Каневский Алекс: другие произведения.

Россия сошла с ума

Журнал "Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Peклaмa:
Литературные конкурсы на Litnet. Переходи и читай!
Конкурсы романов на Author.Today
Продавай произведения на
Peклaмa
 Ваша оценка:
  
  ЧАСТЬ I ДЕТСКИЙ ПРАЗДНИК
  
  1
  
  - Сакральный смысл Новогоднего праздника, - вещал профессор Мудроедов, - состоит несомненно и прежде всего в обрезании. Оно происходит, как мы знаем, через неделю после Рождества. Хоть по старому календарю, хоть по новому, можете сами посчитать. В сущности Новый Год - фестиваль Крайней Плоти. Теперь нам становится понятен и образ Новогодней Елки - это фаллический символ. Так называемый Дед Мороз, он же Санта Клаус - на самом деле древний доктор-анестезиолог, проводящий операцию, а вата, которую часто накладывают на елку - не просто снег, как принято думать, а во-первых обезболивающая заморозка, во-вторых бинты и повязки, которыми обматывают орган после совершения религиозной процедуры. Конечно детям говорить об этом нельзя. Что касается игрушек, и особенно конфеток, что тоже вешаются на елку, а потом их дают ребятишкам... нет, я не могу продолжать. Это слишком неприлично. Тем более в присутствии женщины.
  Он посмотрел на мадам Курецкую, которая как будто ничего не заметила и даже не покраснела.
  - Но как же так, - спросил папа Рабинович, - в древние времена, где они доставали снег? Я имею в виду анестезию. Как проводилась эта процедура?
  - Если вы говорите про вашу историческую Родину, - заметил Мудроедов, - то лед, очевидно, поступал с горы Хермон. Название горы, кстати, говорит само за себя.
  Стоявшая рядом Курецкая встрепенулась, очнувшись от глубокой задумчивости.
  - Боже мой, боже мой... - пробормотала она. - Нет, я не понимаю.
  - Что вы не понимаете? - спросил Мудроедов.
   - Не понимаю, как могли допустить?
  - Все дело, - продолжал Мудроедов, - как говорил наш начальник кафедры, в контексте и дискурсе. Умный был мужик. Да, праздник совершенно неприличный, но посмотрите на наших детей! Как горят их глаза, как шепчут губы в ожидании необыкновенного чуда. Сейчас к ним придет Дед Мороз. И даже, как нам обещают, не один. Там подготовили какие-то сюрпризы. История учит нас, любой, самый похабный обряд можно превратить в детский праздник, если выхолостить содержимое. И даже название этого капища, - профессор обвел рукой Актовый Зал школы, - им пока ни о чем не говорит. Я за детей совершенно спокоен, - он помахал своему мальчику, сидящему в третьем ряду. Мальчик вертелся, он, как все дети, долго не мог усидеть на месте. Они кричали, ерзали, перегибались через ряды, вступали в драку и тут же расходились, шум стоял как на железной дороге во время проезда электрички. Учительница в белом фартучке выбилась из сил их успокаивать. Скорее бы уже началось. Но занавес оставался опущен.
  Родители, дедушки и бабушки, разбившись по кучкам, жались возле стен. Рядом с Курецкой краснорожый пролетарий по случаю праздника дышал винищем, дама косилась от него в сторону и придвигалась поближе к интеллигенции.
  - Профессор, - спросила она, - скажите мне, неужели это правда. Я не верила в этот, ну сами знаете, Мировой Еврейский Заговор, но вот теперь, что же это получается, наш Новогодний праздник - и он тоже ОТТУДА ?
  Профессор развел руками.
  - Разумеется. Весь Мир, как известно, управляется из Единого Центра, а кто не верит, тот крайне наивен. Это секрет, тщательно скрываемый уже тысячу лет. Разумеется я не вас имею в виду, - он оборотился к Рабиновичу, на что тот сделал абсолютно протестующий жест, - нет-нет. Но ведь всемирный клан Ротшильда - неоспоримый факт. Видите эту елку на сцене? Посмотрите, что там у нее наверху.
  - Звезда, - сказала Курецкая. - Красная.
  - Ну вот. А что она символизирует? - и выдержав многозначительную паузу, ответил: Крайнюю Плоть! Вы только детям об этом не говорите.
  - Боже, в какие страшные времена мы живем.
  По залу прокатилась волна восторга. Занавес дернулся, начал приподниматься, но тут же снова упал. Глубокий вздох всеобщего разочарования.
  - А знаете ли вы, - продолжал Мудроедов, - в чем сила доллара?
  - В чем? В чем ? - хором закричали Курецкая и Рабинович.
  - Я вам сейчас скажу. В масонских знаках. Учитывая плачевное состояние экономики США - это единственное возможное объяснение сему феномену. Вывели у нас на кафедре. Там на долларе нарисованы Треугольник и Глаз - известные масонские символы. Шутка ли? А вы еще спрашиваете, был ли заговор. В свое время... - Мудроедов понизил голос, - я могу вам рассказать, но это очень, очень конфиденциально.
  - Я нем как рыба, - прошептал Рабинович.
  Курецкая прижала руку к сердцу.
  Мудроедов огляделся, убедился, что никто не подслушивает, и тихо заговорил:
  - Было это еще в прежние времена, до крупнейшей катастрофы 20-го века. Я выдвинул революционный проект. Подавал его в Правительство, боролся изо всех сил, но там не оценили. Что же я предлагал? Очень простую вещь. Это работает еще со времен Древнего Египта. Итак, для укрепления советской валюты надо было, всего-навсего, на рублях немножко подрисовать Ленину глаза, чтобы были в точности как на долларе. Конечно, это было смело. Идея казалась невозможной. Потом, когда рубль совсем упал, они поняли, как они ошиблись. Ходили ко мне просить прощения, плакали, да было поздно. Косные бюрократы. А тогда я подвергся гонениям, и, как жертва режима, уже собирался уехать беженцем в США, но тут началась Перестройка. Вот если бы меня послушались...
  Профессор умолк.
  Рабинович сказал:
  - Прискорбно.
  - И ведь был знак свыше. Вы не представляете, в тот самый день, когда я подавал свой проект, был сильный дождь, и у них на входе в Министерство Финансов надпись расплылась. Что же получилось?
  - Что?
  - Мини-стервство! Вот что.
  Курецкая раскрыла глаза как на долларе.
  Но тут за сценой заиграла музыка, и занавес начал медленно подниматься.
  - Моша, Моша, - закричал Рабинович. - Вынь пальчик из носа!
  - Машенька, - кричала Курецкая. - Не соси пальчик.
  - Вася! - заорал пролетарий. - Вынь палец из жопы!
  Занавес был поднят. За ним на сцене было пусто и темно. Сбоку стояла Елка.
  Вдруг ярко вспыхнул свет и выехал Дед Мороз.
  
  2
  
  В этом году Дед Мороз был в ватнике и с автоматом. И выехал он не на санях, запряженных Оленем, но с ревом на небольшом танке. Танк развернулся, чуть не сбив дулом Елку, и произвел громкий выстрел в зал, отчего Курецкая едва не упала. Дед Мороз лихо соскочил, подхватил микрофон и заорал:
  
  К вам приехал, здрасьте детки,
  Новый дедушка Мороз!
  Но сегодня не конфетки -
  Я гранату вам принес.
    
  Приготовились, ребята?
  Тихо, мальчик, не ори.
  Щас пальну из автомата,
  Будет "Елочка, гори!"
  
  Восторгу не было предела. За плечами у Деда был большой красный мешок, он вынул из него гранату и начал размахивать ей над головой. Дети повскакали с мест. Еще! Еще! Хотите еще? - крикнул Дед Мороз. Да, да ! - Ну хорошо. Он обернулся к танку. Надо его попросить. А знаете как? А ну тихо!
  Дед поднял руку с гранатой. Дети испуганно примолкли.
  - Попросить его надо так. Слушайте внимательно.
  Зал совсем затих.
  - Надо три раза громко прокричать "Путин, введи войска!". Готовы ли вы, детки?
  - У-ууу... - осторожный дружный выдох.
  - Ну, тогда начали. Путин, введи войска!
  - Путин, введи войска! - отозвались дети.
  - Громче!
  - Путин, введи войска!!
  - Еще громче!
  - Путин, введи войска!!!
  Зал ревел. Танк выстрелил так, что у многих заложило уши. Елка замигала красными огнями. Дед Мороз развязал мешок и, загребая горстями, начал бросать в зал гильзы, которые на самом деле были обернутые в фольгу шоколадные конфеты. Дети прыгали, ловя их на лету, другие ползали под стульями. Гвалт в Актовом Зале стоял невообразимый. Машенька забралась на стул и тянула руки вверх, отчего сидевший рядом с ней Сёва, внук профессора Мудроедова, засовывая в рот конфету, заглядывал ей под юбку.
  - Господин Мудроедов, - Курецкая, пригнувшись, пыталась перекричать шум, - что-то мне это совсем не очень нравится. У меня уши заложило.
  - Нинель Павловна, я вас очень понимаю. Но представьте себе страдания наших воинов в Донбассе.
  - Да, мне уже полегчало.
  - Моша, не упади со стула!
  Но тут дождь падающих гильз иссяк, и Дед Мороз свернул свой мешок. Дети стихли. Они жевали. Откуда-то незаметно на сцену выскользнула Снегурочка. В военно-спортивном костюме маскировочного цвета она задумчиво облокотилась о танк и закрыла глаза.
  - Рядовой Снегурочка! - рявкнул Дед Мороз. - Сми-ррно!!!
  Снегурочка вскочила как ошпаренная. Руки по швам, носки врозь в первой балетной позиции. Дед Мороз прошел мимо нее взад-вперед, осмотрел ее и скомандовал:
  - Вольно.
  Снегурочка облегченно вздохнула. Затем присела на танк, закрыла лицо ладонями и заплакала. Дед Мороз развернулся к залу.
  - Дети, это непорядок. Кто-то обидел нашу Снегурочку.
  Стоящий рядом пролетарий громко хмыкнул.
  - Кто придумал этот сюжет? - обратился Рабинович к Мудроедову. - Надеюсь, там нет ничего неприличного.
  - Как можно. Одобрено в Министерстве. Там! - Мудроедов поднял палец вверх, - не дураки сидят.
  - Снегурочка, - продолжал Дед Мороз, - кто тебя обидел?
  - У меня... - она не смогла договорить сквозь рыдания.
  - Что?
  - У меня...
  - Ну же...
  - У меня предчувствие.
  - Предчувствие? Что ты чувствуешь?
  Снегурочка перестала плакать и вдруг заговорила громким грудным голосом с истерическими нотками:
  - Я чу-ю. Чу-ую!
  - Что? Что?
  - Я чую!! - она уже орала как кликуша.
  - Что же ??
  - Нам, - сказала Снегурочка, - угрожают враги.
  - Кто такие ?
  - Из-за океана. Ай!!! Вот они !
  Откуда-то сбоку, раскрыв пасть, на сцену лез надувной резиновый крокодил. Он был раскрашен в яркие цвета и тащил в зубах звездно-полосатый флаг. Взревела страшная музыка. Вышел ковбой в широкой шляпе с пистолетом. Но самое страшное - фигура в белом. Это была Статуя Свободы. Размахивая над головой факелом, она приближалась к Деду и угрожала проломить ему череп.
  - Дети! Помогайте! - вопила Снегурочка.
  Дед Мороз вскинул автомат и начал отстреливаться трескучими очередями. После смятения и криков атака была отбита и чудовища убежали. Музыка стихла.
  - Фу... - Дед Мороз устало отирал пот со лба. - Что теперь?
  - Надо, - сказала Снегурочка, - зажечь Елку.
  - Ах, да. А как нам это сделать ?
  - Я придумала. Пусть кто-нибудь из детей споет, или прочитает стихи.
  Дед Мороз посмотрел в зал на детей.
  - Вот ты, мальчик. Встань. Как тебя зовут?
  - Моша.
  - А фамилия как?
  - Рабинович.
  - Хорошо. Сядь. - Дед поискал глазами и указал на юного Мудроедова.
  - А тебя как зовут?
  - Сёва.
  - Что? Сёма?
  - Севастьян, - вмешалась учительница.
  - А, хорошо. Ты хочешь спеть?
  - Я стишок знаю, - сказал Сёва. - Здравствуй дедушка Мороз, борода из ваты...
  - Нет, нет, это не надо! Давайте попросим девочку. Вот ты, девочка.
  Машенька Курецкая встала, огляделась и тихонько запела:
  
  В лесу родилась елочка,
  В лесу она росла...
  
  Ее перебил сынок рабочего:
  
  Но к ней явился дедушка,
  А с ним бензопила!
  
  Дети дружно заорали и захлопали. Снегурочка крикнула:
  - Пора зажигать елку!
  - Ты думаешь, пора? - спросил Дед.
  - Пора, пора.
  - Ну хорошо, - сказал Дед Мороз. - Сейчас, я мигом.
  Он ушел со сцены, но тут же вернулся с канистрой.
  - Сейчас, сейчас....
  Дел быстро поливал елку бензином. Затем размотал рулон туалетной бумаги, побрызгал, один конец закрепил к елке, протянул через всю сцену и достал спички. Дети смотрели, затаив дыхание.
  - Приготовились?
  Огненный ручеек пробежал по сцене. Елка вспыхнула как факел.
  - Пожар!!!
  В дверь с грохотом вломились пожарные - три мужика с брандсбойтом, шлангом и огнетушителями. Их появление привело зрителей в абсолютный восторг. В елку ударили пенные струи. Повалил тяжелый дым. Под крики, вопли и наводнение занавес начал опускаться.
  
  3
  
  - Перерыв, - сказал Мудроедов.
  - Это еще не все? - спросила Курецкая.
  - Нет, далеко не все.
  - О Господи!
  Дед Мороз, пожарные и Снегурочка удалились.
  - Отворите мне окна, - кричала учительница, - надо проветрить.
  Появилась целая команда косоглазых уборщиц, они, подняв занавес, отмывали сцену, ведрами собирали золу и пену, уносили обгоревшую елку.
  - Что бы мы делали, - стоя рассуждал Мудроедов, - без этих дружественных выходцев с Востока. Воистину давно нам нужно, как избушке на Курьих Ножках, повернуться лицом к Востоку, а к Европе, сами понимаете, обратной стороной. Ведь русский народ туп и ленив, зато одарен духовно. Возьмите хоть нашу кафедру. Ни в одной стране нет столько талантов, как у нас. Мы - народ избранный Богом. Нам чужд низменный европейский практицизм. Но когда надо собирать грязь, тут мы, с нашими духовными запросами, сами понимаете, это не можем. Россию веками унижали, но пора уже пробудиться, и занять достойное место в мире.
  - Простите, - сказал Рабинович. - Я все понимаю, но... Ведь Избранный Народ, согласно Библии, это все-таки не русский, а...
  - Здесь нет никакого противоречия! Я вам сейчас объясню. Весь мир поделен на Зоны. В каждой Зоне Бог проявляет себя по своему. У вас там одно, а здесь другое. У мусульман третье. Главное - дискурс. Вот смотрите, они уже всю грязь убрали.
  Толстобедрые уборщицы в плотных черных юбках торопливо уносили веники и тряпки. Сцена осталась ярко освещена, чистая и пустая.
  Послышалась игривая музыка.
  - Кажется, второе действие начинается, - пробормотал Рабинович.
  Курецкая перекрестилась.
  И не зря.
  Ибо то, что вышло на сцену, было невообразимо.
  Это был как будто Дед Мороз, но уж очень странный. Он предстал накрашенный, в парике, в женской юбке и женских туфлях на высоких каблуках. Сквозь полупрозрачные розовые чулки просвечивали мускулистые ноги. Подойдя к просцениуму, к самому краю, оно сказало грудным томным голосом:
  - Здравствуйте, дорогие мальчики и девочки. Вы знаете, кто я?
  Мальчики и девочки не знали, что ответить.
  - Я - Баба Мороз !
  И запела:
  
  Ехали медведи
  На велосипеде,
  А за ними педики
  На велосипедике.
  
  Ха-ха!
  
  - Что-то я ничего не понимаю. Наверно отстала от жизни, - сказала Курецкая.
  - Ну, если Министерство Культуры одобрило, значит так надо, - подумал Рабинович.
  - А знаете дети, - продолжала Баба Мороз, - у меня для вас тоже есть подарки.
  Мешка у нее не было, но была женская сумочка через плечо. Баба Мороз расстегнула эту сумочку, и начала пачками метать из нее по залу презервативы. Дети оживились, подбирали, рассматривали.
  - Что это? - спросил маленький Рабинович.
  - Как, ты не знаешь? - Баба Мороз выразила сильнейшее изумление. - Ну-ка иди, иди сюда, мальчик. Я тебе объясню.
  Мальчик не хотел идти, но подталкиваемый, пролез меж стульев и неохотно вскарабкался на сцену. Баба Мороз развернула его лицом к залу.
  - Мальчик, как тебя зовут?
  - Моша.
  - Какой миленький. И ты не знаешь, зачем тебе эта штучка?
  Мальчик смущенно вертел в руках один такой подарок.
  - Надо тебя научить. Но для этого... Для этого, мальчик, тебе придется снять штанишки.
  - Это обязательно? - заволновался папа Рабинович.
  - Обязательно, - отвечал профессор Мудроедов. - Без этого никак не получится.
  - Не бойся мальчик, - говорила Баба Мороз, - я тебе помогу.
  Она ловко расстегнула все пуговички и спустила брючки до пола. Показались трусики. Другой рукой Баба Мороз расстегивала ему рубашечку.
  - Это нам тоже не понадобится.
  Она стянула рубашечку и майку. Не успел мальчик опомниться, он уже стоял перед залом в одних трусах.
  - Смотри, какой красавчик! Ну-ка дети, кто нам подскажет, куда одевается эта штучка?
  Но дети смущенно молчали.
  - Тогда мы спросим у Снегурочки. А где Снегурочка? Снегурочка, ау!
  На сцену вышла Снегурочка в скромном одеянии сельской простушки от Диора.
  - Снегурочка, посмотри. Как он тебе нравится?
  Но Снегурочка, не обращая внимания на Мошу, и не говоря ни слова, села на пол, закрыла лицо и заплакала.
  - Милочка, - спросила Баба Мороз - кто тебя опять обидел?
  Снегурочка громко рыдала. Потом забормотала неразборчиво.
  - Но кто же, Снегурочка. Кто?
  Ответ пришлось выпытывать минут пять. Наконец она что-то прошептала.
  - Что? - не расслышала Баба Мороз.
  - Мужчины, - отвечала Снегурочка.
  - Ах ты боже... Что они сделали?
  - И ты еще спрашиваешь?! - неожиданно вскричала Снегурочка, резко встав на ноги. С мальчика от страха чуть трусики не спали, но в последний момент он их удержал.
  - Слушайте, дети! - вещала Снегурочка голосом Сивиллы. - Много-много веков на Земле существует ужасное неравенство. Мужчины всем командовали, а нас, девушек, и близко не подпускали. Во всем, во всем виноваты мужчины! Они превратили женщин в гражданок второго сорта. Нас бесстыдно угнетали, использовали сексуально. Нас эксплуатировали во все дырки! Не было слов передать наши страдания. - Она страдальчески оглянулась, но никакие мужчины сзади не подкрадывались, и после паузы Снегурочка продолжила с новой силой, - Но теперь - кончено! Движение революционно-боевого феминизма раскрыло нам глаза. Пора всем встать и дружно сказать - хватит! Против мужского шовинизма! За гендерное равенство!! Ура!!!!!
  - Ура-а! - кричала Баба Мороз.
  - А-аа! - отозвался зал.
  - А этим негодяям, - продолжала Снегурочка, потрясая кулачком, - мы еще отомстим! - Она вдруг заметила мальчика Мошу. - А это здесь кто? Почему он в одних трусах?
  - Он, - сказала Баба Мороз, - не умеет надевать презерватив.
  - Какая безответственность! А нам потом рожать.
  - Да, милочка, но не всем.
  - Знаешь, Баба Мороз, давай накажем этого мальчика. Давай его выпорем.
  И сразу откуда-то из под юбки Снегурочка показалась плеть.
  - Ты слышал, мальчик? - сказала Баба Мороз. - Ну-ка ложись на пол.
  Но мальчик ложиться не хотел. Охваченный ужасом, он сделал слабую попытку убежать.
  - Ах ты маленький свиненок! Он еще сопротивляется. А ну, подставляй попку!
  Баба Мороз схватила его за руку и одним рывком подтащила к Снегурочке.
  - Стаскивай с него трусики! - командовала Снегурочка.
  - Ай! - кричал мальчик.
  - Чего орешь? - вопила Баба Мороз. - А ну, проси прощения. А не то мы тебе в задницу новогоднюю елку всунем.
  - Я же говорил! - торжествующе шептал Мудроедов, наклонившись к Курецкой. - Говорил, в чем смысл елки.
  Та не могла сдержать восхищения.
  - Простите меня, тетя, - всхлипнул на сцене почти голый мальчик.
  - Не у меня проси, - вещала утробным голосом Снегурочка. - Проси у всего Женского Рода.
  - Простите.
  - Ты думаешь, он раскаивается? - спросила Снегурочка. - Этот мерзавец!
  - А вот мы сейчас проверим, - сказала Баба Мороз. - Ну-ка иди ко мне, детка. Иди не бойся. Теперь, малыш, поцелуй тетю. А я дам тебе пососать конфетку. Не хочешь? Дети,- крикнула она, обернувшись в зал, - кто из вас хочет пососать? Я всех приглашаю.
  Но тут раздался грохот. Входные двери с шумом распахнулись, и в зал ворвался отряд ОМОН. Трое были с дубинками, двое с автоматами, которые они немедленно нацелили на сцену.
  - Руки вверх! Ни с места! В эту школу проникла шайка извращенцев-педофилов. Вы арестованы!
  И тотчас раздалась автоматная очередь.
  Снегурочка завизжала. Баба Мороз, подхватив сумочку, бросилась за кулисы. Она сломала каблук и потеряла одну туфлю. За ней поспешала Снегурочка.
  - Стоять!!!
  Но Баба Мороз и Снегурочка скрылись.
  Бойцы ОМОН бегом вскочили на сцену и проследовали за ними. Некоторое время из-за кулис еще раздавались выстрелы, потом все стихло и занавес опустился.
  
  Зрители медленно приходили в себя.
  
  4
  
  - Маша, иди сюда, Машенька! - кричала Курецкая. - Мы уходим.
  - Как, вы не остаетесь на третье действие?
  - Нет, нам пора. Мы торопимся.
  - Мама, ну еще минуточку! - кричала в ответ Маша.
  На сцену из-за занавеса вышел наряд полиции. Они подобрали каблук, оброненный Бабой-Мороз, собравшись в кружок рассматривали его, потом снова скрылись.
  - Третье действие, - сказал Мудроедов, - будет намного более спокойным.
  - Вы знаете, что там будет? - спросил Рабинович.
  - До меня дошли некоторые слухи.
  - Нет, нет, - говорила Курецкая. - Нам уже первых двух хватило. Машенька!
  - К тому же оно патриотично, - сказал Мудроедов. И добавил: Про козла.
  - Про козла?
  - Простая сказка в народном духе. Козел жил у бабушки. Но однажды он отправился погулять в лес и пропал.
  Рабинович заметил:
  - Но я надеюсь, все кончилось благополучно?
  Курецкая, не зная уходить или остаться, стушевалась.
  - Бабушка, - продолжал Мудроедов, - козлика очень любила. И вот, на ночь глядя, старушка отправляется искать его в лес.
  - Это не в жанре ужасов? - спросила Курецкая. - У меня от таких фильмов голова болит.
  - Нет, это история с моралью. Идет она по лесу и вдруг находит на земле копыто.
  - Копыто? - спросил Рабинович. - Раздвоенное?
  - Почему раздвоенное?
  - Потому что если не раздвоенное, то это не от козла, да и не кошерно.
  - Значит раздвоенное, - продолжал Мудроедов. - Из него кровь течет.
  - Боже мой! - Курецкая всплеснула руками
  - А рядом лежат окровавленные рога.
  - Не слишком ли это будет... - спросил Рабинович.
  - Жестоко? Нет, как раз наоборот. Мы живем в такое время, детей надо воспитывать. Вот они вырастут, позовут их воевать в Донбасс, они там не должны не падать в обморок от вида крови, или пыток какого-нибудь предателя. Пусть прямо сейчас привыкают.
  Рабинович сказал:
  - Да... понимаю. И что же дальше?
  - На бабушку нападают лесные разбойники. Но она в гневе впадает в такой кураж, что с криком "Всех урою!" убивает их попавшимся под руку колом. А потом призывает священника православной церкви, и они вместе молятся за душу убиенного козла. И происходит чудо! Козлик оживает и выходит их леса целый и невредимый. Вот что значит сила молитвы! Представляете, какое благое воздействие на детей.
  - Осмелюсь заметить, - сказал Рабинович, - надо было и раввина позвать.
  К ним подошла девочка, мадам Курецкая взяла ее за руку.
  - Мы уходим. До встречи в следующем году. Машенька, попрощайся.
  - Мама, - спросила Маша Курецкая, - а правда что на Кремлевских башнях звезды из чистых рубинов?
  - Правда, Машенька. Пойдем отсюда.
  - А Губошлепов говорит, что таких больших рубинов не бывает.
  - Бывают. Мы же с тобой сами их видели.
  - Вот видите, - сказал профессор Мудроедов. - Все эти слухи возникают только от неорганизованности. А вы как раз сейчас хотите увести ребенка.
  - А Губошлепов сказал, что если бы звезды были из рубинов, их бы давно спилили.
  Из-за занавеса на авансцену вышел мужик, лицом напоминающий ежика, сверху худой, ниже пояса с брюшком. Это был директор школы.
  - Внимание. Прошу внимания, - сказал ежик. - У нас было запланировано третье действие, но оно не состоится. Дедушка Мороз арестован. Тише, тише! Сейчас вы все организованно проследуете к выходу, где каждый ребенок на прощание получит еще кулек с подарком. Хэппи нью йэа! Си йу некст йеэ, диа френдз. Гуд бай!
  - Что? Что он сказал? - с тревогой спросила Курецкая.
  - Это по-английски. Наверно тоже предатель.
  Но тут все дети рванулись к выходу, и общий шум перекрыл всякую возможность продолжать содержательную беседу.
  
  
  ЧАСТЬ II ВЕЧЕРИНКА
  
  1
  
  Вечером на бульваре Мадам Курецкая выгуливала свою собачку, помесь болонки с пекинесом. Это нелепое создание с отвращением переступало ногами по мелкому снежку и никак не хотело делать свои дела.
  - Ну же, Фифочка! Пи-пи, пу-пу...
  Наконец собачка присела прямо посреди дороги, почти на ногу проходившего мимо господина, отчего проходящий господин пнул ее ботинком. Собачка залаяла. Мадам Курецкая подняла возмущенный взгляд и тут же радостно воскликнула:
  - Профессор! Неужели это вы?
  Профессор Мудроедов, поеживаясь от холода, торопился домой.
  - Ах, да. Курецкая, верно. Как я рад.
  - Как вы поживаете?
  И тут же на радостях пригласила его на званный ужин.
  - Будет очень интересная компания, Петухов с супругой, Стукаченко и один известный поэт. Только вас там не хватало.
  - Хорошо. У вас не будет генно-модифицированных продуктов?
  - Нет, что вы.
  Они договорились в пятницу. Профессор Мудроедов заспешил дальше, домой в тепло, оставив в наступающей темноте на снегу Курецкую, собачку на поводке и желтое пятно.
  
  В пятницу вечером профессор с букетом цветов в руке позвонил в дверь. Ему открыла Курецкая.
  - Ах, как мило. Профессор, проходите. Фифочка, на место.
  Пока профессор раздевался, она суетилась вокруг.
  - Вот возьмите. Это тапочки моего покойного мужа. Машенька, забери собачку. И поставь цветы в вазу.
  Гости были в сборе.
  - Стукаченко, - представился господин а черном костюме, сидевший на диване.
  - Очень приятно.
  - Блудницкий.
  - Очень приятно.
  - Виолетта Петухова, - с улыбкой назвалась дама возле торшера. - А это мой муж Эдуард.
  - Очень приятно. Мудроедов.
  К нему приблизился длинноволосый человек неопределенной наружности в балахоне расшитом крестами
  - Это, - представила Курецкая, - молодой поэт, восходящая звезда русской поэзии, очень талантливый, познакомьтесь.
  - Поэт Иван Беременных, - представилась странная личность.
  - Мудроедов.
  Они пожали руки.
  Квартира Курецкой была изукрашена огромным количеством шедевров разного рода творчества, они стояли на полках, на столиках, на полу, висели по стенам.
  - Эту последнюю мы с Машенькой привезли из Мексики, - она указала на страшную оскаленную рожу на книжном шкафу, изображение какого-то кровавого бога.
  - Это напоминает мне одну историю, - сказал Мудроедов. - Один человек, мой знакомый, недавно побывал в Папуасии и тоже привез нечто подобное.
  Но тут он заметил молодую женщину в длинном лиловом платье, с чрезвычайно одухотворенным лицом и взглядом Марии Магдалины, увидевшей сошедшего с неба ангела, явившегося спасти ее заблудшую душу. Проследив за направлением ее взора, профессор узрел висевший на противоположной стенке Черный Квадрат.
  - Я смотрю, у вас Малевич. Копия?
  - Т-сс... Оригинал. - Курецкая шептала ему на ухо. - Копия в музее.
  - Не может быть!
  - Только никому об этом не говорите.
  - Не пора ли нам за стол, - сказал Блудницкий, потирая руки.
  - Соня, - обратился Петухов к женщине, разглядывающей квадрат. Оторвитесь же наконец. Нас всех зовут.
  - Зовут? - Соня Трюфельшвайн обвела вокруг себя невидящим взглядом, возвращаясь из транса. - Зовут. Куда?
  - Поесть, - отвечал ей Петухов. - И выпить.
  - Выпить? Хорошо.
  - Позвольте спросить, вы сейчас там что-то увидели? У вас было видение? - обратился к ней Мудроедов.
  Соня Трюфельшвайн задумчиво отвечала:
  - Это неописуемо.
  
  2
  
  Стол был накрыт в гостиной. Профессор уверенной рукой разливал шампанское.
  - Так вы поэт, - сказала своему соседу одна длинная угловатая дама, - Произнесите какой-нибудь тост.
  - Тостов я не умею, - сказал поэт. - Я лучше почитаю стихи.
  - Да, пожалуйста! - все начали просить. Поэт встал, задумчиво поднял свой бокал и замер. Все терпеливо ждали.
  Прошло секунд 15. Потом двадцать. Поэт не шевелился. Блудницкий начал терять терпение.
  Петухов не удержался и почти выпил, но жена бросила на него взгляд, полный такого ужаса и негодования, что у того рука дрогнула, и часть вина пролилась на белую скатерть. Неожиданно залаяла собачка.
  - Фифочка! - вскричала Курецкая. - Ну вот, мы сбили вдохновение.
  - Вдохновение, - сказал профессор, - да... вдохновение.
  - Без вдохновения, - сказал Петухов, - нынче и не выдохнуть.
  Продолжая держать в поднятой руке бокал, Мудроедов снова обратился к экзальтированной даме:
  - Прошу прощения, но как раз у вас такой взор, будто вы только что его испытали. Позвольте вас еще раз спросить, что же вы все-таки там, в Малевиче, увидели?
  Соня Трюфельшвайн отвечала игривым взглядом сквозь стекло своего сосуда.
  В этот самый момент поэт разродился:
  
  Бу ба бы
  Бу бы ба.
  Бы ба бу
  Бы бу ба.
  Ба бы бу
  Ба бу бы.
    
  Бабу бы.
  
  - Это все, - заключил он, с радостью осушив свой бокал.
  - Прекрасно, - похвалил Блудницкий.
  - Восхитительно, - сказала Виолетта Петухова.
  - Пожалуйста закусывайте, - говорила Курецкая. - Селедка под шубой.
  Г-жа Петухова, накладывая себе в тарелку, заметила:
  - Я никогда не могла понять. Откуда такой странное название? Селедка, и вдруг под шубой.
  Профессор Мудроедов сразу захватил инициативу.
  - Это старинная история. Она встречается еще у Нестора в летописях. Во времена князя Владимира Красно Солнышко при его дворе часто задавались пиры. Один боярин по имени Дрын стащил со стола селедку. Охрана узрела, и на ушко шепнули князю. Селедку в те времена возили из Керчи, то есть из Тьмутаракани, из нашего Крыма. Таким образом похищение селедки было не как-нибудь, а символический акт предательства. В те времена все гости были в шубах. Князь Владимир, обратив к боярину строгий взор, спросил:
  - А ну, Дрын, что это у тебя под шубой? Расстегнись.
  Под шубой оказалась селедка.
  - И что они с ней сделали? - спросил Петухов. - Съели?
  - Съели. Но сначала Дрыну отрубили голову. Поэтому, опять же символично, селедка вся в крови. Сегодня это, конечно, свекла.
  - У меня, - сказала Курецкая, - свекла. Я из ресторана заказывала.
  - Из ресторана... это еще неизвестно, - задумчиво сказал Блудницкий.
  - Вы так думаете? - спросила Соня Трюфельшвайн.
  Но вместо ответа неожиданно выступил поэт:
  
  Клочья багряной мощи,
  Как пращуры блеклой сущи,
  Памятью падшей свеклы
  Ревут в струе протоплазмы.
  
  Гости глубокомысленно закивали.
  Мудроедов снова обратился к Соне Трюфельшвайн:
  - Простите еще раз, но вы так и не сказали. Что именно вы там увидели, в Малевиче?
  Дама скромно улыбнулась.
  - Ах, Малевич, Малевич...
  
  После третьего тоста разговор стал бессвязным, разбиваясь на отдельные потоки и сливаясь вновь. Профессор, придвинувшись к Курецкой, говорил ей почти на ушко, указывая на Трюфельшвайн:
  - Она что-то скрывает. Это таинственная картина. Вы не боитесь держать ее у себя дома?
  - А что такое?
  - Вы не знаете? Рассказывают, что это портал в иные миры. Если долго на нее смотреть. Но надо очень долго и в полной темноте.
  - Профессор, вы меня несколько пугаете.
  - Ничего страшного. Я принесу вам оберег, надо будет повесить рядом, и все. Ночью мимо нее не ходите.
  - А что может случиться?
  - В том-то самое страшное. Никто не знает что может случиться.
  Напротив через стол сидела длинная угловатая дама. Профессор забыл спросить как ее зовут, а потом ему казалось неудобно. Он осторожно спросил у Курецкой, но та тоже забыла. Сейчас эта неназванная дама услышала и вступила в разговор.
  - Говорят, один работник Третьяковской Галереи, проходил мимо после закрытия, и исчез без следа. Вместе с картиной.
  - Это неподтвержденные слухи, - отозвался Стукаченко. - Не надо порочить наши музеи.
  - Что вы, я и не думала. Просто через эту картину можно вступить в астральный контакт.
  - Правда? - спросила Виолетта Петухова. - Соня, ну скажите.
  - Можно, - очнулась Соня Трюфельшвайн. - И еще в какой!
  По ее щекам бродила загадочная улыбка.
  Петухова толкнула локтем мужа:
  - А ты что думаешь?
  Вместо ответа Петухов выпил рюмку водки.
  - В этом мире, - заметил Мудроедов, - хранится еще много тайн. Предлагаю тост. За неопознанное.
  Когда все выпили, длинная угловатая дама, которую неизвестно как звали, спросила:
  - А что мы сегодня отмечаем?
  - Как, вы не знаете? - сказала Курецкая. - Сегодня день рождения моей собачки. Фифочка, возьми колбаски.
  - Это импортная? - спросил Стукаченко.
  - Ни в коем случае. Наша, отечественная.
  Неожиданно высказался поэт Иван Беременных.
  - Загадка Черного Квадрата давно решена.
  - Неужели? - спросила Петухова.
  - Разумеется. На самом деле это эротический символ. Все очень просто. Дело было так, Малевич нарисовал голую женщину. Вечером пришла цензура, все закрасила. Утром публика приходит на вернисаж, смотрят - черный квадрат. Что бы это значило? Никто ничего не понимал. Так с тех пор и гадают.
  
  3
  
  Маленький Папуасик и его друг Подломордик
  
  ( рассказ Мудроедова )
  
  - Я обещал, - говорил Мудроедов после очередного тоста, - рассказать удивительный случай. - Заморский с нашей кафедры недавно летал в Папуасию. По местам памяти Миклухо-Маклая. Теперь это очень развито, называется экотуризм. Вас высаживают с вертолета, и вы выживаете, как можете, а через неделю вас забирают назад. Никогда нельзя знать заранее, что вас там ждет. Это очень круто.
  Петухов спросил:
  - А это не опасно?
  - Очень опасно. Змеи, туземцы, малярия... Но все, кто вернулись, ни разу не пожалели. Впечатлений потом - на всю жизнь. К тому же у моего друга было особое задание, о котором я сейчас говорить не могу. Вертолет высадил его на пляже неподалеку от деревни, где когда-то живал наш знаменитый соотечественник. На прощание пилот что-то пожелал ему на пиджин-инглиш, но Заморский не понял. Он стоял на песчаном пляжу в кедах, в шортах, с рюкзачком за плечами, совершенно один. Солнце жарило, с моря дул приятный ветерок. В деревне несомненно видели вертолет, но встречать не вышли. Первыми прибежали дети. Он увидел двух папуасских мальчиков в одних трусах, их тела были разрисованы белыми линиями. Один был худой, другой жирноватый. Худой мальчик тут же закричал:
  - Мистер, дай доллар!
  - Я не американец, - с достоинством отвечал Заморский. - Я из России.
  Услышав эти слова, маленький папуасик сразу перешел на русский язык.
  - Тогда давайте я вам отсосу.
  - Мальчик! Как тебе не стыдно! И вообще, для этого есть девочки.
  - Тогда пойдемте, я покажу мою сестру.
  В сопровождении двух папуасиков Заморский вступил в деревню. Впереди шел маленький папуасик, за ним Заморский, а сбоку на них поглядывал Подломордик, так Заморский назвал про себя друга первого маленького папуасика. Рожа этого Подломордика Заморскому сильно не понравилась.
  В деревне к ним сразу вышли три местных вождя, или старейшины, нестриженые, патлатые, похожие на бомжей. Они разговаривали на ужасном английском.
  - Виза есть?
  - Да, все в порядке. Я из России, - отвечал наш путешественник, протягивая свой паспорт. Вот, видите, туристическая виза в Папуасию.
  Вождь взял паспорт и не глядя выбросил его в лужу, возле которой лежала свинья. Заморский кинулся подбирать, но его остановили очень выразительным жестом.
  - Виза.
  Догадавшись, Заморский протянул свою кредитную карточку. Вожди ее долго изучали. Подтянулись еще жители, голые, крайне безобразного вида. У мужчин торчали неприкрытые мужские члены, у женщин груди свисали до пояса. Только у совсем молодых девочек груди еще как-то сохраняли нетронутую округлость. Стоя неподвижно, с довольно мрачным видом, все молча разглядывали пришельца. Потом карточка куда-то исчезла, а Заморского привязали длинной лианой за ногу к дереву - угловому столбу, одному из тех, на которых держалась хижина. Рюкзак у него отобрали. После чего любопытство к новоприезжему иссякло, и аборигены разошлись. На лужайке не осталось ни одного человека, кроме самого Заморского.
  Первым делом Заморский осмотрел свою привязь. Лиана позволяла отходить на расстояние до десяти метров. Это мерзкое растение было удивительно крепким. Будь у него нож, Заморский смог бы освободиться без труда, но нож отобрали вместе с рюкзаком. Улиц в деревне тоже не было, скорее тропинки, протоптанные между кустами, тут и там посреди зарослей беспорядочно стояли дома. Солнце пекло, мухи жужжали, свинья лежала неподвижно.
  - Эй, - крикнул белый человек. - Это недоразумение. Я к прибыл вам с миром.
  Но никто им больше не занимался. Если бы он дернул ногой посильнее, хижина, к которой он был привязан, возможно бы завалилась.
  - Что у вас тут за бардак! - путешественник начал выходить из себя. - Даже у нас в России такого нет, - продолжал он, но подумав, затих.
  Вдруг он заметил своего знакомого маленького папуасика. Тот подглядывал за ним из-за куста. Наш турист подозвал его жестом. Мальчик сказал:
  - Дядя, дай доллар.
  - Хорошо, - отвечал Заморский. - Но ты должен оказать мне одну услугу. Видишь вон там паспорт в луже валяется? Принеси мне его и получишь доллар.
  Так он получил назад свой паспорт, тщательно его вытер и спрятал в карман.
  - А мою сестру хотите?
  - Погоди, мальчик, сейчас не до этого. Развяжи-ка мне узел на ноге.
  - Ноу, низзя.
  - Почему?
  Вместо ответа маленький папуасик выразительно провел пальцами возле своего горла и причмокнул.
  - Слушай, я не понимаю. Почему вы так встречаете почетных гостей? Ты знаешь, откуда я приехал?
  Маленький папуасик пожал плечами и сплюнул на землю.
  - Фу, как неприлично. А ведь у вас тут проживал мой знаменитый соотечественник. Знаешь кто?
  Папуасик покачал головой.
  - Миклухо-Маклай.
  - Маклай, маклай! - закричал мальчик.
  - Ну вот, видишь. Вы же его любили? Я в книжках читал. Верно?
  - Йес! Маклай любили.
  - Ну вот. А меня что же?
  - Маклай вкусный. С рыбным соусом.
  На это Заморский ничего не смог ответить.
  - Дай доллар, - сказал мальчик.
  - Хуй тебе, а не доллар! - разозлился Заморский. - Пошел отсюда.
  Маленький папуасик ничуть не расстроился и убежал.
  - Погоди! - крикнул ему Заморский. Маленький папуасик оглянулся. - Скажи, где здесь у вас туалет.
  Маленький папуасик широким жестом обвел рукой всю деревню:
  - Где угодно.
  И сбежал.
  
  4
  
  - Потрясающе! - сказала Курецкая. - Какой смелый путешественник. Я бы так не рискнула. Надеюсь, он возвратился благополучно?
  - Да, но сначала ему пришлось многое пережить. На следующее утро к нему явился вождь и сказал, что его могут освободить, если он женится на местной женщине. В противном случае его ожидает смерть. Его живьем изжарят на вертеле. Взглянув на папуаску, Заморский сказал, что готов умереть. Но понемногу, всем миром, его уговорили. Невеста, которую ему предлагали, была дочерью самого вождя, это, объясняли ему, очень хорошая партия. Многие мужчины всю жизнь о ней мечтали. Короче, для пришельца делают великую честь. А посмотри какая она красавица! Целая гроздь амулетов свисала с проткнутых ушей, носа, рта и других частей тела.
  Свадьба состоялась через два дня. В сопровождении всего народа Заморского, под руку с невестой, трижды обвели вокруг некоей фигуры - высокого, тощего идола с дырками между ребер. Этот деревянный урод имел изможденный и бесконечно печальный вид. Наверно такой же видок был и у самого Заморского, он исхудал, а большая часть еды, которую ему здесь предлагали, была несъедобной. После свадьбы, однако, никакого свадебного путешествия не состоялось. У нас, объяснили ему, был уже один русский турист, тоже женился, а потом сбежал, бросив жену. Поэтому по завершении церемонии Заморского снова посадили на привязь. Теперь лиану удлинили так, чтобы он мог заходить в соседнюю хижину к своей жене. Вот они, подумал Заморский, узы брака. Была ли невеста девушкой, в темноте он не разобрал, да и не сильно интересовался. А при свете дня он к ней вообще не подходил.
  Маленький папуасик часто прибегал к нему, с ним бывал и его друг Подломордик. Они все время выпрашивали деньги, предлагая взамен своих сестер и прочие радости. Иногда Заморский под настроение давал им доллар, но чаще нет. Деньги у него заканчивались. План его состоял в том, чтобы сбежать, когда за ним должен прилететь вертолет, но для этого хотя бы нужен нож. Маленький папуасик был готов на что угодно, но перерезать лиану отказывался, и говорил, что если Заморский сбежит, то освятивший брачный союз идол разгневается и страшно накажет всю деревню.
  Срок неумолимо приближался. По ночам Заморский заходил в соседний дом, где в полной темноте наощупь находил свою жену, ставил ее на четвереньки, мрачно исполнял свой половой долг и так же молча уходил, даже не зазглянув ей в лицо. В таком виде брак казался ему несколько удовлетворительным. Он только побаивался, как бы ничем не заразиться. Но днем, сидя под пальмой, он был невесел. Если он не явится к месту посадки, вертолетчики скорее всего просто улетят, и кто знает, приедет ли за ним какая-нибудь еще спасательная экспедиция. Перспектива провести остаток жизни привязанным за ногу, его не радовала.
  Однажды Заморский увидел Подломордика. Тот был один, без своего друга. Заморский ничего хорошего не ждал от Подломордика, но все-таки решил его подозвать.
  - Подломордик, - спросил Заморский. - Ты хочешь стать вождем?
  У Подломордика глаза загорелись.
  - Тогда слушай. Ты знаешь откуда я прибыл?
  - Из Раши, - сказал Подломордик.
  - Из России. А это, если хочешь знать, большая и Очень Великая Страна. Она далеко, там на севере. Но если Россия захочет, она и тут сделает тебя тут вождем. Так в прошлом уже не раз бывало.
  - Правда? - спросил Подломордик.
  - Правда. У России много друзей во всем мире. И ты, если захочешь, станешь один из них. Клянусь Лумумбой! Но для этого ты будешь должен меня слушать.
  - И я стану вождем?
  - Да, но только если будешь правильно себя вести. Проверено не раз.
  - И тогда я смогу убить Маленького Папуасика и изнасиловать его сестру?
  - Тогда сможешь все что угодно. Тебя вся деревня будет бояться.
  Заморский уже знал, что нашел подходящую кандидатуру.
  - А своему дяде я отрежу голову, - размечтался Подломордик.
  - Обязательно отрежешь. Мне с тобой очень повезло.
  - А с Мудабай я...
  Но Заморский его перебил. Прежде чем что-то делать с Мудабай, надо заработать доверие. У вас здесь, я смотрю, морской залив. Скажи, а глубокая ли в нем вода?
  Заморский объяснил, что он прибыл не просто так. Великая страна Россия раздумывает, где бы построить военно-морскую базу. Но надо узнать, годится ли здесь местность, могут ли сюда подходить большие корабли. К сожалению его, русского, посадили тут как собаку на цепь, и он не может выполнять задание. Поэтому Подломордик должен ему помочь. И если поможет, то когда вырастет, обязательно станет вождем, потому что Заморский еще вернется, и не один. Теперь скажи, глубокое ли у вас дно?
  Подломордик сказал, что никаких проблем не будет. Однажды сюда заплыл большой-большой корабль с американским флагом. Американцы высадились, перетрахали всех папуасок через какие-то резинки, а ему, Подломордику, подарили банку пепси-колы и обещали взять его с собой. А наутро уплыли, но его, к сожалению, забыли. С тех пор он очень мечтает уплыть в Америку.
  - Ничего, - сказал Заморский, - у нас в России все это теперь тоже есть. В следующий раз я привезу. Вот только завтра за мной должен прилететь вертолет, и если меня не будет на пляже, они так и улетят без меня, и никогда не узнают про Подломордика. Ни базы здесь не будет, ни народной революции.
  В общем Подломордик притащил ему кремниевый нож, и той же ночью Заморский перерезал проклятое растение. Деревня спала. В дальнем ее конце какие-то папуасы шумно пьянствовали напитком из пальмовых листьев - пойло от которого Заморский блевал. Заморский уже собирался тихонько улепетнуть и до прилета спасительного хеликоптера прятаться в кустах, но тут возникли совершенно непредвиденные осложнения.
  Торопясь, Заморский совсем забыл про свою жену. И вот, в тот самый момент, когда он собирался дать деру, она неожиданно предстала перед ним голая, с кольями в носу, и в свете луны радостно сообщила.
  - Ай лав ю! - сказала она. - Я тебя люблю.
  
  5
  
  - При этом зрелище, - рассказывал профессор Мудроедов, - на Заморского навалилась тоска. Он испугался, что никогда оттуда не уедет. Сейчас она разорется и созовет всю деревню. Во все время брака он даже забыл спросить, как ее зовут. И вот, когда она предстала перед ним ночью с побрякушками по всей своей обезьяньей роже, это смотрелось так, как если бы сама Смерть явилась за ним ночным привидением. Он замер столбом, не смея пошевелиться.
  - O dear! - умоляла она со слезами. - Don't desert me! Не покидай меня.
  - Любовь моя, - Заморский наконец пришел в себя и решил попытаться спасти ситуацию. - Я тоже тебя люблю. Но понимаешь, мне сейчас нужно уехать.
  - Ты уезжать без меня? - она вопросительно уперлась в Заморского голой грудью.
  - Но я еще вернусь. Сотрудничество между нашими странами только начинается. Ты сейчас, пожалуйста, не поднимай шума.
  - O my love! - рыдала женщина. - Ты не можешь улетать.
  Чувство безнадежности почти парализовало нашего соотечественника. При нем был нож. Не прирезать ли ее, подумал Заморский. Но тихо не получится. Женщина что-то лепетала.
  - Что ты бормочешь?
  Оказалось, вертолет не взлетит, потому что И-Гых, тот урод, вокруг которого их водили в день свадьбы, не даст разрешения на вылет.
  - С И-Гыхом я договорюсь сам. Ты главное... кстати, как тебя зовут?
  - Бумка.
  - Красивое имя. Так вот, сейчас я должен уехать. А потом я буду прилетать сюда в командировки. Чем тебе плохо?
  - Но я люблю тебя! О, белый господин, мое сердце засохнет без тебя.
  - Ради бога, только не ори на всю деревню.
  Заморский не знал что делать с влюбленной папуаской. Это было невероятно. С чего это она влюбилась? Она же его почти и не видела. Но в тот самый момент, когда он от отчаяния был готов совершить необдуманный поступок, неожиданно все разрешилось.
  Все оказалось просто. Они могут улететь в Россию, но только вдвоем. Тогда И-Гых согласен, и вообще прятаться не нужно. А один он никак не уедет.
  Наутро новобрачные, сопровождаемые всеми жителями села, торжественно проследовали к месту посадки. В паспорт Заморскому сельские вожди поставили штамп и на каком-то языке вписали жену. Пока ждали вертолет напились, плясали и горланили папуасские песни. Бумка сияла. На прощание им дали амулет - тоже И-Гыха, но маленького. Он будет охранять брак.
  - Я его видел, - сказал Мудроедов, - находясь у Заморских в гостях. Похож на вашего мексиканца, но пострашнее.
  Но вот послышался ропот пропеллера. Перед посадкой Подломордик спросил, помнит ли господин свое обещание, и Заморский уверил его, что все в порядке, он на верном пути. Маленький папуасик на прощание снова предложил у него отсосать. Как он это делал всем русским дядям.
  - Как тебе не стыдно! При жене. Погоди, вот приедут другие туристы...
  Пилот, улыбаясь, спросил:
  - Помнишь, что я тебе сказал перед отлетом?
  - Что? Я не разобрал.
  - Назад будешь вдвоем ехать.
  
  - И как же он теперь? - спросила Курецкая. - Так с ней и живет?
  - А куда деваться? И-Гых разводов не дает.
  
  6
  
  Когда гости ушли, Маша и Фифочка улеглись спать, Курецкая тоже разделась, но не ложилась, а в одном белье тихонько пробралась в прихожую. Где-то тут висит Черный Квадрат. Во тьме его не было видно, но она примерно знала, где он находится, и устроилась напротив, сев на пол. Затем вперилась в темноту и стала ждать астрального контакта. Контакт все не приходил. Может, думала она, ничего и не будет. Все равно надо попробовать. Вот Соня что-то же увидала. Быть может духи сообщат и ей что-нибудь интересное, например будущие результаты Спортлото. Или сколько ей еще лет осталось жить. Она не чувствовала себя больной, но муж ее три года назад умер от инфаркта, а ведь тоже совсем этого не ждал. Надо будет завтра сходить в церковь, думала она. Грехов у всех полно. Вот Афанасий умер в одночасье и отмолить не успел, а теперь кто знает где он там, в Раю или в Аду? Ей показалось, как будто в темноте что-то слегка зашуршало. Потом блеснуло, как будто кто-то спичку зажег. Вот опять. Сомнений не было, это оттуда, где Квадрат. Она явно ощущала чье-то присутствие. Кто там? Афанасий, ты?
  - Ну я. Тихо, не шуми. Чего надо?
  - Мне... ничего. Вот решила узнать, как ты там. Не надо ли чего?
  Муж не отвечал.
  - Спросить тебя хочу, - продолжала Курецкая. - Ты профессора видел? Как он тебе? Ну в смысле ты не ревнуешь? Тебя-то все равно нет.
  - Мудроедов? - спросил Дух.
  - Он. Мужчина в самом соку. Умен, мудер.
  - Не вздумай! Он же латентный педофил.
  - Да ты что! Не может быть.
  - Может. В мире сием много тайн, но отсюда все видно.
  - Афанасий, ты не врешь?
  - Что пользы? Уж лучше за Рабиновича.
  - И что? В Израиль с ним уехать?
  - Тоже не советую. Там придется иврит учить.
  - А что ж делать?
  - Ничего. Все суета суёт, - отвечал Дух словами Екклекзиаста.
  Курецкая тяжело вздохнула. Она думала, что бы еще спросить, но внезапно почувствовала слабость, все куда-то вылетело из головы. Наконец сказала:
  - Ну а как там? На том свете-то? Хорошо ли, плохо?
  - Посылочку можешь передать? - спросил муж.
  - Попробую. А как?
  - Поди на кухню. Там в холодильнике осталось полбутылки шампанского, недопитое. Поставь перед картиной на табуретку, чтобы я мог дотянуться. И уходи спать.
  Как во сне, почти в трансе, Курецкая сделала, что ее просили. Потом сама не помнила, как дошла до кровати.
  
  Наутро, мистическим образом, бутылка была пуста.
  
  
  ЧАСТЬ III ДУХОВНЫЕ СКИТАНИЯ
  
  1
  
  Как-то незаметно подбиралась весна. Снег уже не накапливался сугробами, оседал, разливаясь лужами, потихоньку утекавшими куда-то под землю. И в сердцах ощущалось сладкое томление.
  Под вечер выходя из ресторана, поэт Иван Беременных повстречал Соню Трюфельшвайн. Она была очень задумчива, и не сразу отозвалась на здрасьте.
  - А это вы...
  - Вы для меня загадка, - сказал Иван. - Вы все время мечтаете, но о чем?
  - Да так...
  Они пошли рядом.
  - Не стихи ли вы пишете?
  - Нет, я не умею.
  - А я недавно еще написал. Хотите почитаю?
  - Почитайте.
  
  Поэт остановился и прочитал:
  
  Вглядитесь в темноту, вы многое поймете.
  Не всякое порой увидишь на свету.
  Спокойно и легко весь век не проживете.
  Когда вокруг светло, вглядитесь в темноту.
  
  - Скажите пожалуйста, - отвечала Соня Трюфельшвайн. Не совсем было понятно понравилось ей, или нет.
  - А куда вы сейчас идете, - спросил поэт.
  - Никуда. К себе домой.
  - В таком случае позвольте проводить вас.
  Вскоре они уже стояли у двери подъезда. Поэт спросил:
  - Нельзя ли мне к вам подняться? На чашечку кофе.
  - На чашечку кофе? Ну... хорошо.
  
  Пока кофе заваривалось, Иван рассматривал книги на полке. Соня была дама начитанная. Взял одну книгу - Некрасов. Раскрыл и прочитал:
  
  Наконец из Кенигсберга
  Я приблизился к стране,
  Где не любят Гуттенберга
  И находят вкус в говне.
  Выпил русского настою,
  Услыхал "ебёну мать",
  И пошли передо мною
  Рожи русские плясать.
  
  Но тут Соня внесла на серебряном подносике две чашечки кофе. Поэт поскорее захлопнул книжку и поставил на место.
  - Спасибо, очень вкусно, - выпив чашечку, сказал Иван Беременных. - А не найдется ли еще что-нибудь покрепче.
  - Не знаю... У меня только портвейн. Дамский напиток.
  - Ничего, давайте.
  Вскоре поэт осушил всю бутылку. Соня Трюфельшвайн задумчиво глядела в потолок.
  Поэт, не долго думая, в порыве вдохновения подхватил ее и перенес на диван. Затем выключил свет, быстро разделся и лег с ней рядом.
  - Соня, - зашептал он, - я вас люблю.
  - Осторожно, только не порвите мне колготки.
  
  Ночью Иван Беременных проснулся с ощущением сухости во рту. Сони рядом не было. Поэт встал и не зажигая свет, в одних трусах начал пробираться к туалету. Помочившись, он вышел, но не пошел сразу досыпать, а решил поискать свою возлюбленную. В квартире было темно. Скоро он нашел ее на кухне, в одной комбинашке на четвереньках. Чуть сбоку горела свеча, а перед Соней на полу стояла икона. Иван тихо пристроился рядом.
  - Ты что, - шепотом спросил Иван. - Молишься что ли?
  - Т-ссс...
  Тут Иван заметил, что то, что он принял за икону, было на самом деле не иконой. Скорее это был небольшой плоский телевизор какой-то неведомой марки. В рамке, как на старинной картине, двигалось изображение. Большой челн плыл по очень широкой реке. По обе стороны в лодке сидели гребцы, с каждой стороны человек десять, все в страшных лохмотьях. Брызги воды размеренно падали с весел. По центру судна была дощатая кабинка, годная для одного человека. В ней, облокотившись, на разноцветных тюках, спал какой-то человек в халате. На голове его был голубой тюрбан. Человек дремал, видимо путешествие было долгим.
  - Что это за программа? Discovery.ca?
  - Молчи. Слушай.
  Иван различил тихий голос за кадром, по мере того, как сменялись картинки, голос комментировал происходящее.
  
  "Susan Wise Bauer
  The History of the Medieval World
  
  глава 70
  ( около 900 года )
  
  Арабский географ ибн Фадлан путешествовал вверх по Волге через земли хазар в район Руси. Его отчет приподнимает занавес над людьми все еще полудикими, всегда с оружием, татуированными от шеи до кончиков пальцев, живущими в деревянных времянках, совокупляющихся публично и приносящих жертвы странным кровавым богам. "Они грязнейшие создания Господа", писал ибн Фадлан, едва способный верить некоторым особенностям их обычаев.
  
  Девочка рабыня каждое утро приносит большое ведро с водой и дает его хозяину, тот моет руки, лицо и волосы. Затем он сморкается и сплевывает в ведро. Девочка несет то же ведро к следующему рядом, и тот делает в точности как его сосед. Она носит ведро от одного к другому, каждый из них сморкается, плюет, и моет свое лицо и волосы в том же ведре.
  
  Банды русских торговцев путешествуют на большие расстояния, покупают и продают, но никогда не беспокоятся что-либо построить. Для ибн Фадлана они совершенные кочевники, ничего после себя не оставляющие, даже захоронений, ибо своих покойников они предпочитают сжигать."
  
  - Все.
  Во тьме Соня нажала невидимую кнопочку и изображение погасло.
  - Что это было? Что за передача?
  - Смотри же. Сам не видишь?
  При свече он разглядел нечто удивительное. То была не икона и не телевизор. Перед Иваном на полу стояла небольшая картина в рамке, очевидно репродукция. Это был Черный Квадрат.
  
  2
  
  В организации, где работал Мудроедов, состоялся научно-филосовский диспут на тему "Российско-американские отношения в свете последних событий в Европе, Азии и на Ближнем Востоке". Когда Мудроедов вошел в комнату заседания, диспут уже начался.
  - А я вам говорю, американцы на Луне не были, - выступал профессор Мудрицкий. - Все это заснято в Голливуде.
  - Конечно не были, - отвечал Мудрак, тоже профессор. - Но может подлетали?
  - И близко не подлетали, - настаивал Мудрицкий. - Раз наших там не было, то и их тоже. Вот Мудроедов подтвердит.
  - Без всякого сомнения, - подтвердил Мудроедов. - Выясняем методом математической дедукции. Россия - самая великая страна. Что отсюда следует? То, что и космонавты у нас самые лучшие. И уж если наших там не было...
  - Заебали вы вашей Россией! - вдруг высказался молчавший до того Лев Зайцев. - Только и слышишь, Россия, Россия, Ленин, Сталин. Как будто на свете больше ничего нет. Вот у меня родственники в Канаде, уеду и забуду вас всех на хуй.
  - Богатые родственники? - спросил Мудрицкий.
  - А без родственников туда принимают? - спросил Мудрак.
  - Господа, но мы же отклонились от темы, - вмешался председательствующий профессор Хитровато-Мудроватый. - Сейчас возникла перспектива переноса войны в космос. Американцам достанется западная сторона Луны, а нам восточная. В этой связи...
  - В этой связи я вам расскажу, - снова выступил Зайцев. - У меня свежая информация. Профессор, - спросил он у Мудроедова, - вы Курецкую давно видели?
  - Курецкую? С месяц назад.
  - И вы ничего о ней не знаете?
  - Нет, а что с ней?
  - Она в отчаянии. Просит помочь. Я могу рассказать, но это все очень конфиденциально.
  Присутствующие переглянулись.
  - Разумеется, - сказал профессор Хитровато-Мудроватый. - Мы все здесь свои, и можно положиться.
  - Тогда, - осторожно начал Зайцев. - Встречаю я ее на бульваре, где она с собакой гуляет. Вид измученный, глаза сверкают нездоровым блеском. Собака тоже не лучше, облезла, линька у нее. Ну спрашиваю, как они поживают. И тут она мне рассказала...
  - А при чем тут космос и американцы?
  - В том-то и дело. С недавних пор она каждую ночь вступает в контакт.
  - Не может быть, - сказал Мудроедов. - Каждую ночь?
  - Увы, это так.
  - С американцами?
  - Нет, со своим мужем.
  - Позвольте. Но он, если я не ошибаюсь, умер.
  - Вот то-то и оно. У нее, вы ведь знаете, висит картина. Так вот, через нее она вступает в контакт с покойником.
  Сообщение всех удивило. Некоторое время никто не знал, что на это сказать.
  - Постойте, кажется я начинаю понимать, - первым опомнился профессор Мудроедов. - Боюсь, что это я ей насоветовал. И что с ней случилось?
  - Муж, покойник, ее затерроризировал. Она теперь каждый день бегает за шампанским, приносит, а наутро снова. У нее уже деньги кончаются. Но отказать умершему не может. И так на нее это действует, что она живет, как в бреду.
  - Я ей говорил, чтобы перевесила, - сказал Мудроедов.
  - А она... не того? - спросил Мудрак. - Может и вправду в бреду?
  - Я сначала было тоже так подумал, - отвечал Зайцев. - А она вцепилась в меня изо всех сил, приходите, говорит, ночевать, я больше одна не могу. Боюсь.
  - И вы туда пошли? - спросил Мудрицкий. Зайцев отвечал:
  - Это был мой долг.
  
  3
  
  - Я немного волновался, - рассказывал Зайцев. - Никогда в эти штучки не верил. С другой стороны, а что если... Представьте, какие открываются возможности. В случае войны мы сможем неожиданно ударить через Астрал. Тут государственное дело. Премией пахнет, и немалой. Ну вот, значит так - мы скромно перекусили, потом до ночи смотрели концерт по телику. Собачка устроилась у меня между ног. Все было очень мирно, но эти уроды, которых она натащила со всех сторон света, глядели со стен и очень меня тревожили. Наконец мы уложили ребенка спать, а сами, прихватив бутыль, направились к Порталу. Здесь я чуть не заснул. Контакта все не было, и мы долго сидели на полу как два идиота в полной темноте. Я уже решил, что ничего не будет, а Курецкую пора лечить. Не позвонить ли мне в известное заведение, санитаров вызвать? И только было я так подумал, вдруг... от картины пробежали какие-то огоньки. Мне показалось, что будто высунулась костлявая рука, хвать бутылку, и утащила ее в Квадрат. Что это? Это, говорит она, мой муж. Видимость была плохой, но нельзя отрицать факт, бутыль исчезла. Потом послышалось как будто бульканье. Потом тишина... и вдруг грохот. Бутыль прилетела обратно - пустая!
  - Вот, видите, - пожаловалась Курецкая. - И так каждую ночь.
  Но тут из стены раздался голос:
  - Говорят, - вещал кто-то загробным тоном, - что шампанское по ночам пьют только аристократы или дегенераты. Но это неправда. Дегенераты по ночам шампанское не пьют. У них нет денег. А если пьют, то они пьют водку. Поэтому, если вы ночью, или может поутру, выпьете шампанского, то можете считать себя аристократом. Это самый верный признак.
  При этих словах призрак икнул.
  - Афанасий, - попросила Курецкая. - Может тебе перерыв сделать.
  - И не подумаю. Кого это ты привела?
  - Это Лев Зайцев, он у нас раньше бывал. Не узнаешь?
  - А что ему надо?
  Тут, рассказывал Зайцев, я решил, что пора мне вмешаться. Афанасий Кузьмич, говорю я ему. Мы с вами давно не виделись. Не позволите ли задать вам несколько вопросов?
  - Спрашивайте, что хотите.
  Но на меня как будто ступор напал. Я все-таки не верил и заранее не подготовился. Что бы такое спросить? И вот я, сам для себя неожиданно, задал вопрос:
  - Скажите, а американцы были на Луне?
  - Были. Но совсем не так, как вы думаете.
  - А как же?
  - Вот, смотри.
  И тут предо мной все как будто закружилось. В почти полной тьме я с ужасом почувствовал, что меня отрывает от пола, и затягивает в эту картину. Голос же продолжал вещать в ушах. Вместе с тем все, что он говорил, я как будто еще и видел в картинках. Гипноз наверно. Где я сам все это время находился, точно сказать не могу. А вот что я увидел и услышал.
  
  4
  
  Первые американцы на Луне
  
  История эта полна неясностей и множества недоразумений. Только очень узкий круг посвященных имеет доступ к истине, но с каждым годом таковых становится все меньше, и сейчас их, можно сказать, совсем не осталось. Поэтому, что в ней правда, а что нет, установить невозможно. А те очень немногие, что еще живы, даже на исповеди в смертный час ничего не расскажут. Ибо информация, просочись она наружу, взорвет мир. Биржи от Лондона до Шанхая рухнут в один день, возможно начнется революция. Поэтому истинную правду о миссии Аполло тщательно скрывают. Впрочем, обо все по порядку.
  
  Дело было 16-го июля 1969 года. Астронавт Нил Армстронг, готовясь открыть люк лунного модуля, после долгого перелета усевшегося на теле нашего космического соседа, полностью осознавал историческую важность момента. Нил волновался. Вся техника работала исправно, за время полета ни возникло ни единого сбоя. Луна оказалась на месте и выглядела точно так, как и ожидалась. Но никто еще не ступал на нее ногой. А что если науке не все известно? Вот сейчас они откроют люк, и что-нибудь такое случится... Вдруг явится нечто неведомое? Нил отогнал эти мысли. Ученым следует доверять. И вот, переглянувшись со свом напарником Базом Олдрином, первый лунонавт раскрыл дверь, чтобы шагнуть в новый мир. Еще он раскрыл рот, чтобы сказать фразу: "Всего один маленький шаг для человека, и какой огромный шаг для человечества!". Что вообще-то была правда. Фразу эту придумала ему жена, но об этом, как и о многом другом, никто не знал. Итак, он приготовился, раскрыл рот... но он ничего не произнес. Это уже потом знаменитую фразу внесли во все рапорты. Он просто застыл в дверях. А сказал он нечто совсем другое:
  - Ё-моё... клмн... ( исправлено цензурой ). Это что ж за... ( вырезано цензурой ).
  - Что? - спросил Олдрин. Он был смелый человек, и вполне готов умереть.
  - Да ты сам посмотри.
  Из-за плеча Армстронга Олдрин выглянул на Луну. Солнце, при посадке предусмотрительно оставленное сзади, ярко освещало поверхность. Сквозь смотровые щели скафандров астронавты видели белую, подкрашенную в металлический цвет равнину, очень контрастные тени, лежавшие вокруг камни, острый гребень ближайшего кратера, и стоявшее неподалеку от них четвероногое животное с двумя рогами.
  Животное неподвижно смотрело на космический модуль. Космонавты смотрели на него.
  Между тем разговор двух астронавтов, который велся через наушники, дошел и до Земли. И оттуда пришел ответ.
  - Алло, это Хьюстон, - раздалось в наушниках. - Как там у вас ?
  Космонавты молчали.
  - Алло, это Хьюстон. Что происходит? Отвечайте.
  Задержка передачи сигнала составляла пару секунд, и сейчас Армстронг был рад этим секундам.
  - Нил, у вас все в порядке?
  Армстронг узнавал голос ответственного руководителя полетом Ларри Эванса. Когда он обрел способность говорить, то смог выдавить:
  - Ларри... Ларри, куда вы нас заслали?
  - Нил, повтори. Я не понял вопроса.
  - Я спрашиваю, это Луна? По-моему мы залетели куда-то не туда.
  В Центре Управления в Хьюстоне несколько очень серьезных и ответственных людей переглянулись. Потом Ларри самым спокойным и уверенным голосом сказал:
  - Нил, ты на Луне. У нас нет никаких сомнений.
  - Откуда же здесь взялись козы?!
  
  5
  
  И первый лунонавт описал увиденное. В Центре ничего не могли понять.
  - Ты говоришь, коза?
  - Точно сказать не могу. Во всяком случае она очень похожа.
  - Она живая? Возможно это каменное изваяние, случайное сходство, - нашелся Билл Скайстоун.
  - Только что шевельнулась.
  - Это русские!! - закричал Харрисон Шпиг. - Они нас все-таки опередили!
  Некоторое время в управлении полетом царила полная паника. Наконец Ларри Эванс решительным жестом поднял руку и восстановил дисциплину.
  - Спокойно. Нил, скажи мне, ты уже ступил на поверхность?
  - Нет. Мы стоим в дверях.
  - Так. А эта, как ты говоришь, коза. Она далеко?
  - Трудно оценить расстояние. Тут нет атмосферы. Все очень контрастно.
  - Но как она там дышит? - крикнул Харрисон Шпиг.
  Ларри снова поднял руку.
  - Терпение. Мы все узнаем.
  И в микрофон:
  - Что она делает?
  - По-моему пасется.
  - Пасется? Чем?
  - Тут есть некоторые камни... они по виду напоминают кочаны.
  В Центре Управления Полетом один человек в строгом черном костюме с галстуком, сидевший за столом, вдруг охнул и упал под стол.
  - Сохраняем спокойствие! Алло, Нил, ты меня слышишь? Скажи мне, как она себя ведет. Она не агрессивна?
  - Нет. Ничего сказать не могу. Сначала она смотрела на нас, теперь отвернулась.
  - Так. Сейчас возьми камеру, сфотографируй ее и передай нам изображение.
  Несколько человек, обступив экран телевизора, рассматривали изображение козы.
  - Надо сматывать оттуда немедленно, - сказал Уинстон Сейлем. - Через семь часов корабль пролетает над ними по орбите, можно будет стартовать. А до тех пор задраить люки и не высовываться.
  Но Ларри Эванс решительно возразил:
  - Миссия должна быть выполнена до конца.
  И пояснил:
  - Если мы сейчас улетим, мы никогда не раскроем эту тайну. Программу придется свернуть. Это означает полный провал. И потом, человек все еще не ступил на поверхность Луны.
  Все молча согласились. Эванс заговорил в микрофон.
  - Нил, ты меня слышишь?
  - Да, я здесь.
  - Слушай внимательно. Возьмите в руки американский флаг и медленно спускайтесь по трапу. Следи за козой. При малейшей попытке нападения, Баз Олдрин втащит тебя обратно. Там тяготение в шесть раз меньше, он вытянет. Когда сойдешь на поверхность, к ней не подходи. Далее, если все будет в порядке, Баз последует за тобой. Воткнете флаг, пофотографируетесь, и сразу обратно.
  - А если она нападет, когда мы будем на Луне?
  - Отгоняйте ее нашим флагом.
  - Я все понял.
  - Приступайте.
  Потянулись томительные минуты. И вот все услышали:
  - Всего один маленький шаг для человека, и какой огромный шаг для человечества!
  - Великолепная фраза! Ты на Луне?
  - Да.
  - Как там?
  - Немножко пыльно.
  - А она как?
  - Не обращает никакого внимания.
  - Отлично. Продолжайте миссию. Когда установите кинокамеру, следите, чтобы она ни в коем случае не попала в кадр.
  
  Первое прилунение проходило успешно. Космонавты набрали образцы лунных пород и уже собирались назад, как вдруг...
  - Ларри!! - Нил Армстронг кричал.
  - Что? - отозвались с Земли четыре секунды спустя.
  - Она вступила со мной в контакт!
  Полторы секунды сигнал идет на Землю, столько же обратно. И вот наконец:
  - Контакт какого рода?
  - Она со мной заговорила.
  Снова четырехсекундная пауза.
  - ЧТО-О ???
  - Она общается со мной телепатическим методом.
  В Центре Управления еще один человек упал со стула.
  - Что она говорит?
  - Она говорит, здравствуйте, Нил Армстронг.
  - У него галлюцинации! - заорал Харрисон Шпиг. - Он не выдерживает стресса.
  Но руководитель полетом уже ничему не удивлялся.
  - Нил, спроси ее, чем она там дышит.
  Через десять секунд в Центре Управления получили ответ.
  - Она говорит, здесь есть немножко воздуха.
  - Нил... Ты хорошо себя чувствуешь?
  - Да, чувствую хорошо. Я ее больше не боюсь.
  Смятение в Центре достигло предела.
  - Он сошел с ума... Новое необъяснимое явление... Там наверно какие-то неизвестные галлюциногены в воздухе...
  - В чем, в чем??
  - Там нет воздуха.
  - Не знаю в чем, но что-то там есть.
  - Вы думаете, там есть воздух?
  - Сейчас узнаем.
  Снова заговорил Эванс, в микрофон:
  - Нил, ты говоришь, там есть воздух?
  - Это она говорит. Очень разреженный, но ей хватает. Наши ученые ошибались.
  - Постой, погоди минутку. Откуда она знает, что думают наши ученые.
  - Она обладает способностью телепатии. Она говорит, один из ваших сотрудников только что заметил, что у тебя ширинка расстегнулась.
  Ларри Эванс смущенно заерзал.
  - Это провокация, - сказал Харрисон Шпиг. - Я вам говорю, ее заслали русские.
  Эванс снова пришел в себя.
  - Нил, спроси у нее, как она туда попала.
  Ответа пришлось ждать полминуты. Затем потрясенные ученые, техники и администраторы, через 380 тысяч километров, сквозь космические помехи в динамике, услышали такую историю:
  Тысячи миллионов лет назад Земля столкнулась с огромным космическим телом. Удар был такой силы, что часть планеты откололась и отлетела на устойчивую орбиту. Так образовалась Луна. Многие виды животных, оказавшись на Луне, вымерли, остались одни козы. Атмосфера улетучивалась постепенно. За долгие годы лунные козы эволюционировали и приучились обходиться очень немногим. Им хватает. Из-за отсутствия звука в сильно разреженной атмосфере козы научились телепатии. Лунными ночами они любят, задумавшись, смотреть на нашу голубую планету и очень почитают свою далекую Родину.
  - Этого не может быть. Когда образовалась Луна, коз еще не было. Бред, - пробормотал Уинстон Сейлем, но взглянув на изображение в телевизионном экране, осекся. И тут же пришел далекий ответ:
  - Она говорит, что козы - самые древние существа на свете. Все остальные животные произошли от коз. Человек тоже произошел от козы.
  
  6
  
  - Господа, - заговорил Ларри Эванс. - Надеюсь, мы все понимаем, что то, что мы сейчас услышали, не должно стать известно ни при каких обстоятельствах. Мало нам обезьян, так еще от козы.
  - Это подрыв всех устоев!
  - Это противоречит религии.
  Но тут из угла заговорил один ученый. В отличие от всех присутствовавших он единственный был одет в джинсы, бородат и вообще напоминал хиппи.
  - А пусть он ее привезет. Мы здесь ее изучим, а через месяц будет следующая экспедиция. Если она захочет, то сможет вернуться.
  Ответ пришел скоро.
  - Она не хочет ехать. Говорит, плохо перенесет земное тяготение. И еще она боится, что с ее способностями, все будут ее домогаться. Ведь она знает о нас все.
  И тут коза выдала такую информацию, что я, - сказал Зайцев, - не решаюсь это повторить. В этот момент все, кто находился в зале, поняли: они никогда, никому, ни за что не скажут ни слова о том, что сейчас видели и слышали.
  Первым опомнился руководитель полетом.
  - ОК, сворачиваем миссию. Нил, ты меня хорошо слышишь?
  - Да.
  - Возвращайтесь в лунный модуль, задраивайте дверь и больше не выходите. Когда придет время, получите команду на старт.
  - Ларри...
  - Да Нил, я тебя слушаю.
  - Есть кое-что... я хочу сказать...
  Ларри почувствовал недоброе.
  - Что ты хочешь сказать?
  - Я остаюсь.
  
  - Что??
  - Я решил не возвращаться на Землю, - звучало из громкоговорителя. - Я остаюсь на Луне.
  Конфузия в зале была полная.
  - Нил, дружище, - Ларри старался говорить как можно спокойнее. - С тобой сейчас что-то происходит. Послушай меня, выбрось все мысли из головы и просто заходи в кабину. Потом ты все поймешь. А сейчас тебе угрожает очень серьезная опасность. У тебя воздуха осталось на несколько часов.
  - Коза говорит, что я смогу здесь дышать, если поем лунной капусты. Лунная капуста очень богата кислородом.
  - Ты не сможешь этого сделать! Ты погубишь миссию.
  - Да нет, все нормально. Баз Олдрин долетит один.
  Ситуация в Центре Управления напоминала тихую панику. Ученые разбрелись по залу, стояли кучками, переминались, не зная, что сказать. Слышалось:
  - Теперь программу закроют, а нас уволят.
  - Я вижу два варианта. Либо они там сошли с ума, и мы здесь тоже, либо там действительно какая-то коза.
  - Бар работает? Налейте мне виски.
  - Это советская провокация...
  Руководитель полета суетился возле центра связи.
  - Алло, это Хьюстон. Нил, ты меня слышишь?
  - Да, слышу хорошо.
  - Ты еще не передумал?
  - Ларри, этот вопрос решен.
  - Сейчас с тобой будет говорить жена.
  И тотчас на весь зал раздался взволнованный женский голос:
  - Нил, дорогой, что там случилось?
  - Ничего, Жанетта. Ты не волнуйся. Просто я остаюсь на Луне.
  - Нил, ты решил меня бросить?
  - Да нет, дело совсем не в этом...
  - Скажи, ты меня любишь?
  - Да, Жанет. Не сомневайся.
  - Но ты не можешь вот так взять и убежать от меня на Луну. Это какое-то наваждение. Я умоляю тебя, вспомни все хорошее, все самое лучшее, что у нас было.
  - Я только что узнал, ты мне дважды изменяла. Один раз в нашей машине на автопаркинге, а в другой с этим негодяем Диком Лонгом прямо в семейной кровати.
  - Ты просто решил меня бросить и жить на Луне с козой!!!
  Голос женщины был близок к истерике. Раздались рыдания, потом грохот, и связь с ней прервалась. Кто-то сказал:
  - Эту козу нельзя пускать на Землю.
  Но Ларри Эванс не отчаивался. Повозившись с аппаратурой, он объявил:
  - Я прошу тебя в последний раз. Сейчас с тобой будет говорить президент Соединенных Штатов.
  И тут все услышали хорошо знакомый, уверенный голос:
  - Нил Армстронг? Привет, это я, Ричард.
  - Хелло, Ричард.
  - Как проходит полет?
  - Отлично. Мне так понравилось, что я даже решил не возвращаться.
  - Нил, это конечно твое право. Мы у нас в стране никого насильно не удерживаем. Но ты ставишь меня в затруднительное положение. Почему бы тебе на этот раз не вернуться, а потом, если ты захочешь, будут и другие экспедиции.
  - Конечно, Ричард. Я вас понимаю. Но коза мне сейчас сказала, что больше вы меня не отпустите.
  - Армстронг, вас здесь все очень ждут. Вы не представляете, какой ажиотаж. Вы сейчас не принадлежите себе, вы принадлежите всему человечеству.
  - Мистер президент, сэр. Я все понимаю. Но за последние полчаса я узнал много такого... Словом, Баз возвращается, а я решил остаться в Море Спокойствия. Если бы вы тут побывали, вы бы меня поняли. Здесь просто неземной пейзаж, и лунная капуста оказалась очень ароматной. Я уже попробовал. А еще меня обещают поить козьим молоком.
  В Центре Управления Полетом переглянулись.
  - Он снял скафандр?
  - Это лунатизм.
  - Невероятно. Мы столько лет наблюдали, и ничего не знали...
  - Мистер Армстронг, - снова заговорил президент, - у вас остается еще час на размышления. Я прошу вас еще подумать, и помните, мы все здесь очень вас ждем. Счастливого путешествия.
  - Спасибо, сэр.
  
  7
  
  И так Баз Олдрин вернулся из первого путешествия на Луну без напарника. Впоследствии скандал замяли, программу Аполло потихоньку свернули, и больше на Луну никто не летает.
  Много десятков лет спустя, будучи на пенсии, бывший руководитель самого знаменитого в истории НАСА проекта сидел в своем адаптированном медицинском кресле на террасе загородного дома, когда ему доложили о приходе посетительницы. Высокая старушка опиралась на стул-каталку. Оказалось, что это Жанет Армстронг, вдова первого астронавта.
  После обычных приветствий старушка сказала:
  - Я чувствую, что проживу недолго, но одна мысль не дает мне покоя. Я никогда к вам не обращалась, но боюсь, что умру, так и не узнав, что случилось с моим мужем. Скажите, это правда, или выдумка, что он встретил там каких-то коз?
  Мистер Эванс почмокал губами и ответил:
  - Нет конечно. Там не было никаких коз. И быть не могло. Наука знает точно, на Луне коз нет.
  - Но с кем же он разговаривал?
  - Он думал, что разговаривает, а на самом деле это была космическая галлюцинация.
  Старушка печально закивала головой.
  - Бедный мой Нил. Я тоже никогда в это не верила.
  Но вдруг опять спросила:
  - А те фотографии?
  Мистер Эванс отмахнулся от пролетевшей мухи.
  - Не знаю. Игра света и тени, какой-то лунный мираж.
  - Благодарю вас, мистер Эванс. Теперь можно и умереть спокойно, - она слабо улыбнулась. - Скажите мне еще только одну вещь. Это мой муж, и я имею право знать. Обещаю вам, я унесу с собой в могилу.
  - Что вы хотите узнать?
  - Он сказал вам какую-то великую тайну, которую ни в коем случае нельзя повторить.
  Ларри Эванс внимательно на нее посмотрел.
  - О, это ужасная вещь. Это конечно неправда. Но если она распространится, последствий я не могу себе представить. Это будет крах всей нашей политической системы.
  - Но что же это?
  После долгой паузы Ларри сказал:
  - Я вам верю. Вы никому не расскажете. Но повторяю, этого просто не может быть.
  - Но что же... что?
  На минуту старушка превратилась в четырнадцатилетнюю девочку, очень желающую услышать сплетню.
  - Он сказал, что президент США много лет состоял в тайной гомосексуальной связи с Леонидом Ильичом Брежневым.
  
  8
  
  - Брехня, - сказал Мудрак. - Леонид Ильич так бы не смог.
  - Да я и сам не верю, - отвечал Зайцев.
  - Этот призрак просто навел на тебя морок, - сказал Мудроедов. - Да он еще и выпивши был, призрак называется.
  - Ну что он там выпил, одну бутылку шампани.
  - Одна бутыль это ерунда, - согласился Мудроедов. - Но это для нормального русского организма. А для астрального тела?
  - Господа, господа, постойте, - остановил их председательствующий. - Здесь мы погружаемся в таинственные материи, о которых не можем пока судить. Но сам факт чрезвычайно интересен. Пусть уважаемый Лев доведет свою историю до конца.
  -Ну вот, - продолжил Зайцев. - Как только все кончилось, связь прервалась, и я снова опустился на пол. Курецкая отпрянула. К счастью я ее не раздавил. Канал закрылся. Я взглянул на часы, была полночь. Тогда я быстро собрался и ушел. Мы с ней больше не говорили. У меня просто не было сил. Эти призраки очень утомляют.
  - По дороге домой ничего не случилось? - спросил профессор Хитровато-Мудроватый.
  - Черная кошка дорогу перебежала. А так больше ничего.
  Мудроедов спросил:
  - И больше вы к ней не заходили?
  - Страх берет от одной мысли.
  Председательствующий сказал:
  - Подведем итоги нашему заседанию. Мы прослушали очень интересный доклад. Выводы делать пока рано. Соберемся на следующей неделе. А пока что всех благодарю, обеденный перерыв.
  - Вы в Макдональдс? - спросил Мудроедов у Мудрицкого.
  - В Чикен Фрайз.
  - Тогда позвольте и я с вами.
  Студент Головотяпенко нерешительно топтался поблизости, не зная, можно ли и ему пойти. Он был недавно прислан на практику, набирался опыта.
  - Одну минутку, господа. - К ним подошел Хитровато-Мудроватый, оглянулся и тихо заговорил:
  - Зайцев струсил. Он к ней больше ни ногой. Но мы не можем упустить такой случай. Нам надо установить истину. Вы ведь знакомы с Курецкой, - обратился он к Мудроедову. - Зайдите к ней как-нибудь.
  Мудроедов с сомнением покачал головой.
  - К сожалению не смогу. Я бы с радостью, но в последнее время у меня что-то там такое на нервной почве. Врачи велели не волноваться.
  - Тогда вы? - Хитровато-Мудроватый спросил Мудрицкого.
  - Я тоже не смогу. - Он взялся за правый бок. - Проблемы с печенью.
  - Тогда кто, Мудрак?
  Хитровато-Мудроватый оглянулся, но Мудрак уже исчез.
  Мудроедов предложил:
  - Может Головотяпенко попробует? А нам расскажет.
  Было решено, что профессор Мудроедов позвонит Курецкой и устроит ей встречу с Головотяпенко. Желательно около полуночи.
  
  9
  
  Поэт Иван Беременных уходил рано утром, оставляя Соню Трюфельшвайн еще в постели. Но в это раз, накануне сильно напившись, поэт отказывался вставать и только мычал. Наконец Соня, ей надо было идти, она работала с восьми до пяти в какой-то конторе, покинула его, сказав на прощание загадочную фразу:
  - Только в шкаф не заглядывай.
  Поэт еще полежал и через неизвестно сколько времени со стоном проснулся. Во рту все пересохло. Он сполз на четвереньках и, как положено поэтам, пополз к холодильнику. Может бутылочка пивка осталась. Но там стояли какие-то банки, сырки, грибочки, а пива не было. Вместо пива на него в упор глядела целая голова мертвой свиньи.
  - Блядь! - выругался Иван. - Сколько же мы выпили? Не могла одну бутылочку припасти.
  Мы - это был главным образом он сам. Соня пила умеренно.
  Свинья глядела понимающе, как будто тоже хотела выпить. Ивану стало жутко и он захлопнул холодильник.
  Напившись из водопровода, завалился в кровать и проспал до вечера. Когда он снова проснулся, темнело. Подруга его не возвращалась. Уходить уже не имело смысла, Иван решил дождаться ее, а пока не знал чем заняться. Равнодушным взглядом он осмотрел книжную полку, читать ничего не хотелось. Поэт снова пошел на кухню и, избегая взгляда свиньи, побыстрее достал три яйца и поджарил себе яичницу. Ему полегчало. По углам кухни, на стенах, у потолка были развешаны пучки каких-то трав, на подоконнике в банке сохли мертвые пауки. Ведьма она что ли? Он вдруг вспомнил, уходя она сказала, чтобы он в шкаф не заглядывал. Ивану стало страшно. Раньше он, почти всегда занятый любовью и выпивкой, ничего особенного за ней не замечал. Правда однажды, как во сне, смотрел с ней какое-то кино в Черном Квадрате, но наутро решил, что ему это приснилось. И квадрата того тоже больше не видел. Может он как раз в шкафу. В квартире были две комнаты, в гостиной у стены стоял большой, странной формы треугольный шкаф. Заглянуть? Нет, лучше ее дождаться. Он попробовал позвонить, но ее телефон был почему-то отключен. Время тупо шло неизвестно куда. Поэта опять потянуло к выпивке. Вдруг он подумал, а что если бутылка в шкафу. Ну, была не была. Иван подошел к шкафу и потянул за треугольную дверцу.
  Там было пусто. Иван осмотрел полки и в самом низу, где место для обуви - нигде ничего. Все же она странная, Соня. Пожав плечами, он закрыл шкаф и услышал странные звуки. Это на кухне. Войдя туда, он сначала ничего не заметил, как вдруг...
  Из умывальника, из отверстия для слива воды вылезли две феи. Сначала одна, за ней другая. Размером с ладонь, они были в модных кожаных курточках и мини юбках, с голыми ногами и в сапогах с блестками. В руках у каждой было небольшое копье. Не обращая на Ивана никакого внимания, как будто его здесь и не было, они легко вспрыгивали и полезли на полочку, где у Сони хранились всякие пряности, открыли баночку с корицей и стали из нее нюхать.
  - У, кайф! - сказала одна.
  Другая ответила на неизвестном языке, состоящем из одних гласных.
  Иван пошевелился, потряс головой. Феи взглянули на него, и тут же отвернулись. Они его явно видели, но не предпринимали по его поводу никаких действий, как будто он был чем-то вроде мебели. Усевшись на край полки, свесив ноги, они продолжали болтать на своем неведомом языке. Иван решил познакомиться.
  - Э-э, - сказал он. - Надеюсь, я вам не помешаю. Меня зовут Иван, я вообще поэт. Как вы относитесь к современной русской поэзии?
  Обычно таким вступлением он начинал клеить девок в барах, иногда успешно.
  Одна из фей направила на него свой жезл. Иван как будто получил удар по лбу, так что у него в глазах засверкало, и потерял сознание.
  Очнулся он в кровати. Вскочил, подхватил свою одежду и не оглядываясь убежал из квартиры.
  
  10
  
  Мадам Курецкая под дождем, преодолевая встречный ветер, тащила в одной руке пакет с тремя бутылками шампанского, а в другой промокшую на поводке собачку. Бутылки позвякивали, силы ее были на исходе. Близилась еще одна кошмарная ночь. Курецкая не смела ни отказать своему покойному мужу, ни по совету Мудроедова, перевесить картину. Но и продолжать общение становилось все тяжелее. Каждый раз после сеанса она впадала в депрессию. Что там, в ином свете творится, каково приходится Афанасию, долго ли ей самой осталось - все эти вопросы оставались безответными. Вместо ответов Дух требовал новых подношений, или отделывался шутками, иногда довольно грубого свойства. Гости перестали к ней заходить, а если бывали, старались не приближаться к зловещей картине. Разделить душевную муку было с не кем. Звонил Мудроедов, обещал прислать какого-то студента. С такими тяжелыми мыслями она вдруг увидела наступающую на нее из тьмы, одетую в покрывало высокую фигуру - то ли чучело, то ли Иисус Христос. Взор пришельца был дик и совершенно не от мира сего. Наверно это Смерть, подумала Курецкая и приготовилась к самому худшему, как вдруг:
  - Простите. Я чуть не наступил на вашу собачку, - сказал подошедший глухим голосом. Она его узнала. Это был известный поэт Иван Беременных.
  - Какое счастье! - воскликнула она. - Только вы один можете меня спасти. Пойдемте, я вас умоляю, зайдемте ко мне.
  Они стояли под дождем. Иван Беременных не знал, надо ли ему к ней идти, но согласился. По дороге он раздумывал: мадам старовата, а дочка - тут наоборот пахнет статьей в уголовном кодексе. Внезапно, возле самого дома, Курецкая закричала:
  - Никита! Я вас жду. Когда же?
  - Завтра после обеда, - отвечал ей пробегавший красномордый пролетарий могучим голосом.
  - Пожалуйста, умоляю.
  - Что, не проходит?
  - Совсем засорилось.
  - Завтра зайду. Сейчас не могу. Занят.
  Вот истинный Глас Народа, отметил Иван. Слесарь-сантехник видно. А у нее наверно унитаз засорился. Только этого не хватало. Надо будет свалить при первой возможности. Поэт огляделся, не сбежать ли ему прямо сейчас, но Курецкая уже тащила его за руку в подъезд.
  
  Когда Курецкая, уложив Машеньку, погасила свет и в темноте усадила поэта на пол, тот смутился еще больше.
  - Пожалуйста, обещайте рассказать мне все, что вы увидите, - попросила она.
  - Непременно. Могу и в стихах.
  - Как угодно. Но я волнуюсь за покойного, он там сопьется.
  Иван Беременных не понимал, о чем речь, но тут оно пришло. Невидимая сила оторвала его от пола. Но самое ужасное, он услышал Голос. И Голос спросил:
  - Дура! Зачем ты притащила этого графомана?
  - Афанасий, - отвечала Курецкая. - Зачем ты так? Мне и без того тяжело.
  И разрыдалась. Поэт хотел протестовать, но не смог. Его унесло в высшие сферы.
  
  Иван вернулся весь встрепанный. Курецкая набросилась с расспросами:
  - Ну что, как? Вы там его видели?
  - Видел. Каков мерзавец!
  - Не смейте! Он все-таки мой бывший муж.
  - Сомневаюсь, чтобы он был вашим мужем.
  - Тогда я ничего не понимаю. Где вы побывали? Опять на Луне?
  - Ничего подобного.
  - В Раю?
  - Нет, в Лондоне.
  - В Лондоне? Ах, как интересно, сейчас многие ездят в Лондон. Ну расскажите же.
  
  11
  
  Темной ночью в Лондоне
  
  В полночь мимо меня проехала карета. Что-то выпало из нее через приоткрытое окошко и приземлилось недалеко от моих ног. Я подобрал шелковый дамский платок.
  В ту же секунду я был на подножке и приоткрыл дверь. Она была одна. Притворный, слегка удивленный взгляд.
  - Ах, благодарю вас. Вы можете оставить его себе.
  - Мой долг вернуть вам вашу вещь, мадмуазель.
  Почему я назвал ее мадмуазель? Она говорила с легким французским акцентом.
  - Это настоящий рыцарский поступок.
  Я сидел с ней рядом. Возвращая платок, я заметил нечто странное, обычно такие платки пахнут духами, цветами, пряностями. Этот не пах ничем.
  Она смотрела благосклонно. В полутьме я плохо ее видел. Но слышал нежный голос.
  - Как приятно встретить настоящего джентльмена в столь поздний час.
  
  Тени моих ладоней
  Лежат на твоих щеках.
  В долгом предсмертном стоне
  Ты вся у меня в руках.
  Карты твоей раздачи
  Мне выдали даму пик.
  Нынче не жду удачи.
  
  - Ведь вы не безумный псих, - дополнила она. - Давно вы сочиняете такие стихи?
  - С тех пор, как себя помню.
  
  Мы ехали молча. Через окно кареты я видел неподвижную спину и котелок кучера. Лошадь безумным хвостом обмахивала и била его по усам.
  Карета остановилась. Это был дом странной архитектуры, скособоченный, заросший густой паутиной. Особенно по бокам.
  Едва мы вошли, откуда-то сверху раздались глухие рыдания.
  - Не обращайте внимание. Это моя безумная сестра.
  Рыдания становились неистовыми. В доме стоял могильный холод.
  - Почему она плачет?
  - Она всегда плачет, когда предчувствует чью-нибудь смерть.
  - Чью, как вы думаете?
  Вместо ответа она сказала:
  - Мне очень понравились ваши стихи. Почитайте еще. Там есть продолжение?
  
  Видимость как в дурмане.
  Нервы пронзает дрожь.
  - Что там у вас в кармане?
  - Шестидюймовый нож.
  Я без него из дома
  Нынче не выхожу...
  
  - В ночь у меня истома.
  Боже... я вся дрожу... -
  снова она закончила за меня. Моя новая спутница была не лишена таланта.
  
  Она подошла совсем близко и взяла меня за руку. Ее нежные, тонкие пальцы сжали мое запястье, как стальной наручник.
  - Я вижу, мадам, мы с вами понимаем друг друга.
  - Как вас зовут?
  - Айвенго. Но мои друзья из Скотланд Ярда почему-то предпочитают называть меня Джек.
  - Джек?
  - Да, Джек. Зачем они выбрали такое имя, не знаю. Они давно меня ищут. Все из-за моего странного хобби, блуждать по улицам после полуночи.
  - И встречать незнакомых дам. Но сейчас, Джек, боюсь не вы, а я выпущу из вас кишки.
  - Вы так уверены?
  Откуда-то из под платья она вытащила длинную рапиру. Одного я не понял, где она у нее там помещалась.
  - Желаю вам удачи. С таким кинжалом против моего ножика у вас большое преимущество, - произнес я. - Все же не переоценивайте свои силы. Сейчас мы приступим. Но сначала у меня к вам одна просьба. Нельзя ли попросить вашу сестру замолчать. Она действует мне на нервы.
  - Это невозможно. Вы убили мою несчастную сестру. Там в стене я замуровала ее труп. Она жаждет отмщения.
  - Но под такие стоны невозможно работать.
  - А как мне было здесь спать каждую ночь, об этом вы подумали?
  И она налетела на меня как дикая кошка. Да, эта кошечка умеет царапаться. Но я уклонился от ее когтей, и уже через минуту она лежала подо мной, полностью разоруженная, на лопатках, и шипя от злости.
  - Мадам, я вас предупреждал. Только не надо кусаться.
  - Теперь делайте со мной что хотите, насильник, мерзавец, хам!!!
  Спереди платье ее прорвалось, из прорези выпала прекрасная дамская грудь.
  - Позвольте, позвольте... но это же... У вас трансплантант!
  Это была грубая работа, поделка, которые нелегально клепают в грязных трущобах Ист-энда. Я не раз видел такие объявления. "Увеличение груди всем желающим за два пенса". Вся штука наверно сделана из картона и обтянута свиной кожей.
  Я встал, предварительно отбросив подальше все колющие и режущие предметы.
  - Нет, нет, так я не работаю. Вы же мужчина. Это не мой профиль, и с вашей стороны это было огромной наглостью, заманить меня сюда. Прощайте. И снимите ваш дурацкий парик!
  Я вышел, громко хлопнув дверью. Холодный, мокрый ветер пробрал меня до костей. Чертов туман. Эти извращенцы совсем обнаглели! Из мглы на меня вышли два полицейских, подозрительно поглядывая. Я прошагал мимо как невинная овечка. При мне не было никаких улик, даже ножика не оставалось. Что касается стонов мертвой сестры, только теперь я понял, там за стеной был граммофон. Какой негодяй! Он просто решил меня использовать. Мазохист со склонностью к суициду, вот кто это такой. Никакой романтики. Вечер потерян зря, и теперь остается идти спать.
  
  - И это все? - спросила Курецкая.
  - А вам мало? Мне на сегодня уже хватает галлюцинаций. - Он вспомнил Соню. - Извините, я пойду. Пора творить, после этого сюжета у меня приступ.
  
  12
  
  Очередное заседание кафедры проходило по расписанию. Профессор Хитровато-Мудроватый доложил о международной обстановке. Наши войска успешно продвигались в Сирии, все было очень хорошо. Несмотря на это, заметил профессор Хитровато-Мудроватый, я полагаю, что спасение нашего Отечества лежит скорее в сфере Иных Миров. Мы, как вы знаете, прилагаем тут особые усилия. Сейчас о своих успехах нам доложит студент Головотяпенко.
  - Да какие успехи... - мялся Головотяпенко.
  Студент Головотяпенко приехал из деревни. Профессор Мудроедов сдержанно его похваливал, вот он, настоящий простой русский парень из народа. Тема его диплома была "Жизнь в СССР". Сам Головотяпенко по молодости СССРа почти не помнил, и Мудроедов на правах старшего руководителя рассказывал, как хорошо там всем жилось, какая прекрасная была экономика, и как в один день все это зачем-то погубили демократы. Да, побольше бы таких, как Головотяпенко.
  Вдохновленный рассказами Мудроедова, Головотяпенко в свободное время еще сочинял роман в модном нынче жанре альтернативной истории. Роман назывался "ЭССР-2017" и отчаянно взывал к чувствам тех, кто так сильно мечтал об СССР, что не находя его, готов был погрузится даже в мир когда-то запрещенного в СССР жанра фэнтэзи.
  Начинался роман так:
  
  "Многие ошибаются, думая, что СССР исчез. Нет, он по прежнему существует, но в параллельной реальности, в стране эльфов. Вот представьте, сидит эльфийская семья, папа, мама и ребенок, и отмечают 100-летнюю годовщину Революции.
  - Мама, а почему у меня уши такие длинные? - спрашивает мальчик.
  - Вовсе они не длинные, сынок. Хорошие ушки, как у всех.
  По телевизору показывают парад и демонстрацию на Красной площади. Толпа проходит мимо Мавзолея с криками: "Да здравствуют товарищи Ленинюэль, Сталинюэль и Хрущавель!" На трибуне Мавзолея в ряд стоят эльфы в серых плащах и хлопают ушами. "Да здравствует социализм в отдельно взятой стране!"
  - Мама, а что это значит в отдельно взятой стране ?
  - Это значит, что социализм можно построить только у нас, эльфов. У других ничего не получается.
  - А у орков как?
  - У орков хуже всего. Голод, безработица. Ты кушай кашку-то.
  - С новыми победами, трудящиеся! - раздался голос из телевизора. - Да здравствует наша параллельная реальность! Слава ЭССР! Ура!
  - УРААА!!! - раздались тысячи голосов.
  - Да здравствуют наши славные карательные органы!
  - А что такое карательные органы?
  Но тут вмешался эльфийский папа:
  - Тебе это еще рано знать. Вот подрастешь, узнаешь."
  ...
  
  Дальше этого Головотяпенко пока не написал. Книга требовала серьезных раздумий. Да и отвлекали его постоянно. Вот и сейчас:
  - Ты видел картину?
  - Толком нет. Там темно было.
  - А контакт был?
  - Был. Еще как!
  - Контакт с покойным?
  Головотяпенко задумался.
  - Там... вроде как все были покойники.
  Участники заседания переглянулись. Хитровато-Мудроватый сказал:
  - Ну рассказывай, все точно как было. Мы тебя слушаем.
  Мудроедов сгорал от нетерпения.
  
  Выходя из лифта, Головотяпенко встретил на площадке известного поэта, бледного, как привидение. Они вежливо раскланялись. Было два часа ночи. Посетителей у нее, подумал студент, прямо как в борделе.
  - Ну, значит, усадила она меня, - рассказывал Головотяпенко. - Контакт пришел быстро. Сначала так, ничего особенного. Как будто я у себя дома, но в каком-то странном мире. Наверно в параллельной реальности. Сначала я сплю, а потом просыпаюсь.
  
  13
  
  Головотяпенко проснулся с ощущением тоски. Стоя босиком на ковре, под бодрую музыку из радиоприемника попробовал сделать зарядку: "Внимание! Начинается производственная гимнастика. Ноги на ширине плеч, раз-два, три-четыре", наклоны, потом приседания. Но скоро ему это надоело. Пошел в ванную, помылся, одел драный спортивный костюм и хотел выйти на балкон, как вдруг зазвонил черный телефон. Головотяпенко взял трубку, прислушался.
  
  - Над нами поднимается озонная дыра в форме огромной жопы.
  - Над нами поднимается озонная дыра в форме огромной жопы.
  - Над нами поднимается озонная дыра в форме огромной жопы...
  
  На девятом повторении он бросил трубку. Тоже мне новость, озонная дыра. Плевать, думал он, выходя на балкон.
  Кто-то привязал к крыше дома канат. Головотяпенко ухватился, подтянул к себе, перелез через перила и оттолкнулся. Канат прошелестел в ясном утреннем воздухе. Подождав, когда утихнут боковые колебания, молодой человек плавно соскользнул с четвертого этажа на землю. Удобство! Последнее время все меньше жильцов в доме пользовались загаженной лестницей. Только обратно взбираться было трудновато, но ничего, жители привыкали. Да и зарядка помогала.
  Улица Нефтяников была перекопана глубокими ямами, между ними высились кучи песка и щебня, а где поровнее, растекалась мокрая глина. Жалко, засрали улицу, подумал Головотяпенко. Напротив его дома висел огромный красный плакат с серпом и молотом. Ниже большими буквами:
  
  МИРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ СОСТОЯЛАСЬ !!!
  
  а еще ниже по английски
  
  fuck you all
  
  На противоположной стороне оставалось немного неразбитого асфальта, там даже могла бы проехать машина. Улица была пустынна, лишь с того конца, где высилась буровая вышка, налегая на костыль, шел одинокий инвалид. На дне ямы дети играли в песочек, два мальчика и девочка. Лет пяти. С поверхности лужи они собирали совочком немного нефти и сливали в пластмассовое ведерко. Осторожно обходя ямы, Головотяпенко пересек улицу и направился на угол. Там была дверь в небольшой магазинчик. За прилавком угрюмо стояла тощая продавщица. Все полки были пустые, и покупателей тоже не было.
  - Мне бы немного еды, - спросил Головотяпенко чуть застенчиво.
  - Какой?
  - Ну, какая есть.
  - А сколько вы хотите?
  Головотяпенко неопределенно развел руками. - С полкило.
  - Хорошо. Давайте ваши документы.
  Головотяпенко протянул продавщице паспорт, та его долго изучала, сверяя лицо с фотографией.
  - Вы, значит, хотите еды. Я вас правильно поняла?
  - Да... Колбаски может. Понимаете, мой прадедушка во флоте служил, он герой русско-японской войны. Потом их судно затонуло... Ну, словом, может бычков в томате?
  Она протянула ему назад паспорт.
  - К сожалению ничего нет.
  - А где бы достать, не подскажете?
  - У нас тут не справочное бюро.
  - Ну и хуй с тобой, - выходя Головотяпенко хлопнул дверью и удалился под громкие вопли возмущенной продавщицы. Сейчас милицию позову!!!
  
  Подошел инвалид. Головотяпенко спросил:
  - Вы не знаете, где бы тут какой жратвы достать?
  - Э-эээ....
  Наверно немой.
  - На улице Героев Труда, - произнес инвалид загробным голосом.
  Головотяпенко оживился.
  - А там есть?
  - Вчера ящиками выгружали.
  Костыль у него был очень похож на огромный, перевернутый дулом вниз автомат Калашникова, а сам он шел, опираясь на магазин патронов. Вместо правой ноги у него болтался рваный обрывок портянки.
  - Где это его так, - подумал Головотяпенко.
  
  Подъехало такси, Головотяпенко остановил машину, махнул рукой, и влез.
  - Скорее. Мне на улицу Geroev Truda.
  Пожилой таксист-негр медленно выруливал между ям и завалов, заезжая колесом на тротуар. Машину кидало по ухабам. Когда выехали на Похоронный проспект, дорога пошла ровнее. Головотяпенко посмотрел на водителя.
  - Мы с вами раньше не встречались?
  - Нет, не думаю, - отозвался таксист.
  Теперь их снова трясло. Когда же в этом чертовом Нью-Йорке наведут порядок?
  - Вспомнил! Мы с вами позавчера вместе за рыбой в очереди стояли.
  - Нет.
  - Точно? Вы уверены?
  - Я вам говорю, не стоял.
  - Жаль. А вы так похожи. Магазин "Рыба" на Стинкин-стрит, не помните? Вы еще в красной куртке были. Потом за пять человек перед нами рыба кончилась.
  - Вы ошибаетесь.
  - Ну, может быть. Смотрите, пешехода не задавите.
  - Все. - Таксист резко остановил машину. - Приехали.
  - Сколько с меня?
  - Один рубль тридцать семь копеек.
  
  14
  
  Головотяпенко стоял на углу 42nd Street и улицы Героев Труда. Напротив была парикмахерская, и очередь ожидающих у входа в кафе "Otvrat". Негритянский подросток залез в мусорный бачок, и в нем рылся. Наверно беженец из Сирии. Яркое солнце вдруг осветило его кроссовки с ярко-красным иностранным лэйблом. Присмотревшись, Головотяпенко прочел: "Фабрика Красный Луч".
  Недавнее постановление Политбюро Республиканской Партии строго запретило спекуляцию товарами из-за океана.
  Он решительно подошел к юноше.
  - Ты комсомолец, или нет?
  Мальчик смотрел непонимающе.
  - Что это у вас там? На ногах. Что там у вас написано.
  Негритенок смертельно побледнел.
  - Это не я, м... мистер, - он стал заикаться. - Это мне дали. Я не виноват. Я в помойке нашел.
  Он вдруг повернулся и кинулся бежать через улицу.
  Головотяпенко хотел броситься за ним, но вдруг откуда ни возьмись высунулась пожилая женщина, за ней молодая мать с коляской. Пришлось их огибать, а тинейджера и след простыл. Зато из-за угла выглядывал конец длинной очереди.
  Головотяпенко, подойдя, спросил:
  - Кто крайний?
  - Я, - отозвался пожилой гражданин англо-саксонской расы.
  - А что дают?
  - Индийское средство от перхоти.
  Очередь тянулась на километр. Индийское средство от перхоти было ему ни к чему.
  
  Домой Головотяпенко возвращался на автобусе. Автобус был набит до отказа, люди толкались стоя, а на каждой остановке внутрь лезли все новые. Но ближе к окраине стало посвободней, под конец Головотяпенко даже удалось присесть. Водитель устало объявлял остановки :
  - Школа. Следующая остановка Больница.
  Сидевшая рядом с ним на том же сидении пожилая женщина в очках читала книгу. Головотяпенко от скуки подглядел название:
  Иван Тургенев "За письку охотника".
  До чего дошло, прямо в автобусе читают запрещенную литературу. Куда смотрит ФБР? Видно, скоро этой системе конец.
  - Больница. Следующая остановка Кладбище.
  Так доехали до улицы Нефтяников. Вечер удлинил тени, а крыши и окна сверкали в ярких цветах заката.
  Над нами поднимается озонная дыра в форме огромной жопы.
  Мимо шел давешний инвалид.
  - Эй, - крикнул Головотяпенко. - Там в угловом магазине ничего не дают?
  - Нет, - стоя на одной ноге, отвечал инвалид.
  - А в Гастрономе?
  - Не бывал.
  Головотяпенко вдруг зло взяло. Проклятая страна. Ни от кого нет никакого толку.
  С улицы раздались крики.
  - Иди сюда! - кричал инвалид.
  - А что там? - кричал Головотяпенко.
  - Скорее! - инвалид размахивал костылем. - Тут дети что-то откопали.
  Головотяпенко кинулся на зов, но поскользнулся на мокрой глине и свалился в яму. А-аа! Кажется он ногу сломал. А тут еще кирпичей навалили. Неудивительно. Строители хуевы! Он попытался отползти, ноги его не слушались. Они над нами издеваются! Так дальше жить нельзя. Мы выйдем на митинг. Мы устроим им революцию! Где этот козел на костыле? Эй! Помогите же! Кто-то тронул его за плечо. Мальчик влез в яму и протягивал ладошку. На ней что-то лежало. Головотяпенко присмотрелся, прямо перед его носом, испуская золотистые квантовые лучи, светился тоненький кусочек копченой колбасы.
  
  15
  
  - И ты ее съел? - спросил Хитровато-Мудроватый.
  - Нет, вот она.
  Головотяпенко достал из кармана кусочек размером с пуговицу. Pepperoni. Профессор Хитровато-Мудроватый понюхал и спрятал к себе.
  - А вообще как тебе показалось?
  - Не знаю. Я ничего там не понял. Что видел, то и рассказываю.
  - Но ты уверен, что был в Нью-Йорке?
  Студент пожал плечами.
  - Может, - предположил Мудроедов, - это то, что получится, если Россию объединить с США вместе?
  - Меня беспокоит, - говорил Хитровато-Мудроватый, - беспокоит судьба нашей Родины.
  - Кого ж она нынче не беспокоит?
  - Результатов не густо, - помолчав, сказал Хитровато-Мудроватый. - Надо намекнуть что ли покойному. От этих сеансов должна быть практическая польза. Разведка там, то-се... Покойник был патриотом. А где Зайцев? Мы его давно не видели.
  - Ногу сломал.
  После долгого раздумья профессор Хитровато-Мудроватый объявил:
  - Тогда ничего не остается. Я пойду туда сам.
  
  - Добрый вечер, - объявился он в дверях.
  - Ах, как я рада, - обрадовалась Курецкая, - Заходите, пожалуйста, а то дует.
  
  - Духовидение, - рассуждал за чаем Хитровато-Мудроватый, - есть признанный научный факт. Магия ничуть не противоречат науке, а научные открытия суть те же чудеса. Вот, например, телевизор. - Он показал на стоящий у стены большой ящик, в котором кривлялись какие-то не то актеры, не то клоуны. - Покажи такое кому-нибудь, ну скажем, в древнем Вавилоне, и тот без сомнения бы решил, что увидал чудо. Самое интересное, - он повернулся к Курецкой с доверительной ухмылкой, - что и современный человек о том, как работает телевизор, знает не больше дикаря. Лишь немногие осведомлены чуть лучше - их можно назвать жрецами телевизора. А для остальных граждан действия, требуемые для инициации этого предмета, в сущности те же мистические обряды. Таковыми же древние люди вызывали духи предков. Поездка в магазин, покупка, подключение к кабелю, оплата - заменяют нам танцы у костра. Волхованию мы разучились, но научились бдению у телевизора и хорошо умеем переключать программы. Но разве это не чудо? Посмотрите на этих людей, - он указал на экран. - Типичные шаманы.
  - А ведь верно, - согласилась Курецкая. Машенька слушала, раскрыв рот.
  Хитровато-Мудроватый отхлебнул чай.
  - Эзотерика, мистика, - продолжил он, - это просто область давно забытого прошлого, или наоборот, еще не познанного будущего. Таким образом мистика не только не против, она идет впереди науки, она ее возглавляет. А выключите сейчас телевизор, и что вы увидите на месте экрана?
  - Что? - не поняла Курецкая.
  - Черный квадрат.
  Курецкая была поражена.
  - Вы хотите сказать...
  - Я пока ничего не хочу сказать. Дело требует тщательного расследования.
  По телевизору диктор сообщал вечерние новости: наши войска взяли Алеппо.
  - Ура!!! - заорала Машенька.
  Собачка залаяла.
  - Тише, Маша, что ты так кричишь? - сказала Курецкая. - У меня уши заложило.
  Маша смущенно замолчала. Вскоре ее увели спать.
  Профессор вынул из внутреннего кармана кусочек колбасы, почмокал и положил на пол перед собакой. Та долго нюхала, потом отошла не тронув.
  - Не хотите ли еще чая? - спросила Курецкая. - До полуночи не скоро.
  - Конечно. Я посижу сколько надо.
  - А ваша жена...
  - Жива и здорова. Она знает, что я на ответственном задании, и никогда слова не скажет. Даже если я три ночи дома не ночую.
  
  16
  
  Контакт долго не открывался. Старинные часы пробили час. Наконец Курецкая не выдержала:
  - Афанасий, ну где ты.
  Никакого ответа.
  - Кхм, кхм... Можно я попробую? - спросил Хитровато-Мудроватый.
  - Конечно, отчего ж.
  - Афанасий Кузьмич, - проникновенным голосом заговорил Хитровато-Мудроватый. - Если вы скоро не явитесь, мы тут с вашей женой, пожалуй, сами вино выпьем.
  Ответа не было.
  - И уйдем спать.
  - Господи, не случилось ли чего, - взволновалась Курецкая.
  - Да, странно, - в темноте профессор нащупал бутыль, стоявшую на специально приспособленном столике. - А что за шампанское вы ему носите?
  - Немецкое требует. Хенкель что ли. Но оно теперь под санкциями. Вот взяла Букет Победы.
  - Уж не в этом ли и дело, - засомневался профессор. Он снова потянулся взять бутыль, как вдруг из стены раздался голос:
  - Поставь на место.
  Профессор отдернул руку.
  - Афанасий, - запричитала Курецкая. - А мы уж думали, что ты не придешь.
  - Пути мира иного круты и извилисты.
  - И где ж ты был?
  - Многие знания рождают много скорби.
  - Афанасий, послушай. Тут профессор хочет с тобой поговорить.
  Ответом было молчание.
  - Афанасий Кузьмич, - решился вступить Хитровато-Мудроватый. - Я, к сожалению, не был с вами лично знаком, но слышал о вас как человеке серьезном, умном, ответственном. И очень на вас надеюсь. Дело-то государственной важности.
  - Велика важность, - раздалось из стены.
  - А вас, возможно, потом наградят. Посмертно.
  То ли ему послышалось, то ли Дух в стене захихикал.
  - Афанасий Кузьмич, - снова набрался смелости Хитровато-Мудроватый. - Вы мне только одно скажите. Война с американцами будет?
  - И да, и нет, - загадочно отвечал Дух.
  - Вот он всегда так, - сказала Курецкая.
  - Нет, - сказал Хитровато-Мудроватый, - поясните пожалуйста. Это не ответ. Это два взаимоисключающих предположения.
  - Ничуть не исключающих.
  - То есть как же?
  Хитровато-Мудроватый ничего не понимал.
  - Афанасий Кузьмич, я вас еще раз прошу, попроще. Во имя Родины.
  - Ибо суть бытия, - отвечал голос из загробного мира, - не однозначна, но двусмысленна. Мне сам Господь говорил.
  - Господь? Вы его видели?
  - Я его каждый день вижу.
  - И что, как он? Как он выглядит?
  - Об этом мне говорить нельзя.
  Профессор Хитровато-Мудроватый изо всех сил напрягал мозги.
  - Как в Донбассе, гибридная что ли?
  - Ну, все на сегодня, - отвечал Дух. - Устал я.
  - Сегодня больше ничего не будет, - сказала Курецкая. - Уж я знаю. Пойдемте.
  Но едва они вышли в другую комнату и закрыли за собой дверь, профессор Хитровато-Мудроватый без всякого стеснения приложил к двери ухо и стал подслушивать.
  И случилось необычайное.
  
  
  ЧАСТЬ IV ТЕОРИЯ ЗАГОВОРА
  
  1
  
  Сенсационная пропажа профессора Хитровато-Мудроватого широко обсуждалась в научных кругах. Курецкая совсем потеряла голову. В сотый раз она рассказывала, утирая платочком слезы:
  - Он приложил к двери ухо и стал подслушивать. Сначала он ничего не услышал. А потом вдруг как заорал:
  - Предатели! Шпионы!!
  И ринулся в дверь. Я за ним. А там...
  Курецкая за ним не успела. По правде сказать, она немножко струсила. У нее в квартире - шпионы! На минутку сердце ее почти остановилось. За дверью слышались невнятные звуки борьбы. Потом все стихло.
  - Я была почти в обмороке. И вот открываю дверь...
  Черный Квадрат был грубо сдвинут на сторону. Картина висела косо, на одном гвозде. А за ней, она не верила глазам, в стене обнаружилось отверстие, огромная дыра, достаточно широкая, чтобы туда мог пролезть человек. Хитровато-Мудроватого нигде не было.
  Как показало следствие, отверстие вело в вентиляционную шахту. Но самое странное - на полу лежали мужские брюки и один носок.
  - Вы хотите сказать, - спрашивал Майор, - что Хитровато-Мудроватый снял брюки и пролез в вентиляционную шахту? И там исчез?
  - Я не знаю... не видела.
  - А где второй носок? - Следователь смотрел на нее с подозрением. - Вы понимаете, что вы говорите? И куда делись ботинки? Как он мог снять носок, не снимая ботинка?
  - Отпустите... Пожалуйста. У меня голова болит.
  - Ладно, подпишите протокол. Вот здесь.
  На прощание следователь сказал:
  - Мы вас еще вызовем.
  
  Дома Машенька сказала:
  - Мама, завтра нас всей школой повезут на Красную площадь.
  - Хорошо, - устало отвечала Курецкая. - А уроки?
  - Вместо уроков. И они просили прийти с родителями.
  - Я завтра не могу. Поезжай одна.
  Но тут зазвонил телефон. Это был Мудроедов.
  - Нинель Павловна, - он говорил проникновенным голосом, - мы все понимаем, как вам сейчас тяжело. И стараемся зря не беспокоить. Очень сочувствуем. Но пропажа нашего сотрудника тоже не оставляет нас равнодушными. Говорят там после него какие-то вещички остались, одежда...
  - У меня ничего нет. Все унесли в полицию.
  - Вот как. А что контакт, продолжается?
  - Нет, я больше туда и близко не подойду!
  - Понятно. Ну что ж, желаем вам поправиться. Искренне, всем коллективом. Гуляйте почаще, лето, погода отличная.
  Курецкая что-то промычала.
  - На Красную площадь-то завтра идете?
  - Нет. У меня дочка идет.
  - А вы как же? Зря. Сходите, я вам настоятельно рекомендую.
  - Да зачем?
  - Вы что телевизор не смотрите? Праздник же всенародный.
  - Какой праздник? Я наверно что-то пропустила.
  - Сходите, сходите обязательно. Надо пойти. Понимаете?
  - Нет, не понимаю.
  - Тогда тем более. Там поймете.
  
  2
  
  У поэта Ивана Беременных зазвонил телефон. Это была Соня Трюфельшвайн.
  - Решил меня бросить? - спросила она без долгих вступлений.
  - Ну знаешь! - Иван кипел от возмущения. - Такого я не ожидал. Что у тебя там за чертовщина из раковины лезет?
  - Ты в шкаф заглядывал? - спросила Соня. - Я тебе говорила, что не надо.
  - В шкафу ничего нет, пустой. Зато на кухне... что там за пауки в банке? И в раковине черти что творится!
  - Шкаф не пустой. Это тебе показалось.
  Голос у нее был виноватый.
  - Все! С меня хватит!
  Иван отключился. Это же невозможно, думал он. Однажды его записали в языческую секту с обрядами на частной квартире. Там все девки ходили голые, с венками на головах, и надо было плясать вокруг конского хвоста, а потом все свально совокуплялись на полу. Все же после третьего раза он оттуда сбежал, маразм этого сборища был невыносим. Но по сравнению с феями из умывальника...
  Тут ему пришло текстовое сообщение.
  - Сегодня в 9:30 у храма Христа Спасителя.
  Черта с два я приду, думал Иван.
  Вместо этого он зашел в ресторанчик поужинать, и там с расстройства напился. Потом зашел еще в один бар. Потом в пивную. Деньги у него кончались, и поэт благоразумно решил, что ему пора домой. Но вот беда, он не находил дорогу. Ноги несли его куда-то по бульварам, улицам и переулкам, сотни раз перехоженным, все места были знакомы, но каждый раз он попадал куда-то не туда. Вот тут, подумал Иван, надо бы свернуть направо, и только он это сделал, как в красно-закатном сиянии прямо перед собой обнаружил огромный Храм, взирающий на него сверху тремя куполами.
  - Господи спаси, - взмолился Иван. Было ровно 9:30.
  Соня уже держала его за рукав.
  - Пусти, ведьма!
  - Постой, да куда ты. Ты же пьян, до дома не доедешь. Такси!
  И тут же останавливается такси, и Соня затаскивает его внутрь. Заволокла-таки, успел он подумать, и покорился неизбежному. Последнее, что он запомнил, как глядел в окно, и ему показалось, будто крест на вершине храма Христа Спасителя растроился.
  
  3
  
  Был ясный летний день и часы на Спасской башне били полдень. Школьники и школьницы выгружались из автобусов и, построившись парами, под присмотром учителей, под руки с родителями, организованно шли на Красную площадь. Там было уже полным-полно. В большой толпе легко могла возникнуть давка, но специально расставленные повсюду люди следили за порядком, яркими жезлами указывая, кому куда. Настроение у всех было праздничное, и на небе ни облачка.
  Проходя мимо кремлевской стены Маша испытала почти священное чувство гордости. Как ей все-таки повезло родиться в самой лучшей в мире стране! Вот сейчас, быть может в этот самый миг, в Америке линчуют негра, какого-нибудь маленького негритенка, а она, простая девочка Маша, спокойно и безопасно идет с мамой по центру лучшего города в мире! Говорят, сам Президент сверху смотрит на них в окно. Быть может, он и ее увидит. Хоть бы чуть-чуть посмотрел.
  - Мама, а правда, что президент тоже на нас смотрит?
  - Не знаю, - устало отвечала Курецкая. Ее одолевали тревожные предчувствия.
  Но неожиданно Маша получила ответ на свой вопрос. Рядом проходил Владимир Николаевич, который был прислан к ним только вчера, специально сопровождать на это мероприятие. Он был очень занят, все время бегал взад и вперед, давая указания, чтобы никто не отстал, не потерялся, но все же уличил минутку, и от него Маша неожиданно услышала:
  - Это государственный секрет. Нельзя, чтобы враги знали. Но тебе я скажу. Он все видит.
  Маша расцвела. Их классу достались лучшие места, где все будет видно, недалеко от Лобного места. А там поверху уже расхаживал священник в длинной рясе и с ним палач. По Кремлевской стене, во всю длину, огромными буквами шел лозунг, там было написано: "Единый День Казни". Палач тоже походил на священника, только был не в черной, а в красной мантии, и вместо креста с секирой. Поодаль кучковались три его помощника.
  На помосте были навалены дрова, на них установлен огромный котел. Громко играла бодрящая музыка. Нам нет преград. Солнце блестело на стенках котла, из которого иногда на секундочку выглядывала, и снова скрывалась голова одного из диссидентов. О чем они сейчас думают, с ужасом представляла Маша. Никогда, ни за что на свете, не хотела бы она оказаться на их месте.
  - Мама, а правда, что американцы Ирак захватили?
  - Правда, доченька, правда.
  - Мама, а что они там сейчас делают? - она показала на котел.
  - Ох, Машенька, я устала. Спроси что-нибудь попроще.
  Тут как раз из котла показалась еще одна голова, в очках, и уставилась, казалось, прямо на Машу. Маше стало жутко. Что если он сейчас вырвется? Но толпа зашипела, заулюлюкала, и голова казнимого спряталась в котел.
  Соседка, девочка которую Маша держала за руку, спросила проходящую мимо учительницу:
  - Анна Александровна, а в котле масло или вода? Их будут варить или жарить?
  - В котле, - отвечала учительница, - вода. Жарить запрещает Женевская Конвенция.
  Тут же рядом опять, как нарочно, оказался Владимир Николаевич.
  - Россия, да будет тебе, девочка, известно - самое гуманное государство в мире. Она соблюдает все международные законы.
  Но музыка смолкла и началась проповедь.
  Проповедь Маша почти не слушала, с трудом понимая мудреные слова. Вместо этого она следила, как помощник палача, протянув шланг, подливал в котел воду. Сам палач ходил, угрожающе размахивая секирой, наверно чтобы те, внутри, не высовывались. Поп вещал, тряся крестом:
  - Ведь говорил вам сам Иоанн Златоуст, когда и вас начальники устрашили и сделали печальными, церковь, общая мать всех нас, отверзши объятья и приняв вас с распростертыми руками, каждодневно утешает, говоря, что полезен и страх от начальников, полезно и предлагаемое здесь утешение.
  Потом он замолк и отошел. Палач уже поджег паклю, пламя пробежало по дровам.
  - А долго они будут нагреваться? - спросила опять Машина соседка. Владимир Николаевич отвечал:
  - Через пять минут почувствуют.
  Толпа затихла в ожидании. Что там творилось внутри котла, снаружи видно не было.
  Время, казалось, застыло. Молчание огромной толпы становилось гнетущим. Маша оглянулась на Кремлевскую стену, из-за нее выглядывало желтоватое здание с куполом и рядом зеркальных окон, всем известное, хотя мало кому удавалось ступить в него внутрь. Интересно, в каком окошке сидит сейчас президент? Видно ли ему с высоты, что там в котле делается? Но Маша стеснялась спросить.
  Дым поднимался к небу. Долго их еще будут варить? Может они уже тихонько умерли? И только Маша так подумала, как вдруг раздался ужасный крик.
  Это был диссидент с черными волосами и без очков. Он высунулся головой, красный как рак, сам маленький, зато голос у него был очень громкий. Потрясая кулаком над голым обваренными плечом, и глядя прямо в толпу, он страшно проорал на всю площадь:
  - Сволочи!! Будьте вы все прокляты!!
  Но бдительный палач ударил его по голове секирой, и диссидент провалился обратно. Раздалось еще несколько жутких воплей. Эхо, отражаясь, соединило их в один отчаянный долгий вой. Потом сразу стихло. Только пар, мешаясь с дымом, поднимался к небу белым облаком на фоне собора Василия Блаженного.
  
  4
  
  Поэт Иван Беременных проснулся в хорошо ему знакомой кровати и мутным взором оглядел спальню. Остатки хмеля моментально улетучились. Он был в комнате один. Осторожно, стараясь не шуметь, встал и начал искать свою одежду, но ее не было. Неужели она ее в тот шкаф запрятала? В шкаф он заглядывать не решился, а вышел на кухню, и там обнаружил свою подругу. Сидя за кухонным столиком, она завтракала с кофе и бутербродиками.
  - Хочешь кофе? - спросила она самым естественным тоном.
  Поэт, как был в одних трусах, осторожно присел на стул. Любовница поставила еще чашечку, и налила Ивану кофе. Ничего сверхъестественного вокруг не наблюдалась, даже пауки в банке куда-то исчезли. Может ему тогда померещилось? Иван осторожно спросил:
  - А где моя одежда?
  - В стирке.
  - Это зачем?
  - Ты вчера немного испачкался.
  - Как, где? - Иван испугался.
  - Ты упал в лужу.
  Иван ничего не помнил.
  - Забыл, как я тебя тащила?
  Они допили кофе, и Соня собралась мыть посуду в той самой раковине.
  - Признаюсь, в последнее время у меня бывают провалы. - Иван говорил немного смущенно. - И даже, мне кажется, галлюцинации.
  При этих словах Соня Трюфельшвайн загадочно улыбнулась. От этой улыбки у Ивана по спине пробежал холодок. Но, собравшись с духом, он приступил к делу.
  - Слушай, что за херня? - сказал он. - Мне тут в прошлый раз такое привиделось, что я теперь не знаю, то ли мне пить бросить, то ли бежать к врачу.
  - К врачу? Зачем?
  - Лечиться, может.
  - Не ходите. Ведь вы не безумный псих.
  - Что? Что ты сказала?
  - Только то, что карты вашей раздачи вам выдали даму пик.
  Иван был ошарашен.
  - Так это ты... там...
  Он начал судорожно соображать, не силиконовые ли у нее груди. Нет, не может быть, он бы давно почувствовал. Или все же...
  Но Соня его опередила.
  - Ой, на этот счет не беспокойся. Все натуральное. Просто там я была в маскировке.
  - Там? Но как, зачем...
  - Ты ничего не понял. Это такой древний ритуал посвящения. Странная традиция, я согласна. Сначала испытание, разведка боем. Если бы ты так быстро не убежал, тебе бы все разъяснили.
  - Посвящения? Куда?
  - В Масоны, разумеется.
  
  5
  
  Часам к одиннадцати Ивану значительно полегчало. Соня сбегала в прачечную и принесла его одежду, чистую и еще теплую после просушки. Затем сам Иван сбегал за пивом, и теперь они сидели в той же кухне, весь столик был уставлен пивными бутылками. Иван спросил, разделывая воблу:
  - Так как это ты говоришь называется ваша организация?
  - Это не организация, а ложа. Полное название - Священная Лоджия Просветления Небесной Плоти.
  - Что за чушь? Небесной плоти... это же оксюморон.
  - Ваня, ты меня разочаровываешь. А еще поэт.
  - Ах да, прости.
  Иван вспомнил как пращуры блеклой сущи ревут в струе протоплазмы, и прочий бред, который он понаписал.
  - Это очень древняя ложа, и я прошу тебя относиться к ней с уважением.
  - Но какова ее цель? - спросил он, отхлебывая пиво.
  Соня удивилась.
  - Какая цель у масонов? Захват власти, разумеется.
  Она говорила, как нечто само собой разумеющееся.
  - Здесь, в России?
  - Ну да. У нас же тут российское отделение. В США тоже есть ложа, но это их дела, мы туда не лезем.
  - Так это все правда? И про всемирный заговор?
  - Правда, но не все. Там многое понапутано. Ходит много легенд, а истину почти никто не знает. Поэтому ты тоже не болтай.
  - Да нет, я и не думал.
  И тут же спросил:
  - А эти, которые из раковины... Они мне не померещились?
  - Они из английской разведки. Тоже нам помогают. Как все англичанки, они немножко с причудами.
  Иван с трудом переваривал информацию.
  - А что там за шкаф? Почему он пустой?
  - Это не шкаф, а канал связи. Очень древний артифакт. Другой конец выходит в Черный Квадрат. Вообще по нему можно попасть в разные места, например в позапрошлый век в Лондон, в штаб-квартиру Ордена. И еще много куда.
  Иван не переставал удивляться.
  - И в Черный Квадрат?
  - Малевич был наш человек, масон первой степени. Вообще это подпольная кличка. Он намалевал свою картину, в качестве кисточки используя хвост черного козла, специально для этого доставленного с Луны. Рассказывают еще, что картину писал не он, а сам козел малевал хвостом, заглядывая в зеркало, Малевич же только держал холст. Но я в это не верю. Так или иначе, получился шедевр.
  - И из него, значит, дорога ведет в шкаф?
  - Не только. Говорю же тебе, там целая сеть. Черный Квадрат это терминал, а шкаф - вроде раутера. Поэтому ты к ним лучше не подходи. Недавно Курецкая сдуру полезла, и теперь у нее большие неприятности. И знай, если проговоришься...
  - И не подумаю. В психушку упекут.
  - Иван. - Соня вдруг стала очень серьезная. - Даже когда ты очень сильно напьешься...
  - Да кто ж мне поверит?
  - ФСБ поверит. Они давно за ним охотятся. И ЦРУ тоже. Мне этот шкаф дали пока на сохранение.
  - ФСБ? И ЦРУ?
  Ивану снова стало неуютно.
  - Поэтому, если кому скажешь хоть слово, тебя настигнет немедленная смерть.
  Иван молча пил пиво.
  
  6
  
  Вернувшись домой с Праздника Общей Казни, Курецкая нашла в почтовом ящике повестку. Завтра в 12:00 ком. 301. Следователь Конь-Буденовский.
  Курецкая возмутилась. Черт знает что! Она им уже все рассказала. Теперь еще какой-то следователь.
  Ночью она металась в постели, а когда заснула, ей приснился муж в черном длинношерстном пальто. Лица его было не видно. Что это за пальто, думала Курецкая, при жизни у него такого пальто никогда не было. Афанасий, просила она, подскажи, что делать? Идти мне на допрос, или нет? Но муж все отворачивался, а потом вдруг превратился в черного козла. Курецкая проснулась с воплем, и с ужасом обнаружила, что этот козел все еще здесь, с ней рядом, пальцами она ощущала шерсть. Но это оказалась ее собачка.
  
  Ровно в 12:00 она постучалась в дверь комнаты 301.
  - Войдите.
  Курецкая робко протиснулась в дверь и увидела перед собой посетительский стул, засиженный бесчисленными задами, узкую серую комнату и сидящего за столом следователя. Стол следователя был забросан различными канцелярскими принадлежностями, папки, линейки, лупа. Бумаг было много. Следователь имел такое выражение лица, будто он за всю жизнь ни разу не выходил из этого кабинета. Окошко бы открыть, подумала Курецкая, но сказать не решилась. Вид следователя ей не понравился. После Дня Казни она вообще чувствовала себя нехорошо. А потом еще бессонная ночь. Порывшись в столе, мужчина протянул ей фотографию.
  - Этого знаете?
  - Знаю. Это слесарь наш, водопроводчик.
  Следователь забрал фотографию.
  - Когда вы разговаривали с вашим, как вы говорите мужем, вы его видели?
  - Нет, я уже объясняла. Темно было.
  - А этого, - следователь постучал пальцем по фотографии, - этого видели?
  - Да откуда ж...
  - А оттуда. Этот ваш водопроводчик тайком пробирался через вентиляционную шахту, а вы, как отсталый, неосознанный элемент, целых полгода поили его шампанским.
  Курецкой показалось, что на нее обвалился потолок.
  - Господи боже!
  У нее не находилось слов.
  - Вот то-то ж. А ведь христианка, в церковь ходите.
  - Хожу, - пролепетала бедная женщина.
  - Говорили вам Святые Отцы наши, что чудес вне Матери-Церкви не бывает?
  Курецкая пыталась припомнить, но голова ее отказывалась работать.
  - К священнику бы что ли сходила. А то все самостоятельность, понимаешь. Развели тут эзотерика, понимаешь, Кастанеда. Грибков не ели?
  - Нет! - встрепенулась Курецкая. - Я только соленые иногда, с рынка.
  - Ну смотрите.
  Следователь порылся и вытащил бумажку.
  - Подпишите протокол.
  Курецкая подмахнула не глядя.
  - Мне можно идти?
  - Задержитесь.
  И снова закопался в бумагах.
  Господи, думала Курецкая, что же еще-то.
  В тайне она не верила, что то был какой-то слесарь. Да и не она одна, многие слышали. И все уважаемые люди. Особенно тот последний, самый важный, а куда же он пропал?
  - А этот последний господин, что был у меня, он так и не нашелся?
  - Нет, - отвечал следователь.
  - Куда же он мог подеваться?
  - В том-то и вопрос. Поэтому следствие не закончено.
  И вытащил еще одну бумажку.
  - Вот, поступило заявление на вас. 12-го февраля сего года ваша собака на бульваре облаяла одного очень уважаемого господина, и нагадила ему на ботинок. Вам придется заплатить штраф двадцать тысяч рублей за ущерб г-ну Мудроедову.
  Этот последний, предательский удар она перенести не смогла. В голове ее начало мутиться. В воображении перед ней возник Мудроедов. Вот он ближе, ближе... Господин Мудроедов, дайте я вас поцелую. Она протягивает руки, но пальцы не слушаются, и приближаясь к лицу Мудроедова начинают выцарапывать ему глаза. Сколько вы хотите, чтобы я вам заплатила, шепчут ее губы. Вот глаза Мудроедова полностью отделяются от тела, Курецкая держит их в ладони, а они не мигая бессовестно глядят на нее в упор. Я вам, мадам, по-человечески очень сочувствую, читает она в них, но сакральный смысл нашей эпохи состоит в том, что вы должны мне денег...
  - Двадцать тысяч рублей, или дело пойдет в суд, - слышит она голос следователя.
  Эта сумма приводит ее в себя. Она снова в следственном кабинете, держит в руках штрафную квитанцию.
  
  7
  
  Курецкая не помнила как она вышла от следователя. Она стояла на тротуаре широкой улицы, и все прохожие на нее оглядывались. В руке она держала скомканный кусочек бумаги. Двадцать тысяч? Фифочка, ты не могла так много написять. Вдруг ей показалось, что все люди вокруг с собачьими мордами. Курецкая сморгнула - нет, люди как люди. Идут по своим делам. Если бы они знали, они могли бы ей помочь, нет, не так - мы все должны дружно объединиться против несправедливости. И помощь пришла. Прямо напротив нее, на другой стороне, она увидела яркую вывеску:
  
  Адвокатская контора "Наше Дело Правое"
  
  Адвокат был очень занят, но несмотря на это он вас сейчас примет, сказала ей юная секретарша. И действительно ровно через минуту Курецкая предстала перед своим спасителем. Быстро ознакомившись с делом, законовед сказал:
  - Не платите. Мы это выиграем без труда. Пусть подают в суд, дело затянется до осени, а там может мировая война начнется и вам вообще платить не понадобится.
  - А если не начнется?
  - Тогда главное дотянуть до Рождества. На Рождество президент объявит амнистию, и вы под нее попадете.
  - А если он не объявит?
  - Да что вы беспокоитесь, в самом деле? Смотрите, вот здесь написано, 12 февраля сего года. Дотянем до Нового года, явимся в суд и скажем, заявление недействительно, ибо 12 февраля Сего Года еще не наступило. А потом вы сможете подать встречный иск за оскорбление чести.
  - За оскорбление чести?
  Мудроедов оскорбил ее до глубины души. Особенность русской души, любил он рассуждать, это ее доброта и бескорыстность. Запад, с его мелкотравчатым практицизмом, смог хорошо устроиться материально, не в последнюю очередь за счет нас и наших страданий, и к сожалению экономически мы его догнать не можем. Что же мы можем противопоставить всемирному разврату? Прежде всего Силу Нашего Духа. И еще - нашу Русскую Честь! Русский народ хороший, добрый...
  Все же отсуживать деньги у Мудроедова за оскорбление чести ее коробило.
  - Так давайте прямо сейчас подпишем договор, и дело в шляпе. Я и возьму не много, тысяч сто семьдесят.
  - Сто семьдесят?
  - Да, но зато он у нас ничего не получит. А вы не забывайте про моральное удовлетворение. И еще будет встречный процесс...
  - Спасибо, не надо. Я пойду...
  
  Вернувшись домой, Курецкая нашла новую повестку. Завтра в 12:00 явиться в ком. 302. Следователь Датый.
  
  8
  
  - Сегодня, - сказала ему Соня, - не пей.
  - Почему? - возмутился Иван.
  - Потому что у нас ответственное задание. Пошли.
  - Куда?
  Но она уже тащила его за руку.
  - Вот сюда, - она отворила треугольный шкаф. - Лезь.
  Иван отшатнулся.
  - Нет. Один я не полезу.
  - Кто сказал, что один. Одного я бы тебя и не пустила. Будем держаться за руки.
  - Да куда же?
  - В дороге объясню. Ну, давай быстрее, время уже.
  Подталкиваемый своей подругой, поэт нерешительно забрался в тесный шкаф. Соня, тесно прижавшись, тоже влезла и закрыла за собой створку. Их сразу же резко тряхнуло и в полной темноте куда-то понесло. Иван ойкнул. К счастью путешествие продолжалось недолго, и вдруг они оказались в самом центре круглого зала размером наверно с бейсбольный стадион. Мягкий белый свет откуда-то с потолка, напоминавшего небесный свод, струился на идеально чистый пол. Огромный зал сверкал и был совершенно пуст.
  - Где это мы? - шепотом спросил Иван.
  - В Вашингтоне. Точно под Пентагоном, - Соня отвечала тоже не без дрожи в голосе. - На глубине пятьсот метров.
  - А что мы здесь делаем?
  - У нас встреча с куратором. Вот он уже спускается.
  С потолка к ним опускалась огромная фигура прекрасного юноши с златокудрыми волосами и безупречными чертами лица. Он был одет в светящуюся небесной голубизной тунику, а в правой руке держал сверкающий золотом острый меч.
  - Кто это?
  - Т-сс... Это Ангел Демократии.
  Ангел Демократии опустился рядом и оказался четырехметровой высоты. Один только его меч был длинной этак с половину Ивана.
  - Представься, - шепнула Соня.
  - Поэт Иван Беременных, - сказал Иван, робея.
  - Очень приятно. Меня зовут Демократий.
  Ангел улыбнулся чистейшей ангельской улыбкой. Иван почувствовал себя легче.
  - Мне тоже очень приятно, - выдавил он.
  - Нам понравились ваши стихи, - сказал Ангел самым дружелюбным тоном. Иван смутился и даже чуть покраснел. Он был очень польщен.
  Ангел заговорил с Соней по-английски. Иван старался не мешать, и только иногда осторожно косился на меч. Вдруг Ангел сказал:
  - Сейчас, как вы знаете, близится сложное время, - он заговорил торжественно. - Наступает решительный момент в борьбе против Мирового Зла. Вы оба получите очень ответственное задание. Суть задания я пока раскрыть не могу, это тайна. Вы узнаете его по возвращении.
  Поэт, которому похвалили стихи, был готов в огонь и в воду.
  - А теперь я вас покину, - сказал Демократий. - Вы можете пока пройти в буфет.
  И широкой дланью указал дорогу к буфету. В стене открылась дверца. Мужчина и женщина, стараясь не спотыкаться, пошли в нужном направлении. Видимо помещение было больше, чем им сначала подумалось. Дорога казалась бесконечной и Иван начал сомневаться, что они вообще когда-нибудь дойдут. Оборачиваться он не решался. Все же дверь приближалась, и наконец они в нее прошли.
  
  9
  
  Теперь они находились в небольшой комнатке, с нормальным, низким потолком, и вообще самой обычной. Буфет оказался всего одним столиком, на котором стояли три открытые бутылки пива, чипсы, и в вазочке кукурузные хлопья. Больше ничего не было. Поэт был разочарован. Но тут же заметил, что они там не одни, была еще и буфетчица. Где-то Иван ее видел, совершенно точно, но где... ну да! - это же знаменитая голливудская киноактриса, он не раз смотрел с ней кино. Поэт попытался вспомнить, как ее зовут, но не смог. Вблизи киноактриса показалась не столь уж красива, и вообще сильно постарела, что было заметно даже сквозь тщательную, артистически наложенную косметику. Подойдя, она улыбнулась гостям, так просто и естественно, что Ивану сразу стало стыдно за свои мысли.
  - Это есть твой знаменитый поэт, - сказала она Соне. - Я ощень приятно.
  - Спасибо, - отвечал Иван.
  - Ви имел писать поэмс, - продолжала она светскую беседу. - это very good.
  - Нет, пока только стихи.
  - Я ощень, - она долго подбирала слово - восхитительно.
  Иван не понял, это она восхитительна, или его стихи, но не стал уточнять.
  Девушки опять заговорили по-английски, а Иван, не зная что делать, взял одну бутылку. Пиво было Будвайзер. Стаканов почему-то не нашлось, и подумав, поэт осторожно отхлебнул из горла. Никто не обратил внимания. Потом, когда они вернулись, Соня объяснила, что у них там временное сокращение бюджета. Проболтали минут пятнадцать, затем американка начала прощаться. Иван спросил:
  - Мы возвращаемся?
  - Подожди. Нам сейчас что-то покажут.
  Актриса отворила невысоко от пола створку, и все трое заглянули в окошко. Там оказалась решетка из ржавых прутьев, а за ней - настоящий средневековый застенок, стены и пол выложены грубым булыжником, скрепленным цементом. В полутьме на полу, прикованный за ногу толстой цепью, без штанов и в одном носке сидел профессор Хитровато-Мудроватый. От этого зрелища Иван обомлел.
  Узник заговорил. Голос его звучал трагически и глухо, как из бочки:
  - Послушайте, господа, это же ужасное недоразумение. Я ни в чем не виноват. Вы должны соблюдать права человека! Где мой адвокат? Я всю жизнь был самый честный демократ. Я знаю правило Миранды. Почему мне никто не верит? Я и в Партию вступил не для личной выгоды, а только для того, чтобы собирать на них компромат. Если захотите, я вам такое порасскажу, про все их делишки, что вы ушам не поверите. Доложите обо мне вашему президенту. Только не оставляйте меня здесь одного. Это бесчеловечно! А то, что я там иногда писал, так это тогда все так делали. Время было такое, надо же понимать. Но я в душе всегда придерживался идеалов гуманизма. И еще я вам скажу, я - тайный гомосексуалист. Всю жизнь скрывался. Я хоть прямо сейчас могу доказать!
  И он в упор уставился на Ивана Беременных.
  - Я прошу политического убежища!
  Но Соня безжалостно захлопнула створку.
  
  10
  
  На обратном пути в канале их сильно мотало из стороны в сторону. Наконец остановились. Иван выглянул, и сразу понял, что они попали куда-то не туда. Он вылез из ямы на вершине горы. Внизу расстилалась широкая степь, а справа высились два огромных террикона с торчащими из их вершин деталями механических сооружений. Оглядевшись, Иван понял, что и сам только что вылез из такой же дыры. Издалека доносился гул артиллерийской канонады.
  Соня крикнула:
  - Иван! Залезай обратно!
  Иван, напоследок еще раз оглянувшись на удивительное зрелище, полез назад в яму.
  - Извини, - сказала Соня, - ошибка вышла. Не туда попали.
  Их снова трясло, но на этот раз, когда движение остановилось, они открыли знакомую дверцу шкафа.
  - Уф.
  Иван Беременных на балконе отрясал с одежды пыль угольного Донбасса. Соня ушла в душ. Когда она вернулась, замотанная в полотенца, Иван сказал:
  - Все-таки херовое у них пиво.
  - Да, - согласилась она. - В Кремле и то лучше.
  - А ты, - удивился Иван, - в Кремле была?
  - Пока еще нет.
  - Что значит пока еще? - Он опять ее не понимал.
  - Пока не была. Но сегодня ночью мы оба там побываем.
  - В Кремле? Ночью?
  - Самое подходящее время.
  - А что мы там будем делать?
  - Надо провернуть одно дельце.
  - Какое еще дельце?
  - Я точно сама не знаю. Демократий сказал, что все детали мы узнаем в самый последний момент. Ты пока отдохни, предстоит много работы.
  Иван задумался.
  - А это не опасно?
  - Конечно опасно. Милый, но ты ведь встал на путь революционной борьбы, верно?
  Правда, подумал Иван. Как-то незаметно он на него встал, и сам не понял когда. Теперь бы в тюрьму не сесть.
  
  
  ЧАСТЬ V РУСОФОБИЯ
  
  1
  
  Следователь Датый напоминал петуха. Глядя на Курецкую сверху, как на червячка, казалось он думал, склюнуть ее сейчас, или оставить на завтрак. Под этим взглядом бедная женщина стремительно теряла последние остатки присутствия духа.
  - Кто вам продал картину?
  - Я не виновата, - залепетала Курецкая, - я честно купила за свои деньги. А если ее украли из музея...
  - Я вас спрашиваю кто? Кто продал?
  - Рабинович продал. Спросите у него.
  - Рабинович уехал в Израиль.
  При этих словах Курецкая почувствовала, что она уже в камере и решетчатая дверь с грохотом захлопывается за нею.
  На этот раз стол у следователя оказался не завален чем попало, а наоборот чист и почти пуст. Только сильно поцарапан, как будто местами его грызли, или кто-то скреб когтями. И на полу такие же полосы.
  - Ну, будете признаваться? Кто еще входил в вашу организацию?
  - Да что ж это такое? - Курецкая всплеснула руками. - Опять 37-ой год?
  - Вы мне про 37-ой год не рассказывайте, - сказал Датый. - Без вас знаем. А лучше припомните, кто к вам туда приходил.
  - Да ведь я говорила уже. Сначала Лев Зайцев, потом поэт этот, как его... еще студент был, его Мудроедов прислал. Ну и последний, который пропал.
  - Это мы знаем. А из гостей? Ничего странного не замечали?
  - Да нет, чего ж странного...
  - А вот другие замечали.
  Курецкая рассматривала на полу царапину в форме вопросительного знака. В последнее время она замечала, что ей все меньше хочется смотреть на людей, и она предпочитала безжизненные предметы.
  - Стукаченко докладывает, что Блудницкий , когда ему водку налили, сказал, что предпочитает американскую.
  - Американскую? - изумилась Курецкая. - Да у меня такой и не было.
  -Это мы еще узнаем. А Блудницкий в свою очередь докладывает, что у вас были санкционные продукты. Пармезан там, клубника.
  - Пармезан? Так это ж наш российский пармезан, из магазина.
  Тут за спиной у нее отворилась дверь и кто-то с порога крикнул:
  - Тамбовский-Волков не заходил?
  - Нет, не видел его.
  - Обедать пойдешь?
  - Погоди, не видишь, у меня допрос.
  - А ты ее наручниками к стулу, а мы пока пообедаем.
  - А она мне тут весь стол изгрызет. А он инвентарный.
  - Как хочешь. Тогда я один в столовую. Подходи.
  - А что там за шум?
  Издали доносился как будто гул.
  - Не знаю.
  И дверь за ее спиной закрылась. Курецкая даже не обернулась, настолько ей все стало безразлично.
  Следователь снова воззрился на нее сверху.
  - Пармезан, - строго сказал он, - российский не бывает. Пармезан это опаснейшее оружие европейских гомосексуалистов!
  - Я... не знала.
  - Пора вам знать. А кто такая Софья Трюфельшвайн?
  - Она моя дальняя родственница. Из-под Волоколамска.
  - Из-под Волоколамска, говорите?
  - Из-под Волоколамска.
  - Ну допустим...
  Следователь глубоко задумался.
  - Это все? - слабея спросила женщина.
  - Нет, не все. Мудроедов докладывал, что вы русской колбасой кормили собаку...
  На это Курецкая, оборвав следователя, отвечала даже не без гордости:
  - У меня Фифочка заграничную не ест. Так воспитана.
  Но тут снова с громким стуком открылась дверь и какая-то баба запричитала:
  - Что же вы здесь сидите? Не слыхали что ли?
  На этот раз Курецкая повернулась и увидала уборщицу с ведром и тряпкой. Тетка была в состоянии сильного возбуждения.
  - Что еще такое? - следователь был очень недоволен.
  Действительно, шум с криками, доходивший откуда-то издалека, усилился, и казалось приближался.
  - Канализацию прорвало. Объявлена срочная эвакуация. Бегите скорей, а то вас сейчас затопит.
  И тут же скрылась. При этих словах следователь подхватился, и выбежал, забыв про Курецкую. Оставшись одна, женщина нерешительно выглянула в коридор. Мимо нее пробежали люди, по уши забрызганные дерьмом. Сюда! - раздавались крики, - спасайтесь! И тут она почуяла запах, да такой! Откуда только взялись силы. По пожарной лестнице Курецкая сбежала вприпрыжку и очнулась только на улице, отбежав от казенного дома метров на сорок. Там обернувшись, под яростный вой пожарных машин, она увидала, как из всех этажей и окон огромного здания потоком хлещет говно.
  
  2
  
  Курецкая долго и бесцельно шаталась по улицам Москвы. На мосту, где убили Немцова, остановилась и смотрела в реку, не прыгнуть ли ей головой вниз. Подошел полицейский.
  - Здесь долго стоять нельзя.
  - А... хорошо.
  - Проходите.
  Люди ее пугали, приближаясь к прохожим в толпе, она шарахалась в сторону.
  Потом захотела зайти в храм Христа Спасителя, помолиться, но какая-то нечистая сила не давала к нему приблизиться. Только она делала шаг, ее отталкивало назад. Проборовшись минут пятнадцать, она сдалась, повернулась уйти, и вдруг, ей показалось, в толпе увидала профессора Мудроедова. Уже смеркалось. Но Курецкая немедленно бросилась за ним. Что она собиралась сделать, она сама не знала, но и поймать Мудроедова оказалось нелегко. Профессор незаметно ускорял шаг, Курецкая почти бежала, огибая прохожих, и сама не заметила, как оказалась на Красной Площади. На Лобном месте ей вспомнился кипящий котел, и так ясно это представилось, что показалось, будто она сама в нем сидит, а священник читает над ней молитву. С усилием Курецкая отогнала морок. Но где же профессор? Вон он, у самого Мавзолея. Подошел, и вдруг провалился сквозь стенку. Курецкая в недоумении оглянулась, и тут увидела над собой такое, что все ее предыдущие страхи и ужасы померкли и забылись как нечто несущественное.
  На Кремлевской башне не было одной звезды.
  Все, подумала она. Конец света.
  Мимо ходили люди, гуляючи, по парам, некоторые семьи с детьми. Да что ж они, не замечают что ли? Поднимите вы головы! Но одни смеялись, другие ели мороженное. Курецкая протерла глаза и еще раз вгляделась туда, где с детства знакомая, родная Спасская башня глядела в небо.
  Звезды не было.
  Вдруг в ее кармашке зазвонил телефон.
  - Да?
  - Курецкая?
  - Да, кто это?
  - Домой не ходите. Вас арестуют.
  И незнакомый голос разъединился.
  Курецкая нетвердо дошла до Тверской, остановила проезжающее такси. Водитель спросил:
  - Куда вас везти?
  - В сумасшедший дом.
  
  3
  
  В сумасшедшем доме ее долго не хотели принимать.
  - Вы как сюда прибыли? С какой бригадой?
  - Я сама пришла.
  - К нам сами не приходят. Значит не сумасшедшая.
  Лечебное заведение располагалось в старинном здании торжественной архитектуры, наверно в бывшем владении какого-нибудь князя, или члена царской семьи. В большом зале, под высоким потолком с хрустальной люстрой, Курецкая терялась.
  - Сестричка, - обращалась она к торопящимся мимо нее девушкам, - вы на Красной Площади давно были? Ничего там не замечали?
  Но всем сестричкам было некогда, они убегали вверх и вниз по мраморным лестницам. До нее долетали обрывки разговоров - им давно пора понять, что Крым будет либо русским, либо радиоактивным... звонят из ЛНР, спрашивают, разбираюсь ли я в радарах американской разведки... ваши анализы сданы не по форме, попробуйте еще раз - и ей подумалось, что может не она, а здесь вообще все сумасшедшие. Но тут она вдруг увидела портрет Президента. С воем Курецкая налетела, сорвала со стены портрет, вцепилась и начала, царапаясь, грызть его зубами. После этого ее сразу приняли.
  Когда ей разжали зубы и вынули портрет, усадили в кресло, оказалось, что все не так плохо. Доктор был очень внимателен, а его кабинет показался даже уютным.
  - На что жалуетесь? - спрашивал он, помахивая стетоскопом.
  - Понимаете, доктор... - она не знала, как объяснить. - У меня русофобия.
  - Продолжайте.
  - Да что ж... Как увижу русских, сразу пугаюсь. А вокруг одни русские.
  - А к другим национальностям ничего не чувствуете? К американцам как?
  - Да я их и не видела. По телевизору только.
  - Все понятно, - сказал врач. - Ничего странного, это сейчас очень распространенное явление. Просто эпидемия. Я вам признаюсь, иногда тоже боюсь, как бы мне самому не подцепить. К счастью у нас есть хорошие лекарства. Попринимаете таблеточки, и через неделю все пройдет. Хотите лечиться амбулаторно? Я вам выпишу, и можете идти.
  - Нет, домой я боюсь.
  - Ну хорошо.
  После некоторого раздумья устроили, что доктор понаблюдает за ней в палате, а за ее дочкой пока присмотрит соседка. Курецкой прописали четыре раза в день глотать патриотические таблетки.
  
  День на третий ей полегчало. Доктор тоже кивал, отмечая улучшение. Одна беда, в палате было шесть человек, и все 24 часа в сутки смотрели телевизор. Оттуда непрерывно раздавалось: укрофашисты, прибалты, турки, удар в спину... Потом всей палатой обсуждали последние новости, брызгая слюнями. Один только тихий сумасшедший молчал, но каждые полчаса вскакивал и прокричав: "Наших войск там нет!", падал обратно в кровать. По ночам он мешал Курецкой заснуть, и если бы не патриотические таблетки, она бы совсем свихнулась. Все же таблетки делали свое дело, понемногу она привыкала и уже не находила во всем происходящем вокруг ничего странного. Русофобия начала проходить, отмечалось в ее медицинской карте. Скоро, сказал врач, ее выпишут, и она вернется домой здоровым членом общества.
  
  4
  
  Ночью они не ложились, пили кофе, ждали условного часа. Несколько раз Иван пытался заводить разговор, что за задание, но Соня, уткнувшись в телефон, неизменно отвечала, подожди, сам все увидишь. От крепкого кофе Ивана уже начинало мутить, и однажды, когда он вышел на кухню сполоснуть чашки, ему показалось, что из умывальника опять высунулась голова феи и ободряюще ему подмигнула. Чертовщина.
  Без пяти двенадцать раздался дверной звонок. Это кто еще? Пришел какой-то мужик, он тащил с собой две сумки и рюкзак. Познакомьтесь, сказала Соня. Иван, Никита.
  Иван вспомнил, он этого человека однажды видел. Это был сантехник во дворе у Курецкой. Никита и Соня завели непонятный Ивану разговор про какой-то цереуит, в сто раз крепче алмаза, колышки и божью благодать. Разговор продолжался недолго. Пора, сказала Соня, выходим.
  Никита взвалил за плечи рюкзак, взял одну сумку, а другую, тяжеленную, вручил Ивану. Толкаясь, немного мешая друг другу в узких дверях, они вошли в лифт и стали спускаться. Внизу их ждала машина. Когда уселись, шофер, ничего не спрашивая, завел мотор, и они молча поехали по ночному городу. Минут через пятнадцать со стороны Васильевского спуска подрулили к Кремлю.
  Два раза у них проверили документы. Соня подавала какую-то бумажку, и их без слов пропускали. Остановились у Спасской башни и в свете прожекторов начали выгружаться. Ворота были закрыты, перед ними стояли трое часовых с ружьями. Но открылась незаметная боковая дверь, оттуда вышел низенький человечек с колючим взглядом, и тоже проверил у них документ.
  - Откуда приехали? - спросил он у Сони.
  - Из Вологды.
  Человек молча кивнул.
  Он провел их мимо часовых в боковую дверь. Впервые Иван оказался в Спасской башне. В ней было тесно. Там внутри, помимо узких ходов, была сплошная плотная масса кирпичей. По наружной стене вверх уходила спиральная лестница.
  - Поднимайтесь туда, - впустивший проводил их недолго взглядом и исчез.
  Подъем был длинный, пару раз останавливались передохнуть. Иван со своей сумкой совсем замудохался. Постепенно башня сужалась, наверно они уже близко к вершине. И вот, после крутого поворота, пахнуло свежим воздухом, и они стояли на самом верху. Там была неширокая площадка, большую ее часть своим основанием занимала огромная звезда.
  
  Звезда светила ласковым рубиновым светом. Что у нее там, Иван спросил у Сони, лампа внутри ?
  - Нет.
  Разложили сумки. Никита вытаскивал инструмент - молотки, плоскогубцы, колья. По периметру начали устанавливать ограду из кольев, натягивая между ними проволоку, работал слесарь, а Соня ему помогала. Иван молча глядел со стороны. Когда ограду закончили, несколько неровно и в основном только с одной стороны, со стороны Красной площади - Соня прикрепила табличку с надписью:
  "Ремонт"
  Меж тем Никита из сумки, которую тащил Иван, вынул электрогенератор, протянул провода. Из другой сумки вынул одноручную электропилу, попробовал лезвие.
  - Цереуит? - спросила Соня.
  - Цереуит.
  - Благодать где?
  - Здесь она.
  Никита открыл банку с пахучим елеем и тряпкой начал обмазывать из нее вокруг основания звезды. Обойдя по всему кругу, он спрятал благодать, выбросил тряпку, предварительно обтерев руки, затем подключил пилу, завел генератор и протянул Ивану.
  - Пили.
  - Зачем? - спросил поэт.
  - Пили.
  - Почему я?
  - Ты, Ваня, ты, - отвечала его любовница. - Давай, не тяни.
  - Нас же посадят.
  - Не бойся, за распил у нас не сажают.
  Иван неуверенно взял пилу.
  - Но почему я? Я не хочу. Пусть он пилит.
  - Потому, - отвечала Соня, - что было пророчество.
  - Какое пророчество?
  - В Библии, в секретной ее части. Приидет Муж Сильный, великий духом, и выпилит Зло под самый корень, а имя ему Иоанн Чреватый. Это ты, Ваня. Пили.
  
  5
  
  Иван включил пилу, но сначала у него ничего не получалось. Пила скрежетала, но твердая звезда отталкивала лезвие.
  - Ты дави сильнее, - сказал Никита.
  Иван налег всем телом и почувствовал, как твердый алмаз поддался под действием всесильного цереуита. Борозда углублялась. В стороны летела алмазная пыль и стружки.
  Два раза у них под ногами, дрожа, били кремлевские куранты. Иван устал, но не прерывался.
  Когда он пропилил больше половины толстой звезды, Никита сказал.
  - Можешь перерыв сделать. Отдохни чуток.
  Иван с трудом отдышался. Внизу на площади всю ночь ходили какие-то люди, но, странным образом, их никто не замечал. Долго туда смотреть Иван боялся. А что будет, когда допилим? - спросил он.
  - Звезда погаснет, - равнодушно отвечала Соня.
  - Она же упадет.
  Звезда уж кривилась, как подрубленное дерево.
  - Упадет во внутренний двор. А дальше нас не волнует.
  - А что они там с ней сделают?
  - Как всегда. Продадут наверно.
  - А нам хоть заплатят?
  - Нет. Мы работаем бескорыстно, за идею.
  - Да, верно.
  Он вспомнил Ангела Демократии и худую закуску, которую там подавали.
  - Все же я не понимаю, зачем это нужно?
  - Ну это же просто, - отвечала Соня. - Звезда на вершине символизирует крайнюю плоть. Фактически ты сейчас делаешь обрезание, удаляешь фильтр, мешающий установить прямую духовную связь с Богом. Это знает любой масон. Погаснет исходящий из нее магический свет, зомбирующий мозги населению отсюда и до Владивостока. Тогда, может, они очнутся.
  Иван с сомнением покачал головой, но так, чтобы было не заметно.
  Никита сказал:
  - Все, перерыв кончился. Пили.
  
  6
  
  В палате, где лежала Курецкая, отключился телевизор. Проснулись, а он не работает. Все сумасшедшие сразу повскакали с кроватей.
  - Война началась!
  - Американцы напали!
  Курецкая выглянула в окно, не летят ли какие бомбардировщики, но в небе было спокойно.
  Вошла медсестра раздавать патриотические таблетки. Ее окружили с вопросами.
  - Что с нашим телевизором?
  - Мы без него не можем!
  - Пожалуйста не волнуйтесь, скоро все исправят. Главный врач уже в курсе.
  Подскочил тихий сумасшедший, прокричал "Наших войск там нет" и снова упал в кровать.
  - Так вы думаете, это не диверсия? - спросила Курецкая.
  - Конечно нет. Успокойтесь. Мы знаем, как вам тяжело без телевизора, и делаем все, что можем. А вам пока все равно надо принять таблетки и идти завтракать.
  К полудню атмосфера в палате напоминала скорое приближение конца света. Телевизор все молчал. От этой тишины выздоравливающие не находили себе места, и все были уверены, что началась атомная война. Медсестра тоже куда-то пропала, и долго ли им еще осталось, спросить было не у кого.
  - Они скрывают от нас правду! - кричал толстый возбужденный господин, воображавший себя Лениным.
  - Они на Луне ракеты поставили, изверги! - худенькая старушка грозилась кулаком в небо.
  - Ничего, мы им тоже ответку пришлем, - потирал руки уверенный в себе господин в рыжем халате.
  Кто-то уже слышал взрывы. Курецкая, как ни прислушивалась, взрывов пока не слышала, или может иногда, но очень далеко и неясно.
  Больше всех возбуждал коллектив самозванный "Ленин".
  - Я больше так не могу! Я должен знать, что происходит!
  Никто не пытался его успокаивать.
  - Я знаю, почему он замолчал, - Ленин указал перстом в телевизор. - Это Они его выключили. Мировая закулиса. Мы должны взять власть! Немедленно! Хватайте стулья, любое оружие, и бежим брать кабинет директора.
  И тут же начал выламывать ножку у стула. Другие хватали что попадалось, ведра, тумбочки. Курецкая, не найдя ничего лучше, вооружилась подушкой.
  - На штурм!!!
  Они уже готовы были ринуться, но в этот самый момент заорал телевизор, и пламя воодушевления сразу потухло, а общее внимание покорно переключилось на ящик.
  - Что это, равнодушие, простая невнимательность, или... нечто большее? - спрашивала дикторша, простая русская женщина, такая понятная, что сразу, одним своим видом вызывала полное доверие.
  Курецкая присмотрелась, репортаж шел с Красной площади.
  - Говорят, четыре дня назад ее еще видали, - отвечал кто-то за кадром.
  - Четыре дня? - удивилась дикторша. - И что же, за четыре дня никто ни разу не поинтересовался?
  Картинка на экране поднималась по кирпичной стене вверх, мимо часов, все выше, выше, и там Курецкая увидела хилую оградку с надписью "Ремонт". Звезды не было.
  Так значит ей не привиделось?
  Может она даже и не сумасшедшая?
  Она огляделась, и почувствовала, что ей срочно нужно принять патриотическую таблетку.
  Психи с открытыми ртами, ничего не замечая вокруг, смотрели в ящик. Оттуда доносилось:
  - И что же теперь, принимаются ли какие-то меры?
  - Да, конечно, и в этот раз меры будут очень серьезные. Уже создана правительственная комиссия...
  Курецкая отвлеклась и про комиссию несколько пропустила. Вообще орущий днем и ночью телевизор иногда ее утомлял.
  Но если она не сумасшедшая, то как же все остальные?
  - А теперь, - говорила дикторша, - мы с вами переносимся в школу номер 333 на детский митинг "Долой санкции" в рамках программы "Против демонизации России".
  - Дети - наше будущее, - сказал Ленин.
  Внезапно детский митинг исчез, а вместо него на белом экране четкими буквами нарисовалось:
  
  "Срочное сообщение"
  
  Взволнованный голос за кадром:
  - Как нам только что стало известно, сегодня утром американцы, эти натовские ублюдки, атаковали нашу мирную базу в Сирии. Наши войска приведены в состояние полной боевой готовности. Ждите последующих сообщений.
  Психи затихли. Вошедшая было с возгласом "сюда, таблеточки принимать" медсестра тоже застыла в дверях. Экран тревожно мерцал. Снова голос:
  - Готовится выступление президента.
   У Курецкой все мешалось в мозгу. Перед ее мысленным взором пробегали кремлевские звезды, черный квадрат, муж-покойник и Мудроедов, проходящий сквозь Мавзолей, и она уже не знала, что обо всем этом думать, и потому решила больше ничего не думать, а просто сидела на больничной кровати, уставившись в стену напротив.
  И вдруг она увидела ОЧЕНЬ ЯРКУЮ ВСПЫШКУ.
  
  КОНЕЦ
 Ваша оценка:
Популярное на LitNet.com А.Ефремов "История Бессмертного-4. Конец эпохи"(ЛитРПГ) В.Лесневская "Жена Командира. Непокорная"(Постапокалипсис) А.Вильде "Джеральдина"(Киберпанк) К.Федоров "Имперское наследство. Вольный стрелок"(Боевая фантастика) А.Найт "Наперегонки со смертью"(Боевик) Т.Май "Светлая для тёмного 2"(Любовное фэнтези) В.Кретов "Легенда 4, Вторжение"(ЛитРПГ) Д.Сугралинов "99 мир — 2. Север"(Боевая фантастика) М.Атаманов "Альянс Неудачников-2. На службе Фараона"(ЛитРПГ) В.Чернованова "Попала, или Жена для тирана"(Любовное фэнтези)
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Колечко для наследницы", Т.Пикулина, С.Пикулина "Семь миров.Импульс", С.Лысак "Наследник Барбароссы"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"