Аннотация: Это письмо моей подруге. Так много всего происходит в жизни. Но, если не успеешь записать - то пропадет, забудется. Да, и записанное - стирается. Не удержать при себе. А так хочется помнить!
Вам нравится Хармс? Мне тогда нравился.
Даре.
С Новым годом, подружка моя!
Спасибо за открытку. Получила ее как раз 31-го декабря и очень порадовалась. Надеюсь, что все твои проблемы мало помалу разрешаются и жизнь становится легче. Интересно, как ты встретила новый год: с кем и где?
"Мои события" последнего времени не слишком масштабны. Вот к сессии готовлюсь, вот с папой Волкова познакомилась случайно, а потом была такая Среда в декабре месяце, когда и сам Вадим к нам в город пожаловал, компьютер купила, еще случаются вечеринки, гости, клубы, порой интересные спектакли и книги.
Не знаю, кому принадлежит ваш факс, и кто может прочитать мое послание. Надеюсь, что оно попадет к тебе в руки без посторонней "цензуры".
Про Новый год надо бы написать попроще, но у меня в голове одни ассоциации с Хармсовским оттенком. Коли хватит терпения, можешь прочитать следующий абзац, а если ты не в настроении, то лучше пролистни его. Я попытаюсь описать получившийся "праздник" теми словами, которых он заслуживает.
"Сказочка о празднике".
... А Клетчатый еще не знал своих планов...
Домик стоял пустенький и озябший, пока не приехали гости с черным дымом. Фарфоровая хозяйка, склеенная из разбитых черепков уже надела хвост, глаза и розовые щечки. Призраки пожаловали последними. Они распаковали ящик с живой девочкой и отпустили ее погулять.
Гу-гур-гаги снял свитер и подул музыкой. Звуки заполнили пространство. Призраки раздулись от звука и месили ступнями шампанское, разлитое по полу.
Оставшийся свободным уголок заняла грустная крыска. Она поедала шпроты с руки обиженного холостяка.
Гу-гур-гаги Северьян Саныч был призраком степенным, но и он шаловливо тыкнул пальчиком хозяйку в больное плечо и присвистнул: "Пляшем Регги! Регги!" "Баловник же Вы, Сакердон Саныч!"- хихикнула в ответ хозяйка, размахивая сломанной рукой в такт музыке. "Я, голубушка, Северьян,"- поправил хозяйку Гу-гур-гаги и снял свитер. "Ах, оставьте!" Штукатурка уже обсыпалась с ее лица, обнажая трещины, замазанные клеем.
... А Клетчатый проезжал мимо рынка...
Оллу и Ван были большими виринунами и жили вместе. На этот раз они навиринунили - на потеху публике - снежный костер, искры которого, залетая на небо, превращались в звезды. Но зрелище не удивило молчаливую девицу.
... А Клетчатый спешил и уже миновал мост...
На редкость молчаливой оказалась девица, та брюнетка, что сидела под елкой, та, что танцевала, едва приподнимая уголки губ, обещая улыбку. Молчала она, молчала, да вся и вышла. Встречали ее потом в смоляных палатах на втором этаже, говорят. Но сведения не точные, да и была ли девушка, никто наверняка не помнит.
...А Клетчатый сбился с пути и бранился с разбойниками...
В тех же смоляных палатах живая девочка спряталась под одеялом. Она плакала и просилась в коробочку, а существа вокруг размахивали руками и внятно произносили бессмыслицы. Девочка ничего не понимала, но улыбалась, растирая кулачком слезки. Нежнейшей Гарвардиной слыла она в своей стране, далеко, за морями. Но бесценные сокровища души своей она снова укрыла под одеялом. И все ее бросили.
Оллу, Ван и Северьян продолжали танцевать. Девица с не мигающими голубыми глазищами была чем-то недовольна.
Гу-гур-гаги почувствовал жар и хотел было снять свитер, но на нем оставалась одна футболка и он присел отдохнуть. Тут хозяйка взвизгнула: "Это была Сережина голова!" Гу-гур-гаги галантно извинился перед спящим Сережей и аккуратненько взбил приплюснутую голову.
Обиженный холостяк сказал: "Я обижен! Дайте водки! Ты, на джипе, марш за водкой!", и пригрозил булавкой. Но владелец джипа пил Бордо 96 года. Тогда холостяк подкрался к призракам и проткнул их. Призраки стремительно сдувались, летая по комнатам и собирая в пригоршни оставшиеся звуки. Оллу успел схватить коробочку, в которую уже - Прыг-скок! - юркнула живая девочка, плотно прижавшая ладонями льняные волосики к вискам.
Последним удалялся Ван, выносивший куклу-хозяйку, бережно придерживая ее за шиворот, но вывернутая рука мешалась, задевая за тускнеющие предметы.
Холостяк с крылечка пел вдогонку: "Нам хозяюшку отдай! Пропадем без душки нашей! Ату вас, ату-у-у! Аты-баты - я один. Я над всеми командир!" Крыска кусила холостяка за пятку и они вместе отправились доедать шпроты с колбасным сыром.
...А Клетчатый приближался, радовался и декламировал собственные стихи...
Ледяное пространство подползло к стенам, к гостям и к углям в печи.
Утром праздник умер, и над трубой в воздухе зависла кристаллическая конструкция прошлого дыма. Дачу с оледенелым полем поместили в хрустальное яйцо. Карапуз встряхнул яйцо, и крышу запорошило снегом.
...А Клетчатый пил пиво, сидя в подъезде на ступеньках, потому что у него болела голова, и потому что сломался замок от квартиры. Он еще не знал своих планов...
Это просто ассоциации. Не воспринимай слишком серьезно, пожалуйста. Ведь, конечно, все можно было бы описать иначе. Были же и сонливая нега, и зеркало в резной оправе до потолка. Я читала неопубликованную статью "о силовом предпринимательстве", примостившись в ванной на полу, согревая спину о жесткие выступы батареи. В комнате книжный разброс, - читаешь название и вспоминаешь отрывки разговоров или сноски в Его статьях. И не то чтобы "этого всего не может быть", но наверняка "не со мной" или "не сейчас". Где-нибудь конечно случится, все так и будет. И можно задать любой вопрос, а Он ответит, но снова не найдется вопросов. Зачем? Раз и так хорошо. Разве только о коте... Долго- долго жил кот, делал что хотел. Потом умер от старости. "Сударь не может быть моногамен, сударыня не поняла! Какая-то ошибка. Сударь заведет нового кота".
На улицу вышли около трех дня. Легкие пощечины морозцем: Хлоп! Хлоп! - отрезвляет. Странный дворик, крыши, держу под руку мужчину. Жестянка с грохотом катится от ноги, и я воображаю себя итальянским футболистом, но мне запрещают баловаться. Идем чинно. У входа шумно выдыхаю: "Нет! Не пойду в ресторан, я не хочу быть трофеем!" Суета. "Я им скажу, что ты не трофей! Подожди!" "Пока!" Я попрощалась. Я воспитанная девушка и прощаюсь с мужчинами, с которыми провела ночь!
С каждым шагом мир тяжелеет, наливается реальностью: красками, звуками, объемом. Уже можно узнать город, и без фантазий, я шагаю по Садовой мимо пожарной каланчи. Снежная марля потрескалась серым асфальтом от следов пешеходов и машин. Я живая! Теплая волна от затылка к кончикам пальцев. Слева, сзади - кончено. Снова меня втянули в плоскую картинку, зажужжал проектор, кадры скачут. Слышу свой голос: "Я не кокетничаю. Если я ухожу, то не прошу чтобы меня догоняли, а иначе подмигиваю - вот так. Мол, за мной! Разве я подмигивала?" Мужской голос: "Я любую и не догоняю" или... Никогда не могу точно вспомнить его фраз. Мой голос: "Я просто хотела побыть одна. Я побыла..." "Будем считать, что так". Снова не - "Я"... Кавалер опасается конфуза - как бы шиньон с девушки не свалился, а та нарочито небрежна и стучит китайскими палочками по пиалам и чашечкам в ожидании креветок. Можно заказать жареную змею и готовить будут при едоках, что, возможно, повысит аппетит. Собеседники обсуждают французскую кухню и пищащих устриц. "Кажется, что мясо крокодила царапает горло". О чем бишь мы? К чему бы? И я-то здесь что делаю??? Трапеза окончена.
Всякому своя дорога. "Пока". А в ответ удивленные фигуры с разведенными руками. Может надо бросится на шею? Расцеловать, попросить прощения, всплакнуть, припавши к плечу? Нет, это лишнее. Наверняка не стоит. За спиной слабый возглас. Может все-таки надо "к плечу"? Поздно. Снова потяжелела, ожила. Фигуры, наверное, уже растаяли, не проверяла. Они уже были полупрозрачными, уже едва держались в вещественном.
Никольский собор - сине-золотой. С каким-то парнем спасали пьяницу, заснувшего на холодной земле. На набережной канала Грибоедова милицейская машина охраняет мертвеца. Обернулась - точно мертвец. Смеркается пастелью. Славный вечер. Дома горячая ванна и теплая постель.
Вот такие у меня дела...
Поздравляю тебя еще раз со всеми прошедшими праздниками, а также со Старым Новым годом. Желаю тебе любви, удачи и поменьше будней, побольше радостных дней, ведь это все равно, что праздник.
P.S. По прочтении съешь это письмо! Никому не давай читать, даже маме. Весь этот бред я могу адресовать только тебе, как человеку знающему меня не много не мало 15 лет. Да и что могут подумать о тебе, раз ты знаешься с такими сумасшедшими!
Не позорься. Съешь его! Это лучший вариант, поверь...