Соколов Юрий Михайлович : другие произведения.

Надежда не умрет никогда

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  НАДЕЖДА НЕ УМРЕТ НИКОГДА
  
   (Все события, персонажи, имена - вымышленные, и за случайные совпадения, автор никакой ответственности не несет.)
   ***
  
   Михаил сидел в мягком удобном кресле, слушал и не слышал докладчика. Все его внимание было приковано к окну, точнее, к тому, что творилось за ним.
   На первый взгляд, там не происходило ничего интересного. Обычное зимнее утро в обычном провинциальном городке. Солнце уже поднялось высоко, но его все равно не было видно из-за затянувших небо серых облаков. Их и облаками назвать-то было нельзя, все небо было окрашено в унылый ровный серый цвет. И ели бы не лежащий повсюду снег, то и земля казалась бы такой же серой и скучной. Невозможно было определить, который сейчас час. От рассвета до заката все вокруг словно замирало в какой-то бесконечной зимней спячке.
   Замирало не буквально. Снизу к небу тянулись курчавые дымки. Автомобили сновали по плохо расчищенным от снега улицам. Спешили куда-то люди. Но все это не оживляло, а наоборот дополняло и усиливало беспробудную тоску и скуку.
   Возле невысокой ледяной горки копошился малыш, пытающийся забраться наверх по скользким ступеням. Осторожно и медленно на коленях он вползал на очередную ступеньку, но каждый раз соскальзывал и кубарем катился вниз. Однако это не останавливало его. Третий, пятый, седьмой, десятый раз повторял он свои попытки, но каждый раз оказывался внизу. Казалось, что каждое падение добавляло ему новые силы. Малыш с еще большим упорством повторял восхождение.
   - И зачем ему это надо?- подумал Михаил. - Без толку тратить силы и энергию. Ради чего? Глупый ребенок. Хотя чем мы, взрослые, лучше этого малыша? Так же, не раздумывая, лезем куда-то наверх, суетимся, набиваем синяки и шишки, а жизнь проходит. И если у этого малыша впереди еще много таких же серых однообразных дней, то у большинства взрослых серьезных людей добрая половина жизни уже позади, и тратить ее на никчемную суету, по меньшей мере, глупо.
   Меж тем, малыш, набравшись опыта, немного изменил тактику своего восхождения и преодолел уже больше половины скользкой лестницы.
   - Интересно, залезет или нет?- мелькнуло в голове.
   Михаилу почему-то очень захотелось, чтобы малыш в этот раз забрался наверх. Если бы он был сей час внизу, он бы бросился к горке и помог ребенку. Но, сидя в удобном кресле, он оставался бессильным, сторонним наблюдателем.
   Невдалеке от горки, на припорошенной снегом скамейке, сидела молодая женщина, уткнувшись носом в книгу.
   - Наверное, студентка. Эх, молодежь! Нарожают детей, а заниматься с ними некому. Хотя, может быть, суровая мудрость жизни в том и заключается, что каждый самостоятельно должен пройти свой путь, набраться опыта, набить своих синяков и шишек. И мы сломя голову ломимся наверх, расталкивая локтями и бросая вниз тех, кто слабее и менее удачлив.
   Михаил вновь перевел взгляд на горку. А малыш молодец! Он уже преодолел последнюю ступеньку и стоял на самом верху горки. Опьяненный радостью, он громко звал мать, демонстрируя ей первую в своей жизни победу.
   - Ну, и что дальше, Малыш? Думай!
  А дальше, малыш со всего маха плюхнулся на попу и покатился вниз. Правильно, как бы высоко ты не забирался, все равно придется спускаться вниз. И для чего были все эти мучения, это карабканье? Лишь для того, что бы испытать себя, проверить свои силы, самоутвердиться? Или для того, чтобы насладиться прекрасным видом, открывающимся сверху, получить удовольствие от скоростного спуска вниз? Каждый выбирает для себя. Один, всю жизнь карабкается вверх, получая удовольствие от самого процесса преодоления. Другой готов отдать жизнь за один взгляд сверху, чтобы увидеть то, что невозможно внизу, а затем сломя голову рвануть вниз. А большинство людей топчутся вокруг горки, так и не решаясь подняться наверх. Да, жизнь у всех разная, а конец один.
   Михаил отвернулся от окна и до него стали доходить слова выступающего.
   - Нам необходимо выиграть этот тендер,- продолжал докладчик. - Для этого мы задействовали все наши ресурсы, наши связи в области, наших людей в администрации и в местном совете, прессу, телевидение. На этом не стоит экономить. Игра стоит свеч. В случае успеха мы получаем не только гарантированные заказы на ближайшее десятилетие, в нашу собственность практически даром перейдет асфальтный завод, принадлежащий городу, а также в наших руках окажется добыча и разработка строительных материалов.
   - И для чего нам все это надо?- неожиданно прервал докладчика Михаил.
   - Простите, не понял,- запнулся тот.
   - Зачем нам эта новая головная боль?
   - То есть как? Для прибыли. Разве мы работаем не для того, чтобы заработать как можно больше денег?
   - А я думал, мы работаем для того, чтобы построить как можно больше доступного жилья, чтобы вытащить наших людей из жалких лачуг и отслуживших свое "хрущёвок". Я думал, мы работаем для того, чтобы создать в городе современную инфраструктуру с красивыми, неповторимыми зданиями, скверами и площадями. Для того, чтобы люди ценили и любили город, в котором живут.
   Докладчик растерянно молчал, непонимающе хлопая глазами.
  - Хорошо,- закончил Михаил,- на сегодня достаточно,- все могут быть свободны.
   Когда все ушли, Михаил попросил у секретарши чашечку кофе. В задумчивости он оглядел свой просторный кабинет. Здесь поработал столичный дизайнер. Все было красиво, стильно, функционально и дорого. Мебель и предметы интерьера, заказанные по крутому каталогу, были привезены из-за рубежа. Однако Михаил по-прежнему не любил здесь засиживаться. Его тянуло на объекты, хотелось увидеть все своими глазами, пообщаться с людьми, воплощающими в жизнь его планы и задумки. Но в последнее время это удавалось все реже. Добавилось много необходимой, но неинтересной работы: встречи, переговоры, отчеты, сводки, сметы, совещания. Возможно, когда-то, в начале своей карьеры, он об этом мечтал, но сейчас он был сыт всем этим по горло. Работа не доставляла ему былого удовлетворения.
   В дверь постучали. Вошла секретарша с подносом. Поставила на салфетку чашку ароматного свежего кофе.
   - Что-нибудь еще, Михаил Александрович?
   Михаил сделал глоток горячего напитка.
   - Скажите, Люба,- спросил он застывшую секретаршу,- Вы довольны своей работой?
   - Я вас больше не устраиваю?- заволновалась она. - Вы меня увольняете?
   - Нет, что вы!- успокоил Любу Михаил. - Не волнуйтесь! К вам у меня нет никаких претензий. Я имею в виду, вам нравится то, что делаем мы, наш офис, наша организация?
   - Михаил Александрович, вы же знаете, моя работа - встречать посетителей, отвечать на звонки, следить за вашем расписанием, ну, и конечно, кофе.
   - Люба, сколько мы работаем вместе?
   - Уже больше пятнадцати лет.
   - Вот видишь, это уже срок. Редкие союзы выдерживают столько. Так, что не юли, говори честно. Я же тебя не уволю за это. Куда мне без тебя и твоего кофе?
   - Честно?
   - Честно.
   - Хотя это и не мое дело, но за последние пять лет вы сильно изменились.
   - Так, в каком смысле изменился? Постарел?
   - Дело не в этом. Вы стали жестче. Все ваши решения принимаются без оглядки назад. Вы все время куда-то спешите, словно боитесь не успеть. Пытаетесь заключить больше контрактов, охватить больше сфер деятельности, отстранить конкурентов, все расширяетесь и расширяетесь.
   - Разве это плохо? Ведь это же нормальное поведение любого здорового организма.
   - Да, но зачем? К чему вся эта спешка? Даже в лихие девяностые, когда стоял вопрос выживания, было как-то спокойнее. Вспомните наш первый дом. Несмотря на ограниченные возможности, проектом занимались лучшие архитекторы. Мы хотели, чтобы люди, наконец, имели возможность жить в недорогих, удобных красивых домах и в таких же квартирах. Я не забыла, как для того, чтобы получить ссуду в банке, вы заложили почти все свое имущество. А как мы радовались сдаче нашего первого дома! И при всем этом наша прибыль состояла в приобретении нескольких квартир в этом же доме. А сейчас?
   - И что изменилось?
   - Мы застраиваем город однообразными безликими, неудобными коробками. Цены на жилье запредельные, несмотря на масштабы строительства и качество, оставляющее желать лучшего.
   - Люба, это же рынок! Он диктует свои условия. Процесс выживания не закончился. Нас же мгновенно подомнут, затопчут, выкинут с рынка!
   - А пока мы подминаем всех. Кого нам бояться? Во всем городе две крупные строительные фирмы, не считая пары-тройки пришлых, чья доля незначительна.
   - Но, чтобы оставаться на плаву, мы должны развиваться. Остановка - это смерть.
   - Остановка - да, но гонка - это совсем другое. Скажите, Михаил Александрович, вы счастливы?
   - Я? А ты сомневаешься?
   - Деньги, власть, кого они сделали счастливым? Не надо путать счастье власти с властью счастья. Это не одно и то же. Вы спокойно спите?
   - Ну, на это счет ты можешь не сомневаться. За день я так уматываюсь, что буквально валюсь с ног. И мальчики кровавые перед глазами не стоят. Правда, телефонные звонки хуже мальчиков. Иногда без моего согласия элементарного дела разрулить не могут.
   - А здоровье? Когда вы последний раз отдыхали?
   - И здесь все в порядке. Два раза в неделю тренажерный зал, сауна, зимой - лыжи, летом - море. Люба, сейчас я могу себе позволить любой отдых: Доминикана, Мальдивы, Индонезия - выбирай - не хочу!
  - И много вы отдыхаете?
  - Пару раз в год, недели по две!
   - И, как всегда, с телефоном в руке?
   - А как без этого? Дело есть дело. Я же глава.
   - И вас устраивает такая жизнь?
   - А почему нет? Я добился определенных высот. Многое себе могу позволить.
   - Но многого и не можете. Вы заложник своей работы.
   - Но мне нравится моя работа!
   - Вам нравится сам процесс, результаты или вознаграждение за работу?
   - Все! Все это мне нравится.
   - Поздравляю! Тогда вам нечего сомневаться, а надо продолжать делать свое дело. Михаил Александрович, вы не забыли, в двенадцать у вас встреча с мэром, - добавила секретарша после небольшой паузы.
   Михаил кивнул.
   Когда Люба ушла, он задумался. А был ли он откровенен с ней во всем? Все ли нравится ему в его работе? Конечно, нет! Есть что-то, чем ему не очень хочется заниматься, даже совсем не хочется.
   Во-первых, ему часто приходится идти на компромисс. Но без этого он бы не достиг таких высот. В наше дикое время приходится обходиться без сантиментов.
   Во-вторых, часто приходится иметь дело с неприятными людьми. С теми, которым бы в обычной жизни он не протянул руку. Но для дела! Хочешь, не хочешь, но многое зависит от них. Чиновники, депутаты, инспектора, юристы - все они обложили любой бизнес со всех сторон, опутали, словно пауки своей паутиной. И чтобы сделать что-то реальное, приходится балансировать на грани закона. Да, что греха таить, часто приходится его нарушать. Шашлыки, сауны, подарки, услуги и обыкновенный подкуп - все это стало обычным явлением для любого бизнеса. Правда, сейчас все это давно запущено и работает, как хорошо отлаженный проверенный механизм. Даже при нынешней компании "борьбы с коррупцией".
   Конечно, достигнув определенных высот, пересматриваешь многое в своих принципах. Приходится чем-то пожертвовать, закрыть глаза. Сначала, каждое такое решение давалось с огромным трудом, доставляло массу душевных страданий, но постепенно ко всему привыкаешь.
   Все эти моральные издержки Михаил пытался компенсировать благотворительностью. Жертвовал деньги церкви, детским домам, выплачивал праздничные премии своим работникам. Даже детский сад построил, оплатив половину стоимости из средств фирмы. Правда, заведовала этим садиком родная сестра его жены, а почему бы нет? В глубине души он понимал, что этим он лишь возвращает небольшую часть тем, кто эти деньги заработал и с которыми он поступает не совсем честно. Но закон прибавочной стоимости никто не отменял. Бизнес есть бизнес.
   ***
  
   Не обращая внимания на запрещающие знаки, водитель подогнал автомобиль прямо к крыльцу здания администрации. Михаил проследовал мимо почтительно вытянувшегося охранника прямо в кабинет мэра. Хотя какой мэр, официально должность именовалась как глава муниципального образования. Придумают же, "муниципальное образование". А как нас теперь называть? Жители муниципального образования? Слово-то какое - "образование", прям как нарост или нарыв.
   Глава встретил Михаила нарочито вежливо. Выскочил из-за стола, долго тряс руку.
   - Денег просить будет,- догадался Михаил. - А для чего же я еще ему нужен?
  Нищенского бюджета города едва хватало на содержание городского хозяйства. Все праздники, торжественные и спортивные мероприятия, да и добрая часть общегородских проблем решались за счет спонсоров. Одним из главных спонсоров и был Михаил. Конечно, он кое-что получал взамен. Прежде всего, скорость при рассмотрении разрешений и оформление различных документов, связанных с хозяйственной деятельностью фирмы. Один звонок мэру, и как по мановению волшебной палочки, нужный чиновник ставил свою подпись на необходимом документе. Также "дружба" с главой позволяла получать важную для бизнеса информацию одним из первых. Никаких нарушений закона, никакого обмана, все исключительно ради блага города, ой, муниципального образования и его жителей.
   Вот и сейчас мэр для приличия сначала поинтересовался ходом строительства городских объектов. Посетовал на плохое состояние дорог, на трудности с уборкой снега и попросил помочь в этих вопросах.
   - Снегоуборочной техники катастрофически не хватает,- жаловался мэр,- Мой предшественник обанкротил и продал комбинат бытовых услуг, принадлежавший городу. Технику разворовали и распродали, люди ушли. А зима в этом году необычайно снежная, город тонет в сугробах, помогите!
   Михаил смотрел на мэра: молодой, да ранний. Конопатый, лопоухий, с белесыми, засаленными волосами и уже заметным животиком. Что он сделал в этой жизни? Сидел в какой-нибудь конторе, перебирал бумажки, отвечал на телефонные звонки. Но вовремя сориентировался, подсуетился, вступил в нужную политическую партию и на волне недовольства народа прежней командой выиграл выборы. И вот сейчас без опыта, без умения, без связей, пытается руководить стотысячным городом. Получается не очень. Хотя в этом была и не его вина. При нынешнем уровне финансирования и разрухи очень сложно добиться видимых результатов за короткое время. А что он может? Подписать указ или распоряжение, которые при нынешних лазейках в законодательстве оспорит или обойдет любой грамотный юрист. Хорошо, что есть толковые "помощники". Реальные хозяева города - люди дела. Это именно на их средства и при их участии решается большее число городских проблем. Не просто так, конечно.
   - Что же нам с вами делать?- Михаил улыбнулся. - Мы же тоже жители города, поможем, чем можем. А как наше предложение на освоение земель на границе "Зеленой зоны" города?
  Мэр засуетился, его глазки забегали. Он наклонил голову и, словно стыдясь заглянуть в глаза, затараторил скороговоркой:
   - Вопрос решается. Все документы на согласовании в городском совете. Вы же знаете, какие там бюрократы. Поупираются, набьют себе цену и согласятся. Думаю, летом можно будет приступать к строительству.
   Михаил понимал, что мэр, припертый обстоятельствами и дырами в бюджете, сейчас полностью зависел от него. Поэтому не лукавил, пытаясь получить большую выгоду для своего бизнеса.
   - Вы не возражаете, если мы начнем подготовительные работы уже весной?
  - Ну, какие могут быть возражения! Но все-таки,- замялся мэр,- будет неправильно афишировать эти работы. Скоро выборы. Наши противники уцепятся за малейшую возможность дискредитировать нашу администрацию.
   Михаилу уже до чертиков надоели эти беспринципные чиновники и политики, не имеющие собственных принципов, взглядов и убеждений. Люди, готовые тут же пересмотреть и отменить свои решения, лишь бы это способствовало их карьере и личному обогащению. Он знал слабые места этих людей и умело этим пользовался.
   - Я все понимаю. Мы пока произведем разведку грунта, разметку и очистку местности. Так, всего понемногу. Все работы на свой страх и риск. Нельзя терять время. А если поднимется шум, вы нас и поругать сможете и пригрозить. Вспомните, сколько документов на строительство было оформлено уже после возведения объектов? Ведь в конечном итоге осваивать территорию придется нам. Не так ли?
   - Несомненно! Однозначно! Можете быть уверены.
   ***
   Ну, вот и еще один район города войдет в мой список. Думал ли двадцать лет назад простой инженер Миша, что станет хозяином крупнейшей в городе строительной империи? Конечно, нет! После того, как остановился завод и Михаил оказался на улице, не было ничего, кроме растерянности и ощущения собственного бессилия. Что делать, когда весь твой опыт, все умение оказались невостребованными, а в кармане - ни копейки? В то время все ударились в торговлю. Вся страна что-то продавала и покупала. Опт, розница, бартер, условные единицы - этим было пропитано все вокруг. Телевидение, радио, пресса все превратилось в одну сплошную рекламу. Купи!- кричали все журналы и газеты. Купи! - шептали непрерывные бегущие строки каждого телеканала. Купи! - слышалось, на рынках, в поездах, офисах, курилках и прямо на улицах. Неважно было, что ты продаешь, важен сам факт, что ты при деле. Именно в те времена возникло такое огромное количество посредников-перекупщиков, что количество людей, занятых в торговле, впервые превысило количество людей, занятых в производстве. Именно в тех временах надо искать истоки возникновения нынешних гигантских капиталов.
   Но, как говорил известный персонаж мультфильма, для того, чтобы что-то продать, надо было сначала что-то купить. Необходим был начальный капитал. Но какой капитал у молодого инженера? Помог бывший сослуживец Анатолий.
   Анатолий уже сумел немного раскрутиться. А началось все совсем случайно. Анатолий с супругой гостил у тещи в Гаграх. Он с удивлением обнаружил, что здесь практически даровые мандарины, что, впрочем, неудивительно. Но в Сибири за этот дефицит люди платили очень хорошие деньги, да и то, если повезет. Анатолий смекнул и, отправляясь в обратный путь, приобрел несколько коробок драгоценных фруктов. Ему даже не пришлось искать покупателей, все тут же разошлось по знакомым. Семья не только смогла окупить поездку, но и еще осталась с приличным барышом. А дело было накануне новогодних праздников. Анатолий снова решил "навестить" тещу, приобрел мандаринов на всю имеющуюся наличность. Правда, пришлось поделиться с проводницей. Зато часть багажа прекрасно разместилось в служебном купе. Ему удалось продать оптом всю партию. В то время повсюду готовили новогодние подарки для детей и ароматные цитрусовые оказались как нельзя кстати.
   В поезде Анатолий познакомился с попутчиками, которые возили на продажу электроинструмент, а так же сверла, фрезы и тому подобное. За стаканом "крепкого чая" ребята разговорились, а повеселев, начали учить начинающего бизнесмена коммерции. А еще чуть позже, когда они уже сумели окончательно подружиться, снабдили его нужной информацией, в том числе координатами поставщиков. Благо, что ребята были из другого города и Анатолий не был им конкурентом.
   Дома Анатолий решил вложить все деньги в новый бизнес. Но инструмент тяжелее мандаринов, один могу не потянуть,- думал он. И тут как раз он повстречал Михаила, который, не раздумывая, согласился быть у него на подхвате. И завертелось. Рынок, поезд, снова поезд, и снова рынок.
   Большого дохода бизнес не давал, но на питание и содержание семьи хватало вполне. А в те голодные времена не каждый мог себе и это позволить.
   Позже Михаилу и Анатолию пришлось разделиться: один в поездке, а другой в это время на рынке. Благо, что система была отлажена. Один отправлялся в путь, уже имея обратный билет. Там его уже ждали, забирали деньги, помогали загрузиться, а по возвращении его встречал напарник, который все это время занимался сбытом.
   Михаил уже привык, ему даже стала нравиться новая работа. Было, конечно, много грязи. Воровство, вымогательство и обыкновенный рэкет. Но человек ко всему приспосабливается, из всего извлекает свои плюсы.
   Однажды в поезде Михаил повстречал своего старого приятеля Евгения, знакомого со студенческих лет. Евгений окончил строительный институт и работал каким-то небольшим начальником в стройтресте. Узнав о занятии Михаила, Евгений рассмеялся.
   - И долго ты думаешь заниматься этим, с позволения сказать, бизнесом?- спросил он.
   - Ну, не знаю,- замялся Михаил. - Сколько смогу, лучше, все равно ничего нет. Кто его знает, что дальше?
   - Я знаю,- сказал Евгений.- Вам, челнокам осталось немного. Вскоре вас вытеснят гипермаркеты и торговые сети. Уже сейчас идет процесс их становления. Вы можете расширить свой бизнес?
   - Какой там! Самим бы прокормиться.
   - Тогда мой тебе совет: бросай, пока все не потерял!
   - Как бросай? А что я буду делать, у меня же семья?
   - А ты иди ко мне!
   - Но я же не строитель! Я же ничего в этом не смыслю.
   - А что ты раньше смыслил в торговле или в инструменте? Посмотри, сколько сейчас появилось деловых людей. Не мелких лавочников, а настоящих предпринимателей. Думаешь, все они учились на финансистов и экономистов? Настоящий руководитель не должен быть семи пядей во лбу, от него требуется не так много. Во-первых, смелость. Чтобы заниматься бизнесом в наше время в нашей стране, без смелости никак. Во-вторых, команда. Главное, что отличает хорошего руководителя, - умение подобрать грамотную деятельную команду. И наконец, третье: везение. Шутка, конечно! Важно умение принять нужное решение. Твоя команда может состоять из самых высококлассных профессионалов, но конечное слово за руководителем. Чем они рискуют? В худшем случае своей работой, которую они, конечно, снова найдут, они же профессионалы. А хозяин? Он рискует всем: деньгами, бизнесом, будущим своих детей, а часто и самой жизнью. Так - то! И судя по тому, что у нас в стране творится, умных людей у нас много, мало надежных. Где найти таких, на кого можно полностью положиться? Люди сейчас в большинстве обмануты и, живя с этим обманом в душе, готовы обмануть сами. И это только начало. Мы начисто смели прежние идеалы, авторитеты, нравственные и этические нормы, а нового ничего предложить не можем. Поэтому нас ждет огромный духовный провал, выбраться из которого при нашей разобщенности будет очень проблематично. Можно отстроить вновь заводы, распахать землю, накормить людей, но восстановить устои почти невозможно. Тысячелетиями религия ковала эти устои, а революции сметали их за считанные дни. Почти семьдесят лет коммунисты насаждали свою мораль, и где она? Те, кто особенно рьяно пропагандировал нам коммунистические идеи, сами растоптали их ногами. Ведь Советский Союз развалили не диссиденты, а коммунисты, причем не рядовые члены партии, а партийная элита. И нашу нарождающуюся демократию ждет та же участь. Слишком много предателей среди ее отцов-основателей, слишком много примазавшихся. Такие люди всплывают при любой власти, любом строе, любом режиме. На таких людей надеяться нельзя. И так в любом деле. Мне как воздух нужны надежные люди. В тебе я уверен. Помню наши юношеские проделки. Знаю, не предашь. Особых богатств я тебе в ближайшем будущем не гарантирую, но интересную и оплачиваемую работу обещаю. И если у нас получится то, что я задумал, будете крем Марго кушать на тарелочке с голубой каемочкой. Но пока могу обещать только работу. Много тяжелой, не всегда приятной и благодарной работы, но без этого нельзя - время такое. Итак, рискнешь?
  Михаил рискнул. Анатолий, конечно же, обиделся, но в глубине души он понимал и, хоть и сожалением, отпустил партнера.
   И началась новая жизнь. Михаил отдался работе целиком. Он всегда был не только ответственным, но и увлеченным человеком. По-другому он не мог. Дело было новое, грандиозное. Было страшно интересно, иногда интересно, иногда просто страшно.
   Работы было много. Встречи, согласования, заседания, переговоры, уговоры. Чтобы занять свою нишу в бизнесе, с личным временем считаться не приходилось. Работа затягивала, а когда появились первые результаты, стало еще интересней. Несмотря на простую заинтересованность, стимулирование никто не отменял.
   Евгений ценил деловые навыки Михаила, его пунктуальность, усидчивость, принципы, которых не хватало ему самому. И постепенно из помощника Михаил превратился в полноправного партнера. Конечно, львиная доля компании принадлежала Евгению, но в делах они участвовали на равных.
   А жена не смогла принять новое занятие Михаила, его постоянные отлучки. Не уменьшали волнений звонки из налоговой и откровенные угрозы бандитов. Она вздрагивала от каждого телефонного звонка, каждого стука в дверь. Начались жалобы, потом скандалы. Добавилась еще ревность. Не помогали даже высокие заработки мужа. В общем, семья распалась. Михаил пытался бороться, но, столкнувшись с полным непониманием супруги, сдался. Женщина просто устала от такой жизни. Расстались они, как интеллигентные люди, почти спокойно. Дети остались с женой, но Михаил участвовал в воспитательном процессе и, конечно, поддерживал материально. Пока жена не вышла замуж повторно и не уехала с детьми и новым мужем в другой город.
   Опасения жены оказались не такие уж беспочвенные. Через год после развода, партнер и босс Михаила был убит на пороге своего дома. Убийцы расстреляли его из автомата, когда он садился в машину. Их не остановило даже присутствие жены и малолетнего ребенка.
   Похороны были пышные. Присутствовало все руководство города, даже кто-то из областного начальства. Коллеги, конкуренты, деятели культуры, спортсмены, представители общественных организаций - все имели какое-то отношение к покойному. Надо отдать должное, Евгений был щедр, спонсировал и спорт, и культуру. Однако и врагов у него, как выяснилось, было достаточно.
   И были высокопарные речи, клятвы, обещания, слезы. Могилу буквально засыпали цветами. Разве что до салюта дело не дошло.
   Но не прошло и полгода, как Евгения стали забывать. Конечно, кроме тех, кто хотел получить кусок пирога из его наследства. Но в завещании покойный все оставил своей жене и малолетней дочери. Появившиеся неизвестно откуда многочисленные родственники уговаривали Ольгу, так звали вдову Евгения, продать бизнес и жить на проценты. Но Михаилу удалось убедить женщину не отдавать фирму. К тому времени Михаил и Ольга были уже достаточно хорошо знакомы. И Михаилу удалось подобрать убедительные доводы в пользу сохранения бизнеса. Тем более, Евгений в своем завещании запретил продавать бизнес ранее, чем через год, возложив все обязанности по управлению делом на Михаила.
   - Ты и твой ребенок всегда будут единственными владельцами компании,- заверил ее Михаил.
   - Делайте, как считаете нужным, Михаил,- сказала, убитая горем Ольга. - Я вам полностью доверяю. Женя всегда говорил, что можно верить только одному человеку - Мише.
   Так Михаил стал полноправным управляющим крупной строительной компании. Всю свою прибыль он тратил на приобретение акций. После гибели Евгения пришлось принять меры. Была создана своя служба безопасности, руководителем которой Михаил поставил своего одноклассника, бывшего спецназовца Андрея.
   Смерть Евгения очень изменила Михаила. Он стал жестче, расчетливей, холодней. Да, чтобы управлять такой империей, нужна была сильная рука. Бизнес в России не для слабых, тем более не для слабонервных. Стоит замешкаться, дать слабину, и тебя тут же сметут, затопчут, уничтожат и в прямом, и в переносном смысле. Большинство людей, добившихся определенных высот в бизнесе, не были отягощены сантиментами, им были чужды понятия честь и совесть. Такое было время. Да и сейчас, пожалуй, мало что изменилось. А еще необязательность исполнения наших суровых законов порождает вседозволенность, беспринципность и полную аморальность в жизни и в делах. Вот где надо искать корни нашей коррупции. Полное отсутствие нравственных ориентиров, страха пред неизбежным наказанием и круговая порука, развратили общество. Воровство уже не считается смертным грехом, возможная кара за воровство обратно пропорциональна количеству украденного. Кроме того, всегда есть путь к отступлению - эмиграция. А имея счет в швейцарском банке или недвижимость за рубежом, всегда можно спокойно жить где-нибудь в Лондоне, Австрии, Швейцарии или на Кипре.
   Михаилу удалось не только сохранить, но и расширить бизнес. И теперь он владел крупнейшей строительной компанией в городе. Да, уже владел. Почти половина пакета акций принадлежала ему. Он сдержал свое обещание заботиться о семье погибшего партнера. Это заключалось не только в честном исполнении своих материальных обязательств. Он делал все возможное, чтобы семья друга поскорее оправилась от потери. Дарил подарки на праздники и дни рождения, приобретал туристические путевки за счет фирмы, возил на пикники. И случилось то, что должно было случиться: они с Ольгой сблизились. Возникло чувство.
   В нее невозможно было не влюбиться. Длинные темные волосы, большие карие глаза, утонченные правильные черты лица... Еще в юности она слыла первой красавицей школы. Парни, как мотыльки, вились вокруг нее. Но сильный и решительный Евгений быстро завоевал сердце Ольги. И эта сила и решительность партнера сыграла с ней злую шутку. Муж заточил ее в "золотую клетку". Евгений ревновал ее ко всем без исключения. Ольга шага не могла ступить без мужа. Ни подруг, ни друзей, все осталось в прошлом. Чуть что - и сцена ревности. Потом он раскаивался, готов был на коленях вымаливать прощение, дарил дорогие подарки, но изменить своего отношения к любимой не мог. Слишком силен в нем был инстинкт собственника. Ольга пыталась с этим бороться, но после рождения дочери успокоилась и смирилась, найдя утешение в ребенке. Так бы она и оставалась красивой дорогой игрушкой, но пуля снайпера оборвала жизнь Евгения.
   Все это произошло на ее глазах. Черная, с тонированными стеклами машина. Люди в масках. Грохот автоматных очередей, и неподвижное тело мужа на окровавленном асфальте.
   Жизнь остановилась. Несмотря на добровольное заточение, Ольга всегда чувствовала себя защищенной. А сейчас она была не просто подавлена, но и растеряна. Что делать дальше? Как жить? Что будет с ней и ее ребенком? Вопросы, вопросы и никаких ответов о том, что ждет впереди.
   Но прошли похороны, постепенно время лечило раны. Заботы о дочери, ее будущем занимали все ее время, пока в ее жизнь не вошел Михаил. Он действовал деликатно, не ускорял события, оставляя обеим время для раздумий. Но то, что произошло между ними, было неизбежно.
   ***
  
   Михаил вышел из здания администрации. Погода постепенно налаживалась. Серые тучи рассеялись и на бледном серо-голубом небе светило солнце. Легкий морозец. Свет искрится и переливается разноцветными бликами. Настроение сразу улучшилось. Скоро обед. Михаил решил заехать домой.
  Дом встретил его тишиной. Михаил позвонил жене на мобильный. Телефон ответил не сразу.
   - Да, дорогой. Как дела? Что-то случилось?
   - Нет, все хорошо. Заехал домой пообедать, я тебя нет.
   - А я в салоне, у меня же на сегодня назначено. Извини, ты же не предупреждал.
   - Не предупреждал,- согласился Михаил.
   - Поищи что-нибудь в холодильнике. Разогрей в микроволновке, а на ужин я тебя порадую чем-нибудь вкусненьким.
   - Хорошо! Не беспокойся! Голодным не останусь. До вечера.
   Михаил выключил телефон. Пошел на кухню. Неспешно перекусил. Ему опять вспомнился малыш, карабкающийся по ледяным ступенькам.
   Что за сила заставляет нас всегда куда-то карабкаться, тянет вверх? Ведь и внизу можно жить не хуже. Залезть наверх, чтобы оглянуться вниз? Стоило ли оно того? Лезешь-лезешь, что-то приобретаешь, но ведь многое теряешь. И кто знает, стоило ли приобретенное потерь?
   Вот я достиг определенных высот. Не последний человек, скорее, один из первых. Денег достаточно, власти хватает, обеспечил себя и внуков на много лет вперед. А надо ли это им? Смогут ли они правильно распорядиться всем тем, что я заработал. Кому-то это пойдет и во вред, слаб человек.
   А что я потерял? Любовь, жену, детей, с которыми встречаюсь лишь изредка, и которые ждут от меня только деньги и подарки. Что я им могу предложить? Дети растут без родного отца. А отцу теперь всегда надо лезть вверх, нельзя останавливаться и оглядываться. Иначе скинут, сметут, затопчут.
   И когда я чувствовал себя более счастливым: тогда, когда ютился с женой и детьми в маленькой тесной квартирке, влача полуголодное существование, или сейчас, когда я могу себе позволить такое, о чем прежде не мог и мечтать? Да что лукавить! Конечно, тогда! И не только потому, что мы были молоды и полны сил. Просто тогда мы умели радоваться каждому дню, каждому взгляду, каждой улыбке. А сейчас меня мало что искренне обрадует. У меня, как у Газпрома, заканчиваются мечты. Вот и с Ольгой мы уже отдаляемся. А все бизнес, хлопоты, заботы. И когда это все закончится? Когда остановиться? Когда догонит инфаркт или инсульт? Или, как Евгения, пуля киллера. Не пора ли больше пользоваться результатами своего труда, ведь жизнь не бесконечна? Может быть, продать компанию? Или нанять толкового управляющего? Деньги и акции позволят нам вести приятную, безбедную жизнь. Надо сегодня вернуться пораньше, посидеть за столом с Ольгой и дочкой, устроить романтический ужин при свечах, посмотреть какой-нибудь веселый фильм, а в воскресенье на лыжах или на коньках. А зачем ждать вечера? Сейчас же заскочу в салон за Ольгой, поедем, посидим где-нибудь в тихом, уютном месте. Поговорим или просто помолчим. А то все бегом, все время некогда, возвращаешься вечером уставший и разбитый.
  По пути в салон Михаил заскочил в цветочный магазин и приобрел букетик белоснежных роз.
   Но в салоне Ольги не оказалось.
   - Нет, сегодня ваша жена не записывалась,- смущенно произнесла администратор.
   - Простите, видно я ошибся,- Михаил отвел глаза. - Ну конечно, она собиралась к вам завтра. Снова я все напутал. С этой работой скоро забудешь, как тебя зовут.
   Он вышел из салона и достал телефон. Ольга снова ответила не сразу.
   - Привет, ты уже пообедал?- голос жены показался неестественно веселым. - А я все задерживаюсь, никак ногти не просохнут. Ты сегодня придешь поздно?
   - Да, ужинайте без меня, у меня совещание.
   Михаил сунул в карман телефон, повертел в руках ставший бесполезным букет и кинул его в урну у входа.
   ***
  
  Михаил просидел в офисе допоздна, идти домой не хотелось. Он знал, что не удержится и будет выяснять у Ольги, где она была днем. И он совсем не был уверен, что ее ответ его обрадует. А если она изменяет ему? Опять все сначала. Он ведь уже не так молод. А еще начнется дележка имущества и бизнеса. Это может закончиться полным крахом.
   Михаил вышел из офиса. Было уже темно. Махровые звезды, усыпавшие небосвод, подрагивали на черном бархатном небе. Ветер, так достававший днем, затих. Было очень комфортно. Снег негромко похрустывал под ногами. Скоро весна. Все эти белоснежные причудливые нагромождения почернеют и однажды превратятся в необъятные грязные лужи. И придется смиренно ждать, когда молодое весеннее солнце наберется сил и высушит всю эту слякоть и покроет все вокруг изумрудно-зеленой травой.
   Михаил направился к машине. За рулем его служебного автомобиля сидел Андрей, начальника службы безопасности.
   - А где Саша?- Михаил удивился отсутствию своего водителя. - Что-то случилось?
   - Нет, с Сашей все в порядке. Я его отпустил,- ответил Андрей. - Миша, ты не никуда не спешишь? Есть разговор.
   За пределами офиса они были без формальностей "на ты".
   - Как это ни печально, но сейчас мне, Андрей, некуда спешить. У тебя тоже возникли какие-то проблемы?
   - Не совсем. Скорее у тебя. Именно об этом я хотел поговорить. Если ты не против, я тебя немного покатаю.
   -Валяй!
   Автомобиль двинулся по вечерним улицам. Окна домов манили желтыми огоньками. Люди отдыхали после рабочего дня. Ужинали, смотрели телевизор, читали, общались. За каждым окном отдельный неповторимый мир, со своей жизнью, своими страстями, своими заботами и мечтами. Недаром англичане говорят "Мой дом - моя крепость". Только дома человек становится самим собой. Ему не надо никого из себя строить, притворяться, играть какую-то чужую роль. Здесь не надо изображать из себя большого начальника, мудрого учителя, храброго солдата. Дома мы все простые люди, мужчины и женщины, старики и дети, и никому нет никакого дела, какую роль играл ты в течение трудового дня, сколько у тебя подчиненных, какие задачи ты решал, сколько денег сумел заработать. Здесь существует только одно понятие - семья, если она, конечно, действительно есть. Здесь правят совсем другие законы: законы жизни, законы крови, законы любви.
   Михаил молча смотрел в окно. Мимо него проносились знакомые пейзажи. За последнее время город сильно изменился, и не во всем в лучшую сторону. Построено много новых домов, во многом они не уступали старым, в чем-то были гораздо красивей и лучше. Но места для их строительства выбирались не всегда разумно. Уничтожались старые постройки, составлявшие историческую память города, выкорчевывались деревья, уничтожались парки и скверы. Улицы расширялись, тесня пешеходов к стенам зданий, исчезали газоны, закатанные в асфальт под автомобильные парковки. Первые этажи зданий, сплошь заселенные различными офисами, магазинчиками и конторами, не добавляли экологии и не радовали глаз. Повсюду пестрые, кричащие вывески и баннеры. Может быть, когда-нибудь придет время и у города появится грамотный план застройки, экологический паспорт, тогда все будет направлено на комфортное и безопасное проживание жителей города. Но сейчас, при существующем дефиците жилья, надо было просто строить и строить. Да и доходы от строительного бизнеса играют не последнюю роль. Особенно при нынешнем общем упадке экономики.
   Дома стали попадаться все реже и реже, машина выехала за город.
   - Куда мы едем?- поинтересовался Михаил.
   - Уже почти приехали,- ответил Андрей.
  Автомобиль миновал блоки однотипных гаражей, какие-то огромные груды снега и мусора и замер посреди внушительного пустыря. Андрей заглушил мотор. Несколько минут сидели молча, как бы ни решаясь нарушить молчание. Наконец, Андрей не выдержал.
   - Михаил, ты не замечал ничего необычного в поведении окружающих в последнее время?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Необычное поведение, новые предложения, неприятие или, наоборот, излишняя дружелюбность. Никто тебя не удивлял?
   - Не припомню, разве что я сам.
   - ?
   - Возможно, я немного устал. У меня стало возникать чувство какой-то неудовлетворенности, недовольство собой. Мне кажется, я становлюсь излишне подозрительным.
   - Подозрительность никогда не бывает излишней. Если она есть, значит, кто-то или что-то ее спровоцировал или спровоцировало.
   - Может быть, я зря волнуюсь,- Михаил замялся, подбирая слова. - Тут дело тонкое.
   - Дыма без огня не бывает, я думаю, у тебя есть основания.
   - Ты о чем?!
   - А ты о чем?
   - Мне кажется, Ольга со мной не совсем честна. Хотя, может быть, мне все это просто кажется.
   - Думаю, тебе есть о чем беспокоиться.
   - Почему? Что тебе известно?! Говори, не тяни!
   Михаил занервничал, все-таки не зря все эти загадки, разговоры. Андрей не стал его долго мучить.
   - Ты же знаешь, слежка за сотрудниками в неслужебное время и за членами семей сотрудников не входит в мою компетенцию. Но тут особый случай. Дело в том, что тебя заказали.
   - Как, заказали? И кто?
   - Мне тоже это было интересно. Как понимаешь, предложение пришло от третьих лиц.
   - И почему именно тебе, шефу моей службы безопасности? Это же глупо!
   - Не скажи, во-первых, с меня сразу снимаются все подозрения. Да, я не профессионал, не выполнил свои обязанности, прокололся, но я не убийца, я тоже, в какой-то мере, жертва. Возможно, у них есть мое досье, которое выглядит не совсем благонадежно.
   - И ты согласился?
   - Согласился, не сразу, конечно, набил себе немного цену. На меня немного надавили. Ну, и гонорар, само собой, не последнее дело.
   - Сколько?
   Андрей выдернул откуда-то из-под сиденья кейс и открыл его.
  - Миллион!- показал он аккуратно уложенные пачки розоватых купюр.
   - Не долларов, надеюсь?
   - Нет, рублей.
   - И ты взял?
   - Взял.
   - Продешевил.
   - Да, но это только задаток. После выполнения мне заплатят еще два.
   - Ну, что же ты сидишь? Действуй!
   - То есть?
   - Зарабатывай еще два миллиона.
   Андрей замер и внимательно посмотрел на Михаила.
   - Ты что, действительно думаешь, что я на это способен? Ну, спасибо!
   - А зачем же ты тогда взял задаток?
   - А ты не думал, что если я откажусь, они предложат это кому-нибудь другому, кто не станет раздумывать? Нет, неужели ты подумал про меня такое?
   - После последних событий, я уже и сам не знаю, что думать.
   - Все равно, я же офицер!
   - А сколько офицеров сейчас оказалось замешаны в мздоимстве, казнокрадстве, бандитизме? А из кого у нас киллеров вербуют, не из домохозяек и пенсионеров же? И что-то я не слышал, чтоб кто-нибудь застрелился после офицерского суда чести.
   - Михаил, ты меня обижаешь. Я всегда честно служил Родине, в этом меня нельзя упрекнуть.
   - И чем тебе отплатила Родина?
   - Родина всегда ассоциируется не с властью, а с народом. Мне отплатила не Родина, а люди, которые себя с нею отождествляют. У нас в России власть и народ всегда существовали параллельно, не пересекаясь. И только большая беда была способна объединить нас, заставить сплотиться, забыв о прежних обидах. А я боевой офицер, я кровь за Родину проливал. Родина мне ничего не должна, она меня вырастила, выучила. Терпеть не могу ложный, показной патриотизм, но если надо я, не задумываясь, отдам жизнь за Родину. Да что я распинаюсь, ты же сам все знаешь. Сколько раз я был в командировках на Северном Кавказе? И вот после очередного такого возвращения ко мне домой нагрянула ФСБ с обыском. И в кармане обмундирования, которое жена еще не успела постирать, нашли маленький полиэтиленовый пакетик с пластидом. Что за гнида мне его подсунула, до сих пор не знаю, хотя есть предположения. Эта же гнида навела ФСБ. Мне на глазах жены и детей надели наручники и вывернули руки за спину. Во всех газетах и по телевидению объявили, что поймали торговца оружием. Это же такая удача! Это же новые чины, награды, премии. Вот меня немного и попрессовали. Надо отдать должное, потом разобрались, отпустили. Но из армии уволили без права восстановления, по сути, с волчьим билетом. Кому я был нужен такой? Ни работы, ни квартиры. Семья развалилась. Работал охранником в супермаркете - настоящая работа для боевого офицера, профессионала. И если бы не встреча с тобой, кто знает, как бы сложилась моя дальнейшая жизнь? Скорее всего, я бы тихо, незаметно спился. Но сейчас не об этом. После того, как я дал согласие на твое устранение, я сразу же хотел сообщить тебе, но потом передумал. Я навел кое-какие справки, используя свои прежние связи. Крепись, Михаил, по моим данным, тебя заказала Ольга.
   - Андрей, такими вещами не шутят. Чтобы это утверждать, надо обладать вескими доказательствами.
   - Есть доказательства!
   Андрей извлек из уже знакомого кейса тонкую пластиковую папку.
   - Вот здесь все, что нужно. Ольга - пешка в чужой игре. Заправляет всем Славик.
   - Славик?! - удивился Михаил. - Да у него же кишка тонка! Он без согласования ни одной подписи не поставит.
   Славиком все звали коммерческого директора. В бизнес его когда-то привел Евгений. Михаил до сих пор не знал, где он его откопал. Славик умел внушать доверие. Надо отдать ему должное, он был грамотным специалистом, легко налаживал контакт, был услужлив, с шефом не спорил.
   - Все не так просто,- продолжил Андрей. - Славика навязала Евгению Ольга, через своих родственников. Он был ее первой любовью и, возможно, единственной. Не знаю, что там у них не срослось по молодости, но они расстались. Славик уехал учиться в столицу, затем распределился на один строящийся провинциальный завод. Быстро дослужился там до высоких чинов, а тут приватизация. Славик сумел снять пенки с предприятия, и пока они там все разбирались, он вернулся на родину. Ольга уже была замужем за Евгением. Но старая любовь не забывается. Славик сумел очаровать Ольгу, она познакомила его с мужем, конечно, не посвящая в подробности. Евгений тогда очень нуждался в профессионалах. А как ты теперь и сам знаешь, Славик умеет себя подать. Лишь в одном он просчитался, он не перестал встречаться с Ольгой. Хотя можно ли это назвать просчетом, ведь он имел на нее далеко идущие планы. Но все тайное когда-нибудь становится явным. Евгений начал подозревать жену. Все его старые страхи вспыхнули с новой силой. Скорее всего, его подозрения были небезосновательны. У нас всегда найдутся "добрые" люди, готовые помочь. А может быть, Евгений воспользовался услугами профессионалов. Он переживал, но, как сильная натура, пытался держать это в себе. Но опять сорвался. Снова начались разборки и сцены ревности . Он хотел сохранить семью, думал, что все еще можно исправить. Но он, как многие, недооценил Славика. Славик знал, что в случае развода Ольга почти ничего не получит, в случае смерти Евгения, она единственный наследник. Самый верный способ - избавиться от мужа. Возможно, у Евгения уже был какой-то план, но все произошло слишком быстро.
   - Но почему, после всего что произошло, она просто не вышла замуж за Славика?
   - Не все так просто! Значительная часть активов компании уже принадлежала тебе. Судиться, делить компанию ... Нет, им надо было все и сразу, поэтому был разыгран вариант с тобой. Зачем разрушать то, что дает стабильный, неплохой доход?
   - Значит, все это время они продолжали встречаться?
   - Да. Сначала затихли, чтобы не вызывать излишних вопросов, подозрений, но потом все возобновилось.
   - И я ничего этого не замечал?
   - Когда тебе? Ты же все время в конторе, на объектах, в командировках.
   - Но это же так цинично. Ладно он, но она!
   - Ты еще не знаешь, на что способна любящая женщина.
   - Выходит, теперь я им не нужен.
   - Выходит, нет. Механизм отлажен, прибыль регулярная. Пора пожинать плоды.
   - А дочка у нее тоже от Славика?
   - На этот вопрос может ответить только Ольга. Решай, что будем делать? Есть варианты? Убрать Славика?
   - Как убрать? Уподобиться им? А Ольга? Я к ней, конечно, уже не вернусь, но все-таки. Развод, дележка, я не могу пойти на это ради Жениной памяти. Признаться, мне было бы интересно, посмотреть на их дальнейшие действия. Может быть, затаиться на некоторое время, а потом неожиданно появиться и заставить их принять свои условия. Тогда на них можно будет надавить. Как тебе такой план?
   - Тебе решать. Мое дело - представить им доказательства твоей смерти, забрать остальные деньги и исчезнуть.
   - Так мы и поступим. Какие нужны доказательства?
   - Какие-нибудь личные вещи - часы, кольцо.
   Михаил стянул с пальца обручальное кольцо, затем снял массивные дорогие часы, подарок Ольги, и протянул Андрею. Тот положил все в карман.
   - Подожди, вот еще!
   Михаил снял с шеи золотой крест на такой же золотой цепочке.
   - Возьми!
   - Ну, это, наверное, лишнее.
   - Бери, бери! Играть, так до конца.
   Андрей сунул цепочку с крестом в карман.
   - Куда теперь тебя отвезти?
   - Думаю, с этого момента, нам с тобой лучше не видеться. Забери деньги и поживи где-нибудь на даче. Я сам тебя найду, когда придет время.
   - Тогда я позвоню и скажу, что я все сделал.
   - Ну, давай. До встречи!
   Михаил пожал руку Андрею и вылез из машины.
   - Деньги возьми!
   Андрей протянул ему знакомый кейс.
   - Оставь себе! Ты их честно заработал.
   Михаил пересек пустырь, направляясь в противоположную от города сторону. Куда идти - он еще не решил. Да, ему это было сейчас все равно.
   Андрей захлопнул дверь и достал телефон.
   ***
  
   Взрыв был такой силы, что Михаилу показалось, земля ушла у него из-под ног. Взрывная волна швырнула его прямо на снежную насыпь. Вокруг кружились дымящиеся обломки. Один из них, большой, черный, прямоугольной формы, упал в снег в полуметре от Михаила. В заложенных ушах звенело. Михаил посмотрел туда, где мгновение назад стояла машина с Андреем. Языки пламени лизали черную груду искореженного металла, уходя в небо косматыми клубами темного дыма. Снег вокруг почернел и оплавился. Даже на таком расстоянии Михаил ощутил тепло, исходящее от этого огромного костра. Пахло бензином, горящим пластиком, тканью и еще чем-то непонятным, но отталкивающим. Михаил начал выбираться из сугроба, барахтаясь в снегу. Он оперся на дымящийся обломок и замер. Перед ним лежал все тот же знакомый кейс. Михаил открыл крышку. Деньги, уложенные ровными стопками, совсем не пострадали. Сверху лежала синяя пластиковая папка. Михаил поднял дипломат и побрел по узкой, едва различимой снежной тропе.
   Он долго брел по петлявшей среди полей и кустов тропинке. Телефон отключен, а часы он отдал Андрею, поэтому он напрочь потерял чувство времени. Сколько он уже шел? Час, два? Или же больше? Время для него уже не существовало. А тут еще замело. Он и без того брел почти наугад, иногда выше колен проваливаясь в глубокий рыхлый снег, сейчас и вовсе вглядывался в темень, пытался различить хоть какие-то ориентиры. Уже почти совсем обессилев, он дошел до автострады. Судя по всему, он находился уже далеко от родного города, неосвещенная трасса тянулась мимо пустых заснеженных просторов, утопая во мраке. Изредка мимо проносились машины, слепя фарами и обдавая клубами вонючего дыма, смешанного с острыми ледяными крошками.
   Михаил уже хотел попытаться остановить проезжающий автомобиль, но, заметив вдалеке освещенный поезд, передумал и снова свернул с трассы в заснеженное поле.
   Хорошо еще, что погода была достаточно теплой для данного времени года, а то можно было так просто замерзнуть в снегу посреди поля. Метель быстро занесет твое остывшее тело, и только весной, когда растает снег, случайный охотник наткнется на твои бренные останки. Обидно погибнуть здесь, среди этого простора, этой необъятной, бескрайней широты. Лежать под этим пронзительным, мерцающим звездным небом. В другое время Михаил бы просто стоял и любовался открывшейся перед ним картиной, но сейчас ему было не до того. Его неприспособленная к длительным пешим прогулкам одежда едва сохраняла тепло его тела. И стоило хоть на мгновение остановиться, как вспотевшую от долгого хождения спину пронизывало холодом. Остановиться, значит умереть и замерзнуть.
   Вот, наконец, и железная дорога. Внизу под насыпью Михаил разглядел накатанную автомобилями колею. Снега здесь было гораздо меньше, а снизу он был плотно укатан колесами. Михаил пошел вдоль полотна. Идти стало легче, и через некоторое время он увидел вдалеке освещенную редкими огнями высокую платформу. Станционное здание выглядело пустым и безжизненным. Это была даже не станция, а остановочная платформа. Здание представляло собой скорее навес, чем зал ожидания. Кирпичная коробка с одной застекленной стеной, без дверей, с зияющими огромными проемами. Здесь можно было укрыться лишь от дождя и ветра, но никак не от холода. Касса уже не работала. На стене висело расписание электропоездов, но какой от него был прок? Все равно неизвестно, который сейчас час, чтобы свериться с расписанием. Возможно, еще не прошла последняя электричка, а если прошла? Тогда следующая будет только утром. А до утра точно не дотянуть, тем более что мороз потихоньку крепчал. Михаил начал замерзать. Он притоптывал на скользком промерзшем полу, хлопал себя по бокам, кутался в воротник, но холод не отступал.
   Что он делает? Зачем он обрек себя на эту добровольную, бесполезную муку? Он и сам не знал. Вернулся бы домой или переночевал у кого-нибудь из знакомых, а утро вечера мудренее. Что-нибудь бы придумал, разработал бы план действий. Наверное, его слегка контузило взрывом, если он вот так, не раздумывая, ринулся неизвестно куда, не разбирая дороги. Какие у него планы, что делать? Он и сам не знал. Не хватало еще окоченеть на этой платформе, как какому-нибудь бомжу. Михаил подвинул ногой кейс. Да, бомж - миллионер.
   Он вышел на улицу, обошел здание и осмотрелся. Где-то вдалеке послышался лай собак. Значит, рядом жилье. Он вглядывался в ночную тьму, пока не различил вдалеке едва заметные огоньки. Надо идти, пока совсем не замерз. Там люди, они помогут. У меня есть чем с ними расплатиться. Хотя, здесь, в простых сибирских селах, люди еще не утратили своей человеческой сущности. Алчность и нажива еще не разрушила их простые души. И плата за спасение жизни только рассердит их. Вот если только водкой! Которую они тут же с тобой и разопьют.
   Михаил спустился с насыпи и уже направился в сторону поселения, когда услышал какой-то шум. Поезд! Это определенно поезд. Михаил развернулся и начал карабкаться обратно наверх.
   ***
  
   В вагоне было тепло, но удивительно тихо. Это была последняя вечерняя электричка, и она была заполнена разномастными пассажирами. В основном, это трудоголики, которые допоздна задерживаются на работе, были и простые работяги, опоздавшие на свой электропоезд, студенты, загулявшие или просидевшие в библиотеке, и простые граждане, спешащие по своим делам.
   Михаил поискал глазами свободные места, поближе к печке, располагавшейся под первым и вторым сиденьем от окна. Одно такое место в середине вагона оказалось свободным. Михаил сел и свернулся в комок, аккумулируя спасительное тепло.
   Прямо напротив Михаила сидел очень живописный мужичок. Мужик, как мужик, таких часто можно встретить в пригородных электропоездах. Небольшого роста, с двухдневной щетиной, одетый в старую, заношенную куртку и кроличью шапку. Когда-то в таких шапках зимой разгуливало большинство мужского населения Советского Союза. А сейчас они уже становятся редкостью. Эта шапка как раз была из тех времен.
   Но не это привлекло внимание Михаила. На свободном месте рядом с мужиком была разложена мятая газета, на которой стояла давно не мытая голубая эмалированная кружка, лежали изрядно обломанная буханка хлеба и несколько сарделек. Запах этих ароматных сарделек Михаил ощутил еще в тамбуре. После многокилометровой пешей прогулки очень хотелось есть. А тут еще этот запах. Михаил сглотнул слюну. Разбалованный различными деликатесами, он без колебаний отдал бы любой из них за эту, такую подозрительную и такую пахучую, сардельку.
   Только теперь он понял причину тишины, стоящей в вагоне. Мужичок рассказывал какую-то историю. Несмотря на его вид, отсутствие образования и должного воспитания, мужик обладал явным ораторским талантом. Именно талантом. Это был дар божий, данный человеку с рождения. Хотя существует множество методик и школ обучения, развития и совершенствования ораторского мастерства, здесь был явно не тот случай. Своим простым, без изысков, народным языком мужик держал на себе весь вагон. Многие пассажиры, отложив книги, газеты и мобильные телефоны внимательно слушали рассказчика. Некоторые специально пересаживались к нему поближе. Это было подобно гипнозу. Мужичок рассказывал какую-то обычную бытовую сельскую историю, но его манера изложения, правильная, плавно текущая речь завораживали.
   Меж тем мужик вытащил из кармана флакон тройного одеколона, сделал несколько "бульков" в кружку, отхлебнул, крякнул и закусил аппетитной сарделькой.
  - Миллионный город,- поморщился он,- А возле вокзала простому человеку негде купить водки. Одни аптеки. Неужели в городе так много болеют? А при нынешних ценах на лекарство, умереть гораздо дешевле, чем жить.
  Пассажиры, разинув от изумления рты, не сводили глаз с эксцентричного говоруна.
  - Так вот,- продолжал мужик,- не знаем, что их к этому подтолкнуло: в городе возникли проблемы, к земле потянуло или места наши понравились, но осели они у нас. Николай егерем устроился, поселились они на старом кордоне, хозяйством обзавелись, а после и землицу в аренду взяли, решили фермерствовать. А Надежда в городе в детском саду работала, у нас в деревне в то время садик уже закрыли, так что на ней хозяйство было, да и детей у них малолетних двое.
   Наши-то поначалу не приняли их, чужие они для нас, городские. Но после того как совхоз растащили и работы в деревне не стало, сами потянулись к Николаю. А до этого и поджигать их пытались, и поживиться за их счет охотники находились. Но Николай оказался мужик правильный, сумел к себе народ расположить. И о лесе, и о земле заботился, как о родных. Потянулись к нему люди, помогать начали. А Николай взял кредит, купил лошадей, решил конезавод основать. Якобы предки у него в этом деле когда-то прославились. Начал он наших деревенских на работу нанимать. Суров был, но справедлив. За пьянку, лень и прогулы наказывал строго, рублем, а кто не понимал, гнал без сожаления. У него не забалуешь! Но мало таких было, другой- то работы в деревне не найти. А детишкам нашим он разрешил бесплатно лошадьми заниматься, секцию, значит, открыл. Сам их всему учил, готовил. Говорил, что в Англию их повезет на соревнования.
   - Вы,- говорил,- мир увидите и с принцами ихними, соперничать будете! Заговорили о Николае, в газете пропечатали, по телевизору показали. И все бы ничего, но положил кто-то глаз на эту землю. Ясно, не из наших, кто-то из района или даже из области, с большими деньгами. Говорят, приезжали к нему, уговаривали, деньги сулили. Не взял. Тогда грозить начали. Проверки к нему зачастили, как кредиты использует, бухгалтерию трясти начали, справки требовали. То лесная инспекция нагрянула, будто бы он лес на сторону продает, то пожарники. Но бесполезно, все в ажуре! Ничего не нашли. Но злодеи не успокоились. Подожгли его, не сильно, правда, заметили вовремя. Потушили, наши потом помогли отстроиться. А как иначе? Раньше в деревнях новые избы строили всем миром. Неделю строят - неделю гуляют. Сам я, конечно, не помню, но старики рассказывали. Так, о чем я? Ах, да! Отстроили, значит заново. И совсем было уже обо всем этом забывать стали, но однажды Николай ушел в лес и не вернулся. Три дня его всей деревней искали и нашли на дне глубокой балки.
   - Живого?- спросил молодой парень, сидевший по другую сторону прохода.
   - Если бы! Мертвее мертвого, со сломанной шеей. - Милиция приезжала, следствие, да что толку? Не вернешь мужика. Вот так-то.
   - А Надежда?- спросил тот же голос.
   - Надежда так и живет на кордоне с детьми. А куда ей ехать-то? Здесь у нее все. Теперь без ружья из дома не выходит. Только глупо все это. Не выстоит она в одиночку.
   Мужик лукаво улыбнулся, глядя на Михаила. Потом снова плеснул в кружку одеколон, хотел пригубить, но остановился и протянул Михаилу.
   - Будешь?
   Михаил отстранился:
   - Нет, благодарю.
   - Смотри. А может, брезгуешь?
   Михаил не стал объяснять, что он не пьет одеколон, он просто улыбнулся в ответ.
   Мужик, опрокинул кружку, снова крякнул и не спеша закусил. Снова по вагону потянуло ароматом сардельки. У Михаила забурчало в желудке. Но попросить поесть он не решился. Все-таки мы очень закомплексованные. И гордыня наша сильнее голода. А рассказчик уже не обращал внимания на других пассажиров.
   - Места у нас замечательные,- продолжал он. - Рыбалка, охота, ягоды-грибы и шишка есть.
   - Зачем он мне все это рассказывает?- подумал Михаил. - Ведь я его ни о чем не спрашивал.
   Но мужик продолжал, обращаясь напрямую к Михаилу.
   - Как сойдешь на станции, так и забирай все время вправо. Да там на кордон одна дорога, не заблудишься.
   Михаил отвернулся, глядя в черноту окна, но мужик не унимался.
   - Не пожалеешь!- уговаривал он.- Надежда баба ладная. Даром, что двое детей, а посмотришь - девчонка девчонкой. А красивая! Не чета вашим городским, размалеванным. Ей и рисовать ничего не надо, все при ней. И откуда в ней только силы столько оказалось, вынести такое и не сломаться. Нельзя ей одной, погубят ее. Жаль девку, гордая очень. Сватались к ней наши, прогнала всех. Никто, говорит, мне не нужен. Мужа я своего люблю, Николая, и всегда любить буду. Вот так-то!
   Электропоезд тем временем прибывал на конечную станцию, народ в вагоне засобирался и потянулся к выходу. Мужик допил одеколон, свернул аккуратно газетку с остатками хлеба и сарделек и сунул ее в карман. Совсем уже отогревшийся Михаил поднялся и вышел в тамбур.
   На перроне Михаил огляделся. Куда идти? Наступает ночь. Прогулка по темному заснеженному полю больше его не привлекала. Кроме того, очень хотелось есть.
   - Все время направо,- услышал он знакомый голос.
   Михаил оглянулся. Знакомый мужик стоял невдалеке, показывая рукой куда-то в сторону.
   - До свидания!
   Михаил ничего не ответил, только кивнул и зашагал неизвестно куда.
   ***
  
   Невдалеке сквозь непроглядную тьму пробивался свет далекого жилья, такого манящего и такого недоступного.
   Вот она наша жизнь! Всего лишь несколько часов назад Михаил был одним из самых обеспеченных, самых успешных людей города, многие ему завидовали, заискивали перед ним. Все было расписано наперед, где-то в органайзере его секретарши Любы. Эх, Люба, Люба, как ты была права! Не всегда побеждают самые сильные. Очень часто выживают самые хитрые, беспринципные и циничные. С волками жить! Если сам не станешь волком, тебя просто сожрут. Неужели нельзя жить как-то по-другому? Разве это вдалбливали нам в головы на протяжении десятилетий? Вдалбливали, вдалбливали, да видно плохо, раз все это мы так быстро забыли. Почему все? Вот этот мужик из электрички, он живет так же, как жили его предки. Ни за чем не гонится, никого не теснит, честно трудится на земле, растит детей. И пусть у него, может быть, ничего нет, кроме его потрепанной куртки и кроличьей шапки, и он никуда не выезжал дальше областного центра, я не думаю, что я счастливей его. Скорее, наоборот. Он делает то, что умеет лучше всего, делает то, что ему нравится, то, что делали его отцы, деды и прадеды. И он счастлив. И именно на таких счастливых людях и держится до сих пор наша страна. А не на тех, на кого сделала ставки власть в далекие девяностые. Те свою задачу выполнили: быстро отняли все у государства. Но они не умеют главного - созидать. Все то, что так легко им досталось, они не захотели и не смогли удержать. Все это теперь либо разрушено, либо продано. Отсюда наша экономическая зависимость от Запада. Даже в наитруднейшие времена первой половины прошлого века, когда страна, обескровленная гражданской войной, остро нуждалась в современных технологиях, оборудовании, квалифицированных кадрах, страна, находившаяся во враждебном окружении, смогла не только выжить, но и создать передовую науку и промышленность. Конечно, все это досталось колоссальными жертвами среди ее граждан. А сейчас? Жертвы среди населения вполне сопоставимы, а результат? Отставание не сокращается. И главное - мы утратили веру. Пускай мы были наивны и, возможно, глупы, или это был результат оболванивания государственной пропагандой, но тогда люди верили в светлое будущее и стремились к нему. А сейчас, ни веры, ни надежды, ни любви. Да, веру отняли, любовь сама ушла, а надежда? Надежда умирает последней. Надежда, надежда, Надежда... Может быть этот мужичок мне послан свыше, чтобы дать мне надежду? А вдруг моя надежда и есть Надежда? Так, хватит болтать с самим собой, а то так и свихнуться можно. Пора уже подумать о ночлеге, надо где-то остановиться.
   Как назло, в этот момент Михаил проходил мимо деревенского кладбища, обнесенного редким покосившимся забором. Нет, сюда мне еще рано! Но тут в темноте перед ним вынырнул силуэт старой церквушки. В городе сейчас модно посещать церковь. Каждый предприниматель считает своим долгом быть лично знакомым с батюшкой, делает щедрые пожертвования, ставит толстенные свечи. В надежде (опять надежда!) получить отпущение грехов там, на небесах. А грехов у нас!
  Так вот, городские церкви сейчас выглядят гораздо лучше старых советских клубов и дворцов культуры. Позолота, цветная кирпичная кладка, массивные врата, да и на территории работают профессиональные ландшафтные дизайнеры. Летом все вокруг утопает в цветах, зимой повсюду нарыты замысловатые гроты. Эта церковь была не такой. Много ли возьмешь с современного селянина? Добрая половина деревни состоит из пенсионеров. А людям трудоспособного возраста найти работу в селе почти невозможно. Одна надежда на свой огород.
   Сугробы, нанесенные за зиму, почти скрывали невысокий покосившийся забор. А в продуваемых ветрами местах, где снег был не очень глубоким, через его толщу проглядывала сухая некошеная трава. От калитки к церковному крыльцу вела узкая свежепрокопанная дорожка. Михаил двинулся по ней, рискуя оступиться в темноте и угодить в сугроб.
   Возле крыльца он чуть не натолкнулся на старика с широкой пластиковой лопатой для уборки снега.
   - Здравствуйте,- приветствовал его Михаил. - Не подскажешь, отец, где тут у вас можно переночевать?
   - Здравствуйте,- ответил неожиданно сочным низким голосом незнакомец. - Даже не знаю, сын мой, чем тебе помочь? Гостиницы у нас тут нет, да и поздно уже, народ напуган, в темноте ни за что не отворят.
   - Я же не так, я заплачу.
   - Эх, мил человек, жизнь-то она дороже денег. Что-то одет ты как-то не по сезону. Откуда ты такой? С поезда?
   - С поезда.
   - Командировочный что ли?
   - Вроде того.
   - Ну, пройди, пока в храм, командировочный, погрейся. После что-нибудь придумаем.
   Михаил поблагодарил старика, поднялся по скрипучему деревянному крыльцу и вошел в церковь.
   ***
  
   В церкви было темно и тихо, лишь несколько лампад да догорающие свечи освещали суровые лики святых. Но главное - тепло. Конечно, не жарко, но зато нет этого пронизывающего завывающего ветра, несущего в лицо острые колкие льдинки. Михаил прошел внутрь. Он еще никогда не был в подобных храмах. Деревянный крашеный пол, темные закопченные стены, но больше всего его поразили образа, потемневшие, выцветшие от времени, на старинных растрескавшихся досках.
   - Веруешь?- послышался голос.
   Михаил вздрогнул. Пораженный убранством храма, он и не заметил, как вошел старик, закончивший свою работу. Присмотревшись, Михаил увидел, что это и не старик вовсе. Не юноша, конечно, человек среднего возраста, с редковатой растрепанной бородой и пучком седых волос, собранным за головой. На его груди блеснул массивный золотой крест.
   - Крещеный,- ответил Михаил.
   - Веруешь?- повторил вопрос священник.
   - Хотелось бы, батюшка, ответить "да", но врать не буду.
   - И не лги! Исповедовался?
  Михаил замешкался, силясь что-то вспомнить.
   - Ясно, прервал священник. Крест нательный носишь?
   - Да,- Михаил, потянулся к шее, но замер, вспомнив. - То есть, нет. Носил, но сегодня снял, так вышло.
   - Ясно,- снова повторил батюшка.
   Он трижды перекрестился, взошел на алтарь, еще раз перекрестился, поцеловал притвор дверей и вошел вовнутрь. Через некоторое время вернулся, неся на вытянутых руках простой алюминиевый крестик на обыкновенной тонкой веревочке.
   - Нельзя нам крест снимать, раз взвалили мы его на себя, то надо и нести его, этот свой крест. Крест - наша защита, напоминание о страданиях Господа. Мы страдаем заслуженно, за свои грехи, а он безгрешный за всех нас муку претерпел. Помни это!
   - Батюшка, а все ли можно простить?
   - Бог милостив.
   - А убийство? Если убийца раскается и попросит прощения, можно ли его простить?
   - Нужно! Но только если раскаяние его искренне.
   - И как узнать, искренне ли оно или нет?
   - Господь подскажет и откроет сердце твое для прощения. А почему ты спрашиваешь, нет ли на тебе греха сего?
   - Нет, батюшка, Бог миловал!
   - И слава Богу,- батюшка снова перекрестился. - Согрелся? Небось, голодный? Пойдем, придумаем что-нибудь.
   Священник аккуратно затушил догорающие огарки свечей. Они вышли из храма, батюшка закрыл дверь на увесистый ржавый замок.
   - Ненадежный у вас, батюшка, замок. Специалисты такой замок за минуту откроют. Не боитесь?
   - Они пусть боятся, и не меня, а Бога. Он все видит. А специалисты любой замок откроют, ну не за минуту, так за две или за пять. Грабят и храмы, и музеи, и банки, и ничего не спасает, ни запоры, ни сигнализация, ни охрана. Если Господь отвернется, ничто не спасет.
   Батюшка подвел Михаила к крошечной церковной пристройке, и распахнул дверь.
   - Милости просим.
   Михаил миновал символические сени и вошел в темное помещение. Священник щелкнул выключателем, и небольшая комната наполнилась неярким мягким светом. Михаил огляделся. Обстановка спартанская. Старинная железная полутороспальная кровать, небольшой диван, рядом круглый столик, деревянный крашеный буфет и громоздкий, еще советский телевизор на тумбочке. Если бы не стереосистема в углу и не ноутбук на столике, можно было подумать, что находишься в середине или во второй половине двадцатого века. На полу лежали такие же старые, но чистые половички.
   - Располагайся,- кивнул священник на диван. - Сейчас что-нибудь соображу.
   Вскоре на столе появилась кастрюлька с еще теплой картошкой, банка соленых огурцов, квашеная капуста и целая сковорода жареной речной рыбы.
   - Что? Скудна тебе моя пища? Не ожидал? Послушать наши СМИ, так вся церковь устрицами с ананасами питается. А у меня все скромно, зато со своего огорода, и хлеб наш, деревенский. И рыбку сам ловил. Люблю я это дело.
   - Благодарю, батюшка! Давно я так вкусно не кушал, словно в детстве побывал! Но я не поверю, что вы совсем бедствуете. Небось, машина у вас есть. Вон, смотрю, ноутбук. И интернет, наверное, есть?
   - Есть и машина, и мотоцикл. Как же мне без них? При моей службе без транспорта нельзя. И интернет я подключил. Нельзя современному человеку без интернета. Надо только отличать зерна от плевел. Не все это могут. Слаб человек, легко сбить его с пути праведного, когда вокруг столько соблазнов. Искушает нас дьявол. Возьми, купи, достань, выиграй! Масса ненужного, лишнего окружает нас в этом мире. А много ли человеку надо? Ибо сказано: "Не копи богатство на земле, где моль и ржа, и где воры подкапывают и крадут. Ибо ничего не возьмешь ты с собой". Вот ты копил, наверное?- священник с любопытством разглядывал Михаила.
   - Копил, Батюшка. Много копил.
   - И где все это? Почему ты один?
   - Так получилось. Но я не бедствую.
   - Так и я не бедствую. Все необходимое у меня есть. Вода чистая колодезная, хлеб настоящий, без консервантов, овощи со своего огорода, а когда нет поста, я могу себя и мясом побаловать, животинка у меня есть. А что у тебя? Да раньше то, что ты ешь, к магазину и рынку близко бы не подпустили. А говорят, я есть то, что я ем. Так кто вы? Биороботы? Тяжелые металлы, консерванты, стабилизаторы, усилители вкуса, ГМО и различные Е-добавки - вот состав современного человека. Все это плата за цивилизацию.
   - И что же делать? На всех животинки не хватит.
   - А тут каждый решает сам, как ему жить. Слушай сердце свое.
   - А как же Бог?
   - А что, Бог? Впусти Бога в сердце свое и слушай. Ну, да ладно, поздно уже. Располагайся на диване, сейчас поищу, чем укрыться.
   - Батюшка, а богатый ли у вас приход?
   - Откуда взяться богатству-то? Все порушено.
   - Не все, значит, так гладко, как вы говорите.
   - Трудно мне, сын Божий, втолковать тебе. И уши есть, но не слышишь, потому, как пусто в сердце твоем, нет любви.
   - Нет, батюшка.
   Михаил вытащил из кейса пачку купюр.
   - Возьмите, на нужды прихода. Спасибо. За хлеб, за соль.
   - Убери деньги!- рассердился священник. - Не гневи Бога, не обижай меня.
   - Это же для прихожан, для детей, стариков. Вы же принимаете дары от своих прихожан, а они им нужны более, чем мне.
   - Не балуй, убери деньги. Не всегда деньги во благо, очень часто зло исходит от них. Читал ты "Евангелие" от Марка? "И сел Иисус против сокровищницы, и смотрел, как народ кладет деньги в сокровищницу. Многие богатые клали много. Пришедши же, одна бедная вдова положила две лепты. Подозвав учеников своих, Иисус сказал им: Истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу; ибо все клали от избытка своего, а она от скудности своей положила все, что имела, все пропитание свое".
   ***
  
   Михаил проснулся рано. Он был в комнате один.
   - Наверное, батюшка на утренней службе,- подумал он.
  За окном было еще темно, и лишь лампадка у образов рассеивала мрак комнаты, бросая причудливые тени на стены. Каким-то патриархальным спокойствием веяло от окружающей обстановки. Михаил вспомнил детство, когда он еще школьником приезжал к бабушке в деревню. Он ощутил себя тем же ребенком, когда, проснувшись рано утром, вглядывался в полумрак, пока глаза не привыкли к темноте. Он ощутил те же запахи, и казалось, слышал как за тонкой перегородкой из досок, прикрытых плюшевым ковром с оленями, шепотом молится бабушка. Сколько лет прошло! Сейчас он бы, не задумываясь, отдал все за то, чтобы очутиться опять в том счастливом, беззаботном детстве.
   Лето в деревне - это самое счастливое воспоминание о детстве. Свобода была почти не ограниченная. Никаких маньяков-педофилов. Прогулки в лес, на реку, рыбалка, вечерние посиделки на лавочке. Где, интересно, теперь его деревенские друзья? Живы ли? Кто-то выучился и уехал в город, но большинство наверняка так и живут в своей деревне. Их не соблазнила суета города, его шум и копоть. Они продолжают жить своей неторопливой, размеренной жизнью. Хотя деревня уже давно не та. Ее тоже захватила суета и спешка.
   Михаил поднялся с дивана, умылся под старым рукомойником. На столе стояла банка молока и лежала краюха хлеба. Он сел, перекусил и засобирался в дорогу. Перед уходом на покрытый коричневой половой краской табурет положил кейс с деньгами, а сверху записку.
   "Батюшка, благодарю за хлеб и кров. Если не вернусь в ближайшее время, можете распоряжаться этими деньгами по своему усмотрению".
   Перечитал еще раз и вышел за дверь.
   Станция встретила его пустотой и пронизывающим ветром. Касса снова оказалась закрытой. Михаил прошелся по перрону, но ветер загнал его под навес. Но и здесь он не чувствовал себя комфортно.
   Он совершенно не представлял, куда ехать, что делать дальше, как жить? Вернуться назад, начать войну? А дальше? Снова все начинать с нуля. Ни семьи, ни друзей. Было, конечно, много приятелей, партнеров по различным увлечениям, но друзей... Михаил давно заметил, что после того, как он достиг определенных высот, отношение людей к нему резко изменилось. Кто-то стал заглядывать в рот, заискивать, угождать, кто-то стал выражать явную неприязнь, кто-то просто ушел в тень и исчез. Люди своего круга относились к нему скорее как к сопернику или спонсору. И кто тому виной? Может быть, виноват он сам, и сначала перемены произошли с ним, а не с окружающими? За всей этой гонкой у него даже не было времени остановиться и задуматься обо всем. Зато сейчас у него времени предостаточно. Но для начала надо хотя бы где-то остановиться, собраться с мыслями, определиться, все взвесить. И главное понять, как жить дальше?
   Все-таки, жить. Жизнь продолжается. Значит, жива еще надежда... "Надежда - мой компас земной"- вспомнилась Михаилу песня Пахмутовой и Добронравова - любимая песня наших космонавтов. Надежда, Надежда!
   Михаил вышел из - под навеса, укутался поплотнее и зашагал по пустынной, продуваемой всеми ветрами, проселочной дороге. "Все время, вправо"- вспомнил он слова мужика из поезда.
   ***
  
   Несмотря на холодный ветер, Михаил успевал любоваться открывшимися просторами. В городе мы настолько оторваны от природы, погружены в свою работу, свои проблемы, что часто не замечаем ничего вокруг. Солнце и землю видим только из окон автомобиля и офиса. И смену времен года замечаем неожиданно и как-то вдруг. Зима, снег, потом смотришь, оказывается уже вовсю бегут ручьи и воробьи купаются в искрящихся лужах. Потом вдруг с удивлением обнаруживаем, что деревья уже давно зазеленели и земля покрыта сочной зеленой травой. Лето вступило в свои права, а образ нашей жизни и ее ритм совсем не изменились. И так всегда, из года в год.
   А сейчас Михаил вглядывался в уже позабытые природные ландшафты. Он наслаждался этой бескрайней широтой полей, этим лесом, синеющим на горизонте. Слушал скрип снега и завывание ветра. Как прекрасны наши российские пейзажи! Не замечая окружающей нас красоты, мы стремимся в заморские страны, восхищаясь их экзотикой. А здесь, рядом с нами, не замечаем дивной природы средней полосы, воспетой Левитаном и Шишкиным, Пришвиным и Тургеневым. Почему так устроен человек?
   Меж тем дорога, по которой шагал Михаил, миновала заснеженные поля и постепенно углублялась в лес. Поначалу это была реденькая березовая роща, но постепенно стали попадаться сосны, незаметно вытесняя все вокруг. Пошел густой липкий снег. Ветер стих, только верхушки могучих деревьев раскачивались в каком-то необычном завораживающем танце. Божественная тишина нарушалась лишь отдаленным шумом ветра да скрипом гнущихся сосен. Но лес жил. Михаил всегда ощущал лес живым существом. Он не входил в него, а погружался в его живую, осязаемую сущность. Даже сейчас, скрытый снегом, скованный холодом, лес жил. И под глубоким слоем снега, и под сосновой корой, и в верхушках колючих хвоистых крон, и где-то рядом, в зарослях, - везде была жизнь. Лес всем давал защиту, кров и пищу. Здесь все были его детьми и платили ему тем же. И только человек не вписывался в эту стройную, проверенную тысячелетиями систему.
   Снег усилился. Он слепил глаза, оседал на ресницах, забивался в складки одежды. И без того малозаметная, давно не чищеная дорога быстро исчезала под свежим снежным покрывалом. Идти стало труднее. Ноги по колено утопали в снегу. Прошагав несколько километров по снежным сугробам, Михаил понял, что заблудился. Он уже не понимал куда идет, откуда пришел. Все вокруг смешалось, закрутилось среди высоких величавых сосен.
   Но Михаил не ощутил никакой паники, никакого волнения. Наоборот вся эта первозданная красота умиротворяла и успокаивала. Его совсем не пугала перспектива упасть, уснуть и быть погребенным среди этого неописуемого великолепия. Он понимал, что покуда хватит сил, будет двигаться вперед. Ни о чем другом он не думал.
  Михаил преодолевал глубокие сугробы, вглядываясь в просветы между деревьев в надежде увидеть хоть какие-нибудь признаки деятельности человека. Но время шло, а пейзаж вокруг него не менялся. Постепенно силы стали оставлять Михаила, каждый новый шаг давался с большим трудом, да и снег становился глубже. Одежда на спине промокла и при малейшей остановке холодный воздух проникал вовнутрь. Хватаясь руками за молодую сосновую поросль, Михаил уже не шагал, а тянул себя вперед. И так шаг за шагом.
   Но это не могло длиться вечно. Чтобы не упасть, он обнял высокую сосну, словно хотел впитать в себя все ее силы. Он прижался щекой к ее шершавой, пахнущей смолой коре. Неужели это последнее, что он увидит в своей жизни? Не так уж и плохо! Не унылый белый потолок больницы, а раскачивающиеся верхушки высоких сосен на фоне бездонного неба. Все-таки, как не хочется умирать! Как все это неправильно и глупо! Михаил закрыл глаза, проникая в завораживающую тишину леса. Но что это? Он уже уснул, или это ему показалось? Он явственно слышал где-то вдалеке лай собак.
   И откуда только взялись силы? Как одержимый Михаил двинулся на этот звук. И ни снег, ни ветер, ни мороз уже не остановят его. Им двигала самая великая сила на Земле - сила жизни, сила желания жить. Эта сила изначально заложена в нас природой. Кто-то ощущает ее постоянно, на протяжении всей своей жизни, в ком-то она дремлет и просыпается, лишь в критических ситуациях. Но если ее нет, человек обречен. Эта сила не зависит от уровня физической подготовки, размера и веса, это сила духа, характеризующая скрытый в нас жизненный потенциал.
   Постепенно лес начал редеть, и Михаил увидел присыпанные снегом, потемневшие от времени деревянные строения. Насколько хватило сил, проваливаясь в снегу, на подгибающихся, плохо слушающихся ногах, он все-таки сумел дойти до ближайшего домика. Этот бросок дался ему с большим трудом. Обессиленный, он уже не мог не только открыть дверь, но и просто постучать. Михаил прислонился к бревенчатому срубу, медленно сполз и так и застыл на коленях.
   Позади заскрипел снег под чьими-то шагами.
   - Эй, ты кто?- услышал он голос.
   Михаил повернул голову и открыл глаза. Возле него стояла невысокая молодая женщина с двустволкой в руках. Возле ее ног, скаля огромные клыки, рычал взъерошенный пес.
   - Ты кто?- повторила женщина.
  Несмотря на тон, которым был задан этот вопрос, голос показался Михаилу удивительно мелодичным и нежным.
   - Я - Михаил,- ответил он и закрыл глаза.
   ***
  
   Михаил толкнул дверь и шагнул в комнату. Навстречу ему двигалась Ольга.
   - Что случилось? Ты заболел?- спросила она.
   - Нет, все в порядке. Просто сегодня решил вернуться пораньше.
   - Я тебя не ждала.
   - Сейчас или совсем?- Михаил посмотрел ей прямо в глаза.
   - Я тебя не понимаю,- удивилась Ольга, но глаз не отвела. А там! Страх. Такие же глаза у нее были, когда погиб Евгений.
   Но даже в страхе она была прекрасна. Смуглокожая, волосы, как смоль, горят огнем. А глаза? Глубокие, темно - карие, с поволокой. Да за одни такие глаза где-нибудь в средневековой Европе ее бы немедленно сожгли на костре. Когда смотришь в эти глаза, все остальное отступает и уходит куда-то на второй план. В такую женщину невозможно не влюбиться. Но это была какая-то холодная, ледяная красота. Признаться ей в любви рискнет не каждый, а только очень сильный и уверенный в себе мужчина. Уверенный, что может растопить этот лед и отогреть холодное сердце.
   - Я тоже многого не понимаю. Умом пытаюсь, но не могу понять.
   - Значит, все-таки что-то случилось. Что у тебя за вид? Ты какой-то помятый, весь в снегу. Где ты был?
   Михаил бросил кейс на диван и скинул куртку. Из соседней комнаты вышел Славик.
   - Что он здесь делает? Не успел я за порог, как он тут как тут! Убийцы!
  - Ты точно болен!- воскликнула Ольга - Тебе срочно надо к врачу! Ты же сам просил зайти Вячеслава Андреевича. Он уже второй час тебя ждет. И что случилось? Кто-то умер? Кого убили? Объясни.
   - Не прикидывайся! Из-за вас погиб Андрей. Вам это так просто не сойдет!
   - Дорогой, дорогой, успокойся!- Ольга взяла Михаила за руку. Он сопротивлялся. Ольга выпустила его руку и подошла к окну.
   - А ты можешь посмотреть, кто это там во дворе? Может быть, это тебе как-то поможет?
   Михаил подошел к окну и выглянул на улицу. Там на парковке неспешно прогуливался Андрей. Рядом с ним стоял совершено целый и невредимый черный автомобиль.
   Михаил подбежал к дивану и распахнул, кейс. Сверху лежала мятая газета. Он сбросил ее на пол и отпрянул. Под газетой на дне лежала сарделька и пустой флакон из-под тройного одеколона. Михаил схватился за голову. Комната закружилась у него перед глазами, и он рухнул на диван. Над ним склонилась Ольга. Она что-то кричала и трясла его за плечи. Но он, как под гипнозом, смотрел в ее темные глаза, и эта бархатистая тьма заполняла все вокруг, погружая комнату во мрак.
   ***
  
   Михаил чувствовал, как кто-то трясет его за плечи, выкрикивает его имя, но все это было где-то далеко, в другой жизни. Ему было тепло и комфортно лежать в темноте, ни о чем не думая. Он не хотел никаких новостей, потрясений, открытий. Но кто-то настойчиво тряс его за плечи, надо было это прекратить.
   Первое, что он увидел, это глаза. Не темные бархатистые глаза Ольги, а совсем незнакомые ему, сине-зеленые, как морская волна, не менее прекрасные, но незнакомые доселе глаза. Присмотревшись, он смог различить и хозяйку прекрасных глаз. Это была еще довольно молодая женщина, русоволосая, с изогнутыми темными бровями, слегка припухлыми, нежными губами и чуть вздернутым носиком.
   Женщина увидела, что Михаил открыл глаза, и прекратила его трясти.
   - Вы меня слышите? Как вы?- спросила она.
   - Я? Нормально. Где я? Что со мной?
   - Вы на кордоне. Видно, заблудились в лесу. Чуть не замерзли. Вам повезло, что наткнулись на нас. Лес у нас большой, а зимой потеряться в нем проще простого. Искать потом бесполезно. В пять минут занесет снегом. А у нас и волки есть. Везунчик вы. И что вас занесло в нашу глушь? Вас, кажется, зовут Михаил?
   - Да, а вы Надежда?
   - А вы откуда знаете?- удивилась женщина. - Я вас что-то не припомню. Мы знакомы?
   - Нет, но я о вас слышал.
   - От кого, интересно? И где?
   - Да, был случай. И еще, я слышал, что вам нужны помощники.
   - Поторопились вы,- с сожалением произнесла Надежда. - Дела у меня не очень. Я не могу себе позволить нанимать работников. Да и какой вы помощник, я вижу, вы человек городской? У нас здесь простой крестьянский труд. Стойла чистить, навоз кидать, строить. Эта работа явно не для вас.
   - Ну, почему же, можно и навоз. А насчет строить, я, может быть, как раз строитель. А вы ведь тоже не из крестьян?
   - Нет, но я уже привыкла. Теперь мой дом и моя работа здесь. Кажется, так было всю жизнь.
   - А почему вы думаете, что вы в этом одиноки?
   Надежда спохватилась.
   - Ох, заболтались мы с вами, вам срочно надо переодеться, ваша одежда совсем промокла. Сейчас я вам что-нибудь подыщу.
   Надежда вышла и через несколько минут вернулась с аккуратно сложенным комплектом одежды.
  - Это моего мужа, но не беспокойтесь, все чистое, выстиранное. Переодевайтесь, я пока на стол накрою.
   Одежда оказалось чуть великоватой, рукава и штанины пришлось подвернуть, но в плечах и в поясе все было в самый раз.
   Надежда вошла в комнату и замерла. В ее глазах блеснули слезы.
   - Простите, я еще не совсем привыкла.
   - Нет, это вы простите.
   Михаил лежал на старом, но удобном диване. Спать не хотелось. Ему было хорошо и комфортно. Разговоры с Надеждой успокоили его. Как хорошо! Общение с приятным человеком доставляет столько эмоций и впечатлений. Открывая для себя нового человека, как будто сам открываешь себя заново. Узнавая новое, пропускаешь это через себя, сравниваешь. Почему мы очень часто делимся с незнакомыми людьми самым сокровенным? Тем, чем не можем поделиться с близкими. Или почему через несколько минут общения создается впечатление, что ты знаком с этим человеком всю жизнь? Наверное, общение с этим человеком задевает самые сокровенные скрытые струны твоей души. И они начинают звучать в унисон, дополняя и усиливая друг друга.
   Недаром говорят "легкий человек", "легок в общении". Легок не потому, что невесом, поверхностен, а потому, что рядом с этим человеком не надо играть, можно просто быть самим собой.
   Вот и сейчас, всего лишь через несколько часов общения с Надеждой, Михаил почувствовал к ней глубокую симпатию. И ему хотелось верить, что и она испытывает к нему те же чувства.
   Была ли это любовь с первого взгляда? Если ответить утвердительно, можно солгать, выдавая желаемое за действительное. Конечно, как женщина, она была очень привлекательна. А кто знает, где проходит грань между любовью, симпатией и дружбой? Когда зажигается эта волшебная искорка, способная перерасти во всепоглощающий костер. Костер, который может дать душе обновление или спалить, опустошить ее. Хотя он был уверен, что настоящая любовь начинается именно так. И теперь только от них зависит, была ли эта встреча случайной и мимолетной, перерастет ли она в прочную многолетнюю дружбу или запылает страстью любви.
   ***
   Михаил проснулся оттого, что кто-то дергал его за ногу. Он открыл глаза и увидел ребенка лет трех, трех с половиной. Михаил во сне вытащил полусогнутую ногу из-под одеяла. Малыш тянул его за эту ногу из всех своих детских сил. Михаил поддался и выпрямил ногу. Ребенок аккуратно укрыл торчащую ступню одеялом, но увидев, что незнакомец проснулся, со всех ног бросился из комнаты за занавеску. Через мгновение портьера отодвинулась, и в ее сумраке блеснул детский глаз. Михаил закрыл глаза и притворился спящим. Тотчас же из-за занавески, смешно переваливаясь с боку на бок, вышел малыш. Он осторожно приблизился к кровати. Михаил открыл глаза, ребенок с визгом рванул обратно.
   - Егорка! Не шали!- шикнула Надежда на карапуза. - Ну вот, не дал человеку поспать, сорванец!
   Надежда уже хлопотала у гудящей печки. По комнате распространялись дразнящие ароматы.
   - Вставайте, сейчас завтракать будем! Одежда ваша у печки, уже вся высохла,- сказала Надежда и вышла из комнаты.
   Михаил встал, быстро оделся, наскоро умылся.
   - Вы готовы? Прошу за стол,- позвала хозяйка.
   Кроме Надежды и уже знакомого карапуза, сидящего у нее на коленях, за столом сидел еще один мальчик лет пяти. Дети настороженно смотрели на Михаила. Он улыбнулся.
   - Ну, привет, бойцы! Как вас зовут?
   - Что надо сказать? Поздоровайтесь с дядей Мишей,- подбодрила их Надежда. - Одичали совсем. Столько работы, совсем некогда детьми заниматься. Безотцовщина.
   - Митя,- важно сказал старший.
   - А тебя как зовут, богатырь?- обратился Михаил к младшему.
   - Егорка, его зовут,- ответил за брата Митя.
   Дети совсем не выглядели неухоженными и запущенными. Скорее наоборот, они были аккуратно пострижены, причесаны, чистенькие.
   Михаил слушал слова Надежды и понимал, что она не жалуется на свою нелегкую жизнь, не рисуется перед незнакомым ей человеком. Действительно, после всего происшедшего с ней, с ее мужем, на нее обрушилось столько хлопот и забот, что другая на ее месте согнулась бы, сдалась и бросила все. Но не такая женщина была Надежда. Трагедия не сломила ее, наоборот разбудила, мобилизовала все ее скрытые силы. Ради своих детей она была готова трудиться не покладая рук, забывая покой и сон. Пока это у нее получалось.
   После завтрака Михаил попросил Надежду показать свою ферму.
   - Какая тут ферма? Корова, пара свиней, куры, ну и, конечно, лошади- вот и все хозяйство. Ну, в свинарник я вас не поведу, а лошадей покажу, пойдемте. А вы что притихли?- обратилась она к детям. - Быстро собирайтесь гулять!
   Мальчики наперегонки кинулись собираться на прогулку.
   - А ну, кто первый?- крикнул ребятам Михаил, когда они вышли во двор и побежал вперед.
   Те со всех ног бросились вдогонку. Михаил сделал вид, что отстает, но когда они нагнали его, снова прибавил шагу. Дети с криком за ним. Возле строения он нарочно поскользнулся и упал. Малыши налетели на него и весь этот кричащий и визжащий клубок барахтался в снегу.
   - Добрый вы,- сказала Надежда, помогая Михаилу отряхнуть снег. - Детей любите. А свои у вас есть?
   - Есть. Только далеко они. Большие уже, школу заканчивают. Я их редко вижу, в разводе мы с их матерью. А дочка моей нынешней жены от первого брака, хоть и любит меня, но папой не зовет,- Михаил говорил это как-то отрешенно, словно вспоминая давно забытое прошлое.
   - Простите, это не мое дело.
   - Да, что там, жизнь у всех непростая. У вас тоже не сахар! Всего хватило сполна.
   - Хватило. Но я не жалуюсь. У меня было прекрасное детство и юность. И любовь. И дети мои - мое счастье, мое будущее. Вся моя жизнь сейчас в них.
  Они вошли в небольшую, но чистую и просторную конюшню, где по обеим сторонам широкого прохода располагались стойла. Михаил был поражен. Этого он никак не ожидал! Здесь в этой глуши увидеть такую красоту. Он не был специалистом в области коневодства, но несколько раз посещал конные клубы. Да и на отдыхе неоднократно совершал верховые прогулки, но эти лошади его заворожили!
   Михаил помог Надежде накормить лошадей, потом почистить стойла.
   - Вот видите, и я могу пригодиться, не смотрите, что городской,- шутил Михаил,- Возьмите меня на работу!
   - Мне и своим работникам платить нечем, фуражом рассчитываюсь. А вам на что овес? У вас и хозяйства нет.
   - А я готов работать бесплатно, за еду!
   - Нет, нехорошо это. Не место вам здесь. Вам надо вернуться в город. Там ваше место.
   - А как вы решили, что ваше место здесь?
   - Это было непростое решение. Мы его долго вынашивали, обдумывали, взвешивали все "за" и "против". А разве вы готовы кардинально изменить вашу жизнь? Что вас сюда принесло? Возможно это простая прихоть? Не надо портить себе жизнь.
   - Я и сам не знаю, что меня сюда привело. Может быть, это судьба? Но раз уж я здесь, я просто хочу помочь вам. Что в этом плохого?
   - Нет, вам надо идти. Нельзя все просто бросить. Это ваша жизнь. От прошлого не так легко избавиться.
   В это время в конюшню вошли двое мужчин среднего возраста. Они поздоровались с Надеждой. На Михаила смотрели настороженно с нескрываемой неприязнью.
   - А это мои работники, точнее помощники, так как я не могу оплатить по достоинству их работу.
   - Ладно, хозяйка, некогда болтать! Работать надо!- сказал мужчина постарше. - Пойдем мы.
   Михаил и Надежда вышли из конюшни. Вдалеке послышался шум мотора.
   - Кого еще несет к нам нелегкая?- заволновалась Надежда.
   Рев мотора усилился. И в облаке снега из-за деревьев вынырнул большой черный внедорожник. Машина вылетела на площадку перед конюшней, сделала два круга по спирали и замерла. Только после того, как улегся поднятый внедорожником снег, двери распахнулись и оттуда выскочили четверо крепких ребят, одетых во все черное.
   - Ну вот, начинается - побледнела Надежда и, обращаясь к детям: - Быстро домой!
   - Здравствуй, хозяйка,- начал один из прибывших, наверное, главный. - Решилась, наконец?
   - Я же вам сказала, что ничего продавать я не буду! Так своему хозяину и передайте.
   Надежда произнесла это спокойным и решительным голосом, но Михаил чувствовал, что она сильно взволнована.
   - Зря ты ерепенишься,- продолжал прибывший. - Ты не представляешь, интересы каких людей здесь затронуты. Просто еще удивительно, что тебя так долго уговаривают. Видно, жаль им тебя. А тебе не жаль? Если не жаль себя, то хоть детей пожалей!
   - А то?
   - Что, "А то"?
   - Сделаете с нами то же, что с моим мужем сделали?
   - А что случилось с твоим мужем? Насколько мне известно, с ним произошел несчастный случай. Дело закрыто. Никакого криминала. У нас каждый день кто-нибудь умирает. Люди замерзают, сгорают вместе с домами, просто исчезают, наконец. Жизнь, она такая сложная штука, никто ни от чего не застрахован. Почти никто. А мы как раз предлагаем тебе такую страховку. У нас в машине совершенно случайно оказался нотариус, и если ты готова подписать кое-какие бумаги, то тут же, не отходя от кассы, получишь приличную сумму наличными. Хвати тебе и твоим детям.
   - А вы и моему мужу это предлагали?
   - С твоим мужем у нас был другой разговор. Могу тебе продемонстрировать.
   И здоровяк стал угрожающе надвигаться на Надежду.
   - Эй, юноша, полегче!- вмешался молчавший до этого Михаил. - Не забывайте, что перед вами женщина!
   - Именно это я как раз и вспомнил! Передо мною женщина, и не плохая женщина. Ребята,- обратился он к своим спутникам,- может быть, пройдем в конюшню, поговорим с хозяйкой, как с женщиной? Вы не против? Там тепло и мягко. Покувыркаемся на сене?
   - Эй, парень, не хами!- Михаил вышел вперед, заслоняя от незнакомцев Надежду.
   - А то что?- рассмеялся верзила. - Ты нас отшлепаешь?
   - Может быть, но для начала я бы хотел взглянуть на бумаги.
   - А ты кто? Ее муж, или родственник, или просто ее трахаешь?
   - Слушай, ты, - завелся Михаил,- извинись перед женщиной!
   - Спокойно, друг! Что тебе надо?
   - Для начала, извинись, а потом покажи, что за документы вы состряпали. И что за нотариус сидит у вас в машине?
   - Вопросы, вопросы, сколько вопросов!
   Качок повернулся к машине.
   - Эй, ребята, дайте ему кто-нибудь документы, этому недоверчивому.
   Произнося последние слова, он вдруг резко выпрямился и с разворота ударил Михаила в лицо. Михаил, хоть и ожидал такого развития событий, не успел среагировать грамотно. Он лишь слегка отклонил голову. Но этого было достаточно, чтобы удар прошел вскользь, зацепив скулу. Не удержав равновесия, Михаил присел, и тут же получил второй удар в лицо. Он завалился на спину, подоспевшие на помощь своему приятелю братки начали аккуратно пинать его. Михаил извивался в снегу, закрывая голову руками. Удары сыпались со всех сторон. Он слышал, как закричала Надежда. Залаяли собаки. Потом в голове у Михаила зашумело, и он погрузился в темноту.
   ***
  
   Резкий, жгучий запах нашатырного спирта привел в чувство. Михаил открыл глаза и замотал головой. Перед ним на коленях стояла Надежда, держа перед его лицом вонючую ватку. В ее глазах блестели слезы. Рядом, опустив головы, неподвижно стояли два мужика-работника.
   - Жив!- обрадовано воскликнула Надежда. - Лежи, не шевелись!
   Запротестовала она, увидев, что Михаил пытается подняться.
   - Надо удостовериться, нет ли у тебя серьезных повреждений.
   Михаил пошевелил руками и ногами, присел, помотал головой.
   - Вроде все в порядке. Похоже, снег и теплая одежда смягчила удары, все обошлось синяками и ссадинами. Только голова кружится.
   - Возможно, у тебя сотрясение. Тебе надо отлежаться. - Надежда уже успокоилась, снова стала прежней, решительной. - Что вы стоите? Тащите его в дом!
   Мужики послушно бросились выполнять приказ. Они подхватили Михаила под руки и поволокли к домику.
   - Осторожней, вы, торопыги!- крикнула им вслед Надежда.
   Мужики втащили Михаила в дом и уложили на уже знакомый ему старенький диван.
   - Спасибо,- негромко поблагодарил их он.
  Те стояли, переминаясь с ноги на ногу. Михаил вопросительно взглянул на них.
   - Слышь, мужик,- снова взял слово старший из них. - Ты, того, прости нас.
   - За что?- удивился Михаил.
   - Ну, что не помогли. Испугались мы. Ты сегодня здесь, завтра - тебя нет, а нам здесь жить. У нас семьи, дети, хозяйство. Нельзя нам против них, у них сила!
   - Ладно, чего уж там,- у Михаила не было ни сил, ни желания с ними спорить.
   Мужики, посчитав миссию выполненной, удалились. Вошла Надежда. В руках какие-то склянки, тюбики, бинты и еще какие-то медикаменты.
   - Ну, что? Будем лечиться?
   Через полчаса Михаил лежал уже весь в компрессах, примочках, пахнущий какими-то мазями и бальзамами.
   - Не послушали меня,- ворчала Надежда,- вот и вам досталось. Хорошо еще, что жив остался.
  - Если бы хотели, они бы меня убили, а так просто развлеклись. Ну, и для примера.
   - Хорошо развлеклись! Если бы я собак не кликнула, вас бы просто забили насмерть.
   - Значит, если бы не вы, я бы был уже мертв?
   - Если бы не я, вы бы сейчас лежали не на этом диване, а где-нибудь у себя в городе, в просторной постели.
   - Теперь я точно не уйду. Я должен с ними рассчитаться.
   - Нет, теперь вам надо отсюда бежать со всех ног. Если они вернутся и снова застанут вас здесь, вам точно не жить. Вы же их не знаете! Это же нелюди!
   - И когда они обещали вернуться?
   - Поставили мне ультиматум. Вернутся через две недели. Так что отлежитесь пару дней, и сразу в путь. Я с мужиками договорилась, до станции они вас подбросят.
   - А как же вы? Как дети?
   - А что я? Наверное, давно надо было принять их предложение. Без мужа, без денег я здесь долго не протяну.
   - И много вам предлагают?
   - Да только раздать долги и выплатить кредиты.
   - А дальше что? На что жить?
   - Пока не знаю, проживем как-нибудь. Люди помогут. Пойду работать в детский сад, и дети будут при мне.
   - А жить где будете?
   - Можно же снять квартиру.
   Надежда говорила обо всем этом как-то равнодушно, монотонным голосом. С трудом верилось, что она представляет реально свое будущее.
   - А вы знаете, сколько стоит снимать квартиру в городе? На зарплату воспитателя вы вряд ли сможете это себе позволить. А дальше что?
   - Ничего не знаю, и знать не хочу!
   - Может быть, я смогу вам чем-нибудь помочь? Ну, хотя бы, деньгами.
   - Нет, спасибо. Это же не может продолжаться вечно. Мне надо самой научиться заботиться о себе. Я смогу, я сильная.
   Михаил увидел, как слезы появились у нее на глазах. Но чтобы не показывать ему эту свою слабость, она вышла из комнаты.
   И здесь проблемы, думал Михаил. Неужели человек не может просто жить, заниматься делом, которое ему нравится? Тихо, спокойно, чтобы его никто не трогал, никто не мешал. Почему всегда найдется кто-то, кто будет отравлять тебе жизнь? Неужели нельзя жить просто, без насилия и обмана? Что же с нами происходит? Отчего все это? Мы утратили веру? Или просто, потеряли всякий страх? Ведь и раньше, во все времена были казнокрады, мздоимцы и просто авантюристы, но здоровая часть общества отвергала их. И торговые договора заключались пожатием рук, под честное слово. А сейчас, имея штат хорошо оплаченных адвокатов, можно обернуть наоборот любой написанный и заверенный договор. Неправильно все это. Все это от тотальной безответственности на всех уровнях. Законы криминальной круговой поруки подменили законы человеческие и Божьи. И до тех пор, пока мы не поставим главенство закона над личностью, мы так и будем двигаться по этой тупиковой ветке. Закон не обязательно должен быть суров, он должен быть неотвратим. В этом его сила.
   ***
  
   Через два дня уже знакомый мужик, просивший у Михаила прощения, вез его к поезду. Ехали они на видавшей виды старенькой "Ниве". Но, несмотря на свой потрепанный вид, машина катилась довольно быстро, уверенно преодолевая многочисленные заносы.
   - Резвая машинка,- похвалил Михаил. - Давно она у вас?
   - Нет, недавно,- ответил мужик. Его, как выяснилось, звали Алексей. - Купил у городских, почти даром. Поработать над ней пришлось, конечно, не без этого. Я же в прошлом в совхозе на машинном дворе работал механиком. Для меня с техникой повозиться - одно удовольствие. Это я сейчас конями занимаюсь, а раньше бывало!
   Мужик замолчал. То ли с тоской вспоминал былые дни, то ли просто не хотел говорить.
   - Алексей,- начал Михаил,- у меня из головы не выходит наш с тобой давний разговор. Ты говорил, что вам страшно идти против бандитов, что за ними сила, а у вас хозяйство, дети.
   - Точно так. Как нам против них? Ты же сам видел, а вдруг они подпалят или, того хуже, вырежут всех. У них там бусурманы всех мастей: и русские, и кавказцы, и цыгане, и азиаты. Прямо интернационал какой-то. А мы что? Наше дело терпеть, мы и не такое вытерпели, и ничего. Выжить нам надо. Время сейчас трудное. Человека в себе сохранить, не опуститься до зверя.
   - Но где гарантия, что, расправившись с Надеждой, они не примутся за вас?
  - Конечно, примутся, а как же иначе! Они только разбойничать и умеют.
   - И что тогда?
   - Бог его знает, что тогда? Будет день, будет пища. Что гадать. Только у всякого человека свой предел терпения есть. Не зря говорят: "Терпение лопнуло". Что можно ожидать от человека, у которого лопнуло это терпение? Наверное, откопаем обрезы. А как же иначе. За свою землю, за детей умереть не грех.
   - Значит, там ваша земля, а Надежда не ваша?
   - Надежда баба хорошая, добрая, понимающая, но не справится она супротив них. Сила за ними.
   - А за вами правда!
   - Так-то оно так, но с вилами под пули идти не хочется.
   - А если б у вас было оружие?
   - Если бы, да кабы! Опять гадаешь! Все у вас городских просто! Приехал, раз-два, шашкой махнул, и все по правде. Не бывает так. Что тебе дала эта правда? Вон морда вся синяя. Прибежал, нашумел, и нет тебя. А нам еще здесь жить и детей растить. Хоть мы и не крепостные, но земля, она держит. Наша земля - вот она наша правда. Без земли нам куда? К вам в город подаваться? А кому мы там нужны? Чтобы такими, как эти, бандюгами стать? А кто вас всех кормить будет? Нет, наше дело - земля. Не поймете вы нас, городские.
   - Ну, почему же?- возразил Михаил. - Мы хоть и из города, но кровь у нас такая же, красная.
   За разговорами они не заметили, как подъехали к станции. Михаил попрощался с Алексеем, дождался, когда его машина скроется за сугробами, и пошел по уже знакомой дороге в деревню.
   ***
  
   Отец Александр уже закончил утреннюю службу, привел в порядок помещение храма и полдничал в своей коморке, келье, как он любовно ее называл.
   Вроде все налаживается, народ потянулся в церковь. Детей крестят, венчаются, отпеваются, но искреннюю веру, от которой горят глаза и светятся лица, встретишь редко. Может быть это нормально, жизнь стала другой и люди стали другими? Ведь и церковь во многом изменилась, на дворе двадцать первый век. Но пока она так и не стала главной силой, объединяющей и сплачивающей простых русских людей. Под русскими людьми, конечно, подразумевались все православные христиане, живущие в его приходе. Русская деревня никогда не делилась по национальностям, это не Нью-Йорк со своими Гарлемом, Чайна Тауном и Брайтаном. В нашей деревне всегда все национальности жили вперемешку, не обосабливаясь. Русские, украинцы, белорусы, татары, немцы, чуваши, да Бог весть кто, жили на одной улице по соседству. За глаза могли сказать, глядя в окно: "Вон, немец идет!" Но говорилось это без злобы, без умысла, просто подчеркивая индивидуальную особенность соседа. Жили, работали, отдыхали все вместе, всей деревней, не делясь на нации и народности. Дружили, женились, выходили замуж, создавали семьи, растили детей, не спрашивая национальности. Простым людям и сейчас нечего делить. Хотя находятся радикальные политики, призывающие поднять национальное самосознание, по сути дела, пытаясь вбить клин между народами.
   Когда-то церковная община была главной силой, сплачивающей и цементирующей людей. Сейчас, не успев оправиться от отчуждения советского периода, церковь так и не смогла занять уготованного ей места. Хотя процесс идет, но уж очень медленно. А современная жизнь подбрасывает человеку столько соблазнов, что устоят немногие. Задача церкви - не оградить человека от этих соблазнов, а дать силу и веру, чтобы устоять. Но нельзя обрести веру просто, по указке. Поколения безверия не прошли без последствий. Многое приходится начинать сначала.
   В дверь постучали.
   - Входите, не заперто!- крикнул отец Александр.
   Дверь отворилась, и в комнату вошел человек.
   - Здравствуйте, Батюшка!
   Голос показался знакомым. Отец Александр присмотрелся и обмер.
   - Михаил! Что случилось?
   - Все в порядке, Батюшка.
   - В порядке, говоришь, а что с лицом?
   - Долго рассказывать.
   - А ты разве куда-то торопишься?- с обидой в голосе произнес священник.
   - Нет, Батюшка, не особо.
   - Тогда, может быть чайку?
   - С удовольствием.
   Отец Александр заварил ароматный травяной чай. Достал мед, бублики.
   - Вкусный у вас, Батюшка, чай, заварка какая-то особенная.
   - Нет, обыкновенная, мята, мелиса, смородина и тому подобное. А вкус чая не от заварки, а от воды. Вода у нас здесь уникальная, колодезная. Никаких фильтров не надо. Можно один кипяток пить без заварки, и то приятно. Не то, что в городе! Хлорка, химия всякая. Ну, ты не отвлекайся, излагай!
   И Михаил рассказал отцу Александру о событиях на кордоне. Батюшка слушал внимательно, иногда перебивал, пытаясь вникнуть в подробности, но под конец повествования приумолк.
   - Вот, примерно так, - закончил свой рассказ Михаил.
  - Да, дела,- протянул отец Александр. - И куда ты теперь, что надумал? Только не говори, что отступился и уезжаешь насовсем, не поверю.
   - Батюшка, вы же сами все понимаете.
   - Мстить будешь? Нехорошо это!
   - Да, какая месть?- оживился Михаил. - Не месть, здесь - другое. Эти подонки Надеже ультиматум поставили. Выживают ее.
   - Не сквернословь,- осадил Батюшка. - Может, так оно лучше? Пути Господни неисповедимы.
   - Батюшка, вы мне еще про смирение расскажите, чтобы вторую щеку подставил.
   - Да, что тебе говорить? Ты и сам все знаешь. Только не поймешь ты меня, слаба еще вера твоя. Слаб ты! Подставить вторую щеку может только очень сильный и уверенный в своей силе и вере человек. А не от страха вовсе.
   - А как же воины-монахи, тот же Пересвет, например?
   - Сын мой, какая каша в голове твоей? Защита своей Родины от супостата - первейшая и главнейшая задача государства, церкви, гражданина, независимо от его вероисповедания. Рухнет государство, и церковь не выстоит, и народ исчезнет, растворится.
   - Значит, вы против силовых методов, даже если это защита?
   - Не может благословлять церковь то, что запрещено законом. И в законе говорится, что защита должна быть адекватна нападению. Нельзя превышать допустимую самооборону.
   - И кто установит границы этой самообороны?
   - Закон, суд.
   - Слишком все просто у вас, Батюшка.
   - Не все так просто, как ты думаешь. Почитай Евангелие, там ты найдешь много ответов на свои вопросы. Только читать надо, не просто пробежать, а пропусти все через сердце свое. Подумай над каждой строкой, каждой главой. Там нет ни одного лишнего слова, ни одной буквы. Как у вас сейчас говорят - это программа для человека, для его жизни на века. Не для верующего или атеиста, не для раба и господина. Для человека! А человеком оставаться иногда ой как нелегко. Если перешагнешь эту тонкую невидимую черту, обратной дороги может уже не быть. Так что ты надумал?
   Михаил понимал, что в словах священника правда, но как действовать словами против силы?
   - Я, как и вы, Батюшка, против насилия, но Надежду с детьми я в обиду не дам! А как получится, только Богу известно.
   - Одному против силы идти, неправильно это. Не выстоять тебе в одиночку.
   - Знаю, что не выстоять. Но народ у вас робкий, разговаривал я с ними, боятся.
   - Человек, он чего больше всего боится? Смерти? Боли? Нет, человек боится неизвестности. А когда пред ним ясная цель, то и смерть не страшна. Что вело наших солдат в атаку, на пулеметы? Страх? Долг? Вера? Ясность! Они знали, за что идут умирать. Им что, не было страшно? Нет, очень страшно! Но они знали, ради чего идут отдавать свои жизни. Знали, что если не они, то кто? И эта единая, ясная для всех цель была сильнее страха, сильнее боли, сильнее смерти. Несмотря на все наши недостатки, репрессии, голод, коллективизацию, слово Родина было не пустым звуком. Патриотическое воспитание было на должном уровне. "Комсомол - на ДНЕПРОГЭС! На Магнитку! В ОСАВИАХИМ-ДОСААФ! БГТО! Ворошиловский стрелок! Да и позже, целина, БАМ, КамАЗ. Уехать на ударную стройку по зову сердца - это не выдумка. А косить от армии было постыдно. Потом это назвали оболваниванием населения. И в результате мы имеем армию, солдат для которой приходится отлавливать с полицией. Так же толпы безработной молодежи, перебивающиеся случайным заработком, и сотни тысяч километров разбитых дорог, разрушенные предприятия и заброшенная, выведенная из пользования земля. В одиночку выстоять сложно, практически невозможно, но когда знаешь, за что бороться, и веришь, что за правое дело, душе твоей легче. Не зря все-таки говорят: на миру и смерть красна. Помощь тебе надо искать. Убеди людей!
   - Поздно, Батюшка, сроки поджимают. Пойду я. Мне бы мой чемоданчик, нужен он мне сейчас.
   - Что же, ступай. Дам я тебе адресок одного моего хорошего, старого друга, поговори с ним. Он плохого не посоветует. Вот он - настоящий патриот, на деле, а не на словах. Храни и вразуми тебя Господь! Я за тебя помолюсь, попрошу у Бога прощения.
   Отец Александр перекрестил Михаила на прощание, и тот снова отправился на станцию.
   ***
  
   Проехав несколько остановок на электричке, Михаил отправился по указанному Батюшкой адресу. К его удивлению на найденном здании висела вывеска "Детско-Юношеский Военно-Патриотический Клуб "Витязь"".
   - Однако,- подумал Михаил и толкнул дверь.
   Михаил был поражен. В относительно невеликом здании располагался крохотный спортивный зал с самодельными тренажерами. Здесь же висели боксерские груши и огромные мешки с песком. За одним тренажером он увидел плотного, даже полноватого человек в полосатой майке-безрукавке.
   - Вы ко мне?- обратился он к Михаилу.
   - Я ищу Петра Ивановича,- ответил тот.
   - Это я,- произнес здоровяк, поднимаясь с тренажера и вытирая потное лицо махровым полотенцем. - Вы по какому делу?
   - Мне надо с вам поговорить. Можете уделить мне минут десять-пятнадцать?
   - Конечно, пройдите в мой кабинет,- кивнул Петр Иванович на дверь. - Я на пару минут в душ, если не возражаете. Вы не торопитесь?
   - Нет, спасибо, не спешите.
   Михаил прошел в малюсенький квадратный кабинет и поразился. Здесь совсем не было свободного пространства, все было заставлено, завешено и завалено различными вещами. В углу у окна располагался небольшой письменный стол с креслом. С противоположной стороны стола едва помещались три деревянных стула для посетителей. У стены примостился старый застекленный шкаф, заваленный книгами, моделями, кубками и еще Бог знает чем.
   В углу стояло несколько флагов, Российский триколор, красное знамя и еще какой-то неизвестный Михаилу флаг. Стены комнаты были покрыты фотографиями, какими-то картами, грамотами и дипломами. На крючках висели противогазы в зеленых брезентовых сумках, полевая сумка-планшет, камуфлированная военная форма, фуражки, ремни и тому подобное. Михаил с интересом разглядывал фотографии на стене. Какие-то странные солдаты в незнакомой форме без знаков различия на фоне южного пейзажа. В одном из военных Михаил узнал Петра Ивановича, молодого, подтянутого. На других фотографиях он, уже погрузневший, что-то раскапывает с подростками в вязкой болотистой почве. Фотографии каких-то странных похорон, когда подростки, одетые в военную форму, несут на плечах маленькие красные гробики.
   Вошел Петр Иванович, чистый, раскрасневшийся.
   - Любуетесь? Это наша работа, точнее наш долг. Каждое лето мы с пацанами выезжаем на места боев, ищем останки наших погибших воинов, хороним их с почестями, даже с салютом. И дело хорошее, и ребят воспитываем, и закалка. Живем лагерем в палатках, все по-настоящему, как у военных: наряды, караулы, служба.
   - А это здание? Как вам удалось пробить этот клуб?
   - Пробить? Как пробить? Это мой дом. Мы с братом построили его сами, на собственные сбережения. Дождешься у наших властей! Они и регистрировать нас не хотели, опасались экстремизма и национализма. Только сейчас успокоились, наоборот, иногда помощь просят. У нас тут много чего: и тир, и пейнтбол. Спортзал вы уже видели. И техническим творчеством мы занимаемся. Но вы же здесь не за этим?
   - Не за этим, меня к вам отправил отец Александр. Мне нужна помощь
   - Так, давай по порядку. Что мы все время выкаем? Не мужики мы что ли? Лады? - он протянул руку: - Петр.
   - Михаил,- Михаил пожал широкую крепкую руку Петра.
   - Так как там поживает гвардии майор?
   - Какой гвардии майор?- не понял Михаил.
   - Ну, Батюшка, отец Александр? Ты не в курсе? Он же майор спецназа ГРУ. А ты не знал? Поразительно, раз он тебя направил ко мне, значит, не сомневается. А вы давно с ним знакомы?
   - Да, с неделю. Виделись с ним два раза. Ночевал я у него. Разговаривали мы с ним, конечно, много.
   - Выходит, дело серьезное. Просто так он сюда никого не пошлет. Значит доверяет. Пойдем ко мне в дом. Ты, наверное, голоден, там и поговорим.
   ***
  
   И Михаил снова рассказал о событиях на кордоне. Он умолчал лишь о своей роли. Но Петр и сам догадался.
   - Так вот откуда у тебя эти следы на лице. А я не спрашивал, ждал, когда сам расскажешь. Сильно тебе досталось?
   - Достаточно. Во второй раз я им так просто не поддамся. Хватит!
   - И что ты будешь делать?
   - Вот об этом я хочу с тобой посоветоваться. Ты же человек военный, профессионал.
   - Я бы с удовольствием перестрелял всех этих братков, но не могу. Извини, я не могу подставить дело, которому я служу. Даже если меня не посадят, а просто закроют наш клуб, куда пойдут мои пацаны? Встанут на замену этих бандитов. Нельзя их оставлять без опеки. Они молодые, сила в них бурлит, а куда ее направить они не всегда понимают. Вот тут и нужна моя помощь, совет, пример. А какой я им покажу пример? Какие выводы они из этого сделают? А потом начнутся гонения на все военно-патриотические клубы. У нас не любят разбираться, проще закрыть и побыстрее отчитаться. Мы это уже проходили не раз. Приклеят клеймо экстремиста, националиста, террориста или просто бандита. Я этого не могу допустить. А что тебе посоветовал майор,- Петр запнулся. - Отец Александр?
   - А у нас все, как в "Бесприданнице" Островского: "И у тебя цепи, Вася?" - "Кандалы!". Отец Александр ограничен и мирскими, и церковными законами. Пытался он меня отговорить, но как-то вяло. Скорее, он меня убедил, что надо действовать. И адресок твой он не зря дал, знал, что поможешь. И за то ему спасибо! Ты ведь поможешь?
   Петр молчал. Или думал, как помочь, или взвешивал все "за и против", или не знал, как отказать повежливей.
   - Что же мне с тобой делать?
   - Ну, хоть посоветуй что-нибудь. Куда обратиться за помощью? В полицию бесполезно. У этих бандитов все схвачено.
   - Оружие у вас есть?- Петр смотрел прямо в глаза Михаилу.
   - Видел я у Надежды старое охотничье ружье. Им только ворон стрелять, да и то когда они в десяти метрах на земле сидят.
   - А ты охотник? Ружье у тебя есть?
   - Да, какой я охотник! Ружье, правда, у меня в городе есть, и билет охотничий. А на охоте я был всего пару раз, если это можно назвать охотой. Скорее деловые переговоры в неформальной обстановке. Стрелял я только по бутылкам.
   - А ружье у тебя давно?
   - Лет шесть-семь.
   - Вполне достаточно. Охотничий билет с собой?
   - Да где там?
   - Ну, хотя бы номер помнишь?
   - Нет, конечно.
   - Плохо. Без билета не получится. Привези билет, и я, возможно, смогу тебе помочь. Порекомендую что-нибудь. Деньги есть?
   - Деньги есть!
   - Попробую что-нибудь для тебя сделать. Друзья помогут. Вези билет. Но, сам понимаешь, если ты попадешься...
   - Я тебя не знаю!
   - Ты прости, но разведчик должен рассчитывать только на себя. И в случае провала отвечает один. Друзья - это святое.
   ***
  
   Михаил решил вернуться в город. Ему снова хотелось оказаться где-нибудь на знакомой улице, увидеть знакомые лица. События последних дней перечеркнули его прошлую жизнь, но просто так забыть все он не мог.
   Михаил понимал, что прошлое не вернуть. Да он и не хотел вернуться к своей прежней жизни, хотя каким будет его будущее, он тоже не представлял. Будь, что будет,- думал он.
   Первым делом Михаилу хотелось побывать дома. Он понимал, что не стоит этого делать, но ноги сами привели его к коттеджному поселку. Михаил не хотел, чтобы кто-нибудь из знакомых увидел его, поэтому он забрался в недостроенный дом на соседней улице. С высоты третьего этажа собственный участок Михаила был как на ладони. Он достал бинокль - подарок Петра. Кругом было тихо. В это время дня поселок словно вымирал. Окна его дома плотно закрыты тяжелыми портьерами. Прошло около получаса. Никакого движения.
   Вдалеке на подводной дороге появилась машина, двигавшаяся в сторону поселка. Михаил подстроил бинокль. Несмотря на то, что водителя не было видно за темными стеклами, Михаил узнал автомобиль Славика.
   Машина выехала на улицу, подъехала к участку и остановилась у ворот. Вышел Славик, распахнул ворота и вернулся в машину.
   На крыльце появилась Ольга в наброшенной на плечи дорогой шубке. Даже с такого расстояния, благодаря первоклассной оптике, Михаил смог разглядеть, как светится ее лицо. Она дождалась, когда Славик загонит автомобиль во двор и закроет ворота. Бросилась ему навстречу и повисла на шее.
   - Вот она, счастливая семья,- подумал Михаил. - Любовь.
   У него стало очень погано на душе. В ушах зашумело, он почувствовал легкое головокружение. Дыхание стало поверхностным, заныло в груди.
   Михаил уже пожалел, что пришел сюда. Он убрал бинокль в чемодан и пошел прочь от этого, ставшего ему таким ненавистным, места.
   А что он хотел увидеть? Скорбящую, безутешную вдову, посыпающую голову пеплом? Конечно, нет! Но так быстро! Не прошло и недели! Хотя, с другой стороны, если это продолжается на протяжении нескольких лет... И сколько лет это длится? Пять? Десять? Пятнадцать. Неужели можно опуститься до такого цинизма и безнравственности? Ладно, Славик, с ним все ясно. А Ольга? Это что, любовь? Совершить такое! Нет у меня этому объяснения. Не укладывается в голове.
   Больше всего в жизни Михаил боялся двух вещей: предательства и бессилия. С первым все ясно. За всю жизнь его предавали неоднократно. Это тяжело, но с этим можно смириться и жить дальше. А бессилие! Когда обстоятельства складываются таким образом, что ты уже никак не можешь повлиять на их исход. Так бывает, когда теряешь близкого человека. Смерть, болезнь. Когда диагноз звучит, как приговор, и ты должен жить с этим дальше. Жить так, чтобы никто не заметил тех перемен, страданий, которые происходят в твоей душе. Последний раз Михаил испытал это чувство совсем недавно, на кордоне. Когда он корчился в снегу, а тяжелые сапоги нападавших размеренно и точно наносили удары. Пережить повторно такое он не сможет.
   Зря он сюда пришел! Но если Славик здесь, значит, в офисе никого нет. Может быть, там ему повезет?
   ***
  
   Михаил подошел к зданию офиса. В глубине, в стеклянной кабинке находился охранник в черном форменном обмундировании. Михаил посильнее надвинул шапку на глаза и пошел не к вахте, где сидел охранник, а в угол, где на стене висел старинный массивный телефонный аппарат. Он набрал номер.
   - Люба?
   Тишина. Не слышно даже дыхания на другом конце провода.
   - Люба!- повторил он.- Это я. Люба, ты должна мне помочь.
   - Михаил Александрович! Не может быть! Вы живы! Но ведь вас уже похоронили. Я сама была на ваших похоронах. Как же так?
   - Потом, Люба! Я тебе все объясню. Мой кабинет уже занят?
   - Пока нет, но Вячеслав Андреевич уже примеряется.
   - Люба, в верхнем ящике моего стола, он должен быть не заперт, находится мой охотничий билет. Возьми его, пожалуйста. Ты можешь сейчас выйти?
   - Конечно, Вячеслава Андреевича нет на месте, а у меня скоро обеденный перерыв.
   - Люба я жду тебя в скверике. Только обо мне никому не слова. Хорошо?
   - Конечно, конечно! Я скоро буду!
   Михаил повесил трубку и взглянул на охранника. Тот сидел неподвижно в своем аквариуме. Глаза его были опущены, видно, он занимался какими-то своими делами, не замечая ничего вокруг.
   Михаил незаметно выскользнул из офиса и направился в сквер.
   Он прошел мимо ледяной горки, по ступеням которой совсем недавно взбирался незнакомый малыш, так неожиданно привлекший внимание Михаила. Сейчас горка была пуста. Вот оно равновесие! Никто не лезет наверх, но и вниз никто не падает. Красота!
   Вот ведь парадокс, а ведь можно сказать, все последние перемены в моей жизни начались отсюда. Думал ли я, глядя на карабкающегося наверх малыша, какие события ждут меня впереди?
   Так и сидел бы сейчас в своем уютном кабинете в мягком кресле. И вся дальнейшая жизнь была бы размеренна и предсказуема.
   Жаль ли ему его прошлую жизнь? Он бы слукавил, если б сказал "нет". Конечно, жаль. Жаль себя, одинокого и никому не нужного. Жаль работу, которой он уделял столько нервов, времени и сил, жаль дочку Ольги, ставшую ему родной. Да, что перечислять? Можно насчитать множество причин любить его прошлую жизнь и сожалеть о ней. Но все нахлынувшие на него события последних дней провели глубокую, жирную черту между прошлым и настоящим. А о будущем и подумать было страшно.
   Михаил прошел подальше вглубь небольшого пустого скверика, чтобы редкая зимняя растительность скрыла его от глаз любопытных.
   Вскоре на дорожке появилась Люба. Было видно, что она очень торопится. Михаил присмотрелся. Все такая же стройная, грациозная, хотя годы и дают о себе знать. Движения уже не такие плавные и уверенные. А когда-то Люба могла вскружить голову любому. Был период, Михаил сам едва не попал под ее чары. Но после откровенного разговора между ними навсегда установились ровные рабочие отношения.
   Михаил знал, что у Любы семья, муж, сын. Одно время были проблемы с мужем, он был подвержен самой распространенной на Руси болезни - пьянству. Люба страдала, боролась и сумела отстоять семью. Муж завязал, нашел хорошую работу, не без помощи Михаила, конечно, но об этом они никогда не говорили. Михаил ни разу не усомнился в честности и порядочности Любы и доверял ей, как самому себе.
   Люба подбежала к нему, желая удостовериться в том, что это он, прикоснулась к его рукаву.
   - Михаил Александрович! Как я рада, что вы живы! Мы же по вам столько слез пролили!
   Ну, хоть кто-то обо мне пожалел,- подумал Михаил.
   - Да, Люба, это я! Я - жив!
   - А что у вас с лицом? Вам нужна помощь?
   - Спасибо, Люба. Ты принесла билет?
   - Конечно,- Люба вытащила из сумочки билет и протянула Михаилу. - Что-нибудь еще?
   - Нет, благодарю. Рассказывай, что у вас нового? Как мои похороны? Не поскупились?
   - Что вы? Это были пышные похороны. Народа было очень много, мэр, настоятель местного храма, депутаты, все городское начальство. О вас говорили столько хорошего.
   Мэр говорил, что в вашем лице город потерял одно из главных меценатов, руководителя крупнейшего градостроительного предприятия, почетного гражданина города.
   Начальник полиции клялся, что найдет подонков, лишивших жизни такого светлого человека. Называл это делом чести.
   Батюшка говорил, что приход потерял одного из лучших прихожан, готового всегда помочь и поддержать каждого.
   Было много цветов. Когда проезжала траурная процессия, улицу перекрыли. Надгробный камень заказали у столичного скульптора. Еще не готов.
   Все прошло по высшему разряду. Больше всех рыдал ваш заместитель, Вячеслав Андреевич. Говорил, что наша организация понесла невосполнимую потерю. Вы один из основателей и столпов нашей фирмы, и всего, чего мы достигли, мы обязаны, исключительно, вам.
   - А как моя жена?
   - Она была сама не своя от горя. Ничего не говорила, даже не плакала. Наблюдала за всем отрешенно. Все опасались за ее психическое здоровье. Она даже ходить не могла самостоятельно, Вячеслав Юрьевич все время поддерживал ее под руку. Сейчас она в трауре, живет затворницей в вашем доме.
   - А что говорят по поводу моей смерти?
   - Говорят, что вас убил начальник охраны. Он исчез сразу после вашей смерти. Оказывается, за ним водились кое-какие грешки. Его никто не видел и не слышал о нём. Ни дома, ни на работе он больше не появлялся. Как в воду канул.
   Это он в тот злополучный вечер отпустил вашего водителя и вызвался сам довести вас до дома. Это подтвердили съемки с камер видеонаблюдения. На обломках вашей машины нашли почти полностью сгоревшие останки, а также оплавленный нательный крест и часы. Ходят слухи, что вас заказали ваши конкуренты, может быть даже не из нашего региона, а повыше. Но официальной информации нет. А что с вами произошло? И чьи останки нашли в сгоревшей машине?
   - Люба, позже я расскажу тебе все. Клянусь, ты будешь первая, кто узнает всю правду. А сейчас, для твоей же безопасности и для безопасности твоих близких, ты никому не должна говорить о нашей встрече. Ты меня не видела. Пусть для всех я продолжаю оставаться погибшим. Так лучше для всех. Даст Бог, увидимся! Спасибо тебе, Люба! Прощай.
   - Почему, прощай? До свидания. До скорого свидания, Михаил Александрович.
   - Люба, мы же с тобой не на работе, просто Михаил. Я же не зову тебя, Любовь Ивановна. До свидания, Люба.
   - До свидания, Миша.
   Михаил развернулся и направился в сторону вокзала. Люба за спиной незаметно перекрестила его.
   Почему, чем проще человек, тем легче с ним общаться? За последние дни он встретился со многими людьми, с некоторыми даже успел подружиться. И никогда ему не надо было притворяться, недоговаривать, лгать.
   Почему, чем больших властных или материальных высот достигает человек, тем больше ему приходится идти на компромиссы? Неужели действительно существует предел, после которого происходит переоценка всех ценностей и человек кардинально меняется? Он начинает брать на себя функции Бога. Берется судить, указывать, учить других жизни. Деньги и власть - это как болезнь, как вирус, поражающий сердце и мозг человека. Человек, сам не замечая того, меняется. Ему многое можно, многое подвластно, исполняются, но не особо радуют его прежние мечты. Его теперь интересует только одно - богатство и власть, которые идут рука об руку. Еще больше богатства и еще больше власти, и этому нет предела.
   - А ну, стой!- услышал Михаил грубый окрик. Он как раз миновал здание вокзала и направлялся на перрон.
   Михаил обернулся. Позади стоял полицейский.
   - Далеко собрался?
   Молодой, еще сопливый парень, нарочито грубо тыкал ему. Раньше бы Михаил не спустил нахалу, вывел бы его на чистую воду. Но сейчас ему не хотелось привлекать к себе внимание.
   - А в чем дело? Извините, я спешу. Сейчас прибудет мой электропоезд.
   Но его вид не внушал представителю власти доверия. Еще бы, лицо в ссадинах и синяках.
   - Пройдемте, гражданин.
   - Но я опоздаю ...
   - Пройдемте,- сказал сержант тоном, не терпящим возражения. Он провел Михаила в комнату линейного отдела, находящуюся в торце здания вокзала.
   - Что в дипломате?
   - А в чем дело? К чему это? Я что-то нарушил?
   - Открой!- полицейский поигрывал резиновой дубинкой.
   Михаил открыл кейс.
   - В сторону!- скомандовал сержант. - Это что, наркотики?
  Он ткнул дубинкой в свернутый пластиковый пакет, лежащий рядом с биноклем.
   - Нет, деньги.
   - Деньги?- обрадовался полицейский. Он уже представлял награду за поимку опасного преступника, возможно, премию.
   - У нас разве запрещено иметь деньги?- спросил как можно более наивным тоном Михаил.
   - Много разговариваешь? Сколько здесь и откуда?
   - Не знаю. Миллион, нет, уже меньше. А что, иметь деньги - это уже преступление? А если я их заработал?
   - Это где же так хорошо платят? Документы есть? Похоже, тебе придется посидеть в браслетах,- сержант достал наручники.
   Михаил вытащил из кармана депутатское удостоверение, развернул и сунул под нос вошедшему в раж полицейскому.
   Увидев корочки, тот сразу переменился в лице, но, прочитав фамилию, снова осмелел.
   - Откуда у тебя это удостоверение? А знаешь ли ты, что его владелец мертв и за поимку его убийцы назначена нешуточная награда?
   - Сержант, посмотри на фото. У тебя глаза есть?
   Тот взял в руки удостоверение и внимательно всмотрелся то в фотографию, то в лицо Михаила, снова в фотографию, и снова в лицо.
   - Простите, Михаил Александрович, не узнал! Богатым будете.- Сержант переменился в лице, пытаясь перевести все в шутку, хотя руки его заметно подрагивали.
   - Ничего, все нормально.
   - Нет, правда, простите. После вашей гибели, ой, после покушения на вас, нас перевели в усиленный режим службы. А вид у вас, честное слово, не внушает доверия. Значит, вы спаслись. Но надо же всем сообщить. Вот обрадуются.
   - Послушай, сержант, не надо никому ничего сообщать. Не время еще.
   - Как же так, мы же дежурим, без выходных, круглые сутки. Поимка вашего убийцы - дело чести.
   - Знаю, знаю! Но если убийца узнает, что я жив, он может повторить попытку. А вдруг во второй раз ему это удастся?
   - Но все-таки, так нельзя! Я обязан сообщить начальству.
   Михаил выдернул из пластикового пакета небольшую стопочку купюр и положил на стул.
   - Я сам сообщу твоему начальству. А то начнут тебя спрашивать, при каких обстоятельствах ты меня встретил. Действовал ли ты по инструкции? Не нарушал ли закон о полиции? Ты же сам знаешь, рапортами замучают. Тебе это надо? Тем более, кажется, прибывает мой электропоезд. Спешу я! До свидания, сержант. Удачной службы!
   ***
  
   Михаил заехал к Петру, передал ему охотничий билет и деньги. Близился вечер. На кордон он уже не успевал и снова решил заночевать у отца Александра. И снова далеко за полночь засиделись они за разговорами. Михаилу была интересна точка зрения священника, человека с таким боевым прошлым. А отец Александр просто соскучился по интересному, умному собеседнику. У них было много общих точек соприкосновения, но были и непримиримые различия во взглядах.
   Отец Александр, не понаслышке знавшей о разрушительной силе оружия, был яростным сторонником силы слова, силы убеждения. Нельзя применять оружие, пока не использованы все другие способы. Оружие убивает не только врага, оно убивает и разрушает тебя, твою душу. Только Господь вправе отнять или даровать человеку жизнь. Нельзя брать на себя функции Господа. Трудно жить с больным израненным телом, но еще труднее жить с израненной душой.
   - А убийство врага в бою, на войне - грех?- не унимался Михаил.
   - Здесь позиция церкви неоднозначна. Ведь и сама война посылается Господом за грехи наши, в искупление. Война - это кара Господня, но она и очищение, обновление. Многие православные святые были воинами. Но и на войне убийство убийству рознь. Убить вооруженного врага, который стремится убить тебя в битве, это одно, а убийство безоружного, сдающегося в плен - это совсем другое. Напрасно ты думаешь, что церковь закостенелая, запертая в своих догмах и древних законах организация. Церковь - это, прежде всего, Бог, но это также и люди.
   - Но ведь послушать вас: то нельзя, другое нельзя! Как-то все безысходно и печально.
   - Сын мой, уныние - тоже грех! Ибо уныние бывает от безбожия, когда нет места Богу в душе твоей, и от маловерия. Если слаба вера твоя и на Бога ты не уповаешь.
   - Значит, уныние от безнадеги, когда нет надежды в сердце твоем?
   - Можно и так сказать.
   - По всему выходит, нельзя человеку без надежды?
   - Нельзя.
   - Но ведь если жить без грехов невозможно, то зачем вообще жить?
  - А жизнь и есть преодоление греха. Если бы не было грехов, то зачем Господь послал сына своего единокровного? Чтобы спасти и вразумить нас, утвердить веру, дать надежду.
   - Значит, без грехов нельзя?
   - Почему нельзя? Иисус был безгрешен и пострадал за наши грехи.
   - Ну, Иисус - это символ.
   - Снова в тебе говорит маловерие твое! А праведники? Сколько их было? Но решать это не нам, а Богу. Помни об этом.
   ***
  
   На следующий день уже знакомая старенькая "Нива" везла Михаила на кордон. Дорога выглядела значительно лучше. Метелей и снегопадов не было. Снег под колесами стал плотнее, что добавило машине скорости. Михаил в который раз невольно залюбовался видами, пролетающими за окном. Стояла ясная погода с легким, терпимым морозцем. Небо, уже утомившее всех своей серостью, наконец, стало прозрачным, приобретя голубые тона. Чистый, искристый снег покрывал все кругом. Ни сажи, ни грязи. В городе такой девственно чистый снег увидишь нечасто. А здесь, на тебе, лежит, радует глаз, успокаивает душу. А когда машина въехала в лес, Михаил замер, восторгаясь представшей перед ним картиной.
   Могучие сосны, покрытые сверкающими снежными шапками, казалось, сошли с полотен великих мастеров. Невыносимо белый снег, темная зелень хвои, золото коры, все это переплетение красок, света, живого и неживого завораживало и пьянило.
   - Что молчишь, Алексей?- спросил Михаил водителя. - Случилось что?
   - Нет, ничего,- Алексей словно вышел из задумчивости. - Ничего не случилось. А может и случилось? Не давал мне покоя наш с тобой последний разговор. Доколе мы будем быдлом бессловесным? Говорили мы с мужиками в деревне, обсуждали. Так уж повелось, что крестьяне всегда были терпеливые. Хозяйство всегда держало. Рабочим, что? Кроме рук у них ничего за душой не было, а у нас - земля. Она, хоть и не совсем наша, но деды наши и прадеды на ней работали, потом кровью поливали, и нам передали, и мы, Бог даст, передадим, и детям, и внукам.
   - А будет ли что передавать? Вас тут всех поодиночке "раскулачат", скупят все за бесценок. Или поставят в такие условия, что сами все побросаете и сбежите.
   - Некуда нам бежать, и незачем.
   - И когда же вы проснетесь? Что вас разбудит? Ждете, когда перестреляют половину деревни?
   - Может быть и так. И в деревне люди сейчас по - другому живут, каждый по себе.
   - Зато преступность у нас организованная. По первому свистку соберутся, вооружатся и выступят.
   Раньше- то, бывало, отсеялись, или после сенокоса, или после уборки столы в деревне накрывали. Председатель денег выделял на выпивку-закуску, мяса подкидывал. Хорошо гуляли!
   А на Девятое мая! Как с сорок пятого повелось праздновать всей деревней, так и праздновали. Потом, видно, зажили получше, потихоньку стали это забывать. Но на некоторых улицах столы еще долго выставляли. Уже сами собирали угощение, выпивку. Соседи собирались, ели-пили, поминали погибших, песни до ночи. Никто не заставлял, все сами. А уж когда Союз рухнул, и в нас что-то надломилось. Стали мы больше по домам сидеть, телевизор смотреть, не до гулянок нам стало. Время другое пришло.
   - Проще всего свалить все на время! А вы, все те же?
   - Мы-то те, да не те! Стареем мы. Хотя где-то в глубине души, мы все те же. Только достучаться до нас стало труднее.
   - Смотрите, так и проспите царство небесное. Не боитесь?
   - Отчего же не боимся? Конечно, боимся.
   Алексей замолчал. Закурил. Чувствовалось, что все это волновало его и до разговора с Михаилом. Только выхода не находило. Все было просто и понятно, но понять это одно, а изменить что-то в своей жизни способен не каждый. Как решиться на такое? Сделать такой шаг непросто. Ой, как непросто! Долгие годы плавания по течению лишали всякой инициативы. А неизвестность пугала.
   ***
  
  Кордон встретил тишиной. Никто не выскочил им на встречу. Было тихо и пустынно, ни людей, ни собак. Все вокруг словно вымерло.
  Михаил подошел к дому. Из расположенного неподалеку сарайчика залаяли собаки.
   - Странно,- подумал Михаил,- зачем Надежда заперла собак?
  Он толкнул тяжелую дверь и вошел в дом. Тишина. Все чисто прибрано, но никаких признаков людей. Ни Надежды, ни детей не было в доме.
   Михаил вышел и направился к хозяйственным постройкам, но и там никого не обнаружил. Присмотревшись, он увидел вереницу следов, тянущуюся к конюшне. Почуяв недоброе, Михаил побежал туда. За ним еле поспевал Алексей.
   В конюшне было тепло и тихо. Было слышно, как всхрапывают и переступают с ноги на ногу лошади.
   - Надежда! Надя!- закричал он.
   - Мы здесь,- донесся до него тихий голос.
   Михаил бросился на голос. За одной из перегородок он увидел Надежду. Она стояла возле своей любимицы Звездочки, обняв ее за шею. Рядом Митя угощал лошадь хлебной горбушкой. Невдалеке в кучке сена копошился маленький Егорка.
   Михаил так и замер у открытых дверей. Да и было от чего. Красивая длинноволосая женщина в окружении двух голубоглазых ангелов, возле прекрасного грациозного животного. Светло - русые волосы на фоне гнедого искрящегося окраса лошади светились и переливались в узких лучах солнца, пробивающегося сквозь зарешеченные окна. Картина прямо просилась на холст.
   - Жаль, что я не художник,- подумал Михаил.
   Он так и стоял, боясь нарушить идиллию, пока Егорка, увидевший знакомого дядю, с радостным визгом не бросился к нему.
   Михаил подхватил ребенка, поднял его высоко вверх и закружил на вытянутых руках. Егорка визжал и заливался смехом.
   - А меня, меня! Я тоже так хочу,- закричал Митя, подбежав к Михаилу.
   Тот опустил раскрасневшегося Егорку на пол и подхватил Митю. Мальчику хотелось казаться взрослым, но и он не удержался от громкого крика. Михаил опустил мальчика рядом с братом, затем наклонился, схватил обоих, зажав подмышки, и закружил по конюшне. Даже лошадь вздрогнула от такого громкого крика радости.
   Михаил поймал на себе взгляд Надежды. Она улыбалась. Но, несмотря на улыбку, глаза ее оставались грустными. Он даже успел разглядеть крошечные слезинки, прячущиеся в уголках глаз.
   Ему захотелось утешить ее, развеять эту нахлынувшую грусть. Взять ее, как ребенка, на руки, обнять, плотно прижать к себе, прикоснуться губами к ее глазам, чтобы осушить эти нечаянные слезинки. Но он сдержал свой порыв, за долгие годы Михаил научился не показывать свои чувства.
   Человек очень часто скрывает то, что творится у него на душе. Страх быть непонятым, обиженным заставляет скрывать все в глубине себя. И чем цивилизованней, интеллектуальней человек, тем лучше скрывает он свои эмоции. Сдержанность у нас в ходу. А вот правильно ли это? Ведь Иисус сказал: "Будьте, как дети малые, ибо их есть царство небесное".
   Вот и сейчас Михаил начал оживленно обсуждать что-то с детьми, а Надежда, уверенная, что никто не заметил ее минутной слабости, незаметно смахнула ее следы с глаз.
   Ей было приятно видеть, как Михаил играет с ее детьми, как дети быстро привыкли к нему. Все это выглядело вполне естественно, ничего фальшивого, напускного. Дети чувствовали его искреннюю любовь и отвечали ему тем же. Но правильно ли это? А что дальше? Дети уже начинают привязываться к нему. Пройдет время, Михаил уйдет, исчезнет из их жизни, оставив взамен себя лишь зияющую пустоту. Нельзя расслабляться, надо еще детей тянуть, вырастить, выучить, в люди вывести. Надо быть сильной и надеяться только на себя. Это говорила в ней мать.
   А женщина в ней говорила совсем другое. Смотри, какой приятный мужчина, сильный, заботливый, и как он любит детей! Сколько времени прошло после гибели мужа, а ты все в трауре. Пора подумать и о себе, и о детях, конечно. Неужели ты не замечала, как он на тебя смотрит? Не упускай свой шанс, пока еще молода и хороша собой. Короток бабий век, не успеешь оглянуться, и на тебя уже никто не взглянет. Кому ты будешь нужна лет через десять-пятнадцать?
   Но зачем ты ему нужна такая, с кучей проблем, с малолетними детьми? Когда сейчас столько молодых красивых девчонок, готовых не раздумывая выскочить замуж? Нет, надо покончить с этим сразу, прямо сейчас. Не надо разбивать сердца себе и детям.
   - Вот прощаемся,- каким-то равнодушным неживым голосом произнесла Надежда .- Я все-таки решила принять их предложение. Жаль, конечно, но детей сиротами я оставлять не хочу! А может быть, сжечь все, чтобы не досталось этим упырям.
   - А не жаль? Здесь же все поднято вашими руками!
   - Да, но оставлять все неизвестно кому... Не об этом мы мечтали. Зачем были все эти труды, старания? Мы могли и в городе жить спокойно, без всего этого. Не тратили бы ни силы, ни время, ни нервы, ни здоровье. И муж бы был жив. А теперь только память о нем меня и держит. После его смерти я слово дала, что завершу начатое. Думала, я сильная. Оказалось, недостаточно.
  - Надя, ты сильная. Но выстоять одной не просто. Ты права, тебе надо о детях думать. А все остальное предоставь мне.
   - А вам-то это зачем? Бегите отсюда поскорей! Не ваша это война.
   - Теперь и моя!
   ***
  
  Вечером после ужина, пока Надежда мыла посуду, Михаил играл с детьми. Он вытащил из-под кроватки огромную коробку со строительными кубиками.
   - Что это такая красота у вас пылится под кроватью? Что будем строить?
   - Замок!- воскликнул Митя.
   - Самок!- повторил за братом Егорка.
   - Замок, так замок! Знаете, кто самый знаменитый строитель замков?
   - Кто?!
   - Конечно я. Видели бы вы, сколько я их понастроил, и с башнями, и с бассейнами. И заборы вокруг по три метра высотой.
   - Наш папа тоже любил строить,- тихо сказал Митя. - Только заборы он не любил.
   - Я тоже не люблю заборы. В их окружении чувствуешь себя, словно в обувной коробке. Ничего вокруг не видно: ни соседей, ни природы, ни горизонта, только небо, вернее, кусочек неба. А мы будем строить замок без забора. Ну-ка, давайте, подавайте мне скорее кирпичи.
   Дети наперегонки кинулись подавать Михаилу кубики.
   - Тихо, тихо! Не так быстро! Подъемный кран не справляется.
   Кубик за кубиком он возвел большой красивый замок с воротами, мостиком и несколькими башнями. Внутри замка разместили многочисленные машинки, танки и всадников. На стенах расставили пластиковых солдатиков.
   Дети были очарованы увиденным. Они следили за процессом строительства разинув рты.
   Надежда из кухни наблюдала за мужчинами. Михаил делал то, что не всегда могла или умела дать она. Строительство, солдатики, машинки - настоящие мужские игрушки, закрепляющие и развивающие будущие навыки. Был бы жив муж...
   - Ну что, строители, спать?
   - Мама, мама, можно поиграть еще немного,- загалдели дети.
   - Разве что немного.
   Она присела на диван, продолжая наблюдать за игрой.
   - Мама, а можно мы не будем ломать замок сегодня, а поиграем еще завтра?- спросил Митя.
  - Конечно, можно. Жаль губить такую красоту.
   ***
  
   Надежда уложила детей спать и вышла на кухню, где находился Михаил. Он сидел за столом и что-то рисовал на листке, выдернутом из ученической тетради.
   - Письмо пишите?- спросила Надежда?
   - Нет, скорее план будущих действий.
   - У вас есть план? Это интересно! И что нас ждет в будущем?
   - Не хочу далеко заглядывать, но сначала нас ждет бой.
   - Какой бой? С этим старым охотничьим ружьем против вооруженной толпы?
   - Вот именно толпы! Они будут действовать числом и наглостью. На нашей стороне ум и расчет. Мы должны все взвесить, выбрать позицию, где можем закрепиться, определить точки обстрела. А оружие у нас будет уже завтра, я тебе обещаю. Только одно "но", вам с детьми надо отсюда уехать, переждать все это.
   - Как уехать? Все это из-за меня, и я вдруг должна куда-то уехать.
   - У вас же наверняка есть какие-нибудь родные. Отсидитесь там с детьми, пока все уляжется, а можно у Батюшки остановиться. Думаю, он не будет против.
   - Михаил, это неправильно! Я не понимаю, зачем вам все это? Я вам уже говорила, это не ваша война. Вам надо вернуться к своей прежней жизни. Так ли уж там все было плохо?
  - Напротив, там во многом было очень даже хорошо. У меня там было все! Точнее, я так думал. Я все время к чему-то стремился, что-то искал, и оказалось, в этих поисках я потерял самое главное - себя. Ведь что важно для человека? Заниматься любимым делом. Сначала так и было. Живи, да радуйся! Но потом все изменилось, я был вынужден заниматься нужным делом, не совсем любимым, но нужным. Постепенно я втянулся. А когда появились результаты, даже стал получать от этого удовольствие. Не от дела, а от результатов. И однажды я с ужасом обнаружил, что все, чем я занимаюсь, все ради этих результатов. Я уже мог обеспечить счастливую, безбедную жизнь себе и своим близким, но мне было все мало. А вокруг все подбадривали: "Давай! Давай еще!" И я давал. Но когда-то всему наступает конец. Бог, не сам, конечно, а через людей дает понять, что хватит. Ставит тебя в такую ситуацию, что тебе приходится остановиться, задуматься, переосмыслить всю свою жизнь. И я не исключение.
   - Откуда вы знаете, что это подсказал Бог, а не люди? Может быть, вы просто устали, переработали. Надо было взять отпуск, отдохнуть. Нельзя же так в одночасье принимать такие важные решения.
   - За меня уже все решили. И отпуск дали, и отдохнуть, и подумать позволили. Мне сейчас можно долго отдыхать. Знаете, Надя, официально меня уже нет, я не существую.
   - Как же так? Что за бред, как не существуете?
   - А вот и не бред. Со мной уже все простились и проводили с почестями. И могилка есть. Я, правда, ее не видел, но надо взглянуть.
   - Страшные вещи вы говорите! А жена, дети, им-то каково?
   - А все, что случилось со мной, произошло если не без участия, то не без молчаливого согласия моей любезной жены. Теперь она добилась, чего хотела. А дети... Здесь целиком моя вина. Теперь я для них чужой, как ни горько это звучит. Но я перед ними в огромном долгу. Хотя материально я их обеспечил. Но хватит обо мне. Сейчас разговор о вас, о детях. Они не должны пострадать. Я себе этого уже точно не прощу. Но если с вами, Надя, что-то случиться, пострадают дети. У детей должна быть мать. Они уже и так без отца растут.
   Завтра сюда приедет мой товарищ, заберет вас с детьми. И мне так будет спокойней. Руки будут развязаны. Мне даже подумать страшно, что дети могут оказаться у них в руках.
   - Тогда уедем вместе. Не понимаю, какой смысл вам здесь оставаться? Что защищать?
   - Это вопрос справедливости. Кто-то должен их остановить. Должны же мы когда-то прекратить эту вакханалию, пора уже.
   - Ну, остановите вы этих, появятся другие. Слишком много у нас молодых здоровых ребят, не желающих честно работать. Очень уж хочется получить все и сразу, и без особого труда. Их не остановить.
   - Но попытаться стоит! Главное, начать. А то мы так и будем жить в страхе. Я не хочу.
   - Все равно я вас не понимаю. Для чего вам все это? Вы сейчас в такой жизненной ситуации, что вам кажется, все прошло, все позади. Но это не так! Ваша жизнь не закончилась. Все еще будет, все наладится.
   - Плохо вы меня еще знаете. Только сейчас мне кажется, что моя жизнь именно начинается. Может быть, я и жил только для этого, настоящего? А все остальное - это сон, мираж. Если вы думаете, что я просто хочу умереть, вы глубоко заблуждаетесь. Именно сейчас, как никогда, я хочу жить. И я буду бороться, за свою жизнь в том числе.
   ***
  
   Петр приехал на кордон перед обедом. Шум мотора его "Уазика" был слышен издалека. Михаил ни на минуту не сомневался, что Петр приедет именно на "Уазике". Это был не какой-нибудь модный "Хантер" или "Патриот", а самый обыкновенный армейский УАЗ-469. Правда, над ним основательно поработали чьи-то золотые руки. Автомобиль, закамуфлированный, как вся современная военная техника, на больших импортных колесах, с защитными решетками на фарах, выглядел, если не внушительно, то, по крайней мере, стильно и привлекательно.
   - Как дела? Не передумал?- спросил Петр, поздоровавшись за руку. - Тогда доставай.
   Петр распахнул дверцу "Уазика" и указал на два длинных свертка. Михаил развернул один из них и ахнул. Пред ним лежал автомат Калашникова со складным прикладом.
   - Впечатляет?- спросил Петр, увидев удивление в глазах Михаила. - Охотничий карабин "Сайга-0,3". Калибр - 7,62, для охоты на крупного и среднего зверя, емкость магазина - десять патронов.
   - Класс!- не удержался Михаил, вскинул карабин и прицелился в одиноко стоящее дерево.
   - Это что, пукалка! Смотри это.
   Петр развернул второй, гораздо более длинный сверток и извлек некое подобие снайперской винтовки с оптическим прицелом.
   - Самозарядный нарезной карабин "Тигр-01", для охоты на крупного и среднего зверя, пятизарядный. Если хочешь слегка напугать противника, покрасуйся перед ним с "Сайгой". Только не слишком близко, специалиста не проведешь. А если захочешь произвести действительное впечатление, продемонстрируй прицельный выстрел, метров с восьмисот или с тысячи.Но все же замечу, это оружие не боевое, а охотничье, с профессионально подготовленным и вооруженным противником тебе не выстоять. Но время оттянуть сможешь.
  - Вот твой билет, документы на оружие и сдача.
   - Спасибо, Петр! Сдачи не надо. Возьми на развитие своего клуба.
   - Нет, спасибо тебе, меня потом по судам затаскают за отчетность. Я не хочу, чтобы имя моего клуба где-то фигурировало. Не надо нам такой рекламы. Я и тебе помочь из-за этого не могу, извини!
   - Брось, чего уж там! Ты и так много для меня сделал. У меня к тебе, Петя, еще одна просьба. Забери отсюда Надежду с детьми. Отвези ее к Отцу Александру. Пусть она пока у него отсидится, а потом, если у меня ничего не получится, переберется к сестре. Нельзя ей здесь сейчас оставаться, опасно.
   - Тебе бы я тоже не советовал здесь оставаться. А может быть, сам заберешь Надежду с детьми и рванете куда-нибудь подальше? Сибирь большая, а Россия и того больше. Всегда можно найти и дело по душе, и место хорошее. Иногда лучше отступить, чтобы сберечь армию, собрать силы.
   - Нет, Петя, я больше не отступаю! Хватит! Пусть эти гады знают, что не все в этой жизни продается и покупается. Так просто они меня не возьмут.
   - Тогда пойдем, посмотрим твои позиции. Может быть, что-нибудь посоветую.
   Они обошли двор, постройки, заглянули в конюшню, полюбовались лошадьми.
   - А что с конями делать будете?- спросил Петр.
   - Надежда решила отдать их деревенским. Детям, которые за ними ухаживали, занимались. Не оставлять же этим. Сегодня мужики заберут.
   - Так-то оно, конечно. Ну, да ладно, сейчас не об этом. Позиция у тебя не очень, но кое-какие преимущества есть. Прежде всего, защищать дом нет смысла. Не удержишь. Вокруг строения, сараи, поленницы. Здесь легко тебя окружить и сжечь вместе с домом. Лучше всего засесть в конюшне на чердаке. И обзор хороший, и местность довольно открытая. Деревьев близко нет, подобраться незаметно будет труднее. Здесь они у тебя будут как на ладони. Дорога к кордону, опять же, хорошо просматривается. Тоже плюс. Только машины близко к конюшне не подпускай, отстреливай на расстоянии. До ночи можно продержаться, если врагов человек пять-семь. Если больше, как повезет, зависит от их квалификации. А если продержишься до ночи, можешь уйти по темноте, если нет, ночь тебе по любому здесь не пережить. Патронов я тебе привез достаточно, оружие пристрелено. Советую сегодня определить главные ориентиры стрельбы, примериться по ним. У тебя будет хоть время. Им в этом сложнее, придется действовать наобум, без подготовки, это будет их замедлять и сковывать. Будет хуже, когда они доберутся до дома. Если они там закрепятся, то смогут вести прицельный огонь по конюшне. Загонят тебя в укрытие, а остальные обойдут. Поэтому, по-хорошему, дом надо сжечь.
   - Как сжечь?
   - Очень просто, облить бензином и поджечь. Это позволит тебе выиграть какое-то время.
   - Нет, как-то это не по-людски. А где им жить потом? У меня рука на такое не поднимется.
   - Тогда ты на порядок уменьшишь свою живучесть. С таким укрытием ты не протянешь и двух часов, а то и часа. Телефон у тебя есть?
   - Здесь сотовый не берет - яма. Да и толку от него. Кому звонить-то? В милицию? Они приедут, когда все уже закончится.
   ***
  
   Петр прогревал машину. Ребятишки, обрадованные неожиданной поездкой, с улыбками выглядывали из окна. Михаил и Надежда стояли неподалеку. Надежда молчала, опустив голову, глядя себе под ноги. Михаил тоже молчал, переминаясь с ноги на ногу.
   Петр вылез из машины.
   - Ну, что? Прощаемся?
   - Какое неприятное слово, безжалостное, безысходное,- произнесла Надежда. - Все это глупо и бессмысленно. Зачем тебе здесь оставаться? Я не пойму. Почему ты? Может быть, лучше уехать всем вместе? Пусть они подавятся всем этим!
   - Михаил, Надежда дело говорит,- вмешался Петр. - Поехали с нами. Кому все это нужно? Это не геройство, это самоубийство какое-то.
   - Нет,- отрезал Михаил. - Я уже для себя все решил. А нужно это, в первую очередь, мне самому. Нельзя больше терпеть. Хватит нам падать на колени, пора уже и на ноги подняться. Сегодня я, завтра - кто-то еще, а там, глядишь, и у народа самосознание проснется. Есть же у нас гордость или нет? Мы же русские люди. Нас ни один враг покорить не смог. Чего же мы сейчас боимся? Неужели в нас все это вытравили? Пока мы не вспомним, что это наша земля, наша страна, мы не сможем здесь жить по-человечески.
   Михаил протянул Надежде дипломат.
   - Вот, возьми. Здесь немного денег. На первое время хватит тебе и детям. Там есть еще папка с документами. Сверху лежит конверт. На нем я указал телефон своего юриста. Он, конечно, денег много запросит, но поможет. Он у меня в долгу. И все сделает правильно, я в нем не сомневаюсь. Вот и все. Ну, до свидания!
   Михаил протянул ладонь Петру. Тот сжал руку, плотно прижал Михаила к себе, и похлопал по спине.
   - Еще свидимся! Будь!
   Потом Михаил подошел к Надежде.
   - До свидания, Надя! Береги себя и детей береги. Верю, все у вас будет хорошо.
   В глазах Надежды стояли слезы. Михаил не выносил женских слез. Он обнял ее, прижал к себе и поцеловал эти мокрые глаза.
   Надежда, как неживая повисла в его объятьях. И только когда он поцеловал ее в манящие пухлые губы, он почувствовал, как она отвечает на его поцелуи.
   - Может быть, зря я все это затеял?- мелькнуло у него в голове. - Вот оно настоящее счастье, здесь, рядом. Бросить все! Уехать! Но поздно, отступать было некуда. Михаил с трудом оторвался от этих садких губ.
   - До свидания, Надя! Я тебя найду.
   - До свидания, Миша! Я буду ждать. Береги себя!
   Она села в машину рядом с детьми. Михаил помахал им рукой. Мальчишки радостно замахали ему в ответ. Машина дрогнула и плавно покатила по снежной колее.
   Михаил развернулся и зашагал к дому. Пройдя несколько шагов, он услышал позади какой-то шум. Оглянувшись, он увидел удаляющуюся машину, а по дороге навстречу ему, проваливаясь в снегу, спешила Надежда. Он бросился ей навстречу.
   - Надя, ты куда? Зачем?- закричал Михаил.
   Надежда стояла, переводя дыхание. Хватая прохладный воздух открытым ртом.
   - Миша, все это неправильно. Ты здесь нипричем. Или мы уходим вместе, или я тоже остаюсь.
   - Надя! А дети?
   - Молчи, Миша, а то я снова заплачу! Да что я буду делать, если с тобой что-нибудь случится? Как мне жить с этим дальше? Решай, Миша.
   - Хорошо, Надя, завтра они снова привезут нотариуса, еще раз их выслушаем, обсудим все и уйдем вместе.
   Михаил взял надежду за руки. Впопыхах она забыла надеть рукавички. Он прижал ее руки к губам, согревая.
   - У меня только одно условие.
   - Какое?
   - Уйдем вместе. Ты, я и дети. Ты согласна?
   - Согласна!
   Михаил крепко прижал Надежду к себе и прильнул к губам. Он почувствовал, как дрожь страсти прошла по ее телу. Повинуясь какому-то внутреннему зову, он все крепче прижимал ее к себе. И только услышав ее сдавленный стон и сообразив, что делает ей больно, чуть ослабил свои объятия. Как пушинку подхватил он Надежду на руки и понес к дому.
   ***
  
   Неизвестно, что сыграло здесь главную роль, то ли эффект новизны, то ли длительное воздержание, но они оба действительно упивались любовью. Да, это было именно любовь, а не банальный секс.
   Надежда отзывалась на каждую ласку Михаила, на каждое его прикосновение. Они больше не сдерживали себя в своих чувствах, порывах, действиях. Стоны, шепот любимого имени, касание горячих губ, тепло влажной кожи - все сознание подчинено одному. Пространство и время перестают существовать, ограничивая все вокруг слиянием двух тел. Но не только тела, все мысли, образы настолько близки, что, кажется, принадлежат одному неделимому организму.
   И потом они еще долго лежали рядом, держа друг друга за руки. Счастливые, усталые, пораженные свершившимся.
   Молчали. Обоим казалось, что любое сказанное слово может нарушить установившееся связь и вернет их назад к их проблемам, заботам, будням.
   - Надя, ты права,- первым нарушил молчание Михаил. - Надо отступить. Эти нелюди не смогут разрушить то, что у нас есть. Заберем детей и уедем. Начнем все с начала. Богатство, власть не стоят и малой части этого. Богатство и власть для тех, кого не любят, и для тех, кто сам не способен любить. Это создает им видимую замену любви, но только видимую. Эрзац, суррогат. В глубине души это несчастные люди, достойные сожаления. Поверь мне, я прошел через все это.
   - Конец всем нашим переживаниям и страхам,- улыбнулась Надежда,- Завтра соберем оставшиеся вещи, погрузим на нашу старую, добрую "копейку" и поедем.
   - Да, так и сделаем. Вот только, преодолеет ли "копейка" заснеженную дорогу?
   - Преодолеет! И не такое преодолевала.
   А вечер уже сгущал свои сумерки, погружая их двоих, этот маленький домик, лес в ночную беспросветную мглу. И никто не знал: что принесет им новый день?
   ***
  
   А новый день на то и новый, чтобы нарушить, изменить все планы. Как было бы все просто, если бы все задуманное свершалось. Но человек предполагает, а Бог располагает. Так случилось и на этот раз.
   Еще с утра Михаил и Надежда были заняты сборами. Михаил заправил и опробовал старую, но вполне исправную "копейку" и остался доволен.
   Надежда в очередной раз перебрала нехитрые пожитки, стараясь выбрать самое необходимое. Только детские рисунки и поделки занимали внушительную коробку.
   Сборы пришлось прекратить, когда вдалеке послышался рокот мотора. Надежда и Михаил выскочили на улицу. Хотя машины еще не было видно, шум мотора усилился. Кто-то приближался к кордону.
   Михаил сбегал за "Сайгой". Вдалеке показался уже знакомый черный внедорожник. Автомобиль въехал в ворота и остановился метрах в тридцати от домика. Дальше дорога специально не была расчищена. Из автомобиля вышли двое. Один уже знакомый бандит, который в прошлый раз напал на Михаила. Второй тоже показался Михаилу знакомым, но фигура первого загораживала его.
   Михаил поднял карабин и передернул затвор.
   - Стоять! Или я буду стрелять!
   От неожиданности двое замерли. Первый потянул руку в карман.
   - Руки!- закричал Михаил.
   Человек, шагавший вторым, отстранил первого за руку и шагнул вперед.
   - Славик!- вырвалось у Михаила.
   - Для кого Славик, а для кого и Вячеслав Андреевич,- произнес он улыбаясь. - Жив, значит! Не врали менты. А кого же мы похоронили?
  Славик задумался на мгновение.
   - Андрея! Вот повезло мужику. О таких похоронах он не мог и мечтать. Значит, жив. Чуяло мое сердце. Не зря же я настаивал на экспертизе останков в области. Не послушали, отговорили. Всем хотелось побыстрее. Значит жив,- повторил он.
   - Как видишь, жив. А тебе что здесь надо? Что ты здесь забыл? Ты же получил то, что хотел. Оставь Надежду в покое! Вы же забрали все, что у меня было. Разве этого мало? Неужели надо доводить все до крайности? Давно крови не было? Уезжайте отсюда! Здесь нет ничего вашего.
   Славик стоял, ухмыляясь, слушал Михаила. Его совершенно не интересовало то, что тот ему говорил. Он не привык себе отказывать ни в чем. А этот человек, который формально уже не существует, стоит, разглагольствует, отнимая у него такое драгоценное время.
   - Михаил Александрович - Славик прервал речь Михаила. - Михаил Александрович, то что ты говоришь, все это красиво и правильно. Но не надо делать из меня козла отпущения. Ты и сам не ангел. Я сейчас выполняю твой приказ.
   - Какой приказ? Я никогда никого не просил насильно выселять людей, давить, шантажировать, запугивать.
   - Конечно, нет. Но не ты ли утвердил перспективный план развития нашей фирмы? Не ты ли мечтал о светлом будущем для россиян? Вспоминал одноэтажную Америку. Говорил, что для Российского менталитета это самый приемлемый вариант. Русский народ всегда стремился к земле, и никогда ее не имел. "Коттеджные поселки - будущее России". Это же твой лозунг.
   - А разве я не прав? Разве наши люди не заслужили лучшей жизни?
   - Да, нет, заслужили. Правда, не все, но достаточно много. Для них мы и стараемся. Ты же сам просил меня подыскать тихое, живописное место для такого поселка. Вспомни, экологически чистый уголок в стокилометровой зоне от мегаполиса. Наличие подъездных путей, водоема, отсутствие промышленности, лес. И когда я предложил этот вариант, ты согласился. Ты подписал все необходимые документы. Я действовал по твоей указке. Выкупил у банка долги нынешних арендаторов. Договорился с нотариусом. Так что теперь формально ты и наша фирма уже хозяева этой земли. Но так как формально ты не существуешь, по закону владелец этой земли я.
   - Но ты ввел меня в заблуждение, скрыл многие факты. Не сказал, что здесь живут люди.
   - Я делал то, что тебе было нужно. Ты же привык работать чистыми руками. Ты не знал и не хотел знать всего, а всю грязную работу за тебя делал я. Ты даже не удосужился приехать сюда, увидеть все своими глазами. А теперь тебе вдруг стало жаль живущих здесь людей.
   - Тогда все это надо отменить. Я отменяю все прежние решения.
   - Поздно. Механизм уже запущен. Весной начнется строительство дороги. Инвесторы ждут результатов. Люди вложили деньги, и они вправе получить то, что хотели. А твои нынешние решения не имеют никакой юридической силы. Я со своей стороны, готов помочь с переездом твоей протеже и даже, выплатить небольшую материальную компенсацию.
   - Нет, не будет никакого переезда, никакого поселка. Это не наша земля. У Надежды есть документы на право аренды.
   - А у нас есть другие документы и ее долги. Ты же знаешь наших юристов. Не надо обострять отношения. А если пожар? Что станет с одинокой женщиной с двумя детьми? Здесь же лес. А в лесах каждый год пропадают люди. Исчезают бесследно.
   - Вячеслав Андреевич, ты заблуждаетесь, что этой женщине некому помочь. Так просто эту землю ты не получишь. Мы будем за нее бороться. Эта земля принадлежит не вам, а Надежде и ее детям.
   - Тогда придется завершить начатое. С тобой, я думаю, проблем не будет. Мне обидно, Михаил Александрович, мы тебе такие пышные похороны провели, обманул ты нас. Пора привести все в соответствие, тем более, памятник на твоей могиле будет скоро готов. Известный московский скульптор, между прочим, им занимается. Он и дружку твоему Евгению памятник ваял. Помнишь? Не могу же я не отблагодарить людей, которые так много в этой жизни для меня сделали.
   - Но это тебе дорого обойдется. Давай расстанемся по-хорошему.
  - Не получится, даю вам сутки на сборы. Мы вернемся утром.
   Славик развернулся и, не попрощавшись с Михаилом, зашагал обратно к машине.
   - Миша,- впервые заговорила Надежда. - Все, что он говорил, это правда? Какое отношение ко всему этому ты имеешь?
   - Сказать по чести, да. Но...
   - Значит и кровь моего мужа на тебе?
   - Что ты, Надя, я ничего об этом не знал. Неужели ты думаешь, что я бы мог дойти до такого?
   - Уже и не знаю, что думать. Вот, значит, как все повернулось, Михаил Александрович! Я больше не буду никому мешать, сейчас же уезжаю к детям. Подготовь, пожалуйста, машину. А я пойду, проверю, все ли я приготовила.
   Возле гаража Михаил встретил Алексея.
   - Уезжаешь?- спросил он, поздоровавшись.
   - Надежда уезжает, а я остаюсь.
   Михаил проследовал в гараж. Алексей за ним.
   - Воевать будишь?- кивнул он на карабины, стоящие в углу.
   - Буду!- буркнул Михаил.- На вас же надежды нет!
   - А зря! Надеяться надо. Я много думал о нашем с тобой разговоре. С мужиками советовался. В общем, я с тобой.
   - Куда со мной?
   - Воевать!
   - Алексей, конечно, спасибо, но ты, наверное, не совсем понимаешь, во что ввязываешься. Мне-то терять нечего. А тебе...
   - А мне, как раз, есть что терять. Ты прав, после Надежды они примутся за нас. Надо их остановить.
   Он примерился к "Тигру".
   - Вот это как раз по мне. Дашь?
   - А умеешь?
   - Обижаешь. Я в школе чемпионом района по стрельбе был. И в армию меня за это снайпером брали. Повоевать, к счастью, мне не довелось, но в мишенях я дырок наделал предостаточно.
   - Хорошо, ты заляжешь на чердаке конюшни, оттуда все, как на ладони, а я буду из домика отстреливаться.
   - Лады, только мне надо домой сегодня заскочить, попрощаться. Мало ли что? Когда гостей ждешь?
   - Завтра поутру.
   - Тогда на рассвете я вернусь. Жди. Патроны то есть?
   - Патронов предостаточно, было бы кому стрелять.
   Михаил вышел проводить Алексея и увидел, что у ворот гаража стоит Надежда.
   - Готова?- спросил Михаил. - Сейчас я подгоню машину.
   - Подожди. Не надо машину.
   - Как не надо? Тебе необходимо уехать.
  - Нет, никуда я не поеду!
  - Я слышала ваш разговор с Алексеем. Так нельзя! Если останетесь вы, то останусь и я. Это будет справедливо.
   - Надя, поверь, там, возле детей, ты нужнее.
   - Ты думаешь, я ни на что не гожусь? Напрасно! Муж учил меня стрелять. Ружье у меня тоже есть.
   - Надя, послушай, твоя двустволка нам не поможет.
   - Все, решено,- отрезала Надежда. - Или уходим все вместе, или я остаюсь с вами.
   ***
  
   Тихо в зимнем лесу. Ни гомона птиц, ни стрекота насекомых. Только барабанная дробь дятла, отражённая и усиленная эхом, нарушает покой и тишину. Поскрипывают на ветру трущиеся друг о друга близко растущие сосны. Да унылый волчий вой вдалеке выворачивает душу и пугает собак.
   Вид величавых, припорошенных снегом деревьев вызывает такое спокойствие и умиротворение, поражает своей глубиной и первозданностью. Хочется смотреть, не отрываясь, на это чудо, прислушиваться к завыванию ветра, бесконечно находиться среди этой красоты и безмятежности.
   Только здесь начинаешь понимать, сколького мы себя лишили, добровольно запершись в тесных застроенных городах. Какую тонкую ниточку между человеком и природой мы оборвали. Ниточку, делающую нас частицей этой природы. Оборвав эту нить, мы не престали быть зависимыми от природы, но превратились в ее врагов. Не понимая и не желая понимать, из года в год продолжаем разрушать нашу прародительницу, лишая себя всякого будущего.
   Михаил лежал на чердаке в самой гуще этого величественного безмолвия. Лежал неподвижно, всматриваясь и вслушиваясь, постепенно погружаясь в окружающую его картину, растворяясь в ней, становясь ее частью. Такое созерцание подобно медитации. Когда все твои мысли, желания исчезают, остаешься только ты и природа. Точнее, только природа. Ты уже не ощущаешь себя отдельным существом. И голубое небо, и высокие сосны, и этот бесконечный снежный простор - это все ты. И ты лежишь без движения, широко открыв глаза, вдыхая морозный воздух с запахом сена и лошадей, слушая нависшую тишину. Лежишь, пока кто-то или что-то не вернет тебя обратно. Так и сейчас.
   Из домика вышла Надежда и направилась к конюшне. Через пару минут она была возле Михаила.
   - Тихо?- спросила она.
   - Тихо.
   - Красиво здесь. Глупые люди. Они хотят все это разрушить, уничтожить такую красоту. Однако, что-то Алексей задерживается. Может быть, совсем не придет?
   - Может быть. Всякое бывает. У него же семья. Какая жена пустит своего мужа на такое дело?
   - Михаил, а если мы погибнем, наша смерть будет напрасной? Мы же можем уйти и продолжать спокойно жить. Что изменит наша смерть?
   - Может быть, ничего не изменит, а может быть заставит кого-то задуматься. Алексей же задумался, а в начале был против. Помнишь таможенника Верещагина из кинофильма "Белое солнце пустыни"? Он тоже мог отсидеться, уйти и продолжать жить спокойной размеренной жизнью, в окружении павлинов и осетров. Но он не захотел или не смог. "За державу обидно!"- говорил он. Вот и мне обидно за державу, за людей, за нашу власть и за себя. Во всем этом есть и моя вина, и я должен ее исправить. Я не смогу жить с этим. Одно лишь меня беспокоит, это ты. Если ты уйдешь, мне будет легче и гораздо спокойней.
   - Мы об этом уже говорили. Или уходим вдвоем, или остаемся. Тихо! Ты ничего не слышишь?- Надежда оборвала разговор. Прислушались. Где-то далеко еле слышно урчал мотор, или моторы.
   - Едут!
   Михаил достал "Тигра", положил его на мешок с песком, лежащий поперек слухового окна и внимательно осмотрел кромку леса.
   - Эх, где же Алексей? Ведь это он должен остановить нападение на дальнем подступе к кордону.
   - Давай я!- Надежда потянулась к оружию. - Мы же с тобой его вместе пристреливали.
   - Хорошо. Как только они вынырнут из леса, стреляй по колесам. Может быть, это их остановит. Я побегу к домику. Держись!
   Михаил обнял Надежду, прижал к себе и крепко поцеловал в губы.
   - Если что-то пойдет не так, сразу все бросай и уходи. Без лыж они тебя в лесу не догонят. Я пошел.
   Он схватил "Сайгу" и побежал к лестнице. Надежда увидела, как он выскочил из конюшни, подбежал к домику и скрылся за дверью.
   - Господи, а может быть, я вижу его в последний раз! - мелькнуло в голове Надежды. - А я была так холодна с ним сегодня. Какая я глупая! Боже, сделай так, чтобы он выжил. Прошу тебя, Господи, услышь меня!
   Она снова прильнула к прицелу. И в самое время из леса в направлении импровизированных ворот выскочила первая машина. За ней вторая, третья, пятая, седьмая.
   - Сколько же их? Да это целая армия. Что мы будем с ними делать?
   Но раздумывать было некогда. Надежда затаила дыхание, прицелилась и выстрелила. Маленький фонтанчик снега взметнулся справа от колеса. Она передернула затвор, прицелилась и выстрелила снова. На этот раз пуля зарылась в снег прямо перед колесом. Колонна, не слыша или не обращая внимания на обстрел, продолжала двигаться вперед.
   Надежда собралась, успокоилась и выстрелила в третий раз. Пуля достигла цели. Раздался хлопок. Головная машина дернулась, ее начало заносить в сторону. Это был уже знакомый черный внедорожник. За собой на буксире он тащил через заснеженную дорогу низко посаженный представительский седан такого же черного цвета. Когда внедорожник сполз на обочину дороги и развернулся, седан чудом не влетел ему в задний бампер. Водитель сделал все от него зависящее, чтобы избежать столкновения. Седан понесло в противоположную сторону, но буксировочный трос натянулся и самортизировал. Автомобиль дернуло, он развернулся чуть ли не на сто восемьдесят градусов и замер. Остальная колонна смешала строй и остановилась. Из автомобилей начали выбираться люди.
   Надежда снова прильнула к окуляру прицела. Осколки стеклянной фары брызнули во все стороны.
   Только сейчас нападавшие поняли, что их обстреливают. Они бросились врассыпную, прячась за машины, падая в снег. Было видно, что они не видели, откуда ведется обстрел.
   Подождав немного, захватчики перегруппировались и двинулись в направление кордона широкой цепью. Их было человек пятнадцать. Идти было нелегко, мешал глубокий снег. Но это лишь слегка сдерживало, но не останавливало их. У многих в руках Надежда заметила оружие.
   - Каратели,- Надежда вспомнила кадры из военных фильмов. - Вот так же окружали партизанские стоянки фашисты и прислуживавшие им полицаи.
  Цепь двигалась медленно, но решительно. Эти люди шли не для того, чтобы выгнать их с этой земли, напугать или надавить на психику. Они шли убивать, карать за неподчинение их воле, их приказам. Примерно наказать всех, кто усомнился в их силе, могуществе и вседозволенности. Так шагают очень самоуверенные люди, считающими себя хозяевами этой жизни, не привыкшими получать отказ и сопротивление.
   Надежда разглядывала их сквозь оптику прицела, не решаясь выстрелить в человека. Как это оказывается трудно - стрелять в человека! А они подходили все ближе и ближе. Это была интернациональная бригада боевиков. Отбросы представителей разных национальностей шагали вместе. Все связанные одной целью: наказать! Надежда видела их решительные лица, без малейшего намека на интеллект. "Наказать! Убить! Покарать!"
   Эти не задумаются, и рука у них не дрогнет. Подойдут поближе, и, как голодные волки, стаей бросятся на свою добычу. И в исходе этой схватки можно не сомневаться.
   В это время со стороны домика прозвучал выстрел, потом еще один. Это открыл огонь Михаил из своего карабина.
   Цепь смешалась. Нападающие бросились в снег. Надежда заметила несколько вспышек. А вот и ответный огонь. Завязалась перестрелка.
   От автомобилей отделилась еще одна группа: человек десять - двенадцать. Они приблизились к первой группе и начали поддерживать их огнем. Раздалась автоматная очередь, зазвенели разбитые стекла. Автомат Калашникова - это уже серьезно. Против такого оружия не выстоять.
   Стрелок расстрелял весь магазин и заменил на новый. Снова послышался звон разбиваемых стекол. Их осколки вперемешку со щепками и каким-то мусором полетели в снег. Над домиком поднялось облачко то ли пыли, то ли дыма.
   - Каково там сейчас Михаилу?
   А бандиты, поддерживаемые автоматным огнем, поднялись и, хаотично постреливая, быстро продвигались к домику.
   Дверь домика распахнулась. Пригибаясь, выскочил Михаил и бросился к конюшне.
   - Не успеет!
  Сейчас автоматчик заменит очередной рожок и хладнокровно расстреляет его на открытой местности.
   Надежда смотрела на автоматчика через прицел. Суровое лицо, покрытое рыжей щетиной. Такой не дрогнет.
   Надежда нажала на курок. Выстрел. Рыжий выронил автомат и схватился за руку.
   - Есть!
   Правая рука стрелка висела бессильной плетью. Второй рукой он пытался остановить брызнувшую кровь. Позабыв обо всем, он бросился назад к машинам.
   Увидев это, другой бандит попытался подобрать автомат, но меткий выстрел Надежды пресек его попытку.
   Меж тем остальные бандиты уже вплотную приблизились к дому. Трое из них успели залезть в разбитое окно.
   - Прости, Надя,- произнес Михаил, занимая позицию рядом с Надеждой.
   - Прости? За что?
   Но в это мгновение послышался глухой хлопок и из домика повалил густой черный дым. Из окон пулей вылетела знакомая троица. На двух из них горела одежда. Они упали в сугроб и бешено крутились в глубоком снегу, пытаясь сбить пламя. Наконец, не без помощи третьего они погасили пламя и вприпрыжку бросились назад к машинам.
   Огонь в доме разгорался. Сначала из окон появились языки пламени, потом изнутри заполыхала крыша. И вскоре весь домик превратился в один огромный пылающий костер. Огонь был такой сильный, что вокруг начал таять снег. Даже здесь, на крыше конюшни, ощущалось горячее дыхание.
   Нападавшие тоже отошли подальше от этого огромного костра, скрывшись за пламенем.
   - Не переживай, Надя! Будем живы, отстроим новый дом, лучше прежнего. Честно сказать, старый дом мне не очень нравился. Тесноватый был, не совсем комфортный, удобства во дворе. Я же строитель. Отстроим тебе двухэтажный коттедж, с огромной гостиной, у каждого своя комната, кухню оборудуем, джакузи. Я даже представляю, как это все будет выглядеть.
   - Домик, конечно, был маловат для семьи, но мне его немного жаль. Все-таки с ним так много было связано. Это же часть моей жизни. И с тобой мы здесь познакомились.
   - Не надо жалеть о прошлом! Думай о будущем,- подбодрил Михаил, а после тихо добавил,- если переживем настоящее. Что-то никого не видно. Меня это начинает напрягать.
   - Может быть, они передумали и ушли?
   - Хотелось бы верить. Дай-ка мне свой карабин.
   Михаил взял "Тигра" и, прильнув к оптическому прицелу, внимательно осмотрел окрестности.
   - Плохо! Так и есть, они решили нас обойти.
   Он прицелился и выстрелил.
   - Что там?- спросила Надежда.
   - Они отошли далеко в лес, и там, под прикрытием деревьев обходят нас. На четыре стороны мы держать оборону не сможем.
   - И что же нам делать? Бежать?
   - Нет, бежать поздно! Перестреляют, как зайцев. Будем отбиваться, сколько сможем. Надя, надевай лыжи и уходи! Мне, действительно, будет легче одному.
   Надежда замотала головой.
   Михаил прошел в другой конец чердака. Там располагалось такое же слуховое окно. Но с боков крыша была сплошная, обрешеченная редкими досками, и снаружи покрыта шифером.
   Михаил ударил прикладом между досками. Шифер дрогнул, но устоял. Тогда Михаил стал методично, молотить в одно и то же место, пока в шифере не образовалось небольшое узкое отверстие.
   Такую же бойницу он соорудил и на противоположной стороне крыши. Осмотрев окрестности через оптику прицела, Михаил вернулся к Надежде.
   - Ну, как здесь?
   - Все по-прежнему, никого не видно.
   Михаил проверил коробки с патронами.
   - Хоть здесь у нас все в порядке!
   Патронов было достаточно. Петр позаботился. Но его настораживало возникшее затишье. Ни выстрелов, ни шума моторов. Все как вымерло. Лишь слышно, как гудит пламя, охватившее дом со всех сторон.
   Михаил присел на мешок с песком и выглянул наружу. Никого. Только вдалеке, возле брошенных машин было какое-то движение. Раз не уезжают, значит, что-то задумали. Но что? Вот и Надежда взгрустнула. Наверное, о детях думает. Что с ними будет, если она не вернется. Раньше надо было думать. А теперь уже что? Надо ее как-то отвлечь.
   - Как бы я хотел поселиться в таком месте. Чтобы и лес рядом был, и река. Чтоб было тихо, но чтобы где-то недалеко жили люди. Не так, как у нас в современных поселках, где твои окна прямо смотрят в окна домов соседей или упираются в высоченный забор. Забора или совсем не должно быть, или он должен быть где-то далеко за деревьями, не в прямой видимости.
   - Наверное, это мечта любого горожанина, замученного теснотой и шумом города.
   - Да, в городе почти нет личного пространства. Кто-то постоянно пытается вторгнуться в твою жизнь. Бесцеремонно, грубо. А при нынешнем состоянии культуры общества это стало обычным. Гадят у тебя под дверью - загораживаешь часть лестничной площадки. Пакостят на лестницах - устанавливаешь домофон. Ломают скамейки и топчут цветы во дворе - огораживаешь участок вокруг дома забором. Нанимаешь охрану. А дальше, что? Прожектора по периметру и пулеметчики на вышках? Всеми этими мерами мы не решаем проблемы, а отгораживаемся от них. И эти люди, недовольные и озлобленные, найдут способ на нас отыграться.
   - И что ты предлагаешь? Как решить эту проблему? Время упущено. Люди ни во что не верят.
  - Именно. Ни веры, ни надежды. Само собой ничего не наладится. Пока государство не повернется лицом к людям, наше общество безнадежно больно и обречено.
   - Но государство - это тоже люди! А люди не всегда поступают правильно, тем более по отношению к другим людям.
   - Значит, государством будут управлять другие люди. Мы это проходили не один раз. Государство, это тоже живой организм. Оно постоянно борется за свое существование против внешних воздействий. И как живой организм подвержено внутренним болезням. Если государство не борется, оно гибнет. И нет никакой разницы от чего: или от влияния извне, или разрушается изнутри - результат один. Да, что мы все о мире беспокоимся? Давай поговорим о нас, о нашем будущем.
   - О нас? Миша оглянись. Где мы находимся? Какое будущее? Возможно, это последний час нашей жизни.
   - Нельзя терять надежду. Надежда, не теряй надежду! Это же каламбур!
   - Миша, я понимаю, что ты хочешь меня утешить, но о какой надежде ты говоришь?
   - О той самой. Можно потерять веру, любовь, это тяжело, но без этого можно жить. Но нельзя терять надежду. Говорят, надежда умирает последней. А я скажу, надежда не умрет никогда, пока человек жив, он на что-то надеется, до последнего момента, до последнего вздоха. Совсем недавно я потерял все, жену, друга, любовь, работу. Было очень мерзко. Жить не хотелось. Но судьба вела меня в нужном направлении.
   И Михаил рассказал Надежде про свои злоключения. Он рассказал про свой уход из города, про растерянность, про электричку, мужика с кружкой одеколона.
   - Именно этот мужик подсказал мне мое будущее. Я тогда впервые услышал о тебе, и твое имя "Надежда" прозвучало для меня, как музыка. Не сразу я это понял, но после разговора с Батюшкой, определился окончательно. Вся моя прежняя жизнь была ненастоящей, она подготавливала меня ко встрече с тобой. Наша жизнь только начинается.
   - А если бы я была некрасивой, кривоногой и горбатой? Как бы повернулась тогда твоя жизнь?
   Михаил улыбнулся и лукаво посмотрел на Надежду.
   - Разве может надежда быть некрасивой? Никогда. Но если сказать по правде, тот мужичок в поезде сразу сказал, что ты очень красивая. И ведь не соврал. Как я ему сейчас благодарен.
   - Ты сейчас, может быть, доживаешь последние минуты своей жизни, и говоришь о какой-то благодарности!
   - Нет, честно! Я благодарен ему за то, что он указал мне верную дорогу, за то, что я узнал тебя. И пусть это будут мои последние минуты. Но если все закончится хорошо, обещай, что мы будем вместе, ты, я и дети. Обещаешь?
   - Обещаю.
   - Мы все начнем заново. Построим дом, обзаведемся хозяйством. Да что хозяйством, мы с Алексеем коммуну в деревне организуем, ООО, или как там раньше называлось? ТОЗ! Товарищество по Обработке Земли. Деньги у меня есть. Пора поднимать деревню! Согласна?
   - Согласна,- улыбнулась Надежда. Она представила большой светлый дом среди могучих сосен, ухоженных детей, играющих во дворе. А где-то за кромкой леса, по золотому полю катит вереница комбайнов, набивая свои бункеры отборным зерном.
  Михаил смотрел, как Надежда, прикрыв глаза, с улыбкой на губах, думала о чем-то приятном. И ему хотелось, что бы все, о чем они говорили, сбылось. Чтобы это были не пустые слова, а план их будущей жизни.
   ***
  
   В это самое время снаружи послышался шум. Это рушилась крыша догорающего дома. Михаил с Надеждой прильнули к окну, не в силах оторвать взгляды от такого ужасного, но и такого завораживающего зрелища.
   Не успели осесть искры, поднявшиеся после обрушения, как со всех сторон загремели выстрелы. Это группа налетчиков, укрывавшаяся за огромным костром, открыла огонь по конюшне. Их поддерживали бандиты, обошедшие здание со всех сторон. Правда, они находились еще довольно далеко и не могли вести прицельный огонь, но пули застучали по стенам и по крыше, оставляя в шифере отверстия, через которые струились солнечные лучи. Из-за пожарища снова застрочил автомат.
  Михаил, не раздумывая, толкнул Надежду на пол, усыпанный прошлогодним сеном. Что-то сильно ударило его в руку, буквально швырнув внутрь. Пули свистели над головой, новые солнечные лучики возникали прямо из шифера и досок. Струйки пыли светились и переливались в перекрещивающих полосках света. Деревянные щепки и обломки шифера застучали об пол. Михаил накрыл Надежду своим телом, широко расставив руки и ноги. Ему хотелось стать больше, закрыть эту маленькую женщину, как щитом. Он понимал, если с Надеждой что-нибудь случится, ему не жить. Нет ему жизни без Надежды!
   Неизвестно сколько времени продолжался этот обстрел. Минуту? Две? Пять? Михаилу показалось, что прошла целая вечность. Но обстрел закончился так же внезапно, как и начался. Наступила полная тишина.
   Говорят, что в моменты угрозы жизни у человека резко обостряются все чувства. Вот и сейчас Михаил слышал, как стучат пылинки, сталкивающиеся друг с другом в струйках света.
   Он посмотрел на Надежду. Она лежала с закрытыми глазами. Челка растрепалась и нависла на лицо. Михаил осторожно убрал с глаз волосы.
   - Надя! Надя! Жива?
   - Жива,- Надежда открыла глаза.
   Он не удержался и начал целовать ее запыленное, но такое милое лицо.
   - Жива! Жива!- повторял он.
   - Подожди,- зашевелилась Надежда. - Задавил!
   - Ой, прости!- Михаил отстранился и поморщился.
   - У тебя кровь!
   - Где?
   Он посмотрел, и в районе предплечья увидел небольшое отверстие, вокруг которого темнело. Увеличиваясь, буроватое пятно. Он потянул за ткань куртки.
   - Навылет!
   Пальцы покрылись теплой влажной жидкостью.
   - Царапина,- пытался улыбнуться Михаил. Но вид собственной крови ему был неприятен. Он почувствовал легкое головокружение, отвел от раны глаза и помотал головой. Стало чуть легче.
   - Тебя срочно надо перевязать,- засуетилась Надежда, подыскивая подходящий материал для повязки.
   - Подожди! Что это?
   Вдалеке был слышен какой-то шум. Рокот, лязг и еще не понятно что.
   - Похоже на танк.
   Михаил с Надеждой осторожно выглянули из окна. Шум приближался, усиливаясь.
   Бандиты, обстреливавшие до этого конюшню, бежали назад, к машинам. А там! Из леса вынырнул бульдозер. Старый добрый С-100, или дизельный трактор, еще советской сборки, лязгая гусеницами и разгребая снег широкой лопатой, полз по лесной дороге. За ним тянулась вереница машин.
   Неужели бандиты вызвали подмогу?
  Михаил приник к прицелу. Колонна машин, следовавших за трактором, растянулась почти на километр. Старые и поновее, отечественные и иномарки, словом, представители мирового автопрома различных лет выпуска. Среди этой импровизированной колонны Михаил узнал лишь "уазик" Петра и старенькую "Ниву" Алексея.
   - Значит, решились! Не побоялись.
   Трактор приблизился к колонне бандитских машин и, не останавливаясь, протаранил лопатой ближайшую к нему иномарку, затем еще одну, и еще, еще, еще. Трактор сгребал иномарки, тащил по дороге, разбрасывая на обочины.
   Бандиты, бросившиеся назад к своим машинам, попытались открыть огонь по колонне. Трактор остановился, замерла и вся колонна. Люди начали выскакивать из машин. Сколько же их! Кажется, вся деревня примчалась на помощь. Простые деревенские мужики, вооруженные охотничьими ружьями, ножами и просто палками, заполнили все пространство вокруг машин. В руке одного из них Михаил успел разглядеть даже старую кавалерийскую шашку. Бандиты, охранявшие машины, были быстро обезоружены, связаны и аккуратно разложены на снегу.
   А основная масса этого своеобразного ополчения, размахивая палками и ружьями, с криками и свистом приближалась к пожарищу, возле которого сбились в кучу вооруженные боевики.
   Те метались в растерянности. Одни пытались отстреливаться, другие рванули к конюшне, надеясь укрыться за ее стенами. Но несколько удачных выстрелов Надежды заставили их отказаться от этой затеи.
   Вид огромной вооруженной толпы, которая с криками "Ура!" стремительно приближалась, внес смятение в ряды бандитов. Некоторые сразу бросали оружие, становились на колени, держа руки за головой. Другие, обезумев, рванули в лес, утопая в глубоких сугробах. В итоге и те, и другие вскоре были связаны и отправлены к машинам.
   ***
  
   Михаил с Надеждой сидели у костра в окружении своих спасителей. Михаилу уже сделали перевязку. Они восстанавливали силы, сидя у костра и попивая горячий травяной чай из термоса Батюшки.
   Михаил смотрел на эти простые лица русских мужиков, и на душе у него было легко и радостно. Казалось, он родился заново. Не потому, что ему чудом удалось избежать смерти, а потому, что он снова верил в жизнь, верил в людей. И Надежда была рядом, уставшая, но счастливая.
   Здесь были и Отец Александр, который не мог остаться в стороне от своей паствы, и Петр, осуществлявший руководство, но не взявший в руки оружие. И Алексей. А Михаил уже начал было в нем сомневаться. А он и сам пришел, и всю деревню привел. И среди этой массы незнакомых ему людей Михаил разглядел мужика из электропоезда. В своей неизменной кроличьей шапке он важно шествовал с односельчанами, придерживая на плече старый дробовик. Михаил хотел поблагодарить мужика за то, что тот указал ему верный путь, благодаря которому он встретил свою Надежду. Но тот уже скрылся в толпе, а к Михаилу подошел Алексей.
   - Алексей, я уже думал, ты не придешь.
   Алексей лукаво улыбнулся.
   - Малость задержался. Эти нелюди меня в кювет столкнули, стекло заднее прострелили. Пришлось в деревню за подмогой на своих двоих возвращаться. А мужики, прослышав такое, всей деревней поднялись. Уж и не помню, когда мы так все вместе, сообща, что-то делали. Видно приперло людей, надоело!
   - А ты, Петр, здесь как оказался?
   - А я как раз был в гостях у майора, у Батюшки, Отца Александра, когда мужики вооружаться начали. Пришлось взять на себя военное руководство. И Батюшка за мной увязался.
   - Как же я прихожан своих брошу? Не по божески это, не по христиански. Военное руководство есть, а как же без духовного? Мы же не банда. За нами правда, с нами Бог.
   - Не отсиделись, значит, за своим заборами,- снова обратился Михаил к Алексею.
   - Разве можно отсидеться, когда война? А ведь это война. Они же нагло, как фашисты, ехали по нашей земле, уверенные, что не получат никакого отпора. Здесь же боевики со всей области собрались. Объединились, чтобы убивать. Они думают, им все можно. Для них не существует ни закона, ни морали, ни Бога. Как вороги шли они на русскую землю. А мы что? Неужели смолчим? Эта земля, на которой мы живем, это все что у нас есть. И кто ее защитит? Кто спасет от супостата? Кто если не мы? Это наша земля, нам на ней жить, работать и нам ее защищать. Вот она, правда.
   Вдалеке послышался звук полицейских сирен.
   - Дождались,- поднялся Петр. - Приготовьтесь к передаче пленных и оружия. Чтобы все как положено, по списку. Ни один бандит не должен остаться безнаказанным.
   ***
   Михаил шагал, обнимая Надежду. Впереди их ждала новая жизнь. В ней все будет по-другому. Будут трудности и радости, взлеты и падения. Но теперь он был уверен, что вся его дальнейшая жизнь будет не напрасной. И он точно знал, что будет счастлив. Ведь для счастья человеку надо не так уж и много. И все это теперь у него есть. У него есть главное. У него есть Вера, Любовь и, конечно, Надежда!
  
   Апрель 2013 г.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"