Сайнаков Николай Александрович : другие произведения.

Зуб берсерка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В антигероическом фэнтези вы не найдёте ни могучих героев с блистающими мечами, ни эльфов, ни гоблинов, ни казаков с пулемётами, ни эпических битв, ни тщательно описанных поединков. Только обычные люди, да бытовщина, да поножовщина... :)

  Сайнаков Николай
  
  ЗУБ БЕРСЕРКА
  
  из серии "антигероическое фэнтези"
  Стоматологам всех времён и народов посвящается
  
  Славен город стольный Древень, под сильную руку свою прибравший земли червенские, сиверские и иные, венедским родам принадлежавшие. Славен народ венедский, в дальних походах наживший немалые богатства, чести в боях добывший. Славен и князь древенский, Хрустомудр, любимый и богами и дружиной и народом. Добрая жизнь в княжестве, и ещё бы такой жизнью жить, да жить.... Вот только.... Эх, да что говорить! Счастье в окно летит, только пока лихо спит. А как проснётся..., и не узнаешь, где беда ждёт, да во что обернётся...
  
  ***
  Утро было великолепным! Яр-солнце ещё покалывал свой красный зад на верхушках елей за стенами города, а Хрустомудр уже сбегал по ступеням терема, весь наполненный предвкушением сегодняшней забавы. Вчера охотники приволокли двух огромных живых медведей, и даже отсюда было слышно, как они ревут в своих клетках на задах терема, возле отхожего места. То-то будет, когда их травить начнут!
  Князь улыбнулся себе в бороду, поймал вшу, смачно раздавил её, и весьма довольный остановился внизу лестницы, чтобы помочиться на резные балясины. Конечно, подумал он, княгиня опять ворчать будет, что он портит парадный вход.... Ну и пусть. Князь он или не князь!? Его терем, где хочет, там и мочится! Неужели же он, Хрустомудр, должен бежать по малой нужде на задний двор, когда у него дела здесь, на переднем! А запах, нормальный запах, запах мужчины, вождя! Кому не нравится, пускай не приходят!
  Оправившись, князь заспешил дальше, к колодцу посреди двора. Ни лабирское вино, ни летборгское пиво, ни медовуха не способны так утолять жажду, как вода из его колодца!
  Бадейка застучала по брёвнам, опускаясь вниз, плеснула. Уловив тяжесть набравшейся в неё воды, князь с ленцой стал крутить ворот, добродушно поглядывая по сторонам. Челядь суетилась по двору, дружинники отворяли ворота, явно готовясь впустить вернувшийся с тракта ночной дозор, к колодцу спешила молодуха с вёдрами, улыбаясь уже издали своему князю. Хрустомудр почувствовал, как сладко защемило в груди, уже хотел сказануть девке что-нибудь эдакое, но тут ведро прибыло, и он подхватил его, спеша глотнуть ледяной водицы...
  Глотнул. И выронил ведро, расплескав воду, замахал руками, отгоняя звёзды. О-о-ох!!! Как больно!!!
  Он стоял, пошатываясь, тараща слезящиеся от боли глаза, а по спине, и ниже, холодком пробиралось понимание.... Сбылось, знать, предсказание ведьмы с Заволочка! У него заболел зуб!!!
  Как, когда сумел залезть ему в рот проклятый Нерв - дух зубной боли? Неужели сейчас, когда он воды испил?! Или... или вчера, когда он зевнул, а рот рукой прикрыть поленился?! Говорила ему покойница мать, не разевай хавалку понапрасну! Права была матушка!
  Боль немного поутихла, и князь осмелился пошевелить языком. Нет, Нерва он во рту не нащупал, но прикосновение к больному зубу снова заставило сочиться слезы из глаз. Проклятье богам!
  - Княже, солнце наше, здоров ли ты? - воскликнула рядом девка.
  - Здоров! - с издёвкой провыл Хрустомудр, - Пошла вон, дура слабоумная!
  Ещё не хватало бабе о своих бедах говорить! Не дожидаясь, пока ошарашенная молодуха начнёт что-то делать, он развернулся и сам почти бегом направился обратно в терем. Проклятье! Проклятье! Проклятье!
  
  ***
  Весть о том, что на князя напали зловредные духи, мигом облетела подворье. Краснославна сразу спустилась к мужу, но ничего вразумительного не узнала, кроме того только, что Нерв - самый проклятый из всех проклятых. Судя по тому, как супруг таращил зенки, хватался за челюсть и дёргал себя за бороду, зловредный дух начал точить его зубы. Дело было нешуточное, и княгиня заспешила на двор, отдать нужные распоряжения. Площадь перед теремом напоминала растревоженный улей. Челядь, побросав все дела, металась от конюшни к овину, от овчарни до псарни, у амбара и поварской, пересказывая друг другу новость. Заприметив княгиню, слуги стали быстро разбегаться по пристройкам и клетям, опасаясь её гнева. Дружинники, в отличие от них, на появление хозяйки внимания не обратили. Она напрасно остановилась на вонючем крыльце, ожидая поклонов. Сображники мужа толпились вокруг колодца, за чем-то сосредоточенно наблюдая. Краснославна не выдержала и подошла поближе.
  Внимание дружины приковывал к себе старый вояка Курощуп, усевшийся на колодезном срубе. На его руку в кольчужной перчатке была намотана тонкая бечева, конец которой уходил вниз. Курощуп сосредоточенно поглядывал туда, время от времени резко дёргая руку вверх. Все сосредоточено сопереживали действу.
  - Не спугни!
  - Осторожней давай!
  - Резче, резче подсекай! Что ты дёргаешь как за бычий хвост!
  - Замолкните, молокососы! - огрызался Курощуп. - Нервы ловить, это вам не девкам сарафаны задирать! Тут с умом надоть!
  - Каким умом?! Ежели наживка добрая, то и так клюнет!
  Княгиня растолкала мужиков, пробралась к самому колодцу.
  - Что это вы здесь делаете, выпивохи?
  - Тш-ш-ш! - приложил палец к губам Курощуп. - Спугнёшь духов-то! Нервов ловим, что князя нашего попортили!
  - Ага! На Курощупов старый зуб ловим! - встрял какой-то безусый юнец.
  - Бездельники! - не на шутку разозлилась Краснославна, - Сей же миг бросайте дурью маяться, да посылайте людей за ведунами! Родственников княжих о беде предупредить тоже надобно.
  Дружинники заворчали недовольно, но в этот момент в колодце плеснуло, Курощуп подсёк и бечёвка натянулась!
  - Есть! - ахнули рядом.
  Рыбак вскочил на сруб, и начал, пыхтя от усилий, быстро наматывать бечеву на локоть. Княгиня затаила дыхание. Несколько томительных биений сердца она наблюдала, как струной мечется верёвочка по краю сруба, а потом натяжение ослабло и добыча буквально выпрыгнула из темноты! Видя начальное сопротивление бечевы, она ожидала чего-то крупного, но в воздух взлетел лишь старый зуб, в который вцепился маленький белый червяк! Увидев отшатнувшихся разом людей, он вытаращил свои непомерно большие глаза и, завизжав, отцепился, падая вниз. Курощуп рванулся за ним, и верно разбился бы в глубоком колодце, но его успели схватить за ноги, выволокли обратно.
  - Мать вашу! - орал тот, когда его ещё вытаскивали. - Какого хрена вы столпились и не ловили его!? Ведь сорвался, ушёл, гад! Да что же это! Вся ловля насмарку! Ведь больше не клюнет!
  Дружинники оправдывались, перебивая друг друга, и подняли такой гвалт, что княгиня чуть не оглохла.
  - Сам чего не хватал?
  - А вдруг бы он цапнул?
  - Видали зубищи какие?
  Краснославна нервовы зубы не рассмотрела, но терпение её всё равно кончилось.
  - Хватит! - закричала она, срываясь на визг. - За ведунами, за родичами езжайте! Силькикринги недоделанные!
  Мужчины стали неохотно расходиться. Не то, чтобы они очень ретивились исполнять её команды, но и перечить жене князя не хотели.
  
  ***
  Хрустомудр валялся на ложе, пытаясь отвлечься от терзающей боли. В палате постепенно собирались, рассаживались родственники и ближние бояре. Вот пробухали своими массивными сапогами братья Заднемир и Толстопуз, потряс в поклоне бороду боярин Послеблуд, приперся тесть, не любимый всеми Ложножлоб, с незаконнорожденным внуком Хитрожопом. Позже всех пришёл отец коротышки Хитрожопа, Жуткослав, которого не любили ещё больше Ложножлоба. Даже Хитрожоп старался находиться ближе к деду, чем к отцу. Жуткослав, как всегда, был увешен черепами каких-то карликов и засушенными мужскими причиндалами. Говорили, что это останки любовников его многочисленных жён, но Хрустомудр верил другой версии, согласно которой это были остатки любовников самого Жуткослава. Впрочем, в данный момент ему было не до версий, он с трудом понимал даже то, что ему говорили.
  - Я и говорю, Нерв, это хитрая бестия! Сколько народу уже сгубил, жуть! - тяжело дышал толстый Заднемир. - Ты, княже, старайся о нём не думать! Не боись, тебя ему не одолеть. Конечно, много князей и простых людей от Нерва перемёрло, но ведь это давно было.... Пришли другие времена, теперича Нервы не те уже пошли, не то, что в наше время.... А какой зуб-то?
  - Жерновой, крайний вроде, - процедил Хрустомудр.
  - Это мудрый, который? Плохо дело! Если выдрать, то чем думать будешь?
  - У меня ещё левый останется! - разозлился князь. Он и сам переживал, известно ведь, что ум в зубах мудрости хранится, да в заду, да ещё в черепе немножко. Лишишься мудрых зубов, и люди уважать перестанут.
  - Левый, ума только чтоб налево ходить останется! - хохотнул Жуткослав.
  Князь поморщился, но ничего не ответил.
  - Да ты не думай! - решил поддержать больного Толстопуз. - Против Нерва много средств есть. Помнится, у меня один раб мучился, так мы ему кузнечными щипцами всё за раз выдрали. Рот и язык слегка разорвали, но ведь они у него рабские, хлипкие совсем. А у свободного человека, да у князя, язык так просто не вырвешь, рот не располосуешь...
  - А помните, как Долгонос визжал, когда мы ему помогали сразу с тремя Нервами распрощаться? - прервал брата Заднемир.
  - Это который тогда помер? Ха-ха! Как свинья визжал! - Жуткослав оскалился, демонстрируя ряды неровных, но совершенно целых жёлтых клыков.
  - Хи-хи-хи! - отозвался Хитрожоп. Однако больше смех Жуткослава никто не поддержал.
  - А я помню, - вставил веское слово Ложножлоб, - как совсем молодого боярина из Лисицыных, Нерв свёл в могилу за пол недели! Сначала грыз его так, что тот стал лезть на стены, потом напустил в него яду, так что голова раздулась как шар, а когда пришли зубоврачеватели и стали зуб выламывать, то Нерв начал его мозги выедать. Все решили так, ибо боярин стал на людей кидаться и от помощи врачевателей и ведунов отказываться...
  - И что дальше? Убили Нерв?
  - Нерв - нет. А боярина убили, когда он стал кинжалом размахивать.
  - А Нерв нашли?
  - Не стали рисковать. Сразу сожгли труп, да и дело с концом. - Ложножлоб выразительно посмотрел на князя, и Хрустомудру очень захотелось сжечь самого Ложножлоба, вместе с племянничком. От рассказов бояр ему стало совсем плохо, а они всё не замолкали, вспоминали случай за случаем, пока князя не стала бить крупная дрожь.
  - А помните Харальда Синезубого? - очнулся вдруг молчавший до того Послеблуд.
  Бояре замолчали. Послеблуд вечно умудрялся помнить что-то такое, чего никто больше не помнил, и этим снискал к себе глубокое уважение.
  - А чего ммм... Харальд? - поинтересовался Хрустомудр, с замиранием сердца ожидая новой жуткой истории.
  - Да был такой вождь у силькикрингов. Синезубым не зря прозвали, больно маялся зубами, ни одного целого у него не было, нервы его просто поедом ели.
  - И что?
  - Да ведь самый воинственный вождь был! Его все боялись от виднокрая до виднокрая.
  - А с нервами-то чего? Вывели их? - князю очень захотелось, чтоб вывели. Потому что если у такого знаменитого вождя, настолько знаменитого, что и до сих пор Послеблуд о нём помнит, нервов не вывели, то какая у него надежда?
  - Вывели! - торжественно объявил Послеблуд.
  Хрустомудру даже показалось, что его мука ослабла от такой благой вести.
  - А что с Синезубым стало? - Ложножлобу явно не нравилась концовка рассказа.
  - Харальд принял новую веру. Ведь нервов жрецы вывели святой водой.
  - И что потом?
  - А убили его. Он с этой новой верой совсем не воинственным стал. За веру и убили.
  - А-а-а. - Ложножлоб снова выразительно глянул на князя и тот почувствовал, как боль вернулась с новой силой.
  
  ***
  Краснославна встречала ведунов у ворот. Княгиня не слишком их жаловала, предпочитая иметь дело с заморскими целителями и магами, но была женщиной практичной, и поэтому оказала трём заросшим отшельникам всю честь, какая им была положена, и проводила их к князю. В его опочивальне было душно и тесно, остро пахло потом и ещё чем-то... кажется давно нестиранными обмотками снявшего сапоги Послеблуда.
  Ведуны бодро прошагали к больному, все трое, одновременно, склонились над ним, и начали, что-то шепча, трясти головами. Это продолжалось долго. Летела труха, снегом сыпалась перхоть, падали вши, но князю легче не становилось. Ведуны потели, старались пуще, да только в выпученные глазах Хрустомудра облегчения не было видно.
  - Хватит! - наконец заорал он, схватил двоих ведунов за бороды и начал, рыча, колотить их головами друг о друга. Третий бросился прочь, бояре - спасать ведунов, Толстопуз споткнулся о сапоги Послеблуда, Послеблуд о Толстопуза, заодно опрокинув стул, по которому тут же промчался Заднемир.... В зале всё смешалось.
  - Отпусти, милостивый княже! - вопили отшельники.
  - Удавлю собак!
  - Пусти их князь, убьёшь! - пыхтели бояре, выдирая ведунов из лапищ князя. В свалке не участвовал только Жуткослав, со странным выражением лица рассматривающий борющихся на ложе мужчин, да Хитрожоп, который спрятался у печки и оттуда кричал что-то невразумительное.
  С горем пополам вшивых обманщиков спасли, но заморский стул, один из четырёх, подаренных ей летборгским магистром... Краснославна чуть не заплакала, передавая челяди щепки, в которые он превратился. Князь, тяжело дыша, вновь лежал на ложе, сжимая в руках клочья седых волос. Он больше не буянил, но было видно, что боль его не прошла.
  - Ну вот что, - процедил Хрустомудр, окончательно успокоившись. - Чтоб я больше этих проклятых ведунов не видал в тереме!
  - А я тебе говорила! - не выдержала Краснославна, проглатывая обиду за стул. - Говорила, не держи этих при себе, возьми заморских, чистых и опрятных! Возьми, посели близ себя, да слушай что говорят, да обереги носи постоянно, да в ледяной воде не купайся, да снега не ешь, супротив кабанов сам не ходи, не объедайся...
  Муж, в кои-то веки не возражал, и Краснославна возрадовалась сердцем, спеша высказать всё, что накипело. Она говорила, говорила, и говорила, но вдруг увидела в глазах князя что-то странное... Что-то нехорошее.... Да и бояре начали от неё отодвигаться...
  Умной женщиной считала себя княгиня. Поэтому сразу прикрыла роток, и задком, задком, выскользнула из опочивальни, тихонько прикрыла дверь, и только тогда осмелилась перевести дух. Вовремя ушла! Не ценят мужчины женской заботы, мудрости! А ценили бы - мир и покой был бы во всей поселенной! И зубы бы ни у кого не болели!
  
  ***
  Хитрожопу не нравилось, когда им помыкали как бастардом, но приходилось терпеть. На этот раз ему не хватило спального места на полатях, где располагали родственников и приезжих бояр. Хитрожоп, как самый молодой, и так должен был залазить на общее ложе последним, но народу набилось столько, что он просто не смог пристроиться. Поэтому Краснославна постелила ему на полатях в отдельном закутке, пришлось, как дураку, ложиться спать в одиночку. От того и не спалось. Обычно, как дядька Ложножлоб захрапит басом, так другие родственники сразу встраиваются в хор, кто свистом, кто похрюкиванием, и так всё дружно и убаюкивающее получается, что враз засыпаешь! А тут лежишь - тишина окаянная, да ещё окошко на отхожее место выходит! С одной стороны хорошо, запах комаров убивает. С другой стороны, ходят, кряхтят постоянно.
  Что делать, когда не спится? Хитрожоп проголодался, сходил в поварню, вытребовал себе запеченную с зеленью тетёрку, уселся у окна, стал жевать, поглядывая на мигающие в пахучем мареве звёзды.
  Топот за стеной не утихал. Бастард услышал, как кто-то опять спешит на задворки терема. Однако на этот раз вслед послышалось не только кряхтение, а и стоны, да такие тоскливые!
  Хитрожоп испугался. А вдруг это не человек вовсе, а нечисть какая? В такой темноте и не рассмотришь! Ему самому захотелось в отхожее место, но как раз оно и было занято.
  Звуки встревожили не только Хитрожопа. Из клеток неподалёку раздался недовольный рык медведей. Этот рык мог напугать кого угодно, но только не того, кто засел под окном.
  - Дразниться удумали!? - взревел незнакомец голосом Хрустомудра. - Ужо сейчас я вам пореву!!! - силуэт поднялся, оправился и пошёл к клеткам. По всему выходило, что это и есть Хрустомудр, да только когда раздался звук открываемых клеток, а вслед визг и хрипы убиваемых медведей, Хитрожоп опять усомнился. Князь их славился добрым нравом. Вчерашнее избиение ведунов - вообще на него не похоже, хотя и бил то он их по-человечески, по-доброму. А вот чтоб двоих медведей голыми руками забить, это - зверство! Не мог князь такое сотворить!
  Он прислушался... Тишина. И только прежние тоскливые стоны. Убили медведей!
  Забыв про тетёрку, Хитрожоп до утра просидел с ножом наготове. Да только нечисть, если и бродила окрест, к нему не сунулась.
  
  ***
  Дни шли за днями, а Нерв всё не успокаивался. Хрустомудр измаялся страшно, отощал с голоду, осунулся от недосыпа. Но хуже всего была необходимость участвовать в пирах, в честь всё прибывающих с соболезнованиями родственников, союзников и соседей. Вот и сегодня пир был горой. Подавали печёных лебедей, свежую стерлядь, копчёную осетрину, фазанов прямо в перьях, молочных поросят, множество сыров, кровяные колбасы и потрошки, мозги каких-то чудных зверей, блины, южные сладости, мёд, от липового до гречишного, и даже несколько солнечных ягод...
  Хрустомудр с ненавистью глядел на пирующих. Ничего из выставленного на столе он и в рот взять не решался. Даже от мёда Нерв в его зубе приходил в неистовство, дёргал так, что вновь сыпались искры. Приходилось питаться только молоком, пшённой кашей, да куриным мясом, что жевала для него служанка. Жеванное слугами Нерв почему-то оставлял без внимания, но князь аж задыхался от унижения, если был вынужден глотать это. И конечно он не мог позволить себе жрать такую гадость, когда на него глазеют его люди. От выпивки тоже пришлось отказаться. Вообще-то, от браги и медовухи боль даже немного стихала, и Хрустомудр запил бы..., но с похмелья казалось, что голову плющит воротами, мозжит булавами, размалывает мельничными жерновами! А после, словно кто-то чеканом начинал стучать по темечку: тюк, тюк, тюк, тюк, того и гляди дырку пробьёт!
  Чем дольше смотрел князь на собравшихся, тем более угрюмые мысли лезли ему в голову. Раньше он хотел прикончить одного Ложножлоба, а теперь хотелось и Жуткослава прибить, и Толстопуза и Хитрожопа, и всех вообще, кто сейчас пьёт здесь за его здоровье. Ненависть просто клокотала в его груди. А когда боль притуплялась и ненависть ослабевала, на глаза начинали наворачиваться слёзы, так жалко было мишек, которых он замочил в отхожем месте.
  
  ***
  Утром прибыли лекари из Лабир-Анирана. В отличие от грязных, бородатых ведунов, оба лабирца были ухожены и опрятны, одеты в белоснежные одежды и изящные сандалии. Краснославна залюбовалась на их стройные, загорелые ноги, едва на четверть прикрытые накидками и почувствовала, как краснеет за пронёсшиеся в голове любопытные мысли.
  - Ага! - прогундел рядом старый Послеблуд. - Кажись, они уже про судьбу ведунов знают, смотри, княгиня, бороды-то сбрили!
  - Да что такое несёшь! - возмутилась Краснославна. - Лабирцы бород вовсе не носят!
  - Хе, хе! - не успокаивался скверный старикашка. - А где они тогда магическую лечебную силу держат? Смотри, на голове у них волосы совсем короткие. Думаешь...?
  Послеблуд похабно подмигнул и Краснославна еле сдержалась, чтобы не вцепиться ногтями ему в морду, развернулась и поспешила к гостям, чувствуя как бывший блудник сверлит взглядом её спину, забери Ний этого родственничка!
  Лабирцы были не молоды и не стары, улыбнулись ей белозубыми улыбками, с удовольствием приняли предложение умыться и отведать приготовленных яств. Того, что поинтересней, звали Аристопрофаном, того, что полысее, Проктоэтиоколом. Ели они оба благородно, не то, что венедские мужланы. Кусочки брали маленькие, в рот не пихали, а помалу откусывали, пальцы не облизывали, в носу ими не ковыряли, пили сдержано и только морс да воду. И беседу поддерживали умело, рассказали про погоду на родине, про житьё-бытьё тамошних правителей, про морских чудо-рыб, пойманных лабирскими рыбаками. К сожалению, разговор пришлось прервать, когда в трапезную вбежал запыхавшийся Хитрожоп:
  - Эй, лекари! Князь за задержку гневается! Поспешайте к нему немедля!
  Княгиня была недовольна, но перечить княжей воле не стала, отослала зыркающего на гостей Хитрожопа, извинилась перед лабирцами, пригласила их, как могла ласково, в княжескую опочивальню.
  Князь встретил гостей не так вежливо, как ей бы хотелось, но покорно позволил заглянуть себе в рот, осмотреть веки, ощупать уши и послушать дыхание. С меньшим желанием он согласился сплюнуть в подставленную чашку и помочиться в неё же. Во время этого последнего действия Краснославне пришлось даже выйти, так выразительно уставились на неё бояре. Лучше бы они так смотрели на князя, когда он перед всей челядью и дружиной портит крыльцо!
  Наконец, лабирцы закончили осмотр и стали готовить лекарства.
  - Я думаю, рвотное. - Негромко, но высокозначительно объявил Аристопрофан.
  - Слабительное лучше. - Не согласился Проктоэтиокол.
  - Рвотное.
  - Слабительное.
  - Рвотное на Нерв сильнее действует.
  - А слабительное от него лучше помогает.
  - Рвотное выводит через то, куда оно вошло, поэтому пить его будет правильно.
  - Ничего правильного, если куда что вошло, то лучше пускай из другого места выйдет. Согласно учению о преобразовании элементов...
  - Согласно цикличности элементарной рвотности, всё совсем наоборот!
  Краснославна обеспокоено посмотрела на Хрустомудра. Кажется, её муж не оценил учёности иноземных лекарей. По крайней мере, его кулаки судорожно сжимались, а рот перекосила недобрая гримаса, примерно такая, какую он строил, когда она пыталась накормить его тушёной капустой. Неизвестно почему, но Хрустомудр недолюбливал тушёную капусту, и хотя она предлагала ему это блюдо уже в течение двух десятков лет, почти каждый новый день, он всё ещё упорно отказывался. А у неё так хорошо получается тушёная капуста! Такая вкусная! Никто в княжей поварне не умеет приготовить лучше. Однажды он всё таки согласится..., а сейчас стоило спасать лекарей, хотя бы того, который поинтересней. Рвотное, конечно, более хорошее средство от Нерва.
  - Дорогие лекари! - она выступила вперёд, озабоченно хмуря брови. - Пока вы готовите лекарство, не посоветуете ли какого средства от бешенства? У нас на псарне собака заболела, кусает всех подряд. Чем ей помочь? Может, если она кого-нибудь загрызёт, подобреет?
  Бояре недоумённо уставились на княгиню, даже Хрустомудр вскинул брови:
  - Какая такая собака? С моей псарни?
  - Что ты, свет мой, не со псарни собака, так, гулящая. Так что скажут мудрые лекари?
  Неизвестно, поняли ли врачеватели её намёк, но откликнулись сразу:
  - Собаке той особая забота нужна будет. Мы потом с ней разберёмся. А пока у нас все мысли о Великом князе. - Многозначительно закивал ей Аристопрофан. - Тут у князя случай не простой, пожалуй, что одним рвотным не обойдёшься, слабительное тоже нужно.
  - Точно! - сразу согласился Проктоэтиокол. - Мы приготовим и рвотное и слабительное, и властителю полегчает в два раза быстрее!
  Лекари ещё усерднее взялись за дело, и вскоре чудодейственное средство было готово. Хрустомудр уже был готов пить из чаши, но вдруг заартачился, уставился подозрительно на лекарей:
  - А ну-ка, пейте вперёд!
  - Что ты, благородный властелин, это ведь твоё лекарство.
  - Нельзя нам, ты должен всё выпить.
  - Не выпьете - головы оторву! - пригрозил тот, приподнимаясь на ложе. По лицу видно было - оторвёт.
  - Великодушный! - бухнулись ему в ноги оба лабирца. - Мы готовы всю чашу сами испить, но кто дальше за тобой ухаживать будет, пока действие лекарства не пройдёт?
  Хрустомудр задумался.
  - Надо-таки испытать. Неужто я один мучаться буду? Не справедливо! Кто за князя пострадать готов? - он обвёл тяжёлым взглядом окружавших его бояр.
  Бояре почему-то не жаждали страдать за князя, стали прятаться друг за друга, и подозрение по поводу лекарства всё сильнее проступали на лице её мужа. Краснославна очень хотела, чтобы он выздоровел, поэтому снова взяла всё в свои руки, изо всех сил толкнула стоявшего перед ней Хитрожопа.
  - Ты? - обрадовался князь, увидев упавшего ему в ноги племянника.
  - Я. - вынужден был признать Хитрожоп.
  Хитрожопова мать была из племени недомерков, которых за людей не считали. То, что Жуткослав её обрюхатил, было большим скандалом. Даже простые мужики на укоротих не покушались, брезговали, но Жуткославу было всё равно, он оприходовал и коров, и овец и ослов. Только от ослов дети у него не задавались, а тут родился, и даже полноценный. Жуткослав ребёнка признал, хоть и как незаконнорожденного. Краснославна была уверена, что если парень и умрёт, никто плакать не будет.
  Дело было сделано. Вскоре коротышка и Хрустомудр уже пили чудодейственное средство. Князь из большого ковша, племянник из маленького кубка.
  Лабирцам легко удалось убедить собравшихся, что на время действия лекарства им лучше покинуть опочивальню. Остаться хотел лишь Жуткослав, но князь так свирепо посмотрел на него, что и Жуткославу стало жутко, и вышел он одним из первых.
  Краснославна за мужа переживала, поэтому не ушла на женскую половину, а устроилась за стенкой, кликнула девок с пряжей, и стала ждать.
  Оказалось, что ждать не долго. Сначала раздался громогласный рык её мужа, затем - стон Хитрожопа, потом снова рык и снова стон. Вскоре звуки стали более разнообразные, то как дождь, стучащий по крытой дранкой крыше, то как звук лопающейся кожи и похожий на хлопанье ставень, то как мычание ведомых на убой коров, то как бурление воды в котле, то как звук водопада...
  Краснославна гордо вскинула голову. Всё же муж её - настоящий вождь, даже по большому ходит громогласно как дракон! Не то, что тщедушный Хитрожоп, который и бекает как овечка, и стонет тоненько, и гадит помалу.
  
  ***
  Хитрожоп лежал на сене возле конюшни, дышал полной грудью и чувствовал себя заново родившимся. Нелегко оказалось быть соратником вождя в деле борьбы с Нервом. Его и так полоскало не меньше князя, а от устроенной вони стало полоскать ещё пуще. Казалось, что он наизнанку выворачивается, так было дурно. После перенесенных страданий саднило горло, болели мышцы живота, и разные другие мышцы. Одно радовало - все ужасы лечения позади.
  Хитрожоп вдохнул аромат сена и конских яблок, приподнялся, любуясь на то, какую красивую виселицу мастерят у колодца. Брёвна были выбраны ровные, чистые, без единой червоточинки, тесали их гладенько, помост делали добротный, верёвки вешали новехонькие, даже чурбачки приволокли ладные, словно специально подобранные по размеру.
  Как только всё было закончено, на крыльцо высыпали бояре, вышел, пошатываясь, Хрустомудр. Лабир-аниран вели с заднего двора. Растерявшие весь свой гонор подлецы лекари так и норовили упасть на колени, но дружинники цепко держали их под связанные руки, пинками направляли к помосту. Площадь быстро запрудилась народом, Хитрожоп тоже встал, пролез поближе, не собираясь упускать ни мгновения столь редкого при их добрейшем князе зрелища.
  Оказалось, что не все жаждали победы добра и справедливости! Княгиня чуть не в ноги мужу кинулась, призывая одуматься. Дескать, лабирцы не простят казни направленных к ним лекарей, объявят войну.
  - Уйди, женщина! - взвыл, хватаясь за щёку, ещё зелёный от пережитого Хрустомудр. - Пусть хоть три войны нам объявят, я всё равно повешу ублюдков! А если лабирцы придут, то и им не поздоровится, живьём всех в землю закопаем, воронью скормим!!! Верно говорю?
  - Верно! Верно! - закричали вокруг дружинники. Закричал и Хитрожоп, поддерживая справедливые мысли князя.
  Казнь свершилась как-то уж слишком буднично, быстро. Махнул князь рукой, выбили из под лабирцев чурбачки, те чуть подрыгали ногами, да и сдохли. Ни хрипов особых, ни пены, и даже языки толком не вывалились. Хлипкий народ, эти аниране, тонкошеий.
  Разочарованные горожане уже начали расходиться, но тут застучали копыта и во двор въехали дружинники, а с ними - волосатый, но безбородый старикан, с похожим на увядшую брюкву лицом. Пёстрый плащ не скрывал того, что он с головы до ног был увешан различными амулетами и магическими штуковинами. Тут и головки мака и связки сушёных мухоморов, крылья летучих мышей, вперемешку с сушёными жабами, черепами, крысами и пауками, пучки конопли и полыни, ногти и когти, перья и бусы, гвозди и монеты, бутылочки и кошелёчки, и ещё много чего странного и удивительного, такого, что стоящий рядом Жуткослав досадливо крякнул. Да уж, его засушенные членики и рядом не стояли!
  Хитрожоп сразу признал в приезжем летборгского знахаря. Насколько сами летборгцы одевались бедно и строго, настолько их знахари любили роскошь и красоту. А этот верно при самом магистре стоит, раз так разряжен великолепно! Вот только грязные они, знахари эти. Волосы спутанные, слипшиеся, все увешенные какими-то бурыми комочками... и пахнет он..., словно в отхожем месте спал.
  Народ почтительно расступался перед знахарем, нашлись и те, кто предупредительно придержал стремя, помогая старику спуститься. Кланялись ему чуть не до земли, даром, что не князь, встречали радушно, бояре прям таки мёд источали в своих улыбках, когда вели его до князя, мимо виселицы.
  - Радость-то, какая! - делилась рядом женщина со своей товаркой.
  - Думаешь, излечит князя?
  - Думаю, не излечит.
  - А чего же радость-то?
  - Разуй глаза! Вишь какой старик значительный? Тут простой виселицей не обойдётся! Наверняка дыба будет!!!
  
  ***
  Краснославна смотреть на казнь лекарей не стала, ушла в терем, поплакала в подушку, сетуя на несправедливость судьбы, лишающей её сердечного наслаждения от общения с людьми изящными во всех отношениях. "Дикарь! - возмущённо подумала он про мужа, - совсем со своим Нервом с панталыку сбился!". Впрочем, восторженные крики во дворе вскоре заставили её вытереть слёзы и выглянуть в оконце. Может, Хрустомудр передумал анирцев вешать?
  Да нет, лекари висели, как положено, ещё покачиваясь под перекладиной. За то во дворе появились новые люди, и это, судя по всему, были летборгцы. Княгине вовсе не хотелось их встречать, но надо, летборгцы обидчивы, а за обиду привыкли войной отплачивать.
  Обновив румяна и белила, Краснославна поспешила в опочивальню. Бояре уже были там, смотрели, как шустрый летборгский знахарь пускает их князю кровь. Жуткослав даже облизывался, наблюдая за тонкой струйкой, стекающей в подставленную медную чашу. Вообще, пускание крови и в летборгских, и в итарских, и в древенских землях считалось самым лучшим средством при всех болезнях. "Вот пустили бы анирцы Хрустомудру кровь, глядишь и не болтались бы сейчас на перекладине" - подумала Краснославна, присаживаясь в изголовье беспокойно стонущего мужа. Однако время шло, кровь текла, а княжеские зубы не успокаивались. Да и бояре стали роптать, видя, как бледнеет князь.
  - Пэйнс коликимигрени, - уступил летборгец, перевязывая руку князю.
  - Говорит, что продолжение лечения переносится на завтра, - перевёл с летборгского вездесущий Хитрожоп, и княгиня успокоилась.
  
  ***
  Следующий день знахарь начал с осмотра.
  - Пэйнс? - надавил он князю в область плеча.
  - Чего? - удивился тот, на короткий миг забыв о терзающей боли.
  - Колики?
  - Да какие нахрен колики?! Нет там ничего!
  - Колики? - знахарь давил уже на ногу.
  - Нет.
  - Лабор пэйнс живот?
  - Нет. Нормальный у меня живот! Ем хорошо!
  - Бо-очина?
  - Нет.
  - Скротум егс?
  - Не болело, пока ты давить не начал! - просипел князь, хватая знахаря за руку.
  - Хи-хи-хи-хи! - не сдержался Хитрожоп, пока дядя не стукнул ему по хребтине.
  Знахарь на смех внимания не обратил, невозмутимо принялся ощупывать княжеские уши и слушать дыхание. Краснославна напряглась. Она ещё с самой свадьбы знала, князь сильно не любил, когда щупают его уши. Может потому он и аниран не потерпел, хотя ведь лечили хорошо, всё средства были верные. Если знахарь предложит сейчас рвотное или поносное...
  - Поносное не предложит! - встав на цыпочки, зашептал ей в ухо Хитрожоп, словно угадав мысли. - Я его ночью предупредил.
  - Пи-иявки! - знахарь поднял кверху грязный палец.
  Пиявок наловили во рву за стеною. Летборгец ставил их уверенно, со знанием дела. Вскоре на её муже живого места не было от извивающихся кровопийц. Краснославну стошнило прямо в сапоги Послеблуда, которые тот бросил возле ложа. Старик даже не заметил ничего, советуя как лучше посадить очередную мерзость на княжеский нос. Все конечно знали, что пиявки самое верное средство, и Нерву, наверное, это тоже было известно, ибо князь аж хрипел, налитыми глазами глядя на пиявку, обосновавшуюся у него перед глазами.
  Краснославна не знала, что такое наговорил летборгцу Хитрожоп, но тот очень старался. Немедля велел принести себе небольшой стол, снял с шеи маленький кувшинчик, выколупал пробку, и оттуда прыгнули на стол серебристые живые капли. Знахарь погонял их ногтем, пока они не слились в одну небольшую лужицу, пошептал над ними что-то и снова поднял палец к потолку:
  - Ртуть!
  Княгиня ахнула. Ртуть считалась одним из живительнейших средств в поселенной. Она не только излечивала гнойные язвы, но и хорошо помогала при приёме внутрь. А как иначе, ведь она ведёт себя как живая, живое же к живому всегда стремится. Не мудрено, что у ртути такая сила, никакой Нерв не одолеет!
  Знахарь согнал лужицу в подставленную к столу чашу, размешал с вином и мёдом, и дал выпить князю. На этом бы ему и остановиться. Однако очень хотел иноземец отличиться. Достав откуда-то ступку и маленький пестик, он снял с шеи пару мухоморов и несколько каких-то бледных грибов, потолок их с маком и крысиными хвостиками, а потом принялся соскребать катышки со своих волос, и толочь их там же.
  - Что это? - подозрительно прогнусавил Хрустомудр, приподнявшись на локтях.
  - Экскрементус донкей.
  - Чего? - князь обвёл взглядом бояр, но те спешили отвернуться, видно, что не знали.
  Пауза начала затягиваться и Краснославна уже приготовилась пихнуть в спину Хитрожопа, а тот, подлец, догадался, засуетился, стремясь встать подальше от неё. Однако князь движение заметил, оглянулся, словно хоботом мотнув пиявкой.
  - Хитрожоп!
  - Ай? - племянник втянул голову в плечи.
  - Чего это знахарь там с волос соскребает? Говори, а то сам пить первый будешь!
  - Я? Да это, смола это, со священного дерева кипарис. Знахарь говорит, что целебная.
  - А. Ясно.
  - Экскрементус блэк ши-ип. - совсем некстати для Хитрожопа вновь заговорил знахарь, соскребая катышек с другой грязной пряди на своей голове.
  - А это чего?
  - Это смола священного дерева кедр. Целебная.
  - Му-умиё! - подал голос летборгец.
  - ???
  - Смола это! - почти с отчаянием заявил Хитрожоп, пытаясь пробиться к выходу. Однако бояре загородили ему дорогу, хорошо понимая, что если княжий племянник выйдет, то отвечать придётся уже им.
  - Первый будешь пить, однако! - заподозрил неладное князь.
  - Смола это, - неожиданно подтвердил Жуткослав. - В горах такую смолу собирают.
  Хрустомудр почти успокоился, безропотно взял чашу, в которую знахарь успел долить воды.
  - Странно, смола, а говном пахнет.
  - Лекарство, оно и есть лекарство, - завздыхали вокруг бояре.
  - Специально для Нерва, враз отпустит!
  - Лекарство всегда горечь!
  - Зато полезно!
  Княгине стало не по себе. Вроде и верно всё говорили бояре, да только уж слишком голоса их сладкие, что-то здесь не то.... С замиранием сердца она смотрела, как Хрустомудр мужественно пьёт лечебную жидкость. Кадык его судорожно ходил туда сюда, вода текла по заросшей шее. Потом он рыгнул, поставил чашу, и криво улыбнулся.
  - Ух. Помогло вроде.
  - Помогло! Помогло! Помогло! - зашумели вокруг бояре.
  Краснославна уже бросилась к мужу, чтобы расцеловать, но тут вдруг услышала нехороший смех Жуткослава:
  - Да, вспомнил! Экскрементус, это - кал. Говнище, по нашему.
  - Точно! - рядом расплылся в мерзкой улыбке Ложножлоб.
  К несчастью, князь всё это тоже услышал. Он икнул. Обвёл взглядом присутствующих..., оторвал от носа пиявку..., снова икнул, потом взвизгнул, и с таким остервенением схватился за челюсть, что казалось, хочет её оторвать! Судорога исказила его лицо, глаза сделались дикими, а в следующий момент Хрустомудр заревел, словно раненный зверь, вскочил с ложа, и бросился на бояр!
  В опочивальне воцарился хаос. Как она осталась цела, Краснославна и сама не понимала. Не будь князь ослаблен кровопусканием, поубивал бы всех. Она вначале и думала, что убьет, так хрустели челюсти, трещали шубы и кости, летели клочья брод и куски разбитой утвари. Один за другим бояре выскакивали в двери, пролазили в узкие окна, спасаясь от княжей немилости. А он всё метался, бил, пинал, и время от времени кричал в окно:
  - Держите знахаря, мать вашу!!! Шкуры со всех спущу, коли упустите!!! Жуткослава держите! Ложножлоба в колодки!
  Грудь голого по пояс мужа была вся в крови, но вовсе не от нанесённых ран, а от сорванных и раздавленных пиявок. Когда он, наконец, рухнул без сил на ложе, она присела рядом, уткнулась ему в плечо и зарыдала...
  
  ***
  Хрустомудр всегда считал себя человеком мудрым и рассудительным. Только вот в последнее время как-то хотелось кого-нибудь убить, казнить, запытать, хотя бы.
  На дворе у колодца, там, где ещё недавно красовалась виселица, срочно ставили сруб, готовили хворост для костра. Нет, это будет не погребальная крада. Не дождутся! Это он будет сжигать проклятого колдуна - летборгского знахаря.
  Сколько князя не убеждали, что присланный магистром знахарь не хотел его отравить, Хрустомудр не верил. Да, конечно, какашками от многих болезней лечатся, от чесотки той же - телячий помёт хорошо помогает. И зола свиного помёта тоже. Но ведь это простолюдины так лечатся, а он - князь Великий! И что для другого лекарство, ему - отрава. Да и что народ скажет? Что князь их - говоноед? Хрустомудр стиснул зубы и зажмурился от боли.
  Не смотря на портящуюся погоду, казнь он решил не откладывать. Бирючи поскакали по городу, созывая народ, и вот княжий двор стал заполняться празднично одетыми горожанами. Бояр, правда, пришло немного, многие ещё болели после памятной драки, а Ложножлоб и Жуткослав сидели в погребе под охраной. Единственно, что его удерживало от казни родственников, это просьбы жены. Жалела она отца и брата. Ох и доброе у неё сердце! Надо же, такое сорное семя их род, спорынья сплошная, а жемчужину уродили. Впрочем, ещё Хитрожоп есть. Хитрожопа он простил, не со зла племянник правду скрывал. Вот он, рядом сидит, преданно в глаза смотрит.
  - Что, племянник, видал, народу сколько собралось? То-то будет радость, когда запалим.
  - Княже, - Хитрожоп выглядел озабочено. - А знахарь точно сгорит? Может у него какая магическая защита, наговор есть?
  - Запомни, парень. Против хороших дров никакой наговор не поможет! А у нас в костре слой берёзы, слой сосны, а сверху ещё ель сухая и хворост. Гореть будет знатно! То-то будет праздник! Ещё бы зуб не свербил...
  Хрустомудру не сиделось. Ещё раз покровительственно хлопнув племянника по спине, он развернулся к народу:
  - Эй, там, у костра! Ведите отравителя, да поджигайте уже! А то дождь вот-вот пойдёт.
  Действительно, с востока надвигалась большая туча, и следовало поторопиться. Хрустомудр с удовлетворением наблюдал, как привели летборгца, возвели на сруб, привязали к столбу, обложили до пояса хворостом. Побрякушки и травы, которые носил на себе знахарь, никто тронуть не решился, боялись порчи. Впрочем, страх перед колдуном отнюдь не мешал народу радоваться, в предвкушении замечательного зрелища. Людей пришло много, с семьями. Чумазые сорванцы бегали вокруг сруба, смеялись, подбрасывали веточки. Женщины ахали и азартно перешёптывались, мужчины посмеивались, обсуждая, как будет гореть.
  Наконец, на сруб влезли бирючи, прокричали на все четыре стороны вину осуждённого. Хрустомудр махнул, выказывая своё решение, и снова сел. Поджигать доверили Послеблуду, как самому уважаемому средь бояр. Наложенная внизу береста занялась сразу, потом затрещали ветки, зачадило, задымило, и пламя стало охватывать сруб. Знахарь оказался слаб духом, завопил ещё до того, как огонь подобрался к нему вплотную. Должно быть, он изрыгал какие-то проклятия, но так как его никто не понимал, все лишь веселились, радуясь, что избавляются от злого отравителя.
  Порывистый ветер начал быстро раздувать огонь, рвать его в разные стороны, выбрасывать снопы искр, и проклятия знахаря скоро перешли в надрывный крик, а народ раздался в стороны от наступившего жара и дыма.
  Хрустомудр раздул ноздри, ожидая учуять знакомую по войнам вонь горелого мяса, но ветер донёс лишь сладковатый запах конопли и мухоморов. До высокого крыльца, где сидел князь, и толпились бояре, дыма долетало мало, а вот в народе стали кашлять, толпа заволновалась, отступая, а потом вдруг, наоборот, стала вновь стремиться к огню. Знахарь повизжал и затих, а люди всё смеялись, словно он жарился и подпрыгивал на сковородке.
  Дым, тем временем, стал стелиться к земле, расплываясь по двору при порывах поднявшегося ветра. Запах конопли стал резче. Короткие шквалы будили всё больше искр, и вдруг внизу ахнули, указывая на что-то за спиной Хрустомудра. Он оглянулся. Язычки пламени и дымок пробивались из-под дранки на одной из маковок его терема.
  - Горит! - в панике крикнул кто-то. А Хитрожоп, стоящий рядом, вдруг придурочно засмеялся.
  - Хи-хи-хи! - заливался он, словно в угаре.
  Хрустомудр хотел его приструнить, крикнуть, чтобы бежали тушить, но неожиданно ему самому стало смешно. Надо же, жгли знахаря, а подожгли терем! Терем подожгли! Горит! У него зуб болит, а терем горит! Болит-горит! Смешно!
  - Ха-ха-ха! - он уже сам не мог сдерживаться, а потом и вовсе расхохотался в полный голос. Смех подхватили по всему двору, те, кто зачем-то несли от колодца вёдра, опрокинули их на землю, и уже сами падали в грязь, хватаясь за животы.
  - Эх! Потеха - души утеха! - заорал Хрустомудр, вскакивая с места. В три прыжка он сбежал с крыльца, растолкал хохочущую толпу и, выхватив из костра горящую ветку, рванулся обратно - поджигать трон. Дубовый, обитый кусками меди и золота стул занимался плохо, но тут подбежали другие, помогли, затем вместе запалили перила крыльца, бросили факел в дверь. Народ принялся помогать ещё шибче. Заливаясь от смеха, бабы пихали пылающие головёшки в окна, мужики швыряли на крышу. Веселье было - что надо! Даже кричащая какие-то глупости, бегающая вокруг с ошарашенным лицом Краснославна не могла его испортить!
  Возле терема вскоре стало не только смешно, но и жарко. Все побежали зажигать поварню, а он долго пытался поджечь воду в колодце, швыряя туда целые горящие брёвна.
  - Ха-ха! Вода не загорелась!!!
  - Не горит! Хи-хи-хи! - смеялся рядом похожий на угольного человечка Хитрожоп.
  Хлынувший неожиданно дождь ещё увеличил всеобщую радость, многие раздевались, пускаясь в пляс на пепле затухающего и беспощадно пышущего паром и едким дымом костра. Голые, грудастые, грязные девки, и красующиеся обнажёнными телесами бояре тоже были очень смешны! Все смеялись и рыдали, таким едким был дым. А терем, не смотря на дождь, не переставал гореть.
  Когда и чем закончился праздник, князь не запомнил.
  
  ***
  Хрустомудр проснулся от холода. Зола, в которую он зарылся, совсем остыла. Дождя не было, хотя небо было низкое и хмурое, словно боги сердились за что-то на людей. Едва он открыл глаза, как проснулся и его Нерв, словно вонзивший в челюсть раскалённую иглу. Да если бы только это! Голова болела как после страшного похмелья, глаза слезились, покрытые ожогами руки саднило...
  Князь сел. Совсем рядом был колодец. За ним должен был быть терем...
  Но его не было. Не было ни поварни, ни конюшни, ни овина, ни стайки, ни длинных домов, в которых жили дружинники. Над пепелищем возвышалась лишь часть обгорелой стены у отхожего места.
  Голова прогудела что-то своё, колокольное, и перестала. И тогда он услышал много других неприятных звуков. Надрывались от крика дети, голосили, рыдали женщины, жалобно выли его охотничьи псы. Хрустомудр оглянулся в ту сторону, и понял в чём дело. Под крышей уцелевшей псарни ютилась вся его челядь, родичи, дворовые бояре с жёнами, в общем, все, кто раньше обитал в его стокомнатном тереме. Несчастные псы были изгнаны прочь, и теперь сидели вокруг, с завистью взирая на своё бывшее жилище.
  Князь поднялся, попробовал отряхнуть от грязи сорочицу, но только пуще размазал, плюнул и пошёл к колодцу. Хотел попить, но Нерв так уязвил его бедную челюсть, что желание тут же пропало. Тогда он пошёл помочиться. И вот ведь удача - торчат из земли остатки крыльца, его любимые балясины!
  На душе потеплело. Он стянул штаны, пустил струю на дымящиеся ещё обломки. Вокруг было... так хорошо, просторно! Обширное пепелище открыло вдруг прекрасный вид на близлежащий еловый лес, речку... захотелось скинуть грязную сорочицу, побежать, искупаться...
  - Бесстыжий! - совсем не ласковый голос жены подействовал не менее бодряще, чем купание. - Бесстыжий ты! Ну сколько можно тебе говорить, чтоб не мочился на балясины! Горе ты моё... луковое! - она зарыдала, и побрела прочь, на псарню.
  А зуб всё болел...
  ***
  Хитрожоп чувствовал себя чудовищно уставшим. До истории с Нервом он и на войне-то ни разу не был, а тут уже с третьей возвращается. Сначала начали их торговлю аниране притеснять, за лекарей мстить. Князь, вот уж добрая душа, а возмутился, приказал всех аниран, что в Древене живут, перевешать. Лабир-Аниране в ответ войско послали. Большое войско, копья у всех длинные, шиты большие, шлемы с конскими гривами. Только со штанами у тех аниран плохо было, как и прежде у их лекарей. Видать вся ткань ушла на длинные рубахи, на штаны не хватило. Сильное войско было у аниран, грозное, и строй крепкий. Боязно стало даже опытным воеводам. Пока думали бояре как ловчее отступить, у Хрустомудра опять зуб прихватило, да так, что он как был, без доспеха, вспрыгнул на коня, заревел, да и бросился на вражеское войско. Делать нечего, пришлось всем вослед скакать. А получилось неплохо. Аниране, увидав бешенного скачущего князя, озадачились, а когда он щит свой начал грызть, и потом голыми руками копья их ломать, струхнули. Дружина поспела, когда вражеское войско уже бежало. Хитрожопу только и оставалось, что рубить убегающих, да потом обоз грабить. Победа была полной.
  Но не успели они передохнуть, как новая напасть - летборгские рыцари стали приграничные деревни жечь. Слух шёл, что магистр летборгский очень к своему знахарю привязан был, всё его мумиём пробавлялся. И, узнав о смерти знахаря своего, обещал в мумиё всю венедскую землю превратить. Только не судьба ему была. Встретили они рыцарей у речки Росинки, и сеча злая была. Хитрожопу там плащ новехонький продырявили и шлем в двух местах прогнули. На летборгскую беду в пылу битвы кто-то Хрустомудру по челюсти заехал. В дружине шептались, что это вовсе не летборгец его достал, а старый Послеблуд неудачно замахнулся. Удар, видать, пришёлся по самому Нерву. Убить не убил, выбить зуб, не выбил, но князь рассвирепел не на шутку. Хитрожоп сам видел, как он щит грыз, да уже и не свой, а вражеский, из железа кованный! И так князь ревел, так разошёлся, что самолично с десяток рыцарей с коней посбрасывал, кому руку оторвал, кому ногу!
  Рыцари бежали! Полон был знатный, набрали и коней и портов и рухляди всякой! Тут бы отдохнуть и отпраздновать, рыцарями торгануть, да Хрустомудру не сиделось, он теперь уже сам начал нападать, и такого страху нагнал на соседей, что стоило ему зареветь, да на поле полуголым выехать в медвежьей своей шкуре, как враги уже трепетали!
  - Плевать, что зуб болит! - бахвалился государь в редкое время, когда Нерв чуть успокаивался. Я этим самым зубом весь мир завоюю! До последнего моря дойду!
  Какое море "последнее", из тех, что он знал - Терпкое или Студёное, Хитрожоп не знал, спрашивать не решался, но соглашался не колеблясь. Да и то ведь, много земель они завоевали, да пять городов, да два по сто селищ разных, да много богатств награбили. Враги тем временем стали князя Берсеркёром кликать. На венедский язык вроде как "полоумный медведь" означает. Свои воины так князя называть не решались, но уважение имели и стали в глаза его Грозным называть, а за глаза - Ужасным.
  И было от чего. За два месяца непрерывной битвы и походов дружина порядком вымоталась. Хитрожоп уже таких мозолей набил, что в седле сидеть не мог. Начали вокруг роптать. И похоже, что этот ропот как-то в княжеском зубе отдавался, поскольку всех недовольных Хрустомудр принялся жестоко кистенем бить. Двоих забил насмерть, другие роптать перестали. Про лекарей же добрый князь и слышать не хотел. А всё у него были ужасные какие-то планы. Однажды он подозвал племянника в шатёр и зашептал на ухо:
  - Поделиться хочу! Скоро уже всю поселенную захвачу! Будешь участвовать?
  - А что надо делать? - состорожничал Хитрожоп, чувствуя, что ветер куда-то не туда ему дует.
  - Я создаю особую дружину. Из непобедимых воинов. Этим воинам сам Ний будет не страшен!
  Хитрожоп тяжело сглотнул. Ему был страшен и Ний, и Сатанаил, и вообще он не горел желанием стать непобедимым воином. Гораздо лучше ехать немного позади и вовремя поспевать к вражескому обозу.
  - Это такая честь, что я её и не вынесу, - признался он, отводя глаза.
  - От тебя и не требуется! - князь дружески хлопнул его по спине и подмигнул. - Ты лучше придумай способ, как мне пару дюжину зубных Нервов раздобыть! Если хотя бы у части моих воев начнут так, как у меня, зубы болеть, чую я, что мы Летборгские стены руками разломаем, даром, что каменные! Я создам из них дружину берсерков! Ты только представь, наденем на них медвежьи и волчьи шкуры, будем выпускать впереди войска! Это будем особая часть, опричная! Ты только придумай, как им эту заразу передать. Я уже начал людишек подходящих собирать, да пока мало, мало...
  Хитрожоп поёжился. В шальных глазах князя светилась такая решимость, такая воля к победе, что впору было бежать в какие-нибудь чужие земли, до которых похудевший от страданий Хрустомудр ещё не мог дотянуться.
  Он, конечно, пообещал, что постарается найти средство, а сам стал готовиться к побегу, сухари сушить.
  На Хитрожопово и всех других счастье, стало у князя щёку раздувать. Дело было плохо. Все знали, что когда щёку раздувает, значит, Нерв начал кровушку из жертвы пить и в гной её превращать. Тут и Морена-смерть начинает рядом кружить. Хрустомудр видно понял, что его планы покорения поселенной могут быстро провалиться, и заспешил в Древень.
  И вот теперь они въезжали в стольный город, приветствуемые толпами испуганных горожан. Несколько детишек описалось от страха, пара старух умерла от удара, с колокольни сорвался местный дурачок, но в целом было празднично. Ещё бы! Слава Грозного князя бежала впереди него.
  
  ***
  Краснославна не сразу узнала мужа. Худой, с отросшей бородой, глаза лихорадочно горят... Точнее, один глаз горит, а другой от распухшей щеки заплыл так, что его и не видно. Страх и ужас! И всё же, это был её муж, её мужчина, которого она любила и с которым обязывалась быть вместе до самого края.
  Бояре к встрече подготовились хорошо. Горожан обобрали до нитки, казну всю спустили, но терем к княжьему приезду успели отстроить новый, краше прежнего. И крыльцо ещё более вычурное, балясины... Краснославна только вздохнула, когда Хрустомудр одобрительно крякнул, попинав их носком сапога.
  На совет сошлись не только бояре, но и старейшины веча. Все стояли вокруг ложа, смурнели. Понятно было, что сказать особо нечего.
  - Да, - сидевший у изголовья Послеблуд взмахнул своей вонючей обмоткой, решившись высказаться за всех. - Ничего не остаётся, как рвать, княже. Иначе Нерв тебя прямиком на краду загонит.
  - Вам что, беззубый князь нужен? - процедил Хрустомудр, недобро смотря на старика.
  - Да, то есть да, то есть - нет! - Послеблуд вытер портянкой пот с лица.- Без зубов тебе, княже, нельзя, да.
  - Так да или нет? - начал свирепеть князь.
  - Нам нужен... поэтому, нам нужен кузнец!
  - Так ты что, харя вонючая, из меня кузнеца хочешь сделать?!!!
  - Нет. Это нам кузнец для тебя, то есть тебе, нужен.
  - Зачем это нам кузнец? - подозрительно осведомился князь.
  - А кузнец выкует тебе новые, железные зубы!
  - Железные?... - Краснославне показалось, что её муж думал очень долго. В упавшей как попало тишине слышно было, как гудят мухи, попёрдывает от переживания Послеблуд, и сопит за её спиной Хитрожоп. - А что, - Хрустомудр задумчиво погладил себя по распухшей щеке. - Это мысль! Только не железные, а золотые! Зовите кузнеца!
  Кузнец Людота пришёл скоро, зачем-то вытер руки о грязный, прокопченный передник, заглянул князю в рот, попытался почесать свою голову сквозь огромную шапку спутанных волос, но не смог сквозь них пробиться и досадливо сплюнул.
  - Могу, как не мочь.
  - А хорошо сделаешь, не мелковата для тебя работа? - засомневался Послеблуд, глядя на огромные руки кузнеца.
  Кузнец, теперь уже презрительно, сплюнул в стоящие рядом сапоги, раздвинул космы, чтобы лучше видеть боярина.
  - Не боись. Я и по мелкой работе мастер. Давеча блохе новые зубы выковал. Теперь, знаете, как она больно кусается? Во! - ничуть не стесняясь Краснославны, кузнец приспустил штаны, продемонстрировав здоровенный кровоподтёк на правой ягодице. Вокруг ахнули. Княгине показалось, что укус больше похож на лошадиный, но свои сомнения она оставила при себе. Кузнец - человек уважаемый, куёт хорошо, а значит, врать не станет. Мало ли какие зубы он там наковал? Да такую попу она бы и сама укусила!
  Хрустомудр явно обрадовался ловкости кузнеца, но только все облегчённо вздохнули, как возникла новая загвоздка, кузнец наотрез отказывался выдирать у князя больной зуб.
  - Нет, княже, я тебе хоть сотню новых зубов накую, а драть не стану, ты ведь меня по ходу дела убьёшь!
  - Не убью, говорю же тебе!
  Однако мужу Краснославны никто не верил, даже она. Уж больно неровно князь зубную боль переносил. Дело сдвинулось с мёртвой точки, только когда Хрустомудр потянулся за кистенем, обещая научить кузнеца уму-разуму. Людота, похоже, терпеть не мог учиться, и начал переговоры. Рядили ещё долго, всё решали, как удержать князя, когда он озвереет при удалении Нерва вместе с зубом.
  - А если меня... в цепи!? - предлагал Хрустомудр, еле сдерживаясь, чтобы не набросится на кузнеца тут же.
  - Порвёшь, княже.
  - А в колодки?
  - Сломаешь!
  - Может, это, его на мельнице между жерновов зажать?
  Однако и жернова не казались надёжными в таком деле. И всё же выход нашли. Не очень надёжный, но решили попробовать. Уговорились на утро. Кузнеца же посадили в яму, чтоб не сбежал.
  Краснославна проводила бояр и уже собралась идти к себе на женскую половину, как прибежала девка, зашептала, что до князя какие-то чужие люди пришли. Хрустомудр как раз прикорнул, и она решила его не тревожить, сама вышла во двор.
  У ворот стояло полторы дюжины мужчин. Люди как люди, одеты прилично, но что-то в них было не так, даже отважные мужнины дружинники и свирепые венедские псы держались на почтительном расстоянии.
  - С чем пожаловали, кто такие будете? - Краснославна постаралась напустить на себя как можно более высокомерный, и в то же время приветливый вид.
  - К Грозному князю мы. В опричники записываться.
  - Чего? - княгиня невольно забыла про своё высокомерие.
  - В дружину опричную. Звал он нас, тех, кто больные, с Нервами.
  Теперь она поняла, что было не так. Лица у всех были злые и хмурые, рты перекошенные, а движения резкие. Точь-в-точь как у её мужа, когда у него Нерв шалил.
  - У вас что, у всех зубы?
  - У кого зубы, а у кого уже и выпали, - прошепелявил один, самый гнусный из них на лицо. - Нерв может и в челюсть перейти, коли зубов мало. Смотри!
  Краснославна не стала смотреть. Одно дело попа кузнеца, и совсем другое - то гнилое отверстие, что демонстрировал ей этот беззубый. Хрустомудр на счёт особенной дружины ничего не говорил, и она хотела уже спровадить незнакомцев до утра, но тут ей в голову пришла одна мысль....
  - Ну, вот что. В дружину будете вступать на следующей неделе, на молодой месяц. А пока, для вас есть дело. Заплачу серебром!
  
  ***
  Хитрожоп ещё раз проверил, крепко ли подпёрта дверь. Стоявшая на посадском отшибе банька, в которую они посадили князя, была небольшая, но из хороших брёвен, крепкая, и оконце имела всего одно. Его даже пришлось расширять, потому как у князя голова была отнюдь не маленькая, а с раздувшейся щекой, и того больше. Замысел был таков: людей из близлежащих домов временно выселяют, князь заходит в баню, просовывает голову в окошечко, тут на него надевают хомут, чтобы он голову не мог обратно втянуть, а на случай, если втянет, дверь бани подпирается двумя толстенными брёвнами. В общем, даже разгневанный, князь выбраться сам не сможет, когда же боль утихнет, они его выпустят. С хомутом, правда, были проблемы, всё же у князя шея не как у лошади, нужен был хомут поменьше, а где взять? На счастье вспомнили, что у княжьих отпрысков есть маленькая злая лошадка, по прозвищу Пони. У этой-то Пони хомут и взяли. Князь чуть не плакал от унижения, но захомутать себя всё же позволил. А теперь они его ещё и заперли.
  Дверь была подпёрта надёжно, и Хитрожоп вернулся к окошку с княжьей головой. Зубное дело ещё не началось, а Хрустомудрова голова выглядела недобро, ругалась, говорила, что передумала, требовала отпустить. Хорошо, что они всех слабых духом приближённых отослали подальше, остались только самые закаленные и опытные дружинники и бояре, те, кто понимал, что если поддаться на угрозы, отпустить сейчас Ужасного, дальше будет только хуже.
  Привели бледного как смерть кузнеца. Чтобы мог по-человечески работать, напоили его до свинского состояния. Послеблуд, выслушав очередную порцию княжьих проклятий, предложил хлебнуть и Хрустомудру. Голова согласилась, выпила чуть не целый жбан, но потом снова потребовала её отпустить:
  - Княжью волю не чтите, гниды! Освобожусь, всех передавлю!
  - Грозный княже! - не выдержал Хитрожоп. - Посуди сам, разве можем мы твоей воле перечить?!
  - Тогда отпустите, сучьи дети!
  - Так ведь ты не просишь нас отпустить.
  - Как это? - удивился Хрустомудр, даже перестал сквернословить.
  - Да ведь это только твоя голова требует отпустить. А тела ведь мы не видим. Может тело руками там размахивает, не хочет, чтобы голову отпускали? Как князь без княжества, так и голова без тела - не могут друг без друга! Что же, мы будем голову слушать, а тело обижать?
  Хрустомудр выпучил на него не заплывший глаз и долго молчал. Но когда кузнец начал позвякивать раскладываемыми инструментами, снова взвыл:
  - Тут какой-то обман! Вы зайдите в баню, посмотрите на тело! Может оно тоже хочет, чтоб его отпустили!
  - Не можем. Когда ты целый ещё был, строго настрого приказал, чтобы заперли и не отпускали, пока зуб не вырвем. А приказ целого князя всегда сильнее приказа его половинки. Тут же - только голова, даже трети нет.
  Голова не нашлась, что ответить, обречённо поникла, наблюдая, как кузнец щёлкает клещами, проверяя их хваткость. Клещи выглядели столь хватко, что даже Хитрожопу стало нехорошо. Бояре и дружинники попятились, и не останавливались до тех пор, пока не скрылись за забором в конце огорода. Оттуда они и сверкали наконечниками копий, на которые собирались насаживать Нерва, коли тот выскочит. Хитрожопа подвело любопытство. Он спрятался за углом бани и стал наблюдать.
  Кузнец подходил трижды. Но голова всякий раз отгоняла его плевками и проклятиями, а уж о том, чтобы залезть в плотно смыкаемый, в случае опасности, княжеский рот, и речи быть не могло. Людота повздыхал, и взялся за зубило. Но и зубилом примериться никак не удавалось, руки тряслись, голова металась из стороны в сторону, хомут скрипел, банька сотрясалась.
  Кузнец решил тогда просто ударить молотком. Хитрожоп сразу засомневался, удастся ли с одного удара попасть, да ещё и князя зуба лишить. Засомневался и кузнец, сменил молоток на кузнечный молот - среднего размера кувалду. Когда он замахнулся, голова уже не орала, выла. Хитрожопу стало страшно, он даже закрыл глаза и присел...
  А в следующий момент раздался удар, и такой нечеловечески ужасный вопль, что волосы встали дыбом, скинули шапку. Потом баня громко затрещала и ушла из под плеча. Хитрожоп открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как расходятся венцы, выскакивают из пазов брёвна, разваливается, раскатывается сруб...
  Он подскочил, и, напрягая все силы, помчался прочь. Впереди мелькали спины утекающих дружинников.
  Остановился бастард только когда вбежал в городские ворота и убедился, что они заперты за его спиной. Приближённые князя метались тут же. Кто поотважнее, лезли на стену, смотреть, не бежит ли вслед их благодетель, кто поблагоразумнее - укрепляли ворота. Тем временем в городе забил набатный колокол, началась паника. Горожане спешили к стенам во всеоружии, но что делать не знали, метались бестолково, не слушая бояр и воевод. Порядок удалось навести, только когда приехала княгиня. Она так верещала, что народ подчинялся, лишь бы она замолчала. По своему, по-бабски, командовала она лихо. Вскоре, вслед за ней, Хитрожоп тоже поднялся на стену.
  Посад горел. Те, кто не успел скрыться за городскими стенами, метались, словно тараканы, бросались в реку, прятались в погреба. В дыму время от времени показывалась фигура князя, бросавшегося на каждую живую душу, что попадалась по дороге. Но живые души скоро кончились, и князь затрусил к воротам. Со стены он казался маленьким и не очень грозным, но рядом шагала его слава - раза в три больше ростом и совершенно жуткая на вид. На стенах запричитали как на похоронах.
  - Оооткррруыыыаайеее! - свирепо прорычал у ворот великий князь, размахивая окровавленной кувалдой.
  Все конечно поняли, что он требует открыть, но выполнять распоряжение не спешили.
  - Оооткррруыыыаайеее, пии пии ать уе! - Хрустомудр ударил в створки. Потом сотряс ворота молотом ещё раз, другой, и забил по ним так, что только щепки полетели. На стенах вновь началась паника.
  Стольный Древень не раз подвергался осадам, и тараном его ворота пытались разбить дважды. Но крепкие ворота делали венеды, и враги уходили не солоно хлебавши. Только там, где таран не брал, кувалда обезумевшего от боли князя пробивала себе дорогу.
  - Княгиня! - бухнулись в ноги Краснославне местные мужики. - Дозволь, мы на него камни сбросим, а то ведь разобьёт ворота!
  - На моего мужа - камни!? - Хитрожоп увидел, как щёки княгини зарделись от гнева. - Да я вас сама сейчас к нему сброшу! Чтобы и пальцем тронуть не смели своего государя!
  Мужики побледнели, попадали на брюхо, отползли, насколько позволяла стена. Больше никто ничего не предлагал, но по мере того, как поддавались ворота, народ снова начал роптать. Общая мысль была ясна: "твой муж, тебе и успокаивать".
  - И успокою! - гордо вскинула голову Краснославна. - Эй, там, зовите опричников!
  Кто знал о чём речь, помчались выполнять распоряжение. Вскоре с княжеского двора привели каких-то унылых людей, одетых во всё чёрное. Подпоясанные толстыми железными цепями, с тяжёлыми веригами на руках и ногах, какие обычно носят каторжники, выглядели они более чем странно. Народ в недоумении стал собираться вокруг. Хитрожоп тоже не мог взять в толк, как эти несколько человек, даже одетых в чёрное, смогут справиться с их благодетелем. Эти, в чёрном, даже силачами не выглядели, свои вериги еле таскали.
  - Подать им по чарке! - распорядилась княгиня.
  Откуда-то выкатили бочонок, но Краснославна досадливо махнула руками: - Да не браги! Колодезной воды им студёной!
  Подали воду. Унылые люди пить не хотели, но под суровым взглядом княгини стушевались, опрокинули чарки. И как взвыли вдруг! Как завращали глазами, как принялись руками размахивать!
  Народ тут же смекнул, в чём дело. Кто порасторопнее, по знаку княгини стали освобождать ворота, другие принялись щемиться по углам, опасаясь предстоящего.
  Дружинники скинули ещё не все засовы, а ворота уже поддались ударам, с грохотом распахнулись, и в проём ворвался князь. Он не выбирал, не оглядывался, кинулся на тех, кто ближе стоял, на опричников, ударил, словно бита по выставленным бабкам. Те рассыпались, а потом сами озверели, набросились на него как свора собак. Началась свалка. Молот у Хрустомудра почти сразу отобрали, но князь и кулаком был горазд, тяжёлыми ударами опрокидывал противников, выбивал зубы, крушил рёбра, отбивал почки. Чужаки в чёрном не уступали, висли у него на руках и ногах, запрыгивали на спину, молотили веригами куда не попадя. Наконец завалили, запинали, связали цепями.
  Громогласное "Уррраааааа!!!" потрясло Древень. Горожане ликовали! Вокруг кричали, обнимались, бросали в воздух шапки, плакали от счастья. Хитрожопу пришлось пережить несколько довольно неприятных моментов, когда его обнимали, да всё не девки-красавицы, а воняющие луком и гнилой соломой мужики. Но и радость тоже была. Ещё бы - в паре шагов от смерти был, и - спасся!
  
  ***
  После всего пережитого с мужниным зубом, Краснославна нашла у себя несколько седых волос. Она, разумеется, их выдернула, но осадок в душе остался. Вот только сегодня она про всё плохое забыла. Да и то, погода была великолепная, ветерок отгонял гнус, и здесь, на обрывистом берегу речки Потеряйки, куда они выехали после утренней охоты на зверя, было чудо как хорошо. Княгиня прилегла на заботливо подостланные ей шкуры, выцарапала клеща их уха любимой собаки, и предалась воспоминаниям...
  После победы опричной силы, было ещё много забот. Пришлось тушить посад, хоронить за княжий счёт погибших, ставить новые ворота на въезде в город. Искали Нерва, но так и не нашли. На всякий случай сожгли то, что осталось от баньки. А ещё, нужно было привести в чувство мужа. Кузнец слегка перестарался, и вместе с больным зубом выбил Хрустомудру почти все остальные. К счастью, Людота тогда спасся, спрятался во рву, пересидел, по шею в воде, княжий гнев. После опытов с выдёргиванием зубов он стал заикаться, да и прожил не долго, но ковал, пока был жив, по-прежнему хорошо. И новые зубы князю делал бесплатно, со всем старанием. По сути, получилась целая вставная челюсть снизу, и много новых зубов сверху. Соседи, узнав про золотые зубы, Хрустомудра стали не только бояться, но ещё и уважать, даже дружина опричная не понадобилась. А горожане - любить пуще прежнего стали, так он вновь стал добр и приветлив, так гордился своими "богом дарованными золотыми зубами". Правда она заметила..., мужу не сказала, конечно, но на одном из новых зубов с краю, как раз там, где был когда-то проклятый зуб с Нервом, теперь красовалась выгравированная надпись "Людота коваль". Краснославна так и не поняла, что этим хотел сказать тщеславный кузнец, то, что он это ковал, или то, что он хороший коваль. А теперь и не узнаешь, помер чудо-кузнец.
  Но и то, все люди умирают. Сейчас же об этом нет смысла думать, мир и покой в венедских землях, уважение и любовь в семье, дети растут, уже почти взрослые. И вообще, Хрустомудр стал просто неотразим своей золотой улыбкой. Краснославна даже немного досадовала, так как теперь ни одна девка не могла пройти мимо князя, чтоб ему не улыбнуться. И Хрустомудр этим пользовался вовсю. Вон и теперь, с какой-то боярской дочкой заигрывает...
  
  ***
  Хрустомудр был в прекрасном настроении. Убили оленя, загнали пару волков и вепря. А тут ещё такая красотка любуется на его зубы! Князь почувствовал, как заныло сладко в груди, принялся щекотать боярыню. Та заливалась смехом, стреляла глазками, потом вскочила, принялась убегать. Он включился в игрище. Стали бегать вокруг деревьев, то он за ней, то она за ним. Но она моложе, ловчее, поймать её трудно. Встанет иногда за берёзой, никак к ней не подберёшься, бросишься, а она только - скок, и уже с другой стороны! Князю и смешно, и задорно, и хочется уже схватить и потискать. Вот девка замешкалась, он прыгнул, а на пути вдруг возник берёзовый ствол...
  Бум!!! Удар лбом! Искры!!! И... рыбкой выскочила изо рта золотая челюсть!
  Чуть рассеялся туман перед глазами, Хрустомудр нагнулся искать... да обрыв перед ним, а внизу - речка Потеряйка!
  Девка ещё смеялась, а у него - слёзы, ярость. И в челюсть ввинтилась та самая, ещё не забытая, невероятно острая боль.
  
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"