- "Двадцать лет спустя". Лавры Дюма покоя не дают? - усмехнулся Иван Карлович, глядя на название рукописи.
- Это набросок романа, своего рода антиутопия, концепт, так сказать. - Алексей заметно нервничал и казался возбужденным. - Я просто фантазировал, что может случится лет через двадцать. Сейчас вот 1990-й год, а как оно будет дальше, что нас ждет, например, в 2010?
- Ну-с, вот мы и почитаем. Я, голубчик, знаете ли, с самого раннего мечтал стать редактором. И до сих пор страстно люблю читать всякие необычные сочинения. Не только по служебной надобности, а, так сказать, для души. Это раскрывает мне новые границы этого несовершенного мира, наводит на философские раздумья.. Так что, давайте посмотрим, какой из вас Нострадамус. - Иван Карлович надел очки и наугад открыл помятую тетрадку где-то в середине. - Я вслух зачитаю, чтобы и Евгений Васильевич прослушал. Так-с...
...Особые изменения произойдут в духовной сфере, которая сама начнет трактоваться как отказ от заблуждений разума. Как будто само время изменит свой ход, прикидываясь лентой Мебиуса. Неверующие станут верующими, а верующие - неверующими. И каждый из них настолько возведет в абсолют свою картину мира, что будет отрицать все, что в нее не укладывается. Все будет подвергаться сомнению, не останется более ничего определенного. И само такое неверие, которое в сути своей есть вера, станет основой мировосприятия. Критичными станут считаться не те, кто сомневается в непроверенных фактах, а те, кто усомнится в проверенных. Скептиками прослывут не те, кто призывает проверять сомнительное, а те, кто отрицает уже давно доказанное. Мир вокруг обернется воображаемым воздушным замком, дрожащим на ветрах времени лишь по воле создавшего его демиурга. И кто-то найдет в Библии слова Иисуса: "пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы", и увидит в этом доказательство того, что свершилось пророчество. Бытие станет представляться непознаваемым, или познаваемым лишь эзотерическими практиками. Великая смута охватит умы. Люди, потерявшие последние ориентиры, будут все глубже погружаться в пучину веры, которая в сути своей станет агрессивным неверием во все, что противоречит самой этой вере...
Иван Карлович поднял глаза и подозрительно прищурился, но ничего не сказал и перелистнул несколько страниц.
...Наука будет умирать. Даже сами звания профессора и академика станут подозрительными. Люди будут считать, что воду можно положительно структурировать, рассказав ей что-нибудь доброе. Торговля гомеопатическими растворами печени утки возрастет в десятки раз. В школах начнет преподаваться религиозная картина мира. На улицах Москвы будут молиться толпы мусульман, а в пасху за куличами будут стоять многокилометровые очереди православных. Жрецы будут обрызгивать святой водой ракеты перед их стартом в космос, и не одна ракета не полетит без иконы. Молебны об изгнании полевых мышей станут регулярной практикой помощи сельскому хозяйству. К молитвам о дожде будут призывать центральные газеты летом, а молитвы о снеге пройдут зимой. Будут тонуть освященные подводные лодки, а священники станут винить в этом жен моряков. Они также будут объяснять, что всеобщие молебны о прекращении засухи и пожаров не приводят к результатам только потому, что грешные женщины продолжают делать аборты. Под псалмы стоящих рядом служителей культа паства будет целовать разводы мочи на стенах клубов, принимая их за образы Христа, а Госдума будет обсуждать законопроекты по лицензированию колдунов. По радио будут выступать научные эксперты, объясняющие, почему алтайские йети отбирают еду у кузбасских медведей, а телевизионное шоу сантехника-целителя о пользе лечения мочой станет даже популярнее астрологических прогнозов, используемых в аналитике финансовых обозревателей...
Отложив помятую тетрадку в сторону, Иван Карлович снял очки и невесело покачал головой, глядя на пациента.
- Эх, батенька... А я уж думал вас выписывать. Поторопился. Очень нездоровые у вас фантазии, голубчик, очень. Налицо больное воображение, ложные ассоциации, депрессия. Это ж надо такое напридумывать, что не может произойти никогда, даже в самом кошмарном сне. Что скажете, Евгений Васильевич?
- Будущее представляется бесперспективным, жизнь - не имеющей смысла. - поддержал лечащий врач Смирнов. - И явная шизофазия в сочинениях прослеживается. Да и взгляните - выражение лица больного скорбное, печальное. Скажите, Алексей, щемящее чувство в области сердца ощущаете?
- Нет. - сухо и безнадежно ответил Алексей.
- Вот видите, и на вопросы отвечает односложно. Характерная клиническая картина. - согласно кивнул главврач психиатрической больницы Иван Карлович Земский. - Чувствуется гнетущее чувство безысходности, душевная боль. Полагаю, мы имеем дело с маниакально-депрессивным психозом в стадии перехода из состояния депрессии с бредом и ажитацией к маниакальной стадии. Тогда он еще и не такого понапишет. Сестра, вколите-ка больному аминазинчика три кубика и в шестую палату его!