Старушка провела меня по запутанным коридорам коммуналки, всё время сворачивая в какие-то квартиры, явно пытаясь найти что-то важное, но не находя этого. Наконец, когда я уже отчаялась понять, куда мы идем и почему этот коридор всё никак не заканчивается, она выбежала из-за очередной двери и немного дико мне улыбнулась:
- Нашла-нашла!.. Иди за мной, - вновь повторила она, растягивая ударные гласные, и засеменила к очередному повороту коридора.
Повернув, я поняла, что этот поворот был последним, и тут же ускорила шаг, стараясь успеть за активной хозяйкой одной из здешних комнат. Она шла к последней двери, практически незаметной из-за того, что какой-то нерадивый маляр покрасил её вместе со стеной, в тот сумасшедший зелёно-бирюзовый цвет, призванный успокаивать, который обычно сводил меня с ума в нашей районной больнице.
Эта белая крольчиха в платочке - как я мысленно окрестила добродушную хозяйку - вежливо придержала дверь и аккуратно прикрыла её за мной.
В комнате была полутьма, и я не могла ничего разобрать кроме стула - одного из тех, что уже никуда не годны, но которые жалко выбросить - по центру маленькой комнатушки, забитых оконных проёмов и странных разводов на стенах. Старушка цепко ухватила меня своей тонкой ручкой, в которой, однако, оказалась недюжинная сила, и почти насильно усадила меня на стул, на деле оказавшийся очень жёстким и холодным, будто сделанным из железа.
Она подскочила передо мной и резко развернулась, движением фокусника скидывая платок.
И в то же мгновение меня ослепил яркий свет множества свечей притаившихся на полу у самых стен. Их было не меньше двух сотен, а то и больше. Самые разные свечи: ароматические, маленькие и круглые, высокие и витые, в подсвечниках и без, фигурные мышки, дракончики и зайцы, явно оставшиеся с прошлых годов - нашли себе место в этом безумном собрании.
Яркий свет, слишком яркий даже для такого количества свечей, заливал помещение со всех сторон становясь нестерпимым; запах, витавший в помещении, сводил с ума, как в том индийском секонд-хенде рядом с метро; странные рисунки на стенах, будто становясь объёмными и реальными, рычали, выли и пели; старушка исступлённо шептала какие-то слова на незнакомом мне языке, то и дело срываясь на истеричный визг...
А я сидела на своём странном стуле, словно на троне, и не могла пошевелиться, и только ещё крепче вцеплялась побелевшими пальцами в сиденье. Через пару секунд весь этот свет, звук и ароматы слились в нестерпимую какофонию. Я видела её; я слышала её; я чувствовала её. Словно густой кисель она окутывала меня, проникая внутрь, выбивая воздух из легких, и наполняла меня, как горячий кислород наполняет воздушный шар, чтобы тот взлетел.
Только вот я не стремилась взлететь ввысь, а только с каждым адским мгновением чувствовала, как меня всё сильнее и сильнее придавливает к стулу. Оставалось только покорно ждать, что произойдёт раньше: меня размажет по стулу или я задохнусь? Или может эта старуха добьёт меня, чтобы я не мучилась, потому как на неё видимо ничего не давило. И когда мне уже казалось что меня вот-вот расплющит по нему, я вдруг взлетела...