Фост Ольга : другие произведения.

На мосту

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:



  Благословенны вечера - муторная суета дня уже позади, и можно позволить себе почти терпеливо предвкушать вдохновенное спокойствие ночи. В ожидании её так хорошо прогуляться по бесконечной набережной, на которой именно сейчас, именно в этом прибрежном сумраке, и начинается настоящая жизнь.
  Одинокая дама, будто исполнявшая давным-давно заведённый ритуал, неторопливо шла вдоль парапета, любуясь, как приветливо стелют пушистые шары фонарей коврики апельсинового света под ноги гуляющим. С открытых террас уличных кофеен доносились смех, аромат горячей карамели и аристократически тихий перезвон серебра с фарфором.
  Входя в поворот с набережной на Мост, тренькнул трамвай... дама вздохнула и всмотрелась в реку. Неторопливо текла она с восхода на закат, напоминая о себе лёгкими шлепками волн о гранитную облицовку набережной.
  Тот берег едва угадывался по россыпи мерцавших огоньков. Блики недавно взошедшей луны танцевали на завитках редких и неспешных водоворотов - рождались и гибли галактики. Одна особенно долго кружила на текучем упругом полотне, и дама замерла, провожая взглядом это чудо. "Только не утони, купальский мой венок, только не утони", - послышался женщине девчачий голосок. А ведь уже давно нет девочки, что когда-то опустила тот венок в тёмную воду. Не утонул венок. Свитый неумелыми ручками, он распался, и река потекла дальше, украсившись то ли цветами, то ли звёздами - да кто его разберёт? Тем более, здесь.
  Дама снова вздохнула, плотнее запахнулась в белую крупной вязки шаль и направилась к Мосту.
  Широкий, словно многими и многими возлюбленный Хрещатик (впрочем, некоторые уверяли, что это - вылитая Унтер-ден-Линден, а иные с ностальгией вспоминали навсегда покинутую Садовую-Кудринскую), Мост уходил чуть ввысь и в такую даль, что даже если бы вы встали ровно посередине его, концов разглядеть не смогли бы при всем желании. Одни настаивали, что из-за длины пролета. Другие полагали, что по вине слишком разросшихся лип, - и куда только смотрят садовники? Третьи же просто считали Мост еще одной городской улицей, только без домов. Все остальные признаки улицы эти самые третьи находили: и трамвайная линия посреди, и мощёная булыжником проезжая часть, и протянувшиеся вдоль парапетов аллеи. Хотите - прогуливайтесь по жёлтому гравию дорожек, хотите - присаживайтесь на любую, предусмотрительно развернутую спинкой к трамвайным путям скамью, - с каждой открывается чудесный вид на восходы или закаты, уж кому что по вкусу. К одной из тех скамей и направилась неспешно дама.
  В этот час на Мосту всегда бывало пустынно; ни новички, ни тем более старожилы не видели смысла фланировать по скудно освещенному променаду: никто не разглядит нарядов и кокетливо подвитых ветерком локонов. А потому - лучше сидеть за крохотным круглым столиком кофейни, непринужденно поддерживая изящную чашечку и остроумную беседу, искушения в которой больше, чем в иных декольте. Словом, ничто не мешало любоваться маслянисто блестящей чернотой медлительных вод.
  Дама присела на скамейку и подставила лицо ветру и речной прохладе. Перед ней, насколько хватало взгляда, раскинулась темнота, - со скамьи не было видно ни гомонящей набережной, ни мерцающей дымки другого берега. Едва-едва пробивались сквозь листву лучи фонарей с мостовой. Как же тихо... только рокотом припозднившегося оттуда трамвая нарушился окружающий покой.
  Она всегда приходила сюда одна. Одиночество, думалось ей тут по обыкновению, это когда не с кем поделиться тем, что любишь.
  За звоночками и перестуком колес по стыкам рельс не расслышала дама приблизившихся шагов - угадала.
  - Огоньку не найдётся?
  Хрипловатый петушок в конце вопроса, клюв лихо заломленной на левое ухо бейсболки и огромные белые кроссовки, - боги мои, ему едва ли семнадцать! Можно, конечно, и соврать жеманно, но в том-то и дело, что рыбак рыбака видит издалека - это во-первых. А в-главных, всё равно нельзя пустить его на светлую и весёлую набережную, не узнав, почему он здесь. Портсигар нашёлся сразу, а вот изящная золотая зажигалка с дарственной гравировкой, как всегда, запуталась в атласных складках ридикюля.
  - Прошу вас, - и скамья вместе с дамой вздрогнули под плюхнувшимся на сиденье тинэйджером.
  - А я сво...посея...де-та, - доверительно сообщил он половинкой рта, второй пытаясь вытащить сигарету из сильно сплющенной пачки.
  Женщина легонько, из-под ресниц, дотронулась до собеседника взглядом. Больше всего ей не понравились ободранная до мяса скула и темная от крови майка, но дама не торопилась высказываться. Прежде она извлекла тонкую длинную папироску, трижды размеренно стукнула ею по серебристому боку портсигара и лишь потом, для пущей внушительности разделяя паузами слова, произнесла:
  - Зажигалка осталась там. Выпала у тебя из кармана, когда они уносили тело.
  Паренёк, уже было наклонившийся к даме в ожидании огонька, отпрянул:
  - Т-ты чё-о?
  Ветерок с реки стих, тьма вокруг была прекрасна и первозданна.
  - Скажи, фрираннер, ты просто сорвался?
  Как легко было в ту минуту согласиться с безыскусной ложью этого тихого вопроса, принять предложенную игру. Но до парня уже всё дошло. Глубоко втянув в себя пахнущую тиной сырость, постарался произнести спокойно:
  - Она ушла с передоза! - и примолк. Скрестил на коленях локти, ткнулся в них изуродованным лицом, будто в подушку. Качнулся пару раз из стороны в сторону, и, наконец, нашёл силы продолжить. - Прикинь, в завязке уже была, причем всухую стерпела, - мы всё мечтали, как вместе, и всё такое... Толкач выловил её после школы. А я тогда с ногой валялся. Так бы вместе были. Она шла, а он её - в машину. Мужик же, а она тощая. Дозу вкатил... развязал. Второй раз она уже не... Ну, и... вот. Я его достал. Как давил - не помню. Ну, и за ней... А с эстакады потому, чтоб подумали, будто сорвался - ну и чтоб ничего понять не успеть.
  - Но раз ты здесь, значит...
  - Угу, врубился по ходу.
  Сухо щёлкнула крышечка зажигалки. Цвиркнули о кремень зубцы колесика, и ослепительно-злая искорка вцепилась в фитиль. Чуть подрагивая, - наверное, вслед за держащей зажигалку рукой, - свет встретился с хмурым от усталости взглядом. На крыле широкого носа след сковырнутого прыща. Над обиженно опущенными углами большого яркого рта - робкий намёк на усы.
  Женщина протянула руку, но страшной раны не коснулась; медленно повела ладонью над виском, скулой, к подбородку, сосредоточенно соединяя осколки костей, потом разорванные мускулы и, наконец, кожу. Всмотрелась в розовый шелк шрама, и вдруг, сама того не ожидая от себя, прижалась к рубцу губами. Юноша застыл, терпеливо пережидая внезапную ласку. Наконец, томящая запахами горячей сосновой хвои, сливочного сыра и корицы белизна отодвинулась, вновь притворившись сдержанной и неспособной на порывы.
  - Её здесь нет, она уже вернулась, и ждёт тебя.
  - Ты?
  - Да.
  - Спасибо.
  - Пойдём, я провожу тебя до трамвая.
  В траурно-белом свете фонарей булыжная мостовая казалась кольчугой на груди великана. Отполированные столетиями рельсы безупречно показывали аксиому о параллелях.
  - А этого... ты его тоже встречала?
  - Вчера.
  - Он... там? - вмиг поджавшийся, парень ткнул подбородком в сторону набережной, заманчиво пахнущей свежемолотым кофе.
  - Нет - там, - женщина задумчиво посмотрела на сыто лоснящуюся темноту воды.
  Трамвай подлетел, будто первому зову хозяина послушный пёс. Высек из проводов сноп сливочно-жёлтого пламени, грохотнул на стыке и замер, ожидая пассажира.
  - Ну, бай?
  - До свидания.
  Одним прыжком - только белые кроссовки и мелькнули - парень вмахнул в сияющее трамвайное нутро и метко опустился на самое лучшее сиденье, напротив лобового стекла. Оглянулся на даму. Та ободряюще кивнула в ответ, похлопала ладонью по рубинового цвета борту, - трогай, - и послушные её воле двери сомкнулись. Дав женщине отступить на несколько шагов, трамвай отправился в путь.
  Есть ли в мире хоть что-либо уютнее трамвая, не столь ярко, сколь упорно раздвигающего непроглядную пустоту? Что ещё может, так согревающе звонко и грохоча на всю вселенную, подарить надежду на то, что всё, в конце концов, будет хорошо, - просто потому, что ты уже отправился в путь. В дом, где тебя ждут.
  Ждут.
  Больше всего на свете не любившая долгих прощаний, женщина не стала смотреть, как пропадут из виду удаляющиеся огоньки. Плеснула оборка на подоле, мелькнул каблучок, и будто кофе капельку молока, вобрала темнота аллеи отблеск белой шали.
  Луна ещё не дошла до зенита, но уже любовалась рекой: то ли змея, мерцая чернёным серебром чешуи, всё ползла и ползла куда-то, то ли крутилось и крутилось неимоверное мельничное колесо с почти сточившимися от древности зубцами.
  - Да, радость моя, всё почти так и есть, - засмотревшись на течение, луна и не заметила, как дама сошла с Моста и облокотилась на парапет набережной. Положила на ладонь зажигалку, повертела, ловя зеркальным её бочком лунный зайчик, - дарственная надпись заиграла, и вспыхивало то spiro, то spero. Пару раз удалось поймать в лучик света оба слова.
  ...первая, самая вкусная затяжка да утешающий шёпот тлеющего табака... доброй ночи, река, до завтра.


Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"