Синицын Олег Геннадьевич : другие произведения.

Спецхранилище. Второе пришествие

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 5.51*13  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение романа "Спецхранилище". Выложена половина произведения.

 []
  Олег Синицын
  ТАЕЖНОЕ СПЕЦХРАНИЛИЩЕ
  Фантастический роман
  
  Глава 1
  Проект "Ледник"
  
  Ковер тайги простирался насколько хватало глаз до самого горизонта. Вывернув шею, сквозь немытое окно я видел зыбкую тень вертолета, скачущую по кедровым сопкам. От туго застегнутых наручников затекли кисти. Я понятия не имел, куда меня везут, да еще на вертолете. Для особ вроде меня специальный вертолет под задницу не подгоняют. Задницы таких особ заталкивают в зарешеченный вагон и отправляют по этапу вместе с другими осужденными. А я, капитан в отставке Валерий Стремнин, был осужден. Суд приговорил меня к девяти годам строгого режима за то, что я спас кучу народа.
  - Не смотреть в окно! - одернул сопровождающий.
  Он развалился на сиденье, закинув ногу на ногу. На нем была арктическая куртка с капюшоном, отороченным песцом. Лицо холеное, взгляд колючий, неприятный. Годков на пять моложе меня, значит около тридцати. Не представившись, он принял мою несравненную персону из рук охраны лагеря, заковал в наручники и сопроводил в ожидавший за воротами вертолет.
  - Слушай, как тебя там, браток...
  - Братки на зоне остались. Меня называй товарищ капитан.
  - Товарищ капитан, не будь гадом, ослабь браслеты, руки затекли.
  Сопровождающий ухмыльнулся и, проигнорировав мою просьбу, потянулся к лежавшим на соседнем сиденье картонным корочкам с оттиском "Дело ?...".
  - Полет будет продолжаться час двадцать, - объявил он, неудобно раскрывая корочки на колене и вороша внутри какие-то листки.
  - Может объясните, куда летим? Какое-то странное этапирование.
  - Ты направляешься не по этапу. По согласованию с Федеральной службой исполнения наказаний Валерий Стремнин привлечен к работе в научно-исследовательском проекте.
  По выражению моего лица в тот момент можно было писать картинку для учебника по изумлению и растерянности.
  - В чем?
  - В научно-исследовательском проекте, - с расстановкой повторил капитан.
  Меня разобрал смех.
  - Слышь, начальник, это какая-то ошибка. Я всю жизнь провел в сухопутных войсках и к науке не имел отношения. Я из науки помню только обложку учебника по физике за восьмой класс.
  Капитан оторвал взгляд от бумажек и выразительно посмотрел на меня.
  - А никто не говорит, что ты будешь выращивать стволовые клетки. Нас интересует твой опыт другого рода. - Он выдержал паузу. - Ты имел контакты с внеземным разумом.
  - С чем?
  - С внеземным разумом.
  - Боюсь, гражданин начальник, вы меня с кем-то перепутали. - Для усиления фразы я еще хотел недоуменно развести руками, но звякнувшая цепь наручников остановила жест. - Я был осужден за уничтожение государственного имущества, а про... как вы сказали? Внеземной разум, правильно? Про него я лишь в кино смотрел. Вы это, лучше поверните вертолет назад, пока не поздно, а то напрасно керосин сожжете. Обидно тратить впустую казенное горючее, пригодилось бы на полезное дело. Потому что от меня вам пользы не будет.
  Пока я это говорил, сопровождающий лениво перебирал листы в папке. К окончанию монолога он извлек фотографию и показал мне. От воздушных завихрений, в которые угодил вертолет, его рука моталась, но я разглядел изображение. В ауре голубого хрусталя покоилась серая уродливая голова с огромными глазами, спрятанными под пленкой смеженных век, и маленьким ртом. В кадр попала лишь она - не видать ни тела, ни плеч, ни шеи.
  - Встречался с такими?
  Я наклонился к снимку, почти коснувшись носом матовой поверхности.
  - Угу, - заключил я. - У нас в колонии таких хоть пруд пруди. Но я, знаете, не из тех, кому доставляет удовольствие разглядывать генетических уродов. Вот если бы вы показали фотки голых баб - это другое дело! С этим в колонии была нехватка.
  Капитан колюче глянул на меня из-под нахмуренных бровей и убрал фотографию в папку.
  - Голых баб не держим, - пробурчал он сквозь зубы. - Что ж, не хочешь разговаривать, не надо. Пообщаемся, когда прилетим на место. Тогда и наручники ослабим, если у тебя к тому времени руки не отвалятся.
  Капитан бросил корочки на пустое сиденье и закурил.
  Я жадно смотрел, как он смачно втягивает дым, а потом вальяжно выдавливает его порциями из горла. Сукин кот в штатском меня шантажировал. Но я не мог доставить ему удовольствие почувствовать себя хозяином положения, а потому с независимым видом откинулся на спинку сиденья, словно мне вовсе не хотелось отдать печень за сигарету:
  - Очень жаль, начальник, но мне действительно нечего сказать.
  
  * * *
  
  Полтора года назад я спас кучу жизней. Мой рассказ об этом называют бредом, хотя многие помнят странные сообщения, появившиеся на телеэкранах по всему свету. Именно я не позволил, чтобы с этих экранов в наш мир ворвалось нечто ужасное. Земля тогда находилась на грани катастрофы, но я все вернул на круги своя. Даже приблизительно не назову, сколько народу должны меня благодарить - без преувеличения счет идет на миллиарды. В высших кругах знали об операции, но вместо положенных наград и почестей я оказался за решеткой как уничтожитель государственного имущества. Не стану отрицать: кое-что из обвинений справедливо. Но неужели миллионы спасены жизней не в состоянии окупить бесполезный камень, хранившийся на старом военном складе!
  Первыми, кто посетил меня после заключения под стражу, были люди из ФСБ. Они внимательно выслушали мой рассказ, заверили, что все уладят, напомнили о мерах, которые мне угрожают в случае оглашения секретных сведений, и бесследно растворились во времени и пространстве. Началось следствие, потом суд, а люди из ФСБ не желали материализоваться. Во время процесса я каждый день ждал, что в кабинете прокурора раздастся телефонный звонок и из трубки донесется проникновенный, трогающий душу голос: "Вот этого не трогайте, ребята. И вообще, немедленно освободите его. Это наш тайный герой, о чьем подвиге становится известно только через десятилетия. Так что закройте дело и забудьте, что оно когда-либо было..." Так вот, ничего подобного. Впаяли пять лет колонии - и все дела. И напрасно весь следующий год я ждал, что кто-нибудь из ФСБ или Министерства обороны вспомнит обо мне и приедет объяснить причину столь странной амнезии в отношении героя. Никто не приехал. Я как одноразовый презерватив - выполнил свою функцию и отправился в мусорное ведро.
  За полтора года, проведенных в лагерной робе, мне довелось о многом подумать. Ничто так не способствует ветвлению мыслей, как таежный воздух, физический труд и изоляция от нашего беспокойного общества. Размышления привели меня к простому выводу: больше никогда, никогда не геройствовать, не помогать другим и не взваливать на себя ответственность. Лучше отсидеться в сторонке, пока другие рвут на себе тельняшку и бросаются под пулеметный огонь - спокойнее для нервов и целее для организма. Прежде всего заботиться нужно о себе, потому что никто другой за тебя это не сделает. Эгоистично? А что поделать, жизнь учит, а я всегда был прилежным учеником. Поэтому даже если на улице годовалый малыш уронит на асфальт любимую бутылочку с молоком, я безразлично пройду мимо.
  Мой адвокат, совсем юная девочка, недавно закончившая юридический, сказала, что если я буду вести себя примерно, то досрочное освобождение - вполне реальная перспектива. Эти слова грели душу. Видит бог, что больше всего на свете я мечтал вернуться к семье, к Юльке и Настеньке, которые ждали меня с нетерпением. Я видел перед собой эту цель и образцово-показательно двигался в ее направлении, избегая сомнительных мероприятий, являющихся непременными спутниками лагерной жизни. И все шло как по маслу до тех пор, пока в комнате для посещений не возник незнакомый капитан в арктической куртке, у которого на лбу были написаны мои новые неприятности.
  Никто не спрашивал, хочу ли я с ним лететь - проводили под конвоем в вертолет и помахали ручкой на прощание. Однако в воздух я поднялся с твердым намерением ни во что не ввязываться.
  
  * * *
  
  Вертолет долго плыл вдоль заснеженного хребта. Потом мы прошли над лесистым отрогом, и тайга расступилась, освобождая пространство для маленького поселка. Две панельные пятиэтажки, котельная, водонапорная башня, хозпостройки... Оглядывая их, меня не покидало чувство, что я вижу далеко не все. Нечто куда более важное осталось за кадром. На таинственный объект указывала серо-зеленая вышка, рисующуюся на вершине сопки, которую облепляли дециметровые и параболические антенны, наплавленных во все стороны света. Кто бы ни жил в этом поселке, им нравилась спутниковая связь, видеоконференции и широкополосный Интернет.
  О приземлении известил мягкий толчок. Сопровождавший меня капитан открыл дверь, из которой дохнуло морозным воздухом, накинул на голову капюшон и устало махнул:
  - Вылезай!
  Я спрыгнул на расчищенные от снега бетонные плиты. Холодный воздух с примесью топливной гари проник в грудь, вызвав легкий кашель.
  - Подавился, что ли? - поинтересовался капитан.
  - Воздух свободы в глотке застрял.
  - Ну-ну. - Он толкнул меня в спину, направляя к одинокому уазику на краю летного поля. Шагая к машине, я оглядывался по сторонам. Не могу сказать, что поселок отвоевал у тайги достаточно земли. Угрюмая стена хвои прижимала постройки к хребту, отбирая значительную часть дневного света. Как здесь люди живут? Я бы в таком месте чувствовал себя невесело, даже учитывая, что моя нынешняя обитель далеко не Куршевель.
  По расчищенной дороге мы проехали не более километра. Когда сопка над нами увеличилась, заняв все окна, уазик остановился возле контрольно-пропускного пункта, охраняемого солдатами внутренних войск МВД. Эти ребята обычно несут службу на особо важных государственных объектах, в том числе - атомных электростанциях. Интересно, что они стерегут здесь? Пока сопровождающий предъявлял свой пропуск и документы на меня, я отметил на железобетонном заборе "сетку" объемных датчиков, а на столбах - коробочки видеокамер наружного наблюдения. Рядом с КПП поднимался внушительный бугор дота, из которого выглядывал пулеметный ствол.
  - Миленько, - пробормотал я.
  Миновав ворота, мы подкатили к четырехэтажной бетонной коробке. Табличка у входных дверей гласила: "Филиал НИИ экологии и радиации". Больше никаких уточнений. На проходной наши документы еще раз проверил пытливый сержант, после чего мы вошли в лифт.
  Эдик достал из кармана маленький ключ и вставил его в скважину на кнопочной панели. Кабина загудела и неожиданно пошла вниз. Прижимаясь спиной к задней стенке, я наблюдал, как на табло перекидываются светодиодные полоски:
  1... 0...
  - Сейчас ты предстанешь перед серьезными людьми, - начал объяснять капитан. - Веди себя прилично. Молчи и слушай, что будут говорить. Начнут спрашивать, сильно не умничай.
  Я молчал и слушал, не сводя глаз с табло, на котором уже светилось:
  -1... -2...
  - И еще настоятельно рекомендую вспомнить, о чем мы говорили в вертолете. Усек?
  Я не ответил.
  На цифре "-3" кабина остановилась. Створки раздвинулись, и мы вышли в бетонный коридор, заканчивающийся вдалеке огромной гермодверью из нержавеющей стали.
  Однако до нее мы не добрались.
  Капитан свернул налево, и мы оказалась в комнате с длинным столом и двумя десятками стульев. Сейчас такие помещения называют "брифинг-рум", то есть "комната для переговоров". Переступая через порог, я неловко скрипнул галошей по ламинату, и на меня тотчас воззрились две пары глаз. Одни, серые, принадлежали худому нескладному мужчине в мятом пиджаке, чей рассеянный взгляд выдавал работника умственного труда. Мужчина расхаживал по комнате и курил. Хозяйкой черных очей оказалась полноватая миловидная женщина в свитере домашней вязки. Она сидела за столом и отмахивалась от дыма. В дальнем конце комнаты, в торце стола, склонившись над бумагами, что-то писал еще один человек, широкоплечий и властный. Глаз он на меня не поднял.
  - Гутен морген! - обратился я к присутствующим со зверской улыбочкой. Вкупе с фуфайкой, валенками и трехдневной щетиной вид у меня был, как у чистокровного зека.
  - Это он? - Работник умственного труда слегка попятился от новоявленных гостей.
  - Не волнуйтесь, Григорий Львович, - заверил мой сопровождающий. - Никакой ошибки.
  - Как-то он не похож на того, о ком нам рассказывали. - Пепел с сигареты упал Григорию Львовичу на пиджак. - Вы уверены, что его можно посвятить в наши дела?
  Последняя фраза относилась к человеку в конце стола.
  - Решение приняла Комиссия. - Я вдруг обнаружил, что мне до жути знаком этот голос. - И каким бы ни было наше отношение, мы вынуждены ему подчиняться.
  Перо закончило фразу, поставило энергичную точку и легло на столешницу. Лицо поднялось, и в меня уперся неподкупный взгляд, поколебавший самоуверенность вашего покорного слуги. Сказать, что я знал этого человека, выглядело бы издевательством по отношению к истине. Я знал его как свои пять пальцев. Просто не ожидал встретить здесь.
  Совсем не ожидал.
  - Эдик, что у него с руками! - возмутилась женщина. У нее оказался глубокий и приятный голос.
  - Он преступник, Любовь Андреевна, - объяснил капитан, - а потому должен содержаться в наручниках. К тому же я несу за него ответственность.
  - Немедленно расстегните!
  Взгляд Эдика метнулся в дальний конец стола. Оттуда последовал слабый кивок. Эдик достал из кармана ключ, и стальные кольца спали с моих запястий. Закусив краешек нижней губы, чтобы не простонать от боли, я помял багровые кисти, разгоняя кровоток.
  - Проходи, - сказал человек в конце стола. - Мы тебя заждались.
  - Неужто меня не подводит зрение! - Я изобразил шутливое удивление, пряча за ним потрясение. - Какие люди, Сергей Палыч! Как же тебя занесло в такую даль от московского кабинета? Столько лет блестящей карьеры - и вдруг Сибирь. Не на того фаворита поставил?
  - Они что, знакомы? - тихо спросила Любовь Андреевна у научного работника. Тот пожал нервно плечами.
  - По крайней мере меня не вышвыривали из армии за пьянство и мордобой, - последовал спокойный ответ.
  Этот человек всегда знал, как задеть меня за живое.
  - Сядь, не маячь. - Ладонь Эдуарда подтолкнула меня к ближайшему стулу.
  Я вдоволь насиделся в вертолете, но совету последовал, разместившись на небольшой площади с максимальным комфортом: забросив ногу на ногу, облокотившись локтем на спинку. Для полного счастья не хватало сигареты, но вряд ли кто-нибудь предложит мне это маленькое удовольствие. Спасибо, хоть наручники сняли.
  Эдуард за моей спиной закрыл дверь. Человек в конце стола откинулся в кресле.
  - Григорий Львович, можете начинать.
  Научный работник нервно затушил окурок в стеклянной пепельнице, поморщился и произнес:
  - То, что вы сейчас услышите, на первый взгляд может показаться невероятным, даже шокирующим. Хотя, если не ошибаюсь, о некоторых вещах вы имеете представление... Моя фамилия Штильман, я заместитель руководителя проекта "Ледник" по научной части. Как вы понимаете, табличка при входе в институт является прикрытием. Мы не имеем отношения к экологии и радиации. Мы работаем над уникальной программой, объединяющей под одной крышей специалистов разных профессий и специальностей. Наше руководство приняло решение привлечь и вас. - Он озадаченно уставился на мои валенки, словно усомнившись в принятом решении. - А подписку с него взяли?
  Подписку о неразглашении Эдуард стряс с меня еще до посадки в вертолет. Вообще я не любитель ставить свою закорючку где попало, но он пригрозил, что отказ будет приравнен к государственной измене, а это влечет за собой увеличение срока.
  Эдуард утвердительно кивнул, и Штильман, взявшись за лоб, продолжил, тщательно подбирая слова:
  - Однако начать мне придется не с сути проекта, а с проблемы, с которой мы неожиданно столкнулись за последние несколько месяцев. Дело в том, что в Западной и Восточной Сибири участились случаи появления НЛО возле войсковых частей, лабораторий и секретных баз. Командование Вооруженных Сил не придало бы значения этому факту, если бы не стали пропадать люди, в большинстве своем - военнослужащие. Так, 16-ого августа под Красноярском при невыясненных обстоятельствах из расположения части исчез старший сержант Сапрыкин... - Его голос надломился. - Через три дня в нескольких километрах нашли его тело, обескровленное, с вырезанными глазными яблоками и гениталиями.
  Любовь Андреевна внимательно изучала мою реакцию. Если рассказ Штильмана и тронул ее чувства, то она не подала вида. По лицу человека в дальнем конце стола прочесть эмоции вообще было невозможно.
  - 23-его сентября, - продолжал Штильман, - на окраине деревни в Екатеринбургской области на глазах группы одноклассников в НЛО был втянут тринадцатилетний Александр Воронцов. Тело подростка обнаружили через неделю в окрестном болоте. У мальчика были удалены железы внутренней секреции, части мышечной ткани, через хирургически точные отверстия в черепе - части головного мозга. Отмечу, что деревня расположена всего в нескольких километрах от секретного военного полигона. Еще два случая произошли в разных концах Сибири, и жертвами опять стали военнослужащие. У них были удалены органы, вырезаны гениталии, извлечен язык, глаза, выкачана кровь... Как видите, поведение пришельцев отличает зверство и бесцеремонность. Мы давно не сталкивались ни с чем подобным. Умерщвление скота и диких животных наблюдалось и ранее, но четыре человеческих жизни меньше чем за два месяца - событие неслыханное!
  Он сделал несколько беспокойных шагов по комнате.
  - 7-ого ноября под Якутском около семи часов утра двое офицеров ВВС на собственном автомобиле выехали из гарнизонного поселка на аэродром. В 7.25 этот автомобиль был обнаружен гарнизонным патрулем на обочине лесной дороги. Пилоты исчезли из салона. Рядом был найден след приземления НЛО. Через два дня в тридцати километрах от места инцидента обнаружили тела. Один из офицеров, как и в предыдущих случаях, был жутко изуродован. Другой тоже пострадал, но по невероятному стечению обстоятельств остался жив. Он не помнил ни где провел это время, ни откуда у него появились раны на теле. Мы провели с ним сеанс регрессивного гипноза и восстановили пропущенные воспоминания. Офицер вспомнил залитый светом хирургический стол, горбатое существо, которое удалило у него глаза и селезенку... Но важно не это. Нам удалось выяснить, что перед операцией с ним проводили допрос. Пришельцев интересовало: известно ли офицеру что-нибудь о синем шипе.
  - Синий шип? - переспросил я.
  - Ты что-нибудь знаешь об этом? - приподнял бровь мой знакомый.
  Мне даже лгать не пришлось.
  - Боюсь, что кроме органов, пришельцам не было бы от меня пользы.
  Эдуард за моей спиной усмехнулся в голос. Григорий Львович задумчиво потер лоб.
  - Нужно ему показать, - произнесла Любовь Андреевна.
  - И правда, нет смысла тянуть, - поднялся из кресла главный.
  Он сложил бумаги и обошел вокруг стола, собираясь покинуть комнату. Эдик мотнул головой, приказывая мне следовать за шефом. С небрежной улыбочкой, за которой пряталась растерянность, я поплелся за этим надменным карьеристом... Сколько себя помню, он всегда делал так, чтобы я чувствовал себя ничтожеством. Не знаю, зачем ему потребовались мои услуги, я в любом случае не собирался никому помогать, а после выхода на сцену его светлости Сергея Павловича - тем более.
  Кстати, я его не представил. Познакомьтесь с моим невыносимым старшим братом.
  
  * * *
  
  Из брифинг-рум мы направились прямиком к гермодвери в конце коридора. Мне с самого начала было любопытно, что прячется за этой дурой, а неуемная фантазия даже приготовила десяток вариантов на выбор, ни один из которых, впрочем, не подтвердился... На выступающей из поверхности панели старший Стремнин набрал длинный цифровой код, оставил на чем-то отпечаток большого пальца и сообщил в микрофон имя. Внутри глухо передвинулся увесистый засов, и не меньше тонны высоколегированной стали отъехали за стену, оставив на зубах мелкую дрожь. Сергей Павлович шагнул через порог, мы по очереди вошли в просторный монолитный зал.
  Не нужно оканчивать Оксфорд, чтобы в помещении, в котором мы очутились, узнать секретную военную лабораторию. Полтора года назад я охранял нечто подобное, только размеры моего бетонного подземелья были на порядок скромнее. Этот зал под таежным институтом мог вместить небольшой самолет. Возле стен тихонько гудели шкафы с электроникой, в центре располагались рабочие места с жидкокристаллическими панелями; рядом прохаживались, морщили лоб и спорили над пиками в распечатках графиков люди в белых халатах. Оборудование и персонал были как бы обращены лицом к дальней части зала, где за стеклом размещалась главная часть экспозиции. На небольшом постаменте, залитом холодным светом софитов, лежала голубоватая глыба льда, внутри которой проглядывались органические останки.
  - В 2003-ем году приблизительно в ста двадцати километрах от этих мест был найден заледеневший гуманоид, - продолжил лекцию Штильман. - Анализ грунта, в котором он был обнаружен, позволил оценить возраст находки в десять тысяч лет. Для ее исследования, а также работ по изучению внеземных форм жизни, на базе недостроенной пусковой установки баллистических ракет был создан наш филиал и прилегающий к нему жилой комплекс.
  Миновав ряды рабочих мест, мы приблизились к стеклу. За ним я увидел существо, фотографию которого Эдик мне показывал в вертолете. Подо льдом покоилась крупная нечеловеческая голова с телом как у подростка, длинными тонкими руками с четырьмя суставчатыми пальцами и тонкими ногами. Пришелец выглядел отталкивающим настолько, насколько может выглядеть существо из другого мира - от его вида холодели кончики пальцев и бежали по спине мурашки.
  - Обратите внимание на рукав, - показал на стекло авторучкой Штильман. - Видите эмблему?
  На плече полупрозрачного, почти незаметного комбинезона темнело изображение треугольника со шпилькой внутри.
  - Мы полагаем, что "Синий Шип" - это название межзвездного корабля, на котором он прибыл на Землю. Сам корабль, несмотря на все усилия, найден не был. Мы уверены, что повышенная активность НЛО каким-то образом связана либо с гуманоидом, либо с его пропавшим кораблем. Если бы нам удалось установить с ними канал общения и договориться об обмене, чтобы остановить террор вокруг военных объектов...
  - По поводу обмена мы пока не пришли к единому мнению! - строго заметил мой брат.
  - Да-да, конечно, - спохватился Штильман. Я понял, что договориться с ублюдками, была его идея. - Просто будем держать в уме, что НЛО зачем-то ищут этого замороженного пришельца. Однако есть еще один нюанс, значительно все усложняющий. Взгляните на этот экран.
  Он подвел меня к монитору, на который передавался крупный план жилистого запястья твари... В отличие от романтиков, которые млеют от словосочетания "собрат по разуму", я использую этот термин. На мой взгляд, он максимально точно отражает сущность этих созданий, сблеванных природой и космосом. Так вот, тонкое жилистое запястье твари охватывал браслет, на котором устроился прозрачный диск, похожий на стекло от лупы, едва различимый среди льда. Внутри него горели три красных иероглифа. За те несколько секунд, пока я их рассматривал, крайний справа поменялся.
  - Похоже на таймер, - заключил я.
  - Мы тоже так решили, - согласился Штильман. - В 2003-ем было четыре позиции цифр. К настоящему моменту, как вы видите, осталось три. Цифры уменьшаются... - Он помялся. - Мы немного ошиблись в интерпретации их временного масштаба. Думали, что у нас в запасе есть несколько лет. Однако недавно математики выдвинули новую, по их словам, более точную теорию, согласно которой до конца отсчета остаются вовсе не годы, а девять дней. Поэтому мы торопимся. Прежде чем показания упадут на ноль, мы бы хотели разобраться в функции этого таймера.
  Я поглядел на заострившиеся черты лица под хрустальной оболочкой.
  - Полагаете найти у него в кармане памятку насчет этих тикающих часиков?
  - Даже если бы она оказалась, что весьма сомнительно, одной памятки нам будет недостаточно. Если вы еще не поняли, пришелец находится в выпущенной с корабля криогенной капсуле. Он в анабиозе.
  Только сейчас я обнаружил, что глыба имеет правильную овальную форму, а на одном ее краю равномерно мигает теплое розовое пятно.
  - Криосистема исправно функционирует, а наши приборы ловят биоритмы пришельца. Он жив, но пребывает в глубоком сне. Однако таймер на запястье не связан системами заморозки, как может показаться на первый взгляд. Капсула способна хранить тело еще лет пятьдесят. Тогда что означает отсчет? Чтобы ответить на этот вопрос, мы собираемся разморозить пришельца для допроса.
  Я обвел взглядом присутствующих, но лица всех четверых были предельно серьезны. Они не шутили.
  - Мы очень долго готовились к вскрытию криокамеры: разрабатывали варианты, исследовали пробы льда, создавали адаптированное оборудование, подбирали специалистов. Для установления непосредственного контакта с гуманоидом и формирования общей стратегии допроса была приглашена Любовь Андреевна, один из выдающихся психологов в нашей стране.
  Женщина склонила голову и мягко улыбнулась.
  - Но одних ее усилий будет недостаточно, поэтому понадобились вы. У вас имеется то, чего нет у собранных здесь талантов. Опыт общения с внеземным разумом!
  Вот зачем я понадобился. Им нужен мой опыт. Оказывается и от зеков бывает польза, кроме шитья носков и лесоповала.
  Я поскреб щетину.
  - Вы ошиблись. Нет у меня никакого опыта.
  - Но вы же... - опешил Григорий Львович, - полтора года назад... у вас был контакт.
  - С чего вы взяли?
  Мой старший посмотрел на Эдика. Тот извлек из корочек несколько скрепленных листков и зачитал:
  - Выдержка из телефонного доклада полковника Гордеева члену комиссии Икс. "При боевом контакте с пришельцем Стремнин не только перенес телепатическую атаку, но и сохранил в неприкосновенности информацию о тайнике, в котором был спрятан инвентарный объект ноль-ноль-один, необходимый гидропоидам..." - Он перевернул несколько листков. - Или вот еще: "Стремнин по собственной инициативе взял в плен гидропоида, провел его первичный допрос и получил важные сведения о планах агрессоров в отношении объекта Коровьино-4..."
  - Что скажешь? - спросил мой братец.
  - Это был не я.
  - А кто? Дед Мороз?
  - Понятия не имею. Мало что ли Стремнинных в России? - Я глянул на него с намеком.
  - Ты чего, не догоняешь? - попер на меня Эдик. - А может это таймер глобальной бомбы? Опасность может угрожать всему населению Земли!
  - Войны, эпидемии, бюрократы - жителям Земли всегда что-то угрожает. Слушайте, не пора ли заводить вертолет? Я хочу успеть на зону к ужину.
  Если они хотели сыграть козырем, что, дескать, отдохнешь у нас недельку от лагеря и заодно поможешь, то я объявив новую масть, которую им нечем было крыть. В нашей части зала повисло невнятное молчание. Рядом за стеклом холодно светили софиты и продолжал спать гуманоид.
  Старшой хмуро поглядел на концы своих начищенных ботинок, потом подошел ко мне настолько близко, что я ощутил запах его одеколона.
  - Слушай сюда, недоносок, - произнес он, глядя мимо меня. - Я не в восторге, что тебя посвятили в дела. Более того, я активно возражал твоего привлечения к проекту, но наверху решили иначе. Поэтому раз ты оказался здесь, тебе придется кое-что усвоить. Тут не у мамы на юбилее. Тут решаются вопросы государственной безопасности. У меня нет времени как обычно тебя воспитывать, взывать к совести, просить об одолжении. Привезли сюда - будешь помогать, пыжась изо всех сил, до красных кругов в глазах, без своих кривляний, ухмылок и шуточек. Имей в виду, в любой момент я буду счастлив отправить твою небритую харю назад, откуда ее вытащили по недоразумению. И не надо заливать, будто мечтаешь вернуться на зону. Я ж тебя знаю как облупленного.
  - Сережа, ну что вы прицепились к человеку! - вступилась за меня Любовь Андреевна. - Он только с дороги. Дайте ему передохнуть. Совсем вопросами замучили.
  - Любовь Андреевна мудрая женщина, - смягчил тон старший Стремнин, отступив на шаг. - К ее словам следует прислушиваться, хотя она тебя не знает, как я... Эдик, разместишь его в общежитии, насчет комнаты я распорядился.
  - А где он питаться будет?
  - В нашей столовой. Получишь талоны у Григорьева, он в курсе. Завтра в десять жду здесь обоих. Все.
  Эдик взял меня за локоть.
  - Пошли.
  - Было приятно познакомиться! - Я обвел взглядом присутствующих. От моей бандитской ухмылки лицо Григория Львовича снова сделалось таким, словно его вот-вот хватит инсульт. - Надеюсь, нас ждет долгое и плодотворное сотрудничество!
  - Пошли, пошли, - потянул меня за локоть Эдик.
  В его сопровождении я направился к выходу.
  Так я оказался привлечен к проекту "Ледник". Несколькими днями позже, прячась под таежными деревьями и со страхом вслушиваясь в необычные звуки, раздающиеся с неба, я иногда думал: а что если бы меня отправили назад? Вряд ли это изменило бы ситуацию. Механизм был запущен, и никто не мог замедлить его ход. А Бульвум все-таки помог. Здорово помог, серый большеголовый пройдоха.
  
  Глава 2
  Последний из фергов
  
  Утро следующего дня выдалось ясным, морозным. Гладко выбритый и выспавшийся, я с удовольствием прогулялся по хрустящему снежку под конвоем Эдика от поселка до институтского комплекса. По пути к охраняемым постройкам, прижатым к основанию сопки, я еще раз повторил в уме, что не буду ввязываться в мероприятия, организованные моим братцем. Так, понаблюдаю со стороны. Хотя было интересно, удастся ли им пробудить организм, выдержанный во льду десять тысяч лет. А вот дальше... Будь моя воля, я бы этот организм сразу после окончания эксперимента отправил обратно в анабиоз, причем обязательно чем-нибудь увесистым.
  В череде моих темных будней вчерашний вечер получился светлым пятном. После тюремной зоны с населяющими ее первобытными персонажами очутиться среди ученых, что-то бурно обсуждающих на очищенных от снега дорожках, молодых мам с колясками, гукающих за стеной младенцев, щелчков мальчишечьих клюшек, раздающихся с хоккейного корта - все это было как маленький отпуск в раю. Полтора года за колючей проволокой затерли чувства словно напильником. Однако вчерашним вечером они оттаяли, и я вспомнил, какой прекрасной бывает жизнь у свободных людей, каким роскошным подарком их наградила судьба.
  Меня поселили в общежитии для офицеров внутренних войск. Крохотная комнатка с маленьким окном, из которого открывался вид на лесистый склон, когда-то служила кладовой. В ней умещалась лишь кровать и лакированная тумбочка, но мне и этого было достаточно. Когда я вошел во казенный номер, на кровати поджидала стопка одежды: рубашка, штаны, свитер, белье; на вбитом в дверь гвозде висела зимняя куртка, а на коврике стояли высокие ботинки. Вещи были новыми, с военного склада, пахнущими кожей, краской и сукном. Только свитер, теплый и легкий, был явно домашней вязки. Я немедленно сбросил лагерную одежду и облачился в гражданское. Хотя бы временно можно почувствовать себя человеком.
  Одноэтажное здание столовой ютилось между общежитием и многоквартирным домом для сотрудников НИИ. К семи часам вечера в зале собралось приличное общество из ученых и офицеров с семьями. Возле буфета в очереди за пирожками толкались солдаты-срочники. Набрав на раздаче разных блюд, с подносом в руках я отправился следом за Эдиком в поисках свободного столика.
  - Валерий Павлович! - окликнул кто-то.
  Мы с Эдиком дружно повернули головы.
  От окна махала Любовь Андреевна. Ее соседом по столику был семилетний щекастый крепыш, с презрением ковыряющий ложкой гречневую кашу.
  - Присаживайтесь, - пригласила она. - У нас свободно!
  Скупо пожелав ей приятного аппетита, Эдик опустился на потертый стул, показывая своим примером, чтобы я должен сделать то же.
  - Вам понравился свитер? - поинтересовалась психолог, когда я разделался с салатом из морской капусты и собирался приступить к сарделькам и грече.
  - Миленькая вещица.
  - Это я связала.
  - В самом деле? У вас золотые руки.
  - Да бросьте! - засмеялась она. - Просто балуюсь вечерами, чтобы освободить голову от работы...
  Фамилия у нее была Симонова, как у актрисы, игравшей в "Обыкновенном чуде". Любовь Андреевна закончила медуниверситет в Санкт-Петербурге, изучала мышление и мотивации, была отмечена международными наградами и одной премией правительства. Перебраться в поселок Научный ее пригласил Штильман, заинтриговав редкой возможностью поковыряться во внеземном разуме. Мужа у нее не было, поэтому Любовь Андреевна долго не раздумывала - собрала вещи, взяла за руку сына и прилетела сюда. Обо всем этом я узнал на следующий день, пока мы томились в ожидании начала эксперимента по выковыриванию гуманоида из ледяной скорлупы. В столовой же, как объяснил Эдик, разговаривать о "Леднике" запрещалось. Не все сотрудники института были посвящены в истинную суть проекта. Многие инженеры, врачи, биологи, электроники, программисты зачастую выполняли работы, напрямую не связанные с проблемами пришельцев, и свято верили, что их труд идет во благо экологии. В общем, не у всех имелся допуск на минус третий этаж.
  - Вы очень похожи, - сказала Симонова, когда Эдик отлучился за второй порцией компота. Русые волосы мягко обрамляли ее приятное улыбчивое лицо.
  - Похож на кого? - не понял я.
  - На брата.
  - Меня до конца дней меня будут с ним сравнивать, при этом обязательно упрекая, почему я не такой же правильный, как он.
  - Я бы не стала никого упрекать. Люди должны быть разными.
  - Как он здесь оказался? Раньше Сережа делал карьеру в ФСБ.
  - Его назначили руководителем проекта. Сергей Павлович координирует научную и силовую части.
  ...Не знаю, почему следующим утром, шагая к филиалу НИИ, мне вспомнилась участливая женщина Любовь Андреевна. Возможно потому, что от общения с ней дохнуло милым, уютным, домашним.
  
  * * *
  
  В секретной лаборатории подземного комплекса собралось человек двадцать ответственных специалистов, принимающих участие в проекте. Все рабочие места были заняты. Привалившись плечом к стене, я скучал в глубине зала возле гудящих шкафов с электроникой. Место перед монитором для меня не нашлось, но оно мне и не нужно. Эдик куда-то запропастился, и я какое-то время стоял один, пока ко мне не присоединилась Любовь Андреевна. Ей тоже не нашлось места за пультами - ее работа начнется только завтра.
  Загороженная стеклом дальняя часть зала, залитая светом софитов, напоминала театральные подмостки, на которых вот-вот разыграется представление, в то время как погруженный в полутьму партер со зрителями притаился в ожидании. Мой брат, сложив руки за спиной, изображал важную птицу, прохаживаясь взад-вперед перед стеклом, за которым голубел массив ледяной капсулы. Периодически по воздуху проносились доклады специалистов о температуре льда, характере кардио- и энцефалограммы гуманоида.
  - Сегодня пройдет первая фаза эксперимента, - шепотом объяснила Любовь Андреевна. - Ученые попытаются вывести пришельца из анабиоза. Если процесс пройдет успешно, врачи около суток будут наблюдать за его состоянием. В случае положительного исхода, завтра попробуем провести первый допрос.
  - А кто будет переводить его бредятину?
  - Военные располагают каким-то лингвистическим устройством. На самом деле, технические детали не так важны. Гораздо больше мы опасаемся разума пришельца. Он может преподнести такие сюрпризы, которые даже невозможно представить. Понимаете, Валерий Павлович...
  - Можно, Валера.
  - Понимаете, Валера, официально в России никто подобных допросов не проводил. Мне удалось ознакомиться с некоторыми документами, из которых следует, что в наши руки в основном попадали мертвые пришельцы, причем в большинстве своем отдельными частями. Штильман говорил, в 50-х годах прошлого века в Розвилле состоялась серия допросов выжившего пилота НЛО. Серия оказалась очень успешной, американцы узнали о мироустройстве цивилизации пленника и других важных вещах. Однако они не делятся секретами, как им удалось его разговорить. Нам придется начинать все с нуля. Поэтому для нас очень важно иметь человека, обладающего опытом в подобных делах.
  - Наверное, непросто отыскать такого.
  Она посмотрела на меня с неуверенной улыбкой, не поняв, шучу я или говорю серьезно.
  Ровно в 10.00 мой братец перестал бродить, повернулся к залу и, задумчиво глядя в пустоту, дал отмашку. Послышались несколько коротких команд диспетчера, и за стекло через специальный шлюз вошли два испытателя в масках и желтых резиновых костюмах биологической защиты. Затаив дыхание, вместе с остальным залом я наблюдал, как они медленно и немного буднично обошли криогенную глыбу, встали по углам. Один размотал полупрозрачный шнур, идущий от темной коробочки у него в руках, другой подсоединил конец шнура к глыбе.
  - Внешний пульт инициализирован, - донеслось из наружных динамиков.
  Зал замер.
  - Будьте любезны, разбудите нашего гостя, - произнес мой братец, наклонившись к микрофону. Рядом топтался Штильман, без конца поправляя пиджак и приглаживая редкие волосы.
  Испытатель в желтом комбинезоне пробежал пальцами по клавишам. Я кожей ощутил, как напряглись биологи, гляциологи, электронщики и остальные участники проекта. Настал момент истины, проверяющий верность разработок, над которыми они трудились месяцами, а возможно и годами, не выгуливая отпуска, убивая зрение перед мониторами, жертвуя семейными отношениями. Сейчас все определится. Сейчас станет ясно, поднимет ли Вий веки.
  Кристально-прозрачная поверхность глыбы помутнела. Силуэт пришельца смазался. Прошло какое-то время, и контуры инопланетной колыбели обмякли, по стенкам побежали ручейки.
  - Температура на поверхности +4 градуса!
  - Повышение альфа-ритма на ЭЭГ. На кардиограмме пока без изменений.
  Теперь было очевидно, что криокамера таяла и довольно быстро. Ледяная крышка проваливалась, освобождая серо-голубое лицо, запястья и колени. У меня возникло нехорошее ощущение, что собравшиеся здесь проводят опыт в области некромантии, оживляя мертвеца, которого не стоило трогать - по крайней мере до тех пор, пока не потухнет Солнце. Но они будили его, будили эту тварь, и моему нутру сей процесс активно не нравился.
  Тело пришельца полностью освободилось. Плечи и бедра еще покоились в ледяных ложбинах, которым было не суждено прожить долго. Криокамера оказалась одноразовой, как леденец. В итоге, она растаяла, оставив нам мокрое худощавое тело на тонком пластиковом лотке.
  Один из ученых неуверенно ударил в ладоши. Его поддержали другие хлопки. Кто-то негромко произнес "ура!". На мой взгляд, все эти овации преждевременны.
  - Мамочки, вот это альфа-ритм разыгрался! - задохнулся врач, явно отклонившись от инструкции по передаче донесений. - Словно он спит и бодрствует одновременно!
  - Как у шаманов, - заметил другой, тоже следивший за монитором.
  - Ремни! - скомандовал старший Стремнин.
  Испытатели за стеклом зашевелились. Через несколько секунд бедра пришельца обхватила широкая полоса из толстой кожи. Когда люди перешли к голове, чтобы вторым ремнем зафиксировать плечи, тишину зала разорвал предостерегающий голос диспетчера:
  - Не хочу никого пугать, но у нас резкое повышение пу... - Он не успел закончить фразу.
  Пришелец вздрогнул и открыл глаза.
  Хотя местное сообщество готовилось к этому событию, больше половины зала шарахнулось в испуге, когда на сером лице возникли два белых круга. Голова повернулось. Взгляд древнего ума скользнул по фигурам людей, в нем мелькнуло затравленное выражение. Пришелец дернулся, поднимая голову и одно плечо. В тот же миг по подземелью пронесся невидимый вихрь. Несколько жидкокристаллических панелей сдвинулись с мест. Со столешниц посыпались клавиатуры, кофейные стаканчики, листки документов, в воздухе как саранча замелькали канцелярские скрепки. Позади меня в шкафу с электроникой что-то треснуло и испустило запах горелой изоляции.
  - Телекинез! - зачарованно выдохнула Любовь Андреевна.
  За стеклом завязалась борьба. Испытатели в желтых комбинезонах не давали пришельцу встать и собирались закрепить свои намерения наложением плечевого ремня. В ответ последовал невидимый пинок, и одного из них отшвырнуло с такой силой, что бедолага пробил спиной заградительное стекло и, сопровождаемый водопадом осколков, рухнул в аппаратный зал.
  - Укооооооол!! - заорал старший Стремнин.
  Шприц в руке второго испытателя был уже наготове. Игла с размахом вошла в серое плечо, и лошадиная доза успокоительного устремилась в кровь, разбегаясь по органам и усмиряя бунтарский дух гуманоида.
  Движения пришельца потеряли силу. Голова неуверенно качнулась. Он предпринял вялую попытку вырваться из ремней, но рука, упиравшаяся в край постамента, соскользнула, и шишковатый затылок безвольно упал на лоток. Веки задрожали и закрылись. Испытатель трясущимися руками наложил второй ремень, от души затянув свободный конец. Его коллега, хрустя осколками и путаясь в проводах, пытался подняться на ноги. Ошарашенные ученые медленно выползали из-за столов.
  - Вот это да! - пробормотал кто-то.
  Сергей Павлович отер пот со лба и тяжело оглядел зал. Его взгляд на секунду задержался на моей персоне, но я сделал вид, что потрясен увиденным не меньше остальных. Хотя на самом деле я был не очень потрясен. Вообще, я ожидал чего-то подобного.
  Прежде ремней на голову пришельца следовало надеть металлический колпак. Он экранировал бы элекромагнитные волны, излучаемые мозгом - именно с их помощью он воздействует на окружение. Я об этом догадывался, но решил держать рот на замке. Поможешь раз, поможешь другой - и не заметишь, что по уши погружен в проект. А я не собирался оказываться к нему ближе, чем к Фолклендским островам. Это моя принципиальная позиция. К тому же от моего неучастия будет немного вреда. Разобьют несколько мониторов, заработают ссадин и шишек, но в итоге справятся. Их вон сколько, а пришелец один.
  - Петр Сергеевич, что у нас с показателями? - спросил брат.
  - Альфа-ритм вернулся в норму, - доложил врач. - Пульс замедлился и стабилизировался. Однако для детального обследования его нужно переместить в медлабораторию.
  Сергей Палыч кашлянул, прочищая горло, и обратился к присутствующим:
  - Считаю, что первая фаза эксперимента прошла удачно. По крайней мере мы добились того, чего хотели - разбудили нашего гостя. Всем спасибо! Посмотрим, что будет завтра.
  
  * * *
  
  Вторая половина дня пролетела в полнейшем безделье, как и начало следующего, так что новый вызов в бункер, поступивший перед самым обедом, меня обрадовал. На этот раз Эдик привел меня в другую часть третьего подземного яруса, в уставленную мониторами комнату, где уже находились Любовь Андреевна, Григорий Львович и мой ненаглядный брат. За пультами орудовали двое техников: один в звании капитана, второй - старшего лейтенанта. Экраны в разных ракурсах показывали небольшой карцер, посреди которого, сложив на коленях скованные руки, сидело щуплое существо с крупной головой. Свет падал так, что лицо пришельца оставалось в тени. Виднелись только шарики глаз, в которых читался ум, презрение, безразличие. Чтобы исключить новые ураганы в закрытых помещениях, лоб и виски гуманоида защищал крепкий стальной шлем, застегнутый под нижней челюстью на замок.
  Старлей предложил мне стул, но я отказался. Не хотелось, чтобы Сергей Палыч подумал, будто я уже влился в его команду. Их сиятельство заметили появление младшего брата, но взглядом его не удостоили. В данный момент внимание руководителя проекта было приковано к технику, сидящему рядом с ним. Вращая диск настройки, тот что-то переключал в недрах глухого прямоугольного блока, установленного на столе. Синхронно перемещениям его пальцев, в карцере раздавалась булькающая речь. От раза к разу она меняла то звучание слов, то тембр, то интонацию. Пришелец сидел неподвижно, никак не реагируя на устроенный ради него кошачий концерт.
  - Мы не до конца разобрались в этом аппарате, - повернувшись к брату, пожаловался техник.
  - Пробуйте еще! - последовал приказ.
  После этого настройка продолжалась не меньше часа, к исходу которого я начал жалеть, что отказался от стула. Сейчас меня бы устроил даже колченогий табурет, но свободных мест не осталось - последний стул занял Эдик, разместившись на нем в своей любимой позе, закинув ногу на ногу. Я так и не понял, каково его участие в проекте: к работам отношения не имеет, но в курсе всего. Похоже, он - один из помощников моего брата, в настоящий момент отвечающий за мою персону на время ее пребывания в поселке.
  На очередной фразе, прозвучавшей под сводами карцера, пришелец дернул головой. Круглые настенные часы показывали начало пятого.
  - Есть! Он понял! - обрадовалась Любовь Андреевна.
  - Зафиксируй эти параметры, - приказал старший Стремнин технику, потом повернулся к экрану, глубоко вздохнул и наклонил к губам стебелек микрофона. - Приветствую тебя, гость!
  Слова провалились в недра настольного блока, переварились там, и в стенах карцера раздалось неразборчивое горловое бульканье. В этот раз гуманоид внимательно прислушивался к звукам. Подозреваю, что в цепочке трансформации слов не обошлось без инопланетной аппаратуры. Я уже сталкивался с такими вещами, наши специалисты порой используют в своей технике разработки пришельцев, хотя при этом непонятно, почему мы не летаем дальше Луны? Впрочем, кто знает, может и летаем, только общественности об этом не рассказывают.
  - Привет, - донесся до наших ушей неживой синтезированный голос. В комнате повисла беззвучная тишина. Взгляды людей уставились на решетку динамика, откуда пришло скупое слово. Существо, которое его произнесло, было древнее египетских пирамид.
  Старший Стремнин взял переговоры в свои руки:
  - Мы жители планеты Земля. Мы не желаем зла. Ты будешь говорить с нами?
  Долгая пауза.
  - Да.
  - Как твое имя?
  - Бульвум.
  - Кто ты?
  - Пилот.
  - Пилот чего?
  Молчание. То ли пришелец не понял сути вопроса, то ли ему было трудно объяснить, пилотом чего он является.
  - Ты - пилот межзвездного корабля? - уточнил Сергей Палыч.
  - Да.
  - Как называется корабль?
  Ответ последовал, но технику пришлось некоторое время крутить диск настройки, чтобы лингвистический аппарат справился с переводом.
  - "Синий шип", - наконец издал механический голос.
  - Я был прав! - победно вскинул кулаки Штильман. Все на него зашикали.
  Сергей Палыч снова наклонился к микрофону.
  - Чьей расе ты принадлежишь, Бульвум?
  - Расе фергов.
  - Кто такие ферги?
  - Могущественная раса.
  - Как вы относитесь к другим расам?
  Пауза.
  - Не понимаю.
  К микрофону наклонилась Любовь Андреевна:
  - Ферги предпочитают дружественные и агрессивные контакты?
  - У нас нет друзей.
  Штильман опасливо посмотрел на старшего Стремнина.
  - Ты знаешь, где оказался? - спросил руководитель проекта.
  - На одной из окраинных планет.
  - Зачем?
  Молчание.
  - Зачем ты прилетел на нашу планету?
  Молчание.
  - Твое тело находилось в криокапсуле. Что произошло с твоим кораблем?
  - Взорван.
  - По какой причине?
  - Преследовали мантийцы. По кораблю был открыт огонь.
  - Зачем?
  - Чтобы уничтожить груз.
  - Каков был характер груза?
  Снова молчание.
  - Они этого добились?
  - Не понимаю.
  - Они уничтожили груз?
  - Нет.
  - Груз был на взорванном корабле?
  - Нет.
  Старший Стремнин сделал неловкую заминку перед следующим вопросом:
  - Груз сейчас при тебе?
  - Нет.
  - Где же он?
  - Спрятан.
  - Что это был за груз?
  Молчание.
  - Символы на твоем браслете... Что они означают?
  Пауза.
  - Где браслет? - спросил пришелец.
  - У нас.
  - Он мне нужен.
  - Что означают символы на нем?
  - Мне нужен браслет.
  - Он связан с грузом, который ты вез?
  Молчание.
  - Каким образом браслет связан с грузом?
  Молчание.
  - Не хочет говорить! - грохнул кулаком по приборной доске старший братец. - У тебя есть соображения?
  Впервые за сегодняшний день он посмотрел на меня. Взгляд говорил, что я должен немедленно выложить ему все, что думаю, не требуя ничего взамен.
  Как бы не так!
  Я пожал плечами, подразумевая, что понятия не имею, как разговорить эту чебурашку... Хотя, если признаться, у меня были кой-какие соображения относительно ведения допроса. Проблема в том, что но Сергей Палыч во вступительной речи провозгласил мирные намерения, а мои к таким не относятся. Они исключительно прикладные и грубые.
  - Попробуем зайти с другой стороны, - произнесла Любовь Андреевна и наклонилась к своему микрофону: - Откуда ты, Бульвум?
  - С планеты Ферг.
  - Где она находится?
  - Далеко.
  - В другой галактике?
  Молчание.
  - Нет.
  - В этой галактике?
  Пауза.
  - Да.
  - В какой ее части?
  - ???
  - В ядре?
  - Нет.
  - В рукавах?
  Молчание.
  - Твоя планета находится в рукавах Млечного Пути?
  - Да.
  - В каком из рукавов?
  Пришелец неловко пошевелился, будто ему чего-то не хватало. Сергей Палыч мгновенно понял причину.
  - Карту Млечного Пути ему на экран! И немедленно сюда Воскобойникова!
  Плечо и висок пришельца озарила бледная вспышка - рядом загорелась вмонтированная в стену телевизионная панель. Мне было не видно, что ему показывают, но на дисплее перед техником появилась, видимо, копия этого изображения, поскольку все сразу сгрудились возле него. Я заглянул в щель между плечом техника и корпусом Штильмана и увидел туманную спираль нашей галактики.
  Стилусом, оставляющим красную пунктирную линию, Сергей Палыч обозначил местонахождение Солнечной системы.
  - Мы находимся здесь. Где находится твоя планета? Дотронься до экрана.
  Пришелец молча смотрел на карту. Нехотя коснулся ее длинным пальцем. Рукав галактики, обозначенный моим братом, увеличился. Молочный туман превратился в пылевые скопления, отмеченные астрономическими кодами.
  - Это же рядом! - ахнул кто-то.
  Брат наклонился к микрофону:
  - Покажи точнее.
  Пришелец вновь тронул звездную карту, и она снова увеличилась.
  - Созвездие Овна, - прогудел в нос протолкнувшийся к экрану седой старичок, пахнущий валокордином. - От нас порядка трехсот световых лет. Пусть покажет звезду.
  - Покажи звезду, - продублировал просьбу старшой.
  Курсор переместился на одну из светящихся точек, образующих созвездие. Внизу высветился код: BD+20307. Я думал, что изображение снова увеличится, и нам покажут планетарную систему этой звезды с разукрашенными в разные цвета планетами и кольцами орбит, как в журналах "Гео" или "Вокруг Света", но увеличения не произошло. Разрешение карты было максимальным.
  Близоруко щурясь, дедок прочитал код звезды и негромко крякнул. Братец метнул на него вопросительный взгляд.
  - Что?
  Тот наклонился к руководителю проекта и стал шептать ему на ухо. Все это время я следил за пришельцем. Парень не отрывал глаз от экрана, на котором застыла его родная и невероятно далекая звезда.
  - Вы уверены? - спросил Сергей Палыч у астронома.
  - На все сто, - заверил тот. - Феномен был известен еще с 19-ого века, но объяснение дали лишь в июне 2005-ого.
  - Найдите мне снимки инфракрасного излучения этой звезды, - бросил кому-то брат и наклонился к микрофону: - Бульвум, ты слушаешь?
  Пауза.
  - Да.
  - Боюсь, у нас плохие новости. Около тысячи лет назад на орбите этой звезды столкнулись две планеты. Сила удара была такова, что планеты превратились в пыль. Пространство вокруг звезды сейчас заполняет гигантское пылевое облако. Даже если ни одна из них не была твоей родиной, вся жизнь в системе погибла.
  Спины ученых закрыли от меня изображение пришельца, поэтому я не видел его реакцию. Впрочем, она угадывалась - установившееся в камере гнетущее молчание было более чем красноречиво.
  - Твоя раса могла спастись? - участливо спросила Любовь Андреевна.
  - Нет, - прозвучало из динамика.
  Ученые угнетенно замолчали. Мой старший брат откинулся на спинку кресла и принялся разминать шейные позвонки.
  - Думаю, на сегодня хватит, - объявил он. - О похищениях людей поговорим завтра. Мы и так узнали достаточно. Главное из этого: к нам попал пришелец, чья родная планета превратилась в пыль.
  Я посмотрел на настенные часы. Стрелки показывали восемь вечера. Время пролетело незаметно. Уткнувшись на мониторы, мы просидели весь рабочий день - настолько всех увлек невероятный допрос. Только сейчас я обратил внимание на требовательные позывы желудка, не получившего ни обеда, ни ужина. Ноги превратились в негнущиеся ходули. Из гордости я простоял на них без малого шесть часов, хотя мог давным-давно вольготно расположиться на стуле.
  - Была эпидемия, - вдруг раздался синтезированный голос из динамика. - Большая. На нескольких планетах. В нескольких системах. Брион произвели организм. Случайно. Побочный продукт исследования. Очень быстрое деление. Пожирает все живое. Сильный организм. Нет вакцины. Невозможно остановить. Назвали "желтая плесень".
  Я моментально забыл про затекшие ноги. Штильман застыл с ручкой в зубах. Мой брат остался сидеть с закинутыми на затылок руками, опасаясь убрать их, чтобы упустить хоть слово. Рука техника тихо скользнула к кнопке записи. Пришелец сидел неподвижно, глаза наполовину закрыты, на темном лице едва заметно шевелился маленький рот:
  - "Плесень" не смогли удержать. Вырвалась. Уничтожила Брион. Уничтожила другие цивилизации... Угроза была всем живым. Остановили крайними мерами. Полная изоляция планет. Огонь. Много огня. Много жертв. Так справились. Так уничтожили "желтую плесень".
  Наступила пауза, во время которой Сергей Палыч смог оторвать ладони от затылка. В тиши аппаратной звонко хрустнул сустав.
  - Ферги хотели получить "желтую плесень", чтобы угрожать. Завоевывать. Покорять. Уничтожать неугодных. С последней зараженной планеты взяли образец. Тайно. Потом мантийцы сожгли планету. Но образец остался. Единственный. Сумели изолировать... - Он произнес еще какое-то слово, но лингвомашинка с ним не справилась. - Меня послали спрятать. Я сделал. На планете отсутствовал разум. Когда взлетал, напали мантийцы. Дезинтегратор. Корабль был разрушен. Я катапультировался. Долго ждал фергов. Кончилась еда. Я ждал. Не дождался. Лег в глубокий сон.
  Пришелец помолчал, потом добавил:
  - Ферги хотели завоевать мир. Но теперь нет фергов. Нет смысла скрывать.
  - Что означают цифры на браслете? - спросил Сергей Палыч.
  - Образец находится в защите. В энергетической капсуле. Цифры показывают заряд.
  - Заряд источника питания капсулы?
  - Да.
  - Осталось три цифры.
  - Плохо. Мало времени. Нет времени. Питание кончится. Защита исчезнет. "Плесень" вырвется на свободу. Быстрая эпидемия. Быстрая смерть. Всем. Мне тоже.
  Щелкнула ударившаяся об пол авторучка, вывалившаяся из зубов зама по науке. У меня кадык застрял где-то в районе ключиц. Полагаю, каждый из тех, кто находился в комнате, испытал шок. Никто не ожидал узнать из сегодняшнего допроса дату апокалипсиса.
  - Вы это слышали? - пролепетал Штильман, глотая воздух. - У нас под носом с давних времен хранится жуткая биологическая бомба, уничтожившая кучу разумных миров!
  - Нужно немедленно доложить в Москву, - пробормотал Сергей Палыч.
  - Да-а, - протянул я. - Паршивый расклад. А кому-то еще придется мотаться по тайге, искать этот желтый бубль-гум.
  Мой братец уставился на меня, словно только заметил. Недоуменно хлопнул глазами. Точно. Совсем забыл про младшего брата, которого сам вызвал на допрос. Матушке на него нажалуюсь, достанется ему, она у нас крепка на слово.
  - Ну-ка быстро выведите этого отсюда! - сердито резанул он пальцем воздух.
  Эдик проворно ухватил мой локоть, потянув из комнаты. При этом ему пришлось приложить усилие, чтобы оторвать меня от пола. В коридоре он плотно затворил дверь, за которой должно было разразиться обсуждение неожиданно возникшей проблемы "миру наступает хана". Несомненно, тема имеет гриф чрезвычайной секретности, общественности о ней точно знать не следует. Что уж говорить о простом зеке!
  
  * * *
  
  Утром меня никуда не вызвали. Мне было крайне интересно, что сейчас творится в бетонных подземельях под институтом, какие решения там принимаются, однако первую половину дня я бесцельно просидел в своей комнатке, выкладывая на тумбочке фигурки из спичек. Зато в полдень в столовой я повстречал брата.
  Мы с Эдиком как раз обедали: мой сопровождающий поглощал макароны с котлеткой, а я уминал чайной ложечкой фруктовый йогурт из пластиковой коробочки. Сергей Палыч вошел в зал, оглядел столы и направился к нам.
  - Эдик, ты не видел Любовь Андреевну? - спросил он, подойдя. - Мне нужно с ней срочно переговорить.
  - А телефон не отвечает? - спросил тот с наполненным ртом. Получилось: "теефон не отвефяет?"
  - Нет.
  - Когда состоится новый допрос? - спросил я.
  Сергей Палыч с подчеркнутым высокомерием повернул на меня светозарный лик.
  - А для тебя, милый друг, все закончилось. Ты оправляешься назад в родные пенаты.
  Внутри меня все опустилось от разочарования. Честно признаться, до зуда в копчике было любопытно, чем закончится история с пришельцем и "желтой плесенью". Ведь о ней не доложат в новостях, не напишут в газетах. Да и к поселку я как-то привык и рассчитывал хотя бы недельку отдохнуть в нем: насладиться свободой, зарядиться ее духом перед погружением в негостеприимную атмосферу колонии. Но брат отправлял меня назад, обрывая курорт на третьем дне.
  - А как же проект "Ледник"? - спросил я. - Мой опыт?
  - Твое участие было неоценимым, - ледяным голосом произнес брат. - Родина тебя не забудет.
  - Мне показалось или в твоих словах кроется издевка?
  Сергей Палыч мотнул головой.
  - Пойдем-ка выйдем.
  Мы вышли на улицу. Спускаясь по заледеневшим ступеням, я на ходу застегивал молнию на куртке - студеный ветер так и норовил под нее забраться. На братце был каракулевый полушубок - в таком не замерзнешь даже в лютый мороз. К дверям столовой направлялась группа смеющихся инженеров. Пропуская их, мы отошли от расчищенной тропки к кирпичной стене общежития, утонув по колено в сугробах.
  - Я тут читал кое-что на досуге, - произнес Сережа, как обычно, игнорируя меня взглядом. - Один секретный документ, описывающий паранормальную психическую активность пришельцев. И знаешь, что я обнаружил в разделе "Опыт противодействия"? Оказывается, что полтора года назад некто В.Стремнин, защищаясь от телепатии, использовал алюминиевую фольгу, надеваемую пришельцу на голову. Защита оказалась более чем эффективной.
  Теперь я понял, почему возвращаюсь на Зону.
  - Ты знал, какие нужны меры предосторожности при выводе пришельца из анабиоза. Знал! И никому не рассказал об этом! Молча стоял у стеночки и посмеивался! Из-за этого могли пострадать люди!
  - Что ты кричишь на весь поселок о пришельцах! - спокойно сказал я. - Не знаешь, что ли, что это секретная информация?
  - С самого начала было ошибкой привозить тебя сюда. Именно это я говорил Комиссии, но меня не послушали. Ты самовлюбленный эгоист и заботишься только о своей шкуре!
  - Она у меня одна, знаешь ли.
  Он со злостью плюнул под ноги.
  - Видеть тебя, гада, не могу!
  К нам подошел Эдик.
  - Вертолет будет через час, - сказал ему брат. - Надеюсь, этого времени хватит, чтобы собрать его пожитки.
  Ладонь Эдуарда исполнительно махнула возле виска.
  - Слушаюсь!
  - Прощай, - сказал Сергей Палыч, так и не посмотрев на меня. - Надеюсь, мы не увидимся очень долго.
  
  * * *
  
  Час, выданный мне братом для сбора вещей, оказался скрытым издевательством. Чтобы переодеться в лагерную одежду, хватило пяти минут. Я сложил казенное имущество на кровати примерно так, как оно лежало, когда я прибыл в научный поселок. Расставание с холодными армейскими ботинками не вызвало во мне грусти. С курткой на рыбьем меху - тоже. А вот при виде свитера, сложенного в изголовье кровати, сердце обливалось кровью. Любовь Андреевна связала добротную вещь, в лагере бы такая точно пригодилась.
  Вообще, со специалистом по мышлению и мотивациям хотелось проститься даже больше, чем со старшим братом, но Любовь Андреевна действительно куда-то запропастилась. Она не появилась ни на завтрак, ни на обед - я бы ее обязательно заметил в столовой. Видимо, возникли какие-то проблемы с сыном, вчера она жаловалась на его кашель. Жаль, что не придется с ней проститься...
  Я снова с тоской поглядел на свитер. И решился. Зачем его оставлять? Мужа у Симоновой все равно не было, а деньги я потом вышлю ей почтой. Утешив себя этой мыслью, я быстро надел свитер под фуфайку, и тотчас почувствовал идущее от него необъяснимое тепло. Возвращение в лагерь сразу перестало отдавать горечью.
  У подъезда меня поджидал смутно знакомый уазик. Эдик томился у задней дверцы, докуривая сигарету. Он надел на меня наручники, посадил на заднее сиденье, потом раздраженно ткнул клаксон, подзывая отлучившегося водителя. Тот выбежал из-за угла общежития, на ходу застегивая ширинку, прыгнул за руль, и мы поехали.
  Ветер таскал по дороге легкую поземку, колеса уазика безжалостно ее давили. Когда мы повернули к аэродрому, я увидел в окно, как из институтских ворот появились два ярко-красных вездехода. Поднимая за собой фонтаны снега, они устремились в сторону тайги. Интересно, куда направились? На зайцев охотиться?
  За "желтой плесенью", вот куда.
  Пришелец сообщил место захоронения, и мой братец послал туда группу. Интересно, почему не на вертолете? Возможно, тайник расположен не очень далеко. Сначала его отыщет группа на вездеходах, потом подгонят вертолет, чтобы доставить находку в институт. Вероятно, так оно и было. Некоторое время я размышлял об этом, потом уазик повернул, и красные вездеходы потерялись из виду.
  К тому времени, как мы добрались до посадочной площадки, милевский транспортник уже раскрутил лопасти, подняв вокруг себя снежную круговерть. Мы с Эдиком пробрались сквозь нее в салон. Я устроился на прежнем месте в дальнем углу дивана. Эдик, которому осталось жить не более сорока минут, захлопнул дверь, и машина пошла вверх.
  
  Глава 3
  Игра на выживание
  
  Дюралевые лопасти со свистом рубили воздух над крышей салона. Скалистый хребет тянулся вдоль борта. Я вывернул шею, разглядывая его склоны (когда еще выберусь на вертолетную экскурсию по тайге!), и в этот раз Эдик не стал меня не одергивать. Он вообще выглядел понурым, под глазами обозначились круги, даже в позе, в которой он расположился на сидении, не было привычного щегольства.
  - Неважно выглядишь! - крикнул я ему сквозь шум в салоне.
  - Да просто задолбало мотаться со всякими уродами, вроде тебя. Сразу не могли решить, нужен ты или нет!
  - С начальством всегда так, - посочувствовал я. - Сегодня требуют одно, завтра другое. И зачастую эти требования противоречат друг другу.
  - Философ лагерный, - отозвался он беззлобно. Потом наклонился к моему уху, чтобы я лучше расслышал: - Забудь обо всем, что видел. Помни о подписке.
  - Не переживай! Все будет пучком!
  У меня совершенно не было желания увеличивать себе срок. Наоборот, я планировал выйти из колонии как можно скорее. Выйти из колонии... С губ сорвался невеселый смешок. От этого чудного мгновения меня отделяют годы. А силенок, если признаться честно, на эти годы осталось не так уж много. Основную часть с удовольствием пососала зона, а бестолковый вызов в научный поселок подорвал остатки. Треклятый вызов! Он нарушил угнездившиеся в моей душе смирение и почти буддийский покой.
  - Капитан! - крикнул пилот, показывая куда-то вправо. Мы с Эдиком повернули головы. Пилот, конечно же, обращал внимание моего сопровождающего, но я ведь тоже капитан. В первый момент я не увидел ничего, кроме плывущих склонов и вечернего неба. И лишь присмотревшись, обнаружил, что у нас появился эскорт.
  Параллельным с нами курсом вдоль хребта летело что-то вытянутое и серебристое, по форме напоминающее эллипсоид. Объект двигался с неестественной легкостью, как бы насмехаясь над земным притяжением и потугами конструкторов авиадвигателей. Я попытался сопоставить его с размерами елок на склоне, получилось около десятка метров в диаметре.
  - Друзья нашего папуаса пожаловали, - недовольно пробурчал Эдик.
  - Что делать, капитан? - крикнул пилот.
  - Почем я знаю! Доложи на землю, пусть они нам скажут.
  Пилот прижал к щеке стебелек гарнитуры и несколько раз запросил авиадиспетчера. Тем временем, эллипсоид унесся далеко вперед, потом вернулся. Маневр он повторил дважды. Будто хотел, чтобы мы с ним поиграли. Пилот не поддался на провокацию и, вцепившись в рукоять управления, вел машину в прежнем режиме. Выла турбина. Дюралевые лопасти невозмутимо рубили воздух над крышей салона. Пилот продолжал вызывать диспетчера.
  Устав играть, эллипсоид застыл на секунду напротив нас. Потом словно на воздушной подушке скатился вниз по склону, исчезнув из окон.
  - Куда он делся? - крикнул Эдик, тычась лбом в стекло и пытаясь разглядеть, что творится под днищем. Крикнул мне: - Глянь со своей стороны!
  Пилот потянулся к матовой коробке радиостанции и раздраженно хлопнул по ней ладонью. Я понял, что с вызовом поселка возникли какие-то проблемы.
  Прежде, чем я успел выполнить просьбу Эдика, за окном резко свернуло, залив салон оранжево-розовым светом. Вертолет вздрогнул от толчка непонятной природы. Моя голова кивнула против воли, но на счастье остальное тело было пристегнуто к сидению - есть у меня привычка пристегиваться в транспорте, особенно в том, который при движении не касается земли.
  Эдика, беспечно проигнорировавшего лямку, выбросило с дивана и как следует приложило лбом о переборку. Винтокрылая машина накренилась на борт и, припадочно трясясь, стала вращаться вокруг оси. Руками в наручниках я вцепился в ремни, преодолевая силу инерции, тянущую то в одну, то в другую сторону. За окнами прокувыркалось нечто большое и темное, кажется, наша хвостовая балка. Сквозь надрывный гул ротора из кабины доносился отчаянный писк, сигнализирующий о потере высоты.
  - ПРИЗЕМЛЯЕМСЯ, КАПИТАН! - проорал пилот, не ведая, что слышу его только я. Эдик, лежавший ничком возле моих ног, не шевелился, лоб у него был залит кровью.
  В окнах появились треугольные вершины елей, в хаотичный частокол которых мы совершали "приземление". Темная хвоя окружила, скрыв небо. Упругие лапы били по окнам. Защелкали сучья, потом раздался страшный удар в днище, едва не выбросивший меня из сиденья - опять спас ремень. Пронзительно скрипнул мнущийся фюзеляж. Лопасти с лязгом врубились в стволы, брызнув щепой. В пилотской кабине с грохотом лопнуло стекло, и салон наполнился холодом. Возможно запоздало, я накрыл руками и спрятал между коленей голову. Ми-2 повернуло сначала на один бок, потом на другой. Надрывавшийся вхолостую двигатель взвизгнул и резко заглох. Вертолет застыл среди деревьев на бог знает на каком расстоянии от земли.
  Некоторое время я продолжал лежать, сжимая ладонями затылок, опасаясь, что падение не закончилось и нам предстоит еще метров пятнадцать увлекательного аттракциона под названием "Окончание истории про Икара". Но нет, вроде все закончилось.
  Я опасливо поднял голову.
  Под потолком неровно горело аварийное освещение. Салон в некоторых местах покорежился, но сохранил общую геометрию. Левый ряд окон снаружи упирался в колючий лапник, за окнами справа виднелась лопасть, согнутая под прямым углом. Воняло керосином.
  Лежавший на полу Эдик простонал. Живой!
  Я отстегнул лямку, поднялся. Пол под ногами опасно качнулся. Машина села на елки очень ненадежно. Я аккуратно переступил через тело и, присев, перевернул его на спину. Лоб сопровождающего был разбит в двух местах, но грудь поднималась и опускалась, а изо рта раздавалось хрипловатое дыхание.
  - Командир! - крикнул я пилоту. - Ты как там? Где у тебя аптечка? Эдик походу покалечился!
  Никакой реакции.
  Очень осторожно, чтобы не нарушить баланс вертолета, я заглянул за переборку. Пилот сидел в кресле, аккуратно пристегнутый ремнями, и бессмысленно таращился на пульт управления. От уголка рта к подбородку тянулась струйка крови. Блистер каюины на уровне коленей был пробит могучим суком, обломанный конец которого вошел пилоту под ребра, чем намертво пригвоздил его к спинке кресла.
  На всякий случай я пощупал пульс на сонной артерии. Ни единого толчка.
  - Твою неваляху! - сорвался я.
  За окнами зловеще зашевелились ветви. Вертолет покачнулся и съехал куда-то еще на десяток сантиметров. Я замер, расставив ноги и вцепившись в пульт, готовый к любому развитию событий. Но вертолет застыл, на сей раз окончательно.
  Вот так возвращение в родные пенаты! Что же теперь делать?
  О том, что делать в экстренных ситуациях, написаны горы учебников. Как вести себя, если летящий самолет захватили террористы, как сложиться в кресле этого самолета, если переговоры с террористами завершились неудачно; как защититься от холода на крайнем севере, куда бить коленом насильника, где искать воду в пустыне, чем питаться в тайге, с какой стороны растет мох на деревьях и можно ли его есть... Много чего написано в этих учебниках. Однако в них ни словом не сказано о зеках, которые вместо того чтобы вернуться на зону, повисли на ветвях посреди тайги в покореженном вертолете в компании с трупом пилота и сопровождающим без сознания. И я еще не упомянул про НЛО, которое напрямую относится к этому бардаку.
  Салон быстро заполнился холодом. Скованными руками я покрепче нахлобучил на голову тонкую зековскую ушанку. Руки дрожали и плохо слушались. После катастрофы в теле еще гулял адреналин, сердце стучало как молот. Широко расправив плечи, я несколько раз глубоко вдохнул - этот прием всегда приводил меня в норму. Привел и в этот раз.
  Итак, на чем я остановился? Ах да, что делать. Прежде, чем что-то делать, нужно освободиться от наручников.
  Я стал хлопать Эдика по карманам, разыскивая связку ключей. В процессе поисков ладонь наткнулась на спрятанный под одеждой тяжелый угловатый предмет. Пистолет. Я не стал его трогать. Оружие должно находиться у конвоирующего, а не у зека - пусть даже разума в конвоирующем сейчас не больше чем в кукле. Если я заберу пистолет, мое поведение можно смело квалифицировать как нападение с целью завладения. А зачем оно мне, спрашивается? Я свою прежнюю статью не расхлебал.
  Ключи нашлись в кармане брюк. Выделив из связки нужный кусочек металла, я снял браслеты и убрал их в куртку Эдика, застегнув карман на липучку, чтобы не вывалились - с казенным имуществом следует обращаться бережно. Теперь, когда руки стали свободны, можно приступать к эвакуации.
  В вертолете имелось три двери: пилотская, пассажирская и погрузочная. Подход к первой перегораживал пришпиленный к сиденью мертвец, третья, находящаяся за диваном, упиралась в ветви. Осторожными приставными шагами я приблизился ко второй и попытался ее открыть. Низ двери заклинило, и мне пришлось деликатно, чтобы не перевернуть вертолет, двинуть по ней валенком. Проем открылся наполовину. В лицо дохнуло вечерним морозцем. Спустив одну ногу на петельку трапа, я высунулся наружу.
  Нос вертолета, смявшись гармошкой, упирался в толстый кедровый ствол, один из сучьев которого вошел внутрь и забрал жизнь нашего пилота. Задняя часть фюзеляжа и остаток хвостовой балки застряли в мешанине хвои и сучьев. Все остальное висело над пропастью. Деревья здесь расступались, образуя подобие просеки. Между черными пиками крон синела узкая полоса неба.
  Ближайший ко мне ствол находился в трех метрах. Вроде недалеко, но я не представлял, как на него перебраться. Путь пролегал через подвесной топливный бак и заднее шасси, карабкаться через которые удовольствия мало. Но даже если я пролезу по ним, не навернувшись, то Эдика этим путем точно не вытащишь. А мне не хотелось оставлять его в вертолете: без сопровождающего я превращаюсь в беглого заключенного, к тому же связанного с убийством.
  - Эдик! - позвал я. - Эй, Эдик!
  Хоть бы очнулся. Это решило бы многие проблемы. Но сопровождающий предпочитал оставаться в без сознания, усложняя мою задачу. Я тяжело вздохнул, оценивая остальные варианты эвакуации. Перебраться на кедр, в который упирался нос вертолета, мешала открытая дверь. Да хвои за ней было столько, что не продерешься. Попробовать выдавить стекло в салоне, чтобы подобраться к другим стволам? От ударов вертолет мог съехать с шатких опор. Оставалась погрузочная дверь. Есть надежда, что за ней не так много сучьев и у меня получится ее открыть. Если не получится, тогда высажу стекло в салоне...
  Оценивая эти варианты на подножке вертолета над темной пропастью, я вдруг обнаружил, что небо впереди просветлело. Сосновые кроны, особенно пышные с северной стороны, окутались бледно-голубым сиянием. Нас нашли! В груди колыхнулась радость, которая тут же растаяла, как только до ушей донесся тонкий чужеродный гул, катящийся между ветвей. Следом за гулом в просеке возник летающий диск. Тот самый серебристый игрун, отрубивший хвост нашей безобидной стрекозе.
  В стену деревьев ударил луч прожектора, пробежал по ней, приближаясь. Не нужно обладать гениальным умом, чтобы догадаться, что пришельцев интересовал упавший вертолет.
  
  * * *
  
  Присев на корточки, я вполз в салон, раскачивающийся от каждого движения. Клянусь богом, гора металла, ставшая нашей ловушкой, держится исключительно на соплях и может рухнуть в любой момент! Пока я пробирался между кресел, свет за окном увеличивался. Неопознанная штуковина летела к нам.
  Из всего спектра неприятностей, которые могли со мной приключиться, менее всего радовала встреча с обитателями этого воздушного транспорта. Память у меня хорошая, и она прекрасно помнит, о чем рассказывал Григорий Львович в брифинг-рум. Перспектива расстаться с внутренними органами или приобрести хирургически точные дырки в черепе меня совсем не прельщала. Совсем.
  Из вертолета нужно убираться как можно скорее.
  Я случайно задел коленом Эдика, отчего он громко простонал.
  - Эдик! - Я потряс его плечо. - Эдуард! Очнись!
  Никакого эффекта. ФСБэшник продолжал оставаться без сознания.
  Обхватив его за подмышки, я втащил безвольное тело на диван, потом, перебравшись в багажное отделение, перевалил следом Эдика через спинку. Мои действия были очень своевременными, потому что прожектор НЛО наконец нащупал нас, и Ми-2 утонул в море голубого света. Пригнув голову, чтобы не мелькать в окнах, я повернул рычаг и толкнул наружу выгнутую, почти круглую дверь багажного отделения.
  Дверь приоткрылась.
  Всего сантиметров на сорок, дальше не позволили ветви, упершиеся в нее снаружи, но и этого достаточно. Пол под ногами ходил ходуном, за порогом не видно ни зги, но я был вынужден рисковать. Нужно вытащить Эдика из вертолета и выбраться самому до того, как в салон войдут пришельцы. А то, что этот волнующий момент непременно наступит, я ни капли не сомневался.
  Свет из НЛО повернулся и неожиданно высветил рядом с бортом сосновый ствол. Пространство до него заполняла колючая хвоя, но сосновая иголка мягче елочной, а потому пробраться сквозь нее проблем не будет. Мне придется вылезти наружу, найти на что встать, после чего вытянуть Эдика. Главное, не выпустить его из рук, когда примерно восемьдесят килограммов живого веса выскользнут из дверного проема и потеряют опору, в качестве которой сейчас выступает пол салона.
   Перед тем, как покинуть вертолет, я все-таки забрал у Эдика пистолет. На всякий случай. Это оказался черный угловатый "Грач" с магазином на семнадцать патронов. Я сунул его на временное хранение за пазуху, потом подтащил Эдика головой к выходу, чтобы потом легче было достать с сосны, и полез наружу через дверную щель.
  Чтобы попасть на дерево, пришлось совершить небольшой прыжок. Подошвы валенок приземлились на крепкий заледенелый сук, осыпав с него снег. Левая нога соскользнула, но я успел прижаться к стволу, охватив его руками, испачкав смолой небритую щеку.
  Придя в себя, я огляделся. Основание сука располагалось метра на полтора ниже днища вертолета. Чтобы определить, где сейчас находится летающая аномалия, я присел на корточки и заглянул под округлое клепанное брюхо милевского транспортника.
  Серебристый диск висел не больше чем в пятнадцати метрах. Времени, чтобы вытащить Эдика, у меня почти не оставалось, однако я задержался еще на несколько мгновений, потому что борт НЛО стал раздвигаться. В нем образовался светлый прямоугольник, в котором плавали зыбкие очертания двух фигур.
  Из-за пушистых ветвей и бьющего по глазам прожектора я не мог толком разглядеть существ, появившихся изнутри эллипсоида. Но одно могу сказать точно: пришельцы, сбившие вертолет, а теперь явившиеся по наши души, даже отдаленно не были похожи ни на моих прежних знакомых, ни на Спящую Красавицу из бункера.
  Это были какие-то новые ублюдки ростом под два с лишним метра и с красными горящими глазами.
  
  * * *
  
  Раздвигая и ломая ветви обтекаемыми бортами, НЛО подплыл к борту вертолета. Надрывный визг двигателей сверлил барабанные перепонки. Времени на эвакуацию Эдика не оставалось. Стиснув зубы, я ухватился одной рукой за ветвь, а другой попытался зацепить высовывающийся из проема отороченный мехом капюшон. Удалось. Пальцы ухватили за нейлон, потянули.
  Из проема вывалилась голова.
  Ничего, все нормально, продолжай тянуть, Валера, продолжай тянуть. Когда он вылезет весь, за капюшон его, конечно, не удержишь, поэтому настанет момент, когда придется отцепиться от дерева и, полагаясь только на крепость своих ног, принять тело на себя. По-другому никак. По-другому не получится. Но это шанс. Это гребаный шанс.
  Вертолет покачнулся, в окне мелькнула тень. Я почувствовал липкий страх.
  - Боже мой! - прошептал я, не переставая вытягивать бессознательного Эдика из вертолета. Я извлеку его тихо, они даже не заметят, найдут лишь тело пилота, и все! И все!!
  Из щели показались плечи, локти... Голова вдруг перестала болтаться и повернулась. Эдик хлопнул веками и очумело уставился на меня. Голова была запрокинута, поэтому в его глазах я был повернут вверх ногами.
  - Что п-происходит? - с трудом разлепил он губы.
  - Тссссс! - яростно прошипел я, не зная, радоваться мне или горевать, что он пришел в сознание. Однако одно могу сказать точно, в тот момент я расслабился и перестал тянуть.
  Это было ошибкой.
  Позади Эдика что-то мелькнуло, и через мгновение капюшон вырвался из пальцев. Тело до плеч втянулось обратно в багажное отделение. Эдик ударился головой о дверцу и больше ничего не спрашивал - кажется, вновь лишился рассудка.
  Преодолевая ужас, я опять ухватил за капюшон и почувствовал на другом конце сопротивление. Нечто очень сильное держало Эдика за ноги и тянуло в обратную сторону. Мы с этим "нечто" словно соревновались в перетягивании каната, только наши весовые категории здорово отличались, и противник на другой стороне был гораздо сильнее. Я налег всем телом, сцепил зубы и, кряхтя от натуги, стал подтягивать ветвь, за которую держался. Противоборство с невидимкой продолжалось секунду или две, после чего раздался звонкий щелчок...
  Воротник под пальцами дернулся.
  Второй щелчок!
  После третьего меня оторвало от Эдика и бросило на ствол. Крепкий удар темечком смягчила ушанка, иначе я бы тоже лишился сознания. Плечи и голова Эдика стремительно исчезли за дверью. В секунду. В миг. В окнах вертолета вновь замелькали тени, и воздух прорезал жуткий нечеловеческий визг.
  Тяжело дыша и с трудом осознавая, что все закончилось, я изумленно разглядывал оставшийся в кулаке отороченный песцом капюшон, который, как оказалось, пристегивался к воротнику... долбанными кнопками!
  Вертолет несколько раз качнулся, когда космические твари перебирались на борт своей летающей посудины. Пронзительно заверещали двигатели. Окутывавшее Ми-2 сияние опало. Я присел на корточки, еще раз заглядывая под днище. Серебристый диск уходил вдоль по просеке. На своем борту он уносил формально живого, хотя, если вспомнить предыдущие похищения, фактически мертвого человека.
  Я остался один посреди темной тайги.
  
  Глава 4
  Елки, снег и подземный кабель
  
  После ухода НЛО на окрестности резко опустилась темнота. Если раньше я еще видел небо и контуры деревьев, то теперь не мог разглядеть, что творится от меня в двух дрянных метрах. О том, чтобы спуститься на землю, даже и не помышлял. Вместо этого через багажную дверь я опять забрался в вертолет. Хоть он и раскачивался при каждом шаге как черт, но падать на землю вроде не собирался (предположение я проверил парой осторожных подпрыгиваний). В салоне по-прежнему работали аварийные лампы, являвшиеся единственным источником света освещения на много километров вокруг.
  Заглянув в кабину, я обнаружил, что исчезло тело пилота. На сиденье осталась кровь, сквозь разбитый блистер высовывался обломанный сук, но самого пилота не было. Пришельцы забрали его тоже. Зачем им понадобился мертвец? Спросите что-нибудь полегче. Зачем они вообще это делают?.. Мне ужасно не хотелось ворошить ночью такие невеселые вопросы, поэтому я постарался отодвинуть их на задний план. Надо думать о том, как меня спасут. Оптимистическое настроение обычно придает сил.
  Шаря взглядом по кабине, я обнаружил над приборной панелью черный блок радиостанции. Провод от нее тянулся к валяющейся на полу гарнитуре, которая находилась на голове пилота до того как его... в общем, до того как он исчез. Я подобрал гарнитуру, приложил ее к уху, тронул пуговку включения. Дисплей японца высветил частоту 126,33 МГц, вероятно, рабочий канал связи с поселком... В наушнике стоял пустой треск. Я покрутил настройку, проверяя другие каналы. Везде одно и то же. Статический шум. Может, с антенной что не так? От хвостовой балки, где она расположена, осталась дай бог половина, однако рожки антенны смонтированы близко к фюзеляжу и не должны были пострадать. Нет, дело не в антенне. В полете пилот тоже не добился ответа от диспетчера. Причина неполадки имеет более общий характер, о котором я пока не имею представления.
  Рано или поздно в поселке поймут, что связь с вертолетом потеряна, и вышлют на поиски спасателей. Однако раньше утра их ждать не стоит. Искать кого-то ночью в тайге - врагу не пожелаешь. А вот если они отправятся с утречка по маршруту полетного плана, то быстро на меня наткнутся. Не так уж далеко я от поселка. Крейсерская скорость Ми-2 около двухсот километров в час, полет продолжался не больше пятнадцати минут, значит удалились мы не больше чем на пятьдесят километров. Еще до обеда найдут... Представляю, что скажет мой братец, когда ему сообщат о крушении. Что-то вроде: "Людей жаль. Всех, кроме этого небритого разлагающегося ничтожества". Обязательно так скажет обо мне.
  Возле пилотского кресла отыскалась спортивная сумка с термосом и двумя бутербродами с сыром, завернутыми в полиэтилен. В термосе оказался чай. Я выпил полкружки и скушал один бутерброд. Голод поутих. Второй бутерброд оставил на утро, а вот на обед мне ничего не понадобится - обедать я буду в поселковой столовой.
  Заночевал я на пассажирском диване, укутавшись задубевшим на морозе брезентовым чехлом, пристегнув плечи и бедра ремнями безопасности, чтобы ненароком не свалиться во сне. В темноте за окнами протяжно свистел ветер, скрипели деревья, вертолет слегка раскачивался. Мне долго не удавалось уснуть. Стоило закрыть глаза, как в голове вспыхивали эпизоды падения, Эдик, которого я пытаюсь вытащить из вертолета, пришельцы в открытом люке НЛО... Кошмарные видения не отпускали всю ночь, и я проснулся еще затемно, ощущая на месте головы камень.
  Позавтракав остывшим чаем и вторым бутербродом, я дождался рассвета, наконец позволившего увидеть землю. До сугробов, витиевато расписанных желтыми струями лившегося вчера из пробитого бака топлива, оказалось метров восемь. Я забрал сумку пилота, аптечку, покрепче заткнул за пояс "Грача", похоже, оставшегося у меня насовсем, и без особых проблем спустился по сосне на снег. При свете это оказалось совсем не сложно.
  Снизу повисший на деревьях вертолет казался мертвым драконом, упавшим с неба. Завез меня черт знает куда и подох... Грудь прорезала тоска, и я снова принялся за психотерапию, повторяя, что скоро, очень скоро меня найдут.
  С этим заклинанием я просидел под елками больше шести часов, слушая небо в ожидании гула поискового вертолета. Мысли рисовали картину, как меня накрывает большая тень, а из рупора катится обнадеживающий голос, что, дескать, тебе больше не о чем беспокоиться, мужик, мы тебя вытащим!.. Но беспокоиться было о чем, ибо время обеда давно прошло, а с неба раздавалось ничего, кроме шуршания ветвей и вороньего карканья. И мысли стали рисовать совсем другие, безрадостные картины.
  А если меня не найдут? Что тогда делать? Куда идти? Без денег, без документов, без еды. Мать честная, ко всему еще получается, что я - беглый зек!
  На исходе седьмого часа я понял, что спасение извне по каким-то причинам откладывается, и выручать себя придется самому. Больше нет смысла сидеть на месте, нужно отправляться в поселок пешком. Пятьдесят километров - не самое большое расстояние, можно и прогуляться. Середина декабря, снега выпало немного. Нужно только найти, в какой стороне находится хребет. Следуя вдоль него, я обязательно выйду к секретному поселку, мимо не пройду.
  Найденной в сумке маркером на выдранном из блокнота листке я набросал записку. Что-то вроде: "Я, заключенный Валерий Стремнин, оставшийся в живых после катастрофы вертолета, не сбежал, а отправился вдоль хребта к поселку Научный. Будете лететь этим путем, поглядывайте вниз". Записку приколол на сук, а чтобы ее быстрее нашли, обвязал дерево зеленым фанатским шарфом хоккейного клуба "Салават Юлаев", болельщиком которого по всей видимости являлся пилот. Только после этого отправился в путь.
  
  * * *
  
  Интуитивно выбранное направление оказалось верным. К середине второго часа пути тайга поредела и за деревьями стали проглядываться контуры хребта. Я двигался вверх по руслу заледеневшего ручья, обходя холмы, бурелом и непроходимый ельник. Валенки с хрустом давили тонкую корку наста, холодный воздух щекотал ноздри. Хотелось есть, но голод пока был терпим - организм черпал энергию из каких-то внутренних резервов. Однажды на глаза попался заяц-беляк, грызущий березу. Заслышав скрип снега, он сиганул прочь, не дав мне и секунды вытащить пистолет из-за пазухи. Еще я видел припорошенный, а значит давний след лосиного копыта. В общем, мясо здесь водилось, главное не зевать.
  Ручей вывел меня на предгорья, за которыми уже начинался хребет. Его вершины скрывались в серой пелене, весь день затягивающей небо. Поселок лежал на севере, за скалистым отрогом. Я поставил себе цель перевалить через него до наступления темноты, но в итоге с задачей не справился, заплутав в низине. К отрогу я попал, когда уже стемнело. Поплутав еще немного в поисках подходящего для подъема участка, я наконец забрался на гребень, где рухнул без сил под первым же деревом и провалился в сон.
  Наутро меня разбудил лютый голод. За ночь холод пробрал до костей, но голод все равно был сильнее. Попадись мне вчерашний заяц, слопал бы его вместе с ушами, хвостом и лапами, но после того раза зверь больше не встречался.
  Я сел на снег, откинувшись на ствол кедра, и поглядел на бескрайний лес, тянувшийся вдоль хребта. Продолжать путь не было абсолютно никакого желания. Я чувствовал себя дико уставшим, хотелось бросить в желудок чего-нибудь аппетитного и калорийного, хотелось прижать спину к жаркой печке и хлебнуть горячего чаю (водку мой организм с некоторых пор не принимает) - в общем, много чего хотелось, но вместо этого пришлось собрать волю в кулак, заставить себя подняться из сугроба и отправиться дальше.
  Спускаясь с отрога, я увидел в долине нечто не укладывающееся в обычный природный пейзаж. Темное пятнышко посреди снега и деревьев. Без сомнений, это была человеческая постройка, но понять ее назначение через разделявшие нас километры было невозможно, как я ни напрягал зрение. Объект находился в стороне от моего маршрута, но я решил сделать крюк и добраться до него. Это могло подорвать мои силы, которых без того осталось немного, но нужно рискнуть.
  Я спустился в долину, долго шел сквозь голый лиственный лес и, казалось, уже потерял направление, когда среди деревьев показался сруб из темных бревен, накрытый шапкой снега. Обрадовано крякнув, я перешел с шага на хромую рысцу, торопясь к ухоженной таежной избушке.
  
  * * *
  
  В печке-буржуйке весело трещали дрова и плясал огонь. Идущий от чугунных стенок жар разгонял холод избы и медленно согревал мои продрогшие кости. Я развалился на старом раздрябанном стуле, ощущая неземное блаженство. Голые ноги, одна на другой, закинуты на войлочную стельку, положенную на край печи, рядом закипал рис в кастрюльке. Банки с крупами я нашел на полке в углу. Там же отыскались спички, соль, стеклянная банка с чаем, несколько газет шестимесячной давности и замусоленный боевик Бушкова в мягких обложках. Рис был потемневший и наверняка прогорклый, но я забрел в эту избушку не для того чтобы дегустировать блюда нового парижского ресторана.
  Избушка, судя по всему, являлась чьим-то охотничьим зимовьем. Периодически ее кто-то навещал, чтобы обновить продукты, дрова, просушить матрацы на койках, законопатить щели и подремонтировать кровлю. Жилище скромное, без излишеств, но для задубевшего зека, пережившего авиакатастрофу, пришествие инопланетян и суточный марш-бросок на голодный желудок, это было в самый раз.
  В самую точку, я бы сказал!
  Не найдя ложки, рис я ел пальцами, давясь и обжигая небо горячей пищей, подбирая каждую рисинку с тарелки. Потом, растянувшись на пружинной кровати с горяченным стаканом чая, зажатым в варежке, шумно всасывал небольшие порции горьковатого пойла и наполнял избушку блаженными вздохами. Когда стакан опустел - просто лежал, закинув руки за голову, ни о чем не думая, наслаждаясь теплом, слушая щелканье поленьев в буржуйке. Сонный взгляд лениво скользил по бревенчатым стенам, изучая детали примитивного интерьера... И обнаружил предмет, незамеченный до сего момента.
  Сонливость как рукой сняло. Я сел на кровати.
  На тумбочке со вздувшейся от влаги фанерой стоял темно-зеленый металлический ящичек. В армии я часто сталкивался с такими устройствами, поэтому мне не пришлось долго гадать, чтобы узнать в аппарате полевой телефон...
  Приютившая меня избушка таила куда больше загадок, чем казалось на первый взгляд. Определенно, аппарат стоит здесь не просто так, а связан по телефонной паре с другим аппаратом, находящимся за много километров отсюда. Интересно, где? И кто дежурит около него?
  - Может, поднимешь трубку и узнаешь?
  Я просунул ноги в валенки и, протяжно скрипя половицами, подошел к тумбочке. С сомнением отщелкнул на крышке сначала один замок, затем второй. Так и есть. Под крышкой лежала трубка, обмотанная черным силиконовым проводом, рядом торчал рычаг нажимного индуктора. Я несколько секунд разбирался что и как, потом размотал трубку, накачал ток и поднес к щеке ледяной эбонит.
  Из трубки раздались отчетливые длинные гудки. Ну ни фига себе, работает! Прямо как в квартире!
  Ожидание длилось не меньше минуты. Я периодически подзаряжал линию качанием рычажка. Наконец, послышался щелчок, и из трубки раздался удивленный молодой голос:
  - Алло.
  - Это кто? - спросил я.
  - А ты сам что за перец?
  - Моя фамилия Стремнин...
  - Сергей Павлович? - удивился собеседник.
  Похоже, я попал в яблочко.
  - Нет, это Валерий Павлович, его брат.... Слышь, земляк, это ведь поселок?
  - Допустим, - недоверчиво ответил он.
  - Ты из отряда охраны?
  - А что?
  - Слушай, служивый, будь другом, попроси дежурного позвать Сергея Палыча к трубке. Скажи, брат его спрашивает. Неприятности тут случились, у меня и у вас. Пусть немедленно перезвонит, я буду ждать у этого телефона. Передашь?
  - Постараюсь, - растерянно произнес собеседник. Чувствовалось, что раздвоение начальственной фамилии его озадачило. Неудивительно. Не все знают, что у образцового полковника ФСБ Сергея Стремнина в мире существует непутевый младший брат.
  Прошло около десяти минут. Я подкинул дров в печку, постоял возле нее, грея руки и поглядывая на телефон. Наконец, раздался звонок.
  - Ты еще жив, сучий потрох? - донесся из трубки голос братца. Да, это Сергей Палыч, без подставы. Только он умеет встретить потерявшегося родственника ласковым бодрящим словцом. - Я не поверил, когда мне сообщили, что ты звонишь из нашего зимовья. Что случилось? Где Эдик?
  - Это я у тебя хочу спросить, что случилось! Где спасатели? Какого лешего меня никто не ищет? Наш вертолет был сбит НЛО. Эдика и пилота забрали, я едва спасся!
  - Понятно, - сухо ответил он.
  - Что тебе понятно? Что?.. Куда я забрел, ты можешь объяснить?
  - Это наше охотничье зимовье. Оно расположено в тридцати километрах от поселка.
  - Немедленно заберите меня!
  - Мы не можем.
  - Что значит, не можем? - разозлился я. - Я тут подыхать что ли должен?
  - Мы не можем тебя забрать, - терпеливо повторил брат. - Поселок блокирован. Люди и транспорт пропадают в тайге, связи с внешним миром нет. За последние тридцать восемь часов ты единственный, кто вышел с нами на связь.
  - Это что, шутка? Если да, то очень глупая.
  Сергей Палыч тяжело вздохнул, и я понял, в каком он сейчас напряжении и как тяжело ему сохранять хладнокровный тон.
  - Это не шутка, - ответил брат. - Все началось с исчезновения Любви Андреевны. Теперь ясно, что она пропала тем же вечером, когда состоялся допрос. Вероятно, от нее противник получил сведения о нашем проекте и решил перейти к активным действиям. Позавчера, сразу после того как я отправил тебя в исправительную колонию, на поселок был совершен налет. Нам удалось сбить один НЛО, но их было не меньше десятка. Оружие пришельцев вывело из строя весь транспорт, включая второй вертолет. Мы немедленно эвакуировали жителей поселка в бункер под зданием института и заняли вокруг него оборону. До сего момента мы остаемся на этих позициях.
  - С ума сойти! - огорошено пробормотал я.
  - На следующее утро НЛО исчезли, а мы обнаружили, что умерла связь. Невозможно ни принять, ни передать сообщения, ни даже отстучать азбукой Морзе паршивый SOS - пришельцы глушат все подчистую. Мы в полной изоляции. В полной! Возможно, в Москве уже обеспокоились нашим молчанием. Хотя я сомневаюсь, эти бюрократы всегда долго запрягают. В общем, не став дожидаться спасения извне, я сформировал отряд из четырех человек, который должен был добраться до поселка Ускут, что в семидесяти километрах на востоке, и установить оттуда связь с Москвой. Отряд ушел в тайгу вчера днем. А сегодня утром на склон сопки были сброшены четыре изуродованных тела.
  Я почувствовал, как ногти больно впились в ладони.
  - Охранники, дежурившие на крыше здания, рассказывали, что видели в бинокль на окраине леса высоченных пришельцев, бродивших между деревьями. У них были длинные руки и красные глаза... Я не знаю, что делать, Валерка. Противник отрезал нас от внешнего мира, и даже если в Центре вскоре зашевелятся, то не факт, что к нам смогут пробиться... За последние две сотни лет Земля трижды подвергалась столь массированным атакам. Последняя произошла в 2003-ем году, когда после налета НЛО на энергетические объекты США несколько штатов от Нью-Йорка до Детройта остались без электричества. В основном, мотивы пришельцев остаются неясными, но в нашем случае мы точно знаем, чем они интересовались. Чтобы выстроить логическую цепочку, много ума не нужно. Пришельцы тоже ищут капсулу с "плесенью".
  - Зачем?
  - Спроси у них! Может, чтобы использовать как оружие и угрожать другим расам. Я не знаю. Мне лишь известно, что если мы не найдем тайник через пять дней, то питание капсулы исчезнет и агрессивный биологический организм из глубокого космоса, обладающий способностью к очень быстрому делению, вырвется на свободу и уничтожит нашу цивилизацию одним махом!
  В за окнами таежной избушки завывал холодный ветер. Голос брата из трубки казался невероятно далеким.
  - Спящая Красавица рассказала, где оставила капсулу?
  - Показала на карте. Тайник замаскирован под камень в пещере под сопкой Улус-Тайга.
  - Где это?
  - В девяноста километрах на востоке от нас.
  - Симонова была похищена первой. Она знала место захоронения?
  - Нет. О нем знали только я и Штильман. Ну и пришелец, разумеется. Ты четвертый.
  - То есть, верзилы не получили сведений о точном местонахождении капсулы?
  - Нет.
  - Тем не менее, они откуда-то знают, что она скоро откроется - не зря же засуетились только сейчас?
  - Перед гибелью звездолета Бульвум выбросил в космос сигнальный буй с бортовым журналом, в котором, в частности, была информация о заряде энергетической капсулы. Он надеялся, что буй подберут представители его расы, но теперь очевидно, что попали к верзилам, как ты их назвал... Верзилы не дают нам добраться до тайника. А до него необходимо добраться! Если честно, я голову сломал, как это сделать.
  Пауза в трубке.
  - И вдруг появляешься ты! Звонишь из зимовья по убогому телефону и материшься, чтобы тебя вытащили оттуда. Эту связь пришельцы не смогли обрезать, она идет по подземному кабелю. То, что ты забрел в эту зимовку, большая удача! Валерка, ты единственный, кто оказался за пределами блокады, понимаешь?
  - Допустим, понимаю. И что?
  - Ты должен нам помочь.
  - Чем? Я обыкновенный зек. Что я могу?
  - Я не прошу тебя геройствовать. Просто найди капсулу и сожги то, что находится внутри.
  - А как же отряд, отправленный на ее поиски?
  - Откуда ты о нем знаешь? - насторожился старший Стремнин.
  - Во сне увидел.
  Он помолчал, думая, говорить ли.
  - Боюсь, что отряда больше нет. До налета мы держали с ним непрерывную связь. В момент, когда она прервалась, в той стороне раздались взрывы.
  - Полагаешь, что в отличие от твоего отряда у меня есть особый пропуск через леса?
  - Отряд был слишком заметен. Ты отправишься один, и в этом будет твое преимущество. Что скажешь?
  Хорошо, что нас разделяло тридцать километров тайги. Если бы Сережа оказался рядом, за следующие слова он задушил бы меня голыми руками.
  - Нет, - ответил я.
  - Повтори громче, я не расслышал, какой-то фон в трубке.
  - Я сказал "нет"!
  - Что-о? - взревел Сергей Палыч. - Ты задницей слушал, когда я все это рассказывал?
  - Нет, ушами. Но я считаю, что затея рискованная. Видел я тех гигантов, мрак и только! Да и куда я попрусь за девяносто километров без еды, снаряжения и документов? А если меня схватят люди в погонах? Беглый зек - кто поверит, что я выполняю спецзадание?
  - Я тебя в рог сверну! - зарычал брат. Уверен, так бы и произошло, если бы он пролез в телефонную трубку.
  Пока Сергей Палыч бушевал на другом конце провода, я небрежно рассматривал ногти.
  - Хорошо, - наконец угомонился он. - Что тебе нужно?
  Сережа раскусил, к чему я клоню. Ради приличия я сделал вид, что вопрос застал меня врасплох, хотя условия сделки уже созрели в мозгу.
  - Мне нужно полного пересмотра моего уголовного дела и - о чудо! - неожиданно вскрывшихся доказательств моей невиновности.
  - Ты с ума сошел?
  - Нет.
  - Как по-твоему я это сделаю?
  - Не знаю, пораскинь мозгами. У тебя есть связи в Управлении. После этой операции наверняка медаль дадут, станешь в Кремль захаживать. Вот и замолвишь словечко.
  - Не уверен, что получится.
  - Тогда миру наступит хана.
  - Сволочь!
  - Просто с некоторых пор мне требуется нечто более материальное, чем слова об ответственности перед Отечеством.
  - Предположим, я соглашусь. Какие тебе потребуются гарантии? - напряженно спросил он.
  - Достаточно твоего слова. Все знают, что если Сережа Стремнин дал слово, он в лепешку расшибется, но сдержит его. Пообещай, что когда все это закончится, ты вытащишь меня из тюряги.
  Я чувствовал, что поставил его в тупик. Сергей Палыч не хотел просто так разбрасываться своим драгоценным словом.
  - Ты точно выполнишь мое поручение?
  - Гадкие наступили времена, правда? Приходится верить друг другу на слово.
  - Я бы не стал тебе верить. Но выбор невелик.
  - Нет у тебя выбора.
  Он помялся.
  - Хорошо. Даю слово.
  Обещание прозвучало в устах старшего брата Стремнина веско, по-особому. Я мысленно возликовал. Это хорошая сделка. Отмаршировать девяносто километров по тайге, чиркнуть спичкой и выйти на свободу. Нет, это не просто хорошая - это великолепная сделка! Поздравляю, Валерий Павлович, вы схватили за хвост удачу.
  - По рукам, - сказал я.
  - Если не дай бог... - припугнул он.
  - Не волнуйся. Лучше объясни, как отыскать сопку.
  - Тебе нужно идти на поселок Ускут. В двадцати километрах от него находится небольшой хребет под названием Тамаринская стрелка. Сопка прямо за ним. Где-то на полке под газетами должна быть карта района. Вход в пещеру расположен у основания западного склона, примерно посередине.
  - Понял. Найду. Осталось утрясти последнюю мелочь. Если я отправлюсь пешком, то вполне могу потратить на дорогу оставшиеся пять дней.
  - Об этом не беспокойся. За избушкой есть сарай. Ключ от замка за наличником входной двери. В сарае найдешь "Буран". Он старенький, но исправный.
  - Пройдет ли "Буран" сквозь тайгу?
  - На карте обозначены некоторые тропы и дороги, но вообще у нас редкие леса, так что не беспокойся... В дальнем углу сарая найдешь еще полбочки бензина и канистру. Залей полный бак и обязательно прихвати с собой про запас канистру - "Буран" жрет бензин как черт.
  - Знаю, приходилось иметь дело.
  - До поселка доедешь за три-четыре часа. Только смотри осторожнее! Эти твари летают над тайгой, так что поглядывай на небо.
  - Что обо всем этом говорит Бульвум?
  - Он уже ничего не говорит.
  - Вот как? Подох?
  Братишка смущенно кашлянул.
  - Вообще-то, он входил в группу, которую я отправил на поиски "желтой плесени".
  - За-ши-бись!
  - Из Москвы поступил прямой приказ задействовать его в поисках. Даже вертолет запретили использовать, опасаясь за его безопасность. Бульвум должен был указать точное место захоронения капсулы.
  - Здорово он его указал! Это животное наверняка уже переметнулось к своим братьям.
  - Вряд ли. Я почти уверен, что он погиб вместе с остальными. Григорий Львович, кстати, тоже был там. Слишком внезапной была атака, чтобы кто-то успел выжить. Валера, вся надежда на тебя.
  - Если в сарае действительно стоит "Буран", то уже завтра я буду у сопки.
  - Главное уничтожить образец "плесени". Тебе нужно развести костер, положить капсулу в центр и отключить питание - на оболочке имеется кнопка. Когда защита исчезнет, "плесень" сгорит в огне прежде, чем успеет размножиться. Выпускать ее на волю ни в коем случае нельзя, по словам Бульвума, организм быстро делится, а когда достигает определенной массы, для его уничтожения требуются уже температуры совсем иного порядка.
  - Только береги себя, Сережа, - пожелал я на прощание. - А то как мне потом объяснять, что я с тобой договаривался?
  Мы сухо попрощались.
  Я положил трубку и отрешенно посмотрел в окно, за которым начиналась необъятные белые пустоши, утыканные куцыми лиственницами. Это я, конечно, лихо загнул, что к завтрашнему дню доберусь до сопки. Когда воочию видишь прорву лежащих впереди километров, лихость рассасывается сама собой.
  То, что произошло в Научном, не укладывалось в голове. Сергей Палыч пересказывал события сухо, не предаваясь эмоциям, но можно себе представить, какой кошмар творился в поселке. Стремясь заполучить "желтую плесень", пришельцы решились на беспрецедентный шаг, а значит и в будущем ни перед чем не остановятся. Так что кроме природных препятствий у меня на пути обязательно встретятся небесные гады, испытывающие патологическую страсть к препарированию живых людей.
  
  * * *
  
  Под стопкой газет на полке я отыскал сложенную туристическую карту, затертую и порванную на сгибах. Когда ее развернул, лист едва не развалился в пальцах, словно древний манускрипт. Я разложил части на кровати, зажег керосиновую лампу и, держа ее над головой, опустился на колени, исследуя топографию местности.
  Хребет, вдоль которого я шел, бросался в глаза выпуклыми рыжими кляксами, растянувшимися в левой части карты. В одном месте возле него шариковой ручкой был подрисован домик с надписью: "Ты здесь, мужик!". Я провел пальцем до конца хребта. Поселок Научный, как и подобает секретному объекту, на карте отсутствовал.
  Для поисков конечной точки предстоящего путешествия потребовалось больше времени. Я перешел на другие листы, водя пальцем по названиям рек, сопок и болот, привыкая к их звучанию, запоминая. Все эти препятствия мне еще предстоит форсировать. Хорошо, что сейчас зима - реки и болота покрылись льдом, хотя остальные пространства наверняка густо усеяны лесами, и еще придется помучиться, продираясь сквозь них, как бы ни убеждал мой брат, что здешние территории больше похожи на городской парк.
  За меридианной линией обнаружилась горстка прямоугольников, обозначенных как поселок Ускут (жил.). На некотором расстоянии от него изогнулась тонкая линия - хребет Тамаринская стрелка. Прямо за ней рыжел ребристый бугор с точкой на вершине и цифрами "2203", обозначающими высоту.
  Конечная цель моего путешествия.
  Сопка Улус-Тайга.
  
  * * *
  
  Лимонно-желтый "Буран", который я нашел в сарае за избушкой, был громоздким и побитым. Судя по виду, на нем не раз застревали, шли напролом сквозь кусты и сушняк, прыгали с трамплинов, переворачивались по пьяной лавочке. Он отслужил свое и, глядя на пенсионера, в меня закралось сомнение, что снегоход еще способен передвигаться кроме как на буксире. Однако когда я залил бак и дернул стартер, двигатель исправно зарокотал, вываливая из выхлопной трубы едкий сизый дым.
  Я закрепил на багажнике полную канистру, топор, который нашел в сарае, котелок, набитый крупами и всякой хозяйственной мелочью, включающей спички. Нахлобучил на лоб поверх ушанки защитные очки на пол-лица, выкатил снегоход из сарая. Запер дверь на замок, вернул ключ за наличник и по старой примете присел на крылечке перед дорогой.
  Сквозь серое марево на небе виднелось тусклое пятно солнца. Дико хотелось курить, просто мочи нет, как хотелось, но в избушке не нашлось ни грамма табаку... Почему-то вспомнилась Любовь Андреевна. Не верилось, что именно она оказалась еще одной жертвой пришельцев. Не какой-нибудь сотрудник института, не мой заносчивый брат - именно она, милая и сердечная женщина. Я не заблуждался насчет того, что с ней стало, но не хотел дальше развивать эту мысль. Начнешь представлять, какая участь ожидает петербургского психолога во владениях пришельцев, будет совсем гадко на душе. Интересно, что стало с ее семилетним сынишкой? Смышленый был такой пацан. Забыл спросить у Серого насчет него. Наверное, приютил кто-нибудь на время, пока не закончится переполох. А сейчас он вместе с остальными детьми прячется в бункере.
   М-да, пора мне ехать. А то вконец расчувствуюсь.
  С кряхтением поднявшись, я натянул на лицо очки, оседлал снегоход и тронулся в путь.
  
  * * *
  
  Чтобы привыкнуть к управлению отечественным мастодонтом, я держал скорость не выше тридцати километров в час. Сквозь снежную целину "Буран" пер словно танк: давил гусеницами сугробы, перепрыгивал через ямы и бугры, забирался на любые склоны. Стандартную рулевую лыжу у него заменяла широкая полоса стали, которую не страшили ни кусты, ни молодые побеги - и те, и другие она давила с легкостью и пренебрежением. При движении снегоход издавал звук, похожий на визг раненного кабана, а на виражах так и норовил выбросить из сиденья. Позже я разобрался, что при маневре надо привставать и клонить тело в сторону поворота.
  Мой путь лежал через небольшую долину, судя по карте, наполовину покрытую болотами. Островки деревьев то и дело сменялись ровными снежными плоскостями с торчащими из них стрелами тростника. Лед был крепким, и в этих местах я увеличивал скорость. "Буран" летел вперед, оставляя позади километры пути, рулевая лыжа ломала тростник с веселым хрустом. Пока есть возможность ехать быстро, нужно этим пользоваться. Потом начнется глухая тайга, сопки - скорость продвижения упадет в несколько раз.
  Периодически я оглядывал небо. Не знаю как вам, а мне не хотелось попасть на лабораторный стол, чтобы испытать на себе достижения внеземной хирургии. Но пока ничто не нарушало серую хмурь над болотами. Надеюсь, так будет продолжаться и далее.
  День начал меркнуть, когда я достиг основания невысоких сопок, которыми заканчивалась долина. "Буран", не без труда, затащил меня на одну из них. На вершине я нажал на тормоз, чтобы перевести дух - после полутора часов езды отечественный снегоход превратил позвоночник в каменный столб и вытряс кишки. Потирая ладонями подмерзшие щеки и подбородок, я оглядел лежащую впереди местность.
  Слева растянулось озеро, названное на карте Хорыс-Холь. Я бы с удовольствием прокатился по его ровному льду, как по автостраде, однако мой маршрут проходил совсем в другой стороне, через гигантский хвойный лес, покрывавшим землю пушистым ковром до самого горизонта. За ним торчали какие-то сопки, одной из которых, возможно, и была Улус-Тайга, хотя это слишком оптимистичное предположение. До заветной цели еще пилить и пилить.
  Я подумал, что позже надо будет сделать более основательный привал, чтобы развести костер и погреть кости: в движении ветер безжалостно выдувал тепло из тела, даже невзирая на плотно застегнутую фуфайку. Пока же силы оставались. Отдых в зимовке зарядил меня энергией, которой хватит еще на десяток километров. К тому же, привал лучше устроить, когда окончательно стемнеет и ехать будет нельзя, тратить на него драгоценную светлую часть суток, и без того короткую, просто глупо. Руководствуясь этими соображениями, я спустил сцепление и направил снегоход вниз по склону, надеясь, что мне продолжит сопутствовать удача и хотя бы до конца дня на пути не возникнет каких-нибудь замысловатых препятствий. Однако озорная госпожа повернулась ко мне непонятной стороной.
  Въехав в хвойные владения, около четверти часа я двигался на восток, петляя между стволов и продираясь сквозь ветви, пока не наткнулся на след...
   Он тянулся поперек моего пути. Не ожидая столкнуться с чем-либо подобным, я сперва проскочил через него. "Буран" дважды подпрыгнул на развороченных сугробах и снова вынес меня на целину.
  Я затормозил, сдал снегоход назад.
  Между косматых елок в вечернем сумраке угадывалась широкая дорога, продавленная вездеходами. Спустившись с сиденья, я озадаченно оглядел тяжелые отпечатки траков на снегу. Без сомнения, это был след группы, отправленной полковником Стремниным на поиски "желтой плесени".
  
  Глава 5.
  На неведомых дорожках
  
  Маршрут вездеходов не сильно отклонялся от моего прежнего курса, так что потерять направление на Улус-Тайга я не опасался. Отпечатки траков тянулись по узкой просеке, которая летом, очевидно, являлась проселочной дорогой. Ехать по дороге всегда удобнее, чем ломиться через чащу. "Буран" легко скользя по следам старших собратьев, двигаясь за тусклым лучом собственного фонаря. Теперь мне не нужно было, как прежде, высматривать впереди пеньки там, бугорки - если они и были, траки вездеходов смяли все подчистую. Поэтому я выжимал из снегохода всю прыть, на которую он был способен.
  Тело под ватной фуфайкой вымерзло и начало требовать костра, но я не мог остановиться. По натуре я очень азартный человек - чертов стоп-кран у меня в башке то ли сломан, то ли вообще отсутствует. В итоге зачастую продуваю по-крупному в карты и вообще влипаю в неприятности. Нечто подобное происходило и сейчас. Хотя в общих чертах я представлял картину, которой оканчивались следы, хотелось все-таки туда добраться.
  Минут через сорок ели раздвинулись, выпустив меня на открытый простор. Нет, тайга не закончилась, просто деревья поредели, открывая небо и солнце, близкое к тому, чтобы распрощаться с сегодняшним днем до завтрашнего утра. Следы траков, по которым летел "Буран", впереди обрывались двумя черными бесформенными грудами. Я подкатил к ним ближе, сбрасывая скорость. В ноздри ударил стойкий запах гари. Пальцы конвульсивно сдавили рычаг тормоза, и снегоход, дернувшись, заглох.
  В горле стоял тугой ком.
  Я с трудом узнал новенькие красные вездеходы, выехавшие два дня назад из поселка. Единственное, что в них уцелело, были гусеницы, стоявшие в образованных жаром проталинах. Верхнюю часть машин разворотила невероятная безумная сила. Кабина и кузов были разорваны и покорежены, все что находилось внутри, спеклось в один большой оплавленный ком. Ветви стоящих рядом сосен обуглились, снег под ними был густо усыпан опавшими иголками.
  Справа от головной машины в снегу чернел труп. За два дня его накрыло тонким слоем поземки, но даже сквозь нее виднелась расползшаяся на затылке кожа, обнажившая желтую черепную кость. Скрюченная обугленная рука вонзилась в снег, словно несчастный пытался уползти от полыхающей техники. По остаткам рукава и воротника я определил, что это был один из бойцов внутренних войск. Охрана, сопровождающая колонну. Его жуткая смерть с живостью нарисовалась у меня в голове.
  - Твою неваляху! - в сердцах воскликнул я в направлении пустого леса.
  Стараясь не глазеть на разбитую плазмой технику, внутренности которой были наполнены человеческими костями (в том числе костями Штильмана), я слез со снегохода, постоял на месте, глотая холодный воздух и отходя от шока, потом побродил вокруг. Те, кто устроил бойню, не оставили следов. Ни единого. Вездеходы атаковал некто, летающий по воздуху и плюющийся огнем, рвущим сталь и превращающим людей в головни. Так что ничего особенного я не надеялся обнаружить.
  Мои надежды не оправдались.
  Попавшийся на глаза след мало напоминал таковой -узкие проколы в сугробе, ведущие от головного вездехода к группе молодых сосенок. То, что следы шли от машины, а не наоборот, я мог поручиться. Характер был рваный, неровный, вихляющий. Хозяин следов каким-то образом пережил огненный ад, охвативший машины, и соскочил в снег.
  Кажется, я догадывался, кто это мог быть.
  Я достал из-под фуфайки пистолет Эдика. Нагретый телом "Грач" приятно обдал теплом закоченевшую ладонь. На всякий случай дослав патрон в патронник, я поставил пистолет на предохранитель и положил в карман, чтобы быстро вытащить, если возникнет необходимость. Вернувшись к снегоходу, завел мотор и на малой скорости двинулся по следу.
  Пьяные шаги - это еще от непривычки. Существо никогда по сугробам не ходило, даже по таким небольшим, поэтому его мотало из стороны в сторону. Как далеко оно ушло? Есть у меня чувство, что уйти далеко пришельцу не удалось. Он затаился где-то рядом и строит свои зловещие планы. Почему зловещие? Потому что добренькие ипостаси этих отродий существуют только в кино, вроде "Инопланетянина". На деле же все гораздо мрачнее. Понятия морали, дружбы и человечности для них пустые слова. Пришельцы ненавидят и презирают людей - и это в лучшем случае! В худшем - полосуют скальпелями на лабораторном столе.
  Гуляющий по тайге пришелец - это нехорошо. Прямо скажем, это плохо. По опыту знаю, что беглые экземпляры всплывают в неподходящее время и в неподходящем месте. Бульвуму известно, где расположена Улус-Тайга, а потому он может организовать мне возле нее торжественную встречу. Именно поэтому я шел по следу - чтобы исключить сюрпризы с его стороны. Нельзя оставлять пришельца на свободе, сам потом пожалею.
  Вернувшись в нетронутый снег, "Буран" опять принялся подражать кабаньему визгу. Разносившийся по тайге звук наверняка был слышен в Иркутске. Вести тайное преследование на снегоходе такая же нелепица, как ловить карманника с мигалками и сиреной. Но топать пешком за этим ничтожеством я не собирался - не стоит он такой траты времени и сил. Силы мне еще понадобятся.
  Примерно через пятнадцать минут погони следы начали петлять и кружить. Все. Сдох, марафонец... Я наклонил голову, нырнув под еловой лапой, перескочил через канаву, которая летом становится ручьем. На секунду цепочка следов убежала от меня в темноту, но потом сама вернулась под рулевую лыжу. Держась ее, я вылетел на редколесье и неожиданно увидел впереди, как между осин встрепенулось что-то красное, метнулось над сугробами. Я прибавил газу, устремляясь следом...
  ...и налетел грудью на невидимую преграду.
  Клянусь, что передо мной не было препятствий, одно лишь пустое пространство. Однако какой-то невидимый плотный удар внезапно вышиб меня из сиденья. Я перелетел через багажник с закрепленной запасной канистрой и рухнул в снег, с трудом соображая, что произошло. "Буран" уезжал от меня, разбрасывая белые фонтаны. Параллельным курсом, неловко подкидывая ноги, между деревьев улепетывал пришелец, одетый в красный пуховик.
  - Стоять, падла! - рявкнул я и выстрелил в убегающую фигуру. В полуметре от нее ствол березы брызнул корой. Пришелец шарахнулся в другую сторону.
  Я встал на одно колено и, поймав мушкой шишковатый затылок, еще раз нажал спуск. И снова что-то невидимое дернуло руку в момент выстрела, заставив пулю уйти в ветви.
  - Твою мать!
  Раньше от паранормальной активности пришельцев, вроде гипноза или телепатии, я спасался алюминиевой фольгой, оборачиваемой вокруг черепа. Весьма эффективное средство, рекомендую. Но тут другой случай. Оборачивай голову, не оборачивай - папуас метнет тебя вместе с этой самой фольгой на голове. Экранировать нужно его мозги, а у меня сейчас не было такой возможности.
  Пришелец уходил в чащу. Красная куртка мелькала между деревьев, в воздухе звучал хруст шагов. Я бросился за ним, хотя ноги не слушались после падения и меня мотало, как и его. Но все же шаг у меня был шире, и дистанция начала сокращаться... Пришелец почувствовал это и притормозил. Я понял, что сейчас он снова шибанет меня телепатией (телекинезом), и, упреждая этот ход, прыгнул за березовый ствол. В следующую секунду воздух вокруг содрогнулся от незримого толчка. Ствол, за которым я прятался, потряс нешуточный удар. Береза зашаталась, на плечи посыпались мелкие ветки.
  Вряд ли мне удалось бы его догнать. Следующая психокинетическая атака могла оказаться гораздо точнее. Удар о дерево, смещенные позвонки - и я остался бы лежать посреди тайги, не в состоянии пошевелиться, бессильно наблюдая, как снег покрывает лицо, а лесные звери пожирают ноги. Догнать чучело в красной куртке практически не было шансов. Но помог случай.
  Оглядываясь в очередной раз, пришелец запнулся о скрытый под снегом валежник и рухнул ничком. Голова с глухим стуком ударилась обо что-то под снегом, лишив беглеца девяноста процентов двигательной активности. Нет, он не вырубился и даже пытался подняться, но это у него получалось, прямо скажем, не слишком успешно. О телекинезе в тот момент папуас точно не помышлял.
  Я понял, что в этот раз удача повернулась ко мне фартовой стороной.
  Пытаясь подняться во второй или в третий раз, гуманоид вдруг обнаружил, что на его филейную часть наехала широкая стальная лыжа, и двести пятьдесят килограммов гусеничного механизма, плюс восемьдесят килограммов живого веса, дружно вдавили его в сугроб. Бульвум задергался, завопил, пытаясь вырваться. Звучало это словно дребезг расстроенных гитарных струн.
  Я спрыгнул в снег.
  - Спасибо, дружище! - Лимонный обтекатель "Бурана" удостоился ободряющего похлопывания. Обойдя нос снегохода, я встал над гуманоидом: - Ну что, тварь, добегалась?
  На спине куртки белела надпись "Коламбиа" - кто-то из института нарядил его в поездку, чтобы не замерз. Из-под задранных рукавов и отогнутого ворота выглядывал обтягивающий полупрозрачный комбинезон. Насколько мне известно, такая одежка хорошо спасает от радиации. От холода, вероятно, тоже. Лицо я опять не разглядел, только затылок, дергающийся, когда пришелец пытался выдрать голову из снега... Нужно побыстрее с ним разделаться, пока не набрался сил и не начал работать мозгами на полную мощь своих паранормальных способностей.
  - А теперь объясни мне популярно, почему ты остался жив, когда остальные мертвы, а? - со злостью спросил я. - И куда ты вообще намылился?
  Пришелец вывернул шею и попытался посмотреть на меня. Из-под снега вынырнул карий глаз. Маленький рот что-то булькнул в ответ, плюнув снежными крошками. Только тогда я понял, что инопланетное устройство, переводящее с языка фергов на человеческий, осталось в подземном бункере института. Твою неваляху, как же его допрашивать? Придется объясняться на языке жестов. К счастью, я знал несколько общепонятных.
  Бульвум удостоился двух смачных пинков под ребра. Тело пришельца проняла болевая судорога, на лбу собрались тонкие морщинки, из маленького рта вырвалось горловое "ых!". Однако он не застонал, не взвыл, а продолжал напряженно смотреть на меня торчащим из-под снега карим глазом.
  - Что ж... не хочешь разговаривать, тогда прощай.
  Я приставил ствол "Грача" к маленькой площадке в районе серого виска. Палец уперся в спусковой крючок, пуля в глубине ствола приготовилась вынести высококачественные инопланетные мозги - а пришелец пялился на меня своим глазом, в котором было лишь презрение и никакого страха.
  В тот момент меня распирало от ненависти. За сбитый вертолет. За сожженные вездеходы. За нападение на мирный поселок. Я готов был с радостью отдать пулю за жизнь посланца из космоса, и палец уже собирался осуществить этот обмен. Лишь холодный голос рассудка, пробившийся сквозь пелену злобы, настойчиво повторял, что убивать пришельца нельзя. Он единственный, кто знает место захоронения "желтой плесени". Любая ошибка или неточность, допущенная им в описании тайника, сыграет роковую роль.
  Нельзя его убивать.
  Я опустил пистолет.
  Внутри клокотал яростный протест той части, которая желала расстрелять пришельца, не взирая на возможные последствия. Вместо этого я поднялся с коленей. Включив заднюю скорость, сдал снегоход назад, освобождая придавленное тело. Почуяв свободу, Бульвум зашевелился, стал выползать из-под лыжи, я подхватил его за плечо и поставил на ноги. Роста он был невеликого, на голову ниже меня, но под тканью пуховика пальцы нащупали плотные узлы мышц. Не такой уж он и хлюпик, каким кажется на первый взгляд.
  Я сунул ствол ему под лопатку.
  - Попытаешься рыпнуться - и решишь один мой очень сложный выбор.
  Он, конечно, не понял ни слова. Но жест с приставленным пистолетом был достаточно выразительным. Залепленное снегом лицо осторожно повернулось ко мне. И вновь в больших глазах не было страха - лишь ожидание того, что я буду делать дальше.
  - Я тебя пощажу, тварь. Уберу пистолет, а ты не попытаешься шандарахнуть меня телекинезом. Договорились?
  По глазам пришельца было уже не разобрать, что они выражают. Чувствуя, что совершаю большую, просто чудовищную ошибку, я медленно опустил пистолет.
  - Видишь? Я не буду в тебя стрелять. Я всего лишь...
  Серые жилистые руки вдруг вцепились в отвороты моей фуфайки и сильно толкнули. Я потерял равновесие. Позади затрещали еловые сучья, ломаемые моей спиной. Неистовый комок мышц напирал спереди, заталкивая меня в заросли, а я ничего не мог с этим поделать - только нелепо размахивать руками и падать, царапая иголками запястья.
  Падение остановил ствол, в который я врезался затылком. Пришелец прижал меня к дереву, навалившись всем телом и не давая набрать воздуха в грудь. Комья снега с его лица размазались по фуфайке. Растерянность сменилась злостью на этого гада, с которым я собирался поступить по-человечески, чего он не понял. Все-таки надо было его сразу порешить, пока имелась возможность, а сейчас...
  Я вдруг обнаружил, что сейчас возможность тоже имеется. "Грач" остался в руке, пришелец его не тронул. Я вполне мог согнуть локоть, чтобы приставить ствол к грушевидному черепу и проделать в нем аккуратное девятимиллиметровое отверстие. Только надо ли? Блестящие глаза, размером с донышко стакана, смотрели вовсе не на меня, а куда-то в чащу.
  - Что там?
  Пришелец больно ткнул меня в грудь. Дескать, не разговаривай! Обиженно сомкнув челюсти, я проследил за его взглядом и в первый момент ничего не увидел в вязком сумраке, обволакивающем пышные еловые лапы и прутья кустов, торчащих из снега. Лишь через несколько мгновений, когда глаза присмотрелись к подлеску, я разобрал среди ветвей очертания высокой фигуры.
  Бульвум сильнее прижал меня к стволу, давя в зародыше любые потенциальные звуки, исходящие из меня. Беспокойный ветерок прошелестел по щекам. Продиравшийся сквозь чащу незнакомец не на шутку взволновал моего большеголового друга. Впрочем, меня он тоже взволновал. Я пытался его рассмотреть, но увидел немного.
  Из ветвей высунулась рука с когтистыми пальцами, отгибая еловую лапу. В открывшемся сумраке сверкнули глаза - две сердитые красные лампочки, обшаривающие лес. Я сразу вспомнил рассказ брата о высоченных пришельцах, увиденных охраной бункера с крыши института.
  Неподалеку от нас пробирался один из таинственных агрессоров, блокировавших поселок Научный.
  
  * * *
  
  Я понятия не имел, что делать в этой ситуации, оказавшись между двух пришельцев, один из которых припер меня к стволу ели, а другой, напоминающий дьявола, продирался неподалеку сквозь чащу. По-видимому, нужно стоять, не шелохнувшись, врасти в ствол и не издавать ни звука. Хотя я ни капли не доверял головастику, чьи кривые руки мяли мою фуфайку, но то, с какой настойчивостью он пытался скрыть наше присутствие, убеждало, что красноглазый для него враг. Для меня он тоже, мягко говоря, не друг, так что мы со Спящей Красавицей, получается, находились по одну сторону баррикад.
  Верзила вышел из подлеска, и теперь нас разделяла лишь череда невысоких елочек, скрывающих его до плеч. Над стрелами верхушек проплыла треугольная голова на гибкой шее. От одного ее вида пробирал цепенящий страх. Казалось, что существо явилось из ночного кошмара: обрубленная морда со скошенными ноздрями, черный провал рта, в котором растянулись блестящие нити то ли зубов, то ли слюны. По сравнению с ним жавшийся ко мне Бульвум казался почти человеком.
  Существо обошло елочки и направилось к нам. Я прижался затылком к чешуйчатому стволу и предельно осторожно негнущимся от холода пальцем опустил рычажок предохранителя "Грача". Металл тихо лязгнул. Заметив это, Бульвум сердито пихнул меня в плечо. Да пошел ты! Сам разберусь, что делать!
  Скрип снега под тяжелыми ступнями приближался. Я слышал вырывающееся из груди чудовища полухрип-полурычание. Трудно представить, что в этой звериной голове наличествует разум, но если он все-таки есть, людям придется очень несладко. В рукопашной схватке гигант запросто положит несколько тренированных бойцов, а уж если при нем окажется неземное оружие - можно целому взводу шить белые тапочки.
  Пришелец оказался от нас в трех метрах. Я наблюдал за ним сквозь ветви. Только рядом с ним понимаешь, насколько он больше человека. На какой-то миг я почувствовал себя ребенком в детском саду, над которым ходят огромные великанши-воспитатели. Чудовище проходило не мимо нас, а над нами. На уровне глаз проплыло мускулистое плечо, облаченное в скафандр из тонких чешуек. Массивный подбородок на жилистой шее поворачивался, обозревая окрестности. Рядом с елью великан остановился, словно что-то почуяв. Я и Бульвум превратились в двух боровиков, лелеющих надежду, что грибник их не заметит. Великан повертел головой, фыркнул как лошадь, выбросив из ноздрей облачко пара. Потом вдруг быстро куда-то пошел, оставляя в сугробах следы приблизительно пятьдесят шестого размера. Неужто не заметил? Неужто пронесло?.. Однако прежде чем облегченно вздохнуть, я увидел то, к чему он так резво устремился. Ну конечно.
  Гигант обнаружил мой снегоход.
  Ничего более худшего не могло приключиться - разве только если бы красноглазый обнаружил нас. Лимонный "Буран" стоял на открытом месте и сразу бросался в глаза. Какая невезуха! А я почти уверовал, что верзила пройдет мимо.
  Бульвум отпустил мою фуфайку и повернул голову, следя за гигантом. На запястье Спящей Красавицы я обнаружил круглое стекло с горящими внутри иероглифами. Эти часики у него отобрали сразу после разморозки, все-таки выклянчил назад... Гигант подошел к "Бурану" и, склонившись над ним, принялся что-то вынюхивать. Ну да, вокруг снегохода осталась целая россыпь следов. Несмотря на вечерние сумерки, они вполне читаемы, так что если иметь глаза и голову, то можно проследить по ним наше убежище...
  Прятаться больше не имело смысла.
  Отодвинув в сторону Бульвума, я быстро вышел из ветвей и произвел четыре выстрела в затылок верзиле. "Грач" четыре раза исправно дернул затвором. Грохот пороха раскатился по тайге и осыпал снег с ближних ветвей. Где-то, захлопав крыльями, вспорхнула птица.
  Затылок красноглазого превратился в кашу. Плечи забрызгало кровью и кусочками мозга. Пришелец пошатнулся, но не упал. Втянул голову в плечи и неровно обернулся. На меня уставилась обрубленная морда, по выражению которой я понял, что умирать она пока не собирается. Разъяренные красные глаза поймали человеческий силуэт среди сугробов. Лапы толкнули тело. Чуть забуксовав на старте, зверь ринулся на меня размашистыми прыжками. Спешно отступая, я успел сделать прицельный выстрел, потушивший его левый глаз, после чего верзила сбил меня с ног.
  На счастье, он не скатал меня в мясной ком, перемолов кости, а только навалился сверху, вдавливая в сугроб. Длинная пятерня попыталась достать до шеи, но я каким-то чудом сумел развернуться, и когти с хрустом пробуравили снег. Где-то надо мной клацали похожие на иглы зубы. Уцелевший глаз бешено крутился в глазнице. Можете представить, как было трудно в тот момент сохранять хладнокровие. Однако мне удалось.
  Упреждая новый удар когтями, я приставил ствол туда, где положено находиться уху, и трижды методично дернул пальцем. Одна из пуль пробила череп насквозь, и сугроб слева от меня окрасился кровью. И все же, несмотря на обилие свинца в голове, пришелец продолжал жить. Не так активно, как раньше, но по-прежнему представляя угрозу. Когти все-таки дотянулись до моей шеи, но, потеряв силу, только чиркнули по ней, оставив неопасные царапины. Пришелец возился, пытаясь то ли встать, то ли навалиться на меня покрепче. Я вогнал ему во второй глаз остаток пуль из обоймы.
  Выбравшись из-под обмякшего тела, на четвереньках я дополз до снегохода и кое-что забрал из багажника. Все это время чудовище продолжало шевелиться, рычать, пытаться подняться. Я вернулся, наступил валенком на мускулистое плечо и несколько раз махнул топором. Отрубленная голова плюхнулась в сугроб. Звериное тело в чешуйчатом скафандре пронзила судорога... и верзила наконец отдал концы.
  - Ну и живучая, гадина! - Рукавом фуфайки я стер кровь с шеи.
  Воздух возле меня вдруг затрепетал, и отсеченную голову пнул невидимый ботинок. Она лениво покатилась по снегу, оставляя кровавую дорожку, наматывая на себя белые комья. Я обернулся. Из еловых ветвей высовывалась голова Бульвума.
  - Молодец, - поаплодировал я ему. Куцые хлопки онемевших от холода ладоней разнеслись по лесу. - Очень вовремя помог. Очень. Прямо вот без тебя бы не справился.
  Он забулькал, что-то объясняя.
  - Поговори у меня еще! - рявкнул я сердито. - Кстати, я с тобой не закончил!
  
  * * *
  
  Обезглавленный великан лежал, воткнувшись плечами в снег так, что создавалось полное впечатление, будто голову он не потерял, а спрятал в сугробе, как страус. На плечах у него висели какие-то бляшки с лампочками. К чему они, я не понял. Зато на поясе обнаружился мягкий пластиковый чехол, из которого высовывалась ребристая рукоять. Я отстегнул предохранительную лямку и потянул оружие из кобуры. В руки легла труба. Простая конструкция, ничего лишнего. Вот кнопка, вот индикатор заряда. Все. Какой-то вид бластера. У красноглазого он наверняка умещался в ладони и служил чем-то вроде пистолета. В моих руках эта вещица сойдет за шотган - как по размерам, так и по огневой мощи. Нужно только привязать к ней веревку, чтобы носить на спине. Хорошо, что пришелец забыл воспользоваться этой штуковиной, иначе бы мне не поздоровилось. Впрочем, ухудшению памяти красноглазого немало способствовали первые четыре пули, которые я всадил ему в затылок.
  "Грач" я не стал выбрасывать. Патронов в нем не осталось, но еще пригодится кого пугнуть. Бластер во много раз мощнее, однако выглядит как труба от пылесоса. Трудно воспринимать всерьез угрозу таким оружием. А вот "Грач" выглядит куда более знакомо, такое оружие люди знают и относятся к нему уважительно. Я сунул пистолет за пазуху.
  Бульвум тоже повозился возле убитого и даже нашел для себя сувенир, какую-то бляху, которую тут же приткнул на пояс.
  - Э! - окликнул я его, указывая шотганом на находку. - Что это?
  Он распрямился с независимым видом. Ах да, мы же не понимаем по-русски! Ладно, пусть мародерствует. Однако, что же делать с ним самим? Оставлять в лесу нельзя. Выписывать ему волчий билет я передумал. Брату бы сдать - но не возвращаться же из-за этой ерунды в поселок!
  - Иди-ка сюда, - кивнул я ему, доставая карту из-под фуфайки.
  Над тайгой сгустилась тьма. Чтобы разглядеть обозначения, мне пришлось переместиться к включенной фаре снегохода. На призыв пришелец не отреагировал, оставшись на месте и наблюдая за мной с расстояния, пришлось повторить просьбу, повысив голос. Сработало. Хрупая снегом, он вошел в желтый свет, и я впервые как следует разглядел последнего из фергов - ни в комнате для допроса, ни когда мы прятались под елью этого сделать не удавалось.
  Лицо Бульвума разительно отличалось от безучастных рыбьих физиономий, с которыми мне прежде приходилось иметь дело. Главное отличие состояло в том, что оно выражало эмоции. В большинстве своем - чужие, незнакомые, но и это немало. Кроме того правильные лобные морщины, мелкая сеточка вокруг глаз и взгляд, в котором светился ум, придавали ему отдаленное сходство с человеком. Хотя я мог и ошибиться. Встреча с красноглазым чертом оставила глубокий отпечаток в моей психике: по сравнению с ним человечным могло показаться даже свиное рыло.
  Я поднес карту к лицу пришельца.
  - Разбираешься в земной топографии? А?
  При виде карты он оживился. Странно посмотрел на меня, потом ухватил за ее угол и потянул из пальцев, едва не разорвав лист. Гляди-ка, знает, что такое карта. Наверняка, в бункере познакомили, когда выясняли, где он спрятал груз.
  - Ну конечно, так я тебе и дал! - сказал я, отпихнув его локтем. - Не лапай. Слышишь?
  Он быстро заговорил, уставившись на меня карими глазами.
  - Да не понимаю я, что ты там бормочешь!
  Серый палец ткнул в желто-коричневую кляксу с надписью "Улус-Тайга", безошибочно найдя ее среди других сопок. Определенно в бункере для него провели ускоренный курс топографии. Пришелец показал на себя, потом на сопку на карте, потом снова на себя. И на темную стену леса за нашими спинами.
  Я запустил пальцы под ушанку и задумчиво почесал голову.
  - Хочешь сказать, что направляешься к сопке?
  Пришелец молчал.
  - А зачем, не хочешь сказать?
  Он продолжал молчать.
  Выведывать у него что-либо - бессмысленная затея. Он меня не понимает. Или не хочет понимать. С какой-то стати ему понадобилось в пещеру. Зачем? Избавиться от угрызений совести перед людьми, на чью планету он привез космическую заразу? Как бы не так! Пришельцы не испытывают угрызений совести и ничего не делают ради других. Только ради себя. Только из корыстных побуждений.
  Я сложил карту и убрал ее обратно под фуфайку. Бульвуму, конечно, доверять не стоит. Да и как можно доверять существу, чья раса собиралась выпустить на свободу галактического киллера? За исключением того, что ферг по доброй воле рассказал о тайнике с "желтой плесенью", он ничем не отличался от верзил, напавших на мирное человеческое поселение и вырезавших органы у похищенных людей. Но пришельцу зачем-то нужно к сопке. И мне туда нужно. Вдвоем идти сподручнее. Общая цель и общий враг превращают нас в компаньонов, хоть мне это не очень нравится. К тому же, возле Улус-Тайга будет неплохо иметь под рукой проводника, знающего точное место захоронения. И хотя у меня еще оставалась неприязнь к Бульвуму, я позволил ему залезть на пассажирское сидение "Бурана".
  Так, в общем, сам не поняв как, я приобрел спутника. Маленького, странного, рожденного не на Земле, способного усилием мысли двигать предметы. В невероятном приключении, которое нас ожидало впереди, последний фактор сыграл немаловажную роль.
  
  Глава 6
  Существа и преграды
  
  К ночи подморозило. Сумерки превратились в темень, которую слегка развеивал выглядывающий из облаков кусочек луны. Мне невыносимо хотелось разжечь костер и погреть бока и ноги, но я гнал снегоход сквозь темную тайгу, стараясь очутиться как можно дальше от места встречи с гигантским пришельцем. Вряд ли он просто искал в лесу подснежники. Наверняка, был обременен каким-нибудь заданием от своего начальства. Это значит, что вскоре его хватятся, будут искать, а когда найдут - займутся поисками тех, кто упокоил его в сугробе. Так что придется ехать, пока есть силы и не слипаются глаза.
  Сидевший позади меня Бульвум всю дорогу отчего-то дрожал. То ли мерз, то ли ему было страшно ехать на допотопном земном транспорте. Ну а что он хотел? Это тебе не каюта бизнес класса на звездолете. "Буран" - машина еще советских времен. Проходимость заоблачная, комфорта никакого. Ревет, жрет бензин и пугает всех вокруг, но что поделать!
  Тайга расступилась, и перед нами предстала замерзшая река. Не глуша мотор, я остановился на высоком берегу, достал карту. Преследование Бульвума сбило меня с курса, но вставшее на пути русло помогло сориентироваться. Река называлась Кара-Хем. За ней лежал лес. За лесом лежали сопки, за сопками - поселок Ускут. От него на север вела проселочная дорога, но нам по ней не нужно. Нам нужно дальше на восток, к хребту Тамаринская стрелка, за которым стояла Улус-Тайга.
  До Ускута было порядка тридцати пяти километров. На всем пути поселок являлся единственным человеческим поселением. В нем я надеялся получить еду, тепло и кров... А что, если в Ускуте пришельцы? Не хотелось так думать. Хотелось надеяться, что пришельцев в поселке нет. Но лучше держаться настороже.
  Оторвав глаза от карты, я посмотрел в долину и неожиданно увидел то, что не заметил в первый момент. На горизонте, за распадками и сопками, небо подсвечивало зыбкое фиолетово-голубое сияние. Трудно сказать, чем оно являлось. Обычно так светится большой город, скрытый за холмами, только, судя по карте, в той стороне не было никакого города, сплошная тайга. Загадка, однако.
  Не люблю загадки.
  - Ты как? - бросил я попутчику на заднем сидении. - Не задубел еще?
  Пришелец вопросительно глянул на меня из-под красного капюшона. Я безнадежно махнул рукой. Чтобы установить понятный для обоих язык жестов, потребуется уйма времени, которого у нас нет. Поэтому я выкрутил руль и пустил снегоход вдоль обрыва, выискивая подходящий участок для спуска.
  Возле реки мы едва не утонули в огромной яме, заваленной снегом. Почувствовав, что снегоход одной стороной куда-то проваливается, я заложил крутой вираж и провел машину по самой кромке оврага. Когда мы выскочили на лед, я был весь мокрый от пота. Не хватало еще оставить "Буран" в безымянной яме - эти двести пятьдесят килограммов потом фиг вытащишь! Да еще можно лыжу сломать или пробить картер двигателя. Одним словом, едва избежали беды.
  Когда мы оказались на другом берегу, поднялись по откосу и въехали в тайгу, я словно уперся в стену. Чаща была настолько плотной и густой, что ни о каком продвижении вперед нельзя было даже думать, по крайней мере в такой темноте. Кроме того я чувствовал, что если немедленно не разведу костер, то отморожу либо руки, либо лицо, либо то и другое.
  - Все! Приехали! - устало сказал я, сворачивая на крохотную полянку, окруженную пышными елями. Подходящее место. Костер не будет виден со стороны.
  Я спрыгнул со снегохода и приложил ладони к двигателю. Сквозь войлок варежек повалило тепло. Ка-а-аааайф!! Существо на пассажирском сидении вопросительно наблюдало за странным поведением человека.
  - Приехали! - повторил я. - Слезай, чурка, сейчас ужин будет.
  Я наломал сухих веток, разжег костер, собрал из сучьев опору, на которую подвесил котелок. Когда наваленный в него снег растаял, я высыпал в кипящую воду треть кулька риса. Все это время Бульвум не слезал со снегохода, наблюдая за мной с выражением скуки на лице. Сначала я на него не реагировал, потом начал злиться. Ишь, какой барин! Мог бы потаскать валежника, не переломился бы.
  Я подошел к нему с наиболее демонстративным образцом, которых требовалась еще пара охапок, и стал объяснять, что это такое и где добывается. Пока я размахивал руками, указывая на ели, Бульвум смотрел на меня, словно на идиота. Причем во взгляде было столько грусти, словно идиотом я был неисправимым.
  - Тьфу, образина! - плюнул я с раздражением, повернулся к нему спиной и отправился сам ломать ветки. Тишину леса позади меня разорвали куцые хлопки. Я обернулся.
  Бульвум аплодировал. Высовывающиеся из пуховика длинные лапы шлепались друг о дружку, в точности повторяя мой жест над трупом верзилы. С какой-то стати это чучело решило наградить меня овациями. Ишь, с характером тварь. Ох, чую, намучаюсь я с ним!
  За свое поведение риса он не получил. Черпая ложкой кашу из котелка, я намеренно громко охал и нахваливал варево, однако пришелец в красном пуховике к радостям желудка интереса не проявил. Может, и не ест он рис. Но я тогда не знаю, чем он питается. Святым духом, наверное. Пусть им и кормится.
  После ужина меня начало клонить в сон. Я обещал себе, что посплю всего час, чтобы только сбить дремоту и снова сесть за руль, и прилег в сугробе возле костра. Бульвум остался сидеть на снегоходе, ссутулившись, глядя в темноту. Спать не собирался. Выспался в своей криокамере на сотню лет вперед. У меня криокамеры не было, мне мяли бока лагерные нары... На этом сравнении веки нашли друг друга, и я провалился в глубокий сон.
  
  * * *
  
  Меня разбудил скрип снега под чьей-то лыжей. Я дернул головой, открыл глаза, и мне в верхнюю губу уперся вороненый ствол охотничьего ружья.
  - Ну, ну, не рыпайся! - произнес кто-то картаво и крикнул в сторону: - Рябой, он вроде без оружия! Ты кто, шваль?
  Меня подмывало задать встречный вопрос, впрочем хватило благоразумия промолчать. Я шевельнул глазами, оценивая обстановку, и она мне очень не понравилась. Вместо часика я продрых в сугробе всю гребаную ночь и встречал сейчас мутный рассвет. Надо мной возвышался угрюмый мужичок с куцей порослью на лице, в рыжей собачьей шапке, полушубке и валенках. Чуть поодаль по маленькой полянке, на которой была разбита наша стоянка, с зажатым под мышкой ружьем небрежно прохаживался второй мужик - невысокий, деловитый, напевающий под нос старую песенку хриплым прокуренным голосом. У обоих на спине висело по вещмешку и свернутому спальнику. Из вещмешков торчали соболиные хвосты.
  Моего чучела нигде не видать.
  - Хороший "Буран", - буднично прохрипел Рябой, осматривая снегоход. - Тыщ за двести пятьдесят можно продать... дом хрустальный на горе для нее...
  Я попытался разогнуться, но мужичок в собачьей шапке толкнул меня стволом обратно в сугроб.
  - Лежи! - грозно приказал он. - Не то башку снесу!
  - Родники мои серрребрянныи! - прохрипел Рябой, проверяя ручной тормоз и крутя рукоять газа. - Зал-л-латые мои россыпи!
  - Я слышал, - осторожно подал я голос, - что сезон охоты на соболя еще не открыт. А, мужики?
  - Ишь какой умный сыскался, - усмехнулся Рябой, оставляя снегоход и направляясь ко мне. - Еще есть что сказать?
  - Слышь, Рябой, у него какой-то номер на фуфайке. Вот здесь, смотри... - Мужичок дернул за мой воротник.
  Нахмурив брови, Рябой пару секунд сводил в голове концы с концами.
  - Хм, беглый зек... дом хрустальный на горе для нее-е... ну тогда его точно не хватятся. Точнее, хватятся, но не огорчатся.
  Я понял, что ради завладения снегоходом меня решили не оставлять в живых. Более того, так решили с самого начала, когда эта парочка подходила к полянке, или еще раньше, когда шла по следу траков... Во я попал!
  Краем глаза я оглядел мятый снег вокруг себя. Неприметной трубы, в обнимку с которой я укладывался в сугроб, нигде не было.
  - Мужики... - начал я, тщательно подбирая каждое слово. - Вообще я офицер, выполняю специальное задание. Вы в курсе, что сейчас творится в тайге?
  - В тайге сейчас зима! - заметил картавый, не сводя с меня ружья.
  - В тайге нет связи с большой землей, небо захватили НЛО, а по лесу бродят космические пришельцы. Неужели вы ни на кого не наткнулись? Вам просто повезло. Если вы сейчас же меня не отпустите, причем вместе со снегоходом, то существует большая вероятность, что через трое суток вам будет не до соболей и двухсот пятидесяти тысяч. Вы будете валяться мертвыми с изъеденными язвой лицами и выпавшими зубами, потому что вас сожрет внеземной вирус, как и все в округе.
  Про вирус я, конечно, малость загнул, ничего конкретного о нем неизвестно, просто надеялся придать словам драматизма.
  Мое воззвание до них не дошло. Главарь банды презрительно лыбился.
  - Ты напугался, Петюня? - притворно-тонким голоском спросил Рябой у подельника. - Я страсть как напугался!
  - Я не понял, - морща неандертальский лоб, сказал мужик в собачьей шапке. - О чем он?
  - Я вам только что сообщил сведения государственной важности. Бумаги с печатью и личной подписью президента у меня, к сожалению, нет, но я говорю правду. Вы можете меня порешить ради паршивого снегохода, но потом припомните эти слова, да только будет поздно...
  Рябой наклонился и похлопал меня по плечу.
  - Не надо, мужик, - прохрипел он с фальшивой улыбкой. - Не лепи горбатого. Я все понимаю. Когда узнаешь, сколько тебе осталось, хочется потянуть время. Но мы не можем оставить тебя в живых. Чтобы ты потом в ментовке наши рожи взахлеб живописал? Не можем, пойми. А нам очень нужен этот "Буран", очень.
  Его подельник взвел один курок.
  Я непроизвольно отодвинулся от направленных на меня спаренных стволов, так и сяк прикидывая, как уйти из-под выстрела, как добраться до этого ублюдка с ружьем и вырвать ему кадык. Но позиция у меня была очень неудачная - лежа на снегу, ноги вялые после сна. К тому же Рябой страховал напарника и при случае мог использовать свою "горизонталку".
  - Значит, просто так и порешите?
  - Не просто так! - важно поднял палец Рябой. - Мы, можно сказать, благое дело совершим. Очистим тайгу от уголовного элемента. Опасного, небось - иначе как бы ты снегоход упер?
  Повезло же мне нарваться на таких отморозков, которым ничего не стоит порешить человека. И ведь главное - никакого риска для них. Тайга скроет все следы преступления.
  - Неужели кроме своей шкуры вас ничто не заботит? - озлобленно бросил я.
  - Шкура у нас одна, знаешь ли, - буднично произнес Рябой. - Кончай его, Петюня. И так много времени потратили. Пора уже двигать отсюда.
  Прежде чем Петюня обхватил ружье покрепче, чтобы спустить курок, сбоку вдруг зычно ухнуло. По глазам резанул ослепительный свет. Рядом со мной в воздухе что-то с треском пронеслось - и Петюню швырнуло в ельник, как я успел заметить, с развороченной грудной клеткой.
  Мы с Рябым дружно повернули головы в противоположную сторону.
  В узком просвете между елей застыло невысокое существо в красном пуховике, из-под которого выглядывали тонкие ноги. В четырехпалых серых руках лежала блестящая трубка бластера, исчезнувшего из-под моей щеки. Из глубины капюшона глядело безносое нечеловеческое лицо, в чьих огромных глазах отсутствовало всякое сострадание.
  У Рябого подогнулись колени, а лицо стало белее снега. На левой штанине расползлось темное пятно. Вот тебе и родники мои серебряные. Полагаю, реплика о том, что я его предупреждал, будет лишней.
  - Не надо... - только и успел вымолвить он, после чего длинный палец Бульвума тронул спусковую кнопку. Из ствола вырвался яркий сноп света. Снова дохнуло раскаленным воздухом. Рябой повалился в сугроб с дымящейся, размером с баскетбольный мяч, дырой в животе. Ну на кой, спрашивается, нужны такие пушечные выстрелы? Ни от дубленки, ни от вещмешка со спальником ничего дельного не осталось. Уцелела разве что рыжая собачья шапка, слетевшая с головы Петюни, но остальное - тю-тю!
  Дерганной неровной походкой Бульвум подошел ко мне, неся бластер в опущенной руке.
  - Ну, Бульвумчик, красавчик! Хвалю. Вовремя ты...
  Конец бластера ткнул меня в ребра.
  - Эй, поосторожнее!
  Серая рука толкнула в снег. Я упал вниз лицом, а пришелец сел сверху, вдавив колено между лопаток. Жаркий после выстрела ствол уперся в висок... Вот и закончилось наше партнерство. Я живо представил, как он трогает на эту чуткую кнопку, служащую спуском, и сносит мне на хрен голову. Я зажмурился, ожидая выстрела, напрягся всем телом. Последовала долгая пауза...
  ...и горячий ствол убрался с виска.
  Через мгновение спина освободилась. Я остался лежать, медленно переваривая случившееся. Потом из меня повалил смех. Я поднялся, сел в сугробе, половина лица залеплена снегом, из живота вырывается истерический хохот. Наклонив к плечу голову, Бульвум с интересом изучал нервную человеческую реакцию.
  - О"кей, парень, - успокоившись, произнес я. - Отомстил мне за вчерашнее. В расчете. Разрешаешь двигаться дальше?
  Он что-то неразборчиво промурмулил. Будем считать этот ответ утвердительным.
  Собрав свой небогатый скарб, я мельком пробежался по вещам убитых. Обменял тюремную ушанку на роскошную шапку Петюни. Обновил запасы круп и даже разжился сырокопченой колбаской. В ошметках, оставшихся от рюкзака Рябого, обнаружились четыре сигаретные пачки "Золотая Ява". Одна из пачек была тут же распечатана и опробована. Усевшись в сугробе, я с наслаждением принялся пускать дым к маленькому пятачку неба между верхушками елей. Устроившийся на снегоходе Бульвум что-то недовольно рявкнул мне на своем тарабарском.
  - Да пошел ты! Дай в себя придти. Сегодня за утро к моей голове дважды приставляли ствол!
  Он вновь что-то булькнул.
  - Сам такой! - отозвался я беззлобно.
  Правда, покурить всласть все равно не удалось. От обгорелых тел потянуло сладковато вонью, быстро заполнившей полянку. Поспешно докурив, я погрузился на снегоход, и мы тронулись в путь. Бульвум за моей спиной вновь затрясся. Теперь я думаю, что не от холода он трясется. Видимо, таким образом его организм реагирует на поездку. Кого-то, бывает, тошнит в транспорте, у кого-то голова кружится. А моего неземного спутника колотит как при падучей.
  А вообще непрост мой попутчик, ох как непрост! Не даром именно ему ферги доверили ответственейшее задание. Но я тоже не подарок. И мое задание не менее ответственное, чем было у него. Так что в чем-то мы похожи. А различаемся мы в том, что его цивилизация уже канула в лету, а моя еще только к этому готовится.
  
  * * *
  
  Говорят, как встретишь Новый год, так его и проведешь. С будничным днем то же самое. Когда утром тебя будит прекрасная женщина, лежащая в твоей постели, а за окном светит солнышко, то день проходит как на подъеме и проблемы обегают тебя стороной... Сегодняшнее утро не заладилось с самого начала. Когда меня разбудил загнанный под нос ружейный ствол, я понял, что день пойдет наперекосяк. Так и вышло.
  Едва мы выехали с места стоянки, как начала портиться погода: проколотое елками небо затянула серая пелена, с севера подул крепкий студеный ветер, несущий редкие снежинки. У меня с утра ныло правое плечо, в которое полтора года назад в него угодила пуля одного полковника - верный признак перемены давления. В общем, все факторы указывали на то, что нас ожидает снежная буря.
  Однако непогода оказалась не самой серьезной проблемой, вставшей перед нами. В бурю можно ехать, в крайнем случае ее можно переждать. Гораздо сложнее было отыскать дорогу в тайге. Наш путь лежал на восток, на лысую сопку с раздвоенной вершиной, отмеченную мной с высокого берега Кара-Хем. За ней в нескольких километрах находился Ускут. Однако любое продвижение в сторону ориентира повсюду останавливали переплетенные ветви, густой подлесок и бурелом. Не то что на снегоходе - пешком не продерешься! Потыкавшись в разных местах, исхлестав ветками лицо и едва не застряв между выворотней, в итоге я сдался и вернулся на речной берег, чтобы выбрать новый маршрут.
  Ветер здесь дул сильнее, чем в лесу. Белая крупа хлестала по лицу, колола губы, забивалась за воротник и под рукава. Я опустил защитные очки и направил снегоход по берегу вдоль кромки леса. Через какое-то расстояние, оставленное позади, в глаза бросился затес на стволе лиственницы. Я подъехал к нему.
  Много лет назад два удара топором сняли с дерева большой кусок коры. В тайге таким способом обозначают тропы. На карте ничего подобного отмечено не было, поэтому я затруднялся сказать, проеду ли этим путем на снегоходе. Тропы ведь разные бывают. Бывают широкие, как дорога, бывают, что только зверь пройдет. Но альтернативного варианта не было. Ладно. Надеюсь, не застрянем и не упремся в непреодолимую преграду. Долина до самых сопок должна иметь ровный рельеф - по крайней мере, так сообщала карта.
  - Как у тебя с ясновидением? - бросил я через плечо Бульвуму. - Глянул бы вперед - есть там препятствия на пути?
  Из-под капюшона донеслась совсем короткая фраза. Возможно, он послал меня по-ихнему. И это, называется, компаньон! Головастик в капюшоне, балласт хренов. За всю дорогу палец о палец не ударил. Катаю его, как барина, хлопочу кругом. А он дважды пальнул из бластера и теперь ходит гоголем! Темную бы ему устроить, закатать с головой в сугроб, да времени жалко... Я повернул руль, дал слабый газ и направил "Буран" мимо лиственницы с затесом по узкому проходу, ведущему в тайгу.
  Тропа была набитой, то есть утоптанной. Ее контуры угадывались по расступившимся деревьям и едва заметной кривизне снежного настила. Ехать по ней можно было только очень медленно, но после предыдущих неудач радовали даже эти восемь километров в час.
  "Буран" под задом мрачно рокотал на низких скоростях. Периодически я с замиранием сердца прислушивался к работе его двигателя, по пока - тьфу, тьфу, тьфу! - он не чихал, не сбивался с ритма, а исправно шелестел клапанами. Я мысленно молился, чтобы свечи и дальше продолжали давать искру, жиклер был чист, как очко президентского сортира, а удобная тропа под гусеницами не кончалась. Правда, с каждой минутой различать ее становилось все сложнее. Снегопад усилился, и меня начала одолевать снежная слепота. Не потерять тропу помогали лишь зарубы, периодически встречающиеся на стволах.
  Через тридцать минут мы выехали на прогалину. Над тайгой вовсю гуляла пурга. Ветер носил, мял, перекатывал огромные рассыпчатые массивы. Впереди граница раздела между небом и землей смазалась, и в этой белизне, словно призраки в тумане, темнели силуэты деревьев, образующих опушку. Я остановил "Буран" под кряжистым кедром, выросшим посреди прогалины, и стал искать в стене леса продолжение тропы - она пропала из вида, едва мы оказались на открытом участке. Кедр над головой раскачивался, скрипел и беспокойно шелестел ветвями. Снежная пыль залепила рукав фуфайки и штанину, намертво въевшись в сукно, словно я прислонился к побеленной стене.
  Растирая щеки, онемевшие от холода, я отыскал на одном из сосновых стволов знакомую метку и уже собрался направить к ней снегоход, как вдруг сверху, сквозь завывание вьюги, прорезался вибрирующий гул. Мы с Бульвумом одновременно повернули головы. Суставчатые пальцы пришельца отодвинули край капюшона, мешающий глядеть на небо.
  Над тайгой сквозь пургу продирался небольшой летающий диск. Его металлический корпус более чем наполовину покрывала сахарная корка. Порывистый ветер толкал суденышко в борт, сбивая с курса, но оно настырно перло вперед. Не нужно ломать голову, чтобы понять, каким лешим его сюда занесло в нелетную погоду. Как я предполагал, обнаружили обезглавленного дылду. Находка вызвала у красноглазых желание отблагодарить нас по полной программе, причем это желание было настолько горячим, что они бросились на поиски, не взирая на пургу. Задела их за живое смерть собрата. Это хорошо. Пусть знают, что на подконтрольной им территории появился некто, разбирающийся с ними так же жестоко и безапелляционно, как они с нами. Пусть боятся.
  Я сдал снегоход назад, прячась под кедром. Корма утонула в маленьких пушистых елочках, жавшихся к его основанию, меня с попутчиком укрыл широкий ствол. Теперь нас не видно, да и метель не добавит пилоту обзора. Непогода вообще получалась нам на руку, из-за нее пришельцами приходится рыскать по окрестностям вслепую. В противном случае они бы уже отыскали след гусениц и плотно сели нам на хвост. Когда кончится пурга, следов не останется, а мы окажемся далеко от места разборки с красноглазым. Поэтому главное не столкнуться с преследователями сейчас.
  Залепленный снегом диск, то появляясь, то исчезая в небесных вихрях, прошел в стороне от прогалины. В последний момент, что мы его видели, стальной борт вынырнул рядом с трехсотлетней лиственницей, высоко поднимающейся над лесом, покрасовался секунду и окончательно растаял в сметанной пелене. Уф! Пронесло.
  Бульвум требовательно потряс меня за плечо, призывая ехать дальше. Я недовольно отдернулся. Без указчиков разберусь, что делать. Какое-то время нужно переждать в укрытии - вдруг летающему соглядатаю приспичит вернуться? Около минуты мы прятались под деревом, разглядывая небо, потом я запустил двигатель, пересек поле и въехал на обозначенную затесом тропу.
  В лесу тоже мела пурга. Дорогу под лыжей разобрать было категорически невозможно, и в выборе направления приходилось руководствоваться голой интуицией. Что самое характерное, она не подводила и вела словно за руку, заставляя нырять в самые безнадежные проходы и совершать повороты в самых неожиданных местах. Отметины на деревьях подтверждали, что мы не отклоняемся от курса.
  Лицо задубело от встречного ветра. Я пытался разогнать кровоток растираниями, но кожа перестала их ощущать. Тело под фуфайкой превратилось в окоченевший чурбан, застывший в позе ездока с расставленными руками, а из внутренних источников черпать согревающие калории было уже неоткуда - на завтрак меня угощали лишь угрозами и тычками оружия. Короче, холод обложил со всех сторон. Зато Бульвум, скотина, чувствовал себя превосходно. У него был и пуховик, и скафандр, и моя широкая спина, услужливо закрывающая его от ветра. Я у него кучер и прислуга в одном лице. И ведь главное, он не делает специально, чтобы все самые тяжелые условия поездки достались мне - оно само так получается. Не посадишь же его за руль, вести снегоход и искать дорогу!
  Тайга поредела, и я увидел впереди странную картину. Снежные струи закручивались в воздухе и неестественно текли по вертикальной плоскости, словно омывая невидимую преграду, стоявшую у нас на пути. Бульвум пихнул меня сзади под лопатку и что-то крикнул.
  - Да пошел ты! - озлобленно рявкнул я. - Садись на мое место и рули, как тебе нравится. Будет он мне указывать. Пока я...
  Завершить фразу не удалось.
  Я неожиданно понял, что впереди меня не просто воздух, в котором причудливо вьется снежок. Путь преграждала незримая гигантская стена, чье присутствие нечаянно выдала разыгравшаяся стихия. И я летел в эту самую стену на огромной скорости.
  - ...ма-а-а-а-а-ать!!!!!!!
  Я стиснул рычаг тормоза, но даже не почувствовал толчка. Под гусеницами оказался лед, и они заскользили. Тяжелый "Буран" несло вперед уже по инерции. Прозрачная стена стремительно надвигалась. Пока я соображал, что делать, руки заложили поворот. Взметнулся фонтан снега. "Буран", резко повернувшись, пошел юзом. Заднее сиденье вмиг опустело - легкого Бульвума выкинуло словно куклу. Периферийным зрением я увидел, как красный ком кувыркается по сугробам, но сейчас не до него, самому бы удержаться в водительском сидении. Я вцепился в руль, отчаянно клоня корпус в противоположную повороту сторону, завершая маневр. Полувидимое препятствие и желтый борт снегохода разминулись в каком-то метре.
  Лобового столкновения удалось избежать, но теперь меня несло вдоль преграды. В ушах стоял хруст - "Буран" летел напролом сквозь кусты. В лицо хлестала пурга - под стеной образовалась настоящая аэродинамическая труба. Встречный поток снега был настолько плотным, что меня словно погрузили в молоко. В глазах стало белым-бело, даже очки не спасали, абсолютная слепота! Стоит на пути возникнуть более-менее крепкому дереву, и я получу в подарок конструктор "Собери снегоход".
  Наконец, "Буран" проломил столько охапок побегов, сколько требовалось для его полной остановки. Лимонный нос устало ткнулся в какой-то пень и застыл. Я остался на сиденье, потому что в голове еще продолжалось сумасшедшее движение. Потом на нетвердых ногах спустился на снег. Позади хрустели шаги отставшего Бульвума. Фу, блин, чуть не вляпались!
  Энергетическая стена имела едва заметный фиолетовый оттенок, немного пружинила под пальцами и обладала прочностью бетона. Рассмотреть как далеко она простирается в верх и в стороны не позволяла пурга. Подозреваю, достаточно далеко простирается. Основание глубоко вонзилось в снег. Я ощупал поверхность в нескольких местах, постучал по ней костяшками, получив в ответ колокольное "Баумммм!". Ни провалов, ни проемов, ни прорех. Однородный прозрачный монолит.
  Тоскливо.
  Враг сделал все, чтобы закрыть дорогу к "желтой плесени". Не только потушил эфир, наводнил тайгу кровожадными дылдами и запустил в небо летающие патрули, но еще поставил невиданное заграждение. Я не имел ни малейшего представления, как пробраться сквозь него.
  Бульвум, устало волоча ноги по сугробам, добрел до снегохода и сел на подножку. К стене подходить даже не стал - с одного взгляда понял, что у нас никаких шансов. Повернувшись спиной к пурге, я попытался с расстройства закурить. Ветер с комьями снега тушили спички одну за другой. После девятой попытки я со злостью выбросил сигарету и рявкнул на спутника:
  - Ну чего расселся! Делать-то что будем?
  Ежась и кутаясь в пуховик, Бульвум что-то пробормотал под капюшоном, изобразил руками круг, рассек его пополам, потом почесал в затылке и изобразил жест, в котором я опознал свое типичное "черт его знает!". Вона как! Оказывается, он подглядывал за мной и потихоньку учился копировать жесты... Впрочем, сейчас не об этом. Бульвум хотел сказать, что для прохода сквозь стену требуется предмет, которого у нас нет. Внеземной разум, блин! Будто мне это самому не ясно!
  Неподвижный снегоход быстро заносило снегом, на приборную панель намело целую горку. Я топтался возле энергетической стены, пинал ее валенками, по-прежнему не зная, как нам поступить дальше. Двинуться в одну из сторон, чтобы попытаться обнаружить проход или конец стены? Возможно, его не существует. Или он настолько далек, что его можно считать не существующим.
  Сквозь завывания ветра прорезался подозрительно знакомый свист. Загородившись ладонью, я бросил взгляд на небо.
  Неподалеку от нас, рядом с прозрачной стеной, покачиваясь на воздушных потоках, висел облепленный снегом диск. Все-таки ему приспичило вернуться. На борту сверкнула точка, и участок в несколько квадратных метров, на котором мы находились, накрыло сеткой мерцающего света.
  Сдается мне, что нас обнаружили.
  
  * * *
  
  Первым на появление чужака отреагировал Бульвум. Вроде сидел как куль на подножке снегохода, очухиваясь после экстремального вылета с пассажирского сиденья, но стоило световой сети упасть на окружающие сугробы, как у него в руках оказался бластер. После утренних событий попутчик ни на секунду не расставался с игрушкой убитого верзилы, показывая тем самым, кто из нас главный. Я не возражал: пусть потешит себя иллюзиями. Я-то знаю, что главный я!
  Палец Бульвума дважды шевельнулся, и в летающий диск отправились два раскаленных плевка. На внезапный огонь НЛО успел среагировать и качнулся в сторону, пропуская плазменные сгустки мимо себя. Один ушел в молоко, второй зацепила крону сосны позади тарелки, и мир летающего пуха разорвала вспышка, рассыпавшаяся искрами, которые подхватила и унесла пурга.
  Световая сеть слетела с нас, заскользив где-то в стороне по кустам и деревьям. Относилась ли она к системе сканирования или чему-то похуже - разбираться времени не было. Я быстро оседлал бурчащий на холостом ходу снегоход и воткнул заднюю передачу - путь вперед преграждали заросли. "Буран" покатился, возле ног замелькали кусты. Бульвуму пришлось запрыгивать на свое место уже в движении. В снег полетел брошенный бластер - наверняка пустой после гаубичных выстрелов.
  Висящее между сосновых крон НЛО повернулось, провожая наше движение невидимым глазом, передвинулось между стволов, занимая более удобную позицию для ведения огня. Суденышко было небольшим, я назвал бы его летающим катером, внутри которого размещаются один, может, два пилота и ограниченный набор вооружения. Впрочем, этого набора наверняка хватит, чтобы закатать нас в землю вместе со снегоходом. Пришельцы тут же это наглядно продемонстрировали.
  Выстрел сверкнул с такой силой, что у меня заболели глазные яблоки. Сугроб, по которому мы пронеслись полсекунды назад, разметало в клочья. Меня окатило горячим дыханием. В стекло швырнуло снегом и комьями мерзлой земли. Однако нельзя отвлекаться на то, что происходит впереди - мы катились задом, приходилось поглядывать туда. Крайне неудобно уходить таким способом от погони, но времени на разворот не было. Стоит нажать на тормоз, и мы превратимся в великолепную мишень.
  Воздух вздрогнул. В нескольких метрах справа поднялся еще один белый фонтан. Нет, надо что-то с этим делать, причем немедленно! Следующий выстрел может оказаться куда точнее. Это предположение подтвердила повисшая пауза. Я чувствовал, что пришельцы выцеливают нас, выводят на перекрестье, чтобы пальнуть наверняка, чтобы на этот раз без промаха...
  Боже, какая длинная пауза. Какая длинная!
  На пути внезапно выросли стоящие рядом два могучих коренастых кедра. Каким-то чудом я умудрился проскочить между ними, хотя расстояние было в аккурат по ширине снегохода. Размашистые кроны на короткое время загородили нас от блюдца, и у меня образовалось несколько секунд форы. Я выкрутил руль, одновременно нажав на тормоз. Снегоход развернуло. Пурга хлестала в спину... Передняя передача.
  Рев двигателя.
  Старт!
  Теперь мы ехали правильно, лицом вперед. Заграждение из силовых полей тянулось по левую руку. Я летел вдоль него, не разбирая дороги, с невероятным трудом избегая столкновений с деревьями, объезжая ямы и валежник. Диск пришельцев двигался параллельным курсом и пытался приблизиться к нам. К счастью, многочисленные стволы и ветки не позволяли ему это сделать. Взвизгнуло бортовое орудие - и сосна, мимо которой мы проезжали, посредине ствола разлетелась в щепы. Новый выстрел. Сгусток плазмы прожужжал над головами и разбился об энергетическую стену, дохнув во все стороны жаром, растопив снежные хлопья в радиусе нескольких метров.
  Это было очень близко! Очень!
   - Слышь, друг! - прокричал я сквозь ветер, обращаясь к пассажиру на заднем сидении. - Не пора ли вспомнить, что ты двигаешь предметы силой мысли?
  В глотку тут же набился снежный ком.
  Бульвум молчал и тихонько трясся от своей "дорожной" болезни. Не хочет использовать телекинез, ни в какую! Осел упрямый.
  На пути пришельцев встала группа сосен, и диск взмыл в небо, огибая их. После чего начал заходить нам в хвост... А вот это паршиво. Завершив маневр, пилоту составит труда превратить нас в мясной рулет. Я быстро оглянулся, чтобы оценить близость угрозы, и утонул лицом в пурге. Север, откуда несло хлопья снега и откуда заходил диск, являлся безоговорочно слепым направлением. Можно смотреть в любую сторону, кроме него - белизна настолько беспросветная, хоть глаза выколи.
  И у меня родилась идея.
  Сумасшедшая. Балансирующая на грани провала. Но в данных обстоятельствах ничего лучше не придумаешь.
  Насколько я помнил, снег основательно залепил окна летающего блюдца. Ни очистителей, ни подогрева, ни чего-либо подобного на них не предусматривалось - не арктического исполнения посудина. Значит, условия видимости для нас одинаковые.
  - Держись! - проорал я попутчику, закладывая крутой вираж.
  "Буран", не ожидавший столь стремительного маневра, на секунду зарылся передком в пушистый сугроб и даже, как мне показалось, забуксовал, но потом тридцать три лошадиные силы выдернули его из снежного плена и понесли по широкой дуге. Высоко выбрасывая из-под гусениц белые клочья, он выполнил полный разворот на 180 градусов и поставил нас лицом к пурге.
  Для преследователей этот маневр оказался неожиданным. Пилот не думал, что "Буран" вдруг двинется ему навстречу, а потому на огромной скорости проскочил мимо, снова оказавшись в хвосте. Пока он тормозил и совершал разворот, я нашел под лыжей свой след и двинулся по нему навстречу непроглядной белизне.
  Ветер свистел в ушах. Щетину облепили белые хлопья. Я глядел вниз, на едва различаемую рулевую лыжу, и направлял машину по быстро таящим отпечатками своих гусениц. Где-то позади неотступно следовал катер пришельцев: я слышал звук его двигателей, видел мелькающие вокруг лучи сканера, вязнущие во встречном потоке снега. Моя затея была отчаянной, почти самоубийственной: ведь стоит пришельцам подойти чуть ближе, и силуэт снегохода удобно ляжет на прицельную планку. Приходилось держать высокую скорость, а рулить (учитывая, что я был практически слеп) исключительно по ощущениям, выбросив из головы всю логику и трезвый расчет.
  Снежную пелену разогнала огненная вспышка. Выстрел ушел куда-то вправо. Как я и думал, они едва нас видели и тоже вели огонь по ощущениям. Ничего. Потерпите еще немного, ребята! Скоро для вас все закончится.
  Два коренастых кедра уже близко.
  Я увеличил скорость, выжимая из "Бурана" последнее, на что он был способен. Визг позади нас стал истеричнее - летающий диск тоже поддал газу.
  ...Они выросли из белой пелены внезапно, как айсберг из тумана. Два кривых темных великана, чьи ветви сверху переплелись, образовав подобие арки. Оказалось, я немного слетел с курса и несся правым бортом на один из мускулистых стволов. Руки чуть подправили руль, совсем немного, чтобы только вписаться - и снегоход, сбив подножкой кору, на скорости шестьдесят километров в час пронзил узкий проем между исполинов и вылетел на открытый простор с другой стороны.
  Спустя секунду позади раздался страшный удар, дополненный треском принявших его стволов. Что-то звонко лопнуло и рассыпалось. Повисла пауза, состоящая только из завываний вьюги, потом землю потряс металлический грохот.
  - Йе-еессссс! - радостно завопил я.
  Я остановил снегоход, заглушил двигатель и извлек из багажника топорик, уже имевший опыт в разделывании недобитых пришельцев. Бульвум уже топал к могучим стволам, пурга, дующая в ему спину, чуть подкидывала легкую фигуру, отчего шаги получались шире обычного. Под аркой из ветвей я его нагнал.
  У подножия кедров среди сугробов и обломков хвои застыло покореженное металлическое блюдце, быстро заносимое пургой. В полукруглом окне кабины темнела дыра. Подвывали двигатели, пытаясь столкнуть машину с места, но у них ничего выходило. Из пробитого борта в сугроб лилась прозрачная жидкость, сочащаяся паром. Я хотел перепрыгнуть через накопившуюся лужу, но Бульвум грубо отодвинул меня в сторону, заставив ее обойти... Суденышко оказалось легким, без силовых полей и брони. Превышение скорости и вставшее на пути препятствие превратили его в металлолом. Аппарат разбился всмятку, без шансов для экипажа. То же случается с отечественными легковушками, остановленными фонарным столбом.
  Бульвум на четвереньках, словно обезьяна, вскарабкался на борт, сунул голову в разбитое окно и тут же отдернулся - изнутри выскочила когтистая рука, попытавшаяся его цапнуть. Тогда мой спутник тронул бугорок на обшивке, и крышка кабины отодвинулась в сторону, открыв взору внутренности катера.
  В тесной круглой кабине, окруженный приборами и дисплеями, сидел красноглазый дылда - как две капли воды похожий на того, чью голову я вчера нашпиговал пулями. Несмотря на то, что он был пристегнут к креслу, лоб кровоточил - наверняка приложился о стойку кабины, она как раз погнута и замарана пятном. Заметив мутным взглядом, что я ползу к нему по борту, пилот оскалился. Когтистая рука метнулась, чтобы чиркнуть меня по животу, я отбил ее обухом топора и приготовился запрыгнуть в кабину, где мне предстояла хлопотная работа - я хорошо помнил, насколько крепкие у верзил черепа.
  Воздух под мышками странно напрягся. В ушах щелкнуло от перепада давления.
  Голова верзилы неестественно дернулась. Виски раздулись, глаза выперли из орбит. Из груди вырвался сдавленный хрип. Потом я услышал громкое "хруп!", и голова красноглазого безвольно откинулась на подголовник.
  Я обернулся.
  Бульвум стоял по колено в снегу, скрывая лицо под низко надвинутым капюшоном, в глубине блестели только его глаза - жуткие, беспощадные, колдовские. Я почувствовал легкий страх. Ну а что еще прикажете чувствовать, когда рядом с вами путешествует существо, способное колоть головы, словно орехи, причем на расстоянии?
  Хорошо, что меня с ним связывает общая цель. А то бы я начал переживать.
  
  * * *
  
  Пространство кабины почти полностью занимало кресло с телом пилота. Мне туда было не влезть, поэтому обыском занялся мой спутник. Бульвум прыгнул в узкое пространство сбоку от кресла, пробежался лапками по приборной панели, запустил четверню под сиденье, под пульт управления и еще куда-то. Я стоял снаружи, облокотившись на поднятую крышку кабины, делая вид, совсем не впечатлен демонстрацией боевого телекинеза. Вокруг летели хлопья снега, но буря, кажется, шла на убыль.
  Первой находкой, которую пришелец пихнул мне в руки, был шар из легкого сплава, размером с теннисный мяч. Я повертел его в пальцах, но так и не понял, зачем он - ни щелей, ни кнопок. Сунул в карман фуфайки. Карман нескромно оттопырился, но больше положить шар было некуда - два очень приличных рюкзака, которые могли стать моими, кое-кто превратил в горелые ошметки.
  За креслом нашелся новый бластер взамен использованного. Бульвум не выпускал его из рук до конца поисков. Я сделал вид, что не заметил недружественного жеста. Хотя какой в этом смысл? Много ли пришелец понимает в человеческих эмоциях? Впрочем нет, отставить. Кое-чему он научился, не даром мы провели вместе почти сутки. Я заметил, что иногда он тайком копирует мои жесты, а потом использует их для выражения своих мыслей или эмоций. Учится, значит...
  Маленькую коробочку, умещающуюся в ладони, Бульвум извлек из-под приборной панели. Сковырнув крышку, заглянул внутрь и брезгливо отодвинулся. Отдал мне. Внутри стального контейнера лежал кровянистый орган. Человеческий. Какой именно, разобрать не удалось, да я и не хотел знать. Волокнистая поверхность блестела влагой, значит извлечен всего несколько часов назад... Сглотнув тошнотворный ком, я вернул крышку на место. Закуска в дорогу для красноглазого дылды. Нечто вроде сухарика, на случай если прихватит голод.
  Сжимая коробочку в ладонях, я чувствовал, как меня переполняет ненависть. Теперь ясно, что люди для космических агрессоров являются не просто подопытными, на которых проводятся мерзкие хирургические опыты. Мы - пища. Набор закусок, которые они возят с собой в коробочках. Может, изысканное лакомство или деликатес.
  - Уроды! - мрачно прохрипел я.
  Бульвум накинул на голову капюшон и выбрался из кабины в пургу, показывая тем самым, что обыск закончен. Нашей добычей стал бластер, бестолковый шар и чей-то внутренний орган в коробочке, который я тут же похоронил в снегу. В общем, негусто.
  Пришелец кивнул в направлении, где мы оставили снегоход, показывая, что пора ехать.
  - Погоди, - задумчиво произнес я. - Забыли сделать одну важную вещь.
  Я пошарил в карманах и отыскал завалявшийся маркер, которым писал записку на месте катастрофы вертолета (вряд ли ее кто-то прочел или прочтет в ближайшее время, как я надеялся). Зажав колпачок в зубах, навис над креслом пилота и сосредоточенно вывел на широком пупырчатом лбу:
  ТАК БУДЕТ СО ВСЕМИ!
  Каждую букву я обвел несколько раз, чтобы было лучше видно. Отодвинулся, любуясь работой. Теперь мертвец не только выражал лицом ужас и мучительную смерть, но и нес собратьям послание. Надеюсь, у них найдется русско-ублюдский словарь, чтобы понять его смысл. Для большей наглядности следовало бы подвесить этого жирафа на сосновый сук. Но пачкаться неохота. Да и времени жаль.
  - Теперь можем идти, - сказал я, с чувством выполненного долга спрыгивая на снег.
  Буря действительно успокаивалась. Вместо хлопьев, размером с крылья капустниц, ветер таскал мелкие снежинки. Проваливаясь в свежий пух, на медленной скорости мы подъехали к энергетической ограде. Бульвум устроился на носу, одной рукой держась за стекло; другая рука, в которой находился шар, была высоко поднята над головой. За несколько метров до границы силового поля находка из катера раскалилась, испустив легкое фиолетовое свечение. Едва это произошло, как стена перед нами прогнулась. По мере приближения снегохода, изгиб увеличивался и раздвигался, образуя проход. Мы въехали в него. В ушах загудели сотни невидимых электрических проводов, составляющих заграждение. На прозрачном своде играли фиолетовые пятна, реагируя на приближение шара в руке Бульвума.
  Метра через четыре толща силового поля закончилась, и мы очутились на другой стороне. Здесь не было ни снега, ни ветра (, ни снегопада) - стена защищала от того и другого. Когда я отъехал на некоторое расстояние, шар погас. Проход позади нас захлопнулся, словно его не было. Бульвум перебрался на свое место. Незаметно пихнул шар в карман моей фуфайки, отчего тот снова оттопырился, но я не стал с ним из-за этого ругаться.
  Потратив некоторое время на поиски очередного затеса, мы вернулись на старую тропу и приблизительно за час без лишних приключений преодолели остаток лесного массива, выехав к основанию раздвоенной сопки, которая служила моим ориентиром. По пологому склону "Буран" втащил нас в лоно между вершин. Оставив снегоход и Бульвума, я вскарабкался на верхнюю точку. Непогода отошла на юго-восток, и между туч появилось солнце, освещая открывшееся внизу плоскогорье.
  В нескольких километрах на краю прогалины белел рядок крыш, с трудом различаемый на необъятных просторах тайги. Поселок Ускут, родимый. На север от него тянулась вырубка - дорога, ведущая в райцентр, по которой нам не нужно. Рядом угадывалось изогнутое русло замерзшей реки... На горизонте за темным массивом леса вытянулась длинная белая полоса - хребет Тамаринская стрелка. Прямо за ней, словно нарисованный акварелью, вздымался треугольник сопки.
  Улус-Тайга!
  При виде нее я понял, что в следующие три дня легкой жизни у меня не будет. Фразы Сергея Палыча "доберись до сопки" и "найди капсулу" звучали как детский лепет - старший братец понятия не имел о том, куда меня отправил.
  Между хребтом и сопкой торчала стальная игла. Учитывая расстояние, ее размеры были сопоставимы с Останкинской телебашней. Со всех сторон иглу окутывало сияние - именно его отсветы я видел вчерашним вечером с берега Кара-Хем. Вокруг плавали несколько светящихся искорок - скорее всего, НЛО. Из-за сияния комплекс казался призрачным и нереальным, будто за хребтом приоткрывался кусочек совсем иного мира, совсем иного измерения.
  Я почти не сомневался, что моим глазам предстала база красноглазых, откуда они совершают вылазки на окрестные леса и поселок Научный. А самая большая пакость заключалось в том, что располагалась она около западного склона Улус-Тайга, именно там, где по словам Бульвума была спрятана капсула с "желтой плесенью".
  Я понятия не имел, что все это значит.
  
  Глава 7
  Поселок Ускут
  
  При спуске со склона нас накрыло маленькой лавиной, стронутой траками снегохода. После утреннего снежного буйства подобная мелочь меня не напугала, Бульвумчик только с непривычки напрягся, получив по затылку снежным комом, но в остальном инцидент завершился благополучно. Выбравшись из сугроба, я двинул "Буран" по окраине леса, ведущей прямиком к поселку.
  Ведя машину по белой целине, я не переставал думать о том, что увидел с раздвоенной вершины. Почему пришельцы воздвигли базу не где-нибудь, а рядом с нужной мне сопкой? Неужто в тайге мало места? Что за невероятное совпадение?
  На самом деле совпадения тут никакого не было и быть не могло. Пришельцам известно о тайнике, теперь это очевидно. Не знаю, откуда. Прав был мой брат: им нужна "плесень". Все на это указывает: и предварительные поиски, которые вели красноглазые, и похищения людей, и осада поселка Научный. Для чего нужна - это второстепенный вопрос. Чужая голова потемки, головы пришельцев потемки вдвойне. Меня больше интересовало, нашли ли они капсулу? Но это можно будет узнать только в пещере.
  К поселку я подъезжал, едва держась на сиденье от усталости. Отчаянно хотелось поесть и погреться. И еще слезть, наконец, с этого трясучего агрегата. Однако близость Ускута к базе пришельцев вызывала у меня опасения. Вряд ли в нем течет прежняя жизнь. Красноглазые могли разорить беззащитное человеческое поселение, хотя с вершины сопки строения вроде казались нетронутыми. В общем, я в любом случае собирался сделать остановку, а что там творится - с этим разберемся по ходу.
  Мрачные опасения подтвердились, когда из-за поворота леса показались бревенчатые дома. Ни людей, ни дыма из труб, ни лая собак. Окна пустые. Сугробы девственные. Въехав на окраину, я нашел только несколько давнишних следов, основательно заметенных снегом. Судя по всему, люди здесь не появлялись уже несколько дней. Печально.
  Заглушив двигатель, я остановился посреди единственной улицы. Слез с "Бурана", чтобы размять ноги и растереть онемевшие ягодицы. Чиркнув спичкой, закурил. Бульвум что-то спросил из-под капюшона.
  - Да не знаю, куда все подевались! - раздосадовано ответил я.
  Нельзя нам долго торчать под открытым небом. Желательно закатить снегоход в сарай и навестить какую-нибудь избу. Разжечь печку, погреться, основательно подзакусить и отправляться дальше. До часа Зеро оставалось меньше двух суток, так что местной этнографией любоваться некогда.
  Я бросил чинарик в сугроб и только собрался вернуться на сиденье, как вдруг за спиной раздался негромкий окрик:
  - Ста-ять!
  Я отдернул руки от руля, оборачиваясь.
  Шагах в десяти перед штакетником невысокого почерневшего дома стоял бородатый дед в потертом полушубке. В руках у него устроилась берданка, из которой он в нас целился. Судя по напряженной позе, абориген был настроен решительнее некуда... На другой стороне улицы хрустнул снег. Из-за сарая возник молодой светловолосый парень с двустволкой, тоже готовый угостить нас оливками. Еще одного я обнаружил дальше по улице - над стогом, укрытым пленкой, появилась голова. Чем он был вооружен, я не разглядел, но руки у него точно не пустовали. Образовав грамотное кольцо, компания приготовилась в любую секунду открыть по нам перекрестный огонь.
  - Не стреляйте, мужики! - попросил я. - Свои!
  - Свои нынче по лесу не шастают, - строго заметил дед и стал приближаться к нам, не опуская ружья. - Только мразь одна... Кирюша, встань позади них.
  Негромко шелестя снегом, парень с двустволкой переместился нам в тыл. Третий остался за стогом.
  - Вот вы и попались, лиходеи! - торжественно объявил дед. - Думали, что уйдете от нас, а? Слезайте с драндулета. Руки за голову, лицом в снег.
  - Холодно лицом-то в снег, - заметил я, спускаясь с подножки. - Просто слезем, ладно?
  - Поговори у меня!
  - Дед, родной, ты нас с кем-то перепутал!
  - Ну да, щас, перепутал! - ехидно ухмыльнулся дед, блеснув железным зубом. - Ты какой пачкой на солнышке-то сверкал? Не думай, что я не заметил, у меня зрение, что тебе и не снилось, с тридцати шагов белке глаз вышибаю... В снег, говорю, не то башку разнесу! Попомнишь у меня, паразит, как людей стрелять!
  Я пока не торопился выполнять его приказ. Бульвум слез со своего места и встал рядышком.
  Дед остановился от нас в четырех шагах.
  - Рожа-то какая у него страшная, правда, Кирюша? И одет... Говорил я вам, что это беглый уголовник. А это кто с тобой? Странный какой... Зачем к нам явились? Опять бандитствовать?
  Я немного растерялся. Если это компаньоны тех отморозков, которых Бульвум положил возле реки Кара-Хем, то нам не сдобровать. С другой стороны я сомневался, что между этими и теми людьми существует связь. Ну не может быть, чтобы поселок был пристанищем банды!
  - Всю маскировку порушили своим снегоходом, - сокрушенно проворчал дед. - Следы теперь издалека видны.
  - Прячетесь от кого, что ли?
  - Известно, прячемся! Третий день гамадрилы по небу летают на своих посудинах да людей воруют, неужто не знаешь? Ну хватит разговоры разговаривать. Если сейчас в снег не плюхнешься, коленку прострелю. Некогда мне с тобой лясы точить.
  - Слышь, дед, мы не лиходеи! Мы пришли из поселка Научный. Живешь здесь, наверняка слышал про такой. Не собирались ничего воровать, только погреться и покормиться малость, если хозяева окажут любезность. Очухаемся и дальше поедем. Больше ничего не просим, ни на что не покушаемся. Честное слово.
  Дед оценивающе сощурился.
  - Из Научного, говоришь? Это который внутренние войска охраняют? А что же одет неказисто?
  - Не было времени фрак примерять, когда блюдца прилетели!
  - Документы есть?
  Я помотал головой.
  - Тогда чем докажешь, что от военных?
  - Ничем. Разве что... - Рука медленно полезла под фуфайку. - Только не стреляйте, ладно? Он пустой, без патронов.
  "Грач" лег на сиденье, чтобы у деда была возможность как следует его рассмотреть. Доказательство не ахти какое, но лиходеи с армейским оружием по тайге не разгуливают. Для тайги лучше ружья пока ничего не придумано.
  - Редкая игрушка, - заметил мой собеседник. - Но, может, ты его украл где?
  - Еще фамилии могу назвать. Симонова, Воскобойников, Зарубин... - Зарубиным был Эдик. - Стремнин, Штильман...
  Это был вопль отчаяния. Сомнительно, чтобы дед в потертом тулупе знал фамилии участников секретного проекта, хотя бог его ведает - возможно, кто-то контактировал с местными по хозяйственным вопросам. Впрочем, надежды мало.
  Однако нечто в моем перечислении неожиданно успокоило деда. Смотревший на нас ствол берданки расслабленно опустился.
  - Вынужден признать, что кой-какие фамилии ты знаешь, - сказал он. - А это кто с тобой?
  Бульвум прочел направленный в его сторону кивок и решительно сдвинул назад капюшон. Огромные глаза на сером лице пристально, я бы даже сказал, с вызовом глянули на мужиков.
  Дед отшатнулся.
  - Пресвятая Богородица!
  - Тварь! - констатировал стоящий позади Кирюха. В коротком отзыве содержалось столько ненависти, что я испугался, как бы он сейчас не спустил оба бойка своей двустволки.
  Я шагнул навстречу мужикам, загораживая Бульвума.
  - Тихо, парни, тихо! - Не знаю, за кого я больше испугался: за пришельца или за них. Еще раздавит им головы, как тому верзиле в рухнувшем катере! А они вовсе не злодеи, просто с оружием в руках защищают свои дома. И я, кстати, за это их здорово уважаю. - Он не из тех, которые летают по небу. Он на нашей стороне!
  - Правда, что ли? - недоверчиво спросил Кирюха. Я чувствовал, что ему так и хочется разрядить ствол, поэтому в ответ я вложил максимум убедительности:
  - Правда. Слово офицера.
  Не помню, когда последний раз давал эту клятву. Много лет назад, когда был молодым и еще чувствовал в ней силу. Теперь этой силы давно нет, хотя я изредка продолжаю называть себя офицером - в основном, чтобы повысить авторитет в глазах окружающих.
  - Все в порядке! - объявил дед. - Кирюш, опусти ружье. Теперь ясно, что они из Научного. Как тебя звать-то, служивый?
  - Валера.
  - Меня Степан Макарыч. - Он пожал мне руку. Рукопожатие было крепким. Чувствовалось, что физический труд для деда в порядке вещей. - А спутника твоего как величать?
  - Величайте как хотите. Он по-нашему все равно не разговаривает.
  Бульвум спрятал голову под капюшоном, снова сделавшись похожим на рахитичного подростка. Понимает, чертяка, что его облик вызывает у людей неоднозначную реакцию.
  - Прости нас, Валерочка, - сказал Степан Макарыч. - Сам видишь, какие наступили времена, приходится держать ухо востро. Мало того, что черти эти красноглазые покоя не дают, так еще люди балуют. Три дня назад ночью в поселок какая-то уголовщина заявилась. Слух шел, что шалят они на севере, по деревням шарят, не думали мы, что до нас доберутся. Свояка моего подстрелили, соболиных шкур унесли на шестьдесят тысяч. Все, что оставили после себя - несколько окурков "Золотая Ява". Вот я тебя с этими разбойниками и перепутал.
  - Знаю, о ком вы. Но больше они вас не побеспокоят, дед.
  - В смысле?
  - Хозяин "Золотой Явы" с дружком остались лежать на берегу Кара-Хем.
  Степан Макарыч глянул на меня с удивлением.
  - Неужели правда?
  Я кивнул.
  - Грешно радоваться чужой смерти, - заметил он, - но эти разбойники заслуживали такой участи.
  - Точно. Заслуживали. Те еще отморозки.
  Дед помахал мужику, прячущемуся за стогом:
  - Антоха-а! Все в порядке, свои это! Давай в дом! Кирюш, загони снегоход в сарай к Андроновым, он близко стоит. Только следов поменьше оставляй... хотя все одно уж!
  Закинув за спину двустволку, светловолосый парень прыгнул на снегоход. Дед жестом позвал нас за собой, сворачивая на незаметную тропку, проложенную вдоль штакетника.
  - Вот здесь шагайте, - объяснил он. - Только сильно не топчите... хотя все одно уж, ваш снегоход целую дорогу оставил. Жаль, буря ушла, веником придется заметать.
  Двигатель "Бурана" зарокотал на повышенных оборотах. Кирюша направил снегоход куда-то на другую сторону улицы. Следуя по тропке за Степаном Макарычем, мы подобрались к покосившейся избе с заколоченными окнами и заколоченным крыльцом, выглядевшей так, словно ее бросили много лет назад - по крайней мере я бы ни за что не подумал, что в ней живут люди. Обогнув угол дома и проследовав вдоль глухой стены, мы вошли через ворота в крытый двор, в глубине которого обнаружилась неприметная, утепленная войлоком дверь. Сбивая возле нее снег, дед вдруг повернулся ко мне и сказал:
  - Это хорошо, что вы из Научного. Потому что не вы одни к нам явились оттуда.
  Надо ли говорить, насколько я был удивлен, когда мы поднимались в сени.
  
  * * *
  
  Войдя в избу, Степан Макарыч повесил полушубок на крючок у порога, поверх него прицепил за ремень берданку.
  - Проходи, Валерочка, не стесняйся! - пригласил он, оправляя на себе толстый овчинный свитер. - И этого... товарища своего тоже зови. Мария, устрой покушать гостям.
  Стоило мне переступить через порог, как продрогшие мышцы ощутили многочисленные уколы тепла. Я положил ладонь на беленую печную стенку. От кирпичей исходил слабый жар.
  - По ночам топим, - пояснил дед. - Днем дым издалека виден.
  Я кивнул.
  Все окна в горнице были наглухо загорожены фанерой, за исключением маленького кухонного оконца позади печи, через которое виднелась главная улица. Интерьер горницы составлял пухлый диван и длинный стол с самоваром. У стены темнел старинный комод, на котором устроился телевизор "Филипс" (он сейчас не работал, а потому был накрыт кружевным платком). Рядом в рамочках висели фотографии детей и свадебных пар. Пахло стиральным порошком и щами. Людей в комнатах было немного. Возле печи хлопотала крупная молчаливая женщина в платке, встретившая меня опасливым взглядом. За перегородкой хныкал ребенок, которого успокаивал девичий голос.
  В горнице, в дальнем конце стола, поблескивая стеклами очков, потягивал из богатырской кружки то ли чай, то ли самогон Григорий Львович Штильман. Живой и невредимый. Вот тебе и здравствуйте! А я мысленно похоронил его в сгоревшем вездеходе.
  - Григорий Львович? - удивленно пробормотал я.
  За стеклами узких очков на меня поднялись серые глаза.
  - Знакомые, значит? - лукаво осведомился дед, потирая скрюченные артритом пальцы. Видимо, это была последняя из его проверок, и она окончательно расставила все по своим местам: - Ну тогда вам, наверное, есть о чем поговорить.
  Точно, подумал я. Нам есть о чем поговорить. Это подтверждал и уставившийся на меня взгляд зама по науке.
  Бульвум некоторое время вместе со мной разглядывал гостя из поселка Научный. Разглядывал с интересом, хотя я еще не до конца понимал, что стоит за тем или иным выражением его лица. Все-таки не человек. По поводу ожившего ученого, с которым они вместе направлялись к Улус-Тайга, я ожидал от него реплики или жеста, однако Бульвум ничего этого не показал. Не снимая куртки, он юркнул за печь, где устроился на старом, обитом железом сундуке рядом с единственным незакрытым фанерой окном.
  - А он с нами за стол не сядет? - поинтересовался Степан Макарыч,
  - Нет.
  - Может, предложить?
  - Не стоит. Захочет, сам подойдет. А вообще, я не знаю, ест ли он нашу пищу. Мою игнорировал.
  - Судя по виду, много ему не надо, - задумчиво произнес дед. - Ну ты проходи, Валера, проходи к своему знакомому.
  Я повесил шапку с фуфайкой на соседний крючок рядом с полушубком и берданкой Степана Макарыча. Отворилась дверь, и в избу зашел щурящийся приземистый мужик лет сорока. Кажется, именно он прятался за стогом. Сдернув меховую шапку, под которой оказалась голова в залысинах, он сдержано мне кивнул и поставил двустволку в угол.
  Оказавшись в горнице, я впервые за долгое время увидел свое отражение в зеркале. На меня смотрел плечистый мужик среднего роста с военной выправкой и багровым обветренным лицом. На лбу и в уголках его глаз рассыпались мелкие морщинки. Низ лица покрывала густая, как у чечена, щетина. Взгляд был усталым, но колючим и опасным. Вокруг глазниц белел след от защитных очков.
  Я пригладил торчащие волосы и пролез между столом и диваном к Штильману. За столом еще обнаружился восьмилетний пацан, лениво хлебавший щи из огромной тарелки. Новый гость вызывал в нем неприкрытое любопытство. Мальчуган таращился на меня во все глаза, из-за чего пронес ложку мимо рта. Хорошо, что он сидел далеко и не слышал всего нашего разговора.
  - Ну привет, Григорий Львович, - сказал я. - Не ожидал вас здесь встретить. Я думал, что ваши косточки сейчас покоятся в остове сгоревшего вездехода. А вы тут чаек попиваете.
  - Я тоже думал, что вы далеко отсюда, Валерий Павлович, - ответил Штильман дрожащим голосом.
  С момента нашей последней встречи ученый сильно изменился. В бункере он показал себя типичным невротиком, однако тогда я не замечал в его глазах безумного блеска, поселившегося в них сейчас. По всей видимости, Штильман пережил серьезную психическую травму.
  - Рад бы оказаться далеко, но увы, ваш босс снова призвал меня под знамена.
  - Значит, вы направляетесь к... сопке? - понизил он голос до заговорщицкого шепота.
  - К ней самой. Чтобы уничтожить бактериологическую бяку, которую закопал вон тот гиббон. - Я показал подбородком на красный капюшон, выглядывающий из-за печи. Хлебавший щи пацан крутанул головой, пытаясь разобраться, кого я имею в виду. - Натворил дел, теперь нам расхлебывать.
  - Как вы нашли Бульвума?
  - По следам, идущим от головного вездехода. Вы, дорогой мой, лучше расскажите, что случилось с группой? И каким образом, черт побери, вы оказались здесь?
  Глядя в пустоту перед собой, Штильман сделал огромный глоток из кружки.
  - Меня забрали пришельцы, - медленно поведал он. -Но я от них сбежал.
  И Штильман начал рассказ.
  После допроса инопланетянина, на котором мне довелось присутствовать, старший Стремнин позвонил в Москву, чтобы отчитаться о результатах. В ответ оттуда поступил приказ сформировать отряд, который должен отправиться в тайгу для проверки информации о "желтой плесени". В Москве не поверили в существование непобедимого космического убийцы. Военачальники посчитали, что даже если он и существовал, то за десять тысяч лет он мог сгнить, ссохнуться, утратить свои свойства. В случае обнаружения предполагалось доставить ее в поселок для изучения. Отряд выступил на двух вездеходах в сопровождении усиленной охраны. Бульвума взяли с собой, поскольку он знал точное место. Именно из-за него не стали использовать вертолет - опасались вольного или невольного влияния пришельца на работу двигателей. Вездеходы в этом смысле надежнее, потому что не отрывают гусениц от земли.
  На втором часу марша по тайге отряд атаковали НЛО. Штильман утверждал, что плохо помнит тот эпизод, все произошло слишком внезапно. Они двигались по старой лесовозной дороге, когда между сосен показались эллипсоиды. По глазам резанул свет, и едущий в арьергарде вездеход вместе с людьми разметало на куски. Водитель головной машины стал сворачивать с дороги, вездеход подпрыгнул, Григорий Львович ударился обо что-то головой и потерял сознание. В себя он пришел в другом месте.
  - Я не помню, как там оказался, - говорил он с легкой истерикой. - Помню только белый свет, скрытое за маской нечеловеческое лицо и шприц, которым мне ввели анестезирующее средство. Потом на каталке меня перевезли в какой-то бокс, где оставили одного. Введенный препарат, очевидно, не подействовал. То есть, подействовал, но не полностью. Я ощущал вялость, сонливость, но оставался в сознании. Я освободил руки, ноги, толкнулся в какую-то дверь. За ней оказалось открытое небо... Бокс, в котором меня содержали, находился на краю комплекса пришельцев. Мне удалось незаметно проскочить мимо охраны, преодолеть ограждения и перевалить через горный хребет. Потом я несколько часов бежал по тайге, пока не наткнулся на поселок.
  - Значит, вы были рядом с Улус-Тайга?
  - Я понял это потом. А в тот момент я потерял разум. Мне было невыносимо страшно и хотелось поскорее убраться оттуда... Признаюсь, мне страшно до сих пор.
  - Это неудивительно, - промычал я под нос. - Вам удалось рассмотреть, что собой представляет комплекс пришельцев?
  Штильман кивнул.
  - И вы можете нарисовать план?
  Штильман, немного подумав, кивнул опять.
  - Ладно, поговорим об этом отдельно. - Я увидел, что хозяйка дома наливает из кастрюли огромную тарелку щей. Скорее всего, она предназначалась мне.
  - Нас с вами свела судьба! - увлеченно зашептал зам по науке. - В одиночку я бы ничего не сделал: у меня не было ни провианта, ни снаряжения, ни оружия! К тому же я ученый, не военный. Но сейчас, когда мы оказались вместе, мы могли бы вернуться к сопке и забрать капсулу. Ее защита скоро отключится, и смертоносный организм из глубокого космоса вырвется на свободу. Он уничтожит любую жизнь, какая только существует на планете Земля!
  - Думаете, пришельцы до сих пор не нашли капсулу?
  - Я думаю, что только Бульвум способен обнаружить тайник.
  Вот как! Оказывается, брательник отправил меня на поиски наобум. Как говорится, пойди туда, не знаю куда... Не повстречай я Бульвума, не приставь пистолет к его лысой голове - шансов на успех было бы что-то около нуля целых нуля десятых процента.
   - Мы должны немедленно идти к сопке! - продолжал неугомонный Штильман. - Нужно выступать прямо сейчас. Времени нет.
  Я и без него понимал, что времени нет. Тоже мне, открыл Америку!
  - Слушай, академик, ты давно тут чайком балуешься? А я почти трое суток пилю по тайге без еды и отдыха. Если сейчас не наберусь сил, то рухну на исходе первого же километра. Отправимся завтра утром, не раньше. Не переживай, наука! Все успеем. А не успеем - значит не суждено.
  Я поднялся из-за стола, чтобы принять у молчаливой жены Степана Макарыча налитую до краев тарелку щей.
  - Спасибо, хозяюшка. Вы не представляете, как я соскучился по нормальной пище!
  Она смутилась, спрятала лицо и вернулась на кухню. Ко мне, вытирая усы, подошел сам глава семейства. Изо рта у него пахло соленым огурцом.
  - Прости, Валерочка, что не могу в баньке попарить. На приметном месте стоит. Не хочу привлекать внимания.
  - Тяжелая весть. Но я постараюсь выжить. - Дед улыбнулся шутке. Я держал тарелку со щами навесу, фаянсовые края были чуть теплыми. - Скажи, Степан Макарыч, давно ли твой гость появился?
  Дед внимательно посмотрел на меня, поняв, что вопрос с умыслом, разложил кое-что в уме.
  - Значит, обедали мы в два. Следовательно, Антоха прибежал в половине третьего.
  - То есть, это было сегодня?
  - Так точно. Сегодня.
  - А откуда он появился?
  - Антоха сказал, что из тайги вышел. Прямо за нашим домом. А что?
  - Да ничего, все в порядке.
  Заметив, что в избу вернулся Кирюха, Степан Макарыч направился к нему с каким-то поручением. Хныкавший за стеной ребенок успокоился, видимо уснул. Я опустился за стол. Щи, как и тарелка, были едва теплыми, видать от того, что готовились ночью, но для меня, измотанного тяжелейшим переходом по тайге, даже такими они казались пищей богов - по крайней мере, тех богов, которые позволяют себе хлебать щи.
  
  * * *
  
  После щей хозяйка подала тушеную кабанятину с вареным картофелем и малосольными огурчиками. Вкуснятина такая, что язык проглотишь. Я набивал еду за обе щеки, тихонько постанывая от удовольствия. На десерт Степан Макарыч предложил отведать самогона собственного приготовления, но я отказался. С высокоградусными напитками у меня сложные отношения: когда-то я потреблял их намного чаще среднестатистического россиянина, а теперь на дух не переношу - выворачивает с них, как одиннадцатиклассницу. В организме произошел какой-то перекос, кстати, во многом благодаря космическим тварям, с которыми я столкнулся полтора года назад.
  Обильный ужин серьезно ударил по ясности рассудка, и меня стало клонить в сон. Чтобы развеяться, я накинул на плечи фуфайку и спустился во двор выкурить сигаретку.
  В светлом небе над тайгой горела половинка луны и несколько звездочек. Сопку отсюда было не видать, она находилась за домом. Передо мной же простиралась тайга - неведомая, чужая, бескрайняя. Глядя на нее я почувствовал, будто оказался за тридевять земель от родного мира - в неведомых краях, где по небу вместо облаков плавают НЛО, по тайге бродят красноглазые людоеды, а люди робко прячутся в своих домах и топят печь только поздней ночью.
  Неспешные размышления оборвал тихий свист, доносящийся с неба. Я выглянул из-под навеса. Называется, помяни черта!.. Под легкой паутиной облаков небо буравили два серебристых диска. Они пролетели далеко в стороне и скрылись за сдвоенной сопкой, через которую я перевалил полтора часа назад.
  - На Научный пошли, - раздался позади меня голос Степана Макарыча.
  Он притворил за собой дверь в сени, из которых вышел, подошел ко мне шаркающей походкой. На плечах накинут полушубок.
  - Часто так летают? - спросил я, угощая его "Явой".
  - По три раза за день. - Он вытянул сигарету из пачки. - Почти как по расписанию.
  Дед прикурил от моего бычка, прищурившись, затянулся сигаретой.
  - Откуда ты родом, Валерочка? - спросил он, выпуская дым.
  - Из Ярославля.
  - Запамятовал я, на Неве он стоит?
  - На Волге. Двести километров от Москвы.
  Огонек сигареты добрался до фильтра. Я затушил его плевком, поискал, куда бросить, не найдя, положил в карман. Неудобно мусорить в гостях.
  - Недалёко от престольной, - блаженно произнес дед. - У нас до райцентра только двести, да и то летом, зимой, считай, все пятьсот - не доберешься, одним словом. Вертолет только раз в месяц свежие продукты привозит, поэтому живем исключительно своим хозяйством. Денежку промыслом зарабатываем, а эти нехристи, можно сказать, забрали нашу зарплату за несколько месяцев.
  - Много людей живет в поселке?
  - Двадцать восемь человек... - По напряженной паузе я понял, что затронул нелегкую для деда тему. Он помрачнел, но продолжил: - ...жило до того, как прилетели гамадрилы. Сейчас восемнадцать осталось. Машку, свояченицу мою забрали, то бишь Антошкину жену... внука старшего, еще двоих Прокофьевых. Кирюха, горячая голова, несколько раз порывался отправиться за ними. Еле отговорил, у него жена молодая и сыну полгодика. А вдруг не вернется?
  Как объяснил Степан Макарыч, после той первой ночи жители поселка оставили дома и разместились в двух неприметных избах. Таким образом они пытались создать видимость, что поселок брошен людьми. В каждой избе имелось крепкое подполье, где можно было укрыться в случае прихода космических зверей, а также запас продовольствия на несколько недель вперед. Избы стояли рядом, поэтому не требовалось топать через весь поселок, чтобы навестить соседей, обсудить текущую ситуацию или просто обменяться новостями. На хождение по главной улице было наложено строжайшее табу - соединяющая жилища незаметная тропинка пролегла по задним дворам. На случай экстренной эвакуации имелась еще одна, уводящая в тайгу.
  - Собак пришлось зарезать. Домашние все плакали. Но псы буквально с ума сходили, когда в небе появлялась тарелка. Я уж не говорю о гамадрилах!
  Дед замолчал, глядя, как легкий ветер крутит белые вихри поземки. В окне дома напротив показалось чье-то вопросительное лицо. Степан Макарыч поднял ладонь с зажатой между пальцев сигаретой, показывая, что все в порядке. Человек в окне с пониманием кивнул и скрылся за занавеской.
  - Как у вас со связью? - спросил я.
  - А никак. Телефон не работает. Радиостанция только шипит, даже радио не ловит. - Он усмехнулся. - Мне особенно досадно, что телевизор не показывает: новые серии "Следа" страсть как охота посмотреть. Люблю я про следствие и улики. - Послюнявив пальцы, он затушил окурок и тоже спрятал его в карман. - Куда направляетесь-то, Валерочка?
  - На Улус-Тайга.
  Дед охнул.
  - Поганое место. Гнездо их.
  - Что там, Степан Макарыч?
  - Я в бинокль смотрел, когда они прилетели позавчера. Аккурат перед тем, когда к нам гости пожаловали... Около девяти вечера в распадок за Тамаринской стрелкой с неба опустился корабль. Большой такой, весь в огнях, словно сказочный. Сел на землю и начал разъезжаться, раскладываться. Отсюда не видно, во что он превратился, хребет все закрывает. Только верхушка торчит. Блюдца возле нее все время взлетают и садятся.
  Он поскреб грудь, словно заболело сердце. На лице отразилось мучительное выражение.
  - Гадко на душе, Валерочка. Чувство такое, будто надолго они тут расположились и теперь нам придется все время жить в подвалах, а как раньше уже не будет... Не кажется ли тебе, что конец света пришел?
  - Ерунда, - отрезал я. - Нет никакого конца света. Лишь временные трудности.
  Когда мы вернулись в дом, ни Кирюхи, ни Антона не было. К хозяйке на кухне добавилась молодая женщина, очевидно та, которая занималась младенцем за перегородкой. Кирюхина супруга, девочка совсем... Я заглянул за печку, чтобы проверить, как там поживает Бульвум. Все-таки отвечаю за него перед этими людьми. Кто знает, что взбредет в голову этому чудовищу? Бластер, между прочим, до сих пор находится у него. Случись что - в два счета от дома останутся одни головешки.
  Пришелец продолжал сидеть на сундуке у окна, поджав под себя ноги и скрывая лицо под капюшоном. Только теперь он был не один. Компанию ему составлял восьмилетний мальчуган Прокофьевых. Он расположился на половицах: изумленная мордашка задрана кверху, дыхание застыло. В полуметре перед его носом в воздухе плясал десяток игрушечных солдатиков.
  Несколько секунд я остолбенело смотрел, как резиновые пехотинцы маршируют в пустом пространстве между печью и бревенчатой стеной. По старой привычке, с которой я обычно разглядываю фокусные номера, глаз начал искать прозрачные лесы, на которых все держится. Но их не было. Привыкший к рациональному разум не мог в это поверить и чувствовал себя приятно изумленным. Что уж говорить про восьмилетнего мальчугана! Представление увлекло его настолько, словно по воздуху маршировали настоящие войска!
  Однако Бульвум выбрал не самое подходящее время для развлечений. Вместо того, чтобы сидеть тише воды ниже травы и скрывать свою необычность, устроил цирк шапито!
  Я вернулся к входной двери и хлопнул ею, получше закрывая, сделав это намеренно громко. Бульвум метнул взгляд в мою сторону. Маршировавшие по воздуху солдатики попадали на пестрые лоскутные половики.
  - Еще! - капризным голосом потребовал мальчуган. -Покажи еще!
  Игнорируя просьбу, пришелец отрнулся к окну. Так-то лучше. Не найдя свободной вешалки, я повесил фуфайку поверх остальной одежды и как бы невзначай наклонился к Марии, которая, засучив рукава, мыла в тазике грязные тарелки из-под щей.
  - Не пускайте ребенка к гиббону в красной куртке. От греха подальше.
  Считая миссию выполненной, я прошел в горницу, краем глаза косясь в ту сторону. Ветерев о фартук мокрые руки, хозяйка обошла печь. Наградив моего спутника подозрительным взглядом, обхватила мальчонку поперек живота и подняла над полом, собираясь унести прочь. Он начал лягаться и хныкать, что хочет еще побыть с дядей, потому что с ним весело, но Мария влепила ему затрещину, включив в ребенке режим "обиженный рев".
  Степан Макарыч устроился на высоком табурете и правил топор точильным камнем. Извинившись, что отрываю его от работы, я попросил карандаш и лист бумаги. Не вставая с табурета, он запустил руку на полку у себя над головой и вытащил из других бумаг ученическую тетрадку, в которой корявым почерком были написаны примеры на деление столбиком. Вырвав из середины два листка, я взял керосиновую лампу и подсел к Штильману, поглощавшему неизвестно какую по счету порцию чая.
  - Ну что, Григорий Львович, давайте нарисуем план вражеского комплекса.
  
  * * *
  
  Первым делом я скопировал на тетрадный листок топографические объекты из туристической карты: четыре склона, образующих Улус-Тайга, Тамаринскую стрелку, охватывающую сопку дугой, будто заградительный вал. Распадок между хребтом и сопкой, имеющий два выхода в долину, получился сам собой. Закончив рисунок, я передал карандаш Штильману.
  Григорий Львович потер тупым концом наморщенный лоб и поставил на западном склоне жирную точку.
  - Это вход в пещеру, - объявил он и добавил с бахвальством: - На вашей карте он, разумеется, не обозначен, но у нас были особые карты, более крупного масштаба, таких не встретишь в обычных войсках.
  - Конечно, у вас было все самое особое и выдающееся. Только напомните-ка, почему к сопке идет заключенный в фуфайке и валенках?
  Штильман сконфуженно замолчал и уткнулся в листок. Порой полезно сбить с людей излишнюю спесь. Хотя я удивлен, что она сохранилась в Григории Львовиче после санаторно-курортных процедур у пришельцев.
  Карандаш в руке ученого начал вычерчивать линии. Между полумесяцем хребта и сопкой возникла неуклюжая ромашка с четырьмя лепестками. Два лепестка уперлись в склоны хребта и сопки, еще два протянулись по дну распадка.
  - Это их корабль, - пояснил Штильман, ткнув карандашом в "ромашку". - Очень большой. Подозреваю, что, когда он опустился на землю, то раскрылся как цветок. В центре расположена его основная часть. Башня. Именно ее мы видим за вершиной хребта.
  - Что в ней?
  - Трудно сказать. Она напоминает обычную ракету. Внизу, вероятно, находятся двигательные установки и топливные резервуары - это можно предположить по дюзам и выпуклостям над ними. Выше начинаются цепочки окон, вероятно, там располагаются палубы. У самой вершины несколько платформ для посадки НЛО. Повторюсь, что сооружение весьма приличных размеров... Вокруг основной части расправлены своеобразные "лепестки". Они служат опорами конструкции, а кроме того на них смонтированы различные устройства, агрегаты и даже помещения. Я могу ошибаться в количестве лепестков, но вроде их было четыре... Вот здесь держали меня.
  Он отметил лепесток, упиравшийся в склон хребта.
  - Это все, что вы запомнили?
  - Нет. Вот здесь, здесь и здесь... - Он расставил между лепестками маленькие круги. - ...в воздухе плавают какие-то шайбы, величиной с автомобиль. Это посты наблюдения, нечто вроде охранных вышек. Я прятался от них под соснами.
  - Теперь все?
  - Нет. - Штильман посмотрел на меня. - Кроме этого комплекс накрыт силовым полем.
  - Вместе с горным ландшафтом получается настоящая крепость, - задумчиво резюмировал я. - Постойте, а как вы прошли сквозь поле? Мы столкнулись с этой штуковиной - просто так, с кондачка, сквозь нее не просочишься.
  - В тот момент поле было отключено. Не целиком, разумеется, только на определенном участке. Они вытаскивали какой-то груз. Мне удалось незаметно проскользнуть.
  - Вам говорили, Григорий Львович, что вы бешеный везунчик?
  Он отмахнулся.
  - Вопрос не в этом. Нам нужно решить, как пройти сквозь силовое поле повторно! И у меня есть идея...
  - Не надо идей. Мы располагаем устройством, которое дырявит силовые поля, как нож масло.
  Густые брови Штильмана удивленно приподнялись над оправой очков.
  - Да, - отрешенно подтвердил я, разглядывая схему, - боевой трофей. Степан Макарыч! Не подойдешь к нам на минутку?
  Дед приблизился, не выпуская топора из рук. Я попросил его дать экспертную оценку плана. Он положил топор на стол (Штильман нервно вздрогнул от тяжелого стука, который издал инструмент), достал из нагрудного кармана очки, склеенные синей изолентой, и оглядел наши художества.
  - Вот здесь, - ткнул он сухим пальцем в лист, - хребет и сопка соединяются. На картах вечная ошибка. С этого конца распадок закрыт наглухо.
  - Нарисуйте, - попросил я, протягивая карандаш.
  Он наклонился и, кряхтя, продолжил линию хребта, соединив его правый конец с сопкой.
  - Вот так он идет, - авторитетно изрек Степан Макарыч.
  - То есть получается, - сказал я, - что вход в распадок существует только со стороны долины?
  - Я бы не назвал это входом. Бурелом, лесоповал - в лучшем случае ноги переломаешь.
  - Все веселее и веселее! - Я озабоченно откинулся на спинку стула. - Григорий Львович, каким же путем вы оттуда выбирались?
  - Я же говорил - через хребет.
  - А в каком месте?
  Штильман неуверенно обвел мизинцем середину хребта.
  - Приблизительно здесь. Точнее не скажу.
  - Здесь есть небольшой перевал, - подтвердил дед.
  - Нам таким путем идти нельзя, - задумался я. - Будем видны как на ладони, даже если Степан Макарыч пожертвует простыни на маскхалаты. Наш академик сиганул через открытый участок с перепуга, ему дико повезло, что никто не заметил. Но мы не можем позволить себе рассчитывать на везение.
  - Ночь была, - пробурчал Штильман. - И пурга поднималась.
  - Есть одна расселина. - Дед указал на кончик хребта, пририсованный к сопке. - Не знаю, в каком она сейчас состоянии, мы туда зимой не ходим, может, снегом полностью засыпало. Но летом по ней ходили насквозь. Вообще распадок золотой - белка и соболь водится. И ягод не меряно...
  - Куда выводит расселина? - оборвал я сентенции старика.
  - К сопке, куда ж еще.
  Я еще раз внимательно изучил карту.
  - Уже теплее. Значит, если расселина не завалена снегом, мы можем пройти по ней через хребет и оказаться у подножия сопки. Далее наш путь пересечет одна из раскинутых ног космического корабля. Если мы ее преодолеем, то выйдем к пещере. Что ж, по крайней мере, это лучше, чем ломать ноги в буреломе или в наглую лезть через перевал... Как вы думаете, Степан Макарыч, пришельцы знают о расселине?
  - Гамадрилы-то? - Глава клана Прокофьевых пожал плечами. - Со стороны ее не видать. А сейчас еще снегом позанесло. Может, и не знают. Но я не поручусь.
  - Ладно! - Я хлопнул ладонями по столешнице. - Значит, с маршрутом я определился. Выступаем завтра в половину четвертого утра. Спать ляжем рано. Григорий Львович, вы идете с нами?
  Штильман мелко закивал.
  - Снегоход, скорее всего, придется оставить в поселке: он будет привлекать к себе внимание. Пойдем на лыжах. Найдете для нас пару комплектов?
  Дед важно кивнул.
  - У соседей возьму взаймы.
  - И еще нам понадобится проводник, чтобы показал вход в расселину.
  - Сам пойду. И Кирюху с собой возьму. Мало ли, пособить чем придется. Не ради забавы идете туда, небось по государственному делу.
  - Точно. По государственному.
  - Тогда тем более. Все-таки не для себя стараетесь - для людей.
  Конечно, дед ошибался, что стараюсь я не для себя, но переубеждать я его не стал. Возле заснеженных круч Тамаринской стрелки опыт и голова Степана Макарыча мне здорово пригодятся.
  
  * * *
  
  Вечером, когда Кирюхина жена стала раскатывать для нас на полу матрацы, я подошел к Бульвуму. И застал его жующим. Раздвинув тонкие губы, маленькими укусами, словно обезьянка, пришелец грыз моченое яблоко. Лицо его при этом смешно морщилось, антоновка попалась кислая, по подбородку текли струйки сока. Я не видел, кто подсунул ему фрукт, но от него он морду не воротил, в отличие от моей рисовой каши.
  Заметив меня, Бульвум прекратил трапезу и спрятал недоеденное яблоко в рукаве. Я скользнул взглядом по трубе бластера, стоявшей на подоконнике у него за спиной, потом молча, без предисловий (какой в них прок!) показал ему карту. Бульвумчик лениво окинул ее своими теннисными шариками. При виде разложенного космического корабля посреди распадка досадливо щелкнул языком. Жест получился до крайности человеческим - за мной что ли опять подсмотрел? Хотя я не помню, чтобы когда-нибудь цокал языком.
  Я ткнул в обозначенную Штильманом точку на склоне Улус-Тайга и протянул карандаш.
  - Начерти план пещеры.
  Слов он конечно не понял, однако жест был достаточно выразительным, чтобы в нем разобрался даже олигофрен. Я должен был точно знать, в каком месте запрятана капсула на тот случай, если с моим маленьким серым другом что-нибудь случится в пути. Не знаю, застрянет в расселине или сломает ногу, отчего его придется бросить ради выполнения нашей главной цели - высвобождения меня из казенной обители. Если кто-то считает, что у меня другая цель, нечто вроде спасения человечества от космической заразы, то он заблуждается. Спасение человечества является побочным эффектом.
  На красноречивый жест в виде протянутого карандаша Бульвум отреагировал красноречивым отворачиванием физиономию. Здрасьте, я ваша тетя! Значит, делаем вид, что не понимаем, о чем идет речь? Изображаем из себя полуграмотного крестьянина с планеты Шелезяка? Ну-ну! Я сунул канцелярские принадлежности ему под самый нос и постучал тупым концом карандаша по схеме. В ответ руки оттолкнула упругая невидимая ладонь. При этом Бульвум скорчил невинный вид, типа он тут был совершенно ни при чем. Я опустил схему. Не хочет показывать точное место, где спрятана "плесень". Ни в какую.
  Стоит признать, что подобная скрытность является неплохой страховкой для Бульвума. Когда только ему известен план захоронения, мне придется заботиться о нем, как о собственном брате. Не очень удачное сравнение - я бы не почесался, угоди мой брат в медвежий капкан. Но вы поняли, о чем я.
  - Ладно, - сказал я, убирая схему в нагрудный карман. - Не хочешь рисовать, умолять никто не станет.
  Бульвум снова принял позу безразличной обезьяны, обосновавшейся на сундуке. Из рукава появилось яблоко. Он поднес его ко рту, собираясь продолжить трапезу, когда четыре набитых костяшки влепили по его маленькой мартышечьей челюсти.
  Яблоко взлетело в воздух.
  Бульвум спикировал с сундука головой вниз, шелестя курткой и беспомощно размахивая руками. По полу застучали локти, колени, лоб. Куртка "Соламбиа" задралась, обнажив тощие ноги, которые заплелись, как у пьяного. Какая же хлипкая раса эти ферги! Хватило одного удара, чтобы отправить в нокдаун лучшего из лучших.
  Дуя на костяшки, я переступил через поверженное тело и забрал с подоконника бластер. Теперь все в порядке, скипетр вернулся к прежнему царю.
  От шума за стеной проснулся и заплакал ребенок. Ферг барахтался под красным нейлоном, путаясь в рукавах и капюшоне, потом, опираясь на нетвердую руку, поднялся и сел на полу, привалившись спиной к стенке печи. Дотронулся до челюсти, на которую пришелся удар, болезненно отдернул пальцы.
  Из-за печи появились встревоженные лица Степана Макарыча и Антохи. У первого в руках был топор, у второго двустволка. Вид ускутских мужиков недвусмысленно указывал на то, что они готовы в любой момент пустить оружие в дело.
  - Все в порядке! - с невозмутимостью удава заверил я обоих. - Не стоит ни о чем беспокоиться. У нас всего лишь прошли очередные перевыборы командира группы. Само собой, демократические. - Я подкинул бластер в руке. - Ваш покорный слуга победил с большим перевесом.
  Пришелец посмотрел на меня мутным взглядом, потом уронил голову на грудь и отправил на пол кровянистый плевок.
  
  Глава 8
  Поход к Тамаринской стрелке
  
  Ночью я проснулся от того, что кто-то усердно тряс меня за плечо.
  - Вставайте! Скорее!
  Вздрогнув, я открыл глаза. Надо мной склонилось скуластое лицо Кирюхи, который вроде должен был нести дежурство. В полумраке избы стояла тишина, лишь негромко щелкали стрелки настенных часов. Голова ясная, никакой мути после сна. Я четко знал, что одеть, что взять с собой, какие отдать приказы, в каком направлении выступать. Беспокоили только две вещи. Во-первых, внутренний хронометр указывал на то, что разбудили меня раньше условленной половины четвертого утра. А во-вторых, в Кирюхином голосе сквозила нервозность, не свойственная для заурядной побудки.
  - Что случилось?
  - Пришельцы в поселке, - быстро ответил он.
  Только тогда я услышал раздающийся с улицы хруст шагов, скрип дверей и непонятные стуки. Звуки гуляли далеко, где-то на другом конце поселка, но все равно от них по спине бежал холодок.
  Степан Макарыч, разбуженный раньше меня, уже поднялся и оправлял мятую рубаху.
  - Ну-ка объясни, - потребовал он у Кирюхи.
  - Длинные. Ходят по домам. Начали с дальнего конца. У соседей сегодня дежурит Митька Андронов. Показал, что с его стороны тоже появились.
  - С двух концов пришли, - заключил дед.
  - Как увидел, сразу побежал вас будить.
  - Уже было такое? - спросил я у Степана Макарыча.
  Он не ответил.
  - Буди всех и в подполье, - приказал он племяннику. - Господь даст, переждем, как в прошлый раз. - Он повернулся ко мне со вздохом. - С выходом придется повременить.
  - Нет, - решительно ответил я. - Я ждать не могу. Если мы не выйдем в половину четвертого, то не окажемся в расселине до восхода солнца. Это порушит весь план. Надо выступать прямо сейчас. Пока красноглазые далеко от дома, есть шанс, что уйдем незамеченными.
  Дед подумал, прищурив левый глаз.
  - Ладно. Может, так оно и лучше. Тогда мигом собираемся. Буди своих... Антоха, просыпайся!
  - Что? - послышался сонный голос с дивана.
  - Вставай, говорю. Тихо.
  Изба пробуждалась быстро, бесшумно. В сумраке комнат зашевелились и задвигались темные силуэты. Я видел, как на кухне тяжело поднялась хозяйка. За стеной молодая жена Кирюхи разбудила младенца; он захныкал, но звук быстро смолк - девушка прижала его к груди, подавляя плач. Я разбудил Штильмана, спавшего на печной лежанке; Григорий Львович долго не мог понять, что происходит. Пришлось за шкирку сдернуть его на пол и велеть немедленно собираться.
  Степан Макарыч натягивал меховой жилет и одновременно глядел на улицу сквозь единственное окно. Я подошел к ведрам с водой, чтобы ополоснуть лицо... и едва не заработал инфаркт, наткнувшись в темноте на мрачную, как у покойника, физиономию Бульвума. Пришелец опирался плечом на дверной косяк: капюшон откинут, глаза недобро косятся на меня за вчерашнее. Подавив ком в горле, я ухватил покрепче бластер, который и без того всю ночь не выпускал из рук, и бросил в лицо горсть капель.
  На кухне Антон сдернул половик, под которым оказался квадратный люк, закрывающий вход в подполье. Ухватив тремя пальцами за кольцо, он поднял дощатую крышку. Хозяйка Мария, накинув на плечи шерстяной платок, зажгла керосиновую лампу и стала торопливо спускаться в черный зев. За ней последовал восьмилетний мальчуган Прокофьевых, одетый в ушанку и стеганный пуховик с изображением Шрэка. Парнишка ступал неровно, буквально спал на ходу.
  Возле меня нарисовался Штильман.
  - Мне необходимо в туалет, - сообщил он.
  - Сейчас некогда.
  - Я каждое утро хожу по большому. Это физиологическая потребность.
  - В тайге оставите ваше добро.
  - В тайге я не смогу, мне будет неловко.
  - Ну елы-палы, Григорий Львович! - не выдержал я. - У вас есть ум? Мы на ушах стоим, как побыстрее убраться из дома, по улице гуляют черти красноглазые, а вы срать собрались! Одевайтесь немедленно!
  - Тихо! - вдруг шикнул на нас дед, заметив что-то в окне.
  Мы застыли в напряженных позах.
  Неподалеку от дома хрустнул снег... еще раз... Одна пара ног, направляется к нам.
  Я покрылся испариной. Рука стиснула рукоять бластера.
  Хруст замер на невероятно длинную секунду. Существо о чем-то задумалось. Послышался знакомый до боли грудной хрип. Затем шаги возобновились, заскрипела отворяющаяся калитка.
  - В дом напротив пошел, - облегченно заметил Степан Макарыч. - Быстро ноги в руки!
  В подполье приготовилась спускаться Кирюхина жена с малышом на руках. Сам Кирюха, уже одетый в дубленку и с двустволкой на плече, повешенной вверх прикладом, обнял ее на прощание, нежно поцеловал в губы, потом поцеловал крутой лобик ребенка.
  - Давай иди уже! - отодвинул его коренастый Антон. Он помог девушке спуститься в подполье, бросил вниз дубленку и ружье, потом влез в люк. Погрузившись до плеч, на секунду остановился, придерживая крышку над головой.
  - Удачи вам! - сказал он и исчез под полом. Крышка ловко встала на место.
  Степан Макарыч набросил сверху половик, с помощью Кирюхи поставил на него громоздкий кухонный стол и четыре табурета. Теперь ничто не указывало на подполье, в котором прятались две женщины, двое детей и один мужчина. Надеюсь, космические людоеды посчитают дом заброшенным.
  Я был готов. Собственно, у меня вещей-то особых не было, которые нужно собирать: шапка, фуфайка, валенки и бластер. Главное "Золотую Яву" не забыть, иначе подохну без курева в тайге.
  Штильман, обуваясь, порвал шнурок на ботинке.
  Чертыхаясь, он стал привязывать оборванный конец, но руки сильно дрожали, и узелок распускался. Я принялся ему помогать и оборвал второй конец шнурка.
  - Я так понял, что вы остаетесь! - сердито рявкнул дед из сеней.
  - Бросьте, Григорий Львович, - безнадежно махнул я рукой, - до леса доберетесь без шнурков, а там разберемся.
  Мы вывалились в сени, где на полу нас поджидали связки широких лыж и вещмешки с провиантом. Пока подбирали лыжи и набрасывали на плечи ремни, Степан Макарыч запер дверь на ключ, после чего мы гуськом выбрались через крытый двор на ночной морозный воздух.
  На небе за легкой поволокой туч горел щербатый месяц, чей свет выхватывал из темноты контуры соседних домов.
  - Быстрее! - Степан Макарыч засеменил по узкой тропке, тянувшейся за дом. - Ступайте след в след! Ни шагу с тропы!
  Я пихнул вперед себя Штильмана и побежал следом. Позади шуршал пуховик Бульвума. Кирюха отстал от основной группы, запирая ворота внутреннего двора на амбарный замок; он нас догнал чуть позже.
  Мы обошли угол покосившегося сарая, и глазам открылось заснеженное поле, за которым тянулась полоса тайги. Здесь Степан Макарыч велел остановиться.
  - Надевайте! - приказал он, бросив на снег рулон ткани.
  Каждому из нас досталось по простыне с прорезью для головы и пришитыми в определенных местах тесемками. Хозяйка Мария до позднего вечера мастерила эти маскхалаты из своих лучших простыней, в результате они получились такими качественными, что их даже в бой надеть не стыдно. Я и Кирюха первыми разобрались, как в них облачаться. Потом я помог одеться неловкому Штильману, а Кирюха - Бульвуму, чьи длинные пальцы не умели вязать бантики.
  Степан Макарыч, укутанный в белое с ног до головы, оглядел нас критически и махнул рукой:
  - Вперед!
  Ведущая через поле тропа пролегала по дну неглубокой канавы. Мы бежали по ней, наполовину скрытые сугробами, держа в руках оружие, зажав под мышками лыжи. Ветер, дующий с востока, бросал в лицо ледяную крошку. Из поселка позади нас доносились стуки, хруст древесины и приглушенный звериный вой. Даже мне, повидавшему тварей на своем веку, было не по себе - что уж говорить об остальных членах группы! Все испытывали страх, даже Бульвум. Больше всех я переживал за Штильмана с его нерешенным утренним вопросом.
  Тайга встретила нас пихтами. Нырнув за них, мы плюхнулись в снег, чтобы отдышаться после бега и оценить масштаб нашествия красноглазых.
  Сквозь ветви я увидел цепочку темных домов, между которыми сновали длинные сгорбленные тени. Они бродили повсюду: скрипели дверьми, обнюхивали дворы, заглядывали в окна. Одного, вытянувшегося во весь немаленький рост, я заметил на гребне крыши... Возле оставленного нами дома движения не наблюдалось, но в зловещем окружении он выглядел беззащитным и уязвимым. По прерывистому дыханию Кирюхи я понял, что он испытывает те же чувства. Но что-либо изменить уже не в наших силах.
  Степан Макарыч тяжело вздохнул, перекрестил дом рукой в меховушке и повернулся ко мне.
  - Все, Валерочка, дальше ты командуешь.
  - После тебя, дед, только позориться.
  - Не вгоняй меня в краску. Давай начинай.
  - Ладно. У кого-нибудь живот крутит от голода? Нет? Тогда встаем на лыжи! Позавтракаем позже. Григорий Львович, у тебя две минуты.
  Бросив в снег вещи, Штильман скрылся за деревьями.
  В темноте застучали палки, заскрипела резина креплений.
  - А с этим как быть? - спросил Кирюха, указывая палкой на Бульвума. Не поняв жеста, тот метнул на парня подозрительный взгляд.
  - С этим? - задумчиво протянул я.
  Лыж для Бульвума, естественно, никто не брал. Сама идея поставить на них пришельца выглядела карикатурной. Пешком же он вообще будет как гиря на ногах - по сугробам ходит медленно и неуклюже. Поэтому оставалось единственное.
  - Посажу его себе на спину, - ответил я Кирюхе. -Сменишь, когда устану, лады?
  Парень кивнул.
  Бульвум оказался не слишком тяжелым. Я взвалил его на хребет, просунув тонкие ноги у себя под мышками через лямки вещмешка. Они болтались к меня по бокам, руки свешивались через плечи, голова тыкалась в затылок... Взбираясь в импровизированное седло, этот гад как бы случайно расцарапал мне ногтями щеку. В отместку я тоже как бы случайно задел седоком о ствол ели, отчего дерево затряслось, а с ветвей посыпался снег. Бульвум после этого случая надолго притих, только периодически вскидывал руку, потирая возникшую на черепе шишку.
  Наконец мы были готовы. Прибежал Штильман, вытирая руки комком снега, быстро нацепил лыжи.
  - Веди нас, Степан Макарыч, - сказал я.
  
  * * *
  
  Во таежной тьме глава Прокофьевых находил путь непостижимым, мистическим образом. Когда мы покидали поселок, я видел у него на поясе фонарик, но дед им ни разу не воспользовался. Его вела то ли память, то ли интуиция. Мы шли сквозь низкий ельник, по каким-то балочкам и оврагам, вдоль гор бурелома, пересекая канавы и ручьи. Порой мне казалось, что Степан Макарыч ведет отряд наугад, однако вскоре дед посадил меня в лужу с этим предположением. К примеру, он говорил тихонечко себе под нос: "Сейчас будет ключ" или "А вот и выворотень" - и через некоторое время я слышал неподалеку журчание пробивающейся сквозь лед воды или обходил торчащие корни рухнувшей лиственницы.
  Я старательно держался спины деда, белым пятном маячившей передо мной, идущий следом Штильман ориентировался на мою спину. Кирюха замыкал цепочку. Шагалось бодро, дышалось легко - в основном, благодаря тому, что мне удалось выспаться, выхватив самые важные для сна "вечерние" часы.
  Ехавший на мне Бульвум пока вел себя примерно. По правде сказать, после снегохода я привык к серой твари, торчащей у меня за спиной, горячему дыханию в ухо и постоянной дрожи. Более того, если бы за спиной находился только вещмешок, я бы чувствовал, что мне чего-то не хватает. Не скажу, что тащить на себе Бульвума было легко - преодолевать заснеженный склон с лишними тридцатью килограммами легко не бывает. Но пакостей он больше не чинил и сидел смирно, возможно, дрых.
  Через час мы поднялись на возвышенность, с которой открылась панорама на Тамаринскую стрелку - могучую белую полосу над темным ковром елей и кедров. Небо за хребтом озаряло мягкое фиолетово-голубое сияние, исходящее от комплекса пришельцев. Башенная часть космического корабля, торчащая из-за гребня, стала ближе и потрясала внушительными размерами.
  НЛО возле нее сегодня не плавали.
  Немного поглазев на чудеса за хребтом, мы устроились под елками на завтрак. Костер разводить не стали, перекусили хлебом с домашней колбасой, вареными вкрутую яйцами, попили морса из фляг. Сухари, вермишель, крупы оставили на потом, правда, затрудняюсь сказать, когда оно наступит, это "потом". Возле лагеря пришельцев костер точно не разведешь.
  После привала Бульвум перекочевал на спину Кирюхи. Парень бодро взвалил на себя пришельца. Хорошо ему, молодому да сильному. Судя по тому, как племянник Степана Макарыча взялся за дело, он способен тащить моего маленького серого друга до самого хребта. Это я уже старый, ни на что не годный, выгнанный из армии за разгильдяйство, сдох после двух километров, а в Кирюхе много сил.
  Возвышенность поросла молодым осинником. Летом тут наверняка распускаются непролазные заросли, но сейчас из снега торчали одни прутья. Мы пошли напролом, давя их лыжами, получая в ответ хлесткие удары по коленкам и другим местам, порой, весьма деликатным. Небо стало светлее, хотя до рассвета оставалось не меньше двух часов. За это время нам необходимо достигнуть расселины, чтобы войти в нее под покровом темноты, незаметно для охраны пришельцев. Я надеялся, что проход не завален снегом - все-таки на дворе стоит декабрь, за исключением вчерашнего бурана, больших снегопадов не было. Потому что другой путь, напрямую через перевал, настоящее самоубийство. Достаточно одного летающего катера, вроде того, с которым мы столкнулись вчера, и наши кости, разбросанные по хребту, будут собирать археологи будущего.
  Осинник превратился в смешанный лес, состоящий из берез и кудрявых кедров. Под сводами ветвей стояла мертвая тишина: не ухали совы, не стучал дятел, только раскачиваемые ветром стволы негромко скрипели и шуршал снег под лыжами. Сквозь кроны проглядывались снега Тамаринской стрелки. Из-за необычного сияния за ним деревья отбрасывали замысловатые по форме синие тени, превращая лес в инопланетные джунгли.
  До конца маршрута оставалось километров пять, когда Степан Макарыч вдруг остановил группу, подняв лыжную палку. Мы послушно прекратили движение. Штильман и Кирюха остались на своих местах, а я подъехал к деду. И сразу увидел то, что привело его в замешательство.
  Белеющие в сумраке березовые стволы, между которых пролегал наш дальнейший путь, облепила непонятная вата, беспорядочно торчащая во все стороны. Щелкнула кнопка, и фонарь Степана Макарыча осветил одно из деревьев.
  У меня перехватило в горле.
  Вата имела цвет яичного желтка.
  
  * * *
  
  При виде желтых зарослей в луче фонаря я едва не поседел.
  Что это?
  Степан Макарыч потянул руку к березе.
  - Не трогать! - рявкнул я.
  Пальцы старика застыли в считанных сантиметрах от дерева. Он растерянно на меня оглянулся.
  Я отобрал у него фонарь, отодвинул в сторону. Прикрыв лицо варежкой, наклонился к стволу, рассматривая желтые бакенбарды. Их поверхность обильно пушилась и колыхалась от малейших дуновений ветра, их основание глубоко въелось в кору. Полыхая желтым огнем на мелованном стволе, плесень тянулась по той стороне березы, которая была обращена к сопке Улус-Тайга. Проведя лучом вдоль наростов, я обнаружил также клочья желтых волос на корнях и снегу.
  Я оглянулся на Кирюху и Бульвума. На тонком запястье пришельца, перекинутом через плечо человека, горели три иероглифических знака. Три! До того, как они упадут на ноль, оставались сутки. Питание, поддерживающее защиту капсулы, еще не закончилось, а значит смертоносный космический организм не мог оказаться на свободе - если только Бульвум каким-нибудь образом не исказил информацию.
  - Григорий Львович, пойдите-ка сюда! - позвал я изменившимся голосом.
  Хрустя снегом, ученый приблизился к дереву, глянул на облепившую его желтизну, которую я специально для него осветил, и обессилено упал грудью на палки.
  - Что скажете?
  Он сморщился, стал тереть лоб кулаком. Тем временем подъехал заинтригованный Кирюха. Круглые глаза, торчащие у него над головой, тоже впились в березовый ствол. Нет, все-таки зря я бочку катил на Бульвума, для него появление плесени на деревьях такая же неожиданность, как и для нас.
  - Давайте отойдем в сторону, - прошептал Штильман. - Секретный разговор.
  - Мне жаль расходовать на это движение половину калории. Говорите при всех! Мы направляемся в лагерь пришельцев, какие еще могут быть секреты!
  Штильман вздохнул, еще немного о чем-то подумал и произнес:
  - Насколько я понимаю, мы наблюдаем причину, по которой организм назвали "желтой плесенью", хотя он таковой по сути не является. - Он глянул на Бульвума. - Ферг мельком упоминал о том, что организм-убийца в процессе клеточного деления выделяет побочный продукт - споры. Они разносятся по воздуху, оседают на земле и растениях, склеиваются вместе, прорастают, вырабатывают желтый пигмент. Эти частицы не являются переносчиком самого организма, но всегда предшествуют его появлению. По скорости их роста определяли, в какую сторону движется биомасса.
  - Но ведь организм находится в энергетической капсуле! - возразил я Штильману.
  - Да, - рассеянно ответил зам по науке.
  - И, судя по часам Бульвума, она пока цела!
  - Да.
  - Тогда что это?! - ткнул я со злостью палкой в ствол. Конец скользнул по пучку плесени и оставил посреди нее царапок. Несколько желтых волосков прицепились к острию, я брезгливо сбил их о снег.
  Штильман тяжело молчал, не зная, что ответить.
  - Насколько эти споры могут быть опасны для человека?
  - Я не знаю.
  - Так выдвиньте гипотезу! Вы же ученый, выдвигать гипотезы - ваша профессия!
  - Я социолог по профессии, а не биолог... - Он помялся. - Но я думаю, что если содержание желтых спор в окружающей среде не увеличивается, проще говоря, если плесень на деревьях не растет, значит организм не размножается. Возможно, это был кратковременный выброс.
  - Выброс чего, если организм изолирован в капсуле?!
  - Да не знаю я, не знаю! - психанул Штильман.
  Я обратил тяжелый взор на Бульвума. На немой вопрос пришелец предпочел не реагировать, хотя на его лице читалось явное: "Да отстань от меня, сам ничего не понимаю!".
  - ...вашу мать! - не выдержал я.
  - Погоди, Валерочка, - взял меня за рукав Степан Макарыч. - Давайте рассуждать логически. Раз ученый человек говорит, что желтая вата не угрожает людям, тогда что ее бояться, так? А вперед идти нам все равно надо, хоть вата будет на деревьях расти, хоть бананы, другого пути к Улус-Тайга все равно нет.
  Дед был прав. Другого пути у нас нет.
  Я помолчал, свыкаясь с этой мыслью. Затем объявил:
  - Продолжаем движение. Дистанция два метра. В пути проявлять осторожность: желтизны не касаться, деревья обходить стороной. Органы дыхания закрыть подручными средствами - шарфами и воротами свитеров. Все. Вперед.
  Чую, что снятие обвинений в уничтожении госимущества - ничтожная плата за каторжный труд, на который я подвязался. Надо будет потребовать с братца еще что-нибудь. К примеру, пенсию как у депутатов. Отправил меня словно на прогулку, а на деле она обернулась колоссальным риском.
  Нет, определенно, надо потребовать еще что-нибудь.
  
  * * *
  
  Завязав шарфами рты и носы, наш отряд въехал в заросли распушенной ваты. Космические споры изменили тайгу до неузнаваемости. Плесень облепляла стволы, свешивалась с ветвей, сплетала соседние деревья, образуя паутину для ловли гигантских мух, за неимением которых вполне могли сойти люди. В воздухе стояла тошнотворная вонь, словно мы пересекали огромную мусорную свалку.
  Первым шел Степан Макарыч, прокладывая лыжню в нетронутом снеге. Вторым - Штильман, третьим - Кирюха с Бульвумом на спине. Я замыкал цепочку. Приходилось выбирать участки, свободные от плесени, однако с каждым метром находить их становилось все сложнее, и подошвы лыжных полозьев облепили желтые волокна, которые торчали во все стороны и тормозили скольжение.
  Возле островка высохших пихт я догнал Штильмана. Услышав рядом с собой шорох лыж, он оглянулся.
  - Как вы думаете, Григорий Львович, - спросил я, - зачем нашим гостям понадобилась плесень? Не эта плесень, разумеется. Та, которая покоится в капсуле.
  - Разве непонятно? - глухо ответил из-под шарфа Штильман. Из обозначившегося провала, под которым располагался рот, вырвалось облачко пара. - Это могущественное оружие. Бомба. С помощью него можно шантажировать другие цивилизации. Неудивительно, что они хотят его получить.
  То же самое говорил мой брат. Видать, они вместе строили эти теории после допроса Бульвума, сидя темной ночкой в брифинг-рум.
  - Тогда почему красноглазых не пугает угроза раскрытия капсулы? Вы говорили, что скорее всего они не нашли капсулу. При этом они наверняка в курсе, что ее питание скоро сдохнет, и организм-убийца окажется на свободе. Однако возле сопки пришельцы разместились основательно, словно на каникулы. Почему они не боятся?
  Штильман пожал плечами.
  - Трудно сказать. Наверняка, решили вести поиски до последнего. А потом быстро свернутся и поднимутся в космос.
  Я обдумал этот вариант.
  - Мне почему-то так не кажется.
  Я собрался от него отъехать, когда Григорий Львович задержал меня окликом:
  - Валера, постойте!
  Я сдал назад. Штильман некоторое время колебался, потом спросил:
  - Вы путешествуете вместе с Бульвумом двое суток?
  - Двое с половиной.
  - Он демонстрировал... м-м-м... что-нибудь необычное?
  - Вы о телекинезе?
  - Именно.
  Я вспомнил, как Бульвум сбил меня со снегохода. Как, не тронув и пальцем, оттолкнул руку с картой. Про легкий ветерок, возникающий, когда он гневается, даже не вспоминаю - так часто это происходило. Но больше всего меня поразило, с какой легкостью ферг расколол голову красноглазого пилота. Мимолетный взгляд, едва заметное движение подбородка - и пуленепробиваемый треугольный череп треснул, как яичная скорлупа.
  Я не стал об этом рассказывать Григорию Львовичу, потому что он мне тоже рассказывает далеко не все.
  - Кроме того, что пришелец демонстрировал в институте, ничего нового я не видел, - скучно ответил я и на всякий случай добавил: - А что?
  - Да так, ничего. Профессиональное любопытство.
  И Штильман поспешил отстать от меня, сделав вид, что у него что-то случилось с креплением.
  Почему-то я ему не поверил.
  Даже не знаю, сложно это объяснить. Вроде все сходилось, Григорию Львовичу по профессии положено проявлять любопытство к тому, как ведет себя пришелец. Даже в обстановке грядущего конца света, свойственной нынешнему дню, ученый остается ученым... И все-таки я чувствовал, что Григорий Львович говорит неправду.
  Григорий Львович лжет.
  
  * * *
  
  Стало светлее. Снега Тамаринской стрелки выросли над деревьями и занимали половину неба. Мы поднимались на предгорье. Тайга поредела, желтизны в ней поубавилось - плесень предпочитала селиться на деревьях, а не на снегу или выступающей из-под него породе. Хотя я полагал, что причина заключается не только в том, что нравится плесени, а что нет. Штильман оказался прав, это был какой-то временный выброс, который пока трудно объяснить. Решив не ломать над голову, я отложил загадку в самый дальний файл своего мозга - тот, где у меня хранятся все загадки и тайны современности, начиная с Бермудского треугольника и заканчивая словом "мерчандайзинг". Раньше в этом файле валялся вопрос о внеземных цивилизациях, но с ним, как вы понимаете, я давно разобрался. К великому сожалению, внеземные цивилизации существуют.
  Бульвум снова перекочевал на мою спину. Хорошо ему путешествовать, не касаясь ножками сугробов, сменяя уставших лошадок одну за другой. Наездник, блин! Когда начнется реальный подъем, потопает своими ножками, хватит конных прогулок.
  - Подтягиваемся! Не отстаем! - командовал из головы колонны Степан Макарыч. - До рассвета не больше часа.
  Я подналег на палки, дыхание участилось - все-таки поднимался в гору и нес на спине груз. Бульвум засопел над ухом, будто тоже двигал конечностями. То ли пытался таким образом мне помочь, то ли изощренно издевался. Мне показалось, что последний вариант ближе к истине.
  - Сейчас допыхтишься, - предупредил я, - в сугробе заморожу. И в этот раз разморозить тебя будет некому.
  Он на несколько секунд замолчал, словно смысл фразы дошел до его инопланетных извилин, но затем принялся пыхтеть еще громче и усерднее, прямо как старая проститутка. Ну точно, специально меня доводит, безволосая обезьяна. И ему это почти удалось: мне нестерпимо захотелось погладить его лысый череп хорошей затрещиной. Жаль, нельзя. На мое действие непременно последует ответ, а для склоки момент неудачнее трудно придумать. Поэтому я стиснул зубы и терпел его издевательства, отпечатывая в памяти каждую секунду, чтобы потом отплатить той же монетой и в том же количестве.
  Спустя четверть часа цепочка из четырех лыжников и одного седока добралась до опушки леса, сразу за которой начинались обрывистые, резко уходящие ввысь склоны Тамаринской стрелки. За ломаным контуром вершины в небо поднималось хрустальное сияние, испускаемое спрятанным за хребтом комплексом пришельцев. Зрелище неземное и, честно признаться, жуткое - меня от него пробирал озноб. Судя по виду моих спутников, им тоже было не по себе.
  Мы остановились под елями и, не выходя на открытый участок, стали осматривать необъятный заснеженный склон, лежащий в предрассветном сумраке. Степан Макарыч указал неподалеку от нас на белые выпуклости, в которых угадывалось нагромождение камней и скал.
  - Расселина там, - сказал он и добавил с меньшей уверенностью, - должна быть.
  Я изо всех сил напрягал зрение, пытаясь различить проход, но в указанной стороне видел сплошные сугробы.
  - Ничего не вижу.
  - Темно еще, - аргументировал Степан Макарыч.
  - А далеко до них?
  - До склона полторы сотни шагов, потом еще вверх метров двадцать.
  - Все ясно.
  Значит, пришли. Можно освободить спину.
  Бульвум плюхнулся в сугроб. Неуклюже побарахтавшись в нем, выбрался, весь залепленный снегом и растерянно хлопая глазами.
  - Дальше идем пешком! - объявил я, возвращая на плечи лямки вещмешка. - Лыжи и палки зарыть в снег под этим деревом, надеюсь, мы сюда еще вернемся. Все остальное забираем с собой.
  Лыжный инвентарь закопали под высокой скособоченной елью, торчащей на окраине леса. Расправили простыни, чтобы прикрыть торчащие углы шапок, края рукавов, и двинулись через полосу открытого пространства, разделявшего тайгу и скалы.
  На этом участке сугробы были глубже, чем в лесу. Вероятно, из-за снега, потихоньку сползающего со склона, а может, из-за периодически сходящих лавин. Я проваливался по колено, Бульвум - по мошонку. Наша пятерка шагала цепью, друг за другом, стараясь попадать в след идущего впереди, чтобы скрыть число идущих, но все равно оставляла за собой длинную взрыхленную борозду, истыканную шагами.
  На середине пути идущий первым Кирюха вдруг остановился как вкопанный. Опять какая-то неожиданность, похоже, не будет им конца.
  Я добрел до Кирюхи и тихо крякнул.
  Поперек нашего пути в сугробах тянулась цепь глубоких дыр. Их размеры не выглядели чем-то выдающимся, по крайней мере я бы не побежал тотчас звонить в Книгу рекордов Гиннеса. Зато расстояние между дырами, что-то около пяти метров, заставляло отнестись к хозяину следов с осторожным уважением.
  Мы прошли дальше и наткнулись еще на одну цепь. Почти сразу за ней протянулась еще одна. Кто-то с завидной регулярностью бродил на ходулях вдоль основания хребта. Более того, подозреваю, что не только бродил, но и поглядывал по сторонам, высматривая лазутчиков. Таких как мы, к примеру. Наверняка, к появлению гостей у этого гиганта приготовлено множество сюрпризов. Однако узнавать их меня что-то не тянуло.
  - Быстрее! - нетерпеливо махнул я отставшим Штильману и Степану Макарычу. - Нужно достичь расселины до того, как здесь снова появится монстр на ходулях...
  Напрасно я произнес слово "монстр". Некоторые слова нельзя выпускать на язык, даже если они тебя доконали. Правильно же говорят: помяни черта... Стоило окончанию фразы повиснуть в предрассветном морозном воздухе, как на юге что-то взвыло и лязгнуло металлом. Снег и скалы под валенками слабо вздрогнули от могучей поступи.
  ...туммм!..
  Я оглянулся. В трехстах метрах на юге на фоне заснеженного склона показался высокий тягучий силуэт, словно выбравшийся из сновидения или картины Дали. Тяжелая башня на трех невероятно длинных суставчатых конечностях. Ловко ими перебирая, неведомая машина шагала по сугробам, оставляя позади себя шлейф снежной пыли. Каждый шаг отдавался в позвоночнике и наполнял душу нарастающим паническим ужасом.
  ...туммм!!.. туммм!!.. туммм!!..
  Мы застряли аккурат посередине пустоши. Механическое чудовище, чем бы оно ни было, направлялось сюда прямым ходом.
  - К скалам! Скорее!
  Подгонять никого не пришлось. Степан Макарыч, Кирюха, Бульвум и Штильман - все бросились к переломанным кручам, теперь уже не разбирая, попадают ли они в след идущего впереди. Всем было на это наплевать, потому что шагающий танк был очень большим и очень страшным. Честно признаться, я сомневался, что скалы защитят. Если гигантский патрульный заметит оставленную нами борозду (а ее трудно не заметить), нам придется туго. Спасти отряд могла только расселина, но до нее еще нужно добраться.
  ...ТУМ!!.. ТУМ!!.. ТУМ!!..
  Казалось, что стальные ноги вонзаются в склон прямо за нашими спинами. К счастью, вот они, скалы. Следом за Штильманом, я перемахнул через огромный валун, сбив с него снежную шапку, и врезался в спину Степана Макарыча, застывшего с другой стороны.
  Задрав голову, старик изучал склон над нами. И то, с каким выражением лица он это делал, мне жутко не понравилось.
  - Нету! - потрясенно поведал он. - Нету расселины!
  Душераздирающие шаги внезапно смолкли. Рядом по склону скользнул луч прожектора.
  - В снег! - скомандовал я. - Быстро!
  Мы попадали среди запорошенных скал, кто где стоял, надеясь раствориться среди сугробов. Один лишь непокорный Бульвум остался торчать на виду. В глазах, устремленных на выросший над нами треножник, играли бесенята, словно ферг задумал какую-то пакость. Неужели думает, что справится с гигантским роботом? Только выдаст всех, идиот! Не мешкая, я схватил его за рукав и дернул вниз. Бульвум осел на снег, ткнувшись спиной в отвесную скальную стенку, непонимающе уставился на меня. Я прижал палец к губам, потом показал ему кулак. Этот жест не убедил пришельца, и ему все не терпелось высунуться и демаскировать нашу позицию. Пришлось держать его за куртку до конца.
  Где-то очень близко лязгнул шарнир, и металлическая ходуля звонко вонзилась в камни под снегом. Луч прожектора переместился и накрыл участок, где мы прятались. Вокруг наступил день. Передо мной возникла тень собственной головы. Я ощутил спиной злобный взгляд, шарящий по освещенному пространству. На счастье - на великое счастье! - мою спину защищала простыня, любезно предоставленная гостеприимной женой Степана Макарыча, благодаря этой маскировке я должен был раствориться среди сугробов. Мы все должны были.
  Так и случилось.
  Свет ушел. Дважды вздрогнула земля - и шагающий танк проследовал дальше вдоль подножия хребта, оставив нас позади. Я осторожно поднял голову, чтобы оценить его размеры. Машина была высотой и габаритами с трехэтажный дом. На крыше бронированной цилиндрической башни белел сугроб, на носу торчала пушка, обвитая спиралью - сейчас она была направлена в другую от нас сторону. Нас не заметили. Наши следы в сугробах - тоже.
  Я подождал, пока танк удалится еще на несколько исполинских шагов, потом придвинулся к Степану Макарычу:
  - Это точно то место? Ошибки быть не может?
  - Нет никакой ошибки! Мы в этих скалах всегда привал устраиваем. - Дед поднял голову над валуном, чтобы поглядеть на удаляющийся треножник.
  - И что теперь делать?
  - Это... тут надо подумать.
  - У нас нет времени думать, дед! Если прохода нет, нужно искать другой путь!
  Степан Макарыч снова глянул на склон, задумчиво погладил бороду.
  - Отдохните немного. Я попробую туда забраться и поискать вход, может его только снаружи завалило. Может, ткнешь рукой - и провалится.
  Мне ничего не оставалось, как согласиться на этот вариант.
  Степан Макарыч решительным жестом остановил Кирюху, уже скидывающего рюкзак, чтобы лезть на склон вместо дядьки.
  - Я сам.
  С несвойственной для старика ловкостью он перемахнул через заметенную скалу, на некоторое время пропал из вида, потом появился на склоне. Склон был крутым, градусов пятьдесят. Дед полз по нему, нашаривая руками спрятанные под снегом уступы, иногда проскальзывая то одним, то другим валенком, а один раз даже съехав на полтора метра назад.
  Я оглянулся на патрульный треножник, но он уже находился от нас в полусотне метров. Пронесло, не заметил. На кой ляд его здесь поставили, такого громилу? Вероятно, пришельцы ожидали, что люди станут прорываться через хребет на чем-то помощнее собственных ног. Так или иначе, нас встретил только первый рубеж обороны. Впереди этих рубежей будет еще бог знает сколько.
  Степан Макарыч уже забрался довольно высоко. Устроившись на небольшом уступе, он тыкал винтовки в снежное полотно перед собой. В одном месте приклад провалился.
  Я во все глаза уставился наверх.
  Степан Макарыч ткнул еще в три разных места. В одном приклад уперся, в остальных - снова глубоко ушел в снег. Дед разворотил варежкой дыру, просунул в нее голову. Потом забросил внутрь берданку и залез сам, полностью исчезнув со склона. Решил проверить глубину. Может, от расселины осталась только эта небольшая ниша с краю, а все остальное завалено снегом... Опасения быстро развеялись, когда Степан Макарыч высунулся из отверстия и радостным жестом показал, что мы можем подниматься.
  - Ну слава богу, - выдохнул я. - Пошли, мужики! По следу Степан Макарыча, друг за другом... Григорий Львович, потом будете в носу ковыряться, поднимайтесь.
  Мои спутники оживились, задвигались, стали по очереди перебираться через лежащую на пути скалу в маленькую ложбину, а из нее карабкаться на склон проторенной дорогой, проложенной главой клана Прокофьевых. Первым лез Кирюха. За ним - красная куртка "Коламбия", под которой скрывался Бульвум. Штильмана я поставил впереди себя, чтобы подпереть его под задницу, если у него вдруг сорвется нога или рука - уж больно неуклюже он выглядел при занятиях физкультурой, а скалы у основания склона были ну очень острыми.
  Когда Кирюха преодолел половину пути, а я и Штильман готовились к подъему, у меня под правой лопаткой прорезалась непонятная вибрация.
  Зам по науке с удивлением наблюдал, как я нервно пытаюсь что-то нащупать у себя за спиной сквозь ткань вещмешка. Пальцы наткнулись на округлость... Что это? Ах да! Добыча из вражеского катера, которая помогла преодолеть возведенный в тайге силовой барьер. Шар пришельцев, это он меня потревожил. С какой-то стати ему вздумалось шевелиться и вибрировать.
  - Проклятье!
  Я скинул лямки, развязал клапан и вытащил шар. Пальцы ощутили жар еще до того, как он оказался снаружи.
  Инопланетное устройство излучало свет.
  Лязг шарниров патрульного треножника резко оборвался.
  Превратившись в статую, державшую огненный шар, я не спускал глаз с шагающего танка. Башня начала медленно поворачиваться. Градус угла между мною и носовым орудием неумолимо сокращался.
  Твою неваляху!
  Теперь я не сомневался. Вражеское устройство, которое мы несли с собой, подало свой писклявый голос и он был немедленно услышан механическим монстром... Трижды твою неваляху!!
  - Шар выдал нас! - запаниковал Штильман. - Надо было его выбросить! Зачем вы потащили его с собой?
  - А как бы мы прошли сквозь силовые поля? - огрызнулся я. - Надо спрятать его во что-нибудь металлическое. Может, удастся заставить его замолчать!
  - Мы погибнем! - запричитал Григорий Львович. - Мы все здесь погибнем!
  - Тихо!
  Кирюха бросил мне сверху походный котелок. Кувыркаясь, он скатился по склону, я поймал посудину внизу, плюхнул шар внутрь и плотно закупорил крышку. Подушечки пальцев уловили слабую вибрацию стенок. Будем надеяться, что они экранируют сигнал и шар больше перестанет нас выдавать.
  - Забирайтесь скорее! - закричал сверху Степан Макарыч.
  Он помогал Кирюхе влезть в отверстие, следующим к ним готовился присоединиться Бульвум. Я хотел сказать Штильману, чтобы он быстрее лез наверх, как вдруг нас окружил яркий свет, словно мы оказались на цирковой арене. На склоне вытянулись наши тени. Я быстро обернулся. Глаза ослепило направленным навстречу прожектором.
  - Ложи-и-ись! - крикнул я, падая в снег.
  Взвизгнуло плазменное орудие, скалы под нами вздрогнули, и окружающий мир утонул во вспышке. Спину и плечи забросало комьями снега с осколками породы. Уши забило ватой, и я с трудом слышал, что там мне орет Штильман, вероятнее всего, ничего толкового - что может сказать научный работник во время обстрела, особенно когда у него припадочно трясутся руки?
  Я подобрал соскользнувший с плеча бластер и толкнул Штильмана на склон, чтобы он наконец карабкался наверх. Сзади раздалось нарастающее "тум!.. тум!.. тум!..". Григорий Львович, кажется, понял, что от него требуется (если бы не понял, я бы его просто убил!), и пополз в направлении маячившей наверху фигуры Бульвума. Делал он это чрезвычайно медленно, норовя то и дело скатиться вниз. Я оказался заперт у подножия, просвечиваемый насквозь прожектором приближающегося танка и находясь под прицелом его орудия.
  Новый плазменный плевок шмякнулся на валуны, за которыми я пытался укрыться, и меня едва не раздавило разлетевшимися во все стороны обломками. Находиться внизу становилось смертельно опасно. К счастью, Штильман одолел уже половину пути, и я бросился догонять его, хотя и осознавал, что на открытом склоне превращаюсь в удобную мишень.
  Спасая жизни, мы карабкались наверх. Сзади стучали металлические ноги того, кто собирался эти жизни отобрать. Когда я догнал Штильмана, луч прожектора снова нашел нас. Загудели сервоприводы, перемещающие орудие, и я почувствовал, что следующий выстрел - жаркий и смертоносный - будет точен. От него не уклонишься ни вправо, ни влево, а прыжок вниз с большой долей вероятности приведет на острые обломки...
  Винтовочный выстрел прозвучал внезапно. Что-то резко лопнуло, и свет прожектора погас. В глазах стало настолько темно, что я даже потерял ориентиры, куда следует ползти. Меня охватила паника.
  - Быстрее, Валерочка! - закричал Степан Макарыч. Я увидел над Штильманом его плечо и голову, высовывающиеся из расселины, а в следующую секунду он вновь выстрелил из берданки - до слуха долетел отчетливый звук щелкнувшей по броне пули.
  Застывший надо мной Штильман сообразил, что у нас есть несколько секунд форы, и быстро заработал руками и ногами. Я последовал его примеру. Мы преодолели остаток пути до отверстия, где нас встретили заботливо протянутые руки Кирюхи и Степана Макарыча. Они втащили нас в тесное пространство между скал. Я успел разглядеть начало узкого прохода, накрытого аркой льда, когда подбиравшийся сзади механический монстр дал еще один залп.
  Не знаю, куда угодил разряд, вероятнее всего, в край входного отверстия. Однако когда вы находитесь в каменном мешке, кажется, что разряд угодил прямо вам в голову... Оглушительный грохот сотряс пещеру. Стены подпрыгнули. Внутрь прохода хлестнуло нестерпимым жаром. Люди попадали на дно. Со свода посыпались куски льда, и я услышал вскрик Степана Макарыча, которому один из них задел бедро; рядом со мной суматошно и почти по-женски орал Штильман - не знаю, что у него случилось.
  Принявшая удар скала с хрустом надломилась, ее массивный обломок начал падать в расселину. Мы стали спешно отползать от рушащегося выхода. Обломок ткнулся верхушкой о противоположную стену, разошелся по слою на две половины. Вместе с потоком камней и льда они обрушились на дно, завалив входное отверстие и обрезав наружный свет. Пещера погрузилась во мрак.
  
  * * *
  
  В тесном пространстве пещеры разноголосое дыхание Бульвума и Кирюхи, жалобный скулеж Штильмана и натужное кряхтение Степана Макарыча. Я нащупал стену и, держась за нее, поднялся на ноги. Потрогал голову. Вроде цела, только шапку где-то потерял... Мой братец в это время наверняка отдыхает в бункере и потягивает глинтвейн. Вытащить бы его сюда под огонь патрульного треножника!
  Я чиркнул спичкой, и первое, что высветил робкий огонек, было окровавленное лицо Штильмана. Испачканной ладонью он сжимал бровь и скулу, рассеченные глубоким порезом. Ничего страшного в этой ране не было, жизнь Григория Львовича находилась вне опасности. У Степана Макарыча дела обстояли гораздо сложнее.
  Дед лежал ближе всех к выходу, утопая ногами до середины бедер под грудой скальных обломков, и пыжился изо всех сил, пытаясь освободиться. Однако завал был основательным, и у Степана Макарыча ничего не получалось.
  Огонек спички ущипнул меня за кончики пальцев, и я, зашипев, выронил ее. Позади щелкнула кнопка, и в расселину вернулся свет. Это Кирюха достал свой фонарь из вещмешка. Рядом с парнем виднелось лицо Бульвума. У меня отлегло от сердца, наш источник информации не пострадал.
  - У меня идет кровь! - капризничал Штильман. - Идет кровь! Вы понимаете?
  - Это ж хорошо, что кровь, Григорий Львович! - Я попытался придать голосу бодрости. - Промоет вашу царапину, инфекции не останется.
  - Какая царапина, у меня лицо разрублено пополам! - Он, конечно, сильно преувеличивал, хотя помощь косметического хирурга в будущем ему потребуется. - Это все из-за шара, который вы с собой притащили! Мы бы спокойно прошли, никто бы не заметил!
  - Кирилл, помнится, у тебя в рюкзаке лежали медикаменты. Окажи науке первую помощь, а я пока твоего дядьку попытаюсь вытащить. - Я присел возле деда. - Сейчас, Степан Макарыч, достанем тебя, охнуть не успеешь.
  Он вымученно улыбнулся:
  - Значит, ты меня раз пятнадцать достал, Валерочка.
  Я хохотнул, но скорее на нервной почве. Хорошо, что он еще шутит. Эх, кабы не этот славный дед, я бы сейчас был размазан по склону хребта тонким слоем, как масло по бутерброду! Расколов выстрелом прожектор, Степан Макарыч отвлек патрульного и спас меня от верной гибели.
  Я отбросил несколько мелких камней, потом попытался поднять обломок скалы, который зажал ноги деду. Нижнее ребро оказалось округлым, ухватиться было не за что, пальцы соскальзывали... Обломок вдруг заскрипел, зашевелился сам по себе, стал подниматься без малейшего моего участия. Невольно заглянув под него, я увидел, что это был вовсе не обломок, а толстенная плита. С учетом наваленных сверху камней и льда она весила столько, что даже вдвоем с Кирюхой мы бы не сдвинули ее с места, а невидимка сделал это легко и бережно.
  Я даже оборачиваться не стал, чтобы разобраться, кто мне помогает, да и некогда было оборачиваться. Не теряя времени даром, я обхватил подмышки Степана Макарыча и вытащил его из-под завала.
  - Валенок! - спохватился дед. - Валенок там остался!
  Ощущая легкую дрожь в загривке, я просунул руку под многотонную скальную плиту. Пальцы нащупали валенок и вытащили его на свободу. Так же бережно, как поднималась, плита опустилась на дно. Нижняя грань издала зычный стук, выдавший невероятную тяжесть каменного массива. Звук эхом укатился вглубь расселины.
  Я сидел неподвижно на дне пещеры, ткнувшись лопатками в стену и прижимая к груди валенок. Степан Макарыч сидел у стены напротив, в его округлившихся глазах стояло простодушное удивление. Кирюха, обрабатывающий лицо Штильману, не видел, что произошло, зато торчащий из-под его пальцев глаз зама по науке потрясенно уставился на плиту.
  Немного придя в себя, я поднялся с пола и молча отдал валенок хозяину. Степан Макарыч принял потерю с таким видом, словно не знал, что с ней делать - мысли его были сейчас далеко не о валенке.
  - Как ноги, Степан Макарыч? - уточнил я. - Не сломаны?
  - Помяло маленько, - севшим голосом ответил дед. - Но кости вроде целы. Ничего, расхожусь.
  - Ну и слава богу.
  Хрупая крошевом, которым было усыпано дно, я приблизился к невысокому пришельцу, застывшему в глубине прохода и делающему вид, будто он тут совершенно ни при чем. Рядом с его ногами пушилась собачья шапка. Я поднял ее, отряхнул о коленку и, расправляя, произнес:
  - Силен ты, однако, горы ворочать, мастер Йода. Спасибо за помощь, чертяка.
  Бульвум посмотрел на меня с презрением и отвернул физиономию. Все ясно. Не мне он помогал, а Степану Макарычу - одному из немногих, кто отнесся к пришельцу с пониманием, кто угостил его яблоком, протянул руку на обрыве и вообще не проявлял враждебности. Что ж, кому-то надо быть таким человеком, и я не против, чтобы им являлся Степан Макарыч.
  Однако я не такой человек. И становиться им не собираюсь.
  
  Глава 9
  Город пришельцев
  
  Наши маскхалаты из простыней покрылись дырами с обгоревшими краями. У Кирюхи сквозь прорехи высовывался локоть и воротник рыжей дубленки. На спине Штильмана растянулась косая дыра, под которым виднелась ткань пуховика с лезущим из разрывов синтепоном. На мне простыня так и вовсе расползлась на лоскуты, не соберешь. Все эти дыры вероятно результат попадания мельчайших плазменных брызг. Я приказал освободиться от рванины, утратившей маскирующие свойства, все равно от нее теперь никакой пользы.
  Рассеченный лоб Штильмана был промыт перекисью и затянут пластырем. Однако сам ученый похоже забыл о своей "страшной" ране. На его лице застыло потрясение. И то верно - телекинез не строительный кран, не каждый день увидишь, как он работает. Степан Макарыч осторожно ощупал свои ноги, затем поднялся и попробовал сделать несколько шагов, опираясь на винтовку. Бодрым жестом показал мне, что он в полном ажуре, но я-то видел - с левой ногой у него не все в порядке. Дед почти не ступал на нее, а если и ставил на дно пещеры, то его лицо пронзала болевая судорога. Не знаю, далеко ли он проковыляет в таком состоянии.
  Потрепало нас, конечно, изрядно. Однако эта стычка у подножья Тамаринской стрелки нам только на руку. Пришельцам видели, как людишки забились в какую-то щель в скалах, где их накрыло завалом, так что мы с полным основанием могли считаться покойниками. Надеюсь, что красноглазые не знают о выходе с другой стороны хребта, где покойники способны неожиданно воскреснуть. Потому что иначе нам организуют торжественную встречу, а нам ее не надо, мы уж как-нибудь сами, по-тихому...
  Я встал посреди уходящего в темноту прохода. Попросив у Кирюхи фонарь, посветил вперед. Через несколько метров расселина поворачивала направо. Высокий свод изо льда выглядел целым. Надеюсь, дальше он нигде не обрушился, и мы выйдем на другую сторону.
  - Какова длина расселины? - спросил я у Кирюхи.
  - Метров двести, наверно. - У парня была привычка резать окончания слов, вероятно, в силу характера, не терпящего длиннот.
  - Завалов много?
  - Не. Нормально пройдем.
  Я достал листок с картой-схемой. Судя по отметке Степана Макарыча, этот путь ведет в район распадка, зажатый между двумя "щупальцами" космического корабля. Что нас ожидает на выходе - голый склон или нагромождение скал - об этом я поинтересовался у деда. Тот наморщил лоб, припоминая:
  - Валяются там, кажись, камушки, но не слишком много.
  - Дед, - терпеливо пояснил я свою мысль, - меня интересует: когда мы выйдем из расселины, не будем ли рисоваться, как на красной ковровой дорожке в Голливуде?
  - Не знаю, - пожал он плечами. - Не был я в Голливуде.
  Так я и не понял, что нас ожидает на выходе. Впрочем, ладно, до него еще надо добраться.
  Перед тем как отправиться в путь я ощупал котелок. Стенки больше не вибрировали. Я заглянул под крышку. Шар не светился. Штильман в чем-то был прав: опасно тащить эту хреновину на ее историческую родину - выдаст в два счета. Ну а как тогда проходить через силовые поля? Ножиком ведь их не проковыряешь! Придется тащить, никуда не денешься. Надеюсь, алюминий котелка заглушит "голос" шара, и он не выдаст нас в самый ответственный момент.
  Проверив, не осталось ли возле завала наших вещей, мы двинулись в скалы и тьму.
  
Оценка: 5.51*13  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"