Абрамова Ирина Васильевна : другие произведения.

Сага. История Марины. 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение саги "Истории Марины" - повесть "Аравийский изумруд". Эта приключенческая повесть рассказывает о первом "полевом" задании - "программе" Марины, в которую её вовлекли насильно, "в тёмную", проверяя, на что же способна юная женщина в экстремальных ситуациях. События основаны на реальном "деле" Конторы...
  
   АРАВИЙСКИЙ ИЗУМРУД.
  
   ПРОЛОГ.
   Назиданье.
   Судьбы причудливой извивы
   Порою шлют нам в назиданье
   Столь удивительные испытанья,
   Что выжить может терпеливый.
   * * *
   В песках Аравии столкнулись,
   Сошлись два пленника судьбы
   И, изумившись, улыбнулись:
   'Как тесен мир стал для двоих!'
  
   Один - тюльпан был горный красный,
   Другая - пленница царя,
   Но, приглядевшись, растерялись:
   'У нас ведь Родина одна!'
  
   Наложница цветок полила,
   Прикрыв никабом от жары,
   Слезою горькой оросила,
   Признав посланника горы,
  
   Той, столь далёкой и любимой,
   Где шапки ледника блестят,
   И в беспощадный зной июля
   Прохладу гор в долины доносят.
  
   'Тюльпан прекрасный и волшебный,
   Ты отцветёшь, засохнешь и умрёшь.
   Умру и я, став пленницею вечной
   Того, кто сладость девушкину пьёт.
  
   Не видеть Родины чудесной,
   В Аравию заброшена судьбой,
   Надежды нет на избавленье,
   И молодость завянет под чадрой!'
  
   'Зеленоглазая красавица, не плачь!
   Спасут тебя твои собратья,
   Пройдёт три дня, и запылает падь,
   И вертолёта тень падет на платье!
  
   Поверь ты мне, прекрасная рабыня,
   Взметнёт песок огромной тучей пыли,
   Доверишься, и сказка станет былью,
   И убедишься: тебя там не забыли!'
  
   В обещанный тюльпаном срок,
   Вдруг засвистел и загудел восток,
   И серебристая стрела в песок упала
   И девушку-рабыню вмиг украла!
   * * *
   И стоило лишь проявить терпенье,
   Дождаться от неволи избавленья.
  
   Сборник стихов 'Повеяло и навеяло'.
  
   Глава 1.
   Неожиданный вылет.
  
   ...Белый песок слепил и резал глаза. Как его яркость была непривычна после серой и слякотной, московской мартовской весны! Там снег едва начал таять, образуя безобразную чёрную кашу, проникая в обувь и портя её солью-реагентом, а здесь, будто другая планета: жара, солнце, бездонное бледно-голубое, словно выгоревшее солнце, сухой раскалённый воздух и разогретый до звона песок. Почти белый. Желтизна еле угадывается под таким неистовым натиском солнечного света. Всё выгорело: и песок, и стены строений, и шатры, и палатки, и чахлые кустики то ли тамариска, то ли саксаула, и даже шерсть животных. Все и вся имеют оттенок старой слоновой кости: желтовато-серый.
  
   ...Гул реактивного мотора самолёта звучал глухо и надрывно, и начал раздражать. Марина Риманс приоткрыла глаза. Вздохнула: 'Ещё в воздухе. Куда мы летим? Зачем им я, без знания языка, с минимальными способностями к самообороне и полнейший ноль в переговорах? Что куратор задумал? А, плевать - не выпрыгнешь из лайнера. Расслабиться и попытаться разобраться в имеющейся информации.
   Итак. На базу неожиданно приехал куратор с неизвестным серьёзным мужчиной. Посмотрели со стороны на мои занятия с тренером по борьбе, потом заметила краем глаза на стрельбище. Наставник что-то говорил, склонившись к гостю, а тот слушал, изредка бросая на меня взгляды. Заметив, что поразила полностью все цели, хмыкнул и что-то сказал инструктору. Он лишь отрицательно покачал головой и проговорил: 'Наотрез отказывается'. Понятно: предложили работу, на которую никогда не соглашусь - им придётся либо программировать, либо 'убрать' меня. Что было потом? А ничего и не было. Не успело случиться: приехали парни из отдела выше этажом, кивнули, зовя в павильон за ангаром, и... всё понеслось со скоростью этого реактивного самолёта. Через полчаса он взлетел с закрытого аэродрома под Москвой. Меня, простую гражданскую единицу, обычную москвичку-обывательницу, растерявшуюся и недоумевающую, засунули в салон и... ага! Куда летим, зачем, почему я? На базе в тот день были и другие девушки с курсов спецподготовки персонала гостиниц! - завозилась на ложе, недовольно посопев, притихла, продолжая рассуждать. - Старший наставник в первом салоне, к нему особо не сунешься за разъяснениями - летит не один, а сопровождающие крепкие парни лишь пожимают плечами: 'Куда прикажут, туда и прилетим - служба', - смирившись с неизбежным, потянулась на разложенном большом кресле и огляделась. - Небольшой самолёт, человек на пятнадцать, представительский, но способный лететь хоть в Штаты. Кабина пилотов приоткрыта и видны двое за штурвалом: командир - плотный мужчина лет сорока с серьёзными и строгими глазами, и бортинженер, он же штурман - моложе, голубоглаз и явно любитель посмеяться. Видно, этот раз приказа веселиться не поступало - даже не оборачивается в салон, не косится смешливыми глазами, а упорно следит за приборами и командиром. Понятно: трафик серьёзный, коридор незнаком, возможно, впервые идут по маршруту. Оттого так часто ведут переговоры с землёй, практически, постоянно на связи, какой там флирт с хорошенькой пассажиркой? - капризно надула губки, захандрив. - Жаль, скучно просто валяться, - оглянулась назад. - Ага, поймала!'
   Взгляд дежурного-стюарда остановился на девушке. Поманила пальчиком.
   - Давно летим? - смотрела снизу, серьёзно хмуря бровки. - Сколько проспала?
   - Три часа в воздухе. Сразу уснула - молодец. Нас болтанка прихватила - даже не проснулась, - крупный для маленького салона молодой мужчина слегка горбился, придерживаясь за спинку кресла. - Не голодна? Или воды?
   - Кофе бы выпила.
   - Не советую - посадка будет проблемная. Испачкаешься, - ухмыльнулся, глядя на покрасневшее лицо юной девочки с бесподобными глазами то ли оленёнка, то ли пришелицы с иной планеты, то ли эльфины из лесов Поморья, то ли русалки, сбежавшей из вотчины Нептуна. - Препарат принесу за час до посадки - чтобы не растрясло. Ты нужна бодрая, умная и очень красивая. Неотразимая!
   - Эээ! Постой-ка! Куда летим? Кому нужна? Почему 'бодрая и красивая'? При чём здесь мой ум? Вы ошиблись - я дура! - расстреливая очередью вопросов, попыталась хоть что-то разузнать, но тщетно. Рассмеявшись, офицер ушёл за водой, а, принеся, отрицательно покачал головой, отводя лукавые, мальчишечьи, серые глаза. Зарычала: 'Блиинн, ну что за тайны!?' - Скажи хоть немного. Чего ждать? Намекни, к чему быть готовой?
   - Быть очаровательной, обольстительной и... язвительной в меру - самой собой! - расхохотался, метнул радостно-восторженный взгляд и ушёл.
   Опешила: 'Ни чего себе ответ! Алиса в стране чудес, точно! Ох, Игорёк, тебя б сейчас под бочок, может, хоть отвлёк бы от вопросов, полного отсутствия ответов на них и кипящих уже мозгов? - задумалась, вспомнив друга. - Где ты, мой страстный врач-реаниматолог? Кто сегодня радует тебя юным телом? Когда женишься, наконец? Хотя, зачем? Тогда придётся напрягаться, блюсти верность или старательно заметать следы измен, а ты такой наивный! Нет, лучше не мучь девушку, живи свободно. Возможно, к сорока годам и надоест карусель любовниц и временных подруг? Может, созреешь для простой семейной жизни? - метались мысли в светловолосой головке, пока глазела в иллюминатор, попивая любимую холодную минералку с лимоном. Допив, поймала пальчиком кусок льда, съела с лимоном, повеселела, приободрилась. - Опять судьба причудливо выгибает спинку. Ну-ну, кошечка, ещё посмотрим, кто кого поцарапает! Рррр-мяууу!' - вполголоса зарычав и томно мяукнув по-кошачьи, сладко потянулась наискосок, подняв руки, выгибая спинку и оттопыривая попу, пока никто не видит.
  
   - ...Ух, так бы и укусил нежно! - притворно страстно сказал куратор-наставник Александр Михайлович, он же 'Андропов', прозванный так 'за глаза' за поразительное внешнее сходство с оригиналом. Мари не удивилась бы, если б шепнули, что был 'двойником' бывшего Генсека. - Как ты рыкнула и мяукнула - аж 'мурашки' пробежали! - смеялся, сверкая стёклами очков в тонкой золотой оправе, которые ещё больше делали похожим на Владимировича. - Можно к тебе под бочок, киска?
   - Валяйте, - рассмеялась маняще и хрипло, - если не боитесь моих коготков! - согнула пальцы, имитируя когти кошки, нацелив в мужское лицо маникюр с бледно-розовым лаком. - Рррр... Поцарапаю! И если попросите, даже покусаю! - засмеялась в полную силу, заметив краем глаза, что ребята 'вывесились' в проходе из первого салона. - Кто первый желает изведать неземного пушисто-волосатого наслаждения?
   - Э нет, киса, это мы уже проходили - больше не хотим! - пацаны хохотали, смущаясь красивыми молодыми лицами, переглядывались. - Близко не подойдём, пока ты в образе кошки. Скажи, это у тебя надолго...? - перевели с её красивого, вызывающе дерзкого лица взгляды, с надеждой посмотрели на... куратора.
   - Что на меня смотрите, парни? - расхохотался 'Андропов' басовито и открыто, поражаясь искренне. - Вы серьёзно полагаете, что 'Марыля' кому-то подчиняется?? Наивные! Ею руководит только один мужчина, и имя ему Разум! Потому и забрал её из общей группы. Она не простая женщина - это 'Пани', та, которую так давно искал! Ей не место среди обычных курсисток-горничных. Она по-настоящему 'наша', - протянул руку и помог встать тепло улыбающейся воспитаннице с кресла, которое ребята быстро собрали. - Бока целы? Выспалась? Пора собраться с мыслями. У тебя будет своя 'программа', моя пани, - притянул её тонкую руку к своим губам и, хитро поглядывая, поцеловал. Увидев, что спокойно наблюдает и никак не реагирует на провокацию, посерьёзнел, напрягся: 'Что с ней такое? Каприз? Ладно, разберёмся'. Обернулся к парням. - Вас ждут в первом салоне на инструктаж. Брысь! - шутя, прикрикнул на засмеявшихся пацанов, замерших от увиденного и настроившихся на увлекательный спектакль: девушка славилась взбалмошным и непредсказуемым характером. Но им не повезло: юная озорница презрительно хмыкнула, брызнув ароматной весенней свежестью: 'Кина не будет'. Была спокойна, собранна и внимательна, даже чудные зелёные глаза потемнели. 'Готова к труду и обороне, одним словом. Браво, умница', - наставник облегчённо вздохнул, порадовавшись и понадеявшись, что безумная затея с выездом заграницу, навязанная начальством, не обернётся для любимицы проблемами. Глубоко окунулся в таинственный омут. - Поговорим, панна моя? - когда остались наедине, провёл вглубь салона к диванчику. - Присядь, Мариш. Вижу, давно мучаешься вопросами. Было не время, - сел наискосок на диване-уголке и странно посмотрел на подопечную. - Не моя идея сорвать тебя с базы. Нет. Я считаю, что ты ещё не готова. Но приказ поступил персонально на тебя - не обсуждал, - подумал некоторое время, погрустнел и как-то опасливо глянул искоса. - Нет, я в тебе нисколько не сомневаюсь, родная, говорю от чистого сердца, но тут дело такое... Никогда не знаешь, как повернёт ситуация... Заграница... Ты - истинно домашнее дитя, дальше Ленинграда и не выезжала... - видя, что спокойно пытается выслушать и не прерывает, насторожился до холодного пота на затылке: 'Нетерпелива и горяча обычно! Порох настоящий! Что происходит? Утечка? Кто? Где?' Решил выяснить сразу. - Почему так спокойна, пани Марыля? Что, кто-то уже проболтался...?
  
   - Нет. Никаких сведений со стороны, все - могила. И никаких предчувствий и видений - чисто. Сама поражаюсь. Душа, как апрельское весеннее небо в горах: лёгкое, ясное, невесомое и недосягаемое. Вот это и удивляет: почему так дышится свободно? Словно в детство далёкое лечу, где ждёт только радость, - посмотрела в глубину серого взгляда пожилого мужчины, стараясь там что-то поймать. 'Глухо! - тайком вздохнула. - Либо на сильной 'защите', либо используют 'в тёмную'! Хреново. Два слепых в тёмной комнате - жди беды'. Продолжала сканировать и что-нибудь 'услышать'. Тщетно. - Что-то странное происходит: сорвали, везут куда-то. Я без языка и подготовки, даже без приблизительной осведомлённости! Аки агнец на заклание! - отвела бесполезный и беспомощный взгляд, покачала головой. - Мне это не нравится, знай, Михалыч. Должна иметь хотя бы малую толику информации! Базу, платформу, отчего смогу отталкиваться в нужный момент, - подняла вновь пытливые, умные, неженские глаза на куратора. - Ну?
   - У самого только крохи! - отмахивался лишь. - Только и понял: летим в пустыню к арабам. Что-то не заладилось с переговорами по поставкам. Не ведаю чего и в каком виде: то ли фиников, то ли оружия, - поднял руки, смущённо смеясь и сдаваясь. - Это всё, клянусь, Маришка!
   - А я здесь причём? Не владею ни языком, ни приёмами переговоров, ни дипломатией, - покачала белокурой головой, недоумевая. - Но меня не зря учили лучшие наставники, что-то вкладывали в мозги. Попытаемся рассмотреть ситуацию с разных сторон. Раз в переговорах не задействуют, значит, всё просто. Версия только одна - отводить глаза. Отвлекать и туманить мозги. Вывести из делового курса на переговорах. Шокировать черноглазых. Сбить с толку. Создать мощную 'дымовую завесу'. Не давать сосредоточиться. Делать всё, чтобы забыли, зачем собрались вместе.
   - Беру свои слова обратно! - расхохотался, похлопывая руками по коленям. - Ты не только готова, но, кажется, взяла лишнего на курсах! Ай да 'Пани'! Ай да 'Марыля'! Я-то ломал голову, зачем тебя, такую 'сырую', берут? - утёр слёзы после смешливой вспышки, посерьёзнел, в глазах загорелся тревожный сигнал. - Справишься? Подробностей не знаю. Даже где и в каких условиях будем работать, не поделились. Как ты, милая? Ничего не мучает? Голова? Нервы? Сны?
   Увидев отрицательное покачивание головы, успокоился, но что-то в нём было непонятное, недосказанное, двухслойное. Внимательно наблюдала, пытаясь раскусить хитреца Лубянского, поймать на оговорке, провести на мякине.
   - Я в порядке. Последний сеанс закрыл проблему. Стало легче, спасибо. Конечно, лучше бы Александр Зеленцов со мною поработал, но вы его так впрягли, что и не видимся больше. Даже не звонил. Не в курсе?
   - Не информирован, клянусь! Ему не запрещены с тобой контакты и звонки тоже. Занят, наверное. На выезде или за рубежом опять, - явно что-то недоговаривал. - За свою не волнуйся, в больнице под надзором, выздоравливает. Грипп осложнение дал на почки, но, кажется, обошлось всё. Травы будете пить, а там возраст поможет.
   - Спасибо, мне сообщили. Фото показывали. Похудела. К весне освобожусь, надо её к матери отвезти на юг... - не договорив, поняла, что как-то напрягся и старается не смотреть в глаза. Так стало муторно на душе! - Вы что задумали? Вы же обещали - три месяца курсы!
   - Ты уже не на курсах, моя девочка, а на собственной 'программе', - тихо прошептал, грустно и сочувственно посмотрев на побледневшее, худенькое, нежное личико, вмиг ставшее мраморно-синим, как у статуэтки из дельфтского фарфора. - Основное обучение завершено экстерном. Далее ориентировка по направлениям. Это пробный шар. Подробности по прилёте, коллега, - погладил похолодевшие шелковистые щёки тёплой рукой. - Добро пожаловать в Семью, родная! Теперь мы для тебя свои до смерти. Вся Система отныне на твоей стороне. Защита и опора.
   Выпрямила спину, застыла в поражённом молчании, голова закипела от мыслей: 'Дела... Это что же получается? Так всё схватывала и усваивала, что решили завершить обучение? Куда кривая выведет? Во что вовлёк, Лёшка? Такую жизнь хотел для меня? Или не представлял подобного поворота дела? Как хочется посмотреть в твои глаза и узнать, что об этом думаешь, любимый. Но тебя теперь не достать. Ты там, откуда нет возврата и вестей... Мне всё труднее идти в одиночку по пустой дороге жизни, лишь изредка украшенной мгновениями обманчивого, призрачного счастья. Истинным оно было только с тобой, суженый мой... Единственный... Моё дыхание...'
  
   - ...Мариш, разве ты это не закрыла? - деликатно глядя в наполненные слезами зелёные глаза, пересел ближе, обнял ласковыми руками надёжно и сильно, заглядывая в душу серым дымом по-отечески тёплых глаз. - Не прошла полный курс у психолога? И йога не помогла?
   - Прошла. Помогло, но полностью это не уйдёт, и не надейтесь... - вытерла глаза кружевным платком и вздохнула. - Это выше меня. Даже выше снов. Это в сердце и душе. И в крови. Выход один - слить всю кровь. Убить...
   - Да я не выговариваю тебе - не палач же бездушный! Всё знаю. В курсе твоей истории. Но это может сейчас очень сильно помешать, пойми, потерянная моя девочка, - поцеловал в горячий висок, потёрся носом о душистые волнистые локоны, замер на минуту. Тяжело вздохнув, опомнился, отпустил, поднялся и помог встать с дивана. - Ладно, забудем пока грустное... Пойдём на инструктаж: как быть хорошим арабом и мусульманином и не опростоволоситься на мелочах. Вытри красивые глазки и открой чуткие ушки, Мариша, - повернул к себе, прямо в упор по-мужски посмотрел в мокрые глаза, медленно провёл рукой по её щеке, отерев запоздавшую слезу. Отчего-то у самого дёрнулся левый глаз. Выдохнул: 'Красавица!', мысленно ругнулся, нервно метнул взгляд в сторону кабины пилотов, потом на дверной проём в салон - никого. Виновато улыбнулся, словно извиняясь за несвоевременные эмоции, совсем ему не присущие. 'Стареешь, должно быть, чудишь. Выбрал момент! Волнуешься за неё до дрожи, чувствуешь попой, что назревает нехорошее. Не проворонить бы... Как предупредить опасность?' Остановил мысли, прекратил терзать душу предчувствием беды. - Время пришло, 'Пани'.
  
   Перед посадкой всем выдали новую лёгкую одежду взамен униформы и развели на группы по назначению. Марина осталась с куратором и серьёзным, полноватым, импозантным мужчиной-незнакомцем с базы, который наблюдал там за ней полдня.
   Посадка была жестковата из-за сильного восходящего потока раскалённого воздуха аравийской пустыни и короткой посадочной полосы. Пустыня сразу ослепила, придушила, прижгла и оглушила тишиной. После гула самолёта показалось, что неожиданно оглохли! Как только их делегацию встретили и отзвучали приветствия и команды караулу, стало тихо.
   Мари прислушалась чутким ухом: 'Лишь замирающий гул остывающего мотора лайнера, тонкий звон разогретого песка и обжигающий жар от него. Шелест ветра и шорох пересыпающихся песчинок. Шёпот вечности. Забвение. Покой. Здесь хочется остаться навечно...'
  
   ...Мужчины неожиданно вышли из шатра, оставив Марину абсолютно одну. Расслабившись, внимательно осмотрела свою одежду: кремовый брючный костюм из лёгкой льняной ткани, поверх него туника светло-бирюзового цвета, доходящая до середины бёдер, на голове тонкий серо-голубой шифоновый шарф под цвет почти пепельных волос. 'Да, одёжка ещё та. Надюшка бы сморозила что-нибудь смешное: спецодежда обитательницы гарема или униформа одалиски, а то и покруче на родном и кудрявом. Жаль, не подходила Конторе ни по одному параметру. Ух, и зажгли бы с ней тогда! - посмеиваясь, подошла к низкому дивану, присела. Только собралась снять кожаные туфли, больше похожие на сандалии, как что-то насторожило. Какой-то звук, донёсшийся из-за тканевой перегородки шатра, привлёк внимание. Подошла тихо, едва шелестя одеждами и кожаными туфельками, посмотрела в узкую щель между занавесями и... засмеялась! В следующем отсеке на подушке спала кошка: серая, почти дымчатая, с чудесной длинной шерстью и красивой изящной мордочкой. - Ура, не одна я тут!'
   Прошла внутрь и села на ковёр перед кисой. Она лениво открыла глаз, второй и, словно удивившись, распахнула оба, широко раскрыв.
   - Ого, вот это глазищи! - рассмеялась, поглаживая нежно и невесомо маленькую головку. - Да у тебя они, пожалуй, ещё больше моих! И зеленее, - мягко взяла на руки, ласково положив на колени. Продолжая сидеть на пятках, рассматривала красавицу и протяжно, томно, с любовью гладила тёплое, гибкое, чудесное тельце. - Так-так... И как же тебя могут звать? По мордочке - ты самочка. Может, Гюльчатай? Или Фатима? Или Марал? Юлдуз? Гюзаль? Неужели Фирюза...? Ой, только не говори, что ты Мириам! Не поверю!
   - Её зовут Аиша, - на ломаном русском кто-то тихо произнёс за спиной.
  
   Резко привстав, невольно прижала кошку к животу. Полуобернувшись, оглянулась со скромной улыбкой и потупленными глазами. В проходе, ещё не до конца раздвинув занавески, стоял высокий, статный, стройный, очень красивый мужчина лет тридцати. Араб. В национальной одежде: платок-куфия на голове, светлое одеяние, похожее на платье - ждалабия, или, как говорят в Египте - галабея, и в кожаных сандалиях. В правой руке - чемоданчик-'дипломат'. 'Это явно хозяин дома, который только что прибыл! Не его ли ждут мои мужчины из делегации? - пронеслось в голове Мари, кровь кинулась в лицо, потом отхлынула, отчего резко побледнела. В ушах зашумело, словно открылось нечто гулкое и бурлящее, как горный водопад по весне: говорливый, неугомонный, кипящий, звонкий. - Что твориться? Ей, сердце, подлый трус, вернись из пяток на место!' Усилием воли взяла себя в руки, медленно и грациозно встала с колен, плавно выпрямилась, с уважением и почтением склонила голову, не поднимая глаз выше талии хозяина, продолжая держать на руках его кошку.
   - Красивое имя. Нежное и ласковое. Как пушинка на ладони. Очень ей подходит, - вспыхнула обжигающим румянцем, ещё ниже склонила голову, чтобы не полыхать на незнакомца малахитовыми глазами. - Простите меня, пожалуйста, что проникла сюда без разрешения. Услышала её мурлыканье, не удержалась. Люблю кошек, - сдержанно улыбнулась, мельком стрельнув глазами на мужчину. - Здравствуйте, господин...
   - ...Аль Зуфийя. А Вы кто?
   - Меня зовут Марина. Я прилетела с советской делегацией в Вашу страну, - была в панике: 'Куда все пропали, блин?'
   - Марина. Это с греческого, кажется, 'морская'. Так? - ощупывал чёрными, необычайно красивыми, крупными миндалевидными глазами её тонкое мраморное личико, худые пунцовые щёки, пухлые губы, покрытые бледно-розовой помадой, высокие скулы и выбившиеся из-под шарфика светлые волнистые локоны. Вдруг резко вздохнул, словно, поперхнулся! - Мы с Вами раньше не могли встретиться, Марина?
   - Нет, простите. Это невозможно, - быстро окинула лицо взглядом, стараясь не раскрывать полноты цвета глаз. - Никогда не бывала в Вашей стране. Вы сами не приезжали в Москву?
   - Вы из Москвы? - заволновался, резко шагнул в угол шатра, почти бросил 'дипломат' на пуфик и обернулся. - Всё может быть. Я учился в МИРЭА с 80-го по 85-й год. Не там ли?
   - Нет, извините. Никогда не была студенткой, а жаль. Всегда хотелось стать грамотной, успешной и уверенной в себе женщиной... - покраснела, молча ругнулась: 'Разболталась!' - Простите, господин Аль Зуфийя, за невоздержанность в речах. Люблю поговорить, как всякая женщина, - не сдержавшись, усмехнулась и невольно показала 'фирменные' ямочки на щеках.
   - Почему я Вас знаю...? - задумчиво произнёс, но ему не дали возможности договорить. Предупредительно кашлянув, в шатёр вошли помощники и что-то тихо сказали, склонив головы в почтении. Выслушав, хозяин кивнул, ответил, отпустил секретарей и странно посмотрел на гостью. - Оставайтесь пока здесь, пожалуйста. Меня уже ждут. Мы с Вами ещё не закончили беседу, Марина. Я Вас прошу. Как хозяин дома, - видимо что-то вспомнив, лукаво улыбнулся и добавил другим, особым голосом: высоковатым и хрипловатым. - Я - араб, - повернулся и величаво, странно выступая и раскачиваясь телом, слегка раскидывая острые локти, пошёл прочь!
   - Я - индюк, - тихо тут же вырвалось у Мари!
   В ужасе закрыла-заткнула ладошками рот, выпустив, наконец, кошку, которая уснула на руках. 'Господи..., не дай бог, он услышал! Ну, Нумба, так тебя сейчас и убила бы!! Это твоя жёсткая шутка сорвалась с моих невоздержанных на острое словцо губ!' Но Нумба был далеко, и Господь, кажется, тоже.
   Хозяин резко развернулся на пятках, в пару стремительных шагов оказался рядом, и ей показалось, что пришла последняя минута сумасбродной, никчемной, бестолковой жизни: 'Погорела на чужой злой высказке! Дура ты, Машук...'
   Аль Зуфийя, которого ждала иностранная делегация, послы и советники, вернулся и крепко схватил тоненькую, миниатюрную девочку за худые предплечья. Сильно зажмурившись, безмолвно взмолилась перед смертью: 'Конец!'
   - ...Откройте глаза, Марина, - странным дрогнувшим голосом проговорил, нервно дыша, стискивая в мощных руках детские плечики. - Пожалуйста. Я Вас очень прошу!
   Поняв, что убийство пока откладывается, отняла от губ пальцы, тихо вздохнула и, решившись, распахнула во всю ширь изумрудные глазищи, оттенённые бирюзовой туникой и серо-голубым шифоновым кашне на голове. Знала, что сейчас произойдёт. Это бывало со всеми мужчинами всегда и везде, когда так раскрывала взор. Араб потрясённо посмотрел в глубину девичьих глаз, потом как-то разом охватил цепким, жадным, мужским взглядом лицо, волосы, руки и тело, и только хотел что-то сказать, сжав сильнее предплечья, как за тканевой перегородкой деликатно, но настойчиво кашлянули.
   - Ожидайте меня здесь, Марина. Пожалуйста! Мне кажется, я знаю, где мы виделись, - нежно выпустив, порывисто, радостно вздохнул, словно поцеловал зазвеневшим, задрожавшим, загоревшимся воздухом и... стремительно вышел из шатра.
  
   Подкосились ноги. Рухнула на ковёр с потемневшим взглядом, словно огромная туча пробежала над головой. 'Нет, Михалыч прав: я ещё не только 'сырая', а вообще 'жидкая'. Идиотка! Дура! Тупица! - сидела и ругала себя последними словами. - Вот опозорилась! Обозвала 'индюком' хозяина дома в его собственном шатре, на его земле, в его собственной стране! Если не убьют меня, я убью всех наставников, что так плохо воспитали и подготовили! Я к такому не была готова!! Лёшка, мальчик мой неистовый, что же ты натворил? Где ты? Найди меня душой... Дотянись из небытия... Ты мне так нужен...'
   - 'Пани', - кто-то тихо позвал из-за перегородки, - почему хозяин тебя не пригласил в зал?
   - Влюбился на смерть! - взбеленившись, рявкнула кому-то, даже не позаботившись встать и посмотреть, кому сказала.
   - Порядок! - радостно ответил и... исчез!
   - Алиса в стране чудес, - только и вымолвила и повалилась навзничь на мягкий ковёр в полном изнеможении.
  
   Глава 2.
   Тюльпан в пустыне.
  
   За ней пришли минут через сорок. Очевидно, у мужчин что-то не клеилось в беседе, застопорив ход переговоров.
   За тканевой стенкой кто-то деликатно кашлянул, дав девушке время подняться с ковра, на котором с кошкой валялись в ожидании странного хозяина. Привела себя в порядок, приоткрыла занавеску, встав боком к мужчине, опустила голову и глаза.
   - Прошу Вас следовать за мной, госпожа, - тихо на английском языке проговорил молодой араб, высокий и тонкий, стараясь не смотреть в лицо юной гостье, сопровождая слова изысканным жестом руки, приглашая следовать за ним. - Вас ожидают, - Марина не знала в совершенстве английского, только приветственные фразы на случай приезда в гостиницу иностранных гостей, но, как оказалось, и их пока хватало. - Прошу, сюда, пожалуйста, - с поклоном, провёл в следующий шатёр, соединённый с хозяйским.
  
   - ...Господа, разрешите представить Вам самую юную участницу наших переговоров Марину Риманс, - глава делегации, тот самый серьёзный мужчина лет пятидесяти, взял её за руку. - Она попросилась с нами, пожелав увидеть собственными глазами настоящую пустыню, верблюдов и знаменитые барханы, - поцеловав даме руку, скользнул по зелёным глазам настороженно и предупреждающе: 'Молчи и подчиняйся!' - А ещё она мечтает прокатиться на самой породистой арабской лошади! - негромко рассмеялся, вовлекая и других мужчин всех возрастов в смех.
   - ...И не только, - неожиданно заговорила. Рука кавалера резко дёрнулась! Воспользовалась - тут же забрала свои пальцы, чтобы не сжимал, навязчиво контролируя - терпеть этого не могла! Нахально ухмыльнулась, прищурилась и... 'закусила удила': 'Не раскрыли карт, господин хороший? Просто вытолкнули в мутную историю, как слепого щенка? Тогда будете играть по моим правилам! Попляшете под дудку, как паяц!' Незаметно отступила от опекуна, повернулась к гостям. - Я думала, что с мужчинами будут жёны с детишками. Хотела посмотреть на Ваших женщин-красавиц и чудесных малышей, - смело заглядывала арабам в агат, сияя невероятными изумрудными глазами, краснела детскими алыми щёчками с очаровательными ямочками, стеснялась и изображала избалованную, глупую девочку, захотевшую в капризе новую, необычную игрушку. - Вижу, здесь только мужчины. Как жаль! Так мечтала, что Ваши жёны будут находиться рядом в соседнем шатре, и я с ними поговорю! Хотела спросить на секрету..., - понизила голос, распахнув таинственно глаза, - как им удаётся так чудесно выглядеть долгие годы? И конечно поиграть с детишками, полюбоваться и понянчиться с ними... - грустно вздохнула, сникла, как немощный тепличный росток на жестоком ветру. - Не сбылось...
   Переводчик из советской миссии автоматически переводил, держа изо всех сил лицо, чтобы не вытаращить глаза. Второй человек из арабской свиты вторил - проверяли достоверность перевода, видимо.
   Русские 'опера' и начальники 'выпали в осадок' от смущения, онемев и растерявшись. Арабы же развеселились от такой детской, наивной непосредственности юной красавицы: заговорили, загалдели, засмеялись, что-то стали наперебой советовать хозяину шатра.
   Кого-кого, а его она точно не ввела в заблуждение! Аль Зуфийя смеялся вместе со всеми, но это был отдельный смех, особый, словно раскусил Марину и искренне порадовался тому, что отважно встала в позу непослушания против своих опекунов. Не только смех чувствовался в его мягком, низком, чувственном голосе - восхищение, предвкушение, жажда обладания необычной женщиной, желание, во что бы то ни стало, добавить сей редкий экземпляр к своей коллекции женщин и чувственных ощущений. Отвечал на вопросы и советы гостей, учтиво кланялся или кивал, а душа и сердце затрепетали и замерли в ожидании: 'Она! Нашёл! Не упусти!'
   - Ох, господа... - обескураженно выдавил старший из советской делегации. - С молоденькими всегда так: никогда не угадаешь, чего они захотят в следующую минуту! - смущённо смеялся, стараясь поймать взгляд отчаянной негодяйки.
   Фыркнула, зыркнула на пунцового мужчину презрительной зеленью свысока и... продолжила собственную игру и 'стрельбу глазами' на поражение: 'На тебе! И не подумаю подчиняться! Шиш тебе, разведчик хренов! Поставил с завязанными глазами перед тёмной комнатой - блуждай в потёмках сам: долг платежом красен!' Надменно смотрела поверх головы низенького посла, взбешённого до дрожащих, взмокших рук. Потом вовсе демонстративно отвернулась, мило и невинно улыбаясь арабам. Была игрива, импульсивна, в постоянном движении: то поправляла палантин на голове, изящно заправляя светлые локоны за ушко, то завозилась с заколкой, крепящей шарфик, то звенела серебряными браслетами на тонких запястьях, закопалась с серьгой в ушке, якобы расстегнувшейся и никак не желающей вновь застёгиваться. Алела юным, нежным, непорочным, свежим личиком, то поднимая его к потолку шатра и рассматривая причудливую люстру, то низко опуская, якобы засмущавшись нескромных, откровенных, пожирающих взглядов мужчин. Дивилась, хлопая глазками, поощрительным цоканьям языками и покачиваниям головами, покрытыми куфиями. Заворожённо и заинтересованно следила за восхищёнными жестами рук, которые в экстазе и волнении эмиры и вожди племён целовали в кончики своих пальцев и вскидывали над головой. Подкупающе искренно стеснялась оценивающих, горящих, чёрных глаз, что возводили к небу, словно призывая Всевышнего вместе с ними полюбоваться такой восхитительной и соблазнительной, скромной и шаловливой, настоящей женщиной-феей.
  
   Министр едва очнулся от оторопи!
   - Дитя ещё неразумное, что с неё спросишь...? Семь пятниц на неделе! Простите её...
   - Всё в порядке, господин Владимиров. Женщинам многое прощается в нашей стране, - негромко сказал хозяин шатра, поглядывая на гостью каким-то тихим взглядом, словно обомлев, затаившись душой. - Я думаю, что многим её мечтам здесь будет суждено сбыться. Пустыня волшебна и способна совершать настоящие чудеса, - открыто засмеялся. В глазах вспыхнул огонь страсти, отразившись на белом лице румянцем, оттенившим небольшие чёрные усики над губой и короткую изысканную бородку. - Она умеет удивляться и удивлять, поражать и влюблять в себя с первого взгляда навсегда. Ты становишься её почитателем навечно, совсем не чувствуя себя невольником! Напротив - рад остаться на всю жизнь и умереть здесь.
   Марине вдруг резко стало не до смеха. 'Всё, слазь, Машук. Приехали. Слыхала? - неуловимо покачала головой. - Доскакалась, пани? Как убегать будешь? На верблюде? Иль в песок зароешься, как ящерица? - безмолвно застонала. - Вот характер, а! Сама себе врежу и радуюсь. Нет, Лёш, я совершенно непригодна для этой возни. Ты ошибся, родной. Как нужен твой совет сейчас! Отыщи мою душу, прошу. Дотянись из-за грани. Дотронься до сердца... Подай знак...'
   - В Ваших глазах, Марина, столько грусти, - возле неё стоял Аль Зуфийя и, наклонившись, заглядывал в побледневшее, помертвевшее лицо. - Уже по дому заскучали? Муж? Дети? Жених?
   - Извините, что отвлеклась, господин Аль Зуфийя, - негромко ответила, заметив, что мужчины встали с мест и разбрелись по шатру, часть вышла под навес на улицу. - Только маленькая дочь. Ей немного нездоровится, но, пожалуйста, не волнуйтесь - о ней есть, кому позаботиться.
  
   ...Разговоры, обед, опять переговоры. Только гостье было скучно, вновь оказавшейся в шатре по соседству в одиночестве с кошкой Аишей. С ней делила молоко и кусочки мяса, играла, шалила, шутя, дралась, понимая, что за ними пока особенно никто не присматривает. Слышала лишь лёгкие движения паренька-араба неподалёку, но он не заглядывал в их уголок. Утомившись и тихо ворча, что мужики снова засели за стол переговоров, плюнула на правила чужой страны и легла спать на тахте в прохладном углу шатра, пощупав стену: 'Не горячая, значит, подветренная'. Кошка легла прямо на девичью спину, когда Мари, засыпая, легла на живот. Будучи не в силах её столкнуть, заснула крепким сном. Очень крепким...
  
   ...Раскрыла глаза ночью и не узнала вокруг ничего: лежала на широком ложе, низком, почти у земли. Над головой высился балдахин из прозрачной кисеи трёх цветов: голубой, бирюзовой и изумрудной. Ложе застелено шёлком светло-зелёного цвета. Комната скупо освещена парой маленьких светильников в углах. Онемела от потрясения: 'Господи, где я? - привстав, похолодела от ужаса: одета в белую, длинную платье-рубашку, стянутую золотыми шнурками в районе груди, запястий, талии и ног, разделяясь у щиколоток в виде брючек. Ахнула. - Надя, а ведь это и впрямь одежда одалиски! Что за шутки? Кто так пошутил? Наши? Если проделки пацанов, тогда им мало не покажется - достану всех по отдельности! Отомщу! Небо с овчинку...' - не успев додумать версий страшных кар для вечно разыгрывающих её парней группы..., уснула беспробудно! Вновь.
  
   ...Ноздри щекотал восхитительный запах кофе и разбудил-таки. Сладко потянувшись, не раскрывая глаз, лежала некоторое время в тёплом воздухе Аравии, вдыхая аромат кофе, песка, разогретой глины и камней, солнца и... мужского крема после бритья! Вскочила и... замерла. Рядом, ожидая пробуждения, сидел Аль Зуфийя точно в такой же одежде, как была на ней. 'Похоже, одели в его вещи! Кто, интересно? Когда? - заставила себя прекратить мучиться бесполезными вопросами. - Им придёт время. Будь предельно внимательна! Игра по-крупному начата! Знать бы чья'.
   Спокойно, с истинно королевским достоинством молодой мужчина склонил в приветствии голову, на которой была маленькая, белая, связанная крючком из хлопковых нитей шапочка: 'С пробуждением, принцесса!' Очаровательно улыбнулся, сверкнув агатом миндалевидных глаз, осенённых густыми, очень длинными смоляными ресницами и протянул гостье маленькую чашечку кофе. Видя, что не решается принять, посмотрел глубоко в прохладный, насторожённый, немного отстранённый зелёные взор.
   - Не бойтесь, Марина. Кофе я только что приготовил своими руками, - чтобы окончательно развеять сомнения, отпил из чашки глоток. Снова протянул с мягкой прощающей улыбкой. - Жив!
   - Меня усыпили и вывезли сюда! - наконец дошло. - Браво! Очень гостеприимно, - грустно улыбаясь, похлопала маленькими ладошками, аплодируя. - Позвольте Вас спросить, мой новый господин и повелитель: переодевали меня тоже Вы? - стараясь держать эмоции в жёсткой узде, вела почти светскую беседу, с ужасом думая: 'Как там мои мужчины, уже кинулись пропажи?'
   - Нет. Вас ещё в том шатре переодели женщины по моей просьбе, - нисколько не раскаивался! - И не только переодели, - сияя счастливыми глазами, заволновался, стал сильно путать русскую речь с английским языком. Успокоился, выдавил с трудом, распираемый торжеством и гордостью: 'Попалась лань! Моя!' - Пейте кофе, пожалуйста. Остыв, он станет неприятным.
   Смирившись, приняла чашку и... едва не выронила: её руки были покрыты невероятно красивыми узорами коричневого цвета! Собрав все силы, заставила себя спокойно позавтракать: 'Ешь! На сытый желудок и воевать приятнее. Так..., что мне предложила сегодня Аравия? - осмотрела поднос, пристроенный у ног. - Кофе, выпечка, фрукты, сладости. Неплохо, - пока перекусывала, Аль Зуфийя наблюдал за ней спокойно, своевременно подавая то тарелку, то новую порцию восхитительного кофе. Тайком вздохнула. - Что ему волноваться? Прекрасно сознаёт, что я в его полной власти. Пустыня. Песок на тысячи километров! Смерть и забвение'.
   После завтрака Мари позволили удалиться в дальнюю часть помещения, где была душевая. Поразилась до оторопи: 'Боже... В пустыне душ? Так хочется залезть под струи воды! Но, во-первых, во что переодеться? Во-вторых, рисунки жалко, смоются. Заметила: если смочить, сходят, - принюхалась к себе, успокоилась. - Неприятных ароматов нет. Видимо, перед раскраской меня протёрли: кожа нежна, приятно пахнет розой - с розовым маслом вода была. Волосы так красиво уложены! - злорадно усмехнулась, протирая влажными салфетками свободные от рисунков участки кожи на лице, шее и руках. - Что ж, породистый господин королевских кровей, хочешь поиграть, будет тебе игра - век помнить будешь! Это дело я люблю, принц мой бедуинский, - безмолвно расхохоталась, стиснув губы. - Держись, черноокая Аравия! Россия зеленоглазая идёт! Ох, что будет...! - умерила молчаливое веселье, выровняла дыхание. - Пора'. Пробыв в туалетной комнате приличное, но недолгое время, вернулась в спальню.
  
   - Прошу прощения за задержку - обстановка непривычна, - спокойно села на край ложа, устроила ноги наискосок, поправила складки красивого одеяния. Заметила, что пристально следит за её руками, смутилась, сложила их на колене. - Здесь уютно и прохладно, - уловка не сработала.
   - Я был почему-то уверен, что Вы не выдержите и смоете рисунки, - взора с рук не сводил, был немного удивлён. - Не могли бы Вы, Марина, объяснить Ваши мысли и действия? Мне очень интересны женщины, как личности: такие сложные, непредсказуемые, не всегда понятные, загадочные и порой опасные. В Вас же есть такое, что не могу объяснить словами... Тайна.
   - Мне жаль, господин, но в этом вопросе мало чем смогу Вам помочь, - сдержанно улыбнулась, увидев удивлённо вскинутые брови араба и растерянный взгляд. - Всё просто: очень часто от знакомых мужчин самых разных возрастов и профессий слышала в свой адрес одну занимательную, примечательную фразу... - помедлила, словно старательно припоминая. На деле, желала помучить проштрафившегося сорванца, исподтишка рассматривая: 'Высок, строен, как юноша. Самому же, возможно, лет тридцать пять, а то и больше. Хорошо скрывает возраст тонкая кость и идеально белая кожа - мама явно была европейкой, возможно, француженкой. Не потому ли нос тонковат и с ощутимой горбинкой? Не портит, скорее, придаёт шарма и притягательности'. Вздохнув, ругнула себя за симпатию к похитителю, продолжила. - 'Марин, ты настоящий парень'.
   Долго соображал, в каком же смысле это сказано, потом облегчённо вздохнул.
   - Говорили не о внешности, конечно же. О чём тогда? Вероятно о том, как у Вас работает голова, - улыбнулся так лукаво, что возраст совсем пропал! 'Хамелеон, а не человек! Не зря в переговорах всё так буксовало. К нему же не знаешь, как подойти в определённые моменты: с хвоста или с гривы?' - поразилась, держа лицо нейтральным, с учтивой едва уловимой улыбкой. - Мужчины принимают Вас за парня? Забавно, право. Особенно, если посмотреть на Вас поближе, - покраснел, смутился, поймав пристальный, немигающий, словно неженский взгляд: изучающий, внимательный и бдительный. - Нет, они обманулись. Большей женщины, чем Вы, я ещё не встречал, клянусь честью, Марина! - лёгким, неуловимым, грациозным, словно балетным движением длинного, ладного тела встал с невысокого стульчика, шагнул к девушке. Приветливо протянул руки вверх ладонями, смотря странным взором сверху вниз. Замешкав лишь на миг, подняла личико, распахнула глубокую зелень и... послушно подала кисти, невесомо вложив их в мужское тепло и ласку. - Так почему же не смыли, Марина? - вернулся к вопросу. Опустив взгляд на девичьи руки, внимательно рассматривал рисунки. Отчего-то заволновался, вспыхнул румянцем, стал медленно и нежно гладить кожу поверх рисунков большими пальцами рук. - Что удержало? Расскажите.
   - Как у настоящей женщины, имеется сразу несколько доводов, - деликатно отвела взгляд, стараясь не смотреть в лицо, пока держал её руки в затрепетавших пальцах. - Во-первых, это невероятно красиво. Во-вторых, жаль трудов мастериц - работа восхитительна. В-третьих, сама не рассмотрела - кропотливый труд. В-четвёртых, ещё не налюбовалась. И так далее по пунктам... - смущённо и беззащитно улыбнулась, пожала плечиками, заалела щеками, став юной, почти девочкой. Вскинула смеющиеся озорные глаза навстречу мерцающему агату. - Их ещё с десяток!
   - Вот почему Вы сказали, что есть несколько доводов! - рассмеялся каким-то знакомым смехом! У неё вдруг сильно ёкнуло сердце и инстинктивно дёрнулось тельце: 'Что мелькнуло в памяти? Что-то близкое! Где-то слышала... - задрожала от близкого предчувствия. - Не может быть! - сжала эмоции в кулак. - Не сейчас!' Он заметил, что побледнела, почувствовал трепет по задрожавшим, похолодевшим пальчикам. - Что-то случилось? Я Вас напугал... смехом? - не мигал, не спускал непроницаемых, бездонных, как пропасть глаз. Шагнул ближе, под локотки поднял её с кровати. Поставив перед собой, рассматривал лицо в упор. Голос стал иным: мягким, чувственным и донельзя тревожащим. - Вы так и не вспомнили меня, Марина?
   - Странное чувство владеет мною несколько последних часов... - задумчиво говорила, параллельно довершая молчаливую работу мысли: 'Откликнулся на 'индюка', значит, там был. Почему не помню? Красив - не пропустила б глазами!' - старалась не вылить эмоции на лицо. Отряхнулась от назойливых вопросов, продолжила. - Есть ощущение, что уже виделись. Логически размышляя, понимаю - не могло быть. Я не вращаюсь в Ваших кругах - нет знакомых.
   - МИРЭА Вам о чём-то говорит?
   - Там учился муж моей подруги. После того, как окончил университет Патриса Лумумбы.
   - Как зовут мужа Вашей подруги?
   - Юрий Егоров.
   - Нет, незнакомое имя..., - задумался на миг, - но о нём может знать мой двоюродный брат Хамид. Жаль, он в Катаре сейчас, но скоро должен прилететь на семейное торжество. Возможно, тогда и найдётся ответ на этот вопрос, - загадочно посмотрел на гостью, и она почувствовала, что он уже знает ответ, но почему-то пока скрывает это. Вдруг сменил тему. - Прогуляемся?
  
   Они вышли из большого шатра и пошли под утренним, ещё не знойным солнцем по тропинке возле нескольких палаток.
   Краем глаза Мари что-то выхватила между ними странное и... знакомое! Остановилась, сделала несколько шагов назад, пятясь, как рак. Хозяин выпустил тотчас её руку, усмехнувшись детской непосредственности, лишь молча наблюдал за манёврами. Заволновавшись, рассмотрела за рядами палаток в просвете что-то родное для глаз и бездумно ринулась туда, пробираясь бочком, подняв руки вверх, проходя между брезентовыми стенами лагеря, стараясь не зацепиться ногами за растяжки, не порвать одежду о крючья и штыри. Выйдя на задворки, увидела за границей стоянки небольшую ровную площадку непонятного назначения: 'Не стадион - маловат, не выгон - слишком чист, не огород - ни следа посадок'. Не стала дальше и думать. Подойдя к интересующему месту, присела на корточки и едва не залилась слезами от возбуждения и восторга. Между камней на голой земле, присыпанной песком, гордо рдел одинокий тюльпан Альберта, знакомый с детства: невысокий, с коричневыми чёрточками по светло-зелёным листьям удлиненной формы. 'Как он здесь оказался один, в пустыне, так далеко от гор? Мистика...'
   - Что Вас так заинтересовало? - смеясь, вопрошал мужчина, стоя за её спиной. - Вы застыли и не двигаетесь с места уже несколько минут! Кого встретили? Ящерицу? Скорпиона? Или варана?
   - Нет, господин. Посланца моей далёкой Родины, - тихо ответила, повернувшись к принцу побледневшим лицом. Медленно стала вставать с колен, на которые бросилась в порыве чувств.
   - Посланца Вашей Родины!? - Аль Зуфийя потерял дар речи, замолчав. Скоро пришёл в себя. - Позвольте... - отодвинул в сторону, придерживая за талию, не снимая рук, заглянул за спину. - О, Аллах! Да это же горный тюльпан!! Откуда он здесь!? Чудеса! Вот что значит пустыня - никогда не знаешь, чем она тебя удивит! И нас поразила до слёз...
   Не слышала! Метнулась быстрокрылой ласточкой назад к шатру, влетела в душевую, схватила какой-то сосуд, налила воды и понеслась обратно к цветку. Прибежав, присела на колени, осторожно разгребла разрисованными руками камни и песок и маленькими порциями стала поливать, любуясь игрой капель воды на тонком стебле, листьях и лепестках. Медленно отставила кувшинчик и отодвинула в сторону. Опустилась на ладони и, закрыв глаза, приблизила носик к сердцевине красного тюльпана, невообразимым способом попавшего в самое сердце Аравии. Усилившийся из-за воды запах так захлестнул эмоции, что едва не потеряла сознание, покачнувшись и застонав безмолвно: 'Сколько же воспоминаний с ним связано, Господи! Нурка! Охапка алых цветов в смуглых руках, горящий взгляд, агат полыхающих зрачков, обожание и мощная, неистовая, взрослая страсть...' Задрожала, кожа покрылась крупными, чувственными, экстатическими 'мурашками', волосы зашевелились на голове...
   - ...Я же сказал - Вы настоящая женщина! Ваши мужчины глупцы, вот и ошиблись, - странно смотрел, бережно поднимая с земли и трепетно держа в тонких, изысканных руках девочку. Старался заглянуть вглубь зрачков именно сейчас, когда заботилась о любимом тюльпане, и её веки покраснели от сдерживаемых слёз, делая цвет глаз почти бирюзовым. - Расскажите мне о Вашей Родине, Марина, прошу, - тихим взволнованным голосом попросил, нежно касаясь тонких плеч, спинки и талии, отряхивая светлое одеяние от песка и пыли пустыни. - Хочу знать о ней всё.
  
   Повёл обратно в шатёр, бережно обняв за плечи. Старался идти быстрее: 'Солнце высоко. Напечёт её белокурую голову, пусть прикрытую лёгким светлым шарфом. Привыкла к нему, даже не роняет на плечи, не стряхивает специально. Лёгкий характер оказался у волшебницы русской - настоящее чудо!' Войдя в тень, усадил Мари на кровать. Удивил, встав на колени и расстегнув собственноручно сандалии на её ножках. Отложив обувь в сторону, задержался глазами на размере.
   - Так малы - буквально с мою ладонь, - благоговейно прошептал. Опомнился. - Я отвлёкся, простите меня. Прошу Вас...
   Успев за это время прийти в себя, задумалась: 'Странная просьба странного араба. Чего добивается? Постели? Чего медлит - в его власти. Любви? Может не надеяться - похищение и есть похищение, какие чувства? Что о чём-то секретном расскажу - бред: я никто в Союзе, и звать меня никак. Загадка. Да, Игорёк, это уже не шкатулка с двойным дном - тут целый лабиринт Минотавра, - тайком вздохнула, собираясь с мыслями. - Ну, коль желаете рассказов длинных, как от Шехерезады - получите, мой повелитель, и распишитесь!' Ухмыльнувшись, успокоилась и начала рассказывать с самого начала - с древней истории своего рода.
   Хозяин сбросил сандалии, прилёг поперёк ложа, облокотился на левую руку и стал слушать: не перебивая, не удивляясь, не вскидывая брови - молча, деликатно и терпеливо.
   Три часа пролетели незаметно. Очнулись лишь тогда, когда за пологом деликатно кашлянули.
   - ...Как Вы умеете хорошо рассказывать, Марина! Потрясающий у Вас талант, дитя Средней Азии, говорить о простых, земных, незатейливых вещах увлекательно, завораживающе, таинственно! Не хочется отрываться от повествования! И не заметили, как прошло время. Уже готов обед! - обулся и вышел на голос помощника, отдавая какие-то распоряжения и приказы тихим, спокойным голосом, полным достоинства и внутренней силы. Вскоре вернулся, и она вновь поймала этот непонятный взгляд. Иронично улыбнулась тайком: 'Сколько будешь со мной играть в кошки-мышки, парень?' Он остановился возле постели. - Особенные пожелания или предпочтения в пище имеете, Марина? - отрицательно покачала головой: 'Всеядна'. С интересом разглядывал её фигурку, томно возлежащую на светло-зелёном покрывале. - Как Ваши глаза чудесно оттеняются этим шёлком... - голос сел, стал вибрировать, менять интонации, словно переливаться. - Вы с самого детства зеленоглазая? - смущённо усмехнулся, понимая, что шутка не пошла. Стыдливо покраснел под девичьим взглядом: понимающим и неожиданно мудрым.
   - Нет, господин Аль Зуфийя, - учтиво и тихо, опустив лицо, стараясь не полыхать взглядом. - Глаза меняются всю жизнь: в детстве были больше зелёно-коричневыми, к подростковому возрасту стали изумрудными, а сейчас... Не знаю. Люди их описывают по-разному: зелёные, бутылочные, малахитовые, бирюзовые, лесные, цвета молодого мха, лиственного леса...
   - ...драгоценного зелёного граната, - шёпотом договорил. - Я знаю месторождение, где его добывают, - не сводил жадных глаз с её тонких беззащитных щиколоток и маленьких детских ступней.
   Постаралась не дёргаться под голодным взором, обречённо выдохнула: 'И ночи не дождётся. Спёкся'.
   Спас положение подоспевший обед: вдалеке, видимо, на окраине поселения, тонко и глухо прозвучал гонг. Принц вышел проследить и распорядиться.
  
   ...Оставшись в одиночестве, задумалась, вздыхая и покрываясь холодным потом от волнения: 'Игры закончены. Дальше - битва на постели. Пацаны, где вы все? Продали меня, что ли? Не похоже! Нет в такой сделке никакой логики. Ему женщин арабских мало? Если б шла приплатой к переговорам, принцу ни к чему было усыплять - приказали б, сама поехала. Приказ есть приказ. Прекрасно сознавала последствия согласия, когда приняла предложение 'человека в чёрном' в сквере на 'Дзержинской' в конце декабря 86-го - система зиждется на подчинении. Значит, настоящее похищение. Приехали. Дурак ты, Аль Зуфийя! - хохотнула, скривив пухлые губы. - Нарвёшься на настоящие неприятности, мой заморский принц: разыскав, прибудет наша штурмовая группа, и тебе придётся несладко. В лучшем случае - морду набьют да помнут, а в худшем - смерть. Потому так жестоко? Ты же нарушил правила гостеприимства и дипломатии! Отчаянный мальчик оказался. Или я что-то упустила?'
   Пока подавали обед, укрылась на несколько минут в туалетной комнате, присев на стульчик в углу и усиленно размышляя над создавшимся положением: 'Итак. Что-то в этом роде наставники и предполагали. Вспомним недомолвки с 'Андроповым'. Как сказал: 'Никогда не знаешь, как там повернёт ситуация'. Следовательно, даже он этого не исключал. Кто спросил, почему не позвали сразу в переговорную комнату, а услышав ответ: 'Влюбился!', радостно ответил: 'Порядок!', а...? - похолодела душой, выпрямилась. - Так это и есть моя персональная 'программа' - Аль Зуфийя?? Тот самый 'пробный шар'?? Он глава делегации на переговорах, а с ними возникли проблемы. Тогда стали искать методы воздействия на строптивца. Нашли, очевидно. Не тогда ли на меня что-то 'нарыли' в Конторе? 'Нарытый' материал привлёк внимание начальства там, 'наверху', к моей скромной персоне? Что за материал? Где могла 'засветиться' с 80-го по 85-й? Араб сказал, что до этого года учился в Москве. Моё училище? Нет, там арабов не встречала, только кубинцы и мексиканцы. Тогда где? Опять Лёша? Нет..., что-то с МИРЭА связано. Тогда Егоровы, больше некому. Только у них были контакты с разными иностранцами. Погоди-ка...'
  
   Глава 3.
   Свадебная хна.
  
   ...Подумать не позволили, деликатно кашлянув за пологом. Вздохнула, закрыв на миг усталые глаза: 'Жара выматывает. Отвыкнуть успела от таких температур. Ладно..., война войной, а обед по расписанию. Солдат боеспособен, когда сыт. Кто сказал: Суворов или Кутузов? - подошла к туалетному столику, аккуратно освежила руки и лицо влажными салфетками с нежным, еле уловимым ароматом и вышла к пареньку-помощнику, который терпеливо ожидал возле тканевой перегородки. Когда оказалась рядом, заметила, что он опустил глаза на её руки и, рассмотрев на них рисунок, не выдержал, на мгновение поднял чудесные карие глаза на лицо. Ахнула беззвучно: 'Наглец!' Решив наказать, воспользовалась этим: так распахнула изумруд, вывернув до отказа, вылив мощную зелёную реку в мальчишечьи девственные глаза, что чуть не сбила с ног! Не только споткнулся, словно под ногами не ровный ковёр, а каменистая дорога, но и задохнулся воздухом, показавшимся нестерпимо горячим и неудобоваримым. 'Бедолага... Пропал в един миг! Сгорел в малахитовом сиянии уральского камня, обратившись в седой мёртвый пепел. Зря нарушил запрет господина - кара настигла мгновенно, - удовлетворившись произведённым эффектом, сказав 'спасибо' тренеру-буддисту, неслышно проследовала за помощником. Больше не смотрела на его неверную походку. - Отработанный материал неинтересен. Этот оказался податлив и слаб. Всегда привлекали сильные натуры, с которыми приходится вести настоящую психологическую войну, соревнуясь в силе воли, твёрдости характеров и темпераментов; когда мужчина признаёт во мне равную себе личность, - коварно и хищно сверкнула омутом изумрудных, сияющих от возбуждения глазищ-убийц. - Следующий по списку - Аль Зуфийя. Борьба началась, мой царственный отпрыск-араб! Не взял силой? Хочешь любви от меня? Полюби сам. Отважься. Только потом не плачь. Если выживешь'.
  
   Обед прошёл в спокойной, тихой обстановке. Ничто не помешало Мари насладиться едой и напитками, которые пила с опаской, хотя и понимала - глупость. Хочет того или нет, захотят и без наркотиков добьются своего - беззащитна. Было ли что-нибудь в еде или нет, но, едва допив мятный чай, стала дремать прямо за столом. Засыпая, почувствовала, что её взяли на руки и куда-то понесли...
  
   ...Очнулась на закате дня. Хохотнула про себя: 'Помыли и переодели. Так-так, повелитель, тебе нравится видеть меня спящей красавицей? Затейник, однако! Любовью будешь со спящей заниматься? - прислушалась к ощущениям тела. - Нет, это почувствовала бы. Знаю себя, уверена: от любого дурмана очнусь - любовный сильнее 'дури'. Проснусь и так отвечу, что запросит пощады мой черноглазый хозяин!' Не раскрывая глаз, улыбнулась шаловливым мыслям, озорно прикусила губу, не сдержавшись, рассмеялась вслух.
   Вдруг кто-то поблизости сдавленно выдохнул, явно прикрывая ладонью рот, сдерживая смех! Марина открыла медленно глаза: рядом сидела молодая женщина-арабка, закрытая по самые глаза, которые искрились и смеялись, смотря на её лукавую, заговорщическую, загадочную улыбку. Обрадовалась: 'Хохотушка - это неплохо. Смех интернационален. Мы с ней поладим! Кто легко смеётся - редко оказывается предателем: так смеются чистые, открытые души. Значит, мне невероятно повезло! Даже в Аравийской пустыне, за тысячи километров от дома и Родины, нашлась такая душа, и она сейчас сидит рядом и тихо смеётся, глядя на провокационную улыбку иностранной гостьи, - села, поджав ноги по-турецки, рассмеялась открыто, рассматривая худенькую фигурку, сидящую на краешке ложа и явно ожидающая её пробуждения. - Судя по рукам, молодая. Дополнительный плюс: не ожесточилась ещё на несправедливую жизнь. С такой можно иметь дело, - улыбнувшись в чёрные глаза, густо подведённые сурьмой, попросила жестом снять никаб и не стесняться её, такую же женщину. Оглянувшись на сдвинутые занавески в проходе, аравийка медленно разоблачилась от тяжёлого большого полотна ткани, сняв с явным удовольствием и облегчением. - Давно в нём, бедная. Упарилась по такой жаре-то! - только теперь рассмотрела наперсницу: лет тридцать пять, худая, красивая, с тонкими изысканными руками, очень чувственным, алым крупным ртом и нежным румянцем, которым покрылась под девичьим пристальным взглядом. Смутилась ещё больше, когда, потянувшись, Мари пододвинула ближе лампу на прикроватном столике, чтобы женщина рассмотрела её лицо. Увидев во всей красе его и волосы, высокие скулы и крупные малахитовые глаза, бедуинка вдруг вздрогнула, как от укуса змеи, отшатнулась и невольно сделала рукой защитное движение в районе груди, такое знакомое гостье ещё с детства. - От меня ограждается, как от посланницы Иблиса! - тихо и грустно засмеявшись, покачала головой и открыла грудь, показывая, что на ней нет даже христианского креста - не было веры в бога со дня известия о гибели единственного. Вспомнив любимого, неистового, отчаянного Алексея, не смогла сдержать слёз, потоком хлынувших из зелёных глаз. - Снотворное выбило психику из установленных на базе рамок, блокирующих память! Кошмары вернулись, а вместе с ними и слёзы. Словно опять стою на московском тротуаре и смотрю в глаза истерически кричащей Наташе Стрельниковой, выкрикивающей в лицо страшные слова о катастрофе под Миланом!'
   Арабка замерла, перестала рисовать защитный 'глаз' на груди и посмотрела на гостью с таким сочувствием! Очевидно, догадалась, что девочка-христианка в беде. Отважилась подсесть поближе и стала тихо успокаивать, что-то говоря на мягком приятном наречии, в котором было много буквы 'х' и окончаний на '...ль'. Не скоро успокоилась Мари - не могла, будто что-то неумолимое сорвало жестокой рукой сдерживающую сеть на нервах. Молодая наперсница всё о чём-то тихо говорила, гладила худые плечи, заглядывая в глаза, улыбаясь и что-то показывая глазами. Проследила за её взглядом: 'Зеркало. Понятно. Пора посмотреться, - с трудом встала, пошатываясь, подошла, присмотрелась. Долго соображала, потом прыснула. - Это надо видеть! Оказывается, на лице были рисунки, а тут - река слёз. От них рисунок 'поплыл', разукрасив меня так, что позавидовали бы величайшие клоуны мира!'
  
   Рухнув обратно на кровать, закатилась в гомерическом хохоте. Женщина только подхватила его! Отсмеявшись, Мари еле-еле успокоилась и с усилием взяла себя в руки, но с дрожью тела так и не смогла совладать, сколько ни пыталась - сдали нервы.
   Сиделка, понаблюдав некоторое время, встала с ложа, пожала девичье плечо рукой и куда-то ушла, оставив её в одиночестве, трясущуюся в крупной дрожи и смотрящую в одну точку немигающими, помертвевшими глазами.
   Вернулась не сразу и не одна: с ней вошёл мужчина лет пятидесяти с хвостиком, низенький и плотный, и, не смотря в лицо пациентке, пощупал пульс, измерил давление, послушал сквозь тонкое платье грудь и спину. Нахмурился, подумал и вышел, ничего не сказав ни ей, ни женщине-служанке. Она озадаченно посмотрела на него в тонкий разрез опять надетого никаба и тяжело вздохнула: 'Понятно: придётся оставаться ещё некоторое время сиделкой'.
   Врач пришёл через полчаса с уколами, на которые, едва посмотрев, гостья вскинулась, ринулась в угол и отрицательно затрясла белокурой головой!
   - Марина, не беспокойтесь, это неопасно. Это от нервов препарат, швейцарский, патентованный, - голос Аль Зуфийи тихо прозвучал за перегородкой. - У Вас произошёл нервный срыв. Простите меня. Не думал, что на Вас так подействует... - грустно и покаянно вздохнул, что-то сказав короткое врачу и сиделке.
   Подошли, бережно взяли за руки и мягко, но настойчиво вернули вновь на кровать. Сделав укол и низко поклонившись больной, врач что-то неслышно наказал сиделке. Она удивлённо вскинула чёрные глаза и покосилась на двери. Подумав, кивнула, соглашаясь. Лишь тогда полный мужчина вышел из комнаты, попрощавшись с Мариной на хорошем английском языке.
   Нашла в себе силы ответить и поблагодарить, но только на это. В теле было пусто, легко, 'подвешено' в воздухе и холодно: 'Он прав - срыв и есть, - печально улыбнулась уголком губ. - Не суждено тебе сегодня, мой господин и повелитель, прикоснуться ко мне. Врач запретил это строго-настрого! Потому так удивилась женщина. Она-то уже нанесла на моё тело самые настоящие свадебные рисунки! Как это поняла? Да очень просто: хотя мужчина и не смотрел в лицо, увидел разрисованные руки и ноги в разрезах длинного платья. В его глазах и заметила такое восхищение ими и мной, что сразу стало понятно: хозяин собирался этой ночью отпраздновать свадьбу... с пленницей. Не судьба - 'невеста' сидит с нервным приступом, трясясь и стеная безостановочно. Незадача'.
  
   ...Лишь к вечеру следующего дня, после целой серии уколов и витаминов, которые приносил врач, нервный срыв удалось купировать. 'Надолго ли? - слышала нетерпеливые вопросы хозяина медику, сомнение в голосе, явно не доверяющего лекарю, и тихие, но настойчивые, компетентные ответы. По интонации догадалась - мужчина обеспокоен состоянием женской психики, в чём-то убеждает Аль Зуфийю, настаивает и терпеливо советует. Наконец, тот сдался и отпустил сиделку. Со вздохом. - Ясно: врач категорически против насилия! Советует дождаться полной ремиссии и решить всё миром. Не раньше!'
   Марине подарили время.
   Только на третьи сутки после похищения нашла в себе силы взять под контроль дрожь и слабость, сползти с кровати. Головокружение и тошнота оставались, но это была не беременность. Врач о ней спрашивал и взял при помощи сиделки анализы - чисто. 'Не могло быть иначе. Последнее время мне было не до любовников. На базе это строго пресекалось, а за ворота нас не вывозили без сопровождения - проверка на психологическую совместимость в условиях строгой изоляции и тесного круглосуточного контакта. Об этом не стоило и волноваться. Просто 'слетела' защита'.
   - Вы выглядите намного лучше, Марина, - услышала за занавеской двери. - Позволите...? - не дождавшись ответа, принц вошёл в спальню. Рассмотрев при свете дня, нахмурился. Фыркнула в сторону: 'Страшна, как атомная война? Разочаровался, бедный'. - Вам прислать Азизу? - заметив недоуменное лицо, пояснил. - Ваша помощница. Её звать Азиза, - увидев слабый кивок головы, кому-то сказал несколько слов, повернув голову в сторону двери. - Сейчас её привезут.
   - Она не из лагеря? - удивили его слова. - Кстати, мы здесь уже три дня, а я никого из жителей палаток и шатров не видела, - поймала смущённый взгляд. Замерла: 'Вот оно что'. - Значит, чтобы тайна моего пребывания не всплыла наружу, Вы просто выселили обитателей стоянки. Предусмотрительно, умно, но жестоко - люди-то здесь причём? - вскочила на ноги, подняла руки, останавливая возражения. - Нет! Щедрая плата и Ваш приказ в их душах не уменьшат обиды, не покроют того ущерба, что мы наносим им своим пребыванием. Я не ребёнок и всё понимаю: рано или поздно мои люди меня кинутся и найдут, не сомневайтесь. Вот тогда бедные местные жители могут пострадать очень серьёзно... - задохнулась от долгого монолога, чем и воспользовался хозяин.
   - Вы хладнокровная женщина, Марина. Так ослабев, Вы стали только лучше соображать. Поразительно! Что удивительно - не за себя боитесь, а за незнакомых Вам, чуждых по вере и цвету коже людей! - качал недоуменно головой, рассматривая тощую фигурку, опять бессильно рухнувшую на кровать. - Почему о себе не беспокоитесь? Смерти не боитесь? Или неволи? Или того, что обычно рассказывают женщинам об Аравии: стоит им приехать, тут же похитят и продадут бедуинам! - мягко рассмеялся.
   - Смерти не боятся только идиоты. Я простая, вполне вменяемая обывательница, к тому же настоящая женщина, по Вашим же словам, - тихо рассуждала, стараясь не смотреть на хозяина. - Но кто столько повидал и так много потерял, тот не заглядывает в завтра. Нет там ничего нового и хорошего. Всё лучшее было, не повторится никогда. Вот и не задумываюсь ни о чём. Просто живу.
  
   Медленно приблизился к ложу, неслышно опустился на табуреточку у девичьих ног и странно вздохнул, вздрогнул телом, словно ударила наотмашь по щеке! Помолчал, опомнился, мягко взял её за руку и понимающе заглянул снизу в зелёные глаза.
   - Вы потеряли мужа? Давно? Как это случилось?
   - Он так и не стал мужем. Не успел развестись и жениться на мне. Не успел родить ребёнка. Не успел любить. Не успел даже пожить. Погиб в автокатастрофе полтора года назад, - говорила страшные слова, а боли почти не чувствовала: 'Хорошее лекарство мне кололи последние сутки!' - После его гибели всё стало не важным. Даже сама жизнь. Всё потеряло смысл.
   - Ничто неспособно вернуть Вам веру в жизнь? В возможность вновь любить и быть счастливой? В новые открытия и радости? - странно смотрел на неё. На все вопросы качала головой и смотрела невидящими глазами куда-то в пустоту. - У Вас есть маленькая дочь! - вспомнил с трудом. - А как же она? Вы и ей не рады...?
   - Дочь была и будет для меня ребёнком и любимицей. Но детская любовь, это ещё не всё человеческое счастье, а лишь его малая толика. И не важно, один малыш у женщины или несколько - суть не меняется. Без полноценной семьи и полного счастья нет смысла в нашей жизни. Это не жизнь, нет... Это жалкий суррогат, эрзац, дешёвая подделка. Химера. Дымовая завеса души, мешающая видеть суть и истину самого понятия - человеческое бытие... - её понесло в философию. Зная за собой этот грех, сейчас просто использовала его, чтобы забить в голове черноту и отчаяние: Лёша ясно стоял перед глазами, никуда не пропадая! Застонала беззвучно: 'Господи, 'слетела' не одна защита, а сразу все!' Упрямо продолжала говорить, лишь бы не молчать. - На все посулы неземного счастья и блаженства будет один ответ: 'Это уже было'.
   - А простые и невинные развлечения? Я не забыл, для чего Вы сюда приехали! - просветлел лицом, выпрямился, расправил плечи, придавленные виной и стыдом. - Сейчас припомню Ваши мечты: посмотреть настоящую пустыню, увидеть пески и барханы, верблюдов и породистых арабских скакунов и, если можно, покататься на них. Я ничего не упустил? - расцвёл в улыбке, сбрасывая напряжение последних суток. - Ах да: увидеть красавиц-арабок и чудесных малышей в их шатрах, - затих, задумался: 'Непростая задача. Столько желаний! Таких разных! Как соединить воедино? Невозможно сделать быстро, а надо во что бы то ни стало, пока русские не нашли. Она права: все их службы подняты по тревоге! Ничего, пустыня нам поможет. Попытаемся проскользнуть незамеченными, что будет довольно сложно. Куда поехать? Где найти всё сразу, в одном месте? Вместе...' Вскинул на девочку сияющие, загоревшиеся идеей глаза. - Я знаю, где Вы всё увидите и испытаете, Марина, - заволновался, охрип, но, приняв решение, не собирался отступать. - Мы едем в халифат на праздник моей семьи. Там я Вас познакомлю со своим братом Хамидом. Он, кстати, поможет Вам в разгадке загадки нашего знакомства, - расслабился, словно избавился от тяжёлого непосильного груза грешных мыслей, раскаяния за последние действия и поступки. - Как только Вы скажете, что способны выдержать путь через пески в машине с кондиционером, мы тут же двинемся в путь.
   'Вот это поворот! Если меня станут перевозить с места на место - 'операм' никогда нас не найти!' - заволновавшись, хотела наотрез отказаться, но в голове что-то лопнуло, помутив сознание, и... отключило. Вместо обморока - странный сон-оцепенение...
  
   ...Они с Лёшкой сидели на детских качелях в детсаде, а вокруг бегали 'бармалейчики', но словно не видели их - для посторонних пара была невидима. Всё качались и качались, счастливо смеясь и встречаясь руками на вразнобой раскачивающихся качелях. Соскочил и на лету поймал её в руки, стал целовать, не оглядываясь по сторонам, как бывало обычно. Задыхаясь от любви и счастья, льнула к нему, не в состоянии остановиться.
   - Постой, Маришка! Не сходи с ума, любимая... - сдерживал руки и старался что-то сказать. - Девочка моя, послушай меня, прошу! У нас так мало времени, - утихомирив, сел на скамью, посадил Мари себе на колени, прильнул к горячей щеке прохладным лбом и заговорил. - Слушай меня внимательно и запоминай, единственная моя. Соглашайся на поездку в халифат. Так надо. Там тебя найдут мои ребята, а я им подскажу, где тебя искать. Там есть настоящая вертолётная площадка, понимаешь? - прижал к себе и всё смотрел на профиль, любовался и запоминал впрок, соскучившись после столь долгой разлуки. Вздохнув, продолжил говорить. - Будь самой собой - это тебя спасёт, жизнь моя. Не переиграй - ошибка может стать роковой! Соблюдай осторожность, прошу, Мариша! Да, ещё - Хамид. Опасен, но постарайся его отрезать от брата. Омар пойдёт за тобой, не оглядываясь, даже против родича. Умоляю, заклинаю, прошу: не отказывай ему - это будет твоим спасением. Позволь парню немного счастья, - тихо договорил, стал ласково и трепетно целовать девичью шею, щёки и ключицы, застонав и задрожав. - Как я по тебе соскучился, единственная моя. Весна моя. Мой воздух... Девочка моя зеленоглазая... Маришка... - голос становился всё тише, а ласки всё ощутимее и реальнее...
  
   ...Очнулась в руках хозяина - держал её на коленях, обнимал и целовал! В этот момент за перегородкой кашлянули, но не деликатно, а настойчиво так! Это отрезвило мужчину. Нехотя снял с колен, выпустил из рук едва очнувшуюся от видения пленницу, положил на кровать, встал. Оглядывая сверху, страстно ласкал жарким взглядом тонкое, хрупкое тельце. Нервно и порывисто выдохнул, застонал от давно сдерживаемого желания и, стиснув до скрипа зубы, быстро вышел.
   Долго не могла прийти в себя. 'Где закончилась грань бодрствования и сна? - похолодела душой. - Надеюсь, не говорила вслух? Не должна была. Во сне молчала. Дай-то бог! Тише. Спокойно. Разобрать видение по кадрам. Не торопиться. Думать, как ты всегда умела. Как тебя научил Лёша, - вздохнула, взяла эмоции под контроль. - Итак. Качели: неопределённость, постоянное душевное 'раскачивание' из стороны в сторону, где я, то всё разрешаю арабу, то все попытки сближения категорически отвергаю. Дальше. Руки Лёши: было наяву, когда повелитель решил ласками привести меня в чувство, больше не желая звать врача. Потом слова об опасности и правилах поведения. Тут здравые аргументы заканчиваются - настоящее потустороннее вмешательство! За гранью так переживал, что смог пробиться в мой разум, введя в транс-оцепенение. Остался даже там сильным медиумом, способным в особенно опасные моменты выходить 'на связь', - закрыла глаза, сдерживая слёзы горького отчаяния и искренней признательности ушедшему до срока. - Спасибо, единственный! Не зря эти дни ощущала тебя рядом и видела повсюду. Услышала, любимый! Сделаю, как просил. Клянусь, - сумела остановить истерику и думать дальше. - Вспоминай! Что-то ещё очень важное... Брат! Хамид. Опасен, говоришь? Постараюсь не разозлить, обещаю. Что ещё? Ах да..., вертолётная площадка. Идея: попрошусь полетать! Всё. Теперь всё вспомнила. Спасибо, родной! Как тебя не хватает! Без тебя не дышится, воздух мой... Моё дыхание... - не выдержав одиночества и безысходности, тихо заплакала, стараясь держать чувства в кулаке. Справилась. Зажала плач. - Не время. Пора ехать в халифат, как приказал Алексей. Поеду сейчас же, не медля ни часа! Даже через немогу и нехочу'.
  
   - ...Марина, знакомьтесь: Ваша сиделка и помощница Азиза, - принц вошёл в комнату, следом семенила местная женщина, замотанная по самые глаза. Подойдя, поклонилась девочке и радостно сверкнула взором, видя, что почти здорова. Обернулся и сказал несколько слов. Кивнула и села на табуреточку. - Она приехала из соседнего селения. Не знаю, нужна ли Вам будет, если решитесь на поездку в халифат?
   - Конечно! Кто будет наносить чудесные рисунки, когда в них появится необходимость? - смущалась и краснела, сияла изумрудом и старалась не поднимать на онемевшего от радости хозяина глаза. - Когда сможем выехать? Успеем поужинать перед дорогой? Я немного голодна...
   - Пока машины подготовят к путешествию, у нас будет время перекусить, - хриплым голосом проговорил, всё ещё не веря своему счастью. - Марина...?
   - А как Вас зовут по имени, повелитель? - перебив, мельком зыркнула. Покосилась на сиделку. Азиза с интересом прислушивалась к голосам и чужому языку, удовлетворённо улыбалась, была счастлива: 'Как я рада, что пленница оживает! Мне хорошо заплатят за работу! Эта европейка с таким хорошим характером - истинный дар Аллаха!' Мари облегчённо выдохнула: 'Порядок'. Обратилась к хозяину. - С сиделкой мы найдём общий язык и при помощи жестов. С Вами же хочется говорить не только жестами - Вы приятный собеседник! - добивала взрослого парня чарующей улыбкой и ямочками на щеках, меняла ненароком позы тела, искала ножкой сандалию, привлекая внимание к тонкой щиколотке и крошечной ступне. 'Весь арсенал средств, известных любой женщине мира, будет опробован на бедняге, - хохотнула тайком. - Держись, принц халифата! Ты уже дичь!' - Ещё один маленький каприз можно? - увидев ошалевшие глаза и согласный кивок, потребовала решительно. - Врач едет с нами. У меня случаются странные пограничные состояния - нужен надзор. Не помню в такие минуты, что происходит! Абсолютно ничего! Полный провал памяти!
   Ложь сработала. Вздохнул с облегчением: 'Память о моей недопустимой вольности стёрта в светловолосой головке? Ничего не помнит? Хвала Аллаху! За это согласен на все условия! Служанка? Пожалуйста. Врач? Сию же минуту!'
   - Я вызову его тотчас, Марина, клянусь! - посмотрел так, что Азиза тихонько отвернулась и сделала вид, что копается в сумочке. - Можете меня звать просто: Омар.
   - Омар? Это, кажется, большой морской рак. Да? - шутливо спросила, намекая на его слова во время первой встречи, когда перевёл с греческого языка её имя. - Или на арабском это означает что-то другое?
   - Оно переводится, как: 'жизнь', 'жизненный', 'долгожитель'. А имя Хамид, как у моего брата, означает 'славящий', 'восходящий'. Ваша помощница Азиза - 'могущественная', 'носящая Бога', - тихо проговорил, взяв за тонкие ручки, заглядывая в глубину взгляда. - Вам намного лучше, и это без сомнения. Врач сотворил чудо! Бледность и болезненность отступили бесследно. Вы красивы и нежны. Ваши глаза больше не подёрнуты грустью и слезами, - прикоснулся губами к кистям, смотря пристально в лицо. - Вас стала интересовать жизнь во всех её проявлениях. Керим оказался великим специалистом! С этого дня он в Вашем полном распоряжении: личный врач, охранник, советник и наставник.
   Правдоподобно смущалась, краснела и тихонько старалась забрать руки из сладкого плена мужских пальцев. Отпустил нехотя, прижав на миг к горячим щекам, на что ей пришлось вздрогнуть и тонко задрожать. Это ввергло его в вихрь чувственных образов, и Омар поспешил удалиться, чтобы заняться подготовкой к отъезду.
  
   Мари с Азизой переглянулись и... прыснули смехом, старательно затыкая рты! Арабская умница всё поняла без слов и поддержала девочку одобрительным кивком: 'Так его, змееглазая! Поиграй перед укусом, как тушканчиком!'
   - Марина, - представилась невольница, протягивая руку для знакомства. Застеснявшись, та коротко пожала и улыбнулась открыто и дружелюбно, став сестрой хоть на время. - Давай, снимай никаб. Он больше не придёт, - махнула в сторону двери. - Ему хватит и без нас работы...
   Стали общаться, где жестом, где интонациями, а где просто взглядами. Облегчённо вздохнула Мари: 'Порядок. Женщины всегда найдут общие темы. Главное, теперь не одна. Ещё врача под бочок и порядок. Вдруг что-то 'выключит' не вовремя, он будет жизненно необходим. Как и Азиза: скоро понадобится, чтобы нанести на тело самый красивый свадебный рисунок, когда будет решаться моя судьба там, в халифате. Её свадебная хна спасёт, верю в это свято! Пусть волшебная краска вскружит голову Омару! Если нужно для дела, я подарю ему эти дни неземной любви и обожания. Обещала Лёше. Будет счастлив и потеряет навсегда голову от любви. Вырву арабское юное сердце из груди, и ему ещё надо будет очень постараться, чтобы я захотела вернуть обратно, отцепив от пояса с трофеями. Не подумал, глупец, что и я могу быть коллекционером! А стоило. Поделом'.
  
   Глава 4.
   Прыжок через пустыню.
  
   ...Через три часа в полной темноте наступивших ранних сумерек их караван из четырёх джипов покинул стоянку в оазисе и двинулся на восток, в столицу халифата.
   Марину разлучили с Азизой и врачом. Он долго и тщательно осматривал девушку на стоянке и всё выспрашивал о самочувствии и чуде быстрого исцеления. Пришлось ей залиться краской смущения и скосить счастливые глаза на Омара. Врач, покраснев, смутился и... дал благословение на нелёгкий путь через пустыню. Пообещал быть рядом на всех стоянках и пристально наблюдать, но и без слов было понятно: ему была обещана хорошая сумма за услуги.
   Пленница оказалась в одной машине с Омаром и его помощником, молодым Али, который не мог скрыть бурной краски на лице и возбуждённых мерцающих глаз, когда видел так близко гостью. Это очень не понравилось принцу! На первом привале через три часа убрал парня из машины, пригласив по просьбе девушки Азизу. Облегчённо вздохнула: 'Очень вовремя! Может помешать в делах. Так отвлекал внимание, не давал сосредоточиться на обдумывании дальнейших действий, заставлял нервничать и следить не только за собственными словами и выражением глаз, но и за его нескромными руками! У мальчика 'сорвало' голову! Могут возникнуть проблемы'.
   Спустя три часа приехали в соседний оазис, где их ждали. Мари тотчас вывели, переодев в национальную одежду. Теперь по темноте они с Азизой стали одинаковыми: две арабские женщины. Закутанная в никаб по самые глаза, с подведёнными сурьмой глазами и бровями, полностью растворилась в окружающем пейзаже и обстановке: стала мелко семенить за мужчинами свиты, научилась глухо молчать, низко опускать голову, кланяться и занимать меньше места. Контролировала себя во всём: 'Не дай бог, обратить на себя внимание! Не вскидывай глаз, чтобы не попались кому-то чужому. Нужно, во что бы то ни стало, добраться до халифата, где ждёт спасение'.
   Их с помощницей привели в дальний, стоящий у невысокой горы шатёр, и оставили одних на время. Через несколько минут вошёл Омар и, странно посмотрев на девочку, что-то короткое сказал Азизе. Залившись краской, служанка низко поклонилась. 'Приказал приготовить к брачной ночи! Потому поместил в отдельно стоящий шатёр: и охранять легче - всё просматривается, и никто не услышит звуков страсти, не смутится и не оскорбится, - Мари постаралась сделать вид, что ничего не заметила. Спокойно стала снимать никаб, но замешкалась, запутавшись в нём с непривычки. Азиза кинулась на помощь, но Омар остановил величавым движением руки. Подошёл и, смотря в зелёные глаза сверху, часто задышав, торжественно снял полотно с головы, плеч и фигуры девочки, медленно и нежно, словно разворачивая подарок на Рождество. Отвела смущённый взор, хмыкнув про себя беззлобно. - Как волнуется... То ли ещё будет, парень!'
   Через час 'невеста' была готова: волосы убраны в чудесную причёску, тело протёрто водой с розовым маслом, практически на всю кожу нанесён волшебный узор, которым любовалась даже сама мастерица; облачена в светлое длинное платье из ткани, очень похожей на русское 'шитьё' - тонкое полотно с ажурной выработкой, изысканной и явно очень дорогой. Осмотрев госпожу со всех сторон, оглянувшись на полог, подруга быстро сунула в её руки маленький флакончик. Заметив удивление, сделала понятный и стыдливый жест: нежно раскрыла сомкнутые ладони с пальцами, как лепестки лотоса. 'Чтоб не бояться первый раз. Расслабляющее для нервов и мышц, дабы получить настоящее удовольствие от ночи любви с мужчиной', - сообразив, Марина снисходительно рассмеялась дару. Показала ответный жест: ткнула большим пальцем за плечо, сделал растерянное лицо, сложила умоляюще руки перед грудью - 'Омар испугается и попросит пощады!'; криво улыбнулась и поставила руки в боки. Арабка поняла и от души рассмеялась, сверкая озорными, заговорщическими агатовыми глазами! Обняла быстро пленницу и села на табуреточку у входа, ожидая хозяина.
   Принц пришёл через четверть часа и едва переступил черту спальни, сиделка, что-то сказав, тут же удалилась. По звуку, донёсшемуся снаружи, девушка поняла: Азизу ждала какая-то женщина. 'Понятно: зовут на ночлег под свой кров. Значит, об этом можно не волноваться. Теперь только одно на повестке дня... Хотя нет, уже ночи: Омар'.
  
   ...Он медленно приблизился к ложу, застеленному изумрудным шёлком, встал на колени перед Мариной, сидящей на пятках, и взял маленькое личико в руки. Нежно начал гладить каждую чёрточку, обводя линии глаз, подведённых и украшенных причудливыми узорами вокруг, нежные щёки, алеющие от смущения и стыда, чистый лоб, на висках которого тоже были рисунки из хны, пухлые губы, покрытые кармином и мастикой с ароматом граната, длинную тонкую шею, покрытую изысканными арабесками. Невесомо касаясь трепетными пальцами ушек девушки, осторожно снял причудливые золотые серьги с массивными подвесками, отложив на тумбочку рядом, поцеловав мочки и кожу вокруг них, губами спустился к шейке, снимая массивное ожерелье из скани и камней. Убрав, с поцелуями освободил тоненькие предплечья и запястья невесты от золотых и серебряных браслетов. Смотря в распахнутые малахитовые глаза-омуты, подёрнутые тонкой плёночкой взволнованных слёз, прикоснулся к уголкам и выпил солёные капельки, счастливо и любовно улыбнувшись в душу. Провёл влажными губами по губам и подбородку, щекам и шее, словно пробуя на вкус и сладость. Вновь отодвинулся и стал ласково спускать свадебное платье, развязывая золотые тесёмки и ленточки, шнурочки и завязочки. Видимо, фасон одеяния не менялся столетиями. Спустив платье с острых плеч, не спешил, а обследовал каждый новый участок пальцами и губами, касаясь, трогая, лаская, гладя и любя.
   Смежила на миг веки, чтобы не выдать мыслей, скрыть от внимательных и понимающих глаз принца. 'Хорошо, что не влюблена, а то давно бы повалила на постель и села верхом. Терять столько времени на исследования того, что уже можно брать?' - нервно хихикнув, попеняв себе за неприличные, развязные, современные мысли. Вернулась ими к арабу и древнейшему обряду, пронесённому сквозь тысячу лет и сохранённому его прекрасным народом до этих дней.
   Омар взял руки Мари и, неотрывно смотря в глаза, поднёс к своей рубашке, светлой и длинной. Смутившись по-настоящему, что только умилило жениха, стала так же медленно развязывать амуницию, но, разволновавшись до дрожащих рук, что-то запутала и остановилась, растерявшись. Влюблённый задохнулся от восторга: 'Как в меня влюблена русская зеленоглазая девочка! Так застеснялась! Голову потеряла от счастья!' Что-то рванул, и его рубашка стала быстро спускаться вниз. Мари её невольно задержала нервным движением, не дав упасть к мужским коленям, и бурно покраснела до самых пяток. Тайком вздохнула: 'Думала, будет легко и просто! Да тут нужна не столько актёрская выучка, а недюжинная психологическая закалка! Хвала тебе, Омар - оказался на высоте!' Он и раздел их, потому что у невесты дрожали тело и руки. Не могла не только что-то развязывать - не слушались пальцы, но и просто стоять на коленях - ноги не держали. Да что там - едва не потеряла сознание! Уверенная, умелая и свободная до сего момента москвичка превратилась в трепещущую, стыдливую, неопытную скромницу - настоящую невесту. Правда, не девственницу. Омар был в курсе, потому не комплексовал. Просто жил счастьем, предвкушением нового и неизведанного наслаждения. И любовью: сильной, чистой, по-настоящему открытой и пьянящей - безоглядно влюбился!
   Мари вдруг пожалела, что отказалась от заветного флакончика Азизы: 'Глупая, не взяла... Помог бы сейчас! Как нервы сдали невовремя...'
   Жених опустил её платье до самых колен и с благоговением возлюбленного проводил руками по линиям тонкой миниатюрной фигурки, обрисовывая трепетными длинными пальцами; словно рисовал, создавал девочку заново, набело, переиначивая эскиз бога на свой лад, по своему вкусу и телу. Взял женские руки и, смотря в изумрудную глубь души непроницаемой арабской тьмой, положил к себе на обнажённый горячий торс возбуждённого пылающего тела. Поняла с невесомым вздохом: 'Время пришло. Настала пора любви. И страсти. И неистовства. И крика радости. И пика наслаждения. Пора полёта в небеса, прочь от земли и забот, от людей и обязанностей, от косых взглядов и зависти, от насущных потребностей. Настала ночь его счастья. Наконец, дождался...'
  
   ...Их разбудили тактичные покашливания Азизы и Али за стенами шатра. Невеста простонала безмолвно: 'Уже...? Только уснули!' Встряхнулась, понимая необходимость: 'Впереди ждёт нелёгкая дорога. Медлить нельзя. В путь'.
   Сборы заняли несколько больше времени, чем предполагалось - Омар не мог оторваться от Мари! Как только улучал момент, целовал, сжимая в жарких объятиях, трепетал сердцем и телом, жадно проводя дрожащими руками по складкам и выпуклостям любимого девичьего тела, теряя голову. Еле привела в чувство доводом, что в халифате и кровати пошире, и народу вокруг будет поменьше - вот там и оторвутся, не сдерживаясь ни в ласках, ни в криках, не во времени.
   Похожее действо повторялось ещё две ночи. Менялись лишь цвета простыней, свадебных рубашек и узор рисунков на женском теле: принц опять и опять играл в 'жениха'! Она уже не терялась так сильно, но и не раскрепощалась, оставаясь до конца 'невестой' к великой радости мужчины: трепетной, неловкой и такой сладкой, манящей, буквально держащей медовыми нитями крепко и желанно. Он просто пьянел от взглядов и касаний, от скромных поцелуев за занавесью чадры, от крупной дрожи и 'мурашек' на её коже в сокровенный момент возбуждения и единения. И не было большего счастья, чем видеть слёзы восторга возлюбленной, слышать приглушённые его плечом крики любви, пить солёные слёзы признательности, слушать тихие слова нежности на русском языке, обучать искусству любви и песни страсти на арабский лад. 'Я всё-таки сделал русскую девочку счастливой! Вернул вкус к жизни, желание получать и отдавать радость! Моя Марина оказалась редкостной женщиной: страстной, темпераментной и искренне, подкупающе благодарной!' - радовался и уже не мыслил без неё дальнейшей жизни. Три дня перевернули его привычный мир полностью! Принц стал сам рабом, невольником, пленником.
  
   ...На четвёртый день караван должен был прибыть в столицу страны, во дворец его семьи и клана. Пока же впереди были сотни километров дороги. Ещё треть пути лежала перед ними.
   Все устали от жары и песка, походной кухни и тёплой воды. А Мари нуждалась в горячей ванне! Запах розового масла пропитал до мозгов - была сыта им по горло! Но оно хорошо справлялось с посторонними ароматами, вот и терпела до последнего. Спасало от негатива то, что Омар оказался не только чудесным человеком, но и прекрасным любовником: нежным, чутким, деликатным и ненасытным - ночи пролетали незаметно.
   Только одно 'но' было в нём: не желал брать водителя в машину. И это после бессонных ночей! Испытывая такие сложности при езде по пустыне и песку, по непроглядной пыли и жаре! Пришлось пойти на хитрость и выпросить у врача Керима снотворное, которое и подлила мужу в утренний кофе. Через пятнадцать минут повелитель спал на заднем сиденье машины, а девушка держала его голову на своих коленях. За руль джипа сел крупный мужчина-араб, который смотрел только на дорогу.
   Облегчённо вздыхая, обдумывала последние события: 'Спасибо. Чуть было не навязался Али - намеренно перевернул бы машину, попытавшись убить нас! Хвала бдительной Азизе - услышала его переговоры и приняла меры: нашла начальника охраны и всё рассказала с моей подачи про опасного и влюблённого пацана. На очередной стоянке, подсыпав ему в еду сильное снотворное, оставили у обитателей оазиса, сказав, что парень болен, и чтобы придержали у себя три-четыре дня любыми средствами, даже силой, превратив в пленника! - улыбнулась коварно, метнув быстрый взгляд в зеркало заднего обзора. - Хорошо быть королём! Смотри-ка, водитель упорно смотрит лишь вперёд. Вот выучка, а! Солдат в 'арафатке' и джелабе. Только кожаная жилетка и выдаёт, что охранник: в подмышке 'пушка', - вернулась мыслями к Али. - Пусть остынет, Ромео арабский. Не натворил бы глупостей, появившись не вовремя. Только этого счастья нам с Омаром не хватало! Поубивают друг друга ковбои верблюжьи!'
  
   При подъезде к городу машины разделились и разъехались в разные стороны, чтобы не привлекать внимание кортежем, как объяснил принц.
  
   ...Он проснулся спустя пять часов и, увидев, что всё это время провёл, лежа на коленях любимой жены. Не стал сердиться за столь вынужденный проступок, к которому ей пришлось прибегнуть.
   - Омар, поймите меня правильно, прошу! - невесомо ласкала лицо не совсем пришедшего в себя мужчины - едва проснулся. - Вы были измотаны до предела. Нет, я нисколько не сомневаюсь в Ваших силах и выносливости..., - как только попытался возразить, прижала искусно разрисованные пальчики к его губам, засияла бесподобным изумрудом в юную душу, - но это уже было слишком! Три ночи почти без сна... - краснея под никабом, старалась не показать, как ей приятны ласки, которыми начал тихонько оделять нескромными руками. Тревожно покосилась на водителя, покачала головой. - Всему есть предел. И силе тоже. Вам она понадобится, мой господин, - задрожав, посмотрела так, что он, тихо застонав, стал целовать женский животик сквозь тёмную одежду, лихорадочно раздвигая полы. 'Благо, нижнее платье нельзя просто так снять. Пришлось бы остановить кортеж и выгнать из машины водителя на время - муж пылает!' - безмолвно поворчала. Кое-как угомонила угоревшего от любви и желания принца, поцеловала его руки через ткань чадры, пообещав жаркую ночь лесным, ведьмовским взором. - Не ругайте никого и не наказывайте - мы волнуемся о Вашем самочувствии, повелитель! Бережём, как можем, и любим, как умеем. Искренно и верно.
   - Прощаю на первый раз, - выслушав с волнением, тихо прошептал. Гладил её бёдра трепещущими пальцами, окунался вновь и вновь в глубину тёмно-зелёных чарующих глаз, вдыхал аромат тела и притираний. - Прошу, пообещай, Марина, больше так не делать без моего ведома, - наклонил за шею и, привстав, отодвинул никаб, поцеловал страстно, с дрожью, с прикусом, мгновенно забыв о водителе! Заметив пунцовое личико и укоризненный взгляд, тихо и счастливо засмеялся, сел рядом, прижав к себе тоненькое тельце. - Я благодарен тебе, моё Зёрнышко зелёного граната! Я действительно чувствую себя лучше. Спасибо, Виноградинка моя... Я снова дышу в полную силу... - смолк, поперхнувшись, когда нежно прижалась к груди, словно слушая сердце. Глаза мужчины наполнились слезами, горло перехватил спазм, острая мысль больно ударила в голову: 'Если потеряю её - не выживу...'
   Успокоившись, отогнав мысль-убийцу, заглянул в прорезь покрывала, залюбовался счастливыми глазами жены, пусть временной. Вздохнул осторожно: 'Не идиот. Прекрасно сознаю, что моя мальчишеская выходка с похищением не сойдёт просто так с рук - предстоит нелёгкий разговор с братом Хамидом, с Советом халифата и с матерью. Она уже давно подыскала достойную невесту, равную мне, её царственному отпрыску. Ох, как бы я хотел опять вернуться в Москву! Пожить свободно и независимо! Перестать ежеминутно контролировать свои эмоции, соблюдать бесконечные традиции и правила! - тяжело вздохнул, смотря на пробегающий пустынный пейзаж за окном машины. Покосился на жену: задремала. Вновь вернулся мыслями в прошлое. - Да..., Москва. Марина так и не вспомнила меня! Как жаль! Так хотелось, чтобы это произошло само собой, без толчка с моей стороны. Как она могла такое забыть? Помнит же кличку брата на факультете - 'Индюк'! Сразу откликнулась на мою провокацию! Видимо, её несчастная жизнь отодвинула ту встречу слишком далеко в памяти. Что ж, у меня есть ещё кое-что. То, что навсегда привяжет её ко мне. Она будет моей женой по-настоящему. Самой любимой женой! А придёт время, я положу весь халифат к её тонким щиколоткам, на которых уже три дня носит старинные драгоценные подвески моего рода. Ты станешь королевой, мой изумруд! Ты этого достойна, любимая, - нежно и легко прижал тонкое тело возлюбленной, украдкой поцеловал руки. Залюбовался узорами, свадебными рисунками, арабесками их счастья. - Какой редкой мастерицей оказалась Азиза! Как чудесны эти древние орнаменты! Пожалуй, надо будет и её забрать к себе. Марина с ней нашла общий язык, как сёстры стали. И не могло быть иначе - у моей русской девочки золотой характер! Я это ещё в Москве понял, когда впервые оказалась в руках. Почувствовал тогда всем телом: 'Моя женщина!' Спасибо дню рождения однокурсника Хамида, что свёл нас тогда! Но... как же она такое забыла...? Почему...?'
   Мари чувствовала его всеми фибрами, будучи вжатой страстными руками новоявленного мужа в крепкое, гибкое, молодое и неутомимое тело: напрягался, когда о чём-то вспоминал; притискивал ещё сильнее, если мысли принимали чувственный оборот; немного ослабевал хватку, когда отвлекался от этой волнующей темы. Но, сколько бы ни размышлял, все мысли были о ней - понимала на ментальном, духовном уровне. Не хотела раскрывать пока способностей в психометрии и не позволила себе подслушать мысли - знания могли помешать в ответственный момент. Хотелось, конечно, заглянуть в глаза и подсмотреть, но сурово одёрнула себя, буквально мысленно прикрикнув: 'Стоп! Не перегни палку, 'Пани'. Не забывай, о чём Лёша предупреждал: не переиграть - ошибка станет роковой! Оставайся обычной девчонкой. 'Дар' пусть поспит'.
  
   ...Не доезжая до города, остановились у небольшого селения размять ноги и тела, залить в закипевшие машины воды и дать моторам остыть, а людям перекусить, поговорить и отвлечься от пыли, песка, гула двигателей и... друг друга.
   - Марина, пойдём-ка со мной... - Омар позвал, смеясь и сверкая заговорщически глазами. - Пришла пора исполнять твои желания! - потащил за руку в сторону задних дворов стоянки. - Посмотри сюда! - сиял от счастья и восторга, готов был взлететь и запеть во весь голос от переполняющих душу чувств. - Вот и первая твоя мечта. Принимай, он твой!
   Недоуменно смотрела на мужа, тихо смеялась под никабом, старалась не понимать голову, чтобы не сверкать такими чужими для местных, экзотическими, запоминающимися глазами. Притащил к открытому загону, где стоял огромный... белый верблюд - просто гора! 'Господи, да на него и смотреть-то страшно, не только сесть!' - оторопела.
   - Нет-нет-нет... Мама! Он такой огромный! Я его боюсь! - притворно испугавшись, заверещала, стараясь имитировать дрожащий голос. Трясясь телом от страха, цеплялась за мужскую одежду, упиралась, когда принц подталкивал к животному. - Вы хотите моей смерти, повелитель? Я Вам уже наскучила? Так скоро?
   - Любимая, это мой подарок тебе, - склонившись к лицу, взволнованно проговорил, светясь счастливым лицом. - И не страшный он совсем, а гордый тем, что теперь принадлежит такой красавице! - украдкой поцеловал женские пальчики, сняв с её рук тонкие матерчатые перчатки. Покраснел, когда поймал восхищённый, горящий взгляд молодого возницы-скотовода, рассмотревшего сразу на женских руках свадебные рисунки: 'Молодожёны!' Низко поклонился девушке, смущённо пробормотал: 'Да осветит, госпожа, своей милостью ваш брак и семейное счастье всемилостивый Аллах!' Приложила разрисованную тонкую ручку к груди и склонила величаво голову, не поднимая глаз, прошептала тихо: 'Шукрат'. Омар автоматически ответил за двоих, вновь обратился к жене. - Если ты боишься сесть на него, я попрошу установить сиденье с перилами. Будет высоко, но удобно!
   - Омар, прошу, не затрудняйте, пожалуйста, людей, - шёпотом уговаривала, скромно потупив глазки, едва смотря искоса. - Подарок просто великолепен! И так красив! Давайте отложим поездку до следующего раза? Умоляю Вас, мой господин... - расцвёл от счастья: 'До следующего раза! Марина останется со мной!' Кивнул, не в состоянии ответить. - Спасибо, повелитель! - быстро надев перчатки, поднесла его руки к платку и прижала к тому месту, где были её губы. - Благодарю от всего сердца и души, мой принц. Они покорены.
   Этого было достаточно, чтобы он сдался и отдал приказ погонщику, что подарок остаётся пока на стоянке.
  
   - С первым желанием разобрались, - опомнившись, мягко рассмеялся. - Второе - настоящие барханы. Так? - заметив скромный кивок, тепло улыбнулся, окунулся в животворную, возрождающую зелень глаз и повёл за руку в сторону виднеющихся вдали невысоких серо-чёрных гор. - Вот за ними и простирается настоящая дикая пустыня Руб-Эль-Хали, где уже не выжил бы посланник твоей далёкой Родины, - с любовью притянул жену за плечики, поцеловал голову, укутанную в плотную тёмную ткань. Лаская взглядом, заглянул пытливо в глаза. - Помнишь...?
   - Такое невозможно забыть, Омар, - погрустнела личиком и взором, сникнув в его руках, как тот тюльпан на беспощадном солнце Аравии.
   - Не грусти, любимая. Я засажу для тебя целое поле ими, дай только время!
   Обнял за плечики, повернул к себе, мельком оглянувшись, нет ли людей поблизости. Убедившись, что на них никто не смотрит, занимаясь своими делами, а погонщик далеко ушёл с верблюдом в сторону, откинул полотно на женском личике и приник к губам с жадным поцелуем, громко застонав: 'Желанная моя!', загораясь и прижимая всё сильнее, скользя дрожащими руками по детской несозревшей фигуре. За палаткой раздался деликатное покашливание - Азиза.
   - Омар, очнитесь. Не сейчас, любимый. Люди ждут нас... - едва оторвалась от пылающего и трепещущего, сильного, молодого тела, заживо сжигаемого огнём плотского желания. - Я тоже с нетерпением жду заветной минуты, повелитель, но пока не время. Опомнитесь, супруг мой. Наберитесь терпения... - зарычал ягуаром! Понимающе вздохнула. - Хорошо, я помогу Вам справиться с этим, - погладив пальчиками покрасневшее, исступлённое, возбужденное лицо, провела руками по его одежде, касаясь с почтением и признательностью. Полыхнув прохладным тёмным бором, отступила на шаг, опустила покрывало, завозилась. Трепетно, с пиететом стал поправлять, помогать, смотря с такой любовью, что слёзы навернулись на чудесные агатовые глаза в волшебных ресницах. - Вы смогли сделать меня счастливой, муж мой, - резко шагнув навстречу, сильно прижалась к мужскому телу. Упругим животиком упёрлась в его сокровенное мягко, но ощутимо: отозвалось, запульсировало, стало рваться из оков! Крепкие руки утонули в складках её одеяния, незаметно приподняли за ягодицы, дали встретиться двум холмикам. Потёрлась нежно, дала возможность почувствовать себя всю сквозь слои ткани. Замерла с закрытыми глазами, слыша бешеный гул его сердца, шум взбунтовавшейся крови и животный, безмолвный крик страсти. Ещё сильнее влипла в торс, заставив застонать от сладкой боли. Поймав миг, распахнула-вывернула омут, вцепилась, мгновенно затянула вглубь и добила жертву хриплыми, страстными, долгожданными словами. - Я буду самой счастливой арабской женой на свете, когда стану ею по-настоящему! Я говорю Вам: 'Да!' Только да, мой Омар...
   Момент выбрала верно. Он стал роковым для парня. Всё сошлось в единую точку: быть и умереть с Мариной.
   После последних слов мужчина полностью 'потерялся' для соплеменников. Поняла это по дрожи тела и горящему взгляду, по тихому облегчённому стону и скатившейся по щеке слезе радости. Спокойно отметила: 'Всё. Стал 'ручным'. Готов'.
   Обняв её, Омар впал в исступление: открыто задрал платье, приподнял над землёй, прижал к мужественному бугру, посадив на талию. Гладил девичьи бёдра, обтянутые плотными штанишками, с её помощью справляясь с горящим, непослушным, мощным телом. Дрожал в крупной дрожи, хрипло, толчками выдавливал: 'Жена моя! Моя королева! Моя судьба!' Закрыв глаза, удовлетворённо тайком вздохнула: 'Я сделала это, Лёша. Он стал со мной счастливым. Теперь на всё готов. Даже на убийство собственного брата, если возникнет необходимость. Я выполнила клятву, суженый мой'.
  
   ...Перекусив, напившись настоящего молока и чая, наевшись свежей с пылу с жару выпечки, двинулись в путь. Последний отрезок, которого оставалось меньше ста километров - почти у цели.
   Подъезжая к городу, пережили несколько минут переполоха - Марине стало плохо! Глухо застонав, стала медленно сползать на руки Омара. Закричал в панике на водителя и тот резко затормозил, застопорив проезд по узкой дороге между скал. Уже находясь в забытьи, всё слышала вокруг. Поняла: 'Началась 'связь' с Алексеем!'
   ...Он качал её на руках, счастливый и молодой. Крича, кружил за запястья на 'воздушных каруселях'. Сходил с ума.
   - Маришка, я счастлив с тобой, единственная! Ты даже не представляешь себе, насколько! - подхватив на руки, побежал по дорожке парка в 'Коломенском', их любимом месте встреч. - Эге-гееейй, мы сейчас взлетим!! - остановился на крутом берегу Москва-реки. Посмотрел на юную девочку, смеющуюся и счастливую, посерьёзнел, прижал с тревогой. - Береги себя, любимая! И не бойся ничего. Всё, что случится, не навредит. Верь, родная. Я сказал ребятам, где тебя искать. Они будут там завтра. Осталось потерпеть немного, понимаешь? - целовал виски и трепетал телом. - И ещё: тебе предстоит серьёзное испытание - держись. Не смей потерять сознание, слышишь!? От трезвого рассудка будет зависеть твоя жизнь! - сел на край высокого холма. Усадив её к себе на колени, баюкал, как маленькую, говоря всё тише и тише. - Я рядом. Помогу. Помни, что я люблю тебя, моя дрожь... Мой ветерок весенний... Моя единственная радость... - лаская, страстно дышал, вжимая в большое, рослое, длинное тело. - Приду... Я рядом... С тобой... Всегда... Не ушёл я... Не смог...
  
   ...Очнулась от того, что её пытаются вырвать из рук обезумевшего Омара, вцепившегося в женское тело в страхе за жизнь и что-то быстро говорящего доктору Кериму. Он в тревоге посматривал на мертвенно-бледное лицо и губы европейки, приподняв никаб. Еле расцепили сведённые судорогой ужаса руки мужа и положили пациентку на коврик в тень старого раскидистого дерева, растущего возле небольшого родника под горой.
   - Марина, Марина! - принц всё метался вокруг.
   Его буквально оттащили охранники, силой усадив в машину по строгому приказу врача. Но и там не успокоился, что-то быстро говорил Кериму, разъясняя подробности происшествия, задыхаясь от панической атаки мистического ужаса: у девушки было лицо настоящей покойницы, и на нём несколько мгновений виднелась тень человека! Тень, от которой шёл могильный холод!
   Врач склонился над больной, смотря в приоткрытые, расфокусированные глаза. Внимательно осмотрел, поводил рукой вблизи - не среагировала. Обернувшись к охране, резко приказал закрыть тканью пространство вокруг, что и сделали: через минуту мини-палата была готова. Тогда Керим сел на камни, приподнял Марине платье и приложил руку внизу обнажённого живота, чутко замерев с закрытыми глазами на пару минут, превратившись в живой сканер поневоле: клиника с оборудованием есть только в столице. Поражённо покачал головой, загадочно улыбнулся, метнув на белое лицо юной госпожи восхищённый взгляд. Деликатно опустил платье, аккуратно поправил никаб, стал терпеливо ждать, когда сможет справиться сама с дурнотой - тут лекарства не помогут и будут даже вредны. Смочив платок в холодной воде из термоса со льдом, положил на пылающий девичий лоб. Тепло улыбнулся, заметив, что видит его и отвечает под полотном виноватой улыбкой. Керим выразительно показал глазами на её живот и покраснел.
   Марина и сама это почувствовала: низ живота тонко вибрировал и распространял по коже еле уловимые волны. Задохнулась от слёз и волнения: 'Я знаю, что это за внутренний трепет - только что зачала от Омара! Три ночи любви не прошли даром. Вот о чём старался сказать Лёша, когда сообщил, что со мной кое-что произойдёт, но не навредит. И что предстоит нелёгкое испытание'.
   - Вы меня слышите, госпожа? - тихо спросил, внимательно смотря и убеждаясь, что понимает его английский. Показывая карими весёлыми и радостными глазами на животик, взволнованно сообщил. - Там ребёнок. Совсем маленький. Наследник трона. Вы сами скажете Омару?
   - Да. Я сама, - порадовалась, что хотя бы эти слова знает. - Спасибо, Керим. Прошу, молчите. Дайте мне время, умоляю... - сложила руки в молитвенном жесте.
   - Я понимаю, наша госпожа и будущая королева, - шёпотом произнёс и прикоснулся с пиететом к краю её платья губами, склонившись в глубоком и искреннем почтении до земли. Выпрямился, заговорил чётче и медленнее, помогая жестами и мимикой. Не прибегнул к помощи Омару: 'Это тайна врача и пациентки. Обойдёмся её скудным запасом английского'. - Я искренне рад за Вас и Ваше дитя. Это будет девочка - я знаю! - пожилой мужчина сдержанно засмеялся. Озорными, миндалевидными, карими глазами посмотрел в пунцовое миниатюрное личико красавицы: 'Такие сказочные глаза! Как у оленёнка песчаного орикса. Какая у нас будет чудесная королева! Как я горд этим знакомством!' Шепнул. - Как назовёте Вашу дочь, принцесса Марина?
   - Жасмин, - ответила, не задумываясь ни на минуту. - Мой любимый цветок. Красивый!
   - А какой аромат! - воздел полные короткие руки к небу, сияя глазами цвета крепкого чая. - Принц будет счастлив и рад дочери! Первенец! Маленькая принцесса! Будущая молодая королева!
   - Тссс! - осадила его экстаз, приложила разрисованный пальчик к губам поверх никаба.
   Почтительно подал ей хлопковые тонкие перчатки, дождался, когда наденет, одобрительно похлопал по руке. Встал, посмотрел по-мужски сверху, полыхнув взглядом по маленькой фигурке русской девочки. Таинственно улыбнувшись, потрясённо покачал черноволосой с проседью головой, возвёл очи горе. Постоял, на что-то решаясь. Беззвучно вышагнул за границы палаты и ушёл к машине, захрустев камнями под ногами.
  
   До Мари доносились голоса и восклицания мужа, тихий увещевающий голос Керима, его настойчивые слова и уговоры, больше похожие на обвинение-выговор, на выволочку строгого родителя провинившемуся сыну-юнцу. Тот стих и лишь молча слушал, очевидно, кивая головой.
   В палату проскользнула Азиза. Подошла на цыпочках и встала на колени, вглядываясь в бледное лицо госпожи, приподняв никаб. Долго смотрела. Вдруг странно вздохнула-всхлипнула, сдавленно вскрикнула, но быстро зажала рукой рот. Увидев счастливую и виноватую улыбку Мари, мгновенно всё поняла! Склонилась на локти, посмотрела прямо в зелёные глаза. Заметив в них прохладное предостережение, закрыла с лёгким шлепком ладонью рот, без слов поклявшись молчать вечно. Часто задышав, захлебнувшись гордостью, едва сдержала слёзы радости: 'Моя принцесса станет матерью!! Я буду нянчить королеву! Хвала Аллаху! И русскому богу тоже!'
   - Азиза! - Марина привстала, с трудом села на коврике, посмотрела ей прямо в глаза, не давая отвести. - Ты - няня моей дочери, - говорила и сопровождала слова жестами, медленно повторяя и повторяя, пока женщина не кивнула, что поняла. - Будешь качать и кормить, - на что она лишь грустно покачала головой, показывая на живот: 'Нет детей, нет молока'. - Пусть будет коза! - показала 'рожки' и проблеяла. Арабка тихо засмеялась и, подумав, согласилась, кивнув. Вздохнула с облегчением: 'Больше не придётся влачить полуголодное существование! Мириам явилась истинным подарком Аллаха! Отныне я её рабыня'. Что и подтвердила, поклонившись в ноги и поцеловав сандалии госпоже. Когда стала целовать девичьи руки, та опомнилась. - Нет, не надо, Азиза! - подняла наперсницу с земли, спёкшейся до черноты на нещадном солнце Аравии. - Мы равны: ты женщина, я женщина! - хихикая, легко коснулась её груди, крутых бёдер и, уже хохоча в голос, низа живота. - Всё такое же! Похожи. Сёстры.
   Азиза покраснела, засмущалась и... расхохоталась низким, хрипловатым голосом. С радостью позволила себя обнять, прошептав искреннее: 'Шукрат, Мириам! Иншалла!'
  
   Глава 5.
   Дворец и его тайны.
  
   Их отрезвил голос Омара за тонкими стенами палаты.
   - Марина, как ты? Можно мне войти? - не договорив, раздвинул створки ткани, вошёл. Заговорщицы едва успели разнять объятия. Выразительно переглянулись, закрепляя сговор лукавыми, понимающими улыбками. - Что сказал врач? Что это было? Опасно?
   - Я плохо помню, мой повелитель. Не совсем пришла в себя, - прошептала слабым голоском, утомлённо прикрыв глаза с покрасневшими белками, отчего явственнее проступили сине-розовые подглазники. Принц испуганно зыркнул на Азизу, она лишь горестно покачала головой, опустив повлажневший взор. - А что он Вам сказал обо мне, господин?
   - Ничего! Обвинил меня! Я повинен в твоём состоянии! Сказал, что я получил то, чего и добивался! Это я-то! Тот, которому ты так дорога... - негодовал и сердился, стал путать русский с английским и арабским в запале.
   Мари в ужасе замерла, боясь даже подумать, что медик нарушил тайну врача и пациентки: 'Неужели доложил принцу о предстоящем пополнении? Не может быть. Не ошибалась в людях до сего момента. Нет! - затрясло от страха. - Если он узнает о беременности, упрячет так, что ни одна разведка мира не найдёт, и к 'Моссаду' не ходи! Мне ли не понимать и не знать? Только не это... Только не настоящий плен...'
   - Любимая, тебе опять плохо? - принц прервал гневный монолог, рухнул на колени и схватил её за плечики. Впился встревоженным взором в бело-синее личико, стараясь посмотреть в глаза, которые старательно прятала. - Посмотри на меня, моя зеленоглазая мечта! Не отводи своих чудесных глаз! Не лишай меня их волшебного света... - не сдержался и, откинув покрывало и платок, стал целовать в трясущиеся губы, щёки, лоб, подбородок, шею, ключицы, пьянея от горячего запаха волос и нежной, шёлковой кожи. Застонав, едва взял себя в руки, с трудом оторвался от хмельного девичьего тела. Поправил хиджаб и никаб, вздохнул глубоко и виновато. Бережно поднял жену с коврика, поставил на ноги. - Прости, единственная! Керим мудр и абсолютно прав: я загнал тебя, мой оленёнок! Не мог удержаться! Не совладал с желанием и тягой... - прижал к груди, положив темноволосую голову в куфие на женскую макушку, прикрытую чёрным плотным покрывалом. - Просто обезумел. Он прав: я сам не свой. Хожу последние дни, словно обкурился опиума, но так рад этому состоянию! Ты свела с ума, моя маленькая русская девочка, и стала смыслом жизни. Понимаю, говорю запретное, харам, Аллах накажет, но это выше разума. Странное ощущение: словно оторвался и больше не касаюсь родной земли, не принадлежу отныне семье или стране. Их заменила ты, Марина. Я только твой, любовь моя! Как у вас говорят: весь с потрохами, - с трудом справляясь с русским языком, всё же смог ясно высказать мысль. Дрожа, трепетал, вжимался в её тело, со стоном целуя голову поверх ткани. - Лишившись всего, оторвавшись от корней, не чувствую страха или одиночества. Напротив: никогда ещё не был так счастлив, клянусь Всевышним! Лишь с тобой понял и прочувствовал, что это такое - лететь в небеса. Ты подарила мне эти волшебные крылья, единственная! Только ты...
   Его пламенную речь-исповедь прервали деликатные басовитые покашливания начальника охраны, мощного Мансура, двухметрового бородатого мужчины лет сорока, его дальнего родича и неусыпного стража.
   - Господин, время.
   Муж вывел Марину из импровизированной медицинской палаты, и её тут же свернули и убрали люди. Быстро собрали вещи и поехали дальше, ни словом, ни взглядом, ни вздёрнутой бровью не показав, как их всех задержала маленькая наложница принца, которую он не отпускает от себя ни на миг вторую неделю.
  
   ...Только к исходу четвёртых суток пребывания в дороге машины каравана по отдельности с разных сторон и ворот въехали в город, в столицу халифата. В ранних сумерках пассажиры покинули, наконец, надоевшие сиденья крепких и дорогих машин, и вошли в прохладу и сень дворцовых сводов.
   Марину с Азизой больше не разлучали. Врача тоже вытребовала поближе на случай нового недомогания. Поворчав, принц распорядился его поселить в комнате рядом с женским крылом здания. Ей удалось всех сообщников собрать вместе и держать под рукой, контролировать постоянно, держа в поле зрения в буквальном смысле: Керим мог видеть пациентку в окне, когда его открывала - проще вызвать звоном колокольчика, не ставя в известность принца по каждому поводу.
   Омар пришёл к жене под утро, повидав семью и брата, который прилетел из Катара за несколько часов до них. Вошёл неслышно и, зашелестев одеждой, осторожно лёг рядом, думая, что утомлённая дорогой возлюбленная спит.
   Понимая, что истекают последние часы совместной жизни, она не спала. Ждала принца, полностью приготовившись к его приходу.
   Азиза вымыла госпожу по всем правилам хамама, умастила тело драгоценными маслами и притираниями, ловко удалила при помощи восковой мастики все волоски на тонком теле и нанесла новый, ещё не виданный цветной узор из хны и других порошков растительного происхождения. Мари поняла: 'Это королевский узор, предназначенный только для членов правящей династии и их жён. Какая честь! Как служанке выдали такую краску? Вероятно, во дворце есть свои тайны и наши приверженцы. Или им стало известно, что принц привёз ту, которая когда-нибудь станет королевой? Умно: налаживают контакт загодя'.
  
   Как только он вытянулся на прохладных шёлковых простынях бирюзового цвета, зажгла маленький светильник на полу возле кровати. Повернулась к парню, показывая раскраску на лице и теле, будучи одетой только в маленькую голубую сорочку из атласа на тоненьких бретельках явно европейского происхождения. Увидев её в таком виде, медленно сел на кровати, не веря своим глазам. Долго рассматривал макияж, арабески, цвета и маленькие драгоценные камушки, приклеенные вокруг глаз, щёк и губ, делавшие Марину не просто красивой, а пугающе-неземной, волшебной, словно сошедшей со страниц запретной сказочной книги; будто вышагнувшей из рамы старинной картины именитого европейского мастера; казалась чудом сбежавшей из рая пери. Чем больше рассматривал, тем больше волновался, задрожав телом. Чаровница медленно протянула тонкие ручки и стала раздевать мужа, смотря в глаза не отрываясь, завораживая и пьяня, мутя сознание любовью и страстью. Не решался притронуться, помня строгий запрет врача о полном покое на несколько дней для ослабленной до предела супруги.
   - Марина... Мы не должны... Керим... - не смог продолжать спор, потому что любимая уже раздела полностью и села на его бёдра, обхватив ногами талию, сладко прильнула к красивому и чувственному рту, отнимая последнюю волю к сопротивлению. - Радость ты моя! Жена! - только и простонал, больше не сдерживаясь ни в чём: ни в позах, ни во времени, ни в силе, ни в напоре.
   Она выполнила обещание оторваться, данное на той стоянке, где остался его королевский свадебный подарок: белый породистый верблюд. Пылала по-настоящему, не контролируя и не сдерживая эмоций, отдаваясь до донышка, извиваясь и выгибаясь, стеная и крича. Лишь успела подумать: 'Бедные обитатели крыла: вряд ли кто-нибудь уснёт этой ночью! Но она очень нужна, эта ночь истинной страсти и полёта! Нужна мне. Я без памяти влюбилась! Уже не вижу Лёшу перед собой, как в прошлые дни. Нет..., перед глазами только он, мой потерявший рассудок Омар, который и не подозревает, что ожидает в ближайшие часы. Всё, что получит нынче, будет предназначено только ему: за чистое сердце и нежную душу, за трепетное отношение к похищенной девушке, за беззаветную любовь, за страсть и неистовость! Этим так похож на порывистость и неутомимость Алексея в самые сокровенные часы тогда в Москве, в нашу брачную ночь: незаконную, тайную, ворованную; когда, обезумевшие от счастья и свободы, зачали дочь'.
   Часы пролетели незаметно. Лишь когда солнечный луч коснулся молодых мокрых тел, упали на влажные простыни и, не сумев расцепиться, уснули.
   Марина слышала краем уха, как в комнату прокралась так и не заснувшая от их громкой, сумасшедшей, бурной ночи Азиза. Она накрыла пару сухой хлопковой простынёй, ласково погладив взмокшие головы с материнской любовью и заботой, прошептав еле слышно молитву. Госпожа смогла ей слабо улыбнуться, а принц спал, как убитый, ничего не почувствовав. Посмотрев на мужа, с любовью прикоснулась носиком к его щеке: 'Спи, любимый. Ты заслужил сон, - показав рукой два пальца Азизе, тоже провалилась в забытье, продолжала думать. - Разбудит через пару часов, чтобы было время подготовиться к трудному дню. Кто знает, как там вывернет? Где вы, пацаны? Готовитесь к марш-броску через всю Аравию? Сможете освободить свою 'Пани'? Не медлите... Жду...'
  
   ...Спустя два часа, помощница неслышно подошла к кровати и постояла, не решаясь будить принцессу: на худеньком лице были сине-розовые подглазники, мраморная кожа стала совсем тонкая, нитевидные сосуды уже были видны так, словно их не прикрывало ничего, щёки запали, скулы резко проступили. Жалея и виновато вздыхая, колебалась: 'Пожалеть или выполнить приказ?'
   Услышав тяжёлый вздох, госпожа открыла утомлённые глаза с покрасневшими белками, посмотрела на подругу и тепло улыбнулась. Сделав знак 'полежи', Азиза метнулась из комнаты прочь. Тихо привстав на постели, Мари села и поискала глазами сорочку. 'А..., вот она где! - усмехнулась. Голубой комочек лежал на полу, немного прикрывая маленький ночник, и всё ещё тихо плавился, съёживался на горящей лампочке, исходя тонким дымком. - Хорошо, приоткрытое окно вытягивает сквозняком дым прочь из комнаты, - грустно помахала рукой уплывающему дымку от нехитрой одёжки. - Прощай, свидетельница безумной и последней страсти! Наше время так же тает и сжимается, как ты на раскалённом стекле светильника. Не вернёшь', - огляделась вокруг и, ничего не найдя поблизости, решила дождаться подруги.
   Она вошла с тазом в руках и вещами под подмышкой. Помогла принцессе осторожно выскользнуть из-под руки мужа, не потревожив царственного сна. Повела в дальний уголок, занявшись утренним туалетом, не позволяя даже шевелиться тоненькой до истощения, прозрачной и невесомой русской девочке. 'Так слаба и худа! Как справится с беременностью? - горестно качала головой в лёгком хиджабе, зорко наблюдая краем глаза за уголком кровати, на которой досыпал вымотавшийся и измученный господин. Ещё больше погрустнела, до горячих слёз. - Отчаянный и такой несчастный! Позволят ли ему быть счастливым с иноверкой? Чем поддержать? Аллах, помоги моим детям!' - встряхнулась от тяжёлых мыслей и продолжила укрепляющий массаж. Марина едва не заснула вновь от умелых и ласковых рук аравийки, от мягких массирующих движений тела, рук, ног, головы. Покончив с умыванием, подруга стремительно вышла и принесла вскоре несколько таблеток на серебряном подносике, густо покраснев при этом, не смея поднять чёрных красивых глаз.
   Девушка беззвучно усмехнулась: 'Понятно: врач тоже не сомкнул глаз. Заранее приготовил таблетки для поддержания тонуса в преддверии предстоящего трудного дня. Спасибо, Керим! - выпив, поблагодарила друзей на арабском, начиная усваивать простые слова красивого и напевного языка. Задумалась, пока Азиза убирала утренние принадлежности. - Жаль, что всё так сложилось. Я бы смогла здесь стать счастливой, доставлять счастье и радость окружающим людям. Знаю это наверняка: едва узнав, все начинают тянуться ко мне, заряжаясь озорным смехом, восхищаясь хулиганистым характером, купаясь в изумрудных глазах, радуясь успехам и победам. Всегда получалось вести за собой толпу. Любую. Легко. Какая жалость... Не судьба'.
   Пошатываясь от физического и нервного истощения, неслышно встала и вышла на балкон, подставляя бледное лицо ещё ласковому солнцу, вдыхая запах сырого после ночи песка пустыни, влаги, росы на деревьях и цветах сада вокруг дворца, аромат кофе, витающий по внутреннему двору крыла здания.
  
   Сзади услышала тихие слова Азизы и поняла: 'Омар проснулся. Рано. Ещё не время для бодрствования...' Ни о чём больше не успела подумать: любимые руки обняли за плечи, притянули спиной на обнажённую грудь, губы стали целовать голову, волосы, затылок и плечи, обнажённые и прикрытые только тонкими бретельками новой сорочки сиреневого цвета с искусно вышитыми райскими бабочками.
   - Доброе утро, мой солнечный лучик, - шепча и ласкаясь, вдыхал свежесть утра и вымытой кожи, целуя невесомо и нежно, словно боялся выпить её вместе с поцелуем. - Спасибо за ночь, единственная! - трепетал и стонал только от того, что вспомнил её! - Это было не просто восхитительно, а волшебно... Ты действительно кудесница! Моя колдунья... - руки спустились на живот, гладили и скользили по дорогому атласу, обводя вновь и вновь изгибы любимого и желанного тела, задерживаясь на впадинках, складочках кожи и манящих выпуклостях, рот нашёл пухлые, зовущие, ненасытные губы крошечной ведьмы. Целуя, прикусывая и теряя голову, потерял счёт времени, но не жена.
   - Омар, не начинай того, что не сможешь закончить, - лукаво прошептала, подставляя под медовые поцелуи шею, подняв руки и лаская его голову. Застонал и сжал ладонями маленькую грудь, играя и прижимаясь возбуждённой плотью к соблазнительной попке возлюбленной. Мягко рассмеялась, нагнувшись, вжалась ею, сводя с ума теплом и запахом. Зарычал, прикусил мочку ушка. - Остынь, мой повелитель, уже пора приниматься за государственные дела. Ты принц, и у тебя есть обязанности перед семьёй и страной.
   - Не хочу быть принцем, не хочу обязанностей и приличий... - превратился в капризного мальчика, упрямо мотая головой, не желая подчиняться и что-то исполнять. - Хочу стать простым смертным и свободно жить с тобой, растить хлеб и наших детей, и не покидать тебя надолго, моя зеленоглазая мечта... - горел и часто дышал, приподняв её рубашонку, скользнул рукой под попку, проник пальцами в мёд и тайну. - И любить... прямо сейчас..., здесь!
   Не позволили этого. В дверь покоев деликатно постучали.
   Азиза спросила пришедшего о причине столь раннего визита в спальню к женщине. Выслушав, неслышно подошла к балкону и, не глядя в сторону влюблённой пары, что-то сказала принцу.
   Он дёрнулся, как от удара плётки, побледнел и медленно выпустил Марину из объятий. Взяла помрачневшее, но такое красивое лицо в тонкие разрисованные руки, наклонила и нежно коснулась губ своими губами, закрыв глаза. Открыв, заметила, что Омар странно смотрит, чуть ли не с ужасом! Подняв удивлённо брови, спросила ими: 'Что случилось?'
   - Прости, любимая, но я вдруг так испугался! Как-будто тебя у меня неожиданно отобрали! - обнял порывисто, стиснув с отчаянием, содрогнувшись всем телом. - Почему у меня такое чувство, словно ты только что со мной попрощалась? Навсегда!
   - Ты просто устал, мой любимый Омар, - легла на его грудь белокурой головкой, слыша неистовое биение молодого сердца сильного мужчины, уже что-то почувствовавшего и потому такого растерянного. Оторвавшись, подняла лицо, пристально посмотрела, ласково провела пальчиками по его бровям и чистому белому лбу, спустилась к губам, погладила уголки, обвела контур бородки. Посерьёзнела, отступила, взяла мужские руки и, склонившись, почтительно поцеловала, как подданная - государю. Заговорила севшим, грустным голоском. - Всё будет хорошо, господин. Вы только помните, что я Вас всегда буду любить, и всё у нас получится. Верьте мне, мой принц, как я верю в Вас, - поцеловала обнажённую грудь в густых, чёрных, жёстких волосах несколько раз, лаская подушечками пальчиков ореолу сосков. Передёрнулся крепким телом, поднял рукой её подбородок, приник с поцелуем к любимым губам, клянясь всё запомнить и исполнить ради своей принцессы, будущей королевы халифата: 'Истинная женщина и лучшая мать моих детей! Они будут обязательно!' Словно услышала, дрогнула изумрудом, засияв любовью и гордостью, вскинула голову, смотря в решительный агат. - Идите, мой государь, мой правитель, мой царь. Вас ждут государственные дела и Ваш народ. Сейчас это важнее маленькой, усталой, слабой русской девочки, которая будет Вас ждать здесь всегда, сидя на кровати, поджав ноги. Ждать, держа на раскрытых ладонях чистое сердце и пылающую, неугасимую любовь. Как вселенский вечный огонь мироздания... Une Vie D'Amour...
   С непонятным выражением лица и глаз посмотрел в глубину потемневшего бездонного изумруда. Бездонного, как сам Космос. Замер. Смотря сверху в фарфоровое, игрушечное, голубоватое личико возлюбленной, резко побледнел от внезапной панической атаки и острого предчувствия скорой беды! Невосполнимой потери! Стиснул до скрипа зубы и... стремительно покинул комнату, на ходу одеваясь с помощью Азизы, наглухо закутанной по самые глаза в непрозрачный хиджаб.
  
   ...Увиделись только после обеда, когда Омар пришёл и сообщил, что через час Марину ждёт встреча с его братом Хамидом. Дав время, покинул их с Азизой.
   Она кинулась из комнаты, сделав госпоже жест 'оставайся на месте'. Вскоре вернулась с двумя девушками-подростками, которые были нагружены одеждой, тазами и корзинками. Через час принцессе было позволено встать и подойти к зеркалу во весь рост, что стояло за перегородкой возле балкона.
   Из него на девушку смотрела незнакомка в парадных арабских одеждах, полной 'боевой раскраске' и золотых туфельках с загнутыми носами. 'В отражении кто угодно, но только не я: Марина Риманс, москвичка и спецагент 'Пани'. В зеркале отражается временная фаворитка, наложница, пленница, к которой вдруг воспылал любовью будущий король, - вздохнув, решила сразу, без заминки и сожаления. - Как только пройдёт аудиенция - заставлю это великолепие убрать к чёрту! Надоело быть ряженой игрушкой - эксклюзивной куклой. Хотя, надо признать, очень красивой куклой. Баснословно дорогой и такой любимой! - засмеялась, и заливистый смех подхватила Азиза и её маленькие помощницы. Девчонки с восторгом глядели Марине в лицо, заглядывая в малахитовые глазищи, которые со смехом ещё шире распахнула. Взвизгнули, испугались и... стали чертить на груди оберег от сглаза. Зарычала про себя. - Привычное движение при виде меня. Даже в Аравии, блин. Если так пойдёт дальше - сожгут на костре, как ведьму! Эй, пацаны, вы где? Сколько ещё ждать...? Опоздаете, будете подметать пустыню, собирая мой прах'.
   В комнату стремительно вошёл принц в парадных одеждах. Все женщины поклонились ему, пав ниц, в том числе и гостья. 'Пока я никто, обязана отныне на людях соблюдать дворцовый этикет. Не дура, понимаю, что Рубикон перейдён. Дальше будет только сложнее и хуже', - безмолвно вздохнув, за спиной мужа заметила врача.
   Поймал взгляд, низко ей поклонился и что-то спросил у Омара. Тот милостиво дал ему несколько минут и вышел со всеми в маленькую гостиную.
   - Моя госпожа! Я приветствую Вас и желаю Вам здравствовать! - громко заговорил врач, искоса поглядывая на дверь. Приблизился, прибавил тихо и медленно, чтобы поняла английский. - Как Ваше самочувствие после столь бурной ночи? Я запретил принцу прикасаться к Вам! Он меня ослушался!?
   - Не он. Это я, - покраснела до корней волос. - Я его люблю, - объяснила просто. Услышав, застыл, потом опомнился, радостно воздел руки к небесам, поцеловав свои ладони и кончики пальцев. - Со мной всё в порядке. Спасибо, Керим. Всё хорошо. Не волнуйтесь. Я сильная, выдержу. Обещаю.
   - Вам нужно быть крайне осторожной... - волнуясь, прошептал, нервно косясь на двери. - Я рад, что Вы в полном здравии, принцесса Марина! - громко прибавил, заслышав шаги принца у порога. - Счастливого дня! Я буду с Вами рядом. Спасибо за Вашу милость, госпожа, - низко поклонившись, плут неслышно покинул комнату.
   - Готова, Марина? - Омар оглядывал с восхищением и благоговением, обходя вокруг. Провёл невесомо пальцами по плечикам и рукам. - Как ты хороша в наших одеждах, любимая! Ни одной женщины нет во дворце сегодня красивее тебя, гордость моя! Ты - подарок небес для меня и халифата! Моя королева... - жадно целовал ткань на плечах, не решаясь стереть произведение искусства Азизы с лица и рук возлюбленной. - Идём, нас ждут, - хрипло прошептал, посмотрев в упор в сумрачные глаза. Ответила взглядом так, что резко покраснел, прикусил губу, счастливо засмеялся. Трепетал сильным, неистовым, не успокоившимся телом, пылая, сгорая в огне звериной страсти. Бессильно выдавил, покачав головой. - Шаманка. Ведьма. Волшебница. Cadi...
  
   Гулкие, тёмные, прохладные коридоры и переходы дворца ошеломляли, давили величием, нагоняя страх и принуждая к повиновению. Только не Марину. 'Раздвоив' сознание, включив все экстрасенсорные способности, чутко прислушивалась ко всему, что её окружало, кто был по бокам и впереди, кто стоял позади спины - сканировала окружающих сразу с двух точек сознания: изнутри тела и снаружи, считывая информацию с энергетического поля людей и предметов. 'Трудная работа, энергозатратная, выматывающая! - украдкой вздохнула. - Пару дней передышки бы! Нужен полный отдых голове! - но его не было. Приходилось держаться в жёстком корсете воли, вспомнив все приёмы наставника-буддиста Юрия-бурята с базы спецподготовки. Закрыв на миг глаза, собралась с силами. - Держись, Машук. Постарайся дожить до появления своих 'оперов'. Осталось несколько часов'.
  
   - ...Брат мой, позволь представить тебе нашу гостью из Союза Марину Риманс, - принц держался достойно и спокойно, открывая полное имя девушки и принадлежность к чужой стране по гражданству. Деликатно позволил положить женскую кисть на его полусогнутую руку. По-светски, по-европейски. - Она почтила нас честью и посетила с визитом дворец и халифат, желая увидеть жизнь изнутри страны, а не из окна лимузина правительственного кортежа. Вне рамок сухого делового протокола и правил дипломатии, - говорил медленно, повторяя фразы на английском и русском языках. - Я предложил ей своё общество и сопровождение и любезно показал несколько оазисов и селений нашей прекрасной страны. В силу своих скромных возможностей помог нашей высокой гостье исполнить её желания. Невыполненными остались лишь единицы.
   Навстречу Марине из кресла на возвышении поднялся полноватый невысокий мужчина, лет на пять-семь старше Омара. Безмолвно подошёл вплотную такой знакомой походкой в развалку, оттопыривая локти при ходьбе. Остановился слишком близко, почти касаясь полами парадного одеяния одежды девушки, что само по себе было недопустимым нарушением восточных традиций! Рассмотрев её в упор сквозь маскарадное одеяние, густые разноцветные рисунки и платок с накидкой на голове, которой не стала закрывать лицо, в бешенстве побледнел, метнул на брата негодующий высокомерный взгляд и, резко повернувшись на пятках, решительно... зашагал прочь! Пройдя лишь несколько шагов, вдруг остановился, поражённо замер, испуганно вздрогнул спиной и, медленно обернувшись, вернулся к гостье, смотрящей пристально ему в глаза: не мигая, не отрываясь, не отводя странно светящегося холодного изумруда. Подойдя, с ходу рывком стянул платок с накидкой с её белокурой головы и резко развернул женщину за плечи к свету, льющемуся из большого стрельчатого окна. Омар опешил и онемел от его жёстких, оскорбительных и непозволительных действий, коими был просто потрясён! Но не девушка.
   Не обратила на грубость ни малейшего внимания, а помогла арабу себя вспомнить. Едва увидев и заглянув в глаза, 'рассмотрела' все мысли мужчины и воспоминания о себе. Теперь всё вспомнила и решилась идти до конца: 'Пора ему вспомнить кое-что'. Отпустив напрягшуюся руку принца, гордо подняла непокрытую голову, резко встряхнула, отчего заколки вылетели из тщательно уложенной причёски, открывая полноту цвета пепельно-русых волос. Рассыпались по плечам, разлились холодной платиной, заиграли в потоках солнечных лучей серебром и светлым золотом. Добивая хама-араба, распахнула навстречу чёрным, недоумевающим, ошалевшим глазам свои: огромные, чужие, вызывающие, колдовские, густо-зелёные, ледяные, пугающие. Безмолвно и хладнокровно наблюдала за реакцией.
   Хамид ошарашено, заворожённо смотрел в глаза, рассматривал тонкое белое лицо, высокие скулы, пухлые губы, то вдруг замирал, дёргаясь крупным телом и резко краснея до бурого цвета, до градин пота на недобром, полном, круглом лице, то, как зачарованный, вновь тонул в мертвящем, равнодушном, зелёном болоте. Насмотревшись до одури, задышал нервно, с хрипом, словно стало мало воздуха в огромной парадной зале из мрамора! Силился что-то сказать, но так и не смог расцепить сведённых потрясением и ужасной догадкой челюстей.
   Держа лицо спокойным, презрительно, беззвучно усмехнулась: 'Узнал, мерзавец! Лёша, дай мне силы и мудрости! Не позволь показать, что знаю о его низости и преступлении! Помоги притвориться, что рада встрече после стольких лет разлуки!'
  
   - Ага, Хамид! Я вижу, ты узнал нашу почётную гостью! - едва очнувшись, встрепенулся, наконец, Омар. Говоря только на русском медленнее обычного, стараясь помочь брату вспомнить неродной язык. - Марина не может вспомнить, где виделась со мной, представляешь? - звонко засмеялся, стараясь вывести родича из ступора. - Ну же, очнись, Хамид! Помоги нашей уважаемой гостье освежить память!
   - Здравствуйте, Марина, - с трудом продираясь сквозь забытую чужую речь, ломая её нещадно, проговорил низким прерывающимся голосом. - Рад приветствовать Вас на нашей земле. Какими судьбами? - говорил протокольные фразы, а сам 'ел' нахально глазами. Фыркнула в уме: 'Нисколько не раскаивается в том, что тогда совершил! Подонок!' - Такая встреча...! Кажется, я Вас вспомнил!
   - Наконец-то, Хамид! Помоги нашей гостье подсказкой, где могли с ней встретиться и когда, - светло смотрел наивными, чистыми глазами на брата, радовался, что Мари вот-вот узнает тайну. - Напомни и мне, с чего всё началось?
   - Прошу следовать за мной, уважаемая, - елейным голосом заговорил наместник. - Присаживайтесь, пожалуйста..., вот сюда, - ехидно зыркнув, показал на маленький диванчик у самых ног трона. Напряглась, не подав вида: 'Нет! Я не королевская кошка и не гаремная шлюха, чтобы сидеть у подножия!' - Проходите! Не стесняйтесь!
   Посмотрев неземными, сияющими глазами на Омара, быстро метнула взгляд на кресла справа.
   - Хамид, мне тоже хочется посидеть рядом с нашей гостьей, - смеясь, возразил. - Предлагаю сесть в кресла. Там Вам, Марина, привычнее и удобнее будет, - взяв её под локоток, проводил в уголок с креслами и красивым журнальным столиком европейского производства. - Вот так. Здесь, кстати, и площадь городская видна: познакомитесь с её обитателями, увидите со стороны простых людей и их повседневные заботы. Они нас не видят, а мы можем рассмотреть...
   Хамиду вольность младшего брата пришлась не по вкусу: нахмурился, потемнел лицом, отразив мерзкую, чёрную сущность на поверхности, заскрежетал зубами, смотря на счастливого и сияющего, юного душой и телом Омара.
   - Хамид, давай, рассказывай! Не томи гостью загадками, - не унимался младший, подначивал. - Итак. Я приехал на год позже тебя и поступил в тот же МИРЭА, что и ты. Так? - увидев кивок, продолжил. - Ты учился на факультете, где обучение длиннее моего на один год. Вот и получилось, что заканчивали обучение в один год, вместе. Привык быстро и все праздники в Союзе праздновали с радостью! - загорелся глазами, вспоминая счастливое и свободное время студенчества и молодости. - Так было и в последний праздник. Всё. Хамид, рассказывай. Твоя очередь.
  
   - Тогда был не праздник. Меня пригласили на празднование дня рождения. Это был мой одногруппник Юрий. Я, к сожалению, забыл его фамилию... - пытливо посмотрев на женское лицо, увидел лишь покой, терпение и учтивость. Расслабился, продолжил, откинувшись на спинку массивного кожаного кресла цвета вина, нахально, вызывающе посматривая на гостью. - Сначала мы праздновали на факультете, потом пошли в кафе, так, кажется, это заведение называлось. Там пробыли не очень долго и ушли к Юрию домой, куда был приглашён только узкий круг друзей. Я оказался в числе приглашённых, - наглел с каждой минутой, в упор разглядывая худенькую женщину-девочку, цепляясь сальным взглядом её непокрытых волос. Посмотрев в сторону окна, поймала внимательный взгляд Омара и зыркнула на платок - тут же подал. Быстро прикрыла и задрапировала голову и открытую шею, накинула поверх расшитый край никаба. Вовремя: пришла прислуга и стала накрывать стол к чаепитию. Немного растерявшись её отстранённому поведению, Хамид опомнился скоро. - На этот семейный праздник я привёл с собой троих друзей-арабов. Среди них был мой двоюродный брат и лучший друг Омар.
   - Я плохо помню факультет... И кафе... - парень растерянно потёр голову, смотря на родича выжидательно. - Я напился тогда? Как? Пил только пиво!
   - Тебе подлили в пиво водку - милый обычай у русских мужчин смешивать эти напитки, - рассмеялся Хамид, а глаза остались холодными, как лёд, несмотря на то, что были чёрного цвета. 'Чёрный лёд. Как душа', - вздохнула тайком Мари. - Пока мы ездили по Москве, ходили по улицам, тебе стало значительно лучше.
   - Вот как! Всё пытался вспомнить и не мог. Напился... - рассмеялся совсем по-детски, хлопая руками по коленям. - Как не стыдно! Самому неловко, - покраснел, застеснялся старых проделок.
   - Не стыдитесь молодости, господин Аль Зуфийя, - учтиво тихо заговорила, смотря только на Омара, повернув навстречу ясное и уважительное лицо, скромно опуская взор на его грудь. - Это чудесное время уже не повторится - радуйтесь любым воспоминаниям о нём. Они чистые и искренние, - старательно покраснела, пряча глаза. - Напиваться каждому хоть раз в жизни довелось. Нет исключений, уверяю Вас.
   - И Вам тоже? - коварно спросил Хамид, прекрасно зная на него ответ.
   Взвилась безмолвно: 'Скотина!'
   - Нет. С юности непереносимость алкоголя. Спасибо природе - оградила от напасти! - мило смеялась, стараясь не светить ямочками на щеках. - Но с моей близкой подругой такое однажды случилось: немного перебрала шампанского на дне рождения мужа приятельницы Маргариты Егоровой, - впилась глазами в лицо Хамида, злорадно хмыкнула в уме: 'Посмотрим, что ты сейчас запоёшь'.
  
   Глава 6.
   Московская тайна.
  
   Повисла тишина. Надолго.
   Омар молча хлопал глазами, переводил взгляд с девушки на родича и не понимал, что между ними происходит. Опомнился, когда очнулся Хамид.
   - Как Вы сказали, зовут Вашу приятельницу...?? - побледнев, заволновался, даже привстал с места. - Повторите, пожалуйста..., Марина! Прошу Вас! Имя...
   - Её зовут Маргарита Егорова. Рита. Жена Юрия Егорова. Кажется, тоже учился в МИРЭА, - спокойно поменяла положение тела, перебросила нога на ногу, не боясь светить бёдрами в глубоком разрезе платья - там брючки. - Это было, по-моему, в 85-м году. Сразу после Нового года. У Юры день рождения... Ммм... Вспомнила: 5-го января!
   - Брат..., мы были на том самом дне рождения! - поражённо проговорил Омар, смотря во все глаза на побледневшего и онемевшего Хамида. Он вытаращил помертвевшие чёрные уголья глаз, не в состоянии хоть как-то среагировать на замечание. - Разве не так? - повернулся взволнованно к Марине. - Где живут Ваши знакомые? Или жили тогда? Может, совпадение?
   - Возле станции метро 'Коломенская'. Пешком десять минут. Улица Новинки, - неотрывно и пристально смотрела на старшего, а ему было ох, как нелегко под её обвиняющим, тяжёлым, отравляющим взглядом. - Девятиэтажный дом. Один подъезд. Трёхкомнатная квартира, - забавляясь в душе, добивала невинными на слух словами. От оторопи даже перестал понимать русскую речь, попросив Омара переводить дальнейший разговор. - Жили с родителями и семьёй старшей сестры Зои. Три семьи! В такой тесноте! Позже удалось разменять квартиру и разъехаться в разные районы Москвы, - рассказывала только Хамиду, не отводя взора. - С семьёй Юрия дружна по сей день. Его сын был моим воспитанником, когда работала в их районе воспитателем детского сада, - хозяин горел на медленном огне совести и ненавидел гостью, так жестоко и неотвратимо погружающую его в давно забытое преступление, нежеланную память о нём! Поняла, взмолилась: 'Не оставляй меня, Лёша! Без твоей помощи с ним не справиться! Не затуманить мозги, не выиграть время'. - Москва - большая деревня. В районе все друг о друге знают... И многое помнят.
   - Как говорят у русских, мир тесен. Вот это совпадение... - поражённо бормотал Омар. - Вас на том празднике не было, Марина? Я запомнил бы обязательно! Ни на факультете, ни в кафе не видел... - удивлённо взирал на девочку, спокойно смотрящую на брата. Поразился его непонятному и непривычному ступору: 'Да что происходит, ради Аллаха?' Нервно вздохнул, дёрнулся в кресле. - Разминулись?
   - Была. Совсем недолго, в самом конце, - постаралась отвлечь от ненужных сейчас вопросов. - В кафе я пришла с лучшей подругой и коллегой по работе Надей. Ей пришлось оттуда быстро уйти из-за очень неприятного инцидента, - без улыбки холодно продолжала смотреть на наместника. - Не слышали о нём, господа? - окинула новым, чужим, неприятным взглядом побледневшие лица.
   - Нет. Не слышали, не видели, не знали, - расстроено и потерянно проговорил Омар. Он не узнавал ни брата, ни эту новую женщину! - Расскажите нам, пожалуйста, если это не расстроит Вас, Марина. Не оскорбит.
   - Меня? Нисколько. Это произошло не со мной, а с подругой, - сделав почти безразличное лицо, прохладно добавила. - Если это Вас так интересует - пожалуйста.
  
   '- ...Это был обычный день рождения Юрия - некруглая рядовая дата. Собрались отмечать со всей группой института, с коллегами по работе, с бывшими сокурсниками из университета. В одном месте оказались люди со всего земного шара! И в МИРЭА, и в университете Дружбы Народов имени Патриса Лумумбы учились представители всех рас и народностей. Вот и собрались в том кафе на Нагатинской набережной и европейцы, и африканцы, и арабы, и индусы, и азиаты. Веселье было в разгаре! Немудрено: пить начали ещё на факультете в институте. Пили все: и христиане, и иудеи, и мусульмане, и буддисты, и гностики с циниками впридачу - водка-матушка всех уравняла. 'Да здравствует СССР!' 'Слава дружбе народов!' 'Пролетарии всех стран - соединяйтесь!' Вот они и соединялись: обнимались, напивались, влюблялись без разбора возраста, цвета кожи, расы или вероисповедания. Сколько метисов уже бегало по территориям семейных общежитий и студенческих городков - коммунизм в отдельно взятом городе! Эдем и Содом в одном месте!!
   Мы с Надей тоже были приглашены на празднество. Из-за длинного рабочего дня прибыть на факультет не смогли, не успевая по времени. Появились в кафе практически под занавес. По такому случаю достали у зажиточных подруг приличные платья, накрасились, надушились французскими духами 'Клима' и приехали на такси к заветному ресторанчику на набережной Москва-реки. Выскочили со смехом из тёплого салона машины и побежали, держась друг за дружку, к ступеням кафе по мокрому и жутко скользкому снегу в туфельках-лодочках на каблуках. Поздно поняли, что просто не можем взойти по обледенелой корке гололёда - туфли на гладкой кожаной подошве так скользили, что мы рисковали переломать руки и ноги! Растерялись - вокруг ни души, а в кафе ждут друзья! Оглянулись на таксиста - опоздали, уехал не оглянувшись. Грустно рассмеялись: 'Локоток близок, а не укусишь!' Вдруг из дверей кафе вывалились гости, по виду, арабы: в национальных одеяниях, поверх них современные пальто и шубы. 'Спасители!' - вздохнули с Надей и стали просить мужчин помочь забраться на ступени и пройти к друзьям. Нам действительно помогли. Господи, во что это вылилось! Да у арабов обувь оказалась не лучше нашей! Ох, и посмеялись тогда все без разбора: и мы над мужчинами, и мужчины над нами! Скользили, толкали, тащили и обнимали несколько минут друг друга; вскрикивали, хохотали, падали, но результат был получен - нас втащили всё же в кафе. Обошлись малой кровью: синяк у меня на коленке и порванные колготы у Нади. Можно было и праздновать. Если бы не арабы.
   Они передумали уходить. Вернулись вместе с нами и опять стали крутиться в зале торжества. Не спешили с ними знакомиться, решив пообщаться с именинником и его женой Маргаритой, с которой дружили и знались очень близко. Пока перекусывали и выпивали за здоровье родившегося, арабы не мешали, но когда с едой и напитками покончили, начался сущий кошмар! Я быстро сообразила, что они хорошо пьяны, и не стоит даже танцевать - не отвяжутся. Знаю их породу по братьям-туркам у меня на Родине: очень похожи и внешне, и по повадкам. Среди них, к сожалению, джентльменов не наблюдается. Большинство - развратные, невоздержанные и откровенно уголовные типы, способные на самый мерзкий поступок. Особенно грешили эти святоши-мусульмане по части женщин: изнасилование - их конёк. Никто меня в обратном не убедит - слишком много вокруг было таких случаев. Наслышана. Многих жертв знала лично. А Надя не желала меня слушать! Понятно: опять выпила лишний бокал шампанского. Только оно делало мою здравомыслящую и тихую подругу шумной, весёлой, заводной и провоцирующей всякую человеческую мразь на неадекватные поступки. Не оправдываю, но в том, что произошло потом, она не была виновата ни каким боком.
  
   ...Накачавшись шампанским, она улизнула без сопровождения в дамскую. Увлёкшись интересным разговором с огромным африканцем Нумбой, я не сразу заметила, что Надя пропала. Попросила его сопровождать и помочь в поисках пропавшей подруги. Мы нашли её в тёмном закутке, с синяками на лице, в разорванном платье, с зарёванным лицом и разбитыми локтями и коленями. Нумба даже побледнел сквозь природную негритянскую черноту! Стало понятно: над молодой женщиной надругались, и это был не один мужчина. Иначе, Надежда подняла бы такой крик, что не только кафе, район бы вздрогнул! Мы ничего не слышали, значит, один зажимал ей рот, а другой...
   Нумба кинулся сначала в зал, потом на улицу, но было понятно - их уже и след простыл! Понимая, что нужно всё скрыть и не портить людям праздник, выбежал на улицу, на набережную, и уговорил кого-то из гуляющих помочь отвезти пострадавшую домой на личном транспорте. Заявлять на насильников наотрез отказалась. Нумба пытался убедить её обратиться в милицию и больницу - тщетно. Когда подруга была трезва, умела настоять на своём. Одев бедняжку в пальто, погрузили в машину, заплатили водителю, и он повёз её домой. Мне ехать с собой категорически запретила, сказав, что сама виновата: напилась и стала неосторожна. Проводив несчастную, долго стояли с чернокожим парнем на улице. Он обнимал и успокаивал меня, уговаривал не плакать, чтобы не потекла тушь.
   - А то ты тоже станешь негритянкой, и я в тебя сразу влюблюсь и увезу в моё маленькое королевство, - шутил великан, а в глазах шутки не было - сразу положил глаз!
   Вернулись в кафе и в дверях столкнулись с двумя арабами помоложе тех, что сбежали. Зыркнув на них с высоты гигантского двухметрового роста, Нумба выпятил грудь, встав прямо в узком дверном проёме, не давая пройти и вынуждая наклониться и протискиваться под его животом - месть большого африканского мальчика гадким людям. Один араб проскользнул спокойно, не реагируя на выпад негра, а вот второй вскинулся с кулаками! Я резко вскрикнула: 'Стоп! Живо разошлись по сторонам! Ну...!?' Как ни странно, оба задиры послушались мгновенно, увидев мои полыхающие изумрудные глазищи, которые светились в темноте, как у разъярённой дикой кошки! Молодой араб весело рассмеялся, а тот, постарше, вдруг вздрогнул, как от укуса змеи, и стал рисовать на груди охранный знак от нечистой силы - 'Глаз Пророка'. Знала этот жест - турки часто делали. Замечала с моей юности, даже с детства. Впадали в ступор, видя такие неземные зелёные глаза. Знакомые до боли движения. Нумба взял меня под руку и с видом победителя ушёл с поля боя, а старший араб продолжал стоять на месте, застыв от ужаса столбом, и всё рисовал и рисовал знак дрожащими пальцами, шепча немыми губами молитвы и заклинания.
  
   ...Из кафе все гости пешком пошли от Нагатинской набережной наверх по улице Ясеневой, направляясь к дому на улице Новинки, где оставшиеся ещё на ногах гости решили продолжить празднование дня рождения Юры у него в квартире.
   Шли медленно, поя песни, рассказывая анекдоты, смеясь и флиртуя.
   Нумба так вцепился в меня, что поняла - на этот вечер плотно и надолго ангажирована африканским принцем. Парень нравился лёгким характером, надёжностью и основательностью. Было в нём что-то от былинных русских богатырей: биться, так по трое суток, есть, так по ведру, любить, так до полусмерти. Все чувства - раззудись плечо! Нумба, видя мою мягкую, разрешающую, терпеливую улыбку на все его эскапады, хорохорился, выпендривался и жутко пижонил - огромный избалованный малыш. Хотелось взять на ручки и покачать. И любить громко и много. Или забраться к нему на руки и не слезать, зная, что защитит и укроет от всех бед. Всем был хорош. Существовало лишь одно 'но': была несвободна. Глухо несвободна. Навсегда. На всю жизнь. Не желая его расстраивать в такой чудесный вечер, не сказала этого сразу. Он разошёлся в ухаживаниях не на шутку: сорил деньгами, поил всех прохожих, желающих выпить задарма, дарил дамам цветы, носил их на руках, когда попадались высокие сугробы. Просто брал сразу двоих в подмышки и нёс, как пушинок, а польщённые женщины визжали и хохотали, болтали ногами, теряя обувь, что заставляло нас останавливаться и в темноте искать туфли и сапожки, зажигая спички, гаснущие на свежем ветерке, светя зажигалками и маленькими фонариками в шариковых ручках иностранцев. Было весело до колик в животе!
   Дошли до дома Юрия не скоро, зато протрезвели абсолютно - январь, не жарко. Россия. Зима.
   На шестой этаж московской девятиэтажки ехали порциями, причём десятипудового Нумбу пришлось пускать в кабину в одиночку - боялись, что лифт стропы оборвёт. Насмешил вновь - спустился обратно по лестнице вниз и явился, широко улыбаясь: 'Я с Мариной пешком пойду!' Так и занёс меня на шестой этаж на руках, даже не запыхавшись! Друзья терпеливо ждали и закатились в хохоте, когда мы появились на площадке перед дверью квартиры: 'Жива и цела!'
   В квартире было полно народа! Всех обслуживала сестра Юрия Зоя, невысокая, красивая тридцатилетняя женщина с великолепными серыми глазами и чудесными вьющимися тёмно-каштановыми волосами. Она металась между гостями с подносами и тарелками, развлекала, давал задания, теребила просьбами и шутками, не давая скучать ни на миг. Увидев нас, только выдохнула с облегчением:
   - ...Господи! Где вы столько времени пропадали!? Я тут одна зашиваюсь - толпа набежала! Давайте, впрягайтесь живо! - увидев меня, заулыбалась. - Для тебя кое-что есть, - поманила в дальнюю комнату, выпроводив оттуда мужчин, стоя играющих в шахматы на миниатюрной доске. - Нашли время и место! Брысь в зал!
   Удивлённая, я проследовала за ней, а Зоя, перед тем как закрыть двери комнаты, громко сказала всем, находящимся в большом проходном зале:
   - Рассаживайтесь и ждите - будет потрясающий сюрприз! - очаровательно улыбнулась, закрывая дверь. - Готовьтесь к чуду!
  
   - Раздевайся! Живо! Глаза закрой! - не дав опомниться, стала стаскивать с меня клетчатое платье из 'шотландки'. - Повернись-ка, подержи... - вытащила из шкафа вешалку, на которой в плотном целлофановом мешке что-то висело, сунула мне в руки. - Подожди... Где они? Ах, вот! - не успела сообразить, как брызнула мне на живот духи 'Фиджи'. Тайком вздохнула: 'Мои любимые. Давно закончились. Где она достала? Вот ловчила! Это ж жуткий дефицит!' А хозяйка продолжала суетиться вокруг. - Теперь одеваемся... Вот так, повернись, живот подбери... О, не надо подбирать - ты ещё больше похудела, Маринка! Как тебе это удаётся?
   - Работа по четырнадцать часов в день, и вся диета! - смеясь, не смела раскрыть глаз, чтобы не портить замечаниями сюрприз подруги. - Что ты задумала, милая?
   - Терпение, Мариш, - быстро меняла макияж, умело работая с моим лицом. - Последний штрих - туфли... Нет, твои не пойдут - тон не тот. Ладно, надевай мои. Сейчас вату в носок засуну, будут тебе в пору. Ножку, мадам... Готово! Оцени работу, королевна! - раскрыв шифоньерную дверь, поставила перед внутренним зеркалом во весь рост. - Открывай глаза, терпеливая ты наша. Я б давно психанула!
  
   ...Из зеркала смотрела незнакомая красавица, лишь отдалённо напоминающая меня. Высокая прическа из пепельно-русых локонов визуально делала рост выше, опущенные по щекам пряди удлиняли лицо и прикрывали синие сосуды на висках; новый непривычный макияж изменил пропорции лица, сделав их мягче, интеллигентнее и загадочнее. Самое поразительное было в платье: глубокого сапфирового оттенка, с переливающейся фактурой ткани, высвечивающей при игре света продолговатые кубики, оно странно меняло фигуру, делая грудь выше и больше, талию тоньше, бёдра округлее; длиной только до середины колена, не прикрывало нежных коленей при ходьбе; разрез на подоле сзади был провоцирующее высок и притягателен, лиф выполнен в виде двух лепестков синей розы, мягко обхватывающих высокую грудь и поддерживающих её при ходьбе, слегка распахиваясь и маня низким запахом в районе талии. 'Да, вырез в виде латинской 'V' всегда был мне к лицу, Зое ли не знать!' - удовлетворённо выдохнула. Насмотревшись на новый образ, поняла, чего не хватает для завершения шедевра, сотворённого талантом и тонким вкусом сестры Юры.
   - Зоюшка, - попросила, не отрывая взгляда от отражения, - пройди в прихожую, найди моё пальто. Во внутреннем кармане в районе талии найдёшь сверточек. Принеси, пожалуйста, мне.
   - Я мигом. Спрячься пока! - метнувшись из комнаты, пропала, вызвав в зале переполох и нетерпеливые вопросы. - Ещё секунду. Ребята, это бомба!! Очумеете! Нервных, легковозбудимых, подверженных истерии и гипнозу просьба не смотреть - онемеете, ослепнете и потеряете разум окончательно! Девушки и женщины, держите своих кавалеров и мужей - гарантированно сбегут даже самые от природы верные и морально устойчивые особи! Привяжите, что ли!
   Усмехнулась словам подруги: 'Ей бы в экскурсоводы - цены б не было работнику. Наврёт с три короба - безоговорочно поверят даже отпетые мошенники и циники! Талант интриговать и затуманивать мозги. С такими данными прямая дорога в компетентные органы, те, что на Лубянке - самое там ей место. Надо будет 'капнуть' про неё кое-кому. Пора пристраивать умницу-разумницу нашу. Довольно ей в школе прозябать, - тихо засмеялась, прикусив губу. Фыркнула. - Ну и мысли у тебя в голове, Мариш! Вот уж придумала... Хотя, в каждой шутке, как известно...'
   - ...Держи свой свёрточек, - вернулась, сунула в руки мягкий комочек. - И что там такое таинственное, что с собой таскаешь? Амулет? Куриные лапки? Печень жабы? - хохотала от души.
   - Бикфордов шнур от той самой бомбы, что ты только что пообещала гостям. Не боишься, что рванёт не по-детски, а? Отдирать потом мозги будешь месяц с потолка и стен! - пока подруга корчилась в смехе от услышанной остроты, держась за живот, я развернула свёрток, зашла за дверь шкафа. - Не смотри пока, Зоинька, хорошо? Так надо, поверь.
   - Точно что-то колдовское, - прыснула, но стихла и отвернулась послушно.
   В носовом платке были серьги Зарины. 'Те самые. Так и не решилась одеть в Москве ни разу. Не поднялась рука. Слишком много грустных воспоминаний с ними связано, - подержала на ладони, рассматривая: тонкая серебряная скань, бирюза, изумруды и яшма. - Как всё с виду просто и изысканно, но стоит их только вдеть и разбудить... - вздохнув, вдела в мочки ушей и слегка покачала головой, будя древнюю магию. Серебряный тихий звон вызвал лавину слёз, которые едва удержала, вовремя вспомнив и о гостях за дверью, и о труде подруги над лицом. Справившись с истерикой, открыла глаза. - Невозможно! Так не бывает! - но это никуда не уходило. Едва не упала от увиденной картины: серьги, прозвенев свою волшебную мелодию, вдруг стали светиться нежным, едва уловимым голубым светом, точно такого цвета, как туман над Синим камнем там, на высокогорной поляне на Верхнем пастбище далёкой Родины. - Зарина, ты где взяла их? Не на Голубом камне ли нашла? Тогда всё объяснимо - беглянка-рабыня тебе их подарила, чтобы мстить вероломным мужчинам, сводить с ума, ослеплять глаза и души'.
   - Боже... Я не сплю? Схожу с ума? - Зойка стояла с раскрытым ртом и с ужасом смотрела на мои лицо и серьги, что висели вдоль шеи и подвесками дотягивались до нижней границы ключиц. - Что с твоим лицом, Маринка? Ты меняешься на глазах! Что это всё значит!? Что ты принесла в наш дом!?
   - Чеку. И она сейчас рванёт, - быстро обошла опешившую женщину и пошла к двери.
   - Нет! Не выходи! Ты даже не сознаёшь, какая в них сила! И в твоём лице! Мужики сейчас поубивают друг друга из-за тебя!! Остановись!!
   'Поздно. За моими плечами стоит рабыня', - обречённо выдохнула. Раскрыв дверь, секунду постояла в проёме и, дождавшись всеобщего внимания, гордо вскинув голову, сделала пять шагов навстречу неведомому.
  
   Это была не бомба - атомный взрыв, не меньше! В большом зале были все гости Юры, до единого. Зоя их так заинтриговала, что из прихожей вернулись даже те, кто уже собирался уходить.
   Гробовая тишина сопровождала меня, пока спокойно прохаживалась по паркету богатой столичной квартиры, стуча высоченными шпильками тёмно-синих лакированных туфлей; сверкая высоким разрезом платья сзади; переливаясь фактурой ткани в разбитом на радугу свете хрустальной чешской огромной люстры с лампочками-свечками и многоярусным каскадом хрустальных капель-подвесок под нею, зеркально отражаемая многочисленными похожими бра на стенах залы; сияя старинными серьгами, испускающими таинственное свечение, которое ещё сильнее оттеняло изумрудные глаза, тоже светящиеся и манящие. 'У мужчин не было шанса на спасение. Рабыня-беглянка знала секреты старинной магии, и она всё ещё была заключена в её серьгах. Зоя была права - это не серьги, а орудие убийства, причём массового поражения! - понимая всё, сознавая смертельную опасность для окружающих, я упорно продолжала медленно ходить между креслами, стульями, столами, столиками и, как бы невзначай, касаться мужчин то за плечи, то за руки, то за голову, в зависимости от того, где они сидели, стояли или лежали, медленно сползая по стенам - были и такие. Не подошла близко только к арабам. - Они не достойны такой красоты! Пусть смотрят издали - кара будет ещё мучительнее на расстоянии. Достойная месть за поруганную Наденькину честь! Память обо мне, дикая тоска и животная страсть теперь выжгут их похотливые тела и чрева изнутри! Да что там - превратят жизнь в ад!'
   Статическое напряжение в комнате достигло такого накала, что стали трещать люстра и бра, мигая и искрясь, а телевизор замелькал кадрами каналов, шипя и рыча - электричество в квартире сошло с ума! И не только энергия. С гравитацией тоже стало что-то непонятное происходить: вдруг стало легко ходить на таких высоких шпильках, словно мой вес ополовинился, да и подвески люстры больше не задевали волос, будто приподнявшись и зависнув в воздухе. Ощущение невесомости было физически ощутимым: волосы женщин всплыли на уровень глаз, концы шарфиков и галстуки у мужчин повисли перед грудью... Комната стала заполняться едва видимым голубым туманом...
  
   - Господи, Маринка, это ты!? - воскликнула Рита, подружка и самый близкий человек. Только что пришла из кухни, поинтересоваться, чем гости так увлеклись, что вдруг смолк неудержимый до сей минуты гул и шум? И что это творят со светом? - Глазам не верю... Нет, я сплю! Я под наркозом! Карету мне 'психиатричку', срочно! Я вижу то, что видеть не может нормальный человек... - нервно икнула смехом, близким к истерике. - Да ты ли это?? Нет. Не ты. Это настоящая сказочная арабская принцесса! Да кто мне поверит, что в двадцатом веке в нашей квартире вдруг появилась сама Шехерезада!? Точно, 'психушка' по мне плачет... - и действительно заплакала, не в состоянии сдержать дрожь и наплыв странных эмоций, разрывающих душу изнутри, от которых хотелось лететь в небо и... рвать зубами всех подряд!
   Из кухни вбежал Юра, услышав истерику жены, и... пропал, замерев на полушаге с полотенцем в руках и открытым ртом, лишь заворожено глядя ослепшими глазами на моё лицо.
   Опомнилась, наконец, Зоя. Выскочила из комнаты и, схватив за плечи, потащила меня обратно, захлопнув с грохотом дверь.
   - Снимай их немедленно, слышишь?? Сейчас же!! - дрожала и кричала истерическим голосом. - Где ты их взяла!? Это колдовские штуки! Вон их из нашей квартиры! Завтра же священника позову...
   - Мне тоже вон? - поинтересовалась, спокойно вынимая старинные заговорённые серьги из ушей. Сложила их в кулак и сжала. - Изгнание из рая?
   - Нет, прости... - словно очнувшись, прохрипела странным голосом. - Убери их и оставайся. Прости за вспышку. Похоже, мужчин они дурманят и слепят, а женщин сводят с ума. Можешь в это не верить, но они принесут тебе беду... Тогда попомнишь мои слова, Маринка, - глубоко вздохнула и встряхнулась. - Пошли к гостям, будем исправлять положение. Начинаем танцы!
   С этими словами вылетела из комнаты, стараясь не смотреть на мою ладонь, где всё ещё сияли сквозь пальцы старинные драгоценности рода Сарыбаевых, медленно угасая и приводя в норму освещение и гравитацию в квартире Егоровых. Магия вновь уходила внутрь серёг, засыпала и успокаивалась. 'Надолго ли? Когда проснуться? Кто разбудит? Чем ему это обернётся? - завернув в носовой платок, положила на письменный стол и, не оглядываясь, вышла. - Зоя права: беда и исступление. Больше никогда не надену. От греха подальше'.
  
   ...Только через час мужчины постепенно стали приходить в себя, смущённо поглядывая друг на друга, пытаясь удостовериться, что не одиноки во временном помутнении рассудка и зрения.
   Самым невосприимчивым оказался Нумба. Танцевал со мной постоянно, развлекал, пока другие кавалеры были в беспамятстве, крутил в танце, подхватывал ручищей в глубоких выпадах и па, подхватывал, как пушинку, сиял счастливыми глазами, трепетно касаясь лапищами полуголой спины, пользуясь тем, что там был такой же вырез, как спереди лифа. Понимая, что стал 'ручным', вертела им, как хотела: сидела на руках, садилась на спину, а он изображал из себя, то ли слона, то ли мамонта. Чёрного мамонта. Когда понадобилось передвинуть кресло, просто поднял вместе со мной, там сидящей и, распугивая мелких индусов, поставил туда, куда показывала, дважды передумывая и меняя место дислокации: 'Не, не то. Мне здесь неудобно!' Все хохотали над моими проделками и покорностью гиганта такой козявке, а Нумба потерял голову от любви. Уволок, как муху в уголок, стал рассказывать о себе и своей королевской семье, живущей в богатой деревне, имеющей отдельную просторную хижину и много-много свиней. Стараясь выслушать с серьёзным лицом, прилагала невероятные усилия, чтобы не рассмеяться на важные, но хвастливые слова великана. Выслушав, сделала задумчивое лицо и попросила время для размышления. Вздохнул облегчённо, выволок из уголка, явив зеленоглазое счастье миру: 'Пусть полюбуются напоследок. Потом увезу в свою маленькую африканскую страну и сделаю королевой собственной деревни. Мои дети буду зеленоглазыми!'
   В уголке арабов стояла подавленная тишина. Они все тайком время от времени безотчётно рисовали знак защиты от посланницы Шайтана, зеленоглазой ведьмы, гулии, ифрит, что так околдовала их тела и глаза, разум и души. Молились истово, надеясь, что она не обернётся до утра в оборотня и не пожрёт их грешные тела, отыскав всевидящими глазами в ночной тьме.
   Первым из их группы опомнился молодой, статный, на редкость красивый араб и, улучив момент, когда Нумбу вызвали на кухню, чтобы открыть несколько строптивых банок с винтовыми крышками, отважился пригласить меня на танец под медленную и тягучую композицию 'Спейс', протянув узкую и нежную ладонь, раскрыв, как цветочный бутон.
   Как заворожённая, приняла приглашение, смотря во все глаза: 'Где его видела? Господи, да в кафе же! Тот смешливый парень, что умудрился проскочить под животом Нумбы! Вот так встреча! Интересно, он в курсе трагедии, произошедшей в кафе? Скорее всего, нет: глаза чистые и открытые, скромник, почти неопытен. По крайней мере, скрывает эмоции умело. Румянец девичий на нежных щеках, редкая тёмная поросль. Будет красив с бородкой. Чего у них не отнимешь, так это красоты. Детки от них получаются загляденье! Вот от кого рожать надо было! Не от мелкого, тщедушного, блёклого русского мужа'. Обругав себя мысленно, расслабилась и растворилась в танце, мгновенно войдя в чувственный ритм музыки и запаха парня, от которого по телу прокатились 'мурашки' и зашевелились волосы на голове.
  
   От кавалеров в тот вечер не было отбоя. Нумба сошёл с ума от ревности! Юра ему объяснил популярно: 'Марина свободна, не связана с тобой никакими обязательствами. Какая может быть ревность, друг? Смешно только. Принимай легко всё!'
   Танцуя с разными мужчинами, чувствовала его горящий взгляд на себе постоянно, каждое мгновение. К концу вечера это надоело, и я... исчезла. В Зоином платье. Потом вернула позже. Она сообщила, что мои серьги... пропали с её стола, а вместо них кто-то оставил внушительную кучку денег. Поделилась честно. Посочувствовала я тогда покупателю-вору: 'Всё равно никогда больше не надела бы. Может, несчастливая на мужчин женщина не удержалась и взяла их? Тогда, счастья тебе, милая! Смотри, не заиграйся - сила в них страшная, не погребла бы тебя под собой'.
  
   Больше никогда ни с одним участником той вечеринки не встречалась. Друзьям запретила говорить адрес Нумбе и другим гостям. Продолжала жить у Нади, в жизни которой вскоре произошла новая трагедия, и я её уже не оставила с бедой наедине, как поступила тогда, в тот роковой вечер, поддавшись на уговоры. Отныне были неразлучны: и в горе, и в болезни и в радости. День рождения Юрия невольно стал днём рождения Страшной тайны в жизни Надежды, потерявшей окончательно веру в мужчин и надежду на счастье с ними'.
  
   Глава 7.
   Эхо московской трагедии.
  
   Марина закончила рассказ, медленно открыла глаза и чуть не лишилась сознания! Осталась в твёрдом разуме благодаря невероятной выдержке и прозвучавшим в голове словам Алексея: 'Не смей потерять сознание, ты слышишь!? От ясного рассудка будет зависеть твоя жизнь!' Потому и выдержала то, что увидела - серьги Зарины, которые держал в пальцах Омар. Он с ужасом смотрел в мертвенно-белое лицо любимой и боялся, что сейчас прямо у него на глазах она умрёт!
   - Позвать Керима?
   - Нет, спасибо, господин. Мне уже лучше, - прошептала, не сводя глаз с серёг. - Так это были Вы, Омар? В кафе, потом у Юрия? Вы украли..., прошу прощения, купили серьги? Зачем??
   - Чтобы однажды вернуть Вам, Марина. Их законной обладательнице. Истинной хозяйке. Владычице. Их настоящей и единственной, справедливой и милосердной повелительнице! Только той, которая сумеет правильно распорядиться такой страшной волшебной силой, что заключена в них! Кто точно знает, как ею управлять, - странно смотрел в сторону, что-то решая для себя. Потом вскинул гордо голову и тихо сказал, глубоко окунувшись в её взгляд. - Наденьте их, пожалуйста, прошу Вас, Марина. Время пришло. Сейчас.
   Посмотрев мельком на Хамида, поняла, чего хочет принц. Сам обо всём догадался и вынес смертельный приговор двоюродному брату от имени семьи и клана. Пока неприглядная история не всплыла и не опорочила их честное имя. Если не принять быстрых и кардинальных мер - огласки и тяжких последствий не избежать. Но Омаром руководило ещё одно чувство - страх за жизнь возлюбленной. Не уничтожь он брата тотчас - Хамид убьёт Марину! Такой свидетель ему не нужен. Ситуация сложилась аховая - кто кого уберёт первым! Принц нанёс упреждающий удар.
   Выпрямившись в кресле, не сводила парализующих глаз с взрослого оцепеневшего и онемевшего араба. Прикусив пухлую губу, вынула местные массивные золотые украшения из амуниции Азизы и медленно, источая презрение к человечишке, сидящему напротив неё, вдела заветные серьги. Тряхнула головой, зазвенев подвесками, будя древнюю магию. Закрыла на мгновенье глаза и, решившись, собрав энергию чакр воедино, как учил наставник-буддист, распахнула их во всю мощь и ширь, выплёскивая, направляя энергетический удар в солнечное сплетение Хамида. Произошло то, чего Мари уж точно не ожидала: рядом с ней справа появилась туманная фигура... Алексея, а слева проявилась в голубом тумане маленькая фигурка... рабыни-беглянки! Втроём протянули руки вперёд ладонями, вбивая губительный снаряд в живот насильника Нади.
   Сияние серёг, светящиеся жёстким светом изумрудные глаза девушки и фигуры двух призраков рядом с ней сыграли катастрофическую, роковую роль для наместника. Икнув, полный мужчина подпрыгнул в кресле, как ужаленный, закричал противно, тонко, визгливо и рухнул обратно, не произнеся ни слова.
   Присмотрелась: 'Мёртв: глаза распахнуты, рот перекошен, из носа и губ потекла кровь - инсульт. Мгновенный'. Медленно сжимая ладони в обратном направлении, забрала лишнюю энергию всех троих обратно, равномерно распределяя по организму, возвращая обворованным органам, восполняя стократно отобранное, успокаивая после кражи. Глубоко дыша, заставила увидеть мысленно бурлящий родник, только в обратной перемотке: чтобы не выбрасывал воду из подземных глубин, а вбирал из окружающего мира и прятал в глубокие недра земли, растекаясь там по пещеркам и кавернам, по пустотам и трещинам...
   Визуализация подействовала как надо: услышала журчание воды, почувствовала её кисловато-железистый запах, ощутила дуновение прохладного и влажного ветерка на лице, капли на коже...
  
   - ...Марина, очнитесь! Прошу Вас! - резкий запах нашатыря привёл в чувство. Раскрыла глаза. Над ней стоял Керим и мертвенно-бледный Омар. - Всё в порядке. Вы потеряли сознание, когда на Ваших глазах умер наш правитель. У него случился инсульт. Такое случается, когда ведёшь неправильный образ жизни...
   Врач всё говорил, говорил, измеряя давление, делая внутривенное, поднося ей опять и опять к носу нашатырь. Омар автоматически переводил быструю арабскую речь, со страхом смотря расширенными глазами на неё. Медик закончил оказывать помощь. Низко и почтительно поклонившись обоим, ушёл. Только тогда заметила, что кресло Хамида пусто. Подняла глаза на мужа. Проследив за вопросительным взглядом, пояснил:
   - Уже унесли. Ты больше получаса не приходила в себя. Я так боюсь за тебя, любимая! - не стесняясь людей, суетящихся вокруг, бросился на колени перед креслом и прижал девичьи руки к губам. - Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится, моя жизнь! Я тебя так долго ждал, судьба моя. Больше двух лет! С того вечера, когда увидел на ступеньках кафе. Ты прикрикнула на нас так, что у родственника надолго отнялась речь, - целовал и целовал руки. Любовно стала ласкать тонкое, благородное, восхитительно-красивое лицо, нежные щёки, чистый лоб. - Не покидай меня, Марина! Стань моей женой! Теперь я наследник короны, и ты будешь самой красивой и справедливой королевой за всю историю халифата! О тебе будут петь песни!
   Безмолвно притянула его голову себе на грудь, положив свою, закутанную в хиджаб, на прикрытые куфией тёмные кудри мужа. Едва успела задавить горестный всхлип-вскрик: 'Как жаль, что всё так сложилось! Не судьба. Слишком много боли и горя, потерь и разочарований. Нет. Я пуста. Ему нужна другая королева - настоящая арабка: чистокровная, как жеребец, плодливая, как гранат, терпеливая, как пески, надёжная, как вечное и неугасимое солнце; та, которую мгновенно признают и полюбят люди этой чудесной страны. И это не я, - закрыв глаза, собралась с последними силами. - Пора, Машук. Время'.
   - Пойдём на улицу, Омар, - тихо попросила. - Зайдём в комнату, переоденемся и выйдем к людям, за город, на простор, там, где сияют барханы, где резвятся тонконогие арабские лошади, где небо ничто не затмевает, а воздух свеж и лёгок, - поцеловала в макушку, вдохнула последний раз запах его одежды. 'Пора ставить точку. Лёша стоит рядом и смотрит терпеливо и грустно - ребята уже ищут, вот-вот будут за городом! Время вышло'. Встала с кресла, поманив за собой. - Идём. Ты успеешь на похороны Хамида. Мы не задержимся, клянусь, любимый.
   Опираясь на руку мужа, быстро вышла, не оглянувшись, из парадной залы дворца. Навсегда.
  
   Переодевшись в белое длинное платье, стянутое золотыми ремешками, очень похожее на то одеяние, в котором её похитили, подошла к Азизе. Посмотрела пристально в глубину тёмных глаз. Аравийка задрожала, что-то почувствовав, застонала, прижала руки к губам, но сумела собраться с силами. Выпрямилась, стала внимательно слушать госпожу, следя за её губами и руками.
   - Большая корзина с крышкой, - медленно говорила, сопровождая слова жестами и рисуя объект руками. Она поняла. - Для ребёнка, - показала дитя у груди матери. Поняла. - Самолётом пришлю обратно, - изобразила самолёт, летящий через океан и приземляющийся у неё на ладони. - Отнеси корзину на вертолётную площадку, - нарисовала вертолёт, прожужжав губами. Поняла. - Ты его встретишь, станешь кормилицей и няней, - служанка заплакала, стала мотать головой, жестами просить остаться здесь, с ней и Омаром. Взяла её за плечи, встряхнула, заставив смотреть в глаза и дальше. - Ты её воспитаешь! Ты. Омар будет тебе помогать. Назову Жасмин. Жас-мин. Ясмине. Люби её... очень... - не выдержав, заплакала, но взяла себя в руки: 'Не время для слёз!' - Поняла? Согласна? Клянись именем Аллаха!
   Азиза упала на колени, целуя принцессе ноги и клянясь именем Всевышнего в верности ей и её дочери. Подняла арабскую сестру с пола, обняла и поцеловала в щёку. Глазами попрощалась, потому что услышала шаги мужа. 'Пора! Беги!' - сделала ей знак покинуть комнату, улыбнувшись напоследок и полыхнув малахитом, который женщину больше не пугал.
  
   ...За городом было тихо и спокойно, но Мари шла поспешно, видя перед собой туманную тень Лёши - вёл к вертолётной площадке.
   - Что там такое? - смеясь, повисла на руке Омара. Обрадовался, что последний приступ так быстро и бесследно прошёл: 'Сегодня опять будет бурная ночь! Как только освобожусь от похорон и гостей'. - Не пойму, на что похоже? На поле для волейбола? Нет. Футбола? Опять не угадала? Тогда на чего?
   - Это вертолётная площадка, любимая! Сюда прилетают гости и местные вожди, когда их приглашают в халифат. Сюда же начнут прилетать люди на похороны. Вот-вот начнут: им уже по телефонам и рациям сообщили.
   - Пока их нет, можно поближе всё посмотреть, а? Никогда не видела вблизи ни одного вертолёта. Только самолёт, - надула губки и засопела. - Одним глазом взглянуть... Потрогать...
   Какой мужчина устоит против грусти любимой? Омар тоже сдался.
   - Хорошо, пойдём, - оглянулся, что-то коротко бросив вооружённой охране. Отстали, не преследуя по пятам. - Надо обойти довольно большое поле, потом попадём на площадку, - счастливо улыбнулся и, не скрываясь, поцеловал, радуясь, что охрана стала вне поля зрения. - Моя королева, - ласкался и прижимался, как ребёнок, дождавшийся матери, любимой и единственной. - Завтра выделю нам время и покатаю тебя на наших лошадях! Я не забыл твоих мечтаний, мой Изумруд! А женщин и детей ты уже сама посмотрела! - подхватил на руки и понёс вниз с горки, неся на самую середину вертолётной площадки.
   Смотря назад за его плечи, увидела Алексея, который показывал рукой в небо: 'Они здесь!'
   - Ох..., Омар, где взять холодной воды...? - сделала лицо больным, что сразу отрезвило мужа.
   - Стой здесь под навесом, единственная! Я принесу из диспетчерской! - бегом кинулся к зданию поодаль в глубине горы.
   Всматривалась в небо и чутко прислушивалась: 'Так и есть: далёкий рубленый звук. Вертолёт! Наш? Или гости на похороны? Сейчас всё узнаем, - сняла с плеч полотно, быстро завернула голову никабом поверх плотного платка, оставив только глаза. Шагнула на солнцепёк, идя к полю посадки, усыпанному песком. Усмехнулась, порадовавшись. - Пыль сейчас всё укроет, и я... пропаду, как в облаке. Так и рождаются легенды: была и, зайдя в облако, исчезла, вознеслась на небо. Что ж, стану новой легендой халифата'.
   Дальнейшее виделось, словно в замедленной киносъёмке.
  
   ...Серебристая 'стрекоза' мягко села на песок пустыни, разогнав его и освободив для шасси чистое место. Не успела приземлиться, как из брюха стали вываливаться... русские 'опера-штурмовики' - все шесть! Вооруженные, решительные и опасные, в тёмных комбинезонах и чёрных масках.
   Марина обернулась и увидела опешившего Омара, держащего в руках бутылку с водой: тут же выронил, побледнел, сразу всё понял. Полуобернувшись к бойцам, сделала останавливающий жест и показала два пальца: 'Прошу две минуты'. Остановились, заняли круговую оборону, прижавшись спинами друг к другу. Подошла к мужу, спокойно смотря в отчаянные, готовые на смертельно-опасный поступок глаза.
   - Даже не пытайся, любовь моя! Ты мне слишком дорог! - взяла в руки его голову, заставляя смотреть в зелень глаз, не отрываясь. - Омар, ты меня слышишь? - медленно кивнул, борясь со слезами отчаяния. - Тебе будет, для кого жить, понимаешь? - от безысходности замотал отрицательно головой. - Присмотрись ко мне повнимательнее, и ты поймёшь, о чём я говорю, - счастливо улыбаясь, гладила пальцами упрямый подбородок мужа. - Однажды на эту площадку приземлится наш вертолёт и привезёт тебе вот эту корзину, - показала головой в угол площадки, куда и принесла бегом требуемую тару Азиза. - Жди её. Не сбейте вертолёт! Там будет то, что навсегда успокоит тебя, единственный, и твою прекрасную страну.
   Погладив чудесное доброе лицо ладошками, в последний раз окунулась в агат умных обожающих глаз, поцеловала страстные губы, задрожав и прикусив в последнем прощальном порыве отчаянной любви. Отпустила. Встала боком, подставляя ухо. Омар долго не мог прийти в себя, затем трясущимися руками вынул серьги Зарины из мочек и поцеловал, жадно вдыхая аромат, касаясь нежной кожи вокруг них. Постояв и собрав волю в кулак, сам отступил три шага назад, страшными глазами смотря на любимое лицо, сдерживая звериный крик за стиснутыми до боли скулами и зубами!! Повернулась, омыла напоследок лицо и душу тёмным изумрудом. Резко развернувшись, побежала сначала к корзине, потом к вертолёту, пока муж не опомнился и не наделал глупостей. На ходу показала группе круговое движение указательным пальцем: 'Закругляемся и взлетаем'.
   Ребята по одному исчезали в чреве 'вертушки', и только два 'опера' остались, осматривая периметр поля опытными глазами.
   Перед тем, как исчезнуть в салоне, Мари оглянулась на Омара. Он долго с недоумением смотрел на серьги, которые ему оставила, наконец, всё понял и... кинулся следом! Парни схватились за оружие.
   - Нет, не стреляйте! Быстро улетаем! - закричала так, что муж услышал и остановился. - Стой, Омар! Жди посылку!! Прощай!!
   ...Земля убегала, заваливаясь на бок, опрокидывая здание дворца, города и предместий. Последнее, что увидела бывшая пленница на земле халифата, был стоящий на коленях молодой мужчина, рыдающий и протягивающий серьги на открытых ладонях-лепестках, обращённых к небу и к той, что туда улетела. Навсегда.
  
   Голова Мари закружилась и что-то в ней лопнуло! Свет померк. Потом были только обрывки сознания.
   ...Парни, раздевающие её до наготы, надевающие тёмный сплошной комбинезон, такой же, как у них; стягивающие волосы резинкой и натягивающие на голову чёрную маску, закрывающую полностью всё лицо и шею, оставляя открытыми только полоску для глаз; одевающие на разрисованные кисти рук чёрные нитяные перчатки; затягивающие на тонких щиколотках шнуровку уж очень больших высоких ботинок - полная маскировка! 'Понятно: если даже и увидит случайно со стороны чужой, подумает, что 'штурмовик' пострадал при спецоперации. Умно придумано'.
   ...Странный гул вертолёта, словно отражающийся от металлических стен бочки. Через силу приоткрыла глаза и почти пришла в себя от изумления: 'стрекоза' садилась... в трюм авианосца! Закрывая огромные створы, смыкая, корабль их 'проглатывал', полностью укрывая в своём чреве. Ахнула, побледнев: 'Боже, так это меня ждал в Персидском заливе военный транспорт в нарушение всех международных договорённостей?? Да..., куратор сильно рискует. Или тот, полный, Владимиров, из ИД. Видать, крепко им всем попало 'по шапке' за меня'.
   ...Тошнота и головная боль не отпускала. Всё время находилась в дурмане.
   ...Опять гул самолёта - реактивного. 'Значит, команда уже достигла места дислокации отряда и собралась домой, не понеся потерь в личном составе, - вздохнула, цепляясь из последних сил за явь. - Вот всё и закончено. Домой. В Москву. На базу'.
  
   ...Очнулась в госпитале спецсанатория: строгие лица врачей, странно смотрящие на неё и что-то говорящие в сторону. Едва нашла силы повернуть раскалывающуюся от мигрени голову: 'Андропов'.
   - ...Слава богу! Пришла в себя! Ну, 'Марыля', ты и задала нам задачку! Всё Управление поставили 'на уши', когда ты пропала! Твои пацаны чуть таких делов не наворотили!! Хотели штурмом дворец брать, когда узнали, где тебя прячут... - всё говорил и говорил, а у самого дрожали губы, глаза не могли смотреть прямо в лицо. Сердито дёрнула бровью. Понял. - Да мы весь полуостров прочесали сектор за сектором!! Клянусь! Всё впустую, - увидев вторую взлетевшую бровь на белом лице, догадался, о чём спрашивает безмолвно. - Медиумы вышли с ним на связь. Он и сказал, где тебя искать... - почти прошептал. Заметив признательную улыбку и слёзы на глазах, заволновался, шагнул к кровати, взял за тоненькую ручку-веточку и с хрипотцой проговорил. - Я очень старался, 'Пани'! Очень... Глаз не сомкнул...
   - Что-то ещё? - ей это стоило неимоверных усилий - сознание вновь меркло.
   - Врачи не смели лечить, когда сделали полные анализы... - старик покраснел до самой лысины! - Сказали, что могу их расстрелять за это... Только ты в праве всё решать... Дитя...
   - Оставить... и сохранить... - едва успев сказать, потеряла сознание.
   ...Полностью пришла в себя только через месяц, находясь всё это время во власти то ли глубокого забытья, то ли поверхностной комы. Остатками разума не позволяла себе умереть от нервного и физического истощения, на которое пошла сознательно, понимая, что времени нет.
   Парни из её группы прорывались в санаторий всеми правдами и неправдами, вваливались, топоча и горланя, смеясь и смотря во все глаза, терпеливо ожидая, когда поправится настолько, чтобы рассказать об эпопее в песках Аравии. Увы.
   Едва стала сознавать себя, пришли серьёзные 'люди в чёрном' и взяли подписку о неразглашении любой информации, что хоть косым боком могла касаться халифата. Как же была признательна куратору: 'Спасибо, что запретил, под угрозой собственноручного физического уничтожения, говорить о моём интересном положении, кому бы то ни было! Как бы повели себя 'люди в чёрном', если б узнали, что самая главная информация, касающаяся халифата, растёт у меня в животе? Скорее всего, 'убрали' б тут же'.
  
   Через два месяца после освобождения из плена девушку тайно вывезли в неизвестном направлении для всех. Пропала в одночасье. С концами. Для своих и 'чужих'. Чтобы сохранить и её, и будущую дочь Омара, и королевство в Аравии. 'Андропов' добился где-то там, 'наверху', 'охранную грамоту' для 'Пани' и ребёнка, объяснив доходчиво: 'Дитя будущего короля стоит больше, чем годы пустых и безрезультатных переговоров. Став нашей стране 'родным' по крови, король халифата будет намного сговорчивее'. Об операции 'Аравия' знали единицы.
  
   ...Дочь Омара Аль Зуфийя, Жасмин, появилась на свет в маленькой частной клинике за высоким забором, вдали от Москвы, за Уралом. Едва родившись, сразу же была увезена от Марины. Она не видела и не слышала дитя ни секунды - находилась под общим наркозом. Это было её условие.
  
   Глава 8.
   Посылка из Москвы.
  
   ...Радист бежал по улицам города и молил Аллаха, чтобы король был на месте, а не в многочисленных поездках по стране! Ему повезло. Пропустили без заминки прямо в личные покои правителя.
   - Ваше Величество, пришла телефонограмма из Москвы! - низко склонившись в поклоне, молодой связист держал полоску бумаги в дрожащих руках. - Груз прибудет завтра в полдень, - протянул побледневшему и привставшему с кресла монарху листок. - Площадка готова к приёму вертолёта.
   Омар, онемев, сделал человеку знак удалиться, сжимая в руке синюю полоску.
   ...Ровно год прошёл с того дня, когда он потерял свою зеленоглазую мечту. Ту, что едва не стала королевой. Которую так и не смог забыть. Ни на миг. Складка между густыми бровями и проявившиеся морщины вокруг рта говорили о многом: монарх был несчастен и безутешен. Седина пробилась на висках, в глазах не горел огонь юности, румянец не красил впалых щёк. Теперь выглядел не только на свой возраст, но и прихватил пару десятков лет лишку. Ему едва исполнилось тридцать два, но, потеряв навсегда свою любовь, Омар сломался. Не мог спать неделями, что очень беспокоило Керима, ставшего его личным врачом, и Азизу, которую оставил во дворце, сам не зная почему. Что-то было общее у врача и сиделки, часто замечал их взгляды, но что это было - ни Керим, ни Азиза не проговорились, не подали знака, не подсказали взглядом. Тогда правитель просто стал ждать посылки, обещанной русской девочкой, и жил только этой минутой. И вот она настала.
  
   ...Серебристая машина уже была видна и слышна, а Омар её не видел из-за слёз, застивших взор.
   - Господин, не плачьте, прошу Вас, - тихо сказала Азиза, смотря на него через прорезь никаба. - Нет повода для горя. Теперь Вы будете только радоваться. Поверьте мне, Вашей преданной слуге. Госпожа приказала мне подойти к вертолёту и принять посылку. Позволите выполнить её распоряжение, мой повелитель? - пала на колени перед хмурым мужчиной, полыхнувшим на неё рассерженным взглядом. - Я очень полюбила Вашу Марину, господин! И просто обязана выполнить её приказ! - рыдала, прикасаясь к туфлям Омара руками.
   Вертолёт, сделав 'круг почёта' над площадкой, уже завис над её центром и стал медленно снижаться, разгоняя пыль. Не успела осесть и рассеяться, как из облака вышли трое молодых мужчин в военной форме: у первого в руках была странная корзина, а двое по бокам, сопровождая его, охраняли посыльного, окидывая площадку насторожёнными взглядами. Все вооружены, словно в корзине находилась особо опасная бомба.
   - Азиза, - прошептал Омар, сильно пошатнувшись. Его едва успел подхватить беззвучно плачущий Керим.
   Сиделка соскочила с земли и пошла навстречу мужчинам в военной форме чужой страны.
   Они остановились в нескольких шагах от женщины, внимательно посмотрели и попросили знаком показать лицо. Страшно испугавшись, в ужасе от просьбы, Азиза хотела убежать и избежать публичного позора: её заставляют показать лицо чужие мужчины! Но вспомнив, зачем она здесь находится, оглянулась на Омара и врача, сделала им жест 'отвернитесь', и они тут же подчинились. Повернувшись к чужакам, глубоко вздохнув, сдерживая слёзы от стыда и унижения, откинула тяжёлый никаб, отвела хиджаб и открыто посмотрела в лицо тому, кто держал корзину. С минуту изучая её лицо, мужчина кивнул, тепло улыбнулся и сделал три шага навстречу. Протянул посылку, а два парня по бокам одновременно открыли створки крышки с обеих сторон. Отведя густую вуаль с верха корзины дрожащей рукой, Азиза до боли закусила пухлую крупную губу, чтобы не закричать, а слёзы уже текли безостановочно на красивое зрелое лицо. В атласном бирюзовом конверте, в пене шитья и кружев, осыпанная по овалу одеяльца цветками жасмина, лежала маленькая трёхмесячная девочка и мирно спала, сжав кулачки возле личика. Сиделка тонко закричала, сдерживаясь из последних сил! Взяв себя в руки, закрыла лицо платком и покрывалом. Решительным жестом подхватила ручку корзины, прошептав: 'Шукрат', отступила на пару шагов. Взглянув мельком на мужчин, замерла на миг, удивившись их глазам, наполненным слезами, помедлила, низко до земли поклонилась. Выпрямилась, кивнула, прощаясь, и быстро пошла к королю. Молодые мужчины, смотря на удаляющуюся от них драгоценную ношу, торжественно отдали честь маленькой принцессе, впервые оказавшейся на земле своих предков: 'Прощай, дочь Марины! Прощай, Жасмин!'
   Это и увидел Омар, когда врач дёрнул за рукав, показывая мокрыми глазами за спину: Азизу, несущую знакомую корзину, и троих высоких суровых мужчин-военных, отдающих ей честь по правилам своей страны. Задохнувшись от радостного предчувствия, замерев дыханием, дрожа всем телом, он не видел взлетающего серебристого вертолёта, который сделал прощальный круг над той, которая никогда не увидит свою мать. Жасмин обрела отца, Родину и целое королевство.
  
   - ...Повелитель, - плача, прохрипела сиделка, - позвольте Вам представить её Высочество, принцессу Жасмин! - с трудом произнеся имя на русском, радостно добавила. - Ясмине.
   Поставив корзину на протянутые руки врача, раскрыла створки, что прикрыла от пыли, поднятой вертолётными пропеллерами. Омар, крича душой и глазами, отвёл вуаль с краёв колыбели...
   - Марина!! - сдавленно, дико закричал, не справившись с эмоциями при посторонних.
   - Нет, господин. Это Жасмин! - заговорил Керим, не стесняясь слёз. - Её мать так назвала свою дочь, когда малышке было только три дня от зачатия. Клянусь Всевышним! - тонко заголосил вслух.
   От этого странного звука малышка проснулась и медленно распахнула глазки в густых тёмных длинных ресничках, надув пухлые сочные алые губки и сморщив изящный курносый носик. Как только открыла глаза во всю ширь, вертолётная площадка огласилась тройным криком и плачем! Из глубины корзины, из пены кружев, шитья и лепестков жасмина на склонившихся людей взглянули изумрудные глаза крохи, которая смотрела на них с таким знакомым выражением, что они, истинные арабы, автоматически стали рисовать охранный знак на груди! Опомнившись, рассмеялись, смущённо покачали головами и, не медля ни минуты, понесли своё сокровище к машине, ожидающей у подъезда на аэродром.
   Когда драгоценная ноша была внесена в комнату, а девочка извлечена из корзины, за дело взялся врач, уже обработавший руки спиртом. Медленно, слой за слоем, вещь за вещью, стал раздевать дитя. Вскоре она осталась только в изумрудной шёлковой рубашечке-платьице. Затаив дыхание, Омар подошёл к крошке, боясь прикоснуться.
   - Разрешите Вам помочь, Ваше Величество, - врач ловким жестом снял последнюю преграду для глаз.
   На шёлке простынки с королевскими гербами лежала чудесная девочка: крупные изумрудные глаза необыкновенно красивой миндалевидной формы; пепельные локоны уже видны, угадывается их будущая волнистость; кожа тонкая и мраморная, сквозь которую голубизной просвечиваются нитевидные сосуды; тело дитя совершенно, изыскано и невероятно красиво. Перед королём лежала маленькая копия его Марины. Только брови и ресницы тёмные, с красивыми линиями и изгибами, да форма ног, рук и пальцев дитя не оставляла сомнения, что они будут похожими на конечности её отца Омара.
   - Истинная дочь любви, - тихо проговорил Керим, осматривая малышку со всех сторон, переворачивая на животик, ощупывая головку и спинку девочки, ручки и ножки. - Всё в порядке, Ваше Величество. Дитя здорово и прекрасно! Счастье поселилось отныне в Вашем государстве - у нас будет красивая королева! Наша Жасмин, - закончив осмотр, быстро одел крошку.
   - Да будь она хоть юродивой, мне было бы всё равно! - прошептал Омар, не отрывая глаз от копии возлюбленной, его страсти и боли. - Она её дочь, и этим всё сказано. У меня теперь есть, для кого жить. Так тогда и сказала. Буду жить ради дочери. Жить и любить. Пока дышу.
   - О, Аллах... - прошептала Азиза, и мужчины посмотрели с удивлением.
   Она ощупывала атласный конверт и что-то там нашла. Быстро подпоров уголок в нижней части, вытащила тонкую полоску прозрачной странной бумаги, на которой были цифры: 05.01.88. Взяв полоску из руки сиделки, Омар прочитал числа и побледнел: 'Наша дочь родилась день в день, пятого января, когда впервые увидел Марину в кафе на набережной Москвы! Только три года спустя. Получилось точно по русской поговорке: 'Обещанного три года ждут'. Я хотел сделать навсегда своею зеленоглазую колдунью, а она откупилась дочерью, родив её в этот день'. Дрожащей рукой протянул Кериму находку.
   - Вклейте в её карту, Керим. Отныне Вы раб и вторая кожа принцессы. Ответите головой.
  
   '...Как причудливо сложилась моя судьба! В тот день я увидел тебя, моя любимая, и теперь эта дата стала днём рождения нашей дочери. Только не будет тебя рядом с нами в этот день, единственная. Знаю: как бы я ни искал, мне не найти тебя. Ты это дала понять тогда, на вертолётной площадке, сказав, что это спасёт меня и королевство. Ты понимала, моя умница, что я не приму больше ни одну женщину, ни в жизни, ни в постели, значит, не будет и наследника. И ты дала моей стране принцессу. Она станет королевой, вместо тебя, моя боль! Моя незаживающая рана сердца. Пустота и холод постели. Мой страшный крик ночами. Нет..., отныне я не стану кричать, потому что рядом будет спать твоя дочь. Я не одинокий вдовец, ведь рядом дышит моя крошка. Не буду мучиться бессонницей, потому что утром нужно быть весёлым и бодрым, чтобы развлекать нашу принцессу. С этого дня я не одинок. Ты так и сказала тогда, моя зеленоглазая мечта. Не буду одиноким никогда, пока рядом живёт твоя копия, твоя Жасмин. И моя Марина. Я не стану тебе перечить, любимая, но в душе буду звать её твоим именем...' - король баюкал на руках свою девочку, а слёзы всё капали и капали из глаз, разбиваясь о кулачок маленькой принцессы халифата, находящегося в центре Аравии, затерянный среди золотистых барханов, которые так и не увидела его мечта. Там, где водятся тонконогие арабские жеребцы, на которых так и не прокатилась его любимая. Где за высокими стенами домов и шатров живут красивые женщины и дети, которых не повидала и с которыми она так и не пообщалась. Та, которая стала бы самой красивой и справедливой королевой за всю историю государства.
   ...Азиза, няня-сиделка маленькой принцессы, пряталась в углу детской комнаты и не смела поднять глаз на того, которого так полюбила её странная госпожа, и которая смогла его покинуть, так же неистово любя Россию. '...Странные эти русские! Как можно так любить свою Родину, что платой за эту преданную любовь становится собственное счастье и единственное дитя!? О, Аллах! Как же теперь наш господин будет жить без своей зеленоглазой ведьмы, которая забрала не только его сердце, но и вынула из тела душу?? Даже дочь не вернёт ему покоя - Омар слишком увяз в изумруде глаз её удивительной матери. Он не сможет никогда забыть мать малышки. Нет..., это не любовь, а кара, долгая и мучительная! Хвала Аллаху, что я не встретила на жизненном пути такого мужчину, от которого бы не смогла оторваться. Одной спокойнее. А семью мне заменит наша принцесса, наша красавица. Я её уже полюбила всей душой! Умру за неё! Не беспокойся, Марина, я исполню свою клятву: буду любить, как собственное дитя! Жизнь положу к её ногам! И душу...'
   ...Керим, личный врач короля, уже вклеил в особом кармашке ту странную прозрачную полоску бумаги с цифрами в детскую карточку малышки, записал её данные, вес, рост, дату рождения, основные приметы и особенности строения тела. Задумался: 'Дааа, как причудлива судьба! Жил в маленьком оазисе, едва сводил концы с концами, так и не сумев остаться за границей после обучения. Думал, что так и умру в нищете и безвестности. Всевышний услышал мои молитвы и послал эту нервную русскую девочку. И моя судьба резко изменилась! Она уже нуждалась в моих умелых руках, а я... в её чудесных глазах. Сколько раз я видел их волшебный свет! Они и теперь освещают мою грустную одинокую судьбу цветом сочной зелени и весны, светом надежды и радости. А русская удивила: оказалась такой сильной и храброй! Умирая, выкарабкивалась и всё сильнее сжимала в маленьком кулачке сердце нашего повелителя. Так его и вырвала, забрала с собой! - тяжело, протяжно выдохнул, поник головой. - Бедный Омар! Несчастный наш мальчик и муж! Каково ему теперь жить одному, с этой разрастающейся пустотой в груди? Как заполнит её и кем? Нет, не заполнит. Не захочет. Мактуб, - вскинул руки, обратился к небесам. - О, Аллах! Смилостивись над нашим повелителем! Дай ему отдохновение души, упокоение в его дочери! Замени пустоту в измученном сердце на счастье и детскую любовь! Прошу! Не за себя... За отца и дитя молю...' Посидел, тяжело вздыхая, принялся дальше писать, записывая первые строки истории болезни принцессы, которую будет наблюдать всю её жизнь, став личным врачом короля с подачи маленькой русской волшебницы с изумрудными глазами. Той, что забрала и его душу.
  
   ...Прошли годы. Мир изменился. Но не во дворце.
   Король так и не женился, сколько его об этом ни просили подданные. Не смог забыть неистовой зеленоглазой русской девочки, появившейся неожиданно в его шатре много лет назад.
   ...Принцесса Жасмин выросла и стала ещё красивее матери, как шептались люди за спиной. Тёмные брови и густые длинные ресницы, статный рост, великолепная фигурка сделали её просто неотразимой в глазах мужчин. Король Омар устал от женихов, которые стали свататься к принцессе, едва ей исполнилось тринадцать лет! Лишь увидев изумрудные глаза Жасмин, мужчины теряли покой и сон и не находили их уже никогда. Наблюдая с печальной улыбкой за тихой игрой глазами своей любимицы, отец начинал грустить, и только это заставляло девочку вести себя скромно и стараться не сбивать с ног взглядом всех подряд представителей мужского населения халифата. О серьгах Зарины он даже в страшном сне не вспоминал: 'Если попадут в руки маленькой Марины - покой в государстве будет потерян навсегда. Всему своё время. Она и так уже опасна. Не я один замечаю, что дочь... ведьма. Слышит мысли, видит людей насквозь. Видимо, Марина передала дочери свой потомственный дар. Не удивительно. Иначе и не могло быть - дочь своей матери. Буду охранять от самой себя, пока жив'.
   ...В особенно тяжёлые минуты Омар удалялся в дальние покои на женской половине, открывал личным ключом ту самую спальню, где, возможно, была зачата дочь, закрывался на пару-тройку дней и окунался в чувственную негу и страсть ночи, когда Марина ему отдалась по-настоящему, полностью и безоглядно, крича и стеная на всё крыло, терзая плечи и спину зубами и ногтями. Следы той ночи до сих пор напоминают о том, что это было в его жизни наяву, а не во сне.
   Он медленно раздевался, дёргая то за один шнурок традиционной одежды, то за другой и, закрыв глаза, начинал ощущать всеми фибрами души, что она пришла, уже рядом. Обнимая лёгкую призрачную тень возлюбленной, Омар оживал, молодел и расцветал - оставался молодым и страстным для неё! Чтобы никогда не разочаровалась неистовая русская девочка в своём принце, никогда не сказала: 'Мне мало!', всегда чувствовала себя любимой, желанной и единственной. Два дня грёз давали обманчивое чувство счастья и радости, ощущение, что время можно повернуть вспять: опять Марина будет ждать его в этой постели, сидя на пятках, дрожать от смущения и неловкости; вновь запутывать свадебную рубашку, и снова придётся её разорвать, чтобы больше ничто не мешало любить зеленоглазую чаровницу. Его сказку жизни, сладкий и мучительный сон. Волшебницу, колдунью, что очаровала разум и тело: навеки, безвозвратно, навсегда.
  
   После двух дней эфемерной любви король заболевал, бредил и метался в ознобе, кусал губы в кровь и всё рвался в Россию, уже ставшую совсем другой, независимой и мощной державой. И с этой новой Россией у них не было никаких договоров и контактов, дипломатических и финансовых отношений. Значит, не было возможности приехать туда, чтобы попытаться разыскать следы той, кто столько лет мучает бедного короля Омара.
   За прошедшие годы неоднократно пытался это сделать и через другие страны, и через живущих там друзей - тщетно: Марина Риманс исчезла бесследно. Вот это и мучило Омара: 'Полнейшее отсутствие информации! На все запросы одинаковый ответ: 'Пропала без вести'. Не позвонить, не написать письма, не увидеть фото. Бездна'.
   Переболев, ослабев душой и телом, смирялся со своей судьбой и обещал дочери подумать насчёт женитьбы на другой женщине... Увы. Дальше обещания дело никогда не выходило.
   Азиза горестно вздыхала лишь: 'Врач оказался прав - Мактуб'.
  
   КОНЕЦ.
  
   Сентябрь, 2006 г.
  
   ЭПИЛОГ.
  
   Для Мари же всё оказалось намного проще. Едва родила дочь - обкололи препаратами и продержали на них целый месяц, опасаясь сдвига психики. Как только сознание просветлялось, по её душу прилетал 'узкий' специалист из Конторы и работал по своему направлению. Как только уезжал, женщину опять 'отключали', давая истерзанному организму и нервам время для полной самостоятельной реабилитации.
   Долгое время этого не знала, пока однажды в маленький коттедж при закрытом санатории не пришёл Юра-бурят - наставник-буддист тренировочной спецбазы Системы ГБ. Заявив буквально: 'Буду помогать переродиться заново', стал расчищать завалы памяти и ложных воспоминаний, коими девушку окружили 'гуманные спецы' головного отдела. Приехал в свой, такой долгожданный отпуск, пожертвовал встречей с родными, которых не видел несколько лет! Посвятил четыре недели тренингам и медитациям, обучая ученицу всем приёмам вновь, словно не училась у него три месяца на курсах. Этим и спас от безумия и сознания, что она чудовище, несущее всем окружающим людям, особенно мужчинам, горести, несчастия и выжженные души.
  
   Через три месяца после рождения принцессы Марине разрешили вернуться в столицу, сменив паспортные данные во всевозможных источниках. На время исчезла Марина Риманс, пропав, по официальной версии, без вести. Потом была работа в гостинице 'Москва' в качестве простой горничной, куда попросилась, поняв, что пока профнепригодна для спецопераций и 'программ'. Только экстрасенсорные способности ещё держали Мари в Конторе 'на балансе', вынуждая их охранять её от 'чужих', которые стали появляться из отколовшихся от Конторы структур. Тогда пропадала на некоторое время с этажа гостиницы и появлялась неожиданно, ничего не помня, где была и что за работу выполняла. Говорила безмолвное спасибо 'спецам', что мастерски научились блокировать короткую память и особые отделы, заменяя истинные события на замещённые, подкорректированные настолько, что правда была недоступна даже под гипнозом.
  
   Сейчас, смотря в трудовую книжку, женщина грустно улыбается: 'Какую тихую и скучную жизнь 'прописали' 'конторские' умельцы! Все эти годы я жила с твёрдой уверенностью, что всё так и было: чинно, грустно и уныло. Лишь 'посыпавшийся' защитный механизм психоблока, что образовывал 'стену', отделяющую сознание от правды, позволил заглянуть за поворот сознания, увидеть мою реальную жизнь без прикрас и лжевоспоминаний. Жестокость, но необходимость.
  
   То, что 'блок' последние семь лет трещит по швам, иногда вываливая 'кирпичи', совсем не радует, но, зная особенности своей психики, принимаю эту информацию, анализирую и примиряюсь с виной и стыдом, с раскаянием и запоздалым чувством необратимости, обречённости. Лишь тогда, когда пришедшая информация рассмотрена и пронумерована, можно рассовать по кладовым памяти и не бояться, что воспоминания вернуться. Им нет надобности в возврате - всё пережито и пересмотрено, обжалованию не подлежит. Подлежит лишь вечному хранению без права извлечения. Сколько же ещё 'камней' вывалится на мою голову? Кто знает? Жизнь непредсказуема. Что послужит новым детонатором обрушения? Какая деталь станет той самой 'чекой'...? Жизнь покажет. Пока она есть'.
  
   * Как только стала жить относительно нормальной жизнью, появились и новые знакомства, и интересы, наполнившие существование иным смыслом и радостью. Постепенно приходя в себя, научилась жить и радоваться жизни во всех её проявлениях, какие бы испытания ни выпадали на долю.
   * Уехав после размена квартиры в другой район Москвы, почти не виделась с Надей Надеждиной, с которой было прожито столько радостей и горестей. Встречались временами, зачастую случайно. Видимо, Страшная тайна, о которой ни Надежда, ни Марина не могли забыть, развела их по разные стороны. Жаль. Мари не знала в подробностях, как у взрослой подруги сложилась жизнь. Известны только общие сведения. Жива. Одинока. Уже есть внуки.
   * Спустя восемь месяцев после рождения дочери Омара, Марину опять вовлекли в такую опасную 'программу', что едва вышла из неё живой! Полный рассказ в романе 'На пороге тёмной комнаты'.
   * Гостиница тоже не прошла через жизнь женщины бесследно. Там случилась история, которая вылилась в роман 'Ждите ответа'.
   * Известий из халифата больше не имела. Смогла закрыть эту тему навсегда, как дверь в страшный и тёмный подвал. Так и сказала: 'Я замуровала и завалила вход другой жизнью. Защитила и себя, и тех, кто остался там. Иначе и не могло быть. Только так. Позволила памяти о тех днях просыпаться сквозь пальцы золотым песком пустыни в агатовый колодец вечности. Так он там и растворился, медленно оседая в сапфировые глубины бытия'.
  
   Октябрь, 2013 г. - И. В. А.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"