Аннотация: Писал эту повесть только в дождь. Я думаю, это заметно. Нет, это не "Алиса в зазеркалье", не "Чапаев и Пустота" и не "Мастер и Маргарита", это нечто другое.
Не придумано истинней мига, чем раскрытые наугад - недочитанные, как книга, - разметавшись, любовники спят.
1972 А. Вознесенский.
Дождь. Это лучше чем ничего. Моя история началась дождливым вечером. За окном осень, падают листья в лужи, а дома тепло и я проснулся. Тихая гитара мечтательно смотрела вдаль, прислонившись к стене. Кот спал на диване. Гармония. Уют.
Сладкий кофе совсем разогнал сон и мир стал прекрасным и интересным. Хотелось читать. Я взял одну из затаившихся на полке книг - сборник рассказов. Но сев в кресло понял, как не хочется включать свет. Хотелось просто сидеть у окна, прижавшись к горячей батарее и созерцать эту непогодь. Красота. Яркие и тёплые цвета в сочетании с сыростью и холодным свинцовым небом. Цвета, которые должны пылать каким-то странным образом вписываются в серую картину промокшего города. Жёлтые деревья на фоне серых сырых домов словно были воспоминанием природы о солнце.
Проснулся кот. Подошёл и сел рядом. Он не любил рассказывать мне свои сны и никогда не требовал этого от меня, хотя в его загадочных зелёных глазах можно было увидеть все те волшебные места, в которых он побывал. Человек, поведавший миру о стране Oz и о волшебном изумрудном городе, скорее всего, увидел их в глазах своего кота. По крайней мере, мой кот гостит в изумрудном городе довольно часто.
--
Ну, давай я тебе что-нибудь сыграю, а ты помурлыкай, - он улыбнулся.
Мой кот очень любит кельтскую музыку, и я люблю делать ему приятное. Звуки струн...
Звук тишины. "А что является источником звука тишины?..", - в голове повис вопрос. "Так... источником звуков музыки являются различные музыкальные инструменты, а на каком инструменте играют тишину?.. А, вспомнил!.."
За окном стремительно темнело, глаза домов загорались, поэтому жёлтого цвета на улицах не стало меньше, но теперь это было не воспоминание о солнце, а просто его подмена. Фонари помогали светить фарам машин, и весь этот свет прятал от глаз звёзды. А нам с котом захотелось посмотреть на дырявый небесный свод.
Мы вышли в сумрак подъезда. Нас съел лифт, в полумраке я нажал комбинацию кнопок "1"+"2"+"1", и железный добряк, скрипя, повёз нас на сто двадцать первый этаж нашей пятиэтажки.
Двери лифта открыли взору вечернее ещё небо, появляющиеся звёзды, и актёров, которые уже ждали нас у моря. Мы договорились встретиться здесь, чтобы вместе идти искать любовь. Надо сказать пару слов о нас. Людям мы кажемся не такими, какие мы есть. Но понять нас нельзя, нами можно только стать. Поэтому путь никто не знает. Мы даже не пытаемся объяснять другим как нами стать, просто показываем им то, что они не умеют и надеемся, что им захочется тоже стать такими, в этом и есть задача актёров. Мы счастливы, поэтому хотим делиться. Счастье в нас. Счастье внутри. Счастье сама по себе вещь бесполезная - от неё не получишь никакой выгоды - счастьем приятно делиться. Нам это не нужно, но просто хочется, чтобы счастье было и снаружи.
Я, кот и ещё три бродячих артиста в камзолах, стоптанных башмаках и шляпах шли по берегу Тёплого моря. Под ногами хрустел гравий и журчала вода. Заходящее в море солнце освещало песчаный обрыв, нависший над нами. Но вскоре мы вышли на просторную местность и песок стал мешать нам идти. Мы шли уже долго, но солнце ещё не село, ведь это страна заходящего солнца - здесь солнце не садится никогда. Дело в том, что все жители здешних мест давно поняли истину: сегодня тот же день, что был вчера. В моей стране люди как-то пытаются различать дни, но здесь понимаешь, что это без надобности. Вокруг нас сменяется освещённость мира, осень сменяет лето, а весна - зиму, меняется пространство, если мы куда-то идём, но время не меняется. Зачем же путать себя и считать дни? Люди делят время на прошлое, будущее и настоящее, но это не рационально, ведь будущее не видно (да и кто может гарантировать, что оно наступит), а в прошлое не вернутся (да и кто может доказать, что это не очередной сон). Здесь особенно ярко понимаешь, что есть только один миг - застывшее настоящее - солнце над морем, а остальное - либо надежда или страх, либо ностальгия или стыд. Сегодня тот же день, что был вчера (если он, конечно, был), сегодня тот же час, что был в полдень (только солнце по-другому светит), сегодня - сейчас. Есть только миг. Звёзды в небе...
Но почему у них всегда закат? Я решил поинтересоваться у одного из спутников:
--
Почему в вашей стране солнце всегда заходит?
--
А я думал, что это рассвет, - на тёмном лице его блеснули белоснежные зубы.
--
А как ты определил?
--
Не знаю, а ты как?
Я тоже не знал, и мы замолчали.
Подошли к тихой бухте. Деревья и кустарники стремились к воде, чтобы посмотреть на своё отражение, между ними, словно полумесяц, грелся в лучах алого солнца песок. А на небе уже сияло его отражение.
На песчаном берегу сидел Зенон и рисовал на песке "fuck off". Его восточные глаза смотрели на восток. Он сидел спиной к морю. Седыми волосами его играл ветер. Артисты пошли за хворостом, а я уселся рядом с философом.
--
Ну, что нового? - спросил я его.
--
Сороковое, мой верный слушатель! Я придумал сороковое. Теперь все вместе они лапки чудного насекомого - сороконожки.
--
Опять ты за своё.
--
Да. В моём незнающем покоя сосуде мыслей родилось сороковое доказательство того, что мир не движется! - я всегда верил ему на слово, ведь, если мир не движется, то зачем пытаться сдвинуть мысли, чтобы это понять. - Вот смотри: плёнка фильма. Вот - держи. Один из кадров.
--
Так, интересно.
--
Ты видишь на кадре движение?
--
Нет. Это же маленькая фотография, а обычно на фотографии люди не двигаются.
--
Тогда как ты видишь движение в фильме?
--
Ну, каждый кадр немного отличается от предыдущего и если их прокручивать быстро, то создаётся иллюзия движения.
--
Вот именно - иллюзия. Весь мир это бесконечная фотография. Но наша память, которой на самом деле нет, убеждает нас в том, что мгновение назад мы видели чуть другую картинку. Нам кажется, что всё движется. Мы думаем, что есть некое прошлое, которое хранится в нашей памяти, настоящее и будущее, которое мы не видим, но верим, что оно наступит. На самом деле есть только настоящее - застывший миг. Быстроногий Ахелес не может догнать черепаху, потому, что черепаха не могла уйти от Ахелеса. Теперь пойми, что вокруг тот самый мир, который был изначально. Ведь ничего вокруг не менялось. Глупо спорить о том, откуда всё появилось и как оно тогда выглядело, ведь ничего ниоткуда не появлялось и конечно не менялось.
Тут я понял, что солнце давно село и стало довольно холодно, я позвал Зенона к костру. Костёр с удовольствием дышал морским воздухом и иногда покашливал, (актёры рассказывают, что он простыл на прошлой неделе); его вздохи поднимали вверх горящие искры, и в небе, будто становилось больше звёзд. Мартышки - друзья Зенона, принесли фруктов из леса больше чем обычно. Эти добрые твари увидели, что у философа гости и позаботились о нас. Актёры повторяли слова, а Зенон что-то высматривал в пламени костра. Я прилёг на ещё тёплый песок и стал любоваться небом. Здорово, на каком огромном расстоянии от нас находятся звёзды, но всё-таки мы их видим. Они манят, и хочется узнать что за планеты они согревают, хочется увидеть дальние миры, услышать тамошние рассказы и легенды. Я всегда завидовал людям, умеющим со скоростью мысли перемещаться в пространстве...
...Блин, ну и хооолод. Меня же трясёт всего. И костёр потух. Наддо ппобегать. Я побежал к морю, носился по пляжу и немного согрелся. Вода казалась необычайно тёплой. Ко мне подошёл Зенон.
--
Что сегодня ночью приснилось тебе, мой друг, - спросил он.
--
Да... ничего.
--
Как ты достиг такого блаженного состояния?
--
Какого?
--
Ты видишь во снах, то, что в реальности увидеть невозможно - "ничто". В каждый момент времени обычные люди хоть что-то да видят. Но в твоей голове наряду с окружающим миром существует ещё и пустота, прекрасное "ничто", и она не только существует, но и сниться тебе! Это сногсшибательно!!!
--
Да ладно, чё ты... Не преувеличивай. Ты сам-то что видел.
--
Однажды ты увидишь мой сон, поэтому не буду тебе рассказывать, а то смотреть будет неинтересно.
--
Ну, как скажешь. Пошли за хворостом.
Хворост шёл впереди довольно быстро, так что мы не успевали за ним. Он вёл нас к себе. Зенон наверно не замечал впереди хвороста, ведь ему было привычно ходить за ним, а я, как городской житель, действовал не автоматически, поэтому видел тело хвороста, может быть, из-за этого пропускал падающие с него ветки. Вот так и жизнь - ведёт нас за собой, но мы настолько к ней привыкли, что замечаем лишь события, падающие с неё, а те, кто заметил саму жизнь, начинают пропускать события. Тут мне вспомнилась пословица про молодой хворост, который склонны замечать те, слова которых потом становятся пословицами. Пословица звучит приблизительно так: "За лесом деревьев не видно"... Надоело мне молчать.
--
Зенон, расскажи мне, почему ты стал философом.
--
Давай потом об этом поговорим - у меня сейчас плохое настроение. Собирай хворост.
--
Ну, давай потом, а когда?
--
Да хоть сейчас. Что ты спрашиваешь, друг мой?
--
Да я уже забыл.
--
Я же говорю, что памяти не существует.
--
А, хотя нет... вспомнил! Я спрашивал у тебя о хворосте.
--
И что ты спрашивал?
--
А, не важно!..
Мы принесли веток, накормили костёр, и актёры начали готовить еду. Зенон с тоской глядел вдаль. Я понимаю его.
Мы позавтракали, и теперь пора отправляться в путь. Зенон уронил слезу в песок. Он всегда так переживает по поводу нашего ухода.
--
Друзья мои, пора прощаться. Я пытаюсь не печалиться, ведь я, как и вы, знаю, что в сущности разницы между мною, вами, этим небом, этим морем, солнцем и землёй нет, а значит и нет расставанья. Я философ, вы - актёры, у каждого свой путь. Вы будете вести свои поиски в других местах, я здесь, но поиск один и тот же. Это поиск сущности, в которой разницы между мною, вами, этим небом, этим морем, солнцем и землёй нет. Так давайте же найдём эту сущность, чтобы больше никогда не расставаться.
--
Хаббура!!!, - сказали мы в один голос.
Пошли вдаль, туда, куда совсем недавно смотрел этот добрый дядька. Идём на поиски сущности, о которой говорил Зенон.
Мы шли сквозь дремучий лес всё дальше и дальше от моря. Лес очень старый. Деревья огромны, их кроны скрывали небо. Приходилось идти с факелом в руке, чтобы различать дорогу.
--
Жчш, а звери в этом лесу водятся, - спросил я самого пожилого из актёров. Хотя возраст здесь, как и везде определяется общим временем пребывания в данном месте, и вполне возможно, что в моей стране Жчш младше меня.
--
Насколько мне известно, их очень не много: совы, летучие мыши, ползучие мыши... всё, наверно.
--
Значит все, кто приспособлен к кромешной тьме.
--
Нет. Дело было так, совы и мыши очень давно вошли в этот лес, они шли туда же, куда и мы. Вошли в лес и заблудились, ведь дороги тогда ещё не было. Долго они блуждали по лесу, пока не поняли, что им придётся здесь остаться. А потом, они забыли, что такое свет... вернее им показалось, что тьма вокруг и есть свет. Так и остались они здесь. Совы стали охотится на ползучих мышей. А те из ползучих, кто не захотел жить в страхе, смогли взлететь.
--
А откуда дорога взялась? - продолжал я мучить вопросами друга.
--
Когда совы увидели тьму как свет, они решили помочь всем прохожим и одно время водили их через лес. Но самое странное, что эта дорога не одна. В одну сторону сквозь лес ведёт одна дорога, в другую - другая.
--
Как это?
--
Да я и сам это не совсем понимаю. Зенон советовал при размышлениях об этой дороге учитывать изречение одного его знакомого: "В одну и ту же реку нельзя войти дважды". Подумай, может ты поймёшь. Я не понял, но только когда я возвращаюсь дорога всегда не такая как сейчас. И на ней никогда не встретишь путника, идущего в противоположную сторону.
Я погрузился в думы и не заметил как лес кончился. Дорога плавно переходила в мост. Конца и края этого моста не было видно. Справа, сквозь туман виднелась огромная статуя. Ларонг заметил куда я смотрю и сказал:
--
Этот памятник - олицетворение свободы.
--
А разве имеющий чёткие границы памятник может быть как-то похож на безграничную свободу?
--
А разве не имеющая чётких очертаний мысль может быть выражена словом? - ответил Ларонг вопросом на вопрос.
--
Да, ты прав, - согласился я.
--
Всё в этом мире лишь попытка. Совершенство не догнать, хоть я однажды и смог рукою зацепиться за горизонт, - в очередной раз напомнил Ларонг о своём подвиге.
Однажды после долгих попыток ему удалось это и теперь он может со скоростью мысли переноситься в другие галактики, к другим звёздам.
Мы шли по вымощенному булыжниками мосту и болтали не о чём. Кот задумчиво смотрел на пролетающих чаек, я пытался сквозь туман увидеть воду, Ларонг и Жчш попыхивали трубками, Олагайър спал на ходу. Мост кончился. И вот показался вдали огромный замок. Его полукруглый силуэт зловеще темнел на фоне лилового неба. Вокруг замка был глубокий ров. От скважины в два человеческих роста к нам тянулся откидной мост. Меня всегда интересовало два вопроса. Первый: где хранятся ключи от таких больших замков. Второй: для чего эти замки нужны, ведь их не вешают на двери.
Мы, словно ключи вошли в скважину замка. Каждый ключ должен что-то открыть. Теперь мы тоже ключи, нам предстоит открытие... Это было владение какого-то рыцаря. Раньше я думал, что замки ужасно неуютны, но внутри он оказался тёплым и приветливым. Комната была довольно богато обставлена: дорогая мебель в стиле булль, на стене шпалера искусной работы. Огонь спал на своём месте, рядом с креслом хозяина. Я подумал, что огонь в чём-то несчастен, ведь он вечно засыпает и никак не заснёт. Огонь не загорается - он вечно потухает. Ещё не успев родиться, он начинает засыпать. Он незримо присутствует везде, и иногда появляется в разных местах. Он как мы. Мы тоже, едва родившись, начинаем отдавать тепло миру, пока не отдадим его полностью. Никто не знает сколько длиться это пока. Но я рад, что мир такой.
Рыцарь пригласил нас в свою библиотеку. Мы прошли сквозь мрак скрипучей лестницы и узкого коридора. Комната встретила нас тёплым светом свечей и запахом книг. Посреди библиотеки стоял деревянный стол с бутылками вина, рядом с которыми лежали книги, трубка, скорее всего принадлежавшая хозяину, очки, несколько кусков ледерина. В углу на полу - чий - китайская циновка, на которой рыцарь, по всей видимости, медитировал; на неё я и плюхнулся. Пригубили вина, это был рейнвейн. Тишина ждала в предвкушении, и вот Олагайър сел на стопку книг и заиграл "Сюиту сломанного ветра". Музыка смешивалась с воем вьюги за окном, свечи плакали воском и покачивались в такт. И его правый аккорд погружали весь мир в слёзы, его левый аккорд наполнял душу желанием жизни. Жчш заиграл соло на флейте, и тишина впала в блаженство. Этот выпуклый мир совершал слиянье, и мы заворожено наблюдали и вслушивались.
Потом разошлись по своим комнатам. В моей пахло шоколадными конфетами, было уютно и тепло. Я потушил свет, лёг в кровать и долго смотрел на падающий за окном снег.
Тихое утро. Сугробы. Солнце ещё не поднялось из-за Туманной реки. За окном белым бело. Захотелось парного молока. На деревянной тумбочке рядом с кроватью стояла крынка. Я хлебнул... ммммм... козье молоко. Давненько я не наслаждался деревенским уютом. Но наслаждаться было некогда - сегодня даём представление. Я вышел из комнаты. Внизу царил хаос: Жчш отрабатывал свои трюки, Олагайър проверял иллюзионое оборудование, Ларонг медитировал и левитировал, кот учился создавать нужную атмосферу. Спустился по скрипучей лестнице. Тут же всё прекратилось. Все поздравили меня с днём рождения, я их тоже. Пошли завтракать.
Из-за волнения трудно было есть. Утренний свет проникал сквозь огромные окна и падал на длинный обеденный стол. Мимо окон летали чайки, исчезали в речном тумане, кричали оттуда сумасшедшими голосами. Наконец с завтраком было покончено и волнение сильно возросло. Стало понятно, что до выступления остаётся совсем немного. Собираем реквизит в синий фургончик. Последний раз всё проверяем. Всё. С богом.
--
Мой замок всегда к вашим услугам. Мы обязательно встретимся, - промолвил рыцарь ордена Любви и Свободы.
--
Хаббура!!!
Наш фургончик покинул замок. Внутри пахло ветром, деревом и путешествиями. Я смотрел на остающуюся позади дорогу и ловил грудью волны волнения. Мысль о том, что я могу подвести актёров, постоянно преследует меня перед представлением. Волнение... Мой трюк должен получится. Я смогу!
Въехали в город. Здесь стоят средние века. Люди здесь знают, что века тянуться в прошлое и в будущее одинаково далеко, поэтому наше время всегда по середине. Власти городов не очень нас любят. Актёров не хоронят на кладбищах вместе с остальными. Это даже не из-за того, что власти не любят наши свободолюбивые пьесы (большинство из представлений - это призыв к конкретному человеку жить свободно, мы редко обличаем власть имущих), скорее это ненависть к нам тех, кого здесь называют духовенством. Эти смешные страшные старики обвиняют нас в том, что мы потеряли то единственное, что есть в человеке - душу, поэтому актёров нельзя хоронить вместе со всеми. Они утверждают, что когда мы входим в образ - мы теряем себя. Видимо они слишком привыкли к своему нелепому образу и не видят, что мы не теряем свою душу, а лишь открываем в ней что-то новое, освещаем тёмные углы души.
Мы приехали на площадь Мантр. Здесь сегодня даём представление. На площади полно читателей. Площадь была слегка расплывчатой, ведь каждый представлял её как хотел, а я не люблю давать описаний. Вот не описал я площадь, и каждый представляет её себе по-своему - чаще всего в памяти читателя всплывает самая запомнившаяся ему площадь из тех, что он видел. Слово "площадь" похоже на звуки, издаваемые флагом при сильном ветре. Я уверен, что вы их уже слышите. Хотя флаг здесь не причём, просто, когда волнуешься, обращаешь внимание на совершенно посторонние вещи. Всё, теперь нужно сосредоточиться.
И понеслась. Олагайър и Ларонг превращали фургон в сцену, Жчш и я жонглировали горящими булавами, кот затерялся в собиравшейся толпе и начал создавать нужную атмосферу. Когда толпа достигла апогея, Олагайър выбежал пред сценой, повернулся к зрителям спиной, сделал рондат, фляк, заднее сальто и оказался сидящим на авансцене. Он загадочно улыбнулся и крикнул: "Представление начинается". Народ радостно зашевелился и прильнул к сцене, на которой уже сидел Жчш и играл на сурне. И вот Олагайър рассказывает историю. Апарт. Народ притих. Олагайър произносит слова в полной тишине, и они звучат очень весомо и таинственно. Пауза. Взгляд. Снова слова. Быстро. Хитрая улыбка. Снова реплика "в сторону". Из-за кулис появляется Ларонг. Диалог. Олагайър отдаёт слово, уходит за кулисы и возвращается с цистрой, тоже начинает играть волнами атмосферы. Я стою за кулисами. В ведре перестали шипеть булавы, и теперь слышен только голос Ларонга и еле слышная музыка. И вот голос изменяется. Ларонг говорит о том, что человек может всё, что захочет. Просто в определённый момент нужно оставить все свои знания, чтобы постичь что-то новое. Он рассказывает, как к учителю Дзен пришёл человек и попросил часть знаний учителя. Старый монах предложил этому человеку чая, тот не отказался. Учитель стал наполнять чашку, когда она была заполнена до краёв, монах не остановился. "Чашка давно переполнена! Что ты делаешь?", не вытерпел гость. Учитель произнёс, продолжая лить чай: " Так же и с моими знаниями, пока ты не освободишь свой сосуд мыслей от старого, я не смогу его наполнить чем-то новым". Теперь голос Ларонга уже звучал за толпой. Во время его рассказа голос бродил по площади. Ларонг часто демонстрировал свои трюки в этом городе. Чтобы показать людям, что ЛЮБОЙ человек может быть свободным, делать что-то необычное, он попросил меня исполнить один из трюков. И вот после долгих часов репетиций я выхожу на сцену. Ларонг выкатывает мой реквизит: стол, на котором закреплены две ширмы, скрывающие того, кто встаёт на поверхность стола. Аплодисменты. Я взбираюсь наверх. Ларонг говорит ещё несколько слов. Жчш и Олагайър играют всё быстрее и быстрее. Меня скрывают две ширмы. Сейчас время для меня замрёт. Всё теперь либо получится, либо... Ширмы раздвигаются...
Двери открылись. Московский трамвай впустил в себя всех желающих (материализованная часть моей души вошла в салон со всеми), вагоновожатый сказал в микрофон, что двери закрываются осторожно, и следующая остановка - движение. Через время, когда трамвай не остановился, я вышел на бесконечной остановке. Подошёл к витрине и стал смотреть на своё отражение. Когда мне надоело смотреть в себя, я перевёл взгляд на отражение улицы. Там было левостороннее движение, облака текли в другую сторону... Смотрел, как учил меня Ларонг. Смотрел... наконец осознал, что вижу не отражение в витрине, этот мир - за стеклом. Я оглянулся и понял, что стою в каком-то лондонском магазине. Я открыл стеклянную дверь и пошёл по лондонским улицам. Здесь было левостороннее движение. Я посмотрел направо и перешёл дорогу. Поднялся вверх по тихой улочке и вышел на площадь Мантр.
Рукоплескания... На сцене счастливые актёры, пустой стол с раздвинутыми ширмами. Народ расступился, я иду к сцене. Замечаю в толпе улыбающегося кота. Всё произошло так быстро... всё получилось... Телепортация прошла успешно.
Представление потекло дальше, я сидел на сцене и играл на своей бастарде, но ничего не понимал. Потом Жчш сказал заключительные слова, и представление было окончено. Нет, это кайф! Чумная голова...
Мы выехали за город. Сели у дороги, развели костёр на огонь. Ларонг поехал отвозить фургон в замок, а мы остались болтать головой под музыку сна. Все мы ужасно вымотались.
Когда я проснулся, Ларонг уже был у костра, рядом с ним сидел незнакомый мне человек, судя по одежде и реквизиту - тоже шпильман. Мы сидели, ели, говорили, курили. Сначала заснул Ларонг, он дольше остальных бодрствовал, потом как-то разом Жчш и Олагайър. Свернулся калачиком кот. Мне спать не хотелось, ведь пока я отдыхал этой ночью, актёры не спали - готовили реквизит и репетировали. Мне нужно было отдыхать для того, чтобы во время исполнения трюка внимание не подвело меня. Мой новый брат тоже видимо спать не хотел. Он достал кулёк и угостил меня шепталой:
--
На вот, разомнись.
--
Пасибо.
--
В городе в одном персиками снабдили, ну я их и засушил, чтоб удовольствие растянуть.
--
А кто тебя сушить научил? Очень вкусно.
--
Не помню уж... да там же и научили... Чё-то я не спросил, а вы куда путь держите?
--
Мы идём на поиски любви, - привычно ответил я.
--
Во как... Чтобы что-то найти, надо знать как это выглядит... - он заставил меня впасть в задумчивость.
--
...Я очень хочу любить, но... не знаю кого... - я глуповато улыбнулся и тут же стал серьёзным.
--
Значит ты уже нашёл свою любовь, только это ещё не так заметно....
Мне нечего было сказать ему. Одной лишь фразой он заставил воскреснуть надежду, которую я уже почти потерял. В памяти всплывали картины и чувства волшебных снов, где она говорила со мной, где мы любили. Я не заметил как уснул, не заметил как проснулся, как мы попрощались с этим добрым дядькой, который подарил мне свой старенький боливар, а я отдал ему свою шляпу. Снова двинулись в пусть.
Шли по зимнику, который проложили транспорт и пешеходы. Подошли к краю горы, на которой мы всё это время находились. Мзга помешала полюбоваться с горы долиной.
--
Нам вниз? - спросил я.
--
Да, - ответил Ларонг.
--
Здесь рядом есть овринг, надёжный, хоть и проложен давно, - добавил Жчш.
Спускались. Неожиданно остановились на площадке, рядом с пещерой. Актёры смотрели в пол, я заметил, что кот улыбается, хоть и прячет улыбку. Ларонг поднял глаза. Ветер трепал его длинные волосы и заставлял глаза слезиться.
--
Дальше ты идёшь один.
--
Но...
--
Не перебивай, слушай внимательно. Пройдёшь эту пещеру, увидишь хижину старика Будимира. Очень мудрый человек, однажды он помог и мне... да, он тоже держал горизонт рукой. Будимир расскажет о том, что тебе делать дальше. Увидимся.
--
Хаббура!!! - крикнули мои попутчики и прыгнули вдаль. Их скрыла белая мгла.
Я постоял, посмотрел, подумал. Ветер сильно охладил мой лоб, я двинулся дальше. Я вошёл в пещеру. Вдали был свет. Я шёл, спотыкаясь, свет приближался и удалялся, но я не оборачивался, поэтому для меня он только приближался. Вот, наконец, и выход, а может быть вход. Нет разницы: каждый выход - это вход, а каждый вход - выход. Рядом с пещерой была площадка, только здесь уже стоял домик. Я обошёл его вокруг - дверей нет, есть только окна. Ну и не пойду я к этому старику, ведь я теперь и сам всё знаю.
--
Конечно знаешь, - голос сзади! Я аж вздрогнул.
--
Будимир, хух... ну и напугали Вы меня.
--
Естественный шок - это с нервов спадает мох. Ну, так что ты знаешь? - спросил он, отвернулся и подошёл к окну.
--
Всё это я вижу уже не первый раз. Я давно уже догадался, что всё вокруг - это сон и рано или поздно я проснусь, - ответил я и подошёл к другому окошку. За ним всё так же были горы вперемешку с туманом.
--
"Рано или поздно" - понятия растяжимые. Кроме того, они относятся ко времени, а оно бесконечно, потому что его нет.
--
То есть я могу никогда не проснуться?.. Но как же мне найти выход отсюда.
--
Самый лучший выход из ситуации - не попадать в эту ситуацию.
--
Но как же мне быть, ведь я даже не помню, как я сюда попал.
--
Об этом тебе никто не расскажет, кроме Зенона, ведь всё вокруг - это его сон; но не того Зенона, который сниться Зенону. Хотя Зенон, которому всё это сейчас сниться полностью отожествляет себя с нашим Зеноном. Ладно, надо спать ложиться - утро вечера мудренее. Подкинь дровишек огню.
Утро. Нет, это ещё сон. Я поплёлся в столовую, где меня уже ждал Будимир. На столе остывала каша, в розетке благоухал нардек, блины, зелёный, как тоска, чай. Съели завтрак. Настроение моё заметно улучшилось. Пошли к камину, сели в кресла. Хорошо. Попыхивали трубкам. Кольца разбивались о потолок. Я с радостью следил за этим, ведь это знак. Кольцо сна тоже будет разбито.
--
Всё, тебе пора, - в очередной раз попытался разбудить меня испугом Будимир.
--
Куда?
--
А я то откуда знаю! Сейчас ты главное услышь...
--
Что?
--
Если будешь задавать свои глупые вопросы, то ни хрена не услышишь!
Кроме тишины я ничего не слышал. Своими мыслями я испугал её - она убежала: до моего слуха донеслась далёкая песня. Это пели пастухи. Кто-то играл на флейте.
--
Как красиво: пастурель и фистула, - восхитился я.
--
А какие у них овечки смешные!
--
Ну, я пошёл.
--
Только оставь мне, пожалуйста, свою бастарду. Помузицировать захотелось. Сегодня с пастухами оторвёмся. Слышишь, как Филипп у них на фистуле чудно играет.
--
Красота то какая. Смотри, какой пейзаж, - не сдержался я, открыв дверь.
--
Сегодня ты узнаешь, кто тот изограф, что нарисовал эту картину.
Изумлённый я обернулся, но ни Будимира, ни дома не было. Я стоял у подножия горы, надо мною нависли скалы, а перед глазами до горизонта лежала равнина. Словно маленькие облака вдали бегали овечки. Они кружились под дивную песню пастухов. Я снял свои пыльные башмаки, закинул их на камни и пошёл босиком по зелёной, как глаза моего кота, траве. Над полем весел туман. Не знаю, сколько он весит, но он был весел. Я шёл вперёд. Шёл долго. Позади оставались часы и километры. Только туман был рядом. Силы тоже оставили меня. Я достал из котомки бурку, закутался в неё и уснул.
Меня разбудила тишина. Сквозь туман плевались звёзды. Сыро и холодно. Надо идти, чтобы согреться. Но куда идти? Вокруг туман и не видно ни зги. Поле должно когда-нибудь кончится, пойду, куда глаза глядят. Снова шелест травы внизу. Шагаю. Мыслей никаких. Пустота. Стоп. Чуть не свалился. В метре от меня поле заканчивалось пропастью. Но это не обычный обрыв. За линией поля не было ничего. Вернее там была пустота, которой там не было... И тут меня посетила радостная мысль. Я увидел то, что давно хотел увидеть! Это край света! Тот самый, который я, когда был маленьким, так часто рисовал в своём воображении. А эта линия, разделяющая поле и пустоту - горизонт. Ошарашенный я сел на траву.
Всё это всего лишь сон. Во сне главное ярко представить что-то, чтобы это сбылось. Сейчас нужно просто представить, что я проснулся. Но как я могу представить то, чего никогда не видел. Как представить реальность...Ведь реальность она на то и реальность, чтобы существовать помимо сознания человека. Как я могу представить то, чего нет в моём сознании. Так, а чего там нет? Я лёг на спину. В небе мне улыбались звёзды. Небо вот так тихо и безвозмездно показывало мне то, чего мозг осознать не может - бесконечность. Она не укладывается в голове, но я её вижу. Я сел и посмотрел в пустоту. Я её вижу. Да нет, ничего я не вижу. Нужно открыть глаза.
Она пила смэш, и вокруг пахло мятой. Я словно котёнок спал, голова моя лежала у неё на коленях. Я открыл глаза и улыбнулся.
--
Ой, проснулся. Доброе утро, соня.
--
Я люблю тебя!
--
Зенон, что с тобой?
--
Любка, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!
Да, я нашёл сущность, в которой актёры, кот, Зенон, рыцарь Ордена Любви и Свободы, Будимир и все, все, все будут всегда вместе - это я. Но главное, что я нашёл Любовь. Тёплое море ласкало берег. Люба сидела и недоумённо смотрела на меня. Потом мы вместе улыбнулись, и побежали, взявшись за руки, по тёплому песку.
--
Люб, а знаешь, что я тебе скажу?.. Всё, что ты видишь вокруг, существует только в тексте, который сейчас пишет Генрих Аам и в воображении людей, которые этот текст читают. А мы с тобой - главные герои. И нам сейчас предстоит вырваться из этого придуманного мира в реальность.
--
С тобой хоть на край света.
--
Нет, там я совсем недавно был и больше туда не хочется.
--
Пасушай тыыыы... - она произнесла свою любимую фразу. И добавила. - Хватит уже говорить загадками. Что за реальность.
--
Этот текст является частью той реальности. Вместо того чтобы смотреть на неё, люди всегда смотрят только на её часть, в данный момент они читают этот текст. Поэтому рассказать тебе, что это за реальность не могу. Её можно только увидеть. И сейчас нам с тобой леса за деревьями не видно. Но нужно освободиться и перестать сосредотачивать внимание только на чём-то одном. И любовь - лучший способ стать свободными, ведь не возможно любить только что-то одно, или кого-то одного. По-настоящему любить можно только сразу всё и всех. А "сразу всё и все" и есть реальность.
--
Ой наговорил... Лучше бы просто чмокнул меня, и я бы ВСЁ и ВСЕХ поняла.
--
Ну прости. Сейчас чмокну, ведь Генрих уже почти закончил, ему и самому уже не терпится любить.
И я поцеловал Любку. Когда поцелуй не закончился, она спросила: