Хорошо, что жилище Поэта Подсудимова в дупле тутового дерева сгорело летом. Зимой семья замерзла бы, оставшись без крова над головой и превратившись в бомжей. Главное, никто сильно не пострадал от пожара, и драгоценные рукописи Поэта Подсудимова тоже спаслись.Обошлось без жертв.Но тутовое дерево пострадало так сильно, что в дупле теперь невозможно было жить. Семья больше радовалось на то что при пожаре не пострадала и коза, которая подарила им мать Поэта Подсудимова Купайсин.
На следующий день после пожара пришел Санаторый Самаварович и сказал:
- Вы сильно не горюйте, Подсудимыч. И вы тоже, Сарвигульнаргис-ханум. Ибо это Божье испытание. Самое главное, семья ваша не пострадала физически, и Вам, Подсудимыч, удалось спасти исторические рукописи, с Вашими печальными хокку и танки. Когда на поэта рушится горе, его сердце наполняется вдохновением до краев, и он начинает писать газели и дастаны с новой силой. Душа поэта похожа на бескрайний океан при луне, на лунные берега которого набегают волны, напоминающие подол нежной лазурной шелковой ночной женской сорочки с белыми кружевами, которые прикасаясь к ногам мужчины, приводят его в содрогание от страсти. А что касается дупла тутового дерева, то его нетрудно найти. Вчера я услышал крики вашей жены и, увидев горящее дупло вашего тутового дерева, поспешил на помощь. Дай, думаю, вызову если не дождь, то хотя бы селевой поток. Собрав все свои силы, зачитал магические слова, чтобы вызвать мощное стихийное бедствие. Но Бог послал не сель, а ливень. Как говорится, и на том спасибо. Если бы не дождь, который я вызвал, то ваше тутовое дерево сгорело бы дотла. Сегодня я пришел, чтобы предложить вам мою помощь. Пока Вы отремонтируете обгоревшее дупло, уважаемый коллега по несчастью, можете временно пожить вместе со своей семьей в нашем дупле. Друзья познаются в беде. Ведь мы же с Вами друзья, и, если не сейчас, то когда поможем друг другу? - сказал Санаторий Самавароич.
- Спасибо, Самаварич, век не забуду Вашу доброту. Но я не могу жить в Вашем дупле, притесняя вашу семью. У меня, сами знаете, большая семья и трудновоспитуемые приемные сыновья, которые могут поджечь Ваше убогое жилище. Вы не беспокойтесь о нас, Самаварич. Я что-нибудь придумаю по этому поводу, пока есть время до холодной осени и суровой зимы. Поеду в город, и там буду жить по-человечески в какой-нибудь яме или в колодце канализации. Когда семья ляжет спать, я незаметно отодвину чугунную крышку колодца канализации, выйду в наружу и тихо пойду в осеннем тумане один, буду бродить по опустевшим вечерним улицам и безлюдным аллеям, думая о хокку -сказал Поэт Подсудимов.
- Ну, как знаете, Подсудимич - вздохнул Санаторий Самаварович.
И тут друзья по несчастье услышали крик Далаказана.
- Жить - жиииить - житталалалу - лалула! Жиииить - жить - житталалалу -лалула! - кричал он вдалеке бегая по тропинке со своим огромным шкафом на спине.
-О боже, а это кто еще? - удивился Санаторий Самаварович, увидев Далаказана, бегущего по тропинке в их сторону.
- А, это мой друг. Он - доктор филологических наук, профессор и учитель птичьего языка и литературы - объяснил Поэт Подсудимов.
- А почему Ваш друг господин профессор бежит с огромным сундуком на спине? - не переставал удивляться Санаторий Самаварович.
- Это его шкаф-квартира.Далаказан в ней открыл даже бесплатную частную школу. Он сам рассказывал мне об этом - пояснил Поэт Подсудимов.
Когда Далаказан прибежал к обгоревшему тутовому дереву, Поэт Подсудимов с Санаторием Самаваровичем увидели в его глазах слезы. Далаказан плакал. Он даже не смог поздороваться, как следует, искривляя свой рот и плача.
- Ну, не плачь, Далаказанджан - успокоил его Поэт Подсудимов, слегка хлопая по стенке его шкаф-квартиры.
- Как же мне не плакать, Поэт Подсудимов-ака! Сегодня сижу в юлгуновых зарослях, справляя большую нужду, краснея и вздувая шейные артерии от напряжении и - на тебе: одна птаха сообщила мне на своём птичьем языке, что за хлопковыми полями сгорело одинокое тутовое дерево. Когда я услышал это, у меня екнуло сердце и. быстро подняв штаны, я взгромоздил на спину свою шкаф-квартиру и помчался прямо сюда. Ведь в одиноком тутовом дерево не живёт никто, кроме вас. Я бежал и думал, может быть, птаха проклятая брешет, может, у них в птичьем календаре первое апреля и она хочет разыграть злую шутку. Но, к сожалению, её птичьи слова подтвердились... Какой кошмар, Поэт Подсудимов - ака, ой какой кошмар!.. - плакал Далаказан.
Потом немного придя в себя, продолжал:
-У меня есть просьба, Поэт Подсудимов-ака. Но учтите, если Вы откажете в моей просьбе, то я, клянусь своим шкафом, разбежавшись, прыгну прямо в пропасть оврага! - сказал он.
-Ты что, перестань говорить чепуху. Почему ты думаешь, что я отвергну твою просьбу. Никогда! Даже в таком положение, я готов помочь тебе! Какая просьба? - спросил Поэт Подсудимов.
- Обещайте, что отныне будете жить со своей семьей в моей шкаф-квартире - сказал Далаказан. Поэт Подсудимов задумался. Потом сказал:
- Ты, не обижайся, Далаказан, я не могу жить в твоей шкаф-квартире. То есть не хочу стать лишним грузом на твоей спине. Тебе и так уже нелегко живется. Спасибо, что ты предлагаешь мне свою помощь - сказал поэт Подсудимов.
Услышав такое Далаказан начал заворачивать брючины своих брюк, как бы готовясь к ужасному поступку.
- Ах, так? Ну, тогда прощайте и не поминайте лихом! Будьте мною довольными! - сказал он и собрался бежать в сторону пропасти, но его удержал Поэт Подсудимов.
- Ну, хорошо, хорошо, Длаказан, я согласен жить в твоей шкаф-квартире - успокоил он Далаказана.
- Вот это другое дело - сказал, успокоившись, Далаказан.
Итак, Поэт Подсудимов согласился жить со своей семьей в шкаф-квартире преподавателя птичьего языка и литературы профессора Далаказана Оса ибн Косы. Когда они забрались вместе с козой в шкаф Далаказана, Санаторий Самаварович поздравил от чистого сердца Поэта Подсудимова и его семью с новосельем.
- Спасибо, Самаварич - поблагодарил Поэт Подсудимов перед отъездом. Далаказан, довольный, побежал по тропе в сторону деревнии "Таппикасод" и весело кричал:
- Жить - жиииить - житталалалу - лалула! Жиииить - жить - житталалалу -лалула!
Санаторий Самаварович долго стоял, махая рукой Далаказану, около обгоревшего тутового дерева, в дупле которого жил и активно занимался творчеством его друг по несчастью Поэт Подсудимов.