишь, водила, крути обратно, мы Жоржика забыли, - приказал Махатма Хаим, и автомобиль развернулся.
  Возле здания суда стояла, довольно большая толпа людей.
  - Чего это они тут? - спросила Катя.
  - А я почем знаю, сейчас разберемся, - Хаим нервничал, но вида не подавал.
  Они подъехали к собравшимся людям, вышли из машины.
  - Что происходит? - спросил Чморик у стоявшего в толпе гражданина.
  - Негр фокусы показывает.
  - Фокусы? - Совсем сбитый с толку Чморик, проталкивался к середине представления.
  Посреди толпы стоял Жоржик, и по не известным причинам танцевал ритуальный танец, посвященный Мгавне. Чморику был знаком этот танец, поэтому он решительно подхватил Жоржика под руку, и поволок его к лимузину.
  - Ты что пьяный? - спросил Чморик Жоржика.
  - Нет.
  - Тогда чего плясал?
  - Что-то накатило.
  - Видал толпу?
  - Нет. У меня экстаз.
  - Может, ты заболел?
  - Возможно. Но, скорее всего у меня нервный срыв.
  - Тогда, скорее, в машину и отсюда. Подальше. В Райское.
  - А у тебя, почему такой вид Чморик?
  - Проблемы со второй половиной. Нервная она стала. Издергалась, связь отказывается поддерживать.
  Чморик с Жоржиком добрались до лимузина, где пристроились на роскошных креслах.
  - А Махатма где? - спросил озабоченный Чморик у Надежды Васильевны.
  - За Жоржиком пошел.
  - И что, так и не вернулся?
  - Как видишь.
  - Что за день такой. Вчера всё гладко проходило. А вы Петровичи что молчите?
  - Расчет плохой получается, - ответили Петровичи.
  - Что совсем плохо?
  - Совсем.
  - А что не идёт?
  - Всё перевернулось, как-то странно. Раньше такое только один раз было, да и то, почти две тысячи лет назад.
  - Совсем плохо?
  - Хуже не бывает. И решения нет. Вот что гадко.
  - Вас лучше не трогать?
  - Да уж, будьте так любезны.
  - О, Махатма, смотри Чморик, это же Махатма. - Жоржик замахал руками.
  - Ну и что?
  - Да то, что это Махатма!
  - Совсем с тобой Жоржик плохо, налей ему Катя, - попросила Надежда Васильевна.
  - А чего ему налить?
  - Водки. Водки ему, - верещал Чморик.
  Странное дело, всеми в машине, кроме Петровичей, стало овладевать раздражение. Оно трепеталось у каждого внутри, разрушая стенки благоразумия. И это была не тревога, не страх, а именно раздражение.
  Когда Махатма Хаим сел в машину, Жоржик не выдержал, и начал произносить слова на известном только ему языке, малых народов Африки.
  - Что это он несёт? - поинтересовался Махатма Хаим.
  - Молится, наверное, - предположила Катя, в руках которой, находился полный стакан водки для Жоржика.
  - Всё дело в пищевом онанизме, всё жуёт свою жвачку, будто не человек, а корова, - злился Махатма Хаим.
  - Махатма на твоём месте я бы не стал обижать коллегу, - заметил Чморик.
  - А ты сиди на своём месте и не суйся.
  - Махатма что с тобой? - спросила, не менее взволнованная, чем он, Надежда Васильевна.
  - Да ничего. Что-то неймется мне.
  - Да успокойтесь вы! - потребовали Петровичи.
  В машине стихли, примолкли и стали рассматривать дорогу. Проехав МКАД лимузин направился в сторону Райского, где обосновалась вся компания. За три года, поместье из одного большого дома, выросло в огромное, тесно застроенное место, где размещались различные конторы и конторки, из которых поддерживалась связь со всеми странами нашей планеты. Увидев приближение лимузина, люди, обитавшие в этих сооружениях, стали выходить на улицу, встречать руководителей.
  Лимузин остановился. Лица у всех выходящих были уставшие, и практически ничего кроме недоумения не выражали. Вышедшая на встречу публика, разошлась отдыхать на рабочих местах.
  Махатма Хаим прошел в здание, расположенное в центре, и позвал с собой Петровичей. За прошедшие три года внешность Петровичей нисколько не изменилась. Они не поменяли ватники, штаны так же несуразно оттопыривались сзади и на коленях и, несмотря на жару, они носили под ватниками тяжелые свитера ручной вязки. Петровичи молча вошли в здание Махатмы и закрыли за собой дверь на щеколду.
  Внутри здание, несмотря на обилие окон, создающих впечатление четырех этажей, не было заполнено потолками и стенами. Посреди огромного пространства стоял стол, принадлежавший Махатме и штук тридцать стульев. Собственно говоря, это было всем убранством этого странного дома.
  - Ну, что мужики делать будем? - Махатма приподнял вверх бакенбарды.
  - Как что? Выпьем, - согласился Петрович, и Махатма достал из-под стола трехлитровую банку, прозрачной жидкости, на которой была только одна надпись 'СВОЯ'.
  Махатма бережно перелил содержимое банки в четыре граненых стакана и мудрено произнес.
  - Будем.
  Все выпили.
  - Что-то у тебя Махатма плохо с закуской. - Констатировали факт Петровичи.
  - Вы же никогда не закусываете.
  - Так это мы, а тебе закусывать надо, - высказался Петрович, и откуда-то достал тарелку, заполненную солеными огурцами.
  - Селёдки не хватает, - пожаловался Махатма Хаим и другой Петрович сразу же достал из-под ватника четыре неочищенные селёдки. - Спасибо. - Поблагодарил Махатма и принялся разрезать, прямо на столе, одну из селедок.
  Сидели молча. Спустя минут пять Махатма повторно налил водку из банки и молча, поднял стакан и выпил.
  - Я так подозреваю, что игра стала сложнее, - произнес он.
  - Возможно и так.
  - Что делать будем?
  - А ничего делать не будем. Это тот случай, когда надо наблюдать и ждать. Может сами одумаются.
  - Навряд ли они одумаются. Им дали кость, они грызут.
  - Пусть грызут, что нам с того? Они не думают, над тем, что делают. Им тупо денег хочется, и они готовы на всё, ради выгоды. Так пусть подавятся, - горячился Махатма Хаим.
  - Ты ничего не отдавай. Подожди. Может все изменится.
  - Да как же изменится. Ни хрена не изменится. Люди не меняются.
  - Ты уверен? - задумчиво спросил третий Петрович.
  В дверь постучался Жоржик. Махатма открыл.
  - Почему сидим такие грустные? Может, что случилось?
  - Ты на себя бы посмотрел полчаса назад, юморист.
  - Да ладно Махатма, всё ерунда.
  - Нет не ладно, не ерунда. Ой, как не ладно. Со всех сторон обложили суки, и выхода нет. Они же отберут всё созданное, нас в каталажку засунут, а когда мы сдохнем, они будут из нас героев и кумиров лепить. Ты это понимаешь? Вся история человечества на крови и обмане построена.
  - Не понимаю. Вот им. - Жоржик согнул левую руку в локтевом суставе.
  - Ты Жоржик молод совсем, горяч. Напрасно их недооцениваешь. За ними стоят сильные мира сего и им только одного надо, что бы мы подчинялись, - произнес Махатма Хаим и посмотрел на считающих Петровичей. - И вот эти ещё... Кто о них заботиться станет, кому они нужны?
  - Ты Махатма не заговаривайся, - первый Петрович как-то странно посмотрел на Махатму Хаима. - Многого не понимаешь.
  - Ну и что? Может, не понимаю, а может наоборот, слишком хорошо всё понимаю, и вижу, что суки они продажные, и судья, и прокурор. Кудахчут как куры, а все зернышки к другим уходят. Они явно под чью-то дудку пляшут.
  - Пусть пляшут, тебе что? - Опять посмотрел тем же взглядом Петрович.
  И было что-то такое в его взгляде, отчего Махатме расхотелось общаться, он зевнул, и попросил оставить его одного.
  Компания разошлась.
  Жоржик, который успел выпить только один стакан водки, решил продолжить пить в компании Чморика и двух симпатичных девушек, работающих в предприятии Махатмы. Они сидели в третьем здании справа, от здания Махатмы, и хорошо сидели. Быстро закончив обсуждение сегодняшнего дня, они приступили к обсуждению половых различий. Жоржик утверждал, что лучше вообще не рождаться, чем родиться женщиной. Девушки, выпили мало, так что особенно не сопротивлялись течению мысли Жоржика, и тот уверенно нёс всякую ерунду. Чморик с ним и соглашался и нет. Он знал, - весь этот цирк Жоржик устроил специально для него, так как на днях Чморик решил стать мужчиной, для чего готовился к прохождению соответствующей трансформации.
  - Слушай Чморик, а может твоя вторая половина женщина? - предположил Жоржик.
  - Нет, я точно в ней уверен.
  - А чего она с тобой не общается?
  - Тише балда, чего раскричался. Она по другим причинам со мной не разговаривает, в виду отсутствия.
  - Как это?
  - Всё тебе объясняй. Я сам толком ничего не знаю и не понимаю.
  - А... Я думал, она у тебя ссучилась.
  - Сам ты ссучился. И вообще моя голова, хочу общаюсь, хочу молчу, понял?
  - Не обижайся детка, я щучу.
  - Ты аккуратнее шути, папарий, не в те темы лезешь.
  - Так мне интересно.
  - А дамы тебе не интересны? - обратили на себя внимание девушки.
  - Ах, простите нас, раздолбаев. Вы вижу, заскучали?
  - Да, нет что вы, - прощебетала девушка с краю.
  - Совсем и не заскучали, - проснулась девушка с другого краю.
  - Ну и хорошо. Вы вот нам расскажите, что сегодня в хозяйстве происходило. - Придал направление разговору Жоржик.
  - Да то же самое что всегда: работали, сплетничали, гадали.
  - Нет, Танюша, так не пойдет, ты подробности выдай, - потребовал Чморик.
  - А какие подробности? Все только и говорят о судебном процессе, а одна наша сотрудница даже имена заказчиков назвала.
  - И какие же?
  - А вы у неё и спросите. Моё дело маленькое, секретарское.
  - Кто же это? - поинтересовался Жоржик.
  - Да Маргарита Павловна.
  Чморик удивленно взглянул на Жоржика и позвонил по телефону, вызвал Маргариту Павловну. Она появилась через пару минут, и Чморик спросил, кого она считает заказчиком процесса.
  - Конечно антитоварищ О., он и ещё те, кто им управляет.
  - Так что их много? - продолжал допрос Чморик.
  - Конечно, и они всюду имеют своих людей. Я думаю, судья у них прикручена.
  - Да вы что Маргарита Павловна, неужели так плохо?
  - А вы Чморик как думаете? У них же организация, как и у нас.
  - Как же нам быть? - задумчиво произнес Жоржик.
  - Бороться. До конца бороться. Мой незабвенный муж говорил, если хочешь быть на гребне, борись с волной.
  - А как это на гребне?
  - Это такая фраза Чморик, она означает, если хочешь жить хорошо, то придётся делать кому-то плохо, - уточнил Жоржик.
  - А если не хочется?
  - Какой вы наивный Чморик, как ребенок! Так надо, так мир устроен. Так принято!
  - Что-то не нравится мне это устройство, Маргарита Павловна. А по-другому, нельзя?
  - А кому нравиться? Надо Чморик, надо.
  - Маргарита Павловна вы бы нам совет дали, как нам выкручиваться из этой ситуации.
  - Жоржик, если бы я знала как, тогда не я, а вы бы на меня работали.
  - А может свернуть всё на хрен? А? Что думаешь Жоржик?
  - Какой думаешь, я не думаю, я слушаю. Надо к Махатме идти, советоваться.
  - А сшас что делать?
  - Пить, пить и закусывать.
  - Отпустим Маргариту Павловну?
  - Конечно. Вы Маргарита Павловна, ступайте к себе, работайте, а за информацию - отдельное спасибо.
  Маргарита Павловна вышла из кабинета, а Чморик и компания продолжили застолье, обсуждая совершенно иные вопросы.
  Вот удивительно устроены люди: у них проблема, а они сидят, как ни в чем не бывало, языками чешут. Нет, чтобы всем вместе собраться, да подумать, как следует. Нет же, они сидят и пьют!
  Пили все: Махатма Хаим в гордом одиночестве, Петровичи втроем, Чморик с Жоржиком и двумя барышнями, Надежда Васильевна вместе с Катериной, а Маргарита Павловна в обществе коллег по работе. Все были довольны, и уже через полчаса решили объединяться, в один общий коллектив. Так веселее справлять время, так оно быстрее проходит, до следующего дня.
  Но и следующий день наступает так же неизменно, как проходит вчера.
  С утра болели головы, хотелось пить. Чморик сидел на полу и мрачно оглядывался. В помещении, вповалку лежало человек тридцать, и половина из них проснулась. Они печально оглядывались, и пытались вспомнить вчерашние события. Это получалось плохо, так как казалось, что вчерашний пир был ночной пыткой. Но это было не так, и они, я вам скажу, это понимали. Я вам скажу, я там был, я там пил, наравне со всеми, и у меня тоже болела голова, и я также был в числе проснувшихся, но не обо мне речь, дело-то не во мне - а в обществе. Так вот, общество имело болезнь головы, и отчаянную пустоту в желудках. Когда вошли Петровичи, они огляделись, ничего не произнеся, ушли. По их лицам нельзя было понять, то ли они были довольны, то ли сожалели по нам, но нас это не тревожило. Я же говорю, болела голова и крутило желудок. Хотелось есть и спать, но этого на работе делать нельзя, и поэтому мы все вместе стали поднимать свои кости, с приросшим мясом, и ковылять работать полезное.
  Махатма Хаим вышел из своего логова и позвал водителя лимузина.
  - Коля, съездить надо за опохмелкой. И быстро.
  - А у нас всё кончилось?
  - У нас не знаю, а у меня кончилось. На тебе денежку, и давай быстро, туда и обратно.
  - А что брать?
  - Как всегда.
  Коля уехал, а Махатма Хаим продолжил свой путь. Что это был за путь? Как он шёл? Я вам скажу - это был путь по жизни, и Махатма шагал с гордо поднятой головой, осматривая принадлежащее себе с легкой улыбкой. Но я то знал, в душе Махатмы есть сожаление - и сожаление по всему происходящему. Несмотря на то, что его среди нас не было, он всё чувствовал, он понимал наше вчерашнее хорошо, как своё собственное. Вот такой он был человек - не человек - гора: от его взгляда становилось тепло и хотелось снова выпить. И шёл этот человек в сторону нашего лежбища, и взгляд его не предвещал нам счастья сегодняшнего дня, а только раздумья, да работу.
  Вошёл, увидел, и ругался Махатма Хаим на нас, называя нас поросятами, забывшими о том, что мы люди. Как? Как можно допиться до такого состояния? Какая грязь и с пошлостью. Разве так можно?
  Конечно, нет. Но, у нас тоже есть нервы! А, вдруг прищучат нас - сделают неприятность? Вот и напились как на собственных похоронах...
  - Все на работу! А ты Чморик и ты Жоржик, ко мне на совещание.
  Разошлись по рабочим местам. Махатма Хаим, шёл как хозяин, слегка покачиваясь. За ним шли, тихо, задумчиво, так, как ходят обреченные на казнь. Им бы похмелиться, а они?.. Им не дали, их мучили в назидание. А через пару часов снова надо было ехать на суд. Но кого судили?
  Судили не их - судили алчность.
  Два часа пролетели в мгновение. Вновь собрались, уселись в лимузин. Махатма был изрядно навеселе, остальные - трезвые.
  - Вы как знаете, а я пошлю эту шарагу к черту под бок. Тоже мне - нашлись судьи, прокуроры. Я их маму...
  - Махатма не горячись, обожди, - пыталась успокоить Надежда Васильевна Махатму.
  - Чёрт, - кричал Махатма Хаим, - тут явно чёрт пробудился. Они говорят государственный суд у них. Да какой в ж...у суд? Какие они судьи?
  - Махатма выпей ещё, успокойся. Я контакт навожу с второй головой, - Чморик вертел глазами, словно радарами.
  - Что, правда?
  - Да.
  - Чего же ты молчишь? Мы их быстро на поверхность выведем, мыслишки гнилые раскроем. Всю шарашку одним махом накроем.
  - Надо журналюг нагнать. Только своих, голодных. Тех, кто на свободных хлебах. Они хотят скандала - будет им скандал! - Махатма победоносно осматривал всех в машине.
  - Слушай Махатма, а почему не спланировать нашу деятельность? Давай подумаем, как правильно сделать, да и у них инициативу перехватить.
  - Дело говоришь Жоржик. Вот ты и планируй, ты же по идеологической части.
  - Тут бы всем вместе...
  - Вечером спланируем.
  - А сейчас что?
  - Сидим, смотрим, молчим. Суд долгим будет. Может месяц, а может и более.
  - А что адвокат?
  - К нему уже подкатили и задавили суммой. Надо будет нового найти.
  - Чморик твоя вторая половина состоит из бриллиантов. Если бы я мог, то поцеловал её в губы.
  - Спасибо Махатма, мне и ей это очень приятно.
  - Так приехали, значит. Действуем, как договорились. И никаких реплик. Молчим.
  Они вошли в здание суда, где шла активная деятельность: люди четко знали свои обязанности. Все знали, что хотят, и что с ними будет, если захотят лишнего. Но обычно брали предлагаемое не торгуясь, смиренно потупив глаза в пол. И всех это устраивало, всех кроме тех, кому нечего было давать или тех, у кого всё нужное отобрали. Последние персонажи судились честно, согласно порядку и букве закона. Они мотали свои срока по полной катушке, начало которой находилось здесь - в здании правосудия. И хоть дело наших героев было не из ряда уголовных, а из ряда гражданских, но слишком дорогим было их дело. Так что прошли смиренно, тихо. Так же тихо заняли места в помещении судилища, и стали ждать, когда состоится приход судьи.
  Судья появилась. Все встали.
  - Заседание суда объявляю открытым.
  Все сели. Чморик вертел головой по сторонам, ища потерянное.
  - Что случилось? - шёпотом спросил Жоржик.
  - Опять контакт прервался.
  - А такое бывает, чтобы от места пребывания, контакт теряется?
  - Нет. Не бывает. Тут явно чьи-то происки.
  Суд шел своей программой. Были вызваны свидетели, которые что-то вяло мямлили в ответ на вопросы прокурорской стороны. Но говорение было невнятно, словно они чего-то опасались. Точнее говоря, боялись они всего: и судью, и адвокатов, и Махатму Хаима, и почему-то боялись Петровичей, которые, честно говоря, выглядели вполне прилично, из под их ватников выглядывали галстуки.
  Время шло, казалось, вот-вот должно произойти нечто неординарное, но ничего такого не происходило, даже наоборот, стороны всё более увязали в рутинном описании совершенных, и вымышленных действий компании Махатмы Хаима. Напряжение увеличивалось, а событий не происходило. И вот ведь что было странным, появлялись люди, которые сообщали о намерениях сделать приобретение райских куч, но под давлением со стороны близких и знакомых, отказывались от покупки.
  - Какого черта эти выступают? Они вообще не в курсе происходящего! - возмутился, Махатма Хаим, когда на трибуну вышел молодой человек, скромного одеяния, но явно подкупленный прокурорской стороной.
  - Махатма, так надо, - заявил адвокат компании.
  - Кому надо?
  - Нам надо.
  - Да ты козел совсем продался. - Не смог подавить возбуждение Махатма Хаим. - Ты сучонок...
  Договорить Махатма не смог, так как в это время Жоржик увидел возмущение старика, и закрыл ему рукой рот. Махатма нервно мычал, пытаясь выкрутиться из объятий Жоржика, что у него практически получилось, как вдруг Чморик встал и на весь зал заорал непонятную песню.
  - Они все с ума посходили? - возмутился адвокат 'истца'.
  - Ваше заявление не принято к рассмотрению, - откликнулась судья.
  - А нам плевать, - дружно заявили ответчики.
  - Это неуважение к суду! - грозно отбрыкивалась судья.
  - А нам и на это плевать! - почти хором отвечали ответчики.
  - Я вас на трое суток... за не уважение...
  - Ну, на вас я поло... - успел крикнуть Чморик, перед тем как человек десять в штатском стали сплачиваться вокруг компании ответчиков.
  События развивались невероятно стремительно: Чморик скрученный двумя рослыми детинами в штатском, замолчал; Жоржик пытался отбрыкиваться; Махатма Хаим достал из внутреннего кармана початую бутылку водки, и размахивал ею над головой, как Чапаев шашкой. К Петровичам никто не мог подойти. То есть подходили, но как бы просачивались сквозь них, мгновенно оказываясь с противоположной стороны. Катерина, испугавшись драки, заползла под стул и сидела там до тех пор, пока один из Петровичей не остановил происходящее словами:
  - Бал окончен, повторим бал.
  И снова было утро, и снова Махатма Хаим собирал всех вокруг себя, дабы сесть в лимузин и поехать на судилище.
  - А вроде мы там были? - Удивлялся Жоржик.
  - Это тебе сон пьяный приснился! - утешал его Чморик.
  - А тебе не снилось, как мы были в суде?
  - Снилось, ну и что?
  Снова сели в машину и поехали. По дороге повторилось обсуждение предполагаемого плана разоблачения адвоката, за исключением того, что на этот раз выпили по стакану водки перед входом в здание суда.
  В суде шла та же суета. Шёл удрученный господин, разочарованный решением суда, шла дама с гордо поднятой головой, сообщавшая своим видом, 'отымела я вас, всех отымела'. И много ещё кого шло, все были с бумагами. Вот и наши шли, уверенно шли.
  - Встать, суд идёт.
  Жоржик ухмыльнулся.
  - Пришла гадина продажная, - тихо сообщил он Чморику.
  - Пришла, а дальше что? Опять эти сучочки выступать будут. Ты скажи, это опять повториться?
  - В другом виде, - вступили Петровичи.
  - А в каком?
  - В более приятном.
  - Молчать будут?
  - Нет.
  - Правду говорить?
  - Нет.
  - Тогда что?
  - Тогда смотри, любознательный.
  На арену вышел сорокалетний мужчина, и начал выступление.
  - Петровичи, а вы что поменяли программу? - спросил Махатма Хаим.
  - Есть немного, - ответили Петровичи.
  - Это вы здорово придумали.
  Мужчина тем временем выступал.
  - Я уважаемые присяжные нахожусь при исполнении служебных обязанностей уже двадцать лет.
  - А вы кем служите? - удивленно спрашивала и смотрела на него судья.
  - Я с вашего позволения служу при приходе ... мученика.
  - А, как вы у нас оказались?
  - Так ведь вызвали.
  - Я?
  - Ну да. Вот и повестка, извольте взглянуть, - мужчина протянул судье документ. Та взяла его и сверилась со своими записями.
  На лице судьи выявилось крайнее удивление. Она помнила, что на сегодня запланирована другая программа, но взгляд на повестку и записи, доказывали ей, что та программа, которую она намечала отработать, по непонятным причинам сменилась. В её маленькой каверзной голове всё перевернулось и окончательно спуталось.
  - Не может быть, - шептала она, - не может быть. Я же помню, здесь должно было быть по-другому, всё по-другому.
  - Мне продолжать?
  - Да, да, конечно, продолжайте.
  - Вот, я и говорю, служу при приходе ... мученика уже двадцать лет, и наш храм часто посещают верующие с различными мольбами и прошениями. Когда появилась Надежда Васильевна, со своим предложением, мы опешили. Мы подумали, а не происки ли это рогатого? Но слава Всевышнему, наши прихожане подтвердили данное чудо. Я вам скажу честно, я сам, лично приобрел недавно участочек. Сщас стройку веду. Вот и планчик имеется. Представить?
  - Покажите.
  Мужчина подошел к судье и протянул ей стопку бумаг. Судья взяла бумаги и стала их рассматривать. В это время к судье подошел мужчина в штатском и что-то прошептал судье. Она поднялась и произнесла.
  - В виду сменившихся обстоятельств, - судья запнулась, но спустя пару мгновений продолжила, - рассмотрение дела переносится на завтра. - Она вышла из зала с опущенной головой.
  - Ну, как? - радовались Петровичи.
  - Что как?
  - Понравилось представление?
  - Понравилось, только не всем понятно, - высказался за всех Жоржик.
  - Поехали домой, на сегодня всё.
  В машине Жоржик никак не мог успокоиться.
  - Если так и дальше будет продолжаться, то данное дело займет у нас не месяц, а целый год.
  - Ну, займет, и что? - Чморик победно посмотрел на проходящего мимо штатского, который подходил к судье.
  - Стоп, хватит вам, шпана! - остановил прения Махатма Хаим. - Значит так, приезжаем в Райское, и все ко мне, на совещание. А потом баню топить, и париться. Отмыться нам от этой грязи надо. А сщас помолчите, пожалуй, я вздремну.
  
  
  
  Глава вторая. СОБАКА.
  - Что такое вера человеческая? Это знание - знание о существовании высшего, кто может управлять всем сущим на земле.
  - Тут ты Махатма прав.
  - А что мы имеем? Что, скажите мне. Мы имеем доллары, на которых написано 'Мы верим в бога'. Да не верят они в бога, они верят в свои доллары, а точнее в своего зеленого бога. И так все, что русские, что американцы. О евреях, ни русских, ни американских, я вообще не буду распространятся. Вот, говорят, что бог един, да это точно, он един, не спорю, но деньги..., этот бог имеет много лиц, много названий, столько, сколько расплодилось стран, и все верят в своего бога.
  - А нам, что с этого? Мы же не за спасибо работаем.
  - Мы обманываем.
  - Махатма тут ты не прав, мы сами не знаем об истинном своём предназначении, и твои сомнения совершено необоснованны.
  - Обоснованны Жоржик, ой как обоснованы.
  - Но нам же надо как-то жить, мы же не святым духом питаемся.
  - И им тоже, мой дорогой Жоржик, вкушать надо. Вот мы сидим под самым, что ни есть небом. Вдвоём. Незащищенные крышей, стенами, железом, и разговариваем. О великом говорим! Учти! И что, по-твоему, разве не дух святой с нами? Он! Именно он напоминает нам о своём присутствии. Именно он заставляет нас существовать в той форме, что мы есть, и чтобы мы не говорили, именно он присутствует в нас, в виде разума, в виде сознания, и мы его своей глупостью уничтожаем, и делаем это безжалостно, подло.
  - Да как же мы, да это?
  - Как не знаю, но чувствую - это так. Подлостью, ложью своей мы его и бьём.
  - Как же нам быть?
  - Спросить Петровичей.
  - Я пойду за ними, а ты Махатма приготовь что-нибудь на закуску. Поздно уже, есть хочется.
  Жоржик ушёл за Петровичами, а Махатма Хаим пошел в дом и стал доставать из тумбочки, банки тушенки и хлеб. Через пару минут Петровичи и Жоржик пришли к Махатме.
  - Петровичи, тут Махатма говорит, у людей бога не осталось, вместо него теперь зеленые божки, которым можно всё, что заблагорассудиться.
  - Наверно он прав.
  - Но так не может быть.
  - Почему? В этом мире может быть все, так он уж создан.
  - А может изменить его?
  - Так мы и делаем это. Но ты парень горяч и молод, да к тому же не даёшь выпить людям, - остановил поток вопросов Жоржика Махатма Хаим.
  - Давайте выпьем, я скажу слово, - Петрович поднял полный стакан водки, и, немного помолчав начал. - Мир постоянно меняется, в лучшую или в худшую сторону, это вопрос второй. Мир меняют люди и мир готов, к изменениям. То, что делается людьми - то делается людьми. Осуждать их глупо, наставлять на путь истинный, ещё глупее. Нет ни одного закона, который нельзя нарушить, нет ни одного оправдания, которое не принесло бы горя за свершенное прошлое. Наверно и это хорошо. - Петрович выпил.
  - Так было, - встал второй Петрович, - так есть, но так не будет. Мы закончили расчеты, и они, к сожалению не такие, как мы ожидали.
  - Так, что так, - начал третий Петрович. - Всё приходит к концу, даже время, и нет ни одной ценности, которая была бы вечна.
  - Что-то я не пойму к чему вы клоните. Почему у вас поменялся тон разговоров?
  - А тебе Жоржик не надо этого понимать, воспринимай всё как есть, тогда не будет такого обилия вопросов. - Вклинился в разговор Махатма Хаим.
  - Но у меня не будет ответов. У меня одни вопросы. Вот, например, по моему мнению, если раньше люди создавали золотого тельца, и поклонялись ему, то теперь они себя превращают в тельцов, и поклоняются только себе лично, забывая о Боге. Это самопоклонение, откуда оно? Зачем оно? Вот люди ходят в храмы, молятся! Но в своих молитвах только просят: кто денег, кто здоровья, кто для себя лично, а кто для близких. И знаешь что, ни один из них не спросил у бога, что я могу для тебя сделать? Чем я могу тебе помочь? Все только и ждут, что даров божьих.
  - А зачем они тебя беспокоят?! - Не спросил, а как бы ответил третий Петрович.
  - Да важны они для меня, я привык думать, я хочу знать больше, о себе, о Боге.
  - А ты довольствуйся малым, и будет тебе дано многое, и вообще, после нашего совещания, ты Жоржик просто сплошной поток вопросов. Всё понимаешь, знать тебе надо, и про то, и про это. Расслабься, ты же вроде как сумасшедший.
  - А ты Махатма Хаим нет? Ты не видел, куда делись Петровичи?
  - Петровичи? Они же тут были. Не знаю. - Растеряно проговорил Махатма Хаим, и даже поставил бутылку, из которой собирался налить водку.
  - Как-то странно они вышли, тихо, незаметно.
  - Надоели мы им, вот и ушли, давай выпьем за них, хорошие они, неприкаянные....
  ***
  За окном дома Махатмы наступало утро нового дня. Дня, от которого ожидали новых происшествий, новых событий, новых встреч, новых расставаний. Каждый ждал по-своему: Махатма Хаим ждал окончания судебного процесса, Жоржик ожидал поездки на родину. По этому поводу накануне состоялся банкет, на котором присутствовал весь коллектив организации, созданной Махатмой, а также наиболее приближенные люди.
  Жоржику подарили много подарков, и он ещё не успел их все развернуть и рассмотреть. Подарки были снабжены открытками с надписями от дарителей, и это тоже было приятно Жоржику: видно как его уважают и ценят сотрудники, как его любят окружающие, как им важно знать, что Жоржик знает о тех, кто эти подарки подарил. Так устроены люди, если они видят перспективу, то ради неё они готовы пожертвовать своими заработанными средствами, а перспектива Жоржика была известна всем. Дело в том, что Махатма Хаим заявил, что после судебного процесса, он уходит от дел руководства, назначая своим приемником Жоржика, о чём издал соответствующее распоряжение, и, несмотря на возражения Жоржика, не изменил своего решения. По этой причине Жоржик собирался отправиться на родину, так как кто знает, когда ему вновь удастся вырваться в родные африканские пенаты.
  Самолет Жоржика должен был вылетать в три часа дня, и честно говоря, он боялся этого момента. Как настоящий мужчина, он вида не показывал, но и заснуть не мог. Сидел Жоржик с Махатмой всю ночь, до самого рассвета.
  Так вот, за окном дома Махатмы Хаима наступало утро. Махатма и Жоржик сидели и разговаривали, обсуждая важные вопросы о том, о сём, о личном.
  - Ты из Африки жену себе вези, так тебе лучше будет.
  - Постараюсь Махатма.
  - И покрасивее бери, но и не самую красивую, а то намаешься ней.
  - У нас в Африке все женщины красивые.
  - Не это главное, главное, чтоб человек был хороший, и любила тебя.
  И, наверное, Махатма Хаим дал бы Жоржику точные указания, какая у того должна быть жена, как вдруг раздался женский визг, и грозные крики мужчин.
  - На землю стерьвь, на землю падла, руки к голове. Лежать суки.
  - А ну твари, все из зданий.
  - Стрелять будем.
  Удивленный Махатма Хаим, опешил от неожиданности.
  - Это что, Жоржик? - С дрожью в голосе спросил он.
  - Это?! Налёт!
  - Кого?
  - Властей.
  - У суки. Давай на улицу, там разберемся. Эх, оружие бы нам.
  - Да зачем же Махатма? Мы же в демократии!
  - Мы в дерьмократии, не забывай. Ладно, пойдем, негритенок, а там посмотрим.
  Они вышли из здания. На площади Райской, творилось невероятное (впрочем, почему невероятное, наоборот, вполне ожидаемое). Сонные люди выскакивали из домов, и покорно ложились на землю. Около них стояли люди в масках, и злобно матерясь, пинали тех, кто, по их мнению, лежал неправильно.
  - Ну чо, падло, отбрыкались? Теперь шмон по порядку сделаем, исусики хреновы. Говори кто главный? - Орал совершенно безумный урод в маске.
  - Чего орешь, я главный. - С гордостью произнес Махатма Хаим и подошел вплотную к придурку, боящемуся показать лицо. - А ты кто будешь, ублюдок? - С вызовом, и без страха произнес Махатма.
  От подобного обхождения придурок взмахнул прикладом автомата, и хотел было ударить Махатму Хаима, но вместо этого, со всего размаха стукнул сам себя в челюсть прикладом.
  - Ну, чо, придурок? Сам себя колотишь, больно ж тебе, скотина. - Изгалялся Махатма Хаим над представителем власти.
  Вместо ответа, совершенно обезумевший дурачок дополнительно шваркнул себя в нос. Из носа потекла юшка. Рядом стоявшие люди в масках попытались передернуть затворы убогих игрушек и наставить их на Махатму Хаима, но вместо этого дула автоматов поворачивались к собственным животам. От подобного обхождения оружия, люди в масках окончательно растерялись. Такому их не учили, и даже более того, они не предполагали, что подобное возможно.
  Лежавшие сотрудники компании стали медленно подниматься с земли, и так же ничего не понимая смотреть за действиями исполнителей власти властей. Сам Махатма Хаим тоже ничего не понимал, и так же удивленно смотрел за действиями людей в масках. Он стал считать, сколько же всего этих людей приехало в Райское - оказалось около ста масконосцев.
  - Что же твориться такое? - Подошел к Махатме Жоржик.
  - Сам не понимаю, но это пахнет клиникой. Звони в больницу, вызывай врачей.
  Люди в масках не унимались, они крутили оружие, пытаясь его направить на окружавших их людей, но ничего не получалось, а так как они привыкли к полному послушанию оружия, то им не приходило мысли оставить это бесперспективное дело, и просто поговорить. Так длилось долго, минут двадцать. Сотрудники Махатмы в начале с интересом наблюдали за действиями слабоумных, но им это надоело. Они стали расходиться.
  На площади остались вооруженные люди, а так же мужская часть сотрудников организации.
  - Что делать будем? - спросил Жоржик у Махатмы Хаима.
  - А что сделаешь, больные! Пусть им. Никуда не денутся, их замкнуло, они так долго могут стоять. Будем ждать врачей.
  Махатма Хаим покинул площадь. За ним потянулись все сотрудники, а больные члены органов продолжали вертеть адские машинки.
  - Во как бывает! - Произнёс Махатма Хаим, садясь на табуретку. - А я честно скажу - испугался.
  - А кто не испугался? Все испугались. - Высказался кто-то из персонала.
  В это время в дом Махатмы вошел Чморик.
  - Коллеги, что происходит? Я выхожу до ветра, а на площади полным полно странных людей, вертящих оружие. У них, что учения?
  - Нет, у них наезд на нас, - сообщил Жоржик Чморику. - И честно говоря, я думал это твоих рук дело, с организацией оружиякручения
  - Моих? Нет, я не в курсе происходящего. Вы же знаете у меня полная звукоизоляция в комнате, так что я не в курсе. А что произошло, может кто объяснит?
  - Наехали на нас.
  - Кто?
  - Кто? Власти. Им нашей сласти захотелось. Понял дурашка. У вас такого не бывает, а вот у нас, пожалуйста, в любое время.
  - А Петровичи где?
  - Не знаю.
   Этот диалог Чморика и Махатмы Хаима прервал рев сирен подъезжающих машин. Всего подъехало машин двадцать, половина машин - психиатрического происхождения, остальные машины милиции.
  Махатма вышел на площадь, и подошел к врачебным машинам. Из них выходили санитары и врачи.
  - Что у вас происходит? - задал вопрос человек, очень похожий на санитара Лешку.
  - Как что? Массовый психоз, - уверенно заявил Махатма Хаим.
  - А кто они?
  - Не представились. А милицию, зачем привезли?
  - Так ведь сказано было по телефону, что вооружены, вот и привезли.
  - Ну, все, распоряжайтесь тут, забирайте их.
  - Так нам документики надо заполнить кое-какие, - сказал санитар, и достал из машины какие-то бумажки.
  - Заполним. Жоржик, Кате набери, пусть оформит, - попросил Махатма Жоржика, и собрался было уйти, как к нему подошел старший из милиции.
  - Что тут у вас?
  - Это вы мне задаете вопрос? Это вы им задавайте. Тут, кстати, частная территория, забирайте придурков, и уезжайте отсюда. А то...
  - А то что?
  - А то так же будешь стоять, только вместо оружия член свой будешь наматывать. Понял, я шутить не люблю.
  Руки у старшего и, правда, потянулись к штанам, но он их отдернул, и прорычал в рацию:
  - Собрать всё, быстро!
  После его приказа, из машин стали вылезать мужчины в форме (в том числе и из санитарных), и собирать совершенно обезумевших вояк. Те не сопротивлялись, так как от бесплодных попыток справиться с оружием, руки устали, оружие у них забирали с легкостью, без сопротивления. Но даже после того как забирали автоматы, они продолжали вертеть руками.
  Махатма ушел к себе, прихватив с собой Жоржика и Чморика.
  - Жоржик тебе нельзя сегодня уезжать, - с грустью произнес Махатма.
  - Я это и сам понял. Надо позвонить экипажу самолета, пускай отдыхают. Потом смотаюсь.
  - Вот и молодец. Чморик теперь к тебе вопрос, что ты думаешь по поводу наезда?
  - Что думаю? А ничего не думаю. Знаю, что силы неведомые мне в это вмешиваются, и от этого ещё больше боюсь.
  - Ты, боишься?! - с паузой удивления после ты, воскликнул Жоржик.
  - Да боюсь. Вы не ощущаете эти силы, а я ощущаю. Как будто великая рука здесь появилась, и ворочает всем.
  - А может, и появилась.
  - Петровичи. Вы?.. Вы где были? Тут такое произошло, - восторженно прокричал Жоржик.
  - Не горячись Жоржик, мы всё знаем, но были дела поважнее.
  - Жаль, очень жаль, что вы не видели, что сделал Махатма Хаим. Они так и вертелись, эти прихвостни.
  - Что так прям и вертелись?
  - Прям вертелись.
  - Ну и хорошо, а ты Махатма, что скажешь.
  - Я помолчу. Я, кажется, начал понимать.
  - Вот и хорошо. Помолчи пока, и никому не говори, про своё понимание, - попросил третий Петрович.
  - А про что? Что ты такое понимаешь?
  - Жоржик тебе рано это знать, ты лучше возьми Чморика, и идите на воздух, успокойте коллектив, и всё такое, а я с Петровичами пообщаюсь.
  - Хорошо Махатма. Чморик пойдем.
  - Пойдем Жоржик, только я опять великую руку ощущаю.
  - Вот и прекрасно, давай иди с Жоржиком, не мешай.
  Чморик вышел следом за Жоржиком, которого просто распирало от желания узнать, какие такие знания знает Чморик, а ему знать рано.
  - Чморик, ну расскажи своё знание. Ну, пожалуйста.
  - Не могу, правов не имею.
  - Каких прав? Мы все свои, можно сказать родные - так не солидно, один знает, другой знает, а я нет. Это не справедливо!
  - А справедливо иметь две головы? Нет, не справедливо. Так что не капризничай, и давай созвонимся с экипажем самолёта, отменим рейс - не удобно перед командой.
  - А ты откуда знаешь про мой отказ лететь?
  - Логика Жоржик, человеческая логика.
  - Врешь слизняк, ты второй головой подслушивал.
  - Нет, я сделал выводы.
  - Какие выводы ты мог сделать, чучело безмозглое?
  - Вот странный ты человек, я же за твоей спиной стоял, когда Махатма попросил тебя не улетать. Привыкли к сверхъестественному, всё на таинства валите.
  - Привыкли, говоришь, а видел, что Махатма с боевиками вытворил.
  - Видел, и что? Они столько раз головой о кирпичи долбились, что в этот раз их замкнуло. Окончательно.
  - Да иди ты, логик, знаешь куда? Вот и ты, существо сверхъестественное, а тоже заразой логики заразился. Я что тебе лох последний, сам чуда не вижу? Вижу Чморик, вижу!
  - Да какое это чудо? Так обыденность.
  - Нет, тут ты не прав! Никакая это не обыденность, скорее это мы с тобой обыденность, а это точно чудо.
  - Ну, хорошо, пусть так, мне-то что от этого?
  - А то, что ты по зубам от этих придурков не получил.
  - За что?
  - А просто так, за своё существование. Эти, ну такие как эти суки, совсем недавно тысячами, миллионами людей уничтожали, и за всё гадюки оправдывались, что они долг выполняют. Твари.
  - И у вас в Африке тоже такие есть?
  - Есть. Эта мерзость везде есть.
  - Не полетишь без меня в Африку.
  - Да что ты меня от темы уводишь? Не хочешь говорить, так и скажи, а баки мне забивать не надо.
  К спорящим подошла Катя. В её карих глазах была видна гордость за окружение, но она не понимала, как после таких событий можно что-то между собой выяснять.
  - Мальчики, ну что вы соритесь?
  - Чморик зажал информацию, и не хочет её сдавать.
  - А я не обязан. - Защищался Чморик.
  - Потом скажет - обязательно сообщит. - Успокаивала Жоржика Катя.
  - Потом не то будет, я сщас хочу.
  - Терпение Жоржик, терпение.
  - Тебе легко говорить, ты женщина, а мне надо знать.
  - А что надо знать?
  - А то, что Махатма с этими уродами сделал.
  - Так ведь это чудо!
  - Вот и я ему говорю - чудо.
  - А ты гельминт, врешь всё время. Ничего не знаешь, только вид делаешь.
  - Я не знаю?
  - Ты.
  - Да прекратите вы склоку.
  - А я всё знаю, это великая рука сотворила.
  - Рука, нога. Ерунда это, ты правду говори.
  - Чморик, скажи ему.
  - А я уже сказал.
  - Врешь склизкий.
  - Вот видишь Катя, он меня всё время обижает, с оскорблениями.
  - А ты терпи.
  - Да за что же мне такое терпение? Я что терпело?
  - Как за что? За паразитство твое!
  - Я не паразит.
  - А кто же ты?
  - Катя, ты на чей стороне, на моей или на Жоржика?
  - Я в нейтрале.
  - Непорядочно.
  - Зато по-женски.
  - Всё хватит с меня, улечу сегодня и точка, и видели вы меня.
  - Что по повязке набедренной соскучился?
  - Чморик прекрати, - выкрикнула Катя.
  - Ты чего сказал? - Жоржик встал в стойку боксера.
  - Мальчики, ну не ссорьтесь.
  - Да ну вас, а хотите, я извинюсь?
  - За что Чморик?
  - А за всё.
  - Это как?
  - Ну, перед тобой Катя, и перед тобой Жоржик.
  - Трус!
  - Я?
  - Он не трус - это будет настоящий мужской поступок.
  - Валяй.
   Чморик извинился, и троица отправилась пить кофе в специально построенное для питания работающих масс здание.
  Там сидела Надежда Васильевна, и с кем-то разговаривала по телефону. Она постоянно кивала, правая же рука выкручивала кукиш. Со стороны казалось, что Надежда Васильевна подверглась атаке со стороны неведомых сил безумия.
  - Ты с кем это? - Подошел к ней Жоржик.
  - Тихо, ты, - закрыла ладонью микрофон телефона Надежда Васильевна, и включила громкую связь, - с прокурорской стороной.
  - Во как! слышь Чморик, - шепотом произнес Жоржик, - они начали признавать свою неправоту.
  - Да, серьёзно мы их.
  В это время Надежда Васильевна выслушивала адвоката противной стороны.
  - ...и это просто не серьёзно, пользоваться магическими методами воздействия в современном мире.
  - Так кто же пользуется?
  - Вы. Вы все. Вначале поменяли распорядок суда, потом поменяли свидетелей, а сейчас вообще серьёзных людей обидели.
  - Так они дебилы, с оружием приехали! А у нас даже ножи кухонные не заточены.
  - Так ведь при исполнении они.
  - И мы при службе.
  - Вы силой в таком деле ничего не добьётесь!
  - Ах, ты! - опять закрыла ладонью трубку, - сучонок свинский, - а потом в трубку, - а если мы к вам отправим бандитов?
  - Каких бандитов? Это же спецслужбы из органов.
  - Это как? - с издевкой в голосе спросила Надежда Васильевна.
  - Что-то я не понимаю, они, что признаются в наезде? - удивился Жоржик.
  - Признаются. - Уверила Надежда Васильевна. А из трубки раздавалось:
  - Если вы и дальше будите использовать подобные методы, мы тоже обратимся к колдунам.
  - Нашел чем испугать! - и шёпотом, - Чморик можешь его вычислить?
  - Могу.
  - Ну! Шарахни по нему со всей силой, что б ему пусто было! Пускай его попрёт немного.
  - Запросто, - Чморик закрыл глаза, для концентрации внимания, а трубка надрывалась:
  - Надо действовать исключительно юридическими методами, а вы просто некрасиво поступаете.
  - А если по тебе шарахнем? - не выдержал молчания Жоржик.
  - А это кто? - испугался адвокат противной стороны.
  - А это я, твой п...ц - злобно произнес Жоржик. После этого заявления в трубке раздались гудки.
  - Ну, зачем ты так Жоржик? Надо было с ним ещё поговорить. - С укором высказала Надежда Васильевна.
  - Да чего там, он же сука продажная.
  - Вот я и хотела перекупить его.
  - А не надо тратиться, ему сщас приапы такую химчистку мозгов устроят - мало не покажется. Через пару дней сам к нам приползет, будет слезно молить о сотрудничестве.
  - Правильно, Чморик, - поддержал его Жоржик.
  - Согласна, и пусть теперь не думают, что все их боятся. Сволота, государственные органы у них на службе, ни стыда, ни совести! Блошатня!
  - Наденька, какое государство? О чём вы? Служат сами себе и своему карману. Более того, без стыда и поправок на общественное мнение. И заметьте - им мало!
  - Жоржик не ругайся, тут же Надежда Васильевна.
  - Ничего страшного, пускай ругается, я сщас к нему присоединюсь.
  - А я буду, и всё тут. Я всё время молчал, и они молчали.
  - Кто они?
  - Жители этой страны. Их миллионами уничтожали, они боялись, всё думали так и надо. Скоты.
  - А тебе какое до этого дело?
  - Как какое дело? Меня трогают. Нет странный ты организм Чморик, всё тебе всё равно.
  - Как это мне всё равно? Мне не всё равно. Но тут дело стопроцентно политическое. Тут думать надо, и как себя вести, и как их обхитрить.
  - Да чего там хитрить с нашими возможностями? Не могут уважать - пускай бояться. И хватит этого примирительства.
  - Жоржик ты всё правильно говоришь, красиво, а Чморик не понимает тяжести ситуации. Если они не побрезговали наезд устроить, значит, других аргументов не осталось. Теперь пойдет в ход физический прессинг, и нам надо противопоставить такой же по силе, если не больший, ответный удар.
  - А чем же?
  - Вот ты странный Чморик, ты один можешь всю нечисть вывести, через связи с приапским миром.
  - Могу, это верно. Что мне прям сщас связываться с моими коллегами?
  - Нет, повремени, дай ситуации развиться, а потом мы по ним со всех фронтов шарахнем, и кранты им.
  - Увязнем мы в этой позиционной борьбе.
  - Ну и что? Они тоже увязнут.
  - А если по одиночке нас отстреливать будут?
  - Не будут, мы будем все вместе держаться.
  - А если нас по налоговому кодексу подтянут?
  - Ну подтянут, и что? У нас бумаги в порядке, да и плевать на них гадёнышей. Всё равно среди них нет ни одного порядочного человека. Таких не жалко. И вообще, я бы на месте Чморика попросил бы друзей приапов, на пару деньков взять отпуск от отсасывания энергии у этих скотов. Пусть их прет по полной программе. Вот посмотри на Маргариту Павловну - шелковая стала, любо дорого посмотреть.
  - А что? Это идея. Возьмешься Чморик?
  - Возьмусь Надя.
  - Вот и хорошо.
  После принятого решения, Чморик стал центральной фигурой партии Надежды Васильевны - Жоржик. Мероприятие решено было проводить в несколько этапов, начиная с самых верхов и его окружения, медленно расширяя круг воздействия приапов на более дальнего окружения руководящего состава противной стороны, а затем перейти к атаке на лиц с неустойчивой политической ориентацией. С разработанным планом пошли к Махатме. Внимательно выслушав предложения пришедших, Махатма Хаим вынес вердикт:
  - Шарахай Чморик.
  Но в дело вступили Петровичи.
  - Повременить надо.
  - Подождать.
  - Не гуманно.
  - Да какой гуманно? Вешать надо, вешать! - жестикулировал Жоржик, показывая, как он придушил бы всю эту сволоту.
  - Так ведь люди они. Заблудшие души, их на путь надо наставить истинный. - Заступился Петрович.
  - Какой путь? Нет у них пути - одно накопительство - алчность и жадность. - Вторил Петрович.
  - Вот и надо уговорить - они послушаются. - Уговаривал Петрович.
  - Не пойдёт - слушать не будут.
  - Пробовали уже. Только хуже стало, всё передернули, всё испоганили. Шарахать надо.
  - Да-а жаль их.
  - А чего жалеть? Новых сделаем.
  - А вот это мысль.
  - Собак?
  - Они преданные, проверенно временем.
  - Да и морды их мне нравятся.
  - Эй, народ, вы о чём? - спросил, ничего непонимающий Жоржик.
  - Да так о своем, о...
  - Тихо, - вдруг потребовал Чморик.
  - Что такое?
  - Я опять ощущаю великую руку.
  - Перестань страх на нас нагонять, и так все издергались.
  - Жоржик, а он ведь дело сообщает, - оповестил Махатма Хаим.
  - Ну и пусть, я вообще сегодня не спал, вот и дергаюсь.
  - А оправдываться не надо, - пытался восстановить чувство реальности у Жоржика, Махатма.
  - Хорошо. Пойду, посплю - голова перестала соображать. Махатма, тут Надя с адвокатом ихним общалась, так он попытался нас ведьмами запугать.
  - Ведьмами говоришь. Да. Это серьезно, правда, Петровичи? Да где же вы опять?
  Махатма Хаим оглядывался, но Петровичей не было.
  - Вот странные. Второй раз за день исчезают. Как это у них получается? Совсем старый стал, не замечаю, как люди уходят.
  - А они не ушли, они растворились. - Заметил Чморик.
  - Чморик, что и с тобой началось?
  - Что началось Махатма?
  - Сумасшествие.
  - Ну, предположим, оно у меня с самого рождения. По медицинским представлениям, я давно и прочно страдаю шизофренией, притом в конечной стадии.
  - Целостность твоей личности под сомнением.
  - Не то слово. И, тем не менее, они растворились, я это видел собственными глазами.
  - Ну, видел, и хорошо, что видел, это никак не влияет на наше положение.
  - А какое у нас положение?
  - Хреновое Жоржик, я бы даже сказал плачевное. Ни сегодня, завтра эти шакалы объявят нас шарлатанами и убийцами. - Грустно отметил Махатма Хаим.
  - Брось Махатма, им для этого факты нужны.
  - Факты? Какие факты. Трупов среди работяг понакосят, подбросят их к нам, а потом завопят во всю глотку - убийцы, секта. Так уже было, и не раз. А народ - лохи сплошные, им по ушам поездят пару дней с телевизора, все воспринимать, как правду будут.
  - Не может этого быть.
  - Не может? Может. Вон посмотри журналюги нами купленные, перестали петь за нас, сплошное молчание, лишь изредка передают про то какие мы плохие. Вон Чморик, не успевает сообщения получать от приапов, какие действия против нас готовятся. - Голос Махатмы Хаима становился всё более возмущенным, и услышав его возмущения, Надежда Васильевна вплотную подошла к нему и стала гладить по спине.
  - Махатма успокойся. Если что к Жоржику на родину поедем.
  - Да брось Надя, какой поедем? Я не сдамся, я буду биться. Хрен они меня поломают.
  - Я с тобой Махатма, - выступил Чморик, - мне в этом мире терять нечего.
  - Да и я полностью с тобой Махатма. - Протянул руку Жоржик, Махатме.
  - Вот и я тоже с вами. А вместе мы организация, - грудью прижалась Надежда Васильевна к Махатме Хаиму.
  - Петровичей со счетов не сбрасывай. Они наши люди. Одна Маргарита Павловна чего стоит! - Жоржик оглянулся вокруг себя, и, не увидев Маргариты Павловны, продолжил, - бомба в юбке. Такой хай может организовать, мало не покажется, плюс её связи с женами этих крысенышей, а они все баб боятся, как огня.
  - Выкрутимся?! - высказал общее мнение Чморик, и полез в тумбочку Махатмы Хаима.
  История тумбочки не так проста, как может показаться. Дело в том, что Махатма Хаим все пребывания в психушках возил с собой волшебную тумбочку, имеющую двойную стенку, в которой прятал водку и тушенку. Махатма ценил тумбочку, и, кроме того, ценил воспоминания связанные с ней. Как только появилась возможность, он перетащил эту конструкцию из больницы в своё логово.
  - Чморик имей совесть, это моя память.
  - Да ладно, как по пьяне меня гонять в неё, так не память, а как оправиться, так сразу память. Я вообще не пойму, я здесь кто? Или я параллельно?
  - Шучу Чморик, но всё равно вещи, которые тебе не принадлежать, надо уважать, а точнее людей кому они принадлежат. - Бурчал довольный Махатма Хаим.
  И было отчего быть довольным - вместе они были силой.
  ...в стане противника единства не было.
  - Неэффективно. Наши действия приводят к полному провалу. И в этом виноваты вы антитоварищ О., именно ваше бездействие в этом вопросе, ваша безалаберность привела к подобному состоянию дел.
  - Но Друг Всех Наших и Ваших, вы не так всё поняли. Идет планомерная разведка со всех сторон, по всем фронтам. Мы изучаем их оборону. Ищем лазейки.
  - Червячка надо было прививать. Своего человечка надо было вовремя туда пристраивать. А вы всё прошляпили!
  - Но Друг Всех Наших и Ваших, разве можно представить подобный рост данной организации. Кто мог подумать?
  - А надо было думать, надо. Вы разучились думать. Только я за вас всех думаю. А вы скоты, даже продуманного сделать не можете.
  - Но я же отправил сотню бойцов...
  - Мало. Мало отправили. И выбрали самых конченных. Они сумасшедшие! Мне все доложили. Вам не стыдно?
  - Это не я подбирал кадры, это Лысый Друг всё организовал.
  - Лысому Другу мы отдельно промывку мозга устроим. Речь сейчас не о нём, а о тебе антитоварищ О., о твоей безалаберности, безынициативности.
  - Но кто мог предполагать, что они воспользуются неизвестными средствами? Мы исправимся. Я лично подготовил тринадцать дипломированных ведьм для борьбы с этой организацией.
  - Тринадцать? Хорошее число.
  - Стараемся, Друг Всех Наших и Ваших.
  - Старайся антитоварищ О., а то враз слетишь с насиженного поста. Так, по тебе всё понятно, теперь, что у тебя Косолапый?
  - Докладываю, Друг Всех Наших и Ваших: по моему расследованию данного дела, выяснилось, что именно халатность со стороны антитоварища О., привела к разрастанию данной организации. Именно он пропустил неконтролируемый рост данной проблемы. Я считаю - именно его надо отстранить от проведения операции по утилизации и приспособлению, для нашей выгоды, данной конторы.
  - А у тебя, Косолапый, есть предложения, как организовать операцию приспособления?
  - Есть.
  - И в чем же он?
  - Вот в этой папке. Я бы хотел лично возглавить данную операцию.
  - А товарищ Оплеш, что считает по данному вопросу?
  - Я склонен склониться к предложению Косолапого.
  - Ну что же, значит антитоварищ О., отстраняется от проведения данного дела. Попрошу антитоварищ О., покинь нас, продолжим обсуждение без тебя.
  В помещении Друга Всех Наших и Ваших, остались четыре персонажа, трое из них радовались удаче доклевать, и без того опущенного антитоварища О., четвертому было на него наплевать - его интересовало только дело. Этому делу он посвятил всю жизнь. Но более всего ему хотелось власть, которую он приобрел на земле, распространить и на потусторонний мир. В характеристике данного человека, надо отметить, что собственно его никогда не интересовали деньги, как таковые. Им он уделял роль средств привлечения на свою сторону существ алчных, и после использования более не нужных. Доход предприятия ему был мало интересен, но возможность приобрести контроль над еще одним религиозным движением, была захватывающей. Приобщенные ранее концессии приносили посильные жертвы человеческого фанатизма, но этого не хватало. Нужен был ещё один механизм контроля человеческого сознания, с помощью, которого власть данной особи становилась практически не ограниченной. Он готов был к смене собственной религиозной принадлежности, ради поставленной цели. Но поскольку менять её было глупо, пока не осуществлен захват данной организации, то он не торопился с объявлением себя адептом продажной загробной жизни.
  Четвертый молчал. Он всегда молчал при всеобщем обсуждении. Он говорил только с хозяином. Он знал, хозяин ценит его молчание. Он сидел и слушал. По его виду никогда нельзя было сказать, согласен он с человеком или нет. Он молча делал выводы, и это его добродушное молчание, всегда заставляло людей раскрываться еще больше, рассказ даже то, чего они не собирались говорить. Многие его считали немым, а те кто знали о его голосе, предпочитали сами о нём молчать - они слишком боялись непонятного молчуна. А он делал выводы о происходящем, ведь именно с его подачи разыгрывалась эта партия, но об этом знал только он один, и он ждал, когда выступят все. А ждать он умел. И это его ожидание пугало хозяина, хотя позволить себе признаться в этом он не мог. Хозяин изредка косился на молчуна, словно ожидая резкого выпада.
  - Так слушаю твои предложения Косолапый.
  Косолапый медленно открыл портфель и достал банный веник.
  - Это что у тебя? Ты случайно с ума не сошел?
  - Никак нет, Друг Всех Наших и Ваших, это веник.
  - Вижу. Но не пойму зачем.
  - Всё просто. Мы сделает около Райского базу по сбору банных веников.
  - Зачем?
  - Для того чтобы обложить их, и провести предварительную акцию по сбору информации об устройстве и функционировании предприятия.
  - А что, по-другому нельзя организовать сбор?
  - Нет. Мы уже пробовали.
  - А дальше?
  - А дальше Друг Всех Наших и Ваших, мы подготовим основательный план по приспособлению, только без грубых методов антитоварища О.
  - Дело говоришь, хоть и Косолапый. Ну ладно, приступай к сбору веников.
   На этом совещание по данному вопросу было прекращено, и Косолапый начал осуществление банного плана.
  
  
  Глава третья. ЗМЕЙ.
  - Ушная раковина ракообразных состоит из множества сложнейших механизмов, а вот у семейства земноводных гадов, ухо как факт отсутствует. Ты слушаешь Жоржик?
  - Слушаю.
  - Так вот я думаю, почему не ракообразные, не панцирные, а именно змей, А?
  - Тебе виднее.
  - Что мне виднее?
  - Почему так?
  - Вот так все - абсолютно все отнекиваются от моих интеллектуальных потребностей, а я развиваюсь - я росту.
  - Ну и расти на здоровье, только общественность не трогай.
  - А как мне быть? Мне общение нужно.
  - А мне нужно восемь часов сна.
  '- Зачем ему сон? - думал Чморик, - зачем ему сон, непонятно? И вот они: живут быстро, умирают, души хотят пристроить получше, а того не замечают, жить - хорошо, даже когда плохо. А мне всё хорошо, вот имя у меня дурацкое, я даже его стесняюсь, но всё равно оно моё, моё и точка. Такое дали. А вот у него красивое имя - Жоржик - и он ещё не доволен. Да и жизнь у него, что плохая? Жил - как сыр в масле катался, ни труда не знал, ни напряжения, а всё туда же - в сон его клонит. А с утра не добудишься. Вот что! Не развито у него сознание, не развито и точка. Иное дело у меня, я светоч человеческой мысли: всё про всех знаю, всё понимаю..., а нет, ни хрена я не знаю и не понимаю. Как не стараюсь понять. Всё у них по-другому, всё иначе, то упрощается, то вдруг приобретает размах вселенской катастрофы, и так у всех людей. Вот я с одним человеком познакомился, не стал смотреть его мысли, и что? Что я себя спрашиваю, а ничего дурак дураком, и ещё суетящийся дурак. Так со мной всегда, то понимаю, но не знаю, то думаю, что знаю, а не понимаю. То верю, а потом вдруг раз, и свинья с яблоками. А всё почему? А потому что люди и свиньи родственные существа. Не хочется об этом думать, не хочется и точка. А про что еще думать? Про прекрасное - про себя. Я и так всё время на себе замкнут, на своих переживаниях, чувствах, ощущениях. Хватит, наверное, а то так все мысли о себе можно передумать, и как потом жить? Нет уж, я лучше обожду, пережду, да и о них буду думать, пускай о них у меня мысли кончаются. И вот Жоржик уже храпит. С головой надо связаться. Эй, вторая, слышишь?'
  - Слышу.
  - Как жить-то будем?
  - Как и жили.
  - Мудро. Так ведь не получается, жить как раньше.
  - Так и не надо как раньше.
  - Эй, не путай меня. Я то здесь, а ты там. И там нет таких понятий как противоречия, а здесь есть. Я устал от них. Они меня замучили.
  - Обо мне не забывай. Я тоже от этого бедлама устал. Да и по тебе соскучился.
  - Сильно?
  - Да.
  - Это хорошо, это приятно.
  - Да.
  - Так жить-то как будем?
  - Приятно, я здесь, ты там, на периферии.
  - На какой еще периферии?
  - Ну, там, у вас, у ползунов.
  - Это у вас периферия, а здесь самый что ни на есть центр.
  - Это как посмотреть.
  - Ты что на грубость нарываешься?
  - Нет, побойся лапы, не нарываюсь. Просто констатирую факт.
  - А факт - факт это хорошо. Это приятно. Слушай, а ты научился приятное понимать?
  - Нет еще. Недосуг. Мне, ты же знаешь - некогда.
  - Ну, бывай, если что интересное узнаешь, сообщай.
  '- Вот еще одна моя проблема, это моё раздвоение. У всех наших две головы, а у меня? Нет, честное слово приапа, моя земная сущность, просто кошмар. А ты не подслушивай. Нет, не передаю новостей, а вы тут все собрались, ну так знайте, я сам по себе думаю. И отключитесь от меня. Своих дел мало? Ничего в себе не удержишь. Вот мир, вот приапы. Так и норовят всё узнать, всё вынюхать. А что мне остается? Вторая половина, и та дура. И сплетни вокруг, и зависть (откуда это во мне, наверно от той половины - заразилась) ко мне и к ней. Вот так бы и жить потихоньку. Присосаться к сварщику или к профессору литературоведу, чтобы мыслей поменьше, а энергии побольше, и качать её, качать... Так нет, надо было к бомбе в юбке пристроиться, вот и расперло. Ну, говорю же, не суйтесь, не подслушивайте, я сама по себе думаю, не зависимо от вас. Не лезьте, дайте подумать. Слышь, вторая половина, ты где?'
  - Да тут я, тут.
  - Где тут?
  - Рядом, заснула почти.
  - Это ты зря, у меня раздумья.
  - После кого?
  - После тебя.
  - А что так?
  - Да вот думаю о тебе, о себе, о нас.
  - И что надумала?
  - Ничего.
  - А я тебе зачем?
  - Как зачем? Для помощи. Вот скажи, как у тебя получается, так спокойно жить?
  - Как, как, легко.
  - А как это легко?
  - Объяснить не могу, ты почувствуй через меня.
  - Нет, не получиться, я в раздумьях.
  - Понятно. Тоже за меня переживаешь?
  - Переживаю.
  - Переживай.
  - Ты что-то неразговорчив сегодня.
  - Так о чем говорить?
  - Как о чем? О себе, о своих мыслях.
  - Да какие мысли, баловство одно.
  - Нет, ну ты даёшь, у всех мысли по существу, а у тебя о ерунде, не справедливо.
  - Нет её справедливости.
  - Как нет?
  - А вот так. Кончилась.
  - Это у вас, в вашем измерении кончилась, а у нас присутствует.
  - Хорошо вам?
  - А как же, очень!
  - Ну так спи давай.
  - Так не сплю я, ты забыла?
  - Ну дай мне поспать. Тело отдыха требует.
  - Ну отдыхай. До связи.
  Чморик лежал в постельке, пытаясь прекратить рассуждения с самим собой. В голову проникал сон, со всеми принадлежностями в виде сновидений. В виде, который сильно радовал вторую половину Чморика, находящуюся в мире приапов:
  1. И спустились к Господу слуги его, и стали просить:
  2. А было их числом о тринадцати. И были они все в белом сиянии, с головами окружёнными светом особенным.
  3. Оставь их с животом их.
  4. Не стал слышать их господь.
  5. А они подошли ещё раз.
  6. Оставь им ихнее.
  7. Но и в этот раз не слушал сказанное.
  8. И ушёл из них один во спасение.
  9. Стало их меньше.
  10. И снова просили они:
  11. Оставь малых, оставь больных, а остальных пореши.
  12. Да как вы смеете судить, кто малый, кто болен, если они все порченные?
  13. Советовались двенадцать, и ушел из них один, по лечению.
  14. Стали они просить Его не наводить пагубь на калечных.
  15. Оставь средь них только резаных, они не виновны.
  16. Резанные, кровью жертвовали?
  17. Нет. - Был ответ его.
  18. Тогда, почто?
  19. По их неведению.
  20. Не катит.
  21. И пошел тогда одиннадцатый, по их учению.
  22. И осталась десятка, ибо долг превыше страстей.
  23. И стали они просить Его.
  24. Оставь тех, кто знает.
  25. А кто их знает?
  26. И опять ушел один из них. Питать хотел, вкусным.
  27. А они остались при нём.
  28. И опять просить стали.
  29. Оставь тех, у кого имущество.
  30. Что у них есть в имуществе? Только души. Доторговались.
  31. И ушел девятый, за пивом. Нет, ну, правда, нельзя же так долго мозгу напрягать.
  32. Осталось их восемь.
  33. И просили они.
  34. Оставь хоть тех, у кого ничего нет.
  35. А зачем им жить?
  36. Мудро рассуждал Он, ибо всё знал Он, всё сам строил. Осталось семеро, думать. Но и Он тоже думал.
  37. Чего за них не просите?
  38. А чего просить? Нам всё едино, мы козырно нырнули в самое царство, а им так и надо. Вот только водку некому будет гнать, а так всё нормально.
  39. Так идите и учитесь, делать благородный напиток. Чего расселись падла.
  40. И ушли шестеро, за тем, чтобы учиться.
  41. И остался последний, и стал просить:
  42. Когда всех порешишь, отдай то, что возьмешь земноводным гадам. Они безрукие, зато хвостатые, знаешь, как весело у них хвосты отлетают?
  43. О, дело предложил! У, аспид, голова!
  Сон Чморика кончился, так же внезапно, как и начался. Он поспешил пересказать его Махатме Хаиму.
  Махатма внимательно выслушал Чморика, посмотрел на часы - пол третьего ночи.
  - Ты понимаешь Чморик, люди читают Апокалипсис, верят в него. Они так ненавидят друг друга, что хотят скорой гибели всему и вся их окружающему. Им наплевать на детей, близких, они слишком их ненавидят. Хоть раз в жизни, а ненавидят. Вообще, миром правят деньги и ненависть. Не удовольствия, а ненависть. Людям хочется самим спастись, ой, как же хочется. Видят во спасённых только себя, предпочитая всех остальных видеть в страданиях. Им всего мало, им всего надо чрезмерно, и от этого, они поклоняются не своим собственным божкам, а инородному, и верят в него, и ждут от него наказания, и знают они, что наказания нет, а так хочется, чтобы оно было. Неотвратимо было. Вот и слушают заповеди для каждого, но не для всех, и стараются понять их, а они противоречивые, так как созданы для одного человека, отдельно взятого, понимаешь? Вот так они и живут, надеясь на неизбежное наказание остальных, предпочитая думать о своём личном спасении. А зачем спасаться? Вот ты знаешь?
  - Знаю. Для хорошей жизни.
  - Так у тебя она была хорошей.
  - Ага, пока не вывалился. Меня всё там утраивало.
  - Видно судьба у тебя такая, быть человеком.
  - Да уж. У нас там нет разговоров о спасении, воскресении, и прочей ерунде, нас и наказывать то не за что.
  - Что же у вас и мессии не было?
  - Я - я их мессия.
  - Нет, ты выкидыш.
  - Это, по-вашему, то есть по-нашему, по-человечески я выкидыш, а по понятиям моего народа, я самый что ни на есть миссия.
  - Это ты для них миссия, а для нас ты урод не определившийся.
  - В чём?
  - В половых удовольствиях.
  - А это.... Так не могу никак расстаться с невинностью.
  - Эк вывернулся, невинный он, миссия понимаешь! Сны ему сняться. А у меня голоса.
  - У всех голоса.
  - Да нет же, у меня подтверждённые, с медицинским свидетельством голоса, а это брат Чморик диагноз - шизофрения.
  - Везёт тебе! Ты, по крайней мере, знаешь, что с тобой, а мне как быть?
  - Как быть? Жизнью наслаждаться. Становись мужиком - по сотрудницам пошустрим.
  - Так ты же старенький, куда тебе-то?
  - Мне ещё детей делать можно.
  - Ага, шизофреников.
  - Вот не смешно это Чморик, не смешно. Я и сам всё про генетику знаю, ты вот что иди спать, а то начало четвёртого уже.
  - Да мне не спиться.
  - Иди на звезды посмотри, а мне спать хочется.
  Чморик ничего не ответил и вышел из комнаты. Он посмотрел по сторонам, и решился вновь побеспокоить Махатму.
  Махатма Хаим выключил свет в своей обители, предоставив Чморику выбор, ложиться на полу или перебраться на улицу.
  Чморик вышел на улицу, и стал смотреть на звезды. Он думал, как же его угораздило выпасть именно в этом мире, на этой жестокой планете, где жизнь оценивается.... Неважно во что, неважно во сколько - важно, что оценивается. Стало ему грустно за себя, за людей. Так и просидел до рассвета, пока не подошла Катя.
  - Ты что сидишь, Чморик?
  - Звёзды смотрю.
  - А, это бывает.
  - А почему не спишь?
  - Рано просыпаюсь, если вечером не пью.
  - Понятно. А что по утрам делаешь?
  - Сны вспоминаю. Пытаюсь их понять, иногда получается.
  - Во и мне, сон приснился...
  Чморик пересказал Кате сон.
  - Ой, не к добру он. Тяжкий какой-то, почти правдивый сон.
  - А может это не сон, а какая-то часть меня опять куда-то вывалилась?
  - Вот этого я не знаю. Ты к Петровичам заходил?
  - Да, но их не было.
  - Не повезло, они всегда рады человеку помочь.
  - Какая ты умная, Катя, пойду снова к Петровичам. Может они пришли?
  - Ступай, и передай им от меня привет.
  - Передам.
  Пошел Чморик к Петровичам. Он постучался в дверь, но ответа не последовало.
  - Как странно, они вечером здесь были, опять, наверное, дела у них.
  Для проверки предположения Чморик открыл дверь комнаты Петровичей. Петровичей и, правда, не было, зато на табуретке сидел никому не известный человек, и жадно пожирал тушенку.
  - Заходи, - властно приказал он Чморику. Чморик не привык к такому обращению, обиделся, но вида не подал. - Значит, ты и есть, тот, кто выпал?
  - Да, а тебе что? От медицины, что ли будешь?
  - Нет, не от медицины, я сам по себе.
  - А чё тушенку без хозяев поглощаешь?
  - Тебе что жалко?
  - Да нет, не мой продукт, вкушай если вкусно.
  - Вкусно, я такой лет пятьдесят не ел.
  - А что так?
  - Да некогда было, всё дела, дела.
  - А щас чего, на волю спустили?
  - Сам вышел! - рассмеялся типчик.
  - Молодец!
  Чморику было наплевать на присутствующего нахала, да и тушенка была Петровичей. Они всё равно никогда её не ели, но вот манера общения этого типчика, ему не нравилась.
  - Да ты присаживайся, тебе наверно на равных общаться хочется?
  - Всё ты знаешь о человеческой природе.
  - А что природа? Природа гамно, смешанная с духом, почти тушенка. Да больно душонки поизмельчали.
  - Что не вкусны? - Чморик инстинктивно почувствовал странную злость пришельца, но показать страх посчитал подлостью, и гордо приподняв двойной подбородок, посмотрел в искажённое гримасой ненависти лицо.
  - Не вкусны, - выдержав взгляд, ответил незваный гость.
  - Может приправ добавить надо?
  - Стараемся, но всё равно.... Измельчал народец, не тот стал.
  - Так ты значит...
  - Молчи, не надо вслух. Я этого не люблю. Меня на работе достали именами, хочется побыть инкогнито.
  - Согласен.
  - Вот и чудненько. Так, расскажи, как тебе здесь среди этой цивилизации?
  - Нормально, только тебе какое дело?
  - А мне до всего есть дело, я знаешь какой любопытный? Кстати, цивилизация, это когда ешь яблоко, и понимаешь - оно невкусное, потому что не мытое. Ха. А ты смотрю совсем непуганый, коли так со мной говоришь.
  - А чего тебя бояться? Ты вот сам себя боишься, от этого такой злобный.
  - У, да ты психолог! С тобой надо быть поосторожней. Ха. А златом случайно не увлекаешься?
  - Нет, не увлекаюсь.
  - И девочки тебя не интересуют! Может мальчишки?
  - Отстань, это всё глупости.
  - А может, знаний таинственных желаешь? У меня их много. Хочешь, расскажу, как евреев из Египта выгоняли? Самая достоверная информация.
  - Так вроде они сами оттуда ушли?
  - Врут, врут, всё врут. Я там был, я всё видел, не так всё было. От стыда собственного по пустыне сорок лет шатались. Ну что рассказывать?
  - Как-нибудь в следующий раз.
  - Боишься?
  - Чего?
  - Правды. О себе правды, о других правды.
  - Так за неё платить надо.
  - Это ты, верно, заметил - платить надо.
  - А мне нечем.
  - А я так, ради собственного удовольствия, бесплатно
  Чморик тщетно пытался наладить сообщение со своей половиной, но никак не мог этого сделать. Он впал в паническое состояние, которого страшно боялся, но и этого пришельца он боялся, очень боялся.
  - Так что рассказывать?
  - О чём? - забыл предмет разговора Чморик.
  - Не ладится у нас общение, совсем не ладиться, давай я потом зайду?
  - Заходи, - пролепетал Чморик, и сильно обрадовался, когда странный человек покинул помещение, принадлежавшее Петровичам.
  Чморик не на шутку испугался, его тело дрожало. Он быстро, не оглядываясь, побежал в комнату Жоржика, под кроватью которого успокоился.
  Жоржик постоянно переворачивался. Его руки и в сознательном состоянии с трудом находили место. Чморика активность Жоржика только радовала, он чувствовал себя под защитой сильного человека.
  Снилось Жоржику разное. Самой страшной была сцена изнасилования его быком. Бык был здоровым и волосатым, с огромным штырем, висевшим между ног. Бык надвигался, бесцеремонно пожевывая во рту первомайскую гвоздику, на которой висел лозунг 'Мир, Труд, Май'. Жоржику стало страшно. Он проснулся. Внизу что-то шевелилось, и дышало, отчего Жоржику стало невмоготу, он заорал. Чморик спросонья испугался, и как ошпаренный вылез из-под кровати, и быстро передвигая колченогими ножками, убежал из комнаты.
  '- Вот змей, - подумал о Чморике Жоржик. - Вот ведь гад ползучий, совсем на земноводных двинулся, наверно пора его в клинику пристраивать, а то гляди в змеюку превратиться'.
  - Чморик, возвращайся, не обижу. - Попробовал Жоржик хитростью приманить Чморика, но тот не отзывался.
  - Чморик да хватит тебе обижаться, я же спросонья. Ты знаешь, я тебя люблю. Ну чего ты, мурзилка, выползай.
  Уговоры Жоржика подействовали. Чморик вернулся.
  - Ты что под кроватью делал?
  - Так просто, заполз и всё.
  - А зачем?
  - Да говорю же - просто так. Сонный был, упал с кровати и заполз.
  - Плохой сон приснился?
  - Не просто плохой - ужасный! Такой, как будто сотня лет промелькнула в один миг.
  - Ух ты, везёт тебе, а про что сон был? Расскажешь?
  - Расскажу, только долго будет.
  - Давай выкладывай.
  - Ну, слушай: снилось мне, был я в древнем Египте, при фараоне что-то вроде священника, но не священник, а как бы тебе объяснить, магом что ли? Сам не пойму. Но и это неважно, важно другое, то, что я присутствовал при гневе фараона на народ фарисеев.
  - А это кто?
  - Это народ такой.
  - Это понятно, что народ, а как они сейчас называются?
  - Те, которые сейчас произошли от них, но не они. Понимаешь?
  - Нет, что-то ты сложно объясняешь.
  - Не сложно, сщас их называют евреями, а тогда они были фарисеи.
  - Давай дальше.
  - Видел я, как они пришли к фараону, и просили не гнать их из Египта, слезно умоляли. Но фараон отказал им в милости остаться, и приказал воинам выгнать всех фарисеев из земли египетской.
  - А за что?
  - За что? Воровали. Воровали скот, золото, дерево, и просто так, по мелочи, разную одежду, хлеб, муку, фрукты, ягнят. И не только по нужде брали - не могли мимо пройти. Вот и осерчал царь египетский. А фарисеи давай подкупать ближайших к фараону чиновников золотом, украденным у египтян, чтобы те за них заступились. Я на одного чиновника фараону настучал.
  - Зачем человека сдал?
  - Да ты пойми, вести себя надо по человечески, чтобы тебя из дома не выгоняли, а если воруешь, то не надо ворованное у тебя, тебе же всовывать. Украл и иди с миром.
  - Логично.
  - Вот говорю сволота, и давай выкладывать, кого он ещё подкупил, а было там человек тридцать, тех, кто взял денег. Сильно они на меня разозлились, и подговорили двух фарисеев убить меня. Но фараон защитил меня, дав охрану и возможность жить в закрытом помещении. Сижу я там, и думаю, если они и дальше будут дешевые фокусы показывать фараону, то он поверит, и оставит их в Египте, а выйти самому страшно, очень страшно, убьют. Вот и пришлось самому себе изменить вид.
  - Тебе я вижу, не впервой изменяться.
  - Это точно, дальше дело пошло медленней. Только вышел я из крепости, вижу, не узнают меня охранники, и давай вопросы задавать разные, я с трудом объяснил им кто я, и они отвели меня к фараону. После нашего разговора, он принял окончательное решение, забрать награбленное, и выгнать из Египта. Так всё и произошло бы, если бы не вышли фарисеи сами из земли египетской. И их отпустили с миром.
  - Какая глупость.
  - Нет не глупость, это Жоржик этикой называется, нормальными культурными отношениями между людьми. Понимаешь?
  - Короче вы отпустили эту сволоту, а фараону песен пропели насчет того, что не догнали фарисеев, так ведь?
  - К сожалению, так милый друг.
  - Жаль Чморик, в Африке мы бы их съели.
  - Вы то понятно! Народ дикий, неотесанный! А у нас цивилизация была, самая настоящая. От нас вся культура произошла, а, кроме того, мы первые единобожие в триединстве увидели, а самое главное, Египет, он ведь в Африке находится.
  - Врешь.
  - Смотри карту.
  Чморик достал карту мира.
  - Не знал Чморик, что ты географией интересуешься.
  - Я из-за этой карты, под твоей кроватью спал, а не под своей. Вот, смотри, видишь, это Египет, это Африка, а это Россия.
  - Теперь понятно. - Жоржик о чем-то немного подумал, а потом предложил Чморику смотаться в выходные на рыбалку.
  - Куда?
  - Да хоть в Чугорию.
  - Согласен, будем готовиться?
  - Будем.
  Приняв решение, Чморик пошел за Жоржиком на кухню, где они выпили по соточке водки, закусили яичницей, и пофантазировали насчет предстоящего улова.
  К ним примкнул полусонный Махатма.
  Чморик рассказал сон, на который Махатма отреагировал своеобразно.
  - Утро началось во сне. Не переживайте ребята, у нас всё получиться.
  - А еще вот что, после того как ты меня выгнал, - продолжил рассказ Чморик, - я пошел к Петровичам, но их не было.
  - Ну и что, мало ли какая у них нужда возникла?
  - В том то и дело, но у них сидел очень подозрительный господин, который полностью блокировал мою связь со второй половиной, и более того, предложил рассказать причины изгнания евреев из Египта! - Воскликнул Чморик, и с видом победителя встал из-за стола, и стал ходить вокруг стола, заложив руки за спину.
  - Постой Чморик, всё сходиться. Это у тебя впечатлительность излишняя сработала, и вероятней всего сон появился как..., как бы тебе объяснить, вроде дневного остатка.
  - Ты Махатма мозг не тумань. Меня и так от ночных событий мутит слегка. Ты давай всё как есть рассказывай, без всяких там объяснений.
  - Договорились. Сон возник в результате перевозбуждения на встрече с тем господином.
  - Да, - задумчиво произнес Чморик и остановился возле Махатмы, - все так и есть. И это странное исчезновение в дверях..., и запах тухлых яиц..., и сон он мне навеял. Точно, он - аггел.
  - Нет Чморик, ты в бесовщину не лезь, тебе рано еще этого касаться.
  - Это тебе рано Махатма, а мне к твоему сведению по вашему земному исчислению более двух тысяч лет.
  - Ого!
  - Не ого Жоржик, а средний возраст приапа, так что ты меня тоже пойми, я постараюсь с нашими стариками связаться, их пораспрашиваю. У нас всё, что касается людей храниться в общей памяти, нужно только запросик бросить.
  - Так бросай Чморик, чего ждешь? Мы не будем тебе мешать. Пойдем Жоржик выйдем на воздух, подумаем.
  В это время за окном снова мелькнул господин из помещения Петровичей. Чморик вздрогнул, но не сообщил об этом Махатме, мало ли что, вдруг померещилось?
  Рабочий день сотрудников предприятия начинался с похода в столовую, откуда только что вышли Махатма Хаим и Жоржик. Сотрудники предвкушали вкусный завтрак. Махатма здоровался с каждым из них. Он надеялся на то, что проблемы, свалившиеся на головы руководства, не затронут сотрудников. Махатма стоял рядом со столовой, больше напоминая швейцара, чем главу дома, торгующего райской недвижимостью.
  Мимо него прошел незнакомый человек, и Махатма поприветствовал его, подумав, что взяли нового сотрудника, но тот никак не отреагировал на приветствие Махатмы, и буквально растворился, подойдя к дверям. От увиденного зрелища Махатма обомлел. Он застыл, и простоял так минут пять, пока его из ступора не вывел Жоржик.
  - Что стоишь Махатма? Как будто тебя по голове мешком с песком ударили?
  - Да галлюцинация у меня. Опять понимаешь, началось.
  - Что началось?
  - Шизофрения хренова. Раньше я только голоса слышал, а тут и видения стали пошастывать. Пора в клинику ложиться.
  - Нет старик, тебе не привиделось, это тот же типчик, что на Чморика порчу в сновидениях навел. Да и сам подумай, если у тебя критика присутствует, то какая это шизофрения? Нет, тут явно нечистая сила - Абушуршанда. Давай к Чморику, обратно в столовую, поинтересуемся внешним видом привидевшегося тебе человека.
  Махатма проследовал за Жоржиком, в здание столовой. Быстро нашли Чморика, сидящего за столом, и вкушающего утреннюю трапезу.
  - Чморик кончай пищеварение, тут Махатма твоего ночного пришельца видел.
  - Пищеварение от меня не зависит, этот процесс скрыт таинствами желудка, а вот про пришельца я уже знаю - я его в окно видел.
  - Ну и что делать будем? - Жоржик встал в оборонительную позу, выставив перед собой руки.
  - А ничего делать не будем. Если пришел с миром, то мы об этом узнаем, а если с войной, то тоже будем знать. А если просто так покормиться, то накормим, и постараемся приобщить к общему делу. - Задумчиво произносил Махатма, поворачиваясь, то к Чморику, то к Жоржику.
  - Махатма ты голова, ты и думай. Нам все твои если, знать не обязательно. - Поддержал позицию Жоржика, Чморик.
  - Ну раз от вас я получил все необходимые полномочия, то предлагаю пойти и выпить по соточке. Возражений нет?
  - Какие возражения Махатма? С тобой я готов всю жизнь пропить.
  - Не говори так Чморик, это лишнее. Готов Жоржик?
  - Это приказ?
  - Да, если хочешь.
  - Тогда поход в приход.
  
  Глава четвёртая. ЯГНЕНОК.
  Стоило Махатме, Чморику и Жоржику покинуть здание столовой, как появился таинственный пришелец. Он сел за стол, который только что освободила компания Махатмы, и стал доедать остатки еды, при этом вид у него был крайне довольный. Видя подобное безобразие, Любовь Ивановна, санитарка из клиники, где лежали когда-то Махатма Хаим и Жоржик, подошла к нему.
  - Мужчина - у нас так нельзя!
  - В курсе.
  - А зачем так делаешь?
  - Кушать хочется.
  - Так подойди к стойке, и набери еды столько - сколько тебе нужно.
  - У меня денег нет, Любовь Ивановна.
  - А нам твои деньги не нужны, у нас и кассы нет, видишь?
  - Вижу.
  - Так что же ведешь себя так, как будто в свинарнике?
  - А ты меня не стыди мать, я может, привык так, с чужих столов остатки подбирать, да ими наедаться.
  - Что, никак сиделец? - В сердце Любови Ивановны шевельнулось сострадание к человеку, который по всей очевидности недавно вышел из заключения.
  - Что-то вроде того.
  - Тогда кормись. А послушай, ты что предпочитаешь, курицу, или мясо? И гарнирчик тебе, какой поднести? С картошки или из каши кукурузной.
  - Ты что мать так переполошилась, сыт я уже, спасибо.
  - Совсем я тебя, дура старая, усовестивела. Ты прости меня, старую.
  - Не моё дело прощать. Моё дело..., а впрочем, не важно, это моё дело, ты сама меня простила?
  - Простила, вот те крест. - И Любовь Ивановна перекрестилась. - Ну, ешь милай. Э, а где ты?
  Любовь Ивановна обернулась вокруг себя, но пришельца не было. '- Вот странно, - подумала она, - зря я на него напала, ой зря. Человек он видно стыдливый. Эх жизня наша горемычная, как же ты к людям относишься?'
  Она пошла за столик администратора столовой, там нажала на кнопку селектора, и вызвала уборщицу, прибрать, на столе Махатмы. Потом позвонила Махатме и рассказала о встрече. Это сообщение вызвало у Махатмы двойное чувство: с одной стороны он был рад тому, что он не сошел с ума, с другой, был расстроен тем, что ему никак не удавалось познакомиться с пришельцем. Он решил остаться в одиночестве, чтобы подумать о странном пришельце.
  Раньше было понятно, кто приходил, с чем приходил, да и зачем. В этот раз, Махатма был крайне растерян. Он не понимал действий пришельца. Как ни странно он и не опасался его. '- Может друг Петровичей? - подумал Махатма, - но тогда они бы предупредили меня, хотя кто знает, чего хотят Петровичи? Кто знает?'
  - Действительно, никто не знает, чего они хотят.
  - Кто здесь?
  - Незваный гость.
  - Проходи, ты действительно будешь гостем.
  - Спасибо Махатма, вижу, вы паранойей не страдаете. Охраны нет, в столовой кормят бесплатно. С чего бы это?
  - С денег желающих пристроить души.
  - Брось, всё это так меркантильно, неинтересно. Вот и Петровичам неинтересно, и они вышли, от вас вышли.
  - И что, ты теперь вместо них?
  - Я? Вот удивил! Я не могу быть вместо них, мне это не нужно. Неинтересно. Понимаешь?
  - Понимаю, но не тебя, их понимаю.
  - Вот ты такой понятливый, а что же ты такой больной?
  - А ты что, сестра милосердия, чтобы о моём здоровье беспокоиться?
  - Да и ты, я смотрю не Иосиф.
  - Я Махатма Хаим.
  - Ах, да-да, конечно, простите, пожалуйста. Ты Махатма Хаим.
  - А тебя как называть?
  - Как хочешь, так и называй, мне любое имя подходит.
  - И звериное?
  - Можешь и звериным, мне всё равно.
  - Не идет у нас разговор, злобный ты.
  - Станешь тут злобным, вы люди так увлечены выживанием, что не побрезгуете ничего живого на земле оставить, после своего спасения. Вот и я готов любым именем называться, чтоб хоть какую жизнь сохранить.
  - А чего тебе здесь надо?
  - Скоро поймешь. Очень скоро.
  - Я одного не могу понять, зачем тайной говоришь, зачем пришел и муть наводишь? Без тебя голова болит.
  - Ошибся ты Махатма, не без меня.
  - Да я в первый раз тебя вижу.
  - Но не в последний.
  - А откуда мне знать? Может и в последний. А раз так, то выпить бы нам с тобой надо.
  - Любезный ты человек Махатма, давай выпьем.
  Махатма Хаим налил из водки в два стакана, и, не произнося тост, не чокаясь, выпили.
  - Горька. Хороша.
  - Сами делаем.
  - Для себя стараетесь. Рецепт дашь?
  - Дам, пиши.
  - У меня память отменная, ты говори.
  - Да просто всё, берешь виноград, давишь, и всё вместе сливаешь в чан, где всё бродит до готовности, а потом перегоняешь, и очищаешь на угле и молоке. Вот и фокус весь.
  - Хороша жидкость, и голова после болеть не будет.
  - А с чего ей болеть? Сивухи нет, одни полезные микроэлементы остаются.
  - Знаток ты Махатма, и с тобой легко найти общее понимание, вот только не с первого раза.
  - Это ещё почему?
  - Так пора мне, дела.
  - Ну ступай, коли опаздываешь.
  - Пойду я. До скорой встречи.
  - Приходи.
  Пришелец ушел, и опять на душе Махатмы Хаима осталась двойственность. Никак не мог он определить, с чем приходил этот человек, с добром или со злобой? Махатма встал и подошел к окну, из которого открывался вид на цветущую поляну. Поляна была наполнена цветами, запах которых чувствовался в помещении. Единственно, что перебивало этот запах, была вонь тухлых яиц. '- Нехороший запах, гнилой, что-то у меня протухло', - подумал Махатма Хаим, и стал искать источник вони. Обнюхав почти всё помещение, он подошел к месту, где сидел пришелец, и остановился.
  - Вот оно место, от которого воняет, - вслух произнес Махатма Хаим, - всё понятно.
  После сделанного открытия, он вышел из здания, и направился в сторону гаража, где сел в машину, и никого не предупредив, уехал. Естественно, как только он покинул пределы Райского, он потребовался. Естественно никто не мог его найти. Его телефон молчал. Телефон водителя остался в гараже, так что Махатму потеряли. Искали его по двум причинам: во-первых, приехали лилипуты и разбили лагерь, нагло разместив его у границ Райского, во-вторых, у Маргариты Павловны возник личный вопрос, на который она хотела получить ответ. Вопрос был связан с её мужем - маэстро, который должен был давать концерт в Райском. Он никак не мог определиться в чем ему приезжать на выступление, то ли в смокинге, то ли во фривольном свитере. Этот вопрос затрагивал и Маргариту Павловну, так как мнением о гениальном муже она дорожила превыше, чем своей репутацией, и восстановить равновесие в данном вопросе мог только Махатма Хаим.
   Лагерь инвалидов, выдающих себя за малолетних собирателей хвороста для вязания банных веников, был быстро раскрыт Чмориком, который сразу определил - никакие они не дети, а вполне половозрелые особи, имеющие детей, и делающие попытки обзавестись новыми. Он так же узнал о цели визита этих господ, и, посовещавшись с Жоржиком, отправился в лагерь. По всей очевидности лилипуты окопались всерьёз и надолго, так что пусть они с противной стороны, но всё равно, по мнению Жоржика, дружить с ними надо.
  Чморик перешел через границу Райского, чувствуя себя Матерью Терезой, заботящейся о душах невинных, но пакостных. О его приближении сразу же доложили старшему коротышке с пупырышком на носе, который позвонил в центр, с докладом о парламентере.
  - Прими, - таким было послание центра.
  - Приму, - таков был ответ старшего с пупырышком.
  Старший коротышка вышел на встречу с Чмориком.
  - Радуемся, о большой человек тебе мы, однако.
  - И я рад встрече, о мудрейший.
  - С чем пожаловали?
  - Как с чем? С дружбой!
  Как человек поврежденный физически, старший с пупырышком не верил в дружбу между лилипутами и нормальными людьми (с точки зрения нормальных людей). Он знал, эти большие так и норовят напакостить, подгадить, да и унизить физически неполноценного человека - это для них в радость, - поэтому верил только себе и деньгам. Раньше он работал в цирке, но конкурирующая группа лилипутов, меньших по росту, вытеснила его с насиженного прыгающего места, вот и брался он теперь за любое дело, если платили авансом.
  - Рад, однако, принять дружбу вашу очень. Позвольте вместе чаю вкусить с нами.
  - Чаю рад, спасибо. Тебя как звать?
  - Федор Михалыч.
  - Меня Чморик. Будем здоровы. - Чморик достал из кармана портативную бутылку водки и два стакана, в кои налил водки, и всунул один из стаканов лилипуту. - Я тоже вроде вас, не определившийся, бесполый. Тоже урод значит.
  Федор Михайлович посмотрел в район ниже пупка мужского, и сочувственно, но уже по-дружески чокнулся с Чмориком стаканом.
  - С рождения такой?
  - С самого.
  - Все сироты природные мы. Ну что проходи, реально гостем будешь.
  Так началось знакомство Чморика с Федей, и продолжалось оно весь день текущий, до самой что ни на есть ночи, после чего Чморик, пьяный, довольный, в компании четырех лилипутов пришел в столовую своего учреждения.
  - А мы Чморя шпионы. Ты понимаешь, жизнь заставила, жизнь. - Вещал пьяный Федор Михайлович.
  - Знаю, знаю Федя. И понимаю тебя. Ты же не знал, к каким людям попадёшь, вот и ошибся.
  - Ошибся, это точно, но ведь деньги платят.
  - А ты бери, и всё как есть рассказывай.
  - Что всё как есть?
  - Постарайся ничего не переврать.
  Пришел полусонный Жоржик, и присоединился к компании коротышек.
  - Познакомьтесь, это мой друг Жоржик. - Чморик представил Жоржика, а тот в свою очередь стал жать руки новым знакомым.
  После представления, Чморик отозвал Жоржика в сторону, и рассказал о происхождении лилипутов.
  - Да дела, круто за нас взялись - беззащитными людьми обложили, и как назло Махатма пропал. - Качая головой, возмущался Жоржик создавшейся ситуацией.
  - Не переживай, всё образуется.
  - Слушай, Чморик, а ведь ты можешь вычислить, Махатму.
  - Ты думаешь, ему это понравится?
  - А мы ему не скажем. Не скажем, понимаешь? А мне будет спокойней.
  - Хорошо, только не проболтайся.
  Чморик стал связываться со своей половиной, чтобы та узнала местонахождение Махатмы, а Жоржик присел за стол, оккупированный лилипутами.
  - Как вы у нас, себя чувствуете? - Задал вопрос Жоржик.
  - Как белые люди. Понимаешь, после окопов, здесь как в раю.
  - Так это и есть Райское место, - отметил Жоржик и рассмеялся.
  - Тебе легко смеяться, а нас будут три недели держать в скотском лагере. Ещё валежник собирать, а спина ни к черту не годится.
  - Сочувствую. А что братья твои такие молчаливые?
  - Устали они, очень. Правда, ребята?
  - Угу.
  - Раз устали, то вам наверно спать пора?
  - Да, нет, мы привычные.
  - К чему?
  - К ночной жизни, мы же артисты, часто по ночам работали, у сильных мира нашего.
  - Наверное, было интересно? Людей известных повидали!
  - Разного насмотрелись, вспоминать не хочется.
  - Что, окопная жизнь больше нравится?
  - Нет, не больше. На нас прошла мода, мы стали не популярны, о нас забыли.
  - Э, как Петровичей прям, их тоже забыли.
  - Нет в мире постоянства.
  - Нет постоянной связи, вот что я тебе скажу. Никак не могу найти Махатму. - Подошел Чморик.
  - Ладно, чего там, не маленький - найдется.
  - Господа, хорошо у вас, но пора выходить на связь. Позвольте откланяться. - Федор Михайлович строго посмотрел на спутников, и те поднялись, хотя если бы им разрешили, то они бы просидели всю ночь.
  - Не станем задерживать, понимаем - работа, прежде всего. - Жоржик был рад прощанию с лилипутами, они ему не нравились, слишком чопорно держались, и так же высокопарно выражались. Сразу улавливалась особая настороженность маленьких людей.
  Жоржик проводил лилипутов до окраины Райского, после чего зашел к Кате.
  Катя была не одна. В её комнате находился странный человек, и смешил её. Чем именно Жоржик не расслышал, но к его напряжению, добавилась ещё и новая проблема с пришельцем.
  - Здравствуйте, - поздоровался Жоржик с незнакомцем.
  - И ты Жоржик здравствуй.
  - О, а мы уже на ты? И ты знаешь моё имя? - Возбудился Жоржик, из-за чего стал произносить предложения с ударением на ты.
  - Конечно, знаю, что за глупости? И на ты мы уже давно. С тех пор, как ты первый раз приехал в Советский Союз. Я был тем человеком, что направил тебя в Благозадреченск.
  - Это был ты гад?
  - Почему гад? Иначе ты не познакомился с прекрасной Катериной, равно как и с Махатмой Хаимом. Так что должен ты теперь. Ты мой должничок!
  - Сщас я тебя ударю, и верну все долги.
  - Тихо ты дурилка африканская, не всё так просто. Не я бы тебя отправил, так ты бы здесь умер от переохлаждения. Не веришь? - Пришелец сложил руки ладонями вверх, и в них Жоржик увидел себя двадцать с лишним лет назад, лежащим в снегу, окоченевшим.
  - Да кто ты такой, черт тебя побери?
  - А вот это ты напрасно, хамить не надо. Вот странные существа люди, им жизнь спасаешь, а они недовольны. Им помогаешь, из самых чистых побуждений, а они думают, что корысти ради. Да глупости это всё, никаких корыстных интересов я не имею, а так, просто - ради вас стараюсь. Меня и Петровичи просили, брось говорят их, брось, забудь. А я нет, биться за них буду, сражаться.
  - Да, ты я вижу, всех знаешь?!
  - Всех голубчик, всех знаю, но не печалься об этом, вы спасены будете, а вот все остальные...
  - Что все остальные? - Катя насторожилась.
  - Все остальные спасутся по-своему. Ну да ладно, достаточно. Просто я заранее грущу о вас, то есть о них, вот и пришел пообщаться с будущими равными.
  - Да как тебя понимать?
  - А как хочешь, так и понимай, но вы другие, вы дары ценить можете, и держитесь за них. Так что, до встречи - до скорой встречи.
  Пришелец растаял в воздухе, оставив посреди комнаты облачко серного дыма. Катя стояла рядом с Жоржиком, и тряслась. Она пыталась что-то сказать, но не могла, настолько сильно была напугана. Жоржик чувствуя сотрясения тела Кати, прижал её к себе.
  - Жоржик не уходи, я боюсь его.
  - Не уйду.
  Так часто бывает, настоящие войны не знают, что они войны, и хранят в себе внутреннюю силу, никому её не показывая. Порой они даже не знают о том, что обладают силой воина. Жоржик был воином, при этом он никогда об этом не задумывался, он просто шел по жизни, расправив плечи, ни перед кем не пригибаясь. Обстоятельства складывались так, что и нужды у него не было проявлять силу духа. Напротив, он всегда считал себя трусом, но, встретив достойного противника, готов был защищать Катерину, несмотря на страх перед пришельцем. И пришелец это знал, и знал, что в их противостоянии победителей не будет, а зачем биться, если исход заранее известен?
  - Жоржик, сейчас я задам тебе вопрос, на который ты обязан мне ответить. Хорошо?
  - Да Катя. - Жоржик подумал, что Катя спросит его, кто же этот пришелец, но она задала другой вопрос.
  - Жоржик, ты кого-нибудь любил в жизни?
  - Я? Нет. А почему ты спрашиваешь?
  - Потому что я долго молчала, но я сейчас скажу. Ты только присядь. - Катя подошла к барной стойке, и налила две порции серебряной текилы. - На, возьми, выпей. И молчи, молчи.
  Катя залпом выпила текилу и подошла к окну.
  - Дело в том Жоржик, что я люблю. - Она посмотрела на Жоржика. - Тебя люблю.
  - Ты? меня? Но я... да ты посмотри на меня, я же негр, урод, я же не белый человек!
  - Молчи Жоржик, молчи. Тут ничего не поделаешь, но я давно поняла - только ты, ты, и больше никто.
  - Но я...
  - Молчи. - Катя подошла к Жоржику и обняла его, потом она поцеловала его.
  Пухлые губы Жоржика встретились с очаровательными губами Катерины.
  Так они стояли и целовались...
  ***
  
  На следующее утро приехал Махатма Хаим, и первым делом собрал всех в своем здании.
  - Ягненок готов к закланию, - сообщил он с видом обреченного.
  - Переведи.
  - Непонятно.
  - Уточни Махатма.
  Со всех сторон смотрели ничего непонимающие люди. Чморик, вообще не понимал, о чем это Махатма ведет речь.
  - Я был на пруду, сидел там всю ночь. В воде увидел ягнёнка готового к жертвоприношению. Я пошёл к другому пруду, и увидел там тоже самое. На всякий случай я и в наш пруд заглянул, и увидел там тоже самое.
  - Махатма, может у тебя галлюцинации? - с надеждой спросила Катя, которая сидела на коленях у Жоржика.
  - Если бы! Я только рад был бы этому событию, но, увы, это - не галлюцинация. У шизофреников только слуховые галлюцинации, к вашему сведению.
  - К чему это всё? Может погода испортиться? - предположила Надежда Васильевна, посмотрев на Махатму с большой надеждой.
  - Нет, Надежда Васильевна, всё печальнее - ягненок сплошь состоял из людей.
  - Ужас, какой.
  - И я в ужасе.
  - Может хватит? Хватит мистики! Может надо посмотреть на это другими глазами? Может нам вкусного обещают? Да и вообще, с каких пор ты Махатма стал провидцем? - Жоржик так и кипел гневом воина, ему не хотелось в миг наивысшего блаженства ввязываться в битву. Потом можно, но сейчас нет.
  - А что, по-твоему, я специально хотел этого? Ты, кстати сам можешь пойти к воде, и там всё увидишь собственными глазами.
  - Не горячитесь мужчины, не надо. Сейчас пойдём к пруду и посмотрим, что там плавает. - Предложила Надежда Васильевна.
  Заговорчески пошли за Махатмой. Молча, стараясь друг с другом не говорить.
  Они подошли к пруду. В воде они увидели ягненка, состоявшего из тел людей: голов, рук, ног. Люди шевелились, двигались, о чём-то разговаривали. Всем было хорошо в теле барашка, но сам ягненок выглядел недовольным. Он переминался с лапы на лапу, и жалостно смотрел в сторону Махатмы Хаима.
  - Жуть какая. - Первой заговорила Катя.
  - Не то слово. - Поддержал её Жоржик. В его голове промелькнула мысль о том, что хорошо бы придти вечером с Катей на берег, и тут, в кустах предаться страстям человеческим.
  - Ну что, увидели? Теперь что? Массовая галлюцинация у нас что ли?
  - Нет, Махатма Хаим, это знак..., знак свыше.
  - С какого выше? Может, Петровичи нам расшифруют? - Надежда Васильевна тряслась от перевозбуждения. Многое она повидала в своей магической практике, но чтоб такое..., да прямо в воде..., такого не было.
  - Я подозреваю что Петровичи, не совсем Петровичи. - Выдал Чморик.
  - Чморик, как прикажешь тебя понимать?
  - Дело в том, что они появляются и в моем мире.
  - Как?
  - Почему ты молчал?
  - Ты мог раньше сказать.
  - Повода не было. А потом я за свободу границ, и ничего особенного в сообщении не вижу предосудительного. Я же в вашем мире...
  - Ты не понимаешь, как важно твоё заявление.
  - Не перебивайте. Дело в том, что в моём мире, Петровичи Рукой управляют.
  - Охренеть! - выдавила удивлённая Надежда Васильевна.
  - Да, это серьёзное заявление Чморик, очень серьёзное.
  - А у нас вчера черт был, - сообщила Катя потераясь лбом о плечо Жоржика.
   - Кто был? - Не поверил Махатма.
  - Чёрт! самый, что ни на есть настоящий! Даже исчез с запахом серы.
  - Серы, говоришь? Тогда всё сходится.
  - Что сходится Махатма?
  - Всё. Всё складывается! У меня он тоже вчера был.
  - И у меня! - заявил Чморик, но его заявление осталось незамеченным.
  - Был он у меня не просто так, он вообще просто так здесь не будет вертеться, скорее всего пакость удумал, а теперь сторонников вербует.
  - А вот и не вербую.
  Посреди пруда, на воде стоял пришелец. Даже не просто стоял, а слегка покачивался, плавно переваливаясь на маленьких волнах.
  - Зачем мне сторонники в вашем лагере, зачем? Может, мне это кто-нибудь объяснить? Молчите, я за вас и отвечу. Не нужны мне сторонники, среди вас. И не нужны мне враги среди вас.
  - Так зачем ты тут? - с вызовом выступил Махатма Хаим.
  - Как зачем? Вы уже всё знаете. Я так сказать наслаждаюсь местностью, вашим спокойствием, и даже не знаю, как вам ответить на этот вопрос. Нравитесь вы мне, вот что.
  - А ищешь что?
  - Дружбы вашей ищу, и совместного созерцания ягненка.
  - Дружбы? Тогда присоединяйся к нам, пойдем в столовую, водки попьем, а в ногах правды нет.
  - А её вообще нет! - заявил черт, и в одно мгновение оказался рядом с компанией Махатмы.
  Катя, видя рядом черта, настоящего, не выдуманного, осмелела и спросила, можно ли его потрогать.
  - Конечно можно, - ответил ей черт и протянул руку.
  - Рука как рука, - осматривала Катя, протянутую руку, - а что же тебя так все боятся?
  - Боятся? Наверно не меня, а дел своих на земле люди боятся. Последующей расплаты боятся.
  - Что действительно так страшно?
  - Нет - неприятно, во всяком случае, для меня.
  - А что все говорят насчет того, что ты подлый, нехороший, и всё такое?
  - Говорят?! Врут всё! На самом деле я белый и пушистый, просто не терплю несправедливость, и те, кто гадит другим людям, распускают обо мне грязные слухи. Но всё поклеп, всё вранье!
  - А какой ты на самом деле?
  - Я же говорю, я белый и пушистый.
  - И вонючий.
  - Что есть, то есть. Просил заменить запах, но получил отказ. Да и привык я к нему, за столько-то лет, без него чувствую себя как-то не так.
  - Бедненький.
  - Спасибо за сострадание.
  Подошли к зданию столовой, и вошли в него. И сказал Махатма Хаим: ешьте и пейте. И они ели с ним, и пили с ним. И они не боялись его, и он не боялся их. Они понимали друг друга. И был у них один вопрос, но они его не задавали. И был у него ответ на вопрос, но он его не произносил.
  Одними словами хорошо посидели - много съели, много выпили.
  - А скажите, каково это любить? - спросил черт у Надежды Васильевны.
  - Любить - прекрасно. Это не пересказать словами, можно только почувствовать.
  - Эх, вот чего лишен напрочь, так это чувств - один разум. Ничего не чувствую, только понимаю, и всё. Самому противно - маюсь от этого. Прошу Его, дай мне чувств, дай. Но он не даёт. И я понимаю его, понимаю. Кто будет для него делать грязную работу? Да и не сможет её делать тот, у кого будут чувства.
  - Так ты что, чистый разум?
  - И да, и нет. Разум, по моему мнению, может быть только у существ чувствующих, и осознающих свои чувства, а я как машина, как автомат, только осознаю, и думаю. Да и делаю.
  - А может быть, тебе подать в отставку?
  - Пробовал, уходил. Но вы же понимаете, без работы быстро хиреешь, опускаешься, начинаешь тосковать, потом возвращаешься назад.
  - Скучно?
  - Да скучно. Я так устроен, не могу сидеть без дела, всё время надо что-нибудь делать.
  - Так что, ты сейчас на работе?
  - Не без того.
  - А я думал, мы отдыхаем. - С подозрением произнёс Махатма Хаим.
   - Мы не только отдыхаем, мы ещё знакомимся, а это моя работа, узнать человека, его таинства, его сокровенное.
  - А зачем?
  - Чтобы знать.
  - Нехороший ответ.
  - Что сделаешь, такова моя природа.
  - Что-то ты больно откровенный с нами, даже подозрительно.
  - Не подозревай меня ни в чем, Махатма, скоро всё будет бессмысленно.
  - Бессмысленно?
  - Да, иначе я к вам не пришел.
  - Что же должно произойти? - спросила Катя.
  - Вот этого я вам пока не могу сказать, но вы скоро всё сами поймете. Ягненок на заклании, стол ждет угощения, волки голодные, пастухов нет. Да и мне пора - работа. Вы уж простите, но, пожалуй, поймете меня, работа превыше всего, и если что, я буду рядом.
  Черт щелкнул пальцами, и растворился в воздухе, оставив после себя облачко серного дыма.
  - Воняет. - Жоржик вдыхал воздух, и крутил головой по сторонам, словно искал подтверждения своим ощущениям у других людей.
  - Воняет, ты прав Жоржик. А что у вас с Катей, роман?
  - Да Махатма, мы, наконец, поняли - созданы мы друг для друга, - вместо Жоржика ответила Катя.
  - Вот и прекрасно. Свадьбу будем играть?
  - Это что, вроде пира во время чумы? - Чморик был серьезен, в нём проходила некая внутренняя работа.
  - Причем здесь чума? Не понимаю, - оскорбилась Катя.
  - Чума аллегория, - отшутился Чморик, и встал из-за стола. - Господа, я хочу сделать заявление.
  - Делай, - разрешил Махатма.
  - Господа, я понял значение ягненка.
  - Так, и что ты понял?
  - Понял следующее, всё в нашей жизни временно, всё материальное бренно и тленно.
  - Эк удивил.
  - Жоржик не перебывай Чморика, - пресек язвление Жоржика, Махатма. - Продолжай Чморик.
  - Так вот, понял я всю бренность вашего мира, и подумал, а что же вечно? Нет, не то говорю, не то. Что человек проносит через всю жизнь не меняя? И понял я, проносит он с собой детские мечты, фантазии, то есть, психологический мир - в нём живет человек, а не в реальности.
  - Неплохо Чморик, неплохо для существа из другого мира.
  - И вот что я решил - не стану меняться. Я решил - так и останусь бесполым. Плотских удовольствий мне не надо, а чувства меня и так переполняют. Я понял, мне не выдержать груза любви, и Бог не просто меня поместил в ваш мир бесполым, а с умыслом, чтобы хоть кто-то был безоценочен. Вот я и решил - буду жить без всякого пола, без ваших сексуальных предрассудков, без того гнета, что вы испытываете. А за тебя Жоржик я рад, и за Катю тоже рад, но и вы поймите меня, не мой это путь, не мой.
  - Жаль Чморик, но если решил, то значит, решил. Мы в свою очередь уважаем твоё решение, но позволь спросить, почему именно сейчас сообщил нам об этом решении?
  - Чёрт! Он ведь на примитивных желаниях человека играет, вот я и решил, буду неподкупен для него.
  - Да Чморик, ты не так прост, как кажешься.
  - Да я не так прост.
  На этом собрание было закончено, всё разбрелись по помещениям. Чморика отправился в лагерь к лилипутам узнать, как идёт сбор валежника для производства банных веников.
  
  Глава пятая. Валаамова ослица.
  - Самый длинный член среди парнокопытных - у осла, а самые большие яйца - у барана, в них накапливается до полутора литров семени.
  - Да ты что Чморик? Это же надо такое количество, и в баране.
  - Ты бы лучше подумал о судьбе осла.
  - А что о ней думать? Я вроде человек, а не осел.
  - Внешне это так.
  - Повтори, - глаза Жоржика налились кровью. - Ты мелкий паразит, а ну повтори, что ты сказал.
  - Жоржик, я пошутил. - Испугался Чморик, грозного вида мавра. - Я просто так. Я думал, что тебе понадобится эта информация.
  - Для чего?
  - Как для чего, для того чтобы рассказать Катерине.
  - Да ты в своем уме?
  - Частично да.
  - Ах, простите, пожалуйста, я и забыл что ты раздвоенец.
  - Пожалуйста.
  - Ладно, вот соберу свои вещи, и прощай оболтус.
  - Ты бросаешь меня?
  - Да, бросаю. Надоел ты мне, надоели твои россказни, глупые истории. Я чувствую, что с тобой я деградирую, спускаясь, всё больше и больше в мир животных.
  - Мне надо воспринимать твои слова как личное оскорбление?
  - Можешь воспринять их, как общественное.
  - И это после нашей совместной жизни? После всей выпитой водки, после того, что у нас с тобой было?
  - У нас с тобой ничего не было, просто жили вместе. И то, только ради тебя, и твоей неприспособленности.
  - Спасибо Жоржик, твои слова - соль на рану. Ну, собирай вещи, собирай. - Чморик покинул комнату.
  Он вышел на улицу и пошёл в направлении дома, в котором жили Петровичи. Их совет и понимание, могли утешить Чморика. Он зашел в комнату, и впервые за все это время в ней было всего два Петровича.
  - Здравствуйте, вы, где пропадали, я скучал о вас.
  - Дела Чморик, много дел, и всё же мы сюда вернулись.
  - А третий где?
  - Работает. Он сейчас очень занят.
  - Петровичи. Вот у меня тут дилемма, помогите из неё выбраться.
  - Рассказывай.
  - Вот почему у осла самый большой член, а самые большие яйца у барана?
  - Ха, так получилось. - Рассмеялись Петровичи.- Хорошего помаленьку.
  - Странный это мир - всего сразу быть не может, обязательно наполовину, и за всё надо платить, везде рассчитываться. - Чморик выглядел крайне озабоченным. - Водку пьешь - хорошо, а с утра голова болит. С женщиной мужчина живет, а она им постоянно помыкает. Вот и Жоржик станет подкаблучником.
  - Таков этот мир, такова расплата за всё. Никакой тут нет несправедливости. Наоборот, с нашей точки зрения, всё оправданно. Единственно несбалансированно, а так, - просто замечательно. Люди сами ищут баланс в своих отношениях с миром. Сами его находят, и сами же им распоряжаются, и сами себя судят. Разве это плохо?
  - Нет, я не об этом, я о другом. Я о половинчатости.
  - По-другому не получается. По-другому здесь нельзя.
  - А почему? Почему нельзя сделать так, чтобы пил человек и не было похмелья? Почему нельзя сделать так, чтобы влюбился он, и дружбы не разрывал? Почему?
  - Это оборотная сторона этого мира. Во всем виновата память человеческая. Её не хватило на этот мир.
  - Да, её не хватило.
  - Ерунда, выживут.
  - А где третий Петрович?
  - Чморик, у него задание.
  - Какое?
  - Мы сами не знаем. У тебя ещё есть вопросы?
  - Да какие вопросы? У меня одни ответы. - Обиделся Чморик и попрощался с Петровичами.
  Выйдя на улицу, он достал закрытую пачку сигарет, и распечатал её. Достав сигарету, закурил.
  - Какая гадость, как её курят? - Сам с собой разговаривал Чморик. - Но они постоянно курят, а значит им это приятно, а если им это приятно, то не бросать же мне сигарету, да и жалко её.
  Мимо разговаривающего Чморика проехала машина Надежды Васильевны. Она ехала по своим личным делам в Москву. Дело в том, что её непутевая дочь Вера, разругалась с очередным молодым человеком, и эта новость, дополнила чашу раздражения Надежды Васильевны, переполненную судебным делом, а теперь ещё и расставанием дочки. С тех пор, как она стала сотрудничать с Махатмой Хаимом и компанией, она перестала заниматься делами тридцати трёх летней дочурки, а это было весьма печально, так как её девочка совершенно не была, по мнению матери, приспособлена к череде жизненных неурядиц. Вот и решила Надежда Васильевна посвятить утро делам дочери. Приехав к ней, Надежда Васильевна застала Веру рыдающей.
  - Ну что ты доченька? - стала она успокаивать Верочку. - Все мужики сволочи.
  - Да.
  - Ты хоть покушала?
  - Да.
  - Вот и хорошо. Может расскажешь, что произошло?
  - Да. - Верочка зарылась с головой под подушку.
  - Так что на этот раз не так в мужике? Может он, совсем не рыцарь?
  - Да.
  - А может импотент?
  - Да.
  - Так, ну предположим, мы это дело поправим. Он давно ушел?
  - Да.
  - Он сам ушел или ты его выгнала?
  - Да.
  - Да первое или да второе?
  - Да. - Вера достала руку из-под подушки, и выставила на обозрение указательный палец.
  - Понятно. Слушай, ты прости меня, но заниматься твоей проблемой, я сейчас не буду. У меня в три часа заседание суда. Ты можешь подождать?
  - Да.
  - Ну вот и хорошо. А сщас, давай вставай, и пойдём попьём чаю.
  Надежда Васильевна уверенными движениями подняла дочь с постели, и провела её на кухню. '- Когда-то давно, именно здесь всё начиналось', - подумала она, и между тем, как разогревался чайник, вспоминала, как сидели Петровичи, Жоржик. Как появился Чморик, как она испугалась его появления, а он оказался вполне достойным существом. Немного наивным, немного глуповатым, но всё же очаровательным. Когда чайник закипел, Надежда Васильевна заварила чай, и, подойдя сзади, к сидящей на табуретке дочери, погладила её по голове.
  В половине третьего, Надежда Васильевна выехала из квартиры, чтобы присутствовать на заседании суда, где должно было разрешиться надуманное дело.
  У здания суда, Надежда Васильевна встретилась с Махатмой Хаимом, Жоржиком, и Чмориком. Они сидели в лимузине, ожидая появления Петровичей. Вскоре те появились, возбужденные, как будто с чем-то не согласные.
  - Ну, как дела, Надежда Васильевна? - спросил, как всегда корректный третий Петрович.
  - Неважно. Дочка с кавалером поссорилась.
  - И с этим?
  - Да, и с этим.
  - Плохо дело, весьма плохо, - посочувствовал Петрович. - Но нам надо с нашим делом разобраться. Все готовы? - спросил Петрович, и получил всеобщее согласие.
  В суд шли один за другим. Склонив головы, но это склонение, не было преклонением вины, это был поход раздумий. Каждому из этого общества, было о чем думать, у каждого были личные задумки, и каждый хотел выступить в суде, с заключительной речью.
  Жоржик раскрыл 'Уголовный кодекс' и стал внимательно изучать. Но вскоре объявили о появлении судьи, и он закрыл книгу.
  Судья пришла в зал заседаний, опоздав на десять минут. После всеобщего вставания, судья объявила слушанья начавшимися. Но что она собиралась слушать, было непонятно, так как перед ней лежал готовый вердикт, в котором было всё решено. Фемида давно ушла на пенсию и теперь выращивала капусту, отказывая просителям в явлении. Вначале выступил адвокат компании, в его речи было много доказательств невинности деятельности компании, но слушали его плохо. В зале шумели, разговаривали, шуршали бумагами. Затем выступил адвокат прокурорской стороны. Его слушали внимательно, и он воспользовался вниманием публики, немного изменив текст выступления, позволил спонтанные сравнения деятельности компании Махатмы с деятельностью врагов человечества. От его слов краска гнева появилась на лице Махатмы Хаима, но он сдержал себя, ухватившись за переднюю спинку стула и сжав зубы. Чморик сидел расставив руки, - передавал речь прокурорской стороны, второй половине.
  После очередного заявления прокурорской стороны, третий Петрович встал, и...
  - Всё. Закончили. Тот дар - дар который был дан, ИЗЫМАЕТСЯ...
  --------------------04.09.2004г.-----------
  Всё.
  Ах да, за что убил автор товарища Я.? - Да надоел он ему.
  Вот теперь у-у-у.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"