Заметил-Просто Иржи Джованниевич : другие произведения.

Лекарь для зомби, или Там, за рекой, ничего нет. Часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая часть


Сутки первые

Расклад

  
   1
  
   - А я говорю копай!
   Голос Митрича был на удивление звонким. Он разносился по всем окрестностям, как будто Митрич через громкоговоритель вещал. Наверное, ему что-то отвечали, но ответа слышно не было, разве что какое-то глухое бормотание.
   - Да нету тут никого. И не было никогда. А если и было, то уже ничего не осталось.
   Никульцев заинтересовался происходящим, обошел дом и посмотрел вниз, на старое кладбище. Никульцева всегда интересовало, почему кладбище разместили не на вершине холма, а на первой террасе. По идее, именно на гребне надо было разместить церквушку, место просто идеальное, с видом на сонную Куреху и окрестности. Из серии "Над вечным покоем", остановись, смотри и тот самый вечный покой наполнит твою душу и заставить восхититься Божьим творением, вверх потянет, к горнему. А уж под боком церкви и кладбище бы примостилось. Так нет же, разместили ниже, откуда и не видно ничего толком, да говорят, что в старые времена при сильных разливах вода чуть ли не до самого кладбища доходила. Никульцев, правда, грешил на советскую власть, разрушившую церковь и переместившею место захоронения, а на вершине холма разместившую его фельдшерский пункт. Но Митрич утверждал, что и деревянная церковь внизу стояла, хоть и не перестояла тридцатые, и покойников всегда хоронили там, где они сейчас и лежали. И даже пытался место этой самой церкви показать. Митричу особо верить было нельзя, он по пьяни мог наворочать языком чего угодно, да и не имело это теперь никакого значения. Кладбище было закрыто уже давно, даже еще до того как Никульцев поселился в фельдшерском пункте. Захоронения не производились, разве что в паре случаев кого-то захоранивали к родным. Да и хоронить-то было некого. Огневка опустела, дома стояли заколоченные, все в город подались. После того как старуха Смирнова померла только Митрич да он, Никульцев и остались. Так что хотя Митрич и считался то ли сотрудником, то ли сторожем кладбища, его должность была вполне себе номинальной. Тем удивительней было наблюдать за развернутой им бурной деятельность.
   Рядом с Митричем копошились двое мужиков, в одном из которых Александр узнал Федьку, постоянно околачивающегося у винного отдела ближайшей торговой точки. Второй был незнаком, но судя по внешнему виду и нетвердому переступанию с ноги на ногу тоже был вытащен из какого-то злачного места. Мужики стояли и смотрели на произведенные ими раскопки, а Митрич бегал вокруг, размахивал руками и время от времени восклицал:
   - Кость видите ли ему привиделась, а нет тут никакой кости. А если есть , то собачья. Или коровья. Кухня была.
   Федька снова что-то неразборчиво пробормотал, чем вызвал новый поток восклицаний у Митрича.
   - И на кладбище кухни бывают! Церковь стояла? Стояла! А при церкви трапезная должна быть!
   Никульцев еще больше заинтересовался. Митрич был мужичком вороватым, наверное по всем окрестным заколоченным домам прошелся, но свое кладбище холил, нежил и лелеял, и вообще питал к месту своей формальной работы какую-то странную любовь. Кладбище было его Делом, с большой буквы, символом того, что он не зря живет на этом свете. Он мог утащить ограждение от какого-то газового крана, торчавшего в поле, но чтобы хоть как-то нарушить оградку на какой-то из могил... Только когда ожидались новые похороны. Но они случались так редко, что похороны старухи Смирновой три года назад стали для сторожа просто праздником. Судя по возбуждению у Митрича, снова был праздник, потому что вырытая мужиками яма явно должна была стать чьей-то могилой. Вот только место для могилы он выбрал странное - на краю кладбища, там где уже никаких оградок даже не осталось. Только сухая трава по пояс. Почему несмотря на привычную тесноту православного кладбища в этом месте не наблюдалось никаких могил Никульцев не знал, да особо и не задумывался над этим. Не наблюдается да и не наблюдается, а может даже и наблюдались когда-то, только очень давно. Настолько давно, что никаких следов от них не осталось. Учитывая возгласы Митрича и некоторую растерянность мужиков, последняя версия имела право на существование.
   - Ах ты, Боже мой! Сейчас же уже подъехать должны! - сторож снова засуетился, - Что остановились? Не выкопаете - не видать вам оплаты!
   Страшные слова разрешили сомнения, Федька махнул рукой и продолжил работу.
   Тем временем на сцене появились новые действующие лица. К воротам кладбища подкатили две газели, пассажирская и грузовая, и жигуленок и засигналили.
   - Это что же Митрич, да тайных захоронений докатился? - спросил сам у себя Никульцев, понимая, что назвать разворачивающееся действо тайным было никак невозможно. Любопытство окончательно доконало Александра и он пошел вниз.
   Пока он спускался с холма из приехавших машин выгрузились пассажиры. Худой человек в темном плаще о чем-то спорил с выбежавшим навстречу сторожем. Неподалеку мужчина в потертой болоньевой куртке с сединой в висках поддерживал молодую женщину, всю в черном, с потемневшим от горя лицом и провалившимися глазами. Она не могла стоять сама и просто висела на мужчине, скорее даже в руках мужчины. Рядом с ними чуть в стороне стоял мальчик лет семи-восьми. Просто стоял неподвижно, вытянув руки по швам и уставившись в одному ему известную точку. Из жигуленка вылез священник, поежился, все-таки не смотря на достаточно теплую для этого времени года погоду было прохладно, да и ветер дул на холме, и тоже подошел к сторожу.
   - Что-то не готово? - спросил священник, поглядев на часы.
   - Все уже готово - затараторил Митрич, можно начинать.
   - Тогда зовите своих мужиков, - сказал худой человек.
   Подошли Федька и его приятель. Вышли водители и из грузовой газели стали аккуратно доставать гроб. Митрич попытался было и тут руководить, но худой человек быстро взял всю ситуацию в свои руки и Митричу пришлось вместе с остальными нести гроб.
   - Вы не волнуйтесь, - сказал худой человек мужчине и женщине, видимо родственникам, - у нас все под контролем, все будет как положено.
   Носильщики, немного неуверенно, покачиваясь (во всяком случае Федька, это несколько раз вызывало ругань водителей) понесли гроб к месту захоронения. После преодоления последнее препятствие из кучи земли, которую безалаберные могильщики навалили прямо на дорожку, гроб установили на припасенные Митричем табуретки и сняли крышку.
   - Я коротко, - опять поежился священник.
   - Главное, чтобы все было как положено, - сказал худой человек.
   Они с Митричем отошли в сторону, пропуская к умершему священника и родственников. Никульцев расположился поблизости.
   - Молодой совсем, мальчик считай, - вздохнул Митрич, - Наверное лет четырнадцать.
   - Невинно убиенный, - сказал худой человек.
   - Надо же, - немного потоптавшись продолжил Митрич, - из Средней Азии, а православные.
   - А хотя бы и зороастрийцы, - сказал худой человек, - главное чтобы все было как положено.
   - Кто? - переспросил Митрич.
   Худой человек внимательно посмотрел на сторожа и сказал:
   - Оплата после окончания церемонии.
   - Да я что, - заторопился Митрич, - я, можно сказать, ради помощи людям. Не в крематорий же вести в самом деле! Это же совершенно не как положено!
   Худой человек еще раз внимательно посмотрел на сторожа.
   - Хотя материальная заинтересованность тоже имет место быть, - согласился Митрич.
   - ...духи праведных... - пропел речетативом священник.
   Никульцев осмотрелся. Чуть в стороне от основного действия стояла девушка. Александр так и не понял откуда она взялась, на какой машине приехала и кем приходится родственникам. Она внимательно наблюдала за происходящим, иногда поднося сложенные руки к лицу, как будто согревая их дыханием. "Молится что ли?" - подумал Никульцев, - "или слезы вытирает? Наверное подруга какая-нибудь." Хотя лет девушке было явно за двадцать, вряд ли она могла приходиться подругой четырнадцатилетнему мальчику. "А может быть даже двадцать пять," - он продолжил гадания. "Надо же! Девушка на кладбище!" Что такого удивительного в самом факте нахождения девушки на кладбище Александр и сам себе бы не объяснил. Разве что удивительным был сам факт появления на этом старом кладбище живых людей. Девушка подняла голову, откинула прядь своих рыжих, почти красных волос, посмотрела вокруг и заметила пристальное внимание Никульцева. Александр смутился и быстро отвел взгляд. "Интересный какой цвет волос, почти медный. Крашеные наверное. Сейчас все красятся"
   - Вечная память! - провозгласил священник.
   Выглянуло солнышко, священник отошел в сторону и пригласил прощаться родных. Мальчик продолжал безучастно стоять, как будто вообще не понимая, что происходит. Женщина легла головой на тело и даже не завыла, а как-то застонала на одной очень высокой ноте, непрерывно, безучастно...
   - Страшно, говорят, парень погиб - это водители стояли рядом с Александром и курили.
   - Убили?
   - Дело вроде замяли, кому в органах охота с глухарями возиться.
   - Вот, казалось бы, уехали из своего как-там-стана, на родину, видимо совсем там невмоготу стало, а вон оно как повернулось. Может и стоило бы остаться - проговорил второй водитель.
   - Это никогда не узнаешь как лучше. Живешь, плоанируешь, казалось бы устроился, наладил все, а потом придет один день и все перевернет кверх ногами. И нет у тебя ничего, совсем ничего, как будто и не было всей предыдущей жизни. Говорят, что у нее и с мужем что-то нехорошее, то ли пропал, то ли еще что... - это снова первый водитель сказал.
   - Да вроде не с мужем, с сожителем.
   - Да какая разница, все одно...
  
   2
  
   Митрич с худым человеком пошли к выходу с кладбища, наверное, проясняли вопросы материальной заинтересованности. Старику все-таки удалось поднять за плечи женщину и отвести в сторону, мальчик пошел вслед. Девушка, на которую обратил внимание Никульцев, тоже подошла к гробу. Что толкнуло Александра и он тоже пошел посмотреть на покойника. Мальчик действительно оказался совсем молоденьким, наверное при жизни симпатичным и бойким, а сейчас совершенно бесстрастно смотрящим в небо с неумело заретушированными синяками вокруг глаз.
   "Удар в основание черепа", - почему-то подумал Никульцев.
   Рыжеволосая девушка впереди споткнулась, покачнулась и чтобы удержаться оперлась на кучу земли.
   - Осторожнее, - воскликнул Никульцев, поспешил на помощь, но девушка даже не обернулась. - Вот ведь нарыли землю на проходе, просто мозгов никаких нет, что нельзя в сторону было откинуть, в бурьян? - Александр выругался, споткнувшись на том же самом месте, что и девушка. Хотя, если подумать, то какое ему было до этого дело?
   Под ногами что-то блеснуло, Никульцев наклонился и поднял небольшой металлический медальончик на обрывке цепочки, весь заляпанный глиной. "Наверное, девушка уронила"
   - Подождите, - крикнул он девушке.
   - А ты что здесь делаешь? - Александр вздрогнул. Он и не понял когда Митрич успел вернуться и обойти его со спины. Наверное, давал указание мужикам заколачивать гроб. "Да что же так невовремя," - мелькнуло в голове и он ответил грубо:
   - А что - нельзя?
   - Даже и не думай!
   - О чем я не должен думать? - машинально переспросил Никульцев, пытаясь не потерять из виду девушку.
   - Ты бы хоть совесть поимел, детей в свои дела втягивать.
   - Митрич, ты чего сказать-то хочешь? - уставился он на сторожа.
   - А то и хочу сказать, чтобы ты со своими мертвяками близко к этой могиле не подходил!
   - Какими мертвяками? Городит что-то непонятное, - Никульцев посмотрел вокруг. Девушки не было видно, священник о чем-то говорил с худым человеком у выхода с кладбища, мужики начали закапывать могилу. Никто на них с Митричем внимание не обращал. Александр даже сам не понял, почему так расстроился. Он даже в студенческие годы никогда не мог вот так просто познакомиться с девушкой на улице. Сейчас же в этом Огонькове совсем одичал.
   - А то я не знаю все твои богомерзкие занятия!
   - Врач я! Врач! Лучше на свои занятия посмотри!
   - Ага, врач! Рассказывай это кому-нибудь другому! И кого же ты лечишь, скажи мне на милость?!
   - Я всех лечу! - Никульцев вдруг подумал, что девушку еще, наверное, можно догнать у выхода. Она же должна была на чем-то приехать, как-то не верилось, что она шла пешком. Вот только отвязаться от заведшегося сторожа никак не удавалось.
   - Здесь никаких всех уже сколько лет нет! Ни одного из всех, только я и остался из этих всех! А я у тебя не разу не лечился и не пойду! По мне так лучше помереть, но спокойно, по-божески. А не к упырям твоим подаваться.
   - Каким еще упырям? - Александр попытался обойти Митрича, но тот не пустил.
   - Ай-яй-яй, - сторож всплеснул руками и посмотрел вокруг, как будто пытаясь весь мир призвать в свидетели. Впрочем, никто не заинтересовался, все знали, что старик вечно что-то болтает и чем-то недоволен. - Ты мне-то не делай вид, что ни сном ни духом и ни о чем не слышал. Весь твой холм огнями светится, уже совсем стыд потерял, даже и не скрываться не пытается. А только знай, что сунешься колдовать к мальчику на могилу - я на тебя управу найду. Горе в семье, понимаешь, горе!
   И Никульцев завелся:
   - Митрич, что на тебя нашло сегодня? Ты у меня спирт неделю назад просил, ты мне что говорил? Здравствуйте уважаемый Александр Станиславович? Не посоветуете ли какое лекарство? А то я не знаю твои лекарства? А сейчас что развел?
   - Ничего не нашло, а только я тебе все сказал, - несколько сбавил тон сторож.
   - Огни увидел он. Ага, после спирта.
   - А что не было огней? Колесо огненное над домом не крутилось?
   - Какое колесо? - слегка опешил Никульцев.
   - Скажешь и огней из-под земли никогда не видел?
   - А огни из-под земли - это природное явление. Выходы подземного болотного газа. И прочие огни святого Эльма. Учебник географии в школе читать надо было. И физики.
   - Ты святых-то сюда не привлекай. Святыми-то тут и близко не пахнет. Считаешь, что если ученый, то и можно всем заниматься и на тебя управы не будет?
   - Да далась тебе эта управа! Заладил как попугай, управа, управа... Ты что, в милицию пойдешь? И о чем заявлять будешь? О колдовстве и упырях? Митрич, ты бы не позорился. Знаешь что я тебе скажу? Почему ты так сегодня взбеленился? Потому что ты на свое закрытое кладбище покойника нового запустил. Подзаработать решил. А тут вдруг тебе страшно стало, что за это дело по головке не погладят, вот и ерепенишься! Разве не так?
   - Степан Дмитриевич, - прокричал от входа худой человек, - у Вас все в порядке? Вы заканчиваете?
   Митрич, услышав свое полное наименование, испуганно вздрогнул, обернулся на мужиков, схватился за голову и заорал:
   - Вы как крест ироды устанавливаете? Вы что ровно крест не можете поставить?
   Ироды чуть совсем не выронили кое-как сколоченный крест, а на лице Федьки явно читалась мысль, что его сегодняшняя доза спиртного достается ему слишком тяжелым трудом.
   - Все в порядке, - закричал сторож худому человеку и поспешил к родственникам. Седой в куртке медленно вел женщину к выходу, мальчик шел рядом, как какой-то случайный прохожий.
   - Все будет сделано, вы не волнуйтесь, мы понимаем! Всегда готовы помочь! Вы к нам и еще заходите, двери для вас всегда откроем! То есть я говорю, что и на девять дней, и на сорок! Вы не смотрите, что место глухое, я, всегда здесь, стучитесь, вон домик, зеленый, так я там, завсегда. Помянуть же надо будет.
   Никульцев покачал головой. Священник уже уселся в свои жигули, водители газелей ждали пассажиров, а девушка с медными волосами исчезла, как будто испарилась. Так он и не понял, кто была та девушка, кем приходилась погибшему мальчику и на чем она приехала. И даже не понял, почему из-за этого он так раздосадовался сам на себя, что не смог вовремя отвязаться от старика сторожа и упустил гостью. Хотя, если подумать - то что ему было до этой девушки? Идти вслед за всеми к главным воротам не хотелось и Никульцев пошел напрямик, к своему холму. Там в ограде как раз была щель идалее тропа прямо к фельдшерскому пункту. На самом деле прорех в ограде было много, совсем не требовалось разыскивать Митрича, чтобы попасть на территорию, это сторож просто дым в глаза родственникам пускал. А может даже и не родственникам, а тому худому человеку, который скорее всего работал в похоронной конторе и мог дальше еще когда-нибудь утолить "материальную заинтересованность" Митрича.
   Вообще, из-за этой стычки со сторожем в душе у Никульцева поселилось какое-то гадкое чувство. Как будто ему просмотр спектакля сосед своим кашлем испортил. "Дожил," - успехнулся Никульцев, - "похороны с театром сравниваю".
  
   3
  
   - Что хотел Митрич?
   - Тьфу! - Никульцев сплюнул, - Да что же все сегодня меня напугать норовят!
   Из тени склепа выдвинулась странная фигура, одетая в черный потертый кожаный плащ и широкополую шляпу, правда несколько помятую, которая скрывала лицо.
   Каким образом на кладбище появился склеп никто сказать не мог. Даже что это был склеп - это тоже были простые домыслы. Никакой таблички на этом странном сооружении, почти кубе ("Параллелепипеде" - как всегда жестоко поправлял Митрича Никульцев) из гранита выше роста человека не было. Никаких украшений тоже не было. Дверь когда-то была, но сейчас проем был просто заложен кирпичами. Давно уже заложен. Но что еще могли строить на кладбище? Наверное, какой-нибудь местный купец расстарался в свое время. Память хотел о себе оставить. В каком-то смысле даже оставил.
   - Мечтаешь много о чем-то, по сторонам не смотришь, вот и пугаешься! Мечтатель! - усмехнулась фигура.
   - А что ты вообще тут делаешь? Да еще и так вырядившись? Совсем не боишься под солнцем разгуливать? Да и сейчас далеко не мороз, на солнце в черном... Загниешь, антибиотики колоть не буду! Уже запах чувствуется.
   - Бхххдхххшшшшььь... - голос раздался от другого угла склепа, откуда-то из высокой сухой травы.
   - И Хриплый здесь?
   - Ты не стой столбом, не светись, - голос фигуры посерьезнел, фигура схватила доктора за руку и втащила за склеп. Никульцев досадливо поморщился и отцепил руку мужчины в плаще от своей куртки:
   - Хриплый-то за какой надобностью притащился?
   - А ему с его синюшным лицом в тени удобно маскироваться. - тот, в плаще, явно лыбился, хотя из-под шляпы даже нос не выглядывал и собственно улыбки видно не было.
   - Нхх хххрррнчйй - прохрипела вторая фигура, ее действительно трудно было разглядеть в тени, только повязка на горле белела - спрххшвххй...
   - Ничего не случится если и поерничаю, - огрызнулся первый, - а так спрошу, если надо. Так что хотел Митрич?
   - Можно подумать, что вам отсюда слышно не было, его отовсюду слышно ежели разойдется... - Александр пожал плечами, - Да ничего толком не хотел. Так - очередной приступ подозрений. Обещался всем про мертвяков рассказать.
   - Чхввствхххт.
   - Чувствует или не чувствует, - Никульцев посмотрел на Хриплого, - а только незачем было свою рожу удавленическую в окно совать.
   - Не злись, - тот кто был в плаще сказал это совершенно ровным тоном, - уже позабыть пора. Всякое бывает, мало ли что ему привиделось.
   - А ты это Степану Дмитриевичу расскажи, - хмыкнул Александр, - А то вас встретишь, так еще и не такое мерещиться начнет. А каким ветром, скажите все-таки вас сюда вынесло в разгар дня?
   - Ветром не ветром, а вот вынесло, как видишь. - плащеносец присел рядом с Хриплым, - не нравится нам кое-что, доктор. Сильно не нравится. И, похоже, что не зря.
   - Прхрхрчствххх... - прохрипел второй.
   - Что - не понял Никульцев, - Юра, переведи.
   - Пророчествовать опять Болотник начал. - Юра-плащеносец нахмурился, - В кресле трясет его, хрипит, его и так понимать не легче чем Хриплого, а тут что-то совсем из одних слогов понес. Болотник существо само по себе нервическое, ко всяким истерикам склонное, от эт ого никуда не денишься. А только никогда до этого он так не бился. Я не помню такого. Да и никто не помнит.
   - Если не понимаете, то чего тогда боитесь? Пусть до этого и не бился, ничего такого, только все же когда-то в первый раз бывает.
   - Лххх...
   Юрий хмыкнул:
   - Ты, лекарь, нам еще про сказки расскажи, которыми все эти пророчества являются. Мог бы уже и попривыкнуть и к сказкам-то серьезно начать относиться. Не первый день всех знаешь. Все мы, немного пророки, лекарь, после смерти-то. А Болотник-то уже много чего напредсказывал. И уход Полковника, и пожар на старом продторге о две зимы назад, да и меня и тебя предсказывал, хоть сам того и не видел. Но только тогда он внятно говорил. Относительно, но старался. И держать его при этом вчетвером не приходилось. Заметь - нам вчетвером.
   - И что же по-вашему он предсказывает? Конец света?
   Юрий посмотрел внимательно на доктора и покачал головой:
   - Не знаю, лекарь, не знаю.
   - Так если сами пророки - загляните в будущее.
   - Заглядывали, - тускло проговорил собеседник Никульцева.
   - И что видели?
   - А ничего не видели! Понимаешь? Ни-че-го. Никто. Ну, ладно, я в этом деле всегда пешкой был. Но чтобы ни шеф, ни Хриплый... Даже ни намека. Ни чувства, ни звука, ни запаха...
   Хриплый схватился за голову, захрипел как застонал шепотом и начал раскачиваться. Юрий посмотрел на напарника и отвернулся.
   - Неужели так страшно?
   - Что может быть страшнее смерти? - Юрий, наверное, снова улыбнулся под своей шляпой, только голос прозвучал как-то невесело. - Это неправильно.
   - А просто спросить у Болотника? После его припадка?
   - Да не отошел он еще. Во всяком случае когда уходили. С ним пару петюнь оставили: Снулого и этого новенького Бугая. Весельчак еще куда-то делся.
   - А Весельчака-то зачем, - удивился Александр, - Весельчак для распросов никак не годится.
   - Для распросов может и не годится, а во всяком случае прибежал бы предупредил. Уж ума у Снулого, чтобы послать его хватило бы.
   - Так пусть сам Снулый и идет.
   - Скажешь тоже, лекарь - возмутился Юрий, - А с Болотником кто тогда останется? Бугай, это который новенький - полный петюня - не оставишь.
   - А Шеф где?
   - А Шеф по своим делам ходит. А мы вот тут за шевелениями наблюдаем, - он аккуратно высунул свою шляпу из-за склепа, впрочем, наблюдать уже было и не за чем..
   - Да нет тут никаких особых шевелений, - махнул рукой Никульцев, - . Парнишку хоронили, совсем еще ребенка почти. Лет четырнадцати. Вроде как Митрич подкалымить решил, подсуетился и намекнул, что совсем необязательно в крематорий везти. Народ откуда-то с Азии, беженцы не беженцы, переселенцы, место на городском кладбище им нереально получить, только в колумбарии, да видимо не хотелось. Не по правилам. То ли сам Митрич такую активность проявил внезапно, то ли это его этот худой нашел.
   - А что за худой? - заинтересовался Юрий.
   - Да кто его знает. Из агенства скорее всего. Из похоронного.
   - Послушай, - Юрий замялся, - а на этом мальчике, которого хоронили... На нем ничего не было?
   - В каком смысле ничего не было? - Никульцев оторопело уставился на собеседника.
   - Колечек, цепочек, монеток...
   - Так я что - вглядывался и обыскивал? Я всего навсего на пять секунд глянуть подошел, и то сам не знаю почему! - доктор всмотрелся в плащеносца,потом улыбнулся и спросил, - А ты что - все свое Необжигающее Серебро ищешь?
   Юрий покачал головой:
   - Зря смеешься. Если бы оно было моим....
   Хриплый только забулькал. Тоже засмеялся, наверное.
   - Что ж ты, лекарь так и остался Фомой Неверующим, - продолжил Юрий, - Даже удивительно. Вот объясни мне - почему ты не веришь ни в Другую Сторону, ни в Необжигающее Серебро?
   Никульцев пожал плечами:
   - А почему я должен в это верить? Легенды легендами, удивительнее было бы если бы их у Вас не было. А ты хочешь как-то припадок Болотника с Серебром связать? Думаешь, что он Серебро чует?
   - Если последние времена настают, - мрачно сказал Юрий, - то Серебро должно появиться. И должен появиться тот, кто это серебро чувствовать будет. Вот только не Болотник это ни в коем разе. Другой появиться должен. И помяни мое слово - еще сегодня появится.
   - Сам пророчествуешь? - Никульцев заинтересованно посмотрел на собеседника и вздохнул, - знаешь, Юра, вот встретил вас сегодня плюнул, а ухожу - честное слово - опять плюнуть хочется. Я даже понимаю все эти поверья, но помогут они вам? Вот скажи мне - ты когда черного кота встречаешь, или бабу с пустыми ведрами - на другую сторону переходишь?
   Оба собеседника Никульцева захохотали как могли, Хриплый даже растянуля на земле и посинел больше обычного.
   - Уж когда бабу встречаем, так точно переходить надо. Жалко же бабу-то, если она с нами встретиться!
   - Тьфу - Никульцев не удержался, - да идите вы куда подальше со своими явлениями...
   - К слову о явлениях, - Юрий снова оживился, - ты иллюминацию над своим домом ночью видел?
   - Огни-то? Вас надо с Митричем познакомить. Найдете много общих тем для разговора.
   - Ты что, все проспал, даже ничего не чувствовал? - Юрий как-то даже удивился.
   - Так эти огни тут часто бывают, - Никульцев начал немного уставать от разговора. - Я же говорил, что это природное явление. Выходы болотного газа.
   - Ага, это на твоем холмике. Так неужели просто проспал? Все эти огненные колеса?
   - Как убитый спал, - Александр честно посмотрел в глаза Юрию.
   - Скептик, - хмыкнул Юрий.
   - Прхххвднхххк - прохрипел Хриплый.
   - Или праведник, - задумчиво повторил Юрий.
   - Ладно, мне в город надо идти, я и так уже задержался с вами тут, да и с похоронами этими... - Никульцев направился к своему дому, - а вы все-таки по осторожнее. Со здоровьем-то.
   Обе фигуры снова засмеялись:
   - Всегда нравилось, когда ты о нашем здоровье начинаешь беспокоиться, - крикнул вслед Юрий.
  
   4
  
   Когда-то Огневка была обычной деревней, точнее рабочим поселком. Если быть совсем уж точным, то когда-то совсем давно это действительно была простая деревня, историки находили невнятные сведения о ней еще во времена Алексея Михайловича Тишайшего. Но уже при Екатерине стало богатеть соседнее Курехинское, в основном на рыбе, на речном перевозе, да на пути в Сибирь. В конце девятнадцатого начале двадцатого века Курехинское пережило промышленный бум и превратилось в городок Курехинск. Бум выразился также в резком росте территории, рост дошел до знаменитого гнилого оврага, что недалеко от окраины Огневки и остановился. А в самой деревне почти не осталось крестьян, а жили рабочие всевозможных мастерских, да редкие кустари-одиночки. Годы первых пятилеток прошли мимо Курехинска стороной, во всяком случае рост его прекратился и возобновился уже после войны. Но новые районы стали появляться с противоположной от Огневки стороны, так что деревня или поселок (сейчас уже мало кто мог сказать ее реальный статус) осталась самостоятельной, а в черту города включена не была. Какие силы на это повлияли, произошло ли это случайно - вряд ли по прошествии времени это можно было установить. Поговаривали, что тогдашний первый секретарь горкома партии испугался проклятия, якобы наложенного на это место, за что и был снят, как поддавшийся мракобесию. В доказательство существования проклятия указывали на таинственные огни, от которых, мол, и получила деревня свое название. Другие же уверяли что мракобесие секретаря - это сказки, наряду с собственно и самим проклятием, а тот самый первый секретарь, существование которого было трудно оспорить, просто спился.
   Тем не менее из-за невнимания к себе, чем бы это невнимание не было вызвано деревенька стала хиреть. Потом к ней прикрепили ярлык неперспективной (что, учитывая ее местоположение казалось совсем странным). А после того, как пусть и опозданием но в городе развернулось массовое жилищное строительство и рабочих из стареньких домиков Огневки стали переселять в современные квартиры - просто умирать. Один за другим заколачивались дома, старики, не желавшие покидать насиженного места уходили в мир иной (да и мало было таких кто решил остаться). А молодежь уже не хотела отрываться, от пусть и малогабаритных, но удобств. Даже дачный бум миновал деревню стороной. Из-за своего рабочего населения дома там стояли плотно и особого места для огородов не было. Кроме того в городе постоянно ходил слух, что место тут гиблое, что жить тут - значит получить полный комплект болезней. И что никакое огородничество и садоводство невозможно из-за нашествий колорадского жука и яблоневой моли. В девяностных же всем стало не до этого грустного места. Пару раз очередные мэры, сменившие первых секретарей заикались о засыпке Гнилого оврага и решения жилищной проблемы за счет строительства нового микрорайона на месте вымершей Огневки, но только пару месяцев до описываемых событий заговорили, что эти намеки наконец-то реальзуются, и что всю местную землю выкупила какая-то компания для строительства элитного поселка. Глава компании приехал издалека, ничего не знал ни о проклятии, ни об огнях, ни даже о злополучном первом секретаре, взялся за дело преобразования ретиво и пригнал в Огневку экскаватор. После чего все преобразование снова остановилось, а бизнесмен уехал в столицу на дополнительные согласования.
   Собственно говоря вот почему на всем пути Никульцева до Гнилого оврага экскаватор был единственной вещью или сооружением, которое можно было назвать новым и даже чуть-чуть живым. Александр даже подмигнул экскаватору, в очередной раз удивившись, почему до сих пор никто не угнал это замечательное устройство и даже не попытался ничего свинтить. Впрочем, возможно это было потому, что в Огневку никто никогда из города не ходил. Даже Федька-алкаш со своими собутыльниками. Даже те загадочные люди, которые время от времени воровали кабель, о чем постоянно талдычили в Городе. То ли действительно проклятие отпугивало, то ли вид умершего села действовал максимально угнетающе - Никульцев давно над этим не задумывался. Чертыхнулся на полуразвалившихся деревянных мостках: "Все-таки провалюсь здесь когда-нибудь", и пошел дальше, понимая, что по шоссе обходить все равно не будет. Слишком большой крюк, лениво.
   За оврагом начинался Курехинск. Впрочем, место было не менее унылое чем до оврага - гаражи, сараи и забор какого-то заводика. Почему-то Никульцеву все время хотелось у кого-нибудь выяснить, что же производят на этом заводике с таинственным названием "Путь" написанном на воротах, но просто не у кого было. До магазина Пятого микрорайона в котором пасса Федька с дружками от фельдшерского пункта Никульцева было минут двадцать ходу, но сейчас Александр хотел зайти в центр в скупку. В местный ломбард. Увы, надо было на что-то жить.
   Виталик в скупке встретил его как- то хмуро. Долго смотрел на цепочку и колечко, потом поднял глаза на Никульцева и спросил:
   - И что ты хочешь?
   - Очень смешно, - буркнул Никульцев. - Долго думал перед тем как пошутить? Можно подумать, что я к тебе хожу по каким-то иным причинам.
   - Только не говори мне, что ты хочешь это продать.
   - Хорошо, я скажу тебе, что я хочу это заложить. Хотя ты прекрасно знаешь, что выкупить все это у меня не будет никакой возможности.
   - А это наследство какой-то очередной твоей бабушки?
   - Да что с тобой сегодня? - уставился Никульцев на скупщика - Ты что допрос мне устраиваешь?
   - Да так... - замялся Виталик.
   - Ты деньги-то дашь? Или чего ты своими вопросами добиться хочешь?
   Виталик задумался, посмотрел в окно, почмокал губами, потом снова посмотрел на Никульцева:
   - Х рублей.
   Александр оторопел просто:
   - Ты что? Ударился где-то? Ты никогда меньше Y за это не давал!
   Виталик посмотрел сквозь покупателя и сказал ровным голосом:
   - Если Вас не устраивают эти условия, Вы можете попытаться реализовать эти изделия в другом месте.
   - В каком другом? - возмутился Никульцев, - где в Курехинске ты другое место нашел. Объяснись, пожалуйста, что все это означает.
   Виталик ничего не ответил.
   - Послушай, - Никульцев перегнулся через прилавок и попытался схватить Виталика за рукав, - Я же все равно отсюда не уйду, пока не ответишь. Не отвяжешься.
   Скупщик отмахнулся от Александра, потом вышел из-за прилавка, затворил входную дверь, перевернул табличку словом "Закрыто" наружу и обернулся к доктору:
   - Лучше ты послушай! Если я раньше скупал все что ты приносил и ничего тебя не спрашивал, то это совершенно не означает, что меня можно дурачить. Нельзя!
   - А может хватит ходить вокруг да около? - рассердился Никульцев.
   - Это кто ходит вокруг да около! Ты что не знаешь, что тут недалеко парня убили? Да еще к тому же мужик пропал, отец его.
   - Парня? Это того мальчика-приезжего лет четырнадцати, которому шею сломали? Так вроде бы дело не открыли?
   Виталик судорожно сглотнул и зашипел:
   - Ты-то откуда все это знаешь? И с такой осведомленностью ты приходишь ко мне с колечком своей бабушки? Обручальным? И если я не ошибаюсь четвертым? Сколько раз твоя бабушка выходила замуж? Открыли дело или не открыли - это не твоя забота. Но вот после мокрухи подозрительные кольца предлагать, да еще и полную цену за это требовать? Кого ты из меня сделать хочешь? Сообщника убийц? Ты соображаешь с чем пришел?
   - Ты что несешь-то? - заорал Никульцев, - В гробу я видел твоего мальчика, в гробу! И каким боком ты это кольцо обручальное четырнадцатилетнему мальчику приписал, это же умудриться надо!
   - Не ори! - проорал в ответ скупщик, - а хоть бы и не связано с мальчиком, и даже если дело не открыто. То все равно светиться мне не стоит со всякими подозрительными кольцами. Чую задницей, что проверки будут, и что я про четвертое замужество твоей бабушки рассказывать буду? Мне моя репутация дорога!
   - Ты мне лапшу на уши не вешай, - нахмурился Александр, - а за X рублей твоя репутация сохраниться, да? Скажи уж прямо, что жаба задушила.
   - Не задушила, это еще отца мальчика не нашли.
   - А отец тут причем? Кольцо же женское. Да и не отец он мальчику вроде, так, сожитель матери. - зачем-то добавил Никульцев.
   Виталик схватился за голову:
   - Еще какие подробности вывалишь? Только зная тебя как честного человека - X+N.
   - Где ты так торговаться учился, не на восточном базаре.
   - А ты сегодня тоже в боевой форме, тихоню-то из себя больше не корчишь! Хорошо, X+N+M - поддержу отечественную медицину.
   Никульцеву внезапно стало противно, он сморщился как от зубной боли и бросил в лицо скупщику:
   - Да пошел ты. Не буду я с тобой торговаться. Плати сколько знаешь и оставайся сам со своей репутацией.
   Виталик потер руки:
   - Репутация великая вещь. Я ни о чем не спрашиваю, откуда эти колечки, как они к тебе попадают. Это не касается бедного скупщика. Но если со смертю дело проходит, то извини - должны же быть какие-то принципы, - и он полез в кассу.
   - Да пошел ты, - повторил Никульцев.
  
   5
  
   Никульцев возвращался домой и ему было противно. Ему было противно и он сам этому удивлялся. Он никогда не замечал в себе особенного чистоплюйства, даже еще раньше, до того как попал в Огневку. А уж последние годы и вовсе притупили все чувства, даже такие элементарные, как чувство времени: дни стали сливаться и времена года проскакивали один за другим как автомобили на шоссе. Он просто отдался течению, жил как жилось, с людьми почти не общался и привык, что на него и не смотрят особо. Кинут случайный взгляд и тут же переводят на более интересные предметы. А то и намекнут, чтобы очередь не задерживал, хотя откуда сейчас очереди? Так что привык Александр к некоторому пренебреженительному отношению, даже подозрительному, мол, что он тут вообще делает. Вот поэтому, когда раньше видел, что Виталик-скупщик на него хитрые взгляды бросает и, видимо, какие-то выводы делает, внимания на взгляды не обращал. Но такие откровенные намеки настолько оскорбили, что в душе все клокотало, хотелось вернуться, бросить эти самые деньги Виталику в лицо. Только рядом же находилось понимание, что никуда он от этого самого Виталика не денется. И что деньги ему брать кроме как у Виталика неоткуда. BИ придется ему в скупку еще заходить и смотреть на "понимающую" Виталикову физиономию и тем самым унижаться.
   "Почему я раньше не обращал внимания на эту дрянь?" - думал Никульцев, - "Ведь ничего внутри даже не шевелилось, разговаривал с ним спокойно. О погоде, о природе и о международной политике. А ведь он, гад, уже давно считал меня нечистым на руку. Спрашивал как дела, а сам про совсем другие дела думал. И ведь как все повернул-то, так что и от сделки не отказался и меня в дерьме вымазал, да еще и в каком дерьме, чуть ли не убийцей сделал."
   Противоречие между крайним нежеланием видеть скупщика, чуть ли не физическим к нему отвращением и необходимостью и в дальнейшем не только общаться с ним, но и быть любезными настолько заняли мысли Александра, что он даже не запомнил как зашел в магазин и закупился продуктами. Так и шел с тряпочной сумкой, уставившись себе под ноги. И мостик коварный через овраг перешел назад механически.
   - А откуда это у нас Александр Станиславович возвращается?
   Никульцев очнулся и посмотрел на вынырнувшего из переулка мертвой Огневки мужичка.
   - Из города, откуда же еще тут можно возвращаться.
   - Оно и действительно, и видно что из города, - мужичок пристроился к Никульцеву и засеменил рядом, - вроде как и пути никуда тут больше нет. Но с другой стороны - а вдруг Вы откуда-то из большого путешествия возвращаетесь? Давно же уже собирались в Республику съездить. Или какое туристическое путешествие учинить.
   - Да нет, - хмуро бросил Никульцев, - из города.
   - Из города так из города. Тоже событие по нынешним временам. Сходить развеятся, чтобы не закиснуть в нашей деревне-то, опять же, как погляжу и продольствием обзавелись. В магазин значит зашли?
   - Зашел. Развеятся только вот не получилось.
   - А что так? - удивленно вскинулся мужичок - конечно город наш не чета возможным Парижам, не дорос еще до подобного великолепия, но какой-никакой, а культурный центр. Даже по улицам пройтись можно, посмотреть вокруг. А у нас в деревне куда пройдешься? На что посмотришь? Были ставенки с узорочьем, аккурат недалеко от вашего пункта фельдшерского, да и те ободрал кто-то, не постеснялся.
   Никульцев ничего не ответил. Мужичок забежал немного вперед, развернулся и наклонишись попытался заглянуть в опущенные глаза доктора. Тот даже приостановился.
   - Что-то Александр Станиславович себя неправильно ощущает. Не обидел ли кто ненароком?
   - А не было ли у тебя, Порфирий Владимирович, такого, что вот знаешь, что человек - сволочь и что тебя ни во что не ставит, считает что ты сам сволочь еще большая чем он, но тебе все равно с этим человеком придется встречаться.
   - А почему не было, - всплеснул руками мужичок, - конечно было. Вот начальник мой, упокойся его душа, Сила Лукич, уж до чего пренеприятнейший человек был, просто бывает и смотреть на него никаких таких сил нет, кажется вот вот не сдержишься и плюнешь в него, прямо в глаза его, да и убежишь тут же, на край света убежишь, до самого океана и в океан тот бросишься. И все только чтобы этих глаз мерзопакостных не видеть. Ан нет, смотришь, видишь, да еще кланяешься да за науку благодаришь, так как оный Сила Лукич начальником над тобой поставлен и смотреть на тебя этими самыми глазами полное право имеет, и поучать еще неразумного тебя тоже в его задачу включено.
   Порфирий остановился и показал, как он кланялся своему начальнику.
   - Или вот еще коммисар Феклищев, Иван Алексеевич, не буду говорить про его душу, ему бы не понравилось, так как он наличие njq cfvjq души отрицал с научной точки зрения. Лют был супротив врагов пролетарского строя, себя не жалеючи лют. Ты к нему подходишь, а сам только и думаешь как не подойти а отойти да спрятаться в какую щелку. Но как спрячешься, если у него в руке орудие системы Маузер и ладно если оружие, а то ведь и пальнуть может. Запросто может.
   - Тебе то что до его пальбы было? - усмехнулся Никульцев.
   - Может и ничего а все одно неприятно. А потом - а ежели у него система чем-то специальным заряжена? Тогда уже и совсем неприятность получиться способна.
   - Так он систему свою на тебя направлял или ты вместе с ним лютовал, - Никульцев от тарахтения мужичка слегка повеселел.
   - По-всякому случалось. И рядом стоял, и под дулом стоял. Но только я не лютовал, нет - замотал головой Порфирий Владимирович, - у меня натура не лютая, а самая что ни на есть тихая, аккуратная. Зачем лютовать? Лютование оно всегда грани переходит, всем нам свойственные.
   - И как же ты с ними разговаривал? Если они тебе противны были?
   - А так и разговаривал. Соответственно натуре. Ежели уж так произошло, что разговаривать приходится, то и поговоришь, скажешь чего незаметное. А то и помолчишь просто, оно всегда помолчать полезно, даже мудрость народная заметила, что слово, если скажешь, то серебро получишь, а ежели промолчишь, то самое настоящее золото.
   - Молчал, значит?
   - И молчал, а где и поддакивал, раз уж так получилось. Оно ведь только когда вблизи кажется что все непереносимо, а издали взглянешь и подумаешь. Вот ведь не только какую мерзовакость пережил, а ежели подумаешь, то еще и науку новую уразумел, опытом всеми именуемую.
   - Ой, Порфирий Владимирович, ты любого заговоришь и в любую сторону любую ситуацию повернешь.Схоластик, однако. В политику не пробовал пойти?
   - Про схоластику не скажу ничего, не знаю, но опыт изрядный имею. А политика не для меня, я же люблю чтобы по-простому все, по-дружески, вот как у нас сейчас с вами. А куда-то на трибуну залезать это же и лица собеседника не увидишь.
   - А ты меня случайно встретил или специально ждал?
   - Так шеф послали, видеть хотели, что-то случилось такое неотложное, вот шеф и сказал, а не пойти ли Вам Порфирий Владимирович лекаря нашего не встретить и до его фельдшерского пункта не проводить.
   Никульцев повеселился, представив себе шефа отдающего приказание именно в такой форме:
   - Да я и сам бы дошел не заблудился.
   - Конечно дошли бы, - поспешил успокоить его Порфирий, - но с другой стороны мало ли что, а если бы Вы захотели воздухом подышать, или какие картины природные посмотреть. По вечеру картины эти очень красивые бывают и желание созерцательное вызывают. А я бы Вам и намекнул, что мол зовут Вас, видеть хотят, Вы бы и вернулись скоренько.
   - Да не хотел я никакие картины смотреть, прямо домой и шел. Скорее ты меня наоборот притормозил своими разговорами.
   - Не столько притормозил, сколько подготовил, из мрачности вывел. Хороший разговор он всегда мрачное состояние смягчает. У меня всегда так было, если совсем невмоготу то поговоришь с кем и смотришь - уже совсем другое настроение и хочется дальше мироустройство ощущать.
   - Тогда, если я правильно ощущаю это самое мироустройство, то мы уже подошли к пункту и похоже, что нас там встречают.
   Сверху, с холма, от фельдшерского дома спустился Юрий, мрачно кивнул подошедшим и спросил Никульцева:
   - Тебя где носило?
   - В город ходил, - ответил Никульцев, - вроде же говорил об этом.
   - Они за продовольствием в городе были - подтвердил Порфирий.
   Юрий отмахнулся от мужика:
   - Не лебези, просили же побыстрее лекаря отыскать, а ты, небось, опять его разговорами извел.
   - Так я же сразу как только встретил...
   Юрий снова махнул рукой на Порфирия.
   - Случилось что? - спросил Александр.
   - Гости у нас, - мрачно заметил Юрий, - пошли, шеф ждет.
  
   6
  
   - Что за гости-то хоть? - спросил Никульцев у Юрия.
   - Сами бы хотели понять, - Юрий явно был взволнован, хотя и старался этого не показывать.
   Порфирий предупредительно забежал вперед, чтобы полюбезничать и открыть дверь.
   - Так заперто же ведь, - крикнул ему Никульцев.
   - Не заперто, - буркнул Юрий, - шеф уже там.
   - У вас что, ключи есть? - удивился Никульцев, - или вы дверь выломали?
   - А тебя какой ответ больше устроит? - спросил Юрий и добавил, пожав плечами. - Не светиться же снаружи.
   - И действительно не заперто, - радостно сообщил Порфирий, открывая дверь, и пропуская Юрия и доктора - Проходите, пожалуйста, Александр Станиславович!
   Александр вошел, скинул куртку в небольшой прихожей, прошел в комнату, которая служила приемной и огляделся.
   - Добрый вечер, а где гости?
   В комнате помимо вошедших находились еще двое. Один сидел на стуле в углу, положив ногу на ногу и теребил сигарету, задумчиво глядя как табак высыпается на пол. Появление новых действующих лиц не отвлекло сидевшего от этого увлекательного занятия. Сидевший на стуле был одет в темный добротный, хотя и недорогой, костюм и черные ботинки.
   - А Александр Станиславович в город ходили, за продуктами, - сообщил сидевшему Порфирий.
   - Еще не привели гостя, шеф? - спросил Юрий.
   Сидевший, очевидно, что он и был шефом оторвался от своего занятия и посмотрел на пришедших.
   - Вечер добрый, - тихо но внятно произнес он, - зачем торопиться, пусть стемнеет, тогда и приведут. А то мало ли что. А пока лекарь пусть на Весельчака посмотрит.
   Из-за металлического шкафа высунулся еще один мужик, радостно гыгыкнул и махнул рукой.
   Электрический свет позволял рассмотреть всю компанию получше. Во всяком случае тот же Юрий больше не пытался спрятать свое лицо под широкими полями шляпы. Издали всех можно было принять за обычных мужиков, не бомжей, но потрепанных жизнью. Шеф вполне доаольствовался аккуратным костюмом, на Порфирии вообще была надета какой-то растянутый джемпер, с нашитыми на рукава кожаными заплатками, и только Юрий пытался форсить в чем-то напоминающем клубный пиджак. Или напоминавшем, поскольку чувствовалось, что и этот предмет одежды знавал лучшие времена. Любой же приблизившийся к тому же самому шефу должен был ощущать дискомфорт, даже не отдавая себе отчет в причинах странного чувства. Возможно из-за кожи, кожа в первую очередь бросалась в глаза. Была она неестественного бледно-желтого цвета. Такой обычно называют восковым, вот только восковые фигуры в музеях по цвету гораздо больше похожа на цвет нормальной людской кожи, нежели кожа Шефа или Юрия. Кроме того у шефа на левой стороне лица, от щеки и вниз, к шее, было большое темное пятно, а на краю пятна на подбородке - шрам. Шрам был неровно зашит, возможно, что и недавно, потому что нитки еще не сняли. края его немного расходились, но кровь не сочилась, как будто действительно зашивали восковую фигуру. На Юрии никаких шрамов заметно не было, так же как и пятен, он вообще выглядел молодо и подтянуто, и если бы не неестественная бледность и ужасный оттенок кожи, то мог бы считаться красивым.
   Второе отличие можно было заметить только после некоторого общения, впрочем далеко не каждый это мог понять: ни тот ни другой практически не моргали. От этого их взгляд казался пронизывающе пристальным, непереносимым. Мурашки бежали по спине от такого взгляда.
   Порфирий по сравнению с шефом и Юрием казался вполне обычным. Правда худосочным, с заострившимися чертами лица. Как будто бы ссохшимся. Цвет лица и у Порфирия можно было назвать нездоровым, бледноватым, запылившимся каким-то, но все-таки цветом человеческим. Да и моргал Порфирий за двоих. Он вообще всегда двигался много и суетливо. Даже если сидел неподвижно, как сейчас, то его глаза постоянно перебегали от Шефа к Юрию, от того к доктору и назад, и весь вид показывал готовность тут же вскочить, подбежать и поподобострастничать, как называл такие действия Никульцев.
   - А что с Весельчаком? - спросил Александр.
   Мужик, которого называли Весельчаком полностью вышел из-за шкафа.
   - О, Господи! - воскликнул Никульцев.
   Появившийся из-за шкафа персонаж выглядел как самый настоящий бомж. Стоптанные башмаки, все белые непонятно отчего, от цемента какого что ли? Так надо было еще умудриться цемент найти. Одежда, видимо когда-то бывшая костюмом, но сейчас настолько грязная, да еще и какими-то опилками забитая, что непонятен был не только цвет одежды, но даже выяснить было ли сие одеяние шитым или вязаным не представлялось никакой возможности. Засаленые волосы сбившиеся в единый колтун, та же восковая бледность, что и у шефа с Юрием, только едва проступающая сквозь черные грязевые разводы. К тому же огромная страшная язва, на том же самом месте, на котором у шефа было пятно, на правой щеке. Язва, почти до кости проевшая тело, сочащаяся чем-то зелено-желтым. Но даже язва выглядела не так страшно. У Весельчака отсутствовала левая рука. Почти полностью, только небольшой обрубок остался. Причем в прямом смысле обрубок. Никакой культи не было. С обрубка свисали лоскуты кожа и мяса и еще что-то черно-зеленое и ярко-желтое, наверное жилы и нервы. Весь ужас довершала торчащая кость, смятая и измочаленная. Обрубок этот походил на кусок протухшего мяса, который зачем-то пытался разделать неумелый мясник. Несмотря на страшное состояние руки кровь не текла, да и сам Весельчак вполне соответствовал своему прозвищу: неловко выйдя на середину комнаты продолжал весело гукать и улыбаться сохранившейся половиной лица. Даже обрубком своим размахивал как новой игрушкой.
   Никульцев постарался осмотреть обрубок не прикасаясь к нему, озадаченно почесал в затылке и спросил:
   - И кто это его так?
   - Я, - коротко ответил Юрий.
   - Чем же это ты его? Зубами что ли грыз? Это же надо было так измочалить все.
   - Да чем под руку попалось. А попался колун. Тупой.
   - И с чего это вдруг ты стал за Весельчаком с колуном гоняться?
   - Да медальончик он схватил один, - Юрий нахмурился, - а медальончик-то серебряным оказался. Мы шум услышали, да причитания Порфирьевские, вбежали, а у него уж и рука дымится и даже искры яркие белые рассыпаются. Главное так крепко зажал, вокруг себя вертится, радостный, фейерверк, блин, нашел. Все хочет тот медальончик показать кому-то, ах какая игрушка. Порфирий в какую-то щель забился, верещит, все пытается от искр спрятаться. А что искры - искры мелочи, я в сенях колун этот схватил, да к Весельчаку. Если бы он еще стоял смирно. Я его сперва так аккуратно обухом в лоб дал, чтобы свалить, осторожно, даже кожу не содрал. А вот пока рубил, да еще и прыгал при этом, он все за штанину мне рукой той самой с медальончиком зацепиться хотел, так тут уже ни о какой аккуратности и речи не было.Да и колун... Не лезвие, а как будто им фонарный столб бетонный перерубить пытались, - Юрий покачал головой, - Запихнул бы он ту побрякушку мне в штанину, глядишь и мне пришлось бы ногу перерубать.
   - Что его на побрякушки потянуло? И откуда он тот злополучный медальончик взял?
   - Медальончик на госте был. А с чего это потянуло - у Порфирия спрашивай, они в комнате вдвоем были, - зло сказал Юрий.
   - Опять Вы сердитесь, - встрепенулся Порфирий, - я же уже говорил. С чего, с чего, известно с чего - идиот-с. Как ни следи-с, все равно что-нибудь найдет-с. И не нянька Порфирий, чтобы за идиотами следить-с. Вот ежели Александр Станиславович ему мозг бы зашили новый, да уму разуму научили-с, то тогда совсем другое дело было-с, да-с, тогда может Порфирию и самому-с было бы интересно за ним следить-с.
   Порфирий от волнения начал добалять "с" почти к каждому слову.
   - Оставь, Порфирий, все уже сказали - шеф сказал так же тихо, как и в прошлый раз и посмотрел своим немигающим взглядом на Никульцева. - можно с этим что-нибудь сделать? - он кивнул на Весельчака.
   - С мозгом? - усмехнулся Никульцев, - или с рукой?
   - С рукой, - шеф никогда не замечал ни юмора ни ехидства.
   Доктор еще раз посмотрел на торчащую кость:
   - А где рука-то отрубленная?
   - Так там вся и сгорела, - сказал Юрий, - только черный след на полу остался.
   - А что тогда можно сделать? Другая что ли рука какая есть? - спросил Александр.
   - Нет пока, - ответил Юрий.
   Александр снова почесал в затылке:
   - Да честно говоря если бы и была, то я не знаю, сумел ли что сотворить. Уж больно кость вся измочалена и похоже вдоль расщеплена. Куда я штырь-то соединительный загонять буду? А просто так пришить, так оторвется. И нервы ваши не прорастут.
   Шеф махнул рукой:
   - Тогда пусть его. Все равно он долго не протянет, уже и так всего разъедает. Своего ума нет, а обмывать его никто не будет.
   - Дай хоть оболью чем, продезинфицирую. Хоть хлоркой какой, - сказал Никульцев, - Развести только надо.
   - Потом разведешь, - остановил Никульцева Шеф.
   С улицы почлышался какой-то шум и голоса. Шеф с Юрием переглянулись, Юрий оттащил от окна Порфирия и аккуратно выглянул сам:
   - Хриплый с остальными. Гостя ведут.
   Шеф смял сигарету в кулаке:
   - Я же говорил ждать пока стемнеет. Незачем демонстрации устраивать.
   На крыльце раздались шаги.
  
   7
  
   Первым в комнату вкатилась инвалидная коляска. Возраст сидевшего на ней человека определить было невозможно. Даже за человека принять его было сложно, просто обтянутый темно-коричневой кожей череп и такие же руки. Наверное и само тело было таким же, только тело было скрыто грязным байковым халатом. Разогнавшаяся коляска чуть было не сшибла Весельчака. Весельчак радостно отпрыгнул, сидевшее в коляске существо ухватилось за шкафчик, пытаясь затормозить. Рука неестественно согнулась, не в суставе, а как будто бы резиновая была. Коляска крутнулась, но остановилась.
   - Никак Болотник в себя пришел - удивился Юрий, - смотрю опять лихачить начал?
   Существо ничего не ответило, втянуло голову в халат, как черепаха в панцирь и замерло.
   Следом вошел мужчина в джинсовой куртке. Даже не вошел, его просто втолкнул Хриплый. Втолкнул, так что джиносый вылетел прямо на середину комнаты, вошел следом и остановился рядом с джинсовым, положив тому руку на плечо. Посмотрев на Хриплого можно было понять, что когда Юрий днем говорил про его синюшное лицо, он совсем не шутил. Лицо Хриплого действительно было синим. Шею скрывала повязка и казалось, что синяя голова была приставлена к чужому, желтому с зеленой сеткой вен телу. В комнату захотел войти еще кто-то, но Шеф коротким жестом остановил входящего и внимательно посмотрел на мужчину в джинсовом костюме:
   - А вот и наш гость.
   Мужчина затравленно озирался вокруг, его губы дрожали, куртка и штаны были перепачканы в глине и засохшей крови. Кровоподтеки и синяки, вокруг глаз и на шее да грязь скрадывали цвет лица и только на руках было заметно, что цвет кожи у него такой же как и у большинства присутствующих - неестественно-желтый. Кроме того куртка на спине была разорвана, а вместе с лоскутом ткани висел и лоскут кожи, и какие-то ошметки мяса. Мужик повернулся было, Никульцев успел заметить оголенную кость лопатки, но Хриплый с усилием вернул гостя в первоначальное положение. Шеф зло посмотрел на Хриплого:
   - Почему не стали дожидаться темноты?
   - Бхлхтнхххк, гххххсть. Всххх в схбххх прхххшлххх
   - Все в себя пришли? - переспросил Шеф, - все равно ждать надо было. Встрелись бы с кем
   - С кхххм? Пххххстххх.
   - Пусто не пусто, а мало ли. Поберечься никогда не помешает.
   - Что, очередной петюня? - спросил Никульцев, разглядывая гостя - Много их стало в последнее время.
   - И петюнь много стало, - медленно проговорил Шеф, - да только вот это не петюня. Совсем не петюня. Ты ему в глаза посмотри.
   - Кто вы? - растерянно прохрипел мужик - Что вам от меня надо?
   - Действительно не петюня, - нахмурился Никульцев, - кто это его так?
   - И это меня тоже интересует, - сказал шеф.
   - Что вы от меня хотите? - повторил свой мужик.
   - Что скажешь лекарь? - спросил Шеф.
   - Да мне бы его осмотреть надо, может и скажу чего - ответил Никульцев.
   - Разденьте - кивнул Шеф Хриплому и Юрию.
   Юрий отошел от окна и стал помогать Хриплому стаскивать куртку с гостя, мужик упирался.
   - Да оставьте вы его, - остановил потасовку Александр, - пусть сам разденется.
   Никульцев сделал шаг к мужику в джинсовом и сказал:
   - Разденьтесь, пожалуйста. Мне надо Вас осмотреть. Я доктор.
   - Вы хотите мне помочь? - в голосе мужчины появилась надежда, - Я нуждаюсь в медицинской помощи? - он обернулся, глянул на свое плечо - потом растерянно сказал, - да, у меня травма. Я и руки-то не могу поднять
   Он действительно почти не мог поднять правую руку из-за разорванных мышц, отвести ее от тела, только в локте сгибал. Все это мешало ему расстегивать пуговицы и снимать куртку, а потом рубашку. В рубашке он вообще запутался, Хриплому пришлось помогать. Все это время все остальные находившиеся в комнате напряженно молчали, даже Весельчак умолк и перестал гулить.
   - Джинсы тоже снимать? - спросил мужчина глядя на доктора
   Никульцев кивнул.
   С джинсами пришлось возиться еще дольше.
   - Повернитесь, пожалуйста, - попросил Никульцев.
   Мужчина несмело повернулся спиной, потом боком.
   - Странно, - сказал Александр, - ни одного пятна на теле. Он что - уже через полчаса поднялся? У него ноги синие и отекли немного. И то не очень заметно.
   - Так быстро поднялся? - спросил Шеф.
   - Трупные пятна появляются через час, ну, через два. Просто кровь под действием силы тяжести перемещается на нижние участки тела и просвечивает. А тут - либо он стоя этот час провел, либо его равномерно вращали. Честно говоря я даже не знаю, что в таком случае будет с пятнами. В учебниках такого не найдешь.
   - Вот значит как, - шеф перевел свой немигающий взгляд с Никульцева на мужчину.
   Никульцев пожал плечами:
   - А чему вы удивляетесь? Можно подумать, что у вас есть какая-то статистика. Или теория о том сколько времени должно пройти от момента смерти до момента поднятия. Почему бы не подняться и в течение часа?
   - Я такого не встречал, - задумчиво произнес Шеф, - Порфирий, а ты встречал?
   Порфирий заерзал в своем углу, развел руками:
   - Так мало ли что бывает, я сейчас и неупомню, как же обо всех упомнишь-то за столько лет, чай не молодые уже. Но если по правде, вот если подумать немного, то не встречалось мне такого казуса.
   - Раньше не встречал, сейчас встретил, - Александр никак не мог проникнутся озабоченностью остальных.
   - А и то верно, - не посмел перечить Порфирий, - бывает такое случается, что и не поверишь ни за что что такое случаться может, а потом посмотришь и уверуешь, так как прямо перед тобой событие и разворачивается.
   Никульцев еще раз осмотрел раздетого, сделал к нему шаг и поморщился:
   - Что же от него так пахнет-то, вроде совсем свежий.
   - Наверное, собаку дохлую сожрал, - подал голос Юрий, - вон шерсть около рта прилипла.
   - Какую собаку? - тихо спросил мужчина, машинально проведя рукой по рту.
   - Откуда он взялся-то, - спросил Никульцев не обращая внимания на вопрос раздетого.
   - Так сам пришел, - ответил Юрий, - как пронюхал-то непонятно. Вломился, глаза в поволоке, Снулого вообще как плюшевую игрушку отбросил. С Бугаем попытался справиться, но тому уже Хриплый помог. Вытащили кое-как в сени, там у нас сундук такой стоит, крепкий, пихнули в него, выдержал. А тут и с Весельчаком заваруха началась.
   - Так медальон, который Весельчаку руку сжег что, на нем был? - удивился Никульцев.
   - Получается что на нем, а откуда та побрякушка еще взяться могла? - спросил в ответ Юрий.
   - А почему она тогда его самого не сожгла? - еще больше удивился Никульцев.
   - Это скорее к тебе вопрос, ты же у нас ученый, - усмехнулся Юрий, - может она не на голое тело была надета, если серебро в материи завернуто хорошо, то его и взять можно без опаски. Может у него вообще тот медальон в кармане лежал и выпал.
   - Сам медальон-то где?
   - Вместе с рукой сгорел, где же еще?
   Болотник, сидевший до этого в своем кресле тихо, вдруг тихо завыл, скорее даже зашелестел как ветер:
   - Грядууут послееееедниеее временааа и яааааавится чууудищеее из-зааа рекиии, чтобы явииить волюууу серебраааа...
   - Нхчть, нххххххчьь - вскинулся Хриплый, как будто у него что-то давно вынашиваемое внутри переполнило его самого и вырвалось наружу само, без его участия. Хриплый упал на колени перед все еще раздетым мужчиной, стал смотреть на него и раскачиваться, - нххххчь, схрхбрххххх...
   - Тихо, - Шеф не повышал голоса, но все причитания оборвал разом, - Нюхач или не нюхач, это все еще пока домыслы. И о последних временах тоже. Смотреть будем. Но мне происходящее не нравится.
   - Подождите, - сказал Никульцев, - но ведь Необжигающее Серебро как раз и не могло никого из вас обжечь, на то оно и необжигающее? А та побрякушка, медальончик, если он руку Весельчаку сжег, то какое же это необжинающее серебро? Самое что ни на есть обжигающее, - Александр глянул на Весельчака, который почувствовав к себе внимание оживился и радостно загыгыкал.
   Шеф внимательно посмотрел на доктора:
   - Ты хочешь какие-то доказательства услышать? Как тут что-то доказать можно? Ты сам многое из происходящего доказать сможешь? Будущее все покажет. Если какое-то будущее будет.
   В это время раздетый мужчина, на время снова выпавший из реальности, очнулся, осмотрелся вокруг, потом на себя, вздрогнул и снова спросил:
   - Где я? Кто вы такие? Что вы от меня хотите?
   - В медпункте вы, - ответил Никульцев.
   - В медпункте? - мужчина снова оглянулся, увидел шкафчик и кушетку, знакомые по любой поликлинике. Наверное, это его в чем-то убедило, он несмело кивнул сам себе и с надеждой посмотрел на Никульцева, в котром опознал доктора:
   - Мне нужна помощь? Вы мне хотите помочь? - он посмотрел на свою одежду в крови и земле, потом оглянулся, попытался посмотреть на свое плечо и снова поднял глаза на Никульцева:
   - Я ранен? Это же все моя кровь? А почему Вы мне не помогаете? Что со мной случилось? А почему у меня не болит рана? Вы мне уже вкололи обезболивающее?
   - Чем-то помогу, - хмуро ответил Никульцев.
   - А это смотря какую помощь ты ждешь, - встрял в разговор Юрий, - в каком-то смысле тебе уже ничем помочь нельзя.
   - Почему? - Александр просто физически почувствовал растерянность и страх мужчины, его голос дрожал и он снова повторил свой вопрос, - Почему? Что вы хотите со мной делать? Вы меня убьете, да?
   - А вот убить тебя теперь тоже не получится, - ухмыльнулся Юрий, - тоже в каком-то смысле, конечно.
   - Что значит не получится? В каком таком смысле?
   - А в таком, убили тебя уже, - безжалостно сказал Юрий.
   - То есть как убили?
   - А так, - вздохнул Никульцев, - умерли Вы уже. И похоже, что действительно не своей смертью.
  
   8
  
   Мужчина обвел взглядом присутствующих и нервно засмеялся:
   - Что значит убили? Вы что, хотите сказать, что я уже мертв? Что за ерунда?
   - Именно это Вам и хотят сказать, - ответил Никульцев.
   - Вы, наверное, сошли с ума. Как я могу быть мертвым, если вот он я, хожу, двигаюсь, разговариваю, - он схватился руками за голову и застонал, - Что я несу? Какую чушь? Вы даже не осматривали меня, Вы просто взглянули издали и все. Вы даже не сделали ни одной процедуры, даже температуры не померяли.
   - Нам не надо мерять температуру, - подал голос Юрий, - мы и так можем отличить мертвых от живых.
   - Что вы говорите, и почему же это? - Видимо какой-то шок от абсурдного с его точки зрения сообщения взвел мужика. Он позабыл о своих страхах, о растерянности и сейчас сам шел в атаку на непонятных ему людей.
   - Потому что мы тоже мертвы, понимаешь?
   - Позвольте, я бы все-таки сказал бы что совсем не все мертвы, - встрял Порфирий, - а то Александр Станиславович обидеться может. Вы не думайте, Александр Станиславович совсем даже не мертвы, а совсем даже наоборот живы, да и о вашем покорном слуге, то есть обо мне можно иметь разные суждения, а не только как о мертвом.
   - То есть как вы мертвы?
   - А так. Зомби мы. Или упыри. Или мертвяки просто. Или мичкасы. Это уж как тебе называть удобнее, - сказал Юрий, - а суть все равно одна. Кроме лекаря, конечно.
   Порфирий снова хотел встрять, но Юрий отмахнулся от него и Порфирий обиженно передумал.
   - Да что вы мне сказки рассказываете? Мне в больницу надо у меня рана, мне ее надо зашить, я сейчас оденусь, я оденусь и не буду вас слушать, - мужчина стал неловко "в полторы руки" пытаться натянуть джинсы.
   - Да можешь и не одеваться, - бросил ему Юрий, - теперь хоть по снегу можешь ходить раздетый, все равно никакого насморка не будет. Наоборот даже - лучше сохранишься на морозе-то, - невесело усмехнулся он.
   - Почему? - не понял мужчина.
   - Гниение, - важно сказал Юрий.
   - Подожди, - остановил его Никульцев, - он действительно не понимает. - Никульцев махнул рукой Весельчаку, - подойди-ка сюда.
   Весельчак как всегда радостный вышел на середину комнаты, остановился, переминаясь с ноги на ноги
   - Покажи-ка этому мужчине свой обрубок? - Никульцев развернул Весельчака так, чтобы гость видел торчащая кость.
   - Посмотрите, - Александр обратился к замершему в растерянности мужчине, - видите что произошло. А Вам не кажется странными некоторые вещи?
   - Странными? - переспросил гость.
   - Как вы думаете, что вот это такое? Вот это? Смотрите. А это, между прочим подкожная вена. Латеральная. А если вы посмотрите с другой стороны, подними руку! - приказал Никульцев Весельчаку, - то вот вам еще одна подкожная вена, медиальная. Они у всех есть. Но они не торчат из мяса, понимаете? Или вот, - доктор присмотрелся сощурившись, потом ткнул куда в мясо, - вот, это артерия. Верхняя локтевая. Знаете зачем нужны артерии и вены? По ним кровь течет у живых людей. И как вы думаете, будь весельчак живым, как быстро бы он истек кровью? А тут ни кровинки нет.
   - Может вы перетянули, жгуты наложили...
   - Да никто ничего не перетягивал, - разозлился Никульцев.
   - Но у меня же кровь течет, посмотрите - мужчина с надеждой указал на свою одежду, - вся куртка в крови. И рубашка в крови.
   - Текла, а не течет, - рядом со шкафчиком, над мойкой висело зеркало, Никульцев развернул гостя к нему спиной, так чтобы рана на спине отражалась, - посмотрите, ничего уже не течет.
   - Сейчас, - встрепенулся Порфирий, - у Александра Станиславовича на столе небольшое зеркальце были, я сейчас достану, - он подскочил к столу и порывшись в каком-то барахле действительно извлек маленькое зеркальце, - вы посмотрите, тогда и головку не придется так выворачивать, а то эвона как скособочились.
   Мужчина то пытался рассмотреть что-то в зеркальце, которое услужливый Порфирий пытался сунуть ему в самый нос. то выворачивал голову, глядя в большое зеркало на стене:
   - Но если...
   - Пощупайте у себя пульс, - оборвал его Никульцев, потом посмотрел за неумелыми попытками гостя и добавил, - не мучайтесь, просто приложите руку к сердцу.
   Мужчина замолчал, вслушиваясь.
   - Ну как? - спросил его Александр.
   - Ты еще и не дышишь, - добил пришельца Юрий, - просто прекрати дышать, тебе это ни к чему.
   Гость медленно опустился прямо на пол:
   - Но как же это? - растерянно спросил он, - это же просто невозможно. Этого не бывает.
   - Когда с чем-то непонятным сталкиваешься, то завсегда в изумление приходишь, тем более если с чем-то что казалось совершенно невозможным в данном мире считал и даже противоречащим всякому разумению, - назидательно проговорил Порфирий.
   - Вы... Вы, наверное, лжете... Я... Я должен одеваться и идти домой... Как же так...
   - А вот это интересно, - Шеф, до сих пор молчавший, решил сам присоединиться к разговору, - Вы помните, где вы жили?
   - Почему жил? - возмутился мужчина, - Я и сейчас живу, - он сморщил лоб, - на улице... - потом поднял голову и тихо сказал:
   - Я не помню.
   - А как зовут? - продолжил вопросы Шеф.
   Мужчина еще некоторое время промолчал и ответил совсем шепотом:
   - Нет.
   - А что вообще в памяти осталось о том как убивали?
   - Я шел. По парку. А потом, потом сзади шаги были ... и я обернулся... а потом уже вы... вокруг...
   - И все? - Шеф был явно несколько расстроен.
   Мужчина кивнул головой.
   - И лицо напавшего на вас вы не помните?
   Мужчина помотал головой отрицательно. Его губы задрожали, он явно хотел заплакать, но не мог, слезы не текли так же как и кровь.
   - Жаль, - Шеф достал из кармана еще одну сигарету и принялся вертеть ее в пальцах.
   - А почему жаль? - радостно спросил Порфирий, - Оно и хорошо, что такие страхи и ужасы не помните, это же совершенно невозможно для психического состояния собственную смерть помнить.
   - Это бы могло что-то объяснить, - задумчиво проговорил Шеф.
   - Что? - спросил Никульцев.
   Шеф хотел ответить, но тут гость как-то напрягся, его спина задеревенела и он провыл, как-то через силу выдавливая слова:
   - Не верюуууу, все равно, лжетеее.
   Хриплый быстро наклонился к нему, взглянул в глаза, бросил:
   - Глххзххх, дрхххжххх.
   Юрий тоже взглянул на мужчину и они вдвоем бросились на него, всем телом, хватая за руки. Глаза мужчины подернула белая поволока, как бельма накатили. Онь выгнулся, чуть не вырвавшись от державших его, попытался зацепиться пальцами за шкаф, оставив на металле вмятины, потом попытался пнуть Хриплого.
   - Весельчак, ноги! - заорал Юрий.
   Весельчак радостно упал сверху. Полминуты продолжалась борьба, а потом мужчина резко обмяк и затих. Юрий некоторое время лежал неподвижно, потом встал отряхиваясь и проворчал:
   - Да что же у меня сегодня не день, а соревнование по борьбе какое-то. То Болотник, то Весельчак, то этот...
   Хриплый тоже откатился в сторону и сел, только Весельчак продолжал лежать в обнимку с новичком.
   - Ушел? - спросил успевший забиться в угол Порфирий.
   - Шок, - коротко ответил Шеф.
   - Нервное потрясение, значит - перевел Порфирий.
   - Конечно же шок, - кивнул Юрий, - я первые дни после того как поднялся вообще не помню, обрывки какие-то. Меня еще полковник держал.
   - Занялся бы ты им лекарь, - кивнул Никульцеву Шеф, - поговорил бы. Помог бы.
   - А чем я могу помочь? - удивился Никульцев, - я все-таки хирург, травматолог. Даже терапевт. Но просто терапевт, а не психотерапевт.
   - А ты у нас тут один лекарь, поликлинику еще пока не создали, - усмехнулся Шеф, - так что больше заниматься некому. Да, глядишь, он тебе как живому больше поверит.
   - Я бы на его месте скорее мертвым поверил, - сказал Никульцев.
   - Хочешь оказаться на его месте? - Шеф поднял бровь.
   - Не люблю такие шутки.
   - А нас, может, твоя нелюбовь обижает. Ладно, не заводись, лекарь. Попробуй и проверишь, поверит или нет. Опыт тебе научный будет. Заодно, может, и вспомнит чего.
   - А вспомнит только хуже будет, - запричитал Порфирий, - все будет в семью тянуть, к дому, а как таким домой вернешься, да ежели к деткам в особенности.
   - Да я и так могу сказать кто это, - неожиданно для самого себя ляпнул Никульцев, - это отчим того паренька, которого недавно хоронили.
   Все посмотрели на доктора.
   - А ты откуда знаешь? - спросил Шеф.
   - А кто это еще может быть? - пожал плечами Александр, - Курехинск город не самый маленький, но все-таки и не такой большой, чтобы по нему мертвяки толпами ходили. А о его пропаже по городу слухи идут, хотя вроде как милиция все на несчастный случай списала.
   - Шерлок Холмс, - сказал Юрий.
   - Ну и ум же у Вас, Александр Станиславович, - восхитился Порфирий.
   Даже Хриплый что-то прохрипел, только совершенно неразборчивое.
   - И действительно, кто же еще? - задумался Шеф.
   - Одеть бы его надо, - Юрий посмотрел сначала на Шефа, потом на Никульцева, - да и с раной что-то сделать. Не стоит ему ходить и пугать всех, пока не пообвыкся.
   - Рану я просто перебинтовать могу. Никакие скрепки такой ломоть мяса не удержат. А вот из одежды у меня только белые халаты. Заметен будет.
   - Может оно и хорошо, что заметен будет, - все также задумчиво проговорил Шеф.
  
   9
  
   Юрий вздохнул, и вместе с Хриплым попытался привести в чувство пришельца, которого только что этих самых чувств пытался лишить. Весельчак решил, что это новая игра, стал радостно размахивать рукой и обрубком, в итоге этим самым обрубком заехал в ухо Хриплому, чем вызвал дикий поток нечленораздельного хрипения, шипения и бульканья. Раздосадованный тем, что ничего не получается Юрий с надеждой посмотрел на доктора, но Никульцев только плечами пожал, мол, никогда до этого не видел упыря в обмороке. Тут неожиданно подал голос Порфирий:
   - Ему бы, болезному, нюхательной соли бы поднести, раньше завсегда нюхательную соль использовали, ежели девица какая чувств лишалась. Или нашатырным спиртиком бы для пробуждения утерянного сознания под носом помазать. Тоже действовало.
   Никульцев только еще раз пожал плечами:
   - Так не девица же он? И потом у вас же вроде почти все чувства атрофируются, вкус, осязание, и обоняние должно.
   Юрий посмотрел еще раз на пришельца и сказал:
   - Да всякое бывает, попробовать не мешает, да и чувства вроде не все и не у всех атрофируются.
   - Обоняние атрофируется по причине своей собственой бестолковости аз-за такого сильного собственного запаха! - назидательно поднял вверх палец Порфирий.
   - Что ж тогда ты нашатырь предлагаешь? - усмехнулся Никульцев, но все-таки кое-как пробрался к шкафчику с лекарствами, открыл дверь и достал нашатырь.
   Мог бы и не пробираться, если кто и почувствовал запах нашатыря, то только сам доктор. Юрий загрустил, но Александр подумал немного, потом пошел в комнатку, которая была переоборудована под кухню и принес оттуда пьезоэлектрическую зажигалку для газовой плиты. Надо сказать, что это было удивительно, но газ в умершей Огневке был, когда-то провели да так и оставили. Это вызывало дополнительную головную боль у Митрича - он считал что в пустых домах газ обязательно должен рвануть, что это вопрос только времени, и надо обязательно об этом "сообщить и потребовать". Вот только никуда не сообщал и не требовал.
   - И что с этим делать? - спросил Юрий.
   - Разряды, - хмыкнул Никульцев. - На коже пробовать бесполезно, надо к открытому нерву поднести, может и поможет. А нет, поищем что посильнее.
   Юрий с Хриплым перевернули гостя и уставились на рану на лопатке:
   - И где тут нервы?
   - Да тыкай куда попало, - махнул рукой Никульцев.
   Где-то с десятой попытки мужчина дернулся и попытался подняться.
   - Какой же в Вас, Александр Станиславович талант пропадает, - восхитился Порфирий, - Вам бы, Александр Станиславович, надо на всероссийский уровень выходить.
   - И потянутся в Огневку упыри и зомби со всего света, - пробормотал Никульцев.
   Впрочем, особо времени помечтать не было. Пришлый товарищ, хотя и начал шевелиться, но даже встать толком не смог, только с помощью Юрия и Хриплого. Они же потом аккуратно вращали гостя, пока Никульцев еще более аккуратно прибинтовывал лоскуты мяса и кожи. Мысль обрядить мужика в белый халат оставили. Некоторое время смотрели с тоскою на его одежду, насквозь пропитанную кровью, потом Юрий вспомнил, что в одном из заколоченных домов, которые они когда-то использовали как схрон, было весьма много ношеной старой одежды, и Шеф отправил туда Весельчака и Снулого. Из всех мертвяков Снулый больше всего напоминал Никульцеву классического зомби. Он мог достаточно точнов выполнить любую команду, но выполнив ее застывал без движения, опустив руки "по швам" и уставившись неморгающим взглядом в какую-нибудь одну точку. Выражение лица тоже отсутствовало как класс и как-то Никульцев даже предложил, чтобы Снулый подрабатывал в музее восковых фигур, но Шеф никогда не реагировал на шутки.
   Перебинтованный, переодетый и даже немного умытый Гость чем-т о походил на Митрича. Только опустившегося, хотя и с более интеллигентным лицом. Сильно неряшливое впечатление производило в первую очередь голова, Шеф морщился глядя на нее, но Никульцев отмывать ее от глины и крови отказался и другим не советовал. Сказал, что проще будет остричь машинкой, чем возиться с отмыванием.
   За все время, пока производились эти процедуры Гость не скзаал ни слова. Он не противился больше ни одному действию, даже немного помогал, по крайней мере когда его просили при умывании и одевании, но делал это механически, как тот же Снулый. Порфирий, когда Гостя в очередной раз повернули к нему лицом всплеснул руками и сочувственно затараторил:
   - Вот ведь беда какая, и не поплачешь, не облегчишь душеньку. Да ежели так подумать, то и какая тут душенька может быть? Не дано, как утверждается. А не дано, так чего плакать? Скорее рабоваться надо, что мир-то многообразнее и чудеснее, чем нас учили. Вы совсем-совсем ничего не помните? Ну так тем более надо радоваться. Вот, младенчики, думаете они плачут орут? Нет, они радуются орут, что новый свет увидели, чему же тут плакать-то? Вот если бы помнили Вам бы плакать надо было, а так - только радоваться и заново мир открывать.
   Шеф поднял руку, прерывая порфирьевскую болтовню. Гостя усадили на табуретку перед шефом и какое-то время Шеф молча смотрел на нового зомби. Тот в свою очередь смотрел на Шефа, хотя, наверное не на Шефа, а в направлении Шефа, сквозь Шефа.
   - Задумался о чем или больше в голове никаких мыслей нет? - спросил Гостя Шеф.
   - Это теперь навсегда? - тихо спросил мужчина.
   - К живым пути больше нет, разве что лекарь придумает. А так - не навсегда. Хоть ты и говорящий, а все одно - труп. И гнить будешь, хоть и медленнее, но будешь. - Шеф помолчал немного, но видя, что Гость никак не реагирует, продолжил, - Ты лучше расскажи, что ты помнишь? Хоть до смерти, хоть после. Может быть теперь, когда успокоился немного, что-то сможешь вспомнить.
   - Зачем? - Так же тихо и безразлично продолжил Гость - Разве это имеет какое-то значение теперь?
   - Какое-то имеет. - Шеф вытащил очередную сигарету, - Даже в первый день народ поднимается нечасто, а уж чтобы в первые часы, если лекарь у тебя даже трупных пятен не нашел... И потом ты умудрился сюда добраться. Как? Конечно, когда рядом другой поднявшийся мы все чуем. Но не через весь город. Ты где гулял перед смертью?
   - Не помню, - Гость помотал головой и снова повторил, - Не помню. Лес, парк, деревья. Тропинка. Даже не помню с кем я был.
   - Слухи ходят про городской парк. Вроде они там с мальчиком пропали, - подал голос Никульцев, - но это только слухи.
   - Каким мальчиком? - мужчина обернулся к Никульцеву, - у меня был сын?
   - Да вроде не твой, а твоей женщины, - уточнил Никульцев, - если, конечно, это действительно о тебе судачат.
   - Мне, наверное, надо с ними встретиться, - как-то отрешенно сказал мужчина.
   - Не стоит, - сказал Шеф, продолжая внимательно смотреть на гостя, - то уже прошло. Теперь только забываться будет.
   - Да и мальчика сегодня похоронили, - добавил Александр.
   Мужчина ничего не ответил, только кивнул неуверенно, как бы соглашаясь.
   - А как к нам шел? Ничего в голове не осталось? - Шеф продолжил допрос.
   - Нет, - помотал головой Гость, - а когда... когда меня того... убили?
   - Да дня два назад, - ответил Никульцев.
   - Что же я ... Ничего не ел? Что едят.. едите... едим - совсем тихо добавил мужчина - зомби?
   - Не морковку, - ответил Шеф. - значит не помнишь...
   - Я же уже говорил... А меня... - мужчина замялся, - меня же, наверное, искать будут. Милиция... Вот интересно, про милицию помню, а про себя - нет, - он опустил голову и так и говорил куда-то вниз, так, что его с трудом можно было услышать.
   - Может и будут, - сказал Никульцев, - только вроде как милиция мальчика на несчастный случай списала. Если бы у тебя кто-то был, кто мог на них надавить, но ты ведь этого не помнишь.
   - Не помню, - согласился мужчина.
   - А скажи, дорогой мой, - задумчиво проятнул Шеф, - не было ли у тебя в кармашках медальончика серебряного?
   Гость пожал плечами:
   - Тоже не помню, а что за медальончик?
   - Да вот хотелось бы знать, откуда к нам медальончик попал, что руку Весельчаку сжег?
   - Сжег? Это как сжег? - мужчина посмотрел на Шефа недоумевающе, и это, пожалуй, было первое чувство, хоть как-то проявившее у него, кроме какой-то внутренней боли.
   - А ты разве не слышал, что с нечистью серебром борятся? - подал голос Юрий.
   Гость подумал и кивнул головой:
   - Только... только я не помню откуда это знаю.
   - Да откуда бы не знал, - хмыкнул Юрий, - сжигает оно нас. Так что хватать голой рукой не советую.
   - Вы меня в чем-то подозреваете? - спросил мужчина.
   - Да не то что подозреваем, - задумчиво сказал Шеф, - но откуда-то же он взялся.
   Все промолчали. Шеф продолжал задумчиво смотреть на высыпающийся табак, потом снова посмотрел на гостя:
   - А вот скажи, дорогой мой, нет ли у тебя тяги еще куда-то или к чему-то?
   - Куда? Как это? - мужчина не понял.
   - Так если бы кто знал, - сказал Шеф, - но только это уже твои ощущения должны быть. По поводу того как и куда.
   - Нххххчь! - заклекотал Хриплый, Болотник, до этого сидевший тихо тоже тихонько завыл.
   - О чем они? - испуганно вздрогнул гость.
   - О нюхачах, - ответил Шеф, - только тебе это пока что непонятно будет. Хотя... Не отходил бы ты от нас пока... пока не привыкнешь. Да и мы бы к тебе попривыкли. Так спокойнее будет и вернее. И тебе спокойнее, да и нам спокойнее. Разобрались бы со всем, - Шеф встал, разметал ногой кучку табака на полу и сказал ни к кому конкретно не обращаясь - так что проследить надо бы за нашем гостем.
   - А в чем хотите разбираться-то? - окликнул Шефа Никульцев.
   Шеф остановился в дверял и обернулся к доктору:
   - А то что он так быстро встал и так легко нашел, может означать три вещи. Либо его не просто так убили, а кто-то из Поднявшихся, и тогда получается, что по нашему городу еще упырь бродит. Да еще и тот, кто поднявшегося на нас направил. Либо же... - Шеф помолчал немного, но потом продолжил, - либо же он не такой простой зомби. И нюхач прав.
   - А третья вещь? - спросил Никульцев.
   - Либо верны обе первые вещи, - ответил Шеф, глядя доктору в глаза.
  
   10
  
   Шеф вышел. Болотник провыл что-то еще раз, крутанулся на своей коляске и тоже покатился за порог, чуть не сшибив оказавшуюся на его пути табуретку с Гостем. Радостный Весельчак, подскочил к Порфирию и что-то прогыгыкал, но Порфирий состроил кислую мину, замахал руками и Весельчак отстал. Попытался было пристать к новенькому, потом к доктору, потом снова к Порфирию, но не добившись своего выскочил играться с Болотником или Бугаем. Бугай был самым больших среди всех упырей, но и самым стеснительным. Вечно старался куда-нибудь заныкаться. Шеф пытался Бугаю что-то приказывать, но толку от этих приказов было мало. Разве что Весельчаку удавалось вытащить Бугая из очередного схоронища, да и то не всегда. Порфирий как-то облегченно и настороженно одновременно проследил глазами за Весельчаком, при этом так потешно выглядел, что Никульцев даже хмыкнул про себя. Порфирий напоминал сейчас старого дедушку у церкви, увидевшего улетающего черта. Разве что не крестился и не бормотал "свят, свят, свят".
   - Пошли, что ли на улицу выйдем, - сказал Юрий.
   - И действительно надо бы выйти, - спохватился Порфирий, - и сами проветримся, да и помещение проветрить не помешает. А то собрались все тут, набились как сельди в бочке, надышали, всю атмосферу Александру Станиславовичу испортили.
   - Так кто дышал, а кто и нет! - усмехнулся Юрий.
   - А кому-то и дышать не надо, его тело само миазмами своими любую атмосферу испортит, - неожиданно рассердился Порфирий.
   - Пошли, что теперь сидеть в стенку уставившись, - проходя мимо Гостя Юрий хлопнул его по плечу, - раз уж так получилось - надо к новому состоянию привыкать.
   Все пошли на улицу. Александр накинул куртку и тоже пошел. Только Хриплый, уже выйдя на улицу, вдруг замялся, захотел вернуться, но потом снова передумал и пошел куда-то в Огневку. Пока возились, сперва с рукой Весельчака, потом с новеньким - окончательно стемнело. На улице никого не было. Зомби разошлись, только снулый стоял со своим обычным отсутствующим видом как солдат на посту. А людей тут и не бывало толком, разве что Митрич. Но сейчас и домик кладбищенского сторожа не светился. Может пошел обмывать удачную сделку с похоронами. Он не то чтобы пил постоянно, как Федька, но не брезговал. А может уже и отметил и сейчас мирно отдыхал в "отведенном ему жилище", как он называл свой дом.
   Гость был все такой же не столько безразличный сколько углубленный в себя. Он вышел из дома переступая механически, не обращая ни на что внимание, отошел в сторону и просто наткнулся на Снулого. На самого Снулого это не произвело никакого впечатления, он как стоял, так и остался стоять. Разве что покачнулся немного. Новенький же вздрогнул, вытянул руку, дотронулся до Снулого и обернулся:
   - А это что? Кто? Этио тоже... из вас? Из нас? Зомби?
   - Тоже, тоже, - подтвердил Юрий, - познакомься со Снулым.
   - А он, - гость опять поглядел на Снулого всегда такой?
   - Всегда, - коротко ответил Юрий.
   - А почему?
   - Не все же поднимаются через два часа, - Никульцев стоял на крыльце, вдыхая свежий воздух. Порфирий был прав, говоря про атмосферу в комнате. - Вот необратимые изменения в мозгу и происходят. Даже для зомбиков необратимые. И получается в итоге очередной петюня.
   - Почему петюня? - спросил гость.
   - Не знаю, - пожал плечами Никульцев, - почему-то так их зовут.
   - А вы? Вы тоже зомби? - обратился гость к Юрию и Порфирию.
   - Совсем даже не имею никакого резона к этим упырям принадлежать! - Порфирий выпрямился и надулся, - и кровь свою имею, которая течет, что свидетельствует о моей жизни!
   Никульцев не выдержал и расхохотался:
   - Порфирий и правда не зомби. Его еще при жизни куснули и он умудрился при этом в живых же и остаться. Он у нас благородный вампир с многолетним стажем!
   - Что же делать ежели имя такое дадено сословию нашему? - Порфирий еще больше надулся, - Как тебя назвали, так и называться должен.
   - Что ж ты, Порфирий, все время этим своим сословием как превосходством в морду тыкнуть пытаешься? Слово-то откопал какое - сословие, - Юрий поморщился, - Достает уже, честное слово. Тоже мне, заслугу нашел. Невелика заслуга, а вампир твой - тот же упырь, только с иностранного.
   - Вовсе и не тот же, - воскликнул Порфирий, - а разница существенная ежели вовнутрь заглянуть, вот и Александр Станиславович подтвердит.
   Александр Станиславович не подтвердил, а только кивнул головой на новичка, мол, нашел время права качать. Порфирий заохал и схватился за голову:
   - И в самом деле, не вовремя я, просто терпения уже не хватает очевидные вещи растолковывать.
   Юрий хотел сказать в свою очередь что-то едкое, но посмотрел на гостя, с растерянностью наблюдающего за перепалкой, и коротко ответил не вампиру, а новенькому:
   - Да, я зомби. Или упырь. Мертвяк, словом.
   - И Вы, - гость смотрел на Юрия, - Вы помните свою смерть? И то кем были до? До смерти?
   - Что-то помню, - нахмурился Юрий, - только очень немногое. Имя помню. Чем занимался помню. Только тут особо хвастаться не чем, - Юрий усмехнулся, - времена тогда были веселые, и с ребятами хорошо повеселились. Только недолго.,
   - И вы помните свою смерть? И своих... ребят?
   - Ребят почти нет, - сказал Юрий, - так, скорее ощущения. Как после сна. Словно бы вся жизнь была сном, а теперь проснулся и вспоминаешь что-то, но так смутно, в тумане. Как будто всю жизнь заспал. А смерть помню. Пристрелили меня. Ехали чинно на разборку, а они перехватили. Не чинно. Меня первым же выстрелом, я под откос и полетел. Наверное, они не захотели в кусты, да вниз, да по снегу - зима была. Это меня и спасло.
   - То есть как спасло? Вы выжили? - не понял гость.
   - Нет, не выжил, - ответил Юрий, - умер. Сразу, наверное. А может и не сразу, а потом - замерз. Или от потери крови. Не знаю. Только если бы они контрольный в голову сделали, то уже не поднялся бы. Или поднялся полным петюней, хуже Снулого и Весельчака.
   - А родных? Ведь должна же была быть семья.
   - А родных совсем не помню, - Юрий отвернулся, - как и не было. Может, Порфирий и прав - оно и к лучшему.
   Порфирий хотел встрять, но гость снова задал вопрос:
   - И что же - вы помните, хотя бы что-то помните, а совсем ничего не помню, почему так?
   - У всех по разному, - ответил Юрий, - Полковник, вот тот все помнил, Шеф - так никто и не скажет, что он помнит, что нет. Хриплый может и помнит чего, но молчит. А Болотник рассказывает только как он из своего болота выкапывался. Даже не помнит в каком веке жил и как тонул. Но с Болотником вообще трудно, хоть вроде и не петюня.
   - В каком веке?
   - Именно что веке. Вон, уж на что Порфирий козявка, а и тот с девятнадцатого века кантуется. Со времен Александра не помню какого номера.
   - Как обзывательство какое найти, так за это всегда памяти хватает, это не номер запомнить, на номера у нас ума не хватает, - сказал Порфирий, - А мы и не обижаемся. Козявка так козявка, если посмотреть-то внимательно, то на козявочках-то весь мир и держится, не будет козявочек и птичка не запоет.
   - А Полковник - это кто, - не обратил внимания на выступление Порфирия гость.
   - А Полковник ушел, - сказал Юрий.
   - Ушел? Куда?
   - Совсем ушел, - Юрий помолчал немного, - мы тоже уходим. Не бессмертные., - тут же ухмыльнулся из-за получившейся двусмысленности и поправился, - не вечные.
   - И как... уходят?
   - По разному. Сгнивают. Или рассыпаются, когда уже до скелета дела доходит. - Юрий взглянул на доктора - Физиология, блин. Только вот Полковник сам ушел. Захотел так.
   Повисла пауза.
   - Послушай, - обратился Юрий к новенькому, - а ты будущее видишь?
   - Какое будущее? - вздрогнул ушедший в себя гость.
   Никульцев укоризненно посмотрел на Юрия:
   - Далось тебе будущее, подожди, он еще и с настоящим-то не очень освоился.
   Зомби вздохнул, хотел промолчать, но ответил все-таки:
   - Так как раз в таком напряженном состоянии будущее и видишь. Как бы на грани находясь.
   - На какой грани? - не понимал гость.
   - На грани психики, - Юрий попытался руками показать грань, - когда уже немного не в настоящем, когда ты смотришь на все снаружи.
   - Не понимаю, я вообще ничего не понимаю, - новенький шептал, еле сдерживаясь, чтобы не закричать. Он даже схватился неповрежденной рукой за голову, как бы пытаясь остановить крик, - Почему? Почему так? Почему я стал таким, а другие не становятся? Почему про это никто не говорит до? Почему?
   Он не выдержал и крикнул:
   - Почему?!!
   - Кто же знает, - спокойно ответил Юрий, - не ведомо. Никому не ведомо. Внутри человека что-то сидит. Или от смерти зависит. Или черная кошка через гроб перескочила.
   - Черная кошка?
   - Говорят так.
   - Юрий, - сказал Никульцев, - по-моему он уже не на грани, по моему он уже сейчас за грань уйдет.
   - А если я не хочу так?! - заорал так, - Если я не желаю! Если я хочу как человек? Если я хочу иметь свое имя? По-людски!
   - Знамо дело, каждый хочет свое имя знать, - пробормотал Порфирий.
   - А это от тебя уже не зависит. Если такое случилось, то назад хода нет. Только вперед, - ответил Юрий.
   Гость завыл, глаза его снова подернулись поволокой, как тогда, еще в фельдшерском пункте. Никульцев отодвинулся от новичка, пытаясь укрыться за Юрием. Новичок попятился, потом выставил руку, как бы пытаясь оборониться от всех и забормотал, -
   - Не хочу! Не буду! Не подходите ко мне! Я не хочу с вами! - он споткнулся, чуть было не упал, но удержался н аногах, развернулся и пошел в ночь. Наверное, хотел броситься в ночь, вот только шел он шатаясь, как пьяный и броситься никак не мог.
   - Он же натворить может что угодно, - встревожился Никульцев, - Его же надо остановить!
   - Подожди, - Юрий положил доктору руку на плечо, - пусть идет. За ним Снулый присмотрит. Недаром же Шеф его здесь оставил. От Снулого не уйдет. От Снулого вообще трудно уйти. Может он в бессознательном-то состоянии куда и приведет.
   - Подсознание, это такая вещь, - добавил Порфирий. - и разгадает загадку и другую загадает.
  
   11
  
   - Что, тяжело выглядит расставание с жизнью? - с грустной ухмылкой спросил у Никульцева Юрий. - Хотя ты уже долго здесь обретаешься, наверное, насмотрелся.
   - А я почти никого и не помню. Тебя не помню, с тобой все Полковник возился, я как-то сбоку был. Помню только что разговоры с тобой было без толку вести. Молчуном казался. Хриплого тем более не помню, даже не уверен, что его тут не было с самого начала. Петюни да появлялись и исчезали, но петюни они и есть петюни. Не рефлексируют....
   Юрий задумался:
   - А я только Полковника помню. Как он меня держал. Как он нашел меня? Или я сам пришел как этот? Может быть Болотник не только мое появление предсказал, но и то где меня искать? Не знаю, а у Болотника спрашивать толку никакого. Потом ходили за мной тоже, даже не помню как того называли-то, он недолго протянул.
   - Корявым, - сказал Никульцев.
   - Да, Корявым. Я все порывался пойти и разобраться, почему стреляли-то. Не по понятиям было перед стрелкой ловить. Смешно.
   - Разобрался? - спросил Никульцев.
   - Мне потом могилу того кто стрелял Полковник показал. Во всяком случае сказал что его.
   - Он что - сам отомстил?
   - Сказал, что пристрелили. Как и меня. Да вряд ли сам. С чего ему за меня мстить. Он вообще старался не высовываться. И никому не советовал. Умер так умер. То что было до смерти - оно до смерти и остаться должно. В той жизни. Точнее просто в жизни. А то что после смерти все равно не жизнь. Существование, не больше.
   - Смерть - как рождение, таинство великое, а если на судьбы некоторых посмотреть, так у них смерть как новое рождение получается, и как входя в наш мир младенец кричит, так и после смерти нашей мы кричать должны, - неожиданно встрял Порфирий.
   Никульцев несколько ошарашенно посмотрел на собеседников:
   - Да вы все философы, как я посмотрю. Ты-то Порфирий откуда такие мысли о смерти имеешь? Сам-то не умирал вроде!
   - Почему не умирал? - возмутился Порфирий - Даже дважды умирал. В четырнадцатом году в Пруссии в армии генерала Самсонова, Александра Васильевича, а второй раз в лагерях в тридцать пятом. Так что пострадал от проклятого царского режима и от культа личности товарища Сталина. Даже справки все имелись!
   - Что значит умирал? - Никульцев продолжал непонимающе смотреть на вампира, - ты же сейчас живой! Сам же всегда этим хвастаешься!
   - Скрытые резервы организма нашего таят в себе массу неизведанного, - наставительно поднял вверх большой палец Порфирий.
   - Ты больше его слушай, он тебе и не такое порасскажет, - усмехнулся Юрий, - долгожитель наш дважды воскресший.
   - И почему Вы, Юрий, все время мена норовите прищемить, даже унизить, как будто в том есть для Вас главное удовольствие, - сказал Порфирий огорченным тоном, - чему же радоваться, что в этом радостного, что иному человеку, а пусть даже и не человеку, на его место маленькое указано. Да маленький Порфирий Владимирович, до великих дел не склонный, но ежели такое место ему определено, то что в этом оскорбительного?
   - Брехло ты, Порфирий, - сказал Юрий, - да и скользкое брехло к тому же. Тебя сколько не слушай - никогда не поймешь на чьей ты стороне. То так то этак - что тебе намекни, то от тебя и услышишь. Никакого твердого мнения.
   - А что в твердом мнении хорошего, если любая вещь на свете разными сторонами к рассмотрению повернута может быть? И не увидев ее с другой стороны никогда не понять какая она в целостности. И рассмотрение таковое не только уяснению понятий способствует, но и успокоению душ, потому что душа увидев такое рассмотрение понимает, что и она своим разумением частичку истины углядела, и перестает себя корить бессмысленностью своей. И я всегда стремлюсь такое успокоение внести. Вот хотя бы Александр Станиславович сегодня насколько невесел был, а поговорил, да и ожил! И что в этом плохого, если с другой стороны на ту же самую вещь посмотреть и за истинное противоположное принять для того чтобы картину объемной представить?
   - Так ты всю жизнь свою вещи с разной стороны смотрел, - Юрий посмотрел с иронией, - то со стороны белых, то красных, то в лагерях, то в охране. Твоим убеждением поверишь, скажешь чего, а ты раз, и уплыл. За истинное противоположное принял. Это же надо так выразиться. Иудушка суетливый, продашь даже не за серебрянники и не за пятак, а просто для успокоения подвернувшейся души.
   - А вот не буду отвечать на Ваши гнусности, - сказал Порфирий, - потому что сами не понимаете что говорите, потому что гордыня в Вас неосознанная говорит, которая принуждает других не только не слушать, но даже затаптывать, чтобы только возвысится, а я не буду гордыне вашей потакать. Я смирюсь, и смиренно и отойду в сторону, на ваши мерзости внимания не обращая. Потому что обратив внимание только мерзости приумножишь, а согласишься смиренно и мерзости-то и растают и уже и нет их и вреда никакого нет от них. Ни вам нету, ни мне, ни Александру Станиславовичу, которого мы вечно благодарить должны, он просто святой, не побоюсь это слово произнести, человек, благодарить, а не гадости перед ним друг на друга вываливать. Так что если вы и считаете, что ваша благодарность это гадости на меня возводить, то я считаю что моя благодарность, это сейчас Вас оставить и тем самым всех от гадостей сохранить.
   И склонив голову и спрятав руки в рукава Порфирий с оскорбленным видом засеменил прочь.
   - Ступай-ступай, - бросил ему вслед Юрий.
   - Что ты на него взъелся? - удивился Никульцев - стоял себе спокойно, никого не трогал.
   - Не люблю его, вообще скользких не любил никогда, но уж он из всех скользких самый скользкий. Противно как-то. - Юрий глянул на Никульцева, - Не бери в голову. Муторно мне как-то вот и бросаюсь, сам не знаю отчего. А с Порфирием, с ним даже не подережся. Все жалуется, что его топчут. А его не потопчешь. Попробуй кусок мыла потоптать, сам же растянешься и расшибешься, а куску мыла ничего не будет.
   - Зря ты, - сказал Никульцев, - через сто пятьдесят лет может и похлеще все наизнанку выворачивать будешь.
   - Может быть, - помрачнел Юрий - только вот эти сто пятьдесят лет еще пройти должны.
   - Пройдут, - сказал Никульцев, - вот уж годы точно пройдут.
   Юрий посмотрел внимательно на Александра:
   - А ты лекарь, сегодня действительно смурной какой-то. Случилось что?
   Никульцев помялся:
   - Да ничего вроде не случилось.
   Потом подумал и спросил:
   - Шеф говорил, что гостя мог какой-нибудь упырь завалить, поэтому он так быстро и встал.
   - Могло такое быть, - согласился Юрий.
   - А почему другой упырь? А кто-то из вас завалить не мог?
   - Вон ты о чем, - хмыкнул Юрий, - теоретически мог. А практически получается, что нет. Мы как раз в то самое время с Болотником возились, у него очередной припадок провидческий начинался. Шеф? А потом сам же театр с расследованиями начал устраивать? Или это мыло сколькое Порфирий? Тоже вроде недалеко крутился. Видел я его в тот день.
   - А петюни?
   - Снулый на подхвате был, Бугая все равно нигде не найдешь, а Весельчак что дитя малое, ему бы поиграться. Так что мочь-то, может, и могли, но не верю я в это.
   - Что ж вы... - Никульцев попытался подобрать слова - и не заваливаете никого? Вам же белки нужны. Переварить-то ничего не можете. И человеческие белки лучше всего подходят.
   Юрий радостно засмеялся:
   - Надо же, святой задумываться стал! Не бойся, - он хлопнул доктора по плечу, - я при жизни завалил гораздо больше народа, чем после смерти. Смерть она вообще человека добрее делает.
   - А ты помнишь сколько ты завалил при жизни? - спросил Никульцев.
   - Помню, - ответил Юрий - да я же говорю тебе не бойся. Я на тебя бросаться не буду. Конечно же если у меня не будет ГОЛОДА!
   Юрий поднял руки над головой, завыл и сделал шаг по направлению к Никульцеву. Тот дернулся, Юрий захохотал еще сильнее:
   - Орел воробьев поселившихся в своем гнезде не трогает. Не читал про такое? А мы еще те орлы!
   Наконец отсмеявшись он сказал более серьезно:
   - Быть может всякое, можешь и под машину попасть, и в Курехе утонуть. А мы тебя трогать не собираемся. И даже этого дурака Митрича не собираемся. Гнездо, сам понимаешь
   - А могли бы убрать как свидетеля? - буркнул Александр.
   - Вот чем хорошо быть зомби, - Ответил Юрий весело, - так это то, что тебя заложить не могут. Все равно никто не поверит! Можно свидетелей "не заваливать"! Ты подумай, сколько бы жизней сохранилось, если бы все преступники изначально мертвыми были!
   Никульцев помолчал немного, а потом решился еще спросить:
   - А где вы то золото берете, которое мне для платы приносите? И то, которое я для вас на деньги меняю?
   - Оооо! - протянул Юрий, - Это совершенно особая статья! У всех перешедших через смерть, крайне обострено ощущение чужих могил, и обострено чувство в этих самых могилов скрытого. И если в какой могиле на покойнике золото надето, цепочка, браслетик или колечко, то мы это сразу чувствуем и говорим себе - здесь! Ну, а потом приносим к тебе. Предварительно отмыв.
   - Что ж вы, могилы разрываете - не понял Никульцев, - а почему тогда об этом никаких слухов нет?
   - А потому что земля перед нашими руками таинственным образом расступается, а после того, как мы золотишко схватим и руку вытащим - обратно смыкается, как ни в чем не бывало!
   - Брешешь, не хуже Порфирия! - разозлился Никульцев.
   - Не хочешь верить, что из могил достаем, не верь, - сказал Юрий - кто тебе мешает. Кто-то так и вообще в упырей да зомби не верит. Сказками считает.
   - Если вы все под ногами чуете, то что же вы свое необжигающее серебро не достанете? - спросил Никульцев.
   Юрий погрустнел и замолчал.
  
   12
  
   Некоторое время Никульцев и Юрий стояли молча. Потом Юрий на что-то решился, позвал кивком головы Никульцева и двинулся вперед. Ночь была светлая, луна светила почти полная, или даже полная - Никульцев мало в этом разбирался. Не было бы яркой луны - он бы и не пошел за Юрием. Это зомби могли видеть в темноте. Или даже не видеть, а просто чувствовать. А Александр бы не рискнул прогуляться вслепую: сразу за небольшой асфальтированной площадкой у фельдшерского пункта начинались такие буераки, что подвернуть ногу было легче легкого. Тропинка петляла между колдобинами и кустами до покосившегося забора. А потом аккуратно спускалась вниз, с кручи холма к Курехе. Даже днем идти по ней хотелось как можно аккуратнее. Юрий вниз спускаться не стал, миновал кусты, дошел до забора, остановился. Какое-то время смотрел вниз, потом повернулся к Никульцеву и спросил:
   - Что там?
   - В каком смысле что там? - не понял Никульцев.
   - Ты знаешь, что там находится? - уточнил Юрий.
   - Река, - продолжал не понимать Никульцев.
   - А за рекой? Ты видишь что находится за рекой? - Юрий спрашивал настойчиво, даже голос прерывался.
   - Сейчас нет, - ответил Никульцев, - темно, да и туманы почти постоянно стоят. А вообще - села там. Гаврилково, если я не ошибаюсь.
   - Села... - протянул Никульцев, - а ты там был, за рекой?
   Никульцев задумался:
   - Если только в детстве, с мамой. Как-то все по этой стороне в основном ездили. Летом в деревню, отдыхать. Она тоже на этой стороне, километрах в пятнадцати от Курехинска. В институте учился в Республике, так это тоже все на этом берегу находится. А что ты вдруг об этом заговорил?
   Юрий долгое время молчал, а потом произнес, как-то неохотно, как будто выдавил из себя:
   - Нет там ничего, за рекой.
   - То есть как нет? Почему нет? - удивился Никульцев.
   - А так, - Юрий помолчал еще немного, а потом решился - Есть мы здесь, есть река, а там за рекой ничего нет. Мир кончается. Я сколько времени пытался посмотреть, что же там. Ведь не море же наша Куреха, не самая большая река. Только никогда ничего не видел. Все как в белом в молоке.
   - Туманы, - пожал плечами Никульцев.
   - Всегда туманы, и днем и ночью туманы, и зимой и летом туманы... И никто там ничего не видит. Хриплый не видит. Я Полковника спрашивал - тот только головой помотал. Тебя спросил, ты, вон, тоже не видишь.
   - Но это случайно так совпало, - сказал Никульцев, - раньше же видел.
   - И что видел? И когда видел?
   - Поля, дорогу, деревеньку эту, да я не помню уже, - рассердился Никульцев - это давно было, я как-то не приглядывался, река как река. Что сам в детстве, не купался что ли?
   - Не купался, - Юрий нахмурился - я воды боялся. Почему - не помню. Но точно знаю, что воды боялся. Понимаешь, никогда на карты не смотрел, вот как считал, что туфта все это. Мало ли что на бумаге нарисовать можно, да я тебе такое нарисую. Сам. Похлеще всякой Японии будет. И Сибири. А что Сибирь? Нарисовали что-то огромное, а никакой выдумки не было.
   - Это ты серьезно сейчас? - Никульцев всегда то подтрунивал над суевериями мертвяков, то злился на них, но почему-то у него всегда где-то в глубине души теплилась мысль, что это несерьезно. Как в самом деле можно серьезно верить в такую ерунду?
   - Конечно серьезно, - ответил Юрий, - какая может быть Япония, если черта - вот она - он кивнул на реку, - а за чертой - только белый туман. И хода туда нет. И никого я еще не встречал, кто был там, и кто сказал что там на самом деле расположено.
   - А как же Порфирий? Его вона как помотало, неужели он за рекой не оказывался? Опять же про лагеря говорил, лагеря на Колыме были.
   - Это брехло чего хочешь может наговорить. Оно за пять минут такого нагородит, что потом весь день будешь об этом думать и так и не поймешь что же он сказал, хотя бы "Да" или "Нет" ответил. Юрий помолчал и продолжил, - хотя и он вроде не на Колыме был, а где-то на Севере, у нас лагеря везде были. Да и есть. Я спрашивал. Точнее пытался спросить, - Юрий усмехнулся.
   - Но ведь люди ездят туда. Живут там. Неужели во время своей жизни ты никогда не встречал людей с того берега реки? - Никульцев не сдавался.
   - Ездят. Живут. Кто-то. Где-то. Когда-то. А начинаешь вспоминать - и не можешь вспомнить кто, где и когда. И получается, что все эти воспоминания - только один морок. А оттуда никто не может вернуться. - Юрий серьезно посмотрел на Александра.
   - Ну как же можно вернуться оттуда, где ничего нет, - пробурчал доктор.
   - Попасть туда можно, а вернуться нет, - сказал мертвяк.
   - Это как? - поинтересовался Никульцев.
   - Рай там, - ответил Юрий.
   - То есть как, рай? - не понял Александр.
   - Туда души уходят после смерти. Тех, кто достоин. А нас, мертвяков, туда не приняли. Не дошли мы туда, недостойными оказались. Выбросило по эту сторону реки и мотаемся здесь, людей пугаем. И грызем.
   - Ого, - сказал Никульцев, - вот уж не думал, что Рай так близко. Просто каждый день можно туда и обратно плавать.
   - Так сплавай, - хмыкнул Юрий, - кто ж тебе мешает?
   - Так не сейчас же, - ответил Никульцев, - ночь же.
   - Вот так всегда, - грустно сказал зомби, - не сейчас, не время, потом. А потом оно вот, - он провел руками по себе, - кровь не течет и дышать не дышишь. И только белый туман вместо другого берега реки.
   - Так я могу и тебя на тот берег отвезти.
   - Лучше не надо, - Юрий был серьезен, - я все равно на тот берег не попаду, а так и тебя утяну.
   Никульцев посмотрел на реку. Противоположный берег действительно не был виден. Странно: Александр пытался вспомнить что находится на той стороне как раз напротив фельдшерского пункта и не мог. Кусты? Поле? Дорога? Какие-то образы мелькали в памяти, но ни на чем конкретном остановиться он не мог. "Надо будет днем посмотреть," - подумал Никульцев, - "и потом рассказать". Он сам не мог понять почему его так задевали эти суеверия, но вот задевали.
   - А ты верующим в жизни был? - спросил у мертвяка Александр.
   - Не знаю, - ответил тот.
   - Интересно, - задумался Никульцев, - вот рассказывали тебе про Страшный суд, про жизнь посмертную, про рай и ад. И что из этого сбылось-то? Ведь умер же ты уже, перешагнул черту...
   - Нет! - воскликнул Юрий, - в том-то и дело, что не перешагнул! Умереть умер, а перешагнуть не перешагнул. Я вообще застрял в чем-то несбыточном, ни там ни здесь меня не существует.
   - Что ты ерунду говоришь, - перебил в ответ доктор, - почему не существуешь? Еще как существуешь! Что ты себе голову морочишь. Ты же мыслишь, совсем филосом заделался. А мыслишь, значит существуешь. Если один раз смерть обманул, то и второй обманешь, чего зря терзаться?
   - Это не я смерть обманул, а смерть меня обманула. Знаешь, что такое смерть? Это когда ничего нет рядом. И что толку если ты есть, если вокруг тебя ничего нет? Если ты один, а вокруг только пустота? Вот я говорю с тобой, а все равно вокруг пустота, понимаешь? Бессмысленность сплошная. Думаешь гость сейчас в себя прийти не может оттого что зомби оказались реальностью? Нет, он в себя прийти не может отттого что пустоту окружающую почувствовал! Космическую, и холод - он не только в том, что тело холодное, он снаружи в тебя входит, свободно входит и гуляет по тебе, ищет, а не осталось ли в нашем упыре хоть что-нибудь? Заморозить хочет! А ты сжался внутри как огонек сигареты в непроглядном мраке, - пока пеплом не рассыпался. Только ведь рассыпешься, а пустота все равно никуда не денется. Только даже огонечка не будет, чтобы ей препятствовать...
   Юрий помолчал немного и продолжил:
   - Ты думаешь почему все родных забывают? Потому что теряются родные. Исчезают, тают, - зомби подумал и поправился, - Полковник не забыл. Только от этого еще хуже ему было...
   - А там? - кивнул на тот берег Никульцев.
   - А там пустоты нет, - ответил Юрий, - там все есть что хочешь. Только вот пути туда нет нам. То ли виноваты в чем, то ли по дурости билет свой потеряли.
   - А необжигающее серебро и есть тот билет? - Никульцев вспомнил с чего начался разговор.
   - Да. Даже не билет. Контрамарка. Как последняя милость. Представляешь, то что нас сжигает, то и пропуск в рай дает.
   - И как же ее найти, эту последнюю милость?
   - А никак. Не будешь же за каждое серебро хвататься, так долго не продержишься, на искры изойдешь. Разве что повезет кому. Билет-то один. Только одному достанется.
   - Может это просто какой сплав серебра?
   - Не знаю, может быть сплав. А может какие знаки на том серебре начертаны. Только когда придут последние времена, когда надоедим мы пустоте, то перед тем как поглотить нас окончательно, явится тот, кто сможет это самое серебро распознать.Тот самый нюхач, о котором Хриплый твердит. Мертвые вернутся и упыря от живого время отделить не сумеет. А ты сам говорил, что гость почти сразу поднялся, да и похороны сегодня были на закрытом кладбище.
   - Кто тебе такие рассказы-то рассказал? - покачал головой Никульцев.
   - Слухи ходят, слухи бродят - ухмыльнулся Юрий - Мертвые от живых в этом плане почти ничем не отличаются! - он посмотрел на фельдшерский пункт, посерьезнел и прищурился:
   - А вот и еще примета. Земля сама подсказывает.
   Никульцев обернулся.
  
   13
  
   Вокруг Никульцевского дома там и тут на земле появлялись огоньки. Поначалу они были еще робкими, несмелыми: маленькие голубые огоньки, как светлячки. Почти прозрачные. Они ничего не освещали, просто появлялись, виднелись в течение нескольких секунд и гасли. Появлялись рядом с домом, их можно было увидеть на дороге к дому, чуть больше их было на склоне холма, к кладбищу выстраивались целые дорожки огоньков. Правда выстроившись, мерцали, как бы пытаясь сопротивляться невидимому человеку, пытавшемуся их задуть, но потом не выдерживали и пропадали. А пропав - снова пытались появиться.
   - Это про эти огоньки говорили и Митрич и вы? - завороженный игрой светлячков спросил Никульцев.
   Юрий просто кивнул. Никульцев, наблюдающий за происходящим, не столько увидел, сколько почувствовал, что он кивнул.
   - Их я и раньше видел, только не в таком количестве. Выход подземных газов. Или электричество атмосферное, - неуверенно добавил доктор. Посмотрел на Юрия, Юрий сделал неопределенный жертв, продолжая напряженно наблюдать за огоньками.
   А огоньки тем временем осмелели. Светящиеся дорожки выстраивались все уверенее, сами они светили все ярче, держались дольше. В тех огоньках, что вспыхивали ближе к дому стали появляться желтые искры. Словно лучи какие или пятнышки. Горит огонек, а в нем долтая искра проскочит и нет ее.
   - Не подожгла бы эта иллюминация чего, - забеспокоился Никульцев.
   - Не подожжет, - ответил Юрий, - не должна поджечь.
   Должна - не должна, - проворчал Никульцев.
   - Интересно, среди могил тоже пылает? - скорее сам себя спросил мертвяк и двинулся к другому склону холма, к тому, с которого можно было спуститься на кладбище.
   Александр пошел за ним, чертыхаясь. Точнее все-таки не совсем за ним, зомби двинулся напрямик, а Никульцев идти так не рискнул, все-таки, придерживаясь тропы пошел сначала к дому, и лишь потом повернул на другую тропку - по которой этим утром возвращался с похорон мальчика. Пару раз он попытался было подойти к какому-нибудь огоньку поближе, но огоньки вокруг него гасли, или просто не зажигались больше. Александр обернулся - за ним свечение возобновлялось, хотя и не такое интенсивное, так что получилось, что вокруг него было черное пятно, а за ним тянулся затемненный шлейф из ослабленных светляков. "Как комета наоборот," - Никульцев вспомнил виденные им в детстве фотографии в популярной книжке. На зомби же таинственные огоньки не реагировали, Юрий впереди Никульцева стоял как среди цветочного поля. Никульцев все-таки добрался до мертвяка, черный погасший круг переместился вместе с ним. Юрий никак на это не отреагировал.
   Огоньки на кладбище тоже были. Они не так активно выспыхивали и гасли, как вокруг дома врача, но и на кладбище их тоже было предостаточно, практически везде. Только домик сторожа они обходили стороной.
   - Сейчас Митрич выйдет, вот завтра разговоров-то будет, - пробормотал Никульцев.
   - Не выйдет, - усмехнулся Юрий, - он сейчас отдыхает после бурной радости от своего коммерческого успеха. Так что разговоры завтра у него будут в основном о своей головной боли.
   - Так достаточно в окно глянуть, - продолжил бурчание Александр.
   - После столь бурной радости чего только не померещится, - ответил зомби.
   - А что там? - Никульцев указал рукой, - там где огоньки столпились как будто-бы.
   Юрий посмотрел на доктора как-то странно:
   - Неужели не понял? Там как раз сегодняшняя свежая могила. Или уже из головы вылетело?
   Действительно, как раз вокруг того самого места, где утром похоронили мальчика плотность свечения была наибольшей на всем кладбище. Огни как бы стекались к этому самому месту и оставались вокруг него.
   Юрий двинулся вперед, Никульцев попытался последовать за ним, но Юрий остановился сам и остановил Александра:
   - Не ходил бы ты сейчас на кладбище, лекарь. Пересидел бы дома. Чует мое сердце, не для живых все это безобразие творится. Не смущай никого, лучше, глядишь, и сам целее будешь.
   - Можно подумать, что вокруг дома этого фейерверка нет, - ответил Никульцев.
   И действительно, пока они наблюдали за кладбищем огни вокруг фельдшерского пункта окрепли. Они уже не гасли и синего цвета в огнях почти не осталось, сейчас все свечение было золотистым, даже кое-где стали появляться оранжевые цвета. Дом как бы плыл в иллюминации, как-будто украшенный ради какого-то праздника. Огоньки стали взбираться по кустам наверх, образуя гирлянды, даже настенах самого дома стали появляться светящиеся точки.
   Вдруг перемигивание светляков на какой-то момент замерло, они не погасли все, просто новые перестали зажигаться, а уже загоревшиеся - гаснуть, и откуда-то из земли рядом с домом вырвался столб света. Хотя Никульцеву хотелось сравнить его не со столбом, а со световым букетом. Расширяясь свет поднимался немного выше дома и терялся в ночи.
   - А там что? - спросил в свою очередь Юрий.
   - Колодец, вроде бы, - неуверенно ответил Александр.
   - И ты из него воду пьешь? - Юрий не сводил глаз с нового явления.
   - А куда деваться? Колонка уже давно разломана.
   - А ведь это еще не конец, - проговорил Юрий.
   И действительно: некоторое время этот букет покачивался, как будто бы на ветру, потом у его основания стал набухать оранжевый пузырь. Пузырь этот с трудом выталкивался из земли, как будто ему что-то мешало, а потом неожиданно как лопнул - пузыря не стало, а вместо него из-под земли выкатилось небольшое огненное колесо, сотканное из чистого пламени. Ярко-оранжевые сполохи неслись по колесу и казалось, что само колесо бешенно вращается.
   - Значит, лекарь, говоришь не видел никогда крутящееся колесо? - обратился Юрий к Никульцеву, - спал сном праведника?
   - Так действительно не видел, - ответил Никульцев, продолжая смотреть на колесо.
   - Ну вот и увидел, все когда-то бывает в первый раз.
   Неясный гул пробежал по земле, а потом раздался тяжкий стон где-то на кладбище, ближе к выходу, и сразу же за стоном стал слышен приближающийся шум мотоциклетного двигателя. Только услышав этот шум Александр понял, что все предыдущее светопредставление проходило в почти абсолютной тишине. Никаких звуков не было - не стрекотали никакие насекомые или птицы (Никульцев плохо разбирался во всей живности), не шумел ветер, не доносился шум от изредка проезжающих по шоссе за огневкой автомобилей. Даже голос Юрия, когда он говорил звучал глухо, как бы обрываясь в ушах Никульцева, и не желая распространяться дальше. На улице, ведущей к входу кладбища стал заметен свет фары, мотоциклист вынырнул из мертвой деревни, как вдруг, на мостике через небольшую канаву почти перед самым пятачком, на котором утром стояли все приехавшие машины, фара вдруг вильнула в сторону и погасла, раздался удар и вскрик.
   - Черт, - выругался Никульцев, - только этого еще не хватало. И кого еще принесло? Мне показалось, или это действительно был женский вскрик?
   - Женский, - коротко ответил Юрий, - только не стоит кое-кого упоминать, - и уже не обращая внимания на доктора ринулся вниз, к могилам.
   "Черт, - уже про себя повторил Никульцев, - мне же, наверное, там надо быть. Я все-таки врач, там же кому-то наверняка помощь нужна". Он в растерянности оглянулся на дом, на колесо, которое казалось стало вращаться еще быстрее. Возвращаться к дому, для того чтобы спуститься с холма и подойти ко входу на кладбище по более или менее нормальной дороге не хотелось. Спускаться вниз по тропке тоже не особо хотелось, Никульцев всегда боялся спусков, и пешком и на лыжах. Подниматься мог, а спускаться побаивался. Какое-то время Александр постоял в растерянности, потом все-таки аккуратно пошел вниз, как будто по болоту, аккуратно ставя ногу при каждом шаге. Уже почти спустившись, у самой дырки в кладбищенском заборе Никульцеву показалось, что он заметил в стороне какую-то фигуру.
   - Юрий, - окрикнул Александр, но никто не ответил, да и сама фигура исчезла, как будто ее и не было.
   Он прошел на кладбище, почти тут же наткнулся на ограду могилы, еще раз выругался, потирая ушибленное колено. Огоньки умудрялись светиться сами, при этом практически ничего не освещая, Луна успела скрыться за облаком, а Никульцев никогда не любил передвигаться в темноте. Даже когда в знакомой комнате выключали свет, он терялся и передвигался практически на ощупь. Только добравшись до главного входа Александр вздохнул чуть посвободнее, к тому же луна снова выбралась из-за облака и светила все вокруг, пусть и неверным бледным светом. Подойдя к калитке, он скинул проволочное кольцо, которое не давало калитке отвориться, хмыкнул, вспомнив что рассказывал утром Митрич о заборе и вышел на площадь перед входом.
   Мотоцикл валялся почти посреди мостика, фара была разбита, мотор, видимо, тоже заглох. Мотоциклиста нигде не было видно. Никульцев попытался разглядеть следы, это плохо получалось, но он увидел сломанные кусты у въезда на мост и пошел туда. "Наверное, ударился о перила на мосту", - он посмотрел вниз, в канаву. Тень от моста не давал возможности ничего внизу разглядеть.
   - Эй, - крикнул Александр, - Вы целы? У Вас ничего не сломано?
   Никто не ответил. "Лезть надо," - грустно подумал Никульцев. В голове мелькнула мысль о возможно бродящем в округе неизвестном упыре, о так и не пришедшем в себя госте, который тоже где-то рядом. Ни Юрия, никого другого из мертвой компании поблизости не было. Никульцев схватился одной рукой за перила моста, другой за кусты и бочком-бочком стал спускаться в канаву.
  
   14
  
   Тень от моста не давала Александру возможности разглядеть что-либо. Задетые ветки колыхались, смазывая и так еле заметные очертания. Никульцев вообще всегда терялся попадая в темное помещение, с детства терялся. В институте он шутил, что у него особая форма темнобоязни, что-то вроде куриной слепоты. Как он не осторожничал, но какая-то острая и колючая ветка умудрилась залезть ему в штанину, нога невольно дернулась, поехала Никульцев шлепнулся и на пятой точке съехал вниз, чертыхаясь. Под ногами захлюпало, кисти руг обожгло, Никульцеву пришла на ум горькая мысль, что он теперь будет похож на какого-нибудь петюню, такой же грязный и без всякой мысли в голове.
   - С Вами все в порядке? - еще раз крикнул Никульцев, пытаясь все-таки разглядеть что-то под мостом.
   Он сделал неуверенный шаг, пытаясь за что-нибудь ухватиться, потому что нога опять поехала на скольской глине. И почти тут же наткнулся на что-то мягкое, что к тому же тихо застонало.
   - Это Вы? - задал глупый вопрос Никульцев, опускаясь к лежащему, - Вы упали с мотоцикла? Как Вы себя чувствуете?
   Он стал аккуратно ощупывать человека. То что это человек а не мертвяк, стало понятно почти сразу, потому что Никульцев быстро нашел запястье. Запястье был теплым и прощупывался пульс. Грудь вздымалась и опускалась, человек дышал. Голова была скрыта под шлемом, куртка изодрана, но вроде кровотечения не было. Александр попытался было снять шлем, прощупать руки и ноги на предмет вывихов-переломов, но тут же понял, что здесь под мостом это практически бесполезно, он почти ничего не видел, даже не понял как шлем снимать.
   "Надо его отсюда вытащить," - Никульцев в некоторой растерянности посмотрел наверх: "Но как? На помощь позвать? Как я сам-то отсюда выберусь?" Ему показалось, что сверху у моста кто-то есть, как раз в том самом месте, откуда он начал свой спуск. Никульцев хотел крикнуть, вспомнил о неизвестном упыре и кри у него замер, так и не родившись. Он стоял внизу в совершенной растерянности, с одной стороны ему очень хотелось чтобы кто-то помог, а с другой на него накатила такая волна страха, что захотелось спрятаться под мост и не высовываться.
   Пострадавший снова застонал. "Чего я боюсь," - подумал Никульцев: "Не сидеть же здесь до утра. Там, скорее всего Юрий, Юрия я хорошо знаю. Он должен помочь." Зомби не любили показываться живым. Они не объясняли причину этого, может просто не хотели пугать народ и раскрывать себя, может еще какая причина была. И если надо было что-то купить или достать, для каких-то своих целей, то они старались использовать Никульцева. В крайнем случае посылали Порфирия, который мертвяком себя не считал, и мотался в город относительно часто.
   Александр выбрался из-под моста: "Вот как раз дерецо, за него можно уцепиться. Ива," - он тут же выругался из-за абсолютной неуместности попыток определить дерево. "Сейчас я поднимусь, и позову Юрия". Ива не ива, но деревце помогло: дало точку опоры. К счастью сыро и скользко было только в самом низу, на дне канавы, так что хватаясь руками за ветки кустов, Никульцеву удалось относительно легко выбраться наверх. Он думал, что будет гораздо тяжелее.
   Наверху его действительно ждали. Вот только это был не Юрий, а Шеф.
   - Ты что-то тут искал, лекарь? - тихо спросил Шеф Никульцева, глядя на доктора своим немигающим взглядом.
   - Так ведь мотоцикл, я подумал, что понадобиться помощь. Я доктор, все-таки, - Никульцев оглянулся на дорогу и замер - мотоцикла не было.
   - Какой мотоцикл? - так же тихо задал новый вопрос Шеф.
   - Но как же... - растеряно пробормотал Никульцев, показывая рукой на место, где лежало транспортное средство.
   - Не было никакого мотоцикла, - Шеф продолжал не отрываясь смотреть на Никульцева, - тебе почудилось.
   - Но как же... - снова начал Александр, но Шеф его перебил:
   - Ты что-нибудь там нашел?
   Никульцев посмотрел в глаза зомби, и даже для себя самого неожиданно соврал:
   - Нет.
   - И это очень хорошо, - сказал Шеф, а потом еще раз с нажимом повторил, - Это очень хорошо.
   Никульцев не знал, что ему делать и говорить, Шеф тоже какое-то время молчал, потом сказал, уже мягче:
   - Лекарь, тебе никто не желает ничего плохого, но эту ночь тебе лучше провести дома. Просто пойти и спокойно и тихо проспать до утра.
   - А огни не представляют опасности? - Александр повернул к холму на котором стоял фельдшерский пункт и осекся. Иллюминация прекратилась.
   - Иди, - сказал Шеф, - Сегодня наша ночь и не стоит никому из живых рядом с нами околачиваться. Даже тебе.
   Никульцев всегда побаивался Шефа, исходившей от него властности. Иногда доктору очень хотелось узнать, кем Шеф был при жизни, но сам Шеф никогда не откровенничал с ним, держался отчужденно, а остальные зомби ничего про него не знали. Даже болтливый Порфирий никогда не разглагольствовал на эту тему, как-то быстро переводил разговор на другое. "Он никда так со мной не разговаривал," - подумалось Никульцеву, а вслух Александр сказал:
   - Я пойду тогда?
   Шеф просто кивнул, потом добавил, указывая на штаны Никульцева:
   - Почистись, испачкался.
   Александр сделал несколько шагов по направлению к деревне, как будто хотел пройти по деревне, обойти кладбище и подойти к фельдшерскому пункту с "парадной" стороны. Впрочем, возвращаться через кладбище и лезть по холму ему на самом деле не хотелось. Шеф посмотрел несколько секуед ему вслед, потом кивнул еще раз, заметив что Александр оглянулся, повернулся и решительно пошел на кладбище.
   "Надо вернуться за мотоциклистом, когда он отойдет подальше," - подумал Никульцев, глядя вслед старшему из мертвяков. За воротами кладбища к шефу кто-то поскочил, судя по невысокому росту и суетливым движениям - Порфирий, и оба зомби просто растворились среди крестов и могил. "Пора," - решил Александр пригнулся, как будто это делало его менее заметным и побежал назад к мосту.
   Второй раз он спустился гораздо быстрее. Вспоминая уже позабытые знания и умения, скинул с себя куртку, снял ремень, потом продел ремень в рукава куртки, расстелил куртку прямо на склоне канавы. Аккуратно перенес мотоциклиста на куртку, только подумал, что главное, чтобы с позвоночником у него все в порядке было. Потом затянул ремень на груди. "Ты уж извини, что волоком придется," - обратился он мысленно к пострадавшему, - "но иначе я тебя из канавы этой не вытащу." К счастью, человек был легким, Никульцев даже подумал, что это подросток. Повезло и в тот момент когда доктор выбрался наверх - никого из зомби у моста не оказалось, наверное все бродили по кладбищу. Никульцев обрадовался, он уже и с Юрием не хотел встречаться.
   - Ну вот, - прошептал Никульцев мотоциклисту, - а теперь мы быстро отсюда пойдем, потерпите еще немного.
   Александр подхватил его на руки, прямо не отвязывая своей перемазанной куртки, и быстро пошел к деревне. Он бы даже и побежал, но боялся в неверном свете луны споткнуться и упасть вместе со своей ношей. Пройдя первую от кладбища короткую улочку свернул по направлению к своему дому, потом увидел лавочку около покосившейся калитки и положил на нее мотоциклиста.
   - Сейчас, - сказал он тяжело дыша, - сейчас я только еще раз на Вас посмотрю... И отдохну немного...
   Никульцев наконец-то понял как снимать шлем, снял его и остановился. "Наверное, это судьба," - подумал Александр. Мотоцилистом оказалась девушка. Та самая девушка, которую он заметил утром, на похоронах, за которой так и не дал проследить Митрич.
   Вроде бы никаких внешних повреждений у девушки не было. Даже царапины только на руках были. Видимо кусты в канаве смягчили падение, шлем предохранил голову, а изодранная куртка - тело. Никульцев дернул ее за мочку уха, девушка застонала, приоткрыла глаза и попыталась своей рукой отвести руку Никульцева.
   - Ка Вас зовут? - спросил Никульцев, - Вы помните что с Вами произошло?
   Девушка пробормотала что-то невнятное и снова закрыла в глаза.
   "У нее же может быть травматический шок," - некстати вспомнилось Никульцеву, - "тогда ей надо будет вводить промедол. У меня есть промедол?" Он начал судорожно вспоминать о содержимом сейфа с лекарствами группы А, потом понял, что даже не помнит где ключ от этого сейфа. Сам он, когда получал лекарства, никогда не брал сильные обезболивающие и прочие наркотические препараты. Мороки с ними было много, а толку никакого. Самого Никульцева никогда не интересовали наркотики, для мертвяков весь дурман был бесполезен во всех смыслах, а больше никого и не было. Разве что Митрич, но сам Митрич из всех лекарственных препаратов признавал только спирт. "О чем я думаю? - помотал головой Никульцев, - у нее скорее всего просто сотрясение мозга. Хотя, раз у нее руки расцарапаны, ей противостолбнячный укол делать надо. А у меня и сыворотки нет..."
   Александру почудились тихие шаги, где-то вдали у моста, в той стороне, откуда он пришел с девушкой.
   "Надо идти," - он наклонился и прошептал на ухо:
   - Сейчас я Вас отнесу в медпункт, там Вы будете в безопасности.
   Он вытащил свою куртку из-под девушки, натянул поспешно, даже ремень не вытащил, потом аккуратно поднял девушку, увидел валяющийся шлем, чертыхнулся, след ведь чуть не оставил, пнул шлем куда-то в дырку забора и пошел дальше к себе. Он чувствовал дыхание девушки, шел и думал, что уже лет семь вообще ни к кому живому не прикасался. Хотя нет, прикасался, к старухе Смирновой, но все равно давно. Никульцеву еще один раз пришлось останавливаться, садиться и отдыхать. Отвык он таскать тяжести, вообще почти от всего отвык. Он откинул прядку волос с лица мотоциклистки усмехнулся: "Залез в канаву и нашел судьбу, просто сюжет для романа. Дурак я, придет утро, отправлю в больницу, она и не вспомнит обо мне. А тут уж готов влюбиться с непривычки."
   Последний раз Александр остановился уже совсем перед домом. Испугался, что его кто-то может там ждать. Но фельдшерский пункт был пуст.
  
   15
  
   Никульцев аккуратно положил девушку на кушетку. Та так толком и не пришла в себя, пробормотала что-то, когда Александр неаккуратно дотронулся до ее головы, простонала и снова замолчала. Доктор скинул свою куртку и вздохнул: он плохо выносил грязь (наверное это профессиональное у докторов), но после лазания по канавам и волочения девушки куртка покрылась грязью полностью. Даже Весельчак, который вообще не обращал никакого внимания на чистоту одежды, никогда не ходил настолько грязным. Никульцев чертыхнулся, в канаве он действовал на автомате, не смотрел где расстелить импровизированную волокушу, вот и получил результат, который даже нарочно получить трудно. Куртка девушки, ккстати, была гораздо меньше заляпана чем его. Учитывая, что другой верхней осенней одежды у Никульцева не было, состояние его куркти становилось большой проблемой.
   Девушка снова застонала. Никульцев вздрогнул и растерянно посмотрел вокруг. За последние годы он видел много всевозможных повреждений, но уж больно специфическими были его пациенты. Там, в темноте, Александр действовал практически на автомате. Потом, когда нес - тоже. Все было понятно, надо было просто донести пострадавшую до медпункта и все. А сейчас... Девушка дышала, ее грудь поднималась и опускалась, Никульцев знал, что если он дотронется до руки, то рука будет теплой. Девушка вообще была теплой, тело Никульцева помнило тепло ее тела. Девушка была живой, и в этом было ее главное отличие от окрыжающего Никульцева мира. Да, он выходил "в город", он с кем-то общался, с Митричем, с Виталиком, когда продавал очередные колечко или цепочку, с продавцами в магазине коротко. Только все это было не то. Внешний мир разговаривал с Никульцевым, вступал с ним в какие-то необходимые контакты, но он продолжыл оставаться внешним, иным, не миром Никульцева. Тот мир не лез в мир Александра и не звал его к себе, он существовал параллельно и равнодушно. А девушка, упав с мотоцикла в злосчастный ров, проломила не только кусты. Она проломила и внутреннюю защиту Александра, и теперь лежала и требовала участия, защиты. То что уже никто давным давно не требовал у доктора. Даже зомби не требовали. Никульцеву всегда казалось, что для мертвяков он был чем-то неодушевленным, вроде инструмента. Зомби требовали не участия, а ремонта. Как механизмы. Они не дышали, у них не бился пульс на шее, в небольшой треугольничке расстегнутого воротника, не было ссадин на руках с запекшейся кровью. Никульцев смотрел на девушку и думал, что он так долго считал живых мертвецов чем-то непознанным, необычным, загадочным, чудесным, он находил, особенно в первое время для них много различных эпитетов, но на самом деле чудом были не зомби, а вот то что сейчас лежало на кушетке в медпункте и стонало, и дышало, и требовало внимания.
   Александр не понимал что делать дальше. Он понимал, что утром надо отправить девушку в больницу, даже не смотря на то, что никаких переломов и вывихов он не нашел и все ограничилось сотрясением мозга. Никульцев пытался вспомнить все о травмах головы, в его голову лезли всякие ужасы (как будто это именно его голова была травмировано), но какой-то здравый кусочек в его мозгу понимал, что скорее всего все будет нормально, а главное сейчас - просто обеспечить девушке покой. И больше он все равно ничем помочь не может, хотя и именовал себя частенько гордым словом "травматолог". Главное, что Александр не понимал, что ему делать самому с собой. Как вести себя с нагло вторгнувшемся к нему элементом внешнего мира. Он не мог его не заметить. Он мог попытаться проигнорировать Виталика-скупщика или Митрича, но девушка разрушала его мироощущение полностью.
   Никульцев закрыл шторы на окнах, потом закрыл дверь на замок. Он уже и не помнил когда последний раз запирался, даже не много удивился, что замок легко защелкнулся. Доктор прислушался, почему-то все время ему казалось, что за ним следят, но на улице было тихо. Александр подошел к девушке и аккуратно снял с нее куртку. "Надо все-таки, чтобы она пришла в себя," - подумал Никульцев, - "Обязательно надо будет распсросить о состоянии, может у нее чего еще болит." Потом посмотрел на руки девушки, попытался оттереть пальцами грязь рядом с царапинами, но понял, что его руки не чище, и пошел их мыть. Посмотрел на себя в зеркало над умывальником, усмехнулся: "Рожу-то когда успел перемазать? Вылитай Весельчак, того и гляди гыгыкать начну по любому поводу."
   Девушка зашевелилась. "В себя приходит," - подумал Никульцев. И тут ему послышались осторожные шаги на улице. Как будто кто-то подошел к окну и попытался в него заглянуть. Сердце сжалось, в животе похолодело, Никульцев осторожно подошел к окну, даже к простенку рядом с окном, приподнял занавеску, выглянул, не увидел ничего кроме темноты. Вот только чувство, что там кто-то есть, не уходило. Александр немного поколебался, потом ему еще раз вспомнилось о неизвестном упыре, который завалил гостя, поднял девушку и перенес ее в свою комнату, в ту, в которой он спал. "Свои зомби", которые могли завалиться в медпункт без особого смущения, в эту комнату без приглашения не заходили. Так еще при Полковнике повелось, как своебразный знак уважения к "лекарю".
   Никульцев успел уложить девушку на свою кровать, принести в ту же комнату ее куртку, как во входную дверь фельдшерского пункта постучали.
   - Александр Станиславович, с Вами все в порядке? - раздался голос снаружи - Вы здесь? А то я смотрю, что свет горит, вроде как ходит кто-то, а заперто и тихо, никто не отвечает?
   - Порфирий? - просил Александр - Ты что ли?
   - Так я, Александр Станиславович, - ответил Порфирий, - как-то волнительно мне стало, вот и подумал, что заглянуть надобно, проверить. Боитесь что ли кого?
   - Да тут забоишься, - пробормотал Никульцев.
   - Верно говорите, - Порфирий услышал тихие слова Александра, - такое творится, что и забоишься. Вы бы меня впустили, вдвоем сидеть не одному, вдвоем с любым страхом можно справиться. А если что и случиться, так и подмога друг другу будет.
   Александр поколебался, потом решил, что Порфирий все равно не отвяжется, скорее заподозрит что и дверь открыл. Порфирий посмотрел на Никульцева, всплеснул руками и воскликнул:
   - Да где же Вы так измазались-то?
   Никульцев машинально схватился за лицо, вроде умылся же, но потом понял, что это о свитере, который тоже испачкался, когда Никульцев вытаскивал девушку из канавы. Вампир тем временем умудрился просочиться мимо доктора в комнату, увидел валяющуюся куртку и заохал:
   - Да где же вы это так изгваздаться-то успели, ай-яй-яй?
   Никульцев внимательно посмотрел на Порфирия, думая, стоит ли ему что-то рассказывать, сперва не хотел, но вспомнил, что вроде как видел его на кладбище рядом с шефом:
   - Мне показалось, что к кладбищу мотоциклист подъезжал, и в канаву, что под мостом. ну, там мостик при подъезде к кладбищу есть, та вот в ту канаву и свалился. Я пошел проверить, а там скользко...
   - Как же Вы это так, - участливо заговорил Порфирий, - не поранились?
   - Нет, - ответил Никульцев, - только перемазался весь.
   - Что ж Вы так неаккуратно-то, Александр Станиславович, - покачал головой вампир, - Вам надо аккуратнее быть, Вы то нам помогаете, а случись с Вами что, так кто Вам поможет?
   - Так я все-таки врач, - зачем-то попытался оправдаться Александр, - я же должен был посмотреть, не нужна ди кому помощь.
   - И нашли кого? - спросил Порфирий.
   - Нет, - покачал головой Никульцев, - никого не нашел.
   - Почудилось стало быть, - удовлетворенно кивнул вампир, - это бывает. Кажется, что точно что-то видел, вот как наяву, а на самом деле и не видел ничего, и все это морок и наваждение, игра разума непонятная.
   - Порфирий, а ты они видел? Или это тоже игра разума?
   - Почему не видел? - удивился вампир, - конечно видел! Разве можно подобное сияние не заметить? Полыхало все вокруг, чуть ли не ночь в день превратился!
   - И что это было?
   - А это, - Порфирий назидательно поднял палец, - Александр Станиславович, тайна природы была. Непознаное явление. Вот так посмотришь на то, сколько у природы тайн и непознанных явлений, и с одной стороны страх в душу заползает перед неведомым, а с другой стороны благоговением наполняешься, как же велика наша Вселенная и какая ты песчинка перед ней.
   Никульцев буркнул что-то, вроде как соглашаясь, а потом робко добавил:
   - Мне бы переодеться. А то перемазался весь.
   - Конечно-конечно, - засуетился вампир, - а Вам есть во что переодеться-то?
   - Свитер старенький сейчас надену, - ответил Александр.
   - Так Вам же еще надо и куртку другую найти, в этой куртке же совершенно ходить невозможно!
   Никульцев пожал плечами.
   - А Вам надо пальтишко взять в том доме, где мы одежду для гостя нашего, вот уж горемыка, взяли - решил Порфирий, - там справненькое пальтишко было, старенькое конечно, но походите в нем, а потом, глядишь и подберете что-нибудь получше, а то и купите, да.
   - Мне Шеф сказал дома посидеть, - Никульцеву не хотелось уходить, и оставлять девушку одну.
   - Шеф прав, - сразу же согласился Порфирий, - конечно же Вам надо дома сидеть, а то мало ли что, такое время, такое время... Так я Вам сам же пальтишко-то и принесу сюда. Я схожу и принесу - нашелся вампир.
   - Не надо сегодня, устал я - попытался отказаться Никульцев, но Порфирий уже загорелся:
   - Конечно же принесу, зачем Вам ходить куда-то? А я Вам все что надо сюда доставлю, в наилучшем виде. И еще водки и соленых огурчиков!
   - Это еще зачем? - ошарашенно спросил Никульцев.
   - Чтобы потрясение Ваше снять, да расслабиться помочь! Я же вижу, что Вы в напряжении находитесь, а кто бы после всего этого в напряжении не находился? Обязательно надо напряжение снять!
   - Да не стоит мне таким образом напряжение снимать, - грустно сказал Александр, Порфирий однако не желал слушать возражений:
   - Вы не бойтесь, - затарахтел он, - у меня хорошенькая водочка, чистенькая, не какая-нибудь гадость паленая, тьфу, даже упоминать неприятно гадость. Специально держу на разный случай. бо самому-то вроде как и без надобности, не действует на нас, да Вы сами знаете. Но мало ли что произойдет, так вот запасливость и ко двору пришлась. А по поводу пития, так не взапой же, а исключительно в медецинских дозах, а от медицинских доз еще никому никакого вреда не было, только лекарственный эффект один и врачевание.
   - Да не буду я водки, да и тебе пить ее никакого удовльствия, лучше уж чая выпить, - машинально сказал Никульцев.
   - А у меня и к чаю есть что принести, - радостно воскликнул Порфирий, гордясь предусмотрительностью, - а чай - это тоже замечательно, это Вы, Александр Станиславович, совершенно правильно вспомнили. Сейчас я все доставлю и мы с Вами наилучшим образом посидим. И все Ваши тревоги пройдут!
   Вампир кинулся к выходу.
   - Да я сейчас, наверное, спать лягу, - крикнул ему вслед Александр, но тот уже вылетел из медпункта, и скрылся во тьме. Никульцев только сплюнул:
   - Вернется ведь, и не отвадишь!
  
   16
  
   "Что же за день-то сегодня такой сусасшедший," - поморщился от досады Никульцев, - "И все тянется и тянется, не кончится никогда". Он закрыл за Порфирием дверь, прошел в медкабинет, устало посмотрел на себя в зеркало. "Переодеться действительно надо," - Александр стянул свитер, просто кинул его в углу на пол, надеясь, что его все-таки удастся отстирать. Увидел стоящий на столе чайник (даже и не помнил в какой моент притащил, вроде бы когда с Гостем возились), сперва хотел напиться из носика, потом увидел стоящий на столе стакан и налил воды в него. "Может, Порфирию про девушку рассказать?" - Никульцев задумался, потом вспомнил, как Юрий обозвал вампира "Иудушкой суетливым" и открывать тайну девушки расхотелось. Конечно, Юрий всегда враждовал с Порфирием, а Никульцев наоборот, находился в весьма сносных с ним отношениях, но что-то скользкое в Порфирии действительно было. Говорит-говорит-говорит, но все слова оказывались какими-то пустыми, без всякого содержания, понять по ним, что на самом деле он думает, и как поведет себя в той или иной ситуации было совершено невозможно. Происшествие же с Гостем, да и подозрения скупщика зародили в Никульцеве неясное сомнение, от которого он никак не мог избавиться. Строгое требование Шефа сидеть дома только увеличило это самое сомнение. Никульцев понял, что сейчас, наверное, даже Юрию, с которым сошелся ближе других, не решился бы открыть тайну о своей гостье. Кстати, о гостье. Доктор пошел в комнату, где лежала девушка.
   Девушки на постели не было. Краем глаза он успел заметить тень сбоку, машинально поднял руку и тут же предплечье обожгло болью. Никульцев вскрикнул, выронил стакан с водой, оттолкнул девушку. Та попыталась схватить настольную лампу, стоявшую на прикроватной тумбочке, но все-таки координация движений после падения с мотоцикла еще была нарушена, так что Никульцев успел перехватить ее руки еще до того, как девушка успела размахнуться, легко вырвал лампу и довольно грубо отбросил взбунтовавшуюся пострадавшую назад, на койку. Девушка вскрукнула, подобралась и забилась в угол, выставив перед собой ножик:
   - Не приближайтесь ко мне! - прошипела она.
   - Вы с ума сошли! - Никульцев посмотрел на свою руку, рубашка потихоньку окрашивалась в красный цвет. Александр закатал рукав и посмотрел на рану. К счастью, рука пострадала гораздо меньше рубашки, на теле остался только незначительный порез. а вот широкий рукав был разодран от плеча и до манжета. Никульцев покачал головой - меу повезло, что удар ножиком был скользящий. - Вы меня решили совсем без одежды оставить?
   Он дотронулся до пореза и ойкнул:
   - Больно же ведь! Могли бы и серьезную травму нанести!
   - Не приближайтесь ко мне! - повторила девушка, - я не шучу! Я вас уничтожу!
   - Да уберите свой ножик, раз обращаться не умеете, еще чего доброго сами порежетесь!
   - Он серебряный! - предупредила девушка.
   Никульцев не выдержал и заорал:
   - Тоже мне убийца-эстет, а золотого с инкрустацией у Вас в запасе нет?
   Александр плюнул и пошел к шкафу. Девушка напряглась.
   - Да успокойтесь Вы! У Вас после падения совсем в голове помутилось! - он достал из шкафа бутылку со спиртом, которую убирал сюда от любопытных глаз Митрича. На всякий случай спиной к девушке доктор не поворачивался, открыл бутылку, аккуратно вылил немного спирта на рану, поморшился - не любил когда щипет. Посмотрел на свой порез и стал на него дуть.
   Девушка внимательно наблюдала за его манипуляциями, задумалась и спросила:
   - А почему у Вас кровь идет?
   Никульцев плюнул еще раз:
   - Что за идиотский вопрос? Не размахивали бы свои ножиком, кровь бы не шла!
   Девушка растерянно похлопала глазами и задала новый вопрос:
   - Так Вы.. живой
   - Нет, блин, - взвился Никульцев, - я мраморная статуя! Что Вы еще хотите спросить?
   - Вы же от серебра должны были сгореть?
   - С чего Вы это взяли?
   - Все зомби от серебра сгорают.
   Никульцев устало вздохнул:
   - Если все зомби от серебра сгорают, а я не сгорел, то значит я не зомби. Логично?
   Девушка посмотрела на Александра, потом огляделась вокруг:
   - Но кто Вы? И где я?
   - Наконец-то Вы начали задавать разумные вопросы, - буркнул Никульцев, - Я врач. А Вы сейчас в фельдшерском пункте деревни Огневка.
   - Врач? - переспросила девушка, - Откуда здесь взялся врач?
   Никульцев пожал плечами:
   - Да вроде как всегда был. Я, конечно, исторических исследований не проводил...
   - А как я сюда попала?
   - А Вы совсем ничего не помните? - Никульцев посмотрел внимательно на свою собеседницу - Потому что это скорее я Вас должен спрашивать что Вас ночью понесло в наш поселок? Вы же вроде как сами сюда приехали. Или нет?
   Девушка наморщила лоб:
   - Я ехала на мотоцикле сюда. Сама. А потом, мне навстречу... Уже рядом с кладбищем... - она внимательно вгляделась в Александра и добавила - А я Вас помню. Вы же были тогда, на кладбище, когда хоронили мальчика. Ведь это были Вы?
   - Да, это был я, я Вас тоже помню, - Никульцев поднялся, сделал шаг. Под ногой хрустнуло стекло от разбившегося стакана.
   - Вы осторожнее тут, - сказал Никульцев, - тут стекла много, я сейчас его уберу. Вам вообще лежать надо, не шевелиться и ни о чем не думать. У Вас скорее всего сотрясение мозга было. Полный покой теперь требуется.
   Александр на мгновение остановился, вспомнил, что веник у него остался в медкабинете и вышел из комнаты. Потом, когда уже веник взял и хотел войти назад даже остановился на мгновение, ожидая новых неприятностей, но его пациентка осталась на кровати в той же самой позе. Даже нож по-прежнему держала в руках.
   - Да положите Вы свое оружие, - в сердцах бросил Никульцев, - я честное слово самый обычный живой человек, а никакой не зомби. И я не собираюсь на Вас нападать. Утром, как рассветет, отправлю Вас в больницу, в травмпункт. Там Вас осмотрят внимательнее, хотя надеюсь, что ничего страшного у Вас не будет. А то у меня тут даже противостолбнячной сыворотки нет, - смутился Александр.
   Девушка поколебалась немного, но нож куда-то убрала, Никульцев даже не понял куда, просто в этот момент он наклонился, подбирая крупный осколок. "Спасаешь пострадавших и сам оказываешься пострадавшим," - пришло ему в голову. Пострадавшая, тем временем, продолжала наблюдать за тем как доктор убирает осколки стекла, потом спросила:
   - А что Вы делали на кладбище?
   - Сейчас или утром? - выпрямился Никульцев.
   - Утром.
   - Просто смотрел на похороны. Они тут очень редко бывают. Кладбище же закрыто, Вы хоть это знаете или нет? - он вышел из комнаты, чтобы выбросить осколки и крикнул из медкабинета - А Вы то что там делали? Вы родственница того мальчика?
   Александр не услышал ответа, вернулся и переспросил:
   - Вы родственница мальчика?
   Девушка хотела помотать головой, но охнула, сморщилась и схватилась за виски руками.
   - Не трясите головой, - посоветовал Никульцев, - просто спокойно лежите и все.
   - А вечером что Вы на кладбище делали? - вместо ответа задала новый вопрос девушка.
   - Так за Вами же и пошел, - ответил Никульцев, - Вы вытянитесь на кровати, расслабьтесь. Вам сейчас даже думать ни о чем не стоит. Извините, но пройду мимо Вас, свитер возьму и рубашку новую.
   - А я помню только как я на мотоцикле ехала. Даже как падала не помню, только то что пришлось влево взять. Это Вы меня принесли сюда, да? - видимо у девушки действительно болела голова.
   - Я, - ответил Александр, - вы упали в канаву, кусты смягчили падение. Только куртка вся разодрана у Вас и перепачкана. И моя куртка вся перепачкана. И свитер. И рубашка теперь порезана, - зачем-то добавил он. - Зачем вас сюда потянуло?..
   Девушка попыталась посмотреть на доктора сочувственно, но на вопрос снова не ответила, а задала свой:
   - А Вы огни видели?
   - Видел, - сказал Никульцев.
   - И что это было?
   - Тайна природы, - усмехнулся Александр, - не знаю я что это было. Тут такое бывает, хотя и не так ярко. Ведь даже деревня Огневкой зовется.
   Девушка хотела что-то еще сказать, то ли ответить, то ли задать новый вопрос, но Никульцев неожиданно дал знак молчать, прислушался, и выругался:
   - Я с Вами и забыл совсем, сейчас у нас будут гости.
   - Это...тот... кто к Вам приходил?
   Никульцев кивнул:
   - Да оставьте вы свой столовый прибор, - он заметил движение девушки, - в случае чего он Вам не поможет. Просто лежите тихо. Он сюда не зайдет.
   - Кто он?
   - Я потом объясню. - Никульцев посмотрел на пострадавшую, как продолжал про себя называть свою неожиданную гостью, - честное слово объясню.
   - Может, Вы его как-то спровадите?
   Александр улыбнулся:
   - Уверяю Вас, что это такая зануда, что спровадить его просто так не получится. Не бойтесь, ничего страшного не случится. Просто я по некоторым причинам не хочу, чтобы Вас здесь видели, и все.
   На крыльце послышались шаги, потом постучали в дверь и раздался голос Порфирия:
   - Александр Станиславович, это я! Я принес пальтишко, и к чаю всякого конфитюра, откройте.
   - Я дверь забаррикадирую, - прошептала девушка.
   Никульцев пожал плечами, прошептал в ответ:
   - Не стоит. Это все равно никого не остановит, а если Вам плохо станет, то и на помощь прийти тяжело будет. Разве что если Вам так спокойнее будет, но лучше не надо.
   Девушка недоверчиво посмотрела на Никульцева:
   - И кто же этот зануда?
   - Потом, - отмахнулся Никульцев, - все потом. - и крикнул Порфирию - Сейчас я иду, переодеваюсь.
   Он вышел, обернулся сказал еще раз девушке:
   - Просто сидите тихо, - и прикрыл за собой дверь в спальню.
  
   17
  
   Порфирий завалился в медпункт, волоча за собой тюк с одеждой и еще какую-то сумку:
   - Вот, - радостно воскликнул он, - как я и говорил. Все почти совсем новое, как будто бы и ненадеванное совсем, только запылившееся. А оно как не запылиться? Даже в сундуке одежда пылится и слеживается и даже непригодной может стать совсем ежели не перебирать-то. А тут просто в шкафчике. Опять-таки и моль и всякие прочие насекомые вредоносные могут быть. Но вы не думайте, тут ничего побитого нет, все целехонькое. А ничего удивительного - синентическое. Не люблю синтетическое, тепла в нем нету, но моль не трогает - тут уж ничего не скажешь.
   Вампир развернул какую-то черно-серую куртку и не менее радостно продолжил:
   - А ведь вам-то как раз по размеру будет! - потом пригляделся к Никульцеву, заметил свежий порез и заохал, - Да что же это такое! Да где же вы так порезаться-то умудрились?
   - Стакан разбил, - коротко ответил Никульцев.
   Порфирий как-то растерянно посмотрел на доктора, потом зачем-то прошел к мусорному ведру, посмотрел в него, увидел остатки стакана, покачал головой и снова посмотрел на Никульцева:
   - Ах, как неаккуратно! Вы совсем за собой не смотрите! Стаканом и не ладонь, а почитай всю руку располосовали!
   - Я потом, когда осколки убирал, - уточнил Никульцев.
   - Не бережете вы себя, Алексендр Станославович! - расстроился Порфирий, - А случись с вами что, и как же мы без вас будем? Как существовать-то тогда?
   - Просто день тяжелый был, - зачем-то начал оправдываться Никульцев.
   - Это вы совершенно верно заметили, - согласился Парфирий, - такой день выдался, что и никому не пожелаешь, да и ночка отдохнуть не дает. Происшествие на происшествии. Очень нервное время, немудрено что устали - силы-то небеспредельные. Даже у нас, страшно сказать, и то силы кончаются, а уж могу представить как вы-то вымотались! Ну да ничего - мы вот сейчас чайку заварим, посидим душевно - да и отдохнем. Оно как душевно с товарищем вот так посидишь - так это самый налучший отдых всегда получается. А я посмотрите что принес, - Порфирий полез в сумку, которую притащил с собой. - я и чая какого принес - замечательный чай, заварим наилучшим образом. И вареньица - вы не смотрите что баночка немного запылилась, я то уж знаю, что замечательное. Вишневое.
   Никульцев ошарашенно смотрел, как вампир достает из сумки всевозможную снедь:
   - Это откуда же такое богатство?
   - А по разному, - не прекращая хлопотать ответил Порфирий, - по миру ходишь, оно, порой и перепадет что. Где за денежку, а где и за доброе слово. А кому, может быть, и не надо уже, так и набирается.Вот посмотрите и карамелечки, и сахарок. Все есть, чин по чину. И огурчики солененькие.
   - Огурчики? К чаю? - не понял Никульцев.
   - Почему к чаю? - удивился в ответ Порфирий, - у меня еще вот чего есть, - он аккуратно достал поллитровочку, - чистенькая, как слеза! Я же вам говорил, что исключительно для медецинских целей, - пресек он попытку доктора возразить, - и опять-таки - нам сейчас что важно - нам важно сейчас создать такую обстановочку, чтобы на сердце успокоилось и нервное напряжение иссякло. Опять-таки, что ни говорите, а компанию водочка создает, объединяет, а без компании - никакого медицинского эффекта! Так что не спорьте, Александр Станиславович, исключительно для вашей же пользы!
   - Я же говорил, что только чай!
   - Так я же и принес чая! И к чаю! Вы просто обижаете меня, Александр Станиславович, своей невнимательностью, - у вампира был такой вид, как будто он действительно готов тотчас же обидеться, если Никульцев не оценит его хлопоты по чайной церемонии, - разве же вареньице не к чаю будет? Как раз к чаю! Или, может быть, вы вишнее не любите? Ах я дурак какой, - вампир хлопнул себя по лбу, - я же и не спросил у Александра Станиславовича, а любит он такое вареньице или нет! И как я мог!
   - Да люблю я его, - ответил Никульцев, но Порфирий какое-то время продолжал причитать и охать, даже работу по сервировке стола прекратил:
   - Вот ведь как верно говорят в народе, что посмешишь - людей насмешишь. Нет чтобы спросить да разузнать поподробнее, а то принес, а если бы вы его не любили, то вот бы и конфуз приключился.
   - Так я же сказал, что люблю, - повторил Александр.
   - Ой, Александр Станиславович, небось успокоить хотите старика, чтобы не расстраивался, а мне расстраиваться и поделам, потому что спрашивать надо было.
   Никульцев уже стал терять терпение, но Порфирий как-то внезапно успокоился, перестал причитать, а напротив, вернулся к своей кипучей деятельности, схватил чайник, зажигалку, валявшуюся рядом с ним и убежал на кухню. Александр даже не успел слово против сказать, он не любил, когда распоряжаются в его доме. Да еще хорошо было, что вход на кухоньку был не из спальни, где сейчас лежала пострадавшая девушка. С кухни раздались какие-то бульканья, стук, позвякивания, Порфирий несколько раз прокричал "Сейчас, сейчас", добавил несколько длинных заковыристых фраз, которых Никульцев просто толком не расслышал. Потом вампир вернулся в комнату, радостно провозгласил, что "еще одну минуточку какую-нибудь, может две и закипит, вы только не беспокойтесь", аккуратно сел за стол и потянулся к бутылочке:
   - А пока у нас чайничек закипает, мы и примем понемножечку.
   - А не из чего, - мстительно сказал Александр, которому совершенно не хотелось выпивать.
   - Так я предусмотрел! - радостно откликнулся вампир, - вот как раз это я предусмотрел! - он достал из своей безонной сумки две стопочки, - как раз и подумал, - а ведь не из чего у Александра Станиславовича-то водочку пить, дай, думаю, захвачу стопочки с собой. Еще и радовался, мол, ай какой я молодец, ай, какой предусмотрительный Порфирий Владимирович, а пришел к Вам и вы на место меня поставили поставили с вареньицем, вот так всегда - как только загордишься, так обязательно какой-нибудь конфуз случится.
   Он открыл бутылку, с торжественным видом наполнил две стопочки, аккуратно завинтил крышечку, пододвинул одну стопку к доктору, а сам не менее торжественно поднял свою и произнес:
   - За здоровьице, которое если у вас будет, то тогда вашими стараниями и у нас всех тоже будет, - Порфирий опрокинул стопку в рот и замер, - хорошая! Вкуса ощутить не дано, отнята такая возможность, но зато понимание есть - хороша! Ой, огурчики-то, огурчики! - он стал открывать банку, - закусывайте, к водочке огурчики - самое-то!
   Никульцев символически намочил губы в водке, потом посмотрел, как вампир хрустит огурцом и покачал головой:
   - Смешной, ты, Порфирий, сам же говоришь, что вкуса не чувствуешь. Да и спирт вроде как на вас не действует. И сам же тоже говорил, что не действует. Но с таким удовольствием огурцом хрустишь...
   - Не чувствую вкус, - огорченно вздохнул Порфирий, - но я же его помню! Так с воспоминанием и ем! И огрурчики помню, и вареньице вишневое, мое любимое. Терпкое, его в рот возьмешь и даже поморщишься, но не от кислоты как в лимоне, а исключительно от яркости вкуса, даже передернет всего, до чего ярко, хорошо! - он действительно вздрогнул, Никульцев и сам почувствовал, что его рот наполняется слюной.
   - Опять же, - продолжил Порфирий, - а как не есть, как отрываться от окружающих, мы сами маленькие, мы всегда вместе с другими, а когда вокруг хорошо, то и нам хорошо. Вот сейчас Александру Станиславовичу хорошо станет, так и мне на сердце радостно будет, така как утешил спасителя нашего!
   - Прекрати, - поморщился Александр.
   - Спасителя, - уверенно повторил вампир, - он может слова и лестные и для вашей скромности чрезмерными кажутся, но ведь все как есть говорю!
   Александр хотел отмахнуться, но Порфирий вскрикнул "чайник-то, ох, я балда и забыл совсем" и убежал на кухню. Никульцев встал, воровато поглядел вслед вампиру, подошел к раковине и вылил туда содержимое стопки. Только вернулся назад, а старичок уже вернулся назад с чайником, примостил его на деревянной разделочной доске, которая на кухне же валялась и снова затараторил:
   - Вам обязательно к чайнику свисточек нужно приобрести, очень полезное изобретение, как только готово будет, так сразу знак подает. И волноваться не надо, что упустишь, и на самом деле не упустишь, а в самое нужное время подойдешь и чайничек с огня снимешь!
   - Электрический надо купить, - сказал Никульцев.
   Порфирий оскорбленно воскликнул:
   - Как можно! Огонь должен воду ласково обнимать, а когда внутрь какую-то железяку пихают - это же никаких полезных свойств не останется!
   - А как же самовар? - спросил Никульцев.
   - Это совсем другое - назидательно поднял большой палец Порфирий - Там уголек, он от природы теплый, уголек-то, не от электричества какого!
   Он снова убежал на кухню и вернулся с заварником:
   - Сейчас еще пять минут. Обязательно выждать надо, иначе никакого эффекта и не получится. А мы пока ждем, так и еще по одной!
   - Нет, - решительно замотал головой Никульцев, - нельзя, а то сейчас развезет, прямо здесь и засну.
   - Так мы же с огурчиками, - возразил Порфирий, - с такими огурчиками разве развезет! А если и сморит Вас, так я завсегда вас до спаленки доведу, прослежу, чтобы все было самым правильным образом!
   - Не надо в спальню заходить. Не люблю этого.
   Порфирий согласно закивал:
   - Приватное пространство. Оно у каждого быть обязано, чтобы возможность иметь успокоение найти в тишине и одиночестве. Не хотите водочки, так мы сейчас вареньица попробуем, - он открыл баночку, внимательно принюхался и сказал, - очень рекомендую! Ягодка к ягодке, просто редкость что за вареньице!
   - А что это ты принюхиваешься? Вкуса нет, а запахи по-прежнему чуешь?
   - Конечно, а как же нам без запаха? Пропадем совсем и не найдем ничего.
   - Что вы не найдете? - не понял Никульцев.
   - А у меня и розеточки есть, - Порфирий не стал отвечать на вопрос и достал из сумки два маленьких блюдечка, - как раз для вареньица!
  
   18
  
   Никульцев некоторое время смотрел, как Порфирий аккуратно выкладывает, точнее просто выливает, варенье, наклонив банку над блюдечком. Потом, уже подняв банку, ловко подхватывает каплю варенья, которая грозила упасть на стол, пальцем. И слизнув ее пальцем, вздрагивает и морщится, закрывая глаза от удовольствия.
   - Никогда бы не поверил, что ты вкус по памяти у себя в голове восстанавливаешь! - хмыкнул Никульцев.
   - Ложечки! - неожиданно воскликнул Порфирий и снова убежал на кухню.
   Александр посмотрел на дверь спальни, где скрывалась девушка, ему захотелось на время зайти туда, как-то успокоить, волноваться же она должна. Потом он подумал, что может лучше все-таки сказать Порфирию, потому что застолье с вампиром действительно как-то успокаивающе подействовало на доктора. Напряжение отступало, стало казаться, что все сомнения и страхи вызваны какими-то мелкими причинами, просто придуманы. И что он зря тайком вытаскивал девушку из-под моста, а надо было просто сказать тому же Шефу и он или сам помог бы или сказал бы Юрию, или еще кому. Хотя бы тому же Порфирию. Да и девушка за дверью уже не казалась какой-то особенной, казалась простым пациентом (он снова вспомнил слово "пациент", которое уже несколько лет не вспоминал). Она снова переместилась в некоторый другой мир, который Никульцева не должен был затрагивать никаким образом. А вот Порфирий - Порфирий был из своего, привычного мира. С ним можно было сидеть и пить чай. Это казалось естественным, гораздо естественнее нежели чаепитие с девушкой.
   - Ложечки! - радостный вампир вернулся показывая две найденных чайных ложки, - Они подзапылились немного, поди и не пользовали уж сколько времени! Наверное и сами не вспомните когда последний раз доставали-то, так я их ополоснул, чтобы какой инфекции и прочей заразы не было!
   Никульцев взял ложечку, попробовал варенье, - оно действительно оказалось терпким и "ярким" по вкусу, задумался:
   - А что ты про нюх говорил?
   - А что я про нюх говорил? - удивился Порфирий.
   - Что вы с помощью нюха ищете?
   - Так известно что, - сказал Порфирий подчерпнув ложечкой очередную ягоду, - что же нам искать? Добычу ищем.
   - Кровь что ли по запаху ищете? - в свою очередь удивился Никульцев.
   - А может и не по запаху, - Порфирий не стал спорить, положил ягоду в рот и не забыл снова поморщиться, - Может оно и не носом чуем, а чем-то еще, просто неким знанием. Я же в науках не ученый, это скорее к вам, Александр Станиславович с такими вопросами обращаться надобно! Вы же сами, помниться, говорили, что без животной пищи нам никак нельзя, что наовощеядстве не проживем!
   - Говорил, - согласился Никульцев, - просто как-то не ожидал, что вы по запаху что-то находить можете, не собаки все-таки. Потом, ты же всегда твердил, что не зомби, не мертвец, что у тебя кровь течет по жилам.
   - Конечно кровь течет! - воскликнул Порфирий, - Самая натуральная, тем от всех этих упырей и отличаюсь! Вампир все-таки.
   - И что? Тебе, выходит, надо кровь пить? - спросил Александр. - Раз уж ты вампир?
   - Так ведь это в сказках надо! А так, как видите, и не обязательно, могу и вареньицем угоститься, - вампир доел варенье на розетке и снова потянулся к банке, - получается, что и совсем не обязательно!
   - То есть про кровь - это сказки? Неправда?
   - Разве ж в сказках одна неправда? Ежели так почитать, - Порфирий посмотрел на розетку Никульцева, - давайте и вам вареньица добавлю! Вы ягодки-то ешьте, ягодки - это же самое замечательное! А то взялись выпытывать про сказки, разве ж можно во время еды пытать кого-то, просто кощунственно по отношению к вареньицу, или к какой другой пище! Это же и к труду неуважение, кто ягодки-то растил, да варил их потом!
   - Спасибо, так что про кровь?
   - Народ же как говорит, - вернулся вампир к теме, - сказка ложь, да в ней намек! Ой, капнуло, ну это ничего! Сейчас вытрем!
   Никульцев нетерпеливо переспросил:
   - А ты сам кровь пил?
   - Пил, почему не пил? Вот другой кто может и стесняться этого стал. А я так думаю, что чего ж стесняться, ежели так сложилось? Ежели такое естество твое, то почему следование своему естестеству стесняться надо?
   - И ты кого-то выслеживал по запаху и потом вцеплялся в горло?
   Порфирий отодвинул варенье всплеснул руками и запричитал:
   - Да вы меня просто обижаете, Алескандр Станиславович! Неужели Вы думаете, что я могу вот так все бросить и вцепиться вам в глотку. В спасителя и благодетеля нашего! Да я ж всегда только и думаю, как Вам приятное сделать, да как успокоить, да как помочь чем! Честное слово, Вы меня очень обидели, Александр Станиславович, неверием своим, подозрением, что я могу Вам что-либо плохое сотворить!
   Вампир так активно протестовал, что Александру действительно стало немного стыдно за свои подозрения и он на какое-то время замолк, уткнувшись в чашку чая. Потом все-таик решился и спросил:
   - А вот скажи, Порфирий, тот же Юрий, Хриплый, да почти все остальные, кто не петюни. Они же по сути дела после того как ожили так и не пришли в себя от стресса. Им же до сих пор не по себе. Да вот хотя бы взять новенького этого, что сегодня объявился. А ты так спокойно живешь, по тебе и не скажешь, что ты из упырей.
   - Так не из упырей я! - возмутился Порфирий - Вампир я!
   - Хорошо, хорошо, - поспешил погасить новую словесную вспышку Никульцев, - но все-таки?
   Порфирий некоторое время покипятился, потом назидательно сказал:
   - Это все потому, что они внутри себя происходящему сопротивляются! Они то что случилось принять не могут, согласиться, вот и изводят себя сами. Но раз уж так получилось, то что же этому противиться? Раз уж случилась такая оказия, так значит она и должна была случиться! Что случилось то и естественно и противиться этому не следует!
   - Что же естественного в том, чтобы как в тех же сказках на людей охотиться и кровь пить?
   - А разве в этом мире есть что неестественного? - в свою очередь спросил Порфирий, - Все зачем-нибудь существует, раз существует, и для чего-нибудь надобно. Рыбки, птички, деревца, травка. И мы тоже. Все друг за дружку цепляется и тем самым в движение приводит и законы нашего мира создает. Птичка за зернышки, деревце, осинка какая-нибудь за землю корнями держится, растет. А потом зайка из леса прискочит и осинку обглодает. Осинке больно, а зайке сытно! И так и зиму переживут, не осинка так зайка, чтобы весной новое солнышко славить! И мы где-нибудь в этом механизме шестереночкой крутимся, где нам место определено. И ежели функцию свою выполнять не будем, противиться будем тому месту, что нам предначертано, то глядишь и весь механизм поломается, и остановится и ни зайки ни осинки больше не будет. И весна не придет. А то что мы в отличие от зайки науке неизвестны, так мало ли какая букашечка науке неизвестна, так что она должна своего существования стыдиться и сущность свою охаивать?
   - Ты просто философ, - усмехнулся Никульцев.
   - Так сколько пожить-то довелось! - с довольным видом согласился Порфирий.
   - Так разве вы живете? Вы же вроде наоборот, нежить! - поддел вампира Александр.
   - А по мне ежели я мыслить и рассуждать могу, вот как сейчас, то зачем же я буду сам себе в существовании отказывать?
   Александр не выдержал и расхохотался!
   - Вот и славно, вот я и рассмешил Александра Станиславовича! - обрадовался Порфирий, - Ай я да молодец какой! Он сейчас над глупым Порфирием посмеется и о своих дурных мыслях забудет! Смех - он лучшему отдыху сродни!
   - И что, ты вот так спокоен был и в тот момент когда тебя грызли, или кусали? - Александр по-прежнему улыбался - Или как тебя вампиром-то сделали? Ты же, вроде, не умирал!
   - Конечно же был спокоен! - важно ответил вампир, - Почему же мне спокойным не быть. Принял, так сказать, весь ужас своего положения за должное и ужас отттого испытывать перестал. Оттого, наверное, последующие муки физические последующие перетерпел и в небытие не ушел, что душевным мукам над собой возобладать не дал.
   - Нужели даже не пожалел, что нежитью стал?
   - Это упыри нежить, а я не нежить, а состояние пограничное, ни к жити, ни к нежити не относящееся, а свой собственный класс составляющее!
   - Загордился совсем! - Никульцеву захотелось щелкнуть Порфирия по носу.
   - Почему не погордиться, тем более что я и не горжусь совсем, а просто состояние свое высказываю! Вот, вы Александр Станиславович, говорите, чтобы я о прошлом пожалел. А кем я был в прошлом? До того? Никем не был, так, штафирка в канцелярии за дальним столом. Человечек маленький и безответный на всевозможные притеснения. Пили из меня кровушку, и столоначальник пил, и губернаторские пили, а если так подумать, то ведь и царизм как система пил. Если посмотреть с точки зрения последующих событий-то в нашей стране, против того царизма случившихся! А после превращения, так я и сам мог уже кровушку-то попить, пусть и не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле этого слова! - Порфирий захихикал.
   - Неужели попил кровушки из своих кровопийцев, отомстил? - недоверчиво посмотрел на собеседника Александр.
   - Это лозунг такой через некоторое время выдвинули, "грабь награбленное", но к тому лозунгу мой столоначальник не дожил, это спустя время многое было, все-таки даже не при последнем царе, а ранее все случилось, а когда лозунг такой выдвинули это уже совсем другая история была! Однако давайте я Вам еще вареньице подложу, Александр Станиславович!
   - Что же ты тогда жаловался, что и вампиром страдал, если сейчас так свое вампирское состояние хвалишь?
   - А вы считаете, что если вампир, то и пострадать не может? Всякое бывало, и страдал, когда страдание требовалось, но опять-таки со страданием своим всецело соглашался и страдание поэтому все перетерпел и теперь спасителя нашего Александра Станиславовича вареньицем балую!
  
   19
  
   Неожиданно с улицы, со стороны кладбища послышался странный шум. То ли грохот, то ли какое завывание, то ли все сразу - что-то хриплое, тянучее и неопределенное. Никульцев машинально повернулся к окну, только с этого окна кладбище видно не было, надо было как раз заходить в комнату с девушкой, да и оттуда увидеть что-либо было сложно - кусты загораживали. Вампир внешне остался спокоен, но ложечку с вареньем положил аккуратно, просто сидел и смотрел на Никульцева, так что непонятно было, то ли он тоже вслушивается в доносящееся с улицы, то ли просто наблюдает за доктором.
   - Слышал Порфирий, - спросил Никульцев, - загрохотало что-то.
   Порфирий смиренно сложил руки:
   - Так ведь разные шумы бывают, особенно ночью, вечно что-то скрипит, громыхает. А что громыхает, так и не поймешь порой. Живет мир своей жизнью и нам не открывается.
   - Уж больно неспокойная ночь сегодня, - пожаловался Никульцев.
   - Так я же и говорю что неспокойная, потому и к Вам пришел, - напомнил Порфирий. - А вот только какая бы неспокойная ночь не была, а только Вам беспокоиться-то, Александр Станиславович и не надо! Мало ли что там громыхает, так и пусть оно громыхает. А Александр Станиславович чайку попил, расслабился, да теперь ему и спать бы надо. Сон, он только во благо идет любому организму. И в самом деле, чего Вы, Александр Станиславович, все бодрствуете, только беспокойства себе добавляете. Ложитесь-ка почивать, а если Вы так хотите узнать что там громыхает, то я могу пойти и разузнать. Авось и вызнаю что, а опосля, завтра там или еще когда свидеться доведется, так и расскажу все что увидел. А вот может и завтра приду, да и расскажу, ежели у Александра Станиславовича еще желание такое останется.
   Порфирий вскочил со стула, всем своим видом показывая готовность бежать и выяснить все что угодно для любимого Александра Станиславовича. "Он же сейчас может дом обойти в окна заглянет, гостью увидит" - подумал Никульцев. Почему-то желание рассказать все вампиру пропало "Словно любовницу от жены прячу", - невесело усмехнулся он. На самом деле что-то было в этой мысли, какое-то чувство, что ночной мир Огневки не даст ему просто так заводить знакомства "на стороне", в обычном людском мире, а будет противодействовать этому. Почему это чувство возникало Никульцев не понимал. Никто из зомби никогда не интересовался особо чем он занимается в дневное время. То ли доверял, то ли считал, что Никульцеву все равно никто не поверит, ежели он заикнется о своих знакомых. Вот только все предыдущие "дневные" знакомства Никульцева никогда не перерастали во что-то большее. Не чувствовал он никакого особого расположения ни к Митричу, ни к продавцам, ни кому бы то ни было еще, с кем приходилось сталкиваться в обычной жизни. Все они оставались посторонними. Знакомства с ними и тайны-то никакой не составляли. Да и странно было бы человеку совсем ни с кем не встречаться.
   А девушка-мотоциклистка это... Это было что-то совсем другое. Забытое уже. Казалось бы он и видел ее совсем ничего, и ничего особого к ней просто не мог успеть почувствовать. А вот надо же... Девушка умудрилась оказаться ВНУТРИ Никульцева, куда уже давно никто не мог пробиться, да и не пытался пробиваться по большому счету. Александр не смог бы даже самому себе объяснить что это значит - ВНУТРИ. Вроде и не влюбился вовсе, никакого влечения к ней как к женщине он не чувствовал, никакой страсти. И вроде все должно было быть как обычно, мимолетная встреча, бывает, на то и врач он чтобы оказывать помощь, врачи не могут чувствовать сердечную привязанность ко всем своим пациентам, пусть даже пациентов у Никульцева и не было. Точнее были, но весьма специфические.
   - Ложитесь Александр Станиславович и ни на что внимание не обращайте, - Александр задумался на мгновение, а Порфирий уже оказался у двери и отттуда продолжал убаюкивать своими словесами "благодетеля нашего".
   - Подожди, - встрепенулся Никульцев, - я тоже выйду.
   Отдаленный шум на улице повторился. Порфирий замер на мгновение, а потом замахал пуще прежнего руками (хотя куда уж пуще-то?) и затараторил:
   - Да зачем же Вам волноваться, а вдруг там что-то неприятное, да ведь не дело обычным людям посреди ночи разгуливать и каждый шум проверять.
   - Я хотя бы только от медпункта посмотрю, - перебил вампира Никульцев, - вниз спускаться не буду.
   Порфирий видимо поначалу хотел возразить, но потом по своему обыкновению не стал противиться и закивал головой:
   - Ну ежели только от медпункта с горочки, может оно и лучше будет для Вашего спокойствия. Хотя и не стоило бы этого делать, но разве ж переспоришь, да и кто я такой чтобы с доктором спорить.
   Никульцев машинально хотел было добраться до своей старой куртки, но вспомнил в каком она виде и взял только что принесенную вампиром.
   На улице посвежело, даже по сравнению с недавним походом за пострадавшей мотоциклисткой. То ли ветер принес какой-то промозглый холод, то ли просто тогда внимание Александра было занято совсем другим и похолодания он не заметил. Впрочем, тепло в этом году и так задержалось дольше обычного, пора было осени вступать в свои права окончательно.
   На кладбище были видны неясные тени. Они метались вокруг могилы мальчика похороненного прошедшим днем, иногда сливались вместе, иногда отскакивали друг от друга. Несмотря на полнолуние, понять что там происходит было невозможно. Снова, уже в третий раз повторился странный стонущий хрип. Кто или что конкретно смогло выдать этот звук так и осталось неясным.
   - Как будто земля сама хрипит, - пробурчал Никульцев.
   - Может и земля, - Порфирий просто пританцовывал от нетерпения, пытался заглянуть Александру в лицо, ему явно хотелось посмотреть что же там происходит, но он почему-то не уходил.
   Никульцеву на мгновение показалось, что вампир смотри не на него, а мимо него, на окна спальни, где и находилось девушка. Он машинально оглянулся, но так и не понял, увидел ли онсвою невольную гостью в окне или ему только почудилось.
   - Да иди же Порфирий, - сказал Александр, - ведь и самому не терпится узнать что творится. Что ты в самом деле от меня отойти боишься.
   - Так ведь исключительна за Александра Станиславовича боюсь! Мало ли что! Вот и проследить хочется, чтобы с ним ничего не случиться. Вот ведь случись что, так и нам никто не поможет, такое дело, понимаете ли!
   - Ступай, а я действительно домой вернусь и спать лягу, ибо устал на самом деле, - Никульцев заразился от Порфирия высокопарным слогом, - тьфу, вот ведь твоя манера говорить прилипла. Короче, расскажешь потом.
   Доктор решительно пошел назад, только у самой двери медпункта обернулся. Порфирий стоял на том же самом месте, как будто хотел убедиться, что Александр действительно пошел спать, и не отправиться больше никуда за новыми приключениями. Увидев, что Никульцев обернулся Порфирий помахал ему рукой и воскликнул:
   - Обязательно, всенепременнейше расскажу, во всех подробностях, Вы не сомневайтесь, а спите спокойно! - после чего повернулся и засеменил наконец по направлению к кладбищу.
   Никульцев вошел в дом, сразу же, не скидывая куртки прошел в спальню. Девушки на кровати не было, Александр не успел испугаться, но тут же услышал шорох из угла.
   - Зачем встали? - хмуро спросил он - Я же говорил, что не надо Вам сейчас вставать, нельзя, лежать надо. Сотрясение у вас. Мало ли какие осложнения потом будут.
   - Он ушел? - спросила девушка.
   - Ушел, - ответил Никульцев, - А вы, как я посмотрю, снова своим ножичком защищаться хотели? Ложитесь давайте немедленно.
   - Кто он? - гостья поморщилась и медленно, держась за мебель пошла к кровати.
   - Какая Вам разница? Он ушел. Он вас не видел. Он даже не пытался сюда зайти. Давайте я Вам помогу, - Никульцев сделал шаг навстречу пострадавшей.
   - Нет, - девушка покачала головой, но тут же снова сморщилась и пошатнулась.
   Александр все-таки подошел к девушке и помог ей лечь.
   - Так все-таки кто он? - настойчиво повторила свой вопрос она.
   - К вам он точно не имеет никакого отношения, - вздохнул Никульцев.
   - Может быть и имеет, - тихо проговорила девушка, - он же... - она замялась, - он не человек?
   Александр остановился, он просто не знал что говорить девушке. Он никогда никому не рассказывал о своих мертвяках, но с другой стороны его никто об этом и не спрашивал до сих пор.
   - А кто вы такая, что он может иметь к вам какое-то отношение? - Никульцев растерялся, поэтому просто тянул время.
   Его гостья схватилась за голову, снова застонала тихонько и сказала:
   - Вы же знаете, что он не человек, и если вы это знаете, то почему вы об этом не говорите?
   - А вы считаете, что я должен орать об этом на каждом углу? - удивился Александр, - Как вы себе это представляете? Мне надо встать посреди улицы и орать "это не человек!" И куда меня после этого упекут?
   - Значит он все-таки не человек, раз вы не хотите упечь после этого вопроса меня, - скривилась девушка.
   - Знаете что, давайте прекращать эти глупые попытки подловить меня на слове. Что за дурацкая игра в следователей! Куда я вас сейчас упеку! - Никульцев разозлился.
   - Вы зря пытаетесь что-то скрывать, я все знаю.
   - Что вы знаете? - бросил Александр.
   - Он же мертвяк, да? - девушка внимательно посмотрела на Никульцева. - Он - неумерший? То есть умерший а потом воскресший. Я же говорю, я знаю, что такие бывают.
   Из доктора как-то разом ушла вся злость. Он просто тихо опустился на пол и сел, прислонившись к двери и устало смотря на свою пациентку:
   - Вы же, наверное, слышали, он не мертвяк, у него пожилам течет кровь.
   Девушка как будто бы и не слышала последних слов Никульцева:
   - Но если Вы живой, и Вы так спокойно общаетесь с мертвяками, и они Вас не трогают... То кто же тогда Вы?
  
   20
  
   Какое-то время Никульцев молчал и просто смотрел на девушку.
   - Я же уже объяснял, я просто врач, то место, где вы сейчас находитесь - обычный медпункт. Вы ехали на мотоцикле и упали, были без сознания, я подозреваю, что у Вас чэ-эм-тэ, то есть черепно-мозговая травма, по-простому - сотрясение мозга. Может быть и ничего страшного, но вам все равно не надо сейчас много двигаться, нервничать и даже задумываться глупыми вопросами.
   - Какой врач? - девушка была настроена решительно, - в Огневке уже давно никто не живет, какой может быть медпункт в опустевшей деревне?
   - Откуда вы знаете, что тут никто не живет? - спросил в ответ Александр.
   - Знаю. Узнавала.
   - Тогда Вы плохо узнавали. Митрич живет. Я живу.
   - Никто не будет держать целый медпункт для одного человека! Что Вы мне сказки рассказываете! Объясните как вы сюда попали.
   - Как-как, - вздохнул Никульцев, - а как молодые специалисты попадают на свое первое место работы? По распределению попал.
   Он увидел непонимание в глазах гостьи и невесело усмехнулся:
   - Ну да, сейчас уже, наверное, нет никакого распределения. Вы, небось и понятия не имеете, что обозначает это слово. Оно уже и в мое время было практически атавизмом. Но еще пытались как-то распределять, хотя все уже искали себе работу сами.
   Никульцев еще раз внимательно посмотрел на девушку и сказал:
   - Хотите диплом покажу? Он у меня в ящике стала валяется. Как бросил туда с самого начала, так он там и валяется. Даже удивительно, что за все это время никуда не делся.
   Он встал, вышел, потом через некоторое время вернулся и протянул гостье синюю корочку:
   - Вот, смотрите, читайте, Никульцев Александр Станиславович. Это я. Республиканский медицинский... Все честь по чести.
   Девушка совершенно непонимающе смотрела на диплом, как будто это была совершенно невероятная в этом мире вещь, гораздо невероятнее чем все зомби и вампиры вместе взятые.
   - Вы что, не знали куда направляетесь? Почему сами не искали себе работу?
   - А мне тогда все равно было. - Никульцев посмотрел на девушку, вздохнул и снова уселся на полу. - Не смотрите так, вам все равно вот так сразу... не понять. Я вообще это время, последний год, распределение - почти не помню. И если честно - не хочу особо вспоминать.
   Никульцев помрачнел. Его гостья помолчала, потом тихо попросила:
   - Может быть расскажете? У вас тогда что-то произошло.
   - Ну да, - хмыкнул Александр. - Произошло. Это вы верно заметили.
   - Так не у вас одного что-нибудь... происходит...
   - Да нечего особо рассказывать. История-то житейская, - Никульцев покачал головой, - Карлссон, мой любимый мультик был. Рос вполне обычным мальчиком. С мамой. Папу вот не помню. Он был летчиком. Или полярником. Или моряком дальнего плавания. Ну или еще кем-то, мама могла такие истории выдавать. Я любил эти истории слушать. Интересно, всегда прекрасно понимал, что это просто история, такая же как про говорящую рыбу на сковородке, или про зайчика и двадцать пять волков, но никогда не интересовался как же оно на самом деле было. Даже когда подрос. Может потому и не интересовался, что понимал, что это истории. Вот вы бы стали интересоваться как там было на самом деле у говорящей рыбы на сковородке?
   Девушка промолчала.
   - Вот и я не интересовался. Впрочем, к делу это не относится. Был обыкновенным парнем, учился, отличником не был, троек тоже почти не было. Во дворе гулял мало, с плохими компаниями не общался. Пошел на медицинский. Сам не пойму зачем, вроде никого из медиков в анамнезе не было. Мама в библиотеке работала, иногда подрабатывала репетиторством. Русский язык и литература. Даже не могу сказать, что был одержим какими-то благородными намерениями. Нет, оно конечно что-то такое было, кто не мечтает стать спасителем человечества от какого-нибудь заболевания? А что? Я парнишкой был весьма прилежным. Может не совсем "ботаником", но чем-то очень близким к "ботанику". На память не жаловался. На сообразительность тоже. Учеба давалась, почему бы и не помечтать о спасении. Решил стать хирургом, узелки на швах учился завязывать. Сейчас тоже смогу наверное, не глядя. Уже столько времени этого не делал, но в руках память осталась.
   Никульцев пошевелил пальцами.
   - Только вот выяснилось, что я на смерть смотреть не могу. Не на трупы - через все анатомички я спокойно прошел. На смерть пациентов. Я подрабатывал, мама многое присылать не могла. В больнице, естественно. Как до меня это раньше не дошло, никто понять не мог. Наверное, просто везло. А тут... Один за другим. Кончилось везение будущего доктора Никульцева. Одного парнишку, лет двенадцати, до сих пор помню. Испуганный такой. Врачебная ошибка. Такое, конечно, никто не говорил, все говорили "мы сделали все что могли", никто ничего не расследовал. Одинокая мать, кто что будет расследовать. Но все равно понятно было. Мне. Или казалось, что понятно, конечно, нахватался знаний, уже почти выпускник... А потом еще, там случай запущенный был, но какая разница, когда последний вздох на твоих глазах? И еще. Я же говорю, кончилось везение, даже завотделением что-то по этому поводу пошутил.
   Александр поморщился, переменив позу:
   - На самом деле никакой трагедии. Внезапно открывшаяся профнепригодность. Бывает. Вроде как летчик боящийся высоты. Или моряк, страдающий морской болезнью. Бывает. Обидно, но ничего страшного, человек после этого вполне может прийти в себя.Найти себя в другом виде деятельности. Даже в медицине: существуют же всяческие диетологи, или кто-то еще... Вот только кто бы мне это тогда, домашнему мальчику, несмотря на двадцать с копейками лет, расказал бы. Наверное, тогда все бы было по-другому. Только вот никто не объяснил этого, приятелей особо не было. и то что я стал замыкаться, что стал бояться больных - этого никто и не заметил. А потом, - Никульцев помялся, - потом умерла мама...
   Он затих. Потом посмотрел на гостью и неожиданно улыбнулся:
   - Спасибо что не стали соболезновать. Я все равно не могу думать о ней как о мертвой. Я всегда говорящую рыбу вспоминаю и улыбаюсь. Наверное, время залечило. Я тогда к ней не успел, я же в Республике, а она здесь, в Курехинске. И вообще, аппендицит - это же ерунда. От этого не умирают. Это все знают, с детского сада. Простейшая же операция. Я так и не знаю как все произошло. Может она просто терпела боль, она всегда старалась терпеть. А может - "врачебная ошибка". У меня же в то время только эти слова в голове и сидели. Сверлили-сверлили-сверлили внутри, в мозгу. И я стал "съезжать". Самым банальным образом. Во-первых ушел в запой. Я трезвенником не был, даже пьяненьким умудрился раз другой перед мамой предстать. Но это все было так, по-нарошку. А тут - даже не недели, месяцы стали выпадать. Я так до сих пор и не понимаю, почему меня не отчислили. Ну да, поначалу жалели, это понятно, не звери. Понятно, что до выпуска было немного. Но все равно. Разговоры разговаривали... Какие разговоры, о чем? Не помню.
   Никульцев хмыкнул.
   - Вот верите ли, ведь у нас квартира была, в Курехинске, в которой мы с мамой жили. А теперь у меня нет квартиры. И почему у меня ее нет, мне уже не вспомнить.
   - И вы не ходили посмотреть на свою квартиру, узнать что-то про нее? - удивилась девушка.
   - Нет, - помотал головой Александр - Зачем? Не хочу. Просто не хочу. Я никогда в свой старый район не ходил после этого...
   Он снова ненадолго замолчал.
   - И даже и не вспомнишь сейчас сколько времени так продолжалось. Полгода? Год? Мальчик встретил первые трудности и моментально отбросил копыта. Не приспособленным к жизни оказался этот мальчик. Тем не менее я умудрился получить диплом. Думаю, что меня просто вытянули зачем-то. Типа - из человеколюбия. Думаю, потому что тоже не помню. Вроде один хлопотал постоянно - Илья... - Никульцев сморщил лоб, - не не вспомню. Лицо стоит перед глазами, а имя отчество не вспомню. Даже не вспомню что он преподавал. Фармакологию, вроде. Говорили, что он должен уйти в республиканское министерство. Вроде и ушел, у меня такое впечатление, что я встречал его фото в газетах, потом. Но врать не буду. Короче, меня дотянули и распределили. Сюда.
   - И вы согласились? - спросила девушка.
   - Я же говорю, мне было все равно. Я не соглашался, меня согласили. Да и потом - это был единственный шанс в том моем состоянии закончить образование. Так что артачиться мне было бы просто кощунственно. Особенно если учесть, что я вряд ли бы тогда сумел выговорить слова "артачиться" и "кощунственно". Меня просто сгрузили здесь. Вроде бы как даже сам тот самый Илья не-помню-отчества, который ушел в министерство.
   - И никто не знал, что тут никто не живет, - удивилась девушка. Посмотрела на Никульцева и добавила: - кроме Митрича.
   - Тогда еще старуха Смирнова жива была, - улыбнулся Александр. - И еще кто-то жил, но почти сразу съехал.
   - Все равно, - сказала гостья.
   - Наверное, не знали. По штатному расписанию положен врач, вот и отправили. С глаз долой, с одной стороны, да поближе к моему родномму Курехинску с другой стороны. А может и знали, и специально отправили в такое место, где бы я никому навредить не мог, - Александр пожал плечами.
   - И никто не пытался вас вытащить из этого состояния? - поразились девушка.
   - А почему они должны были вытаскивать меня? Спасибо, что совсем не выбросили.
   - Но вы же бы просто спились здесь! - возмутилась гостья.
   - Но не спился же! - резонно заметил Никульцев. - Так что благодарен я должен быть за предоставленный мне шанс. Я и благодарен. Честно.
   - И как же вы тут жили?
   - Почему жил? - спросил Александр. - Я и сейчас живу.
   Он кряхтя поднялся.
   - Вы лучше скажите, как ваша голова.
   - Ничего, - ответила девушка.
   - Заметно как ничего, морщитесь постоянно.
  
   21
  
   Гостья хотела что-то возразить, но тут со стороны кладбища раздался очередной хлопок, а после уже знакомый то ли стон то ли вой. Девушка дернулась к окну, но охнула и уже откровенно, не скрываясь, схватилась руками за голову. Видимо, боль была очень резкой, даже слезы на глазах блеснули.
   - Я же говорил, не дергайтесь! - огорченно воскликнул Никульцев. - Сейчас я вам принесу обезболивающего и снотворного. Честное слово, вам это просто надо принять. Обязательно.
   - Что там такое? - спросила девушка, когда ей немного полегчало.
   - Не знаю, - пожал плечами Никульцев - и, если честно, не особо хочу знать. Нас это не коснется.
   - Вы так уверенно это говорите. Совсем не боитесь?
   Александр улыбнулся.
   - Вот проживете несколько лет рядом с кладбищем, так и сами разучитесь бояться.
   - Не хочу жить рядом с кладбищем, - сказала девушка.
   - Сейчас, подождите, - Александр вышел из комнаты, хотел поискать таблетки, но, немного поколебавшись, на самом деле пошел на улицу посмотреть. Он старался казаться перед пострадавшей спокойным, хотя ему было почему-то не по себе. Несмотря на то, что он действительно прожил много лет рядом с кладбищем. Никакие тени среди могил больше не метались. Вообще там никого нельзя было заметить, во всяком случае издали, от медпункта. Разве тчо тени от деревьев - ветер разыгрался во второй половине ночи. На какое-то мгновение Александру даже захотелось спуститься и посмотреть, что же там такое происходит ("Как в глупом ужастике," - он вспомнил как любил посещать видеосеансы в небольших "видеотеках"), но желание быстро прошло.
   Вернувшись он все-таки отыскал таблетки, вошел в свою спальню и протянул их гостье.
   - Чем богаты тем и рады. Да не бойтесь, не отрава. Вот упаковки.
   - Я и не думала что это отрава, - попыталась оправдаться девушка. - Может, мне лучше уйти отсюда?
   - Да не сможете вы сейчас уйти никуда, - сказал Никульцев, - разве сами этого не чувствуете? Вам надо хотя бы немного поспать. Да и не стоит сейчас мотаться по темным пустым улицам.
   - А говорите, что ничего не угрожает, - хмыкнула девушка, но тут ее скрутил очередной приступ и, немного поколебавшись, она выпила принесенные Никульцевым лекарства.
   - Вы знаете, - сказала она, - я вам почему-то верю.
   - Вот спасибо! - "порадовался" Никульцев. - А то мне так давно никто не верил!
   - Не ехидничайте, я вам правда верю. - Девушка свернулась калачиком, положила ладонь под щеку и стада смотреть на доктора. - Мне Ефим всегда нагоняй делал за излишнюю доверчивость, но я все равно вам верю.
   - Кто такой Ефим? - спросил Никульцев.
   - Не важно, - сказала девушка. - А как вы впервые встретились... с этими?
   - Хотите чтобы я Вам еще сказок на ночь порассказывал? - усмехнулся Александр.
   - Ага, - ответила гостья, - про говорящую рыбу.
   - Ну ежели только про говорящую рыбу!
   - А правда, - уже серьезнее спросила девушка, - как? Неужели не испугались?
   Никульцев пожал плечами:
   - Нет, не испугался. Я же пил тогда. После того как меня сюда привезли мой запой не кончился. Скорее наоборот. Жизнь разрушена полностью, вместо служения на благо человечеству и какой-никакой квартиры - койка здесь, в пустом медпункте. И никаких перспектив. Ни-ка-ких. Почему бы и не пить? Только не думайте, что я тогда подводил под свой запой всевозможный психологизм и глубокую философию. Мол, пока пьешь можно не думать о "врачебной ошибке" (Еще бы знать о какой именно "ошибке"). Неее, просто пил и все. А тут и они пришли. Я-то как раз к этому моменту проспался, но видимо морально готов был уже каких-нибудь чертиков видеть.
   - И вы сразу поняли, что это мертвяки?
   - А это сложно было не понять. Цвет тела, пятна, разложение, запах. Да и просто если перед тобой помахивают обрубком ноги, уже позеленевшей и осклизлой,из которой торчит кость и болтаются жилы да ярко-лимонные нервы (совершенно, кстати, неестественного цвета), то трудно не поверить в мертвую сущность помахивающего.
   - И почему Вас не сожрали?
   - А должны были сожрать? - переспросил Никульцев.
   - Так у них должен быть голод, - ответила девушка.
   - У нас тоже иногда голод бывает. Словом, не сожрали. Честное слово не сожрали, - Никульцев помолчал немного и продолжил: - На самом деле нужен я им был.
   - Зачем? - удивилась девушка.
   - Не поверите - но из-за своей основной специальности. Как врач. Как раз из-за того самого обрубка ноги. Не знаю уж как ее оторвало, но мне протянули ступню и попросили приделать ее на место. Причем, по-моему, чужую ступню. - Александр бросил взгляд на девушку. - А что, у них таких проблем с отторжением как у живых нет. Хотя я не уверен, что им можно пришить по пять рук ног, вроде как все-таки есть какие-то ограничения.
   - И вы пришили?
   - А мне нравился курс травматологии. Видимо, все-таки какая-то сметка инженерная у меня была, только была задавлена чисто женским воспитанием. Потому что назвать то что я сделал термином "пришил" - это все-таки неправильно. Нет, конечно что-то я пришивал. Нервы сшивал... Большеберцовый, малоберцовые... Надо же, я даже помнил их названия без справочника! Fiburalis communis, fiburalis superficialis... Вообще было ощущение, что я то ли в анатомичке, то ли вообще на каком-то пособии тренируюсь, причем нервы специально подкрашены чем-то лимонно-желтым. И учебное пособие лыбится и гыгыкает. Почему-то сразу подумал, раз они имеют такой неестественный цвет, то в них-то все и дело. А вот кости я соединил вязальной спицей. Вместо титанового штифта. Титаного штифта тут небыло, а вязальная спица была! Хотя если подумать, ну откуда в медпункте могла взяться вязальная спица?! Да! Чуть не забыл, в медпункте еще дрель оказалась. Почему ее никто не забрал, вроде этот пункт уже давно пустовал. Или они ее сами притащили?
   - И как - получилось?
   - Я еще для верности потом "аппарат Илизарова" соорудил. - Никульцев поймал непонимающий взгляд девушки и посянил: - Это такой специальный аппарат, кости вытягивать. Я, конечно, не сам аппарат соорудил, просто я из уголка металлического что-то проде шины сделал да прям к ноге, к кости и присобачил. И обозвал аппаратом Илизарова, хотя надо было бы аппаратом Никульцева. На самом деле он с этим аппаратом больше года пропрыгал. Много для петюни.
   - Для кого? - переспросила гостья.
   - Понимаете, после подъема, ну, после того как они возвращаеются. К жизни, или как это назвать? Так вот очень мало кому удается сознание свое сохранить. Видимо все-таи какие-то необратимые изменения в мозгу происходят, причем довольно быстро. И человек получается... неполноценный. Дурачок. Ходить - ходит, что-то даже понимает, а соображение - никакого. Редко кому удается сохраниться. Если условия какие были при смерти особые, или если поднялся очень быстро. Так вот этих дурачков петюнями зовут. Только не спрашивайте почему именно петюнями. Я не знаю. Это не я так их прозвал.
   - И что потом с этими петюнями происходит?
   - Распад, гниение, - Никульцев пожал плечами. - Тело все рано разрушается, не может толком поддерживать себя. Мясо начинает отваливаться, потом и до их измененных нервов дело доходит. И тогда уже все. Так что не стоит завидовать их второй жизни - она совсем недолгая.
   - Я не завидую, - тихо произнесла девушка. Потом спросила: - А как этот петюня догадался к вам прийти?
   - Он не догалася, - ответил Никульцев, - его привели. Полковник привел.
   - Полковник? Это кто?
   - О! Полковник был личностью. Несмотря на то что он тоже был из них, из зомби. Во всяком случае слушались его все беспрекословно. И вроде как и не орал ни на кого. Впрочем, зомби никогда не орут, видимо какие-то изменения со связками происходят. Его даже Шеф слушался, хотя и не подавал виду. - Александр посмотрел на девушку и пояснил: - Шеф, он и есть шеф. Во всех смыслах этого слова. Хотя нельзя сказать, что среди них есть кто-то главный.
   - И Полковник заботился о всех?
   - Нет, не о всех. О всех петюнях заботится смысла нет. Не уследишь. Да и не в детском саду, чай. Это был его сын. Вот так совпало. Мне уже потом сказали. Намного позже. Он не только помнил о своем сыне (многие о прошлом не помнят), он еще его и встретил. Или даже сам поднял, Порфирий на что-то такое намекал. Но Порфирий может и сболтнуть, потому что вроде как никто не знает, отчего некоторые поднимаются. Но сын поднялся петюней. И Полковник его как мог пестовал.Он и стал меня использовать. Тоже вроде как "поднял". Потом еще заставил меня их всех антибиотиками обкалывать.
   - Зачем?
   - Антибиотики сдерживают размножение гнилостных бактерий и прочей гадости. Он мумифицировать хотел тела, но я не знал всех тонкостей, вот и сболтнул про антибиотики. А Полковник за это ухватился. Помню как я первый раз пришел лекарства для медпункта получать. На меня самого смотрели как на зомби, честное слово. Пришлось спорить и доказывать, что я действительно работаю в Огневке. Доказал, выдали, пусть и не по полной программе... Полковник же мне и платить стал. Он мне за тот первый раз цепочку золотую принес. А я не стал спрашивать где он ее взял. Тогда я вообще с ними старался помалкивать, да и вообще... Так и повелось. Почему-то они никогда не приносили деньги. Постоянно золото. Колечки, кулоны, цепочки, когда что. Причем вне зависимости от того какую работу я делал. Никто никогда не торговался. Просто приносили и оставляли, довелось мне сделать им какую-то операцию или нет. Подкармливали. Денег-то не было, никакого сельского хозяства вести я не мог, не умел.Приходилось продавать их в ломбард, в скупку. Врал постоянно что-то, мол, наследство осталось... А потом сын Полковника все-таки умер. Хотя, это не правильно говорить умер, умер он раньше, еще до встречи со мной. Просто ушел. А вслед за ним месяц спустя ушел и Полковник. Сам. Душещипательная история, не правда ли?
  
   22
  
   Никульцев помолчал, посмотрел на девушку. Та ничего ему не сказала, просто лежала и смотрела в ответ на Александра.
   - Вот так и началась моя жизнь. Лекарь для зомби! Рассказать кому - не поверят. Да и некому было особо рассказывать. Весь привычный обычным людям мир остался где-то до. До придуманной "врачебной ошибки". До смерти мамы. Знаете что самое интересное? Я почувствовал себя здесь нужным. Идиотизм! Я же по идее врач, я нужен живым. Я просто должен быть нужен живым, но я этого не чувствовал. Думаете просто не успел почувствовать? Может быть, я же так и не работал в обычном месте, просто учился и все. Ну, подрабатывал в больнице, так ведь тоже не доктором. Я потом думал, почему у меня сложилось такое мнение. Может быть потому, что в какой-то мере спасать людей было мне вменено в обязанность? От меня ждали, что я буду спасать, и если мне спасти кого-то не удастся, то это будет та самая "ошибка". Врачи - это те кто обязан делать добро, и все за этим пристально следят. Врачи должны делать добро из-под палки. Я понимаю, что это не так, что сейчас мне приведут сотню доказательств, что это не так. Я даже спорить не буду, я просто иллюстрирую ход моей мысли. Хотя то что я понимал, что никто со мной не согласится еще больше отдаляло меня от мира. От "живого" мира. И приближало к мертвым. Им я ничего не был обязан, опять-таки - это мне так казалось, что я им ничего не обязан. Помогаю и славно. "Благодетель". Грубая лесть, конечно же...
И еще я пить бросил. Совсем. Как-то это даже без усилий получилось. Я просто трезвел каждый раз как только с ними сталкивался! - Никульцев рассмеялся. - Замечательный эффект, если вдуматься! Особенно когда Полковника видел, вот уж при виде кого любой бы протрезвел! А поскольку я видел их часто, то пить стало просто бессмысленно.
   А еще, когда протрезвел, то я конечно же стал мечтать. О великом открытии, о Нобелевской премии! Еще бы, у меня в руках оказалась если не тайна бессмертия, то совершенно иная форма жизни. Вот как у них осуществляется транспорт веществ из клетки в клетку? Ведь кровь не течет, что и как разносит питательные вещества? Насколько вообще они могут залечивать повреждения у себя? Понятное дело, что плохо могут, почти никак. Как вообще они умудряются подниматься, что за сила их поднимает? Откуда берутся эти их лимонно-желтые нервы? Почему только некоторые поднимаются, почему вон то кладбище под окном не поднялось в полном составе? Не верить же действительно в то, что упырями становятся те, через чей гроб черная кошка перескочила. У них у большинства и никаких гробов не было... Я даже какие-то опыты ставил. Прямо на живых, то есть не на живых конечно же, на... на двигающихся. Что-то такое примитивное. Книжек пару купил. По биохимии, где-то здесь валяется. Наверное, года полтора с этими идеями носился, еще при Полковнике начал. Потом прошло все как-то само собой... Просто понял, что никак я эти тайны не разгадаю. Да и привык. Перестал видеть нечто удивительное в этой странной жизни после смерти. Человек ко всему привыкает.
   Даже стал как-то общаться с зомбиками со своими. Хотя они не любят вспоминать прошлое. Они и сами его толком не помнят, а то что и помнят - особо не рассказывают. Юрий чуть поразговорчивее. Он "братком" был. На какой-то из "стрелок" и завалили, да так тело и оставили. Может быть сейчас все как-то остепенилось, не знаю, а раньше часто судачили в магазинах про разгул преступности. Вот старуха Смирнова особенно до всякой криминальной хроники охоча была. Поначалу все в город ходила трепаться, потом это ей тяжело стало, так она либо свой старенький телевизор все смотрела, либо меня или Митрича отловить пыталась. Особенно когда мы ей продукты приносили. Митрич как-то сбежать каждый раз умудрялся, а я по два-три часа порой лекции о текущем положении в стране и в мире выслушивал! Все происшествия в городе и районе она знала. Откуда? Неужели все так подробно в телевизоре показывали? Обо всех группировках, кто и что контролировал, ей бы в милицию идти - логические цепочки выстраивать! Я даже, по ее рассказам понял в какой группировке Юрий был! Впрочем, с ним самим домыслами не делился, так что не знаю, может и ошибаюсь.
   А с остальными особо и не поразговариваешь. С петюнями все и так понятно. Менялись они часто, кто такие да откуда - опознавать особо некому было. Видимо тоже из тех кто без вести пропал где-то. Что-то в последнее время они стали чаще подниматься. Хриплый - с Хриплым тоже не побеседуешь. Его то ли повесили, то ли он сам повесился. На шее стрингуляционная борозда, которую он постоянно бинтами прикрывает. И еще гортань повреждена, он ничего толком сказать и не может, такое впечатление, что чистого гласного звука произнести ему уже не дано. Один сплошной хрип получается. Хриплый зато во всякую мистику больше других верит.
   Болотник из болота выкопался. Сколько времени он там лежал, как умудрился из болота выбраться, да даже из какого болота выкарабкивался - ничего не ясно. Для его головы это бесследно не прошло. Зато приобрел пророческий дар, вечно какие-то предсказания выкрикивает. Точнее подвывает. Для его тела пребывание в болоте тоже даром не прошло, у него кости стали гибкие, он ходить не может. Только ползал раньше, а потом, когда старуха Смирнова умерла я Болотнику старухину инвалидную коляску отдал. У старухи все равно никаких родственников не было, так что разве что Митричу бы эта коляска досталась. Но Митричу она без надобности, разве что пропить.
   А кто такой Шеф и откуда он взялся, где жил, как умер, почему его вообще Шефом прозвали - это вообще никто не знает. Даже приблизительно. И даже никто его спрашивать об этом не хочет. Я попервоначалу хотел, но потом подумал, что не хочу. Да и все равно он ничего не расскажет. Неразговорчивый... Хотя у него и с головой, и с голосом все в порядке.
   А, чуть не забыл про самого главного! - Александр улыбнулся. - Про Порфирия. Это как раз тот занудный тип, который меня чаем угощал! На самом деле он не совсем зомби. Или совсем не зомби. Во всяком случае сам себя считает как раз совсем не зомби и даже весьма обижается, когда его упырем называют. А все потому, что он вроде как даже живой и у него самая настоящая кровь течет! Знаете...
   Никульцев посмотрел на гостью и осекся. Девушка заснула. Таблетки ли подействовали или просто усталость после бурных приключений взяла свое (а скорее всего и то и другое) - но спала она как-то совершенно безмятежно, разметавшись по кровати. "Ну вот, - подумал Александр, - эффект случайного попутчика. Разговорился, стал свои сказки рассказывать, даже не заметил как заснула. А она еще совсем ребенок, наверное даже двадцати нет. Днем старше казалась. Студентка, наверное" Он подумал о том, что девушку надо укрыть, но на единственном одеяле она сейчас лежала. Никульцев подумал, а потом накрыл ее курткой, что притащил ему Порфирий. "Вот и от вампира какая-то польза получилась" Он вышел из комнаты, сел на стул и стал смотреть на недоеденную банку варенья: "Вишневое. С ярким вкусом"
   С улицы снова раздались странные звуки, а потом Никульцеву показалось, что мимо окна промелькнула какая-то тень. Он насторожился, попытался всмотреться в происходящее снаружи, выключил свет, но так и не смог понять, привиделось ему это или на самом деле мимо окна кто-то прошел. Наверное все-таки привиделось, потому что когда Александр набрался смелости и вышел из дома, то так никого и не увидел.
   На улице еще больше похолодало, разгулялся ветер, который нес с реки сырость и клочья белесого тумана. Никульцев моментально продрог, он выскочил как есть, в одном свитере, куртка-то послужила одеялом для девушки. Туманные хлопья пыталясь спрятаться в малейших впадинах, зацепиться за кусты и травяные куртины. Они то ли сами светились, то ли каким-то образом аккумулировали свет луны, так что доктору стало казаться, что сейчас заново начнется "шоу огней", "светопредставление". Но надолго задержаться светящимся клочкам не удавалось, ветер нес их дальше и они истаивали, разрывались на части, мельчали и исчезали.
   Движения на самом кладбище заметно больше не было, но звук повторился и Никульцеву показалось, что кто-то копошится за кладбищем, у того самого мостика, на котором и случилась авария с мотоциклом его гости. То ли кусты трещали оттого что среди них кто-то ломился, то ли это тоже были происки ветра, но потом именно с этого места долетел очередной хриплый вой и Александо был готов поспорить, что его издали не таинственные силы, а вполне человеческая глотка. Или глотка зомби. Чтобы там не показывали в ужастиках отличить крик человека от мертвеца не было никакой возможности.
   Доктор почувствовал, что скоро окончательно закоченеет, хотел было вернуться в медпункт, но что-то удержало его на месте. Внезапно, на мосту показались две фигурки, видимо одна что-то сказала другой и другая ринулась на кладбище и двинулась мимо могил по направлению к короткому пути к медпункту. Именно к медпункту, уж больно уверенно она шла невидной в ночи тропкой и также уверенно стала карабкаться вверх, временно скрывшись из виду. Никульцев вышел из временного ступора, метнулся в дом, сперва решил просто закрыться, но потом подумал, что если пришелец начнет ломиться в дверь, то никакие запоры не помогут. Отчаяние овладело Александром, он как-будто заразился от своей гостьи мертвякобоязнью и забыл весь опыт своего существования совместно с упырями. Он успел метнутся на кухню, схватить там широкую жестяную лопату, которой он зимой разгребал снег, и которая была совсем неподходящим оружием и вернуться назад к двери, как по крыльцу простучали торопливые шаги.
  
   23
  
   - Лекарь! - послышался встревоженный голос из-за двери. - Лекарь! Я видел свет в доме, я знаю что ты здесь и не спишь.
   - Юрий! - Никульцев смачно выругался, - Ты что меня пугаешь?
   Александр открыл дверь, Юрий посмотрел на доктора, внутрь не пошел, так и остался на пороге:
   - А что? Бояться стал?
   - Так ведь сами развели таинственность, мистику всевозможную. Огни опять-таки эти дурацкие. Сами велели дома сидеть, вот и сижу, Порфирий меня чаем угощал.
   - Порфирий? - Никульцеву показалось, что Юрий насторожился. - А он здесь?
   - Был здесь, сейчас ушел. Пошел посмотреть, что у вас там творится, да потом все рассказать. А то - то ли хрипы, то ли стоны, какое-то мельтешение у могил было заметно, отсюда и не разберешь. Что происходит-то?
   - Не видел я Порфирия, - пожал плечами зомби. - А ты я смотрю даже вооружился?
   Никульцев вспомнил про лопату, которую все еще держал в руках и смутился:
   - Да вот видишь ли снег решил расгрести. Заранее. Да не смотри так - схватил первое подвернувшееся под руку, знаю я что с этой лопаткой ни от кого не защитишься. Ты вообще зачем пришел-то? Просто побалагурить? - Александр наконец отложил свое оружие в сторону.
   - Может быть тебе бы стоило уйти отсюда лекарь? - неожиданно спросил Юрий.
   - Что значит уйти? - не понял Никульцев.
   - Переждать где-нибудь ночку.
   - Да негде мне ночки пережидать, - помрачнел Александр. - Сам же знаешь про это. А может все-таки расскажешь поподробнее, что, почему да как?
   - А что тебе рассказывать? Ты же все равно не веришь ни в необжигающее серебро, ни в другие наши... - Юрий замялся - легенды.
   - Неужели вы нашли необжигающее серебро? - удивился Никульцев. - И теперь вы сможете перебраться на другую сторону Курехи?
   - Не язви, лекарь. По всему так выходит, что либо мы сейчас все-таки это серебро найдем, либо... - зомби нахмурился, - либо уже никогда не найдем. Похоже, что новенький, которого ты сегодня зашивал, действительно нюхачом предсказанным оказался. Так что прав был Хриплый, хотя я и сам не хотел в это верить.
   - И что с этим новеньким? - поинтересовался Никульцев.
   - Чует он что-то лекарь. Что-то такое особенное чует, что ему покоя не дает и по следу по этому ведет. Даже не ведет, а просто волочит, так что он сопротивляться этому не может. Сперва у могилы свежей крутился, потом его в село повело.
   - Так может он просто свою кровь учуял? Они же вроде родственники были, - поинтересовался Александр.
   - Все может быть, - Юрий посмотрел на доктора своим долгим немигающим взглядом. - Но только, хотя он сейчас и в деревне кружит, чую я, что его сюда притянет.
   - И откуда такое знание?
   - Эх, лекарь, говорил же я тебе, что все мы немного будущее видеть можем. Так что чую и все. Привык я доверять своему чутью. Еще при жизни привык, - Юрий усмехнулся. - И было бы не очень хорошо, если ты окажешься здесь в тот момент, когда нюхач до твоего фельдшерского пункта доберется.
   - И почему я должен из своего дома уходить? - Никульцеву почему-то стало обидно.
   - Не в себе он немного, - сказал зомби. - Можно даже сказать, что сильно не в себе. Так что кто его знает, что ему в голову взбредет. К тому же к нему сила приходит, если я его и раньше-то с трудом удерживал, то теперь могу и вовсе не удержать. Не произошло бы чего, лекарь.
   - Может вы и удерживать не будете? - буркнул Александр.
   - Мы тебе зла не желаем, - покачал головой Юрий, - потому я и сюда поспешил. Хотя сам должен понимать, к жалости мертвяки особо не приспособлены. Тем более когда такое дело, что поиск наш может с тобой пересечься.
   - Угрожаешь?
   - Уходи лучше, лекарь - зомби снова посмотрел в глаза Никульцеву. - Угрожать не угрожаю, но только помнить надо, что далеко не всегда мы себя контролируем. Да и некоторые вещи важнее могут оказаться, нежели ты. Так что уходи. И дверь не закрывай, чтобы ломать не пришлось. Глядишь, и все обойдется.
   Юрий повернулся и ушел в ночь.
   Никульцев оглянулся на дверь в спальню, где спала девушка: "Черт, да что же так невовремя у них это обострение своих идиотских верований-то произошло? И что теперь делать?" Сначала Александр действительно решил взять девушку и уйти куда-нибудь в город. Например, к трассе, поймать машину, доставить девушку в больницу. Он даже стал ругать себя за то что сразу этого не сделал, что почему-то возомнил себя самым настоящим доктором и решил, что сможет оказать помощь девушке здесь. Потом он стал успокаивать себя, что, мол, все равно он не сумел бы донести девушку до трассы незамеченным, что Шеф там был, рядом, он бы увидел его идущим по дороге, так что совершенно правильно он поступил, когда свернул в Огневку и пошел к своему медпункту. Потом Никульцеву пришла в голову мысль, что может быть Юрий специально сказал, чтобы он уходил, чтобы проследить за ним, и понять, что лекарь уходит не один. Но эта мысль тут же была отвергнута: в самом деле, зомби мог бы просто войти в медпункт и ему, человеку, не удалось бы помешать мертвяку осмотреть все что он захотел.
   Минуты две доктор совершенно бестолково метался из угла в угол. Потом, наконец, взял себя в руки, решив не гадать ни о чем, а поверить в то, что у Юрия не было никаких задних мыслей, когда он пришел предупредить лекаря. В конце концов, Юрий всегда казался неспособным на слишком хитрые комбинации. Мысль забаррикадироваться Никульцев отмел сразу. В этом зомби был прав - если нюхач действительно не в себе, то это его только раззадорит и он разнесет весь медпункт. Никакие баррикады нюхача не остановят. Только вот и с девушкой на руках Александр бы далеко не ушел. Просто не смог бы. Юрий же не знал, что он не один. Во всяком случае Никульцев надеялся на то, что не знал. Оставался единственный выход.
   Года три тому назад Никульцев неожиданно обнаружил в своем медпункте подпол. Даже не подпол, какой мог бы служить обычным погребом, а целое убежище. Он тогда решился-таки сделать совсем-пресовсем генеральную уборку, даже подклеивал кое-где отстающие обои (на то чтобы поклеить новые духу уже не хватило), и выметая пыль и паутину отдовнинул от стенки шкаф, который стоял в углу испокон веку. Шкаф оказался неожиданно легким, а за шкафом обнаружилась дверь в стене, что больше всего поразило Никульцева. Даже не люк в полу, а дверь. Он потом долго ходил по медпункту, пытался вымерить все помещения, и понял, что действительно, оставалось место как раз для лестницы вниз, которая и пряталась за этой дверью. А внизу было помещение, небольшое, но в котором уместились и стол, и топчан. В стенках были проделаны отверстия, видимо для вентиляции, потому что воздух в этом странном помещении был вполне свежим. Кто, когда и зачем соорудил тайное укрытие было неясно, Александр не стал ломать голову над этими вопросами, и даже никому не рассказал о своем открытии. А теперь пришлось об этом вспомнить.
   Шкаф доктор отодвинул быстро. Гораздо больше времени ушло на поиски свечей, электричества в том странном подполе не было. Наконец, их удалось найти на кухоньке. Еще пару минут ушло на то, чтобы сбросить вниз куртки и тряпки и попытаться хоть как-то застелить топчан. Кроме того, Александр боялся, что какая-то вещь его гостьи останется наверху и попадется нюхачу на глаза. Наконец, он аккуратно перенес девушку вниз. Она при этом не проснулась, только пошевелилась немного и застонала во сне. Потом кое-как придвинул изнутри шкаф на его старое место и закрыл дверь.
   Некоторое время Никульцев стоял рядом с дверью, прислушиваясь к звукам. Потом спустился вниз, сел на топчан, положил голову девушки себе на колени и стал ждать. Свеча на столе колыхалась, тени плясали по стенам, по лестнице вверх. Александр смотрел на спокойное лицо своей гостьи и думал: "Надо же, никогда бы не подумал, что придется провести ночь вот так. А я даже и не спросил как ее зовут. Вот так живешь-живешь, а потом..." - Никульцев откинул прядку со лба девушки, - "... а потом встретишь и влюбишься. И вся жизнь пойдет по-другому."
   Вдруг доктору показалось, что наверху скрипнула то ли дверь, то ли половица. Он напрягся, хотел было подняться наверх, к двери, но девушка завозилась и застонала. Никульцев нагнулся к ее лицу и стал тихонько ее уговаривать:
   - Тихо-тихо, все хорошо, ты только не шуми, ладно? Все нормально все обойдется.
   Наверху уже совершенно явственно слышались какие-то шаги, стук. Вроде бы даже голоса, достаточно тихие, осторожные, совершенно не похожие на голос "зомби не в себе". "Может и нет никакого нюхача, может они сами хотят дом обыскать?" - подумал Никульцев. Но тут вдруг кто-то взвыл, раздался глухой стук и снова крик, неразборчивый, как будто-то кто-то кого-то звал. Девушка снова застонала, Александр испугался прикрыл ее рот ладонью, стал укачивать как младенца:
   - Родная моя, ты потерпи немного, совсем немного, еще чуть-чуть. Нас тут никто не тронет и не найдет, - внезапно он схватился за голову, - ножик! Дурацкий серебряный ножик! Я совсем про него забыл!
   Топот наверху усилился, как будто кто-то пустился впляс, снова взвыло, на этот раз как-то совсем не по-человечески. А потом все звуки разом исчезли, словно кто-то радио выключил. И снова вокруг была только тишина, нарушаемая лишь дыханием девушки и потрескиванием свечи.
   "Ушли? Проверить бы," - подумал Никульцев, но подняться так и не решился, - "А вдруг они просто ждут? Чувствуют, что я где-то рядом, но найти не могут. Затаились и ждут, когда я сам выйду?"
   Время шло, свеча горела. Наверху было тихо. Тяжесть прошедшего дня навалилась на Никульцева, какое-то время он еще пытался бороться с подступающей дремой, но глаза закрывались сами с собой и в конце концов он так сидя на топчане и заснул.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"