Силин Александр Анатольевич : другие произведения.

Доза (Чёрная дыра)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

   ЧАСТЬ I
  
   ЧЕРНАЯ ДЫРА
  
   Здесь легче дышать,
   Здесь чище вода,
   Легко отыскать дорогу сюда.
   Но тот, кто придет,
   Останется здесь
   Навсегда!
   Анатолий Крупнов
  
   ...Из воняющего туалетом подъезда старой общаги Эллочка Гольцман вышла в хорошем настроении. Два "чека" в кармане, и теперь все нормально. Теперь остается самое малое - дойти до дома, "уколоться" и вырваться из этой проклятой окружающей действительности. "На дальней станции сойду, трава по пояс... - крутятся в голове слова из известной песни. - Зайду в траву, как в море, босиком..." Сейчас Эллочке не то что трава по пояс, сейчас ей целое море по колено. Ведомая непреодолимой силой в несуществующий, но столь притягательный мир "кайфа и расслабухи", она ускорила шаг, свернула за угол дома и... столкнулась там нос к носу со своим участковым Сан Санычем.
   - Ба, какие люди! - воскликнул он. - Что-то давненько я тебя, красавица, здесь не видел. Грешным делом даже стал подумывать, что ты завязала, да погорячился, видно. А ну колись, от кого идешь? - Сан Саныч мгновенно посерьезнел. - За отравой к Любке ходила?
   От столь неожиданной и крайне нежелательной встречи с участковым Эллочку взяла оторопь. Застыв на месте, она мысленно пыталась придумать хоть какую-нибудь отмазку, но все напрасно - полное отсутствие идей, и только песня про траву по пояс продолжала навязчиво елозить у нее в голове, словно туда вставили заезженную пластинку.
   - Ну что молчишь? Может быть, лучше на опорный пройдем и там поговорим? Мне почему-то кажется, что у меня в кабинете ты будешь более общительной. Или я не прав?
   И тут Эллочка резко сорвалась с места и что есть сил рванула в сторону расположенного поблизости детского сада. Добежав до забора, она стала перелезать через него, но, не удержавшись, плюхнулась на землю. В этот момент к ней подбежал Сан Саныч, грубо поднял с земли и потащил в опорный пункт...
   Несмотря на то, что всю дорогу Эллочка орала, материлась и сопротивлялась как могла, Сан Саныч доставил-таки ее в свою "епархию", завел в кабинет, усадил кое-как на скрипящий пружинами облезлый диван и, дождавшись, пока она успокоится, спросил как ни в чем не бывало:
   - Сейчас плотно "сидишь"?
   - Да так... - ответила Эллочка, не совсем понимая, куда это он клонит. - Не сказать, чтоб уж очень...
   - Ну какая у тебя сейчас суточная доза?
   - Доза?.. Да по-разному бывает, от качества наркотика все зависит...
   - Слушай, а у Любки хороший опий?
   - У Любки хоро... - Эллочка запнулась на полуслове, только теперь до нее дошло, зачем Сан Саныч завел весь этот разговор.
   - Что замолчала-то? - Сан Саныч самодовольно заулыбался. - Наркотики добровольно выдашь или как? Сколько "чеков" взяла у Любы?
   - Никаких "чеков" я ни у кого не брала.
   - А если я тебя сейчас досмотрю?
   - Не имеете права! Я буду жаловаться!
   - Ой-ой-ой, напугала! Жалуйся сколько влезет, но запомни, если сейчас я найду у тебя наркоту, то тебе сам Господь Бог не поможет! Последний раз спрашиваю, "отраву" добровольно выдашь или Светлану Петровну позвать? Она у нас тетка крутая, особо церемониться с тобой не станет.
   - Зовите хоть Светлану Петровну, хоть Санта-Клауса, хоть еще кого, мне лично по барабану! - заорала Эллочка. - Тоже мне комиссар Катани нашелся, да видала я вас всех!..
   - Слушай, ты! - Сан Саныч не на шутку разозлился. - Если сию же минуту не заткнешь свой рот, то пеняй на себя!
   Закурив сигарету, он постучал кулаком в стену и позвал Светлану Петровну...
   Светлана Петровна и в самом деле была очень крутой женщиной, с большим жизненным опытом за плечами. Когда-то, совсем еще молоденькая выпускница педагогического института Света, вопреки отговорам родных и знакомых твердо решила связать свою жизнь с работой в органах и поступила на службу в инспекцию по делам несовершеннолетних. С тех пор минуло без малого два десятка лет. За это время она дослужилась до звания майора милиции и "наставила на путь истинный" не одну сотню трудных подростков, многие из которых стали вполне приличными людьми. Но встречались среди ее подопечных и абсолютно неуправляемые, озабоченные исключительно собственной персоной субъекты, не признававшие никаких авторитетов и плевавшие на всех и вся, становившиеся впоследствии ворьем мелкого пошиба, дешевыми проститутками и кончеными наркоманами. Эллочка, употреблявшая наркотики с тринадцати лет, к моменту своего совершеннолетия уже плотно "сидевшая на игле" и состоявшая на учете в "наркушке", как нельзя лучше адаптировалась в кругу себе подобных, и такая жизнь ее вполне устраивала. А Светлану Петровну Эллочка просто-напросто боялась, не уважала, а именно боялась, как привыкшее питаться падалью мелкое зверье боится крупного хищника.
   - Сашка, ты чего там расстучался? - послышался из-за двери голос Светланы Петровны. Спустя мгновение она уже стояла в дверном проеме, устремив свой тяжелый взгляд на вмиг скукожившуюся Эллочку.
   - Что, "ангельское личико", опять попалась?
   - По-че-чему попалась? - заикаясь, выдавила из себя Эллочка.
   - Точнее было бы сказать не "по-че-чему", а "с че-че-чем", - передразнила ее Светлана Петровна. - Опять к Любке ходила?
   - Не ходила я ни к какой Любке!..
   - Да что с ней церемониться, - вмешался Сан Саныч, - Светлана Петровна, пожалуйста, досмотрите ее. Я думаю, после этого она по-другому запоет...
   - Не имеете права! - снова взбунтовалась Эллочка.
   - Сань, а за что ты ее задержал? - поинтересовалась Светлана Петровна.
   - Матом ругалась возле общежития, у меня и свидетели имеются.
   - Светлана Петровна! Врет он все, не ругалась я матом, и нет у него никаких свидетелей!
   - Имеются, имеются!..
   - Так, ладно, - оборвала их Светлана Петровна, - Сан Саныч, организуй-ка понятых.
   Через пять минут Сан Саныч привел понятых: старуху в платке и с авоськой и бомжеватую тетку бальзаковского возраста.
   - Сан Саныч, ты пойди пока покури, а я ее досмотрю, - сказала Светлана Петровна, достала из ящика стола лист бумаги и ручку и, посмотрев на старуху с теткой, продолжила: - Сейчас в вашем присутствии будет досмотрена вот эта молодая особа, - кивнула головой в сторону Эллочки, - на предмет наличия у нее запрещенных к гражданскому обороту предметов. Элла, последний раз предупреждаю: если у тебя что есть, лучше добровольно выдай!
   - У меня ничего нет, - продолжала отпираться Эллочка.
   - Ну, тогда пеняй на себя!..
   Светлана Петровна поднялась из-за стола, медленно подошла к Эллочке, взяла ее за шиворот и, поставив лицом к стене, стала "шмонать". Вскоре из правого заднего кармана Эллочкиных джинсов ловким движением руки она извлекла два "чека" и, продемонстрировав их разинувшим рты понятым, стала упаковывать.
   - Это штош у ней такое нашли? - шепотом спросила старуха у бомжеватой тетки.
   - Наркоту, - доверительно поведала та ей, сделав ударение на втором слоге.
   Эллочка, давным-давно привыкшая к тому, что в какой бы переделке она не оказалась, ее обязательно выручает мать, не воспринимала все происходящее всерьез, рассчитывая, как обычно, без проблем выйти из сложившейся ситуации.
   Между тем Сан Саныч написал рапорт, подколол к нему оформленные на скорую руку протоколы и вызвал дежурную машину.
   ...Минул час, и с Эллочкой уже беседовал следователь. Впрочем, в силу своей непроходимой тупости она все еще не понимала, что на этот раз "попала под статью" и теперь ей так просто не отвертеться. Эллочку волновала другая, как ей казалось, куда более важная проблема - ее начинало ломать...
  
   После беседы Эллочку "откатали" и обязали явиться в отдел через две недели. Кое-как добравшись до дома, она стала ломиться в квартиру, имея при этом ключ от входной двери. Ей открыл друг семьи Стас, проживавший в соседнем доме. В свои двадцать два Стас был человеком хорошо образованным, эрудированным, с разносторонним кругом интересов. Эллочку он знал с ранних лет. Когда-то она была девчонкой с ангельской внешностью, в белом школьном фартучке и с большим фиолетовым бантом на голове. Стас постоянно пытался ее чем-то удивить, заинтересовать: и стихи посвящал, и редких рыбок дарил, и книжки приносил, короче, чего только не придумывал. Но все это оказалось ни к чему. Вкусив однажды запретный плод, Эллочка нашла свой интерес, свою дорогу по жизни, оказавшуюся на поверку кривой и скользкой "дорогой в никуда"... Впрочем, для Стаса Эллочка так и осталась "ангелом в белом школьном фартучке и с фиолетовым бантом на голове", и, несмотря ни на что, он продолжал бороться за нее, пытаясь вытащить из трясины, в которой она завязла.
  
   - Как же мне плохо, - выдавила из себя Эллочка и, не разуваясь, прошла в свою комнату. - Стас, а где мама?
   - Не знаю, а что?
   - У меня проблемы...
   - Что за проблемы?
   В это время из соседней комнаты появился совершенно пьяный Эллочкин отец Игорь Борисович и словно привидение поплыл на кухню. Примечательно, что одет он был в женскую ночную рубашку с рюшечками...
   - Ты что на себя надел, старый козел? - крикнула ему Эллочка.
   Остановившись, Игорь Борисович огляделся с ног до головы, пробормотал что-то нечленораздельное и, заправив ночнушку в трусы, "поплыл" дальше...
   В свое время Игорь Борисович Гольцман был одним из ведущих специалистов в области космических технологий на крупном предприятии ВПК. За особые заслуги его даже наградили медалью "За освоение космоса". Умный был мужик - золотая голова. Но, к несчастью, Игорь Борисович настолько плотно увяз в мире цифр, формул и расчетов, что совсем оторвался от реальной жизни и, как следствие, совершенно не интересовался, чем живет его дочь. А когда спохватился, было уже поздно, Эллочка вовсю "кололась". С горя Игорь Борисович стал пить. Пил много и на этой почве у него в голове начали возникать "завихрения". Однажды он допился до того, что попытался неизвестно для какой надобности похитить в одном банкетном зале зеркало, но был пойман и в последующем судим (получил условный срок). После суда Игорь Борисович стал пить еще больше и превратился, в конце концов, в дряхлого полоумного старика...
   - Так что у тебя за проблемы? - Стас повторил свой вопрос.
   - Плохо мне... Купила, блин, у Любки два "чека" и на этого "петуха" Сан Саныча напоролась, а потом эта тварь Петровна у меня их изъяла...
   - Подожди-подожди, так тебя что, опять с "чеками" хлопнули?
   - Какой догадливый. Да как же мне плохо!..
   - И что, так просто отпустили?
   - К следаку свозили, "откатали" и отпустили.
   - Слышь, да здесь, похоже, уголовным делом попахивает...
   - А мне плевать! Мне плохо, понимаешь ты или нет?!
   Пришла Эллочкина мать - Наталья Станиславовна.
   - Что у нас за шум? - спросила она, разуваясь в прихожей.
   Из кухни "выплыл" Игорь Борисович.
   - Господи, на кого ты похож, совсем выжил из ума, дурак старый!
   Наталья Станиславовна прошла в Эллочкину комнату.
   - Здрасьте, тетя Наташа, - поприветствовал ее Стас.
   - Здравствуй, Стасик. Как у тебя дела?
   - У меня-то нормально, а вот у Эллочки, по-моему, возникли проблемы...
   - Мам, мне плохо!..
   - Наталья Станиславовна, Эллочка снова попалась с "чеками". Насколько я понял, менты будут дело возбуждать.
   - Мне плохо!!! - заорала Эллочка. - Какие же вы все сволочи!..
   - Какое дело?
   - Уголовное. Эллочку к следователю возили. Я сам юрист и поверьте, знаю, что просто так этого делать не стали бы. Раньше-то ее как отпускали?..
   - Сто баксов участковому - и все дела...
   - Боюсь, что на этот раз "сто баксов" не помогут.
   - Почему?
   - Да потому. Я бы вам посоветовал обратиться к адвокату... Кстати, есть у меня на примете один хороший адвокат - пробивной мужик. Хотите, я ему прямо сейчас позвоню?
   - Ну, если это действительно так необходимо, то звони.
   Стас ушел в прихожую звонить, а Эллочка упала на пол и затряслась в припадке...
  
   Молодой адвокат Паша Зайцев курил в туалете одной из городских райпрокуратур. Шел второй день ознакомления с материалами уголовного дела по факту убийства некоего грузина. Дело было путанным-перепутанным, а посему его изучение требовало особенно тщательного подхода. Вот Паша читал и курил, читал и курил, а во время перекуров "переваривал" прочитанное. Смоля очередную сигарету, он мысленно прокручивал в голове содержание только что "добитого" им третьего тома. Посмотрев на табличку, прилепленную к туалетной двери, он невольно улыбнулся. Табличка отчаянно взывала: "Пожалуйста, смывайте за собой!", а какой-то шутник перед словом "смывайте" приписал красным фломастером частицу "не"...
   Зазвонил мобильник.
   - Алло, - ответил Паша, прицеливаясь окурком сигареты в унитаз. - Здорово, коль не шутишь!.. Чем занимаюсь?.. Да изучаю тут одно дело... Что?.. Нет, сегодня никак не могу, завтра в девять утра ко мне в контору подъезжай, там и поговорим...
   Попав бычком точно в цель, Паша пошел читать четвертый том уголовного дела...
   Паша Зайцев, несмотря на свой молодой еще возраст (ему было тридцать два года), успел повидать в жизни многое. После окончания юридического факультета он для начала решил рассчитаться с долгами перед родиной (у которой в тот момент даже гимна нормального не было) и отправился служить в военную прокуратуру. Двигал Пашей отнюдь не патриотический порыв, а банальное нежелание скрываться от военкомата, поскольку вопрос с трудоустройством в обычную прокуратуру находился в подвешенном состоянии. Родина по достоинству оценила Пашино стремление служить в армии и направила его в одно из своих многочисленных "отшибленных" мест, где прокурором принято считать медведя, а на географической карте каких-либо обозначений по данному поводу не имеется. Тем не менее, Паша исправно отслужил свои два года и по возвращении домой, теперь уже без особых проблем, устроился следователем в райпрокуратуру. На "земле" он долго не задержался, через два с половиной года его перевели в отдел криминалистики областного аппарата. Вот этот-то перевод и сыграл с Пашей злую шутку...
   Однажды, - как это у классика: в студеную зимнюю пору - Паша писал на видео осмотр места происшествия в какой-то сельской глуши и, чтобы совсем не окочуриться, принял малость на грудь. По возвращении с осмотра он прямо у входа столкнулся с начальником отдела кадров, который принюхавшись к Паше (а его он ждал спецом по наводке одного "доброго человека"), моментально вынес вердикт - появился на работе в нетрезвом виде, а дальше... Ну, а дальше объяснение, служебная проверка (почему-то с вытряхиванием сейфа и скрупулезным изучением всей служебной документации), разбор полетов при областном прокуроре и в итоге - увольнение. Таким вот печальным образом закончилась, едва начавшись, прокурорская карьера Паши Зайцева.
   Но не зря же гласит народная мудрость: "Что бог не делает, все к лучшему". Нашлись порядочные люди, которые не бросили Пашу в беде и оказали содействие в трудоустройстве на новую работу: вскоре он сдал экзамен и был принят в члены областной коллегии адвокатов.
   В назначенное время Стас был у Паши.
   - Стас, я очень рад тебя видеть, только извини, но времени в обрез, давай сразу к делу, - начал Паша. - Думаю, свое-то мы всегда наверстаем?
   - Это точно. Короче, ситуация такая. По-соседству со мной живет одна семья. Отец семейства - спившийся интеллигент, всеми делами там рулит мать - работает в сфере торговли, тетка при деньгах. У них есть дочь, единственная - Эллочка. С детства отказа ни в чем не знала. По сей день в глазах стоит девочка-ангел в школьной форме и с бантом на голове...
   - И что натворил этот "ангел"?
   - Что натворил?.. А, ну, с "чеками" задержали.
   - Много было "чеков"?
   - Вроде два.
   - Дело возбудили?
   - Так вот этого-то я и не знаю, может, узнаешь по собственным каналам, а?
   - Ладно, сейчас позвоню своему человеку.
   Паша придвинул телефонный аппарат и набрал номер "своего человека".
   - Алло, Вован?..
   Выяснив все необходимое, Паша поблагодарил Вована и положил трубку.
   - Возбудили дело. По статье двести двадцать восьмой части первой - незаконное приобретение и хранение наркотических средств в крупном размере. Наказывается лишением свободы до трех лет.
   - А без лишения свободы здесь никак нельзя?
   - Ну, если твоя девочка-ангел до этого серьезных трений с законом не имела, то не вижу препятствий.
   - А ты не мог бы помочь?
   - Думаю, что мог бы, но для начала мне необходимо пообщаться с "матерью семейства". Ты, кажется, сказал, что тетка при деньгах?
   - При деньгах.
   - Тогда звони ей...
   Через полтора часа Паша стоял у входа в свою "родную" прокуратуру (большинство встреч он назначал именно на этом месте - была у него такая фишка) и ждал Наталью Станиславовну. Вскоре из-за угла появилась моложавая женщина в дорогой длинной шубе и черном парике (Паша почему-то сразу понял, что это и есть Наталья Станиславовна). Подойдя к нему, она спросила несколько запыхавшимся голосом:
   - Вы Павел Александрович?
   - Он самый. А вы, должно быть, Наталья Станиславовна?
   - Она самая, - засмеялась Наталья Станиславовна.
   - Ну, тогда будем знакомы.
   - Паша... Можно я вас буду называть просто по имени?
   - В неофициальной обстановке можно. Можно и на "ты".
   - Паша, скажи, на Эльку действительно дело завели или это какая-то ошибка?
   - Нет, не ошибка. Дело действительно возбуждено, по факту незаконного приобретения и хранения наркотиков.
   - Это что же, ее могут посадить?
   - Вообще-то санкция статьи предусматривает реальное лишение свободы, но Стас говорил мне, что ранее Элла к уголовной ответственности не привлекалась, это так?
   - Совершенно верно. Нет, были, конечно, у нее "залеты", но всегда удавалось откупиться, сто баксов - и нет проблем...
   - Теперь понадобится сумма посолиднее.
   - Паш, да ты только скажи, сколько надо, я заплачу.
   - Финансовую сторону вопроса мы сейчас с вами обсудим, только прежде я хотел бы уточнить некоторые детали, это, в принципе, касается медицинской стороны проблемы...
   - Так спрашивай, я отвечу.
   - Хорошо. Вопрос номер один: какой у вашей дочери "стаж"?
   - Пять лет.
   - Это точно?
   - Точно.
   - На учете в "наркушке" состоит?
   - Состоит.
   - Лечить пытались?
   - Несколько раз обращались к знакомым врачам, когда ее "ломало" сильно.
   - Все ясно... Придется ей полежать в городской психиатрической больнице.
   - А может, она амбулаторно полечится?
   - Нет, для пущей важности надо в стационар. По делу ей обязательно проведут наркологическую экспертизу, и эксперты в своем заключении скажут, что Элла нуждается в применении принудительных мер медицинского характера, в этом я уверен на сто процентов. Но вопрос о применении принудительных мер решает суд, и к тому моменту, когда этот вопрос будет решаться, она должна пройти соответствующий курс лечения.
   - Паша, скажи, а можно это дело вообще до суда не доводить?
   - Перед нашей с вами встречей я звонил следователю, он однозначно будет направлять дело в суд. То, что Элла не судима и ранее не привлекалась, несомненный плюс. Тут вполне можно рассчитывать и на условную меру наказания. Однако расслабляться не стоит, и лечь в стационар ей все-таки придется, тем более что это давно пора было сделать, у наркоманов век короткий... - Паша прервался и прикурил сигарету. - Теперь о гонораре...
   После того как все необходимые в подобных случаях формальности были соблюдены, Зайцев поехал к себе в контору за ордером, а Наталья Станиславовна отправилась по знакомым врачам городской психиатрической больницы.
   ...Вечером она позвонила Паше домой.
   - Алло, Паша?
   - Да, Наталья Станиславовна.
   - Ну, какие у тебя дела? Был в милиции?
   - Короче, пообщался я со следователем, кое-какие материалы из дела почитал. В принципе, с предъявлением обвинения он не особо торопится и по поводу психбольницы не возражает. Так что пока все идет по плану. Как у вас?
   - У меня тоже нормально. Встретилась с одним своим знакомым врачом, тоже, кстати, Пашей зовут, он сказал, что хоть завтра можно ее в больницу класть.
   - Вот и не затягивайте.
   - Завтра же и положу.
   - А во сколько вы ее туда повезете?
   - Ну, где-то около десяти утра. А что?
   - Перед больницей заскочите с Эллой ко мне на работу, это по пути, адрес я вам давал. Мне с ней надо перекинуться парой слов. Кстати, как она сейчас?
   - Спит. Тьфу-тьфу, хоть немного упокоилась. Паша-врач к нам домой заезжал, помог. Тоже говорит, что с лечением нельзя затягивать.
   - Вот-вот. Но перед больницей ко мне.
   - Паш, как скажешь. Завтра утром мы у тебя.
   - Тогда до завтра.
   - До завтра.
   На следующий день, без четверти десять, Наталья Станиславовна и Эллочка сидели у Зайцева в кабинете. Общаясь с новоиспеченной подзащитной, он про себя отметил, что внешность у нее и впрямь ангельская, а вот незримая стрелка интеллектуального уровня замерла, к сожалению, где-то в районе нулевой отметки. По вышеуказанной причине вдолбить что-либо в ее пустую голову было ой как не просто. Тем не менее, Паша отчаянно пытался это сделать.
   - ...Так что, Элла, хочешь ты этого или не хочешь, нравится тебе это или не нравится, но в больнице полежать придется.
   - Ну, Пал Александрович, я не хочу в больницу!
   - А в тюрьму хочешь?
   - Да какую тюрьму?!
   - Послушай, ты что, совсем ничего не понимаешь? В твоей ситуации шаг влево, шаг вправо - и ты на зоне! Там мамочки не будет, там тебе крышка!.. Наталья Станиславовна, давайте-ка везите ее быстрее в больницу. Как говорится, продолжение следует!..
   Наталья Станиславовна взяла Эллочку за руку и как маленькую потащила за собой.
   - Я все равно убегу!.. - крикнула та.
   - Ну-ну, попробуй, - сказал Зайцев ей вслед и, накинув пальто, пошел в ларек за сигаретами.
  
   ...Трехнедельное Эллочкино пребывание в психбольнице дало положительные результаты. После выписки она, памятуя о бесконечных болезненных уколах (самой-то колоться было куда приятнее), противных пилюлях и "шизанутых" соседках по палате, стала вести себя более адекватно и, когда следователь предъявлял ей обвинение, была тише воды и ниже травы.
   Все шло своим чередом. Наркологи действительно признали Эллочку нуждающейся в применении принудительных мер медицинского характера, но в деле помимо их заключения была уже и справка о том, что она прошла стационарный курс лечения в городской психиатрической больнице и продолжает наблюдаться там амбулаторно. Наталья Станиславовна собрала на дочь положительные характеристики, а Зайцев подсуетился, чтобы все было нормально с административной практикой. Так что, когда следователь направил дело в суд, никто даже и не сомневался в том, что Эллочка отделается малой кровью...
  
   Шли недели, медленно потекли месяцы, а суд все не назначали. На периодические Пашины звонки судья, сетуя на большую загруженность по причине наступившей поры летних отпусков, обещал рассмотреть дело при первой же возможности. Между тем, Эллочку с каждым новым днем все сильнее и сильнее тянуло на "дорогу в никуда", и только воспоминания о психбольнице (почему-то даже не возможность "загреметь" на зону) удерживали ее от необдуманных поступков. Но удерживали до поры до времени...
   В один прекрасный день Эллочка попалась с какими-то ворованными сапогами. Нет смысла вдаваться в подробности случившегося, равно как и пытаться найти разумное объяснение дурацкому Эллочкиному поступку, все просто как божий день: непреодолимая тяга к поиску на свою пятую точку приключений - вот объяснение, и здесь не это суть важно. Важно же здесь то, что возбужденное по данному факту уголовное дело в течение каких-то четырех-пяти дней направили в суд (был применен ускоренный порядок - протокольная форма досудебной подготовки материалов), а судья (по совместительству заместитель председателя суда), не в пример своему нерасторопному коллеге по Эллочкиному "наркоманскому" делу, оперативно ее осудил и "наделил" ей год лишения свободы с испытательным сроком на один год. Обо всем этом Паша Зайцев и Наталья Станиславовна совершенно случайно узнали через месяц. Произошло это за полчаса до начала слушания по "первому" делу, когда Паша давал Эллочке последние инструкции о том, что говорить и как себя вести.
   -...Веди себя скромно, говори связно, складно и по существу, - втолковывал Эллочке Паша, стоя у входа в здание суда. - Покайся, поплачься, в последнем слове попроси не лишать свободы. Короче, пять минут позора и дело в шляпе, поняла?
   - Поняла.
   - Характеризуешься ты у нас... Положительно, в общем, характеризуешься. Ранее не судима и не привлекалась, так что все должно быть в цвет, плюс курс лечения...
   - Судима, - перебила Пашу Эллочка.
   От неожиданной Эллочкиной реплики Паша и стоявшая рядом Наталья Станиславовна так и замерли (возникла, как говорится, немая сцена). У обоих на лицах читался один и тот же вопрос: "Как это - судима?"
   - Я что-то не понял... - нарушил, наконец, молчание Паша.
   - Эллочка, деточка, я тоже что-то не поняла... - вторила ему Наталья Станиславовна.
   - А чё тут понимать-то. Судима вот этим вот судом месяц назад за кражу сапог. Дали "год на год".
   - А кто судил-то?
   - Зам председателя.
   - Погоди, да когда же ты сапоги эти украсть-то успела?
   - Месяца полтора назад.
   - Значит, дело по протокольной форме в суд направляли?
   - Типа того.
   - А зачем тебе эти сапоги вообще понадобились?!
   - Ну, не знаю, так получилось...
   - И ты мне сейчас так спокойно обо всем этом рассказываешь?!
   - Но ведь не посадили же!
   - Ну ничего, сегодня это досадную недоработку суд исправит!..
   Своими "откровениями" Эллочка просто обескуражила Зайцева. Уж кто-кто, а Паша прекрасно понимал, что при таком положении вещей его подзащитная имеет все шансы получить реальный срок. Глядя то на Эллочку, то на ее совсем растерявшуюся мать, он пытался сообразить, как лучше выйти из сложившейся ситуации. Получалось, что ни сотрудник милиции, направлявший дело по факту кражи в суд, ни зам председателя и понятия не имели о более ранних Эллочкиных похождениях. "Если сегодня она сообщит судье о своей недавней судимости, - размышлял Паша, - то нары ей обеспечены. Тогда не остается ничего другого как просто умолчать об этом..."
   - Короче так. Требование о судимости в твоем сегодняшнем деле чистое, поэтому, когда судья тебя спросит, судима или нет, ты ответишь, что не судима, а в случае чего как-нибудь выкрутимся, главное, не напороться на зама. Поняла?
   - Да.
   На суде все прошло без сучка и задоринки, и судья вынес вполне лояльный приговор - год на год условно и не стал применять принудительные меры медицинского характера. Так Эллочка Гольцман заработала свою вторую судимость.
  
   Гуманизм, проявленный судьями к Эллочкиной персоне, вкупе с элементарным везением, должны были, по идее, заставить ее призадуматься над своим никчемным существованием, побудить к чему-то позитивному, однако это, как ни странно (а может быть, вполне закономерно), дало обратный эффект. Чувство безнаказанности за совершаемые поступки овладело Эллочкиным сознанием, едва она покинула здание Федерального суда. Если до слушания дела ее терзало смутное беспокойство по поводу возможного реального лишения свободы, то теперь все сомнения были развеяны - тюрьма для кого угодно, но не для нее. И пошло-поехало: сначала пьянки с дружками, потом "игла" и как следствие - новое преступление...
   Был у Эллочки один давний знакомый по прозвищу Тарантино (потому что профилем уж больно походил на знаменитого кинорежиссера) - человек неопределенного возраста и рода занятий. Периодически он попадал за решетку, однако долго в местах не столь отдаленных не задерживался, временами сильно пил, временами начинал "ширяться". И хотя стойкой зависимости от этого дела у Тарантино не было, его, когда находился "под кайфом", ничего не стоило уломать пойти и "выставить" чью-нибудь квартиру. С некоторых пор Эллочка и Тарантино стали "дружить"...
   У Тарантино, в свою очередь, был давнишний знакомый по кличке Махмуд - то ли грузин, то ли чеченец, то ли азербайджанец по национальности. Так вот этот Махмуд, в отличие от Тарантино, кололся напропалую, плюс брехуном был заправским, плюс вечно был всем должен. И однажды у одного из Махмудовых кредиторов терпение лопнуло и тот поставил ему ультиматум - или "бабки", или "перо" в бок. Перспектива ножа в боку Махмуда как-то не устраивала, и поэтому он решил просто-напросто "выставить" квартиру своей тетки (!), которая, как по заказу, отдыхала на юге. В соучастники был приглашен Тарантино (на тот момент он как раз "ширялся"), который из чувства "большой любви" решил прихватить с собой за компанию Эллочку, давно витавшую неизвестно в каких атмосферах.
   Тихой летней ночью троица прибыла к дому Махмудовой тетки.
   - На каком этаже хата? - спросил Тарантино у Махмуда.
   - Да вон, на пятом, - ответил тот и показал рукой на угловую лоджию.
   - Значит, лучше лезть через балкон.
   - Как это через балкон?
   - Ты чё, совсем тупой, что ли? С крыши на балкон, с балкона в хату.
   - Ну и кто полезет?
   - Ты.
   - Почему это я?
   - Хата твоей тетки?
   - Моей.
   - Вот ты и лезь.
   - Да ты чё, с дуба рухнул? У меня ж шея повреждена! - стал возмущаться Махмуд, показывая на белый медицинский "ошейник". (Накануне он попросил знакомого таксиста покатать его на капоте своей машины и, не удержавшись, слетел на асфальт, в результате чего и повредил шею.)
   - Тогда ищи веревки.
   - Веревки?.. - Махмуд на секунду задумался, потом, что-то вспомнив, полез в карманы брюк и вытащил ключ от теткиной квартиры...
   Приехавшая через неделю с юга тетка Махмуда не обнаружила ни шубы, ни дубленки, ни кожаного плаща, ни драгоценностей, ни много чего другого... Давая первоначальные объяснения сотрудникам милиции, она даже и не подумала, что кражу мог организовать любимый племянничек. Между тем опера, выяснив, что дубликат ключа от квартиры находился у ее родной сестры, быстро взяли Махмуда в оборот и раскрутили на подробные признательные показания.
  
   Несколькими неделями раньше у Паши Зайцева трагически погибла родная сестра - пьяный водитель сбил ее насмерть. Так получилось, что на время похорон и поминок квартира, в которой она проживала, осталась без присмотра, чем не преминули воспользоваться местные наркоманы, - тоже тихой летней ночью они проникли в опустевшее жилище и в поисках денег перевернули там все вверх дном (поимев в итоге большой кукиш с маслом).
   Когда Зайцев, стиснув зубы, наводил порядок в квартире покойной сестры, зазвонил телефон.
   - Да, - сухо произнес Паша.
   - Алло, Павлик? - раздался в трубке почему-то веселый голос Натальи Станиславовны.
   - Слушаю вас, Наталья Станиславовна.
   - Ой, ты меня узнал?!
   - Узнал.
   - Как у тебя дела?
   - Идут. У вас, должно быть, опять что-то стряслось?
   - Паша, понимаешь, Эллу вроде как за совершение кражи в ...ском районе задержали...
   - Я сейчас нахожусь в этом районе.
   - Ой, как хорошо! Паша, срочно нужна твоя помощь! - затараторила Наталья Станиславовна, - Как бы мне с тобой встретиться?
   - Через час я буду вас ждать у входа в райотдел.
   Паша положил трубку, обулся и скрепя сердце вновь пошел выручать Эллочку...
   Зайцев не сразу признал в сидевшей на стуле в кабинете следователя особе Эллочку Гольцман - тощая, бледная, волосы сальные, зубы черные, два передних верхних то ли выпали, то ли выбиты - одним словом, "красавица".
   - ...Ну и как же ты докатилась до такой жизни? - задал своей подзащитной риторический вопрос Паша после того как ознакомился с предоставленными ему документами и остался с ней наедине.
   - Да как, опять "ширяться" начала.
   - Ты себя нормально чувствуешь?
   - Нормально.
   - Скорую, случаем, не надо вызвать?
   - Не надо.
   - Сейчас тебя будут допрашивать в качестве подозреваемой. Ты сможешь дать показания так, как я тебе скажу?
   - Смогу.
   - Короче, если исходить из того, что мне дали прочитать, этот ваш Махмуд сам раскололся и тебя с твоим дружком тянет за собой "паровозом", поэтому в полный "отказ" идти уже нет смысла. Для начала скажешь, что так, мол, и так, думала, что Махмуд хотел забрать из квартиры своей тетки вещи, принадлежащие ему или там его матери. Какие именно вещи и куда они подевались потом, ты не в курсе. В дом ты не заходила, была все время на улице. Версия, конечно, не очень, но все же... Кстати, ты случаем "пальчики" в квартире не оставила?
   - Нет.
   - Отлично. Тогда не будем терять время.
   - Меня "закроют"?
   - Этих двух деятелей уже "закрыли", ты, я думаю, уйдешь под подписку. Еще вопросы есть?
   - Нет.
   ...Через два месяца следователь направил уголовное дело в суд с обвинительным заключением. Эллочке было предъявлено обвинение в совершении кражи группой лиц по предварительному сговору, с незаконным проникновением в жилище и причинением значительного ущерба гражданину. Вскоре было назначено судебное заседание, но по причине болезни Махмуда оно не состоялось. Не состоялось и следующее судебное заседание, на этот раз подвела "доставка". Потом снова заболел Махмуд (позже у него был обнаружен СПИД), и судья отложил слушание на неопределенный срок...
  
   Правильно говорят - дурная голова ногам покоя не дает. Пока дело "Махмуда и компании" лежало без движения, Эллочка умудрилась попасть в новую историю, еще более нелепую, чем история с сапогами.
   После неудачной кражи из квартиры Махмудовой тетки Эллочка, вняв предупреждениям Зайцева и увещеваниям матери, в очередной раз завязала с наркотой. Но возникшую по этой причине пустоту стала компенсировать спиртным. Водку она покупала в соседнем доме по цене двадцать рублей за пол-литра. Водка, само собой, была паленая, и поэтому ее употребление могло запросто привести не только к провалам в памяти, но и к совершению необъяснимых с точки зрения здравого смысла поступков.
   Однажды, напившись с подружкой дешевого паленого пойла, Эллочка предложила ей пойти прогуляться в близлежащий частный сектор. Подружка не возражала, и они пошли. После получасового хаотичного брожения по местности с оригинальным названием "Колдуновка" они вдруг оказались около небольшого двухэтажного особнячка, огороженного добротным каменным забором. Калитка на территорию домовладения была открыта, а хозяев нигде не наблюдалось. Недолго думая, подружки вошли внутрь особняка и прихватили из зала то, что первым попалось на глаза, а именно японскую аппаратуру - видеомагнитофон и магнитолу. И были бы таковы, не появись вдруг в дверном проеме хозяин дома (оказавшийся сотрудником УИНа с мощной фамилией - Сундуков). Просто он отлучился на минутку к соседям...
  
   Не успел Паша Зайцев переступить порог юрконсультации, как его позвали к телефону. Звонила Наталья Станиславовна.
   - Алло, Паша? Добрый день, - поприветствовала она его совершенно замогильным голосом.
   - Добрый. Только добрый ли он на самом деле?
   - Павлик, выручай! Эльку опять "замели", прямо не знаю, что и делать!
   - За что на этот раз?
   - У какого-то мужика из управления по этим, как их... ну, этим... наказаниям, пыталась украсть видик и магнитолу.
   - Я не понял, она что, прямо из управления пыталась это похитить?
   - Да нет. У него из дома.
   - Это в вашем районе?
   - Да. Павлик, помоги! Приезжай!
   - Вы так говорите, как будто я ваш личный адвокат! У меня, между прочим, и другие дела есть! Да и вообще, боюсь, что в данной ситуации не смогу вам ничем помочь! Сколько можно, в конце концов!..
   - Паша! Ты только приедь! Очень тебя прошу! Умоляю!
   - Ладно, сейчас приеду.
   Волею судеб дело по факту покушения на кражу из дома гражданина Сундукова было отписано старшему следователю Трунову - старинному зайцевскому знакомому, поэтому разговор с ним Паша начал без обиняков.
   - ...Ну и что ты по этому поводу думаешь?
   - Слушай, я эту твою "людоедку Эллочку" арестую к чертовой матери! Достала она своими выкрутасами! То сапоги, то "чеки"! Что там у нее, кстати, за дело в ...ском районе?
   - Да так, рядовая кража...
   - Ну а там какие движения?
   - Суд отложили на неопределенный срок, так что она пока несудимая.
   - Как это несудимая? А ее предыдущие "залеты"?
   - Аннулированы амнистией.
   - Во как!.. Все равно я ее "закрою"!
   - Мать жалко...
   - Чью?
   - Эллочкину, не твою же! Слушай, давай-ка я пока пойду покурю, а ты, будь другом, отпусти ее под подписку... Да, кстати, телефон и адресок потерпевшего не напомнишь?
   Зайцев вышел из здания РОВД и закурил сигарету.
   - Ну что там? - донесся откуда-то из-за кустов голос Натальи Станиславовны, а через секунду показалась и она сама.
   - Все нормально.
   - Что, Эльку отпустят?
   - Отпустят... Под подписку.
   - Ой, Павлик, какой же ты все-таки молодец! И что бы я только без тебя делала?!
   - Рано праздновать победу, все еще только начинается. Вот вам координаты потерпевшего, договаривайтесь с ним как хотите, но претензий с его стороны чтоб не было! Если что, найдете меня в консультации.
   Майор внутренней службы Сундуков оказался редкостным занудой и крохобором. Прочитав для начала Наталье Станиславовне полуторачасовую мораль о том, как следует воспитывать детей, в итоге он предложил заплатить ему за причиненный "моральный вред" ни много, ни мало - тысячу баксов.
   Послав вгорячах потерпевшего куда подальше, Наталья Станиславовна села в маршрутку и поехала к Зайцеву в контору.
   - ...М-да, недальновидный, можно даже сказать, нереальный человек этот Сундуков, - заключил Зайцев, узнав, сколько тот запросил за понесенные моральные издержки.
   - Да он просто идиот! - никак не могла успокоиться Наталья Станиславовна.
   - Не спорю. Но, представьте себе, от этого идиота сейчас зависит судьба вашей дочери.
   - И что же делать?! Павлик, ну ведь должен же быть какой-то выход!
   - Понятное дело, безвыходных ситуаций не бывает. Если бы, к примеру, Эллочка была несовершеннолетней, или воспитывала малолетнего ребенка, или, на худой конец, была беременна...
   - А она беременна.
   - Как?..
   - Уже месяц как.
   - Не, вы серьезно?
   - Конечно.
   - Это что ж у нее родится?.. - непроизвольно вырвалось у Зайцева. - Кхм, если Эллочка действительно беременна, то дело можно будет прекратить по амнистии. Всю техническую сторону вопроса я возьму на себя, от вас же потребуется только справка.
   - И все?
   - И все.
   Ровно через неделю уголовное дело было прекращено ввиду издания акта амнистии. Так потерпевший Сундуков остался ни с чем, а Эллочка в очередной раз вышла сухой из воды.
  
   Аккурат на годовщину со дня совершения кражи из квартиры Махмудовой тетки назначили суд. За полчаса до начала судебного заседания Паша Зайцев решил заглянуть к судье, чтобы отметиться, а заодно и парой слов перекинуться по поводу предстоящего процесса и его перспектив.
   Судья был мировым мужиком и без всякого официоза поделился с Зайцевым своими соображениями по поводу Эллочки.
   - ...Да не хочу я ее сажать. По дурости девка влетела. (Знал бы он про ее последний "залет".) Тут ее отец приходил на днях, забавный, скажу тебе, старикан...
   - Ну а если не сажать, то как?
   - А она ж под амнистию подпадает.
   - Что, прямо так и подпадает?
   - Ну да.
   (Поскольку Эллочка сделала аборт, прямых оснований к применению в отношении нее акта амнистии не имелось.)
   - Что-то я никак в толк не возьму... - недоумевал Паша. - Какая амнистия?..
   Судья развернул газету, нашел в ней нужное место и зачитал:
   - Лица, осужденные на срок до трех лет лишения свободы...
   - Это понятно, - перебил его Зайцев. - Но ведь до этих самых трех лет ее еще надо осудить...
   - А-а-а, ты за это, что ли, беспокоишься? Так не беспокойся, дам я ей "трешку", пусть только ведет себя хорошо.
   Судья сдержал слово, осудил Эллочку на три года и по амнистии освободил ее от наказания.
   Уже на улице Наталья Станиславовна в присущей ей манере рассыпалась в дифирамбах о том, какой Паша умница и молодец, но на этот раз он резко, даже несколько грубовато ее оборвал:
   - Наталья Станиславовна, неужели вы так всю жизнь собираетесь носиться с вашей дочерью?
   - Павлик, я что-то тебя не понимаю?.. (Столь неожиданная реакция Зайцева озадачила ее.)
   - А что тут понимать-то? Она ж давно села вам на шею, присосалась как пиявка, как репей прицепилась! Ей просто сказочно везет, другие, оказавшись на ее месте, уже давно бы парились на нарах. А Эллочке на все это глубоко начхать, она думает, что ее будут вытаскивать из этого болота до бесконечности. Хотите, я вам скажу, в чем первопричина всех ваших проблем?
   - В чем?
   - Да в вас самой. Быть может, я сказал жестокую вещь, но тем не менее, это так. С малых лет Элла не знала ни в чем себе отказа - девочка с бантиками и пачкой долларов в ручке. Вместо того, чтобы книжки читать, она ходила ко всяким там любам, таням и прочим барыгам. И все это происходило у вас под носом, "чеки" приобретались на ваши деньги, причем за Эллочкой тянулся довольно солидный шлейф из таких же, как она, юных бездарей. А сейчас эта "черная дыра" ее засосала настолько, что навряд ли она уже вырвется из нее. Да, Эллочка в очередной раз "завязала", но надолго ли? Ведь не случайно говорят, что бывших наркоманов не бывает. Поверьте, из этой системы вырываются единицы...
   - Ну а что делать-то?
   - Что делать? Пусть на работу хотя бы устроится.
   - Я ей предлагала пойти продавцом в павильон, но она не захотела...
   - Правильно! Она же "белая кость"! Не знаю, Наталья Станиславовна, по большому счету все это не мое дело. Мое дело защищать людей, кем бы они ни были, а с Эллочкой жить вам, не мне. Кстати, что у вас с глазами, вы сегодня все время щуритесь, как будто вам ничего не видно?
   - Не знаю, Павлик, зрение у меня почему-то резко упало и рука левая постоянно немеет...
   Через два месяца Наталью Станиславовну шарахнул инсульт...
  
   Как только Наталья Станиславовна стала приходить в себя, ее по-быстрому выписали из больницы и перевезли домой. Дома она, будучи прикованной к постели, попала в абсолютную зависимость от своего спившегося супруга и любимого чада, и если Игорь Борисович хоть как-то пытался ухаживать за больной женой, Эллочка целыми сутками неизвестно где пропадала, изредка появляясь дома, чтобы переодеться. На отцовские просьбы постирать за матерью постель она неизменно отвечала: "Отстань от меня!"
   Вскоре Игоря Борисовича не стало - он попал под машину, когда переходил дорогу, традиционно посетив самогонную "точку".
   После похорон Игоря Борисовича к Наталье Станиславовне стала активно наведываться ее соседка Роза Робертовна.
   Роза была настолько алчной до денег, что тут же решила извлечь из сложившейся ситуации материальную выгоду. План ее был прост - упечь за решетку Эллочку, а затем оторвать половину квартиры Гольцманов (она станет ухаживать за Натальей Станиславовной, а та, в знак благодарности, подпишет ей завещание и баста!).
   Первую часть своего плана Роза Робертовна успешно претворила в жизнь: вскоре Эллочка была арестована по обвинению в совершении кражи из ее квартиры. Со второй частью "гениального" плана хитромудрой Розы неувязочка вышла - в тот день, когда Эллу арестовали, случился ураган, и ей, Розе, на голову упал здоровенный сук. С тех пор она наблюдается в психоневрологическом диспансере...
  
   Когда Эллочку арестовывали, она, как обычно, затребовала адвоката Пашу Зайцева, для него не составило бы труда "разрулить" сложившуюся ситуацию. Только вот явиться он не смог, так как находился в это время в больнице с тяжелой черепно-мозговой травмой...
   Это случилось за несколько дней до Эллочкиного ареста. Поздно вечером Паша возвращался домой из гостей и, когда до подъезда оставалось каких-нибудь двадцать метров, из-за угла вдруг появились четверо и огрели его железной трубой по макушке. Когда Пашу доставили в бессознательном состоянии в больницу, при нем не было ни денег, ни сотового, ни документов.
   ...А через несколько месяцев Паша уже вышел на работу и продолжил защищать "сливки общества". Произошедшая с ним досадная история не сломала его, и это самое главное.
  
  ЧАСТЬ II
  
  БАРЫГИ
  
   Утром 15 марта 2001 года цыганский наркобарон Николай Кукунович Золотарев по кличке Разноногий (это потому что одна нога у него была короче другой), сидел у себя дома и поглощал наваристый борщ, громко чавкая и пропуская между делом стопки с водкой. Разноногий был доволен жизнью. Накануне он вернулся из города Усть-Лабинска, где судили за сбыт наркотических средств его невестку Софью. Все прошло как по маслу, ей дали семь лет условно и отпустили восвояси. Теперь ей только отмечаться надо, но это все ерунда. Пришлось, конечно, сунуть кое-кому "на лапу", но в таких делах не без этого. Весьма кстати оказалась и Софьина беременность, через месяц ей рожать уже третьего ребенка. Так что уплетал за обе щеки Разноногий борщ и был доволен как слон. Рядом за большим овальным столом (такие, можно встретить, пожалуй, только в цыганских домах), сидели двое его сыновей: старший - Руслан и младший - Яшка. Оба пили чай, периодически подливая его себе в блюдца из хрустальных стаканов. Руслан, как и его папаша, уродился дефективным, но если у родителя была недоразвита левая нога, то у сынка правая рука. Она, к несчастью, оказалась короче в два с лишним раза, на конце ее имелись четыре маленьких пальчика и один большой указательный палец, торчавший как крючок. Яшка в отличие от своего старшего братца физических недостатков не имел, зато по части умственных способностей был явно обижен природой. Много, очень много среди цыган умственно отсталых и калек, а все, потому что и по сей день, широко распространены у них браки между близкими родственниками. Впрочем, это не мешает им разводить на бабки умных, но доверчивых русских лопухов. У плиты крутятся жена Разноногого Роза и благополучно "отмазанная" невестка Софья. Со второго этажа доносится детский смех. Дом у Разноногого большой, добротный, типичный такой цыганский дом с высокими потолками, просторными комнатами, кожаной мебелью и летней кухней под навесом.
   "Защебетал" звонок. Косолапой походкой беременная Софья засеменила на улицу. Подойдя к калитке, она спросила:
   - Кто там?
   - Софья, открывай! - раздался знакомый голос участкового.
   - Одну минуту!..
   Софья поспешила назад в дом, чтобы предупредить Разноногого, но не успела она дойти и до крыльца, как во двор через высокую кирпичную стену перелезли пятеро в масках и с автоматами, а через открывшуюся как по мановению волшебной палочки калитку, зашли участковый и четверо в штатском. У одного из них в руках была видеокамера. Двое в масках остались на улице, остальные проследовали в дом. Там бойцы моментально уложили на пол Разноногого с сыновьями, женщинам же приказали стоять на месте и не двигаться.
   - Ну что Колюшок, допрыгался? А я ведь тебя предупреждал. Вот, товарищи из ФСБ тобой заинтересовались, - сказал участковый, показывая пальцем на людей в штатском.
   Один из "товарищей" высокий, на вид лет сорока, с проседью (по всему было видно, что это главный), достал из папки какие-то бумаги и присев за стол, пояснил:
   - Моя фамилия Колесников. Я следователь по особо важным делам областного УФСБ. Сейчас гражданин Золотарев Николай Кукунович в вашем доме будет проведен обыск, в этом мне будут помогать (посмотрел на двух дюжих молодцов и длинного, очень худого субъекта с видеокамерой), оперуполномоченные Кузнецов и Ермаков, и эксперт-криминалист Бахметьев.
   - Не понимаю, гражданин начальник, при чем тут я и ФСБ? - просипел с пола Разноногий.
   - У нас есть информация, что по данному адресу вы храните наркотические средства, поэтому для начала предлагаю вам выдать их добровольно.
   - Неправильная у вас информация, гражданин начальник, ничего здесь нет и быть не может. Так что нечего мне выдавать.
   - Ну, это мы еще посмотрим...
  
   Пять часов длился обыск в доме у Разноногого. Пять часов Колесников и "товарищи" пытались, тщетно пытались, найти у него наркотические средства или хоть что-нибудь, запрещенное к свободному гражданскому обороту. Искали-искали, искали-искали, но так ничего и не нашли. Осознав, в конце концов, бессмысленность совершаемых действий, они надели на Разноногого "браслеты" и повезли к себе в управление.
  
   Колесников не ожидал столь крутого провала. Золотарев стоял во главе одной из крупнейших местных наркогруппировок, ниточки от которой тянулись далеко за пределы России. Несколько месяцев было потрачено на то, чтобы хотя бы частично отследить, куда тянутся эти ниточки, на многочисленные "прослушки", "наружки" и прочие оперативные прибамбасы. В итоге арестовали семерых наиболее активных членов группировки, причем всех без исключения взяли с поличным. Оставалось-то всего ничего, взять с поличным самого Разноногого, и вдруг такой облом! По прибытии в "контору", он, незамедлительно заявив "статью пятьдесят первую", отказался от дачи показаний и потребовал адвоката. Трехчасовая "беседа" с ним не дала абсолютно никаких результатов. Впрочем, это не остановило Колесникова в его порыве, во что бы то ни стало "законопатить" наркобарона, к вечеру он "выписал" ему "сотку" и отправил в изолятор временного содержания "подумать". Так, поглощавший еще утром 15 марта 2001 года борщ с водкой, цыганский наркобарон Николай Кукунович Золотарев, вечером заехал в "казематы".
   Наркоторговку Любу знали все наркоманы города. Со всех его концов они стекались к ней на "точку". Жила она в новом многоэтажном доме на городской окраине, куда переехала не так давно из старой заводской общаги. Первым, что сделала Люба, переехав на новое место жительства, это попросила слесарей проделать во входной двери дырку, через которую и "отпускала" в дальнейшем "товар".
   Обноновцы Любу не трогали, она им отстегивала хороший процент, благодаря этому и держалась несколько лет на плаву. За это время приобрела еще одну квартиру, новенькую машину, дорогую мебель и прочие атрибуты счастливой жизни. Только вот счастливой себя Люба как-то не ощущала. Трое ее дочерей сами давно стали "ширяться", к тому же старшую дочуру еще и посадили - "обдолбанная" в усмерть, она нарвалась на "гоблинов", была доставлена на опорный пункт, досмотрена гром-бабой Светланой Петровной, которая обнаружила-таки у нее довольно приличную порцию опия (несмотря на то, что наркотик находился в самом интимном месте). Любины зятья вообще из тюрем не вылезают. Тоже с наркотой постоянно попадаются. Кроме того, у нее на шее сидят, прикованный с самого рождения к постели взрослый тридцатилетний сын, и муж по кличке Шкипер, разучившийся ходить по причине хронического алкоголизма, изредка, правда, доползающий до кухни, чтобы что-нибудь съесть. Кормится он прямо с пола, как собака.
  
   Вечером 14 марта 2001 года у Любы раздался звонок.
   - Кто? - спросила она.
   - Люб, продай два "чека", - донеслось из-за двери, после чего в дырке появилась рука с двумя новенькими полтинниками.
   Ей бы обратить на эту деталь внимание, но она взяла деньги, сходила за "чеками", и только просунула руку с наркотиком в дыру, как неизвестный за дверью ухватил ее за запястье, и сильно сжав его, проорал:
   - Открывай, мразь! Милиция!
   Деваться Любе было некуда, не стоять же в таком положении вечно, и она открыла.
   Квартира мгновенно наполнилась молодыми людьми, на кухню вальяжно продефилировали две девахи сомнительного вида, поднялся шум-гам, зашуршала, вытряхиваемая из шкафов одежда, где-то кто-то что-то стал передвигать, и во всей этой кутерьме из комнаты в комнату бегала Люба, и приставала ко всем с одним-единственным вопросом: "Чё это, ребят?".
   - Чё это, чё это! - передразнил ее, развалившийся на диване здоровенный амбал. - Обыск это!
   - Какой обыск? Какой обыск? - заморгала Люба.
   - Такой обыск.
   Люба на самом деле недоумевала по поводу происходящего у нее на квартире. Что еще за обыск? Обыскивала-то Любу ее собственная "крыша" - вот этот самый здоровенный амбал и еще пара его товарищей оперов.
   Увы, но "товарищи" опера решили прикрыть Любину лавочку - слишком много лишнего она стала болтать в последнее время. Взяли они, да и нанесли ей "дружественный" визит под названием "проверочная закупка" (так позже они назовут эту клоунаду с рукой в дыре), а затем провели осмотр квартиры, или обыск?.. С данным нюансом они тогда еще окончательно не определились, да и по правде говоря, не особо торопились определяться.
   ...Обнаружив в итоге десять чеков под ковром в зале, обноновцы на скорую руку состряпали какие-то протоколы и удалились восвояси. И все... А ошарашенная Люба еще долго стояла с раскрытым ртом посреди вселенской разрухи нежданно-негаданно образовавшейся у нее на квартире.
  
   Когда вечером 15 апреля 2001 года адвокат Паша Зайцев ехал домой с работы, у него зазвонил мобильник. Звонил Руслан Золотарев. Из его сумбурной тирады Паша понял одно - Разноногого "замели" сотрудники ФСБ. Договорились встретиться утром в десять ноль ноль. Потом позвонила Люба и, проорав, что "менты шьют ей дело", стала слёзно проситься к Паше на аудиенцию. Зайцев согласился встретиться на следующий день и с ней, только после обеда. Отключив телефон, он усмехнулся. В одночасье его помощь понадобилась сразу двум известным наркодельцам. С Золотаревым он познакомился, когда защищал его жену Розу, у которой в один прекрасный день опера нашли в спальне "Макар". Удачно защитил - получила год условно. Что касается Любы, то однажды Паша отмазывал какую-то ее родственницу - за сбыт пятидесяти чеков с опием судья назначил ей, смешно сказать, "четыре на три". А все потому, что уголовное дело представляло собой одно большое процессуальное нарушение. Интересно, что у этих барыг стряслось?..
  
   - Здорово, старый волк, - поприветствовал Пашу Руслан, когда тот ровно в десять утра подсел к нему в машину.
   - Здорово, коль не шутишь. Что там у вас стряслось?
   - Да, что. Пахана фээсбэшники замели.
   - Ну, это я уже понял. А за что замели-то?
   - За наркоту.
   - Хм... Что, с поличным хлопнули?
   - В том-то и дело, что ни грамма не нашли. Весь дом перерыли и не нашли.
   - Странно... Обноновцы обязательно что-нибудь нашли бы. М-да... Папаня, я так понял, сейчас на СИЗО "отдыхает".
   - Угу.
   - Ладно, к нему я еще успею. Отвези-ка меня в одну шашлычную на окружной трассе.
   - Саныч, сейчас не до шашлыков, пахана надо выручать!
   - Что ж вы цыгане такие тупые! Я не по шашлыки туда собираюсь, я с хозяином шашлычной встретиться хочу. У него вечно там всякие "темные силы" отираются.
   - А-а-а, ну так бы и сказал...
  
   Через полчаса Паша уже общался со своим другом - бывшим следователем Труновым, который по выходе на пенсию решил заняться шашлычным бизнесом. К нему действительно частенько наведывались служители Фемиды всех калибров, и Паша хотел просто-напросто выяснить, какие разговоры ходят по поводу ареста Разноногого.
   - Разноногого прикрывали убоповцы, - сказал Паше Трунов, - да плохо видно прикрывали.
   - Это как?
   - Да так. Нашла коса на камень. Фээсбэшные опера, работая по какому-то делу, случайно наткнулись на золотаревскую группировку, вот и взяли в оборот всю эту гоп-компанию. Потом, как и полагается оперативная разработка, ну а дальше, ты и сам знаешь.
   - А что же его "крыша"?
   - А что его "крыша". Сунули, было нос, а им пальчиком погрозили, да прокуратурой с "гестапо" припугнули. Делов-то!
   - Понятно...
  
   После обеда Паша встретился и с Любой.
   - Ну, Люб, рассказывай.
   - А чё рассказывать. Вечером звонют в дверь. Я подхожу, а оттуда: "Люб, продай два "чека". Потом рука с деньгами в дырке появляется. Я деньги-то взяла, а назад два "чека" сунула. Тут меня за руку-то схватили и кричат: "Милиция! Открывай, мразь!", ну я и открыла, не век же так стоять враскоряку. Глядь, а там "крыша" моя. Этот... Лёшка здоровый, потом Колька седой, и еще какие-то парни с девчатами.
   - Что ж Люб, у тебя такая "крыша" хреновая?
   - Да кто ж мог подумать на псов-то, на этих?! Пять лет торговала и все спокойно, а тут на тебе!
   - Ага, а случись оно что, вот тебе и, пожалуйста...
   - Что?
   - Да так, ничего... А потом что?
   - А потом обыск. Десять "чеков" под ковром нашли.
   - Право добровольной выдачи запрещенных к обороту предметов тебе разъясняли?
   - Да какое там право. Пришли, все перевернули, какие-то бумажки понаписали и ушли. А теперь следователь вызывала. Говорит, дело открыли. Я ей сказала, что без аблаката никаких показаний давать не буду.
   - Ну, это ты правильно сказала. Кстати, когда ты к ней должна явиться?
   - Послезавтра, в двенадцать.
   - Что ж, в двенадцать, так в двенадцать. Ты подъезжай к двенадцати, я к тому времени разузнаю, что к чему, а пока, извини, мне надо повидаться с одним человеком...
  
   Разноногий несказанно обрадовался, увидев в тесном адвокатском кабинете следственного изолятора Пашу Зайцева:
   - О-о-о! Самый лучший адвокат нашего города! - рассыпался он в слащавых комплиментах. - Рад тебя видеть, брат! Упекли вот меня, добропорядочного цыгана в турьму ни за что ни про что! Детей моих видел?
   - Полчаса назад общался с Русланом, уж очень он беспокоится о состоянии твоего драгоценного здоровья.
   Достав из папки несколько стандартов "Солпадеина", Паша передал их Разноногому и, дождавшись, пока тот рассует их по трусам и носкам, добавил шепотом:
   - Когда же твои дубинноголовые родственнички запомнят, что таскать на зону всякое дерьмо лично для меня западло, для такой работы пусть найдут кого-нибудь другого...
   В отличие от многих своих коллег по цеху Паша Зайцев никогда не переступал определенные грани во взаимоотношениях с клиентурой. Что греха таить, были среди адвокатов и те, кто таскал на зону наркоту и те, кто за сто баксов передавал заключенным письма с воли, и те, кто за плату по повышенным тарифам оказывал своим доверителям услуги сексуального характера (совмещая, таким образом, две древнейшие профессии рода человеческого - профессию проститутки и защитника). Максимум, на что мог согласиться Паша - это передать клиенту что-нибудь от головной боли или живота. За час до встречи Зайцева с Разноногим его старший дебил пытался всучить Паше целый куль с "очень нужными лекарствами, без которых отцу хана". Договориться получилось только по поводу "Солпадеина"...
   - Ну и что ты Николай думаешь по поводу всей этой ситуации?
   - Паша, я в непонятках! Какая наркота?! Бред какой-то! Знаешь, чем я занимался в последнее время?
   - Чем?
   - "Копейки" перепродавал. Покупал у какого-нибудь пенсионера "жигуль" в охрененном состоянии по дешёвке, а потом продавал тыщ за сорок.
   - Значит, ты хочешь сказать, что сотрудники ФСБ пытаются сфабриковать против тебя уголовное дело?
   - Так и есть, ребятам видно денег захотелось. А что, может им подбросить немножко лавэ?
   - Ага! Только без меня!
   - Думаешь, не стоит?
   - Ну, если хочешь, попробуй. Не думаю, что это хорошая идея.
   - А ты тогда что предложишь?
   - Молчи пока. Законность и обоснованность твоего ареста я, конечно, обжалую, но сейчас возможность положительного решения данного вопроса равна нулю, так что наберись терпения. Довольно скоро мы все узнаем и тогда выработаем нормальную линию защиты, договорились?
   - Договорились, я верю в тебя Паша!
  
   Вечером Зайцев, сидя в кафе, расположенном прямо напротив райотдела, получал необходимую информацию по Любиному делу. Следователь - молодая и незамужняя девчонка, попивая красное вино, неспешно рассказывала Паше, что да как. В деле имелись такие белые пятна, при наличии которых его судебная перспектива ставилась под большое сомнение. Например, проведенное сразу после "проверочной закупки" в квартире у Любы мероприятие было оформлено одновременно протоколами обыска и осмотра места происшествия. Сам материал больше месяца валялся в сейфе у одного из оперов без регистрации. С такими раскладами Люба имела все основания "уйти в полный отказ", не опасаясь меры пресечения в виде заключения под стражу и реального лишения свободы, если до этого, конечно, дойдет.
  
   ...Тем не менее, спустя два месяца прокурор района усмотрел-таки в убогом Любином деле судебную перспективу и, утвердив обвинительное заключение, пульнул его в суд, исключив, правда, из числа доказательств протокол обыска. Зайцев был готов и к такому варианту развития событий, поэтому на судебное заседание пришел, что говорится, во всеоружии. В ходе допросов оперативных работников и понятых - единственных свидетелей по делу, он обрушил на них такой шквал вопросов из разряда "не в бровь, а в глаз", что у всех присутствующих возникло какое-то стойкое ощущение неминуемого оправдательного приговора. Пашу интересовало буквально всё. Почему, например, при проведении личного досмотра "закупщика", а сие действие является не чем иным, как мерой обеспечения производства по делам об административных правонарушениях, сотрудники милиции руководствовались нормами уголовно-процессуального кодекса. Почему это несуществующее в природе "следственное действие" проводилось в присутствии понятых другого пола. Почему его подзащитной не было разъяснено право добровольной выдачи запрещенных к обороту предметов. Почему одновременно были оформлены два протокола: обыска - следственного действия, проведение которого возможно только в рамках возбужденного уголовного дела и осмотра места происшествия. Почему при явном наличии признаков состава преступления, уголовное дело не было незамедлительно возбуждено, а вместо этого материал провалялся неизвестно где целый месяц без регистрации. Огромное количество "почему" прозвучало из уст Зайцева в суде и всё сказанное им, подкреплялось вполне мотивированными письменными ходатайствами, исправно приобщавшимися к материалам уголовного дела.
   После обеденного перерыва председательствующий пригласил Пашу к себе в кабинет и без всяких околичностей поинтересовался у него:
   - Павел Александрович, а что вы думаете по поводу условной меры наказания для вашей подзащитной?
   - Условный срок?.. А прокуратура не запротестует? Санкция-то от семи до пятнадцати...
   - Да какие там протесты! Сели в лужу с этим делом, а теперь молятся, чтобы по нему состоялся хоть какой-нибудь приговор, лишь бы не оправдательный.
   - Ну что ж, я поговорю с моей подзащитной, хотя мне всё это не нравится. Понимаете, вынося по таким вот шитым белыми нитками делам обвинительные приговоры, вы просто-напросто развязываете руки всем этим беспредельщикам в погонах. Сначала они в наглую "крышуют" наркоторговцев, потом как бы организовывают у них проверочную закупку и, естественно, находят наркотики, потом вымогают у них деньги за то, чтобы не давать хода делу, потом "пускают их в расход", и приходят, в конце концов, в суд, где гордо заявляют, что всегда боролись и будут бороться с этой мразью. Вон, прямо у входа стоит навороченный серый "мерс", знаете, чья эта машина?
   - Чья?
   - А того опера-здоровяка, который час назад громче всех тут кричал про борьбу с наркомафией. Спрашивается, на какие шиши он его купил? По всей видимости, на скромную ментовскую зарплату? Или бабушка подарила? А может на деньги этой самой наркомафии? Думаете, мне так нравится защищать всех этих наркодельцов?
   - Зачем же вы тогда их защищаете?
   - А затем, что таким вот способом я борюсь с еще большим злом - с их "крышей", и если сегодня я добьюсь по нашему делу вынесения хотя бы "частника", завтра по другому делу еще одного "частника" и так далее, рано или поздно кто-то из этих скурвившихся сотрудников перестанет работать в органах, а кто-то и вовсе сядет в тюрьму!
   - У вас Павел Александрович действительно очень интересная позиция, м-да... Но всё-таки вы поговорите с вашей подзащитной?
   - Поговорю, но только из уважения к вам.
   И Зайцев поговорил со своей подзащитной. Люба с радостью согласилась на условный срок, хотя Паша разъяснил ей, что условный срок это далеко не оправдательный приговор и, что в случае нового залета может сложиться весьма скверная ситуация. Впрочем, желание клиента для адвоката закон и после того как судья наделил Любе три года условно, а в отношении ее бывшей "крыши" вынес "частник", Паша с чувством выполненного адвокатского долга удалился из суда. Теперь он мог всецело сконцентрироваться на деле Разноногого.
  
   Пока Зайцев "отмазывал" Любу, у Разноного возникли очень серьезные проблемы. В течение последнего месяца он "отдыхал" в тюремной больнице, но всё хорошее когда-нибудь да заканчивается, вот и нашего цыгана в один прекрасный день вернули в изолятор, только поместили почему-то?.. в "беспредельную" камеру, где напрочь "отмороженные" зэки устроили ему жесточайший "пресс", требуя, чтобы он организовал им через волю наркоту. Кто бы видел недавно еще наглого и самодовольного цыганского наркобарона, оказавшегося вдруг на грани морального и физического надлома, слезно умолявшего Пашу помочь ему. Тогда Разноногий, не знавший истинных причин заварившегося вокруг его персоны беспредела, готов был отдать все свои грязные бабки, лишь бы поскорее вырваться из проклятой "пресс-хаты". Зайцев, однако, сразу смекнул, откуда дует ветер.
   Отчаявшись собрать по делу нормальные доказательства, чекисты придумали вариант с вымогательством наркоты (не поздно спохватились-то?!). Их расчет был прост - появись в деле эпизод с передачей отравы в изолятор, вопрос о законности и обоснованности избранной в отношении Золотарева меры пресечения отпал бы сам собой - шутка ли, наркобарон не прекращающий свой преступный бизнес даже за "колючкой".
   Оставив формальную жалобу в канцелярии СИЗО, Зайцев отправился перво-наперво в ФСБ к одному своему другу, с которым еще в детстве гонял в футбол. Тот как раз работал по линии незаконного оборота наркотиков и был в состоянии немного умерить устремившийся на Разноногого беспредельный шквал, пока решался бы вопрос о его переводе в другую камеру. А Паше и требовалось-то на всё про всё не более двух дней. Довелось ему, в бытность еще следователем прокуратуры, отказывать в возбуждении уголовного дела в отношении некоего субъекта, оказавшегося при ближайшем рассмотрении далеко не последним человеком в УИНе, якобы посягнувшего на половую неприкосновенность какой-то там "добропорядочной" гражданки. Ну, а долг, как известно, платежом красен, вот и решил Зайцев подтянуть своего должничка для устранения возникшего недоразумения. Товарищ из УИНа не подкачал, лично приехал в изолятор и оперативно решил вопрос о возвращении Золотарева в его любимый "тройник".
  
   За две недели до окончания срока следствия по делу, Зайцеву позвонил следователь и предложил ознакомиться со всеми его материалами. Без малого полгода Паша ждал этого момента. Ему не терпелось узнать, какие все-таки козыри заготовили фээсбэшники "на посошок".
   ...И вот внимательно изучены все пять увесистых томов уголовного дела, а доказательств вины своего подзащитного Зайцев так и не обнаружил. Зная прекрасно обо всех процессуальных и не процессуальных особенностях проведения предварительного расследования в прокуратуре и в органах внутренних дел, до вступления в дело Золотарева Паша как-то не пересекался со следственным аппаратом ФСБ. Однако он был уверен, что в государстве, которое с недавнего времени возглавил бывший сотрудник этого грозного ведомства, уж с чем-чем, а с доказательствами по уголовным делам, находящимся в производстве следователей ФСБ должно быть все в порядке априори. Как же он заблуждался! При том, что в совершении действий, связанных с незаконным оборотом наркотиков обвинялось восемь человек, все они были арестованы, а Золотареву к тому же вменили и создание организованной группы, вся доказательственная база по делу строилась на признательных показаниях одной из фигуранток, полученных без адвоката (а если на суде она от них откажется?); на целом томе стенограмм телефонных переговоров, в которых тема наркоты так ни разу и не прозвучала, впрочем, фоноскопию для идентификации записанных на пленку голосов все равно не проводили; и на опознании жены Разноногого по видеозаписи!.. Вот и вся доказуха. Теперь-то уж точно можно будет вытащить Золотарева под подписку о невыезде.
  
   Мера пресечения в отношении Разноногого со всеми его подельниками и впрямь довольно быстро была изменена. На первом же судебном заседании сторона защиты заявила по данному поводу ходатайство, которое, как водится, высокий суд районного звена оставил без удовлетворения. Решение это адвокаты обжаловали в областной суд, который взял да и освободил всех подсудимых из-под стражи, предвосхитив, таким образом, общий исход по делу, малоприятный, надо думать, для стороны обвинения.
   Ситуация вскоре усугубилась еще и тем, что сразу двое подсудимых скончались от передоза, еще одного зарезали в пьяной драке, а подельница Разноногого, дававшая на предварительном следствии признательные показания без адвоката, "ушла в отказ". Фээсбэшные опера хотели, было, взять в оборот золотаревскую жену Розу, которую в свое время не "додавив", опрометчиво отпустили, да заполучили заместо Розы свидетельство о ее скоропостижном убытии на тот свет.
  
   Весь обвешанный золотом и одетый как последний придурок в пиджак ядовито-жёлтого цвета Золотарев, стоял около кабинета судьи и плакался Зайцеву в жилетку:
   - Нету больше моей Розы, сгорела в одночасье. Как я теперь буду без нее?..
   Глядя на гладко выбритую физиономию только-только похоронившего свою вторую половину Разноногого, Паша знавший, что представители кавказских народностей и цыгане скорбя по отошедшим в мир иной родственникам, длительное время не бреются, еле удержался, чтобы не высказать все, что он думает по данному поводу. Достав сигарету, он поспешил на улицу...
   Как же ему хотелось послать куда подальше Золотарева со всем его цыганским табором. Это ж надо додуматься, состряпать свидетельство о смерти на живую и здравствующую супругу! И ведь не ёкает у этого человека нигде! Побоялся бы, что ли, своих цыганских богов? После злополучного черепняка, у Паши все чаще и чаще стало возникать ощущение, что, защищая такую публику, он двигается куда-то не туда, ощущение причастности к совершению большого зла... Впрочем, Зайцев профессионал и давно научился отграничивать личное от служебного, и несмотря на то, что Разноногий вызывает у него чувство стойкой неприязни и омерзения, он доведет начатое дело до конца. А что до угрызений совести, то пускай они терзают сторону обвинения, качественно надо выполнять свою работу!
  
   Парадоксальная страна - Россия. У нас в поисках серийных убийц и насильников могут расстреливать невиновных, и у нас же умудряются выпускать условно-досрочно из колонии, приговоренных к смертной казни маньяков, которым эта исключительная мера наказания в порядке помилования была заменена на определенные сроки лишения свободы, у нас сажают работяг, выносящих с завода бесхозно валяющиеся железки (потому что им давно перестали платить зарплату), в то время как мошенники "высокого ранга" активно прибирают к рукам предприятия ВПК, и только у нас законодатель мог соизмерить количество наркотика загадочным словосочетанием "средняя разовая доза". И не мудрено, что в стране со столь непредсказуемой уголовной политикой на зону попадают бродяги вместо серийных убийц, работяги вместо коррумпированных чиновников, наркоманы-доходяги вместо наркоторговцев. Вот и известный наркобарон Николай Кукунович Золотарев был оправдан, а остальные члены его группировки отделались условными сроками.
   Когда Золотарев, самодовольно ухмыляясь и переминаясь с ноги на ногу, выслушивал свой оправдательный приговор, где-то совсем недалеко доживала последние минуты мать наркоманки Эллочки Гольцман.
   ...Однако жизнь не лишена иронии, в то время как кладбищенские копачи заканчивали рытьё могилы для Натальи Станиславовны, доблестные опера заканчивали новый шмон на квартире наркосбытчицы Любы, у которой так любила отовариваться дочь покойной. И не могла представить Люба, что ближайшие три с половиной года проведет в местах не столь отдаленных - Зайцев сможет лишь сбить ей в два раза ниже низшего предела срок наказания. И уж тем более не могла представить себе Люба, что пока она будет париться в колонии, ее детки, ради которых она, собственно, и затеяла весь свой криминальный бизнес, пустят все движимое и недвижимое имущество с молотка.
   Что до Разноногого, то его "усопшую" супругу Розу довольно скоро замечательнейшим образом "воскресят" сотрудники уголовного розыска, а вот сам он куда-то бесследно исчезнет...
  
  ЧАСТЬ III
   КУЗЬМА
  
   Цыган Кузьма с раннего детства постоянно попадал в нелепые и двусмысленные ситуации. Ему бы не цыганом родиться, а обыкновенным русским "ванькой" - потенциальной жертвой обмана его многочисленных паразитирующих сородичей. Само появление Кузьмы на свет, а родился он душной июльской ночью раньше положенного срока прямо под телегой, походило на какую-то кривую ухмылку небес. И всю его последующую жизнь, иначе как сплошным недоразумением, и назвать-то нельзя. После окончания школы, он кое-как выучился на киномеханика и "по залету" женился. Через два года жена сбежала от него неизвестно куда, оставив на память о себе двух маленьких сыновей-близнецов. В это же время кинотеатр, в котором работал Кузьма, сгорел. С тех пор он перебивался случайными заработками.
   Единственным, светлым пятном в жизни Кузьмы было знакомство с армянкой Верой. В то время он собирал на расположенных в гаражных кооперативах помойках старые аккумуляторы и сдавал их на вес. Вот на одном из приемных пунктов судьба и свела его с будущей второй женой. Постепенно, давшая серьезную трещину жизнь цыгана Кузьмы, пришла в норму, Вера оказалась хорошей и заботливой хозяйкой, на которую он, в отличие от своей предыдущей сбежавшей супруги, мог положиться на все сто.
   Но был за цыганом один давнишний грешок, который едва не оборвал всю его семейную идиллию. В промежутке между пожаром и женитьбой, Кузьма пытался приторговывать наркотиками, впрочем, по причине своей природной трусливости довольно скоро бросил это занятие. И не думал он, что этот "маленький грех" жестоко аукнется ему через несколько лет, когда в марте 2003 года дилерша Фатима наведет на его дом сотрудников ОБНОНа...
  
   10 марта 2003 года, примерно в девять часов вечера, в окно частного дома Кузьмы постучали.
   - Кто это? - спросил Кузьма и, прищурившись, попытался рассмотреть в уличном мраке стучавшего, но так как в комнате горел свет, ему это не удалось.
   - Городская телефонная сеть, откройте, пожалуйста, - ответил с улицы молодой мужской голос.
   - Какая сеть?
   - Городская телефонная.
   - А-а-а, сейчас.
   И Кузьма пошел открывать. В его бестолковой голове не возникло даже и намека на мысль о том, что, во-первых, время было не совсем подходящим для посещения его дома представителями ГТС, а во-вторых, у него просто-напросто отсутствовал телефон. Вере, на вопрос, кто стучал, он совершенно обыденно ответил: "Да, с телефонных сетей человек подошел", как будто телефонисты только и делали, что ходили к нему каждый вечер. Преспокойно распахнув калитку, Кузьма, настроившийся увидеть представителя городской телефонной сети, увидел вместо этого, группу угрюмых "добрых молодцев".
   - Отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, а я, старший оперуполномоченный Кретинин, - представился стоявший впереди всех молодой человек, внешне более походивший на активного уголовника.
   Подойдя к Кузьме, он взял его за шиворот и поволок в дом. Остальные проследовали за ними. В доме Кретинин завел перепуганного цыгана в дальнюю комнату и нанес ему сильный удар по лицу. От удара Кузьма картинно пролетел через всю комнату и рухнул на пол.
   - Болгов! Сюда, быстро! - крикнул Кретинин.
   В комнату забежал какой-то шпанюк и передал ему несколько "пятихаток". Кретинин тут же протянул их Кузьме и прошептал:
   - Давай, бери скорее, а то нам некогда.
   Ничего не понимающий Кузьма схватил купюры, после чего Кретинин забрав деньги, громко объявил:
   - Эксперта и понятых, попрошу подойти сюда.
   Зашел эксперт, в руках у него был прибор угрожающей конструкции, следом за ним в комнате появились понятые.
   ќ- Да вы что мужики? За что? Что я вам сделал? - зароптал Кузьма.
   - А за то, что ты есть! Цыганское рыло! - процедил сквозь зубы Кретинин. - И сейчас мы перевернем всю твою хибару вверх дном. Меня терзают смутные сомненья, что в этом доме хранится опий, много опия. Я это чую! А чутье меня еще никогда не подводило!
   Кретинин медленно подошел к журнальному столику у окна, взял стоявшую на нем керамическую вазу и как фокусник вытряхнул из нее те самые пятисотенные купюры. В этот момент из-за стены донесся голос Веры:
   - Пустите меня! Бог, он все видит! Всех вас прокляну! Пустите же!
   Двое оперов закрыли ее на кухне и не выпускали. Кретинин, не обращая никакого внимания на доносящиеся Верины проклятья, спросил у Кузьмы:
   - Откуда у тебя эти деньги, бродяга?
   - Это не мои деньги, вы сами знаете! Это ваши деньги!
   - В том, что это наши деньги, мы нисколько не сомневаемся. Пять минут назад на них наш сотрудник, - Кретинин показал пальцем на Болгова, - приобрел у тебя опий. А деньги эти, помечены специальным порошком. Такие вот, хреновые дела, брат ромал! Сейчас эксперт посветит тебе на руки своим прибором. Покажи-ка ладони.
   Кузьма, все это время лежавший на полу, присел и нехотя подчинился, и эксперт-криминалист посветил ему на кисти рук своим аппаратом. Ладони светились. Затем такую же процедуру повторили с Болговым, его ладони тоже светились. И, наконец, посветили на купюры, которые тоже засветились.
   - Всё видели? - поинтересовался Кретинин у понятых.
   Те в знак согласия закивали головами.
   - Болгов, составляй протокол...
  
   Весна 2003 года. Все российские средства массовой информации наперебой вещают о массовых арестах сотрудников МУРа. Шлепая по весенним хлябям в гараж за машиной, Паша Зайцев не мог отделаться от нехорошего осадка, оставшегося после просмотра утренних телевизионных новостей. Ему, как впрочем, и любому другому нормальному человеку, было противно от того, что десятки милиционеров, дослужившиеся до больших чинов и званий, оказались в одночасье преступниками, противно было от того, что журналистская братия моментально растрезвонила об этом на всех уровнях, позабыв (как обычно) о презумпции невиновности и прочих конституционных принципах (на которые давным-давно плевали все кому не лень). И в таком вот, дурном расположении духа он прибыл на работу 24 марта 2003 года.
   У двери Пашиного кабинета стояла смуглолицая женщина лет тридцати пяти-сорока с заклеенными пластырем мочками ушей.
   - Извините, вы случайно не Павел Александрович? - поинтересовалась она у него.
   - Случайно, он самый.
   - Мне к вам посоветовал обратиться Юрик Бабаян.
   - Ну, раз Юрик посоветовал, тогда проходите, - сказал Паша и жестом пригласил женщину к себе в кабинет.
   Армянина Юрика Бабаяна Паша знал лет пять. В одном из районных центров он держал небольшой обувной цех. Как-то раз к нему нагрянули опера из местного ОБЭПа, изъяли много материала и готовой продукции, и предложили свою "крышу", в противном случае, обещали возбудить уголовное дело за незаконное использование чужого товарного знака. Пашу, работавшего тогда еще в областной прокуратуре, попросил за Юрика тесть, у которого с ним (Юриком) когда-то были общие дела, и Паша ему помог. Стражи порядка вернули все изъятое и больше Юрика не беспокоили. Вера приходилась Бабаяну двоюродной сестрой.
   - У вас какие-то проблемы? - спросил Зайцев.
   - Проблемы! Ой, какие проблемы! - запричитала она. - Прямо не знаю, что и делать! Помогите, Павел Александрович!
   - Для начала успокойтесь и расскажите, что у вас стряслось?
   - Короче, две недели назад к нам в дом ворвались сотрудники милиции...
   Дальше Вера подробно рассказала о перипетиях того вечернего визита.
   После манипуляций с денежными купюрами "волшебники" из ОБНОНа провели в доме обыск и обнаружили (кто бы сомневался!) в куртке Кузьмы опий, целых полкило. А потом Кретинин просто отвел цыгана в сторону и предложил альтернативу: либо три штуки баксов ему с товарищами, либо уголовное дело и бесцельно прожитые годы на зоне. Кузьма выбрал первый вариант. За два часа он объехал всех своих знакомых и собрал-таки необходимую сумму. Деньги занимал под недавно купленную "девяносто девятую", на которую копил не один год. Взяв деньги, обноновцы приватизировали "до кучи" и имевшееся у Веры золотишко, не побрезговав даже серьгами, которые Кретинин самолично вырвал из её ушей, после чего гордо удалились, прихватив "на добрую память" семейное фото, и пригрозив расправой на тот случай, если кто-нибудь куда-нибудь пожалуется. А через две недели пришел участковый и сказал, что 26 марта Кузьма должен явиться на допрос к следователю...
   Слушая Веру, Зайцев мысленно уже прикидывал с какой стороны лучше подступиться к делу ее многострадального супруга. Конечно, хорошо бы перед допросом пожаловаться куда следует, но, во-первых, все портит происхождение Кузьмы (это кто ж поверит, что цыгану подбросили наркоту?!), а во-вторых, где гарантия, что опера не реализуют свои угрозы? Взвесив все "за" и "против", Паша решился-таки идти ва-банк, тем более что в запасе были целые сутки.
  
   Перво-наперво Зайцев свозил Веру на судебно-медицинское освидетельствование, где эксперты не только зафиксировали имеющиеся у нее телесные повреждения в области ушных раковин, но и указали точное время их причинения. Затем, Паша вместе с Кузьмой и Верой явился "с челобитной" к заместителю прокурора района по надзору за милицией. Как человек реальный Зайцев не тешил себя иллюзиями, что не чистых на руку милиционеров вдруг возьмут, да и призовут к ответу, нет, просто он решил подстраховаться на тот случай, если следователь вдруг надумает арестовать Кузьму. Хотя с принятием нового УПК законодатель и отобрал у прокурора "колотушку", все-таки прокурор дает согласие на возбуждение перед судом ходатайства об избрании в отношении обвиняемого или подозреваемого меры пресечения в виде заключения под стражу.
   Еще одним пунктом назначения было Управление собственной безопасности, в свете развернувшейся борьбы с "оборотнями в погонах" Зайцев решил-таки посетить и эту структуру.
  
   Весь следующий день прошел в допросах и очных ставках, и окончился для стороны защиты очень удачно, причем, благодаря Кретинину. Организовывая свое "оперативное мероприятие", он не предполагал, что с понятыми, которых ему посоветовали прихватить с собой коллеги по работе, Зайцев уже пересекался, когда защищал во второй раз небезызвестную наркоторговку Любу. При проведении очных ставок Паша задал им один и тот же вопрос по поводу их участия в качестве понятых по другим уголовным делам и, получив в обоих случаях отрицательный ответ, тут же заявил ходатайство об истребовании из архива суда дела Любы на предмет изучения соответствующих протоколов. Порадовал Зайцева и "закупщик", пояснивший, что во время проведения проверочной закупки (а кто докажет, что ее не проводили?), понятые находились в служебной машине, припаркованной за углом на соседней улице и оттуда все видели (при том условии, что согласно показаний самих оперских прихвостней, за всеми действиями опера они наблюдали из-за расположенных поблизости мусорных контейнеров). Таким образом, сторона защиты уверенно брала инициативу в свои руки.
   ...А в один из вечеров в дом Кузьмы через открытую форточку залетела бутылка с зажигательной смесью. Выгорела вся кухня, но никто, слава богу, не пострадал. Возбудили уголовное дело, ставшее "висуном" уже в момент вынесения постановления.
  
   Зато расследование наркодела развернулось по полной программе. Следователь ежедневно кого-то допрашивал и передопрашивал, то и дело дергал на какие-то безумные очные ставки Кузьму, а в один прекрасный день провел опознание. Не весть, откуда взявшийся наркоша опознал в Кузьме мужчину, который двадцатого марта 2003 года, примерно в шестнадцать часов вечера, продал ему восемь граммов опия. Молодец, Кретинин! Не зря прихватил из дома Кузьмы семейное фото! Взять бы его оперативную смекалку, да пустить в мирное русло!.. На проведенной после опознания очной ставке, Паша на славу потешился над "засланным казачком". Задав для пристрелки несколько ни к чему не обязывающих вопросов, он попросил описать постройки, расположенные на территории домовладения Кузьмы и уточнил количество приобретенного опия. Описать строения лжесвидетель затруднился, сославшись на то, что было слишком темно, по поводу же количества приобретенного опия еще раз пояснил, что купил именно восемь грамм, ни больше, ни меньше. Тогда Зайцев спросил, а взвешивался ли наркотик вообще. Наркоша ответил, что не взвешивался. Паша еще раз переспросил его по поводу количества приобретенного опия. Тут наркоман, наконец-то, понял, почему адвокат привязался к нему с этим вопросом. Попытавшись выкрутиться, он пролепетал, что за тысячу рублей можно купить восемь грамм опия (аптекарь хренов!). Переведя всё это дело в рублевый эквивалент, Зайцев поспешил заверить беднягу, что на порцию опия в количестве восьми грамм требуется как минимум полторы тысячи "деревянных", чем поверг его в форменное замешательство. Следом из под пера адвоката родилось очередное ходатайство, в котором он предлагал запросить в Гидрометцентре сведения о долготе светового дня по состоянию на двадцатое марта 2003 года...
  
   Однако следователь, вопреки всем существующим законам логики, совершенно запамятовав, что уголовный процесс имеет своим назначением не только изобличение виновных, но и защиту человека от незаконного и необоснованного обвинения, вменил вскоре Кузьме два эпизода наркосбыта (так уж ему хотелось, во что бы то ни стало "срубить палку"), после чего намеревался поставить вопрос о его аресте. Но планам ярого следака не суждено было осуществиться...
  
   Иногда помощь приходит оттуда, откуда ее меньше всего ждут. После того как в дом Кузьмы бросили бутылку с зажигательной смесью, Зайцев отправил в Москву жалобу на имя Генерального прокурора России. И вот по прошествии месяца из Генеральной в облпрокуратуру пришла депеша с указанием поставить дело Кузьмы на контроль. Областники дело истребовали, изучили и вернули уже со своим указанием - прекратить его за отсутствием состава преступления.
   Преподнесли сюрприз и уэсбэшники, которые все это время, оказывается, не сидели без дела и собирали на Кретинина с его молодцами компромат, Кузьма был далеко не единственной жертвой этих отморозков в милицейской форме. Через полгода все они были арестованы.
   Судьи еще долго рассматривали дела, по которым наши "борцы с наркомафией" проходили свидетелями. Трагикомичность ситуации заключалась в том, что их доставляли в одном воронке вместе с обвиняемыми. Бывали и вовсе анекдотичные судебные процессы, когда они, будучи свидетелями, сидели в клетке, а подсудимые, находившиеся под подпиской о невыезде, вальяжно восседали в зале с прочей публикой.
   А Кузьма продал дом и уехал в Краснодар, и это правильно, не зря же говорят, что береженого Бог бережет.
  
   ...Проведено еще одно уголовное дело, еще одного подзащитного удалось вывести из-под удара меча слепой богини правосудия Фемиды, а Паша не испытывает от этого абсолютно никакого удовлетворения. Просто-напросто он устал. Устал от несовершенства наших законов и несовершенства правоохранительной системы, устал от своих клиентов, большинство из которых, что греха таить, отпетые подонки.
   Но настоящий адвокат должен уметь рассматривать хорошее даже в самом отпетом подонке, а Зайцев так не может, для него вор всегда будет вором, насильник - насильником, а бандит - бандитом. Сейчас Паша докурит сигарету, неспешно поднимется в Президиум коллегии адвокатов и напишет заявление об уходе...
  
   -2006 год-
  
  ЖАРГОННЫЕ И МАЛОПОНЯТНЫЕ СЛОВА И ВЫРАЖЕНИЯ
  
  Барыга - наркоторговец.
  Больничка - тюремная больница.
  Браслеты - наручники.
  Висун - нераскрытое преступление.
  Выписать сотку - (уст.) задержать в качестве подозреваемого на срок до 72 часов в порядке статьи 122 УПК РСФСР.
  Выставить - обворовать.
  Гоблины - сотрудники патрульно-постовой службы милиции.
  Доставка - доставление следственно-арестованного в суд или к следователю для проведения процессуальных действий.
  Закрыть - задержать в качестве подозреваемого, арестовать.
  Заявить статью пятьдесят первую - использовать предоставленное статьей 51 Конституции РФ право не свидетельствовать против себя и своих близких родственников и отказаться от дачи показаний.
  Колотушка - печать прокурора, санкция.
  Контора - РОВД, ГУВД, УФСБ; юридическая (адвокатская) консультация.
  Лавэ - (цыганск.) деньги.
  Гестапо - служба собственной безопасности в органах внутренних дел.
  Обдолбанная - находящаяся в состоянии алкогольного или наркотического опьянения.
  Обноновцы - сотрудники ОБНОН (отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков).
  Откатать - отобрать у лица отпечатки пальцев.
  Отрава - общее название наркотических средств.
  Наружка - наружное наблюдение.
  Палка - уголовное дело, направленное в суд с обвинительным заключением.
  Паровоз - основной обвиняемый по уголовному делу.
  Проверка в порядке статьи сто девятой - (уст.) проверка материала в порядке статьи 109 УПК РСФСР, с принятием решения о возбуждении либо об отказе в возбуждении уголовного дела.
  Прослушка - прослушивание телефонных переговоров.
  Пятихатка - пятисотенная купюра.
  Темные силы - сотрудники подразделений криминальной милиции и ФСБ.
  Точка - место продажи поддельной водки, самогона или наркотических средств.
  Тройник - трехместная камера.
  Убоповцы - сотрудники УБОП (управление по борьбе с организованной преступностью).
  Хата - квартира; тюремная камера.
  Частник - частное определение суда.
  Чек - пакетик с порцией наркотического средства.
  Четыре на три - четыре года лишения свободы с испытательным сроком на три года.
  Ширяться - делать внутривенные инъекции наркотика.
  Шмонать - обыскивать, досматривать.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"