Дутарфаттаха арестовали в дождливое утро за холмом и посадили в темницу.
Потом этапировали его сюда, в эту уникальную трудовую исправительную колонию строгого режима.
Колония поражала своей суровостью и необычайной формой архитектуры. До этого наш главный герой Дутарфаттах долго скитался по тюрьмам и лагерям, и в результате он потерял память. Он не мог вспомнить даже своё недавнее прошлое. Не мог он вспомнить то преступление, которое совершил когда-то. Справедливый ли был суд над ним, какая у него была статья и какой был срок наказания - об этом он тоже абсолютно ничего не знал. Его мучило, и даже пугало до смерти, его собственное беспамятство. Оно нависло над ним и внезапно накрыло его словно зловещая, огромная тень, одетая в человеческую одежду с капюшоном, которая торчала у заброшенных могил, где ухает одинокая Сова, сидящая в тихом полнолунии над белеющими руинами старого кладбища узников.
Только сегодня Дутарфаттах начал узнавать себя, напрягая свой мозг и изучая окрестность, как маленький ребенок, который постепенно познаёт мир. Это учреждение было похоже на сумасшедший дом для душевнобольных. Дутарфаттах мало общался с другими узниками, многие из которых были агрессивными и всегда отвечали злом на добро. Здесь никто не стремился совершить побег, и все ненавидели адвокатов и правозащитников, помощь которых только усугубляет положение и ведёт к сокращению срока в этом заведении. Все заключённые хотели, как можно подольше, продлить своё пребывание здесь. Они больше любили хмурых прокуроров и судей, которые выносят суровый вердикт. Никто из заключённых не хотел подавать на апелляцию. Никто ни разу не написал заявление в Верховный Суд с просьбой о повторном рассмотрении дела, разумеется, уголовного. Каждый узник знал, что всеобщая амнистия или побег подобны смерти, так как колония находилась среди бескрайных пустынь, и бежать или просто выйти, было бесполезно и смертельно опасно. В этой исправительной колонии люди сидели вместе с семьей и с родственниками. По этой причине они никогда не получали посылок и писем, никто не приезжал со стороны, чтобы их навестить. Они скорбно опускали головы, когда у какого-нибудь узника кончался срок пребывания в этом дурдоме, и выражали своё искреннее соболезнование родственникам заключённого, который освободился, либо отсидев свой срок от звонка до звонка, либо попав под всеобщую амнистию. Самое страшное это то, что окончание срока узникам объявляют неожиданно и внезапно, а это действует на узников, словно страшный взрыв или удар шаровой молнии в ненастную погоду. Среди заключённых было много верующих, и они день и ночь молились, шепотом читая долгие молитвы, роняя слезы как капли дождя и умоляя при этом Бога, чтобы он как можно больше продлил их тюремной срок.
Несмотря на ежедневные адские труды, издевательство, избиение, оскорбление и другие страдания, они все же любили этот дурдом и не хотели покидать его по собственному желанию. То есть, отсидев свой срок, они не возвращались с радостью домой как нормальные осужденные. Здесь так же орудовала банда узников, которая насильно сокращала тюремные сроки другим зэкам, чтобы растянуть свои сроки на более длительное время.
Многие солагерники нашего героя Дутарфаттаха, были похожи на людей и иногда вежливо улыбались, но, на самом деле они были хуже хищных и кровожадных шакалов, которые, почуяв запах свежей крови или, увидев кости сгнившей падали, впадают в бешенство, щетиня свою шерсть и ревностно рыча. Потом бросаются друг на друга, как на добычу во время охоты, и начинают грызться, обнажая свои острые клыки желтого цвета, брызгая красно-розовой слюной. В учреждении были и другие, довольно странные, узники.
Недавно, Дутарфаттах случайно увидел одного из них, который рисовал что-то, установив свой мольберт у беседки, и замер от удивления. Толпа заключённых, которая с интересом рассматривала холст, на котором косоглазый художник-узник рисовал внешний вид исправительной колонии строгого режима, неожиданно начала хором расхваливать картину.
- Боже, мой! Какая красивая у нас исправительная колония строгого режима! Ах, какие великолепные колючие проволоки! Как струны скрипки Страдивари, которые сверкают и издают божественные звуки на морозном ветру! Как романтично лают собаки далеко за рекой, словно в стихах Сергея Есенина, который родился почему-то не в городе, а в далекой лесной рязанской деревне! Задумчивые бараки, конечно же, вторят эхом их усталому лаю! Я даже представить себе не мог такую красивую каменоломню, где мы трудимся с утра до вечера и с вечера до утра, поочерёдно побеждая в соцкапсоревнованиях! Глядите, дорогие солагерники, в центре картины стоит вся администрация нашего учреждения, все в шляпах, в смокингах, с галстуками на шее! Гордые, стройные люди! Красиво, не правда ли?! - восхищались они. От этих слов ещё больше вдохновлялся косой узник по прозвищу "художник", ещё громче воспевая красками исправительную колонию строгого режима, где он сам отбывал неизвестно какой срок.
Узник-художник, с косыми глазами, завершив свою картину, хотел подарить её начальству колонии в обмен продление своего срока. Но, не тут-то было. Дутарфаттах вдруг схватил картину и побежал что есть мочи по территории колонии, словно американский регбист, который бежит по стадиону, прижимая к груди мяч, похожий на узбекскую дыню. За ним погнались и заключённые, стремясь отобрать картину века у Дутарфаттаха, чтобы отдав её начальству колонии строгого режима, получить дополнительный срок наказании, как говорят бизнесмены, на бартерной основе. Заключённые бежали толпами, скандируя и шумя, как болельщики на стадионе. Косоглазый узник-художник тоже бежал, пыхтя и ругая злоумышленника Дутарфаттаха, чтобы вернуть полотно, которое он только что написал. Собаки романтично лаяли, где-то вдалеке за рекой как в стихах Сергея Есенина, который родился почему-то не в городе, а в далекой лесной рязанской деревне. Охранники тоже бежали, держа в руках кто дубину, кто железные прутья. А баландеры бежали в белых халатах, гремя бидонами, которые используются для раздачи пищи заключённым. Начальники со своими секретаршами тоже бежали. Но наш главный герой Дутарфаттах оказался проворнее всех. Он бежал впереди толпы как олимпийский чемпион по беговой дорожке. Он бежал, изо всех сил теребя на ветру свою робу черного света с белыми номерами. "Без дополнительного срока мне грозит гибель" - лихорадочно думал он.
Когда Дутарфаттах бежал радостный и довольный, с картиной в руках, гигантская, шарообразная исправительная колония, которая почему-то называлась "Земля", беззаботно вращалась вокруг своей оси, скрепя как старая мельница, в бескрайнем океане вечной Галактики.