Я вижу как они умирают. Все вместе и каждый по отдельности. Своя жизнь и своя смерть. В подробностях и деталях, в действиях и бездействии.
Сначала это были только мысли. Простейшие думы на тему: "А если именно так?" Позднее, взрослея, я обрел некую навязчивую идею. Мои старые размышления вдруг стали принимать форму ярких образов, порой ужасающих и до невозможности реалистичных. Я в прямом смысле слова видел их мертвыми. Всех, что окружали меня. Достаточно было одного взгляда на человека, чтобы начать видеть, как он умирает. Молодой или старый, в постели или нет
В офисе, в транспорте, дома. Детализированная смерть. Условия, время суток, обстановка, мысли самого человека. Боже, это разрывало голову, а все мое существо обращалось в бегство, стараясь спрятаться, отгородиться от этого. Погоня во мраке. Я сам и моя собственная тень гонялись друг за другом по мрачным коридорам среди темных кирпичных стен и тусклых газовых фонарей.
Случилось так, что однажды я поддался стихии безумия и угодил в психушку. Слышать меня, как и следовало ожидать, никто не желал. Начиная с родителей и заканчивая персоналом государственного учреждения. Клинический случай. Штамп.
Я требовал, я умолял. Я упрашивал завязать мне глаза, заткнуть уши - лишь бы не видеть и не слышать их - сейчас живых, а по сути уже мертвых. Всех их.
Но я всего лишь умолял.
Терапия в течение двух лет несколько утихомирила мою душевную страсть воображения, как это называл я поначалу. Я вышел за ворота клиники словно окутанный туманом безразличия. Мои мысли вяло барахтались во мраке вынужденного спокойствия. Я уже твердо знал, что все это не просто игра разума, не только лишь нелепое заболевание.
Я осознавал для себя, что теперь, отныне это все со мной навсегда. Видение чужой кончины в подробностях - некий таинственный дар. И это я понял тогда, когда в точности увидел смерть родной бабушки, находясь в другом городе, и будучи запертым в отдельную палату. Все до мельчайших подробностей.
***
Женщина сняла плащ и положила на диван. Она молчала, а я продолжал сверлить ее взглядом, размышляя - кто она такая и что мне предстоит? Она села напротив, положила сумку на колени. Я осмотрел ее. Блондинка, одета скромно. Синяя водолазка, джинсы. Хотя, наличие дорогой сумочки могло сказать о том, что простота в одежде - не необходимость, а прихоть. Но, это тоже не вывод. Она заговорила первой:
-Я знаю, для вас это не ново. Но для меня - как-то не по себе. Возможно, все, что я о вас слышала - неправда, но я пришла.
Я молчал. Хотелось понять, что ей нужно. Я старался не вводить себя в волнение, умея с некоторого времени здорово управлять своими эмоциями. Но что-то в ней было такое, от чего я просто не мог рта раскрыть, хоть и поводов было уйма. Я встал и отошел к книжному шкафу. Она продолжила говорить:
-Вы мне можете помочь. Понимаю, не всем это дается, но все же. Я бы хотела, чтобы вы знали - до недавнего времени я не могла и подумать, что такое возможно. Но теперь. Я не смогу больше. Это слишком для меня. Не знаю за что мне все это? Неужели его грехи на мне?
После этих слов, я все же решил заговорить. Теперь это было необходимо. Ее спутанная речь могла только усугубить ситуацию. Я сел в кресло и наклонился над столом, тем самым приблизившись к ней.
-Чьи грехи? - спросил я.
Она посмотрела на меня с удивлением. Потом, вроде бы успокоила сама себя мысленно и сказала твердо:
-Я жена Михаила Шерстнева.
-А, - только ответил я. В моем стиле было не обращать внимание на списки, подаваемые секретарем. Самовоспитание, внутренняя стабилизация отнимали слишком много мысленных сил, и на простые обиходные операции, бывало, просто не хватало сосредоточенности. - Простите, я кажется понял о чем вы.
Мне показалось, она облегченно вздохнула.
-Хорошо, - сказал я. - Вы знаете, что я могу. Те, кто вам меня порекомендовали, да и общая молва, скорее всего, уведомили вас о моем профиле. Я могу лишь открыть последние минуты жизни. Только и всего. К сожалению, грехи я не отпускаю.
-Я понимаю, понимаю, - закивала она. - Вы, возможно, слышали о моем муже? Знаете его. Знали...
-Да, слышал, - коротко ответил я.
-И его эта смерть. Так внезапно. Хотя, кому как не мне, знать - что все это должно было случиться именно так. Я и нашла его на полу с шприцем в руке. Потом эти похороны, журналисты, толпы фанатов... Но он не ушел.
Сказав это, она как-то странно оглядела комнату, потом снова посмотрела на меня.
-Уже три недели к ряду он приходит ко мне ночью. Плачет и молчит. Он только плачет. И лишь позавчера он сказал три слова. "Послушай, что говорю".
Я привык к подобным рассказам. С тех самых пор, как принял свое дарование и стал применять на благо, я осознал для себя, что подобные истории даются людям с величайшим трудом. В потоке повседневных забот все они привыкли закрывать глаза на необъяснимое, и лишь столкнувшись с ним, медленно, с ужасом начинают разгребать эту жижу тяжелых, казалось бы, совершенно нелогичных мыслей.
-Теперь давайте поступим так, - сказал я. - Вы сейчас просто уходите, ни о чем не заботясь, а завтра мы с вами снова встречаемся здесь же, и я делаю свои выводы.
-Вы возьметесь? - с нескрываемой надеждой спросила она, приподнявшись на стуле.
-Я возьмусь, - кивнул я. - Иначе - зачем мне все это? - я легонько ткнул себя указательным пальцем в висок.
-Спасибо вам. Я ходила в церковь, ставила свечи, заказывала службу. Ничего. Мы даже переехали из этого дома. Он приходит ко мне.
-Все, что я смогу сделать - это рассказать вам о его мыслях, его действиях в момент прихода смерти. Все остальное за гранью моей компетенции, - я сухо улыбнулся.
-Я за этим к вам и пришла. Он говорит - "послушай...", а сам больше ничего не говорит. Возможно, это именно то, что нужно. Я же не знаю. Да и вообще, пожалуйста, я хочу чтобы все это оставалось в тайне. Мне много рассказывали про вас, в том числе и про вашу порядочность.
-Порядочность - неотъемлемая часть моей деятельности. Можете быть спокойны, Наталья. Все останется втайне.
Я назвал ее по имени, и она впервые улыбнулась мне.
-Спасибо вам, - она встала, взяла свое пальто, попрощалась и вышла. Я, продолжая сидеть за столом, опустил голову на руки и задумался.
Михаил Шерстнев. Рок-звезда. Один из самых популярных исполнителей на российской рок-сцене. Огромные залы, стадионы, опен-эйры и прочее. Коллосальные сборы, театральные проекты. Харизматичная внешность, прекрасный голос и музыкальный талант. Перспективы и планы. И внезапно - смерть. Наверное, так нелепо умирать, когда ты на пике славы и деятельности, в твоей голове уйма идей и планов. И все, точка, стоп. Хватит. Смерти виднее - когда ты должен остановить свой бег.
Я хорошо помню репортажи по телевизору, толпы рыдающих фанатов. Я сам не понаслышке был знаком с его творчеством. Но с тех пор, как я научился управлять собой, с тех пор, как мой разум был успокоен множеством препаратов и физио-процедурами, я не хватался за каждую смерть и уже не видел всего того, что происходит в реальном времени или совсем недавно с тем или иным человеком. Теперь я уверенно мог захотеть или нет видеть подробности кончины того или иного.
С экранов и страниц газет твердили о передозировке наркотиками, о перекрестном употреблении нескольких препаратов и следствие чего - внезапной и глупой смерти. Потом говорили о его хронической зависимости, о героине, о нескольких перенесенных клинических смертях.
Скажу от себя одно - клиническая смерть - бред. По сути это всего лишь сон, вызванный шоком и необходимостью организма сделать перезагрузку, оградить себя от боли и повреждений. Смерть может быть лишь одна, и приходит она непосредственно после жизни, являя собой следующий этап существования. Но это ненужные подробности. Людям интереснее думать и гадать, а не знать наверняка. Поэтому, собственно, я и не утруждаю себя лекциями и привлечением последователей моего знания.
Чтобы запомнить все подробнее, не упустить ни единой детали, я вооружался диктофоном, бумагой, ручкой, я писал, говорил. Иной раз прибегал к помощи видео-аппаратуры. Правда, просмотры своих медиумных сеансов удручали меня и заставляли стыдливо краснеть. Слишком нелицеприятно это выглядело. Раньше, когда я еще не мог контролировать свой дар, видения приходили сходу, спонтанно. Теперь же мне приходилось совершать некий ритуал аккуратного медленного перехода между гранями миров, чтобы вонзиться в пространство там, где необходимо. Чтобы окунуться в ту или иную историю.
Итак, сегодняшним вечером в компании ассистентки-секретарши я проведу сеанс со смертью Миши Шерстнева. Надеюсь, это поможет успокоиться его жене, а возможно и поможет самому Мише.
Никогда прежде не приходилось обращаться к такому именитому "материалу".
Вторник, 19 Сентября. 20.00. Ассистент - Иванова М.
Диктофонная запись Љ1. Расшифровка.
Коридор. Темный кирпич, неяркие газовые лампы вдоль стены. Иду привычным путем в темноту. Концентрируюсь на Михаиле Шерстневе, музыканте. Представляю его образ. Он точен и ярок. Отлично.
Медленно погружаюсь в темноту. Вспышка. Я на месте.
Он в доме, я рядом. Ходит по комнатам. Иду за ним. Он открывает шкаф. Не видит меня. Я смотрю в упор. Его мысли медленно начинают проявляться в моей голове.
Диктофонная запись Љ2. Расшифровка.
Его мысли. Они ясны. Теперь я передаю их. Он думает о том, что скоро новая премьера, рок-мюзикл, съемки фильма. Он возбужден, его томит ожидание и неустроенность личной жизни. В его руке бокал, он выпивает коньяк. Его жена, она совсем его не понимает. Он хочет чего-то другого, но нужно ли ему это? Он сомневается.
Вопрос в его голове - когда все пошло не так? Он терзается мыслями, постоянно вспоминая и прокручивая прошлое в голове.
В доме мало света, он ходит из комнаты в комнату, я постоянно следую за ним как привязанный. Теперь он думает о дозе. В его голове ярко проявляется образ наркотика. Героин. Да, он всегда спасает его, когда не хочется жить. Когда вдруг приходит осознание полной никчемности и невосполнимости времени.
Как раньше было хорошо, думает он. Вдали от условностей, прочь от шаблонов. Только свобода и творчество. Чистое, никем не опороченное ощущение. Тогда все было по боку - критика, злословие, чужие кулаки. Все проходило мимо, отражалось от того осознания собственной избранности и общего дела с друзьями.
Тишина. Мысли прочь. Он снова подходит к шкафу, открывает дверцу, роется там какое-то время, извлекает необходимое. Внезапно оборачивается и смотрит на меня в упор. Но не видит. Его взор проходит сквозь меня, и я уже привык к этому. Он увидит меня позже. Мне грустно смотреть на него, но я продолжаю.
Он совершает приготовления, теперь все в порядке. Жгут, и игла медленно входит в вену. Кровь в шприц. Нажим. Жгут долой. Он упирается спиной в стену и медленно оседает. Глаза подергиваются туманной дымкой, прикрыты. Шприц падает на пол из расслабленной руки.
Михаил улыбается, теперь его сущность наполнена блаженством. Мысли чисты и безмятежны.
Диктофонная запись Љ3. Расшифоровка.
Он резко открывает глаза. Что-то не так. Он думает о боли пронзившей грудь. Никаких мук, только эта боль. Все. И она прошла. Он падает на бок и еще успевает перевернуться на спину. Последний выдох. Мыслей нет.
Сейчас. Скоро я увижу его, а он меня. То самое состояние, когда я могу поговорить с ним.
Это не призрак, не видение. Он не вылетает из тела эфирной сущностью. Просто встает, время будто отматывается назад и теперь он видит меня.
-Кто ты? - слышу я вопрос.
-Я тот, кто пришел посмотреть на твою смерть.
-Мою смерть? - он будто не удивлен. - Я что все-таки умер?
-Да, - отвечаю. - И уже давно.
-Но как это может быть? - его голос я слышу впервые живьем, и он кажется таким "своим", "близким".
-Я должен просто выслушать тебя. Ты сам этого хотел. Так говори. Время здесь не имеет значения, но то, что я вижу - все равно ограничено им. Я завязан на реальности жизни.
-Я ничего не понимаю, - грустно говорит он и смотрит на пол, где валяется шприц.
-Да, - говорю, - они потом скажут и про героин и про алкоголь. Все будет в медицинских отчетах. И не думай, что ты сам так спокойно реагируешь на это. Просто все, что было "там", в жизни, уже закончилось, и твои нервы, эмоции, также остались там. Меня послала твоя жена, и я должен узнать, что ты хочешь ей сказать.
-Наташа?
-Да.
-Каждый из нас проходит свой путь, и я очень хорошо это понял, не считая того, что с памятью и выводами у меня всегда были проблемы, - он грустно улыбнулся. - Но теперь, как ты говоришь, я умер, и должен говорить, что на душе тебе? Так?
-Ты можешь не говорить. Я вижу, о чем ты думаешь, но так будет легче, раз уж мы завели этот разговор. Было время, когда я сам восхищался тобой. Да и сейчас, и на многие годы вперед твое творчество будет ценимо и любимо. Возможно, именно поэтому я все еще рядом с тобой.
-Странно ты говоришь, - он отошел и уселся в кресло. Только теперь я обратил внимание на его облик. Черные джинсы, темно-синняя футболка, на ногах носки. Простой человек. К тому же очень грустный. - Странно и как-то бессмысленно. Мне кажется это сон, и я уже видел тебя. Но, ладно. Что касается моей жены - я не хочу, чтобы она была рядом. Этот человек, она из другого мира, понимаешь. И я никогда не верил в любовь. Но то, что я чувствую к ней выше всего того, что происходит со мной сейчас. Или происходило...
-Это по ее просьбе я здесь, - повторил я, и было бы неплохо знать, что ты хочешь ей сказать. Это только для тебя и нее.
-Вот-вот, - сказал он. - Для меня и нее. Остальным совершенно плевать на нас. Моя жена, мой маленький сын. Они теперь моя жизнь, но ты говоришь, что жизнь закончена. Печально. Да, я и сам это понимаю. На сон это действительно мало похоже.
-Ну, вот мы и подытожили. Теперь по существу. Диалоги очень сложно даются для расшифровки моих сеансов.
-Так кто ты такой? Я всю жизнь свою посвятил мистике и сказкам, а теперь вижу, что человек пришел поговорить со мной после смерти. Не сюжет ли это? А? Вот бы порадовались ребята новой песне...
-Сюжет что надо, - улыбнулся я. - Меня зовут Сергей, и я не знаю - почему здесь. Нет, не почему именно рядом с тобой, а почему я могу быть рядом с теми, кто умирает и умер. Это странный дар, который я считаю своим проклятием. Но всему свое время и место. Наверное, так надо.
-Кому?
-Кому-то.
-Ладно, - он опустил руки на подлокотники кресла. - Чтобы я мог сказать для Наташи. Пусть знает, что я хотел быть другим, но не смог. Моя судьба всегда вела меня, и мое собственное участие в этом всем сродни твоему дару. Назвать это проклятием слишком просто. Ты сам называешь дар проклятием, и не видишь какой в этой игре слов парадокс. Возможно, все это блажь, и ты прав, мое творчество, как творчество Моррисона, Кобейна, Вишеса, Цоя будет жить еще долго, но что я сам получу от этого взамен как человек?
-Как человек уже ничего, но как легенда - все.
-Красивые слова, - теперь он сам улыбнулся. - Правда.
-Спасибо. На самом деле не ожидал от тебя такой философии. В жизни ты мне казался намного более легкомысленным.
-Вот еще один парадокс.
-Да.
-Я не буду терзаться прошлым и уйду туда куда нужно. Хорошо, что я смог стать той легендой, о которой ты говоришь. Жаль только, что моя смерть не была более изящной. Я бы предпочел умереть во время концерта.
-Как правило, сколько помню, подобное никого не красило.
-Это да, но если бы был шанс, я бы сделал это красиво, - теперь он уже открыто улыбался. - Знаешь, раз тебя послала моя жена - пусть она знает, пусть слушает мои слова - я никогда, слышишь, никогда не велся на чужие линии, и гнул только свою. Наверное, именно поэтому сейчас, несмотря на все, мне почти ничего не жаль. Печалит только одно - мой сын вырастет без отца.
-Ты хороший человек, - сказал я без иронии.
-Был им, возможно. Хотя, я бы так не сказал. То, что называется грехом - слишком искушало меня.
-Ты был хорошим человеком. Я это знаю. Не печалься ни о чем. Иди с миром, Михаил, впереди новый мир.
-Уже можно? - снова улыбнувшись, спросил он.
-Можно, - ответил я. - Хоть, мне кажется, я не совсем выполнил то, что мне было поручено. Всегда получается по-другому.
-А это как с песней. Идея никогда не будет такой, как ты ее себе вообразил - кто-то обязательно внесет вои коррективы. Кто-то или что-то.
-Не боги обжигают горшки, но звезды зажигают именно они. И ты можешь отправиться к ним.
-Что я и сделаю непременно.
Диктофонная запись Љ 4. Расшифровка.
Я подошел к нему, желая пожать руку. Но время снова вернулось в прежнее русло. Кресло вмиг опустело. Тело Михаила лежало на полу, а возле руки виднелся шприц. Да, именно таким его найдет жена.
***
После этого сеанса я впервые за долгое время крепко спал. Никогда прежде мне не приходилось общаться с человеком, которого при жизни все считали отвязным и безбашенным, но который после смерти явил философскую сторону самого себя. Он был знаменит, да и после останется таковым. Ему самому это все теперь не важно, но важно остальным. Люди живут общностью, делами друг друга. Они продолжают ход истории, опираясь на достижения и ошибки предков. Каким бы великим или ярким не был человек - он остается человеком. Каким бы простым и неинтересным он ни казался, он всегда останется часть культуры, частью мира и самой жизни.
Хочу добавить к этой истории, что Наташа после моего отчета больше не видела плачущего Михаила, и я верю, что в дальнейшем своем пути он также будет ярко гореть, ведь такие души сами способны зажечь звезды. Не богам единым творить. Иной раз на это способен и человек.