Строева Виктория Андреевна : другие произведения.

Мнимая единица. Части 4-5

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вырвавшись из пространственной ловушки, экипаж высаживается на прекрасную планету после трехсотлетнего анабиоза, где встречается...

  Строева Виктория.
  Роман.
  
  Части четвертая и пятая.
  
  
  
  Мнимая единица.
  Капитан межзвездного корабля Бил Кацнальсон отправился на затерянную в глубинах космоса планету в надежде стать ее губернатором. И каково было его изумление, когда он узрел пред собою совершенный ана-лог Земли: естественно, если не принимать во внимание планетарную морфологию космической красавицы, на которой царствовал огромный материк, омываемый спокойными зеленоватыми водами всемирного океана, и только несколько островков жались к материку у его северного побережья. Здесь не было нужды в строительстве защитных куполов, как на других освоенных человеком мирах, где природа была не столь милостивой к его хрупкому телу.
  Кацнальсон счел эту планету подарком Вселенной, и принял его с благодарностью.
  Но обстоятельства запутались. Таинственная красавица оказалась обитаемой. И те, кто прибыли на нее первыми, имели на владение ею заслуженное право. Билу труднее всего было отказаться от мысли о губер-наторстве. Он был и рад встрече с экипажем Ветрова, и в то же время не рад... Не понимая самого себя, он занял выжидательную позицию, намереваясь приступить к решительным действиям, как только настанет время конфликта, коего он желал и не желал одновременно. В отношении современных научных технологий экипаж Ветрова был отсталым. И Кацнальсон лелеял надежду, что этот существенных недостаток "предков" обеспечит победу их потомкам, оказавшимися вторыми. Но совесть мучила его... чему он весьма удивлялся!
  "Ведь никогда не был ярым борцом за справедливость, и вот извольте... слюни распустил! Эта планета Земле нужна и точка! А я - ее представитель..." - увещевал он себя, однако легче не становилось.
  Тогда он пробовал иначе уговорить свою совесть:
  "Да стоит ли мне, сильному человеку, чувствующему за собой способности и власть принять ответственность за будущее целой планеты, считаться с неожиданно свалившимися на их голову предками? Да за мной стоит вся нынешняя Цивилизация Земли!" - На этом месте он, как правило, принимался чесать свою макушку. - "Может, делать вид, что их и вовсе здесь нет, или что они часть вверенной мне экспедиции?"
  Однако он чувствовал, что древний экипаж на это не согласится. Это злило его. И он снова брюзжал:
  "Что может сделать небольшая горстка людей по странному капризу судьбы вынырнувших из прошлого против десятков миллиардов землян? Их шестеро, и с ними ребенок, который не выжил бы, если бы мы - современники времени не ввели ему сыворотку!"
  Совершенно очевидно, сила была на стороне Кацнальсона, а он их боялся... Боялся с тех самых пор, когда узнал, что отсталые по современным меркам ученые, пусть и весьма выдающиеся в свое время, совершили необычайную вещь: преобразовали планетарную природу так лихо, что ныне она полностью соответствовала земной специфике. Посему и неизвестно было, что еще под силу выкинувшим подобный фердебобель. Да и Ветров со своим экипажем держался особняком. И Кацнальсон не переставал ругать себя и за свое бездействие, и за то, что его тянет к этому сильному, уравновешенному, и внутренне собранному человеку. Да и не могло быть у лидера древних иного характера. Филиппу удалось вывести экипаж из смертельно опасной зоны. Не всех, правда... А что бы на его месте сделал он, Бил Кацнальсон со всеми имеющимися у него современными знаниями и опытом? "Ровным счетом ничего" - сознавал он. Скорее, там и остался бы, и проклинал судьбу вместе с космическим невезением до конца своих дней, а возможно часов... И Бил Кацнальсон продолжал приглядываться к Филиппу Ветрову, и опасаться неизвестно чего. Главным, как Бил считал, следовало разгадать натуру бородатого физика, добраться до самых потаенных уголков его души, чтобы впоследствии, воспользовавшись его слабостями, сделать из себя губернатора. Вот он и размышлял на досуге, какие же душевные качества физика он еще не увидел? Жесткость? Нет, не то! Душевность? Вроде тоже не то. Особое понимание... И тут Бил давал задний ход, переставая делиться с собою своими мнениями. И никак не мог понять, отчего возникает этот мысленный стопор. Ветров всегда притягивал его к себе, хотя и держался с ним с подчеркнутой официальностью. Правда, как и со всеми, по крайней мере, так представлялось Билу. Мучения Била Кацнальсона проявлялись на его лице, лишь стоило ему приблизиться к бородатому "древнему". Но даже задира Монен из редкостного для него снисхождения не прохаживался по поводу движений души Била. А мог бы. Впрочем, здесь было одно "но" в пользу сдержанности Монена... На его взгляд с бородатым физиком и впрямь не стоило связываться. Задира побаивался его, как и Бил. Но и любил. По-своему. С сознанием некоего превосходства, которое улетучивалось тут же, стоило лишь физику открыть рот, чтобы высказать какую-нибудь очередную идею. Или мысль. Что, по мнению Монена, плодились в головах древних в неестественно большом количестве. Из первопроходцев только Краткий не замечал вялотекущей войны между Кацнальсоном и первооткрывателем нульпространства. Ибо был занят собственными проектами, среди которых самым приоритетным для него было пристальное изучение собственного состояния. К этому времени Краткий стал самой популярной личностью на Вестерне. Не проходило и дня, чтобы в новостях хотя бы не мелькнуло выразительное и немного нервное лицо старого самоуверенного ученого.
  
  Уже больше полвека Земля страдала от перенаселения, а эта планета была хороша...
  Пока эта бескровная война между Кацнальсоном и физиком занимала внимание первых колонистов, новые поселенцы хлынули на просторы планеты. Филипп Ветров тянул с заявкой на право владения планетой по причинам никому неизвестным. Колония стремительно разрасталась. Вскоре вблизи самых крупных равнинных рек, таинственных и живописных, возникли три города. Их архитектура несла в себе черты современных земных тенденций.
  Была несколько скученной, но не скучной. И в них уже кипела жизнь. Научная, строительная, торговая сферы деятельности были в колонии приоритетными, но богемная публика уже и здесь вступала в свои права. Выставки, театральная жизнь, все то, чего так не доставало в иных колониях в их первые годы существования, когда они безуспешно пытались приручить к себе чужую природу, здесь образовывались как будто сами собою с самого начала. И выходило, что на этой планете жизнь становилась точно такою же, какою люди привыкли видеть ее на Земле. На перенаселенной Земле половина населения размещалась в городах, дрейфующих в океане. Так уж получилось, что жить под куполом приходилось, прежде всего, богемной публике. Но это шло на пользу. Ибо океан будил фантазию, даря иллюзию свободы. Созерцание играющих волн океана заставляло забыть их о своих проблемах. И даже о нехватке денег... Ибо думалось лишь о величественном и высоком. Привычка делает свое. В наземных городах люди искусства почувствовали себя стесненными. И в прессе появились статьи, призывающие колонистов селиться на океане. В них живо описывались заманчивые для современного землянина картины: убаюкивающие мягкие волны бьются о прозрачный купол, по ночам напевая спящим свою особую колыбельную. Или о том, что в самую скверную погоду купол все же позволяет увидеть буйную красоту водной стихии с одновременным чувством абсолютной от нее защищенности. Безопасно и восхитительно, не правда ли?
  Эти призывы принесли свои плоды.
  Основание первого города-купола колонисты монтировали на берегу. Они спешили, мечтая скорее вернуться к привычной жизни. А пока, позволяли себе отдых, плавая в близи берега. На парусниках, или с по-мощью иных вспомогательных средств. Вскоре, однако, вспомогательные для плавания средства были совершенно запрошены по причине их ненадобности. Плавали так. И было это очень приятным времяпрепровождением. Восхитительнее, чем в бассейне, оборудованном по принципу джакузи. Шло время, и люди по-настоящему увлеклись, забираясь в глубь океана на многие мили. Поначалу плавание было одним из способов приятного отдыха, потом превратилось в моду, затем стало культовым. Не сразу, но колонисты заметили то особое состояние, которое появлялось в них, когда они находились в воде. Они плавали, не ведая усталости. И чем дольше они плавали, тем труднее было возвращаться на берег. Но они приписали это обычному человеческому свойству - нежеланию покидать прохладу воды в жару, а появление столь необычайной выносливости своей каждодневной тренировке.
  Строительство городов-куполов было заброшено. Люди, превратившись в настоящих "фанатов", предпочитали отдавать свое время плаванию. Они углублялись в океан на огромные расстояния. И наблюдатели, совершавшие ежедневные облеты прибрежной зоны океана, уже не удивлялись, когда в двадцати милях от берега обнаруживали в воде одинокую человеческую фигурку.
  Эти дальние прогулки в открытом океане беспокоили Филиппа Ветрова. Он предчувствовал что-то нехорошее, ожидая от океана сюрприза, однако гнал от себя эту мысль, не желая уподобиться Джеку Краткому, с его идеей превратить человечество в сообщество предсказателей. Химический состав океанической воды не вызывал опасений. И все-таки она была необычной. Вода будто не отпускала пловца. И Ветров, шутя, приписывал ей свойства, которые могут быть лишь у разума. Сам он предпочитал принимать водные процедуры в речной воде, но с любопытством наблюдал за фанатиками.
  События на планете развивались неуклюже. Ветров так и не решился взять на себя руководство новой колонией, предпочтя отдавать все свое время изучению наук, и странностей планеты, на первый взгляд такой гостеприимной. Стоило лишь подать заявку на рассмотрение комиссии, и планета была бы закреплена за его экипажем. Но он считал это нецелесообразным, если рассматривать проблему с точки зрения развития всего человечества. Экипаж с этим не спорил. Они были люди, и естественно им хотелось быть его частью. День физика был похож на любой другой. Шесть часов в день он посвящал изучению информации, полученной им от наставников, когда они были в "Ловушке". Два часа выделял на современную земную науку, чего оказалось достаточно, чтобы за два года постичь ее на уровне ее создателей. Оставшееся время отдавал семье, или бродил в одиночестве у океана. "Древние" жили особняком. Зарабатывали на жизнь производством бытовых приборов по проектам, подсказанным им неземными разработками. Их дела шли не дурно.
  Мечта Кацнальсона сбылась. Он стал губернатором. Собственную кандидатуру Филипп Ветров публично отвел, когда по планете прокатилась волна культовых заплывов. Именно в это время из особых соображений Кацнальсон предложил физика в губернаторы, надеясь подтолкнуть его этим к решению заниматься исключительно научной деятельностью, а не политикой, которую прочил себе. В чем и преуспел, и теперь наслаждался властью. Теперь Кацнальсон охотнее прислушивался к мнению Ветрова. Когда он добился своего, это стало легко. И к предупреждению относительно опасности, которая грозит тем, кто плавает в океане, отнесся серьезно. Поэтому по распоряжению губернатора дно мирового океана прощупали сканирующими лучами еще раз. Космическая съемка в пределах океанических вод была проведена с всею детальностью. Нового, однако, обнаружено не было, и предупреждения физика остались для Кацнальсона загадкой, впрочем, не только для него. Стали поговаривать, что Ветров начал дурить. Видимо хочет быть интересней Краткого. Сам губернатор решил не уподобляться досужим сплетникам. И на всякий случай, в целях безопасности организовал круглосуточное патрулирование над океаном в районе двухсот миль от бере-га.
  На планете, к которой сразу прилипло название - Вестерн, житие было изумительным. Но что-то было в Вестерне и пугающе искусственное. И дело было не только в том, что команда Ветрова преобразовала его природу. Чего-то не доставало, как будто однажды было изъято. Это понимал любой человек, мало-мальски знакомый с естественными законами. Органическая жизнь на единственном материке была практически идентичной земной уже тогда, когда появились первые поселенцы. Но в ее многообразии не доставало целого звена. Не было насекомых. Ветров был уверен, что в биогеохимических циклах прошлого планеты существуют и другие обстоятельства, спорящие с логикой. Однако причин возникновения противоречий в природной системе Вестерна не понимал. И поэтому лишь советовал не быть беспечными, и быть на чеку.
   Знаменитость Вестерна - Джек Краткий имел иную, чем Ветров, точку зрения. Опираясь на информацию, почерпнутую из собственных зыбких видений, он взял на себя труд утверждать, что на планете человеческой цивилизации ничего не угрожает, и что океан Вестерна абсолютно безопасен. (Что, кстати, и было подтверждено повторными исследованиями). Краткий уже имел опыт удачного предсказания будущего, и жители Вестерна верили ему, а не сомнительным предупреждениям бородача Филиппа Ветрова, который, как известно, в спячке триста двадцать пять лет подряд болтался в космосе, основательно поотстав от науки. И доказательств не было у Ветрова, одна осторожность и только... Об отсталости группы Ветрова судачили много. Причем люди, не самые искушенные в научных познаниях. Планета Вестерн была на периферии владений Земли, и сюда эмигрировала не самая образованная публика.
  Популярность Краткого росла. И среди колонистов, появились желающие обрести способности, какими обладал сам ученый. Однако Кацнальсон этот проект запретил, поддержав протест Ветрова. Кацнальсон не забыл, что было со стариком в космосе, и опасался за благополучие подвластного ему сообщества, которое непременно стало бы лихорадить, позволь он это, ибо при массовых всплесках агрессии, которые неизбежно последуют после обработки на аппарате Джека, может дойти и до войны.
  Наконец кое-как смонтировав благодаря энергичным понуканиям губернаторской власти основание-каркас будущего города-купола, строители спустили его на воду, чтобы продолжить работу вблизи от береговой линии. Но блаженствовали они в привычной стихии недолго. На другой день планета неожиданно начала благоухать. Это стало раздражать почти сразу. Интенсивность запахов местных растений была высока и так, но колонизаторы к ней успели притерпеться. Но они сделались теперь такими мощными, что превратили планету в сущий ад. И это не зависело от того факта, находились ли вы в лесу или пустыне. Запах был всюду. Приторный, навязчивый. И даже простор океана не избавлял от него. Исследование странного феномена не дало разумного объяснения.
  Вскоре подавляющее большинство колонистов было вынуждено покинуть Вестерн. Ибо доходило до тяжелых форм психоза. И поток прибывающих на Вестерн прервался сам по себе.
  Прошло два месяца после массовой эвакуации. На Вестерне осталось около пятисот человек. Это были люди с хорошим запасом прочности. Строительство городов-куполов было прекращено из-за не хватки рабочей силы. Прошел еще месяц, и интенсивность запаха пошла на убыль. Но воздействие на человеческий организм осталось прежним. Всеволод Игнатьев провел исследования с помощью аппаратуры, которую собрал по ригелевским чертежам. Выяснил, что запах, источаемый растениями, (а что иное могло так медово источать?) стал вполовину меньше пиковой интенсивности, хотя угнетающее воздействие на человеческий организм осталось на прежнем уровне. Почему давно стабилизировавшись, природа Вестерна вдруг обнаружила сие неожиданное свойство, было загадкой. Этому факту не было объяснений и у Игнатьева.
  Библиотека Ригеля содержала гигантскую массу знаний, но интересовался ею лишь экипаж Ветрова. Многие из аспектов переданных знаний были еще не затронутыми научными дисциплинам, существующими на современной Земле. И чтобы освоить всю информацию, переданную чужими, требовался приток молодых свежих сил. Но, увы, предложение Ветрова вести обучение инопланетному знанию в высших учебных заведениях Земли и на подчиняющихся ей колониях Академией Наук было отклонено. Отказ сопровождался следующей аргументацией: наука Земли идет по своему пути, и путь этот имеет право на свое существование не меньший, чем знания чужой цивилизации на свое...
  
  Команда Филиппа Ветрова продолжала работать в собственной лаборатории. Куда Бил Кацнальсон последнее время частенько наведывался. Губернатору импонировал целеустремленный и жесткий характер Филиппа. Бил сам обладал этими свойствами, которые, к стати сказать, ценил в людях, и поэтому легко приписывал их всем, кто имел счастье ему понравиться. А, перестав быть конкурентом, Ветров сразу превратился в друга. Но была еще одна причина, из-за которой его тянуло сюда. Юлия. После отъезда Лиен, Бил чувствовал себя одиноко.
  - Идет твой приятель... - буркнул Быстров, кажется, ему не нравилось, что Кацнальсон и Филипп теперь приятели, - ...прикрывая свое вероломное вторжение дружеским расположением к некоей бородатой персоне, строит глазки нашим женщинам!
  Филипп поднял голову, и поглядел в окно, выходящее на дорогу. На ее обочине топтался Бил. Он увидел, что Филипп заметил его, и приветливо улыбаясь, махнул рукой. Он энергично ступил вперед, и споткнулся. Быстров с трудом подавил улыбку. Губернатор оделся франтом. Его костюм был продуман до мелочей. На ногах красовались отливающие металлом сандалии, что сами подстраиваться к форме стопы, были очень дороги, и пока редкостью. На голове утвердилась широкополая шляпа, которая очень шла ему, и он это знал. Остальная его одежда не могла похвастаться особой оригинальностью, хотя ее цвета были подобраны весьма и весьма тщательно. Обтягивающие волосатые ноги шорты доходили до середины бедра, а оригинальная трикотажная футболка с логотипом Вестерна (Бил считал, что логотип Вестерна придает его щегольскому наряду немного официальности) довершала ансамбль. Сделав оценку наряду губернатора, пока тот восстанавливал равновесие, Быстров заключил:
  - Я прав...
  По ступенькам простучали шаги. В проеме двери сначала показался по последнему слову моды и техники сандаль, потом остальное губернаторское великолепие.
  Бил, по-отечески, пожурил молодого друга, он был старше физика вдвое, и считал, что имеет на это пра-во:
  - Филипп, ты мало бываешь на воздухе.
  - И в этом я не ошибся...
  Вопросительный взгляд Била остановил начатую, было, навигатором тираду. Резон ли злить официальное лицо? Однако все же, не удержавшись, он многозначительно глянул на Юлию. Кацнальсон покраснел, и перевел взгляд на Филиппа. Тот пришел на помощь.
  - Хочу успеть за этот год просмотреть материалы в области физики. У них очень оригинальное, нет совершенно гениальное описание свойств материи, времени, и пространства... - Быстров с кривой ухмылкой пробурчал что-то себе под нос. - Боюсь только, что это окажется мне не по силам, - еле заметно улыбнулся физик, понимая по поводу чего высказывает недовольство его друг детства.
  - Вашему упорству можно позавидовать! - Бил посмотрел на Юлию. Но та к его комплименту осталась равнодушной.
  Ветров заметил, чем занимается Бил: губернатор, забыв обо всем на свете, откровенно любовался девушкой. Физик улыбнулся, и уткнулся в экран своего компьютера. Быстров был прав. Била тянуло к Юлии, вот он и наведывался в лабораторию почти каждый день. И не найдя лучшего предлога приставал к Ветрову советами о здоровом образе жизни. А Юлия так была поглощена своей работой, что не обращала на Била внимания, да и вообще на мужчин.
  - Филипп, я уверен... тебе известно, что с нашей планетой. Почему лихорадит ее биохимическую систему, которую мы стабилизировали в первый год? - Эта была уловка. Быстрову было известно: "вонь" - единственная тема, которою можно было отвлечь губернатора от созерцания Юлии. И когда Бил появлялся в дверях, он приставал к Филиппу всегда с одним и тем же вопросом, и неизменно имел успех. Бил перевел рассеянный взгляд на Быстрова. Потом уже заинтересованный - на Филиппа. И Быстров довольно добавил: - Как говорится, "в задних рядах тоже интересуются".
  Зная, ради чего неугомонный навигатор старается, Ветров промолчал. Сидящая рядом с мужем Мария многозначительно хмыкнула. Движения души Валентина она читала легко. Супруги ждали второго ребенка. Мария была прекрасной матерью первенцу, и, обнаружив перед мужем задатки учителя, навела его на мысль поручить ей организацию школы, которая будет работать по программам Ригеля. Методы новой школы планировались совершенно непохожими на традиционное обучение, которым все еще пользовались на старой Земле. Жене идея понравилась, и именно ею, она сейчас и занималась.
  - Нам относительно повезло, мы живем на вольном Вестерне, а не на тесной Земле, где жизнь, которую мы знаем и помним, уже история, - проговорила Мария нежным голоском. Это были просто мысли вслух, ее слова не относились к вопросу Быстрова.
  - Вольный Вестерн с душком, - буркнул Быстров.
  - Вы отдаете себе отчет в том, что увидеть будущее - редкая удача? - Ветров посмотрел на друзей особенным взглядом, как будто просканировал их с помощью спецлучей. От его взгляда Кацнальсону сразу стало не по себе, и он почувствовал, что волосы на его ногах, где они не были скрыты шортами, вдруг встали дыбом.
  "Как они это терпят?" - чуть не вырвалось у него.
  - Привыкли, - вслух произнес Ветров.
  - Что? ...м ...м ... - из губернатора выходило только нечленораздельное.
  Филипп пружинисто встал, одернул прилипшую к мокрой спине футболку, и посмотрел на Кравцова.
  - Почему кондиционер не работает?
  - Спроси у своей Марии... - огрызнулся маньяк.
  - Неужели холодно? - спросил супруг недоверчиво. - А Юлия? Что твоя терморегуляция?
  Юлия не отвечала.
  - Бесполезно спрашивать Юлию! - вставил Быстров. - Она уже давно превратилась в придаток к компьютеру. Наша Юлия - некоторое количество килобайтов и только...
  Гневный взгляд Юлии скользнул по лохматой голове Быстрова.
  - Не думал, что ты услышишь... - извинился навигатор больше своей интонацией, чем смыслом сказанного.
  А губернатор решил: Юлия не поглощена работой, она просто его игнорирует. Он засопел.
  Ветров подошел к насупившемуся Билу. Ростом тот был выше его, но это было заметно лишь тогда, когда они стояли рядом. Кацнальсон неловко отступил от него на крыльцо.
  - Ты советовал прогуляться, - напомнил физик. - Не составишь компанию?
  Губернатор обиделся, от него явно пытались отделаться. Но вынужден был согласиться.
  Они вышли из здания. И Ветров сразу повернул в сторону виллы Била, собираясь проводить гостя до дома. Улица была непривычно пустынной. Легкий ветерок приятно освежал. И солнце сегодня не палило, а ласкало своим теплом. У самой калитки, ведущей во двор виллы, Бил проговорил.
  - Не любите вы нас...
  - Это не так, поверь мне.
  И губернатор неожиданно поверил физику. И пригласил его на чашечку чая.
  - Не откажусь, - согласился Ветров, мысленно оправдавшись перед собою, что нельзя превращать любимую работу в каторгу.
  Они прошли в дом. Ветров расположился у окна, а Бил начал священнодействовать у плиты. Когда хозяин расставил на подносе чайник, чашки, сахар и печенье, они вместе прошли в гостиную. Там царил ужасный беспорядок. Всюду валялись вещи Била вперемешку с вещами Лиен. На вопросительный взгляд Ветрова, хозяин виллы отвечал:
  - Не могу заставить себя. Отвык от одиночества. А так как будто Лиен со мной...
  Ветров промолчал. Бил понял, о чем тот подумал.
  - У меня серьезные намерения в отношении Юлии.
  - Юлия взрослая женщина, - отрезал Ветров. - А я - не вождь племени.
  Бил примолк. В комнате слышалось лишь позвякивание чашек о блюдца.
  - Хороший чай, - заметил Филипп.
  - Еще?
  - Пожалуй.
  Разговор не клеился и Ветров уже собирался распроститься. Но тут Била как будто прорвало. Ему давно хотелось излить душу кому-нибудь, а сдержанный тактичный физик подходил на роль слушателя куда больше других. И он взахлеб начал рассказывать, как они с Лиен последнее время ссорились. Когда их совместная жизнь окончательно превратилась в ад, он хотел прекратить эту пытку, но Лиен настояла на том, чтобы попробовать еще. И он согласился, не умея отказывать женщине. Его терпение быстро иссякло, но попросила еще... И так вплоть до ее отъезда.
  - Вот мы и пробовали...
  Филипп слушал молча. Губернатор хотел лишь выговориться, и не нуждался в комментариях.
  - Лучше было вообще не связываться со строительством куполов. Все, как с ума посходили, когда начался этот бум плавания. Я ведь ей запрещал даже. Собственно ссоры и начались из-за этого. Она вела себя, как наркоманка, и я не мог с этим мириться... - Бил помрачнел, вспоминая ссоры с Лиен. - Но, в конце концов, я оставил ее в покое, правда, лучше не стало. Стоило ей поглядеть на меня, и она срывалась на визг. А на следующий день извинялась...
  - Когда это началось?
  - Трудно сказать точно. Но меня она начала доставать, когда пристрастилась к плаванию. Лиен как-то нехорошо пристрастилась. С другими, наверное, было не так... - Он помолчал. - Как думаешь?
  - Я - не врач...
  Бил не дослушал его.
  - Последняя наша ссора была столь дикой, что я уже готов был убить ее... - Бил испуганно посмотрел на Филиппа. - Она кидала в меня всем, что попадалось ей под руку, и порвала одну очень ценную картину. - Бил вздохнул. - Это не первый и, к сожалению, не последний шедевр, который безвозвратно утрачен для человечества.
  - Мне жаль, - Филипп картины не видел, но разделил с губернатором его чувство утраты.
  - Мне жаль... - как эхо повторил за ним Бил. К стыду своему он не понимал, что его мучает больше, не-сдержанность в отношении женщины, которую он все-таки поколотил, или утрата картины. - Она простила мне даже побои... На Землю звала. Может быть я и... Нет... Терпеть это дальше, было слишком! А на Земле и уединиться-то толком нельзя, и люди устают друг от друга, куда больше, чем здесь. Пятнадцать метров на двоих бездетных это все на что там можно рассчитывать. А я успел привыкнуть к комфорту. Да и кто я там на Земле-то? Ученый-неудачник! Я бросил собственную идею, чтобы Краткий подхватил ее (с моего разрешения, конечно, я был уверен, что это ничего не даст) и теперь он почивает на лаврах. Способ, с помощью которого продлевается человеческая жизнь был разработан на основе идеи, которую я изложил еще в дипломе. Но обо мне не помнят, хотя Краткий где-то в тексте упомянул мое имя... - Бил уставился на узорчатый потолок. - Впрочем, я не жалею о своем выборе, - сказал он. - Всю свою жизнь я положил на то чтобы завоевывать другие миры, хотел помочь человечеству освоить Галактику. Но в этот мир я просто влюбился. Да и решение остаться здесь навсегда принял сразу, когда узнал, что Вестерн - планета земного типа. И губернаторство... - он смутился, потом подумал, что Ветров не давал ему повода, чтобы он чувствовал эту неловкость, и посмотрел на своего гостя доброжелательно и спокойно. Бил снова заговорил. Но его тон был таков, словно он собирался сделать подарок.
  - Хочу показать тебе одну вещь...
  Ветрову было давно пора, но вид у Кацнальсона казался заговорщическим. Физику стало любопытно, и он согласился подняться за ним по лестнице, когда Бил поманил рукой. На втором этаже обстановка была аскетической. Это было царство Била. Филиппу даже показалось, что он в командной рубке космического корабля.
  - Это моя территория. А третий этаж принадлежал Лиен. В будущем, там можно организовать лаборато-рию и для Юлии.
  Филипп поморщился.
  - Я ей не отец. Говорить об этом следует не со мной, а с девушкой.
  Физик был прав, и губернатор смолчал. Бил и сам не знал, отчего он испрашивает разрешения на ухаживания не у Юлии, а у формального руководителя "древних". Расстроенный отповедью он прислонился к стене, и надолго задумался.
  - Ты хотел что-то показать мне, - напомнил ему его гость.
  Губернатор рассеянно кивнул, и повел Филиппа узким плохо освещенным коридором. Они добрались до небольшой комнатушки, задуманной по всей вероятности, как чуланчик. Как и весь второй этаж, комнатушка была опрятной. Ветров с интересом огляделся. Напротив небольшого оконца стоял столик, а на нем стеклянная банка.
  - Они... - Ветров не помнил, когда в последний раз так удивлялся.
  - Они земные. Размножились уже здесь от одной.
  - Это контрабанда Бил. Мы с самого начала запретили привозить на Вестерн чужеродную фауну. Это может нарушить природное равновесие, которого мы добивались весь первый год.
  Бил начал оправдываться:
  - Это вышло совершенно случайно. Джек Краткий притащил на корабль муху в своей установке.
  - Весьма характерная беспечность для всех современников времени, - заметил Филипп.
  - Не так уж мы и плохи. - Бил помолчал. - И потом, я же не знал еще, что это опасно. Так вот, когда я помогал упаковывать вещи Джеку: он перебирался в отстроенный для него дом, я и обнаружил ее. Украдкой положил полуживую муху в карман своей рубашки, а потом выходил.
  - Ты должен был рассказать о ней Игнатьеву.
  Бил вздохнул.
  - Должен был. Глупость, конечно, сделал. На что мне навозная муха? Но не удержался...
  - Не знал, что ты так сентиментален.
  Губернаторские глаза злобно сверкнули. Но Филипп, не обращая на это внимания, равнодушно спросил:
  - Почему они издохли? Забыл их подкармливать, воюя с Лиен?
  - Что ты, нет, конечно! Я их лелеял. Я даже привязался к ним...
  Ветров хрюкнул. А Бил, понизив голос, доверительно сообщил:
  - Я, правда, позволил себе поэкспериментировать с ними. Но сдохли они для меня неожиданно.
  Ветров вопросительно на него посмотрел. Потом склонился над банкой, и с любопытством разглядывая контрабанду губернатора. Навозные мухи были больше земных сестер, пожалуй, в три - четыре раза.
  - Кстати, ты никого не упустил из них?
  - Нет. Они издохли все... - голос Била звучал печально. Ветрову стало смешно.
  - Ты уверен? - спросил он.
  - Я вел строгий учет.
  Ветров успокоился.
  - Рассказывай.
  Кацнальсон прочистил горло.
  - Питательную среду я выпросил у Игнатьева.
  - Он спросил, зачем она тебе понадобилась?
  - Спросил. И я сказал Всеволоду, что в моем саду плохо растут цветы, и он выделил мне подкормку.
  - Что за цветы? - насторожился Филипп.
  - Из тех, что мы высадили на Вестерне в первый год. Они пустоцветы, но глаз радуют. - Филипп улыбнулся. Бил, между тем, продолжал: - Первая муха лежала в питательной жидкости долго, и я уже подумывал выбросить ее, но она вдруг очухалась. Зажужжала, стала биться в стекло... Я назвал ее Васькой, по-русски в честь "древних". - Глаза Била стали беспомощными.
  - Мне известно, как зовут нас твои современники, - снисходительно заметил Ветров. - Ничего не имею против.
  - Она долго жила в банке одна. Потом, когда основание города-купола было спущено на воду, их стало неожиданно семь. Я не заглядывал в чулан неделю, и... на тебе. Откуда? Как? Не знаю... Может быть, эту штука была самкой, но тогда почему не торопилась с откладыванием яиц? Но я не силен в энтомологии. Васька была самой крупной из всех. И я подумал, что остальные самцы, и сейчас начнется... Однако нет, на этом увеличение мушиного поголовья закончилось. Я подкинул еще подкормки. Очень скоро детки переросли свою мать, но и она была в неплохой форме. А вот когда Лиен начала собираться на Землю в банке каждый день начало прибавляться ровно по три мухи. Я уже подумывал пересадить их в большой аквариум, и даже притащил его домой, но все мушиное семейство неожиданно почило. Еще до отъезда Лиен. В тот день мы с ней основательно повздорили. А через неделю я отвез ее на корабль. Обрати внимание Филипп, они выглядят, как живые. Не высыхают. Вот я и подумал, отдам ка я их Игнатьеву.
  - А вдруг у них спячка...
  - Вот он и проверит, живы они или нет. Кстати, ты не захватишь банку с собой?
  - Самое лучшее - сжечь твоих мух сейчас же! - Ветров привычно огладил бороду. - Ладно, давай. Отнесу твоих Васек к Всеволоду. - Он проверил, хорошо ли закрыта банка, и сунул ее в герметичный пакет, любезно предложенный губернатором.
  . . .
  Быстров разглядывал в зеркале свой язык, находя его сегодня неидеальным. Своим здоровьем он интересовался мало, однако последнее время чувствовал себя неуютно. Как будто у него было предгриппозное состояние, которое, лишь только он садился за обеденный стол, сразу исчезало куда-то. Сегодня на обед готовилась птица, нафаршированная плодами местного дерева, название которого он никак не мог вспомнить. То ли кольтское, то ли кельтское... это должен был помнить Игнатьев, и он решил за обедом у него справиться. Быстров подмигнул своему отражению, найдя его вполне симпатичным, вымыл руки и вышел из туалетной комнаты. В этот момент в лаборатории появился Ветров. Он сразу прошел к столу, что стоял в середине комнаты, и водрузил на него что-то в герметичном пластиковом пакете, на котором красовался губернаторский знак. Не говоря ни слова, он вскрыл его и вынул трехлитровую стеклянную банку, бог весть, откуда на Вестерне взявшуюся.
  "Скорее всего, банку на Вестерн приволок кто-то из любителей древностей, и Ветров где-то по случаю разжился ею. Возможно, что и у Била", - подумал Быстров. - "Кажется, Лиен была любительницей подобных "изысков".
  Как в самой банке, так и в ее содержимом ничего примечательно не было - мухи и все.
  - На рыбалку собрался? - спросил Валентин.
  - Угу... с губернатором... на хариуса...
  - Пожалуй, я присоединюсь к вам... - Валентин осекся. Муха была настолько привычной для его сознания штуковиной, что он даже не подумал, что на Вестерне их нет вовсе. - Откуда?
  Невольное восклицание навигатора заставило всех оглянуться. Игнатьева буквально взвился над своим креслом, и приземлился уже у стола.
  - Местные?
  - К счастью, нет. Земные.
  - Кто?
  - Это Бил расстарался. Он говорит, что брал питательную жидкость для них у тебя.
  Игнатьев наморщил брови, потом кивнул.
  - Что там у него цвело...
  - Это он для мухи. Вон для той с пол ладони. Он ее Васькой назвал.
  - Ты взялся похоронить их? А что сам Бил не в состоянии? - полюбопытствовал Кравцов.
  Игнатьев посмотрел на фаната, затем перевел взгляд на физика.
  - Да - да, ты понял меня. Их надо исследовать. Размножаться они начали неожиданно, как раз когда строительство купола продолжили на воде. А потом вдруг все передохли за неделю до старта последнего корабля с беженцами. Вид их с тех пор не менялся. Вполне возможно, что у них спячка, но может, что и издохли. Я хотел их сжечь прямо у Била, но подумал, может, с помощью узников этой склянки мы удастся выяснить что-нибудь в отношении сумасшествия природной системы Вестерна.
  - Получается, что они находятся в спячке месяца два? Брр... какие жирные!
  - Между прочим, на твоих харчах разжирели, - заметил Быстров. Тут он вспомнил для чего он мыл руки. - Мария, как там наша индюшка?
  - Еще пятнадцать минут, и будет готова, - крикнула она из столовой.
  
  Они сидели за большим круглым столом, и смотрели, как Быстров режет на куски роскошно подрумяненную птицу. Действовал он методично, не торопясь, но при этом ревниво следил за тем, чтобы к лучшим кускам никто не притрагивался прежде, чем он закончит. За столом тихо переговаривались. Разговор шел о небольшой контрабанде губернатора, и о его неожиданной для всех сентиментальности. Выслушав чужие мнения, Кравцов высказал собственное:
  - Возможно, губернатор - неединственный любитель земных "зверушек" на Вестерне. Таких Васек, Бобиков и Борек, может оказаться достаточно, чтобы природа планеты спятила еще больше. Славно, если хозяева "Васек" и "Бобиков" не забыли захватить своих любимцев с собой, - заключил он.
  Ветров тяжело откинулся спинку стула.
  - Облава по брошенным домам... Нас очень мало. Тех, кто остался здесь, конечно расспросим, и еще раз объясним, что к чему. А вот на счет брошенных домов... - Он вдруг лучисто улыбнулся, - Да Бог с ними с мухами! Предлагаю отдать дань кулинарному искусству наших женщин. Берите пример с Быстрова...
  Быстров давно закончил резать, и теперь терзал ножку.
  - Я ее заработал, - между прочим, заметил он.
  - Никто и не спорит, - сказала Мария. Она перевела взгляд на мужа.
  После приключений на космической свалке Ветров изменился. И метаморфоза, начавшаяся с ним под влиянием Шруса, продолжала происходить до сих пор. Мария это чувствовала. И если бы жители Вестерна не были настолько заняты собою, они заметили бы, что Ветров стал как-то по-особому доброжелателен к ним. И экипаж все больше тянулся к нему. Жена любила его безмерно. Но чувствовала, что для ее мужа наука, и цель его, которая была никому кроме него не известна, были важнее всего. Но Филипп был рядом, и это было главным. Правда иногда она признавалась себе, что чего-то боится. Именно в эти минуты, когда страх одержи-вал вверх над ее здравым смыслом, у нее и было ощущение, что ее мужа как будто нет с ними. Странное было чувство, она не понимала его. Как не понимала и отчего оно. Быстров чувствовал то же, но избегал говорить об этом.
  После обеда навигатор предложил прогуляться. Согласился один Ветров. Он сказал, что сегодняшний день все равно у него не задался, так почему бы тогда не превратить его в выходной?
   Они сменили футболки на свежие, и выбрались из лаборатории на солнечный двор. С тех пор, как Ветров вернулся от губернатора, стало жарче.
  - Искупаться бы, - мечтательно изрек он.
  - Идем к реке?
  - Нет, - Филипп помотал головой, - пойдем к океану. Я давно не смотрел на него. И может быть, нам удастся разузнать что-нибудь этакое, что избегают вещать в новостях.
  - Что, например? - насторожился Быстров.
  - Как живут, о чем думают. Или неинтересно?
  Филипп смотрел на навигатора, задрав голову, в его глазах плясала хитринка.
  - Нет, отчего, интересно, просто... - Быстров замялся.
  - Ну-ну? - подбодрил его физик.
  - Просто, последнее время я жду от тебя... ну загадочного что ли.
  - Обижаешь.
  - А я ничего особенного тебе не сказал! - оправдался Валя.
  - Как это? Я по жизни загадочный человек, а ты говоришь только последнее время.
  Быстров хохотнул.
  Они дошли до окраины города, откуда уже была видна полоска зеленоватой воды.
  - Я уже давно хочу поговорить с тобой.
  - Что же тебе мешало? - Филипп сел на камень, жестом предложив Быстрову другой.
  - Суета... Все куда-то спешим, даже подумать некогда... о вечном.
  - Мы будем говорить о вечном?
  Быстров проигнорировал вопрос друга. Помолчал, собирался с духом, потом выпалил:
  - Иногда, в мою голову приходит странная мысль... - он запнулся, но договорил, - что ты - не человек.
  - Что же, по-твоему, во мне такого нечеловеческого? - неожиданно серьезно спросил Ветров.
  - Ты - чересчур спокоен стал, я даже сказал бы - нечеловечески...
  Ветров уставился на навигатора.
  - Чего же ты ждешь от меня? Признания, что я не тот, за кого себя выдаю?
  Валентин уже не раз пытался вывести Ветрова из равновесия, но тот не реагировал на его провокации. Вот и теперь: взгляд Ветрова оставался безмятежен. Быстров заерзал на камне, придумывая ответ. Но в голову путного не приходило. Тогда он решительно сменил тему:
  - Расскажи мне о Шрусе, Филипп.
  - Я уже рассказывал, - медленно проговорил физик.
  Быстров обеими руками взлохматил свою уже и так окончательно лохматую шевелюру.
  - Видишь ли, я - фанат этой истории, - вкрадчиво произнес он.
  Ветров переменил положение.
  - Да, пожалуйста... Я прощупал сканером пространство вокруг "чайханы", и наткнулся на пустоту. Она затягивала меня, и я сдвинулся в ее направлении. И сразу попал в комнату, скрытую за стеной "чайханы". Я увидел вполне симпатичного парня, который представился мне Шрусом. Правда, я сначала не понял, что это имя, и ему пришлось объяснять это с помощью формулы главной цели живущего...
  - Познать самого себя! - докончил за него Быстров.
  - Верно. - Ветров прищурился, продолжал. - Он пожелал меня в ученики. И я согласился, ибо не знал, во что он втравил меня... О! Мне пришлось покрутиться! До сих пор удивляюсь, как я сумел преодолеть все это... - Он махнул рукой, как будто отогнал от себя что-то. - Шрус обучал меня, используя особый способ общения - телепатию. А речь использовал, лишь для того, чтобы подхлестывать мое усердие. Мне все время казалось, что он не доволен мной, но это было не так... - Ветров вздохнул. - Когда я достиг некоего состояния, он это почувствовал и вернул меня в "чайхану". К этому времени, как мне помнится, вы уже надрались... и изрядно.
  Валентин отреагировал с преувеличенным возмущением:
  - Прошу не сгущать красок!
  Ветров хохотнул.
  - Не отвлекайся, - уже смирно попросил Валентин. - Давай поговорим о твоих занятиях у Шруса.
  - Что толку повторять уже множество раз сказанное. И... я пытался заниматься с вами, но дело у нас не пошло. Сам знаешь, я - не учитель.
  - Грустно.
  - Не отчаивайся...
  Быстров перебил его:
  - Мне не дает покоя мысль, что я не извлек должного урока из случившегося с нами на свалке... Может нам попробовать вернуться туда?
  - Придет же в голову! - Ветров встал с камня, и отряхнул свои старые джинсы. - Остынь. Шрус не стал бы обучать остальных... - Филипп запнулся: говорить Валентину об истинной причине отказа учителя он не хотел. К счастью тот не слушал Филиппа. Взгляд Валентина был задумчив. Он вдруг спросил, словно неподалеку был Бил:
  - Как ты думаешь, почему так странно пахнет эта планета? - Он обвел широким жестом вокруг себя. - Предлагаю порассуждать, как в добрые старые времена без затей.
  - Я думаю, причин несколько...
  Ветров замолчал. Валентин, так и не дождавшись обещанного списка причин, уточнил:
  - Кто побрызгал из ароматизатора?
  Ветров удивился:
  - То есть?
  Валентин с ответом торопить не стал. "Ветров знает что-то, - подумал он подозрительно, - но темнит. Надо что-то сделать, чтобы он проболтался". И он собрался явить Ветрову свой талант дипломата.
  Ветрова забавляла та маленькая война, которую затевал с ним его лучший друг. Он, улыбаясь, ждал.
  Но Валентин сосредоточившись на бороде Ветрова, пока молчал.
  - Идем к океану, - предложил Филипп, соскучившись.
  Быстров посмотрел на часы.
  - Сейчас будет заплыв, мы можем присоединиться.
  - И то.
  - В сегодняшних вечерних новостях отметят небывалое событие - живая легенда загребала руками воды океана на расстоянии вытянутой руки от мастера пловца.
  - Из тебя вышел бы неплохой журналист.
  - Я подумаю
  Валентин, вышагивая рядом с физиком, украдкой его разглядывал. И забавлял себя тем, что примеривал на себя внешность и роль Филиппа Ветрова. Тот заметил, что Быстров подражает его походке, и подкинул ему, шутки ради, идею о могуществе разума. С навигатором произошла странная вещь. Он вдруг уверился в том, что ему по плечу абсолютно все... стоит лишь захотеть. Валентин даже струхнул: силища-то какая! И магия момента исчезла.
  "Интересно, что бы по этому поводу сказал наш уважаемый физик?" - подумал Валя.
  "Что могу совершить это все, что ты сейчас имел в виду", - мысленно произнес Филипп, вложив свой ответ в голову навигатора (иногда ему удавалось это и раньше, а сегодня вышло уже во второй раз).
  Быстров вздрогнул.
  - Что не так?
  - Да... Нет... Мне показалось...
  На берегу океана небольшая группа пловцов готовилась плыть к острову, чуть заметному на горизонте.
  Друзья подошли к регистратору, и выразили желание принять участие в готовящемся заплыве. Регистратор приветливо кивнул им, занес новые имена в базу данных компьютера, и показал рукой в сторону формирующейся группы. Стоявшая поодаль группа смотрела на них с таким видом, будто перед ней были по странному стечению обстоятельств сохранявшие свою целостность музейные экспонаты. Древние на люди показывались нечасто. Да и к плаванию демонстрировали равнодушие. Разве что позволяли себе поплескаться в реке. Мастера - пловцы этого понять не могли.
  Валентин и Филипп по старому обычаю пожали каждому пловцу руку, достали из выданных им сумок специальные инерционные, сверхскользящие в воде, костюмы, натянули их на себя, и, ускоряясь, побежали к воде. Опередивший Быстров, подняв фонтан брызг, стремительно заскользил по воде. Мастера - пловцы, снисходительно дав ему фору, устремились за ним. Ветров плыл в стороне от всех. Признанный лидер древних закрыл глаза, и отдался движению, привычно вслушиваясь в окружающий мир. Тело работало без устали, словно было машиной, что само по себе наслаждение. Вода была именно той температуры, которая приятнее всего освежала разгоряченное тело. Филипп проплыл половину расстояния, когда в каждой его клеточке вдруг разлилась необычайная сладость. Он ощутил эйфорию, которая у других появилась сразу, лишь только их тела коснулись воды. Филипп посмотрел на Быстрова, тот чувствовал то же. Когда новизна ощущения пропала, физику показалось, что группу преследуют. "Хищник?" Он нырнул, но ничего подозрительного под водой не увидел. Кроме группы пловцов, к которой они с Валентином присоединились на берегу, в воде никого не было. Его отвлек Валентин.
  - Момент истины! Ей Богу! Понятно, почему их влечет в океан.
  - Удивительное ощущение, - согласился Филипп. - Странно, что пловцы никогда о нем не рассказы-вают.
  Группа подплыла к острову, но не спешила покидать воду.
  Первым из воды вышел Быстров. Он упал на горячий песок и блаженно затих. Ветров устроился рядом. Он улыбался, наблюдая, как нехотя выходят из воды остальные участники водного заплыва. Они, молча, подсаживались к ним, но как бы, между прочим.
  - Это они к тебе за проповедью... - шепнул Валентин.
  Ветров сощурился, глядя на солнце.
  - Валя, это вокруг тебя ходят кругами, - ответил на русском языке физик. Среди пловцов не было их соотечественников, а он не хотел быть понятым остальными.
  Валентин остался доволен репликой Ветрова. Он кротко взглянул на сидевшую рядом с ним девушку.
  - Ну-у... это внутренний зов души со времен пращуров, - протянул он.
  - Ну-у... - передразнил его Филипп срывающимся тенорком (для его баса это была слишком высокая нота), - если говорить о моем обаянии, - уточнил он, - то здесь проявляется внутренний зов душ, который возник во Вселенной еще до пращуров.
  Валентин открыл рот, чтобы объяснить физику, что это уже чересчур - посягать на "святая святых", но его отвлекла сидящая рядом с ним девушка. Ее звали Элен. Она была француженкой.
  - Твои волосы знакомы с этим предметом? - Элен покрутила маленькой пластиковой щеткой для волос перед его породистым носом.
  "Очень мила", - заключил Быстров. Вслух он сказал:
  - В этой жизни нет.
  Элен удивленно уставилась на Валентина.
  - Я не делал этого триста лет, - снисходительно объяснил Валя. - Привык.
  - Можно? - Элен поднесла узкую ладонь к его голове.
  И Валентин снисходительно допустил девушку к своей шевелюре.
  Мастера - пловцы тихо переговаривались между собой. Участия в разговоре не принимал один Ричард Неру. Он лежал, уткнувшись лицом в песок, прерывисто дышал и выглядел измученным. Глядя, как тяжело поднимаются ребра мужчины при каждом вздохе, физик приподнялся на локте. Почувствовал его пристальный взгляд, Неру медленно поднял голову. Его глаза, столкнулись с глазами физика, и недобро блеснули.
  "Так вот чья это злоба..."
  Их отвлекла миловидная девушка.
  - Филипп, на сколько мне известно, в ваше время был популярен "волейбол", - сказала она.
  - Вы правы. - Ветров перевернулся на живот, и снова оперся на локти. Его глаза оказались на одном уровне с глазами девушки. Она вдруг придвинулась к нему ближе, и забавно наморщила лоб, обдумывая, о чем бы спросить еще ставшую вдруг досягаемой знаменитость Вестерна. Филипп пришел ей на помощь.
  - Мы все... я имею в виду древних, ведь именно так вы называете нас... - (девушка чуть смутилась), - учились в одном лицее. Даже моя жена. Но на десять лет позже.
  - В ваше время был очень строгий отбор личного состава... - поразилась она.
  Ветров улыбнулся.
  - Что выжили одни лицеисты - случайность. Хотя... то, что Быстров - подставляет сейчас нечесаную голову прекрасной Элен, несомненно, заслуга моя. Мы с Валей - давние друзья, мы привыкли работать вместе. И я уговорил его войти в состав научно-исследовательской группы первых "нулевиков".
  - Мне известно, что Вы создали ее, а потом возглавили. Из университетского курса.
  "Значит, я кое-что успел в своей прошлой жизни", - подумал Филипп.
  - Знаете, я бы сразу согласилась, - задумчиво продолжала девушка. - А его пришлось уговаривать...
  - У него была своя жизнь, свои проекты... - взгляд Ветрова стал рассеян. Выйдя из задумчивости, он снова улыбнулся девушке. - Валя все же увлекся моей идеей. И я очень рад, что он присоединился ко мне. Обаяние его личности весьма пригодилось на свалке. Из всех нас он оказался лучшим дипломатом.
  - А Бил говорит, что спасение экспедиции, это Ваша заслуга. Что Вы спасли свой экипаж исключительно благодаря вашему умению приспосабливаться к любым условиям...
  Ветров сухо перебил девушку.
  - Во-первых, спас я не всех, а во-вторых, на свалке всем пришлось потрудиться.
  В газах девушки мелькнул испуг.
  "Ну вот, напугал трепетную женскую душу", - подумал Ветров. Его взгляд смягчился.
  - А что касается волейбола, устройте нам с Валентином экзамен.
  - Я - пас, - лениво отказался навигатор, и Элен зарделась.
  - Проэкзаменуйте тогда меня.
  Филипп встал так стремительно, что девушка еле уловила это движение. Совершенно изумленная, она принялась выравнивать ладошками песок, где только что были его локти. Ей было жаль, что разговор с Филиппом закончился. А физик кошачьей походкой отошел от их лежбища. Нашел ровное место, перегороженное лианами по середине, и бодро произнес:
  - Играть, так играть! - он вдруг растерянно развел руками. - А мяч? О нем-то я и забыл.
  - Мяч есть, - угрюмо проговорил Неру. - Там в кустах. - Он кивнул головой, показывая направление.
  Разговорчивая миниатюрная девушка вскочила на ноги, и побежала за мячом.
  Отдыхающие распределилась по обе стороны лиан. Неру был в одной команде с Филиппом. Он встал за ним, отвоевав для себя это право. И сразу же после первой подачи в нем обнаружилась ярость. Напротив Неру стола та самая малышка, с которой говорил Филиппом, когда они лежали на песке. Ответный пас Неру оказался слишком силен для нее. Она не смогла отбить его, упала, на ее груди алело красное пятно. Девушка всхлипнула, и закрылась ладошками.
  - Полегче! - вырвалось у Филиппа.
  Неру, отвернувшись, буркнул:
  - Это случайно...
  Игру продолжили. И вскоре неловкость Неру была забыта. Теперь он играл неактивно, и больше стоял.
  Однако через полчаса, оказавшись у импровизированной сетки, он ожил. Стал расталкивать игроков команды, чтобы взять мяч на себя. И лишь только тот оказался у него, лицо Неру исказилось от злости, и он снова ударил мячом ту же девушку. Послышался ропот неодобрения. На этот раз, что сделано это нарочно, заметили все.
  Ричард оглянулся на физика, и с вызовом уставился на его курчавую бороду, опасаясь смотреть в глаза. Ветров просканировал разум Ричарда: того лихорадило, он переживал муку, которая была слишком жестокой для обычного смертного.
  - Что с Вами? - тихо спросил Филипп.
  - Я немного устал, - уклончиво отвечал Ричард.
  - Вы друг - Джека Краткого? - уточнил Ветров.
  - А почему Вы спрашиваете? - с вызовом спросил Ричард.
  - Вы знаете, почему... Вам не стоило играть с нами, и уверяю Вас, не стоило плавать тоже.
  У Неру был вид нашкодившего ребенка.
  - Мне хотелось поговорить с Вами, - нехотя сказал он. - Я не собирался плыть к острову, но когда вы подошли...
  - Вы могли зайти ко мне в лабораторию.
  Неру некрасиво скривился и побрел прочь от игровой площадки.
  - Играйте без меня, - бросил Филипп, и поспешил за Ричардом Неру.
  Тому было неловко, что он не сдержал ярости при бородатом миссионере, как в шутку называл Ветрова его друг Джек. Истощенные в постоянной борьбе с неожиданным душевным недугом, силы Ричарда были на исходе. Эндокринная система Неру бунтовала, и гормоны вырабатывались непредсказуемо хаотично.
  - Зачем Вы пошли на это? Я же предупреждал, - подсаживаясь к Неру, спросил физик.
  - Но ведь Краткий справился.
  - Джек Краткий - сильная личность, это, во-первых. Но главное не это, а то, в чем заключается - во-вторых. На него благотворно повлиял прыжок через нульпространство. Нульпространство прекратило его текучесть, выкристаллизовав заново.
  - Он достиг стабильности по другой причине, - возразил Ричард. - Все дело в ферментах, которые источаются местной флорой вместе с ароматами.
  Очевидная глупость маститого ученого заставила Ветрова удивиться.
  - Зря на это надеетесь. Вспомните о массовом бегстве с планеты. Люди бежали, опасаясь психоза.
  - Они не прошли обработку, как я, - упрямо произнес Неру.
  Филипп откинулся на песок. Над ними было чистое безоблачное небо, бывшее таким же бездонным, как и зеленоватый океан, окружающий их островок.
  Молчание Филиппа тревожило Ричарда. "Неужели Ветров прав?" - думал он. Но он уже трепетал от мысли, что ему не удастся преодолеть мучавшую его душевную боль. Он покосился на Филиппа, но подумал, что не станет жаловаться ему и испрашивать совета. "Не может быть, чтобы Джек знал меньше него". Он судорожно вздохнул.
  - Филипп, - тихо позвал он физика.
  Тот перевел безмятежный взгляд на подергивающееся лицо Неру. И Неру напрягся, почувствовав за-висть к его спокойствию. И тогда он посмотрел на Филиппа с такой злостью, что тот не удивился, когда крючковатые пальцы Неру сжали его горло.
   Боясь навредить Ричарду, Ветров проигрывал ему в скорости.
  - Наших бьют! - услышал Филипп знакомое, и сразу почувствовал, как хватка его противника ослабла. Недолго думая, Валентин Быстров чуть придушил Ричарда Неру, что подействовало на того отрезвляюще.
  Физик откашлялся.
  - Спасибо, - сказал он хрипло, - нехватка кислорода приостановила процессы в организме Неру... - Фи-липп вдруг замолчал. Продолжать говорить, когда перед его глазами прямо в атмосфере из ничего начала возникать мнимая единица, было бы странным. Изображение "единицы" было трехмерным, удивительно четким, и могло поспорить с реальностью.
  Быстров не видел, что творится с его другом, в этот момент он смотрел на волейболистов-любителей. Те все еще стояли на игровой площадке, но их взгляды недвусмысленно говорили, что они собираются продолжать драку. Быстров тронул за плечо физика. Тот отмахнулся:
  - Знаю...
  Не одобряя чрезмерную горячность своего товарища, пловцы все же приняли его сторону. Эйфория, которою они наслаждались после купания, уже сменилась бесшабашной удалью, и прямо на глазах навигатора трансформировалась в злобу на все и вся. Филипп поднялся. Быстров встал с ним рядом, и сжал кулаки. Тот рассеянно взглянул на него.
  - Элен - отличный парикмахер!
  Реплика Ветрова рассмешила француженку, разрядив напряжение, которое воцарилось на острове. Друзья зачинщика потасовки почувствовали неловкость за свою готовность к драке, надели маску доброжела-тельности, и вернулись к игре.
  - Что на тебя нашло? - строго спросила Элен Ричарда.
  Тот смутился. А Элен воинственно подбоченилась маленькими кулачками.
  - Я переутомился.
  - Как это? - искренне изумилась Элен.
  Неру не стал отвечать ей.
  - Извините, Филипп, - с заискивающими нотками в голосе произнес он, снова не глядя в глаза физику.
  - Уже забыто, - кивнул тот.
  Девушка ждала объяснений. Ее взгляд перебегал с Валентина на Филиппа. Мужчины молчали, давая понять, что это ее не касается. И она решила не устраивать взбучки драчуну Неру, который стоял теперь смирно, переминаясь с ноги на ногу. Элен отошла от него, и встала подле Быстрова. Навигатор "древних" нравился ей давно. Но Быстров то ли делал вид, что не замечает этого, то ли действительно не замечал. Вот и сейчас он тихо переговаривался с Филиппом, не обращая внимания на подошедшую девушку. Элен немного смущаясь, перевела взгляд на Ветрова, и с удивлением обнаружила, что ей нравится и он, причем весьма и весьма... Француженка даже растерялась: кого из двоих она предпочла бы? Она с трудом стряхнула с себя это наваждение, и поняла, что ее тянет к Филиппу по иной причине, в ее отношении к физику не было плотского влечения, а только бесконечное доверие.
  - Ты мастер попадать в неприятности! - донеслось до ушей девушки. - Вспомни молодость...
  Сделав паузу, Валентин перешел на русский язык. И Элен так и не узнала, о каких таких похождениях молодости он принялся вспоминать. Быстров опять заговорил на английском.
  - Хочу заметить, - Быстров осклабился, - ты задолжал мне за пук волос. К слову сказать, если бы Элен во время не разжала пальцы, в ее руках теперь красовался бы мой скальп! - Он посерьезнел. - А что, собственно, нашло на Ричарда? Чем ты его раззадорил?
  Элен превратилась в слух.
  - Я сказал, что он не прав.
  - Это бы и мне не понравилось, - кивнул Быстров. - Ну а если серьезно?
  - Краткий нарушил запрет: он воздействовал лучами на нервные клетки Ричарда Неру. Они друзья с ним, и видимо старик не смог ему отказать.
  - Удружил, значит...
   Филипп кивнул, взглянул на Элен, и улыбнулся, догадавшись, какие мысли минуту назад посещали эту головку.
  - Нам пора, - сказал ей Филипп.
  - Так скоро?
  - У Неру серьезные проблемы.
  Быстров в знак согласия кивнул своей прореженной шевелюрой.
  - И хорошо, что под его суровую руку попался Филипп, а не кто-то другой, - добавил он.
  - Ты очень добр ко мне. Благодарю.
  - Не стоит благодарности...
  Ропот на игровой площадке заставил их оглянуться. Разгоряченные пловцы, оставив игру, спорили между собой, поглядывая на Неру. Филипп понизил голос до шепота:
  - Мы возвращаемся на материк.
  - Я так и не поняла, почему вы торопитесь... - Элен надула губки: ее планы в отношении Быстрова рушились.
  - Чтобы убедить губернатора быть последовательным, - мягко сказал ей Филипп. И начал терпеливо объяснять, что установка Джека Краткого должна быть изъята, пока ее создателя не атаковали последователи Неру. - Посмотрите на пловцов!
  Девушка оглянулась. Ее друзья, ожесточенно жестикулируя, спорили между собой, бросая недобрые взгляды на Филиппа Ветрова.
  - Не нравится мне их настроение...
  - Мне тоже, - поддержал ее Валя. - Еще немного и драки не миновать.
  - Мы планировали свое возвращение на завтра, - сказала Элен. Она поежилась под порывом ветра. - Можно мне с вами?
  Валентин галантно расшаркался.
  - Буду рад...
  Понизив голос, Филипп заговорил с Неру:
  -Джек предупредил Вас о кризисе?
  Неру не ответил. Он дрожал. В его глазах то вспыхивала ярость, то появлялся мучительный стыд.
  - Что же Вы молчите, Ричард?
  - Я вел себя, как дикарь... - ответил тот не впопад. Голос Неру был еле слышен.
  - Мы с Быстровым возвращаемся на материк. Хотите с нами?
  Ричард кивнул, потом оглянулся на друзей. Те напряженно вслушивались в его беседу с Ветровым. Во взгляде Неру была мольба, было видно, что он колеблется. Один из спорщиков приблизился к ним.
  - Я вижу, тебе нужна помощь... - сказал долговязый Джери Ричарду Неру.
  - Верно, - согласился Ветров. Но Джери как будто не слышал его, он смотрел только на Неру.
  - Со мной все в порядке, - неуверенно отвечал тот, и кивнул в сторону Филиппа. - Я уплываю с ними... сейчас. Я...
  - Тебе лучше остаться с друзьями, - сощурив один глаз, произнес Джери. В его голосе был металл.
  - Я остаюсь! - не сказал, а выдохнул Неру. Теперь его настроение менялось каждую секунду.
  - Уверен?
  - Да, - уже с вызовом отвечал Неру.
  - Тебе решать...
  Ветров направился к песчаному берегу. У воды Валентин и Элен уже натягивали на себя инерционные костюмы.
  Филипп улыбнулся девушке. Потом ловко нырнул в свой костюм, и, обогнав замешкавшуюся на берегу пару, первым бросился в воду.
  Щедрый океан дарил счастье всякому, кто попадал в его ласковые объятия. И трое друзей, не были исключением.
  Прошло чуть больше четверти часа, и неподалеку в воде к удивлению Филиппа появилось уже знакомое ему "нечто". Как и прежде оно было злобно. Филипп потянулся к нему своим сознанием, чтобы установить контакт, но не успел: "недоброе" стремительно перемещалось в сторону острова. Валентин размеренно и без видимых усилий загребал воду мускулистыми руками между ним и Элен. От удовольствия он хохотнул совсем, как ребенок.
  Элен неожиданно вынырнула между ними.
  - Я не знала, что мой современник может быть склонен к насилию.
  - В силу своей природы человек способен на многое, - философски заметил Валя.
  Элен глотнула солоноватой воды, и возразила с неожиданной страстью:
  - Человеку жестокость не свойственна! - Быстров поднял бровь, выражая тем скептическое отношение к заявлению девушки. Но Элен, не смущаясь, продолжала: - С тех пор, как вы покинули Землю, люди переменились гораздо больше, чем вы полагаете! - Быстров вспомнил драку с Неру и поднял вторую бровь.
  - Почему на Вестерне Ричард оказался вне нравственных рамок?
  - Да, почему? - подзадорил Быстров Элен.
  - Жителям Вестерна не хватает четко установленных правил совместного жития, - сказал Элен деловым тоном. - Четко прописанных законов.
  - Вы юрист Элен?
  - Да.
  - Наверное, Вы правы, - согласился Ветров с девушкой.
  Быстров оказался в споре в одиночестве.
  - Конституция Земли автоматически действует на всех ее колониях, - заметил он. - Мы являемся частью объединенного человечества. Так стоит ли вносить путаницу?
  - Да, но... - начала Элен, и замолчала.
  - Чтобы поднять ответственность жителей Вестерна перед существующим законом, может и стоит признать конституцию Земли не на словах, а в официальном порядке, или, если угодно проголосовать против нее, и тогда принять свою.
  - Зачем? - ворчливо спросил Быстров.
  - За тем, что в силу обстоятельств, после массовой эвакуации на Землю, Вестерн - уже не колония. Мать - Земля больше не интересуется нами.
  Элен подумала, что ей, как юристу, следовало бы самой привести аргумент о свалившемся на их голову суверенитете планеты. Поэтому она произнесла:
  - Филипп правильно понял меня.
  Они доплыли до материка, и вышли на берег. Элен с сожалением посмотрела на океан, и вдруг встрепенулась.
  - Смотрите! - ее изящная ручка вспорхнула, как испуганная птица.
  Друзья оглянулись. Вдалеке маячили маленькие черные точки.
  Стоящий неподалеку регистратор заглянул в информационный терминал.
  - Странно. Они возвращаются раньше срока, а ведь обычно опаздывают.
  - Странно говорите? - Филипп оперся руками о бока.
  - Как Вы думаете, почему они изменили планы?
  Элен спросила у Филиппа, и это вызвало у Быстрова укол ревности.
  - Не хочу терять время на объяснения, Элен, - отвечал физик. - Нам надо срочно найти Кацнальсона.
  Мобильник Кацнальсона не отвечал. Тогда физик вызвал свою машину, и они пошли ей навстречу. По дороге Ветров позвонил снова. Им повезло, губернатор только что активировал свою трубку. Оказалось, что Бил уехал на загородную виллу. Он копался в клумбе, и, как показалось Филиппу, был рад гостям. Но физик энтузиазм его остудил, пролаяв басом, что они едут к нему не для светской беседы. Кацнальсон встревожился. По неписанному закону уединение губернатора на загородной вилле не нарушалось. А Ветров позволил себе нарушить его.
  Загородная вилла Кацнальсона располагалась довольно далеко. Поэтому, выжав из машины все, на что она была способна, они только через час добрались до места. Ветров на вилле однажды был, Элен и Быстров оказались впервые. Об этом гнездышке Била ходили легенды. Что интерьер виллы весьма оригинален, объявляли даже в новостях. Это оказалось правдой. Гости обнаружили, что интерьер сочетает в себе невозможное: официальную строгость порядка с продуманным кажущимся беспорядком, в котором чувствовался намек на скрытую роскошь, что на Вестерне в моде теперь не была.
  Ветров, вспомнив, что они прибывали сюда не для любования губернаторских изысков, демонстративно плюхнулся в массивное кресло, подождал, когда, следуя его примеру, рассядутся остальные, и тогда рассказал Кацнальсону о случившемся на острове Грез. Лицо губернатора мрачнело по мере того, как Ветров приближался к концу своего повествования.
  - Я еще в космосе знал, что от Краткого будут проблемы! Даже намеривался отправить его назад. По-том он вроде бы доказал, что может себя контролировать, и поэтому мысль я эту оставил. - Бил тяжко вздохнул, и посмотрел на Филиппа. Ему показалось, что бородатый древний осуждает его. Лицо гостя, однако, ничего не выражало. Но Бил был слишком расстроен, чтобы это понять, он прочистил горло основательнее обычного. - Признаю, я позволил себе непростительную слабость, разрешив остаться на Вестерне нестабильному человеку. Надо Джека эвакуировать на Землю. И проблема исчезнет сама собой...
  - Он не может покинуть Вестерн! - довольно грубо перебил Ветров губернатора. Возражал Ветров губернатору часто, и Кацнальсон склонялся к мысли, что делается это физиком из одного упрямства, а не по здравости размышления. Но на сей раз, возражение Ветрова пришлось кстати, в какой-то мере оно оправдывало попустительство губернатора в отношении старого друга. Он даже не стал расспрашивать физика, отчего нельзя, ибо боялся, что это может оказаться сущим пустяком, и испортит все впечатление. На его счастье, Филипп не пустился в объяснения. Но, понимая, что происходит в душе губернатора, Филипп старательно прятал свою улыбку в густой, и ставшей уже знаменитою бороде. Сделав небольшую паузу физик, произнес:
  - Учитывая последние обстоятельства, мы сделаем следующее: Ричард Неру нуждается в изоляции, и мы обязаны обеспечить ее. Естественно условия изоляции должны быть комфортабельными, ему и так бедняге непросто. Но это не все. Главная проблема теперь не Неру. Мне думается, он рассказал о том, что прошел через установку Джека, и теперь пловцы возвращаются на материк, чтобы добиться от Джека Краткого личной трансформации.
  Бил вскинул голову. И Ветров утвердительно кивнул.
  - Население Вестерна только и грезит о способностях, которые позволили бы угадать, где, когда и каким образом можно обзавестись большими деньгами...
  - Большими... - как эхо повторил губернатор.
  - А что касается Джека, - Быстров счел нужным вмешаться в разговор, - то ему давно не терпится продолжить свои исследования. Он тоже грезит - но не о деньгах, а о разрешении на манипуляции с человеческой психикой.
  Бил задумался.
  - Краткий может уступить им, - признал он.
  Наконец Элен поняла, о чем идет речь, и ужаснулась:
  - Среди нас будет бесчинствовать группа таких же сумасшедших, как Неру...
  Реакция девушки была слишком эмоциональной.
  Филипп попытался успокоить ее:
  - Мы постараемся не допустить этого.
  - Нас слишком мало, чтобы контролировать всех, - не поддержал его Быстров. - Кстати, патрульная охрана тоже может выйти из повиновения, стоит только ей связаться с ребятами в эфире.
  Бил сидел в оцепенении: он уже жалел о своем губернаторстве. Но это было временной слабостью. Он пружинисто встал, и проговорил, жестко чеканя слова, словно отдавал приказ построившейся перед сражением армии:
  - Краткого остановить! Нарушил запрет один раз, нарушит в другой... - он запнулся, посмотрел на Филиппа, ища поддержки, но тот молчал. - Это первый арест, который я позволю себе в отношении своего подчиненного... - Его голос звучал глухо. - На Земле...
  - Мы на Вестерне! - почти рявкнул Ветров, заставив вздрогнуть оцепеневшую в кресле Элен. - Если не поторопимся, пловцы доберутся до Джека раньше, чем мы.
  - Едем! - губернатор шагнул к двери.
  - Нам следует вооружиться, - сказал ему вдогонку Валентин Быстров.
  На мгновение в глазах губернатора мелькнул испуг.
  - Мне неприятно даже подумать, что в наших руках окажется оружие, направленное против своих же... - Он вопросительно посмотрел на Ветрова.
  - У нас нет выбора, Бил, - спокойно отвечал тот. - Пловцы неспроста оставили остров Грез на целые сутки раньше. И решительности им не занимать. Вне всяких сомнений, тому, кто вздумает встать поперек их дороги, они окажут сопротивление. А если вооруженное сопротивление? Хороши тогда будем мы... - он помолчал. - Но сначала мы попытаемся уговорить их.
  
  Опасаясь любопытства летчиков, они не стали вызывать вертолета, коих не менее пяти дежурило теперь над водами океана, и из которых один был в пределах видимости. Пилоты имели личной код доступа к частным переговорам граждан, прослушивание которых во время чрезвычайных ситуаций было разрешено им. Пилоты бы тут же стали сканировать эфир, в надежде выяснить, отчего так всполошилось начальство, что ему потребовалось снимать патрульную машину с дежурства. И число единомышленников Неру начало бы расти...
  Поэтому они воспользовались тем, что было под рукой, - новой машиной Филиппа, на которой они добирались до губернаторской виллы, и которая уже отреагировала на зов своего хозяина. Сигналом послужил самый заурядный щелчок пальцев правой руки физика, который мог быть чуть слышимым. На щелчок чужой руки авто не реагировало, а на левую руку собственного хозяина лишь тихо урчала. Расстояние до машины не имело значения. Будь Филипп от своей машины по другую сторону материка, эффект был бы тот же. Радио или иного сигнального устройства Филипп не использовал. Его дотошные друзья пытались разузнать, в чем зарыта собака, но Филипп решительно держал свое ноу-хау в секрете. Его машина была выполнена в стиле времен его молодости. И предназначалась она не для скоростных гонок, а для приятных прогулок загородом, которые Ветров совершал "тихоходом".
  Авто Била было в ремонте. Во время массового бегства с несчастного Вестерна его основательно покорежило лифтом, когда Бил грузил в звездолет багаж не менее несчастной, чем планета, Лиен. Теперь это "нечто", некогда носившее гордое имя машины губернатора, являло собою груду металла. А новой Бил еще не обзавелся, все выбирал. Отвыкнув от малых скоростей, Бил начал нервничать, лишь только машина Ветрова тронулась с места. Всю дорогу он просидел молчаливый и красный, уверенный, что им никогда не добраться до места. Наконец, завизжали колеса, тормозя по узкой бетонной дорожке. И вооруженная группа, выбравшись из авто, двинулась к холостяцкому обиталищу Джека. Вилла казалось заброшенной. Открытая настежь дверь скрипела под порывами ветра. А на желтом песке неподалеку от крыльца они увидели след, оставленный вертолетом. Они ступили в сумрачный коридор. Поднятый вертолетом песок, похрустывал под ногами и здесь. Обойдя нижний этаж, они не нашли Краткого. На столе в гостиной они наткнулись на забытую чашку чая. Бил притронулся к ней рукой, она еще хранила тепло.
  - Джек? - громко позвал он.
  Тишина.
  Тогда они обыскали весь дом, ни хозяина, ни его установки не было.
  Ветров нахмурился:
  - Один Бог знает, куда они подались. И Джек без сомнения с ними.
  Губернатор нехотя признал:
  - Да, похоже, он на их стороне.
  Непривычно молчаливый Быстров тихо заметил:
  - И, похоже, все идет к тому, что нам не ужиться с ними.
  - Остыньте Господа! Планета огромная, места на всех хватит, - возвысив голос, возразила Элен.
  - Обжитых уголков на Вестерне раз два и обчелся! - ответил Быстров. - Друзьям Неру пришлось бы за-няться строительством, чтобы поселиться отдельно от нас, а, судя по образу их жизни, им вряд ли захочется строиться. Думаю, они предпочтут селиться с нами. И лишь только добьются от Джека "формовки", вернутся домой и сразу начнут демонстрировать своим соседям испортившийся характер.
  - А, по-моему, вы нагнетаете! Я не верю, что люди способны вести себя настолько глупо и... - Элен задумалась. - Хотя, там, на острове Ричард меня напугал. И мне не хотелось бы жить неподалеку от него.
  Валентин положил руку на плечо девушки.
  - Будем надеяться, что когда они вернутся, все пройдет мирно, цивилизованно, и по закону...
  - Нам необходимо убежище, где может быть гарантирована безопасность наших женщин, - перебил его физик.
  И Валентин испугался. Оттого что вдруг испытал чувство острой неприязни к Филиппу, которое было угнетающе пронзительным. А ведь даже во время их детских стычек, он не думал о друге плохо. Филипп за-метил это, но ничего не сказал. А Бил поглядев на Филиппа, спросил:
  - Ты считаешь, что скрываться придется нам?
  - Это лишь на экстренный случай, не больше. - Филипп помолчал. Настроение Быстрова все же задело его. - Видите ли, я опасаюсь за банк данных в моем компьютере, его информацию следует сберечь в любом случае.
  - О каком экстренном случае идет речь? - уточнил Бил.
  - А если они будут крушить все подряд?
  С доводом Филиппа неожиданно согласилась даже Элен. Ведь Неру недвусмысленно продемонстрировал ей, на что способен человек, испытавший воздействие установки Джека.
  - Старые склады, - подсказал Быстров. И неожиданно успокоился.
  
  Старые склады были выдолблены в скале. И, к счастью, знала о них только команда Ветрова. Чтобы ис-пользовать ее, как убежище, искусственную пещеру следовало обеспечить приборами слежения, поэтому Ветров со своими сторонниками пока осел в лаборатории, где находился компьютер, коим физик так дорожил. Но под охрану каменного свода они собирались перебраться в самое ближайшее время. Необходимость, однако, в этом отпала. Сергей Кравцов, приняв на себя таинственный вид, попросил внимания, и активировал какую-то блестящую штуковину. Отчаянно заморгали осветительные лампы, потом погасли все разом, но вспыхнули снова ровным, но уже тусклым светом.
  - Энергии маловато, а так ничего, - промурлыкал довольный Кравцов, он работал над этим прибором год назад, потом забросил его за не надобностью, и вот теперь, когда в нем возникла нужда, доработал его.
  - Что за чертовщина? - Кацнальсон буквально за мгновение до этого увидел возвратившуюся с прогулки Юлию, и открыл рот, чтобы приветствовать ее (губернатор был счастлив: ведь судьбе было угодно свести их под одной крышей). Но его намерение - проявить себя перед девушкой вежливым джентльменом, то есть в самом выгодной свете, вдруг оказалось без света.
  - Эту чертовщину не увидеть отсюда. - Кравцов ловко поднялся с кресла. - Ею надо любоваться на улице.
  Рассерженный Кацнальсон шел позади всех. Юлия, следившая за самочувствием всех и каждого, с тревогой заглянула в его глаза. Бил даже повеселел, когда увидел лицо девушки близко от своего.
  Выстроившись на крыльце, они по примеру Кравцова окинули взглядом пространство двора. Какая-то зыбкая мгла окружала его вместе со зданием лаборатории, превращая обычные сумерки во что-то бутафорское.
  - Можно сказать, что испытания прошли успешно, - сказал Кравцов.
  - На первый взгляд - кисель, - заметил Ветров.
  - Что за чертовщина? - повторился Бил.
  Кравцов хохотнул, выждал паузу, дожидаясь, когда нетерпение зрителей достигнет своего апогея, с завидным проворством схватил за руку Элен, которая направилась, было, к зыбкости, смахивающей на мыльный пузырь, и произнес снисходительно:
  - Это энергетический барьер, при соприкосновении с которым, любую массу вещества отбросит с огромной силой, и не как-нибудь, а по касательной. Я вам не советую его трогать.
  Элен попятилась. Он снова удержал ее.
  - Барьер есть и сзади тебя. Мы под куполом.
  - И он надежен? - Выглядел Ветров удивленным, и это льстило Кравцову.
  - Ничего метательного, сжигающего, взрывающегося из известного Ригелю не преодолеет его.
  Ветров почувствовал себя спокойнее: его компьютер был под надежной защитой. Он метнул в экран леденец, которым, видимо, угостил его сын - сделав сюрприз, он положил его без обертки в карман. Леденец заметался по горизонтальному кругу, бесшумно отталкиваясь от поверхности защитного поля. Через пять минут он снизил высоту своей траектории совсем чуть.
  - Выключи, - приказал Филипп.
  Кравцов послушно скрылся за дверью. И вскоре леденец упал на землю, вылетев за границу исчезнувшего пузыря. Маньяк появился на крыльце, вид у него был самый довольный.
  - Связь с внешним миром, я полагаю, теряется... - Было непонятно, спрашивал Филипп у Кравцова, или констатировал факт.
  - Кажется... - Сергей задумался. - Да, когда я зашел, экран был в режиме ожидания.
  Бил вспомнил, что он губернатор, и отдал приказ:
  - Активацию поля будем производить лишь в экстренных случаях.
  Его слушали молча. И также молча вернулись в дом.
  - Переезжать на старые склады теперь не имеет смысла. - Филипп сидел за своим столом и задумчиво смотрел на Сергея. - Я установлю свой фирменный сигнал. Поле будет мгновенно активироваться при появлении у нашего святилища любого объекта или субъекта, кроме нас самих естественно, где-нибудь в радиусе пятисот метров. Плюс душераздирающая сирена.
  - А без сирены никак? - поинтересовалась Мария.
  - Сирена отпугнет от опасной зоны поля Кравцова не только наших предполагаемых врагов, но и случайных прохожих.
  - Твою систему активируем дня через два. Раньше она не понадобится, - снова вмешался Бил Кацнальсон.
  Ветров молча кивнул и принялся колдовать над программой, что должна была обеспечить работу сиг-нала.
  - Поле не должно вызывать прерывание контакта с внешним миром, - сказал погодя Кравцов физику. - Так заявлено в файлах Ригеля.
  - Тогда попробуй исправить свою ошибку.
  Бил Кацнальсон вдруг вспомнил:
  - А где Монен? Этот болтун выходит со мной на связь по нескольку раз на день. А сегодня помалкивает.
  - В выходные дни обычно он у Джека, - сказал навигатор. - Я часто видел его у почтенного "гения".
  Брови Била поползли вверх.
  - Значит он с ними?
  - Кто это может знать? - Ветров сделал рукой неопределенный жест. - А ты попробуй сам с ним связаться. Кстати и с пловцами. На мои сигналы они не отвечали, но может, откликнутся на твои?
  - Не отвечают, - разочарованно проговорил губернатор, тщетно пытаясь дозвониться до Монена, и до пловцов. - И Краткий тоже не отзывается.
  - А почему бы нам, не пригласить в мэрию жителей города, подключив с помощью видеоканала все население планеты, и не рассказать правду? - спросила Элен.
  - Я бы не советовал обсуждать с людьми исчезновение Краткого, - возразил ей Филипп. - Фактически, будет объявлено, что появилась возможность обрести дар предвидения.
  - Скрывать информацию незаконно! - Элен вдруг вспылила.
  - Но бывает целесообразно...
  Филипп вопросительно посмотрел на Била Кацнальсона.
  - Решать губернатору... - сказал он.
  Польщенный Кацнальсон обратился с речью ко всем сразу. Выглядел сейчас губернатор даже респектабельно, что даже Юлия остановила на нем исполненный любопытства взгляд, в котором не было профессионального интереса врача.
  - Сокрытие правды только ухудшит дело, - сказал Бил. - Ведь может пойти и по такому сценарию: пройдет время, и жители Вестерна обнаружат, что некоторых из их соседей давненько нет. Естественно они станут разыскивать их по видеосвязи, а те, отзовутся, и предложат присоединиться к ним, а иные и сами попросятся. И к Джеку народ потечет рекой. Я не прав?
  - И все же надежнее было бы блокировать все разговоры, - возразил Ветров, впрочем, без энтузиазма, похоже, что Бил убедил его. - Это ваше время, вы и решайте, - резюмировал он.
  Население планеты было рассредоточено в трех городах, раскиданных по материку в виде правильного треугольника, что не согласовалось с реалиями, которые диктовала природа. Поговаривали, что такое расположение городов было не расчетом, а шуткой генерального архитектора, который в силу известных обстоятельств "шутил" теперь на Земле.
  Экстренное заседание, на котором настаивал губернатор вместе с юристом Элен Сорель, началось на следующий день в шестнадцать часов вестерианского времени. В главном помещении мэрии собралось около двухсот человек, остальные предпочли присоединиться по видеоканалу.
  Губернатор окинул взглядом собравшихся в зале мэрии, потом перевел его на панорамный экран, на котором мерцали многочисленные и в большинстве знакомые ему лица. Он деловито произнес:
  - На планете критическая ситуация.
  В зале послышался гул. Губернатор поднял руку, призывая к тишине.
  - Речь идет не об эвакуации, - поспешил успокоить он публику.
  В глазах людей тут же появилась скука. Ветрову стало смешно, и он отвернулся. А губернатор продолжил речь подчеркнуто бодрым голосом, пытаясь привлечь внимание зала:
  - Пользуясь властью губернатора, я запретил известному всем ученому Джеку Краткому его эксперименты, которые заключаются в том, чтобы, воздействуя на человеческое тело на клеточном уровне, развить в нем способность предвидения на уровне - психическом. Однако Краткий пренебрег запретом, и провел свой опыт над Ричардом Неру. - В зале стало тихо. Глаза слушателей оживились. - Думаю, я разочарую вас. Теперь Ричард Неру в тяжелом состоянии. Как и ожидалось, он стал подвержен приступам ярости, и стал настолько опасным для общества, что нуждается в изоляции. Вчера около двенадцати часов группа пловцов, в числе которой был Ричард Неру, отдыхала на острове Грез. Там Неру неожиданно для всех напал на Филиппа Ветрова.
  - Не может быть! - послышалось удивленное.
  - Он пытался задушить его.
  - Не может быть! - повторил тоненький женский голосок.
  Зал тихо гудел. Люди смотрели на Ветрова, словно перед ними был музейный экспонат, оказавшийся здесь по нелепой случайности. Взгляд Ветрова был безмятежен, но Быстров чувствовал, его друг чем-то рас-строен.
  У губернатора расширились глаза, реакция зала была неадекватной.
  - Совершено покушение на жизнь человека! - Все взоры были переведены на губернатора. - И это не самое худшее из того, что произошло. Потому что подобное может теперь повториться, и не раз. Команда, в числе которой числится мастером - пловцом Ричард Неру, вчера вернулась на материк раньше, чем планировала. - (Смех в зале.) Бил набычился, он начал терять терпение. - Они покинули остров, последовав примеру Филиппа Ветрова, Валентина Быстрова и Элен Сорель, которые решили вернуться на материк после выходки Неру. - (Снова смех.) - Ветров уговаривал Ричарда Неру плыть на материк с ним. - (Невнятные восклицания, похожие на недоверие.) - Но Ричарда Неру удержал Джери Крофт. - (Снова невнятные восклицания.) Бил взглянул исподлобья на сидящих в первых рядах. - За то время пока Ветров добирался до меня, чтобы рассказать о случившемся, группа бесследно исчезла. А с нею и Джек Краткий вместе со своей установкой. - ( А. О! ) - Считаю, - голос Кацнальсона, наконец, окреп, - что все, кто скрывается от нас теперь, и те, кто станет скрываться от нас в будущем, это люди, последовавшие примеру Ричарда Неру. - Он перевел дух. - И я обязан предупредить. Против любого, кто согласится на "формовку", будут применены меры пресечения. Это весьма неприятная для меня, однако, вынужденная акция. Ибо если люди в массовом порядке начнут экспериментировать со своим душевным здоровьем, на планете сложится тяжелейшая обстановка, которая приведет нас к гражданской войне.
  - А не сгущаете ли Вы краски? Излишняя агрессия - это проблема личности Ричарда! - визгливо произнесла женщина. - Ведь сам Краткий в порядке!
  - Этого я и боялся, - прошептал Ветров.
  В голосе Кацнальсона зазвучал металл:
  - Тот, кто нарушит запрет, будет объявлен вне закона, и его вынудят покинуть Вестерн.
  - Мы не давали вам права на ограничение нашей свободы выбора!
  Зал взорвался, люди повскакивали с мест. Они кричали, отчаянно жестикулируя:
  - Вам не запугать нас!
  Кацнальсон побагровел, и заговорил неестественно спокойным голосом:
  - Каждый из нас имеет право выбирать, в каком качестве он собирается прожить свою жизнь. Но все мы несем еще и обязательства перед обществом. А я, как губернатор, вдвойне. Я должен обеспечить безопасность населения Вестерна. И я сделаю это, хотите вы этого, или нет. Поэтому, предупреждая вас о последствиях, которые непременно возникнут, если найдутся желающие последовать примеру Неру, я ставлю вас в известность, какие меры буду вынужден предпринять, являясь представителем власти. И еще, - деловито добавил он. - На территории Вестерна в настоящее время действуют законы Земли. Против этого никто не возражал, так как мы привыкли жить по земным правилам. Но обстоятельства изменились. Мы далеко от Земли, и предоставлены самим себе. Вестерн больше не колония. Поэтому помощи ждать неоткуда, в том числе и помощи для поддержания общественного порядка. В связи с этим, мы предлагаем, - он оглянулся на Элен, - провести планетарный референдум для официального подтверждения нашего согласия с конституцией Земли, и ее действия на всей территории планеты Вестерн. Если население окажется против нее, разработаем собственный свод законов.
  - На счет референдума, думаю, вы правы. Только, все это сейчас не ко времени. Да и трудно будет добиться достоверности в подсчете голосов, если на Вестерне исчезают люди, чтобы прятаться от официальной власти, - сидящий во втором ряду человек, чуть привстал.
  - Трезвое суждение, - одобрил Бил.
  - Будем надеяться, - проговорила Элен Сорель звонким голосом, - что подобная трезвость мышления присуща для большинства населения Вестерна.
  - А пока вводится жесткая дисциплина, такая же, как на космическом корабле, - отчеканил Кацнальсон.
  В зале послышался ропот неодобрения.
  - Но ведь теперь Вы - губернатор, а не капитан космического корабля! - послышался женский голос, не менее истеричны, чем тот, что ратовал за свободу выбора.
  - На Вестерне чрезвычайное положение! Это вынужденный шаг с моей стороны.
  - Это давление на свободных граждан!
  - Я не могу поступить иначе! - возвысив голос, твердо произнес губернатор.
  - Кажется, Бил справился, - тихо сказал Филипп. - Умница.
  Счетная комиссия была сформирована. Ее возглавил лояльно настроенный к политике губернатора че-ловек с нелепым именем - Ферма Непонятный.
  Видеоэкран погас, люди покидали зал.
  . . .
  
  Выходной день сулил удовольствия. Джек Краткий и его гость Фили Монен сидели за маленьким столи-ком в гостиной Джека. Лениво перебрасываясь незначительными фразами, они играли в игру под названием "Го". Оба они пристрастились к "Го" недавно, переняв ее у здоровяка Валентина Быстрова. Быстров поначалу заглядывал на виллу Джека чуть ли не каждый вечер. Они составляли партию, и обсуждали, какие способности появляются у человека, прошедшего переплавку в установке Краткого. Вскоре к их "тандему" присоединился Фили Монен. И разговоры о переплавке прекратились. Впрочем, к удовольствию Валентина Быстрова, уже уставшего от излияний неугомонного старика. Но теперь Быстров новоиспеченных поклонников "Го" навещал редко. Они знали, что он учился чему-то, вел непонятные расчеты, в общем, был занят. Монен и Краткий поднаторели в замысловатой игре, но надо признать, Быстров и сейчас обыгрывал обоих, когда по старой памяти заглядывал к Джеку проверить спортивную форму друзей. Но они не теряли надежды, что однажды когда-нибудь кто-нибудь из них одержит над ним победу.
  Сегодня выигрывал Фили Монен. И Краткий злился.
  - Я не в форме сегодня: это все из-за предчувствия...
  - Рассказывай о своих предчувствиях своему папараце Ричарду Неру, твои теории для него, как наркотик.
  Краткий вдруг обиделся, покраснев, как рак, чему Монен весьма удивился: обычно Джек не обижался на эту шутку, наоборот - довольно посмеивался, когда кто-нибудь заговаривал о его почитателях. Фили удивленно воззрился на своего визави. И Джек покраснел еще более.
  - Как Ваше здоровье сегодня? - поинтересовался Монен преувеличенно заботливым голосом.
  - Клоун! - еще не остывший от проигрыша Джек смешно фыркнул. - Здоровье зависит не от возраста, - наставительно произнес он, - а от наследственности, генной инженерии, и во время сделанных прививок долголетия.
  Блеснув эрудицией, довольный Джек тяжело откинулся на спинку кресла. Монен не стал сбивать его с любимого конька. И Джек, воодушевившись его молчанием, выдал следующую претенциозную тираду. Гость заерзал. И Краткий подобрался, ожидая обычной отповеди, Монен не любил, когда кто-нибудь углублялся в теории. Но тот лишь смиренно спросил:
  - А как на счет чая? Пить хочется.
  Джек отмахнулся:
  - Налей себе сам.
  Пока Монен искал на кухне вкусности, ворча на скудость буфета хозяина, Джек, встав у порога, рассеянным взглядом уставился на расчищенную у дома, посыпанную желтым песком площадку. Он обзавелся на своей вилле взлетно-посадочной полосой, венчавшейся у самого дома чем-то вроде круга, но пока еще ни разу ею не пользовался. Сегодня с площадкой было что-то не так. Джек напрягся. Сквозь туманную завесу исчезающего времени, на ней проступили следы... Его тревога росла. Вглядываясь в песок, он низко наклонился. И в этот момент с чашкою чая появился в гостиной Монен.
  - На фоне пышного сада я увидел величие ученого зада... - в рифму продекламировал он.
  - Монен, тебе лучше уйти! - угрожающе прорычал Джек.
  Монен опешил, хотя надо признать, что и ему не понравилась собственная шутка.
  - Ты гонишь меня из дома?
  - Именно! Убирайся!
  Фили Монен искренне возмутился.
  - Но это, по меньшей мере, невежливо, - он фыркнул, как кот, получивший по морде.
  - Кто бы говорил! - огрызнулся Джек. - И дело здесь ни в вежливости... Так надо. - Он отвернулся, шагнул за порог, и споткнулся.
  - Не повреди ученой за... ступни, - Монен прикусил язык, понимая, что, испытывая терпение хозяина, он перегнул палку.
  Это было правдой. Джек так свирепо уставился на наглого гостя, что тот попятился.
  - Что с тобой?
  - Тебе лучше уйти, - повторил Джек, в его голосе была угроза.
  В Монене проснулся зануда:
  - Ну, раз ты настаиваешь... Но сначала я допью чай.
  Джек Краткий смотрел на своего гостя так, словно пред ним была муха, и сделал движение рукой, будто хотел отогнать ее. А Монен, делая вид, что ничего не замечает, шумно прихлебывая из стакана, направился к креслу. В этот момент послышался шум.
  - Ждешь кого-нибудь?
  Джек не ответил. Он все еще вглядывался в песок перед домом.
  Монен, заинтересовавшись, что такого нашел за порогом Джек, встал позади него. Но тут внимание Мо-нена привлекла точка в небе, она быстро выросла до размера игрушечного вертолета.
  - Вертолет! Надо же, сюда летит.
  Краткий побледнел. А Монен проговорил:
  - Интересно кто это? Может, кто-то решил присоединиться к нашим турнирам?
  Джек с сомнением взглянул на него.
  - Вряд ли... Случилось наверно что-то.
  Они оба смотрели в небо, ожидая, когда вертолет зависнет над посадочной площадкой. Монен, преисполненный любопытства, хозяин виллы все большей и большей мрачности.
  Наконец вертолет приземлился, взметнув в воздух желтый песок. Его люк открылся, и один за другим на площадку посыпались люди в спецгидрокостюмах. Монен узнал их. Это была знаменитая группа лучших пловцов Вестерна. Потоптавшись у машины, мастера - пловцы приблизились к крыльцу. За их спинами маячила нескладная фигура Ричарда Неру. Ричард выглядел скверно: он был подавлен.
  - Тебе лучше уйти, - Краткий бросил злой взгляд на Монена.
  Но Фили и не подумал сдвинуться с места.
  - Уходи! - повторил Джек.
  - Не могу, - отвечал Фили. - Это становится весьма интересным.
  В глаза Джека блеснула ярость, и он поспешил отвернуться.
  Взяв себя в руки, Джек, сдержанно поприветствовал гостей, и теперь молча ждал, когда те расскажут о цели своего приезда.
  Джери Крофт открыл рот, и Монен, уразумев, о чем идет речь, уставился на Краткого. Когда Крофт закончил, Джек Краткий поначалу долго молчал, потом хоть и не хотя, но отрицательно помотал головой. Монен удовлетворенно кивнул, и перевел взгляд на Крофта. Тот сразу занервничал, засуетился, начал просить, а потом уже требовать от старого ученого "формирования" способности предвидения.
  Взгляд Монена случайно упал на Неру. И ему сразу стало понятно, что с тем происходит. Без всяких церемоний, словно они были вдвоем, Монен заметил Джеку:
  - О, теперь мне понятно, отчего ты краснел, как стыдливая девица, лишь только я заговорил о Ричарде... - он осекся, осознав, как двусмысленно прозвучали его слова.
  Джери Крофт отвратительно оскалился. Как ни странно старик догадался, о похотливых подозрениях Крофта. И был оскорблен этим до глубины души. Джек хмуро глядел то на Крофта, то на Ричарда Неру. Случайно оброненные слова Монена и недвусмысленная ухмылка Крофта заставили заколебавшегося, было, ученого утвердиться в намерении отказать.
  - Формирование предвидения запрещено губернатором, - глухо произнес он.
  Крофт выждал паузу, усмехнулся еще наглее, и произнес с похотливой улыбкой:
  - Не надо кокетничать Краткий. Вы уже проделали подобное с Ричардом Неру. Мы не хуже его, поверьте!
  - Прости Джек, - вступил в разговор Неру, - я знаю, что не должен был рассказывать им. Но Ветров... он заметил во мне перемену... начал бестактно изучать меня, и... я не выдержал, и полез в драку. Но, уверяю Вас, я лишь хотел поговорить с ним... - он с тревогой взглянул на Краткого, потом тихо добавил: - И мне пришлось объяснять друзьям.
  Старик промолчал. А Монен не поверив своим ушам, возбужденно затараторил:
  - В драку! С самым мирным среди нас человеком! Да он сошел с ума!
  Не обращая на них внимания, Джери Крофт совещался с группой. Видимо они пришли какому-то реше-нию, потому что Крофт повернувшись к Джеку Краткому, заявил, что им пора уходить с виллы, и что с минуты на минуту здесь может появиться Ветров, а возможно и губернатор.
  Джек удивленно вскинул брови:
  - Губернатор? Он предупредил бы меня... А Ветров здесь не бывает.
  Крофт не стал ему возражать, он лишь сказал:
  - Вы, Краткий, поедете с нами. Мы не договорили...
  - Нет! - тоненько взвизгнул Джек. - Я не поеду с вами!
  Крофт нагло расхохотался ему в лицо.
  Краткий не успел опомниться, как его потащили к вертолету, а за ним и установку формирования предвидения, извлеченную из недр его домашней лаборатории. Монена игнорировали. Но он, спохватившись, сам полез в вертолет, надеясь в дальнейшем повлиять на скверно складывающиеся обстоятельства. Монену не стали препятствовать. Напротив, помогли вскарабкаться по начинающим втягиваться в корпус ступенькам, и усадили рядом с забившимся в угол Джеком. Ученый сидел, обхватив голову руками. Его гордость ученого была уязвлена. И Монен испытал невольную жалость к совсем растерявшемуся старику.
  Они долго летели над материком, направляясь к его противоположному берегу.
  Это был трудный перелет для Краткого. Он то мысленно взывал к губернаторскому правосудию, жалуясь на насилие юнцов, то стыдился своего поступка в отношении Неру. А то пенял на пловцов Ветрову, что те унизили его, хотя и удивлялся, почему именно ему, своему вечному оппоненту. А то обо всем забывал, и тогда мечтательно улыбался.
  Наконец, вдали они увидели блестящую ленту океана, ярко освещенную солнцем.
  - Топливо на исходе, - сообщил летчик. - Не дотягиваем до стоянки. Придется идти пешком.
  Вертолет опустился на первую же попавшуюся ровную площадку. И пловцы выгрузили из него установку, и продукты, которые они выгребли из холодильника ученого.
  - Замаскируйте машину, - скомандовал Крофт. - И не забудьте распылить маяк, чтобы службы не запеленговали место посадки. Когда будем возвращаться в столицу, топливо добудем в городе. Он недалеко. - Крофт показал рукой направление.
  Монен отметил про себя, куда они с Кратким направятся, когда им удастся сбежать от Крофта.
  Вертолет скрыли лианами, и отправились дальше, уже пешком. Установку несли по очереди.
  Путь был немалый, предстояло пройти еще около десяти километров. Они шли по девственному лесу, с густым подлеском, полным завалов. С этой стороны материка был еще день. Воздух был раскален от зноя. И ни малейшего движения воздуха. Вскоре Неру совсем вымотался, что даже старик Краткий выглядел лучше его. Ричард, вымученно улыбаясь, старался вести светскую беседу, но взгляд его был совершенно дик. Краткий вздохнул, как-то особенно тяжко, когда Неру начал рассказывать ему о своих последних видениях. Молодой человек уверял, что люди вскоре мутируют, обретя голубоватый оттенок кожи.
  "Бред!" - подумал Краткий. - "С чего бы? Но даже если это и так, то и я бы увидел".
  - Я виноват перед тобой... - Краткий с трогательной застенчивостью заботливо взглянул на своего последователя, - нам надо было подождать.
  - Вы ни в чем не виноваты, учитель. Я знал, на что шел, - возразил ему Неру. - Наоборот, я благодарен Вам. Жизнь стала такой... насыщенной.
  Краткий недоверчиво покосился на хромающего Ричарда. Тот понял, о чем думает старик, ответил:
  - Конечно, ломка - тяжелый этап, но ведь она когда-нибудь кончится.
  Джек кивнул, и принялся вспоминать, как это было у него.
  - Я добровольно изолировал себя, чтобы не причинять беспокойства, - сказал он, и неожиданно строго посмотрел на Ричарда. - Тебе следовало сделать то же.
  Неру вспыхнул, решив, что учитель напомнил ему о Ветрове.
  В этот момент в разговор вмешался Джери Крофт, тащившийся позади их обоих:
  - А мы и будем здесь в изоляции. Одна из причин, по которой мы вынуждены скрываться от уважаемого губернатора - это нежелание вредить Homo Sapiens Vulgar.
  Монен с сомнением покосился на Крофта, он окончательно перестал доверять ему, когда тот силой принудил Краткого сесть в вертолет. А Крофт, как ни в чем не бывало, продолжал болтать со старым ученым, он даже улыбался ему.
  - Как только наше состояние стабилизируется, - в конце сказал он, - мы вернемся в столицу, чтобы доказать Вашу правоту.
  Краткий не понял его.
  - О чем Вы?
  - О вашем вечном споре с физиком Филиппом Ветровым, - уточнил Крофт.
  - А вдруг правым окажется Филипп?! - спросил Монен.
  "Не может этого быть! - подумал Джек Краткий. - Бородач отстал от современной науки на целых три века! Он не может знать верный ответ еще и потому, что не был в моей шкуре. А я с уверенностью утверждаю, что именно Вестерн спас мой дух от распада. Перенасыщенная атмосфера Вестерна каким-то образом стабилизировала меня". - Он расправил плечи, и благосклонно взглянул на Неру. - "Боже правый!" - Дикий взгляд Неру ошеломлял.
  - Поживем - увидим, - тихо сказал старик Монену.
  А тот уже переключился на Ричарда.
  - Ты не сказал, чем закончилась ваша баталия с физиком...
  Озлобленный взгляд Неру заставил Монена замолчать, но ненадолго, тот тут же пристал к Джеку:
  - Что собираешься делать? Присовокупишь ребят к сонму божественных ясновидящих?
  - Не знаю. Нет, наверное, - неуверенно отвечал Джек.
  - А я не пойму вот что: на что ты им сдался? Взяли бы установку, и сюда...
  Старик отрицательно покачал головой.
  - Кроме меня режим воздействия на клетки тела никому не известен.
  - И даже Ричарду?
  - И ему.
  - Значит, если устроить похищение уважаемого мэтра, то у них ничего не выйдет!
  Краткий вдруг испугался. Необразованность Монена могла подтолкнуть его к неоправданным действиям.
  - А если это их не остановит? - сказал он.
  - Ты просто ищешь оправдание, чтобы выполнить их требование, - проницательно заметил Фили.
  Джек печально покачал головой.
  - Все гораздо серьезнее, Монен. Если они подвергнут себя переформированию, надеясь, что все сработает, как сработало бы у меня, тогда... - старик вздохнул, и пронзительно взглянул на Фили Монена. - они мутируют во что-то совершенно мне неизвестное, и возможно невероятно уродливое.
  - А в кого мутировал ты, Джек? Это тебе известно?
  Крофт вмешался в их разговор.
  - Мы так и поступим маэстро, - пообещал он.
  
  Ближе к вечеру они вышли к маленькому охотничьему домику. Это была совместная собственность Джери Крофта и летчика Майкла Роста. Джери Крофт, взяв на себя общее руководство, распорядился строить шалаши вокруг их складного деревянного домика, а Майкл Рост куда-то исчез.
  - Здесь неподалеку есть озерцо. Воду брать будем там, - Джери подмигнул Виктории Буф, самой молоденькой девушке в их компании. Та смущенно потупилась.
  Когда Майкл вернулся, (оказалось, что он ходил за водой), на поляне во всю кипела работа.
  Джек Краткий с Фили Моненом хотели устроиться где-нибудь подальше от Крофта, но тот, игнорируя их протесты, разместил обоих в домике, где им кроме Крофта пришлось еще ютиться и с Ричардом Неру.
  Остаток дня будущие провидцы судеб провели на озере: ловили рыбу, купались, загорали. Краткий с Моненом лежали на берегу у самой воды. Джери Крофт все время держался рядом, не отпуская их от себя ни на шаг. Впрочем, не смотря на соседство Крофта, Монен уже склонялся к мысли, что они с Джеком отлично проводят время. В этом уголке планеты он еще не был. Озерцо было невелико, но очень живописно. Лежа на спине, весельчак смотрел в небо, лениво следя сощуренными глазами за полетом одинокой птицы. Краткий же, заложив руки за олову, заинтересованно разглядывал свои истертые до кровавых мозолей ноги.
  - Хорошо! - сказал Монен.
  В ответ Джек промычал что-то нечленораздельное.
  Неподалеку от них, свернувшись клубком, лежал Ричард Неру. Виктория Буф, исполненная сочувствия, подошла к нему, присела на корточки, и тронула за плечо. Содрогнувшись от отвращения, Ричард оттолкнул ее, процедив сквозь зубы грубое слово. От обиды девушка чуть не расплакалась.
  - Парень - неадекватен, - сказал ей Монен. - Поверь мне на слово, будет лучше, если мы оставим его в покое.
  Губы девушки задрожали, угрожая, что вот- вот она расплачется. Монен погрозил ей пальцем.
  - А вот плакать не надо...
  Когда сгустились сумерки, беглецы вернулись к сторожке, чтобы заняться ужином. Покончив с едой, Ричард Неру, уступив просьбе Крофта, рассказал о процедуре "формовки" зевающим пловцам. Краткий слушал и удивлялся. Оказалось, что Неру знал многое. Пока ученый вкратце рассказывал ему о своих разработках, тот старательно запоминал последовательность действий, собирая их по крупицам. И все же некоторые из параметров Ричард упустил. Чего Крофт, естественно, знать не мог. Поэтому лидер группы пришел к выводу, что пока они шли по лесу к сторожке, старик пытался его обмануть, и что тот просто блефовал, заявляя, что без него им не справиться. Выложив все, Ричард глянул исподлобья на Краткого, и пошел прочь из освещенного круга. И Крофт взяв слово предупредил собравшихся, что после процедуры начнется ломка, но, что помогая друг другу, они легко с нею справятся.
  Утром следующего дня после завтрака Джери распаковал установку Краткого. Освободившись от контейнера, она весело засверкала на утреннем солнце глянцевой поверхностью своего пластикового корпуса. Крофт обошел ее кругом, потом, медленно выговаривая слова, поинтересовался, не хочет ли кто-нибудь из его друзей пройти процедуру первым. Ответа не последовало.
  - Хорошо, - сказал Крофт, - значит, первым быть мне.
  Он повернулся к Краткому. Тот отрицательно помотал головой. Джери усмехнулся и сказал Неру, что-бы тот начинал.
  - Я не уверен, смогу ли, - вяло промямлил тот. Его энтузиазм вдруг враз улетучился.
  Но Крофт, уже теряя терпение, рявкнул:
  - Начинай!
  Неру усадил Джери в специальное углубление, и нажал на первую клавишу. И сразу ошибся. Испуганный Джек бросился к установке, с намерением заблокировать ее. Неру, будто, этого дожидался. Между ним и стариком началась потасовка. С большим трудом, оттащив своего друга от метавшего молнии Ричарда, Монен сделал попытку убедить пловцов не совершать глупости. Но ему посоветовали заткнуться, и предупредили, что, если он не послушает их совета, то сядет с кляпом во рту в углубление вместо Крофта. Монен сразу закрыл рот, и сел в стороне. А Краткого пришлось связать, чтобы тот не мешал делу.
  Процедура началась снова. Теперь первые шаги оказались верными. Ричард, осознав свою ошибку, откорректировал свои действия. Вскоре, однако, автор заметил, что новоиспеченный лаборант опять использует не те параметры.
  - Ричард остановись! - не выдержал Краткий. - Ты выбрал неверный режим. Крофт, вы можете мутиро-вать во что-то ужасное!
  Джери сделал знак продолжать, и Краткий сдался.
  - Остановитесь! Я сделаю, что вы просите...
  Крофт чуть помедлив, дал согласие.
  Вскоре все было закончено. И Краткий счел своим долгом посоветовать пловцам, что если те не хотят осложнений, каждому из них следует уединиться, чтобы не контактировать с другими вовсе.
  - Нет, разъединяться мы не будем. Дружеская поддержка лучше изнуряющего одиночества. - Крофт выжидательно посмотрел на Монена. - Монен, ты что-то притих, твоя очередь.
  - Кто-то из нас должен быть с трезвыми мозгами, - ответил тот заранее заготовленной фразой. - На слу-чай, если что-то случится из ряда вон. А Джек не в счет: силы уже не те.
  - Тебе не удастся улизнуть отсюда, - предупредил его Джери.
  - И не надейся на это! Мне и самому теперь интересно, чем все это закончится. Так что я не стану лишать вас приятного общества, которое к вашему счастью в моем лице представлено здесь.
  Джери улыбнулся. Ему и самому было интересно. К тому же все оказалось проще, чем он себе представлял.
  Он повернулся к Майклу.
  - Искупаемся?
  - Превосходная мысль!
  Монен вплотную подошел к Джеку и тихо прошептал.
  - Ты не виноват Джек. Они тебя заставили.
  Глаза ученого вдруг стали особенно живы.
  - Если быть честным, то я давно об этом мечтал.
  . . .
  
  Филипп закрыл за собой дверь. Маленькая спаленка, в которую он вошел, была неопрятной. Видно хозяин давно не убирал ее.
  Игнатьев, не обращая внимания на бардак, сидел на своей кровати, уткнувшись в записи.
  - Что-то интересное? - Филипп, присаживаясь на складной стул, стоящий напротив биолога, вся спинка которого была завешена старыми грязными рубашками, старался быть аккуратнее.
  Игнатьев не сразу понял, что он не один. Неохотно оторвавшись от бумаг, он рассеянно взглянул на Филиппа. И вдруг оживился.
  - У нас проблемы, - сообщил он.
  Ветров чуть заметно пожал плечами.
  - Это не новость.
  - Я не об этом. Пловцы - чепуха, в сравнении с тем, что происходит с планетой... - биолог со злостью бросил исписанные бумаги на подоконник.
  Ветров с недоумением спросил:
  - О чем ты?
  Игнатьев порывисто встал с кровати.
  - Нет, это должно быть происки дьявола! - воскликнул он. - Знаешь, отчего подохли мухи Кацнальсона?
  - Похоже, его имя напечатлится в памяти потомков не только потому, что он был первым губернатором Вестерна. Его именем названы еще и его первые мухи.
  - Знаешь, а мне не до шуток.
  - Давно я тебя таким не видел. Пожалуй, со свалки.
  Игнатьев сделал нетерпеливый жест.
  - Филипп у нас земля горит под ногами!
  - А ты не преувеличиваешь?
  - Если бы...
  - Хватит ходить вокруг да около! Говори толком.
  Игнатьев навис над Ветровым, уставясь на его бороду.
  - Так вот, мухи Кацнальсона сдохли оттого... - Игнатьев замолчал, подбирая слово.
  - Ну?
  - Им перестала подходить природа Вестерна. Это престранное обстоятельство, но если бы мухи оказа-лись в первоначальных условиях Вестерна, то есть естественных для него самого, то сейчас жужжали от счастья.
  - Естественная среда для этих созданий - Земля.
  - Спасибо, что просветил меня, - в голосе биолога появился сарказм.
  - Кацнальсон говорил, что они сдохли недавно, значит...
  - До поры до времени им было уютно и сытно, как и всем нам. И вдруг все изменились, точнее, из-менились они... И не как-нибудь! Они неожиданно стали частью той природы, которая царила на Вестерне до нашего на нем появления, и которую мы изменили, приспособив для человеческих нужд. И, кстати, стабилизировали. К сожалению, это только наш первый опыт, и поэтому он мог лишь показаться удачным, когда на самом деле таковым не был. А если и стабилизация была лишь кажущейся?
  - Мне трудно в это поверить, - сказал Ветров.
  Биолог покачал головой.
  - Мы давно перестали следить за изменениями в природе Вестерна. Но это было ошибкой. Моей ошибкой. Отклонения от заданной программы могли возникнуть снова, и естественно постепенно накапливаться. Когда признаки отклонения станут заметными для невооруженного глаза, будет уже поздно.
  - Забавно получилось. Изменения обнаружены случайно и, только благодаря маленькой контрабанде Била, - Ветров хохотнул.
  Биолог развел руками.
  - И, правда, нелепо... Но я тебе не все сказал. Я давно не проверял состояния биосреды. Возможно, мы уже сейчас дышим смертельной для нас атмосферой.
  Филипп заерзал на стуле.
  - Это легко проверить.
  - Конечно, я проверю.
  - А усиление запахов? Это следствие тех же процессов?
  - Не знаю пока. Я лишь уверен, что у нас проблемы с экосистемой.
  - Значит на очереди мы...
  Игнатьев неуверенно пожал плечами.
  - Пожалуй, ты прав. Не только смертельно опасные вирусы могут атаковать человечество Вестерна. Вполне возможно, что людям грозит та же мутация. Так уж получилось, что из фауны на нашей планете чужие - только мухи да люди. Мы ведь проследили, чтобы сюда не ввозили зверья. Поэтому мы имеем только два объекта для изучения. Согласись - не густо.
  - Но земные культуры отлично прижились... Ты уверен, что мухи сдохли не от голода, и не оттого, что среди них случайно оказались особи одного пола?
  Игнатьев снова плюхнулся на свою кровать.
  - Нет, с этим проблем не было. И им было что кушать... А ведь я совершенно случайно обнаружил, в каком направлении произошла их мутация. Видишь ли, я сохранил образчики первозданной природы, так... на всякий случай. Вот тут за моей спиной несколько контейнеров, в разной стадии изменения экосистемы. - Он постучал костяшками пальцев по стене. - Это маленькие заповедники: один - еще нетронутой планеты, и остальные - каждый последующий месяц перемен на ней. Ухаживать за всем этим конечно хлопотно, но я хотел провести исследования, каковы были тенденции развития у местной природы до нашего вмешательства. Я хотел сделать прогноз на тысячелетия. - Он помолчал. - Я все это хранил и поддерживал в первозданном виде. И наблюдал. - Игнатьев заметил, что Филипп слушает его с чисто академическим интересом. - Даже не могу сказать тебе, почему я так поступил. Но когда обнаружилось, что ткань насекомых мутировала, я положил по паре сдохших экземпляров в каждый контейнер.
  Игнатьев опустил панель, скрывающую ячейки, каждая из которых имела форму куба размером по ребру в пятьдесят сантиметров, и которые своим содержимым мало отличались друг от друга. Ветров не ожидал, что биолог настолько безрассуден, чтобы спать в обнимку с микрозаповедниками. Стоит ли быть таким уверенным в надежности изоляции маленьких мирков?
  - Ты полон сюрпризов! - пробасил физик.
  - Ты еще не видел главного. Там внутри первой ячейки.
  В одном из верхних контейнеров физик заметил движение. Он встал на цыпочки, чтобы рассмотреть что там, и охнул. Живые мухи, совсем маленькие, размером с мошку.
  - Да здесь целый рой!
  - Цикл их существования весьма недлинный, не более двух часов. Но они стремительно размножаются.
  - Ну что ж, твой главный микрозаповедник испорчен. Скоро они заполонят весь контейнер, и его останется только сжечь.
  - Питание их популяции ограничено возможностями контейнера. Поэтому численность особей в рое скоро стабилизируется.
  Ветров сел на стул, и уронил рубашки биолога на пол. Странное у него было чувство, как будто кто-то решил пошутить с ними.
  - Видимо яйца, которые были отложены мухами еще до того, как погибнуть, попав в подходящую среду, дали жизнь этим тварям. - Игнатьев нажал на кнопку, и явно почувствовал облегчение, когда панель встала на место.
  - Ты исследовал ткань новорожденных?
  - Нет. Я ведь не знал, что случится! Контейнер не оборудован ловушками. А мухи Кацнальсона настолько малы, что я боюсь упустить их. Естественно, они не выживут в нашей атмосфере, но успеют разнести чуждые нам бактерии... - Ветров кивнул. А Игнатьев заметил: - Тем, кто вернулся на Землю, повезло больше, чем нам. Мутация насекомых началась уже после эвакуации. Так что, если что-то с людьми случится, то лишь с теми, кто остался на Вестерне. А нам теперь не стоит соваться на Землю вовсе. Из этических сооб-ражений.
  - Пожалуй, - согласился Филипп. - А собственную ткань ты проверил?
  - Только что. Все в порядке пока.
  - Единственная хорошая новость за последнее время.
  - Что будем делать Филипп? Честно говоря, я растерялся.
  - Немудрено.
  - В библиотеке Ригеля я не встречал описания чего-либо подобного. Похоже, что процесс изменения планетарной природы у них всегда проходил гладко. А я ведь придерживался их рекомендаций в точности.
  Ветров с тоской посмотрел за окно.
  - Надо вернуть Краткого. Что ни говори, а он лучший специалист современности по биомутациям.
  - Прошло трое суток, - Игнатьев ударил кулаком по столу, - а мы все еще не знаем, где они прячутся. Как ты думаешь, они воспользовались установкой?
  - Скорее всего. - Ветров перевел взгляд на биолога. - А это значит, что с поисками пловцов следует поторопиться, ибо теперь наш уважаемый гений в большой опасности.
  Игнатьев вопросительно посмотрел на Филиппа.
  - Не стоит пугать людей, - предвосхитил его вопрос физик. - Они все равно не смогут тебе помочь, а им сейчас и так нелегко. Давай подождем с объявлением о росте мутаций. - Он вдруг рассмеялся. - Как всегда нет ничего мистического в проблеме... лишь только стоит копнуть в ней глубже. И ничего дьявольского здесь нет.
  
  В лаборатории шел спор.
  - Нас интересуют пляжные места. - Быстров уже в который раз измерял шагами расстояние от окна до красного и в потной футболке губернатора, сидящего в кресле Ветрова, которое он занял, пока тот был у Игнатьева. - Все без исключения! - Быстров многозначительно поднял палец. - С помощью вертолетов мы...
  Бил жестом заставил его умолкнуть.
  - После эвакуации осталось слишком мало пилотов. И я не могу из-за группы Крофта оставить без должной поддержки остальных... - губернатор запнулся, подыскивая нужное слово.
  - Водоплавающих, - подсказал Быстров.
  Бил проигнорировал его остроту. Он спросил:
  - А если что-нибудь случится с теми, кто сейчас находится в открытом океане?
  - Люди на Вестерне плавают, не хуже дельфинов, - заметил Филипп Ветров. Он только что вернулся от Игнатьева, и это была его первая реплика в споре.
  - Я не изменю своего решения.
  - Бил мы не можем сидеть, сложа руки, - в голосе Ветрова было удивление. - Мы обязаны действовать.
  Валентин сделал шесть шагов к губернатору, и снова повернул.
  - Ветров прав, - сказал он у окна.
  - Пилотов мало... - повторил Бил.
  Быстров решил, что губернатор упрямится, и усмехнулся.
  Всеволод Игнатьев стоял мрачный. Прислонившись к дверному косяку, рядом с которым он незаметно возник минуту назад, биолог смотрел на фланирующего по лаборатории Валентина Быстрова.
  - Никогда не слышал, что вертолет - бесшумная машина, - сказал он. - Пловцы скорее заметят патруль, чем наоборот, и скроются раньше, чем летчики их заметят. На пляже людно. Среди загорающих разглядеть их непросто. Друзьям Крофта будет достаточно рассыпаться по пляжу, и упасть на песок. Не устраивать же облавы силою трех пилотов! Ведь именно такими группами они патрулируют?
  Губернатор кивнул.
  - Людно? Только не теперь! - Быстров был сердит, оттого что биолог принял сторону Била. Но сидеть сложа руки, он считал преступлением, поэтому предложил другой вариант действий: - Значит, остается выявить культовые маршруты, и патрулировать в самых удаленных от берега местах, курсируя над ними.
  - С самой первой вахты патрульной службы так и делается. Каждый день! И именно на культовых маршрутах плотность вертолетов всегда была больше. - Кацнальсону не нравилась роль ищейки, играть которую его вынуждали обстоятельства, и он сопротивлялся этому, как мог. - Но группа Крофта не пойдет в океан, - помолчав, добавил он. - По крайней мере, я бы на их месте этого не сделал.
  - Если бы Вы видели, как меняет людей океан... - возразил Быстров, его голос понизился почти до шепота. - И если бы пловцы были так же рассудительны, как Вы Бил... сидя в этом кресле...
  - С чего Вы взяли, что я никогда не видел фанатиков? И при чем здесь кресло?
  - Хватит спорить! - не выдержала Юлия. - Бил, если все уже налажено, тогда остается связаться со спасательной службой, чтобы отдать приказ о задержании группы Крофта в случае обнаружения таковой.
  - А девушка права, - Бил подсел к терминалу планетарной видеосвязи, чтобы вызвать дежурного пилота.
  Идея Юлии не понравилась Филиппу Ветрову. Сталкивать пловцов с пилотами он считал неудачной мыслью. Но надо было срочно вытаскивать Краткого, и он не стал препятствовать действиям губернатора.
  - Единственно верный способ обнаружить пловцов, - все же сказал он, - вести наблюдения с высоты орбитального спутника.
  Быстров остановился.
  - Поднять старый корабль!
  - Нет. Мы оставим его на поверхности. На его расконсервацию понадобится неделя. К стати его расконсервацией все равно придется заняться, потому что если понадобится срочная эвакуация, то наш старичок это все, что осталось. Поэтому он должен быть у нас под рукой. - Игнатьев предостерегающе поднял руку, но Ветров возразил ему: - Мы должны рассматривать все варианты, пока не разобрались во всем до конца. Но то, что у нас нет спутника и спутниковой связи, это форменное безобразие!
  - Ваша спутниковая связь, - возразила Элен, - устаревшая и неэффективная, и к тому же дорогая. Это не современно. Целесообразнее использование сети наземных маяков.
  - Многие из которых вышли из строя, из-за недостатка специалистов-ремонтников. Нет, леди, несовременно - не иметь возможности наблюдать за поверхностью планеты, кстати, и за космическим пространством тоже... Гостей из космоса следует обнаруживать раньше, чем те высадятся на поверхности планеты, хотя бы для того, чтобы успеть приготовиться к торжественной встрече. Да, беспечность нынче в ходу. Даже съемка велась с космических кораблей. Вот где расточительство!
  - Экономить топливо нужды не было, - возразил Кацнальсон. Но ему, как губернатору Вестерна, стало стыдно. Именно он отвечал за безопасность планеты, но когда последний из современных кораблей ушел в гиперпрыжок, он ничего не предпринял для того, чтобы обеспечить защиту Вестерна от нападения.
  Сергей Кравцов повернулся к спорщикам вместе со своим креслом:
  - Самый простой и быстрый способ, к стати и самый дешевый, раз уж мы заговорили об экономии, задействовать запасной пространственный сканер со старого корабля. Усилить разрешающую способность старого сканера до современной нетрудно. Вот только где взять носитель? - он посмотрел на Быстрова.
  - Покореженное авто Била, - пошутил тот.
  Кравцов неожиданно оживился.
   - А ведь это мысль! Это единственный в своем роде автомобиль. Он нафарширован самыми современными новоротами по спецзаказу. Я знаю, что авто поднималось в воздух, чтобы его водитель мог полюбоваться красотами с воздуха.
  Навигатор пожал плечами:
  - Эта консервная банка уже никуда не годится. Впрочем, выпотрошить из нее кое-что можно.
  - Оборудую старые склады, и займусь сканером и машиной, - подытожил Кравцов.
  - Нет, склады после, - Ветров почувствовал, что снова перехватывает инициативу у Била, превращая его губернаторство в простую формальность. - Сначала - спутник.
  
  Сергей Кравцов вместе с Валентином Быстровым отправились в муниципальный гараж Била, не испросив его разрешения и как у хозяина машины, который все еще не терял надежды восстановить свой автомобиль, и как у губернатора, запретившего прогулки по городу. Но Бил ничего не заметил, он держал в ладонях нежную руку Юлии, позабыв обо всем на свете.
  Филипп подошел к карте океана, полностью закрывавшей одну из стен центрального помещения его лаборатории. Довольно долго он изучал поверхность океанического дна, потом оглянулся на Игнатьева, приглашая присоединиться к нему. Тот подошел, и энергично жестикулируя, начал рассказывать что-то. Постукивая каблуком ботинка о пластиковый пол, имитирующий деревянные свежевыструганные доски так точно, что, глядя на них, казалось, они пахнут смолой, Ветров внимательно слушал. Вдруг брови Ветрова поползли вверх, и Игнатьев остановился.
  - Центральная область океана не просвечивается лучами... И это держится в секрете! Почему?
  Игнатьев растерялся, оглянулся на губернатора, но тот, продолжал беседовать с Юлией, и не слушал их.
  Впрочем, Бил вряд ли мог сказать что-либо по этому поводу, поэтому биолог попытался объяснить сам.
  - Думаю, это вышло случайно. Когда прощупывали дно центральной области океана, операторы посчитали, что у них отказали приборы. И как выяснилось потом, те действительно нуждались в подзарядке. Я случайно об этом узнал, на одной вечеринке...
   - Что ж, нам повезло, что за последние два года ты не пропустил ни одной.
  Ветров задумался. У него начался выстраиваться рисунок головоломки из отдельных и уже известных ему частей. Он с жадностью впился в экран монитора, по которому стремительно побежали строки отчета океанологов. У Игнатьева дух захватило. Ветров умудрялся читать с такой скоростью, да еще улавливать смысл написанного в отчете. Непостижимо!
  - Так я и думал, - выпрямляясь, сказал Ветров. - Во время повторной съемки приборы снова нуждались в подзарядке, когда они зависли над центральной областью океана. И ни кому не пришло в голову тут же перезарядить их, чтобы провести исследования до конца. Они просто закончили в этот день, видимо, намереваясь заняться приборами, воспользовавшись наземными источниками энергии. Но назавтра не вернулись, чтобы продолжить. Просто невероятно, что никто не заметил, что, возможно, там аномалия!
  - Операторы, проводившие вторичную съемку, в силу известных обстоятельств чувствовали себя прескверно, - снова попытался объяснить феномен Сева. - Поэтому в том, что они не заметили аномалии, нет ничего удивительного. Кстати сказать, материалы съемки попали на наш компьютер только к концу эвакуации. Кто-то из океанологов догадался отправить информацию к нам на носитель. А так бы материалы вовсе пропали. - Игнатьев развел руками, как будто он извинялся за это перед физиком. - Анализом повторной съемки никто не занимался. Специалисты сразу увидели в ней копию первой, и ограничились поверхностными выводами. Объявив, что все в порядке, они занялись собственными проектами. Я сам только вчера просмотрел отчеты, и лишь в интересующем меня аспекте - не проявляла ли себя регрессия уже тогда.
  - И каковы твои выводы? Заметил что-нибудь?
  - Нет. Видимых проявлений не было, но сам знаешь, какова достоверность моего утверждения.
  - По крайней мере, мы нашли подтверждение тому, что стабилизация природы действительно могла быть кажущейся. На планете есть таинственный участок, который мы не контролировали с самого начала.
  Ветров оглянулся на губернатора. Тот все еще любезничал с Юлией.
  - Центральный участок надо проверить. - Ветров повысил голос. - Бил, мне нужен вертолет.
  - Все в воздухе, - добродушно отвечал Кацнальсон. - А зачем тебе?
  - Проверить центр мирового океана.
  - Опять? Филипп, съемку проводили уже два раза на всем Вестерне. И до центрального участка на вертолете тебе не добраться...
  Физик хохотнул.
  - Вы правы. Признаю, я не подумал об этом. Значит, остается звездолет. Надо начать его расконсерва-цию. А на это понадобится время.
  - А что тебе не нравится в центре океана? - поинтересовался Бил, все еще не выпуская руку Юлии из своей.
  - Это я и хочу выяснить. - Филипп поманил за собой Игнатьева, и они скрылись за дверью его холостяцкой квартирки.
  
  Каждое утро вертолеты поднимались в воздух, чтобы до поздней ночи патрулировали над океаном. Сбежавших обнаружено не было. Попадались только пловцы-одиночки, и их, весьма недовольных, поднимали на борт. Но выяснялось, что они не принадлежат к группе Крофта, давно в воде, и еще не слышали, что случилось с Ричардом Неру. Их опускали обратно в воду, и они плыли дальше.
  После очередного рапорта старшего пилота Бил выглядел подавленным. Но остальных переданные известия больше удивили, чем повергли в уныние.
  - Как редко они выбираются на берег! - Филипп в волнении встал, прошелся по комнате, и остановился подле Игнатьева. - Не люди, а амфибии. - Он подумал о возможном начале мутации, но не высказал этого вслух.
  - Это оттого что у них слишком много свободного времени, - биолог поморщился, - слишком много. Чтобы жить здесь на Вестерне, от человека лишь требуется, периодически класть в рот что-нибудь съестное, не больше.
  Слова биолога заставили Ветрова улыбнуться. Отчасти тот был прав.
  Последнюю неделю физик пропадал у него каждый день. Что даже имел решительный разговор с женой, которая вдруг взялась ревновать его к его лицейскому другу.
  В дверь постучали. Все повернули голову к экрану видеосканера. Перед дверью топталась нескладная фигура Ферма Непонятного.
  - Входите Ферма! - сказала Мария.
  Чуть помедлив, гость вошел, прикрыл за собою дверь, и поискал у порога тряпку, чтобы вытереть грязные подошвы ботинок. На улице шел дождь, но, как всегда, в лаборатории этого не заметили. Тряпки у двери не было. Ферма поднял на Кацнальсона глаза, неуверенно ступил вперед и, поздоровавшись, с важностью произнес:
  - Губернатор! Не проголосовала лишь ваша команда.
  Бил хлопнул себя по лбу.
  - А я и забыл об этом.
  - Небезынтересно будет узнать, каков будет итог. А дела обстоят таким образом. Если вы проголосуете за, то земная конституция на Вестерне признается законной.
  Ветров, не мешкая, объявил:
  - Я голосую за проверенную временем земную конституцию. И предлагаю покончить с формальностями прямо сейчас, - он написал на своем бланке - "да", и протянул его Непонятному.
  Все, кто жил здесь, последовали его примеру. Эта процедура никого не интересовала, кроме разве губернатора и единственного оставшегося на планете юриста.
  - Завтра же оповещу население о результатах, - сухо сказал Ферма, он все еще держался с подчеркнутой официальностью.
  - Сделайте это сейчас, - посоветовал ему Кацнальсон.
  - Прошу... - улыбаясь, сказал Сергей, освобождая для него место у своего терминала.
  . . .
  
  Планета молчала. Не слышно было смеха, не пели песен, не прогуливались по вечерам влюбленные. Клубы, магазины, кафе... всюду было пусто.
  После побега лучшей на Вестерне группы пловцов столица постепенно опустела, как будто жизнь протекла сквозь нее, как вода через донце дырявого ведра.
  В лаборатории Филиппа Ветрова напротив - жизнь теперь кипела. Кроме ее хозяина, ее здание никто не покидал. Таков был приказ губернатора. Исключением стали еще и Быстров с Кравцовым, которые, не испрашивая разрежения начальства, регулярно наведывались в муниципальный гараж. Но Бил, не заметив этого в первый раз, предпочел не замечать и дальше. Квартирки, примыкающие к главному помещению, были плотно заселены на последней неделе: добавились еще несколько жильцов, среди которых были Ферма Непонятный, и две молодые женщины Чарли Винстон и Клара Манон. За продуктами ездила механизированная тележка, а связь с миром осуществлялась только с помощью планетарной видеосвязи. На личный контакт идти было практически не с кем. Беглецов найти не удалось, а жителей в столице было буквально единицы. Особенно неприятным было то, что люди, с которыми накануне Кацнальсон связывался по общепланетарной видеосвязи, на следующий день исчезали. Бил уже боялся выходить на связь, с кем бы то ни было. А среди своих за малым исключением, ввел жесткую дисциплину.
  В один из вечеров Сергей с Валентином запустили с взлетно-посадочной площадки, что была ближе всего к лаборатории, новейшего типа ракету, оборудованную старым сканером. В небе появилась яркая восходящая звездочка, и те, кто видел ее, решили, что Ветров со своим экипажем покинул Вестерн на старом корабле. Эфир ненадолго ожил. Билу буквально пришлось отбиваться от посыпавшихся на него вопросов: где Ветров? Бил отвечал всегда одинаково:
  - На расстоянии вытянутой руки. - И слышал вздох облегчения. Это его забавляло.
  - Раньше колонисты косились на тебя... - говорил он, - а теперь все, как один справляются о здоровье метра.
  - Не надо преувеличивать мою популярность, - отмахивался Ветров.
  
  Теперь от пилотов поступало всегда одно сообщение: в океане никого нет. Бил уже собрался дать патрульным службам отбой, чтобы призвать пилотов присоединиться к его команде, но те неожиданно исчезли из эфира.
  - Без толку! - выдохнул Кацнальсон, выбившись из сил от бесплодных попыток связаться с кем-нибудь из пилотов. - Либо они наткнулись на беглецов, и присоединились к ним, либо случилась авария...
  - Надежность современных вертолетов так высока, что аварию можно считать событием исключительным, - возразил Ветров.
  - Мы как слепые котята! - в сердцах проговорил губернатор, и снова склонился к микрофону.
  
  К полудню следующий день появилась первая картинка, переданная новым спутником Вестерна.
  Быстров пустился в пляс. Его настроение передалось остальным. И вот уже вся лаборатория самозабвенно отбивает нестройную чечетку. Увлекшись, они не услышали, что рядом с лабораторией совершил посадку патрульный вертолет.
  Их остановил хрипловатый голос:
  - Что у вас происходит?
  На пороге стоял человек. Он был бледен, его губы чуть заметно подрагивали.
  - Я - Бат Стенли, летчик, - представился он, и, оглядев группу танцоров, остановил взгляд на Филиппе. Стенли приветливо улыбнулся ему. - Ваша борода - знаменита на Вестерне. Да что там, в Галактике!
  - Я польщен.
  - Рад, что вы здесь, физик. - Бат Стенли смутился.
  Желая помочь летчику справиться со своими чувствами, Ветров подошел к нему ближе, и дружески пожал руку. Он спросил:
  - Что произошло Бат? Почему пилоты не выходят на связь?
  - Не знаю... - пилот помолчал. - Однако возможно, я был свидетелем трагедии.
  Так я и думал! - последние события приучили Била Кацнальсона ждать только плохих известий. И го-лос его прозвучал так живо, что можно было подумать - губернатор обрадован, что снова был прав.
  - Рассказывайте, - попросил Филипп летчика.
  - У нас забарахлила видеосвязь. Но мы продолжали патрулирование над океаном, и где-то ближе к полудню заметили плывущих, и это было впервые за последние дни. Мы начали снижаться, чтобы посмотреть, кто эти смельчаки. И... не смогли подать сигнала даже по громкоговорящей связи. Сначала я думал, что проблемы только у меня, но вскоре понял, что подобное происходит со всеми нами. Ведь никто из пилотов не обратился к пловцам. Дальше... - Бат, как пьяный, помотал головой из стороны в сторону, потом дико уставился на бороду физика, - ... все вертолеты, как по команде, повернули от берега и на полной скорости полетели в глубь океана. Я не знаю, почему пилоты решили сменить курс, но... я... в тот момент, испытал непереносимое чувство тоски и... - летчик замолчал, пытаясь подобрать подходящие слова, - и нерешительности что ли... Я так растерялся, что больше не мог ориентироваться в пространстве ни по приборам, которые, кстати сказать, вскоре отказали, ни по светилу. Я, как безумный, метался над океаном, не помня в какой стороне берег... и не понимая где верх, а где низ. Но потом я почувствовал берег. Я как будто уперся в него сознанием.
  - Интересное ощущение, - заметил Филипп.
  - Это еще не все. Невероятно, но стоило мне вспомнить о вас, Филипп... - летчик судорожно сглотнул, - и ко мне вернулась способность управлять вертолетом. Поэтому я повторяю: рад, что Вы здесь.
  - То же могу сказать и о Вас, пилот. А пловцы? Что с ними?
  Бат пожал плечами:
  - Не знаю.
  - Вы правильно сделали, что прилетели сюда, а не возвратились на базу, - Филипп прищурился, разглядывая летчика, с которым что-то было не так.
  - Я чувствую себя... нет не сломленным, а надломленным, - еще больше смущаясь, пожаловался летчик. - Неприятно в этом признаваться, но я словно раненный зверь, да еще заключенный в клетку... И отвратительнее всего, что клетку эту я ощущаю всей своей кожей. - Выглядел Бат теперь хуже, чем еще минутою раньше.
  Филипп чуть отступил от летчика, и, наконец, заметил ту странность, которую в нем искал - тонкую серебристую нить, тянущуюся из груди Стенли длиною два метра. Филипп даже прошелся вдоль нее, и остановился там, где она пропадала даже для его рентгеновских глаз. Но у него не появилось ощущения, что нить обрывается. Подобного Филипп еще не встречал. Он оглянулся, потому что дыхание пилота стало прерывистым. Нить, будто, мешала Стенли дышать.
  "Что это?"
  - Что Вы чуствуюте? - спросил он у Бата.
  - Тоску...
  - И все?
  - Трудно объяснить словами. Я будто... Нет, не могу.
  Филиппа давно привык к тому, что видит энергию, сопутствующую человеческому телу, позволяющую читать чувства его обладателя. Цвет, конфигурация поля, особые вибрации стали своеобразным языком для Ветрова. Но с подобной организацией энергетического поля он еще не встречался. Бат Стенли удивил его. Но мысль о мутации Филипп решительно отбросил, когда Бат Стенли снова повторил:
  - Нет, не могу объяснить.
  Филипп не понимал, почему он так уверен, что это не мутация. Он снова взглянул на летчика, потом на видимый конец нити. "Я прав. Что-то в этой нити чуждое Стенли".
  - А теперь займемся поисками пропавших летчиков, - задумчиво произнес он. - Как картинка, Сергей? - поинтересовался он, разглядывая нить.
  - Нормальная картинка.
  - А новая съемка?
  -Ведется при максимальном силовом воздействии, как и договорились. Часть ее уже на носителе.
  Всеволод Игнатьев разглядывал мерцающее изображение центрального участка океана, которое передал спутник перед тем, как утвердиться на заданной высоте. Он по-мальчишески присвистнул:
  - Участок в центре океана опять не просматривается. Вместо донной поверхности зыбкая мгла.
  Филипп буквально прильнул к экрану.
  - Сергей прокрути все сначала, только увеличь изображение аномалии до максимума, - попросил он.
  Пошел повтор записи. Он молча следил за экраном, на котором ничего не менялось. Потом как будто мелькнуло что-то, или ему показалось, что он что-то увидел.
  - Стоп! - остановил он. - А ну ка прокрути немного назад. И еще раз пройди этот участок записи только в самом медленном темпе... почти листая по кадрам.
  Сначала картинка была статичной, потом они увидели едва заметный выброс света, который тут же съе-жился в точку, будто устыдился направленного на него взгляда.
  - Что это было? - выдохнул навигатор.
  - Интересно... - Ветров нахмурился.
  - И что вы об этом думаете? - Игнатьев был в растерянности. Он отвечал за стабильность биосистемы планеты, в информации о которой оказался значительный пробел.
  - Интенсивности просвечивающих лучей не была постоянной, и именно в этот момент, возможно, произошел скачок... - Ветров привычным движением огладил бороду. - Сергей, - обратился он к программисту, - я просил тебя периодически менять параметры излучения, ты делал это?
  - Как договорились.
  - Совпадают ли по времени пики на графиках со свечением в океане?
  - Сейчас... нет, не совпадают.
  Ветров посмотрел на Стенли:
  - Когда вертолеты повернули от берега?
  Тот ответил с усилием:
  - В семь утра.
  - Тоже время... - Кравцов откинулся на спинку стула. - Ну и?
  Филипп не успел ответить. Бат Стенли вдруг дернулся всем телом и, всплеснув руками, схватился за горло. Он синел от удушья, и хрипло сипел. Над ним испуганно захлопотали. Усадили на стул, открыли настежь окна, чтобы усилить приток свежего воздуха. Ему не помогло. Летчику умирал у них на глазах. Ветров видел, что нить, выходящая из груди Стенли, стала намного ярче. У него возникло подозрение, что это ее воздействие, нить убивала летчика. Он хотел прекратить мучения Бата, отсоединив ее от него, но в нем возникло такое отвращение от мысли, что ему придется прикоснуться сознанием к нити ставшей такою агрессивною, что он помедлил. Яркость свечения ослабла сама по себе. И лицо летчика порозовело.
  - Стенли? - позвал Филипп.
  Тот с трудом поднял на него помутневшие глаза, и отвечал слабым голосом:
  - Я в порядке, физик.
  - Ну и славно...
  - Что со мной? Я никогда не страдал припадками. И еще утром был абсолютно здоров!
  - Все когда-то случается впервые, - заметила Юлия.
  - Вы меня очень поддержали, - невесело усмехнулся Бат.
  Ветров посмотрел на Юлию тяжелым взглядом. Та смутилась и спряталась за широкую спину губернатора. А физик намеренно сменил тему.
  - Судя по совпадению времени, я полагаю, что между свечением в океане и странным поведением летчиков есть связь. Поэтому мы обязаны побывать в районе аномалии, и лучше как можно скорее...
  - На вертолетах туда не добраться - перебил его Бил. Он был сердит на физика за Юлию.
  - Тогда прямо сейчас приступаем к расконсервации звездолета. Впрочем, это давно надо было сделать.
  - На это уйдет, по меньшей мере, три дня! - заметил Кравцов.
  - А куда нужно лететь? - поинтересовался Стенли.
  - К центру океана.
  - Где-то на середине пути от нашего берега до центра океана есть небольшой островок. Если захватить с собой запас горючего... на две дозаправки, мы не только дотянем до центра океана, но и сможем вернуться назад. Кстати, остров очень красив, - хрипло добавил Стенли, - его стоит посетить каждому просто, чтобы полюбоваться. Он сложен из вулканического стекла.
  - Вы об этом? - Кравцов продолжал просматривать запись съемки, и заметил посреди воды круглое пятно.
  Стенли кивнул. Кравцов сделал запрос о морфологии острова.
  - Странный островок, идеально круглый, абсолютно горизонтальный, и метров пятнадцать в диаметре. Поверхность - гладкая, как стекло, да еще слабо мерцает.
  - Мы обнаружили его совсем недавно, - вспомнил Стенли. - И решили, что он поднялся из воды благодаря вулканической деятельности в коре Вестерна.
  - Последние полгода за уровнем вводы океана никто не следил. А он за этот период, оказывается, упал на семь сантиметров.
  - Неужели на семь? - не поверил Игнатьев.
  - Взгляни на новую таблицу, - равнодушно ответил Кравцов. Он начал уставать от сюрпризов, которые преподносил им Вестерн.
  Стенли вдруг вспомнил:
  - Островок выступает над водой ровно на пять сантиметров.
  - На четыре сантиметра и семьдесят семь миллиметров, - уточнил Кравцов.
  - Ловко! - Быстров машинально поскреб макушку. - Естественно он - искусственный. И если это так, то на Вестерне кто-то был раньше нас с вами.
  - А почему ты решил, что был? - полюбопытствовал физик.
  Кацнальсон осознав, что имеет в виду физик, поперхнулся.
  - Уж не хочешь ли ты сказать, что на планете мы не одни?
  - Я этого не утверждал, но возможно.
  - Ты только сейчас заподозрил это?
  - Нет, - признался Филипп. - Впервые я подумал о том, что мы не одни здесь, когда Игнатьеву после неоднократных попыток так и не удалось синтезировать иммунную сыворотку. Все выглядело так, будто кто-то специально мешал ему: то взрывалось что-нибудь, а то она превращалась во что-то непотребное... Жутко воняла! И я стал чаще посматривать по сторонам. Прошло время, и вот однажды мы натыкаемся на ваш корабль, и я от души посмеялся тогда над своей подозрительностью. Мы ведь посчитали, что вы - не земляне.
  - Ты никогда не говорил о своих подозрениях связанных с сывороткой, - в голосе Игнатьева звучал укор. - А ведь это действительно странно. Мы сумели изменить природу планеты, так что она стала для землянина органичной, а я не справился с синтезированием обычной сыворотки.
  Филипп чуть заметно кивнул, и с благодарностью взглянул на губернатора.
  - Моему сыну повезло, что вы привезли на Вестерн уже готовую сыворотку. - Он помолчал немного. - Но сейчас речь не об этом. А о том, что если кто-то сумел помешать Игнатьеву с сывороткой, то почему бы теперь этому таинственному кому-то не воздействовать на людей, одурманивая их распространением неких специфических запахов? Конечно, это только гипотеза. Причина может быть самой обычной - все еще плохо изученные нами природные циклы Вестерна.
  Лицо губернатора расслабилось.
  - Ты прав. Мы еще многого не знаем о Вестерне. А то чуть что и сразу извольте, виноваты инопланетяне.
  Игнатьев решил поддержать губернатора:
  - Местная растительность может придерживаться совершенно непредсказуемого сценария роста. Тем более после того, что произошло с мухами Била, - биолог осекся, увлекшись, он позабыл о просьбе Филиппа.
  Физик, улыбаясь, развел руками.
  - Что уж теперь, рассказывай все.
  - Перед нами реальная угроза вымирания! Причем скорая... - резюмировал Сергей Кравцов, когда Игнатьев закончил. - Нарушение уже устоявшегося равновесия природных циклов - является не предположением, а фактом. И так ли важно теперь отчего оно? Некто обладающий развитым интеллектом, скрываясь от землян, портит природу Вестерна, или происходит регрессия, причем непостижимая из-за избирательности ее влияния. Нам надо бежать отсюда, или прятаться под купол, как на других колониях Земли.
  - Возможно, мы тоже меняемся, - заметил Игнатьев. - Вернее, современники времени.
  - У тебя есть тому доказательства? - настроение Била сразу испортилось.
  - Мухи Кацнальсона.
  - Ты говорил о людях...
  - Доказательства только косвенные. Вы ведь не станете спорить, что человек сложнее, чем муха. Его первая реакция на изменения в окружающем мире, начинается с эмоций, и тут невольно вспоминается эвакуация с Вестерна! Неадекватные эмоции плохо влияют на эндокринную систему. А она в попытке перестроить организм заставляет мутировать его ткань. Но вовсе не обязательно, что за стрессом последует мутация. Что-то еще должно подталкивать к этому. А иначе - вариант Кравцова - вымирание.
  - Все это весьма сомнительно. Кстати, я всегда считал эмоции следствием работы эндокринной системы, а не наоборот, - возразил Бил.
  - Первичным может быть и то и другое.
  - Ой, ли!
  Они начали спорить. Губернатор отчаянно размахивал руками перед самым носом биолога. Тот пока удачно уворачивался, и не уступал. Вскоре аргументы обоих стали совершенно невероятными, если не сказать абсурдными.
  Ветров, тихо посмеиваясь, переводил взгляд с одного на другого.
  Не обращая внимания на спорщиков, Сергей Кравцов наблюдал за экраном. Неожиданно из его глотки вырвалось громкое восклицание.
  - Увидел инопланетянина? - деловито поинтересовался Быстров. Он стоял у окна, и смотрел, как под порывами ветра трепетал куст белой розы, которую больше других цветов любила Мария Ветрова.
  - Группу Крофта. Вот черти! Купаются в озере. Преспокойно и в свое удовольствие... Не чета нам. - Пальцы Сергея ловко забегали по клавиатуре, увеличивая изображение. - А группа выросла, и довольно значительно.
  Все снова столпились у экрана, глядя на забавы пловцов.
  - Ни Джека Краткого, ни Монена, - заметил Филипп. Было видно, что он удивлен.
  - Значит, их удерживают силой. И они сейчас под охраной в каком-нибудь укромном местечке. - Бил взглянул на Ветрова, интересуясь его реакцией на сказанное им.
  Но лицо Ветрова стало непроницаемым. Моральные принципы Джека Краткого сейчас не интересовали его. Физик следил за пловцами, которые вели себя вполне миролюбиво, но в тоже время и не совсем адекватно. Кризис еще не настал, но мог начаться в любую минуту.
  Сергей Кравцов снова увеличил обзор. И пловцы, превратившись сначала в скопище копошащихся насекомых, слились с озером.
  - Вертолеты должны быть по другую сторону материка, как раз по ходу движения спутника. Надо ждать.
  Выслушав Кравцова, Бат Стенли прочистил горло.
  - Их баки давно пусты, - он вздрогнул от звука собственного голоса, так неестественно он звучал.
  - Значит, летчики пустили их в дрейф.
  - Чтобы увеличить дальность полетов мы сняли спецоборудование, в том числе и самонадувающиеся понтоны. Долго вертолеты на воде не продержатся.
  - Люди на Вестерне отлично плавают.
  В ответ из Стенли вышло что-то нечленораздельное.
  В тревожном ожидании они смотрели на экран, по которому медленно плыло изображение единственного на Вестерне материка. Валентин тихо шептал:
  - Зря мы сунулись в Галактику! Сидели бы паинькой дома!
  Глаза Филиппа сосредоточились на его фигуре, Бат заразил нестабильностью даже самого крепкого из его экипажа. В этот момент спутник добрался до океана.
  - Они все еще где-то впереди, - Кравцов переменил позу, и с сочувствием взглянул на Стенли. - Все, - сказал он погодя, - круг замкнулся.
  - Ни машин, ни пилотов, тихо проговорил Стенли.
  В лаборатории повисла тишина. Филипп устало плюхнулся в кресло, и застыл без движения. Потом медленно поднял голову, сказал:
  - Придется разделиться, Бил. Я подберу себе экипаж, и мы посмотрим на аномалию. Кто знает, может быть, найдем пропавших летчиков, и поможем им. А вы оставайтесь здесь.
  Губернатор кивнул, невольно подчиняясь уверенному голосу физика.
  - Вы - официальное лицо Бил, и имеете право распоряжаться людьми. Возникнут проблемы, включайте экран защиты, а мы выкрутимся, в конце концов, укроемся на старом складе. Кстати Сергей теперь у тебя есть время на его оборудование. Сделай это как можно скорее. И не забудь начать расконсервацию старого ко-рабля.
  - Есть, - нехотя сказал Кравцов.
  - Бил, ты поможешь ему?
  Губернатор кивнул еще охотнее. Прежде всего, он все-таки был пилотом.
  Ветров продолжал отдавать свои распоряжения:
  - В вертолете поместятся четверо. Поэтому лечу я, Быстров, Игнатьев, и... Вы, Бат Стенли. Ваши способности пригодятся нам. Вы один выпутались из пресквернейшей истории. И мне бы не хотелось оставлять Вас без присмотра. - Бат энергично закивал, выражая свою готовность. - И так, летим заправиться на базу поисковой службы, там же приладим понтоны, и в океан.
  Ветров вышел. Назначенный в полет экипаж последовал за ним. Бат Стенли, спотыкаясь, поплелся сзади. Два раза он попытался свернуть в сторону, но крепкая рука навигатора удерживала его, и направляла к машине. Бат за помощь не благодарил, он просто ему подчинялся.
  
  Старый звездолет стоял забытый всеми на маленькой стартовой площадке, неподалеку от заброшенных складов, то есть на территории, освоенной вестерианскими поселенцами одной из самых первых. Звездолет был сигарообразной формы, и все еще тянул тупой нос к космосу. Кравцов залюбовался им, а губернатор в который раз подумал, как можно было отважиться прыгать в нуль на такой нескладной штуковине. Кравцов поманил его рукой. И губернатор неторопливо приблизился к месту, где он предполагал должен быть лифт. Но он ошибся. Кравцов обошел старичка кругом, дотронулся до корпуса активатором - ключом в таком месте, где трудно было заподозрить лифт для пассажиров, и шагнул в открывающийся проем люка. Он дождался, пока люк откроется полностью, и только тогда подал кораблю команду впустить в себя чужака.
  "Неплохо, - подумал Бил, - в беспечности их не обвинишь".
  Внутри оказалось все до боли привычным даже для Била Кацнальсона, пилотирующего современные корабли. Бил понял, как он соскучился по полетам. И как ему не нравится, что он связан по рукам и ногам обязательствами перед вестерианцами. Нет, все-таки он, прежде всего, - пилот, потом ученый, и только после политик.
  - Если бы не нынешние обстоятельства, заставляющие торчать нас на поверхности, я бы прогулялся сейчас по космосу даже на этом старом музейном экспонате, - признался он, не боясь показаться смешным.
  По взгляду Кравцова он понял, что программист испытывает то же, что и он.
  - Спасибо, - сам не понимая, зачем поблагодарил его губернатор.
  Они поднялись в рубку, не дожидаясь, когда начнет работать лифт корабля. Кравцов сел в командирское кресло, и положил свои пальцы на идентификационный терминал. Корабль начал оживать. Губернатор шагнул к двери, считая, что имеет право на небольшую экскурсию по кораблю.
  - Погодите Бил, - остановил его Кравцов. - Я бы хотел заняться начинкой складов прямо сейчас, коль скоро мы сюда приехали. Мне бы хотелось, чтобы Вы сменили меня?
  - Разве расконсервация корабля не произойдет автоматически?
  - К сожалению, нет. Поэтому я прошу Вас сменить меня.
  - Но я не знаком с этим устройством, - сказал Кацнальсон, придирчиво осмотрев пульт управления кораблем, - И со старой клавиатурой компьютера я не справлюсь.
  - Я сейчас заменю ее, - пообещал Кравцов, - мне тоже неудобно, я успел привыкнуть к современной. - Он поднялся. - Садитесь на мое место господин губернатор, я объясню Вам, что предстоит сделать.
  Кацнальсон нехотя опустился в освобожденное Кравцовым командирское кресло.
  - Здесь я пилот, - проворчал он, и не решительно опустил пальцы на пульт. - Это долгий процесс?
  - Всего каких-нибудь три - три с половиной часа. Я как раз успею обернуться туда и обратно. Дальше процесс пойдет автоматически. И нашего присутствия не потребует.
  - Это радует. Я ведь думал, что придется сидеть здесь, попеременно меняя друг друга, все трое суток.
  Кацнальсон тяжко вздохнул, и приготовился слушать. Кравцов дал ему необходимые инструкции, и удалился из рубки. И пилот остался один на один с моргающей тысячами глаз старой аппаратурой.
  
  Пока Кравцов на вездеходе пробирался по зарослям, направляясь к складам, Кацнальсон, замучил его вопросами. Но неожиданно губернатор умолк.
  - Как дела Бил? - забеспокоился Кравцов.
  Сначала губернатор промычал что-то нечленораздельное, потом заговорил вполне внятно.
  - Я думал, что сломал структуру вашей навигации, но кажется все в порядке.
  Кравцов расхохотался.
  - Повредить систему навигации нашего корабля! Да он устроен надежнее, чем все его современные собратья, особенно в отношении самозащищаемости. Это потом вы расслабились, и стали экономить абсолютно на всем. Оттого, наверное, что уверили себя, что в космосе у нас нет конкурентов.
  Кацнальсон ответил, что ему некогда болтать с ним о всяких глупостях, и что теперь он сам в состоянии разобраться в работе систем старого корабля. И к удовольствию фанатика перестал донимать вопросами, который был всегда рад помолчать. А он не был в спасительном одиночестве, казалось уже целую вечность, и изрядно устал от этого. Когда Кравцов увидел среди кустов вход в их искусственную пещеру, на него потоком нахлынули воспоминания. Подогнав вездеход ближе, он выбрался из него, и замер, прислушиваясь к лесным звукам. Насладившись тишиной и милым его сердцу одиночеством, он погрузил аппаратуру на механическую тележку. Потом с трепетом в душе открыл входную дверь - огромный валун, который отодвигался в сторону, исчезая в скальной стене. Кравцов с трепетом шагнул внутрь. Как будто не было этих четырех лет. Как будто они с Игнатьевым только что прикрутили последнюю гайку на стеновой генератор. Он подошел к скамейке, которая услужливо вдвинулась, и присел на нее, как будто боясь обидеть чуткую мебель невниманием. Он тихо засмеялся. Тогда всем им было интересно играть в Ригелевские штучки, и они нашпиговали помещение склада услужливыми конструкциями. Ветров потом запретил это. Боялся, что люди на Вестерне обленятся окончательно. Кравцов отдал дань уважения скамье, и подошел к месту, отведенному под столовую, поманил к себе тележку, и освободил ее от груза. Та тут же переключилась на режим пылесоса, и начала колесить по помещению. Кравцов склонился над столом, собирая генератор поля, чтобы потом подключить его к стеновому. И только через час заметил, что его что-то отвлекает, мешая сосредоточиться. Он оглянулся. Виновницей оказалась его механическая тележка. Она буквально прилипла к одной из стен, пытаясь дотянуться до чего-то в ее трещине. Видимо она стояла здесь долго, потому что под ее вакуумным очистителем, который венчался маленькими щупальцами, уже образовалась дыра. Тележка надрывно жужжала, как будто жалуясь на нечистоплотность хозяев пещеры. Маньяк подошел к ней, с намерением вы-ключить совсем, приблизил руку к верхней пластине ее миниатюрного терминала, но тележка увернулась.
  - Что за чертовщина? - Кравцов успел позабыть, что самолично ввел совершенно дурацкую опцию - неподчинение отключению, если грязи опасно много. А опасной он заставил считать механизм особо тончайшую пыль, толщина которой достигла бы двух сантиметров. Естественно ничего подобного в его жилище не могло появиться в принципе. Однако, и здесь не могло. Оставив в покое тележку, которая так и не далась ему в руки, Кравцов заглянул в дыру. Ничего особенного он не увидел, в дыре лишь чуть пахло сыростью. "Близко грунтовые воды" - решил он, и вернулся к своему занятию, предоставив непокорный механизм самому себе, который снова занялся вычищением дыры, следуя его примеру.
  Объединив систему защиты со стеновым генератором, Кравцов активировал поле. Оно образовалось чуть дальше от входа в пещеру. Это было хорошо. Жить в обнимку с полем в небольшом помещении опасно. Он вернул глыбу на место, чтобы проверить блокировку замков. Все работало, как часы. Удовлетворившись результатом, Кравцов снова открыл проем, отключил на время систему, и сообщил Кацнальсону, что он практически закончил, и что вернется к кораблю где-нибудь через час. В ответ Кацнальсон сдержанно кивнул ему, и сразу отвернулся. Кажется, он изучал что-то в бортовом компьютере. Кравцову даже показалось, что это была специальная программа - тренажер для полетов в поясе астероидов в режиме ручного пилотирова-ния.
  "Зачем это ему?" - удивился фанатик, но вслух спросить не решился.
  Последнее, что оставалось сделать Кравцову, - установить пространственный сканер для наблюдения за подходами к складу на случай какого-нибудь зверья, все же местечко находилось в глухом лесу, или врага, в виде свихнувшихся провидцев или еще какой нечестии. Покончив с делами, Сергей собрался уходить, и дал команду тележке следовать к выходу. Та естественно не подчинилась. Кравцов с проклятьями пошел на увлекшийся уборкой механизм с растопыренными руками... Вскоре совершенно обессиленный от бесполезной беготни, фанат присел на услужливую скамью и грязно выругался. Запищали позывные Била, и Кравцов активировав свою трубку, выслушал о том, что расконсервация корабля перешла в стадию автоматического режима, и что губернатор скучая без дела, ждет его возвращения.
  - И я закончил, - отвечал Кравцов. - Правда, тут у меня небольшая проблемка с моей тележкой, но я решил оставить ее здесь. Так что я скоро вернусь.
  Удовлетворенно кивнув, Кацнальсон отключился. Программист со свирепым видом уставился на фанатически преданный делу нудно жужжащий пылесос, и вдруг заметил, что тот выбирает пыль из так полюбившейся ему дыры на той же глубине, что и раньше. - Да ты буксуешь приятель...
  Кравцов включил систему охраны, как и полагалось делать перед уходом, и пошел взглянуть на трещину. Тележка отскочила в сторону, и замерла на безопасном от него расстоянии. Он сунул голову в дыру. В нос снова ударил сырой пряный запах. Он не поверил своим глазам, несмотря на каторжный труд его пылесоса, трещина еще сильнее забилась пылью, а не наоборот. Заинтересовавшись составом странной пыли, он, вооружившись лупой, обследовал сырую стенку трещины. На ней оказалась не пыль, а плесень, которая по форме напоминала обычные пчелиные соты. Фанат вооружился сканером, чтобы вычислить глубину трещины, а также распространения в ней этой удивительно живучей органики. Оказалось, что гниль вместе с трещиной уходит вглубь Вестерна на пять километров.
  - У вас совершенно невероятная воля к жизни госпожа плесень, - изрек вслух Кравцов, - раз вакуумному пылесосу так и не удалось освободить от тебя трещину. Он вычищает ее, а ты заполняешь снова. Причем скорость твоего роста выше скорости работы пылесоса. А это быстро. Опасно быстро! Но нам повезло! Тебе совсем не хочется на свежий воздух, тебе предпочтительнее торчать в сырой трещине.
  Кравцов с сочувствием поглядел на замерший в трех метрах от него, тихо повизгивающий пылесос.
  - А почему ты раньше не принимался за чистку? Когда мы с Игнатьевым трудились над генератором?
  Пылесос естественно не отвечал. А Кравцов, вспомнив об Игнатьеве, решил связаться с ним, чтобы сообщить новость: только что открыт новый вид плесени, которой он собирается дать свое имя, чтобы увековечить себя, если не в истории, то хотя бы в науке. Игнатьев не отозвался. Кравцов подумал, уж не слу-чилось ли с ним того же с летчиками, и забеспокоился. Он набрал код Кацнальсона, чтобы сообщить об этих своих подозрениях, но и тот не откликнулся. В сердцах Кравцов решил попробовать связаться через складскую систему связи, направился, было, к передатчику, и вдруг заметил, что вход в пещеру снова закрыт. Ругаясь по поводу своей забывчивости, он пошел открывать вход, но входная панель не отозвалась на его команду. Он попробовал вскрыть ее, используя личный код, потом запустил компьютерную программу ремонта бытовой техники. Тщетно. Его взгляд упал на генератор поля. Тот оказался активирован. Так вот почему он не мог связаться с Всеволодом и Билом! Но поле отключить ему не удалось. И вот тут Кравцов испугался. Видимо пока он возился с плесенью, произошла самоактивация всех защитных систем склада, и он оказался в ловушке. Кравцов в бессилии упал на услужливо придвинувшуюся к его тощему заду скамью. А пылесос, мягко жужжа, снова закопошился у своей плесневелой трещины.
  . . .
  
  Зеленые волны океана, игриво переливались на солнце, приглушая мерцание выступающей над водой плоской поверхности. Бат Стенли говорил чистейшую правду. Островок был необычайно красив. Он искрился собственным светом, будто дарил атмосфере свою энергию. И та, насыщенная ею до предела, переливалась так нежно, словно объяснялась миру в любви.
  Замерев над странным островком, вертолет отразился в его поверхности, как в зеркале.
  . . .
  
  - У нас гости, - существо с бледно-голубой кожей с любопытством склонилось над миниатюрным экра-ном.
  - Я тоже хочу взглянуть, измени масштаб воспринятого сенсорами, - попросило другое существо, гораздо изящнее первого. Это была женщина по имени Руст Танел.
  - Изволь, - ответил ее напарник.
   Сначала над пультом вспыхнула яркая звездочка. Потом она рассыпалась мелкими искрами, сложившимися в маленький, чуть подрагивающий островок вместе с людьми на нем, и уродливой машиной с винтом и слишком раздутой пластичной основой. Красивый рослый мужчина со звучным именем Од Рен, чтобы позабавить женщину, подставил ладонь под замершую в воздухе голограмму. Но его спутница не поддержала этой шутки, и разочарованный мужчина опустил руку.
  - Я чувствовала, что дежурство спокойным не будет, - сказала Танел капризным голоском. - Напрасно я уступила тебе. Лежала бы сейчас в своем гамаке с Лансом...
  - Последнее время мы с тобою редко бываем вдвоем... - Од Рен недовольно скривился: произнесенные им слова прозвучали так, будто он оправдывался перед Руст. Спустя мгновение он сморщился еще сильнее, ибо услыхал:
  - Мне так здесь наскучило, что наши совместные дежурства совершенно ничего не меняют, - голосок женщины стал капризно - плаксивым, она надула свои пухлые губки, явно рассчитывая на эффект.
  Мужчина промолчал. Не дождавшись от него реакций, женщина снова пожаловалась:
  - Наша миссия слишком затянулась. Это против правил, держать без смены разведчиков высшего уровня!
  Мужчина снова промолчал, ему не хотелось сердить любимую женщину. Руст поняла, что Од сегодня особенно податлив, томно перевела взгляд с его чувственного рта на голограмму, и вдруг оживилась.
  - Смотри у одного из этих букашек функционирующая связь. - Она ткнула тонким гибким пальчиком в изображение. - А ведь это - моя. Я устанавливала ее - мой рисунок.
  - Тогда я не завидую этому несчастному. Ты любишь помучить.
  Руст уточнила:
  - Люблю поиграть!
  Мужчина снисходительно улыбнулся.
  - Скучно, - снова принялась за жалобы женщина. - Пока эта планета не станет нашей, мы так и будем прятаться от Галактического контроля на дне ее океана. - Од с сочувствием погладил ее руку. Женщина зажмурилась от удовольствия, однако продолжала с теми же капризными нотками в голосе: - Словно преступники мы, а не люди!
  - Последние сутки у них ведутся непрерывные наблюдения со спутника. И если они заметили защитный экран, то могли заподозрить, что у них есть конкуренты.
  Женщина презрительно фыркнула.
  - После блокировки их мыслительных способностей, они этого экрана не заметят вовсе.
  - Блокада действует не на всех!
  - На всех!
  - Но не одинаково, - начал настаивать Од Рен. - А на того бородатого вообще не действует!
  Руст вынуждена была согласиться.
  - Да, первые поселенцы не похожи на присоединившихся к ним после. Они не поддаются воздействию сот. Интересный феномен, правда? А вдруг первые относятся к другой расе?
  - Большинство склоняется к тому, что живущие здесь особи, являются представителями земного человечества, а оно единообразно.
  - Это лишь гипотеза.
  - Которая уже подтверждается фактами.
  - А как же цвет кожи?
  - Цвет кожи не в счет. Мы тоже меняем его.
  - Пусть так. - Женщина ненадолго умолкла. - К счастью, первым оккупантам планеты запах испарений нравится не больше, чем остальным, - со злорадством заметила Руст. - Ведь эмоциональное отрицание тоже играет нам на руку...
  Од Рен усмехнулся:
  - А как на счет моего отрицания? Мне тоже не нравится запах сот. Я бы вообще предпочел обойтись без пахучего синтеза, вызванного к тому же искусственным путем. Естественные процессы куда здоровее, в том числе, и для нас...
  Упоминая об естественных процессах, он бережно обнял женщину, и та невольно откликнулась на его нежность. Почувствовав это, мужчина умолк, наслаждаясь трепещущим естеством жадной до ласк самки.
  - Странная Цивилизация, - снова заговорил он, когда внимание женщины опять переключилось на голограмму. - Высокий технический прогресс, и слабая воля у отдельных ее индивидуумов.
  - Но красивая, если сравнивать ее с теми, что мы встречали в космосе раньше, - Руст Танел проговорила это певуче.
  - Не люблю насилия, - следуя собственным мыслям, невпопад отвечал Од Рен. - Мне жаль, что мы изгоняем с планеты таких податливых слабых существ... которые, наверняка, склонны к сотрудничеству.
  Удивленная женщина отстранилась от Рена.
  - Ты, на чьей стороне, Од? - ее голос стал пронзительно визгливым. - Мы обязаны радеть исключительно об интересах собственной расы! А чужаки со временем станут помехой, какими бы податливыми не казались в начале! Мы уже обжигались на этом!
  - Это так, - проговорил мужчина смиренно.
  Он испугался: на лице Руст Танел начало проявляться хищное выражение.
  - Од Рен! Они на нашей стартовой площадке. Сделай же что-нибудь!
  - Нет.
  - Но почему? Теперь мы имеем право!
  Од Рен с трудом удержал руку Танел, рвущуюся дотянуться до пульта.
  - Нет и еще раз нет! Мы не будем выглядеть вероломными лишь в том случае, если люди сами захотят покинуть планету. Тебе надо свыкнуться с мыслью, что все, что должно делать здесь, - это наблюдать за ними. Насилие с помощью механической силы запрещено договором. Запомни, нас обязали действовать незаметно. Человечество следует выживать тайно, воздействуя лишь на естество его отдельных индивидуумов.
  Женщина хоть и неохотно, но все же подчинилась ему, потом показала рукой на бородатого мужчину.
  - Между прочим, я знаю его. Я как-то пыталась установить с ним связь, но он был слишком насторожен, и я не смогла вмешаться в его структуры. Кстати в его присутствии, я не сумела этого сделать и с другими, когда они в океане... - при воспоминании о воде глаза женщины подернулись дымкой. - Я так им завидую, Од! - страстно прошептала она. - Вода в океане - хмель.
  Од Рен вздрогнул, когда человек, бывший игрушкой Руст Танел, начал заваливаться набок. Совершенно безвольным он рухнул на искрящуюся поверхность островка, судорожно хватая воздух ртом.
  - Рут, отпусти его, что за удовольствие мучить без надобности?
  Но они уже оба впились глазами в трехмерное изображение, повинуясь охотничьему инстинкту. Человек, обросший красивой даже на их взгляд бородой, склонился над лежащим. И женщину затрясло.
  - Руст? - Од Рен почувствовал, что силы сидящей рядом женщины тают. - Что происходит?
  - Муки соединенного со мной в моем сознании...
  - Он тебе передал их? Да возможно ли это?
  - Прости Од! Но я обнаружила нас. Он спрашивает: кто вы, и что от нас хотите...
  Мужчина не мог поверить в это, уж очень был жалок лежащий. Он активировал резонатор, чтобы усилить сигнал, принимаемый Руст Танел от лежащего.
  - Но я не слышу его! Может, тебе показалось?
  Рут еле выдавила из себя:
  - Не там ищешь, дорогой. Кто-то третий подключился к стимулирующим молекулам, и теперь пытается стать частью меня.
  Мужчина опешил, известие было из разряда ошеломляющих.
  - Так вот почему они находятся под особым покровительством Союза! - пробормотал он.
  Женщина вялым движением поправила на плече легкое одеяние, заменившее ей на время дежурства давно надоевший скафандр, который приходилось носить на станции. Скаф был защищен от чужеродной среды надежнее, он был мал, и поэтому не требовал много ресурсов.
  Вскоре совсем обессилев, женщина стала беззащитной.
  - Рут, прерывай связь, прошу тебя! Другого выхода нет.
  Ей было жаль терять игрушку, но она все же послушалась. Через мгновения она испуганно взвизгнула:
  - Он не отпускает меня!
  - Дави на него, как умеешь только ты. А я помогу тебе...
  
  . . .
  
  Как подкошенный, Бат рухнул к ногам Филиппа. Тот склонился к нему, чтобы разорвать вдруг сделавшейся яркою странную нить, но тут же отказался от этой мысли, так как оказалось, что не что-то, а кто-то не дает дышать летчику. И физик проявил несвойственное ему доселе коварство: разделил ощущения Стенли между собою и той личностью, которая затаилась на другом конце. И Бату сразу стало втрое легче. А Ветров, выждав немного, добавил к эмоциональному посланию несколько интересующих его вопросов. Но вместо ответа он ощутил сильнейшее сопротивление, от которого даже у него перехватило дыхание. Тогда Филипп попробовал сломить волю противника, добавив в импульс всю боль, которую из милосердия частично принял на себя. Теперь он держал его мертвой хваткой, и чувствовал, что вот-вот одержит над ним верх. Но неожиданно сила сопротивления резко возросла. И чтобы не обессилить совсем, он отпустился. И в тот же момент святящаяся нить Бата Стенли рассыпалась в воздухе.
  - С точки зрения композиционного решения получилось неплохо! - Быстров скопировал позу Ветрова, несколько утрируя ее. - Игнатьев, посмотри на них. Каково? Скульптура!
  Филипп выпрямился. А Бат Стенли неожиданно легко поднялся на ноги.
  - Что вы думаете об этой площадке теперь? - полюбопытствовал летчик, как будто он уже не помнил, что, задыхаясь, только что валялся в ногах Филиппа.
  - Что и раньше: она искусственная, - отвечал Игнатьев, во все глаза глядя на Стенли, с которым в одно мгновение произошла такая разительная перемена. Ветров призвал его не высказываться по этому поводу вслух еле заметным знаком. И биолог, вздохнув, продолжал, как не в чем ни бывало. - Слишком уж ровная.
  - А Бат повеселел, - не удержался от комментария навигатор. - Филипп, а что вы только что с ним изображали? Я...
  Скупым движением руки Филипп заставил его прерваться на середине тирады.
  - Вы знаете, а ведь мы здесь не одни, - заметил он как бы между прочим. - Кто-то следит за нами... разумный... из глубины...
  - Уж лучше бы на нас охотились звери! - Игнатьев медленно отступал к вертолету.
  
  Вскоре они снова были в воздухе.
  - Зря Филипп настоял на том, чтобы не менять планов, - хмуро заметил Игнатьев. - Надо было вернуться под безопасный купол Кравцова. Я не могу отвязаться от мысли, что мы перед нашими таинственными соглядатаями, как голые дураки.
  Быстров в ответ что-то промычал, вид у него был самый недовольный. Похоже, он был согласен с биологом. Один Бат Стенли рвался в океан, он все еще надеялся найти пропавших летчиков.
  Пошел дождь. Струйки воды, стекая по стеклу, отгородили их от остального мира. Они напряженно всматривались в серую мглу, разделяемую на две части корпусом их вертолета. Бат Стенли предложил Ветрову сменить его. И тот с удовольствием уступил ему кресло пилота.
  Им понадобилось три часа, чтобы добраться до конечной цели их экспедиции. Дождь перестал, но Бат продолжал прижиматься к воде, прощупывая лучами дно. Зеленоватая вода рассыпалась от вертолета мелкой рябью, вспугивая подводное царство.
  Валентин изрек:
  - Кишмя кишат, и жрут... жрут...
  Филипп сглотнул слюну.
  - А я с удовольствием присоединился бы к их пирушке. В качестве едока, естественно.
  - Да... - навигатор прислушался к образовавшейся вдруг в его желудке урчащей яме.
  Их отвлек голос Бата:
  - Приборы с ума сошли!
  - А ты выключи их.
  - Вы это не всерьез Филипп...
  - Отчего же? Минут на пять, не больше.
  И разозленный в конец Бат Стенли, удивляясь самому себе, подчинился.
  
  Экипаж молча ждал, чем закончится сомнительный эксперимент физика, а сам физик наслаждался их замешательством. Через минуту, однако, Филиппу это наскучило, и он ввел себя в особое состояние, которое позволяло изучать окружающее пространство на предмет опасности. И сразу враждебное человеку разумное существо проявило себя своим любопытством к его усилиям. Ученик Шруса, затаив дыхание, стал ждать пикового всплеска импульсов, идущих от чужака. Он был, как хищник на охоте, - собранным, и готовым в любой момент к стремительному прыжку. Мгновение сменялось одно другим, но никто не затрепетал в расставленных им сетях. Пять минут истекло, и Бат включил приборы.
  - Иллюзия или... - Бат неуверенно посмотрел на Филиппа. - Приборы показывают, что нас развернуло в противоположную сторону ровно на сто восемьдесят градусов.
  - Не может быть! - навигатор, желая проверить это, привстал, чтобы заглянул через плечо пилота. Он повторился уже с особенным темпераментом: - Не может быть!
  - Положимся на мнение Быстрова, - взгляд Филиппа был странен, он будто был обращен куда то в небытие. - Вот что Бат, выключи их снова.
  Стенли послушался. А Ветров, вернувшись к своей охоте, обнаружил, что жертвой стал сам: ибо плот-ность чужеродной энергии вокруг него возросла уже довольно значительно. Но лишь стоило ему обратить на это внимание, ее интенсивность стала спадать.
  Вопль Быстрова:
  - О Господи! - заставил вздрогнуть не только Филиппа.
  Экипаж, приник к иллюминаторам, следуя примеру навигатора, и к изумлению спутников, давно свыкшихся со сдержанностью их лидера, они оказались свидетелями того, что тот подскочил в своем кресле и возвестил громовым басом:
  - Мнимая единица!
  С невольным трепетом, они долго таращились на конструкцию, проступавшую сквозь толщу воды из глубины океана.
  - Пора возвращаться, - вдруг прозвучал голос Бата.
  Филипп оторвался от величественного зрелища. И сделал это во время. Пока он любовался очертаниями единицы, в его пространство вторгся чужак. Это была продуманная и отлично организованная атака, но Ветров легко отразил ее. Или он уже научился кое-чему, или нынешний его противник оказался податливее, чем другой у острова.
  Бат включил приборы только через двадцать минут. Топлива оказалось в обрез, и их вертолет сделал еще один разворот на те же сто восемьдесят градусов.
  - Я не знаю, куда направить машину, - признался Стенли.
  Валентин Быстров, не отдавая себе отчета в том, что делает, показал направление, как мог: обеими руками махнул в противоположные стороны. Игнатьев прыснул. И пока Филипп в своем воображении правильно ориентировал карту океана, чтобы определить, где остров, Бат Стенли, повинуясь внутреннему инстинкту, развернул вертолет немного влево.
  "Какая точность!" - Филипп устало прикрыл глаза. Беспокоиться было не о чем. Стенли снова доказал, что он - один из самых лучших пилотов. А чужак больше не проявлял себя.
  
  . . .
  
  Бил был уверен: что что-то стряслось. Кравцов не возвращался, не отвечал на позывные, и если учесть, что он был признанным виртуозом в технике, то невольно приходило в голову, что случилось что-то плохое. Последний их разговор состоялся около трех часов тому назад. Кравцов как раз закончил с монтажом оборудования, и что-то делал с автоматикой, или возможно с автоматом. Он обещался вскоре вернуться, похвастав, что ему осталось решить всего лишь одну небольшую проблемку. Бил не стал уточнять, в чем она состоит, о чем теперь сожалел. Но самым непростительным с его стороны было то, что он не удосужился поинтересоваться, где находится старый склад, и теперь не мог отправиться на поиски пропавшего. Возвращаться в лабораторию без маньяка было стыдно, да и непросто: вездеход пропал вместе с маньяком, а пешком до столицы было идти преизрядно. И сбитый с толку Бил решил посоветоваться с дежурным на вахте. Ему ответила Юлия.
  - Что-то случилось? - сразу спросила она, увидев на экране вытянутую физиономию губернатора.
  - Кравцов пропал, - виновато сообщил Бил.
  Глаза девушки в испуге расширились.
  - Вы только успокойтесь, - машинально проговорила она, видимо роль врача уже въелась в ее печенки, - и расскажите подробно.
  - Последний раз Кравцов вышел со мной на связь три часа назад, - монотонно уточнил Бил. - Он обещал вскоре вернуться... - губернатор немного помедлил, производя в уме нехитрые расчеты, - где-нибудь через полчаса или час, он должен был появиться у корабля. Он не появился.
  - Почему вы разделились? Ведь вы сами запрещали нам...
  - Мы решили ускориться, - нетерпеливо перебил ее Бил, - чтобы успеть обернуться к возвращению вертолета. Я остался в звездолете, чтобы следить за процессом расконсервации, а Кравцов на вездеходе отправился к старому складу. И до сих пор не вернулся! На позывные не отвечает. И сканер его не находит.
  - Сканер? Разве он не на спутнике?
  - У вас в грузовом отсеке был припрятан еще один. Им я и воспользовался. Но возможно, склад слишком далеко, чтобы сканер смог его нащупать. Юлия, мне нужна помощь в организации поисков Кравцова. И еще, хоть и стыдно в этом признаться, но я не уверен, что переход на автоматический режим расконсервации корабля мною произведен верно. Я надеялся, что это проверит Сергей, и исправит, если понадобится...
  - Специалисты, которые могли бы проверить вашу работу еще в воздухе. А Кравцов, Вы говорите, пропал.
  - Вот именно, что пропал! И я опасаюсь, что маньяк исчез, так же как исчезли пилоты... - бесследно!
  - Бил, я отправлю к Вам Машу. На корабле она будет полезнее меня.
  - Жаль... - нечаянно вырвалось у Била, и он поторопился исправить впечатление, что ему неугодно иметь дело с женою Ветрова: - Возможно, Кравцов нуждается в безотлагательной врачебной помощи, - по-краснев, как мальчишка, нашелся он.
  - Вы правы. Мы приедем вдвоем.
  
  Вездеход стоял у самого подножья скалистого и полузаросшего книзу склона. След тележки тянулся по каменистой почве от пустого кузова до валуна, видимо прикрывающего вход. То, что тележка была пере-гружена, оказалось им на руку, иначе Мария и Юлия могли не отыскать спрятавшийся за лианами камень, ибо женщины наведывались сюда лишь однажды, когда Игнатьеву понадобилось помощь врача. У входа они нашли и следы от ботинок Кравцова.
  - Судя по характеру отпечатков его обуви, он внутри, - констатировал губернатор. - Открывайте вход.
  Женщины в замешательстве переглянулись. Уразумев, что дамы не знают, как это сделать, Бил взялся за дело сам. Но, провозившись без толку добрых полчаса, Бил устало опустился на корточки. Глыба оказалась слишком тяжелой. Сдвинуть ее с места одному мужчине не представлялось возможным, даже если использовать ствол дерева в качестве рычага.
  - Бил, так у Вас ничего не выйдет. Глыба огромная, да еще укреплена. Ее двигает специальный меха-низм. А где расположена панель управления... - Мария виновато взглянула на губернатора, стеснительно поведя хрупкими плечиками.
  - Но ведь кто-то кроме Кравцова должен об этом знать!
  Юлия всплеснула руками.
  - Конечно! Отчего же мы раньше-то не подумали? Надо спросить у Филиппа. Он все помнит.
  В лесу темнело быстро. И пока они связывались с вертолетом, который после вторичной дозаправки на плоском острове, летел к материку, они поняли, что если им в скором времени не пуститься в обратный путь, они застрянут в темноте где-нибудь в густых зарослях. Прибор ночного видения у их машины оказался неисправным. Мария так торопилась на поиски Кравцова, что забыла его проверить.
  Узнав, какой проблемой занимается его Мария, Филипп чуть не вскипел от злости. Его жена ринулась на подмогу, бессмысленно рискуя собой и их не родившимся малышом. Но, услышав неподалеку от Марии голос Юлии, а потом и губернатора, который был не на корабле, а рядом с нею, и который подсказывал его жене детали случившегося, смягчился. Немного поразмыслив, он назвал код двери, объяснил, где панель, и приказал немедленно возвращаться на базу, прихватив с собою Кравцова, чтобы там не случилось с ним, даже если у него окажется перелом позвоночника. Под руководством Филиппа Ветрова все трое принялись шарить руками по шероховатой скале, но панель они не нашли. Попытались еще раз связаться с Кравцовым, но либо он не слышал их, либо слышать было некому. Бил, вняв доводам физика, решил вернуться на базу, чтобы утром отправиться к складам в компании мужчин.
  . . .
  
  Они услышали шум вертолета, и высыпали на крыльцо. Ветров прильнул к холодному стеклу иллюминатора, и поискал глазами Марию. "Слава Богу! Вернулась!" Его жена стояла, прислоняясь к дверному косяку, она выглядела очень усталой. Ее огромный живот с высоты казался больше нее самой. "Тебе только по лесу разгуливать!" - мысленно проворчал он, все еще злясь на нее. Филипп усмехнулся. Он не ожидал, что может так откровенно вспылить перед нею. Он и раньше редко сердился на свою супругу, считая ее ребенком в сравнении с ним, что к стати было недалеко от истины, но теперь после знакомства с Шрусом, злиться на нее было совсем нелепо. Он всегда дорожил своею женою. Но оказалось больше, чем полагал. И он был рад этому. Его духовная отстраненность от любящей его женщины мешала их счастью. Но именно Маша возвращала его время от времени к благостной простоте человеческой жизни, которой он дорожил все больше и больше, и о которой часто забывал.
  Они собрались вокруг Ветрова, как дети, что слишком долго пробыли вдали от безопасного крова родителей. Понимая причину сего, Ветров каждому из них улыбнулся, пожал руку, и только потом шагнул через порог. Он подождал, пока они рассредоточатся по своим креслам, и начал рассказ об исполинском объекте, обнаруженном на дне океана в центральной его части. Радостное выражение на лицах его слушателей сменилось на тревожное. Сколько времени просуществовал этот объект известно не было. Его назначение тоже. К тому же кто-то основательно потрудился, чтобы скрыть его от поселенцев.
  Когда Ветров замолчал, Юлия тихо заметила:
  - На противоположном берегу материка пожары. - Вернувшись из спасательной экспедиции, Юлия снова заняла место Кравцова.
  - А хорошие новости у нас есть? - тяжко вздыхая, спросил Игнатьев.
  - Пожалуй, что нет, - была вынуждена согласиться с биологом Юлия, она продолжала: - Пожар начался с озера, а сейчас уже подбирается к городу. Горит недалеко от окраины, но городок "Усолнца" небольшой, и, возможно, когда мы увидим его вновь, перед нами предстанет пепелище.
  - Ты предупредила мэра?
  - Я пыталась связаться с городскими властями, но мне не ответили. Исток, наш третий вестерианский город, тоже отмалчивается.
  - На Вестерне анархия, - печально резюмировал Бил. Он чувствовал себя виноватым не только из-за Кравцова.
  - Не знаю, как вы, а я уже стул готов жрать, - громогласно объявил навигатор.
  - Накормите нас, пожалуйста, - в пику ему с подчеркнутой вежливостью попросил Филипп.
  
  Быстров с аппетитом уплетал блюдо, приготовленное не очень умелой в стряпне Юлии. Девушка сегодня расстаралась. Быстрову даже почудилось, что он, как в старые добрые времена, услаждает свои гастрономические пристрастия в лучшем ресторане Земли, на кухне которого священнодействует не какой-нибудь случайный неумеха, а настоящий повар-профессионал. Окончательно расчувствовавшись, навигатор с теплотой посмотрел на девушку. И удивился. Юлия украдкой бросала взгляды на сосредоточенно жующего губернатора.
  "Бил старался не зря! - подумал Быстров. - Вот и Юлия вспомнила о своей женской ипостаси..."
  . . .
  
  Шла вторая неделя. Изменений в состоянии у новоиспеченных последователей "философской" концепции Джека Краткого не было. Без привычных купаний в океане, пловцы томились от скуки, но в остальном они ни чем не отличались от обычных людей. Не имея возможности играть в "Го", Фили Монен, как и все, изнывал от безделья. А Краткий, пользуясь случаем, втолковывал ему, что тот теряет попусту драгоценное время, отказываясь подвергнуться уже многократно проверенной процедуре.
  - Воздержусь пока, - упрямо отказывался Фили, удивляясь самому себе, ибо и он уже не видел ничего дурного в происходящем.
  - Зря! - не отставал от него Джек. - Сам видишь: ребята в порядке. На Вестерне вторичная стабилизация тканевых взаимосвязей происходит иначе, чем на Земле или в космосе.
  И именно после очередной подобной реплики старика, сказанной им уверенным тоном вершителя судеб, в совершенно мирной до селе компании возникла первая ссора. Из-за сущего пустяка. Майкл, уже в который раз отлынивал от своего дежурства, и обычно сдержанный среди друзей Джери сцепился с ним не на шутку. Краткий вырос между ними, намереваясь вразумить раскудахтавшихся петухов. Но его отодвинули в сторону. Видимо Джери не рассчитал сил, сделал это слишком энергично, потому что старик, отлетев в сторону, с размаху плюхнулся на спину. Не обратив внимания, что уважаемый основатель нового "философского" течения принял (не по своей воле) лежачее положение, Джери с Майклом, продолжили разминать свои языки. Спор угрожал перерасти в потасовку. И Фили Монен посчитал своим долгом вмешаться в него. После долгих препирательств, ему все же удалось погасить ссору. Удостоверившись, что Джери с Майклом достаточно остыли, чтобы не учинить драки, Монен пошел помогать старику. Он помог ему подняться с земли, и отряхнул одежду. Руки Краткого были сжаты в кулаки, ученый был в бешенстве. Не желая прощать Крофта, толкнувшего его, он жаждал сатисфакции. И Фили Монену пришлось успокаивать теперь и его.
  Случившееся испортило настроение всем. Спать укладывались в тягостном молчании.
  
  Джек Краткий проснулся от запаха гари. Еще не осознавая причины своего пробуждения, он спустил ноги с лежанки, и так и остался сидеть, глядя перед собой. В метре от него его друг Монен преспокойно посапывал на аскетическом ложе, состоящем из одних неструганных досок. Остальные, живущие здесь, спали на полу. Наконец, до Краткого дошло, отчего у него горько во рту. Испугавшись угара, он не заметил, как оказался снаружи. В направлении озера ярко полыхал лес. Старик охнул, вернулся в сторожку, и встряхнул Монена. Тот, не уразумев сразу, отчего ему не дают спать, стал ругаться. Ерзая на неструганных досках, и рискуя в очередной раз всадить заносу в свою уже изрядно исколотую задницу, он недвусмысленно прошелся на счет авантюрной натуры Джека, которая кроме беспокойства ничего не приносит его многострадальным друзьям. Не ожидая подобной отповеди, Джек попятился, и неосторожно наступил на ведро, которое как всегда совершено некстати издало гремящие трели.
  Джери Крофт вскочил на ноги.
  - Ага! - в его голосе была угроза. - Вы что-то против нас затеваете!
  Краткий горячо запротестовал:
  - И в мыслях не было!
  - Тогда почему вы не в постелях?
  - Потому что их нет здесь! - огрызнулся Монен. - Потому что вы совершенно не умеете организовывать...
  - На озере пожар, - перебил его Краткий.
  Монен закрыл рот, и принюхался.
  - Действительно пахнет гарью.
  Он потянулся, встал нехотя, потом лениво шагнул к двери.
  Проявив неожиданное проворство, Джери Крофт загородил собою путь к выходу.
  - Куда? - хрипло прорычал он.
  Джек догадался придать своему голосу побольше мягкости:
  - Огонь может добраться до палаток. Ты бы разбудил остальных, а мы с Моненом наведаемся к озеру, чтобы посмотреть, как обстоят дела.
  Крофт не сдвинулся с места. Было заметно, как он туго соображает. Нынешней ночью процессы измене-ния в его теле резко ускорились. Его эндокринная система не справлялась со своими функциями. В одночасье превратившись в крайне недоверчивого и подозревающего все и вся субъекта, Джери Крофт мутным взором глядел на двух непокорных.
  - Разве ты не чувствуешь запаха гари? - спросил удивленно Фили.
  Крофт потянул носом.
  - Нет, не чувствую. Однако я точно знаю, - его глаза сверкнули в темноте, - что вы пытаетесь меня запутать...
  - Есть пожар, или нет - легко проверить. Достаточно лишь выйти на крыльцо! - начавший терять терпение Джек Краткий чуть не сорвался на визг.
  Поколебавшись, Крофт нехотя уступил просьбе, и они втроем покинули сторожку. Освещенная заревом пожара, поляна была перед ними, как на ладони. Крофт от испуга принялся расталкивать спящих, и не как-нибудь, а, не церемонясь - пинками. Естественного люди, просыпаясь, негодовали. Вспыхнула потасовка. Монен был ошеломлен ею. Его вывел из оцепенения отчаянный вопль Джека:
  - Они же разорвут друг друга! Их надо разнять!
  - Лично я - пас. И тебе не советую повторять давешней глупости!
  - Но как же... Да разве можно вот так стоять и смотреть на это? Что же делать то? - Краткий в отчаянии заламывал руки.
  - То, что собирались. К озеру! - рявкнул Монен, и, увлекая за собой Джека, побежал в сторону низины, где ярко полыхала растительность, окаймляющая берег небольшого озера. Вскоре они услышали пение. А еще через сотню шагов увидели, как трое безумцев лихо отплясывают в свете пожара. В их руках были горящие факелы, которыми они потчевали уцелевший от пожара кустарник.
  - О Господи! - всхлипнул Монен.
  Поджигатели услышали его. Радостно встрепенулись, и, выставив факелы вперед, побежали на голос Монена. У Краткого сработал инстинкт самосохранения раньше весельчака. Однако спустя мгновение тот присоединился к нему, и теперь они уже оба улепетывали в обе лопатки. Вскоре они оказались в лагере. Потасовка была в самом разгаре. Оставаться на поляне было опасно, и они, не сговариваясь, припустили к городу. За их спинами заполыхала палатка, потом другая, и вскоре весь лагерь был охвачен огнем. Покончив с ним, поджигатели снова бросились в погоню, безошибочно угадав направление марш-броска своих будущих жертв.
  К утру, в одной из прогалин мелькнул город. Они удивились, что еще бегут, а не свалились от изнеможения. Преследователи, следуя за ними по пятам, продолжали посылать угрозы. Оторваться от них удалось лишь на улицах города, для чего пришлось долго петлять по его закоулкам. Убедившись, что преследователи отстали, они направились к видеостанции, намереваясь связаться с губернатором. Но та уже полыхала. А рядом с ней пританцовывала хорошо знакомая, и уже изрядно им надоевшая троица поджигателей. По счастью было раннее утро, и в здании было пусто.
  Город просыпался. Люди выходили на улицы, чтобы посмотреть, откуда несет гарью. Монен попробовал связаться с Билом, воспользовавшись чьим-нибудь частным каналом. Но все, к кому он обращался, отказали ему.
  К полудню город практически выгорел. Его жители, побуждаемые пироманами, потянулись в лагерь. Мимо Монена проковылял какой-то низкорослый человек. На вид ему было лет тридцать. Он был странен: оборван, бос, и волочил ноги, будто старик. Человек вдруг остановился и тупо уставился на рваные башмаки Джека. Тот сидел на обочине безучастный ко всему. Одежда и на нем была разодрана в клочья. Монену даже показалось - еще мгновение, и старик потеряет сознание. Он присел перед ним на корточки. А низкорослый взглянув на свои грязные ноги, побрел дальше, так и не поняв, кто был перед ним, а ведь именно к нему, Джеку Краткому, человеку на Вестерне известному, он собственно и направлялся.
  - Джек? - тревожно позвал Монен.
  Взгляд Краткого неожиданно прояснился, и он с любопытством взглянул на Монена.
  Тот по-дружески потрепал его по плечу, спросил:
  - Как ты?
  Старик надолго задумался, потом промямлил:
  - Со мной что-то не то... вокруг... - он спутался и замолчал.
  Монен как всегда, когда Краткий заговаривал о своем состоянии, не понял его. Но он попытался объяснить:
  - Еще бы, всю ночь бежали! - он оглядел пепелище. - Поспать бы, чуток... - в его голосе была безжизненность.
  Джек кивнул, и разжал потрескавшиеся губы:
  - Эта - самая ужасная ночь в моей жизни.
  - Выглядишь ты и вправду не очень, - легкая улыбка тронула губы Монена. - Однако спринтером ты оказался отменным.
  - Знобит... - пожаловался Джек, его взгляд снова стал отстраненным.
  Но Монен не заметил в нем перемены, он не смотрел на него.
  - Мне это напоминает... - задумчиво начал он, наблюдая за отставшими от основной колонны, которые представляли собою странную живописную толпу захудалых бродяжек.
  Джек промычал что-то нечленораздельное, чем Монен вполне удовлетворился. Он многозначительно кивнул, и изрек:
  - Вот и я того же мнения! У вестерианцев очередной психоз. Как перед эвакуацией, помнишь?
  - Ммм... - продолжал мычать свое его спутник.
  - И поэтому даже если нам удастся связаться с Билом, то, возможно, это ничего нам не даст. Ведь и он может быть так же невменяем, как тот парень... - и он показал на дергающегося человечка, который в этот мо-мент догонял основную колонну.
  Кацнальсон вдруг очнулся.
  - Не жить им больше... - начал он и умолк. Но Монен все равно не услышал бы его.
  Их вдруг обоих стошнило. Монен решил, что это от угара, и потащил Краткого из разоренного пожаром города в лес. Углубившись в уцелевший зеленый островок у северной окраины, они упали в траву, и тут же уснули.
  . . .
  
  Наступило утро. Прошло уже шестнадцать часов, а Кравцов так и не появился ни в эфире, ни в доме. И Ветров на своей тихоходной машине, которой в последнее время была оказана честь - считаться самой хитроумной авто на Вестерне, отправился выручать друга. Он добрался до складов без приключений. Но там его ожидали сюрпризы. Первое, с чем он столкнулся, и чего он никак не мог понять, куда подевалась панель, управляющая огромной глыбой, баррикадирующей вход, которую, кстати сказать, он устанавливал самолично, пока биолог и маньяк возились внутри пещеры. Сейчас место, где раньше пряталась панель, имело совершенно девственный вид, и можно было поклясться, что к нему никто никогда вообще не притрагивался. Ветров простучал всю отвесную скальную стену, но ни какого намека на скрытое углубление в ней не было, и к стати сказать никакого ответа изнутри от узника тоже. "Да там ли он?" - усомнился Ветров, и решил нарушить целостность крепости одним из самых радикальных способов с помощью лучемета. Он направился к машине. И во время! Задержись он еще на мгновение, и его разрезало бы энергетическим полем пополам, которое включилось столь неожиданно, что Филипп долго не мог принять его, как реальность. Присев на ближайший валун, он осознал, наконец, как ему повезло, и порадовался собственно везучести. Его несомненно убило бы, но этот вариант все же был лучше другого. Вот, если бы он умудрился застрять между скалой и защитной сферой... Хорош бы он был! Ученик великого мастера, вжатый в скалу, и застывший в ожидании, когда тот остряк, что решил отсидеться внутри, надумает прогуляться. И если бы тот думал достаточно долго, то тело Филиппа, испытывая невыносимые муки, постепенно растворилось бы в силовом поле. Физик даже вспотел, когда это представил.
   "Провели, как мальчишку! Кто? Давай посмеемся вместе!"
  Он осмотрел местность. Нет, здесь кроме своих, никого не было. Иначе бы остались следы. Что же случилось с Сергеем Кравцовым? Почему он прячется? От кого? Или у него поехала крыша, как у современников времени? Филипп почесал свою кудрявую макушку.
  "А ведь маньяк видел меня, когда я стоял у стены! Перед тем, как пропасть из эфира, он сообщил Билу, что закончил с установкой аппаратуры. Раз включилось защитное поле, значит, и пространственный сканер должен работать", - помыслил он, и произнес вслух специально, как можно громче: - Ай да Кравцов! Окопался в самом надежном месте! И теперь, как у Христа за пазухой. И волноваться за него больше не стоит. Соскучится, сам свяжется. А вот, как переполошились бы в лаборатории, если бы обнаружили, что от мужа Марии и следа не осталось.
  Филипп рассмеялся. Медленно поднялся с холодного каменного валуна, поросшего с одной стороны мхом, и побрел к машине, уверенный в том, что Сергей все же когда-нибудь одумается, и перестанет валять дурака. Прежде, чем тронуться с места, он еще раз взглянул на сгусток серебристого тумана, обрамляющего нижнюю часть скалы, и превращавшего ее в нечто нереальное. Он снова поразился, насколько умно и одновременно чудно была устроена эта защита. Многие технические приемы соплеменников Ригеля были все еще непостижимыми для них. Сие поле растворяло лишь живую ткань. Но спокойно могла вобрать в себя камень или любую иную материю, не наделенную жизнью, а затем отпустить ее, вернув прежнюю форму. Но так происходило при условии, если поле возникало в пространстве, где данная материя уже была. Иначе поле превращалось для всякой энергии и материи в непреодолимый барьер. Избранный Кравцовым способ защиты был самым элементарным среди прочих, от того он видимо и предпочел его.
  . . .
  
  - Вы совершили ошибку, которая будет стоить нам очень дорого! - угрожающе прорычал Рем Ен, командир миссии, ответственной за колонизацию планеты - коммуникатора. - Наказание вам известно - ссылка на планету Торн! - прогрохотал он особенно зло.
  Вся миссия насчитывала не больше десятка существ. Десять миссионеров было не трудно содержать по замкнутому биоциклу на дне океана. Об экономии ресурсов цивилизация пришельцев заботилась давно. Вынуждена была. И поэтому достигла много.
  - Господин, я действовала по правилам, - на лице Руст Танел появилось хищное выражение. Она становилась опасной. - Все вышло случайно.
  Од Рен почувствовал вину перед Руст. Женщине не хотелось ехать с ним на дежурство, это он настоял. И Рен мучительно думал, как выпутаться из дурно складывающихся для них обстоятельств.
  - Мы бы не обнаружили себя, если б... среди них не оказалось ученика Шруса, - вдруг выпалил он. И тут же поверил собственной выдумке, настолько та была правдоподобной.
  Густые брови Рема Ена поползли вверх.
  - Шруса?
  - Из всех Святых Учителей Великого Союза один Шрус владеет секретом нашей расы, - с достоинством ответил Од Рен.
  - Великий Союз на Коммуникаторе! - лицо Рема Ена потемнело от непривычного эмоционального напряжения.
  - О нет... - спохватился Од Рен, ибо за дезинформацию наказывали не менее строго. - Я имел в виду человеческое существо.
  Губы Рема Ена растянулись в снисходительной улыбке, а цвет его кожи из иссиня черного плавно пе-решел в голубой.
  - Исключено. Среди примитивных существ, коими заселена эта планета, не может быть ученика Шруса. Земляне, как они называют себя, не готовы к большим изменениям, они слишком статичны и нервны. Шрус не стал бы тратить время даже на одного из них, - возразил Рем Ен Оду.
  - К тому же Шрус после перехода в сложный пространственно-временной континуум больше не берет учеников в нашем пространстве-времени, - добавил Сто Нег, просвещенный навигатор космического корабля, принадлежащего миссии. - Его ученики весьма почтенного возраста. А среди оставшихся на Коммуникаторе землян, нет старцев, обладающих возрастом, скажем, где-нибудь около двухсот пятидесяти стандартных лет.
  Замечание было резонным. Но Од уже не мог отступиться от собственных слов, он начал настаивать:
  - Руст не смогла без моей помощи вытеснить этого человека из своих стимулирующих молекул, к кото-рым тот никогда не подключился бы, не обладай он секретами нашей расы. А ведь кроме Шруса некому учить этому...
  Миссионеры переглянулись. Новость была ошеломляющей. И Бог с ним - с великим Шрусом! Хрупкий на вид чужак обладал столь неимоверной силой даже по меркам их собственной расы, что сумел справиться с женщиной!
  - Руст пришлось помогать... - задумчиво проговорил Ланс Берг, и добавил с яростью: - Тем более было преступлением обнаружить себя перед ним!
  Рем Ен проговорил виноватым голосом, удивив своих подчиненных своей излишней эмоциональностью:
  - Я включил в состав миссии женщин: так как они лучшие специалисты по установке функционирующей связи. Я ошибся. Мы могли обойтись без них.
  - Они лучшие специалисты, когда не увлекаются эстетикой рисунка линии, - уточнил наблюдатель за нравственностью миссии, доктор Ланс Берг. - А Руст Танел этим грешит! Плетет замысловатые узоры и этим мучает своих ведомых сверх необходимого, - похоже, Ланс отлично знал, о чем говорил.
  Черты лица Руст Танел обострились еще сильнее, из нее била хищная сила. Она, уже не скрываясь, свирепо глядела на доктора. За что могла заслужить еще одно наказание. Од Рен предостерегающе стиснул ее запястье, и она взяла себя в руки. Ланс Берг принял ее усилия, как извинение. Что означало - инцидент исчер-пан.
  - Ученик Шруса - помеха серьезная, - продолжал между тем Рем Ен, обращаясь ко всем сразу. - Стоит ему воспользоваться скатрейдом, чтобы сообщить о наших действиях Галактическому Совету, и нам не миновать суда. Причем судить станут именно нас, миссионеров, за то, что скрываем злые намерения нашего правительства. - Он сделал паузу, чтобы убедиться, что его речь произвела должное впечатление на всех, потом спросил: - Од, а как выглядит твой кандидат в ученики великого мастера?
  - Он носит бороду, как и мы, - ответил Од, - а в остальном он такой же, как остальные земляне.
  Ответ заинтриговал Рема Ена больше, чем заслуживал.
  Ланс Берг, не видя в невысказанных рассуждениях Рема Ена логики, раскатисто рассмеялся.
  - Вы уже намерены считать, что незрелое молодое человеческое существо - ученик Шруса! Взгляните, у меня тоже есть борода.
  - Но если то, что сказал Од Рен, - правда, а он еще никогда не давал нам повода сомневаться в его честности и умении логически мыслить, то человеческое существо с бородой, либо ученик Шруса, либо последователь некоего галактического аналога его учения. Что, кстати, ничего для нас не меняет.
  - Явление Шруса уникально, - уверенно возразил ему Ланс Берг, - это признано даже мастером фиксации реальности, имя которого держится в тайне даже от Вас Рем Ен. Аналога в Галактике нет!
  - Вы только что избавили нас от сомнений, Ланс. Общепризнано, что наблюдатели за нравственностью разбираются в религиозных вопросах больше других, - Рем Ен усмехнулся.
  Лицо Ланса Берга некрасиво скривилось, своим высказыванием Рем Ен добился прямо противоположного, ему, как наблюдателю, перестали доверять.
  В разговор, готовый перерасти в полемику, торопливо вмешался Лод Лер:
  - Ученик Шруса не преминул бы поставить в известность кого следует о том, что случилось на этой планете с его соплеменниками, и отчего те вынуждены были спешно бежать. Но он с Советом не связывался. Мы все время следим за эфиром, и не пропустили бы этого соединения... - он немного помедлил, ожидая заслуженной отповеди, но начальник миссии выжидательно молчал, с мрачным видом глядя на него. - Кстати, в отношении собственной безопасности, земляне всегда проявляли беспечность, и только недавно запустили планетарный спутник для наблюдения, - немного смущаясь, добавил Лер.
  Лод Лер, позволив себе вмешаться в разговор старших офицеров, рисковал своей карьерой, но Рем Ен одобрил его поступок коротким кивком головы, и тот решился говорить дальше:
  - Хочу заметить, что технология, которую они использовали для запуска нового спутника, на весьма и весьма высоком уровне, чего не скажешь о других летательных машинах землян.
  - Когда появляется угроза выживанию, подобное случается часто, - тихо, но с достоинством произнес Ланс Берг. - А то, что он до сих пор не связывался с Советом, если конечно считать его учеником лучшего, и самого опасного для нас из учителей, ибо Шрус знает о нас опасно много, еще ничего не доказывает. Может быть, этот человек считает, что у него нет для этого повода!
  - А соты? И нашего присутствия уже достаточно, чтобы... - возразил ему Од Рен, и тут же пожалел об этом.
  - До сих пор все это мы успешно скрывали, и если бы не вы оба!.. - гневно начал Рем Ен.
  - Этого уже не исправить, - бесцеремонно перебил его Ланс Берг.
  - А я так не считаю. Если избавиться от бородатого... - буквально пропела женщина по имени Нуан Сунел, что слыла не такою свирепою, как Руст Танел, однако действовала обычно даже жестче, чем та. - Поручите это дело мне.
  Мужчины поморщились. К сожалению женщины, в силу их физиологических особенностей, вели себя слишком прямолинейно, и часто представляли угрозу в делах, где надо было действовать особенно тонко.
  - Сунел, я делаю скидку на вашу женскую горячность, - успокаивающе произнес доктор Ланс Берг. Надо признать, что его начинали беспокоить настроения в миссии. Возможно, они слишком увлеклись сотами, и ловушка, приготовленная для других, начала оказывать воздействие на них самих.
  Нуан Сунел прикрыла веки, чтобы скрыть от бдительного Берга хищный блеск глаз.
  После непродолжительной, но весьма тягостной для всех паузы, Рем Ен подводя итог, отдал приказ:
  - Следует усилить источаемый сотами запах до критического. Функционирующую связь не устанавливать до моего особого распоряжения! За нарушением этого приказа последует пожизненная ссылка.
  Веки Ода Рена чуть дрогнули, а Рем Ен невозмутимо продолжал:
  - У нас еще есть шансы выжить людей с планеты. И даже если среди землян есть ученик Шруса, он может не знать о Галактическом Совете, и о законах, которым тот следует. Однако если мы начнем управлять индивидами с помощью функционирующей связи, он может прислать вызов на ментальный поединок. А соперник этот человек - серьезный. Он легко вытянет из любого из нас секретную информацию, а нам ни к чему осложнения. - Он величественно повернул голову, и отдал распоряжение доктору: - Начинайте новый цикл синтеза, но усиление ароматов в атмосфере должны протекать с максимальной скоростью, вплоть до критической даже для нас. Люди должны отупеть раньше, чем смогут заметить это.
  Лод Лер изменился в лице, и жестом испросил разрешения говорить. Рем Ен снисходительно кивнул ему.
  - Мне только что передали с вахты. На нашу оранжерею совершенно нападение.
  Среди членов миссии произошло движение.
  - Химическое? - спросил Рем Ен. Его голос враз сделался хриплым.
  - Механическое, - успокоил всех Лод Лер. - Это вакуумный насос. Скорость роста грибов несколько превышает его мощность.
  - И все же усильте ее. Сколько атакующих?
  - Сущие пустяки. Из разумных только один следящий за вакуумной автоматикой.
  - Передайте: срочно изолировать оранжерею до полного ее восстановления. Активировать блокаду узнавания своих следящему. Держать его в пещере вплоть до необратимости процессов в психофизическом состоянии всей человеческой популяции.
  - Даже у первых? - уточнил Ланс Берг.
  Лод Лер задумался, потом сделал протестующий жест.
  - Вы правы, в этом нет смысла. Иначе все это слишком затянется, и последовавшие за первыми начнут умирать. А это перед Советом сыграет против нас. Поэтому мы заинтересованы лишь в добровольной эвакуации. - Он помолчал. - Как только уберется большинство, займемся первыми - переиграем их. Я уверен, что у них нет опыта в межпланетных переговорах. И так, - подытожил Рем Ен, - наш план будет осуществляться в два этапа: на первом мы возвращаемся к программе ДЦ 101, которая показала себя эффективной против человеческих особей. С ее помощью нам уже удалось добиться, чтобы большинство покинуло планету. Второй этап - переговоры с горсткой оставшихся. И принуждения их следовать нашим правилам.
  - Тут есть одна тонкость, - заметил Ланс Берг.
  - И что же я упустил? - в голосе Рема Ена была смесь крайней заинтересованности и одновременно неудовольствия в отношении подчиненного.
  Наблюдатель за нравственностью ничуть не смутился.
  - Если вовремя не выпустить следящего за автоматикой, они затянут с эвакуацией. Ибо сначала они попробуют спасти своего товарища, чтобы выяснить, что произошло. И еще один момент, признаюсь, я только сейчас об этом подумал. Их старый корабль. Он нуждается в расконсервации.
  Рем Ен повернулся к Лоду Леру.
  - Вам должно быть известно, сколько времени им понадобится на расконсервацию.
  - Из их разговоров... э... - три дня.
  - Надо ускорить. Помогите им.
  - Но это незаконно! - напомнил Рем Ен.
  - В вашем положении подобная щепетильность - верх легкомыслия, - отрезал Ланс Берг. - И давайте будем логичными! Мы уже давно помогаем им... решиться покинуть планету. Почему бы нам ни помочь им как-нибудь еще? Конструктивно? - Он хохотнул.
  В глазах Рема Ена засветилось удовольствие.
  - Лод Лер, - слегка улыбаясь, проговорил он, - приступайте к осуществлению плана! - Ланс Берг сделал предостерегающий жест. - Но с учетом замечаний наблюдателя за нравственностью, - добавил Рем Ен, - который сегодня был особенно логичен и точен.
  Польщенный Ланс Берг поклонился: это был редкий комплимент.
  - Нам предстоит поработать, - согласно ритуалу проговорил Рем Ен. - Обсуждение закончено.
  Руст Танел угрюмо спросила:
  - А что будет со мной?
  Что будет с ее партнером Одом Реном, ее не беспокоило. Забавляясь ситуацией, впрочем, совершенно привычной для любого мужчины их расы, Рем Ен ответил женщине, что пока следствие по ее делу приостановлено. И что ее будущее зависит теперь лишь от нее самой, то есть от ее успехов в колонизации планеты, и ее самодисциплины.
  
  . . .
  
  Кравцов заметил, что у пещеры появился Ветров. У него вырвался вздох облегчения - теперь он был не один. Маньяк попытался открыть входной люк. Однако как только он начал первые манипуляции на стареньком пульте откуда-то из самых глубин его сути, выплеснулась всяческая дрянь: его обиды, которые он когда-либо питал к своему другу. Так уж случилось, они были соседями с раннего детства. Ветров рос быстрее него, и опережал абсолютно во всем. И когда начались эти нескончаемые олимпиады... Ветров по набранным балам обгонял его уже с неприлично большим отрывом. Сергей застыл пред экраном, на который посылал сигналы внешний сканер, и боролся с внезапно одолевшей его душевной мелочностью. Он убеждал себя, что, только объединившись с Ветровым, ему удастся выйти наружу, что тот может помочь ему, используя внешнюю панель, и не заметил, как заблокировал ее изнутри. Хотя, возможно, она уже была скрыта странным сбоем в работе систем защиты их старого склада. К стыду своему маньяк испытал облегчение, когда увидел, что у Ветрова ничего не выходит. Он чувствовал, что, наконец, избавился от извечного конкурента, который всегда и во всем его обходил. Пока Ветров не появился перед глыбой, Кравцов еще пытался разобраться, что вызвало сумасшествие электронных сигналов в отлаженной аппаратуре. И порывался преодолеть стыдившую его неприязнь. Но когда почувствовал, что глыба чуть дрогнула и замерла уже окончательно, он вдруг безумно обрадовался, что помощь хоть и пришла, но все же он надежно изолирован от нее, и поэтому в безопасности. Он сел в дальний угол, и принялся наблюдать за бывшим другом. Думать о Ветрове иначе теперь он не мог. И то, что тот никак не унимался, злило его. Не выдержав, Кравцов взвился над своим стулом, одним прыжком оказался у пульта, и ударил на пластину, которая недавно не слушалась его, как и остальные. Та вдруг сработала, и как раз в тот момент, когда Ветров находился в опасной зоне. Кравцов закричал, как раненный зверь, оттого что физику удалось уцелеть. Но в этот момент его сознание начало медленно проясняться, как будто кто-то был заинтересован, чтобы он был свидетелем тому, что он только что делал. Он осознал, что чуть не стал убийцей собственного друга. Его затошнило от этого, и он еще раз нажал на пластину, чтобы отключить поле. Команда не прошла. Он беспомощно оглянулся, ища поддержки у неведомых сил, которые оставили его, и по которым он уже испытывал жажду, ибо они заглушали муки его совести. Взгляд Кравцова упал на тележку. Та, замерев, и опасно кренясь, грозила свалиться в любую минуту, однако не падала. Правая часть ее вытянутого тела практически выгорела. Это был нонсенс, чтобы горело то, что не может гореть, но Кравцов позабыл о нем, когда поднял глаза на трещину. Из нее выползала нескончаемая труха, оплывая по каменной стене, и исчезая в ее микротрещинах. Чтобы как следует рассмотреть ее, он подошел ближе. У него тот час закружилась голова, а тотальная паника, которую он почувствовал, оказавшись рядом, придала ему сил, чтобы отпрянуть. Во время! Иначе это свела бы его с ума.
  Кравцов проковылял к экрану. Увидел, что Ветров уехал, и подумал, что его беспардонно бросили. Отчего стал очень счастлив... и с безумной улыбкой на устах отправился спать. Перед тем, как уснуть, на зыбкой границе разделяющей бодрствование от сна, он понял, что все эти грязные и постыдные мысли на счет Филиппа на самом деле не его. И что самое странное - он не заметил, что, несмотря на защитное поле, он все же видел, что творилось вокруг пещеры. Кравцов уснул.
  ...Его разбудил протяжный крик птицы. Сладко потянувшись, он посмотрел на экран. Лес уже окутала ночь. Отчего деревья превратились в сказочных дремлющих исполинов, проявляя свои размытые контуры на фоне звездного неба. Кравцов прошелся до стены, повернул обратно, и вдруг застыл подле услужливо придвинувшейся к нему скамейки. Спустя мгновение он понял, что насторожило его... Слабое дуновение ветерка! Чуть помедлив (ему не хотелось испытать еще одно разочарование), он оглянулся. Да. Вход был открыт. Его даже не поддерживало поле, которое он включил, чтобы разрезать Ветрова. Кравцов зачем-то метнулся к трещине, над которой так неистово трудилась его тележка. Трещины не было. Не было и трухи на каменной стене. Не осознавая этого, он сел в вездеход, и добрался до рубки старого звездолета. Он очнулся уже тогда, когда, усевшись перед пультом управления в кресле пилота, в полном недоумении смотрел на то, что происходило само собою на их корабле. Окончательно придя в себя, он связался с лабораторией. Ответил Кацнальсон. Кравцов изумился, когда увидел, что у того навернулись слезы. Наконец, обретя дар речи, губернатор окликнул Ветрова. Маньяк, испытывая невольно чувство стыда, вгляделся во все понимающие глаза друга. У него вырвался вздох облегчения. Ничего кроме заботы о нем, маньяке и любителе одиночества, он в них не увидел.
  - Почему ты в рубке корабля? Тебе следовало сразу вернуться в лабораторию.
  - Не знаю...
  - Вот как... ну уж коли ты там, доложи, как идет расконсервация.
  - Она была завершена минуту назад.
  Ветров помрачнел.
  - Жди меня. Но из звездолета тебе лучше выйти.
  Ветров привез Сергея Кравцова домой под утро, тот так и не смог рассказать ничего вразумительное по поводу своего затворничества на старых складах. Единственное, что он помнил: его автотележка к великому разочарованию ее творца, приказала долго жить. И что их старый корабль оказался подготовленным к старту, когда он неожиданно оказался в кресле пилота.
  - Вернее очнулся, - поправился он. - Но может быть, это Бил что-то сделал с процессом?
  Губернатор растерянно пожал плечами.
  - Ну, разве что случайно, - тихо и неожиданно гнусаво произнес он.
  Все продолжали разглядывать чудом спасшегося программиста. Тот выглядел смущенным. О том, как он самолично чуть не разрезал Ветрова, он ничего не сказал, и теперь стыдился своего малодушия.
  - Всем спать! - вдруг рявкнул Ветров, не желая продолжать эту пытку маньяка совестью. И подал пример команде, скрывшись за дверью своей спальни.
  . . .
  
  Маша спала, уткнувшись маленьким носом в плечо мужа. Филипп осторожно переложил ее голову на подушку, и приподнялся на локте. Лицо Марии было очень спокойно. Ее волосы как гибкие водоросли извивались над белым высоким лбом. Она выглядела беззащитной и трогательной. У Ветрова защемило на сердце. Глядя на жену, он остро осознал всю меру ответственности, что лежала на его плечах в борьбе за выживание на этой планете. Но от того победят они или нет, зависит будущее не только их маленькой колонии, - всего человечества. Статус человеческой расы в Галактике был низок. Это было самым опасно. Его следовало поднять хотя бы для того, чтобы удержать планету. Но как это сделать, если сила сознания противника на другом конце связующей линии куда мощнее человеческой. Поэтому он должен был решиться на радикальные меры еще вчера. Но вот уже утро, а он еще медлит. Бывший ученик Шруса невесело вздохнул. Какой смысл мучить себя поисками путей выхода из этой скверной ситуации, если у него недостаточно данных, чтобы найти верное решению? Он отбросил тревожные мысли, и перешел к воспоминаниям о своем бесконечно далеком детстве. Сначала в пространстве перед ним проявилось веселое лицо матери, потом серьезное - отца, он снова учил его считать... Филипп давно научился этому фокусу, и пользовался им, как убежищем, когда уставал душой. Сквозь созданное им иллюзорное изображение он с нежностью посмотрел на свое спящее дитя. С некоторым привкусом горечи подумал: другое время... другие люди... его маленький сын родился позже на целых три сотни лет! Время сыграло с ними прескверную шутку. Им все еще казалось, что не было этой пропасти лет между стартовавшим с Земли экипажем и сегодняшними аборигенами Вестерна. "Да... Шрусе не одобрил бы его настроения", - подумал Филипп, и усилием воли переключил себя на воссозданный сюжет. История, которую он вспомнил, была забавной. Он буквально замучил одну старуш-ку, славную милую женщину, которая любила тешиться с малыми детками. Вот и с ним ей вздумалось поиграть. И она попросила Филиппа сосчитать до той самой большой цифры, которую он знает. И полный энтузиазма, что, наконец, перед ним благодарный слушатель, пятилетний мальчик принялся считать, естественно намереваясь дойти до тысячи. По мере того, как он продирался сквозь длинную вереницу цифр, и так длинное лицо старушки вытягивалось еще больше. На числе восемьсот девяносто шесть Филипп заснул, а когда проснулся от старухи и след простыл. "Может, сейчас досчитать, и я усну?"
  А не спалось ему оттого, что часом раньше разбудила "мнимая единица". Она пыталась что-то сказать ему, как тогда триста с лишним лет назад перед их стартом. И что произошло? - Они оказались на свалке! Какой же сюрприз теперь приберегала для него неугомонная Вселенная? Филипп потер виски: в атмосфере трепетала тревога еще сильнее, чем прежде... что неприятно было даже ему. Да и сон, преследующий его с детства, был еще одной частью головоломки, если, конечно, он как-то связан с сооружением на дне океана. Он, усмехнувшись, вспоминая слова Быстрова, который утверждал, что гигантский восклицательный знак (если перевернуть букву i, то мнимая единица так и выглядела) на дне океана - честное предупреждение граждан Галактики, что сия планета с душком... и в прямом и переносном смысле слова.
  Филипп осторожно лег на спину.
  - Не спится? - неожиданно спросила Маша.
  - Как будто кто-то из пушки выстрелил! Но мы проспать столько веков кряду, так что не мудрено...
  Маша улыбнулась, и прошептала так тихо, что Филипп еле ее услышал:
  - Даже золотую свадьбу проспали. А мне этого жаль! - Она повернулась на бок, и заглянула в ярко синие глаза Филиппа. - Я думаю, одна из причин нашего кислого настроения - то, что нам катастрофически не хватает праздников. - Она привстала на локте, и запуталась пальцами в кудрявых волосах мужа. - Давай устроим что-нибудь. И повод найдется. Достаточно ввести на Вестерне новую юбилейную свадьбу. А что если мы назовем ее галактической?
  Ветров с интересом взглянул на жену.
  - А почему бы нам ни отпраздновать ее сегодня? - Он с нежностью обнял раскрасневшуюся супругу. - И от "галактической" плавно перейдем к свадьбе Била и Юлии.
  - Они об этом не думают, - возразила жена.
  - А мы подтолкнем их! - Ветров многозначительно поднял палец, и патетически произнес. - И да внесут они свою лепту в воспроизводство человеческого вида с хорошей генетикой!
  От удивления рот Маши широко открылся, неожиданно ее муж подвизался на роль свахи.
  - Ты серьезно? - спросила она.
  - А то! - ответил Филипп, цитируя хвалебную оду Фили Монена, всегда посвящаемую весельчаком исключительно своим собственным талантам.
  Но Ветров вдруг совсем позабыл о жене, порывисто встал, в странной для него прострации постоял с минуту у кровати, потом со всех ног бросился в ванную. Женщина полная замешательства прислушивалась, как за дверью громко плещется ее муж. Он снова возник в их спальне уже посвежевшим.
  - Свадьбу отпразднуем после... - торопливо натягивая на себя камуфляжный костюм, отрывисто бросил он, и исчез за другой дверью.
  Мария с намерением выяснить, что заставило мужа бежать от нее, словно она - чумная, поспешила за ним. Филипп изучал карту. Одной рукой он опирался на подоконник, пальцы другой летали по клавиатуре, передвигая на экране фрагменты съемки.
  - Ты напугал меня, - укоризненно сказала Мария.
  - Прости, - сухо отвечал Филипп.
  - Все ли все хорошо у нас с тобой?
  Филипп не ответил ей. Он смотрел на экран, думая о том, что всякую ночь "единица" как будто напрашивается ему в собеседники. Неподвижным взглядом Ветров уставился на стену, полностью скрытою картой Всемирного океана. - "А почему как будто?"
  Приглаживая руками всклоченные волосы, в комнату не ввалился, а буквально впал заспанный Быстров.
  - От твоего взгляда в стене появится дыра! - заметил он.
  - Валентин у меня появилось желание... - Ветров перевел взгляд на волосатую грудь друга,
  - Только не это! - артистично взмолился Быстров.
  - ...повидаться с нашим обожаемым другом Джеком, - невозмутимо докончил Ветров.
  В этот момент на пороге показался Бил. За его спиной маячил Всеволод Игнатьев. Биолог пребывал в отличном расположении духа. Бил - нет. Губернатор был зол, и похож на ощипанного воробья, чудом уцелевшего в драке, где сражался из последних сил и отчаяния. Бил сдавленным голосом поинтересовался:
  - Предлагаешь лететь к озеру?
  Филипп резко обернулся.
  - Что с тобой? - невольно вырвалось у него.
  - Все эти последние события доконали меня, - признался Бил, но только потому, что рядом не было Юлии.
  - Чувствуете? - спросил Ветров. - Запах стал еще приторнее.
  - Нет, - послышалось нестройное.
  - Странно... - Ветров взглянул на Игнатьева. - С каждым мгновением его резкость усиливается с катастрофической скоростью. Не замечать этого невозможно... - Ветров развел руками. - Что же, у меня галлюцинации?
  - Это не трудно проверить! - изрек Всеволод, удаляясь к себе. - Ты прав, - сообщил он, вернувшись. - Нынешние испарения даже агрессивнее, чем были во время последнего пика! - Игнатьев мелко заморгал. - Странные биоциклы у Вестерна... Кстати, мухи Кацнальсона нынешней ночью удивили меня. - Игнатьев многозначительно оглядел публику. - Их численность уменьшилось вчетверо, - с достоинством проговорил он, будто имел к этому самое прямое отношение - ночь на пролет орудовал мухобойкой. - Я спал паинькой под их мелодичное жужжание, - тем не менее, констатировал он. - К стати жужжание весьма способствуют сну, - зачем-то уточнил он, - но ближе к утру, мухи неожиданно перешли на бас, и я ненароком подумал, что где-то за дверью распевается наш физик.
  Не удержавшись, Быстров мокро прыснул от смеха, он сразу принял на себя смиренный вид, и сделал жест, демонстрирующий Ветрову, что он закрыл на воображаемый замок свой рот. Весьма довольный произведенным впечатлением на навигатора, Игнатьев продолжал:
  - Оказалось, что мухи увеличились в размере. Втрое увеличились! И всего за одну ночь!
  Центральное помещение постепенно наполнялось заспанными людьми, у большинства из которых начались серьезные проблемы со здоровьем. У Элен, Чарли и Клары лихорадочно блестели глаза, а губы кривились в плаксивой гримасе.
  - У потомков кризис, - недовольно буркнул Игнатьев.
  "Значит, людям на озере стало совсем худо", - мысленно заключил Ветров, и продолжил вслух свою мысль:
  - Что нашим потомкам труднее, чем нам с вами, - он взглянул на Игнатьева, - может оказаться следствием того фактора, что в старое доброе время в гражданском строительстве начал активно использоваться радиоактивный пластик. Надеюсь, вы помните, что триста пятьдесят лет назад, когда мы были так молоды, мы вели борьбу с противозаконными действиями строительных компаний. Как известно из истории, победила, к сожалению, аппозиция. - Филипп помолчал, вспоминая конференцию, завершившуюся его триумфом. - И теперь мы наблюдаем - тихо продолжил он, - мутацию человеческого вида... - он снова погрузился в молчание. И всем присутствующим в комнате почудилось, что физик мучительно к чему-то прислушивается. Наконец, очнувшись, он пронзительно взглянул на осунувшегося губернатора. - Жизнь беглецов, что на озере на другом конце материка, в опасности! - жестко произнес он.
  - И снова я слышу речи о пловцах... - безразличным голосом вставил Кравцов. Он только что появился на пороге с заспанным помятым лицом и так широко зевал, что рисковал вывихнуть челюсть. Он сразу пошаркал к месту оператора.
  Филипп приветливо кивнул ему.
  А Сергей, зевнув еще шире, заметил уже из своего кресла:
  - Я пропустил последние события. А под утро так устал, что решил не смотреть записей последних съе-мок. Хочу проверить, что поделывают ребята у озера. Кстати где остальные жители Вестерна известия есть?
  Ответил Ветров:
  - На озере сейчас около двухсот человек. И все они в глубочайшем кризисе.
  - Хочу заметить, что после эвакуации нас было более пятисот, - сказал Кацнальсон. - Где остальные триста?
  - Будем считать, что пропали без вести, - проговорил Ветров. Эти слова дались ему с трудом. - Ибо спутник не видит их.
  - А как на счет вертолетов патрульной службы? Узнали что-нибудь? - спросил Кравцов у Ветрова, одновременно занимаясь подсчетом, сколько народу на озере.
  - Последним их видел Бат Стенли. - Филипп отвернулся к окну. - Иных данных у нас нет. Но вертолеты - не люди. Мы бы обнаружили их по маякам, которые не могут посылать сигналов только после полного распыления машин. Ибо все закодировано в самой структуре вещества.
  - Они распылены... - тихо проговорил Ферма. - Однако сразу возникает вопрос: кто это сделал?
  Физик пожал плечами.
  - Я не исключаю вмешательства со стороны братьев по разуму.
  - Бездоказательно, - промямлил Бил, и съежился под взглядом Бата Стенли. Летчик смотрел на него с ненавистью и упреком.
  - Если вертолеты распылены, летчики погибли, - неожиданно сухо произнес Бат.
  - Может, и уцелели... - Филипп положил руку на плечо пилота, желая ободрить его. Потом оглянулся на Кравцова. - Сергей, после активации защитного поля связь с внешним миром теряется, поэтому...
  - Уже не теряется, - перебил его Сергей. - Я это исправил только что, сутки назад узнал как, и... - он за-молчал, неопределенно махнув рукой.
  Ветров не стал вдаваться в подробности: не до этого было.
  - Мы начинаем спасательную операцию, - прогромыхал он басом. - К озеру летит старая гвардия, кроме женщин, естественно.
  - Отменяю приказ! - Бил безуспешно пытался придать своему дребезжащему голосу звучание металла. - Без меня никто и никуда не полетит!
  - А если с Вами что-то случится, Бил? И Вы из спасателя превратитесь в обузу? - поспешила заметить Юлия. - Будьте же честны с самим собою. Бил, Вы едва держитесь на ногах!
  Кацнальсон испытал замешательство. Девушка говорила с обезоруживающей прямотой.
  - И все же, - уже не так напористо возразил Кацнальсон, - люди на озере послушаются, прежде всего, меня. Мой статус официального лица! Или вы забыли, что я губернатор?
  По лицу Ветрова скользнула улыбка.
  - Бил, и в лаборатории нужна крепкая рука. Кто-то из пропавших может выйти на связь. А это означает, что потребуется решительное руководство их действиями.
  Эти слова заставили Кацнальсона обмякнуть.
  - О"кей, я остаюсь, - сдался он.
  Ветров перевел взгляд на летчика.
  - Как Вы себя чувствуете Стенли?
  Тот безразлично пожал плечами.
  - Полетите с нами. А Кравцов останется здесь, он будет работать под присмотром губернатора. За последние сутки нашему программисту и так досталось. Господа спасатели, через полчаса быть на взлетной площадке! - подчеркнуто сухо произнес Ветров.
  . . .
  
  - Целые сутки проспали! А сил как не было, так и нет... - пожаловался Джек, отряхивая сухие листья со своего рванья.
  Монен промычал что-то нечленораздельное, сел, и только потом удосужился открыть оба глаза.
  - Мутит... - пожаловался он в свою очередь. Его кадык дернулся. - Что дальше?
  - Вернемся в лагерь.
  - Зачем? - Монен тупо уставился на торчащее из дыры острое колено ученого, замершее на уровне его глаз.
  - Предпочитаю быть среди людей, - прозвучал многозначительный ответ.
  - Среди сумасшедших людей, - поправил Монен. И возразил: - Нет, с меня хватит! Ночными прогулками по дремучему лесу в обществе разъяренных поджигателей больше не интересуюсь! К тому же у меня есть план получше. Мы раздобудем что-нибудь съестное.
  Он встал, намериваясь двинуть к городу, сделал шаг, но зашатался, и осел на землю мешком.
  - Чувствую себя так, будто прикладывался к бутылке ночь напролет... - удивленно проговорил он и осторожно поднялся на ноги.
  Держась друг за друга, они потащились к городу. Оказавшись на его окраине, свернули в проулок, дома которого по какому-то странному капризу огня практически не пострадали. Там они наткнулись на небольшой магазинчик, и вошли в него. На полках красовались симметрично расставленные банки с карамелью и рыбой, по-видимому, еще из тех первых запасов, которые были привезены третьей экспедицией, последовавшей сразу за экспедицией Кацнальсона. Они открыли себе по банке с красной рыбой, и, не утруждая себя разжевыванием, начали жадно проглатывать пряные сочные кусочки.
  - Воровать не хорошо! - неожиданно пророкотало сзади.
  Вздрогнув всем телом, Краткий выронил банку, и она загрохотала по полу.
  Фили Монен подавился. Он долго и натужно кашлял, потом красный, но не помнящий себя от радости, прокудахтал:
  - Быстров! Дружище! А ты злопамятен! Как ты нашел нас?
  Быстров улыбнулся.
  - Ты чавкал на весь город!
  Краткий, наконец, обрел дар речи.
  - Валентин, здесь происходит что-то страшное! - тоненько взвизгнул он. - Люди не в состоянии идти на контакт, мечутся, и ведут себя согласно некоей общей логике, и какой-то невысказанной цели... Даже те, кто не прошел через мою установку, тоже неадекватны.
  - А вы-то сами адекватны? - Быстров внимательно осмотрел их обоих. - Впрочем, ваш вид говорит сам за себя.
  - А как вы... здесь? Почему? - сбивчиво спросил Краткий.
  - Мы прочесываем город. Может быть, кто-то остался. Мне надо проверить еще один сектор. Идите за мной.
  Пробираясь по закопченным пригородным улочкам, они дошли до одной из центральных, ведущих к площади улиц, где не уцелело ни единого здания.
  - А почему вы не на озере, как все остальные? - останавливаясь, полюбопытствовал навигатор.
  Монен с мрачным видом поглядел на свои прожженные в самых неподходящих местах штаны.
  - Мы удрали. Нас с Джеком собирались превратить в две кучки пепла.
  Быстров хлопнул Монена по плечу, и тот чуть не упал под могучей навигаторской дланью, пришлось даже поддержать его.
  - Ну что отдохнули чуток?
  Монен неуверенно кивнул.
  - Идем дальше.
  
  Спасатели собирались на площади. Кроме Монена и Краткого более никто не нашелся. Уцелевших машин для предстоящего марш-броска к озеру никто не отыскал. А вертолет было решено оставить на окраине, предварительно замаскировав его. Рисковать последней летной машиной резона не было.
  Ветров долго и придирчиво разглядывал старого ученого. Не найдя в нем опасных перемен, произнес:
  - Искренне рад, что Ваша жизнь вне опасности. Но, к сожалению, у меня для Вас неприятная новость: кто подверг или подвергнет себя обработке с помощью вашей установки, мы отправим на Землю.
  - Люди могут не согласить, - заметил Монен.
  - Они не совсем люди...
  - Согласен! - вырвалось само собою у Монена, как будто он понимал, о чем идет речь.
  - И... им придется согласиться, - договорил Филипп.
  - Вы хотите принудить их? Да они же вам... - Монен присвистнул, чтобы не выразиться цветистее.
  Бросив быстрый взгляд на Монена, Ветров пришел к выводу, что тому не грозит стать "всевидящим", как приспешникам Джека.
  - Речь идет не о принуждении, - довольный осмотром мягко возразил физик. - Видите ли, наша история повторяется. В настоящий момент вестерианцы испытывают то же, что перед последней массовой эвакуацией. Да вы, наверное, и сами это заметили!
  Монен кивнул. А Филипп уточнил:
  - Однако я думаю, они рискуют не только своим здоровьем, как это было пол года назад, в опасности их жизнь.
  - Это еще доказать надо, - глухо проговорил Краткий.
  Ветров проигнорировал его слова, и тот совсем сник.
  Навигатору неожиданно стало жаль старика, и он заговорщически подмигнул ему.
  - Опять в этот муравейник... - начал Монен, и замолчал в растерянности.
  - Я понимаю. - Физик вздохнул. - Кстати эвакуация на Землю - не самое худшее известие. Настоящий трагизм положения состоит в том, что многие жители Вестерна вовсе исчезли. В столице, кроме нас, никого. Другие поселения тоже пусты.
  Монен слишком преданно (больше, чем ему хотелось бы) посмотрел на Филиппа.
  Ветров не смог сдержать улыбки.
  - На Вестерне происходит что-то невероятное, - посерьезнев, сказал он. - Люди в опасности. Поэтому наипервейшей задачей, было и остается - уничтожение УФП, установки формирования предвидения, с одновременной эвакуацией большинства жителей на Землю. Да нет, подавляющего большинства! За очень редким исключением покинуть планету придется всем. И это не каприз власти, это - необходимость. В особенности все это касается тех, кто участвовал в эксперименте Джека. Нульпространство в какой-то степени стабилизирует их состояние. Но назад на Вестерн или любую другую колонию Земли они уже попасть не смогут. Потому что нуль-пространство во второй раз им не пережить. Остальным же Вестерн посещать можно будет, но ненадолго, разве что в роли туристов. А мы будем рады им...
  Возмущение Джека росло по мере того, пока Ветров говорил это.
  - Я хочу знать, по какому праву Вы распоряжаетесь нами? - тоненько взвизгнул он. - Кто дал Вам право изгонять колонистов с комфортабельного Вестерна? А уничтожать мою установку? УФП принадлежит всему человечеству!
  - Джек, Вы сами уничтожили свой труд безответственным поступком в отношении Неру, и именно это сделало неизбежной эвакуацию ваших последователей. Вы поинтересовались, по какому праву... - Ветров чуть заметно пожал плечами, - я уполномочен губернатором планеты Вестерн. Нуждаетесь ли Вы в подтверждении сего?
  Старик опустил голову.
  - Нет. Я знаю, что Вы не лжете.
  Ветров продолжал:
  - Атмосфера Вестерна уже сейчас перенасыщена ядовитыми испарениями, концентрация которых возрастает с каждой минутой. И мы ничего не можем с этим поделать. Тяжело даже нам... пришельцам из прошлого. Но загвоздка в том, что даже, если со временем условия на планете улучшатся, все равно ее атмосфера будет опасной для современного человека. Вы не заметили, что на Вестерне большинство из вас с трудом концентрируются даже на простейшей работе? Энергии хватает только, чтобы бороться со скукой. Впрочем, сейчас не об этом речь. Чтобы сохранить здоровье и среднюю продолжительность жизни колонистам Вестерна, мы обязаны эвакуировать их. Увы, Джек, Вы не сможете повлиять на наше решение. Впрочем, Вы сами лишили себя права голоса. По закону виновный в массовых беспорядках, должен быть тот час же изолирован от остальных, во избежание нового рецидива. Джек, Вы уже сейчас должны быть под аре-стом.
  - Но установка... - сказал Краткий, и умоляюще посмотрел на Филиппа. - Я могу забрать ее на Землю с собой.
  - С Вами, Джек, мы расставаться не собираемся, - заметил Игнатьев. - Как я понял Филиппа, второй перелет через нульпространство Вам не перенести.
  - Филипп, с чего вы взяли?
  - Желаете проверить?
  - Нет, - струхнув, пролепетал Краткий. - Впрочем, я никуда и не собирался.
  - Рад слышать, - изрек навигатор, и, чтобы подбодрить старика, улыбаясь, добавил, - ведь только на Вестерне Вы можете отточить свое мастерство в игре "Го".
  Возникла пауза. Ветров, воспользовавшись ею, отошел к вертолету переговорить с губернатором.
  - У нас все отлично, Филипп, - услышал он его неуверенное заверение.
  Ветров уловил по голосу, как трудно дышится Билу. В глазах Ветрова мелькнуло сочувствие, которое сразу сменилось на жесткое выражение.
  - Готовьте к запуску старый звездолет.
  - Зачем? - настороженно поинтересовался губернатор.
  - Затем, что людям опасно оставаться на Вестерне. Речь идет о резком сокращении продолжительности жизни индивидуумов.
  - Уверен? - невольно повторил вопрос Краткого Бил.
  - Уверен.
  - Объясни почему.
  - После. Сейчас нет времени.
  Бил недовольно засопел. Пряча улыбку, Филипп оглянулся на друзей, потом снова взглянул на плоское изображение на экране, и произнес тоном, нетерпящим возражений:
  - Вестерну предстоит пережить еще одну эвакуацию.
  Кацнальсон почувствовал, что Филипп не склонен обсуждать это с ним, и обреченным голосом проговорил, уже понимая, что тот прав, и убеждать его в обратном будет ошибкой:
  - Значит, планета опустеет...
  - Не совсем. На Вестерне останется мой экипаж. Краткий кстати тоже. Еще один прыжок через нульпро-странство ему не пережить.
  - Старику как всегда повезло!
  - Вовсе нет, - не согласился с ним физик, - ты забыл, что длительное проживание здесь заметно укоротит ему жизнь.
  - Сколько ты проживешь не самое главное. Важно как... - философски заметил губернатор. - А Вестерн - дело моей жизни!
  - Бил, речь идет о самой жизни, а не о ее качестве, - напомнил Филипп, - ты можешь сгореть здесь быстрее, чем полагаешь.
  - И все же я не покину Вестерн! - в голосе Била были упрямство и обида одновременно.
  - Никто не собирается отнимать у тебя права решать, сколько жизни ты отмеришь себе в будущем. Но выбор должен быть сделан сознательно, а для этого тебе следует убраться отсюда хотя бы на время.
  В ответ Бил прорычал что-то нечленораздельное.
  - Понимаю, - Филипп подождал немного, но губернатор молчал. - Корабль надо доставить на Центральную городскую площадь. Здесь хватит места для посадки нашего старичка. Да тут все равно все выгорело.
  Бил не думал, что эвакуация с Вестерна планируется так скоро, начал возражать, но Филипп оборвал его:
  - Это приказ!
  К собственному удивлению губернатор обнаружил, что готов подчиняться физику беспрекословно. Он долго и с напряжением вглядывался в безмятежные глаза друга.
  - Но согласятся ли мои современники? - наконец решился спросить он, отчего-то чувствуя себя виновато.
  - У подавляющего большинства колонистов после последнего пика появилась тенденция, ведущая к распаду взаимосвязей в веществе их мозга. Вскоре наступит момент, когда процесс станет необратим. И предупреждаю, даже если регрессия кого-то из вас не коснется, ваша жизнь на Вестерне в лучшем случае будет вдвое короче, чем могла бы быть в нормальных для человека условиях. А невменяемость у остальных станет обычным делом.
  Губернатор растерянно заморгал.
  - Поторопитесь с кораблем, Бил...
  - Да, конечно... - сдавленно пообещал губернатор.
  
  Лес был на удивление красив, но уникальность его была не в красоте, а в царящей здесь особенной тишине. Почвенный покров в этом лесу был настолько порист и мягок, что поглощал практически все звуки. Поэтому не было слышно здесь таких привычных для леса звуков, как шелест листвы, падающих на землю веток, и даже шагов заброшенных сюда злою судьбою планеты путников.
  Размахивая руками, Валентин бодро вышагивал рядом с Филиппом.
  - На Вестерне нет осени, а жаль. Осень - мое любимое время года, - тихо заметил он.
  Физик ответил не сразу, а только тогда, когда они вышли на небольшую поляну.
  - Земля перенаселена, и я предпочитаю жить здесь вдали от осенней красоты, но в тишине абсолютной до абсурда.
  Быстров хохотнул. А Ветров, остановившись посреди поляны, уставился на что-то зыбкое и искрящееся в воздухе перед ним. Он вздохнул, и ни с того - ни с сего, произнес:
  - Мы с Шрусом не договорили. Зря я поторопился с уходом! - он вдруг поперхнулся: из зыби, что ощущалась в полуметре от него начала проявляться объемная картина, казавшаяся совершенно неуместной на этой поляне. Из нее глянули странные глазищи: огромные пронзительные и манящие. От неожиданности и совершенно уверенный в том, что это ему мерещится, ведь он, как и все, дышит ядовитыми испарениями, насыщающими атмосферу Вестерна, Ветров ничего не придумал лучше, как неестественно громко поздороваться. А ему взяли и ответили...
  - Филипп? - Валентин тронул его за плечо, и блюдца-глаза исчезла. - С кем ты только что поздоровался? И кстати мне показалось, тебе отвели. - Он ткнул пальцем в воздух. - Прямо из этой пустоты. Что это было? Это же чертовщина какая-то!
  Физик растерянно пожал плечами.
  - Вот именно чертовщина! Я сам ничего не понял. Монен, долго еще до озера?
  - Думаю, часика два.
  Ветров оглянулся на Краткого. Тот явно нуждался в отдыхе.
  - Привал, - скомандовал он.
  . . .
  
  Отряд Ветрова подходил к лагерю, ориентируясь в темноте по воплям дерущихся последователей Джека. Ломка у новичков началась сразу, оттого в лагере и вспыхнула новая потасовка.
  - Пока они заняты собою, ликвидируем УФП, - деловито распорядился Ветров.
  Выразив протест относительно последнего приказа Ветрова, Джек Краткий остался в лесу. Остальные потихоньку пробираясь к маленькой сторожке, где, по словам Монена, по ночам хранилась установка формирования предвидения, погрузились в молчание. Около самой сторожки двое мужчин лихо отделывали друг друга, работая кулаками. Ветров, приказав основной массе отряда остановиться, сам последовал за Быстровым, опередившим остальных на десять шагов. На мгновение замерев у двери, Валентин Быстров осторожно надавил на ее необструганную поверхность. Дверь медленно отворилась, и он заглянул внутрь. В сторожке никого не было. Быстров подал знак Ветрову, и тот, взойдя на крыльцо, шагнул в темноту сторожки, следуя за навигатором. В комнатенке было неопрятно, по углам валялась рваная одежда, и видимо давно немытая нехитрая кухонная утварь. Пахло затхлостью и прокисшими щами. Быстров, опасаясь ненароком задеть в темноте что-нибудь гремящее, высоко поднимал длинные ноги. Добравшись до середины, он заметил темный и хорошо знакомый ему силуэт.
  - Вот она... - зашептал он.
  - Интересно, как она устроена, - также тихо проговорил Ветров. - Установка Джека может быть по-лезной в ином качестве: как средство защиты от враждебного разума. - Ветров заколебался. - Правда, это будет слишком жестокий способ, и нам его не простят... - он не договорил, в этот момент за дверью раздался крик. Ветров выскочил на крыльцо. И чуть не упал. Облака приоткрыли часть звездного неба, и он увидел, обо что он споткнулся. На осветившихся звездами ступеньках, неуклюже раскинувшись, лежало бездыханное тело. Ветров перевернул его на спину. На него уставились неподвижные глаза Ричарда Неру, по обожженному виску которого текла тонкая струйка крови. Противник Неру, только что проявлявший свирепость дикого зверя, теперь был жалок. Он озирался по сторонам, как бы призывая в свидетели, что то, что случилось с Ричардом, не было его виной. Он медленно оседал на Землю, прикрывая свой рот рукой, как будто боялся услышать собственный крик ужаса. Оказавшись на земле, он брезгливо отодвинулся подальше от крыльца.
  Раздался взрыв. И над поляной повисла тишина. Оцепенев, люди неподвижно застыли на месте, потеряв всякий интерес к драке. Наконец они заметили неподвижно лежащего в луже собственной крови Ричарда Неру, и Ветрова склонившегося над ним, чтобы проверить его пульс.
  - Он мертв, - произнес Филипп, выпрямляясь. - Еще никто не умирал от насильственной смерти на Вестерне... - с горечью произнес он, и подождал реакции замерших от шока людей на свои слова.
  Никто не пошевелился.
  Быстров хотел прийти ему на помощь, но кроме того чтобы сказать:
  - Надо бы похоронить беднягу, - ничего не придумал.
  - Может, на берегу озера? - поддержал его Крофт.
  Ему подчинились, значит, он все еще оставался признанным лидером группы.
  Хоронили Ричарда молча, а после, совершенно подавленные случившимся, ибо на месте Ричарда мог оказаться любой, вернулись к сторожке. Но именно осознание того, что Неру самым первым прошел обработку Краткого, но изменений к лучшему в его состоянии не было, стало главной причиной всеобщего уныния у живущих возле маленького живописного озерка. Вероятно, то же ожидало и остальных. Элек-тронное воздействие на тело человека производилось в таком опасном режиме, что подавляло волю его обладателя, и справиться с этим было под силу только исключительному человеку.
  Уже не стесняясь своей слабости, Джери Крофт выразил в словах общее настроение на поляне:
  - Самим нам не выпутаться из этого дерьма, - он с надеждой взглянул на Филиппа, отчего-то надеясь, что тот сумеет каким-то образом помочь им.
  Ветров кивнул.
  - Мы обсудим это завтра. А пока каждому из вас следует уединиться в лесу, чтобы отдохнуть друг от друга. - Ветров оглядел молчащую толпу. - Жду вас у этой сторожки в полдень.
  - Договорились, - буркнул Крофт.
  И поляна опустела.
  
  Утром следующего дня Сергей Кравцов посадил старый Нуль-звездолет на площади сожженного города. В нем находились все те, кого они с губернатором смогли отыскать за последние сутки. Руководство собранным второпях экипажем, пусть и с неохотою, но все же взял на себя сам губернатор, бывший когда-то одним из самых лучших пилотов в Галактике.
  Ветров, переговорив с Кравцовым по радиосвязи, устроился под раскидистым деревом, ожидая беглецов. Вокруг было так тихо, что ему казалось, будто сама природа замерла вместе с ними в ожидании скорого несчастья. Впрочем, так оно и было - к утру тошнотворное действие запаха усилилось еще более, что даже соратникам Филиппа стало невмоготу.
  К полудню несостоявшиеся провидцы начали подтягиваться к поляне. Явился и Джек Краткий.
  - Филипп, - умоляюще произнес он, присаживаясь рядом на корточки, - давай я сам поговорю с ними. Они должны меня послушать!
  - Нет, - сухо ответил физик.
  Обиженный старик поднялся на ноги, и демонстративно отвернулся. Монен потянул Джека за рукав, чтобы объяснить, что игры закончились, что рисковать больше не стоит, и что им всем лучше всего довериться самому сильному из них человеку, но Джек зло оттолкнул его, направился к краю поляны, и, уронив голову, сел там под раскидистым деревом, демонстрируя своим видом крайнюю степень отчаяния.
  Филипп, не обращая внимания на этот молчаливый протест, поднялся на крыльцо сторожки, оглядел оттуда собравшихся, и начал говорить о том, что оставаться на Вестерне опасно для жизни всех современников времени; что состояние, в котором теперь находится большинство жителей Вестерна, не может улучшиться, пока они дышат атмосферой планеты; и что тем, кто прошел через формирование с помощью установки Джека Краткого, чтобы стабилизировать себя, придется пройти через нуль.
  - Я готов выслушать все ваши возражения, - добавил он, когда закончил свою короткую речь, - но предупреждаю, если вы не поторопитесь, процессы в ваших организмах станут необратимыми, и помочь вам тогда никто уже не сможет. Срочность касается всех, не только друзей Крофта. Речь идет не о неделях или днях. Надеюсь, счет идет на часы, но возможно, что на минуты.
  - Все космические корабли давно покинули планету. Придется ждать помощь с Земли, а на это уйдет два месяца, - резонно заметил Крофт.
  - В вашем распоряжении наш старый корабль. Вы знаете, что Бил Кацнальсон - опытный современный пилот. Он берется доставить всех вас на Землю. - (По поляне пробежал ропот одобрения и неодобрения одновременно.) - Все уже подготовлено! - заставил замолчать толпу Филипп, возвысив свой голос. - Естественно корабль будет переполнен, но как говорится, в тесноте, да не в обиде.
  Напряжение на поляне спало, и Филипп позволил себе улыбнуться.
  Крофт уставился на него мутным взором.
  - Не знаю, как другие, - глухо произнес он, - а я согласен.
  - Используем этот шанс! - поддержала его Виктория Буф.
  - Что-что, а земная медицина сумеет справиться с нашей проблемой, - добавил Майкл.
  И в этот момент Филипп уловил работу чьей-то чужой воли. Кто-то или что-то подталкивало людей к решению быстрее убраться с Вестерна. Уж слишком просто он управился с ними.
  "Неожиданная помощь!" - подумал он. - Вам станет лучше сразу после прыжка через нуль, - заметил он вслух, с трудом оторвавшись от зыбкой пелены, которая ощущалась плотнее всего в середине поляны. - Это я обещаю. - Он помолчал, прислушиваясь к непонятным сигналам из центра поляны. Вскоре, однако, они прекратились, и он продолжил, вложив особенную силу в свой голос. - На городской площади совершил посадку старый корабль. Он полностью подготовлен к космическому полету. Капитан Бил Кацнальсон вместе с боеспособным экипажем ожидает вас на борту.
  
  Экипаж Ветрова укрылся в рощице неподалеку от места, где они замаскировали свой вертолет.
  Почва под ним дрогнула. Звездолет медленно, как бы нехотя, оторвавшись от поверхности, начал наби-рать высоту, опалив напоследок площадь шквалом огня, и унося с собою людей вместе с их мечтами и надеждами. Вскоре он превратился в огненный шар, затем в маленькую точку, потом исчез вовсе. Им сразу стало сиротливо и одиноко в этом огромном уютном мире. Ветров поежился, глядя на белесоватый след, медленно рассеивающийся в атмосфере. Он не мог позволить себе раскиснуть, хотя бы потому, что когда-то учился у великого мастера. Он собрался и, ни на кого не глядя, чтобы не обнаружить своих чувств, пружинистым шагом направился к единственной оставшейся на Вестерне летной машине.
  Монен так и не поддавшийся на его уговоры вернуться на Землю посмотрел ему в спину, потом перевел взгляд на Быстрова и хрипло сказал:
  - Ветров изменился. Тебе не кажется?
  Навигатор побрел к вертолету вслед за Ветровым, так и ответив Монену. Ему хотелось убраться из сожженного города, и оказаться среди привычных стен их лаборатории. Как только звездолет оторвался от поверхности, на него накатила тоска. Опустевшая планета, погибший город - было слишком для одного дня. Он плюхнулся в кресло рядом с Филиппом Ветровым. Тот сидел неподвижно и даже не взглянул на него. Вскоре молчание стало тягостным для них обоих. И Филипп тихо попросил летчика, замершего в кресле у пульта.
  - Бат, зови остальных.
  Тот очнулся от задумчивости, кивнул. Помедлив, поднес руку к пластине и нажал на нее.
  - Через десять минут старт... - предупреждение пронзило тишину слишком громко, будто Стенли пытался спастись этим неверным способом от переживаемого всеми пронзительного одиночества, и давящего безмолвия опустевшей планеты.
  Быстров проворчал:
  - Чуть не оглох! Что тише нельзя?
  - Извините, - пробормотал Стенли. - Это случайно вышло.
  - Случайно! - не поверил Быстров. - Не дури! Тебя никто здесь не удерживал.
  . . .
  
  - А теперь займемся теми, кто угрожает нашему выживанию на Вестерне. - Ветров окинул взглядом со-бравшуюся за ужином маленькую колонию. - И так нам предстоит встреча с нашими конкурентами.
  - С кем? - обескуражено спросил Монен, еще незнающий о злоключениях Бата.
  - Речь идет о тех, кто не брезгует губительными экспериментами над природой Вестерна, - ответил ему Ветров. - Планету лихорадит не случайно. Не поддающиеся логике флуктуации в ее биосфере - чья-то организованная и хорошо продуманная в стратегическом смысле акция по воздействию на ее природные циклы.
  - Вы имеете в виду, что на Вестерне нашлись люди, тайно экспериментирующие над своими собратьями? - уточнила Элен, о чем-то подобном она уже слышала из космических баек, дошедших до Земли из ее колоний.
  Игнатьев закашлялся. И Джек Краткий подозрительно поглядел на него.
  - И в мыслях не было. Честное слово - не я! - Игнатьев низко склонился над тарелкой, чтобы скрыть не-вольную улыбку. - Мои возможности намного скромнее.
  Ветров отложил ложку, и уперся локтями о стол, сдвинув тарелку с супом.
  - Элен, подобная мысль поначалу и мне приходила в голову, - заметил он, разглядывая свежее жирное пятно на рукаве своей новой рубашки, - но, познакомившись с последними достижениями современной земной науки, я отбросил ее. А мой экипаж ничего подобного не предпринимал, хотя бы потому, что не знает, как это делать.
  - Ой, ли? - не поверил Ветрову Краткий. - Еще до нашего появления вы адаптировали Вестерн...
  - Это другое, - перебил его Филипп.
  - Тогда кто? - в миндалевидных глазах Элен мелькнул страх, ответ был очевиден.
  - Вы правы, Элен. Подобное глобальное воздействие на природу, сопряженное с разрывами взаимосвязей меж ее отдельных частей, могли оказать только более развитые, чем мы, существа.
  И все-таки Элен оказалась не готовой услышать это. Она широко раскрыла глаза, с ее подрагивающих губ сорвалось испуганное восклицание.
  - Наступит ли когда-нибудь покой? - изрек Игнатьев, тяжело вздыхая.
  - Противостояние... - пробормотал Быстров, проглотив конец фразы, чтобы не напугать Элен еще более.
  - В этом противостоянии, - Ветров охотно воспользовался терминологией навигатора, - каждый из нас будет играть свою роль. Всеволод в помощь Юлии, одной ей не справиться. - Игнатьев кивнул. - А кому плохо настолько, что трудно терпеть, рекомендую надеть скафандры, или переждать, пока все не уладится, погрузившись в анабиоз. И еще... Игнатьеву поручаю особо: заняться поиском в Ригелевской библиотеке что-нибудь о Галактической Этике, или о Законах Галактики. Может, тебе удастся найти, как строятся взаимоотношения между космическими расами.
  Всеволод еще раз кивнул, но уже с подчеркнуто кислым видом. Изучение законности и правопорядка никогда не было, и быть не могло его коньком. Улыбка тронула губы Филиппа, но он решил воздержаться от комментариев по поводу демонстрации неудовольствия Игнатьева. Он деловито повернулся к Кравцову.
  - С этого момента тебе придется нести постоянную вахту у сканера. Записывай все подряд. Мы должны знать о каждом скачке параметров полей.
  Ветров взглянул на навигатора, с нетерпением ожидавшего, какое задание тот поручит ему.
  - Мы с Валей отправимся к острову, - сказал Ветров, и снова повернулся к Кравцову, - а ты будешь предупреждать меня обо всех изменениях, что ты обнаружишь на Вестерне... и о самочувствии людей - каждый час. О людях информацию брать у врача, "отсебятины" мне не надо.
  - Я заметил, что с того момента, как основная масса людей покинула планету, на Вестерне легче дышится, - тут же вставил Быстров "отсебятину".
  - Нас кто-то пытается поддержать, - неожиданно радостно выпалил Краткий, чтобы подержать мнение всегда уважаемого им навигатора, - круглое что-то, - добавил он и испуганно посмотрел на Филиппа.
  Тот был озадачен его заявлением. Заметив это, Фили Монен заинтересовался:
  - А что еще ты мог бы об этом сказать?
  - Много воды.
  Все, кто был за столом, весело рассмеялись. Оскорбленный Джек насупился.
  - Круглая, много воды... это напоминает описание планеты, Джек. Уж не вспомнил ли ты о Солярисе?
  Джек вопросительно посмотрел на Монена.
  - Что, никогда о таком не слыхал? Солярис - мыслящая планета, иное сознание, так сказать, впрочем, не помню подробностей... это - очень старая фантастика. - Монен почесал за ухом, посмотрел на древних, но те не пришли на помощь. - Ладно. Надеюсь, у тебя еще будет возможность сказать нам, как мы все ошибались, когда не верили этому предсказанию. Как это было при ставшей уже легендарною встрече с аборигенами, подхватившими вселенскую традицию воровать универсальное топливо у честных граждан Галактики.
  Быстров хмыкнул, Монен не мог остаться в долгу.
  Ветров поднялся, и кивком головы пригласил Быстрова прогуляться, весьма озадачив тем остальных.
  
  В столице Вестерна было пустынно. Также пустынно было на всем материке. Мысль об этом теперь повергала их в смущение, но по молчаливому соглашению никто об этом не заговаривал.
  Оба они с жадностью разглядывали привычные черты города, пока на одной из улиц не мелькнуло пушистое существо. Из-за поразительной схожести с представителями земных кошачьих, его называли то леопардом, то Муськой. Ветров, глядя, как зверь мелькает за кустарником, думал, что поставит сто против одного, что за зверем останется "Муська". Не пугливая, но осторожная Муська была не крупной, ела немного, и была не так уж опасна. Однако по городу разгуливать дикому зверю не следовало. Ко всему, их атаковала теперь и сама природа.
  Не сговариваясь, друзья свернули к океану. Молча, дошли до окраины столицы, и остановились в восхищении. В пятистах метрах от парковой зоны, которой заканчивалась городская территория, на закате дремал океан. Вдоволь налюбовавшись величественным зрелищем, они побрели к берегу. Быстров намеренно чуть отставал от Филиппа, чтобы не быть под его рентгеновским взглядом. Они уселись у самой воды, и их ноги погрузились в теплую пенистую влагу.
  - Я хочу, чтобы ты усвоил некоторые уроки Шруса, - нарушив молчание, объяснил Ветров, зачем понадобилась эта прогулка. Он деловито приступил к инструктажу.
  Выслушал подробные объяснения Филиппа, навигатор констатировал, что нового для себя в них не на-шел. Он поковырял пальцем волосатой ноги мокрый песок. Потом, коротко взглянув на Филиппа, заметил:
  - Это все только слова для меня, которые ничего не значат. - В его голосе было извинение.
  Лицо Филиппа стало хмурым.
  - Если бы я мог обойтись без помощи, то не затевал этого разговора. - Он посмотрел вдаль, в его глазах мелькнуло такое пронзительное одиночество, что Быстрову стало не по себе. - Моих сил может оказаться не достаточно, - снова заговорил Ветров, - и тогда мне понадобится опереться на кого-нибудь. Я выбрал тебя, надеясь, что твоя развитая интуиция сможет подсказать тебе, что делать, если случится что-либо в этом роде.
  Быстрову стало страшно. Он глухо спросил:
  - Что ты имеешь в виду подо "что-либо в этом роде"?
  Его друг промолчал. Бесстрашный навигатор под воздействием нездоровой атмосферы планеты позволял себе трусить. Не дождавшись ответа, Быстров продолжал:
  - Филипп, я мечтаю приблизиться к тому пониманию реальности, которое появилось в тебе после знакомства с Шрусом, с самой свалки. Чтобы не означала это "нечто", я до смерти хочу постичь его... и не только я, - добавил он, - мы все хотим этого, и при этом не представляем, как к тебе подступиться, чтобы попросить научить. Сейчас ты впервые серьезно предложил мне попробовать... а я напуган этим до смерти! Это совсем неизвестная мне сторона бытия. И, оказывается, я боюсь ее.
  Филипп взглянул на Быстрова с неподдельным сочувствием, и задел его этим, ибо тот принял его дружеское участие за небрежение. Что это не так, физик не стал его разубеждать, навигатор все равно бы ему не поверил. Но он еще раз попытался объяснить, как важно, чтобы тот помог ему.
  - Там на искусственном острове, я проиграл, потому что их было двое. Если бы у меня была помощь Валя... - Филипп сжал плечо Быстрова. - Я бы вырвал из них правду.
  Привычный мир Быстрова, в котором он был уверен больше, чем в себе самом, после этих слов начал рассыпаться.
  - Ты их сосчитал... - невольно вырвалось у него. И он смутился, ибо не знал, зачем сказал это.
  Филипп спрятал улыбку.
  - Это не трудно, особенно в пределах первой десятки.
  Быстров нервно рассмеялся.
  - Могу ли я верить тебе? Насколько я понимаю, они были вне приделов возможности восприятия посредством органов чувств. Как ты это сделал?
  - Я считал так: раз два, а дальше считать стало некого...
  - Элементарно... - съязвил Быстров.
  - Ты - способный ученик! - в тон его отвечал физик.
  Навигатор лишь усмехнулся. Его внимание продолжало рассеиваться. Опасаясь губительной развязки, когда у человека совсем исчезнет воля, превращая его в игрушку случайностей, или легкую добычу для нечистоплотных сущностей, Ветров потянул его за рукав. Добившись внимания Быстрова, он упорядочил его ментальные структуры. Потом заставил подняться на ноги. И, чтобы его друг сосредоточился на чем-нибудь обыденном, предложил пройтись вдоль берега по влажной песчаной полосе, на которую забегали изумрудные волны. Быстров снова отстал. А Ветров, не обращая более на него внимания, мучительно думал: что делать дальше? Связующие нити Бата разорваны. От посещения искусственного островка ничего особенного ждать не приходилось. Эти двое могли покинуть его глубинные окрестности. Однако зацепиться было больше не за что.
  - Мы докатились до уровня начала двадцатого века, - заговорил Филипп. - Практически мы без машин, - и поэтому беспомощны, а где-то прячется вооруженный до зубов неприятель. Нам нужен космический корабль или подводная лодка. В них нужда прямо сейчас, а в нашем распоряжении только вертолет.
  Филипп поднял свою курчавую голову, чтобы взглянуть на небо. Быстров машинально посмотрел вверх, вслед за ним.
  - Хуже не придумаешь! - вынужден был согласиться Валя. - Но через два месяца вернется Кацнальсон. Корабль у нас будет.
  - Ты так уверен, что он вернется назад?
  - Да, к Юлии...
  - Если и так, то на старом звездолете! А хотелось бы заполучить современный корабль. Может, Бил догадается продать старичка в Музей Космоса? - мечтательно произнес физик.
  - В котором наверняка и без того полно своей рухляди... - заметил Быстров.
  - Наш корабль особенный. С ним связано открытие новой эры в космонавтике. Но, скорее всего, они предпочтут заполучить его даром.
  - Пожалуй... - Валентин поскреб затылок. - На Земле проблем достаточно и без нас. И никто на опустевший Вестерн деньгами швырять не станет. Перелет стоит дорого, ему могут и отказать.
  - Только если Бил не проявит настойчивость, а он ее проявит... если Лиен не на Земле, - голос Ветрова лишился энтузиазма, - а в одной из ее колоний.
  Быстров кивнул, насколько он знал Лиен - та своего не упустит. А Бил для нее - все.
  Друзья снова опустились на песок. Обняв колени, Ветров смотрел на потемневшую воду. Быстров, лежа на спине, любовался безоблачным небом. Оно было такое же, как на Земле, разве что насыщеннее цветом.
  - Пожалуй, начнем, - Ветров переменил позу. Потом жестом предложил повторить ее навигатору.
  После того, как навигатор искренне признался, что боится таинства неизвестной ему реальности, он надеялся, что Филипп передумает обучать его странным "премудростям" Шруса. Он даже успел позабыть о цели прогулки. Последние слова Ветрова застали его врасплох, ему стало неуютно под небесами, под которыми еще минуту назад он был совершенно счастлив.
  - Сейчас? - скорее выдавил из себя, чем сказал Валентин.
  - Сейчас...
  Расстроенный Быстров сел, как просил его физик.
  - Остатки вечера мы проведем у воды. - Ветров подождал, пока Валентин устроится удобнее. - А сейчас ты будешь учиться - правильно дышать... - Дальше голос Филиппа зазвучал непосредственно в голове навигатора, но тот этого не осознал.
  
  ...Насколько удавалось, Быстров не позволял себе движений, и следил за дыханием. Вскоре ему на-скучило, и он приоткрыл исполненный любопытства глаз. Филипп походил на мраморное изваяние, и навигатор готов был поклясться, что его друг перестарался, умудрившись затеряться в глубинах собственной души.
  "Приятнее было бы поболтать с Элен, или даже с сухарем Юлькой", - помыслил Быстров, ему отчаянно хотелось встать.
  - Можешь передохнуть, - услышал он от Филиппа, снова проявившего слабость в отношении своего ученика, чего Шрус себе не позволил бы.
  Быстров начал подниматься с песка, и вдруг застыл, уразумев, что голос Филиппа звучал, не имея тем-бра.
  - Верно, - губы физика опять не пошевелились. - Тебе и раньше удавалось слышать меня, когда я по-сылал к тебе мысли.
  - Так мне не казалось?
  Ветров так и не переменил своей позы.
  - Теперь понял, каким образом ты можешь помочь мне?
  - Отнюдь, - честно признался Быстров.
  - Когда я выйду на контакт с коллегами по разуму, попытайся сосредоточиться так же, как сейчас, когда ты моделировал мой голос внутри своего "я".
  Валентин промолчал. Филипп понял безнадежность своей затеи, но все же продолжал:
  - Когда произойдет контакт, тебе должно будет чувствовать все, что происходит вокруг тебя. Выражаясь фигурально: в атмосфере вокруг твоего тела в радиусе где-то триста метров, - уточнил он, стараясь быть понятым, - и добавлять волю или намерение, это как тебе угодно будет назвать, к усилиям, которые буду совершать я.
  Быстров зажмурился, потом затрясся истерическим смехом. От того, что он не понимал, какой помощи добивается от него физик, ему хотелось грубить ему. Но он все же сдержал себя.
  - Легко!.. - немного иронично отвечал он.
  - И в самом деле, это не трудно, - Филипп был так спокоен, что протест навигатора растворился в его душе. Не чувствуя больше его в себе, Валентин самонадеянно пообещал:
  - Сориентируюсь на месте...
  Ветров открыл глаза, и произнес обычным человеческим способом:
  - Я не могу воспользоваться помощью Джека Краткого. Силы у старика уже не те, поэтому я выбрал тебя.
  Быстров удивленно вскинул брови. Его друг впервые так недвусмысленно выразил свое уважение к таинственным возможностям Джека.
  - Он нечто вроде тебя?
  - Он - нечто вроде тебя, плюс искусственная синхронизация энергетических полей клеток мозга. - Ветров захватил пригоршню песка, и начал пересыпать с ладони на ладонь. - Похоже, на нашу жизнь, правда? От события к событию теряем песчинки сил. Когда - больше, когда - меньше... И, наконец, не остается ничего, и мы... - Ветров замолчал.
  - Звучит невесело!
  - Только на первый взгляд, - не согласился Филипп.
  - Веселым здесь может быть только одно, - устало заметил Валя. - Это - когда "меньше"... тогда можно и протянуть дольше.
  - Арифметика вещь простая! - ответил Филипп, поднялся на ноги, и начал отряхиваться.
  Валентин, дождавшись, когда он закончит приводить свою одежду в порядок, спросил:
  - Краткий прожил лишь половину положенного ему срока. Значит, он выдохся раньше времени?
  Быстрову показалось, что Филипп скорее ушел от ответа, чем ответил ему:
  - Выдохся - это еще не конец существованию. Наше существование возможно в разных ипостасях. Самый доступный для твоего понимания пример: имея силу, или не имея ее. Но лучше, чтобы сила была. И скоро ты убедишься в этом.
  Быстров отчего-то смутился, и торопливо спросил, будто хотел выведать не принадлежащую ему тайну:
  - Ветров, а как зачерпнуть песка побольше?
  - Хороший вопрос, - в глазах Филиппа снова появился интерес к навигатору. - Ответ у тебя перед самым носом. Либо ты найдешь его, либо нет. А что из этого произойдет, решать тебе.
  . . .
  
  Следующим утром они стояли на глянцевой поверхности миниатюрного островка, и вслушивались в окружающий их мир. Своим обостренным чутьем Ветров ощущал, что неподалеку от берега на глубине разумные существа застыли в такой же неподвижности, как и они с навигатором. Он пытался побудить их пойти на контакт. Однако его избегали. Чужаков было трое, из которых один выделялся редкостной агрессивностью и жестокостью. Несомненно, что троица была достойным противником. Чтобы восстановить истекающие силы, Ветров сделал три глубоких вдоха, и, надеясь подключить к утомительному ментальному поединку Валентина Быстрова, проговорил вслух:
  - Как прикажете величать вас, господа?
  На глубине кому-то из троих стало весело.
  Быстров почесал за ухом, и с интересом поглядел на Филиппа.
  - Что это было? - спросил он шепотом.
  Филипп скупым жестом приказал ему замолчать. И тут Быстров вспомнил, о чем просил его Филипп вчерашним вечером, сосредоточился, как примерный ученик в школе, и неожиданно для себя оказался вовлеченным в некий непонятный ему молчаливый разговор. Опираясь на поддержку друга, Филипп усилил поток энергии.
  Реакция на это с противной стороны была неожиданно веселой, один из троих откликнулся:
  - Господа?
  И так Филиппу осталось сломить сопротивление двух других. Он снова усилил призыв, но Быстров, сосредоточив все свое внимание на том, чтобы "слышать" что-нибудь вокруг себя, перестарался, растратил свою энергию, и сорвался с линии. И Филипп снова остался один на один с невидимым противником.
  Но чтобы не потерять достигнутого: - Я не стану причинять вам вреда, - отправил он импульс полный доброжелательности.
  На глубине случилась веселая истерика. Затем кто-то выдавил из себя вопрос:
  - Чего ты хочешь, ученик Шруса?
  Обращение обескуражило Ветрова. Уж не друзья ли из чайханы увязались за ними до самого Вестерна?
  - Личной встречи, - немного помедлив, ответил он.
  - Нет необходимости! - возразили ему с усмешкой.
  Тогда и Ветров перестал церемониться.
  - Когда некто отказывается идти на контакт, возникает вопрос: не замышляет ли он что-то недоброе?
  Ответ был уклончив.
  - Согласно галактическим законам мы не обязаны сообщать каждому встречному, какие цели поставлены перед нами.
  - Не обязаны, - вынужден был согласиться Филипп. - Однако по тем же самым законам никто не имеет права вмешиваться в жизнь разумной расы!
  Ветров не знал галактических законов, он блефовал. Это сразу почувствовали, и ответили с равнодуши-ем:
  - Мы не вмешиваемся в ваши дела.
  Филиппу показалось, что на глубине кто-то зевнул.
  - Я говорил о жизни, а не о делах, которые являются лишь проявлением жизни, - с нажимом произнес он. - Вы влияете на природу планеты. - (Зевки прекратились.) - И влияете таким образом, что большинство колонистов вынуждены были покинуть ее. Чего вы добиваетесь?
  Нет ответа.
  - Отвечайте!
  И в этот момент в разговор опять вступил Валентин:
  - Вы травите нас какой-то дрянью, как тараканов!
  Замечание пришлось кстати.
  - Мы думали... - услышали оба землянина, - Вы один обладаете методом контакта с помощью функционирующей связи.
  - Вы недооценили нас, не так ли? - Ветров знал, что его друг снова вне связи. Но теперь это было неважным: к ним стали относиться с опаской, осторожничали с проявлением силы, такой хищной, и лишенной всякого милосердия. Воспользовавшись затишьем, Филипп просканировал чувства на дне. Он констатировал: ребята не замечают, что он капается в их мозгах. Однако узнал, что жизнь на Вестерне в опасности, ибо ярость, которую сдерживал одни из троих, была по истине нечеловеческой, и дело не столько в ее интенсивности, сколько в непостижимости для человеческого ума. На всякий случай Ветров отправил сооб-щение:
  - Мы не желаем вам зла!
  Контакт прервался. Вода вокруг вспенилась. На глубине происходила баталия, впрочем, ничуть не удивившая Филиппа.
  - Что это? - выдохнул Быстров, ткнув пальцем в воду.
  - Не знаю... - отмахнулся физик.
  - Филипп, жаль, что я не успел сказать им, что мы спросим солидную компенсацию за причиненные не-удобства. Мы ведь не подопытные кролики!
  - Валя, они не экспериментируют над нами. Они выживают нас. - Филипп невесело улыбнулся. - Согла-сись, это звучит не столь драматично.
  - Тогда почему бы им просто не уничтожить оставшихся?
  - Действительно странно, - согласился Филипп, - почему они медлят с расправой... Видимо, это как-то связано с этикой. С их собственной, или с общей и обязательной для всех Галактической законностью. - Он замолчал, обдумывая принимать ли ему всерьез собственные слова, потом тихо сказал: - Сделаем дозаправку. И в глубь океана.
  - Зачем? - встретившись лицом к лицу с опасными чужаками, Быстров решил, что правильнее будет ле-теть обратно.
  - Цель - та же. Узнать, как поживает моя старинная приятельница.
  От этих слов у Быстрова так разболелась голова, что он забыл, что еще секунду назад собирался поспеть к обеду. Он расположился в кресле пилота, привычным точным движением задал курс к центру океана, и, откинувшись на спинку кресла, начал болтать по видеосвязи с Кравцовым. Прежде всего, он пожаловался, что рядом с Филиппом мучается неимоверной головной болью, а затем принялся красноречиво описывать свои упражнения в телепатии. Филипп не прислушивался к их разговору, он думал о придонном сооружении, пытаясь разгадать его назначение. Перед его взором неожиданно возникло существо с безупречными в своей округлости глазами. Он услышал предупреждение:
  - Соблюдайте осторожность в обращении с техникой!
  - Кто Вы? - Вопрос был отправлен уже в пустоту, видение исчезло.
  - Лишь стоило пожаловаться, и боль отпустила, - услышал Ветров радостное, затем с оттенком некоторого удивления: - Я чуть управление не потерял! Какая-то пелена была перед глазами: мутная, серая...
  - Тебя сменить?
  - Я в порядке. Это было недолго.
  - Сколько осталось лететь? - поинтересовался Ветров.
  - Около четверти часа.
  - Соблюдайте осторожность в обращении с техникой, - неожиданно для себя и тем более Быстрова, абсолютно механически произнес Филипп.
  Обескураженный Быстров поперхнулся.
  - Что с... с... тобой? - заикаясь, спросил он.
  - Теряю песчинки... - улыбка тронула губы Филиппа Ветрова.
  Быстров успокоился, и скороговоркой спросил:
  - А можно ли не терять их вовсе?
  - Можно, если не жить.
  
  Поверхность океана напоминала стекло. Царил штиль.
  И придонное сооружение, окрещенное с легкой руки Филиппа "мнимой единицей", было, как на ладони. Кое-где на его верхних гранях можно было заметить выщерблины, а поодаль лежали куски, отвалившиеся от боковых стен.
  - Штуковина выглядит заброшенной. Похоже, ее хозяева съехали, - заметил физик.
  Быстров возразил ему:
  - Я думаю, что это хозяйство ребят с острова. И кто-то из них должен караулить его.
  Ветров надолго застыл у иллюминатора, потом попросил:
  - Просканируй лучами дно.
  Быстров послушно включил излучатель. И через мгновение "мнимая единица" завибрировала. Что было заметно даже сквозь огромную толщу воды. Прошло немного времени, и поверхность океана отреагировала мелкой рябью, произведшей на наблюдателей гнетущее впечатление. Собравшись с духом, Филипп мысленно потянулся к вибрирующей "единице", и услышал то же предупреждение что и недавно - "соблюдайте осторожность в обращении с техникой". Весьма удивленный он машинально повторил это вслух. Быстров нервно рассмеялся. Ему было не по душе, что творилось под ними, но еще больше ему не нравилось, что Филипп произносит слова механически, как будто не имеет души.
  - Ты повторяешься... - подчеркнуто небрежно заметил изрядно напуганный навигатор.
  Ветров не ответил.
  - Ты опасаешься чего-то конкретного? - продолжал допытываться его друг.
  - Я лишь повторил чье-то предупреждение, - нехотя отвечал физик. - Но ты, наверное, не веришь мне...
  - Кроме тебя я никого не слышал!
  - Видишь ли, предупреждение прозвучало в моей голове.
  Валентин оглянулся. Его взгляд на мгновение сделался беспомощным.
  - Выключи излучатель, - попросил Ветров, - и переместись ближе к "единице".
  Быстров отключил прибор. Рябь вскоре пропала, и "единица" снова стала отлично видна.
  Вертолет завис над самым центром круглого сооружения, потом начал снижаться к воде. Коротко посовещавшись, друзья отважились на зондирование "единицы" во второй раз. И когда невидимые лучи дотянулись до ее центра, сканер неожиданно обесточился.
  - Что это? Нас не подпускают? - Валентин вопросительно посмотрел на Филиппа.
  Тот, проанализировав короткую запись видиосканера, отвечал:
  - "Единица" - это сплошная масса металла. А наши враги из плоти и крови, как и мы. Значит, если они и несут вахту, то где-то вне сооружения. Но тогда сканер засек бы их, да и я бы почувствовал. Нет, Валя, кроме нас, здесь никого.
  - Кусок металла... - Быстров издал восклицание, исполненное удивления. - Приборы показывают, что курс изменился ни больше - ни меньше, как на сто восемьдесят градусов.
  - Ну и Бог с ними с этими градусами. Приборы нам врали и в прошлый раз. Опустись еще ниже, - пробасил физик.
  Валентин снова пошел на снижение. И машина во что-то уперлась, и... закачалась, словно на гигантском батуте, по невидимой сети которого расцвели многочисленные искры, а зеленая вода эхом переливалась под ними всеми цветами радуги. Пока они любовались мозаикой разноцветья огней, вертолет завибрировал еще сильнее, завалился набок и по плавной дуге медленно заскользил вниз.
  - Как по мыльному пузырю, - прокомментировал Филипп, выходя из оцепенения.
  - Это что-то напоминает мне... - почти беззвучно прошептал Валентин, сейчас он не мог пошевелить даже пальцем.
  - Падение на свалку. Те же ощущения, - вспомнил Ветров.
  Густой бас физика вернул навигатору способность двигаться. Он оглянулся. Но Филипп уже не интересовался им, он сидел неестественно прямо, отрешенно глядя на что-то перед собою, как будто смотрел в некую "дыру". На мгновение Быстров ощутил такое пронзительное одиночество, будто его друг был не с ним, а где-то в беспредельной Вселенной. Сбросив с себя тоскливое ощущение, навигатор выпрямил вертолет, и начал выдвигать понтоны, чтобы опустить его на воду, но защитный экран "единицы" помешал его маневрам. И машина, перевернувшись в воздухе, шлепнулась на воду, корпусом вниз. Экипаж принял вертикальное положение.
  - Насколько неестественно было падение! - заметил Филипп. - Мы падали, замедляясь.
  Быстрову было безразлично, как они падали. Его интересовало только то, что они упали.
  - Вплавь до материка далековато... - снова заговорил Ветров.
  Быстров продолжал отмалчиваться.
  - Валя, свяжись с Сергеем, скажи ему, что мы - в порядке. Он ведь слышал, как ты только что эмоционально высказался... а мне бы не хотелось волновать Марию.
  Пальцы Быстрова потянулись к пульту, и, отдавая команду, привычно прошлись по пластинам.
  - У нас нет связи с материком, - уныло констатировал он, и зло посмотрел на Филиппа.
  Ветров не отреагировал на укор навигатора.
  - Точка от "i" слева от нас, - проговорил он. - А где удлиненная часть?
  Быстров всмотрелся в толщу воды, но не разглядел даже точки.
  - Проверю, работает ли малый видеосканер, - буркнул он.
  В вертолете что-то запищало, потом дробно затрещало, трансформируясь в нудное гудение. Но Филипп, не замечая сего перещелкивания, перемежающегося с томно гудящим басом, занялся "дырой". И вот из нее выплывают уже знакомые ему круглые глаза. Филипп опешил, но сообразил послать приветствие возникшему видению. Глаза еще увеличились. И физик явственно ощутил: с пульсирующего изображения вот-вот низвергнется импульс.
  - Мы вроде бы с тобой не прощались... - услышал Филипп голос навигатора одновременно с другим - нечеловеческим: - Похоже, Шрус не научил тебя, что добрым советом не стоит пренебрегать. - (Последовал короткий смешок). - Мы предупреждали тебя, что надо быть осторожнее. А ты попытался протаранить защитный экран.
  - Это вышло совершенно случайно... - Филипп закашлялся. Потом произнес ворчливо: - А вот меня удивляет, зачем Шрус растрезвонил о моем ученичестве по всей Вселенной!
  - Не говори вслух, думай. Ты шокируешь друга: он не видит меня. А о своем учителе говори с уважени-ем!
  Ветров кивнул, и мысленно полюбопытствовал:
  - Я вижу Вас в третий раз, но так и не понял, какая система используется для связи со мной.
  - А теперь ты удивил меня! У нас есть сведения, что ты имеешь способность видеть нас, не прибегая к помощи системы, к которой вы с другом так опрометчиво пытались приблизиться.
  - Вы имеете в виду металлическое сооружение на дне океана? - удивленный Филипп воззрился на круглоглазое существо. - Это средство связи? Так вот отчего мне казалось, что "мнимая единица" пытается говорить со мной!
  - Мнимая единица? - Еще один короткий смешок. - Не хочешь ли ты сказать, что с тобой говорит не имеющий аналога в видимой реальности вашего континуума символ?
  - Да этого я еще не докатился, - телепатировал ученик Шруса. - Дело в том, что форма придонного сооружения напоминает используемый землянами, обозначающий мнимую единицу - математический символ.
  - Принято для дальнейшего общения. - Голос прозвучал деловито, но в следующее мгновение он уже пульсировал в голове Филиппа с некоторым удивлением. - Ты игнорировал нас, когда выходил на контакт с "мнимой единицей", будучи у грани перехода сознания от сна к бодрствованию. Почему?
  - Я думал, что это сон, - Ветрову почудилось, что его с каким-то уж слишком нездоровым интересом, вывернув наизнанку, обследовали изнутри.
  Третий короткий смешок.
  - Шрус прав...
  - Вы лично знакомы с Шрусом или...
  - Мы - друзья, - ответил круглоглазый. - К стати я могу передать ему привет от его ученика - двоеч-ника.
  - Сделайте одолжение. Как он?
  - А что ему сделается?
  - Вы не сказали мне, в чем состоит правота Шруса, - вспомнил Филипп.
  - В том, что ты действительно способен связываться с нами, не используя "единицу". Проблема лишь в неверно выбранных тобою приоритетах.
  - Я все еще не понимаю.
  - Среди прочего вам были переданы так же и сведения о том, как контактировать с нашим сообществом. И морально-этические правила, которыми руководствуются в Галактике, тоже у вас есть... - Филипп подумал, каким же он был идиотом, что не просмотрел всего материала хотя бы бегло. (Чтобы не мешать ему думать об этом, мыслепоток, текущий к нему с экрана, ненадолго прервался). - ...Но вы так и не изучали их, - продолжал равнодушный голос, - полностью сосредоточив свое внимание на научных достижениях опередивших вас Цивилизаций в области точных наук. Вы упустили, что превосходство состоит не только в этом. И если люди будут продолжать в том же духе, вы станете преподать на одну ногу. А хромата плохой помощник движению, разве что преследуется цель - плестись в хвосте.
  - Я исправлю это...
  - На лицо явные зачатки здравомыслия! - (Не выдержав, Филипп рассмеялся). - Но следует иметь не зачатки, а само здравомыслие, - тут же остудил его круглоглазый, - то есть вам должно знать, чем вы владеете, а не просто владеть "чем-то". - Ветров услышал вздох. - Я вижу, Шрус не удосужился сообщить тебе ни о соединяющей системе, которую ты нарек "единицей", ни о контролирующем органе, соблюдающем законность в Галактике. Что ж сделаю это за него! Мы контактируем между собой с помощью соединяющего устройства, раскиданного по Галактикам, и называемого нами системой скатрейда...
  Что-то затрещало в голове физика. И теперь он видел лишь беззвучное шевеление губ чужака. Потом звук восстановился, и он услышал:
  - Ну, вот и познакомились.
  Филипп был разочарован, что не услышал главного, но не стал сетовать вслух.
  - Видимо, Шрус скрыл от меня все это намеренно. Не оттого ли, что я отказался от следующего перехода?
  - Во всем, что произошло между тобой и учителем, своя закономерность. Все ваши решения взаимосвязаны. Учитель и ученик должны понимать это оба. - Круглоглазое существо забавно мигнуло. - Переход - большая награда. Поэтому я уверен, у тебя были серьезные причины, чтобы отказаться от второй "переплавки".
  Филипп заявил чуть эмоциональнее, чем хотелось бы:
  - Шрус знал, что я откажусь! - уже в который раз Ветров остро переживал, что упустил самое важное в своей жизни, но, справившись с собою, небрежно заметил: - Стоит столкнуться с чем-нибудь непонятным или неизвестным тебе, и тут же против тебя ощетинивается закон силы.
  - В своих выводах ты сумел затронуть основы.
  - Достаточно короткого общения с аборигенами на космической свалке, чтобы уяснить: сильнее тот, кто знает, что он сильнее противника.
  - Сила на стороне создающего. Знание определяет все, - добавил чужак, явно испытывая удовольствие от беседы.
  - И оно - следствие и причина одновременно, - резюмировал физик.
  Снова треск. В разговоре возникла пауза. Потом голос чужака снова прорвался. Теперь в нем было неподдельное уважение.
  - Скорость, с которой Вы обучаетесь, удивляла досточтимого Шруса.
  Физика смутила похвала.
  - Приятно слышать, что мой учитель здравствует и поныне! - ответил он скромно.
  - Я передам ему.
  Филипп добавил:
  - И не менее приятно, что наш разговор, наконец, состоялся.
  - О! Это всего лишь моя работа.
  - Тогда перейдем к главному.
  - Готов выслушать и это... - существо шутило, но вид имело самый официальный.
  - Заявляю от имени человечества! - мысль Ветрова стала горячей, пульсируя в чуждом сознании. - Колонисты не сдадут своих позиций! Пусть даже Галактическая Система, к которой, по-видимому, принадлежите и вы, будет прилагать усилия к созданию на Вестерне условий, непереносимых для ее хозяев! Природа планеты полностью адаптирована к особенностям человеческого тела. Когда мы это делали, нам не мешали. Так почему же теперь?
  - Разве адаптация завершена? Когда? - вопрос был задан с заметной поспешностью. Вибрация, исходившая от чужака, усилилась, и передача мыслепотока стала плотнее.
  Филипп напрягся, его психические силы начали таять. Заметив эти трудности, существо приглушило интенсивность мыслепередачи. Землянин принимал сигналы собственным мозгом, а такой мозг стоило бе-речь!
  Теперь Филипп мог отвечать:
  - Адаптация была завершена перед массовым переселением с Земли на мир Вестерна.
  После довольно тягостной для Филиппа паузы он услышал монотонное:
  - Подтверждаю, цикл завершен. С этого момента, который обозначается нами в общепринятой системе исчисления, как... - последовал длиннющий перечень цифр, перемежающимися невнятными восклицаниями, - вы получаете статус аборигенов! - Голос объявил это с торжественностью, а дальше с укором: - Почему вы задержались со своим заявлением о завершении адаптации природы свободной планеты под носитель, которым пользуетесь со времен Адама? Мы бы зарегистрировали планету, как вашу собственность еще два года назад. - Глаза недовольно мигнули. - Сколько путаницы... Закон, однако, на вашей стороне. И теперь любое вмешательство в жизнь Вестерна будет квалифицироваться, как нападение на ее хозяев.
  - Это означает, что в дальнейшем вы не станете чинить нам препятствий?
  - Мы никогда не препятствовали вам. - Круглоглазый удивленно уставился на Филиппа. - Это не входит...
  Связь оборвалась. И только теперь Ветров заметил, что его тело трясет от озноба. Разговор отнял у него почти все силы. Сквозь монотонное нудное шипение он услышал до боли знакомый голос.
  - Фил... Филипп, ты как зо... зомби! - От страха у Быстрова заплетался язык.
  - Ты опять помешал мне, - добродушно ответил Филипп, и поискал глазами удлиненную часть "мнимой единицы". Он услышал то же предостережение: "Осторожнее в обращении с техникой". И отпрянул. Ибо не заметил, как дотронулся своей биоэнергетической сферой до удлиненной части скатрейда. Он поспешно уменьшил свое пространство. И Быстров вздрогнул, ощутив, как вокруг и внутри него передвинулась личность Ветрова.
  Опрокинутый вертолет, тем временем мягко покачиваясь на волнах, продолжал приближаться к "мнимой единице". Они заметили это только тогда, когда перевернутая машина коснулась поверхности защитного экрана, и реальность вокруг начала искажаться. На сей раз, машина не уперлась в него, а, вибрируя и ярко искрясь, продолжала продвигаться сквозь. Субъективное ощущение подсказало им, что пространство в этом месте делает плавный изгиб. Плеск воды стих...
  - Кажется здесь дыра.
  - Переведи, если не трудно.
  - Здесь переход в пространственно-временной континуум с большим количеством измерений.
  Быстров вспотел.
  - Насколько это опасно? - сипло спросил он.
  - Не могу сказать. Но нам советовали быть осторожнее.
  "Вертолет идет сквозь экран! - подумал физик. - А раньше мы качались, как на батуте".
  Как будто подчиняясь чьей-то команде, они оба оцепенели. Колоссальным усилием воли Филипп сбро-сил с себя адски давящую на него тяжесть, и крикнул Быстрову:
  - Живо наружу! - но из него вышел лишь шепот.
  Быстров не сдвинулся с места. Или он не слышал его, или, что вероятнее всего, не мог пошевелиться.
  Физик, обнаружив неожиданную физическую силу, швырнул его к двери, которой еще не коснулась защита скатрейда.
  - Идиот! Еще немного, и нас выбросит с Вестерна!
  Вертолет дюйм за дюймом продолжал продвигаться сквозь защитный экран. Его пространство стало походить на растекающуюся чернильную кляксу. Они уже не могли разобрать, где верх, а где низ, и в какой стороне "единица".
  Ветров нащупал рукой дверцу, и надавил на нее. Она не поддалась.
  "Осторожнее с техникой!"
  - Помоги лучше! - взмолился физик, не задумываясь, кого он просит о помощи, друга или недруга.
  Стало темно и холодно. Но заработала автоматика, люк открылся, и вода, а за нею и свет жадно ворвались в мертвый салон. Их обоих прижало к противоположной стене, и они снова оказались в чернильной кляксе. Дождавшись, когда вода заполнит все пространство салона, они поплыли к открытой дверце. Здесь их встретил, сначала робкий, а потом ослепительно яркий свет. Зажмурившись от болезненной рези в глазах, они вынырнули на поверхность, и устремились прочь от "единицы". Но экран тянул их обратно. Они начали одолевать его притяжение. Тогда экран начал воздействовать на них не физически, а эмоционально, навязывая желание попасть за границу купола. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Это были самые тяжкие минуты, которые им пришлось пережить на Вестерне. И все-таки они разорвали путы скатрейда, и совершенно обессиленные, но уже на безопасном расстоянии, смотрели, как вертолет, затрепетав напоследок, словно живой, рассыпался на разноцветные искры, на мгновение собравшиеся в радугу. Валентин ахнул.
  - Благодарение Господу, мы вовремя унесли ноги! - обретя речь, проговорил он.
  - Ну что поклонник божественного промысла, теперь домой? - Филипп с наслаждением глотнул солоноватой воды.
  - Ты думаешь, дотянем?
  - Я думаю, стоит попробовать.
  Сначала медленно, а затем, ускоряясь, они заскользили по воде к искусственному острову. Вода океана знала свое дело. И вскоре они почувствовали уже знакомое им наслаждение.
  Через три часа стемнело.
  - Вот так плыл бы и плыл, - пробормотал Валентин. Он перевернулся на спину, и исполненный блаженства, покачивался на волнах.
  Филипп улыбнулся: на душе его было легко.
  В следующую ночь далеко впереди замерцала искрящимся глянцем вожделенная плоская поверхность. Это было, как нельзя кстати. Ибо усталость одолевала уже обоих. Друзья не были так же тренированы, как фанаты - пловцы. Но и тем было бы трудно покрыть вплавь такое гигантское расстояние. Добравшись до спасительного клочка суши первым, Ветров, пошатываясь от усталости, ступил на сладкую твердь, которая щедро и охотно поделилась своим теплом со своим неожиданным гостем. Филипп как бы со стороны и без всякого участия наблюдал, как расслабляющее его тепло растекается по всему телу. Чувствуя, как потихоньку к нему возвращаются силы, он оглянулся, и поискал глазами Быстрова. Тот все еще был в воде.
  - Тебе помочь?
  - Сам справлюсь...
  Осунувшийся за последние сутки до неузнаваемости навигатор выполз из воды, с усилием поднялся на ноги, и, добредя до середины острова, упал, как подкошенный. Ветров устроился неподалеку.
  И в следующее мгновение оба забылись тяжелым сном.
  
  . . .
  
  Семеро спали в анабиозе. Остальные продолжали дышать воздухом, перенасыщенным ядовитыми испарениями. Из современников времени бодрствовали только Бат Стенли и Фили Монен. Монен особенно не страдал, а Стенли демонстрировал самому себе собственную силу духа. Юлия оставила их в покое, но с оговоркой: если их состояние станет критическим, они согласятся на анабиоз.
  Запись эфира велась круглосуточно. Пока командир с навигатором исследовали центральную часть океана, Сергей Кравцов покидал свой пост только, чтобы немного поспать, и иногда позволял себе цивилизовано поесть в столовой в кругу друзей. Обычно подменял его Игнатьев, который, заключив с Юлией в анабиозные капсулы всех страждущих, по поручению физика занялся поисками информации, касающейся этикета и правил, коим следовало придерживаться при контактах с инопланетянами. Раздел, с которым приходилось работать Игнатьеву, оказался длиннющим перечнем религиозных догм и философских воззрений, как правило, совершенно чуждых человеческому разуму, и зачастую противоречащих друг другу. Игнатьев не интересовался этой областью знания. Поэтому занятие не приносило ему удовольствия. И более всего его раздражало то, что он не мог понять, как можно принимать всерьез данные, которые он получал из файлов.
  Игнатьев зевнул.
  - Скучно? - подчеркнуто жалостливо вопросил Кравцов.
  - Ты бы не отвлекался! А то упустил связь с уважаемым шефом... - беззлобно огрызнулся Игнатьев.
  - Они сами перестали выходить на связь, - принялся оправдываться Кравцов, - а потом я их увидел уже плывущими.
  Всеволод развернулся к Кравцову, вместе с креслом, которое скрипнуло под ним на манер губной гармошки.
  - Надо вывести на орбиту еще несколько спутников, чтобы просматривать планету целиком, - сказал он.
  - Надо бы... - не то передразнил, не то согласился Кравцов, и начал загибать пальцы. - Чтобы послать на орбиту несколько спутников, нужны: развитая промышленность, мощная энергосистема, рабочие руки, наконец.
  - Между прочим, - вдруг вспомнил Всеволод, - как-то Ветров посоветовал мне развивать собственную силу и чутье, чтобы видеть дальше собственного носа. И в этом нудном перечне пишется о том же самом. Вот, например: - и он зачитал цитату из текста, - "следует достичь состояния расширения ума, при котором появляется способность просматривать пространство без приспособлений". Это один из путей религии дронов.
  - Впервые слышу, чтобы ты говорил на религиозную тему по собственной воле! - Кравцов рассмеялся. - Определенно у тебя вредное чтение.
  - Те-те-те, - передразнил его Всеволод, и снова погрузился в инопланетные трактаты.
  А Кравцов, уверенный, что биолог продолжает внимать ему, продолжал:
  - Я считаю, что ничего могущественнее разума, с его способностью подмечать причинно-следственные связи... - вспомнив о свалке, он добавил: - на этом свете нет.
  Ответа от Игнатьева не последовало. И Кравцов повторил:
  - Я говорил о причинно-следственных связях.
  - Все что ты говорил сейчас, звучало не менее религиозно, чем... - отозвался Всеволод, но Кравцов перебил его:
  - Остров!
  Игнатьев тут же вырос за его спиной.
  - На острове их нет! - отрывисто проговорил он.
  - Выспались, и поплыли дальше.
  - Видимо.
  В комнату вошла Мария. Последние дни она много плакала, и ее веки были припухшими.
  - Где они? - проговорила она робко. - Это известно?
  Всеволод предупреждающе сжал плечо Кравцова. И тот соврал:
  - Плывут сюда.
  Маша вздохнула и тяжело опустилась на стул.
  - Очень далеко до берега! Хватит ли сил? Ведь они уже двое суток ничего не ели.
  - Они оба - самые сильные люди, каких я когда-либо знал, - попытался успокоить ее Игнатьев.
  Маша заглянула в его полные сочувствия глаза, и чуть снова не расплакалась.
  - Обед готов, но мы подождем вас. - Она тихо вышла.
  Дождавшись, когда шаги Марии стихнут, они проверили все доступное спутнику пространство океана.
  Никого...
  - Они могут быть уже далеко, и все еще вне обзора, - сказал Сергей. - Не смыло же их спящих с острова во время полного штиля...
  
  Обед проходил в унынии. Не скучал только Кравцов.
  Некогда бывший по убеждению отшельником, Кравцов, поглядывал на Юлию, и думал, не стать ли ему соперником губернатору? Девушка не походила на влюбленную. И хотя губернатор был по-прежнему ей интересен, Кравцову было на что надеяться. И отсутствие соперника играло ему на руку. Юлия, чувствуя себе одиноко, засиживалась с ним перед экраном до самой глубокой ночи.
  - Зайди к нам после обеда... - Сергей осекся, почувствовав на себе предостерегающий взгляд Игнатьева.
  Но Юлия уже согласилась.
  Второпях опорожнив свою тарелку, Сергей удалился, чтобы без помех просмотреть последние записи сигналов со спутника. Он едва успел. Юлия уже устраивалась рядом.
  Появился Игнатьев, недовольно плюхнулся в кресло, и почти сразу издал вопль:
  - Нашел! Я нашел!
  На биолога вопросительно воззрились. Причем рука программиста как бы непроизвольно легла на хрупкие плечи девушки. Та как будто не заметила "нечаянного" жеста, и не отстранилась.
  - Главное Юлия - ты не бойся его, он не буйный, - проворковал Кравцов.
  - Празднуй свое злословие сколько угодно... - огрызнулся Игнатьев. - А я нашел, что искал! Вот он - перечень, в котором описывается кто прав, и кто имеет право.
  Сергей тут же перефразировал:
  - Кто имеет право быть правым...
  - В самую точку! - Всеволод забубнил монотонным голосом: - "Иметь право быть правым, означает соответствовать закону о неравенстве сил при взаимодействии..."
  - Убедительно... - вставил Сергей.
  Раздраженный, что его перебили, Игнатьев, взглянул на своих недисциплинированных слушателей.
  - Неинтересно?
  - Нет, в самом деле... читай! - за двоих отвечал Кравцов.
  - Так, это я пропущу... Вот! "При взаимных притязаниях на планету она всегда отдается Цивилизации, которая стоит на более высокой ступени развития, чем соперница, и любая попытка противодействия этому вызовет вмешательство Межгалактического Совета". - Сева оглянулся. - Вооруженное вмешательство!
  - Значит, с Вестерна нас могут выкинуть в любой момент, - переваривая услышанное, произнес Кравцов. Он присвистнул. - Но тогда и с Земли тоже!
  - Во всяком случае, у нее больше шансов отстоять свое право. И ей никто пока не угрожал. А у нас, если верить Ветрову, конкуренты уже имеются. При чем за короткий срок они проанализировали, что для нашего брата вредно, и умело повлияли на природу Вестерна, в результате чего его жители были эвакуированы, а оставшуюся горстку и в расчет брать не стоит... - биолог сделал паузу, давая Кравцову с Юлией время на осмысление сказанного им. - Естественно это наводит на мысль, - продолжил он вскоре, - что они сильнее и разумнее нас, а значит, имеют право на вооруженную поддержку Совета. И почему нас до сих пор не уничтожили - загадка для меня.
  - Да... - протянул маньяк.
  - Значит рано или поздно нас убьют? - обычно невозмутимая Юлия испуганно смотрела на Кравцова.
  - Не знаю. Но Игнатьев прав: здесь что-то не так! - в обычно мягком голосе Сергея послышалась злость. - Что касается меня, то я до последнего буду отстаивать наше право на Вестерн!
  Игнатьев поддержал его:
  - Мы появились здесь первыми. Это планета земного типа, и подходит нам абсолютно.
  - Но есть более разумные претенденты на Вестерн, - остудил его Кравцов, - которые к тому же могут рассчитывать на поддержку Вооруженных Галактических Сил. Интересно, защитный экран выдержит, когда галактический патруль начнет палить в нас?
  Повисла тишина. Ее нарушил Игнатьев.
  - Возможно, - не совсем уверенным голосом произнес он. - Ведь производящее его устройство собрано по технологиям развитой цивилизации.
  - Жаль, что он не испытан его в бою.
  - Хватит нагнетать! - не выдержала Юлия. - Всеволод, пожалуйста, перечитай это еще раз.
  Игнатьев пробежал глазами по строчкам.
  - Здесь есть примечание, - проговорил он. - Шрифт настолько мелкий, что выглядит, как сплошное пятно. Сейчас увеличу... - он начал читать: - "Цивилизация, достигшая в своем развитии шестой ступени, получает статус безраздельного владетеля своей планеты, и эти права будут закреплены за нею навечно, даже если она исчезнет из бытия. Гости из космоса не имеют права склонять сообщество шестого уровня к сотрудничеству с ними. Тем более занимать их планету! А сотрудничество между ними возможно только в случае, если предложение поступит со стороны самих аборигенов. И только после того, как торговый, военный или иной договор будет подписан и утвержден Контролем Законности, Межгалактический Совет снимает над аборигенами опеку, то есть не следит за действиями чужаков, так как теперь и они обретают статус аборигенов".
  И пояснение: "Аборигены - разумный вид, живущий на планете с экосистемой, полностью соответствующей по всем своим параметрам органическим носителям разума, как-то: химическим, физическим, тепловым, и так далее... и возникшим из нее. Получение статуса аборигена дает право создавать локальные условия для самоподдержания внутри чуждой экосистемы". Тут подобной белиберды еще на пол страницы.
  - Разумные существа, как некий механизм или устройство, в котором соединяются органический носитель с..., но это кому как повезет, ...с развитым или неразвитым сознанием или разумом. - Сергей не удержался от комплимента: - Юлия, твой органический носитель - просто великолепен!
  - Ничего более нелепого я не слышала, - покраснев от смущения, фыркнула Юлия.
  Кравцов решил, что девушка залилась румянцем от удовольствия, и с пафосом произнес:
  - Выходим на Межгалактический уровень!
  Игнатьев прервал его сентенцию:
  - Тут приписка: "Цивилизации, не достигшие шестого уровня, Межгалактическим Советом не защищается вовсе". И неважно абориген ты или нет. А дальше совсем путано... Локальные условия не определены. А что если они окажутся чуть меньшими пятидесяти процентов поверхности суши или океана? Проходит время... и коренных аборигенов вытесняют с планеты. Наверное, это не так опасно, когда пришельцы нуждаются в иной, чем аборигены, стихии, водной, например, а не в воздушной, как сами аборигены, тогда меньше конкуренции за место под солнцем. Эх, жаль, интеллектуал наш пропал... - биолог, спохватившись, умолк.
  - Как пропал? - широко раскрытые глаза Юлии перебегали с биолога на программиста, и обратно. - Вы сказали Марии, что ребята плывут к материку. Разве это не так?
  - Мы лишь надеемся на это, - честно признался Сергей. - Надеемся, что спутник просто еще не догнал их.
  - Надо подождать... - начал Игнатьев.
  Но Юлия высвободилась испод руки Кравцова, и перебила его:
  - Я иду к Марии... - она поднялась.
  - Юлия, пожалуйста! - взмолился Игнатьев.
  - За кого ты меня принимаешь? Я только посмотрю, как она. У бедняжки скоро начнутся роды.
  Девушка торопливо скрылась за дверью.
  Они бросились к видеозаписям. Никого...
  - Спутник уже должен был догнать их... - упавшим голосом заметил Сергей.
  - Без Филиппа на Вестерне мы, как на пороховой бочке.
  - Не хорони мужиков раньше времени!
  Игнатьев беспомощно развел руками.
  - Может связаться с Землей?
  Кравцов глубокомысленно почесал за ухом.
  - А ну как ее уровень ниже шестого? - сказал он. - Сам понимаешь, опасно втягивать Землю в нашу драку. И нам не поможет, и сама окажется подставленной под удар.
  Они услышали стон.
  Игнатьев, как перед смотром на плацу, оправил на себе одежду, и деловито продефилировал к двери.
  - Бабы всегда рожают некстати! - услышал Кравцов ворчливое.
  
  
  
  
  Статус Земли.
  
  Над Валентином Быстровым темнел странный игольчатый свод. Как будто кто-то, содрав шкуру с ежа, увеличил ее до гигантских размеров и подвесил над ним в воздухе. Еще Валентину казалось, что он вместе со щетинившимися на него иглами болтается в воздухе, и вот-вот улетит в тартарары. Пошевелив ногой, и надавив затылком на что-то под собой, он убедился, что это не так, что он не левитирует, а лежит на чем-то твердом, и даже приятно теплом. Поразмыслив немного, Быстров пришел к выводу, что его и Филиппа, а может быть и его одного, затянуло за границу призрачного экрана, и потому реальность вокруг него так абсурдна и эмоционально дика. Пока он примерялся с этой мыслью, в его памяти неожиданно всплыло, как они оба с физиком боролись с притяжением коварного экрана "единицы", как наблюдали потом за исчезновением вертолета, проходящего сквозь экран, и как нескончаемо долго плыли к искусственному острову... Оттого что он вспомнил это, легче не стало. И не совладав со своим отчаянием, Быстров рывком сел.
  - Очухался, наконец! - зловеще пророкотал бас Филиппа Ветрова в абсолютной тишине безоконной каморки, в которой они оказались неким таинственным образом.
  "Да не в преисподней ли я?" - нервно оглядываясь, подумал Быстров, и дико уставился на всклоченную бороду своего соседа.
  - Где мы? - на фоне баса Филиппа голос Быстрова пискнул, как мальчишеский дискант.
  В ответ Филипп только пожал плечами.
  А на Валентина вдруг накатила тягучая тоска, вместе со скверным предчувствием.
  - А ведь мы скоро умрем... все...
  - Эти слова навязаны тебе чужой волей. Выкинь ты эту чушь из головы!
  - Как это чужой? - Быстров мелко заморгал.
  - Вспомни летчика.
  - Ну?
  - Из твоей груди, Валя, тянется точно такая же нить. Она чуть светится здесь, даже если смотреть на эту штуковину обычным человеческим способом. Вглядись внимательнее, и ты увидишь ее.
  Но как ни старался Быстров, он ничего не заметил.
  - Если такая же, как у Бата Стенли, - вяло произнес он, спустя пару минут, - придется помучиться.
  - Тебе будет проще, - пообещал ему физик. - Связь с тобою установлена другим существом. И эта дама нежнее.
  - Что ж, это меняет дело!
  - Так ты не против? - с улыбкой спросил Филипп.
  - Наоборот! Я польщен! И настаиваю, чтобы нам не мешали.
  Валентин поднялся со своего выступа, на котором провалялся неизвестно сколько часов или суток, и для пробы попрыгал на месте. Прыжки оказались обычной высоты и заканчивались привычной для землянина скоростью приземления, но тело оставалось невесомым, как будто он плавал в космосе.
  - Что-то не так с гравитацией, - пробормотал он.
  Ветров утвердительно кивнул. А навигатор, продолжая свою разминку, пустился вдоль мерцающей стены, смыкающейся почти идеальным кругом, и плавно переходящей в низкий потолочный свод. Вяло шаркая затекшими ногами, он касался стены рукою, и глядел в пол, ибо он мерцал не так изнуряюще, как стена, а та на ощупь была приятной - теплой и чуть притягивала.
  - Этот странный материал вызывает недоумения... - Быстров поскреб затылок, и многозначительно поглядел на Филиппа.
  Тот не пошевелился. А на его лбу поблескивали капельки пота.
  С тех пор, как они уснули на острове, прошло двое суток. Физик проснулся раньше Быстрова, и сразу понял, что они самым наиглупейшим образом угодили в ловушку. Он обвел глазами скудную обстановку замкнутого помещения, в которое их сунули, и почувствовал, что за ним кто-то следит, причем странно следит: вроде бы издалека, но в тоже время... И совершенно изумленный, он обнаружил уже знакомую ему светящуюся нить, но исходящую теперь из его собственной груди. Филипп чрезвычайно обрадовался этому, и сразу воспользовался предоставленным средством связи, отправив вдоль нити запрос. Но в ответ получил такой жуткий удар, что мало ему не показалось... Последовавшая за ударом атака была еще более чудовищной силы, и его разум рассыпался бы на осколки, если бы был из стекла. У Филиппа перехватило дыхание, а в голове поплыл туман. Его противник с интересом наблюдал за ним, и не трогал пока. Это позволило Филиппу собраться с силами, отделить себя от разрушительного импульса, и переадресовать его в исходную точку. Физик приготовился к следующей атаке, намереваясь мгновенно отразить ее. Но ее не последовало. Кто-то вмешался, и прекратил этот изнуряющий обоих противников обмен "любезностями". Вскоре нить вовсе оборвалась. После чего стены помещения придвинулись к центру, уменьшив его размер втрое, и замерцали. Назойливо замерцали... до изнеможения...
  И так, Филиппа оставили в покое, Валентина - нет. И когда навигатор проснулся, его нить завибрировала. Фи-липп осторожно подсоединился к ней, и принял большую часть разрушительного импульса на себя, чтобы уменьшить воздействие на друга. А Быстров продолжая ходить по кругу, все потирал место соединения, инстинктивно чувствуя, откуда идет беспокойство.
  - В баньку бы! В русскую! - Валентин Быстров потянулся, и стал похож на запертого в клетку льва.
  - А я волнуюсь за мою Марию, - тихо сказал Филипп. - Ведь она с ума сходит! Наверняка, нас перенесли в этот занудно лучезарный мешок, когда островок был вне обзора нашего спутника.
  Валентин остановился, и скороговоркой проговорил:
  - Надо бы сообщить, где мы.
  - И где мы?
  Валентин растерянно посмотрел на Филиппа.
  - То-то... Но экипаж не помог бы нам, даже если знал точные координаты этого места.
  Это было правдой. Последний вертолет они отдали на растерзание "мнимой единице". А тот, что был у пловцов, после распыления маяка вообще перестал работать.
  - Надо было спать по очереди, - с запоздалым раскаянием заметил Филипп Ветров.
  - Я бы не смог дежурить: я был измотан до крайности. Да и ты - не супермен.
  Валентин, усевшись на своем выступе, потрогал руками пол.
  - Что-то напоминает... а... кажется вещество похоже на радиоактивный пластик, который мы использовали в строительстве в двадцать первом веке. Только в отличие от него, оно так мерцает, что блевать хочется.
  Светящаяся нить вдруг завибрировала. Валентин дернулся, как марионеточная кукла, и судорожно схватился за горло.
  - Как больно! - прохрипел он.
  - Валя, - тихо, но с силою произнес физик, - попробуй послать мысль вдоль своей нити, - и он указал рукой направление.
  - Мне... ничего не приходит в голову путного... - навигатор задыхался и отвечал ему через силу.
  - А ты поздоровайся. Просто поздоровайся.
  - Здравствуйте! - глаза Валентина стали совсем усталыми.
  - Нет отклика, пробуй еще, - не отставал от него Ветров.
  Быстров начал посылать приветствие за приветствием, и вскоре стал изобретательным:
  - Здравствуйте на все четыре ветра, нижайшее Вам, и еще челом бью... причем не больно...
  Та, что была на другом конце связующей линии, пыталась заставить его замолчать. Быстров раздражал ее своей бессмысленной болтовней, и она полностью сосредоточившись на том, чтобы заткнуть рот своей жертве, не замечала того, что на линии начинает действовать кто-то третий. А Ветров, дождавшись удобного момента, навязал обозленной на Валентина Быстрова женщине желание встретиться с ним. Связь оборвалась.
  - Что значит быть вежливым с дамой... - Валентин, посветлев, вдохнул полной грудью. Но так и не закрыл своего рта. Он застыл, вперя изумленный взгляд в противоположную стену, в которой уже трепетала узкая полоса света. Полоса медленно расширялась неравномерными скачками, и, достигнув метровой ширины, стабилизировалась. В образовавшемся проеме тут же обозначился высокий силуэт. Определенно женский, и, похоже, принадлежащий той самой женщине, которую только что приветствовал Валя. Как и помещение камеры, ее одежда мерцала.
  Восхищенный Ветров помыслил: "До чего хороша!"
  Гостья коротко взглянула на него, потом направила магнетический взгляд на лохматую шевелюру встающего навигатора.
  - Добрый день леди... - произнес тот с учтивостью, и галантно расшаркался.
  Женщина отпрянула, потом ступила вперед. И снова застыла в проеме.
  Она была интересной даже для непривычных к ее внешности землян. Ее бледно-голубоватое лицо чуть искрилось, а облегающее одеяние демонстрировало изящной сложение, в котором угадывалась недюжинная сила.
  - Я - Нуан Сунел, - произнесла она неожиданно мелодичным голосом, спорящим с мощью ее фигуры.
  Что-то в ней было не так. Не сразу, но Ветров догадался, в чем состояла эта странность: в одно время женщина испытывала и нежность и ярость, причем, чем сильнее была ярость, тем больше нежности трепетало в глазах.
  - Быстров, представься даме, - подсказал Филипп, полагая, что их молчание может показаться невежливым.
  Валентин приблизился к гостье, и, протянув руку, важно представился:
  - Быстров Валентин.
  На лице Сунел тускло блеснула маска, придав чертам лица безжизненный вид, резко контрастирующим с живостью ее взгляда. Она внимательно осмотрела волосатую и не слишком чистую руку землянина, жеманно повела плечами, и шагнула в камеру. Стена за ней сомкнулась, снова став монолитной.
  Ветров с интересом наблюдал за развитием событий, зная, что имеет прямое отношение к тому, что делает инопланетянка в их камере. Он ей внушил мысль о встрече в тот самый момент, когда она была накрепко связана светящейся нитью с Быстровым. И поэтому ожидать, что инопланетянка обратит внимание на него самого, не приходилось. Но Нуан Сунел все же бросила взгляд на Филиппа Ветрова: видимо его размышления о ней потревожили ее. И физик застыл, от восхищения у него перехватило дыхание, ярко-фиолетовые глаза инопланетянки обожгли его. Он приветствовал женщину неуверенным кивком, и назвал свое имя. Однако он уже не интересовал ее. Сунел выбрала жертву, и собиралась атаковать.
  - Быстров... - начал Филипп, ощутив исходящий от женщины импульс небывалой агрессии.
  Но мерцающая гостья уже нанесла короткий и, по всей видимости, весьма ощутимый удар его замешкавшемуся другу. Распластавшись на полу, Быстров вытаращился на жуткую женщину.
  - За что?
  Женщина не пошевелилась. Но когда Быстров начал вставать, закружила вокруг него, готовясь к новой атаке.
  - Вам мое имя не понравилось, мадам? - прошипел Быстров, принимая боевую стойку. - Для ваших изящных ушек оно оскорбительно? - (А ушки действительно были изящные).
  Как не старался Филипп, но он не смог скрыть улыбки, когда проговорил:
  - Она - не Элен, Валя. К ней нужен другой подход.
  Бросив на некстати развеселившегося друга свирепый взгляд, Быстров раскрылся. И Сунел, воспользовавшись этим, провела серию удачных ударов, продемонстрировав землянам изящество вековой натренированности матерого хищника. Снова сбитый с ног Валентин, ударившись затылком об пол, потерял сознание. И ярость женщины тут же угасла. Она безмятежно дожидалась, пока чужак, придет в сознание, и встанет на ноги. Однако, очнувшись, Быстров рассудил, что общаться с неистовой бабой можно и лежа, тем более что та дико на этом настаивает... Злой, как черт, он закинул руки за голову, и вдруг против воли залюбовался грацией инопланетной чертовки.
  - Валя, если не двигаться вовсе, она от тебя отстанет.
  Прилипший к полу и полный скепсиса, Валентин Быстров недружелюбно покосился на физика, но принял слова к сведению. Избегая резких движений, он переложил с ноги на ногу, и с елеем в голосе обратился к мерцающей в легком скафандре даме:
  - Сударыня, не желаете ли накормить своих преданных поклонников?
  Женщина насторожилась. Опалив фиолетовым огнем, поглядела на Ветрова, и приняла боевую стойку.
  - Чертова баба! - вырвалось у Ветрова.
  Но теперь Валентин успел увернуться.
  - За что? - сипло вопросил он, задыхаясь от резкого скачка на ноги. Голодное существование последних дней давало о себе знать.
  Пора было вмешаться в драку, пусть даже против двух, хоть и отощавших, и все же мужчин - стоит одна пре-красная дама. Он подкрался сзади, и, изловчившись, схватил ее за крепкую талию. Но Нуан ловко вывернулась из его рук и, тут же забыв о нем, бросилась к Валентину. Ярость, с которой теперь сражалась эта фурия, парализовала обоих мужчин. Сбитый с толку и с ног Быстров, распластавшись на полу, застыл, как высохшая клякса. Часто мелко моргая, он глядел на Сунел. В нем все еще кипела злость, но уже, оттого что он чувствовал к этой фурии неподдельное уважение. А Филипп был восхищен и одновременно обескуражен скоростью, с которой двигалась эта непостижимая женщина. Сунел же, видя, что одержала победу, сразу успокоилась. Ее фиолетовые глаза, обратившись к навигатору, подернулись влажной дымкой, приглушив в них огонь ярости.
  - Валя, ты прочно вошел в ее сердце... - к удивлению физика, в его собственном голосе была некоторая доля зависти.
  - Чего она добивается? - процедил сквозь зубы еще основательнее жавшийся в пол Валентин Быстров.
  - Нуан, не нарушай традиций! - вдруг произнес жуткий бас, исходящий из преисподней точно. - Ты не можешь внедриться в него. Он - чужак, - последнее прозвучало, как приговор.
  "Раз из преисподней на моей стороне, - помыслил Быстров - то она - не такое плохое место, как говорят". Одобрив собственную мысль, он стал подниматься. Но, осознав, что речь шла о внедрении куда-то в его "святая святых", снова плюхнулся на пол.
  - Внедриться? В меня? - слишком живо и тоненько поинтересовался он.
  Ветров прыснул от смеха. А инопланетяне и бровью не повели. И так вопрос Быстрова был проигнорирован, а переспросить он уже не решился, потому что в их камеру один за другим вваливались исполины с бледно-голубоватым оттенком кожи. Их холодный исполненный силы взгляд был направлен исключительно на Филиппа Ветрова.
  "А вот и мужики!" - пронеслось в голове Быстрова. - Господи Иисусе... - еле слышно прошелестел он.
  Бледно-голубоватые церемонно выстроились в полукруг, и уже бесцеремонно с головы до ног осмотрели оборванного (до неприличия) Филиппа Ветрова. В их глазах мелькнула досада. Уровень в "достижениях духа" землянина был явно выше, чем полагали они. Инопланетяне многозначительно переглянулись. Легенда о бородатом выходце из примитивной Цивилизации, давно ходила по их Галактике. Эксцентричный учитель, коим слыл во Вселенной Шрус, почему-то взялся учить "недоразвитого". Оказывается не из одной прихоти, если им был этот землянин. Поговаривали даже, что бородач и по сей день, остается любимцем эксцентричного учителя. В глазах пришельцев стыл вопрос: неужели перед ними тот самый? Это вполне могло быть: уж очень отличался этот курчавый бородач от своих примитивных собратьев. Что даже с точки зрения их собственной расы, он обладал практически неисчерпаемым запасом энергии. Не было в нем и душевной суеты, обычной для человека, и бесплодных духовных мечтаний не было тоже.
  - Меня зовут Рем Ен, я являюсь командиром миссии, - наконец заговорил стоящий в центре, его голос, как и у первого гостя, был предельно низким.
  - Я - Филипп Ветров, - представился пленник басом, показавшимся Валентину Быстрову не солиднее плюющего хрипотою горна.
  - Важнее имени - статус ученика Шруса, - немного блефуя, изрек Рем Ен.
  Филипп, не видя нужды в сокрытии своего ученичества, намеренно выдержав паузу, сухо произнес:
  - Вы хорошо осведомлены... - он еще помолчал для солидности. - И я рад, что наша встреча, наконец, со-стоялась.
  Ему не ответили. Тогда Филипп широким жестом указал на навигатора.
  - Мой друг и соратник - Валентин Быстров, - официально произнес он.
  Валентин старательно поклонился. Хозяева миссии чуть заметно кивнули ему, потом громко, но неторопливо один за другим стали оглашать свои имена, повинуясь уже известному землянам ритуалу. После этого недовольная исходом дела Нуан Сунел была оттеснена к двери, и, несмотря на протесты, выведена из камеры.
  - Теперь поговорим, - сказал Рем Ен.
  - Охотно, - согласился ученик Шруса.
  
  Дрожание бликов на стенах и потолке перетекло в ровный свет. В помещении стало светлее, а прозрачные маски на лицах чужаков заметнее. Все они были выше рослого Быстрова на две головы. Одеты одинаково - в обтягивающие мундиры из прочной искусственной ткани. Участки с открытой кожей оказались заметно темнее, чем у Сунел, а волнистые волосы были забраны в пучок на затылке.
  Пока земляне таращились на пришельцев, Рем Ен подал знак Лоду Леру. И тот, покинув живой полукруг, и приблизившись к стене, нажал на что-то в появившемся рядом с исчезнувшей дверью углублении. От поверхности стены отделились, словно вытекли из невидимого сосуда, блестящие кресла, которые плавно придвинулись к середине камеры, выстроившись дугой напротив ложа Филиппа Ветрова. Тот вынужден был констатировать, что гости Вестерна, превосходят земное человечество больше, чем он мог помыслить до встречи с ними. Высокая внутренняя концентрация, в отличие, от суженного восприятия, была свойственна из них каждому. Не страдали они и хаотичностью человеческого ума. От полноты их внимания стало не по себе даже Ветрову. А Быстров весь покрылся испариной.
  Рем Ен между тем деловито осведомился:
  - У вас есть сколько-нибудь продолжительный план освоения этой планеты? - (Если исключить ритуал оглашения имен, говорил пока один Рем Ен. Очевидно у пришельцев была в ходу жесткая субординация).
  - Мы на планете три года, и зовем ее Вестерном... - начал Филипп, но, заметив презрительную усмешку на губах самого молодого из хозяев миссии, уточнил: - Мне тоже не нравится это название, но о вкусах не спорят. Впрочем, мы отвлеклись... Первый этап освоения Вестерна уже завершен. Его природные условия полностью адаптированы под человеческий вид где-то полтора - два года назад. - Филипп подождал. Но хозяева миссии продолжали отмалчиваться. - Вестерн, - продолжил Филипп, так и не дождавшись реакции со стороны пришельцев,- принадлежит человечеству по праву первенства! - (Молчание). Ветров решил говорить дальше: - Вторым этапом освоения Вестерна стало заселение материка. Третьим - строительство городов, дрейфующих в океане. Во время последнего этапа я и обнаружил, что кто-то втайне от нас вмешивается в биогеохимические циклы планеты Вестерн. - (Тишина). - Я позволю себе повториться: к этому причастны силы, избегающие прямого контакта с нами. Что, естественно, меня настораживает! - И он напомнил еще раз: - Корректировка природы планеты была завершена раньше начала вторичного, бесцеремонного и неправомерного вмешательства со стороны чужаков. - (Нет реакции). - Как Вы себя называете? - полюбопытствовал Филипп, чтобы как-нибудь заполнить тягостную паузу.
  - Мы представились в начале беседы, - ровным голосом ответил Рем Ен.
  - Я спросил не о том, как зовут каждого из вас, а как вы именуете свою расу?
  - Но и Вы не ответили на наш вопрос, ученик Шруса. Нас интересуют ваши будущие планы, а не трогательные истории о ваших занятиях после высадки возглавляемого вами экипажа, - отвечал ему Рем Ен.
  - Надо ли уточнять, что мы не собираемся покидать Вестерна? - (Теперь реакция со стороны пришельцев была очевидной). - "А ведь они добиваются от меня чего-то определенного, вот только чего именно?" - Филипп, не забывая поддерживать ментальную изоляцию от сидящих против него, спросил: - Почему вы заинтересовались планами нашей колонии?
  - Ваши возможности невелики, - незамедлительно и охотно отвечал командир миссии. - Быть может, вы в чем-то нуждаетесь? Только скажите, и мы...
  Все это время Быстров в переговоры не встревал - боялся. В его желудке урчало, в глазах суетился голодный блеск. Однако, услышав предложение о помощи, он многозначительно взглянул на Филиппа Ветрова, и еще более выразительно подмигнул ему. И Ветров вдруг понял, что им предстоит. Голод! Пока они сами не спросят еды у своих тюремщиков. Было очевидно, что все вопросы задавались ему таким образом, чтобы он по собственной воле обратился к своим гонителям с просьбой. А раз так, то делать этого было нельзя, пока он не выяснит: зачем это нужно.
  - Спасибо. Мы не в чем не нуждаемся, - веско ответил Ветров.
  Однако он был растерян: ибо встреча, которой он так старательно добивался, наконец, состоялась, но вот инопланетяне сидят против него, а толку никакого. Он не мог ни просить их, ни договариваться с ними о чем-либо, ни, тем более, требовать, ибо в нынешнем их положении это было бы и бессмысленно и глупо.
  Хозяева встали. И тут Быстров, не удержавшись, спросил:
  - Я так и не понял: чего добивалась у... у... - он собрался с духом и выдавил с придыханием: - уважаемая Нуан Сунел. Может быть, я напугал ее?
  - Наши женщины ничего и никого не боятся, - на этот раз заговорил Ланс Берг. Он был наблюдателем за нравственностью, и эти вопросы касались его компетенции.
  - Она вела себя необычно... - дипломатично заметил Быстров.
  - Она вела себя традиционно, как и должна вести себя женщина, - с достоинством возразил Ланс Берг.
  Пораженные земляне, молча, воззрились на инопланетянина.
  А тот церемонно поклонился Филиппу и пошел догонять остальных. Проем в стене исчез, лишь только блюститель нравственности шагнул за порог. И навигатор тут же оказался в том самом месте, где только что тот был. Он ощупал стену.
  - Сплошной монолит, ни трещины! Слушай, Филипп, а ты не заметил, где и на что эти парни нажимали? - Он вспомнил последние слова Ланса, перестал шарить рукой по зеркальной поверхности, и переключился на более животрепещущую для него тему. - Я никогда не женюсь, Ветров, если подобное поведение женщины... как сказал этот парень?
  - Традиционное.
  Быстров многозначительно поднял палец.
  - Традиционное... - повторил он, пробуя на вкус не уместное на его взгляд слово, когда речь идет о женской ярости, и вернулся к первому вопросу: - Так ты заметил, где эти чертовы кнопки или нет?
  - Заметил. - Филипп сделал предостерегающий жест рукой. - Только они не по небрежности продемонстрировали нам, как открывается дверь. Это ловушка, Валя.
  - Видишь ли, мне хочется оказаться подальше от этой неистовой бабы, поэтому бежать, бежать, и еще раз бе-жать... - кисло и ритмично выговаривал Быстров, шаря по стене.
  - А ты был хорош на полу. - Филипп неслышно рассмеялся.
  А у Валентина неожиданно вырвалось так же неожиданно восхищенное:
  - А она вполне... - смутившись, он сделался пунцовым.
  - Да, ты не горюй, - успокоил его физик. - Еще одну встречу с Сунел я тебе гарантирую. Уверен, что она сумет вынудить своих голубых мужиков еще раз пустить ее в нашу камеру, - он добавил, пожевав сухими губами: - или я ничего не понимаю в голубых инопланетянках!
  В глазах мужественного гения-навигатора мелькнули растерянность и испуг, перед ним снова стояла этическая дилемма - он считал, что женщин бить гадко, но и не мог не защищать себя, когда такая мощная, как Сунел, фурия беззастенчиво его избивает. Чтобы скрыть постыдное для него чувство страха, Быстров сделал вид, что нарочно его разыгрывает, и хрипло потребовал:
  - Показывай, где кнопки. Сейчас же!
  Ветров неохотно поднялся и прошагал к стене. В его глазах плясали озорные огоньки. Ибо он понимал, что, как это ни парадоксально, но Нуан Сунел сумела задеть мужские струны души бравого навигатора.
  - А как же Элен? - ехидно спросил он, показывая место, где прятались кнопки.
  Навигатор осторожно ощупал стену. Под его пальцами была все та же идеально гладкая поверхность. С досады он плюнул на мерцающий пол, и потащился к своей лежанке.
  - Не до Элен теперь, - в сердцах буркнул он. - Есть хочется! Теперь я только и думаю, что о куске мяса.
  - Они будут морить нас голодом, - с печальным вздохом сказал Ветров.
  - Разве они не знают, что мы нуждаемся в пище?
  - Знают, конечно. Думаю, это чтобы вынудить нас обратиться к ним с просьбой. А вот зачем это нужно им, я не могу сказать. - Филипп умолк.
  - Как я понял из разговора, они всего лишь интересовались нашими планами на будущее, - возразил Быстров, дернув худым кадыком.
  - Не только, - ответил физик. - Еще они пытались вынудить меня просить их о помощи.
  Вид у Валентина стал самый страдальческий. Они оба слишком долго плыли, и слишком долго не ели.
  - Что ты собираешься делать? - спросил он у Филиппа, безуспешно пробуя отвлечься от мыслей о еде.
  Но тот не стал отвечать, он разлегся по его примеру на своем выступе, который снова замерцал после ухода коварных хозяев миссии. Полный любопытства, Филипп сконцентрировал свое внимание на странном нереальном контакте между пластиком, на котором лежал, и телом. Здесь было средоточие огромной энергии, и он для пробы вдохнул ее всеми своими клетками. Они сладко завибрировали. Еще мгновение и он почувствовал прилив сил.
  - Валя прижмись спиной к своей лежанке. Еще плотнее. Живо! - Филипп подождал, пока его друг буквально не прилипнет кожей к своему выступу, и начал диктовать: - Твое тело парит... - (Валентин представил, что летит на крыльях, и через мгновение поверил этому). - Отлично, Валя! А теперь сосредоточься на контакте между телом и пластиком... Ощути энергию... Вбери ее в себя...
  - Как это? - пискнул обескураженный Быстров.
  - Не рассуждай. Делай! - властно приказал Филипп, и весьма удивленный тоном друга Быстров, перестав спорить, охотно подчинился его приказу.
  Через минуту камера огласилась радостным воплем:
  - Невероятно! Но, кажется... я - больше не голоден.
  - Тебе действительно это кажется, но важно не это. Важно, что голодная смерть пока нам не грозит. - Филипп закрыл рот, чтобы наслаждаться бодрящей энергии молча.
  Быстров последовал его примеру, однако вскоре заговорил, и в его голосе было недоверие.
  - Филипп, отчего иногда я так охотно подчиняюсь твоей воле? В эти странные моменты мне и возражать-то тебе не хочется, что, знаешь ли, неестественно для меня. Или... - он на мгновение задумался и дальше продолжал несколько неуверенно: - правильнее будет сказать, что я подчиняюсь не твоей воле, а твоей идее, которая тут же становится моею собственной... - он снова задумался, и подытожил, тщательно подбирая снова: - Именно в эти моменты мое личное время, то есть время моего действования так уплотняется, что не оставляет места сомнениям, в результате чего я думаю, что делаю то, чего хочу сам, когда на самом деле делаю лишь то, что нужно тебе.
  - Нет, каков! Как излагает! Бери меня в ученики, Быстров, я обещаю, что буду прилежен.
  Теперь, когда энергия мерцающего вещества работала не против, а на Филиппа, он был настроен поблагодушествовать. Но беспокойство, уже царившее вокруг их камеры, помешало ему. И он с сожалением констатировал:
  - Заметили утечку энергии.
  Лохматая голова Быстрова лениво приподнялась.
  - И что?
  - Если энергетических ресурсов у тюремщиков мало, мерцание в камере прекратится.
  Мерцающее свечение мягко перешло в чуть подрагивающий свет.
  - Энергетических ресурсов у тюремщиков мало... - Филипп закрыл глаза.
  Валентин, перевернувшись на живот, оперся подбородком на раскрытые ладони.
  - Хорошо когда... - он что-то еще сказал.
  Но Филипп уже не слышал его, он спал. Через минуту храпел и Быстров.
  . . .
  
  О них как будто забыли. Время тянулась нескончаемо долго. Быстрову давно опротивела курчавая борода его соседа, с которым он вынужден был делить камеру, но он об этом помалкивал. А Ветрова его недовольства не трогали. И как-то прочистив сухое горло, он, как ни в чем не бывало, изрек:
  - Мы побили все рекорды по воздержанию и посту! - Он перевернулся на живот, и голая пятка соседа, такая же грязная, как и ее обладатель, оказалась у его носа. Филипп поморщился, но, не желая тратить энергии, не переменил позы. Он скользнул равнодушным взглядом вверх по рваным навигаторским штанам, у которых одна штанина обрывалась посередине голени, а другая - около самого навигаторского "по сих пор", и уперся в сбившуюся на бок посередине тощего тела пряжку ремня. Филипп оживился. - Твой пояс. Он ведь у тебя кожаный?
  - А как на счет твоих собственных ботинок? - зло огрызнулся Валя. - Мои то - пластиковые, - он показал на чудом уцелевшие легкие кроссовки, аккуратно выставленные у подножия выступа, - а твои - кожаные.
  - Мои ботинки оказались тяжелы для марафона, - скучным голосом прохрипел Филипп, - я их выбросил еще в океане.
  - Жаль... - Быстров вяло приподнял голову и также вяло покачал своими свалявшимися кудрями. - Потому что поясом я дорожу, и не отдам на съедение даже лучшему другу.
  - Спасибо за лучшего, - совсем не растроганно поблагодарил его физик.
  А Быстров пробубнил:
  - Потому что именно этой самой эффектной частью моего скудного теперь гардероба я и понравился особе с по-своему нежными манерами.
  К искреннему изумлению Филиппа, изнуренный голодом Валентин Быстров стал чаще вспоминать о Сунел.
  - Валя, ты, конечно, можешь не помнить о вашей несовместимости с Сунел, я имею в виду ваше телесную морфологию, но тебе все же придется считаться с тем, что наши тюремщики - ребята ревнивые. Вспомни, как они энергично оттесняли от тебя свою женщину. - Ветров придирчиво оглядел сокамерника. - Мелковат ты для драки с ними, да и тощ к тому же...
  - Все равно не дам сожрать свое последнее украшение. Я снял его с собственного резервного скафандра, свидетеля моей давней, точнее сказать, древней молодости. - Валентин решительно сменил тему. - Послушай, ученик Шруса, когда мы начнем действовать? Ты бы сколдовал что-нибудь, или ты зря учился у Великого Учителя? Когда-нибудь будет толк от учебы в "твоих академиях"?
  - Все, что я изучал, касается абстрактного, - отвечал Филипп без энтузиазма.
  - Лучше бы ты учился конкретному!
  - То есть? - Филиппу стало любопытно, и он сел.
  - Нет ничего проще. Прикажи им убраться с планеты, и все дела! Когда ты приказываешь мне, я отвечаю: есть сэр. Так почему бы тебе ни попробовать свои способности на этих голубоватых?
  - Они изолировали меня. Пространство камеры закрыто наглухо. И потом их слишком много, каждый из них ментально сильнее человека вдесятеро, а ты, вместо того, чтобы помогать мне, валяешь дурака.
  Быстров опешил:
  - Оказывается, я виноват во всех наших бедах на Вестерне!
  Филипп рассмеялся, и еле слышно прошелестел:
  - Ты можешь исправить положение. И если Нуан Сунел еще помнит о твоей гиперсексуальности...
  - Еще бы... - вяло вставил Быстров, правда, с некоторой долей энтузиазма.
  - Она настоит на том, чтобы встретиться со своим кумиром, и тогда у нас появится шанс!
  - Рисковать последним здоровьем, и опять мне! Правда, если надо... - в голосе Валентина был явственный интерес к обещанный встрече.
  Филипп, не скрываясь, принялся изучать друга. "Нелепейшая ситуация, - подумал он. - Какие качества женщины, принадлежащей к чуждой расе, сумели подчинить мужское начало этого насмешливого человека?! Ей не помешали даже ни ее необузданная натура, ни отталкивающая для землянина дикость, ни нечеловеческая ярость. А ведь все это аномально для женщины Земли, и не может импонировать нам".
  Быстров поднялся и теперь, насвистывая, бесцельно слонялся по камере. Он думал о том же, что и Филипп.
  - Она не выходит у меня из головы, а это не нормально... - честно признал он, уловив изучающий взгляд Филиппа. Он присел рядом. - Как ты считаешь, есть ли возможность адаптировать тело инопланетянина к условиям Земли?
  - Ты хотел сказать инопланетянки. Тебя остудить?
  Быстров вдруг обиделся, пробурчал:
  - Ладно, проехали! - и переместился на свой топчан.
  Филипп, оставшись один на своем возвышении, принялся размышлять, привлечь ли внимание их таинственных тюремщиков, или оставить, все как есть, и не заметил, как очутился у скрытой в стене панели, и, нащупав замаскированную экраном пластину, надавил на нее. Он осознал, что сделал, когда из цилиндрической стены вытекли блестящими каплями несколько кресел, образовав собою в центре помещения небольшой полукруг.
  - Хоть какое-то разнообразие... - оживившийся Валентин с размаху плюхнулся в среднее кресло. - Удобное. Прихватить бы с собой парочку таких.
  Ветров нажал на самую крупную кнопку. Через стену пробилась тонкая полоска света. Медленно, но неумолимо, она выросла до размера метр на три. Валентин сидел к ней спиной, поэтому не видел, к тому же он был слишком увлечен панегириком о седалище, так удобно разместившимся в кресле, изготовленном не для его, а инопланетной задницы. Пока он упражнялся в красноречии, Филипп прошаркал к зияющему проему, и высунул голову. За порогом была серая мгла. И поражало то, что эта чужая им атмосфера не могла проникнуть в камеру даже сейчас.
  Валентин обернулся. И его вихрем вынесло наружу. Ветров только и успел, что протянуть за ним руку. Вдохнув остро пахнущего газа, Быстров почувствовал, что его легкие плавятся. Он рванулся обратно. Но проем уже был перекрыт чем-то прозрачным, но очень прочным. Он начал биться всем телом о невидимую преграду, в его глазах стыла смертельная мука. А Ветров в панике давил на все кнопки подряд. Но тщетно. Барьер не исчез. Пока физик возился с панелью, обессиленный Быстров мешком осел на пол. Глазами, полными страдания, он просил у друга помощи. А тот все менял и менял комбинации кнопок, но добивался одного, либо проем в стене исчезал вовсе, либо появлялся, но перекрытый прозрачным экраном. Совсем отчаявшись, Ветров надавил на кнопку, появившуюся над остальными, лишь только Валентин очутился за пределами камеры. Для чего она предназначалась, догадаться было нетрудно, но другого выхода у него не было. В ту же секунду ментальная изоляция камеры была снята.
  - Од Рен, - назвался дежурный.
  - Ученик Шруса, - для солидности ответил Филипп, и почему-то добавил: - Мой друг хочет увидеться с Нуан Сунел. - Это были не те слова, что он собирался сказать. Но, видя, как опешил Од Рен, выжидательно замолчал.
  - Ему запрещено, - чуть поколебавшись, отвечал тот.
  - А мне?
  Рем Ен промолчал.
  И Ветров вспылил:
  - Вы ведете себя недостойно!
  Од Рен побледнел, но не открыл рта. И Ветров продолжал с гневом:
  - Вы вероломно нарушили права свободных граждан Галактики! - физик так увлекся полемикой, что позабыл, зачем вышел на связь.
  - Вам не в чем нас упрекнуть, - обиженно ответил Од Рен. - Мы позволяем себе эксперименты только с существами, стоящими ниже шестого уровня. Что касается вас Ветров, Вы - неприкосновенны.
  - Но вы убьете моего товарища... - Ветров, наконец, вспомнил, зачем он нажал на верхнюю кнопку. - Его убийство бессмысленно, неужели не понимаете? - Ветров был так зол, что его изображение стало искриться.
  Пораженный сим обстоятельством Од Рен тронул рукой панель, и помехи исчезли.
  - Все зависит от Вас, ученик Шруса. Мы не причиним зла вашему напарнику, если... - понимая, что сболтнул лишнее, Од совсем как человек испуганно заморгал.
  - Что за игру вы затеяли? - Ветров вложил в эти слова столько силы, что его собеседник дрогнул.
  Оценив ситуацию на свой лад, Од Рен осторожно спросил:
  - Ваш друг не может пережить разлуки с Нуан?
  - Вот именно, - соврал Филипп. И контакт прервался по инициативе инопланетянина. Ветров глянул на барьер. Навигатора за ним не было. Он ужаснулся, и поднял руку к кричащей цветом кнопке, чтобы настоять на еще одном контакте с Реном, но в проеме вдруг возникла фигура Быстрова. Он чуть улыбнулся, и помахал Филиппу рукой.
  Ветров был озадачен.
  - Валя, ты слышишь меня?
  - Слышу, - навигатор закашлялся. - Легкие жжет, но дышать все же можно, когда привыкнешь... - объяснил он. - Я тут прошелся. Коридор упирается в прозрачную дверь, за ней вода. А в противоположном конце коридора еще две двери. За одной мечется из угла в угол кхе... кто-то шустрый, и мычит все время. А меня так и тянет туда... кхе...
  - Должно быть, там Сунел. - встрепенулся Филипп. - Скажи ей, чтобы она связалась со мной. Срочно!
  - Ты плохо выглядишь парень, - сказал Быстров, осклабившись, и потер виски в неестественно медленном темпе.
  - Поторопись Валя. Кто знает, сколько ты выдержишь там? А если ты не сумеешь договориться с Сунел, я по-прошу помощи у Рена.
  - Погоди, не надо помощи Ода Рена. Я ведь знаю, что это станет нашим поражением. А мне уже лучше, правда. Я сейчас.
  Валентин пропал в тумане коридора.
  - Нуан... Это Вы? - позвал он у двери, за которой, как полагал Ветров, находилась Сунел.
  Физик оказался прав: Быстров услышал ее сдавленное восклицание.
  - Нуан, я попал в беду, - торопливо заговорил он. - Я не могу вернуться в камеру, мои легкие плавятся... - он надолго закашлялся, - слышите? Я задыхаюсь. Ученик Шруса просил передать Вам... - он умолк, ощутив, как кто-то бережно и с любовью коснулся его сознания. В его сердце дивными цветами расцвели умиление и нежность. У него закружилась голова. Возможно от любви, а возможно из-за ядовитой атмосферы проклятого коридора. Он засуетился, заторопился обратно, надеясь успеть к Ветрову, чтобы запретить ему то, что тот собирается предпринять... Его тело скрипело, словно ржавая груда металла, движения были скованы. Но, кое-как развернувшись, с трудом двигая ногами, он побрел вдоль стены. Его сознание угасало. Но он упорно тащился к камере, чтобы сказать важное... он уже не помнил, что... но был уверен, что вспомнит, лишь только увидит лицо Ветрова. Коридор дразнил его, дребезжал, прыгал, извивался. Он подумал: "И все же нельзя просить Ода". Вспомнив свое "важное", Быстров отключился.
  
  - ...Валя! Очнись! Валя! - сквозь мутную пелену пробивался низкий тревожный голос.
  Быстров потянулся к нему, дрогнув ресницами, трудно открыл глаза. И перед ним заплясало пятно, в котором угадывались какие-то очертания. Он впился в пятно глазами, и уловил чью-то боль в обращенном к нему взгляде, которая тут же спряталась в потаенных уголках души неузнанного им визави.
  - А я уже думал, тебе конец, - все так же тревожно продолжал голос. И навигатор узнал его. Это был плюющий горн Филиппа Ветрова, а не полные страсти низкие регистры Нуан Сунел.
  - Не... - затянул Быстров и закашлялся.
  - ...дождетесь, - улыбаясь, Филипп помог другу закончить начатую и уже ставшую ритуальною фразу, потом поднял голову и сказал: - Волшебница!
  В обожженной груди Быстрова хрипело, пищало, и клокотало. Филипп приподнял его, чтобы облегчить дыхание. И тот, утвердившись в сидячей позе, обвел глазами пространство вокруг себя. Он был в камере. У Быстрова вырвался вдох облегчения, и он зажмурился от мысли, что жизнь все же отличная штука. Когда он снова открыл глаза, его взгляд уперся в Сунел.
  - Нуан! - прохрипел он, кашляя. - Я... обязан... Вам... жизнью...
  Инопланетянка положила ладонь на его лохматую голову вроде бы и нелепым, но в то же время удивительно изящным движением. Навигатор опустился на пол, и погрузился в целительный сон.
  Перемена в ней была разительной. В их первую встречу, она была агрессивной, жесткой и даже бездушной, но теперь вдруг проявила лучшие женские качества, была заботливой и милой. Пространство камеры завибрировало, оттого что Сунел подсоединилась светящейся нитью к своему больному. Тот застонал. Ветров хотел вмешаться, но по световой дорожке потекла целительная энергия. В ущерб себе инопланетянка начала делиться с землянином своею силою. А это уже противоречило общей стратегии миссии. Ветров, любуясь ее тонким профилем, полюбопытствовал:
  - Почему Вы это делаете?
  Дрогнув ресницами, Сунел взглянула на физика. Ее глаза снова поразили его, но уже не ядовито-фиолетовым цветом, а холодным, жадным любопытством, которое тут же сменилось отчужденностью. Она не стала отвечать, чуть помедлив, отодвинулась от Быстрова, скрестила ноги, и принялась раскачиваться в такт песне, льющейся прямо из ее сознания неслышным потоком звуков. Ее мелодия была прекрасной, и, не удержавшись, Филипп стал вторить. Они были чужими друг другу, и между тем смогли образовать прекрасный дуэт, пусть даже и молчаливый для любого свидетеля сцены. Ритм странной музыки обволакивал, одаривал счастьем, покоем. И Быстров, нежась в объятиях сна, легко и свободно смеялся. Пока Ветров вторил Сунел, ему пришло в голову, что могучие с неприятным голубоватым оттенком кожи существа по сути своей были ему ближе, чем любой из его друзей - землян. Ему вспомнилась та нескладная ностальгия, которую он пережил, когда отказался от предложения Шруса. И ощутил печаль. Чуткая женщина откликнулась на его чувство, и мелодия сменилась другою. Видимо новая мелодия повлияла на него сильнее прежней, потому что физик вдруг увидел подводную миссию всю разом. Ее обитатели отдыхали. Бодрствовали только Нуан Сунел, он сам и доктор Ланс Берг, который наблюдал за ними, глядя на экран. Для Филиппа это было сюрпризом.
  - Ланс, - позвал Ветров, но тот не услышал его. Тогда он переключил свое внимание на певунью. - Нуан, дано ли видеть на расстоянии вашему племени?
  Песня смолкла, глаза женщины уперлись в Филиппа. В камере стало печально и пусто, и физик пожалел, что прервал ее.
  - Нет. - Из суженных глаз Сунел брызнуло редкое любопытство. - Это доступно лишь посвященным восьмой ступени. Среди нас таких нет... - она помолчала. - А почему ты спросил об этом?
  - Я подумал, что тем, кто способен создавать такие проникновенные песни, это должно быть просто. - Ветров продолжал общаться с ней телепатически, но она этого не заметила.
  - Ты слышал? - Рассерженная Сунел показала на спящего Быстрова. - Но песня предназначалась лишь для него!
  - Извините Нуан, но ваша песня... она прекрасна...
  Сунел с улыбкой садиста нанесла ему болезненнейший удар. Ветров перелетел через Быстрова, и пребольно стукнулся затылком о пол. Он замер. А вскочившая на ноги инопланетянка, закружила над ним, ожидая предлога для удара.
  - Не совершай святотатства! - голос наблюдателя за нравственностью заставил Нуан замереть. Она оглянулась, вся трепеща от ярости. Ланс Берг стоял в проеме, опираясь на его косяк, и спокойно наблюдал за ней. В глазах инопланетянки появился вопрос. - Ты можешь остаться с нами, - мягко сказал Ланс, и шагнул внутрь камеры.
  Сунел расслабилась, глубокий голос мужчины подействовал на нее отрезвляюще. А тот вальяжно шагнул к проявившейся на стене панели, и пробежался пальцами по ее кнопкам. В середине камеры, брызнув из крохотной точки, сформировался фосфоресцирующий экран, отобразивший уже знакомую Ветрову комнату всю нашпигованную аппаратурой.
  - Не хочу, чтобы наш разговор был услышан кем-то еще, - объяснил свои манипуляции Ланс, и плюхнулся в придвинувшееся к нему кресло. - Кстати и Вы можете сесть, Филипп. Нуан Вас не тронет, - он оправил на себе одежду, и добавил не без гордости: - Нуан Сунел из лучших, и не только в миссии! Она из тех редких женщин, что контролируют древний инстинкт.
  - Буду очень признателен Вам, - присаживаясь на свое ложе, проговорил Филипп, - если Вы разъясните мне, каковы отношения у вас между полами, - Ветров чуть повел плечами, пробуя ушибленное место. - Поведение Нуан ошеломило меня... как землянина.
  Ланс усмехнулся:
  - К чему это кокетство? Не называйте себя ошеломленным, Филипп, это не так.
  - И все же?
  - Но Вы уже и сами многое поняли, раз держались с разгневанной Сунел, как подобает. - Он помолчал. - Я услышал ваш вопрос о песне. Что и привело меня в камеру. Как странно, что Вам доступна мелодия, которая предназначалась для другого мужчины. Даже я не умею сего! - Ланс Берг переменил позу, и на его глаза попался спящий Быстров. - Это хорошо, что ты помогла другу ученика Шруса, - сказал он, обращаясь к Сунел. И снова повернулся к Филиппу. - Видите ли, Филипп, наши женщины холодны, но несдержанны, особенно если пошло что-то не так. Их главное свойство - жесткость, легко переходящая в жестокость. У вас же все наоборот, земные женщины мягки и податливы.
  - Не все, - заметил Ветров, и небрежно добавил: - И так, вы за нами наблюдаете...
  - Да, мы изучали вас, как биологический вид. Исследовали вашу этику, общественное устройство. Что не запрещено. - Ланс прочистил горло, собираясь с мыслями. - В древние времена, - начал он, слегка приосанясь, - жизнь нашей женщины была много труднее, чем у мужчины. Много труднее! Самцам не полагалось помогать самкам в выращивании потомства, поэтому те и держались особняком. Правда и сейчас мало что изменилось... - Ланс помолчал. - Обучая своих детенышей охоте, самка оставляла их в укрытии, чтобы растерзать загнанного зверя у них на глазах. Убивала, однако, она его не сразу. Самка играла с жертвой, мучила, то оглушая, то снова приводя в чувство, чтобы продемонстрировать неопытным детенышам разные способы травли. Это была ее игра, которая становилась все изощреннее. И со временем женские особи овладели мастерством создания функционирующей связи. Сия способность развита у них на уровне инстинкта. Женщины нашей славной расы рождаются реже мужчин, и все свое время посвящают вынашиванию потомства. Они нервничают, когда не беременны. Тогда и опасны. Но женщина становятся другою, - голос Ланса стал сладок, - когда находит себе мужчину, чтобы зачать от него. Вот и получается, что вся ее жизнь состоит в заботах о детях. Задача не из легких на нашей планете! - Он снова ненадолго умолк. - Но так уж заведено... - сказал он с печальным вздохом, но в глазах его появился вызов. - В этом есть преимущества, но это уже касается этических вопросов, а я не стану углубляться в эту зыбкую область бытия. И так, наши самки являются уникальными специалистами по установлению функционирующей связи. Эта связь представляет собою тонкий лучик пульсирующего света, тянущегося к сердцу жертвы. Ею Вы были связаны с другой нашей женщиной, по имени Руст Танел. Вот та поистине свирепа!
  - Да, рисунок в моем световом луче был иным. - Филипп улыбнулся одними глазами. - Однако Сунел проявляет интерес к Быстрову не как к жертве, а как к мужчине! Разве это не парадоксально? Ведь поддержание чистоты вида заложено на уровне инстинктов расы.
  Ланс Берг покачал головой.
  - Мы - иные. У нас есть возможность скрещиваться с другими расами. Даже генетически, чтобы рождалось потомство. Такова пластичность наших организмов. И это ни что иное, как высшая приспособляемость. И если мы обычно не делаем этого, то только в стремлении к чистоте вида из соображений нравственности, то есть, действуя, как социальный организм, а не на уровне инстинкта вида.
  - А исключения часто бывают?
  - Нет. Скрещивание сложно обеспечить в материальном отношении. Это очень энергоемкий процесс.
  - Люди не способны к этому, - заметил Филипп.
  - На вашем месте я бы не стал это утверждать столь безапелляционно. - Ланс Берг посмотрел на Сунел, которая, утихомирившись, превратилась в бесцветную лишенную всякой привлекательности женщину. Что вызвало отвращение к ней не только у самого Ланса, но и у землянина Ветрова. - Они и поныне любят поиздеваться над жертвой. И чем замысловатее рисунок на линии, тем хуже приходится той, - монотонно и бесцветным голосом заговорил Ланс Берг, поддавшись влиянию Сунел. - А отношения между нами таковы: женщина с яростью атакует своего избранника, пока тот не впустит ее в свое жилище, чтобы допустить к себе. - Он снова прочистил горло. - Мы называем это традицией. Для мужчины это игра. Игра - забавная, и... опасная. Но между тем наше отношение к избравшей нас женщине проникнуто нежностью. В особенности, если она одаривает нас песней.
  Они помолчали.
  - Почему Нуан, несмотря на все моральные ограничения, все же обратила внимание на представителя человеческой расы? - Филипп с сомнением оглядел не подходящую друг другу пару.
  - На кренте... - Ланс сдвинул брови, подбирая следующее слово, - э... аппарате, с помощью которого мы наблюдаем за функционирующей связью, был замечен энергетический всплеск. Мы интерпретировали его, как призыв к близкому контакту. О, это была ваша работа, ученик Шруса. Из нашей миссии никто бы не смог...
  - Правильно ли я понял Вас? Вы не видите функционирующей связи без помощи специальных приборов?
  - Не видят только мужчины, женщины в нем не нуждаются, и...
  Ланс Берг замолчал, потому что в этот момент Валентин вдруг резко вскочил на ноги, и, опасно качнувшись, снова сел на полу. Почивая под колыбельную песню, он позабыл, где находится, и теперь растерянно озирался. Когда его взгляд упал на Сунел, та расцвела. Впрочем, Быстров тоже.
  - Благодарю Вас, Сунел, - произнес он с нежностью, и хотя с опаской, но все же рискнул положить свою ладонь на ее плечо. Он зря боялся, Нуан восприняла его робкую ласку с восторгом, и стала удивительно хороша.
  - Вы видите? - тихо проговорил Ланс, глядя на Филиппа с укором.
  Тот развел руками.
  - Не этого я хотел! Но согласитесь, и вы - не невинны. Вмешавшись в планетарные циклы Вестерна втайне от нас, вы поставили себя вне закона, и теперь добиваетесь... - Филипп не был уверен в своей догадке, поэтому решил повременить с обвинением. И пока Ланс Берг терпеливо дожидался продолжения его речи, он мысленно переключился на "мнимую единицу", чтобы передохнуть от беседы с вполне дружелюбным к нему инопланетянином, от которого вдруг устал. Филипп только теперь понял, что центральное придонное сооружение океана технически несовместимо с аппаратурой голубоватых пришельцев, и, что, думая иначе, он глубоко заблуждался. Лишь стоило ему скользнуть своим вниманием по "единице", как перед ним тут же сформировалось изображение с уже знакомым ему невыразительным лицом с идеально круглыми глазами.
  - Чтобы разобрать дела Вестерна, - изрек обладатель диковинных глаз, - я хочу получить ответы на ряд интересующих нас вопросов. Первый из них таков: что заставило землян прибегнуть к массовой эвакуации?
  - Ядовитые испарения атмосферы Вестерна спровоцировали массовую истерию среди его населения... - начал отвечать Филипп, но отвлекся. И изображение круглоглазого лица тут же исчезло, уступив место экрану Ланса Берга.
  Реплика, помешавшая Филиппу Ветрову, снова была навигаторской.
  - Страшно! - тихо проскулил Валентин.
  - Стыдно признаться, но и мне только что было страшно, да еще... еще и больно. Очень больно! - честно при-знался Ланс Берг. - Как вы думаете отчего?
  И в этот момент на активированном Лансом экране, показался Од Рен, пришедший сменить доктора. Пост оказался пустым, и Од Рен испугался: дисциплина в отлично организованном обществе дронов соблюдалась неукоснительно, и он решил, что стряслось что-то из рук вон. Но глаза инопланетянина расширились в еще большем страхе, когда он взглянул на экран: дежурный пост, вместе со всей нашпигованной в него аппаратурой, просматривался из камеры плененных землян. И возмутительнее всего было то, что с ними, дружески беседуя, восседал и сам блюститель нравственности, да еще и с Сунел в придачу. Отчаянно синея, Од Рен взревел:
  - Вас обвинят в предательстве, Ланс, и будут правы! Вы зашли в своем либерализме уж слишком далеко!
  - Молчите, - попытался остановить его Ланс Берг.
  Но Од Рен не послушал его.
  - Вы отдаете себе отчет в том, что теперь нас ожидает неизбежный провал? - горько вопросил Рен, становясь почти таким же фиолетовым, как глаза Сунел.- Зря Вы доверились землянину.
  - Мы изолированы друг от друга.
  Од Рен невесело усмехнулся.
  - Вы так в этом уверены? - со скепсисом в голосе пробасил он. - Возвращайтесь ка, лучше к своим обязанностям, Берг. - Од Рен наклонился, повозился с какими-то кнопками, и вдруг угрожающе прорычал: - Зачем вы это сделали, Ланс? О! Это уже больше, чем слишком!
  - Потрудитесь формулировать свои вопросы с достаточной определенностью...
  - На матрице нет записи последнего часа, - чуть помедлив, ответил Од.
  Ланс Берг пристально посмотрел на Ветрова. Тот рассеяно пожал плечами: мол, каким образом? И Ланс Берг заколебался: не зная верить ему или нет... Он подал знак Сунел, и та, бросив на навигатора взгляд, исполненный тоски и нежности, сжалась как-то вся, и послушно направилась к выходу. Уже в дверях доктор обернулся, но только для того чтобы закончить беседу традиционной формулой вежливости, бывшей сейчас весьма кстати:
  - Сожалею, что беседа состоялась в стесняющих нас обстоятельствах.
  . . .
  
  - Дело в том, дорогой Од, что я не блокировал записи, - сказал Ланс Берг, с удобством устраиваясь в кресле дежурного, - хотя бы потому, - добавил он, величественно приосанясь, - что встреча со знаменитым учеником Шруса - спланированная акция с моей стороны, и я не собирался скрывать ее.
  Од Рен не поверил ему, что было неслыханно само по себе.
  - Запись ведется автоматически и без перерывов, - заметил он. - Даже гениальный хакер не сможет прервать ее. Но может существу на уровне "седьмой ступени" это доступно?
  - К сожалению, нет. Вы знаете, Од, я не стану лгать...
  Кожа Ода Рена чуть порозовела, и он смущенно спросил:
  - Тогда каким образом?
  - Ее можно ликвидировать после просмотра, - отвечал Ланс подчеркнуто небрежным голосом. - Хочу заметить, первым на пост пришел не я... и потом, разве не Вы симпатизируете землянам?
  Од Рен совсем растерялся.
  - Определенно это было сделано кем-то третьим, а не мной и не Вами... - пролепетал он.
  Ланс Берг улыбнулся. Стоило ему обвинить самого Ода, как тот стал покладист и мил. Но чтобы закрепить свой успех, Ланс уточнил еще раз:
  - В мое отсутствие, кроме Вас, на посту никого не было.
  Лоб Ода Рена покрылся испариной. Его карьера и так висела на волоске, теперь же он был обречен.
  - Но ее уже не было, когда я... - сбивчиво начал он.
  - Кому это могло понадобиться? - невежливо перебил его оправдания Ланс Берг.
  - Кроме Вас, Ланс, в этом никто не заинтересован, - брякнул Од Рен, и ужаснулся собственной дерзости.
  - И мне это очень не нравится, - милостиво откликнулся блюститель нравственности, понимая, что загнанный в угол Од Рен прав.
  - Что именно не нравится доблестному Лансу Бергу? - неожиданно прозвучал голос Рема Ена, заставивший вздрогнуть принимающего дежурство Ода, а что касается Ланса Берга, тот остался невозмутим, что не ускользнуло от их внимания начальника.
  - Я обо всем доложу, но после. Сначала я должен подумать. - Ланс Берг церемонно поклонился и, не спеша, удалился с поста.
  Рем Ен вопросительно взглянул на Ода Рена.
  - Я не всегда понимаю его, - буркнул тот.
  - Ссылка на Торн грозит не только Руст Танел, но и Вам, Од, - холодно напомнил Рем Ен. - Оттуда можно бе-жать, разве только на свалку. Но уверяю Вас там не лучше...
  - Я знаю. - Од Рен был напуган, но, помня аргументы, которые приберег в свою защиту Ланс, не выдавал его.
  . . .
  
  - Если бы не искусство твоей Нуан, быть мне без лучшего друга. Она принесла тебя на руках, и битый час восстанавливала твои обожженные легкие, коим пришлось добывать кислород из чужой для них атмосферы.
  От удовольствия Быстров приосанился, и улыбнулся совсем по-детски, но не нашелся, что бы сказать физику.
  А тот проворчал, глядя в его расцветшее лицо:
  - Я голодный, как волк. И не вижу причин для веселья. Кроме возвращения с того света одного дурака, все остальное - дурно и пока безнадежно.
  Быстров вздохнул, пошатываясь, встал с пола, и, шаркая ногами, двинулся к клавишам управления. Постоял около них в раздумье, и каким-то нескладно суетливым движением, интуитивно найдя нужную ему, вдавил в углубление. В стене раскрылся проем.
  - Собираешься отдать леди ответный визит? - в голосе Ветрова звучал сарказм.
  А Быстров, чтобы скрыть свое смущение, немного подвигал по гладкому полу камеры выдвинувшимися из стены креслами, и фланирующей походкой продефилировал между ними.
  - Да я бы не против, - вдруг замерев у зияющей дыры, честно признался он. - Только... не знаю о чем говорить с этой инопланетной чертовкой. Уж очень она вспыльчивая!
  Ветров наблюдал за движениями друга, готовый остановить его в любую секунду. Валентин был в состоянии эффекта и мог выкинуть любую штуку. Но у зияющей дыры тот стыл без движения. И даже не порывался высунуть голову вовне.
  - А ты поумнел! - заметил Филипп.
  Лицо Быстрова сделалось пунцовым. Он порывисто отступил назад, споткнулся о кресло, и, с трудом обретя равновесие, полный раскаяния навис над Филиппом. И тот проговорил, вдруг перейдя на шепот:
  - Есть одна тема, Валя... Разговор о ней ведется на международном, а в наших обстоятельствах на межгалактическом языке. О, этот язык понимают все, он усваивается на уровне инстинкта.
  - Ты хочешь сказать...
  - Да. Нуан хочет от тебя ребенка.
  Валентин покраснел еще сильнее, но теперь не столько от смущения, сколько от удовольствия.
  - Это шутка? - тем не менее, подчеркнуто небрежно вопросил он.
  - Да нет. Ваш роман в самом разгаре! Вам осталось лишь воссоединиться...
  - Присутствие третьего лица - есть препятствие для воссоединения пылких влюбленных... - в тон другу тонко подметил Быстров, - а отдельного кабинета с приличным воздухом здесь нет.
  - Ты позабыл еще об одном немаловажном обстоятельстве. А как на счет внедрения, Валя? Как думаешь, ты можешь его пережить?
  - Кажется, я увлекся, - признал навигатор.
  - В самом деле! - охотно согласился Филипп.
  - Тогда как мне поступить, если она...
  "Бред!" - подумал Филипп. - "Совсем запутался парень".
  - Что же делать то? - не отставал от него Быстров, все еще топчась рядом.
  - Оставить меня в покое! - неожиданно сухо отвечал физик.
  Валентина просьба физика даже обрадовала, ему давно хотелось побыть наедине с собою, чтобы разобраться в чувствах, которые он испытывал к этой странной и совершенно чужой ему женщине, вихрем ворвавшейся в его жизнь. Да и понять: почему его старый друг раздражает его все больше, тоже не помешает. Быстров знал: Филипп легко читает в его душе, отчего бытие в одной камере с ним превращается в настоящую пытку. Физик понимал его лучше, чем он сам себя. И выходило, что не он сам, а физик решал за него, как и что ему делать. И Быстров ощущал себя воздушным шариком, ниточка которого была привязана к руке его друга.
  "Это не так, успокойся".
  Вздрогнув, Быстров зло пролаял:
  - Эти штучки с твоим басом в моей голове достали меня до печенок!
  - Что с тобой? - вслух спросил Филипп фальцетом.
  Оскорбленный Валентин не затруднился ответом. Сдвинув брови в одну линию, он улегся на свою лежанку, чопорно поджав губы. Через минуту, однако, он чуть оттаял, и уже с улыбкой вспоминал о попытке Ветрова вещать тоненьким голосом. Быстров подумал с раскаянием: "И, правда, что я разнюнился? Ведь ни черта не понимаю в том, что происходит на Вестерне... вся надежда на него..." Тоска по Сунел понемногу утихла. И он уснул.
  Убедившись, что Валя спит, Филипп приступил к делу. Он заставил себя вибрировать в ритме последней песни Сунел, и довольно быстро достиг своей цели. Его ум расширился, и он увидел подводную миссию как бы сверху и изнутри. Не мешкая, Филипп переключил свое внимание на "мнимую единицу". И увидел ее, как будто стоял на дне океана буквально около нее, однако изнутри она оставалась недоступной. Он еще сильнее слился с ритмом, и его песня сама по себе вдруг изменила мелодию, принесшую ему огромную радость. Сознание его расширилось еще более, но вместо внутренних частей "единицы", он увидел материк... лабораторию... сына... Душа отца взорвалась от восторга. Ребенок весело щебетал сидя на коленях биолога. А сам Игнатьев вчитывался в строки, бегущие на дисплее, и имел вид мученика. Он, как и обещался ему, изучал законы социума Вселенной. Последовав примеру Игнатьева, Филипп понял, отчего у того такой страдальческий вид. Вселенские законы казались неразумными. Будто их специально создали для того, чтобы запутать все всех и вся. Непросто было усвоить это.
  "Может в этом и есть своя логика, - мысленно огладив бороду, подумал Филипп, - только я не понимаю ее..."
  - Может в этом и есть своя логика, - услышал он голос Всеволода, - но даже, если я отпущу бороду, как у Ветрова, я и тогда не усвою ее.
  Ветров поразился: Всеволод уловил его мысль! Он слишком точно воспроизвел, чтобы это было простым совпадением.
  - Папа, - сказал ребенок, шаря глазами по пространству комнаты.
  - Вернется твой папа, он - сильный и смелый, ему и черт - не брат.
  "Спасибо Всеволод Игнатьев! Ты даже не представляешь, как помог мне сейчас".
  - Да, пожалуйста... - вздохнув, отвечал Всеволод.
  - Что, пожалуйста? - не оборачиваясь, спросил Кравцов, и, не дождавшись ответа ухмыляясь, добавил: - Ты проси, не бойся!
  Филипп всмотрелся в Сергея Кравцова. Фанатик уставился в монитор, но думал не о цифрах, за которыми ему должно было следить, как дисциплинированному дежурному, а о стоящем обок его кресле, вернее о том, кто в нем был. Юлия устроилась в этом вожделенном для Кравцова предмете мебели, как раз после ужина. И рука мужчины, как бы невзначай, сразу легла на ее плечо. Но надо признать, девушка этому радовалась, что можно было утверждать по тому, как ее душа голубоватой дымкой трепетала у его сердца.
  "Ай да Серега! Времени зря не терял!"
  - Не тяни время, - проворчал Кравцов.
  - Я забыл, что хотел сказать, - отмахнулся от него Игнатьев, и, пересадив мальчугана на другое колено, полюбопытствовал: - Что поделывает твоя сестренка, малыш? Наверно опять спит?
  "У меня родилась дочь! Пора возвращаться!"
  - Да... пора твоему отцу возвращаться, - протянул Игнатьев.
  Ветров мысленно переместился к Марии. Его жена кормила малютку, но думала о нем. С тревогой думала.
  "Я скоро вернусь жена..."
  Мария улыбнулась.
  Филипп вернулся сознанием в камеру, и послал запрос о контакте...
  . . .
  
  - Около нашего спутника из "нуля" вынырнул чей-то звездолет, - вдруг заявил Кравцов, и, тронув пальцами клавиатуру, повторил картинку на обзорном экране. - Смотрите!
  Все жадно уставились на экран, на котором пульсировали очертания сияющей в бездонной черноте космоса бесформенности, сигналящей куда-то в подпространство, подчиняясь определенному ритму.
  - Чужой!
  - Да... - протянул Игнатьев, кашляя. (Последнее время кашлем мучились все). - Это не Бил...
  Кравцов прикинул массу звездолета.
  - Невозможный гигант! - выдохнул он.
  Звездолет исчез. За окном потемнело. И лабораторию буквально затопило раздирающим душу завыванием вперемешку с перещелкиванием и оглушительным треском. На экране снова что-то возникло. Еле уловимое. Оно попрыгало, потом рассыпалось, и собралось вновь. Картинка стабилизировалась. И с нее поглядели круглые глазищи. Они заняли всю середину экрана, а по периферии поплыла сизоватая рябь. Границы экрана сделались вдруг размазанными, и он растекся на всю стену. А люди, как зачарованные, продолжали смотреть в гигантские дышащие зрачки. Треск сменился на переливчатый свист. Потом их оглушила тишина. И тогда в сознании каждого вкрадчиво пророкотало:
  - Сообщите местонахождение Филиппа Ветрова.
  "Мы не знаем, где Ветров..." - мысли Всеволода заметались в испуге. А остальные были так ошарашены увиденным, что не отреагировали на вопрос вовсе. Глаза с оттяжкой мигнули, и исчезли с экрана. И звуки обычной жизни снова полились из открытых окон, наплывая на сознание застывших в испуге людей. Всем сразу стало тесно в маленькой комнатке, и они высыпали на крыльцо, чтобы подышать воздухом на открытом пространстве. Однако тут же, запинаясь, и падая, ломанулись обратно. Потому что гигант, производя впечатление спорящей с собственными размерами легкости, и закрывая собою все небо, висел над их зданием, замерев в ста метрах над его крышей. Естественно, лаборанты предпочли следить за неожиданным гостем с помощью внешнего видеосканера. Через четверть часа от огромной массы чужака отделилось воздушное судно вполне обычной для космического корабля сигарообразной формы и на огромной скорости унеслось в океан. Кравцов попытался отследить его траекторию, но сигара сразу стала невидимой. Он переключился на звездолет, чтобы уточнить его размеры и массу, но через мгновение и тот стал невидим для их аппаратуры.
  . . .
  
  После разговора с оператором скатрейда Ветров долго ходил по камере. Его друг проснулся, но лежал с закрытыми глазами, избегая общения с ним. Но Филипп и сам был рад помолчать. Долгое отсутствие пищи поубавило сил и у него. Филипп устало лег на свою лежанку и вдруг уснул. И Быстров сначала осторожно, но потом уже энергично начал расчесываться двумя пятернями, пытаясь придать себе более респектабельный вид.
  Неожиданно в их коморку ввалился Рем Ен. Он сел в кресло, оставленное второпях Лансом Бергом, и оно тут же, само по себе, пододвинулось к лежанке Филиппа. Рем Ен вместе с креслом застыл в неподвижности. Валентин, перейдя в вертикальное положение, хотел расспросить его о Сунел. Но гость вел себя так, словно в камере были лишь двое: Ветров и он сам. Быстров не решился заговорить с ним, и, слегка задетый, принялся разглядывать надменного вожака чужих. Массивная фигура инопланетянина вызвала в нем два непохожих друг на друга чувства: уважение и... ревность. А молчаливый, как сфинкс, Рем Ен, тем временем вежливо дожидался, когда ученик Шруса соизволит открыть глаза. Главному тюремщику было известно, что его пленник проснулся.
  - Здравствуйте, - вдруг набрался наглости Валя.
  Рем Ен нехотя кивнул ему. Ободренный, тем, что инопланетянин ответил, Валентин открыл рот, чтобы спросить о здоровье Сунел, но в этот момент Филипп потянулся. Рем Ен весь подобрался. А физик, не торопясь, сел, и исподлобья взглянул на него. Ложе физика снова мерцало. Быстров припомнил, что когда Филипп давеча беседовал с чем-то расплывчатым колышущимся и туманным, мерцания еще не было. Значит, оно возникло позже, когда в камере появился Рем Ен. Быстров покосился на собственный выступ, тот скорее поглощал энергию, чем наоборот. И он быстренько пересел на ложе Филиппа, чтобы вдохнуть в себя энергию, как тот учил его. Рем Ен вынужден был промолчать. Но поступок приятеля ученика Шруса ему не понравился. Естественно Быстров уже понимал, что инопланетянин притащился к ним неспроста, и он вопросительно взглянул на Филиппа.
  - Все будет хорошо, - ответил ему Филипп, и уточнил, глядя на Рема Ена: - У нас хорошо.
  Быстров ответом вполне удовлетворился, повеселел, и принялся разглядывать друга. Да... вид у Филиппа был еще тот! Рубашка в дырах, из них глядят худые ребра, всклоченная борода вместе со спутанной гривой волос топорщится в разные стороны. Филипп смело мог играть роль лешего, не обременяя себя гримом.
  - Итог нашего спора и мне не нравится, - глядя на Рема Ена, вдруг сказал кандидат на роль лешего.
  - У вас есть пожелания? Просьбы? - в глазах Рема Ена на мгновение блеснула надежда.
  - О нет! Вам придется покинуть планету, Рем. Мы не предложим сотрудничества.
  Веки инопланетянина дрогнули. Но он промолчал. А Ветров полюбопытствовал:
  - Что представляет собою планета Торн? Насколько мне известно, вашей миссии предстоит отбыть именно туда.
  - Это - планета-тюрьма. Подобных ей в нашей Галактике - три. А с чего Вы взяли, что нас ожидает ссылка?
  - А каковы условия на Торне? - продолжал свои расспросы Ветров, игнорируя вопрос Рема Ена.
  Тот скривил кислую мину, но все же ответил:
  - На Торне бушуют ураганы. Лучшая погода - ливень, похожий на водопад. Собственных продуктов питания на нем нет. Пища доставляется извне из расчета на самый скудный паек. Да еще из просроченных запасов! Все это дурно сказывается на здоровье... - Рем Ен со вздохом добавил: - Среди торнианцев высокая смертность. Это адское место!
  - Планета - ад! - Филипп поежился.
  Рем Ен вежливо подождал, не захочет ли ученик Шруса изречь еще что-нибудь, но тот молчал, и он продолжал дальше:
  - А когда-то Торн был цветущим садом! Но на нем испытывали метод, позволяющий в короткий срок вносить кардинальные изменения в планетарную природу, как целостную и неравновесную систему. Но испытатели, делая это впервые, сильно напортачили. К тому же проявили беспечность, производя эксперимент не один раз. Природа планеты безнадежно испорчена. Теперь на Торне можно жить лишь глубоко под поверхностью. Что и сделало его тюрьмой.
  - Первый блин всегда комом, - заметил Валентин, но Рем Ен и бровью не повел в его сторону.
  Ветрову давно претила его надменность. Но если б дело было лишь в Реме. Все разумные, с которыми они сталкивались во Вселенной, относились к человечеству с пренебрежением.
  "Наш статус низок. Следует поднять его".
  - Не думаю, что это удастся вам, - вслух заметил Рем Ен, отреагировав на открытую мысль Ветрова.
  "Поживем - увидим!" - мысленно возразил ему ученик Шруса, а вслух спросил:
  - Отчего Вестерн так важен для вас?
  - Нас интересует океан. Его вода значительно удлиняет жизнь индивидуумов нашей расы.
  Филипп усмехнулся:
  - Вожделение...
  Рем Ен не склонен был шутить, поэтому зло перебил его:
  - Это не мы, а вы вожделеете эйфории! Немудрено, что в человеческой колонии возник этот дурацкий культ... "плывущие в бесконечность!" так кажется? - (Ветров вынужден был констатировать, что дотошные чужаки неким таинственным образом разузнали секретное название нового культа, ему неизвестное). - Но! Положительные изменения в ваших телах непродолжительны, вы получаете эйфорию и только, и пока вы в воде. С нами иначе! Для нас Вестерн стал бы планетой - лечебницей.
  - Увеличение продолжительности жизни, тем более значительное, - не всегда благо. Одна из негативных его сторон - скачкообразный прирост населения со всеми идущими отсюда последствиями, - сухо заметил Филипп.
  На лицо инопланетянина легла тень, ему подумалось, что ученик Шруса разгадал главный секрет их расы. И Рем Ен дал себе слово впредь быть осторожнее. Но все же он не удержался и возразил человеку:
  - Мы готовы и к этому.
  - Но перенаселение...
  - Что Вы! Нам катастрофически не хватает поселенцев в новых мирах! - Рем Ен сначала проанализировал, не было ли в его голосе фальши, потом спросил: - А Вам известна предыстория нашего с вами конфликта?
  Филипп отрицательно покачал головой. И Рем Ен, откинувшись на спинку кресла, рассказал ему:
  - Полтора столетия назад мы сделали заявку на эту планету. Нам обещались разрешить колонизировать ее, и... в общем, кто-то вмешался, и нам отказали. И однажды на планете высадились вы... - Рем Ен запнулся, и вдруг добавил с не идущей к его облику страстью: - Мы, дети дронов, заслужили планету Вестерн, люди - нет... Значит, нас унизили!
  "Дроны..." - пронеслось в голове Филиппа. - "Кажется, я знал кого-то из них... Что за чепуха? Откуда?"
  - Насчет того, кто и что заслужил, спорить не стану, - проговорил он вслух. - Однако замечу, Вестерн с самого начала идеально подходил человечеству. Да, кое-что мы подправили здесь, но корректировка была минимальной.
  - Вы сами это сказали! - злорадно сказал Рем Ен.
  - Что? - не понял Филипп.
  - Что корректировкой природы, произведенной людьми на Вестерне, можно легко пренебречь. А раз наша раса на более высокой ступени развития, чем человечество, - вздернув голову, подчеркнул Рем Ен, - то дронам право на Вестерн отстоять будет несложно.
  - Хочу освежить Вашу память! - прищуриваясь, сказал физик, и процитировал близко к тексту уже известный ему закон: - Если хотя бы одно существо рассматриваемой Цивилизации достигает шестого уровня, вся раса признается равной уровню "Шесть".
  - Ветров, сия запись сделана для утешения слабых. Во Вселенной этому правилу не следуют. И скоро Вы узнаете, что означает быть равным по сути, а что по закону.
  
  Их спор был прерван ритмичным треском. Рот Быстрова открылся. В пространство камеры вдруг брызнул бьющий из пола поток света, в лучах которого трепетали зыбкие очертания чего-то уже совершенно фантастического. Нечто огромное ступило из света и изрекло:
  - Я - Маин, - от его голоса, напомнившего землянам шелест листвы, потянуло сквозняком.
  И после этого вслед за назвавшимся Маином нырнули в темноту камеры и остальные штуки.
  Ветрову все это напомнило его учителя Шруса, и он по-детски улыбнулся, подслеповато вглядываясь в пульсирующий свет, ожидая увидеть в нем еще что-нибудь этакое. Но яркий свет вдруг утек обратно через дыру в полу, и контрастность света в камере снова стала обычной. Ветров продолжал улыбаться, глядя на эскорт Маина. А так и не закрывший рта Быстров уже готов был поклясться, что стоявшие за Маином, выпили улыбку его друга до самого дна души его, после чего по камере прогулялся уже не сырой, а освежающий ветерок. Находчивый Филипп приложил руку к груди, чтобы поблагодарить гостей за этот дар чистоты. И приятно удивленный Маин, осмотрев суть физика, растекся патокой еще более. Ибо Маин слыл экспертом в вопросах совести, коему было достаточно взгляда, чтобы составить мнение, каково же место у испытуемого в сложившейся иерархии силы и права. Что ж, совесть физика была даже сладко спокойной. И весьма довольный сим обстоятельством Маин перевел свой взгляд на другого испытуемого - начальника миссии Рема Ена. На немой вопрос: как дела? глаза Рема Ена выразили преданность, и тревогу. Чуть помедлив, Маин кивнул и ему, но разочарованно отвернулся. Быстрова же он проигнорировал вовсе. Второй землянин мог похвастать крупным сложением, но видел хуже, чем его друг. В облике посланцев Света он разглядел только глаза, а все остальное расплывалось перед ним в зыбком тумане, пугающем, и опустошающем его. Но самым тяжким испытанием для навигатора стало не лицезрение путаного облика их новых гостей, а превращение Филиппа Ветрова в нечто похожее на Маина. Что произошло не в одно мгновенье, а скачкообразно, минуя многочисленные этапы, и плохо сказалось на стабильности пространства камеры. От всей этой пляски причудливо сложных форм, роящихся в пространстве камеры, Быстрова мучительно затошнило. Он понял, что потеряет сознание, если не перестанет смотреть на все эти невероятности, и зажмурился. Потом, чтобы занять себя делом, ощупью добрался до панели управления, вы-двинул из стен кресла, проявив радушие к гостям, что было весьма кстати. То, что он заслужил благодарный взгляд физика, Быстров не увидел. А гости, тем временем, чинно разместившись полукругом, принялись изучать пространство камеры, читая по остаточным временным отражениям, что происходило среди этих стен. Потом они поглядели на Филиппа Ветрова, и отметили, что тот питается энергией от выступа, на котором сидит.
  - Я не просил, - проследив за их взглядом, уточнил ученик Шруса. - Люди не призывают миссионеров к сотрудничеству, ибо считают торговлю водами океана вредной и не целесообразной. Планеты земного типа в Галактике - редкость. И мы благодарны Ригелю за дар... - Ветров запнулся. Он не умел славословить, но все же произнес с надлежащим пафосом: - Слава ему!
  Майн мигнул. Он был сражен обаянием физика
  А Рем Ен счел нужным вмешаться:
  - Досточтимый Маин, я прошу Вас разрешить наш спор с учеником Шруса, но исходя из высшей целесообразности, которая должна обусловливать скорейший прогресс сильнейшей из рас.
  Лучезарный гость подзадержался с ответом. Он с любопытством разглядывал физика. Обладающий столь хрупким телом этот человечек выходил на связь, минуя скатрейд, то есть, не используя аппаратуры, защищающей его мозг. А ведь пронизывающие лучи должны были разрушить взаимосвязи в несовершенной человеческой плоти, однако мозг Филиппа выдерживал вопреки всем законам физики. Ох! Во истину неисповедимы пути Господни! Сия способность во Вселенной редкость, за что спасибо Создателю... иначе мир захлестнула бы анархия. Он вдруг вздохнул, и пробормотал:
  - Всего лишь человечек... Но какой дух! Ваша точка зрения мне известна, Рем Ен, - громко сказал Маин, отчаявшись просчитать, в чем состоит обаяние Шрусова ученика. - Не затрудняйте себя объяснениями.
  - Но...
  Маин не дал Рему договорить:
  - Вы пытались вмешаться в планы Ригеля, а это серьезный проступок!
  - Ригеля? Но кто он такой, чтобы...
  Ветров, как эхо, повторил за Маином:
  - Вмешались в планы Ригеля... - и добавил, желая помочь Рему Ену выйти из затруднительного положения, в которое тот попал благодаря своему неведению, - в планы мастера по фиксированию реальностей...
  Глаза Маина выбросили сноп искр. Мгновение спустя он вопросил с не менее огненной живостью:
  - Насколько Вы верите в случайность, Филипп?
  Все, кроме Быстрова, крайне заинтересованно повернулись к землянину.
  - Настолько, насколько она вероятна, не больше, - уклончиво, как показалось Быстрову, отвечал его друг.
  Быстрова потрясло, что этот ответ не только удовлетворил Маина, но и несказанно обрадовал метра. Да и не только его! Все с радостью пережили благодарное смирение, сдобренное изрядной порцией блаженства, будто Филипп произнес нечто вроде формулы счастья.
  - Ну и кто здесь безумен, спрашивается? По какому поводу радостный бзик? - ревниво подумал Быстров, не сумев разделить радость.
  "Прекрати!" - мысленно попросил его физик.
  - Не беспокойтесь. Он нам не мешает. - Испуганный Быстров закашлялся, а Маин уточнил: - Кажется, по человеческим меркам, этот субъект образован и талантлив?.. - Из глаз Маина вдруг повеяло холодом.
  Валентин Быстров съежился. А Рему Ену подумалось, что настало его время. Он доверительно сообщил мэтру:
  - Поэтому-то мы и считаем, что имеем право на мировой океан. А соты пришлось применять потому, что люди стали строиться, готовясь перебраться на его поверхность.
  - Ваша миссия пыталась разрушить планы Ригеля, - тихо проговорил Маин, весьма недовольный, что ему приходится повторять. - А это очень дурно для вас!
  Филиппу вдруг стало жаль Рема Ена. И Маин, удивленный его участием к врагу, полюбопытствовал:
  - Вы что-то хотите спросить, Филипп?
  У Филиппа действительно возникла догадка.
  - Я уверен, Маин, - сказал он, избегая объяснений по поводу своего сочувствия Рему Ену, - что Вы намеренно закрывали глаза на дела Вестерна, хотя и знали о злоупотреблениях дронов...
  - Детей дронов! - вдруг остервенясь, рявкнул Рем Ен.
  Филипп, отмахнувшись от него, спросил, заранее страшась ответа лучезарного:
  - Не означает ли это, что что-то не так с человечеством?
  - С современным человечеством, - уточнил мэтр. - И Вы правы, я знал обо всех злоупотреблениях потомков дронов. Но те, с кем Вы беседовали по скатрейду, нет. Поэтому упрекать в нечестности моих работников будет несправедливо. - Он поднял глаза к потолку, и его голос почему-то пошел оттуда. Филипп с Ремом Еном переглянулись, потом посмотрели вверх, и ухмыляющийся Маин стал говорить с ними исключительно с высоты потолка. - Ригель был разочарован, познакомившись со вторым экипажем, опустившимся на Вестерн после вас, Филипп. Но все-таки дал людям шанс качнуть его пристрастия в пользу человечества. - Маин помолчал. - И так как мы оба не были уверены, что это правильно, то решили скрыть от службы контроля о вторжении потомков дронов, - он поглядел на руководителя подводной миссии, и сухо подчеркнул, - о неправомерном вторжении... - И вдруг мэтр рассыпался смехом. - Мы думали, будет драчка. Увы!
  - Вы разочарованы? - полюбопытствовал физик.
  - Не в этом дело, Филипп... а в том, что ни людское племя, ни дроны вместе со своими потомками не имеют права на планету - скатрейд. Это - заповедник. - Майн издал еще один звук, напоминающий смешок. - Шутки Ригели так забавны!.. Забавны, правда, не для всех... и уж точно не для вашей Вселенной, чье равновесие столь хрупко. - Он снова булькнул. - Галактический курьез! Но оставим его поэтам! А сами рассмотрим, в чем состоит закавыка. А она состоит в том: что отныне и во веки веков планета - скатрейд, названная людьми Вестерном, становится высшей наградой. И теперь рассматривается нами... ну скажем, как переходящий красный вымпел, когда-то применявшийся на вашей Земле в одной из игр за мнимое лидерство. Но в случае Вестерна лидерство будет не мнимым, и не будет отныне и "во веки веков". Планету, с предварительным минимальным переустройством циклов, расам, обладающим схожим геномом, придется отстаивать вновь и вновь. И лишь только объявятся достойные конкуренты, или вы оступитесь и потеряете статус, вам придется воевать за нее. Лучше мирным способом... но как уж получится. - (У Филиппа округлились глаза). - Не стоит так напрягаться, достойные конкуренты восьмого уровня - дефицит. Однако с дефицитом Вселенная обычно справляется. Да и нашему брату интересно столкнуться с лучшими из вас в любом смысле этого слова!
  - Вашему брату? - Филипп зябко поежился: соперники, подобные Маину, это уже чересчур!
  - Это бывает на пользу всем, кто попадает нам под руку, - мечтательно проговорил Маин. Его голос опустился к полу. - Но вернемся к современному человечеству. Направление, в котором развивается земная наука, порочно гипертрофирована. В вашей культуре философское направление мысли давно отстает от точных наук. Установка формирования предвидения - лишь неизбежное следствие этого... Я и Ригель считаем недопустимым распространения этой заразы в космосе. Но и терять потенциал человеческой расы тоже считаем не верным. Мы всегда доверяли Шрусу. А он не затруднился бы обучением безнадежного существа.
  - Мы уничтожили установку. - Филипп обезоруживающе улыбнулся.
  Глаза Майна снова приподнялись к потолку, потом опустились к креслу, брызнув фонтаном голубоватого света.
  - Знаю. Ее уничтожили вы, двое. И даже скорее этот лохматый. - Маин кивнул в сторону Быстрова, и попенял физику. - Даже Вы, Филипп игнорируете информацию, касающуюся философских систем и религиозных догматов, тогда как остальные существа вашей расы, кроме вашего экипажа, вообще не интересовались знаниями, коими щедро одарил людей мастер Ригель. - Его глаза и голос опустились к полу. - Вы - вялая раса.
  - Я попытаюсь разобраться в причине, - наклонившись к полу, пообещал Филипп.
  - В жесткой конкуренции вялая раса проигрывает! А вы все еще подвержены механичности и нерациональным шаблонам поведения, физик, - насмешливо поддел его Маин.
  Ветров выразил жестом, что понял его.
  - Не все современники времени покинули Вестерн, - тихо сказал он. - Но я намерен оставить их.
  - Это целиком на Вашей совести, физик. Но позволю себе совет, - Маин зачем-то поменял свои огромные глаза местами, - не забывайте о храме вашей души, нельзя пускать на самотек то, что передается по наследственности. Когда разум существа сильно опережает возможности его носителя, а вас неизбежно качнет и в эту сторону, вы рискуете все потерять. Вас небольшая горстка. Поэтому изменяйте геном младенцев, через одного.
  Маин смолк. Пространство камеры вдруг возмутилось от вибрационного скачка. И нестерпимый жар низвергнулся с потолка. До Ветрова донеслось: "Опять торчит на террасе".
  Руководителю миссии Рему Ену стало дурно, но он стоически переносил натиск мыслительного вихря сподвижника Ригеля.
  Филипп не страдал, напротив он с интересом воспринимал мысли Маина, стараясь перенять его скорость анализа и умение изменять направление бесчисленного векторов в переходах, соединяющих два континуума. Маин манипулировал временными потоками мастерски.
  Жизнь из Валентина Быстрова вытекала, как вода. Филипп поддержал друга. И мастер, уловив сладостную для любого из высших вибрацию дружеской поддержки и участия, чуть помедлил очарованный ими, и исправил пространство камеры, которое увлекшись исказил пока говорил с Первым. Он вдруг произнес с силой:
  - Да вольется свежая кровь!
  От этих слов с железным Ремом Еном чуть не случился припадок. Он мешком осел в кресле, и не понимая, что с ним происходит, некстати спросил:
  - Как вы узнали, что ученик Шруса здесь? Мы даже сейчас экранируем миссию.
  Ответил один из спутников Маина:
  - Он связался с нами.
  - Но мы обыскали их. При них не было ни аппарата для связи по скатрейду, ни приспособления для нейтрализации поля!
  - Ни то ни другое мне не нужно, - возразил Филипп, обаятельно улыбаясь.
  Рем Ен отреагировал мгновенно. Сорвавшись с кресла, он склонился в почтительном поклоне, и глухо произнес:
  - Мы были не правы, пытаясь навязать вам сотрудничество. - На его скулах ходили желваки, совсем как у людей.
  Маин, наверное, снова смеялся: ибо что-то вдруг булькнуло, и зрачки его плавающих глаз стали брызгать лучистым светом. И тут на душе Валентина потеплело, по телу разлилась благодатная сила, рот растянулся в улыбке. И с этого момента на растушеванную туманом группу Маина он смотрел, не испытывая тошноты.
  - Я прошу о милосердии к группе Рема Ена, - с нажимом на слово "милосердие" проговорил его друг. - В особенности к Лансу Бергу и Нуан Сунел, спасшим жизнь моего друга.
  - Это не является существенным, - рассеянно откликнулся Маин.
  Ветров искренне удивился.
  - Не является существенной просьба о милосердии?
  - Жизнь Вашего друга, - вставил Рем Ен.
  И Маин выразил свое согласие кивком головы.
  - Невероятно! - Филипп произнес это излишне запальчиво для столь официальной обстановки.
  - Мятежный дух... - пробормотал Маин. - Какую бомбу приготовил нам Ригель!
  - Объяснитесь! - потребовал Филипп Ветров.
  - Вот докука-то! Но видно придется объяснять... Представьте, Филипп, что Вам предстоит выбирать между жизнью любимого Вами животного и чужим для Вас человеком. Вы его совсем не знаете, а если и знаете, то не любите. Кого Вы предпочтете оставить в живых?
  Посчитав вопрос Маина оскорбительным, Ветров не ответил ему.
  - Это большая игра, Филипп. Вселенная полна хищников. Когда побеждает сильнейший, это справедливо.
  - И Вы считаете, что победитель в вашей игре выигрывает? - голос Филиппа прозвучал неожиданно устало.
  - Я считаю, - как-то особенно проникновенно отвечал ему Маин, - что Вам следует попробовать разобраться в этом. Быть может, именно Вы, Филипп, сумеете найти однозначный ответ на этот неоднозначный вопрос. И мы будем рады, если Ваш поиск приведет к однозначности. Тогда мы разделим ее с Вами.
  - Я уверен, что Вам известен ответ, - сухо сказал Филипп. - Вы и подобные Вам...
  - Мы думаем, что знаем, но, согласитесь, это не означает, что все так и есть.
  Скорость общения между двумя мастерами была высокой. Быстров слышал слова, но не успевал улавливать в них смысл. Последняя фраза, однако, оказалась доступной. И он осмелился уточнить:
  - Что не одно и тоже?
  - Знать или думать, что знаешь, - с легким смешком отвечал ему Маин, проявляя неожиданное снисхождение: ибо Шрусов ученик уж очень рьяно призывал проявлять уважение к представителям человечества.
  Ветров поблагодарил его признательным взглядом. Маин рассмеялся, и все пространство камеры завибрировало его радостью. В этот момент в стенном проеме вместе с дрожащей от страха Нуан Сунел возник доктор Ланс Берг.
  - Досточтимый! Благословите Нуан Сунел и Валентина Быстрова на брак, - со смирением просил он.
  Ветров растерялся, и испытующе поглядел на Быстрова.
  - Я не просил об этом! - прокричал испуганно тот.
  - Это наше предложение, - признал Ланс Берг.
  - Потомство разрешаю, - проговорил Маин, жуя. - Жить вместе, нет. Но отец, со временем, может забрать у матери одного из детей, - добавил он, после раздумий. - Когда генетически самый сходный с отцом достигнет юности, мы приспособим его к жизни на Вестерне. - Веки Маина затрепетали. - Как скоро свершилось реченное! Шрус взялся за обучение высшему знанию случайно попавшего к нему ученика, и вот теперь держись Вселенная! Надо предупредить Ригеля, чтобы был осторожней... - Приняв меры, чтобы его не услышали в камере, Маин отправил по скатрейду сжатое сообщение мастеру по фиксированию реальностей. Подождал, пока тот воспримет смысл сказанного, потом перевел взгляд на Филиппа. Он увидел, что тому известно о его разговоре с Ригелем, но, не уловив его сути, он ждет объяснений. Маин отвернулся от физика, и заговорил с помощником, вовсе не собираясь посвящать землянина в разговор, и тот переключился вниманием на Быстрова. Его друг имел озадаченный вид. Словно ему только что предложили пройти к гинекологу, но как вести себя у него не объяснили. Ланс Берг прочистил горло. И голова Быстрова дернулась в его сторону.
  - Совместного проживания с детьми от отца мы не требуем, - с достоинством произнес доктор Ланс Берг, выдержав солидную паузу, - наши женщины воспитывают детей совершенно самостоятельно.
  Все выжидательно уставились на Быстрова.
  - Ну что Ромео? - Филипп подмигнул ему. - Твое слово.
  - Хотелось бы познакомиться с процессом... сначала... - осторожно начал тот, и сразу стало понятно, что с первых минут своего бурного знакомства с Нуан Сунел он сдался на милость своей победительницы.
  - Вы принимаете предложение? - уже улыбаясь, спросил Ланс Берг.
  - Принимаю.
  Маин одобрительно кивнул ему, и обратился к Рему Ену:
  - Зовите остальных.
  Подождав пока камера заполнится его подчиненными, Рем Ен торжественно провозгласил:
  - Господин Быстров, с этой минуты Вам дается право на посещения нашего мира. Вы будете общаться со своими детьми, чтобы в последствии избрание приемника не оказалось случайным.
  - Преемника!? В чем?
  - Не спешите, - посоветовал Маин Быстрову. - После во всем разберетесь.
  - Неужели потомство возможно? - не удержался Ветров, глядя на Ланса Берга.
  Ответил Маин:
  - Им поспособствуют. И все будет, как надо...
  - Вот именно, все будет как надо! Здоровый мужик в этом достойном деле в помощи не нуждается... - Валентин не собирался терпеть всякие грязные намеки на его бессилие или неспособность.
  - Речь идет о вашей частичной несовместимости, - объяснил Маин, и добавил, обращаясь к Лансу. - Территория должна быть нейтральной, чтобы исключить казуистику в будущем. Возьмете нашу шлюпку на две недели. Она уже оборудована специальным стендом. И постарайтесь уложиться в срок.
  - Медовый космический месяц, - Филипп подмигнул непомерно огромным глазом. - Поздравляю!
  - Спасибо, - ответил смущенный жених.
  - Лучше, если бы на его месте оказались Вы, Филипп, - тихо, но настойчиво проговорил Маин. - Вам не составит труда переориентировать Сунел на себя. Сделайте это!
  - О нет, - невежливо отмахнулся от просьбы магистра любимый ученик Шруса. - Я женат.
  - Тогда позаботьтесь, чтобы Ваше собственное потомство стало многочисленным.
  Филипп улыбнулся.
  - Да сбудется реченное! - вместе произнесли оба мастера. И Маин обмер: опять жди сюрприза!
  Пока они спорили, кому должно стать отцом "приемника", Валентин, не откладывая в долгий ящик, приступил к дозволенным ухаживаниям. Сунел ждала его у входа в камеру, и выглядела беззащитной и трогательной. Быстров, вытянувшись перед ней, умилился, зачем-то предложил руку и сердце, и, надев кислородную маску, протянутую доктором Лансом, танцующей походкой вышел из камеры. В маске газ был чист и свеж, не то, что в замкнутом пространстве камеры. Он сделал глубокий вдох, и сразу опьянел. Рядом так же трепетно, как и он сам, дышала непонятная женщина. Но она была желанной.
  - Принято ли у дронов перед столь важным действом кормить мужчин, дорогая? Прежде всего, меня интересует этот аспект!
  - Неплохое начало, - Филипп рассмеялся, одобрив вступительную речь навигатора.
  Его тронул за плечо Маин.
  - Нам пора прощаться, Филипп. Время, отпущенное для личных встреч, давно вышло. Но ты всегда можешь связаться со мной по скатрейду. Я буду рад.
  Физик обратил внимание, что Маин перешли на "ты", и последовал его примеру.
  - Маин, если увидишь Шруса, передай ему, что я понял, чему он хотел научить меня.
  Маин снисходительно улыбнулся ему.
  - Он уже знает об этом. Но я передам. - Его глаза вдруг затопила грусть. - Жаль, что отец не дожил... - Филипп хотел спросить, что имел в виду Маин, говоря об отце, но чувствуя, что не получит ответа, промолчал. А мастер вдруг вспомнил, что он упустил одну вещь. - Мухи Кацнальсона... Уничтожьте их. На планете - скатрейде насекомым не место.
  - Но ведь "единица" - сплошная масса!
  - Эти твари пролезут везде! Почитайте историю, - и Маин объяснил, как ему найти нужный файл в гигабайтах информации Ригеля.
  А Филипп, слушая его, все спрашивал себя:
  "Этот его взгляд... Что в нем такого, что мне кажется, что я узнаю его"?
  . . .
  
  Серый сгусток изрек с размазанного по стене экрана, что первый вскоре прибудет на площадку под матрицу. Сообразив, что матрица ни что иное, как загораживающий небо гигант, а первый - Филипп Ветров, его соратники высыпали на крыльцо. Толкая друг друга, они с опаской задрали головы, чтобы взглянуть на парящую в атмосфере громадину, грозившую раздавить их своею кажущейся бесконечною массой. И начались чудеса. У самого крыльца в полуметре от земли вдруг вырос объект, двигавшийся настолько быстро, что люди заметили его только, когда тот замер. Объектом была обычная космическая шлюпка сигарообразной формы. Но из ее люка выплыли четыре сгустка тумана, внутри которых, не имея постоянного места, плавали огромные холодные глаза. И они едва не кинулись в рассыпную. Ибо не знали, что Маин снабдил Филиппа почетным эскортом. И, чтобы быть вежливым, их друг принял облик, что был у его провожатых. Филипп туманом наплыл на крыльцо. Биолог в благородном порыве загородил от него Марию. И Филипп попросил провожающих его удалиться.
  - Висящий в воздухе гигант нелегкое испытание для человеческой психики, - объяснил он.
  Три туманности исчезли за входным люком. Сигарообразный кораблик бесшумно поднялся в воздух, растворился в чреве громадины, и та пропала. А люди, широко раскрыв рты и глаза, уставились на пустое небо.
  - Ну вот, я и дома! Здравствуйте!
  Теперь они не менее тупо и дико уставились на штуку, заговорившую голосом физика. На обратную трансформацию Филиппу понадобилось время, поэтому он еще не был самим собой.
  - Кто это? - прошептала Элен.
  Туман снова сделал шаг к ним. Люди попятились. Тогда он замер на месте и деловито сказал:
  - Дышать воздухом Вестерна наслаждение. Не находите? - (Молчание). Филипп попробовал ободрить друзей хорошей новостью: - Мы одержали победу! - (Тщетно, реакции не было.) Выждав паузу, Филипп продолжил: - В колонии остались только те, кто приспособлен к жизни на Вестерне. И никаких помех для развития человечества в обозримом будущем. - (Никто так и не пошевелился). - Да очнитесь же, други мои!
  "Други" переглянулись.
  - Э... - сказал Всеволод.
  - Да? - поинтересовался Филипп.
  - Голос похож, кажется... - нехотя промямлил биолог, вдруг почувствовав симпатию к плавающим в туманности огромным глазам. Чем был весьма обескуражен.
  - Уже лучше, - подбодрил его физик.
  - Филипп? Это ты что ли? - выдавил из себя начавший прозревать Игнатьев.
  - Пожалуй, я.
  - Так я тебе и поверил! - Игнатьев поглядел на Марию. Но та не пошевелилась. Она еще не узнала своего мужа, хотя Филипп выглядел уже вполне сносно, его преобразование подходило к концу. Игнатьев снова открыл рот: - Что ты в своих лохмотьях похож на разбойника, это, конечно, не беда...
  - Где моя дочь?
  Игнатьев поперхнулся.
  - Штуковина и о дочери знает... Филипп, если это ты... в чем я пока не уверен... потому что в этих плавающих глазищах дыра, а в ней бездна... - он спутался, замолчал.
  - Бездна! - Филипп блеснул глазами. - Красиво звучит, и точно. Но впрочем, тебе и положено говорить красиво и точно. Ведь ты теперь наш специалист по межгалактическому праву, не так ли?
  - Благодаря тебе я изрядно скучал, - не то проворчал, не то похвастал Игнатьев.
  - Скучал, говоришь... чего нельзя сказать о Кравцове, - плавающие глаза со значением уставились на Юлию.
  Кравцов покраснел, как рак.
  - А тебе какое дело... - начал задираться рак.
  Но в этот момент Филипп стал собою, и от него снова шарахнулись.
  - Да... Пришел к своим...
  - А свои его не приняли, - уже улыбаясь, продолжила за супругом Маша. - Однако ж ты был странен супруг: глаза огромные, в них холодное пламя, которое рвется... как будто из другой реальности. Вот мы и не видели тебя, а лишь догадывались о чьем-то присутствии...
  - Что отнюдь не помешало биологу пройтись на счет моего костюма! - Ветров сощурился на солнце. - Но я понимаю его. Появиться в рванье в столь респектабельном обществе было вызывающе с моей стороны.
  - Дыры на штанах, даже если те блуждают в туманности, заметить нетрудно. Все же они - привычное для нас зрелище, - биолог нервно мигнул правым глазом, - а ты отощал.
  - Дыры в штанах - привычное зрелище... дожили! - Филипп рассмеялся. - И не так уж я тощ! - он посмотрел на свои торчащие из-под изодранной ткани худые колени.
  - Почему ты был такой... - от напряжения Машин лоб сморщился, но она не смогла продолжить начатого.
  - Я общался с иными, - Филипп слегка пожал плечами, - мне пришлось изменить себя.
  - И кто эти иные? - полюбопытствовал Всеволод.
  - Наши защитники.
  Прочистив горло, Кравцов выразил общее мнение:
  - В реальность наших защитников трудно поверить. Да не мираж ли они?
  - А что ты только что рассматривал в небе? - спросил у него Филипп.
  Кравцов нервно хохотнул. А физик пустился в объяснения:
  - Проявившись в нашем пространстве лишь частью своей сущности, пришельцы повели себя безупречно. Им известно, что прямой контакт с ними опасен для нас. Не физически, а психофизически. - Он помолчал немного. - На самом деле то, что вы увидели, было не что иное, как туннель перехода, а глаза - скорее работа вашего воображения.
  Мария порывисто шагнула к мужу, обняла его за шею, и вдруг встрепенулась.
  - Ты не сказал нам, откуда тебе известно о дочери?
  Вместо ответа, Филипп взмолился:
  - Накорми меня сначала!
  Спохватившись, Мария засеменила на кухню. И Юлия вспомнила, наконец, о Быстрове.
  - А где же наш весельчак?
  - О, он в порядке! И даже более чем! Скажем, он выиграл в рулетку.
  И их как будто прорвало. Они наперебой заговорили все разом. И смертельно уставшему Филиппу пришлось отбиваться от них.
  - Я умираю от голода! А вы мучите меня изверги! Я все расскажу! Обещаю! Но когда вернется Быстров. Ему тоже полезно послушать.
  Утолив первый голод огромным куском мяса, Филипп стал есть с наслаждением. Он томно прислушивался к своим ощущениям, в особенности, что вызывает в нем еще горячий яблочный пирог. Мария смотрела на него, по-бабьи подперев щеку. А он жмурился, как кот, от удовольствия, и благодарный ей за молчание. Теперь, когда Маин был далеко, Филипп смог понять, насколько изменился за последние сутки. Как будто инсталлированную в него программу кто-то активировал, пока он был в камере, и он полетел вперед, слепо следуя ей. "Как я был недалек, когда учился у Шруса!" Но беспокоило его не то, что он когда-то был неприлежен. Пренебрежительное отношение к людям в Галактике - вот что было по-настоящему плохо. Но ей придется признать человечество! Для этого он превратит себя в наставника, и его ученики передадут добытые в бескрайних просторах Вселенной знания людям, живущим на Земле. Но сначала - Вестерн, планета - скатрейд.
  
  Друзья не докучали ему. Ветров радовался семейному счастью. Маленькая дочурка уверенно владела вниманием отца. Они с Машей ожидали ее появления трепетно. И вот она невинно пускает пузыри, удивительное, хрупкое, но требовательное создание. Маша похудела, и снова стала походить на девчонку - проказницу. И от этого была еще милее Филиппу. Как они были близки теперь! Значит, не зря они с Маином проскандировали в один голос...
  
  Перенапряжение последних месяцев дало о себе знать. Врач стал самым востребованным человеком на Вестерне. Недовольный Кравцов, докучая всем, ревниво следил, как за дверью врачебного кабинета исчезают пациенты Юлии. Он даже пробовал симулировать недомогание, чтобы тоже оказаться в ее "Святая святых", но был совершенно здоров, и поэтому с позором выставлен вон.
  Вернулся Быстров. Он загорел, и был непривычно упитан. Соскучившиеся по нему друзья, нацепив гигиенические перчатки, с наигранным опасением стали ощупывать его мускулы. Как объяснил Игнатьев, щупали они его для того, чтобы удостовериться в подлинности прибывшего к ним субъекта, ибо Быстров мог оказаться всего лишь миражом. А за последнее время они навидались всякого... И гигиенические перчатки тоже нужны, чтобы не подцепить какой-нибудь космической заразы, от которой, по всей видимости, заразившийся начинает бесконтрольно жиреть. Валентин вяло отбивался от них:
  - Отстаньте! Ну что вы ей Богу! Я щекотки боюсь... - Он безуспешно пытался вырваться из живого кольца. - Ребята, да дайте же умыться с дороги!
  - Спиртом его, спиртом протереть! - приняв грозный вид, завывал страшным голосом Сергей Кравцов.
  - Меня уже обработали какой-то дрянью, - в конец запыхавшийся навигатор некрасиво морщился. - До сих пор кожа горит! Но спирт внутрь идея - оч-чень славная!
  . . .
  
  Рассказ первого, как с легкой руки пришельцев теперь называли Филиппа Ветрова, совершенно ошеломил маленькую вестерианскую колонию. Все было слишком сложно, чтобы понять и принять сразу. Колонисты даже не знали о чем спросить у Филиппа, чтобы сколько-нибудь приблизиться к правильной оценке всего случившегося. Поэтому они неловко молчали. И в столовой стало так тихо, что все непроизвольно сдерживали дыхание.
  - Лихим я оказался парнем, если верить Филиппу! - вдруг с чувством произнес Валя. - Но я намерен верить ему.
  Всеволод Игнатьев поерзал на стуле, и, устроившись на нем поудобнее, изрек:
  - Твоя очередь рассказывать. То, чем ты занимался, думаю, понять несложно.
  Быстров отрицательно покачал головой.
  - Мы будем очень признательны, Валя, - торжественно объявил Сева, обведя многозначительным взглядом жаждущих послушать рассказ навигатора. - Если ты поделишься с нами... со своими друзьями! - подняв вверх палец, веско подчеркнул он, - о чем вы беседовали с инопланетянкой Сунел, и вообще, чем занимались последние две недели?
  - И не подумаю! - неожиданно зло огрызнулся Быстров.
  - Да он опаснее Сунел, ручаюсь! - Игнатьев поглядел на Ветрова, надеясь, что физик станет вместе с ним побуждать Быстрова к откровенности.
  Но тот молчал. Тогда на правах близкого друга Игнатьева поддержал Кравцов:
  - Ты, Валя, - не прав! По-товарищески, ты просто обязан подготовить нас к разного рода встречам с инопланетными расами. Как имеющий опыт тесного общения, ты можешь...
  - Хватит! - оборвал его Быстров. - Моя личная жизнь никого не касается.
  Кравцов присвистнул.
  Вся вспыхнув, Элен Сорель бросилась вон из столовой.
  - Обидели девушку, а ведь она ждала тебя Валя, - укорила Мария, обращаясь почему-то не к Валентину Быстрову, а к Всеволоду Игнатьеву, который был ни в чем не виноват.
  Однако тот почувствовал себя пристыженным.
  - Откуда мне знать, что у Быстрова с Сунел серьезно? - стал оправдываться он. - Я думал, что это было лишь данью некому космическому ритуалу...
  - Ритуалу! - Валентин Быстров неожиданно расцвел самой широчайшей из улыбок. - О нет, все действительно было серьезно. И если бы Севе пришлось быть мишенью ее наповал разящих ухаживаний, то и он не устоял бы, причем в буквальном смысле слова! К счастью, земные женщины расставляют свои амурные сети иначе. Безопаснее, и при том не менее толково, а может и более!
  - Жаль, что не слышала Элен! - печально вздохнув, сказал Всеволод. Но в его глазах плясали хитрые огоньки. И он посоветовал навигатору: - Ты повтори это при ней.
  Все смущенно принялись пережевывать остатки съестного, которое они выуживали из общих тарелок, так как их собственные тарелки давно были пусты.
  И вдруг весьма болезненный и даже помятый на вид Монен, медленно открыл рот. Хотя последнее время он все помалкивать, сейчас он решительно взял слово.
  - На Вестерне воняет! - хрипло произнес он. - В этом-то и кроется настоящая причина инопланетного очарования этой отпетой хулиганки Нуан Сунел, о чем, собственно, только что и толковал нам Валя. - Все головы повернулись к нему. И он церемонно поклонился. - Пока наш Филипп и его друг братался с кем-то там во вражеской миссии, мне пришлось дать согласие на анабиоз, и теперь, после выхода из него, я заново привыкаю к испарениям, в изобилии содержащимся в душной атмосфере Вестерна. - Он помолчал. Почесал ухо, и вяло признался: - Я чувствую себя раздавленным. Я фактически привыкаю к состоянию постоянного и беспробудного пьянства... вкупе с похмельем.
  Речь Монена показалась бестолковой, и в глазах его слушателей появилось сочувствие. Но Быстрову после стенда и самому было плохо, и он, имитируя голос Ветрова, хрипло проговорил:
  - Потомок оттаял! Но у него осложнения: он - патологически груб и болезненно вежлив.
  Француз не отреагировал на его слова, он пристально смотрел на Филиппа. И вдруг, словно боясь упустить главного, он торопливо проговорил:
  - Ты стал нашим признанным лидером. Поэтому выслушай меня. Не допускай, чтобы люди возвращались на Вестерн. Зачем им страдать? Во имя чего? Сегодня утром я отправил на Землю сообщение, где подробно описал свое состояние. Думаю, Била теперь не отпустят. Швырять деньгами на бесполезные ей колонии Земля не приучилась пока. Ведь если кто-то может здесь приспособиться к жизни на вольном воздухе, зачем создавать питомники для прозябания в них остальных?
  - Если понадобится, мы найдем способ вернуть Била, - ответил Ветров. - А на счет современного человечества ты - прав, жить на Вестерне оно не сможет. Видите ли, Маин не рекомендовал вмешиваться в циклы сот. Это очень опасно для природы Вестерна.
  - О каких сотах идет речь? - насторожился Кравцов. - Ты ничего не говорил об этом.
  - Не хотел сваливать на вас все разом.
  - И что есть соты? - полюбопытствовал Всеволод.
  - Наши бывшие соперники на небольшой глубине от поверхности Вестерна разбили несколько оранжерей, привязав их к скальному грунту. На главную из них Кравцов наткнулся на старом складе. Постепенно их воздействие несколько ослабеет. Но периодически будут происходить всплески активности, к чему придется привыкать... - Ветров задумался. - Со временем различия между нами станут значительными, я имею в виду жителей Вестерна и Земли.
  Игнатьев повернулся к Филиппу, чтобы задать вопрос, давно вертящийся у него на языке, но задел свой стакан, и пролил кофе на скатерть. Он засуетился, спросил тряпку.
  - Ах, оставь, - поморщилась Мария.
  И снова над столом повисла тишина.
  И тут Монен опять удивил их.
  - Есть в тебе что-то непонятное. Поэтому... возьми меня в ученики, Филипп.
  Филиппу слова Монена пришлись по душе. Ведь он и сам собирался говорить с колонистами об ученичестве.
  - Кто следующий в ученики ученика Шруса? - найдя вопрос оригинальным, довольный Быстров хмыкнул.
  - Я... - тихо, будто стесняясь, проговорила Мария.
  - Перекличка не обязательна, - Ветров остановил открывающего рот навигатора. - Завтра вечером я буду заниматься на берегу океана. Кто желает, может присоединиться.
  Всеволод Игнатьев, машинально ткнув куском хлеба в кофейную лужицу, положил его в рот, но жевать не стал. Полмесяца он читал о галактической этике. И сыт был ею по горло: ибо ее формулировки совершенно расстроили его. Но он все время мысленно возвращался к этому предмету. Вот и теперь он снова заговорил об этом же.
  - Филипп, я хочу разобраться с галактической этикой.
  - Так капризна эта особа? - некрасиво скалясь, ввернул Монен.
  Игнатьев рассеянно поглядел на него. Потом опять на Филиппа.
  А тот вместо того, чтобы обсудить предложенную биологом тему, чуть заметно подмигнул Марии:
  - Время позднее, пора ложиться спать.
  Монен, покряхтывая, вылез из-за стола. Остальные не пошевелились. И он, кряхтя, снова уселся.
  И тут Всеволода прорвало:
  - Из твоего рассказа, первый, я понял, что нас с отчаянием приговоренного пытались выжить с этой планеты. Для чего в ее атмосфере аккумулировалась вонь, по поводу которой возмущалась даже видавшая виды навозная муха! Но некие высокоразвитые... к нашему счастью оказались на нашей стороне. И теперь голубые рискуют осесть на космической свалке до скончания века. Но почему вершители правосудия поддержали нас, а не их? Ведь корректировка природных условий была минимальной. И при желании ее можно вообще не рассматривать...
  - И все же она завершена! А мы получили статус аборигенов. - Ветров с хрустом потянулся. - О галактической этике поговорим завтра. Спать хочется.
  Но Игнатьев уже закусил удила.
  - И логически, и согласно галактической этике законники должны были встать на сторону Цивилизации, по развитию стоящей на более высокой ступени. Ребята, имеющие женами бандиток, не имея шансов победить, не ввязались бы в авантюру. Очевидно, что они достигли большего, чем современное человечество.
  - Ты, на чьей стороне, парень? - прохрипел Валентин, задетый замечанием на счет бандиток, но биолог от него отмахнулся полным нетерпения жестом.
   - Я не знаю, что означает шестой уровень, но раз я не знаю этого, значит, Земля не на шестом, - заметил Игнатьев, продемонстрировав неожиданную проницательность.
  - И даже не на четвертом, - вдруг тихо и даже печально уточнил физик.
  Биолог пристально посмотрел на него. Натужно прокашлялся, потом продолжил:
  - Если в Цивилизации появилось существо шестого уровня - конечно, это серьезная заявка на будущее, но это только заявка. И в этом случае закон работает в пользу существ, стоящих, как Цивилизация, уже сейчас на этой ступени. Что скажешь? - Ветров молчал. - Ты должен ответить!
  - Достаточно иметь одного, имеющего уровень восемь. Одно существо восьмого уровня - это серьезнее, чем цивилизация с уровнем "шесть". Ибо возможен значительный рывок вперед и в ближайшее время.
  Всеволод присвистнул, и многозначительно обвел взглядом стол. А Ветров невозмутимо продолжил:
  - Но возможность - не реальность, а всего лишь шанс. Кстати этот шанс предоставил нам Ригель еще три с половиной века назад! За что я благодарен ему! Но мы не будем углубляться в историю, потому что важно понять другое...
  - Он на восьмом уровне! - выдохнул Игнатьев. - Вот почему он явился к нам в таком экзотическом виде!
  Ветров сделал скупой жест, и биолог притих.
  - Важно - другое! - повторился Ветров. - Только от нас зависит, какими мы станем в будущем и, что случится с нами в этом далеком. Если прилагать усилия, чтобы добиться развития во всех известных нам ипостасях, данная нам возможность может превратиться в реальность. Но если бездействовать, однажды, когда существо восьмого уровня оставит планету, все начнется сначала, и тошнотворный запах жителям Вестерна покажется сладким благоуханием в сравнении с тем, что учинят здесь другие. Наша планета - лакомый кусок. Ее океан - серьезное преимущество. Да еще скатрейд...
  Биолог нервно заерзал.
  - Валяй, - разрешил Филипп. - Все равно не отвяжешься.
  - Рассуждать об уровнях, в которых ничего не смыслю, не стану, - деловито начал Игнатьев. - Но хочу получить ответы на другие свои вопросы, а их у меня накопилось... Ну, например - на Вестерне, органическая жизнь почти совершенный аналог земной. Но насекомых нет. Почему?
  - Потому что автор их не любит... - ответил Ветров, с шумом выбираясь из-за стола.
  - Не понял?
  - Наш учитель... - Быстров явно пробовал на язык слово "учитель". - Учитель... - повторил он еще раз, - большой любитель туманных ответов. Я испытал это на собственной шкуре. Между прочим, меня чуть не вывернуло на изнанку, когда он, оказавшись в плену у голубых бездельников, продемонстрировал Маину свою мощь.
  - Не надо обвинять меня в безрассудстве! - Легкая улыбка скользнула по лицу Филиппа. - Позволь я себе думать о демонстрации силы, заметьте, не приступить к демонстрации, а только подумать, я попал бы в переделку. И это очень мягко сказано. С могучим существом, для которого норма, когда его сила и мысли суть одно и то же, проще договориться, чем вступать в конфронтацию. Спорить с ним, обсуждать что-то - пожалуйста, но никогда не принимайте перед ним боевой стойки. Маин будет не против размяться. Парень он - заводной. Посчитает драку поучительной для противника и пустится во все тяжкие. Я не демонстрировал ему своей мощи, Валя. То, что я делал, было обычной вежливостью. Мне на моем месте легче перенять способ их существования, чем Маину и его свите - наш. Они и так потратили много энергии, чтобы мы их восприняли. - Ветров улыбнулся Быстрову одними глазами. - А кто я таков, и каково мое качество Маин видел и без рекламы. - Он помолчал. - Задавайте вопросы. Я буду рад ответить вам, но... затрудните себя понять, что именно вы хотите узнать и интересует ли вас это на самом деле. Тогда мой ответ покажется вам естественным и очевидным. А возможно, мне и вовсе не придется вам отвечать. Ведь вопросы появляются у нас не случайно, когда мы созреваем, чтобы самостоятельно найти разгадку.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"