Старый Змейсс : другие произведения.

Способы и средства

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Major. Пейринг: Шигено/Сато Предупреждение: ООС, АУ, пост-пятый сезон. POV героев. Ангст и немного юмора

  Пролог.
  
  Когда же это началось?
  Может быть, когда он смотрел в карие глаза перед ним, готовясь принимать самые сильные подачи, и подчинялся яростной, решительной уверенности этого взгляда? Или раньше - когда пытался отбивать эти жуткие по своей скорости и силе фастболы? Или еще раньше, когда совсем мальчишкой впервые пошел против матери, чтобы иметь возможность играть - вместе с первым и единственным другом? Когда же все это началось?
  Если бы кто-то задал ему этот вопрос, Сато не смог бы ответить. Потому что то чувство, что жило в нем, что направляло его по этой жизни, он просто было, год за годом оно росло вместе с ним, постепенно становясь единственным смыслом жизни.
  Наверное. многие сказали бы, что это не правильно. Что так нельзя и до добра подобное точно не доведет. Наверное, Сато Тосия даже согласился бы с ними.
  Но все это не имело значения.
  И даже сейчас, по прошествии стольких лет, он продолжал играть в бейсбол, понимая, что пока он играет, пока продолжает выходить на поле с бриллиантовой травой, пока слышит восторженный рев трибун - все не имеет значения. Ведь пока все это есть, однажды он может снова увидеть яростную решительность карих глаз, самоуверенную усмешку и летящий к нему мяч - и не важно, будет ли он ловить этот мяч или отбивать его. Главное - он снова увидит его, Шигено Горо....
  Эта надежда была сильной, но обстоятельства, как всегда, оказались сильнее любых надежд и чаяний. Когда Сато кинулся под потерявшую управление машину, он не раздумывал, что ценнее - его жизнь или жизнь маленькой девчушки, растянувшейся на асфальте. Потому что на этот вопрос мог быть только один ответ, и Сато все для себя решил. Он просто не знал, что не погибнет тогда, а потом...потом, лежа на больничной койке и слушая объяснения врача, он только молчал. Молчал, когда ему говорили, что он больше никогда не сможет выйти на поле - слишком серьезны были полученные травмы. Перелом руки и обеих ног ее можно было вылечить, но поврежденные сухожилия правой руки уже было не восстановить. Врачи говорили, что пользоваться этой рукой он уже не сможет, что она останется парализованной, а играть с такой рукой было действительно невозможно.
  Сато молчал. Да и что он мог сказать. Наверное, тогда он просто не поверил, не смог поверить в случившееся. Но со временем поверить пришлось. Когда управляющий, отводя глаза, просил его подписать документ о расторжении договора, а также банковские документы. Ему неплохо заплатили, очень неплохо, и руководство команды не стало настаивать на сокращении выплат в связи с тем, что травму он получил не профессиональную, а значит... Нет, они не стали делать этого, они даже покрыли больничные расходы - вот уж чего Сато никак не ожидал.
  Вот только все это не имело особого значения. Потому что больше не было высокого синего неба над головой, изумрудной травы под ногами и отчаянной, почти безумной надежды на встречу. Потому что больше он никогда не сможет играть - а значит, он бесполезен, он не стоит внимания этих глаз, не стоит этой усмешки. Он - никто. Потому что для Шигено Горо бейсбол - это жизнь, а все, что вне его - не существует.
  Сато молчал, заставляя себя осознать и принять произошедшее.
  Сато молчал, когда несколько месяцев спустя выписывался из больницы.
  Сато молчал, когда возвращался домой. И лежа в своей комнате - ему еще трудно было ходить - он думал о том, что же делать дальше. Он не умел ничего, кроме бейсбола, и теперь он так хорошо понимал чувства Шигено, когда тот в Младшей Лиге повредил плечо.... Так хорошо понимал эту усталую, тупую покорность судьбе, эту безнадежную пустоту внутри. И именно эта мысль принесла с собой понимание: он должен еще хотя бы раз увидеть Горо.
  Наверное, Сато просто привык к тому, что этот парень всегда был рядом в самых безнадежных ситуациях. Привык, что есть кто-то, кто всегда знает, что и как надо сделать, чтобы победить. Чтобы вырвать свое из пасти судьбы. Тот, кто никогда не сдавался, кто своей огромной, чудовищной волей легко и просто ломал хребет обстоятельствам.
  Нет, Тосия прекрасно понимал, что Горо ничем не сможет ему помочь. парень отдавал себе отчет, что только повесит на шею другу - и давно уже любимому - кучу совершенно посторонних проблем. Он осознавал, но желание увидеть Шигено не уходило. И спустя еще месяц Тосия решился.
  Америка встретила его шумом, снующими людьми и жаром плавящегося на солнце асфальта. Лето было в самом разгаре, игр не было, и Сато был рад, что хоть в этом не помешает Горо.
  Шигено ждал его на стоянке, и при виде руки, аккуратно висящей на перевязи, его карие глаза слегка расширились, а затем в них появилось то самое, острое и пронзительное выражение, которое Сато никогда не мог назвать для себя каким-то одним словом. В нем сочетались и серьезность, и пытливость, и понимающее сочувствие, и легкое ошеломление, и готовность поддержать, подставить плечо, оказать помощь.... Горо ничего не стал говорить, просто помог загрузить небольшой чемодан в машину и открыл перед Сато дверцу.
  Когда же он успел получить здесь права?
  За прошедшие пару лет Горо не изменился, и украдкой смотрел на его профиль. А Горо смотрел на дорогу, и по радио играла какая-то местная группа, и диджей расписывал количество пробок в городе, и они молчали оба, словно согласно решили отложить разговор на потом, потом, потом... Когда смогут устроиться поудобнее, и кондиционер будет гнать прохладный воздух по небольшой комнатке, и стаканы будут запотевать от ледяного апельсинового сока, желтого-желтого, словно маленькое солнышко.
  наверное. Но Сато и тогда молчал. Только опустил голову, не имея сил посмотреть в карие глаза напротив. Мечты исполняются, вот только слишком часто это происходит совсем не так, как того хочется людям....
  
  Глава первая, в которой Горо задумывается над некоторыми вещами, а Сато плюет на последствия.
  
  Молчание висело в небольшой комнатке, разливалось в воздухе чем-то вязким, что мешало дышать. Сато ничего не говорил, глядя куда-то перед собой, словно видел что-то, чего другим не дано было разглядеть и понять, а Горо не спрашивал. Он никогда не лез в чью-то душу. Захочет человек рассказать - расскажет, а если молчит, значит, время еще не пришло. Однако же есть все равно было нужно, так что Шигено занялся готовкой, состоящей из подогревания готовой еды из ближайшего супермаркета. Даже став достаточно известным игроком мирового уровня, имея контракт, приносящий ему очень даже приличный заработок даже по американским меркам, Шигено Горо все равно продолжал жить в тесной квартирке и питаться полуфабрикатами и едой быстрого приготовления. Наверное, некоторые люди не меняются никогда.
  Шигено не спрашивал, но это отнюдь не значило, что его не беспокоит случившееся с его другом. Сато был сам не похож на себя, и Горо действительно тревожился, хотя и меньше, чем несколько дней назад. Когда Тосия позвонил ему среди ночи и, запинаясь, попросил разрешения некоторое время пожить у него, Шигено спросонок даже не понял толком, о чем идет речь - просто согласился. В смысле, это же был Сато! Как Горо мог отказать? Он машинально записал день, время и рейс, и отрубился - на часах было два ночи, а утром его ждала очередная изматывающая тренировка. Новый виток противостояния с кэтчером ничего хорошего не сулил, но просто так смириться с поражением и стать послушной марионеткой Горо просто не мог. Их с Кином непрекращающаяся война порядком веселила команду, тем более, что результатов не ухудшала, даже наоборот. Насколько Шигено знал, на них даже ставки делались, как на тотализатор. Впрочем, его это скорее забавляло, хотя Кин откровенно злился и щурил темневшие в такие моменты взгляд, а Горо смеялся, и от этого Кин злился еще сильнее. А когда они выходили на поле, то понимали друг друга без слов, с полу взгляда. Им даже знаки-то особо и нужны не были. Горо не забывал о своем старом обещании, а Кин не злоупотреблял властью, и команда выигрывала игру за игрой. Такая вот своеобразная дружба.
  То, что случилось что-то очень серьезное, Горо понял сразу, как увидел идущего к нему сквозь дрожащий от жары воздух Сато, с рукой на перевязи и небольшим чемоданом в другой. Именно этот чемодан его и насторожил, на самом деле. Потому что Тосия, как и сам Горо, как и все спортсмены предпочитал удобные и компактные спортивные сумки. И уж точно не чемоданы на колесиках. Но Шигено ничего не стал спрашивать, решив подождать до дома и послушать явно не слишком веселую и приятную историю в более спокойной обстановке. И вот теперь его лучший друг сидел в его квартире и неторопливо тянул апельсиновый сок со льдом. И молчал.
  Когда они поели, Горо не выдержал. Он просто не мог так больше, его деятельная, кипучая натура отчаянно требовала прояснения ситуации. Тем более что Тосии явно требовалась помощь, и как догадывался Горо, именно за этим он и приехал сюда, но, видимо, не решался попросить.
  Интересно все же, что случилось? Неужели снова что-то, связанное с семьей?
  - Знаешь.... Прости, - Сато заговорил неожиданно, разрушая вязкую тишину. Голос его был совершенно спокойным, но Шигено подобрался. Именно так Сато говорил с сестрой два года назад, прежде чем упасть в обморок от удушья.
  - Да нормально все, - легкомысленный жест рукой и улыбка. - Лето, игр нет, а тренироваться я могу и самостоятельно, и даже Кин мне ни слова не скажет.
  - Кин?
  - Ага, мой тутошний кэтчер. Та еще скотина, надо сказать.
  - Понятно.
  Сато не знал, что можно сказать, не знал, на что рассчитывал. Ну не полагал же он, в самом деле, что Шигено сразу все поймет и разом решит все его проблемы? Нет, конечно, нет. Просто.... Просто это был Горо. А у него здесь была своя жизнь, сложившаяся и спокойная. Та самая жизнь, о которое всегда мечтал его друг. И слушая рассказ Шигено о своем житье-бытье, Тосия отчетливо понимал, что не может, не имеет права встревать в эту сложившуюся жизнь только потому, что - старый друг. В конце концов, его собственные чувства не являлись веской причиной для подобного эгоизма.
  О том, что влюблен в своего лучшего друга, Сато заподозрил еще тогда, когда они играли друг против друга на последнем году средней школы. А во время тренировок и учебы в Кайдо подозрение это переросло в уверенность. Наверное, именно поэтому Тосия так остро отреагировал на молчаливый уход Горо. По тому, да еще из-за собственной семьи. Впрочем, он уже тогда знал о том, что никогда не сможет добиться и намека на взаимность. Горо не интересовали парни, как не интересовали его и девушки. Единственной любовью, страстью его жизни был бейсбол. Шигено всегда, с самого детства, замечал только соперников, только те преграды, что вставали на его пути, и никогда не оглядывался на тех, кто шел следом. И самым главным, самым важным человеком в его жизни был отнюдь не лучший друг, каким бы хорошим игроком тот ни являлся. Сато вовремя сумел понять это, а за пониманием пришли принятие и смирение. Иногда Тосия думал, что так получилось даже лучше, гораздо лучше того, что могло бы быть. Ну, в самом деле, а что могло бы быть между ними? Быстрый перепих в раздевалке после тренировки или в туалете для мальчиков, а потом - отведенные в сторону глаза, стыд и липкая тайна между ними, и невозможность подойти, обнять и поцеловать при всех.... Кому из них это было нужно? После этого Тосия потерял бы его навсегда, а так...еще оставалась надежда, и этого Сато было достаточно. Теперь же надежды уже не было, потому что для Сато Тосии больше не было бейсбола. Так за каким же чертом его принесло сюда, к единственному человеку, видеть которого сейчас было горше смерти, а не видеть было невозможно? Когда Сато увидел его на стоянке аэропорта, он отчетливо осознал, насколько скучал по Горо, и что ни время, ни расстояние так и не смогли излечить его от этой больной, ненормальной, невозможной любви.
  - ...и жаль, что ты не видел лицо этой белобрысой заразы, когда мяч пролетел мимо его биты и так попал в зону страйка. Младшенький так бесился, просто залюбуешься, - Шигено усмехался победно, и усмешка немного напоминала оскал. Сато понял, что большую часть рассказа просто пропустил, занятый своими мыслями. А Горо вдруг замолчал так резко, что Тосия невольно вскинул на него глаза. И столкнулся с теплой серьезностью карего взгляда. - Что с тобой, дружище? Ты же половину не слышал.
  - Прости, Горо-кун, я задумался просто. Вы с Младшим все также на ножах?
  - Ага. Этот ублюдок меня достал. Но не меняй тему. Что с тобой происходит? Я в сети читал об аварии. Но там писали, что ты поправился.
  - Поправился, - Сато усмехнулся. Усмешка вышла немного горькой, и Шигено это заметил. Сато подумал, что нужно лучше себя контролировать.
  - Тогда что ты тут делаешь? - Подозрительность в голосе друга мешалась с беспокойством, а Тосия просто не знал, что сказать. Точнее, не знал, как. И тогда он просто снял руку с перевязи, и понимание в глазах Шигено было таким.... Сато опустил глаза. Хорошо, что Горо - это Горо. Жалости бывший кэтчер просто не принял бы. Ни от кого.
  - Что врачи говорят? - Шигено не стал уточнять очевидные вещи. Висящая плетью правая рука Сато рассказала ему все, о чем молчал друг. Шигено хотел помочь, хотел - и банально не знал, чем именно. Как же он ненавидел подобное состояние, ненавидел свою беспомощность, бессилие и неспособность что-либо изменить. Глупо, по-детски и отчаянно.
  - Безнадежно. Сухожилия порваны, - Тосия попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой, больше похожей на гримасу. - Это навсегда, Горо-кун. Я больше не могу играть.
  - Тосия, я....
  А что он мог сказать? Что ему жаль? Горо тихо выдохнул сквозь сжатые зубы. Он не признавал поражений, но в жизни никогда и ничего нельзя было мерить игровыми мерками. Там, на поле, он был сильнейшим, он мог - все. Но вне этого поля он оставался всего лишь человеком, со всеми недостатками, присущими роду людскому. Реальная жизнь обожала подкидывать неразрешимые дилеммы и ситуации, из которых не было выхода. Как часто обстоятельства оказывались сильнее его? Смерть матери, смерть отца, травма плеча, болезнь мистера Гибсона - беспомощность и безнадежность. Наверное, у каждого из них в закромах души хватало своих призраков. Вот только это никогда не было поводом для сожалений, и уж тем более для жалости.
  - Горо-кун, я сам не знаю, зачем приехал, - Сато уже взял себя в руки, и Шигено в который раз невольно восхитился его чудовищным самообладанием. Тосия всегда был сильным, в некоторых вопросах гораздо сильнее самого Горо, и это не могло не вызывать уважение. - Наверное, я просто привык, что в самые сложные моменты моей жизни ты всегда оказывался рядом.
  - Ну, так уж и всегда, - Горо смутился. Откровенно смутился. Потому что был один момент, когда его не было рядом, и это до сих пор было для него одним из тех самых призраков.
  - Тогда ты лечил свою травму, Горо-кун, - да, Тосия всегда хорошо его понимал. Наверное, поэтому они и смогли подружиться в конечном итоге. - Да и что ты смог бы сделать? Ты, лишившийся обоих родителей, с травмированным плечом и в возрасте десяти лет от роду? Не смеши. Твои попытки защитить всех и вся слишком часто выходили тебе боком.
  - А ты не пытаешься этого сделать? - Шигено не остался в долгу, и Сато невольно любовался сверкающими от гнева глазами, чуть подрагивающими крыльями носа, сильными пальцами, сжимающимися сейчас в кулаки. Горо остался все таким же, его настроение менялось все также быстро, никогда не оставаясь в покое, и - боги - как же ему это шло.
  - Наверное. Но я все же пытаюсь помочь не всем, попавшим в поле зрения, - Сато позволил себе ироничную усмешку.
  - Так, я не понял, - Шигено зеркально отобразил усмешку друга, и иронии в ней было не меньше. - Ты сюда приехал, чтобы в очередной раз прочистить мне мозги?
  - Да не помешало бы, - сейчас чувствовал себя почти также как раньше, когда они вместе учились в Кайдо и частенько вот так поддевали друг друга. Тогда Сато часто ворчал на безалаберность Шигено, а тот добродушно огрызался в ответ на тему излишней двинутости друга на аккуратности. Хорошее было время. Как всегда, воспоминания вызвали улыбку, и в карих глазах Шигено Сато заметил облегчение. Кажется, Горо беспокоился гораздо больше, чем хотел показать. Впрочем, он всегда беспокоился больше, чем показывал, но Сато было приятно, что Горо все же не отстранился от него сразу. Как бы там ни было дальше, Шигено Горо навсегда останется его другом.
  - Тоси-кун, ты зануда. И, боюсь, будешь им всю оставшуюся жизнь.
  - Горо-кун, ты безалаберный охламон, самоуверенный и помешанный на бейсболе.
  - Ага, - улыбка Шигено была яркой и искренней. - В общем, ты будешь спать на диване, ничего? Не думаю, что тебе стоит ехать в отель.
  - Уверен, что я не буду мешать?
  - Ага. Да меня и не бывает большую часть времени. Так что квартира в полном твоем распоряжении.
  - Тренировки?
  - Ну да. Я после того чемпионата долго был не в лучшей форме, так что теперь Кин и ребята не дают мне спуску.
  - Это правильно.
  - Да уж конечно.
  Дни тянулись долг и несколько однообразно. Горо пропадал на тренировках целыми днями, а иногда и ночами тоже, и предоставленный самому себе Сато просто не знал, чем заняться. Сидеть в тесной квартирке было совсем уж не правильно, да и мысли всякие разные в голову лезли - только держись. Сначала Тосия еще крепился, но когда поймал себя на том, что, запуская стирку, уткнулся носом в рубашку Шигено и замер, как последний идиот, он осознал: надо что-то делать.
  И тогда он стал гулять. Не смотря на жару или непогоду. Он провожал Горо - и уходил бродить по городу, без цели или направления, куда ноги несут. А еще он учился, учился действовать левой рукой также свободно, как действовал правой. Он знал, это вполне возможно, ведь у него был перед глазами живой пример того, что нет ничего невозможного. И со временем у него стало получаться, получаться все лучше и лучше, да и с языком проблем возникало все меньше. Наверное, это могло бы даже радовать его, вот только почему-то пустота, поселившаяся в его душе в тот день, когда он окончательно осознал невозможность вновь выйти на поле, никак не желала уходить.
  Редкими вечерами, когда Горо был свободен, они гуляли вместе. Или сидели дома, смотрели телевизор, обмениваясь добродушно-колкими замечаниями, и тогда Сато мог бы сказать, что он счастлив. В такие вечера уставший Горо часто засыпал прямо там, где сидел, и тогда Тосия укрывал его пледом и долго сидел рядом, осторожно гладя его лицо кончиками пальцев или поправляя разметавшиеся во сне волосы, и улыбался мягкой, печальной улыбкой. Шигено в такие моменты казался спокойным и открытым, и таким близким-близким, каким никогда не был в бодрствующем состоянии.
  А еще они разговаривали. Горо много и часто говорил о бейсболе, рассказывал о тренировках, о товарищах по команде, о прошедших и будущих играх. Горо много говорил о бейсболе, а Сато слушал, понимая, что иначе с Шигено нельзя - он не сможет иначе. Бейсбол был его жизнью, его единственной настоящей любовью, Горо дышал им, существовал в нем, и Тосия слушал, изредка комментируя рассказываемое, от чего Шигено частенько взвивался, словно укушенный, и тогда они снова сыпали друг другу язвительные комментарии, словно пауков за шиворот, а потом долго смеялись над подобным мальчишеским поведением. Сато частенько замечал, что в подобных разговорах его друг с тонкостью и изяществом слона в посудной лавке пытается выяснить его дальнейшие планы, и тогда сам стал говорить о возможной учебе в каком-нибудь университете и последующей работе, не требующей обеих рук. Горо неизменно улыбался и довольно кивал, а Сато становилось так тошно, что хотелось выть в голос.
  Неприятно понимать, что ты - калека, обуза для кого бы то ни было, и неважно - для родных ли, для друга ли. Нет, Горо никогда бы не выгнал Сато, но тот и сам понимал: дольше так продолжаться просто не может. В конце концов, Шигено ничем не заслужил такую обузу, а собственные чувства волновали Тосию гораздо меньше благополучия Горо.
  - Наверное, мне стоит переехать, - это был один из тех вечеров, которые друзья проводили вместе, и Шигено с удивлением поднял глаза на Сато.
  - Да кто тебя гонит?
  - Никто.
  - Тогда в чем проблема? - Горо отложил какой-то бейсбольный журнал и подсел ближе к другу. Он давно уже опасался, что с Сато далеко не все в порядке, и основания у него имелись, с его точки зрения, достаточно веские. Тосия всегда и все прятал в себе, чтобы не беспокоить окружающих его людей, и зачастую для него это оканчивалось весьма печально. Горо совершенно не хотелось в один далеко не прекрасный день узнать, что его друг скончался от асфиксии в номере какого-нибудь мотеля. Или того хуже. А периодически мелькавшие в глубине зеленых глаз тоска и пустота заставляли опасаться этого тем сильнее, чем чаще Сато улыбался. Так продолжаться не могло, но Горо не знал, что делать. От беспокойства он не находил себе места, и даже решился обратиться за советом к мистеру Гибсону. Тот, выслушав рассказ парня, долго молчал. А затем осторожно предложил свою помощь с врачами, больницей или психоаналитиком. Шигено только головой покачал в ответ, и поспешил объясниться, увидев мелькнувшую на дне голубых глаз затаенную боль. Эта боль оставалась меду ними, но Горо не хотел, чтобы Гибсон испытывал ее. Его ненависть ушла давным-давно, и теперь он глубоко уважал этого сильного, волевого человека, и, быть может, даже в некотором роде любил. По крайней мере, он мог бы сказать, что мистер Гибсон был ему если не отцом, то дядей точно. К нему всегда можно было прийти за советом или помощью, пусть Горо и предпочитал решать свои проблемы собственными силами. Когда однажды он узнал о том, что мистер Гибсон его подстраховывает, то примчался в особняк и закатил качественный скандал, вытребовав со Старшего обещание прекратить страдать ерундой и сосредоточиться на собственном сыне. Впрочем, Младший спасибо все равно не сказал. Но с тех пор мистер Гибсон вмешивался только в случае прямой просьбы, продолжая считать Горо кем-то вроде любимого приемного сына, всегда близко к сердцу принимая его проблемы и неудачи и настолько откровенно радуясь его успехам, что это доводило Младшего до нервного тика. Но в этот раз Старший ничем особо помочь не мог, разве что посоветовал поменьше оставлять Сато одного и помочь ему найти что-то, чем он мог бы заниматься, что увлекло бы его, помогло найти новый смысл жизни. Потому что без этого все остальное не будет иметь значения. И на прощанье уже Старший тихо посоветовал понять, почему его друг приехал именно к нему. И теперь Горо намерен был выяснить это. И уж точно не собирался друга отпускать.
  - Нет никакой проблемы, - Тосия улыбнулся и попытался встать. Вот только ладонь, вдруг оказавшаяся на плече, была неожиданно жесткой.
  - Вот уж позволь тебе не поверить, Тоси-кун. Не считай меня глупее, чем я есть на самом деле, ладно?
  - Я и не считаю. Что на тебя нашло?
  - Наверное, я просто не хочу потерять своего лучшего друга.
  И вот тут Сато прорвало. Действительно прорвало. Наверное, он просто достиг своего предела, и слова Горо окончательно сорвали непрочные заплатки воли на дырах его психики. Нет, Тосия не кричал, не устраивал истерики и не кидался с обвинениями. Нет, он просто побледнел и глубоко вздохнул. И Шигено вдруг оказался совсем-совсем рядом, и его руки были теплыми и такими нереальными, но именно они обнимали, теребили, не давали задохнуться в пыльной пустоте собственной души.
  - Дыши, Тосия. Дыши. Не смей тут подыхать. Вот же дерьмо....
  - Нор...нормально, - Сато поймал ладонь Горо и сжал, давая понять, что все с ним в порядке. - Прой...дет...
  - Ни черта нормального, - рявкнул в ответ Горо, и в его голосе Сато послышалось отчаянье. Но ведь этого и быть не могло. Горо никогда не отчаивался, что бы ни случалось с ним, как бы трудно не было - он никогда не допускал даже тени отчаяния, и именно это заставило Сато продолжать дышать. А Шигено, понимая, что все уже более или менее пришло в норму, побелевшими пальцами вцепился в его плечи, встряхивая, словно мешок, и почти рыча в лицо:
  - Придурок больной, ты чего творишь?! Загнуться решил в гордом одиночестве? Щаз прям, ага! Так я тебе и позволил. Думаешь, если руку повредил, ели играть не можешь, то все, жизнь кончена? Может, так оно и есть, только об остальных ты подумал? Сестра твоя, бабка с дедом - похеру на них, да?! Ну ты и...птица гордая.... Не пущу. Вот только попробуй снова попытаться, я тебя везде достану, ты понял?!
  - П...п...понял, Горо-кун. Только хватит меня трясти.
  - Какой же ты идиот, Сато, - облегчение в голосе друга, его беспокойство, его крепкие руки, сжимающие объятия так крепко и надежно, его запах, стук его сердца.... Тосия сам не замечал, что плачет. Не всхлипов, ни вздохов - просто по щекам неудержимым потоком катились слезы, а Горо прижимал его к себе, и его рубашка промокала от этих слез. И Сато обнял его в ответ здоровой рукой, и прижался ближе, утыкаясь лбом в плечо, а пальцы Шигено путались в его волосах, и это было безумно приятно....
  - Прости.... Я действительно идиот.
  - Точно. Еще какой, - в голосе питчера слышалась улыбка. - Решил, что не нужен, да? Так вот, запомни накрепко: что бы ни случилось, ты - мой друг. Мой лучший друг, и всегда им будешь. И неважно, можешь ты играть или нет. И еще, - Горо чуть отстранился, заглядывая в зеленые глаза. - Пообещай, что ты займешься своим здоровьем. Ты должен справиться. Для меня бейсбол - это жизнь, я могу только подавать, а во всем остальном я туп как хороший, качественный дуб. Но у тебя ведь всегда было по-другому. Ты умница, Тоси-кун. Ты многое можешь. Так зачем ты так зациклился на игре?
  - Потому что ты играешь, почему же еще? - Сато улыбнулся, и Горо улыбнулся в ответ, отвесив другу шутливый подзатыльник.
  - Хорош чушь нести. Я серьезно спрашиваю.
  - Серьезно? - Карие глаза смотрели в зеленые с заботливой тревогой и теплом. Шигено вообще был теплым, и Сато хотелось остановить время, чтобы его любимый вечно обнимал его вот так.
  - Да, - улыбка в ответ на слегка наигранное недоверие.
  - Тогда я скажу тебе самую страшную тайну! И не смей смеяться, я серьезно! - Сато перешел на трагический шепот. - Я люблю тебя! А играл всегда потому, что у меня была надежда победить тебя, и значит заставить думать только обо мне.
  - Да иди ты, - Шигено расхохотался, ладонью утирая выступившие слезы. Сато смотрел на него и чувствовал горечь. Почему? Это ведь была всего лишь хорошая шутка. И Тосия тоже улыбнулся, снова пряча лицо на плече друга, чтобы тот не увидел закушенных губ и тоски. А разве могло быть иначе? А Шигено продолжал. - Ладно, не хочешь говорить, не надо. Просто подумай, сколь многого ты можешь добиться и вне поля. Да хоть тренером стать. С твоим опытом и талантом ты запросто сможешь окончить курсы.
  - Наверное, ты прав, - Сато надел на лицо привычную маску спокойствия и отстранился. В глаза словно насыпали песка, и стоило, наверное, умыться, но в целом разговор принес облегчение. Он признался, и теперь уже не могло быть паскудного червячка, подтачивающего изнутри коварным "а что если" и "а может быть". Не может. Нет больше никакого "если". И это, наверное, правильно. Ведь не может же Горо отвечать за то, что Сато - такой больной на всю голову придурок, что втрескался в лучшего друга и давно уже сходит с ума от неудовлетворенного желания? Конечно, Шигено нормальным не назовешь, ну да кто из них нормален? Нужно было уехать, но сопротивляться настойчивости Горо Сато не мог никогда. Тот был ураганом, сметающим со своего пути любые преграды. - Что ж, раз так, я пошел в душ.
  - Ахха, - Шигено махнул рукой, вновь утыкаясь в отложенный ранее журнал. Уходящий Тосия не видел потемневшего взгляда поверх страниц, которым проводил его друг.
  Шигено тревожился. После того срыва, после тех слез, тревога его не прошла, а наоборот лишь усилилась. Быть может, дело было в словах, что никак не шли у парня из головы, а может, еще в чем-то, но он стал внимательнее присматриваться к своему другу, отмечая многое, что раньше воспринималось само собой разумеющимся: глубокий, темно-зеленый оттенок глаз, пушистые ресницы, плавные, чуть замедленные движения - последствия травмы. То, какую он предпочитает еду. То, какие фильмы любит больше.
  Для Горо это было странным - обращать внимание на подобные мелочи, но это позволяло ему лучше узнать Тосию, настоящего Тосию, а не ту маску, которую всегда носил его лучший друг. Например, Горо довольно быстро понял, что Сато ненавидит рамен в любых его проявлениях, хотя прекрасно помнил тот вечер, когда они все вместе отправились отмечать какую-то очередную победу в раменную, и Тосия с очевидным удовольствием ел это блюдо вместе со всеми. Вообще, настоящий Сато состоял из противоречий и неясностей, он словно бы прятался в тени того, каким его хотели видеть, и постепенно Горо начинал понимать, о чем говорил его друг в том разговоре. Возможно, что Сато никогда и не любил бейсбол. Но у замкнутого, необщительного, вечно занятого учебой мальчика не было друзей, и ради дружбы с ним, Горо, он готов был на все. Даже играть в незнакомую игру. А дальше...возможно, он продолжал играть, чтобы не потерять возможность иметь друзей. И чтобы не потерять лучшего друга? Возможно. Горо всегда был слишком увлечен бейсболом, он зал за собой эту черту, но никогда не видел в ней ничего плохого. Но, возможно, это было...не так? Вопросов было много, и Горо ворочался до рассвета, обдумывая различные варианты, но так и не придя к какому-то одному мнению. Возможно, стоило бы поговорить с Тосией начистоту, но тот словно отдалился, замкнувшись в себе и выстроив вокруг мягкие, но неприступные заградительные барьеры. Сато оставался спокоен, дружелюбен и мягок, но душу свою больше не открывал, и ни тени искренних чувств не мелькало больше в его глазах. Точнее, все чувства были искренними, вот только к настоящему Тосии они, как сильно подозревал Горо, имели весьма косвенное отношение.
  Сначала это тревожило, потом начало раздражать. Горо не привык молчать, если что-то его не устраивало. Обычно он выражал свое возмущение и протест весьма и весьма громко, но в этот раз он молчал долго, очень долго - почти месяц - надеясь, что, в конце концов, все будет как прежде. Но переупрямить Тосию было невозможно, а потому приходилось придумывать способы растормошить эту глыбу льда. Ни один из них, впрочем, так и не дал результата. И даже совместный поход на бейсбольный матч - вернейшее, по мнению Горо, средство - успехом не увенчалось. Нет, Сато был все также мил и весел, но оставался абсолютно закрыт, не разделяя даже восторженный рев трибун.
  Время шло, и Шигено чувствовал, как потихоньку подступает знакомое бессилие, переходящее в растерянность. Он ничего не мог сделать, у него абсолютно ничего не получалось! И наконец парень просто не выдержал и одним из вечеров припер друга к стенке в прямом и переносном смысле слова.
  - Сато, едрить твою налево, да что тут, ко всем чертям, происходит?! Ну не могу я так больше! Не могу!
  - Горо-кун, успокойся, - Сато даже в лице не изменился. Просто стоял и смотрел в глаза своим спокойно-равнодушным взглядом, и внутри у Шигено всколыхнулось то самое, почти забытое чувство, когда на лице Сато жила снисходительная усмешка, и Горо отчаянно хотелось стереть ее любым способом, но лучше всего - кулаком, чтобы в кровь эти губы, чтобы больше не было этого высокомерия, этого надменного равнодушия в таких близких-близких глазах цвета зеленого клевера. Чтобы и думать не смел, что он - лучше или выше, чтобы всегда видел его, Горо, рядом или впереди. Чтобы не забывал, ни на мгновение не забывал о нем, Шигено Хонде Горо!
  - Тосия...снова становишься тем кайдовским ублюдком? - Горо почти рычал в это ненавистное пустое равнодушие. - Не получиться! Не дам!
  - А ты что-то хочешь мне дать? - Сато приподнял бровь. Наверное, сейчас он и сам не слишком отчетливо осознавал, что именно говорит или делает, все поглотило слепое и пустое равнодушие с привкусом знакомого возбуждения от слишком тесного контакта их тел. Еще немного - и Шигено поймет.... Но Сато это уже не волновало.
  - Что ты от меня хочешь?
  - Не знаю, - непробиваемое спокойствие почти разрывает изнутри. У него острые грани-лезвия, и крови много, очень много, просто ее не видно, совсем не видно, но она есть, она вытекает из безобразных, рваных ран на душе и сердце. И Сато усмехается, и вызывающе смотрит в потемневшие от гнева карие глаза, и смеется, но в этом смехе - то же самое равнодушие.
  Сато все равно, что будет дальше, когда он дотягивается до губ Горо и впивается в них поцелуем. Впервые в жизни ему откровенно наплевать на любые последствия.
  
  Глава вторая, в которой Маюмура пьет чай, Сато предается воспоминаниям, а Горо ревнует.
  
  - Ты чё делаешь?!
  - Я тебя поцеловал, - Сато слегка усмехнулся, невольно облизывая пересохшие губы. Этот поцелуй...был не таким, какого хотелось, но все же он был. И пусть Горо не ответил на него, но и не оттолкнул - из-за растерянности, скорее всего.
  - Зачем?
  - Я тогда говорил правду, - немного нелогично ответил Сато. Шигено все еще прижимал его к стене, и хотя он и ослабил хватку, вырываться не хотелось. А удивлением на его подвижном лице хотелось любоваться вечно. - Я всегда хотел играть за тебя, вместе с тобой. Я больной, наверное.
  Шигено, наконец, отпустил его, но Сато остался стоять там же, опираясь спиной на такую надежную, такую прочную стену. Может, у него просто дрожали колени? То странное состояние полного наплевательства на все и всех постепенно уходило, словно отхлынула волна, оставив его разбитым на пустом диком берегу. И постепенно начинало приходить понимание того, что же он наделал. Впрочем, пути назад все равно уже не было. Помирать - так с музыкой, да?
  - Я даже не знаю, за каким чертом меня сюда принесло. Наверное, просто тебя хотел увидеть, - Тосия не улыбался, но в голосе все равно звучала улыбка. Карты, которые он так долго прятал, теперь были на столе, но все равно были всего лишь пустышками. Сато чувствовал сейчас только усталость и бесконечную, какую-то светлую и тихую грусть. Наверное, так и бывает, когда с плеч падает тяжелый груз тайны. И потому он говорил, выворачиваясь наизнанку перед тем, кого давно уже любил. - Я еще в Кайдо понял, что ты мне нравишься не только как друг. Что я тебя хочу - во всех смыслах этого слова. Когда ты из школы ушел, я обиделся на то, что ты даже не сказал ничего. Знаешь, ощущение было, словно меня снова предали. Я тогда подумал, что раз уж так, то лучше ненависть - и то не смог. Осталось равнодушие и пустота, но и их ты разбил на той игре.
  - И что...с тех пор? - Шигено, видимо, до сих пор никак не мог прийти в себя.
  - Ну да, - Тосия пожал плечами и усмехнулся кривовато, закрывая глаза. - Да ты все равно думал только о бейсболе. Ты даже с Шимизу-то толком не встречался, куда уж мне. Что она, что я: единственный способ хоть как-то оставаться рядом с тобой - игра в бейсбол. Ну, да чего теперь говорить....
  - Ты поэтому играл?
  Сато кивнул, и Горо отвернулся, смотря куда-то в пространство. Нет, поверил он другу сразу, но поверить и принять - вещи совершенно разные. Вся их дружба, все их общение после его возвращения в бейсбол представала перед ним в ином свете, и у Горо возникало ощущение, что его мир перевернулся с ног на голову, да так и остался в этой нелепой позе. Быть может, впервые за всю свою жизнь, Шигено задумался об отношениях с окружающими людьми, и вырисовывающееся место в этих отношениях ему со всей определенностью не нравилось. Шутка ли: вдруг понять, что два человека в этой жизни любили его настолько, что полюбили даже спорт, на котором он был помешан! Горо не понимал, как можно не любить бейсбол сам по себе, но это не было главным. Главным сейчас был его друг, устало прислонившийся к стене за спиной. Ну не мог Горо просто так оставить его и уйти обдумывать произошедшие изменения. А Сато ведь именно этого и ждал - стоит, молчит, глаза закрыл, а на лице такая тоска, что невольно понимаешь: стоит уйти, и тот вполне может и руки на себя наложить. И Шигено понял, что никуда он сейчас не уйдет. Потому что Тосия - его друг, такой, какой есть. А об остальном можно и потом подумать. Быть может, поэтому он снова подошел ближе и обнял, притягивая его к себе.
  - Тоси, я не знаю, что сказать. Не силен я во всем этом.
  - Знаю. Просто дай мне пару минут, и все будет в порядке.
  - Нифига не будет в порядке. Я, конечно, тормоз редкостный, но не надо делать из меня чудовище, ладно? - Теперь в голосе Горо слышалась грусть. - Думаешь, я могу уйти сейчас? Просто я не знаю, что ответить. Никогда не задумывался о подобном.
  - Да уж, свалился я тебе, как снег за шиворот: и не вытрясти, и терпеть невозможно.
  - Дурак ты, хоть и умный, - Шигено хмыкнул сравнению. - Тоси, пойми, каким бы ты не был, ты - мой друг, и этого ничто не изменит. И неважно, играешь ты в бейсбол или нет. Просто ты меня очень удивил, вот и все. Знаешь, такое ощущение, что мир теперь стоит на голове. Наверное, я просто пытаюсь сказать, что мне нужно привыкнуть к мысли, что ты...ну...
  - Люблю тебя, - Тосия тихо хихикнул в плечо Горо. Как это было похоже на его друга и любимого: и в двадцать лет краснеть при упоминании всего, связанного с делами любовными, так, словно ему все еще пятнадцать. Сато не сомневался, то Шигено покраснел. - Я понял. Наверное, я просто пытаюсь сказать тебе спасибо.
  - Оригинальные у тебя способы, однако, - добродушное ворчание и тихий смех в ответ. Кажется, все начинало налаживаться, хотя до полного выяснения отношений было еще далеко.
  Да, Сато хорошо знал Шигено. Тому действительно требовалось время, причем достаточно много, чтобы принять изменившуюся в одночасье картину мира. Его друг жил по принципу "вижу цель - не вижу препятствий", не признавая зигзагов и обходных путей, так что теперь бывшему кетчеру оставалось только ждать. И он ждал, будто забыв о произошедшем разговоре, ни словом, ни взглядом не выдавая, что что-то могло измениться между ними. Горо по-прежнему приходил поздно, но не избегая друга, а просто тренируясь допоздна. С приближением игрового сезона его тренировки становились жестче и напряженнее, и однажды он даже предложил Тосии поприсутствовать на одной из них, но Сато предложение не принял, хотя ему до смерти хотелось увидеть того, кто смог обуздать бешеный темперамент Шигено Горо. Впрочем, он его и увидел, потому что в один из дней, когда прошли уже установочные игры, и до церемонии открытия сезона оставалась неделя, Шигено не терпящим возражений тоном заявил, что сегодня они идут на командную вечеринку. Вместе. Потому что не дело для Сато праздно шататься по городу или сидеть в четырех стенах, а ребята нормальные и примут его хорошо. Тосия только улыбнулся - нет, изменить Шигено было невозможно. Хорошо, что Тосия никогда не пытался этого сделать.
  Вечер прошел замечательно. Легкая настороженность, испытываемая Сато вначале, быстро испарилась под дружелюбным любопытством товарищей Горо по команде. Все они уже знали о Сато, и легко включили его в свой круг общения, проявляя к его увечью лишь сдержанное сочувствие - не более. Несколько напрягала только мрачная физиономия Кина, но и она вскоре перестала иметь значение. Наверное, где-то после первого бокала некрепкого коктейля. Общий разговор вертелся, в основном, вокруг предстоящего сезона и вопросов к заокеанскому знакомому о том, как проходит открытие его в Японии. Шигено тянул какой-то сок непонятного цвета и улыбался, отпуская колкие замечания в адрес кетчера. Тот сначала молчал, потом стал огрызаться, а потом и отвечать колкостями на колкости, что вполне предсказуемо привело к небольшой локальной войне, быстро прекращенной капитаном команды, которого все происходящее тоже изрядно позабавило. Потом кто-то подал идею сходить в боулинг, но его не поддержали, предпочтя караоке, и немузыкальные вопли спортсменов еще долго отдавались у Сато в ушах, ибо караоке быстро превратилось в викторину "Кто кого перекричит". Первое место поделили между собой Горо и какой-то белобрысый парень. Один из аутфилдеров, кажется. Разбредались все уже далеко за полночь, со слипающимися глазами и слегка нетрезвые, но абсолютно довольные вечеринкой. Сато тоже был доволен, вызывая такси для себя и отнюдь не слегка нетрезвого Шигено: в сопротивляющегося всеми правдами и неправдами Горо команда дружными усилиями влила почти полстакана виски с содовой, игнорируя его крики на тему "я не пью". Результат сказаться не замедлил, и в настоящий момент Шигено обнимался со столбом и выглядел как огурчик. В смысле, таким же зеленым и в пупырышек. Сато от души сочувствовал любимому, но удержаться от смеха все равно не мог.
  - Тоси.... Почему тебя два?
  - Потому что у тебя в глазах двоится, - Сато фыркнул, подставляя другу плечо. Того шатало, и Тосии было сложно одной рукой удерживать Горо, да еще и пытаться открыть дверь ключами, которые еще надо было выудить у Шигено из куртки. Та еще задачка, если разобраться, но Тоси не зря слыл замечательным аналитиком. Все проблемы он разрешил одним движением - просто посадив тушку друга возле двери. И только открыв ее и подперев кроссовкой, чтоб не закрылась, кое-как втащил Горо внутрь и оставил на диване. После чего утер честный трудовой пот, закрыл дверь и занялся делами насущными, главным среди которых была проблема приведения тела - по-другому назвать это было сложно - на диване в состояние, хотя бы отдаленно подходящее для сна. Как минимум это требовало снять с Горо куртку, футболку и обувь, и это заняло довольно много времени, но Сато справился и вполне мог собой гордиться. Уставший, но довольный, он растянулся рядом с любимым и практически сразу провалился в сон.
  А утром был Горо с дико болящей с бодуна головой и слегка мутноватым и очень жалобным взглядом, поход за минералкой и обезболивающим в ближайшую аптеку и куча других, не менее важных и неотложных дел, за которыми как-то незаметно пролетел этот странный день. А когда пришло время ложиться спать - на завтра была назначена очередная тренировка - Шигено как-то спокойно предложил Тосии не заморачиваться расстиланием дивана и ложиться спать вместе с ним на кровати. В ответ на изумленно приподнятую бровь Шигено смутился и выдал нечто нечленораздельное, смысл которого сводился к тому, что не стоит стирать дополнительный комплект белья. Тосия хмыкнул и промолчал. Горо был в своем репертуаре: вроде бы открытей уже некуда, а на самом деле - тайна за семью печатями. И не открыть их, не взломать - только ждать, пока сами откроются.
  Ждать пришлось долго. Достаточно долго для того, чтобы одуревший уже от безделья Сато, плюнув на все, устроился в ближайший магазинчик продавцом. Хозяин, толстый негр преклонных лет, посмотрел на его руку и, вздохнув, сказал, что поблажек делать не будет, но толковый помощник давно нужен. И велел приступать к работе немедленно. Тосия был только рад, благо, вопрос с временной регистрацией решился достаточно быстро. Бывший кэтчер подозревал, что здесь не обошлось без помощи и влияния мистера Гибсона, но ему было совершенно все равно. Главное, он мог спокойно оставаться рядом с любимым.
  А Шигено все это время не отпускала навязчивая мысль, которую сначала он гнал от себя, а потом перестал. Он думал об их с Тосией разговоре, но не о словах, а об интонациях, о выражении лица друга, о тоске и какой-то нелепой, беспросветной покорности зеленого взгляда. И чем больше он об этом думал, тем отчетливее ощущал себя последней сволочью. Ощущение было новым и не сказать чтобы очень приятным. Это же чувство побуждало дело исправить, вот только Шигено понятия не имел, как. А посоветоваться было не с кем. Товарищи по команде отпадали сразу, да он с ними особо близко так и не сошелся. И уж точно это не мог быть Кин - Горо скорее сам себе левую руку отгрыз, чем обратился бы к своему кетчеру за помощью. Любой. Старший тоже был не слишком хорошим вариантом. Нет, мистер Гибсон, безусловно, помог бы, но скорее психоаналитиком и знакомством с какой-нибудь девушкой, по его мнению, вполне подходящей на роль жены бывшего бейсболиста. В принципе, это было бы неплохим решением, если бы могло помочь. Глупостью и недальновидностью Шигено Горо не страдал никогда, так что результаты подобной "помощи" предсказать вполне мог. Он просто потеряет лучшего друга, и на этот раз потеряет навсегда. Да и трусостью было не ответить на прямое признание также прямо, ведь видел же, как тяжело это самое признание далось другу. Нет, подобным образом оскорблять Сато было никак нельзя. Но что же тогда делать?!
  Наверное, он бы так и ходил, неприкаянный, ломая голову над совсем не свойственными ему проблемами, если бы в один прекрасный день на его горизонте не нарисовался Маюмура. Вот уж кого Горо точно не ожидал тут увидеть! А это чудо с мордой каменного истукана острова Пасхи возвестило, что его контракт продали сроком на полгода и теперь он будет играть в этой команде. Весть сия вызвала у Шигено бурные протесты, а у Кина - нервическое подергивание глаза. Впрочем, изменить решение владельца все равно было невозможно, так что в итоге все смирились.
  Избавиться от Маюмуры не получилось даже после тренировки. Тот просто шел рядом с Шигено и молча посматривал на него своим презрительно-ледяным взглядом, который так бесил Горо еще со времен учебы в Кайдо.
  - Чего тебе надо, а?
  - Хочу пообщаться с Сато.
  Шигено только кивнул, а когда они пришли, просто кинул сумку в прихожей и ушел, не обращая внимания на вопросительный взгляд зеленых глаз Тосии и легкую усмешку Маюмуры. Он думал, что перекусить вполне можно и в закусочной, а переночевать - в мотеле.
  
  - Привет. Проходи. Чай будешь?
  Маюмура кивнул и устроился на диване, а Сато заваривал чай и чувствовал, что это не правильно - то, что Горо нет дома. Получилось так, будто они выжили хозяина квартиры. Но гостю он был действительно рад. За прошедшие с той школьной игры годы Сато успел по-своему сдружиться с этим замкнутым питчером, и Маюмура платил ему такой же сдержанной дружбой.
  - Ты как? - Горячий дымок вился над чашкой, а по комнате плыл аромат китайского зеленого чая с привкусом жасмина.
  - Нормально, как видишь. Даже работаю.
  - Хн?
  - Продавцом в небольшом магазинчике поблизости. Платят немного, но хозяин особо не нагружает. Ворчит, правда.
  - Как с Шигено? Ты же за этим приехал?
  - Сам не знаю, зачем приехал, - Тосия улыбнулся немного грустно. - Я признался, а Горо.... Ну да ты сам знаешь, он помешан на бейсболе, как и все мы. Так и живем.
  - Не будешь жалеть?
  - Нет, - Сато качнул головой и осторожно покачал в ладонях чашку. - Не о чем. Горо - это...Горо.
  Маюмура кивнул и приложился к собственной чашке. Больше в этот вечер они к разговору не возвращались. Впрочем, им итак было о чем поговорить, только разговор получался довольно своеобразный - с долгими паузами, заполненными неторопливым чаепитием и легким, как пар над чашками, молчанием. Это молчание было спокойным, и Сато, наверное, впервые за прошедшие месяцы чувствовал, как уходят напряжение и боль, о которых он и не подозревал даже, как растворяются они в этом молчании, уносятся к потолку вместе с ароматным паром из двух глиняных чашек.
  А следующие дни были странными, хотя ничего, вроде, и не происходило. Только Горо стал реже возвращаться домой, да в его взгляде появилось какое-то совсем новое чувство, которого Тосия там раньше никогда не видел. Иногда, скучая у кассы в ожидании покупателей или бесцельно бродя по городу, Сато позволял себе думать, что это была ревность. Впрочем, это были мечты, а Сато никогда еще в своей жизни не путал мечты и реальность. Возможно, он просто уже достал друга, вот и все.
  С Маюмурой они теперь виделись часто, гораздо чаще, чем с Шигено. Они, наверное, были слишком похожи, и эта похожесть позволяла им понимать друг друга практически без слов. И частенько они сидели в каком-нибудь парке и просто молчали, и тогда Сато вспоминал то время, когда все они были еще школьниками. Как отчаянно они старались победить соперников, как сверкали глаза с каждым страйк-аутом, как Горо выводил из себя окружающих своей потрясающей самоуверенностью и заражал всех ей же, как презрение в серо-голубых глазах Маюмуры сменяется удивлением, а затем и некоторым уважением, переходящим в абсолютную серьезность. Эти воспоминания, тщательно хранимые Тосией в глубине сердца, до сих пор оставались одними из самых светлых и прекрасных. О Горо они больше не разговаривали, но Сато чувствовал молчаливую поддержку друга, и ему становилось гораздо легче воспринимать изменившееся поведение Шигено. Тот, кажется, и сам понимал, что стал отдаляться от Тосии. Наверное, поэтому слишком часто его взгляд стал уходить в сторону, а веселый, жизнерадостный треп все чаще сменялся молчанием. Сато было больно, очень больно видеть такого Горо и понимать, что причиной этих изменений является он, Сато Тосия, но не знал, как это можно изменить. В какой-то момент Сато осознал, что так просто не может больше продолжаться, что он слишком слаб, что он не выдержит этого отчуждения и этой глухой боли внутри. Что ему необходимо поговорить с Шигено, даже если в результате придется уехать и навсегда забыть и о старой дружбе, и о своей безнадежной влюбленности.
  - Горо, нужно поговорить, - за прошедшее с принятия решения время Сато так и не придумал лучшего начала для этого разговора. Это был один из тех редких теперь вечеров, когда Шигено пришел домой достаточно рано, так что Сато еще не лег. Горо поднял глаза от какого-то очередного журнала, и внимательно посмотрел на парня, и под этим взглядом Сато как-то стушевался и опустил голову, но все равно продолжил. Это необходимо было сделать, как нужно вскрывать нарыв, чтобы вычистить рану. - Горо, так больше не может продолжаться. Я не могу больше.
  - Что-то произошло?
  - Да. Ты отдаляешься, и это больно. Я знаю, что, по большому счету, сам во всем виноват, я ворвался в твою жизнь, веду себя как эгоист, но.... Но я хотел бы быть хотя бы твоим другом, боги с ним, со всем остальным.
  - А ты сможешь? - Шигено отложил журнал, и теперь смотрел пристально и требовательно в лицо Тосии. - Сможешь быть только другом?
  - Смогу. Мог же все это время.
  - Большую часть которого я был далеко, - Шигено вздохнул и опустил голову. - Я, конечно, вел себя как последняя скотина, но, Тосия, я просто не знаю, что чувствую к тебе. То есть ты по-прежнему мой друг, и ты важен для меня, но любить.... И мы оба - парни. Я действительно не знаю.
  - Я понимаю, Горо-кун, - не то чтобы он подобного не ожидал. Просто надеялся, сам не зная на что. Но Шигено продолжал говорить, немного путаясь в словах, явно пытаясь объяснить. Видимо, и его откровенно достала неясность, он вообще не терпел неопределенности. Ни в чем.
  - Но когда я думаю, что ты...с этим отморозком Маюмурой.... Мне хочется размазать его по полю тонким-тонким слоем. Меня бесит, что ты улыбаешься, когда говоришь с ним. Я не понимаю, что со мной происходит. Я, наверное, просто псих.
  - Нет, - Сато невольно улыбнулся, а внутри все замерло, качаясь над пропастью на тонкой-тонкой струне такого родного, внимательного и растерянного карего взгляда. - Ты просто собственник. Не выносишь, когда то, что считаешь своим, уходит у тебя из рук. Тебя бесит невозможность взять реванш. Потому что ты все и всегда меряешь мерками бейсбола и ненавидишь проигрывать, в чем бы то ни было. А вообще, это называется ревностью.
  - Ээээ.... Думаешь, я ревную? - Горо был действительно изумлен. Кажется, такая мысль в его вихрастую голову еще не приходила.
  - Ревнуешь, - объяснял Сато тем тоном, каким объяснял когда-то решение примеров и правила вычисления. Тогда они готовились к поступлению в Кайдо, и Горо корпел над учебниками, подтягивая базовые знания отнюдь не по бейсболу. - Для ревности не обязательно любить. Достаточно просто ощутить возможность потерять то, что давно считаешь своим, будь это чьи-нибудь чувства или что-то материальное.
  - То есть, я тебя не люблю, но ревную к Маюмуре? - Шигено потряс головой, словно это могло помочь ему уложить в ней трудноусваеваемую мысль.
  - Ну да, - Тосия снова улыбнулся, и в этой улыбке, наряду с грустью, сквозила легкая ирония. - И знаешь, я сейчас по-настоящему счастлив.
  - Почему? - Спросил Шигено с каким-то жадным любопытством.
  - Потому что это значит, что ты все равно считаешь меня своим. Другом или кем-то еще, мне все равно.
  - Но разве ты....
  - Неважно, будешь ли ты...спать со мной или нет, - откровенность Сато явно смутила Горо, настолько, что тот даже покраснел. Впрочем, Тосия все равно считал, что ему идет. - Точнее, я хочу тебя, безумно хочу, но это не является определяющим.
  - Но Тоси-кун, - этот жалобный голос, эти интонации снова напомнили Сато о прошлом, только на этот раз уже о чемпионате мира. Тогда Горо говорил точно также, и еще просительно заглядывал в глаза, чем-то очень напоминая большого, добродушного щенка. И Тосия подошел к нему и, опустившись рядом, крепко обнял за плечи.
  - Да не грузись ты так, тебе не идет, - сейчас Тосия чувствовал какую-то совершенно сумасшедшую легкость, словно за спиной выросли крылья, и он вот-вот взлетит в высокое-высокое небо. - Просто будь собой. Ты ничего мне не должен, пойми ты это, дурья башка.
  - Я не хочу, чтобы тебе было плохо, - все тот же жалобный тон, но теперь в голосе Шигено явственно слышалась улыбка, и Тосия вздохнул с облегчением. Разумеется, про себя. Холодность и отчуждение исчезли, как и не было, все снова было в порядке между ними. Все было так, как должно было быть. Тосия действительно был почти счастлив.
  - Мне не плохо. И, кстати, у тебя нет абсолютно никаких причин ревновать меня к Маюмуре. Мы с ним просто друзья, не более. Скорее уж это я должен ревновать тебя к этому твоему Кину.
  - Да ты что! - Горо от подобного допущения аж подбросило. - Чтобы я...с этим ублюдочным морозильником...?! Вот уж дудки. Честно, по сравнению с тобой, он - полное ничтожество. У меня никогда не было лучшего кетчера, чем ты.
  - Правда?
  - Я скучаю по нашему беттери, знаешь? - Как получилось, что голова Тосии уютно устроилась на плече Шигено, а пальцы того запутались в черных волосах друга, никто из них не знал. Просто это было, и это было так естественно и так приятно. Тепло и поддержка. - Ты всегда доверял мне, а Кин еще в самом начале подловил меня на обещании слушаться его, что бы ни случилось.
  - Я всегда знал, что ты гораздо лучше и талантливее меня.
  - Глупости. Я всегда тобой восхищался, знаешь? Ты - потрясающий, Тосия.
  - Да уж, вечер откровений получается, - Сато был действительно удивлен этим признанием. Всю свою жизнь, с самого первого дня знакомства с этим потрясающим парнем, он только и делал, что следовал за ним, гнался, отчаянно пытаясь стать достойным сначала его дружбы, а потом и его любви. А теперь оказывалось, что Горо и без этого восхищался им, смотрел на него, считая его лучше, талантливее, способнее. В картину мира Сато это как-то не вписывалось, так что теперь он примерно мог себе представить ошеломление Шигено от признания в любви. Получалось как-то не очень весело. - Слушай, это получается, мы все время гнались друг за другом?
  - Не знаю, - Шигено улыбался какой-то мягкой, теплой и спокойной улыбкой, такой редкой на его лице. - Гнался я всегда за мистером Гибсоном, а потом постоянно соревновался с Младшим и ругался с Кином. Но ты все равно всегда был для меня особенным. Ведь ты - мой самый первый и самый лучший друг.
  - Но все равно только друг, да? - Сато не удалось скрыть печаль, да и незачем было ее скрывать. Здесь и сейчас они были предельно откровенны друг с другом, и эти мгновения стоили слишком дорого, чтобы омрачать их незначительной ложью. А Шигено молчал, и его пальцы все также легко перебирали волосы Сато, и это было приятно - эта мимолетная нежность, нежданная ласка. Сато чувствовал себя бессовестным вором, но это совершенно не мешало ему получать удовольствие.
  - Я никогда не задумывался о чем-то подобном, - когда Горо заговорил, его тихий голос был задумчив. - Для меня всегда на первом месте был бейсбол, да и сейчас все точно также. Хотя теперь я понимаю, откуда у меня в комнате дома иногда обнаруживались разные порножурналы. Сильно подозреваю, что их подкладывал отец.
  - Ну ты даешь, - Сато тихо хрюкнул от смеха, представив недоумение возлюбленного при обнаружении подобного рода литературы. И все, что могло бы последовать за этим самым обнаружением. - И как тебе?
  - Я обычно их даже не открывал. Вестники бейсбола были гораздо интереснее, - Горо отвечал честно, а Сато уже буквально трясся от беззвучного хохота. - И нечего так ржать!
  - Прости, Горо-кун, просо я представил себе это, - раскаянья в голосе Тосии не было, и Шигено сам рассмеялся. На самом деле, это, наверное, действительно было смешно, хотя тогда подобное его откровенно доставало. - Ладно, это действительно смешно.
  - Вот видишь.
  Сато прикрыл глаза и окончательно ушел в ощущения. Он никогда не думал даже, что реальность может быть настолько прекрасней всяких его мечтаний. Если честно, он иногда фантазировал о том, насколько приятными могут быть объятия Шигено, хотя дальше поцелуев не заходил. Наверное, ему просто трудно было представить что-то большее между ними, но и этих воображаемых поцелуев ему вполне хватало. Сейчас поцелуев не было, но это было не важно. Важными были тепло рук Горо, надежность его плеча, сводящий с ума запах его кожи, чуть горьковатый, и ниточка пульса, ровно и сильно бьющаяся на шее. Это было лучше любой мечты, потому что это была реальность, которая не развеется утренним мороком. Наверное, Горо в чем-то был прав, когда сомневался в том, что Тосии будет достаточно дружбы. Нет, держать себя в руках он вполне в состоянии, но даже эта невинная, в общем-то, близость будоражила кровь почище любого адреналина. Не удержавшись, он чуть повернул голову, и легонько коснулся губами этой ниточки пульса, и почувствовал, как вздрогнул Шигено.
  - Прости, - а вот теперь в голосе Тосии звучала вина. Вина, но не сожаление. Он не жалел, но понимал, что не должен делать ничего подобного.
  - Ничего, - успокаивающие нотки в голосе Шигено почему-то совсем не успокаивали. Да и непонятно было, кого он собирался успокоить - Сато или...себя. - Слушай, это так сложно, да?
  - О чем ты?
  - Так сложно сдерживать это желание? - Смущение и легкое беспокойство хлестнули наотмашь, вдребезги разбивая хрупкую нежность мгновений. Сато глубоко вздохнул и отстранился.
  - Да, но не беспокойся. Я не собираюсь приставать, - получилось немного жестко, Тосия не хотел этого, но полностью подавить обиду и боль не получилось, и это проявилось резкостью голоса. Горо растеряно глянул на него и недоуменно спросил:
  - Ты чего?
  - Все в порядке, Горо-кун. И я действительно думаю, что мне стоит начать подыскивать другое жилье.
  - Да кто тебя гонит?! Живи, сколько хочешь!
  - Прости, - много мужества нужно, чтобы признаться, но еще больше его требуется для того, чтобы достойно принять окончательное поражение. - Я перееду завтра. А сейчас пора ложиться, тебе рано вставать.
  И ушел на кухню. Шум собственной крови в ушах заглушил растерянное:
  - Сато....
  Он действительно переехал. Квартиру сразу найти не получилось, и несколько ночей в мотеле прошли без сна. Боль, обида - не на Горо, на себя самого, такого урода ненормального, - и снова боль. Сато тосковал без его рук, его тепла, но знал, что обратно уже не вернется. Потому что это не имело смысла, да и гордость у него еще оставалась. На самом деле, у него больше не было ничего, кроме этой самой гордости, ледяные грани которой таились в темной и пыльной пустоте. Уходя, он не оставил записки - им больше нечего было сказать друг другу. Иногда Сато думал о том, что мог бы сказать или сделать, но все это действительно больше не имело смысла. Иногда ему хотелось наплевать и на гордость, и на достоинство и вернуться, просить простить, разрешить быть кем угодно - лишь бы рядом. Но он знал, что все бесполезно, и пустота медленно, но верно поглощала его целиком.
  А Шигено изматывал себя тренировками, но, возвращаясь вечерами, почему-то отчаянно надеялся на то, что вот сегодня уж точно его встретит знакомый зеленый взгляд, и аромат зеленого чая с жасмином, и дружеские подколки.... И маленькая квартирка почему-то казалась огромной, гулкой и невыносимо пустой. Горо и не подозревал, насколько привык к постоянному присутствию Сато рядом, но теперь ощутил пустоту своей жизни сполна. У него ничего не было, кроме бейсбола, но почему-то бейсбол тоже не помогал. Шигено скучал по Сато, и беспокоился за него, и от этого становилось еще паскуднее.
  Наверное, нужно было просто извиниться, но сначала требовалось пропажу найти.
  Вот только как?
  Промучавшись дня три, Горо отправился к единственному относительно доступному источнику информации - он пошел к Маюмуре.
  
  Глава третья, в которой Горо переживает, Сато надеется, а Кин исполняет роль сводни.
  
  Толкового разговора не получилось. Маюмура на контакт не шел ни в какую, откровенно Шигено игнорируя, а Горо злился, и взрывался, и говорил много-много лишнего, и получал в ответ высокомерное презрение. А когда клозер, наконец, окончательно взбесился и, взяв Маюмуру за грудки, основательно встряхнул, то получил в ответ жесткую отповедь голосом, ледяным настолько, что, казалось, еще чуть-чуть и ад замерзнет навечно.
  - Ты сам виноват, так что оставь Сато в покое, - питчер смотрел Горо в глаза, и тому казалось, что это его самого сейчас основательно трясут за шкирку. - Ему итак досталось. Так что займись своими делами. И руки убери.
  - Не указывай мне! Тосия мой друг!
  - А не пойти бы тебе, Шигено? - В серых глазах сверкнула тень чувства, которое у всех прочих людей обычно называлось яростью. Маюмуру Горо откровенно бесил еще со времен Кайдо, бесил и заставлял собой восхищаться. Но вот сейчас восхищение куда-то испарилось. - Определись для начала, чего тебе вообще надо. А то живешь, как собака на сене.
  - Ты....!
  - Отвали, Шигено. Сам разбирайся со своими проблемами. Но лучше бы ты больше к Сато близко не подходил. Я предупредил.
  С этими словами Маюмура ушел, легко сбросив руки несколько оторопевшего Горо, а тот остался стоять, словно ушибленный. Да так оно, наверное, и было. Сколько себя помнил, Шигено всегда добивался своего с помощью напора и решительности, но в этот раз, что называется, нашла коса на камень. Давить на Маюмуру было все равно, что воду из камня выжимать, и Горо не совсем понимал, как ему действовать дальше. Нет, идею найти Сато и извиниться он не оставил, хотя и не особо понимал, в чем именно провинился, но это было неважно. Горо не хотел терять друга, и все же потерял. Да, но еще больше он не хотел терять Сато - самого Сато, такого, каким узнал его за последние месяцы. Шигено откровенно запутался в собственных чувствах, словно бабочка в паутине, и ощущал себя примерно также. Почему-то во всей этой истории Маюмура представлялся пауком. Большим, волосатым и очень, очень противным. Хмыкнув сравнению, Горо отправился думать. Думалось ему лучше всего во время тренировки, и в этот раз Кин вынужден был пригрозить разошедшемуся Горо отстранением от любимого бейсбола на неделю минимум, а когда не помогла даже апелляция к давнему обещанию слушаться, зеленоглазый кэтчер просто использовал превосходство в простой и грубой физической силе и так тряханул японца за шиворот, что у Горо только зубы клацнули.
  - Я сказал, что на сегодня достаточно.
  - Да понял я, - вопреки словам в голосе Горо звучали вызов и непокорство. - Пусти!
  - Сейчас мы вместе пойдем в раздевалку, и я прослежу, чтобы ты больше сегодня не совался на стадион, - Кин был суров и непреклонен. Впрочем, он был таким всегда. За время их знакомства кэтчер четко уяснил: если Шигено начинал тренироваться, словно одержимый, значит - с ним что-то явно не в порядке. Вытрясти из него подробности было сложно, но, как доказывала практика, вполне возможно, и Кин собирался сделать это любыми средствами. Потому что в подобном состоянии Шигено вполне мог дотренироваться до серьезной травмы, а Кину, не смотря на всю его нелюбовь к японцу, подобного не хотелось совершенно. Шигено был нужен команде, да и сам кэтчер слишком привык к этому непокорному созданию, чтобы просто равнодушно смотреть на происходящее со стороны. - Завтра у тебя будет выходной.
  - Ну уж нет! - Шигено аж зашипел от возмущения, карие глаза яростно сверками, подвижное лицо пробрело такое сердитое выражение, что Кин невольно залюбовался.
  - Это не обсуждается, - все время разговора кэтчер буквально тащил Шигено к раздевалке, и тот ругался, но шел и на Кина с кулаками не кидался, и это можно было считать огромным прогрессом в их взаимоотношениях. Так они и ушли со стадиона, провожаемые любопытными взглядами команды. Кажется, на них снова делали ставки.
  Уже в раздевалке, приняв душ и переодевшись, оба парня вновь столкнулись лбами, словно два барана на той самой узкой тропинке. Горо волком смотрел на кэтчера, а Кин просто молчал и не собирался никуда уходить. С тренером он договорился, пока Шигено был в душе, так что вопрос с внеочередным выходным для зарвавшегося мальчишки уже был решен, и теперь американец собирался воплотить в жизнь один из своих планов по приведению Горо в более вменяемое состояние.
  - И что? Собираешься и дальше меня конвоировать? - В голосе японца звучала ничем не прикрытая агрессия.
  - Собираюсь, - Кин даже бровью не повел. При всех своих недостатках, Шигено обладал одной замечательной, с точки зрения кэтчера, особенностью: он всегда реально оценивал складывающуюся ситуацию и четко понимал, в чью она складывается пользу. Только вот не нравилось Кину то, что за подобным анализом четко следовали попытки развернуть эту самую ситуацию в свою сторону, и методы достижения этой цели Кину тоже не нравились. Вот и теперь их клозер сверкнул глазами и молча вышел, хлопнув дверью так, что чуть не саданул ей последовавшего за ним кэтчера по физиономии. Американец только вздохнул про себя, молясь о ниспослании ему терпения. Всю дорогу до квартиры Шигено молчал и обиженно дулся. Кин тоже молчал, периодически поправляя сумку с припрятанной в ней бутылкой прекрасного виски.
  Надо ли говорить, что план кэтчера полностью увенчался успехом? Вовремя подлитое в грейпфрутовый сок виски начало действовать почти сразу, заставив Шигено расслабиться, но не доведя до состояния хрюкающего непарнокопытного - все-таки Кин прекрасно знал реакцию Шигено на алкоголь. И теперь тот сидел на диване и смотрел куда-то в потолок расфокусированным взглядом, а Кин сидел рядом и слушал.
  - Скотина ты, Кин, та еще, - вдохновенно вещал японец. - Знаешь же, что я не пью. И знаешь, почему. Ты тоже пей давай, чтобы все честно было. Вот, то-то же. Все же бываешь ты нормальным мужиком иногда. А он все равно лучше. Ты бы видел, каким он кэтчером был! Каким...эх. Да ты видел, наверное, он же на мировом моим кэтчером был....
  - Видел.
  - Вот! Мы с ним еще с детского сада играли, еще до того, как отец умер. А потом мы с матерью приемной моей уехали. Встретились с Тоси мы уже в школе, он тогда уже был кэтчером основного состава Йокогама Литлс, а наша команда была только что собранной и абсолютно неизвестной. Какая это была игра! Я тогда правое плечо повредил, а Тоси с тех пор боится, что со мной опять что-то случиться. Он когда узнал, что я против их команды в старшей школе играл со сломанной ногой, его так тряхануло.... А знаешь, что он мне всегда доверял, всегда. Вот он меня в верил! Не то что ты. А я.... Повел я себя, как последняя скотина, с лучшим другом так поступил....
  - Как? - Не смотря на выпитое, Кин тщательно контролировал собственный голос. Нельзя было позволить проскользнуть в нем ни тени чувства, иначе Шигено осознает, что болтает лишнее и заткнется, а это в план не входило. Мозг обрабатывал полученную из бессвязной речи клозера информацию, и многое в японце становилось Кину гораздо понятнее. Впрочем, старые скелеты он ворошить не собирался, да они и не имели особого значения.
  - Как? - Шигено икнул и потянулся за стаканом, который американец проворно отодвинул подальше, подсунув питчеру обычный сок. Тот, впрочем, подмены не заметил, явно поглощенный собственными проблемами и эмоциями. - Я, как последняя скотина, тянул время. Ну а что я мог сказать?! Вот что сказать, когда лучший друг тебе в любви признается? Вот ты бы что сказал, а?
  - Не знаю, - Кин только бровь приподнял. Картина вырисовывалась не радостная. Нет, он отнюдь не был гомофобом, да и ханжой тоже, но всегда как-то предпочитал женщин. Он знал, что среди спортсменов иногда бывает подобное, но чтобы любить? Это было чересчур. Вот уж правда, есть вещи, о которых лучше не знать - крепче спать будешь. Но назвался груздем - полезай в кузов. Кин вздохнул, опрокинул в себя стопарь и...полез. А куда было деваться?
  - Вот и я не знаю, - тепленький Шигено на замешательство собутыльника внимания не обратил совершенно, продолжая говорить больше для самого себя. - А я сам себя не понимаю. Он с Маюмурой общается, а я их как вместе увижу, так меня трясет всего. А Тоси этому высокомерному ублюдку улыбается так, что...ух! Бесит! А теперь вообще исчез. Вот почему он ушел? Скажи, почему?
  Кин только плечами пожал. Шигено сейчас напоминал обиженного ребенка или брошенного щенка, который не может понять, что же он не так сделал. Эта детская обида у двадцатилетнего парня смотрелась, мягко говоря, как-то неправильно, свидетельствуя об полной неосведомленности не только в делах любовных, но и в обычных взаимоотношениях с людьми.
  - А ты ему говорил, что чувствуешь?
  - А что я ему сказ...жу?! Вот что? Ну не знаю я, что чувствую! Друг он мне. Друг, хороший, лучший друг.
  - Уверен, что только друг?
  - Неее, - Шигено мотнул головой и прикрыл глаза, явно борясь с головокружением. - Нифига не уверен. Но я ж не знаю....
  - Давай так. Будешь отвечать на мои вопросы, - голос Кина был уверенным и настойчивым, он не предлагал, он приказывал, и Горо не мог сопротивляться в таком состоянии. Хотя глазами все равно сверкал так, что искры летели. Впрочем, кэтчера это не волновало. Он приступил к допросу с пристрастием. - Что ты чувствуешь, когда Сато рядом?
  - Ну что? Ну...он рядом - это правильно. Он надежный, и добрый. И заботливый. И...
  - Стоп. Еще раз. Что ты чувствуешь, - Кин прибавил металла в голосе, - когда он рядом?
  - Хочу, чтобы он был рядом.... Почему свалил? И как его найти?
  - Тебе приятно быть рядом? - Попробовал зайти с другой стороны кэтчер. - Тебе приятно, когда он прикасается к тебе?
  - Ага, - теперь Шигено сидел, опустив голову. - Приятно. У него волосы мягкие, и еще тонкие - легко путаются. А кожа пахнет жасмином. Он вообще любит жасмин почему-то, хотя этот запах ему не идет. Наверное, ему бы пошел запах моря, моря и ветра. Или...
  - Ты хочешь его?
  - Не знаю, - Шигено дотянулся таки до бутылки. Видимо, в данный момент он дошел до того состояния, которое называется "обнять и плакать", и ему откровенно пофиг, какой крепости напиток перед ним. - Я ничего не знаю. Совсем. Никогда не думал об этом.
  - Так подумай сейчас. Почему он ушел?
  - Не знаю, - пьяненький в зюзю Шигено уронил голову на руки, предварительно не забыв хлебнуть из горла. Кин только диву давался. Видимо, Шигено действительно переживал, раз совершенно перестал себя контролировать. То есть вообще. Такого Шигено Кин ни разу еще не видел, и эта вот сторона личности японца - неуверенная, запутавшаяся, немного инфантильная - внушала кэтчеру сильнейшую тревогу. Не нужно было быть психологом, чтобы понять: это все то, что Шигено давно и прочно загонял в глубь себя.
  Подавляемая неуверенность в себе, ведь питчер на горке должен быть сильным и уверенным, питчер - стержень команды, он слишком на виду, чтобы позволить себе сомнения или колебания, и Кин прекрасно знал об этом. Кэтчер руководит, но руководит из тени, а все, абсолютно все видят именно питчера - этакий символ команды. И любые сомнения для него - недопустимая, преступная роскошь, которая легко может стать фатальной для всей команды. Вот и получалось - такое. Шигено не первый и отнюдь не последний, хотя на клозере подобные нагрузки обычно сказываются вдвойне. Только вот японец, видимо, даже не подозревал о возможности вне поля не нести это бремя. А еще он запутался в собственных чувствах к лучшему другу, что тоже совсем не облегчало решение проблемы. И Кин не знал, как толком объяснить, как заставить Шигено в них разобраться, тем более, что тот, кажется, вообще намерен был игнорировать щекотливый вопрос о физической близости и наличии собственных желаний. Но здесь не могло быть полутонов, здесь уж либо "да" либо "нет". Мужчине очень сложно скрывать подобные вещи. Но японец, вероятно, отставал не только в умственном развитии. Оставался еще один путь, но ступать на него кэтчеру не хотелось, очень не хотелось. Он не считал, что овчинка стоит выделки. Оставалось только найти этого Сато и пообщаться с ним. Как с наиболее вменяемым в этой парочке. Из того, что сейчас видел Кин, Сато Тосия явно был для Шигено ближе, чем друг, оставалось убедить в этом самого Шигено. Ночевать он остался у своего питчера, и до утра ворочался на неудобном диване, прокручивая в голове возможные варианты стратегий. Не то чтобы он рвался играть роль Купидона, однако и выбора у него уже просто не было.
  Утром, помогая бледному в зелень Шигено, Кин думал, что вот уж теперь-то непоседливый японец точно не сможет подрывать чрезмерными нагрузками свое здоровье, так что его можно с чистой совестью оставить одного и заняться более насущными проблемами. Что кэтчер и сделал, и первое место, куда он направился по выходе - был стадион. А на стадионе был Маюмура, с которым пришлось сложно, очень сложно, но Кин тоже был шит отнюдь не лыком и не отстал, пока не вытряс интересующую его информацию. После чего отправился по процеженному сквозь зубы адресу места пребывания интересующей его личности.
  Сато гостей явно не ждал, а уж таких - тем более. Но Кин умел быть очень убедительным, когда ему это было надо, а сейчас ему это было надо, так что небольшое противостояние завершилось для Тосии полной и безоговорочной капитуляцией. Когда они расположились в небольшой комнатке, в которой теперь жил японец, Кин приступил к делу.
  - Вам нужно вернуться, мистер Сато.
  - А вам-то какое до этого дело, мистер Кин? - японец явно не был расположен облегчать задачу лезущему не в свое дело американцу. Мог ли Кин его винить за подобное? Слишком многое рассказали ему потускневшие зеленые глаза и темные круги под ними, чтобы реагировать на подобные выпады.
  - Я забочусь о команде. Шигено нам нужен, но если так пойдет и дальше, он либо получит очередную травму от чрезмерных нагрузок, либо снова окажется в Трипл А. Меня это не устраивает.
  - И каким образом это касается меня?
  - Самым прямым. Вы нужны Шигено, и он сам это понимает. Он искал вас все это время.
  - Вы ошибаетесь, мистер Кин, - голос Сато не выражал ничего, он был пустым и ломким, словно сухая луковая шелуха. - Я ему не нужен. И давайте закончим на этом.
  - Нет, - прямой взгляд темно-зеленых глаз. - Я не считаю, что на этом можно закончить. Я не знаю подробностей, но Шигено сожалеет о своих словах и поступках. Может быть, вы могли бы дать ему еще один шанс?
  - Не вижу смысла. И не вижу, каким образом это касается вас.
  - Я уже говорил об этом.
  - Ваши доводы не показались мне убедительными, мистер Кин.
  Почему-то именно после этих слов Кин поверил, что сидящий перед ним однорукий парень действительно был замечательным кэтчером. И не в том дело, что Сато хорошо умел контролировать себя, даже слишком хорошо. Что-то было в нем такое, что вызывало уважение, что-то, что подчиняло, но не так, как это обычно бывало у самого Кина. В собеседнике американца была какая-то мягкость, которая, словно бархат, оборачивала острейшую сталь режущей кромки. Шигено же в этом плане больше напоминал американцу простую и незатейливую дубинку.
  - Мистер Сато, - в голосе Кина теперь слышались теперь отчетливые нотки уважения. - Не буду скрывать, что я привел вам далеко не все причины моего прихода к вам. Однако - давайте говорить откровенно - я полагаю, что вас интересует, не являемся ли мы с Шигено...любовниками, и не испытываю ли я каких-либо чувств по отношению к вашему...другу. Мой ответ - нет. Мы с Шигено образуем беттери, я пытаюсь контролировать его и не позволяю получать травмы от излишнего рвения, а Шигено с завидной регулярностью усложняет мне эту задачу. Этим наши отношения и ограничиваются. Нас даже сложно назвать друзьями в обычном понимании этого слова. Мой ответ удовлетворил вас?
  - Я понял, - Сато кивнул, в спокойной зелени его взгляда рыбкой плеснула задумчивость. - Мистер Кин, я думаю, что мог бы сделать то, о чем вы просите, однако я не вижу в этом смысла. Коль уж мы с вами говорим откровенно, я скажу вам только одно: единственной любовью Шигено Горо является и всегда будет бейсбол. Всему остальному в его жизни нет места. В том числе и мне. Больше - нет. Прошу прощения, что не смог вам помочь.
  Кин сидел, глубоко задумавшись над словами собеседника. Сато его не тревожил, занятый своими мыслями и переживаниями. Этот визит был необычным, и Тосия чувствовал себя так, словно собеседник основательно поковырялся в незаживающей ране без всякого обезболивающего. Это действительно было больно, но японец старательно гнал от себя эту боль и глупую, бессмысленную надежду. Надежда вообще глупое чувство, он давным-давно понял это, но она упорно возвращалась, словно феникс раз за разом возрождалась из пепла сгоревших дней. Она терзала его долгими бессонными ночами, она приходила воспоминаниями о тепле любимых рук, о спокойствии совместных вечеров, о золотистых искорках, мелькающих в карих глазах, когда Горо улыбался. Это было, и эти воспоминания были сладкими и горькими одновременно, и этот страшный яд отравлял, заставлял задыхаться от унижения и удовольствия, а потом кусать губы, пытаясь зачем-то сдержать бессильные слезы. И за прошедшее время он почти смирился, почти научился жить без Горо - но все это оказалось лишь иллюзией. Ничего он не забыл, ни с чем не смирился, а если чему и научился, так это игнорированию очевидных фактов. Боль вернулась, с новой силой вгрызаясь в душу, острыми когтями терзая сердце в лохмотья. И сейчас Сато мечтал лишь об одном: чтобы визитер как можно быстрее убрался прочь, чтобы можно было не сдерживать горький, звериный вой, чтобы можно было сдохнуть от подступающего удушья и больше никогда, никогда не слышать о Шигено Горо. Но, видимо, что-то такое углядел Кин в его лице, что метнулся ближе, жесткой рукой обнимая за плечи и с пытливой тревогой заглядывая в глаза.
  - Что с вами, мистер Сато? Вам плохо? Вызвать скорую?
  - Нет. Все нормально.
  Пока еще можно и нужно было держаться. Не стоило устраивать трагедий, это было бы совсем уж пошло. Да и зачем беспокоить других театральными жестами? Этот человек не виноват в том, что может играть в бейсбол, может быть рядом с Шигено, может заботиться о нем так, как Горо никогда не позволял самому Сато. Скоро Кин выйдет отсюда, и тогда можно будет, наконец, перестать сопротивляться этому жуткому приступу, который словно железной рукой стискивает легкие, все сильнее сжимает горло, принося только боль. Сквозь застилающую глаза темную пелену Тосия видел, как его гость достает мобильник, быстро набирает номер и что-то отрывисто говорит в трубку. Кажется, Кин называл его адрес, и Тосия только понадеялся, что в этот раз скорая опоздает.
  Когда он пришел в себя, то увидел знакомый потолок собственной убогой квартирки и тревожный, потемневший до черноты взгляд. Эти глаза горели на бледном от волнения лице, и Сато смог только тихо прошептать:
  - Какого черта...?
  Шигено, явно успокоенный этим, шумно вздохнул и сказал, обращаясь явно к кому-то еще:
  - Я твой должник.
  - Я запомню, - спокойный голос принадлежал Кину, и Тосия только теперь осознал, что именно сделал этот ублюдочный американец. Он сдал его Шигено со всеми потрохами. Сато зарекся впредь откровенничать с американцами. Любыми. Просто так, на всякий случай.
  - А теперь будь так добр, свали.
  До Сато донеслось хмыканье. Звук шагов и хлопок входной двери. И, посмотрев на повернувшегося к нему Шигено, Сато непроизвольно содрогнулся. Не от страха, от чего-то другого. Что шло из самых темных глубин собственного сознания. И взгляд Горо был полон такого же темного чувства.
  - Что эта сука тебе сказала?
  - Не ругайся, - голос все еще был хриплым и не очень хорошо слушался хозяина, но Шигено явно понимал, о чем говорит его друг, и этого было вполне достаточно. - Мы просто разговаривали....
  - ...и договорились до того, что у тебя случился приступ, - жестко закончил Горо. - Прости, Тоси-кун, но что-то с трудом в это верится.
  - Придется поверить, - так трудно было смотреть ему в глаза. Так сложно было отвести взгляд. Сато тонул в темноте любимых глаз, и за эти мгновения мог бы отдать всю оставшуюся жизнь до последней секунды. Потому что сейчас Горо смотрел на него, - не на кэтчера, не на старого друга, не на соперника или одноклассника. Горо смотрел на него, такого, какой он есть, каким был и каким, возможно, будет - и в его взгляде светились восхищение, тепло, забота, тревога, нежность, растерянность, сочувствие, беспомощность и куча других эмоций. И этот незнакомый взгляд таких родных глаз сводил с ума, заставляя снова почувствовать ту самую легкость, которую он ощущал в тот вечер перед своим уходом. Это было так давно - тысячу жизней назад. Нет, этого и вовсе не было, об этом кричал, в этом убеждал и на этом настаивал этот горящий взгляд. - Горо-кун, уйди. Пожалуйста.
  - Чтобы ты тут тихо сдох, а Маюмура потом бы отгрыз мне голову? Это что, твой хитрый план мести? - Насмешливый тон мог бы ввести в заблуждение даже Сато, если бы он не видел выражение лица Шигено, его глаз, если бы не чувствовал, как дрожат его руки.
  - Не сдохну, - Сато ответил в тон, понимая, что так легче и проще. - Ты дрожишь.
  - На нервах просто. И от похмелья не отошел еще.
  - Похмелья? - с каждой минутой говорить становилось все легче и легче.
  - Ага, - как-то обреченно выдохнул Шигено и вдруг уселся на пол рядом с кроватью и уткнулся лбом в плечо Тосии. - Эта собака страшная, Кин, в смысле, вчера выгнал меня с тренировки, притащил домой и влил мне в сок крепчайшего виски. В итоге...мы здесь.
  - Да уж, всем бы таких друзей....
  - Эй, мы с ним не друзья ни разу!
  - Ага, он сказал то же самое. Сделаю вид, что я вам поверил.
  - Тоси, возвращайся, - вдруг тихо попросил Шигено, и сначала Сато показалось, что он ослышался. Но Шигено повторил. - Возвращайся. Пожалуйста. Мне...не хватает тебя.
  И такая тоска звучала в этом голосе, что у бывшего кэтчера не хватило сил сказать то, что, он знал, стоило сказать. Роковое "нет" так и не сорвалось с губ. Вместо этого Сато также тихо спросил:
  - Зачем?
  - Ты...нужен мне....
  - Зачем? Горо-кун, пойми, дружба наша все равно не исчезнет. Но жить с тобой в одной квартире, каждый день чувствовать, как ты отдаляешься от меня, дергаешься из-за ерунды и каждое случайное прикосновение воспринимаешь как попытку приставать... Это слишком тяжело для меня. Я эгоист, наверное, но я просто не смогу так жить
  В голосе Тосии звучали печаль и легкая ласка. Он говорил так, словно разговаривал с маленьким ребенком. которому все нужно разжевывать и объяснять. Да Горо и был сущим дитём в этом плане. Сато знал это, потому продолжал терпеливо объяснять. И постепенно до Шигено доходило.
  - Ты поэтому ушел?
  - Да. Прости, что не оставил записки. Так что, сам понимаешь, в твою квартиру я не вернусь.
  И тогда Шигено сделал вещь, которая с точки зрения Сато Тосии просто не могла существовать в реальности. Он поднял голову и, дотянувшись, легко мазнул губами по щеке Сато. И покраснел.
  Впрочем, Сато покраснел тоже.Правда, от тщательно сдерживаемого смеха.
  Ничего, прокатило.
  
  - Возвращайся, - когда Шигено делал такие глаза, у Сато не было сил сопротивляться. Умоляющий взгляд щенка - вот как это называлось. Много ли людей могут сопротивляться подобному? Сато все равно каждый раз пытался. И каждый раз неотвратимо проигрывал.
  - Горо-кун, а ты уверен, что тебе действительно это надо? - Здоровой рукой Сато осторожно убрал упавшие на лицо любимого пряди, мимоходом погладив лоб, виски, скулы. Зеленые глаза смотрели в карие с грустной теплотой, какая бывает, наверное, во взглядах родителей на непослушное, растерянное и давно выросшее чадо. Тосия не сал говорить, что вряд ли выдержит подобное мотание нервов еще раз, это слишком напоминало бы попытку банальнейшего эмоционального шантажа, а Сато не хотел и не мог ни в чем давить на любимого. По крайней мере, не в таких вопросах. Горо должен был решить все для себя сам, ведь - Сато это знал, пожалуй, даже слишком хорошо - только такое решение будет для него единственно верным и правильным. На самом деле, только так и должно быть.
  - Нет, - Шигено слегка мотнул головой. - Не в чем я не уверен, Тоси. Я ведь действительно не знаю, что.... Понимаешь, я никогда не влюблялся, а если говорить о тебе.... Ты нужен и важен для меня. За эти несколько месяцев я словно узнал тебя, настоящего тебя. И...ты мне нравишься....
  - Как друг? Как человек? - Глядя на смущенного Горо, снова уткнувшегося в его плечо и таким образом спрятавшего лицо, Сато думал, что, возможно, ведет себя слишком жестко. Но по-другому было нельзя, между ними не должно остаться неопределенности хотя бы в этом вопросе. Но алый кончик уха, торчащий из-под растрепанных темных прядей, вызывал огромную нежность и легкую иронию. Ну, правда, ведут себя, как дети малые. Точнее, Сато ощущал себя почему-то взрослым, разговаривающим с ребятенком лет пяти от роду.
  "А может, так оно и есть?"
  Мысль была внезапна и точна, словно выстрел. Может, так оно и было на самом деле так оно и есть. Иногда Тосия думал, что для него время в каком-то смысле остановилось тогда, когда он вернулся после школы в опустевший дом и осознал, что никому не нужен, что его предали и бросили те, кто должен был поддерживать и защищать. И хотя на самом деле время шло, но в глубине его души с тех самых пор всегда жил тот самый маленький мальчик. Это он задыхался один в пустом доме, это он никогда и никому больше не доверял, всегда подозревая за поступками людей только худшее. Сато прекрасно знал эту свою особенность, и справлялся с ее последствиями с переменным успехом. Но с Горо ситуация была совершенно иной. Шигено просто жил, как жил, и делал то, что считал нужным. И все бы хорошо, но он всегда знал - он должен быть сильным. Ради кого-то или ради самого себя - это было неважным. Главное - это сила. И как и большинство людей на этом маленьком шарике, Шигено считал, что сила - это отсутствие слабости, а потому все, что можно было счесть слабостью, Горо безжалостно подавлял. Сколько такого было в его жизни? Сато боялся даже думать. Да в сравнении с Шигено, у него самого все было просто прекрасно! И вот эти слабости, этот скопившийся ком тщательно подавляемых боли, страха, гнева, сомнений, вины, одиночества и неуверенности тормозил внутреннее время Шигено так же, как тормозилось время самого Тосии.
  "И если это так, то на возможности любых отношений можно ставить жирный крест".
  Мысль была неприятной. Очень. И очень пугающей.
  А между тем Шигено честно обдумывал вопрос.
  - И это тоже, - наконец прозвучавший ответ оптимизма Сато как-то не добавил. - Я таким тебя еще никогда не знал. А может, просто не обращал внимания. Тогда, в Кайдо...нам ведь было хорошо вместе.
  - Кхм, - Тосия чуть воздухом не подавился от этой непреднамеренной двусмысленности. Но все же сумел продышаться под тревожным взглядом и кое-как выдавить. - Я не знаю, тебе видней.
  - Все в порядке? - Горо тревожился, и Сато успокаивающе улыбнулся ему.
  - Да. Те дни в Кайдо были, наверное, одними из лучших в моей жизни. Но теперь так не получиться, неужели ты не понимаешь?
  - Почему? - В голосе Шигено прозвучали жалобные нотки. - Я не понимаю....
  - Горо, пойми, мы ведь давно уже не те дети, которые учились в школе. Потому и не получиться. Мои чувства не изменить, твои, видимо, тоже. К прошлому вернуться невозможно.
  - Но ты мне нужен....
  - И снова я спрашиваю: зачем? - Кажется, терпению Сато не было предела, хотя ему и было больно. - Ты прекрасно жил без меня и также прекрасно будешь жить дальше, играя в бейсбол и ни на что не отвлекаясь.
  - Но я не могу. Я не могу также играть в бейсбол без тебя.
  - Я не могу больше играть с тобой.
  - Я не об этом. Черт! - Шигено сжал кулаки, досадуя на себя за неумение выразить собственные чувства и мысли. - Я в эти дни думать мог ни о чем, кроме тебя. Тренировался, играл, и все равно.... Меня Кин за шкирку с поля утаскивал....
  Представив себе эту картину, Сато не выдержал. Его смех был веселым и легким, и Горо тоже рассмеялся. Наверное, это действительно было очень забавно, если со стороны. Отсмеявшись, Тосия продолжил попытки разобраться в чувствах Шигено:
  - Ты пытаешься сказать, что в эти дни я был для тебя важнее бейсбола?
  - Ну...да, наверное, - Шигено снова покраснел. - Ты мне нужен....
  - Да уж, от тебя это равносильно признанию в вечной любви, - легкое ехидство в голосе не могло затмить собою счастье и нежность, которым осветились зеленые глаза. Чтобы Шигено Горо сказал, что что-то или кто-то стал, пусть и ненадолго, для него важнее бейсбола - это был нонсенс. Это действительно было признанием, и для Сато этого было достаточно. Требовать от итак совсем смущенного и растерянного Шигено чего-то большего было бы глупостью, да еще и глупостью бессмысленной. Тосия никогда не был глупцом, а потому просто протянул руку и кончиками пальцев погладил родное, знакомое до последней черточки лицо, легко-легко, едва касаясь. - Я вернусь, Горо. И буду с тобой столько, сколько потребуется.
  - Тоси, - Шигено прикрыл глаза, очевидно наслаждаясь легкой лаской. Это было непривычно, но не казалось неправильным. Прикосновения пальцев Тосии вызывали незнакомые ранее ощущения, но были так приятны, что тело Горо с готовностью откликалось на эту легкую ласку.
  "Наверное, он и сам не понимает, насколько истосковался по простому теплу и нежности", - мысли Тосии были немного печальными, но эта печаль была светлой и легкой, словно муар. Сато был уверен, что дело в этом, и Горо также откликался бы на ласку любого другого человека. В чем-то он очень сильно напоминал Тоси доброго, беспризорного пса, который все еще верит людям, пытаясь в огромном мегаполисе найти того, кто накормит, обогреет и почешет за ухом. А еще он не мог не думать о том, насколько чувствителен оказался Горо, о том, как он реагировал бы на более откровенные ласки и прикосновения.... А вот подобные мысли пришлось срочно выкидывать из головы - и подальше, подальше. Достаточно было уже того, что происходило. Да, этого для никогда не ожидавшего даже такого Тосии было вполне достаточно. Взять себя в руки было сложно, сделать это так, чтобы балдевший Горо ничего не заметил, было еще сложнее. Но Сато справился.
  - Что такое, Горо-кун? Тебе не нравится?
  - Нравится.... Это...приятно.
  - Непривычно?
  - Ага, - Шигено тихонько вздохнул и посмотрел на Сато абсолютно преданным взглядом, полным прямо-таки собачей благодарности. Тоси ласково улыбнулся в ответ и, не удержавшись, потрепал любимого по волосам. - Никогда не думал, что...ну....
  - Что чужие прикосновения могут быть так приятны? - Шигено кивнул, и Сато рассмеялся. - Каким же ты можешь быть ребенком, Горо-кун.
  - Я не ребенок! - Возмущение Шигено тоже показалось Сато вполне ребяческим. Вообще, в Горо причудливо сочетались сила вполне взрослого, сформировавшегося человека, и наивность маленького ребенка, абсолютно не подозревающего о некоторых сторонах человеческой жизни. Нет, Горо о них, разумеется, знал, ему не требовалось объяснять, откуда дети берутся. Но знать ведь тоже можно по-разному. Горо знал - на чужом опыте и примере, но ощущал это - впервые.
  - Не сердись, - Тосия поймал ладонь любимого и осторожно погладил ладонь, и почувствовал, как вздрогнул Шигено. Но теперь Тоси знал, что эта дрожь вызвана удовольствием, а не отвращением.
  - Я не сержусь, - Горо успокаивался также легко и быстро, как и заводился. - Когда мы поедем домой?
  - Не терпится? - Приподнял бровь Сато. Горо вел себя немного странно, даже учитывая обстоятельства. Подобное нетерпение было бы объяснимо, будь они любовниками, но они-то ими не были. Да и квартира принадлежала Сато.
  - Не терпится, - кивнул Шигено серьезно. - Я не хочу, чтобы ты оставался в этих трущобах. Ну и дыру же ты выбрал! Неужели получше ничего не нашел?
  - Да мне как-то все равно было, - Сато пожал плечами и поднялся. Потому что если уезжать сейчас, то нужно было собрать все те немногочисленные вещи, которые составляли его имущество. Впрочем, сделать это оказалось легко, особенно при помощи Шигено. Когда они уже ехали домой на вызванном питчером такси, Шигено задумчиво рассуждал вслух о том, что, наверное, им стоит купить квартиру побольше, а может, даже маленький домик, или совсем не маленький..... А Сато возражал, что небольшой квартирки им будет вполне достаточно, а если станет тесно, всегда можно снять квартиру побольше - и тратить бешеные деньги на покупку недвижимости совершенно не обязательно. Шигено в ответ возмущался и утверждал, что зарабатывает вполне достаточно, что в деньгах проблемы нет, и что Тосии вообще не стоит заморачиватсья на эту тему. Как выяснилось в процессе этого нелепого, с точки зрения бывшего кэтчера, разговора, Горо заработанные в течение карьеры деньги никуда особо не тратил, и к настоящему моменту на его счете скопилась более чем приличная сумма. Даже по американским меркам он мог считаться весьма обеспеченным человеком, а уж по меркам его родны вообще был богачом. Просто Тосия не хотел быть приживалкой на чужой шее, но когда он это сказал, Шигено обиделся всерьез, и закрыл тему жестким волевым решением. Сато смирился: спорить все равно было бесполезно.
  А потом был приезд домой, распаковка вещей, и носящийся по всей квартире Шигено, буквально фонтанирующий идеями о том, что стоит улучшить, что требуется докупить, как Сато лучше устроиться.... Горо еще на выходе из такси отобрал у Сато чемодан и дома не позволил даже коснуться вещей, самостоятельно все распаковав и разложив по местам. Он даже сделал это со всей возможной аккуратностью, абсолютно ему чуждой, и Тосия мог только изумленно принимать такой приступ заботливости. Потому что сбить Шигено с курса было по силам разве что американским ПВО, и то вряд ли.
  И был тихий-тихий вечер, полный улыбок и нежности. Они не включали телевизор, не открывали журналы и не трогали радио. И в тишине их квартиры им было хорошо вместе, и Сато грелся в родных объятиях, а Горо просто обнимал Сато, и им было хорошо - молчать, улыбаться, слушать дыхание друг друга. Сато чувствовал ровное биение сердца любимого, А Шигено ласково ерошил пальцами его волосы. И Тосии казалось, что он умер, умер и за какие-то неведомые заслуги попал в рай, по ошибке - но даже ожидание исправления этой самой ошибки небесной канцелярии не мешает ловить удовольствие за хвост и не отпускать до того самого рокового мгновения, когда под ногами разверзнется бездна. А еще он безумно хотел поцеловать Шигено, но столь же безумно боялся сделать это. Реакция Горо могла быть любой, строить с ним отношения более близкие, нежели дружеские, было равносильно хождению по минному полю без любых средств защиты и обнаружения. Риск взлететь на воздух от любого действия был огромен. Сато всегда был осторожен и предпочитал не рисковать, если не был уверен в выигрыше.
  Так они и уснули в объятиях друг друга, а утром Сато проснулся один. Сначала ему показалось, что это было лишь сном, но на холодильнике маркером была написана записка, сообщавшая, что Шигено с самого утра отправился на тренировку, а на вечер есть предложение сходить куда-нибудь пообедать. В постскриптуме торопливым почерком был приписан адрес, рядом с которым стояла пометка "работа". Кажется, Горо успел позаботиться и об этом. А на столе стоял накрытый салфеткой незатейливый завтрак, и Тосия сидел, смотрел на солнце в окне, неторопливо жевал тосты и улыбался.
  
  Работа, о которой писал на холодильнике Шигено, оказалась отнюдь не работой. Когда Тосия пришел по указанному адресу, выяснилось, что Горо направил друга в спортивный институт, один из факультетов которого занимался обучением и подготовкой тренерского состава. Сато никогда не задумывался о подобной возможности, и это словно открыло ему новую грань любимого. Тоси никогда не предполагал, что Шигено может быть таким - внимательным, заботливым, предусмотрительным. Он словно задался целью как можно лучше устроить жизнь Тосии, и тот был безмерно благодарен ему за это. Прием документов длился еще неделю, и Сато успел собрать все требуемое.
  Экзамены были трудными, очень трудными для него, и Горо был рядом, помогая чем только мог. Он даже умудрился убедить одного из тренеров своей старой команды из Триплл А помочь Сато с учебой - все же методы тренинга, правила и требования в Японии и Штатах различались достаточно сильно. И когда Тосия узнал о том, что прошел, что зачислен на дневную форму обучения, Шигено радовался даже больше, чем сам Сато, устроив другу такую вечеринку, что наутро головы болели уже у обоих.
  Эта новая жизнь, полная тепла, нежности, заботы, взглядов и прикосновений, была внове и для Тосии, и для Горо, они учились сосуществовать друг с другом, словно забыв о не слишком удачном школьном опыте. Сато бесили разбросанные где попало вещи и коробки из-под вечной лапши быстрого приготовления, а Шигено скрипел зубами и взбрыкивал на излишнюю, с его точки зрения, тягу Тосии к порядку, на его занудство в некоторых вопросах и стремление все делать правильно. Иногда Сато в минуты раздражения думал, что они чем-то очень напоминают молодоженов после медового месяца. Но тихие вечера, нежность, понимание и ласка между ними с лихвой окупали все.
  Тосия не торопил Шигено, торопить его было бессмысленно. Да и незачем. Он по-прежнему спал на диване, отказываясь от предложений Горо спать в одной постели и отмалчиваясь на вопросы о причине подобных отказов. Как объяснить этому наивному существу, что даже простые объятия, даже самая невинная ласка вызывают у него, Сато, такую однозначную реакцию, что хоть волком вой. Он хотел Горо, хотел со всей определенностью, но Шигено.... Это было невозможно. Во всяком случае, пока.
  Впервые поцеловались они где-то спустя полгода такой вот совместной жизни. Тем вечером освободившийся пораньше Шигено встречал Тоси у института, и они отправились гулять, и вечер был чудесным, а когда они уже вернулись домой, Горо вдруг покраснел как маков цвет и решительно притянул обалдевшего Сато к себе. Целоваться он не умел, то есть совсем не умел, и Тоси, хмыкнув про себя, легко перехватил инициативу. Губы Шигено были чуть шершавыми, обветренными и безумно осторожными - словно он боялся неосторожным движением причинить вред. Это было так трогательно, что Сато только диву давался, где все это время был такой вот Горо, за какими стенами прятался от мира. Тосия мягко ласкал любимые губы, и чувствовал, как объятия Шигено становятся крепче, как слабеют собственные колени, как реагирует тело на долгожданную близость самого родного, самого любимого и нужного человека на этом свете, как он несмело и неумело отвечает на ласку, как кружится от счастья и удовольствия голова....
  И когда они, задыхаясь, оторвались друг от друга, Шигено не разжал рук, только чуть откинулся назад, заглядывая в лицо Сато. И Тосия заметил, что карие глаза стали почти черными из-за расширенных зрачков.
  - Тебе понравилось? - Голос был хриплым от никак не желавшего поддаваться контролю возбуждения. Тело так настойчиво требовало своего, что Сато едва с ним справлялся.
  - Да, - у Горо тоже были явные проблемы с дыханием. Кажется, и его не оставил равнодушным этот невероятный поцелуй. - А тебе?
  - Конечно, - Тосия снова прижался к любимому, опустив голову на его плечо. - Как мне могло не понравиться? Я люблю тебя.
  - Я....
  - Не отвечай, я все понимаю, - мягко улыбнулся Сато. - Ты словно проснулся, и теперь тело требует восполнить то, чего ранее было лишено. Я не против, поверь. Мне не важны причины.
  - Но это нечестно, - Шигено тихо вздохнул и зарылся носом в волосы Сато. - Выглядит так, словно я тебя использую.
  - Не думай так, - попросил Тосия. Он не хотел думать сейчас ни о чем, и некстати озаботившие любимого проблемы морали были очень уж не к месту. Абсолютно. - Я сам хочу этого. Если тебе так проще, можешь считать это равноценным обменом. Ты удовлетворяешь свои потребности, а я получаю то, чего хотел очень давно - тебя. По-моему, хорошая сделка, и неизвестно, кто из нас остается в выигрыше.
  - Сделка? Обмен? - Вот эти категории были Шигено понятны. Так ему действительно было проще. Но проще - не всегда означает лучше. Потому что дураком парень не был, и заметил мимолетный оттенок боли, проскользнувший в голосе Тосии. - Думаешь, я совсем ублюдок, да? То есть я, конечно, ублюдок, но не настолько. Тоси, зачем ты так с собой поступаешь?
  - Потому что я тебя люблю. И действительно хочу, - отпираться Сато не стал. Иногда наблюдательность Шигено была досадной помехой. Очень досадной. - И я сказал правду. Хотя и не всю. Это мое желание, так что не стоит тебе мучиться проблемами, которые и не проблемы вовсе.
  - Тоси, - объятия Шигено стали крепче. - Почему ты такой?
  - Какой?
  - Терпеливый, заботливый, спокойный, - в голосе Горо слышалась настоящая боль. - Я бы так не смог. Ты же все мои выходки терпишь, просто улыбаешься и молчишь, или говоришь, что любишь. Это и значит любить?
  - Наверное, - Тосия улыбнулся. Шигено сейчас был таким...неуверенным, беззащитным, растерянным. Ребенок, которого не научили, что значит любить. Как такое могло произойти при любящих отцах - и родном, и приемном, при обожающей его приемной матери, при любви и взаимопонимании в их семье, Сато не знал. Но это было, и сейчас Сато приходилось иметь дело с последствиями. - Любовь, она для каждого своя, наверное. Для меня все сложилось вот так. Когда ты полюбишь, у тебя будет по-своему.
  - Думаешь? Любовь - это ведь дом, дети. Это...ну....
  - Я понимаю, Горо. Я знаю, что я ненормальный. Но для меня это не имеет значения. Я просто...люблю. Тебя. Мне неважно, что это неправильно, - Тосия отстранился от Шигено, делая шаг назад, вырываясь из плена надежных, родных рук. - Пойдем на кухню, я приготовлю поесть. Ты голодный, наверное.
  - Ага, - Шигено вздохнул. Все же говорить на подобные темы ему было неуютно и достаточно тяжело. Не умел он разговоры разговаривать. Он предпочитал действовать. Но ведь не говорить было невозможно....
  А Сато уже гремел посудой на кухне, и Горо отправился следом - помогать. Даже спустя почти год, прошедший с той аварии, Тосия до конца так и не смог привыкнуть к отсутствию одной руки. И Горо старался помочь ему, как только мог. Он даже втихую учился готовить, чтобы не быть совсем уж бесполезным в хозяйстве. Сато замечал его усилия и часто улыбался ему одобрительно, и рассказывал, как правильно, когда Шигено помогал ему убирать или готовить. Впрочем, эта забота не была навязчивой. Как Шигено умудрялся добиться этого, для Тосии оставалось загадкой. Горо относился к нему, словно к хрупкой девушке, и одновременно у него получалось сделать так, что Сато не чувствовал себя беспомощным инвалидом. Это и само по себе дорого стоило, а уж в сочетании с тем ласковым теплом, которое он так щедро дарил Тосии, выглядело вообще чем-то фантастическим.
  Сато казалось, что он попал в какую-то волшебную сказку, в Зазеркалье, где все отражается наоборот. И он боялся, безумно боялся того, что ощущение это окажется правдой. Потому что у любой сказки есть непреложное, железное правило: любая сказка когда-нибудь кончается. И никто еще не узнал, что же происходит с героями после ее окончания....
  
  Глава четвертая, в которой Шигено смущается и ходит на свидания, Кин выступает в роли ангела-хранителя, а Сато находит смысл жизни.
  
  Постепенно, по чуть-чуть они привыкали к постоянному присутствию друг друга. Сато это давалось в чем-то легче. Наверное, дело было в том, что он гораздо лучше Горо понимал желания и потребности тела и души, которые испытывал, тогда как Шигено напоминал ему запутавшуюся в паутине этих самых желаний и чувств бабочку. И все, что мог сделать для него Тосия на данном этапе - это не допустить появления паука. Впрочем, это было и в его интересах тоже.
  Но, в то же время, сдерживать желание по мере сближения становилось все труднее. А Горо явно был не намерен топтаться на месте. С грехом пополам определившись хотя бы в основном, он пер вперед подобно броневику через огороды, и примерно с тем же результатом. Вот например, когда Сато на его предложение снова спать в одной кровати ответил закономерным отказом, Горо просто сделал самое логичное, с его точки зрения: как-то днем, когда Тосия был на занятиях, он просто взял и выбросил многострадальный диван. Попытавшегося возмутиться Сато урезонили самодовольно-гордой улыбкой и абсолютной уверенностью, что вот именно так и будет лучше. В итоге утром им таки не удалось избежать некоторой неловкости, однако, не смотря на смущение, отношение Шигено не изменилось ни на йоту, и Сато просто смирился. Да и выбора особого у него не осталось. Ну не ругаться же с этим невозможным и безумно любимым существом каждый раз?! Чтоб это еще хоть как-то могло помочь.....
  Пару раз к ним заходил Кин, молча пил какой-нибудь сок и слушал очередной возмущенный треп Шигено, а Сато тоже молчал, но когда их взгляды встречались, он чувствовал, что они с кэтчером понимают друг друга. Это было несколько странно, раньше у Сато кроме Горо и Маюмуры и друзей-то не было, даже среди одноклассников как-то не сложилось, а здесь - с первой встречи. Нет, они друзьями не стали, но это понимание тоже было сродни дружбе.
  Впрочем, Кин никогда больше не пытался влезть в их отношения, и это устраивало все стороны данных отношений. Неожиданной проблемой стал Маюмура. Молчаливый питчер не собирался бывать те слова, что бросил Шигено некоторое время назад. Тихая вражда, временами переходящая в откровенную холодную войну, не прошла не замеченной ни для команды, ни для тренеров и менеджеров. Их пытались урезонить, их пытались убедить, им пытались пригрозить - не помогало ничего.
  Последней каплей в чаше терпения команды стала открытая драка. В тот день Горо отрабатывал подачи, и как-то так получилось, что Маюмура решил потренировать беттинг. Почему не мешался Кин, никто не смог бы сказать, возможно, дело было в том, что никто не ожидал подобного. Маюмура отбил очередную подачу, и отбитый мяч угодил Шигено прямехонько в правый бок. Пока Горо пытался продышаться, еще один мяч ударил его в правое плечо - и этот второй мяч исключал случайность на все сто процентов. Разумеется, подобного Шигено стерпеть не мог. Отдышавшись, доведенный до последней стадии кипения клозер бросился на Маюуру с кулаками.
  разнимали их всей командой, а Шигено пришлось даже окатить холодной водой, чтобы хоть немного привести в чувство. Разумеется, обоих отстранили от игр на пару недель, но для самого Горо худшим наказанием почему-то стал встревоженный и укоризненный взгляд зеленых глаз, когда Тосия спокойно сообщил, что Кин позвонил и подробно рассказал о случившемся. О том, что американец настойчиво попросил "господина Сато" разобраться в отношениях с Маюмурой, дабы подобного не повторялось, Тоси предпочел умолчать.
  Горо просил прощения в свойственной ему манере: заглядывая в глаза, ходя за Сато хвостиком и - что было большим прогрессом - пытаясь обнять или хотя бы мимолетно дотронуться до руки, плеча, волос или лица Тосии. Сато рявкал и делал строгое лицо, а внутри все таяло от подобного отношения. Но когда в вечер второго дня первой недели отстранения Шигено подкрался к готовившему еду Тосии и, обняв со спины, зарылся носом в растрепанные волосы друга и тихонько засопел, Тоси банально не выдержал - слишком все это походило на изощренное издевательство, даже учитывая полную неопытность Горо. Резко развернувшись в кольце теплых родных рук, Сато несколько секунд смотрел в немного удивленные и встревоженные карие глаза, а затем просто поцеловал любимого. Поцелуй этот был отнюдь не целомудренным, совсем не робким и далеко не невинным, а пальцы Тосии легко скользнули вверх по шее и зарылись в волосы Шигено, не позволяя тому отстранится даже если попытается. Даже левая рука Тосии была достаточно сильна, чтобы предотвратить попытку к бегству, которой, впрочем, не последовало. Вместо этого руки Горо только крепче обняли тонкое тело друга, прижимая к себе еще ближе, а губы неумело, но решительно ответили на поцелуй.
  Крепкие руки, нежность губ, тепло родного тела, так тесно прижатого, что не разорвать эту связь, не оторваться. И сбивается дыхание, да что там - его уже нет, оно общее - одно на двоих, а волосы под пальцами жесткие и непослушные, но пальцы все равно путаются в них, гладят, ласкают.... И нет сил думать, нет сил даже открыть глаза, и ощущения, когда губы Горо перехватывают инициативу, сводят с ума, вырывают тихий стон, тонущий в родных губах, неумелых, но решительных, обветренных, нежных.... И немного колется кожа на щеках, и
  невозможно разорвать поцелуй, но и воздух кончается, а как дышать - они забыли, они обо всем забыли, кроме этого поцелуя. И когда они отрываются друг от друга, пытаясь отдышаться, и Тосия склоняет голову на плечо Шигено, а тот каким-то бессознательным жестом поглаживает спину, Сато думает, что вот этот поцелуй и был по-настоящему первым между ними.
  От желания немного кружилась голова, и безумно хотелось остаться навсегда в объятиях Шигено, чувствовать его всем телом, ощущать его легкую ласку, слушать его дыхание и ловить губами бешено бьющуюся ниточку пульса. Ощущать губами: тук-тук, тук-тук, тук-тук - быстро, еще быстрее. Так уверенно. И чувствовать, как откликается собственное сердце, подстраиваясь под этот ритм. Наверное, им следовало бы сейчас разойтись, успокоиться и хорошенько подумать, но ни один из них этого не хотел. Никому это было не нужно, а вот эти объятия, эта близость - здесь и сейчас они были всем.
  - Я ничего не знаю, Тоси....
  - Смешной....
  Тихий шепот вместо слов, ласковая нежность и отчетливое желание, сквозившее в каждом слове. И дыхание перехватывает от этой самой нежности, а еще от ощущения, что вот сейчас что-то меняется между ними. А Сато думает, что все это слишком похоже на сон, потому что такого не может быть в принципе. Но оно есть, и когда ладонь Шигено скользит вдоль позвоночника в той самой, бессознательной, ласке снова, и снова, и снова - ее тепло. И эти ощущения, от которых хочется прижаться ближе, еще ближе, вжаться в родное тело рядом, слиться с ним, стать единым целым - навсегда, навсегда! И понимание, что потом будет только хуже, потом придут сомнения, страхи, сожаления.... Но они не имеют значения сейчас, они будут - потом, которое, как кажется сейчас Сато, не наступит никогда. И новый поцелуй убеждает его в этом. Он дольше, чувственнее и нежнее предыдущего, Горо всегда учился с фантастической быстротой, и желание разливается по маленькой кухне их квартирки огромной волной, затапливая все на своем пути. И Тосия находит в себе силы прервать этот восхитительный поцелуй, и посмотреть в затуманенные желанием карие глаза, прошептав:
  - Пойдем.... Пойдем в спальню....
  И его зеленые глаза сейчас кажутся пьяными омутами счастья, нежности, желания и любви. И Горо слушается, но как всегда по-своему, и Тосия не успевает даже возразить, оказавшись на
  руках любимого, и никакое желание не помеха для легкой, самодовольно-гордой улыбке, на мгновение мелькнувшей на губах одного из лучших игроков Мэйджор. Сатто тихо смеется в его волосы и позволяет нести себя в спальню, где его осторожно опускают на кровать.
  Шигено присаживается рядом, на пол - у ног Сато, и берет его ладони в свои, и Тоси чувствует тепло его рук, чуть влажных сейчас, и понимает, что Шигено волнуется, и это понимание разливает внутри теплую волну нежности. И ее так много, что можно захлебнуться, и тогда Тосия здоровой ладонью мягко сжимает ладонь Шигено, поддерживая и призывая успокоиться. А Горо смотрит снизу вверх, и в его глазах нет неуверенности, но и уверенности в них тоже нет, но Сато это не беспокоит. Он понимает разницу, он ощущает ее, он дышит ей - и ею же дышит Горо, и иначе просто не может быть. И Тосия просто откидывается на кровать, и не выпускает из ладони ладонь любимого, вынуждая того потянуться следом. И - тихо-тихо:
  - Все будет хорошо. Поцелуй меня.
  И Горо снова слушается, и его поцелуй пьянит, а губы имеют вкус полыни и солнца - горьковатый запах трав в знойный полдень. И Горо явно смущен, но это не мешает ему забираться ладонями под футболку Сато, мягко и нежно гладить его тело - и Тосия в ответ поступает так же, отчаянно жалея о невозможности действовать двумя руками. Правая мешается, висит мертвым грузом, и между поцелуями Тосия просит, не открывая глаз:
  - Пожалуйста, давай ляжем немного по-другому....
  Горо смотрит и кивает в ответ, и отрывается от Тоси, позволяя тому лечь так, как будет удобно. И Сато устраивается на боку, и как же хорошо, что они каким-то образом успели раздеться по пояс, и снова Сато чувствует его губы, и отвечает на его поцелуи, и гладит, ласкает его тело, чувствуя пальцами его кожу, и думает о том, что дальше. Потому что хоть кто-то один должен сохранять подобие контроля, но у Горо это получиться вряд ли - слишком много новых чувств, впечатлений, ощущений, которые растворяют в себе, напрочь отшибая и способность думать и подобие контроля. Сато слишком хорошо помнил свой первый раз, чтобы питать иллюзии в этом отношении. Значит, сейчас ему нельзя, никак нельзя собственным чувствам, хотя хочется, так хочется забыть обо всем в этих рука, под лаской этих губ....
  - Не хочешь раздеться? - Хриплый голос и закушенные губы, но Сато контролирует себя достаточно, чтобы не поддаться цунами этих желаний полностью. Чем-то все это отдаленно напоминает ему их беттери. Быть может тем, что тогда тоже приходилось сохранять хоть какую-то часть разума свободной, чтобы вести игру. Хотя Шигено никогда не нуждался в советах, но помощь никогда не бывала лишней. Вот и сейчас его руки сами нашли тот путь, которым стоило идти, и невозможно было сдержать протяжного, долгого стона, когда шершавые от мяча пальцы легко погладили напряженный член сквозь ткань штанов. Все было банально, предсказуемо - и прекрасно до искусанных губ, до цветных кругов перед глазами и не сдерживаемых стонов. Тяжелое дыхание, капельки соленого пота на коже, смущение и даже робость, немного рваная неуверенность движений, поцелуи.... Пронзительная откровенность Горо сводила с ума, сносила крышу настолько, что все благие намерения благополучно отправились лесом, потому что самым важным в этом мире были его губы, его руки, его горче тело рядом, бешеный и неудержимый стук его сердца, его стоны и вздохи. И Тосия не смущался, когда объяснял и просил, когда говорил, что и как стоит делать, а Шигено не краснел, слушая и выполняя эти инструкции. Им было хорошо вместе, и пусть все получилось немного скомкано и больно, Сато было все равно. Потому что это было прекрасно, и он не мог сдерживать себя, не мог - потому что это был Горо - его любимый, его жизнь. И тяжесть тела Горо, и его дыхание, его укусы, его поцелуи, его стоны и собственное имя из его уст - это было настолько прекрасно, что смахивало на чудо.
  А потом, когда они лежали на смятой постели, восстанавливая дыхание, и Сато уже почти привычно устроил голову на плече любимого, он улыбался. Он был полностью, беззаветно, немыслимо счастлив тем легким счастьем, что заставляет забывать о прошлом и будущем, оставляя только настоящее - для двоих. Он не думал о том, что скажет ему Шигено или что, кажет Горо он сам, не думал о возможном - он просто был счастлив, вспоминая все то, что они говорили друг другу, что шептал ему на ухо Горо, задыхаясь от острой необходимости двигаться - сильнее, быстрее, чаще....
  По сравнению с этими минутами все остальное было абсолютно бессмысленно. Он никогда не думал, что может быть настолько хорошо. И когда Сато смотрел в лицо любимого, то видел, что и Горо тоже было хорошо - значит, все получилось правильно. Хотя легкий румянец на щеках, становившийся все гуще и насыщеннее, явно свидетельствовал о том, что не один Тосия вспоминает их близость. Но Шигено глаз не открывал, и Сато постепенно успокоился, опустив голову обратно на импровизированную подушку.
  Что бы ни было дальше, Тосия мог бы с уверенностью сказать, что был в этой жизни был полностью, бесконечно счастлив. И разве можно было бы желать большего?
  - Как ты? - Немного неуверенный голос Горо вырвал бывшего кэтчера из легкого забытья.
  - В порядке, Горо, - Тоси улыбнулся, немного мечтательно, довольно и очень нежно. Его ладонь скользила по груди теперь уже любовника, вычерчивая какие-то геометрические узоры, и Сато чувствовал, как постепенно откликается тело Шигено на эту ласку.
  - Тебе...эээ...понравилось...?
  - Конечно, - а вот теперь Сато открыл глаза и прямо встретил карий взгляд. Впрочем, сам Шигено первым отвел глаза. Он смущался, все еще смущался, но это было не страшно. Это был тот Шигено, которого любил Сато: невероятно сильный, уверенный в себе, и в то же время - бесконечно наивный, открытый и добрый. - Как мне могло не понравиться? Я так давно мечтал об этом.
  - Ээээ....если хочешь....ты....
  - Не надо, - Сато тихо рассмеялся и закрыл ладонью рот Шигено, предупреждая очередной приступ рыцарства, на которые всегда был так падок любимый. - Ты не готов, да и меня все устраивает. Но это не значит, что я не намерен воспользоваться столь щедрым предложением в будущем.
  Сато снова рассмеялся и легонько щелкнул любовника по кончику носа, получив в ответ смущенное возмущение, переросшее в шутливую возню. Итогом стала новая грань удовольствия
  для Горо, и его широко открытые глаза на раскрасневшемся лице, его пересохшие губы и пальцы, с силой комкающие простыни, его стоны и крики, его мольбы - все это было для Сато наивысшей наградой за затраченные усилия. Шигено явно все еще было довольно стыдно, но Тоси знал - это пройдет со временем, ведь главное в том, что теперь у них достаточно времени....
  
  Тренировка прошла просто замечательно с точки зрения команды, и просто чудовищно с точки зрения самого Шигено. Началось все еще в раздевалке, и сначала Шигено никак не мог понять, Почему все с таким интересом разглядывают его плечи и спину, однако когда команда от
  смешков перешла к несколько пошловатым шуточкам на тему "ах, как быстро взрослеет наш мальчик", не понять, что произошло, стало просто невозможно. Горо краснел, Горо рычал, как
  рассерженный лев, и краснел, словно маков цвет, что только раззадоривало веселящихся парней еще больше. И все бы ничего, но шуточки товарищей по команде цепочкой ассоциаций тянули за собой воспоминания о минувшей ночи, и Горо, как ни пытался, не мог сосредоточится на элементарных упражнениях. Нет, пока он бегал и разминался, было еще ничего, но вот когда началась тренировка бросков.... Контроль летел к чертям собачьим, а мячи летели во все стороны, но только не в перчатку кэтчера, и Кин, все больше хмурясь, ругался сквозь зубы в своей сдержанной манере, а Шигено рычал в ответ. И тренер только головой качал под дружный хохот команды. В конце концов даже у Кина не хватило терпения все это выносить, и он, шипя сквозь зубы рассерженной кошкой, сграбастал своего не в меру рассеянного напарника и потащил в раздевалку, и никто ему даже слова не сказал против. Да, Шигено был отстранен от игр, но все равно с этим его состоянием нужно было что-то делать, ибо выпускать его на поле было равнозначно сливу игры. А на то, что через неделю парня отпустит, надежды было мало.
  - Что ты творишь? - в раздевалке Кин припер Шигено к стенке и сразу перешел к делу. - Ты, мать твою, что, не можешь сосредоточиться хоть немного?
  - Отвали, - на разговор по душам с Кином Шигено явно настроен не был. Вот только темные глаза кэтчера полыхнули таким не свойственным тому открытым раздражением, что любой нормальный человек за километр почуял бы угрозу. Но когда Горо пасовал перед опасностью? - Это не твое собачье дело.
  - Нет уж, Шигено. Когда твоя личная жизнь начинает влиять на результаты игры - это становиться моим делом. Мне плевать, с кем ты трахаешься, но будь добр на тренировках думать о тренировках.
  - А не пошел бы ты? - Шигено резким движением освободился от хватки кэтчера и бешено сверкнул глазами. - Я в полном порядке, так что не лезь не в свое дело.
  - Это мое дело! Бля, Шигено, ведешь себя, как дитё малое. По Малой Лиге соскучился? Так это легко можно устроить. И если ты и дальше будешь показывать на тренировках такие результаты, то вернешься туда, я тебе это обещаю, - Кин помолчал немного и закончил, жестким взглядом удерживая взгляд карих глаз. - Питчер, не показывающий хорошие результаты, не нужен команде. Хорнетс без тебя обойдутся. А вот обойдешься ли ты без Хорнетс с такими результатами?
  - Заткнись!
  - И что? Ударишь меня? Хочешь еще одно отстранение?
  - Ну ты....
  Кин только головой покачал. Самое отвратное заключалось в том, что Шигено и сам, наверняка, прекрасно все понимал, и от этого еще больше бесился. И что вот с ним делать прикажете? Вряд ли слова на него подействуют, клозер Хорнетс был не из тех, кто хорошо умеет контролировать себя. На самом деле, одно из его достоинств как раз и заключалось в этой неудержимой, бьющей через край открытости. И хотя подобное поведение было Кину абсолютно чуждо, кэтчер не мог не признавать достоинств своего напарника, впрочем, как и его недостатков. Ведь если кэтчер не знает всего о питчере, с которым образует беттери, и в результате неправильно оценивает его возможности, это чревато весьма неприятными последствиями как для них, так и для команды в целом.
  - Горо, - Кин привычно подавил раздражение, переходящее уже в гнев, и попробовал еще раз. - Пойми, ты должен научиться хоть немного себя контролировать, иначе твоя профессиональная карьера очень быстро закончится.
  - А тебе-то что? - Шигено тоже явно успокаивался, и кэтчер почувствовал некоторое облегчение. Разговор явно возвращался в более мирное русло, а прошедшая вспышка позволила клозеру выплеснуть скопившееся раздражение и ярость. Кин не возражал, его подобное особо не задевало. Однако вопрос был достаточно серьезен и требовал ответа.
  - Вообще-то, мне даже проще будет, если ты свалишь. Но если ты станешь сливать игры из-за своих...фантазий, то это станет проблемой. Я играю за команду. На тебя мне плевать.
  - Ага, я так и понял, - Шигено нагловато ухмыльнулся, и Кин снова вынужден был давить раздражение в зародыше. Ну что за человек?! - И ты именно поэтому помог мне с поисками Тосии?
  Кэтчер хмыкнул и ничего не ответил на эту шпильку, предпочитая не вступать в новую перепалку.
  - Если ты успокоился, предлагаю вернуться к тренировке.
  - Ага.
  Дальнейшее было предсказуемо и закономерно. Шигено подавал гораздо лучше, хотя все еще временами терял контроль над подачами от особо соленых шуточек команды, но это уже было хотя бы похоже на нормальную тренировку, так что домой Горо возвращался вполне довольным прошедшим днем. А дома ждал Сато, и Шигено снова тонул в теплой зелени его глаз, понимая, что пропал, совсем пропал, что если Тоси попросит луну с неба, то Шигено только спросит, в какой фазе та ему нужна. Влюбившись впервые в жизни во что-то, кроме бейсбола, Горо с удивлением и радостью открывал для себя абсолютно другой мир - мир прикосновений, нежности и тепла, мир легких поцелуев, совместных чаепитий вечерами на кухне, приготовления завтрака для любимого человека, заботы о нем.... Наверное, он просто сошел с ума, потому что иначе невозможно было объяснить то, что Тоси становился для него важнее всего, важнее даже бейсбола. Он готов был бросаться выполнять любое желание Сато так, словно от этого зависела его собственная жизнь. Прекрасно все это видевший Тосия только диву давался от открывающейся ему бездны заботы, тепла и ранимой, какой-то беззащитной нежности. Он ощущал себя так, словно держал в ладони яркую, хрупкую, невозможно прекрасную бабочку, отчаянно боясь неосторожным и неловким движением пальцев смять тончайшие крылышки. Он знал, если подобное случиться, то Горо уже не сможет жить, ведь бабочки умирают, лишившись крыльев. И Тосия готов был на все, абсолютно ан все, чтобы этого никогда не произошло. Пусть даже потом эта бабочка вспорхнет с его ладони, пусть улетит, оставляя в прошлом чужие руки. О, Сато не обольщался на свой счет: эта влюбленность была вполне объяснима. Горо был благодарен своему первому любовнику и вполне мог перепутать благодарность с любовью. Это ведь сплошь и рядом случается, а у Шигено было слишком мало опыта в подобных делах. Но Тоси был рад и этому, хотя не думать о будущем он не мог. Шигено всегда был натурой увлекающейся, он быстро загорался, но интерес его могло поддержать лишь достойное соперничество, лишь препятствия, которые требовалось преодолеть, и чем больше и сложнее были эти препятствия, тем сильнее и дольше горел упрямый огонь в этих чудесных глазах. Так что Тоси был готов к тому, что интерес Горо вскоре угаснет, а с ним уйдут и чувства, оставляя разве что дружбу, да еще осадок неловкости, горечи и вины. Нет, не так, готов он не был - это был лишь самообман, нов глубине души Сато понимал: узнав такого Горо, он больше не сможет без него, просто не выживет, потому что не будет смысла жить. Но пока этого не произошло, и Тосия купался в его любви и нежности, словно в теплом ласковом море, стараясь не допустить, чтобы его предчувствия, сомнения и страхи омрачили это маленькое счастье на двоих.
  
  Счастье закончилось неожиданно и буднично. Нет, Шигено Горо не изменился за прошедшие несколько месяцев, по-прежнему нося Тосию на руках в прямом и переносном смысле. Они даже ходили на настоящие свидания - и это даже была идея Шигено, который, усмехаясь в круглые от изумления зеленые глаза Сато, безапелляционно заявил, что свидания должны быть, а потому они идут на свидание. Впрочем, день получился замечательным, и даже не ко времени налетевшая гроза не смогла его омрачить. Вот только последствия оказались не слишком-то хорошими.
  Все началось где-то через неделю после того самого свидания. Сато как раз возвращался домой, обдумывая, что приготовить на ужин, когда увидел ее. Девушка, стоявшая возле подъезда, явно кого-то ждала, красивая европейка, высокая и стройная, с длинными волосами сливового оттенка. Сато мазнул по ней взглядом и направился в дом, но она окликнула его. В ответ на удивление, девушка только усмехнулась, оглядывая его с головы до ног пристальным, каким-то очень колючим взглядом серых глаз, и процедила сквозь зубы:
  - И чем ты его подцепил? Ни кожи, ни рожи, калека. Да он тебя просто жалеет!
  Сначала Сато даже не понял, о чем она говорит, но дошло до него быстро. Тосия только зубы стиснул. Не то, чтобы ему в голову подобная мысль не приходила, но слышать это от постороннего человека, да еще вот так.... Это было, мягко говоря, неприятно. И очень обидно. Впрочем, Сато не позволил ни тени захлестнувших его эмоций проявиться на лице или в движениях. Он просто продолжил свой путь, а в спину неслось:
  - Отвали от него, пидор поганый! Он заслуживает гораздо лучшего, чем трахать в жопу такого, как ты!
  Уже за дверями квартиры Тосия устало опустился на пол прямо в прихожей, пытаясь избавиться от ощущения, что ему надавали оплеух и на последок облили помоями. Наверное, рано или поздно то должно было случиться, Горо был достаточно известен и популярен, и конечно у
  него были фанатки. В свое время Сато тоже приходилось становиться объектом подобной навязчивой привязанности, фанатичности, доходящей до откровенного идиотизма и истерии. И
  теперь вот пришлось столкнуться снова. Более или менее придя в себя, Тосия встал и отправился готовить. Горо он ничего не сказал.
  То, что последовало за этой встречей, заставило парня всерьез задуматься о сохранности собственной жизни. Бритвы в конвертах, огромное количество дорогих покупок, привозимых службой доставки, звонки и письма с угрозами - все это было бы ничего, если бы не ощущение постоянного взгляда в спину, злого, враждебного и откровенно ненавидящего взгляда.
  Изощренная жестокость, помноженная на фанатизм - это было страшно. Таких людей Сато всегда считал больными, но результатов это отношение не меняло. В конце концов даже Горо начал что-то подозревать, и беспокойство в любимых глазах только добавляло ощущения собственной неполноценности. Тоси понимал, что принес Шигено. Да и чем он мог оплатить ту бесконечную доброту, ту нежность, тепло и заботу, которые дарил ему Шигено? Они были любовниками, Тосия бесконечно любил Горо, но кареглазый клозер Хорнетс за все прошедшее время так ни разу и не сказал ему ни слова о любви. Нет, Сато понимал, что Шигено нужно время, да и судить старался по делам, а в каждом жесте, в каждом взгляде и поступке Шигено сквозили такие влюбленность и обожание, что иногда они разрывали сердце почище равнодушия. Но услышать слово "люблю", слетающее с родных губ, все равно хотелось до дрожи. Тоси ничего не требовал, не пытался загнать Шигено в угол. Он довольствовался тем, что есть, что любимый готов был дать ему, но...в какой момент этого стало не достаточно? Сато чувствовал себя последним эгоистом: ворвался в спокойную жизнь Шигено, взбаламутил ее, поставил с ног на голову, заставил спать с собой, создал кучу проблем, а теперь еще чего-то хочет? Итак уже живет за счет любимого, в его квартире, отнимает его время.... Шигено действительно заслуживает лучшего. После всего, что тот пережил в жизни, он заслуживает нормальной семьи, любимой женщины и кучи детишек. Чтобы - свой дом, с небольшим садом, и барбекю по выходным, и выезды всей семьей на природу, и прогулки в парк по воскресеньям, и все остальное, что люди подразумевают под семейным счастьем. Сато не было места в этом мире, и он прекрасно понимал это. И не в той наглой фанатке было дело, совсем не в ней. Он знал это с самого начала, знал - и все равно поступил так с самым дорогим для него существом. И можно сколько угодно прикрываться любовью, все это - только его эгоизм. А в памяти всплывали слова какого-то героя иностранного фильма, до которых был так охоч один из его давних приятелей:
  "- ...А что ты сделал из любви к девушке?
  - Я отказался от нее".
  Наверное, так и стоило сделать, пока еще не стало слишком поздно. Как он сам будет жить без Горо, Сато не думал. Наверное, сдохнет где-нибудь от тоски и пустоты, что уже постепенно заполняли его сердце, холодной рукой брали за горло, заставляя задыхаться от пыли и темноты. Но это было не важно. Главным был Горо, всегда только Горо, и когда решение было принято, отступать уже не имело смысла. Билеты были купены, вещи...они были не нужны. И ночь перед отлетом, о котором знал только сам Сато, была их последней ночью вместе. Но об этом тоже знал только он, и ощущая Шигено в себе, ощущая его прикосновения, ласки, нежность, Тосия тихо плакал, не в силах сдержать эти слезы, а Горо сцеловывал соленые капельки, так предательски бегущие из глаз, и беспокоился, не сделал ли больно, и просил прощения, просил не плакать, и шептал, что все будет хорошо, и снова целовал и ласкал любовника. И эта ночь была волшебным горьким ядом, и утром Тосия с улыбкой проводил Шигено на тренировку, а потом долго бродил по квартирке, бесцельно касаясь знакомых вещей, собирая то немногое, что требовалось ему в дорогу: смена одежды, паспорт, билеты - вот и все. Он взял с собой только одну лишнюю вещь - фотографию, сделанную в тот день их первого и последнего свидания. На ней Шигено смеялся, обнимая Сато, и Тоси видел в своих глазах запечатленное на дешевом полароидном снимке счастье. Фотографию он бережно спрятал в карман рубашки. А потом приготовил Горо обед, как делал уже много раз за прошедшее время, и, оставив его на столе с небольшой запиской, отправился в аэропорт. Через два часа самолет унес его из Америки. Навсегда.
  Сначала Шигено не понял, что случилось и почему квартира кажется ему пустой. Все вещи были на местах, на них не было ни пылинки - как и любил Тосия. На кухне стоял обед, тщательно упакованный в пищевую пленку и накрытый полотенцем. А рядом лежала записка. Нет, Шигено не ожидал ничего плохого, когда разворачивал эту записку, и даже когда прочитал ее в первый раз. Дошло до него раза после шестого.
  "Шигено-сан,
  наверное, это нечестно по отношению к тебе, но я думаю, нам лучше расстаться. Прости, что не сказал тебе лично, не хотел тревожить лишний раз. Ты стал бы возражать, я знаю, но это не изменило бы ничего, а лишь вымотало бы нас обоих. Надеюсь, я сумел показать тебе, что мир не ограничивается только бейсболом, и теперь ты сможешь найти свое счастье.
  Считай обед моим прощальным подарком и моей благодарностью тебе за помощь и прекрасно проведенное время.
  Успехов тебе и счастья, Шигено.
  Сато Тосия".
  - Какого черта?! - Горо показалось, что он кричит, но голос был тихим и каким-то сдавленно-хриплым, словно Шигено не хватало воздуха. Да так оно и было, наверное. Эта записка была ударом, сильным, бесконечно жестоким ударом, от которого глаза застилает пелена, а из легких вышибает весь воздух. И еще сильнее была его неожиданность. Ведь все же было хорошо. Что случилось? Как такое могло произойти? Почему? Горо не знал, мыслей не было вообще. Он просто сидел в такой маленькой и такой пустой кухоньке и смотрел в пустоту остановившимся взглядом, а руки сжимали записку - последнее, что оставил после себя Тосия. Наверное, нужно было бежать в аэропорт или обратиться в полицию, или к мистеру Гибсону, или в детективное агентство - или еще куда-нибудь, где смогут найти этого зеленоглазого больного придурка, но Горо безраздельно владела растерянность. Он не мог понять, что он сделал не так, что Тосия ушел, ушел навсегда, оставил его одного. Ведь он же не сможет - один. Он больше не сможет как раньше. Почему?!
  Кин заподозрил, что произошло что-то неладное, когда утром Шигено не пришел на тренировку. Когда Шигено не ответил ни по одному из номеров, Кин окончательно в этом уверился. Сказав тренеру о том, что сегодня его не буде, он прямиком отправился к своему безалаберному
  напарнику в гости. И сам бы себе не признался, но происходящее его беспокоило всерьез. Что бы ни случалось в жизни японского мальчишки, на тренировки Шигено ходил всегда, если мог хоть как-то передвигаться. И то, что сегодня он не пришел, навевал очень нехорошие подозрения.
  Дверь была заперта, но на звонок никто не ответил, а потому Кин не стал заморачиваться проблемами законности. Он эту дверь просто выбил. Плечом. Хлипкий замок поддался силе достаточно легко, и кэтчер отправился искать напарника, который обнаружился на кухне. Судя
  по всему, японец сидел так уже достаточно долго. На столе стоял нетронутый обед, а Шигено смотрел в одну точку остановившимся взглядом и, казалось, почти не дышал. Белое лицо,
  широко открытые глаза, судорожно сжимающие что-то рук.... Кина затрясло. Что же могло случиться такого, чтобы довести этого нахального, самоуверенного наглеца до подобного состояния? И где, черт побери, шляется его любовник?!
  Шигено словно почувствовал, что кто-то появился рядом, он резко обернулся, и Кина поразила надежда пополам с безнадежностью - чудовищное сочетание. Карие глаза потускнели, словно утратив весь блеск, всю ту жажду жизни, что всегда била в этом человеке через край. Горо попытался улыбнуться, но только растянул губы в какой-то кривой, почти уродливой гримасе, и протянул ладонь с зажатым в ней листком. Так ребенок протягивает сильному взрослому то, чего не понимает - чтобы получить объяснение. И точно.
  - Вот, - голос был тихим и ломким, словно осенние палые листья. - Вот. Я не понимаю. Почему?
  Осторожно взяв смятый листок из пальцев Горо, Кин молча смотрел на непонятные ему иероглифы. Впрочем, хотя он и не мог прочитать записку, кэтчер прекрасно понял, что
  произошло. Любовник Шигено бросил его, оставив, вероятно, только записку, и это настолько потрясло питчера, что тот буквально застыл, погруженный в растерянность, словно в спасение от боли. Но этот спасительный для парнишки ступор необходимо было прервать любой ценой. Нужно было разобраться, что же произошло, и любым способом заставить Шигено осознать случившееся. Парень, кажется, всерьез влюбился, и Кин знал - это у парня впервые. Раз уж потребовалось столько усилий, чтобы японец осознал свои чувства.... И вот теперь такое. А скоро должна состояться игра, и Шигено должен быть в форме, чтобы ее отыграть, а в таком состоянии о том, чтобы выпустить его на горку, не могло быть и речи. И Кин прибег к самому действенному из средств, имеющихся в его арсенале. Набрав в ванную ледяной воды и добавив туда же льда из морозилки, он поднял Шигено на руки, абсолютно не встретив сопротивления, даже удивления - и того не было, и просто сгрузил его в эту ледяную воду, наплевав на все возможные последствия. Если и это не заставит мальчишку прийти в себя, то Кин просто не знал бы, что делать, но ледяная ванна подействовала как надо, и вынырнувший Горо отфыркивался и крыл все вокруг таким трехэтажным матом на обоих языках, что впору было записывать. Впрочем, Кин дал ему продышаться, а затем снова макнул обратно, после чего вытащил и принялся сдирать мокрые тряпки и тщательно растирать полотенцем. А то простудится еще, проблем не оберешься.
  - Кин, сволочь! Какого ты творишь, придурок больной?! - возмущенное шипение было приглушено полотенцем, но достаточно отчетливо слышно. Кин невозмутимо продолжил растирание.
  - Я привожу тебя в чувство. Теперь ты можешь одеться и спокойно рассказать, что случилось и какого лешего ты пропускаешь тренировку накануне важной игры.
  - Про.... Ах, черт! - Кажется, до Шигено дошло, с какого перепугу тут оказался его напарник, и это вызвало новую порцию отборных матюгов. Отобрав у кэтчера полотенце, Шигено отправился одеваться, а Кин вернулся на кухню - ставить чайник и заваривать горячий чай.
  - Кин, я извиняюсь. Больше такого не повториться, - Горо устроился за столом.
  Выглядел он ужасно, но по крайней мере, вполне адекватным, только карие глаза стались тусклыми и невыразительными, но Кина это не особо волновало. Главное, чтобы японец смог подавать в игре. В конце концов, он, Кин, ему не служба спасения, да и не ангел-хранитель, если разобраться, хотя за последнее время кэтчер часто ловил себя на желании проверить наличие крыльев и нимба.
  - Конечно, не повториться. Можешь внятно объяснить, что произошло?
  Шигено молчал. Долго. Кин успел почти допить свой чай, когда японец тихо и горько произнес:
  - Сато ушел. Оставил записку и ушел. Я не знаю, что я сделал не так.
  - Наверняка, у него были причины.
  - Уверен. Но он не пожелал мне их сообщить.
  - Где он может быть, как думаешь?
  - Не знаю. Он мог направиться куда угодно. Но не думаю, что он остался в Штатах.
  - Япония?
  - Не уверен. Но я буду искать. Так просто я его не отпущу. Хочу, чтобы он лично сказал мне то, что написал в записке, - Шигено сжал кулаки, и Кин удовлетворенно хмыкнул.
  Кажется, все снова возвращалось в норму, а то этот детский сад ему надоел уже просто до колик.
  - Вот и прекрасно, - кэтчер встал и снова хмыкнул. - А теперь пошли на тренировку.
  
  Сато и сам не знал, зачем он вернулся в Японию. Он никого не ставил в известность, никому не звонил и не писал. И бродя средь толп вечно спешащего куда-то народа, Тосия испытывал стойкое желание раствориться в этой биомассе, слиться с ней, стать просто одной из бессознательных клеточек огромного мегаполиса. К сожалению, он был здесь чужим, для него больше нигде не было места. Потому что и мира не было, мир остался там - в маленькой квартирке в Штатах, где вечерами горит свет, и так приятно сидеть верами вместе с любимым.... Сато тряхнул головой и кривовато усмехнулся. Вот уж точно, ум с сердцем не в ладу. Разум все четко взвесил, рассчитал и принял решения, но сердце, этот глупый комок плоти, отказывался подчиняться гласу рассудка. Его сердце осталось рядом с Шигено, как и его жизнь, а по улицам Токио бродил просто живой труп. Сато действительно казалось, что когда шасси самолета оторвались от взлетной полосы, его жизнь кончилась. Навсегда. Он и сам не знал, сколько бродил вот так - неприкаянный калека среди огромного города, но в какой-то момент полу знакомый голос окликнул его, и он обернулся на оклик, потому что так было нужно. А его трясли, заглядывали в глаза, а потом вели куда-то, держа за руку. Он шел, не сопротивляясь, ему было все равно, никто ничего не смог бы сделать с ним, потому что и его уже давно не было. А его теребили, что-то спрашивали, заставляли пить какое-то лекарство, которое он машинально глотал. Он даже что-то отвечал, но совсем не помнил, что именно. Вокруг была только пустота и темнота, как было всегда....
  - Доктор, что с моим братом? Скажите! - Отчаянье в голосе Михо трогало сердце, и школьная медсестра постаралась как можно тщательнее осмотреть приведенного ей за руку парня. Тот явно был ее братом, хотя, и Кейко-сан это знала, в досье ученицы третьего года обучения старшей муниципальной школы Мейфу Сато Михо ни о каких братьях не упоминалось. Но эти зеленые глаза, этот овал лица, тонкая кость - все прямо-таки кричало о родственных связях.
  - У него шок. Очень сильный шок, я бы сказала. Михо-чан, скажи, зачем ты его сюда-то привела? Лучше обратиться в больницу.
  - Я из школы выходила, когда увидела брата. Он вообще ничего не понимал. Я его звала, а он все равно шел, словно во сне, разве что на деревья и прохожих не натыкался, - девушка чуть не плакала от отчаянья, страха и облегчения. Медсестра накапала и ей немного успокоительного, и Михо с благодарностью выпила предложенное. - Как ему помочь, Яматари-сан?
  - Думаю, ему требуется покой, забота и отдых. И все будет в порядке. Отведи его домой, Михо-чан, и пусть он поспит. Вот это снотворное, возьми. Дашь ему половинку таблетки, и он проспит восемь часов. И утром все будет замечательно. Обещаю тебе.
  - Спасибо, Яматари-сан! Братик, пойдем. Я провожу тебя. Где ты остановился? Братик?
  - Михо, - имя сорвалось с губ, но в пустых зеленых глазах не отразилось ничего.
  Такой взгляд девушка ни разу не видела у него, да она и встречалась-то с ним всего пару раз от силы.
  - Да, это я. Братик, где ты остановился? Ты ел?
  - Не помню, - казалось, Тосии было трудно говорить, но на тот страшный приступ это
  похоже не было. Казалось, что он просто с трудом вспоминает человеческую речь. Кейко, деликатно отвернувшаяся от брата и сестры, вздохнула. Этому парню нужна была
  квалифицированная медицинская помощь, и если после отдыха ничего не изменится, она на ней настоит. Это был ее долг, как врача.
  - Пойдем, Тоси-онии-чан, пойдем. Я отведу тебя в отель.
  - Михо-чан, я думаю, твоему брату лучше будет побыть в знакомой обстановке....
  - Простите, Яматари-сан, но брату нельзя ко мне домой. Если он увидит мать, с ним снова может случиться приступ.
  - Приступ?
  - Да, - девушка тихо всхлипнула. - Когда брат был в пятом классе, компания отца
  обанкротилась, и он сбежал от кредиторов, взяв только мать и меня. Мы бросили братика, и впервые я рискнула встретиться с ним около двух лет назад. Я поехала в Америку, на Кубок
  Мира по бейсболу, а брат тогда был кэтчером основного состава японской сборной, - Кейко только бровь приподняла, а Михо продолжала рассказ. - И вот тогда я впервые увидела, как он задыхается и теряет сознание. Врачи сказали, что он может даже умереть без врачебного вмешательства. И причиной приступа была встреча со мной. Мы потом только переписывались и перезванивались, а встречались только один раз, и при первых признаках приступа я сразу ушла. Я даже думать боюсь, что будет с ним, если он увидит мать.
  - Да уж, - задумчиво протянула женщина, потирая лоб кончиками пальцев. - Что ж, тогда я поеду с вами, сама ты не сможешь снять номер. Посмотри, паспорт у твоего брата с собой?
  - Да.
  - Тогда поехали.
  - Спасибо вам, Яматари-сан!
  - Ничего. Только матери позвони, а то волноваться будет.
  - Хорошо!
  В себя Тосия пришел утром. Пробуждение было не из приятных, голова была тяжелой, тело ломило, а в глаза словно насыпали песка. По привычке он потянулся обнять любимого, но рука
  ощутила лишь пустоту, и воспоминания минувших двух суток нахлынули сплошным потоком, сметая хрупкое подобие покоя, срываясь коротким, болезненным стоном с пересохших губ. Боль, пустота и отчаянье - вот и все, что он чувствовал. И еще удивление от ощущения тонких рук, обнимающих за плечи, поддерживающих, утешающих. Зеленые глаза встретились с такими же зелеными.
  - Михо? Что?
  - Братик! Ты как? - Тревога резанула по сердцу, словно раскаленный нож по открытой ране мыслью: "А он ведь тоже, наверное, беспокоится", но Тосия стиснул зубы, беспощадно давя эти эмоции.
  - Все хорошо, Михо-чан. Что ты тут делаешь? И, кстати, где?
  - Мы в отеле, я сняла номер на твое имя. Ты не сказал, где остановился. Ты вообще ничего не сказал. Я так испугалась за тебя, братик! Что случилось?! - Гладя по голове плачущую младшую сестренку, которая давно уже была для него знакомым, но все равно чужим человеком, Тосия впервые за прошедшие с того предательства годы почувствовал к ней что-то вроде сочувствия. Кажется, сестра действительно любила его, любила любым - нищим, безумным, искалеченным. Ей было все равно. Тосия подумал, что, возможно, у него еще есть, ради чего оставаться на этом свете. В конце концов, почему бы и не попробовать. Все равно хуже, чем есть, быть не может.
  - Все в порядке, Михо-чан, теперь все в порядке, - Тоси улыбнулся, немного грустной, но ласковой и искренней улыбкой. Наверное, именно так и воспринимал его самого Шигено. "Почему бы и нет, да, Горо-кун?". - Ты повзрослела с нашей последней встречи. Стала совсем красавицей.
  - Братик! - Девушка слегка шлепнула брата по плечу, но было видно, что похвала ей приятна. - Тебе ведь не плохо? Как ты себя чувствуешь?
  - Вполне нормально, чтобы поблагодарить свою сестренку за заботу. Хотел бы я угостить тебя шикарным обедом, но у меня как-то туговато с финансами, так что рискну ограничиться гамбургерами и соком. Как думаешь, подойдет?
  - Конечно! - Михо рассмеялась, и Тоси любовался на счастливые смешинки в таких похожих на его собственные глазах. И когда они уже ели, сестренка болтала о школе, рассказывала о своем парне, об успехах в софтбольном клубе, куда вступила после первой встречи с братом, о том, чем собирается заняться после выпуска. А Тосия слушал и улыбался, потягивая прохладную содовую. В какой-то момент Михо упомянула мать и осеклась, с тревогой вглядываясь в лицо брата, но Сато только успокаивающе улыбнулся. А потом они гуляли по городу, бродили по магазинчикам, гуляли по Гиндзе, словно двое влюбленных, но были так похожи, что вряд ли их могли принять за парочку. И только в конце дня сестра, робко заглядывая в глаза и подбирая слова, спросила:
  - Братик.... Ты не хочешь попробовать...увидится с мамой? Или позвонить хотя бы? Она ведь тоже любит тебя....
  - Михо, - голос Сато стал таким жестким, что сестра невольно попятилась. Тосия улыбнулся, стараясь смягчить этот самый тон, который изменить, почему-то, не получалось. - У меня нет родителей, только младшая сестра. И давай закроем эту тему.
  - Как скажешь, нии-чан, - девушка опустила голову. Она понимала брата, но он не видел, как страдала их мать т этой вынужденной разлуки, не слышал, как она ночами рыдала в подушку, как переживала и беспокоилась за сына, когда узнала, что тот повредил себе руку. Если бы Тосия только захотел, они могли бы жить все вместе, как и положено семье. Это была самая заветная мечта Михо, самая сокровенная мечта, которая могла бы исполниться, будь нежелание брата видеться с матерью всего лишь упрямством. Но она слишком хорошо выучила преподанный тогда жестокий урок, чтобы рискнуть настаивать на встрече. Она не собиралась приносить жизнь брата в жертву своей наивной, детской мечте. Но мечта все равно оставалась жить в глубине ее сердца. Михо не теряла надежды. А теперь у нее был реальный шанс. Ведь возможно, если старший брат будет чаще общаться с ней, он сможет со временем принять мысль о том, что у него снова может быть мать и семья....
  - Не грусти, сестренка, - ладонь Тосии опустилась на макушку девушки и чуть взъерошила прическу. - Ведь мы есть друг у друга, и этого достаточно.
  - Братик, скажи, что с тобой случилось? Я так беспокоюсь....
  - Не волнуйся, Михо-чан. Просто сказка не выдержала столкновения с реальностью. Так бывает. В этом нет ничего нового и ничего особо страшного.
  - Не правда! - Сестра топнула ножкой, вскинув голову. И Сато невольно залюбовался девушкой, настолько она сейчас была хороша. - Это больно, когда понимаешь, что невозможно воплотить мечту в жизнь! Я хорошо это знаю, братик. Расскажи мне, что случилось.
  - Сестренка....
  - Расскажи. Когда делишь с кем-то боль, становиться легче.
  Сато смотрел на сестру и думал о том, как же она повзрослела с их первой встречи.
  - У меня есть любимый человек, Михо. Я давно люблю этого человека, еще со школы, но моя любовь безответна и не нужна ему. Я надеялся что-то изменить. После травмы я поехал в Штаты, он сейчас там живет, я думал, если буду с ним рядом, о смогу убедить его принять мои чувства, смогу дать ему счастье. Я ошибся. Не стою его, ему нужна нормальная семья, дети, а не моя больная любовь. И все же я был счастлив почти два года. Но он просто жалел меня. Он добрый и сильный, но мне не нужна жалость. В конце концов, я осознал это, осознал собственный чудовищный, подлый эгоизм. И я уехал. Вот и вся история.
  Михо долго молчала, а потом подошла ближе и обняла брата, прижимаясь к брату, и тихо прошептала куда-то в его плечо:
  - Это тот твой друг? Который был парнем Шимизу-сан?
  - Да, - Сато вздохнул и покрепче обнял сестренку за плечи. Кажется, они понимали друг друга слишком хорошо. И это, наверное, было правильно.
  
  Глава пятая, в которой Шигено взрослеет, Сато учится жить с последствиями, а Кина бесит детский сад.
  
  Игра прошла достаточно неплохо, хотя Шигено допустил достаточно много ошибок. Но Кин был готов к подобному и большую часть этих самых ошибок компенсировал за счет умелой блокировки и свободного передвижения по зоне страйка. Остальные же ошибки были незначительными и на результатах особо не сказались, разве что после игры Кин буквально пинками погнал напарника к штатному врачу. Но вот когда Шигено ни словом не возразил против указаний кэтчера, не касавшихся игры - вот тут удивилась вся команда. И в еще большее изумление повергло их известие о том, что их клозер умудрился серьезно перетрудить руку и плечо, и ему требуется как минимум пара недель отдыха не только от игр, но и от тренировок целом. Тренер тоже был удивлен: даже учитывая характер японца, настолько перетрудить руку, да еще так, чтобы никто не заметил, было достаточно сложно. Однако его удивление Кин развеял после того, как остальная команда разошлась.
  - Кин, что происходит? Как ты допустил, чтобы парень перетрудил руку?
  - Я не допускал, - как обычно невозмутимо ответил кэтчер. - Я солгал. Шигено не может сейчас играть. Вы сами видели, сколько ошибок он допустил.
  - Но ведь все же хорошо....
  - Потому что я был готов к чему-то подобному. Я дал вам причину отстранить Шигено от тренировок на законных основаниях. Две недели - не такой уж большой срок.
  - Оно, конечно, да.... Но все же, если не травма, что случилось-то?
  - Это его личное дело, сэр, - Кин был все также невозмутим. - Простите, сэр.
  - Да ладно, - тренер только рукой махнул. Спорить с кэтчером имело столько же смысла, сколько и с камнем. И с тем же результатом. - Главное, скажи, если что-то серьезное.
  - Обязательно, сэр.
  На том разговор и закончился.
  Все последующие дни Кин разве что не ночевал в квартире Шигено, буквально не спуская с парня глаз. И кто б ему сказал, за каким чертом он так выкладывался ради этого чертового япошки. Кэтчер не знал, зачем делает все это, зачем снова пытается наступить на те же самые грабли, но все равно делал. Именно он заставил Шигено не метаться по всему миру в отчаянных поисках, а нанять для этого профессионала. Услуги сыщика стоили не дешево, но репутация того стоила. Именно Кин заставлял совсем потерявшего себя Шигено вспоминать о еде, сне или повседневных делах. И когда кэтчер смотрел на такого Шигено - спокойного, не спорящего ни с чем, погасшего - он жалел о том, что и сам косвенно приложил руку к случившемуся. Кин боялся, что Сато удалось то, чего до него не удавалось сделать никому - сломать Шигено. И если это было действительно так, то Горо уже никогда не сможет стать прежним любимцем публики и "Королем фастболов", как с легкой руки журналистов теперь называли клозера Хорнетс. Его сравнивали с Гибсоном-старшим, утверждая, что тот именно Шигено передал этот титул. Сам мистер Гибсон, когда его спросили, ответил, что ничего и никому не передавал, а "мистер Шигено сам завоевал этот титул в нелегкой борьбе, а потому более чем достоин его". Но сейчас Кин видел просто сломанного двадцатидвухлетнего парня, впервые в жизни узнавшего, как это больно, когда тебя предает любимый человек. И даже выход на горку, который раньше так заводил Шигено, не смог помочь справиться с этим.
  Когда странно знакомый голос в телефонной трубке попросил позвать к телефону мистера Шигено, Кин не предал этому значения, но когда Шигено в разговоре обратился к собеседнику "мистер Гибсон" - вот это Кина удивило. Настолько, что он внимательно прислушивался к разговору, хотя слышать мог только самого Горо.
  - Нет, мистер Гибсон, со мной все в порядке.... Да. Да, конечно. Нет, у меня ничего не случилось. Да, я знаю, и бесконечно вам благодарен. Да. Да, мистер Гибсон. Как Младший? О? Примите мои поздравления. Надеюсь, что у них все сложится хорошо. Что? Нет, вряд ли я смогу. Нет, у меня дела. Простите. Как ваше здоровье? Я очень рад, сэр. Да, конечно. Обещаю. Всего хорошего, мистер Гибсон.
  К тому моменту, как Шигено положил трубку, Кин уже примерно представлял себе степень знакомства, и удивлялся про себя, почему Шигено не обратился за помощью к столь влиятельным и богатым знакомым. Но спрашивать ничего не стал, просто взял на заметку.
  Жизнь текла достаточно спокойно. Со временем Шигено явно смирился и даже перестал напоминать бледную тень себя самого. Кин вздохнул с облегчением: кажется, обошлось. К радости команды, Шигено снова переругивался с кэтчером, тренировался вместе со всеми, его подачи снова были сильными и точными, и, наверное, только Кин иногда замечал тщательно скрываемую пустоту в глубине карих глаз. В Шигено не было прежнего огня, он не погас, но стал другим - ровным и спокойным пламенем в очаге, а не безудержным лесным пожаром. Горо повзрослел, стал серьезнее и спокойнее, стал лучше владеть собой, улучшился и его контроль подач, и тренера и владелец были настолько довольны результатами, что после нескольких серьезных игр, выигранных благодаря Шигено, даже повысили ему гонорар. Японец улыбнулся и сдержано поблагодарил владельца, а Кин думал, что этот новый Шигено гораздо полезнее для команды. И только в самой глубине души он испытывал легкое сожаление о том мальчишке, который сгинул безвозвратно. Но так было лучше для всех, в том числе и для самого Горо.
  Результаты поиска были неутешительными. Детективу удалось установить, что мистер Сато покинул США рейсом до Токио, но после его следы терялись в огромном мегаполисе. Он нигде не регистрировался, не устраивался на официальную работу, дома не появлялся, его бабушка с дедом ничего о внуке не знали. Впрочем, сыщик информировал нанимателя о том, что ему удалось отыскать сестру мистера Сато и его мать, и, возможно, через них он сумеет хотя бы нащупать след. Шигено благодарил детектива и снова шел тренироваться. Наверное, ему просто уже было все равно, он не знал. В мире больше не было красок, он стал плоским и серым, и Горо по большей части действительно было все равно. Когда его любимый бейсбол превратился для него в работу, которую нужно было выполнять ради других людей - товарищей по команде, родителей, мистера Гибсона? Горо не знал точно. Быть может тогда, когда в той игре, первой после ухода Тосии, он стоял на горке и не чувствовал ничего, кроме горечи и раздирающей душу в клочки боли. А может быть, когда заново привыкал засыпать в одиночестве. Уходя, Сато не взял ничего - ни денег, ни вещей. Он оставил даже свою пластиковую карту, и сначала Шигено очень беспокоился, как же Тоси будет без денег. Потом он беспокоиться перестал. Тосия принял решение, оборвал все нити и связи, и, судя по всему, сделал это навсегда. Горо и искал-то его больше уже для того, чтобы вернуть оставленные вещи, нежели чтобы поговорить или попросить вернуться. И только редкими теперь бессонными ночами он позволял себе вспомнить - и тогда спасительная пустота и равнодушие уходили, и возвращались боль, горе и отчаянное непонимание. Шигено бессильно и тихо плакал в подушку и в который раз уже искал в своих словах, действиях, желаниях и мыслях ту самую ошибку, которая заставила Сато уйти. Горо знал, что сам виноват во всем, что случилось, он не понимал Тосию, но никогда его не винил. Тот итак слишком долго выносил безалаберное и порой неосознанно жестокое поведение Шигено.
  Горо никогда не думал, что скажет бывшему другу и бывшему любовнику при встрече. Наверное, им просто нечего будет сказать друг другу. И стоит ли встречаться? Вещи ведь можно и по почте отправить. Он давно бы так и сделал, если бы из дома вместе с Сато не пропала одна дешевая полароидная фотография - простой снимок, мгновения счастья, оказавшегося лишь снежинкой на ладони. Горо был уверен, что снимок забрал Тосия, но зачем? Быть может, при встрече Горо спросит его об этом. Наверное.
  Шигено не любил эти ночи. Он считал их бессмысленными.
  Жизнь продолжалась.
  
  Найти работу оказалось трудно, невероятно трудно. Человеку без нормального высшего образования о приличной работе не стоило даже и мечтать, спорт ему был заказа, а работы, не требовавшие специальной квалификации, требовали хорошей выносливости, ловкости либо просто наличия обеих рук. Вот так и получилось, что Тосия кочевал с работы на работу, нигде не задерживаясь надолго - просто не получалось, его не брали на постоянную работу. Впрочем, ему вполне хватало. Питаясь дешевым раменом из уцененного супермаркета и частенько ночуя на улице - когда на мотель не хватало денег - Сато был вполне доволен своей нынешней жизнью. Она позволяла не думать ни о чем, кроме как о хлебе насущном. И о младшей сестренке, которая при каждой встрече смотрела на его умоляющими глазами, но хоть не заикалась больше о том, чтобы Тосия жил с ними. Иногда парень с каким-то полу безумным весельем думал, что если он захочет совершить самоубийство, то ему всего лишь нужно встретиться с собственной матерью. Впрочем, приступы такого веселья проходили быстро, оставляя после себя чувство стыда. А в особенно тяжелые моменты Тосия вынимал ту самую фотографию и смотрел на нее, иногда сидя так часами. Он не мог заставить себя отвести взгляд от весело и беззаботно смеющегося мальчишки, такого бесконечно счастливого, родного и любимого. Сато не плакал, не грустил даже - он только улыбался и смотрел. И все. И не думал ни о чем, кроме тех самых моментов счастья и нежности, которых так не хватало ему теперь. И слушая на улице радио или видя любимое лицо на телеэкране, он улыбался. Судя по новостям, у Шигено была небольшая травма после его отъезда - наверняка опять перетрудил плечо, - но все обошлось, и теперь "...мистер Шигено снова показывает великолепные результаты на поле. Согласно поступившим к нам сведениям, годовая сумма его контракта была увеличена почти в полтора раза и составила....". Сато был рад за любимого, в который раз убеждаясь, что все делал правильно.
  В какой момент он заметил этого человека, следящего за его сестрой? Причем Сато и сам бы не сказал, с чего ему взбрела в голову дурь про слежку, не иначе как в мозгах случился в тот день основательный перекос. Но, проплутав с Михо по запутанным улочкам Гинзы, только укрепился во мнении. Следили за Михо, и пусть Тосия не был специалистом в этом вопросе, но и он мог бы сказать, что это не был простой преследователь. Кажется, у сестры что-то случилось, но она не собиралась сообщать об этом старшему брату, видимо, опасаясь того, как тот может воспринять просьбу о помощи.
  - Михо, скажи, у тебя ничего не случилось? - Они как раз неторопливо прогуливались по аллеям одного из небольших сквериков. Девушка удивленно посмотрела на брата.
  - Нет. А что такое?
  - За тобой следят. Потому и спрашиваю.
  - Ой! - Михо испугано ойкнула и заозиралась по сторонам. Сато хмыкнул, когда тот тип, что следовал за ними на некотором отдалении, улыбнулся и направился прямиком к ним.
  - Приветствую вас, господин Сато, госпожа Михо, - вежливо поклонившись, мужчина протянул молодым людям визитку. Тосия только бровь приподнял, увидев название одного из известнейших в мире детективных агентств. - Меня зовут Накаяма Генчиро, я действую по поручению господина Шигено Горо.
  Сато почувствовал себя так, словно ему отвесили сильнейшую оплеуху. Это могло означать только одно: все это время Горо искал его. Искал - и нашел. Буря в душе, видимо, отразилась на его лице, потому что сестра взяла его за руку, а в глазах мужчины появилась тревога.
  - Что с вами, Сато-сан? Вам плохо?
  - Нет, все в порядке, - слова казались чужими, словно их произносил совершенно посторонний человек, не имеющий к Тосии никакого отношения. - Что потребовалось от меня господину Шигено?
  - Я не имею никакой информации по данному вопросу. Нам было необходимо только найти вас, и это заняло довольно много времени, надо сказать. Я даже не должен был ступать с вами в контакт, однако поскольку вы так ловко меня вычислили....
  - Хорошо. И что теперь?
  - Не знаю, господин Сато. Это зависит от нанимателя. Мистер Шигено был очень настойчив в требовании не упускать вас из виду. Могу предположить, что он захочет с вами встретиться. Но это лишь частные предположения.
  - Благодарю вас, господин Накаяма.
  Наверное, стоило бы побыстрее уехать отсюда, и Сато так и собирался сделать. Он просто не успел. Когда утром он уже выходил из мотеля, Шигено ждал его на улице, стоял, прислонившись к дверце такси, и смотрел. Молча смотрел, пристально, и Тосия почувствовал, как слабеют колени от этого взгляда. Потому что этот взгляд был другим, чужим, его Горо, его любимый не мог так смотрел. Не умел. А этот, новый Шигено, был старше, равнодушнее и жестче, и Сато просто не знал, что можно сказать этому человеку - такому далекому и чужому человеку с до боли знакомым лицом.
  - Привет, - Шигено сам начал разговор. Даже голос изменился, в нем появились холодные, слегка отстраненные нотки, словно парню - нет, мужчине - было наплевать абсолютно на все. - Садись в машину.
  - Шигено-сан, я не думаю, что, - тщетная попытка сопротивляться. Бесполезная. Этот Горо был совсем не тем юношей. Темнота в некогда ясных карих глазах ясно говорила об этом.
  - Меня не интересует, что ты думаешь, Сато-сан, - усмешка была кривой и очень неприятной. И Сато послушно сел в такси, а затем также послушно поднялся в номер одного из самых престижных отелей Токио. Кажется, после их расставания Горо изменил своему наплевательскому отношению к имиджу преуспевающего спортсмена. Хорошая одежда, дорогие отели и равнодушная отстраненность от мира. Тосия до боли закусил губу, чтобы не позволить себе позорно распуститься. Он не имел права на слабость перед этим человеком. Они были никем друг для друга, незнакомыми, чужими людьми - и об этом не стоило забывать. Никогда.
  - Итак, - Шигено устроился в кресле в гостиной, легким кивком указав бывшему другу на другое. - Простите, что вынужден вас беспокоить, Сато-сан. Однако мне необходимо вернуть вам ваши вещи, очевидно, забытые вами в спешке, а также потребовать возвратить то, что вы украли из моего дома.
  - Украл? - Только и смог выдавить потрясенный этой речью Тоси. Горо никогда не разговаривал так. Никогда. Холодные грани его вежливого презрения резали в кровь того, на кого были обращены, и Сато чувствовал, как жизнь по капле вытекает из этих незримых ран. Когда же Горо-кун успел стать таким жестоким?
  - Да, - спокойно кивнул в подтверждение Горо...нет, мистер Шигено, один из лучших игроков Мэйджор Лиги, клозер команды "Индиана Хорнетс". - Чтобы освежить вашу память, подзапылившуюся за давностью, уточню, что речь идет о некой фотографии, не представляющей для вас никакой ценности. Я попросил бы вернуть ее. Моя благодарность вам, разумеется, будет выражена в материальной форме.
  Презрение, равнодушное презрительное пренебрежение. Острые, словно ледяные клинки, слова. Равнодушие и темнота в карих глазах за занавесью ресниц. Спокойные, экономные движения. Сато не мог смотреть на него - такого. Не мог молчать - это было слишком больно. И он опустил глаза, тихо спросив:
  - Почему ты стал таким, Горо? Что с тобой случилось?
  В ответ раздался смешок, жесткий, но так похожий на выдох сквозь стиснутые зубы. Сато не осмелился поднять глаза. Никогда еще он не чувствовал себя таким трусом и ничтожеством.
  - Я не позволял вам обращаться ко мне по имени, господин Сато. Вы ясно дали мне понять, что мы с вами - совершенно чужие люди. Что же до причин.... Думаю, ледяная ванная - замечательно средство от иллюзий молодости. И прекрасное средство для взросления. Кин мог бы запатентовать это изобретение. Думаю, оно могло бы приносить немалый доход, - Шигено откинулся на спинку кресла. - Итак, ваши вещи я готов вернуть вам немедленно, включая вашу банковскую карту. В случае, если фото не у вас, я готов сопровождать вас до места его нахождения.
  - Я не отдам тебе...вам это фото, господин Шигено, - боль терзала изнутри, рвала сердце на кровавые ошметки. Мир не имел смысла. Горо всегда был жизнью Тосии, но теперь в самом Горо больше не было жизни. Сато чудилось, что он попал в какой-то жуткий кошмар, и чтобы выбраться, нужно лишь проснуться. Проснуться, и все снова будет в порядке. Это ведь не может быть правдой. Потому что если это - правда, если все это на самом деле, то, выйдя отсюда, он просто умрет. Жизни больше не осталось.
  - Мы могли бы заранее обговорить сумму вознаграждения. Поверьте, я могу заплатить достаточно, чтобы вы смогли приобрести приличное жилье и закончить заочно прерванный вами курс обучения. Если же вам этого не достаточно, я мог бы добавить некоторую сумму живыми деньгами на вашу банковскую карту. Думаю, это хорошие условия. Даже слишком.
  - Вы, безусловно, очень щедры, господин Шигено, - голос Тосии теперь был абсолютно бесцветным, пустым и тихим. Он знал, что для него все закончилось, и теперь просто хотел уйти отсюда поскорее, чтобы больше не видеть того, во что превратился добрый, сильный и такой любимый человек. Все еще любимый. Навсегда любимый. - Однако я вынужден отказаться от столь щедрого вознаграждения. Вам вообще не стоило затрачивать столько средств, чтобы привезти мне вещи, которые я оставил за ненадобностью. Прикажите служащим выкинуть их. Вот интересующий вас снимок. Прощайте.
  Фото легло на прозрачную поверхность журнального столика, словно могильный камень. Наверное, так оно и было. Это была могила давней дружбы и старой любви, могила, в которой были похоронены сердце и душа Сато. И с могильным стуком закрылась за ним дверь. Господин Шигено его не удерживал.
  Все повторялось также, как и несколько месяцев назад. Снова он шел по улицам города, сам не зная, куда и зачем идет. Снова внутри была лишь пустота, наполненная ужасом и тьмой. Тосия не мог даже плакать. Да он даже вину свою почувствовать толком не мог, хотя осознавал ее. В нескольких словах Горо рассказал ему, что с ним случилось. Значит, ледяная ванная и Кин. Зачем? Ответ напрашивался, и Тосия мог бы почувствовать боль, если бы еще мог что-то чувствовать. Но он не мог. Все, все ушло. Его больше не было, да его и никогда не было, за исключением тех двух лет, полных счастья и радости. Теперь от них не осталось ничего. Они сами сделали это с собой, сами уничтожили себя. Шигено стал тем, кем стал, но он сможет выжить и, возможно, однажды кто-то изменит его снова, но теперь уже в лучшую сторону. Может быть, это будет Кин - они подходят друг другу. Кин умен, он никогда не совершит подобной ошибки. Ошибки, убившей любовь.
  Что привело его сюда, на эту тихую улочку спального района? К дому, давно принадлежащему чужим людям? Дому, в котором он узнал предательство на вкус. Тогда он решил, что никогда и никого не предаст в этой жизни, что скорее умрет, чем сделает это. Он нарушил собственное слово, он предал дружбу, он предал любовь, свою собственную любовь. Сато не знал, любил ли его Горо в действительности, или неопытному Шигено это только казалось. Это было уже не важно - потому что результат был одним и тем же. Все его сомнения, страхи, тревоги - все это уже ни стоило ни йены, как и его любовь. Потому что тот, кто остался сидеть в номере отеля, не верил в любовь и не доверял никому и ничему, кроме себя самого. И виноват в этом был только он, Сато Тосия. Предатель. Подлец. Ничтожество. Убийца. И трус.
  Принять последствия своих действий. Осознать и принять все то, что принять и осознать невозможно. Наверное, так мог бы чувствовать себя мистер Гибсон. Наверное, ему также хотелось сдохнуть. Сато знал, что он не настолько силен, чтобы суметь жить с этим грузом. Гибсону было для чего жить, Тосии - нет. В какой-то момент он осознал себя стоящим на рельсах, и гудение поезда было так ясно слышно, так близко, что Тоси улыбнулся и закрыл глаза, подставляя лицо ласковым лучам солнца. Он ждал - освобождения и темноты, которая в этот раз заберет его навсегда. Но теперь он больше ее не боялся....
  Удар был страшен, и в следующее мгновение Тоси понял, что его сбили с ног, а удары все сыпались и сыпались, жесткие, сильные удары, и безэмоциональный голос ругался, причудливо мешая японский и английский мат. Знакомый, такой знакомый голос, что Тосия открыл глаза, глядя в бледное до синевы лицо Шигено и чувствуя во рту металлический привкус собственной крови. Сато не понимал, как и зачем здесь оказался бывший друг. Все могло бы быть так просто....
  - Зачем? - разбитые губы Сато улыбались, но в глазах были лишь пустота и тьма. - Усложняешь.
  - Знаю, - Шигено, наконец, слез с Сато и теперь сидел рядом, закрыв лицо руками. К ним уже бежали люди, они что-то спрашивали, предлагали помощь, но Шигено только отмахнулся, что-то им объясняя, а затем легко подхватил безвольного Тосию на руки и понес к стоявшей неподалеку машине. Уже в отеле он опустил Тосию на кровать и просто сел рядом. За все это время Сато так и не пошевелился, только смотрел в его лицо своими невозможными зелеными глазами и молчал. И улыбался. Как же Шигено хотелось стереть эту улыбку, такую знакомую, такую родную и такую нежную. Эта беспомощная нежность что-то ломала в нем, рушила с таким трудом возведенные стены отстраненности и равнодушия, и на место этих стен снова приходили боль, непонимание, бессильная ярость на себя - все то, что он так старательно пытался забыть эти несколько долгих, жутких месяцев. Им действительно не стоило встречаться снова.
  - Шигено-сан, зачем вы спасли меня? - Сначала Горо показалось, что этот тихий шепот ему послышался. Но Тоси смотрел на него, и его глаза требовали ответа с настойчивой беспощадностью.
  - Не знаю. Наверное, просто хотел все-таки узнать, почему ты ушел. Я...не понимаю, что я сделал неправильно. Чем обидел тебя так, что ты решил уйти, даже не попытавшись объяснить мне мою ошибку. Я, наверное, эгоист, но я хотел бы знать.
  - Ты ни в чем не виноват, Горо, - ладонь Сато нерешительно накрыла безвольно лежащую рядом ладонь любимого, а тот вздрогнул и вдруг как-то обмяк, сползая с кровати, опускаясь на колени перед Сато и касаясь лбом тыльной стороны его кисти.
  - Тогда почему, Тоси?! Небеса, почему ты поступил так с нами? Я же любил тебя, я же все готов был для тебя сделать, только попроси. На руках носить, звезды, луну - все, все бы достал. Что было не так? Почему? - Боль, отчаянье, одиночество, горе и горечь, непонимание, бессилие. Все это выливалось сейчас, выплескивалось через пробитые той самой улыбкой бреши в обороне его души. Шигено не плакал, глаза оставались сухими, но тем страшнее были отрывистые, мучительные рыдания, сотрясавшие этого сильного человека. И Сато, как раньше, потянулся к нему, обнимая, прижимая его голову к своему плечу, гладя по волосам, шепча что-то успокаивающее в вихрастую макушку. Этот Горо был живой - страдающий, истерзанный в борьбе с самим собой, несчастный, - но он был живой, и Тоси просто не мог иначе. Вот только когда он попытался осторожно коснуться губами виска любимого, Шигено отстранился, снова прячась за отстранением, как за щитом. И пусть это уже было не то ледяное презрение, но Тоси отчетливо осознал: Горо никогда не простит его. Просто не сможет. Слишком глубока была рана, и слишком она была свежа. Шигено мог его понять, мог даже принять обратно, но не мог самого главного - простить. Они больше никогда не будут близки, потому что Горо всегда учился быстро, и этот урок он усвоил от и до.
  - Ответь мне, Тосия. Почему ты сделал это с нами?
  - Я, - а что он мог сказать? Что тогда это казалось самым разумным и логичным выходом? - Я думал, что ты просто жалеешь меня. А еще, что ты перепутал любовь с благодарностью. Так ведь часто бывает. Но в своем эгоизме я зашел так далеко, что мне мало было жалости и благодарности. Мне нужна была любовь. Которой, как я думал, не было. Вот так.
  - Какой же ты ублюдок, - Шигено только устало вздохнул, опустошенный взрывом эмоций. - Ублюдок и эгоист. Ты думаешь, все вертится вокруг твоего увечья? Да плевать мне на него, как и большинству людей. Только ты на нем зациклился. Жалость? Благодарность? Сука ты....
  - Горо....
  - Ты знаешь, что со мной было после твоего ухода? Когда я твою записку прочитал, ты знаешь, что со мной было? - Шигено не кричал, он говорил сухим, бесцветным голосом, излагая факты, и Тосии было страшно, чудовищно страшно от этой сухой бесцветности. - Если бы Кин не догадался, что что-то случилось, думаю, я не сумел бы выжить. Он выбил дверь и привел меня в чувство. А потом неделями буквально жил у меня, заставляя есть, спать, нормально одеваться, принимать душ и не забывать о тренировках. Исправлял мои ошибки в играх, ругался со мной снова и снова, нашел детективное агентство....
  - Тебе он нравиться? - Ладонь Тосии скользнула в волосы любимого, но Горо и этой ласки не позволил. Сато закрыл глаза. Он заслужил, но лучше бы Шигено кричал, лучше бы избил его до смерти, выместил боль и обиду предательства. Так было бы лучше для всех. Но Горо оставался спокоен, по-настоящему спокоен, и Сато чувствовал - это не наигранное спокойствие. Шигено действительно изменился. Наверное, он просто повзрослел.
  - В смысле, как возможный любовник? Нет. Кин - это Кин. Но если он захочет, я буду спать с ним. Мне просто все равно, а с Кином не нужно прикрываться никакими чувствами.
  - Ты....
  - Тосия, я не могу. Просто не могу. Наверное, что-то во мне все же умерло. Я не умею объяснять. Просто чего-то больше нет, и не будет уже никогда.
  - Я понимаю.
  - Ты всегда меня понимал. Только самого важного так и не смог увидеть, - глухой голос Горо был горьким. - Что ж, раз ты в порядке, то больше говорить не о чем.
  - Горо, не уходи.
  - А зачем мне оставаться? Сато, мы больше не любовники. Ты даже больше не мой друг. Я не знаю незнакомого человека, для которого мог бы сделать больше, чем сделал уже для тебя. Нам действительно не о чем говорить. Я хотел бы, чтобы все было по-другому, но все получилось именно так. Прошу только, не вини себя, никто из нас ни в чем не виноват. Надеюсь, что ты будешь счастлив, ты заслуживаешь счастья. Но я дать тебе это счастье не смогу. Мы квиты теперь, и больше ничего друг другу не должны. По-моему, самое время поставить точку в этой истории.
  Шигено поднялся и куда-то ушел, а вернулся уже с небольшим чемоданом в руках.
  - Ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе будет нужно. Номер зарезервирован и оплачен еще на неделю, я не знал, сколько пробуду здесь. Деньги у тебя теперь есть, я перевел на твой счет достаточно крупную сумму, чтобы ты не испытывал столь острой нужды. Я, - Шигено вдруг опустил голову на мгновение и тяжело продолжил. - Я все еще очень люблю тебя, Тоси. И очень хочу для тебя счастья. Не отказывайся от денег, они пригодятся тебе. Береги себя, пожалуйста, любовь моя. И прощай.
  - Постой, Горо, - сейчас, после прозвучавших слов, Сато просто не мог позволить ему уйти, уйти навсегда, безвозвратно. Он знал, что не может избежать этого, что Шигено не переубедить, что никакие слова не подействуют. Да и не будут слова достаточным основанием, ведь Горо один раз уже поверил в его слова. Шигено никогда не совершал дважды одних и тех же ошибок. А тот, услышав оклик, послушно остановился. Он не оборачивался, но вся спина выражала внимание. Он не хотел оставлять между ними малейшей недосказанности, предпочитая ни о чем не жалеть, а если и жалеть, то о сделанном, а не упущенном. И пусть ему самому сказать уже было нечего, но Тосия заслуживал права быть выслушанным, заслуживал, как никто другой.
  - Горо, послушай. Я понимаю, что то, что я сделал...ты не простишь меня. Но, может быть, мы могли бы попытаться начать все с начала, с чистого листа? Заново познакомиться, заново узнать друг друга?
  - Сато...не надо. Прошу тебя, - в голосе Шигено сквозила такая мука, что Тосия осекся, не закончив фразы. И правда, что он творит? Мучает любимого человека ради собственного удобства? Снова совершает ту же самую подлость?
  - Прости, - тихое смирение в голосе. Он сделал все, что мог. Все ли? Но этот вопрос уже не имел ни смысла, ни ответа. Никогда не имел, на самом деле.
  - Ты меня прости, Тоси. Постарайся забыть обо всем и просто быть счастливым, ладно?
  "Я не смогу!"
  "Я умру без тебя! Мне не за чем жить больше...."
  "Я все отдам, только будь рядом. Я готов кем угодно для тебя быть, половичком назовешь - буду им, только рядом"
  "Я люблю тебя"
  Сато молча слушал удаляющиеся шаги. А потом их заглушил ковер.
  Он снова остался один, только вот на этот раз по собственной вине.
  
  Сколько прошло времени? Сколько еще пройдет таких же бессмысленных дней? Шигено учился жить без Сато, учился долго и тяжело, и даже спустя полгода он иногда, возвращаясь, все еще окликал любимого. Он не мог привыкнуть, не мог смириться. Через свои связи в Японии, через связи мистера Гибсона, которому как-то выложил все как есть по пьяной лавочке - и получил в ответ бесконечное участие и тепло, какое, наверное, мог бы дать отец, через детективное агентство и периодически мотающегося туда по каким-то своим делам Кина - он следил за жизнью любимого. У того все было хорошо. Оставленные деньги, запас которых Шигено пополнял очень равномерно и настолько понемногу, что заметить это можно было лишь совершив крупную покупку или с течением гораздо более длительного времени, так вот, запас этих денег помог, и теперь у Тоси снова был свой дом. Небольшая его квартирка в одном из недорогих домов - но это было лучше, чем ночевки под мостом. Теперь у Тосии была работа, приносившая небольшой, но вполне стабильный доход. А его перевод на заочное отделение в Институте и оплату этого самого обучения Шигено вообще провернул самостоятельно, так что вскоре Сато должны были почтой доставить уведомления, контрольные и экзаменационные вопросы уже второго курса. Горо знал - его любимый справиться, иначе и быть не может. Этого было мало, так ничтожно мало, но большего Шигено не предпринимал.
  Когда Кин отдал ему конверт, Горо не понял. что в нем. Но когда Кин не ушел сразу, как делал это обычно по возвращению из Токио, а молча уселся на недавно купленный новенький диван, до Шигено дошло, что это может быть за письмо такое.
  нет, ну правда, кто ему мог писать? Мать и отец достаточно часто звонили ему, да и он им тоже. Брату и сестре проще было кинуть ему электронное послание - и да, у него теперь был свой ноутбук, купленный по настоянию все того же Сато. Шимиизу ему не писала, остальные тоже особо не рвались общаться, разве что Комори пару раз позвонил, и то больше для приличия, как сильно подозревал Шигено. У него была новая жизнь, новые знакомые и друзья, у него были известность и слава - вот только Тосии рядом не было. И тут - письмо.
  Первой реакцией было: порвать. Порвать, не читая, чтобы не сдерживать в который уже раз воспоминания о том, что никогда не сможет вернуться в его жизнь - воспоминания об их ночах, о горячем жасминовом чае, о прогулках в парках, о поцелуях украдкой в тиши тенистых аллей городских парков, о сплетении рук, душ и судеб в один клубок, в гордиев узел страсти и нежности, доверия и тепла.
  Он бережно развернул это письмо, почти мгновенно забывая о присутствии Кина. Тот сидел, тянул жасминовый чай и молча смотрел куда-то в сторону. Горо даже почудилось на мгновение, что вид у него несколько виноватый, словно у нашкодившего кота. а потом письмо поглотило его, и за каждой строкой, в каждом слове был он - его любовь и его боль.
  
  "Горо-кун, здравствуй.
  Я очень долго думал, как же мне осмелиться написать тебе хотя бы короткое письмо, чтобы ты не разорвал его сразу по получении. Надеюсь, ты этого не сделал и сейчас читаешь эти строки.
  Я не знаю, зачем пишу тебе. Быть может потому, что заметил твою заботу обо мне и хотел поблагодарить. Ты, как всегда, великодушен до безумия, а я снова чувствую, что ничем не заслужил такого человека в своей жизни.
  Да, все еще в своей жизни. Я не могу выкинуть тебя из памяти, как ты просил. Не могу, потому что это означает для меня умереть. Всегда, с самого детства ты был рядом, ты был со мной. Ты помогал и поддерживал меня, терпел мой эгоизм, а иногда и мое неоправданное высокомерие. Ты всегда поддерживал меня, и поддерживаешь даже сейчас, не смотря на все те подлости и глупости, что я сотворил. Наверное, мне никогда не искупить свою вину, но это. наверное, уже мои проблемы.
  Я сижу сейчас, пишу это письмо и вспоминаю о том времени, что мы провели вместе. Даже сейчас, после стольких месяцев одиночества, я не могу привыкнуть к твоему отсутствию. Михо говорит - а она иногда остается ночевать у меня, - что часто я зову тебя во сне. Она говорит это и краснеет, а я улыбаюсь, потому что вспоминаю тебя.
  Знаешь, Горо, ты всегда был всем для меня. Мой первый друг, мой сильнейший соперник, мой возлюбленный и моя первая и единственная любовь. Часто мне кажется, что в моей жизни никого и не было больше - только ты. Я всегда следовал за тобой, и бейсбол был для меня тем, что могло стать связующим звеном между нами. Когда я потерял бейсбол, я был уверен, что потерял и тебя тоже. Мне хотелось только еще хотя бы раз, хотя бы немного побыть рядом с тобой.
  Но действительность превзошла все мои ожидания. Ты ответил на мои чувства, и прошедшие два года были лучшими в моей жизни. Нет, они и были всей моей жизнью. Для меня не существовало ни прошлого, ни будущего. Но будущее неизбежно нас настигает. И оно пришло вместе с одной из твоих фанаток, увидевшей нас на нашем самом первом настоящем свидании. Ее слова разбудили меня, и они же вытащили самые давние, самые серьезные и темные страхи, что жили в глубине. И я потерял веру сначала в себя, а потом и в тебя. И ушел.
  Я знаю, что должен был рассказать тебе сразу и о визите, и о письмах с лезвиями, об огромном количестве дорогих заказов по почте, об угрозах.... Я должен был рассказать, и мы сумели бы справиться со всем. Теперь я понимаю это, но тогда самым разумным казалось уехать подальше. Потому что за себя я не боялся, но за тебя - твою жизнь, твою репутацию, твой имидж - я боялся.
  Я знаю, это не оправдывает подлости и предательства, и я не оправдываюсь, но пытаюсь объяснить, что двигало мною тогда, когда я уезжал от тебя. Ты - моя жизнь, и это не метафора. К счастью или сожалению, это всего лишь правда.
  Однако сейчас все это не имеет смысла. ты принял решение и не отступишь от него ни на йоту, в этом ты, наверное, всегда останешься прежним.
  Я просто хочу, чтобы ты знал: я тоже беспокоюсь о тебе, и все еще люблю тебя. И всегда буду любить.
  Навсегда твой,
  Сато Тосия"
  
  Шигено уронил голову на руки и всхлипнул от боли и захлестнувшего его безумного одиночества, и руки Кина опустились на плечи, поддерживая, предлагая опору - и больше ничего. И Шигено с благодарностью эту опору принял.
  Чуть желтоватые листы бумаги в беспорядке рассыпались по полу.
  - Ты видел его? Как он? - Чуть хриплый голос Горо словно ножом разрезал висевшую на кухне тишину.
  Кин долго молчал, он словно бы взвешивал все "за" и "против" в своем ответе. Шигено его не торопил, оставаясь неподвижным, и наконец кэтчер ответил.
  - Мы особо не общались. Он просто отдал мне письмо для тебя.
  - Но ты же видел его.
  - Да, - Кин уже успел давным давно проклясть Маюмуру за то, что поддался на его просьбу передать это чертово письмо. С другой стороны, возможно, все было к лучшему. Как бы американец не презирал Сато, но отрицать очевидное он не мог и не хотел, а для него было очевидно: зеленоглазый японец все еще любил клозера Хорнетс, любил глубоко и беззаветно, и сожалел о своей ошибке. Вот только кого и когда спасали сожаления? Вопреки бытующим слухам, Кину никогда не нравилось иметь дело с болью, ни со своей, ни с чужой, и ему действительно тяжело было видеть эту разделенную на двоих боль. Видеть, и знать, что, быть может, все еще можно было бы исправить. - С ним все в порядке, Шигено.
  Не то чтобы кэтчер сильно заботился о напарнике, но он и свою вину в этой ситуации чувствовал. В некотором роде. Наверное, все же стоило сказать то, что уже достаточно давно вертелось на кончике языка, и Кин, глубоко вздохнув, наконец сказал это:
  - Шигено, послушай, ты бы определился уже, чего тебе надо. Либо он тебе по-прежнему нужен, ты его любишь - и тогда дай ему хотя бы шанс исправить допущенную ошибку. Или он тебе совсем чужой, и тогда за каким хреном ты сидишь тут и изображаешь мировую скорбь? Пока я вижу первое.
  Спокойно и серьезно Кин смотрел в глаза вскинувшего голову Горо и думал о том, что японец сейчас похож на страдающего излишним упрямством осла, которому отчаянно хочется морковки и столь же отчаянно не хочется идти вперед. Сравнение заставило фыркнуть. Шигено это фырканье прекрасно расслышал, и нехороший прищур карих глаз сообщил собеседнику о том, что сейчас что-то будет.
  - А ты так уверен, что я не определился? Или, может, тебе самому хочется определенности, а, Кин?
  - В смысле? - Кэтчер отошел и, устроившись на соседнем стуле, как-то очень обидно приподнял бровь. Вроде бы и ничего жест не значил, но Шигено вспыхнул, словно сухая солома, на которую упал горящий факел.
  - В самом прямом, напарничек, - да, в этой фразе нет шипящих. Горо все равно ее прошипел. - В ком же из нас ты так заинтересован?
  Кэтчеру потребовалось несколько минут, чтобы осознать смысл вопроса, после чего последовала вполне предсказуемая реакция - Кин расхохотался. Кин сложился пополам от хохота, не в силах вздохнуть, не в силах даже вытереть выступившие от смеха слезы. Он смеялся громко, абсолютно искренне, со всхлипами. Он смеялся так, как не смеялся уже очень, очень давно. Он думал, что давно забыл, как надо смеяться - чтобы вот так, чтобы полностью и без остатка. Оказалось - ничего он не забыл. Только спустя минут десять он смог произнести хоть что-то внятное.
  - Ну ты.... Умней ничего не придумал? - Фраза все равно прерывалась смешками и икотой, и кэтчер даже был вынужден выпить воды. Давно, давно он так не хохотал, пожалуй, с самого детства. Шигено попытался сделать вид, что ему стыдно, но он всегда был плохим актером, а потому в итоге махнул рукой и тоже рассмеялся.
  - Прости. Но знаешь, зрелище тебя - вот такого - стоило всей глупости вопроса.
  - Ладно, - Кин посерьезнел, хотя все равно то и дело давился смешками, но они становились все реже и реже. - А если серьезно, Шигено? Все равно тебе придется решать, именно тебе. Или ты любишь его - и тогда принимаешь таким, какой он есть, просто потому, что главное для тебя - это он, его счастье и возможность быть рядом. Или ты его не любишь - и тогда прекращай этот детский сад с присмотром на расстоянии и томными вздохами при луне. Пойми, Горо, ты же сам его не отпускаешь от себя. Вот этой самой помощью, заботой, вниманием - ты даешь ему надежду. А потом отталкиваешь прочь, словно шелудивую дворнягу. Так нельзя. Даже он не заслуживает подобного отношения. Никто не заслуживает.
  - Я понимаю, но...
  - Да нет никаких "но", Шигено. Пойми, чертова упрямая башка, решение за тебя никто не примет. Или бежишь от ответственности?
  - Нет, - все же Кин не зря гордился логикой и умением просчитывать разные варианты игры. Глядя, как сверкнули карие глаза напарника, кэтчер довольно улыбнулся про себя. Кажется, он все же нашел верный ритм.
  - А если "нет", то перестань ребячиться и будь, наконец, мужиком. А то реально как баба себя ведешь. Короче, я теперь в Токио лечу где-то через пару недель, и перед отъездом зайду за твоим ответом. Если его не будет, я передам твоему Сато, что между вами все закончено навсегда. Понял?
  Шигено только кивнул, молча смотря куда-то в сторону, но Кин большего и не ждал. Его услышали, и он собирался поступить так, как и сказал. Дальше терпеть этот фарс, видеть, как оба мучают друг друга и мучаются сами, было выше его сил. Самого же его устраивали оба варианта решения данной проблемы. Поднявшись, он коротко кивнул напарнику и покинул его квартиру. Больше всего сейчас ему хотелось двух вещей: душа и сна.
  Горо долго сидел неподвижно. Он прекрасно знал, что Кин был прав от первого и до последнего слова, хотя признавать это не хотелось совершенно. Перед самим собой не хотелось. Потому что как-то совсем не горел он желанием выглядеть в собственных глазах мерзавцем, подлецом и садистом, а так оно и получалось. Потому что именно он принял решение расстаться - после той самой встречи. Именно он сказал об этом, но даже не смог посмотреть в зеленые омуты. Он боялся? Боялся - чего? Увидеть там равнодушие? Но ведь знал, уже тогда знал, что его не будет. Тогда чего? Боялся, что любовь, боль и вина в глазах любимого камня на камне не оставит от его "железной" уверенности? Но тогда какая, ко всем чертям, уверенность? Почему он даже не обернулся, говоря о том, что больше они никогда не увидятся, что больше они никто и будущего у них нет?
  Шигено с силой сжал кулаки. Он повел себя как трус тогда. Трус и последняя сволочь, но как он мог посмотреть в такие родные, такие любимые глаза? Как, когда даже от голоса все застывало внутри, словно над пропастью? Он не смог сделать шаг вниз - тот шаг, что, возможно, смог бы спасти их от боли и одиночества. Не смог - потому что испугался. Испугался, что не будет крыльев за спиной, что его просто поглотит тьма падения - а внизу ждут лишь острые камни, и нет дороги ввысь, потому что его крылья - это Сато. Один раз эти крылья уже сломались, предали его, покинули. Он боялся снова поверить им. Боялся, как боялся тогда, в далеком теперь детстве, когда раз за разом подавал во внешние углы страйк-зоны, отчаянно боясь попасть в беттера. Тогда его спасли тренер Йокогамы и Сато. Он боялся, как тогда, когда раз за разом подавал болы после проигрыша в финале Кубка Мира. Тогда его спас Кин. В этот раз не поможет никто, он сам должен разобраться с проблемой. Он не знал, где найти силы, чтобы сделать это.
  Шигено тихо выругался сквозь зубы. Он не понимал, что делает сейчас в этой квартире. Он всегда сначала действовал, следуя зову сердца и эмоций, и хоть путь был труден и тернист, но он был четким и ясным, и в конечном счете всегда оказывался правильным. И, сказать по совести, ему отчаянно хотелось позволить Сато исправить эту его ошибку... нет, не так. Горо безумно хотелось самому просить у любимого человека прощения за все совершенные ошибки, просить, умолять о прощении и принятии. Горо чувствовал - Тоси простит, как прощал всегда. Простит и примет.
  Вот только еще одна мысль не давала покоя. Достанет ли сил не вспоминать, никогда не вспоминать то, что произошло? Объективно оценивая реальность, страшного не случилось ничего. Ничего непоправимого. Горо приходилось и хуже в этой жизни. Но когда люди могли похвастаться объективностью? При всей силе и таланте Горо оставался всего лишь человеком. И сейчас он понимал, что если делать шаг навстречу, если снова пытаться строить отношения, то нельзя, никогда нельзя даже в мыслях вспоминать о том, что произошло между ними. Потому что оба не простят этого прежде всего самим себе. И первая же фраза поставит окончательный крест на всем, что еще может быть между ними.
  Но как не вспоминать, если оно - было, если оно - вот оно, болит и ноет не до конца залеченной раной где-то в подреберье?
  Отчаянье захлестнуло волной, отчаяние и растерянность. Как поступить? Что будет правильно? Что будет лучше для Сато? Для него? Для них?
  ...Когда Кин, как и обещал, зашел за ответом, Горо вручил ему запечатанный конверт. В ответ на внимательный взгляд темно-зеленых глаз кэтчера, Шигено усмехнулся кривовато и махнул рукой. Темные круги под красными от бессонницы глазами, искусанные губы, чуть дрожащие пальцы - все это Кин видел слишком отчетливо, чтобы комментировать объем конверта или его девственную чистоту. Он просто молча взял его и, кивнув на прощание, ушел. Шигено еще долго смотрел ему вслед с каким-то жутким, обреченным выражением лица, но сквозь эту обреченность фениксом прорывались блики надежды.
  
  Глава шестая и последняя, в которой Горо учится прощать, а Сато думает о будущем.
  
  Когда Маюмура впервые после США пришел к нему в гости, Сато испытал только легкое удивление. Он вообще в последнее время почти не испытывал сильных эмоций, словно какая-то стена встала между ним и остальным миром, плотиной сдерживая все половодье, что раньше бушевало в душе. Именно в таком состоянии он согласился с Михо и впервые за долгие годы встретился с матерью. И хотя Тоси все равно не смог долго выносить эту встречу, но она была, и счастье в больших глазах сестры, по его мнению, стоило нескольких минут собственных мучений. Мать была и осталась для него никем, но он хотя бы смог признать ее существование в этом мире.
  В его нынешней жизни все было спокойно - ни особых потрясений, ни особых радостей. Просто существование. Наверное, он действительно пытался забыть, забыть прошлое, научиться жить в пустом и холодном мире, в котором уже никогда не будет тепла. Пытался - но так и не смог, и спустя столь долгое время ему все равно продолжали снится нежность рук и тепло в любимых карих глазах, и просыпаться было больно, но Сато смирился и с этим. И когда Маюмура предложил ему попытаться написать Шигено письмо, Тоси только улыбнулся немного грустной улыбкой. И покачал головой. Он знал, что это было бессмысленно. Вот только его друг был не менее упрямым, чем сам Шигено. На убеждение Сато в ошибочности бездействия у Маюмуры ушло около месяца, но в результате письмо ушло с зачем-то приехавшим в Японию Кином.
  Когда все тот же Кин передал Сато конверт, в глазах американца бывший кэтчер прочитал холодное предупреждение, в ответ на которое только склонил голову в коротком благодарном поклоне. С тем и разошлись.
  Конверт жег пальцы всю дорогу до дома, и уже там, в тишине и пустоте своей небольшой квартирки Тоси долго сидел перед запечатанным письмом, чувствуя, как дрожат пальцы. Он до ужаса, до прокушенных губ боялся ответа, да он и не ждал его, в общем-то, просто пытаясь рассказать о том, что чувствует сейчас. Что все еще любит, что как ни пытается, не может забыть. Что хочет быть рядом. Все еще. Всегда.
  Тоси....
  Первая строчка, первое слово в письме - его имя, выведенное знакомым небрежным почерком, словно пробило плотину, удерживающую, оберегающую Сато от сильных эмоций, и они хлынули в душу, заполняя пустоту. Тосия сжал зубы и продолжил читать.
  
  Тоси,
  я действительно не знаю, что сказать в ответ на твое письмо и твое признание. Ты знаешь, я никогда не умел толком выражать свои чувства, а уж письма писать - это вообще не ко мне. Но я попытаюсь, как попытался ты.
  Я тоже не могу забыть то время, которое мы провели вместе. Я, наверное, слишком поздно понял, что счастье в твоих глазах для меня дороже всех прошлых и будущих побед. Я бы соврал, если бы сказал что-то другое. Я смотрю на наши с тобой фотографии, и мне больно от того, что все это в прошлом, что какая-то стерва по собственной прихоти разрушила все.
  Но вдвойне больней мне от понимания того, что ей это удалось потому, что в наших отношениях не было ни доверия, ни настоящей любви. Наверное, это была только страсть. Но тогда почему я до сих пор не могу уснуть, если не ощущаю под рукой какую-нибудь твою вещь - все равно, что. Почему, Тоси-кун? Наверное, это глупо, и мне действительно стыдно писать об этом, но... Ах ты ж черт!
  В общем, я знаю, что повел себя, как последний мерзавец. Я действительно был уверен, что тогда мы видимся в последний раз, что поступаю правильно и честно по отношению к нам обоим, но.... Но я даже не смог посмотреть тебе в глаза. Я принял решение за нас обоих точно также, как ранее его принял ты. И теперь, по прошествии полугода, я понимаю, что в тот день точно также предал тебя.
  Наверное, мы квиты?
  Наверное, я просто пытаюсь извиниться. Я всегда сначала действовал, а потом уже думал, хотя это не оправдание. Оправданий быть не может. А может быть, я просто пытаюсь сказать, что не такому как я осуждать тебя.
  Блин, Кин, как всегда, оказался прав. Не так давно он в очередной раз прочистил мне мозги на предмет отношений между людьми, и я вдруг осознал, каким же подлецом являюсь. Почему ты ни словом никогда не упрекал меня? Почему всегда терпел - и до сих пор терпишь - все те издевательства и мучения, которые я приношу тебе? Я не понимаю, Тоси. Откуда в тебе столько терпения и доброты?
  Я не перекладываю решение на твои плечи, для себя я уже все решил. И если ты когда-нибудь захочешь снова попытаться создать что-то более крепкое, нежели тот наш карточный домик, просто скажи об этом. Возможно, у нас не получиться вернуть прошлое, но мы могли бы попытаться создать новое будущее. С чистого листа. Словно до этого никогда и ничего не было вообще.
  Я не знаю, поймешь ли ты, что я пытаюсь тут сказать, да я и сам-то с трудом понимаю. Я просто хочу сказать, что до сих пор люблю тебя. Наверное, мне уже никогда никуда не деться от этой любви. От тебя. Я не знаю, достанет ли у меня или у тебя сил попытаться забыть и простить, но я готов попробовать. Если ты все еще хочешь этого.
  С любовью,
  Хонда Горо.
  
  Он даже подписался по-старому, как мог бы подписаться в самом начале их знакомства, в далеком детстве, и Тосия улыбнулся этой маленькой, совсем детской и очень наивной хитрости. Шигено был в своем репертуаре, пытаясь сказать все и сразу, совмещая несовместимое. Сато чувствовал, что плачет, и слезы падают на бумагу, размывая нестройные сточки иероглифов, но что он мог сделать, чтобы остановить эти слезы? И зачем?
  Это письмо...оно было чем-то нереальным, чем-то, чего не могло быть в это новой, пустой и одинокой, жизни. Оно несло в себе надежду на то, что еще не все потеряно. В этом письме, в этих строчках, Шигено снова приоткрыл ему свою душу, давая шанс. И Сато этот шанс упускать не собирался.
  Скорее всего, той легкой, немного наивной любви между ними уже не будет никогда. Будут и недоверие, и ревность, и обиды, но будет и счастье - одно на двоих, хотя до него еще так далеко. Тоси знал, что сделает все, чтобы быть рядом с любимым человеком. Абсолютно все, чтобы Горо снова поверил в его любовь, чтобы снова стал доверять.
  В эту ночь Тоси, наверное, впервые за очень долгое время, не мучили кошмары.
  Они не переписывались больше - ни к чему было. Ни Сато, ни Шигено не верили в то, что переписка может помочь им наладить хотя бы подобие отношений, все это был бред, но и приехать друг к другу они пока не могли. Горо был занят на тренировках и в играх, его расписанный по минутам день не оставлял возможностей для поездки в Японию, а Сато.... А что Сато? Наверное, у него просто не хватало смелости бросить все и уехать - уехать в никуда, без денег и почти без надежды. Наверное, он просто боялся их встречи, боялся до дрожи, раз за разом пытаясь найти самые нужные, самые правильные слова - и раз за разом понимая, что все бесполезно, что словам Шигено не поверит больше, а значит - надо оставаться рядом, просто рядом, день за днем доказывая свою любовь, доверие, преданность. Тоси знал, что будет тяжело, он был готов к этому, но почему-то страх не уходил, холодным комком "а если..." поселившись где-то в груди.
  Однажды он рискнул посоветоваться с Михо. Сестренка, закусив губу, долго смотрела в глаза брата каким-то очень серьезным, потемневшим взглядом, а затем неожиданно улыбнулась и обняла брата, пряча лицо на его плече.
  - Поезжай, Тосия. Поезжай, - приглушенный голос Михо был грустным и решительным. - Твое место рядом с ним.
  - А ты....
  - А за меня не беспокойся. Я давно уже привыкла следить за тобой издалека, да и никуда я не денусь. Ты всегда сможешь прилететь в гости. Один, или со своим другом.
  - Ты стала такой мудрой, сестренка.
  - Это потому, что мне приходиться давать советы глупому старшему брату, - девушка фыркнула и, подняв голову, посмотрела брату в глаза. - Я серьезно, Тоси-нии-сан. Поезжай. Ты всегда сможешь вернуться ко мне. Ты ведь теперь не один. А перед отъездом я хочу кое с кем тебя познакомить.
  - Сестренка?
  - Ну, - девушка опустила глаза и улыбнулась, одновременно смущенно и дерзко. - Я хочу тебя познакомить со своим женихом. Мы поженимся после школы.
  - А не рановато? - Только и смог выдавить изумленный до глубины души Сато, глядя на подходящего к ним и явно нервничающего паренька одного с Михо возраста. Тот ощутимо смущался, но темные глаза сверкали решительностью, а при взгляде на сестру в них светилась нежность, и Тоси улыбнулся про себя, принимая свой самый суровый и неприступный вид.
  Разговор получился какой-то путаный. Тоси, явно не ждавший от сестренки такого подвоха, да и вообще не ожидавший, что ему когда-либо придется выполнять роль главы семьи, давая разрешение на чей бы то ни было брак, все же держал себя в руках. Михо краснела, смущалась и вообще вела себя как и положено девушке. А ее парень явно никогда не был слишком разговорчивым, а теперь от волнения вообще язык проглотил. Как понял Сато, парень тоже никогда не знал, что у его избранницы есть старший брат, да еще такой. Когда Тосия удивленно переспросил "какой?", ему ответили шквалом перечислений его спортивных достижений вплоть до игры на Кубке Мира. В результате все закончилось автографом и предупреждением о нелегкой судьбе того, кто посмеет обидеть Михо-чан. Кажется, сестра и ее жених ушли абсолютно счастливыми, а Тоси долго еще сидел в маленьком кафе и смотрел в окно, думая о том, что, кажется, сестренке он больше совершенно не нужен.
  Через неделю Сато вылетел в США. Его никто не провожал.
  Он не знал, как будет встречаться с Шигено, он даже не сообщил ему о своем прилете, он просто прилетел - и все. Наверное, стоило действительно знакомиться друг с другом вновь, а это, по мнению Сато, означало, что до этого они знакомы не были. Но тогда как найти точки пересечения с абсолютно незнакомым человеком, с которым так отчаянно хочешь познакомиться? Да еще когда этот человек - звезда спорта! Промучившись раздумьями пару дней, Тосия вынужден был признать, что оказался в положении всех тех несчастных фанаток, которые давно и прочно сходят с ума по своим кумирам. А раз так, то самым логичным было последовать по этому пути и дальше, и просто сходить на матч. Именно так Сато и оказался на забитом до отказа стадионе, и игра Шигено была потрясающей, и небо - таким голубым, а трава - зеленой. И Сато, болея за любимого до сжатых кулаков, до лихорадочно блестевших глаз, отчаянно хотел оказаться там, на поле, на месте кэтчера, чтобы как и раньше ловить эти стремительные, сильные подачи, чувствуя, как от ударов немеет рука.... Он забыл обо всем, кроме игры и вот этого желания, обо всем, кроме мальчишеского задора на любимом лице, который так хорошо показывало телевидение.
  И когда он ждал Шигено возле выхода со стадиона, ему все еще казалось, что он там, на этом зеленом поле - и значит, возможно все. даже если подача будет тяжелой, даже если окончательно онемеет рука - он все равно поймает, и они выиграют. Обязательно. ведь иначе и быть не может!
  Шигено не заметил его сразу, занятый очередной перебранкой со своим напарником. К радости команды, теперь в эти перебранки добавились новые оттенки: от дружеского подтрунивания до откровенных намеков на личности. Это доводило обоих до белого каления, и сначала команда боялась, что рано или поздно они просто вцепятся друг другу в глотки, но потом привыкла и снова стала получать удовольствие от этих перебранок.
  Нет, первым заметил Сато отнюдь не Шигено. И даже не Кин. Первым его окликнул один из аутфилдеров, смутно знакомый Тосии по той единственной совместной пьянке. Именно этот белобрысый парень улыбнулся ему и махнул рукой, а потом толкнул Шигено в плечо, показывая на все также стоящего в стороне Сато. И Шигено перевел взгляд туда, куда ему показали.
  И Тосии показалось, что мир исчез, испарился туманным мороком, и остались толкьо они вдвоем - их взгляды, их жесты, выражение их лиц.... Сато казалось, что даже на расстоянии он может слышать, как учащенно забилось сердце Горо, как напряглось его тело, словно перед прыжком, как он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. А потом Горо закинул сумку на плечо и, что-то сказав Кину, направился прямиком к Тосии. А вот теперь пути назад уже не было, а все те слова, которые Сато придумывал ночами, все они вылетели из головы, в которой осталась только пустота. И все внутри замерло от какого-то предчувствия. Что он скажет Горо? Что Горо скажет ему?
  - Привет.
  Спокойный и такой родной, такой любимый голос словно ножом взрезал окружающую пелену, и мир снова стал самим собой. Сато вернулся в реальность, и в реальности Шигено стоял рядом с ним, терпеливо дожидаясь ответа. Карие глаза были непроницаемыми - когда только научился?! Но это было ничего. А потом Сато сглотнул и тихо ответил, опустив глаза:
  - Привет....
  А что еще сказать, Сато не знал. Это простое "привет" отняло у него все силы, и он прислонился спиной к такой надежной стене, и смотрел, смотрел, смотрел в родные глаза, не в силах наглядеться. И встречал в ответ такой же неотрывный взгляд. Наверное, Шигено тоже не знал, что сказать, но он никогда и не был силен в словах. И Тосия постарался взять себя в руки, чтобы хоть как-то продолжить разговор, иначе оставалось только кивнуть друг другу и разойтись в разные стороны.
  - Ты хорошо играл сегодня.
  - Ты смотрел? - Горо едва заметно улыбнулся, и Тоси воспрял духом. Кажется, над поиском нейтральной темы для разговора не стоило ломать голову. Бейсбол всегда был для Шигено всем, и говорить о нем парень мог часами напролет. Что ж, с этого можно было начать.
  - Конечно, смотрел. Игра была великолепна. Я заметил, пожалуй, только две ошибки....
  - Ошибки?! - Возмущенный вопль Горо был совсем такой же, как раньше. Он всегда так возмущался, всегда вскидывался, когда ему пытались указывать на не очевидные огрехи в игре, и только успокоившись, принимал критику или адекватно отвечал на нее.
  - Ага, - Тоси ухмыльнулся подначивающе. - Например, когда ты сделал внешний вместо внутреннего. Еще немного, и это был бы бол.
  - Но это не был бол! - Как и не бывало равнодушия и непроницаемости. Куда там! Вон как глазищи сверкают, еще чуть, и начнет молнии метать.
  - Ну да, благодаря Кину....
  Шигено зарычал, а подошедший кэтчер хмыкнул. Громко так. Со значением.
  Горо развернуло на месте, и на Кина обрушился целый водопад возражений, в основном сводящихся к "ты не кидаешь, вот и молчи в тряпочку". Кэтчер выслушал напарника с миной стоического терпения на лице, а затем вдруг щелкнул его по носу. Не сильно, совсем слегка, но Шигено аж подавился своим возмущением. А американец спокойно поприветствовал Сато и, подхватив сумку Горо, небрежно сообщил, что сам доставит ее в гостиницу. С чем и отбыл, оставив оторопевшего Горо подбирать выразительно отвисшую челюсть. Тот только спустя пару минут смог выдавить из себя что-то, отдаленно напомнившее Тосии фразочку:
  - Ну, дела-а-а....
  - Горо, раз уж все так получается, давай прогуляемся немного. Могу я проводить тебя до гостиницы, если ты не возражаешь? - Чтобы спросить такое Тосии потребовалось все его мужество. Реакция любимого могла быть любой, абсолютно любой, но Сато все равно надеялся на лучшее. В конце концов, если не пытаться, то ничего и не получится, правда?
  А Шигено замер, внимательно разглядывая явно взволнованного Тосию и отмечая про себя несколько ненужных морщинок в уголках его глаз. Откуда они? Их не должно быть у молодого парня! Отмечал он и тени под глазами, и чуть дрожащие пальцы, которые Сато все пытался спрятать за спину.... Он смотрел, он не мог не смотреть на него - такого хрупкого сейчас, такого уязвимого. Почему Сато казался ему сейчас таким? Быть может потому, что Шигено легко мог сломать его, а так хотелось защищать.... Горо резко мотнул головой, отгоняя прочь ненужные и даже оскорбительные для Тоси мысли. Нет, Сато Тосия при всей своей кажущейся хрупкости был сильным и твердым, словно скала. Иначе он не смог бы быть кэтчером, не смог бы ловить его подачи ни тогда, в детстве, ни потом, на профессиональном поле. И эта сила, эта твердость сейчас прорывались в зеленых глазах, не смотря на неуверенность, страх и вину, что тоже теперь поселились там. Кажется, навсегда.
  Шигено не мог отказать. Не мог, после того письма, что сам написал. После собственного решения дать им обоим еще один шанс. Раз Тосия приехал сюда, значит, тоже считал, что он есть, этот шанс, пусть и совсем ничтожный. Но ведь до окончания игры невозможно предсказать ее результат. Как любила повторять одна его старая знакомая: "Стадион - это место, где сбываются мечты". Что ж, Горо был готов проверить истинность этого утверждения на собственной шкуре.
  
  Создавать отношения заново оказалось тяжело, намного тяжелее, чем думалось Тосии раньше. Да он никогда и не задумывался об этом. Наверное, потому, что любил только одного человека и всю свою жизнь был убежден: здесь ему ничего не светит. Все оказалось наоборот, но он похоронил свое счастье собственными руками, а теперь из праха поднимался новый росток, слабенький, хрупкий и ранимый. Росток, который следовало оберегать и защищать, и Сато отчаянно хотелось знать, сумеет ли он вырастить его. Нет, не так - сумеют ли они. Потому что нельзя, никогда нельзя разделять - иначе оно, это разделение, так и останется пропастью между двумя людьми. Но как стать одним, когда - такие разные? К сожалению, любовь отнюдь не была панацеей от всего, и их редкие встречи, прогулки в парках или посиделки в кафешках не могли помочь избежать ссор и споров, когда после они долго и мучительно тяжело молчали, не глядя друг на друга. Или расходились надолго, иногда на месяц или полтора, чтобы потом, в давящей тишине своих квартир раз за разом прокручивать в голове очередной спор, выискивая допущенные ошибки. И чтобы потом смотреть на телефон, как на врага или ядовитую змею, которая может ужалить, и бояться, бояться позвонить, потому что не понятно, что услышишь в ответ. И горечь в глазах при очередном примирении, таком же тяжелом, как и молчание до того, и отчаянная неловкость после этого разговора.
  Это была их жизнь, которую они создавали вдвоем. Постепенно и осторожно, словно пробираясь по минному полю, они узнавали друг друга заново, и это было, в общем-то, правильно. Вот только, расставаясь в очередной раз, Сато до побелевших костяшек сжимал кулак, чтобы не потянуться к любимому, чтобы не позволить себе лишнего - того, для чего еще не пришло время. Того, для чего время, возможно, не придет никогда. И занятый своей внутренней борьбой, не видел, не замечал, как темнеет прячущийся за ресницами карий взгляд, как точно также сжимаются кулаки.... Наверное, действительно было не время.
  Тосия учился. Учился не только вот этой новой жизни, но и в Институте тоже, и обучение шло довольно хорошо, хотя и трудно. Особенно трудно ему давалась практика, к которой у него был ограниченный допуск. Будущим тренерам на собственной шкуре давали узнать различные методики обучения и тренинга в различных видах спорта и различных игровых позициях, вот только Сато, с его увечьем, большую часть упражнений выполнить просто не мог. Когда этот вопрос встал, в деканате решили большую часть практики зачесть из прошлой его спортивной карьеры, однако посещать эти занятия обязали все равно. И Сато посещал, ему даже нравилось это, а особенно те упражнения, которые мог проделать даже он. Ведь рука не слишком мешала ему, к примеру, бежать с мячом к воротам в импровизированном футбольном матче. Вот только, наблюдая за бейсболистами, он испытывал легкий налет грусти. Но это не было поводом пропускать занятия. Учеба всегда достаточно сильно увлекала его, и этот раз исключением тоже не стал. Третий и последний год обучения обещал быть очень, очень интересным.
  А Горо играл, играл самозабвенно, полностью окунаясь в любимый бейсбол. Игру за игрой он заканчивал с таким блеском, что Кин только диву давался: и где это вот чудо было раньше? Шигено оставался по-прежнему непокорным, вспыльчивым и шумным, но что-то было в нем новое, и это самое что-то, словно крепкой нитью, пронизывало все его существо, отражаясь и в бейсболе. Его броски с каждым разом становились сильнее, а контроль - все лучше, в его арсенале появлялись новые подачи, которые он до седьмого пота отрабатывал на тренировках и, как сильно подозревали тренеры, в свободное время тоже. Вместо отдыха. Не волновался, наверное, один только Кин. Быть может, потому что точно знал, как много работает Шигено. Ну да, он присматривал за напарником, осаживая его в некоторые моменты, и Горо слушался, хотя и спорил с кэтчером до хрипоты. В любом случае, это рвение приносило команде только пользу.
  Быть может, этого следовало ожидать, ведь только лишь вопросом времени было то, когда об их встречах прознают журналисты и фанаты. И пусть между ними не было ничего, кроме заново родившейся дружбы, им было, что прятать в глубине своих сердец, а акулы пера слишком охочи до чужих тайн. Тем более, до тайн звезд разного калибра. А Шигено Горо в Америке был звездой достаточно крупной, пусть пока и не первой величины. Но его сияние еще не достигло апогея, и это было настолько очевидно, что вызывало удивление, как до сих пор еще не начали копаться в его прошлом и в его личном. Хотя...возможно, и копались, Сато не знал. Но читая случайно попавшуюся ему на глаза статью, Тосии хотелось найти этого журналиста и дать ему в морду, пусть даже его и осудят за подобное.
  Тон статьи был вполне корректным. Автор писал, что многим хочется знать о своих кумирах, а нельзя отрицать, что Шигено Горо для многих в США является кумиром. Молодой человек, почти ребенок, в одиночестве приехавший в Штаты за мечтой, без денег и вещей, без связей и практически без поддержки к двадцати трем годам сумел покорить вершину, став в один ряд с такими игроками, как Гибсон-старший. Дальше автор рассказывал о жизни Шигено, и где только расковал факты. Причем сами факты были верными, вот только от манеры преподносить их у Тосии темнело перед глазами от ярости. Главным тоном этой части статьи была жалость. Жалость, которую Горо не терпел в принципе, которую ненавидел всей душой, делая все, чтобы его никто не жалел. Никогда. Журналист, явно смакуя детали, рассуждал о том, как тяжело было мальчику, не так давно потерявшему мать, пережить смерть отца, расти у чужих людей - ведь родственники не взяли его к себе. Рассказывал о травмах Шигено, о том, как тот сумел вернуться в мир бейсбола, как покорял вершину за вершиной, движимый единственной целью - отомстить пусть и невольному, но убийце, но, в конце концов, сумел сдержать себя и простить этого человека.
  
  ...Но полученные в детстве и юности психологические травмы не могли не сказаться даже на столь сильной и волевой личности, каковой, без сомнения, является мистер Шигено. Одним из последствий, очевидно, явилось одиночество, которому подвержены многие гении и известные личности. И стоит отдать мистеру Шигено должное, в борьбе с этим жутким чувством он не вел разгульный образ жизни, не нарушал ни законов, ни общественного спокойствия. Но человек не может быть одинок всегда, и нам всем хочется тепла и заботы. Все мы люди. Но деньги и слава часто привлекают тех, кто под маской заботы и привязанности прячет совсем иные намерения. И стоит ли удивляться, что столь молодой человек не сумел распознать такую маску, поддавшись на фальшивую заботу, на притворное тепло....
  
  Рассказывая об их с Горо отношениях до разрыва, автор не называл имен, не приводил ни фото, ни иллюстраций, но Сато все было отчетливо ясно. В самом конце журналист сетовал на то, что рядом с мистером Шигено не нашлось искренней и честной девушки, способной поддержать и защитить любимого человека. Отложив газету, Тосия устало закрыл глаза. Читать о подобном было больно, и дело было даже не в том, какими представляли их отношения. Дело было в том, каким представал перед читателями этого дерьма Шигено. Сато было больно, отчаянно больно - за него. На себя ему было наплевать абсолютно, но Горо.... Горо этого не заслуживал. Тоси глубоко вздохнул, пытаясь успокоить бушующую внутри бурю. Хотелось натворить кучу разных глупостей, начиная с драки с этим журналюгой и заканчивая отъездом обратно в Японию. При этом он прекрасно знал, что ни одна их этих идей не была хоть сколько-нибудь адекватной. Кроме одной, и вот ее Тосия решил воплотить в жизнь, не откладывая. Не колеблясь, он поднял трубку, набирая знакомый до последней цифры номер.
  - Шигено слушает, - голос в трубке был немного сонный, словно Горо только что проснулся или, наоборот, уже успел задремать, и Сато запоздало сообразил, что на часах - почти половина первого ночи, а у Горо уже вчера была игра, и он, наверное, очень устал.
  - Это Сато. Прости, что разбудил.
  - Ничего. Что-то случилось, Тоси? - Ленивая сонливость испарилась из голоса клозера как по волшебству. Видимо, голос все же выдал Сато, но, возможно, это было лишь к лучшему.
  - Не знаю.... Горо, я тут статью одну прочитал....
  - А, - мрачно протянул в трубку Шигено. Было слышно, что он тяжело вздохнул. - Ты все-таки увидел эту пакость. А я так надеялся, что она пройдет мимо тебя.
  - Так ты знаешь? - Сато сжал трубку побелевшими пальцами, пытаясь успокоиться. Снова он понимал, что стал причиной волнений и неприятностей для Шигено. Снова он осознавал, что Горо пытается защитить его, беря на себя весь груз проблем и справляясь с ними самостоятельно. Снова. В который уже раз? И это было больно, очень больно. Ведь они же решили - вместе. Они старались не повторять прошлых ошибок, решили рассказывать друг другу все, что касалось обоих. Сато было сейчас очень грустно от понимания, что Шигено будет таким всегда, всегда будет подставляться под удар, защищая дорогих ему людей. И даже понимание, что Тосия для него тоже относиться к этой категории, не особо помогало.
  - Знаю. Вчера Кин показал. Тоси, с тобой все в порядке? Может, мне приехать? - Тревога в родном голосе. Как же это похоже на Горо, того, прежнего Горо.
  - Не стоит, все нормально. Я просто беспокоился.
  - Только не вздумай винить во всем себя и делать глупости, ладно? Это все ерунда.
  - Нет, Горо, это не ерунда. Эта отвратительная статейка....
  - ...ерунда. Я знал, что рано или поздно подобное случиться. Я никогда не скрывал свое прошлое, я горжусь моим отцом, моей семьей и знакомством с мистером Гибсоном. И уж точно я не собираюсь пытаться все отрицать или прятать свои чувства к тебе. Мы были вместе, мы были любовниками, и пусть они этим подавятся.
  - Горо....
  - Я уже почти двадцать четыре года Горо, - рыкнул Шигено с неожиданной злостью. - Я никому не позволю вмешиваться в мою личную жизнь.
  - Может, нам не стоит пока общаться? - Сато старался быть осторожным, но Шигено уперся намертво.
  - Боишься?
  - За тебя, - Тоси тоже начинал злиться. - Пойми, дурья башка, ты всегда на виду, и твоя жизнь всегда будет достоянием общественности. У звезд нет личной жизни, по определению. Они принадлежат всем и светят для всех.
  - Тосия, - Горо долго молчал, очень долго, а когда заговорил, его голос был абсолютно спокойным. Именно таким голосом Шигено говорил тогда в отеле, прощаясь навсегда. - Тоси, ты хочешь окончательного разрыва?
  - Я не хочу, - Сато сглотнул, но заставил себя продолжать. Это было четно. - Не хочу, но так, возможно, было бы лучше.
  - Для кого? - Как-то очень нехорошо спросил Горо, и Сато понял, что переступил запретную черту. - Лучше - для кого? Для меня? Или все же для тебя? Вот только сможешь ли ты быть счастлив, зная, что попросту испугался и сбежал? Снова.
  - Шигено....
  - Что? Скажешь, не так? Ты же испугался. Ты же попросту сбежал: от себя, от меня, от реальности. Я не сразу это понял, Тоси, но когда понял, мне было так обидно. Обидно за тебя. Ведь ты же сильный, я знаю, что сильный. Ты не боялся, выходя на поле, даже тогда, когда все было против тебя, ты все равно не боялся. А тогда....
  - Наверное, - Сато опустился на пол, устало закрыв глаза, чувствуя, как подступают слезы. Да что же это такое?! Ведет себя, как истеричная девица. Но он же не девка, в конце-то концов. Сколько ж можно Шигено нервы-то трепать?! Он же тоже не железный.... Наверное, ему тоже хочется сейчас теплых объятий, и чтобы забыться в чьих-нибудь руках, отдохнуть, хотя бы только одну ночь отдохнуть от нервотрепки и напряжения. А тут еще он со своими истериками. - Прости, Горо. Я не должен был тебе звонить.
  - Нет, должен, - в голосе Горо тоже слышалась усталость. - И хорошо, что ты это сделал. Нам нужно поговорить, потому что так не может больше продолжаться. Ты ведь и сам это понимаешь, да, Тоси?
  - Да. Тогда до завтра?
  - Уже до сегодня. У меня выходной, и я намерен провести его с тобой. И плевать мне на этих журналюг. Я заеду за тобой, ты не против?
  - Нет, - Тоси чуть грустно улыбнулся, но в его голосе грусти не прозвучало. - Тогда до завтра и спокойной ночи. Я люблю тебя, ты знаешь?
  - Я тоже тебя люблю, Тоси. Постарайся поспать.
  Уснуть Сато так и не смог. Вместо этого он долго сидел, пил любимый зеленый чай с жасмином и думал о невозможном и таком родном Горо, о состоявшемся разговоре и о его завершении. Спустя столько времени, Горо все же снова произнес эти слова, и сердце Тосии замирало от бесконечного счастья и теплоты. Шигено любил, все еще любил, и с того разговора он впервые открыто сказал об этом. И в сравнении с этим все остальное действительно казалось абсолютно неважным.
  А утром к нему приехал отвратительно бодрый Горо, давно уже успевший получить права и приобрести машину, и долго ругался по поводу красных глаз Тоси и темных кругов под этими самыми глазами. А потом был замечательный день, который они провели вместе, и хотя Тоси периодически дергался, Горо было абсолютно наплевать и на любопытные взгляды, и на все остальное. А когда ближе к вечеру их все-таки поймали репортеры, Шигено не стал ничего отрицать, хотя и не подтвердил напрямую, представив Тосию как старого друга детства и "того самого парня, который на Кубке Мира показал американцам, где раки зимуют".
  - Мы с господином Сато знаем друг друга еще с детского сада, и когда с ним случилось несчастье, он приехал ко мне в поисках помощи. Разумеется, я помог своему лучшему другу, как он много раз помогал мне.
  - Мистер Шигено, а как вы прокомментируете...
  - Никак. Извините, господа, у меня, вообще-то, выходной. Если вы желаете интервью, то этот вопрос стоит решать с администрацией Индиана Хорнетс. А теперь простите нас.
  - Мистер Шигено.... Мистер Сато....
  - Всего хорошего, господа.
  Уже дома, дома у Сато, Шигено плюхнулся на диван и расхохотался в голос. Он явно был доволен, переложив решение проблемы с журналистами на руководство своей команды, пусть только отчасти, а Тосия смотрел на него и улыбался. Такой Горо ему определенно нравился еще больше, чем упрямый, наивный мальчишка, которым тот был раньше. Но все это не исключало необходимости разговора между ними, который они, кажется, подсознательно откладывали. Однако говорить им все равно придется, иначе было невозможно, и Шигено тоже понимал это, возможно, даже лучше самого Сато. Потому что, отсмеявшись, резко посерьезнел, и его внимательный взгляд буквально пригвоздил Тосию к креслу, в котором тот устроился.
  - Тоси, ты понимаешь, что так не может продолжаться. Нам нужно определиться.
  - Знаю. Но что я могу? Я давно знаю, что люблю тебя и хочу быть с тобой, но решать тебе. Я счастлив снова быть твоим другом....
  - Оставь, а, - Горо едва заметно поморщился, словно от боли. - Не надо этого самоуничижения. Мы оба виноваты в равной мере. Тоси, мне было двадцать, а вел я себя как пятнадцатилетний школьник, если не хуже. И ты это терпел. И стоит ли удивляться тому, что ты не смог поверить в меня, в мои чувства, при таком-то поведении. Хотя ты тоже хорош.
  - Горо, - Тоси вздохнул и опустил голову, - я понимаю. Но это не оправдывает подлости и предательства с моей стороны. Наверное, я сам себе этого никогда не смогу простить. Да и ты забыть не сможешь. Просто потому, что такое не забывается. Все равно ведь рано или поздно это всплывет снова.
  - И что делать? К психологу идти? - Фыркнул Горо, снова откидываясь на спинку дивана. Нет, в чем-то Сато, безусловно, был прав, вот только это все равно ничего не меняло. Шигено хорошо понимал сомнения друга, возможно, даже слишком хорошо. Быть может, потому что сам терзался такими же. Ведь нельзя заставить себя поверить кому бы то ни было, доверие либо есть, либо его нет, и с этим ничего не поделаешь. Горо не был уверен в Сато. Нет, не в его чувствах, он знал - Тосия любит его, - но в чем-то, чему и сам не мог бы дать определения. Оно просто было, это пакостное чувство неуверенности, которое постоянно приходилось загонять поглубже. И это было тем препятствием, которое Горо мог преодолеть только сам. Шигено не был уверен, что сможет. А еще он не был уверен в том, что сам Сато не испытывает похожего чувства. Иногда Горо безумно хотелось обсудить это с кем-нибудь, поделиться своими сомнениями и страхами, но ему было не с кем, а дергать мать или отца не хотелось до зубовного скрежета. У них давно уже была своя жизнь, в которой, по большому счету, Горо места не было. А еще он был слишком благодарен своей приемной семье, чтобы нагружать их тем, с чем должен был, обязан был справиться сам. А бегать вечно к мистеру Гибсону тоже было верхом идиотизма. В конце концов, у него была своя жизнь и свой сын, с которым американец наконец-то нашел общий язык. Горо был ему никем, и это было правильно.
  - Ну да, как ты себе это представляешь? - Сато тоже фыркнул. Действительно, было смешно. - А если серьезно, Горо, все это сильнее всего скажется на тебе. Мне никто ничего сделать не сможет, а вот ты....
  - А мне тоже никто ничего не сделает, - Шигено пожал плечами. - самое страшное, что они могут - это разорвать мой контракт, но пока я показываю хорошие результаты, владелец на это не пойдет. А даже если и пойдет, я не буду особо переживать.
  - Не ври, Шигено. Бейсбол - это смысл твоей жизни, а игра в Мэйджор - твоя мечта. Ты достиг ее, и не стоит рушить все собственными руками. Особенно из-за меня.
  - Тоси, ты дурак или прикидываешься? Если встанет выбор между тобой и бейсболом, я без колебаний выберу тебя.
  - Нет.
  - Да, Тоси, да, - Горо глубоко вздохнул и потер ладонями лицо. - Здесь вопрос приоритетов. Три года назад ты стал для меня гораздо важнее бейсбола. Точнее, важнее Высшей Лиги, потому что играть в бейсбол я могу где угодно, а ты - единственный, кого я люблю и с кем действительно хочу быть вместе.
  - Ты так свободно говоришь об этом после всего случившегося, - Тосия улыбнулся, но улыбка эта была вымученной. - Ты очень изменился....
  - Наверное, я просто повзрослел, - Горо вздохнул. Он понимал, о чем говорит Сато. - Это плохо?
  - Нет, что ты. Просто чем больше я узнаю нового тебя, тем сильнее влюбляюсь. Снова. И снова. И снова. Каждую нашу встречу открываю в тебе что-то новое, - в голосе Тосии звучала бесконечная нежность. Он любил, безумно любил, и был бесконечно счастлив сейчас. Но это счастье, эта любовь уже не застилали глаза, скрывая недостатки любимого человека. Наоборот, он видел их ясно - и упрямство, и бешеный нрав, и привычку все брать на себя, и несдержанность, и многое другое тоже. Он вдел все, и от этого любил Горо еще больше, со всеми достоинствами и недостатками. Сейчас, оглядываясь назад, Сато понимал, что и сам был мальчишкой, не меньшим, чем Шигено. Сейчас его любовь, раньше напоминавшая цунами, теперь была спокойной рекой, и Тосия видел то же самое в Горо. Наверное, они оба повзрослели, в чем-то став ближе, а в чем-то дальше друг от друга.
  - Тоси, - Шигено, внимательно слушавший ответ любимого, поднялся и присел на ручку кресла, в котором устроился Сато. - Я не знаю, как оно будет дальше, но сейчас могу сказать одно: я действительно люблю тебя. Не смотря ни на что, люблю. Я хочу быть с тобой, и мне абсолютно начхать на мнение всего мира. Если бы ты был девушкой, я, не колеблясь, предложил бы тебе выйти за меня. А так.... Я могу только просить тебя снова жить вместе со мной. Я знаю, со мной сложно, но может быть, мы попробуем снова?
  - Горо, - Тоси чуть повернулся и теперь снизу вверх смотрел в любимое лицо, в теплые, усталые сейчас глаза, и снова, как и годы назад, тонул в их тепле. - Я не уверен, что это хорошая идея. Ты не просчитываешь последствия.
  - К четям собачьим последствия.
  А потом Шигено наклонился ниже, и все возражения умерли, утонули в полузабытом вкусе его поцелуя. Обветренные губы Горо были уверенными, жесткими, но и нежными одновременно. Они брали, они требовали, но не подчиняли, оставляя Тосии выбор. Но разве могло быть что-то другое, разве мог Сато отказать этим губам? Разве мог отстраниться, когда его осторожно, но крепко приобняли за плечи, а уверенные пальцы любимого запутались в волосах, поддерживая и направляя? Да, этот Горо ничем не напоминал того неуверенного мальчишку, совершенно ничем. И как же это было здорово!
  Когда все закончилось, Тоси мог только пытаться отдышаться, чувствуя, как от желания каменеет тело, как огнем горят щеки - не от смущения, от все того же огненного желания. Он чувствовал, что готов кончить только от одного этого поцелуя, и шалый карий взгляд из-под растрепанной челки горел тем же огнем. И так хотелось снова быть с ним, снова чувствовать его тело рядом, его губы и прикосновения.... Но Сато все же сумел найти в себе силы отстраниться.
  - Горо, - голос был хриплым и слушался плохо, слова приходилось проталкивать сквозь пересохшее горло, но Тосия не хотел недомолвок. - Ты уверен, что готов к этому?
  - Да, - столь же хрипло, но очень уверенно. Шигено продолжал обнимать Сато, не желая выпускать его даже и на мгновение, словно Тосия мог улететь от него. - А ты? Ты...уверен? Я уже не отпущу тебя, Тоси. Никогда не отпущу.
  - Уверен, - Сато чувствовал, что улыбается, счастливо и немного пьяно. Он и был пьян от этого поцелуя, этой нежности, этого желания. - А что до остального.... Поживем - увидим. Сейчас я хочу тебя.
  - Пойдем, - Горо встал, потянув любимого за собой. - Пойдем в спальню.
  Это ненамеренное повторение тех слов, что почти два года назад прозвучали совсем в другой квартире, почти снесло Сато крышу. Казалось, Горо тоже, как и сам Тосия, до мелочей помнит их первый раз, и это заводило еще сильнее. И чувствуя, как его раздевают, видя, как раздевается любовник, Сато ждал, вспоминая, какими они были тогда. Как смущался Шигено вначале, как краснел от стыда, как вздыхал и стонал от незнакомого ранее удовольствия под его руками. Теперь все было иначе. Ни один из них не смущался, между ними не было ничего, чего можно было бы стыдиться, и притяжение, бросившее их в объятия друг друга, было сильным и жарким, и этот жар сплавлял их тела в одно целое. Ничто не имело значения, кроме разделенной на двоих страсти, кроме откровенных, не сдерживаемых стонов, кроме поцелуев в искусанные губы, кроме комкающих простыни пальцев. И укусы - до синяков, и ласки - до самозабвения. Тосия выгибался под этими ласками, стонал, бесстыдно и откровенно открываясь всем прикосновениям, забывая себя, забывая обо всем, кусал собственное запястье, а затем и пальцы Горо, и отвечал, отвечал, отвечал на ласки, в который раз жалея, что - только одна рука, что нельзя одновременно зарыться пальцами в эти волосы и гладить это разгоряченное тело, такое родное, такое знакомое и незнакомое одновременно.
  - Тоси, прости.... Не могу...больше...ждать....
  - Давай....
  Его перевернули на живот, подсунув подушку под бедра, и он послушно развел ноги, чуть согнув колени, открываясь полностью, отдаваясь любимому целиком, без остатка, и только впился зубами в одеяло, когда Горо вошел, быстро, резко и полностью. Было больно, его тело не было готово, и невольные слезы брызнули из глаз, но Тоси не издал ни звука. А Шигено замер, не двигаясь, давая привыкнуть, хотя чего ему это стоило, знал лишь он один. Но его тяжелое дыхание обжигало Сато загривок, и Тоси заставил себя расслабиться, шепча:
  - Прости.... Двигайся....
  - Тоси...ты....
  - Просто...двигайся...уже...мать твою....
  И Шигено начал двигаться, сначала медленно и осторожно, затем, найдя нужный угол, быстрее и жестче, вколачиваясь в податливое тело любовника, и чувствуя, как откликается Тосия на эти движения, как начинает подаваться назад, навстречу, слыша стоны не боли - удовольствия, и чувствуя, как рождается внутри жаркая волна животной страсти, заставляющая терять рассудок, впиваться зубами в плечи и тут же зализывать укусы, и двигаться, двигаться, двигаться.... И потом, на смятых, мокрых от пота простынях, пытаться отдышаться, пытаться прийти в себя после острого, словно сталь, оргазма. Шигено лежал рядом с замершим неподвижно любовником, положив голову ему на плечо, и, закрыв глаза, пытался собрать мысли в кучку. Мысли не собирались, напоминая юрких тараканов.
  - Как ты? - ничего умнее придумать не получилось. Это был головокружительный секс, это было прекрасно, но Горо действительно беспокоился, не перегнул ли палку. Хотя сдержаться тогда было выше его сил, он слишком скучал по любовнику, и слишком давно у него не было никого. У него вообще не было никого, кроме Сато. И даже сейчас он не чувствовал полного удовлетворения, ему хотелось еще.
  - В порядке, - голос Тосии был немного хриплым, и Горо с раскаяньем подумал, что действительно перестарался. Открыв глаза и оглядев пестрое тело любовника, Шигено уверился в этом окончательно.
  - Прости меня, Тоси, - целовать любимого, замаливая невольные грехи излишнего нетерпения. Ласкать, даря нежность и тепло, зализывать укусы, царапины, синяки от пальцев и чувствуя, как расслабляется тело любимого, как уходит сковавшее его напряжение. И повторял между поцелуями и ласками. - Прости меня, любовь моя, жизнь моя. Прости.
  - Все хорошо, Горо. Правда. Не беспокойся об этом, - Сато перевернулся, улыбаясь любимому, а Горо нежно сцеловывал влажные еще дорожки с его щек, и не знал, как загладить эту вину перед любовником. Тосия настойчиво потянул его на себя, заставляя прервать свое занятие, от которого уже снова сбивалось дыхание у обоих. Зеленые глаза смотрели внимательно и серьезно, а в их глубине жила бесконечная любовь. - Все хорошо. Я сам хотел этого. Я так соскучился без тебя, любимый.
  - У тебя никого не было за это время. Я причинил тебе боль.
  - Это ерунда. На тренировках было хуже.
  - Да уж, сравнил, - тихий смех Шигено был родным и каким-то очень уютным, а потом Горо чмокнул его в кончик носа и, довольный этой мальчишеской выходкой, уютно устроил голову на плече любимого. - И все же, как ты?
  - Ну что тебе сказать? У меня болит задница, и покусал ты меня знатно. Но это действительно ерунда. Я так скучал по тебе.
  - Я тоже. Как я мог думать, что смогу без тебя?
  - Ты смог бы. В конце концов, ты нашел бы кого-нибудь.
  - Не смей даже думать так. Мне не нужен никто, кроме тебя, - Горо даже приподнялся, карие глаза смотрели так твердо и бескомпромиссно, что все возражения замерли у Сато на губах, а Шигено вдруг как-то очень беспомощно и просительно, почти умоляюще прошептал, - не уходи. Не оставляй меня больше, Сато. Пожалуйста. Я все для тебя сделаю, все, что захочешь. Только останься....
  - Горо, - Тоси было несколько не по себе от этого взгляда, от мольбы в его голосе. - Мне не нужно ничего, ты же знаешь. Все хорошо, любовь моя, все хорошо.
  - Тоси, пожалуйста. Обещай мне.
  - Я не уйду, никуда не уйду, не предупредив тебя. Я больше не брошу тебя, разве что сам прогонишь.
  - Никогда, никогда, - горячий шепот, горячие губ, горячие поцелуи. Нежность, море, океан нежности в каждом прикосновении, и Сато сходил с ума от нее, пил ее, дышал ей - и не мог надышаться. А потом Шигено потянул его на себя, шепча, - Хочу тебя, Тоси. Хочу быть твоим.
  - Горо...
  - Возьми меня. Сделай это, Тоси, пожалуйста.
  - Конечно, любовь моя.
  Так сладко, что все внутри сводило в один тугой узел. Желание - кровью по венам, потом по коже, нежностью и лаской в каждом движении. Сато не торопился, он ласкал и нежил любимого, он целовал, он слегка покусывал кожу, прихватывал ее губами и тут же отпускал. В этих ласках он тоже отдавал всего себя, стремясь доставить удовольствие, подарить радость и наслаждение, доводя любимого до криков, в которых звучало лишь удовольствие. К тому моменту, когда Тоси, наконец, вошел, медленно, осторожно, у него самого уже почти не осталось сил, а от желания было почти что больно. А Горо, вначале дернувшись, замер, но расслабился почти сразу, отдаваясь, но не покоряясь, и в этом был он весь, весь Горо, и было так.... Сато не смог бы подобрать слов, никакие слова не были бы достаточными, чтобы выразить его чувства от этой близости. Кружилась голова, и ничего не существовало, кроме одного на двоих ритма, их общего дыхания и бьющихся в унисон сердец. А когда все закончилось, Тосия долго приходил в себя в крепких руках любимого, вымотанный, выжатый досуха этой любовью, и Горо что-то тихо шептал ему, щекоча ухо губами и дыханием. И хотелось, чтобы время остановилось навсегда, но за окном уже светлело небо, и нужно было поспать хотя бы немного, особенно Горо, и уже засыпая, Сато слышал:
  - Люблю тебя, жизнь моя. Не уходи. Не отпущу. Мой....
  Пробуждение было резким, словно он вынырнул из глубокого омута на поверхность, и теперь судорожно оглядывался в поисках опоры. Разумеется, Горо не было и в помине. Судя по солнцу, день перевалил за полдень и у Шигено был самый разгар тренировки. Тосия упал обратно, чувствуя боль и ломоту во всем теле. Да уж, их вчерашнее нетерпение однозначно вышло ему боком. Впрочем, вспомнив безумство прошлой ночи, Тосия улыбнулся довольно и счастливо. Оно того стоило, определенно. Вот только встать и добраться до ванной было довольно серьезной проблемой. Кажется, Горо его все же порвал. Ладно, не беда, переживет. А стена - такая надежная опора.... А на кухне - завтрак и наспех нацарапанная записка с извинениями за нежелание будить и обещанием прийти ближе к вечеру. Сато вздохнул, смиряясь. Вбивший себе что-либо в голову Шигено напоминал курьерский поезд, несущийся строго по рельсам. И свернуть его с намеченного пути было практически невозможно. И сейчас вся сила этого движения, все упрямство Шигено служили одной цели - быть вместе с ним. Тосия думал, что это нужно остановить, они должны быть осмотрительными: слишком много проблем может возникнуть у Горо, сколько бы тот не доказывал обратное. Сато не мог и не хотел окончательно ломать любимому жизнь, совсем не хотел, но выхода не видел. Быть может, еще тогда стоило оставить все как есть, пусть он сам и сдох бы в итоге от беспросветной тоски по любимому. Но сейчас уже не было толка сокрушаться о том, что было. Сейчас нужно было думать о будущем и о том, как свести негативные последствия к минимуму. Сато был уверен в одном: к Шигено он не переедет. Пусть его считают шлюхой, но это лучше, чем создавать любимому лишние проблемы.
  Когда Горо вернулся, Тосия именно так и ответил на высказанное вчера любовником предложение.
  - Я люблю тебя, но к тебе я не перееду. И тебе сюда перебраться не позволю.
  - Тоси, - Шигено рассердился, это было видно, его раздражение, его гнев на любовника и на всю эту ситуацию в целом. - Если ты боишься....
  - Я не боюсь. Я просто не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Не спорь, - Сато поднял ладонь в упреждающем жесте. - Они будут, и ты это знаешь сам. И можешь петушиться сколько угодно, но бороться против всего мира не имеет смысла. Меня вполне устраивает то, что есть между нами сейчас. Давай пока все так и оставим.
  - Сато, ты просто трусишь! Ты боишься, хотя я не могу понять, чего именно.
  - Пусть так. Пусть это просто трусость, но я не позволю тебе сломать собственную жизнь. Можешь считать меня кем угодно, но это мое мнение, и я буду на нем настаивать.
  - Хорошо, Тоси, - Горо сдавался, он и сам понимал разумность доводов, но это было противно его природе, вот так скрывать то, о чем хотелось кричать на весь мир. - Но хотя бы иногда я могу приходить к тебе?
  - Конечно, - нежность и любовь звучали в голосе, плескались в зеленых глазах. - Конечно, можешь. Но не слишком часто.
  - Пару раз в неделю? - Кажется, начинался торг, и Сато стало смешно от подкупающих ноток в голосе любовника. Кажется, он поторопился считать Шигено повзрослевшим. Впрочем, сейчас тот ничем не напоминал ребенка. Скорее, он смахивал на выпрашивающего рыбку кота.
  - Думаю, пару раз в месяц. Не чаще. Да у тебя чаще и не получиться, когда начнутся игры сезона. Так что сотри с губ сметану, котяра, и ответь мне на один насущный вопрос.
  - Какой?
  - Ты сегодня приехал просто так или с намерением заночевать здесь?
  - Ну.... Вообще-то, я не против остаться на ночь. Ты же не заставишь меня спать на коврике у кровати?
  - Да ну тебя! - Вот и замечательно, - Шигено совсем по-кошачьи мурлыкнул и потянулся за поцелуем.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"