Сысоев : другие произведения.

Борозда. Часть 2. Гл. 1-5

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В лесном краю зреет восстание против инопланетных прогрессоров


   1. Кадровые перестановки
  
   Я не делал записей несколько месяцев - и скорее от лени, чем по недостатку времени. Кама в центре провела меня как своего кнехта без каких-либо четких обязанностей, и на мне оставалось по сути лишь мое кошачье повытье, которое усилиями волонтерок и Мурзика всё больше вставало на свои собственные рельсы: коты уже самостоятельно мыли друг друга у впадин и даже сами кипятили для этого воду, обмениваясь резкими гортанными замечаниями на кирасирском суржике - видимо, в гуще мохнатых по-прежнему ходили легенды о славном давнишнем бунте.
   Матильда появлялась лишь изредка и всегда внезапно, сохраняя по отношению ко мне какой-то неуместно-задиристый тон.
   - Тебе не надоело возиться с твоими котами? - однажды спросила она меня, появившись в пяти шагах передо мной на лесной дорожке и, как обычно, не поздоровавшись. - Или тебе теперь пришельцы в тарелках приказывают?
   - Большой разум - всегда большая гуманность, - важно проговорил я где-то слышанную фразу.
   - Ой! Я вас умоляю... - скривилась в пренебрежительной гримасе куница. - С чего ты взял, что в тарелках вообще хозяева? А не какие-нибудь ихние киборги-ушлёпки?
   - Давно хотел спросить... - начал я.
   Куница важно приосанилась.
   - А кто вас учит говорить? Все эти диалектизмы, сленг, инвективы... - откуда это?
   - Сами учимся! - раздраженно фыркнула Матильда. - По интернету. По связи то есть. -
   Она вдруг принялась неистово чесать лапой грудь.
   - Насекомые? - ядовито осведомился я. - Может, побрить?..
   - И, кстати, - продолжила она, не замечая вопроса: - Дикие нас тоже охотно учат. За еду, только свистни... Ну, всё, всё, не до этих мне щас... не до теревенев. У нас семинар через полчаса по...
   И Матильда, не попрощавшись, шмыгнула в лесные заросли.
   "На донецком суржике размовляет животное" - с горечью подумал я и слегка помигал глазами, чтобы вернуться к реальности, но тут же сообразил, что Матильда как раз вполне реальна и мне вряд ли уже что-то поможет - надо жить, надо думать, надо ставить себе реальные цели и, как это говорится, "решать вопросы".
  
   Первым из этих вопросов была на данный момент девочка Енисей. Любой мужчина, даже если он с прививкой от секса, понимает, хоть раз попробовав красники, что наши местные гендерные роли не вполне, как это говорится, совпадают с природными. Тут достаточно взглянуть на куниц.
   Короче, движения и намерения смотрящей по флоре с момента изменения Каминого статуса не оставляли сомнений: то она протискивалась вплотную ко мне в дверной проем, то вечером во время нашей служебной беседы у нее в кабинете вдруг внезапно гас свет...
   Мне потребовалось, однако, определенное время, чтобы, так сказать, боковым зрением зафиксировать и отследить эти множащиеся фактики. Так или иначе назревало объяснение - и я ждал его теперь - с тревогой и нетерпением.
  
   - Почему у них такой странный акцент? - однажды спросила меня Енисей, когда мы вдвоем наблюдали с крыльца управы за всем этим великолепием в мире мохнатых.
   Я только неопределенно хмыкнул.
   Отношения со смотрящей изменились у меня радикально: Енисей больше не спрашивала про Каму, теснила меня животом в каждом узком месте, в котором мы случайно оказывались, и беспрестанно впивалась в меня взглядом, как бы желая околдовать. Не могу утверждать, что последнее ей вовсе не удавалось.
  
   - Тебе не кажется, - продолжила нашу служебную беседу смотрящая, - что Мурзик отлично справляется со всем этим сложным хозяйством? Ну... то есть сам, без твоего контроля. Я, в общем, о том, что пора тебе, может быть, доверить другое повытье, рангом повыше.
   - Какое? - невинно поинтересовался я, чуя заранее новые хлопоты.
   - Смотрящий по речкам, - тут же озвучила свой план Енисей и добавила: - А кнехтом у Камы - это ведь мелковато, ты не находишь? Не твой уровень. Ведь вон ты Фаддея как удачно пристроил на пчел - просто любо-дорого! В центре на него не нарадуются. У тебя определенно есть дар к административной работе... - И она легонько похлопала меня по плечу. - Пойдем-ка теперь в кабинет.
  
   Мы прошли внутрь домика управы.
   - Тебе сколько лет? - осторожно спросил я безразличным голосом, когда смотрящая снова притиснула меня к столу по пути к своему креслу.
   - По документам триста, - тут же сообщила девочка. - До этого звали Кем.
   - Ким? - уточнил я.
   - Не придуривайся, Троша... Какой Ким? Где Корея и где я? Ты же вроде учился... тем более моряк, подводник... - Она даже слегка скривилась, но тут же снова поправилась. - А еще до этого звали Ионэси, Большая Вода. - Она много значительно подняла брови. - Русло, правда, почти не менялось... больно грунт там тяжелый. Ну, понял?
   - Что понял?
   - Та-аак... - протянула смотрящая.
   Она, повертевшись, поудобнее уселась в кресле и уткнулась в бумаги.
   - Сегодня, гражданин Степаныч, - произнесла она, не поднимая головы, - по наступлении темноты извольте явиться ко мне по месту жительства для получения инструкций и всего прочего. Оденьтесь легко - у меня жарко. Ну? Теперь, я надеюсь, вам всё наконец понятно?
   - Так точно! - по-военному звонко ответил я и поднялся из кресла.
  
   Я не любитель перемен, и настроение у меня испортилось едва только я вышел из конторы.
   Должность кнехта у Камы представляла собой настоящую синекуру: я приезжал в домик к бывшей смотрящей по пятницам, привозил ей немногие безделицы, о которых она просила меня по связи, - редко-редко такой вызов случался среди недели, это было уж что-то совсем срочное и обычно несложное: зайти к кому-то, что-то взять для Камы и доставить взятое куда надо. Для таких случаев мне обычно подгоняли штрафовозку с трехпалым-водителем, и дело тогда ладилось еще быстрее.
   Я занимался, в общем, одними котами - да и теми спустя рукава: никто не ставил мне цели, никто не спрашивал результатов. Фактически вся исполнительная власть, как это у нас называется, принадлежала теперь Мурзику - согласно моим указаниям, конечно. Коту-карьеристу всё это страшно нравилось - даже чип у него на загривке, через который каждый шаг его был известен чуть ли не в центре. Эта вынужденная медийность нисколько не смущала моего заместителя, наоборот - если в ходе наших служебных собеседований мне случалось допустить какую-то словесную вольность, Мурзик тут же указывал себе лапой на загривок, где находился чип, и издавал краткое шипение, как бы желая выразить недовольство мною сказанным.
   В нашу ближайшую запретку, то есть ту, что по дороге к речке, Камой был для меня выправлен допуск, и теперь за утками туда можно было отправляться совершенно легально, хоть даже и днем - чего я, понятно, не делал, чтобы не настраивать против себя односельчан, по-прежнему устраивая себе это охотничье удовольствие ночью, в потемках.
   Пару раз я подъехал к Каме с вопросом, за что мне со службой случилась такая лафа. На это девочка, носящая теперь впереди себя очень заметное брюшко, как-то мялась с ответом, поминала мои былые заслуги, указания из центра и какие-то "большие планы", которые у нее на меня якобы имелись.
   Динаму я крутил теперь только для удовольствия. Прогресс и всеобщее Благополучие для меня не пустые слова, да и общий тонус повытчику следует держать на уровне... - в общем, "жизнь удалась", как у нас порой говорят улановские, хотя и всегда в саркастическом смысле.
   И вот всему этому, похоже, наступал кирдык и, что обиднее всего, кирдык не за какие-то мои собственные прегрешения, не за "неполное служебное соответствие", из-за которого меня в свое время списали с подлодки, а исключительно благодаря каким-то особым планам на меня девочки Енисея, к которой мне надлежало сегодня явиться, и не у всех на виду, а тайком - под покровом, как это говорится, ночи.
   Меня познабливало.
   Я прошел мимо Мурзиковой резиденции и, не вдаваясь в детали пока еще подотчетной мне котовой жизни, велел ему после службы, ближе к сумеркам, явиться ко мне на собеседование. Затем вызвал по связи штрафовозку, а когда она подъехала, велел киборгу доставить мне в кратчайший срок по месту жительства два кило красники.
   Я чувствовал, как у меня самого от этого задания краснеют щеки, но трехпалым наши эмоции обычно до лампочки, так что робот только послушно развернулся на месте, уселся за руль, дал газ и отбыл в сторону леса, к местам массового произрастания запретной ягоды.
   Всё еще стесняясь интимного в разговоре с киборгом, я наконец добрался до своей берлоги.
   Понятно, что интеграция сумчатых меня, как казенного служащего, никак не коснулась - разве что пришлось чисто формально освободить кухню, но я и раньше не слишком занимался готовкой, а затем из центра пришло послабление - общественных стряпчих, наградив их клонированной печенкой, отменили, и всё постепенно вернулось на старое русло. Даже резекция селезенки как-то оттянулась во времени, а затем и вообще почти позабылась, поскольку выяснилось, что биополе вампиров из числа кенгуру оказывает на вторую сигнальную систему то же действие, что и отсутствие селезенки. Тут, понятно, все кинулись отпускать на волю не склонных к вампиризму животных и заказывать кирасирцам, привыкшим возиться с сумчатыми еще раньше нашего, изловить им вампиров позлее, чтобы наверняка избежать операции. Но потом и это начинание как-то сошло на нет, как будто в центре о нас позабыли, - староста ходил по поселку растерянный, новостей по связи никаких не было, бабы, кто побойчее, первыми оставшиеся без кенгуру, снова завели себе кур и кролей. Поселок неумолимо погружался в болото патриархальности. Даже сомы теперь водились не во всякой впадине, и в таких водоемах охотно купались коты, кролики, частные козы и вообще все кому ни лень.
  
   Я погрыз чего-то незначительного из своих запасов, и тут за окном заворчала подъехавшая штрафовозка - это киборг привез ягоды, - а едва только я успел пересыпать их в миску и вымыть, как в кухню бесшумно проскользнул Мурзик.
   - Красника? - тут же принюхался он. - К Енисейке собрался? Одобряю...
   - Заткнись, животное, - миролюбиво ответил я. - У нас с тобою на повестке совсем другая тема.
   - Ага... - скабрезно осклабился кот. - Близкие роды у девочки Камы, ихнего полноводья... А как же!?
   - У тебя только о бабах мысли, котяра, - скорбно констатировал я.
   - Это Природа! - бодро возразил Мурзик. - Вот состарюсь, потом околею, и ничего этого больше не будет.
   - И то правда... - согласился я. - Короче: имеется решение передать тебе всё котовое повытье. Полновластно. - И я поднял кверху палец. - Ну?.. Доволен?
   Кот наморщился и встопорщил усы.
   - Что тебе снова не так? - строго спросил я.
   - Да всё вроде бы так... - принялся тянуть Мурзик. - Они же и так подо все мною: что свистну, то и несутся исполнять. А вот ответственности теперь добавится. И просьбы пойдут: "помоги, батюшка, защити, батюшка". Ну, то есть это на котовском, понятно, наречии.
   - Это не без того, - с пониманием заметил я. - Волонтерки ваши из женских гражданок тоже без конца меня "батюшкой" осаждали. Я чуть какую прижмешь, остальные тут же крысятся и морды воротят.
   - Вот-вот! - горячо согласился Мурзик. - И у нас точь-в-точь то же самое... А нельзя... - Он страшно зашевелил усами. - А нельзя ли всё это, ну, то есть должность эту... как-нибудь типа похерить? Нет ли такой для нас душевной возможности? Мне б чтоб под тобою дальше ходить, а котам подо мной... Как бы оно у нас было всё хорошо да ладно...
   - Сожалею, Мурзик, - строго возразил я. - Вопрос решен на самом верху. - И я снова поднял палец, указывая в потолок. - И вот еще... что там у вас с бунтовщиками, с революционным движением? Что, наконец, с происками местных куниц?
   - Душим, батюшка, куниц-то... - ответил Мурзик, слегка выгибая спину. - Активисток уж всех как есть передушили. Куда им против нашего?..
   - Так уж и всех? - засомневался я.
   - Вы Матильду, конечно, в виду щас имеете, господин важный начальник по речкам? - Кот теперь кривлялся и ёрничал, удерживая себя, однако, в рамках приличий и субординации. - Так Матильда как раз таки от революционно-подрывной работы полностью перековалась и стала сама уже почти как кот. То есть котик... - Мурзик многозначительно покивал головой. - Уверяет, что "Анти-Дюринга" напрочь забыла, что, дескать, как ветром из головы выдуло. А вот иероглифов зато знает теперь шестьсот штук, ее хоть сейчас к китайцам лазутчиком можно засылать. А что? Неизвестно, за кого эти китайцы и какая у них в жизни функция. И пусть куница пойдет и послушает, что там они между собой чирикают. Ты доложи-ка начальству, доложи, батюшка... - Кот снова перешел на полупочтительный тон.
   - Мысль интересная... - одобрил я неожиданную инициативу.
   Мы помолчали, я пока что давил впрок старинным латунным пестом красничную ягоду в миске.
   - Ну... мне пора, - проговорил наконец Мурзик серьезно и как будто даже расстроенно. - Заботы вконец одолели. Котят вон за истекший период народилось просто немеряно.
   - От кого бы это они так вот таки народились? - поинтересовался я, отрываясь от давленой ягоды. - Прямо стесняюсь спросить...
   Но вопрос мой повис в воздухе - кот бесшумно и не прощаясь уже скрылся за дверью.
  
   2. Енисей
  
   - Поздравляю! - с порога приветствовала меня Енисей. - Твое назначение одобрено на самом высоком уровне. Поздравляю.
   - Постой-ка... - недоуменно проговорил я. От красники во всем теле покалывали невидимые иголочки. - Я что-то не понял прикола. Только сейчас дошло... Вот ты - смотрящая по фауне, так ведь?
   - Так, - с лукавым видом согласилась девочка.
   - А я теперь - смотрящий по речкам, верно?
   - Да, - снова согласилась она, улыбаясь во весь свой соблазнительный рот.
   - И при этом я - фауна. Или нет?
   - Да не тяни уже! - фыркнула наконец Енисей. - Мы смотрим за фауной, ты смотришь за нами - что непонятного? Гены у тебя хорошие. Как оказалось. Ничего личного...
   - Во как... - задумчиво протянул я.
   - Давай, давай, времени мало... - заторопила меня смотрящая и потянула за собой в какую-то комнатку.
   И тут в доме как бы случайно погас свет.
  
   Когда Енисей принялась меня расталкивать, рассвет еще только брезжил.
   - Подъем! Поднимаемся... - торопила она, подавая мне одежду. - Поменьше будет досужих глаз. Не надо, чтобы такие вещи становились известны всей деревне.
   - Какие вещи? - спросонья уточнил я.
   - Такие... Что делал смотрящий по речкам в доме у речки. Ночью.
   - Аа-а... - сообразил я, зевая.
   - Лишние знания - лишние горести, - продолжала витийствовать Енисей. - Ты ведь не хочешь горестей своим согражданам? - Она засмеялась. - И всей моей подопечной фауне.
   - Не хочу, - тупо согласился я.
   - Ну и правильно! - заключила Енисей с довольным видом. - Ты и сам моя любезная фауна. Очаровательная фауна...
   Я медленно приходил в себя. Енисей тем временем, несмотря на минувшую ночь, на глазах преображалась: теперь вся она была уже стиль и строгость, как и положено смотрящей.
   - А потому ты пойдешь сейчас огородами и дашь хорошего крюка от поселка, а затем вернешься обратно - будто из леса, - завершила она приказным тоном.
   Наконец я взял себя в руки, скоро оделся и прополоскал рот от красничного послевкусья.
   - Положишь эту штуку в карман.
   Енисей достала из шкафчика и протянула мне какую-то коробку.
   - Что это? - поинтересовался я.
   - Визатор, - непонятно пояснила речка. - Точнее, антивизатор. Для пятипалых ты будешь невидим, а киборгам, надеюсь, вообще до лампочки, где и куда шляется на рассвете повытчик по речкам. Очень на это надеюсь. Коробочку позже оставишь у старосты в управе. И не напугай там никого невидимкой, помни о фауне.
   Она на секунду задумалась.
   - Кстати... можешь по этому случаю проведать свою пассию. Она, поди, заждалась смотрящего. - И Енисей неприятно хохотнула.
   - Что ты имеешь в виду, речка? - спросил я строго и с вызовом, как бы осваиваясь в своей новой должности.
   - А то, моя милая фауна, - загримасничала она, - что твои страсти по местной речушке давно ни для кого не секрет. И вообще - зря ты стараешься, Троша.
   - В смысле...
   - Ты отлично понял, о чем я. Зачем тебе это? Ведь у нее ни стабильного русла, ни имени - статуса полноводия она никогда не получит, так и останется девочкой на побегушках. Оно тебе надо?
   Я промолчал и нахмурился. Местная речка уже пару раз появлялась у меня в снах и просила содействия. А сны свои я с похода к космической борозде считал провидческими - с большим или меньшим для того основанием.
  
   В рассветном сумраке и тумане я быстренько добрался до дома. Забавно было ощущать себя невидимым и при этом оставлять на сырой заоколичной тропке четкие и глубокие следы. Я не видел ни рук, ни ног, ни даже кончика носа. "Как это всё-таки здорово - быть ученым", - подумалось мне. - Приходить поутру на работу, смотреть в микроскоп, на дисплеи различных приборов - и выдумывать для людей всевозможные нужные вещи: трехпалых, куниц-неформалок, клонированное пюре из яблок и всё прочее". Мне вдруг припомнился кран на подлодке, от которого, кажется, правый кулак у меня стал заметно побольше левого - и привычная меланхолия незаметно наполнила всё мое существо.
  
   Антивизатор я бросил дома - какая разница! К тому же мне не хотелось пугать старика-старосту своим внезапным превращением из невидимки в осязаемого речного смотрящего.
   Я наскоро прожевал последний кусок утки, имевшийся у меня в запасе...
   А кстати утки... При нашем повальном поветрии трансформаций и перераспределения ролей мне следовало бы и раньше задуматься об этих водных пернатых. Как-то с трудом верилось, что вакханалия перманентных изменений их никак не коснулась. "А красняки? - попытался я себя успокоить. - Ведь они же никак не изменились?".
   Мне было стыдно признаться себе, что я просто ищу повод отправиться к речке.
   Еще какое-то время я бесцельно кружил внутри домика, поправляя, не глядя, одно и другое, а затем, махнув рукою на стыд, выкатился на крыльцо и бодрой трусцой двинулся в сторону моей новой подопечной без стабильного русла и имени.
  
   Допуск в запретку - это конечно огромное преимущество.
   Солнце уже встало, но светило неярко, постепенно выбираясь на небосвод из темных ало-лиловых облаков у горизонта. Речка вся искрилась красноватыми отблесками, утки орали как сумасшедшие, а я всё сидел на прохладном камне у берега, глазел на воду, на стайки уток с детенышами - и думал о разном. Мысли вертелись, сменяя друг друга и не оставляя в сознании даже следа.
   "Наверняка красника еще действует..." - зло проворчал я вставая и расправляя застывшие в утренней прохладе плечи.
   На другом берегу над морем зелени тем временем сперва показался сачок, потом голова в широкополой шляпе с сеткой, а затем у берега затрещали кусты и к воде из них выбрался Фаддей - в сапогах и плаще до пят не по погоде.
   - Привет, дружбан! - заорал он через речку. - Чего пришел спозаранку? Не спится?
   - С чего тут спаться? - в тон ему прокричал я.
   - И то верно... - согласился мой старый приятель. - А ты не знаешь?.. ну, может там у начальства...
   - Что? - не понял я вопроса.
   - Когда всё это кончится?
   Я отрицательно покачал головой.
   Фаддей бессильно махнул рукой, затем поднял ладонь к лицу, как бы прощаясь, без слов развернулся - и снова исчез в кустах.
   "Вот-вот... - подумал я. - Вот она, эта мыслишка, которую я с утра не могу ухватить. Когда всё это кончится? Спасибо, приятель".
   И я тоже развернулся и отправился по влажной тропке к дому.
  
   3. У Камы
  
   Утренняя прохлада, влажный речной воздух и, наверное, еще что-то, замешанное на моей меланхолии, заставили меня включить дома печку.
   Пока она нагревала комнату, я улегся на свой диванчик, положил себе рядом на стул кипу листов старых записей и, ухватив карандаш, решил было отдать себя корректуре и правке... - но сон сморил меня в считаные минуты.
  
   Когда я снова продрал глаза, солнце уже подбиралось к зениту.
   Кое-как спрыснув лицо холодной водичкой, я, набравшийся сил и отдохнувший, выскочил в палисадник, по старой привычке призывно свистнул коня и, махнув рукой на свою забывчивость, хлопнул калиткой, скорым шагом направляясь прямиком к управе. Конем моим давно уже занималась специальная тетка из наших женских гражданок.
  
   Сегодня, как оказалось, в управе сельчанам давали по миске казенного студня из кенгурятины. Вот это я называю социальной дивергенцией в положительном смысле, когда наши бьют себе красняков для всеобщей коллективной пользы, а кирасирцы заготавливают кенгурятину из бывших животных, которые не слишком удачно интегрировались, да и культура быта у них, как рассказывают наши улановские, оказалась, вопреки ожиданиям ученых из центра, весьма подозрительной.
   А с красняками и прочей дичью, как я считаю, да с той же динамой - тут все должны потрудиться, каждый на своем месте. Иначе у нас наступят мрак и унынье, а не Прогресс и Процветание.
  
   - А как же я? - печально спросил я старосту, подходя к крыльцу. - Как мне теперь без студня?
   - Вам, господин Степаныч, - не растерялся староста, проникшийся ко мне с недавних пор особым пиететом, - вам полезный продукт в термобоксе уже доставлен на дом с нарочным. То есть с курьером-киборгом.
   - Вот как? - важно удивился я. - Ну, значит разминулись с трехпалым. Благодарю за заботу и службу.
   - Рады стараться, господин смотрящий... - грустно проговорил староста, очевидно смертельно уставший от ежедневных изменений в поселке, и мне тут же стало стыдно за давнишнее донесение, где я писал о его профнепригодности. Я мягко подхватил пожилого человека под локоток и помог ему пройти внутрь конторского помещения.
  
   Енисей, как ни в чем не бывало, уже сидела на месте - из-за приоткрытой двери слышался разговор.
   - Заняты... - тут же пояснил староста. - Фаддея твоего прорабатывают. Маловато меда несут пчелы, несмотря на размер. Не делом очевидно заняты, пчёлы-то, вот оно как. А Фаддею за это взбучка.
   "А речки вообще наверно не спят... - подумалось мне не к месту. - Текут себе от истока к устью, и все дела..."
  
   Я еще поболтал со старостой, затем вызвал штафовозку, а пока она добиралась до конторы, посидел в общей приемной, размышляя о преимуществах жизни в высокой должности.
   Наконец снаружи зажурчал мотор.
   - К Каме, - коротко приказал я, усевшись в кабину рядом с водителем-киборгом.
  
   Путь на машине к лесному домику занял считаные минуты. У ворот я отпустил свой транспорт и еще некоторое время присматривался и озирался, рассчитывая приметить китайца, с которым не виделся уже пару месяцев. Но подлесок стоял себе тихий, безмолвный, и только лесные птички чирикали что-то не очень понятное.
  
   - А я в понедельник рожаю! - встретила меня на пороге Кама, живот которой зримо подтверждал, что она, вероятно, не ошибается.
   - Так сегодня же понедельник... - решил пошутить я.
   - Через неделю, дурашка!
   Кама была весела, аккуратно причесана... но что-то виделось мне в ее движениях, что заставляло не верить деланому благополучию.
   - Ты только не вздумай сердиться, смотрящий, - продолжила она примирительно. - Мне даже нравится, что ты оставишь теперь котов... И особенно этих твоих тёток-помощниц, которые таскались за Трошей следом как какой-то гарем.
   - Никто за мной не таскался, - уверенно возразил я. - У всех ведь заботы, идеи, планы... С кем им и поделиться, этим несчастным теткам, как не с родным повытчиком? Ты просто не представляешь себе, что устроили в домах кенгуру, пока не затихла вся эта история с селезенкой.
   - Я знаю, что ты употребляешь краснику, - вдруг с исказившимся от злости лицом зашипела на меня Кама. - Мне все-все известно про этих теток!
   - Знаете, речка... - нисколько не растерялся я. - Коты меня по-прежнему любят. И тётки-помощницы тоже. Не вашего это, простите, ума дело - что употребляет в пищу ваше прямое начальство. Или вы хотите состариться?
   - Ты мне угрожаешь?! - вдруг завопила Кама, белея лицом. - Ты?! Лишенец! Лузер с индексом четыре.
   Мои опасения насчет ее состояния оправдывались самым неприятным образом.
   - Пять! - ответил я бесцветным голосом.
   - Что "пять"? - снова завопила Кама.
   - Индекс, - беззлобно пояснил я. - Индекс значимости у меня пять. А скоро дадут восемь.
   - Не было бы без меня у тебя и пяти! Не было! - Лицо Камы теперь угрожающе покраснело.
   "Сейчас зарыдает..." - подумал я про себя.
   - Ты только уток душить горазд! - вдруг заявила не в тему речка. - Тебе и красника не помогает!
   - Вот-вот... - протянул я. - Это к вопросу "мой спаситель, мой могучий избавитель". О темпора, о морес...
   - А этого-то ты где нахватался? - Кама бесилась не на шутку.
   - В подлодке... - просто пояснил я. - Ты что же, и вправду думала, что я там держал кран с паром?
   - Не знаю. Не думала. - Она выглядела растерянной и очевидно уже стыдилась своей вспышки.
   - Давай... если хочешь... - предложил я, - ты сейчас немного поплачешь, а я с тобой посижу и поутешаю. Идёт?
  
   В таких делах важно переключить доминанту.
   Кама совсем растерялась, слезы закапали у нее из глаз, мы уселись рядком на диване, тепло обнялись, и через секунду она уже шмыгала, причитала и неразборчиво бормотала всякую ерунду: как она боится понедельника, что говорят в центре врачи, какие порою несносные рождаются ручейки и так далее.
   - А это-то у тебя откуда? Про ручейков... - поинтересовался я.
   - Ты что, начальник?! - полушутя возмутилась Кама. - Не веришь, что мне тысяча лет? - Она даже пошевелила плечами для убедительности. - Во мне... как это?.. - опыт и мудрость поколений, не чета вам, пятипалым... - И она тут же прикрыла рот ладошкой. - Ну не сердись, правда. Я сегодня сама себя не узнаю. Не сердишься?
   Я отрицательно помотал головой.
   - Вот и правильно! Чего на нас сердиться? - Она уже вовсю улыбалась. - Мы же речки! Природный феномен. Понял?
   - Понял, понял... - подтвердил я. - Кстати... давно хотел спросить. А почему это у нас в запретке по пути к речке ночами поле, так что народ от него просто лысеет? А в других запретках никакого поля, похоже, не требуется.
   - А ты не знал? - Кама сделала удивленные глаза. - Там у пришельцев под землей подстанция. Потому и тарелки их у вас над поселком всегда зависают, что подстанция близко. Они так энергию экономят, пришельцы эти.
   - Так надо рвануть ее, эту подстанцию... - решительно проговорил я.
   Кама открыла от удивления рот и даже слегка отсела подальше, чтобы лучше меня видеть.
   - Революционе-е-ер... - наконец с восхищением прошептала она. - Правильно я в тебя верила...
   - А что? - продолжал я. - Стронция набрать на шахте побольше, смешать его с чем-нибудь, с чем надо, - и рвануть. Пришельцы примчатся порядок наводить - а мы и им в тарелку стронция... Ну? Как план? Может, у них тут вообще одна тарелка - единственная...
   Я перевел дух от нараставшего возбуждения.
   - Может, и так, - серьезно согласилась речка. - Я ее уже трижды видела, и всё со ссадиной косой на боку. Всегда со ссадиной.
   - Ага-а! - я даже потер руки от удовольствия. - То есть они на ней об землю уже брякались!
   - План в целом хорош, - продолжила Кама по-деловому, - хотя и не без слабины... А с чем его смешивать, этот стронций?
   - Ну... - замялся я. - Можно разные вещи попробовать. Или вон чип считать у киборгов, что там у них насчет опасных веществ на шахте за информация имеется, чего им самим опасаться следует. Вот что там опасным помечено - то нам и надо. А лучше, конечно, ученых в центре спросить: эти уж точно знают, что к стронцию добавить. Ты сможешь спросить у ученых?
   - Попробую, - задумчиво согласилась девочка. - Но ты пока никому, не это... - пусть в секрете останется. Особенно с местной речкой поостерегись. - Она теперь выглядела совершенно серьезной. - Неизвестно еще, чья она и под кем течет... - Кама на мгновение замолчала. - И не очень там с ней-то... ну, ты понимаешь. А то мне неприятно.
   Я важно покивал головой, и мы перешли к хозяйственным вопросам.
  
   За разговорами незаметно пролетел вечер. Засыпая, я подумал о том, что имя "Енисей" не промелькнуло у нас сегодня ни разу, и подивился Каминому такту... или выдержке. А что именно на уме у речек, понять всё равно невозможно, подумал я дальше.
   Эта грустная мысль оказалась последней за этот пестрый от событий день - я наконец погрузился в глубокий сон. Моя подопечная речка уже сопела рядом со мною и тихонько бормотала во сне.
  
   4. Староста
  
   Наутро мы мило позавтракали, болтая о пустяках, затем я вызвал машину и вскоре уже вылез из кабины у дома, у своей калитки.
   Внутри, понятное дело, всё выглядело совершенно по-прежнему, вызывая этой локальной неизменностью приятное ощущение стабильности и покоя. Я не спеша навел порядок в кухне, переоделся и, наконец, не найдя больше в доме достойных занятий, с легким сердцем решил двинуть на службу, в управу
   ...И тут заголосила связь.
   "Экстренные сообщения из центра! - надрывалась железная машинка. - Всем жителям в кратчайший срок явиться в контору для информации!"
   "Что там еще?" - беспокойно подумал я и скорым шагом двинулся к месту собраний.
  
   Когда я влился в толпу наших жителей, староста уже взбирался повыше на выставленную на крыльцо трибуну.
   - Сограждане! - наконец провозгласил он, прокашлявшись.
   Смотрящая Енисей пристроилась в проеме двери у него за спиной.
   - Сограждане! Главное - это свобода! - Староста читал по бумажке и даже не скрывал этого. - Откажемся от утятины, сограждане! Она делает нас зависимыми от нашей речки!
   В толпе зашептались.
   А дальше новости посыпались как из рога изобилия.
   - Усилим музыкальные занятия! - резал староста, не переводя дыхания. - Необходимо снова ввести норму на красняков. С действием от нынешнего дня запрещаются смена породы и восстановление конечностей.
   Староста перевел дух и продолжил:
   - Со следующего понедельника объявляется акция: "Ни дня без запрета!"
   Толпа загудела.
   - Понедельники отменяются! - не унимался староста. - Эксперимент есть эксперимент! Всем понятно?
   В народе послышались смешки.
   - Участились случаи приворожения молочной железой! - вдруг не своим голосом завопил староста, не отрываясь от написанного на бумажке текста. - О них уже известно даже в центре. Мы все, как один, должны учиться у котов скромности!
   Смешки и гул прекратились, затихли.
   - Со следующего месяца акция! Перенимаем ум растений. Ответственным подготовить семинары для населения. - Староста ошалело впился взглядом в листок, разбирая буквы. - Зеленика опять разрешается! - наконец прокричал он.
   И он стал спускаться со своего возвышения, буркнув напоследок:
   - Собрание окончено, расходимся...
  
   Енисей тоже скрылась внутри здания.
   Народ постоял с минутку, хмыкая и посмеиваясь, а затем толпа начала быстро редеть.
   - Стойте! - вдруг заорал староста, снова выскакивая на крыльцо. - Всем готовиться! Выходные скоро отменят! После четверга - сразу вторник! - И он, будто разом лишившись сил, оперся руками о перила крыльца. - Теперь идите...
  
   Я решил дать старику возможность передохнуть и вместо конторы сперва отправился к домику, в котором раньше обитал Мурзик.
   Внутри в беспорядке теснились не знакомые мне коты.
   - Здравствуй, батюшка... - проговорил самый крупный из них. - Ты за начальником? Сейчас позовем, глазом не моргнешь...
   И тут же какой-то мелкий котишка выскользнул из домика наружу и скоро скрылся из виду.
   Я распрямился, не торопясь огляделся по сторонам и так же не торопясь снова двинулся к управе.
  
   - Я не уверена, что вы путное мутите... - подняла на меня голову от бумаг Енисей, едва я прикрыл за собой дверь кабинета.
   - О чем ты?
   - Вы можете поиграть в заговорщиков, это не возбраняется - но я, например, не хочу обратно в Сибирь...
   - В какую Сибирь?! - выкатил я на нее глаза.
   - Ты что, дурачок, Троша? Ведь если вы скинете инопланетных - всем чарам конец! Кама - в русло, на свое место. Енисейка, как ты меня за глаза называешь - на свое. И эта лафа, речек трахать, для тебя разом закончится. Останешься с Ручейком на руках как кормящий отец.
   - Да ладно... - не веря еще, проговорил я.
   Смотрящая наморщилась и как-то по-девчоночьи покрутила носом.
   - А впрочем... - продолжила она. - Та прежняя жизнь... она как-то чище, серьезнее. - И она бодро откинулась в кресле. - Так что дерзайте! Считай, что я ничего не говорила. И не слышала... - Она поправила ладонью свою шатенистую гривку. - И кстати... зайди-ка сегодня попозже. Мне кажется, что с первого раза у нас не получилось...
   Я согласно наклонил голову и задом выбрался из кабинета в конторский коридор.
  
   Староста полулежал в кресле за своим столом. Краска постепенно возвращалась к нему на лицо. Мы немного поговорили о чем-то незначимом, ни словом не касаясь новых решений центра, затем я вежливо и тепло попрощался и, сославшись на дела, оставил старика в одиночестве.
   Свежий воздух по дороге к дому помог мне не слишком. На ходу я велел по связи дежурному киборгу доставить мне на дом немного красники, а сам, добравшись до собственной кухни, уселся за стол и, подняв с пола рассыпавшиеся листочки с правками, принялся приводить в порядок свои записи.
   Киборг пришел и ушел, и я, даже не замечая, поел немного давленой ягоды. Строчки мелькали у меня перед глазами, на листах тут и там громоздились пометки, вставки, длинные стрелки, цифры, указывающие на необходимость замены семантически неоправданной инверсии...
   Пространство литературных образов должно подчиняться какой-то логике. Нельзя, к примеру, заставить сомов невозбранно резвиться во впадинах вместе с кенгуру - такой летописи никто не поверит. Поэтому я чиркал и чиркал, добавляя в свое писчее повествование всё больше реальной действительности и достоверности. Образы роились, от красники конечности снова стало покалывать, и я даже не заметил, как добрался до дивана и провалился в тревожный, неисцеляющий сон.
   Мне снились вторники, красняки, вспоминалась во сне моя перемена породы - и я хныкал тихонько, когда отец, тоже появившийся в грёзах, укорял меня за нее. Затем отец обратился в старосту с белой седой гривой, затем в Феддея в плаще, который всё тянул и тянул меня к речке, приговаривая "Песочек... песочек...". И наконец всё пространство сна заняла она - наша речка, со всем ее нестабильным руслом, бесперспективной безымянностью и мелкими, почти игрушечными водоворотиками у крупных прибрежных камней. "Возьми меня... - постанывала речка. - Я тебе пригожусь. А хочешь - песок давать буду? Хочешь?".
   Я застонал во сне, поддернул кверху свалившуюся с дивана и уже затекшую руку...
   И тут в дверь мне забарабанили.
   Я, крикнув "Иду!" дурным голосом, тяжело и как бы скрипя поднялся и пошел отпирать.
   На пороге стояла, заламывая руки, одна из моих бывших помощниц. А рядом, на верхней ступеньке, ближе к перилам, невинно сидела какая-то приблудная пегая кошечка.
   Я недовольно оглядел их обеих и не очень вежливо поинтересовался:
   - Чего тебе, Евпраксинья?
   - Пойдем, батюшка... - тут же запричитала женщина, как бы дожидавшаяся вопроса. - Беда-то у нас какая...
   - Что за беда-то? - недовольно проворчал я, засовывая ноги в уличные адидасы, стоявшие у порога.
   - Староста... - скорбно проговорила моя посетительница. - Староста наш Порфирий Викентьевич...
   - Да что староста-то? - зло прикрикнул я на бабу.
   - Самоликвидировался наш Викентьич, батюшка...
   - Да ты врешь?! - заорал я.
   - Ой, где ж вру, батюшка?.. - робко возразила тетка, смущаясь моей грубостью. - Какое?! Сама своими глазами видела. - И она для достоверности приложила ладонь к глазам. - При мне то есть отпер ключом будочку, сам внутрь вошел, дверку прикрыл за собой - а там как обычно: пыхнуло синеньким да серой запахло. Вот и нет больше нашего Викентьича...
   Я широким шагом отмахал сперва двести метров до будки аннигилятора, но конечно не обнаружил там ничего, кроме легко запаха серы. Затем мы с Евпраксиньей добрались в сгущавшихся сумерках до управы, там я усадил свою бывшую помощницу писать показания, а сам наскоро отправил в центр телеграфное донесение: "Имеются данные самоликвидации старосты. Степаныч". Через минуту из машинки вылез язычок казенного протокола: "Степанычу, пв. по речкам. Временно принять исполнение обяз.старосты. Центр".
   Гражданка как раз закончила писать показания, я объявил по связи явку наутро указанных ею свидетелей и отпустил бабу, уставшую и сникшую от пережитого.
   В теле покалывало всё сильнее. Надо было двигаться к Енисейке.
   Я уже запирал контору своим ключом речного повытчика ("А теперь еще и старосты", - тут же подумалось мне), когда о штанину мне потерлось мохнатое существо.
   - Мурзик! - прикрикнул я. - Ты меня так заикой сделаешь...
   - Что? Слышал про старосту-то? - не в тему уточнил Мурзик. - И неудивительно - перемены из центра уже реально задрали, согласен?
   - Ты вот что... - навел я субординацию. - Староста теперь я. Временное назначение. - Кот одобрительно пошевелил усами. - А ты вот что... тебе будет секретное задание.
   - Какое еще задание? - недовольно проворчал кот.
   - Кстати... - уточнил я. - А что это за пегая кошечка там у меня появилась?.. - Я не мог подобрать слова. - Ну... отсвечивает у меня на крыльце с этаким уютным видом.
   - Влюбилась в тебя, дура, - грубо пояснил Мурзик. - Имеет на тебя личные планы: желает родить героя-революционера.
   - Аа-а... - только и протянул я.
   - Наши ее уже задразнили напрочь, так что она теперь у тебя сидеть будет, пока не это...
   - Что "не это"? - не понял я.
   - Ну, с героем-то... - цинично пояснил кот. - Так что за задание?
   - Пошли своих без лишнего шуму пронюхать, что там под полем у речки за штука подземная - входы, охрана... ну всё, короче, как надо. Обсервация объекта.
   - Аа-а! - довольно зафыркал кот. - Подстанцию рвануть наконец решил? Хорошее дело...
   - Ты что? - заорал я на животное.
   - А что? - не удивился кот. - Наши давно уже ждут, когда вы на это отважитесь. Задрало всё! И куницы особенно... - кот зафыркал и поднял трубой хвост.
   - Фауна - не моя компетенция. С этим к речке иди. А вот твоим разговорчивым я, как видно, велю всем хвосты побрить, - проговорил я с напускной жестокостью.
   - Это нельзя, - тут же уверенно возразил Мурзик. - Коту без хвоста никак. Ты что это? Ты даже так не шути...
  
   Кот еще немного проводил меня в темноте по дороге к смотрящей, а затем, попрощавшись, растворился в придорожной растительности.
  
   Енисей отперла дверь раньше чем я успел постучать.
   - Заходи, - строго и просто пригласила она.
  
   5. План
  
   Не знаю, как описать нашу вторую встречу в доме у Енисейки - она прошла совсем иначе, чем ее поначалу планировала смотрящая.
   В гостиной меня ожидал настоящий сюрприз - на диване, поддерживая обеими ладонями огромный живот, сидела, улыбаясь во весь рот, Кама, а рядом с ней на специально подложенном ей коврике разместилась Матильда. Но когда через пару минут у двери послышалось настойчивое мяуканье и хозяйка, отперев дверь, впустила лишь четверть часа назад оставившего меня кота - тут уж я удивился по-настоящему. Похоже было, что я попал на собрание запрещенного властями кружка. Не хватало только зеленой настольной лампы и завешенных от чужого взгляда газетами окон.
   - Товарищи... - начала было нашу встречу Кама, но тут же снова углубилась в какие-то свои записи.
   - Послал котов к подстанции... - доверительно шепнул мне Мурзик, используя заминку. - Работают... - И он снова отсел подальше.
   - Я бы попросила присутствующих... - подхватила Енисей бодрым голосом и снисходительно взглянула на Камин живот. - ...Я пригласила Фаддея. Его придется немного подождать.
   Все согласно закивали, поднялись со своих мест и, не спрашиваясь у хозяйки, подались на кухню в поисках чего-нибудь съестного. Обстановка живо напомнила мне наши семинары в школе подводников, когда преподаватель запаздывал.
   - Всем здрасьте! - наконец раздалось со стороны распахнувшейся входной двери, и в помещение ввалился Фаддей в своем неизменно долгополом плаще. В комнатах остро запахло медом и речкой.
   - Садимся, товарищи, уже поздно, - заторопила присутствующих Кама, поглядывая на ночные окна. - Мне еще ехать неблизко...
   Все тут же расселись по местам.
   - Ознакомились с планом? - обвела взглядом присутствующих Кама.
   Воцарилось настороженное молчание, которое длилось бы, вероятно, и дольше, если бы Фаддей вдруг не проговорил скептическим тоном:
   - Ничего у вас не выйдет.
   И он сцепил вместе пальцы, опираясь локтями о круглый стол у дивана.
   - Во-первых, не "у вас", а у нас, - тут же возразила Кама. Матильда согласно закивала своей остренькой мордочкй. - А во-вторых... почему это не выйдет?
   - Стронций, - степенно ответил на это Фаддей. - Тут Троша, как это говорится, слегка промахнулся.
   Я недоуменно развел руками.
   - А что стронций? - сердясь, уточнила Енисей и как-то слишком пристально принялась разглядывать моего дружка. Матильда слегка передвинулась поближе к Мурзику.
   - А он не взрывается... - просто ответил повытчик по пчелам. - Вспыхнуть может, и даже сам собой, если его в пыль растереть, но вот взрыва не будет. А ведь нам нужен взрыв?
   - И что же теперь? - растерянно проговорила Кама.
   - План в целом вполне себе годный, - радушно заверил ее мой приятель. - Вот только взрывчатку нам надо другую. Хотя бы снарядов каких-то старых. Тротила наплавили бы, а взрывателей я б наготовил каких хочешь.
   - Да откуда у вас такие познания? - чуть ли не возмутилась Енисей.
   Матильда снова слегка передвинулась.
   - Так я же десантник, милочка, - грубовато заметил на это Фаддей и рассмеялся. - Нас в школе выживать учили...
   - Ага, выживать... - проворчал Мурзик. - С тротилом плавленым выживать...
   Енисей выглядела задетой и растерянной.
   Мы, все отчасти расстроенные, еще поболтали немного о тактике и вскоре стали по одному расходиться. Я вопросительно взглянул на Енисейку. "Не сегодня..." - знаками пояснила она.
   Штрафовозка с киборгом забрала с собой Каму, а затем и я, попрощавшись с хозяйкой, двинулся к своему дому. Фаддей остался поправить в кухне полочку, которую слегка зацепил плечом.
  
   Луна стояла высоко, освещая округу не синим, и приятным масляным светом, слава Науке. Она сегодня как-то подрагивала, как будто налетая на своем пути на мелкие камешки.
   "Всё врали, выходит, про стронций, - горько подумал я. - И про запретный горох, и про краснику - про всё..."
   Где-то на выгоне ухали совы, собирающие вдоль электрозабора погибших кролей и сусликов, изредка в воздухе с рокотом проносились фаддеевы пчелы - ночь висела над поселком светлая и прозрачная.
  
  
   С утра я без особой охоты сходил к речке за утками и снова видел на том берегу Фаддея, что-то искавшего шестом в неглубокой воде. Разговаривать нам было некогда: в управе уже без сомнения собрались вызванные мною вчера свидетели, да и из центра следовало ожидать каких-то регулирующих наше нынешнее положение новостей.
   "Где теперь взять снаряды?.." - не оставляла меня всю дорогу к конторе тревожно зудящая мысль.
  
   Показания шестерых свидетелей сходились во всем, кроме походки старосты, направившегося вчера прямиком от управы к будке аннигилятора: один называл ее расхлябанной, другая - строгой, а еще трое - торжественной. "Обычная походка..." - буркнул шестой свидетель. Я дал прибывшим расписаться и отпустил их.
   Новостей из центра не было - там, вероятно, считали, что я и так со всем справлюсь, в то время как я и понятия не имел, как следует управлять нашим поселком и его жителями, по-человечески настолько разными, что даже в описании походки у них не обнаружилось хоть какое-либо единство. Я припомнил всю бездну дел и забот, которыми делились со мной женские гражданки, еще недавно служивших в моем котовом ведомстве, и мне стало тревожно от внезапно свалившейся на меня ответственности. "Где же взять снаряды?.. - снова подумал я и, назначив по связи всеобщий сбор на три часа пополудни, решил отправиться подремать.
   По пути к дому не произошло ничего примечательного, и через десять минут я уже всходил к себе на крыльцо.
   - Мур-р... - проговорила мне сидящая как ни в чем не бывало с краю верхней ступеньки пегая кошечка и приглашающе подвинулась.
   - Здравствуйте... - ответил я строго по протоколу и прошел в дом, а еще через четверть часа уже сопел на диване в кухне, обдуваемый приятным легким ветерком из открытой форточки.
  
   Мне снова привиделась речка. Во сне мы болтали уже словно старинные приятели, хотя ее образ странно подергивался волнами и не наводился, как это говорится, на резкость. Была она в какой-то маечке вроде топика, в шортах и шлёпках на босу ногу, в отличие от Енисейки и Камы, которых без адидасов и пумы на ногах я видел только в постели, в кромешной тьме - а значит считай что не видел. На бедрах поблескивала гладкая загорелая кожа. "А если не нужен песок, - четко произнесла, наконец, речка, - вели Фаддею порыться в затоне у ближней излучины вниз по течению. Там вам будет сюрпризик..." И она, как бы поколебавшись, совсем растворилась, истаяла, будто ее и не было.
   Меня разбудила связь: Енисей требовала меня в управу - приближалось время назначенного на три общего собрания.
  
   Смотрящая в своем кабинетике была не одна: Фаддей тоже сидел в углу на потертом стульчике и хмурился с важным и недоступным видом. Весь низ плаща у него разбух от постоянной влаги.
   - Вы, кажется, пчел-то совсем позабросили, повытчик? - вдруг вскинула на него взгляд Енисейка.
   - Зато детонаторов уже семь штук собрано, - невозмутимо возразил мой приятель. - И один проверен. Жахает, кстати, так, что мама не горюй.
   - Да-да, взрыв мы тоже слышали - и я попрошу вас впредь согласовывать со смотрящей такие мероприятия...
   - Как скажете, начальник, - неохотно согласился Фаддей. - Только времени на это куча впустую уходит - из-за речки в управу таскаться.
   - У вас есть при себе связь, - не отступала смотрящая. - А транспорт вам по статусу пока не положен. - И она как-то странно потупилась.
   - Да, кстати, - подключился я к их ученой беседе. - Тут поступил сигнальчик... Ты бы порылся, Федя, багром в затоне, что у излучины по ходу тока от нашего места. Шепчут, что там что-то есть на донышке.
   Фаддей с интересом перевел на меня взгляд.
   - Так-так, - произнес он. - Это хороший поступил к вам сигнальчик. Вот мы его нынче же и проверим.
   - Свободны, мужчины, - завершила нашу непродолжительную летучку Енисей. - Степаныч, готовьте тезисы к общей сходке и занесите потом их ко мне показать. - Она поправила волосы. - Боже, как я от всего этого устала...
  
   Я уселся у себя в кабинетике писать тезисы, но уже через пару минут обнаружил, что в голову мне ничего не лезет. В ней вертелись снаряды, безымянная речка с ее гладкими бёдрами и секретиком в затоне, близкие Камины роды, непонятный Ручеек, которому предстояло появиться на свет, - в общем, всё что угодно, только не мои задачи на новом посту.
   Время поджимало, и я отправился в кабинет к смотрящей.
   Фаддей еще сидел там, и они как-то оба вздрогнули - и Фаддей, и начальница фауны, - как будто я застал их за чем-либо недозволенным. Я шагнул было назад, но Фаддей тут же поднялся и направился к выходу.
   - Проходи, Троша, располагайся, - проговорил он на ходу, протискиваясь мимо меня в дверь.
   - Что у вас? - странно резко спросила начальница. - Готово?
  
   Мы посидели вместе с четверть часа, обсуждая пункты повестки предстоящего собрания. Наконец, Енисей мягко положила свою ладонь мне на руку.
   - Ты не думай много... - рассеянно произнесла она. - Это просто жизнь. Во всем ее многообразии...
   И тут за дверью заскребли когтями.
   - Войдите! - с готовностью переключилась на деловой тон Енисей.
   - Значит так... - на ходу начал Мурзик, вспрыгивая на еще теплый после Фаддея стул в углу. - В склоне у речки - вход в подземелье. Был завален и замаскирован, но наши конечно разрыли. Да и куницы помогли, не к столу будь помянуты. - Кот недовольно пошевелил усами. - Ворота закрыты, но в щель протиснуться можно. - Мурзик для убедительности сложил вместе передние лапы, показывая как следует протискиваться в щели. - Поле стоит только поверх травы, - продолжал он, - котам оно не опасно, если очень уж сильно не высовываться. У одного правда, шерсть на спине всё же облезла, но это дурной кот. - Мурзик скроил гримасу. - Он у нас типа умный, как ему кажется, а сам даже слова этого не понимает - "поле". Думает, что это плоское место, где что-то растет, ха-ха-ха. В общем, тротила туда через дырку мы натаскать сможем, только нужны какие-то снасти. Пусть тетки жилеток нам, что ли, нашьют с карманом под брюхом. Так и перетаскаем. И запал фаддеев тоже протянем, это тема реальная.
   - А что внутри-то? - нетерпеливо уточнила смотрящая.
   - Как что?! - искренне удивился Мурзик. - Подстанция! Котлы блестящие, лампочки кругом мигают... Самое что ни на есть осиное гнездо.
   - А катушку-то с проводом как вы туда пропихнете? - забеспокоился я. - Катушка пролезет?
   - Эх ты... - скорбно скривился кот. - Тебе только речками командовать. Катушку снаружи оставим, а провод внутрь протащим. Что тут неясного?
   - Силён! - от души похвалил я.
   - А то! - великодушно согласился кот. - Мурзик не просто повытчик, Мурзик - страгег! Фил зэ дифференс...
   - Вот только не говори, что ты уже Оруэлла читаешь в оригинале. Нашего Исполина.
   - Я буржуазными агитками не интересуюсь... - строго заявил кот и встал на стуле на четыре лапы, победно подняв хвост.
   - Вы закончили? - ядовитым тоном осведомилась Енисей. - Степаныч, включите жилетки в повестку дня собрания.
   Мы с котом поднялись и направились каждый по своим делам.
  
  
  
  
   15
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"