Татьяна проснулась с головной болью, сегодня ей приснился кошмар, как будто стоит она у окна на пятом этаже своей высотки на Котельнической Набережной, а вдали видит огромную толпу всадников, а впереди этой армии детина с рыжей бородой с генеральскими погонами, а рядом в адьютантах кузина ее, тоже в военной форме, лошади ухоженные и откормленные, вороной масти, как арабские скакуны, и валит пар из лошадиных ноздрей, и блестит грудь и круп от быстрого галопа, и оглушительно стучат копыта по брусчатке, но всадники не все в военной форме, армия разношёрстная, на правом фланге она видит Розу Всеволодовну в белом халате, сзади нее нотариусы, полицейские, а в последнем ряду спешилась и ведёт лошадь под уздцы лаборант Зоя Васильевна, а на лошади - полиэтиленовый мешок с чашками Петри, которые подписаны streptococcus pnevmoniae, и на поясе у нее привязаны чашки Петри, как гранаты, которые она бросает в идущих мимо пожилых одиноких стариков - собственников жилья в сталинской высотке, Татьяна берет автомат из оружейной коллекции отца, набивает барабан патронами и стреляет по приближающейся конной армии, а в глубине комнаты она как будто слышит голос отца:
- Один в поле тоже воин, стреляй до последнего патрона, а потом переходи на рукопашный бой, мы тебе поможем, со мной несколько батальонов погибших под Москвой солдат.
А рядом с ней встаёт с автоматом ее покойная тетушка, не повезло ей, в 21 год, когда она была самой юной среди выпускников студенткой последнего курса мединститута, призвали ее в 41 году в военно-медицинскую армию офицером санитарной летучки, она стоит рядом с Татьяной в ватном костюме (морозная была зима 41 года), когда разбомбили санитарный поезд, на котором она везла раненых с фронта, ватный костюм сохранил ей жизнь, взрывной волной ее выбросило из вагона, не получив ни одной царапины (про этот случай она говорила, что бог ее оставил в живых, чтобы она помогла остальным), она побежала спасать оставшихся в живых, закоченевшими руками вскрывала шприц-тюбики с противошоковыми препаратами, а рядом - на окровавленном снегу оторванные конечности и обезображенные взрывом трупы, но никто ей звание генерал-майора не присвоил, это только в настоящее время обесцениваются звания, а могила ее забыта и завалена снегом.
Когда армия приблизилась к дому, с высоты пятого этажа Татьяна рассмотрела эту разношёрстную публику, ее осенила мысль в считанные секунды:
- Не армия это вовсе, а банда черных риэлторов.
А рыжий детина уже под'езжает к под'езду и кричит:
- Выпишем мы тебя, Танечка, на новый адрес в Изумрудный город на проспект Ленина, дом 1, кв. 1, ты проиграла на всех фронтах, на личном фронте у тебя был наш человек, который тебя бросил в интересном положении, а ты, глупая, очень тогда стеснялась своего отца и сделала аборт, а сейчас твой мальчик был бы, наверное, военным, и не попала бы ты в свои пятьдесят лет под снос, как одинокая избушка, на профессиональном фронте мы тебя уже тоже скомпрометировали, у тебя в палатах самая высокая по больнице смертность, и не выходишь ты почти из морга, как врач-лузер, ставший причиной смерти своих пациентов, знакомишься с заключительными диагнозами патологоанатома и не находишь ответа, что ты назначала неправильно, почему они у тебя умирают, но здесь, конечно, тебе помогла Роза Всеволодовна, а кузина твоя в нашей команде, и нет вокруг ни одной души, кто бы тебе поверил, все будут крутить у виска твоей глупой кудрявой башни, безбашенная ты, молва, коварная и ветреная, всю твою короткую жизнь бежала впереди тебя, выходи, Танюша, сдавайся, а квартирка твоя, ты ошиблась, стоит не 25 миллионов, а 125, убери автомат, там уже нет патронов, а нашей команде, которую ты называешь бандой, уже тридцать лет, у нас все схвачено и за все заплачено, улик мы не оставляем, завещание можешь не писать:
Как на старом Ивановском кладбище,
Лишь куранты двенадцать пробьют,
Наши Климовы в беленьких тапочках
По обрыву крутому идут.
И лежит Таня в маленьком гробике,
И забылась она в вечном сне,
Черепок аккуратно обглоданный
В темноте улыбается мне.
Кто прижмет ее милые косточки,
Поцелует ее в черепок,
Разберет гробик сгнивший по досочкам
И отпустит гульнуть хоть разок.
- Тишина на Ивановском кладбище, - издевательски опять начинает рыжий, но лошадь под ним, взглянув на пятый этаж глазами странного человека, опустила голову и понесла его навстречу последней пуле, которую выплюнул, откашливаясь и замолкая навечно, старый автомат времён Великой Отечественной, который сам того не ведая расстрелял непобедимую банду черных риэлторов, которая существовала в столице целых тридцать лет, это было хорошо организованное сообщество в государстве, сосуществовавшее с ним в виде симбиоза.