Через неделю, после того, как Куффар поссорился с Гуррабо, он решил сходить на рыбалку, чтобы забыть обо всем, хотя бы на некоторое время. Он знал, что рыбалка снимает стресс. Повесив рюкзак на плечо, Куффар зашагал по осенней дороге к берегам реки "Чучурдак", громыхая пустым ведром и с удочкой в руке. Он спустился с крутых склонов, медленно и осторожно пошёл по узкой тропинке, которая сквозь можжевельник и заросли ольхи вела к реке, извиваясь как белая змея. Куффар шел и думал о несправедливом и жестоком мире, где нет покоя влюбленным. Хотя он страшно скучал по Гуррабо, но не мог встретиться с ней или позвонить ей домой, так как ему это не позволяла мужская гордость. Его душу и сердце опалило адское пламя ревности; которое не давало ему покоя до сих пор. За эти дни Куффар заметно похудел, так как ему не спалось по ночам. Он проводил вечера в своей комнате у рояля и играл печальные мелодии. Шопена, вальсы, разные увертюры и всё такое. Тогда ему казалось, что деревья за окном тихо слушали при луне музыку, которую он играл на старом рояле. Он играл, и в его душе тихо, медленно таяли ледники и в глазах наворачивались слезы, которые сверкали как алмазы, при лунном свете. лунный свет проникал в комнату сквозь оконные стёкла, как лазерные лучи проникают через призму гиперболоида инженера Гарина в романе Алексея Толстого, сжигая и расплавляя всё на своем пути. Куффар всё сильнее чувствовал нужду в Гуррабо, и он не мог избавиться от тоски. Наоборот, она разрасталась с каждым часом, как растущий снежный ком, который катится вниз с крутой горы. Ему негде было спрятаться от воспоминаний о своей любимой девушке. Он шел и всё думал о том, как восстановить связь с ней. Наконец он добрался до берега реки, где росли широколистные рогозы и камыши, которые шуршали на ветру, словно шушукаясь друг с другом о чем-то таинственном на своём камышинном диалекте рогозового языка.
Ну, вот наконец она, широкая и тихая река "Чучурдак". Её берега были покрыты зарослями серебристого лоха, степного можжевельника и диких тополей. Куффар положил удочку на каменную глыбу, снял рюкзак с плеч и повесил его на сук, сгорбившейся и склонившейся к воде старой ивы, которая росла на берегу. Сначала он набрал воды в ведро и поставил на ровное место, чтобы оно не опрокинулось. Потом насадил наживу на крючок и забросил леску в бурлящий поток реки. На берегу летали чайки, скользя в воздухе, то поднимаясь, то опускаясь над пенистой водой, и кричали, бросая тени, над поверхностью воды.
- Как хорошо сидеть на берегу одному, тихо глядя на поплавок, сливаясь с природой, где нет художников- халтурщиков, таких, как Бирсомбер - подумал Куффар глядя на воду, которая, журча, уходила вниз по течению как жизнь человека. Среди камышей и рогоз квакала одинокая лягушка и слышалось кряканье уток. Уплыла к подножию высоких оврагов, извиваясь зигзагом и бороздя воду, молодая змея. Осень наполняла грустью даже безоблачное небо, где пролетал вертолет, напоминая Куффару далёкое детство. Тут Куффар увидел, как его поплавок резко ушел под воду, и волнение захватило его. Он быстро схватил бамбуковое удилище и начал наматывать леску на катушку. Он ещё сильнее заволновался, когда увидел горб рыбы! Она трепетала на поверхности воды, бултыхаясь и стараясь освободиться от крючка. Но крючок никак не хотел отпускать свою жертву. Наконец, Куффару удалось вытащить рыбу. Он радовался как маленький. Эта рыба оказалась усатым серебристым окунем, размером около пятнадцати сантиметровая. Куффар любовался своей добычей, освобождая её от крючка и опуская рыбу в ведро с водой. Потом, обновив наживку, снова забросил леску в воду. Пойманная рыба трепеталась в ведре, недовольно разбрызгивая воду, пытаясь освободиться.
- До чего наивные эти рыбы - подумал Куффар. Их манят разноцветные приманки, которые хорошо пахнут. Заглатывая приманку, они даже не подозревают, что в наживке находится острый крючок. Рыбы похожи на нас, то есть на людей. Мы тоже точно так же, как они, не замечая крючка, который прячется под наживкой, глотаем её порой и попадаем в руки рыболовов. Наживки, как шайтаны, манят нас повсюду, чтобы мы совершали не угодные богу поступки и попадали в ад после того, когда уходим в мир иной. Мы должны остерегаться легкой добычи. В противном случае мы тоже можем лишиться своей стихии как эта рыба, которая лежит в ведре - думал Куффар.
Тут поплавок крючка снова исчез, и Куффар начал мотать леску на катушку. Итак, он вытащил следующую рыбу. Радости его не было границ. Куффар обновил наживку и забросил леску в воду. Леска, плавно разматываясь, полетела по воздуху, жужжа словно пчела. Этот звук напоминал звук бензопилы лесников, которые рубят деревья в заснеженных лесах далекой тайги, где с грохотом и треском падают вековые сосны и кедры.
Наконец крючок с наживкой ушел под воду, и Куффар снова погрузился в раздумья, глядя в безлюдные просторы, которые замерли за рекой. Он сидел, наблюдая за полетом крикливых чаек, и тут вдруг в воду с грохотом полетел камень размером с человеческую голову.
- Ха, онагинангни осма куприкка осиб... ! - закричал Куффар, ругаясь по-узбекски и злобно глядя наверх. Там, наверху у спуска, среди зарослей юлгунов стояла и улыбалась Гуррабо. Потом она громко засмеялась.
Куффар молча постоял немного, потом тоже засмеялся.
- Ну, что, рыбак! Поймал золотую рыбку? - спросила Гуррабо.
- Когда некоторые бросают в воду такие огромные камни, не поймаешь даже деревянную, не то, что там железную или пластмассовую рыбу - сказал Куффар.
Гуррабо, звонко и весело смеясь, спустилась на берег и бросилась на шею Куффара. Они поцеловались. Осенний ветер дружелюбно трепетал волосы влюбленных.