Рондо Юрий Владимирович : другие произведения.

Гибельный пожар

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    гибельный пожар рассказ о любви


   ГИБЕЛЬНЫЙ ПОЖАР
   рассказ
  
   Невероятно, она нашла меня! Каким образом? Заказала услугу в част­ном аге­н­т­стве. Стоило сделать звонок - убежище обнаружили.
   Убе­жи­ще - деревня. Деревня ли? Четыре старухи, одна корова, одна ко­за, да пе­­тух с курами. И света нет. Столбы повалены, провода оборваны, транс­фор­­­ма­то­ра след простыл. На руку! Ни­каких культурных рево­лю­ций. Стук-стук на ма­ши­н­ке, как в до­wor­dо­в­ские вре­ме­­на.
   Она ехала на такси. Дорога кончилась - пешком. Не промахнулась. Вдоль ре­ки, через лес - с огромной сумкой, да скрипкой. Старухи указали: там он, в край­ней избе.
   Изба - ничья. Навёл знакомый художник, рисовал в этих краях.
   Увидел её в окне. Подумал, мерещится. Выскочил - стоит!
   - У тебя же сессия!
   - Сдала досрочно.
   - Но я в работе.
   - Не буду мешать.
   - Не смеши.
   Взял у неё сумку, снял с плеча скрипку.
   - Пойдём.
   Ей двадцать, мне пятьдесят. Столкнулись в консер­вато­рии. Ог­ромные гла­­­за, вьющиеся воло­сы. Боттичелли, Дюрер, Рафаэль посостя­за­лись бы за такой лик.
   Позже призналась. Мой взгляд обжёг, ночь не спала, а, увидев ме­ня на дру­­гой день, не смог­ла играть. Кля­лась, не знала ещё, кто я. Когда пред­ста­ви­ли - ах­нула! Известный ре­жис­­сёр!
   Кому известный, кому не очень. Снимал халтуру. Фильм о консер­ва­­то­рии - оче­ред­ная. Нет, к ра­бо­­те относился ответственно. Искал ходы, придумывал "фи­ш­ки". И лез из кожи вон, чтобы оду­­ше­­вить заказ.
   О девочке целый эпизод. Как же! В лучах славы с детства. Америка! Япония! Евро­па! Её профессор: "Идеаль­ная пос­та­новка рук!". Снял со всех точек.
   Внезапно - звонок.
   - Это я.
   - Царевна-лягушка?
   - Скрипачка.
   - Ах, скрипачка! И которая?
   - Забыли? - иронично. - С идеальной постановкой рук.
   - С идеальной? - её же тоном. - Кто дал телефон?
   - Ваш партнёр по преферансу.
   Прикинулся незнающим.
   - Назовите.
   - Мой профессор.
   - Очень нехорошо поступил.
   - Знаете, что?
   - Что?
   - Со мной так ещё не разговаривали.
   - Как именно?
   - Холодно. Мужчины поют соловьём.
   - Правда? О чём же?
   - О моём таланте.
   - И я должен петь?
   - Непременно!
   - Но я не соловей.
   - Комплименты можно и прокаркать.
   - Какие, например?
   - Я помню чудное мгновение, передо мной играла ты!
   - А вы скромны.
   - Скромность к лицу девушке, я - женщина.
   - Это звучит гордо, - развеселился. - Так чем обязан?
   - Начиталась про ваш хвалёный фильм.
   - Где начитались?
   - В Интернете.
   - О!
   - Хочу увидеть.
   - Не получится.
   - Почему?
   - Фильм на плёнке.
   - И нет на видео?
   - Не то качество.
   - Меня устроит.
   - А меня - нет.
   - Не смотрите.
   Остра!
   - Картина сложная.
   - Сложней четырехголосной фуги Баха?
   - Вот не скажу!
   - Мой телефон определился?
   - Да.
   - Определитесь с фугой, звоните.
   Не звонил. В сорок два потерял голову - роман с актрисой. Прозрел, раска­ял­ся. Же­на про­с­ти­­ла. Знала, что люблю.
   Зво­нок. Опять скрипачка.
   - Покажешь фильм?
   - Мы перешли на "ты"?
   - Так проще.
   - Будь, по-твоему.
   - Когда прийти?
   - Не высидишь.
   - А ты проверь.
   - Подумаю.
   - Завтра!
   - Завтра занят.
   - А ночью?
   Рассмеялся.
   - Родители отпустят?
   - Я иногородняя.
   - Это меняет дело.
   - Правда?!
   - Завтра в семь.
   - В семь?!
   - И не опаздывать.
   - Приду!
   - Пиши адрес.
   По этому адресу работал, по этому адресу принимал гостей. Квартира-студия. Приобрёл, сняв коме­дию. Не хотел браться, уговорили. В кинотеатрах аншлаг, но фильм так себе. По­ч­ти за­­­был о нём - вдруг кас­сеты. На рын­ках, в пе­реходах. По­том картина попала на ТВ. До сих пор в обойме.
   К приёму женщин готовился. Фру­к­ты, сла­до­с­ти, вино. Ритуальный кофе! Пока варил, гостья - к книгам. Стел­­ла­жи от пола до потолка. Ан­тич­ная классика, зару­беж­ная, русская; кино, те­атр, ис­кус­ство; фи­­ло­­со­­фия, психо­ло­гия, религия. Вносил джезву - восхищённый взгляд.
   Девочка нарушила процесс.
   - Давай трахнемся.
   - Что?! - опешил.
   - Обстановка располагает, чего тянуть?
   Собрался с мыслями.
   - Тебя не привлекли книги?
   Повела взглядом.
   - В каждом приличном доме должен быть Гамсун.
   - Есть, - усмехнулся. - Любимый писа­тель?
   - Нет, - села в кресло. - Я бестактна?
   - Скорее, забавна.
   - Забавны шуты. Ты это хотел сказать?
   - Не это, - показал на виноград. - Бери.
   - А грушу можно?
   - Можно всё.
   Подняла за хвостик.
   - Не вижу ножа?
   - Разрезать?
   - Не кусать же.
   - Сейчас, - пошёл на кухню.
   Ну, девочка! Вернувшись с ножом, разрезал грушу.
   - Устраивает?
   Кусочек в рот.
   - Что звучит?
   - "Июльское утро".
   - Не слышала.
   - Ан­самбль "Юрай Хип", появился до тво­­его рождения, - сел напротив. - Ска­зать, о чём по­ё­т­ся?
   - Не глухая.
   - В смысле?
   - Знаю английский.
   - Похвально.
   - Ещё норвежский.
   - Да!?
   - Я поморка, в Норвегии родственники.
   - Теперь понятно, почему Гамсун.
   - Сам-то читал?
   - Давно. Но "Голод" помню. И "Мистерии", и "Розу".
   - Удивляешь.
   - Я?! - рассмеялся.
   Кивнула на стеллажи.
   - Прочёл всё?
   - Это малая часть.
   - Проверим! - вскочила. - С "Энеидой" как? - достала Вергилия.
   Почувствовал неловкость. Вдруг поймает на ерунде.
   - Я не из "Умников", за орденом не стремлюсь.
   - Что скажешь о Дидоне?
   Отлегло.
   - Царица Карфагена. Полюбила Энея. Но он её бросил. Не вы­­дер­жав разлу­ки, Ди­дона взо­ш­ла на костёр.
   - Верно, - поставила том на место. - Соната о Дидоне в моём репертуаре.
   - Ты говоришь о "Покинутой Дидоне" Тартини?
   Усмехнулась.
   - И композиторов знаешь?
   - Далеко не всех. Просто вещь известная.
   - Скромничаешь, "Дидона" не "Лунная соната", - пошла вдоль стеллажей, ве­дя паль­цем по корешкам книг. - Чи­­тала, читала, читала, не читала, слышала, чи­та­ла, не читала, - оста­нови­лась. - Так вот каков Сорокин! - на объёмном трёх­том­нике бы­ло изобра­жено лицо писателя. - Го­во­рят, у него сплошной мат?
   - Есть мат.
   - И порнография.
   - Вот этого нет!
   - За что же ругают?
   - Ни на кого не похож.
   Вытащила том.
   - "Сердца четырёх", - подняла глаза. - О чём?
   - Подросток, женщина, старик и мужчина проходят все круги ада, чтобы, про­никнуть в тай­ный бункер и лечь под прессы. Бах бабах. Вместо тел - четыре иг­ра­ль­ных кубика.
   - Прикольно.
   - Стёб! Но стёб со смыслом - любая цель смешна.
   - Ругают за это?
   - За что не лень, - встал. - Достоев­ский бурил вглубь чело­ве­­чес­кой сущности. И Го­голь бу­­рил, и Чехов, и Толстой. Сорокин не бурил. Взял и вывер­нул человека наизнанку. Нравится он вам или нет, но та­ким его соз­дала при­рода.
   Девочка поставила книгу.
   - Я сказки люблю.
   - Две полки.
   - Почитай на ночь.
   Вздохнул.
   - Ты зачем пришла?
   - Фильм смотреть.
   - Не передумала?
   - Нет.
   - Есть запись пресс-конференции после столичной пр­е­мье­ры. Интересует?
   - Конечно.
   - Присаживайся, - кивнул на диван.
   Уселась.
   - Твой звёздный час?
   - Момент истины.
   - И какая она?
   - Услышишь, - запустил диск. - Ты смот­ри, я пока сварю кофе.
   Войдя на кухню, облегчённо вздохнул. Ну, гостья! "В каждом доме должен быть Гамсун", "Не вижу ножа", "Кто такая Дидона?". И "трах­немся"! Под­­во­х? Су­дя по интонации - нет. Ду­ма­ла пора­зить? Или желала воскликнуть: "И этот у ног!".
   Пена вздулась - джезву с ог­ня. Разлил по чашкам. Осторожно понёс.
   - Кофе готов, - подал девочке.
   - Слушай! - глаза горели. - Тебя здесь превозносят.
   Взяв пульт, остановил диск.
   - Пей спокойно, - сел рядом.
   Сделала глоток.
   - Крепкий, - поставила чашку.
   - Разбавить?
   - Не надо.
   - Тогда смотрим фильм?
   - Да.
   Включил.
   - Надоест, скажешь.
   Промолчала. И ни слова до конца. Глянул на девочку - слёзы.
   - Мало что поняла, но много что почувствовала.
   - Правда почувствовала?
   - Почувствовала тебя, - взяла за руку. - Ты одинок и очень несчастен.
   - Я?!
   - И весь из страданий.
   - Не путай с героем фильма.
   - Не путаю. В твоих глазах ночь. Увидела её сразу, в первый же день. Однако ночь просвет­лён­­ная, как у Шёнберга. Ты слышал эту вещь?
   Заморочила голову. Собирался сказать одно, теперь нужно отвечать на другое.
   - Слушал Шёнберга, не помню что.
   - Бог с ним, - не отпускала руку. - Я заблудилась в этой ночи, зажги свет.
   Её интонация говорила - это не просто метафора, это признание в любви. Не мог поверить.
   - Как зажечь?
   - Поцелуй.
   Из её руки в мою потекла энергия, парализующая волю. Обнял девочку.
   Потом лёжа на моём плече, она рассказывала.
   Ей было семнадцать. Гостила у ба­бушки. И как в песне поётся: "На побывку прибыл мо­ло­дой моряк". И не про­сто моряк, а вылитый мачо. Познакомилась. Дев­ственность - вон. Взяв скрип­ку, за­игра­ла. Но мачо не замер - закурил. Мало того, стал хвалить попку. Уш­ла опе­ча­лен­ная. Ему нужна была не она, ему нужна была об­ложка "Пле­й­боя". Через год увлеклась од­но­кур­­с­ни­ком. Этот, на­о­борот, обо­жал скрипку и сторо­нил­ся те­ла. Наску­чил. Потом сошлась с ху­дож­ником. Как худож­ник, он так себе, но с ма­ни­ей величия. Выпивший - невыно­сим. Сбе­жала. Её любимый се­ри­ал "Секс в боль­шом городе". А лучшее развлечение - шо­пинг. От­куда день­ги? От папы. Кто он? Вла­делец сети рыболо­вецких судов. Папа горд до­­ченькой. Скрипку, ко­торая у неё сейчас, выторговал на "Сотбисе". Два Мер­се­деса! Поинтере­со­вался мамой. Ак­кор­де­о­нистка. Но и биз­нес леди. В её собст­вен­но­сти ра­­з­­­вле­ка­те­ль­­ный центр. Потом девочка гово­рила о Норвегии, потом снова о моём фи­льме, по­том уснула.
   Затекла рука. Ос­то­рожно высвободил. Встав, подобрал одежду. Услышал: "Ты где?". "Тут". "Не пойду завтра в консу". "Как хочешь".
   Она приезжала каждый день, шла в ванную, затем, приблизившись, роняла по­ло­тенце.
   Недавно издал книгу. О временах юности. И была там девушка с ро­ман­ти­­чес­кой душой и грацией гетеры. Любила героя только за то, что он это он. Чу­деса! Эта девушка материа­лизо­ва­лась. Но в отличие от Пигмалиона, я не влю­би­л­ся в своё творение. И подобно герою "Соловь­и­­ного сада" находился в той из­ма­­ты­ва­ю­щей полу­дрёме, когда невозможно ни окончательно за­с­нуть, ни око­н­чательно про­­­­­с­ну­ть­ся.
   "И во мгле, благовонной и знойной, обвиваясь горя­чей ру­кой, пов­то­ряет она бес­по­кой­но - что с тобою, возлюбленный мой?".
  
   Деревня поразила девочку, особенно старухи. Как можно здесь жить? Войдя в избу, она с тос­кой посмотрела на законопаченные стены. Нагнулась к сумке. От­к­рыв её, стала перео­де­вать­ся. Сняла джи­н­сы, сняла блузку, надела красный хи­тон.
   - Купаться хочу!
   - Пожалуйста.
   Плавала голой. Выскочив на берег, обняла меня.
   - Знаешь, как по тебе соскучилась.
   Почувствовал подат­ли­вое те­ло.
   - Я тоже.
   Потом девочка захотела есть. Вернулись в дом. Накормил супом.
   Удивилась керогазу. Поведав его историю, сообщил, что керосин поставляет конюх. Жалеет старушек. Зачем лишний раз топить.
   Девочка приблизилась к печи.
   - Дым в трубу уходит?
   - Будто не знаешь.
   - Весь?
   - Весь.
   - И угарный газ? - споткнулась о сумку.
   - А ты грамотная.
   - Слышала, как угорают.
   Отнесла сумку к кровати. Присев, расстегнула боковую молнию. Достала кос­ме­тику. Выпа­ла пачка сигарет.
   - Куришь?! - удивился.
   - Курила. Бросила, когда узнала, что не куришь ты.
   - Какой подвиг.
   - Не иронизируй, было тяжело.
   Девочка стояла на колене вполоборота ко мне. Падавший из окна луч, про­стре­лив натя­ну­тый хитон, растекался кровавым сиянием.
   - Сиди так!
   - Что случилось?
   - Секунду, - достал камеру.
   - Хочешь снять?
   - Угадала.
   - Зачем?
   - Девушка в хитоне! И ни где-нибудь - в избе! - вклю­чил за­пись. - Привёз ка­ме­­­ру, чтобы за­печатлеть деревню, теперь добавится "пятый элемент".
   - Не хочу быть Йовович!
   - Хорошо, будь Ванессой Мэй.
   - Тем более, не хочу!
   - Кем тогда?
   - Сама собой!
   - Согласен, - опустил камеру. - А сейчас возьми скрипку.
   - Уже снял?!
   - Да.
   Поставил девочку у печи.
   - Играй.
   - Что?
   - Что хочешь.
   - "Чакону" Баха.
   - Давай. Или, стоп, Дидону!
   - Она длинная.
   - Ну и что?
   - Ладно, - заиграла.
   Сняв несколько планов, поставил камеру. Когда девочка закончила, похлопал.
   - Знаешь, о чём подумал?
   - О чём?
   - На тему Дидоны можно снять ролик. Её любовь, её страдание, её смерть.
   - Не представляю.
   - А постарайся! - пустился показывать. - Вот река! - провёл над лавкой рукой. - Заходит солнце, - изобразил ладонями шар. - Ты на берегу! - повернулся к ла­в­ке спиной. - Играешь! - стал водить невидимым смычком.
   - Ты такой смешной, - рассмеялась.
   - Слушай дальше!
   - Слушаю.
   - Закат - это костёр. Твой хи­тон - пламя. Дидона сгорает! Представила?
   - Смутно.
   - Обязательно сниму!
   - Лучше заканчивай роман.
   - С тобой закончишь, - вздохнул.
   - Зачем вообще пишешь?
   - Скажу.
   - Скажи.
   - Пытаюсь упорядочить внутренний хаос.
   - Фильма было недостаточно?
   - Нет. В фильме я разбирался с мирозданием, в романе разбираюсь с самим со­бой.
   - Столько живешь, и не разобрался?
   - А ты разобралась?
   - Давно.
   - Хвалю.
   - И знаю, чего хочу.
   - Чего, если не секрет?
   - Хочу за тебя замуж, хочу от тебя ребёнка, хочу любить тебя до конца жизни.
   - А потом?
   - Что потом?
   - После жизни?
   - Попадём в Царство небесное.
   - Это - что?
   - Не знаешь?
   - Нет.
   - Отвечу поэтически: вечное пристанище души.
   - А вечность - что?
   - Вечность - это вечность!
   - Отвечу прозаически: вечность - это комната с па­у­ка­ми.
   - С пауками?!
   - Так у Достоевского.
   - Боюсь пауков.
   - А я боюсь вечности.
   - Почему?
   - Что мне там делать?
   - Блаженствовать.
   - Как блаженствовать?
   - Когда ничего не волнует.
   - Умру от скуки.
   - Во второй раз? - засмеялась.
   - В третий.
   - Почему - в третий?
   - Я погибший.
   - Ну, тебя!
   - Послушай Блока. "Как тяжело ходить среди людей и притворяться непогиб­шим". Это обо мне. А вот дальше. "И об игре тра­ги­чес­кой стра­с­тей повест­во­вать ещё не жившим. И вгля­ды­ваясь в свой ночной кошмар, строй на­хо­дить в нестрой­ном вихре чувства, чтобы по бледным за­ре­вам искусства уз­на­ли жизни гибельный по­жар". Всё, всё обо мне! - воскликнул. - Каждая стро­ч­ка, каждое слово. Ты спра­шивала, зачем пишу? Виной - ги­бельный по­жар!
   - Хочу ещё играть, - подняла скрипку.
   - Но мысль поняла?
   - Нет.
   - Знаешь, что!
   - Не знаю.
   - Поиграешь на берегу.
   - На берегу?
   - Займёмся Дидоной.
   - Сейчас?!
   - А что мешает?
   - Но я не готова, - растерялась.
   - И я не готов, - взялся за камеру. - Будем импровизировать.
   - Говорю про внешний вид.
   - Вид нормальный.
   - Хитон мятый.
   - Сойдёт.
   - Я так не считаю.
   - Кто режиссёр?!
   - Снимай! - обиделась. - Но мне не показывай.
   - Договорились, - усмехнулся.
   Девочка подошла к шкафу. Глянула в потускневшее зеркало.
   - Краситься надо.
   - Не надо.
   - Сейчас заплачу.
   - Заплачешь, когда бросит Эней.
   - Изверг! - направилась к сумке. Присев, достала украшения. - Что надеть?
   - Спрячь.
   - Почему?
   - Достаточно волос.
   Выдернула шарфик.
   - Возьму под хитон!
   - Бери.
  
   Пришли на песчаный остров. Небесный простор, вода с бликами.
   - Как тебе вид?
   - Не знаю, режиссёр ты.
   - Без капризов.
   - Разве не ты режиссёр?
   - Я, - снял с плеча кофр. - А ты Дидона.
   - Давно поняла.
   - Это радует.
   - И какой ей быть?
   - Царственной.
   - Я всегда такая.
   - Отлично.
   - И что делать?
   - Пока ничего.
   - Понятно, - положила скрипку.
   Распаковал камеру.
   - Расскажи о Дидоне.
   - Что именно?
   - Как ей дос­тал­ся Карфа­ген.
   - Сама и основала.
   - Подробно, и от пер­вого ли­ца.
   - Зачем?
   - Чтобы войти в образ.
   - Смотри, как серьёзно.
   - А ты думала.
   - Всё рассказывать?
   - Что знаешь, - камеру на плечо. - Я поколдую над ракурсами.
   - Говорить?
   - Конечно.
   - Я - дочь царя Тира. Когда моего мужа убили, я сбежала в Африку. Там ку­пила землю у бер­­бер­ского царя. По условию я могла взять столько земли, сколько покроет бычья шкура. Но я была не только красива, но и умна. Разрезав шкуру на тонкие ремни, окружила ими огром­ный участок. Достаточно?
   - Продолжай, продолжай, - вглядывался в лицо.
   - После взятия Трои Эней попал в Карфаген. Мы стали любовниками, - сдела­ла паузу. - А потом он уплыл.
   - Очень хорошо.
   - Ничего хорошего.
   - Говорю, смотришься хорошо, - опустил камеру. - Вот теперь слушай.
   - Царице не указывают.
   - Простите, ваше величество, можно доложить?
   - Можно.
   - Изображение будет строиться на контрапункте. Безмятежность Дидоны - раз, страдание Ди­доны - два. Задача вашего величества передать эти состояния.
   - Каким образом?
   - Через музыку и действие.
   - С музыкой понятно, а действие?
   - Придумаем. Но начнёшь вот с чего. Сядь у воды, намочи волосы и по­иг­рай с бликами.
   - Что это даст?
   - Многое! - произнёс твёрдо.
   Больше она вопросов не задавала. Указания выполняла старательно, но вдруг, заго­рев­шись, начинала импровизировать. Не останавливал её. Наобо­рот, снимал с раз­ных точек, то при­б­ли­жаясь, то отступая. Удачной находкой послужил шарфик. Ра­з­ве­ваемый ветерком, он нежил и очаровывал, придавая облику непорочность. Убе­дительно получилось страдание. Девочка, и вправ­ду, походила на велико­му­че­­ницу, когда, обхватив голову руками, зака­ты­вала гла­за, и за­тем, разводя ладо­ни, про­пу­с­кала сквозь пальцы во­ло­сы. Отдельно снимал воду, небо, облака. Са­див­­шееся солнце превратило реку в золото. Взяв скрипку, девочка заиграла. Ото­й­дя, как можно дальше, запечат­лел её на сверкаю­щем блю­д­це. Вспыхнул го­ри­зонт. Приблизившись, поймал в объек­тив скрипку. Та словно качалась на рас­ка­лённых волнах. Попросил девочку играть, сколько хватит сил. И она играла. Иг­­рала так самозабвенно, что я забыл, за­чем вообще здесь. Камера будто снимала сама. Уп­рав­­ляла моими руками, зас­тав­ляла накло­няться, приса­жи­ваться, выбира­ла ракур­сы. Музыка лилась, будто с неба, заполняя собой всё пространство и уно­­­сясь вдаль по реке. Вдруг я уви­дел лодку. Потом другую, третью. Прив­ле­чённые музы­кой, к берегу съезжались рыбаки. Девочка будто не замечала их, а я продолжал снимать. Обдуваемое ве­тер­ком платье пламенело на фоне багрового за­ката. Мало того, казалось языком ко­с­т­ра. Не­истов­ствовала скрипка. Охва­чен­ный трепетом, я старался не упустить ни одной детали. Снял бегающие пальцы, ломкие руки, остановив­ши­е­ся глаза. Ужас­нулся их боли и отчаянию. Давно кон­чи­лась кассета, солн­це зашло, а девочка всё играла. Наконец, вздрогнув, гля­ну­ла на почер­невший горизонт. Смутившись, опустила смычок. Внезапно апло­дис­мен­ты. Рыбаки, встав в лод­ках, аплодировали с неимо­вер­ной силой. Девочка вопро­си­­тельно посмо­трела на меня - всё? Кивнул - всё. Сложив вещи, мы по­ш­ли. Ап­ло­дисменты не смол­ка­ли. Прекра­ти­лись толь­ко тог­да, когда нас поглотила ночь.
  
   Давно не любовался звёздами. И сто лет не пёк картошку. К чёрту цивили­за­цию! Хотя и ке­ро­синовую лампу изобрели.
   Девочка, глядя на костёр, говорила, что никогда не была в походе. И печёной картошки не ела.
   - Да?! - достал из углей картофелину, - Сейчас попробуешь, - разломил попо­лам. - Держи!
   Взяла. Обжигаясь, стала есть.
   - Подожди, посолю.
   - И так вкусно.
   Засмеялся.
   - Глянула бы на свой нос.
   - Измазала?
   - Сажа - не грязь.
   - Смотри! - показала пальцем.
   Обернулся - коза.
   - Не бойся.
   - Не боюсь.
   Коза приблизилась.
   - Картошечки захотела.
   - Почему не спит?
   - Такая вот гулящая, - погладил по шерсти. - Утром молока выпьём.
   - Не люблю молоко.
   - Козье!
   - Никакое не пью.
   Коза, словно услышав, пошла восвояси.
   Потянулся к сумке. Выложил огурцы, помидоры, хлеб. Достал кружки. Вы­нул литровую бу­тылку.
   - Самогон.
   - Откуда?!
   - Презент от бабуль.
   - Сколько градусов?
   - Не меньше семидесяти.
   - Крепкий!
   Вытащив пробку, плеснул в кружки.
   - Забирай, - поставил бутылку.
   Подняли. Посмотрел на девочку.
   - Хочу выпить за твою игру.
   - Не надо за игру.
   - Почему?
   - Давай, просто, за музыку.
   - Ну, давай.
   - А тостом пусть будут твои слова.
   - Какие?
   - Прозвучавшие в финале фильма о консер­ва­тории.
   - Неужели запомнила?!
   - Мгновенно.
   - Ну, говори.
   - Какой бы ни была высокой гора, музыка выше. Какой бы ни была глубокой река, музыка глубже. И в этом тайна её. И тайна эта в самом человеке.
   Кружкой о кружку.
   - За музыку!
   - И за человека.
   Выпили. Откусил огурец.
   - Когда рыбаки захлопали, еле сдержал слёзы.
   - Я тоже.
   - Ты была божественна.
   - Правда?
   - Правда.
   - Я так никогда не играла.
   - Понимаю.
   - Любишь меня?
   Вот не ожидал!
   - Вопрос серьёзный.
   - Именно, - подняла глаза. - И ты на него ещё не отвечал.
   - Отвечал.
   - Когда?
   - Говорил, что я погибший.
   - Пусть погибший. Но любишь меня?
   - А ты?
   - Люблю, и буду любить всегда.
   - Этого знать невозможно.
   - Возможно!
   - Было время, я снимал свадьбы. Клятвы, клятвы, но через время - фьють!
   - Фьють - у бездарностей и серых мышек. Я сохраню любовь.
   - Сохранишь? Открой тайну.
   - Стану твоей музой.
   - Красиво звучит.
   - Мы уедем в Испанию.
   - Почему именно туда?
   - Мне папа подарил дом.
   - Вот как!
   - Там допишешь роман.
   - Не успею.
   - Почему?
   - Выгонишь раньше.
   - Я знаю себя.
   - А я - себя.
   - Ответь прямо, - вцепилась в плечо, - любишь меня?!
   - Тебя нельзя не любить.
   - Да или нет?!
   - Нет, - сказал тихо.
   - Не любишь? - уронила руку, - Правда?
   - Правда.
   Уставилась на догорающий костёр. Вдруг встрепенулась.
   - Хочу поиграть!
   - Сейчас?
   - Да! Сыграю "Трель дья­во­ла"! Принеси скрипку.
   - Пожалуйста, - встал.
   Пошёл по тропинке, поднялся на крыльцо, открыл дверь. В доме зажёг лампу. Отрегу­ли­ро­вав фитиль, услышал шаги. Вбежала девочка.
   - Поиграю одна!
   - Мне выйти?
   - Нет, - схватила скрипку. - Сыграю у костра.
   - Надеюсь, без глупостей?
   - Заволновался? - усмехнулась. - Не бойся, я не Дидона, - вы­скочила.
   Сел на табурет. Фитилёк вздрагивал. В такт ему прыгали тени. "Трель дьяво­ла" тоже Тар­ти­ни. Когда-то слу­шал. Не думал, что дьяволом призна­ют меня.
   Встал, прошёлся. Вспомнился Печорин. Мне всегда казалось, что, отказывая кня­ж­­не, он себя обманывал. Лишь теперь осознал - нет.
   Прислушался. Почему тихо? Вышел на крыльцо. Глазам не поверил. Девочка тыкала смыч­ком в полыхавшую скрипку.
   - Ты что наделала! - крикнул.
   Оглянулась.
   - Вот она, дьявольская трель!
   Подошёл к костру.
   - Не жалко?
   - Нет.
   - Почему?
   - Зачем мне музыка без любви?
   Не знал, что сказать. Наконец, нашёлся.
   - Появится новая скрипка, появится новая любовь.
   - Не буду больше иг­рать! - отбросила смычок.
   - Не будешь?
   - Никогда!
   - И чем займёшься?
   - Уеду к мачо, он до сих пор эсэмэски шлёт.
   - Ты серьёзно?
   - Рожу ему сыночка и лапочку до­ч­ку.
   - А консерватория?
   - Бросила её.
   - Как бросила?!
   - Легко.
   - Ты же сказала, сдала сессию.
   - Солгала.
   - Не верю.
   - Привести доказательства?
   - Приведи.
   - Мой профессор, а твой дружок, разбирал со мной ноты. Внезапно стал ла­пать. Вско­чила. И что слышу. На­зы­вает твоё имя, потом говорит: "С ним, зна­чит, ты спишь, а ме­ня, родного че­ло­­века, иг­но­рируешь!".
   - Так и сказал?
   - Нет, придумала!
   Стиснул кулаки.
   - От него не ожидал.
   - Я тоже. Хотела возмутиться, вдруг стало смешно. "Пое­хали", говорю. Он опе­­­шил: "Ку­да?!". "Ко мне". Видел бы, что с ним стало.
   - Молодец.
   - И мы поехали.
   - Как?!
   - Ты ведь сбежал от меня, а, значит, я свободна.
   - Разыгрываешь?
   - Нисколько.
   - Но если всё так удачно, - до сих пор не верил, - причём тут консерва­то­рия?
   - Не выношу козлов! - повернувшись, заша­га­ла к дому.
   Посмотрел на скрипку. Догорала. Сел. Плеснул в кружку самогон. Выпил. Опять коза.
   - О! - надел на рог кружку. - Только ты козлов переносишь. Или нет? Козлы ведь тоже раз­ные. И если плох, мекаешь - не козёл, не козёл! Эврика! Козлы не пи­­шут. Зато петь, поют. Коз­лиными голосами. Что скажешь? Мол­чишь...
   Встал. Зашагал по тропинке. Поднялся на крыльцо. Толкнул дверь - темно.
   - Ты где? - крикнул.
   Тишина. Прошёл в комнату. Зажёг лампу.
   Сумка на месте. Открыт футляр. Не уви­дел сумочки.
   Утром эсэмэска: "Пью чай под перестук колёс. Объяснимся в комнате с паука­ми".
   Гора с плеч.
  
  
  
   ЮРИЙ МАНУСОВ.
  
  
  
   14
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"