Однажды, давным-давным-давно, душным летним вечером в спальне поместья в Левенахе, лежал умирающий воин. Храбрец Гайвен, глава клана Баллох. Конец его был близок. Сочилась кровь из глубокой раны на груди, и с каждой каплей уходила и жизнь. В спальне, во всех комнатах манора и на дворе толпились суровые воины. Лекари только разводили руками, признавая своё бессилие. В разгар войны тяжело потерять предводителя. Враг воспользуется этим непременно. Талантливый главнокомандующий был Гайвен, да только безрассудно смел, рвался в самое пекло сражения. Двенадцать противников поразил он в последней битве, а тринадцатый сразил его самого. И вот теперь неизвестно, что делать. Что делать?! В кресле рядом с постелью умирающего всхлипывает невеста. Да разве поможешь горю слезами? Безмолвно возле стены стоит Ганневег - сестра умирающего. Бледна, что твоё полотно, но слёз не льёт. Совсем недавно пятнадцать ей минуло. Только что из детских лет, а горда, как все Баллохи.
Слышны Ганневег тихие разговоры тех, кто ожидает возле комнаты, сквозь приоткрытую дверь. "Рассыпется теперь союз... Одно и останется: каждый - сам за себя..." - слышит она. "Предатели!" - хочет крикнуть им Ганневег. А ещё эти всхлипы, что издаёт Идель. Не она ли была той, кто постоянно намекал брату, что только самые отчаянные храбрецы достойны её бесценной руки. Как будто Гайвен не храбр! Всё подначивала его, да подначивала. А теперь вот, рыдает. Плотно руками лицо закрыла и сквозь пальцы слёзы текут да текут. Как только в ней столько воды помещается? "Хватит!" - хочет рявкнуть Ганневег и огреть безутешную невесту что есть силы по голове её дурной.
А сквозь гнев, горечь и боль рвутся мысли-птицы: что делать? Что же делать? И совсем, совсем из дальних детских воспоминаний доносится до Ганневег голос её старой нянюшки: "Фейри - искусные врачеватели..." Няня утверждала, что рядом с усадьбой находится местечко, где живут фейри. Пологий холм, и у подножия его земляничная полянка с чистым источником. Маленькая Ганневег тогда слушала, открыв рот, а уже почти взрослый Гайвен над нянюшкой подшучивал, отчего та злилась ужасно и даже бранила его. Няня утверждала, что фейри можно вызвать, если бросить в источник какую-нибудь серебряную вещь. Раздумывала над всем этим Ганневег, а сама уже в своих покоях перевернула ларец с украшеньями на столик возле окна, и перебирала, перебирала, что попадалось под руку. Да всё было не то. Наконец коснулась она тяжёлой серебряной броши - фамильного достояния, в незапамятные времена сделанной мастером умелым и даровитым. Причудливо переплетались в ней затейливым узлом то ли крылатые диковинные змеи, то ли драконы. Всегда этой брошью закрепляла невеста из рода Баллох плед на плече во время своей свадебной церемонии. Сколько помнила себя Ганневег, любила она этой брошью любоваться, и во владения ей драгоценность эта перешла совсем недавно, на её, Ганневег, пятнадцатый год. Перехватило дыхание у Ганневег, похолодели пальцы. Значит - возьму эту брошь, подумала она. Раз жаль расстаться - значит, именно она и подойдёт! Решительно огляделась Ганневег. Нужен подарок для фейри, нельзя идти с пустыми руками, и взгляд упал на огромные пяльцы. Вышивала шарф Ганневег - подарок для невесты Гайвена, на свадьбу. Не пожелала Идель перекинуть через плечо плед своего клана, решила новую моду задать: вместо него - шарф расшитый. Словно живые, рассыпались по ткани нежные полевые цветы, в обрамлении соцветий чертополоха. Искусной вышивальщицей была Ганневег. Только самая малая толика работы не окончена. Ну да нет времени... Сняла Ганневег вышивку с пялец, оборвала нить, свернула шарф. Выскользнула тихонько из поместья.
Вот и холм, и полянка - травы поникли после дневного жара, и источник. Собралась с духом Ганневег, осторожно опустила брошь в воду и разжала пальцы. Вспыхнуло серебро яркими огнями, и начала брошь Баллохов, сверкающей звездой, мягко опускаться на глубину. Всё глубже и глубже, глубже и глубже. Вот, уже малой искрой сверкает сквозь толщу вод. Да как же глубок этот источник! Наклонилась Ганневег, и, почти касаясь губами его прохладной поверхности, громко позвала трижды: "Фейри, приди! Фейри, приди! Фейри, приди!" Выпрямилась она. Затихло всё вокруг. Не трепещут травы на ветру, не шумят деревья, застыли облака в небесной синеве, а навстречу Ганневег с пологого холма женщина спускается. По виду самая обыкновенная странница. Шляпа войлочная на голове, плащ потрёпанный-потёртый. Да только на вечернем солнце тени по земле протянулись от любой маленькой былинки, а незнакомка тени вовсе не отбрасывает. Замерло сердце у Ганневег. Догадалась она, что приближается к ней фейри.
- Зачем призывала меня? - спрашивает фейри, да не очень-то любезно.
Поклонилась учтиво ей Ганневег и просит:
- Спаси жизнь моему брату! Умирает он от ран, полученных в битве. Повсюду известно, насколько искусные врачеватели фейри.
Пожимает плечами фейри.
- Мне-то что за забота жив он будет или умрёт?
- Разорят враги тогда наш край подчистую, некому будет возглавить войско. Может, и до здешнего зачарованного места с источником доберутся. Прошу, помоги! - умоляет Ганневег. - И прими в подарок этот шарф, сама я его вышивала!
Протягивает она фейри рукоделие, что к свадьбе Идель готовила.
- Вышивать-то вышивала, да, видно, не для меня, - качает головой фейри. - К тому же, не окончен он.
- Всего-то несколько стежков, госпожа, - смиренно просит Ганневег. - Я докончу их, как только брат будет вне опасности, но зато на изнанке не найдёшь ты ни одного узелка, да и угадать не сможешь, где она, изнанка.
Напоминало всё это почему-то Ганневег отчаянный торг на рынке. Приняла фейри шарф из рук Ганневег и чуть улыбнулась.
- Подношение твоё от души сделано, да недостаточно его. Коли хочешь, чтобы я помогла твоему брату-задире, изволь выполнить одно условие: пусть первый человек, кого ты увидишь, пока порог имения своего не переступишь, добровольно и навечно уйдёт в землю фейри.
Не понравилось Ганневег условие фейри, очень не понравилось. Прямо кошки на душе царапнули. Но если она откажется - умрёт брат. И будет это для Баллохов и их союзников началом конца. Нельзя отступать, никак нельзя. "Дорогу я знаю хорошо, буду всё время лишь себе под ноги смотреть, пока порог манора не переступлю, - решила Ганневег. - А если кто окликнет, то попрошу, не глядя, с пути моего удалиться."
- Будь по-твоему, я согласна, - отвечает фейри девушка. - Слово Баллохов! Подаёт тогда ей фейри склянку с бальзамом и серебряный кувшин.
- Приложи бальзам к ране трижды, - велит она. - Первый раз - немедленно, второй раз - как только взойдёт луна, третий и последний раз - перед рассветом. Зачерпни воды из источника и также трижды давай раненому напиться. Когда взойдёт солнце - рана заживёт. Исцелится молодой Баллох.
Поблагодарила Ганневег фейри, взяла склянку и кувшин. Всего лишь на миг отвлеклась, пока надёжно и бережно склянку в карман укладывала, а фейри-то и след простыл. Нагнулась Ганневег к источнику, чтобы воды зачерпнуть и увидала в нём своё отражение ещё яснее, чем в зеркале. Похолодела Ганневег. Так вот кому в страну фейри придётся навечно отправиться. А из источника звонкий смех раздался, и вода рябью на миг подёрнулась. Обхитрила её фейри. Но дело сделано. Наполнила Ганневег кувшин, и, как можно скорее, к усадьбе поспешила, стараясь по пути воду не расплескать, а то ещё пока суть да дело, Гайвен и впрямь ноги протянет.
Усадьба встретила её мёртвым молчанием. Уснули все. И воины, и лекари, и слуги, и Идель, невеста Гайвена, в кресле подле кровати раненого. Жутью это отдавало, прямо мороз по коже бежал, а уж тишина кругом стояла такая, что упади пылинка - и то слышно будет. Но некогда Ганневег было пугаться, занялась она раненым: разрезала повязку на груди Гайвена, взяла кусочек чистого полотна, полила его бальзамом фейри и приложила к страшной ране. В чём только у Гайвена душа держалась. Влила Ганневег несколько капель воды источника в бескровные губы умирающего.
Тотчас громкий стук да грохот раздался у ворот поместья. Вышла Ганневег, глядит, а за ними грозный рыцарь на вороном коне в тёмных латах, кивает ей, да из-под забрала зычным голосом говорит:
- Явился напомнить я девице Ганневег уговор, что должна она отправиться в страну фейри навечно.
- Ганневег уговор помнит, - отзывается Ганневег, - но время уходить ещё не пришло.
Поклонился ей рыцарь, тронул коня и растворился в вечерних сумерках. А Ганневег вернулась в дом.
Когда взошла ясная луна, приложила Ганневег бальзам к ране во второй раз. Рана уже не выглядела так ужасно, а Гайвен сумел сделать несколько глотков из кувшина. Тут же раздался стук да грохот у ворот. Вышла Ганневег. Стоит за воротами рыцарь в серебряных латах на белоснежном коне, кивает Ганневег и молвит:
- Явился напомнить я девице Ганневег уговор, что должна она отправиться в страну фейри навечно.
- Ганневег уговор помнит, - отвечает Ганневег, - но время уходить ещё не пришло.
Поклонился ей рыцарь, тронул коня и растаял в сиянии лунного света. А Ганневег опять вернулась в дом.
Помогало снадобье фейри. Гайвен задышал глубоко и ровно. Перед рассветом, чуть только прояснилось небо, приложила целебный бальзам Ганневег к ране, которая почти затянулась, в третий раз.
- Пить, - попросил раненый. Ганневег поднесла к губам Гайвена кувшин и выпил он всю воду без остатка.
- Вот и молодец, - похвалила его Ганневег.
Гайвен приоткрыл глаза и воззрился на сестру.
- Не распоряжайся больше своей жизнью так безрассудно, - наказала ему Ганневег. - Ты нужен Баллохам и союзу кланов. А мне пора. Прощай.
Коснулась Ганневег лба Гайвена ладонью, и погрузился раненый в глубокий сон. Вышла Ганневег к воротам, а там уже рыцарь в огненных латах на рыжем коне дожидается. Стучать в ворота не стал. Деликатный какой.
И попала Ганневег к фейри в холм - вышивальщицей да рукодельной мастерицей. Выдавала фейри дочь свою замуж и пожелала, чтобы весь свадебный наряд Ганневег луговыми цветами расшила, как на шарфе, что фейри от неё в подарок получила. Пяльца у фейри резные, иголки все серебряные да золотые, ножницы - алмазные, а шелка такие яркие, каких никогда Ганневег видеть не приходилось. Под пальцами Ганневег на серебристой ткани цветы расцветали, как живые. А тут и подружки невесты подоспели и себе платья тоже расшить захотели: кто цветами, кто травами, кто звёздами. К Ганневег целая очередь выстроилась. Не знала Ганневег, не ведала, сколько времени прошло с того мига, как рыцарь в огненных латах - сам Багряный Рассвет привёз её к фейри. Может, сто лет прошло на земле, а может, всего лишь несколько дней. Победил ли Гайвен противника, или сам был побеждён. Но чем дольше проходило времени, тем более далёким и туманным казалось ей прошлое. Погрузилась Ганневег в безразличие. Сидела она всё время склонившись над вышивкой, и только сверкала в руках её иголка, протягивая по ткани дивные шелка. Почти расшила она платье, всего несколько стежков осталось, как вдруг обрушилась стена в горнице, где она сидела за работой. А горница-то в холме находилась, так и часть холма обвалилась. Всё песком засыпало. Прокашлялась Ганневег, глаза протёрла, промигалась. Глядь, а в песчаном холме словно коридор открылся, в провал солнце сияет, поляну хорошо видать и - Гайвена, который верхом на горячем коне гарцует, с воли ей машет и окликает её.
- Ганневег! Ганневег!
- Подожди, - отзывается Ганневег, - мне только несколько стежков докончить нужно!
- Ганневег! Немедленно! - зовёт Гайвен.
И спал морок с Ганневег. Вскочила она на ноги, побросала иголки-нитки, пяльца перевернула, молнией вылетела из холма, птицей позади Гайвена на коня взлетела.
- Что же это ты, сестрица, сделать надумала? - спросил её Гайвен, когда оказались они далеко от холма.
- Ну надумала, - пробурчала Ганневег ему в спину. - А ты бы умер!
- Да не виню я тебя, сестрица. Напугала ты нас.
- А сам-то! Сколько лет минуло? Война идёт ещё?
- Нет, кончилась война. Нашей победой. Год мы тебя из холма достать не могли.
- А расскажи!
- Я исцелился, но понял, что ты, чтобы меня спасти, к фейри обратилась. И она с тобой какую-нибудь злую шутку сыграла. Не мог я сразу броситься тебе на выручку. Война ещё пол года шла. Четыре сражения мы выиграли. Мир в конце концов, с противником заключили. А после я твоим возвращением озаботился. Ты знала о зачарованном месте ровно столько же, сколько и я. Нянюшка-то у нас одна была. Собрали мы, все союзные кланы, вместе с частичной контрибуцией поверженного неприятеля, столько серебра, сколько, примерно, ты должна была весить. И ещё каждая из девиц края предоставила самое изысканное своё украшение, будь то ожерелье, гребень или браслет. Хотел предложить я фейри драгоценные девичьи уборы в обмен на твоё освобождение. Серебро высыпали в колодец. Но вместо фейри выскочили из холма два огромных пса-волкодава и набросились на меня. Конец бы мне пришёл, да к счастью, на всякий случай, захватил с собой я краюшку хлеба, что, как говорят, от чар фейри помогает. И помогает! Бросил я каждой собачке по куску, они им и занялись, а меня оставили. И понял я, что фейри настроена крайне решительно. Добром тебя не отпустит. Что делать, ума не мог приложить. И тут улыбнулась мне удача. Мельницу возле излучины реки знаешь?
- Ну, как не знать!
- Разведал я, что хозяин к ночи начисто всё убирает, двери открытыми оставляет, и небезызвестная нам фейри муку для своих нужд изволит там молоть. Не сама, конечно. Работники её. Я притаился и их выследил, а потом приказал обить дверь мельницы железом, да растворить настежь. Окна все глухими железными ставнями велел заделать, кроме одного - под самой крышей. Слуги фейри пришли, муку смололи, а я дверь-то и захлопни, да железный замок на неё. Сам - за угол. Работнички изнутри пошумели-пошумели, но не в силах фейри ничего поделать против железа, оно одно и может их остановить. Так что нашим мукомолам, как миленьким, через специально для них оставленное окошко, вылезать пришлось. Разумеется, без мешков: попробуй их под крышу утащи. Уехали они порожняком, а мешки с мукой на мельнице остались. Я их и припрятал надёжно. Неделю я так проделывал. Потом смотрю, идёт ко мне в поместье дама. В войлочной шапчонке, да в драном плаще. Ну как есть фейри. Велел я перед ней двери распахнуть пошире. А она - прямиком ко мне. И начинает ногами топать, да громко на меня кричать, что голодом я её морю, и муки не даю, что я презренный вор, зря она мне жизнь спасала. Я её со всем почтением, прошу: "Отпусти сестру." А она: "Нет и всё, - уговор дороже денег." Я ей ларец с украшеньями, что девы собрали, а она презрительно по нему стук, и перевернула. "Ну, - говорю, - сударыня, придётся вам другую мельницу поискать. И муку вашу, извините, не верну." А она: "Да что ты себе позволяешь, молокосос! У моей дочери свадьба на носу, а ты мою муку зажимаешь!" А я ей: "Да мне-то что за забота о дочке вашей?" Так и сговорились, в конце концов, отпустить тебя за семь возов муки.
- А твоя-то свадьба с Идель когда?
- О, свадьба... Когда все девушки края отдавали по лучшему своему украшению, чтобы тебя вызволить, одна лишь cделать этого не пожелала. Пришлось самому забрать у неё кольцо.
- Неужели...
- Увы! Найду со временем себе невесту. Среди других девушек края.
- Спасибо, что вызволил.
- Сестирица, мы, Баллохи, в беде друг друга не бросаем.
- На воле хорошо!
- И живым быть - тоже привольно.
Фейри на обитателей поместья и весь край обиделась. Сначала на мельнице оба жёрнова треснули, а потом в само строение ударила молния. Пришлось новую мельницу возводить, но это ведь такие пустяки! Источник фейри пересох, а полянка да и весь холм сплошь заросли чертополохом и терновником. Баллохи же с тех самых пор люльки маленьким Баллохам на всякий случай, из железа приказывали мастерить: вдруг фейри решит отомстить и младенца похитить, но о фейри вот до сих пор пока не было ни слуху, ни духу. Только терновник на холме говорит о том, что всё ещё она сердится. Может, сменит когда-нибудь гнев на милость, кто ведает?