Православные люди, как правило, не видят НЛО и не вступают ни в какие контакты с "внеземными сущностями" - они хорошо знают их природу из Евангелия и святоотеческих учений и не ищут обольстительных "видений". Их защищает от бесовских козней щит веры, благодать Божия.
Даниловский благовестник", 2001. 496 с.
Мистер Толстон Пью на вид вполне соответствовал русскому звучанию своего имени, хотя был путешествующим американцем и знал по-русски не больше, чем Будённый по-английски. Зайдя в вагон на австро-швейцарской границе, толстяк тут же расстегнул свой патентованный несессер и принялся угощать танцовщика императорских театров кукурузным самогоном из Кентакки, грубым на вкус, но забористым. В ответ - знай наших! - Семён затребовал в купе шампанского и, за неимением свежих устриц, ведро раков. Думая, что так и нужно, американец перепачкался в шелухе и стал разговорчив. На скудном немецком он рассказал, что едет к доктору Штайнеру в Цюрих за просветлением. В его речи часто мелькали термины "Гиперборея", "Шамбала" и "духовная эволюция". Что это такое, Семён Михайлович не вникал. "Должно быть, обезьянщик, - решил он огульно, - нет, брат, шалишь! Ты-то у нас точно от свиньи происходишь, научный факт." Вскоре американец захрапел, а Будённый, выбивая нервическую дробь на бубне, принялся разглядывать горный пейзаж за окном, всячески борясь с искушением проверить карманы спящего "обезьянщика". Где-то на подъезде к Дорнаху искушение пересилило, и бумажник мистера Толстона Пью перекочевал в саквояж Семёна. Мелочь, а приятно!
- Ну, что ж - придётся сойти пораньше, - выбив напоследок пальцами победный марш из "Парсифаля", танцор глянул в окно - и зажмурился. Сквозь колышущееся зеленоватое марево вместо альпийских скал вдруг проступил совершенно фантастический пейзаж, похожий на декорацию модернистского балета. За окном расстилался священный город с обелисками и храмами, украшенными каменной резьбой и древними солнечными символами. Процессия в пышных одеяниях двигалась по направлению к конической белой горе, увенчанной ослепительно сияющей золотой пирамидой. В воздухе то и дело проносились, произвольно меняя траекторию, похожие на суповые миски странные штуковины. Вот одна из них снизилась и, перекрыв обзор, какое-то время летела параллельно поезду, блестя обшивкой и словно заглядывая круглыми иллюминаторами в окно купе. Семёна охватила паника - вдруг пальнёт?
- Эй! Мистер! - забившись под нижнюю полку, он, не помня себя от страха, стал дёргать храпящего попутчика за ногу.
- Оу, год! - Толстон Пью, продрав свинячьи глазки, благоговейно вылупился на нездешний ландшафт. Но тут картинка стала мутнеть и вскоре погасла, вновь сменившись, как в волшебном фонаре, чистенькой и скучной швейцарской идиллией с коровами. Поезд замедлил ход.
- Вылезайте, коллега! Нет, вы видели? - принялся тормошить запылившегося Семёна восторженный адепт.
- Оно на меня смотрело... - мелко крестясь и стуча зубами, Будённый вытряхнул в себя остатки виски из горлышка. - Что это было?
- Кажется, мы с вами удостоились видеть Гиперборею, мой друг - прародину арийской расы! Ну, теперь-то доктор Штайнер утрётся! Вы непременно должны пойти к нему со мной в качестве свидетеля! Я дам вам свою визитку. Сейчас-сейчас... - Толстон Пью принялся суетливо рыться в карманах пиждака. - Где же, чёрт возьми, мой бумажник?
- Извините, мне здесь сходить! - Семён торопливо подхватил бубен и саквояж и опрометью ринулся из купе.
- Цюрих, кафе "Зелёный дракон"! - крикнул ему в спину толстый энтузиаст. - Мы собираемся там каждую субботу!
Сняв номер в маленьком семейном пансионате на берегу озера, Будённый кое-как поставил голову на место двумя литрами холодного пива с сардельками и вновь обрёл способность комбинировать. Связь между шаманским бубном и чудесными видениями была налицо. Оставалось грамотно подкатить к этому докторишке-колбаснику - тут главное не продешевить. По Питеру он знал - с мистиками и фармазонами держи ухо востро. Неплохо бы ещё нанять крепкого швейцарца для охраны... А если повезёт -то и не только... От пива и грешных мыслей Будённого сморило в шезлонге. Видимо, по ассоциации с бубном всю ночь снился Феликс - его по-католически нежная душа лучилась любовью сквозь суровое, аскетично-бледное тело кокаиниста.
В.И.Левин выполз из шалаша и настороженно повёл носом. Из села тянуло недозревшими огурцами и курятником, у ручья на рассвете побывала лиса, но ушла, а в лесу за ночь вылезли первые подосиновики. Грибы весьма кстати, если учесть, что в селе на него вчера спустили собак. Еле ушёл оврагом, на бегу пришлось переломить хребёт пегому поповскому волкодаву. Как он это делал, Левин не мог бы объяснить словами - после прыжка из поезда и удара головой о столб слова как-то разом утратили свой смысл, обратившись в шуршащую ненужную шелуху. Её потихоньку с каждым днём выносил из головы ветер, освобождая место для чего-то большего - он мог теперь часами сидеть в засаде на какого-нибудь зайца или сойку, внимая благословенной тишине внутри и вокруг себя. Тишина эта была ничем - и одновременно всем, и между "внутри" и "вокруг" не было никакой разницы. Тело его за месяц такой жизни налилось непривычной силой, пребывавшей в покое, но готовой в любой миг взорваться каскадом точных, молниеносных действий.
Встреч с людьми Левин поначалу избегал. Но заметив, что при виде его суровой бородатой фигуры в ветхой рясе крестьяне ломают шапки и подходят под благословение, несколько осмелел. Просить милостыню ему было неприятно, но иногда сердобольные крестьянки сами кланялись ему хлебом-солью, а мужики, случалось, подносили и шкалик-другой. Левин, крякая, выпивал - ему нравились новые ощущения от алкоголя: душа воспаряла в неведомые выси, ум становился пустым, и неожиданные слова спешили сами, толкаясь и брызжа слюной, слететь с языка. После того, как он напророчил сначала грыжу у попа и заморозки, потом расстрел царской фамилии и, наконец, налёт на село банды Прокопа, уважением к его пьяным пророчествам прониклись даже маловеры. Отец Фрол, чуя конкуренцию, поторопился соборно предать лжепророка анафеме, а дьякон Исаакий дважды, схоронясь в кустах, "окормлял" его из берданки солью со щетиной.
На этот раз гибель любимой собаки переполнила чашу поповского смирения - преподобный окрысился не на шутку. Выклянчив у фельдшера склянку морфия и разболтав его в самогоне, поп вступил в сепаратный сговор с сельским атеистом Ефимом Генераловым. Ефим, служивший некогда лакеем в пароходстве, почитался на селе человеком крупного критического ума, за что земляки величали его Езопом, а под горячую руку и Махаметом. Этого-то пьющего гражданина и подбил отец Фрол выманить самозванца из лесу - для конечного посрамления обоих во имя торжества истинной веры.
Поначалу всё шло по-задуманному - остаканившись убойным зельем, сельский атеист принялся научно крыть Бога по матери вкупе со всеми святыми угодниками. Досталось до кучи и отцу Фролу с попадьёй. Собравшийся на паперти народ с азартом ждал реакции тайного пустынножителя. Левину, как человеку широких взглядов, захотелось изречь этим большим детям что-то мудрое, всепримиряющее, но после стакана адской смеси остатки слов выскочили из его головы, оставив звенящую пустоту. И в этой пустоте под прикрытыми веками Левину начали крутить жуткий фильм, который его голос помимо воли озвучивал бессмысленными лающими выкриками: "Древнее зло восстало... На кол попов и господ...Прощай, немытая Россия...Панцер! Панцер! Гитлер капут...Летят звездолёты - кирдык Мальчишу..."
Очнулся он, ничего не помня, со связанными руками в поповской кладовой. Рядом мычал на сене избитый Ефим Генералов. В зарешёченном оконце обозначился кровавый восток. Неожиданно из-за леса по какой-то пьяной траектории вынырнула летающая тарелка. Дёрнулась в небе пару раз - и беззвучно упала на дальнее болото. "Со стороны Рябиновки..." - определил Левин. "Хотя при чём тут Рябиновка, если утром в селе уже будут банды Будённого..."
Однако Рябиновка была очень даже при чём. Серебристый объект, переливаясь по борту разноцветной иллюминацией, материализовался из зелёного свечения на пустыре за кирпичным корпусом резиденции купца Рябинина. Овальная дверца уехала в корпус, из аппарата выглянула обтянутая чёрной кожей голова с круглыми глазами в пол-лица. Ночной сторож Силыч, выронив берданку, как заяц, помчался вон и закричал отъявленно мерзким голосом: "Бесы!"
- Хальт! Цурюк! - раздалось из тарелки, и сторож, споткнувшись о пень, вытянулся во весь рост в крапиве. Над ним склонилась массивная тень пришельца. Некоторое время, сдвинув на лоб лётные очки, затянутый в кожу полноватый пилот внимательно разглядывал матерящегося старика. Потом вернулся к тарелке и задвинул за собой овальную дверь.
- Что там, Герман? - осведомился у него по-немецки нервный молодой человек в тёмных очках и котелке. Произношение явно выдавало в нём уроженца Австрии.
- Всё в порядке, Ади! - беспечно ответил румяный крепыш. - Правда, мы с тобой почему-то в России.
- Майн Готт, но здесь же сплошные медведи и большевики! - кайзеровские усы австрияка уныло обвисли. - По-твоему, мы сможем вернуться на этой штуке домой?
- А кто, по-твоему, самый лучший в мире авиатор? - Герман, опустив на лицо очки, принялся самоуверенно тыкать толстыми пальцами в панель управления.
ГЛАВА 12. УРОБОРОС*
Фашизм -- единственное творческое учение в жизни современной Европы, есть в такой же мере новое средневековье, как и коммунизм.
Н.Бердяев
Латышские стрелки напряглись. Легко Картавому крыть с трибуны кого ни попадя - Бог поругаем не бывает. А попугаем? Тут ограничений никаких нет...
Гигантский завод Михельсона полгода, как встал. Клепают на коленке зажигалки - так ведь тоже нельзя - а Россия гниёт на корню. Доколе? Случись с Ним сегодня швах- и мясник Лацис заставит всю бригаду ночью рыть себе могилы. А не случись сегодня - найдётся доброхот, грохнет лысого попугая завтра. Нет, плохая служба, слишком много пролетариев. Пулемёт "Льюис" - это пуккала, сорок шесть патронов в диске. Если ломанутся - на всех не хватит, их тысячи. Ох, плохо латышу в России. Куда ни плюнь - всюду петля.
Завод бывшего Михельсона. В.И. Ульянов-Ленин, стенограмма:
- У России, товарищи, особый путь! Нам с вами со страной архи-не-повезло! Помню, приехал я на Финляндский, стою на броневике - и слёзы. А между прочим, я хорошо порчу навожу. Процент пролетариев, т.е. голодных и рабов, ничтожно мал. Чтобы не соврать, где-то 5 и 4 процента. Все остальные люди - говно, мелкая буржуазия. Расходный материал, - оратор, сделав дёрганый жест, привычно пробубнил себе под нос странную формулу: "Накажу, страшно накажу, чувствуете дрожь?"
- Так вот, поверьте мне - все эти люди - срань, выжимки, угле-во-до-роды мировой Геволюции! В топку их, товарищи!!!
По данному знаку свыше полыхнули кумачом две спускающиеся на цирковых тягах гигантские алые пентаграммы, поддерживаемые чёртовой дюжиной голых жопастых девок. По мысли режиссёра, толстухи должны были символизировать торжество материи над духом.
- Зад вбери, конопатая! Грудями прижимайся, мазл тов! - Всеволод Мейерхольд в отчаянии куснул губу до крови.
- Не-ет! Не верю! На тебя, блять, сейчас смотрит мировая история, сцуко! Ляжку тяни! Какого лешего тебе-то тут надо, Коба? Не видишь, мастер в поиске...Ай! Ой, вот только не это, не-ет!!! Пусти мошонку, генацвале! Это вообще не я, всё дурак Бабель, он, жирный идише швайн! Пишет про своего Будённого всякую хню. Про огненный меч - его выдумки, причём здесь я ваще?
Иосиф Виссарионович, улыбнувшись уголками глаз, выпустил Севино хозяйство и покачал у него перед носом мудрым указующим пальцем. За что, в сущности, можно не любить их - этот богоизбранный, хороший народ... А с Бабелем у ЦК ещё будет отдельный разговор.
Живое Ленинское слово. Стенограмма:
- В итоге для победы Революции нам необходимо за два года гражданской войны сжечь всю вашу нах тупорылую хотелку, всю вашу классовую зависть и жабу, товарищи михельсоны! Порчей разорву ваше прошлое и будущее!!! Чтобы кинуть вас - в чистилище бытия, это без обид. Потому что умереть сейчас - значит воскреснуть. Уже свободными - без совести, без богов, без попов! Тупо, архибезжалостно, на расколбасе! Были ничем - стали всем, сами себе боги и попы! Кто против? Воздержался? Воздержавшихся завтра ликвидируем уже сегодня! Баржами топить черносотенцев в Каме и Волге! Что, товарищ Каплан, - спишем миллион жмуров на диалектику? Ваше слово - прошу! - заложив пальцы за жилет, страшный шут по-монгольски ощерился в зал.
"Откуда он знает мою фамилию? Ведь это невозможно..."
"Пошла!" - Блюмкин из-за кулис мягко придал ей толчка под зад.
Близорукая Дора без усилия протёрлась между кожаными спинами чекистов. Латыши тоже, видимо, в теме - раздались перед ней странно легко. Пенсне у неё зачем-то отнял в подсобке Яша, вручая браунинг. Сквозь колышущуюся серую массу неумело ряженная под пролетарку девушка с трудом различила галстук в крупный горох на груди демона.
"Так вот откуда пошло "шут гороховый." Боже сил, укрепи мою руку! Пули ведь ненастоящие - он сказал, фабрики "Красный треугольник", резиновые... Проучу урода синяками - и весь этот "кошемар" мигом закончится, меня отпустят домой, к маман ... И почти ничего ведь у нас с Яковом до свадьбы не было! Всё у нас впереди, обвенчаемся у русского батюшки..." - Шагнув вперёд, Дора выхватила из ридикюля воронёного дружка и, обняв левой кистью суставы правой снизу, стала, зажмурясь, раз за разом давить указательным на спуск, с упором локтями в живот, как учили в кремлёвском тире... Дым заволок обзор, в наступившей тишине мишень обвалилась кучей на чугунный пол... На хрупкую Дору, разом смяв, кинулись с криками латыши охраны в чёрных вонючих кожанах...
С рассветом месиво, оставшееся от "эсерки Каплан", (переименованной посмертно ради англоманской прихоти Якова Свердлова в "Фанни"), было сожжено в бочке с мазутом у стен древнего Кремля его бессменным комендантом тов. Мальковым при содействии двух тульп.
Тело же тов.Ленина, пронзённое ядовитыми пулями мировой буржуазии в шею и грудь, было срочно госпитализировано на автомобиле в Горки, под надзор лучших из тех, кого удалось поймать, царских спецов. Про Мейерхольда в суете забыли - еврейское счастье и на сей раз не подвело шоумена.
Прощённый за скандальное убийство графа Мирбаха Блюмкин, кляня скупость своего сановитого тёзки Я.М.Свердлова, той же ночью с документами на имя Исаева отбыл литерным поездом в Цюрих - вдохнуть альпийского озона. На Белорусском вокзале его провожал сухощавый козлобородый мужчина в длинной шинели до пят.
- Бубен бубном, а Семёна доставь живым. Догадываешься, почему прошу?
- Не то, что ты подумал, - в глазах Дзержинского вспыхнула мудрая искорка иронии. - У него очень звучная фамилия, не находишь?
- Восточный фронт? Тачаночное войско Петра Будённого? Простите, но это же смех на палочке, скоморошество.
- Как выяснилось, скорее грех, чем смех. Вот, прочти, - Блюмкин пробежал глазами текст загрифованной телеграммы:
"будённый откинул войска сибирской директории сто пятьдесят вёрст тчк его бандой захвачен белый бронепоезд квч единая россия квч тчк что делать впр".
- Понял. Только при чём здесь наш Сёма-танцор? Он же просто однофамилец того настоящего Будённого.
- Как знать, как знать...
- Я понял вашу мысль, Феликс Эдмундович. Доставлю живым или здоровым, едрёна матрёна. Надеюсь, с коня он у вас падать не будет.
- Будет - привяжем за ноги мёртвого, опыт есть. Ладно, удачи тебе, брат Яков, езжай с Богом, - длинная фигура великого инквизитора растворилась в ночи за окнами. Паровоз страшно закричал и тронулся сквозь ненасытную средневековую тьму - на запад.
- Итак, вы - Будённый? - широко расставленные глаза доктора Штайнера, казалось, пронзали душу насквозь. - Это случайно не ваш родственник в России громит тачанками Добровольческую армию?
Секунду подумав, Семён решил, что такое родство ему будет с руки - толика демонизма в глазах гнилой Европы никому ещё не навредила.
- Брат, - небрежно бросил он, раздув щёки. - К сожалению, Пётр с детства предпочитает силовые методы...
- Ясно, - усмехнулся немец, - за соседним столиком тоже двое таких сидят. Здоровяк и с ним слепой усач в котелке. Не крутите головой - могут обидеться. Итак, мистер Пью не врал - Бубен у вас?
- Сперва назовите вашу цену, доктор. И помните - у нас с братом длинные руки.
- Странная анатомия у вас, славян - длинные руки, короткие ноги...- Штайнер извлёк из кармана красивый шарик на нитке и принялся раскачивать его перед глазами Семёна. Сразу же реальность сделалась зыбкой, как кисель, лица посетителей превратились в похабные хари и начали злобно кривляться.
- Итак, что у нас насчёт Бубна, товарищ?
- Ого, Ади, да я погляжу, здесь нечисто играют! - толстый Герман ткнул локтем в бок своего слепого приятеля. - Казак-то отплыл!
- Несчастная Европа! А ты знаешь, почему я ослеп, дружище? Почему? Ну разумеется, ты думаешь, что всему виной паршивый горчичный газ лягушатников? Нет, нет и нет! Я ослеп, потому что не желаю видеть всё происходящее! - голос Адольфа стал набирать неприемлемые в общественном месте обороты. - Мне мерзко видеть, как пресловутый доктор Штайнер, к которому ты меня вёз, и в которого я с твоих слов так поверил, занимается кунштюками с этим несчастным казачком. Я разочарован, Герман. Я страшно разочарован. Кельнер, принесите нам с другом ещё по пиву!
- Адольф, он всё слышит! Не обращайте на него внимания, херр Штайнер, мой друг слегка перебрал. Знаете, мы оба воевали. Несчастная Германия!
- Да-да, разумеется, друзья. Мы с моим русским коллегой просто шутили. Послушайте, раз уж пошла такая пьянка, а не поехать ли нам всей компанией ко мне домой - я чувствую, что вы хорошие люди, и беседа у нас состоится. Кельнер, велите моему шофёру подать авто!
- Если только он не еврей! - слепец явно решил оставить последнее слово за собой.
- О нет, геноссе! - доктор Штайнер лукаво улыбнулся, - это вряд ли, я лично проверял. Его фамилия Дуроф, очень прилежный человек - кстати, соотечественник нашего уважаемого Семёна, ефрейтор, как и вы.
- Я имею Железный крест! - на всякий случай самоутвердился Адольф, откидывая со лба чёлку.
- Ну, тогда вам с ним будет о чём побеседовать. Кстати, такие длинные усы вам, коллега, абсолютно не к лицу. Говорю, как практик.
- Герман, по-моему херр доктор изволит глумиться над слепым ветераном!
Нависнув над профессором тяжёлым лицом, капитан Гёринг просканировал его долгим изучающим взглядом. Штайнер иронически дёрнул углом рта в сторону Хитлера.
- Да нет, Ади. Этот человек, пожалуй, прав. Не обижайся, в сущности, твои усы - полное говно.
*Уроборос - мистический символ в виде змеи, кусающей свой хвост. Петля вечного возвращения, европейская версия знака "Инь-ян".
ГЛАВА 13. ЖЕНИТЬБА СКОМОРОХА
Это же одна из очевидностей нашего мира, это все знают: нравится и нравится! Просто нравится! Но если вы заглянете в свою душу, то почувствуете - это не просто, это как раз сложно. Это слишком сложно, чтобы вспомнить или объясќнить. Но слишком больно, чтобы забыть!
А.Андреев
Летний день в Альпах долог - солнце ещё не коснулось вершины горы Блоксберг, когда маленькая экспедиция была уже почти у цели. В открытом салоне белой "испано-сюизы" Рудольфа Штайнера смогли с комфортом разместиться его гости - Семён Будённый с бубном на коленях, мистер Толстон Пью, парочка неофитов германского оккультизма - худой и полный, ну и, разумеется, сам херр доктор со своей молодой ученицей - красавицей Гретой Шнее. Шофёр из русских военнопленных, статный, в чёрной косоворотке ефрейтор Клаус Дуроф, шутя справлялся с опасными изгибами горного серпантина, хотя и глядел, похоже, больше не на дорогу, а в зеркальце заднего вида. Грета слишком часто ловила на себе его смеющийся взгляд - и против воли улыбалась в ответ. Ей было радостно и опасно, сердце замирало в преддверии чудесного.
- А отчего вы расстались с мадам Блаватской, доктор? - полюбопытствовал по-американски прямолинейно мистер Пью. Штайнер поморщился - умеют же надавить на больную мозоль.
- Я духовно перерос её учение, - скорбно ответил он.
- Смотрите, какая красота, господа - вершина совсем розовая! - воскликнула Грета, чтобы сгладить конфуз. Она-то знала - великие Посвящённые тупо не поделили артефакты. Если точнее, старая ведьма заграбастала всё себе. А без хорошего артефакта - настоящей духовной школы не создашь, вот Руди и бесится. Интересно, как проявит себя этот бубен. Будённый - жулик и идиот, вероятно, попытается навести цыганский морок... Грета прикрыла свои прекрасные газельи глаза и ещё раз прокачала чакры золотистым светом учителя. Дудки, уж её-то этим русским колдунам не обморочить!
- Доктор, а этот Портал, к которому мы едем - он что, создан специально для прохода летающих тарелок из Гипербореи? - спросил смекалистый крепыш Герман.
- Ну, точнее было бы, пожалуй, сказать, что аппараты древних конструировались для прохода через временнЫе Порталы.
- Вы сказали "Порталы" - выходит, Блоксберг - не единственный?
- Разумеется, Порталов на планете множество. Вот только нам известно точное местоположение лишь трёх - здесь, в Тибете и на острове в Антарктиде. На самом деле их в одной России не меньше семи.
В ответ на эти слова слепой Хитлер сосредоточенно затеребил свой длинный ус.
Штайнер не счёл нужным упоминать о полученном утром письме некоего Исаева, предлагавшего поделиться картой всех временнЫх порталов - в обмен на Бубен Будённого. Скорее всего, очередной аферист, а то и вообще подельник Семёна - цену набивает. Ничего - скоро всё станет ясно.
- Приехали, господа! - шофёр притормозил возле входа в расщелину, у которой была установлена аккуратная табличка: "Пещера ведьм" - туристический объект. Не мусорить."
- Мимикрия, - улыбнулся доктор. - Хочешь скрыть - замаскируй под привычное. Итак, доставайте ваш Бубен, маэстро Симон. Солнце уже садится - скоро можно приступать. Пока предлагаю желающим подкрепиться фруктами и глотком рейнского.
- А мы со своим! - Толстон Пью, подмигнув, протянул Семёну объёмистую флягу. Тот отпил, крякнул от удовольствия и гулко ударил в Бубен. Звук отразился от стен расщелины тоскливым эхом.
- И в чём, вы полагаете, доктор, может быть сила этого варварского инструмента? - осведомился Адольф.
- Ну, теоретически это попытка примитивных народов преодолеть линейность времени. Шаманы использовали его в корыстных целях, чтобы в состоянии транса подглядеть ближайшее прошлое и будущее. Ведь возможности магов древних рас были им недоступны - приходилось заниматься самодеятельностью. Заметьте, что форма бубна копирует форму виманов - летающих блюдец Гипербореи. Вероятно, и вибрации используются те же. Но если Бубен и Портал вступят в резонанс - мы можем добиться совершенно непредсказуемых эффектов... Если этот бубен разумеется, настоящий. Я вижу на нём какие-то знакомые знаки - позвольте взглянуть, коллега?
- Эй, руки! - отскочил Будённый, как от змеи. - Знаем уже ваши фокусы - сперва купИте, потом и лапайте себе на здоровье!
- Как скажете, - обиделся Штайнер. - Однако ваша революция, кажется, превратила вас всех в параноиков. Клаус, что там с закусками?
С закусками всё было на высшем уровне, как и с аппетитом у присутствующих. На соседнем отроге в кустах товарищ Исаев-Блюмкин, затаившись с биноклем, сердито истекал слюной - он-то едой не запасся. Зато был на шаг впереди всех, как ему казалось. На стороне Штайнера - опыт и европейская традиция, на стороне Блюмкина - звериная хитрость, бомба и наган. Впрочем, поглядим, - Яков подкрутил окуляры... "Что-то наши друзья у пещеры не к добру засуетились! А этот шофёр в куцавейке - чего это он там выплясывает? Ого - так и есть, скандал! Жирный погнался за нашим педиком. Вот педик упал, выронил Бубен, бегут. Удар - и Штайнер передаёт Бубен шофёру!" - с футбольными интонациями ехидно комментировал из кустов Блюмкин заснеженным вершинам.
На самом деле всё было проще не придумаешь - Коле Дурову хотелось домой в деревню. Ещё ему ужасно как приглянулась красотка Грета и бубен - под такой на Купалу русалок гонять - одно удовольствие. Вот и решил ефрейтор Николаша тряхнуть стариной - чему деды-мазыки учили. Чай, за войну не всё перезабыл... Стоило Семёну заколотить в Бубен - как Коля у машины, слегка поводя плечами, принялся тихонько притопывать и гудеть нутром. Пошли Навьи. Ага, кажись поймал. С двумя фрицами всё ясно - обиделись за войну, чего-то замышляют. Ого, хотят Бубен отнять и использовать не по-хорошему. Хрена вам, пацаны! Штайнер - мужик добрый, хотя и самодур, хочет этих двух себе в секту заманить. Это на здоровье, развлекайтесь! Грета - ха, да она сама со мной не прочь! Уважаю, справим-ка это дельце мирком-ладком. Так, что с Будённым? Фу-ты, срам какой! Глядеть противно... Вот даже как? Да ещё у Толстона бумажник спёр! Ну, нет, этого дядю пора к ногтю...
От звуков Бубна все присутствующие словно впали в транс - Коле ничего не стоило незамеченно подкрасться к мистеру Пью и, дёрнув его за рукав, отвести в сторону. Через минуту разъярённый толстяк, хватив шляпой об землю, устремился к Семёну.
- Вы все свидетели! - вскричал он, суя руку ему в карман и извлекая оттуда свой бумажник, - этот человек вор! Я требую суда Линча!
Ошалев от неожиданности, Будённый рванулся из его рук, упал и выронил Бубен. Потом, вскочив, побежал, не разбирая дороги, куда-то вбок, изредка падая на колени и карабкаясь на четвереньках всё выше по склону. Мистер Пью, пыхтя и ругаясь, следовал за ним, подобно раздувшейся от злобы Немезиде - вскоре оба скрылись из глаз за уступами.
- Ну, что ж, надеюсь, друзья, это печальное происшествие не нарушит чистоту нашего эксперимента! - доктор Штайнер передал Бубен своему шофёру, как ни в чём не бывало сидящему за рулём "испано-сюизы". - Попробуйте-ка, Клаус - как-никак, вы тоже русский. Можете не вставать.
- Рад услужить, херр доктор.
- Ах, меня что-то ноги не держат - столько переживаний! - фройляйн Шнее доверчиво оперлась о плечо доктора.
- Присядьте в авто, дорогая - оттуда вам будет всё видно. А вы, Адольф - лучше зайдите-ка в пещеру, Герман вас проводит. Вот так, здесь самый центр Портала - если активация начнётся, возможно даже самоисцеление вашей слепоты. Такие случаи известны. Все готовы - начали!
В стремительно сгущающихся сумерках раздались тревожные раскаты Амбы Шаман Энлиля. В умелых руках потомка скоморохов ритмы быстро сменялись один другим, пока, наконец, не был нащупан тот единственный - попавший в резонанс. Зелёное свечение заполнило расщелину, там начали клубиться, сгущаясь, какие-то видения. Потом раздался удивлённый голос слепого Хитлера:
- Майн Готт, Герман - я тебя вижу!!!
- Отлично, Ади, я тебя тоже. Ты стал такой забавный с этими крошечными усиками! А тебе идёт. Ого, глянь, какая красота - круглая и блестит. Давай-ка, геноссе, в неё заберёмся? Видишь, они здесь все на таких летают! Нет, я им покажу, кто самый лучший в мире авиатор! - Адольфу ничего не осталось, как влезть в виман следом за своим пухлым братом по оружию. Гёринг сосредоточенно вцепился в штурвал, нажал наудачу пусковую кнопку - и прекрасный ландшафт арийской прародины навсегда исчез, растворившись в зелёной вспышке.
- Идиот, ну и куда ты меня привёз?
- Пустяки, Ади, дело житейское. Сейчас выйду и всё устрою. Смотри-ка, у тебя опять отросли эти дурацкие усищи!
- Я тебе запрещаю впредь говорить в таком тоне о моих усах!
Пока наши два приятеля совершали свой стремительный круиз по маршруту "Блоксберг - Гиперборея - Рябиновка", доктор Штайнер застыл перед светящимся Порталом, заворожённый открывшимся - его тренированное сознание мигом соединилось со сверхсознанием Золотой пирамиды, венчавшей легендарную гору Меру, и древняя мудрость стала вливаться в него могучим потоком. Так он простоял, отрешённый от обыденности, в течение многих часов - пока не свалился на землю замертво от истощения...
Яков Блюмкин, смекнув, что его провели, кинулся, потрясая бомбой, следом за умчавшимся по узкому серпантину длинным белым автомобилем. "Испано-сюизу" доктора Рудольфа Штайнера полиция обнаружила через три дня на живописном берегу Женевского озера. Про таинственных Клауса и Грету больше в этих краях никогда не слышали. Да швейцарцы и вообще не самый любопытный народ.
ГЛАВА 14. КРАТКИМ КУРСОМ
- Что - вас так уже сильно волнует судьба тюрьмы, в которой вам однажды довелось отсидеть? Россия - это тюрьма народов. Земной шар - всего-навсего тюрьма отягощённых злом душ. Оно вам надо? Одумайтесь!
Последнее слово Якова Блюмкина..
Борис Савинков, по конспиративной привычке зарывшись лицом в стог, с невольным трепетом наблюдал за передислокацией красных войск. Во всём этом сквозила некая первородная скифская мощь - гимназисту Саше Блоку по этногенезу пятёрка с плюсом... Сперва с гиком и шальной пальбой по полю промчалось около полусотни боевых колесниц. Следом в облаке пыли со странной песней потянулась на рысях конница:
- ...Прощальным костром догорает эпоха,
И мы наблюдаем за тенью и светом
В последнюю осень...
"Какие жуткие слова. А красиво поют! В нашем времени не было таких слов. И как же страшны эти лица в закатном зареве. Так вот он какой - пресловутый новый мир, ради которого я, Борис Савинков, жил, боролся, и теперь обречён сдохнуть в гнилом стогу! Увы - Революция всегда сжирает своих лучших детей..."
- Товарищ Будённый! - к лихому усачу в малиновых шароварах подскакал плюгавого вида вестовой с пакетом. - Вас срочно требуют в Вятку, в штаб Реввоенсовета.
- Меня - требуют? - Пётр, оскалившись, дал шпоры злому вороному жеребцу. - А ты не в курсе, боец, как я назвал свой бронепоезд?
- Все знают, товарищ Будённый: вы назвали его "Кратким курсом!"
- Так вот, передай своему начальству - мой паровоз всегда под парами. Час пути - и нескольких залпов хватит, чтоб превратить вашу бездарную Вятку в огненную братскую могилу! И кто после этого смеет с меня требовать? Я - Будённый! А твоя как фамилия, чучело?
- Боец Поскрёбышев... - втянул голову в плечи неказистый человечек.
- Расслабься, не трону. И кто только таких посылает ко мне? Тьфу!
- Я - ординарец Иосифа Виссарионовича Сталина. И это - его личный приказ вам.
На сей раз пришла очередь осесть в седле Петру Ганешину. Вот и доигрался, бляха, в Будённого! Самозванец нащупал ребристую рукоять плазменного меча на поясе. "Рубануть до седла - и никто после не спросит...Ординарец какой-то... Да только шалишь, Петруха - история-то спросит - и твоя революционная совесть за всё ответит... В конце концов, от его Книги я не отступал. Ну, разве самую малость. Приеду к Сталину - и всё расскажу ему лично. Делай что должен - и будь что будет..."
- Вон у того тополя свернём лесочком, - тихо шепнул Пётр сталинскому посланнику. - Армия ничего не должна знать.
- Так будет правильно, товарищ Будённый, - кивнул лысой головой Поскрёбышев...
Дальше мимо савинковского стога тяжко прогромыхала конная артиллерия - и потянулся нескончаемый обоз. Здесь уже революционных песен никто не пел. Да и разговорчики велись попроще - добродушный толстый писарь Бабель в треснутых очёчках прислушивался к речам обозных мужиков, время от времени что-то занося в засаленную тетрадь.
- Тот Ленин, что в Кремле засел - ненастоящий! Его в пломбированном вагоне из Германии ввезли с тридцатью тремя евреями. Поэтому в Москве и окопался - в Питере-то настоящего Ильича каждая свинья знает, - вещал безносый старик Здолбунов, воняя окрест кислыми портянками. - А ты пиши, писатель... Нам всё едино - хуже уже не будет.
- И где тогда натуральный Ильич? Завалили жыды батюшку-праведника? - поднял голову от жратвы списанный в обоз за животный антисемитизм люмпен-пролетарий Иван Чухов.
- Ленин, мужицкий царь, в лесах вятских до поры схоронился, - строго изрёк Здолбунов. - Своего часу дожидается. Живёт потаённо, прикинувшись вещим старцем... Все в красном войске знают про то, только молчат до поры. И вам лучше бы помалкивать.
- Ну, ты дед и сказочник! - покачал толстой головой писарь Бабель. - Ещё расскажи про меч-кладенец Будённого, и про Дерендяя в огненном столпе.
- Больно нужно - не хочешь, не верь. Каждому воздастся по вере его... - Здолбунов принялся отрешённо давить в швах зипуна тифозных вшей. Борис Викторович, не дожидаясь, пока последняя телега с награбленным скроется за поворотом, вылез из своего наблюдательного стога и пошёл быстрым шагом на восток - навстречу надвигающемуся в орудийных разрывах колчаковскому фронту - домой, к цивилизации...
Однако через четыре часа ходьбы ноги начали заплетаться - и Савинков присел отдохнуть, привалившись спиной к обугленной кирпичной кладке. Это была, по-видимому, бывшая резиденция купца Рябинина - некогда почётного гражданина Немской волости. Веки моментально налились свинцом, Борис всхрапнул - и через минуту гирей рухнул в забытьё. Ему снилась в сполохах зелёного огня прекрасная земля будущего, без ненависти и зла, где все любимы - и все равны, и где люди умеют летать, как птицы... С каждым ударом Бубна ангелы будущего воспаряли всё выше...
Июльская ночь в Гиперборее коротка - с первыми лучами его разбудил щебет птиц. "Как можно за год так всё засрать?" - спросонок брезгливо оглядел Савинков территорию брошенного пионерлагеря. Воистину, разруха была тотальна - пучки травы пробивались сквозь щели обнажившихся фундаментов, густой слой мусора скрывали только заросли крапивы и репья. Ржавая надпись над воротами: "Рябиновка" - покосилась...Словно Мамай прошёл. Кое-как почистив платье, Борис попил из ржавой лужи и, проверив магазин "браунинга", скорым шагом вышел на Немский тракт. Странно - откуда здесь асфальт? Впрочем, неважно - войска Колчака в сорока верстах, прорвёмся. Где наша не пропадала!
Внезапно террористу пришлось прыгнуть за куст и залечь - в направлении Немы с рёвом промчался по дороге мотоциклет совершенно невообразимых обтекаемых форм. Японский, не иначе! Ай да адмирал, - "погон японский, правитель омский"... А за рулём-то девка рыжая, небось связная...
Захлопнув за собой овальную дверцу вимана, Герман Гёринг принялся сосредоточенно изучать панель управления. Так... Вверх-вниз, влево-вправо - всё ясно. Красную кнопку больше не нажимать - хватило уже экспериментов с континуумом. Пора и честь знать - кушать, опять же, очень хочется. Так, а если пятерню вот сюда приложить?
- Ади, ты как там? Всё мечтаешь о Гиперборее?
- По-моему, камрад, кто-то тупо не умеет летать. И этот кто-то - не я, - сердито буркнул Адольф, откинув со лба чёлку. В следующий миг незримая сила вплющила его в кресло. -Эй, партайгеноссе - полегче!
Виман взмыл над Рябиновкой, на секунду завис - и, порыскав в пространстве, уверенно заложил дугу в направлении запада. У Хитлера от перегрузки вылезли глаза на лоб. Капитан Гёринг положил машину на курс: "Вау - получилось! Теперь полчаса - и дома. Вот шайзе - это ещё что за хрень?" - обзор ему внезапно перегородило громадное свинцовое тулово цеппелина без опознавательных огней. Герман резко принял штурвал на себя, в попытке избежать катастрофы. Тарелка взмыла кверху, подставив брюхо - и, сражённая огнём из батареи тяжёлых пулемётов, закувыркавшись в воздухе, спикировала в болото. Трясина жадно чавкнула пузырями, поглотив двух ветеранов германского оккультизма.
- Готов, товарищ Сталин! Отлетались белобрюхие.
- Харашё, Яков! А Вятка скоро?
- Сорок пять минут при попутном ветре, Иосиф Виссарионович.
- Ну, тогда пускай приготовят мне в штабном вагоне тёплую ванну из киндзмараули - хорошее вино, доктор Боткин рекомендовал. И к завтраку - доставить Бабеля для беседы. Два яйца всмятку, тосты и чай. А к обеду - я жду Петра Будённого. Подадите нам раковый суп, спаржу и дюжину дупелей в кляре. Коньяк "Арарат КВ ВК". Вопросы, мосье Юровский?
- Никак нет! - в углу каюты застрекотал беспроволочный телеграф. Пожилой неповоротливый Яков Юровский с горбом парашюта за спиной понуро побрёл на звук. Уж лучше бы Троцкий, мать ети, чем этот рябой беспредельщик!
Сталин, озорно подмигнув чекисту-латышу, подкрался на цыпочках - и отвесил мягким кавказским сапогом председателю УралЧК пенделя под целлюлитный зад. Яков с криком вылетел из гондолы во тьму.
- Рылом не вышли - царей судить! - усмехнулся в рыжие усы Коба.
К прибытию сталинского цеппелина вино в Вятке было, как это ни странно, найдено, и ванна нагрета в самый раз до нужной температуры. А в десять ноль - ноль в штабной вагон вкатили примотанного верёвками к инвалидному креслу грустного Исаака с разбитыми губами. Его тетрадь с записями на палехском подносе уже была густо изляпана красными винными отпечатками пальцев Кобы. Разговор между двумя революционными гениями не сохранился - нечего здесь пиарить, история вообще говоря, наука классовая - Inelligenti pauca.*
*Понимающему достаточно. ( лат.)
ГЛАВА 15. ЗАГОГУЛИНА.
Отпей из чаши разрушения!
Чингисхан Темучжин
Товарищ Сталин показался Петру на редкость задушевным хозяином.
- Ты кушай, Петь, не отказывай себе ни в чём. Эта птичка под коньяк очень хороша - хоть она и не орёл, как ты, совсем маленькая, зато, сцуко, жирная! Называется смешно - дупель. А выпьем мы с тобой - угадай за что...
- Полагаю, за искренность? - ляпнул Ганешин первое, что взбрело на ум.
- Браво - аллаверды! Вот только искренность в революции не всегда полезна - тому есть масса очень плохих примеров. Один Юровский с дочерью чего стоят... Прикинь - от усердия привёз Свердлову царскую голову в спирту. Теперь Михалыч брызжет слюной и требует себе голову Ленина - для коллекции. Да только хрен ему - Ильич ранен смертельно, но умереть он не может.
- Бессмертен?
- Да нет, - усмехнулся Коба, - просто у них, колдунов, порядок такой - не умрут, пока кому-нибудь силу свою не передадут. Вот я и запер его в Горках под охраной - пусть помучается.
- Ну, тогда - за беспощадность?
Иосиф Виссарионович поморщился:
- Плоско, кацо, не вижу диалектики. Церковь тоже была беспощадна в своей борьбе. Миллионы невинных попы угрохали ради выдуманной идеи: "Троица - всем построиться!" Я же, если ты не в курсе, в тифлисской семинарии обучался...На одном курсе с Жорой Гурджиевым. Большой был знаток - он-то мне и предсказал русский трон.
- Товарищ Сталин! - расправил культовые усы Пётр, - А вы в ад верите?
- Ад каждый в своём уме строит, Петька - и как правило, всё у него потом сбывается. А вечных мук нет - только вечное возвращение.
- Я предлагаю тогда тост - за рай! - горячая слеза преломила золотое сияние коньяка в тонких гранях хрусталя. - Где травы да цветы! Гуляют там животные - невиданной, бляха-муха, красоты!
- Вот ты и размяк, Будённый! - Коба тепло обнял за плечи своего нового друга и, осушив бокал, поцеловал его в шершаво торчащий ус. - Мы с тобой, Петька, отныне будем вместе - как стручок и горошина. Вся Россия - наш сад! У меня друзей до тебя по жизни не было - одни якобинцы местечковые, и каждый из них всегда тянул бурку на себя - упыри, едрёно-батоно. Нет, сожгу их - а прах в стене замурую, чтобы подольше на том свете маялись. Наливай - или уже краёв не видишь?
Иосиф закусил спаржей и устало улыбнулся:
- Почитал тут дневники великой княгини Елисаветы - Юровский, прыщ, после того, как её в шахту спихнуть, архив мне привёз. Пишет дама в дневнике: "Унижение и страдание приближают нас к Богу". Прикинь - к Богу! В какой помойке такого бога нашла? Большевики дурище всю родню угрохали, в серной кислоте растворили и закопали! Царскую семью - тьфу, да и какие из них к свиньям цари! То ли дело я. Иисус из Назарета им сказал - открой сына Божьего в себе - а они вместо этого начали старым костям и тряпкам поклоняться, из дощечек слёзки давить. Неумный контингент, злой и глупый...
- Выходит, потому их и убил народ? - в голове у Петра шевельнулся отблеск смутного понимания.
- Да! Ты первый, кто понял - Романовы сами себя высекли. Унижение и страдание, страшный суд - для народа оно, положим, и не плохо, чтоб побаивались. Но не для царей же! Сами в свою яму угодили - просрали державу, мою желтоволосую Русь! Гавно! - Коба, за минуту до того спокойный, вдруг уже, пенясь слюной, топал сапогами и орал. - Хрена я вам сдам Русь-матушку - абасрадзе!!! Позавчера грохнул сцуку Ульянова - завтра завалю остальных. По списку: Свердлов первый! Феликсу приготовиться! В очередь, сукины дети! -У-у-у-у-у-у... - Пётр изо всех сил сжал в братских объятиях вздрагивающее тело своего больного друга. От нечеловеческого воя Кобы заткнули уши латыши на платформе, в лесах откликнулись разжиревшие волки, почуяв страшную сталинскую боль...
Вокзальные бабы загляделись на набегающую с востока чёрно-сизую тучу в косых молниях.
"Колчак грядёт!"
"Воистину Колчак!"
- Залупу тебе, мурло адмиральское! - Ганешин концом шашки разжал зубы товарищу Сталину и влил ему в рот будённовские двести граммов коньяка. Коба, несколько раз дёрнувшись, затих - и вскоре уже вполне осмысленно пошевеливал тараканьими усами.
- Что это было с тобой?
- А, дух Ильича навещал - домой просился... Так что, Петруха, может вдвоём мы с тобой и вырулим? - слабо прохрипел он, пошевелив пальцами суховатой левой руки... - Где, говоришь, твой бронепоезд пыхтит? Поскрёбышев, карту на стол!
- Если отгоним его за Котельнич и отступим для виду - белые поведутся. Займёт офицерьё Нему - и засунет голову в наш мешок. Двое суток им на мазурку с поповнами - а там отрезаем с севера тачанками, с юго-запада бронепоездом - и отрабатываем по городку главным калибром. После чего на месте Немы останется яма. Как тебе план?
- Не башка - а Исполком Верховного Совета! Если адмирала откинешь - место в моём цеппелине я гарантирую тебе навечно!
- Спасибо, Коба - да только я не авиатор. Позволь лучше мне вернуться к войскам.
- Что - русалки спать не дают? - усмехнулся Сталин.
- Откуда знаешь про мои сны?
- Партия, Петька, всё видит. И знает. Ступай - Исаак будет за тобой приглядывать.
- Блять моржовая - а других стукачей у тебя что - нету?
- Зря ты так, Пётр - Бабель не блять - а очень видный советский литератор, к тому же инвалид по зренью...Вы наверняка с ним со временем сработаетесь...
- Если раньше не станет инвалидом по черепному мозгу! - буркнул Пётр, вбрасывая тело в седло.
"И это называется виман?" Капитан Гёринг, ухватив друга за косой чуб, на последнем дыхании выволок его через овальную дверцу на поверхность. Жёлтые и белые кувшинки ехидно обрамляли круглое болотце. Перегнув Адольфа через толстое колено, Герман сунул ему два пальца в рот - Хитлер изрыгнул несколько чёрных головастиков и открыл глаза.
- Майн Готт, где мы?
- Если не ошибаюсь, камрад, до сих пор в России.
- Паршиво. Ну, нечего делать, идём. Нужно же отсюда как-то выбираться.
- Хенде хох! Стоять-бояться! - бандитская двустволка недвусмысленно упёрлась в лицо Адольфу. В поясницу Гёринга сзади больно ткнули штыком. Потом мокрым оккультистам жёстко скрутили руки за спиной и швырнули их на телегу. Через час завезли в какое-то село - и спустили в сырой подвал. На гнилой соломе в углу похрапывал худой бородатый человек в рваной поповской рясе.
- Эй, геноссе! Почему бы тебе не проснуться и не развязать нам руки? - как нельзя деликатней осведомился Герман. Вскоре товарищи по несчастью познакомились.
- Очень приятно, Левин.
- Странно. С такой фамилией, а на еврея не похож, - искоса оглядел его Хитлер.
- Я - потомок русских священников и дворян. А вы антисемиты?
- Как бы тебе повежливей сказать? Просто арийские патриоты. Герман - потомок по боковой линии короля Людовика Святого. По крайней мере, так ему самому кажется.
- Понятно. А здесь что делаете?
- Это долгая история. Хотя времени у нас, полагаю, предостаточно.
Время действительно было - за сутки узники совести успели переговорить о многом, и даже отчасти друг другу надоесть. В темноте поповского подвала Левин так и не опознал в занудных сокамерниках будущих вождей Третьего Рейха. На допрос его вызвали первым.
"При задержанном обнаружено 40 тысяч рублей неизвестных белогвардейских денег с орлами, кинжал и мандат на имя Ленина Владимира Ильича", - зачитал по слогам протокол туповатый белобрысый чекист. - Как это понимать? Ленин же застрелен три дня назад на заводе Михельсона. Вы что - самозванец?
- Об этом я буду лично говорить с вашим руководством! - блефанул Левин, радуясь нелепой опечатке - смерть откладывалась.
- Хм... Ну хорошо - завтра отправлю вас пароходом в Вятку. Двое немцев - тоже ваши агенты? Впрочем, пускай товарищ Сталин сам с этим разбирается...
Весело плыл по Вятке-реке пароход с дурацким названием "Память Фишгопа". Палили обдолбанные красноармейцы из ружей в пролетающих птиц. Строчили из пулемётов... Падали в воду чайки, трещали "Льюисы" и "Максимы". Мимо притихших берегов плыл этот безумный пароход, ещё недавно называвшийся "Русь".
При встрече Коба услышал от молодых немецких социалистов немало позитивных мыслей о построении справедливого общества руками его врагов - идея трудовых лагерей Хитлера удивила его высшей мерой экономической целесообразности. Поговорили и о методах магического воздействия на толпу... Хотел оставить погостить при штабе - но им пора было возвращаться в фатерлянд, делать свою революцию. Расстались после банкета добрыми друзьями - и литерный поезд увёз двух недоученных магов в Мюнхен.
А вот с Левиным всё было сложней - с такой загогулиной без Будённого, пожалуй, и не разобраться...