Саня Николаев был красивым парнем. Длинные мохнатые ресницы, голубые глаза, прямой нос..., ну прямо молодой Есенин. К этому еще веселый нрав, покладистый характер. Многие девчонки хотели бы, чтобы именно ей Саня предложил дружбу. Было тогда так заведено - если тебе нравится девушка, то ты можешь подойти к ней на школьном вечере и сказать: "Давай с тобой дружить!". Не знаю, хорошо ли это или плохо, сам я никогда никому дружбу не предлагал, но я думаю, что Сане никакая девчонка не отказала бы. Не знаю, как Саня подружился с Людкой Барабанщиковой, но наверняка без этих "Давай дружить!". Да и некогда мне было наблюдать - с кем и как Саня дружил, потому что у меня были свои проблемы и дела. Мне нравилась Ира Говорова и я не знал, как мне с этим делом разобраться. Но меня это все-таки затрагивало - так это..., потому что Саня считал нужным все это рассказывать. Ну..., как он дружит и как он ее любит, и как он все для нее сделает. Я к этому относился вполуха. Потому что у меня ничего не получалось с Иркой.
Потом мы закончили школу. Я поехал поступать в Политехнический, а Саня - в военно-морское училище. Он все мечтал, что когда он приедет - такой весь из себя военный моряк, в золотых погонах, белой фуражке с эмблемой и кортиком на поясе - Люда выйдет к нему навстречу и весь Каджи-сай будет рукоплескать и восклицать - ах, какая красивая пара! А парой они действительно были красивой: он - высокий голубоглазый блондин, а она - черноглазая черноволосая красавица с нежным и тонким лицом.
Я поступил в Политех. Саня тоже поступил в свое училище. Мы с ним не переписывались. У нас стала налаживаться своя собственная жизнь, появились свои предпочтения и интересы. Про Ирку я забыл, у меня была Наташа. На каникулы я приезжал домой, благо недалеко. От одноклассников, которые не поступили и остались в поселке, я узнал, что Люда тоже поступила, в педагогический институт.
Студенческая жизнь текла своим чередом. Однажды, играя в баскетбол с однокурсниками во дворе общежития, я увидел Саню. Он стоял за высоким проволочным забором и с усмешкой смотрел, как мы играем. Я крикнул "Саня!", бросил игру и выскочил за забор. Потом мы пошли выпить пива.
Саня стал рассказывать, что он здесь, во Фрунзе, потому что бросил училище и приехал навестить Люду.
- Как бросил? Ты что, сбежал? - спросил я недоуменно. Саня очень хотел стать военным моряком.
- Ты, знаешь, Мишаня, мне написали, что Люда там нашла себе какого-то. Я не выдержал. Хотел посмотреть! - Саня был непривычно тих и прятал глаза.
- И что? - спросил я.
- Приехал я в Токмак. Нашел общежитие пединстиута. Ну, выпил немного для храбрости. Постучался. Она открыла дверь. Увидала меня, сказала "Ты?", пошатнулась и прислонилась к дверному косяку. Потом мы пошли в парк. Молчали. А потом она сказала: "Саша, не приезжай больше. У меня есть парень!" - Саня замолчал, опустив голову.
- И что? - Спросил я. В пивнушке было шумно.
- А что? Что я мог сказать? Я ушел. Я ее люблю, Мишаня! - сказал Саня.
- Да ладно, Санек! Ты еще себе тысячу таких найдешь! - сказал я преувеличенно бодро. Сказал, и сам почувствовал неискренность своих слов.
- Не-ет, Миха! Таких нет больше! - сказал Саня и залпом выпил стакан вина, которым мы разбавляли пиво. Потом он переночевал у меня в общежитии и уехал домой. В Каджи-сай. Сказал на прощание, что вернется в училище.
Я закончил Институт, уехал по распределению в Казахстан и вернулся домой только через несколько лет. Жизнь шла своим чередом. Развалился Союз. Но еще раньше, из Каджи-Сая стали уезжать русские. И Саня уехал, куда-то в Сибирь.
Много лет спустя мне позвонила Санина сестра и сказала, что Саня у нее в гостях и что, если я хочу, я могу встретиться с ним. Я хотел.
Договорились встретиться у Центрального Универмага. Я узнал его. Мы обнялись, пошли в какое-то кафе на улице, выпили, закусили. Саня постарел (я, впрочем, тоже). Перебитый нос, потухший взгляд. От того Сани, которого я знал когда-то, почти ничего не осталось. Только иногда, в интонациях проскальзывал тот, молодой Саня.
Саня рассказал мне, что по приезду в училище его хотели отправить в штрафбат. Потом сжалились и выгнали его в армию. Демобилизовался. Приехал домой. Женился. Так..., на одной. Потом они уехали в Сибирь. Два сына.
А потом он сказал:
- Ты знаешь, Мишаня, а я ведь Люду все не могу забыть. Как вспомню, так..., волосы на руке шевелятся. Все думаю, почему она со мной так? Приехал..., думал..., позвоню ей..., встретимся! А потом подумал..., зачем я ей такой...? Я ведь в аварию попадал...! Меня всего перекорежило, девять операций делали! Меня считай..., из кусков собрали! Но ты не думай, я еще могу (Саня засмеялся). У нее семья, внуки...? Зачем ворошить прошлое...? Как ты думаешь?
Я никак не думал. Мне было жалко Саню. Передо мной сидел шестидесятилетний мужчина, искореженный жизнью, с потухшим взглядом и больным сердцем. Его сердце болело еще со школьных времен и не было никого, никаких врачей, кто мог бы вылечить его болезнь. Может быть только Она..., смогла бы?!
- Ты знаешь...., мне уже и жить-то не хочется! Надоело...., все эти операции..., кромсают..., режут! Бля, лучше помереть и успокоиться! - Саня ткнул сигарету в пепельницу и залпом выпил водку.
- Да ладно тебе, Санек! Все еще образуется! - сказал я. А что я еще мог сказать, кроме этих дежурных фраз? Мы посидели еще, выпили. Потом я проводил его в Аламедин, где жила его сестра. На прощание мы обнялись, на меня нахлынула волна..., и я сказал, не сдерживая слез: "Не помирай, брат!". Саня тоже прослезился. Я сел в такси и уехал, думая, что уже никогда не увижу своего школьного друга.
На следующий год, Саня неожиданно позвонил. Я был очень удивлен и рад. Он был в Бишкеке и мы встретились. Пошли в ресторан, выпили, закусили. Саня был другой - оживленный, какой-то окрыленный. Он рассказал, что как-то сын сказал ему: "Батя, я получил хорошую премию, что тебе такое купить"? Саня, даже не думая, сказал, что вот если бы билет на самолет в Кыргызстан...? Сын сказал - нет проблем! И купил ему не только билет, но и десятидневную путевку в санаторий "Голубой Иссык-Куль!". Саня хорошо отдохнул. А потом он сказал:
- Ты знаешь Мишаня, а я ведь с ней встречался! Да...! Она мне сама позвонила. И приезжала ко мне! В санаторий!
И, глядя в мои удивленные и радостные глаза, он добавил:
- Всё, Мишаня, будем жить! Теперь есть для чего жить! - и потом снова, искоса взглянув на меня, сказал:
- Ты не думай, я не буду ничего разрушать..., семью, прошлую жизнь...! Мне этого хватит. Мне этого на всю оставшуюся жизнь хватит! А мы еще поживем! А, Мишка? Поживем же? - Саня стукнул меня по плечу, а потом взъерошил мне волосы. Совсем как когда-то, в школе. Я сказал дрогнувшим голосом:
- Поживем, Саня! А что нам не пожить? Мы еще ого-го! Мы еще не то можем! - и тоже стукнул его по плечу и обхватил его за шею. Так мы сидели, били друг друга по плечу, хлопали по спине, а редкие посетители и официантки удивленно смотрели на двух пожилых людей, которые по-юношески смеялись и радовались каким-то своим воспоминаниям.
Потом Саня уехал. А я вспоминаю иногда этот наш визит в ресторан, то, как мы смеялись и радовались и думаю о том, что жизнь всегда дает нам то, что мы заслужили.