Ремельгаc Светлана : другие произведения.

Остановка в Гейсене

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мистический вестерн с элементами детектива. Реджинад Киззо садится на поезд в надежде догнать давнего врага - и первым же делом встречает провидца.

   
Пролог. Предсказание
   
   
   
   Посетитель явился поздно, когда на Гжаю-у-Пирита уже опустилась ночь. Последние пьяницы поднялись из-за стола и, подгоняемые, ушли полчаса назад. Марко Женоби не ждал никого.
   Он расставил стулья по местам, пересчитал выручку и как раз сунул за пазуху потолстевший кошелек, когда в дверь постучали. Негромко и словно бы вежливо. Марко скривился и не стал отвечать. Кто бы там ни вернулся, наливать сегодня больше не его дело. Не успел припасти бутылку - сам себе дурак.
   Спрятав керосиновую лампу под стойкой, он оглядел помещение в последний раз. С утра придет дочка аптекаря и все уберет. Обычно этим теперь занималась жена - обустроившись в Гжае, Марко все-таки женился снова, - но она уехала в гости к родне.
   Он вслушался в пустоту дома, и та ответила ему глухой, приятной тишиной.
   И тут стук повторился. Все такой же вежливый. Никто не пытался окликнуть хозяина, никто не крыл руганью за промедление. Поняв это, Марко по-другому почувствовал окружающую тишину.
   - Принесло же кого-то.
   Он наклонился за лампой.
   Дойдя до порога, Марко помедлил. С чего это он должен говорить с кем-то на ночь глядя? Но любопытство взяло свое.
   Он приоткрыл дверь и поднял лампу, чтобы рассмотреть гостя. И оторопел. В глаза ему бросились белая накидка и неизъяснимо радостный, зубастый оскал. Посетитель шагнул вперед, и Марко отпрянул прежде, чем понял, что должен был задвинуть засов. А потом стало поздно.
   Реши он выгнать его, только наделал бы шума. Последнее, чего Марко хотел. И, глядя в повзрослевшее лицо человека, которого два года назад бросил умирать, он не видел больше ничего мистического. Чего только не выхватит из темноты свет.
   Отступая к стойке, Марко следил за тем, чтобы гость не слишком-то приближался. Но тот, похоже, и не торопился никуда.
   - Здравствуй, - приветствовал его Кери Янувария, голосом приятным и мягким. - Вижу, не рад?
   Нечисть никогда не войдет в дом без приглашения, напомнил себе Марко. Но он, конечно, не сомневался, что человек перед ним жив.
   Когда смотрел на него, Марко знал, что виноват. Но вины своей, на самом деле, не чувствовал. Не ощущал сейчас он и страха. Только разверстую бездну неизвестности впереди.
   - Ты пришел за деньгами? - предположил очевидное он. - Их у меня нет.
   Кери, одетый под накидкой хоть и менее, но все равно странно, улыбнулся.
   - Как жаль.
   И снова умолк. Марко, взнуздав скорость своего взгляда, рассматривал его. И правда ведь повзрослел. Уже не такой голодный, явно нашел, где кормиться. Наглый, куда тому мальчишке: отцовская кровь дает о себе знать. Одет только нездешне. Совсем непривычно одет.
   Прошло два года - а кажется, вечность. Марко наново вспоминал теперь все.
   Город, где он жил прежде, Габук, существовавший благодаря добыче черной руды. Залежи той взяли да и иссякли. Отца Кери, Януварию-старшего, хозяина шахт, который признаки близкого конца месторождения проморгал. Как многие говорили, намеренно. Он разорился, после - бежал, в попытке обмануть кредиторов. И наконец, погиб от их рук вдали от стремительно пустеющего Габука, завещав сыну одни лишь долги.
   Да, в поисках денег Кери и вернулся тогда в город.
   - Знаешь, а ведь я должен поблагодарить тебя, - тот снова улыбнулся.
   - За что? - не понял Марко.
   - За то, что ты бросил меня под землей.
   Вспомнил, конечно, Марко и то, как подсказал Кери дорогу к тайнику покойного Чезмо Даллоу. Подсказал, одно 'но' - не предупредил о капканах, которые бывший владелец расставил.
   Габук пустел, за выпивкой к Марко заходили все реже. А чтобы уехать и на новом месте открыть новое заведение, не помешали бы деньги. Случай оказался слишком удачным.
   - Хотя было чертовски больно, - признался Кери и прохромал к стойке. Походкой, однако же, чересчур легкой.
   Да, вины своей Марко не чувствовал - ни тогда, ни теперь. Потому, что они были почти незнакомы? Не только.
   - Как... - Он сглотнул. - Как ты смог выбраться? Я же видел тебя. Твою ногу.
   - Правда? Ах да, помню, ты все-таки за мной пришел. Точней, не за мной. За мешком.
   Со зримым удовольствием Янувария оперся о стойку.
   - Хотя могу понять, почему ты даже не пытался меня спасти. По штольне, а потом еще шурф. И грязь такая вокруг. А врач из Габука сбежал одним из первых. Тащи, не тащи, все равно сдохну. - Кери прищурился. - Это же был медвежий капкан? Чезмо не мелочился!
   Марко пропустил издевку мимо ушей.
   - Так как ты смог выжить?
   Кери огляделся по сторонам.
   - Ты уже закрылся, да? Но мне-то нальешь?
   Ему, конечно, налили. Тяжело, с неохотой Марко раскрутил первую попавшуюся бутылку и разлил. Сначала гостю, а потом, помедлив, себе.
   - Ну?
   Все это представление начинало ему надоедать.
   Да, по-хорошему Марко был должен признать. Кери раздражал его: и сейчас, и тогда, раньше. Вот этим в том числе фиглярством. Другого парня он бы, наверное, к тайнику не послал. Кому бы ни приходился тот сыном.
   - А выжил я именно потому что остался в шахте, - только подкрепил его мнение Янувария. Но все же ответил: - 'Слёзы Лазаря'. Помнишь, что это такое?
   Марко кивнул - хотя припомнил не сразу.
   О 'Слёзах' он слышал не то чтобы много. Чудодейственное лекарство, и очень редкое. Сукровица земли, 'Слёзы' выступали на стенах подземных выработок, но почти всегда иссякали быстрей, чем их успевали отличить от обычной воды и собрать. Насколько Марко знал, в Габуке ничего подобного не находили.
   Но, видимо, просто потому что искали не там. Не в старых, не в заброшенных шахтах. Вроде той, где Чезмо Даллоу устроил тайник.
   - Да, я должен благодарить тебя, - повторил Кери. - И не только за исцеление.
   - О чем ты?
   Янувария выпростал из-под накидки руку. На запястье блеснул двойной серебряный браслет, скрепленный треугольниками.
   Марко ничего не понял. И все-таки было же, было во всем облачении Кери что-то знакомое. В их местах чуждое, но кто не видел в жизни хоть раз?
   - Ясный Свет? - не поверил он. - Ты священник Ясного Света? С какой вдруг это стати?
   В Гжае-у-Пирита культ Ясного Света был не в чести. Обычно его поклонники селились южнее. Но почитатели, конечно, встречались и здесь. Странные люди, странное верование.
   - Ты не был на выходных в Чер-Дайне? - полюбопытствовал Янувария. - А я вот был. Но ты ведь знаешь, почему там собралось столько народа?
   - На выходных в Дайну приезжал этот, как его. Светоч, - медленно проговорил Марко. - Все, кто верит в Ясный Свет, явились за благословением.
   Кери слушал внимательно, кивая каждому слову. Потом хлопнул в ладоши.
   - И за предсказанием. Если вдруг ты не знал, светочи являют каждый свое чудеса. Новый может видеть будущее.
   Мысль доходила до Марко долго, словно через каменный лабиринт. Наконец, дошла. И вот тут-то он все сопоставил. Празднество в Дайне, одежду Кери - и 'Слёзы Лазаря'.
   Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом Марко сплюнул и отвернулся. Издевка нового расклада поразила его.
   Целебные свойства 'Слёз Лазаря' равнялись только их опасности для исцеляемого. Марко слышал истории о тех, кто вернул себе здоровье, но потерял разум. Людей начинали преследовать видения: бредовые, путаные, крайне настойчивые. Слышал он и о великом провидце, Захарии Норэ, который якобы сумел обуздать те видения и обрел дар заглядывать в будущее.
   Марко не знал, конечно, сколько в том правды. Но чтобы подобное случилось с Кери? Исключено.
   На сумасшедшего тот вроде бы тоже не был похож. А значит, просто задурил фанатикам головы.
   - Полудурки блаженные, - выругался Марко.
   На лицо Кери нашла тень.
   - Слова безбожника.
   Но он не имел в виду того, что говорил, и Марко про себя вздохнул с облегчением. Ну хоть обычный жулик, не верующий.
   - Как ты меня нашел?
   - Там, в Чер-Дайне, люди советовали прокатиться сюда. Не мне, ясно, но я услышал, - с готовностью ответил Кери. - В местный кабак. Хозяин, мол, нездешний, но такое хорошее место завел. С пианино.
   Янувария развернулся и даже в полумраке безошибочно определил, где находится инструмент. Словно уже был здесь однажды.
   - Тогда-то я и вспомнил твои слова. Ты говорил же, что если уедешь из Габука, то новое заведение откроешь уже с пианино. Шанс мизерный, но я на всякий случай поразузнал. Кто здесь хозяин.
   Чужая проницательность не вызвала у Марко восторга. Но и напугать не смогла. Он скрестил на груди руки.
   - Хорошо, нашел ты меня. И чего хочешь? Денег у меня больше нет.
   Янувария удивленно поднял светлые брови и огляделся.
   - Да, вижу, на что ты потратил вот те. И правда - приятное место. Не окупается?
   Марко отпил виски и стиснул зубами стекло.
   Оставив его размышлять, Кери прошел через зал и остановился у пианино. Поднял закрытую на ночь крышку, тронул клавиши. Старые, пожелтевшие, они отозвались мелодичным бренчанием.
   А ведь он действительно изменился, подумал Марко. В манере держать себя появилась не только уверенность, но и что-то еще, магнетическое. Святоши знают, как натаскать человека, чтобы не робел перед толпой. И все-таки времени им не хватило. Такой порченый камень гранить и гранить.
   - Знаешь, эти два года я провел не впустую, - поделился, вторя его мыслям, Кери. - Светоч для ковена - чудо, чтоб выставлять напоказ, но я и правда ведь кое-что вижу. Некоторые из видений сбываются.
   Марко только хмыкнул и зашел за стойку. Он, наконец, вспомнил, что Ясный Свет - не только культ лун и Солнца. Кажется, его почитатели поклоняются еще и огню. С таких станется подпалить заведение как-нибудь ночью, если Кери расскажет, что хозяин ограбил их "чудо".
   А Марко не видел ему ни единой причины не рассказать.
   - Не веришь? - продолжал Янувария о своем. - Ну что ж. Например: там у тебя под стойкой ружье. Но... Давеча ты его чистил и решил сменить кремень. Новый пока не поставил: пару дней, решил, подождет. Место, мол, тихое. Так что пристрелить меня не удастся.
   - Рискнешь проверить? - ответил недрогнувшим голосом Марко.
   Но про себя похолодел. Об этом не знал никто.
   Кери снова тронул клавиши. Потом пробежал по ним пальцами. Раз, другой. И вот по залу разнеслась мелодия. Фальшивая по вине инструмента, она все равно выдавала в играющем известное мастерство. В конце концов, когда-то семья Януварии была богата.
   - Знаешь, Марко, я долго ненавидел тебя. Год назад пришел бы только чтоб попытаться убить. Но ведь я сам тогда был должен подумать. Как же так вышло, что деньги лежат, а их до меня никто не забрал?
   Марко глотнул еще виски. Смотрел при этом на Кери, как зачарованный.
   - Способность мне, безусловно, в итоге досталась полезная. И все-таки расклад вышел несправедливый. - Янувария поднял на Марко сияющие в свете лампы глаза. - Ты не поверишь, но я же тогда посчитал. Пока лежал там. Сколько было в мешке у Чезмо. Считал просто чтоб не свихнуться. Целых тысяча триста восемьдесят семь львов! И, по-хорошему, ты должен мне половину.
   Марко не признался бы в этом себе, но почувствовал облегчение. Половину, разбежался.
   Он прикинул: если драться, кто возьмет верх? Кери моложе, но сам он, конечно, крепче. Хотя... Вдруг тот здесь не один?
   - Ты же священник, - усмехнулся он. - Этот, как его. Светоч. Почитаемый. Уважаемый. Пусть и кучкой фанатиков, но все равно. Зачем тебе деньги?
   Кери пожал плечами. Выпад врасплох его не застал.
   - Я тут задумал уйти. Кажется, все это несколько... не мое. Да и новый глава ковена мне не верит.
   - Да неужели, - подтвердил мнение совсем незнакомого человека Марко. С готовностью подтвердил. Но про себя удивился: оставить такое-то теплое место?
   Тут Кери все-таки замер и - передумал, вернулся к тому, ради чего пришел.
   - Да, по-хорошему, ты должен мне половину. И сам отлично об этом знаешь. Жаль, конечно, что у тебя нет больше тех денег. Но какие-то ведь найдутся? Дай мне, пожалуйста, пару сотен, - улыбнулся Янувария. - На дорогу. И на дорожные расходы. Мне было видение, и я хочу попытать удачи на севере.
   Он поднес к губам стакан и, наконец, сделал глоток. Первый, похоже, за долгое время.
   - А потом я уйду, - пообещал Кери. - И ты никогда меня больше не встретишь. Считай, что это было сейчас предсказание. Не поверишь, но Ясный Свет учит людей прощать.
   
   
   
Остановка в Гейсене
   
   
   
   Реджинад Киззо сел на поезд в Бошоди - том Бошоди, что при устье Великой Синей Хо. Как и на всякой крупной станции, состав стоял долго, и это давало возможность порассматривать людей на перроне. Киззо ухватил последний кусок мясного пирога из тех, что были у торговки, и принялся за еду, приглядываясь.
   Группа рыбаков, явно только что с Хо. Школьный класс под надзором стайки молодых воспитательниц. Три дамы, хрупких и чопорных, надежно скрывших лица вуалями. Но и во всем этом разнообразии Наж ни на минуту не упускал из виду Лейлу Экифлет.
   Это, впрочем, не составляло труда. Лейла, пусть девица и не очень статная, все время до отправления поезда стояла на месте. Отец ее, однако, взял и исчез, как упырь на заре, а Киззо верил в родство по крови. Поэтому, когда машинист дал первый гудок, дождался, пока Лейла скроется в вагоне, и только тогда покинул укрытие. Куры всполошенно заквохтали, когда он перепрыгнул через клетку с ними, оказавшуюся на дороге: чей-то драгоценный багаж.
   Второй гудок застал Киззо уже в вагоне. Том самом, в который села Лейла. Приближаться к ней он не стал, устроился совсем в другом конце. Задвинул дорожный сундук под скамью, со всеми вокруг поздоровался, сунул самокрутку в зубы и тут-то упал на сидение. Наконец будет время и отдохнуть. Киззо не мог припомнить, сколько дней уже мотается. Что Лейла поедет далеко, не сомневался, не знал только куда. Дорого дал бы, чтоб угадать. Но одно мог сказать точно: она приведет его к отцу. Рано или поздно - обязательно приведет.
   Сам Наж взял билет до Гейсенской дамбы, но денег ему бы хватило и пять раз докупить до конечной. Чувства подсказывали, впрочем, что нужды в том не будет.
   С третьим гудком поезд тронулся, увозя их с Лейлой вперед. Некоторое время Киззо все поглядывал на нее, словно в первый раз видел. Ладно сложенная, с правильными чертами лица, пусть и тяжеловатыми, Лейла, однако, не вызывала у него симпатии, какую обычно чувствуешь к внешне приятным людям. Наж покрутил эту мысль в голове, но однозначного объяснения не нашел. Такого, какое мог бы дать себе посторонний, незнакомый с семьей Экифлет человек.
   А ведь Лейла даже не была беспросветно мрачной, ей случалось и улыбаться. Наж сам видел несколько раз: утром, в городе, во время выступления жонглеров, и уже на станции, когда школьники играли в 'дай-нет-отдай'. Но чувствовалась в ней какая-то монолитность, неповоротливость, не мысли - эмоции. В неповоротливости, видно, и было дело. У каждого свои симпатии в людях, и Киззо знал: тут вступили в игру его. Приметив, что Лейла заснула, подложив под голову шаль, он позволил задремать и себе.
   Иногда Наж просыпался - проверить, на месте ли она. В такие моменты сон мешался с явью, и Лейла, на отца не очень похожая, казалась точной копией его, только без дурной прозелени в глазах. Хотя что можно сказать о цвете глаз спящего человека, одергивал себя Киззо и крепче запахивал куртку, засовывал кисти рук подмышки. Осень должна была прийти только через месяц, а зяб он уже сейчас. Но потом в раскрытое окно врывался поток горячего воздуха, и Наж понимал, что это тоже морок. Слишком он вымотался за последнее время, слишком много извел сил. Небытие тянуло к нему свои костлявые пыльцы.
   Найти Лейлу оказалось непросто. Он ведь опоздал: когда приехал два дня тому назад в городок при университете, узнал, что с ней разминулся. Сказали, мол, собрала вещи - не все, какие-то так и остались у троюродной тетки - и села на дилижанс. Какой - никто не запомнил. Если бы не умения Киззо, так бы и сгинула. Но, к счастью, в Бошоди он ее все же догнал.
   Проснувшись в очередной раз, Наж решил, что отдохнул достаточно. А вот темноволосая головка Лейлы осталась склоненной. Еще бы, такой путь она проделала за утро, чтобы добраться до Хо, все пешком, и так рано встала. Даже у выносливой юности есть свой предел. Киззо устал не меньше, но в его возрасте уже не поспишь долго. Подумал про возраст - и сам себя передразнил. Не реши он выйти в отставку раньше времени, преемничку долго пришлось бы ждать места.
   Поезд тряхнуло - раз, другой, - и они въехали на мост. Переливчатая водная гладь раскинулась по обе стороны от рельс. Великая Синяя Хо, большая кокетка, вертелась так и эдак на равнине, через которую текла. Киззо вспомнил, что они пересекут ее еще раз: ближе к вечеру, молодую и робкую, у самого истока. Пересекут и больше не увидят уже, но отступит вода ненадолго. Впереди ждал озерный край.
   По поверхности реки, видной до самого горизонта, сновали лодки. Они лавировали между медлительными баржами, но все - и лодки, и баржи - казались водомерками по сравнению с пароходами, несущими свои двухъярусные палубы над полными рыбой глубинами Хо. Один из пароходов, впрочем, сел на мель, по вине капитана или самой реки. Окруженный судами поменьше, он белел почти под самым мостом. Белел громоздко и беспомощно, как выброшенный на берег кит.
   - Ишь они как! - восхитился Киззо. - Так и до завтра не слезут.
   Он махнул рукой в сторону парохода, призывая соседа посмотреть. Тот посмотрел и даже ответил, но весь как-то подобрался. Это Наж понять мог, знал, что иногда бывает чутка чересчур экспрессивен.
   - Куда едете? - полюбопытствовал, тем не менее, он. - Далеко?
   Сосед кинул опасливый взгляд, но, приглядевшись, расслабился. Ответил на вопрос, потом задал свой, и так разговор завертелся. Обычный разговор ни о чем. Попутчица слева, средних лет матрона, все слушала их, а потом ввернула, хохотнув, что-то свое. План Киззо убить часть времени за беседой сработал, как и всегда. Да и мало ли что услышишь? Не успел он заметить, а поезд уже добрался до следующей станции.
   Наж нашел глазами Лейлу, убедился, что та пока сходить не собирается. А вот матрона, подхватив корзины, двинулась к выходу. Киззо приподнял шляпу, попрощался и пересел на освободившееся место, к окну.
   Смотреть на дорогу из поезда он любил. Всегда, когда только выпадала возможность, ей пользовался. Увлеченный доставшимся обзором, не сразу даже оделил вниманием новых пассажиров.
   Вошло их, впрочем, немного. К ним с соседом никто не подсел, а вот рядом с Лейлой устроился парень лет двадцати. Отметив это, Киззо высунулся из окна. Местная водонапорная башня просто зачаровала его. Даже когда состав тронулся, Наж все не мог оторваться от ее кирпичной кладки: сделано было, что ни говори, мастерски.
   - Приезжие каменщики строили, - пояснил сосед, заметив интерес Киззо. - Свои-то и тут есть, но градоначальник хотел что понарядней.
   Он возвращался домой, и ехать оставалось всего ничего, а потому хорошо знал окрестности.
   Наж покивал.
   - Давно это было?
   - Да уж лет пять.
   Они поговорили про каменщиков и про градоначальника, который на своей любви к роскоши проворовался и был смещен. Про это и про еще всякое. Час пролетел в пять минут: Киззо дымил самокруткой, спрашивал что-то, кивал, а под конец сосед даже налил ему на пробу настойки из багажа. Та, кстати, оказалась отличной. На следующей станции они попрощались, уже совсем по-дружески, и вот тут Наж понял, что кое-что пропустил.
   Не он один решил пообщаться с попутчиками. Лейла, неразговорчивая, смурноватая Лейла улыбалась какой-то шутке своего молодого спутника. Киззо пригляделся к нему по новой. И не поверил глазам.
   - Ага, - протянул он, подаваясь вперед. - Ага.
   Все-таки старый он стал. Совсем плесенью покрылся. Хотя мог себя оправдать: другое место, совсем не те обстоятельства. Кому в голову бы пришло. Да и замаскировался парень, не хотел, видимо, чтоб узнавали.
   Лейла Экифлет все улыбалась. Сдержанно, ни на пядь не ступая за грань приличий, и все ж таки улыбалась.
   Хотя с собеседником явно была незнакома. В этом Наж не усомнился ни на миг. Такая-то встреча - и оказалась случайной. Натура Лейлы, однако, протестовала против долгих разговоров, и скоро она отвернулась к окну. Отвернулась с едва ли не порозовевшими щеками. Скажи ему кто утром - Киззо б не поверил.
   Ее оживление, впрочем, легко было понять. Особой красотой собеседник Лейлы похвастать не мог, но вызывать симпатию умел. За свою жизнь Киззо не однажды встречал таких: тощих, с подвижной мимикой и внутренней искрой; они брали людское внимание, словно то по праву было их. Не всегда с честными целями и по большей части как раз нет.
   Эти таланты, увы, не купили молодому человеку возможности спокойно покурить на своем месте. Едва он поднес к папиросе спичку, как женщина из сидевших рядом мучительно закашлялась. Бледная, закутанная в два платка. Кашляла она и раньше, надсадно и долго, но, на ее удачу, окна были раскрыты, а рядом никто не дымил. Просить ей, однако, не пришлось. Молодой человек тут же внял неозвученной просьбе. Послал Лейле извиняющийся взгляд и двинулся через вагон к тамбуру.
   Тут-то Киззо его и перехватил.
   - Не дают курить, а? - подмигнул он. - Садись ко мне. Все равно один пока еду.
   Тот принял приглашение с готовностью. Сел напротив, затянулся, смежил от удовольствия веки. Ничем, на самом деле, не примечательный, пока молчит. Пройдешь мимо - не заметишь. Светлые волосы, бледно-голубые глаза. Жидкая, прежалкого вида бороденка, отпущенная явно с неделю назад. Кто бы подумал вообще.
   - Как звать-то тебя? - спросил Киззо, когда они уже успели обсудить что-то.
   - Кери.
   Парень замешкался при ответе. И все же Наж думал, что имя он назвал настоящее.
   Киззо опять вспомнил пыльную площадь перед храмом, заполненную людьми, и двух членов ковена, замерших за спиной воплощенного в живом человеке чуда. Чуда не исключительного, но очень для миссионеров Ясного Света важного, разодетого по этому поводу в пух и прах. Чуда положением дел, казалось, вполне довольного. Впрочем, как сказали всем, в тот день пророк отдыхал, так что свой шанс получить предсказание Киззо упустил. Но шанс этот, похоже, ему выпал снова.
    Там, где жил Киззо, Ясный Свет как-то не прижился. Впрочем, в то особенное, что людей к нему манило, Наж вполне верил. Пару раз за поколение вочеловеченное чудо, всякий раз разное? Вполне возможно. Он ведь и сам умел кое-что, иначе никогда не поспел бы за Лейлой. И все-таки - что делало новое чудо, тридцатый, что ли, по счету светоч, в такой дали от ковена? Те же явно его в поездку не снаряжали.
   По всему видно - отправился сам. И, скорее всего, не спросив разрешения.
   - Куда едешь? - повел привычный разговор Наж. - Далеко?
   Услышал ответ и понял, что мудрить не стоит.
   - Я видел тебя в Абрахе, - сказал Киззо прямо. - Во время вашего разъезда. Так сразу сейчас и не признал.
   Сказал и пожалел, что не художник: лицо парня стоило зарисовать.
   
   
   Сначала Кери Янувария подумал, что ослышался. Понадеялся всей душой. Но надежда была явно тщетной. А в следующий момент смирился и взял себя в руки. Не могло же все и правда пройти настолько гладко. Один лишь вопрос терзал его теперь, но вопрос очень важный.
   - Да ты не бойся, - словно прочитав мысли, сообщил дед напротив. - Я не из ваших верующих.
   Кери кивнул, прикидывая варианты. Ворохом ржавых шестеренок они крутились в его голове.
   Сказанное принесло облегчение: меньше всего он сейчас хотел, чтобы кто-то падал на пол ниц. Перед ним уже нападались достаточно, чтобы он не чувствовал ничего, кроме брезгливости. Грязные люди, больные люди, убогие и блаженные, все они тянули руки, просили благословить. Просили даже об исцелении. Последнее, наверное, было хуже всего. Ладно увечные и калеки, но приходили и те, кто запросто мог заразить. Светоч же не должен отказывать никому, пусть и не целитель.
   Это ему объяснили доходчиво.
   - Тогда кто? - встряхнувшись, спросил Кери.
   Дед улыбнулся, образцово загадочно.
   Сколько ему лет? Сначала Кери дал все шестьдесят пять, но потом, подумав, скинул десять.
   - Я вроде говорил уже, звать меня Наж. Полностью - Реджинад, - пояснил дед и, хитро прищурившись, затянулся самокруткой. - Киззо.
   Одет он был абсолютно обычно, занятие не определишь. Но не крестьянин, нет. И едва ли служащий. Кери подумал и отмел один за другим несколько вариантов. Особых денег в Реджинаде тоже не чувствовалось.
   - Не угадаешь, даже не пробуй, - заулыбался тот.
   - Я чую язычника, - съязвил Кери и поразился, насколько правильно это прозвучало. - Но ты можешь быть и охотником, и лесником.
   Реджинад помедлил с ответом, словно под впечатлением.
   - И все-таки нет.
   Коричневая фетровая шляпа, которую он носил, отбрасывала глубокие тени на лицо. Это среди ясного дня. Но тут поезд на всех парах выехал к озеру, и солнце, многократно умножившись, залило светом вагон. Кери подумал и скинул Реджинаду еще лет пять.
   - Чего тебе от меня нужно?
   Это стоило узнать сразу.
   - Немного общества, - безобидно развел руками Киззо. - Простого человеческого общения. И да, пожалуйста, веди себя попроще.
   Сначала Кери не понял, о чем он, а потом расцепил стиснутые пальцы, откинулся на спинку скамьи. Вдохнул табачный дым и, как мог, расслабился. Что это он, действительно. После всего произошедшего - такая ведь мелочь.
   - Общения, говоришь? - ухмыльнулся он.
   - Ехать еще долго, - посокрушался Реджинад. - И тебе, и мне. Ей ведь тоже?
   - Кому 'ей'?
   Кери и правда не понял.
   - Твоей подружке. Лейле.
   Подружка Лейла, как назвал ее дед, на другом конце вагона глядела в окно. Но Кери мог поспорить, что заметила и к кому он сел, и как нервно повел себя поначалу. На всякий случай лишний раз одернул себя. Странной она ему показалась, и, получалось, странной неспроста. Про это Кери теперь должен был разузнать.
   - А что с ней?
   - Много всего. Так сразу и не объяснишь.
   Поезд все грохотал вдоль озера, одного из Больших Пяти, самого из них, как говорили, глубокого. Испещренное крошечными, с дом размером, островками, оно переливалось под солнцем, чистое и безмятежное. Деревни лепились к берегу, подходя к самой воде: паводков здесь не было. Тихий, изобильный край.
   Кери подумал так и рассмеялся. Вот уже пару лет как в тихие места он не верил.
   - Ты чего? - удивился Реджинад.
   - Да так.
   - Ладно, - оценил тот. - Ничья.
   Рельсы повернули, и в окно влетел обрывок паровозного дыма. Где-то позади опять закашлялась та женщина. Кери затянулся папиросой и выпустил кривоватое кольцо, которое тут же унес ветер. Как же ему надоели все эти люди с проблемами.
   - Так что с девушкой? Что тебе до нее?
   Скрытничать Киззо не стал.
   - Она дочь одного человека. Которого я должен найти.
   - Какого человека? Зачем?
   Реджинад наклонился к самому уху Кери и прошептал сокровенное имя:
   - Шэя Экифлета.
   Прошептал так, словно объяснил разом все.
   На секунду Кери забеспокоился, а потом поглядел на собеседника снова. На чудаковатые повадки, на потертую одежду, прокрутил заново их диалог. Да это же просто сумасшедший. Живет, верно, где-то в глуши, совсем один, вот и спятил, а сейчас едет к родственникам. Или и вовсе вбил себе что-то в голову и купил билет.
   Все встало на свои места. На сумасшедших Кери за месяцы разъезда насмотрелся вдоволь. Но просто взять и оборвать разговор он не мог. Наж все же знал кое-что очень лишнее.
   - Как ты сказал? Кто это?
   - О, - хитро улыбнулся Киззо, а в следующий момент посерьезнел. - Темный, плохой человек. И нам предстоит в этом убедиться.
   - Нам?
   - Нам, - подтвердил тот. И подмигнул.
   Тут Кери окончательно утвердился в мысли, что дед все-таки сумасшедший. Главное было теперь придумать, как избавиться от него. Потому что в одном Киззо не ошибался: ехать предстояло долго. Разводить шум Кери не хотел, а значит, стоило пока подыграть.
   - Я только одного не понял... С чего ты мне все это выложил? Как-никак, тайна. Что, если я пойду и ей расскажу?
   - Не расскажешь, - отмахнулся Реджинад.
   - Почему ты так уверен?
   - Потому что если ты спросишь ее, окажется, что она тоже взяла билет до Гейсенской дамбы. Как ты или я. Спорим?
   Спорить с ним Кери бы не стал ни за что. Потому что уже знал Лейлин ответ. И тут он понял, что сам не отстанет теперь от Киззо, спятил тот или нет.
   
   
   Когда Кери, выкурив вместо одной папиросы три, вернулся на свое место, Лейла все так же смотрела в окно. Чересчур для пейзажа внимательно. Это придавало ей, и без того неподвижной, монолитность статуи. Статуи, впрочем, хорошенькой. Темноволосая, серьезненькая, она попадала в типаж, который нравился Кери. Хоть и казалась года на четыре старше. И заинтересовала еще до рассказа Киззо. Только вот общаться с ней было сложно.
   Он, тем не менее, не мог теперь не попробовать снова.
   - Ну и старик. Полоумный напрочь. - Кери уселся на скамью и взъерошил волосы. - Как ни еду в поезде, вечно на таких попадаю.
   Он поднял на Лейлу глаза, с видом одновременно раздосадованным и - о чем знал прекрасно - забавным. Та секунду помешкала, словно слышала не слова, а только беззвучное эхо их, и улыбнулась.
   - В поездах всегда так. - Улыбка, таким же эхом, отцветала на ее губах. - Но вы долго с ним говорили.
   Кери развел руками, выглядя теперь еще и смущенным.
   - Не хотел обидеть. И, ну да, смешную чушь он несет.
   Лейла кивнула. И, как Кери и надеялся, улыбнулась снова, в ответ. Все так же сдержанно, словно чего-то себе не позволяла.
   Одета она была просто, в темное платье, изрядно поношенное. Из украшений - только браслет на запястье. Похоже, не замужем. Из багажа - две сумки, для девушки тяжелых, но Лейла выглядела так, словно могла их поднять. А вот в глазах ее, дымчато-серых, застыло безвременье. Она была и рядом с Кери в вагоне, и где-то очень оттуда далеко.
   - И ведь я снова пойду курить, - огорчился он суровой неизбежности.
   Лейла не ответила. На секунду Кери показалось, что последних слов не слышала вовсе, как будто на пару секунд задремала. Он уже замечал это за ней - моменты странной, внезапной сонливости. Качество, видел Кери, обычно ей вряд ли свойственное: в Лейле чувствовался внимательный, неженский ум. Что ж, дорога часто утомляет.
   Но просто так позволить разговору затухнуть он не мог.
   - А в Бошоди у вас семья осталась? Скучаете уже, наверное?
   Лейла вздрогнула и покачала головой.
   - Я не из Бошоди. Просто там села на поезд.
   - Тем более тогда скучать должны. Раз уехали далеко.
   Она снова качнула головой, уже мягче.
   - Мы не были близки с теткой. А мать... несколько лет назад умерла.
   - Мне очень жаль, - извинился Кери.
   Про отца решил пока не спрашивать.
   Хотя Лейла в любом случае его больше не слышала. Прижавшись щекой к оконной раме, она смотрела на стену деревьев, которую прорезал поезд. Смотрела не внимательно - сонно, что совсем не вязалось с тем, о чем они только что говорили. Кери чертыхнулся про себя и опять взглянул на Лейлу, прикидывая, не собирается ли она оттаять. Но нет, какое, вон даже и веки прикрыла.
   У всех свои причуды, решил он, и оставил ее в покое. Пока. Тем более что поезд как раз подъезжал к очередной станции. Кери потянулся: глядя на Лейлу, ему самому захотелось спать, - а потом вышел в тамбур и достал папиросу. Но едва чиркнул спичкой, как произошло кое-что. Кое-что, чего он уже не ждал.
   Предчувствие накатило внезапно, похожее, как всегда, и на предельную ясность, и на опьянение. На секунду Кери показалось, что видение будущего взаправду явит себя. Но, увы, не сбылось. Опять - не сбылось. Ничего, лишь тишина молчащего колодца, как всегда в последнее время.
   Сзади кто-то выразил недовольство заминкой: Кери застыл на самой подножке. Он огрызнулся и спрыгнул.
   Станция, на которой остановился поезд, не могла похвастать ничем примечательным. Недостроенный вокзал, низенькая ратуша, дома, такие же, как везде. Но какие за ней были поля! Впрочем, их Кери увидел только тогда, когда придавил каблуком очередной окурок. По его мыслям все так же шла мелкая, противная рябь, всегда сопровождавшая видения. И лишь перед гудком она, наконец, окончательно стихла.
   Когда он вернулся, Лейла спала. Или делала вид, что спит. Новых соседей предупредить, что рядом с ней занято, и не подумала. Впрочем, тут уж как знать: одно-то место осталось.
   - Нет-нет, - заулыбался Кери, когда какая-то женщина решила подвинуться. - Оставайтесь, я пересяду.
   Вытащив из-под сидения сумку, он развернулся на пятках, высматривая, куда сесть. Мог бы пойти и к Киззо, тогда время точно прошло бы нескучно, но с кем с кем, а с ним говорить пока не хотелось. Новости горным обвалом засыпали Кери, и он должен был сначала все обмозговать. Поэтому устроился рядом с парой рыбаков в середине вагона. Те дремали и вообще глянулись ему людьми молчаливыми. Как раз то, что нужно. Пять минут спустя поезд отъехал от станции, а Кери не пришлось даже представиться.
   Раздражение от неудавшегося пророчества все бродило внутри, как болотный огонь. И все-таки он давно не был к предвидению так близко. Когда все пошло не так? Полгода назад? Нет. Время тянулось медленно, вот Кери и подумал, что его прошло больше.
   Он вспомнил последние месяцы разъезда, полные искусной мистификации и требовательных взглядов нового главы ковена.
   А ведь кто бы сказал Кери еще два года назад, что он будет иметь что-то общее с Ясным Светом.
   Ковен - верховный Ясного Света совет, - впрочем, поначалу оказался совсем не плох. Они поселили кандидата в светочи в просторной комнате, совсем одного: роскошь, давно уже Кери забытая. А поскольку сами не знали, что нужно делать, дали книгу, чтобы он посвятил часть времени чтению. Книгу, написанную Захарией Норэ, чей дар полагали ближе всех к его собственному. И Кери, разумеется, ее прочитал.
   Ничто другое, наверное, не дало бы ему того, что дала она. Это была странная книга, и писал ее странный человек. Кое-где тщеславный, кое-где излишне снисходительный, но в первую очередь - очень, очень далекий. От всего, что считал для себя важным Кери. Захарии было, наверное, уже шестьдесят, когда он взялся за перо, чтобы поверить бумаге историю своей жизни. Не только с целью потешить самолюбие - в начале книги значилось: 'Тому, кто придет после меня'.
   И как тот, кто, предположительно, был адресатом, Кери зарылся в страницы насколько мог глубоко. Захария приступил к делу с достойной эпоса пространностью, погрузив в густой туман как факты своей биографии, так и обстоятельства, которые привели к ее переломной точке. Но Кери с самого начала знал, что в этой точке Норэ, как и его, встретили 'Слезы Лазаря'.
   Туманность изложения охватывала и ту часть истории тоже, и человек посторонний не извлек бы из описаний никакой выгоды. Потому ковен и не побоялся дать книгу. Но Кери отлично знал, о чем идет речь. И с каждой страницей утверждался в мысли, что ему очень повезло. Потому что Норэ рассказывал о том, как научился в хаосе видений узнавать нужные. Те, что сбудутся. И как сделал так, чтобы приходили только они.
   Через два месяца ковен, уже несколько лет безуспешно искавший, кто же сможет, наконец, стать новым светочем, голосовал и принял решение.
   То время показалось Кери золотым. Амбиция, зародившаяся в его душе, понемногу сбывалась. Он почти уверился, что поймал, в кои-то веки, птицу удачи. Тогда, когда не чаял для себя не то что удачи - совсем ничего. Кери решил, что побудет немного светочем, а потом - как пойдет. Ему все-таки очень нужна была эта передышка; пусть и в таком странном месте.
   К сожалению, прежний тихий, созерцательный глава ковена вскоре умер. А вместо него после долгих споров назначили Моримера Амери. Который Кери не верил. Больше того - вообще считал, что светочам достается чересчур много внимания.
   ...Хотя и на Моримера Амери, возможно, со временем удалось бы найти управу - не откажи Кери сам дар. И не окажись на практике бытие светочем так мало похожим на то, что он себе по глупости навоображал.
   Но все-таки - дьяволы бы побрали Амери.
   Кери вздрогнул и открыл глаза - проверить, не произнес ли последнее вслух. Рыбаки копались в своих сумках как ни в чем не бывало. Хотя могло ли их спокойствие поколебать что-то вообще?
   Воспоминание о высохшем личике нового главы ковена мигом стряхнуло с Кери дремоту. Но прошла минута, другая. Деревья размеренно мелькали за окном. Дремота вернулась и привела с собой сон. Ехать и правда предстояло еще долго.
   
   
   - До Гейсенской дамбы уже ведь недалеко? - справился Киззо.
   - Часа полтора. Да вы не бойтесь, не пропустите. Ее со станции отлично видно, а стемнеть еще не успеет.
   Удовлетворившись ответом, Наж вернулся на скамью. Полтора часа - это совсем недолго. После всего того времени, что уже прошло, сущая ерунда. Он вытащил из дорожного сундука флягу, прополоскал рот. Обедал Киззо тоже какими-то пирогами, но утренние ему понравились больше. Выбирать, впрочем, не приходилось.
   Путешествие пока протекало гладко. Лейла как села в Бошоди, так и не двигалась с места. Вставала только раз. Сколько она уже так? Полдня? Сам-то Киззо извелся от неподвижности. А она и не ела даже, только пригоршню печенья. Не человек - голем. Наж сравнил и сам поразился сравнению. А что, в каком-то смысле действительно так.
   За прошедшие часы поезд останавливался с дюжину раз. Люди входили и выходили, и теперь в вагоне не было уже половины тех, с кем Наж отправился из Бошоди. Появились, конечно, новые. Он долго проговорил с офицером в отставке, который выбрался навестить родню. Им нашлось, что обсудить, потому что Киззо в свое время и сам не чужд был военного дела. Потом офицер сошел, и Наж остался один.
   Он огляделся вокруг, проверил, что Лейла на месте, что Кери до сих пор спит. Неспокойным сном человека, мысли которого далеки от приятных. Наж повидал достаточно дурных людей, чтобы не причислять к ним его, но встречал и много хороших. Ясный Свет в этот раз сделал престранный выбор. Если, то есть, действительно мог выбирать.
   'Шатает тебя' - подумал Киззо, - 'ой шатает'. Самому ему, тем не менее, Кери неприятен не был.
   Это же надо все-таки встретить его, подивился снова Наж. Чувства редко обманывали Киззо, и сейчас он уверен был, что Шэя Экифлета настигнет. То, что в подобный момент ему попался пророк, не могло быть случайностью.
   Прошел час, и лес снова расступился. За время пути он то смыкал свои зеленые объятия, то пятился, давая место озерам. Каждое из Больших Пяти показало себя путникам хоть издали, и вот теперь настало время явиться последнему. Тихое Голубое лежало в оправе из мягкой травы, широкое и безмятежное. Киззо признал, что давно не слышал настолько точного названия. Солнце висело уже совсем низко над горизонтом, окрашивая все вокруг багрянцем и охрой, но вода озера даже теперь казалась полуденной, небесной.
   А вскоре показалась и станция. Город, к которому подъехал поезд, тонул в деревьях. Киззо привык к скудной земле родных мест, и видеть такое ему было - не в новинку, но непривычно.
   Оживление, охватившее вагон, показывало, что в Гейсен едут далеко не только они трое. Киззо не был здесь раньше и глядел во все глаза. Увидел, конечно, и саму дамбу: та высилась позади города, как изумрудного цвета бархатный фон. Весь ее склон зарос сочной травой.
   Хорошее место, хорошее, что же здесь случится, задался мыслью Киззо и вперил взгляд в Лейлу. Та, словно почувствовав, подхватила сумки и встала. А минуту спустя поезд затормозил.
   Наж заметил, как в числе прочих из вагона вышел и Кери. Оказавшись рядом с Лейлой, тот перекинулся с ней парой слов - интересно, о чем, - но по дороге к городу устремился один. Он чуть хромал, но походка не портила его и не делала смешным. Может, даже заставила приобрести, наоборот, кое-какую плавность; в качестве компенсации. Но сейчас Киззо интересовал не Кери. Хоть Наж и не сомневался: они еще встретятся.
   Лейла спустилась на станцию и стояла теперь там, оглядываясь. Нашла нужное и направилась к уборной. Тогда-то поднялся и сам Киззо.
   Воздух и свет обрушились на него, едва он ступил на землю. На горизонте догорал ярчайший закат. Нет, совсем не в таком месте Наж жил. Совсем не в такое место думал приехать, и часть души его радовалась. Другая часть следила за тем, как Лейла стоит в очереди к резной деревянной кабинке. Очередь двигалась медленно, и у всех были сумки и чемоданы. Кто-то брал вещи с собой, кто-то просил присмотреть тех, кто оказался следом. Лейла взяла свои и прикрыла дверцу туалета.
   Киззо снова взглянул на зеленый вал дамбы, высившийся над городом. Высокая, метров двадцать пять. Но старая: это видно и по склонам, и сейчас уже делают посложней. Сколько она еще простоит, прежде чем городское начальство вызовет мастеров - укрепить? Может, и долго. В чем в чем, а в дамбах Наж не разбирался.
   Дверь уборной открылась, и Лейла вышла. Оправила юбки, взялась поудобнее за ручки сумок и направилась, как и все, в город. Киззо дождался, пока она скроется за углом.
   Но когда свернул следом, там уже никого не было.
   То есть кто-то, конечно, был. Много кто. Пассажиры, работники станции, несколько местных. Ни следа Лейлы. Киззо цветасто выругался. Все-таки родство по крови - самая прочная вещь. Наж не знал как, знал только, что глаза она ему отвела.
   Он поискал, конечно. Поискал хорошо, но найти не смог. Эта неудача, такая простая, на краткий миг обескуражила Киззо. И ведь слишком они теперь были рядом, чтобы искать... по-другому. Да, не здесь он ждал встретить загвоздку. Совсем не здесь. Что же делать?
   Наж постоял с минуту, а потом двинулся к городу. Вариантов, кажется, не было. Придется задействовать и этот способ.
   Дорога заняла пять минут, и это, он считал, было долго. Наж привык сходить со станции в самый город, а тут - из-за близости к дамбе, что ли? - рельсы продолжили вдалеке.
   Наконец, вокруг выросли дома. Одно- и двухэтажные, деревянные. Даже мэрию, и ту построили не из камня. Но это были хорошие дома, из прочного дерева, сбитого доска к доске.
   Добравшись до главной улицы, Киззо заозирался. Должно быть где-то здесь, но где? Он прошелся вперед и назад. И в своих поисках уперся в Кери.
   Тот стоял перед гостиницей и смотрел на нее в глубокой задумчивости. Слово видел, как явление, в первый раз.
   - Что поделываешь? - подкрался Наж сзади.
   Он редко отказывался от компании и уж точно не стал бы сейчас. Не от этой компании, не тогда, когда она идет снова в руки.
   Кери вздрогнул и обернулся. Чересчур напоказ. Кажется, он стоял тут не просто так. Может, даже и сам поджидал Нажа.
   - А, это ты. Да думаю, где ночевать.
   - Потом подумаешь, - отмахнулся Киззо. - Пошли.
   - Куда?
   - Пошли-пошли. Потом узнаешь.
   Разговаривая, Наж не переставал вертеться и тут, наконец, приметил, что хотел.
   - Может, нам повезет, и мы кого-то застанем. А если нет - пойдем поищем в кабак. Иногда они коротают время там. Уж это я хорошо знаю.
   Солнце к тому моменту успело наполовину погрузиться в горизонт. Кери пожал плечами - напоказ, очень напоказ - и последовал за Нажем, который спешил по стремительно темневшей улице. Мимо банка, аптеки и помянутого кабака, к дому после него.
   - Шериф? - остановился Кери, завидев знак рядом с дверью. - Зачем нам к шерифу?
   Наж поднялся на ступеньку и потянул его за рукав.
   - Пошли. Говорю, сейчас все узнаешь. Да может, там и нет никого.
   Уловка подействовала: Кери сделал шаг вперед. Хотя не хотел, это Киззо видел ясно. Интересно бы - почему. Не разжимая хватки на чужой куртке, Наж заколотил в дверь.
   - Эй, есть кто-нибудь?
   И им все-таки повезло.
   
   
   Шериф Гейсена оказался плотным, довольным жизнью мужчиной лет пятидесяти. Свою должность он занимал, судя по всему, давно, и должность ему нравилась. Этим вечером он задержался в конторе, но посетителей не ждал. Или, по крайней мере, не ждал таких, как они, решил Кери, выбрав позицию позади Киззо. Наблюдательную, но не только. Мало ли бы вдруг пришлось уходить.
   Однако его опасения рассеялись, стоило Нажу заговорить.
   - Доброго дня, - начал тот и поставил дорожный сундук на пол. Словно намекнул, что беседа будет долгой. - Вы должны нам помочь.
   Шериф приподнял густые брови - скорей, дружелюбно. Появление незнакомцев его удивило, но он готов был выслушать. Тем более, что Киззо... Киззо изменился.
   Кери заметил это, стоило тому открыть рот. Если в поезде он казался бесноватым дедом со странностями, то сейчас странностей осталась самая малость. Легкий, малозаметный флёр. У какого человека нет своих? Переменились и повадки: выпрямилась ссутуленная спина, Киззо по-другому стал держать голову. Даже голос перестал дребезжать. И все за какие-то секунды.
   - Вот как? - миролюбиво кивнул шериф и сцепил пальцы на животе. - Помочь в чем?
   - В расследовании, - ответил Киззо и откинул крышку сундука.
   Покопавшись, он достал оттуда что-то - незнакомое Кери, зато отлично знакомое, похоже, шерифу. Тем не менее, Наж раскрыл кожаную книжицу и сунул собеседнику прямо в лицо. Чтобы не оставить сомнений.
   - Я приехал издалека. Очень издалека, с самого Абраха, - объявил он. - Но да там написано. Преследовал сообщницу преступника. Вел ее до самого вашего города, но потерял. И теперь мне нужна помощь.
   Настала очередь шерифа меняться. Он остался все тем же радушным толстяком, но весь как будто бы подобрался.
   - Слушаю вас, рейнджер. Какого преступника?
   Кери приложил все усилия, чтобы не уставиться на Киззо. Не уставиться слишком явно. Рейнджер?
   Тот, между тем, продолжал:
   - Его зовут Шадорней Экифлет. Может, слышали о таком. Был когда-то актером, хотя и не самым известным. Но уже года три, как не выступает. Не знаю, заезжал ли сюда.
   Шериф кивнул еще раз - осторожно, не отрицая, но и не подтверждая. Он ждал продолжения. И Киззо дал то, о чем просили.
   - С тех пор, как перестал играть, Экифлет встал на темную дорожку. Хотя вряд ли был честным человеком и раньше, просто тогда мог заработать на жизнь на сцене. Наше внимание он привлек после того, как ограбил одну женщину. Она сама, конечно, хороша. Спуталась с ним, а Экифлет же умеет нравиться бабам, даром что ли актер. Но ему мало оказалось того, что она готова была отдать сама. Вот и ограбил. Думал, она не станет жаловаться, но просчитался. Однако Экифлет выкрутился. - Наж улыбнулся: улыбкой коллеги, улыбкой взаимопонимания. - Хитер, мерзавец. Хитер и изворотлив. Но в этот раз ему не выкрутиться ни за что.
   Наж нагнулся снова, зашуршал содержимым сундука. Когда он выпрямился, то держал в руках газету.
   - Она, - пояснил Киззо, разворачивая на нужной странице и передавая шерифу. - За ней я приехал сюда. Его дочь.
   Шериф взял газету и принялся за чтение. Читал, впрочем, медленно, по слогам. После - вернул. Наж, не глядя, сунул газету Кери. Чтобы тот подержал: так это смотрелось со стороны. Поэтому читать нужно было осторожно.
   С фотографии, плохой, размытой фотографии в углу статьи, на Кери смотрела Лейла. Снимок был выпускным, и о том же писали в газете. 'Лейла Мирия Экифлет, студентка факультета технических наук, закончила учебу с отличием', - то ли восхищался, то ли осуждал журналист. Закончила и получила степень инженера: единственная женщина на весь выпуск. Кери вспомнил серьезную, немногословную Лейлу. И поверил.
   - Я ехал с ней поездом из Бошоди, - гнул свою линию Киззо. - Потому что был уверен: она приведет меня к Экифлету. И вот теперь она тоже пропала.
   Он выдернул из рук Кери газету и вместе с книжицей-удостоверением бросил обратно в сундук. После - взглянул на шерифа.
   - Не знаю, что они задумали, но это случится здесь. Оба они где-то рядом. И мы должны найти их. Вы и я.
   Сказанное не было просьбой, и шериф это понял. Не благодаря силе убеждения Киззо - не только. Он обещал защищать покой вверенного ему города, и должность держала крепко. И все-таки Наж сыграл хорошо: седой, поджарый, он говорил страстно и уверенно, выглядел примером. Престарелый дух сыскного дела, явившийся в Гейсен издалека, чтобы вдохновлять.
   Кери подумал 'сыграл' - и в тот же момент понял, свидетелем чего стал. Иллюзия рассыпалась. Но шериф пребывал в ее власти и вряд ли имел шанс стряхнуть наваждение. Кое в каких вещах он понимал куда меньше Кери.
   - Мы их найдем, - пообещал тот и поднялся из-за стола. - Точно говорю. Позову лучших своих ребят. Начнем завтра же утром.
   Шериф озабоченно посмотрел за окно и добавил, словно оправдываясь:
   - Скоро ночь.
   Но Киззо не расстроился. Защелкнул замок сундука, кивнул.
   - Да, уже поздно.
   - Но кое-что я пошлю проверить прямо сейчас. Дам описание девушки. Пока что без лишнего шума, чтобы их не спугнуть. Где вы остановились?
   - Пока нигде. Пошли сразу к вам. Но остановимся в гостинице. В той, что тут рядом, - ответил Киззо и добавил, словно только что вспомнил: - Это помощник мой.
   Кери понял, что говорят о нем, и улыбнулся. Большего не потребовалось. Шериф даже выяснять имя не стал. И это пока вполне устраивало Кери.
   - Значит, увидимся утром, - подытожил шериф, куда более мрачный, чем когда они пришли. А ведь человек, наверное, просто собирался выпить вдали от жены. Что ж, иногда не везет.
   - Да, увидимся утром, - подтвердил Киззо, - тогда все и обсудим.
   А потом подхватил сундук и, как был, воплощением действия, вышел вон.
   Кери попрощался с шерифом, прикрыл дверь и спустился по лестнице. Улица, залитая светом окон и ламп, совсем не была еще сонной. Гейсен, город небедный и не рабочий, после заката жил долго. То тут, то там виднелись люди. Больше всего их было, конечно, перед входом в питейное. Киззо направился именно туда, но не успел дойти до угла, как Кери его догнал. Догнал в два прыжка.
   Наж обратил к нему изумленное лицо.
   - Что такое? Где-то пожар?
   Даже оглянулся для верности, мерзавец. Пожара, разумеется, не было. Кери против воли почувствовал укол зависти. Какое спокойствие, а.
   - Это все правда? Неправда же, да?
   Киззо заулыбался.
   - Сам-то как думаешь?
   - Не все, - поразмыслив, ответил Кери.
   - И ты прав, - поздравил его Наж и продолжил путь. - Пошли, снимем жилье. Нам придется переночевать здесь. Может, не одну ночь. А после поговорим. Вроде не закрывают пока.
   Последние слова относились к кабаку. И да, день точно требовал такого завершения.
   
   
   Некоторую часть вечера они действительно провели у стойки. Поначалу мест в зале не оказалось, а потом уже неохота было вставать. Киззо нес какую-то чушь, по пути вливая в себя, стакан за стаканом, что-то мутное и желтоватое. Бутылку по его просьбе достал из-под стойки хозяин, и Кери никогда не видел такой этикетки. Судя по всему, им повезло, что оно вообще нашлось здесь. Наж обрадовался, как ребенок. Заплатил сразу и не потребовал сдачи.
   Кери пробовать пойло не стал, ему хватало обычной водки.
   Наконец, Киззо хлопнул стаканом по стойке и встал. Шататься он не шатался и вообще выглядел трезвым. Только тщательно сдерживаемая размашистость движений выдавала пол-литра плескавшегося в нем самогона.
   - Эй! - окликнул он. - Эй! У вас есть еще? Я хочу взять с собой.
   Ветер качал подвешенные под потолком лампы, расплескивая свет. Ветер же шуршал грязной скатертью на большом общем столе. Корзины с сухими цветами, помещенные посередине, уже завалились набок.
   - Погода портится, - сказал, вынырнув из-под стойки, хозяин, который, в отличие от них, следил и за тем, что происходило снаружи. - Но, чай, обойдется еще.
   Киззо взял протянутую бутылку, потом поразмыслил и взял еще одну.
   - А что, может плохо прийтись?
   - Иногда случается. Место тут тихое, но иногда как накатит.
   Когда они вышли на улицу, никакого дождя, впрочем, не было. Кери решил уже, что им всем показалось, но потом, словно из ниоткуда, опять налетел ветер. Упрямый и пронзительный, но пока теплый. Свет замерцал и выправился не сразу.
   За прошедшее время улица опустела, и на Гейсен опустилась ночь. Темнота легла на город тихо и уверенно, но в ней не чувствовалось опасности. Они перешли на другую сторону, к гостинице. Киззо толкнул двустворчатую дверь в безлюдный зал. А полминуты спустя они уже поднялись на второй этаж.
   Комнаты им дали в разных концах коридора, одинаково, впрочем, маленькие и тесные, но спать идти было рано. Знание это висело в воздухе так отчетливо, что не требовало слов. И все-таки Киззо озвучил.
   - Ну, заходи, что ли, - махнул рукой он.
   Порывшись в кармане, Наж вытянул наружу ключ, подтверждая приглашение.
   Что дождь все-таки будет, стало ясно, когда они вошли в комнату. В сочившемся из коридора свете Киззо затолкал под кровать сундук, поставил на стол бутылки. Снял шляпу, расстегнул куртку и рухнул на кровать. Судя по донесшимся оттуда звукам, он чертовски давно мечтал лечь полежать. Кери закрыл дверь, нашел лампу и собрался уже засветить, когда посмотрел за окно.
   Здесь, на верхнем этаже, дома больше не закрывали небо. Одна его половина была темной: привычно, по-ночному темной, хоть созвездия и стояли чуть по-другому. Луна, меньшая из двух, светила ярко. Другую половину неба вместе со второй луной пожрала голодная чернота.
   Киззо все валялся по постели. Даже сапоги скинул, хотя лучше бы, конечно, этого не делал. Кери раскрыл коробок, но чиркать спичкой не спешил.
   - Смотри, какое там.
   - А? - отвлекся от своего занятия Наж.
   - На западе.
   Тот сел и выглянул наружу. Выглянув - присвистнул. Но воспринял почему-то не так, как Кери. Будто забеспокоился.
   - Да, - тихо согласился Киззо. - Скоро польет.
   Он спустил ноги на пол и расставил стаканы на расшатанном прежними постояльцами столе. Откупорил бутылку, разлил, принюхался. Словно думал оценить уже знакомый букет. И словно разочаровавшись, скривился. Кери взял свою порцию и отпил. В тусклом свете лампы, без шляпы, Киззо казался незнакомцем, и тот только усиливал впечатление, оставаясь непривычно серьезным.
   - Ты правда рейнджер?
   Киззо запрокинул голову, довершая глоток.
   - Правда, - кивнул он, допив, и добавил: - Был.
   - Был?
   - Двадцать лет вообще-то был! - возмутился разочарованием в чужом голосе Наж. - Чертов мэр чертова Абраха лично дал мне два благодарственных письма! И это только последний из них.
   Опять Абрах. В поезде Киззо говорил, что в первый раз увидел Кери именно там. У шерифа поминал снова. Но в разъезде было столько городов... всех не упомнишь.
   - А много там народу живет? В Абрахе? - попытался Кери выманить образ. - Больше, чем здесь?
   - Да нет. Та еще дыра, - отмахнулся Наж.
   - То есть больше ты не рейнджер?
   - Больше не рейнджер. Вышел в отставку.
   - А...
   - Ксива? Прикарманил. Полезная штука. Не в первый раз пригодилась.
   Он выглядел довольным собой. Впрочем, у Кери такие методы протеста не вызывали.
   - А если шериф решит проверить твои слова?
   - Я посмотрю, как он дозвонится до Абраха, - развеселился Киззо. - Телеграмму и ту два дня везти будут. Теперь-то, когда обвалился мост.
   И тут Кери вспомнил его город. Глушь, но глушь величественная, затерянная в горах. Самой большой постройкой там был храм Ясного Света. Он высился посреди площади: каменная громадина, возведенная после прихода миссионера полвека назад. С тех пор планы ковена поменялись, и он больше не направлял своих посланцев туда, а местным было во что верить и раньше. Но на проезжее чудо они, конечно, поглазеть пришли.
   - Я бы еще подумал, когда мне отойти от дел... - продолжил Киззо, и тут сверкнула молния.
   Яркая белая вспышка залила светом Гейсен и поля вокруг. Высветила яснее, чем днем. А потом, нарастая секунда за секундой, прокатился гром. Хрустяще громкий, он давал множество обещаний о грядущей ночи. И когда все стихло, Наж сказал совсем не то, что собирался.
   - Экифлет где-то рядом. Я это чувствую.
   Чужие предчувствия уже два года не вызывали у Кери ничего, кроме ухмылки: сначала нервной, потом высокомерной, потом нервной снова, - но тут он поверил. Поверил и почувствовал знакомое, холодное касание неизвестного. Киззо знал, о чем говорил.
   - Кто он такой? Про него ты тоже соврал?
   - Нет, - тряхнул головой Наж. - Не во всем. А кое-чего так и вообще не сказал.
   И, проводив в небытие второй стакан, он повел свой рассказ.
   - Шэй Экифлет действительно был актером, и успешным. Поэтому не всегда играл даже с кем-то, часто выходил на сцену один. Не красавец, но было в нем что-то. Голос, конечно, он ведь еще пел. Полурассказ, полупесня. Но и во внешности что-то. Все вместе цепляло. Я сам-то не видел, он к нам явился уже потом, но люди рассказывали. Мол, стоит один-одинешенек и говорит, говорит, необязательно даже важное. Главное - интонации. Их-то ему и поломали, вместе с голосом.
   Наж замолчал и поморщился - мыслям ли, вкусу ли выпивки.
   - Что с ним случилось?
   - Да душил его кто-то. И сломал что-то в шее. Выжить Шэй выжил, а вот источник дохода потерял. Кому нужен стал его шепот. Шепот помятого годами человека.
   - Хорошо. А сделал-то он что? - не понял Кери. - Зачем тебе сдался? Раз ты в отставке, тем более. Пусть другие преступников ищут.
   - Все тебе расскажи, - проворчал Киззо.
   - Ты говорил про какую-то женщину. Мол, он ее обокрал.
   Наж вздохнул, образцово измученно. А потом посерьезнел.
   - Она была женой градоначальника. Я ведь не только в Абрахе работал. Там спокойное, в общем-то, место. Меня часто вызывали вниз, в город побольше. Там это все и произошло. Экифлет приехал туда, когда потерял голос. Заполз в нору, чтобы залечить раны. Вроде как у него приятель какой-то там жил. А та женщина... Люди потом удивлялись, как, мол, даже в таком состоянии он сумел ее в себя влюбить. Настолько, что она потеряла голову и принесла ему ключ от хранилища казначейства. Но людям нравятся истории про любовь, чем безрассудней, тем лучше. Поэтому удивлялись они с удовольствием. И, скорей, понарошку. Тем более, она была первая в городе дама, грех о такой не посплетничать. Ну и Шэй тоже оправдывался: влюбилась, зачем-то ключ принесла, я ее вообще не просил. Но это он, конечно, потому говорил, что градоначальник сразу пропажу заметил и людей за женой следом послал. Иначе открыл бы замки, и только и видели. И все-таки Шэй выставил все так, будто был непричастен. А потом уехал. Да, уехать ему все же пришлось. Хотя вряд ли по городу горевал сильно. Тем более, понял: сможет, если что, сделанное повторить.
   Кери кивнул, переваривая. Ясно было, что Наж сказал еще не все.
   - Я знал ту женщину. Несколько лет знал. Она добрая была. Немолодая уже. Моего почти возраста. Очень хорошая. Жалостливая. Детишкам все помогала. На нее совсем непохоже было влюбиться в приезжего актера, пусть даже больного и очень несчастного. Градоначальник хотел дело замять - и замял, - но все-таки один раз я с ней поговорил.
   Вопроса Наж не дождался, но отлично знал, что держит внимание.
   - Жена градоначальника сделала то, что сделала, не по своей воле. И не из-за любви. - Киззо помолчал. - Говорила, вообще не помнит, как ключ принесла. И мне она врать бы не стала. Была у нас с ней... Маленькая, но дружба. Экифлет оказался не только хорошим актером, он умел еще кое-что. Раньше оно помогало ему играть. Может, Шэй не использовал это прежде, может, даже не понимал, что может. Но он попробовал раз и не собирался раскаяться.
   - Попробовал что?
   - Внушать людям... мысли.
   Кери снова кивнул. В способность к внушению он верил, в этом не было ничего сверхъестественного. В такую, правда, верилось с трудом.
   - Жена градоначальника, кстати, потом утопилась, - добавил Киззо.
   Некоторое время тишину нарушал только ветер, совсем сорвавшийся с цепи. Кери обдумывал сказанное.
   - Но ведь ты его не из-за этого случая ищешь. По крайней мере, не только. Ты ждешь, как я понял, чего-то. То есть он этого не сделал пока.
   - Вот именно что. Пока, - ухватился за нужное слово Киззо. - Сейчас я тебе покажу.
   Отставив стакан, он нагнулся и выдвинул сундук. Выпрямился Наж, держа в руках безобидный с виду мешочек. Замшевый, перевязанный шнурком.
   - Ты же вроде как у нас пророк? Значит, должен понять, - заявил он и развязал шнурок.
   На ладонь Киззо выпало что-то, показавшееся Кери сначала костяшками домино. Но это были не они. И даже, если присмотреться, не слишком похожи. Черные фигурные плашки, всего пять, имели разную форму: от шестиугольника до круга. Издали они казались каменными, но на самом деле их вырезали из дерева. Из очень прочного, мертвого давно дерева.
   - У меня тоже есть способ увидеть будущее, - сообщил Наж и кинул плашки на пол.
   Они не разлетелись в разные стороны, как инстинктивно ждал Кери. Ни одна даже не укатилась под кровать. Все пять легли у ног Киззо: не прямой линией, но рядом, чересчур рядом, если учесть силу броска. Тот наклонился, но вглядываться не стал. Словно видел расклад уже много раз.
   - Запомни, как они лежат. Сумеешь?
   Кери кивнул и взял лампу. В ее свете плашки обрели каждая свое лицо, разные по форме и по орнаменту. Что значили узоры, угадать было нельзя, но выглядели они не просто случайными линиями. И разнились в зависимости от стороны. Киззо поднял одну плашку и перевернул, чтобы показать это, а потом собрал оставшиеся.
   Прикрыл глаза - и снова бросил. Кери тут же метнулся взглядом. Плашки лежали так же, как и в первый раз. Даже друг относительно друга расположились похоже. Киззо снова собрал их и снова бросил.
   Результат изменился мало.
   - А ты еще и фокусник? - усмехнулся Кери и тронул пальцем одну из деревяшек.
   Та отдалась по телу мерным гулом. Едва почувствовав это, он уже знал, что трюка здесь нет. Но чем были плашки и о чем хотели поведать, Кери понять не мог. Абрах, лепившийся к горам, действительно имел свои верования, и глава ковена ругал местных язычниками, когда разъезд приехал туда.
   - Что они говорят?
   - Ничего хорошего, - скривился Киззо и сгреб плашки обратно в мешочек. - Что я не зря иду за Экифлетом. Что он должен сделать... что-то.
   В словах Нажа, чуть ли не в первый раз, звучала уверенность, почти ослепление.
   - Поэтому ты и оставил пост, - угадал Кери. - Чтобы поехать за ним. А не потому, что пришло время выйти в отставку.
   - Есть дела поважнее спокойствия Абраха. Но да. Там меня как-то не поняли.
   - Но ты ведь не только из-за этих плашек поехал?
   За окном снова засверкало, загрохотало, а в следующий момент полил дождь. Первые капли простучали по подоконнику тяжело и медленно и тут же слились в сплошной поток. Ветер с силой бросил его о стекла.
   - Не только из-за них, нет. - Киззо, казалось, был доволен тем, что его маленькое представление не одурачило Кери. - В основном, из-за другого. От нас Шэй уехал и больше, конечно, не возвращался, но я читал в газетах про похожие случаи. Слишком похожие, чтобы был виноват кто-то другой. А что-то мне и рассказывали. Ну, знаешь, мы, рейнджеры, когда встречаемся, болтаем между собой похлеще старух. Имя он брал разное, но описание - описание сходится. И да, Шэй-таки научился обокрасть убеждением. Выворачиваться, конечно, это тоже ему помогало. Но, кажется, Экифлет решил сорвать куш побольше, потому что в последний год как-то притих. Хотя тут уж как знать, может, просто уехал так далеко, что до меня новости не доходили. Я ж не всеведущий.
   Об этом последнем Наж, со всей очевидностью, сожалел.
   Дождь, меж тем, все так же хлестал по стеклам, и что-то занудно стучало в стену. Значит, Киззо следил за Экифлетом, чтобы увидеть, насколько далеко тот собирался зайти. А еще, может, хотел отомстить за ту женщину. Слышал Кери в его голосе при упоминании о ней что-то такое.
   - Я тоже здесь, чтобы кое-что проверить.
   Последние годы отучили Кери от привычки посвящать людей в свои мотивы, но тут давно забытое ощущение взаимопонимания на пару с выпивкой сделало свое дело.
   - Да? - оживился Наж. - Расскажешь?
   - Расскажу, - согласился он.
   И замолчал. Укоризненный взгляд - проигнорировал.
   - Знаешь, - наконец, начал Кери. - Мой отец не был верующим.
   Киззо кивнул, словно только такого и ждал.
   - Он был владельцем шахт по добыче черной руды. Неплохо зарабатывал, хватало и на жизнь, и на развлечения. Построил себе красивый дом. Шахты отец купил после того, как поднялся на другом деле, но и родился не в бедной семье. А я-то тем более. Половину времени мы жили в поселке, где шахты, а половину в городе. Когда месторождение иссякло, на три года раньше обещанного срока, для отца это было ударом. Но он, конечно, не обратился к вере. Начал играть и проигрался - это да, но, даже проигравшись, о религии не думал. Даже когда кредиторы стали его трясти. И мне всегда говорил, что это все ерунда. Про старую религию, то есть. А Ясный Свет вообще какими только словами не крыл.
   Кери замолчал и поджег папиросу.
   - Поэтому, понимаешь, к подобной перспективе я был несколько не готов.
   Киззо кивнул снова.
   - Как тебя угораздило? Стать предсказателем?
   - Угадай.
   - Есть несколько способов, - и не подумал противиться тот. - Как я понимаю, ты не родился таким. Пророком.
   - Конечно нет, - фыркнул Кери.
   - Тогда что случилось?
   - 'Слезы Лазаря'.
   - Отец добывал черную руду, говоришь? - спросил Киззо, зажигая самокрутку и затягиваясь тоже.
   Про 'Слезы' он, похоже, кое-что знал: мало кому было известно, что в действительности их находят в шахтах. Чего только не придумывали: и про алхимиков, даже про отвар из покойников.
   - Не поверишь. - Кери тряхнул головой. - Это здесь ни при чем. Ну, почти. Мне 'Слезы' не отец дал. Он тогда уже умер. А я по глупости пообещал часть его долгов вернуть. Ну и попал в переделку. Такую, что сам чуть концы не отдал.
   Но Реджинад, казалось, поверил. Поверил и даже знал еще какие-то способы получить дар предвидения.
   Заговорив о событиях двухлетней давности, Кери словно бы сам вернулся туда. К кладу, который он искал, чтобы расплатиться с отцовскими кредиторами: отпущенный ими срок неумолимо истекал. К Марко Женоби. К выворачивающей наизнанку боли от 'Слез': безнадежные случаи те лечили вовсе не милосердно. И ко всей той чехарде, усугубляемой бредом видений, что творилась потом, пока священник Ясного Света его не нашел.
   - Я бы и рад, может, вернуться в город, где жил с отцом раньше. У меня там осталась родня, хоть и дальняя. Но теперь точно уже не смогу.
   - Убил, что ли, кого? - участливо спросил Киззо. - Из людей отцовских тех кредиторов? Вряд ли ж они от тебя отвязались. Такие с того света обычно достанут.
   - Может, и не убил, - отозвался, помедлив, Кери. - Не проверял. Времени не было.
   А потом допил то, что еще было в стакане, и рассказал Киззо про Ясный Свет. Вернее, про ковен и Моримера Амери. Который, едва занял пост, пообещал, что новому светочу воли не даст. Человек должен быть сдержан, скромен и благообразен: и поведением, и в помыслах. Каких бы стечением обстоятельств способностей ему ни досталось. Мыслей чужих Амери читать не умел, но полагал, что видит окружающих насквозь.
   Рассказал Кери и про то, как, едва покорившись, видения оставили его - прямо посреди разъезда. Поначалу думали, что они вернутся. Потом надеялись. Вскоре надежда стала только привычкой, и Кери понял, что Амери думает - тихо и неотрывно, своих выводов не озвучивая. Старику была невыносима мысль, что он признал чудо, а все решат теперь: ошибся. 'Каждый светоч должен совершить одно великое дело, - сказал как-то Амери. - Это - главный признак, а вовсе не решение ковена. И где твое?'
   С Моримера Амери сталось бы что-то придумать. Измыслить какое-то дело, которое новый светоч тщился свершить, но, увы, не сумел. И погиб, пытаясь. Такое заподозрил Кери. Но с тех пор, как отец разорился, он отвык от мягких людей. Может, конечно, ему только казалось. В любом случае, с ковеном пришло время прощаться.
   - В общем, я приехал сюда, потому что увидел Гейсен, - открыл, наконец, Кери то, ради чего и начал весь разговор. То, что в другом раскладе точно оставил бы при себе. - Видения пропали не сразу. Постепенно. И когда стало ясно, чем мне это грозит, я попросил предсказание и для себя. Чтобы понять, что вообще делать дальше. Для себя светочу вроде как и нельзя, но... Ну ты понял. Я видел город и дамбу и узнал у людей, что это Гейсен. Знать бы еще, почему он мне явился. Но в этом я разберусь.
   Киззо кивнул, словно получил ответ на какой-то давний вопрос, а потом склонил голову набок. Он выглядел удивленным.
   - А ты, как я понял, недоволен, что пророком быть перестал. Хоть поначалу видениям не обрадовался. Но на что они тебе? К ковену-то ты тоже уже не вернешься.
   - На ковене клином свет не сошелся.
   - Это точно, - согласился Киззо, разливая по-новой. - И все-таки. Жалко терять способность-то, а? Ничего другого же не умеешь? А на простую работу наняться - хорош слишком для этого?
   Способность терять было жалко, а совсем с нуля начинать не хотелось. И то, что Киззо это понимал, только добавляло к возникшему между ними доверию.
   Теперь Кери стало как-то неловко, что он заложил его, сказав на выходе из поезда Лейле, что Наж за ней следит. Зачем сделал это, однозначно бы ответить не мог. Но слишком уж тот уверен был, что этого не случится. А еще, конечно, из любопытства.
   Впрочем, Лейла тогда не выглядела удивленной. Похоже, в пути она смотрела вокруг очень внимательно. И только делала вид, что спит.
   Что ж, сделанного в любом случае не вернешь. А с совестью Кери договориться умел.
   - Я вообще-то не так мало заплатил за эту способность, - вернулся он к разговору.
   - Да? А мне показалось, что без 'Слез' ты бы уже просто умер. То есть это вроде как они тебе заплатили, - заметил Киззо и, встретив чужой прохладный взгляд, покрутил пальцами в воздухе: - Ну, если посчитать.
   Разошлись они глубоко за полночь, оба пьяные куда меньше, чем можно было бы ждать. Дождь продолжал лить.
   
   
   Такой гром разбудил бы и мертвого. Киззо подумал об этом, но головы от подушки не отнял. Она у него не болела - от спиртного не болела никогда, - но ему так давно не выпадало шанса выспаться, на мягкой постели и вдоволь. Усталость, которой долго отказывали в кровных правах, за ночь расправила крылья, неясытью унесла сознание в далекие дали. Наж чувствовал, как оно возвращается в тело. Понемногу.
   Перевернувшись на спину, он сжал и разжал кулаки, а потом снова перекатился набок. Пожалуй, вставать еще было рано.
   Наж бы уснул снова, но помешали голоса с улицы. Кто-то кому-то о чем-то кричал, кто-то бежал куда-то. Сперва в звуках не было ничего необычного: мало ли о чем ругаются утром, - но потом они стали и резче, и громче. Киззо открыл, наконец, глаза. Комната, носившая следы вчерашней беседы, была наполовину залита светом. Еще неверным, но день, несомненно, собрался быть ясным. Тонкий луч солнца уже тянулся сквозь выцветшие занавески.
   Тут-то Наж и вскочил. Потому что дождя не было и в помине.
   У него, конечно, оставалась еще надежда, что будет как накануне. Что гроза опять выжидает на горизонте, готовясь погасить самонадеянное солнце. Что он сейчас выглянет и увидит тучи. Отдернув занавески, Киззо распахнул окно и высунулся. Еще немного - и выпал бы, сказали бы со стороны. Выпасть он, ясное дело, не мог, но и неба позади гостиницы не рассмотрел. Однако это оказалось не нужно.
   В безветренном воздухе слова разносились далеко. Говорившие, тем более, стояли совсем рядом с гостиницей. Взъерошенная группка испуганных людей. Половина из них только что поднялась с кроватей, из-под верхней одежды торчали сорочки. Они то и дело перебивали друг друга, но это был не спор. Какое-то время Киззо висел в окне, прислушиваясь. Обрывки разговора летали, как всполошенные птицы. 'Дамба', 'угрожал', 'мэр сейчас там'.
   Общую мысль Наж уловил, но должен был убедиться.
   - Эй! Эй вы, там! - окликнул он, высовываясь еще дальше. - Что случилось?
   С первого раза его не услышали, пришлось повторить. А когда люди, наконец, начали рассказывать, в гостиницу вбежал какой-то детина. Шаги загрохотали по лестнице, потом по коридору. Наж, не отвлекаясь, слушал объяснения. Про 'вот только что, пять минут назад' и 'я сам там стоял и все видел'. Но что именно случилось, ему сказали, конечно, сразу.
   Шаги стихли, и дверь затряслась от ударов. И это ведь ее не пытались сломать.
   - Я от шерифа! - зычно донеслось с той стороны. - Откройте! Скорей!
   Наж и не думал перечить. Щелкнул ключом и отступил в сторону, пропуская парня.
   - Вы Реджинад Киззо? - спросил тот.
   - Я. Больше-то некому.
   Посланец шерифа кивнул. Он принял подтверждение, а остальных слов как будто не слышал.
   - Какие-то сумасшедшие хотят взорвать дамбу. Шериф говорит, вы их знаете.
   Да, как раз это Нажу уже и успели сказать. Пара слов, а на деле больше, чем достаточно. Киззо порадовался, что встал раньше, чем явился гость. Не был уверен, что сделал бы, проснувшись от таких новостей. Но теперь сумел, как ни в чем не бывало, ответить:
   - Иду.
   В подтверждение своих слов он оделся: долго прыгал на одной ноге, пытаясь попасть в штанину, выловил из-под стола сапоги, натянул рубаху. Потом достал из сундука залежавшийся там револьвер и кое-что еще, что могло пригодиться. Похлопал себя по карманам, в последний раз пробежался по вещам, чтобы точно ничего не забыть. Надел куртку, нахлобучил шляпу. Снова оглянулся по сторонам.
   Парень следил за приготовлениями с равнодушием колоды, но и он, в конце концов, не выдержал.
   - Вы скоро?
   - Уже все, - отозвался Киззо и вытолкал его в коридор. Потом вышел сам. - Только еще одно. Помощничка надо бы взять.
   В дверь Кери они стучали долго. Киззо успел подумать уже, быстрой, полной подозрения мыслью, что тот собрал вещи и исчез. Это было бы и неожиданно, и тревожно.
   Не дождавшись ответа, Наж напоследок пнул дверь. А потом обернулся и увидел сошедшего с лестницы Кери. Тот поглядел на них удивленно, но быстро сообразил, что к чему.
   - Ходил вниз узнавать, что случилось, - объяснил он. И, словно бы нехотя, пояснил: - У отца все время взрывали в шахтах, сразу по звуку понял.
   За это Наж уже себя отругал, но не поленился отругать снова. Надо же было не узнать. Гром, ну разумеется. Гром.
   - Чудно, - похвалил он и развернулся к посланцу шерифа. - Ну что, веди давай нас.
   И тот повел.
   В свете нового дня Гейсен выглядел еще чище и благополучней, чем накануне. Это если, конечно, не брать в расчет высыпавших на улицы людей. Но сами улицы и дома на них, и даже то, как одеты были растревоженные жители, свидетельствовало о том, что город богат. Шэй Экифлет не выбрал бы его, окажись по-другому. Но метод, сам метод, который он использовал, чтобы присвоить себе часть этого богатства, все равно поразил Киззо до глубины души.
   После короткого обмена новостями - мнениями об одной новости - путешествие проходило в молчании. Парень, которого прислали за Киззо, едва ли был многословен и обычно, а сам Наж думал. И видел, что Кери тоже думает. О чем? Тот был для него неразыгранной картой, и картой, похоже, козырной. Но провалиться Киззо на месте, если он знал, как все обернется.
   Сначала-то Наж думал, что тот просто подсмотрит чего-нибудь в будущем. Однако сейчас, когда оказалось, что пророком Кери быть вроде как перестал, все стало куда непонятнее.
   Оставив позади последнюю улицу, они оказались совсем рядом с дамбой. Высокая и издалека, теперь она вздымалась к самому небу. Склон покрывали трава и мелкий кустарник. От ночной непогоды вившаяся слева дорога раскисла и блестела грязными зеркалами луж. Пройти, впрочем, было можно. Киззо, перескакивая с одного сухого островка на другой, устремился к шерифу, которого заметил наверху.
   Заметил он и много чего еще: впадину, зиявшую на вершине дамбы, как будто уродливый скол на расписной зеленой чашке. Вода не переливалась через нее, но только потому, что это была демонстрация. Демонстрация возможностей, демонстрация решимости, первая трещина, которая должна помочь - потом, когда грянет главный взрыв. А для него все уже было готово.
   В сиянии занимавшегося дня силуэты людей на вершине дамбы казались почти черными. Солнце светило им в спину, что, конечно, было удобно еще и потому, что всем остальным оно светило в лицо. Но Киззо знал обоих и сощурился только для вида - и чтобы разглядеть детали.
   Лейла Экифлет стояла, сжимая в руках керосиновую лампу. Стояла неподвижно, как алтарная статуя. Ее платье трепетало на ветру, но Лейла, казалось, не замечала. Поднявшись по дороге выше, Киззо, наконец, понял смысл ее позы. Лейла остановилась посередине перекинутых через глубокую яму мостков. Случись ей почему-либо упасть, лампа упала бы следом. Прямо на взрывчатку, которая, Наж не сомневался, заложена была внизу. Вряд ли кто-то захотел бы рискнуть и выстрелить.
   Второго человека, ссутуленного, в долгополом пиджаке, Киззо узнал сразу. Хоть их и разделяла сотня метров. Хоть они и не виделись три года. Хоть тот и стоял сейчас, отвернувшись, слово происходящее совсем не интересовало его. Шэй Экифлет знал, чего ждет, и мог не торопиться.
   Ждал он мэра. Об этом им поведал шериф, когда маленький отряд, наконец, поравнялся с ним и его подручными. Ждал, чтобы объявить еще раз то, что объявил первым поинтересовавшимся, когда отгремел взрыв. Чтобы обсудить детали и подумать над компромиссом. А мэр все опаздывал.
   Но стоило только шерифу сказать так, как из города выехала группа всадников. В середине, на гнедом породистом коне, скакал человек в клетчатом костюме. Он сидел прямо, крепко стиснув затянутыми в перчатки руками поводья, и на площадке появился первым. Однако вперед он вырвался по недосмотру - это стало ясно, когда человек обернулся. Меньше всего мэр хотел выглядеть так, словно примчался по первому зову вымогателя, подумал Киззо. Меньше всего хотел, и все же приехал.
   - Что здесь происходило? С тех пор, как за мной послали? - досадливо спросил мэр.
   Шериф сделал шаг вперед, реакцией, казалось, не удивленный.
   - Они больше ничего не предпринимали. Девушка не двигалась с места. Старик только ходит туда-сюда. Никто не произнес ни слова. Все ждали вас.
   Мэр кивнул и стянул перчатки; отличные, заметил Киззо, перчатки, насколько он в этом вообще понимал. Но приступать к переговорам не спешил. Боялся или все не хотел потерять лицо? Наж не мог сказать, что из этого хуже. А в следующий момент мэр взял себя в руки и спешился. Он был высоким, стройным мужчиной с проседью в волосах. Норовистым, как и его конь, но даже для такого характера чересчур сейчас нервным.
   Когда мэр ступил на дамбу, Киззо повернулся к шерифу и шепнул:
   - Как испереживался-то. Боится за родной город, небось?
   Тот поджег трубку и начал раскуривать. Закончив, качнул головой.
   - Он сам не из Гейсена. - Шериф выпустил дым, медленно, в тщетной попытке ритуалом успокоить себя. - Пару лет назад сюда назначили. Но за город, ясное дело, беспокоится. Ну и не только. Отсюда все видно, и этот тип сказал никому из города не уезжать. А у мэра и жена тут, и дети.
   Киззо кивнул. На другом конце дамбы Шэй Экифлет повернулся и направился к ним. И, глядя на него, Наж подумал, что шериф не зря сказал: 'старик'. Годы навалились на Экифлета удвоенным весом, хоть они с Киззо и были ровесниками. Вот что значит - утраченное призвание. Тогда, в Абрахе, Шэй выглядел намного моложе.
   Шериф жестом подозвал подручных к себе.
   - Я должен сопровождать мэра, - сказал он Киззо. - Пойдете со мной?
   Наверняка даже не сомневался в ответе, но и Наж не раздумывал ни секунды.
   - Нет.
   - Нет? - не поверил шериф.
   - Он может меня узнать. Не стоит волновать преступника. Но возьмите моего помощника. - Наж толкнул вперед Кери, к полной для того неожиданности. - Пусть он будет моими ушами. Я верю ему как себе.
   
   
   В первый момент Кери оторопел, но потом понял, что расклад ему только на руку. Киззо не хочет встречаться раньше времени с человеком, за которым столько гонялся? Что ж, его дело. Момент и правда не слишком удачный. А вот Кери совсем не помешает возможность слушать во все уши и смотреть во все глаза.
   Он уже не сомневался: именно из-за этой истории видение позвало его в Гейсен. Теперь нужно было только понять - зачем.
   Шериф с одним из своих людей опекающей тенью двинулся вслед за мэром, когда тот пошел по узкой кромке дамбы навстречу Шэю Экифлету. Глава города не желал делать того, что делал, а потому только ускорял шаг. Возмущение и страх гнали его вперед. Кери не отставал от процессии, заняв место позади шерифа и стараясь не выделяться. Этим-то мастерством он за последние годы овладел почти в совершенстве.
   Шэй тоже приближался к ним, походкой не быстрой и не медленной. Но движение его никто не назвал бы плавным. В отличие от Кери, он не хромал, но был весь как-то скособочен. Одно плечо выше другого, голова склонена набок, словно Шэй прислушивался к чему-то. Одежда - надета небрежно и криво. Не след болезни, нет, личная особенность. И возраст.
   В седых волосах Экифлета то тут, то там мелькали темные пряди. Эти осколки прошлого лишь подтверждали факт, что оно ушло безвозвратно. И такой человек на сцене приковывал к себе взгляды? Впрочем, сумел приковать и сейчас.
   Посмотрел Кери и на стоявшую вдалеке Лейлу. А вот та к ним даже не обернулась. Что ж, может, и к лучшему. 'Ну и хитрая же ты оказалась дамочка', - подумал он; не особо, впрочем, осуждая.
   Мэр и Шэй остановились одновременно. Расстояния между ними хватило бы на три предельно вежливых беседы, поэтому Экифлет сделал еще два шага вперед.
   - Чтобы вам было лучше меня слышно, - пояснил он полухрипом, полушепотом.
   Распахнутый воротник несвежей белой рубашки открывал шею и кривую иззубрину шрама на ней. Кери скользнул взглядом выше и увидел глаза. Серо-зеленые, они казались слишком яркими на покрытом морщинами лице.
   - Итак, чего вы хотите? - не смог больше молчать мэр.
   Шэй удивился. Он выразил эмоцию всем телом: отшатнулся, чуть приподнял брови, по-другому наклонил голову. Что-то еще, чего Кери не успел распознать.
   - А вы разве не слышали? - спросил Экифлет вдобавок.
   И тут мэр не выдержал. Безусловно, направляясь сюда, он думал, что сумеет сдержаться. А может, как раз наоборот.
   - Как смеете вы являться в мой город и вымогать деньги? Как не стыдно вам? - Тонкие, ухоженные усы его, казалось, топорщились от негодования. - А ведь мне сказали, вы талантливый человек!
   Кери захотелось присвистнуть, но он не мог себе такого, конечно, позволить. Это же какая дурь.
   Зато Шэй Экифлет был вправе делать все, что угодно. И в следующий момент на него стало страшно смотреть.
   - Как неудачно, что вы мной недовольны, - прошипел он, и вряд ли только оттого, что не имел возможности говорить нормально. - Мне очень, очень жаль.
   Это привело мэра в чувство. Напомнило, что он приехал вести переговоры с человеком, который грозился затопить его город.
   - Сумма, которую вы назвали. Мы сможем ее собрать.
   - У вас мало времени, - пообещал Шэй, уже снова спокойный.
   - Сколько?
   - Час? Не знаю, может, меньше. Может - и сильно меньше. - Он оглянулся на Лейлу. - Не знаю, сколько она еще так простоит. Торопитесь, может, успеете. Скажем, полчаса? Не буду вас ругать, если счет не сойдется на пару монет.
   Мэр кивнул, подбирая слова. Ему все никак не удавалось отыскать нужные.
   - А если мы не успеем - вы взорвете тут все?
   - Почему нет? - пожал плечами Шэй. - Я старый человек, мне совсем нечего уже терять. А моя дочка - она ведь ученая, сама придумала это все, должно сработать. В первый раз, как можете видеть, сработало.
   - Но...
   - И вот еще что. Пока будете собирать деньги, подумайте, кого дать мне с собой в дорогу. А потом приведите сюда.
   - То есть? - не сразу сообразил мэр.
   - То есть - кого вам бы хотелось отдать мне меньше всего? Вы женатый человек? Может, супругу? Сына? Дочку? Или любовницу? Хотя в этом, конечно, вы сейчас не признаетесь, а я не позаботился узнать заранее. Итак? Кого вы дадите?
   - То есть? - глухим эхом повторил мэр. Но в этот раз прекрасно все понял.
   - Еще мне нужна будет лодка, - продолжал Экифлет. - Прочная, чтобы погрузить в нее все, что вы принесете. Дочь пока останется здесь. Я буду ждать ее на той стороне озера. Когда доберусь и буду уверен, что меня не ждет никакой сюрприз, подам ей одной известный знак. Только тогда она сойдет со своего места. И только когда мы встретимся с ней, я отпущу того, кого возьму отсюда с собой. Так... кто это будет? Кого вы мне отдадите?
   Мэр не ответил. Шэй сверлил его яростным, торжествующим взглядом, не столько гадая, сколько оттягивая момент.
   - Наверное, не жену. Женщины приходят и уходят, наша любовь к ним изнашивается. Может быть, сына? У вас ведь есть сын?
   И по молчанию мэра Экифлет понял, что есть.
   - Тогда решено, - подвел он итог. - Жду вас здесь. С ним и деньгами.
   - Подождите! Прошу вас, послушайте...
   - Идите и принесите мне деньги, - приказал Экифлет.
   Прошла секунда, другая. Кери вздрогнул и стряхнул с себя давление чужой воли. А ведь адресовалось оно не ему. Киззо все-таки не зря говорил про внушение.
   Запнувшись, мэр двинулся назад, с твердым намерением исполнить свою часть сделки. Только сойдя с дамбы, отер лицо рукой, как будто проснулся. А если бы он изначально был против? Сумел бы Экифлет заставить его? Или для этого понадобился бы куда более долгий контакт?
   
   
   Чтобы подумать об этом, у Кери оказалось достаточно времени. Мэр ускакал обратно в город, собирать деньги, но шериф, его помощники и Киззо остались. Им нечем было занять себя, кроме бесплодных разговоров, и не вести их они, конечно же, не могли. Расположившись на берегу озера, под успокаивающей сенью лип, кто сидя, кто стоя, а Наж и вовсе лежа на подстилке из мягкой травы, обсуждали постигшую город судьбу.
   - Как они смогли заложить взрывчатку? Всю ночь дождь шел, а ямы нужны глубокие. Дамбу никто не охранял? - спросил Кери то, что интересовало в Гейсене, наверное, всех.
   Шериф поморщился - он слышал вопрос не в первый раз. И многие считали, что вина на нем.
   - Здесь был сторож. Его нашли, связанного.
   - Сколько они там прокопали? Не до самого же дна? Ну взорвут чуть больше, чем в первый раз. Что, дамба так сразу и рухнет? - подал голос один из помощников.
   Солнце поднималось по небу все выше, и день предстоял ясный, но воды озера помнили ночную грозу. Вздувшееся, тяжелое, оно перекатывалось меж берегов, бодая их.
   - Так дамба-то старая. И давит на нее сейчас сильней, чем обычно.
   - И ветер, - вставил Киззо. С него чуть не сдуло шляпу, которой он накрыл лицо.
   Наж лежал в небрежной, послеобеденному отдыху приставшей позе. На бедре тускло, неприметно поблескивал револьвер. Кери не видел его раньше, но теперь, конечно, не удивился. Свой или, как удостоверение, увел с работы? Он заметил, что этим утром Киззо опять изменился. Словно бы отстранился от всего окружающего, завидев цель. Но это не мешало ему слушать, что говорили вокруг.
   - Девка-то его инженер вроде. И она говорит - нас смоет, - вспомнил парень, которого шериф посылал за Киззо.
   На него тут же накинулись:
   - Им того и нужно, чтоб мы поверили.
   - Да какой из бабы инженер?
   - Как они что-то взорвут, если сами на этой дамбе стоят?
   - Что, проверить хотите? - огрызнулся парень.
   Проверять, конечно, никто не хотел.
   Так они и топтались там, чуть ли не единственные в городе, кому не грозила опасность, и предавались пустой болтовне, потому что никто, разумеется, не знал, что будет, если взорвать дамбу еще раз. Кери сознавал это очень ясно, но все равно вертелся от человека к человеку, надеясь из пустой породы слов высеять хоть крупицу золота.
   Не могли они не думать и о том, как остановить Экифлета. Долг службы завис над ними так же, как тысячи галлонов воды зависли над Гейсеном. Но идей было даже меньше, чем насчет того, обрушится озеро на город или нет.
   - Он должен сказать, что будет дальше. Тогда и решим, - вынес вердикт шериф, и все выдохнули с облегчением, потому что Шэй Экифлет пока ни словом не обмолвился о том, как произойдет последний обмен.
   - Да, - подтвердил Киззо вердиктом неслучайного постороннего, - так будет лучше всего.
   Прошло полчаса, и из города показалась повозка. Ее сопровождали люди, которые приезжали в первый раз с мэром. Самого его пока не было видно. Колеса катились с трудом, завязая в грязи, потому что нагрузили повозку тяжело. Глядя, как ее в очередной раз подталкивают, Кери думал, сколько же сложено в холщовые мешки. Хранилище банка? Городская казна вдобавок? Что-то из личных закромов мэра? Тот явно ведь жил широко. С каждым метром подъем давался все тяжелей, но вот, наконец, груз и люди взобрались наверх.
   Экифлет, казалось, заметил их только тогда. Покинул свой пост рядом с Лейлой и направился через дамбу к тому, что собирался забрать. Окружающих словно не видел. Никого, кроме, разве что, мэра. Ведь на дороге, наконец, показался и он.
   Показался не один.
   
   
   Когда мальчика привели, Киззо сел. Все остальные тоже повскакивали со своих мест, а шериф вытряхнул потухшую трубку. Он не затягивался с тех самых пор, как увидел мэра. Теперь затягиваться стало нечем. Очень, очень невовремя.
   Наж видел, как шериф смотрит на всадника, такого медленного сейчас. Словно жалея, что когда-то принял свой пост. Пусть мальчика и обещали отпустить, пусть взять заложника было при нынешнем раскладе единственно верным, Киззо понимал, почему шериф сомневается. И сомневался сам, ничуть не меньше.
   Экифлет не стал больше, пародией на радушного хозяина, привечать гостей. К этому моменту он уже успел развязать горловину одного мешка и поворошить другой. А потом начал проверять тщательнее и весь, казалось, погрузился в это занятие. Он перекладывал монеты горстями: грубо, небрежно. Но Киззо никогда не считал до стольки, до скольки считал сейчас Шэй. Может, у него бы получилось не лучше.
   Преодолев подъем, мэр осадил коня. Но не спешился, медлил. Перед ним в седле сидел мальчик лет шести, темноволосый, как и отец. И, в отличие от него, беззаботнейше любопытный. Похоже, мэр не нашел в себе сил сказать, куда они едут.
   Шериф, словно очнувшись, встал рядом, распахнул объятия.
   - Иди сюда, малец.
   На секунду показалось, что мэр не отпустит сына, но он только следом за ним выбрался из седла. Потом взял мальчика за руку и, не глядя по сторонам, ступил на дамбу.
   - Я пойду один, - остановил он шерифа.
   И действительно пошел, быстрей с каждым шагом. Мальчик с трудом поспевал.
   Шэй, между тем, все считал. За каждым его движением следил десяток глаз, и еще больше следило из города, но ему было не привыкать. Он, похоже, сумел ни разу не сбиться. Проверил всю сумму и закончил ровно тогда, когда мэр остановился рядом. Лишь парой секунд позже.
   Они заговорили. Киззо не умел читать по губам, а даже если бы и умел - было чересчур далеко. Он, наконец, поднялся и стоял теперь, щурясь, пытаясь по позам проследить разговор.
   Вслед за мэром появилась лодка, которую потребовал Шэй. Длинная, глубокая, она могла с лихвой вместить весь груз. Гребец помахал шерифу, но тот дал знак плыть дальше. Не стоило вызывать подозрений; тем более что они пока не планировали ничего. Слишком дорого обошлась бы ошибка. Единственное, что должен был сделать гребец - перенести в лодку мешки. И он перенес их, пока мэр с Экифлетом продолжали говорить.
   Наконец, Шэй наклонился к мальчику и потрепал его по волосам. А потом оставил, испуганного, с отцом, потому что тоже хотел на прощание отдать дань семейным узам.
   Он провел с Лейлой какую-то минуту. Сказал ей что-то, потом сказал еще раз и выслушал ответ. Остался, видно, доволен и, не оборачиваясь, ушел. Она не смотрела ему вслед - как не взглянула ни разу за время разговора. Киззо в очередной раз пожалел, что не видит ее лица. Оно могло бы поведать о многом. Но Лейла стояла далеко и стояла так же, как и всегда: неподвижно. Ее поза не говорила Нажу ничего.
   С приготовлениями было покончено, и гребец спрыгнул на дамбу. Его место в лодке занял Шэй. Взял с собой мальчика, в последний раз оглянулся по сторонам. 'Неужели он будет грести сам?' - не поверил Наж, но Экифлет, похоже, собирался. Вытянув из уключины одно весло, оттолкнулся им и напоследок окликнул мэра. Окликнул и о чем-то спросил. А потом сам ответил на свой вопрос. И только тогда сделал первый гребок.
   Глядя, как рывками удаляется подгоняемая попутным ветром лодка, Киззо думал, что внешность все же обманчива. Им повезло, что Шэй выбрал водный путь. Иначе Наж до последнего думал бы: имеет дело с дряхлым стариком. В Экифлете еще оставалось достаточно сил.
   Отвлекшись на Шэя, он не сразу заметил, что с мэром что-то не так. Тот сошел с дамбы, белый, как мел, шатаясь под ветром. Резким, но не штормовым. Сошел и остановился, словно не видя тех, кто его ждал.
   Шериф тут же оказался рядом, и Киззо от него не отстал. Собрались вокруг и остальные.
   - Что случилось? - спросил шериф.
   - Он сказал мне, - ответил, наконец, мэр, - почему выбрал именно Гейсен. Не только из-за того, что тут дамба. Еще потому, что когда-то на него здесь напали.
   - Кто напал? Как? - закидали вопросами.
   Мэр ответов не знал. Не знал и Киззо - но, в отличие от него, об этой истории слышал. Вот оно как. Вот, значит, какая задумка была у Экифлета. Не только обогатиться, но и отомстить - не людям, так хотя бы месту, где лишился голоса.
   - Он велел мне возвращаться в город, - продолжал мэр. - Ждать, пока все не закончится. Пока все не закончится, понимаете? - Он сделал над собой усилие и сумел удержать лицо. - Я больше никогда не увижу сына живым.
   'Да', - решил про себя Киззо, - 'такое возможно'. Хоть и понял уже, что глава города чересчур легко идет на поводу у эмоций. Но остаться и выжидать Наж все равно не мог.
   - Он плывет на другой конец озера. Есть там какая-нибудь дорога? - спросил он.
   Мэр воззрился на незнакомца: их так и не представили.
   - Есть, - подтвердил за него шериф. - Хотя черт знает, конечно, где он пристанет. Но дорога на той стороне есть.
   - Хорошо, - кивнул Киззо. - Тогда я, пожалуй, поеду.
   - Что? - оторопел мэр. - Нет, вы не можете! Кто вы вообще такой? Он увидит вас и все будет кончено. Или она... - Он указал на Лейлу. - Она тоже может заметить!
   - Я - старший рейнджер Серных гор, - отозвался Киззо, очень спокойно. - Приехал, потому что знал: они что-то задумали. Раньше, к сожалению, догнать не успел. Я еще вчера вечером доложился шерифу. Но мы не ждали, что все случится настолько быстро. Теперь медлить нельзя. Понимаю, чего вы боитесь. Я смогу сделать так, чтобы никто меня не заметил, - пообещал Киззо, глядя мэру в глаза.
   И тот поверил, потому что поверить хотел.
   Потому что поверить, тем более, стоило.
   - Останешься тут за меня, - бросил Наж напоследок Кери. Наполовину - как часть вчерашней игры, и наполовину всерьез. Забывать про Лейлу не стоило. А после взял под уздцы коня мэра и двинулся по дороге вниз.
   Шэй наказал жителям не уезжать, но спускаться с дамбы никому вроде не запрещал. Наж, то есть, очень надеялся, что не ошибется, применив эту логику. И не ошибся, был прав. До города, по крайней мере, добрался без приключений.
   В городе он пробыл недолго. Окраинной улицей, односложно отвечая людям, тут же обступившим его, а после - через поля, Наж выбрался к густому подлеску. Там пришлось ехать медленно, но, на удачу, кто-то уже протоптал тропу. Пусть и узкая, она вела вперед.
   Сквозь зелень листвы на землю пятнами ложился ясный солнечный свет. Над самым ухом щебетали невидимые птицы. Умиротворенная, лишенная времени тишина объяла Киззо, и он, наконец, успокоился. Быстрота произошедших событий все-таки сильно его взбудоражила. Наж не знал, сможет ли спасти мальчика, но догнать Экифлета был должен.
   Одно только радовало Киззо в этой ситуации: все, наконец, определилось. Те, кто считали, будто он уехал из Абраха зря, ошиблись. Побейся Наж об заклад - выиграл бы кругленькую сумму.
   А ведь сколько сил потребовалось, чтобы Экифлета найти. Повезло все-таки ему тогда, с той газетой. Один из равнинных рейнджеров в шутку дал ее Нажу: многие считали, что тот уж слишком много думает об истории, которая случилась настолько давно. В газете, которую он привез теперь с собой в Гейсен, писали о девушке-выпускнице, с такой же фамилией, как у Шэя. Редкой фамилией.
   До того момента Наж даже не задумывался, что у Экифлета могут быть дети. Тот выглядел одиночкой. Актерам, к тому же, часто случается не завести семьи. Но оказалось, Шэй в молодости был все же женат. Жену с дочерью потом, впрочем, бросил.
   Киззо приехал в город, где училась Лейла, через неделю после церемонии награждения. Он ехал быстро, очень быстро. И, тем не менее, ее уже не застал. Расспросил всех вокруг об отце - или хоть о ком-то, похожем на Шэя, - но поначалу не узнал ничего. И только потом оказалось, что Экифлет все-таки приезжал. Мелькнул - и пропал. Никаких его следов Нажу найти не удалось.
   Однако по всему выходило: Лейла покинула город, чтобы снова с ним встретиться. Поэтому Наж сделал единственное, что оставалось: поехал за ней. Раз преступная кровь оказалась настолько сильна. Раз дочь разделила стремления отца.
   Сквозь деревья Наж, при желании, мог разглядеть лодку Шэя. Та покачивалась на волнах посреди озера. А вот тот его видеть пока не мог. Но Киззо понимал, что подлесок скоро закончится. Что ж, на удачу, был у него один способ. Старый-старый охотничий способ, не подводивший пока что ни разу. И когда деревья расступились, Наж свернул через поле к озеру и, наконец, его использовал.
   Каждый раз не верил, что это сработает. И каждый же раз - верил, почти чересчур.
   Киззо держал в голове мысль о том, что невидим, осторожно, как до краев полную чашу колодезной воды. Чашей она и была, вместилищем воли. И облекла Нажа, скрыла от чужих глаз.
   Этого хватило бы ненадолго, и Киззо гнал, гнал коня мэра, потому что тот, конечно, не был бы против. Вычерпав почти все силы, добрался до озера.
   Шэй все так же греб, забирая правей. Наж привязал коня и пошел вдоль берега. Азарт погони захватил его, уверенность в том, что все получится, сделала легким. Он знал это чувство - чувство складности происходящего, и на миг забеспокоился. Не потому что оно могло обмануть - не обманывало никогда. Потому что ему случалось, увлекшись, о чем-то забыть. Подчас важном. Но что это могло быть сейчас? Наж не знал.
   По вившейся вдоль озера тропке ходили редко. И все-таки траву примяли. Примяли недавно. Несколько человек, решил Киззо, не раз и не два. Он шел теперь медленно, замирал у каждого дерева, вглядывался вперед. Лодка Экифлета, наконец, начала причаливать. А в следующий момент Наж увидел дом.
   Старый, деревянный, он давно был заброшен. Но в последние дни снова жил. Заметил ли кто-то, что тут появились люди? Если и да, то значения не придал. Этот берег был далеко от города и весь зарос. Здесь ничего не выращивали и не пасли скот. И именно тут Шэй Экифлет поселился, готовясь воплотить в реальность свой план.
   Поселился не в одиночестве. Пусть и достаточно сильный, чтобы грести, он не сумел бы вырыть за ночь две глубоких ямы.
   Киззо знал, что повторить трюк не получится, а потому укрылся в тени старой ивы. Еще пару минут его там заметить бы не смогли.
   Вода тихо плескала о берег, но скоро в этот звук вплелся другой - звук мерно опускаемых весел. Шэй был уже совсем близко и оглядывался в поисках места. Когда-то здесь был причал, вбитые в дно размокшие колья торчали и по сей день. На один из них и накинул веревку выбежавший из дома человек.
   Человек тот был не единственным. Когда стало ясно, что Экифлет вернулся, вышел второй. Смуглые, небрежно, но ярко одетые, они переговаривались между собой, вставляя в речь незнакомые Нажу слова. Ну конечно. Шэй не взял бы себе в помощники никого, кто мог пожелать дать совет. Никого, к чьим словам пришлось бы прислушиваться. Это был его последний спектакль, и все пособники являлись только статистами.
   Но он нанял тех, кто точно мог защитить. И Киззо задумался. Остался кто-то в доме или нет? Вряд ли Экифлет взял с собой больше людей, чем было необходимо. Но двое или все-таки трое?
   - Что стоите? - донеслись до него слова Шэя. - Выгружайте.
   Мужчины принялись за работу. Больше не вышел никто. Значит, двое. Киззо пробежал пальцами по револьверу, но убрал руку. Не стоит шуметь. Взамен он взялся за нож. И задумался снова. Дюжина шагов отделяла его от Шэя, дюжина шагов по открытому месту. Даже не растрать он силы раньше, стоял ясный день. Наж бы не сумел подойти незамеченным. Значит, стоило дождаться, пока уйдут в дом.
   Если уйдут.
   Мешки один за другим перетаскивали на берег, а Экифлет наблюдал, держа мальчика за плечо. Тот вел себя тихо, слишком напуганный или следуя завету отца. И лучше бы ему было держаться подольше. Шэя, человека от воспитания детей далекого, нытье могло разозлить.
   Наконец, с разгрузкой покончили.
   - А теперь разложите по лошадям, - велел Шэй. - Быстрей.
   У его ног лежало невесть сколько денег, но ему словно бы не было дела. Экифлет потянул мальчика за собой, по направлению к дому, и остановился у порога. Потянул грубо, намеренно резко. Сын мэра уткнул подбородок в воротник курточки, но смолчал. Киззо нахмурился, исполненный подозрений, и крепче сжал нож.
   Из-за дома вывели лошадей, и мужчины быстро их нагрузили. Один сбегал за вещами в дом, пока второй проверял упряжь. Они знали, что торопятся, и времени не теряли.
   - Можно ехать, - с легким акцентом сказал первый.
   Шэй кивнул. Он и слышал, и не слышал. Ушел глубоко в мысли и вел незрячим взглядом вокруг. Как будто искал что-то.
   - Да. Только надо с одним делом покончить, - ответил он и вытащил что-то из кармана.
   Не разжимая хватки на плече мальчика, Шэй занес руку, в которой блеснул металл. Да это же бритва, понял Киззо. Опасная бритва. Экифлет кивнул своему подручному, чтобы тот, если что, помог, придержал. Подручный подступил ближе, встал как раз между Киззо и Шэем.
   Значит, живым Экифлет мальчика не отпустит, понял Наж. Совсем, похоже, спятил, собрался зарезать мальца. Следующее мгновение тянулось нескончаемо долго.
   Ведь можно, все думал Киззо, дать ему сделать это. Выждать и потом решить вопрос тихо. Выстрелы Лейла услышит. Как знать, чем тогда все закончится. Можно просто дать Экифлету сделать это.
   А потом Наж выстрелил.
   Сначала - в человека, который заслонял собой Шэя, и тот отшатнулся к стене. После - в другого. Успел уложить тоже, хоть второй и оказался шустрым мерзавцем. Руку обожгло. Хотел уже взяться за Шэя - и уперся взглядом в дуло его револьвера.
   Экифлет целился в Киззо с улыбкой, в которой не было ни грамма безумия.
   - Так и знал, что тут кто-то есть. Хорошо, сумел выманить.
   Наж молчал. А вот Экифлет молчать, даже потеряв голос, по-прежнему не любил.
   - Погоди-ка, - прищурился он. - А ведь я тебя помню. Ты тот, из Абраха. Старший рейнджер. Ничего себе встреча. Это же сколько? Три года прошло?
   Как же удобно, когда тебя считают дряхлым и сумасшедшим. Шэй стоял перед Киззо: да, старый. Куда с виду действительно, чем тогда, старше. Но не появилось в нем ни подобающей закату жизни слабости, ни смирения. Как будто горел внутри какой-то огонь. Огонь, очевиднейше, предурной.
   И все-таки Экифлет торопился.
   - Неважно, - оборвал он себя. - Сейчас мы уедем. Потому что...
   Договорить не успел: Наж выстрелил. Никогда не нравилось Киззо разводить разговоры с преступниками. А этот так и вовсе мог зубы заговорить.
   Экифлет, словно не веря, качнулся назад и вцепился в дверь. Но перед этим успел выстрелить тоже, и грудь Киззо пронзило болью.
   Секунду они так и стояли, а потом Шэй сполз по двери вниз. Наж - не шатаясь, нет, - подошел и рухнул на колени рядом. Заметил, как выглядывает из глубины дома мальчик. Спрятался и быстро ведь спрятался. Какой молодец.
   Веки Шэя, закрывшиеся было, распахнулись. Но нездешняя зелень глаз словно бы потускнела. Тускнела все больше с каждым мгновением. Он сощурился, как будто вокруг был туман. Хотел рассмеяться, не смог.
   - Это ты зря... - прошептал Шэй. - Не такого сигнала она ждет.
   Его лицо застывало все больше.
   - Она ведь... не хотела ехать сюда. И придумывать все это... сама никогда бы не стала. Только вот без ее руководства я бы не смог. Так что пришлось... убедить. - Он совершил над собой последнее усилие и все-таки рассмеялся. - Сначала приехать. Потом - помогать. А теперь - вот там встать. Так ведь и будет стоять. А все из-за тебя...
   Сначала Киззо не понял - а потом понял все сразу и проклял себя. Сам сказал, что нельзя забывать про Лейлу - и сам же забыл.
   - Хотя... Так Гейсену и надо, - прошептал Шэй и закрыл глаза, теперь уже насовсем. - Проклятый городишко.
   Киззо чувствовал, как ускользает сознание. Подергиваясь пеленой. Кто бы подумал, что Шэю хватит совести на подобное. Наж ведь уверен был, что Лейла здесь по своей воле. Что она не может быть непричастна. Что - дочь отца. Не сомневался ни разу. И, получилось, ошибся.
   Но может, вспомнил вдруг Наж, еще не все потеряно. Может, сорвать замысел Экифлета с самого начала было не его задачей. И, утешенный этой мыслью, он упал лицом вниз.
   
   
   Выстрелы разнеслись над озером: резко, внезапно. Никто не ждал, что будут стрелять. Тем более, столько. Когда все стихло, шериф загнул пальцы. Один, два, три... Пять. Пять выстрелов сделал кто-то на той стороне. Некоторое время все ждали продолжения, но его не последовало. И тогда тишину нарушили все равно.
   - Это что получается? - оживился один из помощников. - Он их всех там убил, да? Не зря поехал? Теперь просто ждем, пока девица поймет?
   - А может, это как раз был их условный знак, - заподозрил другой. - Как старику еще дочери дать знать-то, с такой дали. Сейчас сама, верно, уйдет.
   - Тише вы, - цыкнул шериф. - Еще ничего не понятно.
   Он, как и все, смотрел на Лейлу.
   Но как ни хотелось им, чтобы она сошла со своего места, чтобы хоть заволновалась, ничто не изменилось. Прижав к груди зажженную лампу, Лейла по-прежнему стояла на мостках. И только Кери, следивший за ней и раньше, видел.
   Как после первого выстрела она вздрогнула, готовая сделать шаг. Как это движение умерло, не успев родиться. И как после пятого выстрела Лейла оглянулась через плечо: коротко, словно тайком. Шэй Экифлет действительно должен был дать ей знак именно таким способом, но что-то пошло не так.
   Кери взвесил все 'за' и 'против' и рассказал о том, что увидел. Кто-то принялся возражать, кто-то призывал действовать сейчас же, но ему не было дела до мнения помощников. Он ждал, что скажет шериф.
   И тот сказал: 'Будем ждать'.
   Ведь если Киззо сумел расправиться с Экифлетом, значит, он скоро вернется. Всей дороги конному тут на десять минут. Даже если Наж потерял лошадь: что-что, а человека на дороге они заметят. Тут кто-то попытался спорить, мол, на пути туда-то никто из них Киззо не видел, а место открытое, но шериф только цыкнул. И снова воцарилась тишина.
   Они топтались на берегу озера. Кто-то курил, кто-то пинал каблуком землю, и все не сводили взгляда с поворота, где должен был показаться Наж. Должен был - но никак не показывался. Ну пусть его ранили, подумал про себя Кери. Пусть он убрал Экифлета и его тоже задели. Но даже раненый, Киззо за четверть часа добрался бы до поворота. Значит, уже не доберется.
   Не справился? Погнался за Экифлетом? А тот, он как - мертв? Или не подал сигнал в отместку за то, что вслед ему послали Киззо? Но это что же, выходит, ему нет дела до того, что будет с Лейлой? Кери взял у кого-то самокрутку - папиросы в спешке забыл в комнате - и прошелся по берегу. Туда, обратно.
   Он очень хорошо понимал: нужно что-то решать, времени мало. Кери давно привык принимать решения сам, но сейчас совсем не отказался бы от совета. Где этот Реджинад Киззо, когда он так нужен?
   Но не взорвет же, в самом деле, Лейла дамбу. Да еще и вместе с собой. Зачем ей взрывать? Шэй Экифлет просто шантажировал их, поставив на кон слишком многое, чтобы ему отдали деньги и сынка мэра. Чтобы он сумел спокойно уйти.
   Сложив все, ему известное, Кери, наконец, заметил возможность.
   Шериф все так же смотрел на дорогу в надежде, что Киззо вернется. Когда с ним пытались заговорить, предлагая что-то, помощники, он только отмахивался. Но Кери был посторонним и, к тому же, человеком Нажа. Его шериф все-таки выслушал.
   - Я могу пойти потолковать с девицей, - предложил Кери. - Сколько нам еще ждать? Надо понять, что вообще происходит. По пути сюда я перекинулся с ней парой слов, пока ехали в поезде. Киззо специально к ней подослал. Присмотреться. Она не знает, что я при нем. Поверит мне, думаю.
   Шериф вытер лоб, помолчал, выругался. И кивнул. Лучших идей у него, похоже, не было.
   - Иди, - согласился он. - Только осторожнее там.
   - Разумеется.
   С этими словами Кери развернулся и пошел, чувствуя спиной с полдюжины взглядов. План, отличный план кипятил его кровь, но усилием воли он заставил себя успокоиться.
   Тяжелые волны накатывались одна за другой, и, ступив на дамбу, он ощутил рождаемую ими дрожь. Это было тревожно, но думал Кери совсем о другом. Если - если все удастся, то он не останется внакладе. Решить проблему Гейсена, а заодно - свою собственную? Отличная комбинация.
   Ему ведь должна была, наконец, улыбнуться удача. В этот раз - точно должна. Кери просил о том видении, чтобы выбраться из череды неприятностей, что началась с закрытия отцовских шахт. Сколько, в конце концов, это все может продолжаться?
   Ему, однако, пришлось подрезать своей уверенности крылья, чтобы, дойдя до Лейлы, выглядеть спокойным.
   - Здравствуй, - окликнул он, приближаясь. - Как ты тут?
   Давая понять, что его намерения чисты, Кери остановился на расстоянии трех шагов от ямы. Глубокой, спешно вырытой ямы, на дне которой притаилась взрывчатка. Хотя, может, ее там и нет? Он кинул взгляд на воронку впереди, оставленную первым взрывом. Все-таки, наверное, есть.
   Лейла заметила его появление - разве могла не заметить? - но вида не подала. Куда там. А сам Кери заметил тянувшийся из ямы шнур. Что ж, не так глупо они все это придумали. Лейла могла бы просто поджечь его и уйти.
   Кери сел на землю, как ни в чем не бывало. Словно лучшего места нельзя было и найти. Солнце и вода и правда располагали к отдыху. Озеро плескало внизу, ветер, пусть сильный, был свежим и не слишком резким. Время мерно текло мимо. В другой день Кери непременно бы задремал. Но, конечно, не в этот.
   В какой-то момент ясность окружающего света показалась ему почти чрезмерной. Такой, какая бывала накануне видений. Но ощущение быстро ушло.
   Он все посматривал на Лейлу, но та только по-другому перехватила ручку лампы. И все.
   - Ну и дел вы наворотили. Это же надо такое придумать, - заговорил, наконец, Кери.
   Лейла молчала.
   - Послушай меня, пожалуйста. Есть предложение. Тут ведь какая ситуация. Помнишь того старика, с которым мы ехали в поезде? Я еще на выходе сказал, что он, похоже, за тобой следит? Так вышло, что мы с ним потом еще говорили. Когда ты пропала. Он не знал, что это я его выдал, и много чего мне понарассказал. Оказалось, он рейнджер и все это время искал твоего отца. За ним охотился. И вот сегодня, когда тот уплыл с дамбы, он поехал по берегу следом. Похоже, отца твоего, наконец, догнал.
   Лейла, казалось, не слушала. 'Не верит', - подумал Кери, - 'еще бы'. Но все же продолжил:
   - Новостей от них никаких. Отец ведь хотел дать тебе знак? Но сколько времени уже прошло.
   Лейла все молчала. Он присмотрелся к ней заново и нахмурился. Какая-то она была странная. Куда странней, чем тогда, в поезде.
   - Ты же тоже хочешь знать, что там произошло? - спросил, тем не менее, Кери. - Но пока стоишь здесь, узнать не сможешь. Скоро у тебя выгорит керосин. Что потом? Бросишь лампу? Ты, говорят, умная. Уже сама, наверное, видишь: тупик. Но у меня есть идея, как тебе выкрутиться.
   Он уже прикинул, что скажет дальше. Как пообещает помочь сбежать. Как предложит попросить еще одну лодку и вместе уплыть вслед за Экифлетом. Шерифа получится уговорить ничего пока не предпринимать. Сын мэра все еще в заложниках, вряд ли тот станет им рисковать. Городским Кери скажет, что они поплывут выяснить, что случилось на том берегу. И именно это и сделает.
   Дальше все будет зависеть от того, что они там найдут. Если Шэй расправился с Киззо и скрылся, увезя все деньги и бросив дочь... Что ж, мэр отблагодарит Кери все равно: за то, что увел Лейлу с дамбы. Но если деньги все еще там, если живых никого, Кери, возможно, не упустит возможность урвать кусочек себе. И кусочек пренеплохой.
   Он просил то видение для себя, и оно должно принести ему пользу. А с города не убудет. Так он думал, когда Лейла вдруг ответила на вопрос.
    - Когда керосин кончится, я брошу.
   Ее голос звучал так тихо и глухо, что Кери решил сначала: ослышался. Да точно ослышался, не могла же она правда такое сказать.
   - Что?
   Но, единожды заговорив, Лейла снова замкнулась в молчании.
   - Зачем? - не понял Кери.
   Тишину нарушал только плеск волн. Ветер уже не казался мягким, и стоять под ним внезапно оказалось не так-то легко. Кери, тем не менее, встал и сделал два шага вперед. Он никак не мог поверить.
   Теперь ему лучше стало видно Лейлу. Она стояла вполоборота, и волосы закрывали лицо. Поэтому-то Кери раньше и не заметил этой серой, полуобморочной бледности. Опоил ее Экифлет чем-то, что ли?
   Или нет. Не опоил.
   Когда Киззо рассказал историю про ту женщину, Кери подумал: преувеличивает. Пусть одержимость Нажа имела под собой основания, но он, житель горной деревни, конечно, добавил деталей на свой вкус, раскрасив врага. Преступник, подчиняющий людей голосом, - это, как ни крути, красиво. И могло отчасти быть правдой.
   Потом, услышав разговор Шэя с мэром, Кери понял, что подозрения обоснованны, но допустил эту мысль как бы не всерьез. И вот теперь Лейла стояла перед ним и ничуть не шутила, что взорвет дамбу. Если раньше не получит условный сигнал. Который дать теперь некому.
   Мысль эта Кери совсем не понравилась. Он решил попробовать снова. Уже по-другому.
   - Отец бы не хотел, чтобы ты взорвала все вместе с собой. Просто не может подать тебе знак. Лежит там, наверное, без сознания. Надо пойти помочь ему. - Тут Кери вспомнил, что лежать на том берегу может не только Шэй. Экифлет-то пусть себе помирает, тем более, раз с дочкой так обошелся. А вот Киззо помочь некому. - Послушай. Отдай мне лампу, и мы пойдем к нему.
   Кери сделал еще шаг. Лейла не отвечала секунду, другую.
    - Нет, - наконец, прошептала она.
   Прошептала - и словно сама себе удивилась. Разом стала выглядеть более живой. Обнадеженный, Кери ступил на мостки.
   - Но ты же не хочешь? Не хочешь подорваться тут? Отдай мне лампу, и я скажу шерифу, чтобы он прислал лодку.
   Лейла не пошевелилась.
   - Ну? - настаивал Кери. Все еще могло получиться. Получиться было должно. - Отдай. Пожалуйста.
   Она тряхнула головой и притиснула лампу к себе. Против воли, и осознание этого читалось в глазах. Дымчато-серых, испуганных.
   Нужно уходить, понял Кери. Становилось опасно.
   Но остановиться он не смог. Нет, все это ему совсем не нравилось. Какой-то чересчур будет подлый расклад, если выйдет в итоге по-Экифлетовски. Он не хотел, чтобы все закончилось так.
   Солнце снова стало светить как будто чуть слишком ярко, в голове зашумело. Кери с досадой тряхнул ей. Чертово наследие 'Слёз Лазаря', которые не пошлют бывшему светочу больше никаких пророчеств. Да, в общем, и хорошо, что не пошлют.
   - Отдай, - потребовал Кери, делая новый шаг.
   Марь перед глазами усилилась, заставила пошатнуться.
   И тут же раздался выстрел.
   Не с той стороны, откуда раньше. Ближе. Кери прижал руку к плечу. Что за черт? Кровь залила пальцы, и он отступил обратно на дамбу. Но отступил слишком быстро: споткнулся, упал. На самом краю, а край-то пологий.
   Прозвучал еще один выстрел, толкнул Кери в грудь.
   Перед тем, как скатиться в воду, он успел увидеть Лейлу. На ее лице был написан ужас: настоящий, живой. А потом все перевернулось вверх тормашками, и Кери захлебнулся.
   
   
   
Эпилог. Хорошие новости
   
   
   
   Реджинад Киззо пришел в себя вечером. Совсем не там, где в последний раз закрыл глаза. Такому повороту он, ясное дело, обрадовался. Еще бы. Ведь очнуться даже не ждал. Поэтому к рекомендации врача остаться в Гейсене еще на неделю прислушался. А ведь это было совсем не в его духе: слушать врачей. Впрочем, сил уехать Наж в себе не чувствовал.
   И пока проходили дни: первый урывками, второй уже нет, а третий - долго, мучительно долго, Киззо постепенно восстановил для себя картину событий. Насколько вообще можно было ее восстановить.
   Мэр примчался, стоило только Нажу очнуться, и благодарил. Многословно, рассыпаясь в обещаниях. Киззо не нужны были деньги, тем более, столько, но часть он взять все-таки согласился. Не стоит отказываться от награды, если только не принимаешь вместе с ней обязательств. Здесь обязательства ему не грозили.
   Все тот же мэр, по очереди с шерифом, рассказал, что Киззо пропустил. О том, как Кери вызвался говорить с Лейлой, вроде почти убедил ее сдаться, и как человек Шэя в него выстрелил. Поручив дочери хранить дамбу, Экифлет не верил ей до конца. И оставил сторожа, на случай, если кто-то попытается помешать. Но Кери все-таки сумел спасти город, продолжал мэр, потому что Лейла бросилась за ним в воду. И, конечно, ничего уже не взорвала.
   - Как была, с лампой, - пересказывал он, до сих пор не веря, - прыгнула. И удержала-таки!
   - А потом уже и мы подоспели, - кивал шериф.
   Киззо тоже покивал, изобразив приличествующее случаю изумление. Хотя удивлен был, по правде, не очень.
   - А девчонка-то волнуется за вашего помощника. Все спрашивает.
   Как смог, Наж объяснил им, что Лейла, похоже, не особенно виновата. Но чтобы знать точно, нужно было свидетельство Кери. А тот в сознание пока не приходил.
   Шериф, разумеется, уже допросил Лейлу, и, если верить ее словам, отца она не видела десять лет. А потом Экифлет вдруг появился - сразу после того, как ей вручили диплом. Сказал, захотел поздравить. Возможно, прочитал ту же газету, что и Киззо. Прочитал и понял: нельзя упускать такую возможность.
   Лейла помнила, как приехала в Гейсен, но дальше ее воспоминания таяли. И все-таки продумать взрыв, хотя бы в общих чертах, Шэй наверняка попросил ее еще в первую встречу. Как просьбу выставил? Шуткой? Или сделал вид: не верит, что дочь сумеет правильно посчитать?
   Наконец, очнулся и Кери. Как только узнал об этом, Наж поспешил в его комнату: благо, было недалеко. Встал на пороге - и тут как потемнело в глазах! Так что поговорить им удалось, в общем, не сразу.
   - Ну и что ты теперь думаешь делать? - спросил Киззо, когда врач все же ушел.
   В комнате, кроме них, теперь не было никого.
   В ответ Кери отвратительно закашлялся. Вторая пуля задела легкое, и холодная вода тоже не пошла на пользу.
   - Не знаю, - прохрипел, наконец, он. - Но при... придумаю.
   Уж в этом-то Киззо не сомневался.
   - Мэр от тебя, если что, заранее в восторге. Так и слышу, как он потом скажет: 'Сразу видно молодого человека с отличнейшим воспитанием'. Ты же сможешь хорошие манеры-то вспомнить? Или забыл уже?
   Кери смерил его исключительно хладным, вопреки жару, взглядом. Но не то чтобы обиделся. Даже вот почти улыбнулся.
   - Я, кстати, фамилии твоей не знаю, - продолжил Киззо. - Поэтому никому ее не назвал. Да и о другом тоже... Так что ты сам смотри, что им потом скажешь.
   Кери попытался было ответить, но в итоге только кивнул. А после закрыл глаза. Да он и сам наверняка понимает, что в Гейсене предстоит задержаться, подумал Наж. И даже - 'придется'. С его-то прошлым. Такая возможность начать все сначала - и притом не с нуля.
   Только вот смущал Киззо его кашель. И вид этот совсем неживой. Едва добрался к себе, Наж вытащил из сундука мешочек с гадальными плашками. Бросил - и, покачав головой, выругался. Потом бросил еще раз и усмехнулся.
   И действительно: на следующий день Кери стало хуже. А вот сам Наж к вечеру уже смог выйти на улицу. Шэя Экифлета закопали на краю местного кладбища. Киззо пришел туда и долго стоял над могилой. Он чувствовал шальное желание разрыть землю и убедиться, что Экифлет взаправду мертв. Но сам ведь стрелял. Так что он подавил порыв.
   Вернувшись, Наж снова справился о Кери - и в этот раз новости были хорошими. Не соврали все-таки плашки.
   Под конец отведенной врачами недели, когда уже собирал сундук к отходу вечернего поезда, Киззо понял вдруг одну вещь и долго смеялся. Даже сел на кровать, уж слишком больно стало в груди. А ведь и правда, сбылось. Кери говорил, что глава ковена попрекал его отсутствием чуда. Мол, каждый светоч одно большое чудо Ясному Свету обязан явить.
   И чудо, великое чудо, совершенное светочем благодаря дару предвидения, нельзя было отрицать. Оно стоило чудес Захарии Норэ, который как-то предсказал явление вражеской армии. Встало в один ряд и с другими. Ведь Кери, получается, спас целый город. Вот только не узнает об этом из почитателей Ясного Света, похоже, никто. Разве что случайно, по фото в газетах.
   Хотя, может, Кери решит со временем рассказать? Наж даже жалел, что, сидя в Абрахе, ничего о его дальнейшей судьбе, возможно, и не услышит. Впрочем, иногда это хорошо - не быть в новостях.
   Да, точно, Абрах. Самозванство Киззо там теперь бы явно замяли, и все-таки стоило добраться домой пораньше.
   С Кери - кашлявшим теперь чуть меньше - Наж уже попрощался, а вот с остальными думал прощания избежать. Ну не любил он никогда этих разговоров. Поэтому дождался, пока коридор опустел, и открыл дверь.
   Поезд отходил через четверть часа, и Киззо совсем не нужны были лишние встречи. Свое дело Наж сделал и теперь-то мог выйти в отставку. Если, то есть, не случится чего-то еще. Старый человек, считал он, может позволить себе маленькие слабости.
   С этой мыслью Киззо спустился по лестнице и был таков.
   
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"