М.И.
* * *
Тороплюсь, отвечая (давненько я писем не чаял).
Вечереет опять на панно заоконных картин...
Сорок радостных вин растворяется в запахе чая,
Сок и соль на губах, да печалью горчит никотин.
"Причащаюсь" один, весь в клубах своего самосада.
Там у вас для танцулек и прочего выстроен клуб,
А у нас даже план на строительство культа не задан.
Может, пан-председатель - ворюга, но точно не глуп.
Грубо выкрасит трубы полоска небес на закате,
Станет ниже приземистый дом дорогих стариков.
Оглянусь: у ворот стынет бабушка в тоненьком платье
В окружении внуков, детей и друзей-земляков;
Созывает на службу народ развалюха-церквушка;
Собирают калеки налог с богомольных старух...
И ладони мои вдруг сожмут, словно девушку - кружку.
Так порой нехватает тепла и заботливых рук.
...Божий раб и игрун увлечёт меня звоном невольно.
Словно школьник вникаю умом в музыкальный туман:
Улетит в небеса голос Храма с его колокольни,
И расколется полночь опять по людских теремам.
Будет вам по утру, что ни день - помазАнье святого,
И к вечерне - прощение всем, отпущенье в грехах.
А у нас быт таков, что у стога подохнет корова:
Всюду - лень с чертовщиной, да щели в пустых закромах.
Мне красивых историй тебе (тет-а-тет) расказать бы,
Но кругом безнадёжность закатно цветёт впопыхах.
Ты пришли мне цветок, что был сорван на вашей усадьбе,
Умолчав о любимых своих и былых женихах.
Напиши мне сюда... Жить недолго избушке, наверно.
Странник-ветер уже заунывное в кронах поёт.
Чуть закрою блокнот, и становится муторно-скверно,
Что какой-нибудь фермер раскатит на брёвна её.
Нарва. 09.10.2007