Прозрачная вода. Немыслимо прозрачная. Такая бывает только зимой или самой поздней осенью, когда все живое в ней остыло и засыпает, почти умерев. Прозрачнее воздуха. Он махнул широко руками в стороны, раздвигая ее глубину, оттолкнулся ногами от поверхности вглубь и, набирая инерцию, мощно двинул вниз, к самому песчаному дну, внимательно глядя вокруг и на дно - на песок. Ровный безжизненный, серый. Только стебли спящих водорослей редко торчат длинными стоячими веревками, стараясь достать листьями холодной поверхности. Его волосы тоже тянулись назад и вверх, - к неверной пограничной пленке водного и воздушного миров.
Здесь тепло. Во всяком случае, руки и спина не стыли от ветреного перепада температур как там, на воздухе. Если холод и был, то ровный по всему телу, а, значит, не читаемый ни ладонями, ни пальцами, ни щеками, но он знал, что холод есть ... Здесь, под водой, всегда надо знать все и все помнить, иначе так вот случайно уснешь, незаметно слившись с вечной холодностью приполярного круга. Тем более незаметно оттого, что стимулирующего желания наполнить легкие воздухом пока не возникало.
Наверное, в холоде телу требовалось меньше кислорода и длинная задержка дыхания не мешала так, как в тепле южных морей. Там всегда все хотелось делать быстрее, - и плыть и дышать и мощно загребать руками и ногами, а тут движение становилось вдруг плавным и он, подобно скату, планировал над дном, только сканируя взглядом плоскую поверхность песка в поисках добычи.
Прозрачность идеального жидкого кристалла. Не чета густому воздуху над его поверхностью.
Наверху шишкари этой северной окраины тайги охотились за кедровыми шишками, колотами обстукивая извека облюбованные деревья, лупя ими по стволам кедрача и ловко, привычно собирая дождь желанного товара в мешки, тут же бросаемые вереницей на обратный путь. А чего зря вперед-назад шастать с каждым-то? Конвейер заготовки на продажу - не себе же? Август. День год кормит.
Только здесь, в глубине стылой, мерзлой воды, хоть тебе январь, хоть август, - не минус и ладно. Лето на севере - один месяц и там наверху оно уже кончилось. Он пришел сюда со всеми как наемный шишкарь, чтоб не выделяться, только кто ж такому поверит? Тут все свои наперечет, а он и рожей не вышел и сам себя особо не обнадеживал. Так что надо было поскорее и понезаметнее, пока все заняты. Тихо, краем. И он спешил и не шумел и не плескал.
Ровный серый песок, не нарушаемый ни одной донной кочкой, отдельно торчащие из него вверх тонкие стебли, и только ...
Прямо под ним из песка торчала черная рукоять с черно-серебрянным витым шаром на конце. Ниже, из самой донной чистой серости вылезала поперечина острой гарды, обещая там, в заветной глубине, в толще слежавшегося слоя плотных песчинок продолжение заветного. Клинок.
Он одним движением двинул вниз и потянул за рукоять по направлению лезвия, стараясь не поднять со дна муть и инстинктивно боясь затупить булат, поцарапать его поперечным движением в абразиве крупного донного песка. И оно пошло. Пошло тягуче, липко, как из масла.
Выйдя на поверхность сначала одними глазами, он осторожно осмотрелся из-под слипшихся на лбу мокрых волос и только потом уже поднял на поверхность жадный до воздуха нос. Не поднимая волны, без звука, без плеска, плавно скользнул к берегу. Не спешить, смотреть, сторожиться.
Быстро влез в толстые штаны, куртку, натянул шапку, вскочил в сапоги, накинул на плечо лямку мешка и тут же нырнул в кусты, хоронясь посторонних глаз и на ходу застегивая пуговицы и привычными пальцами в одно движение стягивая тесемки. Справа и слева далеко и мерно стучали колоты, сообщая о подневольно-наемных соседях по таежному промыслу. Он не стал дожидаться привязанных к ним неприятностей и кружным путем быстро двинул обратно. Уходить всегда надо другой дорогой, так-то Сёма.
Глядя в землю на случай негаданной встречи (пересечься взглядом - значит запомниться, вызвать интерес, пробудить лишние вопросы, - аксиома, которую он помнил всегда), он шагал быстро и не машисто. Кто ж в густой тайге да по горам ногами аршины меряет? Нога к ноге, оно и устойчивее, да и сил берет меньше. Главное - чуни быстро переставлять. Так учили. Со стороны и не скажешь, что шагает быстро, а он уж и ускакал далеко, да и без устали.
А так, подумать, чего теперь хорониться-то? Мешок все равно пустой не по-здешнему. Это в сезон-то. Чего тогда такой вот по тайге бродит? И он еще больше горбился, надеясь больше на случай, чем на густой кустарник и на острый как нож глаз искателя. Таких глаз тут по сотне на десяток. Все глазастые.
Древний клинок оттягивал мешок к земле рукоятью вниз, чтоб не порвал. Приятно захолаживал душу изнутри долгожданным счастьем. Скорей, скорей отсюда.
Старик шагнул навстречу, остро и нацелено глядя прямо в лицо из мохнатых бровей:
- Сынок, ножичка не найдется? Я тут перекусить, а колбаски-то порезать и нечем, не выручишь, а?
До него было шагов семь и Семен молча ускорился, инстинктивно чуть приподняв мешок и резко принимая вправо, в обход, не без основания опасаясь, не отрывая глаз от земли и не отзываясь ни звуком, ни намеком. Какой же дурень в тайгу да без ножа? Непростой дед. И он еще дальше шагнул в чащу кустов, чуть не бегом спасая свое сокровище и свою жизнь. В здешних местах о силе и ловкости по возрасту встречного только лох судит. Себе же на погибель. Опытный Сёма глупой самоуверенностью давно не страдал. Колбаска? Конечно. Самая та еда для дремучего таежного старика в драном мохнатом малахае и в истрепанном ватнике, давно лишенном цвета.
- Сынок, так нет ножичка-то? Мне б порезать, - дед отставал, но все еще настойчиво тянулся позади, видно, тоже осторожничая и потому уступая в темпе.
Поросль молодого смолистого кедровника усиленно захрустела под продирающимися сквозь нее локтями и коленями беглеца, дергая ветвями одежду назад, стремясь задержать, остановить, мимоходом царапая щеки, лоб, пальцы. Только глаза привычно избегали острых иголок и веток.
Напролом.
Мерный шаг копыт из тишины заставил открыть бесполезные во тьме глаза и потянуться внимательным ухом и всем нутром к коридору, оставляя тело в непроницаемости тени скальной щели бокового хода. Лошадь? Мгновенное удивление тут же сменилось настороженностью, рожденной страхом за жизнь. За свою жизнь.
Лошадь. Подковы не спеша перестукивали, привычно пронося свою увесистую ношу под самым потолком невысоких сводов царства мертвого камня.
сборник Пузыри 2050 - фантастика
Путь к эшафоту 1http://www.proza.ru/2015/05/04/40
Путь к эшафоту 2 http://www.proza.ru/2015/05/05/14
Путь к эшафоту 3 http://www.proza.ru/2015/05/07/34
Путь к эшафоту 4 http://www.proza.ru/2015/05/08/58
Путь к эшафоту 5 http://www.proza.ru/2015/05/09/27
Путь к эшафоту 6 http://www.proza.ru/2015/05/11/32
Путь к эшафоту 7 http://www.proza.ru/2015/05/13/38
Путь к эшафоту 8 http://www.proza.ru/2015/05/14/19
Путь к эшафоту 9 http://www.proza.ru/2015/05/17/25
Путь к эшафоту 10 http://www.proza.ru/2015/05/18/18
Путь к эшафоту 11 http://www.proza.ru/2015/05/19/25
Путь к эшафоту 12 http://www.proza.ru/2015/05/20/60
Путь к эшафоту 13 http://www.proza.ru/2015/05/21/15
Путь к эшафоту 14 http://www.proza.ru/2015/05/23/13
Путь к эшафоту 15 http://www.proza.ru/2015/06/03/9
Путь к эшафоту 16 http://www.proza.ru/2015/06/04/39
Путь к эшафоту 17 http://www.proza.ru/2015/06/05/32
Путь к эшафоту 18 http://www.proza.ru/2015/06/10/20
Путь к эшафоту 19 http://www.proza.ru/2015/06/16/17