Денег было 175 рублей. Бешеные деньги по тем временам. С такими деньгами чувствуешь себя Крезом. Кажется, все можно купить. Но фантазии хватило только на шашлык и стакан вина. Представив себе, как скворчит и пахнет мясо на шампуре, Канат в тот же миг собрался и пошел на местный базар. А где еще, как не базаре, можно купить шашлык?
Базар в Уральске был так себе. Несколько рядов прилавков под дощатыми навесами и несколько кавказских женщин, торгующих черными долгоиграющими семечками.
Запах шашлыка доносился из железной коробки с корявой вывеской "Кафе" над железной дверью. Внутри оказались четыре столика с тремя раздолбанными стульями. В углу виднелось окошко, откуда доносились голоса и запах жареного мяса. Канат подошел к окошку и сунул туда голову. Три мускулистых кавказца сидели за столом и о чем-то громко беседовали.
- Шашлык есть? - спросил Канат.
- Ест! " - сказал один из кавказцев и оглянулся.
- Скока тэбэ надо? - спросил он, презрительно взглянув на Каната.
- Три. Вино есть? - спросил Канат, невольно подумав, что он не любит кавказцев. В кыргызском поселке Каджи-Сай, откуда он был родом, кавказцы были редки как вымирающие животные, но такие же "борзые" как некоторые из этих вымирающих. Сталкиваться с ними не приходилось, но Канату претил какой-то необузданный воинственный настрой сынов Кавказа, хотя сам Канат был не менее воинственен.
- Ест. Скока? -спросил кавказец.
- А что за вино? - спросил Канат.
- Э, какая разница! Вино! - сказал кавказец с раздражением.
- "Стакан! " - сказал Канат и присел на один из корявых стульев. Через некоторое время бритый наголо кавказец принес дымящийся шашлык и стакан какого-то вина.
- Два рубля! - сказал кавказец, бросив тарелку с шашлыком на грязный стол.
- Ты бы стол протер, смотри, как грязно! - сказал Канат, оглядев стол с одиноким окурком на краю.
- Э, борщица нет! Денги давай, да! - сказал кавказец с нетерпением. Канат полез в карман, вытащил деньги и подал кавказцу пять рублей. Тот взял деньги и ушел на кухню, где другие кавказцы продолжали о чем-то громко разговаривать. Канат посмотрел на шашлык. Это была свинина. Куцые кусочки сала, слегка поджаренные на дыму и жалкие ломти помидоров. Мяса как такового не было. Канат с надеждой вытянул кусочек с аллюминиевого куска проволоки, пожевал. Потом взял стакан и залпом выпил. Закусил хлебом. Подождал, пока вино ударило в голову. Взял тарелку с подобием шашлыка, подошел к окошку, сунул туда голову и сказал:
- Э, дорогой!- Кавказцы разом замолчали и с недоумением оглянулись.
- Слушай, что? На Кавказе такой шашлык делают? - сказал Канат и поставил тарелку на прилавок.
- Чо? - недоуменно спросил бритоголовый. Выражение удивления на его лице сменилось ненавистью.
- Пошел отсюда, алкаш! - сказал он громко.
- Сдачу давай! - сказал Канат. Все же их было трое. Здоровые, видно, ребята!
- Пошел, я тэбе сказал!- сказал бритоголовый и поднялся.
- Сдачу давай! - упрямо сказал Канат.
- Подожди! - сказал бритоголовый и пошел к выходу. Вышел, подошел к Канату и ударил его сходу правой. Тот резко нырнул под руку и ударил кавказца под дых. Тот удивленно охнул, согнулся, но не упал. Второй удар пришелся ему прямо в мочку уха. На этот раз бритый упал.
- Ох, ни х...! - удар стула пришелся ему прямо в лоб. Тот с грохотом упал навзничь на немытые тарелки и кастрюли.Третий кавказец молча нагнул голову, боясь встретиться взглядом с разъяренным Канатом.
- Сдачу давай! - Канат повернулся к бритому. Тот отдышался, с трудом поднялся, сунул руку в карман брюк и выташил горсть мятых купюр.
- На! Мы тебя рэзать будем! - бритый с ненавистью посмотрел на Каната,но прежнего презрения уже не было. Скорее, ненависть вперемежку со страхом. Канат взял деньги, взял зеленую трешку. Остальные деньги бросил на пол.
- Мне чужого не нужно! - сказал Канат и вышел. Так началась эпопея выпускника Фрунзенского Политехнического Института, приехавшего по распределению в славный город Уральск.
Глава 2
Работа полевая, т.е. почти каждый месяц приходится выезжать в командировку ( в "поле"), бурить скважины, описывать их, отбирать образцы и делать много другой работы в полевых условиях. Ночевать и жить иногда приходилось в брошенных зимовках или летовках, иногда в "кунге" - специально оборудованном под жилье вагончике, который буровая бригада возит за собой как прицеп. В буровой бригаде обычно буровой станок УГБ - 50 на базе автомашины ГАЗ-66 и трехосный ЗИЛ-130 или 133, который везет буровые трубы и этот самый "кунг". Буровая бригада состоит из пяти человек: буровой мастер ("бугор"), помощник мастера ( по совместительству - водитель буровой машины), водитель, рабочий и техник-геолог (по совместительству - повар).
Канату "повезло". В бригаде, куда его направили в качестве техника- геолога - все оказались уголовниками. Все имели "ходки", а "бугор" в общей сложности сидел 12 лет. Впрочем, было такое впечатление, что и эта командировка - лишь вольный эпизод перед следующей отсидкой. Законы в буровом отряде были суровые - "бугор" ( у которого, впрочем, была фамилия и имя - Фадеев Борис) жесткой рукой держал в отряде тюремную дисциплину. Довольно часто в отряде возникали разборки - то один, то другой работяга по пьянке пытался найти справедливость. Но все заканчивалось одинаково - фингалом под глазом у любителя правды. А прав был всегда Боря.
Первая командировка закончилась плохо. Тюремных законов Канат не знал, поэтому быть "шнырем" отказался. Правда, отказался автоматически, даже не зная, что такое "шнырь". Оказалось в зоне - это типа "шестерки"- варить, убирать. Но Канат не умел готовить, поэтому прямо сказал об этом и варить, а тем более убирать, отказался. Но сделал это не вовремя - как раз во время пьянки. Боря, учуяв в отказе Каната прямое неподчинение начальству, пытался подействовать на него привычными для него методами. Но Канат был кандидатом в мастера спорта по боксу и методы на него не подействовали. Зато Боря получил фингал и потерял зуб. Бригада некоторое время сидела, оторопевши от такой наглости, а затем набросилась на бывшего студента. Избитый до полусмерти Канат пару дней отлеживался в спальном мешке. Бригада сама варила себе макароны и приправляла их разогретой тушенкой. Немного оклемавшись, Канат собрал свои вещи и вышел на шоссе Чапаево-Уральск. Через несколько часов он уже спал в своей койке в общежитии. На работе он направился сразу к начальнику отдела и отказался возвращаться в отряд. Насчет синяков, соврал. Сказал, что в общежитии подрался. Юрий Александрович скептически посмотрел на несвежие ссадины и промолчал. Но сказал, что начинать свою деятельность с ссоры с самим Фадеевым - нехорошо. Боря - авторитет и теперь вся база будет против Каната. К слову сказать, автобаза, где парковались и ремонтировались буровые станки, находилась в том же месте что и геологический отдел. При этом послать в отряд Фадеева некого ( все техники в командировках) поэтому придется ехать обратно. Работать буровая бригада без техника не может. Но Канат отказался. Тогда Юрий Александрович достал бутылку водки, заперся в обед с Канатом в своем кабинете и через некоторое время Канат уже ехал в рейсовом автобусе назад. В своей сумке он вез шесть бутылок водки и обильную закуску.
Увидев Каната, бригада хмуро отвернулась к станку и продолжила работу. Образцы грунта, аккуратно отобранные через каждый погонный метр глубины, длинными рядами стояли у машины. Канат молча бросил сумку около Зила, достал специальную книжку для описания пород и стал описывать скважину. Вечером он также молча достал одну за другой две бутылки водки, закуску, вымыл стаканы и разлил спиртное. Бригада выпила и закусила. Канат налил снова. Все снова выпили. Постепенно языки развязались. Боря хмуро сидел, уставившись в пространство и перемалывал квадратными челюстями колбасу и хлеб. Потом сказал: " Ты это, балайка! У нас техник жрать варит. Так что давай. Мы тебе доплачивать будем. А то..., сам понимаешь, мужики на работе наломаются..., сил на варево нет. А у тебя работа полегче. Так что не обесудь, покашеварь". Канат молча достал еще одну бутылку водки. Разлил. Потом сказал: "Я не балайка, Боря! Может казахи и балайки, а я киргиз! А покашеварить я могу. Только не обижайтесь, если невкусно будет!". Все обрадовано выпили. Канат встал, достал еще одну бутылку. Буровики зачарованно смотрели на то, как Канат достает из своей сумки спиртное. Через пару часов Канат побратался со всеми и каждый хлопал его по плечу и клялся в вечной дружбе.
Глава 3.
После командировки, получив зарплату, Канат пошел в ресторан. А куда еще? Деньги есть! Одним из самых лучших ресторанов тогда считался ресторан "Солнечный", что располагался в центре города, рядом с базаром. Типичный советский ресторан: на первом этаже буфет и гардероб, на втором - сам зал, довольно просторный. В углу зала небольшое возвышение для музыкантов.
Народу еще не было. Официантки стояли у небольшой перегородки, отделявшей зал от кухни и лениво переговаривались ни о чем. Канат вошел, огляделся и присел за столик у окна. Одна из официанток отделилась от группы и легкой походкой подошла к нему. "Что будем заказывать?" - спросила она. Канат взял лангет, салат из квашеной капусты и триста граммов водки. Через некоторое время зал стал понемногу заполняться. Пришли музыканты и стали расставлять инструменты. Официантка принесла заказ. Канат налил водки, выпил. Закусил. Торопиться было некуда и он стал рассматривать посетителей. Народ был самый разный. Какие-то кавказцы колхозного типа, неясные парни, группа каких-то работников - то ли преподавателей, то ли конторских. Музыканты стали играть что-то. Народ не танцует. По-видимому - пришли просто выпить. Да и женщин мало - две-три с компанией работников то ли пера, то ли калькулятора.
Стало скучно. Хотелось простора и удали. Канат встал и подошел к музыкантам.
- Сенечку знаете? - спросил он. Было видно, что у парня есть деньги и он хочет погулять. Солист, высокий татарин по имени Рафик, спросил учтиво:
- Какого Сенечку?
- Сенечка, песня такая! - терпеливо объяснил Канат.
- А напеть можете? - спросил солист. Канат напел. Через некоторое время солист объявил:
- А эта песня звучит для нашего гостя из Киргизстана! И запел - "В дом любой входили мы, только через форточку, корешок мой Сенечка и я! ".
Люди в зале молча поглядели в сторону щедрого гостя и продолжали поглощать водку и пищу. Песня закончилась. Оркестр ушел ужинать. Официантка увидев, что водка у клиента закончилась, снова подошла и спросила: "Еще что-нибудь?" Видимо, щедрость гостя ее заинтересовала и поэтому она была по-особенному лучиста. Канат обратил внимание на это. Официантка была еще довольно молода. Глубокий вырез, полноватые ноги бутылочкой, голубые глаза и обесцвеченные пергидролем волосы. Он заказал еще водки. Потом еще. Из ресторана он уехал не один.
Теперь он приходил в ресторан почти каждый день. Водка, закуска, официантка, которую, впрочем, звали Нина. В один из таких вечеров к нему за столик подсели два парня. Канат был уже навеселе, но водка в графине еще была. Они не стали спрашивать, свободен ли столик, можно ли сесть. Просто сели, даже не поглядев на Каната. Один из них взял чистую стопку, которую Канат держал на столе на всякий случай, налил себе водки и выпил. Закусил, неряшливо обронив кусок на стол. Другой равнодушно смотрел на танцующих в зале людей. Канат оглядел парней. Потом сказал:
- Спасибо скажи!
- Чо? - Парень равнодушно прищурился на Каната.
- Через плечо! Здесь не богадельня. Нищим не подают! - сказал Канат.
- Хто нищий? Я нищий? Да я тебе..., бля! Кровью умоешься, балайка! - прошипел парень, наклонившись над столом. Второй наконец посмотрел на Каната.
- Ты, портянка! Я таких шавок как ты, в гробу видал, в белых тапочках! Вякнуть не успеешь! Под столом будешь лежать как пес шелудивый! Понял? - Канат выпрямился и побледнел от ярости, которая вмиг переполнила его нетрезвый мозг.
- Закройся, Лысый! - внушительно сказал второй. Потом спросил:
- Ты откуда парень? Чо, блатной штоли?
- С Фрунзе. К кентам приехал! - Канат нагло взглянул на второго, который, по-видимому, был за главного.
- Кто такие? - Парень равнодушно посмотрел на Каната.
- С Затона. Казачки местные! - Канат врал, шалея от опасности.
- У меня тож кенты есть среди "казары"! Кто, конкретно? - Парень посуровел и напрягся. Первый тоже подбодрился. Музыка закончилась. Танцующие стали расходиться по своим столикам.
- Боря Фадеев! Знаешь? - Канат посмотрел на парня. Тот дернулся, но виду не показал.
- Щас он подкатит. Поговорим. У нас в Киргизии гостей не обижают! У вас тут, я вижу, не так! - Сказал Канат глухо.
- Не трогай! - сказал второй, и ударил по руке первого, который взял вилку и хотел выловить кусок селедки из салата. Тот послушно положил вилку.
- А если никого не будет? - спросил парень.
- Тада мы тебя на пику посадим! - сказал тот, которому не дали покушать.
- А ты подожди! - сказал Канат торжествующе, хотя еще не знал в какую сторону повернется ситуация.
- Пойдем выйдем! - сказал главный.
- Я могу выйти. Но тада тебе Боря глотку вырвет! - Канат нагнул голову.
- Ты меня своим Борей не пугай! В гробу я его видал. Поавторитетней воры найдутся! - сказал парень неуверенно.
- Сам ему скажешь! - сказал Канат и, вытянувшись, махнул рукой официантке. Та быстро подошла.
- Нина! Боря точно сказал, что подскочит? - сказал Канат и мигнул. Та все поняла.
- Сказал - придет! Я ему в точности передала! Еще что-нибудь? - сказала официантка и достала блокнотик.
- Графин водки принеси и рыбы! Боря рыбу любит! Потом еще позову! - сказал Канат и уселся еще плотнее. Парни неуверенно поерзали, потом поднялись и пошли к выходу. Канат крикнул вслед:
- Эй! - Молодой оглянулся.
- Как его зовут? - спросил Канат и властно ткнул пальцем в сторону стремительно уходящего главаря.
- Давила...! - пробормотал парень и поспешил к выходу. Канат налил водки и выпил. Подошла официантка с подносом, на котором стол графин с водкой и какая-то закуска. Они поставила поднос на стол, присела на свободный стул и спросила испуганно:
- Чего они от тебя хотели?
- Да так! - ответил Канат беспечно.
- Ты что, шальной штоли? Эти парни - бандиты местные! Пару раз прямо здесь драку устроили! Я у них ножи видела, когда они снизу поднимались! Беги отсюда, парень! - Нина испуганно оглянулась.
- Водки попью и пойду! Плевал я на них! - сказал Канат, моментально опьянев от смены напряжения.
- Какая водка, дурак. Давай! Я тебя через кухню проведу! Давай быстрей, пока они не очухались! - Официантка решительно взяла Каната под руку и деланно улыбаясь повела его в сторону кухни. Из кухни во двор ресторана вела железная лестница.
- Через ворота не ходи! Там в углу, за мусоркой, дырка есть в заборе. Сразу на Жарокова выйдешь! - сказала официантка, отпихиваясь от Каната, который пытался поцеловать ее.
- Нина, я хочу к тебе! - говорил Канат, обнимая официантку.
- Какой..., к тебе! Если они щас тебя найдут - ножиком пырнуть могут, на фиг! Чо тебе это, шутки штоли! Иди давай! - сказал Нина жестко и ушла. Канат спустился по лестнице, нашел дырку в заборе и вышел на улицу. Потом прошел один квартал к западу, повернул на улицу Фурманова, прошел еще один квартал вниз и вновь повернул наверх. Через некоторое время он оказался прямо напротив входа в ресторан, но уже через базарную площадь и улицу. На улице было темно и он отчетливо видел освещенный вход в ресторан и двоих парней, стоящих у входа. Он тихо пошел по улице, вышел на Маншук Мамедовой, поймал такси и поехал в общежитие. Через два дня он уехал в командировку.
Глава 3
В следующую командировку пришлось ехать в село Казталовка с отрядом Феди Токмулина. Бурмастера все звали Дядя Федя. Жили в местной раздолбанной гостинице. Все удобства, включая холодную воду - во дворе. Влажные, желтые от долгого употребления простыни. Телевизор "Рекорд" на табуретке. Номер на четыре койки. Дядя Федя, буровой мастер, доживал последние месяцы перед пенсией, поэтому дисциплины в его отряде не было. Помбур, Ривкат и водитель Паша - день деньской пили вино, затариваясь в сельском магазине. Когда деньги кончились, Ривкат пристал к Канату - займи денег. Денег не было. Вернее, они были, но не для них. Ривкат деньги видел и теперь ему срочно они требовались, чтобы продолжить праздник души. Дядя Федя молчал, упершись взглядом в телевизор. Очевидно, он думал, что разбираться с пьяным помбуром - это личное дело техника. Паша с готовностью и ненавистью смотрел на разговор и ждал, когда понадобится его помощь. Выпить хотелось и поэтому хотелось, чтобы разговор закончился как можно скорее.
- Э, балайка, займи денег! У тебя же есть, я видел! Займи до получки, я отдам! - Ривкат, упершись рукой в дверной проем, не пропускал Каната, который хотел выйти во двор, чтобы прекратить бесполезный разговор.
- Нету денег! - Канат пытался убрать руку, но Ривкат был сильным парнем.
- Я видел! Дай! - Ривкат отталкивал техника назад и было видно, что выпить очень хочется.
- Мне нужны эти деньги! Не дам! - Канат снова попытался выйти, но снова наткнулся на толчок. Потом он сказал:
- Ты, Ривкат, ты чо? С чего ты взял, что я тебе должен что-то давать! Твои что-ли деньги? Пусти, я выйду! - Канат двинулся вперед.
- Пока денег не дашь - не выйдешь! - сказал Ривкат и толкнул Каната в грудь. Толчок оказался сильным и Канат попятился и сел на железную кровать.
- Ты! Ты чо, охренел!? Пусти! - Канат вскочил. Ривкат неожиданно проворно для его коренастой фигуры, схватил неуступчивого техника за воротник энцефалитки и ударил. Канат слегка отклонился и присел. Удар прошел мимо и Ривкат, не подумав, что воротник можно отпустить, наклонился вслед за ним. Канат резко ударил снизу сбоку. Помбур охнул и упал. Паша, который с готовностью ринулся в драку,получил удар в челюсть и завалился на кровать. "Э, кончайте!" - равнодушно сказал Дядя Федя, не отрываясь от телевизора. Ривкат сказал с пола, с ненавистью глядя в спину выходящему технику - "ну постой, балайка!" . Остаток командировки прошел в напряжении.
После командировки, Канат встретил в столовой Борю Фадеева. Тот почему-то обрадовался, радостно поздоровался. Присел рядом со своим подносом, на котором стояли тарелки с борщом, куском хлеба и с котлетой. Боря вытер ложки салфеткой, посолил борщ, не пробуя, густо намазал черный хлеб бесплатной горчицей со стола и спросил:
- Ну как, Канатик, съездил?
- Ничо! - односложно ответил Канат, пытаясь справится с жжением во рту. Не рассчитав, он намазал слишком много горчицы на хлеб.
- Ничо? А я слышал, что там ты Ривката с Пашкой отх...ил? - Боря со смаком хлебал борщ, откусывая крупные куски хлеба.
- Да они, блин, хотели деньги отобрать! - Канат тоже принялся за борщ.
- Ривкат этот, дурак когда выпьет. Трезвый нормальный. У него старший брат есть, Равиль! Знаешь? Он Дворянинова возит (Дворянинов - заместитель директора по исследованиям) - Боря поел, вытер тарелку куском хлеба и отставил ее в сторону. Взял котлету. Скептически посмотрел на кривую вилку, выпрямил.
- Не знаю! - сказал Канат равнодушно.
- Ты ..., это! Ривкат это херня! Никчемный пацан. Ты Равиля остерегайся. Он хоть и молодой коммунист, но как выпьет, подраться любит. Его на базе никто не может остановить! Он любого завалит. Получка послезавтра. Ты лучше на базе не появляйся! - Боря съел котлету. Подобрал кусочком хлеба остатки подливки. Взял стакан чая, и стал помешивать ложкой, задорно поглядывая в сторону раздачи. Там молодая женщина со скукой ожидала следующего посетителя, чтобы обслужить его.
- Девушка, а чо у вас чай не сладкий? - спросил Боря громко. Женщина с усмешкой посмотрела на Борю, и сказала:
- В другую сторону помешайте!
В день получки народ был в приподнятом настроении. Везде так. Долги раздать, обновок купить, выпить с друзьями. Два раза, с железной периодичностью - третьего и восемнадцатого числа каждого месяца - народ получает деньги. Неважно, что мало, но зато всегда.
Канат стоял в очереди к кассе, когда Люда, техник из отдела инженерных изысканий,тихо подошла к нему и сказала: "Там в коридоре, тебя Равиль Таукин ищет. Водитель. Пьяный." И также тихо отошла. В груди похолодело. Нет, Канат не боялся. Так бывает, когда предчувствие драки входит в сердце, будоража кровь и холодная струя волнения падает куда-то вниз, в область живота.
Равиль стоял в коридоре, облокотившись на перила, там, где лестница поднимается на второй этаж. Красивый. Черная кожаная куртка на покатых, натренированных плечах, красная клетчатая рубашка. И джинсы. Молодой коммунист и заместитель секретаря парторганизации Института "Каззапгипроводхоз". Но когда пьян - просто драчливый парень, неукротимый в своем желании разогнать кровь и размять кулаки.
- Ты, балайка! Ты какого хрена братишку моего обидел? - Равиль бурно дышал. Было видно, что он еле сдерживает себя. Разогретая алкоголем кровь бурлила и не давала успокоиться.
- Он сам виноват. Деньги у меня хотел отобрать! - сказал Канат. Мимо, обеспокоенно оглядываясь прошли две женщины. Одна сказала: " Таукин, ты опять начинаешь!". Равиль сказал, наклонив голову: "Проходите Марь Васильна!" Женщины прошли, тревожно взглянув на двух молодых мужчин. В воздухе пахло дракой.
- Ты, да я за братишку...! Бля! Ты откуда такой взялся, а! Ты, да я таких как ты балаек, давил и давить буду! - Равиль медленно снял куртку.
- Пойдем во двор! Здесь люди! - сказал Канат, с сожалением подумав о том, что сегодня на нем парадный костюм.
- Чо? Ты..., да ты не дойдешь во двор! Я тебя здесь по стенкам размажу! - Равиль вышел в середину коридора. Коридор был узкий. Слишком мал для широкоплечего коммуниста. Равиль ударил ногой. Канат вильнул в сторону и удар прошел мимо, задев однако полу пиджака. Канат с сожалением подумал о том, что видно придется чистить одежду. Снимать пиджак было поздно.
По-видимому, молодой коммунист надеялся на сильный и размашистый удар с обоих рук. Канат едва уворачивался от града ударов, которыми его осыпал татарин. Ответить не удавалось. Наконец, увидев, что противник наносит удар правой, но боясь зацепить стенку, на лету заменяет правый боковой на правый прямой, Канат быстро перенес тяжесть тела на левую ногу и нанес встречный удар правой. Удар пришелся в челюсть. Равиль наткнулся на кулак всем своим девяностокилограмовым телом и упал как подкошенный. Канат, остановился, слегка пританцовывая. Правый глаз слегка заплыл и саднил. В коридоре толпился народ. Потом из толпы вышла Люба Малинникова, обернулась к народу и сказала своим мягким голосом: "Концерт окончен!". Народ зашумел. Канат с сожалением оглядел пиджак, котрый порвался сразу в двух местах и вышел во двор. Во дворе стояло несколько шоферов. Среди них - Паша и Ривкат. Увидев выходящего из здания Каната, который на ходу снимал пиджак, водители опешили. Канат пошел прямо к ним. Паша не выдержал первым. Он толкнул стоящего рядом Ривката и побежал. Ривкат, растерянно оглянулся, а потом тоже побежал. Шофера засвистели в след. Трусов никто не любит.
После этого случая в базе Каната никто не трогал. Молодой коммунист получил выговор и старался не встречаться с Канатом. Ривкат обещал " запороть" Каната при случае, но тоже избегал с ним встреч. Жизнь налаживалась.
Глава 4.
Жить Каната определили в общежитие для молодых специалистов. Как раз перед его прибытием в Уральск, проектный Институт " Каззапгипроводхоз", в который его направили, закончил строительство четырехподъездной девятиэтажки, в которой две трехкомнатных квартиры были выделены для общежитий: одна для девушек, другая для парней. В мужском обежитии их было трое. Трехкомнатная квартира на троих молодых специалистов с высшим образованием. В одной комнате стоял телевизор , в двух других - железные койки. Все парни жили в одной комнате. Так веселее. Володя Целлер, который работал в отделе проектирования мелиоративных систем, Сергей Цаплин из отдела мелиорации и он, Канат, из отдела изысканий. Здание Института находилось в центре города, а Отдел изысканий на окраине, по улице Гагарина, в районе городского мясокомбината, как раз недалеко от общаги.
Скучающие мужички частенько забегали в общежитие: выпить, покурить. Иной раз с работы едут и перед тем как домой идти, заходят к парням - вспомнить холостую жизнь. А иные, после скандалов с женой, вообще приходили отсидеться, отоспасться перед тем, как снова сунуть голову в семейную жизнь. Ребята здесь нормальные, койки свободные есть.
Девушки жили в общежитии, которое было на другой стороне девятиэтажки, в шестом подъезде. Парни, как водится, ходили к девчонкам чаю попить. Но не к этим, что рядом, а к тем, что жили в городе, в старой общаге. Там, в пятиэтажном кирпичном доме когда-то работникам Института выделяли квартиры и один подъезд был вроде малосемейного общежития. На пятом этаже жили незамужние девушки. Было привычней ходить к ним, потому что в те времена, когда девятиэтажку еще не построили, парни жили недалеко от этого общежития и ходили к этим девушкам. Они хорошо жарили картошку, были веселы и гостеприимны.
Канат тоже ходил. Парень он был веселый, хорошо играл на гитаре, пел. Девушкам это нравилось. И не одна из них мечтала, чтобы этот веселый киргизенок спел ей свою незатейливую песенку о том, как любовь неожиданно нагрянет, когда ее совсем не ждешь. И некоторые из них ждали, потому что к ним она уже нагрянула. Но Канат не спешил. Несчастная и безответная любовь еще со студенческих лет не отпускала его из своих токмакских объятий.
Пятница. И в этот раз, с Володей Целлером, взяв по дороге бутылку вина, Канат пошел в общежитие. У входа в общагу они увидели Серегу из отдела геодезии. Серега, по кличке " Кум" был знаменит тем, что в каком бы состоянии не был, всегда был чист, выглажен и опрятен. И сейчас Кум еле стоял на ногах, но был в белой рубашке с красным галстуком-лопатой. Увидев бутылку в руках Каната, Кум приободрился и с пьяной надеждой посмотрел на парней. Пришлось остановиться и спросить: "Бухать будешь, Кум?". Серега сказал "Буду!" и кивнул головой. Бутылка была запечатана белой пластмассовой пробкой и для того, чтобы ее открыть, нужен был или штопор или спички. Ни того, ни этого не было. Наконец проходящий мимо мужик дал спички. Канат зажег спичку и поднес ее к пробке. Кум, пошатываясь, молча смотрел на то, как Канат открывает бутылку. Спичка потухла. Канат достал следующую. Та не зажглась. Наконец Кум сказал, икнув: "Слуша-ай, давай открывай быстрей, а то я до дому не дойду!". Пробку расплавили, бутылку открыли и в три горла выпили. Потом поднялись на четвертый этаж, где Кум с женой и дочкой занимал одну из комнат в общежитии. Серега громко и требовательно постучал в дверь, но ему не открыли. Серега смущенно сказал: " Бл.., отца не пускают!" и с разбегу двинул плечом. Дверь вместе с дверным стояком повалилась внутрь. В комнате никого не было. По видимому, жена ушла куда-то. Оставив Кума, парни поднялись выше, в общежитие.
Таня Лим, которую все звали просто "Лима", увидев парней, сказала: "Так, Канатик, давай на кухню, картошку чистить. А ты, Целлер, помоги Гале салат приготовить!" Парни с радостью кинулись исполнять приказ. Через некоторое время они уже сидели в одной из комнат и ели жареную картошку. Потом Лима, у которой была своя гитара, пела. Потом пел Канат. Потом немного потанцевали под пластинки. Ближе к двенадцати пошли домой. Неделя закончилась.
Глава 5.
Ездить в командировку летом - одно удовольствие. Особенно если объект расположен близко к Уралу. В одну из своих командировок Канат попал в бригаду Владимира Днепрова, которые бурили скважины на объекте недалеко от Уральска, почти что в пойме реки Урал. Продолжительность командировки - два месяца.
По традиции в первый же день обмыли начало командировки, а на следующий день мужики поехали рыбу ловить. Канат рыбой особо не интересовался и поэтому остался в лагере. Вытащил книжку и, расположившись в тени под вагончиком, стал читать Хэмингуэя - "О ком звонит колокол". Через некоторое время он услышал какие-то крики. Кричала женщина. Он отложил книгу в сторону, вылез из под вагончика и прислушался. Крики повторились. Канат пошел в ту сторону, откуда эти крики разносились. Продираясь через тальник он наконец вышел на небольшую полянку, на которой стояла машина, УАЗ-469, темно-зеленого цвета. Около машины стояли двое - мужчина и женщина. Мужчина держал женщину за руку, а та отбивалась от него, крича. Потом мужчина ударил женщину и свалил на землю, срывая с нее одежду. Канат подбежал к ним, и с ходу ударил насильника. Тот с каким-то утробным звуком отлетел в сторону. Женщина плакала. Канат помог ей встать. Она собрала остатки порванного платья, открыла машину, достала из нее сумочку, вытащила из сумочки нейлоновый шарфик и накинула его на плечи. Спросила у Каната, в какой стороне дорога на Уральск. Канат показал. Женщина ушла, всхлипывая. Мужик, матерясь и угрожая, сел в машину и тоже уехал. Канат пошел к лагерю, взял книжку и снова принялся за чтение.
Через пару часов, когда Канат, разомлев от летней жары и чтения, дремал под вагончиком, к лагерю подъехала машина. Из нее вылез тот мужчина и еще два милиционера. Она вытащили ничего не понимающего Каната из-под вагончика и увезли его в Уральск, в изолятор временного содержания Љ 1.
Мужчина оказался заместителем прокурора г.Уральск. Начальник ИЗО Љ1 подполковник Косарев был его приятелем и согласился подержать "балайку" пару дней в какой-нибудь камере, пока зампрокурора не придумает, как его наказать.
По правилам Каната должны были отвезти в милицию, предъявить обвинение и др., но в милиции у зампрокурора хороших знакомых не было. Поскольку новенький прибыл не с этапом, а в неурочное время и по прокурорской просьбе, то сильно "шмонать" его не стали (с прощупыванием швов и выдиранием из подошв ботинок железных пластин) и тем более не стали заводить на него тюремное дело. Бегло провели первичный медосмотр, выдали постельные принадлежности: матрас, подушку, постельное белье (две простыни и наволочку), одеяло и полотенце и отправили в транзитную камеру.
Камера, которую сидевшие там мужчины называли "хата", оказалась "правильной". Когда Канат вошел в нее, то первым делом он увидел "шконки" - сварные рамы с продольными и поперечными полосами. Рама держались на ножках, вбетонированных в пол. Шконки располагались попарно в два яруса, второй ярус на высоте 1,1-1,5 м от пола, третий еще на 40-50 см выше. На "шконках" сидело и лежало несколько человек.
- Здорово, мужики! Где мне приземлиться? - спросил Канат, держа под мышкой свернутый матрац.
- Давай сюда! - невысокий плотный мужчина, лет пятидесяти, махнул рукой на свободное место. Канат боялся всяких подвохов, о которых ему рассказывали буровики, но место было далеко от параши. Он бросил матрац, аккуратно расправил его, постелил простыни и надел на бугристую подушку наволочку. Полотенце повесил на крючок. Больше у него ничего не было. Обитатели хаты молча наблюдали за ним. Когда Канат закончил и присел, оглядевшись, к нему подошел тот плотный мужчина. Он присел на свободные нары напротив и сказал:
- Ты парень, не бойся, здесь люди живут!
- Я не боюсь! - сказал Канат, хотя это было неправдой.
- Каждый боится в первый раз! И каждый боится, особенно первоходочник, что прикалываться будут или прописывать. Здесь этого не будет. В других "хатах" - может быть. За всех отвечать не буду! - сказал мужчина веско. Потом дружелюбно сказал:
- Меня зовут Сергей. Кликуха - Сизый. А тебя как зовут?
- Канат. Я киргиз! - Канат слегка привстал. Руки не протянул. Слышал где-то, что нельзя. А вдруг ты "петух"? - Сизый достал пачку сигарет "Прима". Закурил.
- Киргиз, это чо - кликуха штоли или национальность? - спросил Сизый?
- Сидел я в прошлую ходку на зоне с киргизами. Ничо люди. Какую статью шьют? - спросил Сизый, затянувшись.
- Не знаю! - ответил Канат. Сизый удивленно взглянул на него. Мужики вокруг тоже взглянули мельком.
- Там мужик какой-то бабу пытался изнасиловать. А я впрягся. А потом менты подъехали, меня в машину и сюда. Ничего не сказали! - Канат огляделся вокруг непонимающим взглядом. Мужики, хотя некоторые из них и делали вид, что им все равно, но слушали. Всегда интересно, за что новенький сел. Потому что, если от новичка "косяки" пойдут, то могут задеть и каждого. А это никому не надо.
- А мужик чо? - спросил Сизый заинтересованно.
- Так мужик этот с ними был! Я так понял, он тоже из их системы! - сказал Канат, начиная что-то понимать. По правде говоря, он как-то до сих пор не мог поверить, что все это правда. Ему все казалось, что кто-то войдет и скажет весело: "Ну, что, напугали мы тебя!" и его отпустят.
- Так он чо, не в форме был? - спросил Сизый.
- Нет, в спортивных штанах! - ответил Канат уныло.
- Ну-у, короче, мужик, попал ты по полной! - Сказал Сизый почти весело.
- Почему? - спросил с надеждой Канат.
- А потому! Раз тебя не в ментовку повезли, а сразу сюда определили, значит мент этот или кто он там, из своих, не простой, а из верхних! Мошт судья или прокурорский какой шнырёк! Щас они на тебя дело заведут, улики подберут, пока ты тут мантулишь и все! На бумаге процесс напишут, чо мол, такого-то числа процесс по такому-то делу проведен, свидетели выслушаны и вынесен такой-то приговор по такой-то статье и все! Молись, чтобы не за "лохматый сейф"! Тада тебе хана, мужик! А ты не лепишь? - спросил Сизый и инстинктивно отодвинулся.
- Да нет! Чо мне лепить-то, все равно узнаете! - ответил Канат.
- Эт-то точно! Тада тебе хана была бы парень! А-а, вот почему у тебя ничо нет - ни сидора, ни принадлежностей каких, ну там, еды или еще чего! А я-то думаю - чо за мужик такой - в летней одежде, в сандалях, как на курорт собрался! - Сказал Сизый удовлетворенно. Подошел и спросил разрешения послушать высокий худой парень.
- А это - Витек Самарский! Тоже ни за что сидит! - сказал Сизый и рассмеялся. Подошедший невесело улыбнулся.
- И что теперь? - спросил Канат.
- А ничо! Родные есть у тебя здесь? - спросил Сизый.
- Нету! Я институт кончил во Фрунзе и здесь по распределению. Родные в Киргизии! - сказал Канат и ему стало неуютно.
- Ну, а кто будет беспокоиться, куда ты пропал? Разве что на работе, да и то здесь искать не станут! Сиди, пока не позовут! Тада известно будет, чо хотят пришить! - Сизый докурил, встал, отнес недокуренную сигарету к пепельнице, сделанной из банки из под рыбных консервов и притушил ее об дно и оставил ее там. Потом вернулся.
- Да ты не бойся парень! Не пропадешь! У нас в стране строгий учет! Когда родился, на ком женился, когда помер - все на учете! Тем более, на нас, "пассажиров" на пересылке и "братву" на зоне - особый манускрипт заведен - чобы знать, где сидишь, сколько сидишь, который раз сидишь! А как же иначе! - Сизый хохотнул.
- А ..., это..., разве так бывает? Ну..., чтобы без суда и следствия..., вот так и сразу в тюрьму? - спросил Канат безнадежно.
- У нас все бывает! - сказал Сизый жестко. Потом сказал:
- Если завтра после бани тебя в другую хату переведут, то ты, короче, заруби себе на носу - есть вещи, которых здесь нельзя делать. Ни в какую! Если чо не так - то шандец! Короче, если все будешь делать "правильно", то и дальше все будет "ништяк". Короче - теперь это типа твой дом, неважно, месяц ты здесь пробудешь или пять! Если хочешь послушать, я расскажу, чо можно делать, а чего нельзя, чтобы косяков не напороть на всю оставшуюся жизнь!
- Я послушаю! Времени, видать, много будет! - сказал Канат.
Сизый снова достал пачку Примы, достал сигарету и прикурил от огонька, поднесенного Самарским. Время от времени в коридоре раздавались шаги, с железным лязгом открывались и закрывались двери соседних камер и тогда все невольно напрягались. Пару раз было слышно, как дергается глазок в камере напротив - это контролер (надзиратель) и в считанные секунды, народ в хате принимал нужный вид. Было слышно, как сидельцы соседних "хат" переговаривались через "баян" - окно в хате, не зарешеченное, а просто железные полосы, сваренные под углом. Однако Канат судорожно ловил звуки того мира, в котором он всего несколько часов назад был: гудки автомобилей, скрип тормозов, шум моторов, далекий звон, будто кто-то бьет по рельсе...! Неужели все так быстро и так скоротечно? Неужели все и ничего нельзя сделать? А между тем Сизый, удобно расположившись на шконке, и покуривая, продолжал рассказывать:
- У нас "правильная хата". Потому что порядки у нас в хате такие же, чо и у правильных людей на воле. Ну, в основном. Не знаю почему, короче, но эта "хата" всегда была "правильной". Наверное, Хозяину так надо. И попадают сюда не так себе, не всякий. Здесь есть бродяги, которые и несколько ходок "имеют" и могли бы в любой "хате" прожить неплохо. Но они здесь. Не знаю, почему! Я короче, например, специально сюда напросился! Меня начкар знает, я с ним в Сретенской пересылке вместе сидел, ну, то бишь, я сидел, а он там "полканом" был по молодости!
Правила здесь простые! Пришел с дальняка, тоись с параши - руки помой. Садишься за стол - сними пиджак. Когда кто-нибудь ест, на парашу нельзя. Когда все музыку слушают или передачу какую-нибудь - тоже. Свистеть нельзя - срок насвистишь. Нельзя сор из избы выносить.
Запомни! Здесь, короче, ты не должен ничего и никому. Ничо у тебя нельзя забрать просто так! И просить у тебя тоже "западло"!.
Убираться в камере должны все по очереди, без разницы - авторитетный ты или первоходок. Заставить тебя убирать камеру без очереди тоже никто права не имеет. Так может администрация сделать, а мы - "братва", то ись - братья друг другу. Правда, бывают и сестры! Ха-ха! Но они в другом месте!
В другой хате могут "прописать", ну, типа, загадки разные задавать или могут, типа, попросить, с нар нырнуть или, там, головой о стену с разбега биться и так далее - все это "приколами" называется. Тут не столько твоя сообразительность проверяется, сколько знания. Знаешь приколы - свой. Я про приколы попозже расскажу.
Короче, если все-таки попадешь в неправильную "хату" и увидишь человека, который лежит под шконками или у параши, с которым никто не разговаривает, - не подходи к нему. Вообще в первое время прикидывай - чо к чему, чо вокруг творится? Присматривайся, помалкивай, делай то же, чо и все. И так же, как все.
А если, короче, кто-то "наезжает", ну так, типа поржать или спецом, то надо такие дела решать по-тихому. Никаких разборок, оскорблений - это тоже по понятиям. В крайнем случае, можно выходить на другие камеры. Надо у авторитетных спросить - чо можно, а чо нельзя.
В зоне, типа, все поделено, короче, сам знаешь. Есть блатные и мужики. А есть козлы. Ну и..., "петухи", "опущенные".
Блатные это "братва", "арестанты", "босяки", "бродяги", "жулики", "путевые". Ты лучше к ним не лезь - у них свои законы и не всякого они приветят.
Мужики - это, типа, случайные люди. Ни на какую власть в зоне не претендуют, никому не прислуживают, с администрацией не сотрудничают. "Торчат", короче, сами по себе. Вмешиваться в дела блатных они не могут. Эти сидят, короче, с мечтой и мыслями о том, что они будут делать, когда на волю выйдут. В любой тюрьме их большинство.
Козлы - это, короче, из лагерной администрации. Ну, там типа, завхоз, завклубом, библиотекарь, комендант зоны. "Суки", короче. "Ссученный" - это, типа, который согласился работать на ментов.
"Петухи" или "обиженные", "опущенные", "пидары" и так далее. Опустить, ну, типа, "трахнуть", могут, например, за стукачество, за крысятничество, за беспредел, если, типа, долг карточный не уплатил. Тех, кто, короче, сам опускал или, типа был "паханом" хаты, в которой кого-то без косяка опустили, тоже очень могут "опетушить". Короче, опустить могут за что угодно. За красивые глаза опустить могут. Иногда, ну, если видят, что мужик здоровый, за так его не опустишь, то могут, например, дотронутся до губ х...м, когда тот спит. Всё, короче, кранты! Или смочат "малафьей" полотенце и проведут им по морде. Шандец! Иногда раскручивают первоходочников: давай я тебя трахну, не могу уже, а тебе пачку сигарет дам. А есть ведь такие, которые без курева не могут. Вот и продаются. Или, типа, бычок с земли подобрал - все, сам себя "зашкварил"!.
Или могут, типа, короче, за "услуги" обещать защиту или пайку лишнюю, или черпачок со дна в столовой - чо угодно! Называется это "уболтать на х...й"! Вабщета, это косяк: обманщиков этих самих потом опускают наравне с теми, кто за "лохматый сейф" сидит и дербанщиками. А могут - тоже конкретный косяк - подставить новичка, который кому-то, ну типа, понравился. Скажем, займут в парикмахерской все стулья, а один, зашкваренный, оставляют. Человек заходит и садится на свободный стул. "Земляк, ты куда сел?! - А чо такое? - Да это ж для пидаров место! - А я не знал... - Ну, мало ли, чо не знал!"
Если можешь - в карты не играй! Кто проигрался, те часто в опущенные попадают. Долг не отдал вовремя (да хотя бы, если и на сигареты играли!) - на зоне могут убить! Это не воля, за долги серьезно предъявить могут. Некоторые, чобы, типа, долг не платить, берут ночью свой матрас и валят на петушиную шконку. Теперь у него, как у всякого петушка, взять ничего нельзя! -
Сизый потушил еще одну сигарету и замолчал. Обитатели хаты занимались своими делами. Самарский молча глядел в пол и было видно, что мыслями он далеко отсюда. Канат тоже молчал и ему было страшно. Потом Канат спросил:
- Слушай, Сизый, а зачем ты это рассказываешь? Не каждый бы стал это делать! - Тот молча посмотрел на него и сказал:
- Потому что, брат, я много чиво видел на зоне! И видел, короче, как нормальные мужики всю жизнь себе жизнь поганили, только потому, што не знали чево-та! Или думали, что они, типа, отобьются, если у них мышцы накаченные! Таких-та, в первую очередь, ломают! А потом они выходят на волю с потухшим взглядом и уже никогда не поднимутся! Все, клеймо! Но на зоне не все ушибленные или бепредельщики шерстяные! Там, в основном, нормальные люди живут! Тока надо знать - чо можно, а чо нельзя! А кто им расскажет? Могу я, конечно, промолчать, типа, мол, не мое это дело! Но только от этого всем еще хуже на зоне будет! Озлобленных еще больше будет! А мне, зачем это? Поэтому. Спасибо потом скажешь! - Сизый замолчал.
- Спасибо! - сказал Канат.
- Ладно. Кроме этого, есть другие правила..., все сразу и не вспомнить...! На общем режиме (иногда и на усиленном) нельзя с земли ничего поднимать. Особенно, если упало на плац. Пусть хоть шапка зимой упадет - все, она зашкваренная. Упала - иди дальше, ищи другую. Не ходи часто в штаб, особенно один - могут подумать, чо ты "стукачок". В столовой, у поваров, ничего нельзя покупать.
Брать чужое нельзя! Например, ты взял, полистал чужую книгу и положил ее на место. Подходит хозяин книги: "Давай стольник! - Какой стольник? - Ты книгу брал? - Брал. - А в ней стольник лежал, давай обратно!".
Крыс на зоне сразу опускают. Воровать нельзя ни у кого - ни у "козла", ни у "петуха". У сотрудников тоже нельзя, хотя если кто-то взял чо-нибудь у надзирателя, то крысой не считается. Но если после этого, короче, на зоне будет шмон и при этом кто-то погорит, на виновном будет косяк.
Короче, пойдем спать, поздно уже. Основное я рассказал. Если повезет тебе, остальное расскажу завтра! Давайте, парни! - Сизый поднялся и ушел на свою шконку.
Гремевшее весь день радио отключили в 10 часов вечера. Но сидельцы еще долго не могли утихомириться. Тюрьма была полна звуков и Канат еще долго не мог уснуть, с ужасом переживая уходящий день снова.
Глава 6.
Канату повезло. В баню его не водили. И он остался в той же хате. О нем вообще словно забыли. Практически всех выдергивали из хаты: кого на допрос, кого на "свиданку" со "следаком" и вообще - куда-то. А Канат сидел. Братва снабдила его всем необходимым: зубной щеткой, мылом, ложкой. Делились с ним, когда кому-нибудь приходила посылка-"дачка". Незлобиво подсмеивались над ним, говоря, что теперь, мол, будешь сидеть вечно - забыли тебя. Старался делать все как все. Очень хорошо усвоил одно важное правило - прежде чем сказать что-то - дать оценку происходящему, рассказать о себе, особенно отозваться о другом человеке - сосчитай до тысячи. Все выходили на прогулку и он выходил и махал, как некоторые руками. Ел баланду, пытаясь не толкаться и не пролить что-нибудь. Через неделю Сизого перевели куда-то, потом и Самарского увели. Остался Канат один, без кентов. Было в хате пара казахов, но с ними Канат не сошелся. Однажды, когда какой-то вновь прибывший, попытался от скуки вызвать Каната на какой-то пустой спор, Канат сказал, неоправданно резко, что он не "балайка", а киргиз. Видно было, что новенький, хоть и бывалый, но может запороть любой косяк, за который ты ответишь, потому что ты находишься рядом, поэтому "косячный он человек". Казахи посмотрели на него недоуменно, а этот человек сумел спровоцировать драку. В результате лишился зуба, но вечером стукнул в соседнюю хату, что, мол, сидит здесь один, "косяки порет". В результате, в обсуждении на тему - кто такие "балайки" и кто такие киргизы, участвовал почти весь изолятор. В конце в "правильную хату" пришла малява: разборки прекратить. Прав киргиз, он не балайка!
Потом "косячного" этого перевели куда-то, и как слышал Канат, "опетушили" на пересылке.
Однажды ранним утром, звякнул глазок, в хату вошел контролер со связкой ключей и сказал буднично: "Егизбаев, на выход с вещами!" Провел через лязгающие коридоры и выпустил. Никто ничего не объяснил, никто не извинился. Открыли железную дверь. Канат увидел синее небо. Зажмурился и заплакал.
Оказалось, что зампрокурора и та женщина были любовниками. Поссорились, с кем не бывает. А тут Канат не вовремя. Женщина от обиды уехала домой в порванном платье, а зампрокурора отомстил Канату - засадил его в СИЗО. И забыл про него. Дел у него всяких много. С любовницей своей он помирился через несколько дней. По поводу примирения прокурор пригласил ее в ресторан. Вспомнив размолвку и весело смеясь над досадным происшествием, они вспомнили о парне, который за нее заступился (ишь ты, какой благородный!). Лишь тогда работник юстиции вспомнил, что тот сидит в СИЗО. Женщина всполошилась и не успокоилась, пока зампрокурора не вытащил несчастного Каната обратно.
Да и не надо извиняться! И так рад, что все обошлось!
На работе Каната не искали - думали, что он на объекте! А буровики думали, что Канат домой, в Киргизию сбежал. Решили пока никому не говорить, чтобы наряды закрыть, как следует, по полной!
Глава 7.
В общественной жизни Института Канат не участвовал. Некогда. Командировки. И пьянки между командировками. Через полгода его назначили начальником бурового отдела. В его ведении было шесть буровых бригад - всего 24 человека. Тюремный срок самого "зеленого" работяги - 3 года. Самый бывалый - Боря Фадеев (12 лет в совокупности) и пожалуй, Серега Семибратов (8 лет за разбойное нападение). Основная статья у всех - браконьерство. Народ на базе в основном из древних казацких родов, из "казары". Почти у каждого дома, на стене, висели фотографии, где важно восседали бородатые казаки с шашками наголо и Георгиевскими крестами на мундирах. Некоторые шофера рассказывали, что их деды в Ваську Чапаева стреляли, когда тот через Урал переплывал. Вроде как плакали казачки - жалели, что не попали. А что до браконьерства, то это дело привычное. Их отцы и деды испокон веков ловили красную рыбу на Урале и им завещали. А этот рыбнадзор совсем не уважает - крючья режет и сети конфискует. Иногда целые бои с рыбнадзором закатывают - с перестрелкой и пленными. У рыбнадзора тоже рыльце в пушку - сами рыбку ловят да вагонами в Москву отправляют. Там все на государственном уровне. А казачки ловят для себя и для семьи!
Работать нетрудно. Надо только вовремя контролировать процесс работ и наряды хорошо закрывать. Правда, по первости чуть не убили буровички Каната. Когда увидели, что в получку им только по триста рублей закрыто, а они привыкли по 600-700. Но Канат исправился. Начальник отдела, Юрий Александрович, пожурил неопытного замбура (заместителя по буровым работам) и научил, что да как! Умная книжка была у начальника - Укрупненные нормы называлась. Так вот по этим нормам наряд можно было так закрыть, что только на одной геодезической привязке скважин и на подъемах-опусканиях буровой вышки хорошие деньги набегали. В следующий раз буровики получили по 800 и, в знак уважения, каждая бригада принесла по 100 рублей и положила в стол. 600 рублей шабашки каждый месяц и свой оклад в 150 рублей! Это огромные деньги!
Через несколько месяцев Каната знал весь Уральск и уважал за щедрость и бесшабашный нрав. Особое внимание ему уделяли органы внутренних дел и кавказская диаспора, негласным лидером которых был огромный и волосатый кавказец по имени Вахит. Работал Вахит простым водителем в уральском похоронном бюро.
О внимании органов Канат узнал случайно. По каким-то делам заскочил он в главное здание Института и его увидела начальник отдела кадров - Наталья Васильевна, которая знала всех и вся. "О, Егизбаев, зайди-ка ко мне в отдел дорогой, давно тебя ищу!" - крикнула она, едва увидала в коридоре буйную головушку бывшего студента. Канат зашел.
- Ты что это, дорогой? - сказала строго Наталья Васильевна.
- Что? - не понял Канат.
- Органы тобой интересуются! Ты что там творишь? - сказала кадровичка еще строже.
- Да что я натворил! - неподдельно изумился Канат. Никаких криминальных дел он за собой не чувствовал. Несколько драк с кавказцами и местными парнями не в счет. Это нормальное явление. Правда, может из Фрунзе какие сведения пришли, но.., а что там может быть?
- Из Комитета Государственной безопасности приходили! Тобой интересовались! - сказала женщина торжественно, словно зачитывала приговор.
- Из КГБ? Ничего себе! - сказал Канат изумленно и забоялся. Это серьезная контора.
- Вот тебе и ничего себе! Документы твои я им показывала! Ты смотри - это серьезные люди! - сказала Наталья Васильевна и поправила очки на морщинистом носу.
- Да я ничо не делал! - сказал Канат.
- Сделаешь- уже поздно будет! Смотри у меня! Иди! - сказала начальник отдела кадров. Канат вышел слегка ошарашенный. Чего он такого сделал?
А кавказцы, будучи сами по себе буйным и задиристым народом, не любили Каната за его способность хорошо драться и несгибаемую "борзоту", как бы сказали сегодня. В студенческие годы, однокурсницы, давая краткую характеристику всем парням, говорили про Каната: " Любому в лоб даст!" за его способность безрассудно влезать в драку с любым противником. Поскольку денег было много, а едва ли ни единственным местом, где можно было культурно провести время, были рестораны, то Канат быстро стал завсегдатаем и любимым посетителем многих ресторанов. Там же, от праведных трудов по строительству кошар, отдыхали гордые сыны Северного Кавказа. Естественно, малые и большие стычки просто обязаны были происходить между гордыми и буйными кавказцами и безрассудным киргизом, который заставил таки не называть себя "балайкой" всех, кто его знал. "Балайкой" от казахского (и киргизского!) "Бала - мальчик, парень", кстати, обзывали казахов. Между делом Канат дрался и с местными, но это так, не для удовольствия, а по необходимости.
Однажды, в ресторане, к столу подошел молодой казах и попросил разрешения присесть. Канат удивленно взглянул на парня и разрешил. "Разговор есть, земляк!" - сказал парень. "Говори! - сказал Канат.
- Ты из Фрунзе? - спросил парень.
- Да! - ответил Канат односложно, пытаясь понять, кто такой. На сотрудника органов нет похож.
- Я вижу, земеля, ты парень непростой, бывалый. Поможешь нам? - сказал парень, оглянувшись.
- Как? - спросил Канат
- Если ты нам анашу будешь возить из Киргизии, бы ее здесь "толкать" будем. Навар -пополам! У нас здесь все схвачено, мы пацанов, кто травкой балуется, всех знаем! - сказал парень, глядя в глаза Канату.
- Ты не по адресу обратился, земляк! Я такими делами не занимаюсь! - сказал Канат равнодушно и налил себе водки.
- Да ладно, чо ты! Мы же знаем, что ты привозил из Фрунзе! Сане Семихатову давал раскумариться! - сказал казах. Было такое.
- Не знаю такого! - сказал Канат и залпом выпил. Закусил. У парня дернулся кадык.
- Кароче, земеля! Если мы узнаем, что ты в городе анашу "толкаешь" - пеняй на себя. Здесь только мы "банкуем", понял? - сказал парень и встал.
- Понял! - сказал Канат, глядя на эстраду, где музыканты настраивали свои инструменты. Через минуту они запели:
Снова в эшелоне, снова в спецвагоне.
На этапе встретились друзья.
Встретились, как братья,
Кинулись в объятья,
Корешок мой Сенечка и я.
"На блатных непохоже. Не стали бы они с таким подходом, еще в ресторане. Менты подкатывают, на понт берут" - подумал Канат, ковыряясь вилкой в салате. Спасибо, отделу кадров, предупредила бабушка Наталья Васильевна. Конечно, если так подумать, то интерес этот естественен. Молодой человек, все время при деньгах. Откуда деньги? Оклад 140 рублей. Из Фрунзе. А там края известные - опиум когда-то выращивали, знаменитые Муюнкумы рядом. Вот и решили - не иначе как анашой парень приторговывает. А фактов нет! А как без фактов?
А с другой стороны, блатари тоже могли заинтересоваться. Парнишка в ресторанах гуляет, деньгами швыряется, "Сенечку" каждый раз заказывает. С кавказцами дерется, как будто за спиной "кодла" стоит или авторитетные воры. А не тут-то было! Нету никого! Боря? Так Боря сам по себе! Работает вместе. Если чо, Боря за этого киргизенка впрягаться не будет! Просто сам по себе парень шальной, никого не боится! А с чего? Ну, боксер, ну и чо? Да мы не таких боксеров на пику сажали! Но, этого вроде не за что! Авторитетные говорили, что вроде посидел парень чуток в здешнем СИЗО. Блатных не обижал, да мы и сами кого хошь! А что с нохчами дерется, так это ништяк! Мы бы и сами подрались, так там..., Вахит этот! В авторитете! У этого все куплено - и в ментовке, и прокурор! Ну и чо? А ничо! Посмотрим!