Флэт : другие произведения.

Just Looking Around

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


  
   Just
   Looking Around
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Есть три причины, которые заставили меня испортить своим неряшливым почерком нескольких тетрадей, то того ужасным, что разобрать содержимое самому не под силу. И так, по возрастающей, по степени принуждения.
   Во-первых, это простой вызов тем, кто никогда не возьмётся фиксировать, описывать, регистрировать все, что происходило с ними. По разным, вполне объективным причинам. Если быть конкретнее, большинству не придёт в голову вести дневник наблюдений и кропать "впечетления в догонку...ля-ля.. издать книжонку". Так испаряются эмоции и переживания. Не обнаруживая в себе таланта, даже как это часто бывает, лежащего на поверхности. Блестящие истории и яркие впечатления лишь несколько раз проговариваются и выдыхаются, как сигаретный дымок. Так что, когда достойные внимания потенциальные авторы не появляются, тогда за дело берутся те, кому не лень. Конечно, выходит абы как, но на безрыбье...
   Во-вторых, просто немного обидно. Не смотря на то, что профессия бортпроводника прилипла ко мне случайно (и меня просто терпят), мне всё же жаль, что ничего путного, настоящего, правдоподобного нигде и никем сказано не было. "Проводницкую" кухню, для всеобщего обозрения, я, не открою, нет у меня такой цели. Бортпроводник-это же ведь шизофреническая специальность, такой официантик с навыками спасателя. Милое создание, приятное личико, вежливое обращение, но, при развитии определенных обстоятельств обязан превратиться в хладнокровного, профессионального мастера по выживанию в экстремальных ситуациях. Его возможности, его знания многоплановы и противоположны. Вот, к примеру, кое- что, то немногое, что должна уметь (желательно, с лёгкостью) стюардесса: создавать атмосферу уюта и тепла на борту ВС и безошибочно справится с пожаром на высоте десяти тысячи метров над землёй, не дай Бог. Эффектно, с аппетитной улыбочкой предлагать аперитив, закуски, горячие блюда и напитки, но если необходимо, принять роды, практически не имея под рукой медицинских инструментов. А ещё, не теряя присутствия духа вести переговоры с террористами, обезвредить взрывное устройство и не забыть принести воды, газеты, бумажные пакеты, утихомирить пьяного дебошира или за полторы минуты эвакуировать с борта самолёта двести человек, находящихся как и ты сам в состоянии эмоционального сильнейшего шока. Ну, как вам диапозончик требований и навыков. Это только присказка, как известно, реальная жизнь-это сказка.
   Ну и наконец, третья, и самая главная причина. Эти каракули, я строчу в надежде, что может быть всё это сгодится для Надежды. Наде, Надюше, Дюше моей дочурке. То, что это самообман, мне известно не хуже вашего. Но, Боже мой, как, же я не люблю сказанные-пересказанные, словно впервые одни и те же воспоминания. Я рад, что нашёл место этому хламу. Seat belts off!
  
  
  
  
   Камчатка
   Полуостров Камчатка-это, как гигантский заповедник. Люди только немного потоптались, поломали, поплевали на эту волшебную землю. Не смотря, к сожалению, на быстро сокращаемую удалённость от цивилизации, там всё ещё возможно представить, каков был наш мир, в то время, когда человечества не существовало, или мы представляли собой, жалкое племя трусливых выскочек, увлекающихся собирательством корешков и личинок. Какого беса, позднее, всё так кардинально изменилось? Никто толком не ответит. Но реальность такова, что пролетая над Охотским морем, реактивные моторы выбрасывают тонны ядовитого керосина. Вам есть дело до этого? Вы деньги за билет заплатили, и вообще, уже очень устали, задница уже плоская от многочасового сидения на одном месте. Слава Богу, лайнер снижается и в иллюминатор можно увидеть что-нибудь интересное. Дикие, обрывистые берега, суровое северное море, а если повезёт, подводную лодку (кто её знает, дизельная или атомная) идущую на базу с боевого дежурства. После приземления и традиционно длиннющей, как везде на востоке, рулёжки, прямо напротив аэропорта "Елизово" - гора Авача. Почти идеальный, природный, естественный перфоменс. Абсолютно натуральный, безумно простой и потрясающе красивый. От перрона до горы ровное спокойное пространство, а потом громадный почти правильный равносторонний треугольник, прорыв, каменный взрыв в небо. Верхушка Авачи белее снега. Эта великая композиция, бывает испорчена только облаками, которые, время от времени, издевательски загораживают снежную корону (законсервированное льдом жерло вулкана) и мешают любоваться всей картиной величия, большущего камушка.
   Аэровокзал Петропавловска, ещё до умиления небольшой, и больше похож на коттедж средней величины. На привокзальной площади, напротив входа, десяток "японцев", газетный киоск, рядом на постаменте маленький самолётик-памятник и через дорогу жилые дома, вот уже собственно город Елизово. Первое двухэтажное здание от аэровокзала, гостиница для экипажей. Всё же Камчатка это "кам-чат-ка", поэтому лётным и кабинным экипажам, минимум сутки приходиться чалиться здесь. Аэровокзал, кстати, на ночь закрывает свои двери, как это делают цветочные ларьки и супермаркеты. До семи утра, около затемнённого в лучших традициях светомаскировки аэропорта, ни одного автобуса, и уж тем более таксомотора. Крайний аэропорт, что ж вы хотите, русская земля кончается, дальше только по морю. Между двух гостиниц (через спортплощадку ещё одна для пассажиров) у дороги, недалеко от "таблетки" (так местные жители прозвали продуктовый магазинчик, за круглую форму торгового павильона) он, магнит для всех приезжих, рыбный рынок. Пятиметровый, деревянный стол с навесом, на котором "пылает" главное сокровище камчатки, икра и рыба. Всё население полуострова, тем или иным образом связано с икорным бизнесом. Легально и нелегально. Здесь, в аэропорту, если пользоваться обмусолиным штампом, "воздушной гавани", сотрудники авиационной безопасности на служебных машинах подвозят вёдра икры к самолёту. Милиция своих прикрывает, чужих ловит. На частных подворьях, Гималаи икры на целлофане, в подсобках фабричные банки с этикетками. Государственные, не конкуренты домашним фабрикам. "Паленой икре" легче и быстрее дойти до потребителя, обычно, именно такую "баночку красной икорки", мы с наслаждением и гордостью открываем дома на праздник. А добывается зернистая совсем просто и варварски. Проезжая по Камчатке, даже из окна автомобиля видно, как вдоль речушек лежат тысячи вспоротых, распотрошённых рыбьих трупов. Время путины, пора нереста, это как наступление нового года, пропустить невозможно. Только здесь, всё остальное напрасные подтелки, возможно, попробовать супер-гастро-удовольствие, копчёная, камчатская рыба. Чавыча, нерка, кижуч, кета, только от простого перечисления этих лососёвых у любого чревоугодника сводит желудок. Поэтому, вышеперечисленные царские особы, а так же: голец и камбала, превосходнейшая корюшка и палтус, на самом видном месте на любом рынке Камчатки. Красная икра и рыба, как серп и молот, как мама и папа, как берег и море, короче самое святое. Оторваться от этой темы, как от уже порезанной, поперчённой жирненькой спинки
   Чавычи, и наполовину выпитой кружки пива невозможно, но придётся. Хотя бы для того, что бы два слова сказать о Паратуньке. Под этим смешным названием, каждый местный понимает, что речь идет об автотрассе до н.п. Паратунька. Там, круглый год, принимают всех желающих санатории с радоновыми бассейнами. В праздники и будни, зимой и летом не иссекает шалман беспечных отдыхающих. Сдаются номера в гостиницах, комнаты в коттеджах и домиках, гуляют рестораны, дымят мангалы. Даже ночью, как в той речушке, трутся спинами как лососи, идущие на нерест, нетрезвые полуночники. Зимой особый драйв. Пока сидишь в воде жарко и хорошо, только мокрые волосы замерзают ледяной бриолиновой коркой. И когда выскакиваешь на бортик, бежишь на горку, не успеваешь замёрзнуть, ну почти, чуть-чуть и плюх! Снова в горячую воду. В беспечные, позолоченные "девяностые" сибирские экипажи на несколько суток расселяли на Паратуньке. Или мы сами оставляли "портовские" покои в покое, и снимали домик, где-нибудь в "Волне". Срок ожидания вылета, в году так 95, мог исчисляться неделями. Авиационный керосин, доставлялся на Камчатку тогда морскими танкерами весьма не регулярно. И это ещё полбеды. Сырое (не совсем "готовое" топливо) сначала отстаивалось в бухте Петропавловска, потом очередь морских кораблей, сменялось очередью самолётов. Московские, питерские, сибирские экипажи ждали и бездельничали и ничего не могли поделать. Полупьяные пилоты и провода бродили по этажам привокзальной гостиницы, знакомились, беседовали, братались и дрались. Помню, однажды от скуки, от нечего делать, с одним из московских экипажей, мы двое суток не выходя из номера "резались" в "буру". Финалом бойни стал ресторан на 2 этаже аэропорта, с водкой, лосятиной и конечно икрой.
   Доводилось, говорю так, совсем не рисуясь, ведь не я сам оплачивал номера и обеды, проживать в респектабельных отелях, таких как "Русь" или "Петропавловск", предназначенных, в основном для интуристов. Там, в зализанных валютных ресторанах, забив на далёкий Гринпис и всякие фонды дикой природы, до и после долины Гейзеров, охоты на медведей или морской рыбалки, самодовольные европейцы, отхлёбывая русской водочки, хвастались, как, суки, ловко били "мишку" из снайперской винтовки с вертолёта.
   А ещё Петропавловск, это бухта, где на рейде, бросив якоря, ожидают выхода в море десятки кораблей. Это вулкан Ключевская сопка, на который можно любоваться из окна автобуса. Стоишь, держишься за поручень и разглядываешь багровую лаву, змеёй сползающей из кратера чудовища.
   Это обшитые железом торцы невысоких домов и разбросанные по всему городу многотонные камни.
   Или "камчеёл", амулет в виде головы волка, сшитый из его же шерсти. На кожаном шнурке и с чёрными блестящими глазами, от которых мурашки по спине.
   Или наряд "камчедалочки": унты с вышивкой, шуба-платье, амулеты-медведь или рысь с мелким разноцветным бисером.
   ...впервые я побывал на Камчатке в 1991 году. Полуостров потрясовало мелкой дрожью землятресений. Несильно раскачивало "елизовскую" гостиницу и не только от подземных толчков. Пьянющие браконьеры предлагали экипажам икру, меняя литр на литр. Покупатель с продавцом частенько тут же братались, распивали "жидкие" деньги и бартер продолжался.
   Конечно, многое изменилось с тех пор, но самое главное сохранилось. Слава Богу, по прежнему, лосось находит дорогу домой, возвращаясь из океана. Он поднимается вверх по течению камчатских рек, чтобы отметать икру, и умереть, став после гибели пищей своему потомству. "Повезёт" не всем. Но всё равно, каждый год, в середине лета, когда весь мир давным-давно позабыл об этом празднике, на Камчатке наконец-то наступает новый год. Путина.
   Владивосток.
   Аэровокзал аэропорта города Владивостока не ограничивается своей основной функцией, провожать и встречать авиапутешественников. Гигантский, по сравнению с остальными дальневосточными аэропортами, фасад здания застеклён тонированными, зеркальными стёклами. От этого витрина аэровокзала, как водная поверхность подёрнутая рябью. Усиливает визуальный обман отель "Венеция", он, как и положено городу на воде, всё время отражается, "плывёт" по глади стёкал. Когда-то, отель с именем знаменитого итальянского города, был гнуснейшим клоповником, настоящей трущобой. Где-то в середине 90-х его реконструировали и он, чудесным образом превратился интуристовское, тёплое местечко. Для экипажей построили семиэтажный профилакторий, как раз через дорогу. Комнаты общаговского типа, с общей ванной и туалетом. Здесь, где летом душно, а зимой само собой дуборно, водкой и уссурийским бальзамом, по вечерам расслабляются экипажи. Перед каждым очень простой выбор. Или греметь пластиковыми стаканами или куда-нибудь поехать. Лично я знаю три направления. Муравьиная бухта, Артём, Владивосток. Муравьиная бухта, это только первая точка, самое близкое место у моря. При желании можно двинуть дальше до Шамары и т.д. От профилактория берёте такси и через полчаса, вы на диком, "благоустроенном" пляже. Красивые, живописные скалы, лес, песочек, но море даже в августе такое, что зуб на зуб не попадает. Плавать не просто, водоросли стоят стеной, так что хочется перед купанием, сначала взять косу в руки. Но на берегу полным полно народу, солнечные ванны полезны, все знают. И хотя из удобств ещё (или уже) ничего не предусмотрено, нашим людям киоск с пивом, это самое важное удобство. Где, хотя бы туалет? Ха! Кто не знает, где на нашем пляже туалет? Вот же он, безразмерный и бесплатный.
   До г. Артёма от аэропорта каждые полчаса ходит автобус "семёрка". Самое поразительное в Артёме, это его протяженность. Он так растянут и разбросан, что я, никогда даже не пытался обойти его весь, и более менее знаю только его центр. На центральной площади Артёма, стоит памятник какому-то лысенькому мужичку, в распахнутом пальтишке. Что-то не могу вспомнить, что выбито на гранитном постаменте, под ботинком, этого явно немолодого, чем-то взволновоного человечка, с клинообразной бородкой. Так вот, если пойти в направлении, которое вытянутой рукой указывает памятник, то попадёшь на центральный рынок. В Артёме, как и везде в приморье, рынки это китайская территория. Всё очень дёшево, но для непродолжительного использования. За спиной у странного памятника-указателя, дворец культуры. Здание сталинской постройки, и внутри бережно сохранены архитектурные приёмы того времени. Счастливейшие рабочие, колхозники, чистенькие шахтёры, могучие военные в полный рост, украшают фое и заодно встречают посетителей на входе. Эти "образцовые" люди внимательно смотрят и словно спрашивают: - хорошенко ли ты потрудился, заслужил ли право на отдых? Слева от дворца Шахтёра, мемориал, посвящённый памяти погибших артёмовцах во время Великой Отечественной войны. Не думаю, что кто-то из тех, кто приезжает в Артём бывает там. Дело не только в том, что наша память коротка, и благодарными потомками, нас врядли возможно назвать. Так ещё особенность мемориала в том, что увидеть его со стороны, заметить нелегко. Идея такова, что фамилии воинов выбиты на плитах, которые установлены на глубине двух метров, и чтобы их увидеть, надо спуститься вниз, на террасу. Всё, что видят прохожие, это танк на постаменте, стоящий сбоку у дороги. Кстати, на въезде в город, есть небольшой скромненький парк, с такой современной военной тематикой. Главное украшение, поставленный вертикально истребитель, его хорошо видно, когда стоишь на развилке дорог, налево центр Артёма, направо трасса во Владивосток, прямо МиГ, который кажется стремиться в небо, но никогда уже туда не попадёт.
   Моё же любимое место в Артёме, это книжный магазинчик в одной остановке от центра. Прелесть его книжных развалов в том, что здесь можно найти местных авторов. Как правило, это малоизвестные или совершено ничего не говорящие, для широкого круга, имена. Тексты их произведений просты, наивны, часто полны графоманства, то есть, как не сложно заметить, мы пишем в одном любительском стиле. Важно, здесь другое, чаще всего в книжках доморощенных авторов, речь идёт о своём крае, о Дальнем востоке. Так что, попадаются увлекательнейшие, интереснейшие записи. Вот, к примеру, книга академика Журавлёва "Курильский дневник". Профессор Дальневосточного университета, в составе международных научных экспедиций, неоднократно посещал острова Курильской гряды. Биолог, заядлый рыбак, он во время всех своих семи визитов на острова, вёл подробный походный дневник. Детально, научно - информационно, да ещё с лёгкой иронией "от академика". Или книга Павла Ткаченко "Тропой предков". Автор, пешком, в одиночку отшагал сотни километров по тайге. С рюкзачком и ружьишком. Бесстрашный и отчаянный мужик.
   Вообще, если нет желания весь день бродить по вещевому рынку и примерять на себя северокитайский ширпотреб, пора во Владик. Так уменьшительно-ласкательно, сокращённо зовут Владивосток, местные. Сразу отговариваю ехать автобусом. Если, конечно, не торопиться т.к. по автотрассе невыносимо скучно. В километрах 5 от аэропорта есть ж/д. станция "Аэропорт". От аэропорта до "Аэропорта" пару остановок, на той самой "семёрке". Дорога дальняя, но полтора часа увлекательнейшего вида из окна гарантировано. А названия станций: Седанка, Ботаническая, Угольная, Чайка, Морской городок, Первая речка, Вторая речка...Полдороги электричка идёт на самом краю берега. Перед глазами кусочек Тихого океана. Всегда разного, всегда захватывающего, всегда поражающего воображения. Хотя, конечно, соглашусь с моими попутчиками, которые не разделяют моего восторга, читают, слушают музыку, тупо погружаются в себя. Пять дней в неделю, месяцы, годы, туда-сюда, всю жизнь. Пускай слюнки, турист.
  
   "Вторая речка", здесь, обычно моя первая остановка. Недалеко от станции "мой кинотеатр Иллюзион". Это вошло в привычку, уже лет десять подряд, я хожу сюда в кино. Все "Карибские" пираты, все "Матрицы" и ещё многое другое, это мой домашний кинотеатр. Даже свою будущую супругу, первым делом в этом городе, я пригласил на киносеанс в "Иллюзион", помню, что за не имением лучшего, смотрели какой-то мультфильм, что-то типа "Атлантиды".
   Со Второй речки через Первую речку и вот центральный вокзал. Как всегда и всюду в центре любого крупного города, здесь круглосуточный ажиотаж. Рядом с главным вокзалом через пешеходный мост (под которым старинный паровозик, такая конечная точка Транссиба) Морской вокзал. Наверное, вовсе не случайно, но, как и аэровокзал, он "задрапирован" тёмной, тонированной, стеклянной кожей. Если зайти внутрь, пройти мимо смешного фонтанчика в центре зала (металлический шар из полых трубочек, сквозь них медленно вытекает вода), можно выйти на большую площадку, с которой открывается панорама стоящих на рейде кораблей. Здесь, всегда с кораблями полный порядок. Сухогрузы, каких хочешь размеров, раскрасок и стран, важные, статные, респектабельные океанские теплоходы. Встречаются и попроще, так до Японии и назад. Но особый драйв, это военные суда. Надо пройти немного дальше от Мор.вокзала, где под охраной бравых матросиков, в гордой, вынужденной неподвижности, не скрывая презрения к гражданским сухопутным, стоят серьёзные морские бродяги. Даже зачехлённые стволы орудий, вызывают уважение, даже контуры корпуса, кричат о скорости, натиске, неуступчивости. Между прочим, иностранные моряки в городе совсем не редкость. Вызывают восхищение американцы. Белоснежная форма, вся грудь в аксельбантах и значках, и действительно здоровенные детины, уверенные и даже вальяжные. Пока мы не покинули гавань морского вокзала, хочу сделать небольшое отступление. Два-три слова о Владивостоке, как об автомобильной столице России. Нет, здесь не собирают автомобили (хотя ещё не давно, из автозапчастей, в гаражах делали так называемые "конструкторы") сюда приплывают автомобили. А если две трети всех авто в стране это подержанные японцы, а попадают к нам и разъезжаются по нашим дорогам и гаражам из морских портов Приморского края. То где же автомобильный центр страны? В Толльяти что ли? Или в Москве, может быть? Десятилетие, все раздолбайские девяностые, российский торговый флот интересовался исключительно праворукими Тойотами, с большим пробегом по японским островам. Это уму непостижимо, сколько Ниссанов, Митсубиси, Хонд, Мазд, (и это кроме всех околдовавших Тоёт) помещалось на одном небольшом судне. Я обожал наблюдать за разгрузкой "перекормленных" машинами кораблей. Не молодые "автояпонцы", ещё не понимали, куда это они приплыли, и не догадывались, что попав на эту землю, получили практически вечную жизнь, такое автобессмертие.
   Каждый метр на судне служил общему коммерческому делу. Я смотрел на корабль и не верил своим глазам, как матросы по нему передвигались, проходы, палубы даже капитанский мостик были забиты автомобилями. В то же самое время, внизу, на причале как говорится, шумел камыш, деревья гнулись. Матросы и перекупщики делили добычу. С корабля лебёдкой опускали перепуганного "японца" и поднимался гвалт, мужики, как чайки, бросались на него, как на рыбёшку. На авоськи с десятками мотиков, как на моток водорослей никто не обращал внимания. Потом, с расписанными иероглифами и кириллицей, на заднем и лобовом стёклах, постаревшие чудеса японского автопрома, перемещались на автобарахолки Уссурийска, Находки и Владика. Самым известным и самым большим авторынком Владивостока считался "Зелёный угол". Несколько раз перепроданные и немного подорожавшие, но ещё вполне доступные голубчики с автоматической коробкой передач, двигались дальше, вглубь континента. Было, да и остаётся два пути, дешёвый и опасный и подороже и подольше. Второй, сначала был не очень популярен, называется он "поставить машину на сетку", то есть отправить железной дорогой. Вагоны комплектуются от нескольких недель до нескольких месяцев, и перевозка стоит до третьи стоимости машины. Название первого, основного, само говорит за себя, "самоходом". К примеру, до Новосибирска свыше пяти тысяч километров. Если отминусовать бензин, этот вариант более экономичен, чем по Транссибу. Но было несколько серьёзных "но". Одно из них, дальневосточные бандиты, особенно в начале и в середине девяностых. Ехать одному, в те времена, это верное самоубийство. Другое "но", это отсутствие дороги на протяжении почти тысячи километров, где-то от Хабаровска до Иркутска. В те времена "перегонщики" японцев с востока на запад, были особой водительской кастой. Они сбивались в колоны и почти без остановок неслись от Тихого океана до Уральских гор, тех, кто отставал в дороге, никто не ждал.
   По большому счёту, всё это уже история. И очевидцев, увы, всё меньше. В России полным-полно европейских "правильных" машин, и "японцев" собирают, где-то в средней полосе, и руль у них вовсе не с той стороны, что у оригинала. Нет, небогатые жители Сибири и Дальнего востока не гнушаться покупать "японцев" "второй свежести" (тем более что они и в пять и десять лет молодцы) и вот еще, кстати, сейчас, перегонка почти безопасное занятие. Знаю одного провода, который покупает машину и вдвоём с женой, гонит покупку, меняя друг друга у баранки.
   Ну, мы всё ещё у Морского вокзала, что это мы здесь застряли? Отсюда можно двигаться в любом направлении, везде есть, на что посмотреть и чем заняться. В двух шагах центральная площадь города-плошадь Героев революции, именно её, обычно демонстрируют телезрителям во время трансляций из Владика. Здесь берёт начало красивейшая улица Светланская. Она протянулась вдоль всего северного берега бухты Золотой рог. Прогуливаясь по Светланской улице, я рассказывал своей будущей жене Светлане, что улицу так назвали в честь шхуны "Светлана", которая посещала эти, тогда малообжитые берега, в семидесятые годы 19 века. Вот повторил ещё раз, мне не трудно. Если от площади Героев спуститься, ниже к берегу, попадёшь на Корабельную набережную, двигаясь мимо выставленной для всеобщего обозрения настоящей подводной лодки, легко добраться до Морского вокзала местных сообщений. Кроме всего прочего, отсюда частенько ходит паром до мыса Чуркина, это противоположный берег бухты. Но лучше, на прогулочном катере отправиться в южном направлении, выйти из горловины Золотого рога, обогнуть мыс Тигровый, пройти бухту Фёдорова и причалить к Спортивной гавани. Хотя нет, можно подобрать другие более торжественные, потрясающие слова и грандиозные выражения. Вот вы отчаливаете от берега, одурманивающий морской воздух, капли солёной воды, славная песня катерного мотора, вы покидаете бухту Золотой рог и попадаете в пролив Босфор восточный, что за странные названия, где вы, в Японском море или в Константинополе? Дальше, обойдя мыс Токаревского, на траверсе движения нашего корабля южные берега острова Елены (уже хорошо, что обычной, в смысле названия) и острова Русский. Вперёд, нас ждут воды Амурского залива, вдоль западного берега полуострова Эгершельда и до пристани яхт-клуба в Спортивной гавани. А всего то, один час хода, из Владивостока во Владивосток. Потом ещё один час не можешь не куда идти, всё время перед глазами море, архипелаги островов, берега и проливы. Между тем, чтобы обычным способом (то есть пешёчком) вернуться на Светланскую нужно каких-то двадцать минут.
   Само собой на центральной улице, выставочный набор заведений. ЦУМ, цирк, городской драматический театр, церковь. Сегодня в городе, недалеко от университета, отстроили заново, когда-то уничтоженный Покровский храм. В советское времечко единственный православный собор в городе находился на Светланской. Интересно, что "советы", будучи воинствующими атеистами, всё же, хотя бы одну церквушку, но вынуждены были в городе не трогать. Именно в этой маленькой, скромной церкви недалеко от набережной, моя Светлана молилась за здоровье своего отца, которого в те дни оперировали в Новосибирске.
   И, наконец, на этой улице, рядом с одним из корпусов университета, одна из лучших городских смотровых площадок. Бухта, как на географической карте. Здесь же, очень редко встречающийся в России вид транспорта, фуникулёр. И как вещь тонконастраиваемая и хрупкая, это пара вагончиков, то в ремонте, то выходной, то устали и отдыхают. Поэтому под фуникулёром лестница, работает круглосуточно и бесплатно.
   От площади Героев революции на север поднимается Океанский проспект. Какие улицы пересекают его, когда, кем для чего построены дома, магазины, аптеки и рестораны, всё это сказано в путеводителях, меня на проспекте интересует магазин военного обмундирования для морских офицеров и матросов. Что касается меня, то пройти мимо, я не в силах. И дело не в морской тематике, как таковой. Мне просто интересна любая униформа, спецодежда, все эти оригинальные покрои одежды, фасоны, знаки отличия. Всё от шаровар бифидеров до новой, юдашкинской версии формы российской армии. Поэтому, я, как какая-нибудь прожжённая шопоголичка, которая пока не прочешет все бутики на фейшен улице и не обретёт душевного покоя, не успокоится, так и мне любо-дорого, внимательно всё осмотреть, пощупать, примерить. Как не специалисту, мне интересно всё подряд. Матросские чёрные бушлаты, бескозырки, офицерские кортики, бледно-жёлтые рубашки, нарукавные нашивки, нагрудные значки. Но, я, ещё тот придурок, битый час, обходя раз за разом военторг, понимаю, что вероятность, что я что-нибудь куплю, ничтожно мала. В конце концов, отговорив себя окончательно, ну на кой чёрт мне даже заколка для галстука, ухожу из магазина, пообещав самому себе в следующее посещение, быть менее разборчивым.
   С красной строки, неизбежное как наступление дембеля,
   отступление от основной темы. Из того немногого что я успел узнать и увидеть, две армии в мире выглядят, по моему мнению, не убедительно и раздолбайски. Русские и китайцы. Стомиллионная армия наших южных соседей на военной форме совершенно не заморачивается, на все вопросы один размер. Если ты китайский богатырь, тебе повезло, все остальные утопают в зелёных мундирах. Рукава, брюки, кителя, болтаются, и пузырятся на солдатиках. Вот такой звериный оскал Сhina Мilitary. Беда наших, нестыковка представлений тех, кто моделирует форму, о тех, кому она предназначена. Только на идеальной фигуре красиво, органично и даже элегантно будут смотреться: кирзовые сапоги, фуфайка, шапка-ушанка " здравствуй 1939 год", ремень со звездой и особый привет из прошлого века, белый сменный воротничок, на вороте гимнастёрки! Вольно, кругом, возвращаемся в город, причём с Океанского проспекта переносимся сразу в район Спортивной гавани.
   Немного севернее мыса Бурный, возвышается кинотеатр "Океан". Ещё недавно, под этим же названием здесь располагался пафосный ресторан. Там, где сейчас большая смотровая площадка для посетителей кинотеатра, где можно покуривая наслаждаться видом на гавань, лет десять назад стояли столики. Любоваться набережной и морем, было куда приятней, смешивая зрительное удовольствие с гастрономическим.
   Своё имя "Спортивная", гавань носит, конечно, не случайно. Перво-наперво пляж, место скопление молодых и стройных. Животовыпирающие и задницаотвисающие на центральный пляж, пингвинообразные тушки, на показ, не выставят. Свои непропорциональные тела, помятые временем и испорченные жировыми отложениями, они прячут подальше от центра, где царит культ сексапильности. Что бы это подчеркнуть, в воде, в нескольких метрах от берега, топлес, как бы выходит из моря медная? купальщица. Зимой, выбраться наконец - то на берег ей не позволяет, зажимающий её талию и не позволяющий преодолеть эти несколько вожделенных метров, сковывающий движения проклятый лёд. Голова, оголённые плечи и грудь припорошены снегом, что вызывает у прохожих холодные мурашки и сострадание к несчастной, не по сезону раздетой девушке. Пусть даже и металлической.
   Зима во Владивостоке порой выдаётся студёная и ветреная. Тогда гавань срастается с берегом мощной ледяной коркой. По льду, по глубокому снегу протаптываются тропинки и многие сухопутные уходят далеко от берега, без страха гуляя по заливу. Мы со Светланой, никак не могли привыкнуть к тому, что это достаточно безопасно, стоять в сотне метров от города, зная, что под твоими ногами, нешуточная морская глубина. И как мы себя не успокаивали, коленки дрожали, и от нас парил адреналин, что собственно и требовалось.
   Там, где линия пляжа заканчивается, начинается территория яхт-клуба, стоянка мелких судов. Напротив футбольный стадион и океанариум. Посещение замурованных в стены аквариумов, муляжей гигантских рыбок болтающихся на тросах, заспиртованных в банках морских обитателей, пожалуй, обязательно. В одном из павильонов, есть гигантский, цилиндрической формы аквариум, особо крупные экземпляры, обречённо плавают по кругу, хотя, наверное, подразумевается, что у этих осетров и скатов, особенно, комфортные условия. Чтобы увидеть белых дельфинов, океанариум придётся покинуть и пройтись ещё чуть дальше по набережной. Рядом с берегом, в незамерзающем бассейне (очень не легко, каждую зиму, приходиться местным специалистам бороться с наползающим льдом) смешные и совсем не похожие в нашем представление на обычных, тихоокеанские белухи, альбиносы. На этой стороне набережной, только мощённая брусчаткой дорожка вдоль моря и волнорезы, короткие, но не на столько, что бы рыбакам было тесно. До и после льда, их японские спиннинги, ещё на добрую сотню метров забрасывают, японские крючки с наживкой. А то, что клёв на побережье и в море отменный, нет никаких сомнений. Здесь же, в гавани, несколько рыбных базаров. Знаменитейшая дальневосточная медведка, морской гребешок, копченный и сушеный кальмар и многое другое, всё это отличный попкорн к не плохому местному пиву и нескончаемому, слегка однообразному, но всегда живописному и захватывающему аттракциону, "вид на море". Утром и вечером, особенно в выходные, в зале под открытым небом, на скамейках на берегу, нет свободных мест.
   Уже в самом конце этого физкультурного квартала, спортивный комплекс "Спартак". И хотя, я не болельщик этого спортобщества, не без удовольствия горланил на трибуне, пытаясь хоть чем-то помочь баскетболистам "Спартака-Приморья" в домашних матчах.
   А сейчас о том, о чём мне говорить, скорее всего, не следует, и моя откровенность, мне же боком и выйдет. Подобные истории принято умалчивать, или постараться забыть совсем. Но дуракам закон не писан, значит у меня руки развязаны. Да и случай, о котором пойдёт речь, вообщем то обычный до икоты. Как я уже говорил, жили мы обычно в профилактории для экипажей в аэропорту города Артёма. Поэтому, чтобы вернуться из Владивостока, все планы приходилось подстраивать под последнею электричку. Она уходила, как сейчас помню в 21.15. Автобус убывал и того раньше, часов в семь и совсем меня не устраивал. Вечерний город, по этой самой причине, терял всякую привлекательность. Футбольные матчи проходили в один тайм, спектакли сокращались до одноактных постановок, концерты заканчивались, когда публика занимала свои места. Александр Дольский ещё "доводит до ума" лады на своей необыкновенной гитаре, общается с залом, шутит, поглаживая свою бороду, а я уже пробираюсь к выходу, извиняясь перед всеми за отдавленные конечности. Поэтому, мне всегда хотелось иметь какой-нибудь повод, что бы остаться, не торопиться под вечер, ни куда не спешить. Тем более что в Артёме, меня в лучшем случаи ждала штрафная рюмка, трели храпящих соседей или телевизор, один на весь этаж, в общем коридоре, с хроническими помехами. Кто-то точно заметил, что надо быть очень осторожными со своим желаниями, они имеют особенность сбываться, только потом, чур не жаловаться, что это не совсем то и не так, как там себе нафантазировал.
   Это был холодный нояборский денёк. Во Владивосток, я приехал на утренней десятичасовой электричке, весь день шатался по улицам города, подъём и спуск, с одной сопки на другую. Вечером, когда совсем стемнело, приплёлся на вокзал, до последней электрички оставалось ещё минут сорок. Усталый, голодный, недовольный неотвратимостью возращения в прокуренную, заваленную пустой тарой комнату, я зашёл в привокзальный кабак. Сотка водки, тарелка горячего "второго", в кармане билет на поезд, и плеер в котором жужжит кассета, в голове квиновское "don t try so hard". Я не сразу заметил, что за столик ко мне присел какой-то мужичёк. Улыбаясь, он заводит обычный в таких случаях пустой, бестолковый разговор. Мы приятельски закурили, продолжая трепаться, так не о чём, о том, что потом и не вспомнишь. Мужичёк достаёт из своей сумки бутылку вермута и предлагает, так, по чуть-чуть. Мне уже пора, но я соглашаюсь, так как полагаю, что не грех выкурить ещё одну сигарету, здесь в тепле, чем на продуваемом перроне. Я опрокидываю стакан, закусывая мизинчиком сосиски, мужичёк же весело морщиться, отмахивается, говорит, что ему, мол, оставаться, а мне скоро уходить, поэтому к своему стакану не притрагивается. А вот мне, надо плеснуть ещё, ведь я уже пошёл? Но, я остаюсь. Остаюсь, потому что уже не могу вспомнить, зачем и куда, я собственно так тороплюсь. Сознание путается всё быстрее и бестолковее. Мы выходим на воздух, мы снова закуриваем, мы идём куда-то. И вот мне становится плохо, тяжело, дурно, я опускаюсь на землю, кто-то шарит по карманам. Я не знаю, где нахожусь, только здесь темно, жутко и холодно и мне чудовищно хреново. Перед тем, как позабыть о себе последние, я вижу чёрные армейские ботинки на шнуровке, слышу шипение радиостанции и смачный мат. И рубильник восприятия, turn-off.
   Сознание включается от дифибриляции бьющей меня холодной дрожи. Очнувшись на ледяных нарах, в непроницаемой темноте, я цепляюсь за мир, пытаясь сфокусироваться на зарешётчетое узкое окошко под потолком. Немного придя в себя, привыкнув к темноте, наощупь нахожу дверь. Сначала стучусь тихонько, потом смелее и наконец долблюсь как ненормальный. Через какое-то время дверь резко открывается и меня бьют пинком в живот, отбрасывая на пол к стене. В проёме двери стоит ментяра и чертыхается. Камера снова захлопывается. Но, не буду размазывать пельмени по тарелке и сопли по лицу. Когда сидишь в одних трусах на каменном полу, сознание возвращается быстро, и хотя мозжечок ещё долго не фурычит, путаясь в направлении, как разбитый компас, соображать, начинаешь немедленно. До меня доходит, что мои апартаменты, это точно не Кемпински, это медвытрезвитель, дно. И сейчас моя цель, моя перспектива, мой смысл жизни, выбраться отсюда и как можно быстрее, будь я проклят. Сначала, я упросил пустить меня в туалет. Шариться, даже по трезвяку в одном исподнем, как-то не очень, поэтому получил штаны, куртку и ботинки. Вернувшись из сортира, я уже не выглядел, так вызывающе аморально и мне позволили не возвращаться в ад. Остаток ночи, я просидел в коридоре, наблюдая, как с улиц города прибывали "мёртвые новоселы". Медленно, но верно, я становился человеком, только антиалкогольный катарсис, рвал на куски мою душу, было безнадёжно стыдно, было такое ощущение позора и опустошения, что хотелось попросить мусоров не дать мне замучить себя, пристрелить, как собаку из табельного оружия. Ну, не знаю, при попытке к бегству, что ли. Меня отпустили, самого первого, в семь утра. Я вышел из подвала, где в старом здании 19 века располагаются номера для перебравших граждан, в только начинающее бледнеть утро. Пока я, со звеневшей головой, шёл до вокзала, со мной произошло, ещё одно жутковатое приключение.
   В тот момент, когда я вышел на одну из широких, пустых улиц, я вдруг увидел сотни людей перекрывающих мой путь. Тёмные силуэты, смешанные с ярко красным, даже кровавым, в метрах ста от меня. Мне снова стало не по себе, я остановился, не в состоянии объяснить увиденное. Чёрно-красное месиво, в тишине, в предрассветном тумане, подступало ко мне. Только, когда я смог разглядеть алые знамёна, белые буквы на транспарантах в руках невыспывшихся пожилых людей, меня "осеньило". Осень, начало ноября, седьмое число! Тьфу ты! Это же коммунистическая party, борцы за власть народа, с утра пораньше. И это ещё не всё, что случилось со мной, этим не самым приятным в моей жизни утром. На Морвокзале, дожидаясь первой электричке, я встретил эту самую гниду, благодаря которой, я провёл ночь во Фрунзенском трезвяке. Этот кусок дерьма, как ни в чём не бывало, прогуливался с какой-то девицей и моим плеером в ушах. Я сорвал с него "уши" и, сжимая от ярости зубы "поблагодарил" за гостеприимность. К сожалению, убить его не было никакой возможности. Вокруг нас было полно народа, попасть в ментовку, почти сразу из медвытрезвителя, мне не мечталось. К тому же, я уже принял таблетку аспирина, бутылку пива. Не хуже меня, всё это понимая, эта сука, даже сейчас вёл себя спокойно. И что бы "утрясти" ситуацию, ну, что бы без обид, предложил мне свою спутницу. Девушка и в самом деле была потрясающая, она выглядела как смертный приговор, это было косоглазое чудовище, учебное пособие для пластического хирурга, думаю, ей не плохо подают даже у сберкасс. Так что всё, что я мог сделать с этим жульём, это от души отправить по этапу к недрам его распутной мамаши.
   Через десять минут я лежал в полный рост на скамейке в пригородном поезде и Меркури, не разобравшись, пел мне, "но суисайд". Помилуй, Фреди, с чего бы ради. В профилактории, я принял душ, переоделся и снова вернулся в город. Пообедал горячим борщом и котлетами, а под вечер, перед последней электричкой, прогулялся мимо знакомого адреса, где провёл последнею ночь. Думаю мало, кто может быть так откровенен, когда речь идёт о собственной репутации, об её публичной стороне. И правильно, живите, господа, двойной жизнью, лгите и порицайте других! Скучной, безопасной, праведной вам старости.
   Южно - Сахалинск.
   Был у меня когда-то друг. Вообще, если говорить о друзьях и о дружбе в прошедшем времени, необходимо быть осторожным. Настоящая дружба не ограничивается ни временем, ни даже самой жизнью. Смысл дружеских отношений выше меркантильных, партнёрских связей, крепче родственного, обязательного общения, разностороннее приятельского, безразличного совместного времяпровождения. Друзья, ни чем тебе не обязаны, и ничего тебе не должны. Можно мечтать о дружбе, но глупо выбирать себе кандидатов в друзья. Поэтому когда дружба исчерпывает себя, не в чем и некого обвинять в этом. В конце концов, никто не подписывал "договор о дружбе", заверенный нотариусом. Так вот, мой друг, точнее когда-то давно мне так казалось, проходил срочником службу недалеко от Южно-Сахалинска. И, так как я частенько наведывался на остров и в этот город, он попросил и посоветовал смотаться на место дислокации воинской части, где он когда-то, чистил сапоги и мотал портянки целых полтора года. Местечко находилось в пригороде и носило "говорящие", забавное название "Весточка". От центрального вокзала, на автобусе, около часа пути. На руках у меня нарисованный от руки план местности. Вот сама военная часть, линии дорожек, пунктиры тропинок, звёздочки-посты. Крупные ориентиры, широта, долгота, стороны света. На месте, всё оказалось иначе. Армию, как цунами смыло. Там, где проводили утренние построения, чистили автоматы, рисовали демьбельские альбомы, пустырь. Но и туда не попасть, шлагбаумы, охранники, чья-то частная территория. Короче, не лезь, пошёл вон, а то собак спущу! Понял, понял, ухожу.
   Я вернулся к автобусной остановке. Возвращаться в город, в гостиницу не хотелось, я купил пива и просто пошёл в лес, по тропинке, куда глаза глядят. Минут через двадцать, тропа привела меня к реке. Я нашёл уютный "пяточёк" у воды, развёл костёр и выключил свой, уже не нужный, внутренний городской навигатор. Человек с паспортом и налоговой историей, превращается в созерцателя и пацифиста. Ещё немного и мои волосы и одежда пропитаются дымом, этим самым стойким мужским парфюмом. И от глубокого созерцания всегда дикого огня, переливающейся без усталости воды, непредсказуемого, фантазийного леса, неподготовленная сетчатка глаз, предлагает мне панорамные полотна. Крошечный человечек, сидящий на берегу с сигаретой во рту, вокруг заросли камышей, длиннорукие ивы, шумит вода, торопиться к морю. Именно сейчас, почему-то, особенно приятно осознавать, что находишься на острове. Кстати, мне несколько раз повезло любоваться Сахалином с десятикилометровой высоты. Это, когда летишь с Владика на Камчатку. Остров "пересекаешь" где-то посередине, и хорошо видно, как он, как бы вытянут с севера на юго-восток. Самым крупным и самым доступным городом острова, его геополитическим центром, конечно, является Южно-Сахалинск.
   На центральные проспекты и улицы города, у местной администрации, денег и сил вроде ещё хватает. То, что представляет из себя остальные дома и дороги, я лучше говорить не стану. Тем, кто здесь не был, врядли это будет интересно знать, а жителям Южного, это и так известно. Поэтому расскажу о том, что бросается в глаза новичку, и не встречается в других городах. Например, огромное количество корейцев на Сахалине. Корейские рестораны, школы, рынки, культурные и бизнес центры. Не зная истории острова, может даже показаться, что корейцы, это может быть, аборигены Сахалина. Да, корейская диаспора проживает на Сахалине уже не первый год, но появились здесь они только в первой половине 20 века, благодаря японцам. До 1945 года, половина острова (южная его часть) принадлежала императорской Японии, кроме этого под властью этой небольшой группы островов, находились: полуостров Корея, почти весь Китай, Малайзия, Филиппины и др. Так вот, оккупируя Корею несколько десятелетей, потомки самураев, распоряжались людьми и ресурсами последней, по своему усмотрению. Тогда же, в качестве рабочей, дешёвой силы, завезли на тогда японский Сахалин, гастрабайтеров-корейцев. В сорок пятом японцев "попросили", а вот корейцы остались, и думаю навсегда. Необходимо сказать, что присутствие в Южном корейцев сейчас, вполне естественно. Само собой, они держаться вместе, бизнес, семья, родственники (кроме того, сказывается близость исторической родины), но при этом они совершенно адаптированы к русской культуре. Русский язык, родной для сахалинских корейцев и они ни сколько не обособлены по отношению к остальным островитянам.
   Один, два даже три дня, этого недостаточно, чтобы узнать город. Если к тому же от обзорных экскурсий отвлекают, икорные базары и алкогольный допинг, куда же без них. Но кое-что, не смотря на похмелье, увидеть удаётся. Рядом с гостиницей " Турист", где какое-то время размещали экипажи, есть огромный парк отдыха, с искусственным озером, где, днём можно взять лодку напрокат. Кроме тенистых кортов, лужаечек (здесь, как и везде у нас сидеть и топтать травку запрещено), скамеечек, шашлыков и киосков с мороженым, есть сахалинская детская железная дорога! Парк вполне себе огромный, как-то летом, в его дебрях, я отыскал, что же вы думаете, лыжный трамплин! Кстати, для информации, поверхность трамплина, это резиновое покрытие и подниматься вверх нелегко (думается, что благодаря резиновой дорожке можно устроить летние, экстремальные прыжки). И вот, забравшись на стартовую площадку трамплина по неудобной прорезиненной лыжне, думаете, я встретил там скучающих по зимнему ветерку "летающих лыжников"? А если это были они, то грустно им вовсе не было. Мангал дымил шашлыком, пиво лилось водопадом. Остаётся надеяться, что темой лыжно-пивной вечеринки была зимняя олимпиада в Саппоро, именно Сахалин был выбран сборной СССР для подготовки и мягкой акклиматизации спортсменов.
   И вот ещё о соседях, всё о тех же японских островах. А если точнее о влияние японского автопрома на всём русском востоке, от Камчатки до Иркутска, не просто огромно, оно всёподовляюще. Легче встретить инопланетянина на дороге любого города, от Байкала до Ключевской сопки, чем авто с эмблемой ВАЗ. Поэтому следующая история, могла произойти только с вынужденными эмигрантами, не по своей воле покинувшим родину автопенсионерами, конечно по японским понятиям. Однажды, на Сахалине, летним вечером, я стал свидетелем дружеского фейерверка, который устраивали для жителей Южного представители какого-то японского города побратима. Грохот, вспышки, светопреставление невероятнейшее, японцы очень старались и хотели потрясти сахалинцев, и вполне в этом преуспели. В своих домах остались лишь те, кто имел серьёзную уважительную причину, ну допустим, был при смерти. Но запомнилось не только небывалое количество зевак и сверхвысокотехнологичное яркое шоу. После каждого залпа, все бывшие "автограждане" Японии, словно услышав что-то знакомое, даже родное, никакими русским дорогами и новыми хозяевами неистребимое, отвечали переливами сигнализаций. Весь город ревел и дрожал.
   Я затоптал костерок, вымыл лицо и руки в речушке. Уходить не хотелось, но добираться до гостиницы далеко и долго, с пересадкой на вокзале и автобус, здесь в пригороде ходит не часто. Но как только я вышел к дороге, первая попутная машина, сразу, же остановилась. Меня довезли до города бесплатно, да и просто были рады помочь, здесь непринято бросать без внимания людей за городом. Пока так.
   Хабаровск, Улан-удэ, Чита, Благовещенск, Комсомольск-на-Амуре, Красноярск, Иркутск, Нерюнгри.
   Сначала мне казалось, что сказать об этих городах, практически нечего. Обычно, все эти города, транзитные, я даже аэровокзалы, большинства из них видел с внутренней, перронной стороны. Но потом понял, что многое связанное с ними, просто позабыто. Вот, к примеру, столица Бурятии. В начале девяностых, я "зайцем", на денёк, в свой выходной, мотался туда, потому что (сейчас, смешно это вспоминать) кто-то сказал мне, что на барахолке Улан-удэ, якобы можно дёшево прикупить кожаную куртку. Когда тебе 19, и у тебя нет шмотки в которой ты не чувствуешь себя уверенно и свободно, можно с дури и с собой покончить. Кроме пропуска, я взял, как тогда говорили два "стеклянных билета" и подошёл в АДП к командиру рейса Новосибирск-Улан-Удэ-Владивосток. Командир, не спрашивая меня не о чём, отправил меня к бригадиру проводников, что означало 100% гарантию моего полёта.
   Сам город запомнился кровавой дракой на задней площадке автобуса в шесть утра. Колобком - Ленином, это в советское время, пожалуй, самый шизанутый памятник вождю революции. Раскосая башка Ульянова, высотой метра три, без плеч и шеи, лежащая на асфальте в центре города. Куртку я прикупил, но особой дешевизны не было. Рано утром ожидая наш самолётик, летящий из Владивостока, я сидел на лавочке рядом с АДП. Это должен быть уже другой экипаж, и мне предстояло договариваться по новой. И тут одно обстоятельство очень встревожило меня. Я наблюдал как "тушечка" выпустив лапки, уже обнаружила под брюшком ВПП, как вдруг резко "легла на крыло" и, задрав клювик, отправилась на второй круг. Да, подходить к экипажу после сорванной посадки, что подставлять голову под руку молотобойца. Со второй попытки, посадка состоялась. Пилоты вышли из самолёта и двинули в штурманскую. Несмотря на то, что мужики уже согласно законам природы шли по земле, они ещё летели. Командир "рвал" второго, все как тротиловые шашки, взрывались от перенапряжения. Я не сомневаясь, что меня отправят к маме, но не самолётом, а ещё быстрее, извиняясь, перебивая послеполётную битву, обратился к командиру с просьбой подкинуть до дома. И что же? Мужики не сбавляя обороты, отправляют меня к...бригадиру проводников и продолжают трепанацию мозгов второго пилота. Заплатив за гостеприимство пол-литрой, я все два часа полёта сижу в первом вестибюле. Вместе со мной у 1 левой входной двери (там два складывающихся служебных места) ещё один vip-зайчик, бывший глава Новосибирской думы, седой дядька при галстуке, фамилии, правда, не помню. Все два часа бормочет про Америку, валютные транши и демократию.
   Сумасшедшие, весёлые девяностые.
   Чуть позже, лет через восемь, я работал на маленькую, скрытную авиакомпанию. Самолёты в аренду, экипажи на прокат, служба бортпроводников десять человек. Рейсы чартеры: Египет, Турция, Эмираты и как ни странно Благовещенск. Город вроде русский, но двухмиллиардный Китай так близко, что при желании до него можно добросить камушком. С одного берега реки до другого.
   В Хабаровске, лет десять назад пришлось встречать Рождество Христово. Южный, куда мы должны были попасть, на недёлю занесло снегом до макушки. Благо не далеко от нашей гостиницы, в центре Хабаровска, церковь. Собор, как и большинство церквей в России, заново отстроили в 90-ые годы прошлого века. Одна из икон, поразила нас своей актуальной современностью. На ней русский десантник, строгий, тихий мученик, в тельняшке, кителе и голубом берете. Простой солдатик, почти мальчик, нам рассказали, что чеченцы убили его за то, что он не отрёкся от православной веры, не снял нательный крест. Подонки отрезали ему голову.
   Китайское влияние в Хабаровске, как и во всём ещё русском востоке, с каждым годом набирает силу. Доходит до смешного. Допустим вам предлагают на выбор (хорошо, что выбор ещё остался) ужин из европейской или из китайской кухни. Даже если выбрали первое, потчевать салатами с редиской и киевскими котлетами, отвезут в китайский ресторан. Наименее прокитайские, пока ещё, конечно, Красноярск и Иркутск. Подлетая к Иркутску с восточной стороны, хорошо виден Байкал. К сожалению, пока, ни на великом озере, ни в городе побывать не приходилось. Было только несколько ночёвок в санатории на берегу Ангары (они, как и многие другие носят непутёвые, бесхитростные названия "ёлочки" или "звёздочки"). И в конце, аэропорт Нерюнгри, который по оригинальности переплюнет любой европейский хаб. От стоянки воздушных судов до аэровокзала проложена автомагистраль. Дорога пробита как просека, прямо сквозь тайгу. Так что, если очень попросить водителя "скотовозки" и дежурную по посадке (насчёт "скотовозки" не надо обижаться, так давным-давно, обозвали автобусы для пассажиров, ещё те старые, почти без сидений и без кондиционеров), можно сделать остановку и забежать в лес. Насобирать грибов и ягод, нарвать букет васильков для стюардессы, поймать кузнечика, посадить в спичечный коробок и выпустить потом в салоне самолёта, так для смеха.
   Севера. Якутск, Норильск, Салехард, Стрежевой, Нижневартовск, Сургут, Надым.
   Для жителей России, да и всего мира, Сибирь, это слово "страшилка". Это что-то, огромных размеров, жёсткое, суровое, промороженное. Между тем, большинство, проживающее, на западной, густонаселенной части РФ, не имеет понятия, ни об географических границах, ни об климатических особенностях Сибири. Им не понять, как вообще, без принуждения, кто-то может, существовать, мириться, выживать в этом жутком, диком месте. В представлении москвича или петербуржца, сибиряк, это или ссыльный каторжанин или нефтяник-вахтовик. Коренной житель, беспробудный неудачник, который, может и рад бы уехать, да его никто и нигде не ждёт. Он спит, как медведь в берлоге, и во сне видит лето, о котором
   только слышал. И больше, ему мечтать не о чем, круглый год, мёрзнет полупьяный абориген, в занесённой по крышу снегом, избе. Жизнь его, поэтому, коротка и обморожена. Всё так, да не так. Допустим, Новосибирская область, что в Западной Сибири, занимает первое место в мире по смертности, вызванной сердечнососудистыми заболеваниями. Одна из главных причин, просто убийственная амплитуда сезонных температур в году, в среднем 60-70 градусов. То есть, от -40*С зимой, до +30* летом. Бедные сердца изнашиваются быстрее. С таким опасным диагнозом, может посоперничать Якутия, Где -50*С -60*С зимой, обычное, рядовое явление, как и +30*С +35*С летом, никого не удивит. Это я к тому, что Сибирь, это, наверное, полноценный континент, а вовсе не несколько субъектов федерации, как думает чиновник. Где на Юге великий, волшебный Алтай, на Востоке Якутия, суровая и дремучая, Запад, как и всегда, густонаселён и технократичен, а Север Сибири, кладовая, но не только для меха и кедровых шишек, не за этим протянула сюда трубопроводы, любительница до чужого добра, старушка Европа.
   О Северах, ударение на последней гласной, где устья Лены и Оби, где тайга как космос бесконечна, а пол-Европы, как старый башмак провалилась бы в топких северных болотах, попускала пузырьки, только её и видели, останется на "сладкое". В первую голову два больших, взрослых города: Якутск и Норильск. Несмотря на почти всемогущие возможности современной авиации, попасть в эти города не так просто. Нередко, пассажиры, неделями ждут у "воздушного моря" погоды. И даже, если ваш самолёт вылетел в сторону Заполярного края, нет ничего сверхъестественного в том, что покружив над Норильском или Якутском, и не найдя просвета, лайнер возьмёт курс на базу. Норильск знаменит затяжными метелями и снежными заносами. Снежный Эверест, дело "рук" грейдеров, не успевает растаять за сверхкороткое лето, поэтому в июле, в аэропорту, можно любоваться, немного подтаявшей, безобразной, поруганной, но не сдавшейся зимой.
   Аэропорт Якутска, это зубная боль метеорологов. Уже в середине октября, бьют наотмашь тридцатиградусные морозы. Город дружно затапливает печки, из труб валит густой пар, с ветром полный порядок, мёртвый штиль. Столица республики Саха погружается в непроглядное белое марево, в молоко, густые деревенские сливки. Но даже при близорукой видимости, встречаются лётчики "ясновидящие", лично для меня не объяснимым образом, наощупь что ли, находящие якутскую ВПП. Тогда есть возможность побывать в другой реальности, увидеть фантастический мир. Отходишь от самолёта и пропадаешь в тумане, самолёт за спиной как ластиком стёрли, где-то впереди, по идее, должен быть аэровокзал, но сколько не напрягаешь зрение, не находишь ни чего подобного. Он где-то близко, должен быть там, наверное. На стоянке, "Туполь" меньше всего напоминает авиалайнер, это, скорее всего лежащая на дне субмарина, Наутилус, клубы пара, как пузыри, выдыхаемого кислорода, медленно плывут вверх, от копошащихся под фюзеляжем, техников-водолазов. Стоишь, где-нибудь в сторонке, смотришь на этот "сюр", покуриваешь и думаешь: Вот сейчас почти минус 60, даже выйти курнуть, уже подвиг, а якуты идут к трапу от вокзала, дублёнки нараспашку, ушанки на затылках, вот, дети оленей, шаманьи души.
   С севером Сибири, короткое знакомство свёл я в середине девяностых. Три месяца подряд, через день, направления всех моих вылетов были строго вверх по карте. Эта была, собственно, что-то наподобие мягкой ссылки, непубличного, латентного типа. Ну как ещё далеко можно отправить засранца, пусть даже проводника, если он и так живёт в Сибири. На север этой самой Сибир. Правда, если бы, допустим, существовали регулярные, пассажирские рейсы на дрейфующие льды, этапировали бы туда. Короче, это было моё наказание, распространявшиеся в те годы, на особо провинившихся стюардесс-рецидивистов.
   По-хорошему, то есть по справедливости, меня следовало выгнать взашей, и прожечь трудовую книжку позорным клеймом. Но мне дураку крепко повезло, как это часто бывает, Госпожа Удача помогает, тем, кому пожелает и не считается с логикой предпочтения достойных, вопреки мнению присяжных заседателей. Предыстория незамысловата. Когда я пришёл в эту профессию, в самом начале девяностых, непьющих проводов били камнями, как прокажённых. Была даже (конечно не только у нас) такая идиотская присказка: "Что не пьёшь? Стукачёк что ли!", как будто надо иметь настолько иезуитские, подлые намерения, что бы вместе со всеми напиться, а после всех выложить перед начальством, как голеньких. Настолько наивными быть нельзя, ведь обычно именно так и делается, эти самые иуды и лезут целоваться, как только напьются. Так вот, возвращаясь, в ветхозаветные девяностые. Уходя на работу, так сказать, как человек, домой, вполне можно было приползти, как свинья, опять же образно говоря. Помню, несу в резерв одного своего приятеля.
   "Как же ты старт пройдёшь, чудило?" - говорю ему. Он улыбается мне, как ребёнку и успокаивает.
   "Не дрейф, что-нибудь, как-нибудь, разведётся"
   "Как это?" спрашиваю. "Тебя с закрытыми глазами расколят". Ну смотрю, товарищ совсем не переживает, наоборот, меня успокаивает. Что ж думаю, вольному воля. Вот мы подходим к двери медпункта, он, насколько ему позволяет содержание промилле в крови, выпрямляется, заходит в кабинет и садится на стул рядом с врачом. В тот же миг, у врача на столе звонит телефон. Она берёт трубку и пять минут не может оторваться от разговора. Извиняясь! машет рукой, мол, расписывайся, не жди. Парень находит в себе ещё немного сил, для сохранения равновесия и координации, чтобы отыскать свою фамилию в журнале, встать и выйти. Подходит ко мне со словами: "Ну и что ты ныл, всю дорогу?", и падает мне на руки. Вот это самая уверенность в собственной неуязвимости (я ведь не раз проделывал что-то подобное) однажды, жестоко подвела меня. Конечно, я обнаглел, вообразил себя непогрешимым игроком, фартовым, неуловимым. Увы, я и не догадывался, что моя судьба, уже выбрала биту потяжелее и перекидывает её, в нетерпении, из одной руки в другую. Меня огрели утром субботы Страстной недели, когда до святой Пасхи Христовой, оставалось меньше суток. Всю прошлую ночь, я просидел с моим другом в торговой палатке, в которой он работал ночным продавцом. Это были ещё те времена, когда всё и везде было заставлено маленькими магазинчиками, больше похожими на газетные киоски, только с решётками и продавали в них всё, что душе угодно, круглые сутки. Алкогольный ассортимент, очень бы поразил юного пьяницу сегодняшнего дня. В основном, в продаже, были разнообразные марки спирта, один из самых известных и незабываемых, спирт рояль. Водка была, как тогда говорили "палёная", то есть, приготовленная безобразным, кустарным способом, путём обычного смешивания, того же спирта с водой и ещё благо, если спиртяга этиловый. Не трудно представить, что находиться в таком убойном баре и дегустируя быстроразъедающие мозг напитки, контролировать свои возможности и силы невозможно. А утром по плану у меня, рейс в Хабаровск. Но чувство страха давно притупилось, и я не сомневался в своей удаче. Всё это продолжалось до тех пор, пока женщина в белом халате, в комнатке медпункта АДП, вдруг не "полоснула" бритвой по моему неопохмелённому сознанию.
   " Я не могу допустить вас к рейсу, молодой человек, вы пьяны". Как мог, я пытался что-то возразить, что-то доказать, не веря что мои дела так плохи. Медсестра предполётного медицинского осмотра Бабушкина, меня не слушала, она делала своё дело. Сначала позвонила в службу проводников, так мол и так, отстраняю негодяя от рейса, потом звонок в здравпункт аэропорта, примите, мол мальчика на освидетельствование по поводу содержание алкоголя в крови. Медсестра была опытным человеком, настоящей "бабушкой авиамедицины" и знала что делать. Не очень понимая, что я делаю, на что надеюсь, я поплёлся в аэровокзал. Экспресс-анализ показал то, что и без него к бабке ходить не надо. Но здесь мне повезло в первый раз. Помню, врач здравпункта, усталый пожилой дяденька, отвёл меня в сторону и по-дружески положа руку на плечо сказал: "Знаешь парень, ты лучше иди, решай эту проблему, обратись к врачам скорой, знакомым позвони, больничный возьми, денег дай что ли, давай поторопись, а я скажу, что тебя у нас не было, что ты не дошёл до нас. Давай, вперёд!". Безнадёжность ситуации подстёгивала к решительным и немедленным действиям. Не прошло и пятнадцати минут, как я объяснял врачу скорой помощи, что жизни и здоровью моему ничего не угрожает, но как погано станет моё будущее, с каким наслаждением растопчут меня мои, жадные до расправы начальники. Нет, я не играл роль раскаивающегося грешника, хотя, как и многие способен, если надо, притворятся. Я не очень рассчитывал на сострадание, я просто обратился за помощью, это же ведь скорая помощь? Женщина-врач, оборвала меня на полуслове: "Всё ясно, ты не переживай, сейчас выпишу больничный, диагноз ОРЗ, посмотри на себя, все симптомы на лице: красные глаза, слабость, головная боль". Вау! в этот миг, кому чертовски не повезло, Госпожа Удача, кажется, была занята только мной. Мне снова пришлось отправиться в службу, диспетчер, не хотела верить в мои сказки о больничном листе. Уже возвращаясь, на проходной, меня перехватила зам. начальника службы. Ей позвонили домой, сообщили о ЧП и вместо того, что бы нежиться в постельке, сладко позёвывая и щёлкая каналы, она приехала на работу. И что же, сукин сын, из-за которого её величество, с двумя пересадками целый час (утренний, субботний, выходной час) тряслось на автобусах, преспокойно выходит на свободу, с больничным в руках и наглыми ещё припухшими глазками. В ярости она схватилась в мой рукав и заорала: " Стой не пущу!Ты же пьяный, морда бесстыжая, ну-ка пошли, сейчас проведём экспертизу, я же знаю, больничный купил, сволочь!". Нет, вы подумайте, неужели после всего этого невероятного везения, после проявления стольких хороших людей ко мне доброты и сострадания (между прочим, в нарушения своих должностных обязанностях), я сам же пойду и сдамся, как овца на закланье. Да, наши начальники, серьёзно полагают, что в гневе, они страшнее бога Шивы и выразительнее бога Ганеши. Я аккуратно, но твёрдо освободил руку, сказал, что sorry, отправляюсь домой, надо срочно сбить температуру до безопасной, чай с малиной, спиртовой компресс. А будущий начальник службы (через пару лет, она ненадолго заняла этот вожделенный пост) ещё кричала мне в след: " Учти, ты, гад здесь работать не будешь! Это я тебе обещаю!". Но кто может с точностью предсказывать будущее? Страшно подумать, ещё тяжелее признаться и сказать, что даже руководители, иногда, конечно, ошибаются. За подобные выходки, что я устроил перед ясными очами наших врачей и начальниц, меня, пожалуй, очень быстро сгнобили в службе. Если, как говорится, самым возмутительным способом не заступился, за меня, мой отец. Папа в аэропорту был уважаемым человеком, проработав здесь более тридцати лет, он и сам был долгие годы руководителем и был знаком со многими бонзами. Именно ходатайство отца, спасло мою непутёвую голову и карьеру. Увы, обычное, рядовое дело, у порядочных, честных, уважаемых родителях, сын, то есть я, алкоголик и раздолбай. Наказать официально, было не просто, больничный то настоящий, но отправить на "галеры", надо было обязательно, не прощать же такого непочтительного поведения. Перед тем как описать мою "замечательную каторгу", бесспорно лучшее время, которую и работой, язык не поворачивается назвать, кроме как "северные каникулы", ещё одна попутная тема.
   Не могу не вспомнить генерального директора авиакомпании, который и пожалел меня. Моя третья и самая большая удача, в этой истории, это, конечно, мой отец. И сейчас, представляя как стыдно было папе, просить, унижаться, оправдываться из-за меня, сжимается сердце. Могу только представить, как в кабинете первого человека в компании, этакий государь, барин и судья в одном лице, бросает в лицо моему отцу, какие-нибудь нравственно-этические постулаты, да ещё с издевательской, нравоучительной пренебрежительностью. Не удивлюсь если и вовсе просто орёт на папу, что-нибудь матерное и похабное. Генеральный, был очень представительным, "парадным" и между прочим красивым мужиком. Лётчик, командир ИЛ-86, любивший ходить в мундире "аэрофлотовского" стиля, с "генеральскими" погонами, с полной грудью значков. Он гордо, с подобающим достоинством, с высоко поднятым подбородком, не торопясь обходил владенья свои. Я, как и все плебеи, при встречи здороваясь с ним, ещё долго, уже пройдя далеко, гадал, а он вообще замечает кого-нибудь. Я был уверен, что он не знает кто я такой, да и знать не желает.
   Испытание властью, это обычно крах личности. Перерождение лучших, душевных светлейших качеств, категорический отказ от доброты и сентиментальности. Даже мелкие "надзиратели" теряют чувство реальности. Трудно представить себе застенчивого начальника паспортного стола, или военкома, который извиняется, когда случайно наступит на ногу призывнику. Подобные эмоции выжигаются калёным железом, и они отмирают как ампутированные конечности. На чувства сострадания способны исключительно сильные, уверенные в себе, мудрые люди. Тем более что у нас, повсеместно, декларируется диктаторский, непререкаемый, жёсткий стиль руководства. Что президент, что прораб, уверены, главное в управлении с людьми, чувство страха и неизбежность наказания. С маниакальным, болезненным наслаждением устраивают они "разносы" подчиненным. Только выжитые и усталые "гроздьями гнева", закатывают обратно рукава и смывают "дурную" кровь. Я знаю одну выдающуюся дамочку, занимающую лет эдак двадцать с лишним, в службе проводников, скромную должность "Малюты Скуратова". Со временем, её основной, прямой обязанностью, стало приводить в ужас молоденьких стюардесс. Крошечного росточка, с лицом, бегущего на вскрытие патологоанатома, весь свой рабочий день, она трудиться не покладая серпа и молота. На её плечах, самая грязная работёнка, насилие над личностью. За долгие годы, её деятельность приобрела законченный, совершенный вид. Поймав жертву, не дав ей открыть рта, она обрушивает на несчастную тонны отборных грубостей и отполированных гадостей. Смотря снизу вверх, не слыша и не принимая возражений, она как огнетушитель, пока не зальёт всё кругом ядовитой пеной и полностью не разрядиться, не успокоится. "... и полюбите врагов своих, если любить только друзей своих, что вам в любви этой...". А потерявшие, лишившиеся власти, бывшие господа! Эти ещё вчера, всемогущие цезари, казалось, вечно будут не замечать ваших жалких "здрасте", идти по жизни и вызывать подобострастный трепет подчиненных. Но однажды и мой старый знакомый "генеральный" покинул Олимп. Его компания по частям, акция к акции утекла к другим хозяевам. Теплые места у трона, расхватали блюдолизы другого господина. Бывший "генеральный" перешёл работать в управление и должность скромнее и размах крыльев, увы, не тот. Как-то раз, в гостинице а/п Внуково, бригаду проводников разместили в один номер, где одна из комнат была уже кем-то занята. Надо сказать, что особенность этих номеров такова, что под одним номером понимают несколько комнат, объединенным одним общим коридором. Точно не зная, в какой из комнат живёт, заехавший раньше нас постоялец, я открыл первую попавшею дверь. Навстречу вышел бывший директор. Почти неузнаваемый, совсем другой, обычный, похожий на каждого из нас человек. Он подошёл ко мне, обнял и, улыбаясь, ошарашил меня: " Дмитрий, здравствуй! Ну как ты? Как твои дела, а?". Вот такие пироги, он, оказывается, знал меня, помнил моё имя! Эй, небожители, серьёзные дяденьки, хмурые тётеньки, гранитные, непроницаемые физиономии, не сходите с ума, не брезгуйте нами, не кусайтесь, не рычите, не забывайте наконец, что тот от которого всё на этом и том, свете зависит, был простым плотником, не стремитесь в первосвященники, черева-то, как-то.
   Всё это должно случиться намного позже, в то время, "генеральный" любовался своим отражением, в "горящих" глазах льстивых подчинённых. Бывшие и будущие начальники, выстраивали ходы и подходы к манящим, высоким многообещающим креслам. Мне же выписали, как они думали, "волчий билет", в эскадрилью АН дватцатичетвёртых. Тогда в Толмачёво, базировался целый парк авиатехники, разработанный в Антоновском КБ, АН-24 и АН-26(грузовой). Пассажирский вариант, это салон на 48 мест, тесный (для четверых пилотов), малюсенький кокпит. За кабиной, первое багажное отделение, перегородка, салон в два ряда кресел, по два в каждом ряду, потом ещё закуточек, где местечко для контейнера бортцеха, туалет. Напротив основной вход/выход, рядом складывающиеся вдвое лестница-трап и в самом хвосте, ещё одно, побольше грузо/багажное отделение. Не самолёт, игрушка с двумя пропеллерами на крыльях. Из кабины до хвоста, дороги пять секунд.
   Ранним утром, прихватив аптечку и папку с документами, обычно ни кем незамеченный, ускользаю из офиса компании (за скопление в нём высшего чиновничества, прозванного "белым домом") на самые дальние стоянки. Обычно, мой Антоха, ещё закрыт. Нахожу "слона" (авиатехник, обслуживающий ВС на перроне, на свежем воздухе), открываем дверь, сбрасываем лесенку, я забрасываю свои вещички и иду выкуривать первую сигарету. Всё дело в том, что в этой конторе я-начальник. Конечно, самый главнее главного, ответственный за всё и всех, от первой минуты и до самой крайней, это КВС и его друзья в кабине. Но, во-первых, у них своих забот невпроворот, во-вторых, на Антохах, летали в основном молодые лётчики, мои ровесники, что нам особо делить, всегда можно было договориться, и, в-третьих, только в исключительных, черезвучайных ситуациях, их интересовало, что там происходит за дверью кабины. Обычно, кто-нибудь приходил покурить, в хвостовой багажник, это если весь экипаж, с какого-то перепоя был некурящим совсем и совершенно не переносил сигаретного дыма, что случалось ну очень редко. А когда никто не гундосит тебе под ухо, не мешается под ногами, с ненужными советами и замечаниями. Тогда, благодать! Да и фронт работы на северных рейсах, был на пять минут заботы. От бортцеха, один контейнер для экипажа, пару упаковок воды для паксов, сумка из бытового, ещё контейнер для торговли, ящик пива. Груза ни дать, ни взять крохи, ну может писем и посылок чуть больше, багаж пассажир сам в первый багажник отнесёт и поставит. Что здесь сложного и второгодник справится. Многие мои коллеги, брезгливо уклонялись от встречи пассажиров, мне же было как-то не по себе, прятаться и делать вид, что я здесь ни при чём. Да и если не помочь найти своё место и удобно расположиться, они будут как дети малые, бестолково тыкаться из угла в угол, не находя себе покоя. И чтобы "маленькие" мои друзья, не чувствовали себя, брошенными и неприкаянными, перед запуском двигателей (во время запуска, докричаться до них невозможно) я никогда не лишал себя удовольствия, сделать приветственную информацию. Время полёта, километраж, фамилия командира, после произнесенного мною спича, самые буйные умиротворённо засыпали. В самом конце моей тронной речи, когда уже не шуточно начинали раскручиваться лопасти винтов, я предлагал не забывать публике о моём существовании во время полёта, и обращаться по любым вопросам, ну там по поводу приобретения пива, закусок к нему или шоколада и вина. Эта нехитрая завлекаловка, всегда срабатывала. Нередко, я распродавал, всё до последнего, что мне привозили для торговли на борту. Каюсь, грешен, вёл двойную бухгалтерию и каждый рейс, приносил солидные барыши. Меня, в данном случае, ни какое раскаянье не спасёт (кроме, пожалуй, срока давности), но, не в качестве оправдания скажу, подобный бизнес, был абсолютно в порядке вещей, и не только в среде бортпроводников, везде, во всей раздолбонной реформами России. Те, кто придумал, предложил, торговать, чем-то там, на борту ВС, были законченными жлобами. Продавцам, то есть нам, бортпроводникам, полагались, жалкие 5 процентов. Так что фраеров, жадность и погубила.
   После набора высоты, я сервировал подносы для экипажа, потом обходил салон с лимонадом и минералкой. Так что через какие-то полчаса, я был относительно свободен. Не торопясь, по-хозяйски, готовил завтрак для себя, пил кофе в кабине и долго курил в хвостовом, багажном отсеке. Там у меня, всегда были свежие газеты, стояла пепельница, и шторы плотно задвинуты. Очень редко пассажиров было больше половины, так что последние два, три ряда кресел "бронировались" мной, и я часами пялился в иллюминатор или спал. В АН-24, иллюминаторы, это большущие круглые окна, подобных, я не видел ни в одном самолёте, кроме того, они ещё немного выгнуты наружу и обзор дают великолепный. Самолётик летит медленнее, чем его реактивные собратья и высота полёта, где-то в два раза ниже. Поэтому, если не лень и ничего не мешает (кроме низкой облачности) можно под жужжание моторов, любоваться, бесконечным севером. Тайга, болота, сотни рек во все стороны света. Так проходят часы и не одного городка, не одной деревушки или одинокого домика. Только жуткие, поднимающиеся на несколько километров, дымовые хвосты лесных пожаров, их пожирающие деревья оранжевые челюсти огня хорошо видны с высоты. Чуть выше, чёрная копоть и белый, горячий дым, разносимый ветром. И ещё, поражает, невероятно изгибаемые русла северных рек. Там почти нет прямых, строгих линий. Как будто, беспозвоночное тело змеи сворачивается кольцами, выгибается, образуя восьмёрку за восьмёркой, знак бесконечности. Мне тогда очень хотелось, когда-нибудь оказаться на судёнышке, петляющем по одной из таких северных анаконд. Чудеса ещё в том, что через два, три часа безлюдья и диких лесов под крылом, Антоха, каким-то образом, находит людей. И те, надо же, насыпают на болота песка и гравия, сверху бросают плиты и на тебе, полоса, аэропорт.
   Рядом с ВПП, как само собой разумеющее, клюёт носом качалка. Везде и всюду, буровые вышки, и факельный фестиваль. Когда добывают нефть, то здесь же сжигают газ, он всегда присутствует при месторождение, он так и называется, попутный газ. Весь Север утыкан праздничными, горящими свечками. Даже не пребывая на этой земле надолго, проникаешься к ней особым отношением, понимаешь, что не так прост этот край, как может показаться. Его суровость, аскетичность, простота, кажется более честной и чистой стороной природы. Холодное лето ценится уже за то, что оно есть, и некто не ждёт от него чего-то особенного. И когда я возвращался домой, допустим, из Сургута, мне казалось, что Толмачёво, это тропики и у нас по-южному душно, и чересчур жарко, до неприличного.
   Ближнее зарубежье (Алма-Ата, Ташкент, Душанбе, Бишкек, Худжанд, Самарканд, Баку, Ереван, Гюмри.
   Традиционно, после того как, хрустальный глобус, с пафосной гравировкой на боку СССР, раскололся, из столиц Средней Азии и Закавказских республик, в Россию, отправляется трудовой десант гастарбайтеров. Многонациональный народ работяг похож друг на друга. Скромные, мешковатые одежды, неприятный душёк, пролетарские физиономии, усталые глаза, тяжёлые взгляды, резкие манеры. Забыв о запрете Пророка, обжигают "слизистую" русской горькой мусульмане, армяне и вовсе не боятся анафемы, неизменно предлагают угостить, своим знаменитым коньяком. Когда бывшие советские республики приобрели статус независимых государств, стало как-то не солидно жалеть деньги на реконструкцию аэропортов. Миллиарды тугриков, лари, "зайчиков", гривен умело, потрачены и разворованы. У каждого государства свои вкусы и приоритеты. В Алма-Ате перед зданием аэровокзала, в 90-х, было установлено гигантское фото, на котором группа "А-студио" в полном составе. В Душанбе, натовская авиабаза поглотила местный аэропорт, по перрону носятся "Хаммеры" и грузовики, здесь хозяева американские рейнджеры, на стоянках зелёные пузатики с US FORCE на фюзеляже. В Ташкенте, на сигарообразном В-767 надпись "Yzbekistan avia", ещё в авиапарке европейские "арбузы", из русских только уборщицы самолётов. На вопрос: "Как Вам среди узбеков живётся?". Молча вздыхают и отводят глаза. Потом просят молока и сока, десять раз извиняясь. Ещё на борт приходят узбекские пограничники, сначала, требуют русские газеты и воду. Приходится напоминать "урюкам", что они в гостях, самолёт, это территория РФ. А ведь когда-то, выбежав из а/вокзала, мы брали такси и мчались на ближайший рынок. Пару ящиков помидор, винограда, зелень, дыни. Потом в Ташкенте завелась таможня, как ржавчина. Что бы вынести парочку дынь-торпед, приходилось чуть ли не декларацию заполнять. Бог с вами, тюбетейки, ешьте сами.
   Я хочу остановиться на столицах двух стран, Азербайджана и Армении. Граждан этих соседних республик не смущают никакие границы, азербайджанцев и армян не бывает только там, где вообще нет никого. Ещё лет двадцать тому назад, аэропорт Баку, больше напоминал старый автовокзал, с облезшей штукатуркой на стенах. Сейчас аэропорт имени Гейдара Алиева краса и гордость страны. Слава Аллаху! на этой древней земле есть Каспийское море и океан нефти. Что-то меняется в лучшую или в худшую сторону, а люди остаются прежние. К примеру, обычная картина в Бакинском аэропорту, сколько бы не было мест багажа 20 или 200 , сбегается толпа грузчиков. Они окружают багажные тележки, и начинается представление "отгадай, кто здесь самый главный". Гадать, спрашивать бесполезно, здесь все главные. Только двое бедолаг ворочают сумки, а остальные пускаются в пространные диалоги о жизни, о погоде, о ценах, о дружбе и вражде наций и о том, как следует правильно разгружать/загружать багаж, тем двоим, кто не принимает участие в диспуте.
   Когда-то рейс Новосибирск-Баку-Новосибирск, был настоящим боевым вылетом. Что бы хоть немного обезопасить экипаж, на какое-то время на борту ВС, даже находились сотрудники Толмачёвского ЛОВД, и вовсе не напрасно. Сто пятьдесят пьяных, черноголовых безумцев, не могли и не желали соблюдать какие-то "пелёванные" правила безопасности. В салонах царил южный праздник непослушания, впрочем, эта вакханалия могла носить кавказский, колоритный характер. Я видел, как маленький, тщедушный старичок, сидевший в самом хвосте 154-го, битый час, смачно, перемешивая русские маты с азербайджанским, театрально гримасничая, "обкладывал" добрую сотню мужиков. Те молчали, как двоечники на педсовете и даже водку разливать перестали. Бортпроводники, обычно, чтобы не быть растерзанными басурманами, держали оборону в середине самолёта, на кухне, забаррикадировав проходы тележками. Девчонки наотрез отказывались выходить в салон, поэтому питание, чай, воду, как в буфете, раздавали прямо с кухни. Правда, не бесплатно. К этому бизнесу подтолкнули сами пассажиры, начинавшие разговор с вопросов "сколько и почём?", вот так само собой и сложилось, платное, бесплатное обслуживание. На многоразовую посуду, по большому счёту было наплевать, здоровье всё-таки дороже. Как только пассажиры (если эту пьяную толпу, можно так называть) покидали самолёт, к нам подъезжали местные коробейники. Копеечная Бакинская водка, шампанское (красное, в основном), кофе, книги на русском языке, короче почти всё, что как казалось тогда азербайджанцам в будущей, светлой жизни не пригодится, скупалось экипажем. Ящиками, коробками, библиотеками. Обычный перекур, тогда в начале 90-х, в аэропорту Баку, мог и последним оказаться. Вся территория аэропорта была окутана линиями окопов, которые тянулись даже вдоль взлётной полосы. Хорошо помню, стою у багажного отделения, покуриваю себе тихонько, а мимо меня в пяти метрах, марширует колонна азербайджанских солдат, в полной боевой выкладке. По решительному выражению лиц, догадываюсь, что это не учебная "ходистика" и скорее не пройдёт и пару часов, как им головы под пули подставлять. Не по себе как-то от всего этого, когда всего четыре часа от дома, от мирной и вообще-то безопасной жизни.
   Сегодня в а\п им. Гейдара Алиева всё спокойно и "цивильно". Если очень неймётся можно сбегать, во время короткой стоянки и прикупить один, другой килограмм фейхоа или бутылку коньяка. Опять же, если особенно приспичило, в небольших магазинчиках, специально для экипажей, можно набить пакеты персиками, грушами, яблоками, помидорами и т.д. и т.п. Чтобы дома, вывалить дары природы на стол своей кухни и после второй или третьей рюмки коньяка, долго объяснять домочадцам, какая от этого о-огромная экономия.
   Маленькая, горная, но гордая страна Армения. Аэропорт Звартоц города Еревана. Даже не знаю с чего начать свой рассказ об армянах. Может с того, что не существует армян, которые не пьют коньяк, не курят сигарет и не гордятся, что они раньше многих больших народов, приняли христианство. Как-то в Гюмри, уже двигаясь к выходу из самолёта, один армянин "на прощанье", важно сказал мне: "Когда мы крестились вы (русские, надо полагать) ещё на деревьях жили!". Я улыбнулся моему доброму пассажиру и ответил: "Всё верно, только потом, мы спустились на землю, а вас, природа, опять на ветки позвала". Он сначала, "надулся" от обиды, но подумав, пожал мою руку и сознался, что мы квиты. На Кавказе очень любят, обращаться к чужим со словами: "О, брат!". " Брат, послушай, брат пойми, брат скажи". Это фамильярное обращение, панибратство, по их понятиям нивелирует любое проблематичное общение. Но в действительности, только подчёркивает вашу национальную, культурную непохожесть. Допустим, обращаясь к вам, как к брату, вас могут без зазрения совести, обмануть, запугать, обидеть, выставить дураком. Армяне, азербайджанцы, узбеки, чеченцы, дагестанцы и многие другие, уж как хотите, к сожалению или нет, не считают нас своими братьями, или друзьями или допустим добрыми соседями. Идея интернационализма волнует только русских, и тоже далеко не всех. Так, стоп, брат, вернёмся в Ереванский аэропорт, к горе Арарат, которую прекрасно видно, в хорошую солнечную погоду. Неужели, брат, неужели, на вершине Арарата, на которую я сейчас смотрю, нашёл спасение Ноев ковчег. О, Боже, вот это был потопище, где Арарат, а где я. Это священное имя "Арарат" носит не только символ Армении, находящийся, кто не знает, на территории Турции, но и марка коньяка. А Армянский коньяк, это такой же бренд Армении, как и "красывий" армянский нос. Настоящий, восхитительный, ароматный, чудесный армянский коньяк, даже в Армении найти не просто, и стоит он, вовсе не дёшево. А вот напиток, в оригинальном, необычном флаконе, предлагают и продают повсюду. Сначала, мы даже приходили прямо в квартиры обычных многоэтажек, что рядом с аэропортом, где на лоджиях и кухнях, разливали коньячный спирт. Здесь же, складировались ещё пустые бутылки, стопками лежали этикетки, пробки, акцизы. Со временем рынок алкоголя поделили и упорядочили. Во-первых, это сеть duty-free, где самая дешёвая бутыль, не меньше 500-та рублей, в яркой коробке и с обязательным обменом рублей на драмы. Или задвинутый на обочину торговли, далеко от аэровокзала, магазинчик, где по прежнему предлагают, сомнительный по качеству, но доступный по цене напиток, внешне, ничем не уступающий заводским образцам. А что стоит разнообразие армянского дизайна бутылок. Сабли и кортики, коньячный зодиак, где конечно, в первую очередь, ассортимент различных фигурок текущего года. Изящные женские туфельки, полосатые милицейские жезлы, Эйфелева башня, кобры, футбольные мячи, бутылки в форме мужского пениса и ещё многое другое, что до этого, нельзя было представить, ёмкостью для коньячного спирта. Кроме закрашенной самогонки, в аэропорту, как и везде на юге, закупались фрукты и овощи. Особенно хороши гранаты и "пахучая" зелень. К концу лета популярен свежекопчённый сик, это дары озера Севан. Рыбка нежная, вкусная, ароматная, вызывающая у любого обильное слюноотделение. В последние годы, чтобы купить недорогой коньяк (сабля 150 рублей, в бутылках от 200 до 500р) достаточно из Новосибирска позвонить в Ереван (Здравствуй, Ара, слушай) и продиктовать, наименование и количество бутылок. В Ереване, ты выходишь, отдаёшь деньги, получаешь уже упакованный контрафакт. Всё на обоюдном доверии, подтверждённое временем, конечно. Вот о доверии, а если точнее о злоупотребление доверием, небольшая, немного детективная история. На самом деле, рабочая процедура, рутина, для кого-то, просто особенность профессии, это я о вербовке внештатных сотрудников. Ну это, громко сказано, если точнее, неудачная попытка, прощупывание, проба, взятие на понт. Схемка проста и незамысловата. В её основе лёгкий прессинг, запугивание, взятие проб вашего страха и если жертва оказывается внушаемой, тут же предлагается облегчающие спасение, за пустяковую услугу, сотрудничество. Способ множество раз проверенный, действующий. Как он был опробован на мне, сейчас расскажу. Перед вылетом, в Ереван ко мне подходит зелёнофуражечник. Разговор пустяковый, там погода, работа, анекдоты. Потом, прапорщик, уже собиравшийся уходить, вдруг вспоминает о своей просьбе. Бутылка хорошего армянского коньяка, из беспошлинного магазина. Извиняясь, улыбаясь, чтобы я не испытывал никаких проблем, пограничник, обещает забрать "Арарат" сразу после открытие дверей по прилёту. Сам приду, заберу, не пе-ре-же-вай, вай, вай, вай! В самом деле, ранним утром, как только наш борт паркуют к международному терминалу, из "рукава", первым, с улыбкой и словами благодарности "спасибо, спасибо, очень выручил", мой заказчик. Забирает бутыль и адью. Дальше обычная технология послеполётных процедур, и экипаж, перегруженный коньяком, фруктами и остатком ночной усталости, направляется к кабинке паспортного контроля. Там девушка, с лицом застывшего манекена, сопоставляет ваш невыспавшийся, помятый фейс, с вашей же фотографией, которая вполне возможно, за неимением лучшей, поместят в некрологе. Если, конечно, вы его удостоитесь. И тут происходит что-то, что я не сразу понимаю и сначала, воспринимаю, как простое недоразумение. Все, пилоты и бортпроводники, проходят дальше, возвращаются в Россию, на родину, домой, кроме меня. Девушка в кабинке, этот архангел в юбке, в руках которой ключи от всей страны и мой паспорт, ничего не объясняя, сообщает, чтобы я ждал, чего-то здесь. Минут десять, я стою в зоне прилёта пограничного контроля и всё пытаюсь понять, почему, моя родина, не хочет принять своего сыночка обратно. Я согрешил? В чём моя вина? В чём дело-то? Ещё через пять минут, ко мне подходит очень серьёзный дяденька, на погонах майорские звёзды, на лице государственная печать, в руках мой паспорт. Не встречаясь со мной взглядом, тоном и голосом судьи, зачитывающим приговор, говорит: "Идите со мной, вещи свои не забудьте". Мы идём в служебный отсек терминала, где двери без табличек и номеров. Заходим в одну из них. Сразу бросается в глаза деловая, аскетическая обстановка в кабинете. Из мебели, только два стола и два стула, на столе центральный аксессуар, пепельница. Голые стены, без офисных украшений и фентиклюшек, ни цветов, ни календарей, ни фотографий. Только на самой большой стене, гигантская, подробная карта Таджикистана, со всеми городами и аулами. Майор долго молчит, вздыхает, перелистывает мой паспорт, наконец, поднимает на меня свои глаза и, обращаясь ко мне по имени-отчеству, начинает.
   "Ну, что же мне с вами делать? Вы-то сами понимаете, в какую историю вляпались?"
   Я говорю, что до сих пор, не очень понимаю, что собственно происходит, что случилось?
   "Что случилось? Ты что, так глуп или думаешь прикидываться ягнёнком. Наш сотрудник уже даёт показания, в соседней комнате, мы уже располагаем его признательными показаниями. Состав преступления абсолютно ясен. Ты, что же думаешь, государственная граница это калитка, у бабушки в огороде. Прапорщик не только вылетит отсюда, он ещё под суд пойдёт, за использование служебных полномочий в личных целях. Ну, а как поступит твоё руководство, догадываешься? Так, что, давайте, подробнее, рассказывайте, как давно вы знакомы, что, когда, откуда, вы привозили для него, советую быть откровенным, ничего не скрывать".
   "Да о чём вы? Я даже имени его не знаю, всего делов, бутылка коньяка, если ваш человек, как вы говорите, в чём-то там признаётся, вы это не хуже меня знаете".
   "Как давно вы работаете в этой авиакомпании?" не меняя следовательской интонации, переходит к другой теме, строгий майор. Я отвечаю. Для себя, я решил особо не злить его и дать ему возможность, спросить всё, что он собирался, пусть прогонит весь конспектик. Тем более что этот пинг-понг позволяет выкручиваться и уходить от подробностей и уточнений.
   "Если, вы давно работаете в системе, значит, можете подойти к тем, кто планирует рейсы и так, попросить, иногда, какой-нибудь, для себя?"
   "В общем, да, но, я стараюсь не делать этого, не злоупотреблять".
   "А кто решает, кто выбирает проводников для каждого полёта?"
   "Это не секрет, есть отдел планирования, думаю, его телефоны не засекречены".
   "В Таджикистан часто летаете?". Вот, думаю и карта "выстрелила".
   "Был пару раз, даже не помню когда".
   "А попросится туда, сможете?".
   "Зачем?"
   "Ну, если, нам это понадобиться?"
   "???"
   Потом, ещё несколько вопросов, где проживаю, семейное положение, номер телефона. Понятно, что начальник, тянет время, перед тем, как задать свой главный вопрос. Неужели, ему нужны, мои данные, от меня самого, достаточно поднять трубку, позвонить в тот же отдел кадров или в своих, фээсбэшных загашниках поинтересоваться. Поэтому, занимаюсь партизанщиной, адрес называю по прописке, признаюсь, что женат, вру в нескольких цифрах телефона. Наконец, майор, кладёт мой паспорт на стол, накрывает его правой рукой, как бы давая понять, что пространные речи кончены и самым серьёзным голосом, пытаясь немигающим взглядом своим, загипнотизировать меня, как удав кролика, говорит: "Боюсь, что, у вас сложилась такая ситуация, из которой два выхода. Первый, такой, мы сообщаем вашему руководству о вашем нарушении пограничных и таможенных правил. Думаю, вы понимаете, чем это вам будет грозить и ничего хорошего, из этого не получится". Драматургия данной мизансцены, требует в этом месте, обязательной паузы, но не долго, особо затягивать не следует. Я молчу, мне обещали два варианта. Как и задумывалось, майор, подаёт мне руку помощи, открывает спасательную форточку.
   "Да, но, есть и другой выход. Это сотрудничество с нами, так сказать, оказание определённых услуг, со всеми вытекающими последствиями".
   Объективно оценивая свои возможности, я знаю, что не обладаю актёрскими способностями, так на уровне обычной, обывательской мимикрии, или простого старательного кривляния, когда необходимо подать свою ложь, более-менее правдиво. Поэтому, не уверен, что в тот момент, когда я отвечал, на столь серьёзное предложение, выглядел достойно. Короче, текст звучал привлекательнее исполнения.
   "Знаете, никогда не мечтал быть сексотом, уж очень не приятен мне этот образ. И если, всё же выхода из этой ситуации два, я выберу первый, пусть потеряю работу, чем самого себя". Я это сказал? Охренительно!
   Майор ещё пытался как-то уговорить меня, но уже без угроз и надежды.
   "Напрасно, вы, так. У нас полпорта работает, это вполне нормально и даже финансово выгодно. Неужели, вы не хотели послужить своей стране. Да в нашем государстве, всё и все работают на спецслужбы, президенты наши, фээсбэшники!".
   Расставались мы с майором, вполне по-приятельски. Отдавая мне мой паспорт, докуривая очередную сигаретку (мне, покурить-подумать, предложено не было), он, даже рассказывал анекдоты. Про КГБ(!) и про Сталина(!). В этот момент, майор, напоминал мне незадачливого агента Oriflame , который немного устал и чуть расстроился, что не получилось втюрить продукцию своей фирмы. Конечно во всей этой истории, мне просто повезло, будь у майора, хотя бы один, не крапленый козырь в кармане, плясал бы я, как уж на сковородке. И разговор был бы круче и условия сделки жёстче. А так, продаться за пол-литра, наделать в штаны от немигающего взгляда. Так что радуюсь, пока, везёт мне тьфу-тьфу-тьфу, а не им.
   Юг. (Краснодар, Анапа, Сочи, Минеральные воды, Симферополь, Ростов на Дону).
   Очень странно, славяне, что на российском национальном флаге отсутствует зелёный цвет. Никому в голову не пришла идея, даже о тонкой, зелёной полоске. И это там, где тайга "растекается" необъятными океанами, по всему Востоку страны. А кроме всего прочего, зелёный, в России, это цвет жизни и пробуждения. Значит, кончилась, извела саму себя, удавилась тоска-зима. Дождались-таки, православные, весна, пасха, тепло. Не время помирать. Время жевать шашлыки, водку в морозилку ставить, время разгребать шкафы, в поисках сандалий и купальников. Ну а дальше, согласно личному плану жизни и сугубо индивидуальному представлению о счастье. Российский конвертер разнообразен. Высчитывают в земельных сотках, водочных литрах, американских долларах, героиновых чеках, голах, бутылках, оргазмах или в отпускных днях, проведенных на Юге. Русская публика, отправляющееся с Севера на Юг, в летние месяцы, похожа на работника, который, по привычке пришёл в свою контору и вдруг вспомнил, что сегодня выходной. То есть, всё как обычно, но ждать, когда этот чёртов день закончится, не надо. Наоборот, необходимо, по возможности, наслаждаться каждым мгновеньем. И если, пассажир-курортник, не стартует в пьяную эстафету с раннего утра, то выглядит, как ребёнок, который ждал, ждал эти каникулы и вот они наступили. И что же теперь?
   Проходит несколько часов полёта и на борт ВС поднимаются, заполняя салоны ароматами фруктов, цветов и моря, точно такие же пассажиры. Точно такие, да не совсем. Всего-то 2-3 недели отпуска и кажется, что эти люди, способны к бессмертию, пройдя все круги южных наслаждений. Сладкое южное вино, поздние вечера, за столиком на набережной, живая музыка (в ушах ещё долго гремит "А белый лебедь на пруду...), утренний кофе на пляже, вдыхаемый с солёным морским ветерком и солнце, солнце. Солнце, благодаря которому, русские женщины, и без него способные на многое, превращают, на короткое время Россию в Бразилию.
   И вот отцы семейств, со своими матронами, в сотый раз посетившие южные берега, весёлые компании, никак не сумевшие, трезвыми приехать к вылету, сладкие парочки и опостылевшие друг к другу, и дети, много детишек от 0 до 18, забив багажные полки, корзинами с фруктами, букетами, пакетами, брикетами, заняли свои места. Двери закрываются, отъезжают трапы, запускаются двигатели, тягач выталкивает со стояки лайнер, он заруливает на "исполнительный" старт, разбегается, взлетает, набирает высоту. Всё это время в салонах, вентиляция воздуха, кондиционер, не работает. То есть, на улице +30, самолёт герметичен, металл на солнце нагревается адски, внутри сто семьдесят человек. Представьте, что это, быть 30-40 минут, в кресле, пристёгнутым, в салоне "комфортабельного" авиалайнера. Преисподняя!!! Пилоты, что закрылись, от греха подальше, в кабине, объясняют ситуацию, простой технической необходимостью. Если использовать ВСУ (вспомогательная силовая установка, которая и питает систему кондиционирования) на стоянке и разбеге, мощность двигателей значительно снижается (температура наружного воздуха очень высока). Но ведь, это я сейчас, пусть неграмотно, непрофессионально, пытаюсь объяснить причину этих коллективных мучений. А если бы, этим несчастным, напуганным пассажирам, хотя бы два слова сказал командир, так нет, молчит, салоны ревут и стонут, проклинают бортпроводников, а командир, обливается потом не меньше остальных (на самом деле даже больше), но слово, не проронит. Так что, возвращаясь из отпусков, накупавшись в тёплом, освежающем Чёрном море, напоследок, пассажирам и экипажу, приходилось вдоволь "наплаваться" в жарком, солёном море собственного пота. Вот такая была небольшая особенность, советски-постсоветского авиапарка.
   "Разворотный" Краснодар, был хорош своим привокзальным рынком, с низкими ценами (насчёт цен, к сожалению, только в прошедшем времени). Мин.Воды славились вкуснейшими жареными семечками и "пахучим" подсолнечным маслом. Ростов и Анапа, как и любые солнечные города, предлагали: сливы, персики, помидоры-огурцы, домашнее вино и рыбу.
   В Анапе всё, как и на всех курортах, на потребу отдыхающих. Пляжный сезон короткий. Четыре, пять месяцев работы, для местного населения, это тот самый день, что год кормит. Принцип заработка прост, приезжий должен потратить всё, что взял с собой на отдых. Деньги перетекают из кошельков гостей в кошельки хозяев. Никто и ничто не должно вставать на пути этого потока.
   В Анапе, нас размещали в небольшой, частной, трехэтажной гостинице, в паре километрах от побережья, рядом, с так называемой "тропой жизни". С первыми лучами солнца и до поздней ночи, к морю и от моря, по ней маршировали российские граждане. С разноцветными плавательными кругами, пляжными зонтиками, в тёмных очках, с пивом или мороженым в руках. Довольные такие дурашки, в купальниках и сланцах. Я на крыше гостиницы, наблюдаю этих беспечных любителей морских удовольствий. Одна сторона, довольно узкой дороги, ограничена стенами частных особняков и пансионов, другая двухметровым, бетонным забором. Только с высоты моего положения видно, что там, за "глухими" и "слепыми", бетонными блоками, холмики с крестами и обелисками. На них фотографии, почему-то, вполне может без злого или назидательного умысла, направленные невидящими взглядами на "хлебную" тропу. Такая кладбищенская, депрессивная, противожизниутверждающая фотогаллерея. Погост прямо в городе, рядом с главной денежной артерией, в центре праздника жизни! Здесь на Юге, в июле, среди полуголых, полупьяных, полусчастливых людей, мысль о смерти противоестественна, даже омерзительна. Поэтому, кладбище, так серьёзно замаскировано, как военный объект. Ни таблички на входе или скорбного ангелочка над калиткой, только надёжный серый забор, с буквой М на фронтоне. А что, с чувством юмора, что это как не станция метро (подземка), где обездушенные тела, уносятся под землю, по ещё неизвестной ветке. Только зачем сейчас, живым думать о траурных лентах, венках, безвременье, когда идёшь к морю и втягиваешь живот, и провожаешь глазами, в чернильных очках, девочек в бикини.
   Чёрта с два, большинству обывателям известно, почему город и аэропорт Адлер, носит это имя. А между тем, всё просто и даже довольно романтично. Адлер, это фамилия русского (с немецкими корнями, конечно) офицера, первым высадившегося в составе морского десанта, на когда-то пустынный и дикий берег, где-то там, где сейчас, если прийти на него, в июльский полдень, можно не найти свободного пяточка, чтобы бросить сандалии и кепку. Неблагодарные потомки, могли бы скинуться по рублю, подумаешь отказаться от стаканчика какого-нибудь "премудрого лекаря" и поставить гардемарину памятник на берегу. Как было бы великолепно, назначить свидание девушке, часов так в девять, у Адлера.
   Сейчас, когда я сижу, и набиваю на компе, этот бесхитростный, как детский лепет текст, старый аэровокзал Адлер, ещё существует. Очень будет жаль, если эту крахапульку, сравняют с землёй, или на его месте, навтыкают жилых домов. Послушайте, господа чиновники, из этого небольшого, одноэтажного здания, выйдет чудесный, миленький цветочный павильон, или шумный, мужской, пивной ресторан, но если, вам неприятны ароматы роз и благоухание сушёной тараньки, отдайте домик детям, так чтобы внутри, детский кегельбан, футбол, сахарная вата.
   Современные аэропорты строятся, перестраиваются, ремонтируются, реконструируются, всё время и без остановки. Старенькому Адлеру, это было без надобности. Из зала вылета в зал прилета, можно было попасть, пройдя каких-то двадцать метров. На выходе в город, кроме обычных "Куда едем?", обязательные для этих мест "Комнаты, дёшево, Адлер, Сочи, Гагры, Хоста, Мацеста, дорогой, нужна комната, рядом с морем, поехали!". Недалеко от вокзала, без него и Юг не Юг, небольшой базарчик. Сначала цветочное Эльдорадо, чтобы смягчить лепестковый удар, перед входом, вас встречают бабульки-нелегалы, со скромными дешёвыми коробочками роз. Если, монополистки-цветочницы, на базаре, не уступали, не сбрасывали цену на свой товар, можно было отказаться от длинностебельных, гордых красавиц, с соблазнительными бутонами и вернутся к бабулькам, забрав их, скромные, дешёвые дурнушки. Сам рынок, ну не знаю, как выразиться точнее, такой "концентрированный". На крохотном торговом пространстве, практически всё, что можно найти в торговых рядах, в городе Адлера и Сочи. Если, вдруг, чего-то на прилавке не найдется, не волнуйся, сейчас же сбегают в закрома или спросят у соседей или, в конце концов, хорошенько пороются под столом и вот, пожалуйста! На южных базарах царствует правило "посмотрел, обязан купить!" Как только твой взгляд на мгновенье остановился на веточке сладкой чурчхелы или на косичке копчёного сыра, а если ты сделал глупость и поинтересовался стоимостью баночки со жгучей аджикой или горного мёда, то мне тебя жаль, ты или всё это купишь или ... тебе придётся прикупить ещё то, что совершенно не собирался. Вот эти, идеальной "овощной" формы баклажаны, или с виду так себе, а внутри сладкий до приторности инжир, а ещё букеты петрушки, киндзы, сельдерея и вина домашнего, правда, к сожалению, разбавленного. Торговаться необходимо, продавцы неохотно, но уступают. Самый эффективный приём "торговли" универсален для всех рынков мира, сначала долго, упрямо добиваться своей цены, и если успеха не добились, надо решительно засобираться уходить, самая выгодная, низкая цена прозвучит тебе уже в спину, ниже врядли будет. Уже здесь, в порту можно, при желании, найти приличный шашлык (к которому полагается тарелка с зеленью, соусом и много-много "белого" лука) и "варёный" кофе. Об этом я знаю непонаслышке, через дорогу от рынка пассажирская гостиница ("Югославы строили!", подчёркивали бортпроводники-аксакалы, когда проходили мимо), а вот сразу за "югославской", профилакторий для ЛС. Это абсолютно "совдеповское" по сути, и по содержанию место. Что совсем не является оскорблением, да давно не новое здание, да простая, кондовая такая столовка, да горничные на этажах, болтливые пенсионерки в больничных халатах. Но как отдыхали, как отрывались когда-то экипажи со всей страны в этих стенах. Не знаю как у кого, у сибиряков был Гиви, он жил прямо на первой улице в деревушке Леселидзе, в аэропорту брали такси и через полчаса, Гиви, который всегда был рад видеть нас, вёл гостей в свой винный погреб. Чудесное местечко было, этот погребок у Гиви. Хозяин усаживал нас за большой стол, наливал из бочки вина, полный стакан, так на пробу. Красное, белое, вкус мягкий и лёгкий, в жаркий летний день, молодое вино пьёшь как сок, только немного позже, когда тебя накрывает светлейшая, не похожая на обычную алкогольную, эйфория, чувствуешь, как ослабели, расслабились ноги, удивляешься, как они вообще способны держать тебя. Таксист, ждёт у калитки, мы набираем десятилитровую канистру "Изабеллы" и как только собираемся уходить, хозяин обязательно предложит кружечку чачи, здесь надо быть внимательным, не переоценивать свои силы. Чача напиток благородный, сверхкрепкий, непредсказуемый, я видел множество могучих мужей, которых виноградная самогонка, за каких-то полчаса, размазывала по земле. Лично мне, Гиви, преподал урок гостеприимства, доброжелательности, вкуса (в данном случаи речь идёт о вкусе вина и чачи, напитки от Гиви, для меня, эталонные), во время грузино-абхазкой войны он погиб, дом и виноградники сгорели.
   Недалеко от профилактория, дорога идущая от аэропорта, раздваивается, на убегающую на Восток, сначала на окраину Адлера, до Форелевого хозяйства и дальше, до Красной поляны. И на Запад, где в свою очередь, через кольцо, распределяется по направлению в город Сочи (проходя мимо ж/д вокзала Адлера, Курортного городка, Хосты, Мацесты и т.д.), другая ветка дороги идёт сразу к морю и вдоль побережья, через центр Адлера, мимо центрального рынка, и уходит прямо к абхазкой границе.
   Даже здесь, на центральной набережной города, где вдоль пешеходной дорожки, плечом к плечу стоят рестораны кавказкой кухни, а у моря, маневрируя между брошенными на берег телами, бродят торговцы-громкоговорители: "Пива холодный! Форель горячий!", можно найти что-то необычное. Дойдя до конца пляжа, проигнорировав поворот налево, который приведёт к рынку, в 50 метрах от моря стоит армянская церковь. Я обнаружил её случайно, в то время, когда она была построена только наполовину. Это был дождливый, ноябрьский день, стройка была пуста, и я вошёл внутрь. Самое поразительное, во внутреннем обустройстве храма, это то, что на месте, отсутствующего, в православном каноне алтаря, находился, выложенный высоко под потолком, крест, в виде оконного витража, из разноцветного стекла. Само здание церкви, было выполнено в современном, "свежем" стиле, некого конструктивизма, что впрочем, как я думаю всегда, присутствовало в армянских храмах. Я пару раз обошёл вокруг, любуясь оригинальностью и миниатюрностью постройки и обнаружил, что я не один, так заинтересовано смотрю на храм. Под непрекращающемся мелким дождиком, с непокрытой лысиной, стоял не по-детски, глубоко задумавшийся армянин и смотрел на белые стены храма. "Красиво, правда?", после короткого приветствия, сказал я незнакомцу. "Что-то получается, да, что-то, получается", прошептал он так тихо, что я не понял, говорит он это про себя, или всё же обращается ко мне. Можно было, конечно оставить странного незнакомца в покое и уйти, но я, всё же спросил у него: "О чём это вы, что получается, у кого?". "Да видите ли, я собственно, архитектор, это мой проект, вам нравиться?", ответил мужчина, вернувшись на землю, с планеты Архитекторов и обнаружив рядом меня. Насколько мне понравилась эта церковь, говорит следующая история, одна моя хорошая знакомая из Адлера, после восторженного моего рассказа об этом армянском храме, крестила в нём своего сына, не смотря на то, что между армянской и русской епархиями существуют довольно серьезные различия.
   Что бы узнать получше и поближе познакомиться с городами Сочи, Адлер и Красной поляной, лучше прилетать не в сезон, то есть, когда нет дикой орды отдыхающих и вокруг исключительно местные. Минус только один, холодное море, но это и большой плюс. На пляжах, никаких тебе "копченых тушек", поэтому лежбище, превращается в зрительный зал, в котором идёт, без начала и конца, один и тот же визуальный сериал. "Восход и падение Солнца в воды Чёрного моря". В этом кинотеатре попкорн не в почёте, чаще с собой приносят цыплёнка-гриль или шаурму, вместо низкокалорийной колы, зрители предпочитают, что-нибудь из сухого или полусладкого. Кстати, раз речь пошла о местной, южной кухне, расскажу об одном очень простеньком блюде, ничего экстравагантного или навороченного, но по мне самое то.
   Со Светой, мы были в Адлере в начале марта, буквально в двух шагах от ворот центрального рынка зашли позавтракать в маленькую закусочную. Долго топтались у прилавка, не зная, что заказать. "Давайте, я вам Ёка быстренько приготовлю?", решила за нас "пышная" армянка, которая была в этом "бистро" и повар, и официант и кассир. И так, следим за оригинальным исполнением этого блюда на завтрак, можно сказать, классический Ёка. Большая, чугунная сковородка раскаляется так, чтобы пущенный по её чернющей поверхности шмат сала, скользил как, фигурист-виртуоз. Бросаем, круглую лепёшку, тут же, что бы ни подгорела, немного смачиваем водой (сразу хочу сказать, что для Ёка продают специальные заготовки, но запросто подойдёт обычный тонкий лаваш) и даём горячему, кипящему жиру крепко поиздеваться над тонкотелым хлебом. Переворачиваем, и если обошлось без ожогов и проклятий, разбиваем яйцо и размазываем по лепёшке. Итак, когда у любителей по утрам готовить каши, только закипает вода, нам осталось густо обсыпать всё сыром (обычно мягких сортов), дождаться, когда сыр "потечёт" и, сложив наш блинчик в треугольник, сервировать на тарелку. Вроде бы всё, но отрезав кусочек горячего Ёка, отправлять его немедленно в рот, преступление. Нужен, необходим соус, "соус Евы". Мы в шутку так прозвали, смешанный майонез со жгучей аджикой. Ева, так звали, ту очаровательную, "сдобную" армянку, которая, приготовила и показала, что такое, настоящий Ёка.
   Конечно, Сочи привлекателен круглогодично. Но разве возможно забыть прогулки вдвоём по Сочинскому Дендрариуму, где мы были единственные посетители. Кроме того, что ранней весной, здесь отдыхающих нет, как нет горбатых китов в акватории Чёрного моря, так ещё, без устали шёл дождь, отпугивая самых случайных сумасшедших, всех, кроме нас конечно. Или Тисосамшитовая роща, в Хосте, думаю, если бы нас там растерзали невоспитанные, голодные, дикие звери, никто не стал бы искать. Да и искать было бы нечего, всё до последней крошки падальщики склевали. Только без паники, мы живы, роща, между прочим, не только, уникальнейшее, красивейшее, реликтовое место, но если не удаляться в дебри и ходить только по тропинкам, совершенно безопасное. И всё же, если интересен Черноморский край, если любишь горы, если никогда не видел колонии гигантских медуз, если нравится кормить диких уток на пляже, если любишь запах мимозы и лаврового куста, да чуть не забыл, зимой, здесь полно любителей горно-снежного спорта, всему виной одна деревушка, в двух часах от Сочи, Красная поляна.
   Красная поляна, о её существовании, я узнал, в середине эксклюзивных девяностых, где же вы думали, в Адлеровском краеведческом музее. Он, между прочим, одиноко располагается, в трёх минутах ходьбы от пляжа, рядышком с армянской церковью, зажатый ресторанами и окружённый столиками. Конечно, случайно, я забрёл, в его намоленные местными краеведами стены. Само собой, музей был пуст и я уже собирался предаться индивидуальной экскурсии, в сопровождении единственного человека, встретившего меня на входе, кстати, директора музея. И так, для начала беседы, опрометчиво спросил: "Скажите, а что самое интересное, возможно найти в городе и окрестностях?". "А вы были в Красной поляне, молодой человек?", сразу спросил у меня директор. Я отрицательно покачал головой. "Тогда и думать нечего, отправляйтесь немедленно!", категорически заявил директор и вытолкал меня из музея.
   Через двадцать минут, в набитом до отказа автобусе, от центрального Адлеровского автовокзала, я отъезжал в сторону Красной поляны. Мы поехали по старой, сегодня уже не используемой дороге. По спортивной терминологии, это "красная" трасса, адреналиновая дорога. Узкие, с резкими перепадами высот, серпантины. Ограниченные низкими, ничем не препятствующими столбиками, крутые обрывы, тёмные тоннели, без намёка о светлячке в конце. Я вовсе не преувеличиваю, сотрудники Госавтоинспекции (Здрасте, вам!), перекрывали дорогу в одном из направлений и транспорт тихонько, импровизированной колонной, плёлся, допустим, из Красной поляны на Запад, когда они добирались до другого поста ГИБДДТ, дорогу в эту сторону блокировали и открывали движение в обратном направлении. Вот так, легче было организовать одностороннее движение, чем вытаскивать машины из реки Мзымта, пробивающей себе путь с горных ледников к морю, беснующейся от сопротивления камней и валунов, прямо под вертикальными краями автотрассы.
   Два часа игры с судьбой в "орёл или решка" и я в центре Красной поляны. На рыночке (а он обычно, всегда в центре), покупая каштаны и мёд, узнаю, что главной достопримечательностью, после, конечно "подъёмника", является, "императорский домик". Ни горными, ни равнинными лыжами я не "болею", поэтому, сориентировавшись с помощью указаний типа "пойдёшь туда, свернёшь сюда" двигаю к смотровой площадке, прозванной в честь " а чёрт его знает!", какого-то русского императора. Я обожаю горные дороги, как говорил Дерсу Узала: "В тайге, торопись, нету", так и на горной тропе, не побежишь, не станешь суетиться. По пути, я видел древние, наскальные рисунки (даже если, это современная инсталляция, то очень эффектная). Пришлось пробираться сквозь кустарники и залезть на невысокую скалу, но ведь и это проделал и неизвестный, "доисторический" художник, чтобы изобразить погоню за диким зверем, полёт копий и стрел. Медленно иду дальше, дождевые облака плывут над моей головой, поворот, подъём и я в эпицентре дождя, ещё подъём, изгиб поворота и облака под ногами. Рядом с дорогой, брошенный дом, под самой крышей странная, необычная эмблема, скрещенные, ледоруб и якорь. Совершенно не заметил, полтора часа пути. " Императорский домик" представляет собой, небольшую гостиницу, ресторан и открытую террасу с которой открывается панорама на горы Кавказского хребта. Кажется, что перед тобой невероятных размеров, одна из картин Рериха. Смотришь, и никак не можешь поверить в очевидность, в реальность охватить силами восприятия, космической перспективы, открывающейся перед твоими глазами. Странно, что никто не предупреждает, перед посещением смотровой площадки о том, что надо быть готовым к тому, что придётся столкнуться с человеческой неспособностью, невозможности объять, необъятное.
   Следующий раз, я побывал в Красной поляне, вместе со Светланой, спустя десять лет, после моего первого визита. Мы ехали туда уже по новой, скоростной трассе. Её пробили через горы и, считая количества длиннющих тоннелей, я сбился, где-то после, десяти или одиннадцати. Нашей "крайней" точкой, стал "подъёмник", вокруг которого несколько сотен развесёлых соотечественников, праздновали советский женский день восьмое марта. Мы, вместе со всеми пробовали шашлык, дегустировали местный глинтвейн и медовуху (горячее вино с гвоздикой лучше), катались на лошадях, уворачивались от падающих на головы беспечных граждан, парапланеристов, ловили форель в бассейне и фотографировались с придурковатыми клоунами на ослах. Милый, не шумный, провинциальный, даже немного семейный, междусобойчик. К сожалению, а может и нет, такой, один из последних. Через три года, в Гватемале (о которой местные жители, никогда, ничего знать не знали) российская делегация сорвала джек-пот и судьба Красной поляны, невероятным образом изменилась. Раз и навсегда. Я счастлив, что успел ухватить, увидеть, полюбить, доолимпийскую деревню "Красная поляна". И всегда могу представить и вспомнить, как это идти по размытой просёлочной дороге, слушая, как гремят тяжёлые цепи хозяйских волкодавов и такая тишина, что кажется слышно, как шуршат дождевые облака, задевая верхушки деревьев.
   Центр. (Челябинск, Казань, Самара, Нижний Новгород, Москва, Оренбург, Актюбинск, Махачкала, Санкт-Петербург, Калининград).
   Стратегия авиакомпании, в которой я имею честь служить,
   соединить столицу, с как можно большим количеством крупных и средних городов. Чтобы ничего не мешало этой идеи "фикс", в определённый момент времени, от основной базы, отпочковалось компашка, занимающаяся только чартерными, то есть, валютными, заграничными рейсами. С соответственным, "всё объясняющем" именем, "Глобус". Чтобы сосредоточить оставшиеся силы, для выполнения внутренних перевозок, прикупили загородную базу отдыха, с оставшимися от прежних хозяев потрохами. Кое-что построили сами, кое-что переделали, запустили служебный транспорт от "Деда" до "Нефтяника" (это если ехать из Москвы по Каширке, после знака Заборью конец, первый поворот направо и прямо, до окраины деревни Битюгово). Согнали с филиалов наёмников (лётчиков и бортпроводников из Новосиба, Омска, Томска, Иркутска, Барнаула, Челябинска) и оплели сетью маршрутов, всё, что в двух, трёх часах полёта от Москвы. Москвичи, как всегда, жили своей, особой жизнью, ведь они рождены, для счастья, как птицы для полёта. Провинциалы и аристократы, иногда пересекались, ещё реже летали вместе, совсем немного, общались. Хотя добрая половина проводников, московского филиала, бывшие дремучие провинциалы, кержаки, дикари. Но это быстро и легко поправимо. Ну вообще, я не об этом.
   Один или два раза в месяц, от недели до двух недель, обычный, регулярный график, для любого провинциального проводника, до кризиса. Утром автобусом из торфяника (как ласково обозвали базу отдыха "Нефтяник", наши лоботрясы) в аэропорт и в обед, уже взята Казань или Волгоград. Вечером ужин в милой, пионерской столовой (есть одна пара официанток, уже к середине дня, демонстрирующая чудеса, мужественного сопротивления, сильнейшему алкогольному опьянению). И на следующий день, почти без отрыва от производства, есть возможность, выкурить свою честную сигаретку, в аэропорту Махачкалы или Ростова, Самары или не дай Бог, Челябинска. Ох, уж мне, этот центр металлургического производства, сталепрокатный Лас-Вегас.
   В этот город, глубокой ночью, я летал, на редком, непростом ТУ-204. Этот нестандартный, необычный лайнер, запоминается всем, кто когда-то, работал с ним. Ещё не ахти, какая особенность этого самолётика, контейнерная перевозка груза и багажа. Лет десять назад, для не столичных аэропортов, встреча с оригинальной формой контейнеров 204-го, была локальной катастрофой. Служба организации грузоперевозок а/п Челябинска, впадала в нешуточный стопор, от необходимости вручную разгружать подобные самолёты. В теории специалисты, должны были ознакомиться с технологией работы с контейнерами и познакомить с ней грузчиков. Но, пожалуй, кроме Москвы, все грузовые склады России работают по закону, хотя нет, законом это назвать нельзя, это скорее правило, ветхозаветная привычка - "делать так, как всегда делали!". А почему так, отчего и зачем? Пёс его знает!
   Так вот, три часа ночи, на перроне, один, одинешенек туполёк. Где-то недалеко, за непроницаемой темнотой, давно дрыхнет город Челябинск. А в поле, слабо освещённом прожекторами, битый час, несчастные грузчики, по одному, вытаскивают из брюха самолёта контейнера, скидывают на машину, потом на другую, вскрывают и вытряхивают содержимое на третью. Контейнеров с грузом, штук десять. Спец.техники в а/п нет. Мат-перемат и проклятья. Работёнка тяжёлая и муторная. Я жду в самолёте, надеясь, что может быть удастся ещё поспать пару, тройку часов. Идти в гостиницу смысла нет, вылет рано утром. Закончив свой "сизифов" труд, ко мне поднимается бригадир грузчиков и заводит свою "разбитую" пластинку. Тюки порезаны, доступ к содержимому, му-му, бла-бла, поехали на склад, взвесим, перевесим, напишем, опишем, короче дела, как сажа бела, собирайся, велком, большие проблемы. Первый раз, объясняю медленно, очень спокойно и твёрдо. "Смотри, в данном случаи, я отвечаю только за количество контейнеров (спрашиваю, фактическое, то есть реальное количество, совпадает с тем, что прописано в ведомости) и за наличие пломб на них. Пломб, номерных, индивидуальных, так же отмеченных в ведомости. Все контейнера были опломбированы? Да? Нет?". Усталый, мокрый от "страды" мужичёк, на мои вопросы, закатывает к небу глаза и обречённо вздыхает. Он ничего не понимает, вообще ничего! Ему-то, что делать?! По рации связывается со своим руководством. Те, сквозь шипение и треск, орут, как резанные, чтобы я не выкобенивался, а ехал на склад. Нет уж, ласково просим, вас к нам. И через десять минут, прикатывает тот, кого точно, не звали. Сменный начальник склада, приезжает тоже, но она, почти не показывается, а попросту прячется за его широкой спиной, что-то там повякивая. В эту ночь, настоящим сольным бенефисом, отметился майор милиции местного ЛОВД. Здоровенный, как медведь, обладатель завидного густого, громкого баса, он с первых минут своего появления, разворачивает свою разоблачительную деятельность. Широко вышагивая под фюзеляжем самолёта, не секунды не сомневаясь, кто здесь хозяин тайги, он обвиняет нас в сговоре с "московским ворьём", предупреждает что, "сучьи наши планы" видит насквозь, и угрожает, что если, мы сами, добровольно, сейчас же не отправимся в отделение, то... "Я щас, бля ОМОН вызову, и вы, все, бля с печенью, почками, короче со всем вашим гнилым ливером, навсегда распрощаетесь, бля!". Он орал так, что, кажется, пол-Челябинска разбудил, бля. Заплевал матами и грязной бранью, всё самое светлое, что есть у каждого человека. Вместе со мной, было два вечных спутника 204-го, это авиатехники, и ещё один провод, Андрей. Андрюха, летает давно, мужик серьёзный, надёжный, правда немного заводной. И вот он слушал, слушал, эту пустую ментовскую брехню и становился всё мрачнее и мрачнее. И, слава Богу, что мы вовремя спохватились, хорошо, что успели остановить его. Потому что со словами: "Что ж ты, сволочь, несёшь!", он двинулся к изрыгающей помои, пустой, красной фуражке. Все вдоволь накричались, офицер, продолжая грозить нам пытками и Соловками, укатил в свой медвежий угол, так тихо и скромненько и прошла ночь. Самым ранним утром, когда, невыспавшиеся челябинцы, зевали в креслах самолёта, уже готового отправиться в Москву, по внутренней телефонной связи, меня вызвали в кабину экипажа. "Слушай", сказал мне командир, " Ничего не понимаю. Милиция не выпускает наш борт, требует проводника, ответственного за груз. Не помню, что бы менты вмешивались в расписание полётов". Объясняю, может сбивчиво, сумбурно и в конце, обращаюсь к командиру с просьбой: "Товарищ командир, составьте компанию, боюсь на своей территории, да ещё в численном превосходстве, сожрут меня людоеды, тяжко будет одному". Надо признаться не каждый командир, откликнулся на подобную просьбу такой мелкой сошки, как я, не барское это дело. Мне повезло, "мой командир", не бросил провода в беде. Мы выходим из самолёта и пересекаем, припорошенный утренним снегом перрон, на ходу, ещё раз, обговариваю, прокручиваю нашу ситуацию. В линейном отделении милиции, только что проснувшийся следователь, долго трёт, краснющие, похмельные глаза и медленнее черепахи, врубается в суть дела. Начинаем составлять протокол, только информационную "шапку", от руки, он пишет минут десять. Я всё понимаю, адрес, место работы, семейное положение, но к примеру, такой пункт, образование. Что и когда заканчивал, и по какой специальности. К чему это? Не удивлюсь, если образцы бланков, отпечатаны, в году так 1953, где-нибудь, в Самаркандской типографии. Дальше опять и снова, снова и опять, треклятые контейнеры, тюки, дыры...и тут, бац тарабац, следователя впервые за полчаса, нашей беседы, посетила ясная мысль. Видимо он окончательно проснулся, почти протрезвел, и по-хорошему решил разобраться, в чём тут собственно дело.
   "Подожди, подожди, значит, всё, что ты обязан сделать, это, принять контейнера в Москве, увидеть на них пломбы, и по счёту сдать у нас".
   "Щас, щас!", он залез в ящик стола, достал оттуда, разноцветный клубок, из сорванных пломб.
   "Вот пломбы, как я понимаю, с контейнерами, тоже порядок. Какого чёрта, вы мне тут, голову морочите (литературный вариант). Следователь порвал и выбросил ненужный протокол, мы с командиром, встали и направились к выходу. Уже у дверей, краем глаза, замечаю, мелькание, где-то, в полутёмных коридорах ментуры, ночного гостя, того балаганного блюстителя закона и порядка. Это для меня, тот ночной разговор, целое событие, маленькая, но щекотливая история, для командира, несерьёзная, но сбойная ситуация, наконец, для полторы сотни пассажиров, не очень длительная, но задержка рейса. А для доблестного майора, что, так пустячок, рядовая, обычная, ночная смена. Покатался, по вверенной территории, на служебном УАЗе, там покричал, здесь порычал, одних постращал, с другими покурил, по плечу похлопал. Работник, труженик, защитник, мужик.
   Так, ладно, попрощаемся с пролетарским Челябинском и, минуя столицу, на пять минут, остановимся в Пулково. В советские времена, большинство аэропортов, строились по типовым проектам, из общего однояйцового строя, выделялись только, московские выдрепёжники, такие как, Внуково, Домодедово и конечно, international Шереметьево. Так вот, Питер и здесь отличился. К Олимпиаде-80, для Ленинграда, был отстроен, не на что ни похожий аэровокзал, по индивидуальному проекту. Это здание, со знаменитыми "стеклянными стопками", (или стаканами, как кому больше нравится), ещё одни стоят на перроне. К сожалению, по прямому назначению (удачная метафора!), эти гигантские стопори, не используются. А задумка была такова, что пассажиры до борта самолёта, должны были добираться, не на автобусах, а на движущихся дорожках (как в метрополитене, только по горизонтальной ленте), под перроном, до наземных павильонов. Это необычное решение для нашей страны, уже давно применяется во всех крупных хабах мира, только в Питере, была всё же уникальная идея. Если везде пассажиры катились, от и до самолётов, на медленно ползущей дорожке, по наземным галереям. В аэропорту Пулково, все транспортные потоки, запрятаны под землёй. Поэтому сам аэровокзал, вовсе не выглядит, по мировым меркам, огромным авиагородом. Он очень скромный, небольшой и как всё в Питере, элегантный. Да что аэровокзал, даже питерские грузчики, эти представители, плюющихся, матерящихся, спивающихся атлантов, здесь, ни как все. На общероссийском фоне, они кажутся, временно разжалованными искусствоведами или доцентами-гуманитариями, бросающими бампера от "мерсов" и ящики с телефонами, исключительно для дополнительного заработка. Этот особый, питерский стиль общения, редкий для российского обывателя, вежливая манера обращения, внимание к словам собеседника, присуще большинству питерцев. Лётчики, грузчики, менты, пассажиры, не меняйтесь! прошу Вас, опошлиться не сложно, станете как все, а значит, потеряете свою самобытность, привлекательность, осмысленность.
   Да, возможно Москва, эта "чёрная дыра" на русской равнине, куда стремится попасть каждый, кто рассчитывает чего-то добиться. А Питер, если хоть раз, укололся Адмиралтейской иглой, попадает в твою кровь, и требует, всё новых и новых, балтийских инъекций. Нет тебе спасенья, берегись пленения Васильевским островом, подумай, есть у тебя силы и мужество, оставаться узником Петропавловки, зрителем нескончаемого Эрмитажа и вечным пешеходом-каторжанином Невского проспекта.
   На берегу Балтийского моря, ещё немного на запад, есть ещё один город, куда по странному стечению расписания, летали сибирские сто полсотни четвёртые. Как и у Питера, у этого города, по крайне мере на моей памяти, было два имени. Первое официальное, советское и совершенно бессмысленное, даже издевательское, Калининград. Я был там несколько раз и хочу сказать, что старинный немецкий город, который после Великой Отечественной войны, был переименован, в честь козлобородого, сталинского подлизы, не советским и не русским, так и не стал. Для того чтобы навсегда выбить прусский душок из города, слишком мало было сделано, или слишком много надо было ещё сделать. Наверное, проще было сравнять с землёй исторический центр и построить, что-нибудь невыразительное, невразумительное и убогое, как тот, ещё при жизни, дохлый всесоюзный староста, в честь (!?) которого, было забыто старое название, Кенигсберг. Рядом с центральной гостиницей, где мы останавливались, сразу пощёчина близорукому Калинину, могила Эммануила Канта. Великий немец и жалкий советский бюрократ, планета мировой философии и ничтожество, запятнавшее свою подлую биографию, участием в коммунистической инквизиции. Не подумай только, что я призываю к пересмотру территориальных результатов второй мировой войны. Никогда эта земля не была так обильно окроплена человеческой кровью, как 1945 году, нашей русской кровью. Я просто напоминаю, или для кого-то открываю, что этот город, эта земля, ещё не так давно, жила другой жизнью. И своё новое имя, старинный Кенигсберг, не заслуживает. Какой к чёртовой бабушке Калинин, ату его!
   Тогда, в начале легендарных девяностых, Кенигсберг, это форпост западноевропейского автопрома, ну то есть, подержанных "меринов" и "бумеров". Поэтому, ко всему готовые "перегонщики", прилетали с кошельками, напрессованные мелкими купюрами, и оружием, добытые легально, а чаще всего нет. Это касалось, что денег, что стволов.
   Экипажи, в те уже пылью и небылицами, покрытые годы, ещё не делились, на рублёвые или на валютные, поэтому в этой крайней, западной точке авиамаршрутов, не щадя здоровья и зарплаты, расслаблялись на всю катушку. Уже тогда, Кенигсберг, был городом, черезвучайно высокой ресторанной культуры и гастрономического многообразия. Знаю, знаю, что это звучит пошловато и замылено, как плакатный советский лозунг. Но, в конце концов, азбуку я познавал, по застойным, совдеповским, "красным" цитатникам, а во- вторых, разнообразие и количество, как когда-то говорили, сомнительных, то есть, надо понимать, соблазнительных заведений в городе, было немыслимое. Междуполётный отдых, коротание, тихих вечеров, проходили, в каком-то, буржуазно-тлетворном стиле. Мы переходили, из одного кабака в другой, хотелось попробовать всё больше и больше, и страшно не хотелось останавливаться и ограничиваться, чем-то одним. Одним рестораном, одним меню, напитком, оркестром, разговором. Мне тогда было чуть-чуть за двадцать, не только ещё очень крепкий, правильно сбалансированный мозжечок, но и печень, желудок и всё остальное барахло, не были готовы к большим ударам спиртного. Поэтому, когда мы бросали какой-нибудь "Эдельвейс", и отправлялись на поиски, где-то рядом, маячившего "Старого замка", я предательски надеялся, что на новом месте, нам ужасно не понравиться и мы осознаем тщетность беготни за синей птицей и двинемся "домой". Но оказывалось, что мы идём по заколдованному кругу, где следующая ресторация, лучшей предыдущей, конечно, это ощущение, активным образом, катализировал алкоголь. Совсем уже поздней ночью, я алкогольно надорвался. С фальшивой, полу-блаженной улыбкой, на размазанном усталостью лице, я поднялся и зашагал, по направлению, якобы к туалету, но, не дойдя, рванул к выходу. На свободу, на воздух, вон из запоя! Потом мне рассказывали, как "хватились", что я пропал и с пьяни решили, что меня или похитили, или избили. Начали опрашивать всех подряд, ругались, грубили, само собой, в ответ получали, то же самое. До мордобоя дело не дошло, дошло до стрельбы. Пару раз "пальнули" в воздух. Но обошлось. Все живы и на свободе. Только меня не нашли всё равно. А я и сам оказался в непростой ситуации, я заблудился. Неуверенно ориентируясь в чужом городе, да ещё после хмельной смены питейных ориентиров. Кое-как, я вышел к старинной Кинегсберской крепости. Ночью, окружённая лесопарком, прусская цитадель, на замутневшее моё сознание, производила такое же крепкое впечетление, как и крепкость, выпитых мной напитков. От восторга, охватившего меня, я дважды, обошёл вокруг, эффектно подсвеченного, средневекового замка. Правда, силы мои были на исходе, я готов был ночевать здесь же, у стен могучего гиганта. Помог мне, появившийся из темноты, из неоткуда, ночной прохожий. Он показал дорогу до гостинице, и исчез, как пропадают привидения, растворившись, среди сосен. До отеля я дошёл очень быстро и не только от холода, меня подгонял страх, что если я ещё раз заплутаю, то придётся ждать утра и спать на скамейке. Я влетел в фое, перепугав администратора и "дежурных" проституток, я торопился, я должен был успеть. Как только я открыл дверь номера, сделал два шага до кровати и..., знаешь до чего странное ощущение, непривычное, труднопередоваемое, пока не попробуешь сам, проснуться утром, совершенно одетым, даже не снимая ботинок. Забавно вспомнить об этом, спустя двадцать лет, совершенно забыв, как это бывает.
   Украина (Львов, Донецк, Луганск, Днепропетровск, Кировоград, Киев).
   Город Львов. Его биография, благодаря, его географии уникальна. Он расположен между геополитическими интересами, католического Запада и православного Востока. И тот и другой, присоединяли его к своим владеньям, трудно сосчитать, количество и цвет, государственных стягов, которые развевались над городом, за его долгую историю. К примеру, когда я впервые, посетил столицу западной Украины, над ней рдели красные, советские флаги, это был январь 1991 года.
   Тёплая, сырая, европейская зима. Одноэтажная гостиница, рядом с аэропортом. В коридоре, железный бак с водой, литровый ковш, на круглой крышке. Четырёхместный номер, это большая комната с панцирными кроватями. В центре, за столом, "режутся" в "тысячу", проводники. Здесь застряли две бригады, airplan broken, стойка шасси совсем плохой, сидим уже двое суток, и по прогнозом, ещё столько же впереди.
   Следующим утром, два экипажа отправились на стадион, прогуляться, может что-нибудь прикупить, а главное, размяться, отдохнуть от сидения за прокуренным ожиданием "червонной хвали", и просто от скуки. Футбольный стадион "Ска-Карпаты", домашняя арена, одноименной команды первой лиги СССР. По выходным, на самом вверху, где кончаются трибуны, идущая по периметру, неширокая площадка, где тогда "бушевала" барахолка. "Ив Сен Лоран", "Труссарди", "Гуччи", тогда эти модные дома не жадничали, и лепили свои торговые ярлыки на простые футболки и джинсы "домашней варки". Круглогодичная распродажа, сказочные скидки. Ещё львовская "толкучка", традиционно славилась, высоким профессионализмом и мастерством, местных карманников и "щипачей". Если у турникетов на входе, не спеша выкурить сигарету, глазея на перетекающую туда-сюда толпу прохожих, обязательно увидишь, как "распотрошённая" жертва "убивается" и причитает, обращаясь к окружающим.
   "Вытащили, изверги, всё подчистую, деньги, паспорт, вот здесь, рядом держала, смотрите порез, вот, вот! О, А!!!". Так вот в январе 91-го, мы попали в ещё больший переплёт.
   Накануне нашего визита на стадион-базар, по всей стране прошла, как ножом по я..., денежная, так называемая в народе, "павловская" реформа. Меняли купюры, достоинством, 50 и 100 рублей, тогда в "союзе", самых крупных. Ограниченное количество, уже не помню сколько, но немного. Как обычно, государство жестоко "поимело" население и удовлетворённо удалилось почивать на лавры. Как обычно, меньше всего пострадал криминальный мир, но не упустил случая, воспользоваться ситуацией.
   Как только мы появились на рынке, нас тут же стали "пасти" львовские жулики, что и понятно, мы ведь были разодеты в форменные, синие, "аэрофлотовские" пальто. Когда мы догадались, что за нами пристально наблюдают, как обычно, было уже поздно. Несколько бойких юношей ловко разбили нас на несколько групп, как бы случайно прижали к перилам, и когда мы потребовали объяснений, мы их получили. Подошёл дяденька, улыбаясь и демонстрируя полное спокойствие и хладнокровие, не громко, но внятно, сказал: "Господа-товарищи, только сегодня вход, к сожалению, платный. Екатеринка с носа, кто не знает, или забыл, это сто рублей. Десять минут, что бы собрать на билетик, думаю, вполне хватит. И пожалуйста, не надо спорить". При этих словах, он подошёл к краю, не высокого, ограничительного заборчика, за которым, крутым обрывом, начинались сиденья футбольных трибун. "Нам этого несчастного случая не хочется, ох как, не хочется", почти шепотом, добавил дяденька-бандит. Окружённые бойцами преступного фронта, мы совещались недолго. Поскребли по сусекам, но полностью нужной суммы, собрать не смогли. Наш "фиксатый" распорядитель оглядел нашу пришибленную компанию, муркнул: "Ну что с вами поделать?". Потом подозвал к себе лысенького парнишку, сказал нам, что он нас проводит до выхода. "Это вам пропуск на волю, лётчики!", и исчез в толпе. Пока мы двигались по стадиону, нашего проводника, всё время кто-то тормозил и он переговаривал с бандитским патрулём, паролем, что ли обменивались. Короче представление было обставлено как в хорошем кинодетективе. Потом, кто-то говорил, что даже видел, как на каком-то блокпосту, как бы невзначай, так случайно, между прочим, один из мафиози, показал АКМ, достав его из сумки и положив на колени. Напомню, самое начало девяностых, подобные "штуки" ещё были в диковинку. Мы вернулись в казарму, не много, так для порядка расстроенные, больше весёлые и по-хорошему отдохнувшие. Инцидент на рынке, только всполошил, разбередил на общение и разговоры. Вылив из коридорного бака "пустую" воду, сгоняли на привокзальную площадь, наполнили свежем пивом, и полночи разливая по стаканам из ковшика, ещё тот советский ячменный "Колос", вспоминали речи и лица львовских гоп-стопников. По мне, так этот "криминал", большая удача, вот везение, первый раз в Львове и уже ограбили, да красиво, лихо, загляденье.
   Конечно, всё дело в этом необычном, красивейшем городе. Такого количества и разнообразия католических костелов, я не видел нигде, даже в Варшаве. К примеру, поразителен собор, с нехарактерным для католиков, круглым куполом. И это ещё не самое поразительное. На куполе крест, рядом с которым, фигура апостола Петра, врядли, пожалуй, что-то подобное, можно встретить в католической традиции. Между прочим, именно в Львове, есть не что иное, как статуя свободы, то же самое название, встречается, только у её всем известной, американской сестрёнке. Различие лишь в том, что Львовская дама, "вкраплена" в барельеф, одного из старинных зданий.
   А ещё знаменитейший Львовский оперный театр, или скромная, но чудесная, старинная, действующая аптека, где чеки на зубные капли, пробивают на кассовых аппаратах, восемнадцатого века.
   У моего приятеля был знакомый-краевед, такой деловой волосатик, несмотря на задрипанный, неухоженный вид, торгующий антиквариатом. Он как-то пару часов водил нас по городу, показывая и рассказывая о Львовских достопримечательностях. К сожалению, экскурсовод он был бестолковый и к тому же куда-то торопился. Всё что помню, это фразы типа: "Ну что здесь интересного, да всё здесь интересное!". Оборачиваясь вокруг себя, он говорил: "Ну вот эта лестница, если судить по этим деталям, это где-то середина 18 века. А вот это, следы ремонта ступенек, похоже, начало или первая половина 19-го. А здесь, пришпандорили перила уже в 20-м, до оккупации, однозначно!".
   С Запада страны, отправимся в центр, в столицу. Я дважды был в Киеве, и очень сочувствую тем, кто не считает этот город, той Палестиной, которую так важно, необходимо посетить православному христианину. Чтобы первый раз попасть в город, где стряпают известные Киевские торты, мне пришлось, сначала приземлится в Кировограде. Предыстория такова.
   В Кировограде живёт, мой старинный друг. Мы вместе учились, служили и как это бывает в юности, тысячи вечеров проводили вместе, спасаясь от родительской, любительской моралистики. Наша детская дружба, возможно, со временем изжила бы сама себя (мы и так с возрастом, уже перестали быть такими открытыми как раньше, и виделись всё реже), как вдруг, он с родителями собрался и переехал на Украину, к своим корням. Ёще бы с такой необыкновенной, шикарной, хохлятской фамилией, Лапа, а каково!
   И вот, один мой знакомый, как-то предложил прокатиться по Украине, и из Киева добраться, до Одессы. Пока он улаживал свои финансовые возможности, я решил, не дожидаться его и навестить своего старинного друга. Как и большинство моих "нерабочих", самостоятельных путешествий, обычно, всё начинается, с бесплатного перелёта, из Новосибирска в Москву(sunks "коллективному договору" пять лет работы и раз в году, freestyler). Отправиться в Кировоград сразу, рейсом мбрынской(sorry, не помню названия авиакомпании) не получилось. Кировоград накрыло снежной бурей. Как я потом понял, техники для уборки снега, тогда в аэропорту, могло и не быть вовсе. Да чёрт с ними с "белыми" осадками, потеплеет, всё само растает, чё мучится-то. На другой день, ЯК-40, всё же добрался до Кировограда. Надо сказать, что у меня с собой были гостинцы для родителей одного знакомого, он был родом оттуда. Это был обычный конверт, что в нём, мне почему-то не сказали, во время полёта, мне пришла мысль поинтересоваться содержимым. "Лукавый" не обманул моих подозрений, внутри оказалась, конечно, мной не задекларированная, пачечка американских "гриннов". А таможня в Кировограде, почище многих других будет! Небольшая комнатка, внутри, стол, стул, окно, снаружи на двери табличка: "Для личного досмотра", ещё по-русски. Спасла меня банка кофе и коробка конфет. "У-у!", затянул таможенник, увидев этот стандартный набор для участковых терапевтов и смазливых секретарш. "Ввозить запрещено", что в переводе с иезуитского, или плати мзду, или будем чего-нибудь искать ещё, долго и муторно. Тебе это надо, турист? Пришлось купить входной билет.
   Найти в городе своего друга сразу, у меня не вышло. Таксисты разводили руками, никто из них, такого адреса не знал. Ничего себе, думал я, если даже местные водилы сомневаются, есть ли здесь, этот переулок Радио, это даже не смешно. Пришлось сесть на троллейбус и поехать в центр, с транспортом, я, кстати, не прогадал. Водитель автобуса с "рогаткой" оказался одним из тех жизнерадостных, раскрепощённых болтунов, которые никогда не унывают и другим не дают. Всю дорогу, не на минуту не замолкая, по громкой связи, он пересказывал местные новости, комментировал прохожих, шутил, обращался с вопросами к пассажирам, и сам же на них отвечал, напоминал ПДД всем окружающим, травил анекдоты, философствовал, да ещё, артистично объявлял остановки. Я вышел у центральной гостиницы, о которой я многое уже знал, благодаря шофёру-путеводителю, где и переночевал. На первом этаже Кировоградского гранд-отеля, я обменял немного долларов, на украинские купоны и ахнул. В мгновенья ока, из рядового лузера, я превратился в "виповскую" персону. Меня поймут только те, кто хоть раз в своей жизни срывал джек-пот, выигрывал в лотерею, или хотя бы на худой конец, случайно, не целясь, попадал шагов с десяти, в мусорный контейнер, пустой бутылкой. Что и такой приятной мелочи никогда не происходило? Объясню, иначе. Ничегошеньки ни делая, я умножил свои наличные, сразу раз в шесть и пусть ненадолго, разбогател, как уличный воришка, подрезавший толстенький валютный "лопатник". Всё дело в том, что курс купона к доллару, тогда составлял чуть больше 40 к 1. На целых две недели мои жизненные приоритеты претерпели серьёзные испытания. Пришлось свыкнуться жить на "широкую ногу". А это свои определённые правила. Лучшие гостиницы в городе, рестораны, где меню, как томик словаря Даля, такси, как эскорт сопровождения, короче через несколько дней, замечаешь, что твой характер начинает портиться. Оттого, что ты набит деньгами, словно недозрелый арбуз пестицидами, вкуснее, то есть лучше не становишься. Просто теряешь бдительность и переплачиваешь там, где обычно экономил. Немного забавно и только.
   Переулок Радио, я всё-таки нашёл. Небольшой, короткий аппендикс, состоящий из пяти, семи частных домов, недалеко от Колхозного рынка. Сашка, так зовут моего братишку от юности, ужасно обрадовался. Правда, если быть до конца откровенным, я всё же был, тем самым пресловутым "татарином", что припёрся из далёких краёв, которого, вообще-то не звали. Обычно, после Сашкиной работы, мы носились по городу, на его новой машине, которую он пригнал из Одессы, знакомились с местными дивчинами, (ударной фразой, были Сашкины слова: "Вот он, из Сибири, представляете!", девчонки в нокауте).
   А по утрам, я завтракал с Сашкиной мамой, все уходили на работу, кроме меня, естественно, и мамы-домохозяйки. У мамы, был оригинальнейший, на мой взгляд, бзик. Она была русской, и само собой украинского языка не знала. Уже в пенсионом возрасте, переехав на родину мужа в Кировоград, решила, что говорить на местном наречии, её святая обязанность. Ну не учителя же нанимать, в самом деле? И она стала, продолжая говорить на русском, изъясняться, как будто, это украинский. Улавливая характерное украинское смягчение речи и специфические окончания слов, она "украинизировала" русский язык, по собственному усмотрению. По сути, это был её собственный, самостоятельный, независимый украинский язык. Тогда мне казалось, что это паранойя, но сейчас, мне представляется, что таким образом и происходит погружение в другой, ещё чужой для тебя язык. Вот интересно, сегодня, Сашина мама, всё также говорит на своём эсперанто, или "мова" стала родным и настоящим.
   В Киев, я собрался и уехал за один день. Сашка заставил взять с собой ведро грецких орехов, огромнейшее ореховое дерево росло во дворе его дома и, по-моему, оно было необыкновенно плодородно. Хорошо помню, что когда мы прощались на вокзале, как-то для меня неожиданно, Сашка вдруг обнял и поцеловал меня. Когда я вошёл в купе и расположился, мои соседи, сначала, молча наблюдавшие, как я устраиваюсь, не вытерпели и поинтересовались, кто же меня, так провожал. А потом, вздыхая, говорили друг другу: "Да, вот это дружба, да!".
   До Киева одна ночь дороги. На верхней полке, сквозь ничем незакрываемые щели, задувает снег. Внизу булькает
   горилка и течёт разговор о самом печальном украинском городе, Чернобыле. И проговариваются сказки и легенды, глупости и невыдуманные факты. Конца и краю этому не будет, пока есть горилка, она же лекарство и лучшее средство от радиации.
   "Ты что, не веришь, сибиряк!?"
   "Верю, верю, я сплю уже".
   "А, ну спи, а то может, выпьешь с нами, а?".
   На Московский вокзал, поезд Кировоград-Киев, причалил в самое сонное время суток, в три часа ночи, третий тайм, полный штиль, бдят только экстренные службы реагирования. Ещё пару часов, я дожидаюсь открытие киевского метро, на скамейке, в павильоне вокзала. Вокруг, отключенные от жизненной энергии, человеческие тела и я, отмечающий на карте города, гостиницы. Ещё в Кировограде, несколько раз дозваниваясь до приятеля в Новосибирск, я понял, что совместного, как задумывалось вояжа по Украине, не получится. Поэтому, я настраиваюсь, на расслабленное времяпровождение в Киеве, до тех пор, пока не закончатся, мои наличные. Схема одиночного забега проста. Временное, удобное жильё, дегустация местной кухни, праздношатание и неутомительное, полупраздничное, безопасное пьянство, и всё, что привлекает моё внимание.
   Вот, пожалуйста, я в первой дюжине посетителей раннеутреннего метро. У входа на эскалатор, останавливаюсь, отхожу в сторону, пропуская бабулек в цветастых платках. Они на время блокируют вход на лестницу, тем, что загружают, на убегающую вниз дорожку мешки с картошкой и луком. Охают, кричат, суетятся, эскалатор слишком быстр, не даёт бабулькам время для принятия решений. Одна картошка, уезжает далеко вниз, лук ещё вверху, а так приятно пахнущая молоком бабка, совсем растерялась и уже готова бросить всё к чёрту, которого всё время вспоминает и ругается.
   Ещё до позднего зимнего солнышка, я побывал в нескольких столичных отелях. Привередничая и придираясь, я снова и снова, забрасывал за плечи рюкзак, забирал орехи и двигался дальше. "Украина" на Хрещатике, была вполне по карману, но номера лишь двухместные, отель "Дом колхозника", совсем ничего не стоил, но соседей уже, не меньше десяти. Поэтому гостиница "Турист". Не помню, кто мне её порекомендовал, но видимо только увидев меня, этому советчику, пришла в голову, одна единственная характеристика, "Ба, турист!". Отель в двух шагах от метро, внизу колхозный рынок, двухместный номер без подселения, желать лучшего, чистейшее жлобство.
   Пять дней моего пребывания в Киеве, дают полное представление о моих интересах и точно показывают, что я за сукин сын. Итак, я не имел ни точного плана, чем я буду заниматься, как не имел каких-то определённых желаний, чего бы мне хотелось. Именно поэтому, проснувшись около двенадцати дня, я ещё полчаса лежал в постели, и если приходил к решению остаться ещё на денёк, то тогда спускался вниз и оплачивал номер на сутки вперёд. После, я бестолково бродил по улицам, выбирая ресторан для обеда. Где-то просто пил кофе, курил и уходил, если место было тихим и уютным, оставался. Как я уже говорил, мои неожиданно "взбухшие" финансы, позволяли не пугаться, прейскурантов меню. Допустим, я останавливаюсь в малом зале ресторана гостиницы "Украина", что на Хрещатике.
   Я не люблю холодных закусок, поэтому сразу начинаю с горячего. Ещё несколько лет до этого, в Львове, в ресторане аэропорта, я попробовал, украинский борщ с пампушками. Это блюдо, если оно приготовлено и подано правильно, настоящий шедевр. Красный, жгучий, со сметаной, и с пропитанными чесночным соусом, сдобными булочками, борщ, полагается подавать, для удовольствия и контраста с плотным, "горящим" вкусом, вместе с ледяной стопкой водки. В хороших заведениях, сам борщик к моменту подачи, обязан быть, словно прямо с плиты, а сметана и водка, словно из глубокого погреба. На второе, пожалуй, свинина, здесь на Украине, с поросятами умеют обращаться. Разной степени поджарки, запечённая, в горшочке, в тесте, как угодно. Не помешает сто грамм местной горилки, если нет желания потчевать себя крепкими напитками, рекомендую, отличное разливное украинское пиво. Кружка "Оболонь", например.
   В середине девяностых, на Украине, небывалый, всенародный, национальный подъём. Активность населения, атомной мощности. Днём, проходя по улицам города, в самых неожиданных местах, митинги с жёлто-голубыми флагами, папахами, бурками, шароварами, руховскими эмблемами. Но самое интересное в вечерней программе. К часам восьми, я сажусь на метро и еду на площадь Незалежности. В переходах под Хрещатиком, которые лентами разбегаются от станции метро, собрались сотни людей, что бы вместе провести этот вечер. Выкурив сигарету у центрального почтамта, я спускаюсь в подземку. Итак, представь, картину маслом, ты проскакиваешь, сквозь тяжёлые и опасные двери, с коротким "вход" на стекле. Как обычно, в лицо получаешь знакомый апперкот метровкусия, направляешься в сторону платформ метропоездов. Но что это? Что происходит? Что творится вокруг, кто эти люди? Прямо передо мной, неожиданный для этого места, импровизированный народный хор, без шапок, расстегнув шубы и куртки, со счастливыми улыбками на лицах, поют, какую-то старую деревенскую песню. Протиснувшись вдоль стены, только так, можно обойти, потрясающий, в буквальном смысле хор, ты снова останавливаешься. Перед тобой, танцплощадка! Фолкбанда баянистов, выпускает стрелы мелодий, в сердца танцующих. Ты шарахаешься от стены к стене, пробираешься и крадёшься, как безбилетник, на этом праздники жизни. Но на самом деле, ты только двигаешься к эпицентру народного фестиваля. Может лучше отказаться от идеи убегать от людей и прятаться. Взять в ближайшем ларьке банку пива, присесть у стены на пустую коробку, и смотреть и любоваться. Ах, как поют хохлы, что старые, что молодые! Да песен великое множество. Под духовые и струнные, большими компаниями и акапельно. Здесь запевки, рядом танцы. Кружатся пары, музыканты берут короткий перерыв, и тут же кто-то другой, задаёт новый притягательный ритм и незнакомые люди, бросаются в омут хоровода. В галереях метро, с невысокими потолками, чудесная акустика. Но не это самое главное. Важно то, что украинцы сохранили, песенные и танцевальные, народные традиции. Как же мне, русскому, было грустно и печально. Что мы знаем, что мы поём, на своих многочисленных праздниках, длиннющих, пьяно-угарных застольях. "Вот кто-то с горочки спустился...", "Ой мороз, мороз...", и ещё пару, вовсе не старинных шлягеров и всё, всё..!, потом угрюмо молчим, каждый о своём. Я ведь наивно полагал, что это обычная, урбанистическая, глобальная эволюция. Все прабабкины сказки позабыты и похоронены, на заброшенных деревенских погостах. А вот оказывается и нет!
   В один из вечеров, я заскочил на Московский вокзал, и, отстояв часовую очередь, купил билет до Москвы. Сначала, я был приятно удивлён неожиданным везением, "Вы последний, касса закрывается!", это было сказано мне, несчастные за моей спиной, безжалостно были отрезаны, всемогущей кассиршей. Мне на выбор, предложили два поезда, разница между ними заключалась в цене на билет. Но и самый дорогой, в пересчёте на рубли, был вполне доступный. Кассир, к моему удивлению, стала отговаривать меня, от ненужного транжирства.
   "Молодой человек, ну зачем вам тратиться, Господи, Боже мой, там разница по прибытию, три часа, да марш славянки играют, когда от Киева поезд отходит. Зачем вам тот марш, а?".
   Было забавно, что меня отговаривают, и кто, кассир(!), но Киев я покидал под музыку, тихонько звучащую, из динамиков, внутреннего радио поезда. Я ехал, уже с респектабельной, солидной публикой, сказывалась высокая цена билета в купе, и род занятий, моих соседей. Коммерция, о ней родной и шла речь, вдумчиво и осторожно, не выпивки, не панибратства. Угостили друг друга бутербродами, я рассыпался грецким орехом. Уже к обеду были на Киевском. Домой я вылетал из Внучки, и несколько часов, мне пришлось ожидать вечернего рейса в здании аэровокзала.
   В те годы (я, конечно же, о незабвенных 90-х), это уже как-то позабылось, на всех двух этажах аэровокзала, были расставлены, такие забавные игровые точки. Небольшая стойка с монитором, под которым сидел массовик-затейник, и через микрофон зазывал желающих делать ставки в телелото. Возле стойки, круглые сутки, как бы случайно стояли несколько человек. Они делали вид, что раздумывают, принимать им участие в игре или нет. Временем для окончательного решения, они видимо запаслись основательно, поэтому, одни и те же рожи, толкались у игровых стоек, утром и вечером и каждый день. На самом деле, вся это, как бы случайная компания, ожидала, одного единственного, "залётного" несведущего простачка. Когда таковой появлялся, актёры сразу оживали и начинался короткий, но полный азарта, страсти, алчности и позднего раскаянья спектакль. В конце которого, неизбежно, жадный до лёгких денег прохожий, так как в этой бродячей труппе, он один дилетант, и его роль, это роль "жертвы", проигрывал, в зависимости от кошелька и глупости, все, что поставил на кон. И таких весёлых мест по аэровокзалу, не сосчитать! "Лохотроны", как автоматы с кофе и шоколадками.
   Мой следующий визит в Киев, уже групповая терапия, выездной "тимбилдинг". Одна не бедная сетевая компания, в качестве поощрения, своих трудолюбивых активистов, закупила чартер, из Новосибирска в столицу Украины. Набитый битком ИЛ-86, сразу после набора высоты, превращается в заоблачную рюмочную. Сбиваясь в компании по взаимным симпатиям, дамы и господа, со значками "Гербалайф" на лацканах замусоленных, рабочих пиджаков, провозглашают однообразно-профессиональные тосты: "За наши активные продажи! хи-хи", или "Пусть наша сеть ширится и растёт!", ну и в том же духе. В аэропорту "Борисполь" три сотни ловцов беспокойных душ и перекормленных туш, с гиканьем отправляются в одну сторону, а наш экипаж до гостиницы "Славутич", то есть, совсем в другую. Это обычная и надо сказать очень правильная тактика, не расселять экипаж и туристов в одну гостиницу. Зачем пересекаться тем, у кого разные цели и задачи. Прочитав крайнее предложение, понял, что не прав. Гоню, конечно. Цель у всех одна единственная, оттянуться, как следует. Отдыхать дома будем. Именно поэтому первый вечер, алкогольный. Но остервенения чрезмерного как-то не было. Самое большое безобразие, которое мы себе позволили, это прокричать с балкона в ночной город: "Я люблю тебя, Киев!", ну просто дети, правда?
   Конечно, как и все, мы ездили на экскурсии, бродили по городу. Но что я могу сказать своим бледным языком о Киево-Печёрской Лавре? Промямлить что-нибудь псевдовозвышенное, перечислить все мне известные, самые изысканные прилагательные, в самой крайней степени восхищения. Скажу лишь, что для русского, для верующего человека, древний, православный Киев, так же славен и важен, как и Иерусалим, для любого христианина.
   Как-то я отстал от своих товарищей и решил подождать их на небольшой прихрамовой площадке, на скамейке. Курить в Лавре нельзя и я вынужден был наслаждаться чистым утренним воздухом и рассматривать монахов и туристов. Недалеко от меня стоял батюшка и с кем-то беседовал, мимо в обычном туристическо-броуновском движение мелькали зеваки. И вот я вижу, как к православному священнику подходит какой-то мужчина, он опускается на одно колено, целует батюшке руку, склоняет голову и тот осеняет его крестом. Пока я сидел некоторое время на скамейке, к батюшке подходили многие: мужчины, женщины с детьми, монахи. Всё время повторялся этот покорный ритуал, коленопреклонение, поцелуй руки, склонение головы, как просьба для благословения. Разноречивые, противоположные чувства вызывало во мне всё увиденное. Атеистическое детство, непокорённое чувство собственного достоинства, непонимание, неприятие догматического авторитета, да просто ощущение рабского унижения, боролось, сталкивалось, с новыми впечатлениями. Было удивительно замечать, как нечто большее, чем необходимость и обязательность, объединяет этих людей, сумевших обуздать свою безосновательную гордость и самомнение. И тот, кто решил для себя эти вопросы, не стал ли обманутым, не стал ли обманщиком?
   Если бы для всей этой бредятины, которой я сейчас, заполняю клеточки своей тетрадки, нашёлся хоть один читатель, то он как добрый малый, улыбнулся над моими простодушными страданиями. ОК, тогда до свиданья!
   Уже себе самому напомню, что рядом с центральным вокзалом, есть замечательный русский театр. Прогуливаясь по Хрещатику, мы купили билеты на вечерний спектакль. Из всей бригады пошли только двое, я и ещё одна стюардесса. До антракта, американская комедия, слегка горчила, и поэтому мы даже задержались в буфете. Коньяк и шоколад, были куда веселее. Но, во втором отделении, зал задыхался от хохота и аплодисменты, кажется, разбудили жителей соседних домов в этот поздний вечер. После окончания действия, актёры и зрители, очень пожалели, что в такой компании и по такому поводу, уже никогда не соберутся вместе. Без нас, к сожалению, уж точно.
   Бенилюкс, Франция, Германия, Польша, Белоруссия.
   Так уж выходит, что о чём бы я не начинал рассказывать, я возвращаюсь ко времени, которое принято называть, "девяностые". Объяснение простое, для всех кто родился в "семидесятые", в силу решающего возраста (от многообещающих двадцати, до разочаровавших тридцати лет), это первый осмысленный, самостоятельный, серьёзный и одновременно, ещё "безбашенный" отрезок жизни. К тому же вышло так, что кроме меня и моих сверстников, по этому тесту по социологии, экзаменовалось всё население новой, себя ещё не обретенной заново России. Колошматило и трясло, всех и каждого, и российскую авиацию не меньше остальных. Единый монолит "Аэрофлот", рассыпался на великое множество авиакомпаний. Границы открыли, и граждане, протухшие в консервированной, советской изоляции, со скоростью напуганных тараканов стали разбегаться по земному шару. Массовая эмиграция, вот база и начало, международных воздушных линий, немосковских, провинциальных авиакомпаний. Чартеры, позже регулярные рейсы, "битком" уходили в одну сторону. Из Сибири, сотни тысяч "русских" немцев, целыми деревнями перебирались в Германию. Во Франкфурте и Ганновере, открывались представительства сибирской авиакомпании. Внутри компании, среди пилотов и проводов, развернулась крысиная возня, за кусок валютного пирога. Мы ведь всё - таки, страна и общество азиатского толка, поэтому в подобных раскладах, на первый план выступает, клановая идентичность, родственные связи. "Бай", хозяин, хан, барин, вершит суд, отбирает самых преданных, покорных, льстивых, зависимых. Те же, кто не может похвастать своей близостью к элите, могут рассчитывать на снисхождение, за оказание услуг и покорное обслуживание властидержателей. Может кому-то кажется, что со временем, структура общества и правила игры изменились, святой "наивняк"!
   Короче, служба бортпроводников, в начале 90-х, разделилась, на опричнину (во главе с начальником, и сытых от валюты и открывающихся возможностей, отборных проводов) и всех остальных. Я, вполне заслуженно, оказался на периферии этой пирамиды счастья, там, где свой налёт, вписывали в лётные книжки, проводники, летающие над бескрайней российской земщиной. Всё дело в том, что кроме отсутствия обязательного в таких делах "блата", на работе, я просто "отбывал номер", всё самое важное, находилось вне службы, далеко от авиакомпании и аэропорта. Непосредственные мои руководители, принимали это, за мою ограниченность и инфантильность, начальники высшего толка, вообще прибывали в параллельных мирах меркантильного мироустройства. Помню, такой вопиющий, в глазах руководства случай. Я, о чём-то разговариваю с зам.нач. службы, и она, отправляет меня к нач.службы, для уточнения каких-то деталей моей проблемы, и называет босса по имени-отчеству. И вот, когда она понимает, что я уже вторую минуту, стою перед ней и соображаю, о ком это она говорит, она "взрывается": "Ты что, даже не знаешь, как зовут, твоего руководителя!!!". "Да нет же, знаю, конечно", вру я не краснея. Но, про себя думаю, в то же время: " Зачем мне её имя, да ещё с отчеством, я открытку поздравительную ей не собираюсь подписывать". И вот поэтому, когда мне пришла в голову сумасбродная идея о том, что я вполне созрел для того что бы увидеть своими глазами старушку Европу. Я отправился на центральный проспект Новосибирска и купил, очень популярный в те годы способ покорения старого континента, автобусный тур.
   Это был десятидневный вояж, начинавшийся из серой, осенней Москвы, поездом до Бреста и дальше, исключительно на "басе" и строго на Запад. Сначала Варшава, потом через всю Германию до Берлина, далее Франция, Люксембург, Бельгия, капельку Голландии и обратно, до Бреста, ночным автобаном, с остановкой в Кёльне. Расписывая все радости моего будущего путешествия, меня предупредили, что получением моей Шенгенской визы, будут заниматься уже в столице, сотрудники головной фирмы. Для этого, мне назначили встречу (по-моему, на станции метро Октябрьская), утром, в день отъезда. Уже и не помню почему, я вылетел в Москву, на день раньше, сдаётся мне, что-то заставило меня поторопиться и совершенно, как оказалось, не напрасно. В Московском офисе, я окончательно удовлетворил, все свои самые нехорошие предчувствия. То-то они удивились, узнав, что должны завтра где-то со мной встретиться и (ещё чего!) отправиться в посольство, и торчать там, что бы видите ли мне паспорт штампанули. Туроператоры московской пробы, и смеялись и плакали, правда, не прогнали "крепостного" провинциала, сказали, ну раз сам пришёл, сам своей судьбой и занимайся. И это лучше и честнее, должен был я признаться язвительным московским хохотушкам, чем сходить с ума, бегая по станции метро, в поисках того, кто никогда не придёт, и не собирался приходить и знать тебя не знает. Вот это, настоящий идиотизм!
   На следующее утро, я стоял в живой очереди, у проходной Французской дипломатической миссии. Не знаю, как сейчас, а тогда, это был старинный московский особняк, громадиной нависающей над улицей. Визовый отдел, располагался во внутреннем дворе, в современной пристройке. В десять утра, я уже сдал паспорт, и внимательно вслушивался в фамилии, которые ужасно безбожно коверкая (что вполне простительно, для изнеженного французского) выкрикивали, из крошечного окошечка, сотрудники посольства. Французы забаррикадировались за стеклянными витражами и до повторения тех, кто не понял или не расслышал, не опускались. В контакт с варварами, вступал только один несчастный, принимая и выдавая документы. Четыре часа, я был само внимание, прислушиваясь к мурлыканью француза из окошка. Зал ожидания, переполненный ещё утром, опустел. Несколько раз, pardon, sorry, я подступался к амбразуре, из которой выплёвывали красные корочки. Француз, то делал вид, что очень занят то, что вообще не понимает, что от него требуется, а где-то без десяти два, просто отмахнулся от меня бутербродом с сыром. Что не видишь варвар, у меня ланч, как вы все достали! Я посмотрел на пустой зал, на медленно ползающих сотрудников за стеклом. Мой брестский поезд уходил в 14.45, паспорта, словно и не было. У входа в зал, сжимая в руках, толстенькие пачки с документами, давили друг друга, выбирая выгодную диспозицию, как я понимаю, толпа жаждущих попасть в Европу, явно не на десять дней, мои сограждане. Времени для размышлений, поисков вариантов, обдумывания ситуации, не осталось. Я вытащил руки из карманов и схватился за голову. Пора было задуматься над тем, как пережить этот облом, объяснить себе самому, что, чёрт возьми, вся эта идея с Европой, с самого начала была полной бредятиной. Из моего кармана выпала монетка, механически я поднял её, и медленно, обречённо пошёл по залу, и совсем не замечая, зачем и почему, проходя мимо недоступной "прозрачной Франции", стал стучать по стеклу ребром монеты. Люди по ту сторону вздрогнули, повернулись в мою сторону. Я мешал им проглатывать салями и круасаны. Кто-то пролил кофе на манжет, кто-то выдавил соус на юбку. Есть!!! Хорош лопать! Стёкла задрожали, моя монетка, встала им костью в горле. Потом пять минут, мы орали друг на друга. Я, от отчаяния и злобы и от ощущения возможности, что всё ещё можно исправить. Они, наверное, от того, что я орал на них, то есть, как со мной ещё говорить. Чудом не раздавленный на выходе, с паспортом в зубах, я за полчаса долетел до Белорусского вокзала и за пять минут до отхода поезда, курил у вагона, не чувствуя дыма своих сигарет. И потом ещё одну и ещё, пока состав не тронулся, в сторону белорусской границы.
   Всю вторую половину дня, ночь и до раннего утра, как и положено, в мужской, купейной компании, пили водку, закусывая пирожками. Мои собутыльники, это трое автобусотуристов и быстропьянеющий, по понятным причинам, гражданин Чада. Уже после первой поллитровки, он расшумелся и распоясался, не-поафрикански. Мы с большим трудом успокоили слабенького иностранца, извиняясь перед проводницей. Дескать, водка напиток тяжёлый, и для неподготовленных чужеземцев, порою, убойный. Русские же хлопнули ещё по чуть-чуть и уснули. Одним из моих соседей, был моим попутчиком по автобусному туру. Десять ближайших дней, нам предстояло делить один ряд кресел, один номер гостиницы, короче любоваться рожами друг друга, несмотря на настроение и желание общаться. Его фамилия, мне запомнилась надолго, Нетчипоренко, и это, я скажу, было ещё то- чудо. Уже в поезде, он начал канючить, что никуда ехать ему не хочется. Из его рассказов выходило, как будто против его воли, почти насильно, собрали и выпихнули бедолагу, в это не нужное для него путешествие. Мистер Нетчипоренко, маленький, рыжеволосенький, с не снимаемой гримасой скуки на лице, говорил мало, в основном грустно помалкивал, а всё что он говорил, было пресным нытьём. Эмоции, были ему не интересны. Вообще оживлённым, разговорчивым, способным на действия и поступки, я увидел его единственный раз, и произошло это, на второй день нашего знакомства. На границе Белоруссии и Польши.
   О, наша граница! О, наша таможня! О, эти садисты в мундирах, с лицами уставших палачей! Сначала, наш автобус, шесть часов держали в очереди. Ни начала, ни конца, очередь не имела. Она и существовала, лишь в воображение пограничников. После бестолкового, утомительного ожидания, офицер дал команду, и нас впустили в зал таможенного контроля. Вот здесь-то, с "моим" Нетчипоренко случилась истерика.
   "Дима, что делать?! Помоги я попадусь ох, зачем я поехал, зачем, зачем?!". Его трясло от страха и напряжения, когда делая одновременно десятки хаотичных движений, он выворачивал карманы своей куртки и вытряхивал из сумки своё шмотьё. Отовсюду выпадали, туго скрученные долларовые рулончики. Тут же, он запихивал их себе в трусы, рукава, носки. Такой же зелёный, как и заначки, запрятанные в самых укромных местах одежды контрабандиста Нетчипоренко, ни живой ни мёртвый, он просочился на польскую территорию. " Откуда бобла у тебя столько?", спросил я его, когда мягкий, как ватное чучело, уселся Нетчипоренко рядом со мной в автобусе.
   "Да я это, в газовой компании работаю", прошептал он.
   "Спекулируешь собака, за счёт наших природных ресурсов?", неудачно попытался взбодрить я "живой" трупик моего компаньона. Но запах опасности уже иссяк, Нетчипоренко, как артист выдохся и замолчал до самой Варшавы.
   Старая Варшава потрясающая но, во-первых, остановка была очень короткой. Два часа на обзорную, достаточно скомканную экскурсию, здесь костёл, там костёл, горячая сосиска с кофе и адью. А во-вторых, я много раз до этого бывал в Львове, очень мною любимом, и что-то особо нового, увы, в польской столице не увидел. Так вот пару часов отдыха и как положено в автобусной жизни, в дорогу, вперёд. Первая ночёвка, в местечке Шведска, в небольшом отеле, рядом с немецкой границей.
   Наша группа у стойки ресепшен, получаем ключи от номеров. Выдаёт их, согласно списку, наш гид Света. Строгая, очень серьёзная, молоденькая девушка. Меня, она с самого начала пути, открыто игнорирует, всячески не замечает и держится подчёркнуто холодно. Когда я подхожу к ней, чтобы получить мой ключ, она поднимает на меня свои удивлённые глаза и какое-то время, мы просто смотрим, друг на друга и молчим. И вдруг, она "выдаёт": "Что вам нужно!? Что вы хотите от меня?". Вот это да! "Ничего, кроме моих ключей, пожалуй", отвечаю. С нескрываемым призрением, мне выдаётся мой ключ. Бедная девчонка, после подобных выходок понимаешь как, наверное, больно обожглась она, на таких "одиноких" туристах, вроде меня.
   Утром Адам меняет Сбишека. Это наши водители, поляки. В имени Адам, ударение на первой гласной, что не привычно для русского слуха. Оба, отличные водилы, да и мужики, что надо. Всегда улыбаются, всегда всё ОК, дружелюбные симпатяги, хозяева нашего дома на колёсах. Всю дорогу мы угощаем друг друга сигаретами, кофе, минералкой.
   По сравнением с нашей пыточной, немецкая граница, праздник какой-то. В автобус заходит офицер, проверяет у каждого паспорт, улыбается, прощается и исчезает. Въезжаем в Германию, у шлагбаума Сбишек кивает в сторону стоящего на обочине автобуса. Он окружён немецкими пограничниками, выглядят они, явно встревоженными и растерянными. На бортах у автобуса, синими буквами, на белом фоне крупно, почему-то на английском, написано страшное "Chernoble". Трудно с таким адресом, попасть в пугливую Германию. А мы мчимся по гладкому автобану на Берлин. Уже к вечеру, мы в его пригороде. Ещё немного и мы выслушиваем, следующий план действий. Собственно план у каждого свой, но в час ночи, наш автобус от Берлинского зоопарка, не дожидаясь опоздавших, покидает этот город.
   Первый визит в Берлине в банк, в отдел обмена валют. В те ветхозаветные времена евро, не была единой европейской монетой. В Польше, Германии, Франции, "ходили" собственные гроши, марки и франки. Пока я ожидал своей очереди, наблюдаю в окне напротив, как потерянный, никому не нужный, всеми брошенный, стоит бедолага Нетчипоренко, обтекаемый потоками толпы. Мне стало жаль горемыку. Обретя "дойчьмарки", я вышел на воздух и подошёл к сироте.
   " Ну что, пойдём, старина, Берлин скучал без нас, пошли, обрадуем его!".
   Долго направления искать не стали, повернули на ближайшею улицу. Это оказался квартал Cannabis streets. Магазины, лавочки, торговые ряды, для любителей "пыхнуть". Что Нетчипоренко, я не поверил своим глазам. Трубки, бульбуляторы, кальяны, мундштуки, портсигары, кисеты. Сотни шкафов и полок, на которых горы всевозможнейших приспособлений для курения ганджи. И кроме этого, флаги, футболки, джинсы, шарфы, значки с конопляными листьями в полный рост, или гигантскими дымящимися "косяками". Обычные разноцветные, перемешаны с полосатыми "растаманскими" темами. В памяти остался один святотатский сюжет на майке, где Иисус, распят на кресте "косяками". Вот такой, была первая улица в Европе, где оказались, я и Нетчипоренко. Спрашиваю у одного из продавцов: "А что, купить то самое, что забивают в эти трубочки, у вас можно?". Тот мило улыбается, но отрицательно качает головой. Покупаю несколько значков, с эмблемой расширяющей сознание травкой. Приобрести что-нибудь, типа: "I smoking marihuana every day, and I like it! ", не решился. Разве мог я предположить, что через десять лет, даже где-нибудь в далёкой сибирской деревушке, на ещё бестолковых головках дошколят, можно будет увидеть, не будёновки со звездой, как в моём детстве, а бейсболки с вышитыми, почти натуральными конопляными листьями. А что, мамаша купила сынуле, что бы солнце темечко не напекало.
   Не смотря на вызывающею вакханалию свободы вокруг нас, Нетчипоренко плетётся за мной, ничему не удивляясь. Его пустые глаза скользят по витринам, он видит только одежду и непонятные предметы, они не вызывают у него интереса. Как не поражают его Бранденбургские ворота, может и в правду уже выглядящие просто и даже обыденно. Я не сразу узнал их. Они были больше похожи, на незамысловатые, прямоугольные, вертикальные арки, сквозь центральные проносились автомобили, через боковые, плотным строем, катились велосипедисты. Да, но ведь совсем недавно, эта была глухая, железная дверь, между двух миров. Это сейчас всё мирно, по-домашнему. Мой отец, вначале 80-ых, был в ГДР, и я помню те его чёрно-белые снимки Рейхстага и Бранденбургских ворот. Серый, унылый, пугающий фон, пустая площадь, люди в военной форме, закрытые наглухо шлагбаумы, за которыми вражеский Западный Берлин, Запад.
   Я прохожу ворота несколько раз туда и обратно. Соединяю стороны света, скрепляю время, объединяю Германию, дурачусь короче.
   Недалеко от Рейхстага, уговариваю Нетчипоренко зайти в кафе. Заказываем кофе, булочки, потом я зову официанта и прошу принести бутылку вина. Выбираю в меню, немецкое, трёхлетней давности, полусладкое. "Вэйтер" в белой рубашке, при бабочке (и поверх, длинный до носок ботинок, чёрный фартук) лихо открывает бутылку, бросает пробку в бокал, наливает немного вина и замирает в ожидании. "Сволочь!", думаю я, "Что за выпендрёшь, пробку сам потом достанешь? Нормально можно было, принести бутылку, открыть, поставить и уйти?". Но это всё монолог внутренний, внешне я как бракованный сомелье, немного пошмыгал носом в бокале, чуть пригубил, чуть подумал, приподнял брови, распознавая послевкусие, и закончил дегустацию лаконичным, одобрительным: "Fine". Официант забрал бокал с пробкой и удалился, Нетчипоренко закончил ковыряться в носу. Вино и в правду было прекрасным.
   Потом, долго и радостно, хотя совершенно бесцельно, мотались по городу. Слушали уличных музыкантов, бросая в футляры от инструментов мелочь. Жевали на ходу сосиски, с кетчупом и горчицей (мы купили их прямо на улице, продавщица, пожилая немка, по-английски не понимала и всё спрашивала что-то по-немецки, услышав в ответ русскую речь, громко стала кричать, во все стороны: "Катюша! Катюша!"). "Вот смотри Андрюха, как крепко в подкорке засела у немцев наша реактивная установка, так накрыло, что не отпускает!", пытался я разбудить, летаргического Нетчипоренко.
   В полночь, разыскав наш автобус, я затащил ленивца в пиццерию. Перекусить, попить пиво, перед дальней дорогой. Огромную, с грибами, с сыром, с колбасами разных сортов пиццу, на круглой деревянной подставке, принесла на наш стол, сама хозяйка заведения. Пицца была такая сытная и необъятная, что мы смогли осилить только половину, и только из уважения к радушной хозяйке. Увидев, что мы засобирались, она нешуточно опечалилась и так как по-английски не знала ни слова, мы могли лишь по жестам и мимики догадываться, о чём она говорила. Может быть: "Как, это было не вкусно? Ребята, вам не понравилось? Боже, Боже мой!".
   В полвторого, дождавшись, как обычно не пунктуальных русских, которые всегда и всюду опаздывают, Адам взял курс на Париж. Я отыскал в плеере радио, где регги и блюз, сменяя друг друга, поют колыбельные, и уснул где-то далеко от Берлина.
   Отель "Найшенл", на шестнадцатой линии, на улице святого Давида, рядом со станцией ля Шопель (Башня) метрополитена, вот наш адресок в Париже. Только двадцать минут по приезду, столько нам дали, что бы сполоснуть лицо и руки от дорожной пыли, и бросить вещи в номере. В холле отеля, нас ждала наш новый гид Елена. Невысокая, сероглазая, с чудесной открытой улыбкой. Помню, она была одета в чёрную, двубортную шинель, с блестящими пуговицами и тёмный платок, опускающейся на плечи и закручивающейся как шарф. С усталыми туристами, сюсюкаться она не собиралась, сразу сообщила, что мы опаздываем и напомнила, что по плану сейчас, у нас прогулка на теплоходе по Сене. С этими словами, она вывела нас из отеля и потащила к метро. Мы поднялись по лестнице на станцию (а одно из старейших в мире парижское метро, не только опускается под землю, а чаще, особенно в центре, наоборот, возвышается над улицами, где-то в районе третьего этажа). Группа замотанных и тугосоображающих русских туристов, забилось в уголке, и ждала указаний своей новой госпожи. Тут, ещё совсем некстати, я обратился к нашему проводнику с просьбой: "Лена, извините, знаете, что бы ни терять времени, может научите разбираться в схеме подземки?". К моему удивлению госпожа, не раздумывая, бросила своих подопечных, подошла со мной к плану станций и мы отправились в воображаемое путешествие по линиям метро, захватившим весь город. Потом я спросил, возможно, ли позвонить из Парижа в тайгу, где между ёлок и медведей, живёт немного людей, моих земляков. "Это не сложно", ответил мне добрый, цивилизованный гражданин Елена, "Я сейчас куплю телефонную карту для вас, и вы сможете с её помощью, с любого автомата, звонить в самый дальний уголок мира. А у вас там уже есть телефонная связь?". И мы отправились за картой, всё было бы хорошо и весело, если бы не тяжелые, отчаянные взгляды странных, каких-то потерянных людей, внимательно следивших за нами. Обидно, Елена вспомнила о своей работе, спохватилась и потащила детишек дальше, пока те не расплакались.
   Не знаю, может это и романтично плыть по Сене, на битком набитом теплоходе, выкручивая голову, налево, направо, вверх: "Это Александровский мост, названный так в честь российского императора Александра 1", и бла, бла, бла ещё на трёх языках. Но не люблю я этих коллективных, обзорных экскурсий! Пресный, заученный бубнёшь экскурсовода вгоняет в сон. Информация льётся рекой сквозь тебя, и протекает мимо, пропадает. Тебе указывают обратить внимание на то и на это, но заострить, приглядеться, любоваться, на это времени нет. Мешанина в голове нагромождается, как ханский курган и, в конце концов, рассыпается на осколки беспамятства. Ты ужасно устаёшь и чувствуешь, что твои ожидания, как всегда не оправдались.
   На следующее утро, после для русского желудка простаки смешного и совсем уже легкого завтрака (ну ещё бы, такое изобилие джемов, круассанов, сыра, кофе, столы ломятся, а поесть нечего). Мы отправились на самую полезную экскурсию во французской столице, на парфюмерную фабрику. О, как обиделись на меня моя мама и сестра, когда я поведал, сколько декалитров французских духов, в розлив и в изысканных флаконах, фруктовых, цветочных, и черт те знает ещё каких, можно было приобрести совсем недорого, по фабричным, бросовым ценам. Всё, что я смог промямлить в своё оправдание, что уже после нескольких пробников, моё обоняние, было блокировано абсолютно. И что бы ни уйти совсем уж с пустыми руками, я купил, сволочь такая, для себя, большой пузырёк "EAU DE HONGRIE", по счастливой случайности, совершенно сумасшедшего аромата и стойкости. Вытравившись из Fragonard на свежий воздух, я решил, что хорош уже этого колхоза и, купив жареных каштанов, пустился в так мною любимый freestyle.
   Между прочим, поджаренные на дырявой крышке каштаны, на вкус были очень похожи, на печёную в костре картошку. Ну и понеслась, парижские бары и кофешки, гигантские хот-доги, кофе за столиком, кружка пива за стойкой. Кстати, немного позже меня просветили о том, что цена за напитки за барной стойкой или за столиком, ненамного, но отличается. Но, ещё не зная об этом, я сначала присаживался за стоечкой, выбирал себе какой-нибудь "элефан", расплачивался и перебирался за столик у окна. И, что это бармен, так смотрит на меня и кривит губы, думал я тогда, отхлёбывая разливного слоника.
   Бродяжничество по улицам нового города, дело приятное, но совсем не простое. Можно стоптать в кровь ноги и ничего не понять, не увидеть, не разглядеть. Удовольствие, в данном случае, даже не в том, что бы найти что-то новое и экстраординарное, или отметиться в числе посетителей известных культовых "плешек", а в том, что бы пусть ненадолго измениться, стать жителем этого города, беспечным аборигеном.
   Всё может быть центром твоего внимания. И не обязательно поддаваться стадным, общепринятым ориентирам. Лувр, на внутренней площади, тонированная, невысокая, стеклянная пирамида. Сейчас, это вход, в резиденцию французских королей и один из самых-самых музеев мира. Я не стал пробовать на вкус "слоёный" пирог, французского и мирового искусства. Пробежать глазами, пройтись пару залов, просканировать одну или две мировые эпохи, то есть заглянуть во вселенную, так одним глазком, в пол-уха? No, спасибо! Один день в Эрмитаже, вполне ясно доказал мне, что самое важно при посещение всемирных памятников культуры и искусства, это реалистичное представление о том, где ты находишься и что можешь увидеть. Чем большей информацией обладаешь, чем точнее, глубже знание истории в твоём распоряжение, тем ярче, интереснее, захватывающе впечатления и эмоции. Именно вследствие всего сказанного выше, Лувр, в моей памяти, это чудесное место в самом центре Парижа, где можно было вкусно и дешево пообедать. Мексиканские, итальянские, французские вариации чревоугодия, в виде нескольких залов самообслуживания, были устроены рядом с входом, в святая святых. Интересно, полагалось подкрепиться до того, как предаться наслаждению любоваться творениями времён Ренессанса или уже после того, как прикоснулся к тому, что осталось от древнеегипетской цивилизации, может тогда, аппетит страшный, беспощадный, фараоновский.
   Сами можете представить, сколько особенного, экстранеобычного можно встретить в Париже, и ещё больше не успеть. Выставочный зал имени Жоржа Помпиду (президент французской республики, 70-ые). Фишка архитекторов в том, что всё обычно скрытое, начинка современных зданий (вентиляция, водопровод, канализация), выставлена наружу. Ярко окрашенные, обёрнутые фольгой, трубы и трубочки, опутывают прямоугольник здания. Благодаря этому оригинальному решению, свободного места в центре искусств значительно прибавилось. Недалеко от центра Помпиду, фонтан любви, или что-то в это роде, где чудаковатые персонажи: гигантские губы, уродливые ассиметричные головы и ещё, что-то совершенно абсурдное, непонятно как и зачем, сколоченное, во что-то целое. Так вот, это скопище монстров крутится, разбрасывая воду или выпуская струйки водички и, несмотря на несуразность и гиперувеличенность, вовсе не пугают. Великолепное отображение разнообразие вкусов и отношений, не только к искусству, но и к любви, кстати.
   Монмартр. Чтобы дойти до чудесного, белокаменного храма на вершине холма от моей гостинице, надо пройти совсем немного. Но, зато двигаться придётся по кварталу секс-шопов, и отбиваться от зазывал-полиглотов. От одного борделя до другого, они преследуют и пристают ко всем, стартуя с французского и бросая в спину, приветствия и насмешки по-турецки и по-русски. Выплёвываю бычок "Галлоаса" на тротуар и вхожу в бездверный магазин "Tati", кто-то говорил, что его название, это сокращение, от знаменитой русской дворянской фамилии "Татищев". Одежда небрежно свалена в большие корзины. Разноцветные французы, пуская слюнки, долго, с наслаждением, ковыряются в мятом тряпье, разворачивают блузы, рубашки, трусы, щурятся на этикетки.
   Еле волоча ноги, под темнеющем небом города, добираюсь до своего номера в гостинице. Под потолком, немного освещая комнату, живёт своей жизнью телевизор. В состоянии не лёгкой прострации, в видом вынужденного эмигранта, ни понимая, ни слова, как-то сквозь экран, глядит на голых девушек мытарь-Нетчипоренко. Немного отдохнув, почти пинками вытаскиваю тверьчанина на воздух, объясняя насилие над личностью, необходимостью "что-нибудь поживать, а то сдохнем от голода, да и пивка хлебнём, может, взбодришься, газовщик малахольный".
   Мы уезжаем ближе к центру, так что бы Нотер-Дам, был виден из окна ресторана. Дринькаем пиво, Нетчипоренко вздыхает и как всегда молчит. А я и так сегодня помолчал предостаточно, поэтому у меня, приступ острой, эмоциональной лингварэи(?). Ни замолкая ни на секунду, тащу Ничипоренко к телефону-автомату. Мой недоделанный Пьеро, как-то говорил, что дома его ждёт, возлюбленная Мальвина. Матами, угрозами и снова русским матом, выпытываю номер телефона несчастной подружки и тут же, набираю невероятно длинную комбинацию этих цифр. Когда в исконно русском городе снимают трубку, вручаю Нетчипоренко подарок (возможно, самый романтичный телефонный звонок в жизни, Париж-Тверь). Не трудно догадаться, что демон отчаянья и безнадёги, давно парализовал волю и сознание безрадостного Нетчипоренко. Он мычал в трубку своей тверской Лауре, невыразительные и мудяцкие фразы, типа: "Ну да, в Париже, где же ещё..Не знаю, не видел...Домой хочу, устал..Да нормально всё..". Я отобрал у телефона карту, вырвал и бросил трубку, приговаривая: "Хер с ними, с франками, хер с ними".
   В вагоне парижского метро вечерний переаншлаг. Нетчипоренко сидит рядом, я говорю достаточно громко, наслаждаясь редкой возможностью, нести любую околесицу, и вряд ли быть понятым окружающими.
   "Андрюха, не спорю, мы с тобой лузера высшего, можно сказать гроссмейстерского уровня. Именно поэтому, предаваться печали и скулить, нет никого прока. У нас с тобой одна, очень простая забота, получать бесплатное удовольствие от здесь и сейчас, и место, братишка, вполне подходящее. Осмотрись вокруг, вот они, десятки интереснейших персонажей, Вавилонище! Современное смешение рас, стилей жизни, вкусов в одежде, обычаев и верований и правил поведения. Вот смотри, напротив нас, вполне типичное для местной городской среды, немытое чучело". Перед нами, врядли наслаждаясь соседом, орущим на тарабарском языке, сидит молодой абориген в бейсболке. И я приступаю к любительской "разделке" случайного попутчика, не хорошо конечно, ну что поделаешь, Остапа понесло.
   "Ну вот, в твоей родной Твери, Андрюха, за подобный прикид, линчевали бы бедолагу, причём прямо в центре города, сами же блюстители порядка (дело было в 1997 году). Как должен выглядеть наш с тобой соотечественник(1997)? В каком виде, не стыдно показаться и в экс-немецком Калининграде и на авторынке города Находка. Стрижка, как у младенца, спортивный костюм (он, хоть и зовётся тренировочным, упражнения выполняются, обычно с пивными бутылками). Из, прости Господи аксессуаров, золотые цепь и перстень, и пузатая барсеточка. Этот же крендель, весь состоит из поводов, убить его, за вопиющее нарушение правил дресскода! Длинные волосы, проколотые уши, закольцованные руки, да за подобные штучки, короче, сука, сдохни пидор!(1997). Но самое интересное, Андрюха, вовсе не это", говорю я и оглядываюсь по сторонам, на одной из станций наш поезд, стоит уже минут десять, и не понятно почему, и как ещё долго. "Ты посмотри повнимательнее в его глаза", думая уже совсем о другом, заканчиваю я. " Глазища краснющие, как налитые кровью, зрачки посмотри, сужены до игольного кончика, он же удолбанный в хлам, укуренный или уколотый, или всё сразу. Сюда в метро пускают всех подряд, билет покупать не обязательно, прыг через турникет и готово. Даже полицейские, с какими-то невообразимыми, фантастическими автоматами, рыскающие по платформам станций в поисках "зайчиков", кажется, таких как этот, совсем не пугают".
   По внутривагонному радио, вот уже несколько раз, звучит какая-то тревожная информация. Добрая половина пассажиров покинула вагоны и столпилась у метропоездов, застывших с открытыми дверьми.
   "Где-то по линии произошла авария, дальше поезда не пойдут, по крайне мере, ещё полчаса". Добровольным переводчиком, был парень в бейсболке, сосед напротив, та самая "жертва", с мутным наркушиным взглядом. Конечно, мы познакомились, он оказался моим тёзкой, Димычем. С этих пор, он запомнился, как Димыч в бейсболке. Это был мутнейший тип, как я и предполагал, законченный любитель гашиша и героина. Всё время о чём-то вравший, впрочем, как и любой нарк, частенько забывающий, где он и с кем. Но, времени выбирать себе порядочных знакомых, у меня не было, что Бог послал. Я пригласил его в гости, в отель. Откуда он, я так и не понял, как и все мелкие жулики и лжецы, он выдавал себя за земляка, для тех с кем в данное время общается, то есть, он был из Новосибирска и из Твери одновременно.
   Уже через полчаса нашего знакомства, мы сидели в нашем крохотном номере, на улице святого Давида и раскуривали ароматнейший, марокканский гашиш. Нетчипоренко, таращился на нас, как на персонажей из преисподней. Димыч в бейсболке, куда-то торопился, обещался быть завтра вечером, пожал руку полуобморочному Андрюхе, и уехал. За окнами, уже совсем поздний ноябрьский вечер, в номере трусишка Нетчипоренко, как обычно, молча борющейся, с приступами раздирающей его мозг энтропией. Оставляю его одного, и отправляюсь бродить, по пустым улицам. Недалеко от отеля железнодорожный вокзал. Недолго смотрю, как пыхтит маневровый тепловоз, растаскивая вагоны, недолго попиваю пиво в пустом баре. Я бы посидел подольше, в "ушах" плачет об осеннем сплине шансонье, или на другой FM волне, недосягаемый "чёрный" голос, останавливает время и запускает его вновь. Но, бармен вздыхает громче, чем играет музыка в моём плеере и бросает в мою сторону такие не добрые взгляды, что, кажется, вот-вот бросит в меня бутылкой. Я, спасая свою жизнь, выхожу из бара и направляюсь в метро, согласно схемы, отсюда одна остановка до ля Шопель. Но спустившись под землю, понимаю, что сейчас моя очередь, почувствовать себя в преисподней. В переходах "бьёт ключом" ночная, разухабистая, криминальная жизнь парижского метро. Негры, всех оттенков чёрного и кофейного, заправляют этим подземным, разбойным миром. Я не прошёл и двадцати шагов, что бы понять, если двинусь дальше, доставлю огромное удовольствие этим гориллам. Что за фантазии обитают в их головах, опутанных грязными дреддами и доверху наполненными наркотой, и думать не хотелось. Через минуту, я стоял наверху, правда, легче не стало. Как добраться до "дома" поверху, я совершенно не представлял, компас разбился, карта потерялась, звезды закрылись облаками. И вот тут, я пережил ещё одно, новое для меня, эмоциональное потрясение. Встреча с белым человеком! Такое расовое, типологическое соответствие. Я взмолил о помощи, назвал адрес гостиницы и признался, что очень устал, help! мой бледнолицый брат. Европеоид, был даже очень рад помочь, тем более, что как он думал, ему это не будет стоить никаких усилий. Он показал рукой за мою спину. Месье, вот метрополитен, проедете одну остановку, пять франков, пять минут, был рад помочь. Какой, наверное, у меня был жалкий вид, если когда я попросил его не напоминать мне о подземке, а объяснить, как мне пройти пешком, он не стал спорить, а просто проводил меня до дверей отеля. Спасибо, тебе добрый самаритянин.
   Следующий парижский денёк, начался для меня, ближе к обеду. Меня разбудил Андрюха, он вернулся с экскурсии из Версаля. Ничего, о бывшей загородной резиденции французских королей интересного или полезного, в его голове, к тому времени, как он ввернулся, уже не сохранилось. На мой идиотский вопрос, только что проснувшегося человека: " А скажи-ка, Андре, способен ли Версаль затмить наш Петергоф?". Месье Нетчипоренко, только развёл руками, он торопился на очередную экскурсию. Я же поторопился испить в ближайшей кофейне, самый бодрящей, из неалкогольных напитков, что бы посвятить несколько часов парижским магазинам. Но, перед тем как ознакомить тебя, с очень коротким и незамысловатым списком моих покупок, хочется вспомнить о наиприятнейшем отношением парижских продавцов с покупателями. Куда бы ты не пришёл, даже если тебя через минуту пошлют к чёрту, да ещё помогут, всё равно где, в ресторане или крошечной кафешке, в газетном киоске, или в частной лавочке размером с грузовой лифт, сначала с тобой поздороваются. Бонжур, месье! С улыбкой, без неё, в данном случаи не важно. Последуют ли вопросы, после приветствия, всё это будет зависеть от твоего выражения лица, настроения продавца, опять же твоего владения французским (английский, чаще всего принимается во внимание, но может и неожиданно, грубо игнорироваться). Но вот это, "Здравствуйте, месье", прозвучит обязательно. Я привык к тому, что в торговых рядах, тебя либо не замечают, как то, что невозможно увидеть, например, как нельзя увидеть радиоволны, или хуже хитрой цыганки не дают отвести глаз, от фальшивой улыбки продавца-консультанта. А здесь, как-то совсем по-соседски, по-дружески, мягко, не к чему не обязывающее.
   Самая удачная моя шоп-рыбалка, на улице Риволи. Большой прямоугольный, чёрный чемодан, с закруглёнными углами, обшитыми кожей. Двусторонние кофейные чашки, для эксспресо, один цвет снаружи, другой внутри чашек и два больших, итальянских, мужских платка. Эти, более чем скромные покупки, были упакованы в новенький чемоданчик, куда я добавил; две дамские сумочки, мужские перчатки и шёлковый шарф, - всё это, для моих родителей, сестрёнки и для себя конечно. Короткий день быстро иссяк, как и мои франки, о чём я совершенно не жалел.
   В шесть вечера, я встретился с нашей автобусной общагой, мы отправились в аквапарк, по тем временам, просто сказочным местом. Несколько закрученных высоких горок, джакузи, волна, по сигналу накатывающая на весь бассейн. Форма самого бассейна, это очертания небольшого городка, с мостиками, пляжами, берегами, заросшими тропическими растениями. Я нашёл одно местечко где, если поднырнуть под небольшим импровизированным пляжем (загорать под неоном?), можно было выплыть в открытый, подсвеченный бассейн. Перевернувшись на спину, я лежал на воде, кайфуя от того, что "принимаю ванну" в Париже, избыток хлора в которой, разбавляет холодный, ноябрьский дождик.
   В фое отеля меня ждал Димыч в бейсболке, нагло попивая пиво, на глазах администратора. Наглость заключалось в том, что это самое пиво, он украл из автоматов для напитков, здесь у лифта. Буржуйский ящик, для мелких удовольствий, в общем-то, сам провоцировал на воровство. Банки с пивом стояли так, что отодвинув тоненькую задвижку, можно было взять пяток штук, предполагалось, что за это надо бросить монетки, хотя зачем собственно это делать, Димычу понять было непросто. Дурное дело не хитрое, я взял этот приёмчик на вооружение. Мы выпили по парочке "самовыпадающегося", я переоделся и мы двинули на ночные улицы. Начали с того, что спустились к Сене, к её гранитным берегам. Лестницы, арки, подходы к воде, широкие каменные бордюры, клошары распивающие вино в полутьме и звонкой, негородской тишине. Мы передавали друг другу самокрутку с африканским планом, и меня уже нешуточно уносило, от окружавших нас декораций.
   "Димыч, не верю глазам своим, вот она не музейная, живая история. От сюда голытьба поднималась мочить королей и разбирать по камушку Бастилию. Сюда приходили пить водку выброшенные из России, нищие русские аристократы. И здесь, наверное, в этих каменных "карманах", рыдали обритые наголо француженки, в сорок пятом. Слушай, уводи меня отсюда поскорей, а то я останусь вино из тетрапака пить с босяками. Когда, я ещё смогу такое себе позволить, побухать в компании с парижскими клошарами". Димыч в бейсболке, ухмыльнулся, и мы поехали на Сен-Дени.
   В середине 90-ых, на этой длиной улице, по ночам шла бойкая торговля тем, что никогда не залёживается на прилавках, доступной любовью. Девушки исключительные и исключительно чёрные. Наоуми Кембэл, врядли особо выделялась среди остальных, даже если бы стояла абсолютно обнажённой. Сотни дочерей африканского континента выстроились вдоль тротуаров, в самой агрессивной раскраске, в браслетах, в цепях, в коже. Чёрная королева, предки которой, может быть кочевали по пустыням, встречается с твоим восторженным взглядом. Несколько секунд высшего актёрского пилотажа, пусть и блядского. В её глазах радостный испуг, огонёк восторга, кажется, ничего пошлого, продажного, дрянного. В этом взгляде обещание, чего-то большего, чем механическое совокупление. Разврат, грязь, купля-продажа, это не про неё. Мечта, страсть, наслаждение, иди ко мне.
   "Пятьсот франков. Дороговато, конечно и знаешь мимо кассы. Как только заплатил, это сука, теряет к тебе всякий интерес. Ляжет, раздвинет ноги и будет жвачку жевать. Что ты там делаешь ей по-фигу, будет только на время посматривать. Но если хочешь, твоё дело", растоптал, как медведь, мои липкие фантазии, Димыч.
   "А зачем, ты меня сюда притащил?", спрашиваю у моего удолбанного экскурсовода. "Не знаю, а куда ещё?", отвечает мой тёзка в бейсболке. Взгляды уроженок Зимбабве и Камеруна, как-то сразу потухли, и я стал просто глазеть на красивых статуэток из "чёрного дерева", как делают это японские туристы, милыми семейными группками, расхаживающие по Сан-Дени.
   Потом, мы долго кружили по центру, помню сидим за стойкой какого-то кафе, на входе которого, нас почему-то долго не хотел пускать огромный негр-охранник. Пьём кофе с холодной водой, Димыч ругается по-французски с барменом. Я наблюдаю, как они "грызутся" на таком приятном для русского уха "parle france", и вдруг чувствую, что кто-то обнюхивает мой затылок. Я оборачиваюсь. Упираясь передними лапами на барный стул, выше меня на полголовы, в упор, на меня смотрел огромный французский, пятнистый дог. Глаза у пса василькового цвета. Я онемел. В тот же момент, подошёл хозяин пса-гиганта, произнёс только одно понятное мне слово "pardon". И как мне показалось, улыбаясь, начал объяснять, что пёсик спокойный и безобидный, как кролик. Не очень-то в это верилось, но видимо, монстр был сыт той ночью, или я был не в его мясном вкусе, зато я узнал, что у собак бывают выразительные, голубые глаза. Уже утром, заняв у меня сто франков, Димыч уехал к себе. Был договор встретиться в девять часов у станции метро "Abbesses". Поспав пару часов, я собрал свои вещички и погрузил их в наш автобус, который с туристами отправлялся на ещё какие-то экскурсии. В два часа мы должны были повстречаться у Лувра, у меня было часов пять свободного времени, где-то тридцать франков, не больше, остальное покатилось, кажется в район "нового Парижа". Полтора часа я просидел на лавочке у станции метро, слушая колокола "St-Jean De Montmartre" и рассматривая утренних прохожих. К одиннадцати, стало окончательно ясно, что ни Димыча, ни денег, мне в современной истории не увидеть. Как там говорят цыганки, оболваненным клиентам, из которых, они вытрясли всё до копеечки, скажи себе: "рыба в воде, мои деньги при мне". Ну значит, у меня появился резон ввернуться когда-нибудь в Париж ещё раз, долг, как известно, платежом красен.
   Уже в полдень, я стоял на верхней смотровой площадке Эйфелевой башни. Ведь если её ещё не разобрали (вообще-то, предполагалось, что башню установят на двадцать лет не больше) посмотреть на город с её высоты, святое дело для каждого туриста. Символически "плюнув на головы беспечных парижан", я спустился потратить последние франки на поздний завтрак, состоящий из гигантского хот-дога. Это две длинных копчённых сосиски с соусом, помидорами, салатом и кетчупом, зажатые двумя белыми батонами. Есть на ходу такого "Титаника" неудобно и кощунственно, по отношению к своему желудку и к продукту. С улицы, я свернул в маленький садик, такое забавное парижское место отдыха. Аккуратно выстриженные кусты, чуть выше сидячего человека, низкие скамеечки, дорожки посыпанные мелким гравием. Попав в вот такой мини-парк, я с трудом отыскал свободное место. Был рабочий полдень, видимо то самое время, когда подобные места в городе оккупирует, интернациональное племя приезжих "по делам" провинциалов. Милые непарижане, сегодня так рано проснулись у себя дома в пригороде, и давно на ногах, порядком уже устали и проголодались. Ну разве они пойдут обедать в ресторан, они ведь не туристы, да и повода особого нет, как и лишних денег. Поэтому, их ланч, это опустив глаза, кормить себя французским сухим батоном, заглатывать, целиком круассан, выхватывая его из домашней корзинки и прикладываться к бутылке вина, горлышко которого, торчит из бумажного пакета. Азиаты, то есть мы с вами, в таких случаях "хлебают" пиво, что всё равно, можно считать национальным прогрессом. Лет эдак двадцать назад, за обедом, наши мужички, смело "съедали", минимум чекушку водки.
   На прощание, Париж преподаёт мне урок высокомерия и безразличия. Дожидаясь, свой автобус, который должен был пришвартоваться недалеко от уменьшенной, стеклянной копии египетской пирамиды, я, оставшейся на время без гроша, захотел воды. Зная, что в каждом туравтобусе обязательно есть кулер для пассажиров, я решил попросить пару глотков простой водички. Я обошёл с этой элементарной, человеческой просьбой десяток упакованных жратвой и напитками, расписанных "под хохлому" шикарных автобусов и везде меня прогоняли, как жалкого попрошайку. Меня гнали взашей, даже не дав открыть рта. "Вот суки", злился я, " не воды же вам жалко, что-то вас в моём внешнем виде не устаревает, "фейс" помятый, глаза красные. Ну, я ведь только глоток воды прошу, нельзя же быть такой гнидой, что бы отказать в таком пустяке". В голове, почему-то вертелась песня "Розика", "..на улице Марата, я счастлив был когда-то..", от Марата, на ум пришёлся Робеспьер, французские революции, свобода, равенство, братство и жажда(!) справедливости и ещё, видимо от "сухой" обиды, "Что ж вас жлобов история не чему не учит, даже нашинкованные гильотиной головы, не впрок". Когда приехал мой "дом на колёсах" и я вновь стал туристом, платежеспособным иностранцем, революционный угар сдулся и, выпив воды, я стал думать и говорить, как обычный, пугливый "буржуа".
   Вечер, ночь, утро, а мы всё колесим по Франции, и как бы мимоходом, не специально, цепляем немного кусочек Голландии. В моей памяти Нидерланды, это нескончаемые поля и тысячи коров и туман, стелящейся по земле, перемешанный с навозом и травой. Остановка в Люксембурге. Никакого праздношатания по улицам. В городе-государстве, я загружаю в свой багаж, разнообразные продукты брожения, дистилляции и выдержки французских виноградников. Коньяк, из одноимённой провинции, шампанское, честно носящее своё имя, по праву рождения в провинции Шампейн. Пару бутылочек белого и красного "сухача", как презрительно называли подобные напитки советские алкоголики. Возвращаясь к автобусу, встречаюсь с компанией моих товарищей по евротуру. Это четыре весёлых обалдуя, их места на самой "камчатке" в автобусе, рядом с биотуалетом. В каждой большой, путешествующей компании, есть такие вечноржущие лоботрясы. Если они в данный час не бухают, значит с похмелья, если не с похмелья, значит, сейчас стартует новая пьянка. Но сейчас, как я вижу, к этой "перегарной" гвардии прибился новичок. Мы стоим под козырьком у кондитерского магазинчика, прячемся от дождя, они разглядывают мои "трофейные" бутылки, "Гы-гы! Круто!". Навесик над витриной с пирожными небольшой, и все под ним не помещаются. И я смотрю, что под открытым небом, как обычно молча, безропотно, мокнет Нетчипоренко. Начинаю догадываться, зачем в свою "алкозону" завербована овечка Долли, у Андрюхи, ещё кило нерастраченных баксов. Может быть по началу, он был даже счастлив, что его заметили новые друзья. Конечно, он не жадина, Андрей Нетчипоренко угощает! Потом, он стал приползать из "камчатки" омерзительно пьяным. Скрытым, закомплексованым чудикам, пить совсем нельзя. Они, то буйствуют не по правилам, легко и быстро теряя контроль над собой, то закрывают створки своей раковины ещё плотнее и, пугают окружающих своим видом, видом человека, не очухавшегося от общего наркоза.
   Дорога обратно, как и всякая дорога домой быстрее и короче. Остановка в Кёльне, без сантиментов, вот Кельнский собор, вот торговые улицы, вот Макдональдс, три часа и в кресло. Варшава, но уже не старый город. А невыразительные, бездушные, современные кварталы, разминаешь ноги, пьёшь дешёвое, сладкое, польское пиво. Ночевать в отеле пришлось только один раз, ещё на границе, между Францией и Германией, на окраине города Мец. Мы подкатили к гостинице поздним вечером, разбрелись по комнатам. Пока я прыгал по номеру и вопил от удовольствия (бешенство моё поймёт, только футбольный болельщик, по TV шла трансляция матча Динамо (Киев) - Барселона, в пользу славян 4:0 или 5:0 уже и не помню), выкурил последнею сигарету. Когда фанатская эйфория улетучилась, я оделся и вышел на улицу, надеясь, что должны же где-нибудь быть поблизости круглосуточные магазины или ларьки, или что-то в этом роде. Город Метц, оказался необитаем. Нет, люди жили в нём, это угадывалось по многим деталям. Аккуратно выставленные чёрные, мусорные мешки у обочин, кое-где тоненькая полоска света, между неплотно закрытыми жалюзями, припаркованные автомобили, наконец. Но "битый" час, я бродил по пустым улицам, безлюдным, словно в брошенным людьми городе. Ни прохожих, ни шума, ни неонового света. Настоящий сонный, спальный район. Но любой курильщик знает, что сильнее всего курить хочется, когда курева как раз нет, или здесь дымить запрещено.
   Я вышел на дорогу, идущею к автомагистрали, постояв немного и оценив, что путь до шоссе и обратно, это ещё час, не меньше. Да и к тому же по автобану, в обе стороны, можно очень долго топать до ближайшей заправки, я решил вернуться обратно. Пока я стоял и страдал от безысходности, с шоссе свернула машина и направилась в мою сторону. Не доезжая до меня каких-то ста метров те, кто сидел, в этом маленьком, зелёном "ситроенчике" начали сигналить, опустили стёкла, показались улыбающиеся лица. Мне что-то кричали, махали руками. Появление здесь, кого-то живого, само по себе было чудом. А в первую минуту, я подумал, что эти люди, мои хорошие знакомые. Я тоже поднял в приветствие руки и что-то прокричал в ответ. И только когда они пронеслись мимо я, смотря им в след, всё ещё с нелепой улыбкой на лице, подумал: "Вот идиотизм, так радоваться от встречи с человеком, в центре Европы, на улице, освещённой сотнями фонарей, зашибись!".
   Сигаретами разжился у Сбишека, я встретил его с Адамом в коридоре отеля, они запросто доверили мне ключи от автобуса. Мне ещё приспичило выпить кофе на водительском кресле, с сигаретой. В кофе, я переборщил с сахаразаменителем, и тот "вскипел" у меня в руках и залил ступеньки, у входа в автобус. Сбишек только улыбнулся и махнул рукой, когда я рассказал ему об этом, или это был Адам, уже и не вспомню.
   Ну, вот почти и всё. Незаметная, мягкая граница Германии и Польши. Сбор дани на Белорусских рубежах. Поезд от Бреста до Москвы. Уже не приходящий в сознание Нетчипоренко, в купе у синих носов. А вот ещё что! Ещё до дружбы, с весёлыми ребятами, которые бухали, обитая у автобусного сортира, Андрюха, просил фотографировать его на свою "мыльницу". Такие не хитрые, обыкновенные композиции; здесь, он у клоуна Макдональда, там, на фоне Нотер-Дама, несколько раз он снимал меня, или мы просили кого-нибудь "щёлкнуть" нас вместе. В самом начале путешествия я дал ему свой адрес, он клятвенно обещал выслать мне мои фото. Забавно думать, чем чёрт не шутит, что в тверской квартире, в фотоальбоме, на антресолях, можно отыскать мои изображения, несколько старых фотографий, о которых ни кто, ничего не может сказать. Кто это? Где это? Да что собственно это такое, а?
   Германия (Ганновер, Франкфурт-на-Майне, Мюнхен).
   Уже в конце двадцатого века, из дикой Сибири, до третьего рейха, можно добраться, за каких-то шесть часов полёта. Вот, ты садишься в самолёт в аэропорту Толмачёво, вдыхая на прощанье, незабываемый, "креплёный" аромат, задуваемый со стороны Кривадановского свинокомплекса. После взлёта засыпаешь, просыпаешься, ужинаешь, что-то читаешь, мучаешься от никотиновой ломки, пьёшь мерзкий "самолётный" кофе и вот, тебя уже убедительно просят пристегнуть ремни. Если пункт назначения, к примеру, Франкфурт, то на подлёте, почти гарантировано, небольшая болтанка. Посадка, все облегчёно выдыхают (напомню, что нервно вдохнули ещё Толмачёвского благовония) значит, молитвы были услышаны, мы прибыли в Фатерленд, в пределы западной цивилизации, к немцам, в плен, добровольно. Пока самолёт, ещё не "уткнулся" носиком в громадный Франкфуртский аэровокзал и он катится по рулёжным дорожкам, сразу расскажу небольшую историю о авиапроишествие, случившимся с нашим лайнером во Франкфурте, ничего серьёзного, хотя как сказать, судите сами.
   Есть, в постсоветском авиапарке, такой необычный самолёт, с непростой, сложной судьбой, ТУ-204. Его проектирование, начиналось в самые, ещё те "застойные" годы, а окончательная разработка и испытания, пришлись на развесёлые, перестроенные, со всеми вытекающими. Задуманный, как современнейший, креативнейший, навароченнейший представитель нового поколения дальнемагистральных авиалайнеров. Он, даже, по словам генерального конструктора, "вышел" черезвучайнно перспективным, но скорее, экспериментальным, самолёт-загадка, лайнер-проблема, "крылатая лаборатория". Я собственными глазами видел, как в кабине двести четвёртого, над штурвалами, компасами и высотометрами, под потолком, был сооружен импровизированный православный иконостас, состоящий из разнообразных святых-заступников. Авиаспециалисты, конечно, полагаются на знания, технологии, указания, но когда дело касалось этого самолёта, не забывали и, о Божественном проведение. За капризный характер, за непредсказуемое поведение, за требование неотступного внимания к себе, двести четвёртую "тушку", прозвали "тамагочи". Дело в том, что с детской игрой, этот авиалайнер объединяло следующее сходство. Самолёт и японскую электронную попрошайку, всё время необходимо было чем-нибудь пичкать, подкармливать, холить и лелеять, иначе маленький брелочек и многотонный самолёт, вели себя одинаково, переставали слушаться и отбивались от рук своих хозяев, детей и инженеров. Правда в этой конкретной истории, вздорная начинка "тамагочи", была не причём.
   Уже после приземления, в самом окончании пробега по ВПП, лопнули пару колёс шасси под крылом. Никто, ничего, сначала не почувствовал, только когда мы стали выруливать на РД, послышался тревожный громкий, неприятный скрежет под фюзеляжем, из под крыла полетели оранжевые искры. Мы остановились, движки заглохли, в салоне погас свет, осталось лишь аварийное освещение. Через десять-пятнадцать минут, примчались, не на шутку встревоженные немцы, высадили и увезли пассажиров и экипаж, на борту остались: бортинженер, как представитель экипажа, два вечных спутника "тамагочи", авиатехники, и я, на борту остались контейнера с багажом и грузом, как ангел-хранитель этого багажа, или заложник, или придурок. За бугром, нас, принимающих и сдающих под самолётом сумки и коробки, принимают за кого угодно (представителей, бортоператоров), ни кому и в голову не придёт, что мы бортпроводники, только русские, свято верны инструкции по приёмке груза и багажа, тысяча девятьсот восемь какого-то года. И правильно, стоять насмерть, come back to the USSR. И вот наш "тамагочи", с хромой стойкой шасси и квартет русских, тем тёмным холодным, ноябрьским вечером, увидели во всей красе, национальный, немецкий праздник послушания. Шоу, свистать всех наверх! Аврал! Спасение рядового самолёта ТУ-204, или один самолётик и сто сорок бравых немецких парней. Сначала, нас окружили десяток пожарных машин, их задачей было, осветить всей мощностью своих фар, арену действий. Потом, к проблемной стойке, был привезён огромный агрегат, в форме параллепиппеда, загадочный, и всеми участниками операции, жутко уважаемый. Вокруг лагеря, были разбиты, полагающиеся, по такому случаю, важнейшие вспомогательные службы: машины авиатехобслуживания, скорой помощи, полиции, радиостанция, дублирующая радиостанция, фургоны с авиаспециалистами, походная столовая, походная курилка с кофемейкерами и телевизором т.д и т.п. Два часа, посменно, строго соблюдая немецкое законодательство о труде и отдыхе, бригадами в двадцать человек, медленно, чего-то очень медленно, фиксируя каждое движение на две видеокамеры, и чёрт его знает, сколько цифровых фотокамер, разбирали, раскладывали, собирали и снова раздвигали, этот гигантский конструктор-параллепипед, в освещённом, пожарными машинами круге, рядом с самолётом. Одна бригада, сменяла другую, первые уходили пить кофе и курить, потом возвращались и приступали к очередной "мозговой" атаке, после которой, с неиссякаемым энтузиазмом, снова приступали собирать-разбирать тысячекилограммовый кубик-Рубика. И вот, у местных, стало что-то получаться, надо думать, инструкция по сборке, была верной. Стало понятно, что этот взрослый коструктор-лего, что-то типа, своеобразного самоката, который подгоняется под стойку шасси, для того что бы ни повредить её, и медленно, очень-очень медленно, отбуксировать самолёт в ангар, для дальнейшего ремонта. Что бы подогнать, это сверхтехнологичное устройство, так заботливо и аккуратно, собранное руками наших немецких друзей, под оставшимися целыми и пару лопнувших колёс, потребовалось...Кстати, я не знаю сколько времени. Дело в том, что эта новая задача, вызвала у специалистов такую озабоченность, что они собрались на бессрочное совещание, под крылом самолёта.
   К моему счастью, в этот момент, к нам приехали представители авиакомпании, двое русских, на тёмно-синем "Ауди". И я взмолился: "Ребята, увезите меня от сюда, нет сил моих. Их кофе осточертел! Они, здесь учебный фильм снимают, статистов им и своих хватает". Как известно, русские своих не бросают, если конечно, это не авиатехники, рабы "тамагочи". Тихонько матерясь, они говорили, всё, конечно понимая, где они и почему так: " У нас бы, просто подцепили, приволоки, двадцать минут и вся канитель".
   Я сел в машину, и уже стал думать, что на сегодня достаточно впечатлений. Как я ошибался. Мы почти подъехали, к сияющему огнями, аэровокзалу, когда один из представителей, спросил у меня: "Слушай, ты не против, если мы тебя, только до "гейта" подбросим, а дальше ты сам, не заблудишься?". "В точку попали, мужики, я в этом аэропорту, как медведь в пустыне, хоть сразу ложись и помирай. Наверное, выберусь, утром, я надеюсь". Я действительно, до этого, был во Франкфурте, два или три раза, меня таскали с собой, как котёнка, не особо заботясь, ориентируюсь ли я, или нет. Аэровокзал Франкфурта-на-Майне, это скажу я тебе, совсем не маленький город, даже целых два. Между ними, проложены автобусные и железнодорожные маршруты (это конечно не совсем "железка", так называемый "skyline", беспилотные, скоростные вагончики), кроме этого, необозримая подземная парковка, на втором, подземном этаже, станция для пригородных и междугородных поездов, десятки, если не сотня магазинов, ресторанов, аптек, кафе, баров, кофеин и ещё, казино, секс-шопы, супермаркеты, парикмахерские, прачечные и т.п. Это только перечисление, так называемых сопутствующих, не основных, не профильных мест в аэропорту, главное, конечно, то, что, связано с регистрацией пассажиров, досмотром, информированием и сопровождением оных до, или прочь от самолёта. Короче, в любом уголке аэропорта Франкфурт, в любое время суток, можно наблюдать одну и ту же сцену любительского спектакля из беспокойной, пассажирской жизни, под названием: "Какого чёрта, где я? Ничего не понимаю, эй, кто-нибудь, помогите!" Что бы ни быть в роли вечно заблудившегося великовозрастного дитяти, в одно из посещений Франкфурта, я не поленился и посветил полдня, исключительно аэровокзалу. Я даже устроил себе зачётное ориентирование, заключалось оно в том, что наугад выбирая город прилёта, чем дальше и экзотичнее, тем лучше, например Гоа, Богота или Улан-Батор, я ставил себе задачу, отыскать место регистрации и посадки, как можно быстрее и легче. Однозначно, придурок. Так вот, оказаться в огромном, пустом, незнакомом городе-аэропорту, да ещё ночью (немцы, как люди законопослушные, по ночам не работают, стараются даже в авиации, ночью спать) "улыбалось", без особого удовольствия.
   Представители задумались, перебросились между собой, малопонятными для меня терминами и ещё какими-то профессиональными, сленговыми выражениями. Ко мне повернулся один из них, по-моему, его звали Костя и сказал: "Привет, Дима, не обижайся, я просто хотела пошутить, ладно? (это моя жена написала, я от компьютера, только на минуту отошёл и "привет Дима"), да, Костя, что же он мне сказал-то. Что-то типа: "Ладушки, довезём тебя прямо до гостиницы, только если", он задумался: " Короче, если что, просто молчи, мол, ничего не знаю и всё такое". Думаю, это обычные наставления, которые получают все, кто нелегально пересекают границу. Надо сказать, что лётное удостоверение, даёт право находиться во многих странах без оформления визы, правда ограниченное время, один, два или три дня. Но это вовсе не освобождает от паспортного и таможенного досмотра. Так что, все трое, как это говориться, вступили в так называемый преступный сговор, эх, если б я знал, забил бы рюкзак контрабандой, салом или березовыми вениками.
   "Ауди" рванул вперёд, по служебным дорожкам, разметкам, туннелям и прочее. Остановились перед "решающим" шлагбаумом. Затаились, ждём, помалкиваем, погасили габариты. Где-то впереди, в нашу сторону, медленно, "тащится" толстая немка в пограничной форме, с рацией на заднице. Выключили радио, выключили дыхание, остановили сердце, остановили обмен веществ, задержали течение времени, ну что ещё надо! Фрау, не дойдя до нас каких-то десяти метров, свернула, куда-то в сторону. Шлагбаум, автоматически, поднял свою планку. Проскакиваем, выруливаем к отелю.
   Для полной надёжности, Костя проводил меня до моего номера, вручил ключ и, прощаясь, как-то смешно, по офицерски, щёлкнул каблуками и кивнул, что-то в стиле "честь имею". "А если бы мы попались, фрицы бы нас пожалели?", спросил я у Кости. Необходимо, пока, Костя не ушёл, сказать о нём два слова. Маленький, худенький, как подросток, он является обладателем низкого густого баса. При разговоре, он обычно морщит лоб и сдвигает брови, но при этом якобы, серьёзным выражением лица, он обладает редчайшим качеством. Он не только "делает вид", что озабочен, а на самом деле решает вопросы, разруливает проблемы, маленький рост, компенсирует, "дикторский" бас, с помощью, которого, он по-немецки, по-английски, по-русски, договаривается со всеми и обо всём. Крайний раз, я встречался с ним в аэропорту Пекина, кстати, это самый большой, на сегодня аэропорт в мире, Костя, конечно, не помнит ни меня, ни авантюру во Франкфурте, что, пожалуй, в порядке вещей, зачем запоминать всё на свете. А тогда, у дверей моего номера, на мой вопрос, Костя, улыбаясь, глядя на меня, снизу в вверх, ответил: " Нам бы сразу хана. Тебе не знаю. Ну, может быть, в чёрный список попал бы. Визу в "Шенген" долго не увидел. С работы уволили. А там как повезёт, может немецкая тюрьма, может русская. Тебе, какая больше нравится?".
   Здесь, как ты, наверное, думаешь, усталому проводу, полагается, принять душ и лечь спать, ошибаешься. Если так думаешь, то совсем не знаешь специфики профессии и русских. Русских бортпроводников. Дело ещё в том, что прилетели на ушибленном "туполе" две бригады проводов. Вторая, должна была вернуться на базу сразу, после короткой стоянки. Вынужденная задержка (в обед, из столицы, должен был прилететь регулярный рейс и привезти с собой, необходимые запасные части) и бедолагам пришлось коротать время в местной гостинице, "несчастных" разместили в "Шератоне". Ещё направляясь в Германию, вторая бригада, маялась, от безделья и скуки. Как-то само собой, были опустошены: ящичек пива, пара фляжек водочки, пузырёк вискаря для компании. Что мало помогло, двум нашим товарищам. Тоскливое настроение, только затянулось пеленой, лёгкой алкогольной усталости. "Несчастный случай" после посадки, непредвиденная ночёвка во Франкфурте, заставила взяться за крепкие напитки всерьёз.
   В своём номере, нахожу лаконичную записку, мы в таком-то номере. Уже через минуту, я в эпицентре урагана общения, а в моей руке, "честные" сто грамм, русской сорокоградусной. Закусываю сочной, бюргеровской "рулькой", закуриваю, и наконец-то расслабляюсь, успокаиваюсь, в компании, уже далеко улетевших товарищей. По номеру вышагивает, обмотанный простынёй, как патриций, большой высокий парень, и громко, что-то вещает. Одновременно перебивая всех и призывая ответить ему, на чудовищное количество провокационных вопросов. О чём идёт речь? Конечно, о работе, в центре внимания, вечные "проводницкие" темы. Пассажиры, особенно, те, кто патологически безумен, или высокомерен и требователен, как феодальные князьки, о коллегах, эти долгоиграющие сплетни, кто эти люди-маски, которые окружают нас, работают рядом с нами, о чём говорят, трезвые и пьяные, как ведут себя, если ситуация нестандартная, как "сдают" друг друга, и кто протягивает руку помощи. Часа через два, возвращаюсь к себе в номер, на завтрашнее утро, у меня намечено, что-то вроде, небольшого шопинга, по центру города. Но утром, в город отправляюсь не сразу. Мои товарищи, ещё не ложились, а я был, как свежий огурец. "Диман, будь другом!". Поэтому, сначала, я "метнулся" и подлечил коллег местной водочкой (по-моему, это был, литровый "Горбачёв") и дюжиной, дешёвого, местного пива. Возвращаюсь, после потребительского "треша", после обеда. Нахожу в номере, лежащего, ничком, на кровати, бессознательного, прибывающего, явно в алкогольной нирване, соседа. Захожу к другим. Номер пуст. Видимо аэроплан уже отремонтировали, так что, как только всё было готово, подняли экипаж и домой. В Европе, как и во всём закордонье, предполётного мед. контроля нет. Эти чудаки и не знают, что это такое. У нас же, в этом смысле, никому не доверяют. А зря! Думается мне, что без лишних треволнений и разговоров, узнав, что самолёт к рейсу готов. Наши встали, отставили, выдохнули, повязали галстуки. И даю гарантию, отработали по-первому классу, хотя требовалось по-экономическому. Когда я зашёл, в уже использованный, моими коллегами номер, я ещё долго "любовался" непревзойдённым, непередаваемым, живописнейшим бардаком. Создавалось впечетление, что кто-то бросил в комнату, парочку осколочных гранат. Самое удивительное было то, что посредине развороченного наизнанку номера, на столе, заваленного мусором так, что если бы я точно не был уверен, что вчера, там, действительно стоял стол, а не мусорный контейнер. Так вот на столе, в центре, стояла бутылка, в которой, не по-русски, оставалось немного водки. Как я мог её оставить, одну, в чужой стране, сиротинушку? Ведь, мой сосед воскреснет, впереди вечер, родина далеко, ностальгия схватит за горло, а как с ней бороться, знает каждый русский путешественник.
   Злые, ограниченные люди, подумают, что бортпроводники, всегда и всюду, таким вот образом проводят время. Эх, если бы! Чаще, к сожалению, что-нибудь, да не так. Не та компания, нет достаточно времени, денег, настроения, да мало ли что не так. Нет, допустим желания, другие планы, необходимо поехать в центр, где-то побывать, что-то увидеть, ну и т.п.
   Традиционное развлечение экипажей во Франкфурте, тревожный, обывательский шопинг. К дьяволу его, решил я практически сразу. Мне вполне достаточно дешёвого и доступного crewshop(а) и duty-free. В самом городе, приятно, неспешно прогуливаться по центру, попивая мягкое яблочное вино. Зимой горячее, летом, в жару прохладное. Ещё, во Франкфурте-на-Майне, проходят, всемирные книжные выставки. Боюсь, что я, единственная стюардесса, которая рванула туда, как только, моё пребывание в Германии совпало, со временем её проведения. Уже на подходе к выставке, попадая в толпу идущих по направлению к международным павильонам любителям чтения, испытываешь приятную эйфорию предвкушения, встречи с книжным раем. Попадаю внутрь, и понимаю, что я по-прежнему наивен, как дошкольник, вход, как и положено, во врата рая, платный, и для меня, голодранца, это вполне приличные деньги. Двадцать евро, стоит разовый абонемент. И вот я стою у райских садов, зная, что, не смотря ни на какие финансовые "жертвы", всё равно причащусь к сокровищам мировой литературы. Обдумываю, чего не смогу позволить себе, из того, что запланировал. Так что совсем не напрасно, именно ко мне, в этот момент, когда я вычёркивал из своего воображаемого списка, какой-то, сейчас уже позабытый фетиш, подошёл и вежливо обратился, премило улыбающийся незнакомец.
   "Прошу прощенья, я вижу, вы собираетесь приобрести билет, может быть, мы поможем друг другу, дело в том, что у меня есть абонемент на посещение выставки в течение всех трёх дней её работы. Но, к сожалению, я вынужден уехать из Франкфурта уже сегодня, купите его у меня, конечно, он обойдётся, вам дешевле".
   Всё это, было сказано, на хорошем английском. И мой, такой подробный перевод, не что иное, как додуманный, местами сочинённый, фривольный текст. Но суть, не смотря на мой ограниченный "инглиш", я понял точно. Поэтому, я отреагировал кратко:
   "Сколько?".
   "Двадцать".
   " Да вы что, мне нужен одноразовый билет, и он, как раз стоит двадцать евро, извините".
   " Ох, что же вы хотите, если бы я не уезжал сегодня, сколько?".
   "Десять".
   Мы обменялись предметами торга. Спекулянт, молниеносно исчез. Я, в ожидании подвоха, подхожу к очереди, перед входными турникетами. Спасло меня, только то, что завязавшиеся было выяснение моего фальшивого статуса на входе, блокировало движение книголюбов, столпившихся за мной. Когда я предъявил билет, меня тут же "огорошили":
   "Вам необходимо зарегистрироваться в пресс-центре, мистер".
   "Следующий раз и в другом качестве", отвечаю я по-русски.
   Мне снова и снова объясняют, по-немецки, по-английски, на что я развожу руками, изображая дикаря. Толпа напирает, контролёры суетятся и нервничают, и на меня машут рукой и пропускают, что связываться с придурком.
   Книжный континент огромен и разнообразен. В просторных залах, на первом этаже, развёрнуты TV станции, где будущие немецкие классики, наговаривают журналистам комментарии о своих "нетленках". На улице, ньюхиппи торгуют фенечками и кальянами. Вопреки строжайшему запрету о курении в публичных местах, на выставке, оборудованы зоны для курильщиков. И книги, книги, книги, что вполне объяснимо, ведь выставка-то книжная. Разыскиваю российский павильон, небольшой, в далёком, глухом тупике. Обращаю внимание, что даже в среднем по величине провинциальном книжном магазине в России, выбор побольше и посвежее. И ещё. Очень меня развеселило то, что в российской секции, я не встретил не одного русского, ни покупателя, ни продавца. Книги предлагали или стопроцентные, пейсатые евреи, или хохлы, с чётким южным акцентом. Когда, я поинтересовался книгой Солженицына, "Двести лет вместе", мне ответили:
   "Сейчас, к сожалению, нет. Но, если, вы молодой человек, придёте ко мне, в мой магазин (здесь мне вручается визитка, с адресом магазина в Иерусалиме), не сомневайтесь, найдётся всё".
   Уйти без книги, я просто не имел право. И хотя, один весёлый парень, настойчиво предлагал приобрести, что-то вроде "Похождения украинца в Америке", понятное дело, своих продвигал. Я прикупил себе, маленькую книжку, с обложкой, цвета водочной этикетки, так называемой "андроповки", зелёное с белым. Андрей Макаревич "Занимательная наркология", очень советую.
   Отправляемся из делового, индустриального Франкфурта, на север, в тихий, уютный Ганновер. Очень часто, этот путь, наши экипажи, преодолевали, не как обычно, а по автобану, на микроавтобусе. Пять часов на дороге, где нет ограничения скорости, уже это захватывающее зрелище. Но наш транспорт ограничен компьютерным контролем, и мы наслаждаемся видом из окна, высокими, статными металлическими ветряками, чудесным, чистым, кажется по-немецки, даже аккуратным лесом. Наши водители, эмигранты из России.
   Сегодня, у нас новый водитель, Володя. Владимиром, звали и предыдущего, нью-Володя, уже двенадцать лет в Германии. Его русский, слегка необычен. Всё дело в том, что в зрелом возрасте, первый, ещё основной язык, русский, полностью вытесняется, немецким. Русский возвращается через десятилетие и становится уже другим. Инструментом общения, способом реализации, деловых контактов. Володя "выдаёт" русский, почти без запинки. Только иногда на мгновенье задумывается, и как-то неестественно выговаривает русские предложения, с нерусской интонацией.
   На заправке захожу в магазинчик, прогуливаюсь, разглядываю всё подряд. Прохожу мимо газетных полок, останавливаюсь у раздела эротических материалов. У немцев, даже на самой заштатной АЗС, порномакулатуры, как грязи. Когда выхожу из магазина, ко мне подходит Володя. Тихо, по заговорчески, с таким видом, с каким обычно, предлагают ганджу или девочек-малолеток, говорит: "Если надо куда-то съездить, я всегда, пожалуйста". И так улыбается, что становиться смешным и загадочным, так как выглядит, как папаша-сутенёр. А когда, спустя три часа, мы приезжаем в "Fora", Володя, снова материализуется передо мной, таинственный, как заговорщик и шепчет: "Ну", пауза, "вот мы и приехали", и добавляет, что-то по-немецки. Это слово, явно, пароль. Но, отзыва, я не знаю. Вместо этого, я, как и все мы, как принято, благодарю Володю, за приятное путешествие, из Франкфурта в Ганновер. Володя разочарован. Ему просто понравилась наша компания, и он не прочь, бухнуть и развлечься. Перевозка экипажей для него, временная работёнка, вообще-то, он водитель автобуса. Завалиться к проституткам, вместе с нами, эта ещё та история, которой он будет не прочь похвастаться. Таких приключений ищут. Они пригодятся, для трёпа под пиво и под водочку, с гордостью и геройским пафосом. В мужских компаниях, именно такие байки, на вершинах рейтингов. Посредине цветущей пидорастией Европы, уже просто, хорошая мужская компания, редкость.
   "Fora", чудная гостиница, в получасе ходьбы от центра. За несколько "евриков", можно доехать до центрального вокзала, на местном трамвайчике. Как-то раз, я и ещё один провод, Андрюха (положительно, мне везёт на это имя), стоим на трамвайной остановке и страдаем от отсутствия у нас мелочи. Билеты выдаёт маленький такой кассовый автомат, похожий своим ростиком и видом, на пюпитр. Бумажные купюры, коротышка принимать не желает, желает "глотать" только монеты. Осмотревшись вокруг, мы обрушиваем свой "учебный" английский на двух хорошеньких, чернокожих девушек. Те ещё больше оттянули, в изумлении, и так от природы вывернутые наизнанку губки. И захлопали глазками, так что показалось, вспорхнули и полетели, во все стороны ресницы-бабочки. Мы, мол, разменяйте, плиз, десяточку, очень, дескать, обяжете, плиз. А они молчат, только, губки, глазки.
   "Да вы зачем к ним-то обращаетесь? У нас спросите, мы, что не поможем, что ли!", говорит нам, с лёгкой обидой, что мы сразу не обратили на неё внимание, женщина, с густыми русыми волосами, стоящая рядом с нами.
   Знакомимся, Елена Сергеевна, так представилась нам дама. Она была не одна, с ней вместе был Вадик, её знакомый. Обоим уже между 60 и 70. Но Е.С. женщина одинокая, поэтому одета изящно и аккуратно, Вадик, человек семейный, и значит усталый, задумчивый, в жилете, с набитыми всяким барахлом карманами, да ещё с тяжёлой сумкой.
   Пока едем в вагончике трамвая, небрежно болтаем, о том, о сём. " А что, Вадик, покажем ребятам", она на несколько секунд задумывается, " Как это по-русски, старый, городской магистрат?". Вадик пожимает плечами, но тут же, положительно кивает. Мы выходим в центре все вместе. Потом звучит длинный, сольный рассказ Елены Сергеевны, с нескрываемой гордостью, за Ганновер, да и всё Германию разом. Вот только небольшая, информационная его часть.
   "Здание магистрата очень, очень красиво, да, Вадик? Там на входе есть несколько макетов города, первый, когда, город только имел ратушу и десяток крошечных домиков, второй, предвоенный, по-моему. Дальше, значит, сразу после капитуляции, а Ганновер жутко бомбили и вот все эти разрушения, здесь ведь почти не одного целого здания не осталось, только старая ратуша, да, Вадик. И современный город, точная его копия, сходите, посмотрите обязательно, да, Вадик (я, кстати, так и сделал). Там, справа, улица Ватерлоо, да ещё, сразу за магистратом, небольшой парк и озеро с утками. А в парке, ёжики табунами ходят, и это в центре города, где-нибудь в России встречали такое, в центре и ёжики. А если пройти ещё подальше, там есть большое озеро, говорят, что сам Адольф Гитлер, кинул кличь немцам, всем, кто придёт копать котлован, обеспечат чашку супа и хлеб, да, Вадик? Справа от озера, большой футбольный стадион, а слева, местные дачные посёлки и множество маленьких озёр, да, Вадик?".
   Мы крутили головами, улыбались и кивали, вместе с Вадиком. И тут, я без надежды, и видимо с плохо скрываемой тоской в голосе, сказал о том, о чём я думал, эти крайние полчаса, даже не сказал, а мечтательно выдохнул.
   "Да, если бы раздобыть, где-нибудь, парочку велосипедов!".
   На старой ратуши ударили в колокола. На светофоре загорелся зелёный. Со стороны большого озера, на утомлённых невыносимой жарой, жителей Ганновера, подул прохладный свежий ветерок, и Елена Сергеевна, с лёгкой руки бывшей соотечественницы, сделала нам с Андреем, шикарный подарок.
   "Да, вот, Вадик, кстати, дадим ребятам наши велосипеды? Зачем им платить еуро (она произносила "евро", подчёркнуто по-немецки, е-у-р-о), за прокат".
   Так Е. С. и Вадик, выписали нам "пригласительный" в самую большую европейскую "многонациональную" диаспору, касту велосипедистов. Велосипедист в Европе, гегемон. Ему никто не указ, даже Его Превосходительство пешеход. Велосипедист гоняет, по своим персональным дорожкам, издалека предупреждая, медленно ползущих прохожих, своим дзинь-дзинь, что переводиться с общеевропейского, как "щас наеду и буду прав!" В России, кстати, велосипедную дорожку в черте города, я видел, в Новосибирском Академгородке. Видимо, она была проложена, сразу с автомобильной дорогой, в самом начале строительства наукаграда, вначале 50-х, и с тех пор, наглухо оккупирована пешеходами. Велобезумие, охватывает каждого, кто, пусть и ненадолго попадает в Европу, вот и Е.С. приобрела, здесь себе велосипед, хотя лет до 50-ти, ни разу на него не садилась. От неё нам достался дамский, более спортивный байк, посложнее, покруче и порезвее, от Вадика.
   В июле в Ганновере, экваториальное пекло. Сняв футболки, в шортах и сланцах, в багажнике бутылка воды и сигареты, мы "летаем" по городу. Двое русских, были замечены везде, где можно было протиснуться двухколёсной машине. Оставив в покое центр, петляем меж небольших загородных прудов. Вот кучкуются отдыхающие на авто, там с вело, здесь с детьми, с собаками, молодые, пожилые, полуголые, нудисты. Выбираем местечко и мы, на мягкой прохладной траве, у низкого, каменистого берега, одного из множества, естественных ганноверских озёр. Я заплываю на середину, где нет никого, и, раскинув руки "морской звездой", лёжа на спине, кричу в немецкое небо русские песни о родине и любви. И только исполнив весь, мне известный патриотическо-лирический репертуар, плыву к берегу. Андрюха, почти не плавает, так заходит в воду, недовольно морщится, фыркает, как котяра, и пятится назад. Я вообще замечаю, что он как-то, чересчур серьёзен, даже суров и набычен, как русский военнопленный. Смотрит вокруг недоверчиво и враждебно. Напрасно, Андрюха, напрасно, я так на том диком пляже, увидел много интересного и даже забавного. Вот рядом с нами, в двух метрах, возлежит парочка, довольно возрастных возлюбленных. Эти двое, которым достаточно давно за пятьдесят, целовались, обнимались, ласкались и вообще, оставляли друг друга в покое, только в исключительных случаях. Там, сделать затяжку, глотнуть воды, поправить маячку. Признаюсь, что был ещё так наивен и ограничен, и полагал, что подобный публичный, эротический период, проходит вместе с "петинговой" юностью. Не приходило мне в голову, что "смачно-язычком-пощекотательный" кайф, доступен, а главное необходим и важен, бабушкам и дедушкам. Европейским, оказывается, очень даже, да! Слушай, они в засос, минуть на пять погружались. Инфантильность нации налицо! Пожилые, в поисках эрогенных зон! Молодёжь, рядом распивает вино, из стеклянных бокалов, прямо на траве, и с серьёзным, "умным" видом, прогуливается, от купальни и обратно.
   Уезжаем, поворачиваем, сворачиваем, объезжаем по периметру большое, "гитлеровское" озеро, по которому, даже ходят, гигантских размеров, прогулочные корабли. Маневренность наших машин, позволяет проехать в любой проулок и закуток, и мы разрезаем весь город, на пределе возможной скорости, наших совсем не гоночных велобайков. Отдыхаем на лавочках в парках. Расхаживаем окаменевшие от сёдел задницы.
   У стадиона замечаем скопление, не повремени рано пьяную и достаточно в большом количестве, как у нас говорят неформальную, публику. Ну там, обязательно с длинными, раскрашенными во все цвета радуги "хаерами", в изобилии на одежде цепи и цепочки, заклёпки, серёжки. Кто-нибудь, от души громко и вызывающе "ржёт". Многие в футболках, на которых, изображён огромный ротище с высунутым языком, и чуть ниже, мелко надпись, R.S. Начинаю догадываться, по какому поводу шабаш. Мы останавливаемся, очень быстро находим местных спекулянтов. Билет стоит не дорого, сто евро, но таких денег у нас с собой нет, да и Андрей, наотрез отказывается связываться с перекупщиками и английские рок-старички, похоже его совсем не интересуют. Я, жлобина, мнусь и сомневаюсь, мне кажется эта затея, незапланированной и затратной. Представляешь, как я пожалел, о своём решение, уже этим же вечером, когда мы приехали к стадиону и концерт начался. Мы долго кружили, объезжая сотни безбилетных слушателей, которые, как и мы, приехали сюда, что бы хотя бы потусоваться рядом с легендарными stoyns. Побросав свои велики, мы слушали Джаггеровское эхо, летающие вокруг нас, акустика этого места, позволяла слышать, его знаменитые вопли, километров за пять от стадиона. Пытаясь отпечатать в Андрюхиной памяти этот вечер, говорю: "Чувак, это настоящая удача, услышать, пусть по другую сторону стен стадиона, великого и ужасного Микки. Он, наверное, и не загнулся, от всех своих передоз, что бы дожить до сегодняшнего дня, и порадовать нас с тобой!". Но Андрюху, это совсем не вдохновляет, он устал, и ему не понятно, что мы здесь расселись и прислушиваемся к жуткой какофонии, что раздаётся, где-то там, в ковше футбольного стадиона. Я вообще не уверен, что говорят ли ему что-нибудь, эти два слова, Rolling stony.
   Вот и подходят к концу пару счастливых деньков, когда Ганновер, буквально стелился, под колёсами, наших байков. И перед тем, как в завершение немецкой темы, сделать, как может сперва показаться, совершенно не к месту задуманное отступление, одно слово о Мюнхене, я ведь упомянул о нём в заголовке. Я был в этом городе единожды и всего несколько часов. Мало что успел увидеть и так как память, штука избирательная и довольно причудливая, могу выдать "на-гора", только такие "фотографические" зарисовки.
   "Марио-плац", центральная улица Мюнхена, суббота, прохожие, слушающие уличных музыкантов. Отель "Кемпински" в аэропорту. На привокзальной площади, забавная рекламная инсталляция: в огромном стеклянном цилиндре, тяжёлый "хаммер" утюжит две малюсенькие "Хонды". По дороге из города в аэропорт, из окна вагона поезда, наблюдаю, как над заводскими корпусами, медленно, степенно, с достоинством поворачивается вокруг своей оси, гигантский знак BMW. Всё правильно, Германия, крупнейшая автодержава. А это значит, что бегающие по всему миру немецкие автомобили и в том числе и у нас тоже, время от времени, нуждаются в запасных деталях. О них и не столько о них, небольшое, обещанное отступление.
   Надо признаться, что свою профессию, я никогда не любил. Отчекрыжив ей два десятка лет своей жизни, я как неблагодарная сволочь, так и не воспылал к ней ни страстью, ни любовью, ни даже простой привязанностью. Малоприятная, бездушная, фальшивая вещь, она прижилась в моём сознании, как вредная привычка. Привычка отправляться туда, в любое время дня и ночи, наряжаясь в проводницкую форму и возвращаясь, сдирать с себя, эту чужую кожу, вместе с чужими мне разговорами, обязанностями, делами, проблемами.
   Денег, работёнка приносила немного, но зато, вполне стабильно. Буквально до последнего времени, половина заработка составляла официальная зарплата, другая половина, или треть, или четверть, или псцих! ничего, мелкие махинации, авиаперевозка разнообразного чужого добра. В проводницкой среде, это толерантно называлось, посылочку передать. Деньги, автозапчасти, "пиратские" компакт-диски, шубы, телефоны, фотоаппараты, икра и чёрт, что знает ещё, в заскочёванных коробках, баулах, сумках, из одних рук в другие, с нашей, бортпроводников то есть, помощью. Кстати, тема для небольшой статейки, по истории российской экономики, времён накопления первоначального капитала. В начале и середине 90-х, самый обычный "калым", это транзит баулов с деньгами. Размеры "транша", от пачки купюр, объёмом с выдохшейся портмоне, до коробки, не меньше, челночной клетчатой сумки. Помню в году, где-то 95-м, я сидел в машине, и люди, которых я видел, в первый и последний раз, при мне забивали спортивную сумку рублями и долларами, пересчитывая и сбиваясь, так как видимо сами не знали точно, сколько там было. Самое забавное, что я был абсолютно спокоен. За эту старую авоську, стоимостью, как домик на острове Крит, меня бы нашли, даже на полярной станции. А я сидел на заднем сиденье, покуривал себе и ждал, когда бандюги, наконец-то разберутся со своими финансами. Воистину, кому суждено "проколоться", не помогут никакие предостережения.
   Это манивакханалия совратила нескольких слабонервных проводов. Были случаи, когда во время полёта, у своих же товарищей, они скрывали "посылки" и соблазнялись чужим мёдом. Надо сказать, что эти случаи были единичные.
   Времена менялись, инфраструктура рынка нелегальных авиаперевозок, шла в ногу с запросами рынка. Как только компакт-диски, стали вполне обычным, необходимым продуктом потребления. Коробки с контрафактом, прямыми рейсами, ещё тёпленькие, ежедневно полетели из подпольных столичных цехов в жаждущие музыки и кино регионы. Мобильные телефоны, так подешевели, что перестали быть предметом щенячьего восторга и сильные "проводницкие" руки, загружают "мобилы" в тех. отсеки, бортовые кухни, "балки", да куда поместятся, ведь "палённые" моторолы и нокиа ждут пустые прилавки города N. Короче, кто пойман, тот вор и уволен. Кого не поймали, только посмеётся в ответ на вопрос о причастности к незаконному авиабизнесу. И меня не спрашивай, я вообще не при делах.
   Вот и почти безопасная перевозка автозапчастей из Германии накрылась. Капут, "бумеровским" бамперам, мерседесовским карбюраторам и "трансфертным", из Швеции, аж восьмиподушечным airbag-ам для Вольво. Сожрали бизнес таможенные пошлины и крупные монополисты.
   Но, как говориться, неисповедимы пути копеечки. Последнее время, в Германию и обратно, путешествуют, с нашей помощью, домашние животные. Кто-то прилетает ради романтических свиданий. Другие, те самые плоды, той совсем не платонической, но кратковременной страсти, отправляются в дальние страны, для демонстрации своей аристократической породы, и дальнейшего продолжения чистоты рода. И кто скажет, что наша посредническая миссия не благородна, и при этом наши диведенты ничтожны, а деятельность и поступки, ангельские.
   Здесь главное, что бы на котяру или пса, ветеринарный паспорт был в порядке и что бы падла не орала всю дорогу, как бешенная.
   Барселона.
   Пролистывая свои записи, посвящённые Барселоне, я пришёл к выводу, что что-то менять или править, только портить. Хотя обычно, черновики безжалостно кромсались и из первоначальных вариантов оставалось, хорошо если половина, а чаще, всё переписывалось по новой и совсем иначе. Но в этом случае, я поленился "реконструировать" мою Барселону. Мои записи, сделанные по горячим, свежим впечатлениям, тяжело читаемы, бесхитростны и бестолковы, но чудесным образом эмоциональны. Поэтому, я предлагаю твоему вниманию, неровное и наивное чтиво, необдуманное автором и необработанное его безграмотным, внутренним редактором, впрочем, как и всегда. Такие наброски, в спешке, неразборчивым почерком (в надежде когда-то потом исправить и привести в порядок) сделаны мною, сразу после прилёта из Испании.
   Четыре дня в столице Каталонии. Немного? Немало? Меньше недели, это срок? Чепуха! Ветер и солнце, прокоптили меня, как средиземноморскую сардину насквозь. И если бы, в моём загранпаспорте (как в совдеповской ксиве) был листок, где отмечают, такую тему, как "прописка". Мне бы хотелось, что бы там красовалось: Барселона, улица Диагональ, гостиница Covadonga. Если бронь просрочена, можно переночевать и на биг-бич Барселонетта. Большинству туристам, которые в течение первых двух дней, обычно пребывают в состоянии больных топографическим кретинизмом. Я бы посоветовал, начинать и заканчивать свой день в "Барсе", на этой улице, Диагональ. Мне, лично, очень помог этот ориентир. Без измен, эта прямая и длинная улица, по диагонали, разрезает город, с запада на восток, дюже удобно.
   По не писаному правилу, нервного, опасающегося недоесть своё обывателя, первый визит туриста, в ближайший супермаркет. Немного усталый, после длительного перелёта, я тоже "повёлся" на поход в магазин.
   Чтобы сразу не обанкротиться, наши затариваются самым дешёвым винищем, в литровых "тетрапаках", меньше евро за коробку. На следующий день, на пляже, я наблюдал, как местные бездомные, тусуясь возле, необъяснимо абсурдной, архитектурной штуки, в виде скошенных, стеклобетонных блоков, бухали, только эту амброзию. Ещё не зная, этих подробностей, я тоже взял одну коробку белого и одну коробку красного молодого яда. Тёмно-красную ртуть, после дегустации, пришлось слить в раковину. Литр белого, не без труда, я осилил, и тут же, отправился на улицы города. Wellcome Барселона!
   Парень из промороженной Сибири, житель вонючего, захолустного городишки, глупенький русский идеалист, почти нищий, как церковная мышь, чучело-мяучело, приветствует тебя "Барса!" ( В этом месте, вступает Фреди, Бар-селона! Бар-селона!) И я, из прохладного фое гостиницы, споткнувшись о порог, попадаю в натопленную, без дров и пара баньку, июльского, средиземноморского города.
   Барселона, конечно, без сомнения, город кафешно-ресторанный. За барными стойками, за уличными столиками, столпотворение: местные, приезжие, случайно "залётные", вроде меня. Вокруг, бла-бла-многоязычье, плещется вино в бокалы, грохот пивных кружек, смех, крики, чмоканье поцелуйчиков, стук столовых приборов, ароматы пуэльи всех видов, и обязательное, официантское: Woud you like a cofe?, в конце трапезы.
   В последний день, а точнее, поздний вечер пребывания в Барселоне, я ужинал в ресторане, недалеко от моей гостиницы, прямо на Диагональ. Меня, как singl, посадили в самом углу зала, где мой столик, вплотную соседствовал, с рабочим столом официанта, на котором собиралась грязная посуда, недопитые бутылки, чистые и использованные россыпи вилок, ножей, салфеток, счетов, подносов, а в ящике под столом, хранились скатерти, штопоры и т.п. Обслуживал меня, самый настоящий карлик. К тому же, карлик-официант, был злобным карликом. Он и не думал быть любезным, и открыто ненавидел всех, кто так вульгарно "вытянут" вверх, выше него. Меня, карлик брезгливо игнорировал.
   За моей спиной, было расположено главное место в любой харчевне, кухня. Рядом, у большого окна, выходящего непосредственно на кухню, стоял седовласый, авантажный усач, с импозантно повязанным на шее, голубым платком. В микрофон, он громко выкрикивал заказанные для посетителей, название блюд. Было интересно наблюдать, как после его команд, начинали бегать и греметь посудой, его подчиненные, в низких белых колпаках. А слева, от распорядителя, с лихими кавалеристскими усами, я заметил, висевшую под потолком картину, в стиле мультиперсонажного комикса, на самих поваров. На ней были изображены не менее сотни работников кухни, в жуткой тесноте, одновременно, приготавливающие множество кушаний, весело и безалаберно, что-то кромсая гигантскими тесаками, стряпая, смешивая, поджаривая, и всё это в обстановке, только для них близкого и понятного окружающего хаоса и бардака, "творящегося" на нарисованной кухни. В этот зал, я попал впервые, хотя каждый вечер, я заканчивал за стойкой в этом ресторане, выпивая, один-два бокала "Экстрелл" перед сном, благо до отеля, рукой подать. Чертовски приятно, на пару дней, "имитировать" завсегдателя. Усаживаться на "свой" табурет у стойки бара, оглядывать зал, пускать дым в потолок и просить повторить, лёгкий, светлый "Экстрелл".
   В сущности, "барное" общение, одно из разновидностей житейского эскапизма. Бегство от себя и от проблем, к тем, кто, как и ты, ожидает, за рюмкой виски или бокалом вина, приятного, "нежёсткого" диалога.
   К примеру, сижу я за столиком в кафе, на улице Аль-Арабе, обжигаюсь лазаньей, с каким-то силосом в внутри, и ни слова не понимая по-испански, могу только фантазировать, о чём треплются все эти люди, за барной стойкой. Вот, кто-то, уже битый час, "препарирует" свою семейную археологию бармену, кивающему и улыбающемуся, как бы необыкновенно заинтересованному. Вот, заходит новый посетитель, заказывает большую чашку "капучинно", остаётся у бара и старается усадить себе под ноги трёх мопсов, с розовыми язычками-ярлычками, болтающимися из открытых пастей, задыхающихся малявок. Следующие полчаса, все, кто оказались поблизости, шумят и обсуждают, вспоминая известных им собачек, кошечек, рыбок и вообще, всех животных вместе взятых. Анализируется исключительно высокий интеллект, тварей Божьих, сравнивая его с алчной человеческой примитивностью, все смеются, а мопсы, крутятся под ногами и хрипят, натягивая поводки. И вот, когда я заканчиваю, со своим многослойным, итальянским пирожком, в кафе, на Аль-Араби, заходит самый экстравагантный гость этого вечера, пластиковая синьора. Эта дама, давно заслуженного пенсионного возраста (уму непостижимо, в тридцатиградусную жару!), была обута, в высокие замшевые сапоги, лёгкую сентипоновую курточку, на плече розовая пластиковая сумочка. В морщинистых ушках, крупные пластмассовые клипсы, на старческой, впалой груди, на цепочке, большое кольцо, конечно же, из пластика, розовое, девчачье, такое же искусственное, как и белозубая улыбка у бабушки. Синьору встречают овациями.
   Ну, так вот, когда вся это весёлая компания, отхохоталась, отдышалась и немного помолчала, все разом оглянулись на меня. Типа, ну а ты чего, что молчишь, жрёшь там втихаря, может, что-то против, имеешь, а? Я ничего против не имел. И улыбнулся. И они улыбнулись. Вот так всё умильненько, бай, синьоры!
   Барселона, как известно любому туроператору, город, переполненный историческими и культурологическими достопримечательностями. Ротозеи всех национальностей, кочуют как цыгане, по его улицам, останавливаясь, многоязычными таборами, возле отмеченных на карте мест. Туристические автобусы, рестораны, бульвары, переполнены и кишат зеваками, интурист утоляет жажду познания. А на бесподобных пляжах города, ублажают истому летней неги, местные. Райское побережье, в оккупации тех, кто не торопиться. Морские и солнечные ванны, вкушают, в основном мудрые каталонцы, и я вместе с ними.
   Барселонетта, место, где можно проводить время круглые сутки. Песок, тёплое море, девушки топлес, что ещё нужно натуралу. Доходит до того, что встречая какую-нибудь девчонку в купальнике с "верхом", приходит на ум, что она, или больна, или патологически закомплексованна. Может быть, именно этот неприкрытый, почти агрессивный культ тела и демонстративного эротизма и свёл меня с ума. Здесь в Барселоне, на Барселонетте, я "облажался" по полной. Что смешно и грустно. Так угореть, мне старому "пляжному тюленю", подставлявшему свой жирок под ультрафиолет у берегов Индии и Таиланда, Малайзии и Египта. Мне ли, пухлотелому пингвинчику не знать, как родное солнышко сжигает, до самого красного-прекрасного цвета, незащищенную кожу. Но я, сибирский валенок, поддался искушению, угодил, в эстетически-эротический мейнстрим курортной моды.
   Пробегав полдня, в шортах и майке, по городу, позже я растапливал свой подкожный жирок на песочке Барселонетты. Вот именно валяться, лежать на пляже, я категорически не люблю. Мне по душе, не далёкие заплывы, до болтающихся на волнах ограничительных буйков, и раскинув руки, лежать на воде, задыхаясь от удовольствия, безмятежности и спокойствия, совпадающие с мироощущением буйков-поплавков, что релаксируют рядом. Как и положено, на суше, я обильно растирал себя, кремом от солнца.
   Уже в гостинице, раздевшись, перед тем как принять душ, я посмотрел на себя в зеркало и позеленел от ужаса и отвращения (хотя, конечно хотел увидеть, забронзавевшего себя). Лёгкая коричневатая полутень, чётко ложилась на незащищённые одеждой участки моего тельца, остальное оставалось, благородно мраморным. Немного тёмные руки (до коротких рукавов футболки), багровая шея (классический red neck), подкопчённые ноги, чуть выше колен, как раз до бахромы шорт. Я похолодел от ужаса, увиденного чудища, а-ля, привет с июльского сенокоса! Завтра, решил я, крем остаётся дома. Мне бы сесть и сразу написать завещание, указав в нём, межу прочим, что бы мой гробик, по прибытию на родину, не вскрывали, что бы ни пугать близких, мёртвым "солнечным зайчиком".
   Конечно, как и у каждого из нас, у меня когда-то наступит последний день, но врядли, мне удастся, так подробно рассказать о нём, как о чуть не убившей меня репетиции моей смерти, которая произошла, в чудесный, солнечный день в Барселоне.
   Позавтракав, в пустом гостиничном ресторане, андеграундом, я добрался до моря. И до самого вечера, пока запах собственной жжёной кожи, уже не стал перебивать, к тому времени, выветрившемуся аромату солёного моря, липкого пота и утреннего парфюма, провёл на песочной жаровне Барселонетта-бич.
   Как и всё, в этом экстраординарном городе, набережная Барселонетты, не без сюрпризов. Надо только, оторвать голову от полотенца, вот смотри. Перфоменс французского скульптора, гигантский остов рыбины, размером с двухэтажный домик. Можно подумать, что это огромный засушенный скелет, когда-то выловленного каталонскими рыбаками окунька. Или чуть дальше, за этим перекормленным мальком, уже напротив другого пляжа Olimpia, странное, высотное здание с затонированными окнами. Если идти вдоль моря и смотреть на этот домик, не можешь отделаться от впечетления, что не стихающий морской бриз, "играет" офисным застеклением, как трепещущим стягом, чёрно-тонированным флагом. Это что, не стекло на окнах? Полителен? Строительство не закончено? Долгострой, что-то вроде Sagrada familia? Да, что же, это, чёрт возьми? Непонимание, любопытство гонит тебя до конца, до странного, колыхающегося под ветром здания. Только непосредственно перед ним понимаешь, что стекло у этого небоскрёба, вставлено специально неправильно, не ровно, под разными углами, по всему фасаду, что бы произвести впечетление, переливающихся волн, "живых" окон. Ух, ты! Оттого уже другим чудесам, как например, вот-вот срывающегося, за одно мгновение до падения, на головы беспечных отдыхающих, бетонного шара, на краю крыши, одного из пляжных ресторанов, не удивляешься, просто радуешься оригинальностью и находчивостью местных арт-хулиганов.
   Песочек на Барселонетте хоть, как и хотелось мелкий и приятный на ощупь, всё же слишком прилипчив к мокрому телу и если его структура надоела, можно перебраться на бетонные кресла или на мультипозовые лежбища, позволяющие, конечно, подложив полотенца, вызвать солнце на рандеву, хоть вверх ногами. Такая, знаешь ли, изысканная человеческая коптильня, где умные тушки сами переворачиваются. И вот здесь, где можно прикуривать от пупка, как от прикуривателя, один полудурок, специально забывший крем от солнца, часов в пять, когда звезду затянуло облаками, почувствовал, что от "Белоснежки" ничего не осталось. Можно было смело взять его паспорт и, зачеркнув, в строке национальность, русский, уверенно вывести, индеец, в скобках указав, из племени cryse red. Обожженный, усталый, уже догадывающийся, что добром этот жаркий денёк не кончится, но полный дуратского авантюризма, новоиспечённый краснолицый, до позднего вечера не желал успокоиться и добраться до своего маленького, тесного вигвама, на седьмом этаже, много раз мною упомянутого отеля "Covadonga".
   Подул свежий ветерок, и немного облегчил страдания странствующего индейца, когда он забрался на вершину холма у Каталонского национального музея искусств, с которого открывается панорама города. Сидя на ступеньках лестницы, "могиканин" не мог точно объяснить, что вызывает большее удовольствие, эта картина, охватывающая тысячи зданий далеко внизу, храмы, горы, Sagrada Familia со стрелками башенных кранов, десятки километров пространства, которые, мгновенно изменяешь лёгким поворотом головы, или прохлада, которая там, на высоте, проникает к сверхчувствительному, обугленному телу и облегчает страдания.
   Ориентируясь по карте, не сворачивая с Josep Tarradellas авеню, добираюсь до отеля, переодеваюсь, ужинаю на Аль-Араби, и около полуночи, уже с большим трудом передвигая ноги, пешком, отправляюсь к Sagrada Familia, любоваться, подсвеченным храмом.
   Распятый Христос, в лучах славы и света, библейские персонажи, в отдельных нишах, застывшие с каменными лицами. Окаменевшие слова и слёзы, страдания и восторг, взгляды, движения, складки одежд. Гауди и его продолжатели, пересказали историю сына Божьего своим способом, архитектурным Евангелием. Евангелием от Гауди. Так уж вышло, а вспомнил я об этом, и понял, уже много позднее, что я обошёл Sagrada Familia, трижды. Сначала, в первый раз, вполне осознано, снимая храм на цифровик. Рождество Христово, Крещенье, Въезд в Иерусалим, Распятье и Воскресенье. Второй и третий обход, я совершил, уже почти в бессознательном состоянии. Температура вдруг подскочила, последствие теплового удара, общий ожог, усталость, почти бессилие. Я шёл вокруг храма, в надежде найти дорогу к дому. Как после церковной службы, я трижды обошёл Sagrada Familia. Ещё целый час брёл по Диагональ, до своего отеля, проклиная себя за жлобство, что сэкономил и не поймал такси. Я и не знал, что облегчение, отдых, расслабление, сегодня не низойдёт на меня.
   Моё чистилище ожидало меня на седьмом этаже, в крошечном, сопоставимом с монашеской кельей, номере. Сейчас я напишу, а ты прочтёшь, простое до банальности выражение: всё моё бедное тельце адски горело. Но, что бы выразиться точнее, необходимо воспользоваться более яркими аллегориями (так, наверное, подготавливают грешников, в предбаннике преисподней).
   Упираясь на стены своей каморки, я плёлся в ванную, открывал холодную воду, набирал ванную, бросал в неё два больших полотенца, потом выжимал их обессиленными ручками и дальше, задыхаясь, скрючившись, от внутреннего и внешнего жара, возвращался к кровати. Стелил одно полотенце, ложился, укутываясь во второе. Минут пять меня била эпилептическая дрожь. Сердце при этом глухо бухало в груди, я внимательно слушал биение кровяного насоса, ожидая, что оно вот-вот остановиться. Я ещё долго лежал неподвижно, без сил, без надежды, что всё это когда-нибудь кончится. Мой внутренний ипохондрик стонал и трусливо плакал.
   Благо, что ещё в начале этого солнечного катарсиса, я собрался с силами и спустился вниз на ресепшен и, пугая охранника (два часа ночи, синьор), попросил, что-нибудь от, я закатал рукава и показал обгоревшую кожу. Черноволосая испанка на ресепшен охнула и развела руками. Тогда я выпросил две таблетки аспирина и вернулся в номер. В забытье, в судорогах, в сорокоградусной температуре, в отчаянии, я уже представлял себя, в траурных зарисовках, в цинке и дереве. Засыпая, я попрощался со всеми, думая, что проснусь в интернациональной гостинице "Чистилище".
   Но очнулся я, под шум испанского телевидения, которое передавало трансляцию похорон солдат, погибнувших в Ираке. И я долго, как мумия, обмотанная в сухие полотенца, смотрел, как король Испании с супругой, выражал соболезнование родственникам героев. Печально и торжественно. Горькие, бесполезные поцелуи, ничего не дающие.
   Моё раскорябонное солнышком тело, ни как не хотело одеваться. Но я, с болью, натянул джинсы и майку и тихонько покывалял в город, как дедушки и бабушки, которые так часто встречаются на улицах Барселоны, нежно, поддерживающие друг друга. Бежать, куда-то торопиться, я уже не мог. Кажется даже благодаря своей вынужденной неспешности, я поймал другой, особый стиль жизни Барселоны. Присев где-нибудь, я замирал надолго. Вот изогнутый, закрученный уличный фонарь, сам Гауди был его художником. Я сижу под ним уже минут двадцать и вижу, как мимо проходит голый, пожилой джентльмен. Нет, конечно, голый не совсем абсолютно, на нём бейсболка, цепочка, очки, на руке сумочка, на ногах сникерсы и всё старческое тело, растатуировано. Например, внизу живота, наколото два глаза, и болтающийся пенис с кольцом на конце, выглядит, по задумке татуировщика, как длиннющий нос. Сзади, " нарисованы" коротенькие шортики. Медленно вышагивающая "порномодель" позирует хохочущей молодёжи, попивая колу, как предмет, который он не забыл взять с собой в дорогу.
   В ресторане, хоть мне ещё не очень по себе, заказываю много всего вкусного. И, между прочим, смотрю, как правильно есть знаменитую пасту, итальянскую. Рецепт прост, каждую порцию, накрученную на вилку пасты, необходимо, как можно гуще посыпать тёртым сыром, пармезаном. Горячая, с морепродуктами, с курицей, с говяжьим фаршем, да что угодно, вау, белиссимо! А пуэлья, такая сковородище с рисом, помидорами, базиликом, яйцами, как здесь обойтись без ледяного пива. Литрового кувшинчика...Здесь мои записки резко обрываются, думается, что мне хотелось закончить их, как-нибудь более художественно, логичнее, изящнее, но я не хочу быть сейчас, таким предсказуемым. Жизнь такова, что когда-нибудь вернуться в Испанию мне не светит, сказочного окончания рука не напишет, прощай Каталония, на кой чёрт, меня заносило в твои земли, ты прекрасна, ты не доступна, наверное, лучше бы тебя просто, не было никогда. Всё, позабыто....
   Тель-Авив.
   Вот удивительно, я провёл в Тель-Авиве меньше суток, такой обычный турпакет для авиаперсонала, аэропорт-гостиница-аэропорт, но врядли забуду впечетление от столицы еврейского государства. Кстати, во времена моего пионерского детства, не знать о существования Израиля, было не возможно. Можно было не догадываться, есть ли на карте мира остров Мадагаскар или княжество Лихтенштейн, но о таком монстре, как Израиль, "трещали" все теле и радиостанции страны. Воинствующий, террористический, беспринципный, кровожадный, сионистский, наконец, и так далее, и в том же духе.
   В памяти "всплывает" картина, начало 80-х, школьный плац, на нём цвет советской молодёжи: октябрята, пионеры, комсомольцы. Это не клубы по интересам, это ступени посвящения, этапы инициации, погружения в социалистическое общество. Ну, так вот, перед стройными рядами идеологически подкованной молодёжи, расхаживала учительница истории Светлана Павловна (злые язычки деток, прозвали её макакой Павловной), и подчёркнуто выговаривая "Израэль", с ударением на гласной "э", орёт, заплёвывая первые ряды школьников: "Израэль - это сборище человеконенавистнических уродов! Недочеловеки! Убийцы! Поработители! Американские прихвостни!". Изобретательно так ругалась, надо сказать, от души, наболело у человека. Вот если бы мне тогда, кто-нибудь сказал, что своими глазами увижу, своими руками пощупаю, как тогда казалось, по космически, далёкий край земли, этот самый, Израиль. Я бы пожалуй, проявил бы, вполне в духе того времени, социально-ответственную позицию, и сдал бы поддонка, наверняка, империалистического пособника с его предсказаниями, сами знаете куда.
   Ни мало, ни много времени прошло с тех пор. Ненависть к стране по имени Израиль трансформировалась и упростилась, до обычной, обывательской нелюбви к предприимчивым, прижимистым евреям вообще, и к почему-то, до сих пор не уехавшим, в частности. Сегодня, для русских, еврейское государство, это, прежде всего: Иерусалим и Назарет, Красное, Средиземное, Мёртвое моря. И что бы из России, прибывало побольше туристов, Израиль, даже отменил въездные визы, для россиян. Могла ли, только представить подобное, тогда в 80-х, так ненавидящая проклятых сионистов, наша учительница истории. Думаю, что окончательно добило бы, преподавателя истории СССР, что к обладателям вьющихся пейсов и больших не любителях сала и некошерных блюд, подадутся не только братья по иудейскому происхождению, но и рядовые, русские граждане, в тщетном поиске лучшей доли. Напрасно надрывалась, Светлана Павловна, многие из тех, кто слушал тогда проклятья, направленные в сторону Израэля, с ударением на "э", через какие-то десять-пятнадцать лет, станут гражданами этого "кошмарного" врага, всему прогрессивному человечеству.
   Но ближе к земле "обетованной". Аэропорт Бен-Гурион, конечно невиданный, высочайший уровень безопасности. Не до и не после, я не видел более тщательного осмотра самолёта. Служебная собака (немецкая овчарка, между прочим), обнюхала, каждый закуток нашего "тамагочи". Выезжаем из аэропорта, за окном, обычный для подобного пути пейзаж. Индустриальные зоны, стройки, транспортные развилки. Смотрю и думаю, что это же видели, те русские евреи, оказавшиеся здесь, в середине 70-х, когда сюда хлынула первая волна эмиграции. Наверное, не весёлое у них было настроение, вид из окна удручающий, хотя надо добавить, что пригороды всех аэропортов мира, почти одинаковы. Крупные города, разрастаясь во все стороны, на своей периферии, после того как захватили новые земли, устраивают на них, масштабные стройплощадки, где тонны песка и гравия, растаскивают бульдозеры. Ближе к городу, пейзаж за окном ретушируется. И на ум, уже приходят мысли о древнем возрасте этой великой земли, о грандиозных цивилизациях, оставивших свой след в истории, о смешении, здесь на ограниченном пространстве религий, народов, культур, языков. Захваченный впечатлениями, едва успеваю заметить, как мы въезжаем в Тель-Авив. Кстати, первая улица, на самом въезде в город, улица Арлазорова.
   Наш Sheraton прямо на берегу моря, очень советую, по моему, вид с балкона, достоин отдельной доплаты. И хотя было уже достаточно поздно, а темнеет, как и везде у моря, в Тель-Авиве очень рано, пилоты и я, больше часа плавали в море. Потом лётчики уходят отдыхать, а я остаюсь на пляже, уйти не возможно! У евреев, всё, блин, не как у людей. Ночь, для них, это повод, что бы ни спать. Наоборот, надо пойти в ресторан, отправиться на пляж, поплавать, побегать, погулять. Полночь, час ночи, начало второго, а дорожки у моря полны прохожими. За столиками кафешек, вавилонское смешение языков, дым сигарет, запах ароматного кофе, смех, крики. В пять утра, я вышел на балкон, своего номера в отеле и посмотрев вниз, на набережную, не нашёл никаких изменений, по сравнению с вечером. Всё те же джоггеры, всё те же обнимающиеся парочки на скамейках, вот там, как и три часа назад, лежит, словно мёртвая, странная попрошайка. Это пляжная веселуха, ненадолго замирает, только ранним утром. Короткий перерыв, что бы убрать мусор с песка и аккуратно, проутюжить светлый песок квадрациклами. И снова, уже утренняя пробежка трусцой, свежий кофе и водные процедуры. А я всё ожидал, где же солдатики с автоматами наперевес, где то, что мы обычно видим из трансляций по TV, когда нам показывают Израиль. Может быть не сезон? Это я не злорадствую, это я думаю, хорошо, что не встретились.
   Турция (Стамбул, Алания, Анталия).
   Для большинства, будет удивительным открытием узнать, что столицей Турции, является вовсе не город Анталия. Хотя спорить с обывателем себе дороже, думается мне, что благодаря мощнейшему природному упрямству, они всё же не поверят и будут до последнего сомневаться. Так вот, столицей, самого большого осколка, грандиозной Османской империи, является не Анталия, и даже не Стамбул, а как это, не неправдоподобно, Анкара. Это я, не с Астаной перепутал, как не странно. Но, так как, это личное дело правительства и верноподданных турецких граждан, да и не был я в Анкаре, не по делу, не проездом. Разговор пойдёт о городе, бывшим столицами разных империй и стран, обладающим, между прочим, несколькими именами и омываемый, сразу тремя морями.
   Истамбул, по-турецки, Стамбул, без заглавной "и", в русской "транскрипции", Константинополь, как когда-то, в честь себя любимого, назвал этот город, римский император Константин.
   Отношение турок-мусульман, к бывшей когда-то столице христианского мира, непредсказуемо трепетное. Из окна такси, направляющегося с окраины к центру, можно свободно, как-то обыденно, рассматривать, массивнейшие стены старого города-крепости. Впервые увидев, чуть подпорченную, когда-то осадой и штурмом, последнею опору Византийских императоров, у меня создаётся странное, нереальное ощущение, что я в составе турецкой оккупационной армии, вступаю в обескровленную и покорённую столицу Византии. Пять столетий спустя, тёмно-вишнёвый Фольксваген, с шашечками на крыше, в пробке, нет просто в хвосте колонны войска, входит в захваченный город. А ведь не пил и не курил, а так глючит, действительно, магическое место.
   История о главном православном храме, не тронутом турками, поражает ещё сильнее, а ведь в те жестокие времена, ни кто не помышлял о веротерпимости и знать не желал о религиозной толерантности, куда там.
   Напротив "Голубой мечети", окружённой площадями и фонтанами, в непроницаемой мистической тьме, заколочен, заброшен, забыт, как спящий гигант, в глубоком сне и забвение, стоит главный храм старого Константинополя, "Софийский" собор. Султан, решил не уничтожать христианскую церковь, гораздо важнее было не сломать, а построить, создать что-то более величественное и грандиозное, именно напротив, сохранённого, но покорённого "Софийского" собора, была выстроена потрясающая воображения "Голубая" мечеть.
   Это первый исламский храм, который я увидел, во всей красе. Минимализм, даже аскетизм, внутреннего убранства мечети, меня оглушили. После золотой помпезности, обилия икон, утвари, расписного алтаря, стен, куполов, такой привычной обстановки православных приходов. Исламский храм, практически пуст. Огромное помещение мечети, высокий купол, массивные колоны по периметру, только усиливают ощущение свободного пространства. Над головой, грандиозных размеров и тяжести, чёрная металлическая гирлянда, где-то сбоку, около одной из широких, внушительных колон, небольшая трибуна для имама, на коротком участке, одной из стен (всего несколько метров), золотая роспись, скорее всего, цитаты из Корана, и всё, и больше, ни-че-го! Только ковёр под ногами, сшитый в одно, единое целое, из тысячи ковриков-ячеек и запах. Устойчивый, невыветриваемый запах мужских ног, не спасает, даже обязательное омовение, перед посещением мечети (недалеко от входа, живописная умывальня, с ножными ваннами).
   Я был в "Голубой" мечети поздним мартовским вечером. Огромный храм был пуст. Только крестьянская семья, скромно топталась в углу. Старик в шляпе, в широких, национальных, юбкообразных штанах, с тихой женой и детишками, молча стояли и восхищённо оглядывались. В самом центре храма, калека-экскурсовод, из тех, какие всегда живут при церквях, что-то рассказывал, пожилой, англоязычной паре. Ещё, он демонстрировал акустические уловки, звонко щёлкал пальцами и считал вслух, пока звук, невидимой птичкой, пролетал под куполом и все, отдаляясь от центра, кружил, над случайными посетителями. Я считал вместе с ним и остановился на двадцати.
   Я ещё немного постоял под куполом, обошёл тяжёлые колоны, полюбовался сказочной арабской вязью на стенах. Было холодно и почему-то тревожно. Казалось, что я в самом центре чужого, недружеского царства. Словно, я здесь нелегально, не законно, не по праву. Странное, сложное переживание, похожее на ностальгию.
   * * *
   Трамвай, как средство передвижения в мегаполисе, всегда "делает" всех, за счёт, своей рельсовой прямолинейности и надменным преимуществом, перед застревающими, как в плен попавшими в пробки, такси. Мне всегда нравилось вливаться в среду обывательской публики, и кочевать с горожанами по веткам метро и маршрутам автобусов, двигаясь вместе со всеми, ежедневными приливами и отливами, от окраин к центру и обратно. Все и всё в центр, к станкам, тромбирование транспортных артерий, потом затишье, полуденная нега, все ещё живы и целомудренны, стрелки часов слипаются как ресницы и вдруг, шквал, поток, стремящихся к домашним тапочкам и "дебилоидным" телевизорам, жителей окраин, чьи урчащие желудки, заглушают шум подходящих метропоездов. И я, чужеродная соринка в глазу трудящихся, чёртов хамелеон, пытающийся выглядеть, как замученный бумажным штормом, офисный планктон.
   В Стамбуле, в трамвайчике, среди выжитых капитализмом работяг, доезжаю до конечной станции, станции пересадки, на берегу Босфора. Дальше, на другой берег, только паромом. Трехпалубные морские трамваи, отходят от пристани, каждые двадцать минут. На набережной, для бегущего пассажира, местный fast-food: Альпы фисташек, жареные каштаны, сладкие кренделя. На воде, на лодках жаровни, не обращая внимания на качку, шустрые черноусые повара, поджаривают мясо. Дым, от шипящей на гриле баранины, облаком нависает над толпой.
   И хотя выглядело это очень красиво (это сейчас я о пароме), когда посадка заканчивалась, большое, тяжёлое судно, медленно отходит от пристани, потом степенно, не торопясь разворачивается, и сначала, состоящая из десятка огоньков, обозначающих контуры корпуса, удаляется в темень пролива и становится парочкой мигающих во мраке фонариков, я остался на этом берегу.
   Надо сказать, что мои визиты в Стамбул были совсем не познавтельно-развлекательными, как могло показаться. Я учиться, а точнее переучиваться туда прилетал, так вот. Руководство авиакомпании, почесав затылок, решило плюнуть на отечественный авиапром и перейти на авиаиномарки, что показалось им более перспективным и экономичным, особенно, что касается прожорливости стальных птиц, во времена, всё время дорожающего керосина. И для подготовки персонала, был выбран, Стамбульский учебный авиацентр.
   Учебный центр, представлял собой трёхэтажный "кубик", стоящий недалеко от ВПП. На первом этаже слева, от полупрозрачной стойки ресепшен, раздевалка, справа тренажёрный зал. Где рядом с бассейном стоял, макет А-310, в полный рост, только без хвоста и крыльев. По выпущенным трапам, время от времени, стирая пятки, с криками и хохотом, скатывались бортпроводники, как детишки с новогодней горки. На втором этаже, исключительно, учебные аудитории. На крайнем, верхнем этаже столовая, с бесплатными и, наверное, по этому, безвкусными обедами, и кафе. Там, в клубах сигаретного дыма, на переменах, можно было испробовать турецкий чай, в стеклянных тюльпанчиках и обжигающий крепкий кофе, с медленно оседающей гущей. Обычная картина, стюардессы-турчанки, смолянисто черноволосые, подчёркнуто независимые, красивые, как наложницы гарема, сидят за столиками и потягивают горячие напитки, беседуют и обкуривают окружающих, с невероятно отстранённым, гордым видом. Нас, как дикарей неправоверных, они не замечают и надменно игнорируют, как впрочем, и диктует им турецкий этикет, по отношению, ко всем мужчинам вообще.
   Несколько дней, несколько преподавателей, обучали нас, некоторым предметам. Это не просто, кстати, по пять-шесть часов в день, внимать англо-турецкий язык. Но ничего, уже к обеду первого дня привыкаешь. Помню в самом начале нашего обучения, такую тему, как обслуживание пассажиров, нам преподавала, хорошенькая турчанка-инструктор. Улыбчивая, смешливая, бегло и легко болтающая по-английски, в начале, она рассказала немного о себе. Забавно закатывая глаза, она изображала себя, таскающей тяжелые сумки с подарками и сувенирами, когда прилетала из интересных загранкомандировках. Не без гордости, кокетливо скромничая, она поведала, что отлетала в этой профессии девять лет (мы вежливо похлопали, раз напросилась) и что, как вы сами понимаете, за такой солидный срок, накопила опыта и премудростей, не одну багажную тележку. И готова с нами поделиться, да! (здесь слушатели, снова аплодируют, аплодируют). Потом, она сменила открытую, лучезарную улыбку, на более сдержанную, такую фирменную, с какой стюардесса должна встречать пассажиров и попросила не скромничать, рассказать каждому о себе, ну, в двух словах, где живёте, семейное положение, сколько лет работаете. А мы и не скромничали.
   То, что мы рассказали, быстро стёрло дежурную улыбочку, с хорошенького личика турчанки. Начали мы, с простых, лёгких диагнозов. К примеру, меня зовут Оля, лет мне двадцать пять, не замужем, работаю в авиакомпании уже семь лет, мне нравится. Ого, хорошо, турчанка в восторге. Дальше круче, я - Коля, мне тридцать два года, мой стаж тринадцать лет, женат, дочери десять, работу свою люблю, с детства мечтал, двести раз подряд, произносить эту волшебную фразу: "Яблочный, апельсиновый, томатный сок, вода с газом, без газа, что будете пить?", правда, сказка. Как только, после школы три года в морпехе отслужил, женился и сразу устроился работать стюардессой. What? Турчанка не всё смогла понять, "морпех"(?), What? Вот сейчас будет вот. Самое-самое, у нас, конечно припасено в конце. Один из наших инструкторов, Клавдия, спокойно так добила, слабонервную турецкую коллегу. Зовут меня Клавдия, у меня двое детей, летаю ещё только двадцать лет. Как я отношусь к своей работе? Да этой профессии, как таковой, чуть больше, чем моему трудовому стажу, я ещё подумаю, достойна ли она моей признательности, она мне очень многим обязана. Крепко призадумалась наша турчанка. Чему же новому, она может научить этих русских, если многие из них, кормили свои семьи "аэрофлотовскими" курочками, уже в те времена, когда её мама и папа, учили первоклашку, переходить дорогу на зелёный.
   Надо сказать, что в конце нашего обучения, проводилось тестирование, из каждого предмета, выбиралось четыре-пять вопросов, с вариантами ответов. Результат один на всех, такое определение усвоения материала всей группой. Здесь, мы тоже не подвели триколор, почти стопроцентное попадание. Турецкие преподаватели были горды собой и нами. По русской традиции, надо обязательно "подмазать" окончание чего-либо, традиционные преподношения для учителей. Подарки обычно одинаковы, для всех и всегда. На третий год, один из турецких инструкторов, открывая очередную коробку с литровой бутылкой русской водки, со вздохом, признался: "Я так совсем сопьюсь с вами!".
   Да, кстати, правильные ответы к тестам, мы получили, ещё в Москве. И когда проводился опрос, мы серьёзно изображали, как глубоко задумываемся над ответами, ищем и находим верные варианты, короче изображали муки творчества. Ни дать ни взять, провинциальный театр на гастролях. Но самое интересное, конечно же, происходило за стенами центра по подготовки авиаперсонала.
   Перед отлётом в Турцию, начальник московской службы бортпроводников, очень просил нас быть осторожными, в достаточно патриархальной исламской стране. На улицы выходить минимум втроём, не отпускать из поля зрения, без надобности молодёжь, не переоценивать свои возможности, при общении со спиртным. Короче, вернуться домой и при возможности живыми и здоровыми. Определённая доля разумного в словах ёжика (так, за глаза, звали москвичи своего начальника, толстенького, с короткими, "колючими" волосами, торчащими во все стороны) без сомнения были. Я сам был свидетелем, лёгкого безумия, которое охватывает турецких мужиков, при встречи с блондинками. Мы шли большой компанией по улицам Стамбула, одна из наших псевдоплатиновых красоток, метров на пятьдесят убежала вперёд. И вот, мы наблюдаем, как одна из проезжающих мимо машин, как-то резко притормаживает, коряво, неровно и даже опасно паркуется. Из неё, не закрыв за собой дверь, выскакивает черноголовый абориген и загипнотизировано-отстранённый, строго по направлению на цель-блондинку, начинает преследовать её. Пришёл в себя и начал соображать адекватно, он только тогда, когда увидел, что его "божество" не одиноко и вообще нас, "гостей столицы", больше. Между прочим, с этой белоголовой красоткой, скучать не приходилось.
   Одним, уже достаточно поздним вечером, когда ещё купить пива по близости, да и во всём квартале, нельзя было и надеяться, мы собрались расходиться по номерам и укладываться спать. Пересчитав "цыплят", мы обнаружили пропажу того самого пергидрольного "чуда". В час ночи, её телефон молчал, ни в одном "нашем" номере её не было, ни в фое гостиницы, ни на этажах, ни даже вокруг отеля, никаких следов. Родственников или друзей в Стамбуле, странным образом, ни она и никто из нас не имел.
   Мужиков в нашей группе было двое. Прикуривая одну за другой, мы прочесали пару кварталов вокруг гостиницы, прошлись всеми маршрутами, которые протоптали за прошедший день. На уже поздних, тёмных улицах не только нашей пропажи, вообщё не было ни души. Становилось очевидно, подруга пропала. В наши нетрезвые головы проникали жуткие фантазии, полные насилия и жестокости. Выкрыли как овцу, изнасиловали, полоснули по горлу и скинули обезображенное тело в канаву, или увезли в грязный бордель, многократно перепродали одни сутенёры другим, торгуясь, как за кусок свежего мяса. Я и В.(так коротенько назову второго сыщика), стоим у входа в отель и грустно курим.
   "Это моя вина, я не углядел, это я виноват!", в отчаянье, вдруг заявляет В., и повторяет это снова и снова.
   "Вот, те на", думаю я про себя, "Начинает сходить с ума". Или я не всё знаю, или от беготни по ночному Стамбулу, мутнеет сознание.
   Около трёх ночи, мы решаем, что, увы, пришло время покаяния, ждать чего-то хорошего было поздно, и мы решаем отправиться к старшему группы. Вызывать полицию, обзванивать больницы, связываться с посольством России, это её полномочия. Мы ожидали рваных ран, осипших голосовых связок, но старшая, выслушав наш тревожный рассказ, почти не открывая заспанных глаз, пробурчала что-то в ответ, из чего можно было разобрать: "Никуда не денется, вернётся". Как в воду глядела. Это мы с В. не заметили, а все девчонки, ещё в первый день, обратили внимания на красавца-пианиста, играющего по вечерам, на первом этаже гостиницы. Вот и доигрался, увёл девушку, прямо из стойла, эх, джигит!
   Не боюсь признаться, что я, как раз из тех чуваков, кто пропадает куда-то, когда все только накануне алкогольной эйфории, а возвращается, когда всем, по большому счёту всё равно. Поэтому, даже бесцельное бродяжничество по городу, приобретает для меня больше смысла и содержание, чем тестирование местного алкогольного рынка. Стамбул, очень подходящий город для прогулок, для таких как я. В начале марта, ранневесенний Стамбул, уже в полдень, благодаря тёплому солнышку, приятно подогрет. Может поэтому, клубника, горой рассыпанная на телеги, красная однобоко и светло-зеленая, если её перевернуть. И свежая рыба, что бы ни торопилась испортиться, засыпана в ящиках, тысячами кубиками белого льда, словно попала в "сети" ледника.
   Рабочий день, около часа дня, я один на маленьком рыбном рынке, просто мимо прохожу. На самом деле, я иду к берегу моря, хочу подойти поближе к набережной, получше рассмотреть, морские яхты и катера стоящие в гавани. Продавцы на рыбном базаре, с надеждой поглядывают на меня, вырывают из "ледяного" плена слизьливых гигантов с открытыми ртами. Протягивают ко мне руки в резиновых перчатках, в них, мне что-то совсем неизвестное, как круглый мяч с острыми плавниками и мёртвыми, навыкате глазами, в которых страх, смерть и отчаянье. Спасибо, ну зачем мне свежая рыба, что мне с ней делать, таскать с собой пока не протухнет? И вообще, я держу путь, на старый, крытый Стамбульский базар. И днём и под вечер, там всегда сумерки. Низкое здание, состоящие из длинных, нешироких галерей, в которых торгуют: фарфоровой посудой, поддельной стариной, коврами и ковриками, кальянами, бижутерией, сувенирной мелочью и ширпотребом. Я покупаю чайную пару, расписанную вручную незатейливыми сюжетами и два крошечных блюдца, на дне которых, раскручивающиеся дервиши. Иду дальше, мне оболтусу всё по кайфу, всё интересно.
   Мусульманское кладбище. Крошечный погост, всего две-три сотки, скромные, каменные прямоугольные обелиски. Кроме спящих повсюду котов, никого. На памятниках, читается, что эти люди почили, в середине и в конце 19 века, ещё при султане, кстати. Стена к стене к некрополю, большая кальянная, с диванами и столиками. В центре стеклянный шкаф, где неисчислимое количество фруктовых табаков. Уголь для кальянов, хранится в широком комоде, с выдвижными ящиками. Курение кальяна, удовольствие послеобеденное, только ублажённый желудок позволит полностью расслабиться, предаться smoke-релаксакции, путём глубокого вдыхания, очищенного водой и воздухом, фруктового табака.
   Турецкая кухня, благодаря масштабному десанту в Европу, всем хорошо известна. Вспоминаю, как знакомые "русские немцы" в Ганновере, когда советовали, где лучше всего быстро и дешево поесть, направляли в ближайший турецкий ресторан. А в Новосибирске, я знаю парочку местечек, где вам предложат и кебаб и кальян и турецкий попс, для погружения в восточную экзотику. Само собой, в Стамбуле, где выбор велик, десять долларов за блюдо, цена средняя, но если дорого, какого чёрта искать дешевле, на один "зелёный". Тем более что кебаб (люля-кебаб, по - персидски-жареное мясо) по всей Европе одинаков. Конечно, он готовится из разного мяса, есть кебаб из баранины, говядины или курицы, дело вкуса, но, как правило, перчёное о души мясо, после приготовления на гриле, подаётся в окружении, опять, же в силу пристрастий клиента, зелени, овощей, жареной картошки фри или риса. Всё это на большой тарелке, с соусом, и если, ты и в правду в Стамбуле, то обязательно с бутылкой Эфес Пилснер, оно там превосходное.
   Хорошее пиво, и вообще обилие алкоголя, сыграло с турками, ту же злую шутку, что и со всеми слабохарактерными людьми во всём мире. Непривычно было встретить в парках Стамбула, напуганных, смущённых алкоголиков, прячущихся за жидкими кустиками и испуганно озираясь, передающих друг другу, пакеты с бутылками. Странно наблюдать за этими "нездешними" несчастными, именно в этой стране, в этом городе, где на каждом доме, несколько флагов с мусульманским полумесяцем. Где головы большинства женщин, в строгих, "глухих" платках и остроконечные минареты всюду, куда бы ты ни посмотрел. Но как говорят: "Ин шала!" А то, что из себя представляет Турция сегодня, со всем хорошим и плохим, заслуга Кемаля Ататюрка (Кемаль-совершенство, Ататюрк-отец всех турок), поэтому культ личности на лицо. Улицы, площади, памятники, столичный аэропорт, портреты отца народа, везде, где позволяет политический этикет.
  
   Анталия. Движемся на юг Турции, к местам скопления русских курортников, с конца 90-х и к середине нулевых. Такова ирония истории и закон турбизнеса, от многострадальных челноков, до вечно "молодых, вечно пьяных" туристов. А где они, там, чартеры. До кризисные времена, только из Москвы, ежедневно, только одной авиакомпанией, где я служу, уходит, и только в Анталию, три рейса. Это около тысячи человек. Если прибавить сюда, ещё десяток других авиаперевозчиков, приплюсовать рейсы из крупных российских городов, от Питера до Иркутска, если вспомнить, что туристов принимают, средиземноморские Бодрум и Кемер, статистика посещения российскими туристами турецких "здравниц", будет ошеломляющей. Разделяю и поддерживаю, желание россиян, со скромным доходами, простенько, но со вкусом, отдохнуть, во время своего отпуска, на турецком берегу. В Сочи, что ли поехать? Проявить свою лояльность и квасной патриотизм? Значить снова, вляпаться в никуда не исчезающие проблемы. Частный пансион, дорогой и по-советски коммунальный, гостиницы, те совсем трущобы (если нет, то стоимость, как у президентских люксов). Кафе и рестораны, пляжи и дискотеки, транспорт, продукты с такими калифорнийскими ценниками, что кажется, что они специально придуманы для арабских шейхов. Много ты видел на нашем славном юге, ну например отдыхающих немцев (в Турции, они кишмя кишат, я даже встречал евреев, у них у самих есть такое же средиземноморье)? Привередливый, а иначе сказать уважающий себя европеец к нам, ни за что ни дёрнется (на олимпиаду, он приедет, конечно, но отдыхать не останется, дорого для него), платить за сомнительное удовольствие, под названием "Курорты Краснодарского края", не смешите меня.
   Что же я могу рассказать об Анталии, нашим-то знатокам Анталии. Тем паче, что я знаю о ней, очень немногое. Отель "Sealife", на отшибе города, почти всегда чудесное, спокойное море через дорогу. Если двинуть в обратную от моря сторону, минут через десять, есть приятный во всех отношениях, местный ресторан "Kazan". Летом, но не чаще, одного-двух раз в сезон, удаётся предаться "морской жизни", на сутки, при большем везении на трое. Вечером, на набережной на пляже живая этно-музыка, у воды до поздней ночи, на остывающей гальке шумные компании, парочки и одиночки, короче, в разных сочетаниях, потребляют, разнокалиберной крепости напитки. Над всем побережьем города Анталия, всю ночь, на средней высоте, барражирует военный самолёт. Спокойный такой, вполне умильный отдых. И если утром, после завтрака, ты пошёл на пляж, и на выходе из гостиницы увидел, что всё вокруг заставлено похоронными венками, не сходи с ума, успокойся. Просто вечером, у бассейна, собирается гулять турецкая свадьба. А то, что праздничные, свадебные гирлянды, так похожи, на принятые у нас похоронные венки. Что ж, даже забавно, метафорично, как-то.
  
   И в заключение "турецкой" темы, мой личный опыт, мой страховой случай, история турецких каникул, в местечке под названием Алания. В двухстах километрах восточнее Анталии, есть небольшой городок, уютная бухта, старинная башня на пристани, с десяток прогулочных яхт, и если бы, не без дела слоняющиеся туристы по улицам города, то центральным местом, этого захолустья, был бы автовокзал. Где транзитные пассажиры, штурмовали бы кафе и туалет, во время короткой остановки. Но, на радость туркам, живущим на южном побережье, есть на свете две такие страны, Германия и Россия. Климат у них, не ахти какой, а наличные достаются им, не в пример легче, чем остальным. И к тому же, они очень любят комфорт, вкусно поесть, попить и по-выкаблучиваться.
   Ладно, хорош злорадствовать, тем более, что мы, я и Светик, прибыли в Аланию и заняли двухместный рум, на втором этаже, на второй линии от моря, отеля "Banana club", как раз для того, чтобы предаться, такому привычному для туриста, тюленьему времяпровождению. Жатва удовольствий стандартна. Всё, лентяи, включено! Весь день, праздник чревоугодия, круглые сутки, пьянство. Лежбище "морских коров" у бассейна, реже у моря. Аниматоры, для особо перезрелых пингвинов. Магазинчики при отеле, где как обычно: ракушки, магнитики, футболки с надписью (а как же - "Алания"), надувные круги. Жара, духота, скукотища. Дня через три, вырываемся из "проклятого" рая, прочёсываем город, базар, набережную. Ночью, удираем из клуба для "бананов", на прогулку на яхте (суда по заливу мечутся, как реактивные, по счастью, или случайности, избегая столкновений), или, как по старинке говорят "русскоговорящие", на дискотеку. И вот, как-то возвращаясь с ночного дансинга, моя любимая, на высоких каблуках, неудачно оступается и "ай-яяй", что-то с моим пальчиком!
   Вот только после этого, наше путешествие, становиться полноценным. Всё в жизни движется от одной проблемы к другой. Отсутствие событий, неизменно ведёт к кризису жанра, то есть к бессмысленности, к пустоте, отстранённости. Решая, преодолевая трудности, мы мобилизуемся, реализуемся как личности, раскрываем свои возможности. Мы наконец-то, становимся внимательными, собранными, решительными, интересными. Несчастный случай, произошедший с нами, предал нашему пребыванию в Алании осмысленность, необходимость принимать решения, действовать, заполнило наше бездарно поруганное время. Это кажется смешным и глупым? А вы хотя бы недельку потрудились бы ничего ни делать, медленно, как во сне, проползать от завтрака к обеду, от обеда к ужину, безрадостно напиваясь и засыпая на лежаке, через пару часов, как проснулись.
   И тут, бац! Пальчик, у моей любимой сначала опухает, потом, от тёмно красного стремительно синеет и уже не ходить, не сидеть, не лежать, невозможно. Врач отеля, здоровенный детина, в потрясающе грязном, с запекшейся кровью, застиранном халате, вызывает скорую, и нас увозят в больницу. Надо сказать, что медицина в Турции, это в основном, частный бизнес. Поэтому госпиталь, где мы оказались, выглядел, образцово-показательным. Уже ресепшен и фое, придавили роскошью отделки, мощностью кондиционеров, белизной накрахмаленных одежд медперсонала. Двое в шортах, футболках и шлёпанцах, среди важных, дорогих докторов, с фонендоскопами на груди, выглядели бродягами. Битый час тормошили нашу несчастную медицинскую страховку и отказали. В помощи, нам просто отказали, go!, без виноватых улыбок и извинений. Света тихонько плакала, я начинал потихоньку "заводиться", в голову лезли славные образы Че Гевары, Робин Гуда, и почему-то, Эдуарда Лимонова. "Кровавый доктор" из отеля уехал, поэтому мне пришлось кого-то искать, договариваться, по-русски, это называется "выбивать" машину, что бы вернуться обратно.
   Конечно, даже начинающему страховому агенту ясно, что повели себя не верно, даже глупо. Во-первых, необходимо было связаться с фирмой, с которой у нас был заключён договор (для таких идиотов как мы, в страховке, всё пошагово расписано), этим я и стал заниматься, как только мы вернулись в банановый клуб. Дозвонившись до столицы, ближе к вечеру, к нам подъехала скромная "помятая" тоётка. Дежурный врач, не стал тянуть время, и мы отправились подальше от города, вглубь страны, в провинцию. Через час пути, свернув с шоссе, остановились у одноэтажного домика, на окраине деревни.
   В узком больничном коридорчике, очередь на приём к врачу. Крестьянин с маленьким ребёнком на руках, бабуля в чёрном (какая больничка без бабулей), женщина с девочкой-подростком. Спросить, кто последний? Не смотря на не великие апартаменты сельского госпиталя, нас отводят в оборудованный всей необходимой медицинской техникой, смотровой кабинет, делают рентген, потом собирается небольшой консилиум, из всех работающих здесь врачей. Быр-быр-быр, а потом на добром английском, показывая и объясняя снимок, что перелома нет, накладывают повязку, выписывают обезболивающие, записывают свой телефон. Если будет сильно болеть, звоните, мы приедем. И действительно, на следующею ночь, уже под самое утро, пальчик разболелся невыносимо. Деревенский доктор, очень быстро появился в нашем номере, без каких-либо дополнительных объяснений, просто по одному звонку.
   Р.S. Рядом с нашим номером была лестница, за ней калитка, за калиткой, уже улицы города. У этого, не центрального в гостиницу входа, обычно туристов поджидают таксисты. Пока ждут клиентов, как и все "бомбилы", во всех уголках мира, коротают ожидание, попивая кофе и чай, играют в нарды и покуривают. Чаще всего, мы выходили из отеля, именно здесь, игнорируя парадный, неудобный вход, до которого, нам тем более было далеко идти. И вот, когда мы со Светиком, тихонько выходили из чёрного входа, турки-водилы, поднимали головы от досок, улыбались, качали головами, и кто-нибудь из них, участливо смотря на хромающую Свету, неизменно говорил: "Заболела, заболела!".
   Египет (Хургада).
   Эта страна сегодня, вызывает у русского туриста, брезгливое разочарование. И обидное, унизительное обращение - "дешёвка". Всё, кажется этим язвительным нытикам там, как-то пошло и заплесневело. Море пустое, пирамиды маленькие, арабы неприятные, горы ненастоящие, и океан блеклого песка вокруг, утомительный и чрезмерный. Спорить с толстопузиками не буду, как остро и удачно пошутила одна журналистка: "Буду я ещё тут, днём с фонарём, у них разум искать", просто, как смогу вспомню, тот сказочный Египет, который и до и после меня и всех нас, пребывает, в своём неподражаем величье.
   * * *
   Наш отель, был настоящий пронемецкий санаторий, для ветеранов "арбайте". А, это значит: изобилие жирной, вкусной еды, доступность и большой выбор, крепких алкогольных напитков, комфорт и удобство во всём. Допустим, не ты отправляешься, куда-нибудь, что бы увидеть, что-либо экзотичное, а тебе привозят, почти в номер и танцы, и чеканку и "Я, я, ваз из дас?". От моего бунгало до бассейна было пять шагов, до пляжа десять, и везде круглосуточно "крутят" итальянский фильм "Большая жратва".
   * * *
   Моим соседом по номеру, в течение тех двух недель, что мы провели в Хургаде, был провод Сергей. Седой, развесёлый дядька, начинавший летать, ещё на первых советских реактивных пассажирских "туполях", которые после приземления, пользовались тормозными парашютами, прям, как истребители. В отличие от меня, за кордон, Серёга стал летать сразу же, как только с фюзеляжей наших самолётов смыли красные флаги. Незнание, а если точнее пренебрежение, английским языком, не мешало Серёге, везде и всюду, находить себе новых знакомых. Как только мы вселились в наш номер, Сергей затащил к нам в гости уборщика-араба, по-русски объясняя откуда мы, и кто мы собственно такие, Серёга предложил мусульманину выпить водочки, для знакомства, что бы отдых начался и прошёл на ура. Египтянин, как только увидел "беленькую", престал улыбаться и приветливо качать головой, жестами он стал показывать Серёге, что категорически против его затеи, мол, Аллах всё видит, всё знает, и его не обманешь.
   "Да мы аккуратненько, я вот тут, под столом разолью, никто не заметит, пятьдесят грамулек, а? Не отказывай старику, у вас же здесь старших уважают, уваж дедушку!", сладко пел Серёга, растерянному уборщику. Все полторы недели охотился Серёга за правоверными, и как змей-искуситель, заманив в номер, соблазнял несчастных русской национальной идеей. "Выпьют, никуда не денутся, раз, другой откажутся и выпьют", отвечал мне Серёга, когда я в десятый раз предлагал отказаться, от этого "алкашного спорта". Может быть по тому, что Серёга пользовался неудачной, неубедительной тактикой, может быть дело в отсутствии в Серегином словаре английских и арабских слов, выражающих угрозы или уговоры, но те, кто занимался озеленением и уборкой в этом отеле, по-прежнему делали своё дело, с абсолютно трезвых глаз.
   * * *
   Мои вечера, проходили в кальянной. Расположившись на восточном диване, заваленном маленькими подушечками, я коптил Египетское небо, сладким дымом граната и красных яблок. Кальяны были высоким, как я их называю "промышленными", с большим блюдцем для угля, куда помещалось несколько здоровенных тлеющих головёшек, поэтому кальян курился легко и после неглубокой, фруктовой затяжки, ещё минуту другую, из меня клубился дымище, как от кипящего самовара. Лучшим сопровождением к кальяну, был ром с колой, пару таких простых коктейлей и вечер не прошёл зря.
   * * *
   Немцев кормили не только сочным барбекю и жареной картошкой, но и не забывали угостить восточными танцами и музыкой. После того, как очередь у бара, вырастающая сразу же, как только ужин подходил к концу, немного укорачивалась, на небольшой сцене, напротив кальянной, начиналось вечернее шоу.
   Танец живота. Это зрелище надо смотреть, только на востоке и только в живую. Уже, через пять минут представления, мужчины вздыхают и начинают вертеться на стульях, как беспокойные школьники. Дамы, тоже дышат не ровно, но от зависти, кто от белой, кто от нехорошей. Танцовщицы, зная, что такое количество эротизма, может быть чрезмерной, для далеко не юных зрителей, превращают "аппетитное" зрелище, в дансинг-клоунаду. Они выдёргивают со своих мест, уже достаточно подогретую публику, и приглашают вместе повторить, эти такие сексуально ритмичные движения бёдрами, под дробь барабанов. Получается весело и смешно, всеобщее эротическое напряжение спадает.
   Другой номер, который показывал молодой, длинноволосый арабский танцор, повторить не только трудно, но и опасно. Хотя, что может быть сложного, крутиться вокруг собственной оси, минуту, две, десять, двадцать, да ещё время от времени ускоряясь и снимая с себя множество лёгких, широких юбок, от чего, во время своего медитативно-наркотического кружения, он становится похож и на турецкого дервиша и на детскую игрушку, раскрученную юлу.
   * * *
   Если, ты был в Египте, значит, ты был и в Луксоре, если в Луксоре не был, значит, тебя угнали в рабство бедуины или ты обожрался в отеле, до заворота кишок. Долина Царей, как и пирамиды, любимое лакомство тщеславных туристов.
   Автобус к отелю подходит в семь утра, через час, когда все, кроме водителя, снова только-только уснули, нас просят на выход. Мы оказываемся на большой, с футбольное поле, автостоянке, абсолютно свободной и по случаю, ещё раннего утра, тихой и спокойной. И вот, пока, мы, ранние "пташки", возвращали себя к жизни, с помощью крепкого кофе, на наших глазах, разворачивалось египетское, туристическое представление: "Пионерская зорька". После нас, на асфальтированное "футбольное поле", прикатило не менее ещё полусотни, "забитых" под завязку автобусов. Из них посыпались, потягиваясь и зевая, многонациональное племя любителей засохших мумий и разрытых погребений. Когда, эту ораву безобидных некрофилов, с помощью экскурсоводов, удалось загнать обратно в автобусы, образовавшуюся колону, с головы и хвоста замкнули полицейские машины, и вот так под прикрытием вооружённых солдат, мы двинулись к Нилу, назад в древнею историю, с остановками, что бы попить, поесть и пописать.
   Уже вечером, на обратной дороге, когда полицейские машины сопровождения испарились, мы на собственной шкуре попробовали и даже поучаствовали, правда, без нашего согласия, в знаменитом египетском bus-rally. Не забыть нам этого ни когда, двойной обгон по встречной, на скорости не меньше 120км/час, и счастливое лицо нашего водителя, подрезающего другой, не желавший уступать автобус, при завершение смертельно-развесёлого маневра.
   * * *
   Если вспоминая посещения каких-то ярких, исторических мест, ты не можешь вспомнить, что бубнил тебе под ухо, пока ты крутил головой туда-сюда, "всёзнайка"-экскурсовод, то его или вовсе не было или, он так слился с местным пейзажем, что стал его закадровым голосом.
   Наш гид, учился русскому в Советском союзе, и не без труда, используя шаблоны и избитые идиомы, практиковался в русском, рассказывая о Египте, как это бы сделал обычный местный работяга. То есть, пока кто-то не спросит, лучше помолчать, а чего трепаться-то? В руках у него, резная деревянная трость, это орудие труда, а не средство опоры. В толпе зевак, когда вокруг не понять, где свои, а где чужие, он поднимает высоко над головой свою трость, это ориентир, сигнал: "Дети, дети, все сюда, скорей, папочка уходит!".
   К сожалению, я не помню, как его звали, как-то не обычно, так, что сразу не запомнишь и не выговоришь. И ещё, я обратил внимание, на золотой крест у него на груди. Я сказал ему, что это как-то странно встретить здесь араба-христианина, "Слушай, интересно, как тебе живётся здесь, крещённому?". Наш гид, грустно улыбнулся, и, не поднимая глаз, тихо ответил: "Тяжело, конечно".
   * * *
   Форсирование Нила, на дребезжащей старинной лодке (я опускаю руку в воду, о мама! Учебник истории оживает!). Серебреный "картуш", заказанный в Луксоре, с золотыми египетскими иероглифами, переводимые, как имя Светлана. Два, светло-желтых известняковых камня, подобранных мною, в какой-то из легендарных долин, в продолжение мистических предсказаний, помогу судьбе, пусть сбудутся! Дальше в памяти, залитая солнцем, мешанина, какие-то немцы, какой-то конгресс.. "Хилтон" в Луксоре, гробницы, стелы, жуки-скарабеи, древнеегипетская, настенная живопись.
   Отдаю даром, совет от нашего гида, пожалевшего нас, вымотанных от приставаний и крика, навязчивых торговцев сувениров, которые атакуют туристов повсюду. В ответ на их бестолковый, но назойливый балаган отвечайте, продолжительно: "Ля-ля-ля-ля!". Жаль, что гид, не объяснил, что это за ля-ля-ля такая, но поражающее действие поразительно и гарантированно.
   * * *
   Египетские краеведы клятвенно уверяют, что кочующие по пустыне бедуины, приручены и не опасны. В гости в бедуинскую деревню, такое сафари на квадрациклах, даже возят туристов. Настоящие ли "жители пустыни", или стилизованные актёры-любители, угощают вас сладким чаем, предлагают кальян, лепёшки и зелье из трав, по большому счёту не так важно. Главное, что вы посетите удивительный оазис, посреди песка и скал, пусть не много, но всё же проедете на гордом верблюде, загляните в колодец, вырытый в песке, б-оольшими оптимистами (рассказывают, поиски того места, где есть вода, это верблюжья топография).
   Экскурсию по деревушке у нас проводил, хорошо говоривший по-русски, бородатый парень. Всю дорогу, у него было замечательное настроение, он шутил и смеялся. Вся его манера поведения, речи, суждений, говорили о нём, как об очень уверенным в себе человеке. Плюс, кавказский акцент, плюс ваххабитская борода, вылитый боевик в очередном отпуске. Мне, всё время казалось, что он с трудом сдерживает себя, что бы ни проговориться, ни выдать себя настоящего. Поэтому, он как-то дерзко острил и подшучивал над нами, в последний момент, словно чего-то не договаривая.
   Ещё в начале экскурсии, нас по двое, рассадили на четырёхколёсные "ямахи". Мощные, устойчивые, скоростные, они были элементарны в управлении, и все до единого, за десять минут, привыкли к этим "угарным" существам. Но это не значит, что мы, как стадо бизонов рванули вперёд, наоборот, цепочкой, медленно с остановками, контролируемые, носящимся вдоль колонны мотоциклистами, не обгоняя друг друга, как в учебном пособии по послушании, покатились на праздник "дружбы народов". Мы бы, наверное, так же интеллигентно вернулись на базу, если бы у арабов наглухо не заглох мотоцикл, на обратной дороге. Рассудив, что с накатанной дороги, мы не собьёмся, экипаж второго "Судзуки" остался выручать первого.
   Во-первых, мы не сразу поняли, что наши пастухи отстали, во-вторых, ещё какое-то время, все побаивались нарушать правила и, в-третьих, нужен был, какой-нибудь сигнал, стартовый выстрел. Как только, вдалеке обозначился финиш (гараж для мотобайков), так долго сдерживающие себя русские, вздыбили квадроциклы. Моя стартовая позиция, была где-то в середине, легко обойдя особо осторожных и особо "законопослушных", я вкатился в облако пыли и песка, которое оставляли за собой лидеры гонки. Победить или погибнуть! Чертовски устойчивая машина позволяла рисковать и обходить соперников на поворотах, не тормозить перед кочками и не бояться перевернуться, когда машина попадала в яму. Крайние сто метров, на прямой, я обошёл самого упрямого конкурента и приехал первым, навсегда прославив своё имя, победой в гонке по пустыне на квадрациклах! Да, за моей спиной девчонка сидела, когда я "летел" по пескам, совсем забыл о ней, тогда получается, что победили мы, в классе квадроциклах-двойках. Вот это точно, эксклюзив.
   * * *
   И всё бы ничего, и мой отдых в Египте можно было назвать весёлым и познавательным путешествием, если бы не коралловый риф.
   Мой первый, мой единственный, мой любимый, коралловый риф, был V-образной формы. Точнее, похожие, на весьма растянутую в противоположные стороны две линии, в форме буквы V, Виктория. В точке, где лучи расходятся, в двух метрах от пляжа, где воды по пояс, дно обрывается вертикально вниз, в преисподнею, а влево и вправо, уходили стены коралловых гребней. В полуметре под водой, вдоль рифа натянуты страховочные канаты, а на поверхности поплавки, в местах крепления верёвок, к твердой и острой породы кораллов.
   Когда впервые попадаешь на пляж у кораллового рифа, не сразу понимаешь, в чём собственно удовольствие. С берега видишь следующую забавную картинку. В каких-то двадцати метрах от "лежаков" и зонтиков, на глубине, где обычно не кто не чувствует себя дискомфортно, друг за другом или встречными курсами, словно по плавательным дорожкам в бассейне, плывут торчащие из воды трубки и молотящие море ласты. Что они там делают, потеряли что-то? И только когда сам, надев маску, опускаешь голову в воду, до тебя доходит, все мы здесь, для того, что бы открыть для себя новый, потрясающий мир, подводный мир.
   Первый заплыв, очень напоминает, по ощущению преодоления страха и чувства собственной безопасности, прыжок с парашютом. Заставляешь себя дрожащего, оттолкнуться от кромки дна, и, вытягиваясь во весь рост, выставив вперёд руки, от волнения быстро и от непривычки бестолково и не ритмично, пытаешься разогнаться, с помощью плавательных ласт. Страх и волнение немного отпускают, и ты, неуклюжее, пучеглазое чудовище, уже лезешь знакомиться с разноцветными рыбками, которых видел раньше только в аквариуме. Когда плавать вдоль верёвок становиться не так жутковато (на тех, кто плывёт навстречу, возвращается, сначала смотришь, как на отчаянных храбрецов), решаешься на опасную авантюру. Переплыть от одного крыла рифа к другому. Над бездной. Над бесконечностью. Над смертью. По времени, это какие-то пять, семь минут. Но эти семь минут, настоящего "трэша". Сердце колошматит дробью, тельце передозированное адреналином, сопротивляется на пределе возможного, ласты взбивают воду как миксер, сознание на грани помешательства. Я ругаю себя за идиотскую самонадеянность, и клянусь никогда(!), никогда ни играть со своей жизнью в русскую рулетку. Потом долго сижу на берегу, сняв ласты и маску, и наслаждаюсь, окружающей меня обыденностью: твёрдой землёй, воздухом, безопасностью, солнцем и вообще жизнью.
   Через десять минут, уже немного успокоившись, я возвращаюсь на "исходную" и несколько раз переплываю эту адскую глубину. Всё также трясёт меня от мрака бесконечности подо мной, всё так же ругаю себя за беспечность и упрямство, но красота и очарование царства Нептуна сильнее меня, притягивает и опьяняет, а ощущение полёта, парения, приводит в состояние мятного счастья. Контролировать истеричный страх не просто, отвлекаюсь, осматриваюсь, там внизу, не яркие, как на рифе, а огромные, суровые жутковатые рыбины, неправдоподобно грациозные скаты, аквалангисты. Да-да, сначала, из глубины поднимаются, странные по форме, похожие на полукруг большие пузыри, потом появляются длинные лучи фонарей и только потом, медленно приближаются драйверы. В солнечном свете, на несколько метров пробивающим толщину воды, переливаются их маски, кислородные баллоны, гидрокостюмы, как полубоги, проплывают эти существа мимо меня. От восторга, я забываю, в какую сторону я собирался двигаться. Да, конечно, они меня даже не замечают, пожалуй, только, как ребёнка на проезжей части. И уж само собой, на мои "героические поступки", не бросят взгляда, как игнорируют старшеклассники детвору в песочнице. И они абсолютно правы. Но морская соль, вот в чём.
   Именно такие микропоступки, карликовые победы над своим страхом, личные (ха-ха!) достижения, придают силы и стойкость. Только накопив пригоршню подобного опыта, опыта преодоления внешних трудностей и самого себя, я выжил тогда, и ещё в десятках подобных вызовах судьбы. Не отчаялся, не спился, не повесился, не "оплыл", не опустился, не забился в муть мертвецкой тоски. Тогда расталкивая перед собой руками воду Красного моря, я вдруг попадал в холодные потоки, поднимающиеся из ужаса впадины. Кричи не кричи, и рта открыть нельзя. Не заплакать, не закрыть глаз. Остаётся одно, не жалея ни о чём, двигаться вперёд, надеясь, что это не последнее твоё испытание в жизни.
  
   Индия (Гоа).
   Присказка такая. Как-то раз, вызывает меня к себе начальник и говорит: " Значит, мы посоветовались и решили отправить тебя в коротенькую, но очень ответственную командировку. Я надеюсь, ты нас не подведёшь, и всё будет как надо, то есть без происшествий". Ага, думаю, я этот ваш "эзопов" язык много лет изучаю. В переводе на бытовой русский, это значит следующие: "мы посоветовались", это когда придворные, обсуждая кандидатуры в командировку, назвали моё имя, кто-то из вельмож негодующе закричал: "Да вы охринели что ли, он вам "там" такое устроит, после чего, всех уволят и не куда не возьмут, я против!". Забавно, но среди бортпроводницкой элиты у меня нашлись "заступники", хотя, как на это посмотреть. " Ну, а кого вы предлагаете, у нас, что не проводник, то обязательно скотина какая-то, от них, от любого, можно ждать любых гадостей, нас-то раз-два и обчёлся, так что и этот сгодиться". Зато слова начальника: "...надеюсь, ты нас не подведёшь...и без происшествий", меня очень обрадовали. Это говорило о том, что любой нормальный человек, найдёт там себе место и повеселиться и "побарагозить". Я поклялся начальнику, что если не оправдаю его доверие то... то..., да нет, я не подведу, что я не понимаю что ли. Короче, я мямлил что-то, о своей верноподданности и чуть не забыл спросить, а куда собственно отправляться?
   Начальник службы бортпроводников подробно и медленно, как дебилу, рассказал о моём пути следования.
   "Утром вылетаешь из Новосибирска пассажиром в Москву, вечером, того же дня, из Домодедово, тоже пассажиром, уже не нашей компанией, летишь в Гоа. В аэропорту Домодедово, встречаешься с московскими лётчиками, это твой экипаж, в Гоа, вы пробудете трое суток, пока из Новосибирска не прилетит чартер, который останется там на две недели, а вы погоните пустой самолёт на базу. Всё просто, а сейчас "дуй" к медикам, они расскажут тебе, какую заразу ты привезёшь, если не будешь выполнять их инструкции".
   У врача я узнал, что пить воду из-под крана в Индии, это в самом лучшем случаи, дизентерия. И что инкубационный период малярии, может быть до года. "Так что запасайтесь средствами защиты от комаров, делать профилактическую прививку, смысла нет ни какого, раз вы будите в зоне риска, уже через пару дней", не то что бы успокоила меня наш доктор.
   Представляешь, как на меня посмотрели в аптеке, когда я попросил, какие-нибудь репелленты, а это, между прочим, было в конце декабря. "Заранее запасается что ли", подумали фармацевты, открывая законсервированный на зиму склад, но мне, кстати, вопросов не задавали. Привыкли уже ко всему и не таких "обкусанных" видали.
   ~
   Рейс на Гоа, из Домодедова, задержали на пару часов, ничего необычного, по дороге наверстаем. В зале ожидания, знакомлюсь с экипажем. Командир, невысокого роста, светловолосый, серьёзный, возраста, где-то посередине от сорока к пятидесяти. "Второй" под сто восемьдесят, немного за сорок и тоже сосредоточен и серьёзен. Согласно авиационной субординации, отношение пилотов к проводникам или надменное или позволительно-покровительственное, конечно же, бывают исключение, любой, даже недоучившейся психолог тебе скажет, что в такой сложной "штуке", как межличностные отношения, многое зависит от конкретного человека. И от стереотипов. Собственно совершенно не важно, обосновано это или нет, но пилоты смотрят на мужчин-бортпроводников, как на несостоявшихся лётчиков. Скорее всего, по причине профнепригодности. А иначе, что они ещё делают на борту самолёта, если не пилотируют. Неужели, они в детстве играли в стюардесс, раздавая друг другу гигиенические пакеты, и дрались за то, кто первый пойдёт доукомплектовывать туалеты. Один мой знакомый провод, сказал, по моему мнению, очень точное наблюдение, хотя и не бесспорное: "Лётчики, по отдельности, один на один, как правило, офигительные мужики, но, как только, собирается большая компания "летунов", их профессиональная амбициозность, превращает их в людей едких, безжалостных и высокомерных". Но, это был не тот случай. Это были два замечательных, отзывчивых, добрейших человека. Нет, мы не стали друзьями или допустим, хорошими приятелями. И дистанция, между нами, как между начальником и официантом, так и осталась. Но если мужики, как-то раз выпили и замечательно поговорили, это уже достаточно, что бы в памяти остались хорошие воспоминания и впечетления.
   ~
   Так вот, после двухчасовой задержки, нас пригласили в самолёт. Я не стану говорить, что это была за авиакомпания, но с самого начала, мои коллеги, как с цепи сорвались. Поднимаюсь я на борт, здороваюсь, а мне без "здрасе-пожалуйста": "Посадочный!". "Спасибо", говорю, "Я знаю, куда мне идти", спокойно так отвечаю, с пониманием и даже с неуместной благодарностью. "Посадочный", заорала на меня стюардесса так, как будто я вытащил посадочный талон, вместе с деньгами и семейными фото, из её косметички. "Ого!", думаю, да я в казарму попал, а не в самолёт. Ни пледа, ни воды, ни улыбки, мне в этот перелёт не досталось. Это смешно и грустно, но я даже боялся обращаться к девчонкам с какими-либо вопросами. Очень полезный, в профессиональном плане, получился для меня, этот полёт. Неужели и я, бываю такой же сволочью, по отношению к пассажирам, ничего не поделаешь, издержки производства? Вот "шняга" то!
   ~
   Что бы попасть в индийскую сказку, не надо "пробивать" облака, крутить "бочку", сваливаться в штопор, можно попробовать, но не рекомендуется. Уверенно и плавно, Boeng, не скажу какой компании, снижается над океаном. Русские пассажиры, успели напиться и протрезветь, но проснуться и что-нибудь осознать, ещё нет.
   Аэропорт Гоа, маленький и провинциальный, своей теснотой, духотищей и скромностью, напоминает, "социалистический" Адлер. У трапа, столпились пограничники, служба безопасности, обращаю внимание, на фасон форменных брюк персонала аэропорта, да это просто невозможно не заметить, кремовые клёши, классика семидесятых, я такое, только в хронике видел, ещё в детстве. А здесь, "супервайзеры" с "бачками" и в "расклешёнках", причём ясно, что это не антиквариат, новее нового. После таможни, нас встречает, персонально, как crew, уже совершенно нереальный персонаж. Сидх, это и имя и кастовая принадлежность, кому попало, работать с иностранным экипажем не доверят. Признаюсь честно, таких "випов", я только на обложке "Вокруг света" видел. Он простаки светился породистостью, высокий, плотный, на голове небесного цвета чалма, угольные усы, а-ля Сальвадор Дали. На запястье тонкий серебряный браслет, на безымянном перстень, с томным, тёмным камнем. Лёгкая, "цветочная" улыбка на губах. И при всём при этом, пронизывающий, магический взгляд, царское спокойствие движений, манерность вельможи, и европейская деловитость и щепетильность. Сидх усаживает нас в машину, и как только он театрально щёлкает пальцами, мы в то же мгновенье, трогаемся с места. Мы держим путь на юг штата Гоа.
   Дело в том, что мы прилетели в Индию, в самый канун Рождества. Гоа, не типичный индийский штат, долгое время, но был колонизирован португальцами. Поэтому, католичество здесь, одна из самых распространённых религий. Пока мы едем сквозь джунгли, по узкой дороге с правосторонним движением, нам навстречу и по пути, всё время встречаются прихожане-католики, идущие на утреннею мессу. Это в основном, пожилые люди, поддерживающие друг друга, что бы справиться с одышкой и артрозом, наряженные в праздничные белые одежды. Вдоль дороги множество церквей. Это соборы, построенные из белого камня, поэтому, они кажутся лёгкими, воздушными, как облака. Перед костёлами открытые площадки с рядами скамеек. Видимо службы проходят на свежем воздухе. Ещё, на обочинах, как верстовые столбы, большие и маленькие, каменные кресты, симбиоз христианства и индуизма. Христианские распятия, украшены разноцветными цветочными гирляндами, в которые обычно наряжают многочисленных индусских божеств. Ближе к полудню, когда уже вовсю карает и милует древнейшее божество Ра, из пантеона древнеегипетских богов, мы прибываем в отель "Дворец слонов".
   ~
   "Haathi Mahal". На входе, нас приветствует солдатик, в "парадке" неизвестной нам гостиничной армии. Он отдаёт честь, прикладывая руку к трёхцветному полотенцу, закрученному у него на голове, и щёлкает каблуками чёрно-белых ботинок, фасон которых "уважал" разбогатевший Бендер. На ресепшене красивые индианки, в красивых сари и с классическим английским, всё это и кувшины с водой, на поверхности которой, лепестки цветов, выложены чудесной мозаикой, и низкие диваны, оббитые тёмно-красным бархатом, и плетёные кресла и мраморные лестницы говорят, что мы попали в южный, спокойный, комфортабельный Гоа, и спящий пожилой европеец в кресло-качалке, тому посапывающее подтверждение. Мой номер, это огромная комната, в стиле средневековой роскоши. Кровать, с готической остроконечной спинкой. На зеркале, столике, на шкафу "старинные" завитушки и вензеля, а в углу моего логова, кованный черным железом сундук. Что ты думаешь там внутри? Никогда не догадаешься, там тоже сундук, но поменьше, шкатулка для драгоценностей. Рум, конечно огромный и всё-таки пустой, так что вон отсюда, на пляж.
   После купания (о пляже, об океане расскажу позже, это требует специального отступления), каждый из нас, у дверей своего номера, находит приглашение на Рождественский вечер, в котором говорится, что сделав небольшой взнос, мы получим столик с закусками, рождественский торт и напитки по заказу. Встречать Рождество в Индии, да ещё католическое, да ещё в Гоа! Всё это необходимо было обсудить и "разаперитиветь" хорошим ирландским виски, для чего мы и собрались, нашим скромным экипажем, за два часа, до званого вечера. Надо признаться, что господа лётчики, как оказалось, были ребята малопьющие, поэтому разогревшись в номере "вискарём", они посидели минут сорок за столиком, "полетали", как принято у пилотов (то есть, говорили исключительно об аэронавигации, аэродинамике, НПП-ГА, РЛЭ ну и так далее) и ушли отдыхать. Так что единственным русским, неофициальным представителем РФ, прописанным в сибирском федеральном округе, православным, наконец, на этом католическом празднике жизни, остался я.
   Что ж, ни до, ни после, такого тихого, благостного, пуританского праздника, я не видел. Под ретро-шлягеры (такое, милое попурри, начиная Демосом Русессем, и до непотопляемой АВВА-ой), в атмосфере семейного ужина, когда гости из вежливости говорят почти шёпотом. У бассейна (обычная практика, если торжество задумано в гостинице) небольшая сцена, рядом длинные накрытые столы, для многочисленных местных семей, на противоположной стороне, столики для постояльцев отеля. Попивая, достаточно мерзкое вино, я с "гостевой" трибуны, любовался этим, дотемна затянувшимся утренником. Послушные детки, девочки-куколки в бальных платьицах и белых гольфиках и мальчишки в костюмах-тройках и при бабочке. Молодёжь в одежде и манерах, придерживалась строгих, девственных правил, судя по всему, они, как на подбор, все были женихами и девицами на выданье. Старшие, поглядывали на детство и юность, как бывшие спортсмены наблюдают за новичками, снисходительно, но без зависти, а с желанием помочь и "вразумить".
   После, так всеми ожидаемого "Мери крисмас!", начались, для многих ещё более желанные танцы. Музыканты, соединяли застенчивых юношей и девушек, проверенной на миллионах классикой, Барбарой Стрейзанд, Фрэнком Синатрой, Эриком Клэптоном. Как "киношные" влюблённые, смущённо улыбаясь, словно счастливые помолвленные, пары позировали фотографам. Держась друг от друга на "пионерском" расстоянии, они наслаждались возможностью подержаться за руки. Даже на школьных дискотеках, в середине 80-х, что-то не помню я той невинности, чистоты и трогательности, которая исходила от этого рождественского бала. Наверное, что бы праздник не был уж совершенно стерильным, где-то около двух ночи, на сцене выступила, приглашённая группа цирковых артистов. Под визг, обалдевших от счастья детей, которые обычно спят давно в это время, африканские акробаты, целый час "зажигали" огненное шоу.
   Это, было очень не обычным, для меня Рождеством. Без январского мороза и снега, без крика пьяной "урлы" под окнами, без обязательного застолья у телевизора. Но боюсь, как раз эта патриархальная старина, эта наивность и ностальгия, по временам молодости наших родителей, как-то больше соответствует светлому христианскому празднику. В отличие, от нашего русского предвкушения застолья, как ожидание праздника. И сам праздник, как легализованное разрешение на пьянство, с похмельем, как показателем собственной, алкогольной распущенности.
   ~
   Если и есть в моей профессии, что-то хорошее и приятное, то это то, что однажды, вот так просыпаешься: и тебе не надо идти в мороз, выгуливать скулящего от невмоготу пса, отскребать ото льда и снега машину на стоянке или скользя по гололёду, бежать на электричку, проклиная себя за то, что позволил себе понежиться в постели, лишние пять минут. И ты вовсе не в отпуске и не "гриппуешь" с температурой на "больничном". Наоборот, ты значишься, как занятый по полной программе и бухгалтерия, скрипя сердцем, вынуждена оплачивать твой день валютой, хотя "суточные", вопреки логике и назначению, выплачиваются спустя месяц.
   И что ещё делать, как не отправиться на пляж. На ресепшен, беру пляжное полотенце, выхожу из "Дворца слонов" и, улыбаясь в ответ на приветствие карнавального постового, поворачиваю на дорогу к Индийскому океану, всего десять минут ходьбы.
   Дорога к океану, слева сувенирные лавочки и скучающие в тени навесов зазывалы. Где-то посередине, этой торговой улочки, в канаве, перепачканный жёлтой пылью (пылища здесь, почему-то тёмно-жёлтая, цвета глины), возлежит, в бесцветной набедренной повязке и такой же безобразной тряпке на голове, старик-индус. Серая борода, бесформенными клочками, медленный, меланхоличный, отстранённый взгляд. Он лежит в яме и что-то бормочет, иногда негромко напевает. Такими, как он, мы представляем себе индийских йогов. Его можно было бы представить сумасшедшим, если бы не его хитрые, цепкие, внимательные глаза. Три дня, я прохожу мимо него, три дня провожает меня взглядом, снизу вверх полуголый старик. И после каждой встречи с ним, я ещё долго иду и думаю, почему этот бродяга, так естественно, выглядит по-настоящему счастливым, и меня не оставляет ощущение, что всё это, чья-то искусная и ловкая мистификация и игра с переодеваниями, в которой я, даже в футболке и шортах, явно в дураках.
   Пляж на Гоа не имеет границ, с севера на юг, только край горизонта, знаменитый бразильский "Капакабана", растворился бы здесь, как тёртый шоколад в капучинно. На таком диком пространстве, отдыхающих "кот наплакал".
   Вот пожилая пара, в сорокоградусную жару, только дотащилась до берега. Невероятно долго и дотошно гоняет старик служителя пляжа, настраивающего зонтик над полулысыми черепами стариков. И пока индус бегает за пивом, престарелый подданный английской королевы, переговаривается с торговцем барабанов, и кажется уже решается прикупить один из них, африканский, по форме похожей на большие песочные часы. Но потом, вдруг передумывает, теряет интерес к драм-коммивояжеру и перестаёт обращать на него своё внимание. Когда низкорослый, шустрый индус приносит холодные бутылки, старик снова требует переставить пляжные зонты, солнце, мол, переменилось, тень сдвинулась. Потом закуривает, делает глубокий глоток из бокала и слушает, о чём болтает его жена со своей знакомой. Бабульки, хотя, кажется, что они пережили на своём веку две мировые войны, не закрывают ртов. Короче, южный Гоа, ещё-то развесёлое, адреналиновое местечко.
   Плавать в океане, конечно блаженство, но немного жутковато, ни буйков, ни спасателей не предусмотрено. Я был свидетелем, как отдыхающие, вытаскивали из воды выбившегося из сил человека, индусы, только молча, наблюдали за происходящим с берега. А что, у каждого своя карма, боги без нас решат, кто и что заслуживает. Вот откуда: "Спасение утопающих, дело рук самих утопающих!".
   Но не только поэтому, прогулки вдоль берега, обязательный моцион для туриста. Открыточный пейзаж вокруг, не напрасно привлекает "даушифтеров" со всего мира. От одного облагороженного пяточка с зонтиками, лежаками и будкой с Кока-колой до следующего, несколько километров. Так что пока дойдёшь до островка хоть какой-то цивилизации, можешь серьёзно обгореть и позабыть, как выглядят люди. Однажды, меня так серьёзно "припекло", что в дрожащем от закипания воздухе, мне стали казаться, угрожающие моей жизни картины. Рядом с берегом, в нескольких метрах от меня, идущим по колено в воде, мне показался, блестящий, остроконечный, акульей плавник. Я вышел из воды, подальше от океана, поближе к джунглям и вдруг подумал, что если где и может мне повстречаться дикий зверюга, то именно здесь. И я представил, что сухая трава, под нависающими над пляжем пальмами раздвигается, и так, между прочим, на берег выходит, подышать влажным бризом, ну допустим полосатая киска, типа, бенгальский тигр. Индийский капкан! Конечно, всё дело в адской жаре, солнце, обжигающее всё вокруг, как будто над Индией нет, защитного озонового слоя и марихуане.
   Во второй день, ко мне на пляже подлетают пляжные зазывалы. "Только присядьте за наш столик, ни надо ничего заказывать, просто зайдите к нам, на минуту! Не хотите? Скутер? Велосипед? Пиво?". Мне ничего не надо, мы улыбаемся, я уже поворачиваюсь, что бы идти дальше, когда один из них, так в шутку, изображает, как он курит траву из воображаемого бульбулятора. Стоп, говорю я, а вот это интересно, можешь достать? Тут они уже улыбаются, как-то нервно и невесело, мы шутим, говорят, не обращайте внимания. Да ладно бросьте, говорю, что за понты на полпути к экватору, одна сигарета, а я молчок, могила, пардон, поминальный костёр. Окей мистер, есть сигаретка? Они куда-то ушли, а я, что бы ни маяться от ожидания, попросился в команду, которая гоняла мяч, тут же на берегу. Через минут десять, один из моих драг-диллеров, сменил меня на поле, незаметно для окружающих, положив в пачку моих сигарет, одну странную, распотрошенную и забитую заново знаменитой "индюхой".
   Вечером, следующего дня, мы, нашим маленьким экипажем, сидим в ресторане и поедаем акулят, с картошкой фри и острым соусом. Трезвые, чисто выбритые, по-деловому серьёзные, отдохнувшие и мысленно уже приступающие к своим рабочим обязанностям. Мы понимаем, к таким, какие мы сейчас, нельзя привыкать, вдруг плюнем на всё и останемся, кто знает, кем был в прошлой жизни, тот старик, в выгоревших обносках, который так пристально смотрит вслед прохожим, из своей ямы, полной жёлтой пыли.
   ~
   Глубокая ночь. В фое отеля тишина, только девушка за стойкой ресепшен, которая всегда улыбается, стоит лишь посмотреть на неё. И ещё трое русских в белых рубашках, у двоих на плечах чёрные погончики, с золотыми "лыжами". Все трое серьёзны, как первосвященники и молчаливы. На выходе, чудаковатый солдат, отдаёт нам честь, прикладывая два пальца к полотенцу на голове.
   Едем в аэропорт, мимо заспанных домов и церквей. На деревьях, вдоль дороги, на подсвеченных растяжках, как будто специально для нас, а больше и нет никого, мигает и переливается: " Мери Крисмас!". В аэропорту, нас встречает, наш знакомый Сидх, в той же магически-голубой чалме и "чеширской" улыбкой.
   После взлёта, я сижу в пустом самолёте и смотрю, как мы набираем высоту, над утренним океаном, самого радостного оттенка синего, над островами и белохвостыми кораблями.
   Над Афганистаном, захожу в кабину пилотов, "второй" говорит, посмотри, сейчас, слева от нас, будем пролетать Кабул. Возвращаюсь в салон, что бы увидеть, этот страшный и знаменитый город. То, что я увидел, я ни как ни ожидал. Огромная равнина, окружённая высоченными горными хребтами. В центре, засыпанный снегом, бледный, от наступающего рассвета, одноэтажный большой город. Ни искры, ни горящего пятнышка, подсказывающий, что там внизу, где-то горит огонь и есть кто-нибудь живой. А, если он, этот город? И что это за удивительная светомаскировка?
  
   Южная Корея (Сеул).
   В Столице Южной Кореи Сеуле стоянка короткая, оттого и мой рассказ о городе будет небольшим. Времени в Корее, мы проводили совсем ничего: вечер, ночь и ранее утро. Но всё увиденное, эпизоды дня, всевозможные детали, такие, как прогулки недалеко от отеля, где мы обычно ночевали, всегда производили какое-то, особо глубокое впечетление.
   < >
   Лайнер снижается над Жёлтым морем и над множеством маленьких, зелёных островов. Сам аэропорт "Ичхон" тоже остров, но искусственный, насыпной. Уже по прилёту, в аэропорту, сразу сталкиваешься с тем, что и привлекает больше всего на полуострове, с особой атмосферой, корейским менталитетом. Восточным, национальным типом характера и способом отношения к жизни, к окружающему миру, к людям.
   Однажды, к примеру, я наблюдал, как работники аэропорта "санировали" на перроне, небольшую лужу керосина, под фюзеляжем нашей "тушки". Заправщик, допустил оплошность и немного керосина растеклось под крылом. Подумаешь катастрофа! Размоет дождиком, снегом запорошит, вообще рассосется, как-то само собой, решили бы у нас. Меры предосторожности? Ну, там, "бычки" не потушенные не бросать, ноги беречь, не промочить. Там же, не на шутку обеспокоенный опростоволосившийся заправщик, немедленно ограничил лужицу сигнальными фишками и оперативно вызвал подкрепление. Через минуту, из подъехавшего мини-грузовичка, вышли, серьёзные, как присяжные заседатели корейцы и засыпали полуметровым слоем сухой стружки, опасное место. Пять минут подождали, пока стружка впитает в себя, огнеопасное, легковоспламеняющиеся вещество. Потом, тщательнее, чем мы подметаем свой двор, во время субботника, смели потяжелевшую стружку и собрали, всё до последней завитушки в пакеты. Посмотрели, поговорили о чём-то меж собой и повторили всю процедуру заново. Вылизав, эти три несчастных метра, как у кота, сами знаете что, по-прежнему серьёзные, но может быть, чуть менее суровые, чем в начале, корейцы упаковались и исчезли.
   < >
   Сорок минут по фантастически хорошей (даже лучше немецких автобанов) дороги до отеля. Нет, пейзаж вокруг далёк, на первый взгляд от идеального порядка и домашней ухоженности, наоборот. Везде гремит стройка, всё бурлит и работает. Но, несмотря, ни на что, это беспокойное "хозяйствование" удивительно гармонизирует, с окружающим видом. Рисовые поля, жилые кварталы, металлические сетки, укрепляющие склоны у дорог, телефонные трубки экстренной помощи, через каждые сто метров. Всё это смешение, ни вызывает чувство сумбура и перенасыщения.
   При въезде в город, какие-то немыслимой высоты и протяжённости виадуки и мосты, различных конструкций, на любой вкус, требовательной инженерной фантазии, кажется, перекинуты через реку, через каждые 2-3 километра.
   В гостинице, мы оказываемся, поздним вечером. Ужинаем в ресторане. Обычно у нас небольшой, уже заранее оплаченный выбор блюд. Это обязательно что-нибудь острое, какое-нибудь сочетание корейской и европейских кухонь. Всегдашний рис, может быть, запечённые клешни краба или стейк из свинины или рыба. Соусы, с которыми надо быть осторожным, некоторые из них запивать водой, это значит подливать масло в огонь. Но самое привлекательное, или точнее сказать : привлекательные!, это, корейские девушки-официантки. Надо отметить, что кореянки вообще, по европейским лекалам, не впечатляют. Они маленького росточка, с "бутулкообразными" фигурками, коротконогие и, как правило, не худышки. С лица воды не пить, конечно, но широкие лица и мелкие черты - это, тоже, не стандартное европейское понятие о женской красоте. Но, все эти условности меркнут и исчезают, когда девушки-официанки подходят к тебе, что бы принять заказ. С таким вниманием, заинтересованностью и в тоже время мило и трогательно, выслушивают твой "рязанский" инглиш, а потом, что бы ни потревожить господина, ожидают за твоей спиной, когда ты соизволишь её заметить и позволишь предложить тебе, твоё блюдо. Не наблюдают за тобой, как за врагом народа, а предугадывают свою необходимость. А это фешенебельная восточная улыбка, и как бы она не была открытой и искренней, всё равно остаётся ощущения тонкой, деликатной, гостеприимной лести. И, что очень необычно, так это низкие поклоны. Что, конечно, объясняется особенностью местного этикета, хотя всё равно, никак, ни стыкуется с цинизмом современных отношений. Даже, в виде условностей.
   < >
   Как-то, я оказался в Сеуле в середине лета. Всё тот же отель "Yoido", на улице беспощадная духота, и вечером и ночью температура за тридцать с лишним. В пяти минутах ходьбы от отеля, парк. Собственно говоря, всё моё знакомство с городом, это огромный парк и только. Зимой, в продуваемый, холодный субботний вечер, он пустой и свободный. В тот раз, в натопленный июльский вечер, там происходило то, что у нас называется, народным гулянием. На это, стоило посмотреть и даже немного поучаствовать.
   Парк был заполнен тысячами и тысячами отдыхающих. Все прибывали в абсолютно благостном состоянии. Состоянии безмятежности, спокойствия, раскрепощённости. Способ достижения мимолётного счастья, для большого количества людей универсален: музыка, еда, свет и детский смех. В самом центре парка, на большой, высокой сцене местные герои поп-топов, чередовали медленные любовные истории с заводными шлягерами. За их спинами, на экране гигантских размеров, транслировалась картинка их же выступлений. Музыка, благодаря супер колонкам, была слышна повсюду, весьма довольные этим обстоятельством корейцы, семейно, радостно "поедали" свой выходной. Многие, делали это буквально. Расстелив скромное покрывало, расставив снедь, разбросав по углам "стола" детишек, термоса, салфетки, они сидели и лежали на траве и даже асфальте, наслаждаясь этим вечером, музыкой и казалось жизнью, как таковой.
   По периметру центральной площади парка, баскетбольные щиты и кольца. Одновременно, сотни стритбаскетболистов вели бои местного значения, под корзинами. А по центру, объезжая, а иногда и сталкиваясь, как тут обойтись без этого, "раскатываются" сотни велосипедистов, роллеров, скейтбордистов. Кстати, для "колёсных", вокруг парка, проложена специальная дорожка. Местами, она опасно сужалась, где-то разветвлялась на боковые отводы, сливаясь с пешеходными тропинками, но нигде, ни пустовала. Поменяв свой ключ от номера, других документов у меня с собой не было, на велосипед, на два часа, я стал самым "беспечным ездоком" в округе. Пару раз, я каким-то чудом избежал гибели, ещё раза три, я еле успел уйти от опасных столкновений на скорости, один раз слетел с байка и ещё, как-то выехал из парка и полчаса кружил по городу, и всё же заставил себя вернуться обратно в парк, так как решил, что если я этого не сделаю, то рискую навсегда стать "невозвращенцем".
   Корейцам же, волноваться было не о чём. До двух ночи, они бегали трусцой, не торопясь катились на больших и маленьких колёсиках по дорожкам, распевали со своими "звёздами" песни о любви и родине. Чай, кофе, много содовой, вот и весь корейский допинг. Я долго искал хотя бы пиво. Нашёл только местное, лёгкое, баночное и такое горячее, что купив, его можно было смело использовать в качестве грелки.
   В завершении субботы, десертом, был устроен салют. То, что мы понимаем под словом салют, на востоке, обычно предлагают на тихие семейные празднества, что-то типа дня рождения маленького ребёнка, что бы особо не оглушить и не напугать малыша. Когда собираются порадовать большое количество людей, раскрашивают всё небо над головой. Заставляя зрителей, быть одурманенными цветом, комбинациями вспышек, переходами, невероятными визуальными построениями и эффектами. Это уверенное многоточие в конце праздника и отдельный потрясающий спектакль.
   < >
   Автобус, приехавший за нами из аэропорта, долго маневрирует и притирается к машинам на тесной стоянке, что бы припарковаться поближе к нашему отелю. Восемь утра, наш "Хёндай" медленно выбирается из узких переулочков, на магистраль. Едем вдоль реки, обратной дорогой, к Ичхону. Воскресенье, ранее утро, и уже полгорода на побережье. Реверсеонное движение джоггеров, целые колоны бегунов, сотни футболистов топчут бескрайние поля, в надежде напинать побольше мячей в противоположные ворота. Они что, за временем не следят, восемь утра, воскресенье, а они уже на беговых дорожках и в районе штрафной. Да для этого, встать с постели надо не позднее семи утра. В самый сонный выходной день! Как же надо любить футбол, что ли? Или своё здоровье? Или жизнь.
  
   Китай (Пекин, Санья).
   Рейс из Новосибирска в столицу Китайской народной республики разворотный, "экзотика" лишь в том, что ты, как караульный "торчишь" под брюхом воздушного автобуса и всегда безуспешно, борешься со сном, перелёт ночной, прилёт на базу ранним утром. Какой-то умник, выдумал инструкцию, согласно которой, бортпроводник обязан находиться под самолётом на международных рейсах, если багажные люки открыты, этому "писателю выдающихся декретов", мало службы авиационной безопасности и видеокамер, грея свою задницу в своём вонючем кабинете, он и не представляет, как это утомительно, торчать на перроне, ничего ни делая, а, только делая вид, что что-то делаешь. Но только не в Пекине.
   Картина маслом. В смысле, обычная трудовая зарисовка. Самолёт, машины пиявками присосавшиеся к его доступным отверстиям. Человечки, со шнурами, проводами и без, мелькающие туда-сюда, под пузиком и крыльями авиабродяги. Подготовка к вылету, во всех аэропортах мира одинакова. Процедуры унифицированы, универсальны, стандартны и почти зеркально повторяемы. Люди, только разные. Если в Дрездене, или, к примеру, в Ганновере, заправщики самолётов круты и наворочены. В комбезах, наушниках, перчатках, очках, ботинках с толстыми подошвами, а грузчики, даже с портативными компьютерами, а например загрузчики багажа в Пекине, смешливые парни, из близлижайших деревень. Косоглазые черти, с взлохмаченными ирокезами, чумазые, хохочущие, чернозубые оболтусы. Нередко, кто-нибудь из них обращается ко мне с какими-то вопросами, по-китайски естественно. Стоит, и так долго что-нибудь "заесняет", абсолютно уверенный, что я понимаю, его не то кваканье, не то мяуканье (без обид, не какой ксенофобии). К счастью, у меня есть опыт общения не только с беспартийными грузчиками, ещё в конце девяностых, я летал в Пекин, затесавшись "диким" туристом, среди прожжённых "челноков".
   Февраль 1998 года. Рейс Домодедовской авиакомпании "Ист-лайн", Новосибирск-Тяньзинь. Без визы, по "челночным" спискам. Ил-62, грузопассажирский вариант, в первом салоне, десяток торговцев и я. До Тяньзиня четыре часа полёта, четыре часа, вежливо отказываюсь: "водочки испить". В аэропорту, почему-то под окнами пограничного поста, свалка старых унитазов (первое впечатление от страны!). Пограничный контроль, как я сказал, по бумажке с фамилиями. Сверили, пропустили. На выходе, "челноки" садятся в такси и укатывают в столицу. Интересуюсь стоимостью поездки. Сто "баксов". У меня в кармане, на всё про всё триста, ни как ни катит. ОК, нахожу автобус, который, вроде бы, является трансфертом, для моего рейса. Внутри, сидят шофёр и девушка, у неё в руке, на длинных палочках зажат обкусанный беляш. Девушка громко чавкает и улыбается. Общего языка не находим, его просто нет, не знаешь китайского? А я не знаю английского, очень мило. Приятного аппетита.
   И вот стою я на огромной привокзальной площади аэровокзала, докуриваю вторую подряд сигарету и совершенно не знаю, что мне дальше делать то. Вспоминаю сейчас, что паники и растерянности никакой не было. Было только удивление, что что-то не заладилось с самого начала. Как-то слишком сразу. Вот значит, торчу я посредине пустой, и может быть по этой причине, какой-то безразмерной, парковочной площади, и думаю, что придётся закурить и третью, раз ещё дельных мыслей не прибывает, как подъезжает ко мне красное пекинское такси, и из него выходит короткстриженный европеец, в потёртой кожаной куртке. Он внимательно и удивлённо смотрит на меня и спрашивает: "Это ты, турист?". "Ну". "Ни хуя себе, турист! Столько лет здесь работаю, ни одного русского туриста не встречал. Я думал, их как китайских императоров, извели на корню. Садись в такси турист, тебя, как редкого зверя оберегать надо!". Серёга из Москвы, в Китае уже лет восемь. Он здесь, что-то типа массовика-затейника, представителя турфирмы, такой Фигаро, который в курсе всего и вся, что касается нелёгкой "челночной" доли. Все два час пути до Пекина, Серёга заполняет пространство таксомотора, весёлым трёпом о себе, такое житьё-бытиё москвича Серёги на родине Конфуция. Заканчивая какую-нибудь очередную байку, Серёга, обязательно приговаривает, что-то в духе: " Нет, ну надо же, до чего дошло, туристы стали прилетать! Кто бы мог подумать, охуеть!". Уже в пригороде столицы, он стал меня знакомить, со своими мемориальными местами, например, где он "столовался", когда поначалу, в самом начале девяностых, провалился в финансовую бездну (в которую, кстати, как поговаривал О.Бендер, можно падать бесконечно).
   " Вот-вот, смотри, здесь ночные таксисты собираются. Когда я совсем загибался, только здесь в час, два ночи, приду сюда, супчика "ихнего" остренького и шашлычков налопаюсь, пивка натрескаюсь и всё это почти бесплатно", показывает Серёга на закрытый вагончик, стоящий под пересечением автомобильных мостов. Кроме всего прочего, москвич делился со мной различной, как он считал полезной информацией. "Если захочешь проститутку снять, с этим здесь нет проблем, я тебе турист, адреса подскажу. Только запомни, сразу деньги ей не отдавай, как бы ни просила. Эти суки здесь хитрые, как ведьмы. Я с ними блядями, попадал в переплёт. Приведу, раздену, а она как начнёт орать, как полоумная, со всей дури. Но ты, на это не тушуйся, дай ей по башке пару раз покрепче, сразу станет зайкой".
   "Джоулон", это мой дом в Бенжине (это этимологический парадокс, непонятный даже учёным мужам, только русские, зовут столицу Китая Пекином, какой такой Пекин, почему, никто не знает?), так вот, отель "Джоулун", а точнее, мой номер, всего за сорок "гринов", оказался обалденным и просто шикарным румом на одиннадцатом этаже. Да что, местную крикливую китаянку, в такие апартаменты, королеву бразильской самбы, пригласить не стыдно. В центре комнаты гигантский телевизор и кровать, размером с теннисный корт. Ванная комната, как страна зазеркалья, даже без волшебного крема от Азазелло, намылившись обычным гостиничным мылом, можно потерять своё отражение в бесконечном отражение зеркал. Думается, что такие номера предназначаются для богатеньких буратин-иностранцев и местных нуворишей.
   Спускаюсь вниз и захожу в ближайший Макдоналдс, коих в Пекине бесчисленное множество, но всё же, охватить жареной картошкой многомиллионный город, они не в силах. Доедая свой Биг-мак, наблюдаю такую сценку. Молодой афроамериканец, подвергается нападению толстой китайской уборщицей. Та, не обращая на него никакого внимания, сметает с его стола всё подряд, не замечая незаконченный ужин. Ошарашенный восточной чистоплотностью, не находя понимания у соседей-китайцев, он смотрит в мою сторону, в надежде, что я хотя бы сочувственно кивну ему, что ли. Уборщица же, ведёт себя так, как будто несчастный рэпер, пустое место, того бедного "ломает" от глупости ситуации. И выпучив глаза, пытаясь отстоять хотя бы кофеёк, возмущённо обращается уже ко мне, повторяя всё громче и громче: "Она, сумасшедшая, смотрите, она, безумная! ".
   После, не зная, как истратить убывающий день, отправляюсь на русский рынок. Просто, когда сел в такси, первое, что вспомнил из Серегиных рассказов, это русский "Яболу", о чём и сказал таксисту. Отгороженный от меня, мелкой металлической решёткой, как заключенный в зале суда, таксист врубает радио и под звуки Руслановских "валенок", мы доехали до уже закрытого, пустого и по этому случаю, как-то по-русски грустного базара, с таким почти матершиным именем. Шёл мелкий, противный дождик и вдоль закрытых торговых павильонов, усталые и навьюченные клетчатыми сумками брели женщины. Их зимние лисьи шапки намокли, капли сосульками стекали на ондатровые воротники их пальто. Никто не собирался помочь им тянуть по асфальту тяжёлые тюки с китайским шмотьем, и они беззлобно переругивались между собой, по-украински.
   Возле "Яболу", не сговариваясь заранее, каждое моё Пекинское утро, я встречался с Серёгой. Как он умудрялся отыскать меня в потоке прохожих? Хотя, наверное, на фоне остальных, я выглядел как бледнолицый больной, с глазами, навыкате. Увидев меня, он кричал мне одно и то же: "Турист, ёбтыть, турист привет! Как дела!". Как обычно он был загружен по уши своими "барышными" проблемами, одновременно занимаясь несколькими сразу. Поэтому, не долго думая, болтая по телефону, он ловил велорикшу и отправлял меня куда подальше. На площадь Тянь-ань-мень, на жемчужный или шёлковый рынок, позавтракать в ресторан или погулять в "запретный город".
   "Яболу", как не трудно догадаться, был окружён ресторанчиками с традиционной русской кухней. "У Наташи", " У Саши", "Золотое кольцо" и т. п., зазывали посетителей пельмешками, селёдочкой и русской водочкой. "Отмахать" тысячи километров, что бы хлебнуть знакомых щей? Да ещё в центре, одной из гастрономических столиц мира. Вполне патриотично, но ностальгия, дама появляющиеся не сразу, по истечению какого-то времени, но, не в первые, же сутки!
   Поэтому, не откладывая в долгий ящик, я заявляюсь в ближайший местный ресторан, предварительно выпив парочку ароматнейшего, душистого, наивкуснейшего пекинского пива. Сразу с порога, меня берёт в оборот, "суперсоник" администратор. Меня посадили за стол, зажгли газовую горелку напротив меня, водрузили на неё большущую кастрюлю и не о чем, не спрашивая, стали кидать, в закипающую воду, всё подряд, что проплывало мимо меня, на пенопластовых тарелочках. Надо сказать, что мой стол, это общая длинная стойка, овальной формы, по периметру которой, перед посетителями, проплывали разнообразные блюда, как миниатюрные кораблики, по замкнутому, неглубокому ручейку. Официанты грабили проходящие суда без разбора и отправляли свои трофеи в булькающую кастрюльку и чуть ошпаренные закуски, выкладывали на тарелки, передо мной. Минут через десять, я был завален, малопонятной мне едой, как паша гаремом. Я испугался, даже за неделю, съесть столько было бы не возможно. Остановить моих добродетелей не удавалось. Не понимая меня, (чего я ещё хочу?), отвернувшись от продуктового ручейка изобилия, мне стали предлагать холодные закуски, сгребая их десятками, с полок стеклянных шкафов, расставленных вдоль стен ресторана. Спасибо китайской парочке, сидящей за столиком неподалеку. Напуганный, я взмолился о помощи.
   "Не волнуйтесь мистер, всё это стоит 30 юаней, сколько бы вы не съели"
   " Что, все эти Гималаи продуктов, 30 юаней?!"
   "Да, только спиртное, оплачивается отдельно".
   Поблагодарив моих антистрессовых спасителей и заказав бутылку пива, я приступил к грехопадению, обжорству, чревоугодию. Есть правда не хотелось, и я просто баловался, пытаясь справиться с длинными костяными палочками, получалось скверно. Тут же, появилась смеющиеся официантка и принесла спасительные, европейские нож и вилку. Именно тогда, я обратил внимание, что недалеко от меня, за широкой бархатной шторой, откуда появлялась и куда исчезала, миниатюрная официантка, время от времени "торчат", еле сдерживая смех, мордочки китайских девушек. Думаю, что я достаточно повеселил их тем вечером, раз когда я засобирался уходить, бархатный темно-вишневый занавес открылся, ко мне выбежала девушка и преподнесла, на большом серебряном подносе, две литровые бутылки дорогого пива, и, закатываясь от смеха, объяснила, это подарок. Пиво, если честно, уже не лезло в меня, но отказываться было не красиво, и я полночи, гуляя по городу, медленно, но упрямо, опустошал эти огромные бутылки. Уже совсем поздней ночью, когда я понял, что до "Джоулуна" не дотерплю, я довёл до истерики китайских солдатиков, стоящих в карауле, через каждые пятьдесят метров друг от друга, вдоль заборов, каких-то иностранных посольств. Они кричали, как раненные чайки, размахивали длинными рукавами-крыльями своих зелённых шинелей и, наверное, застрелили бы меня, если бы у них было оружие, когда я мочился на плиты заборов, каких-то дипломатических представительств. Но ты, же сам понимаешь, ничего в этом нет внешнеполитического, только внутриненестабильное.
   В общем, этот китайский вояж, типичный для меня, чистой воды флешпекер-тур. Меня ни напрягает, ни расходы на отель и на такси, но и пройтись пешком, ещё большее удовольствие, уже на второй день, я от "Джоулуна" до "Яболу" добирался переулками и вовсе не за экономии. Не смотря на космические размеры города и на фантастическое его народонаселение (даже глубокой ночью, потоки машин и велосипедистов не иссекают), поймать такси не проблема. Только я подумал, поднял руку и я уже на площади Тянь-ань-мень. Там, я долго наблюдаю, как на высоте, где-то двухсот метров, наполняя небо красно-жёлто-голубым разноцветьем, безумствуют дикие и весёлые воздушные змеи. Или выхватывая из лавины машин такси, уезжаю на толкучку, торгуюсь, смеюсь, даже ругаюсь. Из-под носа, замешкавшегося американца, подрезаю чудесный глиняный чайник с фигурками драконов, один на крышке и другой внутри, на дне. "Америкос" с завистью смотрит, как мне заворачивают в газеты, вот только что бывший у него в руках, а сейчас, уже не доступный сувенир. "Извини старина, вот так же, вы у нас Аляску и оттяпали", говоря я ему, и как обычно, что бы выглядеть цивилизованно, мы улыбаемся друг другу, как ненормальные.
   Что только не оказалось в моём багаже, после прогулок по жемчужному и шёлковым рынкам. Ребристый, посеребрённый портсигар, браслеты, галстуки, лёгкие шёлковые шарфы, воздушный змей в виде, раскинувшего крылья беркута и даже пара велосипедов, полуразобранных, в больших картонных коробках.
   Ночью, я сижу в пекинском Hard-rock-cafe, тяну пиво, окружённый валютными китаянками, но на них не обращаю внимания, передо мной на невероятно огромном экране, во всю мощь тяжёлого, беспощадного рока, вот-вот охрипнет солист Металлики Джеймс Хэтфилд, и его сменит на боевом посту у микрофона, Стив Тайлер или Джон Бон Джови, пока у них у самих не пойдёт горлом кровь или все мы не оглохнем.
   И наконец, в последнею ночь в городе, что бы справиться с бессонницей, я посетил, одну из Серегиных "стрелок". Заказав себе пару пива и десяток острых, стручкообразных свиных шашлычков, я сидел под развязкой дорог, за одним столом с ночными, пекинскими "бомбилами", которые, привыкшее ко многому, не могли поверить, что коротают ночь, с этим бледнолицым придурком. Мы смеялись и угощали друг друга, я для них горячей похлёбкой, они для меня пивом, всё правильно, я ведь не за рулём.
   Ранним утром, отоспавшись в автобусе, я приехал в Тяньзинь. Перед вылетом, я успел сбегать на маленький, ещё не проснувшийся базарчик у аэропорта, и купить, такие необходимые и мною особо любимые вещи: пуховой спальник и компактную, лёгкую двухместную палатку. Распаковывать и проверять их не было времени и, поэтому покупки состоялись практически вслепую, "на Верочку". Иногда, ничего не остаётся, как полагаться на удачу. А кто знает режим дня госпожи Удачи? Она может и в семь утра быть, давно "на ногах". Спальник и палатка, оказались отличного "не китайского" качества и служат мне, и по сей день, верой и правдой.
   Я очень надеюсь, что хотя бы ещё раз, может быть случайно, меня занесёт в Пекин. И я прогуляюсь по его широким улицам, на которых ещё можно встретить пожилых горожан во френчах времён культурной революции. Пройдусь по Тяньаньмэнь и если повезёт, попаду в мавзолей к великому и ужасному Мао. Попробую, наконец, настоящую пекинскую утку и привезу с собой десяток бутылок пекинского пива. В тот раз, я прихватил с собой одну, литровую, я надеялся, хотя бы по стаканчику угостить своих. Что бы стеклянная бутылка не разбилась, уложил её в середину, купленного в одном их торговых центров, туристического рюкзака. Кто бы сомневался, что я его приобрёл, для чего мне тогда, палатка и спальник? Но уже дома, вытряхивая пекинские трофеи, я расколошматил этот ароматный эль, прямо на кухне. Всё что мне оставалось, это предложить моим близким принюхаться к восхитительному, хмельному аромату и попросить поверить, что на вкус, это пиво лучше многих, что нам приходилось пробовать.
  
   Остров Хайнань. Город Санья. Всекитайская здравница, курорт Южно-китайского моря национального масштаба и международных перспектив. Передовики производства, это те, кто пятилетку за четыре года, сталевары и ткачихи, менеджеры среднего звена, заработавшие свой честный геморрой, провинциальные парторги и мелкие лавочники из северных областей, не полетят тратить свои кровные юани в какой-нибудь разложившийся буржуазный Таиланд, а уж тем более в сомнительную, в политическом смысле Турцию. У благодарных наследников реформатора Дэн Сяопина, своя гордость и свой кусочек рая, ещё не Тайвань конечно, но это вопрос ближайшего времени. Это круглогодичный остров Хайнань, где море тихое и ласковое, как сонный котёнок, в зимний полдень, и вокруг пальмы и солнце, старательно, как и положено, согласно цитатнику Мао, греет в первую очередь членов коммунистической партии Китая, а потом уже и всех остальных, даже остаётся таким бесполезным беспартийным, как я.
   Ударников коммунистического труда легко распознать, если они не в белых гостиничных халатах (в нашем отеле, это короткие, выше коленей халатики с надписью на груди "tianfuyuan"), то в шортах и рубашках ярких раскрасок, голубых или красных. Их в огромных количествах продают рядом с входом на пляж, точно давая понять трудящимся, что сегодня популярно и следует носить. Китайцам к такому вниманию к себе не привыкать. До меня долго доходило, почему, к примеру, все детки ходят в школу в спортивных костюмах, у них что, крайние уроки, обязательно физкультура? Оказывается, всё намного проще, это обычная школьная форма, отличается только цветом, подчёркивающая, что это учащиеся разных школ. И традиционное наплевательское отношение к размерам, малышам, приходиться "утопать" в куртках и закатывать длиннющие штаны и рукава.
   Однообразие, при таком перенаселение, вещь объяснимая и понятная, и не всегда приторная. На всём Дальнем Востоке и в Китае в том числе, особенное азиатское отношение к подготовке свадебной церемонии. Перед свадьбой, необходимо приготовить портфолио молодожёнов. И ни какие-то несчастные 30-40 фоток, а целую библиотеку свадебных, романтических альбомов. Жених с невестой, при полном параде, несколько дней, с первой зорькой и до отбоя, изображают Адама и Еву в Эдеме, накануне грехопадения. Пляж, море и пальмы, самые лучшие декорации для будущих зрителей и для фотографов. И вот по этому, остров Хайнань, это одна сплошная съёмочная фото-площадка, где изображая двух голубков, потеют в кружевных платьях и костюмах будущие супруги.
   А как насчёт лаовэев (лаовэй (кит.) - неудачник, которому не повезло родиться китайцем). Им остаётся море и рынок сувениров. Впрочем, искусственный жемчуг, не обязательно искать в городе. На берегу, всегда найдётся тот, кто, царапая жемчужины ножницами (считается, что это гарантия естественного происхождения, если горошины жемчуга не поддаются распиливанию), предложат любому желающему белый, чёрный, голубой моток ниток и браслетов, которые стоят не дороже стеклянной бижутерии. Море, по большому счёту, не впечатляет, уж простите избалованного курортника. Оно не только, не очень чистое и вода у побережья, не сказать, что бы хотела быть прозрачной, море ещё оказалось не дружелюбным и пугливым! На пятый или там шестой день нашего пребывания на Хайнане, море так брезгливо стремилось удалиться подальше от нас, что можно было спокойно перешагнуть через канаты, натянутые между буйками. И что было делать, идти в открытое море, что бы воды было хотя бы по грудь?
   Зато вечером, на остывшем от солнечного жара пляже, китайцы выставляли столы со свежей рыбой, засыпанной льдом, грили, стулья, вкапывали шесты с фонарями и тихонько ждали туристов. Как только на горизонте появлялся потенциальный любитель рыбки, все работники пляжного ресторана вскакивали, и начинался страшный гвалт, это как ты понимаешь, была рекламная атака, крик о помощи скромному рыбацкому бизнесу, мольба оставить хоть чуть-чуть денежек, именно в бюджете этой, а не соседней артели. Но если, жертва сделала свой выбор, свой гриль, её уже не трогали другие. Рыба же, скажу я вам была, чудесной. Ты тычешь пальцем в понравившийся "хвост", рыбку нещадно перчат и бросают на раскалённые угли. Туда же отравляются баклажаны, кукуруза, кальмары и много чего, чего я уже и не вспомню. Одного подхода к грилю, всегда было мало. И когда, ты всё же, собираешься уходить, к тебе непременно подбежит китаянка-распорядительница и наговорит кучу абракадабры, из которой понятно было только "тумоло", конечно отвечаешь, "тумороу", приду обязательно. В пять минут первого ночи, если прийти на место, где стояли столы, коптилась рыба, смеющиеся туристы пили пиво и запускали в небо фейерверки, ты не найдёшь там, даже "несчастной" зубочистки и вообще никаких следов рыбного ресторана, хотя, как я думаю, там, где стояли мангалы, ещё не совсем остыл ночной песок.
  
   Знаешь, о чём особенно скучает русский желудок в Китае? Вовсе не о хлебе, огурцах солённых или пельменях, этого как раз в Поднебесной найти не сложно. Молоко! Традиционно, китайцы не употребляют молочные продукты, и знать не знают о кефире или сметане. Так вот именно "безмолочность" китайской кухни, послужило нам добрую службу. Знакомые знакомых, как это часто бывает, через одну из наших проводниц, передали, для русской, которая долго работала в Санье, очень простые, но такие долгожданные вкусности, простоквашу и творог. Даже не в благодарность, а так в силу душевного порыва, проявление землячества, эта русская, показала нам одно местечко, где китайцы, для китайцев предлагают традиционный массаж. В общем, это был небольшой spa-салон, начиная от стрижки-укладки и заканчивая отдельными кабинетами, чёрт его знает для чего. Общий массаж, делали хорошенькие китаянки, маленькие и миленькие, мне даже показалось, что их специализация, может выходить за рамки обычного массирования тельца. Но когда, они принялись за дело, стало ясно, девчонки-профессионалки, ничего подобного от массажа, я не ожидал. Ни одного сантиметра на моём теле не было пропущено, хрупкие ручки массажистки разгоняли кровь по мышцам и, заканчивая разминать мои ноги, руки, спину, грудь, голову, она находила определённую точку, на которую надавливала, во всю свою силу. После, в течение первого часа, находишься в нереальном состоянии, в которое трудно поверить, ты не ощущаешь собственное тело, хочется ущипнуть себя, что бы быть уверенным, что ты не во сне.
   И наконец, крайнее о Хайнане. Всей бригадой, а нас было десять человек (прилетали мы на "арбузе", А-310), ездили в зоопарк, недалеко от Саньи. Был там один хитрый и необычный аттракцион, "Умная свинка", или что-то, типа того. Посредине большого павильона, стояла вышка, высотой где-то около двух метров, под вышкой яма с грязной водой, к этому странному трамплину ввела дорожка, огороженная металлическими прутьями. Полчаса, публика, ожидая представления, глазела на это дурацкое сооружение и тупо скучала, не зная, чего собственно, так долго ожидает. И вот из загона, пинками и угрозами, на дорожку стали выгонять диких, обросших чёрной шерстью поросят. Не сразу, для этого пришлось хорошенько постегать плетьми и поорать, рабочие зоопарка загнали свинок на вышку. Перепуганные животные, сбились в дрожащею от страха кучу, у самого края треклятой вышки. Им перекрыли путь к отступлению и, продолжая избивать и кричать, подталкивали к обрыву. Вот, одна свинка сорвалась и плюхнулась в воду, за ней, спасаясь от озверевших двуногих, визжа от ужаса, полетели остальные. Но, двоим поросятам, в этой свалке, удалось проскочить обратно, прорваться сквозь строй беснующихся загонщиков. Но, в этом шоу, похоже, как и в жизни, нет помилованных. За беглецами вернулись, загнали обратно на край и заставили стать "умными поросятами". Вот так представление. Драматургии и аллегорий, будет побольше, чем во многих современных спектаклях, наполненных пустыми диалогами и бессодержательными сюжетными линиями. Представляешь, каждый час, весь день, повторяется этот вероломный истязательный сюжет, наполненный страхом, насилием, мужеством, покорностью, надеждой и разочарованием.
  
   Таиланд (Бангкок, Паттайя).
   Знаешь, есть на свете страны, где ничего не знают об утренних заморозках и снежных метелях. Рассказы об запорошенных снегом домах и улицах, об свисающих с карнизов длинных сосульках, о звенящем в воздухе морозе, для жителей этих стран, покажутся страшной и неправдоподобной сказкой или выдумкой. У них с прогнозом погоды мирное соглашение, только неизбежный, как закат солнца, сезон дождей, а так, стабильная жара, духота и лето, что бы ни говорил отрывной календарь. Одним из таких "всесезонников", является королевство Таиланд. То, что это именно королевство, а не какая-то республика, понимаешь, как только, заходишь на посадку над крестообразным аэропортом Бангкока, и приземляешься. Уже на фасадах рукавов телескопических трапов, написаны пожелания здоровья королю Таиланда Раме IХ. И по всему городу, бесчисленное множество фотографий Его Величества, одного или с супругой. Культ личности на лицо, но ты только посмотри на изображения короля, они потрясающе интересны. Худенький дедушка, в роговых очках, с маловыразительным лицом и грустными глазами. Вот он с фотоаппаратом на груди, такой усталый турист, замученный беготнёй в поиске достопримечательностей. Мне очень понравилась одна большая фотография, которую я увидел, когда стоял на станции монорельсовой дороги. С неё, на ожидающих поезд, смотрел монарх, выглядел он немного усталым и печальным, а на самом кончике его носа повисла крупная капелька пота. И вообще, все увиденные мной фотографии, были словно из семейного, домашнего альбома. Так что, надо быть очень безжалостным и циничным человеком и гражданином, что бы ни любить Раму IХ, хотя, мне почему-то кажется, что Его Величество тяготит, это ответственная ноша, пребывать в качестве Отца нации.
   Конечно, я могу ошибаться, и, наверное, скорее всего, преувеличиваю, но вполне может быть, что мне удалось, издалека, мимолётно, увидеть Его Величество, или это могли быть члены королевской семьи. Совершенно случайно, само собой.
   Это было в марте, в Бангкоке. В отеле Twin Towers, после восьмичасового перелёта, небольшие посиделки. Обычный ритуал, смешиваем виски с колой, усталость притупляется, замедляется желание спать. Около четырёх дня местного, мои пути с бригадой расходятся, их манит супермаркет, меня, давно интересует буддистский храм, что виден из окна моего номера. Но в этот раз, подняться на верхнею площадку "Golden Mount", я не успел. Мне повезло в другой раз, и тогда, я ударил во все колокола, что специально для этого расположены возле лестницы, что идёт наверх. И пролез в узкий лаз, только через него можно добраться на самую макушку, и любоваться открывающимся видом на город и на большую буддисткою ступу, покрытую тонкой золотой фольгой. И увидел, как разбрасывая палочки, монахи гадают для тайцев, объясняя с помощью священных книг, выпавшие комбинации, брошенные соискателем. Но, в первый раз, я просто опоздал, всё, что мне оставалось, это обойти "Золотую гору", вокруг. Подножье храма, оказалось "густонаселённым" некрополем. Такой буддистский колумбарий, небольшие обелиски, урны с прахом, в стеклянных нишах и крохотные, чёрно-белые фотографии.
   На обратном пути, я уже почти дошёл до "дома", оставалось пройти перекрёсток и ещё какие-то полкилометра, и мне надо было пройти над пересечением дорог по переходу. Поднимаясь наверх, я удивился, как много полицейских внизу, и какой они поднимают шум. Трели свистков, суета, мелькание указательных жезлов, короче страшное волнение и беспокойство. Я же, медленно шагал по дорожке над дорогой и не сразу заметил, что вооружённые тайские регулировщики, обращаются именно ко мне. Ба, думаю, что я им сделал. А там внизу у кричащих, вот-вот истерика начнётся. Смотрю, что, уже почти охрипнув, они требуют, что бы я немедленно спустился вниз. Гляжу и понимаю, что у обладателей автоматов, нервы явно не в порядке, и если я не потороплюсь, они меня с виадука, собьют как канарейку, сшиб бы, хулиган из рогатки. Перекрёсток пустой и свободный, куда могли деться машины и люди, за каких-то пять минут, уму непостижимо. Пешеходы, заблокированы полицейскими, входы и выходы заполонили "каски". Как только, я сошёл с последней ступеньки, со стороны центра вылетела кавалькада автомобилей. Может, конечно, у меня разыгралось воображение в тот момент, но ведь я стоял достаточно близко к проезжей части, и мне показалось, что в проносящемся мимо меня "бентли", в середине колоны, я разглядел человека в белом мундире и золотых эполетах.
   Ещё пара минут, и движение на перекрёстке, покатилось неудержимой волной. О том, что происходило, несколько минут назад, можно было догадаться, только если обратить внимание, на идущих по тротуару счастливых полицейских, они сняли пуленепробиваемые жилеты и тяжелые каски и вытирали, всё ещё заливающий глаза пот. Что говорить, опасная и виртуозная работёнка, разгонять плебеев, перед несущимися королевскими скакунами.
   @ @ @
   Что бы посетить и хотя бы мельком осмотреть все буддистские храмы столицы Таиланда, надо, наверное, прожить свою жизнь, ну с переменным успехом что ли, относительно продуманно, частично осознано (как в принципе и происходит), что бы вновь попасть на землю в человеческом облике, и с раннего детства, продолжить свои скитания среди монастырей и храмовых комплексов, коих в Бангкоке, необозримое множество. Буддистская философия говорит, что только люди, живущие на земле, то есть, все мы с вами, обладают свободой выбора, поэтому, поступая согласно моему желанию, остановлюсь на двух столичных буддистских достопримечательностях. Одна из них, эта статуя золотого Будды, что находиться в небольшом храме, рядом с Чайна-тауном. Сначала, ты поднимаешься по каменной лестнице на второй этаж, разуваешься и попадаешь в небольшой зал, там, рядом с традиционной фигурой Будды, бритые монахи, в алых тогах, омывают всех желающих водой, за символическую плату, ты получаешь глиняную фигурку Будды (благодарность, руки лодочкой, поклоны), а потом.. Помещение, где находится золотое изображение Будды небольшое и нефритовые глаза Посвященного, найдут тебя в любом уголке этого маленького зала. А взгляд у Будды магнетический и проникновенный. Хочется оставаться здесь, как можно дольше, где как-то удивительно спокойно и радостно. "Были, просто у золотого мужчины, не человек, золото!", говорили стюардессы, после посещения храма. Знаешь, это, по-моему, самое толковое использование пяти тонн драгоценного металла. Или лучше, отливать из золота уродливые печатки или пафосные цепи?
   Недалеко от королевского дворца, так называемый Храм Лежащего Будды. В такой позе, улыбаясь, подперев рукой голову, на боку, великий Посвящённый, ушёл из нашего мира. Гигантская фигура лежащего Будды, со ступнями двухсотого размера, расписанного рунами, возлежит под крышей, одного из помещений, большого храмового комплекса. Купить сюда билет, можно за какие-то сто батт, но реально, возможно пройти и даром, затерявшись в толпе. Туристы, прогуливаются среди нескончаемых, расписных буддистских "ступ", на некоторые из которых, даже можно подняться, по винтовым лестницам, где-то на уровень третьего этажа.
   @ @ @
   К востоку от центра, как-то вдруг, без особого смысла, недалеко, от так называемого "домика Томсона", кто это такой, пёс его знает, начинается, тайская надземная монорельсовая дорога. Проезжая дальше, в восточном направлении, мимо торгового центра "Сиам", его фонтанов и магазинов, доезжаю до станции Na-Na, здесь начинается районы города, ради которых в Таиланд прилетают сексуально-неудовлетворённые "лузера" со всего мира. А, если учесть, что Homo sapiens, по природе своей, не способен быть удовлетворён в чём-либо до конца и полностью, будь он, хоть звезда Голливуда, со всеми вытекающими возможностями, хоть спившимся "бомжарой", дежурившим у мусорных баков, это значит калитка в район "улыбающихся, только для тебя, очаровательных таек", никогда не запирается.
   Здесь клубок узких улочек, похожих и не похожих друг на друга. В бурлящей толпе, обтекающей переполненные лотки с сувенирами, "клумбами" дешёвой одежды, развалами порнографии, мелькают в основном представители бледнолицей расы. Пьяные, как сапожники, они обнимаются с девушками и, хотя выглядят, как вырвавшиеся из-под родительской опеки подростки, не замечают, что их блестящие лысые головы и уже давно проглоченные пляжные мячи, подчёркивают продажность женских улыбок. Все вокруг обожрались грехом, как дети забродившим вареньем. Иду по затемнённому переулку, в подворотне, как брошенный котёнок, жалобно мяучит проститутка: "Мистер, плиз, стоп, мистер!".
   Сворачиваю на другую улицу и попадаю на ганстер-стрит. Так, наверно, когда-то было в Гарлеме. Негры-мусульмане, здоровые, как Голиафы, как обычно, бесконечно, что-то чересчур шумно обсуждают, размахивая двухметровыми ручищами, в стиле рэп. Кажется, вот-вот и заблестит оружие и начнётся "пострелялка" или поножовщина.
   Всё-таки понятно, почему так нравится тусоваться в Бангкоке бледнолицым, такой пёстрой и доступной развлекательной картины, не встретить в старушке Европе. "Улицы красных фонарей" скукотища, по сравнению, с всегда карнавальным и по-адски развратным Таиландом. Ну, кто там был, тот знает, грешил.
   Если же ты прилетел в Сиам не один, или ты боязливый пуританин, ну или бережёшь силы на острова или Паттайю, добро пожаловать на каналы Бангкока. За 80 бат, легко "разрезать" город на речном трамвайчике, надо только быть осторожней и вовремя задёргивать резиновую штору, протянутую вдоль бортов лодки, что бы проходящие мимо встречные судёнышки, не залили тебя грязной водичкой. Плату за проезд, собирают бесстрашные контролёры, они прыгают, как воробьи по корме, и не сомневаются, что не сваляться в чёрные волны канала и не будут зажаты, между лодкой и причалом.
   Как-то, мне повезло увидеть в Бангкоке, что такое, начало сезона дождей. Не подумай, что это преувеличение, просто, если искать подходящую аллегорию, то самое близкое по смыслу, это всемирный потоп. Я, из окна своего номера, наблюдал, как город исчез за потоком воды, опустился на дно океана, куда горстями Божьего гнева, били молнии. Когда же, наконец, думал я, эти электрические виллы проколют, один из небоскрёбов, и он упадёт вниз на улицы, а потом ещё один, и ещё и ещё, и весь город смоет в тартарары. Но ночной ливень сбавил обороты, молнии удивительно ушли "в молоко", а уже утром, тропическое солнце не сжалилось над влажными мостовыми и стёрло все лужицы до единой.
   @ @ @
   Паттайя. Не знаю, как было раньше, как будет потом, но сейчас, самолёты в сторону тайской границы из России, улетают "битком". Жители ледяной страны, те, у кого хоть немного "звенит" в кармане, отправляются на берега Сиамского залива, что бы помочь замёршим сердцам и вечно простуженным лёгким, справиться с зимней хандрой. Белая, сезонная депрессия, заодно с гриппом, если с ними не бороться, укладывает, как костяшки домино в коробку, обессиленные тела, в промороженную землю, на раз-два. Слабым духом и телом россиянам, необходимо солнце и морской воздух. Повинуясь стадному рефлексу, спасаясь от цинги и снега, я и Светлана, уже на последнем издыхании, в конце зимы, когда кажется, что лето, это позабытая бабушкина сказка, полетели из края лагерей и зимней рыбалки, в страну улыбок и "королевских" креветок.
   Здесь, надо заметить, что путешествуя с супругой, я никогда ни загадываю, что собственно мы будем делать там, далеко от дома. Опыт подсказывает, будет всё что угодно, но скучно, спокойно, тихо-мирно, не будет точно! Вылетев поздней ночью из Новосибирска, спустя три часа полёта, ко мне подошёл кто-то из бортпроводников и тихонько сказал: "Димыч, знаешь, мы держим курс на базу, уже развернулись". Я, этому совсем не удивился. Просто нашему самолёту, понадобилось некоторое время, что бы распознать, кто на его борту, а так как самолёты, это абсолютно живые существа, это вам любой пилот скажет, наш А-310 решил, над просторами Китайской народной республики, дальше не рисковать и, найдя пустяковый повод, вертаться обратно. Поэтому, а другого объяснения я не найду, топливные насосы наотрез отказались перекачивать керосин и командир, принял решение возвращаться. Налетав бесполезные шесть часов, мы ещё столько же просидели в пограничной зоне аэропорта, ожидая другого, не такого пугливого лайнера и "любовались" нашими соотечественниками, расположившимися, кто до, а кто и в самом эпицентре русского дорожного циклона, по имени "запой". Так что, вместо десяти утра, мы прибыли, из февраля в июль, в полночь.
   Одной из многочисленных, привлекательных сторон отдыха в Таиланде, является то, что бронировать заранее места в гостинице, вовсе не обязательно, а в целях экономии, делать это и совсем не следует. Оказавшись в Паттайе, только в два ночи, уже после получасовой прогулки по городу, мы отыскали, непритязательный сносный отельчик, со смешным, говорящим именем, мистер Хауз, в каких-то двухстах метрах от "Волкинг стрит". Куда нас и понесло, как только мы избавились от чемоданов и пропахшей "дымом отечества" дорожной одеждой. Квартал "недетских" развлечений в эту ночь, оказался тихой пешеходной улицей, где "живыми" были, только парочка интернет-кафе и уличные торговцы, жарившие на гриле морские деликатесы. Откуда же нам было знать, что королевство не пьёт, не веселиться, вся страна отмечает, так называемый день(?) Будды. И это затишье, выполнение закона о запрете продажи алкоголя, но ведь по русской традиции, надо, да просто-таки необходимо отметить прибытие, начало отпуска, первый день, точнее ночь. Местечко нашлось само собой, напротив магазинчика, где нам без вопросов, продали местного "зверского" виски. Мы уселись на стульчики, кем-то заботливо оставленные, как будто специально для нас и принялись медленно, смачно, просто умильно выпивать. Тема алкоразговора, прямо перед нами, проститутки-трансвеститы. После второй бутылочки, приходим к выводу, что фигурки кастрированных экс-мальчиков, идеальней идеального. Но, так как мы натуралы, их просто жаль. Большую часть жизни потратить на "переосмысление" своей половой принадлежности, слишком расточительно. Остатки "буддистского" виски допиваем напротив нашей гостиницы, уже утром. Когда засобирались встать и перейти дорогу, которая отделяет нас от нашего номера у мистера Хауза, к нам подходит таец и тихо так шепчет: "Гашиш, гашиш". Я отмахиваюсь от драг-диллера, и поднимаю к губам, почти пустую бутылку виски, мол, лучше не смешивать. Пока плетёмся к себе в комнату, обсуждаем, что как бы ни были суровы законы (всем известно, за спичечную головку гашиша, здесь голову оторвут), всё решает человеческая жадность к деньгам и сверхострым ощущениям. Кстати, с запретом на спиртное, тоже обходились достаточно фривольно и по-разному. Чаще нам отказывали, сопровождая отказ, демонстрацией наказания за послушание, показывая, как из руки окажутся в наручниках. В других же местах наливали, прячась под прилавком, а иногда, просто ставили вместе с едой на стол заварник для чая, наполненный виски и даже пивом. Ты пил когда-нибудь пиво из чайника? А если покинуть побережье и посетить близлежайшие острова, то можно предположить, что власть и влияние Будды на них уже не распространяется, так как торговля спиртным там, не прекращалась не на минуту.
   @ @ @
   Кстати и некстати о закусках и вообще, о местной кухне и ресторациях. Именно тайскими блюдами, мы потчевали себя не часто. Она восхитительна спору нет, эта рисовая длиннющая лапша, острая ("острое", можно написать множество раз, говоря обо всём, что касается тайской кулинарии) курица, рис, хотя нет много риса, наивкуснейшего гарнира, каковым он в Таиланде не является, он, это большинство блюд, или, с его участием, и вообще, центр мироздания стола. Хлеб, по-нашему. Острый, ну вот видишь, супчик, в котором бульон, как отдельное удовольствие. Всё готовиться, и подаётся быстро, стоит дёшево и пожелание приятного аппетита с обязательной улыбкой и поклоном, со сложенными лодочкой ладошками у подбородка.
   Или, так полюбившийся нам японский ресторанчик, недалеко от Алказара. "Самурай", мы нашли случайно, просто свернули куда-то не туда и обнаружили в тихом переулке маленький домик, наполненный историей, культурой и кухней, этой необычной страны. Как только мы переступили порог ресторана, все повара, официанты повернулись в нашу сторону и дружно поприветствовали нас. Вроде ничего необычного, но мы с первого шага почувствовали внимание и заботу, всё мы попались, мы оказались в их власти, нас околдовали, соблазнили. И потекло тёплое сакэ, из глиняных кувшинов в пиалы и наш стол "расцвёл" закусками на блюдцах с разноцветной каймой, которые перетекали к нам с ленты бесшумного конвейера, вассаби, суси, куда ещё? Ведь здесь уже места нет!, острый супчик, соевый соус, японская пицца, деревянный куб с холодным сакэ. Два часа блеснули, как острый, широкий нож повара, которым он срезает пластики рыбы, толщиной с бумажный листок. На выходе, что бы вернуть нас в душную полночь Юго-восточной Азии, все работники ресторана, по невидимому сигналу, снова поворачиваются к нам и одновременно, коротко, резко, одним словом, прощаются с нами "Ариготэ!", как бы выводя из состояния гипноза. В остальное время, хотя это не так экзотично, мы коротко знакомимся с итальянской пастой, под разными соусами, лазаньей, пиццей, китайскими кастрюльками, со всем на свете внутри и даже американским фаст-фудом, который не хуже "грина", распространён везде и всюду (кроме, пожалуй, Сибири и Дальнего Востока), распространяя свои бациллы простоты обслуживания и суперкалорийности бургеров.
   @ @ @
   Кроме, всем известных фрикционных тайских удовольствий, эта, как кажется благополучная страна, не ограничивается go-go шоу, смазливыми проститутками и танцами трансвеститов на сцене. Как обычно, что-то особенное и одновременно очень простое и доступное, находится, где-то совсем рядом. Надо только знать, как туда добраться. Нам вот, очень нравилось передвигаться по городу, пользуясь услугами мотобайкеров, стайки этих пацанов, в красных жилетках, можно встретить везде. Они летают по дорогам так, как будто их единственной целью, является смерть, в каком-нибудь безумном, кровавом ДТП, без шансов выжить. А о тебе, сидящем за спиной камикадзе, он попросту забывает, за эти несчастные 40 бат, он не собирается заботиться о твоей замирающей от страха душе. Разнообразие способов передвижения, это и удовольствие, и цель одновременно, и способ выработки из собственной эндокринной системы адреналина.
   В акватории островов, лучшее развлечение аквабайк. Только слетев с него, ты поймёшь, насколько он хорош! Одно(!) неверное движение руля, и мотоцикл, как необъезженный жеребец, сбрасывает нас в воду. На скорости, я резко вывернул аквабайк в сторону, и он катапультой выбросил нас метров на пятнадцать. Мы плюхнулись в воду, не успев толком ничего сообразить, только тысячи пузырьков над головой. Спасательные жилеты выталкивают нас наверх. Пока мы плыли к мотоциклу, он причалил к противоакулий сетке, острой как тёрка и, забираясь на нашего "ретивого коника", моя любовь, немного поцарапала ногу. Но об этом, мы узнали, только когда вернулись на берег. Таец, осматривая свою технику, показал на Светину ногу, кровь медленно, красиво растекалась в морскую воду. "Кровь, кровь, откуда кровь?". "Да", махнула Света: "Приманка для акул". "У вас, здесь водятся акулы?". Лицо загорелого тайца, осветилось сливочным оскалом: "Нет, нет, конечно, нет!". Но запах крови, Светиной крови! Мы бы посоветовали, морские прогулки, на сегодня прекратить, думаю "тигровые" с остроконечными плавниками, уже взяли курс на ваш остров.
   @ @ @
   Не правильно было не сходить в Паттайе на стриптиз, который там буквально, на каждом углу. Хотя, если откровенно, подобное зрелище, привело бы в восхищение, пожалуй, только любопытных подростков или законченных эротоманов. Худенькие девочки, топлес, с полуленцой, танцуют в высоких сапогах и в бикини. Смена состава. Девушки обнажились совсем, но с теми же кислыми лицами, демонстрируют полупьяной публике "норки нараспашку".
   Как-то, мы сидели в баре уже совсем за полночь, марево табачного дыма, грохот музыки, виски со льдом, снова и снова трутся и крутятся девочки у шестов. Мы, было, собрались уходить и Света, какую-то мелкую купюру зацепила за бретельку трусиков девочке, что танцевала напротив. Та, вдруг оживилась и, улыбаясь, стала посылать воздушные поцелуи моей жене, потом нависла над ней с высоты подиума и до конца своей данс-смены, не отпускала Свету от себя, дальше вытянутой руки. Светик, такого внимания к себе совсем не ожидала, растерялась и немного испугалась. Когда номер закончился, мы засобирались уходить. Света, как и все девушки, уходя из ресторана, клуба, дискотеки, да и просто из гостей или выходя из дома куда-то, решила забежать в дамскую комнату. Вернулась она не одна. Точнее первая пришла Света и, заикаясь от волнения, прокричала: "Она идёт сюда. Представляешь, захожу в туалет и в дверях с кем-то сталкиваюсь, извиняюсь, конечно, та, что-то недовольно бурчит в ответ, и вдруг узнаёт меня, это была та самая, что танцевала рядом с нами. Визжит от радости, обнимает, шепчет о любви и тащит меня куда-то. Я боюсь". Через мгновенье, обольстительница уже прилипла к Светику, что-то шепчет ей на ушко и отталкивает мой подбородок, от, уже до ужаса смущённой, моей девочки. Влажная, липкая, раскалённая атмосфера платного соблазнения и греховности. Всё понятно.
   @ @ @
   На крыше Доктора Хауза бассейн. Как бы мы не устали, после длинного дня, поздний ужин, мы проводим здесь. Бумажное ведёрко со льдом, виски, стаканчики из Макдональда, какой-нибудь сливочный коктейль, уже из севен-илэван и много колы, и снова кубики льда. Сначала, мы долго плаваем в прохладной воде, отдыхаем от жары и усталости, абсолютно голые. Потом, обернувшись в полотенца, смешиваем колу, лёд, виски и болтаем, разглядывая набережную и залив под нами. Внизу, рыбные рестораны (что бы попасть туда, надо приплыть к ним на лодке, с гавани), пёстрая толпа прохожих, перетекающих к "Волкинг-стрит" и обратно. Расслабляющее действие алкоголя, всеобщее эротическая озабоченность, открытая панорама города, и вероятность наблюдения за нами, с любого вышестоящего здания, невероятно распыляют наши нескромные желания. Секс в общественных местах, на виду, с вероятностью быть пристыженными случайными свидетелями, только обостряют удовольствие, советую, спонтанный эксбиционизм, как естественный афродозиак, ты, как будто выходишь из подполья, из закрытых квартир на свободу, сверхощущение гарантировано. Да, всё те же тайские штучки.
   Пощекотать свои нервы, можно вполне традиционно, покормить кого-нибудь, например крокодилов. Спящие рептилии разминаются, и наконец, перекусывают дохлой мороженой курицей, которую им подают, на длинной веревке, привязанной к удилищу и 35 бат, переходят, может быть в помощь бесстрашным уборщикам, на крокодиловой ферме. Конечно, самое яркое, что происходит там, это представление с несколькими "крокодайлами", где парень и девушка, в шёлковых костюмчиках, таскают сонные разинутые пасти за хвост и равнодушно поворачиваются к зубастикам спиной. В финале, романтическая парочка, по очереди, помещают в пугающею открытую пасть чудовища свои руки и головы. Как не ждёт этого публика, челюсти монстров не успевают сомкнуться, пока конечности и головы дрессировщиков в их полной власти. Придется им (пресмыкающимся), снова жрать, давно умершею, жёсткую курицу. Да, всё так, но вот нас поразило, ещё такое наблюдение. На отшибе, где-то на краю фермы, у общественных туалетов, за металлической сеткой, штабелями уложены десятки неподвижных, летаргически заспанных крокодилов. Что это? Хоспис, некондиция, морг? Что-то уж очень жестоко, пусть даже к животяги-убийце. Ведь божья тварь, в руках людей всё же. Greenpeace, на крокодиловые фермы, принципиально не заглядывает?
   @ @ @
   На посадке, в аэропорту Бангкока, тайская девушка-модель, улыбаясь, порвала наши посадочные талоны и, как малым детям в третий раз объяснила, что наши места в бизнес-классе, 1А и 1Б. Только оказавшись в самолёте, понимаю, в чём дело. Наш представитель (большое спасибо, к сожалению, не успел поблагодарить, эту милую девушку в тот раз) на места в пустом "бизнесе" разместила "служебников", лётчиков, проводников с семьями. Восемь часов, целый рабочий день, между прочим, в отдельном салоне, офигительно! Мы пили пиво, задрав ноги и расплющившись в большущих, буржуйских креслах. Сколько там градусов дома, минус двадцать, а что, как они живут в таких низких температурах, что-то не верится!
  
   Малайзия. ( Куала-Лумпур, Лангкави).
   Как и у всех русских, смена старого на новый год, считается главным празднеством сезона. Большинство не думает, а остальные не догадываются, что центральная попойка страны, попахивает отчётливым советским душком. Традиционно, важнейшим православным, наравне с Пасхой, днём в году, было Рождество Христово. Но, в первой половине "двадцатого", Рождество стёрли с календарей, как думали навсегда, и хотя позднее оно вернулось в ряд привилегированных торжеств, в настоящее время, все, же затмевается по значимости Новым годом.
   Минимум полторы недели безделья и пьянства. Действительно, русские медведи, как нас ещё называть, если в середине зимы, мы впадаем в спячку, зарываемся в квартиру-берлогу, предварительно, едой и водкой, забив все щели в холодильнике. Очень важно, что бы все медвежата, хотя бы в новогоднею ночь, были все вместе. Наискучнейший вечер, наипошлейшея телепрограмма, наибанальнейшая закуска, обязательное обжорство и обязательное утреннее похмелье. Если вдруг, по какой-либо причине пропустишь русскую, новогоднею ёлку, ни черта не потеряешь, в следующий раз, всё повториться так же, как было в позапрошлый, ну и так далее. Не всем и не всегда убедительно, нам удаётся перехитрить, эту могучею тягу, к традиционному, январскому безделью и особенно, справиться с предалкогольной эйфорией. Нас ни пугают, ни муки раскаянья, после "животного" чревоугодия, ни обязательные пьяные "подвиги", ни кромешный ад утреннего абсенентного синдрома. Все мы, проживающие от зимы до зимы, по обыкновению встречаем Новый год, как последний.
   Одним из способов бегства, от русско-советского новогоднего угара, стало, недельки на две, улететь от этого всего подальше, куда-нибудь очень далеко. Ну, хотя бы в Малайзию. Мне, это ни когда, ни будет по карману, только в виде исключения, по работе, за чужой счёт. Так, чартерным рейсом, в самом конце декабря, я оказался в Куала-Лумпуре, столице мусульманского, островного государства.
   & & &
   По прилёту в Куала-Лумпур, мы часа два, просидели в аэропорту, в зоне пограничного контроля. Одна из стюардесс, забыла паспорт в самолёте, а наш ИЛ, уже отбуксировали на дальнею стоянку. Пока, техники и Маша-растеряша объяснялись с местной администрацией, пока искали лайнер, пока мотались туда и обратно, остальные сидели у пограничных кабинок и разглядывали униформу мировых авиакомпаний. Особенно весело наблюдать малазийских, филиппинских, тайских бортпроводниц, одетых в длинных ярких платьях и в шлёпанцах. Да ещё, на фоне европейских девчонок, в застёгнутых на все пуговицах жилетках, в пиджаках, в высоких сапогах и с плащами и зонами в руках.
   На три дня, мы остановились в гостинице "", из окна моего номера, на тонированном фасаде, стоящей напротив высотки, отражались самые высокие в мире башни-близнецы, это звание они получили, после крушения торговых исполинов в северной Америке. Каждое утро, возвращаясь с завтрака, кухня в отеле была в основном японская, мы находили свежую англоязычную газету у двери. На втором этаже, заплатив двести долларов, не покидая гостиницу, можно было встретить новый год, на входе в праздничный гостиничный зал стоял одетый во фрак швейцар и публика, сплошь и рядом, была из местных, "средний" класс в костюмах и вечерних платьях с дорогими побрякушками. Поэтому, что бы ни выглядеть иностранными чудаками с голыми коленками, в новогоднею ночь, мы перемещаемся на улицу, да и дорого это для простого работяги, сдурели что ли, двести "баксов", за что? На свободе, уже за несколько часов до наступления полуночи, улицы заполнены многонациональной, праздной толпой. На многих дорогах перекрыто движение транспорта и на перекрёстках смонтированы помосты для выступления музыкантов. Ещё светло, но молодежь задуряется вовсю, трезвые причём, особенно забавно наблюдать, как с диким восторгом, они обливают друг друга, каким-то липким белым гелем. Он обволакивает их с головы до ног и застревает в густых шевелюрах, улюлюкающей раскосой публики. Это, очень похоже на игру в снежки, не хватает дурашкам снега, выпутываются, как могут.
   & & &
   Сам Рубикон, переход из года в год, я встретил, в самой наистраннейшей компании в моей жизни. Мне и моему товарищу (закодированному, поэтому, глубоко несчастному страдальцу), досталось два места за небольшим столом, где уже сидели, в ожидании "чуда" несколько человек. Это, по-видимому, были две семьи. Тихие, скромные тайцы (это был ресторан тайской кухни и посетители, в основном, жители соседнего с Малайзией Таиланда), спокойно, даже как-то обречённо ждали неизбежного. Колпаки, свистки, трещотки, совсем не подходили к растерянным выражениям их лиц. Они явно грустили, хотя пытались как-то соответствовать месту и поводу. Помню, ровно в двенадцать, когда тысячи собравшихся, возле до ненормальности высоченных башен-гигантов, заорали изо всех сил, как будто встреча нового года, это победный гол, в последнею секунду, решающего футбольного матча. Наш столик, тоже нерешительно порадовался этому успеху. Мы улыбнулись друг другу, сдвинули бокалы (алкогольный коктейль, по-моему, был только у меня) и поскорее вернулись, каждый на своё место, как бы немного смущаясь, проявлением своих эмоций. Провод, тот, который не пил, ничего крепче воды, через двадцать минут совсем заскучал, соседи, опустили головы в свои тарелки, и мне пришлось радоваться жизни одному. Какое-то время, я просто присматривался к набирающему обороты веселью. Было любопытно наблюдать, как стремительно нахлобучивается тайская молодёжь и, через какие-то полчаса, из десятками, как убитых бойцов с поля боя, выносят из ресторана. Немного позже, обязательный в этих местах номер (и если у нас, это сибирский хор, или просто частушки под гармошку), выход трансвеститов, под фонограмму шведской поп-группы. Высокие, поджарые, разукрашенные мужики, под аплодисменты, открывают напомаженные рты, вот такой вот "Хепи нью еа! Хепи нью еа!". А, что, если у нас кокошники, румяна на щёках, сарафаны с вышитыми птицами счастья, то здесь, кастраты, с выбритыми ножками, в коротких юбочках и на шпильках. Да, какие мы всё-таки разные! Наверное, уже в три ночи, я поднялся на второй этаж, там, почему-то в кромешной темноте, бушевала техно-дискотека. Я, как и любой нормальный мужчина средних лет, танцую редко, и не по будням, и не на трезвую голову. Так что, это было, как раз подходящее время и место. Не помню, как долго я самовыражался, зато хорошо помню, что когда я решил немного отдохнуть, ко мне подошли двое и после обмена обычными в таких случаях приветствиями, они поинтересовались: "Снежок, ты откуда?". "Дык, я из России". "Ого!". Тут же, мне протянули полный стакан вискаря. С бледнолицым чудиком, всем хотелось выпить, похлопать по спине, поздравить и ещё что-то добавить от себя, наверное, что-нибудь в роде: "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!". Я выпил стакан и тут же, моментально, он наполнился льдом и виски до краёв. Я понял, что этот сырок "Дружба", здесь мне не помощник, хотя как закуска, очень бы пригодился. Пришлось обманывать моих щедрых собутыльников. Улыбаясь и поднимая стакан, я чокался и орал, вместе со всеми, что новый год будет счастливым, но виски, оставалось на месте. Тихонько, я отступал к выходу, что-то мне не хотелось, быть сбитым многоградусьем этого крепкого напитка с ног и быть вытащенным на улицу, за руки, за ноги. Когда ты так далеко от дома, непозволительно терять контроль над собой и окружающим миром.
   Первое января в Куала-Лумпуре, ещё более сюрреалистичней, чем мог бы себе представить Сальвадор Дали. Плюс тридцать. Всё и везде работает. Нигде не увидишь заплывших лиц, не услышишь осипших голосов, не почувствуешь мерзкого винного перегара. Только я, как пример для не подражания.
   & & &
   Второго января, ранним утром, из столичного малазийского аэропорта, вылетает, с полной загрузкой российский ИЛ-86 и берёт курс на остров Лангкави, что на северо-западе страны, возле границы с Таиландом. И через час полёта, успешно совершает посадку на ВПП местного аэропорта.
   Экипаж расселяется в "Mutiara Burau Bay". Это не отель, как таковой, это комплекс бунгало, утопающих в зелени и всё вокруг, задумано и выдержано в стиле диких тропических джунглей. Что, кстати успешно удалось воплотить в действительности. Проходит немного времени, и ты привыкаешь ко многому, к чему, как казалось, спокойно относиться невозможно. И тебя не бьёт "кондрашка", когда над столиком в кафе, на ветвях дерева, что даёт приятную тень, расположилась, но ничего не заказывает, чёрная гадюка (нет, конечно, всеобщий "кипишь", караул, визг, полуобморочные состояния у новичков), но если ты заказал десерт, что, из-за какой-то гадюки, отказаться от сладкого. Или ты, прожив на острове пару-тройку деньков, не срываешься к себе в домик за фотоаппаратом, если на крыше открытого ресторана, ненадолго задержалась банда мартышек, которые, дикими дивизиями пролетают, время от времени, по своим мародёрским делам. Кстати, еще, совсем маленькие, обезьянки-крошки, которые путешествуют на руках своих родителей, бывают ослепительно оранжевой раскраски. В любом магазине игрушек, эту мохнатую "лапу" с живыми глазами, оторвали бы с руками, пока мартышка не полиняет.
   Представить окружающий пейзаж вокруг не трудно, всё, что жаждет душа, замученного видами из замёршего окна офисного раба или пускающего дым в форточку, заспанного безработного-идеалиста. Открыточный, глянцевый рай. Синее, эндорфиновое море, песочек мелкий, как через сито, перед полоской пляжа, высаженные по периметру дорожек пальмы, аккуратно подстриженные лужайки. И даже, официальное местечко, видимо, для проведения присяги и военных парадов, с флагштоками и малазийским стягом, который очень похож, на североамериканский.
   Между пальмами, с которых, если вдруг не сорвётся кокос, то рухнет, что-то отдалённо похожее на белку, в одном месте, натянут гамак. Частенько за полночь, выставив сам для себя "батарейку" пива, я мог долго раскачиваться и любоваться, мчащейся по небу "Большой медведицей". Но, в первый день на острове, я чуть было не нашёл больших неприятностей себе на ...Виной тому, может быть не основные, но часто доминирующие, две русские составляющие в моём славянском геноме, алкоголь и безалаберность.
   Темнее в тропиках, всегда очень рано и окончательно. Ни просвета, ни зарниц. Вечером, первого же дня, я узнал, что в трёх километрах от нас, есть небольшой туристический городок, с ресторанами, магазинами и даже канатной дорогой. Расстояние, в несколько километров, по ночным джунглям, поначалу не показалось мне пугающим и опасным.
   Только в середине пути, мне стало казаться, что моё одиночество, не совсем однозначно. Эта мысль пришла мне, как-то совсем не вовремя, от дома я ушёл уже достаточно далеко, а где эта чёртова деревня, было ещё не понятно. Узкая лесная дорога, без единого фонаря, полшага в сторону и ты во мраке джунглей. Будут ли мне рады обитатели этих мест, как они обычно принимают непрошеных гостей? Всей кожей, затылком, я почувствовал, как внимательно наблюдают за мной из черноты леса. Шорохи, потрескивание сломанных веточек, в чьих-то маленьких ручках, дыхание, птичьи крики и тяжелые взгляды, отслеживающие каждое моё движение. В таких случаях, надеется не на что. Всё, что я мог сделать, это просто идти вперёд. Из всех способов защиты, в моём распоряжение оставался, самый бесполезный. Это было старое русское камлание, мат и проклятья. Я шёл по дороге, луна не давала мне быть совсем слепым, и матерился, не громко, что бы ни разбудить тех зверюшек, кто ещё не знал, что их ужин сейчас проходит мимо. Я ругал себя за безрассудство, за самонадеянность и за возможно скорую, глупую смерть, от укуса, какой-нибудь твари. С матом-перематом, через полчаса, я дошёл до огней, людей, ресторанов. Поедая курочку в острых специях и запивая рис холодным пивом, мне казалось, что произошедшее со мной, вот совсем недавно, не так уж и опасно и я напридумывал себе чёрте что. И поругавшись, с обычно, очень дружелюбными таксистами (они отказались ехать так близко), пошёл обратно пешком. Всё повторилось, только, с ещё большим кошмаром. Ещё больше страха и отчаянья, ещё темнее и злее ночь, ещё "веселей" и громче, зов джунглей. Но, меня не тронули и всё же, не все обитатели джунглей, простили мне моё пижонство, но об этом позже.
   & & &
   Через пару дней, мои хмельные, ночные приключения были позабыты. Днём, пешком, я снова отправился в ту самую деревню, где рядом с зоной duty-free-shops, по нитке мощных канатов, поднимались в горы, небольшие стеклянные кабинки, с любителями высоты, горного воздуха и праздными ротозеями. До чего порою приятно заполучить космос наслаждения, вот так просто, купив билетик. Прыгнуть в крохотный вагончик, с тонированными стёклами и ахнуть! Полминуты, и ты болтаешься над землёй, так что не веришь, что это надёжно и безопасно. До первой станции, невероятно высоко, и весь остров, огромный остров, перед глазами. После первой остановки, где сладкая сигарета, "даёт прикурить" следующей, кто-то уже отошёл от увиденного и попивает кофе или "делает ручкой", перед фотокамерой. Снова запрыгиваю в "лифт" и поднимаюсь ещё выше. Там, самая высокая смотровая площадка, с панорамой на океан. На высоте, где обычно самолёты выпускают шасси, захватывающая воображения морская беспредельность и множество "видимых" островов. От центральной смотровой площадки, отходит длинная, многотонная балка, нависающая над пропастью. Она держит на тросах дорожку, под которой вертикальный обрыв, заканчивающийся острыми, как пики скалами. На дорожку, "постелены" металлические пластины, между ними неширокие щели. Идеальное место, для преодоления страха высоты, немного экстремальной, бодрящей прогулки, на приличной высоте, когда под ногами, только прореженные железные шпалы. Забавно было встретиться, на этом, продуваемом, довольно резкими порывами ветра аттракционе, для "сильных и смелых духом", двух пожилых дам. Они прошли туда-сюда, ничего не осматривая, не оглядываясь и не останавливаясь. Всю дорогу болтая о чём-то, казалось, что они двигаются, привычным маршрутом, из дома в магазин и обратно. Я же, досыта надышался исцеляющим горным кислородом и в моей памяти и на сетчатке моих глаз, навсегда отложились неправдоподобно прекрасные картины Лангкави, с такой точки, доступные только благородным, гордым птицам. Но раз, я пишу эти строчки, значит, я всё же спустился вниз и отправился обратно в "Mutiara". На выходе, мне захотелось купить, какую-то мелочь, для себя и для племянника. Я прикупил детскую футболку, носовой платок, и почему-то, десяток, чёрных резиновых браслетов, которые, я тут же надел на руки. Не спеша, в руках с дурацкими браслетами, пакет с покупками, наслаждаясь январской жарой, я брёл по дороге, к своему скромному бунгало. Жутко, было в темноте, а сейчас, думал я, просто наслаждение, и все мои страхи, чепуха. Мимо меня проезжали машины, некоторые притормаживали, предлагая подвести, но я отмахивался, я был спокоен и расслаблен и никуда не торопился, а напрасно. Кто-то, не забыл обо мне, кто-то наточил на меня зуб, и больше прощать, мне мою неуязвимость, не собирался. И вот, этот кто-то, не замедлил появиться.
   Сначала, я заметил, что верхушки пальм "волнуются", вовсе не от ветра. Потом, мне показалось, вокруг меня, какое-то необычное, странное оживление. Дальше появились любопытные, именно меня высматривающее (а кого ещё, на пустой-то дороге) мордочки обезьян. Лохматые человекообразные, быстро меняли места дислокации, всё громче поднимали шум и крики и казалось, с каждой секундой, их количество умножалось с геометрической прогрессией. Ох, как поздно я понял, что дело не ладное! И тут, вдруг, один из них (безусловно, вожак этих рейнджеров), рухнул с дерева, прямо передо мной (блин, какой резкий эволюционный переход), потом, ещё несколько его дружбанов, перегородили мне путь. Куда деваться, пришлось остановиться. Вожак поднялся на задние лапы, оскалил жёлтозубую пасть и закричал, по-моему, совершенно примерзко, все остальные завизжали, поддерживая гада. Холодея от ужаса и отвращения, я услышал, как из моей груди, тоже вырывается крик, такой же нечеловеческий, какой раздаётся вокруг. Но мой "боевой" клич, терялся в дружном хоре подхалимов, этого маленького злобного гнома, который жаждал драки, "позубовчины", крови, свалки, унижения человеческого достоинства, доказательства превосходства дикого стада над "человеком разумным", но в данном случаи безоружном и одиноком. В тот момент, когда я услышал, что за моей спиной, "мохнатики" перекрыли дорогу к отступлению, волосы на моей голове встали дыбом. Я остервенел не меньше обезьянок. Лесные разбойники, увидев, что я "озверел" по-настоящему, чуть отступили.
   Вот, значит, какая зарисовка. На острове Лангкави, на узкой дороге, посреди тропических джунглей, окружённый стаей обезьян, стоит русский дяденька. Он полон решимости, дать этим тварям, решительный бой. Он смотрит в бессовестные бельма главаря стаи, и готов, не за даром пролить свою человеческую кровушку, третьей группы и всё ещё положительного резуса.
   Меня спас от мясорубки, водитель такси. Я бросился под колёса его машины и, отступая к двери спиной, спрятался на переднем сиденье. Ехать было не далеко и разочарованный таксист, даже отказался брать с меня деньги. Но, как я был ему благодарен, нетрудно было догадаться.
   "Намаявшись" с обитателями джунглей, всё остальное время на острове, я посвятил морю и каноэ. Взяв напрокат лодку, выходил "на простор морской волны" и плавал вдоль побережья, приветствуя, скользящих мимо меня шустрых сёрферов. В море, каноэ идёт медленно, приходиться грести навстречу приливу, но когда принимаешь решение, что уже хватит и пора возвращаться, после разворота, двигаться к берегу, настоящее блаженство. Пару гребков и лодка быстро "набирает обороты".
   Когда, после двухчасовой морской прогулки выбираюсь на берег, малазийцы, давшие мне лодку, всегда интересуются: "Мистер, вам понравилось?". Мне так хорошо, что в голову не приходит не одного английского слова, выражающего моё восхищение, и я просто поднимаю вверх руки и говорю: "Да, да, да!".
   Недалеко от нашего отеля был ресторан русской кухни, с русскоговорящим персоналом и родным, кондовым меню. Я не был там ни разу, от того, что совсем не страдал, от нехватки русских прививок. Да и название кабака, не вызывало желания посетить его, "СССР". Советский Союз в Малайзии, вот, наверное, Сталин бы обрадовался такому повороту событий, и, довольно ухмыльнулся бы в свои рыжие, прокуренные усы.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"