Шелестова : другие произведения.

Рассказ

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   РАССКАЗ
  
   Почему она такая? То безраздельно веселая, то беспричинно грустная... То смешливая и ехидная, то задумчивая, с капелькой тоски в уголках глаз... Она изменчива и непредстказуема, как погода при надвигающемся шторме, и порой невозможно догадаться разразится гроза или пронесет, обойдет стороной, и на небе снова засияет ласковое теплое солнышко... Она красивая, деловая, строгая женщина. Она безнадежная пацанка с ободраными коленками и детскими причудами, роящимися в ее непонятной голове. Она тихая домохозяйка, радушно принимающая гостей на своей уютной кухне. Она беспредельная стерва, устраивающая скандалы с показательным битьем посуды и истериками...
   Я ее не понимаю, не могу постичь до конца (а может не знаю и половины), я ее боюсь, я ее уважаю, я ее ненавижу, я обожаю ее, я готов ее убить, задушить, защитить, обогреть, умереть за нее... всего лишь потому, что я ее просто очень люблю.
   Она способна сутками напролет пропадать на работе, тут же есть, спать, принимать душ между встречами, она способна взбаламутить все вокруг, заставить двигаться всю нашу ленивую производственныю машину, в конторе появится масса давно считавшихся пропавшими безвести и масса новых людей, телефон будет синеть и задыхаться от напряжения, я преданно буду ездить менять батарейки в ее пейджере, по дороге заскакивая за новым блоком сигарет и банкой кофе, возвращаться в шумный офис и ревниво смотреть, как вокруг нее будет толпится вся наша бригада, выдавая все более и более экстравагантные идеи после нескольких бессонных ночей...Сценарии, раскадровки, эскизы, километры испечатанной бумаги, подготовительные съемки, подбор людей и костюмов, масса чуждого народа - гримеры, парикмахеры, которыми она командует, отмахиваясь от их советов, как от назойливой осенней мухи, выезды, ночные досъемки, пересъемки, монтаж, первый просмотр... И все это под неимоверное количество выпиваемого кофе и выкуриваемых сигарет...
   А потом все вдруг резко, внезапно, как по мановению волшебной палочки, прекратится. Она молча соберет вещи, выкурит сигарету у входа, вяло махнет рукой, почти прошепчет "устала", возьмет такси и уедет домой. Я приеду на следующий день, и конечно же застану ее на кровати. Потухшую, без косметики, c чем-то нелепо неухоженным на голове, в старых раваных джинсах и пустым безжизненным взглядом, устремленным в одну точку. В такие минуты жизнь, кажется умирает в ней. Она не ест, не пьет, не курит. Она просто сидит на кровати, кутаясь в одеяло, глубоко-глубоко уйдя в себя... Так может продолжаться день, два, три... Потом я не выдерживаю и начинаю орать, громко, не выбирая выражений... Она некоторое время все еще сидит отчужденно, не обращая на меня ни малейшего внимания, а потом в ней как будто что-то просыпается, возвращается к жизни и она еле слышно говорит: "Пошел вон".
   Все, теперь можно действовать. Я силой вытаскиваю ее из кровати, волоку в душ, где она постепенно приходит в себя, и уже минут через 20 из ванной доносится властное "сделай кофе", а еще через 15, сидя на кухне с причудливой чалмой на голове, она констатирует "я, по-моему, хочу есть". Все, это жизнь!!!
   Она включает на всю громкость магнитофон, одевается, двигаясь в каком-то странном первобытном танце, красится, параллельно куря и неся невероятную чушь, и мы едем с ней в наш любимый немецкий ресторанчик, где объедаемся и напиваемся до чертиков, а потом возвращаемся в ее маленькую, уютную квартирку и почти до рассвета занимаемся любовью, периодически выбираясь на кухню для перекуров с глотком шампанского.
  
   Такая вот она есть, такой она была всегда, с того самого первого момента как только я ее увидел. Она появилась на нашей телекомпании холодной дождливой ранней весной. Я не знаю, что у ней произошло в Киеве (к нам она попала именно оттуда), но.... так уж вышло, вместе с ней пришла слава очень хорошего сценариста и режиссера, и не очень лестные отзывы как о человеке.
   В этот вечер мы праздновали чей-то очередной день рождения. Целый день она провела, разбираясь в делах, а под вечер мы решили пригласить и ее (все ж новый человек, да и за столом, как говорится, многое сразу видно). После нескольких тостов мы заметили, что ее бокал с шампанским остался практически нетронут. А когда наш балагур Вовка спросил в чем же дело, и все уже были готовы услышать очередную историю непьющего человека, она вдруг потупилась и сказала: "Ты понимаешь, я шампанское не пью, можно мне лучше водки..". Чем сразу же поразила нашу мужскую половину и вызвала неодобрительные взгляды женской. Справедливость была восстановленна и все пошло как по маслу. Потом оказалось, что она еще и курит, но когда стоя в курилке, мы потихоньку попытались выяснить, что же произошло в Киеве, то она лишь весело отшутилась...
   Вообщем в нашу мужскую половину она влилась сразу. И оказалась человеком довольно приятным, легким, веселым и очень конкретным. Ко всему она подходила с полной серьезностью, несмотря на внешнюю беспечность и легкомыслие. Когда ты приходил к ней, и начинал что-то сбивчиво рассказывать о своих проблемах, то она сначала активно махала на тебя руками: "Тихо, тихо, подожди. Давай сделаем кофейку и пойдем покурим". Пока ты делал кофе, половина бардака как-то сама собой укладывалась в голове и дальше ты мог говорить спокойно, обстоятельно и к концу разговора решение (или даже несколько их вариантов) приходили сами по себе. Вот так она решала все вопросы - производственные, и я думаю, жизненные - с неизменной сигаретой и чашкой кофе.
   Для начала в нашей компании она стала сценаристом, режиссером и даже ведущей программы "Лица" - передачи ни о чем и обо всем. О людях разных профессий, разного возраста, разного вероисповидания и материального положения, но всех их объединяло одно - они работали, они делали свое дело. Она каталась всю ночь со своей съемочной группой с нарядом милиции, проводила сутки в приемном покое скорой помощи, преступала запретные границы тюрем, ее передачи велись из здания суда и исполкома, она брала интервью у мэров и бомжей под мостом... А с утра чуть живая добиралась до телекомпании, выпивала чашку кофе, с которой Вовчик ее уже ожидал у входа в контору, сдавала аппаратуру и ехала отсыпаться, договариваясь со мной на ночной монтаж...
  
  
   Одна из таких вот ее передач наделала довольно много шума и на студии разразился настоящий скандал.
   Началось все с того, что с самого раннего утра у меня в кабинете появился президент телекомпании и с каким-то придыханием прошептал.
   -Где кассета вчерашнего эфира?
   -В монтажке, а что собственно произошло?- под ложечкой неприятно засосало в предвкушении разноса.
   -Ты вчерашний эфир видел?
   -Нет.
   -Его вообще кто-нибудь смотрел?
   -Я надеюсь.
   -Что вчера было в "Лицах"? Как только появится Рослова - немедленно ко мне в кабинет!
   Я пожал плечами. Оглушительно хлопнув дверью, он вылетел из комнаты.
   Минут через 10 все прояснилось и встало на свои места. Последний Ленин репортаж, обозначенный в монтажном листе как "Профессия - живодер", был с живодерни мясокомбината.
   Вся программа, практически без комментариев, с несколькими скупыми ужасающими цифрами и полностью снятая, увиденная глазами животного, ведомого на бойню. Все было настолько реалистично... рев погибающих животных, лязг цепей, резкие окрики работников, и линия, тропа, загон, пройденный многими сотнями, тысячами несчастных к своей конечной цели - смерти, точке, где с небес что-то с грохотом опускается на тебя, окрапляя бетонный пол кровью. Передача так и заканчивается - огромный нож-гильотина падает с потолка, раздается неприятный чавкающий звук и в объектив врезается красный сгусток, растекаясь по экрану... Без комментариев.
   На студию обрушивается шквал телефонных звонков. С угрозами, возмущением, одобрением, предложением помощи и всякими безумными идеями. Секретерь взмаливается о помощи. Плюс ко всему выясняется, что вся съемка велась без разрешения директора мясокомбината.
   Когда на телеканале появляется Лена, то на нее уже просто смотрят как на смертника. Мы к этому моменту, естественно, уже успели устроить закрытый просмотр в монтажке.
   Она весело улыбается, и прежде чем я успеваю открыть рот, она открывает дверь в кабинет президента.
   Из-за двери не раздается ни звука. Нет битых стекол, падающих шкафов, погибающих на лету сотрудников, убивающих ультразвуком воплей начальника, вообщем всех тех атрибутов, которые всегда сопутствуют гневу шефа.
   Через 10 минут Лена, такая же спокойная и невозмутимая, выходит из двери и прямиком направляется ко мне в кабинет. Там она закрывает за собой дверь, спокойно садится на кресло, чинно положив ногу на ногу, закуривает, и с прищуром глядя на меня произносит.
   -Все нормально, только я кажется, больше тут не работаю.
   -Господи, Ленка, да объясни ты все толком! Что он тебе сказал, о чем вы говорили? Как тебе в голову вообще пришла такая идея?
   Лена предупреждающе подняла руку.
   -Спокойно, спокойно. Я просто зашла в кабинет и пользуясь моментом неожиданности - пока он не успел открыть рот, сказала все, что я думаю по этому поводу. Что-то типа поздравила его с тем, что судя по количеству звонков, его канал смотрит множество народа, даже директор мясокомбината, который звонил ему вчера в 11 ночи. Об обществе защиты животных, которое памятник ему поставит при жизни и о тех нарушениях, которые, существуют на мясокомбинате и сняты на камеру, а в случае особо бурных возмущений могут быть использованы для второй передачи. Потом сказала, что если он хочет меня уволить, то может беспрепятственно это сделать. Только вот кричать на меня не надо. Вот и все. Пока он не пришел в себя, вышла из кабинета.
   Я не знаю насколько то, что она мне сказала соответствовало действительности, но через пару дней скандал улегся, Лена осталась работать на канале, даже с какой-то благодарностью от лица президента, переданной ей через секрктаря...
   Целыми днями она где-то пропадала, с кем-то встречалась, а под вечер, вместе с ее возвращением, на телекомпанию обрушавался целый шквал телефонных звонков, появлялась масса незнакомого народа, многие из которых потом приживались и оказывались замечательными ребятами.
   Как правило несколько дней в неделю у ней бывали "ленивые" - она спокойно сидела в конторе, работала за компьютером, звонила по телефону, исписывая мелким почерком ежедневник и все чистые бумажные поверхности вокруг. Переодически она делала себе кофе и выходила к нам в коридор покурить и набраться сил и свежих идей. И такие дни как правило заканчивались "пивом" в небольшой забегаловке напротив нашей конторы. Место было дрянь, но пиво было отменное и недорогое, кроме того на улицу выносили столики и посидеть вечером под зонтиком после нестерпимой городской жары было просто находкой.
   Говорили в основном о работе. Вернее, начинали как правило с женщин и всяческих там пьяных приключений, но потом как-то все скатывалось на вещание, рекламу и телепродукцию. Эти разговоры заканчивались когда кафешка начинала закрываться и мы с сожалением расходились, шумно помогая "ловить" Лене машину, чем вообщем-то ей изрядно мешали.
  
   Вообще-то этот период моей жизни, вернее личная ее половина, был чрезвычайно неприятным. У меня не ладились отношения с женой, я устал от ее бурной "общественной деятельности" с постоянными разъездами, массой непонятного народа в нашей квартире по вечерам и вечными командировками. И я даже мог бы получить развод, только единственным условием нашего расставания жена поставила - не видеться с сыном. А это было самое дорогое, что только могло существовать на свете. Я понимал, что она меня шантажировала этим. На адвокатов ушла уйма денег, но ни один из них не смог решить вопрос в мою сторону - я хотел забрать сына. И пока мы жили вместе, я мог проводить с ним хоть какое-то время, хотя все это стоило мне кучу потерянных нервов и здоровья. Ни о чем другом я думать и не мог, и жил уже пол года на грани истерики и нервного срыва.
   В тот вечер моя жена вместе со своими родителями уехала к родственникам на дачу, а я остался с Андрюхой. Уложил его спать и сидел на кухне занимался. В дверь позвонили.
   Я мог ожидать всего чего угодно в темном коридоре, но только не Вовчика с Леной. Вернее Вовка был частым гостем моей квартиры, но вот Лена... Они были явно в приподнятом настроении.
   -Привет, к тебе можно? Мы ужасно грязные, замерзшие и промокшие - мы со съемок карьера.
   Действительно, грязноватые лужицы уже успели образоваться вокруг их ботинок.
   -Да, конечно. Проходите, - я до сих пор не мог оправиться от шока и все что я делал и говорил, было глупо неестественным. - Вам чай, кофе, может вы есть хотите?
   Лена пришла мне на помощь.
   -Во-первых, ванную...если можно, конечно. Во-вторых, кофе и водки с бутербродами, опять же, если это не затруднит...
   Что-то словно сдвинулось с мертвой точки, направление было определено.
   -Конечно. Проходите, раздевайтесь. Только не очень шумно - малый спит.
   Мы обосновались на кухне. Перед купанием Лена устроила небольшой стриптиз - прежде чем очутиться в рубашке, она сняла с себя 4 свитера. Да, ребята подготовились основательно, но все равно продрогли до костей.
   Минут через 30 они сидели передо мной вымытые, порозовевшие и пришедшие в чувство. Водку пришлось закусывать жареной картошкой - это единственное, что я умею готовить, кроме плова, конечно.
   Они с упоением рассказывали о сегодняшних съемках, смеясь и перебивая друг друга. Переодически на них приходилось даже прикрикивать, чтоб не разбудили малого.
   В середине вечера Лена вдруг незаметно исчезла. Я пошел на поиски и обнаружил ее в спальне сына. В мягком полумраке круга от ночника она сидела на полу перед его кроваткой, обхватив колени руками и смотря на него.. я не могу описать этот взгляд...в нем было столько нежности, грусти, теплоты... Она кажется не заметила меня. Я тихо прикрыл дверь и вернулся на кухню.
   Минут через 10 вернулась и она. Как ни в чем ни бывало, она взяла рюмку, весело провозгласила какой-то тост, по пути отшутившись от Вовчика, закурила. Я смотрел на нее, но перед глазами все еще стояла та картина - она в спальне у кровати моего сына...
   В тот вечер я напился, нес какую-то чушь и ерунду. Вообщем в последнее время после двух неудачных судебных разбирательств это часто со мной случалось. Я говорил, что больше так жить не могу, что просто заберу сына и уеду, что покончу с собой, что... Она вдруг встала и наотмаш ударила меня по лицу.
   -Прекрати распускать сопли. Противно.
   Мы были одни в кухне. Когда ушел Вовка я не знаю. Во мне как будто что-то переключилось. Меня ни разу в жизни женщины не били по лицу. Она приготовила кофе. Потом мы вышли на балкон, сидели прямо на полу, курили и она говорила. Она рассказывала мне о себе, о своей жизни и карьере, она рассказывала мне обо мне. Мы с ней были едва знакомы, но откуда-то она знала обо мне больше, чем я сам мог это себе представить. Она говорила вещи неприятные, то, о чем я сам боялся рассуждать темными ночами. Она говорила о моем сыне, о моей жене, хотя ни разу в жизни не видела ее в глаза. И у меня было такое впечатление, что всю мою жизнь она, невидимая, прожила где-то со мной рядом. Мне вдруг стало легко и хорошо.
   Потом мы разыскали Вовку, который пристроился спать в зале. Я предложил им остаться ночевать у меня, но она только молча покачала головой. И на прощание, когда я уже закрывал за ними дверь, она коснулась моей руки.
   -Все будет хорошо, верь мне.
   Не знаю отчего, но я ей поверил. Еще ни один раз после этого мы с ней возвращались к этому разговору, сидя в нашей любимой кафешке под зонтиком, или гуляя в парке за телекомпанией. Я стал чувствовать, что постепенно что-то во мне оттаивает, что возможно все не так уж и плохо, как казалось поначалу. У меня наладились отношения с женой, не полностью, конечно, но в доме наступил мир и согласие. В моей душе сложилось какое-то равновесие...
   Но в один из дней, когда я возвращался из Киева после недельной командировки, уставший, замученный походами по инстанциям и беспредметными дебатами, я вдруг понял, что ужасно соскучался за ней, что хочу видеть ее больше всего на свете, больше, чем сына, больше, чем жену... На вокзале я купил букет шикарных роз и помчался на работу. Я в принципе никогда никому в свое жизни не дарил цветы. У меня вообще когда-то было несколько "мужских" принципов - я не дарил цветы, не мыл посуду и не носил женских сумочек. Как в последствии оказалось, мне пришлось расстаться со всеми тремя. Не то, чтобы она на этом настаивала, просто это было приятно делать для НЕЕ.
   Я оставил цветы на ее столе и тихо заперся в своей каморке. Она казалось на это никак не отреагировала. А когда мы встретились в курилке, она спросила о моей командировке, задала пару производственных вопросов, и лишь уходя, уже у самой двери, небрежно обронила
   -Да, спасибо за цветы, у тебя отменный вкус.
   Это почему-то было не обидно, это было здорово!
  
   Еще где-то через неделю я понял, что влюбился как мальчишка. Я не мог часа прожить без нее. Когда она пропадала где-то днями, я страдал и изводил себя всяческими глупыми измышлениями, а когда слышал стук ее каблучков по лестнице, сердце замирало в груди и я старался невзначай встретиться с ней в коридоре, лишний раз зайти к ней по какому-то вопросу или прсто принести ей чашку кофе и пригласить покурить. Она казалось все понимала и старалась избегать меня.
   Однажды после нашей дружеской посиделки за пивом, я понял, что не могу ее оставить, не могу поехать вот так просто домой, видеть.... Я подошел к ней и спросил.
   -Можно я тебя провожу?
   -Да.
   Мы поймали машину, доехали до ее дома.
   Она жила в небольшой квартире с одной огромной комнатой и маленькой уютной кухней. Во всей квартире при всем при том, что там было достаточно чисто, витал какой-то дух творческого беспорядка. По всем углам были рассованы исписанные и чистые листы бумаги, скотчем на стенах приклеены непонятные эскизы, рисунки и фотографии, на полу у балкона стопкой сложенные книги, а в кухне на подоконнике боролся за жизнь излечивающий от всех болезней кустик алоэ.
   Она приготовила кофе, с тоской заглянула в холодильник, но почему-то ничего оттуда не достала. Поставила на стол пепельницу.
   -Ты извини, но обычное место приема гостей у меня - это кухня. И вообще, по-моему, это самое уютное место в доме.
   Потом мы сидели и пили кофе, говорили ни о чем и в воздухе витала какая-то неопределенность. По радио радостно сообщили, что наступил уже следующий день.
   -Сереж, тебе пора, - она встала.
   Я тоже поднялся.
   -А можно я останусь?
   -Нет, я тебя провожу.
   И уже в подъезде, коснувшись моей руки, она тихо, но как-то уверенно сказала.
   -Сереж, у меня к тебе огромная просьба. Я тебя очень люблю и уважаю как человека, как умного, толкового, грамотного сотрудника. Пожалуйста, выброси это все из головы. Вернись в семью, у тебя сын. Ты можешь не жить с женой, но тебе надо продержаться эти два года, пока ты сможешь решить дело в свою пользу. Поэтому эти отношения сейчас не нужны ни мне, ни тебе. Пожалуйста, подумай над этим очень хорошо и, я надеюсь, ты сделаешь правильные выводы и мы останемся друзьями...Спокойной ночи.
   Я вышел из подъезда и обернулся, в доме светилось лишь одно ее окно. Она стояла, прислонившись к косяку и как-то печально смотрела мне вслед.
   На следующий день я взял себе трехдневный отпуск на работе. Я валялся целыми днями перед телевизором, играл с сыном, гулял вечерами с женой, но мысли все равно возвращались туда, к тому одиноко светящемуся окну и печальной фигурке на фоне.
  
  
   Она вела себя как ни в чем не бывало, отпуская по моему адресу обычные ехидные шпильки и посылая воздушные поцелуи перед уходом.
   Судьба распорядилась так, что нам пришлось с ней вместе работать над рекламным роликом для одной очень важной киевской штучки. Я писал сценарий за сценарием, а она их беспощадно выбраковывала. Я злился, она весело и безмятежно улыбалась.
   Виделись мы обычно по вечерам, когда Лена возвращалась в офис. И завидя меня с очередным листком в руках, закрывалась руками и вопила на всю компанию
   -Нет, только не очередной сценарий!!! Я этого не переживу!! Я уставшая, голодная, я хочу кофе и водки!! Я ненавижу эти сценарии!!
   И мы шли с ней в какой-нибудь близлежащий кабачок, где Лена между тостами, едой и сигаретами разносила в пух и прах мои труды. Но вот однажды это свершилось!
   Елена примчалась уже около восьми вечера, привычно помахала на меня руками и выразила громко все свое отношение к моим сценариям, потом вдруг ее позвали к телефону. Она вернулась несколько рассеяная и задумчивая, посмотрела на меня, словно вспоминая что-то, потом хлопнула себя ладонью по лбу "А, сценарий!".
   Мы сидели в углу за столиком в маленькой шашлычной под оргомной раскидистой черешней, Лена поглощала свои любимые "помидоры по итальянски" и шашлык, как вдруг вычитав что-то, вскочила с воплями
   -Это оно! Да!
   И тут же в лицах, на виду у всей публики разыграла в лицах эту сцену, оббегая стул то с одной, то с другой стороны, меняя интонацию и размахивая шампуром
   -Дворец, утро. Раздается голос глашатого во дворе
   =Роял-пицца для короля!
   Голос камердинера с балкона
   =Король еще спит!
   =Роял-пицца для спящего короля!
   Голос короля из спальни
   =Кто там вопит с самого утра, отрубите ему голову!
   =Роял-пицца для самого жестокого в мире короля!
   Вокруг раздались апплодисменты!
   -Вот, - она, казалось, ничуть не смутилась. - Твое произведение оценено и принято народом! По этому поводу надо выпить, наливай!
   По этому поводу мы в этот вечер напились практически до бесчувствия. С песнями возвращались домой, я купил ей букет цветов, по дороге мы кажется заходили еще в несколько баров. А потом неожиданно пошел дождь. Мы шли под весенним теплым дождем по ночному городу, с распускающимися свечами каштанов, она громко смеялась, размахивала мокрым букетом и переодически выкрикивала "Роял-пицца для короля!", от чего случайные прохожие быстренько переходили на другую сторону улицы.
   Домой она меня, в таком виде естественно не отпустила и я остался ночевать у Лены. А с утра, когда я проснулся и понял где я нахожусь и какая возможность у меня вчера была, я почувствовал себя полным идиотом. Но все равно почему-то было здорово. Пахло кофем, бубнило радио, в ванной шумела вода.
   Минут через 5 появилась Лена, сияющая и свежая после душа.
   -Ну что, алкоголик, проснулся? Рекомендую душ и кофе. А потом пойдем завтракать, поскольку в доме ничего съедобного нет. И вообще, поживее, у меня два часа до встречи.
  
   После этого вечера в наших отношениях словно что-то изменилось, будто рухнула стена, стоявшая между нами. Стало все легко, просто и понятно...
   Я таскал ей цветы, я закармливал ее мороженным, которое она так обожала, мы ездили обедать к морю, мы засиживались до поздна на работе, создавая очередные шедевры, потом заказывали пиццу с пивом, смотрели телевизор и занимались любовью прямо на моем рабочем столе.
  
   Съемки закончили практически на рассвете. Лена была уставшая, но довольная. Энергично и с благодарностями на прощание, она распихивает группу по машинам, следит за погрузкой аппаратуры, сдает ключи от гримерки на вахту киностудии и блаженно потягивается...
   -Класс! Мы сегодня все молодцы, даже ты, бездельник.
   Я на нее не обижаюсь. Во-первых, потому что нет сил, а во-вторых, что обижаться на нее сейчас просто невозможно, стоит только взглянуть на эти сонно-счастливые глаза, и забываешь все на свете.
   -О, у меня есть идея! Поехали пить "Мартини" к морю! Ну вот ты скажи, ты хоть раз встречал рассвет в баре на побережье с бокалом "Мартини"? Это ж просто Хэменгуэй!
   -Не встречал, но и у Хэменгуэйя я что-то тоже такого не помню.
   -"Острова в океане" читал?
   -Любимая, они там пьют не "Мартини", а "Текилу" с лаймом.
   -Ну это все не важно, так ты едешь или я поеду топить свое счастье в подушке.
   -Еду, конечно, что за разговор...
   Да, сто тысяч раз права она оказалась по поводу рассвета на побережье. Это просто непередаваемое зрелище - пустынный берег, почти неподвижная вода, слабый шум моря, даже не волн, а именно самого моря, какой-то изнутри, встающее где-то за спиной солнце, окрашивающее песок немного розоватым. И я в который раз жалею, что не умею рисовать...
   -Идем купаться!- не дожидаясь моего ответа, она рвется к воде, по пути сбрасывая одежду и с размаху влетает в воду. -Аааааааа!!! Ну почему она такая холодная???
   Я тоже захожу в воду. Вода, действительно, несколько прохладна для купания, но постепенно тело привыкает и остается только наслаждение и приятное расслабление после бессонной ночи. В тебя проникают тысячи мелких невидимых струек энергии воды, возрождая тело и заряжая тебя силой для следующего рабочего дня. В таких размышлениях я заплываю достаточно далеко, а когда возвращаюсь, то вижу Лену уже на веранде кафе с сигаретой и чашкой кофе перед ней.
   -Ну как? Ну-ка быстро похвали меня за идею приехать к морю!
   -Солнце, ты же знаешь, что ты просто прелесть, если я тебе буду постоянно об этом говорить, то время для других разговоров у нас просто не останется.
   Я иду и заказываю "Мартини" для Лены и рюмку водки для себя.
   -Фу, это же пошло - водку в 5 утра.
   -Не пошлее, чем "Мартини"
   -Ты просто ничего не понимаешь в прекрасном. И вообще, это у меня не завтрак, а поздний ужин, так что ничего не пошло.
   -За удачу!
   Она отпивает из бокала, закуривает сигарету и вытягивает ноги на металлический бордюрчик, окружающий бар.
   -Ты знаешь, в такие минуты почему-то думается о банальном вечном... Я смотрю на море и вдруг понимаю, какие мы глупые и ничтожные вместе со всеми своими проблемами. И есть только ОНО, такое вечное, спокойное (даже когда штормит), мудрое. Оно было за тысячи лет до нас. Оно смотрит на нас, как на случайные песчинки, занесенные на его бескрайние берега. Ничтожные песчинки, которые появились лишь на мгновение и считают, что их жизнь есть нечно важное и ценное на этой земле. Одни из них черпают ее как бездонный сосуд, придаваясь глупому праздному существованию. Другие понимают, что жизнь коротка и пытаются наполнить ее каким-то смыслом - творческим, финансовым. И как это все глупо и мимолетно... Все пройдет...уйдем мы, минут переживания, пройдут войны и катаклизмы... А море останется, все такое же мудрое и вечное...
   -Боже, откуда грусть-то такая, все же было так хорошо...
   -Да и сейчас все здорово! - она отхлебнула из бокала, закурила очередную сигарету. - Просто я обожаю море! Любое - летнее, зимнее, спокойное и гладкое, штормовое с серыми барашками на гребне, бездонное черное, зеленое с отраженим облаков... Любое! Оно мне задает настроение. Опускает на землю, когда все у меня слишком хорошо, как вот сегодня, напримет, ставит на место. Или же ободряет, заставляет думать, двигаться. Делится капелькой своей безграничной энергии, когда силы на исходе и жизнь, кажется теряет смысл...
   -Нет, Ленка, ты неисправимый романтик! Я знаю, что у меня есть только одно море, которое заставляет меня жить - это ты! Вспомни из какого дерьма ты меня вытащила!
   -Ты сам оттуда вылез, не надо мне приписывать чужих заслуг, у меня своих достоинств хватает.
   -Нет, только рядом с тобой я чувствую жизнь. Я не знаю,что может произойти в следующее мгновение - то ты одним словом поднимаешь меня на вершину, то одним взглядом обрушиваешь в пропасть....
   -Не надо, Сереж, давай лучше выпьем. За море, за нас, за прекрасное утро, просто за жизнь, такую короткую и такую бесконечную! - Она поднимат бокал и не дожидаясь меня, делает большой глоток, словно хочет запить все сказанное, боясь,чтоб оно не унеслось в море вместе с утренним бризом...
  
   ...-Знаешь что, давай соберем сейчас все это и переберемся ужинать на балкон!
   -Ну что, идея замечательная, одобряю.
   И мы переносим весь наш нехитрый ужин на Ленин балкон. Это место одно из замечательных в ее квартире. Со всех сторон он закрывается густой вишней, если перегнуться через балконные перила, то можно даже доставать небольшие кислые ягоды. На балконе есть два стула и перевернутый ящик, который переодически используется в качестве стола. Над головой сияют звезды на бесконечное черном небе. Получается что-то вроде открытой беседки.
   Ленка сегодня удивительно красивая - после душа, с еще влажными волосами, в своих любимых старых джинсах и откровенно открытой майке... Я почему-то невольно ощущаю себя где-то в районе Сицилии.
   Она словно чувствует мое настроение.
   -За тебя, солнце!
   -Обожаю водку на свежем воздухе! - она аппетитно хрустит огурцом.
   -Ты знаешь, чудовище, я тебя откровенно ревную.
   -Зря.
   -Почему?
   -Потому что напрасно. Старое и никому не нужное чувство. Если я тебя люблю, то то останусь с тобой, кому бы я глазки не строила, а если нет, то... никакая твоя ревность не поможет.
   -Ревность, это не корысть и не желание добиться чего либо, это просто чувство, которое нельзя ни контролировать ни объяснить. Это что-то, что движет тобой помимо твоего разума, иногда ты даже не в состоянии понять и объяснить самому себе, что происходит.
   -И все равно, я считаю, что это все пустое... Знаешь, как когда-то говорил мой бывший муж...
   -Подожди, ты что, была замужем? - для меня это было откровением откровений.
   -Ну... вообщем да. Не об этом сейчас речь. Так вот, как здорово говорил мой муж, "...я человек достаточно старый для того,чтобы тратить время на ненужные подозрения и терзания, и достаточно мудрый, чтобы понять тебя, и то, что ты все равно рано или поздно вернешься..."
   Лена глядя куда-то мимо меня затуманенным взглядом закурила, на мгновение задумалась, сделала глоток из бокала, и продолжила.
   -Ты знаешь, он был чудовищно прав, этот чертов философ. Я довольно рано вышла замуж. Он был старше меня на 6 лет, занимал довольно хорошее положение в обществе и, кстати, терпеть не мог водки. Да почему был, он и теперь живет и здравствует в Москве первопристольной...
   Мы прожили официально год, расстались. И потом на протяжении многих лет расставались, расставались, расставались... и я возвращалась. Он говорил: "Я знаю, что ты натура увлекающаяся, быстро вспыхивающая, но так же быстро и остывающая, как только ты достигаешь того, что тебе нужно, как только ты познаешь предмет, человека, тебе становится скучно и ты все равно так или иначе возвращаешься на круги своя, к тому, что действительно для тебя имеет цену, вес, что ты действительно любишь или к чему ты просто привыкла..."
   Я возражала, боролась, доказывала, но так или иначе оказывалась рядом с ним. С человеком, которого я порой ненавидела от всей души, была готова убить, который подавлял, уничтожал меня одним своим присутствием... Я бежала, бежала, но как заколдованная, словно в беге по кругу на разнообразные дистанции, оказывалась рядом с ним в финале.
   Последний раз мы расстались с ним год назад. Мы провели великолепный вечер с цветами, морем шампанского, ночным Арбатом и последней ночью в "Метрополе". Он с утра разбудил меня словами "Уже 7, тебе пора, кофе на столе". До самого аэропорта мы ехали молча, и только перед самым самолетом, он откинул прядь волос с моей щеки и негромко сказал "Ты все равно прилетай когда-нибудь". Это отношения, которые я называю "и вместе нельзя, и врозь тяжело", но так или иначе... я тебя совсем загрузила своими проблемами.
   -Лен, почему ты все это мне рассказываешь?
   -Не знаю, просто почувствовала, что это надо.
   -Лен, ты меня любишь?
   -Нет,- и помолчав мгновение. -Не уверена.
   На меня словно вылили ушат холодной воды.
   -Если быть честной, я просто не знаю, что это такое. Привязанность, желение не быть одинокой, эгоизм... Если в один момент ты уйдешь - это будет тяжело, обидно, но ... не смертельно. Прости, я наверное, слишком ценична.
   -Ну ты даешь... И все равно я тебя очень-очень люблю. И верю, что когда-то мне удастся побудить в тебе что-то подобное.
   -Не пытайся, тщетно. Оно или есть или его нет. Просто мы с тобой понимаем, чувствуем, воспринимаем это по-разному. Все люди достаточно эгоистичны, и я еще не встречала фанатиков, которые способны поступиться собой ради какой-то мифической любви.
   Словно возражая Лене, вдруг ударил гром и резко, неожиданно, полил дождь. Крупные тяжелые капли падали на перила балкона, до нас долетали лишь мелкие брызги. Запахло прибитой пылью.
   Некоторое время мы сидели молча, слушая как шелестит дождь по листьям, заглушаемый частыми раскатами грома и всполохами молний, потом вдруг Лена неожиданно предложила.
   -Идем за водкой?
   -Но у нас же целая бутылка!
   -Ну какой ты скучный! Ну представь, что у нас вдруг закончилась водка! Идем, - и не дожидаясь моего ответа, она помчалась обуваться.
   В коридоре я было потянулся за зонтом, но она только махнула на меня рукой.
   -Оставь! Ну что за кайф гулять под дождем с зонтом?
   Мы на мгновение задержались у подъезда, а потом ринулись в стену из прозрачных быстрых капель.
   До магазина было совсем недалеко, но мы вымолкли до нитки. Вода лилась с нас потоком. Лена разулась, потому как от ее босоножек все равно не было проку. Мы купили бутылку водки и пачку фисташек для солидности и отправились обратно..
   Едва мы отошли метров на 20 от магазина, как неожиданно пошел град. Сперва мы не поверили своим глазам, но довольно быстро ощутили его "на собственной шкуре". Мы решили спрятаться и переждать немного под деревом.
   Град довольно быстро запорошил землю и было очень странно видеть снежный покров в конце июня, и от этого улица в свете редких фонарей казалась совершенно нереальной и какой-то фантаститческой.
   Лена уселась на вкопаное наполовину в землю колесо, а я примостился на корточках рядом.
   -Ну что, раз такое дело, давай пить. - Лена распечатала пакетик фисташек.
   -Лен, выходи за меня замуж.
   -Что?
   -Выходи за меня замуж, - отчетливо выговаривая каждое слово повторил я.
   -Ты серьезно? По-моему, кому-то уже хватит пить.
   -Я серьезно,серьезней не бывает. Пожалуйста. Ну хочешь, я встану на колени?
   -Не надо, - она вдруг стала абсолютно серьезной.
   Но я все же опустился на одно колено прямо в холодную лужу (ну не выбирать же место по такому поводу).
   Лена сначала улыбалась, махая на меня руками, потом вдруг прикрыла ладошками рот и заплакала. Это было еще больше неожиданно и потрясающе, чем снег посреди лета. Я ни разу не видел, как она плачет. Лена стояла передо мней - мокрая, с черными кругами потекшей косметики под глазами, в прилипшей футболке и мокрых джинсах, прижимая руки к лицу, а из широко открытых глаз ее катились слезы. Молча, не произнося ни слова, она опустилась на колени передо мной. Так же молча,она вдруг провела рукой по моим волосам, по лицу, удивленно смотря на меня, будто не веря в реальность моего существования.
   -Спасибо, - прошептала она. - Спасибо тебе за все. Только... не надо... давай оставим все как есть, и никогда, никогда не будем возвращаться к этому разговору!
   -Но почему? Я же тебя люблю! И хочу быть с тобой. Всегда...
   Она отрицательно покачала головой.
   -Никогда больше не возвращайся к этой теме. Хочешь - просто будь рядом, я тебя не гоню, хочешь - просто уйди. Только не надо этих разговоров и никаких объяснений.
   Я поднял ее.
   -Ну вот, теперь коленки грязные, как у первоклашки. И твои брюки... идем купаться.
   Потом мы долго сидели в пенистой ароматной ванной, пили водку с фисташками, говорили о программе, которую Лена собиралась запускать в следующем месяце, сплетничали о последних телевизионных тусовках и никогда больше не возвращались к той теме, ни в тот вечер, ни в последующие. Как только я попадал в эту область, Лена хмурила брови, взгляд ее становился холодно-отчужденным и я быстро менял тему.
  
   Да, она действительно влюблена в море. Сегодня у меня был прекрасный день. Я наконец-то, "добил" этот концерн и мы заключили сделку на очень кругленьку сумму, аж говорить страшно, вообщем на мои проценты можно будет безбедно прожить пару месяцев. По этому поводу я покупаю в контору ящик шампанского и в момент разгара всеобщего веселья умыкаю Лену в коридор.
   -Значит так, сейчас мы с тобой едем к тебе домой, ты одеваешь свое самое лучшее вечернее платье и мы едем отмечать это событие в самый крутой ресторан города. Идет?
   -Идет, - Ленка тоже за меня счастлива безгранично, только вида не подает, наверное боится, что зазнаюсь...
   Мы едем к ней, она быстренько приводит себя в порядок, сотворяя на голове что-то невообразимое, но жутко замечательное. Вообще она изумительно смотрится в черном облегающем платье, а в туфлях на "шпильках" становится еще стройнее и почти одного со мной роста.
   Ужинать мы решаем в "Габриэлле". Там не очень вкусно кормят, зато настоящее французское шампанское и потрясающее обслуживание. Вообщем, мы дурачимся.
   За столом практически все время обсуждаем подробности моей сделки, раскладывая по косточкам каждую фразу и жест. Решаем, что вообщем-то я молодец и за исключением пары промахов вел себя очень правильно и достойно.
   Потом мы еще немного танцуем, много пьем, пока Ленка, наконец не взмаливается.
   -Слушай, мне это все надоело до чертиков, давай отсюда удерем.
   Мне и самому не по нутру светская жизнь, гораздо привычней и приятней посидеть с корешами на кухне за бутылкой водки, так что долго упрашивать меня не надо.
   -Давай, только куда?
   -Поехали к морю погуляем.
   -С тобой, дорогая, хоть на край света, - и я практически не шучу, только немного переживаю - если она согласится, хватит ли денег на обратный билет.
   Лена улыбается.
   -На край света не надо, а то я до завтра не успею на работу вернуться...
   Уже в машине Лена заявляет, что она дико проголодалась, и вообще еще чего-нибудь выпила.
   -Только в бар я не хочу больше. Давай купим "горячих собак", возьмем бутылку портвейна и пойдем к морю.
   "Горячие собаки" - это хот-доги на Ленином сленге.
   Мы берем 2 бутылки портвейна, я покупаю штук 10 хот-догов, потому что предчувствую, что эта красавица хлеб есть не будет, а закончится все тем, что она повыедает все сосиски, а мне останется питаться булочками.
   Мы идем на самый конец волнореза. Картина просто впечатляющая - впереди меня на своих шпильках, в вечернем платье, умопомрачительной прической и двумя бутылками в руках вышагивает Лена, а сзади, как верный телохранитель и хотдогоносец, семеню я.
   Мы усаживаемся на кстати затащенную кем-то сюда пляжную скамейку, я не успеваю вякнуть, как Лена при помощи зажигалки и моих ключей вскрывае обе бутылки и протягивает одну из них мне.
   -За тебя, за твой успех!
   Мы отхлебываем портвейн прямо из горлышка и заедаем его сосисками.
   -Ленка, ты знаешь, я много чего в жизни видел, но вот портвейн ночью, на пляже, с горла... такое со мной впервые...
   Она таинственно улыбается.
   -Много еще всякого в жизни, чего ты просто не знаешь, да и в конце концов, все в жизни когда-то происходит впервые. Мы вот когда в первый раз вот так пили, знаешь какая стояла перед нами главная проблема?
   -М-м?
   -Пробку открыть!
   Лена бросает в воду пробку от бутылки, и она мирно плавает меж отражения звезд в черной воде.
   На Лену тут что-то находит и она не раздеваясь, правда без туфель, потому что успела снять их раньше, бросается в воду.
   -Ой, а ты знаешь, море светится! Красота какая!
   -Ленка, ты сумашедшая!
   -Я знаю, мне уже об этом говорили. Я сейчас пару кругов вокруг волнореза сделаю и ты меня вытащишь.
   И несмотря на все мои угрозы, вылазить она соглашается только после 2-х кругов. Я вытаскиваю ее мокрую, с прилипшим платьем и светящимися огоньками, стекающими по ее волосам, лицу, рукам...
   -Ты - русалка!
   -Нет, теперь я больше похожа на мокрую курицу.
   Она хватает бутылку и делает несколько крупных глотков, пока я пытаюсь стянуть с нее мокрое платье и запихать в свой пиджак. Мокрая, в огромном пиджаке, с бутылкой в одной руке и сигаретой в другой, она смотрится как настоящий беспризорник. Самый милый беспризорник на всем белом свете.
   Потом она гонит меня в будку за очередной порцией портвейна и мы продолжает пир.
   -Лен, ну почему с тобой всегда так хорошо? - это больше утверждение, чем вопрос, но она на него отвечает
   -Во-первых, потому что мы с тобой практически чужие люди.
   -Но я же тебя люблю!
   -Это еще ни о чем не говорит. Понимаешь, нас с тобой не связывают никакие обязательства. Я ничего не должна тебе, а ты ничего не должен мне. А, во-вторых, я просто люблю жизнь! И мне очень хочется, чтобы все окружающие меня люди тоже ее полюбили. Я просто стараюсь, чтобы всем вокруг меня стало немножечко теплее. Поверь, в жизни и так много дерьма, зачем ее усложнять нарочно! Посмотри вокруг, мы же такие богатые! У нас есть целое море, почти океан, топчан на берегу, у нас есть звездно-звездное небо, у нас есть эта ночь, немного портвейна и мы. Разве это не здорово? Разве ради этого не стоит жить? Разве это не стоит того, чтобы хоть изредка оставлять свои проблемы и приходить сюда, или еще куда-то, чтобы увидеть все это, взять его, ведь оно наше, оно подарено нам, людям!
   -Я тебя просто обожаю!
  
   Продукты и Лена, это вообще понятия совершенно несовместимые. Она совершенно не умеет жить. В ее холодильнике постоянно прописан лишь кусочек сыра, пол пакета сока, вечная половинка батона за 50 копеек, несколько яиц и недопитая бутылка водки.
   Поэтому каждый мой приход к ней начинается с похода на базар, где закупается масса всяких вкусных разностей типа корейской морковки (эта сумашедшая может есть ее килограммами и даже без хлеба), домашней брынзы, копченого мяса, оливок, соленых огурцов, скумбрии холодного копчения и прочего.
   Потом уже на кухне, пока Лена переодевается, я раскладываю это все в холодильнике и он приобретает человеческий вид (надолго ли?). Митуту спустя тут же появляется ОНА и произносит заветную фразу.
   -Ну что, по 50?
   -По 50, - соглашаюсь я, поскольку пить с Ленкой на ее кухне, сидя прямо на столе и смотря на цветущую вишню за окном, залитую солнцем, просто одно удовольствие.
   Мы выпиваем, закусываем только что купленными солеными огурцами и закуриваем. Ленка сидит на подоконнике и лениво пускает дым в окно. У нас впереди большой воскресный солнечный день.
   -И все таки ты, Серега, сволочь!
   -Это почему же?
   -Это же надо было разбудить меня в такую рань...
   -Ничего себе рань - 8 утра.
   -Это для вас жаворонков ничего, а мы, совы, в это время еще сны досматриваем, цветные...
   -Ладно, не бурчи. Еще по 5 капель и начинаем готовить завтрак.
   -Угу.
   Готовить особенно-то и нечего - просто достать из холодильника и нарезать все, что было принесено с базара, что вообщем-то мне и приходится делать, истекая слюной, пока Елена-прекрасная плещется в ванной, готовясь к вылазке.
   Наконец, она выходит - тонкая, стройная, белая и немножко пушистая. В глазах бегают чертики, готовые в любую минуту покинуть хозяйку и учудить такое... Вообщем Елена в это мгновение - само воплощение жизни!
   -Ленка, ты просто прелесть!
   -Да ну тебя, - отмахивается она, но вся при этом сияет от счастья и удовольствия.
   Мы садимся завтракать. Овощи пахнут росой и огородом, а от мяса, кажется еще отдает дымком. Глупости все это конечно, просто я обожаю такие вот ранние завтраки с Еленой. Я люблю приезжать к ней ни свет ни заря в выходные, поднимать ее сонную с постели, тащить на непроснувшийся утренний базар, получать свою утреннюю порцию ледяной водки и курить в ожидании, пока она выйдет преображеная к завтраку.
   Сегодня мы едем кататься на морском трамвайчике. Оказывается Лена за все пребывание здесь ни разу еще не выходила в море.
   Идти внутрь Лена отказывается и мы все полтора часа стоим на самом носу катера, в морских брызгах и пья пиво прямо из горлышка. Порывистый ветер треплет ее волосы, все больше и больше запутывая их.
   -Сержка, ну разве это не здорово? Это же просто сказка! Это жизнь! Этот запах моря - это же запах жизни!!! Мы живем! Урааааа!
   Она пытается перекричать шум моря. А я просто стою и смотрю на нее. Такую веселую, радостную, и понимаю что вот она, жизнь моя, совсем рядом, упоенная счастьем и морем.
   Потом мы обедаем на открытой веранде ресторана на морвокзале. Осюда слышен шум моря, крики чаек и шум портовой жизни, который не утихает ни на минуту даже в выходной день. Лена пьет вино, уплетает за обе щеки клубнику со сливками.
   -Вот сейчас наемся и буду толстая и некрасивая.
   -Ага, тогда ты, неконец, перестанешь заниматься ерундой и твой холодильник не будет напоминать пустыню после ядерного взрыва.
   -Иди ты...,- и она смеется так, что люди за соседними столиками начинают оборачиваться.
   А потом мы идем на художественную выставку. Лена в восторге от видов моря, которое она так обожает. Она восхищается пейзажами, фыркает на натюрморты и портреты, и вдруг останавливается перед картиной осени...
   Я, честно говоря, ничего в ней особенного не вижу. Пустая, осенняя аллея, с одинокими мокрыми от дождя скамейками, опавшими листьями, печальными мутными фонарями с каплями воды. Но я собственно вообще ничего не понимаю в искусстве, да и выставки эти все ненавижу, и попадаю на них только благодаря Лене.
   Но она замирает. Стоит молча минуту, пять, всматриваясь в глубь аллеи, словно пытаясь разглядеть там что-то в далеке, за пеленой дождя и тумана...
   -Поехали домой, - вдруг неожиданно говорит она, обрачиваясь ко мне. И уже не оглядываясь идет к выходу.
   Мы садимся в машину. За всю дорогу она не произносит ни слова, а дома молча, уже абсолютно не обращая на меня внимания, хватается за ручку и лист бумаги, находит какую-то кассету, вставляет ее в плеер и одевает наушники. Мне ничего не остается делать, как только идти в комнату смотреть телевизор.
   Я возвращаюсь через час. Она все в той же позе, что-то быстро-быстро пишет. Только число окурков в пепельнице заметно прибавилось. Она поднимает на меня затуманенный взгляд, будто пятаясь сообразить кто я такой и что я тут делаю. Наконец в ее глазах появляются призники жизни и она произносит.
   -Налей мне немного водки, пожалуйста. Я уже заканчиваю.
   Я покорно наливаю две рюмки. Сажусь рядом. Она неглядя выпивает, закуривает и снова уходит далеко-далеко в себя... Я печально вздыхаю и начинаю чистить картошку. Я знаю, что после такого бешеного приступа творчества у ней обычно наступает сумашедшее чувство голода.
   Минут через 40 она заканчивает, а может до нее доходит запах жареной картошки. Она встает, молча подходит и обнимает меня со спины.
   -Ну прости меня, не знаю, накатило что-то...
   Я-то все понимаю, только жаль впустую потраченного вечера.
   -Ой, а это что, картошка?
   -Нет, жареные огурцы!
   -Ну не злись, пожалуйста... Ты просто молодец! Я такая голодная!!!!
   -И чего я в тебя такой влюбленный... Давай на стол накрывай!
   Мы садимся за стол.Я смотрю на лихорадочный блеск в ее глазах, мне ее почему-то жаль и я ее бузумно люблю...
   -За нас! - она поднимает рюмку.
   Ужин проходит вообщем-то спокойно, я рассказываю ей последний выпуск только что посмотренной мной "Синемании".
   -Знаешь что, водка у нас уже вся закончилась, пошли пить пиво!
   -Куда? Давай я сбегаю в магазин.
   -Нет, я хочу в бар, к людям.
   И мы спускаемся в забегаловку неподалеку от ее дома. Там как всегда многолюдно, шумно, и мерзко воняет пивом. Но переубеждать ее просто бесполезно.
   Мы берем пиво, сушеную рыбу и пристраиваемся в уголке, где народу поменьше. Наконец, она заговаривает о том, что ее весь вечер гложет.
   -Знаешь, я сегодня посмотрела на эту картину и мне очень захотелось снять осень... Такую же безнадежную, мокрую, тоскливую. С плачущими деревьями - это не дождь, это слезы, слезы по потерянным листьям, слезы по ушедшему лету, слезы по прошедшей жизни... Знаешь, мне кажется, что деревья умирают каждый год вместе с летом. Ну, они не знают, что весной она снова оживут, зацветут и каждую осень они прощаются с жизнью, плача вместе с дождем. Я хочу снять огромные лужи на булыжной мостовой, мокрые старые дома, одиноких прохожих под зонтами... Ты не знаешь, почему когда описывают осень, то всегда говорят об одиноких мокрых прохожих..
   -Потому что в такую погоду все нормальные люди сидят дома, - я пытаюсь вывести ее из этого состояния, иначе все может закончиться... не знаю чем, вечно все по разному, но ничего хорошего.
   -Нет, это потому, что осенью больше чувствуется одиночество, пустота и холод. Я хочу все это снять. Я хочу снять это так, чтобы даже в самый радостный весенний или летний день, человек, посмотрев на экран, почувствовал этот холод одиночества, услышал плач листьев и мурашки пробежали у него по спине, словно он сам очутился под этим ледяным осенним дождем, на ночном бульваре, один на один с прощающимся летом.
   -Лен, подожди, зачем тебе это все? С какой целью? Куда ты это денешь?
   -Просто так. Зачем это обязательно куда-то девать? Понимаешь, каждый художник в своей жизни пишет, или не пишет и всю жизнь страдает от этого, свой шедевр, свою единственную картину, которой он отдается весь, без остатка, в которой воплощается он сам, вся его суть, до последнего дыхания... Я хочу такую картину. Это мое. Я чуствую, что я смогу показать эту осень, она во мне...
   -В тебе, осень? Не говори глупости, из тебя же лето плещет и льется изо всех дыр.
   -Может быть, может быть, - Лена задумчиво посмотрела мимо меня. -А внутри глубокая-глубокая осень...
   Она вдруг словно встрепенулась, словно очнулась ото сна.
   -Пива мне! Два!
   Если бы мы сидели в приличном баре, что на нас бы уже давно оглядывались и показывали пальцами, а тут это воспринималось как в порядке вещей и через несколько минут мы получили по два огромных бокала пива и дополнительную рыбку "от заведения", как постоянные клиенты
  
   Вчера у нее опять случился срыв. Она просто плюнула на все, отменила все встречи на пару дней вперед и ушла сразу после обеда, никому ничего не сказав.
   Я ехал к ней с тяжелым сердцем. Я не знал станет ли она со мной разговаривать, захочет ли меня видеть, да и просто трудно было представить себе ее состояние.
   Когда я вошел, то сразу увидел ее отражение в зеркале. Лена сидела в комнате на кровати, закутавшись в плед и что-то быстро писала. В квартире стоял полумрак, в окно барабанил мелкий противный осенний дождик, в квартире было тепло и почему-то пахло детством и манной кашей.
   Я прошел в комнату.
   -Привет.
   -Привет, - не поднимая головы от тетради, поздоровалась она.
   Что ж, уже лучше.
   -На улице холодно? - все так же продолжая писать, спросила
   Лена. - Поставь кофе, и там есть немного коньяка - вчера был Женька. Я сейчас приду.
   Я поставил чайник на плиту. Заглянул в холодильник.
   -Лен, только честно, ты сегодня что-нибудь ела?
   -Нет и не хочу. Впрочем, можешь нарезать сыра к кофе.
   Ну да, это традиционно. Я достал рюмки, нарезал сыр и лимон. Когда чайник закипел, Лена появилась на кухне.
   -Обожаю запах кофе!
   Под глазами у нее залегли глубокие тени, и казалось, она немного осунулась.
   -Ты сегодня спала?
   Она отрицательно покачала головой.
   -Не могу. Я честно пыталась, но не получается. Такое впечатление, что я могу что-то не успеть, не сказать, не сделать... Ты понимаешь, - она подняла на меня глаза, блестящие каким-то лихорадочным огоньком. -Нет, не понимаешь.
   -Что не понимаю?
   Да нет, ничего. Просто я очень-очень устала. Знаешь, иногда я люблю и обожаю весь мир! А иногда... вот как вчера, например, я свою жизнь просто ненавижу! Я ненавижу свою работу, людей, которые меня окружают, в такие моменты меня просто нужно изолировать от общества. Что я и сделала, - она отхлебнула коньяка и рассмеялась, но как-то грустно и безжизненно.
   -Знаешь, я порой чувствую, что больше не могу, я устала барахтаться, выцарапываться, выплывать... Я устала начинать все с начала! Такое впечатлание, что все время барахтаешься в какой-то канализации. Пытаешься, стараешься выплыть, глотнуть свежего воздуха, жижа над головой все реже и реже, потом - вздох, цепляешься за какой-то выступ, вдыхаешь полной грудью, начинаешь карабкаться, вот уже голова, плечи высунулись, вот ты уже по пояс чист, делаешь первый шаг по твердой поверхности и вдруг толчок, какая-то сила отбрасывает тебя назад в зловонную реку нечистот, все рушится, ты чувствуешь ногами дно, а над головой толщи и толщи дерьма. И снова, превознемогая вонь и усталость - наверх, к воздуху. И когда это происходит раз, другой, третий... все меньше и меньше сил остается, и максимум на что ты способен, это лишь высунуть кончик носа , словно бегемот, из своего вонючего болота. А многие так и не достигают поверхности... Знаешь сколько я в своей жизни видела таких вот людей - умных, талантливых, которых жизнь просто сломала, покорежила и им уже не выплыть, какую силу в них не вдохни...
   -Лен, ну...всякое бывает в жизни. Возможно ты где-то права, но иногда обстоятельства складываются так, а иногда люди сами опускают руки и начинают плыть по течению. Сначала противно, но потом привыкаешь и даже удобней кажется...
   Она меня, казалось, не слушала. Держа сигарету слегка подрагивающей рукой, она смотрела в окно, на серый день за окном, моросящий дождем, на унылые осенние деревья и тоскливые бетонные коробки домов вдалеке. Потом она вдруг словно очнулась.
   -Да, да, ты прав, обстоятельства... против некоторых из них мы просто не в силах идти, не в силах им противостоять порой...
   Она поудобней устроилась в кресле.
   -Ты есть хочешь? Я сейчас что-нибудь приготовлю. Или нет, давай лучше пойдем куда-нибудь... Я только посижу минутку, ладно?
   -Да, любимая. Как хочешь.
   Через минуту она уже спала.
   Я тихонько перенес ее на кровать. Теперь она проспит до утра. Я могу смотреть телевизор, слушать музыку, буквально "ходить у нее по голове", но разбудить ее может только слабый, практически не слышный щелчок дверного замка, если я вдруг надумаю уйти.
   Я беру книгу, делаю себе бутерброд и усаживаюсь читать в кухне..
  
   Это было ранним октябрем. На улице стояли последние теплые деньки, как это у нас нызывается, - бабье лето.
   Лена с утра была на встрече, но вернулась подозрительно рано - еще из коридора я услышал ее отношение к утренним встречам, таким клиентам и тем идиотам, которые отключили лифт в здании и ей на "шпильках" пришлось подниматься по лестнице.
   Ураганом и безо всяких стуков и церемоний она ворвалась ко мне в кабинет.
   -Привет, что плохого?
   -Ничего. Чего бушуешь?
   -Да пошли они..., сами не знают чего хотят. У тебя встречи есть?
   -Одна в 4.
   -Отменяй, поехали в лес.
   -Куда? Ты что с ума сошла? Какой лес?
   -Осенний! Последние теплые дни! Кругом красотища такая... а мы тут сидим, как кроты - света белого не видим!
   -Лен, я не знаю, мне еще отчет сегодня закончить...
   -Забирай, я тебе вечером помогу или с утра раньше приедем...
   -Лен, ну не могу я. Только ж 12 утра.
   -Ну, мое дело предложить. Счастливо оставаться, - она круто развернулась на каблуках, ничуть не потеряв равновесия, деликатно приктыла дверь за собой.
   Ну черти что, а не женщина!
   -Лен, подожди! - я выскакиваю за ней в коридор. - Ну ладно, поехали. Я только Тане скажу, чтоб она отменила встречу и записывала мои звонки. Куда мы хоть едем?
   -Недалеко, я с Сережкой договорилась, он нас в одну сторону подбросит, а обратно на автобусе вернемся или автостопом.
   -Ну ты хитрюга, когда ты уже успела?
   -Он там внизу с машиной ковыряется...
   -Ладно, спускайся, я сейчас буду.
   Мы кое-как втиснулись в героический "Запорожец" Сереги, потеснив какие-то баулы, запчасти от видеоаппаратуры, кассеты и прочую дребедень. Ленка уселась вперед, заявив, заявив, что у нее парадно-выходной костюм и она назад не полезет. А мне всю дорогу пришлось ловить всю эту мелочь, разлетающуюся на каждом ухабе. А поскольку дорогу Леночка выбрала, как только она одна умеет, то весь час пути я этим только и занимался.
   В конце концов Лена скомандовала остановку и Сережка высадил нас прямо посреди дороги, пожелал удачи и развернувшись на узкой проселочной дороге, умчал в обратном направлении.
   Мы спустились на тропинку и потерялись в буйстве осени. Это была настоящая красно-желто-коричневая осень с редкими просветами зеленых елок.
   Лена швырнула в меня охапку листьев и побежала в глубь. Правда убежать ей далеко не удалось - куда ж на таких каблуках-то денешься - я довольно быстро настиг ее, с силой дернул за ветку и золотой дождь листьев осыпался на Лену. Она сняла туфли и закружилась по поляне в вальсе осени. Потом она подбежала ко мне, обхватила со спины и прижавшись щекой к моему плечу, вдруг запела. Что-то абсолютно незнакомое и очень красивое про осень, журавлей, людей... Лена как-то умудрялась петь, не нарушая лесной тишины, и только когда она брала высокие ноты, тишина, казалось, начинала звенеть. Это было сказочное ощущение.
   -Откуда это? - спросил я , когда она закончила.
   -Из детства, - она добро-добро, по-детски улыбнулась. И я почему-то обратил внимание на нелепость ее внешнего вида - радостный солнечный ребенок в строгом черном грустном костюме деловой женщины.
   Потом мы гуляли по лесу, просто шли в глубь по тропинке усыпанной золотом. Косые солнечные лучи пробиваясь сквозь листву, падали и отражались от ее красноватых волос, играли причудливыми бликами на ее лице, губах, ресницах. Лена рассказывала мне о своей жизни, весело смеясь и перебивая сама себя. Больше частью о своем детстве, о своих родителях и друзьях. Истории были разные - веселые и грустные, но на душе от них становилось легко и хорошо, словно в далеком теплом детстве. Лена собирала пестрый букет из попадающихся красивых листьев. Ее супер итальянские колготки пошли "стрелами", но снять их Лена согласилась только тогда, когда от них остался лишь пояс.
   -Я предлагаю перекур, - Лена свернула в сторону небольшой приятной полянки.
   Она присела на поваленную ветку, а я улегся у нее в ногах, словно преданный пес у ног хозяина.
   Мы закурили, немного помолчали слушая тишину - редкие пересвисты птиц, легкие щелчки отрывающихся и опадающихся листьев, сливавшиеся воедино и создавали тишину осенного леса...
   -Я очень часто думала - почему все дети такие счастливые? Почему всегда говорят - беззаботное счастливое детство? Оно счастливое, но не беззаботное. Каждый ребенок имеет массу проблем, забот, переживаний, чуть ли не каждый день испытывает стрессы.
   Но счастливы они потому, что не знают нашего... мира. Они не умеют лгать, я имею в виду лгать, изворачиваться потому, что так КОМУ-ТО нужно, они не умеют лицемерить, они просто живут ни о чем не задумываясь, не строят грандиозных планов на будущее и не испытывают смертельного разочарования и стрессов, когда они рушатся. Они просто живут и верят жизни.
   -О да, ты напомнила мне, как классе в четвертом я спросил у мамы что такое блат. Она в двух словах мне объяснила, но я никак не мог понять как блат может быть везде. С магазинами все было просто и понятно, но вот, например, школа или институт... "Ну как же так, что там такого - одни оценки, ведь нельзя же исправлять оценки". Мама только грустно улыбнулась. Я стал наблюдать в школе и понял, что за одинаковые ответы, мы иногда получаем неравнозначные оценки. Это был миг величайшего прозрения и разочарования. После я пережил много таких вот моментов, но тот, самый первый...
   -Знаешь, как все таки хочется в детство... В его беспечность, первые открытия, превые знакомства с миром, в первые познания. Где все чисто, искренне, без злобы и лицемерия.
   Она разбросала собранный букет вокруг нас. Правильные красивые листья легли поверх потемневших и покореженных, прикрыли проплешены почвы...
   Лена встряхнула головой.
   -По-моему, я хочу есть... Давай что-нибудь найдем?
   -Ну, попробовать, конечно, можно... а вот за результат я не ручаюсь.
   -Не боись, мама-природа нас не оставит.
   Мы пошли дальше, и действительно, вскоре набрели на раскошный, чудом уцелевший куст голубики. Лена запихивала ягоды обеими руками в рот, сок оставлял на ее пальцах и губах синеватые пятна и она все больше и больше становилась похожа на маленькую чумазую девчонку.
   -А ты знаешь почему ягоды с куста такие вкусные?
   -Не-а.
   -Потому что они не-мытые.
   -Здорово сказала.
   -Это не я, это из какого-то фильма, из далекого-далекого детства. Фильма не помню - осталась одна фраза.
   Мы еще раз перекурили и отправились дальше. Куда она меня вела - у меня не было ни малейшего представления. Лена вдруг насторожилась.
   -Тихо. Слышишь?
   -Нет, - я ничего не мог услышать, как ни старался.
   -Саксафон.
   -Девочка, ты по-моему, перегрелась.
   -Нет, ты прислушайся! Побежали!
   Она схватила меня за руку и потащила в заросли. Минут через несколько, действительно, я стал различать какую-то мелодию. А еще спустя некоторое время марафона, лес вдруг внезапно обрвался и перед нами в низине раскинулась какая-то деревенька. С небольшими деревянными домишками, немного - с десяток, освещенными красноватым светом заходящего солнца. А на границе леса и оврага, повернувшись лицом к закату, стоял человек и играл на саксафоне. А казалось ничего не сможет удивить меня уже в этой жизни...
   Лена положила руку мне на плечо.
   -Разрешите пригласить Вас на танец заходящего солнца...
   А потом мы танцевали на краю леса на желтом ковре, в лучах заходящего солнца, под звуки живого саксафона... У меня было впечатление, что мир перевернулся, реальность и сказка поменялись местами, что это все всего лишь сон. Я сжимал ленину руку, боясь проснуться. Мы оказались рядом с саксафонистом, внезапно музыка прекратилась и он обернулся.
   -Привет, - сказал он Лене. - Ты вернулась...
   -Да, - ответила она, так легко и просто, будто старому знакомому, с которым только вчера вечером расстались у подъезда.
   Потом она вдруг резко развернулась и побежала вниз с холма, в сторону деревни. Я бросился ее догонять, а над лесом снова поплыл саксафон.
   Наконец я догнал ее и схватил за плечи.
   -Ты куда? Кто это?
   -Я просто испугалась, прости. Идем, - и она потянула меня вперед, не давая сказать ни слова.
   Это была настоящая деревня - с покосившимися деревянными заборчиками, колодцами во дворах, важно разгуливающими петухами и босоногими детишками, носящимися по пылиной дороге.
   -И все таки я хочу есть.
   Лена подошла к одному из домов, поговорила о чем-то женщиной, развешивающей белье во дворе, и вернулась ко мне с куском хлеба в одной руке и парой яблок в другой. Она разломила хлеб на две части, одну протянула мне. Хлеб был еще теплый, с хрустящей позжаристой корочкой и с запахом уютного, теплого, деревянного деревенского дома.
   Мы шли по улице, ели хлеб и яблоки, люди оглядывались нам вслед, но Лена, казалось этого не замечала.
   Наконец, мы дошли почти досамого конца улицы, которая заканчивалась у маленькой речушки с берегами, поросшими камышом.. Тут, безо всякого забора, в траве по пояс, стояла старая, обвалившаяся хибарка. Лена зашла в дом. Он был пуст. Лишь дырявое ведро валялось посреди комнаты. Лена протянула руку и взяла что-то, лежавшее на притолоке. Мгновение подержав это в ладони, она разжала руку и я увидел ключ. Потом она еще раз обвела взглядом комнату, и мы вышли.
   Во дворе мы достали из глубокого колодца воды. Она была холодная и почему-то с привкусом весны. Лена обернулась ко мне.
   -Только ни о чем не спрашивай сейчас, ладно?
   И поцеловала меня. На ее губах я ощутил привкус осени, земляники, теплого домашнего хлеба и весенней родниковой воды.
   Начинало смеркаться, с речки потянуло холодом. Мы еще раз перекурили, сидя на полуразвалившемся остове колодца, и отправились в обратный путь.
   Все оказалось гораздо проще, чем я подозревал - трасса оказалась сразу за небольшим пролесочком, где мы довольно быстро сумели "поймать" идущий в город автобус. А когда он только показался вдали, Лена обернулась ко мне.
   -Спасибо тебе. За все спасибо. Этот дом... я родилась тут.Не в буквальном смысле, конечно... Здесь жила моя знакомая... Это что-то вроде моей родины, маленькой и самой дорогой... Все. Домой.
   В автобусе Лена устроилась у меня на коленях и заснула. Я рассмотривал ее спящую в свете изредка мелькавших фонарей. Она счастливо чему-то улыбалась во сне, слегка подрагивали ее ресницы, а в волосах запуталась какая-то веточка. Сначала я хотел ее вытащить, а потом передумал. За окном, пролетая мимо, мелькали тусклыми огоньками маленькие деревушки.
  
   Она стоит посреди площадки - худенькая, маленькая, в черных обтягивающих джинсах, облегающем свитерке и огромной, явно с чужого плеча, куртке. Холодно, и из ее рта идет пар в перемешке с сигаретным дымом. Что-то не ладится с освещением, она матерно обкладывает всю осветительную группу и все моментально становится на свои места. Чудо-женщина! Надо будет поинтересоваться откуда у ней такой шикарный лексикон.
   На улице довольно морозно, но всем вокруг нее жарко - с такой бешенной силой вращается колесо работы. То там, то здесь слышен ее хрипловатый голос.
   -Мотор, камера, стоп! Игорь, верни второй кадр, Ирина, ты должна очаровывать, а мне на тебя смотреть больно! Ты что, примерзла?
   -А, по-моему, ничего, - раздается чей-то неуверенный голос.
   -Тишина на площадке! Это все! Технический перерыв! Всем пить кофе, в обязательном порядке - по 50 гр. коньяка - вы мне все нужны завтра живые и здоровые!
   И сама первая же плескает себе в стаканчик хорошую порцию бренди. Я уже ожидаю ее с горячим кофе.
   -Устала, - жалуется она, прислоняясь к моему плечу. - Ничего не получается, не укладываемся и все тут. Придется ночные сцены снимать ночью и в выходные работать.
   -Угомонись, ты же людей угробишь, и себя...
   -Ничего, люди все равно посменно работают, а я...,- она лишь машет рукой, делает последний глоток и уже летит в сторону площади.
   -Спасибо за кофе, - раздается издалека. - Все, перерыв закончен, все по местам. Камера. Вижу. Правее и вдоль кустов за ней, медленнее, еще медленнее. Мотор!
   Мне остается только стоять в стороне и наблюдать за этим представлением, которое само в пору снимать на камеру.
   -Ну что ты делаешь, как ты двигаешься? Ты же девочка-мечта!- Лена сбрасывает куртку, оставаясь в одном свитере, бросается на съемочную площадку.
   Она проходит не один и не два круга вместе с актрисой, пока до той что-то кажется начинает доходить. С огромным трудом и потерей времени они все таки снимают эту сцену.
   -На сегодня все. Все свободны! Завтра жду всех в 3 часа, съемка сцены "сумерки".
   Она надевает куртку и идет ко мне.
   -Солнце, ты просто сумашедшая! Ты же заболеешь - ты промоталась час раздетая по этой холодине!!! - я пытаюсь залить в нее коньяк прямо из горлышка. Она в общем и не сопротивляется.
   -Я не знаю как по-поводу часа на морозе, но если я сейчас не поем и не выпью хотя бы пол бутылки водки, то можно считать я погибла. Так что спасай телекомпанию от потери!
   -Договорились, уже ловлю машину. Куда едем?
   - Олег, ты аппратуру сдашь без моего начальственного надсмотра? Спасибо!!! Скажешь, что я поехала на встречу! Давай в погребок, там народа нет и уютно.
   -Как скажешь, любимая.
   Через 15 минут мы уже сидели в погребке. Время вроде было рабочее, так что народу действительно не было. Мы заказали курицу и салат, а пока разогревались водочкой с сыром и бастурмой.
   -Нет, ну я не понимаю, - бубнила Лена с набитым ртом.- Почему если человек красивый, то он как правило тупой как пробка? Природа, что действительно, так избирательна?
   -Ну, ну, успокойся, не кипятись, - я миролюбиво погладил ее по руке. - А ты у нас что же как та обезьяна - что ж мне разорваться что ли?
   -Иди ты знаешь куда?
   -Успокойся, на сегодня рабочий день закончился. Все страсти и переживания оставь на завтра, на 3 часа. Нервы тебе еще пригодятся. Ты вот знаешь, что у нас сегодня опять доллар подскочил?
   -Без понятия. Я что по магазинам хожу?
   -Я сегодня был в банке, отчет Ирин завозил. Как глянул...мама дорогая!
   -Ой, оставь это! Леша ж тебе все равно зарплату не рублями платит.
   -Да нет, я просто думаю о тех несчастных, которые ее ими получают, или вернее сказать вообще не получают. Через 3 месяца, когда ее выплатят, она будет копейки стоить...
   -Нет. Меня больше волнует как старики выживают на свои пенсии, которые им, кстати не платят... Да, как папик твой, лучше?
   -Да, уже бегает в полный рост по квартире, матушке прикурить дает... Да, ты знаешь, что у Волкова вчера на вышке налоговая была? Обнаружили недостачу на ...надцать тысяч?
   -Ой, что ему будет? Откупится. Ура! Наливай, нам курицу несут!!!
   Принесли курицу и салат. Почему-то одновременно.
   -То ли салат выращивали, то ли курица будет недожаренная, - констатировала факт Лена.
   -Ладно, горячее сырым не бывает, налетай, работничек ты мой, замерзший...
  
   Но она все таки заболела. Вернее, просто не вышла на работу. Когда я ей позвонил, то она сообщила, что простудилась, за что получила от меня телефонную трепку.
   -Ну ладно, ладно... Хватит ворчать, ты все всегда знаешь. Мне тут ужасно скучно, приезжай.
   -Ленчик, любимая, я сегодня не могу. У меня у сына день рождения - будет куча родственников и знакомых. Вообщем ты сама понимаешь, - я приготовился к обидам.
   -Понимаю, - как-то слишком легко и беззаботно ответила она.
   Обиделась.
   -Лен. Ну не обижайся, пожалуйста, я приеду завтра с самого утра, буду за тобой ухаживать, кормить тебя бульоном и поить чаем с малиной.
   -Завтра,- произнесла она как-то в задумчивости. - Хорошо, жду тебя завтра. Ну пока. Поздравляю, кстати.
   И она повесила трубку.
   Весь вечер на душе скребли кошки. Вроде все было нормально, только как-то не так, почему-то я чувствовал себя виноватым.
   Часов в 11 я все таки выбрался с телефоном на балкон и позвонил Лене. В ответ я услышал лишь длинные, безжизненные гудки. Ну вот, это просто чудовище какое-то. Наверняка где-то сидит злится и пьет водку. А может спит...
   Придя с утра на работу, я попытался еще несколько раз набрать ее телефон - с тем же успехом. Оксана как-то странно на меня посмотрела.
   -А ты что не знаешь, что вчера вечером ее "скорая" забрала?
   -Куда?
   -В больницу, по-моему, на Слободку, но ты у Вовчика спроси, он точно знает.
   Через 10 минут я уже был в машине.
   В больнице меня встретила строгая дежурная.
   -К ней нельзя, а Вы собственно кто ей будете...
   Да, а кто я ей собственно? Этот нелепый вопрос... словно ушат холодной воды взбудоражил всю душу.
   -Брат. Двоюродный, - на всякий случай добавил я.
   -Ага. Ладно, идем. Только она себя плохо чувствует, и вообще, сейчас доктор подойдет.
   Мы остановились у белой двери с надписью "Реанимация". А почему собственно реанимация, у ней же простая простуда, неужели простуда может быть такой тяжелой? Глупости, подобные этой рождались у меня в голове, крутились там и не как не хотели укладываться по своим местам.
   Я отворил дверь. В палате неприятно пахло, было чисто и бело, словно выварено в едком хлоре. На единственной кровати лежала Лена. Глаза ее были закрыты, от стойки у кровати тянулись многочисленные трубочки, заканчивающиеся кровожадными иголками, впивающимися ей в руки. Я подошел ближе. Казалось, прошла целая вечность, а не день, с того момента как я не видел ее. Лена очень изменилась. Как-то внезапно осунулась, под глазами огромные синяки, и губы... совершенно бескровные, сливающиеся с абсолютной белизной лица.
   Вошла медсестра, что-то проверила, подергала за трубочки, потом осторожно, одну за одной вытащила все иголки.
   -Скажите, что с ней?
   -Я думаю, Вам лучше поговорить с доктором, он через пару минут будет здесь.
   Действительно, минуты через 3-4 вошел молодой человек в белом халате и представился доктором Соловьевым.
   -Можно просто Игорь, я не думаю, что у нас большая разница.
   -Скажите, что с ней? Это опасно?
   Доктор с каким-то подозрением посмотрел на меня, но ничего не сказал.
   -Мне придется Вас огорчить. Хотя странно, что Вы, как брат ничего не знаете.
   -А что я должен знать?
   -У нее рак. Последняя стадия. Разве она Вам ничего не говорила?
   -Нет, а она знала?
   -Не знаю. Она поступила к нам несколько часов назад в практически бессознательном состоянии, и с тех пор состояние ее ухудшается каждую минуту, такое впечатление, что болезнь наступила мгновенно и всю свою многомесячную эволюцию прошла за пару дней. Хотя даже теоретически такого быть не может... Поэтому никаких гарантий и сроков я Вам назвать не могу.
   -Ну хоть какая-то надежда есть? Какие-то лекарства, ну бывает же, что врачи ошибаются...
   -Бывает, молодой человек, все бывает. Ну месяц, ну два. На лекарствах и уколах со страшными болями...Не знаю, если пройдет сегодня кризис, то все возможно...
   -А...
   -Вы можете остаться здесь.
   Тут Лена на кровати зашевелилась. Потом заметалась, признося какие-то бессвязные отдельные звуки. Она широко открыла глаза, но казалось, никого вокруг не видела, только бормотала что-то бессмысленно.
   -Это бред. Мы сейчас сделаем ей укол и она успокоится.
   Действительно, пришла медсестра и что-то вколола Лене в вену. Она моментально затихла. Лицо ее разгладилось, и она стала похожа на сильно уставшего спящего человека. Сколько раз я видел ее такую вот спящую после нескольких ночей бессонницы, прикорнувшую на диванчике в монтажке.
   В течении некоторого времени лекарство действовало, потом опять начинался бред, Лена получала следующую порцию и успокаивалась.
   Я сидел рядом, боясь оставить ее хоть на мгновение, моля всех богов и дьяволов на свете, чтобы кризис прошел, подарив ей еще хоть несколько месяцев, хоть несколько недель жизни, которую она так любила. Господи, ну ты же это знаешь!!! Ты же знаешь, как я ее люблю!!!
   Я держу ее за руку и не замечаю, как постепенно начинаю говорить вслух. С собой, с ней...
   - Почему ты такая? То безраздельно веселая, то беспричинно грустная... То смешливая и ехидная, то задумчивая, с капелькой тоски в уголках глаз... Ты изменчива и непредстказуема, как погода при надвигающемся шторме, и порой невозможно догадаться разразится гроза или пронесет, обойдет стороной, и на небе снова засияет ласковое теплое солнышко... Ты красивая, деловая, строгая женщина. Ты безнадежная пацанка с ободранными коленками и детскими причудами, роящимися в твоей непонятной голове. Ты тихая домохозяйка, радушно принимающая гостей на своей уютной кухне. Ты беспредельная стерва, устраивающая скандалы с показательным битьем посуды и истериками...
   Я тебя не понимаю, не могу постичь до конца (а может не знаю и половины), я тебя боюсь, я тебя уважаю, я тебя ненавижу, я обожаю тебя, я готов тебя убить, задушить, защитить, обогреть, умереть за тебя... всего лишь потому, что я тебя просто очень люблю...
   Она вдруг открыла глаза и посмотрела прямо на меня, потом улыбнулась, с трудом, но это была самая замечательная улыбка в мире.
   -Ты пришел. Только мне бульон нельзя. Да и чай, наверное пока тоже. Завтра уже можно будет.
   В дверях появилась медсестра со шприцом.
   -Не надо, пожалуйста, я так хочу...
   Медсестра постояла еще несколько секкунд, словно оценивая ситуацию, и вышла.
   -Ленчик, - слова куда-то пропадали, застревали и комкались в горле.- Любимая моя, прости меня, пожалуйста.
   На какое-то мгновение глаза ее потемнели, она сжала губы.
   -А знаешь, почему меня из Киева турнули? Наш генеральный уволил моего лучшего оператора, ни за что, просто он его недолюблювал. А у того 5 детей и жена в больнице. Я сначала пыталась с ним воевать, а потом просто пока он разглагольствовал, тихонечко написала мелом у него на спине "Мудак", он такой красивый в союз кинематографистов и поехал. Вот и весь мой секрет. Детский сад, правда?
   Опять ее глаза затуманились.
   -Лена, может тебе укол?
   -Не надо, лучше принеси мне воды, пожалуйста.
   И уже на пороге она меня окликнула
   -Ты знаешь, по-моему, я все таки тебя люблю.
   Я вышел из палаты и пошел на поиски стакана воды. Когда я вернулся, то столкнулся на пороге с врачем. Он посмотрел на меня, потом осторожно взял стакан из моих рук.
   -Она умерла. Она специально попросила медсестру не делать ей укол, чтобы попрощаться с Вами, и за водой Вас отправила, чтобы Вы не видели как она умирает. Можете войти.
   Не прощаясь, и не говоря больше не слова он повернулся и медленно пошел по коридору...
   Я не понял того, что он сказал. До меня не доходил смысл происходящего, все было как в тумане, слишком нереально. Я достал сигареты, вышел в коридор. Постепенно, затяжка за затяжкой смысл стал доходить до моего сознания. Я сидел на грязном больничном полу, молча уставившись в одну точку.
   Эх, Ленка, Леночка...Почему так в жизни всегда происходит, почему нас оставляют самые дорогие, близкие, любимые люди... Всего лишь за 8 месяцев, которые я тебя знаю, ты подарила мне жизнь, ты научила меня любить ее так, как любила ее сама - преданно и безмятежно, ныряя и окунаясь в нее с головой, захлебываясь от восторга, расплескавая вокруг, бескорыстно даря ее окружающим...
   Ты не успела, не сняла свою ОСЕНЬ, свой шедевр... Извини, я не не пойду в эту бездушную, белую палату, пропахшую хлороформом в перемешку со смертью, я не пойду прощаться с тобой, вернее с тем, что от тебя осталось, ты же знаешь - это уже не ты... Я пойду прощаться с тобой в темную ночную осеннюю аллею. Любимая, это, действительно, твой шедевр...Тогда в баре, всего лишь 5 месяцев назад, с лихорадочно горящими глазами, ты убеждала меня, что это будет твой триумф, твой собственный маленький Олимп, ты наверное тогда знала, что говорила, или чувствовала все это...свою ОСЕНЬ...
   Не смотря ни на кого, я спускаюсь в ночь по больничному коридору. Беру машину и еду туда, на Приморский бульвар. Он абсолютно безлюден. Только одинокие, тусклые фонари с капельками дождя освещают туман. Грустные лавочки с опавшими коричневыми листьями. Я поднимаю голову и вижу крупные капли на кончиках ветвей, на листьях, и вдруг понимаю, что они действительно плачут, это не дождь, они плачут вместе со мной по тебе и прошедшему лету, по уходящей, по ушедшей жизни. Вделеке, приглушенный туманом, раздается протяжный, прощальный гудок парахода, покидающего порт...
   Я могу, но я не хочу убегать от себя, от своего горя. Это было бы предательством по отношению к тебе. Я нащупываю в кармане маленький кусочек металла - ключ от твоей квартиры, теперь уже совсем пустой и одинокой...
   Я знаю, я сейчас поеду туда. Твои тапочки встретят меня в коридоре, словно забытый, брошеный котенок. Я буду там один среди твоих в беспорядке разбросанных вещей, твоей косметики у кровати перед зеркалом, твоих книг, чинно стоящих на полке и кассет на холодильнике. Я перечитаю все до одного твои проекты и сценарии, я знаю где ты их от меня прятала. Правда, ты бы мне разрешила это сделать? И я обещаю, что все это я воплощу в жизнь, чего бы мне это не стоило...
   А потом я сяду на кухне, достану из холодильника оставшуюся водку и вечный кусочек сыра, возьму все твои и наши фотографии, я восстановлю в памяти все до единой минуты, проведенные с тобой рядом и мысленно. Я буду пить и плакать. Я знаю, ты не любишь, когда мужчины плачут, но осень простит мне это... она понимает, как понимает и лето, умирающее каждый год. Я напьюсь до чертиков, до бессознательного состояния, а потом завалюсь на кровать, где всего лишь несколько дней назад мы спали с тобой, обниму подушку, которая еще хранит твой запах, и забудусь глубоким сном, в котором будет мрачная, дождливая ОСЕНЬ и солнечная, летняя ТЫ...
  
  
  
  
   01.2000
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"