Аннотация: Заключение и дополнения в роману "На пороге тёмной комнаты" к саге "История Марины. 3.". Здесь же рекомендации читателям, с чего начать и в какой последовательности знакомиться с замечательной историей героини.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
(к роману "На пороге тёмной комнаты").
Нет, это не продолжение романа. Это попытка переосмыслить то время, когда Мари очнулась на рабочем месте на шестом этаже гостиницы 'Москва': старательно тёрла что-то в ванной комнате прикреплённого номера. Голова гудела и плохо соображала, что вокруг. Поднялась от ванны, вымыла руки, машинально вышла в коридор: 'Обычная рабочая обстановка, всё как всегда. Почему в голове такая пустота и звон?'
- Мариш, ты чего тут голову чешешь? - Тома вышла из соседнего номера. - Бледная такая! Опять мигрень прихватила? Вот ведь напасть тебе, а! 'Баралгин' дать? А..., тебя же от него мутит. Ну, тогда 'тройчатку' у Люськи попроси.
Покорно поплелась в горничную на полном 'автомате', пытаясь разобраться с ощущениями: 'Что у меня с головой, блин? - выпив таблетку, заставила себя взять в руки. - Надо идти работать - 'выезд' не будет ждать, Машук, - проходя возле трюмо, остановилась у зеркала. - Волосы короткие! - оторопело уставилась на отражение. - Не помню, когда их так коротко подстригла? И кожа какая-то смуглая. А..., на кварц сходили с Женей, наверное. Ладно, пора в номер'. Так и не разобравшись с ситуацией, принялась за привычные дела.
Жизнь вошла в обычную колею: выезд, уборка, заезд, гости, услуги, обслуживание, прощание и опять выезд. Всё как всегда.
...Спустя три дня после эпопеи в кабинете генерала Е-мова в министерстве, Марина Владимировна Риманс вернулась к простой жизни обывателя, как и требовал того светило офтальмологии на базе. Вернулась не совсем собой, но это было её спасением. Подкорректированная память и новые искажённые воспоминания встали мощной стеной на защиту психики нервной женщины, которую 'спецы' постарались защитить от жестокого прошлого. Такого прошлого, от которого и сильный духом военный профи сошёл бы с ума.
С того дня Мари стала среднестатистической одинокой разведённой москвичкой, живущей с дочерью в маленькой квартирке-'хрущёвке' на Борисовских, перебивающейся от зарплаты до аванса, да редкими подработками и услугами на работе, и ничего не помнящей о прошедшей жизни. Ни-че-го! Словно не было этих восьми месяцев в её судьбе. Генерал выполнил обещание, данное в кабинете - его кудесники заблокировали в голове девушки часть памяти об этом периоде жизни, и она забыла о нём напрочь! Получилось так, как тогда и мечтала, шутя: очнулась на рабочем месте с мыслью о дочери. Даже не насторожил тот факт, что из жизни выпали несколько месяцев! А что об этом молчали и все окружающие - по сей день для неё загадка. Видимо, их тоже 'обработали' 'спецы'.
Только сны молоденькой женщины не всегда поддавались коррекции. Они выдавали в ночной 'эфир' отголоски событий тех дней, но она, конечно, принимала их за простые ночные видения.
...События последующей жизни Риманс, изложенные в других произведениях, заставили корректоров Конторы однажды полностью заблокировать её память на целых двадцать лет!
Роковой срок прошёл, и тот информационный 'блок' стал рушиться в памяти взрослой теперь женщины, как карточный домик, открывая с каждым годом всё новые и новые подробности, случившиеся более четверти века назад в её безумной, невероятной, неистовой жизни.
'Всё ли обрушилось? Как знать? Жизнь покажет, пока она есть', - продолжает шутить Марина.
В ПОМОЩЬ ЧИТАТЕЛЮ.
Чтобы понять события и их хронологию, предлагаю читателям прочитать произведения в следующем порядке.
Всю серию можно условно назвать 'История Марины Риманс'. Публикации на Самиздат (Абрамова Ирина Васильевна) и на Проза.ру (Дыгас Ирина).
* 'Поступок, ставший судьбой' - первое знакомство героини с Алексеем Стрельниковым. Начало истории их большой любви, повлёкшей за собой такие катастрофические последствия для обоих, которые обернулись для Марины столькими потерями и испытаниями, что уместить повествование в одну книгу не представлялось возможным. 'Поступок...' - первая книга и охватывает только год из их жизни (84-85гг).
* 'Любовь 'иного' - вторая книга. В ней повествуется о том, как попытка вырвать Марину из лап Системы обернулась трагедией для человека, который пытался это сделать (84-85гг).
* 'Скворечник на абрикосовом дереве' - третья книга. В ней рассказывается о том, к чему привёл роман с офицером ГБ, что привело героиню на Лубянку и почему. События охватывают восемь лет её жизни (85-93гг), объясняя все подводные течения и в судьбе девушки, и в судьбе Стрельникова, и в работе самой Системы КГБ. Там же основные выводы, горькие потери и итоги.
* 'Аравийский изумруд' - четвёртая книга. Описывает первое навязанное выездное 'полевое' задание Марины, ставшей поневоле агентом 'Пани' (87г).
* 'На пороге тёмной комнаты' - пятая книга. Повествует о страшных событиях, инициированных Конторой против своих же сотрудников! Описано второе, уже осознанное выездное задание Марины, теперь 'Марыли-Сони' (конец 88-начало 89гг), и... относительный покой от Конторы на полтора года.
* 'История одной свадьбы' - шестая книга. В ней отражены события спустя три месяца после первого информационного 'блока' (июль-август 89г), установленного героине.
* 'Ждите ответа' - седьмая книга. Описана новая попытка Системы ввязать Марину Риманс в шпионские игры двух могущественных разведок: МИ-5 и КГБ, едва не погубившая её (октябрь-ноябрь 90-93гг).
Апрель, 2013 г.
ДОПОЛНЕНИЕ-1.
ФЕНИКС.
Её опять выкрали! Буквально: едва показалась во внутреннем дворе гостиницы, кто-то зажал сзади крепкой рукой ей рот и потащил немилосердным бульдозером к тонированному минивену. Высокий сбитый мужчина, не произнеся ни слова, закинул худенькую маленькую девушку, как котёнка, в салон, где её приняла пара таких же немилосердных рук.
- "Вырублю", если пикнешь.
- Не лапай! Лучше плед дай - спать хочу, - спокойный голосок невольницы на миг смутил "опера". - С ночной я...
Как только водитель сел в кресло, в салоне больше не прозвучало ни звука. Охранник безмолвно извлёк из-под сиденья тёплый тёмно-синий плед, укрыл девушку на разложенном тут же сиденьи, странно зыркнул на коллегу в зеркало заднего вида; тот не подал и вида, что ситуация эта весьма непривычна, да что там - нонсенс: чтобы пленница указывала служащим Системы, что делать...? Но, сами не понимая себя, парни выполнили всё беспрекословно, подумав, наверное, каждый: "Чего-то нам не договорили на инструктаже..." А девушке было начхать на их сомнения и подозрения.
Марина Риманс не была нахалкой или, хуже того, дурой, и ситуация эта совсем не забавляла её или была ожидаема. Вовсе нет. Лишь раздражала. Привычно ругнувшись на неприличном и извечном арго, провалилась в сон - дежурство вышло не из лёгких: одиннадцать номеров выездных! Группа путешественников из Вологды съехала из столичной гостиницы для госслужащих и депутатов, принеся ей деньги. Так заведение держалось на плаву, восполняя недостаток средств, потерянных в период очередного "режима" во время Пленума ЦК КПСС. Что делать - члены членами, а денежки считать приходится регулярно и отчитываться за них. Вот и пускали на постой простых смертных в номера недавно съехавших слуг народа и их прислужников.
Проснулась от ощутимого толчка, когда забугорный малыш-автобус попал небольшими колёсами в русскую выбоину. Сквозь сон услышала тихий мат из уст водителя, смешок от охранника.
- Опять? Здесь же??
- Забыл, ёпть...
Не раскрывая глаз, принялась размышлять: "Чёрт, зачем меня опять выдернули? Ну, Сергеич, получишь от меня пару ласковых! "Спустись через грузовой. Лучше боковым выйди". Вот ведь зараза кагэбэшная! Провёл меня! А я-то, тупица, подчинилась, подумав, что он новый "хвост" за мной заметил! - осторожно вздохнула, медленно повернулась на бок. Почувствовала, как парень поправил сползший плед, накрыв её почти с головой. - Заботливый, блин! Ладно, служивый, спасибо. Что-то сегодня зябко. Или я опять простыла? Ёёё..., забодал насморк. Надо идти на прогревание. Пять сеансов УФИ, и порядок на пару лет, - негромко шмыгнула носом, вспомнив, что капли в сумочке, решила пока "не просыпаться", а потерпеть. - Куда меня? На ближнюю? Если да - это свои, если нет - либо Толик, либо... неприятности. Вот только сейчас мне их не хватало! Хорошо, что дочь у мамы, - погрустнела, вспомнив трёхлетнюю дочку-звоночка. - Прости, роднулька, свою непутёвую мамку. И сама не рада, что попала в эту гэбэшную карусель. Если бы не Лёха... - задавив истерику, сжала эмоции и сердце в кулак. - Стоп! Не раскисать! Ещё неизвестно, что ждёт через несколько минут. Силы могут понадобиться... - не успела подумать, как почувствовала под колёсами машины ровную гладкую дорогу. - Нет, только не туда! Опять самолёт!?"
- Подъём, - низкий строгий голос вырвал из отчаяния, рука легла на женское плечо. Села на ложе, "опер" подал таблетку и бутылку с минеральной. - От укачивания, "Аэрон", - проследил, пока пила, забрал бутылку. - На выход, - обернувшись, извлёк из мягкой небольшой сумки сзади него матерчатую тёплую курточку с капюшоном, протянул. - Надень. Там прохладно, - когда выполнила приказ, показал глазами на соседнее кресло, а разложенное тут же собрал. Надел ветровку. - Пошли, нас ждут.
Одновременно с ними вышел и водитель, тот самый плотный мужчина, что "принял" Мари во дворе гостиницы. Идя под конвоем, лишь про себя выразилась, заметив на взлётной полосе знакомую "птичку": небольшой реактивный самолёт. На трапе у входа в салон стоял знакомый зрелый мужчина с седеющими висками. "Михайлов! - безмолвно ахнула, стараясь "держать лицо". - Значит, на "среднюю" летим. Толик!"
- Семь минут опоздания, - густой басовитый голос укорил парней.
- Спала. Не хотели тревожить ямами.
- Ладно, верю, - снисходительно едва заметно усмехнулся. Внимательно присмотрелся к невольнице. - Легко одета, уставшая и, наверняка, голодная, - спустился с короткого трапа в несколько ступеней, остановился перед ней. - Здравствуй, "Пани".
- Честь имею, товарищ тюремщик! Баланда съедобна на вашем корыте? - голос был прохладен, ровен, не располагающий к шуткам.
- Я лишь выполняю приказ, - убрал с лица улыбку. - Я Вас попрошу "птичку" нашу не обижать, на ней ещё лететь, может отомстить, - негромко рассмеялся и положил на тоненькие плечики гостьи тёплые руки. - Поешь, выспишься и перестанешь ворчать.
- Зачем? - не смягчилась, не смирилась, упрямо наклонив голову, сверкнув тёмной зеленью глаз.
- Сам ещё не знаю. Послушаем вместе, - поднял на парней серый строгий взгляд. - Свободны.
- Сумка! - метнула изумруд в охранника.
Тот, покраснев, бросился к машине, повозился, вернулся с женской сумочкой в руках.
- За сиденье завалилась, - отдавая, прятал красивые тёмно-серые глаза в густых ресницах. - Простите.
- Время, - в проёме люка показался стюард.
...Она оказалась права: "средняя" база. Приуралье. Красота и ощутимая осенняя прохлада, полыхание жёлто-красных лесов, ягоды и... комары.
- Репеллент, - мужчина протянул незнакомый баллончик с иностранной надписью и комаром на этикетке.
- Я буду находиться в тайге? - возмутилась. В ответ посмотрел удивлённо. - Тогда не нужно. Аллергия на запахи.
- Он без запаха, - увидев отрицательное покачивание светловолосой головы, прикрытой тёплым капюшоном курточки, безропотно убрал в карман аэрозоль. - Ну, готова? Нас ждёт машина.
Через час были на заимке в глухом месте леса. "Территория небольшая, тщательно огороженная, строения небольшие, приземистые, деревянные; хорошо скрывают сосны и лиственные деревья, не вырубленные без нужды. Красиво и скрытно. По периметру территории сторожевые вышки, дорожки тщательно выложены поперечными спилами брёвен: сухо, чисто, ароматно, здорово. Санаторий, блин... - Марина грустно вздохнула, окидывая внимательным взглядом всё вокруг. - Хрен с самолёта или вертолёта разглядишь, куда уж спутнику браться... Научились маскироваться и прятаться, черти. Ладно, разберусь".
- На месте, - остановившись у добротной постройки с чистыми стёклами окон и дверей на заграничный лад, сопровождающий обернулся, протянул репеллент с виноватой улыбкой. - Съедят ведь. Возьми. Расчешешься. Знаю, - смотря в упор, взяла, положив в карман курточки. - Готова? Драться не станешь?
- Посторонние?
- Посмотрим.
В просторном кабинете находились трое незнакомых взрослых мужчин с неподвижными, будто каменными лицами. Гостья тайком вздохнула, окатившись противной дрожью страха: "Это "спецы"! Они что здесь делают? Да что твориться...?" Покосилась на провожатого. Быстро метнув взгляд, закрыл глаза на миг: "Не нервничай. Свои". Неуловимо покачала головой: "Ну, дела..." Не успела подумать, как в боковую, скрытую дубовыми панелями дверь вошёл он, куратор Анатолий Грек. Её друг, тайный воздыхатель и самый опасный человек на свете. Марина никогда не могла предугадать, чего от него ждать, с какой стороны нагрянет неожиданность, что из себя будет представлять.
Грек был близким и преданным другом её Алексею, ныне безвременно усопшему. Его коллеги не оставили девочку без внимания после трагической гибели возлюбленного, включив её без спроса в орбиту своих интересов: и присматривали, и опекали неназойливо, и охраняли, и берегли, как зеницу ока. Поначалу, оглушённая потерей, была даже благодарна такому мощному "колпаку", лишь потом сообразив, что стала невольницей Системы. Потеряв любимого, обрела его друзей, работу и... недругов. "Хвост" вскоре стал привычным, и она быстро научилась отрываться и пропадать. Ребята-"опера" тоже приспосабливались к строптивому объекту, не раз и не два спасая и оберегая от неприятностей свободолюбивую упрямицу. Лишь когда стало понятно, что к Мари начали проявлять определённый интерес "заклятые коллеги из-за бугра", девушку негласно вписали в Семью. Тогда Анатолий и стал её ангелом-хранителем, помогая и наставляя, знакомя и вводя в специфический круг Конторы.
Наблюдая сейчас за статным красивым импозантным мужчиной слегка азиатской внешности, вспомнила один эпизод, произошедший вскоре после внедрения в "стаю".
В тот день, пройдя несколько лекций и инструктажей, вышла в коридор из аудитории, замешкалась в незнакомой обстановке, беспомощно оглядываясь.
- Вам помочь? - притормозил рядом высоченный молодой парень.
- Я присмотрю за курсанткой, - тут же прозвучал спокойный голос Анатолия за её спиной. Парень, кивнув, испарился. - Прости, Мариш, опоздал на пару минут. Идём, - кивнув головой налево, повёл вниз по лестнице. - Устала? Голодна?
Грустно покачав головкой, не поднимала чудных глаз, старалась не провоцировать разговором, не улыбаться: "Будь осторожна, Машук! Он "поплыл" практически сразу, едва увидел в сквере два года назад. Не усугубляй страданий человеку". Словно подслушав мысли, Грек рывком затащил её под лестницу, где было довольно просторно возле окна. Тут обычно курили самые нетерпеливые, хоть это и не приветствовалось - во внутреннем дворе было место для курящих. Сейчас здесь было пусто, чем и воспользовался: зажал девушку возле подоконника. Не испугалась, мягко выставила ладони между телами, легко отодвинула на длину рук, вызвав мистический страх у взрослого и сильного мощного мужчины. Как ни старался вновь притянуть, вжать в себя хрупкое тельце, поцеловать эти чувственные пухлые губы чудесного причудливого абриса, ничего не мог сделать. В маленькой Марине словно было несколько мужчин - в сталь превратились руки!
- Не стоило. Он этого не одобрил бы. Сам знаешь.
Выслушав с напряжённым покрасневшим от возбуждения и натуги лицом, бессильно зарычал, сжимая пальцы на худых костлявых плечиках, причиняя боль, "сажая" синяки. Смотря прямо в глаза, потемнев бесподобным тёмным изумрудом, лишь покачала головой.
- Тебе не победить. Лёша стоит между нами буквально. Видишь? Чувствуешь...? - перевела загоревшиеся счастьем и любовью глаза куда-то немного выше и левее мужской головы, замерла, улыбаясь!
- Нет... Уйди! - бездумно просипел, передёрнувшись плотным телом. Впившись в женское лицо взглядом, смотрел долго, потом стал ослаблять хватку рук и, чем слабее становилась, тем мягче был отпор. Даже не чувствуя сопротивления, не смел обнять. - Прости меня... Простите... - прошептав через силу, вдруг не смог сдержать слёз и тогда сквозь их пелену увидел... Лёху! Он стоял слева, смотря с лёгкой укоряющей улыбкой, будто говоря: "Ну, друг, ты и вытворил..." Поняв, что Грек его увидел воочию, призрак медленно растаял, поцеловав напоследок голову Марине любящим и таким грустным поцелуем! - Прости, Лёш..., больше не прикоснусь... - выдавил неслышно, побледнел, отшатнулся от девушки. Ошалевшими глазами смотрел в спокойную зелень, в которой не было ни грана осуждения, лишь тихая печаль. Постояв, шагнул навстречу и ласково невесомо обнял. - Ты простишь меня?
...Выслушав начальника, "спецы" безмолвно покинули кабинет, щёлкнув каблуками тёмных форменных ботинок. С ними вышел и Михайлов, кивком и тёплой улыбкой попрощавшись с Мариной. Последним кабинет покинул ординарец, поняв безмолвный приказ Грека.
Встав из-за стола, Анатолий протянул руку, помог встать со стула гостье, усадил на чёрный кожаный диван возле стены у прозрачной французской двери, что выходила во внутренний двор домика.
- Здравствуй, Маринка, - приник к её рукам с поцелуем. - Столько не виделись...
- Зачем? - окатила прохладной зеленью, мельком окинув лицо внимательным взглядом: загорелый до черноты, с выжженными, обесцвеченными до белизны прядями волос. "Ясно. С операции только что. Где, интересно? Пакистан? Афганистан? Или Африка?" Вернулась к беседе. - Ну? - вместо ответа прижал её ладони к вспыхнувшему лицу, стал прятать серо-карие глаза, задышал часто и нервно. - Ты дал обещание, - остудила тихим грустным голоском. Не отпуская ладоней, кивнул и поцеловал их несколько раз, крича безмолвно о любви. Она знала это давно. - Ты не ответил на вопрос.
- Тревога.
- Ложь.
- Есть веские причины...
- Ответ неверен.
- Тебе показать отчёты? - вскинулся, загорелся возмущённым румянцем на смуглом скуластом лице, глаза прищурил, усугубив схожесть то ли с алтайцем, то ли с калмыком, то ли с якутом.
- Скажи честно, только и всего. Простую истину. Неужели так трудно? - не отступилась: нужна была правда. Медленно отпустил её руки, выпрямился, побледнел. - Зачем? Какое вам всем дело до простой девчонки-обывательницы? Не пора ли оставить на произвол судьбы? Столько средств, такие силы задействованы - зачем? Я ведь никто. Пшик. Мусор гражданский...
Не договорила, оборвала, заметив краем глаза, что скрытая панель в стене вновь открылась, и в кабинет вошли двое серьёзных пожилых мужчин в форме. "Вот это да! Звёзд-то сколько... - безмолвно фыркнула, держа лицо бесстрастным. - Да и на груди иконостас целый. Вояки со стажем. Какая честь!" - не сдержавшись, криво усмехнулась.
Анатолий, быстро задавив удивление на лице, встал и поднял Мари, взяв под локоток.
- Не скачите, молодые, - седовласый генерал-майор с юными голубыми глазами по-отечески махнул рукой, отметая готовые сорваться с губ Грека приветственные слова. Подошёл к Марине, которая склонила светловолосую кудрявую головку в почтительном молчаливом приветствии, заглянул снизу в её лицо и... рассмеялся. - Вижу-вижу... Смеётся, баловница! Наслышаны, наслышаны... - обернулся к коллеге с не меньшим количеством звёзд и регалий. - А ведь это она! "Пани"! Угадал Михалыч. Не потерял оперативное чутьё! Брильянт! - повертев в руках улыбающуюся пунцовую девушку, крякнул, всмотревшись внимательно в глаза, хмыкнул: "Ого! Убила!", отпустил. - Мы лишь на минуту. Едва узнали, что доставлена - ринулись! Любопытство оказалось сильнее военной выдержки! - расхохотавшись, оба ветерана пожали руку Анатолию и вышли тем же ходом.
- И как это понимать? Что за смотрины, ё-маё? Ты что задумал!? - накинулась с вопросами.
- Успокойся! Сам не ожидал, ты же видела! - притянул, сжал в объятиях, замер, давая ей время прийти в себя от вспышки бешенства. Вздохнув, положил голову на её макушку, сильнее обнял. - Не я тебя вызвал. Узнал случайно, предложил своих ребят. Хотел убедиться, что доберёшься сюда без происшествий. В дороге ничего необычного не заметила? - покачала головой, затихнув, уткнувшись носом в его рубашку: пахла солнцем и лёгким парфюмом. - Что-то всплыло. Сам ещё не разобрался. Ночью прилетели. Голова чумная, как в тумане...
- Акклиматизация? Жара там была? - едва уловимо прошептала в грудь. Кивнув, ласково поцеловал голову, громко застучал ретивым сердцем. - С чьей стороны...? - пожал крупными плечами, вздохнув. - Разберёмся, не впервой, - головы не поднимала, как и лица. Знала точно: посмотрит ему в глаза, Грек сорвётся - "на взводе". Хмыкнула про себя понимающе: "Срочно отправить к жене! Пусть оторвётся и её порадует!" Он почувствовал или "услышал", сжал сильно руки на её спине, затрепетал, пальцы поползли вниз. - Остановись и отпусти. Очнись. Говори, зачем я здесь, и отправляй домой.
- Нет. Пока не прояснится обстановка, и думать забудь, - медленно нехотя разжал руки, любовно взял в ладони её личико, погладил большими пальцами впалые щёки, губы и, зарычав, отпустил, быстро отвернувшись, безмолвно выдохнув: "Яд!" Подошёл к столу, что-то полистал, просматривая, почитал, нахмурился, тяжело вздохнул. Чувствовал зелёный жёсткий взгляд на затылке, потом между лопаток, скривил губы: "Расстреляла". - Не спрашивай, - предугадал её порыв расспросить, а то и вырвать доклад из рук, - не раскрою, закрытая информация. Нам нужно дней пять, не больше. Пока поживёшь в гостевом домике за холмом...
- Нет! В общежитии, - тихо, твёрдо, непреклонно; взгляд вновь на затылке.
- Трусишь? - глухо, с болью, едва слышно; резко повернулся.
- Хватит одного покойника. Хочу, чтобы ты выжил.
- А ты? Почему о себе не волнуешься? Бессмертна? - начал заводиться, прибавляя громкость.
- Я - кошка. Всегда приземляюсь на все лапы. Ничего со мной не случится, будете вы меня "пасти" или нет. Выживу всем чертям назло. Живучая, как... саламандра.
- Феникс, - странным сиплым голосом, сильно побледнев, рванувшись к ней душой и телом.
- Почему именно он? - подняла бледное лицо с огромными глазищами, сжала алые губы, выдвинула упрямый подбородок.
- Подойдя к роковой грани, погибает, сгорает в пепел, - шагнув вплотную, положил руки на её плечи, слегка раскосыми карими с серой обводкой глазами утонул в зелёном бездонном море, - но, едва сгорев, вновь возрождается, становясь более сильным и красивым, чем был, - притянув на грудь, поднял пальцами за подбородок тонкое худенькое личико с синими подглазниками и поцеловал в губы: легко, нежно, пронзительно-волнующе, не оставляя ни грамма сомнения - это любовь навек. Оторвавшись от хмельных губ, на миг закрыл глаза, справляясь с отчаянием и сознанием, что им никогда не быть вместе. Сжав душу и сердце в кулак, сумел вернуться к разговору. - Феникс - это ты и есть. Несгибаемая и несгораемая. Оставайся такой всегда, что бы ни выпало в твоей жизни.
- А ты кто тогда? - смотрела в душу серьёзно, пытливо, терпеливо.
- Вечный страж, неотступная тень, вторая кожа, - не сдержавшись, вновь приник к любимым губам, но поцелуй не продлил, почувствовав, как напряглась. - Не пытайся насильно содрать - погибнем оба: истечём кровью.
В кабинете повисла тяжёлая тишина, словно прислушиваясь к ним, будто пытаясь вырвать тайну из сердец, рассмотреть её, растоптать, не вынеся небесного сияния и девственной чистоты. Тишину нарушали только крики птиц и скрип столетних сосен, окружающих базу где-то в густых лесах Приуралья. Время серьёзного разговора ещё не пришло - понимали это оба: и Марина, и Анатолий. Объединённые общей бедой и тайной, запряжённые в невыносимую упряжь государственной службы, где нет места побочным чувствам, они надеялись, что выживут, переживут все операции и "программы", что дождутся той минуты, когда можно будет, наконец, откровенно поговорить, раскрыв или закрыв уже навечно сердца и души. Души, которые сейчас горели и помнили: Марина - об Алексее, Грек - о друге и коллеге, что поручил ему охранять свою возлюбленную. Анатолий с того дня и делает это: охраняет, оберегает и... безответно любит. И будет любить всегда. Его любовь тоже оказалась Фениксом...
Май, 2015 г. - (Дополнение к романам "Скворечник на абрикосовом..." и "На пороге тёмной комнаты").
ДОПОЛНЕНИЕ-2.
"ЧИСТИЛЬЩИК".
Его звали Майкл Вьент. Настоящее это было имя, или одно из многих, наши "спецы" не знали. Знали лишь одно: ЦРУшник, "профи", беспощаден и опасен. Сделали всё, чтобы нейтрализовать - не вышло: сами сложили головы, как и вся разведгруппа в Голландии. Уцелели лишь единицы.
...Когда всё было кончено, Вьент превратился в "чистильщика": нужно было "убрать" оставшихся резидентов Москвы и их пособников, где бы они ни находились, чьей бы стране не принадлежали по гражданству.
"Работа, ничего личного, - привычно хмыкнул, приняв заказ. - Так..., из русских наши не нашли четверых: "полячку Марылю", она же "Пани", Мари. Как выскользнула? Потом подумаю. Ещё остались её связные, эта неразлучная троица: Игнат, Олег и Валерий. Найдём, не простые люди, настоящие офицеры с Лубянки! - скривил в злорадной усмешке тонкие хищные губы. - Что ж, славная будет охота".
...В тот момент, когда Игнат вошёл в домик Мари, за ним уже ехали американские "спецы". Он им нужен был живой и по возможности невредимый. Почему девушку не тронули - загадка. Но, как только она оторвалась от офицера и вышла из спальни на кухню, они тихо проникли в дом, оглушили задремавшего агента, а её, не вовремя вышедшую из кухни на звук удара в коридор, усыпили салфеткой с хлороформом, уложив на кресло в гостиной. Потом поразилась, очнувшись: "Почему оставили в живых, не убив сразу, не забрав? Хотя, зачем я им? Пустышка".
Засунув русского парня в тонированный салон машины, повезли к себе "на точку", но произошло непредвиденное: спустило колесо. Пока его меняли на мосту через реку Схи, в салоне оставался Майкл и ещё один человек. За это время Игнат пришёл в себя от свежего утреннего воздуха, вливающегося в приоткрытую дверцу машины. Прислушавшись к голосам не открывая глаз, понял, что произошло, и пошёл на отчаянный шаг: рванул из машины, намереваясь перемахнуть через парапет и перила, и прыгнуть вниз. Он успел это сделать, но только одновременно с пулей, пущенной в голову. Падая в мутную зелёную воду, ещё дыша, посмотрел наверх и увидел склонившихся над перилами людей, а среди них Майкла Вьента. Его фото среди других недавно показывали столичные "смежники", предупреждая об их присутствии в Голландии. Так Игнат и ушёл под воду, смотря в лицо американскому агенту. Он же равнодушно и поспешно делал снимки!
- Есть ещё двое - найдём, - пожав крупными плечами, Майнс плюнул досадливо в воду, ещё не успокоившуюся после падения тела. - За дело, парни.
...Когда Олег забросил Мари на катер израильтян, Вьент с группой уже были совсем рядом с пристанью. Они искали его: нужен был живой агент-"комитетчик"! Игнат ускользнул, теперь очередь за вторым "чекистом", а он обязательно появится рядом со своей женщиной.
Приехав к её домику, американцы поняли, что опоздали - уже ушла. Пройдя весь путь, так и не нашли девушки и стали кружить на машине по району, в надежде найти либо её саму, либо советского офицера.
Он вышел из бокового переулка и, оглянувшись, стал переходить улицу Зюидвел. Машина резко двинулась наперерез, но мужчина понял всё и бросился в сторону канала. Понимая, что там узкие пешеходные улочки, и они вот-вот потеряют московского резидента, американцы открыли по нему огонь. Скрывшись с места перестрелки, послали Майкла убедиться, что "гэбэшник" мёртв. Агент нашёл его на маленькой боковой улочке, которая вечером освещалась красными фонарями и была излюбленным местом мужчин, желающих провести весело время. Русский сидел на земле, на противоположной стороне улицы, прислонившись спиной к мачте освещения, и, улыбаясь, смотрел на зашторенные ещё витрины увеселительного заведения, в котором и работала под прикрытием Мари - его возлюбленная и оперативная жена.
Вьент подошёл ближе, присмотрелся. "Мёртв, только с правого уголка губ стекает кровавая струйка, и глаза открыты, - наклонился и заглянул в них. - Последние проблески, - постоял, стрелять не стал - появились люди на углу, привлечённые выстрелами. - Пора уходить, - отошёл, сделал снимок для отчёта, как там, на мосту. - Что ж, дело сделано. Остаётся ещё один агент - Валерий. С этим тоже не повезло. Дьявол! Он был старшим! Вот досада..."
...Они преследовали Валерия долго. Наконец, удалось загнать резидента в подвал заброшенного заводика под Делфтом, в глухом местечке. Офицер грамотно "уходил", выбив уже полгруппы!
- Вот чёрт! В нём что, десять жизней!? - яростно прошептал взмыленный Майнс. Оглянулся за плечо, поднял руку, показав три пальца, качнул кисть вправо. - Обходим...
Валерий знал, что не выберется отсюда. Он просто заманивал "коллег", отвлекал, давая время Олегу и Мари. Им нужно было это самое время. И удача. Вздохнул, меняя обойму в "Стечкине": "Держитесь, влюблённые. Может, ты передумаешь, Олег, и уйдёшь с нею? Ей без тебя не выжить, друг. Передумай, будь рядом, убереги. Будьте счастливы..."
- Ты в ловушке! Сдавайся живым! У нас есть предложение! - короткое эхо металось по бетонным коридорам, бья по ушам людей. - Нам нужны такие люди! - Майнс выманивал офицера, не надеясь на положительный результат. Не дождавшись ответа, раздражённо сплюнул под ноги. - Жаль! Мы бы стали друзьями!
"Ага, щас, только шнурки поглажу, - хмыкнул Валерий, открыв кармашки на поясе с гранатами. - Все будем друзьями... там".
Через десять минут короткого боя, содрогнув здание до основания, раздался мощный взрыв, поставив окончательную точку в извечном споре и соревновании разведок двух супердержав - Валерий подорвал себя и всех бойцов спецгруппы американцев. Выживших не оказалось.
Майкл Вьент этого не знал - выполнял работу "чистильщика", напав на след русского агента "Марыли", Мари. Теперь её звали Соня, и плутовку охранял целый отряд израильтян! Но Майкл был умелым и терпеливым, и дождался своего часа.
...Руди Беккер увидел Соню на соседней палубе, махнул рукой, она ответила и показала головой в сторону коридора с каютами. Парень удивился, а потом повеселел: "Нашла место, где мы сможем уединиться!" В радостном предвкушении двинулся сквозь густую толпу ряженых карнавала к проходу.
Майкл видел это, стоя сбоку от перил, и тоже проследовал за девушкой. Заметив, что замешкалась, завлекая Руди, юркнул в раскрытые двери каюты и затаился. "Вот и пришло время для выполнения задания: "убрать" агента КГБ "Марылю". Случайно, с таким трудом её нашёл! Круглосуточный надзор евреев лишил меня возможности сделать это раньше. Что ж, вот и подходящий момент". Вьент стоял справа от двери, полускрытый тканевой шторой.
Соня вошла в каюту, тихо и счастливо смеясь, одетая в африканку, даже с покрашенной в чёрный цвет кожей, и явно ожидала своего мужчину. Едва прошла три шага внутрь, как что-то схватило её за шею, странно вывернуло и... сломало! Мгновенная смерть. Без единого звука. Тело женщины тяжело опустилось на колени и уткнулось лицом в деревянный пол каюты.
- Соня! Ты где? Вот шалунья...
"Этот офицер уже так надоел мне!" - взбеленился Майкл и, затаившись сбоку, дал ему время войти. Бесшумно вынул из кармана тяжёлый шипованый кастет, выждав, когда нежданный гость зайдёт глубже в тёмную, сильно задымлённую ароматическими палочками каюту. Дождавшись, резко, молниеносно выбросил левую руку, нанося сокрушительный удар по кадыку израильского военного! Всё произошло так неожиданно, что Руди Беккер развернулся вокруг своей оси, странно взглянул на Майкла и... рухнул навзничь, обливаясь кровью, хлынувшей фонтаном из разорванного горла. Она мгновенно залила грудь, лицо, шею и голову несчастного. Только тихий хрип и бульканье раздавались теперь в тишине каюты. Смерть царила вокруг. Агент удовлетворённо улыбнулся: "Вот и всё: и "объект" уничтожен, и тот, кто помешал попользоваться в своё удовольствие этой "целью", тоже, - вышел на середину каюты, собираясь проверить достоверность совершённого факта. - Проверим, мертва ли русская шпионка? Хотя, сломанные позвонки шеи ещё никому не шли на пользу, - криво усмехнувшись, наклонился над ней, но чьи-то голоса вдруг раздались совсем рядом, неподалёку, в соседнем коридоре! - Бежать! - не проверив женщину, Майкл стремительно покинул место преступления. Выбежав в соседний правый коридор, услышал девичий сдавленный истерический вскрик. - Обнаружили. Пора "уходить" с лайнера. Катер ждёт внизу. Агент Москвы уничтожен - свободен. Отличная работа, парень! Отдыхай. Точка отсидки ждёт".
Стоя на мостике возле перил, смотрел на стремительно удаляющийся величественный океанский лайнер, ставший только что свидетелем кровавой расправы. Равнодушно осмотрев теплоход, Вьент спустился в каюту катера и налил коньяк. Согрев, выпил, откинулся на мягкие подушки дивана, посмотрел в иллюминатор. Сквозь забрызганное водой стекло увидел вереницу огней на побережье. "Африка. Неплохое местечко, чтобы "лечь на дно". Пожалуй, вглубь забьюсь, сниму в Браззавиле бунгало в какой-нибудь благоустроенной дыре, - устало вздохнув, закрыл глаза. - Устал что-то".
*Кикс - бильярдный термин, обозначающий неудачный удар кием по битку (шару), при котором возникло скольжение наклейки кия мимо желаемой точки удара. В переносном значении - промах, неудача.
Январь, 2016 г. (По мотивам романа "На пороге тёмной комнаты").
ДОПОЛНЕНИЕ-3.
ВАННА СМЕРТИ...
Скрип колёс тележки разбудил её. Нет, он не был ни громким, ни неприятным, просто Марине всё надоело. Была б её воля - птицей улетела, и трёхметровые заборы спецклиники не удержали бы... Не повезло - воля была не её. Имелось ещё кое-что посерьёзнее, чем неволя - нездоровье.
Последняя выездная спецоперация закончилась совсем не там и не тем, как и где ожидала наша сторона. Вся тщательно спланированная и выверенная до миллиметра хвалёная "программа" была позорно сдана "кротом" и съедена монстрами забугорной разведки. Из всей многочисленной группы "спецов" уцелела только самая никчемная и почти случайно там оказавшаяся гражданская единица - Мари. Уцелела чудом и ценой гибели своих ребят-резидентов, спасших её. Почти. Потом были три месяца плена и... вновь побег. Девушке невероятно повезло и тогда: смогла продержаться без документов и знания хоть какого-нибудь языка больше недели на чужом материке и в чужой стране, где даже цвет кожи и глаз мог выдать! Справилась и с этими трудностями. Не совладала лишь с жуткими последствиями столь незапланированного вояжа - тропическими болезнями.
Когда двадцатичетырёхлетнюю москвичку срочно эвакуировала из Африки опергруппа, девушка была в предсмертном состоянии.
...Свет резал ей глаза: больно, мучительно, нестерпимо!!
- Потерпи, родная. Надо закапать капли в глаза - такое сильное воспаление! - голос был знаком, но узнать никак не удавалось. От боли застонала. - Сильно тревожит? Тогда, инъекцию... - укол и... темнота.
...Что-то сильно тряхнуло, толкнуло и оставило в покое. "Такое ощущение, что я в реанимобиле Игоря, и он, бессовестный, слишком резко затолкнул носилки в машину! Торопится? Куда? И почему я на носилках? Мне плохо? А где сирена тогда? - усмехнулась мыслям, попыталась пошевелиться, но напрасно потратила силы. Замерла, поразилась. - Похоже, что привязали. Опять!?" Что-то засвистело, загудело, навалилось нечеловеческой тяжестью, и девушку приняло в свои заботливые руки беспамятство.
...Тошнота уже подкатила к горлу! Безмолвно взвыла: "Господи, я что, опять на корабле?" Кто-то помогал ей, наклонял голову вниз, вытирал лицо мокрой холодной остро пахнущей чем-то медицинским тканью. Ничего не видела - на глазах была широкая и плотная повязка. Лишь по звуку, наконец, поняла: "Мы в самолёте! Тошнота от резкого перепада давления в салоне - высоко забрались. Это означает только одно: у своих. Самолёт с базы, реактивный, представительский. Только он может на самый "потолок" забраться, став недосягаемым для перехватчиков. Вот почему так жёстко засовывали - места там нет для носилок, - обрадовалась до крика. - Домой!" Голова разрывалась, тошнота измучила, носом пошла кровь. Опять укол. Провал.
- ...Маришка, мы почти на месте. Терпи, родная. Внизу ждёт "скорая". Наша бригада. Тебя ожидают на "дальней" базе. Все готовы.
- Почему там? А..., "крот". Я так и знала.
- Идёт расследование. О тебе ещё никто не знает. На точке медкоманда и "спецы" из Внутреннего отдела. Как только сможешь работать - впрягайся, родная. Только ты способна пролить свет на эти "белые пятна" и неразрешимые для нас загадки...
Почти не слышала - посадка была очень жёсткой. Прикосновение к родной земле шасси истребителя почувствовала скорее душой, чем телом.
А потом начался сущий ад! Нет, медики ожидали, что их девочку не с курорта везут, но когда она поступила к ним на смотровой стол, ахнули в голос в едином порыве. Во-первых, её невозможно было узнать по нескольким причинам: чернокожая, настоящая негритянка; коротковолосая, со странными цветными локонами: и белыми, и чёрными, и рыжеватыми; худая до истощения, в национальной африканской одежде, кишащей паразитами. Вздохнув, матерясь под нос, кто во что горазд, врачи стали раздевать, отмывать, очищать, спасать ценный кадр Конторы и ведомства. Несколько часов ушло на то, чтобы привести в порядок внешность пострадавшей. Попутно принимались реанимационные меры по спасению здоровья: глаза устрашающе гноились и были к тому же населены экзотической флорой и фауной реки Конго, как с грустью доложили парни-"опера", доставившие несчастную с Чёрного континента. Не легче было и с телом: в каждой ране, складке, отверстии был зоопарк с террариумом и серпентарием в придачу. Вызванные из Москвы сюда, под Хабаровск, специалисты из НИИ тропической медицины и паразитологии схватились за головы и взвыли: "Только не река Конго!!" Им не повезло: именно она, да ещё и в период цветения особо токсичной местной эндемической водоросли! Скуля и нещадно матерясь, нервно дымя каждые полчаса, бригада медиков и врачей-эпидемиологов неделю боролись за жизнь сверхсложной и практически безнадёжной пациентки, находящейся в бессознательном состоянии. Было не просто сложно, а бесчеловечно трудно: личинки мух и другой твари медленно выходили из тела девушки всеми путями и ходами; труднее было с паразитами, приникшими цистами в мозг и глаза несчастной. Время её жизни отмеривало последние песчинки в часах вечности.
- ...Коллеги, пора признать поражение, - пожилой учёный из института тропических болезней устало пил чёрный чай, почти чифирь, стыдясь смотреть на военных, сверлящих его свирепыми взглядами. Вскинул седую голову с реденькими волосками на покрасневшей коже. - Гитлер капут! Сдаюсь!!
Надеялся развеселить вечно молчащих неприветливых медиков, почему-то отчаянно цепляющихся за эту тощую умирающую девушку, почти девочку. Не получилось. Услышав его вопль, с места встал крупный коллега из местных, положил огромные волосатые кулаки костяшками на столешницу, навис над столом и впился холодным серым мрамором в столичное светило.
- Вопрос на засыпку, коллега, - тихий рокочущий голос не обещал ничего хорошего, что заставило старика поёжиться и срочно захотеть выйти на пенсию: давно пора. - Когда у вас в обезьяннике мартышку заедают блохи, что вы с ней делаете?
- Шутите, товарищ Ярский!? - взвился Тонеев, покраснев ещё больше. - Мартышка - не человек! Закрываем ей все отверстия и топим в формалине! Не выживет - так ей на судьбе написано! - тоже вскочил, так же поставил сухонькие кулачки на стол, попытался помериться силой взгляда - проиграл.
- Действуйте.
- Что? Что?? - старик онемел и рухнул на место.
- Быстро! Вспоминайте концентрацию и действуйте! Я приказываю, как старший группы.
Коллеги побросали чаепитие и тихие разговоры, переглянулись и побледнели, когда до каждого дошёл смысл, как им казалось, неумелой шутки, коей она не являлась - это был крик отчаяния и признания беспомощности. Тишина стояла долго, а Ярский продолжал сверлить несчастное столичное светило непреклонным взглядом. Опомнившись, тот всё больше качал головой, не собираясь даже участвовать в этом варварстве. Поняв, что гость "сгорел", старшой громко выдохнул и подвёл итог спора.
- Даю час на сборы - вы все свободны. Остаётся только моя команда. Напоминаю о полной секретности работы и задач. С вашим начальством сам разберусь. Спасибо за помощь, коллеги, - оторвал кулаки от стола, едва разжал сведённые судорогой пальцы, стал пожимать руки врачам московской бригады, что-то говорить, советовать, обещать. Проводив до дверей жилого отсека, выписал всем пропуска, проконтролировал, чтобы москвичи подписали бумаги о неразглашении, отдал честь. Вернулся в буфет, где возле двери стояли сотрудники. Протянул тонкую тетрадь помощнику Якову Бренсу. - У тебя десять-пятнадцать минут. Рассчитай концентрацию, исходя из её веса. У нас нет выхода, Яша! - остановил возражения синих глаз. - И так, и так умрёт. С этой дрянью нужно бороться такой же гадостью. Маленький шанс, понимаете?
В помещении, где гудели надсадно сильные вытяжки, где воздух гулял так, что шевелились оранжевые клеёнчатые шторы на высоких окнах, стояли и молчали несколько человек в белых халатах и многослойных масках. Но даже вентиляция не спасала их глаз - у всех лились слёзы, перехватывало дыхание, кашляли и чихали, а уйти не желал ни один медик. Все взоры были устремлены на стол, где лежало маленькое и худенькое тельце девушки. Из деликатности на неё надели больничную ночную сорочку, причесали, на глазах недавно сменили повязку. Больная была жива, едва заметно дышала, теперь мужчины жадно ожидали, когда же Мари придёт в себя. Понимали, что поступают глупо, что это может случиться и сейчас, и завтра, но никто не мог уйти, не удостоверившись, что не участвовал в её убийстве. Переглядывались тревожно, вздыхали, но глаз не прятали, голов не опускали: дело сделано. Теперь молились, чтобы не пришлось эту варварскую процедуру повторять! То, что Марина не умерла - чудо и было. Как же врачи желали его визуального подтверждения! Дождались: дёрнув ногой, девушка медленно сжала пальцы в кулаки и застонала, а мужчины, вскрикнув, кинулись обниматься, галдя и смахивая уже непонятно какие слёзы: "Выжила! "Пани" опять выжила. Саламандра!" Острый запах формалина не давал им долго неистовствовать, но это мало кого волновало: член команды спасён, пусть и весьма нетривиальным способом.
Неделя борьбы за ускользающей то и дело жизнью строптивой и такой сложной пациентки закончилась, на восьмой день стало понятно, что самое страшное позади. Больше не требовалось "заводить" остановившееся опять сердце, не надо следить за показателями искусственной вентиляции лёгких, что пришлось делать первые три дня после купания в "ванне смерти", не нужно согревать электрическими одеялами не желающее согреваться истощённое тельце несчастной. Всё преодолели с честью и настоящим русским упорством и извечным: "Врёшь, не возьмёшь!", вырывающимся у всех, когда ему доставалось в смену откачивать, вытаскивать, обкалывать, крича на ухо "уходящей" упрямице: "Марина! Не уходи! Слышишь мой голос? Держись за него!"
Так и вытащили с того света девочку, теперь радовались, опасливо заглядывали в её бокс по-мальчишечьи из-за угла, прикладывали палец ко рту, давая знак дежурящему коллеге: "Тихо. Не тревожь крошку". И каждый что-то приносил из фруктов, зная о пристрастиях больной. Нет, она почти не приходила в себя полностью, вот и ловили редкие просветления врачи, кормили фруктовыми пюре с ложечки, выслушивали тихие рычания капризули. Не сердились, понимали, что горло ещё сожжено препаратами и зондами, вот и были осторожны до трясущихся рук.
- Ну, ещё ложечку бананового со сливками? - выслушав рык, дежурный рассмеялся. - Давай так: три ложки бананового, а за это получишь настоящий приз! - притихла, задумалась, вскинула правую бровь. - Сок папайи! - капризно надула губки, посопела, угукнула. - Молодец. Давай-ка, банан будем есть...
Лишь через десять дней Марину перевели в общий корпус и поселили в отдельный бокс. Здесь все боксы были из стекла, можно было, сидя на посту, видеть больных, не вставая с места. Над столом на стене висели восемь панелей с датчиками, на которых отслеживалась температура, давление, сердечный ритм и пр. Здесь Мари предстояло закончить лечение, которое оказалось таким сложным и затратным, таким волнующим и радостным - спасли единственную уцелевшую свидетельницу гибели разведгруппы!
А за стенами клиники в кабинетах "дальней" базы Системы шло полным ходом внутреннее расследование, которое получило такие бесценные данные от девушки с позывным "Пани"...
Июнь, 2015 г. - И. В. А. (Дополнение к роману "На пороге тёмной комнаты").