Рахманова Елизавета : другие произведения.

393: Спасибо вам, товарищ Волков!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:




   Елизавета Рахманова
  
  

"Спасибо вам, товарищ Волков!"

  
  
  
   Мне было плевать на все, что несет ее голограмма, я все равно в этом ни черта не смыслил. Но в какое-то мгновение вдруг пришло понимание, что я безнадежно влюблен. Влюблен в нее так же, как и еще полстраны.
   Ну разве можно не любить женщину, которая о сборе урожая картофеля вещает таким голосом и с таким взглядом, что так и хочется выскочить из кресла и устремиться в колхоз? И разве можно не любить женщину, весь образ которой так и кричит "люби меня!"? А разве можно переключить каналы связи, случайно зацепившись взглядом за ее формы? Да нет, конечно. И пол страны билось в экстазе, когда она рассказывала о новой биоинженерной разработке - модифицированной моркови.
   А потом она кричала:
   - Пионеры!
   И пацаны столбенели, глядя на ее голограмму, соблазнительно вздыхающую на фоне Кремля.
   - Не останавливайтесь на месте! Идите вперед! Вы - наше все! - и пионеры хватались за барабаны, до удушья вязали вокруг общественнообязанных шей красные галстуки и строевым шагом топали учиться строить светлое будущее.
   - Комсомол! - проносилось над страной.
   И комсомольцы забывая о румяных комсомолках неслись каждый к своему голографу.
   - Страна заботится о вас! Пришло время и вам потрудиться на благо страны.
   Ну, вообще, все так и было. В какой-то миг все сосредоточилось вокруг комсомола. При вступлении в Союз Молодежи многие получили государственное жилье, льготы. В ответ страна требовала от них отчаянной пахоты во благо себя. И молодежь, подгоняемая таким стимулом, как образ Светланы Васильевны Соколовой, вся с потрохами отдавалась выполнению и перевыполнению производственных планов.
   А сколько неприличных фантазий у населения было связано с ее образом? Вряд ли когда-нибудь в мире существовала женщина, имеющая такое политическое влияние, как товарищ Соколова
   А мне удалось с ней познакомиться.
  
   - Вы уж, товарищ Волков, пожелайте что-нибудь стране перед отлетом, ну там, напутствие какое-нибудь, - она тыкала мне в лицо микрофоном и ждала ответа.
   А я смотрел на это тщедушное белобрысое сознание и никак не мог взять в толк, как ЭТО смогло стать секс-символом голографовидения страны. Наконец, собрав в себе все силы, я оторвал свой взгляд от ее остреньких черных глазенок и свел его в одну точку на микрофоне.
   - Ну... (Может, она чем-то неизлечимо больна? А может, это служба отечеству выпила из нее все соки?) Ребята!
   - Смотрите туда, - она указала на одну из камер.
   Я уставился прямо в самый центр объектива.
   И чего же ЦУП не позаботился о напутствии? Речь писали всем Центром, а вот напутствие... Упустили, да...
   - Ребята! Девочки и мальчики! - я покосился на Соколову, она ободряюще кивнула в ответ, - Слушайтесь взрослых! Уступайте старшим место в электробусах! И тогда, ваша страна будет вами гордиться!
   Журналистка расхохоталась.
   А смеется, да, ничего так. Как и представлялось.
   - Товарищ Волков, ну что вы несете? Сереж, выключи камеру. Итак, через пару минут мы снова включимся, и вы скажете: "Страна!"
   Она замолчала и задумалась.
   Это ж надо же, до какой степени ее внешний облик изменили для голограммы!
   А вот руки у Светланы Васильевны - что надо...
   - Страна! Еще несколько недель, и я покину тебя навсегда! Но сердцем я всегда буду с тобой, мой народ. И там, где сейчас нет ни запахов, ни разноцветья, там, где и время течет по-другому, мы построим для тебя новый дом. Дом, в котором твои дети найдут свое счастье! Я всегда буду хранить в своей памяти твой образ. Не забывай и ты обо мне!
   - И я должен буду это сказать?
   - Ага, а потом еще товарищ Соколова немного прослезится в кадре, и страна ну точно вас никогда не забудет. Запомнили? Скажете?
   - А не могла бы товарищ Соколова немного прослезиться прямо сейчас?
   Журналистка схватилась за сумку, вынула из нее пачку китайских сигарет, раздраженно прикурила и уже сквозь облако дыма произнесла:
   - Вот же работка... Товарищ Соколова, уважаемый, меньше чем на миллионную аудиторию не работает.
  
   Утро.
   В голове звон, бой барабанов, во рту - вата, кое-как разлепляю веки. Ну надо же, я дома.
   А, нет, барабаны бьют не в висках, их грохот доносится с улицы через открытое окно. Пионеры...
   В ногах чувствую невнятное движение. Я не один, что ли?
   Поворачиваю голову, взгляд упирается в розовую пятку, бесцеремонно занявшую самый центр соседней подушки. Хлопая глазами гляжу на эту пятку и пытаюсь восстановить ход событий вчерашнего вечера.
   ... - А я думала, космонавты не пьют.
   - Что мы, не люди, что ли?..
   Ну привет...
   Еще несколько минут размышляю на тему превратностей судьбы, потом кое-как поднимаюсь с постели и топаю в ванную. Кроме гидрокабины, там есть еще и аптечка со старым добрым аспирином. Когда возвращаюсь, журналистка уже сидит в постели, едва прикрывшись простыней, и непредусмотрительно трясет взъерошенной головой.
   Подхожу, протягиваю ей стакан с лекарством:
   - Вы, товарищ Соколова, пьете как лошадь.
   - Да и вы, товарищ Волков, космонавт, герой Советского Союза..., - Соколова тихо стонет, одной рукой хватается за голову, другой - тянется к живой воде, - Спасибо.
   Пока сопит в стакан, достаю для нее свежее полотенце.
   - Вот, что означает - герой Советского Союза... - бормочет она себе под нос, бесцеремонно разглядывая содержимое моего шкафа, - в моем районе коммунальщики вообще не хотят работать. Уже сколько писала на них, а все равно, то белье из прачечной чужое приволокут, то в шкаф комом бросят, разбирайся потом... Черт ногу сломит...
   - Поминаете черта, товарищ заслуженный работник компартии?
   - Да, позорю ее моральный облик, - она поднимается с кровати, простынь соскальзывает на пол, открывая взору гибкое тело.
   Откровенно разглядываю ее:
   - Не боишься?
   - Нет. Кто тебе поверит? Я воспользуюсь твоей ванной, ты не против?
   Согласно улыбаюсь и протягиваю ей полотенце.
  
   Громко тикают старинные часы - единственное нетиповое, что я могу позволить себе держать дома. Все остальное имущество из бабушкиного наследства было передано в Музей Старины при Кремле. И пусть оно валяется там на одном из многочисленных стеллажей кладовой, зато не позорит меня перед согражданами. Скромность превыше всего. Но я - герой Советского Союза. Поэтому у меня квартира в районе класса "А", машина класса "А", привезенная из самой Китайской АССР, и столовые приборы того же уровня.
   - Я - пионер, ты - пионер
   Наш коллектив -
   Октябрятам пример!
   Голубая занавеска развевается сквозняком, едва не касается лица Светланы Васильевны, сидящей за столом. Она с любопытством разглядывает вилку, чья ручка выполнена в виде русской косы, и время от времени ковыряет ею омлет.
   Перед глазами мелькает видение простыни соскальзывающей на пол с обнаженного тела. Волнующее зрелище. Удивительно, но мне вовсе не хочется так быстро расставаться с этой женщиной.
   - Наверное, - она смотрит на меня сквозь зубцы вилки, - я как-нибудь урву минутку и получу Звезду Героя.
   - Тебе так понравилась вилка? Можешь взять ее себе.
   - Что это на ней? Инвентарный номер?
   Я пожимаю плечами:
   - Ну конечно, когда один Герой Советского Союза идет в расход, все его имущество автоматически переходит к новоиспеченному Герою. Строго по описи. Так что, если урвешь минутку в самом ближайшем будущем....
   Ее взгляд стал жестче, вокруг губ появились едва заметные складки:
   - Это не смешная шутка.
   - А это не шутка. Не пройдет и недели после моего отлета, как сюда вселится очередной Герой. А ты бери себе вилку-то, - я улыбнулся, - может тогда меня и в космос не отпустят. Поеду в Магадан.
   - Плакса.
   - Плакса? Вряд ли. Хотя, знаешь, можем быстренько пожениться, тогда все это хозяйство перейдет к тебе в пожизненное пользование. Только будь осторожна, по субботам под моими окнами собираются пионеры, стучат в барабаны и поют свои песенки.
   Она прищурилась и направила на меня острия вилки:
   - Неприкрытый цинизм. Не забывайтесь, товарищ Волков. Перед вами заслуженный работник компартии.
   - Хорошо, что он отключается в тебе на ночь.
   - Все нормальные люди ночью спят. А ненормальные...
   - Сегодня суббота, пусть работник отдыхает до понедельника. Заслужил, все-таки.
  

***

  
   Надо же, а я неплохо выгляжу. И взгляд у меня такой... Героический.
   И Светлана Васильевна стоит рядом и очень грустно смотрит голографическому мне прямо в глаза.
   - Страна! - говорю голографический я, - Еще несколько недель, и я покину тебя навсегда!..
   К концу моего монолога лицо товарища Соколовой бледнеет, покрывается красными пятнами, а когда я умолкаю, женщина произносит сквозь дрожь в голосе:
   - Спасибо, товарищ Волков, ваш подвиг навсегда останется в наших сердцах.
   Потом поворачивается лицом к настоящему мне и сверкает слезами в черных глазах:
   - Каждый из нас благодарен людям, несущим в космос жизнь. Жертвующим всем, к чему они привыкли...
   Она говорила и говорила, а я сидел в кресле и ошеломленно смотрел на ее фигуру. И ведь никто, ни один человек в мире не прольет по мне и слезинки. Я отправлюсь в космос, кто помашет мне рукой? Доктор Симоновский? Товарищ Гуанг Да? Дедушка Ленин с Московской площади?
   Я спрошу ее вечером: на самом ли деле она по мне плакала или это местные художники-постановщики отрабатывают свои трудочасы?
   Хотя, нет, не буду. Страшно.
  

***

  
   - Свет, да ты посмотри на них: это поколение, чья судьба расписана государством по часам на многие годы.
   - Разве плохо?
   - Где духовный рост? Где стремление выделиться из толпы?
   - Зря ты так. На самом деле каждый ребенок имеет свою цель в жизни.
   - Цель, утвержденную государством, зарегистрированную в амбарной книге.
   - Зато, им не нужно искать себя.
   - Да, за них это сделали великие мира сего. Каждый из них в отдельности беззащитен перед жизнью.
   - Ты не прав.
   - Обоснуй.
   - А смысл? В ответ ты выскажешь мне десятки разных сочиненных тобой истин. Я не собираюсь опровергать каждую из них.
   - Послушай, ты сама-то любишь то, что так рьяно защищаешь?
   - Мне пора.
  

***

  
   - Как же ты лжив и лицемерен... - она смотрела на меня с неприкрытым презрением, - Зачем же ты становился героем страны, которую ненавидишь всем сердцем?
   - Ну что ты, так было не всегда, - я опустился рядом с ней на парковую скамью, - Было время, и я по утрам дул в горн в пионерлагере. И крайне гордился этим. И, да, я жил сознанием того, что Союз - одна огромная семья.
   - Так что же случилось?
   Шипит, изливаясь ядом, все равно, что гадюка.
   - Что случилось? Что случилось?! Света! Меня всю жизнь учили: отдай стране всего себя, и страна вернет тебе все с лихвой. И что из этого вышло?! Я отдался Союзу, а что дал он мне взамен? А что будет у меня через месяц? А что будет у меня через год? Посмотри на этих людей, - я обвел рукой гуляющих, - По большому счету им плевать на Марс, они никогда его не увидят! Им плевать на Волкова, который будет рваться там, отрабатывая свои двадцать четыре квадратных метра, в которых и пожить-то толком и не удалось!
   - Придет время и твоим именем назовут улицы.
   - Да ну?! Свет... Выходи за меня замуж. У тебя будет двадцать четыре квадратных метра, а у меня - сознание того, что все, что я делал - это не просто так, а кому-то да пригодилось.
  

***

  
   - Есть одна вещица... - Света задумчиво кусает губы, - она не изучена еще толком... В смысле, ее влияние на человеческое мироощущение не изучено.
   - Что за вещица?
   - Ну, такая, секретная разработка. Пока еще секретная, имеется в виду...
   - А вы, товарищ Соколова, не так просты, как кажетесь. Доступ к государственным тайнам имеете...
   - Да как сказать, это не то, чтобы совсем тайна... Но на всякий случай ее изобретение пока не разглашается.
   - Свет. Мне принести клещи?
   - Ну, знаешь, в общем, ее хотели использовать в вузах. Но все никак не могут на это решиться. Слишком уж серьезное психологическое влияние она оказывает на сознание.
   - И что?
   Света взглянула мне в глаза:
   - Не желаете ли встряхнуться перед полетом, товарищ Волков?
  

***

  
   - Постараюсь объяснить доступно, - доктор Розенберг метался от ассистентки к ассистентке, - Этот прибор импульсами электрического тока воздействует на кору головного мозга. Он активирует ваши склонности, пристрастия. Ну, скажем, из вас при определенных условиях получился бы отличный музыкант. И все последующее вы будете воспринимать в форме музыки. Это понятно?
   - Нет, - я скосил глаза себе на лоб: край каски настырно лез в поле зрения и черным пятном раздражал все мое существо, - Я ничего не понимаю в музыке.
   Доктор нетерпеливо вздохнул:
   - Другой пример. Представим, что у вас есть тайная тяга к архитектуре. Тогда все видения будут восприниматься вами в форме архитектурных сооружений.
   - То есть, если во мне погибает рыбак, я сейчас увижу тонны рыбы?
   - Ну что-то вроде того, - он повязал мне на запястье ленту датчика.
   Прибор сию же секунду вонзил в мою кожу с десяток игл разного калибра.
   - Зачем все это?
   - Ну как же? Для усиления восприимчивости. Мы понимаем то, что понимаем. И если ваше воображение измеряется рыбой, то так тому и быть, будет рыба.
   Я бросил взгляд в камеру.
   Где-то там Светка. Следит за моей голографической фигурой и, наверное, здорово нервничает.
   - Потом мы загрузим в ваш мозг курс истории для студентов исторических факультетов. Вы будете воспринимать ее с точки зрения вашего, так скажем, дара. Все ясно?
   - Предам от вас привет какой-нибудь камбале.
   - Готовы?
   Я снова взглянул в камеру:
   - Готов.
   - Добро пожаловать в историю.
   Щелчок.
  
   Невесомость.
   Холод.
  
   Ночь, не пробитая звездами. Или копоть на сводах храмов. Или глаза матери, потерявшей ребенка. Или черный мазок на холсте.
   Ветер, мешающий небо. Или дым из трубы крематория. Или выдох в прокуренной комнате. Или жирная серая линия от края до края.
   Язва земли, исходящая лавой. Или пожары в бунтующем городе. Или закат, бьющий в окно сквозь решетку. Или красные разводы на сером фоне.
   Крупные хлопья снега. Или мелькание медицинских халатов среди сотен раненых. Или бельма на глазах старухи. Или белые пятна, усеявшие полотно.
   Я - художник, я пишу мир. Я - творец.
   Мир - во мне. Я - в нем.
   Я чувствую его боль, задыхаюсь в зловонном дыму.
   Я вижу детей, жадных до жизни, торопящихся, но непонятых, и спешу перенести их обиду на холст.
   Я вижу толпы молодых людей, скандирующих лозунги, что не имеют для них никакого значения - здесь линии, там линии... Клети.
   Я вижу массу мужчин и женщин, одинаковых в битве за индивидуальность. Что за цвета? Серый разных оттенков. Волны.
   Я вижу стариков, ждущих и обретающих. Точка.
   Красные подтеки - это запах крови, мерные удары ее жирных капель об пол.
   Черно-серые полосы - запах гари, шипение сгорающих красок на полотнах великих мастеров.
   Белые пятна - запах хлора, целая симфония дыхания боли и стонов.
   Черное, серое, красное, белое. Черное, серое, красное, белое.
   Черное, серое, красное, белое...
   Картина закончена...
   Автопортрет...
  
   - Ты - пионер! Я - пионер!
   Мы не признаем
   Никаких полумер! - доносится до сознания.
   Открываю глаза, но сквозь слезы и боль не могу рассмотреть лица, окружающие меня со всех сторон. Чьи-то руки приподнимают мое тело, я пытаюсь ухватиться за чьи-то плечи, падаю... Подняться бы. Только бы подняться.
   - Я - пионер, ты - пионер!..
   Открытое окно.
   Запах цветущей сирени, свежесть... И где-то там, в мае, - сытые, здоровые дети, живущие для того, чтобы жить, а не для того, чтобы плесенью вырасти в серые массы, дать споры и умереть. Им не нужно беспокоиться о своем настоящем и будущем. Их умы не тяготят заботы о том, что в их жизни чего-то не хватает. Все прекрасно, а для того, чтобы это состояние восторга жизнью сохранить и преумножить, они будут трудиться на благо страны не покладая рук.
   И я готов умереть ради того, чтобы в мою страну никогда больше не возвращались болезни, голод и войны. Ради того, чтобы про мое время потомки могли сказать: "Это было великое время!". И оно действительно, великое. В нем нет людей с лицами, перекошенными гримасами боли, в нем нет трупов, валяющихся по улицам, в нем нет молодежи отравленной ядами...
   - Костя... Все хорошо... Успокойся...
   Света...
  
   Потом мы шли по улице. Я вцепился в Светкину руку. Не столько для того, чтобы не упасть, а больше для того, чтобы чувствовать под пальцами ее пульс, ее жизнь.
   Как первый раз я оглядывался по сторонам и в сиянии дня видел улыбающиеся лица. Люди счастливы, они просто счастливы. А чем? Есть ли разница?
   - Да это же товарищ Волков! - донеслось вдруг откуда-то сзади.
   Я настороженно обернулся и встретился взглядом с серыми глазами сухонького старичка.
   - Я видел вас по голографу, товарищ Волков!
   -Товарищ Волков?! - тут же откликнулась женщина, шагающая неподалеку, - правда? Товарищ Волков?
   "Товарищ Волков? Товарищ Волков!" - тут же понеслось над мостовой.
   Шепотом, в голос, в крик...
   Люди один за другим оборачивались, останавливались, протягивали мне руки...
   И вдруг в моей ладони оказалась веревка от воздушного шара. Я сжал ее и поднял голову. Надо мной медленно кружась темнела голубая сфера.
   - Спасибо вам, товарищ Волков.
   Я опустил глаза и увидел перед собой девочку лет семи. Смущенный синий взгляд, широкая улыбка, недостающие молочные зубы.
   И вдруг мне стало так легко-легко, что на минуту я и сам словно уподобился воздушному шару, рвущемуся в небо.
   Я присел и улыбнулся девочке в ответ:
   - До встречи на Марсе, октябренок.
   - Я прилечу.
   А вокруг собирался народ.
   "Спасибо!" - неслось над улицей.
   И было в этом "спасибо" столько искренности, что я смотрел в эти лица и не сдерживал слезы счастья. А мои пальцы, впивая ногти в ладонь, все крепче и крепче сжимали веревочку от воздушного шара.
  

***

  
   Светка хмурится за визором маски стерильного костюма. Сквозь пластик я вижу ее воспаленные веки, мне хочется утешить ее, но как подобрать слова?
   - Краски там твои проходят обработку, - бормочет она, - что за глупость? Как будто они заразные. Я вообще-то много принесла. Обрисуешься, пока летишь.
   - Спасибо...
   Смотрю на нее, а в воображении - белая простынь скользит по гибкому телу, струится по гладкой коже... Линии талии, линии бедер... Взгляд, вздох, приоткрытые губы, чуть заметная улыбка... Пальцами по коже, кистью по холсту. Здесь - свет, там - тень. А в глазах отблеском масляных красок отражается голубой воздушный шар...


Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"