Наш мастер Жаватохун-ака до хлебопекарни долгие годы работал инженером-конструктором и летал на дережабле, на воздушном шаре и на спортивных дельтапланах.
По его инициатиативе весной из нейлонового материала мы смастерили огромный воздушный шар и подготовились к полёту. Командиром корабля и начальником экспедиции был Жаватохун-ака. Штурманами назначались Суннатилло и Умматилло. Я стал бортинженером.
Наконец пришёл день отлёта и мы радостно попрощавшись с провожающими полезли в корзину шара.
По команде мастера отцепили воздушный шар от якоря.
Шар поднялся в воздух, волоча за собой корзину, где сидели мы. Корзина качалась. В корзине мы летели как котята в торбе.
Сначала боялись. Потом постепенно начали адаптироваться. Мы даже стали глядеть на землю.
Красота! Провожающие на земле казались нам величиной с муравьёв, а дома как ящики. Утопая в зелени, словно белые змеи, пролегали дороги. Зелёные холмы, поля, были похожие то на квадрат, то на параллелепипед, то ещё на какие-то, красивые очертания божественной геометрии. Панорама была восхитительной! Любуясь пейзажами с высоты птичьего полёта, мы летали до вечера. Хотя было лето, к вечеру воздух обледенел. Нам пришлось одеться потеплее. К ночи земли уже не было видно, и на небесах сверкали звёзды, как алмазы из сокровища великого Чингизхана, которые вот уже несколько веков человечество ищут в пустынях Монголии и никак не могут найти. Луны ещё не было. Когда взошла луна, от усталости мне захотелось поспать. Оказывается, я уснул, и приснилось мне, что будто мы вместе с Бабат поехали навестить старшего сына, который служит в армии. Приехали мы в какую-то воинскую часть и спросили у командира что, мол, "Где наш сын рядовой Суннатов?". Командир говорит:
- " Ваш сын в данный момент находится в селе "Дардак", где проводится аукцион.
Мы поехали туда. Когда мы приехали, аукцион был в самом разгаре. Этот аукцион оказался необычным. Там местным людям на время выполнения подсобных работ продавали солдат. Какой-то офицер лысый, с пепельно-свинцовыми усами вёл торг. Его помощником и маклером аукциона оказался некий косой лейтенант с белыми ресницами. Лысый офицер стоял рядом со смуглым и низкорослым солдатом. Смотрим, наш сын, бедный Араббай!
Офицер, потрогав мышцы нашего сына, через громкоговоритель говорит:
- Глядите, господа, какие мышцы! Не человек, а машина! Он может выполнять любую работу, вплоть до выкапывания котлована для сортиров глубиной в три-четыре метра за один час! Кеп колинг, то есть подходи народ, свой огород! Стартовая цена солдата - два рубля! Два рубля один!.. Два рубля, два! Ага, вот уже цена растёт на глазах! Повышает цену товарищ в клетчатой кепке. Три рубля! Три рубля - один! Три рубля - два! Три рубля... ...За эксплуатацию солдата в течение суток - 3 рубля, по-моему, приемлемо, господа! 3 рубля - два! 3 рубля - два с половиной...
Я больше не мог терпеть и прокричал косому маклеру:
- Господин офицер, я дам за него пять рублей!
Услышав мои слова, офицер весь засветился лицом, как зажжённая лампочка. Он гордо объявил:
- Всё, дамы и господа, солдат продан! Он ушёл с молотка за пять рублей! Поздравляю Вас, господин обладатель!
Произнося эти слова, он молотком бил в лемех, который был повешен на тутовом дереве.
Я заплатил деньги маклеру, и мы забрали сына. Араббай побежал нам навстречу крича:
- Отец! Мама!
Вытирая слёзы пилоткой, он плакал. Мы обняли его. Бабат тоже заплакала. Потом мы втроём пошли к высохшим деревьям, где стояла одинокая низкая хибара, чтобы снять квартиру на одну ночь. А там побыть сыном, насмотреться на него и поугощать.
Мы пришли к низкому дому среди высохших деревьев. Позвали хозяина. Через некоторое время отворилась, сделанная из гнилых досок скрипучая дверь, и оттуда вышел человек лет пятидесяти восьми, тощий, горбатый с длинными руками как орангутан. Мордой похожий на черепаху, с бескровным, бледным цветом кожи, с крупными, выпуклыми глазами без ресниц. Его голова с огненно-красными волосами была чересчур маленькой.
Я поздоровался с ним:
- Здравствуйте, извините за беспокойство. Видите ли, наш сын служит в армии. Мы пришли его навестить. Ему дали отпуск на одни сутки. Не могли бы вы нам предоставить комнату на одну ночь. Мы заплатим за аренду...
Человек с огненно-красными волосами и маленькой головой молча показал нам комнату, где мы и поселились. Когда человек с бледным лицом и совершенно бескровными губами указал в комнату, я обратил внимание, что его костлявые пальцы с грязными и острыми ногтями были похожи на бамбук.
Больше не обращая на него внимания, мы поужинали и долго сидели, беседуя, пока не устали. В полночь наш сын уснул. Бабат, поглаживая волосы сына, всё сидела около него.
Оставив их, я вышел во двор. В это время луна медленно поднималась с востока, словно кровавый щит воина прошлых веков, который за свободу своего народа героически пал в жестоких сражениях. Она тихо освещала одинокий и низкий дом с двором, заросшим чахлым терновником. Кругом была гробовая тишина. Я увидел, что человек с маленькой головой и с большим ртом сидел под высохшим деревом. Длинные тени ветвей дали ещё гнусные оттенки к этому мрачному пейзажу. Я подошёл к хозяину и молча сел рядом с ним. При свете луны профиль его лицо показалось мне ещё бледнее. Он сидел и безмолвно глядел на луну. Я осторожно спросил:
- Извините, как вас величать?
Человек, неотрывно глядя на луну, ответил:
- Мирзажаллад. По-русски Мирзапалач, а по-английски просто Мирзакиллер. Услышав это, имя я даже испугался.
Он продолжал разговор: - А простите, ради бога.
Я вижу что вы тут живёте один? Разве вам не страшно жить одиноким в таких местах?
- Ничего, живу. Не жалуюсь. Занимаюсь земледелием. Весной посевы на два гектара, к осени сбор. Каждый год с каждого гектара собираю по 35 центнеров урожая.
- Хлопок что ли выращиваете?
- Не - ет, что вы.
- А - а - а. Тогда всё ясно. Пшеницу значить, выращиваете да?
- Нет, я выращиваю анашу и мак. Есть скромная мельница - лаборатория в подвале. Там изготавливаю опиум, героин, марихуану на худой конец. Кроме того, есть у меня скромное ремесло. Оттуда и заказы. Заказчики несут фотографии вместе с деньгами. То есть я убиваю людей за небольшие деньги. Строго по графику. Мне всё равно, убиваю подряд. Лишь бы платили. У меня есть несколько банковских счетов. Это значить,что я даже могу убивать за оплату перечислением. Одного даже укокошил по договору на бартерной основе. Чтобы не сбиться со счёта, для отчёта я собираю отрезанные уши своих жертв. Убиваю, значит, и тут же отрезаю ухо, высушываю его как следует, и иголкой нанизываю на нитку как гирлянду. Высушенные уши хрустят как зажаренные грибы на сковороде.
В прошлом году я случайно потерял одного из ушей. Еле нашёл. Хорошо, что её не съели бешеные крысы, которые живут на чердаке и в подвале. Если хотите увидеть эту гирлянду, я с удовольствием покажу. Сейчас я ... Он начал вставать, но я остановил его:
- Не надо. Я верю...
- Ну, как хотите. А знаете, в наших делах тоже часто случаются смешные истории. Помню как сейчас, как-то иду я ночью на работу, ветер воет, дождь шумит. Шум дождя и грохот грома самые любимые моменты лазутчиков. Во-первых, улицы безлюдны, люди из дома не выходят. Во-вторых, никто, кроме собак, не услышит твои шаги. Длинными шестами на ногах как Гулливер Жонатана Свифта я перешёл через высокий забор виллы, где проживала жертва. А свора злых собак, рыча, нервно бегала вокруг меня, а мне, как говорят в народе, по фигу, потому-что мои ноги э-э-э вон где. Собакам не достать.
Я спокойно перешагнул в сторону двухэтажного дома, где спала жертва. Подойдя к балкону и оставив шесты, вошёл в спальню.
Жертва не заметила, как я подошёл к дивану, где он спал в мягкой постельке. Я "цоп" закинул на его горло тонкую, но прочную верёвку и закручивая туго палочкой начал его душить. Глаза жертвы выпукли как маленькая лампочка карманного фанаря, язык его тоже торчал как у хищной птицы, которая на сорока градусной жаре мучается от жажды, шея его от удушья стала не толще большого пальца, а он всё живой. Қххххқ - Хххххқ ... Кхххххкк!... Очень смешная история была...
Смешно. Смеюсь я, не могу остановить свой смех. Руки жертвы трясутся. Одним словом танцует он. Ну, хореография есть такая. "Танец смерти" называется.
Я закручивал верёвку всё туже и туже. А он всё живой. Он оказался невероятно живучим. Я не мог убить его и отпустил. Если честно признаться, я устал.
- Перекур - сказал я ему.
После этого, беседуя с ним, мы посидели. Пили чай, ели плов на бараньем сале, смотрели по телику фильмы-ужастики. Вдруг смотрю на часы - стрелки показывают на 3.
- Мне пора - сказал я жертве - спасибо за хлеб-соль. Я, пожалуй, пойду.
- Спасибо что, зашли. Приходите почаще - сказал жертва. Мы попрощались. Я вышел на балкон и прикрепляя к ногам длинные шесты как Гулливер Жонатана Свифта пошёл домой. Воротился домой. Вернул заказчикам деньги...
Прерывая свой рассказ Мирзакиллер почему-то начал чесаться грязными острыми ногтями костлявыми и пальцами похожими на бамбук. Глядя на полную луну он чесался бешено.
- " Началось " - сказал он.
Неожиданно его выпуклые глаза впали в глазницу, и зрачки его засверкали как серебряная монета. Через некоторые время у него остались только кожа да кости. Он превратился в мумию. От жуткого страха я вскочил с места и побежал туда, где спали сын и жена. А мумий выпуская изо рта кровавую слюну гонялося за мной. В это время мумий начало превращаться в осьминога. Ноги и руки стали щупальцами. Он, упираясь на эти мощные щупальцы, плавно полз за мной на большой скорости. Я, громко крича, предупреждал родных:
- Баюба - а - ат! Араб - ба - а - ай! Бегите! Монстр! Монстр гоняется за мной! Спасайтесь!
Я молниеносно заскочил в комнату и плотно закрыл за собой дверь на засов. Араббай всё спал как убитый. Бабат от страха плакала. Чтобы осьминог не смог забраться в комнату, я стал строить баррикаду у двери. Чтобы открыть дверь, осьминог просовывал повсюду свои щупальца. Я бегло осмотрел комнату. Гляжу - на полу лежит топор. Я быстро взял его и начал отрубать щупальца осьминога. С пронзительным свистом, брызгая кровью, осьминог втянул отрубленные щупальца в себя. Потом, взбесившись, начал трясти дверь в месте с косяком. Когда он с сокрушительной силой ударил поломанную дверь, открылась дыра. Осьминог здоровым и мощным щупальцем схватил меня за горло. Он начал меня душить. Я хрипя орал.
Вдруг очнулся. Смотрю меня успокаивает Жаватохун- ака. Лежу я в корзине, штурманы смеются. А в это время дул ветер, было темно. Жаватохун-ака сказал:
- Что случилось, Мулла Ал Казим, плохой сон, что ли приснился? Чуть из корзины не вывалились.
- Да - а - сказал я - снился страшный сон. Когда я увижу страшные сны, то обязательно происходит что-то плохое - сказал я. Мастер говорит:
- Так не говорите. Надейтесь всегда на хорошего.
- Хўп - сказал я.
Жаватахун-ака обратился Суннатилле:
- Мулла Суннат, сделайте потише радио.
Суннатулла сделал звук потише. Жаватахун-ака прямо в корзине приняв священную процедуру "Таяммум" приступил к совершению намаза, то есть вечерней молитве "Хуфтан".
Обычно перед намазом муэдзин должен оглашать "Азан". Поскольку Муэдзина не было, мастер сам начал оглашать "Азан". В это время Суннатилла позвал меня шёпотом к себе. Я подошёл к нему. Он указал на радио. Я подставил уху к радио. Оттуда с шумом слышались голоса пограничников:
- Товарищ командир на радаре объект. Высота трёхсот метров! На борту есть люди. Вероятно у них есть радио установка. Через эту установку улавливаю голоса. Там читают молитву из "Корана!" Я предполагаю что, эти люди либо наркоторговцы из Афганистана - либо шпионы! А может террористы! Жду приказа...
Когда пограничник закончил доклад, радио зашипело. Потом на связь вышел командир. Он приказал:
- Немедленно сбить!
Мы с Суннатиллой уставились друг на друга. Умматилла в это время готовил чай. Жаватахун-ака закончил намази фарз. Как только он встал с места, послышались несколько свистков и наш шар начал терять высоту. В корзине поднялась паника. Схватившись за арканы, мы кричали: " А - а - а - а ! ".
Жаватахун-ака молился Богу. В этот момент время ветер усилился. Потом превратился в буран. Теперь мы начали чувствовать, что не падаем, а летим не известно куда.
Летели мы долго. Помню только, что моя голова обо что-то ударилась. Когда я очнулся, я увидел, что лежу на огромном стоге хворостины от хлопчатника - гузапаи. Посколько этот хворост от хлопчатника у узбеков является незаменимым топливом, используемым вместо газа, его можно назвать "газапая". Лежу, значит, на стоге гузапаи и вижу - рядом лежит Жаватахун-ака. Рядом с ним - Суннатилла и Умматилла. Они тоже очнулись. Очнулись и, глядя на меня, начали смеяться. Увидев их размалеванные лица, я тоже рассмеялся.
Оказывается, ночной буран, разукрасив наши рожи, загримировал нас. Волосы дыбом, лицо в грязи, одежда в клочьях - ну, вылитые клоуны! Особенно Жаватахун-ака. Его борода как веник, усы торчат как у легендарного рыцаря странника Идальго Дон Кехота Ламанчеса.
Вдруг снизу послышались голоса. Я посмотрел туда. Там было полно народу. Один из них кричал:
- Это наверно инопланетяне! Глядите, на урюке висит летающая тарелка!..
Я оборачиваюсь, да действительно наш легендарный воздушный шар висел и качался на ветру. Огромный урюк бурно расцветал как весной Японская сакура.
Смотрю, эти места что-то напоминают мне. И тут я опознал свой родной туалет, который когда-то я сам строил из неструганных досок, у которого нет крыши, откуда можно глядеть на бескрайнее небо, одновременно справляя нужду.
Я повернулся лицом к людям, которые, наблюдая за нами, стояли внизу. Вдруг в первом ряду я увидел свою жену. Невольно искривилась моя рожа и тряслись губы. Кипели слёзы на глазах. Я кричал:
- Бабат, любимая! Я вернулся! Это я, твой муж Ал Казим Кашшак!
Бабат, услышав мой крик, потеряв сознание, упала. Женщины подняли её и увели в сторону дома. Я всё плакал. Потом, увидев среди толпы друга Маташа, я не удержался и крикнул ему:
- Маташ, друг мой родной! Это я, Ал Казим Кашшак! Постой, я сейчас спущусь!
Когда я поднялся с места, Маташ, опережая толпу, пустился наутёк. Я спустился вниз. Испуганные люди время от времени оглядыаваясь назад всё время бежали.А я бежал за ними и кричал:
- Да, что вы на самом то деле! Это я, Ал Казим! Ваш односельчанин! Не бойтесь!..
Вдруг толпа, испуганно глядя на меня, приостановилась. Оказалось, что я вытер рукавом грязь с лица, и они узнали меня.
Маташ осторожно подошёл ко мне и обнимая меня закричал:
- Ну ты! Вернулся, чёрт побери?! Сколько лет не виделись а?! Друг мой!
Мы обнимая друг - друга не стесняясь никого плакали как маленькие. Толпа тоже плакала. Гляжу, опустив головы, вытирая слёзы в кулак, идут ко мне мои сыновья. Я обнял их, поцеловал их в шёки, гладил их головы и просил прощения:
- Простите дети мои, за долгое отсутствие. Простите беглеца ...
Больше не мог говорить.Как будто в горле застрял комок.
- Гляди, твои сыновья. Выросли, большими джигитами стали сказал Маташ.В это время штурманы с командиром корабля тоже спустились. Умылись в речке, которая текла за огромным урюком. Когда подошли, я познакомил их с толпой. После этого мы пошли в сторону дома, где лежала моя Бабат. Я стал на колени около постели жены. Совсем постарела бедняга. Поправляя ей седые волосы, я просил у неё прощения. Она сквозь слёзы улыбнулась. Когда мы вышли во двор, я хотел навестить родителей, то есть отчима с мачехой, которые жили в соседнем дворе. Но тут Маташ отвёл меня в сторону и, похлопав меня по плечу, сказал скорбным голосом:
- Ал Казим, наберись мужества, твои родители покинули этот мир. Царство им небесное. Они оба ждали тебя и благословили перед смертью. Первым умерла твоя мачеха, а через месяц за ней последовал и отчим твой. Твоего отчима с мачехой похоронили рядом, согласно их завещаниям. Мы не могли сообщить об этом тебе, так как никто не знал, где ты проживешь. Услышав эти слова, я присел и заплакал.Какраз в это время пришёл навестить меня имам местного мечета Шейх Гайнутдин Ибн Зайнутдин. Уходя, он сказал:
- Вернулись домой... Это вы правильно сделали, мулла Ал Казим. Небось, на чужбине научились уму-разуму. Отдохните недельки две и выходите в масжид на ежедневную пятикратную молитву. Пора уже думать о вечной жизни в Раю.
Провожая, я поблагодарил его. Друзья мои через день, попрощавшись со мной, уехали в Кашкыркишлак.