* * *
Ты не пишешь давно, обязательств любых избегая.
Я ведь тоже в зароках силён (с табака до питья).
Как в усадьбе дела, чем живёшь ты сейчас, дорогая,
Чем теперь заполняешь простор своего бытия?
Не слыхать про тебя, не видать, хоть гляди в перископы.
Расскажи в двух словах, побывала ли ты в Нотр-Дам?
Посетила ли, как и мечтала - большую Европу?
Может, быть госпожой перестала, и нынче мадам?
Может быть, ты внучатам уже показала Верону,
И в парижах из них шалунишек-мальчишек растишь?
Отчего же молчишь? Или муж воспитал тебя скромной?
Разве скромность способна прогнать ненавистную тишь?
Каждый вечер скучаю по письмам твоим, недотрога.
За два года балбес-почтальон ничего не принёс...
Тут опять непогода, весь дом утопает в сугробах,
Что ни день - снегопад, что ни ночка - трескучий мороз.
Представляешь, у нас всё село в дорогущих хоромах,
Всякий рубленый дом украшают и баня и джип,
За заборами псы (каждый в ляжку вцепиться непромах),
А меня по прошедшему веку грызёт ностальжи.
Но позволь доложить, здесь теперь безработица всюду,
В нашей сельской глуши настоящая жизнь умерла:
Ни стрельбы по ночам, ни разборок с соседом паскудой;
Забываешь, как люд за весельем варганил дела.
Хоть ложись помирать - не слыхать зазаборного гама,
Достаёт до печёнок когда-то желанный покой.
Я ж и сам завязал, даже в праздник ни стопки, ни грамма,
Но никак не найду удовольствия в жизни такой.
Где-то лето и осень... а я всё тобой околдован,
Хоть хватает в округе богатых невест-несмеян.
С Новым Годом тебя, ненаглядная милая, снова!
Дай тебе бог здоровья на век, дорогая моя!
Нарва. 01.01.2010.