Аннотация: Москва Центральная - маленькие трагедии
Шариковы
- Алё, да ... Да? ... Когда? ... И что? ... - наконец, дослушав, она обернулась. Глаза ее увлажнились и заметались вдруг в стремлении осознать услышанное, - Представляешь, тетя Нина умерла... - она все еще вертела в руках телефонную трубку, точно не решаясь положить ее и тем прервать связь, принесшую известие, хотя длинные гудки давно уже и определенно давали понять - всё, что должно было быть сказано, уже сказано, - Вот. И что делать? - маленькая слезинка выскользнула из наполнившегося левого глаза и нацелилась в конце своего пути капнуть на воротник, но замерла, не дойдя даже до середины щеки.
- Что делать, ехать надо. Тетя же, - он посмотрел на нее, искренне жалея. Конечно, тетя ее - посторонний ему человек, но простое человеческое сочувствие брало свое и он расстроился.
- Это я понимаю, - ехать, - она вдруг вскинулась, переключаясь и смахивая рукой слезинку из-под глаза, - А с днем рожденья что? - он недоуменно поднял на нее взор, - У меня же послезавтра.
Он замер, чего-то, видимо, не догоняя:
- При чем тут день рожденья? Похороны же ...
- Да я понимаю, но ведь, наверное, можно же как-то, а? - она сразу оживилась, что-то уже, наверное, там внутри себя прикидывая и перебирая, - День рожденья же. Ведь, можно же, наверное, как-то? А то готовились, готовились ... - слова сыпались и сыпались, нарастающим потоком, мысли включались, переключались, что-то рассчитывали, прикидывали, складывали, перемешивали, сдвигали.
Одновременно с этим росло его удивление:
- Что? - он спросил очень тихо, коротко, как икнул.
- Я говорю, можно же, наверное, ну, вот, смотри, если мы послезавтра летим самолетом, - там рейс есть, - она быстро защелкала ухоженными ногтями по клавишам, на ходу уточняя расписание в Интернете, - Ну, вот, смотри. Самолет из Домодедово ... дешевле на две тысячи, - ее практичность удивляла всегда, обычно даже приятно, но сейчас ... сейчас творилось что-то для него явно непостижимое, - Вот, смотри. Если взять билет сразу туда и обратно, то получается еще дешевле ...
Он все еще внимательно смотрел, смотрел на нее, пропуская поток слов мимо ушей и все еще не веря в смысл встающей перед глазами картинки - ее как-то сразу высохшие глаза быстро запрыгали по строчкам на экране, выщелкивая, выдергивая из таблиц расписаний цифры, даты, цены, сравнивая, выделяя, уточняя ... цифры, цифры, цифры ... Взяв с кухонного стола недопитую чашку с черным чаем, он медленно двинулся в комнату.
- Ну, ты куда? Я же с тобой разговариваю, вот ... - картинки на экране мелькали, мелькали.
И минут через семь она уже совсем довольная ввалилась в комнату, где он все также вдумчиво тянул свой густой черный терпкий напиток, устремив застывший взгляд в окно, за окно, мимо окна, в эту стылую, серую, покрытую льдом, рано темнеющую осень.
- Смотри, вот если мы послезавтра вылетаем, я все придумала, смотри. У нас будет еще почти три часа времени. Мы можем заказать себе столик в ресторане заранее. Там недалеко от Павелецкой, ну, чтобы время не тратить и можем там собраться все вместе и успеть еще посидеть, я Витю с Ольгой пригласила. Скромно конечно, но все свои, мы с тобой, они, родители еще подойдут, я им позвоню ...
Она все тарахтела, тарахтела, быстро, быстро перебирая горох ничего не значащих слов. Не вникая в их смысл, он неторопливо допил чай, все также глядя куда-то мимо, в пространство перед собой, и медленно проследовал мимо нее на кухню. Там он поставил чашку в мойку, включил воду и тщательно, очень тщательно, не слыша ни слова из потока, стремительно льющегося за его спиной, вымыл свою чашку. Аккуратно, стараясь ничего не задеть и лишний раз не звякнуть, поставил ее кверху дном на сушку. Медленно и скурпулезно, - сначала ладони, а потом - палец за пальцем вытер мокрые руки полотенцем и повесил его на крючок, после чего очень аккуратно расправил его.
- Ну, так что? Здорово я придумала? Ну, что ты молчишь? Ты, что, - не слышишь?
- Да, да, хорошо, - медленно, глядя в сторону, он, роняя по пути слова, двинулся в прихожую, где, сев на стул, стал неторопливо обувать свои большие зимние ботинки.
- Ты куда? Ты ж до завтра хотел и на работу тогда уже сразу.
- Да мне тут ... вспомнил я ... я сейчас пойду ... надо, - он не поднимал глаза, всецело сосредоточившись на требующем безусловного внимания процессе. Шнурки - дело, требующее предельной аккуратности.
- Ну, так договорились. Послезавтра. Я тебе завтра позвоню, ты на работе там реши дня на два. Мы быстро вернемся, - туда и обратно. И про подарки мне не забудь, - кокетливо заулыбавшись, она игриво и заботливо поправила завернувшийся поверх воротника его шарф.
- Да, да, конечно, - сосредоточенно глядя строго перед собой, он даже с некоторым облегчением протиснулся мимо нее в дверь, попутно зацепил губами ее подставленную щеку и сразу крупной дробью ботинок посыпался вниз по лестнице.
- Позвони, как доберешься, чтоб я не беспокоилась! - он кивнул на ходу, не оборачиваясь.
Уже на улице, свернув за угол на улицу, не видимую из ее окон, он остановился и глубоко втянул холодный пронизывающий сквозняк, потоком бьющий между серыми каменными домами. Потом решительно достал из кармана телефон и медленно и тщательно удалил все ее телефоны. Подумал немного и удалил телефоны и ее друзей, старательно ликвидируя все мосты.
"Уметь разговаривать - это еще не значит быть человеком, - профессор Преображенский ... Шариковы, блин" - он поежился, глубоко спрятал в шарф сразу замерзшие на ветру нос и подбородок и неспеша двинулся в темноту, внимательно глядя себе под ноги, очень стараясь не поскользнуться на этой коричневой московской гололедице.