Скудный свет пасмурного зимнего дня скупо освещал небольшую комнатенку с почти нищенской обстановкой и склонившегося над бумагами молодого человека лет двадцати с небольшим. Не смотря на жуткий холод, огонь в очаге не горел, и он то и дело был вынужден отогревать испачканные чернилами пальцы.
Торопливо дописав крупным красивым подчерком последние строчки, он в очередной раз откинул со лба черные волосы и потянулся, разминая затекшие плечи. Убрав аккуратно сложенную стопку исписанных листов вместе с только что законченным в папку, он одел взамен заношенной куртки, в которой работал, более новую и плащ. Если повезет, он еще успеет отнести перевод сегодня и получить деньги.
Выходя, молодой человек запер комнату, хотя красть у него было нечего: редкий вор позарился бы на пару штопаных рубашек, старую куртку, перья, бумагу, да словари.
- Да, господин Линуй, - молодой человек крайне неохотно обернулся.
- Что "да"?! Ты когда платить собираешься?!
- Скоро, господин Линуй! Совсем скоро...
- Мариус! Я слушаю это уже третью неделю! Скоро срок платить за следующий месяц, а я еще не видел от тебя денег за этот, - хозяин лачуги, в которой он снимал комнату, неумолимо наступал на него, пылая праведным гневом.
- Вы же видите, господин Линуй, - Мариус загораживался от него пухлой папкой, - Мне надо отнести заказ. Если успею, я получу деньги сегодня.
- Хочешь сказать, что ты мне заплатишь сегодня? - недоверчиво прищурился домовладелец.
- Я не уверен, что сегодня... - Мариус замялся, - Но на днях...
- Вот что, - господин Линуй хлопнул по стене, и вниз упал кусок штукатурки, - Если завтра я не получу свои деньги, я вытрясу тебя из этих обносок и сдам их старьевщику! А потом вышвырну туда, где тебе самое место - в ближайшую канаву!
Молодой человек стоял, не поднимая потемневших от унижения ярко-синих глаз.
- Я заплачу.
- Посмотрим! Считай, я тебя предупредил! - Линуй удалился.
Расстроенный Мариус направился к лестнице. Постоял, пережидая приступ головокружения - ничего страшного, ему уже случалось падать в обморок от голода и изнеможения, - и стал спускаться. Нужно торопиться, если он еще надеется застать книготорговца сегодня...
Мариус очнулся на лавке у большой лестницы в холле какого-то общественного здания, заполненного снующими и толкающимися занятыми людьми. Он резко сел, схватившись рукой за горло.
- Где я? - обратился он к сидящему у больших парадных дверей служителю.
- В городской больнице, где же еще, - равнодушно отозвался тот.
- Почему? - Мариус откинул с лица мокрые грязные волосы, плащ тоже был в грязи.
- Мне почем знать. Тебя принесли с улицы, парень.
Мариус в это время шарил по складкам одежды и лавке.
- Папка, - в ужасе прошептал он, - Папка!!! У меня была папка!
- Что-то ценное? - смотритель наконец заинтересовался и посмотрел на него.
- Да!!! То есть - нет... - Мариус замотал головой, он едва не бился лбом о стену, - Бумаги... просто бумаги...
Молодой человек встал и, шатаясь, пошел к выходу.
Он прошел весь долгий путь от больницы до дома Линуя. Дошел до типографии Арояна и обратно к больнице, роясь в грязном снегу. Последние несколько часов Мариус бродил по близлежащим улочкам и кварталам - на случай если папка выпала по дороге...
Долгие зимние сумерки уже перешли в ночь, когда он вернулся в лачугу Линуя, промокший и закоченевший. От отчаяния хотелось выть. Как же так, упасть в обморок на улице и потерять результат кропотливой месячной работы! Черновики остались, но что бы переписать перевод целой книги у него ушла неделя. Пальцы уже не слушались от усталости, а послезавтра последний срок, когда надо отнести заказ...
Все равно, выхода у него нет.
Мариус переоделся в сухое, но согреться это не помогло - дрова у него кончились еще неделю назад, и развести огонь было просто нечем. Развесив одежду, чтобы она просохла и завернувшись в одеяло, он принялся заново разбираться в черновых записях. Хорошо еще, что он не стал доедать хлеб и сыр, отложенные на ужин - лавочник сказал, что больше не будет давать ему в долг...
Дешевая свеча чадила и быстро прогорала. Мариус лихорадочно переписывал разрозненные куски перевода трактата о магии, не позволяя онемевшим пальцам остановиться даже на секунду. Буквы расползались перед глазами, тяжелые веки то и дело опускались, его начал бить озноб. Мариус только умылся холодной водой, разбив ледяную корочку в ведре, что бы прогнать сон...
Незадолго перед рассветом он все же уснул прямо за столом, точнее просто провалился в сумрачное ничто, упав головой на столешницу, но этот короткий сон не принес облегчения.
Еще день. И еще ночь. Мариус даже зачерствевший хлеб доел, не отрываясь от письма.
Когда наступило утро, он как никогда был близок к тому, что бы упасть совершенно без сил, и не подняться больше. Еле передвигаясь от усталости и голода, молодой человек все же смог одеться и собрать то, что удалось сделать. Что бы не нарваться на хозяина, который не появлялся вчера, видимо думая, что жильца нет дома, пришлось выйти еще до рассвета, и ждать несколько часов под дверьми конторы книготорговца. Прогоняя дурноту, Мариус то и дело обтирал лицо снегом. Это не слишком помогало.
Наконец, стали появляться клерки и мастера, один из которых, уже пожилой человек с ясными молодыми глазами и почерневшими от краски руками, впустил дрожащего от холода в легком не по сезону плаще юношу в типографию, погреться.
Мариус сидел в углу на стуле, тиская принесенные листы с переводом: он не хотел отдавать их помощникам, ведь он принес не все... Лицо и губы у него были одного оттенка с синими глазами, но Мариус держался из последних сил, до смерти боясь опять упасть в обморок.
Метр Ароян появился только к обеду. После сбивчивых объяснений, переводчика все же пригласили в его кабинет.
- Что это такое?! - только что переданные через помощника листы полетели в лицо, - Что ты себе думаешь? Где остальное?!
- Метр Ароян, - Мариус подбирал с пола бумаги, кусая губы едва не до крови, что бы сохранить хотя бы какую-то ясность мысли после двух бессонных ночей, - Я закончил работу, но не успел все переписать... Я принес все, что успел...
- Да на кой ляд оно мне надо?! - лицо книготорговца стало багровым, - Я не могу запустить в печать книгу по кускам!
- Через пару дней я принесу остальное... - что бы не упасть Мариус ухватился за спинку стула, на который ему так и не предложили сесть.
- Да ты хоть знаешь для кого эта книга?! Ко мне уже приходили от Королевского Дьявола! И что я им скажу? Извините, господин королевский маг, мой переводчик - ленивый тупица?!
- Метр Ароян, мне нужно всего лишь пара дней... Я принесу...
- Конечно, принесешь, - метр Ароян немного успокоился, его пухлое лицо с тяжелой челюстью снова стало естественного цвета, - Иначе я отправлю тебя в Клайкарцен как мошенника и воришку!
Мариус вздрогнул, но собрался с духом и проговорил, не поднимая глаз:
- Метр Ароян, не могли бы вы заплатить мне за то, что я уже принес. Хотя бы не много... Аванс...
- Нет, ну каков наглец! - торговец снова пришел в ярость, - Ничего не сделал, срывает мне заказ - а туда же! Убирайся, нахал! И учти, за каждый день просрочки - я вычту у тебя десятую часть! - летело в спину молодому человеку.
Мариус стоял у типографии, не зная, что ему теперь делать. Он прекрасно понимал, что просто не выдержит, не сможет принести конец перевода... До дома бы дойти, только стоит ли туда идти...
- Эй, парень, - окликнули его, и подошел тот самый пожилой мастеровой, слышавший конец разговора.
Мариус тупо смотрел на него, не понимая, что от него надо незнакомому человеку.
- Держи, - мастер протянул ему несколько мелких монет, которые наверняка брал с собой, чтобы после работы посидеть с приятелями в таверне, - Как заплатят, отдашь.
- Спасибо... - щеки Мариуса горели от стыда.
Он принес перевод через два дня. Передал помощнику, и получил деньги. Пересчитав, не удержался от возмущенного возгласа:
- Да ведь это гроши! Вы мне и трети не заплатили!
- Ты заказ задержал. Радуйся, что вообще заплатили! - усмехнулся вертлявый молодой клерк.
Мариус задавил гордость и уже другим тоном спросил:
- Еще что-нибудь есть?
- Пока нет. Завтра приходи.
Сидя в таверне над миской дешевого лукового супа, Мариус не весело размышлял: долг мастеровому он отдал, после оплаты жилья останется совсем не много. Придется опять выбирать - либо еда либо дрова... пока он не получит новый заказ... либо не найдет работу...
Но и через неделю Мариус возвращался к себе таким же подавленным: в очередной конторе ему опять отказали от места. От безысходности он решился на подлог и долго переправлял дату в своей лицензии. Толи у него было мало опыта в таких делах, толи наниматель попался дотошный, но его исправления были обнаружены без труда.
- Мне жаль вашу молодость, юноша, только поэтому я не сообщу куда следует о ваших манипуляциях! Надеюсь это вообще ваша лицензия?
- Да, - выдавил Мариус, не поднимая головы.
- Не с того начинаете, молодой человек! Только честный труд делает человека человеком, - назидательно сказал напоследок чиновник, искавший учителя для своих детей.
У Мариуса в глазах стояли злые слезы. Что с того, что он окончил Университет и знает шесть языков, - возможно, его, в конце концов, возьмут убирать со столов объедки в каком-нибудь кабаке... и к тому времени он согласиться и на это!
- Благодарю, метр.
Заказов не было. Мариус начал подозревать, что метр Ароян приказал просто не давать ему работы. Он ходил к Дансану, взялся переводить какую-то поэму, на которые падки сентиментальные дамы, но стихи не были его сильной стороной. В довершении ко всем неудачам, он, кажется, простудился, либо же тоска и апатия все же взяли над ним верх. Разбитый Мариус валялся в постели, дрожа от холода. Поверх одеяла он укрылся своим единственным плащом, но это слабо помогало. Он думал о том, что надо встать и сходить купить еды, надо сесть за работу...
Нельзя болеть. Деньги кончаются... Ему никто не поможет. О нем никто и не вспомнит! Надо встать... Встать!
Комната ощутимо качалась. Очень хотелось пить...
Мариус повалился обратно...
- Господин Майерлинг откройте! - невысокий крепкий господин с характерным прищуром холодных глаз настойчиво стучал в дверь, - Господин Майерлинг, я знаю, что вы там.
Ответом ему был тишина. Сигналов от находившихся в оцеплении людей тоже не поступало.
- Виконт Майерлинг! Именем Королевы, откройте! - произнес он уже другим тоном.
Стоявший поодаль хозяин развалюхи начал дрожать, - всесильная Тайная стража могла внушить трепет кому угодно.
- Ломайте! - кивнул агент двоим сопровождавшим его коллегам в форме.
Природная экономия, а еще вернее - скупость, взяли верх над страхом.
- Зачем ломать?! У меня есть ключ...
- О! - усмехнулся агент, - Как удобно!
Дрожащими руками Линуй отпер дверь, и все присутствующие смогли увидеть скудную обстановку - погасший очаг, грубый стол с книгами и бумагами, колченогий стул и узкую кровать, с лежащим на ней человеком.
Агент разочарованно фыркнул и расслабился. Подойдя к молодому человеку, нащупал двумя пальцами пульс на шее, потом коснулся горячего лба, после чего скомандовал:
- В городскую больницу.
Мариус болел долго и тяжело. Городская больница для бедных, стала еще одной вещью в жизни, с которой ему пришлось смириться. Получилось это уже совсем легко, ведь если подумать, - нужно было радоваться, что Линуй не выкинул его в канаву, как грозился.
Однако, вернувшись, Мариус понял, что никогда не стоит надеяться на лучшее. Он не успел даже подняться по лестнице. В пролете стоял Линуй, за плечом которого маячил один из сыновей - здоровый амбал, на спор шибающий противников одним ударом могучего кулака.
- Живой, значит! И чего явился? Комнату я уж две недели как сдал...
- Как... - Мариус отступил на ступеньку от неожиданности.
- Так. Проваливай!
Мариус, чувствовавший себя слабее лишайного дворового котенка, не сразу смог собраться с мыслями и найти, что сказать:
- А мои вещи?
- Тоже мне вещи! - пренебрежительно хмыкнул господин Линуй, - Старьевщику сдал - и то, долг не покрыл полностью. Так что благодари меня за доброту и - вали, пока цел!
Мариус не стал спорить, развернулся и ушел. Вот только он теперь совсем не знал, куда ему идти... ему необходимо пристанище, хотя бы на эту ночь. Перебирая возможные варианты, он вдруг вспомнил...
В его положении гордость - не лучший советчик... Даже если его еще раз выставят - какая разница? Хуже уже быть не может...
Мариус направился в Университет. Стуча в дверь комнаты, которую два года делил с жизнерадостным южанином Жульеном, он пытался представить, узнает ли тот его и что скажет...
Мариус никогда не входил в студенческое братство. Кроме того, его мягко сказать, не любили, считая скучным зубрилой. Вправе ли он теперь рассчитывать на помощь?
Дверь открыл незнакомый юноша, первогодок. Мариуса он знать не мог. Пятеро его товарищей безуспешно делали вид, что у них в руках не кружки, а молитвенники. Мариус, как бы плохо ему не было, едва не рассмеялся - приятно видеть, что за два года здесь ничего не меняется!
Забавная мордочка юного школяра смотрела на него недоуменно и раздосадовано, - Мариус его вполне понимал.
- Я ищу Жульена Ферми...
- Большой брат уехал домой. Метр ректор разрешил сдать ему все экзамены раньше! - с безграничным уважением к Большому брату Жульену, ответил студент.
- А... - Мариус попытался скрыть разочарование, - Когда он вернется?
- Да уж не раньше весны! - весело крикнул один из приятелей.
Сам не зная за чем, Мариус брел обратно в Нижний город. Ему оставался последний шаг к падению на Дно - ночлежка. Замерев на Старом мосту, он вглядывался в черную воду Мароны...
"...Какой смысл продолжать все это?.. Есть ли вообще смысл в его существовании?!... Не проще ли - прекратить бесполезную борьбу, кануть в ледяные воды - раз и навсегда ответив на свои вопросы...
...По нему некому плакать, - так зачем он продолжает бессмысленные старания?.."
Мариус перегнулся через широкий парапет.
"...Ну почему он не умер в больнице... Почему Господь не избавил его от необходимости самому сделать выбор?!."
Мариус поник на брусчатку...
Над ним раздался выверенный печатающий шаг:
- Виконт Мариус Майерлинг?
Мариус отвык от своего имени, и тем более - не узнал титула. Он поднял усталый измученный взгляд на говорившего:
- Агент Ее Величества Блад, - представился человек в штатском, - Именем Королевы, вы арестованы!
Мариус истерически расхохотался, - а он-то, наивный, думал, что хуже быть не может!
***
Дознаватель за столом постоянно срывался на крик. Второй, круживший вокруг, как ворон над падалью, и вовсе не замолкал. Вопросы и обвинения сыпались на арестованного, не давая ему ни малейшей передышки. Когда один из дознавателей уставал, его сменял третий, так что в многочасовом допросе не было ни одной паузы.
Мариус измучился объяснять, что он делал последние несколько лет, что он не поддерживает связей со старыми друзьями семьи, что не видел отца шесть лет и ничего о нем не слышал.
Ему не верили, над ним смеялись. Неужели высокородный дворянин будет прозябать в ночлежках? Для чего ему нужно прикрытие?
...Голова раскалывалась от боли, мысли путались, перед глазами все плыло, - ему было дурно. Отчаянным жестом Мариус сжал скованными руками пульсирующие болью виски.
Удар по столу:
- Не спать!!
- Не кричите на меня! - больше похоже на стон...
Все начинается по новой. Мариус с трудом заставляет себя произносить слова пересохшим ртом. Он не замечает, что уже некоторое время повторяет одно и тоже:
- Не знаю... я ничего не знаю...
Стакан воды выплескивается в лицо.
- Кто помог тебе в Университете? Зачем? Назови сообщников! Говори!
Допросная покачнулась, и Мариус рухнул на пол...
Над лежащим в обмороке молодым человеком дознаватели переглядываются. Один из них вздергивает его с пола и опять сажает на стул. Придерживая за ворот ветхой измятой рубашки, что бы снова не упал, отвешивает сильную пощечину, - только голова со слипшимися от пота темными волосами тяжело мотнулась в сторону...
- У меня нет сообщников, - через силу произносит Мариус, чувствуя, как щека горит от удара.
Дознаватели снова переглядываются.
- Хватит на сегодня, - говорит тот, что за столом, - Увести арестованного.
Мариуса подхватывают за плечи, стаскивают со стула, выводят. Он идет, шатаясь и спотыкаясь на каждом шагу... куда - уже безразлично. Только бы там можно было лечь и побыть в тишине...
Камера холодная и сырая. Спать в ней невозможно, но Мариусу удается ненадолго забыться.
Несколько дней за ним никто не приходил. Под конец Мариус уже не знал, что хуже - допрос или эта неизвестность. В довершении ко всем бедам его снова начало лихорадить -отступившая было болезнь возвращалась. Свернувшись на нарах, что бы хоть как-то согреться, и беспрестанно кашляя, он невесело размышлял: Королева провозгласила, что дети не отвечают за грехи отцов, но к нему это, похоже, не относилось. Он даже обрадовался, когда охранник пришел в неположенное время, и услышал:
- На выход!
К его огромному удивлению с него сняли наручники.
- Обвинения не подтвердились. Вы свободны, - бесстрастно сообщил один из дознавателей.
После чего ошеломленного Мариуса выставили за ворота.
За несколько дней, что он провел в Кросскарцене погода разительно переменилась. Мелкий холодный дождь моросил, похоже, уже давно, и не думал прекращаться. Мариус в один момент промок и продрог. Подняв воротник по выше в безнадежной попытке хоть как-то спрятаться, молодой человек побрел в сторону городской больницы. Он не чувствовал, но догадывался, что у него сильный жар и надеялся, что ему удастся дойти туда, где ему окажут помощь, прежде чем свалится окончательно. А до этого было уже не далеко.
Услышав за спиной цокот подков, Мариус посторонился, продолжая упорно брести вдоль дома в нужную сторону. Он не видел, что один из всадников, уже было проехавших мимо, обернулся в его сторону и молча указал глазами своему спутнику.
- Эй! Что с тобой? Тебе помочь?
Удивленный Мариус поднял взгляд на молодого военного в форме королевских гвардейцев - добрые подданные Империи, тем не менее, предпочитали, что бы милосердие проявляли те, кому это положено, - врачи, священники, например. Гвардеец смотрел на него без неприязни и брезгливости, спокойно ожидая ответа.
- Да, - признался Мариус, он уже давно не испытывал стыда прося о помощи, - Я болен. Вы не могли бы помочь мне добраться до городской больницы?
При этих словах светлые брови второго всадника взлетели вверх, - постановка фразы, правильная речь выдавали человека, по крайней мере, образованного. Кроме того, не смотря на помятый вид и плачевное состояние одежды, одинокий прохожий не производил впечатления человека падшего либо низкого. Крайне заинтригованный он кивнул гвардейцу и принял от него поводья.
Некоторое время Мариус шел, опираясь на гвардейца. Ему было на столько худо, что он переставлял ноги чисто механически, и единственное о чем был способен думать - это надеяться, что его не стошнит опять. Неожиданный помощник остановился.
- Так мы далеко не уйдем, - обратился он к светловолосому всаднику, - Нужна коляска.
Тот согласно кивнул.
Оставшись без поддержки, Мариус прислонился к стене, но это не помогло. Он ощутил, что падает, и погрузился в беспамятство...